КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706312 томов
Объем библиотеки - 1349 Гб.
Всего авторов - 272775
Пользователей - 124657

Последние комментарии

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

iv4f3dorov про Соловьёв: Барин 2 (Альтернативная история)

Какая то бредятина. Писал "искусственный интеллект" - жертва перестройки, болонского процесса, ЕГЭ.

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
iv4f3dorov про Соловьёв: Барин (Попаданцы)

Какая то бредятина. Писал "искусственный интеллект" - жертва перестройки, болонского процесса, ЕГЭ.

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
a3flex про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Да, тварь редкостная.

Рейтинг: 0 ( 1 за, 1 против).
DXBCKT про Гончарова: Крылья Руси (Героическая фантастика)

Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах, однако в отношении части четвертой (и пятой) это похоже единственно правильное решение))

По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...

В остальном же — единственная возможная претензия (субъективная

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
medicus про Федотов: Ну, привет, медведь! (Попаданцы)

По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.

cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".

Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.

Итак: главный

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).

НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 5 [Клиффорд Саймак] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

НФ: Альманах научной фантастики ВЫПУСК №5 (1966)


Михаил Емцев, Еремей Парнов ЧЕРНЫЙ ЯЩИК ЦЕРЕРЫ[1]

1


В открытых дождю и ветру кустах замер голодный затравленный зверь.

Когда-то у него было имя. Крупные политические статьи он подписывал полностью: Август Карстнер, корреспонденции и фельетоны — А. Карстнер, короткие заметки — просто А. К.

Теперь же он откликался только на номер. Мир сузился до линии горизонта. Существовало только то, что можно было слышать, осязать, видеть…

Он осторожно раздвинул упругие елочки и медленно приподнял голову. Шоссе блестело, как матовое серебро. Прибитая ночным дождем трава пахла осенью. За автострадой лежала болотистая низина, тонувшая в насыщенном водяной пылью тумане.

Он поежился при одной только мысли, что ему еще предстоит идти по этой низине, догоняя съеденный туманом горизонт. Ботинки его были разбиты вконец, мышиные брюки с желтым лагерным кантом промокли и отяжелели от налипшей глины. Нервное напряжение постепенно спадало. Карстнер почувствовал усталость и боль в ногах. Ему захотелось опять прижаться щекой к мокрой жухлой траве, бессильно распластать руки и никуда не стремиться. Но еще больше хотелось есть.

Он подумал, что через какой-нибудь час в лагере начнут раздавать горячий кофе и липкий тяжелый хлеб, и ощутил даже некоторое сожаление. Но острая спазма в желудке и судорога в гортани отвлекли его от мыслей о лагере. Он закрыл глаза и с усилием проглотил скупую слюну. Стало легче. Туман постепенно таял. Но, делаясь менее осязаемым, он приобретал запах, щекочущий морозный запах разведенного в воде крахмала. Карстнер закашлялся. Уткнувшись в рукав мокрого, пахнущего псиной ватника, он заглушил сотрясавший его кашель и вытер тыльной стороной ладони слезящиеся глаза.

До темноты оставалось часов девять, и Карстнер не знал, сумеет ли он дождаться ночи. Дотянувшись зубами до ветки, он откусил хвоинку и с наслаждением ощутил ее пронзительный вкус. Рот сейчас же наполнился жадной горячей слюной. Карстнер проглотил ее и откусил еще одну жесткую колючую иглу.

Он уже давно научился не замечать хода времени. Время обладает способностью тянуться, как вязкая смола, и утекать быстрыми струйками воды. Все зависит только от себя. Карстнер закрыл глаза, и время стало обтекать его.


Команду, в которой был Карстнер, повезли на ночные работы. Прорывая завесу дождя, фары гнали перед машиной пузырящуюся ноздреватую воду. Скользившие в небе лучи прожекторов освещали серебристые колбасы аэростатов. Призрачные световые блики пробегали по мокрым лицам, маслянисто блестели на толстых прутьях клетки и гасли в стремительно падающих каплях дождя.

Машина остановилась перед шлагбаумом. Одноколейка тонула в черном невидимом лесу. Хлопнула дверца. Кто-то грузно прыгнул на мокрую землю. Еще раз хлопнула дверца. Эсэсовцы перекинулись несколькими фразами, и стало тихо. Вспыхнул фонарик, световой круг, ослепляя, пробежал по лицам.

Лязгнули цепи, и задний борт отвалился. Звякнул ключ, со скрежетом поползла задвижка. Эсэсовец открыл клетку. Люди замерли.

— Живо! В колонну по четыре! Живо!

Они прыгали на скользкую упругую землю, ничего не видя, прямо на слепящий свет.

— Смирно!

Орднунгдинст[2] проверил людей и выровнял шеренги. Карстнер уловил запах сигаретного дыма. Ноздри его затрепетали. Красный огонек дрогнул и, рванувшись в темноту, описал параболу. Карстнер механически отметил место, куда упал окурок. Но поднять его не смог. Команда побрела вдоль одноколейки.

— Живей!..

Они пошли быстрее, но стали чаще спотыкаться. Когда кто-нибудь падал, все останавливались, и орднунгдинст пускал в ход дубинку.

Шли минут сорок. Невдалеке мигнул огонек, три раза мигнул и погас. Эсэсовец приказал остановиться и пошел вперед. Через некоторое время он вернулся и велел идти дальше. Карстнер смотрел себе под ноги, но ничего не видел. Он боялся поднять голову — ему почему-то казалось, что он тогда неминуемо споткнется и упадет. Когда команда остановилась, он огляделся.

На деревьях висели светильники. Лампочки тускло освещали большую поляну и медленный дождь над ней. Мокрым блеском отливали буксы четырех товарных вагонов. От светильников тянулись провода в резиновой изоляции. Точно лианы, опутывали они сосновые стволы и пропадали где-то в черноте невидимого леса. Очевидно, там находилась передвижная электростанция. Одноколейка обрывалась прямо на поляне. Отцепленные вагоны стояли почти у самого конца полотна. Несколько поодаль пыхтела автомотриса, возле которой покуривали двое эсэсовцев в блестящих резиновых плащах.

Шелест дождя гасил звуки. Веки сделались тяжелыми,