Большой Поворот [Гарри Тертлдав] (fb2) читать постранично

Глава 1

Вацлав Йезек пробирался по грунтовой дороге на востоке Франции. Покрытый коркой снег хрустел под сапогами чешского капрала. Как и любой житель Центральной Европы, думающий о Франции, он всегда представлял себе Париж, сверкающий огнями, и пляжи на Ривьере, заполненные девушками в откровенных купальниках. Отморозить себе задницу в разгар войны никогда не входило в планы.

Но вот он здесь, отмораживает свою задницу. По чешским меркам это была бы ужасная зима. Судя по всему, что он мог разобрать — он говорил только на скверных обрывках французского, — по французским меркам это была чертовски ужасная зима. Что не принесло никому, застрявшему в нем, ни капли пользы.

И вот он здесь, в разгар войны. И это тоже была его собственная вина. Когда нацисты напали на Чехословакию в октябре 1938 года, он сражался до тех пор, пока больше не мог сражаться. Затем он пересек польскую границу и позволил интернировать себя. А потом он согласился присоединиться к силам чешского правительства в изгнании, все еще сражающегося с немцами со своей базы в Париже.

"Тоже хорошо", — подумал он, закуривая "Гитане", не сбавляя шага. С сигаретой он выдыхал ненамного больше дыма, чем без нее. Польша и Гитлер в эти дни были на одной стороне, оба сражались с русскими. Если бы он остался в том лагере для интернированных, то, вероятно, сейчас был бы немецким военнопленным.

Конечно, он еще может оказаться немецким военнопленным. Это было не так, как если бы нацисты вышли из бизнеса. Какое-то время они играли в оборону на западе, а не рвались к Парижу со всем, что у них было. Это было что-то. Сейчас все выглядело намного лучше, чем тогда, когда Вацлав приехал в Париж. Его все еще могли убить, покалечить или схватить, если бы выпал его номер.

Как бы в подтверждение этого, немецкая артиллерия загрохотала на востоке. Снаряды со свистом рассекали воздух. Вацлав склонил голову набок, оценивая их полет. Эта компания не хотела приближаться к нему, поэтому он продолжал маршировать.

Остальные чехи из его отряда произвели тот же автоматический расчет и сделали то же самое. Они были одеты в пеструю смесь чешской и французской униформы цвета хаки. Большинство из них сохранили свои куполообразные чешские шлемы вместо французской модели с гребнем. Вацлав так и сделал — он был убежден, что чешский горшок сделан из более толстой стали. Немецкий Штальхельм был еще лучше, но носить такой не годился, во всяком случае, если бы он хотел продолжать дышать.

У большинства чехов были французские винтовки. В этом был смысл. Французские квартирмейстеры не хотели беспокоиться о чужих боеприпасах.

Джезек, напротив, шел вправо, пока шел. Оружие, висевшее у него на плече, было длиннее и тяжелее, чем обычная винтовка пешего бегуна. Он был создан для разрушения танков и броневиков. 13-миллиметровые бронебойные пули, которыми он стрелял, пробивали двадцать пять миллиметров закаленной стали. Он тоже пинался как осел, несмотря на мягкий приклад и дульный тормоз, но за все приходилось платить.

Кроме того, из него получилась отличная снайперская винтовка. Эти большие пули летели быстро и ровно. И когда один из них попадал в простое человеческое существо, это обычно убивало. Вацлав отбросил немцев на полтора километра. И он застрелил немецкого снайпера, специально посланного, чтобы избавиться от него: комплимент, без которого он мог бы обойтись.

Эти 105-е вдалеке снова загрохотали. Джезек снова склонил голову набок. На этот раз ему не понравилось то, что он услышал. “Упади в грязь!” — крикнул он. Он был не единственным. Крик раздался на чешском и французском языках.

Даже в шинели, даже в шерстяных кальсонах, плюхаться животом в снег не входило в его представление о веселье. И чертова противотанковая винтовка ударила его, когда он приземлился. Эта глупая штука не довольствовалась тем, что каждый раз, когда он стрелял, оставляла синяки на его плече. О, нет. Оно хотело оставить на нем черно-синие отметины.

Но снег и синяки были не так уж плохи, не тогда, когда ты ставил их рядом с тем, чтобы их превратили в говяжий фарш. Полдюжины снарядов упали недалеко от чешского отряда. Огонь в центре взрыва, грязь и черный дым, поднимающиеся от него, осколки, свистящие и визжащие в воздухе.… Вацлав проходил через это чаще, чем хотел бы вспомнить. Это никогда не становилось легче.

Никто не орал во все горло. Это было хорошо, не говоря уже о лаки. Они распластались достаточно скоро, и ни один из осколков стали и латуни не решил скользнуть по земле и укусить кого-нибудь, несмотря ни на что.

Пара чешских солдат начали подниматься на ноги. “Лежать!” Сержант Бенджамин Халеви крикнул прямо позади Джезека. “Возможно, они еще не закончили с нами”.

Конечно, черт возьми, еще один залп раздался через полминуты. Один чех выругался и зашипел, как гадюка, но только один. Ярко-красная кровь дымилась на снегу у него под ногой. Это не выглядело как серьезная рана — но, с другой стороны, любая