Царство (огрызок 37 глав из ?) [CTEPX] (fb2) читать онлайн
- Царство (огрызок 37 глав из ?) 6.78 Мб, 1348с. скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - CTEPX
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
CTEPX Царство
Дополнительные материалы
Глоссарий А Абаддон Разоритель — самый могущественный вождь потерянных и проклятых еретиков Авгур — сканер Адамантий — крепчайший сплав во вселенной Adeptus Arbites — специализированное полицейское подразделение, призванное обеспечивать выполнение высших законов и охранять порядок по всему Империуму Adeptus Mechanicus — культ Бога-Машины. Технократическая организация, удерживающая монополию на технологические знания в Империуме Аквила — 1. двуглавый орёл, символ Империума; 2. определённым образом сложенные руки для приветствия; 3. (в символике) — боевое знамя в виде орла "Аквила" — 1. транспортный челнок; 2. тип силовых доспехов Аллонж — парик с длинными волнистыми локонами Альфарий — примарх-предатель, предводитель Двадцатого Альфа-Легиона. Информация о предателях в Империуме не распространена. Эту печальную страницу истории стараются забыть Альфа-Легион — легион космических десантников, которые предали Империум Амасек — популярный алкогольный напиток, дистиллируемый из вина Апотекарий — медицинский работник в капитуле космического десанта Аппарель — пологая площадка, насыпь или платформа для подъёма и спуска техники, грузов Апсида — примыкающий к основному объёму пониженный выступ здания, полукруглый, гранёный, прямоугольный или усложнённый в плане, перекрытый полукуполом (конхой) или сомкнутым полусводом Арбитр — офицер специального полицейского подразделения Adeptus Terra. Судья, присяжные и палач в одном лице Арматор — капитан, который снаряжает за свой счёт судно и получает доход от захваченной добычи. Может быть, а может и не быть капером Astra Militarum — вооружённые силы Империума Astra Telepathica — организация, ответственная за набор и подготовку псайкеров Астропат — человек, который может общаться с другими такими же людьми на других планетах в других звёздных системах посредством фантасмагорических видений Aeronautica Imperialis — подразделение Имперского Флота, специализирующееся на атмосферных боях Б Библиариум — хранилище знаний капитулов космического десанта БМП — боевая машина пехоты Бог-Император — величайший правитель Империума, восседающий на Золотом Троне на далёкой Терре уже больше десяти тысяч лет Бог-Машина — божественная сущность, которой поклоняются техножрецы Adeptus Mechanicus, культа, одержимого нахождением, сохранением и преумножением знаний Болеро — короткая, открытая спереди курточка без застёжки, укороченный жакет длиной выше талии Болтер — ручное автоматическое оружие, которое стреляет реактивными снарядами Бруствер — насыпь в фортификационном сооружении, предназначенная для удобной стрельбы, защиты от пуль и снарядов, а также для укрытия от наблюдения противника В Варп — изнанка мира, царство Хаоса, Море Душ. Пространство и время в варпе искажены, а поэтому путешествия через варп позволяют в короткие сроки пересечь всю галактику… или погибнуть, пытаясь Великая Игра — бесконечное противостояние Тёмных Богов Великий Пожиратель — сверхразум роя тиранидов Великий Разлом — величайший варп-шторм, разделивший не только Империум, но и всю галактику на две части. Варп-шторм — искривлённое пространство, в котором не действуют физические законы, и самые страшные кошмары становятся явью Вериспик — арбитр-следователь, который занимается в том числе вскрытием Власяница — длинная грубая рубашка из волос или шерсти. Аскеты носят её на голом теле, для умерщвления плоти Вольный торговец — независимый от властей Империума путешественник, исследователь, картограф, купец, пират. Немногие люди могут похвастаться такой свободой действий Вулкан — примарх Восемнадцатого Легиона, Саламандр Г Гаруспиция — гадание по внутренностям жертвы Гвозди Мясника — кибернетические имплантаты, повышающие боевые способности владельца. Побочный эффект — потеря контроля над собой. Обладатель Гвоздей Мясника в бою превращается в берсеркера Генокрады — смертельно опасные чужаки, авангард флотов-ульев тиранидов "Гидра" — основное наземное средство ПВО Astra Militarum. Представляет собой боевую машину на базе "Химеры", вооружённую счетверённой зенитной установкой Горящая Тропа — ритуал, которому следуют в капитуле Саламандр. Последнее паломничество ослабевшего или покалеченного космического десантника. Из этого паломничества редко возвращаются Готик — официальный язык Империума. Низкий готик — смесь из всех существовавших на Терре языков. Высокий готик — латынь с вкраплением англицизмов Гроксы — рептилии, сельскохозяйственные животные Гуссеты — кольчужная или латная защита подмышечных впадин Д Данте — глава капитула Кровавых Ангелов. Защищает Империум уже больше тысячи лет Демоны — существа варпа, осколки или олицетворение Богов Хаоса Демонхост — вместилище могущественного демона Джиринкс — инопланетная крупная кошка. Обладает экстрасенсорными способностями Доломан — часть гусарского мундира, короткая однобортная куртка со стоячим воротником и шнурами. Доппельзольднер — элита наёмной армии, воин, который получает двойное жалование Драугры — нежить в мифологии северных народов древней Терры Драпа — основная форма написания хвалебных песней в скальдической поэзии, также высшая, торжественная форма хвалебной песни Друкари — тёмные эльдары, инопланетная цивилизация пиратов, разбойников, работорговцев и извергов Е Еретехи — техножрецы-предатели Ж Жаккард — крупноузорчатая ткань сложного переплетения З Зверолюд — разумный человекоподобный мутант, похожий на животное И Имперское Кредо — совокупность доктрин и элементов веры, проповедуемых в Империуме Imperium Nihilus — та часть Империума, на которой из-за Великого Разлома больше не видно Света Астрономикона. Навигация значительно ухудшена Imperium Sanctus — та часть Империума, на которой Свет Императора ещё заметен Index Astartes — многотомный перечень капитулов космического десанта с описанием и историей этих военизированных организаций Инквизиция — секретная служба Империума К "Кабаньи клыки" — малая гарда, которая отделяет незаточенную часть клинка от заточенной Капер — капитан, который с разрешения верховной власти воюющего государства использует свой корабль для охоты на суда неприятеля. Капирот — остроконечный колпак Караул Смерти — капитул космического десанта, созданный исключительно для войны с опасными чужаками. Часто этот капитул сотрудничает с Ordo Xenos Карнифекс — биотанк, огромное чудовище в армии тиранидов Каталептический узел — нейроимплантат, который позволяет космическому десантнику контролировать периоды бодрствования и сна, попеременно задействовать то один, то другой отдел головного мозга Questor Imperialis — тяжёлые шагатели, человекоподобная боевая техника Клатч — маленькая сумочка-конверт Когитатор — компьютер Комморра — столица друкари Кондотьер — руководитель военной компании наёмников Конрад Кёрз — примарх-предатель, предводитель Восьмого Легиона, Повелителей Ночи Космический десантник — генетически модифицированный суперсолдат. Космические десантники встречаются так редко, что многие граждане Империума считают их персонажами мифов и легенд. Также известны как Astartes или Ангелы Смерти Космический скиталец — груда космического мусора, состоящая из старых кораблей и их обломков, кусков астероидов, разного рода грузов, выброшенных за борт КПП — контрольно-пропускной пункт Кхорн — Бог Хаоса, Кровавый бог, Покровитель Ярости, Собиратель Черепов Л Лев — примарх Первого Легиона, Тёмных Ангелов Лектор-догматис — священнослужитель культа Бога-Машины, который следит за тем, насколько верно понимают святое писание и выполняют обряды Lex Imperialis — Книга Правосудия, основной свод законов Лексиканий — младший чин космодесантника-библиария Леман Русс — примарх Шестого Легиона, Космических Волков "Леман Русс" — основной боевой танк Astra Militarum Литания — молитва в форме распева, состоящая из повторяющихся коротких молебных воззваний Литургия — богослужение в церквях, во время которого совершается таинство Лоргар — демонический примарх-предатель, первосвященник Хаоса, предводитель Семнадцатого Легиона, Несущих Слово Лхо — лёгкий курительный наркотик Люмены — светильники, лампы М Магос — высокопоставленный техножрец Магос-эксплоратор — исследователь, разведчик Культа Бога-Машины Мальстрим — огромный варп-шторм, разрывающий физическую вселенную и потустороннюю материю эфира, уступающий лишь великой буре Ока Ужаса. Обитель потерянных и проклятых в восточных пределах Империума Манипул — элемент облачения священнослужителя. Полоса шёлковой ткани около метра в длину и 5-10 см в ширину, надеваемая на левую руку во время мессы Манифестация — явление Тёмных Богов, связанное с рождением новых демонов или с глобальными катастрофами Механодендрит — металлическое щупальце Мефистон — старший библиарий капитула Кровавых Ангелов Мир смерти — мир, который очень тяжело колонизировать из-за чересчур агрессивной фауны, ужасных климатических условий или по какой-либо другой причине Мукраноид — биоимплантант, который участвует в выделении особой субстанции, покрывающей кожу. Она позволяет выдерживать сильный холод, жар и даже обеспечивает некоторую защиту десантника в вакууме. Н Небо — конструкция потолочного перекрытия в форме пологой усечённой пирамиды (реже — плоская) Некромунда — один из крупнейших миров-ульев Империума Некроны — древняя цивилизация. Некроны лишились изначальных биологических тел и ныне заперты в механических оболочках. Немногие сохранили разум, основная масса подчиняется простейшим алгоритмам Неф — вытянутое помещение, часть интерьера (обычно в зданиях типа базилики), ограниченное с одной или с обеих продольных сторон рядом колонн или столбов, отделяющих его от соседних нефов "Нова" — самое мощное корабельное орудие в имперском флоте Ноктюрн — планета капитула космического десанта под названием Саламандры Нургл — Бог Хаоса, Повелитель Разложения, Господин Мора и Чумы О Оборонительный монитор — класс кораблей, спроектированный для сражений на ближней дистанции. Эти корабли используют для обороны планет Огрины — homo sapiens giganticus, подвид людей, отличающихся высоким ростом, невероятной силой и выносливостью, но с ограниченным интеллектом Око Ужаса — гигантская воронка варпа, где он пересекается с реальным миром, самая большая и известная во всей галактике. Именно в этой искажённой области космоса скрываются проклятые легионы космического десанта. Именно оттуда до появления Великого Разлома в мир чаще всего проникали демоны Основание — образование новых капитулов космического десанта по указам властей Империума Ordo Xenos — подразделение инквизиции, которое изучает, исследует и уничтожает чужаков Ordo Malleus — подразделение инквизиции, которое сражается с демонами и демонопоклонниками Ordo Hereticus — подразделение инквизиции, которое преследует отступников, мутантов и еретиков Орки — зеленокожие чужаки, варвары, которые жить не могут без войны Острокрылы — хищные птицы, подвиды которых встречаются на множестве миров Отпрыски Бури — элитные подразделения имперской армии Officio Logisticarum — организация, созданная для снабжения Неодолимого Крестового Похода Робаута Жиллимана. П Падение Кадии — ключевое событие Тринадцатого Чёрного Крестового Похода. Уничтожение главного мира-крепости на пути еретиков Ока Ужаса Паланкин — крытые носилки, средство передвижения, кресла или кузов обычно на двух жердях Первое основание — легионы космических десантников, созданные для ведения Великого Крестового Похода тысячи лет тому назад Персиор — фрукт насыщенного красного цвета Пертурабо — демонический примарх-предатель, предводитель Четвёртого Легиона, Железных Воинов Пилеолус — головной убор, который представляет собой шапочку, состоящую из восьми остроконечных клиньев, сшитых вместе так, что их острые углы сходятся в одной точке, — в этом месте небольшой хвостик Поле Геллера — устройство, которое предотвращает проникновение демонов на борт космических кораблей во время перемещения в варпе Портик — выступающая часть здания, крытая галерея, образованная колоннадой или аркадой, имеющей собственное перекрытие Prefecture Magisterium — тайная полиция культа Бога-Машины Принцепс — старший офицер экипажа титана Примархи — сыновья Бога-Императора Прогеноиды (геносемя) — биоимплантаты, собирающие информацию об организме носителя. На их основе выращиваются органы для следующего поколения космических десантников Псайкер — существо, способное использовать психические силы: предвидеть будущее, кидаться молниями, призывать демонов и т. д. и т. п. Р Райский мир — планета-сад, курорт для имперской знати Ратлинги — homo sapiens minimus, подвид людей, отличающихся низким ростом, чахлым телосложением, но в то же время обладающие лучшими органами чувств Регицид — самая популярная настольная игра в Империуме Рекаф — горячий напиток, который варится из измельченных обжаренных семян, листьев или кореньев. Рикассо — незаточенная часть клинка, прилегающая к гарде или непосредственно к рукояти клинкового оружия или инструмента Робаут Жиллиман — примарх Тринадцатого Легиона, Ультрадесанта Розарий — амулет представителей церкви и капелланов космических десантников Рогал Дорн — примарх Седьмого Легиона, Имперских Кулаков Рустовка — облицовка внешних стен здания или некоторых пространств на них четырёхугольными, правильно сложенными и плотно пригнанными один к другому камнями, передняя сторона которых оставлена неотёсанной или отёсана очень грубо, и только по краям обведена небольшой гладкой полосой С Сабатон — латный ботинок Сангвиний — примарх Девятого Легиона, Кровавых Ангелов Сегментум Солар — центральная область Империума, там находится Солнечная система и Святая Терра. Секуторы — техножрецы, посвятившие жизнь изучению военной науки. Боевые офицеры культа Бога-Машины Сервитор — бывший человек или специально выращенный клон, существо без разума, которое повинуется запрограммированным командам Сёстры Битвы — военно-церковный орден Скала — крепость-монастырь Тёмных Ангелов Сквиг — род домашних животных зеленокожих. Выращиваются и используются орками в самых разных целях от искусственной шевелюры до подрывников-самоубийц Скитарий — киборг, созданный техножрецами культа Бога-Машины Слаанеш — Бог Хаоса, Тёмный Принц, Властелин Удовольствий Смолланские Страдиоты — полк Astra Militarum Снифтер — бокал на короткой ножке, округлый в основании и сужающийся к верхней части Солея — возвышение пола перед алтарной преградой или иконостасом Стаббер — огнестрельное оружие, тяжёлый стаббер — крупнокалиберный пулемёт Стазис, "Красный сон" — состояние анабиоза, в которое погружается космический десантник, получив тяжёлое ранение Стола — элемент облачения священнослужителя. Шёлковая лента 5—10 см в ширину и около 2 метров в длину. Носится поверх одеяния Scholastia Psykana — организация, которая занимается развитием и обучением псайкеров СШК — стандартные шаблонные конструкции, система, с помощью которой можно наладить автоматизированное производство чего бы то ни было Т Тассеты — латная защита верхней части бедра в виде стальной пластины, крепившаяся к юбке кирасы Techna-Lingua — священный язык механикумов Тёмная Эра Технологий — период истории человечества до 26-го тысячелетия. Тогда были совершены самые потрясающие открытия и созданы непревзойдённые артефакты, повторить которые люди не могут до сих пор Террикон — отвал, искусственная возвышенность из пустых пород, извлечённых при подземной разработке месторождений угля и других полезных ископаемых, насыпь из отходов от различных производств и сжигания твёрдого топлива. Тигурий — старший библиарий Ультрадесантников Тираниды — космическая саранча. Неисчислимое множество организмов, объединённых сверхразумом. Рой тиранидов пожирает всё на пути Титан — огромный боевой человекоподобный робот, в зависимости от модели от двадцати и до сотни метров высотой Точка Мандевилля — определённая область пространства, где можно начать варп-перелёт с наименьшим риском и энергозатратами Трансепт — поперечный неф в базиликальных и крестообразных по плану храмах, пересекающий основной (продольный) неф под прямым углом Триплекс — многослойное защитное стекло у бронетехники Трон — государственная валюта в Империуме. Название происходит от Золотого Трона Бога-Императора У Ухо Лимана — биоимплантат, который позволяет космическому десантнику лучше воспринимать звуки, усиливать одни и фильтровать другие Ф Фабрикатор-генерал — глава культа Бога-Машины на той или иной планете под властью Adeptus Mechanicus Фашья — элемент облачения священнослужителя. Пояс Фосфорная серпента — редкое бронебойное оружие. Внешне серпента похожа на револьвер Фуникулёр — рельсовое транспортное средство с канатной тягой для перевозки людей или грузов в вагонах на небольшое расстояние по крутой трассе Х Хартия вольного торговца — документ о полномочиях и ответственности вольного торговца Херувимы — сервиторы, похожие на крылатых младенцев. Их создают из детей или выращивают искусственно Химера — космический десантник, созданный на основе смешанного генного семени "Химера" — основная боевая машина пехоты имперской армии Honorifica Imperialis — одна из высших наград Империума Хор — 1. виртуальная реальность, которой пользуются адепты культа Бога-Машины для связи и управления; 2. (в архитектуре) — пространство перед главным престолом рядом с алтарём, где помещался хор певчих Хроно — часы Щ Щупальце — малый флот тиранидов Э Эвисцератор — двуручный цепной меч Экклезиархия — государственная церковь Империума Энсин — младшее офицерское звание Excommunicate Traitoris — отлучённые предатели Exterminatus — уничтожение планеты Эльдары — некогда могущественная цивилизация чужаков. Ныне они — странники среди звёзд, которые всегда в путиХроника сектора Сецессио (Автор — kaligvla при участии Alkenex/Sergetusque)
Сектор Сецессио — древний богатый, и, как многие бы сказали, проблемный регион. Впервые территория была разведана и приведена к Согласию 3011-м экспедиционным флотом леди Евдории Гедимин в 909.М30. В те годы леди Гедимин основала собственную колонию на мире Мордвига-Прайм, которая стала центром новооснованного Гедиминова Предела. Это владение на тот момент имело в своем составе лишь горстку обитаемых миров, включая древний, но незначительный мир-кузницу Тангиру-III, чьи магосы-архимандриты славились весьма вольными трактовками учения Омниссии. Доподлинно известно, что настоящий взлет экспансии и расширение некогда второстепенного владения пришелся на годы после Очищения, хотя род Гедиминовичей, правителей сектора, прервался всего через несколько сотен лет после его официального основания. Большая часть ранней истории сектора ныне забыта и утеряна, даже само его столь провокационное название и по сей день служит предметов споров, пересудов и кривотолков. Официальные власти с гордостью утверждают, что это название дал безумный верховный лорд Гог Вандир, когда правительство сектора осудило кровожадную политику и узурпацию власти в Империуме, а также поддержало святого Себастьяна Тора. За это в припадке мелочной мести Вандир приказал переименовать сектор в Сецессио, стерев все упоминания о его прежнем названии. Другие шепчут о том, что это имя — символ покаяния сектора за грехи правителей и населения, хотя мнения о том, когда оно было дано, сильно расходятся. Большая часть сходится на том, что это связано с личностью святого Войтеха, чьим именем назван храмовый мир в субсекторе Муралис, однако житие Войтеха настолько мифологизировано, что даже непонятно, когда именно он жил. Пролить свет на истину могли документы, хранящиеся в самых глубоких и навеки запечатанных уровнях бункеров-библиотек храмового мира-архива Марицала, однако они были утрачены во время налета космодесантников Хаоса из банды "Губители Судеб".
Более поздняя история, тем не менее, сохранилась гораздо лучше. Нам известны все взлёты и падения могущества сектора, начиная примерно с последних столетий М37. Изучая историю сектора, можно заметить, что с течением веков периоды упадка становились всё длиннее и тяжелее, а периоды расцвета — всё короче. Последний такой ренессанс, по крайней мере, духовный, пришёлся на начало последнего столетия М41 и связан он был с крупнейшей завоевательной кампанией за две тысячи лет, предпринятой из границ сектора.
Крестовый поход Анаксана Меченосца 899-927.М41 Анаксан Клайвех, уроженец далекого мира-улья Бронт в сегментуме Обскурус, прославился как одаренный полководец во время Третьей Варрской Реконкисты, отбив у хаосопоклонников одиннадцать систем на границах сектора Варра. После того, как он спас от захвата легионами предателей и культистов кардинальский мир Сан-Спирито, Синод Темпестус восславил его как "Меченосца" и взял на заметку. Идеи крестового похода в необитаемые просторы на границах Сокрытого региона давно витали в умах церковников. Впервые во всеуслышание их озвучил Убальдо Ульветтский, кардинал-астра сектора Сецессио. Его идею подхватили другие высокопоставленные экклезиархи. Не прошло много времени, как эта идея оказалась на рассмотрения у Высших Лордов Терры. К удивлению многих, проект крестового похода был одобрен. Командование сегментума на Бакке отнеслось к этой идее весьма скептически: территория не была разведана, а идея отправлять миллионы человек и десятки ценных боевых кораблей в неизвестность никого не прельщала. Тем не менее, приказ Совета Терры был ясен и недвусмыслен. В конечном итоге был найден компромиссный вариант: крестовый поход возглавит ставленник Экклезиархии Анаксан Меченосец, а основные силы для его завоевания предоставит сектор Сецессио. Это почётная обязанность ляжет на сектор непомерным грузом и высушит его досуха, как в плане людских ресурсов, так и материальных. Тем не менее, сам крестовый поход оказался весьма успешным и удачным предприятием. Анаксан Меченосец, признанный специалист по операциям за пределами имперских границ и в глубоком тылу захваченных врагом территорий, по слухам принимавший участие в печально известном Пограничном крестовом походе в Звезды Гало, смог добиться успехов, которые не ожидал никто. Поначалу, ориентируясь лишь по картам вольных торговцев тысячелетней давности, он присоединил к Империуму Человечества более двух десятков систем. Под ударами его крестоносных армий пало множество врагов, скрывающихся в беззаконном диком космосе. Крестовый поход изгнал орков из систем вокруг Скаросса, уничтожил некронский мир-гробницу Натраммнор и, что считается величайшим триумфом, сокрушил Нургеррак, обширную империю хаоспоклонников, которые создали богохульное царство среди Проток Гемини, граничащих с аномальной зоной, известной как Кладбище Звезд. Завоеванное прославленным полководцем в его честь скопление миров назвали Анаксановым Пределом. Нынче это автономный регион, который формально подчиняется правительству сектора Сецессио, что дало его представителям право говорить, что их власть распространяется на почти полторы сотни обитаемых звездных систем. Увы, реальная ситуация к моменту следующей крупной войны в секторе, случившейся лишь спустя двенадцать лет после окончания Анаксанова крестового похода, была куда как печальней и гораздо хуже той, что рисовала официальная пропаганда. Миры сектора были истощены военной кампанией, длившейся долгие двадцать восемь лет, его флот серьезно ослабел, а от былого духовного подъема и воодушевления не осталось и следа.
Ягеллонский Крестовый поход 939. М41 Капитул Крылатых Гусар, потомки Белых Шрамов 3-го Основания, ныне объявленный Отлученными Предателями и преданный забвению, был главным защитником сектора в течение почти девяти тысяч лет. Его воины были известны как лихостью, свирепостью и доблестью, так и непомерной гордыней и страстью к стяжательству. Их родной мир, Ягеллон, был не только могучей твердыней с целыми кольцами орбитальной защиты и почти неприступной крепостью-монастырем, но и огромной сокровищницей предметов роскоши, объектов искусства и археотеха. Именно эта порочная страсть в конечном итоге сгубила некогда верный капитул и толкнула его путь предательства. В начале Анаксанова крестового похода Радзивилл Амброзий, магистр капитула, отказал прославленному полководцу в помощи, мотивируя тем, что не собирается жертвовать жизнями своих братьев ради амбиций церковников. Лишь спустя годы, когда вести о славных победах Анаксана Меченосца валом польются в сектор, он дозволит добровольцам отправиться на войну и завоевать себе немного славы. Несмотря на то, что Гусар было немного, меньше стандартной роты, они сыграли важную роль в последних имперских победах. Именно в крестовом походе сделает себе имя капитан Кошумир Булавский, убив в поединке тёмного апостола Индеха Балора, Отшельника Нур-Тхалги и духовного отца всея богохульной империи Нургеррака, что нанесло хаосопоклонникам сокрушительный удар по боевому духу. В те годы его имя чествовали наряду с величайшими героями похода. Сам Радзивилл Амброзий не спешил присоединяться к крестоносцам. Из-за того, что война вытягивала из сектора Сецессио как войска, так и целые эскадры кораблей, он оказался открыт для хищных нападений ксеносов и пиратов. Крылатые Гусары исполняли свой долг по защите его миров и по давней традиции принимали щедрые дары от их благодарных жителей. Поначалу, посланцы сами умоляли Гусар взять их под защиту в обмен на поставки припасов и драгоценностей, а потом это стало формой ежегодной дани. Тем не менее, нельзя обвинить Гусар в тот период в намеренном обложении миров сектора поборами, так как они действительно исполняли свой долг и предотвратили множество разбойных нападений. В 937-938-х годах всё изменилось. После погрома на Желенылясе, когда ударная группа разгромила ячейку Альфа Легиона и сорвала его план по всесистемному восстанию, Гусары словно сорвались с цепи. Многие считают, что алчность окончательно развратила их. В последующие месяцы они уничтожили конвой с паломниками в системе Карина, вырезали духовенство и разрушили огромную статую Бога-Императора на храмовом мире Аманита, сожгли и разграбили планетарную столицу Алексильвы, а на мире-кузнице Тангира-III разбомбили с орбиты улей Скорн и уничтожили титана "Пышная Матрона" типа "Владыка Войны" из Легио Статика. Подобные деяния можно было истолковать только одним способом — Крылатые Гусары отвернулись от Императора.
Эти вести достигли самой Терры и её владыки вынесли вердикт: Крылатые Гусары должны быть уничтожены. События самого Ягеллонского Крестового Похода подробно описаны в другом докладе, здесь же стоит сказать о его печальных последствиях.
Робкие голоса тех, кто считал, что Гусары невиновны в приписываемых им преступлениях, быстро затихли, когда обнаружился весь размах скверны, пропитавшей Ягеллонскую систему. Ещё во время перехода в систему разразился сильнейший варп-шторм, отрезавший её от остального сектора. В этой адской буре без следа сгинул флагман карательного похода линкор "Патриций", а вместе с ним погиб верховный главнокомандующий лорд-милитант Публивар. На Литуане, спутнике Ягеллона, великая герцогиня Ядвига опасаясь имперских карателей, обратилась к тёмным знаниям и провела ритуал настолько чудовищный и омерзительный, что Слаанеш охотно даровал ей демоничество. Лишь жертва 513-й отдельной штурмовой бригады Корпуса Смерти Крига, спасла Литуану от превращения в демонический мир. На добывающем мире Челмруда свил гнездо культ генокрадов под названием Сплетённые Клешни, который был зачищен совместными усилиями капитулов Кровавых Костей и Неуловимых ближе к концу кампании. Самые же жестокие и подлые деяния совершили космодесантники Хаоса. Банда Полуночных Львов пришла в систему Сауле жечь, грабить и убивать. Демонопоклонники Кхорна высекли незаживающие раны как среди имперских армий в битве на дне испарённого орбитальной бомбардировкой Карибдского моря, так и среди самих Гусар в ходе резни в руинах Квакора. Величайшими же еретиками стал другой капитул предположительно лояльных Астартес. Проклятые Возрожденные-из-Пепла пришли на помощь Гусарам. Возглавляемые чернокнижником великой силы они совершили акты невиданных мерзостей, включая полноценное демоническое вторжение в последней и самой кошмарной битве в пепле Ягеллона. Все эти тревожные и грозные события показали, что сектор прогнил, а угрозы его стабильности куда шире и масштабнее, чем кто-либо мог предположить. Сразу после окончания крестового похода, оказалось, что сектор лишился как своих главных защитников, так и большей части и без того недоукомплектованного кораблями флота. Из четырех контингентов лояльных капитулов Космического Десанта, что принимали участие в кампании, два (Сынов Аэтоса и Железных Драконов) были полностью уничтожены, а ещё два (Кровавые Кости и Неуловимые Мстители) понесли серьёзные потери. Усиленная манипула Легио Статика, пришедшая отомстить за поругание родного мира и гибель сестринского титана, также погибла в полном составе. Последние махины сложили свои адамантиевые головы в хаосе, разразившемся после падения крепости-монастыря Гусар Каэр Вавель, когда на волю были выпущены силы варпа и по истерзанной земле Ягеллона сеяли разорение демоны. Та же участь постигла и почти всех выживших к тому моменту доблестных рыцарей из дома Ареос, что до этого сокрушили основную мощь предательского капитула. А настоящие победители Ягеллона, гвардейцы Корпуса Смерти Крига из особой армии "Айзентод", погрузились на корабли и незамедлительно отбыли на другие войны. Сектор же погрузился в пучину раздора. Не успели остыть угли на пепле Ягеллона, как начали шириться восстания, появляться культы, а на некогда стабильных мирах началась смута. Ячейки и целые банды Альфа Легиона вышли из тени, чтобы наносить удары по уязвимым мирам, а в некоторых случаях, даже захватывать их во славу Тёмных Богов. Лишь небольшие группировки Неуловимых Мстителей и Кровавых Костей сдерживали рост анархии. Более тёмная угроза лишь только начала вырисовываться в этот миг. После инцидента на Челмруде лорд-инквизитор Омар Уту из Ордо Ксенос провёл расследование, которое показало, что этот культ лишь один из многих, после чего началась кампания по выявлению и очищению заразы. За два года лорд-инквизитор Уту и космодесантники из Кровавых Костей истребили подобные культы на восьми мирах, но, как показало время, даже этого было недостаточно. Тирандские флоты-ульи уже протянули свои щупальца в сторону Сецессио, хотя до их прибытия в сектор оставалось еще несколько десятилетий.
Скутумский инцидент 942. М41 О Скутумском инциденте известно немногое. Большая часть информации до сих пор засекречена, а выжившие предпочитают не распространяться о пережитом. Скутум — мир-улей в субсекторе Муралис, что был поглощен варп-штормом "Саван" тысячу лет назад. В 942.М41 варп-шторм утих, и оказалось, что Скутум почти не пострадал. Первопроходцы из Ордо Маллеус, которые желали знать, не обратился ли Скутум в логовище демонов, совершили удивительное открытие: их радостно приветствовали совершенно нормальные люди, среди которых не обнаружилось ни повышенной плотности мутаций, ни признаков одержимости. Расследование привело к признанию факта: на Скутуме должны были присутствовать некие археотеховые устройства, которые создавали некое подобие поля Геллера, защищающее всю планету вместе со спутником.
Тем не менее, несмотря на фиксацию излучений, подобных геллеровым, вокруг планеты, обнаружить их источник так и не удалось. Утаить открытие не удалось: вскоре о нём узнали представители самых разных имперских структур, не исключая и вечных охотников за археотехом, Адептус Механикус. Что хуже, информация стала достоянием пиратов и падальщиков космоса. Словно стервятники на Скутум слетелись различные группировки. Империум среди них представляли капитул Стальных Исповедников, вольный торговец Георг Хокберг с его личной армией под названием "Classis Libera", а также инквизиторы новообразованного Конклава Скутума с приданными им полками штурмовиков и усиленной ротой Караула Смерти со станции "Тигр". Меж собой они взаимопонимания не нашли, каждая из них преследовала свою цель, что привело к ряду разрушительных столкновений между слугами Императора. В церковном улье Кантаврис силы Инквизиции вступили открытое столкновение с наёмной армией Хокберга и были выбиты из города, а впоследствии Classis Libera сражалась со Стальными Исповедниками за контроль над столичным ульем Тиррена. Как будто этого было мало, к Скутуму слетелись сразу несколько банд космодесантников Хаоса. Одна из них, называющая себя "Губителями Судеб", подчинялась колдуну трижды проклятых Тысячи Сынов по имени Анк’хет Двуликий. Другая банда называла себя Сияющим Легионом, что несёт очищение и добродетель Света, хотя на самом деле, они были лишь омерзительными чумными десантниками, что мнили себя благородными паладинами и верили в это настолько сильно, что благодаря энергиям варпа выглядели, как существа возвышенные и просвещённые. О кошмарных техночудовищах из Сапфировых Стражей не стоит говорить даже сейчас. Непроверенные слухи также говорят о присутствии на Скутуме роты Ультрадесанта в чрезвычайно архаичной броне, однако никаких подтверждений этому нет, тем более что сам капитул утверждает, что его боевые браться даже не знают, где находится сектор Сецессио и никак не могли там находиться. И вправду, все его роты сражались в этот момент в других частях Империума.
Апогея Скутумская война достигла, когда [REDACTUS]. Что произошло на самом деле с этим миром, точно сказать нельзя. Мы достоверно знаем лишь то, что в конце этой бесславной войны в системе Декатты зарегистрировали мощнейшие варп-возмущения и искажения временного потока, а сам мир ныне объявлен "Пердитас Анафема", и в его систему запрещено заходить под страхом немедленной и мучительной смерти.
Что более важно, темпоральная буря, разразившаяся при гибели Скутума, поглотила не только большую часть выживших и раскидала их во времени и пространстве, но также и ещё больше ослабила сектор. Сецессио лишился потенциально богатейшего мира, способного внести весомый вклад в рушащуюся экономику, нескольких опытнейших инквизиторов и большей части братьев Караула Смерти, которые смогут вернуться в сектор лишь шестьдесят лет спустя.
Эпоха разобщения 945-990.М41 Связи между мирами разрывались, а грозная тень утраты целых субсекторов в последовавших локальных войнах нависала всё сильнее. Некоторые отдельные индивидумы или группировки слуг Империума пытались противостоять надвигающейся буре, но они были разобщены и разделены, а их усилия оказывались совершенно недостаточными. С течением времени, им приходилось идти на всё более и более отчаянные и суровые меры. Существуют свидетельства о том, что некоторые инквизиторы, прежде убежденные пуритане, обращались к ксанфитским учениям и обрушивали на врагов силы варпа и демонхостов. Командор Мортен из Караула Смерти пошёл на немыслимое преступление, не став возвращать в родные капитулы геносемя павших воинов, вместо этого втайне создав новое поколение Астартес. В другое время и в другом месте его бы за это ждала позорная казнь и забвение, однако в секторе Сецессио даже подобное деяние оказалось недостаточным, чтобы предотвратить неумолимое наступление ксеносов и хаосопоклонников. Враги Империума тоже не сидели без дела. Известно, что Альфа-Легионеры специально разжигали культы и поднимали восстания, чтобы заманить в ловушку наиболее опытных и деятельных инквизиторов. Когда охочие псы Его прибывали, чтобы погасить бунты, их ждали команды ликвидаторов. Число погибших в те годы от рук Альфа-Легионеров инквизиторов неизвестно до сих пор, однако многие сходится на том, что их было не меньше двух дюжин.
Небольшие ударные группировки Неуловимых Мстителей объявили на банды предателей настоящую охоту и смогли уничтожить как минимум две группы проникновения благодаря своим эзотерическим навыкам во взломе защищенных каналов связи и мастерству обезглавливающих ударов из тени. Тем не менее, даже они нашли себе равных соперников в лице банды под названием "Эхиднийские Терзатели". Долгая игра в кошки-мышки увела роту Неуловимых Мстителей в дальние регионы Пространства Бичевателей, а в это время несколько других групп космодесантников Хаоса устроили кровавые планетарные перевороты на нескольких внутренних мирах субсектора Муралис, погрузив их в пучину гражданской войны. Сектор Сецессио медленно выскальзывал из рук Империума.
Обезглавливание Мордвиги 987-999.М41 Самое тёмное деяние Альфа-Легионеры совершили на столичном мире всея сектора, Мордвиге-Прайм. Это событие вошло в историю как Обезглавливание Мордвиги, и было проведено с поистине змеиным коварством. Нам доподлинно неизвестно, когда именно Змеи Альфария обратили свой взор на Мордвигу и решили нанести всей административной структуре управления смертельный удар. Нити заговоров и посеянных ячеек инфильтраторов тянутся слишком глубоко, настолько, что расследование некоторых зацепок было прекращено приказом Ордосов, что наводит на мысль о том, что отдельные их члены оказались вовлечены в это. Впоследствии эта информация подтвердится самым гибельным образом. Первый ход этой долгой и кровавой партии был начат в 987.М41. Скоростной варп-бегунок, опознанный впоследствии как "Протей-Зета-Тета", вышел из варпа в глубине межсистемного пространства над плоскостью эклиптики и начал долгий дрейф с заглушенными двигателями к Мордвиге-Экстремис. На этом каменном планетоиде во внешнем астероидном поле системы располагались мощные авгурные установки и астропатическая станция-ретранслятор. Лишь на дальней орбите планетоида "Протей-Зета-Тета" обнаружил себя, но по нему не был открыт огонь — он передавал верные коды, вместе с которыми запустил мощный инфоджинн, быстро и без привлечения внимания обошедший фаерволы систем станции. Позднейшие изыскания выяснили, что коды доступа были получены из инфохранилища фрегата "Третий Клинок Гедимина", который был взят на абордаж космодесантниками Хаоса всего за сутки до нападения на Мордвигу-Экстремис в субсекторе Промиссум. Захват авгурных установок произошёл быстро и с ювелирной точностью — резня заняла менее получаса. В тот момент, когда мощные авгуры Мордвиги-Экстремис перестали сканировать окружающее пространство, в Оортовом облаке системы зажглись огни двигателей и основной флот Альфа-Легиона направился к газовому гиганту Мордвига-Максис, среди колец которого располагалась основная якорная стоянка Линейного флота Сецессио. Атака боевых кораблей предательских Астартес была быстрой, жестокой и разрушительной. Флот предателей возглавлял печально известный "Люктус Кампана", линкор типа "Разоритель", и он нацелился на единственный корабль, который мог ему противостоять в открытом бою, — древний и прославленный "Лорд Орелль де Паладин" типа "Оберон". Из-за внезапности нападения, имперский линкор даже не успел отдать швартовы, и был расстрелян в доках. Катастрофический взрыв реактора уничтожил не только само почтенное судно, но и запустил цепную реакцию, в конечном итоге разорвавшую на части всю станцию вместе с еще пятью боевыми кораблями разных классов. В это же самое время ударные крейсеры "Дельта-Интерфектрис" и "Сигма-Антипатус", каждый из которых возглавлял охотничью стаю меньших кораблей, методично уничтожали второстепенные форты, плавбазы, ремонтные доки и прочие флотские учреждения. Благодаря украденным данным, Альфа-Легион вскрыл всю оборонительную сеть вокруг Мордвиги-Максис настолько полно и точно, что потерял всего два эскорта в избиении Линейного флота Сецессио, уничтожив в ответ семь боевых кораблей и в два с половиной раза большее число вспомогательных. Что более важно, Линейный флот Сецессио потерял свою основную базу и высшее командование. Капсула с лордом-адмиралом всея сектора была сбита хельдрейком и навеки исчезла в клубящихся облаках газового гиганта. После устроенного опустошения флот Альфа-Легиона отступил так же внезапно, как и появился. Когда пришли первые вести об этом сражении правительство Мордвиги-Прайм застыло в шоке и неверии. Такого просто не могло случится, но суровая реальность говорила обратное. Недолгое замешательство сменилось лихорадочной деятельностью. Спешно возводились новые бастионы, проводилась реформа по перевооружению и повышению боеспособности, строились новые орбитальные защитные сооружения. Впервые за много лет звания в военных структурах вопреки давним традициям непотизма получали инициативные и грамотные офицеры. Ордосы Сецессио, чья штаб квартира располагалась в Лёдском Замке, сверхукрепленной крепости среди ледников северного полюса планеты, тоже не сидели без дела. Совместно с Адептус Арбитрес они проводили масштабные рейды, разоблачили несколько культов и гасили любое недовольство со сдержанной жестокостью. Увы, все эти без сомнения важные и нужные приготовления, оказались в конечном итоге бессмысленны. Многие из офицеров "свежей крови" были подкуплены, развращены или даже изначально внедрены Альфа-Легионом. Даже Инквизиция, которая могла бы раскрыть их настоящую лояльность, была скомпроментирована. Тайная клика радикальных инквизиторов-истваанитов, называющая себя "Ресургентистами", вошла в контакт с космодесантниками Хаоса. Эти наивные глупцы считали, что именно в такую годину тяжелейших испытаний сектор Сецессио сможет обновиться и воспрянет в былой славе. Но вместо обновления в огне они принесли только разрушение и смерть.
Альфа-Легион подогревал паранойю владык Сецессио, проводя стремительные налёты на близлежащие системы, перехватывая конвои с припасами и всегда оставаясь смутной тенью на периферии зрения, готовой нанести удар змеей. Доходили слухи, что целые миры сдаются перед космодесантниками Хаоса, свергая лояльное Терре правительство и вывешивая флаги с трехголовой гидрой. Правители сектора укрепляли столичную систему, бросив остальной сектор на произвол судьбы. Когда пришло время нанести удар, оказалось что Мордвига-Прайм беззащитна. Все приготовления оказались бесполезны. В первый день 999.М41 рабочие и ульевики, разогретые тайно завезенными Ресургентистами демагогами и темными пророками, подняли восстание. Отправленные на их подавления корпуса силовиков и части СПО открывали огонь друг по другу, получив противоречивые приказы. На орбите также воцарился хаос. Флот Альфа-Легиона вновь собрался в полной силе и объявил о своем присутствии массированным торпедным залпом по орбитальным защитным сооружениям. Системные мониторы, которые должны были связать его боем, подверглись атакам мусорным кодом, запущенным в их системы через внутреннюю защищенную сеть. Пока одни корабли пытались восстановить боеготовность, другие с плавной медлительностью разворачивались и расстреливали своих собратьев в упор. После того, как орбита была зачищена, а города-ульи поглотил пожар восстаний, Альфа-Легион начал Вспарывание. Десятки десантных капсул расчертили небеса инверсионными следами, следом за ними летели "Громовые Ястребы" и прочая десантная техника. Полномочный лорд сектора Метеуш Фалькон Умбрасен погиб, когда предатель в его личной страже расстрелял полную обойму из хеллгана ему в спину. Центральный крепость-участок Адептус Арбитрес был сначала разбомблен тройкой "Громовых Ястребов", после чего бронетанковая фаланга танков Альфа-Легиона при поддержке "Адских Гончих" предателей из СПО зачистила руины. В Лёдском Замке во главе отделений космодесантников Хаоса был замечен воин огромного роста в богато изукрашенной броне, вооруженный силовым копьем. Системы распознавания, пытающиеся просканировать его броню, называли его не иначе как "Альфарий". В тот день от его рук погибло одиннадцать инквизиторов и не поддающиеся подсчету количество их слуг. Альфа-Легионеры не щадили никого — ни верных слуг трона, ни своих предполагаемых союзников из Ресургентистов. Лишь четверть из всех присутствовавших в крепости инквизиторов смогла избежать гибели. Мордвига-Прайм пала менее чем за сутки, упав в руки Альфа-Легиона словно перезревший и гнилой плод. Увы, жестокая вселенная сыграла с завоевателями злую шутку, обратив их образцовую победу в прах. Вскоре на захваченную систему упала Тень в Варпе.
Война Жоанны де Труан 997-999.М41 Пока Мордвига-Прайм стягивала все доступные ресурсы для своей защиты, сектор все быстрее и быстрее приближался к краю гибели. Не все были готовы смириться с этим В 997.М41 инквизитор Жоанна Де Труан, считавшаяся пропавшей без вести в Скутумском инциденте, вновь объявила о том, что слухи о её гибели преувеличены. Эта экстравагантная и жестокая женщина заключила контракт с вольным торговцем Георгом Хокбергом и его наёмной армией Classis Libera. В обмен на прощение всех его тяжких прегрешений, он передаст свою армию под руководство Инквизиции и направит все ресурсы на восстановление Pax Imperialis в секторе. Союз оказался плодотворным. Огненная кара ресурсодобывающего ледяного мира Глация стала жестоким уроком всем, кто добровольно склонился перед Альфа-Легионом. Наёмники Хокберга оказались весьма эффективны не только как профессиональные солдаты, в чем леди-инквизитор лично смогла убедиться после унизительного поражения от их рук на Скутуме, но и как безжалостные каратели.
Пример Глации, на которой после безжалостных зачисток погиб каждый четвертый житель, был весьма доходчив. Некогда склонившиеся перед Гидрой миры свергали оккупантов, снова возвращаясь в лоно Империума. Их жители присоединялись к толпам флагеллянтов в массовом покаянии и бросали все свои силы на снабжение армии Де Труан. Инквизитор лично высаживалась лишь на четыре мира, однако ещё семь вернулись в лоно Империума приняв суровые епитимьи — лишь бы её гнев не пал на них. Позже инквизитор Де Труан вознамерилась нанести удар прямо по головам Гидре и отбить систему Мордвиги.
Возвращение Конклава Скутума 999. М41 Конклав Скутума и его основные войска, включающие множество десантников из Караула Смерти, считались погибшими, когда один из инквизиторов, Антуан Велай, предал своих соратников и поклялся в верности силе Хаоса, известной как Нургл. В битве под пеленой великой пепельной бури против банды Астартес-еретиков, известной как "Сияющий Легион", он провёл колдовской ритуал и разорвал ткань реальности. Конклав Скутума оказался затянут в варп и исторгнут на опустошенной давней войной Литуане, спутнике запретного Ягеллона. Для них прошло лишь несколько часов отчаянной битвы без надежды на победу, а для всего остального сектора — почти полсотни лет.
Когда они смогли отправить призыв о помощи и воссоединиться с командором Караула Смерти Мортеном и его "Воинами Тигра", сектор уже находился на грани коллапса. Флот-улей Левиафан свирепствовал по всему Сегментуму Темпестус, и Сецессио не избежал его гибельного внимания. К тому моменту как вновь воссоединившаяся армия Конклава Скутума решительно включилась в борьбу с тиранидами, кольца роев флота-улья уже медленно стягивались вокруг границ сектора, вторгаясь всё глубже и глубже в его пределы. Под натиском тиранидов пал уже десяток систем, в их числе агромиры Концеполис и Таласпар-Самовийский, добывающий мир Рагиа-Минерале, дикая планета Могила-Океан, где приняли последний славный бой титан "Дочь Морей" из Легио Статика и его когорта поддержки, а также мир смерти Пелгиза-Мортис, где находились тренировочные учреждения 7-го полка Дельта-Грифонов из Милитарум Темпестус. Командор Мортен, теперь возглавляющий значительную военную силу, решил нанести тиранидам действительно чувствительный удар, способный ослабить бесчисленные рои. Щупальце флота-улья, приступившее к поглощению храмового мира Вавилон-IV, павшего почти без сопротивления из-за восстания культа генокрадов, было уничтожено в момент триумфа благодаря ударным командам Караула Смерти. Они разместили заряды, начиненные вирусом "Пожирателя Жизни", на орбитальной станции храмового мира и столкнули её с орбиты. Когда станция вошла в атмосферу, то вирус вырвался на свободу, через капиллярные башни заражая корабли-ульи. Ударный крейсер Караула Смерти "Злой Рок" сделал один-единственный выстрел, после чего токсичная атмосфера мира взорвалась, оставив от тиранидских кораблей-ульев лишь обугленные куски хитина. После Экстерминатуса Вавилона-IV Конклав Скутума решил выдвинуться к Мордвиге, однако там их уже ожидали змеи Альфа-Легиона. Поняв, что сил отбить столичную планету у них нет, инквизитор Омар Уту предложил отправиться за подкреплением на скрытный и балансирующий на грани отлучения мир-кузницу Лотиан в Проливах Балта, чьи магосы были обязаны ему жизнями. После того, как Конклав спас мир от авангарда тиранид, инквизиторы обнаружили, что ксенариты Лотиана окончательно отвергли учения Омниссии и за спасение от наступающих волн тиранидов отплатили предательством. Правосудие было быстрым и безжалостным, правящая клика была истреблена Караулом Смерти, лояльный конклав магосов с Караульной станции "Тигр" перехватил управление войсками мира-кузницы. Чтобы задержать основные силы щупальца Левиафана, Караул Смерти пробудил спящий мир-гробницу некронов, находящуюся на соседней планете. Две ксенорасы начали взаимное уничтожение, в то время как конклав магосов, служивших Караулу Смерти, провёл эзотерический техноритуал и активировал сокрытый в недрах Лотиана ксеноартефакт. Результат был ошеломляющим. Лотиан, оказавшийся искусственным планетоидом, созданным в незапамятные времена до появления человечества, пробил червоточину в ткани пространства-времени и перенесся в систему Мордвиги. На месте столичной планеты сектора Конклав Скутума и Караул Смерти уже ожидал рукотворный ад.
Раскол Мордвиги 999. М41-001.М42 Альфа-Легион не мог смириться с тем, что их столь тщательная выпестованная победа ускользнет из рук благодаря полчищам прожорливых ксеносов. Их мечты о собственной империи среди руин Сецессио были готовы рассыпаться в прах. Но они не были бы сынами Альфария (по крайней мере, в основной своей массе), если бы не смогли адаптироваться и обернуть ситуацию себе на пользу. Командующий главной группировкой космодесантников-предателей, чернокнижник Асфалот, решил принести Мордвигу в жертву — в прямом смысле. Словно зная о надвигающемся катаклизме всегалактического масштаба, каким стал Цикатрикс Маледиктум, он подготовил почву для крупнейшего демонического вторжения, какое только помнили выжившие хронисты Ордосов Сецессио. Целый мир-улей должен был стать гигантской гекатомбой, чтобы разорвать ткань реальности в клочья. Флот Альфа-Легиона выдвинулся во внешние пределы системы и вступил в огневой контакт с авангардными косяками тиранидских биокораблей, умело маневрируя и расстреливая противника с безопасного расстояния. Это позволило вынырнувшей из варпа флотилии Георга Хокберга и Жоанны Де Труан беспрепятственно добраться до орбитального кольца вокруг Мордвиги Прайм. Завербованные пираты с Белами-Ки, которым было обещано императорское помилование, словно дикие звери набросились на смертную ауксилию, защищавшую гигантскую орбитальную станцию. Эти убийцы, насильники и воры стали в ту неделю, что потребовался на захват "Пояса Мордвиги", карающей дланью Бога-Императора, принеся предателям заслуженную кровавую и мучительную смерть. Когда "Пояс Мордвиги" был зачищен, Жоанна Де Труан приказала начинать высадку. По ее словам, если флоту-улью суждено поглотить эту планету, то она встретит последние дни под сенью имперской аквилы. Восславим же эту непреклонную женщину за ее твердость и высшей степени одобрительную готовность к самопожертвованию. Почти сто тысяч наёмников Classis Libera, катачанцев из сводного 392-го полка, корсаров Белами-Ки, ополченцев и культистов Святого Роберта Свяжевателя с Нагары при поддержке бронетехники и поклявшихся в верности Хокбергу Вольных Клинков высадились в столичном улье Ханаан. Их встретили пустые улицы. Продвижение к губернаторскому шпилю было быстрым и стремительным. Лишь у самых его врат они увидели первых людей — распятых на восьмиконечных звездах членов правящей знати Мордвиги во главе с самим новоназначенным планетарным губернатором-предателем Осриком Эрлингом Магнисоном. Неизвестный солдат Classis Libera вышел из строя наёмников и приблизился к страдающим на пыточных инструментах предателям. И в тот момент разверзся Ад. Как потом рассказывали немногочисленные свидетели, реальность раскололась именно в тот момент, когда десятикратно и еще трижды проклятый архипредатель Абаддон сокрушил великую Кадию, да стоит она вечно в наших сердцах, и Галактику разорвал надвое Цикатрикс Маледиктум. Проверить истинность этих утверждений не представляется возможным, но зная коварную натуру альфа-легионеров, можно предположить, что они рассчитали всё вплоть до секунды. Величайшей жертвой должны были стать именно Жоанна Де Труан и сопровождающие её Сестры Битвы из ордена Черной Розы, погибшего в огне Вавилона-IV. Так и случилось. О разверзнувшемся кошмаре мало что можно сказать, но одно можно утверждать точно — Жоанна Де Труан и все, кто её сопровождал на поверхности планеты, навеки сгинули, а их души стали игрушками для демонов. Принеся в жертву целый многомиллиардный мир, колдуны из кабала Асфалота призвали на Мордвигу всех, кто только откликнулся на зов. По самым скромным оценкам савантов Ордо Маллеус сквозь истерзанную реальность, которую надломил Цикатрикс Маледиктум, только в первые часы ворвались более двух десятков демонических принцев, бесчисленное число меньших демонов и даже некоторые из высших. По плану Асфалота тираниды должны были подавиться этим миром, превращающим даже окружающий космос в варп-аномалию. Ксеносы могут отправлять на планету одну волну тварей за другой, но никогда не адаптируются к хаосу Мордвиги. И когда казалось, что надежды уже нет, началась череда событий, которые некоторые считают фантастической, а некоторые — божественным проведением Бога-Императора. На орбите Мордвиге появилось новое небесное тело — прорвавшийся сквозь фундаментальные законы физики ксенопланетоид Лотиан, а на нём — Конклав Скутума и Караул Смерти. В конечном итоге флот Альфа-Легиона отступил для перегруппировки, поскольку основные силы щупальца Левиафана оказались не по зубам даже им. Перед тиранидами лежала Мордвига-Прайм, претерпевающая муки перерождения в полноценный демонический мир. На её дальней орбите встали тонким кордоном последние корабли сил Империума — общим числом всего в двадцать три корабля. Серьезную огневую мощь представляли лишь три корабля — "Амбиция" и "Неустрашимый-II" одноимённых типов, принадлежащие Георгу Хокбергу, и "Тиби Гратиас Аго Деус Механикус", серьезно модифицированный крейсер типа "Тиран" техножречества Дитрита. Остальные корабли были лёгкими крейсерами пиратов, древними и давно не проходившими надлежащий ремонт, а также несколькими фрегатами и вооруженными транспортниками. Они должны были купить время для рискованного гамбита командора Мортена и инквизитора Омар Уту. Те собирались повторить свой уже однажды сработавший план, только в этот раз масштаб был несопоставим. "Пояс Мордвиги" должен был превратиться в биологическую бомбу, начинённую зарядами с вирусом "Пожиратель Жизни". Далее последовала битва в космосе, о которой выжившие сложили легенды, а флотские аналитики назвали преувеличенными байками — поскольку не верили, что лоскутная флотилия смогла нанести такие несопоставимые потери тиранидам. В то же время произошла высадка в Форт-Дерике на поверхности Мордвиги, чтобы захватить хранившиеся там запасы "Пожирателя Жизни", в ходе которой десантникам Караула Смерти и выжившим наёмникам из "Classis Libera" пришлось столкнуться как с предателями из СПО, так и волнами демонов Отца Чумы. Уже когда десантные шаттлы взлетали из Форта-Дерике тираниды прорвали орбитальный кордон и начали высаживаться как на "Поясе Мордвиге", так и на самом демоническом мире. Даже удар в спину от перевооружившихся кораблей Альфа-Легиона не смог ничего с этим поделать — хотя мотивы этого действия до сих пор остаются неизвестными. В попытке прорваться к планете флот предателей увяз в сражении на коротких дистанциях, чего так долго избегал, и впервые за всю многодневную битву начал терять корабли, пока не остался лишь один флагманский линкор "Люктус Кампана". Даже такие могучие и печально известные корабли как ударный крейсер "Дельта-Интерфектрис" и захваченный в Ягеллонской катастрофе крейсер "Консул Квинтиллиен" типа "Лунный", переименованный в "Квинтус-Атроксия", стали жертвой яростных атак тиранид. Известно лишь то, что прорвавшиеся корабли выпустили рой десантных челноков, которые скрылись в недрах преображенного улья Банцао. На "Поясе Мордвиге" течение битвы отворачивалось от наёмников. Тираниды смяли сопротивление, и в поспешном отступлении смерти избежали считанные единицы. Среди погибших была и инквизитор Гула Энлил, после чего Конклав Скутума перестал существовать — после её смерти из его состава остался лишь один Омар Уту. Но дело было сделано. Специально размещенные заряды разорвали орбитальное кольцо и его части, полные "Пожирателя Жизни" начали падать на Мордвигу. Увы, этот план полностью провалился, когда оказалось, что фундаментальные законы гравитации более не властны над демоническим миром.
Лишь тогда произошло еще одно тёмное чудо. Лотиан, все это время висевший подобно новой металлической луне внезапно начал все усиливающееся движение вокруг своей оси, испуская неземной свет — но не мерзкое сияние варпа, а словно цвет из иных миров, не принадлежащих этому пласту реальности. Когда вращение достигло пика, ксеноартефакт просто исчез, а на его месте появилось звездная аномалия. Многие потом сошлись во мнении, что это была миниатюрная чёрная дыра, которая сначала поглотила весь тиранидский флот и саму Мордвигу — даже демоническая природа её не спасла, а потом начала высасывать звёздное вещество из солнца системы. Выжившие корабли флотилии Хокберга совершили экстренный прыжок в варп на сверхкороткую дистанцию, который пережило только три судна, включая "Амбицию" и "Тиби Гратиас". У дальней орбиты Мордвиги Тертиум они наблюдали, как чёрная дыра, насытившись звездным веществом, эффектно прекратила свое существование. В мощнейшем взрыве внутренняя часть системы просто перестала существовать. Что это было, магосы-астрографикос спорят и по сей день. Мудрецы Тангиры-III, основываясь на свидетельствах Аурума, капитана "Тиби Гратиас Аго Деус Механикус", утверждают, что магос-доминус Потиний Пил, что поклялся в верности Караулу Смерти, смог проникнуть в нутро ксеноартефакта и с помощью вдохновения, подаренного самим Омниссией, запустил некую последовательность, основываясь на принципах распределенной логики. Более того, он же и передал сверхточные координаты для варп-прыжка выжившим кораблям. Так это или нет, — мы уже никогда не узнаем, поскольку и Лотиан и Потиний Пил навеки пропали из нашего слоя бытия.
Но битва еще не закончилась. На орбите Мордвиги Тертиум выяснилось, что ни тираниды, ни Альфа-Легион не побеждены до конца. Отставший из-за ран циклопических размеров корабль-улей все так же дрейфовал к уцелевшим мирам, а с другой стороны планеты медленно выплывал "Люктус Кампана" под командованием адмирала-терзателя Випераи, переживший все катаклизмы последних дней относительно неповрежденным. Флот Хокберга под общим командованием Омара Уту оказался рассеян, а "Амбиция" на которой он поднял свой флаг застыла между молотом предателей и наковальней тиранид. Капитан "Амбиции" Лас Руиз совершил опаснейший маневр, который вывел крейсер из под удара "Люктус Кампана" и позволил взять на абордаж биокорабль тиранид, чтобы разместить в его нутре заряды с мощными ядами — операцию, которую Караул Смерти сектора Сецессио проводил не первый раз. Увы, тираниды к этой тактике уже адаптировались, и ради выживания всему оставшемуся личному составу объединенного войска пришлось пойти в отчаянную атаку в надежде добраться до жизненно-важных органов, уничтожение которых позволит окончательно убить чудовищного звездного хищника. Последовавшая битва стала последней для многих. Сложили головы и инквизитор Омар Уту, и командор Мортен почти со всеми выжившими космодесантниками Караула Смерти. Погибли Вольные Клинки "Одинокий Король" и "Несущий Боль". Не избежал смерти и Виперая со своим линкором. Что именно произошло в этом бою, мы не можем сказать до сих пор. Он остается одной из многих загадок битвы за систему Мордвигу. Выжившие сходятся лишь на одном — их спасло зловещее чудо, носящее имя Легион Проклятых. По их рассказам, вернувшиеся из-за пределов смерти призраки верных слуг Трона уничтожили как тиранидское судно, так и линкор Альфа-Легиона, поставив мрачную точку в истории этой покрытой завесой тайны войны. Стоит ли этому верить — каждый решает сам. Обломки "Люктус Кампана", спустя много лет найденные на поверхности ускользающей в беззвездную пустоту Мордвиги Тертиум, пролили мало света на эту историю, характер их повреждений свидетельствует лишь о том, что корабль погиб из-за катастрофического взрыва реактора. Обычно точные отчеты слуг Омниссии с "Тиби Гратиас" на этот счет молчат — корабль выпрыгнул из варпа в неделе пути на субсветовой скорости от Мордвиги Тертиум. Сама система Мордвиги перестала существовать, лишившись звезды, её планеты начали медленный дрейф по пустоте космоса. Лишь Георг Хокберг и некоторые его сподвижники уцелели, чтобы еще сыграть свою роль в истории сектора, в то время как бесчисленные достойные герои и верные слуги Трона пали смертью храбрых. Но нет худа без добра, в этих апокалиптических событиях исчезло и одно из крупнейших флота-улья Левиафан, обрушившихся на сектор, и основная группировка сил Альфа-Легиона, хотя менее многочисленные банды еще долго будут терзать миры Сецессио.
Сектор на краю гибели 001- и по сей день. М42 После захвата Мордвиги Альфа-Легионом и ее последующей гибели в секторе образовался вакуум власти. Официально назначенного правительства Адептус Терра больше не существовало, как и высшего секторального руководства Адептус Арбитрес и Администратума. Медленное разобщение миров сектора, начавшееся десятки лет назад, окончательно стало свершившимся фактом. Вакуумом власти хотели воспользоваться многие миры, ещё до падения Мордвиги заявляющие претензии на главенство над отдельными частями сектора. Самым очевидным центром притяжения, по мнению многих, являлся мир-кузница Тангира-III, на чью защиту которой была собрана крупнейшая группировка войск во всем секторе, включая пятьдесят пять полков Астра Милитарум и Легио Статика в почти полном составе. Тем не менее, Тангиру-III так и не признали столицей сектора по двум причинам. Первая — закрытость, изоляционизм и нежелание магосов тангирианского ответвления культа Механикус делиться своими тайнами. Вторая и самая главная причина — павшая на всю систему Лусканиаты в месяц новем первого года нового тысячелетия Тень в Варпе. Огромное щупальце флота-улья Левиафан, по размерам превосходящее даже то, что обрушилось на Мордвигу, обошло кордоны на Алексильве и Эстельменции-Альте, каждый из которых уже сражался с превосходящими силами тиранид. Осада Тангиры станет одной из самых легендарных страниц новейшей истории сектора, а жертвы её будут исчисляться миллиардами с обеих сторон. Другим претендентом на владычество над сектором стала Реджина-I, столичная планета субсектор Муралис, также известная как Королева Пограничья. Помимо бытности административным центром своего субсектора, Реджина-I контролировала товарооборот в Пространстве Бичевателей и субсекторе Промиссум, что и принесло ей столь звучный титул. У правителей Реджины были и средства и политическая воля, чтобы взять власть в секторе, но им помешала череда вторжений. Сначала внешние пределы системы подверглись нападению орочьих корсаров. После того как орков удалось прогнать, на самой Реджине вспыхнуло восстание ксеногибридного культа Царственного Чорва, которое удалось подавить только при помощи расквартированных на планете частей Астра Милитарум. В довершение всего, в новом тысячелетии Реджина стала объектом постоянных нападений темных эльдар из кабалов Умирающего Солнца и Падающей Луны, полностью парализовавших судоходство. Воспользоваться блокадой Реджины попытались правящие круги Хелги Воланты, центра сбора имперской десятины в Пространстве Бичевателей, и консолидировать разобщенные миры региона в единую силу, что им практически удалось. Крахом этой мечты стало появление в 003.М42 банды космодесантников Хаоса, известной как "Пылающая Погибель". Эти выходцы из легиона Железных Воинов уже пытались вырезать из тела сектора свою карманную империю, захватив мир-крепость Данцберг. В тот раз их усилия не увенчались успехом, благодаря вмешательству объединённой ударной группы Гвардии Ворона и Неуловимых Мстителей. "Пылающая Погибель" выучила урок и вернулась с втрое большими силами. Если Хелга падет, а без подкреплений она вряд ли сможет выстоять, то в руки Железных Воинов попадет огромное количество ресурсов из её складских макрокомплексов. Храмовый мир Ульветта в субсекторе Муралис — центр всей духовной иерархии в секторе и важнейший из священных владений Экклезиархии, поскольку на ней находится престол кардинала-астра Сецессио. Благодаря этому она стала центром притяжения паломников и беженцев со всех окрестных миров, попавших под удар вражеских сил. Мудрость кардинала Сандомира Стахкваса Дуки обуздала поток беженцев, грозящий затопить систему, и создала из него мощное оружие, своей пламенной риторикой заразив миллионы отчаявшихся людей и заставив их превратить страх, боль и уныние в гнев и ненависть к врагам Императора. К несчастью, Ульветта из-за этого стала огромным скоплением биомассы и несколько щупалец флота-улья Левиафан отвернули от намеченного курса, чтобы поглотить мир-святыню. Вместо того, чтобы консолидировать миры в субсекторе под сенью Аквилы, церковные иерархи начали укреплять собственные границы и готовиться к войне на истребление. Система Отарио в субсекторе Канад по праву считалась "ожерельем сектора Сецессио", благодаря производительным и прекрасным мирам, составляющим ее — райской Нагаре, полным ценных руд Отарио-II и промышленному гиганту Дитриту. Благоденствие системы прервало орочье вторжение, подобно молоту обрушившееся на ее миры в 981.М41. Нет худа без добра — оно сорвало попытку завоевания силами Альфа-Легиона, но для обитателей системы это стало слабым утешением. Орки сначала разорили Дитрит, нанеся его индустриальной мощи серьёзный урон, хоть и не смогли его захватить. После этого они обрушились на Нагару, и, хотя её защищали в том числе и несколько катачанских полков, к 992.М41 орки уже находились в шаге от победы. Положение спасло появление печально известного наёмного войска Classis Libera и его бессменного лидера Георга Хокберга. Благодаря этому бесчестному человеку ход войны обернулся вспять, и орки были изгнаны на Отарио-II. О ходе войны можно узнать в отдельном отчёте, а также в серии бульварных романов "Classis Libera". После войны, находясь под постоянной угрозой вторжения как извне, так и изнутри системы, магосы Дитрита, планетарный губернатор Нагары её величество Шиннан III принялись спешно укреплять свои миры, что благотворно сказалось как на их обороноспособности, так и стабильности всего субсектора. Отарио — лишь одинокий уголок спокойствия в раздираемом на части секторе. Судьба всех имперских владений в его пределах висит на волоске. В будущие годы Сецессио станет ареной кровопролитных сражений, которые определят его судьбу. Этим событиям и будет посвящена основная часть сей хроники.
Стирия. Планетарно-цифровое факсимиле (Автор — kaligvla)
Расположение: система Циркумлимитта, субсектор Гельвестика, сектор Магнезия, Сегментум Темпестус Тип: цивилизованный мир класса "ню"; подана заявка на пересмотр статуса на "промышленный мир, класс IV-Оптимар" {заявитель: Адептус Механикус, синод Самниума} Уровень Десятины: Exactus Minor (устаревший); идет перерасчет счетной палатой Администратума Население: 1,7 млрд
Астрография: второй мир системы Циркумлимитта, располагается на краю обитаемой зоны. Гравитация 1,1g. Имеет два естественных спутника — Виспран и Осри. География: планета терранского типа с умеренно-холодным климатом. Три континента, основное население сосредоточено на Сеймурии, крупнейшем из них. Повышенный уровень облачного покрова. Примечательное отсутствие месторождений прометия и ископаемого топлива на основе углеродных соединений.
Правительство: генерал-фабрикатор Олиссион Тервакс исполняет обязанности регента при кронпринце Криштиану-Фредерико фон Унспех-Деливанто с согласия планетарного сейма князей-выборщиков и совета магосов Адептус Механикус {Хор Анклавов} Столица: распределительный центр Альфа-Мега-1 (ранее известный как "Адуя") Вооруженные силы: территориальные терции СПО (низкая обороноспособность), корпус скитариев Суверенных Анклавов Адептус Механикус (сводная макроклада скитариев уровня "примус", две механизированные бригады автократоров, неустановленное число батальонов плотских служителей лакиремары)
Временная отсылка: 998.М41 "Узрите же величие Бога-Машины! Он протянул народу Стирии свою руку и поведет его в новый век технологических чудес и промышленного развития!" — генерал-фабрикатор Олиссион Тервакс, речь на первом всепланетарном сейме после окончания Великой Смуты
"Язычники! Еретики! Дьявольские отродья! Разрушить дворец графов Кельгард-Изенмарских, шедевр архитектуры эпохи Второго Газбургского Ренессанса, и ради чего? Ради гранатного мануфакторума?" — Каллисто Мурцатто, кардинал Стирийский (в изгнании), за несколько минут до внезапной смерти
"Стирия? Грязь, дерьмо и кровь. Драные шестерёнки переделали фасад, но суть осталась прежней" — вольный торговец Георг Хокберг, в частной беседе
Ранняя история Стирия — небольшой мир на самых границах субсектора Гельвестика, который на протяжении всего своего существования почти не попадал в поле зрения имперских властей. В открытых источниках и путеводителях по сектору, которые можно изучить не снаряжая полноценные экспедиции в архивные ульи, о нём содержится прискорбно мало информации. Это обусловлено бедностью мира в природных ресурсах, удаленностью от основных торговых маршрутов субсектора и минимальной стратегической ценностью. Предположительно, в первый раз он был колонизирован в разгар Ереси Хоруса флотом беженцев, спасающихся от дьявольских армий Архипредателя. Разрозненные группы обездоленных людей бежали с многочисленных миров, попавших в жернова величайшей братоубийственной войны в истории человечества, сквозь раздираемую Гибельным Штормом галактику и нашли тихую гавань в системе Циркумлимитта, на тот момент носившую название ARX-535.8. Поскольку по ходу Ереси варп-путешествия становились все более и более трудными, большая часть этих групп оказалась заперта в системе на долгие годы. Они бросили якорь на геостационарной орбите единственного пригодного для жизни мира — Стирии. Единственное, что доподлинно известно о том периоде — присутствие во флоте беженцев барка Механикум "Альфа-Дельтакрон", на котором ковен магосов и их слуг спасались от неумолимого наступления предательского Легио Ланиаскара на феоды мира-кузницы Грайя. Предположительно, именно они заложили основы Машинного культа Стирии и помогли первым поселенцам оптимизировать скудные ресурсы Стирии для построения жизнеспособного общества.
В следующий раз Стирия появляется в анналах истории сектора лишь в начале 34-го тысячелетия, когда правительство консула сектора Анисия Тегидия Регилла запустило масштабную программу реколонизации и развития окраинных и пограничных миров в субсекторе Гельвестика. В экспертную комиссию, составленную из счетоводов Администратума, провизоров Департаменто Экзакта и советников из культа Механикус, входил и магос-биологис Ксаверий Зоммергальтер, сертифицированный планетарный эколог, чьи заметки о природных ресурсах Стирии стали основой для последующей монографии "Стирия: теории и размышления о формировании биосферы искусственным путем", что в своё время вызвала жаркие споры в ученом сообществе сектора. Общеизвестным фактом является то, что на Стирии нет прометия ни в каком виде, более того нет и других видов эффективного топлива, такого как простейшая нефть. Магос Зоммергальтер выводит несколько любопытных теорий о геологической истории планеты. Первая и наиболее обоснованная утверждает, что это изначально был малопригодный для жизни мир, аппелируя к его местонахождению на самом краю дальней границы обитаемой зоны системы, который был подвергнут несовершенному и незаконченному терраформированию. Каустобиолиты нефтяного и нафтоидного ряда не успели сформироваться. Наиболее распространённой версией считается, что терраформирование проводила некая дочеловеческая цивилизация, которая в силу неизвестных обстоятельств бросила проект. Осторожно высказываемая магосом мысль о том, что это могли быть эльдары, довольно быстро была отброшена, так как на планете не обнаружили ни одного следа характерных для этой расы ксеносооружений. Нет на Стирии и сверхустойчивой к внешним воздействиям биосферы, так называемых "девственных миров". Другая, куда более фантастическая теория утверждает, что биосфера планеты возникла естественным путем, но в эпоху Тёмной Эры Технологий была заражена неким вирусом, который разрушил химические соединения, составляющие основу для прометия и нафтоидных ископаемых, примененных, чтобы лишить одну из враждующих держав Золотого Века людской расы полезных ресурсов. Тем не менее, ни одна из этих теорий так и не была изучена на практике, поскольку магос Зоммергальтер в скором времени после завершения проекта реколонизации присоединился к эксплораторскому флоту. Местные жители, в свою очередь, никогда не интересовались палеогеологией собственного мира и даже понятия не имели о научном труде, который принес хоть какую-то известность их миру. Косвенным доказательством правоты магоса об искусственном происхождении биосферы Стирии служит тот факт, что большая часть флоры и фауны планеты была завезена извне. Деятельность оценочной комиссии на Стирии довольно быстро завершилась. Согласно её отчётам, планета не представляла ценности для экономики сектора, однако прекрасно подходила для переселения излишков голодных ртов с миров-ульев из центральной части сектора. Интеграция мигрантов в существующую человеческую популяцию не представляла особой сложности в силу ее технологической отсталости. Население Стирии представляло собой десятки враждующих монархий ранне-порохового уровня развития, в которых хоть какой-то приемлемый уровень технологий поддерживали жрецы местного деградировавшего Машинного Культа, живущие в уединенных анклавах.
В ходе реколонизации население Стирии увеличилось примерно в два раза, сформировалось правительство под руководством Адептус Терра, а местный Машинный Культ ("Великая Шестерня") был формально принят под протекторат мира-кузницы Самниум. Тем не менее, долгое время местные машинные жрецы считались отсталыми деревенщинами, которые скрестили учение Омниссии с дикарскими шаманскими практиками. Дальнейшая история Стирии не представляет особого интереса. Планетарное руководство перешло в руки губернаторов, первое время назначаемых с Медуллиана, столичного мира субсектора, для которых перевод в подобную глушь был либо концом карьеры, либо почетной отставкой. Образовалась конфедерация из множества лоскутных аристократических и церковных владений, основанных переселенцами, которые и сформировали новую элиту планеты. Губернатор при этом не обладал абсолютной властью. Многие знатные рода Стирии могли посоперничать с ним во влиянии, так как были богаты и управляли частными армиями. После Великого съезда в Лейпце было решено, что губернатор должен представлять Стирию перед Адептус Терра и иметь решающий голос во внутриполитических вопросах, но обязан согласовывать свои решения со всепланетным сеймом из крупнейших аристократов, для участия в котором был установлен имущественный ценз. Также, без одобрения сейма он не мог назначать наследника, поэтому был создан институт князей-выборщиков. Каждый из шестнадцати князей-выборщиков имел право голоса при утверждении наследника, а решение принималось при наборе двух третей от общего числа голосов. Такая система довольно привычна для феодальных миров, хотя и используется нечасто. Вышеупомянутое отсутствие ресурсов для производства жидкого топлива поставило крест на сколь-нибудь серьёзном индустриальном развитии Стирии. Инопланетные поставки тоже оказались невозможны — никто в здравом уме не стал бы отправлять караваны гигантанкеров с прометием на планету, которой нечего предложить взамен. Таким образом, вершиной технологического развития Стирии стали угольная топка и паровой котел. Объекты более современных и развитых технологий оказались сосредоточены в руках Машинного Культа, чьи анклавы ревностно их оберегали. Таким образом, Стирия так и осталась никому не нужной отсталой феодальной планетой.
Силы Планетарной Обороны выглядят особенно примечательно. Оружейники Машинного Культа смогли приспособить тяжелую технику на основе СШК для использования в качестве двигателя огромных паровых котлов, превратив её в чудовищные кадавры. Так, например, классический основной боевой танк "Леман Русс" фаэтонской модели из-за раздутой открытой кормы превратился в малоподвижную укрепленную огневую точку, которая требовала постоянного подвоза угля и целой конгрегации технопровидцев, следящих за постоянными поломками этого монстра. В связи с этим тактика огневого боя откатилась обратно к линейному строю, который на полях сражений современной войны выглядит, как совершенный анахронизм. Мощные каре пехоты, чьи фланги обороняли вышеописанные танки сходились друг с другом в открытом полевом сражении, как в ранние годы докосмической эры Терры, чтобы разрешить многолетние земельные споры аристократов. С другой стороны, редко когда общее количество техники во всех стирийских войсках достигало больше нескольких сотен. За почти шесть тысяч лет, прошедших с той поры, Стирия почти не появлялась на страницах официальных хроник сектора. Дважды она подвергалась опустошительным налетам друкари (в 537.М36 и 128.М39), а также сформировала некоторое количество полков для Астра Милитарум, впрочем "Основания" были довольно нерегулярны и их разделяли десятки и сотни лет. Лишь основание 22-го Стирийского кавалерийского полка в 840-х годах М41, прославленных "Смолланских Страдиотов", заставило людей обратить внимание на этот во всех смыслах непримечательный мир.
Смолланские Страдиоты Изначально 22-й был создан, как сугубо вспомогательное подразделение, предназначавшееся для охраны тылов и линий снабжений. Его бойцов набрали из свободных граждан южных кантонов и ландграфств Смолланского полуострова — людей предприимчивых, целеустремленных и решительных. Под вдохновенным командованием генерала Густаво ди Адольфо полк быстро завоевал репутацию за дерзкие решительные рейды и смелые рискованные операции. "Страдиоты" покрыли себя неувядаемой славой на полях сражения. Список почестей велик и обширен: упорные сражения с Ветром Мечей искусственного мира Менаан на Аскаланте, планетарный штурм мира-гробницы некронов Зартроссы, оборона Донифога во время Вааагх! Зогкиллы. На охваченном еретическом восстанием Мире Блюхера "Смоланнские Страдиоты" прорвали эшелонированную линию обороны во время осады Бриттенфильда, с чем не справилась даже усиленная штурмовая бригада Корпуса Смерти Крига. Благодаря своим успехам на поле боя, "Страдиоты" получали отличное снабжение от Департаменто Муниторум и регулярное подкрепление с родного мира, благодаря чему в системе Циркумлимитты серьезно увеличился трафик межзвездных судов, что ещё сыграет роль в истории Стирии.
За беспримерную и долгую службу "Смолланские Страдиоты", находившиеся на передовой около пятидесяти лет, были пожалованы правом поселения. Густаво ди Адольфо, "Генерал Вьюга", выбрал в качестве лена родную Стирию, которая на тот момент вошла в период долгой и кровавой религиозной междоусобицы.
Предпосылки Великой Смуты Спустя двадцать лет после отбытия Страдиотов к звёздам умер бездетный и крайне непопулярный планетарный губернатор Мазза фон Унспех-Газбург. К концу его правления обострились религиозные противоречия между местными ответвлениями экклезиархии и Адептус Механикус. Долгое время местная церковь Имперского Кредо и малопроизводительные анклавы Механикус существовали в хрупком равновесии, а их взаимоотношения с паствой и друг с другом регулировались Теутштадским религиозным компактом, заключенным спустя сто лет после основания официальной Стирийской ветви Имперского Кредо в М34. Этот раздор имел множество причин. Сектор Магнезия уже три сотни лет как находился в стагнации и безвластии из-за бесконечных бюрократических войн в Сенате и из-за слабых консулов, избираемых как полномочных лордов сектора. Пользуясь этим, мир-кузница Самниум начал программу по увеличению своих вассальных феодов и расширению владений Бога-Машины. Так совпало, что именно в этот период герцог Фердинад Барнлох-Хейдекский, потомок одной из побочных ветвей Унспех-Газбургской династии, возвращался из долгого и неудачного посольства в соседнюю систему Риговии на борту зафрахтованного культом Механикус транспортного судна. Возмущенный отказом планетарного правительства Риговии от расширения экономического сотрудничества ввиду "несостоятельности Стирии, как торгового партнера, ввиду полного отсутствия полезных ресурсов", он быстро попал в сети фактора Олиссиона Тервакса, полномочного посла культа Механикус в ранге экзекутора-фециал, отправленного на Стирию для оценки пригодности мира для принятия вассальных соглашений с Самниумом.
С другой стороны, деятельность кардинала Антонина Бьяге и его приемника Каллисто Мурцатто привлекла к Стирии внимание имперской церкви. Эти благочестивые мужи приложили множество усилий для укрепления связей планеты с остальным субсектором. Изначально они апеллировали к абсолютно беспочвенным слухам о посещении Стирии несколько имперскими святыми в разные периоды её истории, но довольно быстро отказались от этой провокационной идеи. Тем не менее, в ходе рассмотрения ходатайств о признании отдельных частей Стирии местами особой духовной важности Каллисто Мурцатто, доверенное лицо кардинала Бьяге, завязал дружественные отношения с функционерами многих структур экклезиархии в субсекторе, и исподволь заложил в их умы мысли о расширении присутствия на Стирии имперской церкви. Однажды он даже осторожно высказал предположение о возможном её включении в официальный лен кардинала-астра, как личного домена. Подобные идеи пришлись по душе церковникам, которым импонировала идея воспользоваться никому не нужной захолустной планетой в своих целях, в перспективе даже превратив её в храмовый мир-архив.
Увеличение траффика межзвёздных судов в системе Циркумлимитты и впечатляющие победы "Смолланских Страдиотов" на полях сражений привлекли внимание к Стирии и других сил Империума, которые впервые оценили качество её людского ресурса. Для самой планеты ничего хорошего это не сулило.
После смерти губернатора Маззы довольно быстро сложилось два политических блока. Лига Шестерни, которую возглавил герцог Фердинанд Барнлох-Хейдекский, ориентировалась на союз с Адептус Механикус и видела дальнейшее будущее планеты, как мощного индустриального гиганта,способного посоперничать с развитыми мирами центральной части сектора. Священная Уния в противовес ей громко заявляла о верности Трону и его Церкви. В её состав вошли многие церковные княжества и старая родовая аристократия под формальным предводительством графа Эццо фон Орламюнде, правителя Раусландского палатината и потомственного мажордома династии Унспех-Газбургов.
Противоречия между двумя политическими блоками быстро накалялись. Особенно они усилились после самовольной инаугурации Фердинанда, как полномочного губернатора Адептус Терра и выпущенного им "Эдикта о Реституции". Эдикт был принят в обход планетарного сейма аристократов и прямо нарушал положения Теутштадского религиозного компакта. Новый закон отнимал у стирийской церкви все пожалованные ей предшественниками Фердинанда земли и передавал их во владения Великой Шестерне.
Великая Смута "Казусом белли" стала печально известная Староградская огненная ордалия, в ходе которой были сожжены на костре губернаторские послы, доставившие эдикт ко двору кардинала Антонина Бьяге. Губернатор Фердинанд счёл это прямым нападением на власть Адептус Терра (к которой он имел мало отношения, поскольку фактически узурпировал трон) и объявил членов Священной Унии мятежниками против законной власти.
Стирия погрузилась в пучину войны, в которой дотла сгорели старые порядки и мир возродился в новом, более прогрессивном облике. Война быстро поглотила основной континент Сеймурию и выплеснулась в колониальные владения. Стороны не просили пощады и не давали её, ведь решалась не только территориальная принадлежность отдельных владений, а вопросы куда более экзистенциальной важности — какой из глав Имперской Аквилы будет отныне служить Стирия. Кукловоды этой войны, кардинал Каллисто Мурцатто, сменивший своего престарелого предшественника, и экзекутор-фециал Олиссион Тервакс предлагали стирийцам два взаимоисключающих пути развития, и вопрос этот могла решить лишь открытая война. Но с ходом войны стороны всё больше ожесточались, и начали изничтожать единственный важный для сбора планетарной десятины ресурс — население. Так, в Раусландском палатинате, богатейшем княжестве планеты, за первые десять лет войны число жителей сократилось на три четверти. Были сожжены и разграблены все крупные города.
Такая ситуация не могла устроить Департаменто Муниторум, который примерно в этот момент начал разрабатывать куда более расширенные планы по формированию новых полков Имперской Гвардии. По предложению квестора Армана дю Пюи, хорошо знавшего патриотичную натуру великого Густава ди Адольфо, полку "Смолланских Страдиотов" было пожаловано право поселения на любом выбранном им мире. Расчёт оказался верен, прославленный Генерал Вьюга предпочёл из всех миров выбрать родную Стирию. Его поставили в известность о династическом кризисе и гражданской войне на родине и предложили следующие условия: если генерал сможет эффективно и быстро завершить военный конфликт, он получит пост планетарного губернатора и крупные субсидии на развитие оборонно-промышленного комплекса. Густаво ди Адольфо согласился сразу.
Возвращение Страдиотов на Стирию совпало с наиболее ожесточенным периодом войны. Их пасторально-идиллическая родина превратилась в пылающую, выжженную пустошь. Слабая промышленная база планеты не могла поддерживать уровень технологий необходимых для ведения столь долговременного конфликта. Если в начале войны воинские части обеих сторон были вооружены самозарядными карабинами и поддерживались артиллерией, то к этому периоду в армиях повсеместно можно было встретить вопиющие анахронизмы, — пикинёров и мечников, а огневой бой вели с применением гладкоствольных пушкек. Ситуация крайне усугублялась тем, что по всей планете ширились восстания против обеих воюющих сторон, мародеры и взбунтовавшиеся солдаты грабили как свои, так и чужие земли. Стороны активно пытались завлечь в конфликт инопланетные силы, чтобы добиться решающего перевеса. Со Стирией, однако, жаждали сотрудничать только совсем уж сомнительные личности — пираты, налётчики и находящиеся на грани экскоммуникации организации наёмников. Неудивительно, что по большей части они не воевали за Лигу и Унию, а выгрызали на охваченной войной планете собственные королевства или беспощадно её грабили, невзирая на контракты и договоренности, а когда дела оборачивались плохо, с чистой совестью покидали планету.
Генерал Вьюга ворвался в конфликт сообразно своему прозвищу. В первый же год внезапным ударом он уничтожил крупнейшую армию Лиги Шестерни в ходе семидневной "Яснопольской баталии". Однако на второй год кампания серьёзно застопорилась, так как основные боевые действия проходили на разорённых войной землях. Логистические связи были крайне неустойчивы, поставки инопланетных припасов оказались прерваны из-за полной бесперспективности торговли и неплатежеспособности местных политических блоков, которые усугубились незначительными возмущениями в варпе. Несмотря на все эти трудности, Густаво ди Адольфо продолжал делать то, что он умеет лучше всего, — побеждать. Каждый раз, когда Лига выставляла против него боеспособную крупную армию, он наносил ей разгромное поражение. Количество мародерских бандформирований, разбойничающих бригад наёмников и сепаратистских ополчений, что были уничтожены Страдиотами, не поддается подсчету. И если сдавшийся солдат Лиги в начале кампании Генерала Вьюги ещё мог рассчитывать на пощаду, то пойманных мародеров и бандитов ждала быстрая и жестокая смерть. Однако с продолжением боевых действий ветераны Страдиотов всё больше и больше ожесточались. Вместо долгожданной почётной отставки и заслуженного отдыха на тёплых пляжах родного мира, они получили новую войну, грязную и жестокую. А спешно набранное свежее пополнение и не знало других времен, более того, многие их них потеряли родных и близких от рук врага. После грандиозной победы при Фрибурге Страдиоты закололи шпагами и изрубили мечами шесть тысяч раненых и сдавшихся солдат Лиги, невзирая на чины и звания.
К концу седьмого года, несмотря на замедлившиеся темпы наступления, Густаво ди Адольфо добился решающего перевеса в войне. Во многом это заслуга его интендантов и квартирмейстеров, которые смогли наладить серьёзную тренировочную базу, которая качественно повысила уровень подготовки солдат Унии и быстрое восполнение потерь. К исходу года Густаво взял Нюренберг, некогда один из богатейших городов на всей Стирии, чем поставил последнюю крупную армию Лиги Шестерни в крайне затруднительное положение. Поймав её на марше, он смог навязать противнику генеральное сражение, которое по замыслу должно было завершить активную фазу войны. К несчастью, в кровопролитной битве под Люценом Густаво ди Адольфо погиб. Прославленный генерал лично возглавил резервы, призванные добить дрогнувшие войска Лиги, но в тумане и дыме от пожарищ он оторвался от наступающих эшелонов своих верных Страдиотов. Сопровождаемый лишь двумя телохранителями, он нарвался на отряд рейтар Лиги. В завязавшейся скоротечной схватке он встретил свою смерть, — с мечом в руке, как и жил.
Битва под Люценом стала началом конца для Священной Унии. Несмотря на убедительную победу над Лигой, Уния лишилась и своего величайшего полководца и львиной доли наиболее боеспособных частей. Несмотря на несомненный военный талант, заменивший Густаво ди Адольфо полковник элитного 1-го батальона Страдиотов Беренгарио Де Веймариз не обладал ни харизмой бывшего командира, ни его политическим чутьем. Спустя пять лет после битвы под Люценом он смог занять все оставшиеся владения Лиги Шестеренок на континенте Сеймурия, но его неуступчивость, вспыльчивость, звериная жестокость и абсолютное игнорирование политических реалий привели к развалу Унии и переходу большей части её владений под власть Фердинанда. В конечном итоге, после неудачной осады Старого Града оставшийся в одиночестве Веймариз сложил оружие, получил помилование и сам присягнул на верность Фердинанду. Он был целиком и полностью куплен экзекутором-фециал Терваксом, предложившем ему должность главнокомандующего вооруженными силами Стирии. Великая Смута завершилась победой Лиги Шестерни. На Стирию пришел новый порядок.
Эпоха Шестерни Победа Лиги Шестерни в войне не означала конца конфликтов, и вопрос правления планетой некоторое время оставался довольно зыбким. Сохранялось ещё некоторое количество игроков на мировой арене, кто мог побороться за власть. Самым серьёзным из них был вольный торговец Георг Хокберг из незначительной и угасшей династии. Он воевал на стороне Лиги Шестерни, предоставляя услуги небольшой, но хорошо вооруженной и обученной наёмной армии. После битвы под Люценом он ограбил обоз отступавшей армии Лиги и заявил о себе, как о самостоятельной политической фигуре. Несколько раз он с помпой объявлял о намерении занять вакантное кресло планетарного губернатора, но, в конечном счете, решил покинуть Стирию, чтобы найти более выгодные контракты. Другие претенденты, которые во многом рассчитывали на поддержку армий Хокберга, остались один на один с Фердинандом и были вынуждены склониться перед его волей. Победа Лиги Шестерни не принесла стирийским аристократам никаких выгод. Настоящим победителем в гражданской войне оказались лишь Адептус Механикус. Экзекутор-фециал Тервакс за свои успехи в приращении владений империи Марса получил должность генерал-фабрикатора Суверенных Анклавов Адептус Механикус и взял твердый курс на превращение отсталой планеты в процветающий промышленный мир. Фердинанд, истощенный войной и сломленный той ценой, которую за неё заплатили и он сам, и его народ, превратился в марионетку генерал-фабрикатора. Кардинал Каллисто Мурцатто, бежавший на Сивиллу-VII и заручившийся поддержкой экклезиархии, подал официальный протест в офис консула сектора. Он смог склонить на свою сторону нескольких функционеров консульского двора, которые довели дело до самого Клавдия Августа Эксельциора, лорда-диктатора сектора Магнезия. Но за несколько дней до начала официальных слушаний он внезапно скончался от апоплексического удара, после того как принял официальное коммюнике о текущей ситуации на Стирии и в трауре удалился в свои покои. Лишь после многолетнего расследования внезапной смерти было установлено, что его отравили, — на пергамент коммюнике нанесли смертельный яд, настроенный на генетический отпечаток кардинала. Многие считают, что это совершил мехассасин, посланный Адептус Механикус, с привычной холодной логикой устранявших все угрозы. Другие уверяют, что это были сами церковники, не желавшие раздора между слугами Императора по столь незначительному поводу. Ни исполнителя, ни заказчика убийства так и не нашли. Из-за неявки на слушания одной из сторон Клавдий Эксельциор быстро вынес решение в пользу слуг Бога-Машины. Он здраво рассудил, что если Механикус смогут превратить Стирию в развитый индустриальный мир, это принесёт большую выгоду всему субсектору Гельвестика и укрепит его экономику. Таким образом, действия магосов были признаны обоснованными и служащими делу развития всего сектора. В обмен на свою поддержку он обязал стирийских Механикус принять договор с Департаменто Муниторум, обязывающий техножрецов в течение следующих пятисот лет каждое десятилетие отправлять на службу в Астра Милитарум оснащенный по высочайшим стандартам полк, а по истечении этого срока — каждые двадцать пять лет. С присущей ему прагматичностью генерал-фабрикатор Тервакс легко согласился на эти условия. Страдиоты снова отправились к звёздам.
К вящему неудовольствию губернатора Фердинанда, Генерал Вьюга первым же декретом был объявлен героем Империума и величайшим сыном Стирии, что был сбит с пути местными реакционными кругами противников прогресса. Уцелевших во время Смуты Страдиотов снова призвали на действующую службу, чтобы подготовить новое поколение имперских гвардейцев из разрозненных остатков СПО. В бой под светом далёких звёзд они пойдут уже не как лёгкая кавалерия, а как штурмовые панцирные ударные войска, поливая врагов огнём из ручных лазкулеврин и врываясь в боевые порядки противника на могучих сервоскакунах.
А Стирия тем временем претерпевала настоящую трансформацию. Впервые в её истории была проведена масштабная геологическая разведка, а пробное глубинное бурение обнаружило крупные залежи редкоземельных металлов и чёрных руд. Были разбужены вулканы, чтобы запитать геотермальной энергией строящиеся макроманфуктории. С невероятной скоростью возводились гидроэлектростанции и заводы, прокладывались железные дороги и современные магистрали для электрической техники. Там, где когда-то шумели леса, возникали целые плантации ветряков. Благодаря сверхинтенсивному развитию агротехники, в которой архаичные плуг и борону сменили мощные тракторы на паровой тяге, повысились урожаи, что подстегнуло рост населения и развитие городов. Лекторы-догматис культа Омниссии разносили по городам и селам слово Бога-Машины и строго надзирали над местными жрецами бывшего Машинного Культа, которые в их глазах были богохульниками на грани техноереси, поскольку посмели искажать священные шаблоны СШК неумелыми и грубыми модификациями.
Судьба Машинного Культа оказалась особенно жестока. Спустя десять лет после победы он был ликвидирован и реформирован. Его анклавы наводнили инопланетные техножрецы, низведя их бывших хозяев до уровня обслуги. Ни один бывший жрец Машинного Культа на новой Стирии так никогда и не поднялся выше должности надсмотрщика за плотскими бригадами рабочих и сервиторов на самых примитивных производствах.
Не всем нравился подобный резкий промышленный переворот, подспудное недовольство вылилось в несколько мятежей. Крупнейшим из них была Южная Война, разразившаяся тогда, когда на Смолланском полуострове внезапно появился человек, называвший себя Карло ди Адольфо — тайным сыном самого Генерала Вьюги и интенданта Страдиотов Манрикетты Мурцатто, бесследно пропавшей незадолго до окончательной победы Лиги Шестерни. Четыре года Карло громил армии князей Лиги и их союзников из Адептус Механикус, пока не сложил голову в битве при Пиллованто. Последовавшее генетическое сканирование показало, что он не имел никакого отношения к Густаво ди Адольфо, зато весьма прямое к роду Мурцатто. Он оказался бастардом герцога Беньямино Мурцатто, племянника кардинала Каллисто и родного брата самой Манрикетты. Именно Беньямино первым после взятия планетарной столицы Адуи Беренгарио Де Веймаризом перешёл на сторону Лиги и перетащил с собой значительную часть князей Унии. Южная Война не имела никакого отношения к восстановлению былых порядков, а лишь была его планом по смещению Фердинанда с трона, чтобы самому получать дивиденды от сотрудничества с Адептус Механикус. По личному распоряжению губернатора все члены семьи Мурцатто, что не успели бежать со Стирии, были схвачены и переделаны в сервиторов-ассенизаторов в его летнем дворце. К самому же Фердинанду судьба окажется столь же немилосердна. Он умрёт бездетным и лишённым всякой реальной власти. После его смерти планетарный сейм под давлением магосов из Суверенных Анклавов, которые получат в нем большинство мест как князья-выборщики, выдвинет в качестве официального губернатора слабоумного и недееспособного кронпринца Криштиану-Фредерико фон Унспех-Деливанто. К этому моменту по количеству земельных владений Суверенные Анклавы будут превосходить оставшиеся аристократические домены в пять раз. Стирия станет во всем кроме названия миром Омниссии. Некогда прекрасные и полные памятников архитектуры города Стирии превратятся в серые индустриальные комплексы. Так, например, Пражь, она же Старый Град, древнейший из населенных пунктов на всей планете, в котором началась и закончилась Великая Смута, будет в ходе масштабной реконструкции разрушен и построен заново — как Макромануфактурный Комплекс Бета-Дельта-29-Тета. Генерал-фабрикатор Тервакс подаст официальное прошение к пресветлому двору лорда сектора о переходе мира под власть Адептус Механикус в 988.М41. Вице-лорд сектора Гай Август Магнеций XVI, наследник лорда-диктатора Кладвия и один из его наиболее последовательных сторонников, пока не нашёл достаточно времени для рассмотрения этого дела. Тем не менее, по неофициальным каналам Синоду Самниума, главного мира-кузницы в секторе, было передано, что пока они соблюдают все необходимые формальности перед Адептус Терра и строго выполняют все обязательства перед Департаменто Муниторум, то имеют полный карт-бланш на распространение влияния по Стирии и закреплению её в качестве суверенного владения марсианской империи.
Дитрит. Планетарно-цифровое факсимиле (Автор — kaligvla)
Доподлинно неизвестно, когда в системе Отарио впервые появились анклавы Адептус Механикус, однако считается, что это были выходцы из мира-кузницы Жао-Аркад, которые избрали для поселения слаборазвитый цивилизованный мир Дитрит. Жители этого мира многое получили от союза с культом Бога-Машины, их некогда незначительная планета постепенно индустриализировалась и превратилась в промышленного гиганта всего субсектора Канад. В последние десятилетия 41-го тысячелетия она была в шаге от получения звания полноценного мира-кузницы. Увы, мечтам правящего совета магосов не суждено было свершиться, ведь опустошительное вторжение орков перечеркнуло все их стремления. Несмотря на то, что для орков, в конечном счете, Дитрит оказался слишком крепким орешком, и они решили попытать счастья на соседнем райском мире Нагара, промышленному потенциалу планеты нанесли огромный урон. Целые фабричные города были разрушены до основания, а потенциал Дитрита, как индустриального гиганта, орки отбросили на целые века. Несмотря на масштабные разрушения на поверхности, примечательно, что сеть орбитальных станций и пустотных бастионов осталась по большей части целой и неповрежденной. После отступления орков магосы Дитрита решили, что враг больше никогда не ступит на поверхность их мира и бросили все силы на создание небольшого, но мощного флота, а также на укрепление орбитальной защиты. И вправду, ныне подступы планеты усеяны минами, защищены звёздами смерти с батареями макропушек и излучателей. Из космоса эта орбитальная сеть напоминает стальную клетку, в которую помимо оборонительных сооружений входят так же исследовательские станции-полигоны, верфи и доки, на которых строятся новые корабли и плавучие батареи.
Доктрина войны легионов скитариев также претерпела значительные изменения, ведь ради развития орбитальной защиты и космического флота, истерзанной войной промышленности Дитрита пришлось отказаться от производства тяжелой наземной техники. Скитариев ныне готовят как пустотных абордажников, способных действовать в "зонах морталис" или даже безвоздушном пространстве открытого космоса.
Глава 1 — "И снова здравствуйте!"
Первые годы нового тысячелетия выдались на редкость холодными.Лучи тусклой звезды едва пробивались через прорехи серого полотна облаков. Ветер свистел сквозь трещины старых покосившихся лачуг. Позёмка подхватывала и кружила снежные вуали, перенося ничуть не согревающий покров с одного белоснежного бархана на другой. Мороз сковывал, мороз проникал под одежду, мороз безжалостно кусал. Несколько дней пути в компании настолько ненасытной твари, что не успеешь оглянуться, и сам превратишься в хищника, который жадно вгрызается во всё тёплое и насыщающее.
Но то — юные неиспорченные души, а по тракту Энсхед-17 в канун Сангвиналии двигалась группа людей и нелюдей, которых в разных мирах называли по-разному.
Солдаты и бандиты, офицеры и проходимцы, торговцы и пираты, рыцари и ублюдки, святые и грешники, герои и злодеи.
Какой-то мороз не сможет ожесточить и без того жестоких людей, особенно если они ещё жадные и свободолюбивые, если они видят только цель и сметают всё на пути к ней.
И пусть их немного, но достичь они желали очень многого.
Впереди процессии — несколько всадников. Кто-то держался в седле уверенно и даже гордо, других сковывал не только холод, но и неловкость. Далеко не все с детства обучались верховой езде, некоторые члены отряда не видели лошадей, пока не оказались на Стирии. Была ещё и третья подгруппа — те, кто по какой-либо причине вообще не смогли на лошадь взобраться. Для них в хвосте колонны буксовала в сугробах повозка, гружённая скарбом, и старенькая карета, уже и не поймёшь толком, неважно покрашенная или же это грязь с осени не отмыли.
Дверца кареты приоткрылась, и наружу вместе с клубами курительной смеси вылетел беззлобный крик:
— Милая Мурцатто! Не гони так! Всё равно не успеем. Завтра в город поедем! Давай стоянку разобьём, Сангвиналия как-никак!
Да, оказывается, колонну вела именно женщина, хотя из-за многослойной одежды всадников, из-за утеплённых балаклав, капюшонов, шапок-ушанок, горнолыжных очков или даже масок не поймёшь, кто перед тобой.
Впрочем, женщина хоть и вела колонну, но прислушалась к просьбе господина в карете. Она подняла руку вверх, а потом указала направо, в сторону поселения-призрака.
Город — сила.
С тех пор как Стирия перешла под власть культа Бога-Машины, для планеты началась новая промышленная революция, которую не совершить без дополнительных рабочих рук.
Город — сила.
А вот мелкие деревушки растеряли всю силу, а потом и вовсе повымирали. Остались лишь обветшалые памятники фермерскому образу жизни, некоторые даже более-менее приличные, чтобы приютить всякий непонятный сброд.
Госпожа Мурцатто избрала для стоянки двор заброшенной таверны. Когда-то здесь пиво лилось рекой, а на углях готовили мясо. Когда-то здесь гремела музыка, играли свадьбы, поминали ушедших. Когда-то здесь смеялись и плакали, стонали и кричали, спорили и ругались, ревели, как буря, или шептали-шипели, словно змеи. Словом — кипела жизнь.
Пришло время растопить лёд, подбросить дровишек, вернуть хотя бы тень былых времён в это унылое место.
Госпожа Мурцатто помогла возничим выпрячь лошадей, а потом с остальными всадниками отправилась в конюшню. Хороший кавалерист всегда сначала заботится о лошади, а уже потом о себе.
Дверца кареты снова распахнулась, и наружу на этот раз вместо крика вывалилась веревочная лестница. Спустя мгновение из кареты чуть не вывалился важный господин — ниже среднего роста, плотный, даже полный. Он был облачён в дорогую шубу, на голове меховая шапка, а поверх кожаных перчаток гроздья перстней.
Господин нетвёрдо держался на ногах. Да, со стороны могло показаться, что он пьян, и психоактивные вещества до добра никого не доведут, однако приближённые знали, что их вожак только чудом сохранил правую ногу. Но даже чудо не спасло его левую руку.
Господин дохромал до заколоченного входа в таверну, опираясь на трость с набалдашником в виде золотой головы ястреба, а потом резво поотрывал задубевшие доски аугметическим протезом.
Тенью за ним — даже снег не заскрипел — пролетел неизвестный в чёрным плаще с капюшоном, в глубинах которого не разглядеть лица, но зато можно уловить слабое алое мерцание оптических имплантатов.
Следующий посетитель таверны, напротив, не скрывался — сложно скрыться, когда в двери проходишь боком, да ещё и пригибаясь — раздался грохот шагов, половицы жалобно заскрипели. Великан осмотрел помещение, а потом принялся разгружать тюки с вещами. Чуть погодя вернувшиеся всадники стали затыкать многочисленные щели паклей и заколачивать досками окна с разбитыми стеклами, а господин и его тень колдовали в это время над камином.
Взвился огонь, затрещали дрова, забурлила вода в походном котелке, по таверне разнеслись ароматы мяса и пряностей далёких земель далёких миров. Ни одна сомнительная личность из компании не могла похвастать навыками строителя или хотя бы хозяина, не каждый когда-либо и домом владел, а поэтому в таверне хоть и стало теплее, но от сквозняка было не скрыться. Никто больше не опасался, что усы или борода заледенеют, но снимать верхнюю одежду не спешили.
Когда дело дошло до горячего грога и редких сладостей, чудом сохранившихся среди провизии спустя долгие месяцы странствий, раздался стук в дверь, и на пороге выросла фигура великана с перекинутым через могучее плечо деревом. Дерево вырвали с корнём, — ещё не вся земля осыпалась.
— Хо-хо-хо, — пробасил великан.
— Шутник, — только и проговорила госпожа Мурцатто. — А я всё думала, где ты пропадаешь.
Великан усмехнулся и установил в центре зала крохотный, по сравнению с многометровыми собратьями, висарис, похожий на зазубренное зелёное копьё.
— Сегодня Сангвиналия, — произнёс великан. — Ну знаешь… всякие чудеса, подарки, желания и прочее праздничное дерьмо.
— А я бы посмотрел на тебя в церковном красно-белом костюмчике, Авраам, — произнёс важный господин.
Всадники и возничие отозвались приглушёнными усмешками, а великан следующими словами:
— Не… даже десятикратное жалование не заставит меня это сделать, капитан.
— Ха! Твои услуги обходятся всё дороже и дороже.
— Так нередко бывает с хорошими специалистами.
— У меня, кстати, есть пара слов для всех вас, ребята, — произнёс капитан.
Он зачерпнул из котла ещё немного грога и подошёл к висарису. Капитан оглядел собравшихся, а потом произнёс:
— Всего через несколько минут второй год этого уже сумасшедшего тысячелетия заканчивается. Встречая его ровно год назад, мы с вами, как и люди во всей галактике, конечно же, мечтали о добрых переменах.
И снова раздались смешки, и даже суровая госпожа Мурцатто улыбнулась и сложила пальцы так, словно наводила на капитана объектив голокамеры.
Капитан говорил ещё несколько минут. Как и всегда, он обещал золотые горы, приключения, он обещал прекрасные перспективы всем, кто за ним следует. Собственную землю, тридевятое королевство, чёрт побери!
Капитану никого не удалось обмануть, однако желающих хотя бы немного отвлечься и обмануться в эту волшебную ночь было много. Их жизнь, наполненная кровью и страхом, горстями золотых и пороха, быстро старила и ещё быстрее утомляла. Кто-то называл себя стариком, не преодолев рубеж в тридцать лет, а кто-то даже уже не вспоминал, когда сделал первые шаги по проклятому пути наёмничества. Столько не живут.
Как бы то ни было, в ту ночь никто не вспоминал ни о тумане под Люценом, ни о буйных джунглях Кистанского архипелага, ни о — спаси Бог-Император — о сюрреалистических пейзажах Мордвиги-Прайм.
Нет, в ту ночь в таверне было всё как встарь.
Смеялись и плакали — опять же от смеха — спорили и ругались, ревели, как буря, или шептали-шипели, словно змеи.
Словом — кипела жизнь.
Глава 2 — "Два года работы"
Аннотация: новая эпоха, новое тысячелетие, новый виток истории Classis Libera. Одни герои превозмогают, другие молятся, третьи даже вовсе и не герои, а поэтому в смутные времена всё так же думают об обогащении.1
— Дело начнётся с забастовок…
Эти слова произнёс мужчина неопределённого возраста, который с равным успехом мог только-только перейти рубеж сорокалетия, а, может быть, и разменять седьмой десяток. Никакой старческой плеши, но в роскошной гриве было больше седых волос, а не чёрных. Мешки под глазами синели вселенской тоской, но в самих глазах сверкали огни далёких звёзд. Тонкие витые усы и козлиная бородка больше подошли бы почтенному аристократу, движения же этого мужчины были резкими и непредсказуемыми, как у какого-нибудь молодого головореза. Он отчаянно жестикулировал, будто не беседовал, а руководил оркестром или участвовал в сражении.
— И я рассчитываю не на тесный кружок каких-нибудь маргиналов, числом в полтора землекопа, а на остановку всех работ на том или ином предприятии. Настроения в народе соответствующие, но, конечно, не мне вам об этом рассказывать…
Мужчину звали Георгом Хокбергом. За долгие годы он успел попробовать себя во многих сферах и профессиях, доступных вольному торговцу, как то: купец, мошенник, разбойник и даже кондотьер на службе Святой Императорской Инквизиции. В новом тысячелетии он собирался примерить новую же шкуру.
— Силовики попытаются разогнать стачки, мои люди спровоцируют их сделать это как можно более жёстко, появятся голозаписи и пикт-карточки со свидетельством их зверств. Жаль, конечно, что у вас тут нет никаких СМИ…
— Чего? — спросил сидевший напротив угрюмый мужчина с мощными надбровными дугами над мелкими, едва заметными угольками глаз.
— Неважно, — отмахнулся Георг. — Массовые волнения — это, конечно, хорошо, но дело можно сделать даже с тем, что есть.
Женщина, которая сидела по правую руку от Георга, посмотрела на него, прищурилась, но ничего говорить не стала. Её осанка выдавала либо знатный род, либо долгую службу в армии. Кислое выражение лица — либо высокомерное отношение к окружающим её идиотам, либо безмолвный крик о том, как же она оказалась вместе с ними.
— После провала силовиков Священная Шестерня вынуждена будет вмешаться. Армии придут в движение, тогда я и вытащу свой козырь, — Хокберг и в самом деле выудил из рукава туз пик.
— И? Что же это?
Среди слушателей тоже были женщины. Вопрос задала платиновая блондинка с рубцами от ожогов на лице и чёрной повязкой на месте левого глаза.
— Ха! А вы как думаете?! — Георг взмахнул руками. — Я же всё-таки вольный торговец! Конечно, флот!
Собеседники молчали. Хмурились сильнее прежнего. Ждали продолжения.
— В противокосмической обороне вашей планеты есть дыры, — объяснил Георг. — Эхо войны. Далеко не всё ещё восстановили после Тридцатилетней Смуты. Я много времени потратил, чтобы проверить это.
— Откуда узнали? — спросил угрюмый мужчина напротив. — Кто источник?
Георг ухмыльнулся, показал на себя большими пальцами и ответил:
— Я и есть источник. Я участвовал в тех событиях, и пусть мой внешний вид вас не смущает. Это сложно объяснить, а поэтому давайте так… я гораздо старше, чем кажется.
— То есть Стирию ждёт орбитальная бомбардировка или что? — уточнила блондинка.
Георг кивнул и ответил:
— Да, но не пугайтесь, всего лишь точечная бомбардировка. После уничтожения первого войскового соединения Шестерне придётся пойти на уступки. И если народ к этому моменту ещё не вступит в борьбу за светлое будущее, то после сомневаться не приходится. Шестерня только кажется могучей.
Собеседники молчали. Выглядели так, словно съели что-то старое, недоваренное или просто несъедобное, боролись с отравлением или тошнотой.
— Ну же, леди и джентльмены! — воскликнул Георг. — Мне казалось, что уж столичные борцы за свободу должны быть самыми отчаянными, раз действуют под носом Шестерни.
— Так и есть, — отозвался мужчина.
Ему вторила блондинка:
— Но в вашем плане слишком мало деталей. Одни общие слова.
— У стен есть уши, — отозвался Георг. — Я здесь, чтобы передать вам план действий, разработанный мной, моими офицерами и предводителями других ячеек сопротивления. Не беспокойтесь, в последовательности ваших действий деталей будет куда больше.
— Нет, так не пойдёт, — блондинка покачала головой. — Вы правы, мы в столице, а поэтому нам приходится быть очень и очень осторожными. Мы точно не сделаем первый шаг, что бы там ни было написано в плане.
— Разумеется, — кивнул Георг. — Новая смута начнётся с окраин. Следите за новостями из Франконии, короче.
Блондинка вздохнула, переглянулась с напарником, потом посмотрела ещё на нескольких человек, собравшихся в этот прекрасный солнечный день в самом тёмном и зловонном месте, которое только можно представить — в лабиринтах канализационных каналов Адуи, столицы Стирии, или, как её теперь называли новые хозяева, Альфы-Мега-1 — а потом всё-таки ответила:
— Ладно, показывайте ваши планы. Допустим, вы нас заинтересовали.
— Вот это дух! — воскликнул Георг.
Он уже потянулся к спаянному бумажному пакету, хотел рассказать о том, как же всё-таки прочесть всю эту непонятную белиберду, используя ключ, когда к нему подошёл ещё один напарник — долговязое нечто, закутанное в тёмный плащ с капюшоном.
— Авраам докладывает о появлении патрулей. Замечены армейские подразделения.
Георг приглушённо прорычал, а потом обратился к предводителям столичной ячейки сопротивления:
— Похоже, встречу придётся отложить. Я не сомневаюсь в вашей способности расшифровать данные и без меня, но хотелось бы знать, рассчитывать на вас или нет.
— Погодите, — произнёс мужчина напротив. — Подождём подтверждения от наших наблюдателей. Может быть, и нет причин метаться.
Однако Георгу даже возражать не пришлось. В небольшую комнату, отведённую когда-то для обслуживающего персонала, забежал юноша, бледный и с округлившимися от страха глазами. Он выпалил:
— Облава! Шерстят рынок! Громят лавки! Бьют людей!
— Понятно, — кивнула блондинка. — Ну-с, у нас есть минут двадцать-тридцать, пока или… если они сюда доберутся. Успеете?
— Примерно столько мы и шли, — отозвалась напарница Георга.
— Нет, той дорогой лучше не возвращаться, — проговорила блондинка. — Выйдете прямо на патруль и вряд ли сможете объяснить, что здесь забыли. На коммунальщиков вы не похожи.
Она порылась за пазухой, вытащила свёрнутый трубочкой лист, передала его собеседнице и сказала:
— Двигайтесь по карте, и, дай Бог-Император, вернётесь в лагерь, даже не повстречавшись с шестерёнками. Но не советую никуда сворачивать, тогда вас и шестерёнки не найдут. Каналы опасны.
Напарница Георга раскрыла карту, и сам вольный торговец тоже вгляделся в хитросплетения подземных переходов Адуи. Он хмыкнул:
— Это такой изощрённый способ от нас избавиться?
Блондинка усмехнулась и произнесла:
— О вас, господин Хокберг, ходит много разных слухов. Что-то похоже на анекдот, что-то на героический миф. Если хотя бы малая доля — правда, то вам не составит труда выйти.
— Ну, тогда до встречи, госпожа Бьянки. Вот, — Георг передал собеседнице клочок бумаги. — Это ключ. Запомните и сожгите.
Он кивнул на прощание, надел меховую шапку и пошёл на выход.
Меж узких переходов и рукотворного русла дерьмовой реки заметались лучи фонарей. Телохранителю-скитарию свет не требовался, а вот ни Георг, ни его напарница, Манрикетта Мурцатто, даже подумать не могли сделать хоть один шаг вслепую. Что для одного, что для другой вроде бы и не в новинку погружаться в дерьмо по самые ноздри, но обыкновенно они использовали это выражение только образно. В канализации Адуи погрузиться в дерьмо по самые ноздри можно было буквально.
— Ну и как тебе наши возможные партнёры, милая Мурцатто?
— Только не сейчас, Георг. Не дай Бог-Император заплутать. Да и вообще здесь мерзко открывать рот.
— А говорят, наоборот, как раз ртом и стоит дышать в таких сраных дырах.
— Нет, Боже, это отвратительно. Я почти чувствую вонь на коже.
Георг переключил внимание на телохранителя и спросил:
— Ловчий, за нами кто-нибудь идёт? Вообще какое-нибудь движение?
— Только паразиты, капитан, — отозвался скитарий.
Когда-то Ловчего звали совсем обыкновенно — Джек или Джон, например — но об этом забыл не только Георг, но и сам Ловчий. Наверное, так даже лучше — не помнить, что когда-то ты видел своими глазами, слушал своими ушами, мог наслаждаться вкусом еды и напитков, которые приготовили только для тебя, сам, без помощи имплантатов, чувствовал прекрасные ароматы, и, наконец, сжимал в своей руке — в своей руке, а не в протезе — ладонь любимого человека.
Ловчий двигался почти беззвучно, а мог и вообще обойтись без "почти" — модель позволяла — но таким образом предупреждал капитана о глубоких лужах или крошащемся камне под ногами. Ловчий и подсветку оптических имплантатов включил на полную мощность, — алое сияние разбавило белый свет фонарей Георга и Мурцатто.
Впереди процессии Ловчий, в центре подсказывала дорогу Мурцатто, а замыкал, то и дело оглядываясь, Георг.
Так они и выбрались из лабиринтов сточных каналов. После, конечно, пришлось вскарабкаться по обледеневшему склону, но помогая друг другу, революционеры всё-таки оказались на засыпанной снегом дороге.
— Фух… вот так зарядка, — произнёс Георг. — А я ведь старый больной человек.
Мурцатто усмехнулась и сказала:
— Старый и больной человек крайностей. То ноет и грозится уйти на покой, то прыгает чёрт знает где.
Георг хмыкнул и осмотрелся.
Дорога вела к порту, а вокруг раскинулась привычная картина стирийского города-крепости. Нет, не многомиллионный и многоуровневый муравейник, здесь каждый житель мог увидеть небо, стоило только поднять голову. Однако вот уже без малого восемьдесят лет небо над Адуей было задымлено, а о сочетании "свежий воздух" даже не вспоминали. От шедевра фортификации остались только во многих местах проломленные крепостные стены, которые из года в год обрастали бараками для рабочих и покосившимися почерневшими от копоти халупами людей чуточку богаче.
Совсем другое дело — храмы Бога-Машины, то есть фабрики и заводы. О пристойном виде этих сооружений заботились. На крышах и у стен производственных зданий постоянно работали мусорщики, трубочисты и маляры.
Храмы занимали не только лучшие и самые удобные места — шутка ли, даже на месте бывшего губернаторского дворца — но и вообще словно бы размножались почкованием. С каждым годом всё больше. С каждым годом производство ширилось, и Стирия медленно, но верно двигалась к званию "промышленный мир", а там и до "мира-кузни" недалеко.
Мимо Георга проезжали самодвижущиеся кареты, телеги, и лишь редко-редко можно было увидеть в потоке транспорта экипажи, запряжённые лошадьми. В потоке горожан точно так же лишь совсем редко можно было увидеть человека, до которого ещё не добрался прогресс. Большинство, как и сам Георг, по разным причинам, но получили аугметические приращения.
Две крайности Георга Хокберга — он или видит только цель, или весь мир вокруг. Хорошо, что рядом всегда находились те, кто мыслил куда более трезво и был предельно бдителен. Мурцатто взяла Георга под руку и повела подальше от порта.
— Уходим, — проговорила она тихо, почти шёпотом. — Что там?
— Красные мантии, так их растак, — отозвалась Мурцатто.
Троица перешла дорогу и влилась в поток горожан, спешивших на работу.
— Ловчий, опроси наблюдателей, — приказал Георг. — Нужен безопасный маршрут.
Скитарий застыл как вкопанный на мгновение, а потом отозвался:
— Капитан, впереди силовиков ещё больше. Нужно рискнуть и двигаться в порт. Переправимся на тот берег на пароме или возьмём лодку.
— Проклятье…
Георг огляделся и заметил патруль — металлических воителей в красных мантиях верхом на металлических же лошадях. Каждый нёс за плечами электродуговое ружье, но мог и от души огреть тазерным стрекалом, если посмеешь противиться его воле.
— Говорила я "одевайся не так броско", но нет, куда там, — произнесла Мурцатто.
Георг в дорогой шубе и шапке, с перстнями на пальцах и с позолоченной тростью отозвался:
— Не ворчи. Сейчас что-нибудь придумаю.
Звон колокольчиков, нарастающий гул — к порту двигался открытый всем ветрам трамвай, битком набитый изнурёнными работягами с серыми лицами.
— Куд… — Мурцатто не успела и слова сказать.
Георг с удивительным для хромого человека проворством запрыгнул в вагон, влетел в толпу пушечным ядром. — Фу! Чем это пахнет?! Ну и вонь! Пошёл прочь!
Недовольство посыпалось на Георга со всех сторон, но он только широко улыбнулся, достал внушительного размера кошелёк и сказал:
— Прибавка к жалованию, народ. Если доберёмся до следующей остановки без криков, каждый получит по золотому!
На всякий случай Георг ещё и кошельком потряс. Рабочие умолкли, обступили Георга и его команду со всех сторон, хотя их лица посерели сильнее, чем прежде, — дух канализации не выветрился.
Трамвай разминулся с армейским патрулём. Один законопослушный гражданин потянулся и уже собирался обратиться к скитариям-кавалеристам, когда почувствовал лезвие у горла.
— Только попробуй, — произнёс Ловчий, а потом вкрадчиво обратился ко всем остальным: — Только попробуйте пошевелиться, и я вас на запчасти разберу. Понятно? Законопослушный гражданин, вспотевший и дрожащий, кивнул и повис на поручне, а аккордовые когти Ловчего снова пропали где-то внутри его бесформенной тёмной накидки.
Так троица и добралась до точки назначения. Георг снова потряс кошельком, бросил под ноги и поспешил покинуть вагон.
— Ну… Георг. — Мурцатто показала ему кулак, а потом проговорила: — Везёт тебе.
— Есть немного. Особенно учитывая то, что и золота с собой не было. Георг повёл своих людей к причалу.
Ближе всего разгружали пароход — вереница сервиторов без устали, словно полотно громадной бензопилы, по одному деревянному настилу двигалась внутрь судна, а по другому возвращалась с ящиками в руках. На борту парохода была изображена Священная Шестерня и название на высоком готике, вот только надпись давно не обновляли, и разобрать смысл Георг так и не смог.
Чуть дальше он заметил ледокол, замерший в ожидании, когда мороз подкинет ещё немного работы. Через пару десятков метров на холостом ходу еле-еле пыхтел паром. Вот он… вроде бы — лучший выбор, но паром не наполнился даже наполовину. Расписания Георг не знал, а поэтому, недолго думая, направился к лодкам местных рыбаков.
Ещё не вся рыба в окрестностях перевелась — некоторые виды оказались сверхъестественно стойкими к промышленной отраве, но зарабатывать на этом с каждым годом становилось всё тяжелее. Георг не думал, что такая покупка обойдётся дороже недавней поездки на трамвае.
Однако, когда до вожделенных деревянных лодок и суровых бородатых мужиков, их стерегущих, оставалось несколько шагов, Георг услышал:
— Господин Хоквуд! Господин Хоквуд, куда же вы так торопитесь? Постойте!
Георг не оборачивался. Он нащупал в кармане пригоршню монет и уже собирался вручить их ближайшему рыбаку — седому одноглазому и бородатому речному волку, покуривающему трубку — когда над головой пронеслась молния, выпущенная из электродуговой винтовки.
— Господин Хоквуд… или всё-таки Хокберг. Стоять на месте! Повторять не буду.
Голос звучал искусственно, — с повышенной тональностью и гулким эхо. Человек с таким голосом или не мог, или не хотел устанавливать себе аугментацию получше.
Стиснув зубы, Георг обернулся и увидел троицу скитариев, один из которых выгодно отличался от сотен и тысяч однотипных воителей, созданных на военных заводах техножречества Стирии.
Почти на ладонь выше — уникальная модель — этот скитарий ещё и в плечах шире. Вытянутая куполообразная голова-шлем была украшена поперечным багровым гребнем, а вдоль неё до маски-респиратора тянулась продолговатая линза одного-единственного изумрудного оптического имплантата. Меховой воротник и позолоченный кант красной мантии указывали на высокое положение этого скитария в армии. На груди же звенели многочисленные награды. На взгляд Георга, этот иконостас пришёлся бы впору и маршалу сил планетарной обороны.
"Маршал", бряцая искусственными ногами со шпорами, остановился в паре шагов от Ловчего, перегородившего тому путь, и произнёс:
— Я мог бы начать со стандартного "сдавайтесь, вы окружены", и мне бы хотелось начать именно так, но… увы. Есть разговор, господин Хокберг. Так что уберите своего цепного пса или я сам это сделаю.
Из одного рукава мантии выдвинулся и засиял тонкий силовой клинок, другую ладонь "маршал" опустил к кобуре с изящной и хрупкой, словно игрушка, фосфорной серпентой. "Маршал" перекрывал обзор бойцам позади, но те всё равно вскинули электродуговые винтовки и приготовились стрелять.
Георг произнёс:
— Ловчий…
— С ними бы я справился, — отозвался Ловчий, несмотря на смешок со стороны "маршала", — но здесь ещё несколько. Может быть, даже десяток.
"Маршал" неторопливо похлопал в ладони, а потом сказал:
— Неплохо.
Георг внезапно и сам заметил, что рыбаков вокруг стало меньше — словно бы в насмешку, на скамейках, у канатных барабанов и рядом с подвешенной на крюках рыбой остались только подозрительные личности в такой же бесформенной одежде, как и у Ловчего. И так же, как и у Ловчего, из рукавов виднелись металлические протезы, а оптические имплантаты всё сильнее отливали кровожадным багровым сиянием.
— Ловчий, отбой. Пропусти его, — приказал Георг.
Сейчас он находился в меньшинстве, но рассчитывал на то, что группа поддержки уже в пути.
— Очень жаль, — произнёс "маршал", — вы могли облегчить мне работу.
Проходя мимо Ловчего, "маршал" словно бы оступился и толкнул скитария плечом, но тот не свалился в воду — отпрыгнул назад и приземлился на проржавевший столбик прикола. Стоял и удерживал равновесие так, будто ничего и не произошло, будто бы крохотный металлический пятачок вполне подходит, чтобы отдохнуть и перевести дух.
Тем временем "Маршал" навис над Георгом и произнёс:
— Маршал Беренгарио Де…
Донёсся шёпот Мурцатто:
— Не может быть…
— …Веймариз, — продолжал маршал, — Гвардия Священной Шестерни, и я тоже рад тебя видеть, Манрикетта. Видит Бог-Машина, время к тебе отнеслось куда милосерднее.
Мурцатто отозвалась:
— Смотрю… искусственные причиндалы были только началом. Там, под оболочкой, осталось что-нибудь человеческое?
Беренгарио слегка покачнулся, металлические кулаки схватили и удавили пронёсшийся ветерок. Маршал сказал:
— Пахнет дерьмом, и внутри тоже дерьмо.
— Не ругайтесь при даме, — произнёс Георг. — К делу.
Он подошёл вплотную и посмотрел на Беренгарио снизу вверх. Беренгарио с шумом выпустил воздух из респиратора, а потом сделал шаг назад и произнёс:
— Фабрикатор-генерал решил завершить этот фарс с переодеванием. Джон Хоквуд, Моргана Форте, закупки запасных частей для корабля… ха! Мои люди, господин Хокберг, громят ваши ячейки по всей Стирии.
Георг хмыкнул, помрачнел, прикусил губу, а потом спросил:
— Следили за нами?
— Конечно! Или ты… ты, предатель, решил, что нескольких десятков лет достаточно, чтоб Шестерня всё забыла?
— Предатель?! Ну-ну… кто бы говорил. Я надеялся, что вы… другие участники Смуты уже передохли. Как всё-таки неприятно ошибаться. — Георг отвёл взгляд, вздохнул, но потом продолжил: — Что теперь?
Он сначала развёл руками, а потом протянул их вперёд, как бы говоря "на, вяжи".
— Убери свои грабли, — Беренгарио резко махнул протезом наискосок, едва не оторвав Георгу кисти.
— Что же вам тогда нужно? Или… вы что? Боитесь?
Беренгарио проскрипел металлическими зубами где-то там под маской-респиратором.
— Сделка? — предположил Георг.
— Да, фабрикатор-генерал предлагает сделку. Нам не нужна ни орбитальная бомбардировка, ни война вообще.
— А почему не попробовали подкупить капитана Де Бальбоа? — спросил Георг.
— Пробовали. Не знаю, сколько ты пообещал этому мерзавцу, но…
— Ха, — Георг ухмыльнулся. — Ничего человеческого в вас не осталось, железяки. Логика-то простая. У нас с Де Бальбоа деньги уже есть. На нашем уровне жаждешь чего-то больше.
Беренгарио издал приглушённый рокот, а потом продолжил:
— Капитан Де Бальбоа пообещал разбомбить важные для Шестерни объекты, если с твоей головы хоть волос упадёт, если тебя тотчас же не доставят на "Стервятник".
— Ах… вот, значит, как, — произнёс Георг. — Не очень-то осмотрительно с вашей стороны всё это рассказывать.
— Так что фабрикатор-генерал даёт вам, ублюдкам, невероятную возможность. Дарит жизнь! Собирайте манатки и проваливайте со Стирии!
— Во-первых, я хотел бы…
— Что?! Ещё и условия ставить будешь?!
— Во-первых, — продолжил Георг, загибая аугметические пальцы, — я жду выполнения заказов, которые сделал под именем Джон Хоквуд. Во-вторых, задержанные вами граждане Стирии со своими семьями также отправятся со мной на "Стервятник". В-третьих, правительство Стирии выплатит мне контрибуцию в размере…
Беренгарио обхватил кулак Георга, сжал и выпалил:
— Я переломаю тебе кости, мерзавец, одну за другой, только попробуй ещё раз вякнуть! Ты не в том положении, чтобы торговаться!
— А я думаю, в том, — ответил Георг.
— Сбросят твои союзники одну бомбу, другую, третью… неважно, — сказал Беренгарио. — Ты сдохнешь. Потом появятся уже наши союзники и спалят чёртов "Стервятник". Тебе это нужно?!
— Какие союзники-то?! — Георг прищурился. — Кому вы нахер нужны сейчас?! Не слыхал, что в галактике происходит?!
— У нас договора…
— Можете ими подтереться. И хватит мне уже ломать технику! — проскрежетал Георг. — У меня на безымянном пальце наперсное оружие. Сожгу нахуй.
Что-то прошипев, Беренгарио отступил. Георг же наступал:
— У меня тоже есть, что предложить фабрикатору-генералу. Интересует? Он сейчас слышит нас?
Беренгарио промолчал, но потом кивнул.
— Могу поспорить, — сказал Георг. — Что если вы кого и взяли, то точно не всех.
— И?
— Ну… я уже вложился в этих людей и не хочу терять инвестиции. Революция здесь, похоже, обречена, так что я заберу всех, кого к революции подготовил.
Беренгарио смолк. Он лишь стоял и тяжело дышал некоторое время. Спустя почти полминуты, которая в такой накалённой обстановке могла показаться вечностью, Беренгарио сказал:
— В хоре сейчас пройдёт совещание. Я передам ответ чуть погодя.
— Давай-давай, — произнёс Георг и похромал к Мурцатто.
Та встретила его словами:
— Служила с ним, когда он ещё был похож на человека. Беренгарио — дурной. Рискуешь.
— Я тоже дурной, а этот твой Беренгарио просто какой-то "передаст". Ничего он сам не решает, поэтому и проигрывает.
— Что-то не похоже на нашу победу.
Мурцатто показала на безмолвных металлических гвардейцев — единственных людей, пусть и бывших, кто до сих пор оставался на причале. Любые другие свидетели переговоров на повышенных тонах как сквозь землю провалились, и даже разгрузку парохода перенесли на неопределённый срок, лишь бы не привлекать внимания. Сервиторы с ящиками в руках застыли, как истуканы.
В этот миг Ловчий подал голос:
— Капитан, наши здесь, но никто вмешиваться не собирается. У врага подавляющее численное превосходство: пехота, кавалерия, ещё к порту движется тяжёлая техника.
— Надо думать, — отозвался Георг, — но не переживай. Сейчас всё решится.
Вернулся Беренгарио. И если при первой встрече по походке можно было сказать, что он — напористый и уверенный в себе солдат и офицер, то теперь маршал растерял весь задор.
— Ну! — окликнул его Георг.
Беренгарио с шумом выдохнул воздух и дал ответ.
2
Пиу Де Бальбоа стянул с плешивой головы аллонж, протёр лицо надушенным платком, а потом разлил амасек по снифтерам. Сгорбленный сервитор, нижняя половина тела которого была заменена гусеничным движителем, взял бокалы и передал их гостям капитана: Георгу и Аврааму. Георг развалился на диване, а вот Авраам привалился к стене между коллекционным оружием капитана Де Бальбоа. Мурцатто пить отказалась и стояла, разглядывая через толстое стекло иллюминатора родной серо-голубой мир с редкими перьями белоснежных облаков.
— Не расстраивайся, amigo, — ухмыльнулся Пиу.
— Не расстраивайся… Два года работы, блядь! — произнёс Георг и залпом прикончил благородный напиток.
Сервитор поехал за следующей порцией амасека.
— И когда нас спалили?! — спросил Георг.
— Предположу, что после той стычки с патрулём у Тарано, — ответил Авраам, космический десантник, который служил семье Хокбергов уже больше века. — Каюсь, вылезли они, как чёртики из коробочки. Думать было некогда.
— Но свидетелей же не оставили!
— Наверняка было расследование. Это же — военный объект, — сказал Авраам. — Опросили местных, узнали, что в деревушке неподалёку остановился какой-то иномирянин Хоквуд со свитой. Начали копать.
— Сука…
— Не всё так плохо, — произнёс Пиу. — Оплатили мне ремонт. После Мордвиги в самый раз. Todo lo que pasa es para major.
— Мне уже скоро шестьдесят, Пиу, — Георг прикрыл глаза ладонью. — А тебе сколько? Семьдесят?
— Шестьдесят.
— С каждым годом сил всё меньше, а я как был с "Амбицией", так и остался. Ничего не нажил, только просрал.
— Как там у вас, у людей… — ухмыльнулся Авраам, — зато сколько баб выебал, сколько бухла выпил!
Пиу рассмеялся. Отражение лица Мурцатто в иллюминаторе поморщилось.
— Нихрена не смешно, — отозвался Георг.
— Так пройди омоложение, — посоветовал Пиу. — Я вот думаю, как брошу якорь у какого-нибудь цивилизованного мира, сразу отправлюсь. Ещё и волосики на башку пересажу. В аллонже жарко.
— А я вот даже не знаю, чем заняться, — сказал Георг. — Наёмничество мне что-то разонравилось. Здесь, в Магнезии, больше никаких лакомых кусков. Корпорации в Автаркии живьём сожрут. Где-то ещё высок риск, что меня власти возьмут за жопу, — законов я нарушил уже на несколько смертных приговоров подряд. На хартию вольного торговца даже не посмотрят.
— Есть одна идейка, — произнёс Авраам. — Сейчас, погоди, обмозгую.
Десантник опустошил бокал и отдал сервитору, который безустанно совершал рейсы от гостей и до стола господина и повелителя "Стервятника".
Мурцатто вышла в центр капитанской каюты под свет изящной позолоченной люстры с парой сотен ароматических свечей, ткнула пальцем в Георга, словно собиралась проткнуть того рапирой, и произнесла, едва сдерживая крик:
— Многие, кого ты записал в "революционеры", хотели начать жить без тебя и твоей компании! Ты им жизнь испортил!
— Я, наверное, знаю их лучше, чем они себя, — ответил Георг. — Не гони, милая Мурцатто.
— И прекрати меня называть "милой"! Сколько можно?!
— Ну ладно, с этим я ещё могу согласиться. Сейчас ты скорее "озлобленная Мурцатто".
Мурцатто сжала руки в кулаки, а потом бросила Пиу:
— Налейте и мне, господин Де Бальбоа.
— Сию минуту, миледи.
Мурцатто не стала ждать сервитора и сама пошла к столу. Георг бросил ей вслед:
— Могу поспорить, ни у кого ничего не вышло.
— Не все же такие неудачники, — сказала Мурцатто и сделала глоток амасека.
— А вот это уже удар ниже пояса, — Георг показал пальцем на Мурцатто.
Назревающую ссору закончил Авраам:
— Предлагаю вернуться в Сецессио.
Пиу разразился частым смехом, перешедшим в кашель, Мурцатто широко раскрыла глаза, а Георг поморщился и произнёс:
— Нихрена не смешно.
— Вспомни, как просто мы захватывали целые планеты! — сказал Авраам. — И поверь мне, ветерану планетарных штурмов, это настоящий подарок. Такого никогда не было и больше никогда не будет.
— Весь Сецессио скоро схарчат. Если не демоны, то тираниды, — отозвался Георг, разминая виски. — Зачем туда вкладываться?
— Ты рано списываешь целый сектор, — произнёс Авраам. — Есть Тангира, Алексильву отстояли, Блажь держится, Дитрит ещё во времена Нагарской кампании готовился выпускать по фрегату в год. Многие погибли, многое уничтожили, но там ещё без малого сотня миров, и некоторые очень даже крепкие. А что самое интересное для нас — некоторые очень даже уязвимые. На твою жизнь добра точно хватит.
— Допустим, — отозвался Георг. — Но во времена нашего турне с Жоанной у меня были рыцари, десантники, десятки тысяч опытных бойцов, а теперь в основном толпа перепуганного люда, одна половина которого сойдёт в следующем порту, а вторая попытается меня убить.
— Взбодрись, Георг. У тебя есть то, чем не мог похвастаться твой отец. Фантазия, стойкость… — Авраам отвёл взгляд, через мгновение снова посмотрел на капитана и сказал: — Ну… тебе достаточно или ещё почесать?
— Почеши ещё.
— Смекалка, смелость, дух предпринимательства…
— Авраам, просто скажи, что давно нацелился на Белами-Ки. Спать не можешь, — произнесла Мурцатто и налила себе ещё немного амасека.
— И это тоже, — Авраам отсалютовал Мурцатто бокалом. — Однако любой другой вариант я всё равно считаю куда более рискованным. Мы не можем противостоять государству. Но мы можем стать государством. Пограничье для этого подходит лучше всего. А тираниды и демоны сейчас и так повсюду.
— Ну и на кой ляд мне, например… Глация? — спросил Георг.
— Рыболовецкие предприятия, пищевая промышленность, добыча и переработка прометия, — Георг хотел что-то возразить, но Авраам поднял руку и продолжил: — На Норайе получишь технику, с помощью которой соберёшь урожай на Веллене, который потом обменяешь на Реджине на оружие для тех, кто эти миры будет защищать.
— Ха, Лоргар-искуситель, — сказал Пиу, усмехнулся и поглядел на Георга.
Георг обхватил подбородок и уставился на пёстрый ковёр под ногами.
— Да ладно, ты серьёзно?! Guau! — воскликнул Пиу.
Авраам продолжал:
— Да! Думай! Думай! Используй воображение! Всё равно нам лететь на Дитрит за "Амбицией", у тебя полно времени, чтобы принять решение. Но, чёрт побери… Ты. Ты, Георг, на пороге самого важного решения в жизни. Ты либо станешь великим, как Феррандо Хокберг, либо умрёшь никому неизвестным и жалким мошенником. И если тебя устраивает бедность и презрение, то никаких проблем, — развёл руками Авраам. — Я же так кончить не хочу.
Георгу не потребовалось недели на размышления. Он всегда предпочитал сначала действовать, пусть до сих пор эта стратегия и не принесла успеха.
— Поверить не могу, — только и прошептала Мурцатто.
Classis Libera возвращалась в Сецессио.
Глава 3 — "Иди и смотри"
Аннотация: свершилось! После величайших успехов и ещё более крупных провалов компания Георга Хокберга возвращается в Сектор Сецессио. Как и прежде, эта область космоса охвачена войной, а поэтому на пути к славе и золоту наёмникам придется пролить море крови.1
Начало сорок второго тысячелетия.
Смутное время.
На узких улочках перенаселённых городов-ульев всё чаще раздаются проповеди безумных пророков… Погодите-ка… Кажется, такое уже было, не правда ли? Однако время идёт, а дела не становятся лучше.
Терра, Тронный Мир, обитель спокойствия и порядка, под ударом демонических орд, проклятый примарх Магнус на Луне, Абаддон Разоритель вот-вот оборвёт связь между Imperium Nihilus и Sanctus, многие, очень многие, неисчислимо многие враги почуяли кровь и поклялись покончить если не со всей человеческой цивилизацией, то хотя бы с единоличной властью этой цивилизации в галактике. Слишком долго Империум был на вершине, слишком сильно разросся, слишком многих угнетал.
Настал час расплаты.
И пусть на страже величайшего государства могучие герои, пусть армии следуют не за кем-нибудь, а за самым настоящим Сыном Божьим, пусть ради сохранения Империума заключаются немыслимые порочные союзы, но все эти усилия позволяют разве что балансировать на краю. Да, ключевые миры, скорее, уничтожат, чем когда-либо отдадут врагам, но что же делать тем, кто живёт на границах? Что же делать тем, кто живет, например, в секторе Сецессио?
Превозмогать. Молиться. Погибать. Склоняться. Лизать сапоги еретиков и чужаков, принимать иную веру, отказываться от привычных порядков, культуры, а иногда даже от собственной природы.
Для сектора Сецессио последние дни наступили.
Приветствуйте Апокалипсис.
Оркестр, туш!
2
Особи флота-улья Левиафан — неважно, какого вида или размера — отличаются бледной плотью и тёмно-фиолетовыми панцирями, но так же, как и все другие тираниды, невероятно прожорливы и бескомпромиссны. Попробуй, договорись с тучей саранчи!
Появление тиранидов стало последним гвоздём в крышку гроба всех вооружённых сил, обороняющих сектор Сецессио. Щупальца флота-улья Левиафан поглотили бы всё без остатка, превратили бы все десятки цветущих и не очень планет в гладкие, обглоданные шары, лишенные какой-либо жизни и даже атмосферы, но…
Но как это часто и бывало — враги Империума мешали друг другу.
Великий Разлом нарушил победоносное шествие тиранидов. Какие-то флоты потерялись из-за прорвавшихся в настоящий мир бурных течений варпа, какие-то схлестнулись с демонами и вынуждены были сражаться до последней капли ихора, других ждала участь куда хуже.
Крохотное щупальце — около десятка биокораблей — появилось в звёздной системе Норайя, и устремилось к единственному населённому миру. Плоть бледная, а вот панцири пустотных хищников совсем не тёмно-фиолетовые, — какой-то грязно-гнилой оттенок. То тут, то там на крепких телах, вытянутых на многие километры, можно было разглядеть следы ожогов, оставленных излучателями, кратеры после попадания макроснарядов или даже торпед. Вот только раны не затягивались, а ихор не выплёскивался в мёртвый космос. И сами биокорабли не выглядели живее мира вокруг, хотя вроде и не найдёшь других таких же выносливых существ, способных не только пережить целые эпохи в плавании среди звёзд, а ещё скоропостижно и пугающе завершить плавание своих жертв.
Любое щупальце флота-улья отбрасывает Тень Великого Пожирателя — психический покров, который мешает астропатам видеть Свет Императора, навигаторам — ориентироваться в пространстве, а остальным псайкерам — просто-напросто сосредотачиваться. Но ничего такого редкие санкционированные колдуны на Норайе не почувствовали. Однако стоило только попытаться прощупать пришельцев, потянуться к ним через расстояние, предвидеть будущее, как псайкеры кричали в ужасе, царапали лица и вскрывали вены. Приставленные к ним офицеры безопасности вынуждены были использовать успокоительное или даже вообще даровать Милость Императора.
Через пару недель об успокоительном и пуле в голову думали уже не только офицеры безопасности.
Биокорабли не зависли на орбите планеты, чтобы насытить её агрессивными организмами, — от крошечных бактерий и до многометровых биотанков. Биокорабли не ждали роста капиллярных башен, чтобы высосать из Норайи все соки. Биокорабли разделились, — самый крупный пустотный хищник лёг в дрейф, а остальные ворвались в атмосферу, попали под перекрёстный огонь систем противокосмической обороны и рухнули неподалёку от столицы.
Впору бы радоваться меткости зенитчиков, но прибывшие на место крушения солдаты стали свидетелями пришествия зла, настоящего Зла с большой буквы.
Порванные в клочья, сгнившие задолго до появления в звёздной системе, биокорабли были гнездом заразы куда более опасной. Эта зараза губила не только тела, но и души.
Меж пожелтевших костей и грязно-белой шкуры, по гнилому мясу и зловонным лужам бледно-рыжего желудочного сока хлюпали восставшие из мёртвых тираниды и люди.
Мельчайшие демоны из свиты Отца Чумы — нурглинги — пищали, смеялись и поздравляли друг друга с окончанием успешного перелёта, то и дело попадая под ноги однорогих одноглазых чумоносцев и космических десантников в ржавых доспехах.
Тяжёло переваливались и утопали в песке чудовищные многорукие и многоногие звери. Они не переставали опорожнять кишечник и превращать этот мир в подобие Сада Нургла с его хищной флорой и куда более опасной фауной, с его бескрайними болотами и воздухом, что сам по себе опаснее любой отравы, придуманной человечеством или иной цивилизацией. Тучи мух и трутней, размером с человека, а то и больше, взвились над землёй и первыми настигли разведчиков. Беспорядочная стрельба, панические крики и агонизирующие вопли — вот и все достижения защитников Норайи.
Да, чтобы справиться с такой угрозой, ополченцев из Сил Планетарной Обороны явно недостаточно.
Погибшие солдаты быстро вернулись к нежизни, чтобы засвидетельствовать, как Князь Демонов Велай пускает корни в рукотворном болоте, над которым начинали виться душащие зеленоватые миазмы. Восставшие мертвецы устремляли взгляды слепых глаз на могучее древо, на ветвях которого вместо плодов росли человеческие головы. Мертвецы открывали рты и вопили что есть сил, приветствуя господина и повелителя.
Мор пришёл на Норайю.
3
А на Покаяние Святого Войтеха пришла Война.
Полюбоваться видами, конечно, не удастся — хотя наверняка найдутся любители — но если осмотреть окрестности со стен Карлсграда, то можно увидеть глубоко эшелонированную оборону на месте некогда живописных зелёных лугов: несколько линий траншей, опоясывающих святой город; многочисленные ДЗОТы, построенные церковными дружинами; совсем немногочисленные пласталевые бункеры, созданные на заводах СШК и в готовом виде сброшенные прямо на место установки; артиллерийские, зенитные батареи и даже одна передвижная крепость. Однако то, что было дальше, до самого горизонта, вряд ли бы кого порадовало — нет таких любителей, по крайней мере, среди правоверных имперских граждан. Всё потому, что на Карлсград накатывала алая волна служителей проклятого кровавого бога. Мутанты, зверолюды и — спаси и сохрани — архипредатели.
— Кровь! Кровь! Кровь Кровавому Богу! — орал воин Кхорна. — Черепа для Трона Черепов!
Этот кровожадный убийца, когда-то предавший человечество ради бесконечности резни, нёсся по полю боя на демоническом скакуне — джаггернауте. Тварь, больше напоминающая дикое сочетание металла и плоти, коня и носорога, лихо перескакивала через рвы и противотанковые ежи, рассекала колючую проволоку и боковую броню боевых машин пехоты, ловила, подбрасывала в воздух, а потом чуть ли не целиком глотала тех несчастных глупцов, кто оказался у неё на пути.
Несколько движений челюстей — и от последней жертвы осталась только пара сапог с кровоточащими обрубленными ногами.
Всадник не отставал от скакуна числом убийств. Он рубил, рубил, рубил безустанно. Его демонический меч пил и просил ещё. Меч был проклят той жаждой, которую не утолить никогда, сколько врагов ни кромсай.
Бога Крови можно уличить в безыскусности, но не в глупости. Что бы ни случилось, как бы ни завершилась битва — триумфом его последователей или же их позорным поражением — Кхорн побеждал всегда. Совершенно неважно, чья кровь прольётся и чьи черепа падут к Трону. Главное, чтобы кровь лилась, а черепа падали.
Джаггернаут поддел рогом и перевернул БМП ополченцев. Задние бронированные дверцы открылись, из десантного отсека кое-как, роняя ружья и незакреплённые ремешками каски, выбрались помятые солдаты. Выбрались только для того, чтобы пасть жертвами обезумевшего маньяка.
— Кровь Кровавому Богу!
Меч рассёк ополченца от макушки и почти до пояса, — фонтан крови обрызгал его однополчан.
— Черепа для Трона Черепов!
Страшная смерть соратников, чудовищные крики, вид демонов, всё это внушало ужас. В такие мгновения забываешь даже собственное имя, не говоря уже о том, как защитить свою жизнь. Многие ополченцы попытались отползти обратно в утробу перевёрнутой БМП, но не было спасения.
Редкие попадания в упор оставили раскалённые точки на доспехах. Воин Кхорна раззадорился и только яростнее атаковал. Взмах — голова с плеч. Удар — следующий ополченец падает с проломленным пласталевым нагрудником и проломленной же грудной клеткой. Пинок — крики агонии. Бедолаги, которые никогда не видели истинного лица войны, падали в грязь один за другим. Они выглядели, как тряпичные куклы, попавшие под руку капризному и злому ребёнку. — Нет… прошу. Не убивай! — захныкал молодой ополченец.
Он перевернулся на грудь и попытался уползти. Воин Кхорна усмехнулся, схватил мальчишку за ногу, дёрнул на себя, насладился воплями, а потом резко опустил тяжёлый сабатон на поясницу жертвы, ломая хребет. Раздался стон, прозвучали рыдания, а потом кхорнит резко оборвал их. Меч пробил затылок ополченца так, что кончик лезвия высунулся изо рта, выбив зубы.
Воин Кхорна так и вернулся к своему ездовому животному, — с бьющимся в агонии трупом. Кхорнит ещё несколько мгновений напитывал демонический меч кровью, а потом стащил жертву с клинка и бросил джаггернауту, — тот даже есть не стал, а просто пожевал и выплюнул. Не прошло и часа с начала приступа, а зверь уже объелся.
Только воин захотел забраться в седло, когда расслышал хлопок, свист воздуха и грохот. Взрывная волна повалила его на изрубленные тела ополченцев. Воин быстро пришёл в себя, поднялся, проскрежетал зубами, сначала посмотрев на обломки-останки джаггернаута, а потом на тех, кто посмел хотя бы попытаться остановить кровавую жатву.
Увиденное впечатлило даже его. Этот воин Кхорна не устанавливал Гвозди Мясника, а поэтому ещё мог хотя бы немного, но понимать, что происходит.
Его собратья попали в ловушку. Охваченные жаждой крови они оторвались друг от друга, и как бы ни были сильны, но падали под сосредоточенными атаками космических десантников в серых балахонах поверх светло-голубых силовых доспехов.
Никаких честных дуэлей. Пока один космический десантник задерживал берсеркера Кхорна, другой бил в спину. Некоторых еретиков вообще не подпускали близко, а брали в кольцо и расстреливали.
— Ах… вы! — воин Кхорна едва дышал.
Пальцы подрагивали на рукоятке меча. Воин прикусил тонкие губы до крови.
— Сдохните, псы трупа-на-троне! Кровь Кровавому Богу! Черепа…
Воин Кхорна не успел закончить привычный боевой клич. Его остановил тихий голос, почти шёпот, сверхъестественный шёпот, который было отчётливо слышно, несмотря на оглушительный гул сражения.
— Если ты жаждешь крови, Иммануил, то я здесь.
Воин Кхорна обернулся и увидел, как к нему, не торопясь, приближается неизвестный космический десантник.
Никакого серого балахона — только тьма и посеребрённый шлем. Наличник выполнен в виде черепа, увенчанного лавровым венком. На шее десантника покачивался розарий, украшенный двумя чёрными жемчужинами.
Воин Кхорна поднял навстречу демонический меч и проскрежетал:
— Моё имя — Ман! Ман Охотник! Запомни, пёс! Расскажешь своему дохлому императору, кто тебя к нему отправил!
— Жаль, что ты не помнишь себя, Иммануил, — покачал головой десантник. — Моя работа стала значительно сложнее.
Десантника не смутил грозный вид воина Кхорна с гроздьями скальпов и связками костей на старинных громоздких и угловатых доспехах. Десантник снял с магнитной зацепки на бедре булаву, выполненную в виде расправившего крылья орла, и салютовал ей противнику. Ман зарычал и бросился в бой.
Война на Покаянии Святого Войтеха вспыхнула ярче звёзд.
4
А в райском мире Вайсталь никто из власть предержащих даже не догадывался, что война шла уже несколько лет.
В тенях. Без лишних звуков и любопытных взглядов.
— Когда подадут главное блюдо?!
Никола Ром устал трясти колокольчиком. Мажордом появился так стремительно, как только возможно, будто молния в землю ударила, и в сиянии возник человек. Он наклонился к уху губернатора — Никола и головы не повернул навстречу — а потом прошептал:
— Покорнейше прошу прощения, мой господин. La Truffe noire принесут с минуты на минуту, а пока могу предложить "Фурниссёр де Аллонвильд" — дар маркизы Пуссен. Бесценное сокровище, если спросите моё мнение…
— Не спрошу, — отозвался Никола. — Оставь бутылку и живо на кухню! Я дьявольски проголодался!
Мажордом рассеялся как дым. Никола ухмыльнулся, — прислуга исполнительна как никогда, гости замолкают, едва услышав его голос, народ… бездна с этим народом.
Да, с тех пор, как Никола восславил нового бога, его здоровье, благосостояние и влияние только выросли. О здоровье и благосостоянии же подданных Никола давно не справлялся. Говорят, наступили последние дни, и нужно провести их в своё удовольствие.
Пока слуга наполнял бокал бордовым, почти чёрным напитком, Никола изучал его молодое лицо с едва заметным пушком на щеках. На вкус губернатора уже довольно старый кандидат в фавориты, а впрочем…
Никола облизнулся, в его голове промелькнули непристойные образы, кровь отхлынула от пальцев, что едва заметно задрожали, а потом прилила к паху. Никола уже собирался спросить имя юноши, когда внезапно в пиршественном зале погас свет.
Одни гости удивлённо вздохнули, те же, кто бывал на приёмах у губернатора чаще, только поморщились. Периодическое отключение света — наглядная демонстрация того, что трон Николы прогнил. И недели не прошло с последней подобной аварии, ответственные обещали всё исправить, но дальше слов дело не продвинулось. Однако… кто же откажется от встречи с августейшей особой даже при погашенном свете?
К тому же тьма не завладела всем и вся сразу. Ей ещё предстояло сразиться с зажжёнными свечами и дымящимися сигаретами в тонких мундштуках, прогнать багровые точки с розовой дрожащей каймой — их отбрасывали оптические имплантаты некоторых гостей — а также навсегда погасить редкие люмены аварийного освещения. Пока слуги не бросились за фонарями, Никола схватил слугу за зад, — тот дёрнулся и вытянулся стрункой, как солдат. Никола едва не подавился смехом. В кои-то веки ему вдруг досталась чистая душа, которая не знала и не была готова к грязным прихотям господина.
— Понятия не имею, как тебя зовут, сладкий, но ты мне уже нравишься, — произнёс Никола. — Может быть, уединимся, пока чернь разбирается с проводкой?
Никола не видел, но предполагал, что щёки юноши пылают.
"Тёмный Принц, ты это нарочно, не так ли?" — подумал Никола и притянул к себе слугу за ремень, чтобы лучше рассмотреть.
В этот миг на плечо губернатора опустилась крепкая рука начальника стражи, — никто более не смел с ним так обращаться.
— Мой господин, мне очень жаль Вас прерывать, но Вам следует пройти в безопасное место. Если пожелаете, Франсуа отправится с нами.
— Пожелаю, — Никола подмигнул юноше.
Тот закусил нижнюю губу, и, похоже, вообще забыл, как дышать, отчего Никола чуть было не захрюкал. Губернатор поднялся из-за стола и салютовал бокалом собравшимся гостям, — высшему свету Вайстали, господам и госпожам в атласных камзолах, в расшитых жемчугом пышных платьях с тугими корсетами, в белоснежных аллонажах и с напудренными лицами, на которых недоумение вот-вот сменится недовольством. — Дамы и господа, — начал Никола, — я уверяю вас, что неполадки временны, и кто-то обязательно поплатится за них головой. А до тех пор, пока я не разослал приглашение на казнь этих лентяев, давайте насладимся чарующей атмосферой…
— Мой господин… — донёсся шёпот главы стражей.
Никола поморщился, но потом вернул лицу благостное выражение и закончил:
— Вам сейчас подадут лучшую ангельскую пыль, которую только можно достать. За вас, мои дорогие, самые прекрасные соотечественники!
— Слава губернатору! — раздались возгласы в ответ.
Никола набрал в рот вина, покатал его на языке и насладился вкусом. Он кивнул слуге подлить ещё, когда почувствовал, что его взяли под локоть.
"Нет, уже ни в какие ворота!"
Как только Никола с телохранителями покинул зал, он тотчас же рявкнул: — Ты что себе позволяешь?! Думаешь мной командовать?! Это я здесь командую! Я — повелитель!
Глава стражи опустился на колени, склонил голову, а потом проговорил:
— Помилуйте, мой господин! Дело серьёзное!
— Что ещё?!
— Я не могу связаться с людьми на первых этажах. А это без малого почти пять десятков опытных бойцов! Их рации не могли выйти из строя одновременно!
Никола проскрипел зубами.
— С силовиками уже связались? — спросил он.
— Прямая линия как будто обрублена, а на частотах вокса жуткие помехи.
— Вставай, Жан, — произнёс Никола, — ты принёс чертовски плохие вести, но не наказывать же тебя за них.
Глава стражи поднялся, но всё равно побаивался смотреть в глаза губернатору. Жан сказал тихо:
— А ещё мои люди с балконов видели, что в городе начались пожар…
— Блядь! Блядь! Блядь! — выругался Никола.
Он отыгрался на каменном бюсте своего отца, — невелика потеря. Сандор Ром не знал меры в самовосхвалении, его суровый лик смотрел на гостей и постоянных жителей дворца едва ли не в каждой комнате, едва ли не с каждой стены.
Череп Сандора раскололся, по меньшей мере, на пять крупных кусков и ещё горсть серого песка, но Николе этого было мало.
— Ёбаная чернь! Их изрубленные тела я повешу за шеи, и они будут висеть до тех пор, пока их не склюют острокрылы!
Лишь после того, как бюст предка превратился в обычный сор, Никола вспомнил о присутствующих, вспомнил о Жане и Франсуа.
— Проведите меня в храм. Я обращусь к нашему Богу.
Нет, небольшой храм Бога-Императора во дворце не осквернили. Его просто-напросто превратили во вторую сокровищницу, где при желании можно было полежать на золоте. А вот картинам, памятникам, гравюрам и любым другим образам святых мучеников не повезло. Изделия из металла расплавили и перелили в монеты, из камня — измельчили и приказали использовать в качестве фундамента для новых памятников, а картины сожгли или порезали, — им никакого полезного назначения так и не нашли.
Часовню Тёмного Принца открыли в бывшей личной обсерватории Николы, в месте, где он грезил о далёких мирах и удивительных открытиях.
Открытие Великого Разлома Никола увидел даже здесь, на Вайстале, на краю галактики, и это событие стало отправной точкой его новой жизни.
На пути в обсерваторию Никола услышал панические крики, гром выстрелов, шипение и животный рёв, но важно не то, кто посмел сеять смуту, а то, сможет ли он призвать на помощь благодетелей.
Распахнулись двери, и тусклый свет фонарей выхватил из тьмы обсерватории статую из чистого золота — не то мужчины, не то женщины. Длинные прямые волосы, тонкие черты лица, высокая грудь, натягивающая ткань накидки, говорили в пользу второго. Широкие плечи, явно выраженные мышцы на обнажённых руках и ногах, нечто, натягивающее ткань ниже пояса, в пользу первого. Тёмный Принц удерживал на плечах змея, хвост которого обвивал пояс обоеполого божества. Никола повернулся к стражам, а потом улыбнулся Франсуа. Юноша не мог сосредоточиться, его взгляд метался то туда, то сюда. Франсуа дрожал от каждого выстрела, каждого крика, таинственного шёпота, что становился только настойчивее.
— Подойди же, сладкий, — проговорил Никола, — пусть Владыка получше рассмотрит, насколько ты прекрасен.
Франсуа расплакался тихо, без рыданий. Только лишь прошмыгал носом, да утёр сопли носовым платком. Видимо, начал что-то подозревать.
Никола ударил его ножом сбоку в горло. Потом схватил за плечо и не без усилий открыл второй "рот". Итоги стоили приложенных усилий, — поток крови захлестнул прекрасные ноги Тёмного Принца. Несколько глотков сделал и сам губернатор. Он потряс головой, прогоняя опьянение, ухмыльнулся, а потом обратился к статуе:
— Взываю к тебе, Тёмный Принц, Владыка Шести, Невинное Дитя и сам Разврат во плоти. Отправь ко мне своего лучшего воина, чтобы он защитил меня в эту ночь, чтобы я, в свою очередь, продолжил омывать твои стопы кровью непорочных.
Никола опустился на колени, рядом с телом Франсуа и вскинул руки. Он принялся повторять те слова тёмного наречия, которые узнал от других вестников Бога, явившихся на его призыв ранее.
Не все стражники даже на коленях смогли удержаться. Кто-то впервые услышал то, что слышать не стоит ни в коем случае. Они вопили, катались по полу, зажимали уши или даже царапали лица. Жан перенёс тёмное наречие куда лучше, разве что поморщился. Из ушей протянулись тонкие струйки крови.
В тот миг, когда Николе показалось, что в комнате стало холодно и душно, что враги обязательно за спиной, отбрасывают на него свои тени, статуя Тёмного Принца налилась пурпурным светом. Свет стёк к подножию, и из мерцающей лужи потянулись витые рога, кончики пальцев с ухоженными ногтями, крепкие руки, всё больше и больше. Маслянистая жижа сложилась в обнажённого атлета, перетянутого кожаными ремнями, который наверняка послужил бы прекрасной моделью для многих художников и скульпторов, если бы не демонические черты. При виде раскосых глаз, залитых тьмой, раздвоенного змеиного языка в пасти, что распахивалась от уха до уха, фиолетовой кожи и ещё одного налитого кровью глаза на левой обнажённой груди атлета, эти самые художники и скульпторы разбежались бы кто куда.
— Испугался, червь? — спросил демон. — Подумал, что Владыка оставил тебя? — Как можно?! Нет!
Никола, как и все остальные люди в обсерватории, уткнулся лбом в пол. Он не расслышал шума шагов, но краем глаза разглядел стопы демона с покрашенными алым ногтями.
— Меня ты не обманешь, человечек, — продолжал демон. — Ты боялся, что твой нынешний Владыка, как и предыдущий, бросит тебя в беде. Ты, трус, снова подумал о предательстве.
— Я не хотел! Случайно!
Никола бросился к демону и стал целовать его ноги. Поднимался всё выше и выше.
— Помоги, прошу! — поцелуй. — Слаанеш, услышь меня! — поцелуй. — Жертвы! — поцелуй. — Много жертв! — поцелуй. — Целый город!
Демон отпихнул ногой губернатора в сторону.
— Жалкое убожество. Раб, — сказал демон. — Но ластиться ты умеешь. Знаешь своё место.
Демон развёл могучие руки в стороны, размялся, выпустил струи дыма из носа. — Покажите мне недовольных.
Никого показывать не пришлось, недовольные сами добрались до обсерватории. Нарастающий шум, грохот шагов, высокие створки дверей сотряслись от удара, второго, третьего, сорвались с петель и…
— Вижу… — демон облизнулся и разразился частыми короткими смешками.
Незваные гости вскинули оружие, нажали на спусковые крючки, но поразили лишь столы, книжные шкафы, когитаторы, телескопы, подзорные трубы, вездесущие бюсты и портреты Сандора Рома. Демон сделал шаг в сторону, растворился во тьме, чтобы спустя мгновение появиться среди толпы смутьянов. Ухоженные ногти вытянулись и превратились в устрашающие когти. Взмах справа-налево — налётчик в маске, закрывающей половину лица, лишился половины головы. Взмах слева направо — на шее второго бунтаря вообще ничего не осталось.
Демон внёс существенные изменения в интерьер губернаторского дворца. Раньше здесь преобладали оттенки золота, теперь же стены, пол и даже потолок темнели от крови. Ошмётки смутьянов украшали собой канделябры и люстры, диваны и резные спинки высоких стульев.
Никола хохотал, как умалишённый.
— Да! Да! — кричал он. — Познайте всю мощь Истинных Богов! Слава Тёмному Принцу! Ну же! — Никола окликнул стражу.
— Слава Тёмному Принцу! — отозвались стражники.
— Стоит ли нам… — полушёпотом проговорил Жан, — поддержать герольда?
— Даже не смей! — проскрежетал Никола. — Даже не смей думать о том, чтобы украсть победу у него. Ты не ровня Ему, и никогда не станешь ровней!
В этот миг из коридора выкатилась и застыла с широко раскрытыми чёрными глазами фиолетовая голова с витыми рогами и широкой пастью. Ихор недолго вытекал из разорванного горла. Материальный мир выталкивал нематериальное тело обратно в варпову преисподнюю. Уже совсем скоро от демона и следа не осталось.
Никола дрожал не в силах отвести взгляд от того места, где только что лежала голова герольда Слаанеш.
"Как?! — мелькала то одна, то другая мысль. — Невозможно! Они — прекрасны! Они — бессмертны!"
Из тьмы коридора донёсся низкий женский голос:
— Всё умирает, Никола.
Следом прозвучал мерный стук посоха или трости, а также клацанье когтей по мраморному полу, словно кто-то запустил во дворец собак.
— Огонь! — приказал Жан.
Стражи выхватили пистолеты и открыли беспорядочную стрельбу, однако стоило им перезарядить оружие и вновь навести прицел на пугающую тьму, как враг, наконец, явил себя.
В обсерваторию вошла невысокая женщина, закутанная в бесформенный балахон. Но не посох, увенчанный серпом, и не костяной гребень, слегка выдающийся над бледной кожей на лысой голове, поражали воображение, а зависшие перед незнакомкой пули. Мимолётное движение изящной ладони, и пули вернулись владельцам: кому в глаз, кому в горло.
Николе оставалось только озираться и дрожать, так как вслед за женщиной в обсерваторию ввалились чудища, бесконечно далёкие от таких прекрасных демонов Слаанеш. Четырёхрукие бледные твари карабкались по стенам, трёхрукие колоссы переступали с ноги на ногу, поигрывая дубинами и высунув длинные языки чуть ли не до груди. В этих существах ещё оставалось нечто человеческое, и от зрелища безобразных мутантов губернатора чуть не вырвало.
— Не мёртво то, что в вечности пребудет, — произнесла незнакомка, — со смертью времени и смерть умрёт.
Никола потянулся к ней, пополз было расцеловать и её ноги тоже, присягнуть на верность кому-нибудь ещё, только бы сохранить даже если не трон, то хотя бы жизнь, но… Он погиб примерно так же, как и герольд Слаанеш. Серп опустился и, ничуть не хуже гильотины, смахнул голову Николы с плеч.
Великий Пожиратель обратил внимание на Вайсталь. Скоро райский мир познает Его Голод.
5
В звёздной системе Эсек Великий Пожиратель обломал клыки не в сражениях с защитниками Империума и даже не с демонами.
Тиран улья, жуткая тварь, наводящая ужас на многих врагов, лишилась кос, лишилась клешней, рухнула под ноги победителю. В звёздной системе больше не осталось жизни.
Чудовища, напоминающие очищенные от плоти механические скелеты, зарывались в горы трупов и выбирались обратно с ног до головы покрытые трофейными шкурами и липким ихором. Они не останавливались на достигнутом. С непознаваемой и отвратительной одержимостью эти чужаки продолжали свежевать одну тушу тиранида за другой, примерять обновки, разглядывать свои отражения в клинках соратников, чтобы броситься уже к следующему телу.
Возможно, эти существа кричали бы и вопили: "Не похож… не похож!" Однако у них не было ртов, только имитация, грубо отштампованные контуры зубов, которым никогда не разомкнуться на металлических масках-лицах.
У предводителя механических стервятников был рот. Он вообще отличался более совершенными формами и пропорциями. Стоял прямо, тогда как многих сородичей время притянуло к земле и сделало горбатыми. Каждое его движение было отточено, в отличие от дёргающихся, одновременно неловких и стремительных действий осквернителей тел. Предводитель опирался на боевую косу, хотя никакого оружия его подчинённым и не требовалось, — те сами стали оружием, покрытым шипами, пиками и колючками, словно розы из колючей проволоки. Жнец-предводитель уже нашёл себе подходящее одеяние, чем не мог похвастать никто из его вида.
Желтоватая, порванная во многих местах кожа, которую жнец использовал вместо мантии, принадлежала когда-то человеку, даже великану среди людей. Этот человек увлекался татуировками и зашёл довольно далеко в украшении собственного тела не просто отдельными короткими историями, а целыми сюжетами.
В переплетении зарослей сочной зелени, необычных пурпурных и алых цветов, на берегу реки чёрный дракон сражался с саблезубым зверем с полосатой шкурой, будто бы сплетённой из огня и ночи. За схваткой из воды наблюдала рыба с золотой чешуёй.
Ничего удивительного, что жнец выбрал для себя именно этот наряд. Флот-улей тиранидов порождал множество разных организмов — со шкурой, меняющей оттенок, переливающейся на свету чешуёй или с костяным панцирем с замысловатым природным рисунком — но ни один из них не мог поспорить по красоте с новым платьем короля.
Одна беда — одежда износилась: слишком много дыр, оттенки тускнели, а местами кожа даже сгнила. Следовало снова навестить людей и попробовать подыскать замену.
Жнец, повелитель некронов, давно безумный и ещё дольше мёртвый, повёл крестовый поход против жизни всё дальше по искалеченным войной просторам сектора Сецессио.
И услышал я голос четвёртого зверя: "Иди и смотри". И я взглянул, и вот конь бледный, и на нём всадник, имя которому Смерть, и ад следовал за ним.
Глава 4 — "Старые герои"
Аннотация: мало кто с теплотой вспоминает о времени, проведённом в компании Георга Хокберга. Да, платили много. Но и требовали много, порой даже требовали невозможного.Вилхелм ван Дейк пережил почти тридцать лет службы в Classis Libera. Пролил литры крови, лишился пары конечностей и нескольких внутренних органов, но пережил, в то время как тысячи, десятки тысяч других наёмников — нет.
Эта история посвящена ему и некоторым другим ветеранам.
1
— Ну, ребята, вы всё поняли. Пока-пока. — Начальник улыбнулся и помахал подчинённым. — Мне пора на свидание с нашим великим Deus Mechanicus.В кабинете стало на одного человека меньше, — только дверные петли издали страдальческий скрежет, кто бы смазал. Пару секунд Вилхелм ван Дейк размышлял над тем, стоит ли вообще считать старшего логиста человеком, а потом вернулся к настоящей проблеме, — к крушению железнодорожного состава в узле Каппа-96 под Харлеамом. Почти неделя работы всего отдела пошла насмарку. Логистам предстояло заново составить маршруты, договориться о хранении, рассчитать и утвердить стоимость перевозки запасных частей. Сделать всё и немного сверх того, чтобы любимый завод продолжал делать самодвижущиеся кареты марки "Вербс". — Да ну, в пизду! — Лукас Конинг, самый молодой коллега Вилхелма, смял листок бумаги и отшвырнул его в сторону. — До завтра точно не успеем. И всех всё равно не накажут. Работайте, как работали, мужики.
— А я только собирался просить о повышении… — произнёс Вилхелм. — И вот те на…
Он тяжело вздохнул.
— А не надо прыгать выше головы. — Рудолф Ленартс указал на Вилхелма ручкой. — Нужно смиренно принимать как дары, так и испытания, ниспосланные нам Богом-Машиной.
— Последнее время всё чаще испытания, а дары что-то не сыплются, хоть усрись, — проворчал старый Квинтен Де Врис.
Рудолф опустил очки на нос, прищурился и проговорил:
— Не богохульствуй! — Рудолф указал на старенький когитатор в углу и добавил: — Он всё слышит!
"Не сказал бы", — подумал Вилхелм.
Весь завод дышал на ладан. Здесь не чувствовалось ни силы Бога-Машины, ни его чудес или благословений.
Квинтен махнул рукой на толстого очкарика и обратился к остальным:
— А Лео-то… как знал. Вот ведь счастливый ублюдок! Есть у него чуйка на такую вот хрень!
— И не говори, — сказал Лукас. — Но… могу поспорить, что к концу года он и попадёт под сокращение. Больно часто болеет. Больно хитрый.
Вилхелм хлопнул в ладони и сказал: — Ладно, ребята, не отвлекаемся! Работы выше крыши. Меньше слов, больше дела.
Не то чтобы Вилхелм был неформальным лидером в коллективе, но к нему прислушивались. Одного взгляда на обезображенное многочисленными рубцами лицо было достаточно, чтобы вызвать оторопь. Стоило присмотреться получше, и уже не скажешь, что такие раны можно получить на производстве, — явные следы когтей и зубов, знатоки могли различить шрамы, оставленные клинками и пулями.
Вилхелм прихрамывал на левую ногу. На правой руке он, независимо от погоды, всегда носил чёрную кожаную перчатку, будто бы стыдился протеза. Кто-нибудь из ярых приверженцев Культа Бога-Машины, такие, как Рудолф Ленартс, например, могли бы уличить Вилхелма в том, что он стесняется аугметики, что он оскорбляет тем самым Омниссию и всех металлических мучеников вместе взятых, но левый искусственный глаз Вилхелм не скрыл бы, даже если бы захотел. Вилхелм пробовал, — алый свет всё равно пробивался сквозь плотную повязку. Никакого смысла в ней не было.
Вилхелм и остальные логисты запустили когитатор, сдвинули столы и разложили на них распечатанные карты — чуть ли не весь континент от юга и до севера, от Фрули и до Эйдхэвена. Сначала логисты стёрли предыдущие заметки, а после ожесточённого спора нанесли новые линии, отметили ключевые точки, провели измерения. По всему выходило, что на доставку уйдёт в лучшем случае ещё день, а, значит, издержки росли. Ближе к обеду проблема сама собой не решилась, но край заблестел где-то там, на горизонте.
Другое дело, что начала побаливать голова, а там и до приступа фантомных болей недалеко. Сколько бы операций Вилхелм ни сделал, но окончательно избавиться от последствий страшных увечий так и не удалось. Война оставила незаживающие раны.
После обеда логисты отправились в отдел связи и несколько часов кряду обзванивали вокзалы и станции, через которые на завод должны были попасть те или иные запасные части.
Вчерашний день, конечно, но приходилось мириться с тем, что Стирия и рядом не стояла с иными цивилизованными планетами, не говоря уже о настоящих мирах-кузнях. Никаких глобальных информационных сетей, — в некоторых уголках планеты до сих пор телеграфом пользовались.
А часы уже вот-вот готовились пробить семь вечера по стандартному терранскому времени.
— Короче, — сказал Лукас, загибая пальцы, — маршрут Фрули — Лотар — Нюренберг — Люцен — Адуя — наш любимый город — лучший вариант. Да, дороже. Но простой на два дня гораздо хуже. Завод больше потеряет на простое, чем на перевозке. А засим я откланиваюсь, мужики. — Лукас и в самом деле поклонился. — Вам я врать не буду. Сегодня у меня свидание точно не с Богом-Машиной.
Молодой человек достал из шкафа серое пальто. Вилхелм же вновь поглядел на карты. Высказанное предложение стоило проверить. Однако взгляд снова упал на настенные часы, потом Вилхелм сверился с уже собственным ручным хроно, и по всему выходило, что времени на проверку не осталось.
— Всем удачи! До завтра! — бросил напоследок Лукас.
Ему словно крылья приделали. Только был, и вот его нет.
— Хех… молодёжь, — сказал Квинтен.
Он усмехнулся, а потом намотал седой ус на палец.
— Я, пожалуй, тоже пойду, — произнёс Квинтен после небольшой паузы. — Вспомнил вдруг, что меня вообще-то тоже бабка дома ждёт. А работа… в лес не убежит. Не убивайся ты так, Вилхелм.
— У тебя-то дом есть! А мне надоело ютиться на танкере. И вроде деньги есть, а не купишь ничего…
— О… если бы ты знал, какие налоги приходится платить, то не завид…
Скрипнули дверные петли. Рудолф собрался и прошмыгнул наружу, словно заправский шпион.
Квинтен ударил кулаком по столу и воскликнул:
— Что начальник, что это ничтожество… Славят Бога-Машину только на словах, ублюдки!
Квинтен обернулся к Вилхелму, взял его за плечо и выпалил:
— И ты что… теперь тоже собираешься этих уродов прикрывать? Да ладно, брось!
Вилхелм поморщился и кивнул.
— Жениться тебе надо, — произнёс Квинтен, а потом пошёл собираться. — Только не держи обиды, Вилли.
— И не собирался. Пока, Квинтен. Передавай привет госпоже Де Врис.
— Обязательно. Мы ещё помолимся за твоё здоровье, Вилли. Оно тебе ещё пригодится.
Вот так Вилхелм и остался в кабинете один на один с невыполнимым заданием. Когда-то он решал невыполнимые задания на поле боя, — вокруг гремели пушки, стонали раненые. Теперь сражения проходили под скрип грифеля и шорох вентиляторов из когитатора. Когда-то руки Вилхелма по локоть были вымазаны кровью, а теперь кое-где разве что следы чернил остались. Когда-то Вилхелм вёл за собой несколько тысяч солдат и офицеров, но а теперь не мог заставить и нескольких человек поработать сверхурочно.
Как бы то ни было, Вилхелм продолжил трудиться. В конце концов, он согласился с предложением Лукаса и стал оценивать, во сколько же обойдутся внесённые изменения.
В районе полуночи пришлось закрыть родной глаз. Вилхелм, как назло, забыл капли дома, и долго смотреть на экран когитатора было просто-напросто неприятно. Выручал имплантат, который всегда работал, как надо, — офицерам в компании Георга Хокберга всегда ставили только самое лучшее.
Чуть погодя и техника перестала спасать. В голове промелькнули мысли сходить в столовую и взять чашечку рекафа, но дальше идеи дело не пошло. Вилхелм уснул.
2
Пугающая тишина.
Так случается тогда, когда даже самое глупое существо на свете понимает, — сейчас произойдёт нечто ужасное. Замолкают птицы, звери бегут подальше, рыба уходит на дно, и только люди остаются на позициях, ждут свиста или команды устремиться на режущую, вспарывающую, пронзающую или сжигающую смерть.
— Вперёд! Вперёд! Вперёд! — кричит Вилхелм.
Он подгоняет бойцов пинками по заднице или хлопает по каске.
— Ну что же вы?! Хотите жить вечно?! Вперёд!
Болтерные очереди превращают бедолаг в кровавые брызги, стоит только подняться над бруствером. Вилхелм уже не видит пути в этом тумане, но только крепче перехватывает лазерное ружьё и бежит туда, откуда болты прилетели.
Прыжок в воронку, оставленную крупнокалиберным снарядом, рывок вверх и вперёд, перекат — Вилхелм на миг застывает у полуобвалившейся стены — и снова бег, и снова изматывающий марафон. Вилхелм непоколебим. Рядом свистят пули, протягиваются лучи лазеров, проносятся болт-снаряды, но Вилхелм не останавливается. Он одержим идеей настигнуть смерть где-то там, во мгле. Но бесконечно так продолжаться не может. Вилхелм выдыхается, отпускает ружьё болтаться на ремне и упирается руками о колени.
Вилхелм понимает, что спит.
Из багровой дымки вырывается тихий возглас:
— Рано или поздно мы тебя достанем.
Молниеносная реакция, — ярко-оранжевый луч летит на шум, но вызывает лишь усмешку.
— Достанем…
Ему вторит эхо:
— Тебя. Достанем. Рано. Достанем…
Ещё эхо. Ещё голоса, которые становятся всё громче и громче, шумят, словно водопад.
Вилхелм стреляет во все стороны, но потом понимает, что погрузился в землю по колено, что попал в трясину, что крови пролилось столько, что земля превратилась в болото. Он ищет опору, но только хватает ещё больше вязкой грязи. Она повсюду. Остаётся сделать лишь пару глотков воздуха, когда Вилхелм видит в алых небесах огромную руку. Та тянется к Вилхелму.
Пробуждение.
— Дерьмо… Первое, что Вилхелм увидел, — длинная вереница символов, на которые он нажал лицом чуточку сильнее, чем на любые другие. Первое, что Вилхелм почувствовал, — ноющая боль в спине из-за неудобной для сна позы. Вилхелм встал, сбросил пиджак и размялся: махи руками, наклоны, приседания. Потом он помассировал руку и ногу в тех местах, где плоть сменялась железом, и, наконец, сходил в туалетную комнату, — помочился, умылся холодной водой и растёр лицо, чтобы окончательно прогнать сонливость.
Он вернулся в кабинет, стёр вереницу одинаковых букв, цифр и к появлению коллег закончил работу.
— Выглядишь, как дерьмо, — произнёс Квинтен. — Стоило того?
— Ага, — ответил Вилхелм и улыбнулся. — Сейчас пойду сдаваться.
Он вышел из кабинета и направился в сторону цехов. С каждым шагом к цели шум производства нарастал. Вилхелм схватился за дверную ручку, потянул на себя и запустил в более-менее терпимую обстановку жар и грохот завода. Вилхелм остановился на пару секунд на лестничном пролёте, чтобы с высоты осмотреть то, чему посвятил последнюю пару лет жизни.
Огромное вытянутое помещение, теряющееся во мраке где-то там, на горизонте. Цеха были отделены друг от друга стенами, и если сорвать крышу и посмотреть с высоты, то, наверное, весь завод очень здорово напоминал лабораторию, где экспериментировали с крысами, раз за разом заставляя их бегать по лабиринту. Только сборочная линия представляла собой открытый и ровный участок, на котором не заблудишься. Знай себе — выполняй норму. Ближе к Вилхелму начинался жизненный путь самодвижущихся карет, — на ленте конвейера были закреплены лишь рамы. Но спустя несколько часов с другого конца, который Вилхелм рассмотреть не мог, уже своим ходом отправится на первую тестовую поездку полноценное транспортное средство… одно, другое, третье. За день и ночь завод выпускал сотню карет.
Полы истоптаны десятками тысяч ног, то тут, то там виднелись пятна от машинного масла. Их, конечно, пытались оттереть, но грязь въелась уже слишком глубоко, с ней не справиться никаким раствором.
Пахло дымом, куревом и потом.
"Дом, милый дом".
Кое-где пришлось проталкиваться, — ночная смена спешила домой, дневная, нехотя, плелась на рабочие места. За процессом следили младшие техноадепты, а Вилхелм спешил к старшему. Спешил сделать это самостоятельно, не дожидаясь безответственного руководителя, который бросил отдел самостоятельно разбираться с проблемами.
Вилхелм не обнаружил надсмотрщика в кабинете, а поэтому вернулся в цех, где почти сразу же заметил металлического горбуна со свитой технорабов. У новичков при виде стальной улитки и изуродованных бывших людей обычно всё валилось из рук, чуть более опытные работники порой путали слова, ветераны производства всего лишь бледнели при встрече. Вилхелм же встречал страшилищ гораздо хуже, поэтому пошёл прямо навстречу процессии, опустился на колено, склонил голову и произнёс:
— О славный технопровидец Америций, я, рабочая единица 6978, спешу обрадовать Вас вестью о том, что проблем с поставками не будет! Новый маршрут рассчитан и оценён. Все данные представлены на этой дискете.
Вилхелм вытащил из кармана дискету в бумажном конверте.
— Человеческая единица 1197… — раздался голос, больше похожий на лязг. — Где она? Слабая плоть отказалась служить?
— 1197 провёл весь вчерашний день в храме Омнемессии Бессмертного. Он отнёсся к священному труду легкомысл…
— Он прославлял пророка! — прогудел Америций. — Ты же, 6978, нарушил иерархию. Культ не приветствует нарушение иерархии. Ты будешь наказан лишением премии в этом месяце. Передай дискету и возвращайся к работе.
Вилхелм даже зажмурился, а потом легонько прикусил язык, — вдруг получится проснуться? Но нет, стоило только открыть глаза, как слева двигалась лента конвейера, справа туда-сюда сновали рабочие, а прямо перед Вилхелмом застыл ломаный-переломаный сервитор с протянутой рукой. Глаза бедолаги смотрели в никуда, на отшлифованной стальной черепной коробке отражались огни фонарей с люминесцентными грибами, но мало кто на производстве посмел бы игнорировать такого посланника. Глупцы, наглецы и храбрецы рисковали занять его место.
Понравилась ли Вилхелму награда или нет, — неважно. Америций ждал. Вилхелму пришлось подчиниться.
Надо ли говорить, в каком состоянии он доработал смену и отправился домой? Вечером вахтовая лодка вывезла Вилхелма к танкерам на окраине Эйдхэвена. Именно там и располагались своеобразные общежития для рабочих и специалистов.
Глаза слипались, и Вилхелм уже почти заснул. Он, как на автомате, преодолел узкую полосу трапа и уже собирался спуститься в трюмы, когда кто-то его окликнул:
— Вилхелм… ты что ли?
Вилхелм увидел неподалёку мужчину, который стоял и курил у борта.
Лысый, без следа какой-нибудь растительности на голове. Кожа синтетическая, как у смерти бледная. Черты лица грубые крупные, словно высечены из камня. Мужчина был облачён в двубортную шинель с меховым воротником, тёмные брюки и высокие сапоги до колена. У ног валялись десятки окурков, но не всякий отважился бы сделать замечание такому здоровяку.
Вилхелм хмыкнул и произнёс:
— Богатым буду. Привет, Нере.
— Ха-ха! Здорово, брат! — суровый мужчина в шинели заключил Вилхелма в широких объятиях.
— Ну… хватит, хватит обжиматься! — Вилхелм усмехнулся. — Больно ты раздобрел, раздавишь.
— А ты, наоборот, больно стройным стал! — воскликнул Нере. — Да ещё и как лунь седой…
На лице Нере отразились муки размышления. Он сказал:
— Сколько лет живу и только сейчас задумался "что же такое "лунь""? — Нере усмехнулся и махнул рукой. — А! Неважно! Важно, что я чертовски рад тебя видеть, дружище!
— Я тоже. Пошли в каюту. Ночью особенно холодно, а ты без шапки.
Старые друзья спустились в затемнённые трюмы танкера. Вилхелм проводил Нере в небольшую каюту, где помещалась и маленькая кухня, и койка, книжный шкаф, рабочий стол, заваленный инструментами, запасными частями и разнообразным хламом.
Нере присвистнул и сказал:
— Прости, дружище, но как-то совсем негусто.
Вилхелм поморщился и отозвался:
— И не говори. Я вроде бы миллионер, но тратить деньги на Стирии не на что. Дурацкие распределения, да и вообще… как будто не для людей всё делают.
Нере положил руку на плечо товарища, ухмыльнулся и сказал:
— Ну ничего, скоро всё изменится. Но об этом позже. Вот. Держи презент.
Нере выудил из-за пазухи продолговатую толстостенную стеклянную бутылку, которую замучаешься разбивать о головы недоброжелателей. Наполнена она была амасеком пятидесятилетней выдержки, если судить по надписи на позолоченной этикетке. Такого на Стирии не купишь, — здешний Культ Бога-Машины настроен строго против алкоголя. — Спасибо!
Вилхелм ещё не успел попробовать напиток, но внутри уже вспыхнул огонь. Возможно, ночь всегда темнее перед рассветом. Или же Вилхелм просто-напросто предвкушал кое-что давно забытое.
Вилхелм достал с полки пару стаканов, протёр полотенцем. Вытащил из холодильника приготовленные накануне мясные полуфабрикаты и маринованные в уксусе овощи. Нарезал закуску и разлил амасек по стаканам.
— Ну, — проговорил Нере, — за нас. Мы живы. Всем смертям назло.
Никакого разочарования. Вилхелм даже встряхнулся, взбодрился, по телу разлилось приятное тепло. Отличный напиток!
— Рассказывай, — предложил Нере. — Я честно думал, что ты сопьёшься. Многие спились… но ты смотри — живой и здоровый! Наши как-то увидели тебя в городе, а я вот решил съездить, убедиться.
— Почти спился, — отозвался Вилхелм, несколько помрачнев. — Первое время боль была непереносима. Но ладно, люди добрые подсказали, что делать. Прошёл ещё несколько операций, устроился на вечерние курсы, работу нашёл.
— "Вербс"? Логист?
— Да, — Вилхелм кивнул.
— И что, как?
Вилхелм только рукой махнул, скривившись. Он спросил:
— Сам чем занимаешься? Выглядишь здорово.
— Да всё тем же, — отозвался Нере и улыбнулся. — Всяких дураков учу драться, стреляться. Желающих много. "Да здравствует революция", как-никак.
Вилхелм прищурился и спросил:
— Пускать поезда под откос тоже учишь?
— А как же?! У меня вообще полно талантов. За разумные деньги охотно делюсь этим знанием.
— Всё ещё с Хокбергом?
— С кем же ещё?! У капитана нюх на золото.
— И на всякое дерьмо.
Нере хохотнул, а потом ответил:
— Где одно, там другое. Высокий риск, высокая награда. Кстати о деньгах. Смотри, что я прикупил.
Нере закатал правый рукав, и Вилхелм вдруг понял, что грокса он и не заметил. Вместо металла или синтетической плоти Нере снова владел мускулистой тёмно-коричневой — естественный цвет кожи Нере — рукой, совсем как настоящей.
— Ого, — только и проговорил Вилхелм.
— Выращивали почти год, чёрт побери! Ты даже не представляешь, во сколько она мне обошлась!
— Круто. — Чуть погодя Вилхелм пришёл в себя и задал вопрос: — Вот только не рановато ли? Всё так же рискуешь жизнью и здоровьем.
— Да не, — отозвался Нере. — Я же инструктор. У нас с капитаном чёткий договор. Я в пекло не полезу.
— Когда ты руку потерял, то тоже был инструктором. Пока ты как-то связан с Хокбергом, то возможно всё.
— Ну… не дай Бог-Император. Теперь перед глазами стоит цена, так что буду в разы осторожнее.
Вилхелм кивнул на ноги Нере, а потом спросил:
— А с ними что? Тоже заменил на клонированные?
— Ха! Нет, не стал. Совсем дорого. Руки-то мне нужны, чтобы баб тискать, — Нере показал, как сжимает нечто шарообразное в каждой руке. — А ноги… пусть пока железяки остаются. Кстати, о прекрасных дамах. Нашёл себе?
Вилхелм немного помедлил с ответом, из-за чего Нере ухмыльнулся, но потом всё-таки произнёс:
— Да всё как-то времени нет. Новую жизнь начинаю.
— Уже пару лет как начинаешь. Эх, Вилхелм! Если бы я не знавал парочку тёть, к которым ты захаживал, то решил бы, что ты этот, как его… хе-хе…
Вилхелм хмыкнул и отозвался:
— Пошёл ты! Ну не сердцеед я. Зато ты, наверное, за нас обоих отдуваешься.
— Не жалуюсь. Последнее время вообще как-то без проблем выходит. Стоит только назваться полковником в отставке, так вообще можно амасеком за их же счёт угощать. Вилхелм усмехнулся, а потом спросил:
— Почему не генералом?
— Да какой из меня генерал?!
Старые боевые товарищи сидели ещё несколько часов, подшучивая друг над другом, вспоминая о былом. Бутылка амасека опустела. Опустели и запасы самогона Вилхелма, — успели и усопших помянуть, и попросить немного удачи, счастья, здоровья у Бога-Императора. Наконец Нере даже каким-то чудесным образом протрезвел и задал такой вопрос, что следом протрезвел и Вилхелм:
— Вернуться не хочешь?
— Нет. — Вилхелм помрачнел. — С меня хватит.
— Уважение, хорошая работа, деньги…
— Я добьюсь этого и здесь.
Нере поморщился и сказал:
— Да брось! Каторжный труд. А в ближайшие пять-десять лет станет только хуже. "Да здравствует революция", не забыл?
— Я. Справлюсь.
Мужчины сидели ещё некоторое время в тишине. Потом Нере поднялся, застегнул рубашку на все пуговицы, натянул тёплый жилет, собирался набросить и шинель, но Вилхелм остановил его взмахом руки.
— Куда на ночь глядя? Оставайся.
— Ты что это мне предлагаешь? — прищурился Нере. — Вальтом что ли спать?
— Да я себе на полу постелю, — ответил Вилхелм.
Нере вздохнул и произнёс:
— И что же такого прекрасного в твоей жизни, что ближе к полтиннику приходится спать на полу?
Вилхелм не ответил и уже раскатывал на полу запасное одеяло. Нере покачал головой, но всё-таки остался переночевать.
3
— А может быть, тебе рассказать о других мирах? О чудесных технологиях или какой-нибудь необъяснимой чертовщине? Откуда столько интереса к войне? — спросил Вилхелм.
Через пару дней после встречи с Нере Вилхелм проходил технический осмотр. Жрецы Бога-Машины пренебрежительно относились к слабой плоти, но вот разнообразные протезы, имплантаты — особенно инопланетного производства — ценили на вес золота. Возможно, кто-то из этих влиятельных господ даже присматривал себе что-то на замену после неизбежной смерти владельца. В любом случае Вилхелм не упускал возможности лишний раз отдохнуть, пусть даже наполовину разобранным.
В горниле тысячи битв Вилхелм лишился правой руки по локоть, левой ноги по колено, левой почки, левого лёгкого, левого же глаза. Часть костей искусственные, кое-где кожа, как и у Нере, была синтетической. Офицерам в Classis Libera устанавливали только самое лучшее, и Вилхелма со дня возвращения на Стирию успел осмотреть не один техножрец. Со временем у Вилхелма даже появился любимый мастер.
— Ну… — техноадепт Сера, в миру Серена Риччио, едва заметно покраснела, а потом ответила: — Кроме книжек по протезированию, я читаю кое-что ещё. Мне… всегда нравились любов… э… приключенческие романы о временах Смуты. Страдиоты, Генерал Вьюга, все эти фуражные шапки и мундиры со шнурами. Просто прелестно!
Вилхелм, подключённый к устройству поддержания жизнедеятельности, полулежал в кресле, которое напоминало стоматологическое, а Сера стояла рядом и за разговором проверяла отзывчивость протеза руки на испытательном стенде. По команде с планшета сгибался то один палец, то другой, и Сера следила за чёткостью и своевременностью выполнения, что-то записывая в блокнот.
— Боже-Император! Неужели такое пишут?! — спросил Вилхелм. Сера сделала шаг назад, вскинула брови, широко распахнула глаза, а потом отозвалась:
— Конечно! Книги Аугусто Германика в своё время разошлись тиражом в миллионы экземпляров! Они популярны и сейчас, несмотря ни на что!
Вилхелм только головой покачал. Однако Сера не успокоилась и перешла в атаку:
— Как вы могли пропустить всё это?! Пик популярности пришёлся как раз… — Сера замолчала, нахмурилась, поправила очки, а потом задала вопрос: — Сколько лет вы на самом деле странствовали среди звёзд?
Вилхелм немного скривился и ответил: — Прости, Сера. Да, почти тридцать лет, но не всё так просто. Ты же, наверное, знаешь об искажениях во время путешествия по варпу?
Сера кивнула.
— Так вот, — продолжал Вилхелм, — как-то раз из-за бури в варпе мы потеряли сорок восемь лет. И… ты, наверное, понимаешь, что моя молодость пришлась совсем на другое время. Я рос во время Смуты.
— Не может быть…
— И даже более того, — я служил в полку Смолланских Страдиотов. Попал туда как раз перед битвой при Люцене.
Сера побледнела. Вилхелму показалось, что кудрявые тёмные волосы Серы даже немного приподнялись. А потом она издала что-то среднее между писком и криком:
— Вы — современник Густаво Ди Адольфо! С ума сойти! С ума сойти! Расскажите! Расскажите о нём! Вы же не шутите, да?! Не шутите?!
Сера настолько расчувствовалась, что выронила планшет. Перехватила его раз, выпустила снова и спасла за миг до столкновения с полом.
Вилхелм усмехнулся и ответил:
— Пожалуй, стоило рассказать об этом уже после всех процедур. Да, я служил под началом Генерала Вьюги, хотя и не могу сказать, что знал его хорошо.
Сера раз за разом поправляла непослушные волосы и даже не моргала, глядя на Вилхелма. Она произнесла:
— Нам обязательно надо встретиться как-нибудь! Вот это да! Даже не знаю, о чём думать…
— О Стирии и Боге-Машине, конечно. — Вилхелм улыбнулся. — Я всерьёз опасаюсь за свою жизнь теперь. Собери меня правильно, пожалуйста.
— О, не сомневайтесь! — Сера махнула рукой. — Лучше мастера вы не найдёте.
Следующие полчаса Сера проверяла имплантаты Вилхелма, стараясь не задавать лишних вопросов. Её руки подрагивали, Сера не могла найти себе место. Сера тоже заметила это, а поэтому они с Вилхемом даже посмеялись над ситуацией.
Сера смазала суставы и движущиеся части протезов маслом, а вот хрупкие устройства и особенно места соединений, наоборот, дезинфицировала. Она стала собирать Вилхелма. Сначала оптический имплантат, потом внутренние органы, наконец, прикрепила руку и…
Стоило ей добраться до левой культи, как Вилхелм различил в отдалении шум. Не гул производства, нет, — что-то необычное для завода. Так печатают шаг солдаты и не простые, а металлические, — скитарии Священной Шестерни.
Створки дверей уползли в пазы в стенах, и на пороге на самом деле возник киборг-убийца, вооружённый электродуговым ружьём. Взгляд его сияющих алым искусственных глаз остановился на техноадепте. Вилхелм почувствовал неладное и приподнялся в кресле. Предчувствия не обманули, — скитарий взял Серу на прицел и выкрикнул:
— Техноадепт Сера, вы обвиняетесь в государственной измене!
— Что?! — одновременно воскликнули и Вилхелм, и Сера.
Скитарий перевёл взгляд на Вилхелма и продолжил:
— Рабочая единица 6978, вы обвиняетесь в государственной измене. Не пытайтесь сопротивляться! Отдан приказ на ликвидацию в случае неповиновения.
Вслед за первым скитарием в кабинет ворвалось ещё несколько. Вилхелм даже не успел сказать "это какая-то ошибка", когда его, без протеза ноги, спихнули с кресла и схватили под руки.
Сере досталось куда больше. Она отошла к окну, вскинула руки, но церемониться скитарии не стали. Приклад ружья прорвался сквозь хлипкую защиту, Сера вскрикнула и упала.
— Не бейте её! — закричал Вилхелм.
Он попытался вырваться, но тоже получил по лицу, — хорошо хоть не прикладом, а всего лишь кулаком. Перед глазами замерцали далёкие звёзды, но Вилхелм остался в сознании. Он увидел, как с Серы сорвали красную мантию.
— Ты, предательница, больше не достойна называться членом Культа! — воскликнул скитарий и отбросил измятую и порванную одежду в угол.
Без мантии хрупкая, даже тщедушная девушка, стала ещё больше похожа на подростка. Разве что на ногах не туфли и не ботинки, обуви вообще не было. Ноги Серы — изящные хромированные протезы. Сера рыдала, а кровь из разбитой губы пачкала белую блузку.
Серу схватили за шею и рывком подняли, а потом подтолкнули ударом по спине.
— Шевелись! — приказал скитарий.
На выходе и Вилхелм, и Сера влились в вереницу других работников и их конвоиров, — всего что-то около двух десятков перепуганных людей и вдвое больше солдат Священной Шестерни. Какие-то арестованные шли сами, других, как и Вилхелма, тащили, только не потому, что те по каким-то причинам лишились протезов ног, а из-за близкого знакомства с тазерным стрекалом. Скрюченные судорогами люди ещё не пришли в себя после удара электрическим током. Кто-то пускал слюни, у других даже кровь шла изо рта.
Тем временем производство даже не думали приостанавливать. Кареты обрастали деталями, а бывшие коллеги лишь отводили взгляды от колонны.
Один из схваченных — Вилхелм не помнил точно, кажется, его звали Эмир Тер Линде, руководитель отдела продаж — вдруг вырвался вперёд и закричал что есть сил:
— Смотрите внимательно! По вам звонят колокола! Боритесь, братья! Бори…
В этот миг Эмира нагнали и начали бить дубинками. Эмир пытался сдерживаться, но раз за разом сквозь зубы всё равно вырывались приглушённые стоны. Вилхелма и остальных задержанных вывели с территории завода, заковали в наручники и усадили в крытых повозках, запряжённых лёгкими шагателями, собранными на базе старого доброго "Часового".
Наступил последний момент, чтобы попытаться воззвать к благоразумию конвоиров и объяснить им их ошибку, но один из скитариев предупредил: "Молчать! Никаких разговоров. За нарушения вы будете наказаны".
Челюсть ещё побаливала, поэтому Вилхелм решил подождать.
4
Вилхелм оказался не единственным несчастным, кого привезли в лагерь в одном нижнем белье. Однако смерть от переохлаждения бедолагам не грозила. Им выдали ношеные стёганые куртки, дырявые шерстяные штаны и старые сапоги, короче, всё то, что не жалко выбросить, если заключённые сгниют живьём.
Вилхелм пытался расспросить охрану лагеря, за что взяли конкретно его, но скитарии сохраняли молчание и ни на какие уловки не реагировали. Вилхелм схватился за голову, — в тот день Бог-Император явно был занят какими-то другими делами и не приглядывал за ним.
Делать нечего. Вилхелм вздохнул, огляделся, подобрал деревянный брусок, который из великой щедрости ему дали скитарии вместо костыля, и поковылял в тот барак, где видел Серу в последний раз.
Старое увечье, решётчатые заборы с колючей проволокой, кибермастифы и автоматические лазерные турели, отслеживающие движения, всё это не позволяло даже помыслить о побеге. Оставалось только понять, что же произошло, и ответы Вилхелм собирался получить у знакомого техноадепта.
Глядя на ряды бараков, Вилхелм решил, что их давно не использовали. Какие-то деревянные постройки уже сгнили и развалились, другие обросли мхом. То тут, то там Вилхелм видел бреши в стенах или крышах, — не дай Бог-Император, начнётся снегопад.
Люди по пути попадались разные: меньшинство — хмурые мужчины и женщины со сталью во взгляде и сжатыми в кулаки ладонями; большинство — рыдающие паникёры, которые вот-вот превратятся в лужи слёз и соплей; погрешность — молящиеся, качающиеся во все стороны, обвиняющие и хулящие невидимых собеседников, одним словом — безумцы.
А скитарии не унимались и продолжали привозить в лагерь всё новых и новых арестантов. Вдоль заборов проезжала одна колонна повозок за другой.
Вилхелм вошёл в барак. Мужчин и женщин, стариков и детей не расселяли. Люди семьями сбивались вокруг маломощных обогревателей.
Вилхелм увидел Серу в самом дальнем углу. Она плакала уже без звука и вообще без слёз. Сидела на полу, подтянув ноги так, что и лица не видно. Тихонько тряслась.
Вилхелм остановился рядом, прислонил "костыль" к многоярусной койке, снял куртку и накинул на плечи Серы.
— Поднимайся, замёрзнешь, — сказал Вилхелм.
От прикосновений Сера вздрогнула. Она отскочила бы, но помешала стена.
— А… т-ты, — у Серы зуб на зуб не попадал.
Лицо Серы опухло: губы из-за удара, всё остальное от слёз.
— А я закалённый, — отозвался Вилхелм и улыбнулся.
То есть обстоятельства ни разу не располагали к улыбкам и приподнятому настроению, но Вилхелм решил, что вряд ли добьётся чего-то, если не поддержит Серу.
Сера скривилась и уже собиралась снова разрыдаться, когда Вилхелм подскочил ближе и обнял её.
— Ну всё, всё, — произнёс он. — Всё самое плохое уже случилось, Сера. Соберись. Ты… — Вилхелм подумал пару мгновений, а потом всё-таки произнёс: — Ты нужна мне.
Сера пошмыгала носом, проглотила ком в горле, восстановила дыхание.
Вилхелм отстранился, едва не потеряв равновесие, и спросил:
— Ты знаешь, что произошло? Почему нас схватили?
Сера утёрла нос рукавом и отозвалась тихо:
— Я-я как-то… со с-старыми друзьями встретилась. Они м-мне рассказали… всякое. Ну… я и сама не-не слепая. Из года в год всё хуже жи-живётся. Я согласилась помогать. Та-тайком выносила лекарства, за-запасные части. По чуть-чуть, так чтобы никто ничего не узнал, — в охране т-тоже сочувствующие были.
Глаза Серы снова заблестели. Она проговорила, в конце сорвавшись на низкий грудной голос:
— А т-теперь все они здесь…
— Не плакать! — приказал Вилхелм.
— Не плакать, — голос Серы, наконец, пришёл в норму.
Сера снова смахнула слёзы, тяжело задышала.
— Интересно, а меня-то за что взяли? — спросил Вилхелм.
В памяти услужливо всплыла встреча с Нере. Вилхелм заскрипел зубами и подумал:
"Ну не стали бы они за такую мелочь бросать меня в концлагерь! Или стали бы…"
Сера же прислонилась спиной к стене, побледнела, а потом рванулась вперёд и обняла Вилхелма:
— Ты, наверное, со мной общался! Прости! Прости, пожалуйста!
— Сера, успокойся. Возьми себя в руки!
— Хорошо! Хорошо! — голос Серы, наконец, пришёл в норму — хотя бы какую-то победу Вилхелм одержал.
Вот только на следующий вопрос Вилхелм так и не смог ответить:
— Что же нам теперь делать?
5
Первая ночь осталась позади, а за ней вторая и третья. Плюс — заключённых кормили хотя бы раз в день. Жирный минус — охрана, повара, водители повозок, все продолжали молчать, и от этого хотелось лезть на стенку. Хуже неопределённости только мучительная смерть, увечья и неизлечимые болезни.
Вилхелм размышлял так:
"Если бы хотели нас убить, то давно бы отравили еду или же просто-напросто расстреляли. Если бы решили превратить нас в сервиторов, то не держали бы впроголодь посреди холодного нигде, а сразу бы перевезли на специальные предприятия. Что, чёрт возьми, происходит?!"
Мысли грызли не только Вилхелма.
Один из заключённых — бородатый здоровяк с руками, больше похожими на кувалды — резко вскочил и отшвырнул прочь жестяную миску с безвкусной кашей. Однако кто-то всё-таки поспешил подобрать еду. С грязного пола люди ещё не ели, но в миске кое-что осталось на стенках.
— Чего, блядь, шестерёнки ждут?! Что мы с повинной к ним пойдём?! А?! Я вас спрашиваю!
— Сядь, Фаддей, — отозвался другой заключённый. — Не мельтеши и береги силы.
— Пошёл ты, Лео! Могу поспорить, это ты всех сдал!
— Охуел?!
Вместо ответа Фаддей, не дожидаясь, когда бывший товарищ поднимется, пнул его по лицу. Лео рухнул на спину и перевернул электрический обогреватель.
Спорить со здоровяком больше никто не хотел, люди прижимали близких и детей, чтобы те не попали под горячую руку.
— А ещё мне кажется, — проговорил Фаддей, — что здесь крысы. Огромные жирные крысы. Стукачи! Мразь!
Фаддей смотрел на заключённых так, что мало кто мог выдержать взгляд.
— Может быть, это ты, Эмир? — спросил он. — Провокатор хренов. Все сдохнут, а тебе, сука крикливая, дом подарят и пенсию пожизненную!
— Да, — отозвался Эмир, — было бы здорово, если бы ты тихо сдох, а не кидался на людей.
— Что?!
Фаддей едва не снёс Эмира, но на пути здоровяка встала — насколько мог судить Вилхелм — супруга Эмира. Имени он только не помнил.
— Если силы девать некуда, — выкрикнула она, — иди и разбирайся с охраной! Хоть какая-то польза будет!
— Ага, всё мне одному приходится делать! — Фаддей фыркнул. — С таким ничтожеством разве сваришь кашу?! "Да здравствует революция", блядь! Слабаки!
Фаддей отвесил женщине пощечину, а Эмира свалил с ног прямым ударом по носу.
В иное время, в иных обстоятельствах Вилхелм, может быть, и вмешался, но за пару лет растерял форму, да и без ноги много не навоюешь. Однако беда приходит именно тогда, когда её не ждёшь, — Фаддей обратил внимание на Серу.
— Нашёл… нашёл! — Фаддей расхохотался. — И ведь под самым носом, гнида такая! Вот же она! Вот же она, народ! Техножрица ебучая!
— Только попробуй, — проговорил Вилхелм и указал на здоровяка "костылём".
Фаддей хмыкнул и произнёс:
— Не смеши меня, старик! Я же дуну, ты рассыпешься.
Фаддей двинулся в сторону Серы, закатывая рукава, и проговорил:
— Я тебя, шестерёнка, сейчас на части…
Вилхелм размахнулся и ударил Фаддея деревянным бруском по лицу. Оба упали, — Вилхелм не удержал равновесия. Однако он тут же собрался, оттолкнулся единственной ногой и прыгнул на Фаддея. Навалился сверху, ударил по заросшей морде раз, другой. Фаддей пришёл в себя и попытался ответить, но Вилхелм перехватил руку и резким движением вышиб кость из локтевого сустава, из-за чего противник завыл как резаный. Несмотря на боль, Фаддей рванулся и сбросил с себя Вилхелма, — сказывалась огромная разница в весе. Вилхелм неплохо начал, но больше никаких неожиданных ударов выполнить не удалось. Фаддей поднырнул под хук справа и повалил Вилхелма на спину так, что рядом стоящая многоярусная кровать упала на другую такую же. Смятые подушки и одеяла оказались на полу. Фаддей начал методично вбивать Вилхелма туда же, и если справа Вилхелм надёжно прикрывался металлическим протезом, то слева по руке словно молотом стучали. Вилхелм скрипел зубами и едва сдерживался, чтобы не застонать.
Его спасли другие мужчины, которые схватили Фаддея за шею и руки. Они навалились на него горой, будто бы на атлета после победы в какой-нибудь спортивной игре.
— Фу…
Вилхелм отдышался и кое-как поднялся.
В иное время, в иных обстоятельствах, от Фаддея не осталось бы и мокрого места — и помощи бы не потребовалось — но то время безвозвратно ушло. У Вилхелма дрожали руки. А ещё он даже не заметил, как пропустил среди сумасшедшего града ударов один меткий по виску. Сначала Вилхелм услышал запах крови, а потом и растёр тонкую липкую струйку по лицу.
— Вот сука, — проговорил он тихо и перевёл взгляд на Фаддея.
— Отпустите меня! — орал тот. — Предатели! Шестерёночная сыть! Да вас всех потравить в газовой камере нужно! Так вам и надо, суки! Чтоб вы сдохли!
Фаддей совсем взбесился, — трое взрослых мужчин едва его удерживали.
Вилхелм подполз к обронённому "костылю", встал и пошёл утихомирить безумца. Он уже замахивался, когда в барак вошли скитарии. Меткий выстрел из электродугового ружья подпалил брусок, и Вилхелм поспешил его отбросить. Он поднял руки, пока его самого не подпалили.
— Прекратить! — рявкнул стрелявший. — Готовьтесь к перевозке. Вы покидаете лагерь.
Послышались тихие вопросы "кто", "кому готовиться", "куда". Скорее даже вопросы себе под нос. Большинству было просто-напросто страшно не то чтобы расспрашивать скитариев, а вообще на них смотреть.
Фаддей отчаянно сопротивлялся. Эмир навалился на него всем телом, а потом спросил:
— А с ним что делать?!
— Разойтись! — приказал скитарий.
Фаддей поднялся, изрыгая проклятья, но не успел даже встать в стойку для борьбы, как скитарий схватил его за горло и свернул шею. Здоровяк рухнул как подкошенный. С боевым киборгом шутки плохи.
Вилхелм вздрогнул — с таким врагом он точно не справится — но скитарии и не собирались продолжать избиение. Как молниеносно появились, так же быстро и вышли из барака.
Вилхелм выдохнул и вспомнил о Сере. Та теперь смотрела на него совсем по-другому. Кровь отхлынула от её лица.
— Сера, не поможешь мне? — Вилхелм поправил одежду, поморщился.
"Не успел новую куртку получить, как уже порвал", — подумал он.
И всё-таки Сера подставила плечо и помогла Вилхелму двигаться. Так вдвоём они и покинули лагерь, как и прошлый раз, отправляясь в неизвестность.
К вечеру заключённых перевезли в ближайший космопорт, где, словно скот, затолкали в тесный челнок и отправили на орбиту.
Для Серы всё это было в новинку. Вилхелм же, стоило только подняться на борт космического корабля, увидеть ухмыляющегося Нере и других своих товарищей, вздохнул и проговорил:
— Вот дерьмо. На колу мочало, начинай сначала.
6
— Красивый у тебя корабль всё-таки, — проговорил Пиу Де Бальбоа. — Preciosa. Завидую.
Авраам не мог не согласиться со старым пиратом. Он снова посмотрел через иллюминатор на "Амбицию", флагман Classis Libera. Крейсер вот уже пару лет ремонтировали в орбитальных доках Дитрита, и, к появлению господина и повелителя, он, наконец, был готов снова отправиться в плавание по океану звёзд.
Не самый большой во вселенной, но очень внушительный, — крейсер Георга Хокберга с лёгкостью мог поспорить по огневой мощи с любым другим кораблём Имперского Флота того же класса и даже выйти победителем.
От носа и до широкой кормы почти пять километров крепчайшей брони, орудий, башен авгуров, генераторов пустотных щитов и остальной хитрой техники. Да, другие корабли Имперского Флота выглядели куда изящнее, но и у "Амбиции" было своё очарование.
"Просто у этой дамы фигура груши", — подумал Авраам и ухмыльнулся.
Четыре батареи макроорудий, десятки тысяч членов экипажа, миллионы тонн массы, "Амбиция" могла справиться почти с любой ролью, разве что преследовать и уничтожать быстроходные суда ей не суждено. Но стоило только сойтись с этой дамой накоротке, как иной грубый и невоспитанный кавалер рисковал превратиться в космический мусор.
"Амбиция" смертоносна. "Амбиция" невероятно вынослива.
Десятки орочьих судов и, возможно, даже сотня-другая биокораблей тиранидов на собственной шкуре убедились в этом только за то время, пока Авраам служил в Classis Libera. Сколько вообще противников уничтожил крейсер за все тысячи лет существования, не сказал бы никто из ныне живущих.
В славные годы "Амбицию" покрывали позолотой. Нынче, конечно, не до жиру, но кое-какие украшения Георг велел восстановить.
Дуло каждого макроорудия высовывалось из клюва золотого ястреба, расправляющего крылья. Если посмотреть на "Амбицию" сбоку, то могло показаться, что на отчаянного врага собиралась наброситься целая стая небесных хищников. Над батареями разместили броневые листы, на которых чёрными буквами на золотом фоне было написано "Non terrae plus ultra".
Но главное и самое впечатляющее украшение находилось спереди. Носовой фигурой было не что-нибудь, а статуя самого Бога-Императора. Одна его рука покоилась на рукояти огненного меча, на другой сидел орёл. Многие пытались уничтожить "Амбицию" и порой страшно её ранили, но статуя Бога-Императора не получила ни царапины, несмотря на остервенелые обстрелы, жестокие абордажи и безумные тараны.
— Чего молчишь? Земля вызывает Георга Хокберга! — сказал Пиу и ухмыльнулся.
— А?! — отозвался Георг. — Прости, Пиу… но ты даже не представляешь, как я успел соскучиться по этой красотке. Вселенная не рождала ещё женщины прекраснее. Ну… разве что Мурцатто. — Георг ухмыльнулся и подмигнул соратнице.
Госпожа Мурцатто хмыкнула, а потом произнесла:
— "Амбиция" у тебя непомерная, Георг. Но… да, корабль красивый.
— Чёрт-чёрт-чёрт! — воскликнул Георг. — Я весь горю! Теперь даже поверить не могу, что провёл два года в каких-то дребенях! Как я вообще прожил всё это время?
Авраам усмехнулся и ответил:
— Два года назад ты смотрел на разбитый в хлам крейсер и чуть ли не каждый день плакался о том, что "нужно отвлечься". Что ж… "Амбиция" теперь, похоже, в отличном состоянии, а, значит, начинается новый цикл, который… ха-ха…
Георг поморщился, прищурился и прервал речь Авраама:
— Не закончится также! На этот раз всё будет по-другому!
— Поживём-увидим, капитан. — Авраам ухмыльнулся.
Георг хлопнул в ладони и сказал:
— Что ж… во-первых, во-вторых, и, в-третьих, — Георг повернулся к капитану "Стервятника", — благодарю за неоценимую помощь, Пиу!
— Вполне себе оценимую, — Пиу хихикнул. — Или тебе не понравилась работа моих счетоводов?
— Неважно, — Георг махнул рукой. — В любом случае, был чертовски рад поработать вместе! В нынешние времена сложно найти того, кто бы не хотел тебя наебать в любое время суток, попробуй только глаза закрыть.
Пиу хохотнул и ответил:
— Пока ты притягиваешь деньги, Георг, я — твой лучший друг.
— Тогда… как и планировали?
— Конечно, amigo, — кивнул Пиу, — давненько не бывал в Белами-Ки. Соскучился не меньше, чем ты по своей "Амбиции".
— Отлично! А мне тогда пора на свидание!
Вся немногочисленная свита Георга, с которой он организовывал восстание на Стирии, погрузилась на штурмовой катер и отправилась на "Амбицию". Усидеть на месте Георг не смог, а поэтому пошёл надоедать пилотам, чтобы ещё раз поглядеть на свой любимый корабль. Авраам проводил его ухмылкой, но следом не пошёл, — в кабине "Акулы" и без космического десантника тесно.
Не прошло и часа, как катер выпустил шасси и приземлился в десантном отсеке "Амбиции".
Авраам обвёл взглядом невероятно широкий зал, в котором когда-то умещались десятки транспортных челноков, способных перемещать сотни единиц техники, тысячи солдат и офицеров на сцену очередного театра военных действий. В отдалении на самом деле застыло несколько "Тетрархов", летучих крепостей с настолько прочной бронёй, чтобы высадить десант хотя бы даже в варповой преисподней. Многим подобным боевым машинам на самом деле удалось добраться до варповой преисподней на Мордвиге-Прайм, но совсем немногие смогли вернуться обратно.
Чуть больше в десантном отсеке было небольших скоролётов, приписанных ремонтным командам, а также немного гражданской техники: топливозаправщики, автовышки и передвижные трапы.
От наблюдения Авраама отвлекли хлопки, с которыми пробки вылетают из бутылок шампанского.
Георг со свитой прошёл по красной ковровой дорожке, поздоровался и обнялся с капитаном Ласом Руизом. Авраам кивнул ему, магосу Децимосу и ещё нескольким знакомым флотским офицерам.
На палубе вообще было непривычно многолюдно. Сразу видно, что Лас не только руководил восстановлением корабля, но также восстановил численность экипажа. Приветствие не ограничилось шампанским, — чуть в стороне повара уже заканчивали накрывать на стол. Играл оркестр, а немногочисленной техникой занимались большие команды ремонтников. Многие, конечно, отвлеклись, поглядывая на торжество, но сам факт нельзя было отрицать, — компания ещё на плаву, Classis Libera рано списывать со счетов.
За пару лет сильнее всех изменился Лас Руиз. Высший флотский офицер Classis Libera избавился от бледности, присущей всем рождённым на космических кораблях. Авраам связал это с тем, что грех не пользоваться случаем и расположенным неподалёку райским миром. Он и сам с большим удовольствием полежал бы на белоснежном пляже. На Стирии таких мест днём с огнём не сыскать, да и в году совсем немного по-настоящему жарких деньков.
Лас Руиз поправился. Не так, чтобы сильно заметно, скорее, в значении "стал здоровее". После того, как Георг охромел, он нагулял заметное пузо, а Лас же просто окреп.
К жиденьким щегольским усам на лице Ласа добавилась ещё и аккуратная клинообразная бородка. Не без седины, но Лас всё равно выглядел моложе того человека, которого Авраам запомнил.
Лас напоказ носил внушительную золотую аквилу на шее, а на его безымянном пальце левой руки Авраам внезапно заметил обручальное кольцо.
Можно, конечно, удивиться внимательности Авраама, но он — космический десантник. Как и всякий космический десантник, кроме звериной мощи и змеиной реакции, Авраам обладал эйдетической памятью, способностью запоминать всё и вся, что хотя бы раз видел.
— Привет, Георг! — произнёс Лас и сотворил знамение аквилы.
— Иди сюда, плут!
Георг расхохотался, развёл руки и заключил Ласа в объятьях. После он сделал шаг назад, а Лас спросил:
— Ну как долетели? По пути не штормило?
Авраам ухмыльнулся, а Георг немного покривился и ответил:
— Было кое-что. Небольшая неприятность. С варпом никак не связана, но нервы потрепала. А, впрочем… — Георг махнул рукой. — Полная ерунда, даже говорить об этом не хочется.
— Ну… ладно, — Лас кивнул и указал на накрытые столы. — Прошу. За рюмкой амасека и вкусной едой беседовать куда лучше.
— А что с банкетным залом? — спросил Георг. — Не отремонтировали что ли?
— Да нет, всё в порядке, просто я решил хлебом и солью встретить, — отозвался Лас. — Если хочешь, могу приказать туда всё перевезти.
— Не, всё нормально. Тут, конечно, попахивает прометием и гарью, но это, чёрт возьми, родной прометий и родная гарь!
— Тогда присаживайся, угощайся. — Лас отодвинул стул, потянулся к бутылке амасека и наполнил бокалы для тесного круга ближайших соратников Георга. Остальными солдатами и офицерами занимались многочисленные слуги.
Прибывшие революционеры расположились по правую руку от Георга, Лас Руиз с подчинёнными по левую.
Первый тост произнёс именно Лас:
— Что ж… теперь можно говорить о том, что вся команда в сборе. Мы многое совершили вместе и многое ещё совершим. Выпьем же за нашего лихого капитана и нерушимое братство. Ура!
— Ура! — отозвались участники торжества.
Только Вилхелм ван Дейк и парочка других вечно угрюмых ветеранов не заразились всеобщим весельем. Их лицами владела или зелёная тоска, или море холодного безразличия.
Дальше слово взял Георг. Взял и не отпускал несколько тостов подряд, пока не представил высшим офицерам "Амбиции" события на Стирии так, чтобы те даже не сомневались, что служат самому отчаянному и удачливому авантюристу в галактике.
Хозяева и гости "Амбиции" отужинали, разбились на кружки по интересам или же просто разошлись по каютам, сославшись на усталость. Георг, наконец, решил расспросить Ласа о самом важном и интересном.
Авраам молчал и слушал.
— Что с "Амбицией"? — спросил Георг тихо. — Готова к бою?
— А ты уже нашёл нам врага? — также тихо отозвался Лас.
Он перестал улыбаться и опрокинул рюмку амасека, занюхав рукавом.
— Брось, — произнёс Георг. — Ты что? Не в курсе того, что происходит?
— Да знаю я. — Лас не стал дожидаться, когда его переспросят и продолжил: — Хорошая новость — почти все системы в норме, бронирование полностью восстановлено. Вторая хорошая новость — я сэкономил бюджет.
— Ну нихрена себе! Ты так не пугай. Я только привык, что цены всегда растут, и тут такие чудеса.
Лас поднял палец вверх и сказал:
— Плохая новость — как только магосы узнали, что Мордвиги-Прайм больше нет, то хотели разобрать "Амбицию" по винтику. "Технологии не должны быть утеряны", и всё в таком духе.
— Так… я, кажется, начинаю понимать, как удалось сберечь деньги.
— Ну да, — Лас скривился, — многое из того, что нам установили в 97-м, перешло в собственность здешних шестерёнок. Они вроде бы попытались повторить механизм автозарядки макроорудий и кое-какие другие разработки магосов Мордвиги, но пока безрезультатно. Хотели продолжить демонтаж, но я написал жалобу самому Титану Дитрита, и вроде бы всё улеглось. Даже вот… приличную скидку дали.
— "Амбиция" вообще стреляет? Зубы есть?
— Да не волнуйся, — ответил Лас, поморщившись. — "Амбиция" на плаву. Это всё тот же мощный боевой корабль. Вот только взамен блестящим новеньким пушкам, нам опять поставили тысячелетнюю рухлядь. Осталась только одна полностью автоматизированная батарея, и мне пришлось объявлять дополнительный набор в команды заряжающих. Экипаж снова перевалил за семьдесят тысяч.
— Ну… — Георг развёл руками, — ничего не поделаешь. Тяжело с этими шестерёнками. Уж кому, как не мне, об этом знать?
Наступило время Ласу спрашивать: — Что всё-таки собираемся делать, капитан?
— Через пару-тройку дней объявлю совет, — ответил Георг. — Пока я думаю о том, чтобы создать торговую компанию.
Лас Руиз даже амасеком подавился, забрызгал мелкими каплями тарелку и скатерть перед собой.
— Что? — спросил он после того, как вытер губы салфеткой. — Георг Хокберг — честный вольный торговец?!
— Не всё так просто, — Георг ухмыльнулся. — В общем… гадай и страдай.
Лас Руиз кивнул и сказал:
— Умеешь ты заинтриговать. Но направление мысли мне нравится. Очень бы не хотелось лезть в самую жопу.
— Ты лучше мне скажи, что там с нашими ветеранами. Ну… с теми, кто отошёл от дел? — спросил Георг. — Поддерживаешь связь? Кого-нибудь можно вернуть?
Лас Руиз покачал головой и отозвался:
— Последний раз собирались после Сангвиналии. На слёт пришло девять человек! Девять, Георг!
— Всё так плохо?
— Ничего не могу сказать о культистах Вешателя, — держатся особняком. А с остальными, — да, всё плохо. Многие пропали, кто-то скончался от пьянства, наркотиков, кого-то застрелили во время ограбления или ещё какого преступления. Один на всю голову больной мудак из психлечебницы бежал, поубивав несколько людей в процессе.
— Жёстко.
— Не то слово! — воскликнул Лас. — Его до сих пор не поймали!
— А что эти девять? Офицеры есть? Узкие специалисты?
— Не… грёбаная пехота, пара водителей-механиков, пара моих офицеров с мостика… Роланд. А! — вдруг оживился Лас и широко улыбнулся. — Агнца помнишь? Денщиком был у Шай.
— Конечно, помню. Кто же не знает этого старого пердуна?! — воскликнул Георг. — И что? Сдох наконец? Ему вроде уже давно за стольник. Пора бы.
— Никогда не отгадаешь, — Лас ухмыльнулся, подлил себе амасека, потянулся к тарелке с закуской.
Лас уже выпил гораздо больше, чем следовало человеку его телосложения, а поэтому Авраам молча протянул ему всю тарелку. Негоже офицеру падать в грязь лицом перед экипажем.
— Давай, не томи уже, — сказал Георг и тоже взял себе пару кусков солёной рыбы.
— Агнец заделался писателем!
Георг хохотнул, а Авраам ухмыльнулся и сказал:
— То-то он постоянно подле вертелся, что-то себе в блокнот записывал.
— Вам обоим надо обязательно прочитать его нетленки, — произнёс Лас и заразительно рассмеялся.
Когда он всё-таки справился с чувствами и утёр слёзы, то продолжил:
— Особенно тебе, Георг! Десять из десяти!
Георг весь скривился, как будто уксуса выпил. Он отозвался:
— Ну, знаешь, некогда мне всякие небылицы читать.
— Многое теряешь, ха-ха. Если коротко, то небылицы задорные. Разошлись, как пирожки среди голодающих, но оценить их в полной мере могут только участники тех событий. Агнцу пришлось многое изменить, — Лас развёл руками, — ну ты понимаешь, кое-что никто и никогда не должен узнать. А то, что он придумал вместо этого — самая смешная комедия, которую только можно найти.
— Ну ладно, уговорил, — Георг поморщился. — Посмотрю я, что он там накарябал. Он хоть имена изменил?
— Нет, ха-ха, и в этом весь сок.
— Проклятье, — произнёс Авраам, — ты даже меня заинтриговал! Дашь почитать?
— Георг же собирался взять, — отозвался Лас.
— Забей! Я его вообще ни разу с книжкой не видел, — сказал Авраам. — Дохлый номер.
— Эй! — воскликнул Георг. — Пиздёж и провокация! Да почитаю, почитаю я! Во время следующего перелёта, например. А в ближайшее время мне ещё множество людей нужно обойти. Увижусь с Роландом, с Баярдом, может быть… с этой сукой Шиннан, с Сарией, попрошу аудиенции у Титана Дитрита, познакомлюсь, наконец.
— С кого начнёшь? — спросил Лас.
— С Роланда, наверное. Знаешь, где он?
7
Машина тряслась, пока двигалась по неровной запылённой грунтовой дороге. По обе стороны от неё, — густые заросли самых различных оттенков красного: розовая высокая трава, словно кровью налитые бутоны цветов, бордовые лианы и почти чёрные стволы деревьев с плакучими кронами. В небесах же сверкала алая звезда, которая и даровала свой оттенок почти всей флоре и некоторой фауне Нагары.
Планета встретила Георга Хокберга адским пеклом, которое после Стирии сперва даже показалось приятным. Однако пара часов прыжков по ухабам в душном салоне колымаги, взятой на прокат, расставили всё по местам, и Георг вспомнил, что на Нагаре приятно у моря, а где-то ещё можно было легко получить только тепловой удар.
Георг открутил колпачок у бутылки, а потом полил голову водой, не переживая о том, что намочит заднее сиденье. Если бы у него была возможность купить передвижную ванну, то он бы, наверное, так и сделал.
Георг пододвинул к себе переносной холодильник, достал ещё воды, посмотрел на соседа — Ловчего — и протянул ему бутылку, на что скитарий отозвался:
— Спасибо, капитан, не нужно.
— Ты разве не пьёшь? Вроде бы я видел…
— Я пью совсем чуть-чуть, — ответил Ловчий, а потом добавил спустя несколько мгновений, — так как от меня совсем чуть-чуть осталось.
— Прости.
— Это был мой выбор, капитан.
Георг вздохнул и перевёл взгляд на лобовое стекло, за которым, наконец, открылся вид на руины небольшого портового города, огороженного высоким каменным забором, почти что крепостной стеной. Через каждые сто метров на стене виднелись или таблички "Военный полигон", или знаки "Вооружённая охрана", на которых был изображён человечек с большой головой и ещё более непропорционально большой винтовкой.
Туристы здесь не ездили, а случайные путешественники, жертвы кораблекрушения или злоумышленники рисковали получить пулю. Но Георга пригласили, а поэтому он особо не переживал. С церковниками Нагары Георг ещё не успел разругаться вдрызг, как, например, с представителями местного Администратума.
Автомобиль остановился за пару метров от шлагбаума. Из будки контрольно-пропускного пункта показался солдат. И если Георг изнывал от жары в свободной рубашке и брюках, то у этого несчастного и лица не видно: плотно прилегающая чёрная военная форма, бронированные наколенники, налокотники, кираса, каска и тканевая маска, в которой только глаза и видно.
— Вы — Георг Хокберг?
Оказалось, что под маской женщина.
Чтобы ни произошло, но экклезиархия на Нагаре придерживалась древнего ограничения об отсутствии мужчин среди своих защитников.
— Да.
— Документы.
Георг передал документы, охранница забросила винтовку за спину, погрузилась в чтение, потом повернулась к будке и махнула рукой. Однако шлагбаум не поднялся. Из сторожки вышла ещё одна охранница и крикнула:
— Только проход! Один человек!
Первая охранница обернулась к Георгу и произнесла:
— Вы всё слышали. Пойдёте пешком. Водитель и… — охранница пригнулась и осмотрела салон автомобиля, — …киборг? Короче, они останутся здесь. Не беспокойтесь, вашей жизни ничего не угрожает. Вас уже идут встречать.
— Понял, понял. — На всякий случай Георг поднял руки вверх и улыбнулся.
Георг вышел, встряхнулся, потянулся назад в машину и взял с полки за задним сиденьем свою знаменитую красную широкополую шляпу с чёрным пером, — единственную вещь из привычного гардероба, которой было место в пекле Нагары. Георг позволил себя обыскать, а потом зашагал навстречу старому товарищу.
Когда-то это место называли Кулле. Вытянутый на десяток километров вдоль берега, этот городок всегда был под угрозой затопления во время цунами. Но захлестнули и уничтожили Кулле не синие волны, а зелёные. Орки трижды брали город и их трижды отбрасывали обратно в море. После нескольких лет сражений остров Хокато так и не сдался зеленокожим захватчикам, но вот восстановить разрушенные города и посёлки было тяжелее, чем возвести новые где-нибудь в другом месте.
Здесь приходилось смотреть под ноги. Асфальтированные дороги после многочисленных бомбардировок превратились в решето, в полосу препятствий. Можно было оступиться и напороться на разорванные трубы газо-, тепло- или водоснабжения. Дома вокруг напоминали обугленные скелеты, очищенные от плоти жадным пламенем. Георг видел обломки фонтанов, обрушившиеся или оплавившиеся постаменты, на которых остались лишь основания, ноги или копыта металлических героев и их ездовых животных. Песок на пляже местами превратился в покрытое копотью стекло, а из воды нет-нет, но возвышались ржавые носы лодок, уже и не поймёшь, орочьего или вполне себе человеческого производства. Пятна прометия не вымыло из бухты и за несколько лет, — чёрная маслянистая грязь всё ещё марала прибрежные скалы.
В этот миг из-за поворота, минуя упавший столб светофора, показался мужчина в военной форме цвета хаки, которая висела на нём, как на вешалке. Роланд помахал Георгу рукой и прикрикнул:
— Здравствуй, Георг!
— И тебе не хворать!
Через минуту мужчины встретились.
Георг вроде бы уже привык к тому, что Роланд заметно сдал после неудачной военной операции у Гуэльфской дамбы, но теперь он больше походил на сухофрукт. Георг натянуто улыбнулся и прикинул, что Роланд с последней встречи похудел ещё на десять-пятнадцать килограммов.
Мужчины сотворили знамения аквилы, а после повисла неловкая тишина. Георг нарушил её спустя пару мгновений:
— Ну… ты… как?
— Всё хорошо, — отозвался Роланд. — Занимаюсь сейчас любимым делом.
Он не успел сказать, каким именно. Его прервал гром болтеров. Георг пригнулся, Роланд же ухмыльнулся и поманил капитана за собой. Вместе они прошли чуть дальше, где Георг увидел, как на горизонте поднялось пыльное облако. Спустя мгновение из облака со скоростью молнии промелькнуло нечто большое и металлическое, — вдвое, а, может быть, и втрое выше человека.
Георг присвистнул и спросил:
— Ого! А где вы достали "Оруженосцев"? Я тоже хочу.
Роланд хмыкнул и отозвался:
— Терпение, Георг. Сейчас всё увидишь.
— Можно и тут постоять.
— Не беспокойся. Вот-вот уже заканчиваем. Девочки сегодня и так уже норму перевыполнили, баловаться начали.
И в самом деле, больше никто не стрелял и не превращал брошенные дома в горы битого кирпича с изогнутой арматуры. Роланд провёл Георга кратчайшим и самым удобным путём на главную площадь портового города, где у руин здания с толстыми колоннами их дожидались участники манёвров.
Георг прищурился, — подобную технику он ещё не видел.
У Сестёр Битв появились свои собственные "Оруженосцы" весьма своеобразной конструкции. Если лёгкие машины Questor Imperialis можно было лишь с натяжкой назвать человекоподобными, то эти, — куда изящнее. Георг даже сомневался, а можно ли сравнивать и вообще называть увиденное боевой машиной.
Если в "Оруженосцах" пилот находился внутри, в кабине, защищённый со всех сторон крепкой бронёй, то здесь святая воительница была заметна невооружённым глазом, просто теперь она владела длинными крепкими металлическими манипуляторами и ходулями. Грудь тоже защищена дополнительным слоем брони, но голова и руки открыты. В руках — в своих настоящих руках, а не манипуляторах — Сёстры Битвы сжимали что-то вроде джойстиков. Сами боевые машины несли наборы из "Святой Троицы" — тяжёлые болтеры, мультимелты и огнемёты — а также ростовые мечи и булавы.
— Знакомься, Георг, — произнёс Роланд, — это — отряд "Бурсо" в боевых костюмах "Парагон". — Он повернулся к воительницам и продолжил: — Отряд "Бурсо". Это — вольный торговец Георг Хокберг. Много лет я служил под его началом.
Георг снял шляпу, одновременно махнул ею и поклонился. Сёстры Битвы же салютовали гостю оружием.
— Подожди немного, пожалуйста, — попросил Роланд. — Я сейчас.
Георг кивнул, а Роланд подошёл ближе к воительницам. Он осмотрел боевые костюмы, опросил пилотов о самочувствии, а потом объявил окончание учений.
"Парагоны" погромыхали прочь, а Роланд указал Георгу на единственную скамейку на площади, значительно подкоптившуюся, но зато целую. Георг сначала провёл по доскам пальцем, удостоверился, что ничего, кроме пыли и песка на них нет, смахнул пыль и песок, а потом прислонил рядом трость и, наконец, сел. Роланд же уселся рядом без каких-либо проверок. Сразу видно, кто одевается в лучших салонах, а кто как придётся.
— Странные штуки, — произнёс Георг вслед колонне Сестёр Битвы.
— Мне тоже не нравятся, но ничего лучше ни на Нагаре, ни на Дитрите нет. Сильно сомневаюсь, что орки сделали что-то совершеннее, и смело присуждаю техническую победу. "Парагон" — лучшая броня в системе.
— Блин, голова же всё равно открыта! Снайперу так даже удобнее. В бегущего пехотинца попасть сложнее, чем в это здоровенное нечто.
— Поэтому, в первую очередь, я и советую девочкам двигаться постоянно, чтобы не угодить на прицел такого вот снайпера. "Парагон" развивает неплохую скорость, — пехотинец так точно не сможет.
— А сам пробовал?
— Ну… — Роланд вздохнул, — не рыцарские доспехи, конечно, но сойдёт. Это куда лучше, чем торчать где-нибудь в церковной канцелярии.
— Так ты что? Чинушей работал?
— Сария устроила. Великая женщина. Надеюсь, ты уже подал прошение об аудиенции?
— Ага, — Георг кивнул, — Всем важным персонам системы.
— Сария, возможно, всё ещё на тебя злится.
Георг приглушённо прорычал, а потом отозвался:
— Если бы я приходил в каждую семью погибшего солдата, то давным-давно истоптал бы все ноги. На Мордвиге не только Каролус погиб. Мне… мне жаль, что Каролус погиб. Я его нет-нет, но поминаю добрым словом.
— Вот что-то такое и следовало бы сказать пару лет назад.
— Ладно, сдаюсь! Я покаюсь и отобью поклон, если придётся.
Георг нахмурился. Мужчины посидели некоторое время молча, глядя на движущуюся к горизонту звёзду, что превращала воду в кровь, а потом Георг спросил:
— Из тебя что? Всю воду выжимают? Болеешь?
Роланд закончил набивать трубку, поднёс спичку, сделал пару затяжек, а потом соизволил ответить:
— Да аппетита как не было, так и нет. В общем… я и не напрягаюсь, так что зачем? — Роланд снова вернул трубку в рот, сделал затяжку и ответил Георгу той же монетой: — А ты что с тростью мучаешься? Заменил бы уже давно.
— Не, каждый кусочек мой, — ответил Георг. — Хрен кому позволю хотя бы ещё палец отхватить. Если только гангрена.
Мужчины ещё помолчали. Разговор не ладился. Георг тоже закурил, но только не трубку, а сигарету в мундштуке. Так они и досидели до заката. За несколько минут и небо, и вода цвета крови изменили несколько оттенков. Небеса и чёрные тучи где-то там вдали словно бы вытягивали жизнь из моря. Ярко-красный, бордовый, фиолетовый и, наконец, почти кромешная тьма с бликами молний на горизонте. Однако и кровожадное небо недолго сохраняло внутри живительную влагу. Уход звезды превратил всех в тени и тьму.
Георг указал на море мундштуком и произнёс:
— Даже несмотря на говны у побережья, всё равно очень даже красиво. Стоило того, чтобы сюда приехать.
— Довольствуйся малым, — проговорил Роланд.
— Это не про меня.
— Знаю. — Роланд помолчал пару мгновений, а потом добавил: — И ещё я знаю, зачем ты сюда приехал. Мой ответ — нет.
— Уверен? — Георг пригляделся к собеседнику. — Может быть, не сейчас, но Децимос обещал воссоздать "Песнь Войны". Кое-какие запасные части уже есть, и главная проблема, — сотворение Духа. Но кому, как не Децимосу, это под силу?
— Нет. Я не вернусь.
Георг не стал больше тратить время. Он поднялся, отряхнул одежду, сказал "прощай" и отправился прочь с полигона.
Роланд сидел без движения и звука ещё почти целый час. Потом он смахнул слёзы, достал из нагрудного кармана маленькую металлическую фляжку, открутил колпачок и залпом выпил содержимое. Так и уснул на скамейке, чтобы на следующий день его разбудили ученицы.
8
Георг хлопнул в ладони и проговорил:
— Итак… рабочее название нашей новой авантюры — "Торговая компания "Хокберг и партнёры". Над названием всё ещё думаю. — Георг подождал реакции, реакции не было.
— Не берите в голову, — отмахнулся Георг. — Остаётся "Classis Libera".
Над голостолом появилось соответствующее словосочетание, мерцающее голубым и вращающееся во все стороны. Смеха, бурных оваций и аплодисментов не последовало, но слушатели хотя бы не шумели. Офицеры капитанского мостика тоже затихли за панелями управления. И не мудрено, — решалась судьба компании.
— Для начала, — сказал Георг, — я хочу вызвать к столу Ласа Руиза, чтобы он коротко рассказал собравшимся о положении в секторе.
— Спасибо, Георг, — отозвался Лас.
Лас пробежал пальцами по клавиатуре голостола и вывел над ним объёмное изображение сектора Сецессио. Вереницу солнечных систем можно было сравнить со спутанной гирляндой, в которой люмены светились с разной силой. Так Лас передал заселённость того или иного места: от совсем безлюдного до дома миллиардов и триллионов людей.
— Убери сразу системы без колонизированных планет, — посоветовал Георг.
— Да-да, сейчас.
— Разорённые и уничтоженные тоже!
— Нет, Георг. Оставлю. Нужно для понимания.
— Ну ладно.
Лас погасил несколько систем, но и без них карта получилась внушительной, больше сотни огоньков, связанных между собой паутиной кратчайших или хотя бы безопасных маршрутов.
— Короче, — начал Лас.
На карте ярко засверкал, а потом резко погас самый яркий огонёк из всех.
— Что произошло с Мордвигой-Прайм и с тамошней звездой все и без меня знают. С тех пор ребята из Администратума так и не определились — и неудивительно — какая теперь система станет столичной: Реджина, Лусканиата или Фендлад.
На карте попеременно вспыхнули три звёздных системы. Однако свечение немного уменьшилось, потом погасло и превратилось в знаки вопроса.
— И всё бы ничего, но с ними тоже пропала связь, — объяснил Лас, колдуя над клавиатурой. — На Лусканиату в начале тысячелетия напал флот-улей чуть ли не крупнее, чем тот, с которым мы сражались. Реджина парализована непрекращающимися атаками друкари, а в Фендлад сейчас орудует какая-то крупная банда еретиков. Они называют себя Железными Воинами.
Авраам хмыкнул и ухмыльнулся, но ничего не сказал.
Лас тем временем поменял знаки вопроса на символы той или иной стороны. Теперь Лусканиату можно было найти на карте сектора по изображению зазубренного серпа, Реджину — по кругу кинжалов, а Фендлад, — по одному-единственному шлему, выполненному в форме черепа.
— Как видите, господа, — произнёс Лас, — дела плохи даже в "триллиониках", у которых была собственная армия, флот или же которые нанимали вольных торговцев-кондотьеров.
— А теперь, Лас, покажи, сколько вообще созвездий под ударом тех или иных ублюдков, — приказал Георг.
Карта сектора Сецессио преобразилась. Её почти сплошным ковром покрывали символы той или иной враждебной Империуму цивилизации, фракции, банды. Попутно погасли те миры и даже созвездия, которые навсегда потеряны для человечества. Их уничтожили, осквернили демоны или поглотил флот-улей.
Кто-то из офицеров с задних рядов присвистнул. Сидевший в первом ряду Вилхелм ван Дейк закрыл лицо ладонью. Нере потёр ладони и воскликнул:
— Без работы сидеть не будем!
Георг поднялся и снова подошёл к голостолу. Он указал на карту и произнёс:
— Без работы сидеть не будем, но всё это — теперь не наше дело.
— А?! — спросил Нере и прищурился.
Георг кивнул Ласу, и тот оставил на карте всего лишь десяток систем, которые так и остались огоньками без дополнительных символов и знаков вопроса.
— Вот она, наша будущая работа, — произнёс Георг.
— Грабёж? — спросил Билл Ридд, ранее пират, а ныне офицер компании.
— Это уж как получится, — ухмыльнулся Георг. — Но вообще нет, не планирую. — Он произнёс спустя несколько мгновений. — Хочу задать вам, мои дорогие друзья, один важный для презентации вопрос. Будь у вас, у каждого, космический корабль, вы бы занимались сейчас грузо-пассажироперевозками?
Раздались смешки, фырканье, разные выражения, которые передавали следующее: "Я что? Дурак?!"
Георг поднял палец вверх и воскликнул:
— Вот именно! Никому в голову не придёт заниматься сейчас торговлей. Но именно в этом наше преимущество — никакой конкуренции. А с пиратскими налётами мы уж как-нибудь справимся. Сражались с Ангелами Смерти, покончили с орочьим нашествием, разделались с тиранидами и еретиками при Мордвиге-Прайм.
Мурцатто покачала головой и произнесла:
— А что если на планеты, с которыми ты заключишь договоры — я так понимаю, не только о грузо-пассажироперевозках — нападут не налётчики, а организованное войско или рой тиранидов?
— Ты всё правильно поняла, Мурцатто, — Георг кивнул. — Я собираюсь предложить целый спектр услуг. Но таскать каштаны из огня мы больше не будем. Если риск превзойдёт возможную прибыль, мы просто выйдем из игры. Обстоятельства непреодолимой силы. Не впервой.
До слуха Георга донёсся вздох, а потом Вилхелм ван Дейк сказал:
— И кто… как… как это всё будет оцениваться, капитан? По-моему, грань между "мы справимся" и "пора валить" очень тонкая. Я участвовал в сражениях, когда вроде бы всё потеряно, но повезло, и наоборот.
— По возможности постараемся не доводить до крайностей, Вилхелм, — отозвался Георг.
Он постучал себя тростью по больной ноге, потом засучил левый рукав и показал присутствующим протез.
— Я тоже страдал, — произнёс Георг, — я тоже многое потерял и теперь знаю цену нашему опасному делу гораздо лучше, чем когда только начинал. Да, я согласен, дело не лишено риска, но вы же в курсе, — кто не рискует, не пьёт шампанское.
Вилхелм покачал головой, но промолчал. Георг нахмурился, но продолжил: — Говорят, наступили Последние Дни Империума. Можно забиться в угол и дрожать, ожидая смерти. Можно сражаться и пасть во славу Бога-Императора. Я же предпочитаю жить. Быть богатым и знаменитым. Георг выдержал паузу и добавил:
— А вы?
Глава 5 — "Новые лица"
Аннотация: новая затея Георга Хокберга, на первый взгляд, с войной никак не связана. Но вы же знаете, как это бывает с компанией Георга Хокберга. Без новых лиц всё равно не обойтись. Призванные или нанятые, добровольцы или насквозь корыстные люди, все они пополнят ряды Classis Libera и отправятся на поиски приключений.1
У главных врат Форта-Дерике аккуратными квадратами выстроились люди, — всего около двадцати тысяч, включая и персонал, и защитников крепости.
В этом месте хранили и выводили новое бактериологическое оружие, а на днях совершили революцию. Революцию не в смысле создания нового штамма, а старую добрую смену власти. Офицеров, верных губернатору, и техножрецов, ослепших из-за догматов, казнили. Так поступили вообще со всеми приверженцами старых порядков не только в Форте-Дерике, но и на всей планете.
Наверное, каждый гражданин Мордвиги-Прайм увидел светлое будущее где-то там, на горизонте.
Виктория Рёд, лейтенант 14-го полка особого назначения СПО, видела светлое будущее прямо перед собой, всего-навсего в десяти метрах от позиций её роты.
Чистые — ни пылинки, ни пятнышка — силовые доспехи цвета лазури и хризолита. Золотая многоглавая гидра на кирасе. Алый плащ едва-едва, но развевался на ветру. В могучих руках сверкающее потусторонней энергией копьё. Лицо примарха словно бы высечено из камня. Одного взгляда на этого великана было достаточно, чтобы сказать:
"Вот он — избранный Бога-Императора! Он очистит Империум от грязи продажных политиков и жадных торгашей, пьющих кровь трудового народа".
— Я — Альфарий, истинный сын Бога-Императора, — произнёс великан громовым голосом. — От лица всего своего легиона поздравляю вас с победой! Этот день войдёт в историю как момент истины. Диктатура прогнившей власти пала. Со временем падут и остальные цитадели узурпаторов с Терры, потому что мы как никогда сильны, а главное — свободны!
Великан выдержал паузу и продолжил:
— Но… я прошу отнестись к своим обязанностям со всей серьёзностью. Здесь, в Форте-Дерике, хранится ключ от Мордвиги-Прайм. Хранится оружие, с помощью которого можно будет покончить с любым цепным псом коррумпированного режима Повелителей Терры. Даже не сомневайтесь — они обязательно явятся. Но не страшитесь! — воскликнул Альфарий. — Вместе мы прогоним любого врага! Вместе мы сделаем эту галактику лучшим местом для наших детей! Ура, свободные граждане Мордвиги-Прайм! Вперёд! Вперёд к светлому будущему!
— Ура! — выкрикнул каждый солдат, каждый офицер и нонкомбатант Форта-Дерике.
Виктория Рёд тоже кричала "ура". Она даже не сдержала чувств и расплакалась.
Всего через год, глядя на орды оживших мертвецов, глядя на чудовищ, единственный смысл существования которых — распространять болезни, причинять боль и убивать, глядя на то, как родной дом стремительно превращается в ад на земле, Виктория поняла, как же их всех обманули. Ни галактика, ни Мордвига-Прайм не стали лучшим местом для детей. Эта планета всего лишь превратилась в восхитительную игровую площадку для демонов.
— Держаться! — выкрикнула Виктория. — Ни шагу назад! Я сказала: "Ни шагу"!
К последнему слову Виктория сорвалась на рык, а потом нажала на спусковой крючок. Всего один меткий выстрел, и солдат, который бросил ружьё и ринулся в сторону спуска, упал сначала на колени, а потом уткнулся лицом в пласталевую поверхность крепостной стены.
В своё время комиссаров убивали с особым рвением, — почти каждый такой политический офицер поддерживал железную дисциплину даже в мирное время, и им припомнили смертные приговоры. Однако не прошло и года, как Виктория сама вдруг стала комиссаром.
— Я застрелю любого, кто побежит! — рявкнула она.
Бойцы ополчения, отступившие от парапета, застыли на месте. Виктория дала очередь поверх голов, и солдаты вернулись в бой, поглядывая через плечо, когда же Виктория потеряет бдительность.
Им было чего бояться, потому что за парапетом рос вал чумных зомби. Ожившие мертвецы взбирались друг на друга, то тут, то там возникали настоящие горы из вопящих, бьющихся в агонии и движимых вечным голодом тел. Лазерные лучи и пули только злили чудовищ. Пламя огнемётов сжигало нечисть дотла, но на место одного поверженного уже карабкались двое, а то и трое новых. Только гранаты и взрывчатка хоть как-то мешалистроительству неупокоенной насыпи, но и то, и другое закончилось за несколько минут ожесточённого сражения. На Форт-Дерике наступала целая армия, приливало море оживших мертвецов без конца и края.
И если бы только они.
Среди орды нет-нет, а попадались уродливые многорукие, многоногие и многоголовые твари — ночные кошмары, вырвавшиеся в настоящий мир, воплощённое безумие изверга и психопата. Они метали огромные валуны или плевались ядом, который даже в скалобетоне и пластали оставлял прожжённые отверстия. Те несчастные, кто не скрылся от подобного выстрела, кричали, дёргались в агонии, а потом превращались в дурнопахнущие лужицы розоватой жижи. Не проходило и нескольких секунд, как в луже формировалась новая порочная жизнь, при виде которой тряслись руки не только у новобранцев, а даже у старослужащих. Далеко не всякий может похвастаться тем, что видел демона. Ещё меньше тех, кто пережил встречу. И совсем горстка готова этим с кем-то поделиться.
Виктория похолодела настолько, что не чувствовала, как держит лазерное ружьё. Потом она всё-таки помотала головой, проорала нечто нечленораздельное и пинком сбросила склизкое нечто к подножию крепости.
Виктория едва успела пригнуться, как над стеной промчались плотоядные мухи, каждая размером с легковую машину. Они схватили нескольких бедолаг из ополчения и отправились в укромное место, чтобы полакомиться человеческой плотью.
В этот миг ожившие мертвецы, наконец, добрались до цели и начали переваливаться через парапет. Раздался восторженный утробный вой.
Вот и прямо перед Викторией возникла оскаленная пасть с полуоторванной челюстью. В глазах мертвеца ни одной искры мысли, — сплошное бельмо и подавляющая воля Тёмного Бога. Зомби потянулся к долгожданной добыче, но получил штыком прямо в левую глазницу. Виктория выстрелила и испарила черепную коробку чудовища, но такая потеря его не остановила.
Возможно, тогда и окончился бы путь Виктории Рёд, но просвистел ветер, загудели могучие двигатели, и прозвучал давно забытый боевой клич:
— Во имя Бога-Императора! В атаку!
На участке Виктории высадились космические десантники в доспехах, окрашенных не голубыми и зелёными цветами лжецов, а самой ночью и лунным светом. Тогда эти герои спасли Виктории жизнь.
Десятки следующих боёв она со всем возможным рвением возвращала долги, пока не попала в лапы тиранида, который нанёс девушке такие раны, что Виктория несколько месяцев находилась между жизнью и смертью.
После этого она поклялась извести под корень всех еретиков и предателей, обещающих светлое будущее, всех мерзких чужаков, угрожающих существованию человечества. Виктория принесла клятву, а потом занялась татуировкой, позорным клеймом того времени, когда она совершила роковую ошибку.
Виктория посмотрела на себя в зеркало: сухие ломкие пепельные волосы; измождённое лицо, будто бы состоящее только из острых углов и теней; грудь и живот покрыты рубцами так густо, словно карта горной местности хребтами; правая рука заменена грубым аугметическим протезом, а вот на левой… на левой и находилась её цель.
Виктория нанесла на кожу смесь песка и восстановительного геля, а потом тёрла камнем до жжения. Она стиснула зубы и, несмотря на боль, продолжала до тех пор, пока рана не закровоточила. Виктория вычистила её, обработала дезинфицирующим средством, забинтовала, а после постаралась забыть об этом ужасном периоде своей жизни.
Она стыдилась ходить в церковь, но не устроиться на службу в компанию Георга Хокберга.
— Имя, — произнёс худощавый мужчина с настолько впалыми щеками, словно бы его всего что-то втягивало внутрь.
Он выглядел, мягко говоря, усталым, а в мутных жёлтоватых глазах вербовщика Виктория видела скорую смерть от цирроза печени.
— Ну… — вербовщик развёл руками.
— Виктория Рёд.
— Виктория Рёд, — повторил вербовщик, скрипнув письменной ручкой по бумаге. — Возраст?
— Двадцать четыре.
— Двадцать четыре… Вы… я так понимаю, воевали вместе с нами на Мордвиге. Кому служили?
Виктория сглотнула слюну.
— Точно не капитану, — произнёс вербовщик и добавил: — Точно не в полку катачанцев. Какому-то пирату?
— Я служила Джорджу Злонравному на "Богохульнике".
Вербовщик усмехнулся, хотя и выражение его лица не изменилось.
— Немного вас осталось к концу.
— Это уж точно, — кивнула Виктория.
— Что умеешь?
Виктория повела плечами. Кажется, задумка сработала. А, значит, шанс начать новую жизнь всё-таки есть. Виктория собралась с мыслями и начала говорить.
2
Перенесёмся на год вперёд, когда Георг Хокберг вернулся из путешествия на Стирию, где собирался устроить революцию и получить то, от чего отказался многие десятилетия назад. Пусть революция не удалась, но Георг и не думал опускать руки.
Пока власть имущие звёздной системы Отарио раздумывали, принимать Георга у себя или нет, или как же выкроить время на встречу с далеко не самым честным деловым человеком, стоит ли это делать вообще, капитан посетил ещё несколько старых подчинённых и друзей.
Вторым в его списке после Роланда был добрейший души человек, которого звали Баярд Вешатель. Некогда пилот "Оруженосца", ныне Баярд руководил Культом Святого Роберта Свежевателя, крохотным ополчением, верным церкви.
"Валькирия" компании зависла над посадочной площадкой. Внизу её уже дожидались культисты, облачённые в белые мантии и капироты. Остроконечные головные уборы приходилось придерживать, иначе потоки нагнетаемого воздуха могли с лёгкостью сорвать их и бросить наземь.
Наконец челнок выдвинул шасси, приземлился и опустил рампу, по которой тут же прошагал предводитель Classis Libera.
Навстречу вышел самый высокий культист из встречающих. Никак иначе его не опишешь, — капирот закрывал лицо.
— Капитан Георг Хокберг? — спросил культист.
— Да, здравствуйте! — Георг сотворил знамение аквилы и даже слегка поклонился.
— Апостол ждёт вас.
Путь от посадочной площадки до храма Аль-Макам-Акрам представлял собой дорогу, выложенную камнем, которая огибала спиралью скалу с усечённой, выровненной вершиной.
Когда-то там стоял просто маяк. Ныне, после благословения сначала одним Святым, потом другим, Аль-Макам-Акрам стал больше чем просто местом паломничества. Люди, способные повторить путь Акрама и Роберта, считались очищенными от греха и приближенными к Богу.
Уже через двадцать минут ходьбы заныла нога, и Георг начал едва слышно ругаться. Хорошо хоть он добрался сюда под вечер, когда жара немного спала, иначе бы и никакой встречи, скорее всего, не состоялось. Культисты бы прогнали богохульника туда, откуда он пришёл.
Георг снял шляпу, отёр пот со лба носовым платком и продолжил шествие. Через час он добрался до цели, где у дверей в бочкообразную башню его встретил сам Апостол, — невысокий мужчина, даже старик. Как и на многих других ветеранах Classis Libera, война оставила на Баярде отметины, которые ничем не скрыть. Больше половины кожи — искусственная, вместо глаз — оптические имплантаты. Мантия скрывала, но Георг хорошо помнил, что у Баярда ещё и механический протез вместо правой ноги.
— Здравствуйте, капитан! — произнёс Баярд. — Прошлой ночью сам святой Роберт предупредил меня об этой встрече! Я отдал команды о приготовлении ещё до того, как получил весть от вас!
— Ага… привет, — Георг неуверенно махнул рукой.
— Давайте же поднимемся наверх, к алтарю, к нашим реликвиям! — сказал Баярд и первым двинулся к винтовой лестнице.
Баярд не обратил внимания, насколько печальным стало выражение лица собеседника: брови вскинуты, рот полуоткрыт. После пятикилометрового марша Георгу предложили преодолеть ещё одну спираль. Он нахмурился, проскрипел зубами и пошёл следом, раздумывая о том, что ещё неделька подобных манёвров, и былая красота, стать, даже молодость, возможно, вернутся.
На вершине Георг — ни разу не религиозный человек — вдруг понял, что не зря приложил столько сил.
Это было нечто непередаваемое.
Георг словно бы окунулся в свет. Не только составная линза маяка выше человеческого роста, почти всё помещение храма сверкало. Кандилы, свечи на полу, свечи на столах и стулья, на алтаре. Шага не сделать, чтобы не попасть ногой в расплавленный воск. Облака ладана кружили голову.
Чуть дальше, за линзой, на стене висела икона, на которой был изображён Бог-Император, измученный неблагодарным сыном. Перед иконой стоял небольшой алтарь, на котором лежали реликвии культа: аугметическая стопа Святого Роберта и оружие первого Апостола, — болтер модели "Фобос".
Баярд положил руку на плечо Георга и проговорил:
— Давай же помолимся перед тем, как говорить о делах мирских.
Георг не возражал. Пусть даже модные штаны обошлись ему в месячное жалованье какого-нибудь клерка, но он опустился на колени и тут же перепачкался воском и пылью. Георг, закалённый многочисленными курительными смесями и препаратами, расширяющими сознание, очень быстро забыл вообще обо всём на свете, вдыхая спёртый воздух. Какие же здесь дела? Какой мир?!
Когда Георг, наконец, очнулся, то обнаружил себя лежащим на лавке в беседке неподалёку от маяка. Баярд сидел напротив, терпеливо дожидаясь возвращения капитана в реальный мир.
— Чёрт возьми, — только и проговорил Георг после пробуждения, — до чего же голова болит…
— Да, — Баярд кивнул и улыбнулся, — не всякий паломник выдерживает присутствие Бога-Императора, примархов и всех его святых мучеников. Нужно готовиться, поститься, молиться, подвергать тело и дух суровым испытаниям.
— Спасибо, конечно, но как-нибудь в другой раз, ладно? — Георг поморщился и добавил: — Ты бы тоже не увлекался, там можно остаться навсегда.
— О… нет. Только на вершине, только преклоняясь, я слышу чудесную музыку. Я слышу голоса из иных сфер! — воскликнул Баярд. — Настоящее благословение! Я был бы счастлив проводить всё время с Богом!
Георг посмотрел на Баярда, прищурился, но ничего не сказал. Он дождался мига, когда апостол сам его спросит о целях визита.
— У меня теперь тоже миссия, — сказал Георг. — Я собираюсь связать разрозненные миры сектора Сецессио. Люди больше не будут смотреть на звёзды с опаской, только с уверенностью в завтрашнем дне. Я дам им защиту… я дам им надежду.
— Славно.
— И мне бы не помешали люди, способные вдохновлять, способные … — воскликнул было Георг, а потом замешкался, так как понял, что заразился манерой речи от Баярда.
Баярд выручил:
— Способные встретиться со всем злом вселенной и дать ему отпор! Каждый член культа готов пройти подобные испытания. Но я не могу приказывать им. Только попросить.
— Буду рад любой помощи, — проговорил Георг.
— Не позднее завтрашнего дня, я свяжусь со всеми братьями и сёстрами на планете! Я уверен, многие почтут за честь присоединиться к такому богоугодному делу! А пока позволь представить тебе моего помощника и первого защитника. Жерар! — крикнул Баярд. — Подойди, пожалуйста.
В беседку зашёл невысокий человек в том же облачении, что и остальные культисты.
— Пожалуйста, представься нашему гостю, — попросил Баярд.
Незнакомец снял капирот, и Георг не сразу смог определить, кто перед ним — мальчик или муж.
Лицо молодое круглое, но волосы уже седые. На лбу татуировка аквилы, вокруг глаз сеточки морщин. Губы по-детски пухлые, но рубцы на щеках, на челюсти и на выбритой макушке, словно у ветерана. Глаза большие, но в них лёд.
— Здравствуйте, капитан, — произнёс молодой-немолодой человек. — Меня зовут Жерар Лабранш. Я слышал ваш разговор с Апостолом и готов отправиться хоть на край света. Я хочу повторить путь великого Роберта Свежевателя.
Парень понятия не имёл, о чём говорит, но Георг не стал его перебивать. В конце концов, за этим он и прибыл на остров Салман, — повести, призвать или нанять отмороженных фанатиков.
3
"И вот… я в секторе Сецессио.
Отныне это созвездие — моя Горящая Тропа. Здесь закончится мой путь.
Неважно, добьюсь ли я успеха в качестве посла или нет. Я никогда не бегал от смерти и изменять этому своему правилу не собираюсь.
Но… я отвлёкся. Мысли о смерти посещают меня всё чаще. Безразличие к чужой беде — страшный грех, а безразличие к себе?
Надо просто начать всё заново.
Итак…
Пусть будет контрольный номер восемь. Сектор Сецессио — далёкая окраина, и я не знаю, с какой погрешностью здесь ведётся летоисчисление. Есть ли у них вообще связь с Террой?
8.747.002.М42
Дату уточню позже.
Море Душ успокоилось, и наконец, выпустило наш потрёпанный фрегат на волю. Осталось только разыскать этого Хокберга и объявить об изменениях в отношениях с моим благородным капитулом.
Вот, пожалуй, и всё.
Сегодня я поразительно словоохотлив”.
Лексиканий Котар Ва-кенн написал своё имя в конце записи, протёр перо салфеткой и убрал в сторону. Когда чернила высохнут, дневник, как и все остальные личные вещи, упакуют и отправят вслед за владельцем. Котар помолился на образ Бога-Императора в углу кельи и начал собираться.
Котар не знал, чего ждать от вольного торговца, которого некоторые уважаемые люди называли "пиратом", а иногда и "грабителем", но облачаться в силовые доспехи не стал. Чему быть, того не миновать.
Котар, как и любой другой потомок Вулкана, был искусным ремесленником. Он долгое время провёл в кузницах, где занимался не только созданием оружия и доспехов. Котар изготавливал знамёна и даже шил одежду из шкур гигантских ящеров Ноктюрна. Порой из-под его рук выходили настоящие шедевры, потому что Котар не жалел и не боялся порочной силы варпа и вкладывал её в каждое своё творение.
На встречу с вольным торговцем Котар отправился в куртке, напоминающей кольчугу, которую он сшил из кожи с брюха дракона. На шкуре можно было разглядеть следы в тех местах, куда ящера били копьями и топорами во время охоты. Костяные пластинки покрывали сапоги, а плащ с роговыми наростами был украшен выделанной головой одного из самых опасных хищников Ноктюрна. Нижняя челюсть отсутствовала, но именно так импровизированный наплечник смотрелся лучше. О полированный гребень и рога ящера можно было порезаться, а глаза давно мёртвого чудовища гипнотизировали. Не то чтобы Котар как-то зачаровал свой трофей. Дело в том, что в каждой глазнице он закрепил по крупному рубину, за который можно было приобрести особняк на песчаном берегу Нагары.
Котар смахнул невидимую пыль с облачения и отправился в путь. Уже через пару часов он ступил на десантную палубу "Амбиции".
Корабли этого типа, без преуменьшения, живая история. В государственных заказах отдают предпочтение более эффективным машинам по цене и качеству, среди частников мало кто может себе позволить "Амбицию", а поэтому львиная доля таких крейсеров, — реликты давно ушедших эпох.
Чувствовалась ли здесь история?
Котар мог с уверенностью ответить "да".
Несмотря на отсутствие фантазии с названием — крейсер "Амбиция" типа "Амбиция" — Котар видел следы многих тысячелетий.
Не только отметины, оставленные войной — подпалины от попадания лазеров или пулевые отверстия — Котар подмечал такие модели скоролётов, "Аквил", "Акул” и "Тетрархов", которые не выпускались уже тысячи лет. А ещё, благодаря псайкерским способностям, Котар чувствовал присутствие предков. Сотни воинов легиона Саламандр путешествовали на борту этого корабля во время Великого Крестового Похода: объединяли, просвещали встреченные человеческие цивилизации, а также превращали в прах чужаков. Среди рабочих, обслуживающих технику, Котар видел громадные тени, что готовились к бою, прослушивали предбоевые инструктажи или просто беседовали.
Но то давно мёртвые герои, а Котара дожидались вполне живые люди и…
Котар даже не увидел сначала нечто странное, а услышал. Услышал запах, похожий на тот, который испускал он сам, — едкий, химический. Среди слуг Георга Хокберга были и Astartes.
Подозрения пали на двух громил рядом с по-праздничному разодетым вольным торговцем. Оба на голову ниже Котара. Один — кряжистый богатырь с распущенными чёрными вьющимися волосами и густыми неухоженными бакенбардами. Глаза маленькие, цепкие под могучими надбровными дугами. Нос же, напротив, огромный орлиный. Такие Котар встречал только на статуях древних терранцев.
Второй подозрительный тип был чисто выбрит. Никакой растительности на лице, кроме бровей и ресниц. По сравнению с напарником он обладал куда более гармоничными пропорциями, но Котара смущали глаза этого… создания. Они словно бы меняли цвет: в одно мгновение тёмно-карие, в другое — серо-стальные.
Кряжистый заросший здоровяк был облачён в лётную куртку с меховым воротником и комбинезон, лысый предпочитал одежду полегче — чёрную майку, свободные штаны и спортивную обувь. Он игрался с крохотным ножом, — перекидывал между пальцами, как монету.
Котар потянулся к незнакомцам силой, чтобы иметь хотя бы общее представление, кто они такие. Лысый — точно не Astartes, на оголённых руках не видно разъёмов чёрного панциря, но вот другой…
Заросший здоровяк поморщился, поднял ладонь навстречу и произнёс:
— Не так быстро. Это очень невежливо. Можно же просто спросить.
Котар кивнул и отозвался:
— Прошу прощения. Привычка. Похоже, я утратил навык, раз вы меня сразу почувствовали.
Здоровяк ответил:
— Я просто не в первый раз встречаю псайкера. И да… Астартес — это я, просто ростом не вышел.
Котар перевёл взгляд на вольного торговца-щёголя в шляпе с пером, атласном камзоле, чулках, кюлотах и ботинках с пряжками.
— Приветствую, Георг Хокберг. — Лексиканий сотворил знамение аквилы. — Меня зовут Котар Ва-кенн. Я представляю благородный капитул Саламандр и прилетел сюда объявить решение магистра о переменах в нашем с вами договоре.
— Переменах?! — спросил Георг и нахмурился. — Каких переменах?
Однако он быстро пришёл в себя и тоже сложил руки в имперского двуглавого орла для приветствия, после чего произнёс:
— В общем… здравствуйте. Безмерно рад встречи, но давайте сразу к делу. Что же такого могло произойти, чтобы наследники самого славного легиона в Империуме отказались от обязательств?
Котар подошёл ближе, навис над вольным торговцем, а потом вручил тому запечатанную стеклянную колбу, внутри которой находился лист пергамента, свернутый трубочкой и скреплённый восковой печатью.
— До капитула всё чаще стали доходить тревожные вести о том, что наши воины под вашим руководством участвуют в грабежах имперских миров и нападениях на гражданские суда, — проговорил Котар. — Есть сведения о столкновениях с инквизицией, с Adeptus Mechanicus и даже об осквернении имперских святынь.
— Прошу, — Георг поморщился, — не так громко.
Вольный торговец сделал шаг назад, а потом произнёс:
— В этих сведениях… на самом деле есть доля правды, господин Ва-кенн…
Котар прищурился и проскрипел зубами, а Георг быстро поднял палец вверх и проговорил:
— Дослушайте до конца! Доля правды-то есть, но я всё могу объяснить. Так называемые "грабежи" проходили во время гражданских войн, когда все кругом правы и неправы одновременно.
Памятуя о том, что заросший здоровяк чувствителен к применению силы, Котар не стал читать мысли Георга. Говорил торговец вполне убедительно, хотя Котар и не собирался сразу принимать или опровергать обронённые слова.
— Столкновение с инквизицией — ужасное недоразумение, — продолжал Георг. — Позже мы в полной мере искупили эту ошибку.
Он показал рукой на солдат, которые стояли подле. На их кирасах Котар на самом деле увидел выгравированные литеры "I".
— Как вы можете заметить, — сказал Георг, — мы больше работали с инквизицией, а не сражались против неё. Отправьте запрос в экклезиархию Нагары, они подтвердят, так как тоже оказывали поддержку инквизитору Ordo Hereticus Жоанне Де Труан.
— Только не пытайтесь меня обмануть, господин Хокберг, — проговорил Котар. — Я здесь не для того, чтобы заменить павшего боевого брата. Я — глаза и уши великого магистра Ту’Шана. Он крайне обеспокоен ситуацией, ведь наша репутация под угрозой.
— Я говорю правду! — воскликнул Георг. — Я дорожу сотрудничеством и постараюсь оказать любую помощь, которая только потребуется.
— Очень хорошо, — Котар кивнул. — Как только с недоразумением будет покончено, вы сможете рассчитывать на прежнюю поддержку Саламандр во славу Повелителя Драконов.
Георг выдохнул заметнее, чем следовало бы, и Котар понял, что какие-то грехи за вольным торговцем водятся.
Но для того он и прилетел. Провести расследование.
Котар ещё раз окинул взглядом всех присутствующих, а потом обратился к Георгу:
— Прошу, покажите мне выделенную каюту и дайте проводника. Я оставлю багаж и постараюсь как можно быстрее разобраться с делом. Я считаю, так будет выгоднее для всех.
— Хорошо, — Георг кивнул, а потом обратился к здоровяку: — Авраам, наш дорогой гость теперь на твоём попечении. Не затруднит?
— Нисколько.
Выражение лица этого десантника не внушало доверия, но Котар не смутился.
Он завершит расследование или погибнет в процессе. Иного не дано.
4
У Айиана стучали зубы. И дело далеко не в морозе, просто он, наконец, добрался до того места, о котором говорили исключительно шёпотом, ночью и под крышей, чтобы боги не прознали о твоём любопытстве.
Токай-рух, "лес духов".
Деревья здесь побелели не из-за инея. Они давным-давно сбросили листву и не менялись даже летом. Они как будто бы превратились в кости, которые иногда можно встретить на берегу моря. Мясо растащили, и о некогда могучих водяных созданиях осталось лишь такое напоминание.
А ещё здесь постоянно кто-то завывал. И нет, это не ветер проносился под сенью навсегда обледенелого леса. Айиан был охотником, и в один миг слышал или рёв кривоногого бауу, или шипение ядовитого улану. Неважно, на расстоянии ста локтей или прямо за спиной, но стоило только повернуться, и не увидишь ничего, кроме деревьев, которые, словно ожившие мертвецы, высунули руки из-под земли и ждали, когда кто-нибудь вложит им в ладони кровавое подношение.
Никто и никогда не осмеливался зайти так далеко в Токай-рух. Отец отца Айина всего лишь постоял на опушке, поседел и отправился обратно в деревню. Айиан пока не чувствовал никакого воздействия, кроме того, что стало в стократ холоднее. Однако маленькая Ийдана в корзинке за плечами смолкла, хотя после рождения только и делала, что плакала.
Айиан остановился и проверил, не умерла ли его долгожданная дочка.
Нет, жива. Крохотное сердечко ещё билось.
Айиан заплакал. Они с женой умоляли Хомпуруна Хото, чтобы тот даровал им наследников, и толстый старец сдержал обещание, но…
Айиан смахнул слёзы, проскрипел зубами и продолжил путь, несмотря на то, что нутро обледенело, и его скручивало всё сильнее с каждым шагом к цели.
И вот Айиан, наконец, достиг того, что искал. Точно, как в легендах, он увидел Аа Лус Мак, "Древо Трёх Миров". Скособоченное дерево отличалось от остального леса, как ночь ото дня. Когда-то боги нижнего мира предали его огню, чтобы не дать людям общаться с посланниками света. Это событие не осталось незамеченным, свет ответил на нападение, и вся земля потом покрылась мёртвыми телами. Без числа погибло и сторонников богов, и посланников света, а поэтому им пришлось заключить мир, чтобы не разрушить его до основания. Теперь Аа Лус Мак — последнее место на земле, где можно говорить с существами со звёзд и из подземных глубин.
И, что важнее, здесь уже несколько тысячелетий жила Ходжун Хатуна.
Древо Трёх Миров росло из холма. Пышная крона согнула древо почти к самой земле, вот-вот ствол сломается под собственным весом и упадёт. Но именно там, где колючие острые ветки очерчивали землю во время резких порывов ветра, и находилась пещера ведьмы.
Мурашки пробежали по спине, когда Айиан увидел кости вокруг чёрного провала. Не только звериные останки, но и человечьи. Кости не только взрослых, но и детей.
Айиан крепче перехватил копьё, но чуть было не выронил его, когда позади раздался хруст, с которым чьи-то лапы проломили старый пожелтевший череп. А следом пришло нарастающее рычание.
Айиан проглотил холодную слюну и резко обернулся, приготовившись метнуть копьё. Однако тут же окаменел от увиденного.
Там стоял бауу, но не живой, а мёртвый. На продолговатой морде не осталось ни шкуры, ни мяса. Зубы ещё острые, в глазницах вращались поблекшие глаза, из пасти доносились звуки, но любой другой бауу уже бы лежал в земле с такими ранами. Это был призрак зверя, который прорвался через преграду между мирами. А Айиан не знал, как сражаться с призраками.
Он уже приготовился к смерти, когда раздался зычный голос:
— Прочь!
Айиан обернулся на звук, но там картина не сильно отличалась от уже увиденного ужаса, ведь к нему из леса вышла Ходжун Хатуна.
Подол длинного разодранного платья свободно волочился вслед за парящей ведьмой. Руки её тянулись до колен, а длинные когти скребли камни. Кожа высохла и плотно обтягивала череп. И нос, и уши давно отвалились, а глазницы были закрыты чёрной повязкой, на которую с плешивой головы спадали редкие седые пряди.
Айиан упал на колени, снял корзину с дочкой, а потом упёрся лбом в землю.
— Кого это нелёгкая принесла? Разве я приходила к тебе во снах, Айиан Сэктегай?! — спросила ведьма.
— Н-нет, Х-х-ходжун Ха-хатуна. — Голос опытного охотника превратился в жалкий лепет, но оно и понятно.
Ходжун Хатуна прогнала мёртвого бауу одним только видом.
— Так ты пришёл отдать мне дочь? — спросила ведьма.
— Д-да, Х-х…
— Ты — мужчина или нет?! — прогремела ведьма. — Говори чётко!
— Да, Ходжун Хатуна! — выкрикнул Айиан.
Говорить нормально он был не в состоянии, но ещё мог кричать, срывая голос.
— Ийдана отмечена богами нижнего мира! — крикнул Айиан. — Её прикосновения обжигают, а из глаз летят молнии! Её хотят убить! Но я… я подумал… может быть, вы…
— Покажи! — приказала ведьма.
Всё это время она витала вокруг преклонившего колени охотника, но теперь приземлилась и подошла к нему. Стараясь не глядеть на страшилище, Айиан снял с плетёной корзины крышку.
— Красавица… — только и произнесла Ходжун.
Она резко взмахнула когтями и ударила ими друг о дружку. Потом Ходжун подняла ближайший камень и ступила об него обрубки. Наконец она наклонилась и вытащила Ийдану на свет.
Своим видом Ходжун могла напугать любого взрослого человека, но младенец неожиданно даже рассмеялся. Ходжун тоже усмехнулась приглушённо, а потом спросила:
— Ну и что же с тобой делать, дурочка? Съесть или оставить?
Ийдана моргнула, а потом с её маленьких пальчиков сорвались искры, словно кто-то высекал огонь с помощью кресала. Повязка на лице Ходжун начала тлеть, но ведьма не убила тут же на месте ни отца, ни дочь, а только покачала головой и произнесла:
— Ха, какая ты наглая! Умеешь заинтересовать.
— Я выменял у иномирян подарки для… — попытался сказать Айиан, но ведьма его тут же перебила.
— Эти безделушки мне ни к чему! Однажды Ийдана сама расплатится за доброту, — сказала ведьма. — Посланники человека из золота заберут её вместо меня.
Айиан кивнул. Ничего не сделаешь — и его жизнь, и жизнь дочки теперь в руках Ходжун. Но всё-таки…
— Мне… — Айиан прогнал липкий страх и продолжил, — мне можно будет видеться с дочкой?
— Если хватит духу, — отозвалась Ходжун. — Приноси половину от добычи на опушку Токай-рух и… может быть, я проявлю милость. Может быть, Ийдана простит тебя за то, что ты её оставил.
Айиан закивал часто. Оставалось только глотать слёзы и клясть судьбу.
— А теперь уходи! — прикрикнула ведьма.
Она указала рукой в чащу. Ветви деревьев и кустарников притянулись к стволам, открывая для охотника прямой путь, но он не обратил внимания на щедрый дар. Шёл, не глядя, низко опустив голову. Айиан даже забыл своё копьё.
А Ходжун подобрала копьё, оторвала острый железный наконечник и поднесла его к нежному смуглому лицу ребёнка.
— А может, всё-таки съесть? — спросила она шёпотом.
Над лесом разнёсся частый мерзкий хохот.
Глава 6 — "Небольшая неприятность"
Аннотация: кто же такие эти солдаты Classis Libera? Воры, разбойники и убийцы? Техноадепт Сера, другие разжигатели и жертвы революции на Стирии узнают об этом во время одного происшествия на борту "Стервятника".1
С каждой минутой, проведённой на "Стервятнике", давящий холодный ком в груди Серы мало-помалу рассасывался. Она перестала отшатываться от каждой подозрительной тени и начала даже приглядываться к обстановке древнего космического корабля.
Космического корабля!
На "Стервятнике" всё было точь-в-точь, как в приключенческих романах, которыми Сера зачитывалась в детстве.
Матросы с татуировками на руках и лицах напоминали ульевых бандитов так же, как и было в "Полёте сквозь тьму". В той книге Густаво Ди Адольфо пришлось воспользоваться услугами вольного торговца Раха.
Отсеки и переходы "Стервятника", лишь слегка освещённые тусклыми люменами, вызывали в памяти "Не дар, а проклятье". Эту книгу Сера читала взахлёб ночью под покрывалом, подсвечивая строки фонариком. Сера окончательно погубила зрение, но добилась полного погружения. Она будто бы забралась под кожу персонажей и вместе с ними переживала боязнь замкнутого пространства и предвкушение встречи с очередным чудовищем космического скитальца.
Густаво Ди Адольфо вёл страдиотов по острову погибших кораблей, появившемуся из варпа неподалёку от планеты Марахии. Орки, генокрады и даже зло, которое нельзя представить, стояли на их пути, но Густаво рассеял тьму. В конце, истекая кровью, герой признался в любви своей давней соратнице, Манрикетте Мурцатто, и та спасла Густаво, проявив невероятную силу, использовав смекалку, и с помощью Бога-Императора.
Сера плакала, когда читала этот отрывок в первый раз.
Но самое впечатляющее во время путешествия в космосе — к тому времени "Стервятник" только покинул орбиту Стирии и не отправился в царство варпа — это виды, которые открывались на холодные просторы космоса. Мурашки бежали по спине и даже каким-то образом передавались на протезы ног. Сера чувствовала покалывание в металлических пальцах, глядя на россыпь далёких разноцветных звёзд, на кольца изо льда и минералов, опоясывающие планеты, на мёртвых гигантов, усеянных воронками после столкновения с астероидами, и на свой родной серо-голубой мир. Сера чувствовала себя песчинкой, кем-то — даже чем-то — совершенно незначительным в масштабах вселенной. Это означало, что люди никак не могли изучить всё, ведь они были столь же ничтожны. Галактика манила неизведанными пространствами, зловещими тайнами и встречей с новыми волнующими опасностями.
— Так и знал, что найду тебя здесь.
Сера обернулась и увидела Вилхелма. Герой и путешественник, который уже испробовал всё, о чём Сера только могла мечтать, теперь ходил без костылей. Пусть старый и непритязательный, но протез ноги работал исправно, разве что был довольно большой, поэтому Вилхелму пришлось распороть штанину. Одежду выдали под стать хозяину: латаный-перелатаный чёрный камзол и такие же брюки. Отросшие седые волосы Вилхелм зачесал назад и даже собрал в куцый хвост, перехватив резинкой. Пусть без шляпы-треуголки, но Вилхелм более чем походил на старого пустотного волка.
Слова перемешались в голове, и Сера не нашла, что ответить. Она только лишь покраснела и отвела взгляд, мысленно обозвав себя последней дурой.
Однако Вилхелм словно бы и не заметил неловкости, а поэтому продолжил:
— Перекусим? Я встретился с парочкой знакомых и, наконец, вытряс из них долги. — Вилхелм достал из кармана мешочек с монетами, улыбнулся и проговорил: — Один из самых загадочных парадоксов вселенной — сколько бы эти ублюдки ни зарабатывали, у них почти никогда нет денег.
Вилхелм отвёл было локоть, — Сера никак не отреагировала. Вилхелм развёл руками, натянуто улыбнулся и кивнул, чтобы Сера последовала за ним. По пути она всё-таки собралась, начала сперва осторожно, а потом и с большей настойчивостью расспрашивать его о каждом помещении, каждом незнакомце.
— На самом деле я не очень хорошо знаю этот корабль, — отозвался Вилхелм после десятого такого вопроса. — "Амбицию" да, как свои пять пальцев, а вот на "Стервятнике" я провёл… хм… не знаю… пару недель что ли? Короче, не сравнить. Но здесь, как и на "Амбиции", есть свободные трюмы, которые капитан Де Бальбоа выделил под увеселительные заведения да разнообразные жрал… кабаки.
— А что случилось с "Амбицией"? — спросила Сера.
В общих чертах она узнала, что из беды их выручил Георг Хокберг, кондотьер и революционер, некогда командир Вилхелма и бессменный предводитель Classis Libera, но пока не понимала, где же тогда знаменитая "Амбиция", ну и, конечно, почему злодей из приключенческих романов вдруг кого-то спас.
Вилхелм вздохнул и отозвался:
— Ничего хорошего. В последней кампании наш крейсер потрепали так сильно, что, наверное, ещё пару лет будут ремонтировать.
— Сколько-сколько?!
— А ты что думала? — Вилхелм усмехнулся и постучал протезом по металлическому полу. — Эти штуки — летающие города. Сколько, например, восстанавливали Эйдхэвен после Смуты? — Вилхелм не стал ждать ответа и продолжил: — "Амбицию" на землю не посадишь, слишком большая, а ремонтные работы в космосе проводить куда тяжелее, чем в атмосфере.
— Поняла.
Очередные многотонные противовзрывные двери со скрежетом отползли в пазы в стенах, и Сера впервые оказалась в подулье, пусть здесь город в городе был совсем уж низким — дома не выше двух этажей — в сравнении с книжным описанием других похожих мест, где удалось побывать героям детства.
Сера увидела самодельные строения, собранные из грузовых контейнеров или же сложенные из листов жести и металлических балок. Одни такие лачуги росли из пола, другие словно бы из потолка. Их Сера сравнила с паутиной или ульем. В храме Омниссии Сера изучала и архитектуру, и строительство вообще, но эти конструкции словно бы насмехались над здравым смыслом, указывали на свою противоестественную природу неоновыми вывесками и гирляндами люменов.
Несмотря на то, что тут и там можно было увидеть табличку с жареной ногой грокса на тарелке или ещё каким указателем, Сера заметила множества уличных торговцев едой, которые продавали жареных крыс и сомнительные мутные напитки, о происхождении которых Сера даже думать не хотела. К горлу подкатила тошнота, когда девушка увидела червеобразное существо в стеклянном баке. Из бака разливали белесый напиток, пользующийся особой популярностью, — в очереди почти десяток человек.
Чуть дальше выступали артисты: одни дышали огнём, другие глотали шпаги, третьи показывали уродов в клетках или на цепи. Полуголые женщины, которых было особенно много, зазывали прохожих пройти в богато украшенные заведения. Сера решила, что там показывают особенно интересные фокусы.
После всего увиденного у Серы появилось ещё больше вопросов, но задала она самый главный:
— А почему все эти люди не на работе?
Вилхелм хмыкнул и отозвался:
— Перелёты — это почти отпуск.
— Отпуск? — Сера нахмурилась.
Вилхелм коротко посмеялся и махнул рукой:
— Не бери в голову. На Стирии график и условия работ куда жёстче, поэтому тебе и непривычно видеть такие толпы, да ещё и не в храме.
— То есть, у них у всех есть… что? Как это… свободное время?!
— Вроде того, — отозвался Вилхелм. — Большая часть экипажа — охранение или абордажные команды. Дураки могут спросить: "Зачем кормить такую ораву бездельников?" Но это только до первого боя. Потом оказывается, что численность ещё как решает.
— И что? В мирное время они ничем не заняты?
— Ну как это?! У них учения, смотры, уход за оружием и снаряжением. Кого-то могут отрядить помочь ремонтникам или ещё на какие работы. Просто здесь не двенадцати часовые смены, не смены вообще, — объяснил Вилхелм. — Здесь это называется "вахты". На "Стервятнике" в течение стандартных суток три вахты, на "Амбиции" ещё лучше — четыре.
— Ого.
— Ну да, высокая оплата — не единственный плюс службы в Classis Libera. Если бы не работа, то "Амбиция" была бы лучшим местом для жизни во всей вселенной. Вот, кстати, тоже неплохое место.
Вилхелм указал на металлический куб, сложенный из грузовых контейнеров с огромным светящимся названием "Cantina" во всю стену и мигающей стрелкой, указывающей на вход сбоку.
Сера закашлялась, когда вошла внутрь вслед за Вилхелмом. Это место — ночной кошмар любого стирийского магоса, потому что здесь приветствовалось почти всё, что было запрещено Культом Бога-Машины. Особенно много курили, из-за чего выражение "хоть топор вешай" не казалось настолько преувеличенным.
В дальнем конце помещения находилась барная стойка, за которой гостей заведения дожидалась батарея бутылок. Над ней висело несколько голоэкранов, показывающих разные передачи, от новостных до развлекательных. Кроме голоэкранов там находились звуковые колонки, из которых громыхала невообразимая какофония, и если сначала Сера хотела закрыть нос носовым платком, то теперь пожелала заткнуть ещё и уши.
Ближе к центру были расставлены несколько небольших круглых столов, а у стен стояли диваны для компаний побольше. Где-то посетители просто выпивали, где-то играли в карты или кости, справа у входа полупьяные мужчины кричали и свистели, глядя на то, с какой скоростью их товарищ бьёт ножом между пальцами.
Стоило только появиться Вилхелму, как этот человек промахнулся, порезался и громко выругался, а кто-то ещё так же громко воскликнул, перекрикивая музыку:
— Мужики! Это ж… Вилхелм. Вилхелм вернулся!
— Здорово! — Вилхелма облепили со всех сторон.
В основном — мужчины. В основном — рослые. Рубцы, морщины, седые волосы, аугметические имплантаты. Вилхелм даже как-то потерялся среди них, из-за чего Сера вдруг почувствовала возвращение того самого сковывающего ощущения, что зародилось во время ареста и возросло за несколько дней, проведённых в концентрационном лагере. Здесь шумела жизнь, но в то же время смерть не покидала "Cantin’у" ни на мгновение. Сера сравнила чувство с посещением зоопарка. Вот только никакого ограждения не было, и она оказалась среди хищников.
Сера сделала шаг назад, наткнулась на кого-то, вздрогнула, повернулась.
— Смотри, куда прёшь, курица!
Сера даже извиниться не успела, — официантка с подносом с использованной посудой уже скрылась где-то на кухне.
— Эй… Сера, — позвал Вилхелм.
Он взял девушку за руку и провёл в угол, к разношёрстной компании людей всех оттенков и размеров. У Серы глаза разбегались, но два образа ей запомнились особенно хорошо: чернокожий здоровяк в алой бандане, с пышными усами и солдатскими жетонами на могучей шее. Его подруга — женщина с таким слоем макияжа, что и естественного цвета кожи не разобрать. Тушь потекла, на белилах остались следы от струек пота, всё-таки в помещении было очень жарко.
— Сера, — произнёс Вилхелм, — это Винс, Молли, Франсуа…
Сера так и не запомнила всех знакомых Вилхелма. Мысли перемешались в голове, и она не знала, на чём именно остановиться.
— Народ, это техноадепт Сера или просто Серена, — произнёс Вилхелм, показывая на неё ладонью.
— Это кто? Дочь? Тёлка твоя? — спросил худощавый тип с жёлтой, как у больного гепатитом, кожей.
— Дочь… ха! Ну ты скажешь. Нет. — Вилхелм покачал головой. — Она… мой врач, механик, хороший друг. Познакомились на Стирии. Я к ней на осмотр ходил.
— Будь с ним поосторожнее, дорогуша, — обратилась к Сере потасканная дама с потёкшей тушью. — Это он так внимание отводит своими "всего лишь друг", а потом — хоп! Уже в трусы к тебе полез!
Чернокожий здоровяк как бы в доказательство присосался к её шее, запустил руку под стол, из-за чего женщина даже привстала, а потом расхохоталась.
Сера проглотила ком в горле и кивнула. Шумная компания разразилась смехом.
— Она у тебя вообще говорящая? — спросил единственный человек из собравшихся, кто даже ни разу не улыбнулся.
Сера связывала это с тем, что лицо мужчины когда-то собирали по клочкам, и с такой физиономией невозможно было изобразить хоть какую-нибудь эмоцию. А ещё это бельмо в левом глазу…
Сера повела плечами.
— Да… — пропищала она, тут же прочистила горло и попыталась громче и твёрже, — я умею говорить. Просто для меня тут всё новое. Я ещё не привыкла.
Сера натянуто улыбнулась, но натолкнулась взглядом на хищные ухмылки почти всех людей, кроме изуродованного хмыря. Тот просто отрезал от кровоточащего стейка кусочек и отправил в рот, запив пивом.
Сера вознесла хвалу Богу-Машине, когда собеседники отвлеклись, наконец, и стали расспрашивать не её, а Вилхелма. Чтобы не выделяться, Сера заказала себе то же, что и остальные, а потом ковыряла ножом резиновое мясо и гипнотизировала высокий стакан c бледно-жёлтым пивом и пышной пенной шапкой.
Знакомые Вилхелма не стеснялись рассматривать Серу, а вот она боялась встретиться с ними взглядом. Она заметила одну схожую черту у них, не только у того, самого страшного. Глаза завсегдатаев "Cantin’ы" напоминали самые простые протезы для малоимущих, то есть не аугметику, которая повторяла бы все функции органа, а всего лишь декоративную игрушку из стекла или акрила. Завсегдатый "Cantin’ы" мог смеяться, мог плакать, мог говорить спокойно или с задором, но взгляд его не менялся. В этом месте было дажехуже, чем в концлагере. Серу окружали ожившие мертвецы.
— Слушай, Сера, — к девушке обратился болезненного вида мужчина с плешивой головой и искусственными ладонями. — Ты ж техноадепт?
— Да.
Сера сильнее сжала вилку с ножом.
— У меня что-то нога барахлит последнее время. — Доходяга похлопал себя по правой штанине.
Судя по звону, там на самом деле было что-то металлическое.
— Не посмотришь? — спросил он.
— Конечно, я обязательно вам помогу. Но лучше, наверное, где-нибудь в другом месте, — протараторила Сера. — В госпитале, например. Там светло, инструменты…
— До больнички я не доковыляю. — Доходяга покачал головой и улыбнулся. — Давай в туалете.
Сера вздрогнула и повернулась к Вилхелму. Тот хмыкнул и отозвался:
— Этот неисправимый романтик просто ждёт случая, когда ты окажешься перед ним на коленях. Потом "да ладно, да что ты" и "ты мне сразу понравилась", а следом… ну…
— Эй! — воскликнул доходяга.
Он ткнул указательным пальцем в Вилхелма и продолжил:
— Все мои финты так раскроешь!
Вилхелм усмехнулся, смял салфетку и бросил в собеседника.
Сера же больше не могла здесь находиться. Она побежала в туалет, едва успев заскочить в кабинку и поднять крышку. Резиновое мясо и кислое пиво отправились туда, где им самое место. Чуть позже к ним добавились ещё и желудочные соки.
Серу трясло.
Нет, такого точно не было в приключенческих романах. Эти мужчины не напоминали Густаво Ди Адольфо, а женщины не стоили и мизинца Манрикетты Мурцатто.
Обнимая унитаз, Сера услышала разговор двух женщин, которые, судя по журчанию и всплескам, умывались у раковин.
— Что это тебя так перекосило?
— Да Дэн… ёбнулся уже.
— Что опять?
— Вчера развлекались… Я уже вот-вот почти кончила, а он как начал мне по спине стучать, долбоёб, так я чуть не померла! Разворачиваюсь, а у него взгляд стеклянный. Ну всё, думаю, хана.
— И?
— Я даже одеваться не стала. Выскочила из каюты, но он меня догнал, повалил, я ударилась головой и отключилась.
— Нихуя себе.
— Ты ещё не дослушала! Дэн сегодня пришёл, на коленях извинялся, а потом… потом замуж позвал! Я же говорю — совсем с ума сошёл!
Сера больше и слушать не хотела. Она выбежала из туалета, направилась к выходу, чтобы поскорее добраться до общежития, выделённого беженцам со Стирии.
Вилхелм нагнал её, схватил за руку, прижал к груди и завёл за угол "Cantin’ы", где уже Сера сначала ударила его несколько раз, потом разрыдалась и проговорила:
— От-отпусти. Отпусти меня!
Вилхелм выпустил Серу и поднял уже свои руки вверх, "сдавшись".
— Они ужасны! — воскликнула Сера.
Вилхелм кивнул:
— Это так. Бедовый и пропащий народ.
— Я не хочу быть здесь!
Вилхелм вздохнул и проговорил:
— Там, куда мы отправляемся, жизнь куда хуже. Поверь мне, я и сам не горю желанием служить на "Амбиции", но… — он развёл руками.
Сера смолкла, тяжело дыша. Она немного подумала, вытерла сопли и спросила, срываясь на грудной голос:
— И что? Что мне делать?
— Сейчас только без криков и резких движений, ладно?
Сера кивнула, смахнув слёзы.
— Во-первых, люди там, — Вилхелм кивнул в сторону кабака, — не единственные, кто служит Хокбергу. Но лучше познакомиться со всеми, если всё-таки останешься. Повторюсь — "Амбиция", по крайней мере, в ближайшие несколько месяцев будет побезопаснее любых других мест в секторе Сецессио, хотя бы потому, что на корабле всегда можно улететь от опасности.
— А во-вторых?
— А во-вторых, ко всему можно привыкнуть. Они — не злодеи. Большая часть точно не злодеи, — уточнил Вилхелм. — Держись крепче, покажи, что у тебя есть хребет, и тебя рано или поздно примут в свой круг.
— Я не хочу быть в кругу животных!
— Жизнь была жестока с ними. Это не оправдание. Просто имей в виду.
Вилхелм и Сера помолчали. Сера перестала задыхаться, задышала нормально. Она достала зеркальце и кое-как, но привела себя в порядок. Потом Сера вздохнула и спросила Вилхелма:
— Так… всё-таки. Что теперь?
— Куда хочешь сходить дальше? — спросил Вилхелм. — К местным техножрецам? В госпиталь? На оружейную палубу, пушки посмотреть? А может быть, ты хочешь познакомиться с Георгом Хокбергом или… с Манрикеттой Мурцатто?
Вилхелм знал слабости Серы.
2
Георг проснулся.
Если бы он мог, то представил внутри своей пустой головы металлический шар, который катается туда-сюда и бьётся о стенки черепа. Но Георг не мог. Вместо сравнения ему на ум пришёл старый афоризм о старости, ну вы знаете.
В молодости Георг мог пить, курить, чёрт-те чем заниматься, а утром поднимался полным сил и с уверенностью в будущем. Наступила старость, ночью Георг спал, но почему-то поутру чувствовал себя, словно накануне только и делал, что пил, курил, чёрт-те чем занимался.
Первые несколько мгновений, уткнувшись лицом в ладони, Георг размышлял над этой темой, а потом он поднялся и увидел на тумбе рядом с кроватью пустую бутылку амасека.
Скверно. Очень скверно.
Георг ничего не помнил о событиях прошлого вечера.
Раздался лёгкий зевок.
Георг обернулся и увидел, что в кровати был кто-то ещё. Этот некто посильнее закутался в покрывало и теперь больше напоминал кокон громадного насекомого.
Георг не стал ждать, когда вылупится бабочка, а отправился в ванную комнату. Он поклялся себе, что начнёт жить по-другому. Например, со следующей недели.
Георг помочился, вымыл руки, посмотрел на опухшую физиономию в зеркало: под глазами синюшные мешки, нос покраснел, усы обвисли, борода топорщилась. В таком виде Георг уже давно никому не показывался и не собирался изменять этому правилу. Он сполоснулся под душем, обсох, а потом принялся приводить себя в какой-никакой, но порядок. Георг побрился, причесался, срезал ножницами выделяющиеся кончики, обработал растительность бальзамом, завил и уложил как следует.
"Красавец, совсем другое дело!" — подумал Георг, глядя на себя в зеркало.
Уверенность в утверждении быстро прошла. Ни мешки, ни морщины, ни седина никуда не делись. Георг покачал головой.
На выходе из ванной его уже поджидало фееобразное существо с прищуренными глазами, кожей, натянутой на скулах, и маленькими губками, от которых отхлынула кровь.
— Боже, сколько можно там торчать! Я писать хочу!
— Всё. Свободно, — Георг указал ладонями на проход. — Прошу, миледи Как-вас-там.
Георг не разобрал, что себе под нос прощебетала фея, а поэтому собрался и отправился на капитанский мостик.
В коридоре его уже дожидался Ловчий, — скитарий мог днями напролёт охранять жизнь Георга. И дело даже не в феноменальной выдержке, просто Ловчий одновременно следил за обстановкой и общался с техножрецами в Хоре, совмещая приятное с полезным.
— Доброе утро, капитан, — произнёс Ловчий.
— Доброе, приятель. Есть какие-нибудь новости?
— Полёт проходит в штатном режиме. Все системы и оборудование работают корректно. Экипаж…
Вой сирены прервал отчёт. К особенно злящему в похмелье звуку добавилось и раздражающее мерцание аварийных люменов, а чуть погодя из потолочных динамиков раздался голос Пиу Де Бальбоа:
— Говорит капитан. Я объявляю особое положение. Приказываю экипажу забаррикадироваться на рабочих местах. Охранение и абордажные команды, вооружайтесь и двигайтесь на палубы 3-J и 3-M. Всем гостям "Стервятника" лучше оставаться в выделенных отсеках и каютах. Конец связи.
Правила придумали трусы, и Георг не собирался просто так отсиживаться в четырёх стенах, да ещё и в компании феи, которая растеряла всё своё волшебство. В конце концов, его защищал один из лучших бойцов в компании.
По пути Георга и Ловчего пару раз останавливали отряды охраны. Георга знали в лицо, а поэтому пропускали без лишних слов, предупредив о том, куда на "Стервятнике" лучше не ходить.
Георг добрался до капитанского мостика и направился к Пиу. И если Георг лично не командовал "Амбицией" — Лас Руиз справлялся куда лучше — то старый пират не выпускал поводьев из рук. "Стервятник" подчинялся лишь одному человеку.
Георг огляделся. Трон капитана находился в центре, а вокруг него полукружьями расходились панели управления. Высший офицер "Стервятника" не нависал над подчинёнными, как тот же Лас Руиз на "Амбиции", а работал рядом с ними. Никаких особых атрибутов пиратского судна на капитанском мостике не было, если не учитывать вольности во внешнем виде адъютантов и специалистов: вызывающая кричащая косметика, татуировки, оружие и мятая одежда.
— Помяни чёрта… — произнёс Пиу, заметив гостя.
Старик скривился сильнее прежнего, отчего глубокие морщины ещё сильнее стали напоминать уродливые рубцы. В глазах пирата засверкали искры. — Твои… выкормыши, эти hijos de puta… бунтуют, чёрт бы их подрал! — сказал Пиу.
— Да ладно!
— Сам смотри! — Взмахом руки Пиу указал на ближайший голоэкран.
Там Георг увидел следующее.
На жилой палубе перед многоместными каютами столпилось множество беженцев со Стирии: мужчины и женщины, старики и дети. Они окружали одноглазую блондинку с короткой стрижкой. Та медленно ходила вдоль строя, сцепив руки за спиной. Эту блондинку Георг знал под именем Франчески Бьянки, и она когда-то возглавляла столичную ячейку сопротивления.
— А как звук включить? — спросил Георг у ближайшего офицера на мостике.
Совершив необходимые действия, Георг услышал:
— …предупреждали нас о коварстве, о подлости иномирян, но мы и не думали слушать! Все наши мысли занимало свержение бесчеловечного режима, а поэтому мы готовы были принять любую помощь. Что ж… Бог-Император покарал нас за грехи. Покарал, но дал шанс взять наши жизни в свои руки. Он указал нам возможность закончить начатое, сделать всё самостоятельно, без предателя Хокберга и его шайки работорговцев! — Франческа вскинула кулак. — Вперёд, свободные люди Стирии, боритесь за своё будущее, за своих детей и близких!
Георг вздохнул и проговорил:
— Ну пиздец.
Он отключил голоэкран. Смотреть остальные события не имело смысла, — у Георга было богатое воображение.
— Что думаешь делать? — спросил Пиу.
— И сколько людей она повела?
— Порядочно. Несколько тысяч точно разбежались кто куда и творят всякое. Им удалось достать оружие.
— Да ты шутишь… Как?! Когда они успели изучить корабль?!
— Виновные будут наказаны, — процедил Пиу, помрачнев.
Георг закрыл лицо ладонью, потом помассировал виски и, наконец, сказал:
— Ладно, я понял. За все причинённые неудобства выплачу неустойку.
— У меня ещё несколько десятков погибших и примерно сотня матросов в плену.
— Их спасти не обещаю, но за каждого убитого заплачу. — Георг помолчал немного, глядя в никуда, а потом добавил: — Блядь! Дорого выходит! Вот ведь сука эта Бьянки! — Георг сжал ладони в кулаки.
Он отвёл взгляд от Пиу, пораскинул мозгами, а потом вновь окликнул старого пирата:
— Пусть твои ребята блокируют бунтовщиков, а уже мои ребята прекратят все эти беспорядки. Всё равно засиделись уже, пора и кровь по жилам разогнать.
3
За последние две недели с Серой приключилось столько всего, что прежняя жизнь теперь виделась словно в вязком сером тумане, — такая расслабленная скучная прогулка, от которой даже воспоминаний толком не осталось.
И всё-таки одно дело — читать о приключениях, и совсем другое — участвовать в них. С одной стороны, конечно, едва дышишь, а сердце бьётся так, что начинаешь волноваться за здоровье. С другой — оторваться невозможно и невольно задумываешься о том, чтобы продолжить несмотря ни на что.
Сера нащупала ладонь Вилхелма. Её пожилой товарищ усмехнулся и сказал:
— Да не волнуйся ты так. Восстания на кораблях случаются время от времени. Работа опасная и тяжёлая, люди долго в изоляции, нервы не выдерживают.
— Но ведь сейчас совсем по-другому!
— Как бы то ни было, участие этих ребят, — Вилхелм указал на наёмников Хокберга, — говорит о том, что всё мероприятие — показательное выступление. Я более чем уверен, что экипаж "Стервятника" справился бы самостоятельно.
Сера перевела взгляд на наёмников. И если её с Вилхелмом в арсенал привело праздное любопытство, то эти солдаты здесь вооружались.
Наёмники Хокберга отличались от вооружённых сил Стирии, как ночь ото дня. Вместо строгой формы — феерия цветов и фасонов.
Наёмники носили береты или широкополые шляпы с перьями. Лишь немногие помнили о том, что "безопасность прежде всего", — Сера насчитала всего дюжину бойцов в глухих шлемах или касках.
В основном наёмники были облачены в камзолы с широкими рукавами, в мешковатые штаны с гульфиком и высокие сапоги, но встречались и другие стили. Сера видела даже нечто напоминающее военную форму Смолланских Страдиотов и мантии стального кулака техножречества Стирии.
Крепкая панцирная броня, лёгкая противоосколочная защита или бронежилеты хранили жизни солдат от пуль и лучей. В свою очередь, наёмники дожидались, когда сервиторы принесут следующую партию ящиков с оружием, чтобы чуть погодя прекратить бунт стирийцев ураганами пуль и пучками лучей.
Дробовики, лазерные, автоматические ружья, стабберы. На экскурсии Сера видела в арсенале кое-что и куда более смертоносное, но, скорее всего, оно солдатам и не должно было понадобиться.
Наёмники быстро похватали оружие, зарядили его, наполнили поясные патронташи или перекрестили ленты с боеприпасами на груди. Раздались щелчки заряженного оружия и мерный гул лазерных батарей.
Один отряд наёмников покинул арсенал, и ему на смену пришёл другой. Этот был даже более пёстрым, чем предыдущий.
— Послушай, — сказала Сера, — а как они вообще друг друга отличают? Как их сможет отличить кто-нибудь со стороны?
Вилхелм хмыкнул, а потом процитировал:
— "Их жизнь настолько коротка и безрадостна, что великолепная одежда — одно из немногих удовольствий". Но ты права, Сера, кто-то со стороны вряд ли сможет быстро разобраться. Вон! Погляди на героя.
Вилхелм указал на наёмника, который в это мгновение вставлял в патронник короткого абордажного дробовика один патрон за другим. У этого воина не было шляпы, — вместо неё на макушке до поры до времени покоилась маска, сделанная из вываренного черепа тиранида. Стоит её опустить на лицо, как станешь в разы страшнее. Костяной амулет на шее, гроздья медалей на изумрудной ленте через плечо, дробовик с потёртым прикладом, короткий меч в ножнах у пояса, аугметический протез ноги, выставленный напоказ, — каждая следующая деталь не просто говорила, а кричала о том, что её владелец — ветеран.
— И? — Сера развела руками.
— Ну… ты человек неопытный, но вообще-то на рукавах есть шевроны. Этому доппельзольднеру присвоено звание лейтенанта. Он может руководить отрядом примерно от сотни и до тысячи — иногда даже больше — солдат. Но, конечно, можно и не приглядываться, а просто запомнить общее правило, — чем наряднее выглядит наёмник Classis Libera, тем он важнее.
— Ты серьёзно?
Вилхелм ухмыльнулся и ответил:
— Ошибёшься, наверное, только в одном случае из десяти.
Сере оставалось только хлопать глазами.
— Вот ещё, кстати… — Вилхелм кивнул в сторону наёмников. — Обрати внимание на ленты, протянутые через грудь, на шарфы, на банты или повязки на рукавах. Не замечаешь чего-нибудь схожего?
Сера присмотрелась, а потом ответила:
— Цвет одинаковый. Разные оттенки зелёного.
— У каждого командира роты свой цвет и иногда даже какой-нибудь символ. У некоторых цветастых тряпок всё-таки есть смысл. Какой бант, такая и банда.
Сера кивнула. Окружающий мир становился понятнее, хотя люди перед ней скорее напоминали циркачей, а не воинов.
— А можно ли как-нибудь увидеть их… в деле? — спросила Сера.
Вилхелм поморщился и отозвался:
— Опасно. Да и не на что там смотреть. Это не игра и не остросюжетные романы. Там людей будут калечить и убивать. Ничего интересного.
Сера не стала спорить, а Вилхелм добавил чуть погодя:
— Ты, можно сказать, медик. Если на самом деле хочешь посмотреть на войну, на то, к чему она приводит, то лучше нам отправиться в госпиталь.
4
Вилхелм говорил правду о том, во что в конечном итоге превратится операция по усмирению стирийских революционеров. Но он слукавил, упомянув "опасность".
На самом деле можно было и посмотреть на кровавое действо, не своими глазами, так с помощью сервочерепов.
Эти небольшие наблюдательные устройства двигались перед каждым отрядом наёмников, который отправился в занятые бунтовщиками отсеки.
Сервочереп — маленький и чаще совершенно безобидный символ Культа Бога-Машины. Человеческий череп освобождали от плоти и мозгового вещества, вставляли внутрь антигравитационное устройство, системы дистанционного управления и разнообразную электронику. Туземцы на диких планетах считали сервочерепа вестниками звёздных богов, на развитых мирах с их помощью доставляли послания или шпионили. И как бы жутко ни выглядели эти устройства, но были они невероятно полезны. Вот и на этот раз их вклад не стоило недооценивать.
Сервочереп внезапно застыл в узкой кишке перехода между отсеками. Здесь царила полутьма из-за разбитых люменов, и наёмники беспрестанно освещали фонарями места, куда собирались наступить. Одно неловкое движение, и можно было нарваться на растяжку или попасть в ещё какую-нибудь ловушку. Сервочереп повернул пустые глазницы на потолок, и из них вырвалась алая полупрозрачная плоскость. Устройство отсканировало поверхность и тут же рванулось назад, будто бы испугавшись за давно утраченную жизнь.
Из рядов наёмников донёсся короткий смешок, а потом кто-то выкрикнул:
— Спускайтесь, придурки! Капитан велел брать вас живыми по возможности! Пользуйтесь добротой.
Прозвучала ругань.
Революционеры упирались руками и ногами в стены. Они собирались пропустить наёмников, а потом атаковать их сверху, словно самые настоящие генокрады. Может быть, они бы выбрали тактику попроще, но с молотками, гаечными ключами и монтировками в качестве оружия приходилось хитрить.
Для острастки ближайший наёмник передёрнул затвор дробовика, а потом проговорил:
— Ложитесь, руки за головы. Дважды повторять не буду. Убью и не вспомню.
Стирийцы попытались испепелить наёмников взглядами, но ничего не вышло. Чтобы убить этих ребят, нужно вооружение куда серьёзнее.
Наёмники использовали пластиковые хомуты, чтобы стянуть руки бунтовщиков. На тех, кто покрепче, надевали наручники. Подталкивая пленных прикладами в спину, наёмники повели их в карцер.
И если бы везде получилось провести зачистку так же бескровно, то в кои-то веки наёмников Хокберга можно было бы назвать миротворцами, но…
— Смерть предателям! — провыл стирийский революционер с металлической трубой в руках.
Его вопль подхватили сотни лужёных глоток.
Наёмники Хокберга встретились с особенно отчаянным сопротивлением на станции очистки воды, в одном из важнейших мест космического корабля.
Ни одна капля жидкости, пусть даже пота или мочи, не должна пропасть, если хочешь странствовать среди звёзд.
Сначала отработанная вода попадала в огромный котёл с песком. Потом по многочисленным трубам она распределялась среди нескольких резервуаров поменьше, где происходила дезинфекция. Химии не жалели, из-за чего хлорка перебивала любые другие запахи в отсеке, какими бы сильными они ни были.
Следом вода разливалась по небольшим контейнерам, над которыми нависали ультрафиолетовые люмены. И лишь после всех необходимых операций эту воду снова можно было пить, ей снова можно было мыться или использовать для работы.
К сожалению, стирийцы перекрыли вентили, подающие жидкость в систему, и даже более того, — в чанах-накопителях плавали трупы заложников: разоружённых матросов и солдат охранения "Стервятника".
По многочисленным эстакадам и лестницам, среди резервуаров и целых пучков труб на наёмников наступало море разъярённых революционеров. Многих бы испугала человеческая волна. Многих, но не наёмников Classis Libera. Они встречались со стихиями гораздо опаснее.
— Пусть подойдут ближе, братцы, — проговорил командир роты.
Он опустил маску из черепа тиранида на лицо и прошипел сквозь сжатые зубы:
— Давайте же…
Стирийцев не нужно было уговаривать. Кто-то из них даже попытался метнуть самодельное оружие в строй наёмников, но ничего этим не добился, и остался с голыми руками против ружей.
Очереди из ручных стабберов хлестнули по толпе. Тяжёлые пули пробивали за раз двух, а то и трёх революционеров, чтобы застрять уже в следующих телах.
Лазерные лучи больно обжигали, и бунтовщики валились, крича и катаясь по полу. Этим бедолагам ещё повезло — мало какой наёмник выставил в этом бою предельную мощность.
Выстрелы же из абордажных дробовиков в упор были самыми ужасающими.
Командир наёмников буквально сдул противника. На память остались лишь кровавые ручейки на маске, да тёмный "горошек" на одежде. Командир дёрнул рычаг, дослал патрон в ствол и выстрелил в следующего бунтовщика. Несчастный лишился и головы, и шеи. Труп упал на колени, а потом и к ногам убийцы, окатив сапоги струёй крови.
Выстрел. Выстрел. Выстрел.
Пыла революционеров надолго не хватило. Они попытались отступить, но ничего не вышло. Пленных начали брать только после того, как все бунтовщики лежали, истекая кровью или крича от боли.
Один из них с обожжённой до кости рукой, вперил взгляд в наёмника в жуткой маске, плюнул ему под ноги, а потом прошипел:
— Наш главный отряд уже движется к мостику! Вам нас не остановить!
Наёмник только хмыкнул и сказал:
— Им же хуже. За их головами послали парней куда опаснее.
5
— Госпожа Бьянки, у вас осталась пара минут, чтобы сдаться.
Госпожа Бьянки не обращала внимания на голос из динамиков. Её цель была близка.
Пробиться на мостик. Вернуться на Стирию. Разбомбить ненавистную шестерню и запустить революцию.
Всего несколько дней, за которые Франческа готова была отдать жизнь.
— Крепите взрывчатку, — приказала она.
Франческа привела к капитанскому мостику около двухсот человек. Все вооружены трофейными винтовками. Многие, слишком многие, к сожалению, погибли, удерживая работорговцев Хокберга, но дали ей шанс завершить начатое.
Минёры уже занимались противовзрывными дверями, когда Франческу окликнули:
— Госпожа… Т-т-там. Т-там…
Франческа обернулась и тоже не нашла слов, чтобы выразить чувства. По спине, рукам и ногам пробежали тысячи тысяч мурашек.
На отряд бунтовщиков шёл космический десантник, Ангел Смерти, персонаж легенд и сказаний о временах Великого Крестового Похода и Ереси Хоруса.
Конечно, Франческа слышала, что Хокберг заручился поддержкой лучших воинов человечества, но сочла эту информацию ещё одной ложью, вырывающейся изо рта и окутавшей личность вольного торговца.
— Сложить оружие! — прогремела громада.
Выше двух метров. Полтонны железа. Это существо больше походило на танк, чем на воина из плоти и крови. Шлем клинообразный с вертикальными прорезями респираторной маски. Визор светился алым, а лоб был перехвачен шипастой тиарой. Десантник сжимал широкий нож, больше напоминающий мясницкий тесак.
Когда Франческа увидела, что кто-то из её людей послушался громогласной команды и даже опустился на колени, то тут же вмешалась:
— Он один! Стреляйте! Стреляйте, глупцы!
Франческа показала пример. Пуля из её пистолета попала меж линз визора и в искрах срикошетила в стену. Следующие выстрелы тоже не привели к какому-то видимому результату. У Франчески задрожали руки, а на глаза навернулись слёзы. Она закричала, перехватила пистолет крепче и продолжила стрельбу, несмотря на хоровод мыслей, каждая из которых говорила о том, что всё кончено.
Некоторые стирийцы так и не смогли подавить сверхъестественный ужас, другие же окатили стальную громаду градом пуль и лазерных лучей. Вот только пули не оставляли и следа, а лучи лишь раскаляли сине-красные силовые доспехи.
Космический десантник выставил вперёд ладонь и защитил глаза, а потом проговорил:
— Моё терпение заканчивается. Считаю до трёх, потом пеняйте на себя.
Он продолжал делать шаг за шагом, несмотря на лихорадочную стрельбу, встречный поток чистой смерти.
— Раз.
Десантник достиг рядов бунтовщиков. Те, кто бросили оружие, на карачках и в слезах, не смея поднять взор, отползали в сторону.
— Два.
Те, кто ещё стрелял, меняли магазины, перезаряжали ружья и продолжали накрывать десантника огнём.
— Три.
Ещё мгновение назад десантник казался несокрушимой скалой, айсбергом в океане, неспешной и неумолимой смертью. Теперь он стал молнией, смертью мгновенной и ужасающей.
Нож словно бы и не металл прорубал с волокнами бронежилетов, мясом и костями, а нечто совсем эфемерное. Стирийцы погибали один за другим. Так же легко валились колосья на землю после взмаха жнеца.
Голова с плеч. Отрубленная рука. Отрубленная нога. Рассечённый у пояса человек в последнем рывке подтягивался к нижней своей половине. Другой бунтовщик захлёбывался кровью. Третий пытался вернуть вывалившиеся внутренние органы в живот.
Космический десантник летел сквозь строй, как смерч. Теперь за его движениями и уследить было невозможно. Те, кто сдался при его появлении, потеряли рассудок и бежали куда глаза глядят, пока не нарывались на патрули наёмников.
Десантник колол, рубил, выбивал дух из тел кулаками и давил черепа тяжёлыми сабатонами.
Одни революционеры бросали оружие. Другие бросали, поднимали руки, но стоило врагу пронестись мимо, пытались поразить его в спину.
Большая ошибка. Десантника прикрывал ещё один воин из свиты Георга Хокберга.
Не скала и не айсберг, но тень, какое-то механическое создание, чей внешний вид напоминал о хищном насекомом с дополнительными суставами на лапках. Оно скакало меж стирийцев и рвало их на куски чудовищными когтями.
Бунтовщик уже прицелился и собирался поразить десантника в наспинный ранец, когда его схватили за шею, впечатали в стену, а потом выпотрошили с той же ловкостью, с которой срывают цветы.
Скитарий отбросил истерзанное тело на других революционеров. Лучшее предупреждение придумать сложно.
И минуты не прошло, как всё было кончено. Десантник вырвал пистолет из трясущихся рук Франчески, смял его в кулаке и отбросил прочь обломки.
Врата на капитанский мостик открылись. Оттуда показался Георг Хокберг и Пиу Де Бальбоа.
— Аy Dios mío, — всё, на что хватило Пиу.
Он увидел лужи крови, забрызганные стены и потолок, агонизирующие тела и тех, кто лишился рассудка. Эти люди забились в самые тёмные углы, подтянули колени к груди и дрожали.
Георг сделал пару шагов вперёд, поморщился — испачкал туфли — а потом обратился к десантнику:
— Ну и грязи от вас.
Десантник стянул шлем, — по кирасе и наплечникам рассыпались длинные вьющиеся волосы. Он сказал:
— В следующий раз возьму огнемёт.
Георг указал тростью на Франческу и отдал команду:
— Всех стирийцев — участвовали ли они в бунте или нет — собрать где-нибудь в трюмах или в десантном отсеке. Придётся ещё раз объяснить условия, раз они такие непонятливые. Разместить всех стирийцев в одном месте не получилось, — даже на "Амбиции" не было палуб, рассчитанных на десятки тысяч человек, а "Стервятник" всё-таки гораздо меньше.
Георг выступал перед меньшинством, именно перед теми, кто не пожелал мириться с его властью. Остальные стирийцы довольствовались голозаписями, сделанными сервочерепами.
Связанных и закованных пленников поставили на колени и отрядили на охрану каждого такого отряда по несколько бойцов.
Георг же находился в это время на возвышении, — Авраам подсадил его и помог забраться на грузовой контейнер. Подобных в трюме сотни, но Георг выбрал в качестве трибуны тот, что был окрашен синим и красным с названием "Classis Libera" на боку. — С годами выступления даются мне всё лучше и лучше, — начал Георг, — но… чёрт побери, даже не знаю, что вам ещё сказать. Как до вас достучаться?
Некоторые революционеры как смотрели на решётчатый пол перед собой, так и продолжали смотреть. Наёмники Хокберга с такими не церемонились. Ругань, вырванные волосы, несколько пинков — не самый лучший рецепт, чтобы привлечь внимание, но достаточно действенный. Не дождавшись ответа, Георг продолжил:
— Ваши вожди называют меня "работорговцем". Они внушили, что я собираюсь продать вас, использовать в своих целях.
Он выдержал паузу, а потом проговорил:
— И я на самом деле хочу использовать вас, но речь не о работорговле. Обычный найм. Повторюсь: вы вольны сойти с корабля в следующем порту, никто вас держать не будет. Но мне не помешали бы люди, готовые к борьбе, и я щедро оплачу их услуги.
Георг оглядел ближайших пленников: рассечения, синяки, разбитые носы и порванные губы. Но в налитых кровью глазах плескалась ненависть.
— Я даю ещё один шанс, — сказал Георг. — Но не всем. Моя милость не распространяется на предводителей бунта, на сознавшихся в убийствах и на идейных бойцов. Все они покинут борт "Стервятника" до того, как мы достигнем Дитрита. Более гибкие и готовые к переговорам люди уже к концу этого года заработают хорошие деньги. Я гарантирую это!
Последняя часть послания должна была вызвать отчаяние у Франчески Бьянки, вот только она уже и не слышала ничего. Не реагировала ни на тычки, ни на удары. Её взгляд остекленел, плечи подёргивались, штаны ещё не высохли после того, как она описалась.
И дело не в том, что Франческа была слабой или трусливой. Просто Ангелов Смерти не зря так называют.
6
Серу тошнило: у горла стоял липкий ком, в висках пульсировала кровь, а зрение нет-нет, но меркло. Она чертовски устала. Из зеркала на неё глядела бледная копия: волосы растрепаны, под глазами тёмные мешки, губы искусаны. Сера не чувствовала ног и крепко держалась за раковину, — кто знает, вдруг шаг в сторону и падение?
Почти полдня Сера беспощадно кромсала людей, и эти операции ни на мгновение не напоминали ей о буднях протезиста на Стирии. Тогда ни один пациент не корчился от боли и не кричал. Сера привыкла усыплять их с помощью медицинских препаратов или команд, отданных мозговым имплантатам, но в тот несчастливый день в один миг ей даже нечем стало дезинфицировать инструменты. Тележки с ранеными бежали в госпиталь сплошным потоком.
— Сера…
Вилхелм отвлёк от мыслей и привёл в чувство. Он протянул Сере курительную трубку.
— Затянись. Полегчает.
Руки дрожали, но всё-таки Сера неуверенно взяла загубник и вдохнула совсем немного режущего дыма, из-за которого сразу закашлялась. Однако колокольный звон в голове затих, а зрение прояснилось.
— Спа… кх-кх… спасибо, — прохрипела она.
— Вот так оно всё и бывает, — сказал Вилхелм. — Пойдём, провожу в каюту. На сегодня впечатлений достаточно.
Вилхелм с Серой вышли из туалетной комнаты, и снова оказались в переполненном госпитале, среди рядов занятых коек. Рядом с некоторыми стояли устройства поддержания жизнедеятельности, но, в основном, за большую часть раненых уже можно было не волноваться. Раненых привели в относительный порядок и теперь то же проделывали с помещением: убирали грязные бинты, отмывали пятна крови. Вилхелм и Сера поспешили покинуть госпиталь, чтобы не мешать.
Некоторое время они шли молча. Сера запустила руки в карманы заляпанной кровью робы и глядела под ноги, а Вилхелм курил. Вообще-то вне специально отведённых мест курение запрещено, но Вилхелма не останавливали. У охраны "Стервятника" было много забот и без этого.
— Ты — молодец, — сказал Вилхелм. — Показала себя с лучшей стороны. И жрецы, и медики оценили.
— Спасибо, — пробурчала Сера.
— Выше нос.
— Я… я боюсь за некоторых. Не чисто сработала.
— Их жизни теперь в руках Бога-Императора… или Бога-Машины, как ни скажи.
— Война всегда такая? — спросила Сера.
Вилхелм выпустил облачко дыма и кивнул.
— И как же ты с этим всем справляешься?! Все эти стоны… мольбы. Все эти жуткие раны.
— Воевать с людьми всегда отвратительно, — сказал Вилхелм. — Особенно когда они на тебя похожи, если понимаешь их мотивы. Воевать с еретиками и чужаками тоже отвратительно, но там всё проще и сложнее одновременно.
Сера молчала и ждала продолжения. Вилхелм затянулся, выдохнул струю дыма и сказал:
— Нужно не забывать, кто ты есть. Ну… я тебе уже говорил. Хребет. Твой моральный стержень. Что бы ни случилось, Сера, оставайся собой. Не дай слабости или злости слепить из тебя что-то другое.
— Хм…
Вилхелм усмехнулся:
— Ну да, ничего непонятно. Но ты втянешься.
Сере оставалось только надеяться, что так и будет.
Глава 7 — "Переговоры, уловки, махинации"
Аннотация: в голове Георга Хокберга зреет великий план обогащения. Нужно всего ничего: поддержка официальной власти, собственный флот, армия. Но вот беда — ничего из перечисленного у Георга нет. Однако вольный торговец справлялся и не с такими вызовами, потому что всегда помнил, — даже из самого безнадёжного положения есть, по меньшей мере, два выхода. Нужно лишь проявить смекалку, с кем-то договориться, кого-то обмануть.1
— Ну… как я тебе? — спросил Георг.
Георг собирался на важную встречу. Уже через несколько часов он предстанет перед лицом экклезиархии на Нагаре. И вроде бы лишние слои одежды на этой планете ни к чему — и так жарко — но Георг посчитал, что в свободной рубашке и широких штанах его просто не пропустят в представительство церкви. Пришлось пойти на жертвы.
Георг облачился именно в тот наряд, в котором он позировал для художников, пиктографов, скульпторов. Георг воссоздал образ, оставшийся в памяти миллионов людей не только на Нагаре, но и в десятках других миров.
Красная шляпа с чёрными перьями, красный же атласный камзол с кружевным воротником, белые кюлоты, чулки и чёрные башмаки с пряжками. В ножнах у пояса висела позолоченная сабля.
Была и пара новых деталей, о которых давние поклонники — если такие когда-либо существовали — или поклонницы — существовали точно — знать не могли. Их вольный торговец получил относительно недавно. Первая деталь — протез левой руки, скрытый кожаной перчаткой. Вторая — чёрная трость с золотым набалдашником в виде ястребиной головы, на которую Георг опирался при ходьбе.
— Сколько ни втягивай брюхо, стройным не станешь, — ответила Мурцатто.
Она одевалась не так броско, как капитан, но примерно так же безумно. А как иначе сказать о чёрной одежде под палящим солнцем, в условиях повышенной влажности?
— Ой, да с этой ногой какие тренировки?! — отозвался Георг.
— Просто меньше ешь и пей. Брось курить.
— Ха! Ну вот ещё, скажешь тоже.
Мурцатто немного нахмурилась.
Георг ещё раз посмотрел на себя в зеркало, подкрутил ус, взял с ближайшего столика одеколон, брызнул на запястье, на шею, а потом воскликнул:
— Поехали!
"Аквила" стрелой взрезала атмосферу, раскалилась докрасна. Челнок прорвался сквозь облака, добрался до Фаты, столицы Нагары, и сделал несколько кругов над гранитными сферами.
Георг запомнил Фату осаждённым городом: проломы в стенах, гарь, осыпающиеся после обстрелов конструкции. Теперь Фата преобразилась и приобрела исходные изощрённые очертания.
Чаще города-ульи на планетах Империума представляли собой пирамиду, слоёный пирог, где каждый следующий уровень застройки громоздился на тот, что старее, — со временем всё меньше жителей видели не то чтобы звёзды, а даже естественный свет. Фата же напоминала несколько окружностей, совмещённых вокруг и на оси так, чтобы сохранить изящность и нарочитую хрупкость. Именно что нарочитую, — Фату не разрушили даже орки, а это о чём-то да говорит.
Между жилыми сферами располагались "веера" солнечных батарей и цепочки зеркал. Фата сверкала и насыщалась от старой звезды.
Георг похлопал по плечу пилота и воскликнул:
— Ладно, хорош! Разворачивай и лети на место!
Георг покинул кабину и вышел в десантный отсек челнока. Он опустился на скамью напротив Мурцатто. Та технику безопасности не нарушала и сидела туго перетянутая страховочными ремнями.
— Ну как? — спросила Мурцатто.
— Здорово, — ответил Георг. — Хотел бы я быть здесь губернатором.
Мурцатто хмыкнула и сказала:
— Только никаких революций, ладно? Этой планете и так сильно досталось.
— Посмотрим. — Георг подмигнул соратнице, та отвела взгляд и вздохнула.
В космопорте Мурцатто, Георг и его Тень пересели в заранее заказанный лимузин с небольшим баром внутри, но главное, — с кондиционером. Сказался опыт предыдущих поездок, — Георгу надоело обливаться потом.
Георг предложил Мурцатто шампанское, та покачала головой и произнесла:
— Слушай, не налегай. Сария — безумно терпеливая женщина, но… во-первых, ты можешь её оскорбить, если появишься с амбре, а, во-вторых, ты можешь её оскорбить, если у тебя язык развяжется.
— Хорошо, мам. — Георг кивнул и улыбнулся.
Мурцатто проскрежетала зубами.
Георг не торопился и потягивал шампанское из фужера, глядя в боковое затемнённое стекло. За ним виднелись аккуратные размежёванные прямоугольники полей, засеянные разнообразными культурами, выстроившиеся, словно солдаты на параде, ряды столбов, к которым привязывали виноградную лозу. Георг видел одинокие фермерские домики, увитые плющом, мелкие речушки и заросли джунглей, которые ждали, когда люди расслабятся, чтобы снова завоевать планету.
Представительство экклезиархии на Нагаре располагалось на холмах в небольшом пригороде Фаты. Оттуда открывался прекрасный вид на столицу и залив, где на закате утопала звезда.
Нагара — райский мир.
Где ещё встретишь чистые улицы с широкими дорогами? Невысокие трёх-четырёхэтажные здания, облицованные красным кирпичом и покрытые тёмно-красной черепицей?
В любом другом городе, который когда-либо посещал Георг, медные ограждения и столбы освещения быстро бы отправились на переплавку, а плотно подогнанную плитку тротуара разбили бы просто из вредности.
И вроде бы стекло затемнённое, но на глаза наворачивались слёзы.
Георг залпом прикончил ещё один фужер с шампанским, — в таком месте хотелось умереть.
Следующая мысль показалась Георгу куда более верной в свете десятков лет, проведённых на разнообразных мирах-помойках, где платили за убийства и разрушения:
"В таком месте хотелось бы жить".
Мурцатто выхватила бутылку у Георга, когда тот собирался ещё раз наполнить фужер. Она сказала:
— Уже четыре. Хватит! Когда я только поступила к тебе на службу, ты пил только по вечерам.
— Нелепые сплетни, — отмахнулся Георг. — Я всегда был свободным человеком и пил тогда, когда хотел.
— Чёрт побери… Завязывай! Ты уже не простой разбойник!
— Вынужден согласиться, капитан, — Ловчий подал голос. — У вас повысился пульс и давление. В вашем возрасте показатели не очень хорошие.
Георг взмахнул руками, расплескав остатки напитка. Он воскликнул:
— Боже-Император, кого я взял в напарники?! Вы кому угодно плешь протрёте!
— Тебе всё сложнее контролировать эмоции, Георг, — произнесла Мурцатто.
— Поэтому мы отлично подходим друг другу, снежная королева. — Георг поморщился и снова уткнулся в стекло.
На улицах города Георг заметил кое-что необычное. Среди граждан, спешащих по делам, были рабочие люди в робах, бездельники в лёгких платьях и костюмах, арбитры и силовики при полном параде, а кроме них, — словно бы гости с другой планеты, чей стиль серьёзно отличался от царящей на Нагаре моды. Мужчины кутались в свободные белые халаты, а головы покрывали платками, — или такими же белыми, или цветными, перехваченными верёвками. Если у мужчин лица оставались открыты, то женщины были замотаны тонкой волнистой тканью от макушки и до пят, — только глаза видно.
Такое Георг видел редко — последний раз на свадьбе одного из своих подчинённых — но знал, что подобные веяния пришли на Нагару вместе с Орденом Чёрной Розы Вавилона.
Этому ордену когда-то и поклялась в верности та женщина, с которой Георг собирался встретиться.
Лимузин остановился. Первым салон автомобиля покинул Ловчий. За ним, не дожидаясь слов "всё чисто", последовала Мурцатто. Она тут же раскрыла зонтик, чтобы защититься от алых лучей красного гиганта на небосводе. Георг бросил печальный взгляд на бутылку шампанского, на бар-холодильник, покряхтел, опёрся на трость и вышел.
Сначала стало просто горячо, будто Георг угодил в баню, потом он ощутил, что воротник начал натирать, а одежда мокнуть. Слава Богу-Императору, к тому времени он уже успел добраться до здания с колоннами и стягами. На одних развевающихся полотнах красовался череп, вписанный в шипованный круг, который, в свою очередь, был вписан в литеру "I", — символ экклезиархии. На других, — белый, побитый в боях щит с изображением чёрной розы с шипами, с которых падали капли крови.
На входе в представительство группа Георга разминулась с трёмя женщинами. Первая — в апостольнике — перебирала чётки и шла, никого не замечая. Пара позади, — в алых масках палачей, во власяницах, босы. Эти подтянутые крепкие женщины были вооружены цепными мечами.
Всё произошло так быстро, что Георг не успелразобрать вышивку на апостольнике. Он просто пожал плечами и решил, что не один сегодня был приглашён в гости.
Вооружённые привратники — привратницы — навалились на тяжёлые высокие створки, пропустили Георга и компанию внутрь. Там, рядом с рамками металлоискателей, гостей ждали ещё несколько воительниц. Никаких силовых доспехов, которые привычно видеть на Сёстрах Битвы, но зато внушительные крупнокалиберные ружья и даже болтеры. В этом месте могли горячо встретить и незваных гостей тоже.
— Георг Хокберг, Манрикетта Мурцатто, — произнесла ближайшая воительница, чьё лицо было скрыто балаклавой.
Она не спрашивала, она утверждала.
— Да, здравствуйте, — сказал Георг и улыбнулся.
Мурцатто закрыла зонтик, а Ловчий распахнул свою бесформенную накидку, показав выгнутые металлические ноги с лишним суставом, мощный бронированный корпус и руки, что заканчивались аккордовыми когтями.
— Прошу сдать оружие, — произнесла воительница. — Телохранитель останется здесь. Он сам по себе оружие.
— Хорошо, — кивнул Георг.
Георг был уверен, что Ловчий в самые короткие сроки сможет добраться и спасти его, если что. Маячок находился в аугметической руке вольного торговца.
Георг сдал саблю, его трость проверили сканером, но ничего не обнаружили, — Георг только шире ухмыльнулся.
Мурцатто оставила в полупрозрачном контейнере небольшой револьвер, а потом гостей проводили на второй этаж, в приёмную к Сарии фон Фредрисхальд, к одному из трёх самых влиятельных лиц звёздной системы Отарио.
Эта женщина предпочитала строгий костюм, но и о вещах с далекой выжженной родины не забывала, — голова была накрыта чёрным платком, открывая такое же угольно-чёрное лицо с большими глазами, прямым носом, пухлыми губами и острым подбородком.
После рождения детей эта женщина здорово поправилась, но теперь снова пришла в форму, у неё появилась какая-никакая талия.
Сария приподнялась над столом, заваленным документами, слегка поклонилась гостям и произнесла:
— Здравствуйте. Присаживайтесь. — Сария указала на пару кресел перед собой.
В этот миг Георг заметил, что в кабинете на кожаном диване сбоку сидела ещё и маленькая девочка приблизительно лет десяти. Очень похожа на мать, только и кожа, и глаза куда светлее. Георг оступился, когда понял, кто она. Если бы не Мурцатто, он бы здорово приложился лбом о крепкий деревянный стол.
— У меня много работы, — сказала Сария, когда гости уселись, — поэтому по возможности я и детей беру с собой, чтобы проводить время вместе. Надеюсь, они не проклянут меня за то, что я украла у них детство. — Сария перевела взгляд на дочь и произнесла: — Марьям, поздоровайся с гостями. Это Георг Хокберг и Манрикетта Мурцатто. Твой отец служил вместе с ними.
— Здравствуйте, — отозвалась девочка.
На коленях Марьям лежала книжка. Обложку Георг не разглядел, но подозревал, что, наверное, нечто церковное. Или же какие-нибудь детские глупые книжки с картинками.
— Привет, Марьям, — сказала Мурцатто, улыбнувшись. — Помню тебя ещё вот такой, — Мурцатто показала, какой, — но, к сожалению, сегодня без шоколада. И не думала, что увижу тебя.
— Я тоже вас помню, тётя Мурцатто!
Георг почувствовал себя последним дерьмом, а поэтому прокашлялся и сказал:
— Думаю, лучше начать с извинений, госпожа фон Фредрисхальд. — Георг стянул с указательного пальца на протезе перстень, привстал и передал Сарие. — Это чудесное украшение подарил мне Каролус, когда нанялся в компанию. Перстень этот передавали от отца к сыну, а Каролус таким образом поклялся мне в верности. Мне… мне действительно очень жаль, что всё случилось так, как случилось. Я понимаю, словами ничего не исправить, но прошу прощения. После кампании на Мордвиге-Прайм я и сам не в себе был. Увечья, — Георг показал протез, — да и вообще… Чуть не рехнулся.
Когда перстень упал в ладонь Сарии, её рука дрогнула, она повела плечами. Георгу показалось, что она пропустила мимо ушей все его слова, но он всё равно завершил речь.
Чуть погодя Сария начала говорить: сперва грудным голосом, потом всё жёстче и жёстче, восстанавливая привычную хрипотцу старой курильщицы.
— Я… не привыкла затаивать обиду. Годами истекать ядом вредно. Вы поступили неучтиво… но я давно вас простила.
Георг понял, что Мурцатто была права, когда отбирала у него бутылку, иначе бы он прямо сейчас сказал: "Ну вот и хорошо, а теперь давайте поговорим о делах".
Георг не переборщил с алкоголем, а поэтому молчал и ждал, когда ему предложат продолжить, но вместо этого Сария перевела взгляд на Мурцатто, улыбнулась немного натянуто и произнесла:
— Извини, но ты же вроде бы не собиралась задерживаться в компании. Сколько лет уже прошло?
— Почти три года.
С начала встречи Мурцатто старалась поддерживать благостное выражение лица, искренне улыбалась, но после неожиданного вопроса тут же скисла.
— Как семья? — спросила Сария.
Мурцатто отвела взгляд. Открыла рот, закрыла.
— Помощь нужна? — продолжала Сария.
Она сверлила взглядом собеседницу, иначе и не скажешь.
— Не стоит недооценивать силу церкви, — произнесла Сария. — Мы многое можем.
— С этим проклятым Разломом я… я потеряла их след. Никто не отвечает на сообщения. Там, где мы должны были встретиться после иммиграции… ни моего мужа, ни сына никто не видел.
Сария вздохнула. Она поднялась, подошла к окну, к небольшому столику с графином с водой, наполнила один стакан, передала гостье, а потом вернулась за стол. — Смутные времена, — сказала Сария. — Что думаешь делать?
— Я наняла нескольких сыщиков…
Георг сидел с открытым ртом. Он даже и не знал всех подробностей. Георг предполагал, что Мурцатто на самом деле разошлась с мужем, просто отмалчивается и придумывает одну версию расставания за другой.
— …но пока никакого толка, — закончила Мурцатто.
— Напиши мне их данные, — Сария протянула блокнот, а потом обратилась к дочери: — Мари, передай тёте Мурцатто.
Девочка отложила книгу и выполнила просьбу.
— У нас множество осведомителей и не только на Нагаре, — пояснила Сария. — Расширяем сотрудничество по всему Империуму. Вы, наверное, встретились с представителями Ордена Девы Розы на выходе, не так ли?
Мурцатто кивнула. Георг сказал:
— Я даже сложил два плюс два. Боевые костюмы и силовые доспехи — их дар?
— Да, вы правы, господин Хокберг. Из пепла Орден не поднять. Нужна чья-то поддержка, даже если условия совсем невыгодные.
— Кстати, об условиях. — Георг улыбнулся. — Я прибыл, чтобы попросить у вас разрешения провести вербовку. Военные кампании я не планирую, но всякий разный люд понадобится.
Сария покачала головой, а потом ответила:
— Я разрешения не дам. И даже если вы попытаетесь пойти выше, не только к лицу церкви, — Сария указала на себя ладонями, — но и к её голове, то вряд ли получите другой ответ.
Георг вздохнул и произнёс:
— Очень жаль. Я-то думал, что только Шиннан так меня не любит.
— Дело не в любви. Посмотрите по сторонам, — сказала Сария. — Нагара уже выглядит куда лучше, чем сразу после нашествия, но у нас ещё много работы. Каждый человек на счету, даже преступники. И не только здесь. На Дитрит привлекают рабочих и специалистов из других звёздных систем.
Георг хмыкнул и произнёс:
— Что-то новенькое. Когда это шестерёнки кого-то чем-то привлекали, а не просто заставляли?
— Времена меняются. Режимы меняются. Меняются даже такие личности, как Титан Дитрита, хотя кто бы мог подумать? — Сария помолчала немного, а потом добавила: — Как, кстати, поживает госпожа-губернатор?
— О! — Георг даже руками всплеснул. — Наши с ней отношения как раз ничуть не изменились. Немного напряжённого молчания, чуть больше яда и горсть проклятий. Невкусный коктейль. Я думал, что совершу визит вежливости, но она восприняла это, как издёвку. Под конец встречи я начал подумывать, что она снова попытается меня расстрелять.
Сария ухмыльнулась.
— Что ж… не буду скрывать, рада слышать, — сказала она. — Когда-нибудь мы обязательно выдавим Шиннан с Нагары. Но нескоро. У неё ещё полно сторонников.
— Мы могли бы помочь друг другу. — Георг подмигнул Сарие, а Мурцатто прищурилась и метнула на него злой взгляд.
— Нет, господин Хокберг, только не война. Хватит уже этих войн.
После они ещё пообщались немного, исключительно из приличия, — Георг узнал, что хотел. После и Георг, и Мурцатто откланялись.
Резкость в движениях куда-то сразу исчезла, и Георг едва переваливался с одной ноги на другую. Блеск в глазах потух, и усы словно бы даже обвисли.
Мурцатто обогнала его, и Георг очнулся. Он окликнул спутницу:
— Слушай, почему ты не рассказала мне о своих э-э-э… о семье?
Мурцатто смерила его взглядом и ответила спустя несколько мгновений:
— Потому что я способна разобраться с этим самостоятельно. — Я, конечно, тот ещё эгоист, но иногда испытываю противоестественное желание помочь. Что ты теряешь?
Мурцатто закатила глаза, вздохнула, снова поглядела на Георга и сказала:
— Георг, не обижайся, но… не отвлекайся от своих дел.
— Хорошо! — Георг даже руки вверх поднял.
Теперь уже он обогнал Мурцатто. Георг услышал в спину, когда уже собирался спуститься по лестнице на первый этаж:
— И всё-таки… спасибо. Я на самом деле ценю это, Георг.
Капелька мёда в бочке дёгтя. Хоть на каких-то переговорах в тот день Георг чего-то добился.
2
В звёздной системе Отарио оставалась ещё одна таинственная личность, к которой можно было обратиться за помощью, и имя ей — Титан Дитрита. Даже госпоже-губернатору Шиннан III было сложно получить аудиенцию у этой августейшей особы. Однако… Георгу не отказали. И он собирался воспользоваться последним шансом, собирался вытянуть хоть что-то из миров, которым он когда-то, пусть и за большие деньги, но помог.
Как и во время прошлых визитов, Георг выбрал спутников с целью оказать определённое влияние. К Титану Дитрита он отправился в компании магоса-эксплоратора Децимоса, Ловчего и Авраама.
Все трое в каком-то смысле — лучшие образцы творений Бога-Машины, и Георг рассчитывал на то, что на Титана это произведёт должный эффект. Георг рассчитывал, что о его непростых отношениях с Adeptus Mechanicus никто не вспомнит. Георг вышел из "Аквилы", сделал первый глоток воздуха на новой для себя планете и поморщился. В горле сразу же появился неприятный осадок, запершило. Недолго думая, Георг натянул на лицо респиратор, — он подготовился к подобному повороту событий.
Не подготовился к тому, что порыв ветра бросит в лицо горсть песка и металлической пыли. Георг принялся отчаянно ругаться и моргать.
— Ты как там? — спросил Авраам.
Георг только рукой махнул. Когда он, наконец, проморгался, то заметил встречающих: магоса Аурума и нескольких скитариев в пурпурных цветах техножречества Дитрита.
Только они, да ещё гости — единственные яркие пятна на постапокалиптическом полотне промышленного мира. Дитрит — серо-стальная пустошь с мрачными пирамидами городов-ульев, часть из которых — опустевшие руины, а другие, пусть и населённые, больше походили на крематории с батареями бесчисленных труб. Дым тянулся к низким свинцовым тучам и смешивался с ними в штормовой циклон, который грозил местным жителям невиданным стихийным бедствием. Если задаться целью увидеть все оттенки чёрного, то путешествие на Дитрит — лучший выбор. От серых облаков, сквозь которые ещё пробивался алый свет звезды, и до полного мрака на горизонте.
Дитрит — идеальная противоположность Нагаре. Эти две планеты — словно бы упрощённая модель мира из мифологии древней Терры, где на экваторе жили простые смертные, выше располагались райские кущи небожителей, а ниже — царство мёртвых. Но, несмотря на столь гнетущее описание, Дитрит был домом миллионов людей и тех, кого когда-то людьми называли. Здесь производили множество машин, инструментов, приспособлений и хитрых устройств. Здесь выпускали проверенную боевую технику и даже разрабатывали новые модели, хотя и далеко не всегда превосходившие классические. Но самое главное, — здесь находились орбитальные верфи, на которых можно было отремонтировать старые космические корабли или даже собрать новые.
Георг направился к встречающим. До этого момента он никогда не видел Аурума во плоти и вряд ли когда увидит, — как и магос Децимос, Аурум отверг все слабости плоти. Вот только если главный исследователь, конструктор и инженер Георга Хокберга остался похож на человека после полной аугментации, то представителя Дитрита можно было легко спутать с каким-нибудь чудовищем или чужаком.
Аурум напоминал паланкин в форме позолоченного яйца или раковины с четырьмя могучими механодендритами, удерживающими капсулу с постчеловеком от падения. Внутри яйца Георг увидел голову, корпус и руки, переплетённые тонкими металлическими щупальцами. Сказать, сколько точно конечностей у Аурума, было невозможно. От количества деталей могла закружиться голова.
Георг сложил руки в знак аквилы, слегка поклонился и проговорил:
— Император защищает, магос Аурум. Вот мы и встретились.
Три изумрудных оптических имплантата мигнули во тьме низко надвинутого капюшона, и наружу вырвался синтезированный голос:
— Георг Хокберг, сегодня вы предстанете перед олицетворением Бога-Машины. Чувствуете ли вы священный трепет?
— Пока нет. Только ком в горле и резь в глазах, — отозвался Георг.
Магос Аурум издал нечто похожее на треск помех. Георг предположил, что так Аурум хмыкнул. Магос продолжил через несколько мгновений:
— Владыка очень редко обращает внимание на смертных. Следите за своими словами, выполняйте всё, что я говорю, и тогда вам удастся избежать Его недовольства.
Георг кивнул.
— Следуйте за мной. — Аурум неловко развернулся и погромыхал в сторону бункера, что находился неподалёку от посадочной площадки.
Он провёл гостей к лифту. Древний механизм со скрежетом и искрами повёз людей и нелюдей навстречу с повелителем Дитрита.
— И ведь когда-то эта планета была уютным мирком с молочными реками и кисельными берегами, — предположил Авраам. — Могу поспорить, Стирия станет такой же через пять-шесть столетий.
Георг хмыкнул и сказал:
— Так ты можешь спорить о чём угодно. Мало кто протянет пять-шесть столетий, чтобы спросить с тебя, если ошибёшься.
Авраам ухмыльнулся и произнёс:
— Поэтому я всегда удивлялся вам, людям. И как ещё депрессия не начинается от того, как мало вам отведено?
Георг прищурился и ответил:
— Высокая занятость, знаешь ли. Нет времени думать о вечном.
Магос Аурум вставил слово: — Дитрит никогда не был пригодным для жизни, десантник. Скала, богатая полезными ископаемыми, вот и всё. Но Культу достаточно и этого.
— Однажды так скажут и про Стирию, — отозвался Авраам.
Лифт остановился. Створки разошлись в стороны, группа встречающих и гостей оказалась в огромном затемнённом ангаре, окутанным дымом зажжённых благовоний. Было сложно что-то разглядеть в полумраке, но Георг вдруг почувствовал тяжесть на сердце и желание оглянуться, отступить… убежать. Ещё не священный трепет, но в голове начали роиться мысли о том, кто же Титан Дитрита на самом деле.
— Неужели Титан Дитрита… — начал было Авраам, но Аурум перебил его:
— Тихо! Говорите только тогда, когда разрешат!
Авраам смолк, а Аурум воздел руки и щупальца из позолоченной раковины и воскликнул:
— Узрите же чудо — явление богоподобного "Custos Mortis"! Он умер Титаном, но возродился целым миром! Его огненный меч защитил молодой Культ! Кости легли в фундамент! Сладкая плоть и кровь насытили паству! Сердце запитало улей! Хладный же рассудок "Custos Mortis" и теперь ведёт нас в светлое будущее! Почувствуйте его приближение! Он здесь! Он очнулся!
С каждым произнесённым словом Аурум становился всё громче, но примерно с середины пылкой речи слух Георга начал ослабевать.
В ушах зазвенело, сердце потяжелело, ноги вдруг стали ватными. Мир перед глазами поплыл, а Георг потянулся за носовым платком, чтобы оттереть выступивший пот. Почему-то это волновало его сильнее, чем возможный инсульт.
А потом Георг услышал гром, который словно бы вырывался изнутри, словно бы его внутренний голос стал принадлежать кому-то другому.
— Я. Здесь.
Каждое слово, каждый слог, каждая буква, как удар.
Георг пошатнулся.
— На колени.
Сопротивляться зову было невозможно. Георг упал, больно ударился, и эти чувства — последнее, что он запомнил перед тем, как потерять сознание.
Далеко не всякий способен перенести, пережить встречу с чем-то или кем-то богоподобным.
Пришло время взять переговоры в собственные руки. Магос Децимос сделал шаг вперёд, отправил короткое сообщение Ловчему "уведи капитана", а потом поглядел на десантника.
Авраам стоял на коленях. Одной рукой он опирался на бетонной пол, а другой схватился за голову. Духи его силовых доспехов докладывали о том, что владелец в сознании, но его жизненные показатели колеблются рядом с опасными отметками. Однако Децимос знал о непревзойдённых способностях Ангелов Смерти к адаптации, а поэтому сосредоточился на задании. Он бросил осторожный взгляд вверх.
Во тьме начали проступать очертания громадной металлической головы, — безликой овальной маски, рассечённой шипованными гранями на три области. Децимос был уверен, что крепче, толще и прочнее материалов не найти, но сияние, зародившееся внутри головы Титана, не заметил бы только слепой. Оно не накаляло поверхность, а словно бы просвечивало сквозь металл. Децимос не заметил никаких устройств или украшений в нижних частях маски, но вот на лбу виднелся знак — три оскаленных человеческих черепа, которые были притянуты к щиту цепями.
В этот миг сияние усилилось настолько, что Децимос убедился в словах магоса Аурума, — перед ними появилась не полноценная боевая машина, готовая вести тотальную войну на уничтожение, а всего лишь деталь такой машины, — громадная деталь в несколько метров в поперечнике. К срезу на шее Титана подходило множество кабелей: те, что потолще — питание, тоньше — показания разнообразных датчиков, связь. Оторванная голова "Custos Mortis" была жестко зафиксирована кронштейном, но вряд ли что-то могло скрыться от всевидящего взора.
— Назовись.
Магос Децимос почувствовал давно забытый позыв сглотнуть ком, вставший поперёк горла.
— Магос-эксплоратор Децимос с мира-кузни Марс.
Титан долго молчал, но Децимос помнил о предупреждении Аурума, а поэтому смиренно ждал следующего вопроса и даже не двигался в тени колосса.
— Ты. Благословлён.
Не совсем понятно, вопрос или утверждение, но Децимос ответил:
— Да, о, Великий! В моём теле больше нет предательской плоти. Мой разум очищен от искушений и иллюзий.
— Хорошо.
Ожидая следующей реплики богоподобной машины, Децимос бросил взгляд на Аурума со свитой. И если на золотого магоса появление Титана никак не повлияло, то скитарии страдали примерно так же, как и Авраам. Их человеческие мозги неважно переносили психическое давление.
— Чего. Ты. Хочешь?
Хвала Императору, Георг поделился с Децимосом целью визита и обговорил важные моменты. Децимос переглянулся с магосом Аурумом, тот кивнул. Децимос начал:
— О, Великий! Я прошу помощи! Я прошу союза с Дитритом! Империум гибнет. Нам нужны корабли! Нам нужны воины!
— Я…
Фантомные мурашки пробежали по искусственной спине Децимоса. Духу Машины было непросто признать, что он…
— Слаб. — Несколько мгновений погодя Титан прогремел: — Аурум!
Магос Аурум тут же ответил на призыв и обратился к Децимосу:
— Что бы ни происходило в соседних системах… наша армия и флот никуда не отправятся. Орки на Отарио-II пытаются выйти в космос. Если им это удастся, кошмар повторится.
— Капитан Хокберг не собирается втягивать Дитрит в затяжной конфликт, — сказал Децимос. — Он собирается связать воедино разобщённые миры сектора. Армия и флот нужны только для демонстрации силы, для убеждения тех, кто в Империум больше не верит.
Гулким эхо разошёлся по ангару всепроникающий голос Титана:
— Цена. Высока.
Ему вторил Аурум только, конечно же, куда тише:
— Что капитан Хокберг может предложить за нашу помощь?
— Военный союз, долю от прибыли в торговых операциях, в перевозке пассажиров, поддержку миссионеров в распространении слова Омниссии… Также компания займётся вербовкой просвещённых граждан на Дитрит.
Послышался шум сервоприводов силовых доспехов. Авраам поднялся. Из его ушей, глаз и носа тянулись тонкие полоски запёкшейся крови, но взгляд был ясным.
— Посторонний! — прогремел Титан. — Он… сопротивляется.
Децимос окликнул десантника:
— Авраам, откройся Титану.
— Чёрта с два! Никто не смеет копаться в моей голове!
Смех Титана едва не вырвал электронную начинку Децимоса из оболочки. Однако он не успел сказать Аврааму, чтобы тот ушёл.
— В хор! — приказал Титан. — Хочу. Слышать. Techna-Lingya.
Децимос поспешил подключиться к сети.
В виртуальной реальности, в мире нулей и единиц, Титан был цел.
Больше тридцати метров в высоту, тысячи тонн массы. Крепкие ноги-колонны, широкие плечи, на которых без труда можно было поместить целый район города или даже небольшую деревушку.
Ни домов, ни церквей на плечах "Custos Mortis" не было, но вместо них появления врага дожидались два спаренных турболазера. Ещё пара подобных орудий заменяла Титану руки. Обшивку покрывали не только привычные глазу символы Империума и имперской же армии, но и таинственные руны, ниспадающие от груди и до пят огромного боевого человекоподобного робота.
Децимос снова опустился на колени перед великим механизмом.
— Поднимись. Децимос. Достаточно.
В хоре обращения титана воспринимались куда легче, хотя Децимос и допускал, что его собственная аугметика уже вышла из строя из-за псионического давления. Децимос выполнил команду и дождался следующих слов:
— Ты. Заинтересовал. Меня.
Децимос поклонился Титану. Тот продолжил:
— Аурум! Нам. Нужно. Многое. Обсудить.
Аурум обратился к Децимосу:
— Я созвал регентский совет. Титан благоволит вам, но всё должно произойти по закону.
Среди белых и голубых лучей, тянущихся от горизонта, и в самом деле начали появляться новые участники переговоров. Одни полностью проецировали свою физическую оболочку в виртуальное пространство, другие довольствовались размытыми пятнами или вспышками.
Как бы то ни было, это Децимоса более чем устраивало, поэтому он просто сказал:
— Нарушить Ритуал, значит, предать Веру. Я готов подождать, брат.
Если бы совещание происходило в реальном мире, то на обсуждение ушло бы не меньше нескольких дней. Совету регентов понадобилась пара минут, за которую Децимос успел обменяться массивами данных, обговорить условия и дождаться итогов голосования.
Уже скоро он покинул тронный зал и встретился с Георгом у выхода из бункера.
Тот стоял, опершись о стену, с платком у носа. Белоснежная ткань была почти полностью покрыта кровавыми разводами, где-то свежими, где-то уже почти чёрными.
— Ну что? — прогнусавил Георг.
— Задание выполнено, капитан. Условия неидеальные, но в пределах того, что вы и планировали.
— Пг’екг’асно! — Георг даже кулак вскинул.
Децимос продолжал:
— Есть и дополнительное требование.
— Так…
— Совместная бомбардировка Отарио-II. Титан…
— Ег’унда! — Георг махнул рукой. — Несущественно. Благодаг’ю, Децимос!
Децимос слегка склонил голову и произнёс:
— К вашим услугам, капитан. Я верен старым клятвам.
— Пг’оси, чего хочешь, — сказал Георг. — Никто не скажет, что я жадный, когда дело касается моих лучших людей.
— Кстати, о жадности, — вклинился Авраам. — Думаю, пора нанять собственных псайкеров или антипсайкеров. Хватит уже терпеть эту чертовщину, нужно быть к ней готовым!
Георг даже коротко усмехнулся.
— Нанять? Ты сначала найди мне живого псайкег’а! Экипажи Чёг’ных Ког’аблей своё дело знают.
— Да ладно, — Авраам отмахнулся, — не может такого быть, чтобы они вычищали всё. Только не в Империуме.
— Хог’оших точно забиг’ают. А зачем мне плохие? Устг’оить пожаг? Демона вызвать? Импег’атог, спаси и сохг’ани…
— Короче, хочешь не хочешь, а псайкеры нужны. — Авраам перекрестил руки на груди. — Как-нибудь соберу ближний круг, обмозгуем.
— И за чей счёт будешь обмозговывать и нанимать?
Авраам ухмыльнулся и ответил:
— За твой, конечно.
— О, Бог-Импег’атог… ладно. Ещё столько всего сделать надо, а ты тут лезешь.
Георг развернулся и похромал к выходу. Он ничуть не преуменьшал масштабы замысла. Сделать ещё предстояло ой как много.
3
Мурцатто вошла в святая святых арсенала "Амбиции", — в личные покои магоса Децимоса. "Личные покои" занимали на космическом корабле область, сравнимую с жилым отсеком для целой роты наёмников, и, если судить о важности члена экипажа по предоставленным ему площадям, то… какие могут быть сомнения в величии Децимоса?
Внимание к себе приковывали, в первую очередь, полуразобранные рыцарские доспехи в десантных капсулах у дальней стены. Ни одного целого экземпляра, но зато коллекция многометровых рук, оружия и четырёхпалых ног. Гарь соскоблили вместе с краской, а вот отверстия от снарядов или следы воздействия лучей, плазмы на запасных частях ещё не везде убрали. Громоздкие саркофаги с Тронами Механикус, головы роботов со сложной электронной начинкой, всё-всё-всё, но не было самого главного, — Духов и пилотов.
Никто не ставил под сомнение высочайшие способности Децимоса, но даже их не хватало, чтобы создать необходимое программное обеспечение. А без него все эти драгоценные детали — трофейные или снятые со старых рыцарей для ремонта — представляли собой пусть и не хлам, но всего лишь музейные экспонаты. Лас Руиз даже продал некоторые запасные части, когда шло восстановление "Амбиции" и возникали неожиданные дополнительные траты.
Справа от капсул с останками рыцарей стояли клетки из бронестекла, усиленные арматурой. В таких резервуарах удерживали тиранидов, пока над ними проводили испытания. Чужаки уже давно умерли от разнообразного яда, но Георг распорядился не продавать имущество Ordo Xenos. И дело не в страхе перед могущественной организацией, — просто Георг не исключал, что, возможно, когда-нибудь придётся заняться охотой на редких животных.
Основное же пространство огромного зала с высоким потолком занимали производственные конвейерные линии или многочисленные станки, за которыми трудились команды сервиторов под управлением младших техноадептов.
Простых смертных из экипажа "Амбиции" тоже пускали сюда, но занимались они в основном простыми же работами: уборкой, покраской, художественным оформлением снаряжения. Кто-то может сказать, что последнее — ерунда, но Георг считал крайне важным вызвать у нанимателя правильные первые впечатления.
Мурцатто направилась к стойкам, внутри которых на толстых цепях были подвешены силовые доспехи космического десанта.
Как и в случае с рыцарями, ни одного полного комплекта, только сборники из частей двух, трёх, а то и более моделей, — от доересевого "Крестового похода" и до относительно современного "Странника".
По линейке этого снаряжения можно было судить вообще обо всём оснащении компании Хокберга, — наёмники жили войной, перебивались редкими поставками списанной или контрабандной техники.
Как назло, цель Мурцатто находилась в самом конце ряда. Именно там сейчас собралась группа из Георга, Ловчего, Децимоса, пары техноадептов и нескольких рабочих. Наблюдали они за тем, как Авраам облачается в перекрашенные силовые доспехи. По неизвестной Мурцатто причине, Авраам изменил красно-синим цветам компании. Теперь его латаные-перелатаные силовые доспехи типа "Железный" — тоже, кстати, неполные, Авраам потерял правый наруч вместе с рукой на Мордвиге-Прайм — почернели. Единственное светлое пятно — левый наруч и наплечник. Их посеребрили.
В этот миг Авраам повернулся, и Мурцатто начала понимать новую безумную идею Георга.
Левый наруч с рукавицей принадлежали Аврааму, а вот наплечник был даром воина Караула Смерти, с которым Авраам сражался против демонов и тиранидов. Не подделка, самый настоящий наплечник со всеми статусными знаками, в некотором роде — произведение искусства. То, что нужно Георгу, ведь когда собираешься много лгать, немного правды не повредит.
Поперёк массивного наплечника пролегала литера "I", выполненная из чистого серебра. Литера означала, что воин, удостоенный честью носить этот знак, служил инквизиции. Посеребрённый череп и кости генокрада указывали на отдельный орден инквизиции — Ordo Xenos, который занимался уничтожением чужаков. Наконец, отчеканенные небольшие буквы на наплечнике складывались в литанию, в цитату из священных писаний.
Там было написано что-то в духе "Бог-Император благословляет тех, кто…"
Мурцатто не успела прочесть до конца — давно не практиковалась в высоком готике — её отвлёк Георг:
— Впечатлена?
Мурцатто слегка улыбнулась краешком губ и проговорила:
— Авраам вообще видный мужчина. А стоит только побриться и причесаться…
Авраам усмехнулся, рабочие переглянулись и заулыбались, а вот остальные не оценили шутку. Георг как ни в чём не бывало продолжил:
— Я вот тоже впечатлён. Глядишь, в больную голову ударит ещё и грёбаную пехоту по образцу инквизиции снарядить.
— Ты только-только один бунт погасил, уже другой организовываешь? — спросила Мурцатто. — Наши бойцы крепко держатся за свои красные сапожки.
Георг сдался и тоже ухмыльнулся. Он сказал:
— Смотрю, ты сегодня в ударе. Хорошее настроение? — Да. Бывает со мной и такое.
— У меня тоже хороший день. С шестерёнками удалось договориться. Вот и трюк с Авраамом, думаю, прокатит. Если даже нас впечатляет, то всякие долбоёбы с аграрных миров вообще с ума сойдут.
— Поддержка Adeptus Mechanicus и "поддержка", — Мурцатто показала воздушные кавычки, — инквизиции?
Георг указал на неё пальцем и проговорил:
— В точку!
— Неплохо, — отозвалась Мурцатто.
Авраам коротко усмехнулся и проговорил:
— Это ты ещё всего не знаешь.
Мурцатто прищурилась, засосало под ложечкой. Георг же широко улыбнулся и произнёс:
— У меня есть кое-что для тебя, Мурцатто.
Он бросил взгляд в сторону магоса Децимоса. Тот вытащил из-за пазухи небольшой кожаный чехол, внутри которого оказалась…
— Нет… — тихо произнесла Мурцатто.
— Да! — воскликнул Георг.
— Нет.
— Да!
— Нет!
— Да!
— Нет! Ты с ума сошёл, Георг! — выкрикнула Мурцатто. — Ты меня под монастырь подвести собрался?!
Внутри чехла была закреплена инквизиторская розетта. Разумеется, подделка, и Мурцатто не могла даже представить, какое наказание понесёт преступник, который создал копию документов самых влиятельных государственных агентов Империума.
Авраам хохотнул и произнёс:
— Так и знал, что тебе понравится.
Георг же продолжил:
— Нарекаю тебя Жозефин Анной Мерикью Де Труан, которая была известна своей любовью к перевоплощениям и пластической хирургии.
Мурцатто нервно усмехнулась и сказала:
— Жозефин сильно изменилась за эти несколько лет. Георг… я её почти на две головы выше.
Георг улыбнулся, пожал плечами и проговорил:
— Всегда поражался, и откуда столько энергии в такой маленькой женщине?! Эх… Жоанна. Потерял из-за неё уйму денег и кучу времени, но почему-то вспоминаю с теплом. А я ведь даже с ней не спал!
— Ну… у Жоанны был… определённый шарм, — сказала Мурцатто.
Она прочистила горло и продолжила:
— А теперь серьёзно.
Мурцатто снова раскрыла чехол, показала розетту собравшимся и спросила магоса Децимоса:
— Очень похоже, конечно, но пройдёт ли розетта идентификацию?
— При создании я опирался на пикты и голозаписи, — отозвался магос. — Таких материалов за время сотрудничества с инквизицией накопилось достаточно, чтобы утверждать — это точная копия вплоть до микрона.
— Но?
— У меня не было доступа к оригиналу, чтобы понять, как именно проверяют розетты.
— Великолепно. — Мурцатто покачала головой.
— Не переживай, — произнёс Георг. — Я же говорю, — долбоёбы с аграрных миров будут тебе в рот смотреть. А от одного вида Авраама у них религиозный экстаз начнётся.
— Долб… — Мурцатто прикрыла рот ладонью, но потом продолжила: — Дураком в конечном итоге можешь оказаться ты, Георг. И я тоже из-за того, что согласилась.
Георг снова развёл руками и сказал: — Если нас поймают, я скажу, что это всё гипноз. Ты невиновна, а я — главный злодей.
Мурцатто метнула в Георга злой взгляд. Тот не унимался:
— Не переживай ты так! Я знаю, ты знаешь, — инквизиции больше нет в Сецессио! Эвакуация штаб-квартиры с Мордвиги-Прайм, вот это вот всё.
— Штаб-квартиры нет, а вот агенты могли и, скорее всего, остались, — сказала Мурцатто.
— Вероятность того, что мы на них наткнёмся, крайне мала. Да и кто в сложившихся обстоятельствах вообще в курсе, что Жоанна мертва? А, повторюсь, она меняла внешность. По крайней мере, так говорится в её личном деле.
— О, эта твоя знаменитая оценка рисков? "Дело верное"?
Георг поморщился и закусил нижнюю губу. Он продолжил спустя несколько мгновений:
— Из всей компании только у тебя есть все данные, чтобы сыграть эту роль убедительно. Образование, манеры, нрав, выправка…
Георг снова натолкнулся на свинцовый взгляд соратницы, но продолжил:
— Любая другая женщина, даже профессиональная актриса, вряд ли справится. Я, конечно… не буду на тебя давить, но… прошу, помоги.
Мурцатто не моргала. Спустя пару десятков ударов сердца, она, наконец, сказала:
— Мне нужно хорошенько обо всём подумать.
4
Шестерёнки войны пришли в движение.
Военная машина Classis Libera, не раз битая, но всегда возвращающаяся, встала на рельсы очередной авантюры Георга Хокберга, редкостного, но, нельзя отрицать, обаятельного мерзавца.
Пусть в ангарах почти нет техники, но боевая колесница Георга ещё в строю и даже более того, — она блестит и грохочет ярче и громче прежнего. "Амбиция" Георга Хокберга, как и встарь, непомерная.
Пусть за десятилетия карьеры вольного торговца Георг нажил больше врагов, чем друзей, но кого-то он ещё может переманить на свою сторону.
Пусть галактика в огне, и многие говорят о последних днях Империума, но у Георга не закончились задумки. Он всё так же одержим идеей стяжать славу, стать богатым и знаменитым, превзойти далёких славных предков, несмотря ни на что. Если будет нужно, Георг и Апокалипсис отсрочит, договорившись с четырьмя всадниками.
Георга окружают жадные до денег люди. Пока в их карманах звенят золотые монеты, они будут верны вольному торговцу.
Есть у Георга и настоящее сокровище. Не просто наёмники, а те, кто хотя бы чуть-чуть разделяют его интересы, прошли с ним достаточно, чтобы стать чем-то больше, чем просто соратниками.
Вперил взгляд в горизонт космический десантник Авраам. За его плечами сотни, может быть, и тысячи лет войн. Ангел Смерти. Сверхчеловек-загадка.
С Манрикеттой Мурцатто тоже не всё чисто. Кое о чём я пока умолчу, не буду забегать вперёд. Скажу лишь, что она согласилась прикинуться инквизитором. Хотя и не Жоанной Де Труан.
Дымит трубка Вилхелма ван Дейка. Кто бы мог подумать, что глупый прекраснодушный юноша превратится в умудрённого опытом старца? Ветра войны меняют каждого. Кто-то скажет, для него всё кончено, я же отвечу — ещё нет.
Нере На-всякий-случай как сводил с ума легкомысленных дам, так и сводит до сих пор. У героя-любовника нет цели, есть только путь.
Я мог бы назвать ещё множество старых героев и новых лиц, но остановлюсь на себе любимом.
Под конец года я тоже стал частью этой истории. Долг зовёт. Я, Агнец, ваш покорный слуга, стал личным биографом капитана и хронистом Classis Libera.
Да, наверное, последовавшие события стоило доверить маститому писателю, но такого под рукой у Георга не было. Впрочем… ему понравилось и творчество капрала от литературы (если он, конечно, на самом деле читал). Мне же повезло поучаствовать в самом грандиозном мероприятии за всю свою долгую жизнь.
О чём и поведаю в следующих главах, а пока объявляю завершение первой арки. Спасибо за ваше внимание!
Глава 8 — "Пора за работу"
Аннотация: план составлен, договоры подписаны, специалисты знают, что делать. Компания Георга Хокберга снова на пути к цели, к обогащению своего господина и повелителя. Получат ли рядовые члены Classis Libera хотя бы немного богатства и славы на этот раз или их ждёт только мучительная смерть и забвение, как уже случалось раньше? Кто знает? Ради мечты Георга сгинуло очень много людей.1
— "Георг Хокберг сражался, как никогда до этого", — цитировал Авраам.
Он цитировал меня. Вы даже не представляете, как это приятно.
— "Но он был всего лишь человеком, хотя и незаурядным человеком, отважным и решительным…"
Лас Руиз покраснел, как перезрелый плод персиора. Давил смех. Герой же цитируемого эпизода стоял рядом, перекрестив руки на груди.
— "Зеленокожий взмахнул тесаком и отрубил Георгу руку. Георг упал на колени, — продолжал Авраам. — Зеленокожий раззявил рот, полный кривых обломанных зубов, и провыл: "И хде ж типэр твой Ымператор, людик?!"
— Вообще-то, — заметил Георг, нахмурившись, — было очень больно. Зрение померкло, я мог вообще закрыть глаза и больше не проснуться.
Авраам только аугметической рукой махнул и продолжил:
— "Георг проскрежетал зубами и прохрипел, зажимая кровоточащую рану: "Сейчас… ты с ним встретишься… и сам спросишь! За Бога-Императора!"
Авраам не выдержал и рассмеялся. Георг же похлопал в ладони и обратился ко мне:
— Неплохо-неплохо. Пожалуй, всё-таки стоит прочесть. В общем… хм… как тебе пришла идея так переписать этот момент? А, Агнец?
Я ответил:
— Я — большой фанат военной и околовоенной литературы. Знатоки, скорее всего, уже поняли, что данный эпизод — это пересказ истории о том, как знаменитый комиссар Себастьян Яррик лишился руки, но победил. Да и в целом… как-то иначе заканчивать повествование о ключевом сражении на Нагаре мне показалось неправильным.
— Огонь, просто огонь. — Авраам усмехнулся.
— Да. — Георг кивнул. — Мне нравится. Теперь даже иначе на себя в зеркало буду смотреть. Как на героя.
— Антигероя! — Лас Руиз направил указательный палец в потолок. — Всё-таки события на Стирии и Скутуме воспроизведены довольно точно.
Я развёл руками и ответил:
— Я — художник. Мне показалось, что так образ куда богаче, чем просто рыцарь в сверкающих доспехах и опора Империума.
— Однозначно, — сказал Георг.
— Кроме того, — продолжил я, — так я постепенно выстраивал путь героя: от мерзавца и шарлатана до того, кто одумался и стал служить на благо всей нашей цивилизации.
Георг протянул мне руку, и я пожал её. Он сказал:
— Благодарю, Агнец. Ты не представляешь, как здорово твоя книжка поддерживает мои начинания. Я, наверное, даже проспонсирую ещё пару тиражей. — Георг внезапно отвёл взгляд, а потом снова посмотрел на меня. — Кое-какие книги, наверное, подпишу лично и попытаюсь продать раз в сто дороже.
Я вздохнул и проговорил:
— Спасибо, капитан. Вряд ли, конечно, это получится сделать на Нагаре.
— Просто Георг. Почему?
— После третьей редакции "Classis Libera" экклезиархия наложила запрет на публикацию. Я начал выяснять, обивать пороги. В конце концов, узнал, что госпоже фон Фредрисхальд, мягко говоря, не понравился финал. Якобы Каролус не мог так поступить.
— Ну… — произнёс Лас, — кто знает? По мне так не самый плохой финал. Героизм, самопожертвование, все дела. Видал я смерти и похуже.
— Он бежал, Лас, — сказал Авраам. — То, что напридумывал Агнец, хоть как-то его обеляет.
— Ну вот, наверное, только благодаря этому меня и не сожгли на костре за хулу на благородного мужа, — произнёс я. — На этом и закончилась моя писательская карьера. Ладно хоть были поклонники, подсказали мне перебраться на Дитрит. Хотя, конечно, тамошняя жизнь не для стариков…
Если что, мы не на Дитрите. Мы на капитанском мостике "Амбиции", где время от времени принимают судьбоносные решения, но чаще просто скучает Лас Руиз, вглядываясь во тьму космоса, подсвеченного далёкими звёздами и огненными хвостами комет.
Правда… в тот миг бронированный щит был опущен, и никаких звёзд не увидишь, сколько ни пытайся.
Тому была веская причина — "Амбиция" прорывалась сквозь Эмпиреи, и в варп-бездну вообще лучше не смотреть, ведь из неё на тебя может посмотреть нечто непредставимое, то, что лучше никогда не увидеть. Но вот-вот, уже через считанные минуты, а, может быть, и секунды, перелёт завершится. Корабли Георга и его союзников — "Амбиция", "Tibi gratias ago Deus Mechanicus" и "Spiritus" — окажутся в Проливах Балта, в логове пиратов, в скоплениях астероидных и минных полей, в чертовски опасном месте, где собрались все отбросы и проходимцы Сектора Сецессио.
В пиратском космическом форте под названием "Белами-Ки" Георг собирался пополнить команду разношёрстным сбродом, чтобы со временем перековать его в отчаянных вояк,которым сам чёрт не брат.
— Всё восторги и восторги, но у меня есть и замечание по тексту, — произнёс Авраам. — Почему ты называешь меня или Ловчего "нелюдью"? Обидно, знаешь ли.
Так и знал, что Авраам рано или поздно задаст этот вопрос. Однако я не успел на него ответить.
— Входящее сообщение! — воскликнул офицер связи.
— Принять! — приказал Лас. — И откройте уже иллюминатор! Почему вообще приходится об этом напоминать?!
Створки бронированного щита разъехались в стороны, и я увидел знакомую картину: шлейфы астероидов разных размеров и форм; едва заметные, но смертельно опасные сферы мин; небольшие орудийные платформы, замаскированные под уже упомянутые астероиды; и, наконец, громаду далёкой космической станции, на причалах которой застыло несколько звездолётов.
Вот только среди них не было "Стервятника" капитана Пиу Де Бальбоа.
"Стервятник" Пиу Де Бальбоа на полном ходу направлялся к нам, маневрируя между минными полями и вне зоны поражения орудийных платформ.
Этот корабль походил на вилку с двумя зубцами. Один зубец заострённый и куда толще другого. Это таран. Второй — носовая фигура — нависал над первым. И эта носовая фигура — единственное отличие "Стервятника" от других лёгких крейсеров типа "Стойкость", потому что в Имперском Флоте отдавали предпочтение орлам и ястребам, а капитан Де Бальбоа выбрал в качестве украшения голову совсем другой птицы.
Торпедный аппарат, пара кинетических турелей, пара батарей с многоствольными излучателями. Средняя скорость, слабые щиты. "Стойкость" — не самая удачная модель в линейке изобретённых человечеством лёгких крейсеров, но в этой вселенной вообще мало кто выбирает, на чём летать, мало кто вообще что-нибудь выбирает. Будь благодарен тому, что есть.
Гололитический стол заработал и прервал мои наблюдения. В светло-голубом сиянии возникла проекция капитана Де Бальбоа. Старик был явно не в духе. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего.
— Георг! — чуть ли не прокричал Де Бальбоа. — Нам нужно срочно поговорить! Cara a cara.
2
Очередной посетитель бара "У Джо" на Белами-Ки едва не снёс двери.
Посетителя звали Генрихом Эвери, он был капитаном "Русалки", крейсера типа "Готика", одним из самых уважаемых и влиятельных пиратов Проливов Балта.
В тот миг его назвали бы ещё и самым злым пиратом Проливов Балта.
Вслед за предводителем потянулись и несколько членов экипажа "Русалки", — каждый темнее тучи.
Генрих добрался до столика в углу, сел так, чтобы видеть всех присутствующих, а спину защищали стены, и бросил мимо проходящей официантке одно-единственное слово:
— Ром!
Вряд ли кто в трезвом уме и твёрдой памяти решился бы подойти к неряшливому одноглазому здоровяку с кустистой бородой, но обслуге некуда прятаться, — нужно деньги зарабатывать. Главное в таком случае — всё делать быстро, но не мельтешить.
Генрих разлил напиток по стаканам, замахнул раз, другой, а потом прикрикнул снова:
— Ром!
Генрих пил, пил, пил и не пьянел. Пил до тех пор, пока не перестал сжимать стакан и бутылку так, словно хотел их раздавить, пока в глазах не перестали виться кровавые мушки, пока подчинённые не набрались смелости смотреть ему в лицо.
Генрих откинулся на спинку дивана и принялся осматривать зал.
"У Джо" ничуть не изменился за всё то время, пока Генрих сюда ходил. Всё та же свалка рваных знамён и трофеев с тех кораблей, которые были взяты на абордаж завсегдатаями бара, разве что появилось несколько новых достопримечательностей: опалённый алый стяг, больше напоминающий половую тряпку, почерневший от гари образ Бога-Императора, который развёл руки, обнимая весь мир, и сломанная рапира с позолоченным эфесом, — наверняка чьё-то декоративное оружие, повстречавшееся с жестокой реальностью.
Кстати, о завсегдатаях. Хозяйка заведения, Джолин Роуз, метала дротики в мишень на стене.
За одним карточным столом Маркус Классон по прозвищу "Щелчок" чистил карманы новичков. Разумеется, львиная доля выигрыша перекочевывала к Джолин.
За другим столом шла игра профессионалов. Они тоже могли подрабатывать у хозяйки, но у этих людей был другой интерес.
Большинство зевак потягивало пиво, вглядываясь в экраны со спортивными соревнованиями или гладиаторскими боями, меньшинство болтало, разбившись на тесные кружки единомышленников.
Взгляд Генриха остановился на одном таком кружке.
Генрих икнул, задержал дыхание, у него задёргался глаз. Спустя пару мгновений Генрих проворчал "суки" и запустил в сторону "сук" стакан. Тот не долетел и превратился в брызги стекла на полу.
Джолин повернулась на звук, а потом окликнула Генриха:
— Ты знаешь цену.
— Какого чёрта ты их сюда пустила?!
Джолин посмотрела туда, куда метил Генрих, пожала плечами и произнесла:
— Они платят.
Как ни в чём не бывало, Джолин продолжила метать дротики.
Генрих же проговорил тише:
— Деньги, деньги, деньги… везде одни деньги и шлюхи, блядь. Золотой покажешь, уже бегут, хвостами машут.
— Полегче, старина, — проговорил Рауль Перейра, старпом, мужчина с громадной плешью, но зато с пышными висячими усами, свисающими чуть ли не до груди. — Они того не стоят.
— Да как вообще посмели здесь появиться! — Генрих всплеснул руками.
Он имел в виду группу подозрительных лиц, объединённых любовью к нарядной одежде: к широкополым шляпам с перьями, к разноцветным камзолам с пышными рукавами, к штанам с гульфиками и высоким сапогам. И вроде бы посмотришь сначала, — ни дать ни взять артисты или музыканты, но потом вдруг обращаешь внимание на рыбий взгляд такого "музыканта", на его рубцы и протезы, на оружие, бесконечно далёкое от сломанной декоративной рапиры на стене и предельно близкое к тому, чем на самом деле можно отправить на тот свет уйму людей и нелюдей здесь или в какой-нибудь зловонной клоаке далёкого космоса.
— Я видел "Стервятник" в порту, — произнёс Лукас Йордаль, командир абордажной команды "Русалки", настоящая громада с волосами-соломой и раздвоенным мощным подбородком. — Хокберг снова собирает народ. Его здесь, конечно, нет. Де Бальбоа отдувается.
— А ведь Де Бальбоа был когда-то честным капитаном… — произнёс Генрих. — И тоже продался. Мразь.
Генрих схватил бутылку с середины стола и сделал несколько глотков прямо из горла. Он вытер губы рукавом, а потом сказал:
— Стольких ребят сгубили…
— При всём уважении, — произнёс Лукас, — не силком же их вели.
— Заткнись! — рявкнул Генрих. — Пидоры они! Пидоры они размалёванные! Что Хокберг, что этот подпевала Де Бальбоа…
— Слушай, друг, не заводись, — проговорил Рауль. — Я сейчас ещё выпивки закажу, только успокойся.
— Я спокоен!
— Да и к слову… — Лукаса не смутил налитый кровью взгляд капитана Эвери. — А что Хокберг делает не так? Он платит больше, у него условия лучше, вот люди к нему и тянутся. Так это в бизнесе и происходит.
— Получше… Получше! — рявкнул Генрих. — Что ж ты сам не съебёшь, если там всё получше?!
— Захочу и съебу. — Лукас пожал плечами. — Вот прям сейчас захотел.
Он опрокинул собственный стакан и занюхал рукавом.
— С вами, старыми пердунами, тоже жизнь не сахар, а платите какие-то кутарки, — сказал Лукас. — В следующий раз если не длинноухие, то зеленокожие нам пизды дадут, вообще без гроша останемся.
Генрих даже побледнел. Лукас же поднялся из-за стола и бросил на прощание:
— Бывайте. Пойду, узнаю, что к чему.
Генрих молчал, глядя, как удаляется Лукас. Оставшиеся за столом предпочитали смотреть куда угодно, но только не на капитана. Скорее всего, они и оказаться бы пожелали где угодно, но только не рядом с Генрихом. Даже Рауль сохранял молчание.
— Я не я, если они все не сдохнут к утру, — совершенно буднично и без криков произнёс Генрих.
3
Немногие в звёздной крепости понимали, что грядут перемены.
Ремонтные бригады выходили в открытый космос по плановым работам с обшивкой, устройствами или на срочный ремонт кораблей.
Портовые служащие бросали хмурые взгляды на кажущиеся бесконечными ряды контейнеров. Последнее время не так много добычи, но вот потребление ничуть не уменьшилось. Для многотысячных экипажей требовались тонны припасов.
Охрана Белами-Ки патрулировала территорию на легкобронированных вездеходах "Таурос". В патруле не больше пяти человек, но тяжёлый стаббер или мультилазер на крыше мог отрезвить и толпу недовольных.
Будет ли этого достаточно на этот раз? Кто знает? Последняя попытка переворота произошла несколько столетий назад, и единственное, что о ней можно сказать, так это "быльём поросло".
Какого-то особого задора этот факт, конечно же, не давал. Никому.
— Сэр, это же какое-то безумие! — проговорил кто-то позади.
Рауль не ответил и только ускорил шаг. Сердце стучало всё сильнее, в голове словно колокола звенели в день церковного праздника. Горжет панцирной брони душил, а ладони стали влажными не у кого-нибудь, а у бывалого космического разбойника.
А всё потому, что Генрих Эвери, а вслед за ним и весь экипаж "Русалки", прыгнул выше своей головы.
— Сэр! Сэр, мы же на смерть идём, — не унимался кто-то позади. — Зачем нам всё это?
Рауль и сам поверить не мог, но приказ есть приказ. Рауль не обернулся, а постарался ответить как можно спокойнее:
— Мы делаем это… чтобы разобраться с конкурентами. Мы делаем это, чтобы больше заработать, — Рауль прикоснулся к обручальному кольцу на пальце. — Мы делаем это, чтобы наши близкие жили лучше. Выбирай, что больше нравится, но не сомневайся.
Рауль вёл за собой передовой отряд в почти пять сотен бойцов. Вскоре подойдут подкрепления, но даже пять сотен не скрыть не то чтобы от любопытного взора, а даже от полуслепого старика.
Встреченные на пути охранники звёздной крепости уже наверняка доложили, куда следует, но ближе не подходили, ждали патрули на боевых машинах. Рауль надеялся, что им хватит благоразумия не делать глупостей, — этой ночью и без того погибнет много людей.
Вокруг гремели шагоходы-погрузчики, по рельсам двигались электроплатформы, гружённые контейнерами, а над головой проносились крюки мостовых кранов или транспортировочные магниты, — работа в порту Белами-Ки не прекращалась ни на минуту. Если кто-то в данный момент мечтает о перерыве, то он вот-вот настанет.
Рауль сверился с ручным хроно, — до начала операции оставалась пара минут.
— К бою, — проскрежетал Рауль.
В горле пересохло.
Рауль обернулся и посмотрел на тонкие струйки войска, текущие меж оживлённых трасс. Абордажники не обращали внимания на ругань водителей и всё ближе подбирались к причалу, к которому и пристыковался "Стервятник" Пиу Де Бальбоа.
Пусть Рауль говорил негромко, но вокс-передатчик исправно передал команду всем солдатам и офицерам. Раздались щелчки заряженного оружия, Рауль и сам сбросил автоматическое ружьё с плеча, снял с предохранителя, перевёл на режим серийного огня.
Рауль вытянул за цепочку из-под брони образ Бога-Императора, прикоснулся к деревяшке губами, глубоко вдохнул и выдохнул.
В нескольких десятках метрах впереди раздался визг шин.
"Таурос" охраны резко притормозил, а потом развернулся, оставив чёрный след шин на металлической платформе. Одновременно с этим бронированные врата причала начали сходиться, перекрывая путь к "Стервятнику". Вряд ли кто-то догадался о намерениях капитана Эвери, просто власть Белами-Ки защищала всех клиентов от всех возможных неприятностей.
Стрелок в башне "Тауроса" направил спаренную пушку на строй абордажников, водитель выскочил и принял лазерное ружьё от одного из патрульных, в то время как другой выкрикнул:
— Что за дела, ребята?! Ёбнулись что ли совсем?!
Рауль не ответил. Ответил ракетомётчик из взвода старшины Тотти. Реактивный снаряд едва не врезался в "Часового" с грузом арматуры, но поразил "Таурос" прямо в капот. Взрыв разбросал повсюду и обломки автомобиля, и окровавленные ошмётки людей. К Раулю подкатилось объятое пламенем колесо, закружилось и, наконец, упало, испуская вонь и столб дыма.
Вот и всё. Первая кровь. Рубикон пройден, и отступать уже некуда. — Перекрыть движение! — приказал Рауль. — Закрепить на вратах мелта-бомбу! Подогнать сервиторов!
Рауль уже опаздывал от графика на минуту, а врата затягивали операцию ещё в лучшем случае на пять.
Преграда на пути не меньше метра в толщину. В иное время она берегла космическую станцию от разгерметизации, но вот остановить одних людей от убийства других была не в силах.
Пара абордажников примагнитила к вратам дисковую бомбу. Когда они отошли на безопасное расстояние, Рауль зажмурился и отдал команду:
— Бойся!
Даже за пару десятков метров Рауль почувствовал жар взрыва. Во вратах образовался проход, через который внутрь могла пройти пара бойцов. Оплавленные края прохода покраснели, во все стороны от эпицентра взрыва разбежались ручейки расплавленного металла.
— Запускайте сервиторов! — приказал Рауль.
Первыми в пролом отправились расходные материалы, — бывшие люди, превращённые в боевые машины. Одни на своих двоих, другим ноги заменили гусеничными движителями. Первые несли оружие в руках, у вторых оружие было вместо рук.
Загремело сражение, и Рауль поморщился от того, что приходится поддерживать вокс-связь, иначе бы он давно заткнул уши.
Вышел из строя один сервитор, другой. Рауль встряхнулся, бросил взгляд на побледневшие лица соратников и прикрикнул:
— В атаку!
Каску тут же по касательной задела пуля, алый лазерный луч впился в грудь и оставил небольшое оплавленное отверстие на кирасе. Всё внутри Рауля сжалось, руки и ноги похолодели.
Он проскрежетал зубами и прокричал нечто нечленораздельное, чтобы прогнать вредные чувства.
Враги уже успели вывести из строя почти половину боевых сервиторов. Другое дело, что изрешечённые, истекающие кровью и машинным маслом истуканы стали неплохим укрытием, когда рядом нет ни окопа, ни барьера.
Рауль припал на колено около человека-танка, лишившегося головы и обожжённого до неузнаваемости плазмой. Плохо, что у врагов такое оружие было под рукой. Хорошо, что Рауль быстро нашёл, где этот враг находится.
Пара очередей, поправка, и плазмомётчик свалился с крыши контрольно-пропускного пункта.
Подразделения абордажников уже прорывались вперёд, подавляя сопротивление, а вот Рауль, пригибаясь, побежал подобрать дорогой трофей. Плазменные ружья попадались очень редко, без необходимых запасных частей и ухода работали не так уж и долго.
Плазмомётчик, этот ублюдок Хокберга в цветастых шмотках, был ещё жив. Первое, что сделал Рауль, — пинком выбил оружие из рук. Наёмник хотел что-то сказать, но захаркал кровью, да и слушать его было некогда, — пуля в лицо, и дело с концом.
А вообще-то стоило послушать, потому что ублюдок Хокберга собирался предупредить своего убийцу о ловком трюке, — он отомкнул трубку охладителя от плазменного ружья. Сверхнагретая материя преодолела магнитное поле, расплавила кожух, превратила и наёмника, и Рауля в пар. Даже пепла не осталось.
И пусть один командир абордажной группы погиб, но его место тут же занял другой.
Даже если вся первая волна сгинет во время штурма, то Генрих Эвери договорился ещё с парой капитанов о поддержке. Времена наступили тяжёлые, и терять команду из-за щедрого конкурента никто не хотел.
4
На странном наречии Пиу Де Бальбоа "cara a cara" означало что-то вроде "с глазу на глаз", поэтому я не был свидетелем совета капитанов. Однако позже узнал детали из первых рук, да и на отсутствие фантазии я никогда не жаловался.
Итак…
Георг принял Пиу у себя в кабинете. И само помещение, и гость заметно преобразились с тех пор, как я их описывал в последний раз.
До пожара в конце 99-го кабинет Георга можно было сравнить с музеем. Всё-таки страсть капитана к собирательству граничит с одержимостью, если не говорить о болезни. Оружие, награды, чучела, карты, медные бюсты и картины — это ещё полбеды. Талисманы чужаков и вещи еретиков куда хуже. Это не грязное нижнее бельё горячей поклонницы — встречалось в коллекции и такое — за подобные штуки можно было и расстаться с жизнью, если увидит какой-нибудь фанатичный слуга Трона или ортодоксальный представитель церкви Бога-Императора. Однако Георга это не останавливало. Он очень трепетно относился к памятным вещам, словно боялся забыть об интересном эпизоде из своей долгой, богатой на события жизни.
Всё это осталось в прошлом. Что-то Георг наверняка забудет, потому что в конце 99-го Георг лишился не только руки, но и своих дорогих сувениров. Этот эпизод из жизни капитана очень-очень тёмный, поэтому я и поменял его на честную схватку с вождём орков. Не поймите превратно, — схватка на самом деле была, но произошла раньше и закончилась для Георга куда как удачнее, чем то, что можно увидеть на страницах "Classis Libera".
Ну да ладно, я отвлёкся.
Сцена — просторное помещение, где при большом желании можно было принять целую делегацию дорогих гостей.
Полы выложены наборным паркетом. Узор сложный — не только разнообразные геометрические фигуры, но и разная древесина по оттенкам и качеству, настоящее сокровище в эпоху материалов из нефтепродуктов и прочей химии. И как будто этого мало — плотные пёстрые ковры, каждый из которых обошёлся Георгу приблизительно в полугодовое жалование доппельзольднера. Капитан любил дорогие ткани. В принципе, он вообще любил всё дорогое.
Именно поэтому и стены тоже были задрапированы жаккардом, который складывался в картину сокровищницы с горами золота, открытыми сундуками, набитыми самоцветами, декоративной посудой и оружием. Могло возникнуть чувство, что стоит только протянуть руку, как выхватишь со стены тяжёлую монету и точно не уйдёшь несолоно хлебавши, неважно, удалось договориться с хозяином или нет.
Потолки в кабинете капитана зеркальные с точечными люменами. Мебель массивная, деревянная. Алые портьеры закрывали большой — во всю стену — иллюминатор.
Георг сидел за столом и курил трубку, а перед ним стоял капитан Де Бальбоа.
Если до этого мига могло показаться, что Де Бальбоа — безобидный старичок, вроде меня, то теперь пират раскрыл своё истинное лицо. Несмотря на невысокий рост и хрупкое телосложение — относительно иных мордоворотов из числа наёмников Хокберга — Де Бальбоа излучал угрозу.
Сапоги перепачканы кровью, вся одежда в тёмную точку. В кобуре на бедре однозарядный болт-пистолет, выполненный под старину в виде кремнёвого пистоля. Левой ладонью Де Бальбоа обхватывал корзинный эфес силовой шпаги. Другой рукой Пиу отчаянно жестикулировал будто бы всё ещё находился на поле битвы и побивал одного врага за другим. На голове пирата не было привычного аккуратного аллонжа, только старческие пятна, темнеющая гематома и безобразное рассечение с коркой ссохшейся крови.
— …если бы Бартоломью не попался так глупо, то я бы и уйти не смог! — воскликнул Пиу. — Этот cabron, Генрих, не решился рисковать его жизнью!
— И что с Бартом? — спросил Георг, выпуская облачко дыма изо рта.
В ответ на этот вопрос Пиу вытащил из кармана камзола окровавленный платок. Бросил его на стол. Из платка вывалился отрезанный нос и чуть было не сорвался за край, упав к ногам Георга.
— Бартоломью задавался, — сказал Пиу. — Впредь будет осторожнее. Я посадил его в спасательную шлюпку и вышвырнул со "Стервятника", когда отошёл на безопасное расстояние.
Георг тяжело вздохнул, отложил трубку и поднялся из-за стола. Он расшторил иллюминатор и посмотрел на колонну Белами-Ки, которая находилась за многие лиги от "Амбиции".
Белами-Ки — вытянутый стержень и нанизанные на него кольца, вращающиеся по и против часовой стрелки, а между ними неподвижные платформы с кинетическими орудиями и ракетными шахтами. Никто уже и не вспомнит, кто когда-то построил это сооружение, но владеть такой космической станцией желали все планетарные правители сектора Сецессио. Подобные сооружения больше не делали, отдавая предпочтение звёздным крепостям типа "Рамилес", которые тоже встречались не так уж и часто.
— Значит, война, — произнёс Георг.
— Война. — Пиу встал подле, точно так же глядя на Белами-Ки. — Откуда не ждали.
— А что со стариком Фассером? Вроде бы он никогда от моих денег не отказывался.
— Мёртв. Генрих вспомнил обо всех, кто имел с тобой хоть какие-нибудь дела.
— Сколько у них кораблей? В каком состоянии? Мы можем решить проблему прямо сейчас?
— Ха! Soñador! Одна Белами-Ки может перестрелять весь наш флот, а там ещё парочка крейсеров и один лёгкий крейсер. Подозреваю, что со временем Генрих договорится и с другими капитанами, кого сейчас здесь нет. Он настроен более чем решительно.
— Вот гандон.
— А я о чём говорю! — Пиу взмахнул рукой. — Maricon!
Георг тяжело вздохнул.
— Так что будем делать? — спросил Пиу. — Выходит так, Георг, что и в Сецессио тебе выдали чёрную метку. А заодно и мне.
Георг немного помолчал, а потом всё-таки ответил, поглядев на собеседника:
— Что делать, что делать… деньги будем зарабатывать! У меня не бездонные карманы. — Георг снова повернулся к иллюминатору и продолжил: — А что до этой пиздобратии… Мы их всех убьём. Или они нас. Я уже наметил цели и отклоняться от курса не собираюсь. Имел дело с существами куда опаснее какого-то там Генриха.
5
Котар Ва-кенн взял в руки перо, опустил в чернильницу, а потом приступил к письму, выводя изящные буквы и цифры в дневнике. Настоящий ритуал, который не удалось победить ни одному электронному планшету, сколько бы времени ни прошло.
"8.013.003.М42
Я всё ещё не могу принять решение. У меня есть время, но должен отметить, что Георг Хокберг — личность в высшей степени противоречивая. Все самые мерзкие факты из его биографии подтвердились. И в то же время…
Георг совершил множество достойных поступков. Возможно, мой боевой брат Х’арар не зря сложил голову во время кампании на Мордвиге-Прайм.
Как бы то ни было, методы вольного торговца оставляют желать лучшего.
Как и мотивы.
Цель благородна, но она — всего лишь фикция, прикрытие меркантильных интересов.
Только время покажет, стоило дело усилий или нет.
А пока Георг предложил мне поддержать маскарад. Он предложил мне.
Мне!
Потомку Вулкана, Повелителя Драконов, самого Молота Спасения, перекрасить доспехи в чёрный цвет и прикинуться воином Караула Смерти.
Во-первых, мне никогда не оказывали честь служить инквизиции. А во-вторых…"
Котар не успел закончить, его отвлёк стук в дверь.
На пороге оказался Авраам. Он сотворил знамение аквилы, а потом произнёс:
— Не отвлекаю?
Котар покачал головой и тоже сложил руки в знак приветствия.
— Никто заранее не скажет, как нас встретят в других мирах, и я подумал, почему бы нам с вами не потренироваться? — предложил Авраам. — Сервиторы и боевые роботы не в счёт. С ними я только квалификацию теряю. Давным-давно не бился против брата-космодесантника.
— Я — плохой спарринг-партнёр, — отозвался Котар после короткой паузы. — Может быть, лишь чуточку лучше сервитора или боевого робота.
— Я думал, все Саламандры — крепкие ребята. Х’арар давал жару! И врагу, и в таких вот дружеских поединках.
— Х’арар был штурмовиком. И что важнее, — относительно молодым штурмовиком. Я же — посол, вот-вот разменяю шестое столетие.
Авраам присвистнул и произнёс:
— Ну надо же. Столько не живут.
Котар молчал, но молчал с таким видом, что вот-вот закроет дверь.
— Короче… тогда так. — Авраам ухмыльнулся. — Капитан назначил меня присматривать за вашеством, но между дел оказалось так, что со мной вы общались меньше всего. Считайте это частью миссии. Может быть, узнаете что-нибудь интересное.
Котар прищурился было, но потом расслабился и ответил:
— Вы…
— Можно на "ты".
— Хм… что-то мне подсказывает, что от… тебя так просто не отделаться. — Котар размял плечи. — Хорошо, уговорил. Пойдём, побьёмся.
Авраам проводил Котара на палубу, где находилось стрельбище, полигон, спортивные и тренажёрные залы. По крайней мере, так было нарисовано на схеме на стене.
Авраам положил руку на руну активации, и створки дверей разъехались в стороны.
Помещение внутри — небольшой стадион с беговыми дорожками, с лестницами, турниками и брусьями по периметру. Пространство, опоясанное беговыми дорожками, было выложено спортивными матами. Все относительно небольшие — один на два метра — но их плотно подогнали друг к другу и уложили так, чтобы очертить аккуратные круги площадок для борьбы. Котар насчитал дюжину таких зон, и лишь одно было занято.
Там пыхтели двое борцов, один на другом. Боец сверху уже почти додавил соперника, но тот встал мостиком и не собирался прикасаться лопатками мата. Котар не заметил крови, но пот тёк ручьём. Вокруг сошедшихся в поединке сидело ещё несколько человек. Они подбадривали борцов или советовали, как поступить в сложившейся ситуации.
— Обычно тут народа побольше, но сейчас пересменка, — произнёс Авраам и улыбнулся. — Я как раз поэтому и позвал тебя. Вдруг ты меня побьёшь, и об этом все узнают.
— Меньше слов, — отозвался Котар.
Он снял сапоги, носки, оставил аккуратную стопку из куртки и рубахи неподалёку от ближайшего импровизированного ринга, оставшись в майке и кожаных штанах.
— Вот так просто, без разминки? — Авраам поспешил присоединиться.
Котар кивнул.
— Не жмут? — произнёс Авраам и кивком указал на кожаные штаны Котара.
— Ты пришёл сюда драться или что? — спросил Котар.
Аврааму удалось разворошить угли, — в алых глазах уроженца Ноктюрна появились всполохи огня.
Кулак в кулак, и бойцы сделали пару шагов назад перед началом поединка. А потом…
Котар едва успел прикрыться и принять удары на руки. Худшие опасения начали подтверждаться, и не нужно быть псайкером, чтобы предсказать подобное. Достаточно просто трезво оценивать собственные силы.
Несмотря на превосходство ростом и весом, Котар сразу же перешёл в оборону. Он просто-напросто не успевал за соперником. Один-два удара, выход из атаки, смена позиции, повторение. Авраам вертелся вокруг Котара, как заведённый, и бил, бил, ещё раз бил.
Котар пару раз попытался контратаковать, но тут же получал по лицу. И ладно бы ещё обычным кулаком, но металлический протез Авраама рвал кожу.
Котар попытался подловить Авраама. Котар стал двигаться медленнее, опустил руки чуть ниже, чем стоило бы тому, кто бережёт лицо, смахивал кровь, хотя она ему ничуть не мешала.
И вроде бы вот оно — Авраам стал действовать наглее, даже пытался бить ногами. Он пошёл напролом, попытался поразить Котара прямым ударом в живот. Котар перехватил ногу, уже собирался подсечь соперника, но тот и не собирался останавливаться. Авраам схватил Котара за голову, подпрыгнул, коленом отпихнул выставленную для защиты руку и попал по подбородку.
Тьма.
Мир налился красками только когда Котар обнаружил себя лежащим на мате. Его душили. Самое неприятное то, что Авраам навалился сверху и плотно прижимал Котара к полу.
Мир снова стал меркнуть, голова закружилась.
— Сдавайся, — прохрипел Авраам.
Котар промычал что-то нечленораздельное в ответ. Оставалось только два выхода, — сдачу Котар и не рассматривал. Первый — применение псайкерских способностей. Второе…
Котар не стал жульничать, хотя о правилах и не договаривались. Он не тратил силы, чтобы разомкнуть замок на шее, а встал на колено, высвободил ногу, поднялся вместе с противником, а потом опрокинулся на спину. В награду Котар получил порцию ругани, а Авраам ослабил хватку. Котар вырвался и перекатился в сторону, с хрипами втягивая воздух.
Он уже собирался стучать по мату, — считал хорошим итогом хотя бы такое вот достойное поражение. Однако Авраам не спешил добивать.
Когда Котар восстановил и зрение, и дыхание, то увидел, что соперник сидит подле, скрестив ноги, как монах.
— Ты как знал, что у меня панцирь слабый, — произнёс Авраам. — Аж захрустело!
— Нет, я не использовал силы.
Он заметил, что группа зрителей и борцы, которые были в зале до прихода Авраама и Котара, теперь окружили их площадку и наблюдали за поединком.
— Тебя подводит реакция, — сказал Авраам. — Всё очень медленно делаешь.
— Нам бы так же медленно, — произнёс один из зрителей.
Авраам отмахнулся и отозвался:
— Он знает, о чём я.
Котар покривился, вздохнул и сказал:
— Я говорил, что вряд ли сейчас опаснее иного боевого робота.
— Аугметика паршивая? — Авраам прищурился.
Котар провёл рукой по лысой голове. От макушки и до затылка тёмная, почти антрацитовая плоть сменялась отполированным до блеска хромом. Позвоночник тоже искусственный, — каждое звено немного выдавалось над кожей, из-за чего Котара можно было сравнить с ящером с костяными пластинами на хребте.
Котар немного помялся, но потом всё-таки ответил:
— Я… не хочу принижать достоинства мастеров, которые со мной работали. Всё-таки кузни Саламандр — одни из лучших в Империуме. Просто… характер травмы такой.
— Кто это тебя так? Если не секрет, конечно.
— Орки на Армагеддоне. Чуть не снесли мне голову. В капитуле всерьёз думали о моей сервиторизации.
— У-у-у…
— Как видишь, я ещё жив. — Котар развёл руками. — Мои братья из Библиариума приложили много усилий. Но… головной мозг и нервная система — это не искусственную руку приживить. — Котар указал на протез Авраама. — Каталептический узел, Ухо Лимана, ещё несколько биоимплантатов у меня или нет, или они работают со скрипом. Такие дела.
Авраам больше не ухмылялся.
— В итоге меня отстранили от участия в боевых действиях, и несколько лет я работал в кузне над насыщением оружия силой варпа. Могу похвастаться, — Котар слегка улыбнулся, — почти все новые психосиловые клинки и посохи — это моя работа.
— Ну, — Авраам развёл руками, — прошу прощения. Если бы я знал…
Котар перебил его:
— Даже не думай жалеть.
Он поднялся на ноги и продолжил:
— Давай ещё пару раундов. А иначе, — Котар кивнул в сторону собравшихся, — люди заскучают.
— Вот это боевой дух! — Авраам усмехнулся и встал в боксёрскую стойку.
Котар вздохнул. Организм не скажет ему "спасибо", но и уклоняться от схватки не в его правилах.
6
— В итоге кампания свелась к избиению. Они ничего не могли нам противопоставить. Мы жгли их на поле боя. Мы жгли их на кострах аутодафе, — произнёс Ловчий.
Котар слушал неторопливую речь скитария и одновременно видел картины, оставшиеся в памяти этого измученного войной человека. И не убитых еретиков — неважно, женщин или мужчин, стариков или детей — Котару было жаль. Они заслужили страдания, предав Бога-Императора. Котару было жаль собеседника, навечно заключенного в тюрьму искусственной оболочки.
Ловчий даже имя своё — Ачиль — постарался забыть, чтобы как можно быстрее привыкнуть к жизни здесь и сейчас. Ловчий постарался забыть, а Котар, не зная, потревожил старые раны.
И всё же Котар ощутил некоторую гордость за то, что после стольких лет ещё способен на сострадание. Вот и главное отличие. Ни того, ни другого уже нельзя назвать обыкновенным человеком, но первый ещё цеплялся за прошлое, а второй смирился с изменениями.
— Будет интересно посмотреть, как они отнесутся к нашему возвращению, — продолжал Ловчий. — Смогут ли они без дрожи смотреть на коронованного ястреба, на капитана… вообще на любого члена нашей компании.
Врата на капитанский мостик открылись. Помяни чёрта, — появился Георг со свитой.
Котар слегка поклонился перед Ловчим и произнёс:
— Спасибо за беседу. Знай, я уважаю твою жертву и считаю тебя настоящим героем.
— Ага, — отозвался Ловчий и вздохнул. — Героем…
Котар перевёл взгляд на настоящего вольного торговца, на настоящих советников по финансам, настоящих бухгалтеров, на фальшивку из Караула Смерти и такого же дутого инквизитора.
Манрикетта Мурцатто, правая рука Георга, теперь играла роль инквизитора Ordo Xenos Гулы Энлил.
Выбор был сделан неслучайно.
Котар успел узнать, что, во-первых, госпожа Мурцатто немного похожа на инквизитора Энлил. Особенно в характерном для Гулы никабе.
Во-вторых, за время работы на инквизицию Георг собрал много материалов о своих нанимателях и даже завладел их архивом. Госпоже Мурцатто не нужно было ничего придумывать.
В-третьих, что самое важное, все представители инквизиции, с которыми имел дело Георг, погибли на Мордвиге-Прайм, и в нынешних обстоятельствах вряд ли кто знал об этом факте. Инквизиция перенесла свою штаб-квартиру в соседний сектор, не в силах что-либо поделать с ухудшающейся обстановкой.
— Приветствую, уважаемый Котар, — поздоровался Георг.
Авраам кивнул, Мурцатто и остальные люди из свиты вольного торговца сотворили знамения аквилы. Котар поклонился в ответ, а потом произнёс:
— Здравствуйте, капитан. Прежде, чем мы отправимся на встречу, хотел бы выразить протест. Всё это мероприятие оскорбляет инквизицию и власть Империума вообще. Я не могу не упомянуть это событие в своём докладе магистру.
Георг поморщился, вздохнул. Котар не стал читать его мысли, все чувства отразились у Георга на лице.
Несмотря на недовольство, Георг сказал:
— Мы с вами, уважаемый, относимся к разным мирам, с разными обязательствами и возможностями. К моему великому сожалению, Classis Libera не обладает авторитетом капитула первого основания. Мне приходится действовать хитрее, тоньше… наглее, да! Но делаю я это не только ради собственной выгоды, но и на благо всего человечества.
Котар хмыкнул, усмешка едва-едва отразилась на его лице.
— Ложь во спасение?
Георг бросил взгляд исподлобья и ответил:
— Называйте, как хотите. Вы, я смотрю, тоже решили поучаствовать, что странно для такого высокоморального сверхчеловека.
— Я действую инкогнито. Запомните это. Репутация Саламандр на кону. Я воспользовался вашим гостеприимством, — Котар провёл ладонью по своему облачению, — и об этом тоже упомяну в докладе, уже в положительном ключе. Вижу, вы готовы к сотрудничеству. Нужно ли это сотрудничество моему магистру, — вот в чём вопрос.
Котар снял с магнитной зацепки на поясе шлем и водрузил его на голову. Теперь никто посторонний и не догадается, кто перед ним. Никаких особых примет воина капитула Саламандр: на доспехах ни драконов, ни пламени; цвета не зелёные и не чёрные, а красные и синие, оружие не богато украшенное, а будто бы только с конвейера.
— Рад, что вы подобрали в арсенале что-то по плечу, — произнёс Георг без тени радости на лице. — А теперь, раз все участники в сборе, то пора за работу. Лас, что там у них с противокосмической обороной? Они в нас целятся?
— Нет, Георг, — ответил Лас Руиз с нависающей над мостиком площадки. — Высаживайся. Желаю удачи.
Георг повёл людей за собой, а Котар напоследок бросил взгляд в иллюминатор.
Глация напоминала снежный ком с ледяной шапкой и такими же замёрзшими горными хребтами, опоясывающими планету, разделяющими её невообразимые просторы грязно-серых пустынь. То тут, то там Котар подмечал чёрные точки, — обломки космических кораблей и орбитальных платформ, если верить рассказу Ловчего.
За Глацией пряталась старая звезда. Можно даже не жмуриться, Флайрант едва светился. Не пройдёт и десятка миллиардов лет перед тем, как этот белый карлик остынет и окончательно угаснет. Жизнь в звёздной системе исчезнет, даже если война или иное бедствие не покончит с ней раньше.
— Ну… ты идёшь? — спросил Авраам.
Котар кивнул.
Процессия отправилась в десантный отсек.
Было непривычно пользоваться чужим оружием и доспехами, а поэтому Котар спросил Авраама:
— Слушай, а почему Дух Машины считает тебя целью? Я всё пытаюсь убрать прицельную сетку, но доспехи, похоже, себе на уме.
Авраам усмехнулся и ответил:
— Покопайся в настройках, глянь, чьё производство. Именно по этой причине я и не пользуюсь техникой Исповедников. Их Духи считают себя больно умными.
— Исповедников?
— Ага. Капитул Стальных Исповедников. Как-то сцепились с ними, в кровь разбились. Кое-что из их имущества осталось на память, хотя и следовало это кое-что разобрать на запчасти.
— Погоди… Исповедники… это предатели что ли?
Авраам усмехнулся и отозвался:
— Ой… кажется, я наговорил лишнего. Ну ничего, сам бы обо всём узнал. Нет, не предатели, ставленники Марса во время кампании на Скутуме. У нас с ними была одна цель, и никто уступать не собирался.
Котар промолчал. Авраам добавил:
— И об этом тоже напиши в своём докладе. Озаглавь как-нибудь "отвратительный братоубийственный конфликт, ослабивший Империум".
— Это не шутки, — проговорил Котар.
— Поверь, "отвратительный братоубийственный конфликт" — естественное состояние Империума. Я уже со счёта сбился. Только с Георгом прошёл через пару-тройку десятков междоусобиц. Столько же с отцом Георга, и ещё множество в армиях других нанимателей.
Котар покачал головой и сказал:
— Ты не прав.
— Разве?
— Ультрамар. И это не россказни мечтателей. Мне довелось как-то посетить несколько миров этого феода. Светлое будущее под жёсткой, но справедливой властью. Марней Калгар — гениальный руководитель, полководец, патриот, отец народов.
— О-хо-хо! Всего лишь исключение, подтверждающее правило! А в итоге даже на самой Терре каждый повелитель тянет одеяло на себя.
— Теперь, когда Робаут Жиллиман вернулся, на Терре тоже восторжествуют закон и порядок.
— Ха! И ты на самом деле в это веришь?! Живой примарх?! Закон и порядок?!
— И тебе бы не помешало поверить.
Тем временем делегация Classis Libera добралась до десантного отсека.
Если бы Котар не знал о целях предстоящего визита, то подумал бы о военной операции.
По аппарели внутрь десантного транспортного корабля типа "Тетрарх" заезжали "Химеры", одна за другой. Неподалёку дожидались своего часа подразделения наёмников, поражая воображение красочной формой, разнообразием снаряжения и оружия. Котар поймал себя на мысли, что Classis Libera — ассорти, гремучая смесь едва ли не всех известных полков Империума. Солдаты утеплились перед высадкой на ледяной мир, но не растеряли индивидуальность.
Авраам проследил взгляд Котара и произнёс:
— Дипломатия по Георгу Хокбергу.
— Одной рукой здороваешься, другую держишь на пистолете?
— Я не знаю, что нас ждёт. Георг тоже не знает. А ты?
— Предсказания никогда не давались мне легко, — ответил Котар. — Да и не вижу в них смысла. Император каждому уготовил свою судьбу.
— А вот Георг считает, что бережёного Бог-Император бережёт, — произнёс Авраам. — У граждан Глации есть все причины желать нам смерти. Мы здорово повеселились, когда были здесь в последний раз. После Нагары, словно на курорт слетали, как бы двусмысленно ни звучало.
Наёмники ждали момента, когда боевые машины закрепят внутри транспортника, а вот делегация капитана нарушила технику безопасности. Растянувшись тонкой ниткой, её члены один за другим поднялись на борт "Тетрарха", стараясь не попасть под гусеницы "Химер".
Глядя на слаженную работу водителей, ремонтников, сигнальщиков и техноадептов, Котар решил, что, возможно, компания Георга Хокберга только кажется сборищем проходимцев. На самом деле организация была на уровне. Возможно, не все истории о Classis Libera — ложь.
Авраам провёл Котара в отсек, предназначенный для космических десантников. В обычном отсеке солдаты сидели на скамьях, перехваченные ремнями. Аврааму и Котару предстояло преодолеть спуск стоя, будучи закреплёнными в специальных рамах. Механизм знакомый, точно такой же использовали в абордажных торпедах.
Когда сервиторы закончили работу, зафиксировав космических десантников, Котар почувствовал, что волосы на теле встали дыбом. Его сердца забились чаще. Перед глазами промелькнули видения былых сражений.
— Как же я скучал по этому, — сказал Котар.
Авраам усмехнулся и произнёс:
— Смотри только, не начни палить раньше времени.
— Да хотя бы и без пальбы. Вновь ощутить то, для чего был рождён… непередаваемо…
— Да уж. Не могу представить, что бы я делал, если бы Георг запер меня в арсенале. Так и с ума можно сойти.
— Знаешь, — сказал Котар, — сначала я благодарил Императора и братьев. Ну… "спасибо, что живой". Я был доволен тем, что сохранил разум, что просто полезен. И только теперь понял, как заблуждался.
— Здесь не капитул. Здесь к тебе по-прежнему относятся, как к полубогу, который на колеснице войны спускается с небес на землю, чтобы превратить её в пылающую преисподнюю, — сказал Авраам. — Ну… так думают, наверное, все… кроме меня, конечно. По мне ты — тот ещё тормоз.
— Пошёл ты, — отозвался Котар и коротко рассмеялся.
Так за разговорами о подвигах и преданьях старины глубокой десантники и провели время, за которое "Тетрарх" преодолел путь от "Амбиции", зависшей на орбите Глации, до главного космопорта планеты.
Цвет люменов сменился с блекло-жёлтого на красный. Раздалась сирена, на небольшом экране над выходом из отсека появилась надпись "приготовиться к высадке".
Крепления рамы разомкнулись. В принципе, даже в случае неполадок Котар бы смог освободиться, но оборудование, конечно же, пострадало бы.
Уже через несколько минут Котар, пусть и сквозь фильтрышлема, но вдохнул морозный воздух нового мира.
Шёл снег. Тьму разгоняли мерцающие огни взлётно-посадочных площадок и прожекторы по периметру космопорта. Вдалеке виднелись самолёты, суборбитальные челноки, обслуживающая техника, корпуса пассажирских и грузовых терминалов.
Гостей с далёких звёзд встречали представители местной власти, рабочие и специалисты, которые были вооружены максимум гаечным ключом, но Дух Машины упорно отмечал все движущиеся цели, как потенциальную опасность, мерил дистанцию, оценивал положение, выводил список предполагаемых действий на пару с данными об окружающей среде.
Котар носил чужие доспехи всего ничего, но уже успел устать от вала бесполезной информации. Он дал себе зарок — посетить родную планету Стальных Исповедников и попытаться что-то сделать с их взглядом на виртуального советника. Тянуло стащить с головы шлем, чтобы не видеть мельтешения букв и цифр, но всё-таки Котар сдержался.
Войска вольного торговца рассредоточились по площади, а Георг со свитой проследовал внутрь ближайшего терминала, где им, наконец, удалось расстаться со слоями тёплой одежды. Георг поправил камзол, круглый кружевной воротник и при полном параде вошёл в зал для совещаний.
В отличие от всех других граждан Глации, которые жались к стенам при виде иномирян, или зажмуривались, стоило рядом пройти космическому десантнику, те, кто принимал Георга и компанию, ощущали не совсем страх, но целый хоровод чувств, каждый своё.
Долговязый и улыбчивый молодой человек в костюме-тройке, представившийся губернатором Глации, находился под действием лёгких наркотиков. Котару хватило взгляда, чтобы прочесть его последнее воспоминание.
Губернатор стоял напротив разбитого зеркала. Только чудом он не порезался. Губернатора трясло.
— Дорогой?! Что случилось?
Супруга отчаянно стучалась в дверь туалетной комнаты.
— Всё в порядке, снежинка! — отозвался он.
Губернатор хорошо владел собой, несмотря на молодые годы. От супруги он скрыл свои чувства. Не скрыл от Котара.
На самом деле он разрывался между страхом и ненавистью. Губернатор боялся, что кошмар последней инквизиционной чистки повторится. Ненавидел тех, кто когда-то сжёг на костре почти всех его родственников. Тех, кто убил бы и его, если бы судьба сложилась немного иначе.
Как бы то ни было, сейчас этот человек держался очень даже уверенно. Котар не стал прислушиваться к восторженной лжи о том, как долго Глация ждала ответа от Империума, а присмотрелся к другому правителю этой далёкой, некогда мятежной планеты.
Глава парламента, пожилая женщина со светлыми выцветшими волосами, в очках с толстыми линзами, в строгом чёрном платье без каких-либо украшений едва улыбалась. Благодушие давалось ей с трудом. И не мудрено: женщина глядела на лощёных, богато разодетых, если не пышущих здоровьем, то хотя бы крепких мужчин и женщин. Она глядела на тех, кто убил когда-то её мужа и сыновей.
Даже могилки не осталось. Ей приходили лишь скупые сообщения: "Погиб в бою. Погиб в бою. Погиб в бою".
Горе побеждённым.
Котар участвовал в таких инквизиционных чистках, после которых вообще не оставалось ни одного человека хоть как-нибудь связанного с мятежниками или еретиками. Эти люди ещё не поняли, какое милосердие проявила инквизитор Жоанна Де Труан.
Пока Манрикетта Мурцатто диктовала условия работы с Глацией… именно что диктовала, хотя и поглядывая временами на капитана, Котар изучал каждого незнакомого человека, погружаясь в их тревоги и ожидания.
Кто-то брал взятки или спал с чужой женой, но чего-то неприемлемого Котар не увидел.
Он не чувствовал близости псайкеров, не видел даже тех, кто мог бы что-то заподозрить. Члены же правительства ощущали головокружение, давление, с их лбов совсем некстати катились капли пота, голоса дрожали даже у признанных ораторов. Они были уязвимы перед потусторонней силой. Вся их стратегия переговоров, напускная уверенность рассеялись. Нехотя, не произнеся ни звука, Котар выторговал для Георга лучшие условия. Граждан же Глации он обрёк на грабёж, узаконенный контрактом.
Чуть позже, поднимаясь по аппарели "Тетрарха", Георг даже приобнял госпожу Мурцатто и воскликнул:
— Ну вот, а ты боялась!
Несмотря на вспышку в разуме этой женщины, ничего она делать не стала, а просто отметила:
— Тебе… нам просто повезло.
— Дело не в удаче, — вмешался Котар. — Мне было интересно, о чём думают бывшие мятежники. Сработал не слишком тонко, поэтому они неважно себя чувствовали.
— О! — Георг обернулся и похлопал в ладони. — Браво, браво! И не подумал бы, что вы решите помочь.
— Я искал следы порчи. Но, хочу заметить, что госпожа Де Труан сработала чисто. Ни одного демонопоклонника. О том проклятом периоде люди вспоминают с ужасом, даже подумать не могут о том, чтобы повторить. Но на вашем месте я бы не радовался раньше времени.
— Что так?
— Вас ненавидят.
Георг хмыкнул, отмахнулся и произнёс:
— Они ещё полюбят меня.
— В своём докладе магистру особое место я уделю самой знаковой вашей черте, господин Хокберг.
— И какой же?
— Потрясающей воображение самоуверенности.
Глава 9 — "Любовь — это…"
Аннотация: Георг Хокберг выстраивает торговую империю: заключает новые договоры о поставках, защищает проложенные пути, проводит встречи. В общем, ничего интересного. Поэтому эта глава в большей степени посвящена отношениям Вилхелма и Серы.1
Когда "Амбиция" преодолела астероидное поле, то взору Вилхелма открылась картина ещё одной звёздной системы, которую Георг Хокберг вознамерился присоединить к своему "единственному и неповторимому, великому и совершенно безопасному маршруту в секторе Сецессио".
Ближе всего к кораблю находился закованный во льдах и занесённый снегом мир, похожий на Глацию, разве что гораздо меньше. И пусть Вилхелм не участвовал в кампании на Глации, но всё равно подёрнул плечами и потёр ладони друг о дружку. Вилхелм и сам далеко не в тропиках родился, но на таких планетах он бы точно не хотел жить.
Чуть дальше, вокруг ярко-оранжевой звезды вращался серый и скучный кусок горной породы, — некогда феодальный мир под названием Ягеллон. На последнем совещании Вилхелм запомнил лишь название. Как и почему планета была выжжена, оставалось только догадываться.
В этой звёздной системе Георга интересовало два места — спутник Ягеллона, Литуана — и вторая планета от светила — Веллен. Оба мира производили продукты сельского хозяйства и должны были разнообразить рацион граждан вышеупомянутой Глации, а также Нибелы, Стира, нескольких планет в системы Ефарат.
Из двух братских миров Литуана — это такой оптимист, голубой шар с белоснежными кудрями облаков, лёгкая и располагающая к себе личность, в то время как Веллен — побитый жизнью реалист, мрачный и язвительный, тёмно-зелёный и затягивающий, как трясина. "Амбиция" держала курс именно туда, так как именно там в данный момент находился с рабочим визитом господин и повелитель ягеллонской звёздной системы. Имя Вилхелм тоже пропустил мимо ушей, не его это дело.
Последней планетой на тёмном в точку далёких звёзд полотне была Челмруда. Как и в случае Ягеллона, Челмруда — мёртвый мир. Как и в случае Ягеллона, лучше не спрашивать почему. Однако, в отличие от Ягеллона, эта планета хотя бы выглядела привлекательно. В свете звезды она приобрела кроваво-красный оттенок, выгодно дополняя цветовую гамму небесных тел.
— А господин Хокберг и госпожа Мурцатто — пара?
Вилхелм спохватился. Вот ведь чудак! Привёл девушку посмотреть на небо, звёзды и сам же отвлёкся на всю эту чепуху.
— Что?! А? — спросил Вилхелм.
Сера покраснела, переглянулась, а потом повторила уже тише:
— Капитан встречается с Мурцатто? — Нет, ты что?! — Вилхелм хмыкнул. — То есть капитан очень бы этого хотел, много, кто хотел… даже я хотел. — Вилхелм усмехнулся. — Но Мурцатто всегда держалась особняком. Девушка из высшего общества. Не для простых смертных.
— Не могу поверить, что такой мужчина, как капитан, мог сдаться.
— Он и не сдавался… пока…
Вилхелм поглядел на Серу, а потом всё-таки изложил более-менее прилично:
— Пока не получил серьёзный отпор.
— А что она сделала?
На этом фантазия Вилхелма иссякла, и он ответил:
— Она ему по яйцам врезала.
Сера ойкнула, прыснула и закрыла рот ладошкой. Вилхелм улыбнулся и продолжил:
— Капитан орал, грозился не просто уволить, но и расстрелять, но его отговорили. Подобными талантами не разбрасываются. Георг примирился с отказом и даже попросил прощение у Мурцатто… спустя пару лет. — Вилхелм поднял руки вверх, сдаваясь. — Но сразу предупреждаю, — всё сказанное — исключительно слухи. Тогда я был обычным солдатом, в верхах не ходил, ел с рук, если можно так выразиться. За что купил, за то и продаю.
— Вот это история!
Вилхелм отмахнулся и ответил:
— Ой да ладно, брось. На "Амбиции" ты и не такое можешь услышать. Выдумщиков и болтунов здесь лишь чуточку меньше, чем наёмников.
Вилхелм с Серой находились в банкетном зале "Амбиции". Чуть дальше и выше над кормой высилась башня с капитанским мостиком, покоями навигатора и маяком астропатов, но даже отсюда, из банкетного зала, открывался прекрасный вид.
Помещение было выложено мрамором. На потолке иллюминатор. Можно было сказать, что за каждым торжеством Георга наблюдали звёзды. Мебель — столы, расставленные разомкнутым прямоугольником, стулья с резными спинками, да напольные канделябры вокруг, — не найдешь и пары одинаковых. Один был выполнен в виде Бога-Императора, который протягивал огонь людям, преклонившимся перед ним. Другой — в виде дракона, выдыхающего пламя. Третий — объятый огнём грешник. Золото, серебро и бронза.
Неподалёку от столов была площадка для танцев, а перед ней небольшая сцена с расставленными и пылящимися до поры до времени музыкальными инструментами.
Вилхелм и Сера туда ещё не заглянули, ходили по периметру, меж каменных колонн и ближе к арочным иллюминаторам. Конечно же, во время сражений иллюминаторы закрывались бронированными щитами, а пока никто не запрещал полюбоваться космическими пейзажами.
— Ну а мы… — начала вдруг Сера, но залилась краской пуще прежнего.
Вилхелм ждал этот вопрос, однако пока и сам не мог на него ответить. Он чувствовал, что время уходит, но…
Вилхелм предпочёл сохранить каменное выражение лица, превратиться в одну из колонн, что очерчивали пространство между залом и иллюминаторами.
Облегчения Вилхелм не испытал и бросил случайный взгляд на Серу. Та ждала ответа, и Вилхелму тут же стало не по себе. Он попытался подавить нервный смешок, — мало ли Сера не поймёт и обидится, однако Вилхелм смеялся — пусть и про себя — но над собой. В этот миг створки дверей с шумом скрылись в пазах в стенах. В зале появилась ещё одна пара, не гости капитана и не слуги, которые пришли смахнуть пыль, а сам Нере по прозвищу "На-всякий-случай" и его очередная пассия.
Нере сразу разглядел Серу и подмигнул Вилхелму. Вилхелм нашёл путь к отступлению и поспешил поздороваться со старым товарищем.
Милый разговор ни о чём, натянутые улыбки, глупые шутки, — рано или поздно надо будет объясниться с Серой, главное, что не сегодня.
Чуть погодя дамы и господа разошлись. Господа, — чтобы покурить, — дамы, — поговорить о своём, о женском. Боже-Император, благослови парные свидания!
После пары затяжек Нере кивнул в сторону спутниц, ухмыльнулся и произнёс:
— Знаешь, на некоторых планетах за связь с маленькими девочками мужчинам грозит тюрьма. Вилхелм прищурился, поморщился и отозвался без всяких признаков веселья:
— Ха-ха. Серене вот-вот двадцать три исполнится.
Нере хлопнул Вилхелма по плечу и сказал:
— Да не сердись! Я всё понимаю. У меня тоже была одна такая девчонка. Даже ещё младше! Познакомились — не поверишь! — на Покаянии Святого Войтеха. Кто бы мог подумать, что там под рясой может быть такой огонь!
— Наши с Серой отношения… короче… всё сложно.
Нере попытался сдержаться, но всё равно рассмеялся, хотел воскликнуть, но натолкнулся на грозный прищур Вилхелма и просто произнёс:
— Да что там думать?! Хватай и еби!
— Тише, идиот!
Однако Нере только больше развеселился. Он получил короткий удар в живот, но не унимался, хотя смех смешался с бульканьем. Наконец весь красный и довольный Нере сказал:
— Слушай, не теряй времени. Я, например, ещё ни разу не спал с техножрицей. Мне интересно. Могу отбить.
— Нарываешься.
— Всё! Ладно. Молчу.
Нере хихикнул, докурил сигарету, затушил о ладонь и спрятал окурок в карман. Вилхелм же погасил трубку пестиком, немного потряс и, наконец, убрал за пазуху.
К прекрасным дамам Нере вернулся в приподнятом настроении, а вот Вилхелма терзали разные мысли, такие, например, как:
"Быть или не быть?"
2
Георг стоял, опершись о поручни площадки, нависающей над рабочей зоной капитанского мостика, и смотрел в иллюминатор. Любой другой человек увидел бы в иллюминаторе вытянутый цилиндр космической станции, Георг же видел надежду.
"Блуждающие огни — 1" — огромный объект, почти пять километров в длину и радиусом в полтора. Построенный когда-то на базе орбитального дока, "Блуждающие огни — 1" со временем превратился в звёздную крепость, — обшивка покрылась десятками гнёзд с ракетными шахтами, излучателями, зенитными и кинетическими орудиями, генераторами пустотных полей и антеннами чувствительных сканеров, способных засечь движение за многие лиги от станции. На одном торце располагались лепестки врат, — несмотря на модернизацию, внутри "Блуждающих огней" всё ещё можно было ремонтировать небольшие суда. К другому торцу станции были прикреплены двигатели, сродни тем, что устанавливали на крейсеры. С их помощью "Блуждающие огни" правили курс и даже совершали межпланетные перелёты. Второе подобное сооружение Георг заметил не у Литуаны, а на орбите Веллена, как раз в тот миг, когда дюзы станции замерцали холодным синим пламенем.
— А здесь можно принять бой, — решил Георг.
Пиу Де Бальбоа, который в этот миг находился у голостола, ответил Георгу в спину:
— Генрих не дурак. Ну… не всегда, к сожалению. Если он и нападёт, то где-нибудь во Флайранте, например. Биться головой о стену не будет.
Георг вернулся к соратникам — Пиу, Ласу, Аврааму и Котару — а потом спросил:
— Так чего он тянет? Уже полгода прошло, мог бы и подловить где-нибудь.
— Как я уже говорил, — произнёс Пиу, — "Русалке" здорово досталось, там ремонта на месяцы. Может быть, даже год. Не сомневайся, этот de mierda pene обязательно появится рано или поздно. Его слово крепче железа.
— И что делать? — Георг обвёл взглядом собравшихся. — Есть идеи? Я вот так ничего нового и не придумал. Если удастся дать бой Генриху под огнём союзных кораблей или станций, то хорошо. Иначе… — Георг развёл руками.
— Такой трюк удастся провернуть только в Отарио, — сказал Лас Руиз.
Он, наоборот, перекрестил руки на груди.
— Или ты думаешь, здесь тоже без проблем договоришься? — спросил Лас.
— Иначе и быть не может, — ответил Георг.
Лас ответил кислым выражением лица, а в разговор вмешался Котар:
— К слову о переговорах. А почему бы вам с этим Генрихом не договориться? Я не вижу причин продолжать противостояние. От этой войны никто не выиграет. Победителя съест кто-нибудь ещё.
И Георг, и Пиу посмотрели на Котара с мольбой.
— Что? — спросил Котар. — Я что-то глупое сказал?
— Да нет, ангел, — произнёс Пиу. — Вроде бы даже разумно. Но у меня на Белами-Ки погибло несколько тысяч человек… у Георга сотня бойцов. С нами считаться перестанут, если позволим так своих хоронить.
Георг кивнул и добавил:
— Мы с Пиу всё-таки даём людям некоторую надежду на то, что на самом деле думаем о них.
Пиу усмехнулся, Лас Руиз тоже, пусть и с грустью.
— Тогда вопросов больше нет. — Котар развёл руками.
— Может быть, Саламандры помогут честным предпринимателям? — спросил Георг, указав на себя и Пиу. — Разделаться с пиратами — это славное богоугодное дело. Котар хмыкнул и ответил:
— Не заслужили.
Георг поморщился и поглядел на Авраама. Тот только указательный палец поднял вверх, раздумывая над чем-то.
— Я вот что думаю, — сказал Пиу, — а почему бы нам самим не объявить охоту на этих sinvergüenzas? Даже если Генрих и договорился с кем-то, то этим кому-то нужно зарабатывать, нужно кормить многотысячные экипажи. У Генриха никаких денег не хватит оплачивать простой.
Георг что-то хотел сказать, но Пиу его опередил:
— Погоди, я ещё не закончил! Также я предлагаю получить каперское свидетельство. Награды за головы брать будем.
Георг хмыкнул и проговорил:
— Шутник. Это за наши головы, скорее всего, уже награда назначена. Нам с тобой достаточно будет появиться на Бакке, и всё, привет. В лучшем случае, тюрьма.
— Ну ты и тугой порой… — Пиу покачал головой. — Я вообще-то имел в виду капитана вот этого корабля.
Старый пират нажал несколько клавиш на панели управления голостолом и вывел объёмное изображение "Tibi gratias ago Deus Mechanicus".
Этот корабль походил на тяжёлый двуручный боевой молот с мощным шаром противовеса на конце рукояти. Походил как внешне, так и по своей роли на поле боя. И дело даже не в батареях макроорудий, способных в сражениях борт-в-борт разорвать почти любого противника. Последний довод техножрецов назывался "Новой". Гравитационные ускорители, встроенные в пушку, позволяли метать тысячетонные снаряды на расстояние, поражающее воображение. При должной сноровке — а команда "Tibi gratias" была более чем просто опытной — небольшие корабли противника сгорали ещё до того, как делали хотя бы один выстрел в ответ.
— Мне кажется, у уважаемого Аурума прекрасная репутация, и даже сотрудничество с нами, — Пиу усмехнулся, — её не подпортило. Герой нескольких войн, знаменитый флотоводец.
Георг взялся за подбородок, а потом запустил пальцы в бороду и расчесал её.
— Хорошо… только… мы же просядем по огневой мощи месяца на два. Это если повезёт, и всё оформят быстро.
— Не тревожься. — Пиу подмигнул Георгу. — У меня дочка в тамошнем адмиралтействе работает. Знает, к кому обращаться, и сколько эти кто-то берут. Как говорится, con dinero baila hasta el perro.
— Однако… — протянул Георг, и Пиу тут же добавил:
— Преимущество бастардов. Паула вроде бы "сирота". Нас с ней вроде бы "ничего не связывает".
— Хитёр!
— Не только у тебя есть полезные знакомства.
Авраам в этот миг прочистил горло. Он сказал:
— Так как ни полёта мысли, ни хотя бы мало-мальски приличного плана я так и не услышал, то хочу тебя, Георг, вот о чём спросить…
— Да.
— На что ты готов ради победы?
Георг громко хмыкнул, можно сказать, даже оскорбился, а потом произнёс:
— Мы сколько вместе работаем?
Авраам кивнул и продолжил:
— Ты возьмёшь меня в долю, если я помогу тебе победить? Именно доля, а не заработная плата.
Авраам вдруг перевёл взгляд на Котара, прищурился и воскликнул:
— Сколько раз повторять? Не лезь ко мне в голову!
Котар поднял руки вверх и проговорил:
— Прошу прощения. Инстинктивно.
Георг же в этот миг похлопал в ладони и сказал:
— Браво-браво. Заинтриговал. И какую же долю ты хочешь?
— Половину.
— Ха-ха! Вы что?! — Георг посмотрел на Пиу, потом на Авраама. — Больше слов никаких не знаете? Процент!
— Георг! — проскрежетал Авраам.
Он прищурился, сжал ладони в кулаки до хруста.
Георг проговорил:
— Признаюсь, хотел было согласиться, больно интересно. Но это же какой-то кот в мешке!
— Ладно… давай так, — произнёс Авраам, — доля каждого руководителя в нашей дружной компании будет зависеть от того, что у него есть, какими силами обладает.
Георг молчал. Он несколько секунд изучал лицо Авраама, потом ухмыльнулся и сказал:
— Ну… с техножрецами у нас примерно так и строятся отношения. Ладно. Допустим.
— Это, во-первых. — Авраам загнул палец на аугметической руке.
Георг вздохнул, посмотрел на собеседника исподлобья, но ничего не сказал.
— Во-вторых, — продолжил Авраам, — ты поможешь мне захватить Белами-Ки. Моя голубая мечта. Своя земля где-нибудь подальше от всего, посреди нигде.
— В-третьих? — произнёс Георг с таким видом, словно пришлось весь день махать киркой на каменоломне.
— Всего два условия. — Авраам улыбнулся. — Вот такой я щедрый.
— Хорошо, — Георг протянул руку.
Руку тут же перехватил Пиу. Он сказал:
— Ты хорошо подумал?
— Жизнь дороже, — отозвался Георг. — Если Авраам мне не поможет, то и платить не придётся.
Авраам обратился к Пиу:
— Вот из-за этого я с ним и путешествую.
Георг и Авраам пожали друг другу руки.
3
Вилхелм зашивался.
То густо, то пусто. То есть во время путешествия в варпе можно расслабиться, и лишь тревожные сны мешали этим дням превратиться в нечто напоминающее отпуск. Но стоило только эскадре покинуть Море Душ и принять первые сообщения с населённых планет, как перед Вилхелмом снова вставала сложная задача обеспечения экипажа всем необходимым, начиная с хлеба и заканчивая зрелищами.
Скажите "можно подготовиться и заранее", но команда Вилхелма уже пару раз потратила время впустую, когда вдруг оказывалось, что встреченные во время плавания миры прекратили вообще какой-либо экспорт, старательно накапливая запасы в ожидании худшего.
К счастью, правительства ни Литуаны, ни Веллена так не поступили. К несчастью, на стол Вилхелма, войскового квартирмейстера или — на флотский манер — баталёра компании, легли десятки документов, с которыми следовало ознакомиться, поставить подпись, заверить и отправить на исполнение. Это не считая проверок складов и переговоров с представителями компаний-поставщиков.
За работой Вилхелм даже не сразу понял, что не один в кабинете.
— Вилхелм…
Вилхелм оторвался от экрана когитатора и увидел, что его навестила не кто-нибудь, а сама "инквизитор Ordo Xenos Гула Энлил", то бишь Мурцатто. Вилхелм поздоровался и указал на кресло напротив.
— Ты как? — спросила Мурцатто. — Можешь отвлечься на несколько минут?
Вилхелм бросил быстрый взгляд на хроно над дверью, а потом произнёс:
— Конечно.
Мурцатто осмотрелась, улыбнулась, а потом произнесла:
— Смотрю, тут ничего не изменилось.
Вилхелм кивнул. Все полки, металлические ящики и даже деревянное бюро у входа стояли именно там, где он их в первый раз и увидел, когда получил новое назначение, далёкое от кровопролитных сражений.
— Подозреваю, — продолжала Мурцатто, — что и заначка моя находится там, где я её оставила.
Вилхелм едва заметно улыбнулся и произнёс:
— Витает мысль прибраться и выкинуть всю макулатуру, но руки всё никак не дойдут.
— Сейчас…
Мурцатто поднялась, подошла к бюро, наклонилась, выдвинула нижнюю полку справа, пошарила рукой в глубине и вытащила пачку сигарет.
— Ага! — воскликнула она.
— Ты же не куришь!
— Ну знаешь, — сказала Мурцатто, — порой меня только сигареты и спасали, когда какой-нибудь раздолбай не там запятую поставит.
— А я всё думал: "Чья пепельница?". Не Лацарро же с его раком.
— Всё тайное становится явным. — Мурцатто улыбнулась и снова уселась в кресло.
Она перевела взгляд на пачку в руках, вытащила сигарету и покрутила её меж пальцев.
Самое время напомнить посетителю, что время идёт, но Вилхелм ждал.
— Огоньку не найдётся? — спросила, наконец, Мурцатто.
Вилхелм вытащил из внутреннего кармана камзола коробок спичек и передал гостье.
— Спасибо.
Вспыхнул огонёк, Мурцатто выпустила струйку дыма изо рта и ткнула сигаретой в сторону пожарного извещателя на потолке.
— Надеюсь, не собирал?
Вилхелм покачал головой. Он начал ощущать себя не в своей тарелке, так как не узнавал Мурцатто. Она вела себя, мало сказать, непривычно.
Она тоже это поняла, а потому усмехнулась и сказала:
— Слушай… неловко себя чувствую… и вообще не моё дело, но…
Мурцатто прищурилась и спросила:
— У вас с Сереной всё серьёзно?
— Боже-Император! — Вилхелм откинулся на спинку кресла.
— Да-да, понимаю. — Мурцатто развела руками. — Но мне хочется верить, что мы — друзья, а друзья должны помогать друг другу. Хотя бы предостерегать перед какими-нибудь необдуманными действиями.
— Никаких "необдуманных действий", вообще ничего ещё не было, — ответил Вилхелм, помрачнев. — В целом, я не понимаю такого пристального внимания. Не стоит. Честно.
— Не было, но будет?
— Может быть. — Вилхелм выдержал паузу, а потом добавил: — А если и так, то что?
Пришло время уже Мурцатто молчать. Она сделала пару затяжек, а потом всё-таки сказала:
— Не порти девочке жизнь.
Вилхелм прищурился и отозвался:
— И в мыслях не было.
— Я перебросилась с ней как-то парой слов, когда заглядывала к жрецам… Ну… Императора цветочек. К тебе тянется только потому, что ты — взрослый опытный мужчина. Опекаешь её, кажешься надёжным… то есть, — Мурцатто выставила ладонь вперёд, — ты — надёжный, спору нет, но вы — люди разных эпох. Тебе, если не ошибаюсь, пятьдесят в следующем году. Громадная разница. Мне кажется, что ни она, ни ты ещё не разобрались в своих чувствах, и всё это закончится плохо.
— И… — Вилхелм развёл руками.
— Ой… зря я пришла… — Мурцатто потянулась, затушила сигарету в протянутой пепельнице, уселась обратно, вздохнула и сказала:
— Мне кажется, тебе бы лучше подошла какая-нибудь крепко сбитая тётка, а Серене такой же глупый мечтатель.
Некоторое время и Вилхелм, и Мурцатто сидели молча. Потом Мурцатто сказала:
— Извини… не знаю, что на меня нашло.
Вилхелм кивнул и произнёс, как можно спокойнее:
— Спасибо за заботу. А теперь мне, пожалуй, стоит вернуться к работе.
— Как и мне, — бросила Мурцатто на прощание.
4
Войска компании занимали площадь космопорта, когда их атаковала мошкара.
Мурцатто тоже пришлось погонять насекомых и порадоваться тому, что у неё на одежде почти нет открытых участков. Однако спустя минуту Мурцатто задумалась уже над тем, чтобы в следующий раз воспользоваться скафандром, — по наглости и жадности велленская мошкара оставляла далеко позади даже Георга. Георгу, Мурцатто и остальным членам делегации оставалось только приглушённо ругаться и хлопать себя по лицу, за раз убивая несколько мелких кровососов.
Встречающая сторона передала данные, какие нужно сделать прививки, но не рецепт репеллентного средства.
Встречающие, кстати, от мошкары не страдали. Они вообще пользовались кислородными масками, пока гости не подошли вплотную.
На инструктаже перед высадкой Мурцатто узнала, что здешним воздухом лучше долго не дышать. Пренебрежение этим правилом грозило непредсказуемыми последствиями, — или апатией, или, например, неконтролируемой агрессией. Возглавлял группу пожилой мужчина с жёсткой щёткой седых усов под прямым носом. Борьбу с облысением он завершил радикально, — просто-напросто выбрил остатки шевелюры вокруг плеши. И хоть бы одно насекомое приземлилось на эту сверкающую площадку, но нет. Гости с далёких звёзд показались мошкаре аппетитнее.
Губернатор Томаш Беркут осмотрел делегацию из-под кустистых бровей и остановил взгляд на Мурцатто, прищурившись.
Мурцатто стало не по себе, но ничем своё волнение она не выдала, — спасал никаб.
Подозрение недолго задержалось на сухом лице губернатора, его быстро сменила радость. За последнее время Мурцатто видела множество искусственных улыбок и наигранных чувств, и Томаша Беркута она определила к представителям высшей актёрской школы. Или, быть может, он на самом деле радовался встрече.
Рядом с губернатором, кроме пары телохранителей и солдат почётного караула, Мурцатто увидела сгорбленного слепого старца, опирающегося на посох с символом Astra Telepathica: раскрытое око, вписанное в звезду, которая, в свою очередь, была вписана в литеру "I". И если лексиканий Котар Ва-кенн сохранил совершенную физическую форму, благодаря сверхчеловеческой природе, то этот псайкер явно страдал из-за порочных сил.
Псайкеры — как свечи над огнём. Варп менял тех, кто не мог с ним совладать. Мурцатто заметила, что у старика очень длинные пальцы, скорее всего, даже дополнительная фаланга. Какие ещё изменения он скрывал за тёмно-фиолетовой хламидой, оставалось только догадываться.
Мгновение спустя Мурцатто заметила ещё кое-что запоминающееся в образе этого человека, — на скалобетоне вокруг скопилось множество мёртвых мошек. С подобными способностями никакой репеллентный крем не нужен.
— От лица всех граждан ягеллонской звёздной системы, — начал губернатор, — я приветствую инквизицию! Не передать словами, насколько мы рады видеть вас!
Мурцатто сотворила знамение аквилы и сказала:
— Спасибо за тёплые слова, господин Беркут. — Она махнула рукой в сторону пассажирского терминала. — Может быть… продолжим внутри? Местная фауна тоже рада нас видеть, и это… — Мурцатто смахнула со лба ещё пару кровососов, — становится проблемой.
— Конечно! Конечно, пани Энлил! Следуйте за мной.
Мурцатто пошла за губернатором, оглядывая и господина Беркута, и остальных его людей.
На губернаторе, — светлая рубашка с коротким рукавом, белые брюки и ботинки из светлой кожи. На телохранителях примерно та же одежда, но ещё бронежилеты с кобурой скрытого ношения. Солдаты же были облачены в военную форму болотного цвета и непромокаемые берцы. И если форма с иголочки, то вот лазерные ружья знавали лучшие времена. Мелкие сколы, царапины на характеристики, конечно же, не влияли, но Мурцатто предположила, что оружие ни на Литуане, ни на Веллене не делают.
На входе в здание людей обрабатывали клубами какой-то химии, по запаху напоминающей стиральный порошок. Мурцатто тут же чихнула, как и многие другие её спутники. Насекомые же, попав в искусственные облака, срывались в пике и устилали своими крошечными телами пол.
Делегацию провели мимо пустых магазинов, безлюдных залов ожидания и погашенных голоэкранов. Если судить по покрытым пылью сервиторам-уборщикам, застывшим в специальных пазах в стенах, то это место не использовали многие годы. Чуть погодя Мурцатто заметила и свидетельства грядущего обновления: строительные леса, удлинители, инструменты, банки с краской и мешки со строительной смесью. Лишь работников разогнали, чтобы те не смущали высоких гостей замызганным видом.
— Господин Беркут…
— Можно просто Томаш.
— Хм… Томаш, Веллен только недавно начали благоустраивать?
— Ну, вообще-то мои люди работают здесь уже почти десять лет с начала реколонизации. В экспедициях, конечно, не так много участников, поэтому и результаты… не поражают воображение.
— Проблема с межпланетными перелётами? У вас нет кораблей, так?
— Не только… но перелёты — тоже большая проблема, пани Энлил. Вы как всегда зрите в самую суть.
Холодок пробежал по спине. Мурцатто не нравилась манера Томаша говорить с ней, как со знакомой. В голове начали появляться разные нехорошие мысли.
— Приходится пользоваться "Блуждающими огнями", — продолжал губернатор, — но это очень долго. Ради инспекции я провёл в полёте почти три месяца. Вообще я нечасто здесь появляюсь, как вы можете понять.
— Мы попытаемся исправить это недоразумение, — произнесла Мурцатто.
— Самое меньшее, на что я надеюсь, — сказал Томаш. — Прошу сюда.
Томаш привёл своих гостей в просторный зал, напоминающий аудиторию в высшем учебном заведении: широкая доска во всю стену, небольшой стол со стулом напротив, а чуть дальше расположенные полукругом — один ряд над другим — места для "студентов".
На доске остались записи из прошлого. Управление космопортом занималось здесь вопросом увеличения прибыли, — Мурцатто различила несколько полустёртых графиков, перечни имеющихся ресурсов и даже поэтапный план.
Получится ли что-нибудь у них самих, или замыслы Георга тоже останутся лишь непонятными каракулями, выведенными мелом, покажет только время.
И невооружённым глазом было заметно, что космопорт пережил нашествие или же какое-то иное стихийное бедствие. На полу следы пожара, некоторая мебель не сочеталась по стилю с остальным интерьером, корявые надписи на стенах были или кое-как затёрты, или отбиты вместе со штукатуркой.
— О, прошу прощения, пани Энлил, — проговорил Томаш, проследив её взгляд. — На Литуане я бы организовал встречу на высшем уровне, но Бог-Император распорядился иначе.
— Ничего страшного, — сказала Мурцатто. — На Нибеле приходилось следить, чтобы вода не попала на бумагу. Дворец губернатора больше походил на решето.
— А что там произошло?
— Голодный бунт.
— Печально такое слышать… когда знаешь, что мог бы обеспечить пищей не только своих граждан.
— Вот поэтому мы здесь.
Солдаты из почётного караула остались снаружи, Авраам и Котар застыли у выхода, остальные соратники и специалисты, как Георга, так и Томаша, заняли места за рядами парт.
Томаш обратился к Мурцатто:
— Если позволите…
Мурцатто кивнула.
— Что ж… ещё раз здравствуйте. Мы все знакомы заочно, но раз уж встретились, то хочу представиться так, как надо. Меня зовут Томаш Беркут. Я — губернатор Литуаны, но… так как правительство Веллена находится… хм… в зачаточном состоянии, то и все здешние вопросы тоже решаю я. Не стесняйтесь спрашивать, я в курсе всех дел, как на Литуане, так и здесь.
Томаш кивнул Мурцатто и уступил ей место у доски, а сам занял место преподавателя.
Мурцатто начала:
— Император защищает, дамы и господа.
И она сама, и все присутствующие в аудитории сотворили знамение аквилы.
Мурцатто продолжила:
— Меня зовут Гула Энлил. Я — инквизитор Ordo Xenos. Я прибыла на этот мир, чтобы каждый имперский гражданин узнал то, что давно хотел. О чём денно и нощно молился Богу-Императору.
Мурцатто сделала небольшую паузу и произнесла:
— Империум возвращается в сектор. Пора нанести ответный удар.
Томаш ответил редкими тихими похлопываниям. На его лице Мурцатто ничего не прочла. Однако чиновники рангом ниже не поскупились на чувства и возгласы "да" или "наконец-то".
Как бы то ни было, Мурцатто продолжала:
— Не мне вам рассказывать, но последние десятилетия были очень тяжёлыми. К сожалению, слишком многим властителям и планетарным губернаторам показалось даже, что наше государство ослабло, что оно умирает. Эти предатели ещё ответят за свои преступления, а пока спешу развеять опасное заблуждение. Нет, Империум не ослаб. И нет, если кто и умрёт, то это наши враги.
И снова пусть и не бурные, но овации.
— Больше сотни кораблей под командованием адмирала дель Мархиоса успели укрепить гарнизон Тангиры перед тем, как Тень Пожирателя опустилась на эту систему. Ещё большая эскадра под командованием адмирала Оксель-Принцхорна отправилась на Ульветту. Когда наши бравые офицеры и матросы разобьют тиранидов, начнётся поэтапное очищение сектора. Все чужаки и еретики, которые посмели взять то, что им не принадлежит, отправятся к своим ложным богам.
Краем глаза Мурцатто следила за реакцией Томаша. Энтузиазма тот не проявлял.
— Однако, — сказала Мурцатто, — чтобы очищение Сецессио прошло как можно быстрее и с меньшими жертвами, нужно выстроить крепкий тыл. Война сейчас не только на окраине. Центральные миры Империума тоже под ударом, а поэтому и рассчитывать приходится только на свои силы.
Томаш поднял руку. Мурцатто кивнула. Томаш спросил:
— Я, конечно, всего лишь управленец на окраине, но даже до меня раз за разом доходили неутешительные слухи… что Сецессио, якобы, лишился своего военного флота. Разумеется, всё это, возможно, происки врагов, но…
Мурцатто покачала головой и сказала:
— К сожалению, нет, не происки. Последние корабли сектора были уничтожены ещё в прошлом столетии. Флотилия дель Мархиоса собрана из тех соединений, которые патрулировали Анаксанов Предел. На защиту же Ульветты отправили старые корабли, находившееся на консервации. Эту флотилию так и называют "резервным флотом Сегментум Темпестус".
Мурцатто обвела взглядом людей в аудитории и добавила:
— Ставки как никогда высоки, дамы и господа. Приходится чем-то жертвовать. В данном случае, Анаксановым Пределом. Однако… в своё время, мы очистим и его.
— Пан или пропал? — произнёс Томаш.
— Именно так. — Мурцатто кивнула.
— Что же требуется, — Томаш указал ладонью на коллег, — от нас?
— По инициативе Святой Императорской Инквизиции и, воспользовавшись услугами вольных торговцев, таких как Георг Хокберг. — В этот миг Георг поднялся и поклонился присутствующим. — Мы вместе должны восстановить судоходство, перевести экономику на военные рельсы и превратить миры Сецессио в отлично налаженный механизм по уничтожению захватчиков. Ни больше ни меньше! Люди Нибелы больше не будут страдать от голода, а вам не придётся проводить в пути между планетами целые месяцы.
— Славно, славно… — произнёс Томаш. — Однако…
Он пристально посмотрел на Мурцатто, а потом добавил:
— Мне нужно уточнить… кое-какие детали. С глазу на глаз. То, что я вам скажу, не для всех.
Мурцатто вздрогнула, но тут же про себя поблагодарила Бога-Императора, — Томаш не заметил. Он как раз отвернулся к слушателям и сказал:
— Прошу прощения. Обещаю, этот разговор не займёт много времени.
Мурцатто посмотрела на Георга, тот едва заметно кивнул и сам бросил взгляд на выход. Авраам в этот миг открыл кобуру с болт-пистолетом.
Мурцатто сделала глубокий вдох, — вот он, момент истины, их преступное сообщество, наконец, раскрыли, и сейчас начнётся стрельба. Однако в следующее мгновение Мурцатто стиснула челюсти и сжала ладони в кулаки. Нет, не тут-то было! Сейчас она обведёт этого хитреца вокруг пальца!
— Пани Энлил…
Томаш Беркут поманил за собой. Телохранители остались в аудитории, а солдатам в коридоре губернатор приказал никуда не уходить.
Томаш проводил Мурцатто в общий зал, где через остеклённую стену можно было понаблюдать за территорией космопорта. "Тетрарх" компании нацелил орудия прямо на здание. Рядом с ним никого не было, — наёмники на боевых машинах рассредоточились по периметру. Хоть какое-то движение Мурцатто засекла у орбитальных челноков и атмосферных транспортников. К первым выстроились караваны с грузовыми машинами, вторых в этот миг заправляли, перебросив шланги из цистерн с горючим в баки.
— Итак… — начал Томаш.
Он больше не разыгрывал приподнятое настроение и радость от встречи, — просто лысый усатый и угрюмый мужчина, большой начальник.
— Кто вы?
— Простите… — произнесла Мурцатто.
Она похолодела.
— Кто вы? — Томаш поморщился, а потом прикрыл глаза и помассировал виски.
Когда он вновь поднял взгляд на Мурцатто, то сказал:
— Тот же рост, оттенок кожи, примерно та же одежда, телосложение… ну, она могла чуть поправиться, конечно. Но другой разрез глаз — никакой косметикой не исправить — голос… это если не вспоминать, что пани Энлил посещала Литуану в девяносто девятом, — Мурцатто проглотила холодную слюну, — и мы общались с этой прекрасной женщиной в общей сложности… пару недель что ли?
Вот и всё. Напряжение даже немного схлынуло, так как самое страшное произошло. Заговорят ли сейчас пушки?
— Кто вы? — продолжал Томаш. — Вам ничего не грозит, если сознаетесь. Мне безмерно жаль потраченного времени, но всё же это лучше, чем недопонимание, ругань, стрельба и чья-то скоропостижная смерть. Всё-таки пара ваших верзил-десантников — весомый аргумент.
Мурцатто молчала. Когда Томаш сказал "не торопитесь, обдумайте свои слова как следует", Мурцатто вздохнула, повела плечами и ответила:
— Меня зовут Манрикетта Мурцатто. Я работаю в компании Георга Хокберга. Это его мероприятие.
— Ага, как я и думал. — Томаш кивнул. — Знаете, госпожа Мурцатто, вашему капитану пора менять имя. Стоит только услышать "Георг Хокберг", как сразу думаешь о чём-то нехорошем.
Мурцатто даже усмехнулась, но так… без какого-либо задора, даже устало. Она сказала:
— В одной из его последних авантюр мы так и сделали. Не помогло.
— Сначала работаешь на репутацию, потом репутация работает на тебя. О Хокберге ходит дурная слава. — Томаш сделал короткую паузу, а потом продолжил: — Что случилось с настоящей Гулой Энлил?
— Погибла на Мордвиге-Прайм, где наша компания воевала как раз под руководством инквизиции.
Томаш прищурился, развёл руками и произнёс:
— Так то… что вы говорили…
— В общих чертах, всё это — правда. Только инициатива идёт как раз от капитана, а не кого-то ещё. — Красивые песни о главном с миллиардами боевых кораблей, что бороздят просторы вселенной?
Мурцатто усмехнулась и ответила:
— Немного преувеличила, но Империум, похоже, на самом деле не собирается отказываться от Сецессио. Бьётся за каждый парсек. Правильно это или нет… поживём — увидим.
Томаш вздохнул, отвёл взгляд и обхватил подбородок рукой. Он размышлял пару минут, за которые Мурцатто успела понаблюдать за тем, как один из атмосферных транспортников оторвался от земли, убрал шасси и скрылся за горизонт, сверкнув напрощание синим пламенем из дюз.
— Хорошо… — наконец произнёс Томаш. — Кажется, мне есть, что обсудить с вашим капитаном. Такие уж времена, не до жиру. Возможно, я даже смогу извлечь пользу из сотрудничества с этим проходимцем.
Томаш помолчал пару мгновений, а потом добавил:
— Позовите его сюда, пожалуйста, госпожа Мурцатто.
5
А пока на Веллене решались вопросы, касающиеся судеб миллионов людей, Вилхелм потягивал амасек в баре "Рыжая Бестия" и думал над задачей всего лишь с одной переменной. И вроде бы проще некуда, но выходило не очень.
— Что такой смурной, дружище?
Марио, хозяин заведения, подлил Вилхелму выпивки. Когда-то они служили вместе. Оба — дети Тридцатилетней Смуты на Стирии. Оба перестали заниматься наёмничеством относительно недавно. На этом их пути ненадолго разошлись: Марио остался на "Амбиции", а Вилхелм вернулся на родину.
— Да всё в порядке.
— Если бы всё было в порядке, ты бы не шлялся по кабакам после работы и не пил в одиночку. Кого ты хочешь обмануть?
Марио закрутил крышку, а потом подбросил бутылку пару раз так, что Вилхелм едва сдержал позыв протянуть руки и попытаться поймать её, пока не разбилась.
— Спокойно. — Марио усмехнулся. — Я не жонглёр, но уже пару лет этим занимаюсь. Не уроню.
— Ловко у тебя выходит, учитывая… — Вилхелм указал пальцем на "учитывая".
Чужаки забрали одну руку Марио, а еретики другую. Он носил длинные — по локоть — кожаные перчатки, чтобы скрыть угловатые протезы.
— Неплохо прижились, — отозвался Марио. — Ты давай, не съезжай с темы. Что стряслось?
Вилхелм промолчал и сделал глоток амасека. Огонь прикоснулся к лужёной глотке и расплавленным оловом стёк в желудок.
— Дело в женщине? — Марио ухмыльнулся. — В женщинах, может быть?
Он выудил из-под стойки пачку сигарет, зажёг спичку, резко проведя по брюкам, и закурил.
Вилхелм окинул взглядом зал. Не так чтобы много посетителей, но они были. Вилхелм кивнул в их сторону и проговорил:
— Не отвлеку?
— Не маленькие. — Марио отмахнулся. — Сами нальют, сами расплатятся.
— Ну, тогда… короче… да, дело в женщине. Точнее… в девушке.
— Так. — Марио выпустил облачко дыма.
— Дело серьёзное. Стал бы я к тебе обращаться перед тем, как пойти в бордель?
Марио махнул рукой, оставляя в воздухе дымный след от сигареты, и сказал:
— Ко мне иногда заходят попросить денег на эти дела. Всякое бывает.
— А вот я раздумываю над чем-то большим.
— И тебе неуютно даже подумать, так?
— Ага.
— Опиши её.
— Ну… вдвое младше меня. — Марио беззвучно усмехнулся, выпустив дым изо рта. — На голову ниже, волосы чёрные кудрявые. Носит очки, из-за чего её большие глаза как будто ещё больше. Маленький нос, маленький рот, всё такое маленькое тоненькое, и сама она точно веточка. Возьмёшь и переломишь. Вот я и задаю себе вопрос, зачем я ей такой нужен, грубый… и старый.
— Она тебе нравится? — спросил Марио.
Вилхелм кивнул и ответил:
— Серена — первый человек, который ловит каждое моё слово. Она вроде бы даже искренне уважает меня за то, чем я занимался.
Марио несколько помрачнел. Он затушил сигарету о подошву и разогнал дым рукой.
— Похоже, ты ей тоже нравишься, — проговорил Марио. — Так в чём проблема?
Вилхелм хмыкнул, уже хотел ответить, когда Марио продолжил:
— Давай я тебе коротко расскажу о браке, а потом сам всё решишь.
— Как скажешь.
— Короче, брак — это… это когда тебя все ебут. Жене всё мало, у детишек требования тоже растут с каждым годом. Сделай это, сделай то. Подай-принеси. После работы только сядешь, расслабиться не успеешь, как начинается… Полный пиздец, короче, не жизнь, а "сказка". Ладно хоть работа не в тягость, можно позависать, бутылка под рукой, да и потрещать всегда есть с кем. Но знаешь… — Марио отвёл взгляд. — Зато в моей жизни были и другие периоды. Влюблённость, — Марио загнул палец, потом другой, — когда жена понесла первого, когда понесла второго, когда свою ляльку впервые на руки берёшь. Тогда я ощущал какую-то… бля… "лёгкость" что ли? Не знаю, как правильно объяснить. Короче, чувствуешь себя хорошо, чувствуешь себя лучшим человеком, чем есть на самом деле. А это чего-то, да стоит.
— Вот это ты выдал.
— Могу, когда хочу. Так что… Вилхелм, ты же не собираешься причинить девочке боль?
— Нет, Трон Златой! С чего ты взял?!
— Если не собираешься, то просто предложи ей пожить вместе некоторое время. Я гарантирую, эти дни станут лучшими в твоей жизни. Лови момент.
— А если она откажется? Серена из культа, верует. У них там всё строго.
Марио усмехнулся и ответил:
— Это ты потом своим детям будешь рассказывать, как всё было строго и чинно, а пока делай так, как получается. Если же она скажет "нет"… Ну, — Марио развёл руками, — на нет и суда нет. Забудь её, забудь.
Вилхелм вздохнул и сказал:
— Ладно, спасибо за совет. Вот, держи награду.
Вилхелм высыпал на стойку пригоршню монет. Марио взял половину, а остаток пододвинул обратно со словами:
— Вредные советы за счёт заведения. Мне всегда нравилось толкать людей на какую-нибудь глупость.
6
— Познакомьтесь с новым членом нашей компании, — проговорил Георг. — Это Томаш Беркут, мой новый заместитель. Будет отвечать за создание транспортных цепочек и торговые операции. — Георг перевёл взгляд. — Вилхелм, без обид. Скорее всего, ни ты, ни я это дело не выполним так же хорошо, как Томаш.
Вилхелм только руки вверх поднял и сказал:
— Всё нормально. Я хорошо себя чувствую и на своём месте.
Георг собрал ближний круг соратников у себя в кабинете на борту "Амбиции". Перед огромным деревянным столом, за которым и сидел Георг, сервиторы выставили для гостей кресла, диван и даже неподъёмный металлический стул, изготовленный специально для космических десантников, ведь даже без силовых доспехов такой воин — это несколько сотен килограммов стальных мышц и костей, не уступающих по крепости адамантию.
— Спасибо, Георг, — сказал Томаш. — Экономика — это моё второе имя. Что ж… — он посмотрел на своих новых коллег. — Капитан посвятил меня в планы, и я понял, что мы можем помочь друг другу. На Литуане я уже сделал всё, что мог. На Ягеллоне и Веллене, дай Бог-Император, дела тоже пойдут как по маслу, и теперь я хочу чего-то большего.
— Вы сложите полномочия? — спросила Мурцатто.
— Не торопи события, — сказал Георг. — Для начала я вас всех познакомлю. Собственно… это Мурцатто — моя правая рука. Если меня убьют, она вполне справится с ролью вольного торговца. Патента у неё, конечно, нет, но кто откажет инквизитору Ordo Xenos?
Георг подмигнул Мурцатто, та посмотрела на него исподлобья.
Пока Георг не перешёл к другому члену команды, Томаш вставил слово так — торопливо и тихо — чтобы ни в коем случае не перебить капитана:
— Я оставлю преемника. Ему вполне по силам курировать целые планеты.
Мурцатто кивнула, а Георг продолжил:
— Лас Руиз. — Лас сотворил знамение аквилы и немного склонил голову перед губернатором. — Капитан "Амбиции". Отличный офицер, которому по силам руководить целыми эскадрами. Как и я, Лас — пустотник, родился и вырос в этих стенах.
После Георг указал на Децимоса:
— Это уважаемый магос Децимос. Скажу без преувеличения — один из столпов компании. Ничего здесь не двигается, не ходит, не ездит, не летает без его ведома.
— Здравствуйте, губернатор, — произнёс Децимос. — Капитан преувеличивает. В штате четыреста сорок три последователя Омниссии. Именно они приводят в движения механизмы, я лишь руковожу.
Томаш сказал:
— Гражданам Литуаны отказали в милости Бога-Машины. Пришлось осваивать технику самостоятельно.
— Поразительно, — произнёс Децимос. — Я не думал, что такое возможно.
Он не изменял громкость или звучание голосового модуля. Синтезированная речь текла монотонно. Обычно это значило, что Децимос расслаблен.
— Хотел бы я взглянуть на достижения ваших людей, но… — Децимос развёл руками.
Томаш отозвался:
— Когда-то Литуана могла удивить жрецов смелыми разработками, но те времена прошли. Надеюсь, с помощью компании удастся кое-что исправить. Пусть контрабанда, но других способов обойти ограничения инквизиции я не вижу.
— Георг, — произнесла Мурцатто и прищурилась.
Георг ответил:
— Одним преступлением больше, одним меньше. Какая разница? А так хоть помогу своим союзникам.
Мурцатто вздохнула. Георг же показал на другого своего товарища.
— Это Авраам. — Томаш в этот момент прищурился и стиснул зубы. — Отвечает за боевое крыло нашей организации.
Томаш бросил короткое "здравствуйте", Авраам кивнул, а потом обратился к Георгу:
— Вот так сидишь, никого не трогаешь, а потом оказывается, что ты отвечаешь за "боевое крыло нашей организации".
Томаш бросил взгляд на Георга, тот ответил:
— У нас некоторый… дефицит кадров. Офицеры уровня гвардейского полковника есть, а вот выше… — Георг развёл руками. — Можете что-нибудь предложить?
Томаш покачал головой и отозвался:
— Когда та самая госпожа Энлил посещала Литуану, я просил её не призывать моих солдат в поход. Плохое вооружение, оснащение, отсутствие опыта… боюсь, в современных конфликтах они не продержатся и нескольких дней.
— Война — лучший учитель, — сказал Георг.
— Может быть. Но мне жаль их. С этим я вам точно не помогу.
— Ну… нет, так нет. — Георг указал рукой на следующих людей. — Что до боевого крыла, то вот ещё Вилхелм и Нере. — Вилхелм поздоровался, а Нере улыбнулся и помахал рукой. — Баталёр и главный инструктор, соответственно. И пусть чины не самые высокие, но эти люди со мной уже десятилетия. Я ценю их. Я им доверяю.
Томаш поздоровался, а потом посмотрел на меня и спросил у Георга:
— А этот уважаемый муж?
— А это Агнец. Мой биограф и хронист компании.
7
Я выбрался из лифта, а потом поехал по палубе, где находились офицерские каюты. Нашёл нужное место, приподнялся в кресле-каталке и позвонил в звонок.
Дверь открыл Вилхелм. Его глаза округлились. Он выпалил:
— Агнец?!
— Привет, Вилхелм. Не уделишь мне несколько минут?
— Хм… хорошо, давай. — Вилхелм уже собирался обойти меня и завести внутрь, но я выставил ладонь навстречу.
— Не стоит. Я не увечный какой.
Тогда Вилхелм просто отошёл в сторону, и я забрался в их с Сереной гнездышко.
И тут вы можете всплеснуть руками и воскликнуть:
"Агнец, ты, кажется, что-то пропустил! Вилхелм недавно сомневался, стоит ли завязывать отношения с Сереной, и посмотри-ка, — они уже живут вместе!"
Не ругайтесь, я всё объясню.
Серена поднялась навстречу. На ней малиновый халат, на Вилхелме коричневый и ещё тапочки, несмотря на то, что одна нога металлическая.
Вилхелм представил меня:
— Сера, познакомься, это Агнец. Он — старожил, ветеран среди ветеранов, служит в компании дольше, чем я на свете живу.
— Здравствуйте! А меня зовут Сера.
Очень мила. Когда-то я предпочитал дам покрупнее, с формами, но, не могу не отметить, что у этой девочки своё очарование.
— Добрый вечер, — произнёс я и протянул Сере коробку со сладостями и банку с травами.
— Заваришь? — спросил Вилхелм.
— Конечно, дорогой, — Сера пошла на кухню.
То есть, как "пошла", какая ещё "кухня"?! Именно такие вопросы могли бы задать те, кто ютится в трюмах "Амбиции". И рабочие, и специалисты, солдаты и младшие офицеры на этом корабле вынуждены жить в тесных помещениях по десять человек в лучшем случае. Но белая кость Classis Libera пользовалась привилегиями и удобными каютами с отдельной ванной комнатой и даже небольшой кухней, пусть и ничем не отделённой от места для отдыха.
Все эти жилища похожи, как две капли воды, но Сере и Вилхелму удалось привнести сюда что-то своё.
На рабочем столе дожидался мастера полуразобранный протез руки. У Вилхелма всё было на месте, поэтому я предположил, что Сера взяла работу на дом.
В книжном шкафу по цвету корешков я сразу догадался, кому принадлежит тот или иной том. Блеклые тёмные цвета — Вилхелму, яркие — Серене. Ну… по крайней мере, алые фолианты, отмеченные Священной Шестернёй, точно принадлежали Серене.
Слева в углу на коврике было место для молитв. Среди икон на небольшой тумбе стояли, как образы Бога-Императора, так и Омниссии. Листы пергамента с избранными цитатами о превосходстве машины над плотью были прикреплены к мебели восковыми печатями.
На журнальном столике перед диваном стоял горшок с каким-то растением. Я — не знаток, не скажу точно, наверное, фиалка. Небольшие фиолетовые цветки и широкие мясистые листья, короче. Ещё на столике лежала книга "Управление запасами", и это точно что-то из вещей Вилхелма.
— Так… — проговорил он. — Чем обязан?
— У меня есть небольшая просьба к вам… — начал я.
— Присматривать за тобой?
— Неужели я так плохо выгляжу?! — произнёс я, наверное, громче, чем надо было.
— Извини, — буркнул Вилхелм. — Просто… учитывая, сколько тебе лет…
— Даже не начинай. — Я отмахнулся. — Я здесь по другому вопросу. Всё из-за творчества.
— Чего?! — Вилхелм даже встряхнул головой.
Наверное, подумал, что послышалось.
Сера же спросила, не отходя от плиты, помешивая напиток:
— А вы…
— Я — писатель.
— Серьёзно? — Сера повернулась ко мне и поправила очки на носу, так и не отложив ложку в сторону.
— Я — автор "Classis Libera" и "Последних дней".
— Это правда?! — спросила Сера, обратившись к Вилхелму.
Тот только плечами пожал и отозвался:
— Не читал, не знаю. Говорят, правда. А вообще…
Сера выпалила:
— С ума сойти! Настоящий писатель! Я всегда хотела встретиться с писателем! Я и сама… — она поправила непослушные волосы, — кое-что пишу.
— Приятно встретить единомышленника, — сказал я. — А что вам больше всего понравилось в моём творчестве?
— Ну… часть про тайны Лотиана, "Tibi gratias", вообще описание миров-кузниц и… — протараторила Сера, — и, конечно же, — она немного покраснела, — все главы с Каролусом и Сарией.
— Милая, сейчас же убежит, — произнёс Вилхелм.
Сера с испуганным криком вернулась за готовку, — белёсый напиток грозил перелиться через край кастрюли. Нет, не молоко, мою траву Сера смешала с соком ваклоли, болотного растения с Веллена. Ваклоль не обладала ярко выраженным вкусом, но усиливала другие, в чём я уже успел убедиться, отведав парочку местных коктейлей.
Наконец, когда Сера сварила напиток, и мы оказались лицом к лицу, разделённые лишь журнальным столиком с дымящимися чашками, зажжёнными свечами и коробкой конфет, я объяснил хозяевам причину визита:
— Те главы в "Classis Libera", посвящённые Каролусу и Сарие, я писал не только из интереса, получится или нет, но и просто для разнообразия.
Сера слушала, широко распахнув глаза, поглощая одну конфету за другой, — не кормит её Вилхелм что ли? Сам-то он и не прикоснулся к сладкому, крепко сжимая чашку с варевом, будто та собиралась вырваться и убежать.
— Дело в том, что бесконечные сражения могут приесться… скорее всего, даже наскучат, как бы ни был талантлив автор. — Я развёл руками. — А я не то чтобы талантлив, и не сказать, чтобы хотя бы хорош.
— Зря вы так! — воскликнула Сера. — Ваше творчество очень искреннее… простое правдивое!
— Благодарю. — Я подмигнул Серене.
Глаза горят, щёки тоже. Наверное, противоположности на самом деле притягиваются, потому что Вилхелм в этот миг, наоборот, напоминал сухарь.
— Вот и на этот раз — делаю сейчас наброски для произведения под названием "Царство Георга Хокберга" — я тоже хочу добиться какого-никакого, но разнообразия. Немного романтики хочу привнести, описав ваш роман.
Вилхелм едва успел сделать первый глоток, как подавился и забрызгал мелкими каплями стеклянную поверхность журнального столика.
— Простите. — Вилхелм вытер рот салфеткой, а потом поднялся из-за стола и пошёл в ванную.
Сера же едва не прыгала:
— Вы хотите сделать нас персонажами книги?!
Я кивнул и ответил:
— Ну да. Рад, что вас это так воодушевило. Чаще я встречаю недоверие или даже недовольство. Людям кажется, что я над ними издеваюсь.
— Да как же так?! Ведь это… это… в голове не укладывается…
Вилхелм как раз вытирал стол, когда Сера спросила его:
— Правда, здорово, Виллетинно?!
Если судить по выражению лица, то Виллетинно как раз принадлежал к тому кругу людей, которые почему-то считают, что я над ними издеваюсь. Он был, мягко говоря, растерян. Кровь отхлынула от лица, разве что волосы ещё не встали дыбом.
К слову, о произношении Серены.
У меня, как и у Вилхелма, была когда-то подруга со Стирии. Какие только страсти она не творила с моим именем.
Логенуччо, Логенетто, Логентинно… эх, смешливая была баба.
Ну да ладно, отвлёкся.
— Да. Наверное, — буркнул Вилхелм.
Вот бедняга.
Когда Вилхелм вернулся за стол, я продолжил:
— В общем, я хотел попросить разрешения описать ваши отношения со всеми возможными подробностями… хм… даже интимными.
— Нет, — только и проговорил Вилхелм. — Агнец, это…
Он не успел закончить.
— Да, я согласна! — воскликнула Сера, а потом услышала, что сказал Вилхелм, посмотрела на него и надула губки: — Ну, пожалуйста! Ну что с того?!
— Но это же наше личное дело, — попытался Вилхелм. — Это только для нас.
— Ну, пожалуйста-пожалуйста! — Сера даже руки свела в мольбе.
Вилхелм тоже посмотрел на меня с мольбой в надежде, что я передумаю.
Нет, я твёрд в убеждениях, а потому произнёс:
— В конце концов, всегда можно будет сказать, что всё описанное в книге — вымысел и никогда такого не было.
— Слухи же пойдут, — произнёс Вилхелм. — Шёпот в спину, смешки…
— В наш век переживать о том, что вы любите друг друга?! Пусть завидуют! — я даже рукой махнул на невидимых и несуществующих пока сплетников.
Вилхелм откинулся на спинку дивана и тяжело вздохнул. Сера обняла его и припала к груди.
— Я всё проконтролирую! Агнец возьмёт меня в соавторы! — Сера перевела взгляд на меня. — Вы же возьмёте меня в соавторы?
В конце концов, я всегда могу отсечь лишнее, как скульптор. Да и края пока не видать. Когда ещё опубликую эту эпопею? Не умру ли я, так её и не закончив?
— Почему нет? Мне не помешает женский взгляд, — сказал я.
Вилхелм перешёл из круга людей, которые считают, что я над ними издеваюсь, в круг моих недоброжелателей, но под беспрестанными атаками Серы ему пришлось капитулировать:
— Хорошо. Но, похоже, я ещё пожалею об этом.
8
Много чего произошло после того, как Томаш Беркут влился в команду Георга Хокберга.
Томаш на борту "Амбиции" вернулся на Литуану, объявил народу об уходе с поста губернатора и торжественно вручил бразды правления преемнику.
А ещё Вилхелм последовал совету старого приятеля и сделал предложение Серене, пусть пока не руки и не сердца.
Это произошло одним погожим вечером в столице Литуаны, Кейстате.
Сауле, звезда ягеллонской системы, ещё не скрылась за горизонтом и грела монументальные четырёх-пятиэтажные дома. Никаких внешних украшений, кроме рустовки, и то для того, чтобы усилить впечатление древней неприступной крепости. На первых этажах даже окон не было, а те, что всё-таки виднелись под фронтонами, больше напоминали бойницы. Архитектурный стиль, избранный для вновь отстроенного в середине прошлого столетия города, давил в тисках и рушил волю, неважно, пришёл ты с мечом или просто погостить.
Внутри однотипных районов располагались храмы, детские сады, школы, магазины, предприятия общественного питания, много чего ещё с тем смыслом, чтобы жителям не нужно было после работы ехать куда-то на другой конец города.
Если же всё-таки задаться целью сесть в машину и покататься, то между островов-районов тянулись вверх зелёные гиганты парковой зоны, бежали реки и ручьи. Вдоль автострад, соединяющих районы в многомиллионный мегаполис, стояли не только рекламные щиты, но и барельефы, посвящённые героям тыла и, конечно же, освободителям Литуаны, — солдатам в шлемам-противогазах с далёкой планеты Криг.
Можно было растеряться и даже заблудиться в сети однообразной застройки, но, к счастью, центр Кейстата выглядел иначе.
Вилхелм привёз Серу к зданию с колоннами, до которого пришлось добираться по лестнице, выложенной мраморными плитами. В портике стояли столики для любителей перекусить на свежем воздухе, но к вечеру похолодало, и Вилхелм решил зайти внутрь, — не хватало ещё, чтобы Сера простудилась.
Ресторан "Белый Герцог" встретил гостей швейцаром настолько важным, словно он — член правящей династии. Швейцар прищурился и оценил внешний вид гостей.
Вилхелм подготовился к проверке. Он не поскупился и заказал одежду именно в том ателье на борту "Амбиции", где шили наряды для капитана.
Вилхелм был облачён во фрак с чёрными лаковыми туфлями, на голове чёрная же шляпа-цилиндр. Единственная деталь иного цвета — белая сорочка.
Серена сражала наповал коротким — до колен — чёрным вечерним платьем, выполненным словно бы из одного рулона ткани, обёрнутого спиралью вокруг. Плечи обнажены, декольте глубокое, хоть и демонстрирующее не соблазнительные формы, а ожерелье из жемчуга. На голове Серы, — аккуратная шляпка с вуалью, а на протезах ног, — сливающиеся по цвету с аугметикой балетки. Тот самый редкий случай, когда Сера всё-таки надела на ноги какую-то обувь.
Швейцар кивнул, улыбнулся и сказал:
— Добро пожаловать в "Белый Герцог".
Он пропустил Вилхелма и Серу в царство драгоценных металлов и самоцветов, дорогих тканей и влиятельных людей крохотного мира на окраине Империума. Можно было не без оснований говорить о том, что всё золото Литуаны здесь.
Иномиряне расстроили музыку — музыканты из оркестра отреагировали на появление Вилхелма и Серы заметнее всех. Посетители — политики, крупные фермеры, предприниматели со своими старлетками — всего лишь отвлеклись от деловых или праздных разговоров на несколько мгновений, чтобы оценить новинку.
Вилхелм сказал официанту номер забронированного столика, и их посадили у окна с видом на освещённый прожекторами дворец губернатора.
Сера, оглядев батарею столовых приборов, хихикнула, закрыла рот ладошкой, а потом воскликнула:
— Точно, как в книге! Ну… та сцена из "Унесённых варпом", когда Мурцатто спрашивала Ди Адольфо, на самом ли деле он её любит.
Вилхелм улыбнулся и ответил:
— Ты же понимаешь, что ничего из этого никогда не было?
— Ну и что?! Сцена-то классная! Спасибо тебе! Спасибо за то, что позволил мне побыть немного Мурцатто!
Вилхелм улыбнулся. Исправлять подругу на тему "побыть немного ненастоящей Мурцатто" он не стал. Подали аперитив, — сладкий вермут с таким сборником пряностей, что у Вилхелма даже зачесался нос. Другое дело, что аперитив Вилхелм выпил и не почувствовал, тогда как Сере хватило бокала, чтобы краска прогнала бледность с лица, а скованность исчезла, поминай как звали.
После холодной и горячей закуски, алкогольных напитков, споров о том, какими приборами можно пользоваться, а какими нет, разговоров о других мелочах Сера потащила Вилхелма на танец. Оркестр после появления иномирян пришёл в себя и зазывал бешеным боем барабанов, отчаянной игрой на духовых инструментах и дерзким соло на струнных.
Сера оставила балетки под столом, а потом, несмотря на возражение, вытянула танцевать и Вилхелма. Он понимал, что "Белый Герцог" — не место для танцев, но когда увидел всю свободу, всю энергию молодой девушки за годы, проведённые в обществе бесконечного труда, проповедей и молитв, то поддался. Окончательно и бесповоротно.
Её движения — ураган, нечто стихийное и разрушительное, далёкое от этикета и манер, но в то же время настоящее колдовство, призыв языческих богов.
Сначала посетители ресторана пытались не улыбаться, потом смех всё-таки вырвался у одного, второго, третьего, а в конце концов ничего с собой они поделать не смогли. Перед оркестром выплясывала не только пара инопланетян, но и разгорячённый алкогольными напитками и заразительной атмосферой бомонд.
Смущение пропало, словно его и не было, — Вилхелм прижал к себе Серу и не выпускал, пока не сменилось несколько мелодий. Тогда она прошептала ему на ухо:
— Я тебя люблю.
Они почти мгновенно перенеслись в ближайшую гостиницу.
Молния на спине поползла вниз. Вечернее платье слетело на пол.
Вилхелм подхватил Серу под бёдра, приподнял и прижал к стене. Он, словно сопливый юнец, пытался в тот миг успеть исключительно всё: удерживать девушку, целовать её, раздевать и пытаться раздеться самому.
Сера лёгкая, — Вилхелм удерживал её одной рукой, а другой расстёгивал или срывал пуговицы сорочки. Он перевёл внимание с губ на шею и грудь Серы так, что она закрыла глаза и тихонько постанывала, словно боялась сделать что-то слишком громко и проснуться.
С приспущенными брюками, рискуя упасть в каждое следующее мгновение, Вилхелм добрался до постели и повалил туда Серу. Она даже коротко хихикнула, когда едва-едва, но отпружинила навстречу.
Вилхелм сорвал, скомкал и отбросил одежду в сторону, а потом посмотрел на свою любимую: на алые щёки и белоснежную кожу, на набухшие соски и тоненькие руки.
Сера зажмурилась. Ждала. И если в танец она сорвалась без страха, то тут только отвечала на прикосновения, боясь лишний раз пошевелиться.
Все прошлые женщины Вилхелма были куда более искусными в сравнение с этой девушкой, но ни к одной из них он не испытывал такого влечения. Пальцы, губы, язык, — Сера вспотела, её била мелкая дрожь, а грудь то вздымалась, то опускалась. Вилхелм легонько укусил Серу в шею, не прекращая ласкать, отчего та простонала и выгнулась навстречу. И только тогда Вилхелм развёл металлические ноги Серы, вошёл, сжал её ладони своими.
Сера искусала губы до крови, но раз за разом шёпотом, едва дыша, повторяла:
— Ещё… ещё… ещё…
Вилхелм напрягся, сжал зубы, постарался выиграть столько времени, сколько возможно, только бы не ударить в грязь лицом, но долго это всё равно не продлилось.
Однако ж… Сера не сказала и слова, вообще утомилась настолько, что после почти сразу заснула, свернувшись калачиком.
Вилхелм укрыл её, а потом, не одеваясь, нашёл среди горы одежды фрак, достал трубку, курительную смесь и пошёл на балкон.
Выпуская клубы дыма в тёмнеющую синеву ночного неба, Вилхелм думал о том, что, возможно, в его жизни наступила светлая полоса.
Глава 10 — "Голод"
Аннотация: галактика слишком мала, чтобы на пути Георга Хокберга к богатству и славе не возникло какое-нибудь препятствие. Имя ему — райский мир Вайсталь. Самое неприятное — Георг пока даже не подозревает о смертельной опасности.1
Мечи сталкивались, высекая искры, расходились на доли секунды, чтобы снова устремиться друг к другу.
Поединщики принимали удары на клинок, но иногда выходило так, что и на режущей кромке оставались зазубрины, — после боя мечи нужно будет привести в порядок.
Но это потом, а пока всё внимание бойцы сосредоточили на победе. Они бились в полных доспехах, разве что головы не покрыты, а поэтому на латных перчатках, наплечниках и на кирасах тоже время от времени появлялись следы попаданий. Ничего страшного, всего лишь царапины — отшлифовать и покрасить — но именно по царапинам, неважно на доспехах или лицах, поединщики и вели счёт кто кого.
В тот день Котар разбушевался. Наверное, устал проигрывать всухую, поэтому пару раз пробился сквозь оборону Авраама и даже оставил широкий порез на щеке.
Авраам прорычал. Он не стал рвать дистанцию, а встретил следующий сокрушающий удар. Вражеский меч опустился сверху и почти что коснулся лба. Котар продолжал давить и, будь у него цепной меч вместо тренировочного, то бешено вращающиеся зубья плотоядного оружия уже бы добрались до цели.
Авраам резко вывернул запястье, меч Котара соскользнул на наплечник, сам Котар по инерции подался вперёд, и Авраам оказался сбоку. Он крутанул оружием над головой и попал шаром-противовесом прямо в висок соперника, отчего тот потерял равновесие, упал на колено, но тут же перекатом ушёл от добивающего удара и нетвёрдо, но всё-таки поднялся во весь свой исполинский рост.
Авраам и Котар встали лицом к лицу. У первого кровотечение уже прекратилось — благодаря биоимплантату под названием "Орган Ларрамана", рана покрылась тёмно-красной плёнкой — а у второго алая струйка только-только протянулась от виска и до челюсти.
— И всё-таки ты — молодец, — проговорил Авраам, отдышавшись. — Я редко встречаю настолько упорных ублюдков.
— Когда-нибудь… — произнёс Котар, тяжело дыша, — я… возьму… верх.
Котар с рёвом, которому вторил шум сервоприводов силовых доспехов, бросился в атаку, вкладывая в резкий выпад всю свою грозную силу.
Авраам ответил молниеносным движением: повернулся на носке правой ноги, сделал шаг назад левой, меч отвёл в сторону левой же рукой, освободив правую. Следующее действие — Авраам выбросил вперёд правую руку так, словно это змея атаковала, вознамерившись одним укусом завершить охоту. Авраам схватил вражеский меч за гарду, а потом ударил свободной рукой Котара по челюсти, отчего тот выпустил оружие и рухнул в песок. Обычный человек или даже альдари лишился бы головы после такого, но Котар перекатился, встал, пошатываясь, и сплюнул кровь.
Авраам отбросил меч Котара так, что тот, пролетев по широкой дуге, вонзился в песок у самого края тренировочной площадки.
— Почти, — проговорил Авраам и ухмыльнулся. — Но ещё пара таких безумных атак, и ты, скорее, не победишь, а окажешься в госпитале.
Котар повёл плечами, повернул голову туда-сюда — песок прилип к ране и перепачкал лицо, смешавшись с кровью — а потом сделал шаг к выпущенному из рук оружию.
— Просить пощады не буду, — бросил Котар.
— Знаю. Не будешь. — Авраам кивнул. — Давай я тогда тебе фору дам.
Котар вытащил меч из песка и встал в стойку "хвост", отведя оружие назад и приготовившись атаковать снизу вверх.
— Ты о чём? — спросил он, так и не дождавшись нападения.
— Можешь применять свои трюки, — ответил Авраам. — Мне будет полезно вспомнить, как сражаться против псайкера.
— Уверен?
— Ну… может быть, тебе удастся предсказать будущее или ещё что.
Котар усмехнулся, вышел из стойки и убрал меч в ножны. Он поманил Авраама к себе ладонью и сказал:
— Ну… чего ждёшь?
— Ах так, да?! — Авраам ухмыльнулся, взял меч обратным хватом и ринулся в атаку. Первая горсть песчинок, вылетевшая из-под ног, ещё не опустилась на землю, когда Авраам уже преодолел половину пути. У Котара не было никаких шансов успеть что-то сделать. Не было никаких шансов что-то сделать, если бы он оставался просто космическим десантником, однако в ответ на молниеносные движения Котар всего лишь щёлкнул пальцами. Его глаза засверкали, а Авраам словно бы на стену налетел. Ноги оторвались от земли, он рухнул на спину, перекувыркнулся и улетел в другой конец арены.
Чуть позже, сплюнув песок и мелкие камешки, отряхнув насколько возможно гриву, Авраам поднялся и увидел Котара, который протягивал ему руку. Котар ухмылялся.
— Ну… колдун, — произнёс Авраам, поморщившись, — что ты ещё умеешь, чёрт бы тебя побрал?!
Котар ответил коротким смешком, а потом сказал:
— Владею телепатией, биомантией, пиромантией… совсем немного предвидением. Как ты уже понял, могу хорошенько приложить телекинетическим ударом.
Авраам протянул руку навстречу, Котар ответил на рукопожатие и помог товарищу подняться. Авраам сказал:
— Уважаю. Это здорово, что ты меня проучил, а то уже всякие вредные мысли начали появляться, якобы нет никого сильнее.
— Ты — хороший воин, Авраам, — произнёс Котар. — Лучше многих, кого я встречал. Это честь биться с тобой.
— Перехвалишь. — Авраам немного покривился. — Как-то довелось сражаться в рядах Караула Смерти, так я там едва поспевал за иными головорезами.
— Караул — элита элит. — Котар развёл руками. — В моём капитуле тоже такие есть. Мы называем их Огненными Змиями.
— Всё равно, знаешь, неприятное ощущение, — сказал Авраам. — Привык считать себя тем самым Ангелом Смерти, не ведали они страха и всё такое, а потом оказывается, что есть кто-то круче, чуть ли не каждый второй.
Котар вздохнул и произнёс:
— Добро пожаловать в мой мир.
В этот миг в отсеке появился ещё один человек, который пришёл поупражняться в боях с холодным оружием, — Вилхелм ван Дейк. Он заметил десантников и помахал им рукой.
— Ого, — только и произнёс Авраам.
Вилхелм подошёл к стойкам с оружием, взял себе полуторный меч и направился к тренировочным камерам, внутри которых можно было сразиться со специальными роботами. Эти механизмы имитировали настоящий бой с настройкой сложности от уровня условной "груши для битья" и до "машины смерти".
Ни Авраам, ни Котар этой техникой не пользовались. Им там было просто-напросто скучно. А вот для простых смертных лучшего тренажёра ещё не изобрели.
— Хм… — протянул Котар. — Когда старый солдат берётся за оружие, жди беды.
Авраам усмехнулся и произнёс:
— Не. Ничего ты не понимаешь.
Котар посмотрел на Авраама, прищурился. Авраам пояснил:
— Говорят, у Вилхелма молодая любовница, вот он и восстанавливает форму. Ну… у людей так принято, короче.
— А…
— Давай лучше пойдём в оружейную, да за работой расскажешь мне ещё что-нибудь о своих фокусах, — предложил Авраам.
Котар хмыкнул и проговорил:
— Так я тебе все секреты и раскрыл.
— Я умею развязывать языки, — сказал Авраам, прокрутив меч в руке.
— Ты смотри, какой грозный! Тебя ещё раз с землёй смешать? Или что поинтереснее? — Котар поднял ладонь, раскрыл её, и внутри расцвёл огненный цветок.
— Уже и пошутить нельзя… — Авраам убрал меч в ножны.
На выходе из отсека десантники внезапно повстречали Георга. Ни знаменитого камзола, ни ещё более известной широкой шляпы с перьями. Из привычного образа только ножны с позолоченной саблей. Георг был облачён в военную форму цвета хаки, в футболку, штаны и грубые ботинки. Он поздоровался с десантниками и зашёл в отсек.
Авраам даже задержался на мгновение, чтобы посмотреть, куда это он похромал. И вот чудеса, — Георг направился к тренировочным камерам.
— У Георга тоже молодая любовница? — спросил Котар.
— У Георга всегда какая-нибудь молодая любовница, — отозвался Авраам, — но обычно это не мешает ему толстеть.
— Тогда что?
— А вот это, мой дорогой друг, уже очень… очень плохая примета.
2
Виктория Рёд поступала на службу в Classis Libera с тяжёлым сердцем. Она хотела найти искупление, пусть даже ценой собственной жизни, но как-то не задалось, хотя инструкторы компании и стращали новобранцев ужасающей статистикой со смертью девяти из десяти в течение трёх лет.
За три года в компании из подразделения Виктории вообще никто не погиб. Капитан, Георг Хокберг, резко сменил сферу деятельности и теперь больше потрясал оружием, а не использовал его.
С одной стороны — хорошо, с другой — не за этим же Виктория шла в наёмники.
Как бы то ни было, вот он — очередной космопорт очередного мира. Если бы кто-нибудь на рубеже тысячелетий сказал бы Виктории, что она вскоре посетит аж с десяток звёздных систем, почти два десятка планет, то она назвала бы этого человека тем ещё фантазёром. Виктория всё-таки офицер Сил Планетарной Обороны — внутренних войск, проще говоря — какие ещё другие миры?!
Тем не менее, здравствуй, Вайсталь, курорт для надутых говнюков из благородных семей. Пусть Виктория прибыла сюда работать, но пока выходило не так уж и напряжённо. Она сидела на броне "Химеры", перекинув одну руку через ствол мультилазера, и кидала на местных работяг грозные взгляды.
Таков приказ. Да, вы не ослышались, таков приказ:
"Выглядеть грозно. Выглядеть здорово".
Позади высилась громада "Тетрарха", а по площади космопорта, меж звездолётов, грузовых контейнеров и обслуживающей техники, на расстоянии приблизительно в ста метрах друг друга находились отделения наёмников на боевых машинах пехоты. Пути с космопорта блокированы местными ополченцами, но, скорее, порядка ради. Виктория довольно долго разглядывала бедолаг, — похвастаться ни выправкой, ни снаряжением вайстальские ополченцы не могли.
Противоосколочную броню от того и называли противоосколочной, потому что спасти она могла — вот ведь сюрприз — только от мелких осколков, пуль малого калибра и маломощных же излучателей. И если бы только это. Зачастую каски, защита головы, груди, плечей, локтей и колен были нацеплены на гражданскую одежду: цветастые рубашки, широкие брюки, рабочие комбинезоны.
Ополченцы Вайстали были даже вдвойне ополченцами, так как только-только завязали с мирной жизнью, свергли правящий режим и установили власть коммуны.
На Мордвигу-Прайм беда пришла примерно так же, но, а кого, и главное, зачем, предупреждать здесь? Как говорится, проблемы туземцев силовика не волнуют. Виктория просто жевала жвачку, разглядывала окрестности и ждала, когда капитан завершит переговоры, чтобы вернуться на "Амбицию".
Её взгляд остановился на фигуре в белой мантии, перехваченной ремнями тактической разгрузки. Голова этого человека была надёжно прикрыта капиротом, но не узнать его Виктория не могла. Воина культа Святого Свежевателя звали Жераром Лабраншем, и, в отличие от Виктории, ему всегда было дело до людей, которых он встречал на пути.
Жерар помахал рукой местным рабочим в светоотражающей одежде. Те перебрасывали сумки с погрузочной ленты в грузовик. Жерар что-то проговорил, но Виктория разобрала только одну фразу, так как в этот миг с соседней взлётной полосы с рёвом поднялся лайнер.
— Не хотели бы вы поговорить о Боге?
Виктория усмехнулась, чем привлекла внимание ротного, — старого солдата с рубцами от ожогов на голове и с огромными синими мешками под глазами. Ветерана звали Доминико Романо или — как он сам предпочитал — Козырем.
— А вот зря ты так, Вики, — произнёс он.
— О Боге? В разгар рабочего дня? А выходные на что?! Этим ребятам только проповедей не хватало.
— Культисты — крутые ублюдки, — отозвался Козырь. — Могла бы и простить им некоторые странности.
Ещё какие крутые, — Виктория вздрогнула. Ей как-то пришлось сражаться против них…
В этот миг поднялся шлагбаум контрольно-пропускного пункта, и на площадь заехал многоосный тягач, гружённый красным контейнером с чёрной надписью на боку "Vermis paradisi".
Виктория знала высший готик и сочла название компании каким-то набором слов. И чем же они торгуют, интересно?
Из кабины с места пассажира выбрался непонятный тип в плаще с капюшоном, в котором был виден только крючковатый нос, тонкие сухие губы и бледный острый подбородок. Под одеждой вырисовывался огромный живот. Незнакомец направился к "Химере".
— Здравствуйте, иномиряне! Император защищает! — воскликнул он. — Командир здесь?
— Смотря кого вам надо, — ответил Козырь.
— Того, кто хочет заработать большие деньги!
Незнакомец мерзко ухмыльнулся, из-за чего Виктория скрипнула зубами. С настойчивыми просьбами перевезти какой-нибудь товар к ним обращались почти на каждой планете, особенно на тех, где власти запретили экспорт.
— Гражданин. — Козырь поднялся с брони и окинул давящим взглядом этого человека так, словно собирался поразить молнией. — Вы понимаете, что предлагаете офицеру при исполнении нарушить устав?! Совершить преступление!
— Конечно! — Незнакомец упёр руки в бока. — Именно это я и предлагаю. Преступление. Контрабанду. Взятку. Боже мой, какой позор!
Козырь повесил лазерное ружьё болтаться на ремне, улыбнулся и произнёс:
— Наш человек!
Незнакомец усмехнулся и потёр ладони.
Этот наивный вайстальский мужчина ещё не подозревал, что вскоре потеряет и деньги, и груз, потому что на "Амбицию" было строжайше запрещено доставлять хоть что-нибудь, неучтённое в накладных. Наёмники обычно вскрывали контрабанду в "Тетрархе" и, если ничего им не приглянется, сжигали в верхних слоях атмосферы.
Размышляя над тем, что люди охотнее верят в хорошее, что новый знакомый — поразительно приятный собеседник и наверняка честный человек, Виктория через несколько минут даже слушать перестала такого восторженного и довольного собой контрабандиста.
Хозяин судьбы, джентльмен удачи…
Лох.
Когда контрабандист передал чемодан с деньгами Козырю и пообещал ещё столько же после доставки, Виктория фыркнула и отвела взгляд как раз в ту сторону, где Жерар Лабранш вытащил из плечевой кобуры пистолет и застрелил рабочих.
Виктория раскрыла рот — жвачка выпала — а потом зажмурилась.
Однако после того, как Виктория снова открыла глаза, картинка изменилась совсем немного. Жерар сидел на корточках около трупа и стягивал с простреленной головы капюшон.
Козырь с такими же круглыми глазами, как и у Виктории, выпалил:
— Чего сидите?! Разоружите мудака! Уберите трупы! Быстро, блядь!
Чемодан с деньгами Козырь оставил на броне, и он перекочевал в руки мехвода, а потом и вовсе пропал где-то в глубине "Химеры". Остальные наёмники уже бежали к месту преступления.
— Брось оружие! — выкрикнула Виктория инавела ружьё на Жерара. — Руки вверх!
Винтовка за спиной, пистолет в кобуре, гранаты на груди. В тот миг в руках Жерара был только нож, но хороший солдат опасен и так. В навыках Жерара Виктория не сомневалась.
— Успокойся, сестра, — отозвался Жерар.
Он медленно положил нож рядом на камнебетон, одну руку поднял, а другой показал на труп и проговорил:
— Не обо мне стоит волноваться.
— Заткнись! — рявкнула Виктория.
Она не сводила взгляда с Жерара. Другие наёмники окружили место, чтобы никто ничего не видел, а вот Козырь проследил движение культиста. Козырю не пришлось долго изучать тела, он всего лишь тихо прошептал:
— Ё-моё…
Нехотя, но Виктория отвлеклась и тоже посмотрела в ту сторону. Мурашки пробежали по спине, — один из трёх убитых…
3
В тот день мне выпала честь стать частью делегации капитана. Я все уши прожужжал Георгу на тему, что лучше получать информацию из первых рук, присутствовать во время принятия судьбоносных решений, и он, наконец, сдался. Георг разрешил мотаться вместе с собой при условии, что я не буду их задерживать. На моей голове зелёный берет с кокардой, представляющей собой герб рода Хокбергов — геральдический ястреб со скипетром в когтях. Кроме берета на мне болотного цвета свитер, серый шарфик на шее, да плед, согревающий ноги. Почти стереотипный образ писателя, и многие мои друзья катались бы по полу, не сдерживая смех, но… Надеюсь, я скрасил им безрадостное существование на том свете, и Бог-Император разрешает улыбаться.
Мою коляску подталкивал Ловчий, хотя я и сам не промах, — порой обгоняю пешеходов. Но раз помогают, то зачем отказываться?
Встретил нас пожилой мужчина с замысловатым именем Вальдемар Илая Уни. Он здорово напоминал Томаша Беркута, разве что шире лицом, с редкими тёмно-русыми волосами по бокам и на затылке, а ещё с аккуратной бородой. В отличие от ополченцев, которые больше походили не на солдат, а на ульевых бандитов, Вальдемар был одет строго: классический костюм-тройка, рубашка, галстук, поверх всего этого — тёмный распахнутый плащ. В руках он держал кепи. Вальдемар назвал себя лидером коммуны, что пришла на смену порочному режиму губернатора Николы Рома.
Внешний вид дворца губернатора не давал даже повода усомниться в этом, потому что, как и на Нибеле, это здание представляло собой печальное зрелище. Мостовая разбита, деревья и кустарники в саду сожжены, стены дворца закоптились, а местами и проломлены. От громадных витражей — некогда произведений искусства — остались только кривые пни обломанных стеклянных зубов разного цвета. Кое-где окна заколотили досками, чтобы ветер не гулял.
По голым стенам внутри можно было безошибочно определить, что прежний владелец ценил живопись, — прямоугольники чуть более тёмного цвета, чем остальная поверхность, видно и невооружённым глазом. Тут и там попадались мраморные колонны для бюстов, но вместо работы скульпторов на них лежали другие экспонаты: графины с водой, пепельницы. Короче говоря, люди коммуны пока что удовлетворяли свои базовые потребности, а на следующий уровень не перешли и даже громили то старое высокое, что сохранилось от предыдущих хозяев жизни.
Внутри дворца я также увидел и знамя революции, размахивая которым, народ сокрушил прежние порядки. На нём были изображены серп и молот, рукоятки которых были увиты чем-то непонятным.
— Господин Уни, почему вы выбрали именно эти символы? — спросил я, приготовившись записывать его ответ в блокнот.
Мурцатто назвала Вальдемару имя, и он обратился ко мне:
— Эти знаки мы позаимствовали из истории древней Терры. А черви… Гнилые властолюбцы называли нас червями, но мы показали, кто мы такие и чего на самом деле стоим.
В ходе дальнейших переговоров господин Уни укрепил моё мнение о нём, как о человеке невероятно образованном, но главное, — харизматичном. Он подхватил речь нашего "инквизитора" и описал настолько светлое будущее, что дух захватывало. В какой-то момент мне даже показалось, что наша компания на самом деле занимается чем-то важным, может быть, даже спасает галактику.
После вдохновляющего вступления начался черёд обсуждения конкретных мер спасения галактики.
— Товарищи! Вы даже не представляете, насколько правы касательно закостенелой власти. Я был на трёх планетах, кроме Вайстали, и могу со всей ответственностью заявить, — если губернаторы не предатели, то паразиты! В секторе нет ни одного правителя, кто бы на самом деле переживал за свои владения! Временщики! Вредители!
Хорошо, что господин Беркут приболел и не слышал этого.
Вальдемар медленно ходил вдоль огромного овального стола, за которым разместились все члены делегации, а также важные представители коммуны. Он отчаянно жестикулировал и в соревновании на звание лучшего дирижёра победил бы и Георга.
— Поэтому, госпожа Энлил, я прошу вас только об одном. Нужно как можно скорее посадить зерно революции во всех мирах Империума. Нужно сделать это сейчас, пока не стало слишком поздно! Нужно выкорчёвывать старое мышление! Нужно мыслить по-новому! Сообща!
В тот миг я обратил внимание, что представитель Astra Telepathica — крохотная женщина в тёмно-фиолетовом балахоне с капюшоном — стала как смерть бледная. У неё задрожали руки, она наклонилась к самому столу, будто бы не могла больше бороться с сонливостью. Потом она с грохотом отодвинула стул и вышла.
— Прошу… прощения… Вальдемар, — произнесла она, обхватив голову руками.
— Всё в порядке, Нат? — спросил Вальдемар.
— Нет, но ты продолжай.
Псайкер покинула зал, громко хлопнув дверьми. Я тут же поглядел на уважаемого Котара Ва-кенна. Он не решался читать чужие мысли в присутствии других обладателей дара, но теперь его руки были развязаны.
Котар как превратился в статую, заняв место у выхода, так с тех пор и не двинулся с места, — такой керамитовый монумент в красно-синюю полоску с серебряной аквилой на кирасе. Он держал левую руку на шаре-противовесе психосилового меча, а другую руку опустил, сжав пальцы в кулак. Ни звука, ни движения, но я был уверен, что Котар уже отправил свой разум на поиски ереси, порочных тайн и грязной лжи.
Вальдемар продолжал объяснять свой план по смене власти в секторе, когда я услышал шум, раздающийся из коридора, — нестройный топот.
Позолоченные створки вновь распахнулись, и в зал совещаний вернулась псайкер в сопровождении множества солдат коммуны. Они все просто не поместились в комнате, поэтому многие остались ждать в коридоре.
— Георг Хокберг! — воскликнула псайкер. — Ваши солдаты устроили стрельбу в космопорте! Есть жертвы!
Георг проскрипел зубами, встал, тяжело вздохнул и ответил:
— Я не отдавал подобного приказа. Но будьте уверены, виновные будут наказаны! У меня есть собственные специалисты по правопорядку, позвольте только связаться.
Георг поглядел на Авраама, но тот только покачал головой:
— Вокс не работает. Здесь где-то глушилка.
— Нат… — начал Вальдемар, но натолкнулся на взгляд псайкера и смолк.
Она с трудом, с хрипами дышала. Псайкер обвела взглядом присутствующих, сжала ладони в кулаки, а потом произнесла всего два слова:
— Они знают.
И тут мне стало так плохо, как никогда до этого. Я схватился за сердце.
Боже-Император, почему сейчас?! Мне ещё столько нужно сделать!
В ушах зазвенело, следом навалился грохот болтеров, я, наверное, оглох, — у десантников в шлемы встроены поглотители звука, а у меня-то и шлема нет, — а потом давление исчезло, будто его и не было.
Я очнулся и понял, что оказался посреди идеального шторма.
Две воли — Котара и ведьмы из Astra Telepathica — столкнулись. Во все стороны били молнии, вспыхнул пожар.
Авраам разнёс на куски нескольких солдат из ополчения, а потом перевёл огонь из болтера на ведьму, чтобы помочь Котару. Освящённые снаряды зависли в воздухе вокруг прозрачного купола.
Ловчий махом забрался на стол, а следующим невероятным прыжком заткнул проход, через который в зал проникали всё новые солдаты коммуны. Один размашистый удар аккордовыми когтями, другой, — фонтаны крови заляпали стены, на пол посыпались отсечённые конечности.
Вальдемар с перекошенным яростью лицом накинулся на Мурцатто, повалил её на стол и душил.
Какой-то ополченец попытался заколоть штыком Георга, но тот уклонился, штык угодил в деревянную спинку стула и застрял. Уже в следующий миг Георг выхватил саблю и одним отточенным движением рассёк солдату лицо, оставил кровавый росчерк на груди и перерубил руку.
Винтовка ополченца упала у моих ног.
Так, что тут у нас?
Рука мне не нужна — я её выкинул — а вот оружие… автомат модели "Агрипинаа-III" под патрон калибра 8,25-мм. Мне этот автомат не нравится, приходится класть руку на цевье, чтобы хоть как-то предотвратить подбрасывание ствола. Другое дело, — я всё-таки знал, как с ним обращаться.
Приклад больно ударил в плечо, а вождь галактического пролетариата погиб. Мурцатто сползла под стол, держась за горло.
Под столом же я увидел одного нашего бухгалтера, побелевшего от страха и дрожащего как лист на ветру.
Себя я не слышал, но понадеялся, что этот парень не оглох так же, как я.
— Поехали отсюда!
Я убил ещё пару стрелков, которые поливали десантников свинцом. Крупнокалиберные пули "Агрипинаа" без труда пробивали бронежилеты и раскалывали лёгкую броню.
Я ещё раз встретился взглядом с молодым человеком.
— Поехали! Нас же перестреляют, блядь!
Наконец мои увещевания дошли до него.
Бухгалтер схватил рукоятки кресла-коляски и повёз меня туда, куда я показывал. А показывал я стволом в сторону бокового — наверняка служебного — входа в помещение.
Я потратил ещё пару патронов на то, чтобы вырвать замок из полотна двери, мало ли что, а потом на полном ходу врезался в створки. Хороший у меня мотор, — парню словно крылья приделали. Он и сам нёсся и меня нёс.
Мы с ним на самом деле оказались в служебном помещении. Никаких зеркал в золотых рамах, никакого дорогой фурнитуры, даже стены какого-то бледно-зелёного больничного цвета, полной противоположности богатству интерьеров гостевых комнат. Но и тут нас поджидали безумные ополченцы.
Несколько очередей, и вот ещё пара бойцов осела на пол, обливаясь кровью. В других обстоятельствах я, может быть, даже рассмеялся, — до чего же потешно, наверное, выглядит наша "тачанка". Напишите на надгробье: "Агнец. Жил грешно, умер смешно".
Наконец бухгалтер вывез меня из узких коридоров в широкий, но зато с колоннами и пилястрами. На пути уже не пара бойцов, а целое подразделение, поэтому я резко бросился в сторону.
Ураган пуль и лучей откинул бухгалтера туда, откуда мы только что вышли. Однажды я узнаю его имя и поставлю свечку в храме за упокой души, а пока мои мысли занимало только выживание.
Я спрятался за ближайшей колонной, — на самом деле ноги ходят, просто у меня спина больная, поэтому и ездил в коляске. В следующий миг мне объяснили, что лучше бы ноги были парализованы, — я получил лазерный луч в голень. Упал на колено, поймал ещё один луч задницей, рухнул и увидел, как рядом приземлилась граната.
О боли я сразу забыл и пнул гранату здоровой ногой навстречу ублюдкам.
Взрыв.
Один ополченец упал, посечённый осколками, другого ударная волна швырнула в сторону заколоченного окна. Деревяшки не выдержали, и с дикими воплями солдат исчез с глаз моих.
Я перевернулся на грудь и пополз обратно в укрытие, когда получил ещё одно ранение в спину.
Тогда я и понял, что гонзо-журналистика — не моё. Поэтому в дальнейшем я решил, как и прежде, опираться на свидетельства очевидцев — неважно, правду они говорят или полную херню — при написании этой эпопеи.
Скажете, я порушил динамику, и вообще, раз я живой, то, значит, всё кончилось хорошо.
Ну да, так и есть. А вы что думали?!
4
— Скованные одной цепью, песнь пустоты, звёздный император… — проговорил Жерар. — И вот такую грязь мне лили в уши несколько минут подряд! Они звали меня прийти на проповедь в их церковь! Подлая мразь совсем забыла о страхе перед Богом-Императором… — Жерар покачал головой.
— Ох, хуёво мне. Хуёво, — только и проговорил Козырь. — Хоть бы просто небольшой культ. Хоть бы случайность…
Вот наёмники и решили проверить, случайность это или нет.
Ополченцы отступили в промышленную зону, работники космопорта тоже разбежались, как и пассажиры, как и таинственный незнакомец.
Подозрительно? Ещё бы!
На всякий случай Козырь велел греть мотор и ждать команды двигаться. Рота наёмников — лишь относительно грозная сила. Около пятидесяти боевых машин пехоты, чуть больше тысячи бойцов с учётом культистов Свежевателя, но из крупнокалиберного оружия только пушки "Тетрарха". А что у противника? Кто противник? Вопросы-вопросы…
К красному контейнеру с чёрной надписью "Vermis paradisi" сначала подобрались сапёры в тяжёлых панцирных доспехах — такие уменьшенные копии космических десантников, только вооружённые не болтерами и цепными мечами, а ауспиками, тепловизорами и газоанализаторами.
Наблюдая за их работой, Виктория почему-то снова вспомнила уродливую морду убитого гибрида.
В темноте или же с мешком на голове можно принять за человека, но…
Слегка выдающийся над черепом костяной гребень, отсутствие какой-либо растительности на голове, толстый раздваивающийся язык во рту, полном острых конических зубов.
Виктория вздрогнула. Она никогда не сталкивалась с этими тварями, но слышала ещё на Мордвиге-Прайм от сослуживцев о войсковых операциях против них, предвестников появления роя тиранидов. И ей не нравилось то, что она слышала, особенно тот факт, что при неудачных обстоятельствах Виктория и сама могла пополнить ряды культа генокрадов.
Козырь не выдержал. Он до поры до времени просто притопывал, а потом всё-таки потянулся к вокс-передатчику и отдал команду:
— Всем-всем-всем! Приказываю перебросить технику на подземную стоянку и оборудовать огневые точки в терминалах и на складах космопорта!
Виктория проглотила холодную слюну, а потом спросила:
— Лейтенант, вы же не думаете…
— Думаю! — гаркнул Козырь. — А с чего бы им ещё оставлять космопорт?!
Козырь бросил взгляд на синее небо. С одной стороны над космопортом нависали шпили города-улья и где-то там, за облаками, — дворец губернатора. С другой стороны, — недостижимый чистый горизонт. И непонятно, что же опаснее?
Наконец сапёры прекратили осмотр и приготовились открыть контейнер. Они подозвали вооружённых бойцов, — первым таким добровольцем вызвался Жерар. Он примкнул штык к автоматической винтовке и встал ближе к входу.
Сапёры взломали электронный замок, а потом потянули створки дверей на себя.
Нет, внутри Виктория не разглядела чудовищ-генокрадов, которые бы и заражали людей, превращая их в верных слуг Роя. Там находились криокапсулы.
— Чисто! — выкрикнул Жерар после осмотра, а потом добавил: — Если так вообще можно говорить об этих тварях.
Виктория пошла вслед за Козырем. Лейтенант оттёр иней со стекла ближайшей капсулы, и Виктория увидела лицо спящей женщины, закованной до поры до времени в лёд. Ничего необычного, кроме уже упомянутого отсутствия волос, бровей, ресниц, вообще какой-либо растительности на лице.
— Это заражённая, — произнесла Виктория. — Или гибрид четвёртого поколения.
— Или просто, блядь, работорговля! Или какая-нибудь беглянка! — воскликнул Козырь. — Боже-Император! Молю, пусть это будет совпадением!
— Лейтенант, — произнёс Жерар, — Бог-Император желает, чтобы мы уничтожили мутантов.
— Ты-то откуда знаешь?! На прямой линии что ли?
Жерар проскрежетал зубами и отозвался:
— Бог-Император призывает убить каждого мутанта!
— Эти штуки заберём с собой, — приказал Козырь наёмникам. — Нужно убедиться перед тем, как уничтожить.
Жерар сделал шаг вперёд, но натолкнулся на ладонь лейтенанта. Козырь прищурился и процедил сквозь зубы:
— Поперёд батьки не лезь, пацан! Серхио! — Козырь подозвал вокс-оператора.
Собственный вокс-передатчик лейтенанта действовал только на пару километров, а ему в тот миг нужно было куда больше.
— Капитан ответил что-нибудь? — спросил Козырь.
— Никак нет, лейтенант, — отозвался связист. — Пропал из эфира.
— Блядь, блядь… — лейтенант схватился за голову.
Из ступора его вывели далёкие выстрелы.
5
Когда ополченцы взяли на прицел делегацию вольного торговца, Котар схватился за меч, вытащил его наполовину, но потом словно бы угодил в безвременье, погрузился в чан с клеем. До этого Котар превосходил людей скоростью реакции и движений, но теперь едва шевелился. И дело вовсе не в неисправности силовых доспехов, а в маленькой женщине, которая воителю не доставала даже до пояса. Оказалось, что в маленьком тельце до поры до времени скрывался могучий дух.
Котара по голове будто молотом ударили. Он скривился, стиснул челюсти, но был вынужден признать, что даже на защиту разума сил не хватало. Ещё несколько мгновений, и он потеряет контроль.
Загремел болтер Авраама. Он выпустил целый магазин реактивных снарядов, которые зависли в воздухе, не в силах прорваться через прозрачный купол, накрывший ведьму.
Котар рискнул, ослабил защиту и увидел…
Пару глаз без радужки и зрачков, наполненные тьмой далёкого космоса, где нет ни одной звезды. Котар услышал утробный вой существа, испытывающего вселенский голод, который нельзя утолить ничем. Котар — Ангел Смерти, один из тех, о ком говорят "и не ведают они страха" — почувствовал леденящий ужас перед чем-то невообразимо огромным, перед настоящим и единственным Богом в этой галактике.
С трудом, но Котар прогнал наваждение и вызвал детонацию реактивных снарядов вокруг ведьмы.
Осколками посекло, как ближайших ополченцев, так и специалистов Георга. Сопутствующие потери, но Котар не видел другого пути.
Спасаясь от режущей всё и вся гибели, ведьма сжала защитное поле до тонкой оболочки вокруг кожи и ослабила давление на Котара.
Окаменение спало, и ему удалось выхватить меч. Котар разрубил надвое одного ополченца, бросившегося на спасение ведьмы, другого, занёс клинок над целью, вложил в оружие столько сил, что лезвие засверкало, как звезда, опустил и…
Меч переломился о встречный поток психической энергии. Раздался хлопок, огонь разошёлся по стенам и полу от эпицентра столкновения. Ведьма подпрыгнула и взмыла к высокому потолку, сопровождаемая одной ветвящейся молнией за другой.
Котар сделал короткую передышку, — вместо броска молнии схватил вражеского солдата за шею, переломил её и запустил труп вслед за ведьмой. Котар не попал, — мертвец повис на полыхающей люстре. Котар снова оказался под сдавливающим воздействием, из-за чего даже упал на колено.
Спас Авраам, — он бросил противотанковую гранату так, что хоть и не пробил барьер парящей ведьмы, но обвалил на неё потолок.
А пока она не выбралась из-под обломков, Котар поднялся, разбежался, сбивая с ног всех, кто оказался между ним и целью, перевернул стол, раздавил его в щепки и на полном ходу врезался в защитное поле.
Ведьма пробила спиной стену, захватив с собой и пару окон, а потом вылетела прочь из дворца, направляясь к острым шпилям и широким башням столичного улья.
Котар остановился у провала, выхватил болт-пистолет и отправил вдогонку десяток реактивных снарядов. Ведьма отклонила их резким движением ладоней, а потом растворилась в облаках.
— Готова? — спросил Авраам.
— Нет… вряд ли, — отозвался Котар. — Она невероятно сильна. И что самое плохое — где-то во дворце я чувствую ещё одного псайкера. Только на порядок сильнее.
— Ну пиздец…
Авраам подошёл к пролому и осторожно выглянул. Котар же наконец нашёл время, чтобы осмотреться.
Зал для совещаний превратился в преисподнюю, по крайней мере, он выглядел именно так, как её и описывали в святых писаниях. Огонь, кровь, стоны, отчаяние и мрак. И если судить по времени, отображаемому на визоре шлема, то превращение заняло всего лишь пару минут, за которые расстаться с жизнью успело не меньше сорока человек. Какие-то несчастные всё ещё бились в агонии.
Котар не заметил ни Георга, ни Мурцатто, зато увидел, как из коридора вышел Ловчий, покрытый совсем неаппетитными ошмётками жертв. Кровь струилась с когтей скитария.
— На этом уровне врагов нет, — доложил Ловчий, — но я взломал местную сеть и… там для нас нет хороших новостей.
— Пусть идут. — Авраам перезарядил болтер, а потом выхватил из ножен на бедре боевой нож и кинул Котару. — Держи.
— Спасибо. — Котар кивнул.
Потом он поискал взглядом обломки своего оружия, поколебался, но всё-таки подобрал оплавленную рукоятку.
— Надо спешить, — сказал Котар. — Я чувствую, что капитан в опасности.
Георг и компания приняли бой с ополченцами в холле у лифта. К несчастью, зал совещаний находился на верхнем этаже дворца, как раз между обсерваторией и площадкой для авиатехники. И вроде бы лифт — явная ловушка, но иначе предстояло пробиться сквозь толпы охранников, этаж за этажом, и эта задача была — кто знает? — наверное, ещё опаснее.
Перед лифтом — стойка для обслуги. По бокам и над лифтом загибались широкие лестницы, покрытые алыми коврами. Лестницы вели к площадке для авиатехники. По периметру круглого зала располагались декоративные колонны в виде обнажённых атлетов. Ещё здесь стояли скамьи для ожидающих аудиенции у губернатора, но по ходу остервенелого боя мебель превратилась в обломки.
Георг и Мурцатто работали в паре. Пока один стрелял, другая перезаряжалась и наоборот.
Мурцатто избавилась от никаба, потеряла заколку для волос. Волосы цвета перца с солью развевались на ветру, пока она перебегала от одной колонны к другой. Однако чем дольше шла перестрелка, тем белее становилась её голова из-за осыпающейся штукатурки и каменной пыли, зависшей в воздухе.
Георг же темнел, краснел. Кровь из разбитых губ перепачкала лицо так, словно бы он разорвал кому-то глотку. Ещё Георг получил пулю в плечо, из-за чего рукав намок.
Но они хотя бы ещё сражались, в отличие от мёртвых советников и меня.
И если до появления десантников ополченцы вот-вот уже готовились подавить Георга и Мурцатто огнём, то теперь им оставалось только погибнуть.
Ловчий принял все пули, предназначенные Георгу, Авраам одиночными выстрелами разнёс на куски всех ополченцев, кто стрелял сверху с лестниц, а Котар выпустил струи пламени в тех солдат, кто приближался, прикрываясь баллистическими щитами. Вопящие факелы разбежались кто куда.
— Береги снаряды, — посоветовал Котар Аврааму. — Кто знает, что ещё произойдёт…
Авраам кивнул, а потом спросил у Георга:
— Ты как?
— Жить буду, — отозвался капитан.
Проходя мимо всё ещё горящего и дёргающегося ополченца, Георг набрал полной рот слюны и харкнул на него.
— Падаль… С чего это они вдруг озверели?! Мы так мило беседовали.
— Я смог уловить мысли ведьмы, пока сражался с ней, — ответил Котар. — Она — магус культа генокрадов.
— Ёбаный в рот… — только и проговорил Георг. — С нашими связались?
— Нет, — ответил Авраам. — Я же говорил, сигнал глушат.
— Нужно проверить площадку, — проговорила Мурцатто, отряхивая волосы. — Вдруг там нас ждёт челнок или ещё что.
— Было бы очень кстати. Ловчий! — прикрикнул Георг. — Хватай Агнца и вперёд! Нужно выбираться отсюда.
К тому моменту я уже видел сны без сновидений, — старый я уже, чтобы такие раны на ногах да в сознании перенести.
Короче говоря, все последующие отрывки этой истории основаны в большей степени на воспоминаниях Мурцатто и Виктории. Остальные участники или беззастенчиво заливали, или с трудом могли вспомнить детали после того, как их выписали из госпиталя. Итак…
Разумеется, Георг и ко не обнаружили летательного аппарата, на котором можно было бы покинуть эту кровавую вакханалию. Им пришлось вернуться к первоначальному глупому плану и воспользоваться лифтом.
Однако в холле нас поджидали уже совсем не ополченцы. Хищники притаились на потолке, ожидая, когда добыча приблизится.
Среагировать успел только Авраам. Может быть, успел бы и Ловчий, но он нёс меня. Его спасло то же, что и десантников, — Ловчего нельзя было уже считать обычным человеком. В прыжке генокрад оторвал Ловчему правую руку, приземлился, перекатился и добавил ещё по спине когтями. Скитарий упал на колени, отбросил меня в сторону и, рассыпая искры, ушёл от следующей атаки, скатившись по лестнице. Котар успел сделать шаг назад. Это спасло его от мгновенной смерти, но не от ранения, — когти сорвали респираторную маску, снесли нос, раскрошили зубы. И если бы только это, но последовал второй взмах, и Котар рухнул на спину. Наличника на шлеме больше не было, как, собственно, и вообще лица.
Авраам встретил своего убийцу ударом рукояткой болтера по оскаленной морде, потом добавил пинок под дых и, наконец, очередь реактивных снарядов, превративших инопланетное чудовище в отвратительную массу ихора и костяного крошева.
Генокрад, напавший на Котара, не стал добивать жертву, а кинулся отомстить за сородича. Авраам развернулся достаточно быстро, чтобы заметить противника, но недостаточно, чтобы успеть нажать на спусковой крючок. Генокрад выбил оружие из рук, но тут же получил мощный хук справа. Следующим движением Авраам отбросил чудище прямым ударом ногой так, что аж хитин захрустел.
И вот лучшие убийцы двух разных биологических видов застыли лицом к лицу.
Генокрад — это бледная плоть, тёмно-фиолетовый панцирь. Это костяной гребень на голове, маленькие алые бусинки глаз, пасть от одного ушного отверстия до другого, полная десятков, если не сотен, маленьких острых конических зубов. Генокрад — это длинный язык, который оканчивался острым жалом-яйцекладом, — им чудище пользовалось, чтобы изменить жертву, заразить её соматические и зародышевые клетки.
На Аврааме герметичные силовые доспехи, волноваться о заражении не стоит, но… Стоит волноваться о четырёх из шести лапах генокрада. Когти-ножи чудовища способны пробить даже адамантий.
Авраам заметил, как генокрад присел, сжался, напрягся перед рывком. Авраам понимал, что не успевает за чужаком, движется непозволительно медленно. Он не успевал даже подумать, что будет делать дальше, а потому отдался на волю инстинктов, памяти предков, механических действий, разученных на тренировках и доведённых до автоматизма в пламени тысяч сражений.
Генокрад оттолкнулся от пола и взмыл в воздух, занеся для удара пару правых лап, на которых ещё не остыла кровь Котара.
Авраам завёл двигатель цепного меча до того, как меч покинул ножны, разорвал их и…
Мономолекулярные зубья цепного меча впились в панцирь, разорвали плоть, рассекли мышцы, перемололи кости, разделили чудовище на две неравные части.
Схватка произошла так быстро, что для Георга и Мурцатто она превратилась в лихорадочные метания нескольких разноцветных пятен. Лишь когда разрубленный генокрад испустил дух у их ног, капитан со своей верной помощницей поспешили добить последнего чужака. Тот повалил Ловчего и вскрывал скитария, как консервную банку. Задержался на одном месте достаточно, чтобы даже обычные люди смогли поймать его на мушку.
Россыпь пуль и пучок алых лучей. Генокрад прошипел, развернулся, вскочил, преодолел в прыжке десяток метров и уже почти впился зубами в соблазнительную шею Мурцатто, когда Авраам схватил его за морду и бросил к ногам. Авраам опустил тяжёлый сабатон на горло твари и обезглавил её.
— Что это было?! — воскликнула Мурцатто.
Её трясло. Она заметила это и бросила автоматическую винтовку болтаться на ремне. Мурцатто схватила себя за плечи.
— Генокрады, — отозвался Авраам.
Он потянул чудище за лапу и отпилил коготь, а потом протянул Мурцатто.
— Держи. Получаются отличные кинжалы.
— Ну нахрен! — выругалась Мурцатто и отмахнулась.
Коготь упал у её ног.
Георг усмехнулся. Он пошёл посмотреть, как там Котар.
Котар стоял на коленях, упершись руками на забрызганный кровью и ихором ковёр. Когда он, пошатываясь, встал, то Авраам присвистнул, а Георг с трудом подавил приступ рвоты.
На месте левого глаза кровавое месиво. Хотя… кровавым месивом можно было назвать всё лицо Котара. От носа остался короткий хрящ, о губах и зубах можно не вспоминать, челюсть висела на последних ниточках плоти.
— Ты как?! Котар, ты ещё с нами? — спросил Авраам.
Вместо ответа Котар показал Аврааму пару кулаков с оттопыренными большими пальцами. Авраам расхохотался и проговорил:
— Крепкий ты сукин сын! Так держать!
6
То, что Виктория приняла за секундную слабость, оказалось тактическим отступлением, и теперь ополченцы Вайстали — или лучше назвать их членами культа генокрадов — возвращались.
Боевые машины пехоты — точь-в-точь такие же, как и у наёмников Хокберга, разве что окрашенные не в сине-красную, а в чёрно-красную полоску — ворвались на парковку близ космопорта, сшибая и превращая в металлолом гражданский транспорт. Под гусеницами скрипело битое стекло, раздавался лязг металла.
"Химеры" генокульта остановились полубоком к входам в терминалы космопорта, выпустили пехоту и развернули башни на наёмников.
Ещё бы минут пятнадцать, и наёмники приняли бы бой на своих условиях — на кое-как, но оборудованных позициях — а пока выходило так, как выходило.
Боец, который бежал перед Викторией, опрокинулся на спину. От головы осталась лишь почерневшая головешка, — итог попадания пучка лазерных лучей из башенного мультилазера.
— Ложись! — выкрикнула Виктория.
Бойцы её отделения выполнили команду мгновенно, бойцы соседнего замешкались, — это стоило жизни ещё нескольким наёмникам. Бой начался крайне неудачно.
— Дым!
Виктория не была первой, кто вспомнил об этом. Гранаты легли кучно, завертелись на каменном полу, шипя и выпуская клубы тёмно-серого дыма. Однако вражеская "Химера" и не собиралась прекращать стрельбу, перерезая рамки металлоискателей, подвижные ленты, куда следовало класть багаж, кассы, стойки регистрации, небольшие сувенирные лавки, столики кафе и зазевавшихся однополчан Виктории, кто высунулся из укрытия или приподнялся с пола.
Да, мультилазер, конечно же, со временем раскалится и его придётся охлаждать, но именно тогда в бой вступит вражеская пехота и поставит жирную точку на их задавленной в зародыше обороне.
— Оливье, разворачивай свою малышку! — приказала Виктория и поднялась в полный рост.
Важно показать солдатам пример, даже если у самой мурашки уже не просто бегают по спине, а хватают и трясут, взывая к разуму, вторя: "Ложись, дура!". В ответ Виктория увидела только бледные лица перепуганных насмерть мальчишек и девчонок. Как назло, ветеранов в роте Козыря раз, два и обчёлся.
Виктория хотела схватиться за голову, расплакаться и упасть на колени, но вместо этого она вдохнула поглубже и не своим голосом рявкнула:
— Шевелитесь, собаки!
И только тогда мальчишки и девчонки вспомнили, как хвастались тем, что служат в славной Classis Libera, в компании, солдаты которой отправлялись в ад и возвращались оттуда с победой. Настало время соответствовать.
Стрелок закреплял ракетную установку на станок, когда лазерный луч рассёк его в поясе. Повалил такой смрад варёных кишок и вскипевшего дерьма, что Виктория едва удержала завтрак, чего не смогли сделать по меньшей мере двое из отделения.
— Ты и ты! — Виктория указала пальцем на заряжающего и на ближайшего бойца, которого не стошнило. — Ложитесь на станок! Держите крепче!
Против всякой техники безопасности, говорить о меткости не приходится, но и сражаться с бронетехникой лоб в лоб — занятие для самоубийц. Однако ж случилось!
Виктория выхватила из рюкзака на спине заряжающего ракету, отмеченную серебристыми кольцами на кожухе, — бронебойная. Виктория зарядила ракетную установку, совместила перекрестье прицела с источником алых лучей в рукотворном тумане, увела чуть ниже, чтобы поразить "Химеру" под башню, а потом нажала на спуск.
Установку неслабо тряхнуло, но солдаты удержали. По крайней мере, с задачей лежать и давить они справились.
Ракета преодолела пару десятков метров по прямой траектории, потом начала вращаться, всё сильнее и сильнее, — Виктория задержала дыхание, опасаясь столкновения с препятствием, детонации и смерти от осколков — и, наконец, попала точно в цель.
Вспышка и грохот во мгле.
— Да! — разразились криками те солдаты поблизости, кто ещё не потерял дар речи от страха.
Самых голосистых тут же заткнули ружейные выстрелы. Упал, обливаясь кровью, ещё один боец Виктории, — пуля попала в горло. Медик молнией метнулся к раненому, но Виктория удержала и оттолкнула. Медик молодой, а ей было достаточно одного взгляда.
Не жилец.
Виктория уже хотела прорычать "стреляйте же", но не прошло и года, как солдаты вспомнили, что сжимают такие интересные штуки, с помощью которых можно дать сдачи.
Боец с автоматическим гранатомётом немного приподнял ствол и по дуге послал в культистов несколько снарядов. В этот миг противники как раз преодолели полосу дымовой завесы и стреляли уже не вслепую. Кого-то посекло осколками, а самые "счастливые" получили по 40-мм снаряду в грудь. Кираса там была или нет, но ублюдков разрывало на куски, разбрасывая оторванные конечности во все стороны. Теперь в грязно-сером облаке появились и багровые оттенки.
Гранатомётчик отстрелял первый барабан, когда и другие солдаты поддержали его огнём из лазерных ружей.
Где-то загрохотал тяжёлый болтер, а справа взревел мотор, раздался грохот осыпающейся каменной кладки. Бойцы культа Святого Свежевателя не собирались отсиживаться в обороне. Они сами атаковали. Их "Химеры" вломились в терминал и на полном ходу заехали на позиции генокультистов, давя зазевавшихся мутантов.
Безумная атака, и поддерживать её Виктория не стала. Виктория собиралась воспользоваться ею.
— Марк, Александр, хватайте эту дуру и живо наверх! Организуйте огневую точку! Только у окон не вставайте, пробейте стену взрывчаткой! Молотом разломайте!
— Е-есть! — солдат со вспотевшим лицом лихорадочно козырнул и потянулся к ракетной установке.
Виктория же в это время собрала отряд из трёх бойцов с гранатомётчиком и расставила их так, чтобы прикрывать отход по эскалаторам.
От её отделения к тому времени осталась лишь половина, но у соседнего убили командира, и выжившие сами потянулись к той, кто хоть как-то пытался руководить в этой неразберихе.
Когда пара десятков наёмников перебралась на этаж выше, Виктория окликнула отряд прикрытия:
— Бегом сюда, Ганс!
Гранатомётчик повернулся, широко улыбнулся и показал Виктории большой палец. Этот герой так и просился на обложку военного журнала.
К сожалению, ободряющий жест — последнее, что он сделал в своей короткой жизни. Крупнокалиберная пуля, выпущенная из стаббера, пробила каску, вошла бойцу в одно ухо и вылетела из другого. Оставшаяся пара солдат тоже далеко не ушла, попав под остервенелый обстрел.
Виктория поморщилась.
Ничего не поделаешь. Зато теперь её люди занимают возвышенность, а это важное преимущество, пока чёртовы генокультисты не сравняют терминал с землёй.
7
Впервые Жерар Лабранш оказался в бою, когда ему только-только исполнилось четырнадцать. Ещё школу не закончил, а уже отправился в джунгли Нагары, чтобы убивать орков.
На первых порах, конечно, в основном, орки убивали детей, а не наоборот, но Жерар быстро отточил навыки. Медленно приспосабливаешься — недолго живёшь.
Теперь Жерар не трясся от страха, теперь он жаждал внушать страх. Теперь Жерар не судорожно цеплялся за винтовку, как за последнюю надежду, а рассчитывал каждое движение. Теперь Жерар видел перед собой не врагов, не чудовищ, а добычу.
Не говоря уже о том, что окружали Жерара такие же дети войны или даже ветераны, несущие слово Божье уже несколько десятилетий подряд.
— За Императора! — провыл брат Альберт перед тем, как "Химера", верхом на которой они рвались в бой, протаранила остекленную стену и вылетела на улицу.
Отделение Жерара заехало прямо во фланг бронетехники презренных мутантов. Мультилазер плохо справлялся с бронёй, — требовалась сосредоточенная стрельба в одну точку, — поэтому стрелок перевёл огонь на пехотинцев.
Жечь вражеские "Химеры" принялась сестра Диана, — она несла мелта-ружьё.
Жерар почувствовал жар с нескольких метров, даже в горле пересохло. Из толстого ствола мелта-ружья с отверстиями для отвода газов вырвалось сверкающее копьё чистой энергии, солнечный протуберанец. От мутантов, попавших под воздействие, остались только обрубки ног, да и то даже эти обрубки быстро превращались в угли. Металл же плавился и растекался по камнебетону, словно вода, — следи, куда наступаешь!
Пара залпов из мелта-ружья, — пару "Химер" теперь нельзя было назвать как-то иначе, чем обугленными остовами.
Вот тогда-то презренные мутанты и поняли, где находится самый опасный противник. Однако культисты Свежевателя не стояли на месте.
— А-а-а-а-а!
Не прекращая кричать, Жерар пригнулся и устремился на врага. Он преодолел десяток метров и попал штыком в крохотную щель между кирасой и ремнём. Маска скрывала морду мутанта, но Жерар не сомневался, что тот скорчился от боли. Мутант упал на колени и потянул винтовку на себя, а поэтому Жерару не оставалось ничего, кроме как выхватить пистолет, чтобы застрелить остальных врагов.
Выстрелы, выстрелы и ещё раз выстрелы в упор.
Патронов больше нет, затвор ушёл назад, но Жерара прикрыли его боевые братья и сёстры из культа. В этой перестрелке накоротке не было никакого изящества фехтования, только первобытная ярость жестоких приматов, в руки которых попало огнестрельное оружие.
Заколотый мутант держался одной рукой за рану, другой за ствол винтовки, а поэтому Жерар бил его рукояткой пистолета до тех пор, пока не расколол маску, в трещине которой он разглядел омерзительную фиолетовую плоть и почти чёрную кровь.
Жерар высвободил винтовку, припал на колено и зажал спусковой крючок до тех пор, пока ближайшие противники не упали замертво. Жерар перекатился под защиту раскрытой задней двери красно-чёрной "Химеры", перезарядил оружие и снова бросился в бой.
Сквозь ураган пуль и вихрь осколков Жерар, как и остальные члены культа Святого Свежевателя, вскрывал оборону мутантов.
И с той, и с другой стороны на камнебетон валились всё новые и новые покойники, но поклонников ложного бога гибло куда больше, и они дрогнули. Мутанты бежали, оставляя бронетехнику, когда с верхних этажей терминала на них пролился настоящий свинцовый дождь из развёрнутых стационарных орудий.
Патроны закончились и в винтовке, и в пистолете. На этот раз Жерар не стал перезаряжаться, а выхватил стаббер из мёртвой хватки павшего брата, выпрямился и отправил смерть вслед трусливым тварям. Отдача сотрясала худощавого парня, но он не останавливался, пока громкий щелчок не предупредил о том, что патронов в коробе больше нет.
Жерар упал на спину среди трупов, чтобы перезарядиться. Только этот манёвр и спас его, потому что неподалёку в землю ударил крупнокалиберный снаряд, осыпав осколками окрестности.
Генокультисты подогнали танки, и их экипажи не разбирали, кто свой, а кто чужой. Они методично отрабатывали по площадям.
Жерар укрылся изувеченным телом, — хотя бы в качестве щита мутанты могли пригодиться слуге Бога-Императора.
Каждый взрыв Жерар ощущал всем телом, он почти оглох от грохота, но вместо того, чтобы отчаяться, читал про себя молитвы.
"Возлюби Императора, Ибо Он есть избавление Человечества".
Жерар уже весь облился кровью врага, но нет лучше воды для омовения.
"Повинуйся словам Его, Ибо ведет Он тебя к светлому будущему".
Ударная волна отбросила хрупкую защиту, и Жерар увидел над собой прекрасное лазурное небо Вайстали.
"Внемли мудрости Его, Ибо хранит Он тебя от зла".
Жерар больше не собирался покорно ждать смерти. Пусть даже один против всего мира, но он исполнит свой долг или погибнет, пытаясь.
Жерар поднялся и оглядел поле боя. Танки подобрались совсем близко и били прямой наводкой с расстояния каких-то жалких трёхсот метров. На стадионе Жерар преодолевал эту дистанцию всего лишь чуть больше, чем за полминуты.
У него не было ничего под рукой, чтобы противостоять танкам, зато было у Дианы. Она погибла, так и не выпустив мелта-ружьё из рук. Жерар кувыркнулся к телу сестры и выхватил оружие. Он поскользнулся в крови и едва не растянулся на спине, но именно эти неловкие движения и сохранили ему жизнь, когда болтерные очереди рассекли воздух над головой. Жерар что есть сил побежал вперёд на танки, один, без какой-либо поддержки со стороны союзников. Нет, они не трусы, просто рядом уже никого не осталось.
Воздух наэлектризовался. Волосы встали дыбом по всему телу.
Жерар слышал только гром собственного сердцебиения, хрип, вырывающийся изо рта, видел перед собой только цели.
Нет, ему не нужна ничья поддержка, ведь с ним Бог.
Когда стволы крупнокалиберных орудий нацелились на Жерара, он почувствовал потрясающую лёгкость, закружилась голова. Жерару показалось, что уже вот-вот и он сравнится со Святым, в чью честь когда-то и назвали культ, ставший для Жерара новой семьёй.
Однако в следующий миг погибли только танкисты, а Жерара сбила с ног ударная волна. Бог-Император решил пока не пожинать душу своего верногослуги.
Жерар повернулся на грудь, приподнялся и увидел, как над терминалом космопорта завис "Тетрарх". Да, десантный челнок, да, "летающий гроб", как за угловатую форму его называли флотские, но этот "летающий гроб" был вооружён очень даже мощными пушками, способными разрушить и толстостенный бункер, не говоря уже о танках.
"Тетрарх" завершил разгром подразделения культа генокрадов у космопорта, но оно — всего лишь капля в море. Наёмникам Георга Хокберга противостоял район, город.
Им противостоял целый мир.
8
— Хватит страдать ерундой! — прикрикнула Мурцатто. — Следи за лестницей!
Георг с задержкой, но всё-таки отвлёкся от осмотра лимузина и развёл руками, как бы говоря "ничего с собой поделать не могу". Мурцатто нехотя, но тоже отвлеклась, случайно обратив внимание на удивительную деталь, — антигравитационные приводы вместо колёс. До поры до времени лимузин стоял на лыжном шасси, но потом парил над землёй. Не то чтобы Мурцатто никогда такого не видела, но вообще большая редкость. Эта машина, скорее всего, принадлежала свергнутому губернатору и была отличным свидетельством того, из-за чего его свергли.
Кроме выпуклых антигравитационных приводов, Мурцатто отметила выгнутую клинообразную решётку радиатора, большие круглые крылья, такие, словно бы они изначально защищали именно колёса, шесть дверей — задняя пара створок с каждой стороны открывалась в разные стороны. У лимузина был укороченный задний свес кузова, из-за чего он немного напоминал катафалк.
Мурцатто даже криво улыбнулась, — катафалк ей и её коллегам пришёлся бы как нельзя кстати. Если бы, конечно, в него могли забраться десантники.
Авраам и Котар в этот момент как раз искали подходящий транспорт для себя только не на подземной парковке, а близ дворца. Оттуда доносился грохот взрывов, барабанная дробь болтера — Мурцатто дёрнулась, она чуть не оглохла во время столкновения с генокрадской ведьмой, — рычание цепного меча и душераздирающие крики мутантов.
Георгу и ко повезло, — больше они не встретили чистокровных генокрадов.
Гибридам не повезло, — они ничего не могли противопоставить двум космическим десантникам.
— Машина, конечно, дрянь, — проговорил Георг, — а вот антигравы я бы забрал. Нашёл бы для них корпус поизящнее.
Мурцатто фыркнула и проговорила:
— Для начала неплохо бы выбраться отсюда.
— Мысли позитивно. — Георг улыбнулся. — Бог-Император всё слышит. Глядишь, и исполнит наши желания.
Мурцатто чуть не рассмеялась в истерике. Георг весь в кровоподтёках и ссадинах, Ловчий искрил и дёргался на ходу, Агнец вообще вне игры, она сама больше походила на старую швабру, которой убирали паутину в чулане, но Георг всё равно не падал духом. Самая поразительная его особенность, только благодаря которой он, наверное, не спился после всех своих неудач.
В этот миг на парковку спустились десантники. Мурцатто повела плечами. Котар одним своим видом производил отталкивающее впечатление.
Авраам социализировался задолго до того, как Мурцатто попала в Classis Libera, Котар тоже вполне себе общался на понятном языке и даже иногда отпускал приличные остроты. Оба производили впечатление обыкновенных людей, — пусть и очень больших людей, — но вот способность переносить раны, которые вообще-то смертельны, сразу напоминала об их истинной природе.
Ничего человеческого или, лучше сказать, за пределами человеческого.
У Котара на лице остался цел только правый глаз, всё остальное — тёмно-алое месиво с чёрной коркой ссохшейся крови. Однако… на его боевых качествах жуткие увечья никак не отразились. Конечно, с такими ранами не поговорить, но Мурцатто слышала его команды у себя в голове. Впечатления не из приятных, — сначала она подумала о сумасшествии, — но понемногу втягивалась.
"Путь свободен", — "проговорил" Котар.
Георг в последний раз бросил тоскливый взгляд на лимузин, а потом поковылял к выходу. Мурцатто замыкала, беспрестанно оглядываясь. Она до сих пор не могла поверить, что им вообще удалось выбраться из дворца.
Картина снаружи оказалась именно такой, какую себе Мурцатто и рисовала в воображении. Чадящая бронетехника и горы истерзанных тел, — некоторые ещё бились в агонии. Настоящая мясорубка, которая плохо звучала, отвратительно выглядела и, не передать словами, как паршиво пахла. Колдовской огонь Котара продолжал полыхать, пока не превращал жертв в белый пепел.
Авраам указал ладонью в сторону относительно целого грузовика, четырёхколёсного и бронированного. Единственная изюминка, хоть как-то отличающая его от стандартной продукции военно-промышленного комплекса Империума, — это одноместная кабина водителя, которая больше напоминала башню, с узким полукругом триплекса. Сесть за руль можно было, только забравшись через люк сверху. Авраам сказал:
— Прошу на борт! "Голиаф" — машина крепкая, надёжная. К тому же есть шанс, что нас примут за своих.
Когда в десантный отсек сначала погрузили Агнца, а потом туда забрались Георг с Ловчим, Мурцатто поняла, в чём подвох:
— Так… вы что? Я за рулём?!
"Это проблема?" — спросил Котар.
Георг высунулся из отсека, хлопнул себя по ноге и проговорил:
— Ну извини. Нога гудит, рука онемела. Ты же умеешь водить?
Мурцатто проскрежетала зубами, выругалась про себя, а потом залезла в кабину, громко хлопнув люком. Раздался стук, а потом Георг отодвинул заслонку на барьере, который отделял десантный отсек от кабины водителя, и сказал:
— Не дрейфь! Прорвёмся! Мы тебе подскажем, что надо делать.
Мурцатто ничего не ответила, погрузилась на самое дно памяти, чтобы отыскать хоть что-то полезное в сложившихся обстоятельствах. Всё-таки она всегда была папиной дочкой, а когда твой папа — большая шишка в армии, то и игрушки Мурцатто доставались самые большие: бронированные автомобили, танки, шагатели.
Мурцатто вдохнула поглубже, выдохнула, осмотрела приборную панель, рычаги, педали и даже раскачивающийся на цепочке перед триплексом серп культа генокрадов. Значок она сразу сорвала и отбросила в сторону, — и без него всё вокруг здорово злило.
"Без паники, — раздался голос Котара в её голове. — Нет ничего такого, с чем бы вы ни справились, госпожа Мурцатто. Начните с ручного тормоза".
Мурцатто подумала, проверяя, услышит её колдун или нет:
"Спасибо! Голова раскалывается… да и отвыкла я уже от всего этого".
"Понимаю, тяжело, — отозвался Котар. — Но попытайтесь сосредоточиться. Не стесняйтесь спрашивать".
— Мурцатто, всё в порядке? — спросил Георг. — Не молчи!
Если голос Котара хоть немного, но успокаивал, то Георг выводил из себя. И ведь затащил её во все эти неприятности!
Но ведь и сама хороша, — согласилась…
— Да, — ответила она.
Мурцатто опустила рычаг ручного тормоза и провернула ключ в замке зажигания. Несмотря на опасения, мотор зарычал, а машина немного затряслась на холостом ходу.
— Да! Отлично! — воскликнул Георг. — Вези нас в космопорт, Мурцатто!
Она вздрогнула. Мурцатто понятия не имела, куда ехать. По пути во дворец отвлеклась на тревожные мысли о сыне, да так ничего и не запомнила.
Котар пришёл на помощь:
"Не волнуйтесь, госпожа Мурцатто. У меня совершенная память. Никуда не спешите, двигайтесь вместе с остальным потоком транспорта и выполняйте мои команды". Сказать легко, — рычаг переключения передач едва двигался, а на руль приходилось наваливаться, чтобы хоть как-то управлять грузовиком. Его явно создавали не для женщин, пусть даже прошедших армейскую подготовку.
И всё-таки, тихонько ругаясь сквозь зубы, Мурцатто вырулила с территории дворца и направила машину в сторону крутой винтовой развязки, ведущей на уровень, находящийся на несколько десятков метров ниже. Здесь, среди небожителей, Мурцатто вообще никого не встретила и понадеялась на то, что мутанты пока перегруппировываются и есть ещё шанс проскочить. Курсы экстремального вождения она не заканчивала и участвовать в погоне не хотела.
"Мужайтесь. В конце спирали — КПП. Нас не пропустят просто так".
"Каков план?" — спросила Мурцатто.
"Я попытаюсь воздействовать на охрану телепатически, — ответил Котар. — Если получится — хорошо, если нет… что ж… мы с Авраамом решим вопрос. Как бы то ни было, будьте готовы к бою. Патриарх, скорее всего, знает о нас, а если знает он, то в курсе и каждый член культа".
Мурцатто вздрогнула, подумала:
"Одно дело — читать об этих тварях, и совсем другое — встретиться с ними. Мороз по коже".
"Опасный враг, да, — согласился Котар, — но с помощью Бога-Императора мы спасёмся".
"Вселяете уверенность".
"Это мой долг".
Преодолевая ещё один виток развязки, Мурцатто обратила внимание на вспышки чуть ниже на окраине города, именно в том месте, где и располагался космопорт. В деталях ничего не разобрать, — слишком далеко, — но так же, как и тон Котара, этот факт замедлял лихорадочный поток мыслей и сбрасывал накатывающие волны бессилия, когда хотелось просто бросить всё и расплакаться.
Да, конечно, надежда — первый шаг на пути к разочарованию, но Мурцатто запрещала себе даже думать на тему "а что, если…"
Она обязательно встретится с семьёй, иначе и быть не может.
Четырёхполосная дорога упиралась в высокие металлические врата с башнями по краям. Везде автоматчики. Пока Мурцатто не видела ничего по-настоящему опасного, но не бралась гадать, что же там за преградой.
"Сбавьте скорость и остановитесь у блокпоста", — приказал Котар.
Мурцатто исполнила команду. К машине подошла пара солдат в полном обмундировании и даже с противогазами на головах. Мурцатто предположила, что это, скорее всего, не против возможной газовой атаки, а просто ради того, чтобы скрыть уродство. Вряд ли все жители Вайстали заражены, — ни у одного культа нет стольких чистокровных генокрадов. Наверняка есть подразделения и из обычных людей. Наверняка есть и те, кто верит в победу народа над правящим режимом без какого-либо вмешательства со стороны.
Солдатам в противогазах даже позволили забраться внутрь, вот только вместо разговоров на повышенных тонах или даже стрельбы, те просто потоптались на месте и вышли.
Мурцатто услышала, как Авраам прошептал:
— Вот поэтому нам и нужны псайкеры, Георг.
— Нам много, что нужно, — отозвался тот. — Где бы только деньги найти?
— Даже не начинай…
Они продолжили тихо переругиваться, когда стрелки на башнях опустили оружие. Врата начали медленно отодвигаться в стороны.
"Вы — просто волшебник!" — подумала Мурцатто.
Котар отозвался:
"На самом деле я теряю контроль, — слишком много объектов. Давите на газ. Сейчас начнётся".
Мурцатто вздрогнула. Раздались гневные выкрики, по кабине простучали пули, но она уже вдавила педаль газа в пол.
Грузовик немного тряхнуло, когда створки вновь сходящихся врат зацепили борта, однако дело сделано, — Мурцатто довезла их маленькую команду до жилых районов.
Повсюду многоэтажные коробки домов из пластали и стекла, перемежающиеся с ещё более высокими шпилями дворцов знати. Эти дома-иглы протыкали облака и стремились стать первыми в негласном соревновании на звание самого высокого после резиденции губернатора. И вроде бы район далеко не бедный, но, похоже, появляться на улицах и ходить там, где ходят простые смертные, аристократам было зазорно. Между шпилей протянулись толстые тросы фуникулёров, из-за чего на ум приходило сравнение с паутиной. Ещё Мурцатто заметила вертолётные площадки, не всегда гармонично выдающиеся из изящных башен. Она бы тоже с удовольствием пересела на вертолёт, но вынуждена была выжимать всю мощь из двигателя "Голиафа", чтобы хоть как-то уйти от преследователей.
Когда на экране с камеры заднего вида замелькали вооружённые мотоциклисты и даже небольшие армейские багги, Мурцатто перестала считаться с правилами дорожного движения и протаранила те машины, которые ехали в потоке слишком медленно. Первый автомобиль вылетел на встречную полосу, чтобы в вихре обломков и брызг стекла врезаться в небольшой автобус. Второй повалил столб освещения, который задел одного мотоциклиста и перегородил проезд другим. Не пройдёт и нескольких минут, как на этом проспекте образуется многокилометровая пробка.
Как будто бы и не было никакой революции и вторжения зловещих чужаков из глубин космоса, — за погоней со стрельбой с интересом наблюдали прохожие, а машины, неважно, легковые или грузовые, ехали по своим делам.
В этот миг выстрел разбил камеру заднего вида. Мурцатто ударила кулаком назад рядом с перегородкой и прикрикнула:
— Парни! Нужен стрелок на крыше.
— Принял, — отозвался Авраам. — За меня не беспокойся, — магнитные подошвы, не слечу.
Светло-голубой и слепящий лазерный луч пролетел чуть выше над кабиной и расплавил кузов фуры, которая ехала в десятке метров впереди. Колеса расплавились, двери исчезли, из прицепа посыпались ящики с товарами, вихрь искр и обломков.
Фура резко затормозила, из-за чего Мурцатто едва не заехала ей внутрь. Пришлось резко вывернуть руль и тут же услышать обратную связь:
— Эй! Полегче!
Мурцатто прикрикнула:
— А как же "магнитные подошвы"?!
— Так я ещё не забрался!
Понять можно. Аврааму с его размерами, скорее всего, пришлось выбираться из десантного отсека ползком. Но уже в следующую секунду Мурцатто услышала грохот, с которым пара тяжёлых сабатонов ударили по крыше "Голиафа". Вслед за ним прогремел болтер, раздался визг шин, металлический лязг, дикие крики, — минус один преследователь.
Мурцатто попыталась перекричать бурю:
— Что там?!
— Лучше тебе не видеть!
Некоторое время Мурцатто на предельной скорости обгоняла то одну, то другую машину, пока Котар не подсказал:
"Через двести метров направо".
Подсказка пришлась очень кстати, потому что вдали Мурцатто заметила несколько автомобилей стражей правопорядка. Они перегородили проспект, ожидая бронетехнику. Вражеские "Химеры" ещё не достигли позиции, а уже выплюнули навстречу пучки ярко-красных лучей. И люк, и вообще крышу "Голиафа" срезало напрочь. Грохот болтера и грязная ругань Авраама стали звучать куда чётче.
Мурцатто сбросила скорость перед поворотом, но через двести метров она не увидела дороги направо, только грязный переулок с мусорными контейнерами. Там не протиснуться на грузовике.
"Можно… можно! Я помогу! Не останавливайтесь!"
Мурцатто вздохнула. Делать нечего, — ещё несколько мгновений и крышу срежут не только "Голиафу", но и всей их дружной компании.
Попасть ниткой в игольное ушко Мурцатто не смогла, — не хватало навыков, — но машину тряхнуло и вжало в кирпичную стену.
"Полный вперёд!"
Так, дробя стены в облаке кирпичного крошева и двигая контейнеры, они выбрались из западни и выехали на другую дорогу, куда уже, но зато без баррикад и вражеской бронетехники. Очевидцы появления побитого пулями и пожжённого лазерами грузовика разбежались кто куда.
В этом месте Мурцатто увидела следы боёв: закоптившуюся мостовую и стены, частично разрушенные дома с выбитыми окнами, завалившуюся на один бок ржавую "Химеру" на перекрёстке. Вряд ли здесь успели побывать наёмники Хокберга — скорее всего, не весь мусор после революции прибрали. Несколько минут обошлось без погони, Мурцатто даже показалось, что удалось оторваться, но потом навстречу, выпуская клубы гари из выхлопных труб, выехал "Леман Русс". Башня с тяжёлым орудием повернулась, Мурцатто попыталась увильнуть в одну сторону, в другую, но понимала, что на неповоротливом грузовике и манёвры точно такие же.
Мурцатто представила стрелка в башне "Леман Русса": бледного лысого, довольно облизнувшего тонкие губы своим змеиным языком. Вольный торговец со свитой был у него на ладони, и уже никуда не уедет.
Мурцатто зажмурилась.
Выстрел. Шум взрыва. Победный выкрик Авраама:
— Да!
"Голиаф" пронёсся мимо танка, но Мурцатто успела заметить, что ствол орудия раскрылся, как цветок.
"Ваших рук дело?" — спросила Мурцатто.
"Да, — отозвался Котар. — Телекинетический барьер в стволе. Здорово меня вымотал".
"Леман Русс" развернулся, но вдогонку отправил только болтерные снаряды, которые, конечно, постучали по броне грузовика, но не пробили её.
"Голиаф" пролетел мимо ангаров и складов промышленной зоны. Вдалеке показались высокие звукоизоляционные ограждения вокруг космопорта, над которым висело божество войны, разгоняющее дерзких смертных залпами артиллерийских орудий.
Ещё никогда Мурцатто не была так рада видеть уродливый и раздутый корпус "Тетрарха", который напоминал скорее ледокол, а не летательный аппарат. Об аэродинамике и речи не идёт, главная задача "Тетрарха" — доставить войско с орбиты в нужную точку на планете, совсем неважно, какие в этой точке условия, ждут ли там солдат с распростёртыми объятиями или с ножом и топором. Но для Мурцатто не было ничего прекраснее.
Они выбрались. Справились. Ушли. Избежали смерти. Самое страшное позади. Ещё немного, и они на "Амбиции".
К сожалению, в следующий момент надежды Мурцатто рухнули, как и "Тетрарх", поражённый в борт ракетами. Через несколько секунд над поверженным гигантом пронеслось звено вражеских истребителей. Повторный заход, залп, и они поставили точку в существовании тяжёлого челнока.
9
Генокультисты попытались ещё раз взять космопорт штурмом, даже подогнали батарею зенитных установок, но ничего не вышло. "Тетрарх" оказался не по зубам "Гидрам".Тогда генокультисты вызвали поддержку с воздуха. Бомбардировщики превратили здания в руины, а истребители повалили "Тетрарх" на промзону. Во всём нужно видеть только хорошее, а потому крушение тяжёлого челнока обернулось сильным пожаром, замедлившим наступление предателей рода людского.
Пожара в промышленной зоне Виктория не застала, да и бомбардировку встретила не на верхних этажах терминала, а на подземной стоянке, где устроили сразу и госпиталь, и склад, и морг. Боеприпасы стремительно заканчивались, а число раненых и убитых, наоборот, только росло. Виктория считала, что если не чудо, то ночь они не переживут. Её история, как и история всех остальных бойцов в роте Козыря бесславно закончится, и никто не узнает об их подвигах, — связь с орбитой оборвалась почти сразу после случая с расстрелом культистов.
Взрывы, грохот, стрельба, погасший свет и гаснущие жизни — такое сочетание подействовало на многих. Кто-то молился, другие плакали, беззвучно или навзрыд. Виктория же просто разгребала завал, чтобы выбраться. Камень за камнем, булыжник за булыжником.
Одежда и снаряжение побелели, Виктория кашляла из-за стоявшей в воздухе пыли, насыпь на лестнице порой обваливалась и больно била по ногам, но Викторию это не волновало, — нет времени отвлекаться и думать о том, как же она оказалась в таком безвыходном положении. Виктория такое проходила. Думать поздно, думать надо было до того, как наниматься в Classis Libera.
Говорите, достойная плата и захватывающие дух приключения? Вот они, приключения. Настигли, наподдали и погнали прочь. Вряд ли хоть один бедолага вокруг думает сейчас о деньгах. Медики борются за жизнь раненых, кто-то считает патроны, кто-то хнычет или даже размышляет о самоубийстве. Деньги остались в другой жизни, где-то там, наверху, на борту "Амбиции".
— Госпожа капрал, позвольте помочь!
К Виктории обратился солдат в настолько грязной и рваной форме, что и не понять, в каком подразделении он служил раньше. Виктория кивнула. Может быть, и неправильно, и настоящий командир должен брать инициативу в свои руки, вдохновлять и поддерживать, но Виктории удалось сделать это и без громких речей. Она вообще не произнесла ни звука, если не считать тяжёлого дыхания и кашля. Чуть погодя к работе присоединились даже те, кто, казалось бы, потерял всякую надежду. Трудились молча, мрачно, решительно, так, что, даже если бы их там, наверху ждала виселица, они бы всё равно расчистили завал.
Виктория уже привыкла к полумраку и редким лучам ручных и подствольных фонарей, когда после ещё одной сдвинутой с места глыбы внутрь прорвалось сияние с поверхности. Тревожное оранжевое, но всё-таки с поверхности. Виктория стиснула челюсти и продолжила работу с удвоенной силой.
Кроме света на стоянку проникли и звуки боя: выстрелы и взрывы. Последний рывок, и Виктория ползком выбралась на территорию терминала.
Здесь она приняла первый бой всего лишь несколько часов тому назад, но теперь не узнала это место. Кое-где обвалилась крыша, и сквозь провалы можно было увидеть темнеющее небо, переход от фиолетовых оттенков в кромешную тьму. Кое-где полыхали пожары, и дым столбом поднимался ввысь. Кое-где отдельные участки терминала можно было спокойно обойти, но, в основном, увиденное представляло собой мешанину обломков и фрагментов тел, словно какое-то громадное чудище пережевало здание, а потом выплюнуло.
Воздух предельно далёк от громкого слова "свежий", но Виктория перевернулась на спину и жадно дышала как в последний раз. Она даже не сразу обратила внимание на то, что на неё упала тень. Виктория спохватилась, перевернулась, стащила со спины ружьё, но услышала лишь:
— А… Рёд… жива, значит, — произнёс Козырь. — Ну тогда ноги в руки! Эти пидорасы снова атакуют!
Лейтенант помог ей встать, хлопнул по спине и указал ладонью, куда идти. Виктория велела следующему солдату, кто выбрался из-под завала, направлять всех выживших туда же, а сама поспешила выполнить команду.
Вздохнув, Виктория всё-таки воспользовалась предложенным путём, несмотря на то, что выглядел он, мягко говоря, хлипко. Перекрытие второго этажа обвалилось, выгнулось, разбилось на фрагменты, но всё ещё удерживалось перекрученной арматурой. Осторожными прыжками, останавливаясь после каждого резкого движения, Виктория медленно, но забралась наверх.
Здесь она и обнаружила источник шума: расчёт тяжёлого станкового болтера и космического десантника, которому никакой станок и не требовался, — хватало сил пользоваться автоматическим орудием при стрельбе от бедра.
Полностью чёрные силовые доспехи, правая рука по локоть — аугметическая с небольшими щитками для укрепления слабых мест, левый наплечник серебряный с литерой "I", с черепом и костями генокрада. Этот воин один в один походил на тех, кто когда-то спас жизнь Виктории в Форте-Дерике. Огромный, величественный и бесстрашный. Рядом с таким воителем и себя ощущаешь персонажем мифов и легенд.
В этот миг плазменный шар расплавил бронированный щит, прикреплённый к стволу тяжёлого болтера и попал в лицо стрелку. Обезглавленный труп повалился на оружие и вывернул ствол в небо.
— Чего встала, дура?! — рявкнул заряжающий. — Хватай гашетку!
Если судить по шевронам, — рядовой. Если судить по обезображенному давними рубцами лицу, — ветеран. Получался какой-то вечный рядовой с наверняка отвратительной репутацией, но наказывать за нарушение субординации в нынешних условиях как-то совсем не к времени. К тому же выглядела Виктория неважно, и вряд ли хоть кто-нибудь разобрал бы, кто она такая.
Виктория прикоснулась к оружию и тут же отпрянула, — если бронированный щит на стволе частично исчез или расплавился, то остальная поверхность болтера нагрелась так, что обжигала даже сквозь перчатки.
— А-а-а, сука… — проворчал заряжающий, а потом протянул Виктории грязную тряпку, некогда бывшую его нарядным шарфом.
Виктория обмотала гашетку, опустила ствол болтера и оценила раскинувшееся перед её взором поле боя.
По всему выходило, что генокультисты растеряли бронетехнику во время прошлых штурмов, — ни одного танка или бронетранспортёра, они наступали под прикрытием переделанных шахтёрских грузовиков. И вроде бы отлично, гора с плеч — когда ещё к врагам подойдёт полноценное подкрепление? — но Виктория понятия не имела, смогут ли её товарищи отразить хотя бы такой штурм. Кто вообще остался в живых после бомбёжки?
И снова несвоевременные мысли. Думать надо было раньше.
Виктория дала длинную очередь по ближайшему грузовику. Тот не останавливался, Виктория сделала поправку и всё-таки вскрыла самодельное пулемётное гнездо, установленное на крыше машины. Реактивные снаряды тяжёлого болтера пробили металл и детонировали, превратив вражеского стрелка в облачко кровавого тумана.
Кабину водителя Виктория пробить не смогла, но зато зацепила нескольких пехотинцев, которые шли в атаку за грузовиком.
— Эй, куда?! — воскликнул заряжающий.
Но Виктория переключилась с ближайших целей на дальние, но зато те, которые можно было поразить с фланга. К тому моменту, как короб с боеприпасами опустел, Виктория положила две пехотных цепи. Со стаббером никогда не поймёшь, убил кого-то или просто тяжёло ранил, а вот при работе с болтером таких вопросов не возникало. Не поздоровится даже тем, кто оказался поблизости от снаряда во время его взрыва.
Пока заряжающий, собственно, перезаряжал оружие, Виктория схватила за руку незнакомого солдата и приказала ему занять место стрелка. Не её это дело вообще-то.
Виктория оглядела позиции.
Вслед за ней на второй этаж поднялась ещё дюжина бойцов. Они падали у некогда остеклённой стены и из положения лёжа обстреливали генокультистов из лазерных ружей, а также метали гранаты, если противники подбирались ближе. Время от времени некоторые бойцы посылали в небо осветительные ракеты, — темнело, и только падающие жёлтые звёзды пиропатронов не давали врагу скрыться в сумерках.
Несколько раз ухнуло автоматическое орудие. Космический десантник бил без промаха: один грузовик остановился, — его кабина напоминала решёто, из которого текла кровь, — другой даже воспламенился и зачадил.
Десантник положил орудие у ног, — боеприпасов к нему больше не было. Не было снарядов и к ручному болтеру, который десантник примагнитил к пояснице. У этого легендарного воина оставался только цепной меч.
И только Виктория подумала о том, что скоро и у наёмников начнутся проблемы с боезапасом, как она услышала возглас заряжающего:
— Бегут! Ха-ха! Бегут, суки!
Виктория опустилась на колено около обломка перекрытия, которое надёжно прикрывала её по грудь, а потом вытащила из футляра на поясе бинокль. Она перевела его на режим ночного видения и осмотрела местность.
Мир потерял все краски и стал чёрно-белым, но зато чётким, контрастным. Лишь полыхающая техника и осветительные ракеты размывали изображение.
— Всё, хорош! — воскликнула Виктория. — Стрельба пиропатронами только по команде!
— А ты кто такая вообще?! — окликнул её один из наёмников.
Виктория отряхнула рукав с шевроном, а потом произнесла:
— Капрал Виктория Рёд, первое командное отделение.
Наёмник сглотнул, а потом быстро добавил:
— Прошу прощения, госпожа капрал. Темно.
— Осмотритесь, поищите боеприпасы, поделитесь с напарниками. Далеко не отходите, передвигайтесь ползком или рывками, — у врага могут быть снайперы, — произнесла Виктория, а потом вернулась к наблюдению.
Теперь в ночи раздавались только одиночные выстрелы дальнобойных винтовок. Как только отступающие покидали зону прицельной дальности, им в спину больше не посылали режущие очереди. Те, кто защищал космопорт, хорошо понимал, что стоит приберечь патроны, а не палить почём зря в молоко.
Среди беглецов Виктория не без отвращения отметила и таких гибридов, кто отличался от людей куда сильнее прочих: трёхрукие мутанты или существа с неестественно большой яйцеобразной головой. Здесь жалеть некого: или чужацкое отродье, или тот, кто терпим к чужацкому отродью. Плохо, что не удалось перестрелять всех этих уродов, но их время ещё придёт.
— Вы здесь командуете? — услышала Виктория.
Она обернулась и увидела перед собой того самого космического десантника. Виктория вздрогнула, когда он смерил её кровожадным взглядом алого визора.
Доспехи обожжены лазерными лучами, побиты пулями, помяты снарядами, перепачканы запёкшейся кровью, но даже так этот воитель производил впечатление неприступной крепости, глыбы, при осаде которой сгинут все воины, при ударе о которую переломится меч.
— Да… — Виктория не знала, как обращаться к Ангелу Смерти, а поэтому неуверенно козырнула. — Капрал Виктория Рёд, первое ко…
— Часовых выставляйте по двое, — перебил её десантник, — а лучше вообще сегодня не отдыхайте. — Он помолчал немного и добавил: — Наступила ночь. Скоро появятся ночные твари.
10
— Время последней проповеди, братья и сёстры, — произнёс Жерар Лабранш.
Он поджёг свечи, полукругом расставленные на обломке стены, а потом подпалил и раздал факелы.
— Чужацкая мразь считает, что настал её час.
Жерар развернулся и указал на далёкие огни города и совсем близкие подрагивающие столбы пожара у космопорта.
— Они считают, что ночь наступила для всего Империума, и можно делать всё, что их жалкие рабские душонки пожелают.
Жерар сделал паузу, подошёл и поставил ногу на грудь давно остывшего гибрида — глаза смотрели в никуда, змеиный язык вывалился изо рта и свесился до грязного пола, покрытого пеплом и каменным крошевом.
— Но это не так. — Жерар оглядел слушателей и продолжил: — Да, стало темнее, но я всё ещё вижу свет Бога-Императора. Поднимите головы, посмотрите вверх и вы тоже увидите!
Кто-то из присутствующих на самом деле последовал совету Жерара, другие понимали, что тот хочет сказать. Они всего лишь крепче сжимали оружие и ждали приказа. Осталась всего горсть истинных защитников веры, но это не имело никакого значения.
— Там высоко сияют тысячи звёзд Империума! — воскликнул Жерар. — И поверьте мне, братья и сёстры, в сердце нашего великого государства зреет новый Великий Крестовый Поход. Он очистит Империум от всех еретиков, мутантов и чужаков!
Чужаки в этот миг медленно, но верно окружали крохотную группу людей, считали её своей добычей. Двуногие уже никуда не уйдут. Они пришли туда, куда их не звали, и скоро поплатятся за это.
Чужаки карабкались по стенам и потолкам, застывали статуями меж обломков, перемещались осторожно, чтобы не издать ни звука, пока не придёт время для рывка и смертельного удара.
Жерар продолжал:
— И это не мы… не мы должны бояться!
Он выхватил нож и указал остриём точно на ближайшую четырёхрукую тварь, распластавшуюся на полу меж тел. Она даже приподняла голову, — добыча просто не могла увидеть её на таком расстоянии в кромешной тьме. Зрение двуногого было слишком слабым! Гораздо слабее, чем у чистокровных.
— Что говорит Бог-Император о чужаках, братья и сёстры? — спросил Жерар.
В ответ раздался дружный рёв дюжины глоток:
— Убить!
— Да! — Жерар вскинул сжатый кулак. — Это мы будем охотиться, а они станут нашей добычей!
Можно было подумать, что Бог-Император услышал горячие слова одного из своих самых верных слуг, потому что ночь превратилась в день, словно в пустотный щит над городом врезалась падающая звезда.
В каком-то смысле так всё и произошло. Те, кто в этот миг глядел в небо, ослепли, так как сияние это можно было сравнить со сварочным пламенем только в десятки раз ярче. Оно волной прокатилось от эпицентра взрыва, по призрачным рёбрам и плоскостям силового барьера, добралось до границ купола и выжгло окрестности вокруг города, превратив деревья в факелы, дома — в вихрь обломков, а людей, гибридов и чужаков — в пятна гари на камнебетоне.
Властителю каждого мира следует помнить об опасности вражеских кораблей. Если не озаботиться собственным флотом, не множить базы противокосмической обороны, то враги способны сжечь планеты дотла.
Пустотный щит над столицей выдержал первый самый мощный удар, но пал, когда на него обрушилась вторая волна макроснарядов и лазерных лучей. Многотонные макроснаряды, начинённые взрывчаткой или плазмой, расцветали огненными цветками в небесах, перекрашивая в алый цвет грани полупрозрачного купола, а потом врезались в слоёный пирог города-улья, пробивая один уровень за другим, чтобы залить пламенем сердцевину. Земля заходила ходуном, — могло показаться, что началось землетрясение, хотя на самом деле это изломанная и расплавленная конструкция начала складываться как карточный домик.
Лазерные лучи пусть и теряли львиную долю энергии при проходе через атмосферу, но не крушили город, а расчерчивали его по замыслу далёких скульпторов-канониров: стирали с лица земли дворец губернатора, срезали лишний шпиль знати, очищали площадь перед космопортом от точек бронетехники и пылинок пехоты.
Светопреставление ошеломило всех, кому в эту ночь не повезло находиться в столице или окрестностях, но первым свои чувства подавил именно Жерар.
— Это знак, братья и сёстры! — воскликнул он. — Бог-Император с нами! Вперёд! Убить чужаков!
Вооружённые только факелами и холодным оружием — боезапас давно закончился — члены культа Святого Свежевателя бросились в бой. В опустошительном сиянии орбитальной бомбардировки ночные охотники лишились своего главного преимущества.
И если бы всё было так просто, — включил свет, и твари тьмы разбежались, но…
11
Наёмники, пережившие несколько тяжелейших боёв днём, ночью тоже были вынуждены стоять насмерть.
Пусть чужаков совсем немного, но каждая такая тварь оставляла кровавые просеки в рядах солдат. И ладно гибриды, но среди чудовищ всё чаще стали появляться не только чистокровные генокрады, но их выродившиеся братья. Поразительно уродливые, невероятно глупые, но… удивительно сильные и выносливые, настоящие биотанки. Две головы, три руки или ноги, кто-то размахивал из стороны в сторону скорпионьим хвостом или клешнёй. Тупиковая ветвь развития, но Великий Пожиратель даже таким существам находил достойную цель в их дикой жизни.
Пара подобных созданий подорвалась на минах, щедро расставленных наёмниками в ожидании атаки, но одно уцелело. Взмах костяным клинком, который заменял твари руку, — один наёмник пал, рассечённый от ключицы и до паха. Удар покрытым шипами хвостом, — в голове другого солдата образовалась такая дыра, что можно кулак просунуть. Чудище ударило ногой, — ещё один соратник Виктории повалился на землю, с хрипами втягивая воздух в изодранные переломанными костями лёгкие.
Целый десяток солдат расстреливал существо почти в упор. Оно хоть и истекало вязким лиловым ихором, но даже не думало падать.
Расчёт тяжёлого болтера попытался развернуть орудие навстречу, но тварь оказалась быстрее: одной лапой перевернула болтер, другой схватила и свернула шею стрелку. Заряжающий даже сражаться не стал, спрыгнул с восьмиметровой высоты туда, где чадили подбитые днём "Химеры" и все ещё полыхали "Голиафы".
Виктория выкрутила переключатель лазерного ружья на полную мощность, но даже так выстрелы лишь прожигали панцирь твари, утрачивая заряд перед тем, как уничтожить внутренности.
Биотанк навис над Викторией, занёс костяной клинок над головой. В следующее мгновение он собирался убить её так же, как и множество других наёмников перед этим. Виктория похолодела, но продолжала жать на спусковой крючок. Она выжгла твари глаз, испарила острые зубы на одной из верхних челюстей, вообще превратила морду мутанта в оплавленную свечу с бегущими каплями воска, но не могла остановить её. Виктория закрыла глаза. Вот оно — искупление всех грехов. Жар преисподней и оглушительный визг, — Виктория попала в варпову преисподнюю.
Однако стоило открыть глаза, как она поняла, что никуда не попала, а осталась на грешной земле, что, возможно, ад пуст и все демоны здесь.
Биотанк бился в агонии в нескольких метрах от неё, объятый жадным пламенем какого-то неестественного кровавого оттенка. Оно тянулось с ладони ещё одного космического десантника, израненного, изувеченного, но всё ещё достаточно сильного, чтобы побивать чудовищ. Этот воин придерживал внутренние органы, чтобы они не вывалились из широкой раны на животе. Вместо лица — отвратительная каша разодранной плоти, и только последний целый глаз мерцал синим пламенем.
Псайкер!
В иное время, в ином месте Виктория бы вскинула кулак в воздух и прокричала бы восторженный боевой клич, но сейчас их окружали, и даже такой непревзойдённый воин-чародей не изменил баланс сил.
Пали последние соратники Виктории, — одному даже подарили поцелуй генокрада. Бедолага бился, словно в агонии, пока змееподобный чужак не извлёк свой язык из его шеи. Отныне и во веки веков этот человек связан с разумом улья и вынужден выполнять все его команды. А если он заведёт детей, то их уже нельзя будет назвать людьми.
Виктория хотела застрелить беднягу, но лазерное ружьё только лишь прошипело, но не выстрелило. Виктория бросила взгляд на индикатор батареи, — тот даже не светился, погас окончательно и бесповоротно.
И вот она оказалась спина к спине с космическим десантником, окружённая сонмом тварей, одна другой страшнее. Выход только один — броситься со второго этажа вслед за заряжающим.
Один гибрид вырвался вперёд и попытался зарубить Викторию саблей. Она отвела выпад, а потом вонзила штык врагу в горло. Гибрид судорожно схватился за ствол и вырвал ружьё из рук Виктории, рухнув на спину. Она осталась ни с чем и даже убить себя не смогла бы.
Виктория выкрикнула змееподобным тварям:
— Давайте! Подходите! Вот я!
Но прежде, чем клыки и когти разобрали Викторию на лоскуты, космический десантник схватил её, забросил на плечо как пушинку и выбросился наружу.
Совсем не мягкая посадка, — мало того, что Виктория больно ударилась, так ещё и десантник отбросил её в сторону, особо не церемонясь. Он выхватил из кобуры болт-пистолет и встретил последовавших за ними тварей одновременно и реактивными снарядами, и колдовским пламенем.
Но тварей было слишком много. Чудовища повалили колдуна, принялись рубить и кромсать.
Виктория лихорадочно, силясь разглядеть хоть что-нибудь в полумраке, подобрала с земли автоматическую винтовку и дала очередь по клубку змееподобных тварей. Ничем помочь своему спасителю она не смогла, но зато на беду привлекла внимание пары генокрадов. Чудища оскалили окровавленные пасти, из которых свесились толстые языки, оканчивающиеся заострёнными яйцекладами.
Но ни вкусить плоть своей жертвы, ни обратить её генокрады не успели. Сначала их ослепили потоки света с небес, а потом срезал огонь авиационных орудий, — на посадку заходили "Аквилы", небольшие орбитальные челноки с крылом обратной стреловидности, которые своей формой почти в точности копировали символ Империума.
Виктория посмотрела вверх, — среди огненных колонн лазерных лучей и метеоров-макроснарядов, о приближении которых можно было судить по огненному следу, она увидела множество подобных летательных аппаратов.
В бусинке вокс-приёмника Виктория услышала команду капитана:
— А вот и кавалерия, ребята! Объявляю эвакуацию! Пробивайтесь на взлётную полосу!
Тянуло в то же мгновение послушаться и бежать, но Виктория задержалась и подобралась к космическому десантнику.
Выглядел он плохо. В тщетной попытке защитить голову потерял обе руки и получил десяток-другой ранений. Десантник был залит кровью: своей и чужой, покрыт крошевом зубов и обломками костей. В желудке ни зёрнышка, но Викторию затошнило.
Она внезапно услышала чужой голос в своей голове:
"Я… я ещё… жив".
Вздрогнув, Виктория тут же нащупала динамик вокс-передатчика и воскликнула:
— У меня тяжелораненый космический десантник! Требуется помощь! Я…
Виктория огляделась, — везде сплошные руины, остовы сгоревшей техники и трупы. Никаких ориентиров. Но всё-таки Виктория продолжила:
— Засеките мой сигнал, если сможете! Поторопитесь!
"Аквилы" перестали курсировать между космопортом и промышленной зоной, чтобы не получить ракету под брюхо. Они пошли на посадку туда, где догорали обломки лайнеров, и Виктория тоже изо всех сил желала оказаться там.
— Ну и дура, ты! — воскликнула Виктория в сердцах.
Что-то останавливало её от бегства.
"Всё… н-нормально… спа… спасайтесь".
Если в пылу битвы глаз космического десантника сверкал как сверхновая, то теперь огонь догорал и гас.
Виктория даже дёрнулась, словно бы десантник каким-то образом подтолкнул её, но всё же она сдержала порыв и проговорила:
— Нет, Ангел. Я с вами.
Справа мелькнула тень, и Виктория отправила вслед короткую очередь. Слева до слуха донёсся скрежет когтей по камнебетону, — Виктория и туда послала горсть свинца, но враг был слишком быстрым. Виктория превратилась в сосредоточение, натянутую струну с таким натяжением, что вот-вот оборвётся. Сердце бешено стучало в груди. Если у чудовищ хватало сил прикончить Ангела Смерти, то уж о ней и речи не идёт. Виктории хватит одного пропущенного удара.
Когда в отдалении она разобрала гул сервоприводов силовых доспехов, чужак бросился в атаку. Виктория успела выставить винтовку для защиты, но генокрад разрубил оружие на куски и бросил девушку наземь. Он запрыгнул сверху, занёс лапу, но Виктория попала чужаку аугметическим протезом по морде, а потом отпихнула ногами, перекатилась и приготовилась к продолжению схватки.
Генокрад прошипел недовольно и скрылся во тьме.
Через несколько мгновений Виктория разглядела того первого космического десантника, что с аугметической рукой и серебряным наплечником.
— Ох, Котар… — только и проговорил новоприбывший. — Сегодня только и делаешь, что умираешь. Может, хватит уже?
Он подхватил боевого брата под мышки, потащил к челнокам, оставляя кровавый след. Десантник бросил Виктории:
— Прикрывай!
— Было бы чем! Нихрена не вижу!
Десантник разразился бранью, но больше ничего Виктории не сказал.
Бог-Император миловал, и они добрались до "Аквил" без приключений. Когда рампа поднялась, Виктория вздохнула.
Голова закружилась, навалилась слабость, заболели ушибы и порезы, как будто всё время до этого Виктория брала у мира взаймы, и теперь приходилось возвращать долги с процентами.
Но всё же она спросила у десантника, который стоял с опущенной головой, упершись руками в стенки отсека:
— Ваш друг выживет?
Десантник стащил шлем, — по броне рассыпалась копна мокрых непослушных волос. Он окинул Викторию тяжёлым взглядом цепких глаз и произнёс:
— Сердца бьются, мозг цел. Нас создают ради битвы, солдат. Завтра он уже вернётся в строй.
Гора с плеч.
Теперь больше ничего не сдерживало Викторию от того, чтобы закрыть глаза и отключиться.
Слишком много впечатлений для одного дня.
Глава 11 — "Разбор полётов"
Аннотация: встретившись с серьёзным препятствием на Вайстали, Георг понял — единственное, на что способна его компания на поле боя, это бегство. Нужно срочно что-то менять, потому что жестокая галактика не прощает ошибок.1
Авраам ошибся со сроками, когда сказал, что Котара приведут в порядок уже на следующий день после ранения. На следующий день Котар всего лишь очнулся.
Первое впечатление — слепящий свет. И секунды не прошло, как глаза Котара привыкли к люменам, — Ангелы Смерти вообще очень быстро ко всему адаптируются.
Ах да, глаза…
Похвастаться былым обзором Котар больше не мог, — слева не хватало целой области. Котар подумал о том, чего же ещё он лишился в тот несчастливый день.
Он не чувствовал ни боли, ни потери, вообще ничего ниже шеи. Повреждение позвоночника?
Котар не стал отметать это предположение, но всё-таки склонялся к тому, что его частично искусственную нервную систему также частично вывели из работы на время лечения.
Перед глазами потолочные люмены естественного дневного света, на лице полупрозрачная кислородная маска.
До слуха Котара доносились звуки медицинского оборудования: писк, сигнализирующий о наличии пульса, тихий низкочастотный гул, с которым гудели аккумуляторные батареи. Время от времени долетали обрывки фраз или шум открытия-закрытия дверей.
Едва Котар подумал о том, что неплохо бы поговорить с кем-нибудь, как перед его взором предстала девушка. На голове кроваво-красный капюшон адептов Бога-Машины, но на маленький нос сползли очки — довольно странно для техножрецов, учитывая их повальную ненависть к слабой человеческой плоти. Из-под капюшона выбивались вихры вьющихся волос, а за очками Котар увидел тёмно-карие, почти чёрные глаза в ореоле накрашенных ресниц. Кожа бледная, но щеки розовые, ни рубца, ни морщинки.
Двадцать… тридцать лет? С молодыми людьми Котар имел не так много дел, а поэтому мог только предполагать.
— Вы живы! — пропищала девушка. — То есть… конечно же, живы! Ой… что я несу… — она улыбнулась и закрыла рот ладошкой, а потом чуть погодя продолжила: — Господин Ва-кенн, с вами всё в порядке, состояние стабильное. Вами занимался сам доктор Игельхунд!
Девушка не унималась и сыпала одно слово за другим как из стаббера. Котар ещё не встречал настолько разговорчивых людей. В ином случае Котар бы улыбался и ждал, когда словарный запас собеседницы иссякнет, но тут такое дело… Котару нечем было улыбаться, а девушка явно не испытывала проблем с подвозом "боеприпасов". В конце концов, он не выдержал и потянулся к её разуму, наполненному книжными образами и реальными прототипами, желанием жить, любить и иметь детей, танцевать, нарядно одеваться, короче, ко всему тому, что Котар точно не ожидал встретить в голове служителя культа Бога-Машины. Он даже оторопел ненадолго — привык к техножрецам и техножрицам, которые мало чем отличались от механизмов — но потом всё-таки задал вопрос:
"Как вас зовут?"
Девушка немного побледнела, её глаза раскрылись шире, как будто и без того не были большими, а потом она воскликнула:
— Ой! Это вы? Это же вы сделали?! Круто!
Котар хотел усмехнуться, но опять же — нечем. Он послал ещё одно ментальное сообщение:
"Да, я — псайкер".
Девушка запнулась, проглотила то, что хотела сказать, покраснела, а потом всё-таки проговорила:
— Серена Ри… то есть сестра Сера, конечно же! Вы не представляете, как я рада познакомиться! С ума сойти… Не просто Ангел Смерти, а ещё и псайкер! Меня предупреждали, но я в шоке!
"Сера, вы можете вкратце рассказать, что произошло и что меня ждёт? — Котар подумал и повторил на всякий случай, пока не стало слишком поздно: — Вкратце".
— Ну… — Сера отвела взгляд, положила руку на затылок.
Котару важно было узнать, сохранил ли он подвижность, целы ли руки, потому что последнее воспоминание о Вайстали состояло сплошь из генокрадских когтей, костяных шипов и клинков, а также целого моря боли.
Как же Котару писать, если худшее всё-таки случилось? Как же теперь шить? Работать в кузне?
— Вы на "Амбиции", — сказала Сера. — Вас эвакуировали, а город потом разбомбили. По нам, кстати, тоже стреляли, говорят, даже попали, но слава Омниссии, ничего серьёзного. "Амбиция" вообще крепкая…
Котар отправил сообщение:
"Я ничего не чувствую ниже шеи. Это травма или аппаратное отключение?"
— Отключение, конечно! — отозвалась Сера. — Как я уже и говорила, ваше состояние улучшается.
"Можете включить?"
Сера отступила на шаг, немного скривилась, из-за чего её маленький рот сжался чуть ли не в точку.
— Состояние-то улучшается, но… вы пока что неважно выглядите! — произнесла Сера, но тут же схватила его, наверное, за руку или то, что от неё осталось. — Но не переживайте! Мы всё поправим! Я ассистировала доктору Игельхунду при резекции вашей толстой кишки и замене лёгкого. Скорее всего, приму участие и в следующих процедурах! Это так волнительно!
"Сера, Сера, Сера, — произнёс Котар, — вы забываете, кто я. Я — необычный пациент. Мне будет неприятно, но я как-нибудь переживу и уже скоро вернусь к своим обязанностям. Это не первый раз, когда я получаю увечья".
Сера вздохнула, а потом сказала:
— Хорошо. Но только мне влетит от старших…
"Я возьму ответственность на себя".
— Сейчас.
Сера отошла на минутку, а потом вернулась к Котару с небольшим электронным планшетом. Поглядела поверх планшета на пациента, тот кивнул, и Сера сняла ограничения с кибернетических имплантатов.
Котар тут же изолировал повреждённые области, вот только их было слишком много, и не обошлось без внешних проявлений: вырвался приглушённый стон, Котар дёрнулся. Сера даже подскочила, побелела, но Котар поспешил её успокоить:
"Всё в порядке. Просто я недооценил повреждения".
— Больше так не делайте, вы меня перепугали! А если бы что-то случилось?! Я первый раз имею дело с ангелами!
"Всё хорошо".
Под длинную тираду Серы с перечислением десятков колотых и резаных ран Котар оглядел то, что осталось от рук.
Правая заканчивалась чуть ниже локтя, — бинты ещё не меняли, на них остались кровавые следы. Левая вообще отсутствовала, — плохо, очень плохо. Навалилась тоска, и Котар задумался о том, что, наверное, теперь хорошо понимает простых смертных, которые с возрастом теряют те или иные свои способности, дряхлеют, и, наконец, умирают.
Впрочем, Котару даровали бессмертие и необычайные способности не для того, чтобы он до скончания веков занимался каллиграфией, шитьём или кузнечным делом. За всё нужно платить. Котар отвлёкся от мрачных мыслей и прислушался к Сере.
— …ещё мы не сможем восстановить Железу Блетчера. Сами понимаете, уникальный биоимплантат…
"У моего брата Авраама лучше получается плеваться ядом. Теперь будет это делать за двоих".
Сера смолкла, помолчала, а потом отозвалась:
— А! Вы шутите!
Котар не мог улыбаться, но постарался поделиться с Серой настроением.
— Я рада, что вы не переживаете, — сказала она. — Кстати, магос Децимос дал мне задание узнать, какие именно приращения вы выберете.
"У вас разве нет стандартных вариантов? Я неприхотлив".
— Есть, но капитан велел не жалеть ни сил, и средств на ваше восстановление, и магос Децимос создаст что-то особенное. Я жду не дождусь поглядеть на его работу. Он — великий мастер!
"Что ж… по крайней мере, капитан знает, что такое благодарность. Хорошо, показывайте".
Котар кое-как, без резких движений, чтобы не разорвать швы, присел на койке, а Сера пододвинула ближе стул и расположилась рядом. Котар осмотрел предложения на планшете и выбрал самое радикальное, но которое возвращало ему большую свободу действий.
Котар становился всё менее и менее полноценным Ангелом Смерти, а потому хватался за любую соломинку, только бы остаться в строю. Несмотря ни на что, он жаждал вернуться в бой.
2
Ещё не праздник, но в банкетном зале было не протолкнуться. Всё из-за того, что на очередное совещание Георг позвал не только ближний круг соратников, но и множество других членов компании. Толпа просто не поместилась бы в кабинете.
Над головой холод и мрак космоса с огоньками далёких звёзд. Вокруг столов, заставленных лёгкими закусками и напитками, зажжённые напольные канделябры. Взгляды приглашённых были устремлены на небольшую сцену, где рядом со сложенными музыкальными инструментами стоял Георг Хокберг. Его правая рука покоилась в бандаже, левой аугметической капитан держал микрофон.
— Приветствую моих дорогих офицеров, специалистов и бесценных союзников. Прежде чем перейти к обсуждению дел, — а нам многое нужно обсудить, — я хотел бы выразить особую благодарность магосу Ауруму.
Георг повесил микрофон на стойку, а сам спустился в зал, обошёл столы и подобрался к магосу. Тому не нужен был стул, позолоченная раковина, увитая механодендритами, и за столом выглядела чужеродно. Георг протянул Ауруму руку.
Могло показаться, что магос вспоминал, как отвечать на подобные жесты, но через несколько секунд он всё-таки оплёл металлическими щупальцами руку Георга.
Тот сказал:
— Вы появились как раз вовремя, и я обязан вам жизнью.
— На всё воля Омниссии, — отозвался Аурум. — Он решил, что вы ещё полезны. Я сожалею только о том, что не удалось сжечь всю планету. Тиранидский род нужно истребить, и чем скорее, тем лучше.
— Как накопим достаточно сил, вернёмся, магос, — заверил его Георг.
— Аминь.
— Так, а теперь давай меня благодари! — воскликнул капитан Пиу Де Бальбоа. — Я чуть ли не целые сутки на мостике провёл и заслуживаю это!
— Ха-ха, мой друг, как я мог о тебе забыть?! — Георг распахнул объятья настолько, насколько это возможно было сделать одной рукой. — Конечно, теперь я и твой должник!
— Вот спасибо, вспомнил старика.
— Как там "Стервятник"? — спросил Георг.
— Хреново. — Пиу поморщился. — Ремонта на год. Клятые змеелюды… Я тоже очень хочу их поджарить, да как можно скорее.
— Будет, всё будет. Мы отомстим.
— Месть — это, конечно, хорошо, но что мне делать-то? "Стервятник" пока что больше балласт, а не боевой корабль.
— На время ремонта я предлагаю тебе и твоим головорезам пойти ко мне в абордажную команду, — ответил Георг. — Часть на "Амбицию", часть на "Tibi gratius"…
— Возражаю, — произнёс Аурум. — Не хочу обидеть капитана Де Бальбоа, но у меня на сто процентов укомплектованный экипаж.
— Никаких обид, — ответил Пиу, а потом перевёл взгляд на Георга: — Тогда, может, остальных распределишь по гражданским судам?
— Хорошо. Только особо не насильничайте, ладно?
Пиу прищурился и произнёс:
— Ты за кого меня принимаешь?! У меня в команде жёсткая дисциплина. Любимчиков нет, я любого могу вздёрнуть.
Георг улыбнулся, похлопал соратника по плечу и сказал:
— Спасибо, что напомнил. Я, пожалуй, на самом деле перейду к своим любимчикам.
Георг спросил Мурцатто:
— Есть вести от Караула Смерти?
Мурцатто поднялась из-за стола и ответила:
— Рама Ярадж — это новый командор Караула — передал, что не обладает достаточными силами, чтобы помочь нам с Вайсталью. Но он выразил готовность и дальше обмениваться данными.
Георг вздохнул и проговорил:
— Понятно. Что с другими нашими союзниками?
— На Гийацине задержали судно с Вайстали, — ответила Мурцатто. — Чужаков уничтожили, экипаж судят. Капитан и некоторые офицеры знали о том, что везут.
Георг вздрогнул и проговорил:
— В голове не укладывается. Таких денег нет, чтобы я, например, решил сделать так же!
Мурцатто промолчала.
— Ну… — Георг развёл бы руками, да никак, — ситуацию с Вайсталью предлагаю пока отложить, — мы сделали всё, что могли.
Он обошёл вокруг столов, встал во главе, чтобы видеть собравшихся, а потом сказал:
— Пришли добрые вести с Тангиры. Флот-улей разбит, его остатки гонят и уничтожают.
— Славься, Бог-Машина! — воскликнул Аурум.
Остальные участники совещания не выразили бурных чувств, хотя каждый понимал, что новость ещё как добрая. Тангира — гигантская кузня, которая после восстановления пустит в сектор настоящий поток космических кораблей и боевых машин. Самое то, чтобы вырвать Сецессио из лап разнообразной нечисти.
— Поэтому я решил изменить наш маршрут, — произнёс Георг. — Первая точка, к которой отправится конвой, теперь Тангира. Нам нужно успеть заключить контракт до того, как это сделает кто-то другой.
— Я не слышал, чтобы у тебя, Георг, появились конкуренты, — произнёс Томаш Беркут.
— Мы с тобой, Томаш, деловые люди. Ты должен понимать, что конкурентам нельзя оставлять шанс… — Георг ухмыльнулся, — даже появиться.
Томаш кивнул, а вот Мурцатто спросила, не поднимаясь:
— Снова маскарад? С каждым разом становится всё опаснее.
— Нет, Мурцатто, я тебе обещал, больше никакой Гулы Энлил. Тем более что весть о разгроме флота-улья пришла от некой… — Георг вытащил маленькую записную книжку из-за пазухи и прочёл, — инквизитора-легата Туонелы Маналы Зындон. Короче, рисковать с настоящей инквизицией мы не будем. Пойдём на сделку от лица магоса Аурума. Он как раз получил патент капера — даже арматора — а поэтому мы с Пиу предстанем перед властями Тангиры наёмными капитанами под его руководством. Мало-помалу, может, легализуемся.
Мурцатто хмыкнула, Георг слегка поморщился и отозвался:
— Согласен, маловероятно, но вариант с Аурумом лучше, чем ничего. — Георг поглядел на магоса и спросил: — Вы же не против?
— Между Дитритом и Тангирой множество договоров. Рано или поздно, мне бы всё равно следовало посетить дом титанов, чтобы восстановить юридическую силу бумаг.
— Отлично!
Георг перевёл взгляд на ротных командиров, которые сидели по левую руку от него. Всего дюжина, но на поле боя эти командиры могли выставить почти пятнадцать тысяч наёмников.
— Теперь что касается преобразований в нашей армии. В последнем сражении едва ноги унесли. Что-то надо с этим делать. Есть идеи?
Поднялся Козырь.
— Мои ребята отработали на пять с плюсом. Кто-то, — Козырь посмотрел на коллег, — может быть, и найдёт, к чему придраться, но он просто был в тот день в другом месте.
— И… — произнёс Георг.
— В нынешнем виде компания готова стоять насмерть, — сказал Козырь. — Стоять, не действовать. Нам нужна тяжёлая техника, если мы хотим наступать. Нужны Вольные Клинки, подразделения космических десантников, авиация…
— Титаны… — подсказал Георг.
Козырь поднял палец вверх и проговорил:
— И титаны бы пригодились!
Авраам поддержал лейтенанта:
— Козырь прав. Допустим, ты, Георг, не можешь купить ни титанов, ни десантников, сколько бы денег у тебя ни было, но вот обо всём остальном стоит задуматься здесь и сейчас. Мы в Отарио. Военные заводы есть и на Нагаре, и на Дитрите. Вперёд, чёрт побери!
— Хорошо, не надо так громко, — отозвался Георг с кислым выражением лица. — Сколько всего нужно?
— Могу сказать точно только об истребительной авиации, — ответил Авраам. — Потому что у нас её нет, а нужна хотя бы одна эскадрилья сопровождения на каждую роту. Только подумай. Если бы Лас не накрыл аэродромы, мы бы и эвакуироваться не смогли. Если не жалко людей, то подумай хотя бы о себе!
Георг скривился, а потом сказал:
— Убедил. — Он обратился к Ауруму: — Дитрит производит авиатехнику?
— "Фурии", "Звёздные Ястребы", "Акулы", разнообразные челноки и транспортники, — ответил магос. — Но это пустотники. В атмосфере применяют другие модели, СШК которых у нас нет.
Авраам сказал:
— И всё же это лучше, чем ничего, Георг. Если сомневаешься, то предлагаю заказать одну эскадрилью "Фурий", а потом уж как пойдёт.
Георг указал на него ладонью:
— Вот этот подход нравится мне куда больше, чем безмозглое разбрасывание денег. Мы их даже зарабатывать ещё не начали.
Авраам вздохнул и проговорил:
— Это не безмозглое разбрасывание денег, Георг. Это вложение в будущее!
Георг только отмахнулся нервно, а потом обратился к Вилхелму:
— А что у нас по бронетехнике? Нужны точные цифры, чтобы сделать заказ.
Вилхелм вздрогнул, словно думал в этот миг о другом, повёл плечами, а потом проговорил:
— Точные цифры не назову, капитан, но подготовлю отчёт через час-полтора. В общем… танков нет, артиллерию можно собрать, наверное, в три батареи, не больше, а вот с бронетранспортёрами… учитывая недавние потери…
Георг перебил размышления:
— Ладно, я понял. Я сам наведаюсь в трюмы, Вилхелм. Давненько уже туда не спускался. Дай команду своим, чтобы подготовились к инспекции.
3
Если Георг и засматривался на кого-нибудь подолгу, то только на женщин. Но вот он встретился с Вилхелмом один на один и…
Нет, ориентацию Георг не сменил, просто почувствовал какой-то подвох, что-то нетипичное. Сперва Георг подумал о том, что дело в освещении — в трюмах довольно мрачно — но потом прищурился, пригляделся и понял, что изменились детали.
Длинный сюртук до колен, жилет, рубашка, галстук, брюки, высокие сапоги, — всё это было и раньше, но стало гораздо лучше.
Материал сюртука плотнее, чёрный с отливом в бордовый цвет, на рукавах рубашки не пуговицы, а серебряные запонки, о стрелки на брюках можно порезаться, в сапогах разглядеть отражение.
Рожа, конечно, так и осталась кривой, — чтобы убрать все рубцы, нужны десятки посещений пластического хирурга, — но теперь Вилхелм выглядел не как старый больной дед, а, скорее, как пожилой джентльмен, военный в отставке.
Седые волосы зачёсаны назад, собраны в небольшой хвост. Виски и затылок коротко стрижены.
Георг даже разобрал немного резкий, но освежающий запах одеколона. Георг усмехнулся и спросил:
— Можно поздравить? Появилась женщина?
Вилхелм несколько скривился и ответил:
— Да, капитан.
— Что бы мы делали без женщин?
Вилхелм промолчал, — вопрос риторический.
Георг же продолжал:
— Как в целом жизнь? Редко удаётся поболтать.
— Всё хорошо, капитан, — ответил Вилхелм.
— Лучше, чем на Стирии?
— Пока что да.
Георг прищурился, но расспрашивать дальше не стал. Он указал на отсек, заставленный военной техникой, и проговорил:
— Ладно, показывай. Что есть, чего нет.
— С артиллерией я немного ошибся, капитан, — проговорил Вилхелм и двинулся к ближайшей самоходной установке.
Непромокаемую плёнку убрали, с машинами работали механики. Они осматривали технику на предмет внешних дефектов, проверяли состояние механизмов. Пушки на борту "Амбиции" лучше не испытывать, но базовые процедуры нужно было провести.
— "Василисков" у нас две батареи по шесть установок плюс ещё пара машин. Половина — катачанские модели, половина с Армагеддона.
Вилхелм указал на самоходные артиллерийские установки: гусеничное шасси от вездесущей "Химеры", лёгкое бронирование, курсовой тяжёлый болтер, 132-мм орудие, закреплённое на платформе сверху. Отличие между катачанской и армагеддонской моделью в том, что в первой артиллеристы не были защищены ничем, кроме орудийного щита, солдаты же с Армагеддона или те, кто пользовался их вооружением, находились внутри надёжно укреплённой кабины. Вроде бы здорово, но такой "Василиск" и весил почти на десять тонн больше, а в болотистой местности Катачана или Нагары тяжёлая техника то вязнет, то вообще тонет.
— Снаряды, запасные части есть? — спросил Георг.
— Есть, — ответил Вилхелм. — С той лишь оговоркой, что есть снаряды и запчасти на маленькую победоносную войну.
— А участвовали ли мы когда-нибудь в чём-то, кроме маленьких и победоносных войн? — Георг ухмыльнулся.
Вилхелм промолчал, — вопрос риторический. Ещё один.
Георг вздохнул и произнёс:
— Ладно, я понял. А в чём ты "немного ошибся"?
— Кроме "Василисков" на борту есть ещё батарея "Мантикор", — ответил Вилхелм.
Они подошли к реактивным артиллерийским установкам. На рельсовых направляющих не были установлены ракеты, на что и обратил внимание Вилхелм:
— Проблема в том, что к ним боеприпасов почти нет. Если артиллерийские снаряды на складах исчисляются тысячами, то ракет всего шестьдесят.
Георг потянулся к записной книжке, когда Вилхелм его остановил:
— Всё есть в отчёте, капитан. Я дам вам копию.
— Отлично. — Георг ещё раз посмотрел на "Мантикоры". — Нельзя, чтобы эти штуки просто пылились. Помню, как они орков запекали в джунглях. После их работы любо-дорого наступать — сплошное пепелище и пахнет победой.
Он помолчал немного, а потом сказал:
— Веди дальше.
— Вам точно нужно всё увидеть своими глазами? Целый день уйдёт! — произнёс Вилхелм.
— Я — хозяин своего времени, — ответил Георг.
Они перешли в соседний отсек, где их встретила уже не артиллерия, а бронированные автомобили и другая лёгкая техника. Вилхелм указал на представителя последней группы и проговорил:
— Вот, кстати, ещё один сюрприз, о котором я сам уже почти позабыл. Если честно, я думал, что их уничтожили на Нагаре. Горели как спички.
Вилхелм имел в виду небольших одноместных шагателей типа "Часовой". "Часовые" — крохотная бронированная кабина на длинных четырёхпалых ногах с дополнительным суставом. Под кабиной можно было закрепить какое-нибудь орудие, а за кабиной находился прометиевый двигатель с выведенной наверх выхлопной трубой. Машина эта отличалась невероятной проходимостью и приличной скоростью. Не сравнить с "Оруженосцем", конечно, но у них и роли на поле боя разные. "Оруженосцы" — прикрытие, некоторые модификации позволяли идти на штурм, в то время как "Часовые" использовали для разведки или в качестве застрельщиков.
— Я тоже скучал, — произнёс Георг. — Не уверен, что понадобятся в скором времени, но хорошо, что есть. По крайней мере, их достаточно, чтобы обучить пилотов, если нужно будет увеличить парк. — Георг замолчал, а через несколько секунд добавил: — Проклятье! Я как подумаю, сколько всего надо купить…
— Ну… если каждый день терять столько же техники, как на Вайстали, то дней через тридцать вообще ничего не останется.
Георг поморщился, махнул рукой и сказал:
— Ой, не напоминай. Больше всего жалко "Тетрарх"… — Георг резко замолчал, а потом поправился: — То есть, конечно, жалко людей, но и "Тетрарх" — значительная потеря. Мне вообще порой кажется, что вся моя жизнь — какое-то просирание наследства. От отца сохранилась только "Амбиция" и так… немного по мелочи того и другого.
— Честно говоря… — начал было Вилхелм, но потом осёкся и сказал: — Не обращайте внимания.
— Да ладно тебе! Говори, что думаешь. Не обижусь.
Вилхелм напрягся, стиснул челюсти и выдавил следующее:
— Я не одобряю того, как иногда вы обходитесь с людьми, капитан, но не могу не признать, что вы — большой человек. Ваша жизнь никак не "просирание", а может быть, даже история. Мы все уйдём, а вы в ней останетесь.
Георг кивнул.
— В конце концов, — продолжал Вилхелм, — многие ли могут сказать, что отражали нашествия орков? Очищали от еретиков планеты?
И снова риторический вопрос.
Георг молча протянул Вилхелму руку, и тот пожал её. Но не отпустил.
— Вы многих погубили, капитан, это так, — сказал Вилхелм. — Но и многим дали шанс. Кем бы я был, оставшись на Стирии? Чёрт его знает! А здесь мне хорошо.
Только тогда Вилхелм и выпустил Георга из своей медвежьей хватки. Тот усмехнулся и проговорил:
— И после такого ты спрашиваешь, стоило ли приходить на осмотр?! Ну прочёл бы я твой отчёт, и?! Ещё раз спасибо, Вилхелм! Растрогал.
Мужчины помолчали немного, а потом Георг нарушил тишину:
— Продолжим?
4
— Ты хочешь ещё? — спросила Сера.
Она лежала рядом, сбросив покрывало, обнажённая.
Лет двадцать назад Вилхелм завёлся бы от одного вопроса, а теперь ему оставалось только клясть судьбу, что не встретил Серу раньше.
Ну, то есть как это, раньше?
А вот чтобы какие-нибудь хитрые течения варпа вернули ему молодость, бросили сквозь время и пространство в её объятья.
Смертельно хотелось курить, но Сера запретила курить не то чтобы в постели, а вообще в каюте. Можно было, конечно, говорить о том, что Вилхелм попал под каблук, что лишился воли и вообще теперь себе не хозяин, но на это Вилхелм бы только рассмеялся и ответил:
— Ну и чёрт с ним! Да! Каблук!
Любовь ли это? Нашёл ли он ответ на вечный вопрос?
Вилхелм не знал. Не знал и наслаждался незнанием. Наслаждался Серой.
Сера прильнула к нему, легла на грудь, поцеловала, принялась водить рукой по рёбрам, касаться волос на его груди. Она сказала:
— Просто у меня завтра тяжёлый день. Скорее всего, задержусь. Надо выспаться. Так что давай по-быстрому или спать.
Вилхелм взял её за голову, пододвинул к себе, вернул поцелуй, а потом спросил:
— А что завтра?
— Чего только нет! — ответила Сера. — И всё с одним пациентом. Котар Ва-кенн.
— А.
— На Котаре можно в реальном времени наблюдать за восстановлением тканей, — произнесла Сера. — Регенерация мышц и хрящей, исчезновение отеков, восстановление кровоснабжения и подвижности за несколько часов. Как тебе такое, а, Виллетинно?
— Хотел бы я, чтобы их создавали побольше, — ответил Вилхелм. — Тогда Ангелы будут заниматься войной, а мы — любовью.
Вилхелм снова поцеловал Серу и запустил ей руку меж бёдер так, что девушка вдохнула глубже и затаила дыхание.
— Будешь смеяться, — произнесла она, — но я, кстати… — Сера сама едва давила смех, — ха-ха…
— Что?
— Пока он спал…
— Нет.
— Я заглянула туда, и у него такой…
— Сера!
Сера рассмеялась и, не прекращая хихикать, ударила ребром ладони одной руки по другой, — так ещё рыбаки показывают, какой длины рыбу выловили.
— Ах ты! — Вилхелм присел в постели, а потом бросил Серу себе на ноги и принялся шлёпать по попе. — Больше! Так! Никогда! Не делай!
— Накажи меня, — отозвалась Сера.
Кровь прилила к чреслам, а потом ещё и до головы добралась. Наступило опьянение.
Вилхелм перевернул Серу на спину, забросил её металлические ноги себе на плечи, пододвинул ближе, а потом… ворвался, влетел, взял и ещё множество глаголов разной степени уместности во время описания соития.
Раздался её вскрик, его приглушённый стон.
На этот раз Вилхелм даже не задумывался о том, нужны ли ему дети, стоит ли кого-то приводить в этот жестокий мир, достоин ли он зваться отцом или нет. Всё это не имело значения.
— Слезь, — попросила Сера. — Дай… дай отдышаться.
Вилхелм лёг рядом, отыскал своей ладонью её, сжал, а потом сказал:
— Я люблю тебя.
— Ах ты! — Сера ударила его кулачком под рёбра. — Мог бы и раньше сказать!
— Ну, ты знаешь. — Вилхелм улыбнулся. — Я частенько подтормаживаю. Чего ты хочешь от старика?
— И ничего ты не старый.
Сера отыскала на тумбочке очки, встала с постели, надела сброшенные тапки, подошла к шкафу, вытащила полотенце и отправилась в душ.
Завтра тяжёлый день.
5
— Вы готовы, господин Ва-кенн? — спросил доктор Игельхунд.
"Я с рождения готов, господа. Приступайте!"
Любой другой человек и подумать бы не мог о том, чтобы пройти аугментацию, оставаясь в сознании. Пусть он переживёт удаление повреждённых конечностей или органов, но сращивание нервов — своих собственных и искусственных — это боль совсем другого порядка.
Но то человек, а оперировать собирались Ангела Смерти. Ангелы после гипнотерапии, ментальной обработки и многих лет духовных практик управляли своими чувствами, могли не обращать внимания на импульсы от той или другой части собственного тела.
Магос Децимос снял багровую сутану и передал её сестре Сере. Больше никакой одежды на Децимосе не было, но и не требовалось. Смутить он бы никого не смог, а вот напугать…
С первого взгляда вроде бы обыкновенный служитель культа Бога-Машины, но стоило присмотреться, и вот перед наблюдателями не человек с аугментациями, даже не продвинутый киборг, а нечто большее. Само слово "киборг" уже не подходило под описание, потому что в конструкции Децимоса не осталось биологических элементов. Он отказался от слабости плоти и возвысился настолько, насколько это было возможно среди последователей Омниссии.
Благословенный механизм, холодный разум, бессмертный и неуязвимый постчеловек в каком-то — пусть и еретическом — смысле даже превзошёл Ангела Смерти в развитии.
Котара Ва-кенна можно было убить. Авраама можно было убить. Можно было убить любого космического десантника, а как убить того, кто обитает в хоре? Как убить того, кто плывёт по волнам виртуальной реальности и оставляет частичку себя в каждом массиве данных?
Можно было уничтожить оболочку, но убить магоса Децимоса…
Нетривиальная задача.
Ещё можно было бы усомниться в том, что Децимос сохранил душу после финального преобразования, и спустить на него ортодоксальных "псов" культа Бога-Машины, которые охотились за искусственным интеллектом, но мало кто решился бы это сделать. Во-первых, Децимоса охраняли тысячи вооружённых людей Георга Хокберга, а, во-вторых, Децимосу благоволили и завидовали многие даже высокопоставленные техножрецы. Он воплощал их заветные мечты, а для некоторых был недостижимым идеалом.
Оболочка Децимоса — человекоподобная вытянутая обманчиво хрупкая и изящная. Такие производили для Альфы скитариев, чтобы без особого труда даже незнающий человек мог определить командира подразделения. Вроде бы глупость, и вражеские стрелки тоже рады, что могут без труда определить командира, но Альфа и защищён был куда лучше прочих.
Однако Децимос не полностью походил на Альфу. Протезы рук и ног остались ещё с тех времён, когда Децимос только прощался с человечеством и приветствовал образ святого Омниссии.
Ноги — колонны. Пусть внешне они совсем не подходили изящной оболочке и вообще казалось, что Децимоса поразила какая-то особая разновидность слоновьей болезни, но они были дороги ему как память, верно служили столетиями, исходили не один десяток миров.
Руки, напротив, точное попадание в образ, а красный цвет отлично смотрелся вместе с сутаной. Могло показаться, что из рукавов падают капельки крови. Протезы нарочито хрупкие, но они не уступали по крепости и силовым доспехам. Вроде бы сугубо декоративные, но таящие в себе множество тонких инструментов.
Однако даже такие протезы не обеспечивали магоса всем необходимым. Сестра Сера и доктор Игельхунд закрепили на спине Децимоса блок с десятком-другим механодендритов. Металлические щупальца взвились в воздух, принялись накручиваться на руки и ноги магоса, пока он привыкал к ним.
Доктор Игельхунд похвастаться подобными возможностями не мог. Из всех имплантатов — только сложный составной оптический блок с линзами вместо глаз. Однако доктор Игельхунд мог похвастаться знанием анатомии космических десантников, опытом хирургических операций и лечения этих воинов.
Котара окружили. Спереди — Децимос, сзади — Игельхунд и тележка с инструментами. Сбоку за процессом наблюдала сестра Сера. Магосу Децимосу помощь не требовалась, а вот Игельхунд рассчитывал на неё.
Перед тем, как циркулярные пилы зашелестели на холостых оборотах, Котар спросил:
"Господа, вы не против, если я буду следить за процессом вашими глазами?"
— Принято, — отозвался Децимос. — Но это будет сложно. Я постарался уберечь себя от влияния варп-силы. Вы встретите сопротивление.
— Я тоже не против, — сказал доктор Игельхунд, а потом быстро добавил: — Но только до тех пор, пока ваше присутствие не начнёт мешать.
— Нет, не против! — воскликнула Сера.
Котар без особого труда пробрался в разумы Серы и Игельхунда, а вот рассудок Децимоса на самом деле оказался крепким орешком. Расколоть можно, только повредив без возможности восстановления. Котару не хватало ни сил, ни умения на тонкую работу.
"Сера, будьте так добры, посматривайте на работу уважаемого магоса", — попросил Котар.
— Без проблем!
Операция началась, — по обнажённому телу Ангела Смерти побежали алые струйки. Не потоки, но только благодаря сверхъестественной свертываемости крови и точечным псионическим воздействиям. Котар использовал биомантию, — правил тело усилием мысли, перекрывал те повреждённые артерии и вены, до которых ещё не добрались хирурги с зажимами. Будь он сильнее, обладал бы особым талантом в биомантии, то мог бы вообще обойтись без помощи со стороны. В руках признанных мастеров в этой псионической дисциплине плоть плавилась, словно воск, материя появлялась будто бы из воздуха.
Котар сидел, не двигаясь, хотя в него каждое мгновение вонзались лезвия и пилы.
В голове Серы пронеслась мысль о том, что она и представить себя не может на месте Котара, что она бы не смогла вот так хладнокровно наблюдать за собственным расчленением. Котара эти мысли не сбили, он был полностью сосредоточен, а поэтому на всякий случай приободрил Серу. Она явно не выспалась и чувствовала себя неважно, наблюдая за действом.
Кровь продолжала бежать, а кости обугливаться, — хирурги не рисковали инструментами при работе с крепчайшими костями и использовали лазерные резаки. Уже очень скоро Котар лишился того, что осталось от некогда могучих рук.
Когда хирурги принялись удалять мышцы на груди и спине, чтобы заменить их искусственными аналогами, то Котара подключили к аппарату поддержания жизнедеятельности. Кровь многих других космических десантников, когда-либо служивших Георгу Хокбергу, заструилась по жилам. Друг для друга они были идеальными донорами. Поговаривали даже, что если отрезать у одного руку и пришить другому, то она приживётся.
Сращивание нервов прошло успешно, но оно и понятно, — об этом побеспокоились тысячи лет назад, когда только раздумывали о том, чтобы создать сверхлюдей. Дело в том, что под кожей Ангелов находилась плёнка так называемого Чёрного Панциря, проще говоря, переходника между нервной системой и силовыми доспехами. С этим имплантатом Ангелы ощущали доспехи как вторую кожу. Децимосу и Игельхунду не пришлось работать с каждым нервом в отдельности, только с Чёрным Панцирем в целом.
После они сделали перерыв, пока Сера обмывала Котара. Прошло уже больше шести часов, и если по Децимосу не скажешь, что он устал, то руки Игельхунда уже совсем немного, но подрагивали.
— Вы — невероятны! — прошептала Сера, пока вытирала Котара полотенцем.
Он кивнул и отправил Сере волну тёплых мыслей. Сам он считал, что уже бесконечно далёк от чего-то невероятного и вообще калека.
После обеда операция продолжилась. Крепления под искусственные руки соединили с аугметическим позвоночником Котара и с наслаивающимися друг на друга рёбрами грудной клетки.
Нет, не спонтанная мутация, а контролируемая. С возрастом кости Ангелов становились не только крепче, но и больше. У одних воинов они срастались, у других превращались в своеобразный пластинчатый доспех.
Хирурги приступили к монтажу тяжёлых боевых протезов. Каждый можно было сравнить с отбойным молотком, тараном. Да, скорее всего, отзывчивость хуже, но в мощи Котар точно не проиграет. Если удар достигнет цели, то даже орк с самым толстым черепом в галактике попрощается с жизнью.
Сердца забились быстрее, когда Котар наконец ощутил, что… двигает пальцами!
Он отправил телепатическое сообщение:
"Прошу! Давайте сделаем короткий перерыв!"
Никто не перечил. Котар даже покинул головы Игельхунда и Серы, чтобы не отвлекаться от вида новых, созданных специально для него рук. Не грубая поделка для тех солдат, которым скоро возвращаться в бой, нет. Покрытые чёрной краской, почти не отличимые от настоящих, увитые волокнами искусственных мышц и усиленные сервоприводами, эти протезы делали честь не только владельцу, но и создателю. Мастерская работа.
Котар поспешил поделиться мнением с магосом Децимосом, на что тот просто поклонился.
Сера зачем-то принесла большое зеркало, хотя Котар следил за действом чужими глазами, но всё-таки он воспользовался случаем и оглядел вживлённую броню, повторяющую контуры тела на груди и спине. Под тонкими, но прочными листами теперь бились не только сердца, но и работала сложная техника, которая позволяла Котару забыть об увечьях.
Раньше он крушил камни в ладонях, а с новыми приращениями и корабельную переборку перешибёт!
Доктор Игельхунд тяжело вздохнул и произнёс:
— Что ж… прошу простить, но я смертельно устал. Уже давно столько не работал.
— Конечно, доктор, — отозвался Децимос. — Благодарю за участие! Было честью поработать бок о бок.
Децимос же об отдыхе не думал. Возможно, даже навсегда забыл о нём. Он перевёл взгляд на Серу и спросил:
— А вы, сестра? Ваш уровень аугментации слишком мал. Вы, наверное, тоже устали?
— Нет, я продолжу! — ответила Сера. — Такое нельзя пропустить!
— Да вознаградит вас Омниссия за выдержку и тягу к знаниям, сестра!
Пусть Котар снова стал грозным воином, но на его голове не хватало ещё множества деталей, чтобы вести хотя бы некое подобие полноценной жизни.
Сера недооценила время, которое понадобится на восстановление Котара. Она не то что задержалась на работе. Сера в тот день вообще домой не пришла.
6
Мурцатто с помощью бинокля осматривала полигон. Дикая природа Нагары была передана… приблизительно, потому что если воспроизводить всё, как есть, то ничего даже с помощью бинокля не разобрать, — сплошное цветущее море самых разных оттенков красного. Коричневые, сандаловые корни и стволы деревьев, карминовая или алая листва, кровавые заросли кустарников и бордовые лианы, переплетающие растительность, превращающие её в непроходимую стену. Сквозь такое препятствие приходилось пробиваться, порой задействуя строительную технику.
Мурцатто не участвовала в нагарской кампании — до поры до времени наслаждалась ранней пенсией — но слышала много рассказов. Из одного такого рассказа Мурцатто узнала, что для походов иногда использовали "Часовых", вооружённых бульдозерными отвалами и пилами.
На полигоне тоже встречались островки джунглей, но перемежались они с пустырями, покрытыми пнями, неглубокими озёрами и болотами, заросшими камышом. Именно по этим относительно проходимым участкам перемещались боевые машины пехоты и лёгкие танки Имарского Машиностроительного Завода: "Химеры", знакомые Мурцатто и любому военнослужащему Империума, и кое-что экзотичное, — не получившие широкого распространения изделия нагарских техножрецов и инженеров.
Лёгкий приземистый шестиколёсный танк называли "Тритоном". Пусть земноводные, в честь которых и назвали машину, даже не водились на Нагаре, но создатели вдохновились их способностями. "Тритоны" отлично чувствовали себя как на земле, так и в воде. Как эти машины показывали себя в бою, Мурцатто не знала. По крайней мере, стрелки в "Тритонах" уверенно поражали мишени, но вот мрачная мина Авраама на предложение о покупке не внушала энтузиазма.
В кои-то веки Мурцатто отправилась с рабочим визитом под собственным именем, а Авраам не как воин Караула Смерти. Несмотря на это, их встретили достойно, — всё-таки не каждый день на кону контракт на поставку почти двухсот единиц боевой техники.
— Как вам "Тритоны"? — спросил Горо Кобаяси, представитель по связи с общественностью Имарского Машиностроительного Завода.
Егосоратники — техножрица, опирающаяся на силовой топор, оператор, который записывал учения на голокамеру, и помощник-носильщик с горой документации в почтовой сумке. Сразу видно уроженцев Нагары, — никто не страдал ни от яркого света Отарио, ни от её тепла.
Мурцатто приходилось держать зонтик над головой, иначе она сгорала махом. Немного удовольствия в том, чтобы каждый день убирать облезшую кожу.
— Быстрые, — отозвалась Мурцатто, — водные препятствия преодолевают быстрее "Химер". Вообще более проходимые.
— Но оставляет желать лучшего вооружение и бронирование, — произнёс Авраам.
Он стоял около раскладного стола и осматривал чертежи. В качестве пресс-папье Авраам использовал кинжал из когтя генокрада.
Вообще-то на территории завода и полигона гостям запрещено ходить с оружием, но не нашлось смельчака, кто бы запретил такое космическому десантнику.
Пусть всего лишь в латных доспехах, а не силовых — те были на ремонте — но Авраам всё равно производил неизгладимое впечатление. Заросший, широкоплечий, с хищным взглядом и грубым голосом Авраам кому угодно мог показаться воплощением дикости, чего-то первобытного. С первого взгляда — вроде бы черты лица человеческие, пропорции тела хоть и нарушены, но тоже человекоподобные, но стоило приглядеться и… вздрогнуть. Авраам двигался и реагировал слишком плавно и быстро для своих размеров, чем вызывал ещё большее опасение за собственную жизнь.
Горо сглотнул, повёл плечами, ответил едва слышно:
— Поймите, господин, мы бились за каждый килограмм! "Леманы" вязли на нашей земле и становились для орков лёгкой добычей! Поэтому мы сделали "Тритон" куда подвижнее и проходимее.
Авраам отметил реакцию собеседника и продолжил тише:
— 30-мм пушку стоит сменить на что-нибудь мощнее или хотя бы установить спарку. Борта нужно усилить. Сейчас их можно пробить из лазерного ружья.
— Не может быть, — Горо поглядел на техножрицу.
Та несколько секунд удерживала взгляд, потом узкие плечи поникли, и жрица кивнула. Горо вздохнул и проговорил:
— Ладно, мы согласны с вашими замечаниями.
— Рано или поздно ваша техника отправится на другие планеты, — сказал Авраам. — Подумайте над тем, чтобы разработать экспортные модели. В таком виде, как сейчас… вряд ли они кому-то понадобятся.
Горо бросил щенячий взгляд на Мурцатто, но та только плечами пожала и ответила:
— Я доверяю мнению своего спутника. Если вы хотите продать нам "Тритоны", то придётся их сначала доработать.
Горо вздохнул и ответил:
— Хорошо.
— А пока, — произнесла Мурцатто, — как доверенное лицо господина Хокберга, я подпишу договор о поставке "Химер". Первый перевод пройдёт уже сегодня со счёта, открытого в нагарском государственном банке.
Горо даже не улыбнулся и совершил ещё одну попытку:
— А что до "Водомерок"? Они вам понравились?
Мурцатто не успела ответить, — слово снова взял Авраам:
— Машинки хорошие, но у нас с автомобилями и грузовиками проблем нет. Есть небольшая проблема с бронетранспортёрами и просто огромные проблемы с танками, артиллерией и авиацией. Поэтому развивайте какое-нибудь дополнительное направление и будьте уверены, — Хокберг купит всё, если это всё будет хорошего качества.
— Понятно, господин, — отозвался Горо и обратился к Мурцатто: — Прямо сейчас мы можем поставить вашей компании семьдесят три "Химеры". Остальные машины передадим не раньше, чем через четыре, может быть, четыре с половиной месяца. Вас устроит такой вариант? Или же…
— Или же…
— Мы можем отправить заявление в министерство обороны о том, что последнюю партию "Химер" нужно доработать. Так вы получите сразу всё, но, сами понимаете, не всё новое.
— Георг, конечно, любит всё и сразу, но я остановлюсь на первом варианте, — сказала Мурцатто.
— Отлично! Документы готовы, — Горо кивнул носильщику.
— Так быстро? — спросила Мурцатто.
— Я подготовил бумаги на все случаи жизни. — Горо слегка растянул губы в улыбке, извлёк из сумки бланки и печать.
Один экземпляр Мурцатто передала Аврааму, а другой взялась изучать самостоятельно. В сделках на круглые суммы не помешало бы присутствие хотя бы юриста, но на Вайстали компания Хокберга понесла серьёзные потери, а новые специалисты пока не откликались на объявления.
Горо услужливо подставил Мурцатто раскладной стул и пригласил присесть. Он взял у дамы зонтик, чтобы ничего не помешало расписываться.
Много времени на изучение не ушло, — договор был удивительно простым, никаких сносок мелким шрифтом. Сказывалась ли мрачная репутация Георга Хокберга или же на ИМЗ ратовали за честный бизнес, но Мурцатто не пришлось долго думать.
На всякий случай она бросила взгляд на Авраама, тот кивнул, и Мурцатто оставила размашистые росчерки на документах, закрепив их печатью.
Дело сделано. Мурцатто обменялась рукопожатием с Горо, и он проводил их с полигона на территорию завода, а там и до проходной.
— Не скрою, руководство рассчитывало на большее, — произнёс Горо, — но новости о продолжении сотрудничества их тоже должны порадовать.
Авраам произнёс:
— Ваша компания, наверное, единственная на многие парсеки во все стороны от Нагары, кто производит военную технику в секторе. Дитрит сосредоточился на производстве кораблей, и вряд ли Георгу удастся переубедить Титана. Ловите момент. Можно занять рынок, пока он пустой.
— Было бы здорово.
— Говорю вам точно, — скоро вы будете продавать уже не несколько сотен, а несколько тысяч машин за раз.
— Думаете, появится спрос?
— Даже не сомневайтесь.
7
Глория Регали предпочитала встречаться с заказчиками на нейтральной территории, — в каком-нибудь людном месте. Ещё лучше, если там запрещено ношение оружия.
Вот уже несколько лет Глория руководила группой охотников за головами, и порой случалось так, что следующие наниматели были подельниками тех, кого Глория и компания уже отправила на тот свет или в тюрьму. И вроде бы нужно бить не по орудию, а по тому, кто его держит, но мало кто отказывался от мелочной мести.
Как бы то ни было, новый наниматель сам диктовал условия, а Глория с коллегами остро нуждалась в работе. Последние расследования закончились гибелью разыскиваемых, а за покойников давали не так уж и много, — хватит отбить межсистемный перелёт, оплатить расходы на боеприпасы, информацию, быт, но не более. А кому понравится работать в таких условиях длительное время?
Глория взглянула на космический корабль нанимателя, — крейсер типа "Амбиция" с украшенными позолотой бортами и статуей Бога-Императора в качестве носовой фигуры.
Раз владельцу этой красотки хватило позолоты на борта, то и на щедрую плату охотникам можно рассчитывать.
— О… я понимаю, о чём ты думаешь, — произнёс Йон, соратник Глории, старый солдат, некогда служивший в частях Отпрысков Бури. — Да, у этого брата денег полно. Но есть одно "но".
— У него на борту целая армия таких же головорезов, как мы, — отозвалась Глория.
Йон кивнул и продолжил:
— Вот именно. Если и заключим договор, то лучше бы нам выполнить условия, иначе придется залечь на дно.
Глория усмехнулась и ответила:
— Первый раз?
— Не напоминай. — Йон поморщился.
Челнок перенёс команду охотников с зафрахтованного шлюпа на крейсер вольного торговца.
— Когда я использовала слово "армия", то вообще-то говорила образно, — сказала Глория.
Выбравшись из челнока, охотники оказались на невероятно протяжённой десантной палубе, заставленной множеством летательных аппаратов. И не просто летательных аппаратов, безобидных челноков или скоролётов, а боевой техникой. Глория встретила здесь даже сверхтяжёлые "Тетрархи", которые до этого видела только на картинках.
Над техникой колдовали большие команды механиков и техноадептов, но встречался здесь и другой народ, — наряженные, словно на карнавал, вооружённые солдаты. Глории хватило лишь раз столкнуться взглядом с представителем этой группы, чтобы понять, — лучше не делать замечание о неподобающем внешнем виде. Безусловно, этот человек знал, во что одет, ему нравилась аляповатость, и он был готов ответить на критику.
Глория сдержалась, а Йон пробурчал себе под нос:
— Пиратская шваль всегда любила яркие тряпки.
К счастью, встречающие ничего не расслышали. Одна из них, — крепкая дама в алой бандане и со стальным блеском зубных протезов, — представилась:
— Меня зовут Сара Эпплбаум. Я — лейтенант Classis Libera. Вы — Глория Регали?
— Да. — Глория сотворила знамение аквилы.
— Йон по прозвищу "Полуночной", Лэнд Хелстром, Амберт Амберт? — перечислила Сара.
Товарищи Глории поздоровались с людьми вольного торговца.
— Прошу сдать оружие, — сказала Сара. — Пса тоже придётся оставить здесь.
Кибермастиф Амберта издал синтетический визг так жалобно, словно он на самом деле милый пёсик, а не собранный из чего придётся четвероногий охотник-убийца с пастью, напоминающей ковш экскаватора.
— Ничего, Пирожок. — Амберт наклонился и погладил кибермастифа по угловатой голове. — Мы ненадолго. Охраняй пока челнок.
Железный пёс с опущенной головой подобрался к рампе челнока, разлёгся и перегородил вход. Алый блеск оптических имплантатов потух, но вряд ли бы нашёлся хоть один злоумышленник, кто бы рискнул пробраться мимо.
Охотники за головами сдали оружие, — упираться не было смысла. Противостояние с командой "Амбиции" Глория сравнила бы с попыткой сдвинуть гору с места или обратить вспять накатывающую волну.
Сара провела ручным металлодетектором по рукам-ногам охотников и остановилась на Амберте.
— А вы…
— Да, — отозвался Амберт и распахнул красный плащ.
Амберта можно было без всяких натяжек назвать киборгом. Всё, что ниже пояса — искусственное. Выше пояса остались некоторые внутренние органы, лицо, мозг, всё остальное — металл, провода, схемы.
Сара сказала:
— Тогда вам придётся остаться с собакой, — на тщательную проверку нет времени.
Амберт поглядел на Глорию, та кивнула, и он ответил:
— Без проблем.
Так охотники остались втроём: Глория, Йон и Лэнд.
Лэнд — мужчина с лицом, обезображенным разнообразными рубцами, от ожогов до следов колотых и резаных ран. Он, как и Амберт, когда-то служил в Adeptus Arbites мира-кузни Урдеш, но после провала важного задания так и не вернулся на далёкую родину. Их там ждали со щитом или на щите и никак иначе.
Охотников отвели к нанимателю, и Глория поняла, откуда взялся пёстрый и безвкусный стиль, из-за которого солдаты вольного торговца больше походили на уличных артистов, а не на воинов.
Торговец был отвратительно богат, его внешний вид не просто подчёркивал, а кричал об этом. Лучшие ткани, самые изысканные ювелирные украшения, — шутка ли, на каждом пальце аугметической руки по два, а то и по три вычурных золотых перстня с драгоценными камнями. Глория могла поспорить, что если бы вторая рука торговца не покоилась в бандаже, то на ней бы она увидела ту же картину.
Торговец приподнялся над столом и махнул рукой в том смысле, чтобы гости подошли ближе, а не стояли у порога.
Это был крупный мужчина чуть ниже среднего роста с пока ещё не безобразным, но намечающимся брюшком. Ширококостное лицо, мощная челюсть с аккуратным колышком бороды, витые усы, прямой нос, глаза с недобрым блеском, который до этого Глория видела только у наркоманов, больных лихорадкой и людоедов. Волосы тёмные с проседью, кожа загорелая с едва заметными рубцами.
Вольный торговец указал рукой на кресла напротив и проговорил:
— Присаживайтесь, господа. — Он перевёл взгляд на людей из сопровождения и добавил: — Спасибо, Сара, можешь быть свободна.
А пока охотники устраивались, торговец подошёл к небольшому столику у иллюминатора во всю стену и разлил амасек по бокалам. С одной рукой не очень-то и сподручно, а поэтому ему пришлось походить туда-сюда. Торговец мог доверить это дело телохранителю, но, наверное, доверял тому только собственную жизнь.
Ах да, телохранитель…
Так и не сдвинулся с места с тех пор, как появились охотники. Честно говоря, Глория не хотела лишний раз глядеть на него. Не просто киборг, как Амберт, а скитарий, боевая модель, о способностях которых Глория была очень высокого мнения. Такой металлический воитель мог без труда убить всех в этой комнате, а потом снова превратиться в статую, ожидая следующей команды.
— Я знаю вас, читал личные дела и отзывы клиентов, — начал торговец, когда раздал бокалы с амасеком, — но вряд ли вы знаете много обо мне.
Глория наводила справки. Получалась примерно такая же бандитская мразь, которую ей и приходилось ловить раньше, но конкретно эта мразь была куда богаче, влиятельнее и, соответственно, опаснее.
— Меня зовут Георг Хокберг. Я — глава компании Classis Libera, грузовые и пассажирские перевозки, торговля и охрана.
А ещё наёмничество, грабёж, рэкет, убийства… Глория могла поспорить, что на чтение списка правонарушений этого человека уйдёт день, а может, и два.
— Как видите, я предоставляю широкий спектр услуг, — продолжал Георг. — На множестве планет. И… так уж вышло, что на своём пути я частенько встречаю самые разные препятствия.
Глория ждала предложения о наёмном убийстве и собиралась его отвергнуть, но дальше Георг её заинтриговал:
— Я хочу нанять вас, чтобы вы нашли кое-какие инструменты, которые помогут мне с одними очень специфическими препятствиями.
— Пожалуйста, конкретнее, господин Хокберг, — попросила Глория.
— Господа, я хочу, чтобы вы занялись поиском и вербовкой в компанию псайкеров.
Глория смолкла, переглянулась с Лэндом. Судя по выражению лица, — а никто, кроме знакомых Лэнда, ничего бы и не прочёл на его лице, — тот тоже не ожидал подобного.
Слово взял Йон:
— Вопрос цены. — Он быстро добавил: — И времени, господин Хокберг.
В руке Георга бокал с амасеком, но он вытянул указательный палец в сторону Йона и проговорил, улыбаясь:
— Вы мне нравитесь, Йон. Вы не будете знать нужды ни в том, ни в другом.
— Погодите, — проговорила Глория, выставив руки вперёд. — Вы же понимаете, господин Хокберг, что это не совсем то, чем мы обычно занимаемся?
Георг прищурился и спросил:
— Разве?
— Ну… мы ищем людей, конечно…
Георг не дал ей договорить:
— Вы ищете опасных людей, ловите их и иногда убиваете. Я предлагаю то же самое. Вы ищите псайкеров, ловите или вербуете их. А убийства? Может, да, может, нет. — Георг указал на телохранителя и продолжил: — Я предпочитаю работать с теми людьми, кто готов на самые решительные действия.
Лэнд произнёс:
— Хорошо, господин Хокберг. Так что с условиями?
— Полное довольствие в течение года. Деньги получите сейчас же. Если вы кого-нибудь найдёте, то получите ещё… Сколько вы обычно берёте за живого?
— Двести кусков, — солгал Йон.
Георг усмехнулся, осклабился и сказал:
— Напоминаю, я читал ваши личные дела. Но… двести тысяч так двести тысяч.
— Триста, — сказала Глория.
Она стиснула челюсти и впилась ногтями в ткань штанов.
Георг перестал улыбаться, вздохнул, устало посмотрел на Глорию и проговорил:
— Если вы не хотите браться за работу, то так и быть. Очень жаль потраченного времени, но на нет и суда нет.
Глория выдержала зрительную дуэль с Георгом и сказала:
— Надо дать ответ сейчас?
— У вас есть пара недель, потом придётся нагнать меня на Тангире-III. Но! К тому времени я, возможно, найду других исполнителей.
Глория кивнула. Лэнд же спросил:
— И ещё вопрос, господин Хокберг. Что будет через год, если мы не найдём ни одного псайкера? Это сложная задача.
Георг допил амасек, а потом с шумом опустил бокал на стол. Он оглядел охотников и произнёс без всякой весёлости в голосе:
— На лёгкие деньги не рассчитывайте. Придётся оплатить или отработать неустойку. Допустим… в половину от уже потраченных средств.
— Так оплатить или отработать? — спросил Йон.
— Не стану скрывать, что был бы рад, чтобы в моём войске появился такой боец, как вы, Йон, — ответил Георг.
— Этого не будет, — сказал Йон, помрачнев. — С армией я завязал.
Георг криво ухмыльнулся и произнёс:
— От сумы да от тюрьмы…
— Нет. — Йон даже зубами проскрежетал.
Глория вступилась, пока не произошло чего-нибудь нехорошего:
— Мы ответим на ваше предложение уже сегодня, господин Хокберг.
— Хорошо. — Он кивнул. — Помните, триста тысяч на дороге не валяются.
Предложение сумасшедшее, деньги фантастические, но у Глории было тяжело на душе. Заключая договор с дьяволом, в конце концов, продашь душу.
Грядут многочасовые обсуждения текущих дел с командой. И вроде бы ничего не мешает просто отказаться, но чем же тогда заняться? Где искать деньги?
Георг тем временем налил себе второй бокал амасека. Он холодно, свысока наблюдал за охотниками.
— Всего доброго, господин Хокберг. Мы скоро свяжемся с вами, — произнесла Глория, а потом бросила коллегам: — Подъём. Надо поговорить.
8
В короткой командировке на Нагаре Мурцатто наткнулась на кое-что куда интереснее крупного объединения военных заводов, — на имперского рыцаря неизвестной модели.
Мурцатто допускала, что перед ней всего-навсего "Паладин", только вместо цепного меча нечто непонятное — бронированный круглый щит, из центра которого тянулась тоненькая длинная направляющая с проводниками силового поля. Силовому оружию обычно придавали форму оружия обыкновенного — его можно было точить и даже сражаться в выключенном состоянии — это же устройство лишь отдалённо напоминало о чём-то подобном. За щитом находился генератор немного меньше того, что питал рыцарские доспехи, и Мурцатто могла поспорить, — их кренит влево при ходьбе. Справа же была установлена обычная боевая пушка. Пусть даже совмещённая с тяжёлым стаббером она выглядела и весила куда меньше непонятного нечто слева.
Кроме незнакомой техники, Мурцатто обратила внимание и на окраску имперского рыцаря — любимый ею чёрный цвет, но ещё и с серым кантом. С наплечников, манипуляторов, пояса человекоподобной боевой машины свисали чёрные же ленты. Сюда бы тёмный плащ, косу, маску-череп, и образ мрачного жнеца готов. Никаких знаков принадлежности к Дому, — для Вольных Клинков это нормально. Ненормально то, что и собственных знаков не было, даже геральдический щит у кабины закрашен. Единственное, что походило на мало-мальски, но хоть какое-то украшение — это название имперского рыцаря в плену серебряных вензелей.
"Копейщик".
Мурцатто снова перевела взгляд на непонятное устройство на левом манипуляторе "Копейщика". Возможно, это на самом деле было силовое копьё, только куда тоньше и изящнее того, что Мурцатто видела на картинках у древних "Церастов".
Во всём остальном "Копейщик" мало чем отличался от других моделей в линейке "Квесторов": десять метров в высоту, сотня-другая тонн крепчайших сплавов, крупный корпус с огромными наплечниками, в центре которого была "утоплена" голова-маска с батареей разнообразных датчиков и камер. Вся эта мощь обычно покоилась на кажущихся тоненькими ногах, но на этот раз ноги находились где угодно, но только не прикреплены к корпусу, — доспехи висели на толстых цепях мостового крана.
Полуразобранными ногами занимались механики и техноадепты. Одни мастера приваривали к обшивке новые бронированные листы, другие занимались проводкой, третьи налаживали приём-передачу цифровых команд, — духи рыцарских доспехов почти такие же требовательные, как на космических кораблях.
Верзила в промасленной и пропотевшей робе на пару с товарищем пытался выгнуть тягу в коленном суставе боевой машины. Ирония судьбы — человечество давно путешествует среди звёзд, а чинить технику молотком и ломом приходится так же, как и многие тысячелетия назад.
Не сказать, что Мурцатто — большой специалист по пилотам имперских рыцарей, но эта порода отличалась статью, гордостью, осанкой. Белая кость, ничуть не хуже офицеров тех полков, которые не стыдно вывести на площадь во время парада.
Мурцатто здесь таких не заметила, а поэтому подошла и обратилась к ближайшему техноадепту, который ремонтировал сервитора, отказавшегося выполнять команду:
— Здравствуйте! Не подскажите, где можно найти господина Неража?
Техноадепт отвлёкся от микросхем в черепе сервитора, пускающего слюни, поглядел на незнакомку, а потом молча указал механодендритом на верзилу в промасленном комбинезоне.
Верзила и сам расслышал вопрос Мурцатто: бросил неблагодарное занятие, стянул грязные перчатки, крикнул товарищу, чтобы кинул ему полотенце, пот оттереть.
Мурцатто — женщина статная и частенько смотрела на мужчин свысока не только образно, но этот пилот имперского рыцаря обладал превосходными физическими данными. Не будучи Ангелом Смерти, он почти не уступал Аврааму ростом, и в компании Мурцатто знала только одного подобного великана — Билла Ридда. Однако в то время как Билл Ридд — поджарый пустотный волк, Нераж — гора с ногами и руками, словно стволы и ветви старого дерева.
Волосы точно пожар, того же цвета кустистая борода. Глаза, напротив, не пламя, а лёд — серые, блеклые, выцветшие. Через правую щеку тянулся след от рваной раны. От правого уха остался безобразный хрящ. Пахло от Неража как от дикого зверя, и Мурцатто бы поморщилась, если бы не провела в армии почти три десятка лет.
— Нераж из Дома Акаста, миледи, — пробасил Вольный Клинок. — Прошу прощения за неподобающий вид.
Он склонил голову, Мурцатто подала руку и не ошиблась, — всё-таки этот с первого взгляда дикарь знал этикет. Ладонь Мурцатто потерялась в огромной лапе Неража, а потом он прикоснулся губами к тыльной стороне ладони.
— Манрикетта Мурцатто. Мой компаньон — Авраам.
Авраам сотворил знамение аквилы и поздоровался:
— Император защищает.
— Император защищает, — отозвался Нераж. — Чем могу служить?
— Я представляю интересы вольного торговца Георга Хокберга, — сказала Мурцатто. — Господин Хокберг ценит труд Вольных Клинков и хотел бы видеть вас в рядах своей компании, Classis Libera.
— Наслышан. — Одну руку Нераж упёр в бок, другой обхватил могучую челюсть, запустил пальцы в бороду, расчесал. — И слухи о господине Хокберге ходят… разные.
Мурцатто кивнула, слегка улыбнулась уголками губ и произнесла:
— Это так. И всё-таки господин Хокберг не пожалеет средств на найм, возьмёт на себя расходы на ремонт, — Мурцатто указала на людей вокруг, — на персонал.
— Я дал обет нестяжательства, деньги меня не интересуют, — отозвался Нераж.
Авраам попытался подавить смешок, но не вышло.
— Я сказал что-то смешное, Ангел? — Нераж прищурился.
— Прошу прощения, не хотел обидеть. — Авраам помедлил немного, но потом всё-таки объяснил: — За сотни лет мне встречались многие пилоты рыцарей — Вольные или из Домов, неважно — и среди них не было ни одного обыкновенного, заурядного человека. Мне было интересно, чем отличаетесь вы. Долго ждать не пришлось.
— Разве творить добро и защищать невинных не ради денег или славы так необыкновенно?
Авраам улыбнулся и ответил:
— Вы даже не представляете.
Нераж покачал головой и сказал:
— Мы живём в ужасном мире. Я хочу сделать его хотя бы немного лучше.
Мурцатто бросила взгляд на Авраама. Она постаралась, чтобы вышло красноречиво, и Авраам не вмешивался бы без веской причины. Потом она обратилась к Неражу:
— Господин Хокберг будет бесконечно рад, если его поддержит такой ответственный и благородный человек, как вы. Он найдёт способ расплатиться.
Нераж поднял палец вверх и проговорил:
— Вообще-то помощь с ремонтом мне не повредит. — Он опустил руку. — И я не о рыцаре, а о своём шлюпе. "Копейщик", дай Бог-Император, через пару недель снова сможет ходить, а вот "Миссионер"… На Дитрите очередь на ремонт подойдёт не раньше чем через год, здесь мне обещали справиться за семь месяцев, но это всё равно много, учитывая расходы на команду, работу и запасные части. — Следующие слова Нераж произнёс как можно тише: — К сожалению, Дом мне не поможет. Я фактически разорён.
Мурцатто сделала шаг ближе и тоже произнесла так, чтобы никто посторонний не услышал:
— Если не секрет, что случилось? Интриги? Вас изгнали?
— Если бы… — Нераж вздохнул. — Уж с этим я бы как-нибудь справился.
Он помолчал немного, но потом всё-таки сказал:
— Моя родная система окружена варп-бурей. Я не смог вернуться. Не могу даже связаться! Я пытался найти более-менее безопасный путь в Море Душ, но только лишь потерял пару лет реального времени. Жив ли кто-то из моих родных или нет, я не знаю. — Нераж кивнул в сторону имперского рыцаря. — Готовлюсь к худшему и ношу траур.
Мурцатто вздрогнула, даже немного побледнела, а потом проговорила:
— Надежда умирает последней, разве нет?
Нераж стиснул челюсти и выдавил:
— Я… я не слышал, чтобы кому-нибудь удалось уцелеть во время варп-бури.
— Поверьте, я давно путешествую в космосе и знаю такие случаи.
Нераж проглотил ком, прочистил горло и произнёс громче:
— Не знаю, радоваться или поскорее забыть ваши слова, миледи, но… Спасибо.
Авраам вставил слово:
— Приношу свои соболезнования, рыцарь. И всё-таки хотелось бы узнать, как вы относитесь к нашему предложению.
Нераж встретился взглядом с Авраамом и произнёс:
— У господина Хокберга репутация… хм… уж извините, но как у иного пирата. Я не намерен участвовать ни в каких грабительских действиях. Я — защитник Дома, защитник Империума, людей.
Мурцатто кивнула, а Авраам продолжил:
— Сейчас господин Хокберг не занимается ничем противозаконным. Компания меняет курс и выходит из тени.
— Сейчас, может быть, а потом? — спросил Нераж.
— А потом всё в руках Бога-Императора, — отозвался Авраам. — Но от вас никто и не требует вечной верности. Заключите краткосрочный контракт… например, на год. Посмотрите, что к чему. Возможно, и шлюп ваш к тому времени отремонтируют.
Нераж спросил у Мурцатто:
— Вы можете подтвердить эти слова?
— Какие именно?
— О том, что господин Хокберг встал на путь истинный.
Мурцатто ухмыльнулась и ответила:
— Это слишком громко сказано, господин Нераж, но я, как советник Хокберга, прилагаю все усилия, чтобы больше к разбою не возвращаться.
Нераж помолчал немного, оглядел собеседников, а потом сказал:
— Что ж… мне хочется вам доверять, миледи. Я рассмотрю условия.
9
"8.967.005.М42
Ждать лучшего, но готовиться к худшему — хороший подход, вот только я не чувствую радости.
Я предполагал, что вернуться к каллиграфии не удастся, и не ошибся. На прежнем уровне ни правой рукой, ни левой я не владею. Вместо изящных завитков получаются узлы. И как будто этого мало, так я ещё начал рвать бумагу!
Не хочу преуменьшать заслуги магоса Децимоса — такие протезы сделали бы честь любому мастеру из моей родной кузни — но…
Возможно, когда-нибудь я смогу привыкнуть к ним, разработаю, но а пока…
Приходится печатать новые записи и составлять отчёты на когитаторе.
Это непривычно. Даже немного унизительно.
Я снова возвращаюсь к принципу "довольствуйся тем, что есть", хотя уже успел убедиться, что он не совсем верный.
К слову, об отчётах.
Созданная Хокбергом система вот-вот заработает. Я решил — и магистр поддержал меня — что окончательный вердикт по делу вольного торговца я сделаю через пару месяцев после начала первого цикла, сразу после Тангиры, Нибелы и Гийацины. Потенциал у предприятия большой. Хокберг на самом деле принесёт пользу сектору, Империуму, а поэтому нет никаких причин отказывать в помощи. Да, ему пришлось пойти на подлость. Да, мне пришлось пролить кровь, но, как говорится, в любви и на войне все средства хороши, а я уже и так слишком много времени провёл…"
Котар не допечатал, — отвлёкся на ещё одного посетителя архива.
В офицерскую каюту при всём желании не установить когитатор, — Котару и без когитатора тесно, — а поэтому он начал посещать архив на борту "Амбиции".
Здесь стоило спрятать куда подальше шуточки о неграмотных пиратах. Что архив, что библиотека в отсеке напротив были богаты на редкие и очень интересные экземпляры документов и книг. В одном месте хранились материалы Ordo Hereticus, заметки и мемуары инквизитора Жоанны Де Труан, в другом — кроме свежей беллетристики и журналов, которые заказывали некоторые члены экипажа, Котар встречал очень смелые работы, обречённые на сожжение на иных мирах Империума.
Прошу прощения, отвлёкся с совсем необязательной справочной информацией. Кстати, всем привет! На этот раз меня в истории нет, так как отлеживаюсь после ранений. Ладно, всё. Ухожу-ухожу.
Тем же, кто отвлёк Котара, оказался Авраам. Он подошёл ближе и протянул руку. Котар ответил на рукопожатие, и Авраам повернул протез туда-сюда, чтобы лучше его рассмотреть. Он покачал головой и проговорил:
— Однако! Всегда считал, что мой протез неплох, а теперь придется стыдливо его прикрывать. Синтетические волокна, имитация ткани, — вот это уже высший пилотаж, лучше только клонирование.
Котар поглядел на свои протезы, сравнил с грубым металлическим у Авраама, а потом сказал:
— У тебя рабочий вариант. Такой не жалко. А вот если я свои потеряю, то вряд ли получу такие же.
— Ну да… наверное. Но я себе, пожалуй, тоже закажу что-нибудь подобное, — на людях покрасоваться.
— Как командировка, кстати? — спросил Котар.
— Да погоди ты со своей… с моей командировкой! — Авраам усмехнулся и принялся рассматривать новое лицо Котара.
На нём осталось не так много плоти, — область вокруг правого глаза, собственно, глаз, лоб, — всё остальное представляло собой искусно воссозданную имитацию лица. Оно двигалось, искусственный глаз, как и родной, недобро сверкал алым, и даже во рту Котара Авраам рассмотрел металлические зубы. Цвет оболочки искусственного лица, конечно, чуть темнее, материал протеза поблескивал под светом люменов, но во всём остальном, если не приглядываться, можно было и не заметить, где синтетические волокна сменяют плоть.
— Тонкая работа, — произнёс Авраам.
— Протезист попался талантливый, — отозвался Котар.
— Одному моему боевому брату тоже челюсть сменили. Но там вообще всё блоком идёт вместе с голосовым модулем. Короче, челюсть точно ковш. Фиксаторы снимаешь, ковш отваливается, забрасываешь туда жратву или вливаешь напитки, возвращаешь ковш на место. Вместо зубов что-то похожее на блендер. И выглядит, и звучит, и наверняка ощущается эта штука паршиво. Не дай Бог-Император получить такую же.
— У меня был выбор, а у твоего брата, наверное, нет. — Котар пожал плечами. — Не всем везёт.
— Да уж… Хотя я бы не полагался на удачу, — лучше по челюсти вообще не получать, — отозвался Авраам.
Котар усмехнулся и сказал:
— Но тогда работу надо менять, нет?
— Твоя правда. — Авраам помолчал немного, а потом продолжил: — Короче, ты спрашивал о командировке. Отвечаю, — такое случается редко, но, кажется, скоро на борту появится новая техника.
— БМП? Танки?
— Пока только "Химеры". Возможно, во время нашего следующего визита на Нагару, закажем ещё и лёгкие танки. Те, что были, меня не устроили. Картонные какие-то.
— Ну… наверное, всё дело в особенностях местности. На Нагаре…
— Да-да-да, мне тоже так сказали. — Авраам усмехнулся. — Давай по пути обсудим.
— По пути куда?
— У меня есть для тебя подарок.
— Мило. — Котар прищурился, улыбнулся.
Авраам коротко рассмеялся и проговорил:
— Не обольщайся. Просто мне не надо, и я решил, нечего этой штуке на складе пылиться.
— Ну-ка, ну-ка.
Авраам махнул Котару рукой и проговорил:
— Пошли давай.
По пути Авраам рассказал Котару о последних новостях с Нагары и о том, что в компании появится Вольный Клинок.
Так за разговором Авраам привёл Котара в трюм. Они заскочили к Вилхелму и выпросили у него бланк с номером контейнера, где хранился подарок. Иначе можно было и заблудиться.
Образец "TDA.SP-1" десантники обнаружили в отсеке H-14. Авраам открыл и снял замок, развёл створки контейнера, а потом вместе с Котаром вытащил в коридор несколько увесистых пластиковых ящиков. Авраам откинул крепления, крышку с первого такого ящика, Котар заглянул внутрь, не удержался, присвистнул и произнёс:
— "Просто мне не надо", говоришь? Ты в курсе, что за право носить такую броню в некоторых капитулах сражаются?!
В ящике, обложенный пенопластом, лежал шлем от доспехов класса "Терминатор". И это не единственная составная часть тяжёлой брони, — под слоём полиэтилена Котар заметил ещё несколько деталей. А ведь рядом стояла пара ящиков, и кое-что до сих пор оставалось в грузовом контейнере. Можно было рассчитывать на полный комплект.
Силовые доспехи космического десанта превращают носителя в танк — это так — но терминаторские доспехи позволяли большее. Их по праву называли венцом творения в области личной защиты. Изготавливали не только для героев из числа космического десанта, но и некоторым высокопоставленным инквизиторам, пусть последние и не могли в полной мере пользоваться подобным чудом техники.
— Я серьёзно, — отозвался Авраам. — Они мне не нравятся. Неповоротливые, неудобные.
Котар взял шлем, смахнул пыль. Если шлем от силовых доспехов напоминал человеческий череп, то здесь напрашивалось сравнение с головой какого-нибудь зверя. Блок респиратора далеко выдавался от лица носителя и походил на морду волка или медведя. Лучшие датчики, усовершенствованная система авточувств, толщина брони как у иного танка. Лучше не придумаешь.
Правая линза визора в сеточке трещин, следы от когтей испещрили поверхность шлема, — некоторые зарубки довольно глубокие — но Котар раньше и мечтать не мог о таком.
— В этой раковине… — Авраам начал, но оборвал речь, услышав тяжёлый вздох и почувствовав на себе такой же неподъёмный взгляд.
Авраам хмыкнул и сказал иначе:
— В этих благословенных силовых доспехах, чьи духи наверняка застали Бога-Императора, примархов и всех Его святых мучеников, я ходил на абордаж биокораблей тиранидов.
Котар кивнул, Авраам продолжил:
— Короче говоря, опыт волнительный, больше я так не хочу.
— А я бы в такой защите хотя бы и в Око Ужаса.
— Поверь, не панацея. Лучше не забывай об этом.
Котар покачал головой. Авраам помолчал немного, а потом спросил:
— Сможешь починить? Да и по размеру подгонять придётся. Ты всё-таки крупнее.
— Ну… это вызов. Я всё-таки не технодесантник, но… не могу не попробовать. Такой шанс выпадает редко.
— Знал, что тебе понравится.
— А у меня в голове не укладывается, как легко ты от них отказался. Прокляты что ли?
— Ты плохо обо мне думаешь.
— Как бы то ни было, благодарю.
Котар протянул Аврааму руку, и боевые братья скрепили дружбу таким мощным рукопожатием, что хлопок раздался.
10
Карантин показался Виктории пыткой. Если бы ей не принесли пару книжек, то она бы сошла с ума. Теперь она считала тюремное заключение наказанием куда хуже расстрела.
Четыре стены, койка, раковина, унитаз. Даже отжиматься тесно, не говоря уже о том, чтобы прогуляться из угла в угол. Без книг Виктория бы полезла на потолок.
Однако… не только всё хорошее, но иногда и плохое тоже подходит к концу.
Когда последнего солдата из роты Козыря выпустили из карантина или выписали из госпиталя, то их собрали в банкетном зале, — капитан собирался выступить с обращением.
Виктория примерно представляла, что он хотел сказать, да и свою позицию не меняла, но приказ есть приказ.
Стулья выстроили в четыре ряда по одиннадцать штук в каждом. Именно столько бойцов осталось после фееричного посещения Вайстали, если не считать тех, кто лишился рассудка и был передан врачам нагарских психиатрических лечебниц.
Процент выживших — что-то около четырёх. Процент покалеченных и прошедших аугментацию среди этих счастливчиков — что-то около сорока.
Желание и дальше служить в компании Георга Хокберга у людей, конечно же, поубавилось.
Виктория сидела по правую руку от Козыря, — ей ротный прочил звание сержанта. Когда и если рота будет восстановлена, Виктория получит под командование сотню-другую головорезов или тех, кто хочет ими казаться.
Капитан вышел на сцену, обвёл взглядом хмурых солдат, ухмыльнулся и произнёс:
— Попроще лица, дамы и господа, и тогда люди к вам потянутся.
Капитан не стал ждать какой-либо реакции и сразу продолжил:
— Ладно, а теперь без шуток. Я понимаю, что сейчас в ваших головах крутится примерно одна и та же мысль: "Что я здесь делаю? Жизнь дороже денег!" Можете не кивать и не гудеть, — всё понятно без слов. Однако! — Георг вскинул аугметический палец. — Во-первых, ваш контракт ещё не закончился, а в договоре прописаны меры, которые я имею право применить, если вы попробуете разорвать соглашение в одностороннем порядке.
Виктория кивнула.
Смерть.
Дезертирство в Classis Libera каралось смертью. Глупцы обычно останавливались на графе, где была указана заработная плата, а потом чуть ли не прыгали от радости. Виктория же изучила договор до конца.
— На всякий случай, напомню. Если вы попытаетесь уйти, вас казнят. — Капитан сделал паузу, оглядел слушателей и продолжил с улыбкой: — Но есть и хорошие новости. Каждый из вас по итогам года получит минимум десятикратное жалование. Минимум! Вы отлично поработали на Вайстали! Выжили там, где сложили головы сотни других. И не просто выжили, а показали чужацкой мрази почём фунт лиха! Бог-Император — свидетель, любое другое подразделение нашей славной Astra Militarum бесславно бы погибло на Вайстали, вы же стояли до конца и несколько раз обратили противника в бегство! Если бы я собирался восстановить роту доппельзольднеров, вы бы стали первыми кандидатами!
Ни аплодисментов, ни оваций капитан не дождался, а поэтому поглядел на Козыря и произнёс:
— А теперь я хочу пригласить на сцену моего верного лейтенанта, Доминико Романо. У него тоже есть пара слов для вас.
Козырь вскочил бодро, не каждый молодой человек может похвастать настолько решительным шагом. Он занял место капитана, — тот отошёл в сторону, — и начал свой рассказ:
— Без лишних слов: я знаю вас, вы знаете меня. Но! Я всё-таки не самый болтливый человек во вселенной, поэтому некоторые факты моей биографии вы, скорее всего, услышите впервые.
Он оглядел присутствующих. Если во время речи капитана кто-то перешёптывался, то сейчас стояло гробовое молчание.
— Итак. Я трижды женат, настрогал уже десяток детей, и вы можете спросить "к чему это всё" или даже "ну и что, блядь". — Козырь поискал тех, у кого такое на лице написано, не нашёл и продолжил: — А то, что ни одна моя семья, — нынешняя или прошлая, — не ютится во вшивой квартирке какого-нибудь города-улья. Ни одна моя жена, ни один ребёнок не вынужден гнуть спину на паршивой работе. Все обеспечены жильём, получили хорошее образование. Мой первенец — чиновник в верхах Администратума Нова Мархии. Вторая дочь от второго же брака — известная художница на Брунталисе. Ещё один сын уже от третьего брака служит в СПО Хольмграда и скоро станет офицером. Остальные мои детишки добились не столь многого, но тоже далеко не простые люди. "А всё почему?" — спросите вы. "Как вы всего этого добились?" И я вам отвечу. Дело в том, что я с господином Хокбергом с самого начала, с Тридцателетней Смуты на Стирии. Верой и правдой служу по сей день. Оставайтесь в компании, сражайтесь за капитана, богатейте. Да, риск велик, но всё в ваших руках. — Козырь ухмыльнулся, подмигнул Виктории и закончил: — Хорошие солдаты гибнут куда реже плохих.
Козырь повернулся к капитану, тот поблагодарил его за выступление и снова взял слово:
— Я знаю истории о том, что некоторые мои подчинённые уходили в отставку, перебирались на небольшие отдалённые миры, покупали дворянские титулы, жили и умирали благородными людьми, хотя родились однажды у хромой шлюхи в канаве. — Георг сделал паузу и продолжил: — Вместо того, чтобы распространять сплетни и пугать новобранцев россказнями об ужасах Вайстали, лучше задумайтесь, готовы ли вы бросить всё и уйти. — Георг перевёл дыхание и закончил: — Свобода, богатство, слава. Возможно,что у вас больше не будет шанса на лучшую жизнь. А на этом всё. Благодарю за службу, господа. Делайте свой выбор с умом.
Виктория бросила мимолётный взгляд на однополчан. Хмурые лица стали ещё темнее. Кожа натягивалась на скулах, желваки играли. Но если до выступления Виктория видела в глазах многих злость, то теперь читала… растерянность что ли? Вполне возможно, что после завершения контракта, кто-то даже заключит ещё один.
Капитан умел заговаривать зубы.
11
Итак, люди излечены, мотивированы, техника отремонтирована или даже обновлена. Эскадра Георга Хокберга приготовилась к прыжку в звёздную систему Тангира. На следующей день и на Нагаре, и на Дитрите выпадет розовый снег, — Георг Хокберг вот-вот начнёт заниматься честным делом, станет уже не вольным, а просто — торговцем.
Во главе эскадры "Амбиция" под руководством капитана Ласа Руиза, крепкий могучий корабль, способный выдержать многие раунды клинча и попадания прямых ударов в упор. Не было ещё такого противника, кто бы смог повергнуть "Амбицию".
"Tibi gratias Deus Mechanicus", крейсер типа "Тиран", под руководством магоса Аурума надёжно прикрывал тылы эскадры. Не такой выносливый, как "Амбиция", но зато у этого крейсера было больше зубов. "Тираны" — космическая артиллерия.
Злобный враг, только попадись под чуткое око разведывательных зондов! Уже скоро ты погибнешь, а звёздные ветра подхватят прах и унесут его на окраину вселенной.
На флангах эскадры курсировала пара эсминцев типа "Вдоводел", уже упомянутый в этой эпопеи "Spiritus" и совсем новый "Amen". Вооружённые только торпедами малого калибра, они, тем не менее, играли важную роль, ведь без дальнего обнаружения космический бой быстро превращается в беспорядочную свалку, в которой у орков или тиранидов куда больше шансов победить.
Внутри почти идеального ромба с боевыми кораблями в углах сосредоточились остальные суда эскадры — почти два десятка "Тарасков", арендованных у торговых флотов Нагары и Дитрита. Они везли на Тангиру металлы и сплавы, полезные ископаемые и драгоценные камни, продукты питания и напитки, лекарства, медицинские принадлежности и многое-многое другое.
Георг даже не сомневался, что сможет продать или выгодно обменять эти товары на мире-кузне, пережившем нападение чужаков. Однако были опасения, что по пути найдётся масса желающих усложнить Георгу жизнь.
Тем не менее капитан был готов к противостоянию. Он противостоял всему миру уже несколько десятков лет.
Глава 12 — "Времена меняются"
Аннотация: кто бы когда-нибудь мог подумать, что Георг Хокберг, отпетый мошенник и алчный разбойник, займётся полезными для общества и Империума делами? Однако так всё и произошло. Надолго ли хватит терпения? Поддастся ли Георг искушению вернуться к прежнему образу жизни? Поживём — увидим.1
— Агнец, поднимайся скорее! Такое зрелище нельзя пропустить! — воскликнул Георг.
— Лечу как ветер, капитан.
На самом деле я едва ковылял, но в любом случае спасибо капитану. Он подарил мне — барабанная дробь — экзоскелет! Пусть совсем простенький и собранный явно не магосом Децимосом, но эта штука работала, и она куда лучше кресла-коляски. Даже аугметики не потребовалось, — механические руки и ноги отзывались на малейшее движение моих собственных рук и ног. Теперь подъёмы по лестнице больше не будут сниться мне в кошмарах.
Шаг за шагом я всё-таки поднялся на площадку, нависающую над рабочей зоной капитанского мостика. Там, кроме капитана, я встретил ещё Ласа, Авраама и Котара. Кто сотворил знамение аквилы, кто просто кивнул, я же помахал рукой.
В этот миг створки бронированного щита, закрывающего иллюминатор, начали расходиться.
Не сказать, чтобы меня сильно впечатлило зрелище — видел такое и не раз — но звёздную систему Лусканиата можно было без обиняков назвать кладбищем.
— Прекрасный вид, — проговорил Георг тихо.
Хороший враг — мёртвый враг.
На всём протяжении видимого пространства, от крайней, восьмой планеты и до огненного светила в космосе парили безжизненные туши пустотных хищников, останки биокораблей флота тиранидов. Одни походили на креветок, — разумеется, креветок размером с многоэтажный дом, — другие на головоногих морских созданий. Не перечесть всех тварей на службе Великого Пожирателя. Увидел я здесь и летающие панцири с гроздьями щупалец, и чудовищ, которые словно бы состояли из одной лишь пасти, способной перекусить крейсер, и трёхрогих пронзателей, и громадные корабли-ульи с многокилометровыми бивнями. Ничего подобного Левиафану с Мордвиги, ну и слава Богу-Императору. Такое пусть больше не рождается.
Каждый организм уникален, но конкретно эти биокорабли объединяло одно — они все были мертвы.
Разорванные в клочья торпедами, изрешечённые макроснарядами, обожжённые излучателями, поджаренные до хрустящей корочки плазмой, — твари встретили свой конец в системе Лусканиата. Если Великий Пожиратель и рассчитывал на роскошный пир, то теперь ему оставалось только затянуть метафорический пояс и уйти несолоно хлебавши. Защитники Тангиры-III и имперский флот оказались крепкими орешками.
Местами ихора из широких ран пролилось столько, что образовывались настоящие плёнки, покровы, не дай Бог угодить в такое на полном ходу. Пусть в ближнем бою уже не увязнуть, но освободиться от подобного балласта — непростая задача.
— Был бы прекрасный вид, — ответил Лас, — если бы столько наших не полегло.
— "Наших"?
— Ну… людей.
Грустно, но факт. Точнее подсчитают военные аналитики, чтобы позднее об этом написали историки, я же прикину следующим образом: если на каждую дюжину биокораблей погиб лишь один корабль техножрецов, лишь один корабль отчаянных офицеров и моряков адмирала дель Мархиоса, то… хорошо.
То есть как "хорошо"?!
Погибли сотни тысяч, может быть, даже миллионы лучших людей Империума, от подобного масштаба кружится голова… Но! Я тешу себя надеждой, что Великий Пожиратель потерял многократно больше, и эта чужацкая гадина не сможет прислать сюда в скором времени ещё несколько тысяч пустотных хищников, наполненных и переполненных сонмом тварей, вроде генокрадов. Место им в холодной пустоте, не рвать плоть и пить тёплую кровь, а превратиться в лёд в безвоздушном пространстве.
У повреждённых кораблей — неважно, человеческих или тиранидских — на самом деле кружились тучи замёрзших членов экипажей. При жизни ни те, ни другие не могли даже подумать ни о чём, кроме ненависти и звериной, бешеной жажды убивать непохожих на себя.
Смерть примирила.
Теперь абордажник в посечённом осколками скафандре "танцевал" в пустоте рядом с гаунтом, свернувшимся в позе эмбриона в отчаянной попытке выжить при абсолютном нуле.
И не сказать, что у гаунта не было шансов. Каждый новый выводок Великого Пожирателя быстрее, выше и сильнее предыдущего. Я слышал много историй о том, как генокрады впадали в спячку и годами дожидались своих жертв внутри космических скитальцев без еды, воды и воздуха.
А уж чего-чего, но если не заняться уборкой, то в системе Лусканиата появятся десятки космических скитальцев. На то, чтобы вычистить обломки имперского флота, уйдут годы.
— Эх, жаль, меня здесь не было… — проговорил Котар.
— Хотелось бы почувствовать себя песчинкой? — спросил Авраам.
— Хотелось бы почувствовать себя героем легенд.
Авраам только хмыкнул.
— Так, ну и самый важный вопрос, — проговорил Георг. — Есть кто живой?
— Все идентификационные сигналы разосланы, наши зонды в пути, капитан, — ответил Лас. — Но без ретрансляторов соединение займёт некоторое время. У них тут вообще ничего не осталось. Спутники и станции связи — лёгкая мишень.
— Ага, ты и сам вроде не дурак пострелять по мишеням. — Георг подмигнул Ласу, на что тот ответил:
— Ну… на Вайстали времени не было всё сделать по уму. Здесь же… похоже, тираниды сожрали всё, что меньше линкоров.
Один из адъютантов Ласа воскликнул:
— Пришли данные предварительного сканирования!
— Выведи изображение на гололитический стол, — приказал Лас.
Перед нашими глазами появилось объёмное изображение мира-кузни Тангира-III.
Бреши в цепи орбитальных крепостей, превращённые в обломки доки, призраки исследовательских станций и фабрик. Однако на страже планеты до сих пор стояла пара Ковчегов Механикус, на мой дилетантский взгляд, лучших кораблей во всём Империуме.
Чтобы представить возможности такого судна, нужно взять "Tibi gratias ago Deus Mechanicus" магоса Аурума, помножить огневую мощь на десять и убрать недостатки.
— Что ж… живые есть, Георг, — проговорил Лас. — Как видишь, один Ковчег даже меняет позицию.
— Не дай Бог-Император, за рулём какой-нибудь заражённый, — проговорил Георг. — Попробовать "Нову" на собственной шкуре ой как не хочется.
В этот миг из носа объёмной модели Ковчега на самом деле что-то вылетело.
— Тоже выслали зонд, — объяснил Лас. — А были бы там заражённые или ещё какие гибриды, то сразу бы пальнули из всех стволов.
Георг махнул рукой и проговорил:
— Ничего ты не понимаешь. Эти уроды — те ещё хитрецы.
Снова подал голос старпом:
— Господа, вам должно это понравиться.
Над гололитическим столом появилась модель боевой баржи космического десанта: мощный нос, мощная корма, обманчиво тонкий корпус с батареями макроорудий. Красотка, а не корабль. И всё бы ничего, баржа как баржа, отличный выбор для того, чтобы прорвать оборону и высадить опасный груз прямо на голову вражескому главнокомандующему, но Георг выругался, Лас вздрогнул, а Авраам проскрежетал зубами. Честно говоря, и у меня по спине поползли мурашки.
"Центромакс".
— Так… и? — Котар развёл руками.
— Корабль Стальных Исповедников. С этими ублюдками мы закусились на Скутуме, — объяснил Авраам. — Ну… я тебе рассказывал, помнишь? Ты только привыкал к новым доспехам с тела убитого Исповедника.
— А… Тогда, надеюсь, они поймут, что сейчас не время сводить счёты.
— А даже если и не поймут, то вряд ли успеют что-то сделать, — отозвался Лас.
Он поколдовал с панелью управления, и изображение масштабировалось, отдалилось. Боевая баржа участвовала в бою и бомбардировала неизвестную цель макроснарядами.
— Это где-то… приблизительно… в десяти тысячах лиг от нас, так что выдыхайте, — добавил Лас. — Наверняка выразят своё возмущение, но нас уже и след простыл.
— В бездну этих Исповедников, — проговорил Георг, поморщившись. — Если на Скутуме не поняли, что с нами лучше не связываться, то можно и освежить воспоминания.
— Ха, — усмехнулся Авраам. — Какой ты смелый издалека!
Георг прищурился и проговорил:
— Не решатся. А даже если и решатся, то как, по-твоему, это будет выглядеть? Нападение на гуманитарный конвой? Да брось…
— Лучше бы нам пока не тягаться с боевой баржей, Георг, — проговорил Авраам. — Ни при каких обстоятельствах.
— Кстати, ты обещал помощь. — Георг развёл руками и продолжил: — И где она?
— Будет, — ответил Авраам. — Всему своё время.
— Как бы поздно не было.
Авраам не стал отвечать. Георг отвернулся, завёл руки за спину, подошёл к краю площадки и после небольшой паузы сказал:
— А пока старые враги не начали бросаться перчатками, предлагаю как можно быстрее завершить наши дела на Тангире. Порой правильные знакомства и связи защищают лучше адамантия.
2
Вилхелм нашёл Нере в баре "Рыжая Бестия". Вилхелм кивнул Марио, который протирал бокалы за стойкой, а потом подошёл ближе к шумной компании.
— …а она мне протягивает стакан с какой-то мутной жижей и говорит: "Я слышала, что во время полового акта мужчина и женщина обмениваются жидкостями".
В ответ раздался дружный гогот. Один слушатель не сдержал слёз, другой пролил пиво на брюки и поспешил поставить стакан на стол.
— Всем привет.
Вилхелм поздоровался за руку с каждым человеком за столом, хотя далеко не всех знал. Всё-таки он уже довольно давно отдалился от народа и стал тыловой крысой.
— Нере, на пару слов, — попросил Вилхелм.
Не прекращая посмеиваться, Нере выбрался из-за стола, обнялся с Вилхелмом, проговорив "дружище", потом взял его за рукав, отвёл в сторону и спросил:
— Что стряслось?
— Я женюсь.
— Да ты сдурел, брат!
Вилхелм ничего не ответил. Нере посмотрел на свою компанию, посмотрел на Марио, а потом снова схватил Вилхелма за рукав, на что тот сказал:
— Да ладно тебе! Что с того?! Ну, женюсь.
Не принимая никаких возражений, Нере отвёл Вилхелма к барной стойке и окликнул Марио:
— Плесни-ка нам что-нибудь огненного!
Нере снова перевёл взгляд на Вилхелма и выпалил:
— Ты с ума сошёл! И что в ней такого?! Сисек нет, жопа, наверное, железная, разве что личико смазливое! Да я тебе таких пучок за трон соберу!
Марио разлил амасек по рюмкам, а потом протянул Вилхелму руку и сказал:
— Женишься? Поздравляю, серьёзный поступок. Обо всех достоинствах и недостатках ты предупреждён, так что давай вздрогнем.
Мужчины выпили. Марио налил ещё по одной. Вилхелм сказал:
— Я и тебя на свадьбу приглашаю, Марио.
Нере проговорил, обхватив голову:
— Никогда вас не пойму.
Марио ухмыльнулся и произнёс:
— Ты — животное, Нере. Только выглядишь, как человек. Ещё бы у тебя не было проблем с нормальными человеческими отношениями.
— И что?! И когда? — спросил Нере у Вилхелма.
— Ну… для начала нужно стать членом культа, потом получить одобрение на брак…
— Погоди, погоди… — Нере закрыл глаза, потряс головой, потом снова поглядел на Вилхелма и спросил: — Чего?!
— Думаю, за месяц справлюсь. Пока вот хожу, выбираю место, где провести мероприятие…
Нере оборвал его:
— Я не о том спрашиваю. Я о блядском культе!
— Не блядский, а культ Бога-Машины, — отозвался Вилхелм.
В этот миг Марио зажёг спичку и подпалил сигарету. Нере обратился к нему:
— Не угостишь? Надо успокоиться, по полкам разложить.
Марио выложил на стойку пачку сигарет, и Нере тоже задымил. Марио спросил:
— Что вообще нужно, чтобы вступить в культ?
Вилхелм ответил:
— Да в принципе, только желание. Зачитаю ритуальную речь перед главами общины, получу новое имя, — сразу предупреждаю, старым пользоваться никто не запрещает, — и принесу жертву своему новому Богу.
— Еретик, — бросил Нере, ухмыляясь.
Марио развёл руками и проговорил:
— Да из тебя клещами приходится тянуть. Что за жертва-то? Давай сразу всё выкладывай!
— Плоть и кровь, — ответил Вилхелм. — Плоть и кровь в обмен на металл и схемы. Я посоветовался с Серой. Она мне сказала отдать оставшуюся почку и лёгкое. Всё равно, говорит, пара искусственных органов работает лучше, синхроннее что ли, чем один орган искусственный, а второй родной.
— Ну, вроде здорово, да? — сказал Марио. — Мне бы не помешала новая печень. — Марио затушил сигарету в пепельнице, прокашлялся и проговорил: — Да и лёгкие бы пригодились. Подыскать себе что ли новую жену из этих жриц? Вон, похоже, Нере уже ищет. — Марио усмехнулся.
Вилхелм повернулся к Нере и сказал:
— Теперь моя очередь удивляться. Прибор износился? Думаешь о пневмопихе?
— Пошёл ты, — отозвался Нере под смех Марио. — Просто интересно стало, что вы все в этих шестерёнках находите.
— Все?
— Да один из моих, — Винченцо, ты его не знаешь, — как-то проговорился, когда я ему о тебе и твоей девчонке рассказывал. Он сказал, что уже несколько лет живёт с техножрицей. Сам понимаешь, как я охренел.
— Ага… — произнёс Вилхелм, — кажется, я начинаю понимать, чем ты так всех рассмешил.
Нере отмахнулся и проговорил:
— Не перебивай! Короче, я тоже решил попробовать. Искал вариант посложнее, чтобы ни лица человеческого, ни рук, чисто утюг на ножках.
Вилхелм не сдержался и тихонько усмехнулся. Нере продолжал:
— Зовут её Медь-29, в миру Мими де ла Медина. Ты мои приёмы знаешь, я ей сразу о своих намерениях рассказал.
— Можно в морду получить, а можно и… — предположил Вилхелм.
— Ага-ага, именно так. Её это, мягко говоря, не устроило, и пришлось всё-таки некоторое время поухаживать. Чего только не сделаешь ради любви?
— И? — произнёс Марио. — Я как-то за работой отвлёкся и не расслышал, чем всё закончилось.
— Ну… не совсем то, о чём я думал… — проговорил Нере. — Точнее, совсем не то, о чём я думал, но опыт интересный. Большой плюс — баба с юмором, скучно не было.
— Ничто человеческое шестерёнкам не чуждо, — произнёс Марио. — Ну и хорошо. Один народ всё-таки. Давайте выпьем за это.
Мужчины выпили. Вилхелм занюхал рукавом, а потом сказал:
— В общем, как станет ясно с датой, жду вас, ребята. Приходите с жёнами, с подружками, но обязательно приходите.
— Принято. — Марио кивнул.
Нере же спросил:
— А сколько подружек можно привести?
Вилхелм улыбнулся и ответил:
— Сколько хочешь. Главное, чтобы никто не подрался.
3
Из всех миров, которые Жерар Лабранш посетил за три года на службе Георгу Хокбергу, Тангира-III запоминалась сильнее всего. Не каждый день увидишь мир, переживший нашествие поганой галактической саранчи.
Человечество снова доказало, что звезды и планеты принадлежат ему. Свидетельство могущества Бога-Императора. Услада для глаз.
Так думал Жерар Лабранш. Остальные солдаты в его отделении постоянно переглядывались и вздрагивали при каждом непривычном звуке, доносящемся из инородных джунглей.
Вообще-то Тангира-III — планета земного типа, но чужаки внесли некоторые изменения.
Флора сдавливала космопорт в тисках: крошила скалобетон, выгибала пласталь. Деревья с гнилостно-розовой или пунцовой корой стояли на собственных корнях. Могло показаться, что во время порывов ветра они двигаются, отвоёвывают у людей ещё несколько миллиметров. Цветки на ветвях раскрыты — лепестки белоснежные, а щедро опадающая пыльца мерзкого болотного оттенка. Даже мысли не возникало снять или поправить респиратор, — кто знает, какие болезни можно подхватить, попытавшись оценить аромат. Тоже касалось и пульсирующих плодов коричневого цвета. Кое-какие уже сорвались и разбились среди переплетения ног-корней неведомых деревьев.
Жерар пригляделся, — в сочной мякоти копошились белесые черви. Какая прелесть.
Компанию "гуляющим деревьям" составляло нечто, напоминающее кораллы. Эти растения или создания разрастались так густо, что местами возникали скалы или даже пещеры, в которых можно было спастись от дождя. А дождь шёл постоянно, разъедая краску на бортах "Химер".
Оружие спрятано в чехлы, люди спрятаны в специальные комбинезоны для работ в агрессивных средах, и только технике негде спрятаться, и оставалось только страдать в едкой атмосфере.
Жерар посмотрел наверх, — по панорамному стеклу противогаза пробежало несколько струек, способных оставить болезненный ожог, — за раскидистые кроны тиранидской флоры. Где-то там, среди туч, освещаемых время от времени зеленоватыми молниями, виднелись полуразвалившиеся трубки капиллярных башен, — гигантских строений, проще говоря, пищеводов, по которым биомасса достигала орбиты и питала пустотных хищников.
Хищников перебили, трубки не выдержали агонии, ныне весь инородный организм, паразит в теле Тангиры-III, бился в судорогах, напоследок терзая некогда прекрасную планету.
И как последний страж Тангиры-III за медленной смертью инопланетного захватчика наблюдал такой же мёртвый титан типа "Владыка Войны". Оба манипулятора оторваны, голова расколота, корпус оплавлен биоплазмой и кислотами так, что видны охваченные ржавчиной механизмы. Однако всё-таки "Владыка" стоял, не склонился перед своим убийцей и держался до последнего. В пусковых установках на плечах гиганта не осталось ни одной ракеты, все пошли в ход. Можно не сомневаться, титан заслужил вечную память, даже перерождение, испепелив орды тиранидов и повергнув их собственных гигантов.
Вот ещё одно олицетворение Императора — разбитый, но непобеждённый.
— Славься, Бог-Император, — прошептал Жерар.
Пусть склизкие лианы и инопланетная лоза обвили металлические ноги, почти добрались до пояса, но Жерар не сомневался, что наступит тот день, когда "Владыка" оживёт, сбросит оковы и станет служить как прежде: без жалости к врагу, с отвагой в термоядерном сердце и с мыслью о самопожертвовании в кремниевых мозгах.
Полюбовавшись некоторое время на монумент величия, Жерар опустил взгляд к грешной земле.
Рота Козыря, если её ещё можно было называть "ротой", вместе с ротой Билла Ридда обеспечивала охрану грузовых челноков. Товаров много, — не успели разгрузить один, как на посадку заходил следующий транспорт.
С первого взгляда рутинная работа, вызывающая сонливость, но на инструктаже перед высадкой предупредили о том, что до очищения Тангиры, как до Терры ползком. Даже в относительно безопасных зонах, например, в районе космопорта, можно нарваться на чужака.
Жерар оглядел подчинённых и покачал головой.
На Вайстали погибло слишком много воинов культа Святого Свежевателя. Конечно, во время короткой передышки на Нагаре появились новые, но их было недостаточно, чтобы создать полноценное подразделение. Братьев и сестёр культа перевели кого куда, поддерживать боевой дух других солдат Хокберга.
И, Боже правый, на то были причины.
Основная масса рекрутов оказалась не готова к тому, что можно встретить за пределами родного мира. Бледные лица, судорожно сжатое оружие, тщетные попытки вспомнить молитвы. Им недоставало веры в Бога-Императора, не хватало ощущения собственной силы.
Жерар обратился к командиру по вокс-связи:
— Лейтенант Романо, наблюдаю движение в лесу на одиннадцать часов от моей позиции.
Ответом был вздох и слова:
— Не сидится что ли?
— Позвольте проверить, господин лейтенант.
— Я сейчас сам подойду и посмотрю.
Из тумана показалась небольшая — относительно иных громил — фигура Козыря. Похвастать широкими плечами он не мог, но этот солдат пережил десятилетия на службе Георгу Хокбергу, приближал победы, терпел поражения, выживал там, где гибли многие другие воины, куда сильнее и здоровее.
Козырь махнул рукой и подозвал Жерара. Жерар спрыгнул с брони, приблизился, и Козырь проговорил тихо:
— Приключений захотелось?
— Нет, лейтенант.
— Ну тогда в чём же дело?! Сидел бы себе спокойно и меня не выдёргивал! В такую погоду хороший хозяин и собаку из дома не выгонит.
— Посмотрите на них, лейтенант. — Жерар кивнул в сторону наёмников.
— Ну и? Трусы у нас, за редким исключением, не задерживаются. А эти ребята пока что со своей ролью справляются.
Жерар помолчал немного, а потом всё-таки сказал:
— Господин лейтенант. Нужно смотреть страху в лицо. Смотреть до тех пор, пока он не потеряет над тобой власть.
Козырь усмехнулся, хлопнул Жерара по плечу и добавил:
— Тебя послушать… Ладно, так уж и быть. Нужно поощрять лучших. Возьми отделение и проведи разведку. Но если связь пропадёт, тут же возвращайся.
— Благодарю, господин лейтенант.
— Должен будешь.
Жерар вернулся к "Химере" и окликнул бойцов:
— Стройся!
У Жерара кулак тяжёлый. Пусть офицер со стороны, но он быстро завоевал авторитет среди солдат, его до этого не знавших, — построились с завидной резвостью.
— Равняйсь! — гаркнул Жерар. — Смирно! Слушай мою команду! Господин лейтенант поручил нам провести разведку местности, поэтому оружие к бою! Двигаемся цепочкой, один за другим. Не шумим, общаемся жестами. Чужацкую флору не трогаем, фауну уничтожаем, но стрелять только по команде. Ясно?
Отделение отозвалось дружно:
— Да, господин сержант!
— Приступить!
— Есть, господин сержант!
Жерар первым направился к широкому пролому в ограждении космопорта. Вообще-то толстая каменная стена, усиленная арматурой, но у тиранидов к каждой двери найдётся ключ или же они эту дверь просто-напросто высадят, как здесь и произошло. За периметром раскинулось выжженное поле, сплошь покрытое трупами разнообразных тиранидов. Гнили здесь и большие, и маленькие, убитые сравнительно недавно или же сохранившиеся лишь в форме опустевших хитиновых панцирей, заросших мхом. Смерть питала жизнь. На удобренной трупами земле флора чужаков росла куда лучше, чем где-либо ещё.
Уже через пять минут солдаты ступили под сень леса. Жерар обернулся, указал второму в цепи вести, а сам осмотрел бойцов. Он искал тех, кто покрывается испариной, отводит взгляд, кусает губы. Нужно быть готовым к тому, что кто-то начнёт чудить или вообще задумает преступление.
Каждый второй не в своей тарелке, но тех, кто бросит гранату под ноги, Жерар не увидел.
Он прибавил ходу и вновь возглавил цепочку, орудуя широким клинком, чтобы убрать с пути зазубренные стебли, которые грозили порвать комбинезон. В месте сруба выступала лиловая жижа, точно ихор в жилах тиранидов. А ещё Жерар понял, что совет "не трогать чужацкую флору" — неправильный. Чужацкая флора сама могла кого хочешь потрогать.
Лианы превращались в удавки, ноги путались в корнях, время от времени на пути попадались огромные мясистые цветки. В сердцевине находились похожие на фрукты алые плоды, а вот по краям лепестков и листьев росли иглы, каждая как штык-нож.
Жерар взял отсечённую ветвь и забросил внутрь цветка. Ловушка тут же сработала. Цветок захлопнулся до тех пор, пока не переварит жертву.
Жерар оглядел подчиненных. Не у всех под маской заметны лица, но те, что заметны, побледнели ещё сильнее.
Через пару минут пути корней и мха попадалось меньше, зато почва стала более влажной. Ещё не болото, но грязь липла к подошвам.
Жерар срубил себе жердь, с помощью которой проверял, можно ли делать следующий шаг или нет.
Так отряд вышел к обмелевшему пруду, наполненному чем-то похожим на розоватый кисель. На дне угадывались очертания труб, каналов. Жерар обернулся к группе и нарушил молчание:
— Сам вижу впервые, но, похоже, — это пруд зарождения. Встретите такое во время нашествия тиранидов, не пожалейте гранаты. А лучше даже связку гранат бросьте.
— А кто рождается-то? — спросили из задних рядов.
— Не карнифексы, конечно, но тоже ничего приятного, — ответил Жерар.
В этот миг на поверхность пруда поднялся и лопнул пузырь воздуха, но за ним больше ничего не последовало.
Зато через несколько мгновений до слуха Жерара донеслись уже знакомые звуки, не имеющие к чужакам никакого отношения: рёв цепной пилы, шипение огнемёта, свист излучателя.
Солдаты вышли на поляну, очищенную от инопланетной растительности и тут же натолкнулись на вооружённых часовых, — скитариев Тангиры-III. Боевые киборги были облачены в плащи в чёрно-белую клетку и вооружены электродуговыми ружьями.
Они охраняли строительную площадку, возведённую на останках гигантского существа, напоминающего одновременно и терранского скорпиона, и сороконожку, только размером с поезд из нескольких составов.
Рабочие в защитных комбинезонах использовали промышленные лазерные резаки и разбирали гиганта на части. Башенный кран как раз переносил одну такую часть — клешню — на тягач.
— Это запретная зона! — воскликнул ближайший скитарий, выставив ладонь навстречу. — Опустите оружие и назовитесь.
— Жерар Лабранш, офицер вольного торговца Георга Хокберга.
По лицу-маске скитария не понять, о чём он думает, думает ли вообще, а не выполняет установленную последовательность действий, но чуть погодя, он всё-таки отозвался:
— Информация передана. Ждите ответа. Вы не можете уйти.
Жерар вздохнул. Уж лучше бы он встретился с врагом, чем отвечать за турпоход не к времени и месту.
Стемнело. Одни рабочие сменили других, развернули прожекторы и продолжили демонтаж как ни в чём не бывало.
Когда убитому чудовищу спилили мандибулы, Жерар заметил, что к отряду движется небольшая группа скитариев во главе с офицером.
Волосы на поперечном гребне на шлеме опали или вообще растворились под кислотным дождём. Полы плаща и сапоги измазаны грязью, но всё равно альфа-скитарий излучал властность.
— Ваша личность подтверждена, Жерар Лабранш, — произнёс альфа, не поздоровавшись. — Ваш командир передаёт наилучшие пожелания. А теперь прошу покинуть площадку.
Жерар вздохнул. Наряда вне очереди не избежать. Жерар перевёл взгляд на мёртвого гиганта, которого растаскивали на куски.
Всё-таки иногда можно и получить наряд вне очереди, но зато увидеть кое-что по-настоящему впечатляющее.
4
Георгу удалось заключить договор с властями Тангиры-III. Не то чтобы помог магос Аурум, просто других таких же лихих капитанов не нашлось. Крупные торговые империи и корпорации были заняты защитой своих владений, им не до расширения, особенно в таком месте, как сектор Сецессио, — Георг не прогадал.
Конечно же, конкуренты ещё появятся, стоит только делам в секторе пойти хотя бы чуточку лучше, а до тех пор нужно развиваться и расти. Чем Георг и занялся по мере сил и возможностей.
Одна звёздная система, другая. Никаких сражений, только товар-деньги-товар, иногда бартер и так далее и тому подобное до тех пор, пока дорога приключений не привела эскадру Хокберга в звёздную систему Гас.
— Видел как-то Агнца… — проговорил Лас. — Представьте, ходил без этого своего экзоскелета!
Маршрут проложен. Лас боролся со скукой за разговором с Георгом и Авраамом.
— Ну… — Георг развёл руками. — Он не перестаёт меня удивлять. Порой кажется, что он нас всех переживёт. — Георг посмотрел на Авраама и ухмыльнулся.
— Ерунда, — отозвался тот.
— А сколько ему лет, кстати? — спросил Лас. — Я сколько себя помню, он всегда был старым. Правда, признаю, раньше он держался увереннее.
— Прикинь, в семьдесят ещё воевал, — ответил Георг. — Последняя его компания — первая моя крупная работа.
— Стирия?!
— Ага.
Лас покачал головой и произнёс:
— Верится с трудом. Но, конечно… я уже столько видел, что, наверное, нечему удивляться.
— Я был маленьким, лет семь, по-моему, — начал Георг. — Папаша поддал и решил развлечься. Выстроил бойцов на палубе, указал на них пальцем и произнёс: "Смотри, сынок, внимательнее. Они только выглядят как люди". Походил туда-сюда вдоль строя, а потом вручил Агнцу охотничий нож. Красивый такой, рукоятка из кости с бриллиантиками. "Нравится?" — спрашивает. Агнец кивнул. А потом папаша и раскрыл суть дела.
— Помню, помню. — Авраам ухмыльнулся.
— Привели пленного зеленокожего, — продолжал Георг. — Битый, толком не жравший ничего, но глазища-то кровью налитые! Такой злобный вонючий огромный зеленокожий. У него изо рта несколько клыков торчали, словно этот самый охотничий нож. — Георг показал, как торчали клыки из пасти орка. — Тогда папаша и сказал Агнцу: "Справишься — подарю". Агнец взял и справился.
— Ну ты расскажешь ещё… — Лас улыбнулся.
— Я — свидетель, — проговорил Авраам. — Агнец был хорошим солдатом. Но я не понимаю, чему вы удивляетесь.
— Никакого омоложения, — ответил Лас, — и имплантатов нет, а скачет так, как самому хотелось бы скакать в его годы.
— Учёные во все времена пытались улучшить человека, — сказал Авраам. — Проклятье… Даже сейчас по "Амбиции" ходит один такой, и я не о нас с Котаром.
— Ридд? — спросил Лас.
— Да. Могу поспорить, что когда Агнец умрёт, — а этот момент когда-нибудь да настанет, — выяснится, что он не совсем человек.
Георг протянул руку Аврааму и спросил:
— Пари? Я считаю, что Агнец просто уникальный, один-единственный такой, но никак не мутант.
Авраам вздохнул и отозвался:
— Нравится тебе проигрывать…
Честно говоря, меня самого заинтересовал этот спор, но о нём быстро забыли, а жаль. Сам я никогда не задумывался о том, почему без особых проблем со здоровьем преодолел первую сотню лет. Ну, преодолел и преодолел, спасибо Богу-Императору. В конце концов, я время от времени проходил медицинские обследования, и никто не нашёл ничего сверхъестественного.
Так почему же Авраам не заключил пари?
Потому что на капитанском мостике взвыла сирена, и загорелись алые предупредительные люмены. Дикие звуки и иллюминация сообщили экипажу о том, что в опасной близости неизвестные объекты.
Лас подскочил на месте, а потом метнулся к краю площадки и прикрикнул на подчинённых:
— Доклад! Живо!
— Неизвестные корабли по правому борту! — доложил старпом. — Двадцать тысяч лиг!
Авраам проскрипел зубами. Двадцать тысяч лиг вполне достаточно, чтобы попытаться поразить цель из орудия "Нова". То есть враг уже мог стрелять, если бы этой самой "Новой" обладал, тогда как на "Амбиции" никто даже не знал, что делать.
И как такое называется?
Не самая лучшая, но всё же засада.
— Входящее сообщение! — воскликнул офицер связи. — Голозапись!
— Выводи на тактический стол, — приказал Георг, пока Лас возился с данными о расстоянии и позициях.
Над голостолом появилась объёмная проекция из бело-голубых линий и дуг. Шляпа-треуголка, повязка через правый глаз, щербатая улыбка и кустистая борода.
Генрих Эвери.
— Ну что, Георг, забыл обо мне? А я вот не забыл. Можешь попробовать убежать, но я всё равно тебя найду…
Пара нажатий клавиш, и видеообращение завершилось, — Георг не терял время.
— Лас! — позвал он. — Картинка есть?
— Сейчас-сейчас!
Лас успел спуститься к офицерам. Там он взял электронный планшет, что-то построил на экране, а потом вернулся на площадку к голостолу.
Теперь вместо зловещего мужика можно было посмотреть на то, в какой переплёт угодила эскадра Хокберга.
В звёздной системе Гас, кроме Нибелы, ещё пять планет: мир-крепость Арч, превращённый еретиками в могильник, льдинка Хьемпестас и три газовых гиганта один другого больше: без уникальных названий и обозначенные номерами по мере удаления от звезды: Гас-II, Гас-IV, Гас-V.
Так же, как и в Лусканиате, маяки, ретрансляционные станции, орудийные платформы и звёздные форты не уцелели за годы смуты. Хотя бы по паре спутников на орбитах отдалённых планет, и власти Нибелы знали бы о засаде, предупредили бы нас, но…
Два крейсера прятались на низкой орбите Гас-V и вышли во фланг эскадре Хокберга. И всё бы ничего — почти честная схватка, но ещё четыре лёгких крейсера до поры до времени дрейфовали среди льда и пыли в кольцах Гас-IV.
— Вот сука… — Георг сжал ладони в кулаки.
— Можно попытаться прорваться, — предложил Лас. — Там "Русалка" Эвери и ещё… пока не идентифицировали, но, похоже, тоже чья-то "Амбиция".
— "Шамшир" Салим-паши, — подсказал Георг. — Вот уроды. Я ведь и на самом деле забывать начал.
Как по мановению волшебной палочки над объёмной моделью корабля высветилось название и имя капитана. Георг не ошибся.
— Короче, — продолжал Лас, — прорвёмся. Вполне возможно, что даже разменяемся в нашу пользу. У нас с Аурумом хорошие канониры.
— Они на абордаж пойдут. Как пить дать! — сказал Георг. — Да и вообще, мы прорвёмся, а транспортники нет. Скорости не хватит. Их окружат, и привет.
Лас прищурился и проговорил:
— Тебе жизнь важнее или деньги?
— К бою, — произнёс Авраам.
Лас проскрежетал зубами и выпалил:
— Какой "к бою"! Их вдвое больше! Наши эсминцы можешь вообще не считать, их уничтожат с одного залпа!
Авраам смерил Ласа взглядом так, что тот даже отступил на шаг. Авраам мог казаться дружелюбным в иное время, но теперь перед людьми на мостике стоял не их боевой товарищ и не хороший знакомый.
Ангел Смерти.
Лас проглотил ком в горле, повернулся к Георгу и сказал:
— То, что он предлагает, — самоубийство! И Аурум не поддержит нас! Ему Дитрит важнее!
Георг поглядел на Авраама, но сказать ничего не успел. Авраам начал первым:
— Ты просил помощи в этом деле, так доверься мне.
Георг удерживал взгляд несколько мгновений, а потом сказал Ласу:
— Делай, как он говорит.
— У меня здесь жена и ребёнок, Георг, — сказал Лас.
— Вот и защищай их изо всех сил! — воскликнул Георг. — И вообще где твои стальные шары?! Растерял?! Сломал?!
— Будь ты проклят, Георг, — проскрежетал Лас, но потом всё-таки обратился к Аврааму: — Ну?!
Авраам ответил:
— Нужно сделать следующее…
5
— Вилленуччо! — воскликнула Сера, когда заметила Вилхелма в госпитале.
Девушка-ураган. Вилхелм не успел опомниться, как Сера повисла у него на шее, чем вызвала усмешки коллег и перешёптывания в духе "пойди погляди на Сериного папика". До слуха долетело, и Сера даже поморщилась, но повода раздувать скандал не было. Не самое лучшее время.
— Привет. — Вилхелм улыбнулся, положил руки на её талию, а потом поставил Серу на пол. — Я вызвался добровольцем. Возьмёшь медбратом?
По тому, как загорелись глаза у Серы, можно было судить, что ответ — "да", но всё-таки она сказала:
— Нужно у доктора Игельхунда спросить. Он здесь главный.
Сера взяла Вилхелма за руку и повела за собой мимо пока ещё пустых коек, приборов поддержания жизнедеятельности, ёмкостей с восстанавливающим гелем и областей на палубе, которые больше напоминали сборочные цеха, — там восстанавливали тех пациентов, чьи тела уже значительно изменились, благодаря дарам Омниссии.
— Ты как? Не боишься? — спросил Вилхелм.
— Боюсь, — отозвалась Сера. — Спрашиваешь тоже! — Он проговорила через несколько мгновений: — Но у нас же всё будет хорошо?
Говорят "начнёшь обманывать и не сможешь остановиться" или даже "ложь рушит отношения", но Вилхелм ответил:
— Конечно, дорогая. Капитан выводил нас и не из таких передряг.
— Вот и я тоже самое подружкам говорю. Правда, Симона?
Сера обратилась к запыхавшейся медицинской сестре с тусклыми волосами и с огромными мешками под глазами. Ей бы выспаться, так как вразумительно ответить или даже понять, что там прощебетала птичка певчая, она не успела, — Сера уже пронеслась мимо.
— Всё будет хорошо, и мы сыграем лучшую свадьбу в мире! Несколько раз! — проговорила Сера.
Вилхелм остановился, Сера сбилась с ходу, обернулась, посмотрела на своего мужчину с вопросом, тот притянул её к себе, поцеловал, а потом сказал ей на ушко:
— Да. Так всё и будет, дорогая. Только успокойся.
Он отстранился и посмотрел на Серу. Она боялась, ещё как боялась, не сдержала слёз. Смахнула их, а потом проговорила, — голос грудной-грудной:
— Да. С-сейчас. У-успокоюсь.
Вилхелм вновь обнял Серу, а потом сказал ей:
— Если произойдёт разгерметизация, спасай себя в первую очередь. Не так много времени будет что-то сделать. Поняла?
— Вилхелм, ну что ты делаешь?
Из-за спины показался доктор Игельхунд. Почти все линзы из блока пока что на лбу, а поэтому его искусственные глаза выглядели почти как настоящие.
— Сейчас могут раненые поступить, а ты мне сотрудников пугаешь, — проговорил он и поспешил дальше по своим делам.
— Я всё исправлю, док! — крикнул Вилхелм вслед, а потом перевёл взгляд на Серу: — Ну же, выше нос. Да, это твоё первое сражение на "Амбиции", я же пережил десятки. И ничего, живой.
— Всё будет хорошо?
— Всё обязательно будет хорошо. На этот раз даже абордажа не будет, как я слышал.
— А почему ты тогда при оружии?
6
У Вилхелма были веские причины вооружиться. Намечалась схватка не на жизнь, а на смерть. Пусть не Тангира-III, но и в этом случае пострадают сотни тысяч человек.
"Tibi gratias ago Deus Mechanicus" вырвался вперёд и обошёл даже "Амбицию", которая была вообще-то в авангарде. Нет, это не магос Аурум перенервничал и сглупил. Он получил такой приказ от адмирала их маленькой эскадры — Ласа Руиза. Цель манёвра — выиграть время, чтобы совершить один-единственный меткий выстрел из орудия "Нова".
Родился не ослепительный шар выпущенной на волю плазмы, а словно бы туча с молниями. Лёгкие крейсеры успели рассредоточиться, но парочка всё-таки попала под воздействие.
Из-за радиационной бури оборудование на борту пиратских кораблей сошло с ума. Ещё не электромагнитный импульс, сжигающий чувствительную электронику, но в облучении тоже нет ничего приятного.
— Экипажам "Spiritus" и "Amen", — произнёс Лас Руиз, — Заходите на врага скормы. Выбейте им двигатели! Если враг начнёт поворачиваться навстречу, прекратить выполнение команды и вернуться на исходные позиции.
Офицер связи кивнул и поспешил передать сообщение на корабли союзников с Дитрита.
Лас Руиз продолжал:
— Экипажу "Tibi gratias" мои поздравления. Отличный выстрел! Пусть магос Аурум пока охладит двигатели, а потом вернётся к схватке.
Старпом Ласа тоже выполнял функцию офицера связи. Сейчас следовало делать всё точно и сообща.
— Транспортным судам приказываю двигаться к Нибеле, а нам на врага. Полный вперёд!
Теперь уже "Амбиция" развила скорость, более подходящую какому-нибудь фрегату. Да, такое действие сверх меры нагружает генераторы и убивает двигатели, но иначе сойтись с противником накоротке — особенно с противником быстрым — очень сложно или вообще невозможно.
Пока фрегаты посылали одну торпеду за другой в попытке парализовать лёгкие крейсеры, "Амбиция" оказалась между ними, да так, что при соприкосновении пустотных щитов произошло замыкание. Защита как "Амбиции", так и "Неустрашимого" вспыхнула и погасла.
Заговорили макроорудия. Ослепляющие линии, протянувшиеся из стволов излучателей, рассеяли тьму космоса.
Сказалась разница между классами кораблей. Лёгкий крейсер типа "Неустрашимый" создавали для погонь, поддержки, быстрых рейдов и патрулирования окраин. Он не держал удар, да и ответить полноценному крейсеру ему было нечем.
Перестрелка борт в борт с "Амбицией" — самоубийство, но капитан "Неустрашимого" ничего поделать не мог, — он угодил в ловушку и желал лишь подороже продать свою жизнь и жизни подчинённых. Снаряды из лёгких макроорудий даже не пробивали броню "Амбиции", только лишь оставляли вмятины, сметали с обшивки украшения и слабозащищённые зенитные орудия.
Кстати, о зенитных орудиях. Жест отчаяния, но пиратский капитан отдал приказ об абордаже, хотя ещё не нанёс "Амбиции" достаточно урона, чтобы хотя бы один челнок добрался до цели.
Вспышки взрывов лёгких транспортников, линии трассёров зенитных установок, раскалённые снаряды, вырывающиеся из макроорудий, словно шары лавы из вулкана, полыхающий воздух, вылетающий наружу из пробоин, тысячи погибших, — так выглядела схватка "Неустрашимого" с "Амбицией".
Ожесточённый обстрел, наконец, дал результаты, и снаряды начали прошивать корпус "Неустрашимого".
— Идём на сближение. Курс — 9-0-1! Разворот по оси на десять градусов! — отдал команду Лас.
Казалось бы, "Амбиция" лишь слегка подтолкнула "Неустрашимого", но у того отвалился клинообразный нос. Корабль потерял управление, завис в пустоте разорванный и выпотрошённый в облаке обломков и заледеневших тел.
Второй лёгкий крейсер типа "Стойкость" вырвался из радиационного поля, но слишком поздно. Эсминцы уже зашли в тыл, и после многочисленных пусков торпед им удалось вывести из строя двигатели. Теперь корма вражеского корабля полыхала не ослепительным белым светом, а красным, — настолько раскалился металл после взрыва. "Стойкость" ещё не погибла, но обездвиженная она уже никому не угрожала, превратилась в грушу для битья.
— Капитаны "Spiritus" и "Amen" докладывают, что у них заканчивается боезапас, — предупредил старпом. — Хотят выйти из боя.
— Нет, я запрещаю, — отозвался Лас. — Их авгуры мне ещё понадобятся. Пусть отступают и прячутся от обстрелов за нашей бронёй.
К сожалению, одному эсминцу выполнить приказ не удалось, — его настигли бомбардировщики.
Скоростной прорыв сквозь перекрёстный огонь зенитных установок, изящное подныривание под пустотный щит и сброс бомб со смехотворного для космических сражений расстояния в сотню метров.
Надстройка с капитанским мостиком и мачта с чувствительной аппаратурой исчезли, весь корпус в пробоинах и напоследок в качестве своеобразной вишенки на торте — огневое поражения арсенала, где и хранились немногочисленные оставшиеся торпеды. Произошёл подрыв боезапаса, и "Spiritus" превратился в облако яростного пламени, а потом и в тучу обломков, где даже не разберёшь, какая часть к чему относилась.
— Срочное видеообращение на "Tibi gratius" и "Amen", — сказал Лас.
Он поправил мундир, а потом посмотрел на потолок, откуда спустился голопроектор. Устройство выпустило полупрозрачную голубоватую плоскость, просканировало Ласа от макушки и до пят, а потом осветило его тусклым сиянием. Запись началась.
— Солдаты и офицеры Дитрита, я приношу свои искренние соболезнования, — произнёс Лас Руиз. — Ваши братья и сёстры погибли как герои, честно исполняя воинские обязанности. Их ждёт слава и вечное служение во имя Бога-Машины и первого апостола Его.
Ответ пришёл очень скоро.
— Звуковое сообщение от магоса Аурума! — воскликнул офицер связи.
— От него даже не спрашивай, а сразу проигрывай! — приказал Лас.
Зазвучал синтезированный голос техножреца:
— Дитрит может пожертвовать эсминцами, но вы должны понимать, капитан Руиз, что "Tibi gratius" — основа обороны моей планеты, и рисковать им я не могу. Вырабатывайте тактику, опираясь на этот факт. И да поможет нам Бог-Машина.
Лас слышал это и прежде, а поэтому даже отвечать не стал, не время.
— Сэр, "Стойкость" в области поражения! — предупредил старпом.
— Отставить стрельбу! Со "Стойкостью" разберёмся позже. Пока мне нужен краткий отчёт, и ещё обнови карту на голостоле.
Выходило так, что противники перегруппировываются. Скорее всего, Генриху не удалось убедить капитанов лёгких крейсеров ещё раз попытаться замедлить эскадру Георга, — дураков убили или покалечили, а те, кто выжил, отрезвели и больше на рожон не лезли.
К тому времени, как пираты построятся в боевые порядки, пройдёт пара часов, и вроде бы вот он — счастливый случай, и не стоило переживать. В иное время Лас Руиз попытался бы добраться до Точки Мандевилля и совершил бы перелёт куда-нибудь в спокойное место. Да, так он обрекал Нибелу на разорение, но своя рубашка ближе к телу. Однако Авраам настаивал на другом, — на генеральном сражении в "туманной" пелене вокруг Гас-II.
Лас вздрогнул. Во время размышлений натолкнулся на довольно простой, но почему-то неучтенный вариант развития событий.
— А что если Генрих за нами не последует?
Георг ухмыльнулся и проговорил:
— О… я уже подумал об этом.
На капитанский мостик привели здоровенного абордажника: вооружённый до зубов, в мощном скафандре с искусственными мышечными усилителями и баками с воздухом за плечами, с гривой золотистых волос и раздвоенным мощным подбородком.
— Знакомьтесь, господа, — проговорил Георг. — Это Лукас Йордаль. Служил раньше на "Русалке".
Здоровяк сотворил знамение аквилы. Присутствующие офицеры ответили тем же.
— У Лукаса есть пара слов для своего бывшего командира. Не так ли, Лукас? — спросил Георг.
— Есть, капитан. Ещё каких слов!
Голопроектор вновь опустился, и запись отправилась через леденящее мёртвое море безвоздушного пространство с "Амбиции" на "Русалку".
Лукас широко улыбнулся, помахал рукой, а потом сказал:
— Привет, босс! Смотрю, людей не жалеешь. Впрочем, ничего нового. Господин Хокберг передаёт привет. Он ждёт тебя на Гас-II. Там я возьму "Русалку" на абордаж, отрежу тебе, старикан, руки, а потом брошу на колени перед своим новым капитаном. Он обещал мне золота столько, сколько ты весишь. Так что, надеюсь, старый пердун, ты набрал веса за время нашей разлуки. Я присмотрел себе милый домик на Нагаре.
Разумеется, я не был на "Русалке", когда Генрих Эвери принял это сообщение. Но по последующим событиям можно предположить, что Генрих принял его близко к сердцу.
7
Развязка наступила через пять дней, когда наша эскадра достигла второй планеты от звезды. Мы ещё не укрылись на низкой орбите газового гиганта, зато наши транспортники уже разгружались на Нибеле. Случайных жертв не будет, — врагов дожидалось всего три корабля: чистый, словно только что из доков после ремонта "Tibi gratias", помятая "Амбиция" и "Amen", побитый так, что, казалось, вот-вот развалится.
Однако, несмотря на превосходство врага в численности и огневой мощи, Лас Руиз больше не колебался, выглядел так, как и следует выглядеть флотскому офицеру: чисто выбрит, ухожен, в отглаженной форме и со сталью во взгляде. Всё-таки сражаться в окружении не одно и то же, что принимать бой на своих условиях. Появляется надежда, вера в пусть небольшой, но шанс победить.
Или же… может быть, Георгу удалось пристыдить старого флотоводца, кто знает?
В любом случае, теперь я наблюдал за событиями лично, а не восстанавливал происходящее со слов свидетелей. На мостике вообще стало многолюдно. Кто только ни заходил!
Котар дежурил постоянно, ссылаясь на то, что в случае абордажа нужно отстоять мостик любой ценой. Время от времени показывался капитан Де Бальбоа, спрашивая, когда уже его головорезов, в свою очередь, отправят на захват вражеского судна. Захаживали Мурцатто, Вилхелм, Нере и многие-многие другие высшие и не очень офицеры не в силах скрыть нервное возбуждение. Деятельным людям особенно неприятно, когда от их усилий ничего не зависит.
Не стану скрывать, — все ждали чуда от Авраама.
Только какое же чудо можно встретить в атмосфере газового гиганта? Температуру до тысячи градусов, давление, способное смять человека в кровоточащую лепёшку, гелевые дожди, аммиачные облака и чудовищные бури, которые никогда не увидишь где-либо ещё. Но достаточно ли этого?
Как обычно Авраам свои козыри не раскрывал и вида не подавал. Один из лучших игроков на моей памяти.
— Обнаружены неопознанные объекты!
От этих слов кто присел, кто чуть ли не на месте подпрыгнул. Я был спокоен, меня смертью не напугать, а поэтому я следил за действиями Авраама. Продумал ли он всё до мелочей или же всего лишь такой же авантюрист, как Георг… ну, может быть, чуточку умнее?
Авраам сделал шаг ближе к обзорному иллюминатору, хотя даже Ангелу Смерти не получится разглядеть что-нибудь за многие тысячи лиг от "Амбиции".
— Этого ещё не хватало, — проворчал Лас. — Объекты движутся?
— В данный момент нет, — отозвался старпом. — Три объекта скрывались за звездой. Заявили о своём присутствии и больше ничего не делали. Сейчас дрейфуют.
Георг спросил у Авраама:
— Это твоя помощь? Нам двигаться навстречу?
— Нет, да мы и не успеем, — ответил Авраам. — Капитан Руиз, отправьте разведывательные зонды.
Лас кивнул и обратился к офицерам мостика:
— Вы слышали команду. Действуйте!
Вообще-то зонды не бесконечные, но, слава Богу-Императору, они достаточно дешёвые и простые для изготовления даже на тех планетах, где нет орбитальных доков.
Крохотная металлическая сфера с несколькими вытянутыми антеннами, расположенными, словно хвосты, по поясу устройства, отправилась в бесконечное плавание по морю звёзд. Однажды она отдалится на такое расстояние, что "Амбиция" перестанет принимать сигналы. Зонд обретёт свободу, увидит много того, что не суждено увидеть простому человеку, пусть он хоть сотни лет путешествует от одной планеты к другой.
— Что дальше? — спросил Лас у Авраама.
— А дальше мы движемся навстречу шторму. — Авраам указал пальцем на серебристую воронку с тёмным провалом посередине.
В ближайшей к нам области Гас-II стихия рвала и метала. На определённой глубине пустотные щиты уже не помогут. "Амбицию" с её усиленной на верфях Мордвиги-Прайм бронёй скрутит и переломает, словно банку консервов, попавшую под танк.
Лас повернулся к Георгу и произнёс:
— Ещё не поздно, капитан. Микро-варп прыжок к Точке Мандевилля, а потом уже и полноценное перемещение.
Георг поморщился и отмахнулся:
— Не дрейфь! Я вот смотрю на Авраама и вижу скалобетонную уверенность. Проникся. Неужели ты не чувствуешь того же?!
Лас вздохнул и отозвался:
— Нет, капитан. Тяжело на душе.
— Ну, ты вроде раньше подбухивал на посту. Может быть, зря завязал? — Георг ухмыльнулся.
Лас помрачнел и отдал приказ на погружение в атмосферу газового гиганта.
Сначала была влажная пелена, как будто бы даже оседающая на пустотных щитах вокруг корабля. Впору радоваться, что Лас Руиз даже сражаться предпочитал с иллюминатором, незакрытым бронированными ставнями, иначе бы я всего этого не увидел.
Чуть погодя далёкие молнии осветили окрестности, и оказалось, что "Амбиция" где-то меж тяжёлых облаков или грозовых туч.
— Температура почти тысяча градусов, — доложил старпом.
Пелена вокруг Гас-II мерцала зловещим малиновым светом, словно мы угодили внутрь огромного живого существа. Наверное, я не сильно ошибусь, если напишу, что газовый гигант пытался переварить "Амбицию" и другие корабли, которые сами залетели в его пасть.
— Около пятисот атмосфер! Щиты под давлением! Техножрецы отмечают повышенную нагрузку на генераторы и трансформаторы!
Люди на мостике затаили дыхание. Раздавался лишь равномерный шорох охлаждающих систем когитаторов и едва заметный писк иной аппаратуры. Людей можно понять — не каждый день оказываешься в ситуации, когда по собственной воле приближаешь смерть.
— Что с пиратами? Преследуют нас? — спросил Лас.
— Да, капитан, — отозвался старпом. — "Русалка" даже пустила торпеды, но сами понимаете…
Даже я понял. Редкие молнии при входе в атмосферу Гас-II сменились ветвистыми или даже шарообразными сгустками чистой энергии, ежесекундно проверяющей щиты на прочность. У торпед пустотных щитов не было. Их жизненный путь закончился, едва начавшись.
И если бы только их.
— "Amen" пропал! — воскликнул офицер связи. — Никто не отвечает!
Лас проскрежетал зубами и выпалил:
— Ну что?! Доволен, Георг?! Ещё один корабль потеряли! На двухстах лигах атмосферу уже и газом считать нельзя! Там и нам конец!
Георг протёр пот со лба надушенным платком и произнёс:
— Авраам?
— Сейчас-сейчас…
— Сука, так и знал, что годы скажутся, и ты когда-нибудь сойдёшь с ума! — проговорил Георг.
Он уже повернулся к Ласу, когда Авраам отозвался тихо:
— Подожди. Ещё секунду. Если я не прав, то перед смертью увидишь, как я съем твою шляпу. Неплохое же зрелище, не так ли?
Георг поморщился, с шумом выдохнул воздух и взмахнул рукой так, словно дал пощечину карлику.
Авраам же сжал ладони в кулаки и, не отрываясь, глядел в иллюминатор на сминающую стихию, которая только что поглотила почти десять тысяч человек из экипажа "Amen".
Вот это хищник! Такой голод не утолить!
— Магос Аурум докладывает о сбое ауспиков и авгуров, — проговорил офицер связи. — Якобы поблизости объект, сравни…
Авраам резко вскинул голову и воскликнул:
— Вот оно! Лас, уводи нас отсюда!
— Наконец-то, — отозвался Лас. — Маршрут построен. Господа, за работу. Всё это безумие пора прекращать.
Георг глядел то на Ласа, то на Авраама. Последний потирал ладони и тихонько посмеивался.
— Ну и чего ты ржёшь?! — Георг нахмурился.
— На мгновение. — Авраам поднял палец. — На мгновение я подумал, что ошибся. Думал, будет довольно забавно умереть, пережёвывая шляпу.
Авраам повернулся к Котару и добавил:
— Наверное, тяжело преодолеть соблазн пробраться мне в голову, но у меня оккультные татуировки под волосами и ещё лист сурдиума под черепушкой. — Авраам даже постучал себе по голове. — Просто подожди, как мы покинем орбиту, а главное — как наши враги покинут… если покинут.
За иллюминатором вновь картина тёмного океана в разноцветных точках далёких звёзд. Больше никто не сжимал поручни у края площадки. Присутствующие собрались вокруг голостола и ждали, когда появятся данные от перезагруженных устройств.
"Русалка" вырвалась из плена безумной стихии через пять минут после "Амбиции" и "Tibi gratias". Генрих свои намерения не менял и начал разворачивать корабль бортом, чтобы отрабатывать цели из излучателей.
Однако его союзники не спешили поддержать главнокомандующего. Они вообще словно бы потерялись где-то там, в облаках, в зловещем тумане газового гиганта.
— Ну… чего ждёте? — спросил Авраам. — Нас больше. На абордаж!
Лас прищурился и проговорил:
— Уж не хочешь ли ты сказать…
— Хочу, — перебил Авраам. — Остальные мертвы. Вперёд, чёрт побери!
Лас попытался найти поддержку в лице Георга, но тот ударил кулаком по металлической ладони протеза и воскликнул:
— Вот это поединок! То победа, то поражение! В атаку!
Если Генрих и начал что-то подозревать, то по действиям на поле боя этого и не скажешь. "Русалка" методично и сверхъестественно точно укладывала один луч за другим по приближающимся противникам. Сначала сбила щит с "Амбиции", потом начала вскрывать её броню.
— Разгерметизирован отсек А-5! Пожар в отсеке B-7! — воскликнул старпом. — Ещё несколько случаев не подтверждены! Возможно, выживших нет!
Лас стиснул зубы. Георг сжал ладони в кулаки.
Носовых орудий у "Амбиции" нет, и приходилось терпеть, пока не приблизишься к цели.
— Свяжитесь с Пиу… — проговорил Георг.
— Я уже здесь.
На мостик поднялся старый пират, облачённый в снаряжение пустотного абордажника. Шлем Пиу удерживал в сгибе локтя, оружие покоилось до поры до времени в специальных чехлах, плотно прилегающих к скафандру. Многие отправятся на абордаж в чём есть, но Пиу достал себе то снаряжение, в котором можно выжить и в безвоздушном пространстве.
— Кажется, твой десантник не соврал, — проговорил Пиу и кивнул Аврааму. — Эх, я бы многое отдал, чтобы хоть одним глазком посмотреть на то, что происходит сейчас на мостике "Русалки".
— Я бы не был так уверен, что остальные пираты пропали, — сказал Лас, перекрестив руки на груди.
Пиу отмахнулся и произнёс:
— Не имеет значения. Мы сейчас на такой дистанции, что уже не выйдем из боя, как бы ни хотели. — Пиу повернулся к Георгу и продолжил: — Так что вот условие: "Русалка" — моя.
Георг прищурился, помолчал немного, а потом проговорил:
— Если хочешь положить всех своих, я спорить не стану, но… тебе надо как-то договориться и с Аурумом тоже. Он не отказался от абордажа. Видать, скитариев выгулять хочет.
— За меня не переживай, — отозвался Пиу. — Я как-нибудь найду общий язык с шестерёнкой.
— Тогда я тебя благословляю. — Георг усмехнулся. — Раз такой ты обалдуй.
Пиу настроением Георга не проникся, был мрачен как никогда.
Георг кивнул, прогнал улыбку с лица, положил руку на плечо Пиу и сказал:
— Ты уже рискнул "Стервятником" ради меня. Сейчас собираешься рискнуть командой и жизнью. Я ценю это. Знай, в случае недопонимания с шестерёнками я поддержу тебя.
— Спасибо, Георг. — Пиу протянул руку, и Георг пожал её.
Георг продолжил:
— Короче, я всё же отправлю своих с тобой. У меня всё равно в экипаже есть люди с "Русалки", и было бы глупо их не использовать.
Пиу кивнул.
— Повяжите на рукавах яркие тряпки, — посоветовал Георг. — Мы прошляпили этот момент, и как бы не было беды. Я передам Ауруму, чтобы вас не путали с отребьем Генриха.
Пиу кивнул.
— Что ж… — Георг развёл руками. — С Богом!
Когда Пиу удалился, Авраам спросил у Георга:
— Не жирно ли?
— Высокая мотивация — половина успеха.
— Растишь конкурента.
— Бог дал, Бог взял, — отозвался Георг. — Не отвлекайся. Сейчас начнётся самое интересное.
Бои на дистанции абордажа — это не ленивая стрельба куда-то за горизонт из орудий "Нова". Бои на дистанции абордажа — это постоянный манёвр, когда корабли меняют позиции, кружатся только бы уменьшить ущерб от вражеского залпа и на всю катушку использовать собственную огневую мощь.
"Русалка" вертелась юлой в попытке работать одновременно и с левого, и с правого борта, чтобы исключить превосходство "Амбиции" и "Tibi gratias" в количестве пушек. Генрих доказал, что может не только сверкать глазом и брызгать слюной, он очень уверенно вёл бой.
Разглядывая объёмную проекцию всех трёх кораблей, участвующих в сражении, я понял, из-за чего так морщится и сжимает кулаки Лас Руиз. Если сперва мне показалось, что "Русалка" меняет курс хаотично, то теперь я увидел логику. Генрих пытался повернуть нашу мощь против нас самих, чтобы макроснаряды "Амбиции" летели мимо цели, поражали "Tibi gratius" и наоборот.
На капитанском мостике на мгновение погас свет, объёмная проекция пропала, когитаторы выключились. Лас прошипел:
— Вот сукин сын!
— Капитан… — начал было старпом, но Лас оборвал его на полуслове:
— Я уже и сам догадался!
Похоже, основной генератор, а, возможно, и вся палуба с генерацией перестала существовать. Луч холодного синего пламени, похожий на огонь газовой горелки, погасил пустотный щит, прожёг броню, испарил грозных абордажников, защищающих переходы между отсеками, прорвался к горячему сердцу "Амбиции", превратил всё и вся в мешанину расплавленного металла, который тут же схватился бесформенной массой в холоде космоса.
Хорошо, что у "Амбиции" не одно такое сердце. Крейсер Георга — не орочий летающий кусок скалы, но тоже очень живучий корабль.
Однако, как бы метко ни стреляли канониры Генриха, каким бы он сам ни был талантливым капитаном, но даже в равном бою — один боевой крейсер на другой — тяжело победить, не говоря уже о нынешней ситуации.
Генрих старался и делал всё превосходно, но…
Во-первых, "Русалка" — крейсер типа "Готика", и её излучатели лучше подходят для сражений на средних и дальних дистанциях. Во-вторых, ни о Ласе, ни об Ауруме тоже нельзя было сказать, что они — новички или бездарные флотоводцы. Аурум мог похвастаться — если, конечно, этот техножрец способен ощущать тщеславие — десятками проведённых сражений, тогда как за плечами Ласа уже больше сотни.
Пустотные щиты "Русалки" падали сразу же, не успевая проработать и нескольких секунд. Макроснаряды всё чаще не просто оставляли вмятины на обшивке, а проламывали броню, взрываясь где-то внутри. Наконец с каждым новым залпом у "Русалки" оставалось все меньше зубов, чтобы хоть чем-нибудь ответить нападавшим. Взрывы вырывали орудия из корпуса, гнули стволы, превращали целые батареи в вихрь обломков и фрагментов тел, оставшихся от команды артиллеристов и обслуги.
Совсем скоро Генрих вообще лишился возможности как-то навредить противникам, зажатый между молотом "Амбиции" и наковальней "Tibi gratias". Оставались ещё торпедные аппараты на носу "Русалки", но не было дураков, кто бы полез под их сокрушительный огонь.
— Неопознанные объекты пришли в движение! — доложил старпом.
Георг покачал головой и произнёс:
— Вот ведь хитрожопые уроды. Ждали, когда мы поубиваем друг друга, а теперь решили разделаться с победителем.
— А ты бы как сделал на их месте? — спросил Авраам.
Георг усмехнулся и ответил:
— Да так же.
Авраам хмыкнул, а потом обратился к Ласу:
— Пора добивать Генриха.
— На абордаж! — приказал Лас.
И без того избитая до состояния металлолома "Русалка" готовилась получить ещё один удар: коварный, смертоносный, проникающий в самую суть.
Не было ни излучателей, ни зенитных орудий, ничего, а поэтому вереницы абордажных катеров без приключений добрались до цели. В любом другом бою можно увидеть, что "Акулы" словно бы врезаются в цель, но здесь всё произошло иначе, куда спокойнее, без лишнего риска, буднично. Абордажные катера неторопливо подлетали к изорванным бортам пиратского крейсера, тихонько ударяли по обшивке, потом использовали магнитный захват для фиксации и, наконец, включали лазерные резаки. Опять же в иных условиях радуешься тому, что одним куском добрался до цели, неважно, куда именно, здесь же получилось сосредоточить силы на ключевых направлениях: атака на капитанский мостик, арсенал, двигательный отсек и генераторную палубу.
Поступили первые донесения от абордажников, — никакого сопротивления, только пожары, дым, трупы, оторванные руки и ноги. Главный враг — завалы, из-за которых карты чаще всего приводили лишь в оплавленный или засыпанный обломками тупик.
Вряд ли весь экипаж "Русалки" погиб. Скорее всего, Генрих отвёл выживших на позиции подальше от истерзанных боков и ближе к сердцевине огромного крейсера. Шутка ли, но перед абордажниками капитана Де Бальбоа и скитариями Аурума встала задача взять штурмом летающий город с пятидесяти-, а то и шестидесятитысячным экипажем. Дело нескольких дней, а то и недели, если вообще не придётся отступить, а потом уничтожить "Русалку" от греха подальше.
— Неопознанные суда идентифицированы, — произнёс старпом. — Перевожу данные на голостол.
Уже через мгновение мы смогли увидеть "хитрожопых уродов", как выразился Георг.
Ведущий — молниеносный эсминец типа "Кобра" под названием "Ударил-убежал". Следом за ним рвался в бой лёгкий крейсер типа "Дерзкий", окружённый роем бомбардировщиков. Через секунду над трёхмерной моделью появилось его название — "Улей". Последним на всех порах мчал крейсер типа "Лунный" под названием "Ракшас". Если первые два не удивляли какими-то конструкционными изменениями или украшениями, которые бы отличали их от тысяч однотипных кораблей, то последний выделялся носовой фигурой — каким-то злобным клыкастым демоном с занесёнными изогнутыми мечами над рогатой головой — и таинственными иероглифами, нанесёнными на обшивку. Наверное, ещё один мёртвый или малый язык, слабо распространённый в Империуме.
— С капитаном "Улья" я как-то выпивал, — проговорил Георг. — Но даже имени не запомнил, — мелкая сошка. Капитан "Ударил-убежал" — тем более, ещё и название придумывать не умеет, а вот "Ракшас"… Камала, конечно, баба огненная, но противостоять мне…
— Не одного тебя сейчас греют мысли о власти над Сецессио, — произнёс Авраам.
— Может быть, они не сражаться летят? — предположил Котар.
— Нет, уважаемый, — ответил Лас. — Это атакующее построение, да и они бы уже связались с нами через зонд, если бы хотели просто поговорить.
— Ну и сука эта Камала. — Георг ударил кулаком о край гололитического стола. — Даже если победим, то опять "Амбицию" ремонтировать. Ну что с этими пиратами не так?!
Лас вздохнул и ответил:
— Так бывает, когда ворошишь осиное гнездо.
Георг хмыкнул и отозвался:
— Это не я, это невидимая рука рынка.
Возразить Лас не успел. Раздался голос старпома:
— Мощный выброс энергии откуда-то с Гас-II!
— Что?! — воскликнул Лас Руиз.
Я же посмотрел на Авраама. Он, сложив руки за спиной, улыбался. Улыбался без привычной наглой ухмылки или издёвки, а вполне по-доброму.
— Неопознанная цель!
Я посмотрел на иллюминатор и увидел, как между нашими кораблями и наступающими пиратами раскрылись врата Эмпирей. Едкий пурпурный свет, мерзкие рожи демонов, щупальца непредставимых тварей, которые жаждали, но никак не могли прорваться в настоящий мир.
Уже через мгновение портал в мир эфемерных грёз и оживших кошмаров захлопнулся, оставив на своём месте корабль, размерами превосходящий "Амбицию" раза в два-три. Вытянутый, плотный, с громадным маневровым крылом, похожим на судовой руль, и башней капитанского мостика, увенчанной парой длинных столбовых авгуров. Бронированный нос, способный расколоть астероид при таране, гроздья разнообразных орудий по бортам, следы прошедшего сражения, которые ничуть не умаляли картину подавляющей мощи.
Кажется, такие корабли называли "Отвергающими", и их использовали когда-то в качестве экспедиционных флагманов, пока не появились первые линкоры. Конечно же, могу ошибаться.
Короче говоря, Георг недавно рассказывал о "мелких сошках". Так вот теперь "Амбиция" на фоне покрашенного чёрным "Отвергающего" выглядела именно такой мелкой сошкой.
И не только она.
"Ударил-убежал" разогнался слишком сильно. Капитан эсминца не учёл, что кто-то может рискнуть и применить микро-варп прыжок не за пределы системы, а меж планет, не побоявшись столкновения в случае ошибки в расчётах.
"Ударил-убежал" влетел в нос "Отвергающего" и…
С "Отвергающим" ничего не случилось, а вот эсминец развалился на куски.
"Улей" сбавил ход, ушёл от столкновения, но всё равно находился слишком близко к гранд-крейсеру. Залп, и шесть сверхтяжёлых торпед, каждая из которых размером с небольшой шлюп, устремились к цели. Бомбардировщики попытались сбить снаряды и спасти от неминуемой гибели материнский корабль, но были заточены для поражения других объектов. Тут требовались истребители-перехватчики. "Улей" и бомбардировщики исчезли в ослепительной вспышке, породившей волну пламени и мельчайших раскалённых частиц.
— Вот помощь, которую я обещал, Георг, — проговорил Авраам. — Пустынные Странники. Мои братья. — Он сделал паузу и добавил: — Впечатляет?
8
Георг мерил шагами десантный отсек "Арвуса".
— Да уймись ты уже! — проговорил Авраам.
— Да как "уймись"?! Ты хоть представляешь, какая тяжесть с плеч свалилась?
Авраам хмыкнул и сказал:
— Не забудь о данном обещании.
Георг отмахнулся и произнёс:
— Будет тебе Белами-Ки, будет! Проклятье! Добро в руки валится, только подставляй! Просто охуенно!
— Капитан, Белами-Ки ещё не захвачен, — подал голос Ловчий. — Даже "Русалку" ещё не зачистили.
— Это всё вопрос времени! Нескольких дней! — отозвался Георг. — Всё! Больше нет никакой пиратской вольницы! Разбита и рассеяна.
— Капитан Кассаб всё ещё может попытаться вас убить, — продолжал Ловчий.
— Может, — согласился Георг. — И это будет её последней выходкой.
Камала Кассаб, капитан "Ракшаса", предложила встречу сразу же после гибели "Улья". Сначала приглашала к себе, но Георг дал понять, что она не в том положении, чтобы диктовать условия. Обе делегации направились к мрачной громаде "Отвергающего", которого Авраам назвал "Пентаклем".
Информации об этом корабле не было в судовом журнале. Не было, соответственно, и ни в одном порту, который "Амбиция" посетила за многие тысячи лет существования. Мало сказать, что этот факт сразу окутывал происхождение "Пентакля" покровом тайны.
Да, "Амбиция" — древний корабль, бороздящий просторы космоса со времён Великого Крестового Похода, но тогда сколько же лет "Пентаклю", и где Пустынные Странники достали такую древность?
Примерно такие мысли кружились в голове Котара, пока "Арвус" нёс послов сквозь ледяную бездну космоса.
В один миг Котар всё-таки не выдержал и спросил:
— Слушай, Авраам. Как вы получили "Пентакль"? Такие корабли больше не делают. По крайней мере, в Империуме.
— Это трофей, — отозвался Авраам. — Отбили у еретиков, очистили, освятили и с тех пор используем во славу Бога-Императора.
— Я слышал истории, что сама конструкция "Отвергающих" порочна. Привлекает зло. Поэтому их так любят потерянные и проклятые.
Авраам ухмыльнулся и ответил:
— Только не говори мне, что веришь в эту чепуху. Корабль как корабль. Нет в нём ничего сверхъестественного. — Авраам сделал паузу, а потом продолжил: — В корабле нет ничего сверхъестественного, а вот в магистре есть. Мой повелитель — Сава — очень могучий псайкер. Тебе, Котар, следует быть вдвойне осторожнее во время общения с ним. Попытаешься прочесть мысли, и он сожжёт твой рассудок.
— Понял. — Котар кивнул. — Вы, Странники, вообще очень скрытные ребята.
— Одно время специализировались на скрытности, — проговорил Авраам. — Ты не смотри, что я в компании постоянно на передке в самой гуще. На самом деле я — разведчик, диверсант.
— Сейчас тоже разведываешь? — спросил Котар.
Авраам улыбнулся и ответил:
— Можно и так сказать.
"Арвус" добрался до цели. Опустилась рампа, и по ней прошагали представители Classis Libera: впереди Георг в своём привычном наряде, следом Авраам в своих привычных угловатых силовых доспехах, разве что снова перекрашенных из цветов Караула Смерти в яркую красно-синюю полоску.
В образах оставшихся делегатов произошли изменения.
После потери руки на Вайстали Ловчий пересмотрел взгляд на защиту и нападение. Больше он не скрывался под покровом неряшливого балахона, всё на виду. В местах сочленений и уязвимых мест были наварены дополнительные листы брони или даже добавлены элементы доспехов, — такие, как, например, гуссеты и тассеты. Голова скитария изменилась и теперь больше напоминала шлем из историй древней Терры под названием "Армет".
Магос Децимос не отыскал в арсенале "Амбиции" ещё один комплект аккордовых когтей вместо потерянных, поэтому Ловчий повесил на пояс ножны с силовым мечом, на грудь — перевязь с гранатами, а в наплечную кобуру вложил флешеттный бластер. Кто-то скажет "чересчур", но этот человек ещё не встречался в бою с генокрадами.
Последним из челнока спустился Котар. Он ещё не окончил работу над подаренной терминаторской бронёй, а поэтому использовал те доспехи, в которых и прилетел провести расследование в Classis Libera. Цвета Саламандр — чёрный и зелёный — были гармонично дополнены алой мантией, заколотой у горжета золотой фибулой, выполненной в виде драконьей головы.
Появления гостей в полумраке дожидалось несколько десятков людей и семеро Ангелов Смерти.
Люди выстроились в два квадрата по пять человек на сторону. Каждый в тёмной одежде с опущенной головой. У каждого на лбу татуировка. Котар присмотрелся и разобрал что-то похожее на крылатый меч — знак потомков Льва.
Меж квадратов верных слуг стояли и сами Пустынные Странники. У каждого древние силовые доспехи третьего или четвёртого типа, покрашенные в чёрный цвет, поверх них каждый надел свободный белоснежный балахон, каждый прижимал к груди болтер, но ни у одного Котар не увидел какого-либо символа или украшения ни на наплечниках, ни где-либо ещё. Можно было посчитать их безымянными воинами Караула Смерти, если бы Котар не знал, что Странники к этим воинам не относятся.
Предводитель в центре. Примерно то же облачение и оружие, что и у остальных Странников, вот только вместо балахона мантия. Как и у Котара она была закреплена фибулой, — львиной головой из белого золота. Отличия, в первую очередь бросающиеся в глаза и ощутимые в воздухе, — это едва заметный одновременно приторный и тошнотворный запах гниения, возможно, отсутствие правого наплечника, а то и вообще руки под тканью мантии, а также металлическая маска с тонкими, в скорби сжатыми губами, прямым носом и маленькими отверстиями, через которые на мир взирали воспалённые глаза мутного болотного оттенка.
"Ну здравствуй, Саламандра, — раздался тихий голос в голове Котара. — Давно я не встречал вашего брата".
Магистр Сава удивительно незаметно обошёл защиту Котара, отчего тот даже ненароком приготовился к бою: отвёл ногу назад, нащупал рукоять меча.
"Успокойся, я не собираюсь причинять тебе зла. Но пообещай мне беседу после того, как все дела будут улажены".
"Конечно, магистр Сава", — отозвался Котар, хотя и понимал, что таким существам, как Сава, необязательно что-то у кого-то спрашивать.
Тем временем Авраам вырвался вперёд, припал на колено, склонил голову перед магистром и произнёс:
— Господин.
— Мальчик мой, — отозвался Сава. — Сколько лет… Рад тебя видеть.
Голос Савы отличался от мыслеречи тем, что был ещё тише и мягче. Однако Котар мог поспорить, что слова Савы разберут все, независимо от того у кого какой слух, способен ли слушатель вообще слышать.
— Нас стало меньше, — проговорил Авраам, оглядев строй космических десантников.
— Ты знаешь, — время беспощадно. Но мы ещё сильны, и только что это доказали.
Сава помолчал немного, а потом добавил:
— Как ты понял, где нас искать?
— Вы не изменяете себе, господин. Бьёте из засады. Вот я и решил, что если на Гас-IV и Гас-V пираты с вами не столкнулись ещё до нашего появления, то другого выбора нет. Разве что… вас вообще в системе нет.
Сава хмыкнул и ответил:
— Вообще-то как раз там мы и были, на Гас-IV. Пришлось на самом малом ходу менять позицию, пока нас не засекли. — На несколько мгновений воцарилась тишина, а потом Сава сказал: — Пусть твои товарищи представятся. Все, кроме колдуна, с ним я уже успел переброситься парой фраз.
Авраам отвёл руку назад и махнул, призывая остальных членов команды преклонить колено перед магистром.
Георг поспешил сделать это, Ловчий пусть и с небольшой заминкой, но присоединился.
— Господин, — проговорил Георг.
— Ты позвал нас, торговец, и вот мы здесь, — проговорил Сава. — Наши судьбы переплетены.
— Я благодарю Вас, господин, за вмешательство, — сказал Георг. — Вы появились, мало сказать, как вовремя.
— Мы давно не вмешивались в дела смертных, — проговорил Сава, — но порой даже нам без смертных не обойтись.
— Вы получите всё, что просил Авраам, — сказал Георг. — Кроме того, если вы и дальше будете поддерживать мою компанию, то я обещаю вам ещё большие дивиденды от этого дела.
Сава рассмеялся. Когда приступ смеха прошёл, он произнёс:
— Очень щедро, торговец. Очень! Но мы преследуем только свои интересы. Если они совпадут с вашими… — Сава взмахнул рукой. — Что ж… повезло. Бог-Император любит вас.
— О большем я и не прошу, господин, — сказал Георг и уткнулся взглядом в пол.
В это мгновение сквозь пузырь защитного поля пролетел абордажный катер с "Ракшаса". Во тьме помещения и не угадаешь, нацелены ли на летательный аппарат какие-нибудь турели или нет, но Котар предположил, что вряд ли. Он предположил, что их роль взял на себя Сава. Стоит катеру хотя бы дёрнуться слишком резко, и он тут же превратится в лужу расплавленного металла или отправится обратно в космос, но уже по кусочкам.
Катер приземлился, и из него высыпал целый отряд разнообразного пиратского сброда, снаряжённого так, что не найдёшь ни одного одинакового наряда, костюма, доспеха или скафандра. В Classis Libera со временем хотя бы появился собственный стиль, пусть тоже совершенно не строгий и собранный из лоскутков. В случае с экипажем "Ракшаса" о стиле и речи не шло.
Руководила джентльменами удачи смуглая женщина в армейских ботинках, штанах, майке на голое тело. Вся перетянута ремнями портупеи с многочисленными инструментами если не для убийства, то для причинения адской боли. Во лбу опал или агат — Котар не разобрал издали — плечи, шея, возможно, и грудь покрыты цветными татуировками преимущественно оранжевого оттенка. Волосы густые и растрёпанные.
— Ах ты хуй! — вместо приветствия начала Камала, обращаясь к Георгу. — Не знаю, из какой дыры ты достал своих громил, но будь ты проклят! Говори свои условия, пока я ещё могу тебя слушать!
Её пальцы подрагивали. Вольно или невольно Камала тянулась к ножу, тянулась к пистолету.
Георг прищурился и сказал:
— Передай всем своим дружкам, кого здесь нет, — если такие, конечно, ещё остались. Сектор Сецессио — мой. У вас под ногами земля гореть будет, если попытаетесь сделать что-то поперёк моей воли.
— Так, значит?!
— Да, так! — отрезал Георг. — Есть лишь два пути остаться в Сецессио: работать на меня или сдохнуть.
— С превеликим удовольствием вскрыла бы твою глотку. — Камала показала на себе пальцем.
— Можешь попробовать. — Георг поманил Камалу ладонью.
"Оставим смертным их свары, — прозвучал голос Савы в голове Котара. — Столько шума".
"Их век короткий, — ответил Котар. — Привлекают внимание. Живут ярко. Горят".
"Но ты не такой?"
"Возможно, с вашей точки зрения и нет разницы".
Сава посмеялся. Разумеется, никто этого не слышал, кроме Котара. Для всех присутствующих они оставались огромными железными скалами: неподвижными, безмолвными, вечными.
"Магистра Данте считают старейшим среди нашего племени, но только потому, что мало кто хвастается прожитыми годами", — сказал Сава.
"Позволите вопрос?" — спросил Котар.
"Услуга за услугу".
"Идёт. Кто вы на самом деле? В смысле… Пустынные Странники?"
Сава долго не думал, но всё же сделал паузу, перед тем как сказать:
"Мы — осколки некогда могучего воинства, ныне забытые и обречённые на смерть".
"Чьи вы наследники?"
Сава дотронулся до фибулы и произнёс:
"Ответ на этот вопрос сгорел вместе с нашими архивами давным-давно, ещё когда я сам был неофитом. Может быть, Льва. Может быть, Дорна. Лев — распространённое геральдическое животное".
Котар почувствовал, что пора передать эстафету, кивнул.
"Моя очередь, — проговорил Сава. — Каково ощущать себя немощным?"
Котар поморщился, ответил не сразу, но всё же ответил:
"Я не знал смерти, чтобы говорить, что же лучше, но… Я точно знаю, что не хочу возвращаться в капитул. Там меня снова уберут в чулан".
Сава хмыкнул иотозвался:
"Тогда у нас есть общая тема для разговоров".
Так и говорили. Сава с Котаром о мощи и немощи, Камала с Георгом о власти и деньгах. Отличие лишь в том, что первые пришли к взаимопониманию, а вот у Камалы выторговать себе лучшие условия не получилось.
За Георгом была сила, и он диктовал свою волю.
9
Белами-Ки неторопливо вращалась в той системе Проливов Балта, где звезда уже давным-давно погасла. По-хорошему, никому нет дел до таких мест — мертвечина — здесь не ждут незваных гостей. Поэтому когда из проломов варпа вынырнули "Русалка", "Ракшас", "Висельная шутка" — тот повреждённый лёгкий крейсер с выбитыми двигателями — боевую тревогу не объявили. Это же свои люди.
Техножрец, руководивший небольшой дозорной станцией, плывущей среди астероидов, запросил необходимые пароли, получил их, а кроме того ещё и видеообращение:
Свет гололитического проектора сложился в скривившиеся лицо Генриха Эвери.
— Если хоть одна мразь спросит, что у меня с ебалом, или отпустит "смешную" шутку, типа от "Русалки" только хвост остался", — Генрих говорил о последствиях попадания макроснаряда в носовую фигуру, — то я убью и его, и всех членов его семьи, — Глаз поддёргивался, кожа натянулась на скулах, Генрих кривил губы. — Лучше подготовьтесь принять раненых, постройте ремонтников и жрецов. Георг мёртв, но его смерть нам дорого стоила.
Генрих кривился не только из-за боли от страшных ран, — Лукас Йордаль всё-таки исполнил своё обещание, — но и из-за того, что пытался сопротивляться воле Котара.
Однако какой бы могучей волей пират ни обладал сам, но… нужно ещё что-то кроме, чтобы не стать марионеткой того, кто одарён или проклят порочной силой варпа.
Камалу и всех высших офицеров "Ракшаса" контролировал, в свою очередь, Сава. Да, Камала в итоге приняла соглашение, но Георг пошёл на большой риск, и одна ошибка могла порушить все замыслы, сделать простое невероятно сложным.
"Русалка" и "Ракшас" одновременно пристыковались к Белами-Ки. "Ракшас" почти не пострадал, скорость потерял не из-за повреждений, а потому что буксировал лагом "Висельную шутку".
Выстроившиеся медики не дождались раненых, а ремонтные команды не приступили к выполнению своих обязанностей, потому что с одной стороны на них выступил Вольный Клинок Нераж и бойцы капитана Де Бальбоа, а с другой — Пустынные Странники со скитариями магоса Аурума.
Котар был в первой команде.
Защитники космической станции дали нападающим фору. Скорее всего, просто-напросто растерялись при виде многометровой боевой машины. Не на каждом поле боя увидишь, не говоря уже о пиратском логове на окраине галактики.
Каждый шаг — гром, каждый выстрел — молния. "Копейщик" Неража вступил в сражение как разгневанное божество. Падите ниц перед его мощью!
Наведение на цель, грохот выстрела, оболочка от порохового заряда летит вниз, — смотри, чтобы не зашибло! — и вот "Копейщик" поворачивается уже к следующей стационарной турели.
Вообще-то у лазерных спарок "Сабля" был шанс сбить с имперского рыцаря защитное поле и повредить суставы, но для этого было бы неплохо, чтобы рыцарь стоял и ничего не делал.
Нераж такой возможности тем, кто в него стрелял, не давал.
Шаги многотонной боевой машины отдавались по всему телу, но это приятное ощущение, если знаешь, что она на твоей стороне.
— В укрытие! — кричал Котар. — Бегите на корабль! Живо!
Он знал, что предпримут защитники станции и хотел избежать лишних жертв. Ни медики, ни ремонтники не виноваты в том, что их хозяева воюют.
Кто-то послушал десантника и поспешил к чреву "Русалки" сквозь строй бойцов Де Бальбоа. Другие просто уткнулись в пол, не в силах подняться, пока вокруг рвались снаряды, свистело лучевое оружие и ревело пламя. Они не подозревали, что уже через несколько мгновений все звуки стихнут.
Несколько нажатий клавиш, подтверждение, и заслонки, защищающие людей Белами-Ки от тьмы и холода космоса, разошлись в стороны, запуская внутрь убийственный вакуум.
Невольные свидетели нападения, незакреплённые контейнеры, обломки турелей, останки охранников, воздух, — всё это унеслось за пределы станции. Всё, кроме захватчиков. Захватчики подготовились.
Что у имперского рыцаря, что у космического десантника, даже в скафандрах пустотных абордажников есть магнитные подошвы. Наступление продолжилось.
Через несколько мгновений Нераж достиг врат, разделяющих причал и станцию.
На левом манипуляторе боевой машины словно звезда вспыхнула, — вытянулось силовое копье. Нераж просканировал конструкцию и подводил оружие туда, где находились ключевые крепления. Металл плавился как воск и тут же застывал уродливыми наростами, не доходя до абордажников.
Нераж погасил силовое копьё, повернул мощный корпус своего стального скакуна, а потом высадил одну из створок. В ином другом случае толстый лист металла передавил бы кучу народа, но Нераж принял удар на себя, а потом отвёл лист в сторону. Выломанная створка отправилась к "Русалке". Наверное, случится авария, и "Русалка" получит повреждение, но дело в том, что она уже в таком состоянии, что никто и не заметит.
Ураган, очистивший причал за несколько минут до этого, теперь крушил следующий отсек. В детстве многие мечтают летать как птица, но вряд ли подозревают о том, что желание это может стать явью самым ужасным образом. Вопя что есть мочи, защитники, рабочие, специалисты и случайные свидетели нападения отправлялись в последнее плавание. Они сталкивались друг с другом, с обломками, бились о стены и потолок и, наконец, вылетали в космос.
Всего несколько секунд, и защитники станции поспешили закрыть заслонки. Люди были ошеломлены, техника перевёрнута или измята, орудия не способны пробить ионный щит имперского рыцаря, а тот, в свою очередь, просто не замечал ни одного препятствия. Один за другим защитники Белами-Ки складывали оружие и поднимали руки.
Котару даже стрелять не пришлось. Он, наоборот, следил за тем, чтобы бойцы Де Бальбоа не свирепствовали сверх меры. После тяжёлых абордажных боёв многие были на взводе, пальцы дрожали на спусковых крючках. Мысли этих людей ещё не очистились от крови.
Странникам и скитариям другой абордажной команды без поддержки имперского рыцаря, конечно же, пришлось потуже, но если зачистка "Русалки" заняла четыре дня, то на Белами-Ки флаги сменили спустя четыре же часа.
10
Поставить жирную точку и подвести черту под сопротивлением пиратов Георг решил в шлюзе, где накапливался пепел после сжигания отходов.
Присутствовали Авраам, Ловчий, Пиу и я. Солдаты привели пленников.
Стены, пол и потолок в гари, в воздухе стоял стойкий запах костра, в котором жгли шины.
Генриха бросили на колени. Наверное, больно ударился, но не проронил и звука. Стиснул зубы и прожигал присутствующих взглядом. Никак иначе навредить он нам не мог, — рук-то нет. Одну Лукас Йордаль забрал в бою, другую уже после того, как Генрих обессилел из-за увечья. Культи у локтей толком не обработали, прижгли силовым оружием. По лбу пирата бежали крупные капли пота, — его лихорадило. Не могу не признать, что после всех злоключений держался Генрих на редкость стойко. Не иначе как хотел остаться в памяти собравшихся несгибаемым сукиным сыном, из которого можно делать самые крепкие гвозди в мире.
— Ну?! Чего ждёшь?! — спросил он у Георга. — Говори уже, и давай покончим с этим.
Георг хмыкнул и произнёс:
— Знаешь, мне казалось, будет приятнее. Но… нихуя. Честно говоря, я даже устал. Устал из-за вашей тупости.
Георг бросил взгляд в сторону Камалы и Барта Виккерса, капитана "Висельной шутки", мужчины с загорелым лицом и бледным носом из синтетической плоти. Эти пираты глаз не опускали, но промолчали, в отличие от того же Генриха:
— Рано или поздно всё закончится как обычно — твоим крахом. Вопрос только — сколько человек за собой потянешь. — Генрих обратился к пиратам: — Ну что, ребята?! Кто первый готов умереть за то, чтобы этот жирный грокс стал богаче? Да даже Пиу выглядит более дост…
С первого удара Георг оставил широкую рану на горле Генриха. Брызнула кровь, Генрих захрипел, забулькал. Со второго удара Генрих расстался с головой. Георг весь перепачкался, но убрал капли только с лица, а потом и с сабли. Взмахнул ею раз, другой, потом протёр лезвие платком.
— Как ощущения? — спросил Авраам.
— Хочу хорошенько выспаться, а уже потом прикинуть, что делать дальше.
— То, что и собирался делать.
— Да, чёрт побери, я от плана уже дважды отступил! — отозвался Георг. — Сначала Тангира, потом… это всё. Похоже, не будет никакой спокойной жизни в торговой компании. Одна проблема за другой.
— Ха! А ты как думал? Путь к богатству и славе длинный. Если бы всё было так просто, то в космосе бы было не протолкнуться от вольных торговцев!
— Твоя правда. — Георг перевёл взгляд на пиратов и сказал: — Пиу работает со мной, становится богаче, влиятельнее. Через пару лет у него будет новый корабль. — Георг показал на труп у своих ног: — Этот кусок говна пытался меня убить и разрушить моё дело. Мораль ясна? Не слышу!
— Да, — ответила Камала, поглядев на Георга исподлобья.
— Ты. — Георг ткнул пальцем в сторону капитана Виккерса.
Виккерс тяжело дышал. Прищурился, проскрежетал зубами, посмотрел на изувеченного Генриха, снова на Георга, а потом всё-таки сказал:
— Говно ты, а не человек. Не буду я тебе служить. Пошёл бы ты со своими подачками нахуй.
— Какой герой… — Пиу вздохнул, сплюнул в сторону, а потом сказал: — Ещё раз нос отрезать?
— Пошёл ты!
Барт стянул перчатку, но бросил её не в Пиу, а в Георга и воскликнул:
— Последнее желание! Я знаю, что живым отсюда не уйду, но хотелось бы посмотреть, как ты змеёй на сковородке вертишься!
Георг только убрал саблю в ножны, как вновь пришлось её доставать. Он сказал:
— Думаешь, не решусь?
— Капитан, — произнёс Ловчий.
— Ты же несерьёзно?! — вторил Авраам.
Я вставлять слово не стал. Капитан носил саблю не только для красоты, он вообще-то умел фехтовать, пусть и никого из ветеранов своим умением не поразил бы.
Но с другой стороны — Барт Виккерс, рубака, который, насколько я знал, как и Пиу, сражался вместе со своей командой в первых рядах. А, кроме того, капитан Виккерс моложе, выше и здоровее.
Он с довольной улыбкой уже потянул флотский тесак с широким тяжёлым клинком из ножен.
— Хвала Императору! Напоследок хотя бы изрублю тебя на салат, — проговорил Барт.
— Попробуй, — отозвался Георг.
— Нет, не попробует.
— Авраам!
Но выкрик Георга Авраама не остановил. Он достал из кобуры болт-пистолет и снёс капитану Виккерсу голову. Кровь и мозговое вещество попало на Камалу, из-за чего та с проклятиями отшатнулась.
— Сдурел?! — обратился Авраам к Георгу. — Я теперь — твой партнёр, и мне такие игры нихуя не нравятся! Слишком многое на кону!
Георг вздохнул, его плечи поникли. Он сказал:
— Я бы справился.
Авраам отозвался:
— Даже слушать не хочу!
Ненадолго наступила тишина, пока Авраам её не нарушил:
— Иди отдыхай, а потом ты мне нужен свежим как только что сорванный персиор! — Авраам перевёл взгляд на Камалу и продолжил: — Слушайте внимательно, разбойнички. Вам лучше поскорее понять, что вы теперь в высшей лиге. Старые понты больше ничего не стоят! Либо выполняете правила, либо за вами прихожу я или кто-то из моих братьев!
Авраам помолчал немного, а потом добавил:
— Власть. Настоящая власть, люди. Больше никаких глупостей. Никакой отобранной мелочи, только большой куш. Ясно?
Никто не ответил. Но, похоже, Авраам удовлетворился тем, что увидел по лицам.
Я же для себя решил, что нашёл ответ на вопрос, кто же такой Авраам.
Если не он сам, то Пустынные Странники были фигурами иного порядка, чем просто искатели приключений и авантюристы.
Связавшись с подобной организацией, Георг получил преимущество. Но не попадёт ли он под влияние? Не стал ли он сам пешкой в чьей-то изощрённой игре?
Что ж… поживём — увидим.
Глава 13 — "Пустынные Странники"
Аннотация: кто же эти таинственные космические десантники, благодаря которым Георгу Хокбергу удалось одержать победу над пиратами? Всё тайное когда-нибудь станет явным, и в этом произведении я подкину ещё несколько улик пытливым читателям.1
К концу 006.М42 у меня накопилось достаточно записей, чтобы заняться первым томом моей эпопеи "Царство Георга Хокберга". Пришлось потрудиться: одновременно делал очерки по текущим событиям и занимался редактированием старого.
А ведь много лет назад, когда меня призвали в армию, я толком не умел ни читать, ни писать. Привели юношу как агнца на заклание.
Так, на чём я остановился? Ах да, редактирование.
Вы, мои самые преданные читатели, наверное, в курсе — я многое изменил. Всё-таки вы тоже были свидетелями. На всякий случай отмечу очевидное и бросающееся в глаза.
Во-первых, положение Георга Хокберга в начале нового тысячелетия. Лёгким росчерком пера в конце прошлой книги Георг стал героем, который жизни не пожалеет ради Империума и своей команды, а поэтому мне нужно было оправдать его возвращение к тёмному прошлому, махинациям и мошенничеству. Я решил эту задачу самоповтором. В первом томе положение Георга и компании даже хуже, чем после откровенно неудачной Битвы за Скутум.
Люди уходят. Георг занимает у всех, у кого только можно занять. Теряет то, теряет это. Возвращается на Стирию. Видит, как власти планеты высасывают все соки из стирийского народа. Решает вступиться, но и в этом деле терпит крах. Гроб, гроб, кладбище…
Георг страдает из-за того, что приходится вновь заниматься грязными делами, только бы остаться на плаву. Но делает он это из любви к людям, за которых несёт ответственность, и на этом пути его, наконец, ждёт успех.
Во-вторых, в книгу по просьбе Авраама не попал договор с Авраамом и, соответственно, Пустынные Странники. Ребята, мало сказать, подозрительные, и впоследствии я понял, что решение было верным. Кое-чему нет места в чистовике.
Сражение с пиратами Генриха Эвери без Пустынных Странников превратилось в вызов здравому смыслу. Примерно как окончание "Последних дней". Я видел множество отзывов на роман, и у флотских эта его часть вызвала или улыбку, или заразительный смех, или даже зреющую злобу на то, что приходится читать такую ерунду.
Зато дуэль Георга с капитаном Бартом Виккерсом пошла в народ, и на эту тему сочинили задорную песню, которую до сих пор горланят в кабаках.
События, о которых пойдёт речь в этом рассказе, остались за кадром. Я не видел всей картины, даже составить её с чужих слов было сложно: Котар отмалчивался, Авраам недоговаривал, Георг привирал, я ни разу не добился аудиенции с магистром Савой, как ни старался. Пришлось додумывать, и спустя годы, зная итоги, у меня получилось.
Да, в основном — фантазия. И да, этот рассказ — подарок моим самым преданным поклонникам.
Я знаю, вам можно доверять. Там, конечно, нет ничего такого сногсшибательного, переворачивающего всё с ног на голову, но всё равно лучше не распространяться о том, что вы сейчас узнаете.
Бойся Святой Императорской Инквизиции.
2
— Эй, коротышка, — проговорил один из Пустынных Странников, великан среди десантников, даже выше Котара.
Обращался он к Аврааму.
Можно было бы написать, что "Авраам и бровью не повёл", но он в полных доспехах, со шлемом на голове, а поэтому просто "никак не отреагировал".
Здоровяк продолжил:
— Спасибо тебе. Старик последнее время осторожничает. Даже чересчур. Уже несколько лет никак нигде.
— Скажешь спасибо после боя, Барух, — отозвался Авраам.
— Да хотя бы и погибнуть, — сказал здоровяк. — Всё лучше, чем бездельничать.
Он поставил на плечо ракетную установку "Протей" и ждал, когда створки разойдутся, когда начнётся штурм Белами-Ки.
Первая волна — шестеро космических десантников и сотня скитариев в броских пурпурных плащах техножречества Дитрита. Загнать на причал можно и больше воинов, но не нужно. Если приступ провалится, то стационарные турели просто всех перестреляют.
Авраам потратил последние мгновения перед боем, чтобы ещё раз осмотреть снаряжение.
Раздался жуткий скрежет, — высокие широкие створки поползли в пазы в стенах. Внутрь ворвались лучи люменов, донеслась гремучая смесь ароматов пиратской космической станции: выхлопы прометиевых двигателей, вонь чего-то горелого непонятного и чёткий запах человеческого пота.
Авраам разглядел причал — протяжённое помещение длиной в пару километров. Первая половина — просто дорога без каких-либо препятствий, устройств или техники. Ни погрузчиков, ни самоходных трапов, ни автобусов для пассажиров, ничего того, что можно встретить в космопорту. В оставшейся части причала находились стационарные орудия, небольшие бункеры и оборудованные позиции для стрелков. Всё, что может пригодиться для защиты от незваных гостей. Когда действуешь по ту сторону закона, ждёшь неприятности.
Среди солдат и пушек раненых членов экипажа "Ракшаса" дожидались медики и ремонтники с Белами-Ки. Пираты заглотили наживку и пока не поняли, что их ждёт.
Глядя на космических десантников, сложно представить, чтобы эти горы мышц и костей в керамитовой скорлупе двигались быстрее старого грокса, но вот такое оно — волшебство гения Бога-Императора.
Створки ещё не разошлись до конца, а вся шестёрка уже снаружи. Четверо, в том числе Авраам, рванулись вперёд, двое бросились к стенам, прицелились и выстрелили.
Ракетная установка автоматическая, и сама изогнутая точно под огромный наплечник десантника, и магазин, прикреплённый сверху, изогнутый. По четыре ракеты на брата, все цели поражены. Бойцы отложили использованное оружие и присоединились к бешеному забегу.
К тому мгновению, как последняя ракета отправилась к цели, четвёрка Странников уже преодолела пустое пространство без укрытий и каких-либо шансов уцелеть под обстрелом. К рёву сервоприводов силовых доспехов присоединились вопли о помощи и крики агонии.
Перед Странниками не стояла задача убить как можно больше людей, но эти люди были на пути, а дорога каждая секунда. При ударе кто-то взмывал в воздух, других отбрасывало в сторону или под тяжёлую пяту космического десантника. Не позавидуешь — смерть вероятна, увечье гарантировано. Медицинские каталки разваливались, инструменты падали на пол. Белоснежные балахоны Пустынных Странников покрывались тёмно-красными пятнами.
Вроде бы дело нескольких секунд, ничего непонятно, даже испугаться не успеешь, но команды медиков и ремонтников заметались из стороны в сторону, охваченные паникой.
Работая локтями, Авраам преодолел препятствие и добрался до первой цели, — автоматической турели "Тарантул". Приземистая установка представляла собой бронированный блок наведения на четырёх ножках с парой тяжёлых болтеров по бокам. В отличие от защитников станции, которые приподнялись над укрытием посмотреть, что же, чёрт возьми, происходит, стволы турели уже повернулись в сторону несущегося как молния Авраама. Они вот-вот выплюнут реактивные снаряды навстречу.
Авраам кувыркнулся в сторону, приземлился на наплечник, перекатился и поставил ногу так, чтобы заблокировать ход турели. Тяжёлые болтеры пытались повернуться вслед за десантником, но упёрлись в сабатон. Не теряя ни секунды, Авраам разрядил болтер в ближайших солдат, превратив каждого в облачко кровавого тумана. Не больше одного-двух снарядов на человека, и только пиратскому техноадепту досталось сразу четыре. Детонация в поясе, в груди, в плече, в шее. Техноадепт развалился на куски, хотя не пролилась и капля крови.
Болтер щёлкнул, оповестив об опустевшем магазине. Авраам не стал перезаряжать, — ударил прикладом по оптике "Тарантула", а потом пинком свернул блок наведения. Теперь стволы тяжёлых болтеров если и вращались, то бесцельно и лихорадочно.
И снова безумный забег, движения за гранью человеческих возможностей, за гранью даже того, на что можно среагировать. К сражению с космическими десантниками нужно готовиться, долго упорно тренироваться, и то совершенно не факт, что всё получится. Лучи и пули били куда угодно — в стены, в потолок, в бегущих гражданских — но только не в Пустынных Странников.
Следующая цель — стационарная установка "Сабля". Там блока наведения не было, — за гашеткой дежурил стрелок. Он уже переборол шок и взял Авраама на прицел.
Залп. Пара слепящих синевой лучей пролетели над головой Авраама. Он снова спасся кувырком, но уже не в сторону, а вперёд. Да, порвался балахон, а на доспехах остались царапины, но это всяко лучше смерти от ожогов или расчленения.
Залп. Авраам скрежетал зубами и маятником перескакивал с одной ноги на другую. Неприятно, когда тебя заставляет танцевать какой-то смертный, но ничего не поделаешь.
Залп. Стрелок убил множество медиков, множество ремонтников, наверняка своё получили и скитарии, но Авраам никак не желал присоединяться к длинному списку жертв.
Залп. Авраам пригнулся, потерял равновесие, прокатился несколько метров по полу, вскочил и прыгнул на круглую площадку, где была установлена "Сабля". Авраам добрался до стрелка и отшвырнул его в сторону.
Защитники станции стреляли в упор. Пули рикошетили от силовых доспехов, а лучи лазерных ружей оставляли красные точки в местах попадания, чтобы исчезнуть через некоторое время, когда керамит остынет.
Авраам отвечал ударами приклада, кулака, пинками. Пласталевые каски раскалывались, о черепах и хрупких костях даже упоминать не стоит. Нет, здесь нужен был другой подход, вот только этих солдат жизнь к такому не готовила.
С ног до головы перемазанные кровью, в рваных балахонах, с вмятинами и сколами на силовых доспехах Пустынные Странники достигли врат, разделяющих причал и разгрузочно-погрузочную зону. Врата захлопнулись перед самым носом, но Странники выполнили свою основную задачу — обеспечили прорыв.
Теперь оставалось лишь поддержать штурм, для которого с "Ракшаса" наступали уже свежие подразделения скитариев. За операцией через пустые глазницы парящих сервочерепов наблюдали техножрецы-секуторы, рассчитывая каждое действие стальных воителей.
Воспользовавшись передышкой — подрывать врата всё равно нечем — Авраам перезарядил болтер и осмотрел доспехи. Ничего плохого он не заметил, а поэтому переключился на себя любимого. Бег с препятствиями не дался легко, — оба сердца стучали так, словно чечётку отплясывали. Авраам закрыл глаза, прочитал мантру, упорядочил дыхание и успокоился. Он снова превратился в холодную машину войны и смерти, не допускающую ошибок и какой-либо погрешности.
Тем временем скитарии неторопливо, но основательно обрабатывали уцелевших после молниеносной атаки: добивали тех, кто ещё сопротивлялся, пленили оставшихся. Солдат, поднявших руки, разоружали, осматривали, выстраивали в линию и отправляли на "Ракшас". Возможно, они ещё послужили бы на благо Пустынных Странников, вот только вражеский командир посчитал иначе.
На отопленный и освещённый причал ворвалась леденящая тьма космоса, так как заслонки на потолке и стенах открылись. Без магнитных подошв, герметичного снаряжения и запаса воздуха люди были обречены. Некоторым защитникам и работникам станции, конечно, удалось зацепиться и не улететь в безвоздушное пространство, но они быстро коченели и задыхались.
Один из Пустынных Странников, воин в шлеме с декоративными короткими металлическими крыльями, указал на хоровод трупов, вращающийся за пределами станции, и сказал:
— Кто бы здесь ни руководил, он ещё верит, что может победить.
— Или ему терять нечего, — отозвался Авраам. — Думает, что мы пришли мстить и живых не оставим.
— И он ведь прав? — спросил Барух.
— Лучше обойтись малой кровью, — ответил Авраам. — Пиратов это тоже касается. Они ещё послужат нам.
— Очень жаль, — сказал Барух. — Небольшое кровопускание ещё никому не повредило.
Десантники смолкли и посмотрели на скитариев.
И всё-таки те, кто руководил обороной станции, что-то да получили от разгерметизации отсека. Они выиграли время, так как скорость скитариев снизилась. Скитарии неторопливо передвигали то одну, то другую ногу, включая и отключая магниты так, чтобы ни в коем случае не оторваться от поверхности. В условиях невесомости можно, конечно, подпрыгнуть и плыть, но сложно рассчитать усилие и был риск улететь далеко-далеко, где тебя уже никто не найдёт.
— Пустынные Странники, да? — проговорил воин в крылатом шлеме.
— Мне показалось это хорошей шуткой, Давид, — ответил Авраам.
— Да, неплохо. Магистру особенно понравилось. Я давно не слышал, чтобы он смеялся.
— А я думаю, мог бы пойти и дальше, — сказал Барух. — Какой-нибудь абсурд в духе "Мстящих Мстителей" или "Лютых законников". Честно говоря, почти неотличимо от названия капитула каких-нибудь ублюдков — цатого основания.
— Нет, Барух, у меня всё-таки есть вкус, — произнёс Авраам.
— Ох ты как заговорил…
— И да, братья, — продолжал Авраам, переглянувшись, — рад вас всех видеть. Даже тебя, Барух.
Барух усмехнулся, и к этому мигу отряды скитариев, наконец, достигли врат. Металлические бойцы несли большие дисковые мелта-бомбы, способные прожечь толстую танковую броню.
Штурмовая группа отошла на безопасное расстояние, когда заслонки на причале начали закрываться.
— Видеонаблюдение? — предположил Давид.
— Скорее всего, — отозвался Авраам. — Поняли, наконец, чем опасна разгерметизация. — Авраам перевёл взгляд на скитариев и обратился к ближайшему офицеру по воксу: — Альфа, у вас есть боевые сервиторы?
— Нет, Ангел, — ответил тот. — Закончились на "Русалке".
— Сейчас вся первая линия ляжет.
Альфа только крепче перехватил электродуговое ружьё и ответил:
— Мы готовы к смерти ради Дитрита, Омниссии и Бога-Машины.
— Тогда удачи.
Бомбы сработали, и струйки раскалённого докрасна металла потекли во все стороны. Одновременно с той стороны в пролом хлынул настоящий поток огня на любой вкус: лазерные лучи разной мощности, пули разного калибра, снаряды, гранаты, ракеты и шары плазмы. Последнее особенно неприятно. От плазмы не защищали и силовые доспехи.
Как Авраам и предсказал, какими бы хорошими ни были кибернетически усиленные бойцы с Дитрита, но первые подразделения, отправившиеся на штурм, не смогли даже отступить, встретив сопротивление. От альфы скитариев, с которым Авраам говорил пару минут назад, осталась лишь оплавленная раковина туловища. Жадное пламя поглотило и плоть, и электронную начинку.
Пустынные Странники вступили в бой вместе с третьей волной, когда стало ясно, что защитники не могут поддерживать интенсивный огонь: боеприпасы заканчивались, стабберы нужно было перезаряжать, а плазменные и лазерные орудия перегревались.
И всё-таки один из боевых братьев Авраама почти тут же, едва преодолев оплавленное отверстие во вратах, получил плазменный шар в лицо.
— Ной! — выкрикнул Авраам.
Только крик. Не было времени разбираться, что к чему.
Авраам проскрежетал зубами и поглядел на позиции врагов.
Пираты очистили пространство у врат и возвели баррикады примерно в пятидесяти метрах от них. Использовали для этого грузовики, между которыми стояли лёгкие вездеходы с установленными на крышах тяжёлыми орудиями. Пехота вела огонь лёжа под грузовиками или за наспех оборудованными укрытиями на платформах грузовиков. В ход шли мешки с песком, ящики, лом, стальные изделия непонятного назначения.
Авраам тут же определил, где находится убийца его брата. Пара болтов — кровь и плоть перепачкали кабину грузовика.
С появлением на поле боя космических десантников наметился перелом. Пустынные Странники быстро перебили всех тех пиратов, кто представлял для них угрозу, а потом приняли на себя огонь остальных. Теперь десантники не неслись вперёд как угорелые, а неторопливо шли сквозь шторм. Кто-то, как Барух, самозабвенно палил от бедра, другие, как Авраам, хотя бы выставили ладонь вперёд, чтобы прикрыть уязвимые линзы шлема. Пираты ещё не поняли своей ошибки и продолжали осыпать пулями и лучами несокрушимые осадные башни, движущиеся к их крепости. Но чем больше патронов они тратили на десантников, тем больше скитариев без всяких проблем проникали в разгрузочно-погрузочную зону.
Пираты потеряли инициативу, преимущество в огневой мощи, в числе, а потом их оборона рухнула.
Жестом отчаяния стала попытка сбить Авраама. Водитель ближайшего вездехода завёл машину и направил её на таран. В любом случае Авраам бы отделался лишь испугом, может быть, парой ушибов, какой-нибудь неисправностью доспехов, но выручил Давид. Выстрел из мелта-ружья, — капот вездехода исчез, водитель в кабине превратился в обожжённый скелет, вплавленный в сиденье, остов машины высек искры из пола и остановился в паре шагов от цели, выпуская клубы дыма.
Штурм продолжился.
На пути то и дело попадались очаги сопротивления, но уже было ясно, что скоро Белами-Ки перейдёт в руки союзников.
Через несколько часов Странники вернулись к месту гибели боевого брата.
— Проклятье! — воскликнул Барух. — А мне казалось, плёвое дело. Пройдёт как по маслу.
— Эх, Ной… — Авраам вздохнул и опустился на колени у тела брата.
Наличник исчез. От головы Ноя осталась обожжённая затылочная часть, спаянная с остатками шлема. От мертвеца шёл смрад выпаренного мозга и плоти, жжёных волос.
— Ной погиб больше двухсот лет назад, — заметил Давид.
— Что? — спросил Авраам.
— Что слышал, — ответил Барух.
— Тогда… — Авраам указал на тело.
— Это не Ной, — отозвался Барух. — Всего лишь ещё один ублюдок.
— Эй! — воскликнули Пустынные Странники, до этого молчавшие.
Барух отмахнулся и добавил:
— В смысле, не нашего семени.
— Наёмник? — спросил Авраам.
Давид ответил за Баруха:
— Нет. Магистр решился на производство. Но пока тренируется на чужом семени. Этот, — Давид указал ладонью на павшего, — Его звали Элеазар. Химера. Что-то магистр взял у потомков Пертурабо, что-то у головорезов Кёрза.
Барух подхватил:
— Элеазар только недавно заслужил право носить силовые доспехи. Сосунок. Но старик всё-таки доверил ему доспехи Ноя.
— Так. — Авраам поднялся на ноги. — Какой сюрприз меня ещё ждёт? Кого здесь я на самом деле не знаю?
Пара молчаливых Странников подняла руки, а Авраам сделал шаг назад и проговорил тихо:
— Как же мало нас осталось…
3
Первое, что сделал Георг, когда вошёл в центр управления космической станцией, — это сел в кресло командующего и покрутился, вызвав усмешку капитана Де Бальбоа и вздох Мурцатто.
— Ребячество, — проговорила она.
— Ну что ты так? — спросил Георг. — Расслабься! Улыбнись!
— Ещё многое нужно сделать, — ответила Мурцатто. — Да и вообще до сих пор стреляют.
— Праздновать надо, обязательно надо, — продолжал Георг. — Иначе в один прекрасный момент крыша поедет от напряжения.
Мурцатто не ответила, а отправилась осматривать оборудование. Георг тоже его оценил.
Несколько рядов с пультами управления и местами для персонала. Эту технику окружали батареи плоских экранов, на которых можно было увидеть самые важные узлы Белами-Ки и даже пространство вокруг станции. Многие экраны погашены или не передавали ничего, кроме помех, но удивляться не стоило, — Белами-Ки пережила ещё одну смену власти.
Эта область центра управления была сравнима с капитанским мостиком "Амбиции", но кроме неё в кольцеобразном помещении Георг встретил линии шкафов когнис-хранилищ, гололитические столбы и столы, над которыми проецировались модели кораблей, а также когитаторы, — некоторые словно бы прямиком из Тёмной Эры Технологий, как, впрочем, и сама станция.
Хороший улов.
— Жаль, конечно, но придётся расстаться, — проговорил Георг.
— Никто тебя за язык не тянул, — произнёс Пиу.
Капитан Де Бальбоа присаживаться не стал, — в боевом скафандре можно снести всю хрупкую аппаратуру на панелях без всяких усилий.
Георг отмахнулся и сказал:
— Оно того стоило.
— И всё-таки, — продолжал Пиу. — Целая космическая станция! Да ещё какая! — Он покачал головой. — Жирно.
Георг ухмыльнулся и спросил:
— Выращиваю конкурента?
— Что? — Пиу прищурился.
— А… не обращай внимания.
В это мгновение раздался шум, и в помещение мимо телохранителей прошёл Авраам. Белоснежный балахон Пустынных Странников исчез. Гарь почти полностью скрыла синие и красные полосы на доспехах. Никаких серьёзных повреждений или ран, но лучше сделать пока перерыв между сражениями.
— Георг, — произнёс Авраам, — договор в силе?
— Конечно, друг мой. Как я могу тебя обмануть?!
— Ну, знаешь…
— Что-то ты какой-то хмурый. Что стряслось?
Авраам поморщился, помолчал немного, а потом сказал:
— Брата убили.
Георг кивнул и проговорил:
— Соболезную.
Авраам поморщился и махнул рукой в том смысле, что бесполезно соболезновать.
Георг же спросил, указав на оборудование вокруг:
— Что делать будете с призом? Пару месяцев ремонта, отмыть, обновить, и Белами-Ки будет не узнать. Расцветёт!
— На всё воля магистра. А пока он приказал подготовить Белами-Ки к варп-переходу.
— Что?
— Сам подумай. — Авраам подошёл к панорамному иллюминатору и подозвал Георга.
За иллюминатором Георг ничего такого не заметил. Да, прекрасный вид на внешнюю сторону станции. Да, к ближайшему причалу была пристыкована "Русалка", которая прекрасным видом как раз не отличалась. Да, во тьме на горизонте угадывались очертания "Пентакля", "Амбиции" и "Tibi gratias".
Авраам проследил взгляд Георга и пояснил:
— Вон туда смотри. — Авраам указал пальцем. — Пожар, несколько отсеков разгерметизированы. — Я же упоминал ремонт.
— Да нет же, проклятье! — Авраам покачал головой. — Я к тому, что ещё один переворот Белами-Ки может и не пережить, несмотря ни на какие ремонты.
— Других претендентов нет. Камала сказала, что капитаны, которые в переделе участвовать отказались, покинули сектор.
— А чужаки что? — спросил Авраам. — Хорошо к нам относиться стали?
— Ну, — Георг развёл руками. — Такое уж не предскажешь. Авраам хмыкнул и сказал:
— Мой магистр, кстати, предсказывает. Например, предсказал, где и когда нападёт Эвери. Ошибся всего на неделю. Среди нитей судеб он также увидел и налёт эльдарских корсаров на станцию. Вероятность небольшая, но есть.
— А с твоим магистром можно как-нибудь сходить в казино? — спросил Георг.
— Шутник. — Авраам проговорил после небольшой паузы: — Короче, в ближайшее время подготовим станцию к перелёту, переберёмся на новое место, отремонтируемся, наберём команду — рассчитываю на твою помощь, кстати — и мы снова открыты для бизнеса.
Георг улыбнулся и сказал:
— Всегда готов к плодотворному сотрудничеству.
Георг протянул руку, и Авраам пожал её.
4
Ноктюрн — мир смерти. Заниматься земледелием на нём очень тяжело, но Котар помнил, что в его родном племени не только охотились, а добывали пищу любым возможным способом. Глядя на "Пентакль", ему на ум пришло сравнение с плугом. Громадное маневровое крыло, расположенное под прямым углом к коротким крыльям вдоль фюзеляжа напоминало именно нож плуга.
Неожиданное появление Пустынных Странников, волнующий разговор с магистром Савой, его подавляющая псионическая сила вызывали тревогу, поэтому Котар хотел написать доклад и попытаться узнать больше у своих братьев. А пока он собирал информацию и раздумывал над тем, что именно отправить великому Ту’Шану.
Котар ещё раз поглядел в иллюминатор на громаду "Пентакля". Невозможно было не поразиться мощи этого древнего корабля. Котар ничуть не удивился бы, узнав, что глубоко в чреве "Пентакля" хранятся циклонные торпеды или вирусное оружие. Да, экспедиции крестовых походов покоряли далёкие миры и возвращали в Империум мятежные планеты, но могли их и уничтожить. Котар допускал, что "Пентаклю" не раз приходилось приводить такой приговор в исполнение.
Семь с половиной километров в длину, полтора в ширину и высоту, если учитывать стабилизаторы и вытянутые столбы авгуров. Никаких особых примет, кроме, конечно, типа. Гранд-крейсеры "Отвергающие" если и остались где-то в Империуме, то на консервации или на службе у богатых вольных торговцев, которые отличались любовью к антиквариату.
И всё-таки спустя несколько минут наблюдений Котар подметил кое-что для доклада магистру.
"Пентакль" уже давно не ремонтировали. Вряд ли не хватало средств, просто не случилось.
Котар увидел не только свежие раны, полученные этим пустотным хищником в схватке с пиратами, но и застарелые шрамы, — вскрытые отсеки, очищенные от любого мало-мальски ценного оборудования и заваренные до лучших времён. Ещё одно свидетельство величия "Пентакля", — он не обращал внимания на отмирание отдельных своих частей.
Проведя ещё немного времени за наблюдением, Котар отправился на прогулку в доки, где хотел посмотреть на тех, кто служил Странникам.
Люди в капитулах космического десанта занимали разное положение. Зачастую они были крепостными, прикреплёнными к какому-нибудь объекту, — монастырю или кораблю, например. Иногда слуг низводили до положения рабов, порой даже не стеснялись об этом говорить вслух и совсем редко встречались свободные люди, нанятые на какую-либо ответственную должность.
Люди с "Пентакля" больше напоминали рабов, да и татуировка парящего меча на лбу, скорее, клеймо, а не украшение.
Котар покачал головой. Неприятное противоречие. Во время общения с Савой, Котар убедился, что собеседник — невероятно образованная личность. С ним можно было поговорить на самые разные темы, начиная с поэзии и заканчивая астрофизикой. И вот оказывается, что на самом деле Сава — рабовладелец, которому чужды идеи гуманизма.
Но это всё догадки, и их ещё стоило проверить.
Сложно скрыться, когда скребёшь макушкой потолок, а пол гнётся или жалобно скрипит под твоим весом, но Котар старательно отводил взгляды работяг, чтобы не отвлекать их от дел.
Сначала со складов откачивали воздух, изолировали помещение. Потом туда запускали челноки с "Пентакля". Сервиторы и техноадепты, используя краны и специальную технику, разгружали челноки, чтобы те отправлялись обратно. В помещение вновь закачивали воздух, выравнивали давление, открывали его и развозили ящики в разных направлениях.
Погрузчики отличались друг от друга. Колёсную технику использовали для малых грузов, шагоходы переносили то, что потяжелее, и совсем неподъёмное доставалось на долю мостовых кранов, подвешенных у высоких потолков.
Странники основательно подошли к работе. Котар прикинул и предположил, что только у него перед глазами трудятся сотни. А будут тысячи, когда персонал Белами-Ки выучит правила и присягнёт новым хозяевам.
Котар спрятался в тени грузовых контейнеров, выставленных друг на друга, перекрестил руки на груди и отправил свой дух вглубь разума бригадира, руководившего людьми в этом месте. Котар ухватился за свежее воспоминание и развернул его.
Мужчина удерживал боксёрскую грушу, из которой выбивал пыль мальчишка приблизительно семи-восьми лет.
Майка и шорты пропитались потом, тоненькие ручки мальчика подрагивали, но если он и останавливался, то не дольше, чем на мгновение. Однако усталость взяла своё, он утратил бдительность, перчатка только скользнула по груше. Мальчик потерял равновесие и едва не улетел в сторону, если бы его не поддержал отец.
— Следи за собой! На испытаниях тебе никто помогать не будет!
Мальчик тяжело дышал. Он упёрся руками о колени, сделал несколько вдохов и выдохов, потом сел на мат и сказал:
— Мама говорит, что на испытаниях умирают. Я не хочу умирать.
Лицо мужчины и без того костлявое с явно выраженными скулами и острым подбородком ещё больше ожесточилось. Он сказал:
— Ты ещё маленький и не понимаешь, какая это честь! Какая жизнь тебя ждёт, если не справишься!
— Но живём же! — пропищал мальчишка.
— Меньше слушай мать, сынок, — произнёс мужчина. — Она — слабая женщина, уже смирилась. — Он показал пальцем на сына и продолжил: — Ты же должен сражаться. Так что поднимайся, пока ремня не получил.
В племени Котара никто никого не спрашивал хочу-не хочу. Не было условий, чтобы отказаться от борьбы. Именно поэтому множество капитулов набирали рекрутов исключительно с миров смерти.
Пустынные Странники, похоже, были лишены такой возможности, но всё-таки многое вкладывали в подготовку воинов, если судить по выучке и способностям Авраама.
Котар не стал проникать глубже в разум бригадира. Тот мог почувствовать воздействие и доложить, а Котар не хотел, чтобы о его расследовании узнали. Он собирал только поверхностные мысли, смотрел только самое яркое и новое из жизни людей вокруг. В конце концов, он не нашёл ничего предосудительного и решил просто поговорить с кем-нибудь из команды"Пентакля".
Котар отправился к небольшой беседке, рядом с которой стоял указатель с изображённой дымящейся сигаретой. Он перестал отводить взгляд находящимся поблизости работягам, чем вызвал нервную дрожь и сорвавшуюся с языка ругань. Всё-таки не каждый день почти перед самым носом возникает чернокожий великан в одежде из шкур гигантских рептилий. Один из слуг Странников выронил сигарету, бросился было подобрать, но та укатилась прямо к сапогам Котара. Котар наклонился за ней, но когда снова выпрямился, слуги уже и след простыл.
Котар обратился к седому мужчине, даже старику, который уже отдохнул и вышел из курилки, в то время как остальные его товарищи застыли на месте не в силах пошевелиться.
— Уважаемый, можно с вами поговорить?
Старик опустился на одно колено, склонил голову и ответил:
— Конечно, господин.
— Вы можете подняться и не прятать взгляд.
Старик встал, но всё-таки явно был не в своей тарелке. Он нервно почёсывал руку, переступал с ноги на ногу.
Дело в алых глазах выходца с Ноктюрна или вообще в ужасе перед Ангелами Смерти, Котар не знал.
— Меня зовут Котар. А вас?
— Ф-фред, — старик быстро поправился: — Фредерик, господин.
— Ты можешь рассказать о себе, Фредерик? Кем работаешь? Давно ли на "Пентакле"?
Фредерик проглотил ком в горле и сказал:
— Я, я… я — разнорабочий. Могу варить. Могу… погрузчиком управлять. А с хозяевами я… не знаю… всю жизнь. Простите, башка совсем не соображает, не скажу, сколько лет точно.
Котар почувствовал, что кто-то положил ему руку на плечо.
— Разговоры со смертными не очень хорошо тебе даются, друг мой.
Котар обернулся и сделал шаг назад. Пока Котар отводил взгляд людям, магистр Сава отвёл взгляд ему самому, иначе подобраться так незаметно он бы не смог.
Всё также в силовых доспехах. Всё также с железной маской на лице.
Сава обратился к Фредерику:
— Можешь идти, я сам отвечу на все вопросы.
Фредерик согнулся в поясе, поблагодарил магистра, сбившись на неразборчивую скороговорку, и чуть ли не убежал, только бы побыстрее покинуть это место.
— Они вас до смерти боятся, — сказал Котар.
— Ты хотел сказать "нас", — отозвался Сава.
— Нет, я сказал именно то, что хотел, — произнёс Котар. — Слуги Саламандр выказывают нам уважение. Они не боятся нас.
Сава махнул рукой и сказал:
— Ну, как видишь, я не разделяю взглядов Саламандр. Наши люди не должны забывать, кто мы такие.
— И кто вы?
— Мы не их оружие. Мы не их защитники. Мы не равны. — Мягкий голос Савы зазвенел, словно мечи столкнулись. — Мы — повелители. Мы выше. Смертным на "Пентакле" лучше не забывать об этом.
Котар покачал головой и ответил:
— Не могу согласиться, магистр. Это против всего того, за что я сражаюсь с тех пор, как вступил в капитул.
— Я уважаю твои взгляды, Котар, и жду того же от тебя.
Глаза Савы мутного болотного оттенка, но жгли ничуть не хуже пылающих углей Котара. Было в них что-то, заставляющее холодеть даже огнекровного воина Саламандр.
Ангелы Смерти постояли некоторое время молча. Окружающий мир на пару десятков метров вокруг вымер. Если кто-то и хотел устроить себе перекур, то пришлось искать для этого другое место.
Наконец Котар выставил руки вперёд и сказал:
— Ладно. Признаю, получилось не очень вежливо. Мне было любопытно, но, наверное, я зашёл слишком далеко.
— В молодости я был таким же, — сказал Сава. — Я искал, я рисковал. Смотри, к чему я пришёл.
Он повернулся боком, чтобы отсутствие правой руки стало заметнее.
— Я гнию заживо, — продолжал Сава. — Яд друкари разрушает моё тело, и приходится тратить уйму сил, чтобы просто существовать.
— Если вы позволите, магистр, то мои братья постараются найти в архивах упоминание о таком случае. У Саламандр давняя история противостояния с друкари. Скорее всего, противоядие есть.
— Если бы… — Сава вздохнул. — Но за попытку буду благодарен. — Он сделал паузу, а потом продолжил: — Впредь, если у тебя возникнут какие-нибудь вопросы обо мне, моих Странниках, "Пентакле", людях из команды, то спрашивай у меня.
— Хорошо. — Котар кивнул. — Тогда давайте начнём с темы…
Позже, когда в доках одна смена пришла на место другой, Сава закончил отвечать на вопросы Котара и растворился без следа.
Псионическая проекция.
Как оказалось, Сава даже не покидал капитанский мостик "Пентакля". Сказать, что Котар был поражён, значит, ничего не сказать, но дело даже не в колдовстве, а в большей степени в истории Пустынных Странников.
Всё это следовало проверить как можно быстрее, и Котару хотелось взвыть от того, что ответа магистра Ту’Шана придётся ждать многие месяцы. А пока сообщения перемещаются по галактике в виде фантасмагорических видений, он собирался опросить Авраама и его братьев на наличие несовпадений в показаниях. История Георга Хокберга всегда была смешана с ложью в равных пропорциях, но в случае с Пустынными Странниками коктейль получился куда более мутным и опьяняющим.
5
В начале был взрыв.
И ещё один. И ещё.
Орудийные платформы, рассыпанные тут и там в астероидном поясе вокруг Белами-Ки, превращались в обломки. Странники не могли взять их с собой, а поэтому магистр Сава велел уничтожить эти объекты. Без команды, без постоянного исправления курса орудийные платформы рано или поздно разбились бы сами, но Сава приказал подорвать боезапас. Порой осколки разлетались так далеко, что срабатывали мины. Исход Белами-Ки сопровождался красочной иллюминацией.
Некогда Белами-Ки — вытянутый стержень и нанизанные на него кольца, вращающиеся по и против часовой стрелки, а между ними неподвижные платформы с кинетическими орудиями и ракетными шахтами.
Теперь орудия сдвинулись и скрылись в специальных пазах в стержне, а кольца объединились в одну огромную цилиндрическую фигуру, втулку, проще говоря.
Старожилы не помнили, когда такое происходило в последний раз, и, скорее всего, Белами-Ки трансформировалась меньше десятка раз за всю историю своего существования.
Белым светом зажглись сопла плазменных двигателей с одной стороны цилиндра, и космическая станция впервые за многие сотни лет переместилась в пространстве. Ни разу не крейсерская, даже не скорость линкоров, Белами-Ки летела очень медленно, а поэтому её буксировали корабли компании и "Пентакль" Пустынных Странников.
Когда станцию перетащили к ближайшей точке Мандевилля, настало время чудес. На Белами-Ки уже давно не было навигатора, и задачу перемещения в варпе взял на себя Сава.
— Твой магистр… — выдавил Котар. — Есть ли границы у его способностей?
На что Авраам вполне честно ответил:
— Не знаю. — Он повернулся к Георгу и сказал: — Ну вот и всё. Я улетаю.
— Тебя ждать? — спросил Георг.
Авраам ухмыльнулся и сказал:
— Разумеется. Куда ты без меня? Просто мне нужно побыть со своими братьями: обсудить дальнейшие планы, получить новую вводную… в конце концов, узнать новости. Многое изменилось с тех пор, как я покинул капитул. Последнее время чуть ли не каждый день меня ждал какой-нибудь сюрприз. Чаще неприятный.
Георг развёл руками и спросил:
— Когда вернёшься?
— Ну… я думаю… за несколько месяцев ты наше предприятие не просрёшь. К концу следующего года точно пришлю весточку. Отправишь за мной шлюп нашего рыцаря, чтобы основной костяк флота от работы не отрывать.
— Договорились.
Когда Авраам отбыл, Котар бросил следующую фразу:
— Надеюсь, вы знаете, что делаете, господин Хокберг.
Георг усмехнулся и ответил:
— Нет, не знаю, уважаемый. Я не занимаюсь гаданием на рекафской гуще.
— И всё же стоит тщательнее выбирать себе союзников.
— Мне нравятся мои союзники. — Георг улыбнулся.
Котар промолчал, и Георг продолжил:
— Я имею дела с планетарными правительствами, запускаю революции, разжигаю войны, но я не управляю стихиями. Могу только имитировать управление и уверять других, что всё под контролем. Человек вообще слишком мал, чтобы управлять стихиями.
— Каждый сам творец своей судьбы…
Георг отмахнулся и произнёс:
— Ерунда! Человека мотает по жизни и вверх, и вниз. Главное в таком случае — ловить момент. Их может быть очень немного. А может не быть вообще.
Котар покачал головой.
Примерно через час вокруг Белами-Ки и "Пентакля" заплясали молнии. Завертелась воронка псионической энергии, всё быстрее и быстрее, пока мир за ней не слился в одну кружащую голову пелену из цветов иных миров. На кораблях имперского флота есть предписание закрывать все иллюминаторы во время подобного действия, но то имперский флот.
Присутствующие на капитанском мостике "Амбиции" видели и не такое, остались в трезвом уме и твёрдой памяти, верны Богу-Императору или хотя бы собственным ценностям.
Пелена прорвалась, и в материальном мире появился разрыв, окно в мир нематериальный. Наполненный чувствами, — злостью, гневом, жадностью, желанием, любопытством, любовью, — наполненный искажённой жизнью, он ужасал и восхищал. Вселенная полна волнующих тайн и загадок, но главная тайна манила броситься вслед за ней прямо сейчас. Сиюминутному порыву трудно противиться, но каждый знал — всё это западня.
Хаос — суть обман.
Когда Белами-Ки и "Пентакль" скрылись из виду, офицер связи принял сигнал с "Русалки". Раздался голос Пиу Де Бальбоа:
— Maldita sea! Упустили! А ведь с этим местом у меня было связано так много приятных воспоминаний!
Георг усмехнулся, попросил микрофон и приказал передать ответ на корабль подельника:
— Не переживай, Пиу. Начинается новая эпоха, и нет никаких причин держаться за старое. Поверь мне, у каждого из нас появится своя Белами-Ки, своё место под звёздами!
Следующее сообщение с "Русалки" гласило:
— Твои слова да Богу-Императору в уши.
Георг отвечать не стал, зато Котар подметил:
— Имитация управления, говорите?
Георг подмигнул Котару и отозвался:
— Да, именно так это и называется.
Глава 14 — "Чудо"
Аннотация: охотники за головами Глории Регали заключили договор с вольным торговцем Георгом Хокбергом. Они должны отыскать и завербовать псайкеров, но псайкеров не так-то просто найти. К государству не обратиться, на безумцев надежды нет. Однако охотники не сдаются, — Георг обещал большую награду.1
Улей праздновал победу, — в полдень на главной площади прошёл парад.
Истребители рассекли озарённые тёплым светом небеса. Ни облачка — самое время для фигур высшего пилотажа. За истребителями подтянулись тяжёлые бомбардировщики, способные стереть город с лица земли, если будет дан настолько жестокий приказ. Последними гостями с небес стали грузовые дирижабли. Их братья меньшие курсировали над ульем в рекламных целях, но в тот день пришлось посторониться, — гиганты могли и не заметить всякую надоедливую мелочь.
Но то — небеса, а что же на земле?
Сначала до зрителей донёсся рёв тысяч моторов, а уже через несколько минут они увидели бронетанковый кулак Империума. Никаких сверхтяжёлых машин, но сверкающие свежей краской ряды "Леман Руссов" и "Химер" выглядели более чем впечатляюще.
Вслед за бронетехникой печатали шаг солдаты Сил Планетарной Обороны Гийацина. Да, частенько СПО называют "домашними мальчиками", — они и в самом деле всего лишь внутренние войска, не отправляющиеся на звёздные войны, — однако за последнюю пару веков не было ещё такого десятилетия, чтобы СПО Гийацина не воевало с кем-нибудь. Вот хотя бы и друг с другом во время очередных разборок между власть имущими.
Новенькая противоосколочная броня, форма, смазанные винтовки и натёртые до блеска лазерные ружья. Молодцы! А уж офицеры! Не найдёшь такого, кто не отпечатался бы в памяти. Напомаженные усы, белые перчатки, сабли… и только лишь уродливые рубцы портили великолепный вид.
Не все шрамы красят.
Зрители пели, пытались докричаться до родственников или друзей среди военнослужащих, смеялись, плакали.
Улей праздновал победу.
Вот только никто из охотников за головами Глории Регали не ответил бы, какую именно.
Такова доля путешественников. Появляешься не вовремя, остаёшься ненадолго, возвращаешься далеко не всегда. Кое-что о новых планетах, конечно же, приходится изучать, чтобы не влипнуть в неприятности по незнанию, но историю… Глория не могла сказать, что хорошо знает историю родной Кадии, не говоря уже об истории какого-то мирка на окраине галактики.
Нет, конечно, парад отличный, но если уж столица целой планеты — это нагромождение серых блоков, где единственное украшение — голубое небо, что уж говорить об остальных достопримечательностях?
Однако первые впечатления оказались… не совсем верными.
Столичные жители знали, как выглядит их город, а поэтому старались всячески его украсить к знаменательной дате. На щитах вдоль дорог расклеили плакаты с героями прошлого. На зданиях обновили муралы с изображением примархов. Во всех музеях и галереях объявили день открытых дверей. Не было такого уровня в улье, где бы охотники ни встретили факельное шествие или просто митинг с яркими флагами. Открывались ярмарки, молодые девушки и парни зазывали пройти в питейные заведения.
Короче говоря, у церковников появилось множество конкурентов в деле сражения за сердца и умы. Утреннюю молитву выходного дня никто, конечно же, не пропустил, но вот на следующие проповеди пришло уже значительно меньше народа.
Охотники за головами посетили Гийацин не ради храмов, военных парадов или кабаков. Они посетили Гийацин, чтобы разыскать и завербовать в команду Георга Хокберга псайкеров.
Охотники разбились на пары и проверяли разнообразные слухи или объявления о людях со сверхъестественными способностями. Вы можете посмеяться, но…
А что ещё прикажете делать?!
Путь Глории Регали, Амберта Амберта и его верного кибермастифа по кличке Пирожок лежал в "Sol Circus", где в тот день должен был выступить маг и волшебник Роберт Борден.
Появления великого и ужасного пришлось долго ждать. Для затравки сначала на арену вышла пара жалких клоунов с шутками о пердеже и воспламенении газов. Глория спряталась от этого зрелища за рукавом, тогда как Амберт даже усмехнулся разок.
Следом развлекать толпу принялись дрессировщики с инопланетными животными. Уже интереснее. Некоторых особей Глории приходилось убивать, и она даже подумать не могла, что с ними можно как-то поладить.
Дрессировщиков сменили гимнасты. Несмотря на пугающую высоту в пятнадцать-двадцать метров над ареной, они выступали под самым куполом. Перелетали с одной трапеции на другую или даже танцевали в воздухе, используя специальные ремни. Всего лишь одно неловкое движение отделяло отважных мужчин и женщин от смерти, но, слава Богу-Императору, никто не сорвался. Амберт даже указал Глории на её же судорожно сжатые кулаки. Оправдываться она не собиралась. Всё-таки в некотором роде работа гимнастов и охотников была похожа. И те, и другие очень уж сильно рисковали ради денег.
Наконец конферансье предупредил о гвозде программы, и на несколько минут свет в помещении погас. Из тьмы донеслись слова приветствия:
— Добрый вечер, дамы и господа! Меня зовут Роберт Борден, и я здесь для того, чтобы привнести в вашу жизнь тайну. Приготовьтесь увидеть что-то необыкновенное! Настоящую магию!
Глория не знала, подставное лицо или нет, но кто-то достаточно громко прошептал:
— Боже-Император, избави нас от лукавого…
Глория с Амбертом посмеялись и оказались чуть ли не единственными, кто оценил забавное совпадение или смелую шутку.
В свете софитов появился и сам Великий Маг, — подтянутый мужчина с бледной кожей, окрашенными в иссиня-чёрный цвет волосами и такого же цвета тонкими закрученными щегольскими усами на зависть Георгу Хокбергу. Роберт Борден был облачён во фрак, жилет, сорочку. На шее — галстук-бабочка.
Ассистировала ему эффектная блондинка в мужском костюме и серебряной полумаске по имени Скарлетт.
Вообще-то фокусы древнее Империума, но Глория смотрела на происходящее, не отводя взгляд. Она — уроженка мира-крепости. Её, как и многих других кадийцев, с детства готовили к войне и только к войне. Как вообще можно отвлекаться на что-то, кроме служения Богу-Императору, когда Разоритель уже на пороге?
Роберт подал руку и помог своей очаровательной ассистентке лечь в гроб, но не простой, а с отверстиями для рук, ног и головы.
Глория бросила быстрый взгляд на спутника, — Амберт прищурился. Старая привычка, от которой он так и не избавился, — глаза-то искусственные.
Ассистентка двигала руками-ногами, сражала наповал ослепительной улыбкой. Тем временем Господин Борден вытащил из ящика с реквизитом свёрток. Он картинно расплёл ленту ткани и показал толпе меч, который тут же воспламенился в его руке.
Из зала донеслись охи. Глории и самой не сиделось на месте.
Неужели?!
Да!
Волшебник, этот злодей, попросил закрыть глаза детям, а потом принялся отрубать ассистентке конечности, пока, наконец, не отсёк голову.
— Убийца! — выкрикнули с трибуны. — Безбожник!
Роберт Борден поклонился толпе, подобрал голову ассистентки, смахнул с её волос пыль и протёр лицо салфеткой. Всё бы ничего, но Глория разглядела гарь на коже расчленённой девушки. Если это и была иллюзия, то очень детализированная.
Амберт заметил недоумение спутницы и прошептал ей на ухо:
— Скарлетт, скорее всего, сервитор. Очень тонкая работа.
Когда охи, вздохи, мольбы и причитания стихли, свет на арене снова погас. Кто-то зажёг зажигалки, но во тьме всё равно ничего не разберёшь. Глория подумала, что пронесённый фонарь испортил бы всю магию, однако вспомнила о том, что зрителей всё-таки осматривали на входе.
— Я вижу ваше нетерпение, — раздался голос мага. — Но прошу, позвольте мне сосредоточиться. Мой труд не прост. Ошибка может дорого мне обойтись.
— К чёрту! Дурят нас, народ!
Какой-то мужчина, кажется, с четвёртого ряда, хотел было пробиться на арену, но охранники перехватили его.
— Пустите! Сволочи!
Буяна вывели вон. И почти сразу же после этого действия люмены снова загорелись.
На суд зрителей предстала неожиданная картина. Глория думала, что Скарлетт вернёт себе конечности, ослепительную улыбку и эффектный вид, но…
Ассистентка осталась в гробу. Руки и ноги, правда, были уже на месте, но вывернуты под неестественным углом, как и голова.
Роберт дрожал. Он прошептал, но достаточно громко, чтобы услышали все:
— О, Боже-Император… я так торопился.
Чуть ниже справа со скамьи поднялся мужчина в сутане, перехваченной у пояса бечёвкой, и воскликнул:
— Такова участь грешников!
Глория прищурилась. Возможно, остальные люди приняли действо за чистую монету, но всё-таки это было чересчур.
Роберт Борден опустился на колени, и огни прожекторов сосредоточились на нём одном. Маг и волшебник прочёл несколько псалмов, восхваляющих Бога-Императора, и на последних словах Глория заметила, что сломанная кукла восстанавливает прежнюю форму. Это же заметил и Роберт, воскликнув:
— Слава Богу-Императору! Он — единственный и неповторимый! Маг и волшебник!
— Аминь! — подхватил "проповедник", обличавший Роберта до этого.
— Слава Императору! — воскликнули на трибунах. — Слава примархам!
Под всеобщее ликование Роберт Борден поднял крышку гроба, а потом помог ассистентке выбраться. Обожжённые рукава и брючины слетели со Скарлетт, чем немало порадовали присутствующих ценителей девичьих прелестей.
Роберт со Скарлетт подняли руки вверх, а потом низко поклонились зрителям.
Они ненадолго удалились с арены, чтобы потом вернуться ещё несколько раз под покровом тьмы.
Были фокусы с левитацией, воздействием высокого напряжения и самовоспламенением. Скарлетт стойко перенесла пытки. С каждым номером одежды на ней оставалось всё меньше и меньше.
Амберт объяснил Глории суть каждого номера, но та нисколько не разочаровалась, — отличное шоу.
Жаль только, что и работать когда-то надо.
2
Охотники встретились в кабаре "Фарфоровая маска".
На сцене выплясывали полуголые красотки, их подруги танцевали в клетках, подвешанных у потолка или отдыхали, лёжа в гамаках, точно так же довольно высоко над зрителями. Те, кто в гамаках, картинно выгибались, вытягивали обнажённые руки и ноги, отправляли с небес воздушные поцелуи тем посетителям, кто проявил интерес.
Глорию же интересовали не прелестницы, а двое мужчин, которые только-только зашли в кабаре. Оба рослые, оба вооружённые, — пришлось сдавать не только верхнюю одежду, но и пистолеты, — оба покрытые шрамами.
Некогда Лэнд Хелстром был видным мужчиной: жгучий брюнет, умный взгляд, впалые щёки, раздвоенный подбородок. Потом Лэнда окатили струёй из огнемёта. Только чудом он сохранил зрение, а вот лицо пришлось восстанавливать из оплавленной, вызывающей отвращение массы. Вернуть былую красоту не вышло, но теперь хотя бы он меньше пугал людей.
В свою очередь, если Йон по прозвищу "Полуночной" и был когда-то красив, то Глория это время не застала. Когда она начинала, Йон уже давным-давно ушёл со службы в рядах Отпрысков Бури и считался опытным охотником за головами, а такая жизнь не очень хорошо сказывается на здоровье и привлекательном внешнем виде. Левый глаз и львиная доля левого полушария головного мозга — искусственные. Ещё множество старых шрамов скрывались под густой бородой.
— Что? Призраков увидала? — спросил Йон перед тем, как сесть за стол.
— На вас, красавцев, засмотрелась.
— Мило. — Йон щёлкнул пальцами, привлекая внимание официанта.
Лэнд тянуть не стал. Он заказал себе мяса и вина, а потом спросил:
— Ну что? Как успехи?
— Голяк, — ответила Глория. — Было весело, но, похоже, веселье подходит к концу. А у вас?
Йон проскрипел зубами, и, в принципе, можно было уже не отвечать, но Лэнд всё-таки сделал это:
— В основном мошенники, но пару раз попались неплохие психологи, физиономисты. Одна пожилая дама даже объяснила свой метод, — возьму на вооружение.
Охотники замолчали. Музыка, сопровождающая выступление танцоров, тоже стихла.
После перерыва первым взял слово Амберт:
— Не всё потеряно. Да и в целом…
Йон громко опустил кружку с пивом на стол, из-за чего несколько капель из бокала Лэнда пробежали по стеклу, ножке и впитались в скатерть. Йон произнёс, едва сдерживаясь, чтобы не выругаться:
— Хорошо тебе…
— Успокойся, — сказал Лэнд. — Всё с тобой будет в порядке. Никто тебя на убой не пошлёт.
— Ага, как же, — проскрежетал Йон. — Ты что?! Забыл о Хокберге?
— Я в том смысле, что вряд ли он снова сделает тебя солдатом, — ответил Лэнд. — Максимум — наёмные убийства, но ты вроде и раньше ими не брезговал, нет?
Йон прищурился. Свечение искусственного глаза тоже немного поблекло. Он сказал:
— Если бы я тебя не знал, то дал бы сейчас по морде. — Йон вздохнул и сделал глоток пива, — пена осталась на усах. — Мне нравится то, чем я сейчас занимаюсь. С армией и убийствами за деньги покончено.
— И мы продолжим заниматься охотой, — сказала Глория. — До конца месяца здесь, а потом попытаем счастье на Финарме. Заработаем денег, расплатимся с долгами, и, может быть, наймём ещё людей, расширимся.
Амберт позволил себе лёгкую улыбку, а потом сказал:
— Понимаю, что звучит не очень вдохновляюще, но… время вышло.
У Глории натянулась кожа на скулах. Глория отозвалась:
— Я думаю, Хокберг не обидится за опоздание, если мы, так или иначе, приведём ему псайкера.
— Над планом Б размышлять не будем? — Лэнд уже разобрался с мясом и теперь доедал овощной гарнир.
— Нет, — отрезала Глория.
Лэнд пожал плечами и сосредоточился на еде.
Несмотря на царящее в кабаре веселье, остаток вечера охотники провели, почти не переговариваясь. Особенно помрачнели Глория и Йон.
Амберт — техноадепт, умел пилотировать разные челноки, самолёты, вообще управлять техникой. Лэнд отлично знал законы Империума и, освежив память, обновив теоретическую базу, стал бы хорошим юристом. Бывшие арбитры без труда бы нашли себе место, никак не связанное с войной, тогда как Глории и Йону грозили командировки в самые тёмные дыры галактики, чтобы там защищать интересы Георга Хокберга.
Вероятнее всего, ценой собственной жизни.
3
Планета Финарма в звёздной системе Норвин знавала и лучшие времена. Виной тому гражданские войны, нашествия, стихийные бедствия или техногенные катастрофы, — никто уже не помнит, — но потомки первых колонистов на Финарме обратно в космос не вышли, промышленность не развили и гармоничное общество не построили. Напротив, они откатились обратно к первобытнообщинному строю, занимались охотой и собирательством. Любые вещи, сохранившиеся со времён колонизации, превратились в реликвии. За лопату из железа могли подраться, за хороший нож — убить, из-за ювелирного украшения — начать войну.
Мрак!
В сорок втором тысячелетии Финарму использовали как перевалочный пункт. На небольшой орбитальной станции можно было заправиться или послать астропатические сообщения, пополнить запасы провизии или купить местные товары: одежду из меха, безделушки из костей.
На планету редко кто высаживался, — до туземцев не было дела. Наверное, именно по этой причине во время смуты последнего столетия никто Финарму так и не захватил. Она оставалась полузабытым островком в звёздном океане.
Шлюп охотников направился на заправку, а сами охотники время терять не желали. Все бойцы в тёплой одежде, в разгрузочных жилетах, с оружием, — кто знает, что там внизу? Хорошо ли иномирян встретят местные жители или нет?
Только Йон припозднился и пришёл к челноку последним. Однако, увидев его, Глория не стала делать выговор, а даже улыбнулась. Йон обвешался дешёвой бижутерией, — на шее бусы, поверх наручей свободные браслеты. Глория подозревала, что и в вещмешке было полно подобного барахла.
Лэнд усмехнулся и сказал:
— Только не говори мне, что собрался всё это продать.
— А что? Золотая жила! — воскликнул Йон. — Дикари что угодно отдадут за блестящие цацки. Еду, женщин… Они же тупые, цены не знают.
— Не факт, что и на этот раз сработает, — произнёс Амберт.
— Попытка не пытка. — Йон отмахнулся. — Как покончим с делом, надо бы заехать в какую-нибудь деревню. Чтоб покрупнее. Там я точно покупателя найду.
— Ладно, парни, прошу на борт, — позвала Глория.
Охотники погрузились в старый, побитый, но надёжный челнок типа "Арвус". Пристегнули рюкзаки, пристегнулись сами. Глория отдала приказ на взлёт, и Амберт потянул штурвал на себя.
Взгляд Глории снова упал на Йона, и она не смогла сдержать усмешку.
— Что?! — отозвался Йон.
— Слушай, давай ты теперь всегда будешь так одеваться, — предложила Глория. — Настроение поднимается.
У Лэнда вырвался смешок. Йон же при виде всего этого скис и отозвался:
— Да ну вас… юмористы. Вот из-за вашего лёгкого отношения к деньгам мы и оказались в таком положении. Надо же и о прибыли кому-то думать. Предпринимательский дух, мать его!
Пирожок подал голос жалобно и тонко. Йон кивнул и продолжил:
— Только ты меня и понимаешь, дружок.
Цельнометаллического "дружка" с челюстью, способной перекусить металлический трос, усадили сразу на два пассажирских места, — в одно не помещался.
Через некоторое время "Арвус" добрался до единственного космопорта на планете. Там охотники и собирались найти провожатого, чтобы объездить крупные поселения.
Охотники покинули челнок. Глория осмотрелась.
Под ногами — старое скалобетонное покрытие взлётной полосы. Много трещин, и, по-хорошему, до ремонта лучше здесь вообще не садиться и не взлетать, — был риск повредить шасси.
Вдалеке виднелось небольшое здание терминала, рядом с ним — распустившийся цветок радаров и покосившаяся диспетчерская башня. Даже смотреть страшно, не то чтобы там работать. Дикие ветра, гулявшие по Финарме, так же согнули до самой земли редкие ограждения, — некоторые уже скрылись под снегом.
Управляющий космопортом послал навстречу старенький автобус. Потрёпанный, ржавый, чадящий дымом из выхлопной трубы. Но лучше такой, чем никакой. Температура низкая, погулять в своё удовольствие не получится. Глория вытянула шарф из-под нагрудника противоосколочной брони.
Грузчиков не было, — перекидывать тюки пришлось самостоятельно. Смуглолицый водитель с тоненькими щелочками глаз, похоже, не знал готика, потому что одинаково широко улыбался, показывая щербатый рот, как на пожелание здоровья от Глории, так и на предложение Йона купить что-нибудь из бижутерии. Лишь при виде Пирожка водитель убрал с лица приветливость и воскликнул:
— О! — Он повернулся к охотникам и сказал что-то на собственном наречии, да так быстро, что и отдельных слов не разберёшь.
Оставалось только применять ту же тактику: улыбаться и кивать.
Пирожок поводил хвостом туда-сюда, а потом так и сел на выходе из автобуса, высунув язык и окидывая незнакомого человека сиянием алых оптических имплантатов. Водитель побледнел, схватился за деревянную аквилу на шее, прочёл короткую молитву, а потом всё-таки завёл мотор.
Так, по неровной дороге, подпрыгивая на месте, когда автобус преодолевал очередную колдобину, охотники добрались до терминала. Они выгрузились, а Пирожок на прощание покружился в погоне за собственным хвостом, чем вызвал аплодисменты и одобрительный выкрик у водителя.
Амберт погладил пса по голове, а Глория спросила:
— Слушай, а он у тебя разумен?
— Нет, ты что?! — отозвался техноадепт. — Я верен Священной Шестерне и её догматам. Пирожок не думает так, как мы. Он анализирует увиденное и подбирает один из готовых вариантов ответа. Иногда — как сейчас — подбирает довольно удачно.
Охотники подошли к вратам в терминал, и те отъехали в сторону, открывая взгляду просторное помещение из железа и камня. Вооружённая охрана отвела гостей на таможенный контроль.
Пока парни показывали оружие, вообще содержимое рюкзаков и сумок, пока таможенники хихикали из-за внешнего вида Йона, Глория встретилась со старшим офицером. Представилась, передала документы.
— Глори Р’гали… — Видно было, что язык неродной, но офицер тут же прочистил горло, и дальше получилось лучше: — Цель визита, Глория Регали?
— Охота.
— И на кого собрались охота?
— Ваши знаменитые бауу. У нас пара заказов на чучела и даже на одного целого зверя.
Офицер ухмыльнулся и сказал:
— Ха! Целого!
Глория прищурилась и ответила:
— У меня опытная команда. Мы поймали много зверей.
— Целого не получится, — отозвался таможенник. — Пробовали уже. Не первые охотники.
— Получится!
— Хорошо. — Офицер вздохнул, выдвинул ящик и вытащил на стол бланк. — Пошлина, — объяснил он. — Плати в кассу.
Несмотря на опасения, документ был заполнен на распространённом низком готике без каких-либо ошибок. Глории не пришлось долго разбираться. И пошлина сама по себе обошлась недорого. Глория даже подумала о том, что цена документов тем выше, чем больше сотрудников Adeptus Administratum на планете, чем они наглее.
Таможенники напряглись, когда увидели среди снаряжения болтер Йона. Всё-таки это оружие при всём желании не тянет на охотничье, но потом Глория сказала им, что группа идёт на бауу, и вопросы исчезли.
Охотники покинули терминал и направились к выезду с территории космопорта. Им сказали, что там всегда кто-нибудь да дожидается гостей с небес.
И охотников на самом деле поджидал невысокий мужичок. Он приплясывал на месте и что-то тихо напевал, выдыхая пар. Рядом с ним стояла повозка, запряжённая парой животных, похожих на быков, только крупнее. Густой светло-коричневый мех не давал даже морду рассмотреть как следует, но местами проглядывали костяные наросты. Особенно разросшимися были рога, — такие пожелал бы увидеть на стене каждый владелец охотничьего клуба. Чем-то они напоминали генеалогическое древо в какой-нибудь аристократической семье.
Погонщик, или возница, или охотник, короче говоря, встречающий, помахал появившейся компании. Он был облачён в грубую одежду из кожи, покрытую узором из пришитой поверх серебряной ленты явно инопланетного производства. На голове меховая шапка, да такая пышная, что походила на гриву какого-нибудь альфа-хищника. Из-за спины выглядывал приклад лазерного ружья. Глория усмехнулась, повернулась к Йону и сказала:
— Спорим, ты и ему ничего не продашь.
— Ну не этому, так других дураков найду, — отозвался Йон.
— Император защищает, иномиряне! — прокричал встречающий на чистом готике. — Меня зовут Юндун! У меня есть всё, что надо. Отвезу туда, куда надо!
Юндун сложил руки аквилой, за ним повторила и Глория, улыбнувшись.
Юндун засыпал вопросами:
— Охотиться? На зверей? На людей? Путешествовать? Нанять?
— Стоп-стоп… — попросила Глория. — На кого охотиться?
Юндун хохотнул, — тоже не все зубы на месте, — и ответил:
— На людей. Иногда такие, как вы, появляются на беглецов охотиться, на контрабандистов, бандитов разных.
— А вы, — сказала Глория, — как я погляжу, много знаете.
— Ну… я могу называть спутники "небесными глазами", если хотите. Суть в том, что они время от времени падают, а новые никто не ставит. Поэтому иномиряне сюда летят, чтобы схорониться. А уже по их следу идут охотники. Вы на них похожи. Я вам помогу, если что. Не бесплатно, конечно.
Йон сделал шаг вперёд, взялся за бусы и сказал:
— Великая драгоценность! Я отдам тебе, ты отдашь жене, и будет она самой красивой женщиной в племени.
Юндун вздохнул и ответил:
— Слушай, добрый человек… у меня дома такого говна… — Юндун показал, что бижутерии у него дома по уши. — Моя жена сама делает. Вообще всё племя вяжет, чтобы потом вам продавать.
Лэнд подавил смех и закашлялся. Йон отступил, бросая взгляды исподлобья на коллег.
Юндун же объяснил на пальцах:
— Я беру ножи — только хорошие! — выпивку, курево разное, лхо, вашу еду в банках, но главное — батареи для ружья.
Глория указала пальцем на ружьё и проговорила:
— Покажешь?
Юндун с готовностью выхватил из-за спины лазерное ружьё. Это была классическая модель "М36 Кантраэль". Триллионы её братьев-близнецов и по сей день находятся на полях сражений, — в руках верных Трону солдат или в лапах предателей-вырожденцев. У Глории за плечами пусть не "М36", но её родственник — длинноствольный снайперский вариант.
На ружье Юндуна было множество царапин, на прикладе — зарубки, но главная примета — это покрытая гарью батарея.
— Слушай, ты это… — произнесла Глория. — Не увлекайся. После второй-третьей зарядки в костре батарея может взорваться. Это уж так, — отчаянный метод.
— Знаю. — Юндун вздохнул, а потом закусил кончик варежки и снял её с левой руки.
На указательном и среднем пальце не хватало фаланги, безымянный сравнялся с мизинцем.
— Оружие у вас, конечно, хорошее, но… — Юндун развёл руками.
— Уж что-что, а пушки и гробы мы делаем лучше всех, — проговорил Йон. — Подруга, дашь человеку несколько батареек?
Глория кивнула, сбросила на землю рюкзак, раскрыла его и показала Юндуну дополнительные батареи к ружью.
— Пойдёт? — спросила она.
— Пойдёт. — Юндун кивнул. — Так что вам нужно, иномиряне?
— Мы… — Глория переглянулась с напарниками.
Лгать не было смысла, а поэтому она продолжила:
— Нам нужно встретиться с вашими шаманами. Дело есть.
Юндун ухмыльнулся, махнул рукой и сказал:
— А! Так это без проблем. Много я с вас не возьму.
— Нам такие нужны, чтобы будущее предсказывали.
— Пф… говорю же — без проблем. Что хочешь, расскажут.
Глория прищурилась и на всякий случай добавила:
— А ещё, чтобы метали молнии, раны заговаривали, общались силой мысли.
Юндун нахмурился и спросил:
— Серьёзно?
Йон ответил за Глорию:
— Смертельно серьёзно.
4
Повозку и тягловых животных Юндун оставил под надзором зятя, который работал на таможне. А всё потому, что до нужного места на повозке добираться несколько дней, тогда как на челноке получится куда быстрее.
Юндун бесстрашно взобрался по рампе, зашёл в десантный отсек, занял свободное место и пристегнулся, ни разу никого не спросив, что и как делать.
— Вы точно с Финармы? — спросил Лэнд.
— Да. — Юндун улыбнулся.
— Работали где-нибудь за пределами? — продолжал Лэнд.
Юндун отмахнулся и проговорил:
— Нет! Где родился, там пригодился.
— Может быть, и пилотировать умеешь? — спросил Йон.
— Нет, не умею, но с удовольствием бы научился, была бы такая возможность.
— Вы так разговариваете… — сказала Глория. — Я на цивилизованных мирах нечасто людей встречаю с таким произношением и построением фраз.
— У меня отец — толмач, дед — толмач, все — толмачи. Высокий готик не знаю, но на низком говорю с детства. — Юндун сделал паузу, а потом продолжил: — Но вы, главное, не рассчитывайте на многое. Чем дальше от космопорта, тем хуже вас будут понимать. Народ у нас незлобный, но некоторые традиции… вообще культура может показаться дикой. Без сопровождающего ходить не советую. Какому-нибудь местному царьку даже выражение вашего лица может не понравиться, а потом и проблем не оберёшься. Не убьют, конечно, но… Лучше с сопровождающим.
— Мы ненадолго, — отозвалась Глория. — Если всё получится, то в поселения даже не зайдём. Спешим.
Йон прочистил горло, напоминая о своём плане, но Глория не обратила внимания.
Юндун проговорил:
— К Токай-руху я обычно туристов вожу. Ну… тех туристов, кому хочется чего-нибудь необычного. Впечатлений на всю жизнь!
— Так тамошняя ведьма настоящая или это просто лес гиблый? — Йон прищурился.
— Кто знает? — Юндун пожал плечами. — Я, слава Богу-Императору, Ходжун Хатуну ни разу не видел.
— Так, может, лучше всё-таки к шаманам? — предложила Глория. — К тем, кого вы точно знаете?
— Я так понял, вам не погоду предсказывать надо, — ответил Юндун. — Вам нужна легенда. Если доберётесь до Ходжун Хатуны, то считайте, что ваше желание сбылось. Она и молнии пускает, и лечит, и мысли читает. Я знаю истории, в которых говорится, будто бы Ходжун стоит сразу в двух мирах. Одна нога здесь, другая там, ха-ха. Ещё читал, будто бы она может вселяться в людей на других планетах. Типа привязана к этой земле, но ей интересно, вот она и "одевает" другого человека, чтобы хоть так путешествовать.
— Звучит здорово, — проговорил Йон. — Но сдаётся мне, опять время просрём.
— Нет, иномирянин, не просрёте. Я же говорю, у туристов впечатлений на всю жизнь! — Он замолчал ненадолго, потом резко спохватился и воскликнул: — А! Чуть не забыл! Вашему другу скажите, чтобы это… Если машина забарахлит, то пусть сразу её сажает. Как добрый человек сказал, — Юндун кивнул в сторону Йона, — Токай-рух — гиблое место.
— Поняла.
Глория отстегнула ремни безопасности и пошла в кабину "Арвуса". Амберту помощник был не нужен, он совмещал функции пилота и штурмана благодаря кибернетическим улучшениям, поэтому Глория спокойно заняла свободное место.
— Наш новый друг говорит, что вокруг цели аномальная зона, — предупредила Глория. — Техника сбоит.
— Принял, — отозвался Амберт. — Посажу "Арвус" километрах в пяти от Токай-рух.
— Нет, давай лучше по ощущениям. Юндун не сказал точно, где эта зона начинается.
— Ладно.
Глория хотела было уже вернуться в десантный отсек, когда взгляд зацепился за живописный пейзаж.
Финарма представляла собой заснеженную гладь безбрежного моря пустошей, сквозь которое пробивались пятна разноцветных цветов или трав, карликовых деревьев и кустарников. Где-то, конечно, преобладали тревожные сочетания, похожие на окровавленные тела, припорошенные пеплом, но чаще глаз радовался от созерцания. Глория могла сравнить такие картины со сладкими булками, посыпанными сахарной пудрой, или же с загорелой кожей под тонким слоем белого песка. Иногда на пути попадались редкие холмы и горы с заледеневшими шапками, ещё реже — одинокие деревья-отшельники, расставленные друг от друга на расстоянии многих километров. Они походили на хвою: высокие стволы, могучие ветви, увесистые шишки и мириады иголок. Они словно бы подчёркивали собственную исключительность, сообщали: "Настоящей красоты в мире немного".
За всё время пути охотникам не повстречалось ни одного поселения, даже человека, только стая каких-то травоядных, похожих на тощих безрогих оленей, да редкие облака стелющегося у самой земли тумана.
— Успокаивает, не правда ли? — спросил Амберт.
— Да, — отозвалась Глория.
Амберт добавил спустя несколько мгновений:
— Я поэтому и ценю наши приключения, а не почему-то ещё. За несколько лет увидел больше, чем за всю жизнь на Урдеше.
— Ну… есть люди, которые мечтают иметь дом, что-то определённое.
— Мой дом в пути, — отозвался Амберт.
Глория кивнула, лезть со своими размышлениями в чужую голову не стала. Она вернулась к остальным членам команды, где до окончания перелёта слушала рассказы о местных обычаях и традициях, легенды о Токай-рух и его властительнице.
5
Глория поняла, что они достигли нужного места, когда "Арвус" беспощаднозатрясло, будто бы он угодил в зону повышенной турбулентности.
Амберт заложил вираж, — Глорию вдавило в сиденье. Она бросила быстрый взгляд на компас. Стрелка вращалась без остановки, будто не могла определить, где всё-таки на этой планете магнитные полюса.
Лэнд заметил это и показал своё электронное хроно. Вместо отсчёта часов, минут и секунд Глория разглядела вереницу каких-то странных символов, в которых непросто было увидеть знакомые буквы и цифры.
— А вот у нашего Полуночного друга механическое хроно, — сказал Лэнд. — Вроде ходит.
— Механика решает, — отозвался Йон.
Он раскрыл рюкзак и достал оттуда болтер. Нежно погладил угловатое громоздкое оружие, а потом посмотрел на Глорию и сказал:
— Слушай… сдаётся мне, с вашими лазерными ружьями тоже беда. Как бы не замкнуло от изменения знака.
— Ну ты скажешь, конечно… — И всё-таки Глория потянулась проверить.
Она прикусила губу, когда увидела, что винтовка уже наполовину разряжена, хотя никто не сделал и выстрела. Всяко лучше, чем поломка, но всё равно…
Йон усмехнулся и протянул Глории полуавтоматический пистолет, произнеся:
— Вот поэтому я выбираю штуки попроще. В поле ты хрен починишь всякую хитрую электронику.
— Спасибо, возьму на заметку. — Глория ещё и перламутровый браслет с руки Йона стащила: — Больно красивый. Потом и за патроны, и за браслет рассчитаемся.
— Угу.
Амберт посадил челнок, и охотники оказались на увале, — холме с почти плоской вершиной. Отсюда открывался прекрасный вид на ведьмин лес. Что там, на земле, и есть ли тропы, не разобрать, — всё заволокло туманом, зато деревья Глория разглядела во всех подробностях. В Токай-рух росли какие-то мутанты или гости с других миров с полностью выбеленными стволами. Деревья словно бы покрылись инеем, и этот иней со временем стал с корой одним целым. Ветви не пригибались к земле под тяжестью листвы, иголок или шишек. Они, напротив, тянулись к небесам.
Токай-рух напоминал площадь для молитв, где тысячи верующих вскинули руки и обратили свой взор к солнцу, звёздам, к Богу-Императору где-то там, на далёкой Терре. Каждая рука оканчивались острым шипом, и на одном таком Глория увидела собственное обнажённое окровавленное тело.
Она моргнула, видение исчезло. Глория всё ещё стояла на холме, и ничего с ней не произошло. Разве что воздух здесь ощущался иначе.
— Холодно, чёрт побери. — Йон тоже почувствовал. — Холоднее, чем в порту.
Он поднял одну ногу, другую, сделал несколько поворотов туловища.
— Мир у Токай-рух воспринимается иначе, — произнёс Юндун.
— И почему не в лучшую сторону? — спросил Йон. — Так хотелось хотя бы разок оказаться в жарком оазисе с фруктовыми деревьями и чистыми родниками.
— И с доступными женщинами? — подсказал Лэнд. — Ностальгия замучила?
— Ага, ты в курсе.
— Ладно, хорош трепаться! — произнесла Глория. — Пора за работу. — Она повернулась и приказала: — Амберт, покажи Юндуну, как открыть десантный отсек и опустить рампу. Но кабину закрой!
Юндун усмехнулся и сказал:
— Я не врал, — я не умею летать. И вообще, скорее всего, долго это всё не продлится. Редкий иномирянин выдерживал больше получаса.
— А местные? — спросил Йон.
— А местные сюда не ходят.
— Что ж… Вызов принят.
Йон подошёл к краю и поглядел, как спуститься. Не то чтобы отвесный склон, но охотники не стали рисковать и использовали альпинистское оборудование. Уже скоро они вошли в туман, окружающий Токай-рух.
Холод пробирал до костей. У Глории зуб на зуб не попадал.
— Это неестественно, — проговорил Лэнд.
— Так и есть, — сказал Амберт. — Даже я замёрз, хотя казалось бы. По моему термометру плюс два. Влажность — семьдесят девять. Каких-то вредных примесей в воздухе нет. Это — необычный туман, необычные условия вообще.
— Да, блядь, я уже чую варповское дерьмо, — проговорил Йон, посматривая по сторонам.
Обычно охотники старались рассредоточиться, но из-за плохой видимости шли не дальше, чем в паре метров друг от друга. Однако видимость становилась только хуже, а поэтому Глория проговорила:
— Ладно, парни. Как бы здесь не потеряться. Давайте обвяжемся что ли.
Глория прикрепила трос к карабину на ремне, а потом повернулась, чтобы передать трос следующему.
Никого.
— Что за… — Глория вздрогнула. — Парни… парни!
Без ответа.
Глория выругалась, выхватила пистолет, сняла с предохранителя, а потом вытащила из-под нагрудника аквилу на цепочке. Она сжала её в кулаке и прошептала:
— О, бессмертный Бог-Император, будь милосерден, хоть я и недостойна…
Молитва "О смирении" не сильно помогла в борьбе с противоестественной завесой, окружающей Токай-рух. Глория шла и с каждым шагом осознавала то, что, возможно, только усугубляет собственное положение. Она пыталась кричать, но мгла пожирала все звуки так, что со временем Глории начало казаться, будто она онемела. Крики пропадали, не вырвавшись изо рта.
Глория выстрелила в небо. Нет, она не оглохла, — грохот выстрела прозвучал так же чётко, как и где-нибудь в другом месте, далёком от колдовского леса.
Глория попробовала ещё раз:
— Парни! Йон! Лэнд! Амберт!
На этот раз она себя услышала, но получила ответ далеко не тот, на который рассчитывала.
Раздался хруст под лапами чего-то очень большого, гораздо тяжелее девушки, пусть и в военной экипировке.
Глория не видела дальше вытянутой руки, но она бросила взгляд под ноги и заметила множество останков. Кости в раковинах ржавых доспехов, кости в лохмотьях, выбеленные временем и ветром или просто гниющие. Все эти люди пришли в Токай-рух не просто так. Они, как и Глория, были вооружены и готовы, но всё равно пали.
Сердце стучало в груди. Его биение отдавалось в висках, а по спине проносились бесчисленные мурашки. Однако когда во мгле впереди зажглись два налитых кровью глаза, Глорию вообще затрясло. Она уже представила себе ликтора тиранидов, который однажды чуть было не отправил её к предкам.
Пистолет грозил вывалиться из рук, и тогда Глория призвала на помощь злость. Однажды она уже побивала чудовищ и собиралась сделать это ещё раз.
— Ну! Давай же! — Глория прицелилась и выстрелила промеж глаз чудовища. — Подходи ближе! Давай!
Глория даже побежала вперёд, на врага. Пан или пропал! Нет ничего хуже ожидания ужасной гибели, а поэтому Глория решила уйти из жизни на своих условиях. Она расстреляла магазин, быстро сменила, опорожнила следующий, когда заметила, что алый взор только лишь отдаляется. Никто не отвечал на её вызов.
Морок спал. Глория поняла, что остановилась у опушки леса, пытаясь хоть что-нибудь разобрать в зарослях мёртвых деревьев и кустарников.
— Глория! Глория! Рехнулась что ли?!
Её нагнали остальные охотники.
— Куда воюешь, бля?! — рявкнул Йон.
— Так, — проговорила Глория, — вы ничего необычного не видели и не слышали, да?
— Я слышал голос Фокс. Звала меня, — произнёс Лэнд. — Я думал, у меня крыша едет, а потом ты как с цепи сорвалась. У меня симптомы ещё не такие плохие, оказывается.
— Блядь! — выругался Йон. — Сраная варповщина! Но меня вроде пока не задело. Амберт, ты?
— Все системы в норме, — отозвался он. — Пирожок тоже ничего не учуял.
— Ладно, бля, — произнесла Глория. — Патроны ещё есть?
— Нет, это у меня запасное оружие. Я к нему много не таскаю, — отозвался Йон.
Амберт повесил флешетный карабин болтаться на ремне, а сам выхватил из-за спины флешетный бластер. Снял с предохранителя и передал Глории.
— Отдача сильная, — предупредил он. — Не болтер, конечно, но ствол ведёт. Крючок не зажимай, если не хочешь весь магазин за раз потратить.
— Понятно. — Глория усмехнулась и спросила у Лэнда: — Может быть, и ты мне своего "Пуританина" отдашь?
Лэнд хмыкнул и сказал:
— Нет, ты больно увлекаешься. Приберегу для встречи с собственными призраками.
Охотники продолжили путь под сенью леса. Прямой дороги до домика ведьмы ни один негодяй, к сожалению, не проложил, а поэтому приходилось продираться сквозь чащу и бурелом. И как будто этого мало, но из-за постоянного перепада высот, оврагов с кустарниками путешествие превратилось в преодоление полосы препятствий. Говорят, мужика топор греет, но Глория не чувствовала спасительного тепла, сколько бы усилий она ни прикладывала.
Что тут ещё сказать?
Не мужик.
Токай-рух не делал поблажек тем, кто осмеливался его преодолеть.
Когда Глория уже задумалась о том, чтобы сделать привал, она вдруг поняла, что шумят не только напарники. Хруст костей вернулся, но Глории пока не удалось разобрать, откуда именно шёл звук. Остальные охотники заметили реакцию и остановились, прислушиваясь.
— В круг, — приказала Глория. Охотники встали плечом к плечу, каждый смотрел в свою сторону. Глория ещё и на кроны деревьев поглядывала, — кто знает, где прячутся здешние хищники.
— Чёрт с ней, с ведьмой, но рекорд мы точно побили, — прошептал Йон. — Минут сорок бродим.
— Тоже мне, достижение… — отозвался Лэнд.
Глория хотела было зашипеть на напарников, когда из чащи раздался жуткий рёв. Глории он показался знакомым, а Амберт тут же озвучил мысль:
— Ну что ж… прилетели охотиться на бауу. Это бауу.
Разнося в щепки тоненькие высохшие деревья, на охотников вылетел один из самых опасных хищников Финармы. Чтобы представить его жителю терраформированной планеты, то достаточно подумать о крокодиле, но таком, с которого сняли кожу и натянули грубую шкуру, покрытую жёстким мехом. Крокодил этот мог ходить как на четырёх лапах, так и на двух, и вообще обладал куда более развитыми конечностями с большим числом суставов. Лапы — широкие, пятипалые, сразу с двумя противопоставленными пальцами, направленными в разные стороны. На пальцах — длинные когти-ножи, и пропустить удар такими — верная смерть, если выйти на зверя без какой-либо защиты.
— Берегись! — выкрикнула Глория и рванула в сторону, чтобы уйти с пути опасного хищника.
Она успела. Успел Амберт с Лэндом. Йон — нет. Он только разворачивался, когда бауу уже вскинул лапу для удара. Хлёсткий замах, — ветер засвистел, — Йон выронил болтер и отправился в полёт со смятой кирасой. Йон, конечно, мужик крепкий, но…
Позже! Прочь лишние мысли!
Глория проглотила холодный ком и, не поднимаясь, выстрелила из флешетного бластера так, как Амберт предупреждал не делать. И всё-таки Глория — меткий стрелок, все дротики попали в цель, но бауу не остановился, а только больше рассвирепел. Он встал на задние лапы и вытянулся во весь свой гигантский рост. Глории на мгновение даже показалось, что бауу пожрал солнце и вообще весь и без того скудный свет. Он ещё раз потряс окрестности диким рыком, когда его посмели перебить.
Лэнд и Амберт — опытные бойцы, и уже встречались с чудовищами. Никто не побежал. Лэнд стрелял с колена, Амберт вытянулся во весь рост. Глория подозревала, что флешетный карабин Амберта, как и бластер, даже не поцарапал бауу, но вот у Лэнда было больше шансов. Автоматическая винтовка крупного калибра, такая и литой панцирь пробьёт.
Однако был ли бауу ранен или нет, по движениям зверя не поймёшь. Он метнулся на стрелков, рассудив, наверное, что Глория не поднимется, перепуганная до смерти.
Как бы не так!
Не теряя и секунды, Глория вскочила и побежала туда, где стоял Йон. Она искала болтер. Уж если эта штука не повалит чудовище, то всё, пиши пропало, охотники старались, но…
Вскрик, ругань, синтезированный вопль, вырвавшийся из голосового модуля Амберта или из глотки Пирожка.
Глория увидела болтер под поваленным деревом. Она побоялась поворачиваться и наблюдать за схваткой, — рёв, хруст сминаемых веток и приближающийся грохот говорили сами за себя.
Глория прыгнула, схватилась за рукоять, рванула оружие на себя, развернулась и…
Перед глазами разверзлась пасть с двумя рядами острых клыков, когда Глория дёрнула ручку затвора, а потом зажала спусковой крючок. Грохот ударил по ушам, а из-за чудовищной отдачи оружие едва не вырвалось из рук. Однако даже так в огромное тело хищника попало достаточно реактивных снарядов, чтобы тот сначала словно бы налетел на стену, потом покачнулся, застыл на мгновение, фонтанирую кровью, и, наконец, повалился на спину.
Глория добавила ещё по дёргающимся задним лапам бауу, пока магазин не опустел. Снаряды вырывали клочья тёмной плоти, оставляли воронки или сквозные отверстия, куда можно было кулак просунуть.
Глория посидела без движений несколько мгновений и только потом решила подняться. Повесила дымящийся болтер болтаться за спиной, вытащила нож, совершенно бесполезный в схватке с подобным страшилищем и по дуге обошла агонизирующую тушу, чтобы посмотреть, как там товарищи.
Йон уже поднялся. Его вело из стороны в сторону. Йон кашлял. На кирасе остался отчётливый след когтей. Бауу ударил так сильно, что даже помял металл. И пусть под кирасой поддоспешник, но гематомы — это лучшее, на что мог рассчитывать Йон. Глория не удивилась бы, что и рёбра сломаны.
— Ты как? — спросила она.
— Жить… буду, кх-кх… — выдохнул Йон с усилием и закашлялся.
Амберт опустился на одно колено около растерзанного Пирожка. Бауу выдрал кибермастифу голову.
— Он?
— Будет жить, — сказал Амберт. — Но тут столько ремонта! Проще новое тело собрать. Да и… вряд ли старое утащим. — Он вздохнул.
Глория наклонилась к Пирожку и погладила того по голове, сказав:
— Держись, дружок.
Пирожок ответил миганием оптических имплантатов, а Глория пошла дальше.
Лэнд бинтовал себе голову. Он потерял шапку. Потерял ухо. Слева по голове протянулось две кровавые полосы. Чуть глубже, достали бы остальные когти, и Лэнд ничто, никого и никогда бы уже не бинтовал.
Глория помогла Лэнду.
— Рану промыл?
— Да, в первую очередь. Проклятье! Становлюсь всё красивее и красивее.
— Подарю тебе на Сангвиналию новое ухо.
Лэнд усмехнулся горько и сказал:
— Ась?
Глория похлопала напарника по плечу и бросила:
— Шутник.
Она снова обратила внимание на Йона. Тот стоял, согнувшись, опершись о колени.
— Йон, ты точно в порядке? Не молчи. Не хватало ещё помереть после такой-то схватки.
Йон показал ей указательный палец. "Секундочку".
— Дышишь нормально? Или колет?
— Да хрен его знает, кх-кх. Вроде нет, рёбра целы, но пиздец больно.
— Ну ещё бы. — Глория пнула неподвижную изорванную тушу. — Туша ещё раз дёрнулась в судорогах и больше не шевелилась. — Наверное, целая тонна чистой дури. Это как под машину попасть.
Йон выпрямился и проговорил:
— Как дела наши сделаем, надо бы вернуться. Возьму шкуру на память.
— Клыки выдерни. Сдаётся мне, это место мы больше не найдём.
— Наверное, ты права.
Йон сплюнул в сторону, выхватил нож, присел у тела бауу и принялся выдирать зубы.
6
— Боже-Император! Похоже, добрались, — выдохнул Йон.
Глория кивнула. Это место — точь-в-точь из тех мифов, которые рассказывал Юндун.
Поляна, в равных долях покрытая пеплом и снегом. Скрюченное одинокое дерево в центре. Острые ветви с согбенной кроны вонзались в землю. Рядом были разбросаны кости.
— Что ж… вперёд, — проговорила Глория. — Осталась самая малость — найти ведьму и уговорить её пойти с нами.
Однако сколько бы шагов ни сделали охотники, они не приблизились к Аа Лус Мак, "Древу Трёх Миров".
— Похоже, она не хочет с нами разговаривать, — предположил Лэнд.
— Или испытывает, — отозвалась Глория.
— Блядь, да я уже заебался с этими испытаниями! — воскликнул Йон.
— Триста тысяч, Йон, — сказала Глория. — Все четыреста даже, если расходы посчитать. Больше, чем за иных террористов.
— Да ну их! Можно и другую работу найти!
— А как же предпринимательский дух?
Йон не ответил. Глория усмехнулась и остановилась. Всё это было бесполезно. Она поглядела на Древо Трёх Миров и прокричала:
— Ходжун Хатуна! Здравствуйте!
Ответа не последовало, но Глория всё равно продолжила:
— Ходжун Хатуна! Мы пришли с миром! Хотели бы предложить вам работу! Есть человек, который готов щедро оплатить ваши услуги! Очень щедро!
— А вдруг её просто дома нет, — предположил Амберт. — Как там… "путешествует в чужой оболочке"?
— Кстати, Амберт, — произнёс Йон. — Что там с твоим оборудованием? Где мы? Это дерево — настоящее или нет?
— Я отключил все датчики, — отозвался Амберт. — Духи Машин сходят с ума, пришлось их заглушить.
— Ну прекрасно… — сказал Йон.
Глория вдруг почувствовала, что кто-то дёргает её за брючину. Она посмотрела под ноги и увидела маленькую девочку лет пяти в одежде из непрошитых шкур и с красным платком на голове. Глаза узкие, щёки тоже красные. На шее и запястьях девочки висели украшения из мелких птичьих костей.
— Парни, вы её видите? — спросила Глория.
Лэнд отшатнулся, Йон выругался, Амберт дотронулся до плеча девочки и произнёс:
— Ты — настоящая?
Девочка указала на себя ладонью и ответила:
— Ийдана.
— А я — Амберт.
Девочка заулыбалась, а потом посмотрела на других охотников. Они представились, а Йон спросил:
— Ходжун Хатуна — ты?
Девочка завертела головой.
— На нашем языке говоришь?
Девочка поморщилась и выдавила:
— Мало-мало.
— Хоть что-то, — сказал Йон.
Он повернулся к другим охотникам и сказал:
— Ну что? Возьмём утешительный приз? Торговлей детьми мы ещё не занимались, но всё когда-нибудь случается в первый раз.
Глория опустилась перед Ийданой на колени, взяла её за руки и спросила:
— Ты живёшь с Ходжун Хатуной?
Девочка кивнула.
— Ты можешь её позвать?
— Не говорить. Не говорить с вами. Не будет. Я говорить. Я пойду.
— Что? — Глория прищурилась.
— Человек из золота. Я пойду.
Глория смолкла, переглянулась с напарниками. Йон развёл руками, остальные тоже не знали, что делать, и как это понимать.
— Я пойду, — повторила Ийдана. — Я — ведьма. Она сняла варежку и воспламенила взглядом руку. Рука не обуглилась. Огонь окружал кожу, но не вредил ей.
— Уже что-то, — проговорил Йон. — Давайте выбираться отсюда. Тем более девчонка не против.
— Как бы нас настоящая ведьма не наказала, — сказал Лэнд. — Это же её… дочка, наверное.
Ийдана мотнула головой и воскликнула:
— Нет! Нет! Не дочь!
Глория бросила Лэнду:
— А что ещё прикажешь делать? — Она повернулась к Ийдане и позвала её: — Ну что, кроха, потопали?
— Потопали!
Ийдана протянула руки, и Глория усадила её на шею. Получилось куда лучше шарфа. Девочка вмиг прогнала весь холод.
— Ты лес знаешь? — спросила Глория. — Как нам лучше выйти?
Ийдана кивнула и указала пальцем в сторону непролазной чащи. Деревья тут же заскрипели, захрустели, расступились, открыв прямую дорогу.
— Чёрт возьми… — только и проговорил Лэнд.
— Может быть, ещё и зверьё отгонит, — произнёс Йон.
— Пошли уже, — Глория возглавила шествие.
По пути обратно Глория не могла отмахнуться от ощущения, что кто-то постоянно за ними наблюдает. Краем глаза она то тут, то там замечала мрачную фигуру, какую-то мумию, скелета в лохмотьях, но тот ускользал, стоило только обернуться. Так же нет-нет, но Глория видела маленьких тварей, похожих на людей. Дьявольские отродья выглядывали из кустов или сидели на ветвях деревьев, пока охотники не подходили ближе. Тогда эти бесы исчезали из виду, растворяюсь снежными облаками. Где-то вдали завывало нечто страшное, и воображение Глории рисовало оживших мертвецов и упырей. Какой-то великан громко топал в отдалении, и охотники даже встретили просеку, оставленную им в лесу.
Глории на мгновение показалось, что она увидела среди деревьев безобразное страшилище, покрытое коростой. Один воспаленный глаз, крючковатый нос, по одной изломанной руке и ноге. Глория моргнула, и страшилище превратилось во всего лишь старую корягу.
На границе видимости охотники иногда замечали ещё каких-то представителей фауны Финармы. Они были похожи на прямоходящих обезьян. Очень высокие, куда выше людей. Однако этим животным многое не требовалось. Один взгляд в сторону охотников, и мохнатые исполины удалялись.
На пути встретился небольшой пруд, и Глория могла поклясться, что заметила подо льдом человекоподобное безносое существо. Огромные глаза-фонари, безгубый рот, полный мелких острых зубов. Всего мгновение, но Глория успела напрячься.
Но самым будоражащим зрелищем стало появление убитого бауу. Из ран зверя больше не хлестала кровь, а в глазах не плескалась ярость. Он оглядел своих убийц и похромал дальше, рискуя однажды лишиться задних лап, которые висели на последних клочках плоти.
Глория проглотила холодную слюну и сжала в кулаке аквилу. Ийдана легонько ударила её своими меховыми сапожками по груди и сказала:
— Нет страх! Духи прощай.
— Хокберг точно будет доволен, — проговорил Лэнд.
Он побледнел не только от холода и ран. На всё происходящее смотрел широко открытыми глазами.
— Да уж, в рот его дери, — проговорил Йон. — Как там Юндун говорил? "Впечатления на всю жизнь".
Охотники покинули Токай-рух и добрались до увала. Сначала на холм вскарабкались Йон с Амбертом. Они подняли рюкзаки, потом спустили обратно один такой, но пустой. Именно туда и забралась Ийдана. Глория и Лэнд поддержали, подстраховали ребёнка, чтобы, не дай Бог-Император, та не вывалилась под склон. Когда Глория уже почти достигла вершины, она услышала причитания Юндуна:
— …сумасшедшие вы, иномиряне. Не знаете, что делаете.
— Свою работу, — отрезал Йон.
— Ох, не думал я, что у вас получится…
Глория взобралась на вершину, наклонилась за Ийданой и поставила её рядом с собой.
Юндун даже присел от неожиданности, схватился за голову так, что шапка упала.
— О, милосердные боги…
Смуглое лицо побелело.
— Ты чего?! — воскликнул Йон.
Юндун, не отрываясь, смотрел на Ийдану. А та только и делала, что улыбалась.
7
"Дорогой брат!
Из раза в раз с превеликой радостью я читал твои сообщения, но последние поселили в моих сердцах тревогу. Да, и Х’арар, и его предшественники, все воины нашего благородного капитула, когда-либо служившие семье Хокбергов, отмечали, что те не отказывались принимать в свои ряды бесчестных отступников, а то и кого гораздо хуже. Однако… кажется, что Георг Хокберг в этой своей семейной традиции перешёл черту.
Те данные, которые ты передал касательно так называемых "Пустынных Странников", невозможно проверить. Не то чтобы в наших архивах, я подозреваю, что и в архивах Инквизиции осталось не так много материалов о Тринадцатом "Тёмном" Основании. Это уже история и, к слову, не самая славная её часть.
Интуиция подсказывает мне, что Пустынные Странники — те же отступники, просто не одиночки, а группа. Они не заблудились на пути, они отчётливо понимают, чем занимаются и почему когда-то отвернулись от Света Императора. Они особенно опасны, так как с ростом могущества и влияния станут центром притяжения для других таких же отбросов.
Мне не нравятся сложившиеся обстоятельства. Они грозят новым Мальстримом с корсарами, поэтому тебе, Котар, стоит быть особенно бдительным.
Чем бы ни был занят наш благородный капитул, но мы придём в полном составе, чтобы предотвратить новую Бадабскую Войну.
Хотел бы я ошибаться. Хотел бы я, чтобы в самый тёмный час для Империума в отступниках проснулась совесть, и они попытались бы кровью искупить свои прегрешения, но…
Ждём от тебя, брат, одного только слова.
"Пора".
Что же до других тем…
Я спросил у старшего библиария Вел’коны, способен ли он вести корабль в варпе, как навигатор. Он ответил, что нет. Однако он слышал, что некоторым могучим псайкерам, таким, как, например, Мефистон, это вполне по силам.
Но только подумай, брат, сколько в Империуме псайкеров, способных сравниться с Мефистоном или Тигурием?
Именно поэтому магистр Пустынных Странников чрезвычайно опасен.
Древние мудрецы говорили: "Держи друзей близко, а врагов ещё ближе". Но я заклинаю тебя, Котар, постарайся ограничить своё общение с Савой. Не ровен час, он завладеет твоим разумом.
Quis custodiet ipsos custodes?
Как только появится хоть какой-нибудь просвет, я постараюсь прислать с проверкой ещё нескольких воинов. Не обижайся, это вынужденная мера.
Теперь о сотрудничестве с семьёй Хокбергов.
Решение принято. В незашифрованном приложении к письму есть все необходимые документы с моими подписями и гербовой печатью.
Саламандры чтут древние договорённости.
Ты, Котар, переходишь на службу Георгу Хокбергу, но всегда помни о том, что одно твоё слово может покончить как с карьерой, так и с жизнью этого человека. Однажды он сгорит в том костре, через который так любит прыгать.
Я же жду новых писем, брат. Что бы ни случилось в будущем, Саламандры в пламени битвы, на наковальне войны. Мы закалимся и с готовностью встретим любое новое испытание во славу Вулкана и Императора!
P.S.
Чуть не забыл…
О яде, что разъедает плоть магистра Савы. Упоминания о чём-то подобном есть и в древней истории рейда на Комморру, и среди других записей, касающихся сражений с друкари. Последний раз мы сталкивались с чем-то подобным в 793.М40. "Возмездие мертвецов" — кампания по защите мира-улья Орбулак. Подтверждён летальный исход. Противоядия против этого биологического оружия найти так и не удалось. Магистр Сава, если он и поражён подобным токсином, жив исключительно благодаря своим порочным силам".
Котар закончил с письмом от магистра Ту’Шана и задумался.
Ситуация становилась сложнее. Раньше Котар пользовался привилегией дорогого гостя, а теперь будет вынужден выполнять приказы.
И вроде бы слуга двух господ, но от слова Котара зависели жизни десятков тысяч людей, которые наверняка погибнут во время карательной операции, стоит только дать боевым братьям отмашку. Хотел ли он гибели, например, сестры Серы или магоса Децимоса?
Котар вздохнул. Он посидел некоторое время, размышляя о грядущем, потом расправил плечи и направился объявить Георгу о принятом решении. Торговец обрадуется, ещё как обрадуется, — чтобы предвидеть это, не нужно быть псайкером, — но вряд ли догадается, что жизнь его висит на нитке, на тонком волоске.
Котар вошёл на капитанский мостик. Георга на месте не было, офицеры внизу, а Лас Руиз сидел на троне командующего, уткнувшись и закрыв глаза ладонью.
— Капитан Руиз, — позвал Котар. Лас дёрнулся, чуть ли не вскочил с места.
— А?! Что?!
— Император защищает. — Котар сотворил знамение аквилы. Лас Руиз поднялся, поправил мундир и тоже поздоровался как следует.
— Капитан Руиз, вы не видели господина Хокберга?
— Я бы поискал его в спортзале, — Лас усмехнулся. — В отсутствии внешнего врага, капитан обратил внимание на внутреннего. Лишний вес.
Котар ухмыльнулся, поклонился капитану Руизу и воспользовался советом.
Георг и в самом деле до седьмого пота тренировался в зале, да ещё и там, где обычно сам Котар сходился в поединках с Авраамом. Весь взмыленный и растрёпанный Георг пытался достать соперника в схватке на тренировочных, незаточенных мечах. Спарринг-партнёр — Вилхелм ван Дейк. Он, напротив, действовал уверенно, даже с некоторой ленцой, снова и снова отражая выпады капитана. Вилхелм первым заметил Котара и, увернувшись от удара, салютовал десантнику.
Котар помахал Вилхелму, а потом обратился к капитану:
— Здравствуйте, господин Хокберг. Тот вонзил меч в песок, пожал Вилхелму руку, смахнул пот со лба и произнёс:
— Здравствуйте-здравствуйте, уважаемый. С чем пожаловали?
— Приведите себя в порядок. Сегодня важный день, — мне пришло письмо от магистра. У меня есть все документы, а главное — право подтвердить древний договор между Саламандрами и вашей семьёй. Это торжественный момент.
— Однако… — только и проговорил Георг.
— Несколько подписей с вашей стороны, рукопожатие, и я стану членом вашей команды. Кроме того, магистр Ту’Шан обещал по возможности присылать подкрепления. Не на постоянной основе и не навсегда, но, я полагаю, это станет хорошим подспорьем в деле.
— Благодарю, Котар. — Георг даже слегка поклонился. — Превосходные новости! И они очень даже кстати.
— Есть то, что вы уже готовы мне поручить?
— Ещё нет, но на днях появится.
8
Всеми правдами и неправдами вольному торговцу удалось заполучить в свои ряды ещё одного псайкера. Котар не без интереса ждал встречи, так как Георг приказал ему возглавить это новое для компании подразделение.
Кто же этот псайкер?
Истерзанная проклятьем неприкаянная душа? Безумец? Чернокнижник?
Нет, это маленькая девочка, которая не доставала Котару и до колена!
Кто-то другой списал бы ступор Котара именно на внешний вид ведьмочки, но на самом деле его поразило то, что обычный человек увидеть не может, разве что почувствовать.
Океан лучистой энергии, затмевающий блеск душ всех остальных людей на палубе. Поразительный потенциал, который до этого Котар не встречал среди смертных.
Котар пришёл в себя и прислушался к тому, о чём Георг переговаривался с охотниками за головами, которые и привели маленькое чудо на борт "Амбиции".
— Чтение мыслей — не единственная её особенность, — проскрежетала женщина с уродливым рубцом на горле, фиолетовыми глазами и короткими рыжими волосами.
Котар мог ошибаться, но, кажется, такую причёску называли "пикси".
Охотница продолжала:
— Полный набор, господин Хокберг: огонь, молнии, проклятья и благословения.
— Что ж… — отозвался Георг. — Увидим. — Он повернулся к Котару и спросил: — Как оцениваешь нашего нового рекрута?
— Потенциал… большой, — ответил Котар. — Ийдана — маленький человек. Её сила, мастерство с каждым годом будут только расти. Уровень "эпсилон"… может быть, даже "гамма" по классификации Astra Telepathica.
— А у тебя какой уровень?
— Библиариев оценивают иначе, но… наверное, "Дзета".
Георг нахмурился и произнёс:
— Это меньше, да?
Котар кивнул.
— Значит, постараемся не ссориться и не делать глупости, — сказал Георг.
Капитан опустился на одно колено перед девочкой и сказал:
— Привет. Меня зовут Георг. — Он обвёл рукой окружение и добавил: — Это всё моё. Мой корабль, "Амбиция". Теперь ты будешь жить здесь.
— Здравствуйте! — Девочка улыбнулась и ткнула пальцем капитану в грудь. — Вы — человек из золота.
— Да. — Георг кивнул. — Золота у меня полно.
Девочка что-то быстро произнесла на непонятном наречии. Георг посмотрел на рыжую охотницу, та развела руками и ответила:
— Ийдана плохо говорит на готике, зато бегло на своей тарабарщине.
Георг обратился к Котару:
— Придётся тебе ещё и учителем на полставки поработать. Сомневаюсь, что отдавать её в схолу — хороший вариант.
Котар ответил кислой улыбкой.
Георг поднялся и сказал охотнице:
— Что ж… отличная работа! Пусть вы и опоздали на пару месяцев, но штрафовать не буду, — мои люди под впечатлением, а это — лучшая оценка вашему труду. В какой валюте, может быть, товарах хотите получить плату?
Охотница указала рукой на изуродованного мужчину и сказала:
— Поговорите об этом с моим другом, Лэндом. Я же хочу перекинуться парой слов с будущим воспитателем Ийданы.
Георг кивнул и пошёл уточнять детали, а Котар встретился взглядом с охотницей. Да, он не ошибся, — радужка фиолетовая. Женщина перед ним — чистокровная кадианка.
— Глория, верно? — спросил Котар.
— Да. — Женщина кивнула.
Она вздрогнула, повела плечами.
— Меня зовут Котар.
— Ну что ж… Котар, — Глория развела руками и посмотрела под ноги, стараясь не встречаться взглядом с Ангелом Смерти. — Будьте осторожны. Зверёныш, — она поглядела на девочку, — очень своевольный. Наверное, как и все дети. Вот только Ийдана опаснее детей. К горшку приучить удалось, а вот мыться не любит. — Глория указала себе на голову и продолжила: — Подпалила мне волосы как-то. Короче говоря, много балуется, а это… неприятно. — Глория погрозила пальцем Ийдане, а та рассмеялась. — Цыц! — Ийдана закрыла рот руками.
— Неутешительно, — только и ответил Котар.
— Советую подыскать нянек, — проговорила Глория. — Да постарше, чтобы никого и ничего уже не боялись.
Котар сказал:
— Говорят, Ангелы Смерти не ведают страха, но мне уже что-то не по себе. Никогда не думал, что придётся заниматься… этим. Глория ответила кривой ухмылкой, а потом и словом:
— Крепитесь.
— Что ж… — Котар вздохнул. — Спасибо за советы. Удачи!
— И вам того же.
Глория присела рядом с Ийданой и проговорила:
— Ну, прощай, зверёныш. Не знаю, увидимся или нет.
— Увидимся, — сказала Ийдана.
— То есть человек из золота уговорит дядю Йона продолжить?
— Уговорит.
Глория вздохнула и произнесла:
— Плохо это — знать будущее. Ну да ладно, бывай. — Она махнула рукой на прощание.
Ийдана ответила тем же, а потом поглядела на нависшую перед ней скалу в одеждах из кожи, зубов и костей. Она указала на Котара пальцем и произнесла:
— Ты тоже ведьма… или нет…
На детском лице отразились тяжёлые поиски слова в непривычном чужом языке. Взгляд Ийданы остановился на голове рептилии с Ноктюрна на плече Котара.
— Ты — дракон, — проговорила она.
Котар улыбнулся и ответил:
— Я — библиарий.
— Библир… библо… — Ийдана попробовала ещё несколько раз, а потом рассмеялась.
Котар сдался и произнёс:
— Ладно, я — дракон.
Ийдана протянула ручки, Котар взял её и усадил на плечо.
— Пошли, покажу тебе корабль, принцесса, — сказал он.
— Пошли!
9
Котар проснулся от того, что почувствовал всплеск варпа где-то поблизости. Кто-то применял силу.
Кто бы это мог быть?
Котар поморщился, оделся и направился в соседнюю каюту, где и должна была жить Ийдана с нянькой.
Нянька не спала. Котар обнаружил женщину за уборкой. Она мочила тряпку в тазу с водой, а потом вытирала пыль с полок и столов.
— Вероника, доброй ночи, — произнёс Котар. — Где девочка?
Пожилая одинокая вдова, взявшаяся за подработку, ничего не ответила, продолжая как заведённая наводить порядок в и без того чистом помещении.
— Вероника?
Когда Котар впервые встретился с ней, чтобы предложить сидеть с ребёнком, та и подумать не могла, не ответить на вопрос Ангела Смерти.
Котар подошёл ближе, взял даму за плечо, повернул и рассмотрел внимательнее.
Взгляд отсутствующий пустой. Вероника сейчас мало чем отличалась от какого-нибудь сервитора, методично выполняющего свою работу по заранее заданному алгоритму.
Котар вздохнул, приказал женщине заснуть, а потом положил её на кровать.
Настроение ухудшилось.
И где теперь её искать?!
И всё-таки Котар взял след. Ийдана или намеренно привлекала внимание, или же просто не думала о том, чтобы скрываться. Котар ощутил эманации силы в воздухе.
Законы вселенной в местах особенно мощного выброса менялись. На палубах и в переходах между отсеками Котар встретил аномалии.
Какие-то тени могли показаться разумными. Они пытались убежать от свидетеля или же, наоборот, наброситься на него, если он трусил.
— Думаю, вам лучше пока отложить работу, — обратился Котар к встреченным трудягам, которые обходили ответственный участок. — Сходите пока, не знаю, рекаф попейте.
— Д-да, господин…
Такие аномалии могли кого угодно напугать, ведь все путешественники по варпу знают, что случается, когда выходит из строя генератор Поля Геллера.
Дальше Котар наткнулся ещё на одну занятную аномалию. В трубе появился свищ, откуда под давлением вырывался пар. Конденсат, образующийся на стене, стекал не вниз, а двигался наверх, к люменам. Капли словно насекомые, их привлекал свет.
Котар мог бы поспорить, что в этом месте ещё и стрелки ручных хроно двигаются в обратном направлении. Уже через несколько мгновений Котар услышал следующее:
— Раз, два, три, четыре, пять, я иду тебя искать…
Бедолага, который и следил за состоянием труб, занимался совсем не своим делом. У него было всё, что нужно для работы, — каска, спецодежда, сумка с инструментами, — но не было сил противиться чужой воле.
Ийдана не хотела спать. Она хотела играть.
Котар щёлкнул пальцами и вывел рабочего из транса.
— А?! Что?! Кто?! Чёрт!
Мужчина повалился на задницу при виде Котара. Всё-таки великан с раскалёнными углями глаз в полутьме подобен демону. Зрачки расширились, мужчина задрожал, его сердце забилось, как колокол, оповещающий об ужасном бедствии. Так и до сердечного приступа недалеко.
— Успокойтесь, Джордж. — Котар ещё и рукой повёл.
К сожалению, только словами в этом случае не поможешь, — уж очень сильно перепугался человек. Котар едва-едва снял одни чары, как пришлось наложить другие.
Ийдану же Котар нашёл на небольшой распределительной подстанции, питающей палубу с офицерскими каютами. Девочка спряталась за гудящим трансформатором, ничуть не страшась попасть под напряжение.
— Нашёл, — сказала она, улыбаясь.
Котар вздохнул, взял девочку на руки и отнёс обратно в каюту. Ийдану он усадил на кровать рядом со спящей нянькой, а сам сел на пол, чтобы не нависать над ребёнком.
— Послушай, Ийдана, больше не играй с людьми, если они не хотят, хорошо?
Девочка продолжала улыбаться. Котар вздохнул. Понимала она его слова или нет, — он сказать не мог. Котар потянулся к её разуму и продублировал послание образами.
— Со мной всегда играли! — воскликнула она.
— Теперь я буду с тобой играть. Не трогай других, ладно?
Ийдана помолчала немного, потом широко улыбнулась и кивнула.
— Пойдём! — воскликнула она.
В этот миг Котар и подумал о том, что, скорее всего, в его жизни ещё не было настолько же сложного задания.
10
Нет, Георг Хокберг так и не пришёл к здоровому образу жизни.
Утро, тысячи людей на "Амбиции" отправились на свои рабочие места, Георг же наполнил бокал амасеком и выпил залпом. Если этой ночью он потратил все силы с очередной фавориткой, то я эту фаворитку не встретил. Скорее всего, попытка вспомнить лихую молодость и несколько уроков фехтования от Вилхелма привели к тому, что Георг был разбит.
Если бы Авраам не отправился вместе со своими братьями в неизвестность, я бы, наверное, поспорил с ним о том, когда Георг плюнет на тренировки и вернётся к прежнему разгульному образу жизни. Я бы поставил на один терранский месяц.
На собрании, кроме нас с Георгом, присутствовали Мурцатто, Ловчий и Котар, который и позвал нас, несмотря на все возражения. Он хотел рассказать что-то о новом человеке в экипаже.
История получилось интересной, но одновременно и пугающей. Я в ту же секунду начал представлять себе картины скучающей или даже разгневанной Ийданы, которую оскорбили, что-то не дали или просто косо посмотрели.
Солдат, подрывающий себя гранатой. Повар, который шинкует собственные пальцы. Ремонтник, собравшийся в космос без скафандра. Да хотя бы и я, вонзающий себе карандаш в глаз.
Бррр…
— И где сейчас девочка? — спросил Георг, откинувшись в кресле.
— Я отвёл её к астропатам, — ответил Котар. — Они хотя бы проходили обучение и знают, как отгородиться от влияния извне.
Георг стих. Он открыл ящик стола и выудил оттуда мундштук. Подпалил сигарету, выпустил облачко дыма.
— Когда ты так долго молчишь, мне кажется, что ты выбираешь между плохим и ужасным решением, — проговорила Мурцатто.
Она как всегда выглядела безукоризненно. В тот момент — в строгом брючном костюме. Из вольностей, разве что, серебряная брошь на лацкане пиджака. Родовой символ — змея с крыльями.
Георг посмотрел на Мурцатто устало и ответил:
— Всё возможно.
— Боже-Император… — Мурцатто покачала головой и обратилась ко мне с Котаром: — Ну а вы что думаете?
— Исключать ликвидацию нельзя, — ответил Котар. — Если понадобится, я готов.
У Мурцатто глаза на лоб полезли.
А вот и зря. В Мурцатто заговорила мать, и эта мать забыла, что Котар — не рыцарь, а Ангел Смерти. Смерть!
Я же ответил:
— Мне много лет. Я видел кое-что похуже убийства ребёнка.
Мурцатто вздрогнула. Котар взял слово:
— Не нужно думать, что я — мясник и убийца. Смерть Ийданы — крайность. Никто ей не обрадуется.
— Ну ещё бы, — проговорил Георг.
— Чтобы этого избежать, господин Хокберг, нужны дополнительные вложения, — сказал Котар.
Георг вздохнул, махнул рукой и произнёс:
— Ну… меня предупреждали, что содержать псайкеров не менее накладно, чем их найти. Стреляй, не тяни.
— Нужно будет приобрести изделия из так называемого нуль-железа, — сказал Котар. — С этим проблем возникнуть не должно. Материал редкий, но не запрещённый для продажи.
Георг спросил:
— Это что-то способно помешать псайкерам?
— Да.
— А что именно нужно? Наручники? Какой-то купол на голову?
— И это тоже. — Котар кивнул. — Но вообще неплохо бы было обшить таким материалом целые каюты, где и будут жить псайкеры.
— Псайкеры? — Мурцатто бросила взгляд на Георга.
— Нуда, — удивился тот. — Охотники госпожи Регали продолжат искать для меня таланты.
— Может быть, для начала попробуем с одной маленькой девочкой справиться?
— Я всё-таки рассчитываю на Котара, — ответил Георг. — Он — вон какой здоровый. Посол, воин, чародей, ремесленник. Как говорится, а кто вы такие, господа?
— Так что вы скажете на предложение? — спросил Котар.
Георг махнул рукой и ответил:
— Полный карт-бланш. Дела идут хорошо, и я рассчитываю, что пойдут ещё лучше, когда в компании появятся собственные предсказатели и манипуляторы.
Мурцатто вмешалась:
— Я тоже хочу предложить свою помощь, Котар.
Он кивнул, она продолжила:
— Представить себе не могу, как Ийдана себя чувствует. Одна! Вокруг чужие люди, которых сложно понять. Я возьмусь обучать её готику, арифметике. Постараюсь объяснить, как себя вести в обществе.
— У нас есть учителя, — произнёс Георг.
— У них и так работы полно, — ответила Мурцатто. — Со временем, может быть, и получится отправить девочку учиться с другими детьми, но сейчас об этом и подумать нельзя. Как нельзя подумать и отправить к Ийдане кого-то неподготовленного.
— А ты хочешь сказать, что сможешь себя защитить? — спросил Георг.
Мурцатто прищурилась и произнесла:
— Я рискну. Не первый раз имею дело с чертовщиной.
— Мурцатто… — попытался Георг.
— Георг! — отозвалась Мурцатто.
— Ну, может, ты хотя бы телохранителя возьмёшь? — Георг кивнул в сторону Ловчего, который, как статуя, так и не двинулся с места и не пошевелился с начала встречи.
— Мне кажется, он её здорово перепугает, Георг. — Мурцатто перевела взгляд на Ловчего и сказала: — Не хотела оскорбить.
— Не стоит, — ответил он. — Всё нормально.
Котар же усмехнулся над предположением Мурцатто, а потом сказал:
— Мне кажется, эту девочку ничем не испугать.
Георг хлопнул в ладони, привлекая внимание, и спросил:
— Какие-нибудь ещё есть вопросы? Предложения? — Не дождавшись ответа, Георг продолжил: — Ну, раз вопросов нет, то предлагаю разойтись. Я ещё даже не завтракал, а вы мне уже с утра настроение портите!
На выходе из каюты Котар остановил Мурцатто, поклонился ей и сказал:
— Благодарю. Вы не представляете, как я ценю вашу помощь.
— У меня был… — Голос Мурцатто дрогнул, но она прочистила горло и продолжила: — Я растила ребёнка и представляю, что на вас свалилось.
— Просите, что хотите.
Мурцатто ответила:
— Я не ради награды. Просто… не хочу, чтобы Георг нажил себе ещё одного врага. Из-за его врагов страдает много людей. Ийдана же должна стать нам другом.
— С ней непросто.
Мурцатто хмыкнула и ответила:
— С детьми вообще сложно, Ангел.
Глава 15 — "Другая история"
Аннотация: Вилхелм ван Дейк и Серена Риччио — прекрасная пара. Противоположности притягиваются, ничто не сравнится с силой настоящей любви, и ещё множество красивых слов можно сказать об этих влюблённых людях. Но ждёт ли их финал "жили они долго и счастливо"? Раньше времени я не буду никого ни огорчать, ни дарить надежду. Я расскажу другую историю.1
Спросите Ласа Руиза, в каких условиях он бы точно не хотел сражаться, и, в первую очередь, он бы ответил не окружение, не количественное или качественное превосходство врага. Он бы сказал:
— Я бы не хотел сражаться в астероидном поясе.
Но человек предполагает, а Бог-Император располагает. Эскадра Георга Хокберга попала в засаду именно в астероидном поясе.
Компания направлялась на Литуану, что в Ягеллонской звёздной системе. Груз — промышленное оборудование: отдельные станки и даже линии СШК, перекупленные или скопированные на других мирах. Обменять их Георг собирался на масла, консервы, крупы и иные продукты, которые могли храниться месяцы и годы пути до места назначения.
И нет, компанию Хокберга в засаде поджидали не те пираты, которые вознамерились отомстить за капитанов Эвери, Виккерса или, например, за Салим-пашу. Таких мстителей вообще в природе не существовало, по крайней мере, в Секторе Сецессио. В Ягеллонской системе компания столкнулась с зеленокожими фрибутерами.
Как же эти варвары космоса, форменные дикари смогли незаметно подобраться к опытным людям, которые бороздили просторы звёздного океана не один десяток лет?
Вот поэтому Лас Руиз и не любит сражаться в астероидных поясах.
Дело в том, что в таких местах сканеры показывают десятки, если не сотни движущихся объектов вокруг. Определить, какие из них — просто камни, а какие представляют куда большую угрозу, невероятно сложно. Особенно если дело касается орков.
Зеленокожие не строят собственный флот. Они — падальщики и грабители, довольствуются тем, что дадут или можно отобрать у других. Их корабли — захваченные или собранные по кусочкам суда других цивилизаций. Одно, другое, третье — сцепленные вместе, эти чудовища из обломков едва движутся, но всё-таки движутся. Несмотря на внешний вид, напоминающий о мусорной свалке, корабли орков очень крепкие, ведь для своих нужд зеленокожие приспосабливают даже небольшие планетоиды.
Вот и на этот раз среди самых настоящих астероидов скрывалась уродливая эскадра фрибутеров, астероидов фальшивых: семь кораблей, соответствующих классу "фрегат", пара "лёгких крейсеров" и одна здоровенная летающая скала, которая была крупнее всех остальных звездолётов — неважно, человеческих или орочьих — вместе взятых.
"Фрегаты" орков — в кавычках потому, что корабли зеленокожих и кораблями то назвать можно только с большой натяжкой, не то что бы благородными фрегатами или крейсерами — сразу пошли на таран. На них и орудий хороших не было, "фрегаты" сами стали снарядами.
К чести магоса Аурума, "Tibi gratias ago Deus Mechanicus" ответил незамедлительно, — бортовой залп остановил меткими попаданиями сразу два орочьих судна. Лучшее доказательство преимущества техножрецов над любыми другими мастерами-корабелами. Слава Омниссии, слава чудесам Бога-Машины!
"Амбиция" и "Ракшас" не успели уничтожить противников, а поэтому приступили к манёврам, вот только маневрировать в астероидном поясе… Даже если уйдёшь от орков, то заденешь ещё что-нибудь.
Так и произошло.
"Амбиция" приняла один удар по носу, — сверкающая позолотой носовая фигура стойко перенесла подобное святотатство. Другой удар пришёлся на артиллерийскую батарею. Уже ощутимее — орки выбили "Амбиции" пару зубов. Ещё один "фрегат" пролетел мимо, но в то же мгновение, уклоняясь, "Амбиция" встретилась с астероидом, который распорол днище, разгерметизировал множество отсеков и привёл к гибели нескольких сотен человек.
"Ракшас" получил на один удар меньше, но были они куда болезненнее. Тоже батарея, тоже минус два орудия. Тоже удачное уклонение от орочьего "фрегата", тоже совсем неудачная встреча с астероидом. "Ракшас" лишился мачты с чувствительным оборудованием, стал глухим и полуслепым в то время, когда связь и понимание происходящего значили если не всё, то многое.
Ответный удар эскадры Хокберга покончил, как с битыми "фрегатами", так и с "лёгкими крейсерами" орков, но своё дело те сделали. Штурмовые отряды фрибутеров высадились на корабли компании.
"Tibi gratias" тоже не избежал печальной участи. Пусть те корабли, которые отправились на таран крейсера техножрецов, развалились на раскалённые обломки куда раньше всех остальных в этой битве, но их место занял москитный флот зеленокожих: истребители, бомбардировщики и челноки со скалы.
Не считаясь с потерями, прорываясь сквозь беспощадный огонь и пальцем не тронутой системы зенитных орудий, каждую минуту теряя по десять, а то и по двадцать малых летательных аппаратов, орки появились на палубах "Tibi gratias", убивая каждого, кто встретится на пути, ломая всё, что только можно сломать. Этого у орков не отнять. Вблизи варварская природа проявляется во всей красе.
Орки воют так, что уши закладывает. После выстрелов из их пушек в воздухе столько дыма, что ничего не разобрать. Снаряды и пули способны превратить человека в кровавое облако. Железными и каменными топорами орки прорубают себе путь в породах и материалах куда прочнее. Скажете "невозможно!" Ну… вы можете так считать только до первой и, скорее всего, последней встречи с ними. Пусть орки всего лишь богомерзкие варвары, стервятники и паразиты космоса, но в схватке накоротке они — олицетворение буйства, силы и неудержимости. Именно из-за таких чудовищ человечество создало боевых роботов, киборгов и Ангелов Смерти.
И было бы здорово, если бы с орками сражались именно роботы, киборги и Ангелы Смерти, но сколько таких машин и бойцов на "Амбиции"? А сколько на "Ракшасе"?
Как и прежде, даже в эпоху Великого Крестового Похода, когда Бог-Император вместе с сыновьями-примархами вёл человечество вперёд, основную тяжесть войны несли на своих плечах обыкновенные люди из обыкновенной же плоти и крови.
2
— Всё. Связь пропала, — проговорил Нере и убрал от уха трубку вокс-станции. — Пизда нашим защитникам с "Русалки". Довыёбывались "лучшие абордажники в галактике".
Вилхелм проскрежетал зубами, посмотрел на старого боевого товарища исподлобья.
Нере же улыбался, но вымученно. Скрыть дрожь он не смог, а поэтому поспешил успокоиться хотя бы с помощью старого проверенного способа — курения. Предупредительные люмены мигали красным, но хотя бы систему пожаротушения перевели в ручной режим, чтобы не залить палубу водой из-за таких вот нервничающих бойцов. А им было, из-за чего нервничать.
Ангары с боевой техникой — это даже не вторая линия обороны против прорыва с артиллерийской палубы. Здесь собрались те, кто или вообще никогда не воевал, или такие же ветераны на пенсии, как Нере и Вилхелм.
Нере успел нагулять жирок за относительно спокойные годы, кираса по бокам не сходилась, пришлось ослаблять ремни. Вилхелм — тощий, жилистый, всё-таки поддерживал какую-никакую форму, но тоже уже не воевал долгих… семь? Восемь лет?
Короче говоря, для Вилхелма всё это было давно и неправда. Он холодел, думая о том, что его ждёт, потом вспоминал о Сере и стискивал зубы. Напоследок опять холодел и так по кругу.
Было их тут таких смелых всего сотня. Командованию уже доложили об аховой ситуации, но, как понял Вилхелм, она сейчас везде если не аховая, то тяжёлая. Орки потеряли корабли и пешком покорять просторы вселенной не хотели.
— Я вот думаю, может быть, "Василиски" подогнать? — предложил Нере.
Вилхелм хмыкнул и отозвался:
— Самоубийца что ли? Посечёт же!
Нере вздохнул. Вилхелм бы и сам не отказался от крупного калибра, но сражения на борту космических кораблей накладывали множество ограничений.
Самое мощное, что было у обороняющихся — это мультилазеры "Химер" и малокалиберные автоматические пушки. Вообще-то в ангарах десятки и сотни боевых машин, но навстречу оркам защитники "Амбиции" развернули только четыре. Между "Химер" поставили противоабордажные ограждения — невысокие барьеры, за которыми мог укрыться боец, стреляющий с колена через бойницу. Ни разу не бумага, броня толщиной с ладонь, знай себе — поливай огнём набегающих орков, но дело в том, что орки уже преодолели две оборонительные линии, куда более укреплённые.
— Скажешь что-нибудь? — спросил Нере, бросив взгляд на побледневших ополченцев.
— Нет, — ответил Вилхелм. — Враг близко.
Едва Вилхелм произнёс это, как с другой стороны раздался стук рукояток топоров и боевых молотов. Даже сквозь толщу железа пробивался излюбленный клич орков "в-а-а-а-г-х!"
— Да поможет нам Бог-Император. — Нере поцеловал нательную аквилу и убрал её под кирасу.
Он вскинул плазменное ружьё, проверил, как работает система охлаждения.
У Вилхелма тоже было нечто подобное, только не ружьё, а пистолет. В ножнах на поясе своего часа дожидался силовой меч, и Вилхелм поблагодарил Императора за то, что вернулся к фехтованию. Взяться за такое оружие без тренировок, значит отсечь себе что-нибудь жизненно важное просто из-за неловкого движения.
Зеленокожие вдруг стихли. Вилхелм счёл, что самым безумным рубакам пришлось пропустить вперёд подрывников. Вилхелм схватился за поручни, забрался на ближайшую "Химеру" и окликнул защитников:
— В укрытие!
Он сам едва успел спрятаться за башенкой боевой машины, когда грохот возвестил о том, что зеленокожие уже здесь.
— В-а-а-а-г-х! — Сквозь дым и искры в ангары хлынула зелёная волна.
Ну, то есть как "зелёная"? Орки были закованы в железо по брови, порой в рогатых шлемах или с разноцветными сквигами, которые вцепились в лысые головы. И как только силы хватало тащить такой груз?! У космических десантников в доспехи хотя бы мышечные усилители встроены, орки-фрибутеры же довольствовались примитивной, утыканной шипами и лезвиями сплошной бронёй без каких-либо двигателей, приводов и хитрой электроники. Просто много-много железа.
— Огонь! — приказал Вилхелм.
Заплясали лучи мультилазеров, загрохотали болтеры и автоматические пушки.
Смерть в удивительном многообразии отправилась навстречу зелёной волне и… лишь единицы орков пали. Многие зеленокожие полагались не только на уродливые, покрытые шипами доспехи, но и на щиты, — выломанные двери, обломки боевой техники, трупы защитников "Амбиции" и собственных соплеменников.
— Сдохните, чужаки!
Нере тоже внёс вклад в оборону. Плазменные шары, слепящие ярким белым светом, летели к оркам, испаряли щиты, испаряли крепкую шкуру, жёсткую плоть и кости, чтобы добраться до следующей жертвы и только там растерять свой убийственный пыл. Обожжённые до неузнаваемости орки падали один за другим.
От плазменного ружья пошёл пар, и Нере спрятался за барьер, размахивая оружием из стороны в сторону, словно бы рассчитывал таким образом его остудить.
— Ну что ты, чёрт побери?! Только не сейчас! — воскликнул он.
Чем всё кончилось, Вилхелм не стал досматривать, потому что в это мгновение снова спрятался в импровизированное укрытие за башней "Химеры".
Зеленокожие добрались до противопехотных мин, и в воздух поднялась туча секущих осколков. Мины ставили густо, ничуть не заботясь о маскировке с той целью, чтобы даже самый смелый дважды подумал перед тем, как попытаться преодолеть полосу. Однако орки были чересчур дурными, чтобы чего-то бояться. Они бесстрашно бросились на собственную погибель.
Вилхелм крикнул:
— Гранаты!
Последняя возможность отбросить приливную волну. Ополченцы поднимались над барьером, метали гранаты или ловили орочьи крупнокалиберные пули. Вилхелм опустошил свои запасы, а потом приподнялся над башенкой и начал расстреливать наступающих из пистолета.
Сверхнагретый газ попал ближайшему зеленокожему в раскрытый в диком крике рот. Зеленокожий переварить плазму не смог. Следующий плазменный шар пережёг лапу в локте орочьего подрывника. Лапа с зажатой связкой гранат упала под ноги других захватчиков. Взрыв.
Вилхелм стрелял и стрелял и спустя несколько мгновений заметил, что на смену броненосцам пришли орки, снаряжённые куда легче. На некоторых даже курток не было, только пущенные через широкую грудь ленты с патронами. Но назвать этих зеленокожих слабым противником всё равно бы никто не решился. Связки с отсечёнными ладонями или ушами, отрезанные головы на кольях и крюках красноречиво намекали на опасность зеленокожих чудовищ.
Крайняя "Химера" справа получила бронебойную ракету под башню, крайнюю слева закидали бутылками с зажигательной смесью. Первые зеленокожие перемахнули через противоабордажные барьеры, и началась рубка.
Какие-то ополченцы побросали оружие и хотели было бежать, но их настигали в то же мгновение. Били наверняка, со сверхъестественной силой так, что порой рассекали бедолаг на части с одного удара.
— Лови! — Вилхелм перегрел плазму, отключил систему охлаждения и метнул пистолет, как гранату.
От орка, который машинально перехватил такой подарок, осталась только пара коротких кривых ног в дырявых ботинках.
Вилхелм кувыркнулся и ушёл от рассекающего удара цепным топором. Он встал на колено и пронзил другого зеленокожего в бок. Тот отвлёкся на то, чтобы приподнять и сломать ополченцу шею, а поэтому не смог защититься, — Вилхелм потянул сияющее лезвие силового меча вверх и распорол противника по шею. Он едва успел пригнуться, когда сзади пронёсся мясницкий тесак, вонзившийся в мёртвого зеленокожего. Всего мгновение отделяло Вилхелма от обезглавливания. Он выхватил меч из дымящейся раны, повернулся вокруг оси и перерубил противника у пояса. Сказать, что силовой меч проходил сквозь орков, как нож сквозь масло, значит, ничего не сказать.
Воняло гарью. Кровь пузырилась на лезвии, пока не выкипала. Ещё один противник и ещё, и ещё, и ещё.
Взрывная волна сбила Вилхелма с ног. Сверху упал орк, Вилхелм не мог пошевелиться под неподъёмной тушей, успел проститься с жизнью, а потом вдруг понял, что туша-то мёртвая.
Орочье "в-а-а-а-г-х" стихало, и его место занимали до боли и слёз знакомые кличи "За Императора!" и "Кровь и золото!"
Вилхелм ещё раз попытался сдвинуть дохлого орка. Напрягся так, что голова закружилась, но ничего не вышло, — зеленокожий был по меньшей мере вдвое тяжелее. Вилхелм даже начал задыхаться.
Избавление пришло. Труп орка отбросили в сторону, а над Вилхелмом навис космический десантник в терминаторских доспехах.
Огромный, — ещё немного и будет скрести макушкой потолок. Устрашающий, — силовой кулак почернел из-за выгоревшей на нём крови. Вооружённый до зубов, — вообще-то тяжёлые огнемёты ставят на танки, но этот терминатор и сам как танк. Вилхелм бы даже описал доспехи своего спасителя, как красивые. Поверхность была покрыта дополнительными маленькими листами брони, которые вместе походили на чешую. Шлем, словно драконья голова с кроваво-красными линзами визора и многочисленными короткими рогами, что тянулись из вершины каждого острого угла. За плечами громады колыхался плащ, напоминающий перепончатые крылья.
— С чужаками покончено, господин ван Дейк! — прогремел десантник.
Вилхелм огляделся и заметил солдат из роты Козыря, если судить по нашивкам на рукавах и игральным картам, приклеенным к каскам или кирасам. Наёмники добивали последних орков или занимались ранеными ополченцами.
Десантник не стал ждать благодарностей, а присоединился к союзникам в их нелёгком деле, — давил тяжёлыми сабатонами недобитых орков.
Не то чтобы Вилхелм не был благодарен, но он ещё не пришёл в себя после побоища. Только через несколько секунд Вилхелм ощупал грудь, руки-ноги, убедился, что цел, и осторожно поднялся.
От прежних позиций осталось только воспоминание: все "Химеры" сожжены, барьеры покрыты кровью, стволы автоматических пушек нацелены в потолок. Повсюду мёртвые тела. Орочьих, конечно, больше, но и погибших ополченцев много, очень много. А ведь кто-то из раненых даже не дотянет до госпиталя.
Раненые… госпиталь… Цепь размышлений привела к Сере, и тут Вилхелма проняло так, что руки затряслись.
Он вновь обманул смерть, но повезёт ли в следующий раз? Вилхелм никогда не хотел умирать, — да и кто хочет? — но теперь, когда у него появился близкий человек, умирать не хотелось ещё сильнее.
— На, затянись. — Нере оказался рядом как нельзя кстати.
Он подпалил сигары о полыхающий труп зеленокожего, одну передал товарищу, другую закурил сам.
Через некоторое время Нере спросил:
— Ну как? Отпустило?
Руки ещё дрожали, но Вилхелм ответил:
— Вроде бы.
— Круто ты зарубился. Я не так далеко убежал, всё видел.
Вилхелм прищурился и поглядел на Нере, на что тот воскликнул:
— Ну а что ты от меня хотел?! По всему выходило, что нам крышка. Это дерьмовое ружьё ещё отказало в самый важный момент! Если бы оркам взад не ударили… сам понимаешь.
Вилхелм махнул рукой. Он обратился к десантнику, который как раз возвращался:
— Котар Ва-кенн, верно?
Десантник окинул Вилхелма сиянием алого визора — пришлось прищуриться — и ответил:
— Да.
— Как обстановка?
— Орки уничтожены. Их было немного.
Для Вилхелма орков было ещё как много, но вставлять важное замечание он не стал, а задал другой вопрос:
— А что со сражением в целом?
— Корабли противника уничтожены, скала обездвижена. Свежее новостей я сам не знаю.
— Спасибо, Котар. Спасибо и за то, что спасли, конечно. Котар кивнул и произнёс:
— Мы все сегодня сделали, что должно, господин ван Дейк. Не стоит благодарностей.
3
Сера пленных не брала.
После случившегося никакие отговорки она уже не слушала. Приказала Вилхелму вести её под венец, так как умирать незамужней девушкой не хотела.
Так, слегка не дотянув до третьей годовщины их близких отношений, Вилхелм и Сера сыграли свадьбу в Храме Сошествия Ангелов на Литуане.
Снаружи храм не представлял собой чего-то удивительного, поражающего воображение — типичное строение возрожденного из пепла Кейстата. Однонефное здание с трансептом, из которого вырастали две небольшие колокольни, золочёный купол над хором, да выпуклая апсида. Подобных сооружений в одной только столице несколько, не говоря уже вообще обо всей Литуане.
Но суть в мелочах. В данном случае — во внутреннем убранстве. Я давно хотел посетить это место без всяких там торжеств, но раз уж так вышло, то здорово. Совместил приятное с полезным.
Гости — всего около сотни — разместились на скамьях. Я сел у выхода. Рядом у колонны мрачной тенью застыл Котар Ва-кенн. Скамью он бы просто раздавил, а поэтому пришлось стоять, перекрестив руки на груди. Он, как и я, изучал внутреннее убранство, пока не началось священнодействие.
Основное помещение со скамьями для богомольцев было окружено колоннами, которые поддерживали арки. Здесь царил полумрак, разгоняемый лишь пламенем свечей. Но стоит только обойти колонны и подобраться к стенам, как можно увидеть, что сквозь высокие витражные окна пробивается естественный свет. Хрупкая чарующая красота, даже пальцем прикоснуться страшно. И представить не могу, что чувствуют местные церковные служащие, когда вокруг бушует ураган.
Никаких сложных сюжетов, — цветное стекло складывалось в изображения избранных защитников Империума: кустодианцев, Сестёр Битвы, инквизиторов, офицеров имперской армии и имперского же флота.
Отсутствие космических десантников на витражах было возмещено тем, что огромные статуи этих непревзойдённых воителей перемежались с колоннами. Две статуи в притворе, две ограничивали собой трансепт и две стояли перед алтарём по обе стороны от монумента, посвящённого Богу-Императору.
Я даже знал десантника, который стал прообразом для создания многометровой статуи слева. Именно со слов Торгнюра Шумного, космического десантника из капитула Космических Волков, я и написал львиную долю рассказов цикла "Последние дни".
Ниже прочих десантников, Торгнюр был поперёк себя шире. Рот полуоткрыт из-за длинных клыков. Высокий лоб, мощные надбровные дуги, пронзительный взгляд… всё остальное покрыто зарослями нечёсаных волос, спутанной бороды и усов. Можно было выбрать кого-нибудь и попривлекательнее, конечно, но, полагаю, что именно за впечатляющую фактуру, запоминающуюся внешность скульпторы поставили статую Торгнюра не где-нибудь, а там, куда молящиеся будут смотреть чаще.
Я обернулся к Котару и прошептал, кивнув в сторону статуй:
— Я знаю этих героев. Кого-то даже лично. А в вашу честь создавали произведения искусства?
Котар отозвался, попытавшись потише, насколько это возможно для великана:
— С меня не раз писали портрет. Есть пара гравюр, и ещё изображением воинства Саламандр расписаны потолки в одном соборе на Армагеддоне. При желании среди воинства можно найти и меня.
Да, кстати, я совсем забыл о потолках храма Сошествия Ангелов. Они тоже были расписаны разнообразными сюжетами из жизнеописания Бога-Императора, вот только из-за скудного освещения мало кто мог оценить их по достоинству.
Я считаю, что это было сделано намеренно. Художник хотел, чтобы верующие приложили все усилия, лишь бы понять суть, только бы прикоснуться к чему-то недоступному.
Из того, что всё-таки можно разобрать невооружённым взглядом — только небо. В центре изображён Бог-Император в виде контуров человеческого тела, наполненного светом, а в девяти расходящихся от центра секторах — Его верные сыновья-примархи, начиная со златогривого Льва и заканчивая мрачным Кораксом.
В этот миг началась церемония. Я прекратил любование мёртвыми камнями храма и обратил внимание на очень даже живых людей.
Под аккомпанемент церковного органа появилась Сера.
В прямом свадебном платье с закрытой спиной и руками, она казалась тонким прутиком, который вот-вот переломится или отправится в полёт, подхваченный игривым ветерком. Белая кожа, белая атласная ткань с орнаментом из валов и втулок, шестерней и передач, только волосы — чёрные вьющиеся — уложены в некое подобие каре.
Сера на себя была непохожа. Сжалась, как пружина, и я всерьёз опасался, что девочка споткнётся и упадёт в самый неподходящий момент.
Одна надежда на магоса Децимоса.
Сера — сирота, воспитывалась культом, а поэтому он играл роль отца невесты, хотя статус позволял и церемонию провести.
Багровая сутана, фиолетовая шёлковая фашья, стола и манипул, украшенные золотой нитью, — Децимоса можно было принять за высокопоставленного техножреца, а, может быть, даже за генерала-фабрикатора какого-нибудь небольшого мира-кузни. В некотором роде так, конечно, и было.
Вслед за этой парой двигалась вереница сервиторов, которые несли иконы с образами Бога-Машины и Омниссии. Всё это попахивало скандалом, даже религиозной войной в храме Бога-Императора, если бы среди гостей не было Томаша Беркута, который убедил местных святош закрыть глаза на дерзкую выходку.
Ну а что ещё делать? Храмов, посвящённых Богу-Машине, на Литуане нет, и где, спрашивается, тогда венчаться членам культа?
Подозреваю, что это стоило Томашу нервов и больших денег, но тут в дело вступал ещё один гость — сам Георг Хокберг. Для него это торжество — не только повод отвлечься и хорошо провести время.
Церемонию освещали местные журналисты. Пиктографы и операторы голокамер собирались сохранить эти чудесные мгновения на долгие годы и для рекламы службы в Classis Libera.
Отвлекись от мрачных мыслей, рекрут! Смотри внимательно. Те, кто работает на господина Хокберга, по-настоящему счастливы!
Чтобы не вызвать инфаркт у местных священнослужителей, алтарь не тронули, даже на солею не поднялись. Сервиторы остановились неподалёку и образовали полукруг вокруг жениха и невесты, чтобы все металлические святые-мученики взирали с икон на венчание.
Проводил ритуал магос Аурум. Уж кто-кто, а эта махина куда лучше магоса Децимоса символизировала божество, под неусыпным взором которого совершались все таинства в культе, включая и брак.
Кстати… Вилхелм получил имя Фтор. Живите теперь с этим.
Началась литургия.
Аурум не громыхал, я сидел далеко, а поэтому почти ничего не слышал. Впрочем, не многое потерял, — Techna-Lingya своеобразна и понять хоть что-нибудь без знания языка и сложных слуховых имплантатов невозможно. Если когда-то и были общие корни с готиком, то время слишком далеко развело их друг от друга.
Большинство гостей тоже не знали язык культа Бога-Машины, а потому со временем заскучали. Литургия — это долго.
Я сам не слышал, но потом кого-то расспросил, кого-то подслушали известные сплетники или мои шпионы, но вот некоторые из этих разговоров.
— На борту скапливается много ценностей.
— Тоже мне, беда. Радоваться надо!
— Эти активы можно пустить в дело. Деньги не должны лежать.
— В прошлом веке, когда я пытался стать крупным рыночным игроком, большую часть моих активов заморозили после одной очень неудачной кампании. Если бы не золото на борту, меня бы свои вздёрнули.
— Времена меняются. Твоё положение как никогда крепкое. А лазерный луч или макроснаряд может мгновенно уничтожить львиную долю средств, и ничего потом уже не разморозишь.
— Хорошо… есть предложения?
А вот диалог других персонажей:
— В моё время, если у алтаря такую молодую девушку дожидался кто-то вроде Вилхелма, то оставалось только посочувствовать бедняжке.
— Ну, Сере же не четырнадцать. И вообще… напомни-ка мне, насколько ты старше своего мужа?
— Это другое!
Разговор ещё одной пары. Кого-то вы знаете, кого-то нет.
— Не хочешь ли ты исповедаться в грехах, дочь моя?
— Нере, прекрати! Веди себя серьёзно!
— Я серьёзно, детка! Я видел, что священник вышел. Пошли потрахаемся в исповедальне!
— Дурак!
Я же составил компанию Котару и расспрашивал его о свадебных обрядах на Ноктюрне.
Наконец Аурум сказал самые важные слова, которые от него хотели услышать все присутствующие. Вилхелм ответил "да", Сера ответила "да", и они поцеловались. Над молодожёнами пролетели херувимы, которые рассыпали белоснежные лепестки цветов, может быть, даже каких-то местных роз.
Восхитительный кадр. Я достану и пикты, и голозаписи на память.
Вернулась та самая Сера, которую я и запомнил с первой встречи. Щёки розовые, глаза горят, на мокром месте. Из-за слёз потекла тушь, и кто-то, кто не так хорошо знал Вилхелма, мог подумать, что тот отпустил дурную шутку или сказал глупость. Но всё это ерунда, а Вилхелм обращался с Серой, как с цветком.
Оставалось только порадоваться тому, что хотя бы чья-то мечта в этом холодном жестоком мире сбылась.
Вилхелм ван Дейк и Серена Риччио.
Прекрасная пара. Прекрасная история.
А сейчас я хотел бы рассказать кое-что другое.
4
Белый песок приятно грел стопы. До слуха доносился смех, — дочки играли в догонялки на пляже, порой забегая в воду, ничуть не страшась приливной волны.
Муж сорвал с дерева мохнатый плод размером с детскую голову, срезал крышку и передал супруге. Сок внутри оказался приятным на вкус — что-то терпкое, немного приторное, похожее на молоко.
Она снова посмотрела на море. Звезда ныряла за горизонт, — скоро уже и следов не останется, только рыжее, переходящее в кроваво-красный цвет марево. Похолодает, и нужно будет вернуться в гостиницу.
Агнете обняли, прижались к её спине. Раз попавшись в капкан мускулистых, густо покрытых рубцами рук, уже не выбраться. Но Агнете не боялась их. Она почувствовала горячее дыхание над ухом, а потом супруг сказал:
— И это — наша земля. Ты счастлива?
— Ещё спрашиваешь.
Муж поцеловал её в шею, а потом произнёс:
— И ведь стоило только покромсать бывшего босса. Видит Бог-Император, если бы можно было, я бы сделал это ещё раз. Пусть даже бесплатно.
Агнете поморщилась.
— Мы же договаривались. Ни слова о работе.
— А о будущем можно?
А вот спрашивать, можно ли хватать Агнете за грудь, муж не стал. Агнете и слова против вставить не могла, млела. Муж слегка укусил супругу за мочку уха, из-за чего у неё вырвалось нечто среднее между вздохом и стоном.
— Ещё лет пять на службе Хокбергу, и я завяжу, — проговорил он. — К тому времени дом точно достроят. У нас будут деньги на спокойную жизнь. Могли ли мы о таком мечтать, когда ходили на "Русалке"?
Агнете не отвечала. Она дышала прерывисто, так как муж приподнял подол платья и забрался рукой ей между ног. Сердце стучало, кровь била в виски.
— Нет… — только и вырвалось у неё.
— То-то же. Никогда не бойся, пока я рядом.
Мужу пришлось вытащить руку, так как к ним подбежала младшая дочка, Эбба.
— Папа! Мама!
Светловолосая и голубоглазая, как и все остальные дочери, Эбба никого не стеснялась. Из одежды только трусики, — в четыре года можно не переживать о таких мелочах, как одежда. Щёки розовые, ноги-руки полненькие, сама девочка пухленькая — какие её годы? — ещё вытянется, станет стройной, как мама.
Эбба принесла родителям ракушку.
— Молодец, доча, — проговорил муж. — Обязательно возьмём с собой.
— Эб, а где Амали и Бирна? — спросила Агнете.
— Они… они там, — Эбба повернулась и показала рукой на утопающую в море звезду.
Агнете вздохнула и проговорила:
— Сколько уже можно говорить им… Но нет, всё также плавают в потёмках.
— Да брось, — произнёс муж. — Амали уже взрослая.
— Ей одиннадцать!
— Тебе рассказать, что я в одиннадцать делал?
Агнете бы отмахнулась, но муж держал крепко. Вместо этого она обратилась к Эббе:
— Будь добра, посиди на пляже, посмотри за сёстрами. Если что — беги к нам, поняла?
Эбба кивнула и помчалась к воде. Наблюдая за тем, как она бежит, забавно расставляя ноги, муж сказал: — Хочу ещё ребёнка.
— Ой, что-то я сомневаюсь. Уже четыре.
Он усмехнулся и снова начал ласкать так, что она даже выгнулась. Муж взял Агнете на руки и отнёс в заросли высокой травы, где осторожно положил на землю и начал раздевать.
В памяти Агнете это воспоминание сохранилось чётко. Почти образцовая картинка того времени, когда они с супругом были полны жизни.
Теперь рыжие волосы Агнете потускнели. Взгляд замученный, под глазами тёмные мешки, кожа болезненно бледная. В руках малыш Фритьоф, их последний с мужем ребёнок.
Фритьоф чувствовал то же, что и люди вокруг. Ревел без остановки. Но никто не пытался заставить его умолкнуть. Только мать качала в руках, да иногда целовала в лоб.
Но то Агнете и Фритьоф. Они хотя бы ещё живы, в отличие от отца семейства. Лукас Йордаль сложил голову в сражении с орками. Он уже точно не "полон жизни".
— Агнете Йордаль! — Из помещения, где сжигали покойников, появился мужчина с урной в руках. — Получите, распишитесь.
Триста-четыреста грамм праха — вот и всё, что осталось от некогда могучего абордажника, разбойника и пирата. Даже тела нет, и Агнете думать не хотела, какие страдания перенёс муж, раз его останки пришлось сжечь.
— Амалие, передай мне Фритьофа, а сама возьми урну, — проговорила Агнете.
С первым заданием старшая дочь справилась, а вот с урной не задалось. Как стояла на столе, так и продолжала стоять. Амалие побледнела и не сводила с неё взгляд.
— Амалие?
Старшая дочь, которая отнеслась к гибели отца вроде бы хладнокровнее всех остальных, вдруг разрыдалась. Обхватила лицо руками и, не глядя, ринулась прочь.
— Амали! — крикнула вслед Агнете.
Но нет, Амалие не слышала. Хорошо хоть двери со встроенным датчиком движения, — створки разошлись, стоило к ним только приблизиться, иначе дочка протаранила бы их с известным результатом.
— Амали! — ещё раз попробовала Агнете, но старшей дочери уже и след простыл.
— Вы не одни, — предупредил работник крематория.
Агнете оскалилась, но ругаться не стала, а обратилась к средней дочери:
— Бирна, возьми урну.
Бирна всхлипывала, время от времени смахивая слёзы рукавом рубашки. Лицо покраснело, глаза словно бы воспалены. Ей досталось куда больше от отца, чем от матери. Телосложение крупное, плечи не по-девичьи широкие, ладони большие. Она утёрла сопли платком, а потом схватила урну и направилась к выходу.
Агнете попыталась изобразить благодушие, повернулась к тем, кто здесь работал, кто ожидал урну с прахом уже своего близкого человека, и сказала:
— Извините, что заставила ждать.
В ответ кивки или молчание.
"Иди уже, — говорили взгляды. — Без тебя тошно".
5
Раздался стук.
— Амалие, открой дверь! — прикрикнула Агнете.
Агнете не могла отвлечься, — кормила грудью Фритьофа. Кушал мальчик плохо, и если уж тянулся, то отказывать было нельзя.
С порога раздался прокуренный женский голос:
— Здравствуй, дорогая. Где мама?
— Она в спальне. С маленьким, — отозвалась Амалие.
— Я сейчас! — воскликнула Агнете.
Фритьоф или наелся, или все эти крики его перепугали. Он снова разревелся. Настоящая напасть в семье Йордаль — что ни ребёнок, то сирена.
Лукас тоже был громким. Как-никак — командир.
Агнете вышла в гостиную.
Кстати, семья Йордаль не ютилась в офицерской каюте. Некогда шесть человек, и офицерская каюта для них — тесная конура. Лукас снял самодельный домик, возведённый в пустом отсеке "Амбиции", в трюмах. Гораздо больше каюты, двухэтажный, прекрасно обставленный и даже с проведённым электричеством. Одна беда — удобств нет. В отсеке общие душевые, мойки и биотуалеты, до которых ещё дойти нужно. Если приспичит дома, то спасёт только ночная ваза.
Строили такое жильё на скорую руку, чтобы так же скоро разобрать, если капитан всё-таки решит этот отсек для чего-нибудь приспособить.
В гостиной появления Агнете ждали две женщины.
Одна куда старше Агнете, но выглядела лучше, несмотря на то, что пахло от неё как из пепельницы. Представить Теклу без сигареты сложно, но всё-таки при детях она не злоупотребляла. Острые черты лица, подведённые глаза, белила, дорогие украшения и ногти.
Вторая — ровесница Агнете, но выглядела так же измотано. Симона куталась в уродливую хламиду, хотя некогда ей и Агнете завидовала. Почти совершенная фигура "песочное хроно", где ещё такую увидишь? И зачем её скрывать?
— Привет, — произнесла Агнете. — Спасибо, что заглянули.
Текла обе руки положила на стол. Видно было, как тяжело ей приходится без сигареты, но пока она держалась.
— Нам очень жаль, Агни, — произнесла Симона.
Примерно те же самые слова сказала Агнете, когда погиб муж Симоны.
Агнете проглотила ком в горле, вдохнула поглубже, а потом сказала:
— Вам налить чего-нибудь?
— Амасека, если есть, — ответила Текла.
Уж этого добра в доме полно. Лукас не был алкоголиком, но прикладывался к бутылке часто — профессиональная деформация пустотного абордажника.
Агнете разлила напиток по рюмкам. Передала Текле, Симоне и ещё две поставила для гостей, которые никогда не придут. Женщины выпили, не чокаясь.
— Как Алексей? — спросила Агнете.
Текла не стала кого-либо дожидаться, залила в себя ещё одну рюмку, а потом ответила:
— Хоть раз в жизни этому дураку повезло!
— А с тобой? — спросила Симона. — Разве не повезло?
Текла ничего не ответила на слова подруги и продолжила:
— Короче, аугментация. Дай Бог-Император, через полгода муженёк сам придёт на своих новых ножках и всё расскажет.
— Я слышала, он один уцелел, — проговорила Агнете.
Симона смяла скатерть и прошептала, едва сдерживаясь, чтобы не закричать:
— Проклятый… проклятый корабль!
Агнете не стала поправлять подругу. Скорее всего, они бы все были мертвы, оставшись на "Русалке".
— Ага. — Текла кивнула. — Оркам, видать, Алекс не понравился. А ведь могли и голову забрать, и тогда…
Агнете поплохело. Текла заметила реакцию и добавила быстро:
— Извини… Я… я на самом деле не знаю подробности. Не факт, что… Неважно.
Симона закрыла лицо руками. На некоторое время воцарилась тишина, и только грудничок что-то мычал на своём грудничковом языке.
Симона проговорила, наконец:
— Чтоб этому Хокбергу пусто было! — Она прошмыгала, сглотнула, попыталась сдержать подступающие слёзы.
— Ты пей-пей! — Текла наполнила рюмки.
— Да что "пей"?! Что "пей"?!
Симона опрокинула рюмку, амасек растёкся тёмным маслянистым пятном по скатерти и через мгновение впитался в ткань.
— Как это нам поможет?!
Агнете почувствовала, что ноги стали ватными. Она бы и подняться сейчас не смогла, даже если бы случился пожар. Вот так подруги! Пришли и поддержали!
— А наши… — продолжала Симона. — Те ещё дураки! Перепели нам песни, что для них этот… — Симона посмотрела в сторону Амалие и Фритьофа.
Амалие стояла, наблюдая за перепалкой широко раскрытыми глазами. Она покачивала на руках Фритьофа.
Агнете велела:
— Поднимись к сёстрам.
Других случайных свидетелей в комнате не осталось, но Симона всё же передумала выражаться. Вместо этого она сказала:
— Какие же мужики тупые…
— Меньше слов, девочки, — сказала Текла. — Ты-то, Симона, вроде бы встала на ноги. Но у тебя один ребёнок, а у Агнете четыре! Надо что-то думать.
— А что вдовья пенсия? — спросила Агнете. — Есть, на что надеяться?
Симона фыркнула и отозвалась:
— Ну, может быть, для одного человека и достаточно.
— Так на "Русалке" и того не было, — произнесла Текла.
— Даже не начинай! — Симона метнула в подругу злой взгляд. — Вообще не стоило во флот идти! Ну что за судьба?! Текла покачала головой, вздохнула и заметила:
— Зато парни какие были! Бравые, красивые. Монет не жалели…
— Текла, прекрати, — попросила Агнете, — сама же за здравие начала.
Текла выпила ещё рюмку и сказала:
— Как бы то ни было, я вам, девочки, теперь не помощница. Все деньги сейчас на лечение пойдут. Вот как муженька в строй вернут, так сразу. А до той поры крепитесь. И, кстати… — Текла помолчала немного, а потом добавила: — Агнет, мне тоже деньги нужны. Твой у моего занимал же?
Агнете не сразу, но кивнула. Она семейными деньгами никогда не занималась, но знала о долге.
— Так вот, — сказала Текла. — Я помогу тебе вещички распродать. Заодно свою долю заберу, хорошо?
Агнете вздохнула и кивнула.
Симона обратилась к ней:
— Подумай о работе. Я вот в госпитале медсестрой. Четырнадцать тронов за месяц. Четырнадцать! А работать иногда и по двенадцать, и по четырнадцать часов приходится, если поток.
Агнете почувствовала… Точнее будет сказать, что она в тот миг почувствовалачто-то, что противопоставляется этим самым чувствам. Совершенную пустоту, вакуум, чёрную дыру, затягивающую её куда-то внутрь, в бездну.
— Эй, Агни… Агни, всё нормально? — спросила Текла.
"Нет, ничего не нормально. Это какой-то кошмар! Да. Это страшный сон, и он скоро кончится", — хотела ответить Агнете, но промолчала.
Вместо этого сказала, — голос стал грудным, пропадающим:
— Нет, ненормально. Но мы недавно купили землю… на Нагаре. Это дорогая земля. Там будет дорогой дом. Я надеюсь, что удастся так же дорого их продать.
— Только вот снова на Нагаре мы будем в лучшем случае месяцев через девять-десять, — произнесла Текла. — Тебе нужно перебраться куда-нибудь в общие каюты, да найти работу, чтобы потянуть время.
— Но… но я ничего толком не умею, — сказала Агнете.
— Но ты же вроде работала в ресторане…
— Я официанткой была!
Текла же продолжила:
— Здесь в официантки идти точно не стоит. Если без чаевых, то, считай, вообще за еду работать будешь. Могу пристроить посудомойкой к знакомым. Если повезёт, даже поваром возьмут. Рабочие руки всегда нужны. Много кто погиб, кроме солдат. — Текла посмотрела на ту часть стола, где стояли рюмки, к которым ещё никто не притронулся.
Вообще-то в их дружном коллективе было ещё две женщины — Клементина и Сура. Но обе погибли вместе с семьями во время разгерметизации отсека, в котором жили.
— Я же предлагаю съехаться, — сказала Симона. — Мне кажется, должны уступить. Будем жить в одной каюте. Коек там десять, так что ещё и место свободное останется. Текла, Агнете?
— Я пока спешить не буду, — отозвалась Текла. — Муж такой очнётся, спросит о доме, а я ему что?
— Понятно. — Симона перевела взгляд на Агнете. — Ну а ты что думаешь?
А той только и осталось, что сказать:
— Я не знаю. — Она ответила спустя несколько мгновений: — Я согласна.
6
На работе Агнете и присесть не могла. Пусть всего лишь один из многих, но камбуз, где трудилась Агнете, посещали тысячи людей. Только вроде бы разобрался с теми, кто пришёл на завтрак, как наступает обед и так далее и тому подобное.
Работа Агнете нехитрая: знай себе перегружай грязную посуду с подносов в моечные машины, из моечных машин в сушильные шкафы и, наконец, из сушильных шкафов обратно на кухню. Но бегать надо быстро, не поскальзываясь на влажном кафеле, перебив при этом кучу тарелок.
Кроме того, сложность в том, что Агнете не обладала силой покойного мужа. Она не могла поднять полную корзину с посудой, чтобы переставить из одного аппарата в другой. Приходилось разгружать, заставлять немногочисленные свободные полки, не путаться при этом, и — не допусти Бог-Император! — что-нибудь сломать. Агнете ждала, что такое событие непременно произойдёт и госпожа Сяо мало того, что наорёт на раззяву, так ещё и оштрафует. Но пока Бог миловал, и госпожа Сяо даже кивала Агнете, когда та, переделав за день все дела, отправлялась домой.
В этот момент возникала другая сложность.
На работе кровь кипела, нельзя было и подумать о том, чтобы сбиться с ритма и остановиться. Агнете об усталости не вспоминала. А усталость всегда наваливалась после, и приходилось опираться на стену, чтобы не растянуться на полу.
И вроде бы через пару недель Агнете начала потихоньку привыкать к суровым условиям работы, но её уверенность пошатнулась, когда она получила плату за труды тяжкие.
Десяток золотых монеток. Десяток золотых монеток за больные ноги, ошпаренные руки, пот и слёзы! Агнете вспомнила, что с мужем, бывало, тратила десятку, а то и больше, за один только поход в ресторан.
Думаю, не стоит говорить, в каком настроении Агнете вернулась в тот день домой.
Дверь скрылась в специальном пазу в стене, и Агнете прошла внутрь каюты. Она жила здесь со всей семьёй, а ещё с Симоной и её восьмилетним сынишкой Венсаном. Целых четыре койки свободны — всё-таки Фритьоф спал в собственной детской кроватке — но Симоне обещали, что никого больше к ним не подселят.
Вообще каюты для простых смертных — это, скорее, барак. По правую руку пять коек и по левую столько же. У каждого спального места шкафчик, тумба, сундук, стул.
Но было здесь кое-что недоступное для владельцев арендованных домов в трюмах. А именно — холодная и горячая вода, канализация не где-то там, а на расстоянии пары шагов. В санузле стояла стиральная машина и даже одна осушильная!
Дом, милый дом встретил Агнете привычной картиной — стайкой детей, собравшихся для решения домашней работы. Агнете сразу сказала дочкам, что никаких сил на учёбу у неё не останется, пусть справляются сами. Кроме того, Амалие и Бирна поочерёдно смотрели за Фритьофом. Учителя вошли в положение и разрешили им пропускать занятия.
Нет ничего более постоянного, чем временное, но Агнете всё-таки надеялась на то, что на Нагаре всё образуется, она продаст землю, купит небольшую квартирку в каком-нибудь портовом городке и пристроит дочерей в нормальную схолу с нормальными условиями.
Эбба первая обратила внимание на появление матери и полезла обниматься. Раньше Агнете бы схватила её, приподняла и подбросила, вызвав детский смех, теперь опустилась на колени, заключив дочку в объятья.
— Я люблю тебя, ма, — прошептала Эбба.
Агнете чуть не расплакалась, а потом проговорила:
— И я тебя тоже очень люблю, золотце.
Дочка поцеловала её в щёку, а потом сказала:
— А мы сегодня в саду гуляли.
— И куда ходили?
— Мы космос смотрели.
— Тебе понравилось?
— Да! Там одна планета красная, а другая зелёная. А ещё… а ещё я звезду видела! — Эбба отстранилась и проговорила быстро: — Я её нарисовала!
Эбба побежала к своей койке, чтобы вытащить из тумбочки листок с оранжевым пятном, которое, наверное, должно было символизировать светило Ягеллонской звёздной системы — Сауле.
— Молодец. Замечательно получилось. — Агнете погладила Эббу по голове, а потом перевела взгляд на Бирну. — Что с Фритьофом? Ходила к кормилице?
— Да, но Фритьоф почти не кушал, — ответила дочка. — Вообще сегодня едва живой.
Бирна передала мальчика матери. Агнете прошла в санузел и осмотрела его. Она искала синяки или царапины. Всё-таки маленький ребёнок может и взрослого человека вывести из себя, что уж говорить о девочках, которые хотели бегать, прыгать, играть и общаться с друзьями, но точно не возиться с грудничком?
И всё-таки — ни следа. Агнете вздохнула с облегчением. Она не представляла, что нужно будет сделать, если всё-таки узнает о рукоприкладстве.
Фритьоф сегодня на самом деле даже голос не подавал. Агнете разделась, а потом играла с сыном, пока он не потянулся к груди. Сосал хорошо, проголодался. Разумеется, подобный режим питания не приведёт ни к чему хорошему, но у Агнете и мыслей не было, как же всё наладить. Главное пережить все эти месяцы до возвращения на Нагару, а там хоть не расти трава.
Агнете не заметила, как провалилась в сон, из которого её вывела Симона. Фритьоф теперь прижимался личиком к плечу подруги, а сама Агнете обнаружила себя сидящей на унитазе.
— Плохо выглядишь, Агни, — проговорила Симона. — Иди ложись спать. У меня сон чуткий, я подниму тебя, когда Фрити сиську попросит.
— Передай ребёнка Амалие. А нам поговорить надо.
Агнете надела лиф, майку, набросила на плечи рубашку. Она появилась в комнате как раз в то мгновение, когда Симоне с Амалией удалось уложить Фритьофа в кроватку так, чтобы он не заплакал. Симона кивнула своей молодой помощнице, а потом вышла вместе с Агнете в коридор.
В этом вытянутом помещении находилась сотня похожих кают, проживала почти тысяча рядовых сотрудников компании Георга Хокберга. В узкой, но протяжённой общей зоне находились небольшие торговые лавки, места для молитв всех возможных конфессий, объединённых Имперским Кредо, курилки, столы с регицидом, другими популярными играми и, наконец, просто стояли скамейки.
Агнете с Симоной присели как раз на одну такую.
— Как ты со всем этим справляешься? — спросила Агнете. — Я сейчас всё раздам и всё равно в долгах останусь. Уж и назанимал Лукас на эту проклятую землю!
Симона долго молчала. Тишина, прерываемая лишь далёкими разговорами других жильцов, затянулась на целую минуту.
— Только никому не говори, — произнесла Симона. — Ни своим детям, ни, тем более, Венсану. — Конечно.
Симона опять замолчала, а потом сказала:
— Чёрт, даже курить захотелось, а я ведь не курю. — Она улыбнулась. — Текла на нас плохо влияет.
— Как всегда.
Симона сделала глубокий вдох, а потом проговорила:
— Я встречаюсь с одним мужчиной с работы. Ничего между нами нет, мы… просто спим вместе. Он мне деньгами помогает.
— Женатый?
— Нет. Тот ещё хмырь! Нелюдимый совсем. — Симона сделала паузу, а потом продолжила: — Наблюдал за мной довольно долго, потом подошёл, так, в общем, и так, вижу, говорит, загибаешься. Ухаживать не люблю, так что давай ты — мне, я — тебе. Короче, время от времени встречаемся. Снимаем комнату в борделе на ночь. К шлюхам ходить он брезгует, а к вдовам — нет.
— Так ты ещё и не одна у него?
— Ой… неправильно выразилась. Не знаю. — Симона пожала плечами. — Вряд ли. Не так уж он и богат.
Агнете вздохнула. Симона же продолжила:
— Я вот думаю, не выйти ли снова замуж? Да только за кого?
— Завидую, — Агнете добавила быстро, — белой завистью, конечно.
— Чему?!
— Ну… ты всё ещё красива. У тебя…
Симона отмахнулась и сказала:
— Всё это ерунда. Все вокруг — покойники, смотреть не могу.
И всё-таки она притворно улыбнулась соседям, которые пришли с работы. Симона добавила, одновременно глядя им спины и в никуда:
— Нет на "Амбиции" никаких перспектив, Агни. Выходи замуж, не выходи замуж, — этот гондон в красной шляпе всех заведёт в могилу. И что самое поганое, — я не знаю, как выбраться. У тебя хотя бы имущество какое-никакое есть. Выгодно продашь, да осядешь не где-нибудь, а в райском мире. А мой муж… всё в казино спустил, дебил!
Она помолчала немного и добавила:
— Так что это я тебе завидую, Агни. — Симона подмигнула подруге. — Тоже белой завистью.
7
— Ну, короче, не парься и ничего не бойся, — проговорил Эдди, кок, который заставил Агнете поверить в то, что есть люди, которые спят куда меньше её.
Мало того, что огромные мешки под глазами, а сами глаза красные, так Эдди за работой ещё и заговаривался иногда. Как в таком состоянии можно работать с ножом, Агнете не понимала. Она вообще мало что понимала в жизни с тех пор, как муж погиб.
— Где всё стоит, я тебе показал. За станки не лезь, скорее всего, не понадобится. Но вот овощи, если будут заканчиваться, нарежь.
Не то, чтобы Эдди не хватало денег, но проблема со сном заключалась в том, что ему приходилось работать за сутки по две смены подряд, а то и ещё несколько часов сверх того. Старший кок погиб в ополчении, его заместитель умер, ещё пара человек уволилась и сошла на Литуане. Ресторан "Наёмничья удача" быстро растерял персонал, и оставшиеся сотрудники едва поддерживали его работу.
— Ладно, пока. Вернусь через шесть часов. — Эдди усмехнулся горько и сказал: — Чёрт. Пора, наверное, прямо здесь спать.
Пошатываясь, он вышел из цеха, ударившись плечом о стенку дверного проёма. Выругался и продолжил путь, потирая ушиб.
Агнете осталась одна. То есть была ещё пара человек в горячем цехе, кто-то занимался мясными продуктами, кто-то выпечкой, Агнете же доверили собирать салаты.
Ни лавок, ни стульев в холодном цеху не было, и очень быстро Агнете поняла, почему.
Если в заведении госпожи Сяо, где Агнете трудилась на мойке, пищу готовили на конвейере, — и поваров-то не было, почти всё делали машины, то в "Наёмничьей удаче" подавали блюда, приготовленные вручную, как в глубокой древности.
Шум работы принтера, квиток с бледной печатью, название салата и число порций, а дальше никакой магии, только ловкость рук.
Вероятно, многие посетители считали, что обед или ужин для них готовит профессионал с многолетним стажем и непревзойдённым вкусом, но на самом деле по цеху металась как проклятая тридцатилетняя вдова, которая даже не была официально трудоустроена.
На стенах висели пиктографии того, как блюда должны были выглядеть, указаны ингредиенты. Агнете заглядывала в холодильники, искала на полках, перетряхивала ящики со специями только бы найти нужную банку. Все были подписаны большими буквами, но всего так много, что глаза разбегались.
Официанты громко вздыхали или даже поглядывали на хроно, наблюдая за неловкой вознёй нового кока на испытательном сроке.
К концу смены Агнете как раз чертила решётку на тарелке дорогим гранатовым соусом для салата "Отложенный поцелуй", когда следующий заказ появился не из стрекочущего зёва принтера, а от запыхавшейся официантки.
— Большая компания. Шесть мясных тарелок!
Агнете вздрогнула. На начало смены в холодильнике был даже десяток уже готовых ассорти, перемотанных пищевой плёнкой, но их запас подошёл к концу. А подавать такие тарелки следовало с очень тонко нарезанным продуктом, чтобы создать ощущение, что еды много.
Агнете с ужасом посмотрела на слайсер в углу. Для человека, который в жизни самостоятельно готовил разве что детскую молочную кашу, только мясорубка страшнее.
Вздрогнув, Агнете всё-таки вытащила из холодильника палки разной колбасы, варёное и копчёное мясо. Она проглотила холодную слюну и потянула за рычажок питания стационарного станка. Нож внутри дискообразного стеклянного кожуха пришёл в движение. Теперь нужно было всего лишь класть на каретку бруски и палки небольшого размера, продвигать их навстречу лезвию и следить за тем, чтобы не оттяпать себе палец.
Агнете долго не решалась начать, пока принтер не сигнализировал о том, что кроме мясного ассорти нужно сделать кое-что ещё.
Первая палка превратилась в тонкие аппетитные загибающиеся листочки в считанные секунды. Агнете не стала резать колбасу до конца, — слишком страшно. Да и вообще эта колбаса использовалась в других рецептах, и Агнете решила дорубить её обыкновенным ножом, но уже позже.
Агнете подумала о том, что глаза боятся, руки делают, но вдруг услышала громкий голос:
— Я хотел бы выразить вам…
Незнакомец подошёл слишком тихо, Агнете дёрнулась, и под нож попал указательный палец.
Агнете заорала от боли. Какой-нибудь ветеран звёздных войн мог бы сказать, что ничего серьёзного, не руку же потеряла, но в её ране тоже не было ничего хорошего. Нож слайсера не заметил разницы между копчёным мясом и мясом Агнете, нарезал всё одинаково тонко, ещё и ноготь захватив. Агнете залила кровью станок, тарелку с ассорти, заготовки, поскользнулась и упала на руки незнакомцу.
— Ох… ну что же вы так! Прошу прощения…
Это был пожилой лысый мужчина с кустистыми седыми бровями, жёсткой щёткой усов и аккуратной бородой.
Ноги не слушались Агнете. Мужчине пришлось самостоятельно подвести её к раковине и промыть рану.
— Где тут у вас чистые полотенца или бинты?
Агнете не ответила. Ответил официант, заглянувший в цех:
— Блядь! — Он схватился за голову, глядя пусть не на кровавую бойню, но беспорядок.
— Молодой человек, несите бинт! — приказал мужчина. — Быстрее!
Агнете перевязали и даже дали глотнуть чего-то горячительного после команды важного господина. Агнете не знала, кто он такой, но почему-то официанты не смели ему перечить.
— Ладно, милочка, ваша смена, похоже, подошла к концу, — проговорил он.
В этот миг в цех заглянул Эдди. У кока глаза на лоб полезли от увиденного. И слова не сказал.
Важный же господин продолжил:
— Впредь будьте осторожны. Вы очень вкусно готовите, и было бы грустно потерять такой талант.
Напоследок он дал Агнете столько чаевых, сколько денег она получала за месяц. Это хорошая новость.
Плохие же посыпались на Агнете на следующий день.
Она лишилась не только кончика пальца на правой руке. Её ещё и с работы выгнали.
Дело в том, что за Агнете поручилась госпожа Сяо, а владельца "Наёмничьей удачи" — мужа госпожи Сяо — оштрафовали за антисанитарию, найм работников без оформления и хамство сотрудников.
Высокая кухня безжалостна. Кто-то обнаружил на тарелках красные капельки, попробовал и понял, что это точно не гранатовый соус.
8
Сдалась ли Агнете?
Когда у тебя четыре ребёнка, хочешь не хочешь, но сдаться не получится.
В тот же день после серьёзного разговора с госпожой Сяо, когда последняя, наконец, сказала всё, что думала об Агнете, а та, в свою очередь, не стала держать язык за зубами, наша героиня отправилась на поиски важного господина.
Он точно был из свиты капитана, а значит, как и капитан, обитал на офицерской палубе.
К тому моменту, когда все важные люди собираются и идут на работу, Агнете точно не поспевала, а поэтому подгадала и решила подождать своего возможного спасителя, когда тот вернётся.
Первые трудности повстречались Агнете, едва разошлись створки лифта. На пути у неё выросли двое рослых часовых. Один из них выставил ладонь навстречу и сказал:
— Проход запрещён.
— Мой муж — офицер.
— Я вас не знаю.
— Моя фамилия — Йордаль.
— Йордаль… Йордаль. — Часовой схватился за челюсть. — Что-то знакомое, но не могу вспомнить.
Его напарник потянулся к толстой тетради на столе, который стоял почти вплотную к лифту. Однако долго искать нужную фамилию в списке жильцов не пришлось, — Агнете переключилась на другого человека.
К лифту в сопровождении телохранителя направлялся не кто-нибудь, а сам капитан Георг Хокберг. Широкополая загнутая шляпа с перьями, камзол из самой лучшей атласной ткани, короткие штаны и то ли колготки, то ли чулки. Агнете непривычно было видеть такое на мужчинах, но всё-таки сейчас не самое лучшее время, чтобы ухмыляться.
— Капитан! — позвала она. — Капитан!
Капитан был погружён в мысли и не обратил на неё внимания, пока она не перегородила ему путь в лифт.
— Император защищает, — проговорил он, а потом обратился к часовым: — Кто тут у вас?
— Нет в списках, — объяснил тот, что с тетрадью.
— Говорит, что офицерская жена, — сказал тот, который остановил Агнете.
Капитан перевёл взгляд на неё, прищурился и сказал:
— Лицо знакомое, но я не могу вас вспомнить.
— Я — Агнете, Агнете Йордаль! — воскликнула она. — Мы виделись во время празднования Сангвиналии! Я пришла… я была с мужем и старшей дочерью!
— Ах да. — Георг вздохнул и проговорил: — Сожалею о вашей утрате.
Агнете кивнула, но не успела продолжить, как капитан её опередил:
— Пенсию не задерживают? Вы получаете всё, что вам причитается?
— Да, но…
— Вот и славно, — сказал Георг и улыбнулся.
Он приподнял шляпу и попытался обойти Агнете, но она схватила его за рукав. Агнете тут же почувствовала у горла что-то холодное.
— Женщина, осторожнее с резкими движениями, — предупредил телохранитель. — Они могут стать последними.
Лукас называл таких страшилищ "скитариями". И клочка плоти не видно, но он утверждал, что вообще-то эти существа когда-то были людьми.
— Полегче, дружище, — сказал капитан. — Прошу прощения, я тороплюсь. Так что давайте быстро.
Телохранитель убрал от горла Агнете когти, и она выпалила:
— Я не знаю, что делать, капитан! Помогите мне! У меня четверо детей, и мне не хватает пенсии!
Капитан нахмурился и проговорил:
— Лукас отлично зарабатывал. У вас что? Не осталось накоплений?
— Мы потратили всё на землю и дом на Нагаре! Я сейчас продаю все вещи! Пытаюсь заработать хоть что-нибудь!
Георг вздохнул. У Агнете глаза заблестели от наворачивающихся слёз. Она сделала глубокий вдох, чтобы не сорваться на рыдания, а потом продолжила:
— Пожалуйста, помогите!
Капитан проскрежетал зубами, посмотрел на неё исподлобья. Он достал из-за пазухи кожаный кошелёк на завязках и передал Агнете:
— Там… не знаю, тронов тридцать-сорок. Но вообще пора привыкать к новым условиям. Муж ваш погиб, как герой, но вам пора тоже стать героиней. Или же снова выйти замуж.
Агнете взяла кошелёк, но ответить Георгу она ничего не могла.
— Экипаж на "Амбиции" неполный, — продолжал Георг. — Сейчас что-то около шестидесяти одной тысячи. Вы без труда найдёте работу. Также советую отправить на заработки старших детей. Им, наверное, уже есть лет десять, для них тоже что-нибудь да найдётся. Крохи, конечно, но хотя бы расходы на себя покроют.
Агнете словно по голове ударили. Она широко раскрыла глаза.
— В общем и целом, Агнете, вы должны понять, что я всем этим занимаюсь, — Георг указал на стены, лифт, часовых, — не для того, чтобы вам жилось хорошо. Я делаю всё это, чтобы мне жилось хорошо. Мне нравятся дорогие женщины, ткани, — Георг провёл ладонью по рукаву, — напитки и еда. Если вместо дел мне придётся заниматься каждым бедолагой, то все эти вещи станут мне недоступны.
Агнете всё-таки не выдержала и расплакалась. От платка капитана она отмахнулась.
— Не плачьте, Агнете. Трудности закаляют. Заставляют наши крохотные головы хотя бы немного соображать, — говорил капитан. — Мне вообще приходится думать не только о себе, знаете ли, но и о десятках, даже сотнях тысяч людей, если посчитать тех, кто работает на земле или у моих союзников. Я горжусь тем, что выплачиваю пенсию, что забочусь о калеках, но! Как сказал один древний терранский мыслитель: "Сначала плати себе".
Агнете забежала в лифт и несколько раз нажала на кнопку, чтобы поехать домой, однако Георг с телохранителем вошёл следом. Георг произнёс:
— Если вы считаете, что условия несправедливы, то, пожалуйста, — он всплеснул руками, — найдите себе место получше или создайте его сами.
Георг закончил спустя несколько мгновений:
— А меня больше не отвлекайте. Найдите работу.
9
Симона поняла, что быть беде, когда увидела детей — вместе с Фритьофом — не в каюте, а на палубе среди остальных жильцов, которые общались, курили, играли или как-то иначе готовились ко сну.
— Маме нехорошо, — только и сказала Амалие, и она сильно преуменьшила то состояние, в котором Агнете находилась.
Агнете купила бутылку самого дешёвого самогона, выпила пару стаканов, её стошнило, но она продолжала цедить эту белёсую гадость.
Сначала Симона даже понять её не могла. У Агнете язык заплетался и, как будто этого мало, она срывалась на плач через каждые несколько неразборчивых слов. Потом она вообще припала к груди Симоны и тихонько рыдала, заливая блузку слезами.
Со временем Симоне всё это порядком поднадоело. Сначала она спросила по-хорошему, — ничего не добилась. Потом Симона отвесила Агнете пощёчину и увидела в её глазах хоть какой-то намёк на ясный рассудок. Симона вырвала бутылку из рук Агнете и заперла у себя в шкафчике. Потом она вместе с подругой прошла в санузел. Там они ещё раз вызвали рвоту и удалили всю эту дрянь. Симона напоила подругу водой и уложила спать.
Но на этом тяжёлый день не собирался заканчиваться. Агнете разбудила Симону ближе к полуночи и кивком головы пригласила выйти из каюты. Она долго не решалась рассказать о случившемся. Так долго, что Симона начала пристально разглядывать ногти и думать о том, что напрасно предложила съехаться.
Наконец Агнете сбивчиво, сорванным голосом рассказала, как именно получила рану, что случилось потом и, конечно же, передала разговор с Хокбергом, на что Симоне оставалось только руками развести.
— Ну а что ты хотела?! — спросила она. — Я не раз тебе говорила, кто такой Хокберг. Ему… таким, как он, нет дела до простого народа. Они кормятся с нас. Паразиты…. Для них наша боль ничего не значит. Одни деньги на уме.
— Почему это произошло со мной? — протянула Агнете. — Я что? Что-то нехорошее сделала? Я ведь никого в жизни своей не обидела!
Услышав знакомые нотки в голосе Агнете, Симона поморщилась и ответила:
— Соберись! Тебе нельзя быть слабой!
— Но почему?!
— Почему-почему… жизнь — говно! Вот почему, — сказала Симона. — Император на самом деле не защищает. Он мёртв.
Агнете даже побледнела, услышав богохульство. Симона только ухмыльнулась и продолжила:
— Никто нам ничего не даст, Агни, сколько ни моли. А то, что у нас с тобой были счастливые дни… это просто недоразумение. Случайность.
Агнете затихла. Была ли она опустошена или перебирала варианты, Симона не знала. Но всё-таки решила тоже подыскать парочку:
— Попробуй пойти в церковь, пристроить туда детей. Голодными они точно не останутся. Возможно, удастся уговорить святош устроить сбор после проповеди. Не факт, конечно, что соберёшь достаточно. Сейчас много таких.
Агнете промолчала. Симона всё-таки поддалась порыву, и вытащила из кармана брюк пачку сигарет. Подпалила кончик, затянулась, выдохнула серое облачко, а потом подкинула подруге ещё пищу для размышления:
— Попробуй договориться с каким-нибудь денежным мешком, чтобы тебе в долг дали под залог земли. Вроде бы проще некуда, но у нас не осталось знакомых денежных мешков. Текла не врала, я её сейчас нигде не вижу. Отсиживается. — Симона завела старую пластинку: — Блядь… Вот вам и золото Хокберга! Так и хочется сказать: "Ну что? Получили? Довольны?" Но ведь некому.
Агнете промолчала.
Сигарета совсем истлела, но новую начинать Симона не стала. Она сказала:
— Ты давай не раскисай только. Завтра вечером вместе пройдёмся, поищем тебе работу. Тех денег, которые богатые дяди подкинули, всё равно не хватит до Нагары.
Агнете не промолчала, но сказала кое-что неожиданное:
— А тот мужчина… ну… с которым ты встречаешься. У него друзей случайно нет?
10
В последующие месяцы одна мысль никак не покидала голову Агнете, несмотря на то, что ей удавалась сводить концы с концами.
Однако когда от пожертвований ничего не осталось, то Агнете решилась. Она посчитала, что уже скоро покинет "Амбицию" и терпеть насмешки или порицание не придётся. Всего лишь несколько недель…
У Агнете была одна подработка на полсмены, и теперь она собиралась взять ещё одну.
Большую часть гардероба пришлось к тому моменту продать, но оставалось одно платье. С ним Агнете не рассталась хотя бы потому, что до сих пор в него влезала. Лукас подарил на годовщину, как раз после рождения Амалие.
Платье трапециевидное под цвет волос Агнете, с коротким рукавом и глубоким вырезом. Оно подчёркивало достоинства, — большую грудь, — и закрывало недостатки: складки на боках и небольшой, но всё-таки живот.
Агнете надела колготки, босоножки, повесила на плечо чёрную кожаную сумку, правда, не совсем подходящую к образу, ещё раз поглядела на себя в зеркало, улыбнулась, постаралась выглядеть, как прежде, но как прежде не получилось. Вокруг глаз появилось множество морщинок, а волосы поблекли. О каких-либо украшениях Агнете и не вспоминала, — их продала в первую очередь.
Напоследок Агнете побрызгалась духами и отправилась в путь. Агнете шла в "Маркизу", — бордель для старшего офицерского состава на "Амбиции".
Находилось это место в трюме, как и все остальные здания, неучтённые в первоначальном плане во время постройки корабля. Но, в отличие от многих других таких же неучтённых, "Маркизу" возводили не на пять минут.
Если взглянуть со стороны, то как будто бы ни грамма железа или камня, а только стекло голоэкранов. Играла ритмичная музыка, и изображения на стекле или двигались, или хотя бы дрожали в такт.
Агнете увидела среди них алые губы с белоснежными зубами и пунцовым язычком между, тонкую ладонь с безупречным маникюром, что призывала посетить это место, или обнажённых танцовщиц, снятых так, чтобы в кадр не попадали лица.
Полы вокруг "Маркизы" представляли собой световые плиты, отзывающиеся на шаги.
Это место казалось потусторонним, непохожим на все остальные, в первую очередь, как раз из-за освещения. Фонари вокруг окутывали посетителей и случайных прохожих вишневой пеленой. Внутри этой пелены могло показаться, будто ты попал в колдовской туман, вдохнул нечто запрещённое, а теперь пожинаешь плоды такого неосторожного действия.
Агнете проглотила ком в горле, вдохнула поглубже и направилась к входу. Там отсеивал посетителей громадный мордоворот в чёрном костюме и золотой цепью на шее. Через страшное лицо тянулся ещё более страшный рубец, из-за которого мужчина получил нечто похожее на заячью губу, порванную ноздрю, а левый глаз пришлось прикрыть повязкой.
И всё-таки вряд ли бы какой злоумышленник смог бы дотянуться до второго глаза, — громила превосходил ростом совсем не маленькую Агнете по меньшей мере на голову. Настоящий-ненастоящий Ангел Смерти.
— Вы куда? — спросил он.
— Меня зовут Агнете. Я хотела бы поговорить с управляющим.
— По поводу?
Агнете огляделась по сторонам и проговорила тихо:
— Я бы хотела устроиться к вам на работу.
Мордоворот хмыкнул. Спустя несколько мгновений он сказал:
— Кем? Слава Императору, у нас полный штат обслуги.
У Агнете загорелось лицо. В виски стучала кровь, слова "какая же я дура", желание развернуться и уйти, но всё-таки Агнете прочистила горло и сказала:
— Я не в обслугу. Я… девушкой.
— Женщина. — Мордоворот ухмыльнулся. — Но вы же не девушка.
Агнете выдавила улыбку и сказала:
— Мы друг друга поняли.
Мордоворот вздохнул и отозвался:
— Ага.
Он помолчал немного. Обошёл вокруг, осмотрел так, что Агнете даже вздрогнула, потом, наконец, сказал:
— Ладно, так уж и быть. За мной.
Агнете на негнущихся ногах поспешила догнать мордоворота, а вот попытавшиеся пройти следом посетители натолкнулись на крепкую ладонь и следующие слова:
— Подождите, пожалуйста. Сейчас к вам выйдут, встретят.
Мордоворот открыл одни двери с серебряными ручками, другие, и вместе с Агнете перешёл из тамбура в основное помещение. Он позвал пару охранников себе на замену.
Стало понятно, откуда проецируются голозаписи на стены "Маркизы", — внутри были танцовщицы, кто в одежде, другие — без. Те, кто уставал работать у шеста, прогуливались до ближайшей ниши, где сидели гости, и спрашивали, можно ли составить компанию. Весь зал напоминал соты каких-то высокоразвитых насекомых, способных творить вещи из стекла и хрусталя.
Бармен, вообще весь обслуживающий персонал, напротив, был одет строго: белые рубашки, чёрные жилеты и галстуки-бабочки. Форма одна на всех и даже выглядели официанты — неважно, женщины или мужчины — примерно одинаково никак, чтобы всё внимание было уделено костяку "Маркизы", — элитным проституткам.
Мордоворот проводил Агнете в кабинет управляющего.
Им оказался худощавый старик, чья кожа плотно облегала выраженные скулы, крючковатый нос и острый подбородок. Можно было подумать, что жизнь каждый день по капле покидала этого человека, но его взгляд оставался живым, цепким. Он носил усы, но не витые и не щёткой, — всего лишь тонкая едва заметная полоска над губой.
Старик сидел за столом, заваленным ворохом бумаг. Или сам вёл документацию, или проверял за теми, кто ей занимался. За его спиной висел ростовой портрет какого-то статного офицера со знаменем Classis Libera в руках.
Мягкая мебель обита бархатом, — преобладали синие и фиолетовые цвета. Стулья, столы, журнальный столик и шкафы пластиковые, но с рельефом под древесину.
Старик был облачён в классический костюм густого синего же цвета. Руки ухожены, на запястье дорогие хроно той марки, которую Лукас хотел себе подарить на день рождения.
— А других дел у меня нет, Пит? Не так ли? — спросил старик.
Мордоворот ответил:
— Лу, отвлекись на минутку. Ради меня.
Старик вздохнул, вытащил пенсне из правого глаза, потёр лоб, встряхнулся, изобразил на лице улыбку и сказал:
— Приветствую в "Маркизе", госпожа. Меня зовут Борис Ланской. Как я могу к вам обращаться?
— Агнете Йордаль.
Старик нахмурился, прищурился, словно уловил необычный аромат в воздухе, но потом расслабился и спросил:
— Что вы хотели, госпожа Йордаль?
— Мне очень нужна работа.
Борис посмотрел на мордоворота, потом на Агнете и снова на мордоворота, а потом сказал:
— Хорошая шутка, Пит.
— Знал, что тебе понравится.
Агнете к тому моменту стала совсем пунцовой, сжимала ладони в кулаки. Борис заметил это и сказал:
— Мы не хотели вас обидеть. Присядьте, выпейте воды. Пит, передай даме воды. — Мордоворот отправился выполнить указание.
Агнете заняла место за столом напротив хозяина "Маркизы". Она взяла стакан с водой, сказала "спасибо", пока Борис, не моргая, изучал её. Агнете сделала глоток, а потом начала:
— Мне некуда… — Борис прервал её взмахом руки.
Он сказал:
— Я слышал уже тысячи таких историй. Прошу, избавьте меня от них.
Агнете открыла рот, закрыла, сидела и хлопала глазами, пока Борис не продолжил:
— Итак… вы решили стать шлюхой. — Агнете вздрогнула, Борис ещё раз повторил, смакуя: — Да-да, шлюхой. На собеседовании я обычно разговариваю иначе, но этот случай особый. По крайней мере, в "Маркизе". — Он продолжил спустя короткую паузу: — Вы, предположу, некогда благородная и добродетельная мать, собираетесь заняться совсем неблагодарным и отвратительным делом. Вы понимаете это?
Агнете выдавила приглушённо:
— Да.
Борис махнул рукой и сказал:
— Тогда раздевайтесь.
— Что?
— Раздевайтесь. Вы собираетесь торговать собой. Просьба раздеться не должна вас смущать.
Агнете вздрогнула. Она поднялась из-за стола, пошатнувшись, из-за чего мордоворот Пит дёрнулся было, чтобы вскочить с дивана и подставить руки. Однако Агнете всё-таки вышла на середину комнаты, нащупала молнию на спине, а потом сняла платье. Пит выступил в роли вешалки. Борис покрутил рукой, как бы говоря "продолжай".
Следом в руки Пита перешёл бюстгальтер и трусы.
Агнете не знала, куда деть руки. То прикрывала срам, то убирала за спину, то держала по швам.
Агнете ждала мерзких шуток, но они не последовали. Однако сюрприз её всё-таки поджидал.
Борис выехал из-за стола. Агнете, сосредоточившись на деталях при встрече, упустила из вида главную, — старик был прикован к инвалидному креслу.
— Да, лучшие годы остались для меня в прошлом, — произнёс Борис, подкатившись вплотную. — Это, похоже, нас объединяет.
Борис осмотрел грудь Агнете, широкие бёдра, длинные крепкие ноги. Он позволил себе прикосновение, — Агнете в этот миг едва не потеряла сознание. Борис схватил каждую грудь по-хозяйски, словно взвешивал, потом провёл ладонью по внутренней стороне бедра, облизал палец и…
Из параллельного измерения и глубин памяти Агнете вернул в настоящее голос мерзкого старика:
— А теперь представьте, Агнете, что так будет каждый раз, когда вы придёте на работу. Даже хуже! — Он добавил через несколько мгновений: — Вы всё ещё уверены?
Агнете заплакала и отозвалась:
— У… у меня и образования никакого н-нет! — Агнете прошмыгала носом. — С… с работой не везёт, мужа больше нет, и…
— Т-ш-ш-ш, — прошипел Борис.
Он обхватил челюсть, поглядел на Пита, а потом сказал:
— Одевайтесь. Я старался, но нет, так нет.
Пит помог Агнете одеться, так как руки у неё подрагивали, и застёжки выскальзывали. Через минуту она снова сидела за столом управляющего, но пила уже не воду, а амасек. — Вы красивая женщина, Агнете, — произнёс Борис. — Когда-то я очень любил красивых женщин. Очень. По-настоящему, серьёзно… не так, как сейчас. — Агнете кивнула, Борис протёр руки салфеткой и продолжил: — Но, к сожалению, в прекрасной "Маркизе" есть определённые требования к работницам, — всё-таки сюда заходят далеко непростые люди. Иногда даже наш светлейший владыка!
Борис указал пальцем на потолок. Агнете поморщилась, Борис ей подмигнул и продолжил:
— Во-первых, наши клиенты предпочитают молоденьких девочек. Самой опытной — двадцать три. Скоро завершает карьеру. Во-вторых…
Агнете поднялась и произнесла, балансируя на грани между повседневным тоном и плачем:
— Спасибо, что уделили внимание, господин Ланской. Я больше не смею отнимать ваше время.
Борис в лице никак не изменился, просто помахал ладонью, призывая вновь опуститься на стул, и Агнете не нашла в себе сил противиться. Борис произнёс:
— Мне вас жаль, Агнете, но благотворительностью я не занимаюсь. Могу только начеркать пару строк своей коллеге в "Сиськах и золоте". Это бордель для простых смертных, от клиентов отбоя не будет.
Агнете поперхнулась. Борис ухмыльнулся и продолжил:
— Пусть вас не смущает ни название, ни то, что для "простых смертных". Девочки там зарабатывают хорошо, чуть ли не на одном уровне с наёмниками, только голову в петлю продевать не надо. — Борис бросил мимолётный взгляд на портрет, а потом продолжил: — С моей рекомендацией вас постараются не нагружать групповухами, не передавать в руки особых клиентов с особыми потребностями, не подсаживать на наркотики. Вам нужна рекомендация?
Борис достал чистый листок, взял перьевую ручку.
Всё, что осталось Агнете, — это коротко кивнуть.
11
Замысловатым оформлением "Сиськи и золото" не отличались. По сути своей — торговые ряды в несколько этажей под одной крышей, вот только вместо лавок со всякой всячиной здесь были крохотные номера, рядом с которыми за столиками сидел товар. Товар этот так же разносил напитки, занимался закусками и уборкой.
Если "Маркиза" могла принять пару десятков посетителей одновременно, то в "Сиськах и золоте" шлюх и жигало насчитывалось почти две сотни. Мужчин, которые торговали собой, меньше. На "Амбиции" было пропорционально меньше любителей и любительниц с ними развлечься.
Так же, как и в торговых рядах, в открытой галерее висели вывески-указатели: "Блондинки", "Брюнетки", "Чёрные", "Жёлтые", "Рози"… На этой вывеске были изображены витые рога, и направляла она к единственной зверолюдке на борту, — удовольствие, мало сказать, не для всех.
Не спрашивайте. Друг рассказывал.
Агнете сидела под вывеской "Рыжие".
На ней была чёрная полумаска с ушками и будуарное платье. Если кто не знает, будуарное платье можно описать так: вроде есть какая-то одежда, а вроде и нет. Прозрачный халатик, в отличие от маски, ничего не скрывал.
Агнете курила палочку лхо. Да, Борис сдержал слово и написал рекомендательное письмо, в котором призвал руководителей "Сисек и золота" воздержаться от порочной практики в её случае, но Агнете, пообщавшись с опытными работницами, сама приняла решение. В конце концов, лхо — это не "Красноглазик" и не "Блеск", можно и завязать.
Показался клиент — жилистый, даже щуплый рыжий парень с разбойничьей бородой. Сердце Агнете забилось быстрее. Вот незадача — работать нет желания, но нужно, клиенты отвратительны, но без них никак.
— А это кто? — спросил парень. — Я тебя раньше не видел.
Агнете поднялась и оказалась выше клиента на полголовы, — спасибо туфлям на шпильках. Он даже присвистнул и дотронулся до затылка, а потом сказал:
— Вот это мне сегодня повезло! Так как тебя звать?
— Ангела, — ответила Агнете.
— А меня Патрик. Пойдём… Ангела? — парень кивнул в сторону номеров.
Агнете напоследок затушила палочку лхо в пепельнице, глотнула амасек и всё равно дрожала как лист на ветру. Она прошла за клиентом в номер и повесила на ручку двери табличку "Не беспокоить".
Патрик уже разделся по пояс, — Агнете заметила рубцы на спине совсем не от женских ноготков. Он когда-то столкнулся с диким зверем, а то и ещё с кем похуже.
— Маску снимешь? — спросил Патрик. Агнете покачала головой.
— Да ну и хрен с ней, — отмахнулся Патрик. — У тебя есть, на что посмотреть.
Он подошёл ближе и взял её за грудь, проговорив:
— Чёрт… Мне даже готовиться не надо. Такая аппетитная!
— Примешь душ? — прошептала Агнете.
— Да не, я — бывалый. — Патрик ухмыльнулся. — Уже. А у вас тут опять, наверное, холодная вода, весь настрой потерять можно.
Агнете проглотила ком в горле и указала рукой на кровать.
— Тогда… прошу.
Патрик усмехнулся и проговорил:
— Нет, я сверху. Потом, может быть.
Совет "закрой глаза и думай об Империуме" на самом деле очень злая шутка. Агнете склонила голову на бок и попыталась отвлечься. Хотелось закрыть лицо руками, — маски явно было недостаточно. Агнете никто не мучил и не бил, но она думала о смерти, как о финальной точке в её несчастной жизни.
Тем временем парень сверху совершал механические действия, которые в ином случае должны были доставлять удовольствие, но, наверное, даже не стоит и рядом ставить имя Агнете и слово "удовольствие", особенно в такой момент.
Это заметил и Патрик.
— Слушай, — но он всё-таки не останавливался, — когда… мы… в порт… заходим. Я… всё равно… сюда… хожу. Ух… Перевернись, — велел он.
А пока Агнете вставала на колени, Патрик произнёс:
— Там обычно все замученные, а здесь хотя бы весело. Делают вид. У некоторых это очень даже неплохо получается.
— Прости, — отозвалась Агнете. — Я просто… первый раз с чужим мужчиной.
— Ну, ладно. Я всё сделаю сам, но вообще привыкай быстрее. На днях проверю. — Патрик шлёпнул её по попе и продолжил.
В итоге резинка отправилась в мусорное ведро, а клиент в душ. Агнете ещё несколько минут лежала, не веря, что всё это происходит на самом деле.
И всё-таки она не стала ждать, когда в номер заглянет маман, привела себя в порядок, поменяла постельное бельё, банные принадлежности, взяла с тумбочки деньги.
Онаоткрыла дверь, когда внутрь ввалился ещё один посетитель, едва не сбив Агнете с ног.
От него за километр несло перегаром, и, к сожалению, этот мужчина был из той породы, которая под действием алкоголя не затихает и валится с ног, а становится только дурнее.
Агнете не успела закричать, — получила по лицу, а потом ей сдавили горло.
Изверг красотой Агнете не восторгался и вернуться не обещал. Просто взял, что хотел, и ушёл, не расплатившись, оставив Агнете на полу жадно втягивать воздух.
Его, конечно, поймали, набили морду и отобрали последнее, но Агнете от этого легче не стало.
12
Когда "Амбиция" прибывала на Нагару, Вилхелм и Сера не упускали возможности провести несколько дней на тропических курортах. Пользуясь привилегией большого начальника, Вилхелм перекладывал ответственность на заместителей, а Сера, пользуясь привилегией жены большого начальника, отпрашивалась с работы.
Вот и на этот раз в череде обыденных дней и опасных приключений, в которые "Амбиция" попадала, несмотря на все попытки капитана их избежать, появился просвет, которым грех было не воспользоваться.
Сера надела платье и обувь полегче, сдвинула на лоб солнцезащитные очки. Она приготовилась искупаться в лучах чужой, но такой горячей звезды, нырнуть в сапфировые глубины морей и объятья мужа. Рано или поздно у них появится ребёнок, а поэтому если Сера и отдыхала, то на всю катушку.
Вот так за размышлениями об их с Вилхелмом детях взгляд Серы случайно упал на пожилую даму, окружённую сразу четырьмя.
Сделав первый шаг в космопорте, женщина доверила годовалого ребёнка старшей дочери, а сама закурила. Она выпустила облачко дыма — до Серы донёсся приторный аромат лёгкого наркотика — а потом заплакала. Женщина опустилась на колени то ли в молитве, то ли без сил.
— Ты идёшь? — спросил Вилхелм.
— Погоди.
Сера подошла к женщине и спросила:
— С вами всё в порядке?
По виду могло показаться, что женщина голодала, — щёки ввалились, кожа блестела, как у больного лихорадкой, глаза были воспалены.
— Нет… не знаю, — отозвалась она.
Сера сразу не услышала, но от женщины также сильно пахло алкоголем и потом. Слабая, но всё-таки причина не выпускать изо рта палочку лхо.
— Всё хорошо, — произнесла женщина и утёрла слёзы.
Она попыталась встать, но растянулась на раскалённом звездой камнебетоне.
— Виллетинно!
Женщина была слишком большой, чтобы Сера смогла ей помочь самостоятельно. При иных жизненных обстоятельствах из неё могла бы получиться могучая воительница, Сестра Битвы.
— О Боже-Император… — протянул Вилхелм, но делать нечего.
Вдвоём они с Серой усадили женщину на чемодан. Та подрагивала. Сера пощупала её лоб и сказала:
— А у неё ведь на самом деле жар.
Сера перевела взгляд на самого старшего ребёнка, — девочку-подростка с длинной соломой волос.
— Вы прививки делали?
— Да ладно, брось, не может быть… — начал было Вилхелм, но Сера подняла руку, перебив его.
Девочка не ответила. Она покачивала в руках ляльку и смотрела округлившимися глазами то на Серу, то на её мужа.
— Нет, не делали, — ответила, наконец, девочка. — У нас вообще не так много денег, чтобы что-то делать. Помогите, пожалуйста.
Сера поглядела на Вилхелма. Он тяжело вздохнул. Сера прищурилась, стиснула зубы, но хотя бы ножками топать не пришлось, — Вилхелм сдался и сказал:
— Хорошо! — Он обратился к девочке: — Сейчас возьмём машину и отвезём вас в больницу.
— Спасибо! — воскликнула девочка.
— Нет, — глухо произнесла женщина и отмахнулась от какой-то только ей заметной тени. — Пусть господа уходят… не их дело. Они не мы…
И так далее и тому подобный злой горячечный бред.
Выходные Вилхелма и Серы были загублены ещё до того, как начались, но зато у семьи Йордаль появился шанс на мечты, которые ни отец, ни мать воплотить уже не могли.
И на этой не совсем счастливой ноте вы можете спросить у меня при встрече:
— Агнец, какого чёрта?! Если ты всё знал, то почему не помог?!
Ну… не обо всех происшествиях я узнаю сразу. И вообще, если немного переиначить слова моего хорошего знакомого Бориса Ланского, то я могу ответить так:
"Я знаю совсем немного таких историй, как у Вилхелма и Серы, но зато тысячи таких, как у Агнете. И что же? Теперь всем помогать?"
Для начала неплохо бы хоть что-нибудь заработать со своей писанины, а не только тратить деньги Хокберга на рекламный продукт.
Вот когда я стану большим писателем и всю жизнь буду получать гонорар, тогда я, может быть, организую благотворительный фонд.
А пока я ограничился тем, что подкидывал кое-какую нехитрую работёнку Амалие и Бирне, пока они ещё были на "Амбиции". Дети — хорошие шпионы, глаза и уши. Стоят недорого, обычно привлекают меньше внимания, чем взрослые.
Кроме того, и Амалие, и Бирне, и вообще почти всем героям, так или иначе связанным с преследуемой несчастьем семьёй Йордаль, я изменил имена, внешность, кое-какие детали происходящих с ними событий. Честь Агнете или Ангелы, или ещё какой офицерской вдовы пострадала только в реальности.
Понимаю, история получилась неприятной, но я её написал, потому что почувствовал, что в цикле начали преобладать розовые тона, и употреблять что-то наподобие выражения "в холодном жестоком мире" не получается. Фальшиво.
Так что прошу прощения, если окатил колодезной водой из ведра. Но я считаю, что нет ничего лучше для контраста.
Что ж… до новых встреч! И новых приключений на страницах "Царства Георга Хокберга"!
Глава 16 — "По волнам памяти"
Аннотация: Манрикетта Мурцатто. Попробуй отыскать другую такую же женщину, привлекающую не только сногсшибательной внешностью, но и тайной! О Мурцатто ходило и ходит множество разных слухов, но скелеты так и остались в шкафу. Однако всё тайное когда-нибудь обязательно станет явным.1
" — Вашу руку, синьорина.
Аделина бы взлетела в седло и без всякой помощи.
Франсуа вернулся! Он жив! А это значит…
Она не успела закончить мысль, так как, смеясь, Франсуа оторвал её от земли, словно пушинку, и посадил перед собой.
Аделина прижалась к любимому и прошептала на ухо:
— Быстрее! Скачи быстрее, пока сюда не добрались головорезы Пьемона!
— Не волнуйся, милая! Он мёртв, а мёртвый Пьемон никому не нужен.
— И всё же стоит переждать это время где-нибудь.
— Конечно! И мы насладимся каждым мгновением этих воистину славных дней! — Франсуа прикрикнул верному скакуну: — Вперёд, Повеса! В закат! В закат!
Их яркая, перепачканная кровью и порохом жизнь подходила к концу. Впереди то, чего и Франсуа, и Аделина некогда боялись, от чего бежали и, в конце концов, из-за чего ввязались в авантюру при дворе губернатора. Впереди свадьба, впереди рождение детей, тихая жизнь в пасторальной глубинке.
Но это уже совсем другая история…"
Манрикетта закрыла книгу.
Несмотря на то, что она и в юные годы понимала, что куда-то ускакать вдвоём в одном седле, мало сказать, неудобно, но произведение всё равно оставило приятные впечатления. Манрикетта прижала книгу к груди, потом снова раскрыла, чтобы перечитать любимые моменты: первый день Франсуа в качестве рейтара на службе Трону, бегство вместе с Аделиной из разбойничьего плена, бал у чудака-губернатора и первую ночь любви главных героев.
В бок Манрикетты что-то ударило.
— Ой!
— Ты — женщина Дома Мурцатто или кто?! Не сутулься!
— Ну, ба!
— Прямая спина! Прямая!
Манрикетте пришлось бегством спасаться от гнева бабушки. Названная в честь ведьмы из мифов древней Терры, Моргана Мурцатто идеально вписывалась в образ. Редкие волосы на плешивой голове, нос крючком, бабушка воинственно потрясала тростью. Разве что на шее не было ожерелья из костей, а рядом не стоял кипящий чан. Но даже без этих неизменных атрибутов всех ведьм, Моргана ужасала. Некогда гордая, своевольная и прекрасная, ныне Моргана могла похвастаться только первыми двумя качествами и мстила всему остальному миру за потерю последнего. Однако угнаться за внучкой она так и не смогла.
Манрикетта — легконогая и ловкая — пересекла анфиладу комнат, спустилась по винтовой лестнице в холл с фонтанчиком и направилась к вратам, даже не прислушиваясь к тому, что кричала вслед злобная старуха.
Пожилой одноногий привратник Джордано мирно спал, но только до той поры, пока Манрикетта не оказалась поблизости. Он словно бы почувствовал, что понадобится помощь.
— А, синьорина. Доброе утро! — Джордано встретил Манрикетту широкой улыбкой.
— Уж скоро обед, дядя Дано.
— О… надо же. В любом случае я здесь не для того, чтобы считать часы.
Старый медведь неловко встал, опершись на простой деревянный протез, потом навалился на створки — в древности все большие дома строились как крепости — и выпустил Манрикетту в поместье.
Впереди сотни ступеней к подножию, а вокруг дома расходились несколько ярусов парковой зоны с искусственными водопадами, растениями со Стирии и не только, постриженными кустарниками и газоном.
Манрикетта обернулась, чтобы показать бабушке язык, но её там не оказалось, только Джордано помахал перед тем как снова закрыть ворота.
Манрикетта подняла голову, прищурилась из-за яркого света и оглядела дом.
Он походил на шиповник. Такой же вытянутый и колючий, но другого Манрикетта не знала.
В свою очередь, с башни-донжона на Манрикетту посмотрели каменные горгульи, напоминающие крылатых змей. Это место выглядело мрачно и осенью, и зимой, и весной, но на дворе лето, а поэтому даже страшилища не могли испортить приподнятое настроение.
Манрикетта повернулась и влетела кому-то в объятья. Она увидела перед собой серый мундир, посмотрела, кому он принадлежал и…
— Папа!
Манрикетта обняла отца.
— Ты вернулся! Вернулся! Какой чудесный день!
Отец — могучий мужчина, от которого всегда пахло курительной смесью, резким одеколоном и силой, усмехнулся и произнёс:
— Как ты узнала, что я здесь, Рика? Я хотел сделать сюрприз.
— Не знаю. Случайно вышло. — Манрикетта улыбнулась. — Вообще-то я от бабушки бежала.
Джованни Мурцатто рассмеялся и сказал:
— Ну, ты уж потерпи её ещё несколько лет, ладно?
Он опустился на колено, чтобы посмотреть дочке в глаза, взял за плечи и прошептал:
— Скажу по секрету, только между нами, девочками. — Он подмигнул Манрикетте. — Я в армию пошёл не потому, что традиция, а тоже — от неё бы убежать.
Манрикетте оставалось только глазами хлопать.
— А это у тебя что? — Отец оглядел обложку книги, которую Манрикетта сжимала в руках. — Тебе не рано такое читать?
— Нет!
Отец поднялся, отряхнул штаны, а другой рукой взъерошил Манрикетте волосы, вызвав возглас:
— Эй!
Джованни снова прижал к себе дочку, несмотря на её недовольную физиономию, и сказал:
— Пойдём в дом. Хочу увидеть твою маму, брата.
Телохранители отца опередили его, а Манрикетта шла с папой за руку, разглядывая военную форму солдат сил планетарной обороны.
На головах чёрные фуражки, мундиры серые с серебристыми эполетами, на поясах закреплены кобуры, брюки опять же серые опять же с серебристыми лампасами, сапоги чёрные, начищенные до такой степени, что можно разглядеть собственное отражение.
Спустя мгновение и целую жизнь чёрные фуражки стали выше, а вдоль канта протянулось изображение множества снежинок. Строгие мундиры превратились в доломаны с серебряными шнурами, брюки — в белоснежные рейтузы, а Манрикетта из десятилетней девочки — в девушку, чья красота ослепляла. Таким не место в армии, скорее — на подиуме, но…
Военная служба в Доме Мурцатто — традиция.
— Нельзя всё время побеждать. Глупо надеяться, что противник будет нам подыгрывать.
Эти слова произнёс крупный мужчина с генеральскими погонами. Доломан наброшен наполовину, правая рука зафиксирована в бандаже, рубаха перепачкана кровью.
— Но не стоит отчаиваться, — продолжал генерал. — Да, наши братья и сёстры пали, но без поражений не было бы развития. Без поражений наш разум бы закостенел, мы бы сгинули в бездействии и унынии.
Он подошёл к боевому коню и, несмотря на немое возражение телохранителей и неприятную рану, взлетел в седло. Зубастый плотоядный конь с планеты Криг встал на дыбы, почувствовав кровожадное настроение всадника.
— Так давайте же воздадим противнику сторицей! — воскликнул генерал. — Да, разок у них получилось, но Лиге ещё долгие годы развивать военную науку, тогда как Смолланским Страдиотам нет и не будет равных в поле. Вперёд, мои славные воины! К победе!
— За Вьюгу и Императора! — отозвались солдаты.
— За Вьюгу и Императора! — кричала и Мурцатто.
Да, генерал Густаво Ди Адольфо по прозвищу Вьюга умел завести толпу. Казалось бы, враги только-только подловили полк Смолланских Страдиотов на переправе, обстреляли их, но кавалеристы уже готовы были дать сдачи. Раненые и контуженные, но главное — жаждущие отмщения, они рвались в бой.
Несмотря на обрушение Фрибуржского моста после бомбардировки, генерал считал это сражение очень важным. Нельзя было позволить Лиге Шестерни перехватить инициативу и высадиться на другом берегу Кляйне. Не ровен час, как весь правый фланг войск Священной Унии окажется под ударом. Поэтому Генерал Вьюга повёл на битву даже небоевые части Страдиотов, где и служила Манрикетта Мурцатто в качестве квартирмейстера.
Кавалерия выдвинулась из лагеря, разбитого на руинах некогда большого села. Война в этих местах шла уже давно, а поэтому куда ни посмотри — везде увидишь её следы.
На холме неподалёку призрак мельницы. Крылья валялись на земле, само здание не раз тронуто пламенем: дерево закоптившиеся, в стенах прожжённые прорехи.
Неподалёку виднелось зернохранилище с сорванной крышей. Если там что-то и осталось после долгих лет голода и мора, то уже окончательно сгнило и не годилось даже для того, чтобы прокормить скот, выбеленные кости которого отчётливо выделялись на блеклой земле вымерших пастбищ.
Вдоль дорог стояли виселицы. Какие-то покойники уже превратились в скелеты, — или поскрипывали во время порывов ветра, или лежали россыпью костей под петлями. Другие висельники все ещё распространяли зловоние и весть о том, что люди этих земель скоры на расправу, и справедливого суда здесь можно не ждать.
Издали раздавался гул артиллерии. Боги войны всегда несли меньшие потери, чем прочие роды войск, вот и на этот раз вышло именно так. Кавалерия отступила, пехота не смогла и терпела, а артиллеристы продолжали вести дуэли с противником, время от времени меняя позиции.
Когда-то Тисовская роща была заповедником, но теперь в ней никаких зверей, кроме людей, не осталось. Остальные жители не выдержали подобного соседства.
Люди какие-то сумасшедшие! Шумели, разрушали домики лесных и речных обитателей, с каким-то сверхъестественным пугающим упоением убивали, убивали без конца и края. Кто не покинул рощу, пока была возможность, попал в солдатский котелок или на вертел, — снабжение в армиях, несмотря на усилия таких специалистов, как Мурцатто, оставляло желать лучшего, что со стороны Лиги Шестерни, что со Священной Унии. О снабжении разнообразных наёмников и бандитов даже речи не шло.
Мурцатто заехала под сень Тисовской рощи.
"Под сень", конечно, громко сказано. По сути кавалеристы двигались рысью меж деревянных столбов, с которых взрывной волной снесло всю листву и ветки.
Слева ухнуло так, что Мурцатто пригнулась. Она осмотрелась и увидела батарею орудий. Вокруг пустые деревянные ящики и гильзы от артиллерийских выстрелов, а это значило, что вот-вот, и работа батареи завершится. Долго оставаться на одном месте нельзя, — с противоположной стороны не дураки воевали.
Мурцатто перескочила через неглубокий окоп, заполненный грязной и заросшей по брови пехотой. Вряд ли солдаты сами вырыли себе укрепление за те несколько часов, пока Страдиоты перегруппировывались. Скорее всего, реликт тех времён, когда каждая влиятельная семья на Стирии вела борьбу за трон губернатора.
Деревьев на пути попадалось всё меньше, всё больше обгоревших пней, и через несколько минут Мурцатто оказалась на опушке.
Генералу Вьюге в чутье не откажешь.
Солдаты Лиги Шестерни поверили в успех и не ждали контратаки. Небольшими отрядами они форсировали реку. Там, где мель, неуклюже переваливалась кавалерия, в других местах сплавлялась пехота. Технику вражеские полководцы берегли. Пока не подавлена или хотя бы не отброшена артиллерия, рисковать ею глупо.
Смолланские Страдиоты оказались в нужное время в нужном месте.
Раздался рёв горна. В атаку!
Передовые отряды Лиги Шестерни — солдаты в красных мантиях — после переправы готовились к наступлению, маршу, к окопной войне, к чему угодно, но только не к обороне.
Они спешно разворачивали тяжёлые стабберы, но кавалерийская лава галопом устремилась на их позиции. Какие-то солдаты Шестерни — в телах которых, наверное, осталось ещё много родных частей — бросились обратно в воду, только бы не слышать грохот лошадиных копыт, не видеть давящую безжалостную стихию. Другие — те, кого уже можно было назвать скитариями — стреляли трусам в спины.
Мурцатто почувствовала возбуждение, вожделение, страсть, называйте, как хотите, приводите даже те сравнения, которые приводить неуместно.
Её волосы встали дыбом, внутри горел огонь, по жилам бежал расплавленный металл. Мурцатто поднялась в стременах и подхватила дикий безудержный боевой клич, превращающий Смолланских Страдиотов в варваров-налётчиков, орду, саранчу, которая оставляет после себя лишь пустыню.
— Убивай! Убивай! Убивай!
Некоторым скитариям удалось развернуть стабберы и даже хлестнуть очередями наступающие порядки, но уже через несколько мгновений циклон и вьюга кавалерии опрокинула солдат Шестерни. Страдиоты наступали вдоль берега, методично вырезая речной десант, не замедляясь ни на мгновение.
— За Вьюгу и Императора!
Блеск сабли в лучах звезды, и Мурцатто забрала первую жизнь. В книгах она часто встречала, что подобное ошеломляет, заставляет задуматься о своей роли в глобальном плане Бога-Императора, но ничего подобного не почувствовала.
Пули, лазерные лучи и разряды рукотворных молний летели навстречу, и в первую очередь Мурцатто думала о выживании. Убей или будешь убитым.
Она секла врагов направо и налево. По голове, по шее, по плечам. В один миг лезвие попало в механизмы скитария, и Мурцатто не удержала саблю. Она выхватила лазерный пистолет, стреляла очередями, но даже так не могла уследить, попадает ли хоть в кого-то — слишком безумный темп и высокая скорость.
Чисто. На верном Богу-Императору побережье не осталось тех, кто служил Богу-Машине.
Страдиоты спешивались, укрывались или вставали на колено, чтобы меткими выстрелами из ружей выбивать из седла всадников Шестерни, которые встретили контратаку по лошадиную грудь в воде.
Теперь уже не только трусы, но всё больше и больше скитариев разворачивались и возвращались на противоположный берег Кляйне, продолжая терять одного бойца за другим.
Из воды начали бить рукотворные гейзеры — артиллерия противника опомнилась и укладывала снаряды так, чтобы прикрыть отступление.
Раздался ещё один сигнал горна, — это пехота может зарываться в землю и терпеть, а кавалерия себе такое позволить не могла. Генерал Вьюга тоже объявил отступление, пока снаряды не начали рваться внутри боевых порядков.
Но даже отступая, Страдиоты заставляли любого врага дорого платить за его сомнительный сиюминутный успех. Пусть в телах солдат Лиги Шестерни крови меньше, чем у тех, кто поддерживал Унию, но в тот день река побагровела хотя бы из-за обрывков красных мантий.
И если бы Генерал Вьюга каждое поражение обращал в победу или хотя бы в большие потери противника, то, возможно, история сложилась бы несколько иначе.
Но вы уже, наверное, догадываетесь, что произошло, и где оказалась Мурцатто через несколько лет.
2
— Найм в бордель дальше, — проговорил вербовщик, окинув взглядом рекрута.
Мурцатто даже пошатнулась. Такое ей никто не смел говорить. И кто же всё-таки решился?! Какой-то доходяга с красным носом и воспалёнными глазами!
— Ну? Чего стоишь? — вербовщик приподнял бровь. — Члены сосут в дальнем конце лагеря, а здесь принимают на службу в Свободный Отряд Георга Хокберга. Работа для настоящих мужчин.
Мурцатто сделал глубокий вдох, выдох, а потом сказала, сжав ладони в кулаки:
— Я для этого и пришла. Стать наёмницей.
— Что? Зачем?! — вербовщик нахмурился, а потом махнул рукой: — А, ладно, забей.
Он помолчал немного, а потом спросил:
— Имя?
— Манрикетта Мурцатто.
Вербовщик прищурился и сказал:
— Что-то знакомое.
— Это распространённая фамилия на Стирии.
— Хорошо. — Вербовщик сделал запись в анкету. — Возраст?
— Двадцать семь.
— Двадцать семь, — повторил вербовщик, старательно выводя буквы.
Мурцатто оценила почерк и предположила, что этот тип совсем недавно освоил грамоту.
— Что умеешь? — спросил вербовщик.
— Я служила в полку Смолланских Страдиотов. Завершила службу в звании генерала-квартирмейстера.
Вербовщик даже присвистнул. Он откинулся на спинку стула, помолчал немного, ухмыльнулся и сказал:
— Смолланские Страдиоты, говоришь? Неплохо мы вас раскатали при Люцене.
Мурцатто ничего не ответила, только стиснула челюсти.
Вербовщик хмыкнул, махнул рукой и произнёс:
— Шучу. Это вы нас раскатали. И при Люцене, и под Эйдхэвеном, и под Нюренбергом. Жизнь всё-таки удивительная штука. — Вербовщик вытащил из нагрудного кармана рубашки пачку сигарет, внутри пачки ещё и зажигалка.
Он протянул пачку Мурцатто, та покачала головой, вербовщик закурил и сказал:
— Ну, тогда сядь хотя бы. В ногах правды нет.
От этого предложения Мурцатто не отказалась и заняла место напротив вербовщика. Он сказал:
— По правде говоря, мы чаще проигрывали, но каким-то чудесным образом это я предложил тебе отсосать, а не наоборот.
Мурцатто бросила на него взгляд исподлобья. Вербовщик усмехнулся и сказал:
— Не держи зла, короче. Мама говорила, что у меня грязный язык.
Вербовщик показал, какой у него язык.
Не сказав ни слова, он докурил сигарету, погасил окурок в пепельнице, а потом проговорил:
— С такой историей, как у тебя, можно не волноваться о трудоустройстве. Если правда, конечно. Но нужно ли тебе работать в компании Хокберга?
— Да, — отозвалась Мурцатто. — Я слышала, он улетает со Стирии. Мне тут тоже больше нет места.
— Ага, беглянка. Хоть какие-то знакомые слова говоришь.
Мурцатто добавила:
— И да, я слышала, что некоторые Страдиоты теперь служат Шестерне, но для меня это неприемлемо.
Вербовщик кивнул. Поглядел ещё раз на пачку сигарет и всё-таки убрал в карман.
— Зато в Шестерне порядок, — сказал он. — Механическое бессмертие, ёпте! А у нашего славного капитана то густо, то пусто. Не работа, а пиздец. Не люди, а животные.
— А как же "первый кандидат в губернаторы" и "самый удачливый кондотьер Стирии"?
— Ха! Он о себе и не такие слухи распускает. — Вербовщик улыбался. — Но, конечно, факт — золота на Стирии мы подняли. Ещё как! Вот только как долго капитану будет фартить — никто не скажет.
— Заполняй документы. Я уже всё решила, — произнесла Мурцатто.
— Хорошо, не вопрос. Меня, кстати, Томом зовут. Позволишь небольшой совет?
Мурцатто кивнула.
— Сделай что-нибудь со своим лицом.
— Прошу прощения?! — Мурцатто прищурилась.
— Больно ты симпотная! — Вербовщик взмахнул руками. — Мужики у нас дурные, станут надоедать. Это в лучшем случае.
— Я провела в армии несколько лет.
— Так то — армия, а у нас банда. Разбойники, дезертиры, каторжники, короче, сброд всякий.
— Как-нибудь разберусь.
— Хотя, может, зря я волнуюсь, — произнёс Том. — Сдаётся мне, скоро ты станешь женщиной капитана. Тогда тебя и пальцем не тронут. Ну… кроме капитана. — Он ухмыльнулся.
— Это я кого хочешь пальцем трону, если захочу. А капитану придётся постараться. Я — девушка разборчивая.
Вербовщик хмыкнул, ничего не сказал и приступил к заполнению анкеты.
3
Служба в Свободном Отряде долго не продлилась. Только Мурцатто с энтузиазмом ринулась создавать хоть какую-то систему, но уже скоро бежала без оглядки.
Шмыгая носом, она шагала по десантной палубе "Амбиции", размышляя о том, что же ей теперь делать.
Она прочистила горло и громко окликнула пилота "Аквилы", который осматривал челнок:
— Привет! Шабашка есть.
Он кивнул, она бросила кошель с монетами, который тут же оказался в мозолистой ладони пилота.
— Что? Куда? — спросил он.
— В космопорт Браенроу.
— Какие-то дела, госпожа?
— Ага.
— У госпожи нет никаких дел в Браенроу, — услышала Мурцатто. — Верни деньги и погуляй пока.
Мурцатто проглотила ком в горле и повернулась.
Там стоял космический десантник, один из тех, кто не просто воевал в рядах компании, а ещё и присутствовал на собраниях.
Куда ниже прочих, коренастый, с безжизненными льдинками глаз, огромным орлиным носом, растрёпанными волосами, неряшливыми бакенбардами и бородой.
Его звали Авраам.
Да, в те времена он ещё носил бороду.
И пусть он не был вооружён и облачён в силовые доспехи, но, как и все остальные Ангелы Смерти, распространял угрозу одним своим видом.
Пилот выполнил команду, а Авраам взял Мурцатто под руку и отвёл в десантный отсек челнока. Она даже не сопротивлялась, так как прекрасно понимала, что Аврааму ничего не стоило её убить. Потянул бы с одной стороны, потянул с другой и порвал бы в клочья.
Авраам усадил Мурцатто на скамью, сам сел напротив.
Сердце бешено билось. Вот так и заканчивается жизнь, — без какого-либо толка, совершенно бессмысленно. Мурцатто снова прочистила горло, — она старалась не дрожать, сохранять достоинство.
— Вы… вы пришли казнить меня?
Авраам хмыкнул и произнёс:
— Нет. Вы неправильно поняли, госпожа Мурцатто. Прошу, расслабьтесь. — Он сделал небольшую паузу, а потом продолжил: — Я видел, что сделал капитан, и, как многие другие офицеры, считаю подобное недопустимым. Я поговорю с ним, — он принесёт извинения.
— Я не стану служить этой свинье! — воскликнула Мурцатто.
— Не кричите.
Но Мурцатто даже вскочила с места и выпалила:
— В армии меня в основном мужчины и окружали, но такое… На людях!
— Факт. — Авраам кивнул с кислой миной на лице. — Отец Георга был куда более обходительным с дамами.
— Я читала договор и знаю, что меня ждёт, но терпеть к себе такое отношение… Нет! Лучше смерть!
Авраам выставил ладони вперёд и проговорил:
— Вы — молодая девушка, госпожа Мурцатто, и реакция у вас, как у молодой девушки, но прошу отнестись к этому делу прагматичнее.
— Ни за какие деньги! Я не шлюха!
Авраам проскрипел зубами, и Мурцатто поняла, что пора немного понизить громкость. Она даже села обратно.
Авраам продолжил:
— Я не только деньги имею в виду. Мне кажется, вам тесно на вашем месте. Вы способны на большее, заслуживаете большего. Как и наша компания вообще. Вам может не нравиться капитан, но он не Свободный Отряд, не один здесь работает.
Грудь Мурцатто вздымалась, она сидела красная, как перезрелый плод персиора, но всё же следующую фразу получилось проговорить, а не прокричать:
— Я верю, что найду место получше.
Авраам покачал головой и произнёс:
— Нет, не найдёте. — Спустя небольшую паузу он продолжил: — На родину вам лучше не возвращаться. С такой-то фамилией. К дяде вам тем более не стоит лететь.
Мурцатто прищурилась:
— Откуда вы…
Авраам ухмыльнулся и перебил:
— Мне много лет. Я давно понял, что знание — сила. Короче говоря, победителей не судят, а ваш дядя, напротив, проиграл, и теперь на него спустят всех собак. Я не удивлюсь, если с ним что-то случится в ближайшее время.
На скулах Мурцатто играли желваки. Она вперила взгляд в собеседника. Авраам продолжал:
— И даже если вы вдруг не захотите возвращаться на родину или участвовать в большой игре церквей, то останется только пойти служить в СПО… может быть, пробиться в гвардию. В первом случае вы получите скромную зарплату и оскорбительную пенсию под конец жизни, а второй сулит гибель в какой-нибудь мясорубке на окраине галактики.
Мурцатто заметила:
— А в Свободном Отряде, значит, можно и рыбку съесть, и косточкой не подавиться, так?
— Давайте без скабрёзностей, вам не к лицу.
Мурцатто промолчала, Авраам произнёс:
— Я постараюсь убедить Георга дать вам звание Первого Лейтенанта. Пусть и каламбур, но это второй человек в компании, главный советник капитана, а по сути — настоящий руководитель, тогда как Георг — всего лишь лицо.
— А вы тогда кто?
Авраам подмигнул ей, ухмыльнулся и сказал:
— Я, конечно, далеко не рядовой боец, но всё-таки боец. Однако у меня тяжело на душе, — он взялся за грудь, — когда компания теряет таких перспективных сотрудников, как вы.
Мурцатто вздохнула. Она отвела взгляд, а потом спросила:
— А что другие офицеры? Они не будут против такого продвижения?
— Если и будут, то у меня с ними произойдёт серьёзный разговор. Но между тем там и профессионалов-то толком нет. Да, наши флотские офицеры хороши, но это именно что флотские офицеры — отдельная каста. А среди наёмников мало людей с образованием, некоторые вообще безграмотны. Со временем мы постараемся привлечь больше талантливых специалистов, а пока никого лучше вас на эту должность я не вижу.
Мурцатто помолчала немного, а потом ответила:
— Хорошо, я подумаю. Но с условием: капитан должен будет извиниться. На коленях. При свидетелях. Люди должны знать, что со мной так себя вести нельзя!
Авраам вздохнул и произнёс:
— Помилуйте, госпожа. Капитан извинится, но… На коленях? При свидетелях? Это выше моих сил! Мне ничего не остаётся, как на самом деле казнить вас за дезертирство.
Мурцатто промолчала. Авраам усмехнулся и предложил:
— Поторгуемся?
Мурцатто не смогла поддерживать каменное выражение лица. Она слегка улыбнулась и кивнула.
4
— Чёрт возьми! Зачем вам вообще советники, капитан, если вы никого не слушаете?! — воскликнула Мурцатто.
Эти слова прозвучали много позже, в те времена, когда никто, включая Георга, и помыслить не мог, чтобы прижать Мурцатто к себе, схватить за задницу и попытаться поцеловать.
Если только она сама этого не хотела, конечно.
— Я слушаю тебя, милая Мурцатто, — отозвался Георг. — Но также и себя. Интуиция подсказывает мне, что это — хороший ход.
— Предательство?! — Мурцатто прищурилась. — Да кто нам тогда вообще работу будет давать? Пока другие организации делают всё, чтобы завоевать доверие, Classis Libera?
— Зарабатывает деньги, влияние, власть, — перечислил Георг. — Становится сильнее.
— Это тупик, капитан! Всегда найдётся рыба крупнее. Нужно придерживаться законов, правил, а иначе к нам будут относиться, как к бешеным животным!
— Как к грязи, — поправил Георг. — К нам всегда относились и относятся, как к грязи. Это изменится только тогда, когда будет страшно относиться к Classis Libera таким образом. Тогда и законы с правилами напишет не кто-нибудь, а мы сами.
Мурцатто развела руками и обратилась к присутствующим офицерам:
— А вы что думаете?
— Если глобальная цель — закончить войну, то ты, Мурцатто, права, — произнёс Авраам. — Если же цель — затянуть эту кровавую возню как можно дольше, то прав Георг.
— Именно! — Георг показал пальцем на Авраама.
— Но…
— А мы всё-таки не миротворцы, милая Мурцатто, — произнёс Георг. — Мы на войне деньги зарабатываем.
Мурцатто попыталась поискать поддержку среди других офицеров — Нере, Ланского, Козыря, Свежевателя — но среди них тоже не нашлось миротворцев.
— К оружию, леди и джентльмены, — произнёс Георг. — Есть работа.
Лейтенанты отправились к своим подразделениям, а Георг окликнул Мурцатто:
— А мы с тобой пойдём в командный пункт. Ввалимся толпой — вызовем подозрение. Вдвоём, конечно, опаснее, но кто не рискует, сама знаешь. Я могу на тебя рассчитывать, милая Мурцатто?
Из-за обращения "милая" в глазах начинали мелькать кровавые мошки, а ладони непроизвольно сжимались в кулаки, но всё-таки она отозвалась не своим, а каким-то потусторонним металлическим голосом:
— Да, капитан.
— Отлично. — Георг подмигнул ей. — Вперёд! Кровь и золото!
Мурцатто тяжело вздохнула. Энтузиазм Георга заражал кого угодно, но только не её.
На войне, когда и с той, и с другой стороны есть тяжёлая артиллерия и бомбардировщики, может показаться, что каменная крепость — могильник. Но всё-таки даже такие укрепления — это укрепления. Уничтожить подразделение в поле и точно такое же подразделение в крепости — разные задачи, а в некоторых случаях с последним вообще не справиться без обученных и отлично снаряжённых штурмовых групп. Просто переводить боеприпасы на башни и стены — неэффективно, особенно когда под землёй разветвлённая сеть переходов с казематами.
Командный пункт крепости Бранштайн и вообще всего фронта, протянувшегося вдоль реки Асколь, находился на глубине десяти метров. Наверху — руины и озлобленные постоянными обстрелами солдаты, в этом же месте — сытые и румяные офицеры в нарядных мундирах. О войне напоминал далёкий гул, тонкие струйки песка и мелкие камешки, осыпающиеся с потолка.
— А, господин Хокберг, госпожа Мурцатто, ещё раз здравствуйте. Император защищает.
Франц Циммерман, главнокомандующий, перевёл взгляд с карт на союзников. В одной руке он держал лупу, в другой — карандаш. Рядом на столе лежало хроно и ластик, — Франц постоянно вносил обновления на карты. Даже не вчерашний век, а тысячелетия, но далеко не все миры в Империуме могли похвастаться высокими технологиями.
— Император защищает, — отозвался Георг.
Капитан был весел, тогда как Мурцатто даже не пыталась играть. Перед тем, как войти в командный пункт, она проверила, без проблем ли выходит рапира из ножен, заряжен ли револьвер.
Предателей впустили. Теперь уже не имело никакого значения, поймёт ли что-нибудь по её мрачному настрою Франц, его адъютанты и другие офицеры.
Имело значение только то, в кого именно стрелять. В нанимателя? Или работодателя? И у того, и у другого руки по локоть в крови, Георг ко всему прочему ещё и свинья, но…
— Чего вы хотели? — спросил Франц. — Что-то непонятно?
— Нет, всё понятно, всё очень даже понятно, — ответил Георг.
Франц прищурился. Кажется, он начал что-то понимать шестым чувством, но сделать ничего не успел.
— Знаете, господин Циммерман, — продолжал Георг, — я понял, что мне нравится на Романии и что не хочется улетать отсюда в следующем году. Шоу должно продолжаться.
Франц потянулся было к пистолету, но упал с прожжённым отверстием во лбу. Мурцатто тоже пришлось замарать руки, — застрелила сначала одного, а потом и второго охранника, которые забежали внутрь, услышав шипение лазера и крики о помощи.
За годы службы в Classis Libera пора бы и привыкнуть, но ощущения не из приятных. Мурцатто улыбалась этим людям, беседовала с ними, вместе преодолевала тяготы и лишения, чтобы, в конце концов, забрать самое дорогое.
Да, жизнь отличалась от приключенческих романов как ночь ото дня.
Мурцатто осталась стоять у входной двери, но всё-таки бросила взгляд туда, где раньше трудились офицеры Филежской армии. Теперь лучшие тактики и стратеги мятежной республики лежали вповалку один на другом, а карты горели после лихорадочной стрельбы. Только вокс-оператор остался в живых. Над ним и навис Георг.
— Вот тебе частота, приятель, — проговорил капитан, протягивая бумажку. — Настучи морзянкой: "Условия сделки выполнены".
Вокс-оператор поколебался, и капитан сунул ему под нос раскалённый ствол лазерного пистолета. Вокс-оператор простонал, дёрнулся и принялся передавать сообщение.
Кто-то сражался за мир, а Георг Хокберг сражался за деньги. И до поры до времени ему сопутствовал успех.
5
Разорённый город-улей. Руины от края до края. Сквозь прорехи верхнего уровня пробивались редкие лучи тусклого солнца, текли ручьи из прорванных труб, падали искры и пепел, застилая мёртвые тела и обломки военной техники грязно-белой пеленой.
Рыночная площадь, на которой наёмники Хокберга разбили лагерь, ничем от печальной картины вокруг выгодно не отличалась. Множество шатров повалено, некоторые полыхали, другие чадили. На дорожках меж шатров в кровавых лужах застыли тела. Много. Очень много.
Некому было их убирать. В этот миг шла отчаянная борьба за тех, у кого ещё оставался шанс выжить.
Мурцатто стояла у выхода походного госпиталя и курила. Руки по локоть в крови, но не потому, что Мурцатто только что колола и рубила неприятеля. На самом деле она помогала медикам: перевязывала раненых, ассистировала хирургам. Попробуй тут не закурить, — достаточно один раз поприсутствовать при ампутации без наркоза и только лишь с амасеком вместо обезболивающего, чтобы пожелать и выпить чего покрепче, а то и вколоть.
Враг — капитул Стальных Исповедников — провёл рейд по тылам компании. Потерял и своих бойцов тоже, но нанёс очень даже чувствительный, может быть, смертельный удар, — станет ясно после первых оценок.
Неподалёку как раз догорал сбитый скоролёт десантников. Он выходил из боя, когда огненный луч термальной пушки расплавил и крылья, и двигатели. Покорёженная кабина ещё дымилась, а рядом с ней застыло то, что осталось от пилота.
Совсем ещё юноша, если так, конечно, можно говорить о модифицированных суперсолдатах, которые даже без силовых доспехов выглядели очень внушительно. На чистом бледном лице ни шрама, зато ниже груди ничего не осталось. Казавшиеся такими милыми скутумские свинопсы погрузили свои тупые рыльца в кашу разорванных внутренностей. Желание завести себе такую же зверушку отпало.
— Слушай, а какого чёрта они по девкам-то стреляли? Мы что? Им как-то угрожали?
Надин, бордель-маман, тоже вышла перекурить после нескольких часов борьбы за жизни раненых наёмников и нонкомбатантов.
Мурцатто выпустила облачко дыма и отозвалась хрипло:
— Нет. Просто они людей не видели. Так… яркие пятна в тепловизоре, которые должны погаснуть. Мишени.
— Блядь. Вот вам и Ангелы Его. О чём ещё пиздели церковники?
Мурцатто пожала плечами. Какая разница-то? Лучше быть на стороне космических десантников, а не сражаться против них.
— И что теперь? — спросила Надин.
— Да хуй его знает, — отозвалась Мурцатто. — С каждым днём всё хуже. А ведь начиналось совсем неплохо!
Она докурила, бросила окурок к ногам, растёрла сапогом.
— Короче… я уже ничего не понимаю, — продолжала Мурцатто. — По-хорошему, если выберемся со Скутума, нужно бежать куда глаза глядят. Капитану крышка. Он всегда кичился силой, что всё по плечу, но на этот раз откусил больше, чем смог проглотить. Ну… он всегда был жадным, не мне тебе рассказывать.
— Неужели всё так плохо? Мужики-то говорят, немного их осталось.
— А нас много? Да и вообще… не понимаешь что ли? Столкновения с инквизицией и этими ублюдками, — Мурцатто указала на разорванный труп, — нам никто не простит, даже если осада закончится переговорами, а не поражением.
— Дерьмо.
— Последние годы я всё раздумывала о том, чтобы начать сначала. Ну, знаешь… вернуться на родину, найти себе кого-нибудь, пусть даже не принца на белом коне, родить, пока не поздно. И, похоже, жизнь сама к этому подталкивает.
Надин усмехнулась и спросила:
— Думаешь, сможешь? Некоторые с ума сходят на гражданке.
— Конечно, смогу. Я просто другого выхода не вижу.
Надин докурила и свою сигарету тоже, и женщины вернулись в госпиталь, — не все раненые бедолаги получили необходимую помощь.
6
На званом вечере семьи Форте Мурцатто блистала, и о кровавом прошлом напоминал только длинный рубец от ожога чуть ниже правого плеча, — стреляли в Георга, но зацепили кого угодно, но только не его.
Мурцатто не стала скрывать отметину, так как по идеальной картинке взгляд скользит, а на изъянах, напротив, взгляд останавливается.
Но даже без безобразного шрама на алебастровой коже у Мурцатто было чем удивить высший свет Стирии.
Волосы собраны в высокий хвост, украшены золотыми цепочками. Из ювелирных украшений, кроме цепочек, ещё и крупные серьги, сделанные из золотых монет, чокер и перстни. Платье чёрное длинное с открытыми плечами и спиной, но всё в рамках приличия. На руках оперные перчатки до локтей, на ногах туфли на высоком каблуке, из-за чего и без того высокая Мурцатто стала выглядеть совсем монументально.
Мурцатто пришла на вечер без компаньона, не зная никого, кто бы мог её представить хозяевам, и даже по приглашению не на своё имя, а на имя Фабианы Каппони. Никого убивать и обманывать не пришлось, — Фабиана сама передала приглашение Мурцатто, так как видеть не хотела главу семейства Форте, как бы он ни старался загладить перед ней свою вину.
Мурцатто взяла у официанта бокал с шампанским, а потом перемещалась от одной картины к другой, отмечая про себя, кому же она принадлежалараньше.
Тридцатилетняя Смута перетасовала карты: тот, кто был всем, стал никем, кто-то из грязи пробился в князи. Семья Форте же как считалась далеко не самой влиятельной на Стирии, так и осталась ею. Ну, разве что, чуть-чуть в лучшем положении, чем прежде. Дело в том, что семейство выбрало не сражение за трон губернатора, а иммиграцию, и вернулось уже после всех кошмарных событий, случившихся на родине.
— Интересуетесь Фальсом? — спросил маленький и тщедушный мужчина с жиденькими усами и оптическим имплантатом вместо левого глаза.
И, тем не менее, алый мундир вооружённых сил Стирии, гвардейская белая перевязь через плечо, планки орденов и даже три увесистых медали: Имперские Лавры, Рыцарский Крест и Багряный Медальон.
Мурцатто свой Крылатый Череп и Крест Выдающейся Службы вешать на грудь не стала, — не подходили они к образу. Как-нибудь в следующий раз.
— Наверное, сами картины впечатляли бы не так сильно, если бы не связанные с ними истории, — ответила Мурцатто, глядя на кружащий голову хоровод цветов безумного абстракциониста.
— О, да. — Офицер кивнул, улыбаясь. — То запрещён, то разрешен, то подозревается в ереси, то приглашён на приём к губернатору или экклезиарху.
— Вообще я удивлена, что хоть что-то осталось после лихолетья.
— Эта — последняя, — заметил офицер. — Потому и цена заоблачная. Фальс бы окончательно тронулся, если бы дожил до сегодняшних дней и узнал, сколько стоит эта его не самая впечатляющая работа.
Мурцатто прищурилась и спросила:
— Не подозревала, что Форте так богаты.
Офицер ответил улыбкой и следующими словами:
— На самом деле нет, их преследуют неудачи. Беллино плохо справляется с ролью главы семейства. Вот с тем, чтобы пустить пыль в глаза, — да, справляется хорошо.
Мурцатто указала рукой на богатый интерьер со светом и золотом, обслугу в одеждах из дорогих тканей, влиятельных гостей, но спросить не успела, собеседник опередил:
— Пыль, всё пыль. Беллино ищет спонсоров, чтобы остаться на плаву, а, кроме того, собирается провести на днях аукцион, чтобы продать ещё кое-что из культурного наследия старой Стирии. Я тоже подумываю прикупить что-нибудь, — культурное наследие старой Стирии сейчас в моде. — Собеседник смолк на мгновение, а потом проговорил заговорщически: — Абелардо Анжело Росси, кстати.
Мурцатто едва заметно вздрогнула и посмотрела на собеседника иначе. Она разглядела знакомые черты и предположила, что служила с дедушкой этого человека в своё время, многие десятилетия назад, ещё до приключений в составе Classis Libera и далеко не самых удачных перелётов в варпе.
— Приятно познакомиться. — Мурцатто прикоснулась к груди. — Манрикетта Руссо.
Абелардо усмехнулся и сказал:
— Ah, entrambi sono rossi.
— Sì, — ответила Мурцатто, улыбаясь.
— Вы очаровательны, — проговорил Абелардо. — Сейчас мало кто разговаривает на родном языке, не все даже понимают.
– È stato tanto tempo fa. Давайте лучше на готике. Я уже давно думаю на готике, и мне надо ещё вспоминать родной.
— Конечно, конечно. А откуда вы прибыли, госпожа Руссо?
— Я — перекати-поле. Отец увёз меня со Стирии ближе к концу Смуты, когда я была совсем маленькой.
— О! Так… — Абелардо оглядел Мурцатто с ног до головы.
Мурцатто усмехнулась, прикрыв усмешку рукой, и сказала:
— Нет, я не так стара, как можно посчитать.
— Варп непредсказуем. Милостивый Бог-Император не послал мне такое испытание. Я и представить не могу, что вернусь на Стирию тогда, когда все мои родственники уже умрут от старости.
— Я с родными путешествовала, так что, к счастью, ничего такого не произошло.
— Зато произошло кое-что другое, — Абелардо поглядел на рубец от ожога. — Уверен, с ним связана захватывающая история.
В этот миг Мурцатто заметила, что захватила внимание ещё и супружеской пары, которая вместо того, чтобы любоваться шедевром Фальса, слушала их с Абелардом разговор. Так с каждой минутой вокруг них стало собираться всё больше и больше людей.
Разговоры о приключениях в космосе, иных мирах, чужаках и сражениях пришлось отложить, только когда Беллино Форте поприветствовал гостей и предложил каждому развлечение на свой вкус: роскошный пир за хозяйским столом, танцы или прятки во дворе в садовом лабиринте. Однако аудитория Мурцатто от этого уменьшилась совсем незначительно.
— Можно ли попросить вас дать мне урок фехтования? — спросила молодая девушка, которая пришла на вечер с родителями.
— Стоит ли начинать дело в Анаксановом Пределе? — задал вопрос человек, владеющий торговой фирмой.
— Слышали ли вы что-нибудь о ходе кампании в Ванрее? У меня там племянник, — справилась пожилая дама, обмахиваясь веером.
У Мурцатто почти на каждый вопрос был свой ответ, а если вдруг и не было, то она находила слова, чтобы поддержать и не разочаровать собеседника.
Так незаметно пролетело несколько часов, закусок и танцев, пока Мурцатто не оказалась лицом к лицу с хозяином вечера, Беллино Форте.
Высокий, лощёный, молодящийся. Младше Мурцатто на семь лет, а могло показаться, что и на целую жизнь. К знакомству Мурцатто подготовилась, — в короткие сроки собрала достаточно сплетен, чтобы составить более-менее точный портрет.
Беллино Форте — невероятный простак и дамский угодник, которого эти самые дамы раскручивали на самые безумные выходки и подарки. Если бы не мать, Стелла Форте, он бы разорился давным-давно. Стелла поганой метлой отгоняла от сына всех меркантильных сердцеедок и охотниц за сокровищами, но успевала за ними не всегда.
Теперь ей предстояло отогнать от сына ещё и Манрикетту Мурцатто.
7
Однако была одна веская причина, из-за которой Стелла Форте решила оставить меч в ножнах и понаблюдать некоторое время за новой фавориткой своего сына.
— Ты уверена, Рика? Это серьёзное обвинение, — проговорил Беллино. — Господин Фишер — друг семьи, верой и правдой служил нам столько, сколько я себя помню. Неважно, что на дворе, день или ночь, он всегда приезжал по первому зову.
Мурцатто вздохнула, стараясь не упускать из вида Стеллу. Та хранила молчание и, в свою очередь, не моргая, следила за потенциальной невесткой.
Они втроём сидели в гостиной родового дома. На столе вместо угощений и напитков Мурцатто разложила ту финансовую отчётность, в которой нашла несостыковки. Если кто-то из её подчинённых попробовал бы хитрить также, то Мурцатто приказала бы его расстрелять.
— Цифры не лгут, Беллино. Я же вам показывала!
— Да, верно, показывала, — прервала молчание Стелла. — Но бухгалтерия — это не математика в чистом виде. Одни и те же движения средств можно представлять по-разному, за разные периоды времени.
Мурцатто чуть не засмеялась, когда с теплотой — с теплотой! — вспомнила о Георге. Тот не любил, когда его грабили, предпочитал грабить сам.
— Хорошо, — произнесла Мурцатто. — Я сказала, вы услышали. Но! Раньше вы могли себе позволить такие потери. Меньше процента от оборота в год. Но сейчас прибыль падает, а долги растут. Дела идут всё хуже и хуже. Нужно менять управляющего, — и я не себя предлагаю на этот пост. Кого угодно, только не Фишера.
В ответ молчание, и Мурцатто пошла с козырей:
— В следующем году вы продадите Фальса, потом Келлера, наконец, этот дом. Что для вас важнее: самочувствие давнего друга семьи или ваше собственное?
Беллино посмотрел на мать. Та стиснула челюсти, но потом всё-таки кивнула. Беллино сказал:
— Ладно, с этим стоит разобраться. Но мне всё равно кажется, что злого умысла не было. Просто Антон уже слишком стар.
Мурцатто кивнула.
— Мы поедем вместе, но говорить буду я, — добавил Беллино. — Буду рад, если подыграешь и прикинешься простой девушкой, чтобы дядя Тони сильно не волновался. Он не железный.
— Боюсь, внешность меня выдаст, — ответила Мурцатто.
Стелла усмехнулась горько.
— Поехали. — Беллино поднялся из-за стола, подошёл к матери и поцеловал её в щёку. — Люблю тебя, мам.
— Ciao, bambino, — несколько безжизненно проговорила Стелла.
Мурцатто посмотрела на неё, та отвела взгляд, и Мурцатто предположила, что Стелла догадывалась о недобросовестности "друга семьи", просто не хотела в это верить.
Беллино не пользовался услугами водителя, с удовольствием водил сам. Он оставил двигатель разогреваться, забросил в топку угля и подождал в стороне, пока механизмы не начали немного вибрировать.
Беллино улыбнулся, указал на самодвижущуюся карету и произнёс:
— Прошу.
Вот вроде бы "Вербс", модель ТС-7, новинка, но всё равно транспорт на Стирии — вещь в себе. Привыкнуть к дребезгу и свисту непросто. Но одновременно Мурцатто чувствовала себя в салоне маленькой девочкой, которую привели на аттракционы.
И часа не прошло, как Беллино с Мурцатто добрался до города и офиса на окраине. С виду — ничем не примечательное сероё трёхэтажное здание. Прохожий мог подумать, что внутри — швейная мастерская или почтовое отделение, но вообще семья Форте занималась антиквариатом и продажей предметов искусства, владела сетью ломбардов.
Беллино вышел из кареты, открыл дверь со стороны Мурцатто, подал руку, помог выйти и многое-многое другое. Она успела позабыть об этикете и хороших манерах, а поэтому всегда немного краснела, наблюдая за тем, как он вьётся вокруг.
Милое ухаживание завершились только в кабинете Антона Фишера, бородатого старика в очках с настолько толстыми линзами, что выглядел он комично.
— А, Беллино, мальчик мой! Рад тебя видеть! — произнёс Антон.
— Здравствуйте, дядя Тони!
Беллино и Антон поздоровались за руку.
— А кто твоя очаровательная спутница?
— Это Манрикетта Руссо. Познакомились недавно.
— Ясно.
При взгляде на Мурцатто всё веселье Антона исчезло, уступив место подозрительности. Но всего на мгновение.
Манрикетта с Антоном обменялись приветствиями, а потом он задал само собой разумеющийся вопрос:
— Так… чем обязан?
— Послушай, дядя Тони, — начал Беллино, — тут такое дело. Мне кажется, ты допустил ошибки в документах, из-за чего мы не досчитались больших денег.
Антон откинулся на спинку кожаного кресла. Он поглядел на Беллино, потом на Мурцатто — та изучала книжную коллекцию управляющего, стоя к нему спиной — и снова на Беллино.
— Вот так и наступает старость по-настоящему. — Антон усмехнулся. — Это не тогда, когда по документам страшные цифры, а когда молодёжь начинает сомневаться в твоих силах. Брось, Беллино! Я по десять раз всё проверяю. И не только я!
— Ну, вот смотри. — Беллино подвинул к управляющему толстый журнал с копиями многочисленных бухгалтерских проводок. — Всё, что касается дел с Сивиллой, генерирует убытки. Те, кому мы даём ссуды, постоянно запаздывают с платежами, услуги частников на местах стоят в разы больше, чем по рынку вообще, у наших собственных работников фантастические счета на содержание, будто бы они только и делают, что мотаются по курортам и ресторанам.
Кровь отхлынула от лица Антона. Весёлость пропала уже не на мгновение. Он спросил каким-то низким чужим голосом:
— Мальчик мой, сколько раз я тебе говорил? Цифры — это не твоё! Не напрягайся без толку. Оставь заботу о цифрах профессионалам.
— Дядя, посмотри, пожалуйста, что я принёс. Посмотри внимательно.
Антон стиснул челюсти и открыл журнал. Его взгляд опустился на листок бумаги, где Мурцатто расписала, как правильно читать и ориентироваться в собранных материалах. Звенья одной цепи отмечены красным цветом, другой — например, зелёным, и так богатая палитра, вся радуга.
— Откуда у тебя копии? — спросил Антон.
Его губы дрожали. Он потянулся во внутренний карман пиджака, но всё никак не мог оттуда что-то выудить. Наконец вытащил футляр для очков. Мурцатто предположила, что для дали.
Она не ошиблась. Взгляд Антона стал ясным. На его виске пульсировала жилка.
— Я же — владелец, — отозвался Беллино.
Он достал из кармана ключи и показал их.
— Приезжал сюда после закрытия и делал копии нужных документов, — объяснил Беллино.
— Кто проводил аудит? — спросил Антон. — Коломбо? Шварцберг?
— Это неважно, — сказал Беллино спокойно, однако Антон взорвался:
— Ещё как важно! Ты не понимаешь, с кем мне приходится иметь дело!
Беллино чуть со стула не упал, мертвецки побледнел, и Мурцатто решила, что пора вступать в игру:
— Послушайте, господин Фишер, — проговорила она, — не пытайтесь нас запугать. Аудит проводила я. Этот журнал не единственный. Всего я оценила документацию почти за год, и если со стороны стирийских налоговиков к вам не может быть вопросов, то на Сивилле… На Сивилле вам светит если не срок, то крупный штраф.
Антон оттянул воротник рубашки, а потом и вовсе расстегнул верхнюю пуговицу.
— И кто-нибудь другой бросил бы это дело, — попробуй ещё в нынешние-то времена доберись до Сивиллы, — сказала Мурцатто. — Но мне не составит труда. Я полжизни в перелётах. Да, на это уйдёт порядочно времени, может, даже целый год, но вашей репутации конец.
Лицо Антона стало страшным, он оскалился, поглядел по сторонам, но потом… стащил с лица очки и расплакался.
— Прости… пожалуйста, прости, Беллино! — сквозь рыдания воскликнул Антон. — Но мой внук… он в долгах! Он должен очень плохим людям!
Беллино поглядел на Мурцатто, — глаза круглые. Да, в предательство тяжело поверить.
Антон упал на колени перед Беллино.
— Пожалуйста, помоги! Я старый! Слабый!
Беллино не нашёл, что ответить, зато Мурцатто знала:
— Господин Фишер, давайте без лишней драмы. И без вмешательства государства. Договоримся полюбовно. Но вам придётся отдать всё до последнего трона.
— Да как же?! Я — старый человек! Вы меня что?! На улицу вышвырнуть хотите?!
— Вы же примерный семьянин и помогали своим детям. Неужели они хотя бы не накормят?
Антон ещё долго закатывал истерики, бил себя кулаком в грудь, угрожал, снова извинялся и так по кругу, пока это не надоело даже Беллино.
— Мы уходим, старик! — бросил он напоследок. — Завтра я приеду снова и жду от тебя ответ! Дорогая, пошли отсюда! Видеть его больше не хочу!
Дорогая.
Союз с Мурцатто оказался для Беллино настолько выгодным, что Стелла не смела перечить. Ей пришлось признать, что всё-таки нашлась та женщина, которая может присмотреть за её сыном не хуже.
8
Как и ко всякому испытанию, избежать которого не получится, к родам Мурцатто готовилась очень тщательно: осваивала дыхательные практики, массаж, воспользовалась обезболивающими. Однако Бог-Император миловал.
Она читала и слушала мнения других женщин, но такую же сильную боль не ощутила. Вот однажды неподалёку произошёл взрыв, Мурцатто вылетела из седла и сломала руку. Тогда боль была настолько острой, что она потеряла сознание.
Роды же оказались болью не такой сильной, но растянутой во времени, накатывающей во время схваток и утихающей, но всё ещё изматывающей после. Муж держал за руку, и Мурцатто была благодарна за заботу, хотя этого и не требовалось, — справилась бы сама.
И вот последнее усилие: ослепляющая вспышка перед глазами, натяжение, кровь била в виски, давление такое, что казалось, будто вот-вот лопнешь, а потом…
Свобода.
Когда Мурцатто проморгалась и смогла снова различать мир вокруг, то первое, что она увидела — это сияющее лицо мужа.
— У нас сын, Рика! Сын! — воскликнул он. — Гальвано!
У Мурцатто теперь появился свой маленький рыцарь, белый сокол, пока ещё не оперившийся, но какие его годы?
Кроха, завёрнутая в простыню, лежала во второй паре механических рук техноадепта, который и принимал роды. Кроха не издавала ни звука, была бледна как смерть — родилась раньше срока на две недели — Мурцатто дёрнулась и спросила:
— Он…
— Состояние стабильное, — раздался синтезированный голос существа, по внешнему виду и не определишь, какого пола. — Но реакция нетипичная.
Гальвано, похоже, наконец рассмотрел, что за железное чудище его держало, и заревел.
— Теперь все параметры в норме, — проговорил техноадепт и передал ребёнка матери.
Поразительно! Мурцатто столько всего видела и где только ни побывала, но это… Этот мальчик…
Именно Гальвано — настоящее чудо Бога-Императора, щедрый дар, и Мурцатто не была уверена, что заслужила его. Так уж вышло, что она к этому невероятному мгновению успела нарушить почти все добродетели, прививаемые в детстве семьёй и церковью. И всё равно получила награду.
В этом, наверное, и проявлялось величайшее милосердие Властелина Человечества, неживого и немёртвого на Троне Златом.
Да, рано или поздно придётся предстать перед Ним, чтобы понести заслуженную кару, а пока Мурцатто собиралась насладиться счастливым временем в кругу семьи.
9
Машина выстрелила тарелочку. Мишень пролетела пару десятков метров, прежде чем раздался гром выстрела, и она развалилась на десятки мелких обломков, которые потерялись в траве. Ещё пуск, только уже с противоположной стороны по другой траектории, — снова попадание.
Мурцатто переломила двустволку — наружу вырвались струйки дыма — и извлекла гильзы.
С тех пор, как Мурцатто вошла в семью Форте и дела более-менее наладились, в поместье появилась конюшня и стрельбище. Со старыми привычками так просто не расстаться.
Ещё пара пусков. Беллино оба раза промахнулся, — Мурцатто, конечно, втягивала супруга во все свои развлечения, но на приемлемом уровне он освоил только верховую езду.
— Теперь твоя очередь, малыш, — произнесла она, глядя на сынишку.
— Я не малыш, мне скоро восемь. — Гальвано насупился.
— Не сердись, — проговорила Мурцатто. — Для меня ты всегда останешься малышом. Спроси бабушку, — она так называет даже твоего папу.
Гальвано прищурился и посмотрел на отца. Тому только и осталось, что усмехнуться, кивнуть и произнести:
— Так и есть, сынок.
— Ну, ладно, — произнёс Гальвано.
И всё-таки Мурцатто решила больше не называть сына "малышом". Ростом и крепким телосложением он не отличался. В этом он походил на кого угодно, но только не на Беллино.
Мурцатто зарядила ружьё, взяла со столика наушники, протянула и то, и другое сыну.
— Ну. Ты что? Всё забыл? — спросила она, глядя на то, как он держит оружие.
Гальвано поднял наушники и спросил:
— Что?
— Не направляй на людей. — Мурцатто увела ствол к небу. — Ты что? Бабушку не любишь?
— Люблю. Просто… извини.
— Да всё нормально. — Мурцатто махнула рукой. — Тебе помочь?
— Нет, я хочу сам попробовать. — Гальвано снял ружьё с предохранителя.
Мурцатто махнула слугам рукой. Тарелка полетела по небу, а Гальвано на траву, — оступился, потерял равновесие и упал. Он тут же вскочил, — наверное, рассчитывал, что никто не заметит.
— Давай помогу, — проговорила Мурцатто.
— У меня получится!
— Конечно, получится, дорогой. — Мурцатто опустилась на колени и прижалась к спине Гальвано.
Она поправила хватку сына, зафиксировала его руки своими, а потом подала команду на пуск мишени. Гальвано долго тянул. Мурцатто уже решила, что эта тарелка тоже разобьётся сама по себе, но раздался выстрел и… У него получилось.
Мурцатто издала победный выкрик, Беллино подошёл, положил руку на плечо Гальвано и проговорил:
— Молодец, сынок!
Гальвано перестал дуться, робко улыбнулся, и эта его улыбка — лучшая награда. Мурцатто поцеловала его в лоб и обняла.
Подошла Стелла Форте.
— Гальвануччо попал? — спросила она.
Мурцатто кивнула.
— Славно. Мясо готово. Прошу к столу, — добавила свекровь.
Мурцатто взяла и сына, и мужа за руки, а потом прошла в беседку, где слуги уже выставляли угощения, приготовленные на свежем воздухе, а также вина из коллекции Форте.
Вкушая сочный стейк с пряным соусом и листьями салата, запивая его красным вином, Мурцатто вдруг вспомнила о своей прошлой жизни. Она поморщилась.
Ведь можно было по-другому. Почему же этот кошмар длился почти двадцать лет?
— Милая, всё в порядке? — спросил Беллино.
— Лучше не бывает. — Она подмигнула супругу.
— Кстати, Манрикетта, ты надолго к нам? — спросила Стелла.
— Мама… — начал было Беллино, но Стелле хватило одного взгляда, чтобы тот смолк.
— До конца недели, — ответила Мурцатто. — Потом надо съездить во Фрули на открытие картинной галереи. Если хотите, можете составить мне компанию. — Она обвела взглядом семью. — Вы все.
— Ребёнку нужно учиться! — сказала как отрезала Стелла. — А мне уже не угнаться за вами, молодыми.
— Я — пас. Не люблю Фрули, — отозвался Беллино. — Круглый год сырость, тучи. Буду молиться Императору, чтобы ты вернулась поскорее, Рика.
В беседку вошёл дворецкий.
— Госпожа, — обратился он к Мурцатто. — У нас гости. Следователи Комиссариата. Один из них — господин де Жонг.
Мурцатто переглянулась с мужем.
— Я чего-то не знаю? — спросила она.
Беллино только руками развёл.
Им случалось обращаться за помощью к стражам правопорядка — там, где большие деньги, много мошенников — но в последнее время беды обходили семью Форте стороной.
— Пойдём, поболтаем, — сказал Беллино, а потом обратился к Гальвано: — Сынок, посиди пока с бабушкой. Вот-вот должны принести десерт.
В гостиной супруги Форте повстречали двух офицеров Комиссариата в серой форме и с красными повязками на рукавах. Один из них — седой джентльмен с рубцом от ножевой раны на подбородке — опустил пустую чашку на столик, поднялся навстречу и сотворил знамение аквилы.
— Здравствуйте-здравствуйте! — воскликнул он. — Рад видеть вас в добром здравие.
— Нам тоже, Ханнес, — отозвался Беллино. — Что стряслось?
Следователь вздохнул, а потом сказал:
— На мой взгляд, произошло какое-то недоразумение… даже не знаю. Но против начальства я пойти не могу. — Он посмотрел на хозяйку. — Вам следует проехать с нами.
Мурцатто ничего не сказала, но Ханнес прочёл всё по лицу и ответил:
— К нам нагрянули безопасники из Prefecture Magisterium, и у них есть к вам вопросы, госпожа Форте.
На лице Мурцатто не отразилось каких-либо чувств, но её ладони заледенели.
— Понимаю, что звучит смехотворно, — продолжал Ханнес, — но вопросы касаются дела о сепаратизме, покушения на захват власти и военных преступлениях почти столетней давности. Серьёзные статьи. Именно поэтому мы приехали сами, а не прислали повестку. Просим прощения, что отвлекаем. Я знаю, вы — занятая женщина, но прошу уделить немного времени. Я уверен, мы быстро со всем разберёмся.
Мурцатто переглянулась с Беллино. Тот спросил:
— Дорогая, мне поехать с тобой?
Мурцатто начала что-то говорить, но поняла, что голос пропал. Она прочистила горло и всё-таки сказала:
— Нет, останься. Я найду способ передать сообщение, если что.
Однако Беллино был довольно давно женат на Мурцатто. Его спокойный тон не провёл.
— На всякий случай я прокачусь к нашему адвокату. Давно не виделись.
Мурцатто кивнула. Пусть так. Она всё равно ещё не придумала, что делать.
Была причина, почему она вернулась на родину под другой фамилией. И, похоже, кому-то эта причина стала известна. Следователи проводили Мурцатто к своей карете. Ханнес сказал:
— К сожалению, в салоне только два места. Поедете в отсеке для задержанных, но не пугайтесь. Вас ещё никто не задерживал. Никаких наручников или других пут.
Ханнес сдержал слово, и Мурцатто уселась на скамью внутри железной коробки без окон и с бронированной дверью. Она пристегнулась, когда карета, вздрогнув и просвистев, покатилась в Комиссариат.
По пути Мурцатто раздумывала над тем, что говорить на допросе, вспоминала легенду, которую составила ещё до того, как вернуться на Стирию. Быть может, ей бы даже удалось обмануть тайную полицию Священной Шестерни, но судьба распорядилась иначе.
Свист шин, скрежет, удар и ещё один, и ещё.
Если бы не ремни безопасности, Мурцатто бы превратилась в отбивную.
Когда мир перестал вращаться и греметь, Мурцатто повисла головой вниз, — скорее всего, машина после столкновения улетела в кювет. Мурцатто отстегнула ремни, упала на потолок, поднялась и прошла к перегородке, отделяющей водителей от задержанных.
— Ханнес! — выкрикнула она. — Ханнес, с вами всё в порядке?!
Ни крики, ни стук не помогли, — никто не отвечал. Через пару минут ответили с другой стороны:
— Отойдите от двери! Отойдите! Скорее!
Мурцатто послушалась, а ещё и отвернулась. Очень вовремя, потому что резко потеплело и запахло гарью. Раздался лязг металла, и Мурцатто повернулась, чтобы увидеть, кто же за ней пришёл.
Первым стоял коренастый мужчина в оранжевом рабочем комбинезоне и в очках сварщика. Он сжимал в руках плазменный резак. За ним находились двое, по виду — охотники. Один из них снял меховую шапку и опустил шарф, чтобы можно было разглядеть лицо.
Или молодой женоподобный мужчина, или мужеподобная женщина. Черты лица мягкие пластичные. Щетины не видать, волосы коротко подстрижены.
— Госпожа Мурцатто, — произнесла, именно что произнесла, — голос женский, — незнакомка, — нам есть, что обсудить.
Прошлое всё-таки настигло. Мурцатто сделала глубокий вдох и выбралась наружу. Она на самом деле находилась в канаве, выше по склону — дорога. Там застыла мрачная громада — паровой тягач. Ржавый, помятый, но ещё рабочий реликт времён Тридцатилетней Смуты.
— А вы рисковали, — проговорила Мурцатто. — Могли ведь и убить.
Она не стала смотреть, что там со следователями. Кабина смята, уменьшилась вдвое, оттуда капала кровь.
— Вы всё поймёте, — проговорила незнакомка.
Один из её помощников затащил внутрь отсека для задержанных труп какой-то неизвестной женщины с обезображенным лицом.
Мурцатто вместе с незнакомкой поднялась на дорогу и села в небольшой грузовик. Паровой тягач же пустили вниз по склону, чтобы раздавить машину следователей.
— Надолго этого, конечно, не хватит, — сказала незнакомка. — Кто ищет, тот найдёт.
— Что вам нужно? — произнесла Мурцатто.
— Сразу к делу, да? Хватку вы не потеряли, госпожа.
Грузовик в это мгновение тронулся с места, и Мурцатто не успела заметить, что они теряют время. Вместо этого сказала:
— Вы знаете, кто я. Вы не из Шестерни. Но вы, скорее всего, и слили информацию обо мне, — в чудесное спасение я не верю. Что вам нужно, чтобы я и моя семья оказались в безопасности?
— Ха, ничего от вас не скрыть! Уважаю. — Незнакомка натолкнулась на свинцовый взгляд и перестала ухмыляться. — Хорошо. Ближе к делу: мы гарантируем безопасность ваших близких, вы отправляетесь в систему Отарио, в Секторе Сецессио, чтобы встретиться там…
Мурцатто заскрежетала зубами и ударила кулаком по стенке.
— Да, — продолжала незнакомка, — к нашему огромному сожалению, Георг Хокберг снова в деле и снова та ещё заноза в заднице. Вы поможете нам от него избавиться. Вам следует…
10
Котар как чувствовал, что происходит нечто нехорошее. Он вошёл в каюту Ийданы во время урока, но урок не застал. На столике лежала пара учебников, открытая тетрадь, ручки и карандаши, но Ийдана не грызла гранит науки. Она забралась на диван рядом с Мурцатто и положила ей ладонь на голову. Мурцатто спала, но по выражению лица Котар понял, что снились ей явно не молочные реки с кисельными берегами.
Котар тяжело вздохнул. Ийдана при его появлении сказала "ой", улыбнулась, спрыгнула с дивана и побежала на своё место, как будто ничего и не было.
Мурцатто вздрогнула и очнулась. Котар обратился к ней:
— Прошу прощения за Ийдану. Она поступила отвратительно.
— Это было… словно на самом деле. — Мурцатто взялась за голову, простонав. — Мне нужно подышать.
— Не уходите далеко. Я постараюсь… — Котар не закончил, так как Мурцатто уже выскочила в коридор, будто бы в приступе рвоты.
Котар обернулся к маленькой ведьме, упёр руки в бока и воскликнул:
— Ну что? Довольна?! Сделала тёте Мурцатто больно!
— С ней всё хорошо!
— Как ты вообще собираешься дружить с людьми? Зачем им вообще дружить с тобой? Чтобы ты их мучила?
— Я не мучила! — Ийдана прищурилась.
В её глазах засверкали огоньки.
— Госпожа Мурцатто — пожилая женщина! Видела много того, что видеть снова не хочется. А ты заставила её всё заново пережить! Кто тебя этому учил, а?!
Ийдана надулась и посмотрела под ноги.
— Куда ты спешишь?! — продолжал Котар. — Спрашивай в следующий раз! Я постараюсь научить тебя, как читать мысли так, чтобы никто не пострадал.
Ийдана ничего не ответила. Котар же добавил:
— А теперь живо встала и извинилась за своё поведение! Госпожа Мурцатто тратит на тебя своё драгоценное время, а ты чем ей отвечаешь?!
Ийдана ответила вспышкой, от которой пришлось закрыться рукой, и исчезла из каюты. Котар пошёл следом, чтобы проследить, не учудит ли ещё чего эта негодница.
Скрыться от псайкера непросто. Ийдана отлично ориентировалась и даже без какого-либо обучения нашла Мурцатто. Ийдана вообще ставила Котара в тупик своими необычайными способностями. Природой или Богом-Императором она была одарена так щедро, что иногда Котар чувствовал некоторую зависть. Ему мудрость пришлось постигать в течение многих столетий.
Ийдана догнала Мурцатто по пути на обзорную палубу, откуда можно было полюбоваться видами космоса.
— Тётя Мурцатто! Тётя Мурцатто!
Котар скрылся в тенях и отводил взгляды других людей, чтобы не помешать.
— Тётя Мурцатто!
Мурцатто обернулась. Глаза красные, на щеках не сильные, но всё-таки заметные разводы туши.
— Что тебе?!
Ийдана схватила её за руку, а потом обняла и прижалась к ногам.
— Извини, извини, извини!
Мурцатто ничего не ответила. Ийдана отступила на шаг, поглядела снизу вверх, улыбнулась и сказала:
— Я больше так не буду.
— О, девочка… — Мурцатто вздохнула.
— Я помогу тебе найти семью! — воскликнула Ийдана.
Мурцатто вздрогнула, прищурилась, спросила:
— Что ещё ты видела?
— Всё, — ответила Ийдана. — Но не скажу никому. Честно-честно!
Мурцатто огляделась в поисках тех, кто был свидетелем этой сцены. Котара она заметить не могла.
— Мир? — Ийдана протянула руку с оттопыренным мизинцем.
Мурцатто вздохнула и закрепила соглашение.
Возможно, Котару следовало бы тоже посмотреть, что скрывается в голове Мурцатто, но он не хотел подавать плохой пример воспитаннице.
И вообще… это была бы совсем другая история.
Глава 17 — "Самое страшное преступление на "Амбиции"
Аннотация: К огромному сожалению Георга Хокберга, Сектор Сецессио стал таким местом, где ограбить и убить могут в любой момент. А ничего так не злит грабителя и убийцу, как то, что его, в свою очередь, тоже могут не только убить, но ещё и ограбить!1
Как вообще у Марио родилась идея назвать свой бар "Рыжей Бестией"?
Да просто нужно было название, и ничего лучше упоминания своего командира Марио не придумал.
Все любили Шай. Она горой стояла за своих людей, берегла их, считалась одним из лучших офицеров Classis Libera за всё время существования компании.
В память о Шай на стенах висели пиктокарточки в рамках, над входом — её чёрный берет, над батареями бутылок за стойкой перекрещивался цепной меч и лазерная винтовка, которые когда-то ей принадлежали.
Многие старожилы принесли сюда памятные вещи, связанные с Шай, и я не стал исключением. Всё-таки я воспитывал эту девочку, а потом не без гордости следил за её успехами.
Но всё это в прошлом, а описать я хотел очередную встречу Вилхелма, Нере и Марио.
— Слушай, — заметил Нере, — я уже в прошлый раз хотел уточнить, но подумал, что ты просто побриться забыл.
Вилхелм ухмыльнулся, сделал глоток пива, а потом ответил:
— Да, я отращиваю усы и бородку.
— Приелась старая физиономия?
— Жена попросила.
— Ей так нравится, как выглядит капитан? — спросил Марио.
Вилхелм отозвался:
— Ей нравится Густаво Ди Адольфо.
— Кто? — Нере прищурился.
Марио пояснил:
— Был такой знаменитый стирийский военачальник. Мы против него воевали. То есть… я воевал против, Вилхелм — за, а ты, Нере, пришёл позже.
Нере обратился к Вилхелму:
— Занятные у вас ролевые игры.
— Не жалуюсь.
— А вы только играете или уже ждёте Вилхелмов ван Дейков-младших?
Вилхелм чуть не подавился недожёванным куском мяса и посмотрел на Нере исподлобья, на что тот только усмехнулся. Марио тактично промолчал, а Нере ни о каком такте и слышать не хотел:
— Когда детишки пойдут?
Вилхелм переглянулся с Марио. Не переговариваясь, они решили, что Нере — идиот, но делать нечего, старый боевой товарищ как-никак. Вилхелм пораскинул мозгами, а потом всё-таки ответил:
— Мне не двадцать лет. Даже не знаю, получится завести детей или нет. Я, наверное, теперь только холостыми стреляю.
— Советую уточнить, можешь или не можешь, — сказал Марио. — Ты, может быть, не переживаешь, а вот Сера наверняка.
— Да-да, знаю. — Вилхелм поморщился, как от зубной боли. — Мы договорились, что возьмём сироту, если у нас не получится.
— Только не сердись, приятель, что я такую тему поднял. — Нере положил Вилхелму руку на плечо. — Но я, кажется, знаю выход.
Вилхелм прищурился. Нере подмигнул ему и продолжил:
— У нас на корабле настоящая ведьма завелась, не слыхал что ли?
— Слыхал. Правильно говорить "псайкер".
— Не-а. — Нере покачал головой. — В натуре, ведьма. Вроде сопля мелкая, а уже всякие колдовские штуки делает, которые ни один другой псайкер не повторит.
Вилхелм руками развёл с тем смыслом, что: "Ну, чего смолк? Продолжай".
— Короче, есть у меня один хороший знакомый — Диего зовут. Он как-то с бабой своей поругался и нажрался так, что едва на ногах стоял. Или, наоборот, сначала нажрался… не суть! Дело в том, что он рухнул где-то в техническом коридоре и даже уползти никуда не мог. И угодил бы в карцер, но на счастье его не кто-то из охраны обнаружил, а эта Дана, Айдана или как её там.
— И что? — спросил Марио. — Абракадабра, и он трезвый как стёклышко?
— Ну!
— Да ерунда же, — сказал Вилхелм.
— За что купил, за то и продаю. — Нере пожал плечами. — Диего говорит, что никогда себя так хорошо не чувствовал.
— За спасибо сработала? — спросил Марио.
— Не, колечко попросила. Но Диего на радостях купил ребёнку колечко.
— Дёшево отделался.
— Ага. — Нере продолжал: — Потом к ней ещё парочка мужиков со своими просьбами ходила. Все довольны. Главное, с громилой этим не встречаться. Котар который. Он почему-то против.
— Это всё, конечно, замечательно, но варповщина, — произнёс Вилхелм. — А мы с Серой вообще-то в церковь ходим.
— Но ты всё равно имей в виду, брат Фтор.
Ответить на колкость Вилхелм не успел, — ему помешал вой сирены.
— Да что ж такое?! — воскликнул Марио. — Каждый день теперь метаться будем что ли?! — Он обратился к завсегдатаям бара: — На выход, братва! Потом расплатитесь, я всех запомнил.
— Зараза! Я бы ещё посидел, — сказал Нере и одним махом опорожнил бокал.
— Ну… если это мы подловим пиратов, а не наоборот, то можно и потерпеть, — проговорил Вилхелм.
— Не. Я так ничего не заработаю, — проговорил Марио.
Но делать нечего, — старые друзья отправились в убежище, а матросы и офицеры "Амбиции" на свои рабочие места.
2
— Ладно, малявка, забирайся. — Лас Руиз взял Ийдану под руки и поставил на край голостола.
Он приобнял девочку и снял с неё ботинки.
— Только осторожнее, — попросил Лас. — Стекло хрупкое.
Ийдана быстро закивала, — Лас попытался не морщиться и вымученно улыбнулся.
Но всё-таки девочка не прыгнула с разбегу на тёмное полотно голостола, а опустилась на коленки, обтянутые плотными колготками, и поползла к цели мимо двумерных изображений планет и ярких точек далёких звёзд. Когда она достигла цели, то повернулась к Ласу и нахмурилась.
— Прикоснись пальцами и потяни на себя. — Лас показал, как работать с объёмной проекцией.
Ийдана повторила и вытянула вверх тускло сияющий голубоватым светом столб, внутри которого не было ничего, кроме привычной картины с небесными телами и космическим мусором. А потом она ткнула пальцем в пустое место внутри столба чуть выше головы, — Дух Машины тут же вывел координаты.
На всякий случай Лас сохранил данные с помощью панели управления.
Ийдана повторила действия и показала ещё одну точку, — для этого ей пришлось сместиться вправо, — а потом сказала:
— Здесь и здеся.
Обе точки находились по правую руку от эскадры Classis Libera, на которую падала тень от хрупкого тельца маленькой ведьмы.
— Нужен бабах! — Ийдана сделала страшное лицо и хлопнула в ладоши.
— Ты уверена? — спросил Лас. — Уже несколько дней об этом говоришь.
— Тогда или-или. Сейчас будущее похоже.
— А?
Ийдана вытянулась, напряглась, сжала ладони в кулачки, — поиск слов ей давался хуже предсказаний.
Вмешался Котар, — он стоял рядом во всём царственном величии, выше и крупнее остальных людей по меньшей мере вдвое. Не просто красивое платье, Котар был облачён в самые настоящие терминаторские доспехи, готов к самому жаркому побоищу. Он сказал:
— Чем дальше предполагаемое событие, тем больше разных вариантов его развития видит предсказатель. Как бы предсказатель ни был искусен, но говорить наверняка о чём-то, что произойдёт даже через несколько часов, сложно. Но сейчас другое дело. Событие вот-вот произойдёт, и Ийдана видит его чётко.
Ийдана кивнула, встала и воскликнула:
— Время! Нужен большой бабах! Самый большой!
Лас Руиз повернулся к Георгу и спросил:
— Первую точку может поразить "Tibi gratias", но… Это же стрельба снарядом, который стоит несколько миллионов. И, возможно, стрельба в никуда! Дороговат фейерверк, не находишь?
Георг в это время думал, перехватив челюсть. Но всё-таки он убрал руку, хмыкнул и спросил Ийдану:
— Знаешь, что такое "фейерверк"?
— Огоньки!
Георг повернулся к Ласу и отдал команду:
— Порадуй ребёнка.
Координаты с предполагаемыми целями отправились на корабль союзников. Долго ждать ответа не пришлось, — магос Аурум попросил прислать подтверждение.
— Вот о чём я и говорил, — произнёс Лас. — Аурум тоже умеет считать деньги. Думаю…
— Не думай, делай, — отозвался Георг. — Что мне эти миллионы? Потеря хотя бы одного судна, не говоря уже о боевом корабле, обойдётся куда дороже.
— Может быть, хотя бы зонд пустим? — попытался Лас.
Ийдана подбежала к нему, дёрнула за рукав и воскликнула:
— Нет! Нет! Смотри! — Ийдана сомкнула ладони в замок, а потом резко развела и руки, и пальцы.
— Ладно, я понял, спугнём, — Скрепя сердце Лас отправил Ауруму подтверждение.
А в чём вообще весь сыр-бор?
Несколько дней назад, когда Котар учил Ийдану медитировать, она рассказала кое-что интересное. Ийдана использовала слова "иглы", "шипы", "лезвия", "никто не видит, а они есть". Котар прервал занятие и попросил Ийдану нарисовать то, что ей пригрезилось. На рисунках Котар разобрал корабли друкари, которые — хвала Богу-Императору — не каждый пустотник встречал. И их точно не встречала Ийдана.
Корабли друкари — самых зловещих разбойников и работорговцев галактики — на самом деле походили одновременно на пыточные инструменты, колючую проволоку и увядшие розы с всё ещё острыми шипами, но пугающий внешний вид — не самое впечатляющее. Фантастическая скорость, манёвренность, огневая мощь, технологии так называемых "теневых полей" и "мимик-двигателей" — вот в чём сила друкари. Если эти чужаки захотят, их никак не увидишь: ни собственными глазами, ни сканерами. Друкари — мастера ударов в спину и могли закончить сражение через несколько мгновений после его начала.
Выстрел из орудия "Новы" помешал им сделать то же самое в сражении с нами.
На расстоянии многих тысяч лиг от авангарда эскадры — "Амбиции" и "Ракшаса" — произошла детонация плазменного снаряда. Пусть совсем ненадолго, но в пространстве появилась новая звезда, пылающая сфера, которая ширилась, становилась всё больше и больше. Ещё несколько мгновений, сфера испарилась, утратив убийственный импульс, но фейерверк не закончился. Произошло ещё несколько вспышек вторичных разрывов, — враг потерял по меньшей мере три фрегата и один лёгкий крейсер, который оказался в эпицентре. Пара кораблей уцелела, но их чёрная матовая поверхность раскалилась, а теневые поля исчезли, — наверное, оборудование не выдержало потока обрушившейся на него энергии.
— Чтоб меня… — только и выдавил из себя Лас, тогда как Георг расхохотался, подхватил Ийдану и поцеловал в лоб.
— Умница! — воскликнул он.
Ийдана, конечно, раскраснелась, но проговорила:
— Ещё есть. — Она указала пальцем на вторую точку на голокарте.
Лас Руиз очнулся и начал отдавать один приказ за другим:
— "Амбиция", полный вперёд! Пусть капитан Кассаб поддержит нашу атаку! Все остальные корабли должны объединиться и отразить нападение с тыла! Торговые суда, переходите на запасной маршрут и двигайтесь к Харубе на предельной скорости!
А что же это за "остальные корабли", которые должны были защитить тыл?
Слава Императору, незадолго допобоища в строй вернулся не только "Стервятник" Пиу Де Бальбоа, но и "Висельная шутка" капитана Виккерса. То есть теперь уже не "Шутка", а "Verbum Dei", и управлял кораблём не пират, а коллега Аурума, магос Кадмиум.
Лёгкие крейсеры сокращали дистанцию только бы поскорее добраться до позиции "Tibi gratias ago Deus Mechanicus". Этому кораблю некоторое время предстояло отражать нападение в одиночку. Пусть вторая группа друкари и состояла преимущественно из небольших фрегатов, но их излучатели и ракеты были очень опасны.
Аурум спешно начал разворачивать "Tibi gratias" навстречу врагу и одновременно запустил несколько разведывательных зондов по полученным с "Амбиции" координатам. Чужаки всё ещё прятались в тени, и чем раньше удастся их заметить, тем лучше.
Уже скоро словно бы из ниоткуда, из пустоты протянулись фиолетовые нити от вражеских излучателей, сканеры "Tibi gratias" засекли множественные пуски ракет.
Было бы здорово ловить чужаков именно по вспышкам и пускам, но друкари не задерживались на одном месте дольше, чем на два-три залпа, постоянно меняли позицию, оказываясь то слева, то справа, сверху, снизу, а то и в тылу корабля техножрецов.
Пали пустотные щиты, и падальщики разорвали бы могучего хищника, навалившись на него всей кучей, но у магоса Аурума были козыри в рукаве.
Вспышка света, — внутри рукотворной пространственной аномалии словно шаровые молнии закружились. Принцип работы стазисной бомбы я не опишу — не учился я в этих ваших университетах — поэтому давайте так.
Вы же помните сражение с пиратами Генриха Эвери? Тогда, чтобы догнать налётчиков, магос Аурум создавал радиационные бури, из-за которых сбоила аппаратура, что-то делать и ориентироваться в пространстве становилось невозможно.
Так вот на этот раз Аурум использовал кое-что куда круче. Стазисная бомба изменяла саму природу в области поражения. Привычные физические законы переставали там действовать, — ещё одно чудо, рождённое культом Бога-Машины.
Аурум загнал несколько кораблей друкари в ловушку. Внутри стазисного поля они двигались не быстрее какого-нибудь грузовика или лайнера на полмиллиона человек. Самое то, чтобы не спеша навести "Нову" и послать в цель ещё один начинённый плазмой многотонный снаряд.
Стазис замедлял не только корабли, но и все частицы, попавшие в область действия поля, а поэтому и за взрывом можно было понаблюдать словно бы в режиме замедленной съёмки. На то, как волна плазмы опаляет и деформирует хрупкие и изящные корпуса вражеских звездолётов, можно было смотреть вечно. Георг даже попросил у Ласа запись в личную коллекцию.
Совсем скоро действие стазисной бомбы завершилось. Покорёженные обломки разлетелись во все стороны так же, как пробка вылетает из бутылки с шампанским.
И если бы Аурум поймал в ловушку всех, но…
Под остервенелым обстрелом пустотные щиты его корабля не успевали восстанавливаться. Мало-помалу вьющиеся хищные рыбёшки откусывали от "Tibi gratias" один кусочек за другим.
Следующее попадание едва не покончило с самим магосом. Фиолетовый луч попал точно в капитанский мостик, испарил бронированный щит, иллюминатор, сорвал крышу.
Незакреплённые на рабочих местах сервиторы и некоторые офицеры-техножрецы отправились в космос. Кто-то погиб от удушья, другие из-за обморожения или облучения.
В живых остались истинно верующие в могущество Бога-Машины, те, кто приблизился к образу всемогущего божества, а также сервиторы, встроенные в панели управления.
Магос Аурум даже не сразу понял, что именно произошло. Заметил не глазами или иными органами чувств, а по увеличению отклика на выполнение команд. Сначала магос обнаружил, что больше половины офицеров мостика покинули хор. Потом он вернулся из виртуальности в реальность, чтобы осыпать негодяев проклятиями, но — вы знаете — в космосе никто не услышит твой крик.
Аурум опросил уцелевших, отпустил тех, чьи запасы кислорода подходили к концу, а потом снова слился с механизмом, которым ему когда-то позволили управлять.
Дух Машины "Tibi gratias" неиствовал и рвался в бой. Экипаж сковывал его, натягивал вожжи, душил, и без экипажа "Tibi gratias" справился бы лучше.
Взвесив все за и против, Аурум согласился с доводами Духа и подарил кораблю большую свободу.
Нарушение догматов культа, легкомысленность, пренебрежение безопасностью, — всё это Аурум услышал в свой адрес позже, однако нам тогда очень повезло, что он принял именно такое решение.
Результат не заставил себя долго ждать. "Tibi gratias" не только продержался до подхода подкреплений, но ещё и превратил в обломки два вражеских фрегата.
"Стервятник" и "Verbum Dei" приняли эстафету, а "Tibi gratias" побитый, но непобеждённый вышел из боя, истекая полыхающим воздухом, который вырывался из повреждённых отсеков. Долгое время этот корабль был словно бы заговорённым от всех бед, но теперь они навалились так, что иное судно развалилось бы на куски. Впереди долгие месяцы, если не годы ремонта, но лучше так, чем то, что приключилось со "Стервятником".
К тому моменту сражение уже и сражением нельзя было назвать. Друкари попытались отступить, но это следовало бы сделать сразу после первого деморализующего выстрела. Теперь же с обломанными крыльями, с корпусами, расчерченными лазерным огнём, с рваными отверстиями от попадания макроснарядов, а главное — будучи окружёнными разведывательными зондами, отступить чужаки могли только чудом.
Лёгкие крейсеры Classis Libera, как самые настоящие гончие псы, преследовали и грызли одного раненого зверя за другим. Последнего такого можно было сравнить с обезумевшим секачом, который разогнался для рывка, только бы убить кого-нибудь напоследок.
Лёгкий крейсер типа "Тёмное зеркало" — по имперской классификации, конечно же, чёрт его знает, как сами друкари его называют — резко сбросил скорость, развернулся, ушёл от торпедного залпа почти в упор и тут же оказался во фланге "Стервятника".
Вместо того чтобы дать залп из всех оставшихся орудий, "Тёмное зеркало" пошло на таран. Оно нацелилось на корму "Стервятника", ударило меж пылающих белым пламенем дюз. "Тёмное зеркало" плавилось, по обшивке расходились трещины, ширились пробоины. Корабль чужаков уничтожил двигатели, превратил встреченные отсеки в руины, добрался до плазменного сердца "Стервятника", когда произошла цепная реакция и взрыв.
"Тёмное зеркало" испарилось, но и "Стервятник" теперь вряд ли бы кто взялся ремонтировать. Уцелевшей команде оставалось только ждать помощи в спасательных капсулах или в изолированных отсеках корабля, надеясь на то, что до них доберутся до того, как закончится воздух.
3
Капитан последним покидает корабль.
Некоторые офицеры Имперского Флота до сих пор придерживаются этой традиции, несмотря на то, что ни челноков, ни спасательных капсул на весь экипаж не предусмотрено. Так и гибнут в адском пекле или, наоборот, в терзающей стуже, когда системы жизнеобеспечения начинают выходить из строя одна за другой.
Капитан Де Бальбоа поздно понял, что собирается сделать командир "Тёмного зеркала", но быстро сообразил, к чему приведут его действия. Пиу объявил эвакуацию и помчался к спасательной капсуле. К его чести он не закрыл люк, как только запрыгнул внутрь, а дождался, пока капсула заполнится.
Пиу ударил кулаком по большой красной кнопке, а потом лишь скрипел зубами, раздумывая о том, как же его так просто подловили и чего он лишился.
Остальные спасшиеся офицеры с капитанского мостика старались не встречаться с Пиу взглядами и даже отодвинулись, насколько это позволяли сделать узкие сиденья.
Только через несколько часов старпом спросила Пиу:
— Капитан, нас спасут?
— Пусть только попробуют этого не сделать, — проскрежетал Пиу. — Меня нельзя списывать со счетов. Я Георга из-под земли достану!
Как бы то ни было, Георг не торопился. Через пару часов в капсуле стало жарче, — Пиу пришлось стянуть с головы аллонж, снять камзол. Питьевая вода стухла задолго до катастрофы, и Пиу поклялся лично придушить того, кто отвечал за спасательные капсулы, если он, конечно, пережил этот неудачный бой.
К счастью до проблем с гигиеной и питанием дело не дошло, — к концу совсем не счастливого дня Пиу оказался на борту "Verbum Dei", а через несколько дней увиделся с Георгом, чтобы обсудить дальнейшие планы. Тот встретил Пиу довольной улыбкой и широкими объятиями, на которые старый пират ответил мрачным выражением лица.
— Да ладно тебе! — воскликнул Георг. — Мы же обговаривали такой случай. Что такой серьёзный?!
— Ну, знаешь… — отозвался Пиу. — Птичку жалко. Попробуй себя представить без "Амбиции"!
— У тебя ещё "Русалка" есть, не забывай.
Георг протянул бокал с амасеком, присел на край стола. Пиу поблагодарил и сказал:
— Да когда её ещё в порядок приведут!
— А если перегнать на верфь покрупнее? Тангиру, понятное дело, не предлагаю. Хольмгард там, Лодзис-Ду…
Пиу не дал закончить, поморщился, махнул рукой, отозвался:
— Нет. Во-первых, там тоже очередь и приоритет за Имперским Флотом. Во-вторых, я, конечно, не обеднел, но и прошлый ремонт ударил по карманам, а тут такое!
— Я дам взаймы, без проблем вообще. — Георг ухмыльнулся.
Пиу посмотрел на него исподлобья, прищурившись, помолчал, а потом всё-таки сказал:
— Подумаю.
— Я, кстати, придумал способ, как немного поднять тебе настроение.
— Белами-Ки вновь работает и даёт скидку?
На этот раз поморщился уже Георг. Он сказал:
— Да что ты с этим Белами-Ки?! Как только, так сразу. Имей терпение!
Мужчины помолчали немного, а потом Георг продолжил:
— Сколько там дают за твою голову? — И пока Пиу не схватился за оружие, Георг выставил ладони вперёд и объяснил: — Что если Аурум получит на Бакке награду за уничтожения этого мерзавца Пиу Де Бальбоа, который десятилетиями наводил ужас на капитанов гражданских судов и губернаторов отдалённых колоний?
Пиу хмыкнул и сказал:
— Ну-ка, ну-ка.
— Я думаю, обломки "Стервятника" тебе уже не нужны. Их и предоставят в качестве доказательства.
Пиу, пусть и без воодушевления, но похлопал Георгу и произнёс:
— Неплохо. Наверное, никто, кроме тебя, до такого бы и не додумался.
Георг указал на него пальцем руки, которой сжимал бокал с амасеком и проговорил:
— А ты меня спрашивал, что я буду делать, если потеряю "Амбицию". Да инсценирую свою смерть! За мою-то голову награда куда больше.
— Короче, я за. — Пиу кивнул. — Только, пожалуй, отправлюсь я на Бакку вместе с Аурумом. Не хочу расстраивать дочку, — постараюсь первым сообщить о своей ужасной гибели.
— С документами помочь?
— Нет. Ты за кого меня принимаешь?
— Вот и славно. — Георг наполнил бокалы амасеком ещё раз, а потом занял место за столом. — Пусть это будет небольшой компенсацией за утраченные нервные клетки.
— Gracias! — Пиу салютовал Георгу бокалом. — Порадовал старика.
— Выше нос, дружище! Потеря корабля — ещё не конец! Считай, обошлись малой кровью.
4
С доводом о малой крови не был согласен ремонтник по имени Гавел Мацкевич. Он своим товарищам говорил так:
— Нет, братва, мне эта работа перестала нравиться. Каждый год какая-то хуйня, а в этот раз даже дважды! То ли ещё будет!
— Это ты ещё старые времена не застал, — проговорил его товарищ Максим. — Говорят, капитан вроде как "остепенился", а раньше в самую жопу лез.
— Какая разница-то? Жопа — не жопа. "Стервятник" погиб! Думаешь, "Амбиция" долго протянет? В ней уже полно дырок, — давно пора на капремонт. В следующем сражении чуть потрясёт, так она сама развалится.
— И что думаешь? — спросил ещё один рабочий из их бригады по имени Вацлав.
Он жевал табачную жвачку с таким видом, словно задал риторический вопрос.
— Опыт, деньги получили, теперь можно и на берег сойти, — ответил Гавел. — На Дитрите нашего брата с руками оторвут, я уже интересовался. Ещё думаю на Тангире разузнать, что к чему. Как раз следующая наша остановка.
— Ну-ну… — протянул Вацлав.
По выражению лиц остальных членов бригады Гавел понял, что они тоже не прониклись. Вацлав продолжал:
— Не знаю, что ты хотел, когда сюда устраивался, я же хотел заработать и встретить старость где-нибудь в уюте под тёплой звездой. А у тебя Дитрит. Дитрит, бля! Воду и воздух экономить?! Отхаркивать лёгкие к пятидесяти?! Да там только на орбите нормально жить, но тогда вообще никакой разницы! Что остаёшься, что уходишь.
— Там не стреляют.
— Это пока, — произнёс Максим. — Вот ты говоришь — Тангира. А я бы на месте каких-нибудь длинноухих или зеленокожих попробовал бы туда сунуться, пока всё в руинах, а корабли летают на честном слове.
— Ну, как хотите. — Гавел развёл руками. — Я всё-таки попробую.
— Попробуй-попробуй. — Вацлав кивнул. — Я тоже однажды уходил.
В этот миг к коллективу присоединился бригадир.
— Дело есть. — Когда всё внимание переключилось на бригадира, он продолжил: — Короче, осмотр левых маневровых откладывается.
— Нам отстрелили что-то поважнее? — спросил Гавел.
— Ага. Это всё-таки случилось — ушастые попали по хранилищу, где капитан хранил свои, а главное — наши денежки.
Кто-то из ремонтников присвистнул, а Максим проговорил:
— Так, погоди, я сам видел, как оттуда всё вывозили, когда мы в последний раз на Литуане были.
— Видать, не всё. — Бригадир пожал плечами. — Так что дело серьёзное. По сути, зарплату свою спасаем. Обещали премию, а ещё и следить за нашей работой. Так что, — бригадир погрозил пальцем, — не воровать!
— Как это "не воровать"?! — Максим выпучил глаза, кто-то даже рассмеялся.
Бригадир поморщился и сказал:
— Шутник, бля. Короче, я вас предупредил, а теперь хватаем шмотки, инструменты и живо на десантную палубу. До места нас на "Акуле" подбросят.
Ремонтники стали собираться, помогая друг другу со скафандрами. Материал мягкий, но плотный, с трубками и лентами, по которым циркулировал газ, уравнивающий давление. Внешняя часть скафандра — экзоскелет с мышечными усилителями. Поверх — подсумки для инструментов. За спиной висели баллоны кислородного оборудования, находились небольшие реактивные двигатели.
Гавел рассовал по подсумкам инструменты, подождал коллег, и вместе они спустились в десантный отсек, откуда абордажный катер повёз бригаду на поиски сокровищ.
Гавел раскрутил катушку с тросом и прикрепил карабином за пояс. Ракетные двигатели скафандра — это, конечно, хорошо, но без троса работают только самоубийцы. В ту бездну, где Гавел собирался работать, падать можно вечно.
Опустилась рампа челнока, и ремонтники вылетели в космос в поисках контейнеров с редкими металлами и драгоценными камнями.
Гавел как-то уже принимал участие в подобной операции. Правда, спасали тогда не какие-то ящики, а оторванную тарелку авгура. Тонкая аппаратура ценилась на вес золота, и оставлять её висеть в пустоте было глупо.
Пролетев с десяток метров, Гавел вспомнил о том, почему вообще когда-то решил заниматься настолько опасным делом.
Бескрайние просторы кружили голову. Это чувство Гавел сравнил бы с качелями, когда дух захватывает и холодеет низ живота, стоит только раскачаться чуть сильнее. Во время своих первых смен Гавел был пьяным без вина. Сейчас ощущения уже не такие яркие, но их Гавел ни на что бы не променял.
Что вообще может сравниться с абсолютной свободой открытого космоса?!
Гавела окружал мрак и холод, но вдали ласково сверкали отдельные звёзды и целые созвездия. На некоторых планетах системы Ефарат Гавел разглядел огни городов-ульев. Где-то движение суборбитальных челноков было настолько оживлённым, что напоминало мельтешение мальков в мутной воде близ берега.
"Амбиция" же — крупная рыба. Пусть Гавел и отзывался о ней не очень хорошо, но не мог не отметить, насколько же она прекрасна, даже со всеми пробоинами и оплавленными участками обшивки. Ни пираты Генриха Эвери, ни орки, ни друкари, никому не удалось развеять то ощущение торжества и величия, которое Гавел почувствовал, впервые увидев этот корабль.
"Амбиция" — настоящая леди из благородной семьи, которая даже в окровавленных бинтах, грязная и побитая всё равно держалась гордо, с прямой спиной и задранным носом.
— Мацкевич, — раздался голос бригадира в наушниках, — работать будешь?
— Да-да, сейчас.
Гавел включил на мгновение двигатели, чтобы отойти на предельную дистанцию от "Акулы" и посмотреть на изорванный и опалённый корпус вражеского крейсера. Именно там, на предельной дистанции и висел в пространстве контейнер из хранилища. Гавелу удалось совместить приятное с полезным.
Приятное — порадоваться смерти чужаков. Изящные формы, потрясающая огневая мощь, но теперь крейсер — лишь тень самого себя, обожжённый скелет, вокруг которого плыли тучи обломков и фрагментов тел.
Друкари напоминали свои корабли. Они были облачены в такие же чёрные матовые доспехи, покрытые шипами. Друкари походили на людей, правда, их руки и ноги непропорционально тонкие и длинные. Первая ассоциация — человекоподобные пауки, разве что лапок не так много. В церквях рассказывают, что себя они считают высшими существами, а людей чем-то вроде обезьян, но где же теперь все эти высшие существа? Замёрзли до смерти или задохнулись, если не скончались от взрывов, а обезьяна Гавел продолжал жить.
Ирония или даже злой сарказм судьбы согревал.
Полезное — Гавел добрался до контейнера с символом семьи Хокбергов, — с геральдическим ястребом, который сжимал в когтях скипетр. По маркировке на крышке Гавел понял, что внутри слитки платины. Капитан предпочитал настоящее богатство, а не цифры на счету, и Гавел не мог не согласиться с этим. Все эти циферки становились совершенно бесполезны, стоило только войне прийти в те миры, где хранилось нечто, обеспечивающее стоимость. В нынешние неспокойные времена только золотые монеты в кармане могли облегчить человеку жизнь.
Гавел взялся за крепёжное кольцо, а потом послал сообщение на "Акулу" о том, чтобы его притянули обратно.
— Молодец! — похвалил бригадир, как только контейнер с платиной зафиксировали внутри "Акулы". — Но, чёрт возьми, работай быстрее! Не хочешь поскорее вернуться что ли?
"Нет, я бы ещё поплавал", — подумал Гавел, но ответил другое:
— Спешить надо медленно.
Второй "заплыв" ни к чему не привёл, хотя Гавел в определённый момент прикусил губу, только чтобы не отвлекаться на впечатляющие виды. Ремонтники погрузились обратно на катер, сменили баллоны и приготовились к перелёту на новое место.
Работали не они одни. Всего за потерянным добром охотилось несколько бригад, почти сотня человек. Время — деньги, и капитан не хотел задерживаться на одном месте слишком долго. Да и вообще — кто знает, вдруг у мёртвых друкари где-то неподалёку разгневанные друзья или родственники?
Следующий контейнер Гавел не разглядел, — снова пришлось воспользоваться сигналом от маячка. На карте, которая проецировалась на визор, Гавел увидел пульсирующую точку в паре десятков метров от себя, именно там, где висел выпотрошённый нос, отвалившийся от лёгкого крейсера чужаков.
Мысли о рискованном действии одновременно заставляли съёжиться и вызывали желание посмотреть, что же там внутри.
Гавел слышал много историй о друкари и не только в церкви, а поэтому лучше бы удовлетворить любопытство именно так, а не угодить в лапы чужаков.
Сомневался Гавел совсем недолго, а потом отцепил трос — он и так уже растянулся на всю длину — и влетел внутрь. Непроглядную тьму подсвечивали лишь звёзды, а потому Гавел включил фонари, расположенные на плечах.
— Бог-Император, примархи и святые-мученики, — скороговоркой произнёс он.
Гавел ещё и знамение аквилы сотворил, когда увидел "художества", украшающие стены. Это была выделанная кожа прошлых жертв друкари. Кое-где угадывались лица с пустыми проёмами глазниц и ртов, кое-где заметны татуировки.
В голове промелькнула мысль о коварной засаде, и мурашки поползли по спине. Следовало поскорее покинуть это проклятое место. Гавел вернулся к поискам и поклялся себе, что точно уволится после завершения контракта, перейдёт на работу на орбитальные верфи, чтобы больше никогда не видеть ничего подобного.
Контейнер врезался в какой-то чёрный кристалл или кораллы, растущие прямо внутри корабля. Гавел решил, что это, наверное, что-то вроде оранжерей на борту "Амбиции". Вот только при ударе обрушился не кристалл, а ящик. Наружу высыпались мерцающие под светом фонарей маленькие кусочки стекла или хрусталя.
Стекла ли?
Гавел проглотил слюну. В этом контейнере хранились бриллианты на миллионы золотых тронов. Ради такого случая на последнем перед вылетом инструктаже ремонтниками раздали что-то вроде сачков: ковши на длинной рукояти, крышки которых опускались по нажатию кнопки. С каждым пойманным камнем Гавел всё отчётливее понимал, что жизнь давала ему шанс. Дело верное — никто не станет искать всё до последнего, когда увидит, в каком состоянии контейнер.
Самый маленький бриллиант — меньше фаланги мизинца — Гавел убрал в нагрудный подсумок ближе к складному плазменному резаку. Он вытолкал контейнер из обломков корабля, когда бригадир прислал вокс-сообщение:
— Мацкевич, ты сдурел что ли? Почему без троса?!
— Да мне лететь десять метров. Что ради этого? Пилота беспокоить?
— Ну ты и идиот.
— Не идиот, а герой. Я тут ящик с бриллиантами нашёл.
— Что ж… медаль фельдмаршалу.
— Ха-ха. Я вообще-то спасаю компанию от банкротства.
— Ладно, не пизди. Лети обратно.
До конца операции Гавел пребывал в отличном настроении. Не обнаружили только два контейнера, — скорее всего, испарились под воздействием луча смерти или разлетелись на мельчайшие обломки при ударе обо что-то более прочное. Однако такие мелочи Гавела уже не волновали.
Будущее больше не казалось таким уж мрачным и тёмным. Благодаря сверкающему камешку, Гавел рассчитывал оказаться как можно дальше от войны и как можно ближе к маленьким радостям. Множеству маленьких радостей.
— Ты что? Под кайфом? — спросил Максим, когда ремонтники добрались до родной палубы и отдела.
Гавел как раз закончил проверять скафандр на микроповреждения и поставил его в герметичный шкаф, где были созданы все условия для хранения.
— А? — отозвался он.
— Чего лыбишься?
— Да так… вспомнил забавный случай.
Гавел разложил инструменты, спрятал бриллиант в полой рукояти плазменного резака, составил отчёт о проделанной работе и… пусть и не с совсем чистой совестью отправился отдыхать.
На выходе его взяли под руки крепкие мужчины из корабельной охраны.
— Гавел Мацкевич? — спросили они.
— Д-да, — ответил Гавел и икнул.
— У нас есть вопросы, касающиеся контейнера № 78–69.
— Д-да. Я-я его н-нашёл. — К концу фразы голос Гавела было не расслышать.
— Мы не досчитались нескольких камней. Вы ничего об этом не знаете?
5
Допрашивали не только Гавела, — собрали людей из трёх разных бригад, всех тех, кто уловил сигнал от пропавших или поломанных контейнеров, но ничего не нашёл. Гавел последними словами клял себя за то, что испугался в самом начале, и пытался успокоиться перед тем, как его вызовут.
— А что случилось? Спиздили что-то? — спросил Максим.
Бригадир махнул рукой и отозвался:
— Да нет. Стоило этого ожидать, конечно. Шерстить будут до тех пор, пока не высрешь потерянное. — Бригадир посмотрел на Гавела — он выдержал взгляд — потом на остальных и спросил: — Или всё-таки спиздили?! Только попробуй сейчас пошутить, Макс!
Максим покачал головой. Улыбаться не стал и выглядел серьёзно, так как хорошо знал, что в охране работают люди, начисто лишённые чувства юмора, и на него в этот миг эти самые люди могут смотреть.
Начали запускать в комнату допроса. Долго допрос не продолжался, хотя Гавела не покидало ощущение, что даже если охранников нет поблизости, за ними всё равно наблюдали с помощью камер. Казалось бы, надо вести себя естественно, но как себя должен вести человек, подозреваемый в краже, Гавел не знал. Зато Гавел знал, что всё произошло из жадности, чёрт, как обычно, попутал.
— Гавел Мацкевич!
Сердце пропустило удар. Захотелось смахнуть пот со лба, но, как назло, под рукой не нашлось носового платка.
Худощавый высокий мужчина в очках пригласил Гавела сесть за стол. Ещё в комнате с зеркальными стёклами был амбал, который привалился к стене, перекрестив руки на груди. Он стоял за спиной Гавела и жёг тому взглядом затылок. Гавел пытался не дрожать, но не мог сказать, получилось хотя бы скрыть дрожь или нет.
— Представьтесь, пожалуйста, — начал худощавый.
Его холодные глаза за линзами очков показались Гавелу похожими на рентгеновский аппарат. Взгляд совсем не тяжёлый, но он как будто проходил насквозь, не задерживаясь. Бесчувственный и мёртвый.
— Гавел Мацкевич, пустотный ремонтник пятого разряда.
— Давно на "Амбиции"?
— Четыре… нет, пять лет!
— В чём заключается ваша работа?
— Ну… — Гавел собрался с мыслями. — Я работаю в космосе. Всё внешнее оборудование на мне… на таких, как я. Иногда приходится что-то снимать, а потом уже ремонтировать, но это… мелочёвка всякая. Чаще мы просто демонтируем неисправные узлы, а потом передаём на верфи или кузни.
— Чем конкретно вы сегодня занимались?
Гавел отвечал и с каждым произнесённым словом всё больше убеждался, что выйти сухим из воды получится. Главное — не спешить и отвечать уверенно.
Голос не дрожал. Получалось складно до тех пор, пока не вмешался амбал:
— Говорят, ты здорово струхнул, когда встретил наших коллег. Разве честному трудяге есть чего бояться?
Амбал встал рядом со своим худощавым товарищем.
Гавел попытался улыбнуться, губы задрожали, он пролепетал:
— Ну… это… эти… ребята… меня напугали.
— Чем?
— Я… я не разглядел форму. Думал… э-э-э… ограбить хотят.
— А ты сам никого никогда не грабил? Не воровал? — Амбал ухмыльнулся и подмигнул Гавелу.
— Нет! — Сердце работало как мотор.
Мотор механизма, за которым давно никто не следил и вообще забыл о его существовании. Кое-как, с лязгом, искрами и дымом.
Слово взял худощавый:
— Спасибо, Гавел. Подождите пока в коридоре. Мы вызовем вас через некоторое время ещё раз.
На негнущихся ногах Гавел вышел вон. Голова кружилась, и хотелось опереться на стену, но Гавел понимал, что так выдаст себя окончательно и бесповоротно.
— Мацкевич, что такой бледный? — спросил бригадир. — С тобой всё в порядке?
Гавел выдавил улыбку, отмахнулся и сказал:
— Да, блядь, навалились парой и мозги мне выебали! А я ведь честный человек!
— Это их работа.
— Угу.
Гавел увидел, как Вацлав направился в туалет, и, недолго думая, занял его место на скамье. Он посмотрел себе под ноги.
Нет, он совершенно не годился на роль вора. Это только кажется, что взять чужое просто, но когда начинаются вопросы, то выдержать их хладнокровно могут далеко не все. Никакая карточная игра, даже за столом с отъявленными шулерами, не подготовит к такому.
И всё-таки отступать было поздно. Гавел отлично понимал, что последует за признанием.
Никто не поймёт. Никто не простит.
Гавел проглотил холодную слюну и приготовился к следующему раунду.
На этот раз худощавый дал Гавелу ручку с бумагой и сказал:
— Я немного нарушил процедуру, — хотя худощавый выглядел кем угодно, но только не таким человеком, который мог что-то нарушить, — прошу записать всё то, о чём мы уже спрашивали. Как вас зовут, стаж, род деятельности, чем сегодня занимались.
— Х-хорошо. — Гавел несколько раз сжал и расслабил кулаки под столом, а потом, едва дыша, взял листок и приступил к письму.
Получилось без дрожи, почерк не пострадал. Гавел восстановил дыхание и как-то даже отвлёкся от мрачных мыслей. Он передал писанину худощавому, но тот даже читать не стал, а протянул в ответ ещё один листок. Охранник улыбнулся, и от улыбки этой повеяло могильным холодом. Он сказал:
— Напишите ещё раз. И не волнуйтесь. Это стандартная процедура.
— И сколько раз мне придётся писать одно и то же?
— Столько, сколько потребуется.
Промелькнула мысль, что они всё знают и над ним просто потешаются, но Гавел смахнул пот со лба рукавом и продолжил. Как ни в чём не бывало не получилось, поэтому Гавел продолжил хоть как-нибудь. Он сосредоточился на том, чтобы поверить в данные показания и забыть обо всём остальном. Главное — не спешить и…
— Ты знал, что Вацлав Дворжак — торчок? — спросил амбал.
— Что?! Нет! Нет, не знал.
Вместо букв получились какие-то каракули. Гавел отложил ручку.
— А сам ширяешься?
— Нет!
Амбал всё никак не успокаивался:
— Мужики говорят, что тебя часто видели в компании с ним.
— Ну да! Я, может быть, и выпивал с ним, но я не наркоман! Я — честный человек!
— Причём тут наркомания и честность?
— Я… — слова застыли на языке.
Гавел прочистил горло и сказал:
— В смысле, не честный, а чистый. — Он через силу, но растянул лицо в улыбке. — Не ширяюсь, таблетки никакие не пью.
— Нечестный?
Хотелось подняться и дать следователю по лицу… если бы он не был таким огромным.
И как будто его одного мало, но…
— Мы знаем, где вы храните краденное, — произнёс худощавый и окончательно выбил почву из-под ног Гавела.
— Я… я…
— Тебе лучше бы признаться, долбоёб. — Амбал навис над плечом, одним словом за другим вбивал Гавела в метафорическую землю. — Думаешь, самый хитрый?! Думаешь, никто не видел?! Мелкий! Вороватый! Хуй! — Амбал ещё и по столу кулаком ударил.
Воздуха перестало хватать, и Гавел перестал сражаться.
Искушённый лжец просто-напросто возмутился бы подобному напору, отрицал бы всё и вся, но Гавел таким не был. Он был обыкновенным воришкой, которых отлавливали довольно часто, несмотря на все грозные предупреждения и показательные казни.
Гавел тоже не избежал печальной участи.
К тому мигу он уже выплакал все слёзы. Приближающаяся смерть больше не казалась чем-то ужасным. Скорее, неизбежным.
С одной стороны, Гавел даже надеялся на смерть, мечтал о том, чтобы начать сначала в ином месте, в иное время. Мечтал о том миге, когда сможет не думать о бренном, а только о вечном: дружбе, любви, вере. В следующей жизни Гавел точно станет лучшим человеком, чем сейчас.
Ну а пока…
Шлюз с отходами раскрылся, и Гавел отправился в последнее плавание.
Да, он любил космос, но теперь был обречён падать в эту бездну целую вечность… вместе с разорванными в клочья друкари.
Ирония или даже злой сарказм судьбы больше не согревал.
Глава 18 — "В центре внимания"
Аннотация: Георгу Хокбергу сопутствует успех. Дела у компании идут в гору, прибыль растёт, влияние распространяется на все большее число миров Сектора Сецессио. Однако подобные достижения приносят не только радость, но и новые заботы, вызывают зависть, а также интерес тех личностей и организаций, связей с которыми лучше избегать.1
Эту эпопею я начал с далёкого 002.М42. На Стирии тогда было адски холодно и опасно, — Георг со свитой занимался таким делом, за которое светит смертная казнь. Остальная компания просто проедала всё то, что было заработано ещё до Падения Кадии и не менее ужасных событий, которые, конечно, не покончили с Империумом, но подтолкнули наше государство к обрыву, за которым только катастрофа, обрушение, смерть и забвение.
Прошло несколько лет, и что же изменилось?
Империум всё также балансирует на грани, зато наша дорогая Classis Libera цветёт и пахнет.
Как после этого не любить капитана?
— Это был нелёгкий год… — проговорил Георг и не сдержал смех.
Георг уже успел наподдать как следует, а поэтому раскраснелся. В его глазах сверкали пьяные звёзды.
— Ладно-ладно, народ, много на этот раз говорить не буду, потому что знаю, что вы хотите слышать.
Георг обвёл взглядом собравшихся: старших офицеров, руководителей высшего звена, союзников и просто близких ему людей. Все без исключения в дорогих костюмах и вечерних платьях, — отмечать Сангвиналию лучше именно так.
Георг прочистил горло и воскликнул:
— Мы! Заработали! Просто! Дохуя!
В зале были дети, но их родители простили Георгу грязный язык. Никто даже не поморщился. Люди вскочили с мест, вскинули бокалы со своими любимыми напитками, салютовали капитану и разразились радостными криками.
Безучастным к веселью оказался, разве что магос Децимос. Я предположил это только потому, что не умею читать по металлическим лицам, — по обычным-то не всегда получается. Может быть, он тоже радовался, кто знает?
Георг, посмеиваясь как идиот, соскочил со сцены, взял в руки по бутылке шампанского и начал наполнять высокую пирамиду бокалов.
— Все сюда. Сюда!
У вас там в Империуме конец света? Давайте к нам!
Никто и не вспоминал о происходящем в галактике. Может быть, завтра мы все умрём. Ну и что?
Я не могу назвать это мероприятием "пиром во время чумы". Маятник качнулся, и люди почувствовали какую-никакую стабильность. То есть дела в Секторе Сецессио перестали быть хреновыми и стали стабильно хреновыми, а ко всему привыкаешь.
Перекинувшись поздравлениями, опорожнив бокал с шампанским пару раз, поцеловав жену Ласа Руиза не в щёку, а в губы, — по ошибке, в пьяном угаре или в рамках коварного плана, — Георг снова взобрался на сцену и схватил микрофон.
— Пользуясь случаем, хочу сделать заявление. — Георг икнул. — Прямо здесь, прямо сейчас, с этого самого мгновения я повышаю оклады всех работников компании! На двадцать процентов!
Вой и свист только усилился, но вот от лиц Томаша Беркута, Мурцатто и всех приглашённых специалистов по финансам отхлынула кровь. Кто-то не удержал во рту алкоголь, кто-то подавился закуской. Было принято решение увести Георга со сцены, пока не прозвучала ещё какая-нибудь глупость.
Забегая вперёд, отмечу, что капитан — хозяин своего слова. Он на самом деле поднял оклады на двадцать процентов.
Но сделал это всего один раз.
Потом сладкая жизнь закончилась, — заработная плата вернулась на круги своя. Её подняли не больше, чем на четыре процента, да и то не всем.
Обратно на банкет!
Георга окружили и увели, заиграла музыка — вот ведь бедняги-музыканты, приходится работать, когда другие отдыхают — а я отправился исполнить одну давнюю мечту, пока не сыграл в ящик.
В тот вечер я облачился, словно офицер Имперского Флота: синий сюртук с золотыми эполетами, белая рубашка, брюки, чёрные сапоги и никакого экзоскелета! Нет, не в этот раз!
Перед праздником я посетил цирюльника, чтобы тот привёл в порядок бороду и то плешивое нечто, которое порой появляется на моей голове.
Всё для того, чтобы пригласить Мурцатто на танец.
К ней также направлялся этот громила, Нераж из Дома Акаста, но я оттолкнул его плечом в грудь, а другую руку протянул Мурцатто и обворожительно улыбнулся.
Ну как обворожительно? Я попытался. Половина лица давным-давно парализована из-за нейротоксина, поэтому мимика своеобразная.
Она не сдержала усмешки, закрыла рот рукой, а потом бросила Вольному Клинку:
— Успеем ещё. — Она перевела взгляд на меня и спросила: — Ты тоже пьян, Агнец?
— Никогда не был настолько трезв и собран, как сейчас, госпожа. Момент истины!
Она снова посмеялась, смахнула невидимую слезу, а потом всё-таки поднялась.
Слава тебе, Бог-Император!
Мы танцевали фокстрот, насколько хорошо фокстрот могут исполнить, во-первых, непрофессиональные танцоры, а, во-вторых, один старый пердун, который привык жаловаться на больную спину. Я уверенно вёл партнёршу, чем — по выражению лица — здорово её удивил. Кроме того, я добавил комплимент:
— Прекрасный парфюм.
Мурцатто едва заметно пахла весенними цветами. Ни разу не резкий и не дразнящий аромат, а такой, каким хотелось бы дышать постоянно.
Она прыснула и отозвалась:
— Какой ты, оказывается, дамский угодник! Прошу, Агнец, не останавливайся.
— Ваше слово для меня закон, госпожа!
Конечно, никаких прыжков и сложных па мы не исполняли, но пару кругов по танцевальной площадке навернули.
А потом мне всё-таки прострелило спину.
Да так прострелило, что я не только сбился с шага, у меня на глаза навернулись слёзы. Показалось, что меня сейчас вообще скрутит в узелок.
Впрочем, не самая страшная смерть. Я был не против погибнуть на руках Мурцатто.
Она прищурилась, а потом спросила, ухмыляясь:
— Допрыгался, старый?
Я постарался скрыть боль, но к концу фразы перешёл на шёпот с попыткой поймать хоть немного воздуха:
— Это… слёзы… радости.
Мурцатто сказала:
— Давай я тебя куда-нибудь усажу.
Я не стал сопротивляться и приземлился за край пиршественного стола, где оказался в полном одиночестве, — своим примером мы с Мурцатто почти всех оторвали от выпивки и угощений.
— Жить будешь? — спросила Мурцатто.
— Пододвиньте обезболивающее, госпожа. — Я кивнул в сторону бутылки с амасеком. — И немного подождите. Мы ещё взорвём этот танцпол!
На этот раз Мурцатто пришлось смахивать уже не невидимую, а самую настоящую слезу.
Ну и хорошо, хоть кому-то настроение поднял.
Что до спины, то приступ прошёл после третьего бокала. Встать я, правда, не мог, едва чувствовал ноги, но хотя бы боли больше не было. Оставалось следить за празднеством, вкусно пить и сытно есть. Короче, не скучал.
Ийдана радовала публику искрами и молниями, которые срывались с её маленьких пальчиков. Она складывала из разрядов простенькие изображения: кругов, пирамид, деревьев, животных. Неподалёку за её действиями, не моргая, наблюдал Котар, приготовившись тут же завершить представление, если шалость выйдет из-под контроля.
Ну… это дети. Нужен глаз да глаз.
Ийдана заметила, как напряжён её наставник, подбежала к нему, спрятавшемуся меж каменных колонн у стен, и потянула за брюки — ради такого случая и Котар заказал себе классический костюм. Всё-таки традиционная одежда Ноктюрна — олицетворение дикости и первобытной мощи. Она привлекала внимание, а Котар старался его избегать, что было непросто для такой громады и в самом сером одеянии.
Я не слышал разговора Ийданы с Котаром — шумно — но, в конце концов, он сдался. Котар продолжил представление вместе с воспитанницей, чтобы эффектно завершить его, выдохнув пламя. И я на все сто процентов был уверен, что для этого Котару не понадобилось никакое горючее.
Среди танцующих пар хотел бы особенно отметить Вилхелма и Серу. Насколько же преобразились они с тех пор, как сошлись! Измученный войной ветеран, вечно усталый и погружённый в мрачные думы, теперь напоминал светского льва, а вечная ученица и страстная поклонница глупых романов вдруг стала соблазнительной женщиной, которой для привлечения мужского внимания не нужны пышные формы или выверенные пропорции, — достаточно обаяния, сверхъестественного магнетизма.
Интересно, когда же Сера лишится привычной человеческой оболочки? Для членов культа Бога-Машины — это всего лишь вопрос времени.
До конца вечера я поболтал со многими друзьями и хорошими знакомыми: поддержал задетого за живое Ласа Руиза, перекинулся бородатыми анекдотами с Нере и порасспрашивал о будущих планах Томаша.
Ближе к полуночи по корабельному времени, когда я уже собирался уходить и не просто так, а даже на своих двоих, я стал свидетелем следующей сцены.
Капитан Камала Кассаб перестала распевать пиратские песни, набросилась и поцеловала Георга, а потом утащила его куда-то в неизвестном направлении.
Короче говоря, мы все чудно провели тот вечер и получили много тем для разговоров.
Однако события развивались так, что чужие интрижки оказались не первой темой для обсуждения в последующие дни.
2
Как это часто бывает, после доброй попойки наступает злое похмелье.
Для компании таким похмельем стало появление поблизости небольшой эскадры Имперского Флота во главе с линейным крейсером типа "Владыка" под названием "Адмирал Дерфлингер".
Мы только-только собирались покинуть орбиту Нибелы, но пришёл приказ, — именно приказ, а не просьба, — оставаться на местах и ждать появления инквизитора-легата Туонелы Маналы Зындон.
Период сладкой свободы и кружащего голову анархо-капитализма подходил к концу, и впереди маячила перспектива жёсткого государственного регулирования.
Инквизитор появилась на "Амбиции" не одна, а со свитой. Всего около двухсот человек на нескольких челноках, — неплохой ударный отряд, который, конечно, мало что мог сделать против войск капитана, но продержался бы до прибытия подкреплений.
Основная масса — подтянутые мужчины в необычной форме, название деталей которой пришлось искать в энциклопедиях.
Поверх бронежилетов — чёрные кафтаны без воротников, подпоясанные алыми кушаками. На груди и справа, и слева короткие патронташи, которые назывались газырями. Много патронов туда не уберёшь. На мой взгляд — больше украшение.
Штаны очень широкие в бёдрах и зауженные в голенях. Они называются шароварами. Их солдаты заправляли в высокие сапоги.
Головные уборы — барашковые шапки. По сути — простейшие цилиндры, покрытые мехом, без полей и козырьков.
Почти все солдаты из свиты инквизитора носили усы, но не витые или щётки, так популярные в Classis Libera, а длинные вислые.
За плечами солдат виднелиськрупнокалиберные винтовки, у поясов — сабли, причём каждое оружие, даже у рядовых бойцов, было украшено резьбой, гравировкой или травлением.
Над войском инквизитора возвышался космический десантник в покрытых серебряной краской доспехах, с крестом и молнией, которые были изображены на наплечнике.
Плохая новость — это символы Стальных Исповедников. Хорошая — он был один.
Честно говоря, я уже лет двадцать не видел отряды космических десантников. Последний раз… не к ночи упомянутый Скутум, разве что.
Снова и снова приходят противоречивые новости о Неодолимом Крестовом Походе Робаута Жиллимана и возрождении легионов, но здесь на окраине самое крупное встреченное подразделение — Пустынные Странники.
Всегда говорили и говорят, что десантников слишком мало для защиты Империума, но сейчас это стало особенно очевидно.
За инквизитором тёк ручеёк техносавантов, — представителей культа Бога-Машины, которые сами себя превращали в передвижные архивы и библиотеки. У некоторых страсть к аугметике вышла из-под контроля, и они лишились привычных человекоподобных форм: или головы расширились в несколько раз, или же на спинах выросли горбы когнис-хранилищ и когитаторов. Некоторых бедолаг притягивало к земле так сильно, что они едва переставляли хрупкие ноги, опираясь на посохи.
Слева от инквизитора уверенно ступал бородатый старец с плотной повязкой на глазах. На лице под бледной кожей выделялись чёрным цветом жилы, словно бы человек этот страдал какой-то страшной неизлечимой болезнью или был отравлен.
Справа от инквизитора не шла, а грациозно плыла и даже летела в пространстве убийца из культа Смерти. Её можно было сравнить с хрупкой тростинкой, колышущейся на ветру. Вроде бы ничего не стоит смять её, но будьте осторожны, — жёсткие острые листья и стебли оставляют глубокие раны.
Встретишь такую девушку в темноте и подумаешь, что она голая, но на самом деле её тело полностью обтягивал чёрный комбинезон. Голова тоже покрыта резиной или ещё каким плотным и эластичным материалом. Только одно отверстие в ткани, — не для рта, носа или глаз, — а на макушке для длинной косы, которая опускалась до пояса. Там, на перевязи в ножнах, покоилась катана.
Что же до самой госпожи Зындон?
О, Туонела определённо могла впечатлить даже бывалых путешественников, которые странствовали по просторам галактики долгие годы. Впечатлить хотя бы тем, что у неё на лбу было написано, что Туонела — инквизитор. В прямом смысле. Лоб украшала татуировка — фигурная литера "I".
Вообще-то Туонела красивая женщина. Высокий лоб, скулы. Большие чёрные глаза. Треугольное лицо с широким ртом. Её улыбка, наверное, очаровывает.
Вот только идентифицировала себя Туонела, скорее, не женщиной, а олицетворённой волей Бога-Императора. Ни намёка на улыбку, а только сквозящее и уносящее стороннего наблюдателя прочь высокомерие, превосходство, презрение. Голова обрита, на лице ни следа косметики.
Туонела была заключена в раковину силовых доспехов, покрытых затейливой вязью оккультных символов, — наверняка оберег от демонов и псайкеров. Сбоку слева инквизитор примагнитила силовой меч, справа — болт-пистолет. На пояснице из ножен торчала костяная рукоять кинжала. Сперва я подумал о тиранидах, вспоминая об обороне Тангиры-III, в которой Туонела принимала самое непосредственное участие, но потом присмотрелся и понял, что ошибся. Эта кость была куда старше не только госпожи-инквизитора, но, возможно, и меня.
Туонелу с ближайшими соратниками приняли в банкетном зале, где недавно отмечали Сангвиналию, а её солдат попросили подождать в коридоре. Старший офицер в особенно пышной и высокой шапке поглядел на Туонелу, та кивнула, и он отправился наружу к своим бойцам и эскорту наёмников, — Георг ради такого случая привёл на палубу целую роту в скафандрах абордажников и с лучшим оружием, которое можно найти на "Амбиции".
Делегацию инквизитора усадили за столы слева от капитана, а представителей компании справа. Для того, чтобы Туонела могла присесть и не сломать при этом стул, в банкетный зал притащили кресло Авраама.
Георг поднялся, улыбнулся и проговорил, сложив руки аквилой:
— Император защищает, инквизитор-легат. Приветствую вас на борту "Амбиции"!
Туонела, ничуть не изменившись в лице, подняла и махнула рукой, — к ней тут же подобрался один из горбунов-техносавантов. Он передал инквизитору коробку с какими-то журналами, которые она тут же вывалила на стол перед капитаном. Некоторые документы упали на пол, но Георг не спешил их поднимать. Он указал рукой на кресло перед собой. Туонела последовала предложению и произнесла:
— Тут собраны материалы по вашим преступлениям за последние несколько лет. Ознакомьтесь. Хотя бы с одним делом.
Георг махнул рукой и проговорил:
— Не стоило так стараться, госпожа. Я уже несколько раз приговорён к смерти.
— Я настаиваю.
Георг перестал улыбаться, вздохнул, а потом всё-таки открыл журнал, который лежал прямо перед ним.
— Убийство Саймона Риттера, — прочёл он. — Был знаком. Мерзкий человечишко.
Георг полистал журнал, — оттуда выпало несколько пикт-карточек, на которых можно было разглядеть взорванный автомобиль и обгоревшее тело. Георг добрался до конца, чтобы охнуть, изобразить смятение, а потом прекратить паясничать и ответить как можно серьёзнее:
— Невиновен.
Туонела хмыкнула, а потом произнесла:
— Заказные убийства, вымогательства, ограбления, угрозы… всё это, конечно, мелочи, если сравнивать с присвоением имперской десятины.
— А знаете, — отозвался Георг, — мне понравилось собирать налоги. Я был рождён для того, чтобы люди сами отдавали мне деньги. Самозабвенно и бескорыстно.
Стальной Исповедник не выдержал и сделал шаг вперёд. Он обратился к Туонеле:
— Госпожа! Мерзавец нарывается! Он бросает вам…
Георг повёл рукой так, словно собирался убрать громаду с глаз долой, а потом сказал:
— Велите ему замолчать. Это серьёзный разговор между серьёзными людьми.
Туонела ухмыльнулась, а потом произнесла:
— Его имя — Горгорот. Горгорот — герой войны с тиранидами на Тангире, эмиссар Стальных Исповедников в моём Крестовом Походе Очищения. А вы кто такой?
Георг вдохнул поглубже и начал:
— Меня зовут Георг Хокберг. Я — глава компании Classis Libera, грузовые и пассажирские перевозки, торговля и охрана. Я обеспечиваю безопасность в десятках звёздных систем. Я — владелец многочисленных предприятий здесь и на других планетах сектора, объединённых в одну сложную вертикально-интегрированную систему. Под моим управлением миллионы простых людей, тысячи же людей солидных вкладывают в мой бизнес деньги. Ещё несколько лет, и со мной нельзя будет не считаться, ничто в секторе не будет происходить без моего ведома. Я — новая сила. А ещё я — вольный торговец и джентльмен. К вашим услугам, — Георг даже приподнял шляпу в знак уважения.
Туонела улыбнулась — у неё на самом деле прекрасная улыбка — и похлопала Георгу.
Горгорот, и без того страшный, с изуродованным лицом, словно восковая свеча, после ожога огнём или кислотой, рвал и метал, дышал тяжело, наверняка чихвостя про себя и Георга, и всех его родственников до седьмого колена.
— Значит так, новая сила, — произнесла Туонела. — Мне нужно, чтобы вы кое-что сделали для меня и Империума. Продолжите валять дурака, и для вас всё закончится уже сегодня. Это не угроза. Факт.
— Весь во внимании, — отозвался Георг незамедлительно. — Я — верный слу…
— Хватит. — Туонела поморщилась, и я понял, что эту женщину лучше не злить.
Георг тоже не рисковал, а инквизитор продолжала:
— Я не привыкла почивать на лаврах, и защита системы Лусканиата — не последнее моё дело. Впереди ещё много работы, и, к несчастью, мне не хватает рук.
— Следующая цель — Реджина? Хелга? — спросил Георг.
Туонела прищурилась, Георг пояснил:
— Ну… я здесь работаю и примерно понимаю, что может вызвать интерес.
— Блокада Реджины окончена, — произнесла Туонела. — Мы немного потрепали друкари, но не смогли навязать им генеральное сражение. Чужаки рассеялись по всему сектору.
Георг отозвался:
— В прошлом году мы тоже встретились с друкари. Пленных не брали.
— Предоставьте отчёт, — приказала Туонела. — Мои специалисты отслеживают численность и возможности всех врагов Империума.
Георг кивнул. Туонела продолжала:
— Так что из крупных первоочередных целей остаётся только Хелга-Воланта. Десятинный мир. Орбитальные верфи, доки, крепости, промышленный улей с многомиллиардным населением.
— Куча еретиков.
— Верно. — На этот раз уже Туонела кивнула. — Сбор необходимых сил для пустотной войны и наземной кампании займёт по меньшей мере год. Кроме того, за это время нужно будет разведать, что происходит в субсекторе Промиссум.
— Там… — Георг задумался. — Восемнадцать систем? Мне придётся значительно ослабить собственную эскадру, чтобы успеть за отведённый срок.
— Ну вы же бизнесмен, — сказала Туонела. — Наверняка гордитесь изворотливостью, так вот и проявите её. Разведка — это всего лишь первое моё вам задание…
— А зарабатывать когда?
— Это, господин Хокберг, ваши, исключительно ваши проблемы. Наша родина в беде. И это уже наша, наша общая проблема.
— "Сначала делаем моё, потом каждый своё"? — Георг помрачнел.
— Вы всё правильно поняли, господин Хокберг. О последствиях отказа я вас предупредила.
Ийдана сидела на столе перед Мурцатто и болтала ногами. Конечно же, разговоры взрослых ей быстро наскучили, она спрыгнула и пошла к делегации инквизитора.
Моментально пронёсся призыв мыслеречью:
"Ийя, сиди смирно! Эти люди опасны!"
Ийдана обернулась к Котару и ответила:
"Я только смотреть!"
Ийдана обошла свиту инквизитора по широкой дуге, чтобы не отвлекать Георга и Туонелу. Ийдана присматривалась к скрюченным техносавантам, закутанным в хламиды, качала головой и приговаривала "ой-ой".
Когда она подобралась со спины к слепому старцу, тот повернулся на стуле, безошибочно определил, где Ийдана, улыбнулся и послал сообщение:
"Привет! Тебя как зовут?"
"Ийдана". — Девочка улыбнулась и помахала рукой.
"А меня, — слепец дотронулся до груди, — Рутгер. Откуда ты?"
"Финарма".
"Дикарка, значит… А кто тебя учил так разговаривать? Саламандра?"
"Разговаривать меня учит тётя Мурцатто, — ответила Ийдана. — А колдовать — Ходжун Хатуна и дядя Котар. Ходжун тоже слепая".
"Все, кто смотрит в бездну, слепнет".
"Но ты же видишь?"
"Вижу. — Слепец кивнул. — Но ты всё равно будь осторожна и береги зрение. Я бы многое отдал, чтобы его вернуть".
Ийдана переключила внимание на убийцу из культа Смерти, а слепец постарался закрыться от девочки и послал сообщение Котару:
"Вам не страшно находиться рядом с ней?"
На что тут же получил ответ:
"Я не ведаю страха. — И чуть погодя ещё один: — Но вообще-то вы правы, — редкий дар".
Ийдана тем временем разглядывала зловещую фигуру в обтягивающем комбинезоне.
У убийцы была идеальная осанка. Она сидела так, словно готовилась тут же вскочить, начать рубить и кромсать, пока её саму не сразят.
Оружие самое обыкновенное, без генератора силового поля. Рукоять катаны деревянная прямая длинная для хвата двумя руками. Ножны были покрыты тёмным лаком. Ничего удивительного, что Ийдана тут же перевела взгляд на необычный костюм убийцы, словно бы выполненный из одного куска ткани без единого шва. Его как будто так и отлили прямо на живом человеке, который теперь навечно заключён внутри.
Ийдана не успела задать вопрос. Убийца сама повернулась, опустилась рядом на колено и прошептала ей на ухо:
— Что случилось, девочка?
— Одежда удобная? Ты видишь что? Слышно что?
— Очень удобная, — отозвалась убийца. — Это и не одежда вовсе, — сложное устройство.
— Ух-ты! Хотеть!
Убийца хмыкнула и сказала:
— Но есть и недостатки. На работу приходится ходить натощак.
— О-о-о! Нет, не хочу. Я кушать люблю. — Ийдана потёрла живот.
Стоило ей только направиться к космическому десантнику, как тот глухо прорычал, проскрипел зубами и сжал ладони в кулаки. Ийдана нахмурилась и сказала:
— Сам такой!
Она ещё некоторое время побродила среди техносавантов, а потом с недовольной физиономией вернулась обратно и забралась к Мурцатто на колени.
Я же снова прислушался к разговору между сильными мира сего. Ийдана — молодец, позволила избежать описания скучных деталей.
Георг побледнел, откинулся на спинку кресла и воскликнул:
— Это ограбление!
— А вы наглый, — отозвалась Туонела. — Я, конечно, читала доклады коллег, но одно делать читать, а другое — видеть и слышать самой. Вы на самом деле считаете, что эти деньги вам принадлежат?
— Они уже вложены и отобьются нескоро, — сказал Георг. — Я могу предложить… разве что долю.
— Вы отдадите всё.
— Ну и как с вами торговаться-то тогда?! Проклятье! Даже Жоанна не была настолько скупой!
— Ну… — Туонела развела руками, — надо было беречь нанимателя. Теперь вы работаете со мной. На моих условиях.
Георг побагровел, часто дышал. Туонела усмехнулась и произнесла:
— Неужели вы хотя бы на мгновение задумались о неподчинении? Или что?!
— Работу можно выполнять по-разному, — отозвался Георг, не выдержав свинцового взгляда инквизитора. — Работать на ваших условиях я буду безо всякого интереса.
Туонела вздохнула и произнесла:
— Хорошо. В конце концов, мне сказали, что вы неплохо справляетесь. Думаю, менять директоров в этой ситуации было бы глупо. Вы сохраните должности, но теперь будете действовать в интересах Империума.
— Тогда мне и плата полагается, — сказал Георг, и Туонела закатила глаза. — Руководить крупным холдингом непросто.
— Боже-Император! — только и сказала Туонела. — Что-то мне подсказывает, что ваши услуги окажутся неподъемными, и вы разорите Империум уже к концу года! Всё! Хватит! Да, вы остаётесь у руля! И да, вам не придётся работать бесплатно.
— Это я и хотел услышать, госпожа, — проговорил Георг.
— И раз уж вы исполняете обязанности чиновников Администратума, то и методы у вас отныне должны основываться на Lex Imperialis!
Георг вздохнул и сказал:
— Когда я впервые увидел вас, госпожа инквизитор, то подумал о том, что уж эта женщина видела всё, что только можно, и точно знает, какому Богу и государству служит. — Георг сделал паузу. — Lex Imperialis?! Бороться по закону с коррупционерами? Да я лучше на Вайсталь вернусь провести карательную операцию!
Туонела стиснула зубы так, что желваки на лице заиграли. Георг же продолжал:
— Вот, например, этот самый бедненький Саймон Риттер. — Георг положил ладонь на дело об убийстве. — Верфи Гийацины — одно название! Даже если захочешь там что-то заказать, тебя обкладывают пошлинами, всякими налогами. Платишь налоги — требуют купить лицензию. Покупаешь лицензию — штрафуют за то, что она просрочена. Выплачиваешь штраф и так далее и тому подобное! Я просто ох… — Георг бросил взгляд на Ийдану. — Я чуть с ума не сошёл, когда столкнулся с этим! И сначала я на самом деле пытался по закону, но эту глыбу не сдвинуть! Там потомственная бюрократия-аристократия с собственными армиями! И если бы только с армиями юристов, но… Может ли подобный чиновник оплачивать работу тысячи и больше человек?
Туонела посмотрела на него исподлобья.
— Нет, не может! — ответил сам себе Георг. — Но ведь оплачивает как-то! Пока я не избавился от самых жирных паразитов, всё бы так и продолжалось! — Георг перевёл дух и продолжил: — Сейчас верфи Гийацина загружены заказами. Появились дополнительные рабочие места, я вкладываю деньги в модернизацию. Может быть, дело выгорит, и что-то у меня получится. Может быть, нет, но мафию я разогнал. Сторонним компаниям теперь дышится куда легче.
— Я в курсе ситуации, — произнесла Туонела. — Но мнение своё не изменю. Никакого самоуправства!
— Вы связываете меня по рукам и ногам! Как мне работать эффективно?!
— Запомните одно, господин Хокберг. Теперь вы работаете на инквизицию, и полномочия инквизиции выше, чем у Администратума. Можете использовать это для убеждения несговорчивых. Информацию о тех, с кем договориться не удалось, присылайте техносавантам. Как я уже отмечала, мои специалисты отслеживают численность и возможности всех врагов Империума.
Георг помолчал немного, а потом сказал:
— Тяжело с вами.
— Кто бы говорил!
3
— И после этого нас называют пиратами! Разбойниками! — воскликнул Георг.
Напротив, закинув ноги на стол, сидела капитан Камала Кассаб. Майка с глубоким вырезом, где, конечно, ничего интересного не найти, кожаные штаны, сапоги. Камала курила сигарету, с улыбкой наблюдая за собеседником. Она во время визита инквизитора находилась на своём корабле и на "Амбицию" прилетела только на следующий день.
— Да это инквизиторы — самые настоящие разбойники! — продолжал Георг. — Вообще Империум! Сколько они войн развязывают! Сколько в них народу гибнет! Да мы при всём желании столько не погубим!
Камала потянулась за бокалом, пригубила амасек, а потом сказала:
— А ты что-то иное ожидал?
— Ну… я уже работал с инквизиторами, хотя — видит Бог-Император — до добра это ещё ни разу не доводило. Но так, как Туонела, меня ещё никто не имел.
— Мы просто не так давно знакомы. — Камала улыбнулась и облизнула губы.
Георг хмыкнул. Камала продолжала:
— Я на стороне инквизитора. Женская солидарность, знаешь ли.
— Что?!
— Ты из тех людей, кто хочет трахнуть весь мир. Намордник надо надевать и смирительную рубашку.
Георг нахмурился и произнёс устало:
— Можно подумать, ты бы не хотела трахнуть весь мир.
— Верно. — Камала потянулась. — И если нас вовремя не бить по рукам, мы сделаем это.
— Ну и что же в этом плохого?! — Георг руками всплеснул. — Можно подумать, я на самом деле всех раком ставлю.
— Ты и впрямь не понимаешь?
Георг прищурился, Камала рассмеялась, махнула рукой и сказала: — Не буду разрушать уютный мирок, в котором Георг Хокберг расправляет плечи, человечество движется вперёд, а люди счастливы и всем довольны.
Георг скорчил такую физиономию, будто вляпался в дерьмо на выходе из каюты.
— Боже, какой ты смешной. — Камала чуть амасеком не подавилась.
Чтобы успокоиться, Георг тоже сделал глоток, помолчал немного, а потом произнёс:
— Короче говоря, эскадра на тебе. Я же постараюсь выполнить задачу инквизитора.
— А если вдруг что? — Камала спустила ноги со стола и выпрямилась в кресле, чтобы смотреть Георгу глаза в глаза.
— Туонела оставила контакты, — отозвался Георг. — Тяни время, маневрируй, жди подкреплений.
— Мне бы не помешала твоя палочка-выручалочка.
— Ийдана?
Камала кивнула. Георг усмехнулся и сказал:
— Мне она сама не помешала бы. В Промиссум тираниды уже наверняка всё сожрали, а столкнуться в одиночку даже с малым щупальцем мне совсем не улыбается.
— А что если твоя ведьмочка в будущее посмотрит? Тогда, может, и летать никуда не придётся.
— Ха! Думаешь, одна такая хитрая? Нет, я спрашивал, — так у неё не получается. В будущем тысячи вероятностей, одна фантастичнее другой. А ещё видения можно спутать с желаниями. Всё сложно с этими пророчествами, короче.
— Да, хреново. — Камала покачала головой. — Столько труда только для того, чтобы посмотреть. — Камала помолчала немного, а потом добавила: — Зато сможешь говорить, что теперь не разбойник, а честный человек. Картограф!
Георг поморщился, махнул рукой и спросил:
— Так я могу на тебя рассчитывать?
— Ну, не знаю. — Камала, улыбаясь, накрутила на палец чёрный локон. — Как ты вообще можешь рассчитывать на женщину?
Георга ответ не устроил, — он молчал и ждал.
— Ладно, так уж и быть. В конце концов, нашей компании нужна свежая кровь, волевой лидер, а не какой-то старый и дряблый мужик.
— Позлить меня решила? — Георг поднялся, поправляя кюлоты в паху, и похромал к двери.
— Да-да, — продолжала Камала, посмеиваясь. — Силёнки уже не те. Не поднимается… ха-ха… рука.
Георг бросил Ловчему, который стоял в коридоре, короткое "меня нет", запер дверь, повернулся и произнёс:
— Ну… я тебе сейчас покажу.
— С детства не люблю червяков.
— Ты у меня кричать будешь.
— Разве что поморщусь из-за лёгкого зуда.
Георг схватил Камалу, резко поднял на ноги и впился в губы. Потом он развернул её и уронил на стол, чтобы потом стянуть кожаные штаны с упругой задницы.
А что произошло дальше, я описывать не буду. При желании вы, мои дорогие читатели, сами пофантазируете на тему близких отношений этих двух жадных до жизни людей.
4
Капитана Пиу Де Бальбоа можно было узнать только по уверенной ураганной походке. Во всём остальном — новый человек. Сложно представить, что когда-то, возможно, он тоже напоминал сладострастную знаменитость с райского мира или гедониста, извращенца и еретика, которых клеймят в церквях и преследуют на планетах, обделённых ресурсами и приемлемыми условиями для жизни. То есть почти везде.
Выше после омоложения он, конечно, не стал и теперь смотрелся рядом с Георгом, как мальчик, живая игрушка какой-нибудь старой богатой жабы.
Выбритые виски, короткая иссиня-чёрная чёлка, серьги в ушах, пара золотых колец в правой брови, тонкая полоска усов над верхней губой, отличный загар. Одежда яркая, кровь и золото, только охотничий нож на поясе выглядел не к месту.
Переживаю за тех людей, кто не поймёт, что же за человек перед ними. В случае с Пиу первые впечатления ещё как обманчивы.
— Лучше бы я тебя не видел, засранец, — проговорил Георг. — Комплексовать теперь начну.
— Amigo, что тебе мешает сделать также? — Пиу заключил Георга в объятья, а потом отступил на пару шагов. — Сами процедуры занимают несколько недель, восстановление ещё пару месяцев. Теперь в моих жилах больше всякого химического дерьма, чем крови, но зато чувствую себя великолепно! — А выглядишь ещё лучше.
— Честно говоря, — произнёс Пиу, — ребята из клиники немного перестарались. Тридцатилетний я нравится мне куда больше двадцатилетнего. Ну хоть девочки оценили…
— Всё, молчи… Не хочу ничего слышать на эту тему!
Пиу рассмеялся, а потом указал на спутника, с которым прилетел на "Амбицию".
Тот, напротив, совсем не человек-фейерверк, как Пиу. Одежда тёмная, на людях в иных местах наверняка ходил в капюшоне. Русая аккуратная бородка, усы, кривой рубец через нос, внимательный взгляд ореховых глаз.
— Позволь представить тебе моего давнего знакомого, Мигеля Алонсо Де Кироса, капитана "Розы Эвора". У нас есть, что обсудить.
— Император защищает, — сказал Мигель.
— Император защищает. — Георг снова перевёл взгляд на Пиу и поманил за собой. — По дороге расскажешь. И об омоложении, об омоложении поподробнее!
— Что за кипиш, кстати?
Пиу указал на прилетающие и улетающие челноки, курсирующие туда-сюда погрузчики и необычайное оживление на десантной палубе, словно вот-вот начнётся какая-то наступательная операция.
Георг поморщился и отозвался:
— На меня снова вышла инквизиция. — Пиу присвистнул. — Придётся отработать.
— И что поручили?
— Полетать по Промиссум. Посмотреть, есть ли кто живой. Как будто и так не ясно, — за пять лет ни одного сообщения, а те, что приходили раньше, оптимизма не прибавили.
— Какая-то бестолковая работа.
— Да просто поймали на крючок, и отпускать не хотят, — сказал Георг. — В следующем году намечается зверский замес на Хелге.
— Да ладно?!
— Всё по-взрослому. И с той, и с другой стороны десятки кораблей, — будем ломать орбитальные крепости, ПКО, начнём высадку. Что дальше, гадать не берусь, — как бы самим пизды не отхватить. Еретики там лютые.
— А на что инквизиция рассчитывает?
Капитаны добрались до лифта, Георг нажал руну вызова, а потом обернулся к Пиу и ответил:
— Там титаны будут, рыцари, Сёстры Битвы, дохрена всяких разных гвардейских полков. Это полномасштабная война, Пиу. Ты такие ещё не видел.
— И слава Богу-Императору!
— Я, честно говоря, тоже не видел титанов в бою, — сказал Георг. — Интересно, конечно, но страшновато. Думаю, в инквизиции дураков нет, а, значит, там оценили угрозу. И раз уж потащили такую технику, то дело серьёзное.
— И не откажешься ведь, — произнёс Пиу и указал на спутника. — Вот Мигель уже на собственном опыте понял, что бежать некуда.
Они вошли в лифт, и Георг спросил Мигеля:
— А вы, значит…
— Работал в Сецессио, — отозвался тот. — Когда началась смута между вами и Генрихом, я перебрался в Магнезию, потом в Автаркию, всё дальше и дальше.
— И что там?
— Тяжело. Работа рискованная, а награда… — Он махнул рукой.
— Здесь вообще поджарить могут, — проговорил Георг. — Спросите Пиу.
— Уже, — отозвался Мигель. — Но всё-таки именно случай со "Стервятником" и убедил меня, что я был не прав, когда не присоединился к вам несколько лет назад.
— Ну, — начал Георг, — на партнёрских условиях я уже никого не возьму, но если вас устроит плата за работу, то можем и договориться.
Мигель кивнул.
— Что у вас есть? — спросил Георг.
— "Огненный шторм" и хороший экипаж почти в двадцать тысяч человек.
— Возьму разведчиком, застрельщиком. Будете двигаться на передке или флангах. Но не волнуйтесь, — я не имею в виду, погибнуть за меня на передке или флангах. Заметите угрозу, доложите и отступите. Ваш фрегат отлично с этим справится.
Лифт остановился. Охрана на входе на офицерскую палубу вытянулась по струнке, Георг кивнул в ответ.
— Вас устроят такие условия? — спросил Георг.
— Нужно больше конкретики, — отозвался Мигель. — Тогда и буду думать.
— Конечно, конечно. Сейчас всё обсудим. — Георг обратился к Пиу: — А у тебя какая напасть?
— Деньги нужны.
— Всё на омоложение спустил? — Георг усмехнулся и вошёл в кабинет, направившись к шкафчику, где хранились его любимые напитки.
— Типа того.
— И сколько нужно?
— Около пяти миллиардов.
Георг до шкафчика не добрался, застыл как вкопанный. И только спустя пару мгновений он развернулся и переспросил:
— Сколько?!
Пиу, улыбаясь, сам подошёл, взял бутылку с амасеком и только после ответил:
— Что-то вроде четырёх миллиардов девятисот тридцати миллионов. Точную цифру тебе мои бухгалтера передадут вместе с квитанциями.
— А, конечно, без проблем, у меня как раз столько в заднем кармане завалялось. — Георг потянулся рукой, как будто у него вообще был задний карман на кюлотах. — Что так много-то?!
— Я хочу поскорее вернуться в игру. Заказал запчасти с других верфей. Кое-что из Магнезии летит, например, — Пиу наполнил бокалы себе, Мигелю и Георгу. — Так удастся сократить сроки вдвое. Если всё получится, то уже концу года я снова у руля.
Георг промолчал. Пиу спросил:
— Тебе крейсер нужен?
— Ещё как нужен. Но… блядь! — Георг уселся за стол и залпом выпил дорогой амасек, ни секунды не подержав во рту.
Пиу и Мигель, в свою очередь, растягивали удовольствие.
— Как так вышло? — спросил Георг.
— Ну, с чего бы начать… — Пиу развёл руками. — У меня сложные отношения с шестерёнками. Они были не очень довольны делёжкой трофеев после разборки с Эвери. Считай, потеряли дохера, а получили… не сказать, что нихера, но только "Висельную шутку". С тех пор работу работают, но, похоже, хотят меня разорить. И я подумал, почему бы не повесить эти проблемы на тебя? По-моему, отличная идея.
— Ага, спасибо, удружил.
— Во-первых, я беру в долг. Всё до последнего трона отдам. Во-вторых, на Дитрит больше ни ногой. Буду обслуживаться где-нибудь ещё.
Георг молчал, барабанил пальцами по столешнице и смотрел в сторону. Пиу воскликнул:
— Только заикнись, что всё проебал!
— Да нет, деньги есть. В крайнем случае… займу. Сейчас много кто хочет дать мне в долг.
— Уф… успокоил. Я бы не попёрся сюда с Нагары, если бы не знал, что ты достанешь деньги.
— Чёрт! Только недавно всем говорил, что дела идут хорошо, и тут нате — опять крутить-вертеть, сводить баланс.
— Относись к этому по-философски. — Пиу ухмыльнулся.
— Да пошёл ты, умник, — беззлобно отозвался Георг. — На Нагару вместе вернёмся. Я там спонсоров поищу. Хотя нет! Совсем ты меня с мысли сбил своей хуйнёй!
— А?
— Короче, есть для тебя работа. Хватит уже на пляже валяться!
— Слушаю.
— На то время, пока я летаю туда-сюда, конвоем командует Камала. Я хочу, чтобы ты проследил за ней. Нагонишь конвой на Глации на фрегате нашего нового друга Мигеля. — Георг салютовал новому другу. — Тебе, Пиу, я доверяю, ей — нет. Может быть, и паранойя, но…
— А если не паранойя?
Георг провёл большим пальцем по горлу, Пиу оскалился.
— Договорились, — сказал он.
Георг перевёл взгляд на Мигеля и сказал:
— Вот мы и подошли к конкретным деталям. Что бы вы хотели за свои услуги?
5
Последней посещённой планетой перед отправкой в опасную экспедицию стала Нагара, которая встретила Георга внезапно не зноем, а приятным прохладным ветерком, перистыми облаками и розоватым небом. Так на Нагаре начинался сезон, соответствующий привычной осени на терраформированных мирах. В это время прекрасно себя почувствовать можно было не только близ тёплого моря, но даже в городах, чем и воспользовался Георг, пока объезжал всех своих крупных инвесторов.
Дело сделано, Георгу пообещали финансовую помощь, и отметить это событие он решил в ресторане "Тысяча островов". Компанию ему составила только Мурцатто, — Ловчего не пропустила охрана, сославшись на то, что с оружием проходить запрещено, а Ловчий сам по себе был смертельно опасен, даже если бы оставил в специальном контейнере и меч, и когти, и бластер. Пришлось скитарию дожидаться капитана в машине.
Их с Мурцатто столик находился на открытой террасе, откуда можно полюбоваться фантастическим видом окрестностей. Почти вершина города-улья, сотни метров от земли, вся Нагара как на ладони!
Опустились сумерки. Туман накрыл море, накатил на прибрежные скалы, но покорить их не смог. В пригородах и далёких сёлах зажглись первые огни. В джунглях просыпались ночные хищники, а в полях, наоборот, жизнь затихала, потревоженная лишь влюблёнными парочками, которые спрятались от остального мира в стогах сена.
Георг пригубил вино, а потом поискал взглядом место, где выращивали виноград для этого чудесного напитка. Не то чтобы Георг обладал орлиным зрением, скорее, совсем наоборот, но он решил, что аккуратно размежёванные прямоугольники полей и есть искомые плантации.
В тусклом сиянии заходящей звезды казалось, что вода в речках мерцает. Георг тут же вспомнил выражение о тех самых медовых реках с кисельными берегами. И ведь теперь даже не скажешь, что в прошлом десятилетии в этих краях шли жестокие бои не на жизнь, а на смерть, и всё вокруг было залито кровью.
Понаблюдав за заходом на посадку крупного грузового самолёта, Георг вернулся к столику как в раз в тот миг, когда принесли угощения. Георг заказывал фирменное блюдо — тарелку с морем подливы и множеством мясных островков. Мурцатто — ассорти из морепродуктов прямо на сковороде. Некоторые из представителей водного мира Нагары не только выглядели страшно, — непонятно было, как их вообще есть.
— Только не говори мне, что ты собираешься это в рот засовывать! — произнёс Георг.
Мурцатто прищурилась и отозвалась:
— А ты бы, наверное, предпочёл, чтобы тебя с ложки кормили, и чтобы еда сама во рту таяла.
— Неплохо, кстати.
— Я же в пришла в ресторан и хочу отведать чего-нибудь, что на "Амбиции" днём с огнём не сыскать.
Мурцатто вооружилась кусачками и странной изогнутой вилкой, больше похожей на крюк, намереваясь вскрыть раковину в центре сковороды.
— Если хочешь, я открою рыбный ресторан. После этой дурацкой командировки, конечно.
— Было бы неплохо.
Через пару минут к столику подошёл охранник и обратился к Георгу:
— Господин, госпожа. — Он коротко поклонился. — Прошу прощения, но произошло недоразумение, которое требует вашего внимания.
Георг махнул рукой, чтобы охранник продолжил.
— Мы задержали молодую девушку. Она утверждает, что вы — её отец.
— Что? — Георг ухмыльнулся.
— Что с ней делать? Она ударила моего коллегу и грозит всем тюрьмой. Мы отобрали у неё складной нож.
Мурцатто попыталась сдержать усмешку, но не вышло, и она сказала:
— На лицо семейное сходство.
— Приведите её сюда, пожалуйста, — сказал Георг, повернулся к Мурцатто и добавил: — Хорошее место. И кухня неплохая, и заскучать не дадут.
Когда компания из нескольких охранников и задержанной девушки появилась на террасе, Мурцатто зажмурилась, потом снова открыла глаза и, наконец, сказала:
— Определённо есть некоторое семейное сходство…
Георг же молчал, открыв рот. Не сказать, что девушка — один в один Георг Хокберг — ржавый оттенок волос, нос меньше, подбородок уже, почти на голову ниже — но во всём остальном вылитый папа.
Девушка при виде Георга тоже перестала вырываться из хватки крепкого охранника.
Немая сцена.
Она продолжалась бы достаточно долго, если бы Мурцатто не обратилась к охране:
— Благодарю за работу. Управляющий может вами гордиться. А теперь прошу, оставьте нас одних.
Охранники при всём желании не смогли бы выполнить просьбу, — на террасе ещё оставались посетители, несмотря на то, что похолодало, — но сами ушли.
Георг неловко поднялся, отодвинул стул от соседнего стола и поставил рядом со своим, а потом пригласил девушку сесть.
И вот она перед ними.
Георг смотрел широко раскрытыми глазами, но найти слов не мог. Мурцатто снова пришлось вмешаться:
— Меня зовут Манрикетта Мурцатто. Это, — она указала рукой, — Георг Хокберг. А вас как зовут?
— Росса. Росса Ноцци, — отозвалась девушка.
— Откуда вы?
— Брунталис.
— Долгая дорога.
— Я хотела встретиться с ним. — Росса кивнула на Георга, тот вздрогнул.
Он наконец прочистил горло и произнёс:
— Как звали твою маму?
— Габриелла.
Георг нахмурился, подумал и сказал:
— Это, конечно, жестоко, но…
— Георг… — начала было Мурцатто, но не успела его остановить.
— …я о ней ничего не помню, — сказал Георг. — О тебе я тоже не знал. Росса дышала глубоко, но в истерику не впала, только побледнела.
Георг продолжал:
— У тебя есть все причины меня ненавидеть. Но если позволишь… Ты — молодая девушка… Я могу помочь, если что нужно.
Росса резко отодвинулась, вскочила и едва не упала, не удержав равновесие. Георг поднялся следом, постарался обнять, Росса оттолкнула его. Однако со второй попытки Георг сломил сопротивление и заключил дочь в объятья, — тогда Росса перестала себя сдерживать и разрыдалась.
Мурцатто поняла, что как следует насладиться здешней кухней не получится и вообще третий лишний.
— Прошу прощения, — тихо проговорила она и отправилась в дамскую комнату.
Там у зеркальца подкрашивала губы подтянутая блондинка в коротком вечернем платье светло-жёлтого оттенка. Взгляд ни за что больше не зацепился, и Мурцатто уже зашла в кабинку, когда услышала:
— Согласитесь, госпожа Мурцатто, как удивительна жизнь!
Мурцатто обернулась, подошла к зеркалу, — лицо этой блондинки сложно было запомнить. Черты мягкие, пластичные, совершенно незапоминающиеся. Но Мурцатто уже встречалась с ней.
На Стирии.
— Если бы мы знали, что у Георга есть дети, — продолжала блондинка, — то сторонние лица и не нужны были бы.
— Я сделала всё, что вы просили! — проскрежетала Мурцатто. — И что в ответ? Я едва не погибла на Мордвиге!
— Вы всё ещё хотите вернуть семью? — блондинка ещё и ресницы подкрасила, поправила причёску. — Ваш муж здесь, на Нагаре.
Мурцатто стиснула зубы.
— Если вы хотите с ним встретиться, то нужно будет сделать кое-что ещё.
Для Георга этот вечер стал неожиданным, пугающим, но всё-таки приятным сюрпризом. Мурцатто о себе такое сказать не могла.
Глава 19 — "Мор"
Аннотация: если что-то может пойти не так, оно обязательно пойдёт не так. Вот и разведка в субсекторе Промиссум, которую многие в экипаже "Амбиции" считали пустой тратой времени, грозит обернуться очередным тяжёлым испытанием. Вольного торговца и компанию ждёт встреча с могучей силой, олицетворяющей и рождение, и смерть.1
— Не сутулься, Ийя, — сказал Котар. — Кровь должна свободно бежать по жилам.
Повторение — мать учения. Этот урок Котар проводил не в первый раз, но считал его самым важным для псайкеров.
Котар и Ийдана сидели друг напротив друга. Ноги перекрещены, ладони касаются колен, спины… теперь у всех выпрямлены.
— Закрой глаза, — сказал Котар.
Он и сам закрыл глаз, отключил оптический имплантат и вообще перевёл всю технику в организме в спящий режим. Разумеется, кроме той, которая отвечала за сохранение жизни этого самого организма. После он сказал:
— Дыши ровно. Представь себе свободу. Необязательно именно то, о чём говорю я. Главное — смысл.
Если бы в тот момент в каюте я находился рядом с ними, то представил бы самую высокую гору на планете, в звёздной системе, галактике. Я бы стоял на обрыве и смотрел в далёкую бездну. Мой взгляд терялся бы среди туч и облаков где-то там, внизу. Голова, всё нутро холодело бы при мысли о том, чтобы сделать шаг.
И всё-таки я решаюсь.
Меня обволакивают ветра. Воздушные течения играют мною, как пушинкой, пронизывают насквозь. Я освобождаюсь от всего напускного, того, что пристало за время, пока я ходил среди людей. Не остаётся ни грязного налёта, ни кожи, ни плоти, ни костей. Я растворяюсь в эфире.
— Теперь, — продолжал Котар, — ты ничто и всё. Чистая энергия. Преврати себя в кристалл. Преврати себя в крепость.
Котар представил, как металл и схемы его тела плавятся и становятся каркасом, пространство же внутри заполняется плотью и кровью. Не что-то ужасающее или отвратительное, а гармоничное олицетворение чётких намерений и праведных мыслей.
— Запомни это состояние, Ийя. В иное время, в ином месте тебе придётся вызывать его мгновенно, чтобы сохранить рассудок и не стать игрушкой в чужих руках.
Кристалл из плоти и крови пульсировал в такт сердцебиению. Котар же занимался огранкой: правил несовершенные формы, открывал блеск, внутренний огонь камня.
— Ийя?
Иногда она засыпала на медитации, и Котар открыл глаз, чтобы проверить.
На этот раз Ийи даже на месте не оказалось.
Котар проскрежетал зубами и нехотя поднялся. Ийдана же нехотя училась. И если Мурцатто терпела это, потому что ей нравилось возиться с ребёнком, то Котар…
Котар не мог мне ответить на этот вопрос. Или не знал. Подавленное при становлении Ангелом Смерти желание иметь потомство или же смущение из-за того, что приходится заниматься не своим делом?
Как бы то ни было, но Котар вздохнул и отправился на поиски непослушной девчонки.
Он обнаружил её в трюмах, куда не все члены экипажа "Амбиции" спускаются.
Почему?
Я уже упоминал, что космические корабли — это города, а в каждом городе есть свои злачные места, где происходят всякие нехорошие вещи.
Ийдана тоже хулиганила — рисовала что-то цветными мелками на стене.
— Ийя, почему ты так себя ведёшь? — спросил Котар. — Ты хочешь, чтобы я накричал на тебя что ли? Ийдана повернулась, — на лице усмешка, руки и одежда перепачканы мелом. Она сказала:
— Ты заснул.
— Я всегда бдителен.
— Но я же ушла. — Ийдана отвернулась и продолжила рисовать.
Она выводила на стене дерево с раскидистой кроной. Уже начертила на коричневых ветвях зелёные листья-палочки, белые цветы и теперь занималась розовыми плодами. Они почему-то получались похожими на головы, все разные. У какой-то рожицы усы и бородка, у другой большие уши, третья одноглазая.
— Невежливо разговаривать спиной к собеседнику, — сказал Котар.
Ийдана повернулась с недовольным выражением на лице и произнесла:
— Ты не прав. Сжимаешься.
— Что?
— Ты делаешь так. — Ийдана присела на корточки и обхватила себя за плечи.
Потом Ийдана снова встала и объяснила:
— Но сила не в камне.
— А в чём же тогда?
Ийдана сложила руки лодочкой и подула в них, поднимая облако цветной пыли. Котар вздохнул и произнёс:
— Сколько можно уже объяснять?
Он щёлкнул пальцами. Ийдана ахнула и взлетела так быстро, что задрался подол платья. Она пролетела несколько метров, прежде чем Котар поймал её в телекинетические оковы и осторожно опустил на решётчатый пол.
И всё-таки ни напугать, ни преподать урок Ийдане не удалось, — оставалось только развести руками. Котар её реакции предугадать не мог.
— Вау! — На лице девочки появилась улыбка, она воскликнула: — Ещё раз! Ещё раз! Пожалуйста!
Котар вздохнул. Он выдержал паузу, а потом сказал:
— Я имел в виду, что нельзя прыгать в варп с головой. Я же говорил, ну! Тебя раздавят и не заметят! И если просто раздавят… Опасно считать варп обычной стихией, вроде воздуха или воды. Слишком много опасныхмыслей. Они принимают форму и почти всегда видят неосторожного человека только как жертву.
Ийдана продолжала улыбаться. Кричи — не кричи, топай — не топай, — Ийдана себе на уме.
— Они как люди, — сказала Ийдана.
— Да. — Котар кивнул. — Порождены переживаниями и желаниями живых существ, а некоторые даже когда-то были живыми существами. Но теперь они не люди. Они — чудовища.
— Они как люди, — настаивала Ийдана. — Их можно уговорить, обмануть. Даже напугать.
Котар сжал ладони в кулаки, стиснул зубы, а потом выплюнул:
— Да откуда ты это взяла?! Чушь! — Котар резко подошёл к Ийдане, схватил её и убрал подмышку, чтобы не вырвалась.
Ийдана только рассмеялась и воскликнула:
— На плечо хочу! — Она добавила через несколько мгновений: — А рассказывала мне это Ходжун Хатуна. И абасы.
Котар уже собирался вернуться обратно в каюту, когда встал как вкопанный. Он взял Ийдану и расположил прямо перед собой на вытянутых руках, взяв за хрупкие плечи.
— Что?
— Абасы, — сказала Ийдана. — Демоны.
— Когда… Как?!
— Дом, Токай-рух. Там, кроме меня, только Ходжун Хатуна и абасы.
Котар зажмурился, понял, что не спит, и снова открыл глаз, — Ийдана никуда не исчезла, глядела на него, улыбаясь.
— Невероятно… Расскажешь, как там жила?
— Обещай, что будешь катать на драконе!
— Обещаю. — Котар перебросил девочку на правое плечо, как раз туда, где была закреплена выделанная голова хищника с Ноктюрна.
Ийдана схватилась за целые или обломанные рога, ударила ногами по плечу Котара и воскликнула:
— Чу! Чу!
2
— И всё-таки ты подумай, — сказал Георг. — Любое заведение, просто пальцем ткни. Образование — это важно.
Росса попыталась скрыть усмешку, но не вышло. Она отозвалась:
— Мы только встретились, а… ты меня уже прогоняешь.
— Время идёт, а с годами люди только глупеют.
— И всё-таки у ва… у тебя своя компания, о которой только глухой не слышал.
— Наследство, везение… Я бы хотел, чтобы у тебя было ещё что-то кроме. Чем больше козырей в рукаве, тем лучше.
— Мать говорила, что у тебя вообще нет никакого образования.
Георг нахмурился и произнёс:
— Почему не доучился, я рассказывать пока не буду. — Георг отвёл взгляд в сторону, усмехнулся совсем недобро. — Надо слова подыскать, безобразная история. В итоге я оказался в затопленном холодном окопе на Стирии. Ты же не хочешь повторить этот путь?
Росса прищурилась и проговорила:
— Мне уже приходилось марать руки. Знаешь, нужны большие деньги, чтобы вот так путешествовать с планеты на планету.
— Чем бы ты ни занималась, война — совсем другое дело. Надеюсь, тебе ни в чём таком участвовать не придётся.
— И всё-таки я пока хочу побыть с тобой. — Росса прищурилась. — Или неприятно на меня смотреть? Маме вот было неприятно, последнее время только и делали, что ругались.
— Нет-нет, — торопливо сказал Георг. — Наверное… наверное, поздно говорить, что я думаю только о твоём благе, но… чёрт… Слушай, я ничего не знаю о том, как быть хотя бы каким-то отцом! Наверное, хорошие отцы должны говорить своим детям что-то об учёбе, нет?
Росса хмыкнула и сказала:
— Хорошо, я обещаю, что когда-нибудь задумаюсь об учёбе. Например, после этого путешествия в Промиссум.
— Сделка? — Георг протянул руку.
— Сделка, — Росса ответила рукопожатием.
Она вышла из-за стола, посмотрела туда-сюда, переступила с одной ноги на другую и произнесла:
— Ну… у тебя, наверное, работа. Увидимся за ужином?
— Конечно, дочка. Развлекайся.
Росса уже было вышла из кабинета Георга, когда в спину прилетела следующая фраза:
— И да, дорогая, если тебе нужны украшения, просто скажи мне об этом. Хватит таскать мои перстни.
Росса обернулась и отозвалась:
— Что? Какие перстни?
— Удивительно, что тебе вообще удалось хоть кого-нибудь обчистить с такими-то навыками.
— Эй!
— Грустно, но факт. Лучше бы тебе перестать заниматься ерундой и начать серьёзное дело.
— Это из рубрики вредных советов что ли?
Георг усмехнулся и сказал:
— Нет, это самый полезный совет, который я тебе могу дать. Люди об этом никогда и никому не признаются, но они будут восторгаться тобой, если украдёшь много. Если же поймают с мелочью, то в лучшем случае вытрут об тебя ноги.
Росса не успела ничего сказать на этот счёт, беседу прервало сообщение по громкой связи:
— Всем высшим офицерам компании! Срочно! Доложите о готовности! Это не учения!
Росса вытащила из кармана горсть перстней и протянула Георгу, но тот отмахнулся и сказал:
— Пойдём, посмотрим, что стряслось. Может быть, станешь свидетельницей пустотного боя, кто знает? Такого ты, наверное, ещё не видела.
Георг с дочкой направился на капитанский мостик, и я считаю, пока они идут, самое время описать, какую одежду предпочитала Росса.
Если редакторы одобрят, в этом месте в тексте будет ухмыляющаяся физиономия.
Знаю-знаю, некоторых моих читателей подобные детали только отвлекают, но я это делаю не из-за, — прости Бог-Император, — объёма или графомании. Я это делаю, чтобы было легче вообразить персонажей и сцену, на которой происходит действие, если у читателей есть желание что-то там воображать.
Внешность Георга описана во вступлении к первому тому эпопеи, наряд — в главе под названием "Переговоры, уловки и махинации", его кабинет — в "Пора за работу", внешность Россы — в прошлой главе, но её одежда… Была ли она одета? Были ли у неё штаны?
Что ж… вот вам и ответ: "Да, была! Я ни разу не видел Россу Ноцци раздетой! А штаны у неё — матросские брюки-колокола!"
В отличие от отца, она предпочитала одежду попроще. Вне званых вечеров и праздников никакой роскоши — свободная рубашка с рукавами в три четверти, кожаный жилет, матросские штаны и обувь.
Ну а теперь обратно к истории.
Лас Руиз поприветствовал Георга, Россу и указал на гололитический стол, над которым можно было разглядеть объёмное изображение звёздной системы Норайя: несколько безжизненных каменюк и одноимённый мир без каких-либо добавочных номеров, которые так любят в других местах, вроде Отарио-II или Тангиры-III. Давным-давно, ещё в прошлом тысячелетии, — живы были Свежеватель, Кук, Освальд и многие-многие другие, скольких же успели схоронить! — компания сражалась здесь с эльдарскими корсарами.
Вокруг стола собрались боевые офицеры, Мурцатто, Котар.
— Что случилось, Лас? — спросил Георг.
Без лишних слов Лас указал словно бы на случайную точку на орбите Норайи, потом расширил пальцами изображение так, что система исчезла, а осталась только планета и какой-то подозрительный червячок или улитка, или чёрт знает что поблизости.
— Ну… — отозвался Георг. — Этого следовало ожидать. Но почему только один? Разведчик?
— Слишком крупный для разведчика, — ответил Лас. — Такие особи называют "Бритводьяволами". Это что-то вроде крейсера.
Лас Руиз щелкнул несколько клавиш на панели управления и вывел модель биокорабля, чтобы все присутствующие, даже те, кто не участвовал в бойне у Мордвиги-Прайм, знали, о чём идёт речь.
Биокорабли типа "Бритводьявол" напоминали птичье яйцо, только величиной с "Амбицию". Яйцо это было покрыто толстым хитиновым панцирем с шипами и гребнями, — такую защиту не каждый излучатель прожжёт. Узкая сторона — корма с пучком щупалец. Широкая часть — нос. Там раскрывалась огромная пасть, опасная не только зубами-холмами, но и своеобразным торпедным аппаратом, выпускающим снаряды из органической оболочки с биоплазмой, кислотами или абордажной командой внутри.
— Тогда что? Заблудился? — спросил Георг.
Лас пожал плечами.
— Но остального же флота не видать?
Лас Руиз покачал головой и добавил:
— Ни щупальца, ни связи с местными. Как будто флот-улей появился, всех убил и улетел, так и не обглодав планету. Там даже атмосфера сохранилась, если верить данным с зонда.
— Тогда раздавите паразита, — приказал Георг, ткнув пальцем в изображение пустотного чудовища. — Это же не составит проблем?
— На Мордвиге-Прайм мы с десяток таких уничтожили. Правда… у нас тогда вирусное оружие было.
— Так сможем или лучше не рисковать?
— Сможем. — Лас кивнул.
— К бою.
Мурцатто вздохнула.
— Возражения? — спросил Георг.
— Просто пролететь мимо мы, конечно же, не можем, — сказала Мурцатто.
Георг отмахнулся и произнёс:
— Эта тварь может отожраться, дать потомство. Так глядишь, лет через десять уже не одна, а целый выводок.
Мурцатто ничего не ответила, но Георг всё равно обратился к Ласу:
— Постарайся удержать тварь на расстоянии. Пусть перерасход боеприпасов, но зато наши женщины, — Георг посмотрел на дочь, — будут спокойны.
— Приказ ясен, капитан.
3
Ийдана очутилась в сумрачном лесу. Под ногами вытоптанная тропинка, вокруг заросли высокой — выше девочки — травы, дальше — скрюченные старостью и болезнями деревья, все в колючках и с острыми ветками. На них уже почти не осталось никакой листвы, все соки выжаты, поэтому ничто не мешало далёким звёздам освещать окрестности.
Ийдана подняла взгляд, увидела, как на небосводе сходятся в схватке два корабля, и поняла, что грезит. С того самого мгновения, как "Амбиция" появилась в звёздной системе Норайя, видения становились всё более чёткими.
"Амбиция" обстреливала корабль тиранидов, двигаясь по кругу на границе прицельной дальности. Она правила курс, но "Бритводьявол" неумолимо сокращал дистанцию, судорожно двигая щупальцами и разевая пасть, чтобы выплюнуть новые органические торпеды. Ни одна из них ещё не достигла цели: или торпеды развалились под сосредоточенным огнём зенитных орудий, или отправились в вечное плавание по волнам звёздного океана.
— Не думай, что мои усилия тщетны, — услышала Ийдана. — Мои слуги ещё разнесут семена новой жизни по всей галактике, нужно просто подождать.
На тропинке показался незнакомец в тёмном балахоне с капюшоном. Он опирался на изогнутый уродливый посох, точь-в-точь как деревья вокруг. Незнакомец подошёл и навис над Ийданой. Во тьме капюшона недобрый блеск глаз, виднелся кончик носа, аккуратные усы и короткая борода вокруг рта и на подбородке.
— Ты потерялась, девочка?
— Я т-там, где надо. — Сердце бешено стучало, ладони сжаты в кулаки, но Ийдана не пятилась, хотя и начинала понимать, кто перед ней.
— Смелая… — Незнакомец усмехнулся, попытался дотронуться до Ийданы, но та отбила сморщенную руку с длинным острым когтем в сторону. — Дерзкая. Ты же знаешь, кто я такой?
— Ты — абас. Один из приближённых Сурун Тойона. — Девочка проглотила холодную слюну.
— Тогда, пожалуй, я сниму маску, — произнёс незнакомец. — Даже если ты против.
Из-под балахона со скрипом и треском выползли отростки, похожие на корни дерева, и погрузились в измученную землю. Высокая трава, стремящаяся к драгоценным камням на небе, пожухла, опала, превратилась в прах. Через несколько мгновений Ийдана стояла на пустыре перед огромным деревом с зелёными листьями-палочками, белыми цветами и розовыми плодами, которые не просто походили на человеческие головы, это они и были.
— Склонись передо мной, — произнесла с высокой ветви знакомая голова с бородкой.
— Прими мои дары, — вторила ей уродливая лопоухая голова, которая висела чуть ниже.
— Сейчас — легко, потом будет больнее, — добавила одноглазая голова и расхохоталась.
Навязчивые голоса, крики, шёпот, стоны, смех перемешивались и накатывали на Ийдану волна за волной. Она зажмурилась, заткнула уши и закрыла глаза, вспомнила то, чему учил Котар, что рассказывала Ходжун Хатуна. Ийдана подняла вокруг стену пыли, укрылась в этой завесе, а потом укатилась в сторону камнем и, наконец, вывалилась из видения.
Ийдана дрожала, плакала и размазывала слёзы по лицу. Понимание свалилось на неё мраморной колонной, многоэтажной башней, и Ийдана не могла прийти в себя, несмотря на все старания няньки.
Пожилая женщина обняла девочку, гладила её по голове и смахивала слёзы, но даже не догадывалась, что той ночью в страшном сне Ийдана повстречалась пусть и не со смертью, но с воплощением Мора.
4
После противостояния с "Амбицией" "Бритводьявол" тоже походил на яйцо, но теперь — на яйцо разбитое. В безвоздушном пространстве застыла клякса тухлого ихора и сгнивших органов с разорванной скорлупой хитинового покрова.
И всё бы ничего, но одна биоторпеда достигла цели, и на уничтожение вражеской абордажной команды отправили роту Козыря. Включая, естественно, взвод теперь уже сержанта Виктории Рёд.
Виктории эта операция сразу не понравилась.
Во-первых, формулировка "враг неизвестен" на инструктаже. Козырь знал не больше Виктории, поэтому даже не расспросить толком. Кто ещё, кроме тиранидов, может быть в тиранидской биоторпеде?
Во-вторых, численность группировки. По воспоминаниям с Мордвиги-Прайм выходило так, что биоторпеда несла в своей утробе от десяти и до сотни организмов в зависимости от подвида. На артиллерийской же палубе, куда эта торпеда угодила, трудились тысячи матросов и артиллеристов. Стоило ли их уводить и подключать к делу наёмников из-за подобных пустяков?
В-третьих, наёмники шли в бой не в обычном снаряжении, а в герметичных скафандрах, и — Боже-Император! — как же Виктория их ненавидела!
В узких проходах постоянно сталкиваешься плечами, боками с напарниками, в помещениях с низкими потолками бьёшься макушкой, а в дверной проём проходишь только боком. Нужно прослужить в скафандре не одно десятилетие, чтобы двигаться хоть сколько-нибудь ловко или же быть космическим десантником, — те, благодаря специальным имплантатам, чувствовали доспехи как вторую кожу.
Так Виктория пришла к четвёртой причине волнения, к космическому десантнику, к Котару Ва-кенну. Из-за пустяков воина-чародея от своих псайкерских дел не оторвали бы.
В итоге неутешительный вывод: на "Амбицию" прорвалась не какая-то стая тупорылых гаунтов, а что-то куда опаснее, — генокрады или даже ликторы.
При упоминании последних заныла оторванная рука. Виктория больше никогда не хотела бы встретиться с подобной тварью. Сражение с ликтором — дело совсем не для простых людей.
Люмены над вратами перестали гореть красным и стали зелёными, — блокировка снята. К панели управления противовзрывного механизма подобрался солдат-взломщик. Бороться с Духом Машины не требовалось, — все священные коды доступа известны, — но такая уж роль.
Виктория потратила оставшееся драгоценное время на то, чтобы подать питание на залповое ружьё, — мощный лазерный излучатель с ранцевым питанием. Недолго думая, она перевела оружие на автоматический режим стрельбы, — нутром чуяла, что ещё как понадобится.
Толстые створки, способные выдержать взрыв макроснаряда, со скрежетом поползли в пазы в стенах.
Котар Ва-кенн, Ангел Смерти, не воин, а настоящий танк в своих терминаторских доспехах, повернулся к подразделению Виктории и проговорил:
— Не важно, с чем мы встретимся. Важно, как именно мы себя проявим перед лицом Бога-Императора. Пусть Он гордится нами. В пламя битвы! На наковальню войны!
Следуя за космическим десантником, первое командное отделение ворвалось на артиллерийскую палубу, растянувшись стрелковой цепью.
Люмены внутри были обесточены или даже разбиты. Единственный источник света — преобразователь плазменного ружья, отливающий синевой, в руках одного из бойцов Виктории, поэтому она приказала включить наплечные фонари.
Сверкающие копья не обнаружили ничего враждебного. Виктория дала команду на движение следующей группе бойцов и вернулась к наблюдению.
Рядом с макроорудием даже такой гигант, как Котар, казался букашкой. Пушка возвышалась на несколько десятков метров в высоту и только в этом отсеке занимала пространство небольшого городского квартала, а ведь ещё оставался ствол где-то там, за толстыми бронированными стенами, которые защищали экипаж от холода космоса.
Виктория слышала, что без противогаза в этом отсеке никак, — выделяемые при выстрелах газы сражают наповал.
Пользуйся берушами, наушниками, навороченными звукопоглотителями или не пользуйся, но лет через десять-пятнадцать всем матросам и офицерам, связанным с артиллерией, приходится использовать слуховые аппараты или аугметику.
И как будто этого мало, но Виктория видела этих работяг после напряжённой вахты, и они всё ещё дрожали от чудовищной вибрации гигантских механизмов.
Виктория высветила многотонный снаряд, поддерживаемый мостовым краном и охотно поверила во все слухи и рассказы, связанные с непростым трудом флотских канониров.
Когда-то на "Амбиции" были не то чтобы отдельные орудия, а целые палубы с пушками с автоматическим механизмом заряжания. Теперь не до жиру, а поэтому Виктория не удивилась, когда увидела множество цепей, прикреплённых к снаряду. Мостовой кран, конечно, нёс основной вес, но без помощи десятков матросов уложить снаряд в казённик было невозможно. Скорострельность страдала, промежуток между выстрелами мог затянуться минут на двадцать или даже полчаса, но эффект того стоил. Порой одно-единственное попадание из этой чудовищной пушки решало исход целого сражения, неважно, пустотного или наземного. На той же Вайстали, например, пробившись сквозь огонь противокосмической обороны, "Амбиция" с союзными кораблями за пару часов сравняла с землёй целый город.
Артиллерийская батарея делилась на четыре отдельных отсека, по одному на каждое орудие. В первом отсеке наёмники ничего, кроме подозрительного шума, не обнаружили. Там, где механизмы, всегда будет какой-то лязг, работают они или нет. Часть бойцов осталась досматривать первый отсек, а другая прошла в следующий, где и начали проявляться следы абордажа.
— Крепитесь, солдаты, — раздался тихий голос Котара в вокс-приёмнике. — Здесь Зло.
Испуганное перешёптывание, молитвы и проклятия стали ответом.
Виктория поморщилась. До Вайстали в роте Козыря было не так много ветеранов, после и говорить не приходится. Да, конечно, появились специалисты с некоторым полезным багажом за спиной, но основная масса участвовала только в сражении с орками-фрибутерами в прошлом году.
Виктория повесила залповое ружьё болтаться на ремне, осенила себя знамением аквилы и прошептала:
— Храни меня, Бог-Император.
Что же такого увидели наёмники во втором отсеке?
Полы покрылись ржавчиной, и чем дальше проходили бойцы, тем отчётливее проявлялась коррозия. Уже не просто отдельные пятна жёлтоватого или рыжего оттенка то тут, то там. Виктория чувствовала, что металл под её весом крошится и разлетается грязными хлопьями. Она повела плечами, — не хватало только провалиться.
По пути начали попадаться какие-то полипы, пульсирующие наросты организмов, питающихся непонятно чем. Виктория почувствовала приближение тошноты, — настолько отвратительно выглядела эта противоестественная нечестивая жизнь.
Наконец фонари бойцов высветили то место в борту, куда пришёлся удар торпеды. Она пробила металл и раскрылась цветком со склизкими лепестками. И как будто биоторпеда и без того не выглядела отвратительно, но влияние варпа только усугубило дело. Каждый лепесток теперь походил на мутировавшую человеческую челюсть с человеческими же зубами и даже языком. Откуда-то из утробы чудовища на тонких стебельках мышц и сосудов вытянулись налитые кровью глаза. Стоило лучам от фонарей попасть по ним, как уродливые отростки уползли обратно, и раздался недовольный рёв.
— Сжечь, — проговорил один из подчинённых Виктории. — Закидать взрывчаткой, а потом всё здесь нахрен сжечь.
Зло атаковало как раз в тот миг, когда всё внимание было приковано к омерзительному кадавру на стене.
Один наёмник рухнул лицом вниз, когда щупальца неизвестной твари обхватили его ноги в несколько витков. Солдат всё ещё кричал, когда они утащили его куда-то в самый дальний угол.
Виктория помогла бы, если бы не встретила существо из своих самых страшных кошмаров.
Это был ликтор тиранидов, но ликтор неживой и немёртвый. Куда больше генокрада, вместо одной пары лап изогнутые косы, на морде у пасти пучёк щупалец, панцирь на груди разворочен и преображён в улей для каких-то мерзких насекомых, похожих на мух.
Ликтор спрыгнул с пушки и приземлился на плечи бойца с плазменным ружьём. Тот, несмотря на мышечные усилители скафандра, устоять на ногах не смог. Ликтор, пользуясь тем, что его враги ошеломлены, обезглавил косой одного наёмника, отмахнулся от другого и расколол тому бронированное стекло шлема. Трупные мухи тут же воспользовались трещиной и покрыли лицо бедняги шелестящим ковром, забрались в открытый в крике рот. Ликтор не дал подняться бойцу с плазменным ружьём, ударил его когтями по шее пару раз. Пусть и не обезглавил, но с такими ранами уже не жить. Чудище повернулось к Виктории, когда она, наконец, взяла себя в руки и отправила в цель такой пучок лучистой энергии, что остановила бы и лёгкий бронетранспортёр. "Улей" на груди твари исчез, Виктория видела, что лучи прожгли ликтора насквозь, но тот и не думал падать, не думал даже отступать. Напротив, ликтор присел, а потом распрямил все многочисленные суставы на ногах и рванулся к ней в прыжке. Обе органические косы попали под длинную очередь из залпового ружья, но чудище и без них было способно рвать и кромсать.
Из-за столкновения Виктория отлетела на пару метров, ударилась о бойца сзади и вместе с ним повалилась на спину. Она тут же села и ощутила, как холод сковывает её. Тело ликтора оказалось слабее злого духа, который им управлял, — оно развалилось надвое, но… Оно всё равно подтягивалось на двух лапах и собиралось завершить то, что не доделали другие чудовища Мордвиги.
— За Императора! — цепной меч несколько раз обрушился на ликтора, пока не расчленил его.
Тем же голосом отдали команду:
— Эндрю, заливай!
Всё ещё шевелящиеся останки вспыхнули после того, как их обработали пылающим прометием из огнемёта.
Виктория проглотила холодную слюну, а потом поднялась, когда Жерар Лабранш протянул ей руку.
— Тьму можно развеять, сестра! — воскликнул он. — С благословения Бога-Императора мы прогоним всю нечисть!
Там за стеклом Виктория заметила радость. Сама она таким воодушевлением похвастаться не могла.
Жерар, не дожидаясь благодарности, бросился к бешеному клубку щупалец неподалёку, а Виктория попыталась разобраться, что происходит.
Чудовищ на самом деле оказалось не больше двух десятков, — половина уже упокоилась под остервенелым огнём, — но среди оставшихся Виктория заметила даже чумного десантника, такой же оживший труп, как тираниды вокруг, или же предателя, который по собственной воле стал вместилищем Зла. Его доспехи проржавели настолько, что песок сыпался. Сквозь шлем пророс костяной рог, а в широкой трещине на кирасе можно было заметить сгнившее мясо землистого оттенка.
— Огонь по десантнику! — приказала она.
Зачумлённый предатель держался на расстоянии и убивал меткими выстрелами из болтера, но теперь под градом пуль и снопами лучей, ему пришлось сблизиться со строем.
Он выхватил покрытую шипами булаву. Удар справа налево, — в воздух взметнулись брызги стекла, струи крови и обломки костей. Удар слева направо, — следующий наёмник сложился пополам с глубокой вмятиной на броне скафандра. И ещё один солдат пал, и ещё…
Вряд ли бы нашёлся среди бойцов Козыря хотя бы один человек, способный остановить этого Ангела Смерти, но на счастье в их войске был свой подобный воитель.
Котар подставил под удар огнемёт, — булава погнула спаренные стволы. Он отвёл оружие предателя в сторону и ответил прямым ударом искрящегося молниями силового кулака прямо по шлему. Голова чумного десантника исчезла в яркой вспышке, но тело, поражённое всеми болезнями и проклятиями лживых богов, продолжало бороться.
Котар получил в упор с десяток реактивных снарядов из болтера, однако терминаторская броня выдержала. Котар схватил врага за руку чуть ниже наплечника, на котором было изображено опалённое дерево, и оторвал её, как насекомому лапку. Манипулятор с генератором силового поля, — силовой кулак, — позволял совершать и не такое.
Котар пропустил удар булавой, — предатель смял респираторный блок на шлеме, — но потом порвал неприятеля на куски. Котар сделал пару шагов назад, и ротные огнемётчики не пожалели пламени, чтобы очистить палубу от нечистой силы.
Виктория с уцелевшими бойцами командного отделения тем временем прикончила последнюю тварь, которая и начала сражение. Ею оказался спрут, кое-как слепленный из давно убитых людей и тиранидов. Чудище как раз собиралось добавить окровавленные останки нескольких наёмников к своему без всякой меры раздутому и омерзительному телу.
Не отпуская спусковой крючок, полуослеплённая яркими вспышками Виктория наблюдала за агонией богомерзкого существа и думала о том, что сегодня точно напьётся.
Уж лучше схватиться с орком на ножах, чем встретиться с подобным ожившим кошмаром.
5
Медицинские палатки и станции технического обслуживания развернули прямо на артиллерийской палубе в паре отсеков от пораженного варп-проказой места, откуда доносился стойкий запах гари. Операция ещё не закончилась, — решали вопрос, что делать с присосавшейся к кораблю дрянью, — но за жизни раненых уже боролись, а также фильтровали тех, кто встретился со Злом лицом к лицу. Как и в случае с феерическим посещением Вайстали, люди при малейшем подозрении на что-то необычное отправлялись на карантин на две-три недели, а то и на месяц, если у медиков возникнут сомнения.
Котар вытянул руки в стороны и ждал, пока ремонтники освободят его от доспехов. Никаких серьёзных повреждений, но вот на наличнике, кирасе, силовом кулаке и огнемёте появились следы ржавчины именно там, куда пришлись удары проклятых.
Присутствующий техножрец окуривал повреждённые участки ладаном из кадила и беспрестанно читал псалмы на Techna-Lingya.
Делегация же из церкви Бога-Императора занималась трупами. Двое наёмников уже вернулись к жизни зверски голодными, а поэтому на всякий случай священников сопровождали вооружённые бойцы. Люди церкви в костюмах химической защиты с нагрудными аквилами, штандартами и священными книгами раскрывали чёрные мешки, сбрызгивали трупы святой водой, а потом отпевали павших. Поможет это или нет — неизвестно, а поэтому следующая остановка мертвецов — крематорий.
— Покойтесь с миром, — тихо проговорил Котар, а потом посмотрел на обслугу.
Рабочие закончили с верхом и переключились на пояс с набедренниками. За спинами ремонтников Котар внезапно разглядел Ийдану. Под глазами у девочки налились синевой мешки, но не это так взволновало Котара, а вообще отсутствие какой-либо защиты: ни костюма, ни хотя бы респиратора.
— Ийя! Ты что здесь делаешь?! Тебя же сейчас тоже в карантин отправят!
Ийдана нахмурилась и приложила палец к губам.
Котар перевёл взгляд на собравшихся, — никто и ухом не повёл, продолжал заниматься своим делом. Техножрец издавал нечто, похожее на белый шум, ремонтники снимали одну часть доспехов за другой. Для них Ийданы просто не существовало.
— Могла бы просто подождать, — проговорил Котар и снова посмотрел на ремонтников.
Для тех и разговора этого, похоже, не существовало.
— И вообще лучше используй силы, чтобы защититься от порчи, — добавил он, — а не на всякую эффектную ерунду.
Ийдана отозвалась:
— Смотри, что у меня! — Ийдана достала из выреза блузки ожерелье, собранное из мелких птичьих или рыбьих костей.
Котар нахмурился и произнёс:
— Язычество… Только на Свет Бога-Императора и стоит уповать!
Ийдана отмахнулась и сказала:
— Аба… демон здесь. Спрятался.
Котар прищурился и спросил:
— Ты уверена?
Ийдана быстро закивала и добавила:
— Я спать боюсь. Давит.
Теперь уже не до улыбок, — дело серьёзное. Такой Ийдану Котар ещё не видел.
Он сказал:
— Я думаю, что совсем скоро, может, уже через час задачу с…
Котар подумал о том, поймёт ли Ийдана слово "торпеда", и, если не поймёт, послал ей образ твари. Девочка вздрогнула, а он продолжил:
— …торпедой решат. Трупы, — Котар кивнул в сторону рядов чёрных мешков, — сожгут. Ни следа от этой нечисти не останется.
— Демон хитрый! — Ийдана всплеснула руками. — Я пока не буду спать. Я говорить с Ходжун Хатуной!
Ремонтники разобрали поножи, и Котар вызволил ноги из тяжёлых сабатонов. Он поблагодарил техножреца, обслугу, а потом опустился на колено перед Ийданой. Даже так смотрел сверху вниз. Впрочем, кроху это не смущало, она ни на шаг не отступила.
— Тебе нужна помощь астропата? — И снова размышления на тему, что знает, а что не знает собеседник, а поэтому Котар добавил: — Того, кто смотрит и говорит сквозь варп?
— Нет. — Ийдана покачала головой. — Ходжун следит за мной. Нижний мир. Когда мы в нижний мир, я обращусь к ней. Возможно… — Ийдана опустила голову, посмотрела на Котара осторожно, а потом прошептала, словно кто-то из завороженных ею людей мог услышать: — Возможно… надо будет позвать Ходжун… сюда.
— Даже не думай! — вспыхнул Котар.
Он покачал головой и добавил:
— Тушить пожар прометием!
Ийдана возразила:
— Ты и абас не ровня! А он не знать Ходжун! Скрыла! Надеюсь…
Котар схватил Ийдану за руку, забросил девочку на плечо и сказал:
— Сейчас мы пойдём каяться за все наши грехи и грязные мысли! Я ошибался, раз так долго не водил тебя в церковь!
Ийдана вздохнула и произнесла:
— Мы умрём.
— Значит, такова наша судьба!
6
Города-ульи напоминали развороченные птичьи гнёзда, словно некий хищник не мог поверить, что яиц нет, и не успокоился, пока не перевернул всё вверх дном. Ни одного огонька, а только тьма и тени, которые прятались на руинах некогда широких и высоких поселений.
Печальное зрелище.
Особенно печальное зрелище, потому что многие члены компании посещали Норайю. Да, некогда не планета, а пустыня, но люди здесь были приветливыми, несмотря на все тяготы жизни в далёких колониях.
Порой на пиктах встречались кратеры от воздействия какого-то мощного оружия, возможно, даже ядерного. Попадались воистину лунные пейзажи, когда даже не скажешь, что в этом месте мог кто-то жить, — горы, словно бы покрытые пеплом, высохшие озёра, чёрные моря расплавленного песка. И ладно бы только это, но в картине постапокалипсиса собравшиеся вокруг гололитического стола увидели детали куда страшнее.
На снимках с авгуров можно было заметить кочующие орды оживших мертвецов, паломников лживых богов в поисках священного места или хотя бы всё ещё тёплой крови и плоти.
— Вот отсюда и началось заражение, — проговорил Лас Руиз и вывел снимок того района, куда упали чумные ковчеги.
Защитники планеты и сюда уложили несколько особо мощных ракет или бомб, но прекратить таким образом демоническое вторжение они не сумели. Панцири пустотных хищников разнесло на куски, — то тут, то там белели кости, но нечестивая флора захватила землю на многие тысячи миль во все стороны.
Прорвавшись сквозь пелену низких свинцовых туч, авгуры засняли громадных альфа-хищников, которые теперь властвовали на Норайе. Червеобразные, улиткообразные, тошнотворно выглядящие помеси с чертами животных и насекомых встречались у сооружений, которые напоминали пирамиды из трёх окружностей — закольцованные рукотворные холмы. При взгляде на эту гнусь кружилась голова.
— Император храни, — прошептала Росса. — Значит, всё это правда?
Никто не ответил, — приходили в себя, — только Георг кивнул.
— Знаешь, — продолжала Росса, — мать всегда говорила, что я вырасту такой же безбожницей, как ты. — Она усмехнулась. — И мне на самом деле наскучивали все эти походы в церковь. А теперь выходит, что сказки, которые рассказывали священники, совсем не сказки. Ангела я видела на днях. А демонов…
— Не упоминай всуе, — проговорил Георг. — Накличешь.
Вместо ответа Росса осенила себя знамением аквилы, а Георг добавил:
— Мы говорим при встрече "Император защищает", но за последнюю сотню лет только в Сецессио пропала связь с десятками звёздных систем, погибли или пропали миллиарды людей. Император, конечно, защищает, но…
— Прекрати! — перебила его Мурцатто. — Сам говоришь "не накликать" и тут же богохульствуешь! — Следом Мурцатто обратилась к Россе: — А ты, девочка, запомни увиденное хорошенько, но никому никогда даже под страхом смерти не рассказывай. Гонцов с дурными вестями могут и убить.
— Пресвятой Бог-Император… — отозвалась Росса.
— Что ж… — вступил в разговор Лас. — Полагаю, наше задание здесь выполнено. Этих пиктов вполне достаточно для отчёта. — Он добавил спустя несколько мгновений. — Хотя по-хорошему нужен Exterminatus, чтобы вся эта дрянь дальше не распространилась.
— Как и на Вайстали, — напомнил Георг. — Вот только нельзя быть в нескольких местах одновременно, и инквизиция выбирает Хелгу.
Лас отмахнулся:
— Да ну! Это дело трёх, может, четырёх месяцев! Лучше прижечь сейчас, пока не стало хуже!
— Ты видел их флот, — сказал Георг. — Сомневаюсь, что у Туонелы хотя бы один корабль может нести циклонки, а вирусного оружия, похоже, нет вообще. Ты хорошо знаешь, что случилось с тем местом, где его производили.
Лас не унимался, он с жаром давал советы Георгу, как именно написать отчёт, чтобы в инквизиции отнеслись к полученным данным как можно серьёзнее, а вот Россе оставалось только глазами хлопать.
Люди в её присутствии обсуждали уничтожение планет. Несколько месяцев назад самой серьёзной проблемой девушки было найти способ как-то себя прокормить, а теперь она оказалась в таком окружении, где решали задачи галактического масштаба.
От осознания подобного кружилась голова. Росса даже сама себе не могла ответить на вопрос: "Хотела бы она всем этим заниматься или нет?"
7
Кривой затупленный нож прошёлся по ткани вселенной и создал разрыв, из которого тут же вылетели хлопья варп-материи, вывалились щупальца и клешни обитателей Моря Душ. Хлопья тут же испарились, словно капли воды на раскаленной сковороде, а вот левиафаны и другие чудовища с той стороны, конечно же, обожглись, но не могли не тянуться к такому чудному и зовущему миру, наполненному и переполненному сладкими душами. Однако уже совсем скоро вселенная начала латать прореху, и в сужающееся отверстие на полной скорости залетела "Амбиция".
Твари варпа собирались было наброситься и разорвать адамантий в клочья, только бы добраться до экипажа, — в этом пространстве адамантий не прочнее бумаги, — но их когти натолкнулись на прозрачный пузырь поля Геллера. И сколько бы усилий ни предпринимали чудовища, но лишь обламывали клыки о защиту, что становилась только крепче.
В невообразимой ярости метались демоны вокруг космического корабля, принимая самые разные формы, пробуя любые ухищрения, только бы пробраться за спасительную для людей завесу.
В один момент демоны напоминали свору псов, мчащихся за машиной, или волков, которые гнали добычу. Морды их вытягивались, носы становились влажными, глаза желтели, языки вываливались из пасти. Они пытались укусить "Амбицию", но раз за разом терпели крах, спотыкались, путались в собственных лапах, кувыркались, отставали и с голодной злобой смотрели вслед кораблю.
Псы осыпались песком, из которого тут же поднялась целая туча насекомых. И настолько много их было, что погасли все цвета, а на "Амбицию" опустился мрак. Чудовища атаковали со всех сторон, рассчитывая найти самую незаметную уязвимость, трещину, пусть всего лишь для одного собрата, но который ночью отворит врата осаждённого города.
И на этот раз твари варпа тоже потерпели неудачу, — технологию полей Геллера люди использовали уже десятки тысяч лет и учли опыт всех неудачных полётов.
Тогда влекомые голодом, который не утолить, чудовища превратились в рыб. На могучих шеях прорезались жабры, глаза превратились в бесчувственные стёкла, скрывающие внутренние терзания, руки отваливались, а ноги срослись, вытягиваясь в хвосты. Чудовища больше не пытались ни укусить за корму, ни пробиться сквозь покров, они просто летели рядом, прилипли к искрящемуся полю в попытке вытянуть из него энергию.
Тогда они и почувствовали родича за завесой, воззвали, крикнули и проорали его истинное имя, но тот не спешил делиться добычей, он и сам ещё не завершил необходимые приготовления для того, чтобы насладиться душами в красном соусе.
Демон "Амбиции" даже наслал проклятие на неугомонных соплеменников, только бы они перестали выдавать его присутствие. Он ещё не вошёл в полную силу, властвовал над снами смертных, но не над их явью.
Однако время было на стороне проклятого.
8
Обыкновенно "Амбиция" перемещалась только по знакомым маршрутам и хоженым тропам, а поэтому перелёт в варпе затягивался всего лишь на день или два по внутреннему хронографу.
Перелёт из Норайи в звёздную систему Спиро не завершился и через неделю с момента появления в царстве крови, безумия и хаоса. Не сказать, что такое произошло впервые, но всегда вызывало страх, следом паранойю и, наконец, первые ростки паники. Об участи потерянных в варпе рассказывают самые разные истории, но их объединяет одно — никакого счастливого финала.
Георг лично пошёл разузнать, что к чему.
В покоях навигатора ему навстречу тут же метнулись младшие дочери госпожи Шэйлон. Матрона вырастила множество наследников и не останавливалась на достигнутом, несмотря на возраст далеко за сотню лет и то, что уже потеряла некоторые человеческие черты.
Навигаторы — порода скрытная обособленная. С ними мало кто общался, и они сами не шли навстречу. Для тех, кто в курсе порядков в Империуме, ничего удивительно, — мутантов недолюбливают.
Георг не помнил точно, как зовут собеседниц. Я же отвечу, что Яо и Юн, но кто из них кто, для меня тоже загадка. Поэтому для простоты — Правая и Левая.
Обе с круглыми лицами и узкими глазами. Кожа белая-белая, точно снег. Подстрижены одинаковы, — длинные чёрные чёлки прикрывают кожаные повязки, под которыми скрывается достоинство, средство существования и причина, из-за которой навигаторов ещё не истребили какие-нибудь ортодоксальные инквизиторы-пуритане.
Третий глаз.
Благодаря этой мутации навигаторы видят в варпе и способны вести корабли от одного яркого маяка до другого.
— Господин, мы ждали вас! — сказала Правая.
— Маме всё хуже и хуже! — добавила Левая.
— Что нам делать?! — Правая всплеснула руками.
Руки пока ещё похожи на руки, — Яо и Юн молоды, и восемнадцати лет нет. Со спины и не скажешь, что они — мутанты. Со спины они больше походили на монахинь, замаливающих грехи всего человечества.
— Она что-нибудь говорила в перерыве? — спросил Георг.
— Голоса! — воскликнула Левая.
Ей тут же вторила Правая:
— Ей мешают голоса!
Георга тонкие высокие голоса двойняшек тоже отвлекали. Словно бы на двух сестёр одна душа, — настолько легко друг друга они дополняли.
— У меня есть несколько свободных псайкеров…
Ах, да. Вольные охотники Глории Регали не сидели без дела после нахождения Ийданы. Они привели на службу Георгу ещё парочку псайкеров. Правда, не таких могучих, как маленькая дикарка с Финармы, поэтому я о них и не упоминал.
— …может быть, привести их сюда, чтобы защитить вашу мать?
— Они уже приходили! — произнесла Левая.
— Их тоже мучают голоса! — Правая.
Поразмыслить над тем, хорошо ли, что Котар настолько самостоятельный, или нет, Георг не успел. В этот миг над ложами сестёр зажглись люмены, — их призвали к работе. Вероятно, матрона почувствовала присутствие важного гостя и хотела с ним поговорить с глазу на глаз.
Сёстры тут же кинулись к рабочим местам, сбросив одежду ещё до того, как скрыться за занавесками, — дорога каждая секунда, ведь даже за этот ничтожный промежуток времени можно потеряться в Море Душ навсегда.
Взгляд Георга зацепился не за приятные девичьи формы, а за словно бы рудиментарные, — пока рудиментарные, неразвитые, — плавники на предплечьях и голенях.
Раздался плеск, возня, скрипы — девочки подключались к оптическим приборам, устанавливали связь с капитанским мостиком, прикрепляли устройства поддержания жизнедеятельности. Из бассейна не выйти даже по малой нужде, работа не прекращалась ни на минуту и могла затянуться на многие часы и даже дни.
Наконец и Яо, и Юн успокоились, и плеск раздался уже со стороны бассейна госпожи Шэйлон.
Георг проглотил холодную слюну и отвёл взгляд в сторону. Воображать, что же там под слоями одежды, не было никакого желания, достаточно звука. Это не шаги, — госпожа Шэйлон ползла.
— Гош-ш-шподин, — прошипела она.
Во тьме капюшона два ярких круглых глаза, похожих на жёлтые луны в ночном небе. Узкие зрачки располагались вертикально.
— На корабле незваный гош-ш-шть, — добавила она. — Он меш-ш-шает, погубит наш-ш-ш.
— Вы знаете, где он?
— Поля под ударом, но это не новош-ш-шть. Ш-ш-шбоит двигатель, и генератор мне тоже не нравитш-ш-ша. Проверьте его в первую очередь! Это вопрош-ш-ш жизни и ш-ш-шмерти!
— Благодарю, госпожа. — Георг приподнял шляпу и слегка поклонился. — Сейчас же займусь этим.
9
Когда Сере не нужно было проводить аугментацию или осмотр соответствующей техники, она занималасьулучшением того, что есть. Вообще взвалила на себя непосильную задачу по модернизации всех искусственных рук, ног и другой аугметики, которая пылилась на складах, за что получила благодарность от магоса Децимоса и пациентов. Первый мог сосредоточиться на любимом деле, — создании совершенного оружия, бронетехники или даже боевого робота, — а жизнь вторых просто становилась куда легче и приятнее. Всё-таки львиная доля протезов на "Амбиции" только для того, чтобы скорее вернуть солдата на поле боя. Он должен бегать, должен нажимать на спусковой крючок, а как солдат чувствует себя в повседневной жизни — дело десятое.
Вот и на этот раз Сера собрала несколько комплектов запасных частей в единый механизм и следила за тем, как искусственные конечности выполняют свои функции. Ноги неустанно бежали по беговой дорожке, а руки хватали и работали разными инструментами от шариковой ручки и до кувалды. Сера подмечала недостатки того или иного образца и размышляла над тем, что же в нём следует изменить.
На рабочем столе был раскрыт журнал для записей, несколько увесистых трудов по анатомии и механике. Чуть в стороне шкаф когитатора, — устройство поменьше на складе не нашли.
Сера на проблемы с навигацией не отвлекалась. За годы на борту "Амбиции" она убедилась в том, что волноваться о вещах, на которые не можешь повлиять, вредно. Лучше сосредоточиться на своём деле, а всё остальное в руках Бога-Машины и пророка Его Омниссии.
Но нет-нет, а случалось так, что Серу отвлекали и по другим вопросам. Как, например, сейчас.
В кабинет заглянула Симона, медицинская сестра.
— Сера, глянь, пожалуйста, на пациента. Странный какой-то!
Сера улыбнулась, отозвалась "конечно", а на выходе из кабинета, дёрнув рычаг рубильника, сняла питание с оборудования.
Симона проводила Серу к тесному кружку медиков и техноадептов, которые стояли рядом с медицинской тележкой-каталкой. На ней мужчина в рабочем комбинезоне. Весь скрючился, вообще бы свернулся в позу эмбриона, если бы не ремни, стягивающие по рукам и ногам. С первого взгляда — наркоман в абстинентном состоянии. Он постоянно дёргался и пытался сбросить ремни, но сил не хватало. Людей вокруг он не замечал, полностью посвятив себя этой простой и одновременно чертовски сложной задаче. Шептал что-то.
Сера прислушалась.
— Бог, бог… склонись… съешь…
— Анамнез? — спросила Сера.
Коллеги рассмеялись, а один из них — долговязый техноадепт — произнёс:
— Мы тебя не для этого пригласили, сестра. Погляди, что Симона нашла, когда ботинки сняла.
Всей картины Сера на самом деле не видела, — сказывался маленький рост, но она обошла пациента с другой стороны и на самом деле заметила кое-что занятное.
Правая нога вытянулась, словно бы сведённая судорогой, пальцы слиплись и сплавились как под воздействием высокой температурой, кожа и плоть истончилась до такой степени, что местами можно было рассмотреть кость.
Сера прищурилась. Кость ли?
Имплантат!
Она натянула перчатки, закатала брючину и поискала хирургические швы. Передёрнула плечами, когда не поняла, как же этот имплантат оказался внутри.
— Снимки… ещё не делали… наверное? — спросила она.
— Это металл, — произнесла Симона. — И что самое удивительное, — он чувствует прикосновение. Вот я и подумала, что кто, кроме тебя, может знать, как так можно сделать.
— Да не… не то что я, даже магос Децимос не провёл бы подобную операцию! — сказала Сера. — Имплантат как будто… вырос.
Судя по дрожи пациента и запахам, от него исходящим, имплантат продолжал расти и сейчас. Кроме пота и мочи, Сера услышала отчётливый металлический запах крови.
— Да, нужны снимки, — произнёс дородный мужчина с толстыми руками, перекрещенными на груди. — А потом предлагаю провести ампутацию, да посмотреть на диковинку поближе.
— Тебе бы только резать! — воскликнула Симона и пихнула мужчину кулачком в плечо.
— Ничего никому пока резать не надо, — сказала Сера. — Я сейчас с магосом свяжусь.
Она вытащила из кармана небольшую голокамеру и шнур к ней. Нащупала нейроимплантат на затылке и подключила к нему устройство. Потом Сера закрыла глаза, вошла в хор и потянулась к магосу Децимосу, надеясь на то, что не отвлечёт мэтра от важных дел. "Да, сестра".
"Посмотрите, пожалуйста, на этот… э-э-э… эту… Никогда не видела ничего подобного!
Сера навела камеру на странного пациента, а потом отправила сообщение:
"Кто производит подобную технику? Чужаки?"
Магос не отвечал. Сера медленно поменяла ракурс, подождала немного, а когда уже собиралась проверить, есть связь или нет, то приняла следующее сообщение:
"Немедленно узнайте, кто этот человек и где он работал! Доложите охране! Я же свяжусь с капитаном. Подозреваю, что это какая-то варп-инфекция, а не приращение. Человека этого… — Децимос сделал паузу, а потом продолжил: — …в карантин. Привяжите покрепче, наблюдайте постоянно. И да хранит нас всех Бог-Машина!"
Он тут же оборвал связь, и по спине Серы пробежали мурашки. Теперь уже от проблем за работой не спрятаться. Беда на пороге.
— Ну чего? — спросила Симона. — С тобой всё в порядке? Что такая бледная?
— М-магос Децимос с-сказал…
10
— Оставайся в каюте!
Котар не был уверен, что Ийдана его послушает, но ничего не поделаешь, — на борту могучий демон, и все остальные заботы отошли на второй план.
Погружённый в мрачные размышления, Котар добрался до мастерской магоса Децимоса, где и хранились немногочисленные комплекты силовых доспехов и оружие космических десантников.
К несчастью, терминаторские доспехи ещё не привели в порядок. Котару пришлось воспользоваться той бронёй, в которой он когда-то и прибыл на службу к вольному торговцу.
По степени защищённости "Странник" соперничать с терминаторскими доспехами не мог, но зато в комплекте был встроенный психический капюшон. Это устройство усиливало сверхъестественные способности Котара, заменяло шлем и походило на неполную сферу, инкрустированную психочувствительными камнями, или на раскрытый купол, в отверстии которого можно было разглядеть голову псайкера.
Котар вооружился огнемётным пистолетом, цепным мечом и покинул мастерскую. На выходе из отсека его ждала свита, — бойцы не Козыря, а другого лейтенанта, — Сары Эпплбаум.
В последнем сражении Козырь потерял убитыми не так уж много бойцов, — что-то около пяти десятков, — но куда больше "картёжников" до сих пор находилось на карантине.
"Головорезы" же Эпплбаум были свежи и, — по заверениям Георга, — рвались в бой. А самое главное — сама Эпплбаум и некоторые её бойцы уже сражались с демонами на Мордвиге-Прайм. Котару хватило одного взгляда в сознание госпожи лейтенанта, чтобы убедиться в этом.
Внешне Сара ничем своё состояние не выдавала, но страшные воспоминания не выходили у неё из головы с тех самых пор, как она получила приказ.
Котар увидел производства тёмных механикумов, где пленных насильно переделывали в боевых сервиторов, увидел дворец, не кишащий демонами, а одержимый ими, увидел мерцающих тварей, которые постоянно меняли свою форму, — от человекоподобной и до совсем неописуемой, — и многое, многое другое, что обычный человек и знать-то не должен, не то чтобы пережить.
Котар поприветствовал лейтенанта:
— Император защищает! Как настрой?
— Боевой.
Глаза прищурены, челюсти сведены так, что желваки играют, кулаки сжаты, — и всё-таки Сара не могла скрыть от псайкера, как сильно она желала оказаться где угодно, но только не в отсеке с генератором поля Геллера, куда и лежал их путь.
— Кто-то должен, лейтенант Эпплбаум, — произнёс Котар. — И лучше вас для этого дела никого на "Амбиции" не найти.
Сара усмехнулась нервно и сказала:
— В горячем резерве ещё ребята Ридда. Я вытянула короткую соломинку.
— Так или иначе мы обязаны победить. — Котар окинул взглядом всех присутствующих.
Если цвета бойцов Козыря красный и синий, а эмблема — несколько игральных карт, — тузы и джокеры, — то форма "Головорезов" Эпплбаум красно-зелёная, а символ — орочий череп, пронзённый боевым ножом. Мужчины и женщины покрепче тех, с кем Котар привык работать, но в их мыслях, если не страх и отчаяние, то уныние. Кто-то уже даже смирился со смертью.
— Не стану скрывать, — произнёс Котар громче, — риск велик. Но остаться в стороне не получится. Если Врага не изгнать сейчас, он станет только сильнее, и уже никогда не выпустит нас из варпа. Наши родные и близкие рассчитывают на нашу отвагу, на нашу жертву. Так не подведём же их! Вперёд!
— Во имя Бога-Императора, — проговорила Сара.
Многие солдаты вытащили из-под кирас нагрудные аквилы, сжали в руках или поцеловали. Кто-то и этого не сделал, а только лишь побледнел и до хруста стиснул рукоять оружия.
— Солдаты и офицеры знают, что делать? — спросил Котар.
Сара кивнула и отозвалась:
— Там тесно, это не артиллерийская палуба, поэтому работаем небольшими группами по пять-десять человек, чтобы друг друга не пострелять. Когда такое подразделение добирается до перекрёстка или какого-либо извилистого перехода, то занимает позицию и докладывает. Следующая группа атакует, опираясь на блокпост и так далее и тому подобное вплоть до отсека с генератором. Медленно, но верно.
— Вы предупредили солдат о способностях врага?
Сара помрачнела, а потом сказала тише:
— Не обо всём. Иначе бы у меня половина отказалась куда-то идти.
Котар прищурился, с шумом выдохнул носом и сказал:
— Я трусов не потерплю!
— В своих земляках я уверена, — произнесла Сара, кивая в сторону бойцов в алых банданах. — Что же до остальных… я проинструктировала офицеров, что делать в таких случаях.
Взгляд Сары стал холодным, даже ледяным и достаточно красноречивым, чтобы такой ответ удовлетворил Котара.
— Тогда выдвигаемся, — сказал он.
Палуба, на которой находился отсек с генератором поля Геллера, встретил отряд зачистки тишиной. Но в отличие от прошлой операции, на этот раз хотя бы было светло.
"Головорезы" заняли круговую оборону у лифта, пара специалистов принялась разворачивать турель "Тарантул".
Котар подождал, когда лифт привезёт следующую группу бойцов, и уже вместе с ними продолжил путь.
Он не бросился сразу же в хитросплетения стальных лабиринтов, лестниц и эстакад. Сперва заглянул в комнату дежурных, где на экранах когитаторов отображались технические характеристики оборудования. Все они находились в красной зоне, зашкаливали, но Котара интересовало другое.
Он подобрался к терминалу видеонаблюдения и оценил изображения с камер. Ни одного работника на своём месте не оказалось, а картинка из отсека с генератором отсутствовала. Вместо неё — шипящие помехи или просто тьма.
Котар предположил, что на пути в отсек они не встретят ни одной живой души, но всё-таки менять план лейтенанта Эпплбаум не стал.
Группа зачистки никуда не спешила и даже возводила импровизированные баррикады, используя попадающуюся по пути утварь, вроде кабельных бухт, ящиков и труб, а также приспособлений, захваченных с собой именно с подобной целью. Наёмники растягивали колючую проволоку, ставили растяжки и мины.
Какие-нибудь орки или другие пираты, которые посмели бы атаковать "Амбицию", заплатили бы огромную цену, чтобы взять эти укрепления с наскока, но никто бы не сказал утвердительно, помогут ли баррикады против демонов.
Наконец передовой отряд, возглавляемый Котаром, достиг входа в отсек. Их встретил низкорослый старичок в грязной робе, который ещё несколько дней назад наверняка жаловался на хондроз. Теперь же старик сверкал, причём в прямом смысле, — от кожи исходил тусклый свет, словно бы внутри человека свеча.
— Вы здесь, чтобы причаститься? — и, не дожидаясь ответа, старик добавил: — Наш Бог распахивает свои объятья для всех.
Гости с гостеприимным хозяином не церемонились: сбили на пол, скрутили и связали пластиковыми хомутами по рукам и ногам. Старик не возражал. Он сказал:
— Скоро мы все возвысимся, братья и сёстры! Сольёмся воедино!
Кляпа под рукой не было, и старика просто пнули по лицу, выбив зубы. Но даже так он не останавливался, а что-то шамкал, булькал и хрипел, — Котар не прислушивался.
Он был занят другим, — застыл на входе и наблюдал за столпотворением. В отсеке собрались, наверное, все рабочие, обслуживающие генератор, а также члены их семей, — несколько сотен людей! — которые пришли разузнать, из-за чего их родных не отпускают домой. Домой никто не вернулся, и даже Котар не сразу смог отвести взгляд от завораживающего зрелища.
Механизмы генератора скрылись под многочисленными корнями огромного древа, которое словно бы проросло изнутри устройства, не обращая внимания ни на потоки энергии, ни на прочный корпус. Ствол широчайший — до десяти метров в диаметре. Кора рыхлая, — Котар заметил множество грибковых наростов и пятен мха. Ветви сами как деревья, под собственным весом согнулись, возводя вокруг ствола своеобразную решётку. На них росли большие плоды с мохнатой кожурой. Мякоть красная, и перепачкаться ею успели, наверное, уже все, кто стал свидетелем необычайного явления. Те, кто был ближе к древу, срывали и передавали плоды по рукам назад.
Котар и сам едва не присоединился к трапезе, — настолько соблазнительно выглядела пища богов. Он прогнал наваждение как раз вовремя, — пара ближайших наёмников бросила оружие и безвольно шагнула вперёд, только бы получить немного амброзии.
— Придите в себя! — рявкнул Котар, а потом отшвырнул их прочь. — Лейтенант, займитесь своими людьми! Лейтенант?!
Сара повесила дробовик болтаться на ремне, а сама взялась за голову, будто опасаясь её потерять.
И тут окровавленный старик, которого повалили на пол в самом начале, вдруг проговорил не своим голосом:
— Ближе… подходите ближе. Кто ест плоть мою и пьёт кровь, тот во мне живёт и я в нём.
— Не могу! — воскликнула Сара. — Не могу! Зов…
— Отступайте! Отходите к блокпосту! — приказал Котар.
Одним солдатам это удалось сделать без колебаний, другим пришлось хлопнуть по каске или даже пихнуть кулаком в спину. Естественно не с той силой, чтобы убить на месте.
— Куда же вы?!
Зубов не было, изо рта текла кровь, глаза закатились, но старик улыбался. Он разорвал путы, поднялся и начал медленно приближаться к Котару.
— Всё только начинается, — произнёс одержимый.
Котар снёс ему голову кулаком. Однако падать одержимый и не собирался. Из обрубка шеи вместе с кровавыми пузырями донеслось:
— Какая мощь! Но что же ты тут собрался делать? Один?
Котар заметил, что стал объектом пристального внимания всех заколдованных в отсеке с генератором. Нехотя они отрывались от лакомства и медленно брели навстречу. Во взглядах ни одной искры разума. Из уголков рта вниз по подбородку и горлу стекали тонкие струйки жидкости, которая всё больше и больше походила на кровь.
— Да, вряд ли я пробьюсь сквозь твою паству, — отозвался Котар. — И сжечь тебя — та ещё задача. Но не думай, что уже победил.
Котар окатил одержимого пламенем, а потом пнул так, что кости затрещали.
Котар уже собирался отступить прочь, когда ему в спину прилетела следующая фраза, в которой каждое слово произносили разные оболочки демона, — старики, взрослые и дети:
— Думаешь, это мой первый корабль?! Мои корни оплетут всё! Всё!
Котар побежал. Не останавливаясь, он обошёл мины, перепрыгнул растяжку, а потом бросил Саре:
— Держите оборону и никого отсюда не выпускайте: ни своих, ни чужих! Мне же нужно пробиться в двигательный отсек, пока не поздно!
От лица Сары отхлынула кровь, она кивнула, когда космического десантника уже и след простыл.
Теперь "Головорезам" приходилось рассчитывать только на себя.
Издали раздался утробной вой, рык, отчаянные крики.
Тела одержимых злым духом вспучивались, некоторые даже лопались. Из черепов прорастали рога, зубы увеличивались и уже не помещались во рту, руки превращались в клешни или на их месте появлялся целый пучок щупалец, ноги слипались и становились хвостом. Одни чудовища срастались с теми инструментами, которыми работали ещё будучи людьми, другие шли ещё дальше в безудержной варп-мутации. Вместо двух или даже трёх таких тварей вырастала одна огромная мясная гора, усыпанная клыками, шипами и иголками, с несколькими лапами и головами, выдыхающими пламя или яд. Не найдёшь и двух похожих чудовищ в этой нечестивой орде.
И самое ужасное — не страшный внешний вид. Когда твари подрывались на минах, путались в колючей проволоке или гибли от пуль и лучей они уже не выли по-звериному, а стонали и взывали к наёмникам.
— За что?! — существо, бывшее когда-то совсем ребёнком, подростком вытянуло когтистую лапу. — Мне больно! Так больно! Пощади!
На нечеловеческой морде совсем даже человеческие глаза, и в них — нестерпимые страдания, но Сара только передёрнула затвор дробовика и добила тварь.
— Боже-Император, спаси мою грешную душу, — прошептала Сара.
11
— Как это ты не можешь покинуть варп?! — воскликнул Георг. — Вот-вот авария, блядь! Ты хоть понимаешь, чем это грозит?!
Лас Руиз поморщился, но вместо ругани произнёс следующее:
— Обрыв управления. Подозреваю, что Котар и помчался туда вручную всё сделать.
— Вводите резервы нахуй! Собирайте ополчение! Всех к ружью!
Георг схватился за голову, отвернулся, и его взгляд опустился на Ийдану под руку с Мурцатто.
— Не лучшее время для прогулок, — произнёс он.
— Ийя хочет тебе что-то сказать, — отозвалась Мурцатто.
— Позже! — отмахнулся Георг.
В голову словно игла вонзилась, перед глазами искры посыпались, и Георг понял, что просто отмахнуться не получится.
— Ну?
Георг присмотрелся к девочке и заметил, что кое-что в её внешнем виде изменилось. На лице и руках сажей и белилами выведены какие-то узоры, геометрический орнамент. Обычно увешанная дешёвой бижутерией с ног до головы, теперь Ийдана отдавала предпочтение совсем неприглядным вещам. Ожерелья, амулеты, даже серьги были сделаны из костей, крючков, лески.
— Обряд нужен, — проговорила Ийдана.
— Чего? — Георг даже усмехнулся, но почувствовал нарастающую температуру, увидел, как поморщилась ведьмочка, и произнёс: — Какой к чёртовой матери обряд?! У меня и так уже астропаты с ума сходят от всей этой варповщины!
— Тихо, — Ийдана перечеркнула перед собой воздух взмахом руки. — Демона только так победить! Без Ходжун Хатуны никак!
— Кто? Хатжун что?
— Это её наставница, как я понимаю, — проговорила Мурцатто. — Тоже ведьма или… не знаю. Страшно это всё, но я не знаю, что делать, что вообще происходит…
Георг знал, что происходит, а поэтому он недолго принимал решение.
— Что тебе нужно для обряда?
Ийдана посмотрела по сторонам, а потом сказала тихо:
— Человек нужен. Но другим не нужен.
От этих слов повеяло тухлятиной и мертвечиной, но Георг слишком любил жизнь.
— Будет тебе такой человек, — сказал он.
Росса хотела было последовать за отцом, но тот указал на неё пальцем и воскликнул:
— Оставайся здесь! Там опасно!
— Но…
— Нет и ещё раз нет! — Георг обратился к Ласу Руизу: — Лас, присмотри за ней!
Лас поморщился, но всё же ответил:
— Есть, капитан.
Так втроём Георг, Мурцатто и Ийдана отправились на гауптвахту, где капитан первым делом спросил у караульных:
— В карцере есть какой-нибудь идиот?
Начальник караула похлопал глазами, а потом отозвался:
— Пожалуйста, конкретнее, капитан. В карцере в основном идиоты и сидят.
— Есть тут такой, кто больше всех косячит?
— Тощий, — проговорил один из караульных, а начальник кивнул и подтвердил: — Да, подходит. Тодд Кэмпбелл, капитан. Из роты Козыря. Он тут, можно сказать, живёт.
— Чем знаменит?
— Воровство, пьяные драки, как-то в "Сиськах" одну шлюху едва не задушил, а главное…
— …глаз мне выбил, — добавил мрачный караульный с чёрной повязкой на лице.
Георг кивнул и произнёс:
— Идеально! Давайте ключи.
— Вы уверены, капитан? Он, может быть, всё ещё пьян. Может напасть.
— Уверен, не тормози!
Георг протянул руку, а начальник караула сунул ему ключи и сказал:
— Камера номер пятнадцать в самом конце коридора.
Перед капитаном и его свитой открыли и отодвинули в сторону решётку в крыло карцера, и Георг уверенно двинулся к цели, закрывая нос надушенным платком, — пахло в этом месте совсем не цветочками.
Георг добрался до нужной двери, вставил ключ в замочную скважину, повернул и ввалился внутрь.
Холодное тесное помещение полтора на два метра, в углу ведро, чтобы справить нужду, на откидывающихся к стенке нарах лежал высокий доходяга, от которого разило перегаром.
— Ущипните меня… — проговорил он, пытаясь вскочить с ложа.
Не вышло, Тодд просто упал, едва не перевернув ведро. Он неловко поднялся и выполнил воинское приветствие.
— Надеюсь, капитан, я вам ничего не сделал? — спросил Тодд. — Ни хрена не помню.
— Ты, солдат, вообще можешь совершить подвиг и всех спасти. — Георг повернулся к Ийдане и спросил: — И что теперь?
— Прогони остальных, — сказала девочка. — Помешают.
Тем временем Котар в двигательном отсеке пробивался к главному щиту управления всей этой системой.
Марш сюда — не скоропалительное решение. Котар рассуждал очень даже здраво, ведь если попытаться сразиться с демоном, то тогда и генератор, скорее всего, будет повреждён. Защитное поле падёт, и тем, кто переживёт первые мгновения, останется только мечтать о быстрой смерти.
Экипаж "Амбиции" оказался в ситуации регицидского цугцванга, когда что ни делай, станет только хуже, и Котар выбрал меньшее зло, — экстренный выход из варпа чёрт знает где. "Амбиция" могла вывалиться в реальное пространство посреди роя тиранидов, столкнуться с каким-нибудь крупным астероидом или даже врезаться в планету.
И как будто этого мало, но на пути к щиту Котар повстречал множество препятствий.
Демон становился сильнее, — уже через несколько часов "Амбиция" станет его личной игровой площадкой, комнатой пыток и винным погребом. Проклятый перестанет довольствоваться тем, что есть, и начнёт выбирать, чьё тело извратить, какую же душу истерзать в следующий раз.
Пространство задрожало, окуталось маревом. Котар почувствовал прорыв и повернулся как раз вовремя, чтобы встретить рассекающий удар. Из тени выступил великан из гнилой плоти болотного оттенка. Этих однорогих циклопов называли чумоносцами, и каждая рана, которую наносили подобные твари, оказывалась смертельна из-за неисчислимых инфекций на лезвиях их ржавых мечей.
Чумоносец взвыл, навалился на оружие, и Котар понял, что силой врага не победить. Он упал на колено, выхватил огнемётный пистолет и опорожнил бак с прометием. Освящённое пламя взвилось к потолку, а чумоносец выронил клинок и попытался отступить, но не тут-то было. Котар взмахнул вслед цепным мечом и перерубил тварь надвое. Он сменил бак в оружие и ещё раз обдал пламенем всё ещё шевелящегося демона.
— А-а-а! Пустите, гроксы позор… — вопли Тодда превратились в неразборчивые стоны, — Георг заткнул ему рот платком.
Предложение отдать жизнь ради блага всех остальных Тодду, конечно же, не понравилось. Несмотря на сухощавое телосложение, он вырывался изо всех сил и даже поставил Георгу синяк под глазом. Потом Георг с Мурцатто всё-таки повалили дебошира, прижав к полу.
— Вот же сука! — воскликнул Георг, а потом обратился к Ийдане: — Может, вырубить его?
— Нет, чувствовать должен. — С такими словами Ийдана извлекла из кармана нож.
Мурцатто стала как смерть бледная, и я могу её понять — сам бы охренел от такой картины.
"Головорезы" всё-таки не удержали одержимых или же те заранее, ещё до обращения разошлись по кораблю. Как бы то ни было, но некоторые подобные твари появились и среди страшно гудящих агрегатов двигательного отсека.
К тому мгновению топлива к пистолету больше не осталось, и Котару пришлось перейти к пламени собственного рассудка. Без огня никак, — разрубленные на куски твари поднимались вновь, срастаясь в ещё более чудовищной форме.
Из трёх бросившихся в атаку одержимых только один преодолел пламенную стену. Он вскинул руку с вросшей в неё циркулярной пилой и устремился на Котара. Цепной меч столкнулся с пилой, посыпался сноп искр. Мономолекулярные лезвия цепного меча перемололи обычный металл и разбросали зубья пилы во все стороны. Одно такое порезало Котару щёку.
Котар отбросил тварь ударом плеча, добавил пинок, а когда тварь согнулась, разрубил уродливую голову от макушки и до плеч. Котар прикоснулся к широкой ране и воспламенил кровь в жилах чудовища.
Он уже собирался броситься к следующему препятствию, когда покачнулся от внезапной слабости и чуть не выронил оружие.
"Я внутри, — услышал Котар и похолодел. — Можешь ничего не думать и не говорить. Я поиграюсь немного и сгною тебя заживо".
Котар прорычал проклятие и рассёк пополам следующего одержимого. Теперь Котару предстояло сражаться на два фронта, и на одном из них его точно ждало поражение.
Когда Ийдана вывела кровью все необходимые символы, Тодда выгнуло дугой, держать его больше не требовалось. Но стоило отдать ему должное — боролся до конца, несмотря на многочисленные раны. И Георг, и Мурцатто перепачкались кровью.
Незримая волна и их отбросила прочь из колдовского круга. Спустя мгновение Тодд поднялся в воздух, пальцы едва касались пола. Глаза закатились, рот открыт, и из него протянулись тонкие нити слюны.
Выведенные кровью символы или руны, или клинопись налились алым светом, а потом и вообще вспыхнули точно прометий.
Когда Ийдана начала читать заклинание на неизвестном языке, то Георга стошнило, а Мурцатто согнулась и попыталась закрыть уши, но всё равно тонкие струйки крови потекли по щекам.
Так действует на неподготовленных людей тёмное наречие — язык демонов и их лживых богов.
Демоны, корни демонического дерева, одержимые демоном, весь этот ужас наяву окружил Котара. И если бы только это…
Погас оптический имплантат, искусственное лёгкое перестало перекачивать воздух. Полуослепшего и задыхающегося Котара двигала вперёд чистая злоба ко всему нечистому и порочному.
Ревел цепной меч, ему вторил и сам Котар, сражаясь как никогда в своей долгой жизни, ведь так близко к смерти он ещё не оказывался: ни на Армагеддоне, ни на Вайстали.
Демонический сиамский близнец развалился на две части под ударом цепного меча, — алые брызги окатили Котара с ног до головы. Уже в следующее мгновение демонический корень хлестнул его так, что тот едва не снёс ограждения и не улетел под гигантские поршни, — этот механизм и десантника превратил бы в лепёшку. Котар с трудом удержал равновесие на краю и воспламенил противника взглядом.
"Да как ты смеешь, червь?! — прогремел голос демона в ушах. — Признаюсь, хотел сделать тебя своим слугой, но теперь от тебя даже пепла не останется!"
— Прочь! — взвыл Котар, и во все стороны от него разошлись кольца пламени, которые сожгли ближайших нечестивых отродий и ослепили остальных.
А пока они не пришли в себя, Котар разбежался и протаранил строй, орудуя мечом и кулаком.
Котар совершал подвиг, наёмники пытались не допустить расползание заразы по всему кораблю, а Виктория забилась в угол одиночной камеры в карантинной зоне и вслушивалась в происходящее в соседней, такой же, как и у неё, ячейке.
Сперва ей показалось, что там кто-то стонет от ран физических или душевных. Ещё через некоторое время бедолага, вероятно, окончательно сошёл с ума. И наконец оттуда начали раздаваться такие звуки, что у Виктории волосы встали дыбом.
Сумасшедший не просто вопил как резаный, он ещё и стучал по стене. Удары становились сильнее, и фантазия рисовала ещё одну тварь, восставшего из мёртвых ликтора, который каким-то проклятым образом пробрался в госпиталь. Вот только на этот раз Виктория была без оружия и никак себя защитить не могла. Оставалось только вжаться в противоположную стену и взывать к спасителю и защитнику рода людского.
— О, Бессмертный Император, будь милосерден, хоть я и недостойна…
Выла сирена. В отсеке начался пожар, а потом сработала сигнализация, и из разбрызгивателей полилась вода.
Котара качало из стороны в сторону. Он едва не упал, когда его ухватил щупальцем порубленный на куски одержимый. Котар раздавил шевелящиеся останки, а потом ударил кулаком по руне, и двери на щит управления скрылись в пазах.
Свет перед глазами гас. Котар уже оглох от непрекращающихся проклятий паразита, которого сколько не выжигай, всё равно найдёт место в самом тёмном уголке души.
Отнялась нога. Котар не удержался, упал сначала на колено, а потом и вовсе растянулся на полу, но он всё равно полз и тянулся к панели управления, чтобы восстановить связь с капитанским мостиком. Сам бы он уже вряд ли что-то сделал, — в голове оставалось не так много светлых мыслей.
Рассыпалась латная перчатка, рыжей пылью распадалась рука.
Три метра, два…
Позади раздался вой ещё одного недобитого одержимого, когда Котар пробудил Дух Машины центрального когитатора и отправил на мостик одно лишь слово — "Готово".
Чудовища варпа взревели, когда в их мире цвета воспалённой раны появилось чёрное окно с яркими точками звёзд. Они слились воедино, превратились в гигантского спрута, обхватили "Амбицию", но удержать её не смогли. Подранок, кровь которого уже сводила тварей с ума, ушёл.
В реальном пространстве поле Геллера уже не требовалось, а поэтому Лас Руиз без колебаний снял питание с генератора, и в ту же секунду Ийдана завершила обряд.
Тело Тодда Кэмпбелла переломило в обратную сторону, каждый сустав согнулся так, как сгибаться не должен. Что-то вырывалось наружу: натянулась кожа на лбу, груди, животе. Тодд теперь больше походил не на мёртвеца, а на тряпичную куклу, с которой забавлялся злой и капризный ребёнок. Он или оно приняло вертикальное положение, кое-как вернуло конечности туда, где они и должны быть, а потом исчезло и появилось вновь. Исчезло и покинуло защитный круг. Исчезло и появилось рядом с Мурцатто, из-за чего та заорала благим матом. Наконец исчезло и перенеслось именно туда, где требовалось больше всего.
Пусть демон теперь был слишком далеко от дома, но он ничуть не ослаб, и вряд ли бы нашёлся хоть кто-нибудь в экипаже "Амбиции", кто бы бросил ему вызов.
Проклятое древо больше не нуждалось в маскировке, — некого да и незачем уже обманывать. Весь отсек теперь больше напоминал не что-то, созданное руками человека, а нутро поражённого страшными болезнями зверя: переборки — рёбра, стены — плоть с пульсирующими наростами, раковыми опухолями.
Однако эти опухоли не самая страшная болезнь.
Источник всех бед продолжал пить соки и питаться страданиями как людей, так и благородного духа "Амбиции". В варпе или нет, этот демон иссушил бы корабль, оставил от него лишь изъеденную червями оболочку с мумифицированными трупами, если бы не одно но.
Перед проклятым древом завис в воздухе изувеченный труп мужчины. Он поднял руку и указал удлиняющимся перстом с острым когтем на свою цель.
— Ты ещё кто такой? — произнесла с высокой ветви проклятого древа рогатая голова.
— Это мой пир. Только мой! — вторила ей слепая голова, которая висела чуть ниже.
— Прочь! — выкрикнула голова с полуоторванной челюстью.
Ходжун Хатуна не произносила громких слов, она снова переместилась в пространстве, но уже в верхний угол отсека, а оттуда разогналась и со скоростью кометы влетела в ствол проклятого дерева. Её смертная оболочка превратилась в кровавые брызги, но в итоге освободилась такая психическая мощь, что в реальности вновь образовалась воронка в варп, только она уже не питала проклятых, а затягивала их обратно.
— Грязная шлюха! — провопила с высокой ветви проклятого древа голова, рот которой не закрывался из-за длинных клыков.
— Я найду тебя! — вторила ей полусгнившая голова, которая висела чуть ниже.
— Найду! — орал оголённый череп.
Ни одна дрянь, прокравшаяся на "Амбицию" с той стороны, не могла пересилить бешеную стихию варп-бури. Их вытягивало из корабля, как людей при разгерметизации.
Кое-что Князь демонов Велай всё-таки не учёл.
Ийдана опустила наконец руки, вздохнула, а потом села там, где стояла.
— Всё, — проговорила она.
Георг с Мурцатто переглянулись. Оба за один только день поседели сильнее, чем за всю жизнь.
— Демона больше нет? — спросил Георг.
Ийдана кивнула, а потом легла, подложила под голову руку и заснула. Умилительная картина, если бы не лужи крови и вызывающие головокружение письмена на полу, от которых поднимался дым.
Георг обернулся к Мурцатто и сказал:
— Убери куда-нибудь ребёнка и никого сюда не пускай. Хоть в потолок стреляй! Я за святой водой… — Георг ещё раз оглядел хаос, который они устроили на гауптвахте, а потом добавил, — …и огнемётом.
Глава 20 — "Внутри"
Аннотация: за долгие годы службы во славу Трона лексиканий Котар Ва-кенн не раз сходился в бою с еретиками. Он защищал не только граждан Империума, их дома и ценности, но и душу. Ведь главное сражение с рабами тьмы всегда происходит внутри.1
Уже случалось так, что я нарушал линейную последовательность в "Царстве Георга Хокберга" и освещал события, которые были в прошлом. Но сильно забегать вперёд, в будущее, мне ещё не приходилось.
Что ж… прошу любить и жаловать — описанный в этом отрывке эпизод произошёл накануне кампании на Хелге-Воланте, почти через год после демонического нашествия на "Амбицию".
Я ждал в гости лексикания Котара Ва-кенна. Прежде он не удостаивал меня особым вниманием.
Отвечал ли он на вопросы?
Да.
Но отвечал так, словно каждое слово давалось ему с большим трудом. Мне приходилось использовать воображение, чтобы воспроизвести события с его участием.
Теперь же всё могло измениться, и я с нетерпением ждал встречи.
В кои-то веки я прибрался в каюте, сдвинул стол в сторону, купил и расстелил на полу ковёр, разложил подушки. Этот вариант показался мне куда дешевле, чем заказывать мебель специально для космических десантников. Да и выглядел ковёр с подушками, на мой взгляд, куда лучше здоровенных столов и стульев.
Споить десантника — та ещё задача. Как ни старайся, язык не развяжешь, десантник переваривает яды и камни, не захмелеет. Однако я всё равно пополнил запасы спиртного, на всякий случай приготовил рекаф, травяной отвар и разлил по термосам. О вкусах Котара оставалось только догадываться.
В означенное время, ни на минуту раньше или позже, раздался стук в дверь. Я открыл и отступил в сторону.
Пригибаясь, боком в каюту забрался Котар. Хорошо, что большинство десантников и у себя дома живёт в точно таких же, а то и меньших, кельях, — не обидится.
— Император защищает, уважаемый Котар, — произнёс я. — Давно не виделись.
— Император защищает, летописец.
Котар оглядел обстановку, немного помялся, стоя у выхода, а потом стянул сапоги и устроился на ковре, перекрестив ноги.
Я же сел на диван, и даже так Котар всё равно глядел на меня сверху вниз. Размеры этих существ поражают.
И если бы только размеры. Немногие люди могут перебороть так называемый "трансгуманистический ужас". В чём-то он схож с эффектом "зловещей долины", замеченным на заре робототехники, но если вы и об этом не слышали, то сейчас постараюсь объяснить.
Космические десантники одновременно и похожи, и не похожи на людей. Кто в большей степени, кто в меньшей. Рядом с ними вы ощутите отвращение и удушающий страх. Вам не будет хватать воздуха, начнёт знобить, кожа покроется холодным потом. Чтобы пережить подобные ощущения, попробуйте в зоопарке забраться в клетку к незнакомому хищнику. Даже если ничего страшного не произойдёт, вас никто не съест и даже не понадкусывает, то приятным такое времяпрепровождение вы не назовёте.
Да, со временем некоторые симптомы "трансгуманистического ужаса" удастся перебороть, — ко всему привыкаешь, — но даже после десятков интервью и многих часов общения с Ангелами Смерти мне пришлось расстегнуть верхнюю пуговицу рубашки и задуматься о том, что за речью стоит следить. Тщательно.
— Вы хорошо выглядите, — произнёс я.
Ну вот. Последил за речью! Не успел себя остановить, ляпнул, не подумав, и понадеялся на то, что Котар всё поймёт правильно. Котар на самом деле выглядел лучше, чем год назад, но даже не близко к себе образца 002 М42, когда он только появился в нашей компании.
Он едва не погиб во время сражения с князем демонов. Все протезы и имплантаты вышли из строя, некоторые проржавели настолько, что превратились в рыжую пыль. Кости истончились, мышцы, плоть частично сгнили, и их пришлось заменить синтетическими аналогами. Кожа напоминала об ихтиозе.
Котар стал походить на саламандру или дракона, как предпочитает говорить Ийдана, больше чем когда-либо. На больную саламандру или поражённого проказой дракона, разумеется. Вместо кожи — словно бы чешуя, да ещё и крайне уязвимая. Одно неосторожное движение, чешуя рвалась, и из раны проливалась сукровица.
Спустя несколько месяцев кожный покров стал плотнее. Всё ещё напоминал о чешуе, но ни следа болезни.
Единственный глаз сверкал ярким огнём. Там, где когда-то находился оптический имплантат, чёрная повязка.
Вместо искусно выполненного носа и челюсти теперь протезы попроще. Они походили на респиратор, встроенный в шлем силовых доспехов. Как Котар питается с такой штукой на лице, я, конечно же, спрашивать не буду.
Может быть, позже, как наладим общение.
Котар прищурился, услышав замечание, и я поспешил объяснить:
— Я имел в виду "лучше, чем когда я видел вас в последний раз".
Котар махнул рукой — протезы теперь тоже куда проще, чем раньше. Может быть, Сера исправит это недоразумение.
Котар спросил:
— Как мне к вам обращаться?
— Я предпочитаю прозвище "Агнец". Но можете и по имени. Логен.
— Хорошо. — Котар кивнул.
— Будете что-нибудь?
Да что сегодня со мной?!
Котар повёл рукой и отозвался:
— Спасибо, Агнец. Нет, не буду. Мне теперь нужно готовиться, чтобы просто поесть и выпить.
— Я верю, что наши мастера всё поправят, уважаемый, — сказал я. — С вашего позволения, налью себе рекаф.
— Конечно. Это ваш дом.
Я быстренько метнулся на кухню, насколько быстрым может быть старик. Для храбрости подмахнул немного амасека, но обратно, как и обещал, вернулся с рекафом.
— Так… э-э… чем обязан вашему визиту? — спросил я и отхлебнул немного бодрящего напитка. — Это неожиданно.
Котар ответил не сразу. Взвесил все за и против, бросил быстрый взгляд на дверь, а потом всё-таки сказал:
— Я пришёл поговорить о вашем творчестве.
— Неужели?
— Я невысокого о нём мнения, но… — произнёс Котар, — составляя отчёт магистру, поймал себя на мысли, что я теперь точно такой же фантазёр. Уже несколько раз приходилось что-то да сочинять.
Я хмыкнул и сказал:
— Некоторые вещи не для широкого круга.
— Да, — Котар кивнул, — и я не хочу, чтобы мнения о тех событиях разнились.
— Ага, вот оно что.
— Я предлагаю объединить усилия, чтобы сформировать более-менее правдоподобный вариант. — С новой, на самом деле очень даже старой аугметикой Котар звучал, словно с ведром на голове, но хотя бы разборчиво и на том спасибо.
— Ну, знаете… все мои записки сумасшедшего — художественная литература, — сказал я. — Это удобный формат. Несостыковки, откровенную глупость можно объяснить приукрашиванием, ненадёжным рассказчиком.
— Нельзя оставлять следователям зацепки. Дело серьёзное.
— Со времён бойни на Мордвиге-Прайм каждый член нашего экипажа об этом знает. Вряд ли кто проговорится в трезвом уме и твёрдой памяти, все предупреждены о последствиях.
— И всё же…
— И всё же я только за сотрудничество! Мне как-то уже доводилось работать на писательской ниве вместе с Ангелом, и это вылилось в целый роман!
Котар мой энтузиазм не разделял, — в глазу горело ровное пламя.
— Насколько вы компетентны в вопросе… в вопросе всего, что касается варпа?
Я сделал ещё один глоток рекафа, а потом… была не была!
— Достаточно компетентен, чтобы знать истинное имя того чудовища, которое нас всех едва не погубило.
Бровь Котара взметнулась, вместо ровного пламени — вспышка. А пока он искал слова, я продолжил:
— Признаю — опубликованные романы выхолощены и достаточно сухи. Другое дело — рукопись. Там всё, что я когда-либо видел и знаю. Её я передаю из рук в руки только тем, кому могу доверять, а их на всей "Амбиции" не больше двух десятков. — Я сделал паузу и добавил: — С удовольствием приму вас в клуб.
— Но ведь истинное имя… — Мне показалось или Котар на самом деле побледнел?
— Да! Величайший секрет демона! Его уязвимое место! Если появится такая возможность, можно надолго изгнать демона из нашего мира!
Котар уставился мне в ноги. Я же продолжал наступление:
— Я не чернокнижник, но многое повидал на службе Джону Хокбергу, отцу Георга. Участвовал в двух продолжительных кампаниях и в дюжине отдельных операций против еретиков. Как-то даже попал в плен и был вынужден следить за их ритуалами, пока меня не выручили. Гаруспиция… людоедство, и этотолько цветочки!
— В армии таким, как вы, в лучшем случае стёрли бы память, — произнёс Котар.
— Джон считал это вредной практикой, — отозвался я. — Так не то чтобы что-то вредное пропадёт, вообще всех знаний лишиться можно. А Джон ценил ветеранов. Мне повезло, что я служил именно ему, а не в имперской армии.
— И всё-таки… не могу поверить. Истинное имя! Откуда… как?!
— Описание демона и его имя подсказал мне воин Караула Смерти Торгнюр Шумный. Он, кстати, и помог написать "Последние дни". — Я допил рекаф и убрал чашку в сторону. — Не может быть никаких сомнений, — демон, который напал на "Амбицию" — это бывший инквизитор Ordo Malleus Антуан Велай, принявший демоничество во время кампании на Скутуме.
— Князь демонов?!
— Да. Можете собой гордиться. Вы одолели не мелкую сошку, а приближённого, избранного защитника лживых богов! Воистину героический акт! Не каждый на такое отважится.
Котар покачал головой и произнёс:
— Если бы я знал об этом заранее, то тоже бы не сразу решился. И уж тем более не рассчитывал бы на успех. — Он пристально поглядел мне в глаза.
Я бы мог повернуться к Котару левой стороной лица — она парализована — но, полагаю, эта смехотворная защита против существа, способного читать мысли. Я надеялся, что он не перейдёт за грань светской беседы.
— А у кого вы узнали о том, что именно произошло в двигательном отсеке? — продолжал расспрос Котар. — В отсеке с генератором поля Геллера?
— Поговорил с Георгом, Мурцатто, с солдатами-офицерами, которые участвовали в зачистке… с Ийданой.
Котар поморщился. Я усмехнулся и произнёс:
— Не беспокойтесь. Она пыталась запутать меня, прикинуться, что толком не говорит на готике, но после того, как убедилась, что я почти всё знаю, лишь дополнила картину.
— А вы мастер собирать информацию, как я погляжу.
Я развёл руками и ответил:
— Чуть ли не единственная радость на старости лет.
Котар отвёл взгляд, немного помолчал, а потом всё-таки сказал:
— Что ж… вижу, мы говорим на одном языке. До конца дня нам нужно создать легенду, которую я отправлю магистру Ту’Шану, а вы опубликуете потом в… — Он нахмурился.
— В журналах, — подсказал я. — Пока не готов сборник, только в журналах. Вроде "Полкового Знамени", если вы в курсе.
Котар кивнул, развёл руками и произнёс:
— Тогда, может, приступим?
— Можно попросить кое-что в обмен за помощь?
Прикосновения к разуму я не почувствовал, однако Котар угадал и без применения псайкерских способностей.
— Что вы хотите узнать?
— Меня интересуют подробности вашей жизни на Белами-Ки. Расскажите побольше о магистре Саве и Пустынных Странниках. Если можно, с самой первой встречи.
2
Возвращаться к первой встрече Котара с Савой я, конечно же, не буду. Стараюсь писать как можно меньше, насыщеннее, но даже так "Царство" скоро сравнится по объёму со многими знаменитыми историями о войне и мире!
Перенесёмся же в 8.349.009.М42, спустя пару терранских месяцев после изгнания князя Велая с "Амбиции".
Наш обдуваемый всеми звёздными ветрами корабль дрейфовал в пустоте, а люди на его борту занимались ремонтом, молились или считали дни до того момента, когда закончится провизия. Без поля Геллера путешествовать в варпе решится только самоубийца или такая бесчестная тварь, которая уже давным-давно продала и перепродала душу демонам. В свою очередь, без варп-двигателя до ближайшей населённой звёздной системы десятки, если не сотни лет пути.
Георг сделал всё, чтобы подавить любые ростки паники, но всё же на палубах и в переходах громадного летающего города можно было уловить стойкий запах страха и крови, которая ещё не пролилась, но обязательно прольётся, если ничего не изменится.
Короче говоря, все выдохнули с облегчением, когда авгуры засекли поблизости движущийся объёкт. На следующий день мерцающая точка превратилась в устойчивый сигнал, потом в объёмное изображение "Пентакля" на голостоле. Ещё день, и флагман Пустынных Странников можно было разглядеть в иллюминаторы, наконец, — долгожданная встреча с этими Ангелами Смерти или ангелами-хранителями, называйте, как хотите.
"Громовой Ястреб" без какой-либо символики, нанесённой на обшивку, грациозно, — несмотря на угловатые, даже топорные очертания, — пролетел на десантную палубу "Амбиции", завис в воздухе, а потом медленно опустился.
Первым по рампе прогромыхал невысокий космический десантник. Чёрные силовые доспехи, алая мантия с изображением чёрной же львиной головы, фибула из белого золота и лавровый венок, выполненный из того же материала. Десантник снял шлем, — по плечам рассыпались вьющиеся волосы.
Авраам сделал глубокий вдох, выдохнул, улыбнулся во все свои тридцать два золотых зуба и подмигнул Георгу.
— Ах ты, сукин сын! — воскликнул Георг. — Не представляешь, как я рад тебя видеть!
Георг обнял Авраама за пояс.
Не надо смеяться. Когда альтернатива — охота друг на друга в полутёмных переходах потерявшегося на просторах космоса корабля, то вряд ли сдержишь чувства при появлении спасателей. Если бы не Георг, то это я бы бросился обниматься.
— Ну ладно, ладно, люди же смотрят… — произнёс Авраам и усмехнулся.
В иной раз смеялись бы все, кроме Авраама, — он завил волосы на висках в пейсы, что делал раньше только по праздникам, да и то не всегда, предпочитая оставаться неряшливым дикарём.
Георг отступил на шаг и сказал:
— Ну?! Где вы были всё это время?! "Вернусь к концу следующего года". Ну да, конечно!
Авраам хмыкнул и ответил:
— Тебя подводит память. К концу следующего года я обещал всего лишь прислать весточку. — Авраам указал ладонью на собеседника. — Но ты и без весточки хорошо со всем справился. Не думай, что мы не следили.
— Ну, вот только вот это… — Георг развёл руками и переглянулся.
— Дерьмо случается. — Пожал плечами Авраам. — Считай, ещё легко отделался.
Пересказывать ему ситуацию не пришлось, — Георг сделал это, когда посылал астропатическое послание.
— Поможете? — спросил Георг.
— И с ремонтом, и с заданием инквизитора. — Авраам кивнул и, пока Георг переваривал услышанное, добавил: — У магистра Савы грандиозные планы здесь, в Сецессио. Ты, вообще вся компания — важное звено в его замыслах.
— А где сам магистр? — Георг поглядел на свиту Авраама — десяток молчаливых мрачных колонн, вооружённых болтерами.
Авраам вздохнул и отозвался:
— Ну… ты в курсе, — магистр не любит отвлекаться на всякую "мирскую суету". За суету отвечаю я.
— О! Повышение?!
— Да, представь себе. За операцию по захвату Белами-Ки повелитель сделал меня своей правой рукой. — Авраам быстро добавил: — Давай только без каламбуров на тему.
— Даже не думал!
Авраам оглядел остальных встречающих, — Мурцатто, Ласа, Котара, меня, других матросов и офицеров "Амбиции", — и сказал:
— Приветствую, друзья. Рад видеть вас в добром здравии.
В то же самое мгновение Котар вместо приветствия услышал следующее и не ушами, а духом:
"Приведи её".
Котар отослал в окружающее пространство немой ответ:
"А если она не хочет?"
"Хочет".
Сава скрывался в тенях. Его голос звучал из тьмы, шумел вместе с двигателями "Громового Ястреба", заглушал тихие перешёптывания людей, разговор Георга и Авраама и становился целым миром, коконом, внутри которого и оказался Котар.
"Эманации великих до сих не выветрились, хотя прошло уже достаточно времени, — говорил Сава. — Ты встал на пути силы, настоящей Силы с большой буквы, и всё ещё жив. Удивительно…"
"Саламандры справлялись и с большими угрозами", — поморщившись, ответил Котар.
В ответ смех и слова:
"Я сбился со счёта. На своём веку знал сотни героев, кто так и не прыгнул выше головы. В лучшем случае их наградили. Посмертно".
Котар ничего не ответил, а Сава повторил следующее:
"Приведи свою ученицу. Хочу познакомиться".
— Эй, брат, ты чего? Не рад меня видеть?
Котар опомнился и увидел перед собой Авраама.
— Прости, — сказал Котар и поздоровался с Авраамом за руку. — Отвлёкся на разговор с твоим командиром.
Авраам прищурился и спросил:
— Чего он хотел?
— Встретиться с одной маленькой девочкой.
3
Ийдана чуть ли не бежала на встречу с Савой, а Котару приходилось ковылять следом. Их сопровождал конвой из пары Пустынных Странников, а потому Котар обратился к Ийдане телепатически:
"Будь осторожна, Ийя. Хозяин этого места умён и расчётлив. Если он попросит что-нибудь, подумай дважды перед тем, как сделать".
Ийдана оглянулась и отозвалась так же, не размыкая уста:
"Великий колдун!"
"Библиарий. Правильно говорить "библиарий".
На лице девочки появилась усмешка.
"Ты — библ. Он — колдун!"
Котар вздохнул и пожалел о том, что не видел суть вещей и людей так, как этот ребёнок. Вроде бы он — сверхчеловек со светлым разумом, острейшими чувствами, опытом многих столетий, но крохотный комочек плоти семи лет от роду по странной прихоти судьбы уже не раз оказывался на шаг впереди.
Конвоиры потянули створки высоких врат на себя и превратились в привратников, молча пригласив войти.
Покои магистра Савы походили одновременно и на библиотеку, и на лабиринт. Бесчисленные высокие шкафы с пыльными фолиантами один другого толще. Узкие извилистые переходы вызвали бы у чувствительных натур приступ клаустрофобии. На полках меж книг встречались редкие свечи в лужах воска, — единственный источник света в этом месте. Вроде бы пожароопасное сочетание, но вряд ли здесь когда-нибудь бушевало пламя. Для этого пламени пришлось бы спросить разрешение у хозяина.
Ийдана плохо видела в темноте, — всё-таки просто человек, хотя и не без способностей, — Котар остановил её и указал на херувима, который наблюдал за гостями со шкафа.
— Что? — спросила Ийдана, нахмурившись.
— Присмотрись.
С маленьких пальчиков сорвались искры, которые объединились в светящийся шар. Он поплыл наверх и спугнул херувима, — только хлопанье крыльев раздалось.
— Ух ты! — вырвалось у Ийданы.
Её шарик взорвался, на мгновение осветил помещение, и оказалось, что наблюдатель не один. За гостями следили десятки херувимов, и не все из них выглядели как крылатые младенцы. Некоторые смотрители библиотеки напоминали каменных горгулий, другие — демонов с кожистыми крыльями и острыми ушами, третьи — карлов в бесформенных мантиях и с капюшонами, скрывающими лица. Вряд ли бы они смогли чем-то навредить Ийдане, не говоря уже о Котаре, но тот чувствовал исходящую от крохотных существ угрозу. Вполне могло статься так, что эти сервиторы каким-то образом тоже обладали псайкерскими способностями.
Наконец дорога привела Котара и Ийдану в относительно свободное место в покоях, где не было шкафов, а стоял большой деревянный стол и стул с толстыми ножками и высокой резной спинкой. Вокруг возвышались башни и пирамиды из сложенных друг на друга томов, на столе Котар тоже разглядел несколько открытых книг. Рядом свечи, письменные принадлежности, — Сава предпочитал чернильницы, простейшие ручки и карандаши, заточенные так остро, словно бы с намерением в кого-нибудь их вонзить.
Магистр занимался созданием труда по анатомии космических десантников, и Котар не мог не отметить, — рисовал Сава очень даже уверенно. Все кости, мышцы, артерии, вены и так далее и тому подобное были изображены весьма детализировано и точно.
Может быть, Ийдана впервые оказалась не права? Разве здесь обитает колдун, а не учёный? Разве это место не хранилище знаний?
Котар покачал головой. Нет, он не даст себя снова обмануть.
Раздался тихий мягкий голос Савы:
— Тяжело без апотекария. Новую область приходится изучать с нуля. Хорошо хоть с техникой разбираться не нужно, — есть грамотные жрецы.
Котар обернулся и увидел магистра. Без силовых доспехов он был не сильно выше Авраама и уж точно меньше того в плечах. Сава облачился в тёмный балахон с капюшоном, вместо лица — знакомая железная маска.
— Полагаю, Странников стало больше, и это — ваша заслуга, — произнёс Котар.
— Да. — Сава кивнул. — Пусть приходится использовать варп, но теперь получается почти без брака. Но не будем сейчас об этом! — Из-под одежды показалась рука магистра: дряблая, в старческих пятнах и с ногтями, которые с возрастом пожелтели, утолщились и превратились в короткие, но всё-таки когти.
Сава отмахнулся, потом подошёл ближе к Ийдане и опустился рядом на колено. Ийдана сделала шаг назад, спряталась и рассматривала нового знакомого, осторожно выглянув из-за ноги Котара.
Наступило неловкое молчание. Мгновение спустя Котар уже хотел было попросить Саву подняться, когда тот проговорил:
— Удивительно! Нередко находит такое настроение… может быть, даже депрессия, когда я задаю себе вопрос: "Зачем я столько сил отдал ради блага Империума, людей вообще? Всё было зря".
Котар напрягся. Сава продолжал:
— Но потом я встречаю такие особ… таких… детей и, наверное, всё-таки не зря. Ну же, не бойся. Выходи, Ийдана. — Магистр прикоснулся к своей груди. — Меня зовут Сава.
— Ты страшный, — произнесла Ийдана, — и пахнешь.
Сава рассмеялся, а потом кивнул и сказал:
— Когда-то враги дрожали, услышав моё имя, и это не просто слова, на самом деле дрожали! — Сава помолчал немного и добавил: — Но это было давно. Теперь я не такой страшный. А что до запаха… ничего не могу поделать. Прошу прощения.
Котар переглянулся с Ийданой и кивнул.
Этот взгляд означал: "Выходи, я за тебя заступлюсь, если что". Однако Котар несколько кривил душой. Пусть Сава — калека, но и Котар не мог назвать себя иначе. Вряд ли бы он смог защитить Ийдану от псайкера такого уровня.
И всё-таки Ийдана решилась и предстала перед магистром, сжав ладони в кулачки.
— Жаль, что ты девочка, — сказал Сава. — Не выйдет из тебя Ангела. Но я всё равно рад знакомству. Такие красивые камешки редко встречаются в природе.
Ийдана нахмурилась. Сава усмехнулся и достал из-за пазухи пышный цветок с широкими алыми лепестками.
— Это тебе.
Котар почувствовал обман, что-то в этом подарке не то, но Ийдана опередила. Она приняла цветок, осмотрела со всех сторон, а потом воспламенила взглядом. Цветок обратился змейкой, та зашипела, попыталась укусить девочку, но осыпалась прахом ещё до того, как вонзила клыки в смуглую кожу.
Ийдана отвела одну ногу назад, а потом вперила в Саву злой взгляд. Сава сказал:
— Я хотел преподать тебе урок — не верить собственным глазам. Но, похоже, ты его уже знаешь. Вот. Держи.
Сава протянул руку к Ийдане, и с его безымянного пальца соскользнуло кольцо, по виду — платина. Ийдана ловко перехватила его, несколько секунд разглядывала, а потом повесила на запястье вместе с другими браслетами, конечно же, из куда более дешёвых материалов.
— Мир? — спросил Сава.
Ийдана надула щёки, прищурилась, но потом вздохнула, расслабилась и произнесла:
— Мир. Но больше так не делай!
— Хорошо, дитя.
Сава выпрямился, и Ийдане снова пришлось задирать голову, чтобы смотреть на присутствующие живые колонны. Котар заметил это и поставил её на стол, а Сава спешно убрал чернильницу на другой край. Ийдана разрумянилась и улыбнулась.
— Чудо, — только и проговорил Сава, обращаясь к Котару. — Как жаль, что их век так короток. Мне не хватит сотни лет, пусть даже двух сотен, чтобы передать ей свои знания.
— Но ты же будешь нас учить? — спросила Ийдана.
Котар поглядел на неё, широко раскрыв глаз. Сава спросил:
— Кто тебе об этом сказал?
— Я видела это во сне!
— Я тоже видел тебя во сне, но ты, наверное, уже заметила, что не все предсказания сбываются.
Ийдана встала, едва не оставив отпечаток подошвы на листе рядом с распятым, наполовину освежёванным Ангелом Смерти, упёрла руки в бока и сказала:
— Научишь!
Сава снова разразился смехом, и даже Котар усмехнулся.
— Так что… ха-ха… ты такого хотела бы у меня узнать? — спросил, наконец, Сава. — И зачем мне вообще терять на вас время?
Ийдана затараторила:
— Я хочу знать, как обмануть такого, как ты, я или дядя Котар! Как самой не обмануться. Как не путать, когда видений много! Как совсем прогнать то, что вижу! А научишь ты потому, что я пригожусь, но ты ещё не знаешь как!
Сава посмотрел на Котара, — тот пожал плечами, — и сказал:
— Может быть, я даже соглашусь. — Он снова поглядел на Ийдану. — Ты меня забавляешь. Но с ним-то мне что делать? Котар закостенел в своём слепом учении. Это бесполезно.
— А он не отпустит меня одну, — сказала Ийдана. — Боится, что я узнаю нехорошее.
Сава хмыкнул и проговорил:
— По-моему, обо всём самом нехорошем ты уже знаешь. Я бы многое отдал, чтобы поговорить с той, кто тебя вырастил.
— Ну, так? — произнесла Ийдана, прищурившись так, что глаз не видно.
— Хорошо-хорошо, — отмахнулся Сава. — Это скрасит мне однообразные будни.
Ийдана посмотрела на Котара. Тот отозвался:
— Подозреваю, что моё согласие не требуется.
Ийдана ухмыльнулась и закивала. Котар лишь вздохнул и ответил:
— Ладно, почему бы и нет?
4
Сава не сказал, когда начнутся занятия. Он сказал, что Ийдана почувствует.
Своё же время Котар тратил на обучение псайкеров компании, на заботу о пошатнувшемся здоровье и на прогулки по "Пентаклю".
Вместо кодов доступа или ключей-карт здесь использовались сервиторы-привратники, встроенные в стены рядом с проходом в отсеки или на палубы. Несмотря на то, что выглядело это своеобразно, — где бывший человек по пояс, где бюст человека, а где-то только омертвевшего вида голова с остекленевшим взглядом, — но было очень удобно. Привратник сразу сообщал, в чём проблема, если посетителя вдруг куда-то не пускали.
— Вам запрещено сюда проходить, — это Котар слышал довольно часто.
Разумная предосторожность. "Пентакль" принял на борт десятки тысяч человек, и было бы глупо позволить им ходить куда вздумается. Что вообще от них можно ждать?
Однако у Котара было преимущество в сравнении с любым другим членом экипажа "Амбиции". Он пользовался привилегией гостя самого магистра Савы, а поэтому как-то даже пробрался на капитанский мостик.
Это было довольно просторное помещение с символом Тёмных Ангелов, начертанным на полу. Никаких сомнений не оставалось, — если не сами Пустынные Странники, то "Пентакль" точно когда-то принадлежал первому легиону. Думать о том, лгал ли Сава или нет, Котар не стал. Очевидно — лгал. Вот ответ на вопрос "почему Пустынные Странники сторонятся своих братьев" ещё оставлял пространство для манёвра и интерпретации.
На крыльях летучего меча Тёмных Ангелов располагались панели управления космическим кораблём, а за ними сидели флотские офицеры. Если пройти по изображению клинка от выхода и до большого иллюминатора во всю стену, то можно добраться до трона командующего. Именно туда и собирался Котар, но в этот миг аугметика дала сбой на долю секунды. Вроде бы ерунда, но Котар едва не упал. Он вовремя нащупал невысокое ограждение и привалился к нему. Когда Котар снова пришёл в себя и отдышался, он услышал:
— С вами всё в порядке, господин?
Этот вопрос задала пожилая женщина, ровесница Манрикетты Мурцатто. Седые волосы были зачёсаны назад и уложены в узел на затылке. На лбу татуировка крылатого меча. Лицо сухое, глаза выцветшие, блеклые, щёки впалые, губы — тонкие полоски. Выправка военная, а форма от иголочки, — даже с помощью сверхчеловеческого зрения не найдёшь изъян.
— Спасибо, всё хорошо, — отозвался Котар. — Просто… не так давно мне поменяли почти все внутренние органы. Жрецы сказали, что ещё налаживать и налаживать, и только что я пережил остановку сердец.
— Почему же вы не в госпитале, господин?!
— Потому что… — Котар задумался. — Потому что… я должен быть примером для других. Я должен быть стойким, как все сыновья Вулкана.
Женщина покачала головой и произнесла:
— Это наши жизни ничтожны, а вы, господин, должны беречь себя. Вам нельзя умирать. Вы можете погибнуть только в битве.
Котар опёрся на посох, — кстати, совершенно обычный, не психосиловой, — выпрямился и представился:
— Меня зовут Котар Ва-кенн. На "Амбиции" я отвечал… за что-то вроде Scholastia Psykana.
Женщина отступила и произнесла:
— О… так вы псайкер, как наш владыка?!
— Нет. — Котар покачал головой. — Он куда искуснее.
— Счастлива познакомиться. — Женщина поклонилась ему в пояс. — Мария Гиммельфарб. Я — магистр флота.
— Высочайшее звание! — произнёс Котар. — Редкий человек его удостаивается.
— И я безмерно благодарна владыке за оказанную честь.
— Вы участвовали в сражении с пиратами в системе Гас? — спросил Котар.
— В роли старпома. Тогда магистр Сава взял управление на себя.
— И часто он так поступает?
— Нет. — Мария покачала головой. — Владыка могуществен, но не вездесущ.
Она переглянулась с подчинёнными, велела им не отвлекаться, а потом добавила:
— Пройдёмте к иллюминатору. Оттуда открывается прекрасный вид.
Это правда. Пусть даже за несколько лет на боках "Амбиции" появилось множество уродливых рубцов, но красоты этот корабль не растерял.
"Пентакль" же, напротив, преобразился в лучшую сторону. Все застарелые раны были вычищены, обработаны и залатаны. Котар не мог разглядеть и следа тех повреждений, которые отметил ещё на Белами-Ки.
— Владеть превосходным оружием — особое удовольствие, — произнёс Котар. — "Пентакль" великолепен. Я даже немного вам завидую.
Щёки собеседницы едва заметно порозовели.
— Благодарю, господин. "Пентакль" — мой дом, семья… смысл. Я уже не могу себя представить без него.
— Как вам здесь живётся?
Румянец ушёл, Мария нахмурилась и ответила:
— Это был долгий тяжёлый путь, но я справилась и горжусь собой.
— Если какие-то вопросы покажутся вам бестактными, грубыми, можете не отвечать.
— Нет-нет, всё в порядке, господин! — Мария даже выставила ладони вперёд. — Вы можете спрашивать что угодно!
— Хорошо.
Котар ожидал, что прямо здесь и сейчас за спиной вырастет психическая проекция Савы, но тот как-то не спешил с эффектным появлением.
— Что-нибудь изменилось после захвата Белами-Ки? — спросил Котар.
— Ну… у нас появилась ремонтная база. Мы пополнили экипаж. Приток свежей крови — всегда хорошо!
Котар не успел уточнить, когда Мария сама продолжила:
— Свободы, конечно, стало больше. Только вот не знаю, хорошо ли это.
— Что имеете в виду?
— Нас, верных слуг, стало сильно меньше относительно новых членов общества, поэтому это не они подстраивались к нашим условиям, а мы к их. — Мария поморщилась. — На "Пентакле" появились деньги… эти бары, казино… бордели.
— И вы не против?
— Против, но на то воля хозяев. Вообще, конечно, грех жаловаться. — Мария указала на татуировку на лбу. — Люди с этим знаком теперь занимают куда более высокое положение, чем прежде.
Сава так и не появился, чтобы прервать Котара. То ли верил, что он не найдёт никакого грязного белья, то ли смирился с тем, что это рано или поздно произойдёт.
Котар шанс не упускал, как и не упускал возможности посмотреть на сложнейшую операцию по сцепке двух громадных кораблей в единое целое.
Пусть "Амбиция" пока не у дел, но её время ещё настанет.
5
Ийдана привела Котара на обзорную палубу. Мы пересекали в этот миг Море Душ, но иллюминаторы не были закрыты. Сава стоял спиной к гостям и любовался буйством стихии.
Бурные течения варпа хлестали защитное поле "Пентакля", проникали внутрь "Амбиции" в поисках сладких душ, но раз за разом отступали ни с чем, — никого там уже не было. Чуть дальше в пурпурном мареве во время разрядов молний можно было разглядеть очертания гигантов, — левиафанов, кракенов и других хищников Моря Душ. Обманываться их спокойствием и неподвижностью не стоило, — мгновение слабости, и они сомнут крейсеры с той же лёгкостью, с которой человек давит надоедливых мошек. Их мощь поражала и могла свести с ума иного неподготовленного человека, но на счастье на палубе никого, кроме Савы, Котар не заметил.
— Сколько силы! — воскликнул Сава, не оборачиваясь. — Казалось бы, вот она, протяни руку.
— И останешься без руки, — Котар поравнялся с Савой.
За пределами поля Геллера, в пространстве, где не действовал ни один закон материальной вселенной, произошёл большой взрыв, чуть ли не рождение звезды. От яркого света пришлось прикрыться, но где-то на границе видимости Котар вдруг увидел тень громадного дерева и похолодел. Спаси Бог-Император, — следующую встречу с демоном Котар мог не пережить.
— Разве она не манит тебя? — спросил Сава. — Не чувствуешь искушения?
— "При использовании сил варпа стоит отринуть предательские чувства, — процитировал Котар. — К этому делу стоит подходить с холодной головой и прекращать работу при первом соблазне".
Сава усмехнулся и проговорил:
— О… кажется, я сегодня услышу по меньшей мере ещё десяток цитат из скучных книжек. — Он обратился к Ийдане: — Такие, как он, — Сава указал на Котара, — считают, что безопасность прежде всего. Их гнетут собственные способности. Они боятся!
— Ну да, конечно, — возразил Котар. — Мне не раз приходилось иметь дело с теми, кто варпа не боялся. Раздутые переносчики варп-проказы, мутанты, разрывающиеся от энергии, не способные усмирить собственные желания сладострастники или безумцы, жаждущие крови, — все эти глупцы считали себя хозяевами собственных судеб, не замечая, что их самих дёргают за нити. — Котар помолчал немного: — Была ли там сила? Да. Там была даже радость от владения этой силой, но кончили все одинаково. — Котар посмотрел на Ийдану и сказал: — Или я, или другие Саламандры прекратили их трагическую жизнь.
— Но ты же не можешь возразить, что погиб бы, что вся "Амбиция" сгинула бы, не призови Ийдана на помощь могучего духа? — спросил Сава.
— Нет, не могу. — Котар вперил взгляд в собеседника. — Но это не тот опыт, который стоит повторять.
— Значит, ты всё-таки признаёшь пользу иного подхода? — Сава упёр руку в бок. — Ты приятно меня удивил, Котар.
Котар поморщился и ответил:
— Для меня не новость, что против демонов иногда используют демонов. Я не ребёнок и уже встречался с подобным: видел одержимое оружие у демоноборцев, их защитные руны прямиком из книг, которые горят в тех же кострах, что и ведьмы. Это дело компетентных специалистов. Может быть, и вы себя считаете компетентным, но учить подобному Ийдану я не позволю.
— И что же ты мне сделаешь?
Котар стиснул рукоять посоха и произнёс:
— Убью вас.
Ийдана подёргала наставника за штанину, но тот не обратил внимания, а продолжал буравить оппонента взглядом.
Сава хмыкнул и отозвался:
— Что ж… тебе очень повезло, что Ийдана не просила меня ни о чём подобном.
Некоторое время все участники встречи хранили молчание, поглядывая куда угодно, но только не на друг друга.
Наконец Сава прочистил горло, а потом сказал:
— Итак… начнём.
Он сделал пару шагов назад, отвёл руку в сторону, — в раскрытой ладони вспыхнул маленький огонёк.
— И ты, — обратился он к Ийдане, — и мой грозный коллега, и даже иногда я пользуемся варпом непостоянно. Мы лишь приоткрываем окно в потусторонний мир или… крутим вентиль, чтобы из крана побежала вода. Кто-то в этот миг до смерти боится призвать что-то лишнее, что-то, не дай Бог-Император, обладающее злой волей. Кто-то молится. Кто-то дрожит. Но что, если…
Сава повёл плечами, и справа в воздухе появились контуры потерянной руки.
— Что, если, — продолжал Сава, — не открывать окно или крутить вентиль, а быть проводником, частью цепи? — Огонёк из левой ладони перетёк в призрачную правую. — Тогда можно будет забирать себе совсем немного, никто и не заметит. Но даже это немногое делает псайкера куда сильнее.
Краски мира вокруг Савы потускнели, он стоял в мерцающем ореоле, который колебался, как воздух над костром. Сава поглядел на Котара, но тот хоть и хмурился, но кивнул, чтобы магистр продолжал.
— Самое прекрасное в этом методе то, что псайкер не истощает собственные резервы, а использует чужие.
— То, что вы предлагаете, требует постоянной бдительности, — проговорил Котар. — Прорыв с той стороны произойдёт неминуемо. Вопрос времени. Не говоря уже об одержимости…
— Именно поэтому, кроме вопросов, касающихся предсказаний, я хотел бы преподать вам уроки обращения с варпом и самозащиты. Тебя это устроит, Котар? Не призовёшь меня к ответу, как чернокнижника и еретика?
— Посмотрим.
Сава усмехнулся и сказал:
— Ты тоже начал меня забавлять, Саламандра. Эти споры напомнили мне о давних временах, когда пионеры оккультных наук делали первые робкие шаги в неизвестной области. — Сава помолчал немного, а потом добавил: — Читал об этом.
Он коротко описал процесс насыщения силой варпа, попросил попробовать и Котара, и Ийдану. Девочка справилась даже быстрее, — Котару сначала пришлось пересилить себя. В конце концов, после нескольких попыток получилось, он почувствовал себя значительно лучше, но тревога, мигающая в сознании, словно аварийный люмен, не давала опьянеть от лёгкости.
— Настоящий горный поток, не так ли? — спросил Сава. — Дух захватывает!
— Я всё жду, когда кто-нибудь из нас допустит ошибку, — отозвался Котар.
— И это будет Ийдана, — подсказал Сава.
— Нет! — запротестовала она. — А если и да, то разберусь!
— Ни один библиарий на моей памяти, — даже самый слабый, — ни разу не потерял контроль, — продолжал Сава. — Что не мешало прочим тугодумам обвинять нас во всех грехах и судить за каждую вольность.
— Их можно понять, — сказал Котар. — Они наверняка видели последствия "вольностей".
Сава отмахнулся и проговорил:
— Ерунда! Скажи это Волкам или Шрамам, и тебя поднимут насмех. И те, и другие те ещё лицемеры, но хотя бы не ограничивают своих мастеров. Они называют подобное "силами природы", — Сава усмехнулся. — Всё сразу становится "нормально", "по правилам", "таковы традиции".
Котар нахмурился. Сава заметил это и продолжил:
— То, что я пытаюсь донести, было известно тысячи лет назад, но потом утеряно из-за глупости и страха недальновидных личностей. Это не изобретение еретиков, — подобной методикой пользуются многие верные Трону псайкеры из тех, кто хочет хотя бы чего-то достичь на своём поприще.
Урок продолжился.
После Котар проводил Ийдану в выделенную ей каюту, навестил других псайкеров, а потом отправился на поиски храма Бога-Императора. Не то чтобы во время занятий он совершил нечто такое, в чём стоило покаяться, но на коленях перед образами святых Котар хотел поразмыслить над всем, что услышал в тот день. Может быть, даже попросить совет у Бога.
Поиски затянулись. Котар уже начал подозревать нехорошее, когда заметил несколько фигур в белых мантиях и капиротах. Один фанатик нёс аквилу. То были члены культа Святого Свежевателя, и если уж они до сих пор не нашли место, где можно славить Бога-Императора, то сами бы организовали нечто подобное. Котар проследил за ними и не прогадал, — через несколько минут культисты спустились в трюм, ещё через несколько добрались до неприметной двери, за которой ряды скамей, кафедра, проповедник и прихожане.
Никаких статуй, росписи на стенах или потолке, — всего лишь несколько икон, короче говоря, очень бедно. Но здесь чувствовалось главное.
Вера.
Проповедник вещал:
— …Бессмертный Император встретит меня И я буду объят Его Святостью Если пронесу верность Ему сквозь мученья. Аминь.
Культисты прошагали по проходу между скамьями, остановились у кафедры и принялись раздеваться.
Проповедник воскликнул:
— Братья и сёстры, поприветствуйте наших гостей, братьев Геннадия, Жерара и Себастьяна! Они пришли сюда, чтобы показать тысячную долю всех страданий, которые перенёс Бог-Император ради нас с вами!
Культисты стащили с голов капироты, сняли мантии, рубахи. Вместо поясов у каждого — плеть с тремя хвостами. И если бы просто кожаные плети, но нет, — в хвосты были вплетены металлические шипы.
Культисты опустились на колени, попеременно молились, раскачивались и сотворяли знамения аквилы. Так продолжалось совсем недолго, а потом свист, тяжёлое дыхание, сдавленные стоны и резкий запах меди. Некоторые прихожане побледнели, глядя на процесс самобичевания, другие даже привстали с мест, чтобы запечатлеть картину в памяти.
Иногда шипы так глубоко вонзались в и без того обезображенные рубцами спины, что выходили не без усилий.
Котар заметил, что совсем неподалёку, на ближайшей скамье справа, девочка-подросток взялась за живот и закрыла рот.
— Не могу… — только и выдавила она.
Девочка хотела уйти, но мать схватила её за рукав и рванула обратно.
— Смотри! Бог терпел и нам велел!
Котар потянулся к девочке, как смог избавил её от приступа тошноты и расслабил. Подобная помощь требовалась не только ей, но на счастье священнодействие подходило к концу. Силы покидали истерзанных культистов вместе с кровью. Некоторые уже не сдерживали криков во время очередного удара, и лучше всего переносил муки только молодой человек с тонзурой в обрамление седых волос на голове. Но и он через пару минут упёрся лбом в заляпанный кровью пол. Покачиваясь и дрожа, самобичеватели поднялись. Они не стали обрабатывать раны, оделись, один из них принял из рук проповедника аквилу и встал чуть в стороне. Молодой человек с тонзурой занял место у кафедры, прочёл литанию об искуплении грехов, а потом указал на Котара.
— Бог-Император всегда отвечает на наши молитвы, если мы истово верим в Него и искренни в наших чувствах и мыслях. Он прислал сюда своего Ангела.
Прихожане обратили внимание на Котара. Кто-то упал ниц, другие отшатнулись, третьи смотрели на Ангела Смерти как на привидение.
— Я прошу, — продолжал самобичеватель, — хотя бы пару слов.
Котар прошёл за кафедру, постукивая на ходу посохом, обвёл взглядом богобоязненных людей, вдохнул воздух, насыщенный металлическими ароматами, и сказал:
— Бог-Император часто испытывает и нашу плоть, и наш дух. Братья из культа Святого Свежевателя только что показали, как нужно презирать бренную оболочку, отвергать физическую слабость. Но как можно наглядно продемонстрировать силу духа? — Котар сделал паузу, посмотрел на затаивших дыхание людей. — Найти ответ непросто. Главное сражение для каждого истинно верующего происходит здесь. — Котар прикоснулся к груди. — Поэтому призываю вас быть бдительными. Не совершать зла и зла не утаивать. Следить за собой и близкими, чтобы вовремя вернуться к поиску истины и вернуть ближнего на ту же тропу. Враг всегда будет сеять сомнения, путать, обманывать, и сила духа в том, чтобы не позволить ему это сделать. Аминь.
Разглядывая лица и мысли паствы в строгой тёмной одежде, самобичевателей, чьи белые мантии пестрели бурыми пятнами, Котар завидовал этим людям.
Они не сомневались.
В отличие от него.
6
Вилхелм вернулся в каюту раньше Серы. Не то чтобы с условного корабельного утра опаздывал, но тогда не обратил внимания на рабочую тетрадь, которую его супруга оставила на столе рядом с инструментами. На одной раскрытой странице Вилхелм увидел наброски оптического имплантата, на другой — простенький рисунок девушки с каким-то свёртком в руках.
Я сам терпеть не могу намёки, Вилхелм их тоже плохо переваривал.
Почему бы просто не сказать всё как есть?!
Но дело в том, что Сера могла терпеть очень долго перед тем, как решиться. Не тот характер, чтобы требовать здесь и сейчас. Поэтому Вилхелм тяжёло вздохнул, достал из нераспечатанной после переезда коробки бутылку амасека, налил себе бокал, выпил залпом, а потом посидел немного, размышляя о последующих действиях.
Завести ребёнка он не мог, — за долгую жизнь подвергся воздействию самой разной дряни, поэтому даже не удивился заключению медиков. Редкий человек вообще переживёт столько химических атак, повышение радиационного фона и войну в зонах применения биологического оружия.
Ещё был план взять младенца у родителей, которые от него отказались, но такие пока к горю или к радости не появились.
Размышления постепенно привели Вилхелма к давней мысли, подброшенной Нере. Сперва он от неё отказался, но когда через несколько дней услышал, что "Пентакль" отправляется в плавание, а все псайкеры компании остаются на Белами-Ки, то понял, что нельзя терять ни минуты.
Ийдану он едва не упустил. Зашёл в каюту, когда Мурцатто с девочкой уже сидела на чемоданах. Вилхелм расслышал следующий обрывок разговора:
— …подыграй им. Не сомневайся.
Мурцатто как снег белая, а Ийдана как ни в чём не бывало обернулась к гостю и воскликнула:
— У вас будет ребёнок!
Вилхелм посмотрел на Мурцатто, прочистил горло, но, кажется, та была загружена так сильно, что не обратила внимания ни на случайную шутку, ни на него.
Ийдана соскочила с чемодана, подбежала к Вилхелму и дёрнула его за брючину, проговорив:
— Ты тоже не сомневайся, всё получится. Не сразу, конечно.
— Но я же ничего ещё не сказал… не просил.
— А я уже сделала!
— Что?
В ответ довольная физиономия и протянутая ладошка.
Вилхелм выругался про себя, но делать нечего. Он вытащил из кармана платок. Там было завёрнуто кольцо, — золотое, чтобы ни в коем случае не показаться скрягой.
Ийдана мерить его не стала, а нанизала в бусы, в компанию с самыми разными камнями самой разной формы, а также с самой разнообразной же бижутерией.
— Только не отказывайся от ребёнка, понял? — предупредила Ийдана.
Вилхелм нахмурился. Вот вроде бы милое дитя, улыбчивое и добродушное, но Вилхелм вдруг понял, что имеет дело с таким кредитором, который выжмет из тебя всё до последней капли. Кольцо — это даже не оплата, так… первый взнос.
Ожила Мурцатто:
— Я тоже вся с ней поседела.
Ни убавить, ни прибавить. Ближе к шестидесяти пяти у Мурцатто ни одного чёрного волоса на голове не останется, несмотря на все старания и способы сохранения красоты, доступные женщинам её круга, за исключением, разве что, омоложения.
Ийдана обратилась к Мурцатто:
— Я знаю, ты меня боишься, но я тебя люблю. Спасибо тебе! Я теперь хорошо говорю!
Ийдана обняла учительницу за ноги. Мурцатто положила ей руки на плечи, но так, словно обращалась с чем-то хрупким или даже… боялась.
— Так… — произнёс Вилхелм, — а мне-то что делать?
Ийдана обернулась, рассмеялась и ответила:
— Ты же мужчина! Должен знать!
Вилхелм переглянулся с Мурцатто, та развела руками. Он спросил у Ийданы:
— Нет. Я о том, что сейчас мне делать? Можно идти?
— А-а-а, — протянула Ийдана. — Помоги нам вещи перенести.
Перетаскивая два тяжеленных чемодана — и откуда у маленькой девочки столько вещей?! — Вилхелм задумался ещё и о том, что, наверное, совершил одну из самых серьёзных ошибок в своей жизни.
7
По договору между капитулом Саламандр и семьей Хокбергов Котар всегда должен был выполнять приказы главы семьи. Но на этот раз даже Георгу пришлось смириться с тем, что некоторое время ему придётся обойтись без услуг псайкеров. Вывод "Амбиции" из строя сделал положение вольного торговца очень хлипким, и он как никогда раньше зависел от милости магистра Савы.
Сава приказал готовиться к кампании на Хелге-Воланте, Георг отправился подбирать хвосты и сколачивать армию. Сам магистр тем временем занимался псайкерами и собственной гвардией.
Рост её числа Котар наблюдал в тренажёрном зале, на ристалище, стрельбище и полигоне, куда сам приходил тренироваться. По одному, по два новых лица ежемесячно. Котар предполагал, что к началу кампании войско таинственных космических десантников увеличится до трёх десятков, может быть, даже трёх дюжин бойцов. Конечно, сравнить неофитов с такими ветеранами, как Авраам или, например, его брат Давид, нельзя, но это всё равно уникальные боевые единицы, сверхлюди, прошедшие жесточайший отбор и обладающие великолепным здоровьем. Как-то иначе пережить преобразование невозможно.
И всё-таки подготовка настоящего Ангела Смерти не заканчивалась никогда.
В тот день Котар разминался перед тем, как отправиться на схватку с роботом в тренировочной камере. Синтетические мышцы — дубовые, хотя и выращены в чанах на основе тканей космических десантников, — биоимлантанты органического происхождения, — но приживались долго. Сразу броситься в бой, как раньше, Котар не мог. Сначала — кросс, потом турники, брусья, боксёрская груша. И вроде бы выход в случае Котара — полная аугментация, но он отмахивался от этого решения. Котар носил в себе частицу Бога, и, чтобы отказаться от священной плоти и крови, нужно вырасти в капитуле Железных Рук или их потомков.
Во время отработки ударов Котар обратил внимание на ближайшую площадку, где сошлись в поединке два на одного сразу трое десантников: пара неофитов и ветеран — мясная гора по имени Барух. Последний превосходил размерами и Котара в его лучшие годы. Мускулистые руки толщиной с бедро Котара, мощный корпус с рельефными мышцами, ноги, словно сплетённые металлические тросы. Единственная уязвимость, которую отметил Котар, — нейроимплантат. Барух тоже когда-то получил черепно-мозговую травму, и теперь почти все кости головы, возможно, некоторая часть серого вещества былизаменены на металл и схемы. У Баруха слегка подрагивали руки, чего Котар даже за собой не отмечал, хотя получил, наверное, все ранения и увечья из возможных.
Соперники Баруха были очень молоды. Котар не дал бы и сорока лет на двоих. Но тем не менее, благодаря гормональному перестроению и вживлению новых органов оба выглядели настоящими атлетами, лучшими образчиками рода людского. Разве что кожа одного неофита была необычайно мертвенно-бледного оттенка, а на месте глаз, словно бы впадины, куда не попадал ни один луч света.
Неофиты раз за разом пытались одолеть рослого наставника, но даже вместе у них ничего не выходило. Барух не позволял себя окружить, постоянно атаковал, а если и оказывался под ударом, то перемещался так, чтобы противники мешали друг другу. Он раз за разом получал тяжёлые удары, которые наверняка пробивали кирпичные стены и могли убить простого человека на месте, но словно и не замечал их. Его же собственные атаки окрашивали мат под ногами красным. У одного неофита уже всё лицо опухло, а изо рта протянулась тонкая струйка крови.
— Ну, чего же вы?! — кричал Барух. — Шевелитесь, ленивые гроксы, чёрт бы вас побрал! Я даже не вспотел!
Бледнокожий неофит бросился в ноги Баруха, чтобы не дать тому двигаться, тогда как боец с разбитым лицом должен был этим воспользоваться. Но Барух не позволил плану воплотиться, сам перешёл в наступление: встретил бледнокожего ударом колена по голове, а избитого поймал за руку, а потом кинул прочь из круга.
Неофит упал неподалёку от Котара и бросил на того усталый взгляд.
Котар сказал:
— Смысл этой схватки в том, чтобы вы нашли иной путь к победе. Пытаться одолеть врага лицом к лицу даже при численном превосходстве — не всегда лучшее решение. Вы поймёте это, встретившись, например, с орками. Они только рады подраться.
— Эй, Саламандра! — воскликнул Барух. — Ты что это делаешь?! Мне ещё не надоело швырять щенков!
— Мне кажется, с них хватит, — отозвался Котар, глядя, как тяжело бледнокожий поднимается с мата.
Лицо залито кровью, движения как у пьяного, возможно, — сотрясение.
— Я — их инструктор, и я решу, что и когда для них лучше!
Котар поднял руки вверх.
— Надеюсь, как-нибудь сойдёмся в поединке, Саламандра, — проговорил Барух. — Восстанавливайся быстрее. Тогда и посмотрим, так ли вынослив ваш брат, как про него говорят.
— С тобой я честно биться не буду, Барух, — произнёс Котар. — Это безнадёжно. Быть может лет сто назад, а сейчас точно нет.
Барух хмыкнул и проговорил:
— Лет сто назад и я выходил против трёх неофитов, а не двух.
— Ну… наше время уходит, — подытожил Котар. — Но это нормально. Все мы когда-нибудь погибнем.
Барух кивнул, а Котар направился к тренировочным камерам. Взял себе со стойки короткий меч, щит, вошёл в небольшую комнату и кивнул пока ещё неподвижному роботу. Тот походил на подвешенную бочку с несколькими парами лап, которыми сжимал разное холодное оружие. От уровня сложности, заданной через панель управления, зависело, что именно использует робот. Некогда Котар с некоторой ленцой отбивался от всего доступного арсенала, а теперь активировал сопернику только пару конечностей.
Вращающаяся на холостом ходу циркулярная пила зашелестела на полную мощность, а манипулятор робота плотоядно клацнул толстыми пальцами.
Котар повёл плечами, издал короткий боевой клич и бросился в бой.
8
Прошло то время, когда приходилось спать с открытыми глазами, ожидая шалости Ийданы. Девочка вообще стала куда самостоятельнее и ответственнее, чем раньше, а поэтому у Котара появилось больше свободного времени. Тратил он его на чтение книг из коллекции магистра Савы, а также на прогулки по Белами-Ки в те часы, когда на станции встречалось меньше всего служащих.
Пиратский форт не мог поразить атмосферой древности и загадки, как "Пентакль", но кое-что достойное внимания Котар всё-таки нашёл.
Створки дверей скрылись в пазах в стенах, и Котар сделал первые шаги в месте, которое без всяких натяжек можно было назвать музеем.
Почти каждый экспонат приковывал внимание. Котар так и застыл на несколько мгновений у выхода, разглядывая оружие, доспехи, черепа невиданных созданий и их скелеты в полный рост.
У неизвестного Котару существа при жизни были очень мощные передние лапы, на которые оно, скорее всего, и опиралось в минуты передышки. Когда надо, существо использовало их, чтобы ускориться, в ином случае — для защиты или охоты. Если оно и питалось травой и плодами, то далеко не всегда, иначе зачем ему такие развитые клыки? Также на голове существа сохранился костяной гребень. Не такой острый, как у рептилий с Ноктюрна, этот гребень при ударе не пронзал, но сминал и оглушал. Котар обошёл скелет кругом и отметил мощный хвост, который тоже наверняка можно было использовать для самозащиты. Только за счёт веса в несколько тонн, удар существа наверняка показался бы ничуть не слабее лобового столкновения с грузовиком.
И если бы неизвестная зверушка была одна, но в музее Котар увидел десятки подобных трофеев, некоторые, — некогда летучие, — висели у потолка.
Котар сделал шаг в сторону и посмотрел на экспонат под стеклом витрины. Им оказались обломки психосилового меча, примерно такого же, который Котар потерял в бою на Вайстали. Никаких подписей или указателей рядом не было, и Котар решил, что этот музей не для посетителей, а для владельца. Котар часто слышал о кабинете Георга Хокберга и о коллекции, сгинувшей в пожаре, и, похоже, магистр Сава тоже питал слабость к антиквариату.
Осмотрев силовые доспехи четвёртого типа со шлемом, украшенным декоративными металлическими крыльями, Котар перешёл к следующей памятной вещи. То — задетое языками пламени и продырявленное пулями знамя. На нём был изображён следующий символ — на белом фоне багрового цвета пентаграмма, вписанная в круг с восемью пиками по всем сторонам света и на равном расстоянии между ними. Котар поморщился, — очень походило на знак еретиков, но всё-таки что-то другое, да и зловещего ореола подобных артефактов он не почувствовал.
Так шаг за шагом, экспонат за экспонатом, Котар добрался до жемчужины коллекции, — статуи Льва, примарха легиона Тёмных Ангелов в натуральную величину.
Трёхметровый великан в силовых доспехах опирался на такой же огромный ростовой меч. Ещё выше статуя становилась из-за железного ореола, устройства, генерирующего защитное поле вокруг владельца. Вот только статую каменная копия железного ореола не защитила, — голова примарха лежала на полу среди крошева обломков. Роскошная грива и борода Льва раскололись. Глаза прищурены, нос задран, — памятник явно был недоволен нынешним своим состоянием. И какому дикарю хватило духа разрушить такую красоту?!
— Как ты относишься к примархам, Котар? — раздался голос магистра Савы.
Сава шагнул из ближайшей тени, и Котар не разобрался, это псионическая проекция или ещё какой хитрый трюк колдуна.
— Без примархов не было бы и легионов, — ответил Котар. — Я обязан жизнью Вулкану. Он — тот, благодаря которому я рождён дважды.
— Но разве ты не знаешь, что легионы существовали и без примархов?
— Знаю. Но… не мне вам рассказывать, что без генетического материала примархов легионы бы не пережили Великий Крестовый Поход.
— На мой взгляд, Император мог бы сделать технологию куда стабильнее. Вместо этого он породил детей великих родителей. Те наломали слишком много дров, пытаясь достичь того же величия.
Котар прищурился и произнёс:
— Не все.
Сава хмыкнул, кивнул на статую Льва и сказал:
— Этот уж точно.
Котар попытался припомнить хотя бы какой-то грех за душой Льва и нашёл только то, что ни он, ни кто-либо из его воинов Терру от Архипредателя не защищал. Тёмные Ангелы не успели на величайшую битву в истории человечества. Ещё Котар вспомнил противоречивые сведения о гибели примарха, а кроме, — одни славные победы и вдохновляющие деяния.
— Пожалуй, я не силён в истории первого легиона, — отозвался Котар.
— И не стоит даже начинать её изучать. — Сава махнул рукой. — Сосредоточься на оккультизме. Куда полезнее.
Сава постоял ещё немного, вперив взгляд в обезглавленную статую, сжал ладонь в кулак, поскрипел зубами, а потом растворился в воздухе, словно его и не было.
Котар, недолго думая, поднял оторванную голову и водрузил её на место. Реставрацией такую работу не назвать, но негоже было уходить как-то иначе.
9
С тех пор, как Котар получил протезы, он так и не смог вернуться к увлечениям, которые бы требовали ловкость в движениях, хорошо развитую мелкую моторику. О шитье и каллиграфии пришлось забыть. Из увлечений наряду с чтением осталось только кузнечное дело, и через некоторое время на громадной некогда пиратской космической станции Котару удалось отыскать кузню.
Не надо думать, что раз кузня, то, значит, задымлённое помещение, открытый огонь, искры и грохот ударов молота по наковальне. Конечно же, кузня на Белами-Ки не образец для подражания, но там было достаточно станков для производства всякой мелочёвки, чтобы не везти её за тридевять земель.
Котар осмотрел оборудование, — молоты пневматические и гидравлические, горн на прометиевой смеси, сварочный пост, конвейер со встроенными сервиторами, — и задумал выковать себе оружие, ведь к тому моменту он лишился всего снаряжения, которое когда-то взял с собой, направляясь на дипломатическую миссию.
Котар размахнулся на целый фламберг. Волнистое лезвие для силового орудия совсем необязательно, — поле всё равно не повторит контуры клинка, — но стало вызовом кузнечным талантам Котара. Такие мечи он ещё не ковал.
Переделка рукояти с гардой заняла неделю неторопливой работы и то только потому, что остались оплавленные обломки от старого меча. Навершие в виде драконьей головы заняло ещё столько же времени.
Генератор силового поля Котар расположил вместо рикассо, поместил внутрь бронированного цилиндра и защитил "кабаньими клыками", которые выгнул так, чтобы в случае повреждения генератора, поймать и сломать вражеское холодное оружие.
Так мало-помалу Котар подобрался к самой сложной части работы. Сперва он думал о варианте попроще, о том, чтобы составить клинок из множества отдельных элементов, но потом решил, что торопиться некуда. На то, чтобы подготовить заготовку целиком, Котар потратил месяц, а сколько он занимался внедрением и опробованием проводников силового поля, я вообще упоминать не буду, — страшная цифра. Котар — сверхчеловек невероятного терпения.
Иногда на работу наставника приходила посмотреть Ийдана, и чтобы девочка не скучала, Котар дал ей несколько уроков чеканки. Монетки получались некрасивыми, Ийдане это не нравилось, и Котар не удивился, когда она начала жульничать. Только держала в руках штемпель, делала вид, а на самом деле выводила узоры пальцами и силой мысли. Котар не ругал её, а даже позволил таким образом украсить меч.
Котар назвал его "Vetus Draco", — "Старый Дракон", — и попросил Ийдану оставить кроме имени ещё и несколько слов на ноктюрнском языке: название клана и места, где Котар когда-то родился.
По завершению работы Котар недолго любовался фламбергом. Включил силовое поле, сделал несколько взмахов, а потом чувство гордости сменилось страхом, который, как говорят, Ангелы Смерти не знают.
Всё потому, что Котар вдруг услышал чей-то голос, хотя на тот момент в кузне никого не было:
"Слушаю и повинуюсь, хозяин. Чего бы вы хотели?"
Первая мысль: "А не сошёл ли я с ума?"
Вторую Котар додумать не успел, так как тот же незнакомец вдруг взвыл:
"Не убивайте, хозяин! Я только сделал первый вздох!"
Котар посмотрел на фламберг иначе и вдруг понял, что внутри Старого Дракона появилось нечто новое, толком несформировавшаяся сущность, но уже обладающая сознанием. Комок тёмно-красного оттенка, видимый лишь псайкерам, пульсировал в рукояти из психочувствительного материала.
Предсказание магистра Савы не сбылось, — первым совершила ошибку не Ийдана, а Котар. Он и раньше вкладывал силу варпа в оружие, но на этот раз увлёкся и зашёл слишком далеко.
Котар тяжело вздохнул, завернул оружие в кожу, которую хотел использовать, чтобы сделать ножны, а потом вышел из кузни и направился к докам, к какому-нибудь шлюзу, куда можно выбросить одержимую поделку и навсегда забыть об этом досадном недоразумении.
"Амбиция" едва не погибла, когда на борту появился демон. Тянуть с этим делом нельзя.
"Нет! Нет! — вопил фламберг. — Что угодно! У меня есть немного, но я и это отдам! Жизнь!"
"Ты и останешься в живых, — проговорил Котар. — Рано или поздно тебя найдут, появится новый хозяин".
Навстречу Котару попадались работники Белами-Ки, иногда даже знакомые, но Котар был слишком погружён в мысли, чтобы отвечать на приветствия.
"Нет! Без вас я потеряю рассудок! Рано или поздно развоплощусь! — продолжала варп-сущность. — Чего вы боитесь?! Я заперт!"
Котар остановился. Он задумался над тем, что услышал. Первоначальный замысел мог привести к тому, что этим великолепным оружием завладеет кто-то ещё, кто-то, готовый применить его во вред.
Уничтожить же Старого Дракона означало выпустить дух на волю, и Котар не был уверен, что тот тут же отправится в варп.
А вот хранилище, время, развоплощение…
Не решится ли проблема сама собой?
"Это жестоко, хозяин, — проговорил Старый Дракон. — Я могу исцелить вас, вернуть силы. Могу поделиться секретами, подслушанными тогда, когда я был лишь ветром. Я много чего могу! Позвольте мне послужить вам!" Котар прислонился к стене, размышляя над тем, что делать.
Магистр Сава не вмешивался и с интересом ждал развязки, наблюдая за гостем из тени.
Решение, принятое Котаром, его не разочаровало. На Котаре ещё рано было ставить крест.
10
Когда до возвращения "Пентакля" оставалось всего ничего, Котар решил проверить свои способности. Восстановил ли он форму? Научился ли тому, что спасёт жизнь? Для ответа на эти вопросы Котар вызвал Баруха на поединок.
Борцовскую площадку окружили неофиты. Кто-то сделал первые шаги на пути лучшего воина человечества, другие уже вымахали выше двух метров и нарастили мяса на костях. Каменные лица, заинтересованные взгляды, — неофиты пришли посмотреть на схватку профессионалов. На их фоне Ийдана смотрелась смешно.
— Вперёд, дядя Котар! Давай-давай! — кричала она, подпрыгивая на месте.
— Кажется, в твою победу верит только эта малявка, — произнёс Барух. — Её ждёт разочарование.
Он ударил кулаком в раскрытую ладонь другой руки.
После реабилитации Котар на самом деле выглядел не так впечатляюще, как раньше, и теперь походил на боксёра, который перешёл из тяжёлой весовой категории в среднюю. Он подпрыгивал на месте и разминался, поворачивая корпус туда-сюда.
— Мне самому интересно, чем всё закончится, — отозвался Котар.
— Сходимся?
— Давай.
Лёгкий удар кулак в кулак, бойцы отступили на шаг, а потом… вихрь, смерч и ураган. Бешеные движения, которые не каждый наблюдатель сможет уловить. Для той же Ийданы схватка, скорее всего, походила на размытые движения чего-то очень большого, и не разберёшь, где Котар, а где Барух.
Котар пригнулся под сокрушительным боковым ударом, налетел на Баруха и попробовал удар коленом в живот, — как будто по дереву попал, никакого результата. Котар уклонился от короткого выпада локтём по голове и начал понимать, что удача может скоро закончиться. Котар попробовал апперкот левой, но противник, несмотря на впечатляющие размеры, ловко уклонился. Уклонился, разорвал дистанцию и тут же ответил прямым справа.
Котар принял удар в протез, вроде бы не должно быть больно, но он едва не потерял равновесие, — Барух обладал ужасающей мощью. Своим огромным кулаком помял кожух металлического протеза!
Барух продолжил серию ногой по бедру, и Котар едва успел подавить боль, чтобы не закричать. Он упал, перекатился и поднялся, опираясь на другую ногу. Бил бы Барух чуть сильнее, Котар получил бы перелом.
Перевести дух Котару не дали. Барух разбежался, хотел было повалить Котара, чтобы завершить бой разгромными ударами пудовых кулаков сверху, но тому удалось отпрыгнуть в сторону.
Если в схватках с Авраамом ещё оставался крохотный шанс на победу, то с Барухом всё вот-вот закончится очень плохо. Иного пути, кроме как применить псайкерские способности, Котар не нашёл. Хорошо хоть за время на борту Белами-Ки он сдвинулся с мёртвой точки в изучении биомантии.
И не только в ней.
Котар убрал повреждения, а кроме того исказил время. Одно из самых тяжёлых умений, доступных псайкеру, и Котару на самом деле показалось, что он, словно маленькое насекомое, застопорил ход часового механизма. Всего мгновение, но Котар получил преимущество. И Барух, и зрители вокруг двигались, словно угодили в болото, а он с прежней скоростью.
Котар ушёл из-под атаки, развернулся и ударил Баруха в затылок, из-за чего тот рухнул как подкошенный.
— Сука… к-как? — выдохнул Барух.
Котар бил наверняка, и удар металла о металл оказался последним. Что-то перемкнуло в аугметике Баруха, и начались судороги.
— С-сран… срано… ело! — зубы стучали, Барух с трудом складывал звуки в разборчивые слова. — П-пре… п-пре… преда…
Он опёрся на ногу, но встать не смог и упал бы, если бы Котар не подхватил его под руки.
— Всё-всё, успокойся, Барух. Ты — хороший воин, но на этот раз проиграл.
Барух вырывался, не признал поражения, что-то мычал, но Котар прикоснулся к его метущимуся разуму и приказал заснуть. Даже так инстинктивно Барух размахивал руками.
Котар подозвал самых рослых неофитов и передал им Баруха.
— За его жизнь отвечаете головой! — сказал он. — Живо к техножрецам!
Баруха подхватили сразу четверо молодых бойцов, а Котар обратился к остальным свидетелям поединка. Отыскал взглядом тех, кто уже примелькался, с кем Котар успел познакомиться, и начал говорить:
— Ваш наставник победил… если бы я дрался честно. Поэтому я использовал кое-что другое. — Для наглядности Котар вытянул крохотные ростки пламени из пальцев до такой степени, что металл покраснел. — Если кто не знает, я — псайкер. Но это не повод печалиться на тему того, что вы не псайкеры. Это повод искать при встрече с такими же могучими воинами, как Барух, иное решение. Ваш разум, десантники — самое смертоносное оружие. Наточите его хорошенько!
Неофиты разошлись отрабатывать приёмы рукопашного боя, а Ийдана подбежала к Котару и запрыгнула ему на руки.
— Ты победил!
Котар забросил её на плечо, усмехнулся и отозвался:
— После стольких испытаний… разве могло быть иначе?
11
Командировка на Белами-Ки подходила к концу. Впереди — новая война, новые трудности и новые раны, но Котар в кои-то веки уверенно смотрел в будущее. Кто-то обязательно погибнет в пламени, но точно не он.
Котар поглядел на магистра Саву и неожиданно для себя почувствовал… уважение. Сава собрал десантников и бывших пиратов на причале, куда и должен был пристыковаться "Пентакль", и выступал перед ними с речью.
Котар в это время изучал его армию. Он немного ошибся с прогнозом, — к кампании на Хелге-Воланте Сава завершил работу над двадцатью одним бойцом личной гвардии, ещё столько же пока нельзя было назвать полноценными Ангелами Смерти.
Котар происходил из капитула искусных кузнецов, а поэтому ему немного дико было видеть, что не все десантники получили силовые доспехи. И не потому, что неофиты ещё не заслужили право их носить, — просто в арсенале не нашлось достаточно комплектов. Котар мог поклясться, что кое-что из образцов снаряжения и вооружения видел в музее, в личной коллекции Савы, на самом магистре во время их первой встречи после разгрома пиратов Генриха Эвери.
Каждый из старейших ветеранов, — и Барух, и Давид, — получили по свежеиспечённому отделению десантников, и Котар предположил, что Авраам в таком случае будет назначен ударным командиром всего воинства. Внушительная сила, если принимать во внимание последние столкновения, в которых принимала участие компания Хокберга.
Но вот в масштабах столкновений миллионных армий даже два десятка Ангелов Смерти — капля в море. Вряд ли хотя бы пара неофитов переживёт кампанию на Хелге, зато уцелевших назовут боевыми братьями и станут ценить на вес золота.
Котар перевёл взгляд на банду пиратов и тут же поправил самого себя. Он посмотрел на хорошо тренированных боевиков, небольшую, но всё-таки армию пустотных абордажников. Муштра под надзором ветеранов тысячи битв сказалась на разбойниках самым лучшим образом. Они станут надёжным резервом компании Хокберга, если дела начнут развиваться совсем не так, как спланировано. Котар предположил, что Сава собрал группировку не меньше, чем в три тысячи человек. Это далеко не все защитники Белами-Ки, но ровно столько, чтобы не навредить обороне космической крепости.
Какие-то подразделения полностью экипированы скафандрами для боёв в любых условиях, другим нужен воздух, определённая температура и гравитация, но всё-таки Котар не думал, что у этих людей возникнут какие-то проблемы во время абордажа. Многие и до пришествия Пустынных Странников не раз ходили на захват кораблей.
Вот справятся ли солдаты Белами-Ки с наземными операциями, — совсем другой разговор. Без боевой техники они превращаются в обычную пехоту, которая на полях особо жарких сражений несёт потери в десятки тысяч солдат ежедневно.
Но то дела далёкого и не столь далёкого будущего, а в это время магистр Сава закончил с речью и подозвал к себе псайкеров. Он обратился к Ийдане:
— До скорых встреч, девочка. Надеюсь, твой наставник и господин Хокберг не заставят тебя копаться в грязи. Ты достойна большего. Возвращайся скорей. Мне ещё есть, что рассказать.
Ийдана помахала рукой и сказала:
— Пока-пока.
Сава перешёл к Котару и произнёс:
— Ты был не лучшим моим учеником. Честно говоря, одним из худших, но всё равно я желаю тебе удачи.
— Благодарю, магистр. — Котар кивнул. — В свою очередь, хотел бы извиниться за грубость. Осознав, что вы знаете, какими силами владеете, я понял, что глупо выглядел со своими угрозами. Прошу прощения.
— Обычное юношеское отрицание, — сказал Сава. — Ничего страшного, я привык слышать такое от учеников.
— Хотел бы поблагодарить и за науку. Когда-то мне казалось, что я упёрся в потолок. Теперь я так не считаю.
— А говорят, что многие знания — многие печали. — Сава усмехнулся. — Капитулам, Котар, не нужны учёные, им нужны боевые единицы, чьи способности вписаны в тактику и стратегию ведения войны, поэтому никакой почвы для роста там нет. Нужно самому выходить за рамки.
— Я взял несколько трудов из вашей библиотеки…
— Знаю, — ответил Сава. — Здесь, — он постучал ногой по палубе, — ничего не скроется от меня.
— И вы?
— Я знаю эти книги наизусть. Вернёшь, когда сам их выучишь. — Котар хотел было поблагодарить, когда Сава продолжил: — Ещё я надеюсь, что ты перестанешь скрывать скелеты в шкафу.
Сава кивнул в сторону продолговатого металлического контейнера среди багажа Котара. Тот нахмурился, посмотрел по сторонам и сказал:
— Прошу не распространяться об этом.
Сава усмехнулся и проговорил:
— Если здесь и есть шпионы, то только мои. Что же до меча… Не бойся его. Напомню — недавно ты боялся варпа.
— И всё-таки я поберегусь.
— Как хочешь, логика в этом есть, — согласился Сава. — Из-за неосторожности я как-то лишился руки. Но свои исследования не прекратил и тебе не советую прекращать. В них океан возможностей.
Котар кивнул и коротко поклонился магистру. Сава медленно пошёл прочь, а Котар оглянулся на створки врат между причалом и пристыковавшимся кораблём. Со скрежетом они поползли в стороны, открывая путь к старым знакомым и хорошим друзьям, пугающим открытиям и к жадной до крови войны, которой Котар посвятил всю свою жизнь.
Котар поглядел на Ийдану и подмигнул ей. Она попросилась на руки.
Сколько её ещё придётся носить, Котар не знал. Он решил для себя, что будет это делать столько, сколько сможет.
Глава 21 — "Казино"
Аннотация: Георг Хокберг известен тем, что редко отступает от цели и готов нести потери. И дело не в беспримерной храбрости. Просто он считает, что там, где высокий риск, высокая же награда.1
Дитрит. Орбитальный док № 7. Ресторан "Благой дух".
Ну, то есть, как ресторан? Серьёзно? В доках?! Разумеется, от ресторана одно название, но сказ не о том.
У барной стойки собралась известная читателям компания: пожилой мужчина с витыми усами и в красной шляпе с перьями, неряшливый громила в куртке с меховым воротником, седовласая женщина в чёрном брючном костюме и с револьвером в кобуре, молодая рыжеволосая девушка, которую из-за большой сумки у пояса можно было принять за почтальона.
Ни дать ни взять — счастливая семья вместе с пилотом-телохранителем.
Мужчины разговаривали о своём, женщины — тоже.
Росса не сразу сошлась с Мурцатто. Сначала смотрела с немым вопросом: "Не ты ли та шлюха, из-за которой папа ушёл от мамы?"
Я бы ответил: "В некотором роде — да".
Однако Росса со временем разобралась лучше и решила, что "в некотором роде" не считается, а дальше только и искала возможности побеседовать с Мурцатто.
Неудивительно. Мурцатто о многом могла рассказать. Ещё больше скрывала.
Георг с Авраамом обсуждали дела. Последний много пропустил и, хотя в общих чертах ситуацию знал, не отказывался услышать ещё и детали.
— …зона экологической катастрофы, мать её! — произнёс Георг. — Почва отравлена, вода отравлена, ветер не туда подует, и всё — натягивай противогаз, а лучше вообще костюм защитный! Отутюжили эту бедную планетку будь здоров. Там океан испарили, прикинь!
— Ну, — отозвался Авраам, — эти могут.
— Короче говоря, только это и мешает развернуться на всю катушку. Я, конечно, вложился в очистные сооружения, но даже с ними на Ягеллоне жизни не будет. По крайней мере, в ближайшие лет сто. Рабочих приходится завозить, увозить постоянно, ещё и за вредность доплачивать.
— Но прибыль же есть?
— Ха! Ещё бы не было! Стал бы я тогда вообще этим делом заниматься?
— Значит, всё путём. — Авраам развёл руками. — Бизнес налажен, деньги текут. Чего тебе ещё нужно?
— Как будто денег бывает много. — Георг усмехнулся. — Я думаю о том, чтобы попросить Туонелу отменить санкции, наложенные на Литуану, чтобы строить заводы уже там.
— Она же крохотная! — произнёс Авраам. — Много ли там построишь?
— Зато уже место под заводы готово. Стены, корпуса… Шестерёнки оттуда всё вывезли, а мы снова завезём и запустим. Томаш уже и план разработал…
В это мгновение в ресторан вошёл долговязый молодой человек, который пусть и не полностью копировал стиль Георга, но пытался ему всячески соответствовать.
И если вы сейчас возвели очи горе и воскликнули: "До сколько уже можно этих родственников?!" — то спешу опровергнуть. Нет, это был не родственник Георга.
На голове широкополая красная шляпа с загнутым краем и несколькими чёрными перьями — точь-в-точь как у Георга. Но вместо кружевного воротника-горгеры пышный белый бант.
Молодой человек заказывал себе одежду из тех же материалов, что и Георг, но внёс некоторые изменения. Камзол похож, но не было кюлот и ботинок с пряжками. Юноша предпочёл красные же брюки и чёрные лакированные туфли.
Он окинул взглядом собравшихся, — отмечу, что добрая половина посетителей была так или иначе связана с Classis Libera, воспользовалась тем, что корабли компании в это время освобождали от импорта и нагружали товарами на экспорт, — а потом решительным шагом устремился к Георгу.
Ловчий как всегда появился будто бы из-под земли, но Георг махнул рукой, и телохранитель подпустил молодого человека ближе.
Мурцатто отвлеклась от разговора с Россой и бросила красноречивый взгляд на капитана. Она тоже подумала об очередном семейном воссоединении. Ну, вы знаете, — становишься богатым, знаменитым, и вдруг вокруг начинают увиваться потерянные дети, сводные братья и сёстры, брошенные мужья и жёны, полузабытые друзья.
Юноша на Георга совершенно не походил, — льняные волосы, тонкие холёные черты лица, пушок на щеках, даже Росса выглядела мужественней, — но когда охотников за сокровищами это останавливало?
— Георг Хокберг! — воскликнул юноша. — Сам великий Георг Хокберг! Я преклоняюсь перед вами! — Он на самом деле немного склонил голову.
— Да, это я, — Георг приподнял шляпу. — Здравствуйте.
— Бог-Император оказал мне милость! — Свою шляпу юноша снял и прижал к груди. — Я давно мечтал с вами познакомиться! Абонданс Дагобер Шерюбен Бонне. Для друзей просто — Аба.
— Император защищает, — Георг сотворил знамение аквилы, — Аба.
— Император защищает, господин Хокберг! Позвольте вас угостить! И вас, и ваших спутников… О, мой Бог… — добавил он, переводя взгляд с Мурцатто на Авраама и обратно. — Это же, это…
Аба побледнел ещё сильнее, хотя с такой кожей может показаться, что побледнеть сильнее невозможно.
Георг представил спутников. Когда Аба пришёл в себя, то он сказал:
— Я вырос на историях о ваших похождениях! Только не говорите моей маме, — для меня примером всегда были вы, а не она или отец!
Тем временем бармен подлил напитки в бокалы Георга и его спутников, а Аба добавил:
— Я в раю!
Георг усмехнулся, похлопал юношу по плечу и проговорил:
— Нет, друг мой, это Дитрит. До Нагары ещё лететь и лететь.
— Я слышал, что суда вашей компании сейчас на Нибеле, да и "Амбицию" не заметил, но когда узнал, что вы здесь, тут же помчался на встречу!
— Ну… — улыбка Георга немного скисла. — Каждому вольному торговцу нужно быть готовым к тому, чтобы остаться без корабля.
— Не может быть!
— Нет, — Георг покачал головой, — "Амбиция" не уничтожена, но надолго выведена из строя.
— Ох… какое облегчение. — Если Аба и играл, то на сценах лучших театров мира. — "Амбиция", можно сказать, символ всей нашей братии! — с жаром произнёс Аба. — В нашей семье самому старому кораблю нет и тысячи лет. Даже близко не "Амбиция"! Сложно представить, что, возможно, сам Бог-Император ступал по палубам этого великого корабля!
Георг снова ухмыльнулся, а потом сказал:
— Разве что Повелитель Драконов. Явление Самого — только слухи.
— И всё равно.
В этот миг принесли ещё вина, и Аба поспешил махом осушить бокал, словно утолял жажду, а не дорогой напиток смаковал.
— Вы, значит, тоже вольный торговец? — спросил Георг.
— Да. — Аба быстро закивал. — Некогда династия Бонне имела свои представительства в Магнезии, Фриа, Автаркии… Сецессио опять же. Но, сами понимаете, нынче времена тяжёлые. Последние лет пятьдесят мы работали только во Фриа.
— Пришла пора возвращаться? — Георг прищурился.
— Да! Вдохновляюсь вашим примером. Кто не рискует, не пьёт шампанское! Шампанского! — воскликнул Аба, указывая бармену ещё и на новых знакомых. Росса тотчас же отказалась, махнув рукой. Вроде бы внучка Джона Хокберга, который умер от пьянства и разврата, но сама не употребляла ни капли.
— И с чем прибыли? — спросил Георг.
— Промышленное оборудование. Ну… естественно только то, что здесь не делают, я изучал рынок, — произнёс Аба. — Как только до меня дошли новости о том, что Сецессио не просто держится, а отвоёвывает пространство, я понял — это шанс занять своё место.
— Что ж… — Георг переглянулся с Авраамом и сказал: — Ожидаемо.
— А вы здесь…
Георг перебил молодого человека:
— А я здесь больше двадцати лет. — Он ухмыльнулся. — Уже занял своё заслуженное место.
Он допил шампанское, Авраам тоже, а вот Мурцатто смешивать напитки не стала.
— Ничуть не удивлён, господин Хокберг, — произнёс Аба. — Как всегда на шаг впереди! Вы всегда славились чутьём на выгоду.
— Если бы ещё это чутьё никогда не подводило.
Аба махнул рукой и произнёс:
— Трудности закаляют, а без поражений не было бы победы!
— Кстати, о трудностях, — произнёс Георг. — Вы готовы сражаться с теми, кто попытается напасть на ваш конвой? Сецессио — опасный сектор. Зона боевых действий как-никак.
— Нет, вы что?! — Аба улыбнулся. — У меня несколько грузовиков и старенький "Меч". Я буду возить груз только в защищённые системы. Отарио, Лусканиата, например. Кто меня там ограбит?
— Ну… например, я. — Георг улыбнулся, а Аба расхохотался.
— Умеете вы пошутить, господин Хокберг! — проговорил Аба, когда, наконец, смог совладать со смехом.
— Я совершенно серьёзно, мой юный друг. — Георг положил тяжёлый аугметический протез на хрупкое плечо юноши. — Моя цель — монополия на торговлю в Сецессио. Пока её удаётся поддерживать — получаю хорошую прибыль. Со временем придут крупные игроки, с ними придётся считаться. А вот со всякой мелочью я считаться не намерен. Мелочь я просто сожру.
Аба перестал улыбаться. Он сказал:
— Но ведь… рынок большой. Найдётся место для всех! Я изучал!
— Администратум принимает жалобы, — сказал Георг. — Я же предлагаю не конкуренцию, а сотрудничество. Вливайтесь в мою компанию, Аба. Получите опыт, деньгами не обижу, вместе веселее и, конечно же, сможете потом всем рассказывать, что работали с самим Хокбергом!
Аба убрал руку Георга с плеча и ответил:
— И… всё же… мы — вольные торговцы. Вольные! Я выступаю за честную конкуренцию. Кто предложит лучшие условия клиентам, тот и победит.
Георг вздохнул, покачал головой и сказал:
— Вы, Аба, ещё ничего не смыслите в бизнесе. Куда вам в свободное плаванье?
Аба прищурился и процедил сквозь зубы:
— Я отвергаю ваше предложение! И вообще… я страшно разочарован! Вы представлялись мне человеком с принципами!
Вот он — побочный эффект от чтения произведений некоего Агнца.
Мурцатто хмыкнула, Авраам стоял и улыбался, Росса поглядывала то на отца, то на его нового знакомого.
Аба покраснел, с шумом выдохнул воздух из ноздрей и удалился так же стремительно, как пришёл.
Росса произнесла:
— Во времена схолы я состояла в банде, вымогала денежки за "крышу". У взрослых, оказывается, всё точно также.
Георг развернулся к стойке. При выборе между шампанским и вином он остановился на последнем, выпил и отозвался:
— Закон джунглей, моя дорогая. Первый закон в мире.
— В мире животных, — добавила Мурцатто.
Георг подмигнул ей и сказал:
— Всё верно. До цивилизации мы ещё не доросли.
2
Как я уже не раз упоминал, фрегаты не предназначены для встречного боя. Если только с кораблями того же класса. Фрегаты — разведчики, преследователи, которые в лучшем случае должны отвлечь или замедлить цель. Для боевого корабля фрегаты опасны только звеном.
Однако "Пентакль" без особых проблем выстоял бы в схватке и пятью "Мечами", не говоря уже об эскадре капитана Бонне. "Пентакль" одними размерами превосходил её по меньшей мере втрое. Корабль Пустынных Странников мог даже не стрелять, а разбить все эти жалкие, утлые судёнышки тараном.
Понимал ли это юный Аба?
Наверняка.
Мог ли он что-либо с этим поделать?
Как и советовал Георг, капитан Бонне мог написать жалобу в Администратум о том, что капитан Хокберг ведёт нечестную игру и принуждает выполнять свою волю, но вряд ли кто-нибудь стал бы рассматривать это дело всерьёз. За несколько не самых простых лет Георг сменил шкуру авантюриста на одеяния одной из самых важных личностей сектора Сецессио.
— Капитан Гиммельфарб, — произнёс Георг, обращаясь к повелительнице "Пентакля", — посоветуйте этому бедняге связаться с Дитритом или Нагарой и попросить о помощи.
Мария кивнула, — её связисты отправили соответствующее послание на "Клинок Жан-Жака", — корабль капитана Бонне.
Что же тот услышал на попытку воззвать к властям?
Предположу: "Решайте свои вопросы с господином Хокбергом самостоятельно".
Или же ответом стала тишина.
Такое отношение выбило бы почву из-под ног многих, но капитан Бонне не отчаялся. И его клинообразный изящный корабль, и его конвой продолжал двигаться к ближайшей точке Мандевилля.
Георг ждал, а "Пентакль" в это время продолжал преследование.
Фрегаты — быстрые корабли, они оторвались бы от любой погони, но вот торговые суда — неповоротливые и медленные кирпичи. Их пришлось бы в таком случае бросить на поживу разбойникам.
Терпение Георга закончилось. Он обратился к Марии:
— Капитан, предупредите дурака, что мы вот-вот начнём стрелять, если он не послушается.
— А мы начнём? — Мария бросила взгляд на Авраама.
Тот кивнул, она помрачнела.
— Да, — подтвердил Георг. — Чёрта с два я его отпущу.
Георг, как и все присутствующие на капитанском мостике офицеры, не заметили в иллюминаторе никаких изменений в построении преследуемого торгового конвоя. Только шесть ярких точек полыхающих дюз среди тьмы космоса и россыпи далёких звёзд. Ни фрегат, ни торговые суда даже не собирались останавливаться. Капитаны последних так вообще выжимали всё возможное из техники, калечили, ломали, чудовищно нагружали её, только бы поскорее оторваться от преследователей.
— Капитан Гиммельфарб, — произнёс Георг, — на вооружении "Пентакля" есть что-нибудь полегче? Такое, что не сразу уничтожит наши цели?
— Да, господин. Излучатели в турелях маломощные. Кроме того, нам не придётся разворачиваться бортом, чтобы стрелять.
— Действуйте. Бейте над конвоем. Надеюсь, наш юный друг одумается.
Турели, расположенные вдоль могучего хребта "Пентакля", исторгли несколько алых лазерных лучей. Они прошли настолько близко к кораблям капитана Бонне, что пустотные щиты стало видно невооружённым взглядом. Пузыри защитного поля ещё некоторое время переливались радужными бликами, а потом снова будто бы испарились.
Никакой реакции на иллюминацию не последовало.
Георг вздохнул и проговорил:
— Сделайте ему последнее предупреждение, и, если даже так не доходит, попробуйте остановить последнее судно в цепи. Не хотелось бы портить, потом всё равно чинить, но он не оставляет нам выбора.
— А может, просто отпустим? — предложила Мурцатто. — Вряд ли этот мальчик вернётся. Если только со всей семьёй.
— Нет. Если не осадить одного такого, скоро в секторе не протолкнуться будет.
Капитан Бонне залепил уши воском, если можно так выразиться. До точки Мандевилля оставалось всего ничего, вот-вот его конвой спасётся от сумасшедших конкурентов, но именно в этот миг "Пентакль" начал бить наверняка.
Лазерные лучи врезались в пылающие белым светом дюзы ближайшего торгового судна, и… нет, никакой детонации не произошло. Торговое судно всего-навсего отправилось в дрейф, — канониры "Пентакля" провели мастерскую хирургическую операцию по ампутации метафорических "ног".
Последовал ещё один залп уже в следующую цель — и снова точное попадание, которое не уничтожило, но обездвижило корабль.
Больше стрелять не пришлось. На капитанском мостике зазвучал высокий голос капитана Бонне:
— Прошу, остановитесь! Я согласен на ваши условия!
Георг усмехнулся, хлопнул в ладоши и потёр их друг об дружку.
— Вот и славно, — сказал он.
— Можешь гордиться собой, — с мрачным выражением на лице произнесла Мурцатто.
— И буду. Так дела и делаются, — проговорил Георг. — И знаешь, что, моя дорогая?
— Я просила так себя не называть! — Мурцатто проскрипела зубами.
— Прошу прощения. — Георг приложил ладонь к груди, опустил взгляд. — Сейчас столько мыслей в голове! Короче… я придумал, как ещё использовать этого болвана. Расскажу чуть погодя, как всё обмозгую. — Георг повернулся к Марии и приказал: — А пока приготовьтесь принять гостей, капитан. Нам есть, что с ним обсудить.
3
Отметить рост компании в целом и увеличение флота в частности Георг отправился на Нагару. Он решил потратить последние денёчки перед большой войной на каком-нибудь курорте. Когда ещё появится возможность?
Георг выбрал для отдыха искусственный остров Авалон, который среди россыпи островов обыкновенных выделялся как сапфир на фоне речной гальки.
На Авалоне создали все условия, чтобы гости райского мира не мучились из-за злого сияния местной звезды и не смущались при виде своеобразной флоры и фауны. Остров был прикрыт куполом, который преобразовывал слепящий красный свет в ровное белое сияние. Белый же мрамор с розовыми прожилками покрывал пешеходные дорожки. В качестве ограждений использовались цветочные клумбы, невысокие кустарники, подстриженные так, что напоминали животных, птиц и рыб, а также завезённые из других миров деревья, которые назывались пальмами. Я впервые встретил подобное растение, а поэтому опишу его подробнее для тех читателей, кто, кроме джунглей из скалобетона и затемнённых переходов "Амбиции", больше ничего не видел.
Пальма — это могучий длинный ствол, полное отсутствие стеблей и даже ветвей, только из вершины выплёскивается целая охапка вытянутых перистых листьев, каждый чуть ли не с человека величиной. По земле вокруг пальмы во все стороны расходятся ползучие побеги.
Это растение древней Терры, и многие ботаники считают его вымершим, но посмотрите-ка — на Авалоне таких сотни! Говорят, что даже почву под пальмы на Нагару привезли с Терры, но я считаю подобные слухи глупыми выдумками. О том, что собой представляет колыбель человечества, знают все, кто отучился в схоле хотя бы год. Какая ещёплодородная почва? На Терре только перенаселённые города-ульи, облучённый песок и похороненные надежды.
А что же на Авалоне?
Словно бы парящие здания, возведённые из стекла и пластали, лишь совсем редко перемежающиеся с декоративными развалинами в духе каменных крепостей отсталого феодального мира. Почти все полузатоплены, почти все покрыты тёмно-зелёным мхом, а на дне можно было разглядеть ржавые мечи и щиты. Наверняка кто-то даже пытается спрыгнуть и взять себе трофей на память или чтобы эффектней получиться на пикт-карточке, но этих ловкачей ждёт разочарование, — все поеденные коррозией артефакты древности не что иное, как бутафория, намертво прикрученная к полу. Каменные рыцари у полуразвалившихся стен с одинаковых презрением оглядывали всех туристов, — пусть даже губернаторов других планет, — кто промочил ноги напрасно.
На улочках Авалона не так много автомобилей, больше лодок в каналах, которыми остров пересечён так часто, словно доска мясника зарубками. И это далеко не весь представленный транспорт. В порту можно сесть на огромные круизные лайнеры и небольшие яхты, а кроме того, Авалон связан со множеством других островков магнитной железной дорогой. Много чудес на Нагаре, и эти пути можно назвать одними из. Маглев-вагоны — не обычный монорельс, они парят в воздухе!
Да, осматривая Авалон, я убедился в том, что не зря за Нагару пролили столько крови.
Георг прибыл на Авалон как раз в левитирующем вагоне, — быстрее способа преодолеть пространство между космопортом и искусственным островом нет.
На этот раз его сопровождала следующая компания: естественно Ловчий, — без телохранителя никуда, — Росса, Авраам, господин Беркут с супругой и я. Мурцатто сослалась на головную боль, да и вообще редко отдыхала с Георгом, Томаш казино не любил, ну а все остальные отправились испытать удачу в "Цитадель".
"Цитадель" — крупнейшее игорное заведение Авалона и выглядело соответственно величественно и крепко. Тогда как все остальные строения в округе будто бы держались на честном слове, — хрусталь и нити золота, — казалось, вот-вот развалятся из-за резкого порыва ветра, в "Цитаделе" можно было держать оборону во время орочьего нашествия, не дай Бог-Император, такое горе снова постигнет Нагару.
Но то внешняя сторона "Цитадели", а что внутри?
Во внутреннем дворике гостей встречало изваяние огромного меча, вонзившегося в каменную глыбу в самом центре пруда. Несмотря на бьющие вокруг фонтаны и радужный блеск, я отчётливо разглядел этот памятник и могу сказать, что скульптор подошёл к делу ничуть не менее ответственно, чем Котар при создании "Старого Дракона".
Позднее я опросил обслугу казино на тему интерьера, но она — местная, нагарская. Пожали плечами и ответили: "Какие-то мифы". Ничего конкретного не узнал, но и не отчаивался. Было чем заняться и без изучения архитектуры со скульптурой.
Мы достигли входа, где нас поджидали охранники со всеми этими сканерами, дубинками и огнестрельным оружием. Только Росса прошла без каких-либо проблем, — ей осталось лишь сумку подхватить с движущейся ленты. Всем остальным пришлось объясняться из-за встроенного оружия, аугметики и дополнительных приспособлений, благо документы всегда с собой.
Ожидаемо Ловчего не пропустили. Он и без бластеров с мечами — передвижная мясорубка, оружие массового поражения. Ловчему указали на комнату отдыха, где своих хозяев дожидались другие киборги-телохранители: от вполне человекоподобных, скрывающих протезы и имплантаты от посторонних глаз, до машин смерти, на которых даже смотреть страшно.
И, может быть, Ловчий даже не обиделся бы из-за такого отношения, — не в первый раз, — но он задержался, чтобы посмотреть на решение охраны в случае с Авраамом.
Авраам ростом в два метра и десять сантиметров, с широченными плечами, нависал над всеми собравшимися охранниками, несмотря на то, что они в полном снаряжении, а он в костюме-тройке. Он постригся, расчесался, как следует, снял шляпу и даже улыбался во все свои тридцать два золотых зуба, но охранники с каждым мгновением становились только белее.
Их командир проглотил слюну, ещё раз бросил взгляд на документ, описывающий искусственные приращения, но так ничего и не прочёл, — руки дрожали, взгляд не фокусировался, вообще, наверное, не хотелось смотреть на громилу напротив. Но он всё-таки спросил после того, как Авраам прошёл через рамку рентгенного сканера:
— У в-вас… не только рука.
— По всему телу нейропорты, — отозвался Авраам, обворожительно и одновременно устрашающе улыбаясь, — есть искусственные органы, кости усилены. Всё это — армейские штуковины, но встроены для управления техникой, а не для боя. Вы разве не встречались с подобным?
— Н-нет.
— Полагаю, вам нужно доложить начальнику караула или старшему менеджеру, так? Как у вас эта должность называется?
— Д-да, с-сейчас.
В итоге Авраама всё-таки пропустили. Ловчий покачал головой, издал нечто похожее на цоканье языком, хотя у него и языка-то не было, и отправился общаться с другими такими же пост-людьми.
Авраам же ухмыльнулся, прошёл в главный зал, оглядел будущих жертв и окунулся в игру.
Я играть не стал. Для порядка взял в баре бокал с вином, а потом наблюдал за тем, как Георг, Авраам и Росса тратят свои кровные. Не то чтобы я не любил играть, — нет, люблю, но только в компании хороших друзей. Здесь же, ну вы знаете, — казино всегда выигрывает.
Посетителей было очень много: ни одного пустого стола и даже почти все игровые автоматы заняты. Играла живая музыка, выступали танцоры. Ничего непристойного, — бордели и кабаре дальше по улице.
Под мерный шум сервоприводов экзоскелета я мерил шагами "Цитадель", перекидывался словами с охраной, обслугой, если та вдруг находила минутку между бесконечными просьбами изнеженной публики, следил за спутниками и оглядывал здешние красоты.
Под ногами плотные ковры с изображением каменных крепостей и густых хвойных лесов, полной противоположности растительности за пределами казино. Я подумал о том, что как-то не вяжутся пальмы и яркие цветы с выбранной стилистикой, но решил, что хвоя на Нагаре просто не прижилась.
Каменные рыцари, встреченные на острове, теперь стали основными персонажами фресок и картин, украшающих собой стены.
Освещение тоже было сделано под старину, но с обманкой, — на каждую свечу настоящую, из воска, находилась свеча электрическая.
Короче говоря, радовался не только глаз, я вообще получил эстетическое удовольствие. В этом месте чувствовался дух, а не только жажда наживы.
Взяв ещё вина, я вернулся посмотреть, как идут дела у моих хороших знакомых.
Гора фишек рядом с Авраамом росла, и можно было предположить, что ему идёт карта. Георг пытался загипнотизировать шарик рулетки, и иногда у него даже получалось. Только Росса раз за разом дёргала однорукого бандита, и фишек у неё становилось всё меньше и меньше. Я решил вмешаться.
— Неприятно, но почему-то не остановиться, так?
Росса оторвалась от экрана, невесело улыбнулась и ответила:
— Да. Я уже проиграла больше, чем заработала за всю жизнь.
— Бросай ты это дело. Попробуй что-нибудь другое просто на память, а потом больше никогда не играй в таких местах. Люди сюда приходят проиграть. Могут себе позволить.
В это время с другого конца зала раздался крик Георга:
— Да! Да! Ты моё золотце!
— Папа выиграл. — Росса кивнула в ту сторону.
— Ему просто везёт. Это же рулетка! — Я даже усмехнулся. — Тебе лучше брать пример с Авраама.
Мы вместе подошли к столу, за которым играл настоящий Ангел Смерти, по иронии судьбы так и нераскрытый теми, кто на Ангелов Смерти наверняка молился.
Не вините их. Я бы тоже не поверил, что нечто полубожественное может настолько беззастенчиво пользоваться своими способностями для низкого, даже подлого обогащения.
Авраам отодвинул стул в сторону и стоял на одном колене, окидывая соперников таким взглядом, от которого те забывали, как дышать. Лишь пара человек держалась более-менее стойко, в глазах не прочесть страх, — скрыты тёмными очками, — но и у них чуть подрагивали руки.
Карты терялись в мохнатой лапе Авраама. Не разобрать, какой масти и достоинства, но вот он попросил у крупье ещё одну, а потом тут же поднял ставки. Почти все соперники спасовали, а те, кто этого вовремя не сделал, потеряли куда больше, когда всё тайное стало явным.
Авраам с довольной ухмылкой сгрёб к своей куче фишек ещё несколько горстей.
Я поманил Россу за собой, и мы вышли к огромному панорамному окну, откуда можно было осмотреть весь этот сказочный пряничный островок под куполом.
— Ну? Поняла что-нибудь? — спросил я.
Росса сделала круглые глаза, а потом произнесла осторожно:
— Во время игры держаться уверенно, даже если в руке чепуха?
Я отмахнулся и сказал:
— Да нет же! Желательно играть, только когда есть преимущество.
Росса прищурилась, я объяснил:
— Авраам в последнюю очередь полагается на удачу. Во-первых, он постоянно считает, и его способности в счёте лишь чуть хуже, чем у когитатора. Во-вторых, в-третьих, и, в-четвёртых, он видит куда больше обычного человека, чувствует, какие химические процессы протекают в телах соперников, вдыхая их запах, отмечает все изменения в поведении, вот это вот всё. Наверное, через час, может быть, даже через полчаса его попросят завершить игру, даже если он попытается обмануть наблюдателей, проиграв пару раз. За ним полное превосходство.
— Ага… а почему он тогда не король мира? — Росса лукаво улыбнулась.
Очаровательная улыбка, — обаяние, как и внешность, больше от отца.
— Почему компанией руководит не он, а удачливый игрок? — добавила она.
— Кто руководит компанией — совсем другой вопрос, — ответил я. — Порой мне кажется, что хорошо налаженная система руководит сама собой. Что же до королей мира… Ну, Авраам не один такой умный. Знаю я, теперь знаешь ты, а кто-то не только знает, но и занимается этим всю жизнь, десятки, в особых случаях сотни и тысячи лет.
— Дух захватывает! Но немного страшно, конечно.
— Стоит попробовать. С такими-то возможностями. — Я подмигнул девушке.
— Ой, не знаю… Я не готова. Это совсем другая жизнь…
Я не успел вселить в Россу уверенность.
Сквозь громкую музыку прорезался звон битого стекла, металлический дребезг.
Мы обернулись и увидели, как рядом со столом с рулеткой, за которой так увлечённо следил Георг, произошло нечто невероятное. Авраам схватил официанта за горло и приподнял так, что ноги болтались в воздухе. Рядом на полу лежал поднос, разбитые некогда высокие бокалы, наверное, с дорогим шампанским, которое теперь превратилось в тёмные пятна на ковре.
— …не знаю! — разобрал я выдавленные из официанта слова.
Авраам отпустил беднягу, когда вокруг появились охранники, вооружённые шоковыми дубинками. Вот только никто не пожелал приближаться к двухметровому амбалу, поэтому Авраам сам обратился к ним:
— Расслабьтесь. Мы уже уходим.
Авраам дёрнул Георга за плечо, они направились к выходу. Мы с Россой бросились следом и нагнали товарищей уже у кассы, где обменяли фишки на троны.
На мой немой вопрос Авраам ответил:
— Я почуял яд. Георга хотели отравить.
Надо думать! У Георга десятки врагов, в том числе на Нагаре. В тот миг я подумал о госпоже-губернаторе Шиннан III, которая в своё время Георга чуть не казнила.
Ловчий лёгок на подъём, тут же грудью бросился защищать капитана, но навстречу ему кинулся не убийца, а менеджер смены, — крепко сбитая тётка в мужском костюме с дорогой косметикой на лице.
— Господин Хокберг, приносим свои извинения, — сказала она. — Мы проведём расследование, у нас есть все записи.
— Буду благодарен. — Георг кивнул. — Отправьте копии материалов в представительство компании. Я на днях улетаю.
— Конечно.
Когда мы спускались по ступеням к поданному автомобилю, Авраам окликнул Ловчего:
— Слушай, проверь машину. У меня плохие предчувствия. И вообще мне не нравятся те подозрительные хуи напротив.
Вот бы и мне настолько острые чувства! Я не сразу отыскал в толпе праздного народа фургон с мороженым. Раздавал десерт и мило улыбался чересчур подтянутый для этого дела молодой человек. Ещё парочка вероятных убийц стояла у задних дверей фургона, разыгрывая сценку давно не видевших друг друга товарищей. Скажите "всё возможно", но после попытки отравления думаешь только о самом плохом.
Ловчий уже было наклонился посмотреть, прикреплено ли что к днищу автомобиля, когда произошёл взрыв.
Что же мне так не везёт?! Больно ударился задницей об острый край ступеньки, пересчитал ещё несколько в процессе и застыл, ожидая медицинской помощи. Стар я уже не только спасать галактику, но и убегать от наёмных убийц. Режьте и бейте!
Ловчий — почти полностью искусственный, мозг и внутренние органы надёжно защищены, но взрывное устройство находилось от него на расстоянии вытянутой руки. Скитария смяло ударной волной, посекло осколками. Ловчего не добили только потому, что он не выглядел целым. Ноги перебиты, он снова лишился правой руки, как когда-то на Вайстали, дымился и искрил.
Нет, он не чувствовал боль. Ему хотелось скрипеть зубами и стискивать до хруста рукоять оружия из-за бессилия что-либо предпринять.
Однако оставался ещё Авраам. Он и прикрыл Георга с Россой, пока те бежали обратно в казино. Оружия не было, — на Авалоне оно запрещено, — но оставалась сверхчеловеческая сила и выносливость.
Как жаль, что убийцы рассчитывали и на его участие тоже. Они взяли с собой крупнокалиберные ружья, автоматические винтовки и тут же пустили их в ход, ничуть не волнуюсь о сопутствующих потерях. Толпа в панике бросилась во все стороны, и туристы попали под огонь, который наёмники вели по Георгу и компании. Вот так и закончилась история множества богатых людей, кто хотел провести выходные на экзотическом курорте.
Авраам получил пулю в голову. Не пробила, прошла по касательной. Кости у космических десантников крепче стали и с годами становятся ещё крепче. Но не думайте, что Авраам отмахнулся от пули, как от надоедливой мошки. Позже он сравнивал ощущение с ударом молотком, — в ушах зазвенело, зрение на миг померкло.
Полупьяными неловкими движениями Авраам двигался вслед за Георгом и Россой так, чтобы все пули доставались ему одному. К тому моменту, когда они добрались до казино и скрылись в его недрах, Авраам получил два десятка ранений и сполз по стене, привалившись перевести дух. За собой он оставил кровавый след, по которому уже наступали наёмники, которые ничуть не боялись встречи с Ангелом Смерти и даже спешили его добить.
Им навстречу несколько самонадеянно бросились охранники казино. Наверняка они отрабатывали приёмы ближнего боя и даже стреляли в тире, но этого недостаточно, чтобы противостоять обученным наёмникам.
Больше всего эта перестрелка напоминала бойню.
Как-то незаметно охранники, вообще-то превосходившие нападающих в худшем случае три к одному, быстро сбились в кучу и оказались в полукольце.
Вода в пруду вокруг памятника заколдованного меча розовела. Охранники сползали на мрамор возле посечённых пулями каменных рыцарей и застывали в лужах собственной крови. Кто-то не выдерживал и бежал, но убегал совсем недалеко.
Пули быстрее. Выживших не было.
Однако охранники чего-то да добились — выиграли время для Авраама. Кое-как, но он восстановился: пули, которые вошли неглубоко, он выковырял, другие раны затянулись кровавой плёнкой вместе с чужеродным металлом внутри.
Первый наёмник, появившийся в холле перед сканерами и металлодетекторами, получил здоровенной мужской туфлёй по лбу, вскрикнул и сделал шаг назад. Следом появился и сам владелец туфли. Удар ребром ладони по шее — перелом.
Авраам использовал биоимплантат под названием Железа Блетчера, набрал полный рот едкой кислоты и исторг её в противника, — памятного владельца фургона с мороженым. Тот завопил, упал на колени и последними судорожными движениями пытался вернуть уплывающее лицо на место. В это время Авраам вышиб мозги третьему стрелку.
Другие наёмные убийцы опомнились и отступили, заливая пространство перед собой свинцом. Как бы ни были быстры космические десантники, но пули пока обгоняли и их тоже.
Ожил и снайпер, который оглушил Авраама в самом начале. На этот раз он немного промахнулся, пуля не попала по голове и всего-навсего порвала ухо. Аврааму снова пришлось отступить, чтобы восстановиться. К двум десяткам ранений добавилась ещё дюжина. Следующая попытка в контрнаступление могла стать последней, — у всего есть предел.
Однако к тому мгновению подтянулись стражи правопорядка, и наёмники так никуда отступить не смогли. Сражаться на два фронта и против силовиков, и против десантника не вышло. Последний уцелевший убийца предпочёл застрелиться, чем попасть в лапы Авраама, будто бы знал, что тот умеет не только рвать плоть голыми руками, но и развязывать языки в процессе.
Авраам опустился на колени, а потом лёг на расколотый мрамор и перевернулся, чтобы видеть небо. Сил уже не оставалось. Он пожелал Георгу удачи и впал в спасительный стазис.
Так как на острове не было специалистов по работе с космическими десантниками, Авраама сочли мёртвым и увезли в морг. Краше в гроб кладут, — Авраам в изорванном костюме, перемазанный своей и чужой кровью, покрытый крошевом костей и мозговым веществом, выглядел именно что покойником. Даже пульс не нащупать, — все процессы в организме были предельно замедленны. Короче говоря, Авраам стал сюрпризом для вериспиков, после которого кого-то даже пришлось отпаивать, чтобы успокоить.
Несмотря на обстоятельства, Аврааму нравилась эта история, и он не раз её потом рассказывал.
А чем же тем временем занимался Георг с дочкой?
Ну… для них приключения тоже не закончились.
4
— Всё хорошо! Дыши! Дыши! — повторял Георг.
Нет, Россу не ранили, но сам факт остервенелого побоища шокировал, и это нормально. Подтверждаю, новички обычно теряются.
— Меня вот уже раз десять убивали, и ничего — живой! — продолжал Георг, улыбаясь.
Он взял дочку за руку, а потом прижал к себе. Росса заплакала.
— Ох, Боже-Император, куда я тебя затащил? — произнёс Георг уже тише.
Кстати, где наши герои?
"Цитадель" предоставила особо важным персонам транспорт с водителем, который уже мчал эту пару к вокзалу. Главное — вырваться с планеты, а там уже и свой корабль с полноценной армией.
Вот только водитель вдруг свернул в другую сторону от магнитной железной дороги, и Георг почувствовал неладное.
— Короткий путь? — спросил он.
— Нет, господин, длинный, но на месте нападающих я бы ждал машину именно на коротком.
Георг перелез на место рядом с водителем и осмотрелся. Они заехали в серую складскую зону, потеряться в которой не составит труда, и Георг знал множество историй о том, как люди пропадают в таких местах. Иногда даже сам устраивал подобные исчезновения. Ему на ум пришёл образ обшарпанного контейнера, где неугодного человека убивают, режут на куски и по частям выкидывают в море.
— Останови, — приказал Георг.
— Не переживайте вы так. У меня приказ доставить вас в целости и сохранности.
— Чей приказ? Куда? Останови, мы пешком доберёмся. Погони же нет!
Водитель ничего не ответил.
— Останови! — рыкнул Георг, и нервы у "водителя" сдали.
Он потянулся к кобуре скрытого ношения, но Георг оказался быстрее. Всё-таки не только неизвестные наёмники умудрились облапошить местных силовиков, Георг тоже сделал это. Плазменный резак был встроен в трость.
Резкое движение набалдашником трости, кислотной синевой взвилась струна раскалённой плазмы, пар закипевшей крови, брызги стекла, запах гари от подпалённой обивки сидений, крик Россы, ругань Георга, его отчаянная попытка справиться с управлением, удар по касательной… а потом Георгу всё-таки удалось затормозить. Он не был пристёгнут и больно ударился плечом о лобовое стекло.
— Блядь! — только и вырвалось у него.
Георг открыл дверь со стороны водителя, отпихнул ногами тело, выбросил отсечённую голову, а потом всё-таки спохватился и вышел следом. Он подобрал трофейный полуавтоматический пистолет, пару магазинов и заметил портативное вокс-устройство на поясе, приёмник в ухе, передатчик на лацкане пиджака. Их Георг брать не стал — в голове пронеслась мысль, что внутри может быть следящее устройство. О том, что и в машине может быть следящее устройство, Георг тоже подумал, но делать нечего, — не ногами же топать!
Георг забрался в салон и посмотрел на дочку. Росса ответила немигающим взглядом и шёпотом:
— Ты… ты его убил…
— Да, бывает и такое.
Георг вспомнил о набалдашнике со встроенным миниатюрным плазменным резаком, нашёл его под педалью газа, прикрепил к трости, а потом завёл заглохшую машину, дал задний ход и развернулся.
Он помолился Императору, чтобы на этом все беды в тот день закончились, но куда там! Уже через несколько минут боковое зеркальце разлетелось вдребезги.
Георг выругался, а потом бросил дочке:
— Ложись! Живо!
Росса поспешила выполнить команду и спряталась под сиденье, когда в заднем стекле автомобиля появилось несколько пулевых отверстий, и оно покрылось трещинами.
Одновременно рулить и отстреливаться могут только герои голофильмов. Георг сосредоточился на вождении, втянув голову в плечи. Его навыки оставляли желать лучшего, он разогнался слишком сильно, и уже совсем скоро даже позабыл о преследователях. Как бы не разбиться!
— Так и знал, старый ты дурень, что сам себя погубишь… — проговорил Георг тихо, едва не столкнувшись с грузовиком лоб в лоб. — Дочка, ты как? Росса, засыпанная и оцарапанная битым стеклом, отозвалась:
— По нам стреляют! Как я, по-твоему?!
— Короче, им нужен только я. Я. После следующего поворота перегорожу дорогу, а ты беги куда глаза глядят.
— Но…
— Никаких но! — рявкнул Георг, и Росса смолкла.
Сказано — сделано. Росса бежала так, словно на ногах выросли крылья. Она задыхалась, грудь и уши горели, но было страшно так, как никогда в жизни. Где-то позади она услышала стрельбу, — отец принял бой.
Георгу удалось убить водителя, — машина преследователей влетела в лавку по продаже всякой сувенирной мелочёвки. Магнитики с роскошными видами Авалона и подписями "Незабываемый отдых" долетели даже до Георга.
Сколько ещё в салоне автомобиля бойцов, Георг не знал и не стал испытывать судьбу. Побежал-похромал в противоположную Россе сторону, попытавшись перезарядить пистолет на ходу. В итоге один магазин он выронил, и только со второй попытки всё получилось. Георг давно так грязно не ругался.
В стену дома, рядом с которым пробегал Георг, ударили пули, посыпалась изумрудная облицовка. Георг выпустил пару пуль не глядя, пробежал ещё несколько метров, спрятался за скамейкой и на этот раз стрелял наверняка, крепко обхватив рукоять пистолета двумя руками. Ближайший преследователь получил пулю в грудь, — только дёрнулся, там бронежилет, — и ещё одну куда-то в пояс, кровь тотчас же перепачкала светлые брюки. Георг не смог добить сволочь, — того оттащили за угол напарники.
Понимая, что кто-то в этот момент может обходить его справа или слева, Георг ринулся прочь. Чуть не попал под машину, перебегая дорогу, сбросил шляпу, камзол, — и без них обливался потом. Наконец Георг поблагодарил Бога-Императора, — добрался-таки до вокзала. Оставалось только преодолеть мостик над железнодорожными путями, а там уже спуск к вагонам.
Тянуло лечь и умереть. Георг давно столько и с такой скоростью не бегал. Но он толкал себя вперёд, несмотря на то, что лёгкие превратились в кузнечные меха, и Георг будто пламя выдыхал.
Нет, у него ещё оставались дела на этом свете. Бог-Император подождёт.
Прозвучал выстрел, пуля попала в спину, Георг от удара рухнул вперёд лицом, как мешок с овощами. Он подождал стрелка, не двигаясь, а потом резко перекатился и высадил остаток магазина в цель. Почти все пули в бронежилет, но одна — в горло. Убийца упал на колени, захлёбываясь кровью.
Последний наёмник в поле видимости засел за цветочной клумбой, и Георг воспользовался этим. Бежать дальше и подставлять спину не стал, а перевалился через край мостика и упал на крышу маглев-вагона. Георг не удержался на месте и чуть не сорвался вниз, к основанию высоких опор, но в последнее мгновение вонзил искусственные пальцы аугметической руки в обшивку и кое-как удержался. Из-за безумной траектории движений и таких вот незапланированных акробатических трюков убийца по Георгу так и не попал. Гримаса ярости исказила его лицо, наёмник что-то проговорил, а потом прыгнул следом.
В отличие от Георга, он приземлился на ноги и только лишь присел. Он был моложе, куда сильнее и быстрее. Подошёл к Георгу, который отчаянно боролся за жизнь, вцепившись в вагон всем телом, сел на корточки и проговорил:
— Ну что, жирный? Добегался? Ебать, ты, конечно, живучий! Давай, подтягивайся, убивать тебя буду.
Пока Георг кряхтел и карабкался, наёмный убийца сбросил пиджак, бронежилет, сорвал мокрую рубашку с узорами из цветов и фруктов, скомкал и сбросил в океан, над которым в это мгновение нёсся маглев-поезд. Он ещё не набрал полную скорость, — пока каких-то жалких сто километров в час, — но вибрация ощущалась.
Наёмника можно было сравнить с тугим морским узлом, — жилистый, сухощавый, мускулистый. Весь в тюремных татуировках и рубцах самого разнообразного происхождения. Георг увидел мальчишку из банды, который пошёл в армию, дезертировал, сидел в тюрьме и, в конце концов, оказался в числе тех, кого наняли убить вольного торговца.
То есть… так рассказывал Георг. А он бы точно не признался, что отхватил от какого-нибудь наркомана, задрота или карлика, но давайте просто поверим в то, что Георгу пришлось продержаться несколько раундов против злодея-атлета.
Удары Георг парировал протезом, — лезвие ножа только искры высекало. Всё происходило так быстро, что Георг позабыл не только о том, куда делась трость с плазменным резаком, а вообще о её существовании. Наёмник присел под боковым ударом, рванулся вперёд, попал по бедру и добавил по спине, когда Георг пролетел мимо.
Георг к тому времени и без того дышал с хрипами, староват он для таких драк с поножовщиной. Он упал на колено и едва не улетел вниз, где в паре десятков метров от маглев-вагона в неспокойных океанических водах отражалась звезда.
— Что? Тёплая по штанине побежала? Да, старик?
Георг кое-как поднялся и приготовился к последнему рывку. Поезд набирал ход, а потому даже просто стоять становилось всё сложнее и сложнее. Георг поманил убийцу ладонью. На какие-то дерзкие слова всё равно не хватало дыхания.
Наёмник бросился вперёд. Он бы точно вонзил нож Георгу в живот, чтобы потом вытряхнуть весь богатый внутренний мир вольного торговца наружу, но… поскользнулся на пролитой крови. В последний миг на лице наёмника отразилось сочетание ужаса и удивления, а потом он съехал за борт и исчез.
Чтобы не повторить тот же путь, Георг снова воспользовался аугметическим протезом и намертво вцепился в обшивку. Так и добрался до следующей остановки, где его обнаружили благодаря потёкам крови с крыши. Георг окрасил вагон в свой любимый цвет.
5
Первой власть имущей личностью, которая посетила Георга в госпитале, стала госпожа фон Фредрисхальд. Растолкала охрану своими не по-женски широкими плечами и даже чересчур женской необъятной грудью, пробилась к Мурцатто и, не здороваясь, спросила:
— Как он?
Мурцатто только вышла из палаты, — у койки дежурила Росса, — стянула маску с лица и ответила:
— Такого разве убьёшь?
Если судить по внешнему виду, Сарию эта информация не удовлетворила, и Мурцатто продолжила:
— Спит… очень слаб. Огнестрельное ранение, пара ножевых, ссадины, царапины, ушибы. Георг потерял много крови, но медики говорят, что состояние стабильное. Говорят, на полное восстановление понадобится в лучшем случае пара месяцев, если не полгода. Всё-таки возраст.
Сария покачала головой и сказала:
— Чудовищно… Столько жертв… Со времён войны столько людей не гибло.
— Как думаешь, кто это мог сделать? — Мурцатто знала, даже очень хорошо знала, но спросила для порядка.
— Точно не Шиннан. Пусть ей уже за двести, но она ещё не сошла с ума связываться с подобными мясниками, да и вообще у неё большая доля на Авалоне, а теперь курорт закрыт.
Сария помолчала немного, а потом добавила:
— Но уверяю тебя, и церковь, и культ, и даже Администратум объединят усилия, чтобы раскрыть дело. Подобное не должно оставаться безнаказанным.
— А что по личностям нападавших? Кого-нибудь опознали?
— Тела в таком состоянии, что опознание затянется, — ответила Сария. — Но кого-то да, опознали. В основном — туристы. Прилетели на Нагару в разное время, самое раннее год назад. Чем занимались, пока неясно, исчезли из виду почти сразу.
— Бандиты?
Сария хмыкнула и ответила:
— Вряд ли. Все бандиты под колпаком. Ставлю на еретиков, учитывая, как Георг им кровь подпортил.
Ничего от неё не скрыть! Но Мурцатто и глазом не моргнула.
— И место выбрано неслучайно, — продолжала Сария. — Намёк на то, что везде Георга достанут. Полагаю, захотели вывести из игры или хотя бы припугнуть перед этим злосчастным Крестовым Походом на Хелгу.
— Ты в курсе? Сария вздохнула и сказала:
— Прошу, моя дорогая, я туда отправляю своих девочек. Конечно же, я в курсе!
Мурцатто ещё немного пообщалась с Сарией на разные темы, а потом отправилась на выход, где разминулась с представителями культа Бога-Машины. И куда же она направилась дальше?
На встречу со своими шантажистами, конечно же.
Встреча состоялась на набережной острова Ом, где когда-то вздымалась кровавая пена во время сражений с орками, а теперь успокаивающе плескалась вода, шелестели во время порывов ветра кусты.
Связной — блондинка с незапоминающимся лицом — села на скамейку рядом. Ей пришлось искать слова, чтобы начать, но Мурцатто опередила:
— Браво. Образцово-показательное выступление.
— Сарказм неуместен.
— Это были ваши люди или наняты со стороны?
— Какая вам… — Блондинка прищурилась. — Нет, наёмники с нами никак не связаны. Не отследить.
— Хорошо, если так. Иначе бы я подумала, что слухи о вашей организации сильно преувеличены.
— Да как вы?! — Блондинка едва удержалась, проскрипела зубами и смолкла.
Она сказала спустя минуту, затянувшуюся на целую вечность:
— Как бы то ни было, теперь вы у руля. За то время, пока Георг вне игры, вы должны уничтожить компанию.
— Что?! Как вы себе это представляете? За моими действиями будут следить! Хотя бы капитаны… Не говоря уже о том, что, скорее всего, я проведу всё время без Георга на Хелге.
— Вы измените маршрут по нашему сигналу и заведёте конвой в засаду.
— Вы не слушаете меня что ли?! Любое изменение вызовет опасение, подозрение. Ни Пиу, ни Камала — не дураки. Вы меня погубите, а не компанию!
Блондинка потратила время на размышление, а потом сказала:
— Тогда нам нужны все планы Classis Libera на ближайший год. Постараемся подстроиться.
— На это вы можете рассчитывать. На днях привезу копии.
— Хорошо. — Блондинка кивнула. — Что же до ваших требований, то ваш муж здесь. — Мурцатто дёрнулась. — Гуляет по пляжу. Можете с ним поговорить.
Мурцатто огляделась, но на мир опустились сумерки, а поэтому Блондинка указала:
— Там.
Мурцатто вскочила, сбросила туфли, взяла их в руки и резво побежала по песку, несмотря на то, что под ноги нет-нет, а попадались острые камешки.
До боли знакомый мужчина, которого Мурцатто узнала и со спины, в полутьме, спустя долгие годы разлуки, стоял по щиколотку в воде, устремив взгляд за горизонт.
Она отбросила туфли, сумку, ощутила приятную прохладу воды и, наконец, обняла супруга со спины. Молчала, боялась, что всё происходит не на самом деле.
— Привет, — только и сказал Беллино едва слышно, даже, как показалось Мурцатто, немного с грустью.
По её щеке пробежала слеза, голос стал грудным:
— Я вытащу вас! Мы снова будем вместе!
— Тише.
Беллино повернулся, — он осунулся, поседел, на лице появились морщины, особенно у глаз, — одну руку положил супруге на затылок, другую — на поясницу, и поцеловал.
Любые сомнения выветрились из головы Мурцатто.
Сомнения, но не план действий, который она составила на пару с одной очень одарённой маленькой девочкой.
Глава 22 — "Небо и земля Хелги-Воланты"
Дополнительные материалыКрестовый поход Очищения (Автор — kaligvla при участии Alkenex/Sergetusque и Patton)
Состав сил под командованием инквизитора-легата Туонелы Маналы Зындон был получен от её личных савантов и передан на хранение в архив генерала-изыскателя Адобогионы Бригаты из Officio Logisticarum организация, созданная для снабжения Неодолимого Крестового Похода Робаута Жиллимана. Нижеприведенные данные отражают основные боевые соединения в составе Крестового Похода на момент начала осады Хелги-Воланты. Старший командный состав Инквизитор-легат Туонела Манала Зындон Лорд-маршал Войдат Де Быхов-Леруже, Astra Militarum Канонисса-супериор Инанна Вишанея из ордена Черной Розы Вавилона Принцепс-тезаурус Монтвид "Ксенобоец", Legio Statica Барон Альфред Нэш Айонватта, вассальный дом-сателлит Оджибве Номарх Мнефсей, рыцарский Дом Ареос Коммодор Альдона Вер-Кризза, Имперский Флот
Флот Крестового Похода Флагман — линейный крейсер "Адмирал Дерфлингер" типа "Владыка" 2 крейсера 3 лёгких крейсера 8 фрегатов 15 войсковых транспортов Боевой ковчег-титаноносец Legio Statica "Эксума" Пустотная галера рыцарского Дома Ареос "Клинок Минояры"
Войсковые силы Крестового Похода 15 пехотных полков Astra Militarum 1065-й Востроянских Первенцев «Черные Гайдамаки» — 1 полк Кенугердские Щитоносцы — 6 полков Новомархийские Уланы — 3 полка Хольмградские Клятвенные Дружины — 5 полков 8 бронетанковых полков Astra Militarum Самовийские Железнобокие — 4 полка Хольмградские Тяжелые Дружины — 4 полка 5 артиллерийских полков Astra Militarum Новомархийская мобильная артиллерия — 1 полк Самовийские Громовержцы — 2 полка Хольмгардские Огневые Дружины — 2 полка 3 подразделения Aeronautica ImperialisПодразделение Имперского Флота, специализирующееся на атмосферных боях Мор-Ягунские тактические авиабригады — 2 бригады 1-й сводный авиаполк Сецессио — 1 авиаполк 1 полное командорство ордена Черной Розы Вавилона 7 вспомогательных миссий новициаток ордена Черной Розы Вавилона 7 титанов различных типов Legio Statica 4 приданных когорты секутариев 3 копья рыцарского Дома Оджибве 9 копий рыцарского Дома Ареос
Старший командный состав Инквизитор-легат Туонела Манала Зындон Крестовый поход Очищения — детище инквизитора-легата Туонелы Маналы Зындон, в чьих руках находятся жизни и смерти всех участников сего предприятия. Об этой женщине мало что известно, включая даже её принадлежность к конкретному Ордосу. Многие склоняются к мысли, что она входит в ряды охотников на ведьм, но это лишь пустые предположения, основанные на ее "монодоминантском" облике, — силовых латах, украшенных многочисленными печатями чистоты, подчеркнутой набожности, татуировки с символикой Инквизиции. Так же в своё парадное облачение легат-инквизитор включает элементы униформы офицера дисциплинарного корпуса канакских охотников за черепами, что позволяет предположить её происхождение из Astra Militarum, хотя с учетом покрова тайны, окутывающего все остальные аспекты личности, это может оказаться искусной мистификацией, призванной внушить ложную уверенность в понимании личности и методов госпожи Зындон. Несмотря на внешнюю фанатичность и прямолинейность, в голове этой суровой, безжалостной и неуступчивой женщины скрывается острый аналитический ум и коварство прирожденного политика, который знает, когда можно положиться на абсолютную власть, дарованную розеттой, а когда лучше дать выбор между кнутом и пряником, чтобы крепче привязать к себе потенциального союзника, что она и продемонстрировала при организации Крестового Похода.
Лорд-маршал Войдат Де Быхов-Леруже Лорд-маршал Быхов-Леруже является наиболее титулованным, авторитетным и прославленным высшим офицером Astra Militarum во всем Секторе Сецессио. Он происходит из военной аристократии Самовии Магнар и обладает связями со знатными родами и планетарными правительствами по всему сектору. Именно поэтому выбор инквизитора-легата Зындон для её предприятия по отвоеванию ключевых миров пал именно на него. Лорд-маршал давно разменял первую сотню лет, большую часть которых он провёл, участвуя в крупномасштабных войнах по всему сегментуму. Его восхождение к высшим эшелонам власти началось во время Крестового Похода Анаксана Меченосца, где он вёл успешные кампании против орков Скаросса, а позже принимал участие в кровопролитной осаде Нур-Сварги, кошмарного мира-кузницы Темных Механикум. На этом адском мире ему пришлось принять командование не только над собственным танковым корпусом, но также и над несколькими полками пехоты и артиллерии, осаждавшими храм-кузницу Саммат-Горог, после того как мехассасины вырезали командование армии. За успешную операцию по взятию и разрушению этой цитадели, он получил первую Honorifica ImperialisОдна из высших наград Империума, что и предопределило его судьбу. После окончания Крестового Похода течения войны бросали Войдата по всему Сегментуму Темпестус и вернулся в родной сектор он лишь незадолго до рубежа тысячелетий, когда угроза вторжения тиранид стала неминуемой. Его опыт по взаимодействию с прочими военными силами Империума стал неоценимым при обороне внешних лун Самовии Магнар от вторгнувшегося роя тиранид.
Канонисса-супериор Инанна Вишанея Когда-то Инанна Вишанея была целестинкой-сакросанкт, странствующим паладином сестринства Вавилона-IV. Как и любую сестру такого ранга, предназначение увело её далеко за пределы родной епархии — сражаться с еретиками и отступниками и разыскивать утраченные реликвии имперской церкви. Целестинка Инанна предприняла одиночное паломничество к забытым ныне местам рождения святого Акрама. Большую часть жизни она провела на Нагаре в скромной миссии Аль-Макан-Аркам, посвященной святому и его деяниям. Она вознамерилась пройти его путем, обрести ту же мудрость, которая превратила его из великого завоевателя в скромного служителя рода людского. Странствия Инанны были скорее метафизическим поиском, нежели простым розыском следов пребывания Акрама на других мирах. В ходе этих поисках она примыкала к благочестивым вольным торговцам, армиям прославленных генералов и свитам инквизиторов, посещала церковные библиотеки в великих храмах кардинальских миров и скромных часовнях миссионеров на диких планетах. Когда целестинка Инанна вернулась в разорённый войной сектор Сецессио, она с горечью и неверием обнаружила, что осталась последней воительницей ордена Черной Розы Вавилона, ведь все её сестры погибли в огне войны с тиранидами и силами Хаоса. На её плечи легла тяжкая ноша воссоздать орден из пепла, чему она и посвятила целое десятилетие. И теперь Инанна Вишанея, ныне канонисса-супериор возрождённого ордена, готова, наконец, дать выход гневу и смыть позор своего отсутствия в чернейший для Черной Розы Вавилона час.
Принцепс-тезаурус Монтвид "Ксенобоец" При обороне Тангиры-III от флота-улья Левиафан титаны Legio Statica понесли огромные потери, в том числе и среди старшего командного состава. Монтвид по прозвищу "Ксенобоец" оказался одним из немногих выживших принцепсов-сеньорис во всем Legio. Своё прозвище он заслужил задолго до судьбоносной обороны родного мира-кузницы, но подтвердил его сполна. Со своей божественной махиной, могучим "Хортом-из-низов", он поверг больше полутора дюжин различных биотитанов тиранид. Его звание принцепса-тезауруса подразумевает, что Монтвид ответственен за личный состав Legio, распределение махин и принцепсов между манипулами, а также его рекомендации имеют решающий вес при повышении в иерархии. Его нынешние подчиненные — единственные выжившие среди своих манипул. Воины, разбитые болью утрат и полные гнева. Принцепс-тезаурус собрал их воедино, чтобы в огнях Хелги-Воланты выковать среди ожесточенных одиночек новые узы братства и сполна утолить их горечь через разрушение сверхукрепленных цитаделей Пылающей Погибели и сражения с титанами Хаоса из Железноборцев.
Барон Альфред Нэш Айонватта Барон Айонватта, сюзерен великого герба Поазуайвенч командует всеми рыцарскими копьями вассального Дома Оджибве и находится в прямом подчинении у принцепса Монтвида "Ксенобойца". Как и Legio Statica, вассальный Дом Оджибве понёс колоссальные потери при обороне Тангиры, в том числе среди погибших пилотов был и сам глава Дома, префект-магистр Пегамагабо. Барон Айонватта считается одним из главных претендентов на титул префекта-магистра. Это опытный и целеустремленный воин, сражавшийся подле самых могучих махин Legio Statica, и он в совершенстве умеет вести копья рыцарей в качестве легкой поддержки титанов. За время только одной осады Тангиры Айонватта вместе с рыцарями из личного копья записал на свой счет несколько биотитанов тиранид. Вторжение на Хелгу-Воланту он рассматривает как возможность завоевать славу и возвыситься до статуса повелителя Дома Оджибве и всерьёз рассчитывает на поддержку принцепса-тезауруса Монтвида, ради чего исполнит любой его приказ.
Номарх Мнефсей Мнефсей из Минояры — один из четырёх номархов Дома Ареос, полновластныхвладык, подчиняющихся лишь самому басилею рыцарского Дома и то лишь в качестве могущественного вассала, а не безропотного слуги, как это бывает среди семейств в услужении у Культа Бога-Машины. Он опытный воин и великолепный пилот, а прожитые годы ни на йоту не убавили его амбициозности и жажды славы. В своё время он жутко гневался, что легендарные события Ягеллонского Крестового похода прошли без его участия, даже несмотря на то, что среди рыцарей Ареос потери были очень большими. Когда Сектор Сецессио снова позвал на помощь, Мнефсей требовал отправить именно его, и басилей Лисандр с облегчением позволил номарху вписать своё имя в историю. Непомерная гордыня и амбиции Мнефсея утомили даже столь мудрого и спокойного человека как Лисандр, поэтому тот был рад избавиться на время от чересчур проблемного вассала. К счастью для Мнефсея, мириады врагов, осаждающих сектор, дали ему сполна испить из чаши воинской славы. Рыцари Ареоса сражались по всему сектору и были одними из немногих, кто пережил кровавый катаклизм на Эстельменции-Альте, причем без серьёзных потерь. В этом проявилась и иная сторона Мнефсея — помимо безудержного бахвальства и стремления к личной славе, в нём живет и одарённый командир, знающий время и места для применения сокрушительной мощи рыцарского натиска, да так, чтобы каждый из его сотоварищей урвал свою долю почёта. Узнав, что среди захвативших Хелгу-Воланту хаосопоклонников есть их тёмные собратья из иконоборческих Домов, рыцари Дома Ареос с радостью присоединились к армии вторжения.
Коммодор Альдона Вер-Кризза Коммодор Вер-Кризза входит в триумвират высших офицеров Линейного Флота Сецессио. В период между катастрофой у Мордвиги-Максис и прибытием Резервного Флота Темпестус Вер-Кризза вместе с лордом-адмиралом Дель Мархиосом из особой флотилии Анаксанова Предела и контр-адмиралом Соллеем Шербингером из эскадры "Валесар" пытались возродить славу и доброе имя флота Сецессио. Это поистине титаническая задача, учитывая крайнюю скудость ресурсов и острый недостаток боевых кораблей. К счастью, выжили в эти годы только наиболее способные офицеры из поредевшего состава флота Сецессио, поэтому успехов у Вер-Криззы было гораздо больше, чем откровенных неудач. С прибытием Резервного Флота Темпестус старая гвардия была сильно потеснена от общего планирования операций. И особенно это коснулось самой Вер-Криззы, ведь она единственный не-адмирал в составе триумвирата командующих флота Сецессио. При этом она толковый и одаренный командир, умеющий тонко чувствовать ход битвы и принимать быстрые и адекватные решения. При сопровождении конвоя "Терминус-848-H" коммодор Вер-Кризза только при помощи фрегатов и единственного крейсера сумела отбить два нападения орчьих пиратов и одно — корсаров эльдар. По-настоящему же она прославила себя в битве у Отмелей Балта, где командовала соединением из лёгких крейсеров и эскортов, решившей исход битвы против крупного флота налётчиков Хаоса. Своё назначение во флот отвоевания Хелги-Воланты коммодор рассматривает как финальный шаг к получению заветных адмиральских погон, в чём рассчитывает на протекцию легата-инквизитора Зындон.
"Тройня Погибели" "Тройня Погибели" — копьё Вольных Клинков, куда входит три рыцаря-акастуса модели "Порфирион" Рыцарь-порфирион "Страшный Суд" под управлением Ириса вооружён двумя сдвоенными магна-пушками, пусковым контейнером "Железный шторм" и двумя автоматическими пушками в качестве вспомогательного оружия. Рыцарь-порфирион "День Возмездия" под управлением Калмаила вооружён двумя сдвоенными магна-пушками, оборонительными ракетами "Гелиос" и двумя лазерными пушками в качестве вспомогательного оружия. Рыцарь-порфирион "Конец Света" под управлением Шайхола вооружён двумя сдвоенными магна-пушками, оборонительными ракетами "Гелиос" и двумя облучающими очистителями в качестве вспомогательного оружия. Рождённые на Бастионе-019 три брата — Ирис, Калмаил и Шайхол — стали многообещающими пилотами рыцарского Дома-019, прославившимися за свою тягу к разрушительному и смертоносному дальнобойному оружию. Спустя десятилетия выдающейся службы им даровали священное право стать пилотами рыцарей модели "Порфирион" — могучих и редчайших ныне машин войны. Копьё братьев, получившее имя "Тройня Погибели", стало легендой Гульгорада и его разящим клинком, низвергающим самых опасных врагов мира-кузни. Лучи их опустошающих магна-пушек положили конец существованию множества чудовищных биоформ тиранидов, техномерзостей Тёмного Механикума и прочих угроз Империуму, однако, получив в руки такую невероятную мощь, братья встали на путь разрушения, грозивший поглотить их без остатка. На поле боя копьё все чаще сосредотачивалось лишь на своей добыче, стремясь во что бы то ни стало заполучить очередной кошмарный трофей, и всё реже думая о союзниках. Катастрофа на Супплисии-прим, где из-за самовольных действий копья объединённые силы Гульгорада и Имперской Гвардии понесли колоссальные потери, стала последней каплей. Ирис, Калмаил и Шайхол с позором покинули Дом-019, однако перед этим они принесли последнюю клятву. "Порфирионы" были чрезвычайно ценными машинами, и мир-кузня не мог позволить себе просто так отправить их в пустоту, в пожарище далеких войн на другом конце галактики. Прежде, чем стать по-настоящему свободными, братья должны были принести гибель ряду самых ненавистных и древних противников мира-кузни Гульгорад. Точно неизвестно, что именно привело Тройню в сектор Сецессио, но братья определенно ищут что-то или кого-то, а их поиски сопровождаются невообразимыми разрушениями.
Нераж Долгие годы Нераж служил рыцарем-бароном в доме Акаста, но когда система Гилеад оказалась отрезана от Империума после возникновения Великого Разлома, он, как и его соратники, перекрасил свою машину в траурные цвета и начал вести войны там, куда вел его зов чести и долга. Когда Нераж прибыл в сектор Сецессио, он оставался единственным выжившим рыцарем из группы, но бывший барон дал клятву верности Империуму и собирался биться за Императора до последней капли крови. Теперь Нераж ведет уникального, выполненного по индивидуальному проекту скакуна на помощь жителям Сецессио, неизменно выказывая как благородство и великодушие верным подданным Золотого Трона, так и неистовый гнев по отношению к их врагам.
Legio Statica Карга-Гордыня Титан типа "Владыка Войны". Дева юная с душой старухи сварливой. Рождена под числом 376, но приказывать ему пока не умеет (да и вряд ли научится когда). Вместо этого приказывает бесчисленным сонмам мстительных эриний. Злой титан и очень молодой. От рождения ей нрав достался тяжелый и гневливый. Случилось так от того, что, когда кости её адамантиевые ковали, вплели в них обломки Шести мучеников Ягеллонских, но не всех, а только достойных. Те же, что остались от предателя-отщепенца в мусорные отвалы выбросили.
"Каргу-Гордыню" почитают только палачи из орденов Малагры, что еретехов жутко казнят, да и те с большой осторожностью. Словом неверным не смей ее оскорбить, иначе кара ждет ужасная. Делать надо так: когда бионику из тел порченных и мерзостных ритуально выдираешь, нараспев проговаривай: "Апологет войны, знаменосица насилия, да будет вечен твой поход". Повторяй каждые 14,6388 секунд, пока еретех не издохнет в муках как собака.
Управлять "Каргой-Гордыней" может только принцепс Морревна Темносталь. В естестве её священных ДНК-спиралей соединены частицы генов страстотерпцев Горалди, Мотейки, Сайванас, Солард, Нуку Нуку Нуку-А и 78-Jt-3k2mz. От того титан с принцепсом сродство великое ощущает и позволяет направлять себя в бой — врагов топтать и испепелять. А делать «Карга-Гордыня» это очень любит. Бойся ее, да на пути не стой!
Ур Калимаг Титан типа "Налётчик". Очень бесформенно раскрашен чёрно-белыми пересекающимися полосами и завитками, что глаза смотрящего не могут различить форму. Астрологи-механикумы, что ведают и смотрят его форму, что Ур-Калимаг был сделан в будущих временах и его клокочущий дух может путешествовать между различными мирами. Неописуемая раскраска заставляет демонов и чужих сходить с ума при виде него. Потому он никогда не сражается в темноте. У него в крайнезападном улье — Восток есть свой культ. Но культ мал и редок. Его уважают астрологи, грибные фермеры подулья и закладчики тросов на высоких шпилях. Ожидает новых витков Ускарадура дабы отбросить иллюзии и являть действительность Зла Императора врагам. Очень непростой на вид. Ур Калимагу присущее число 108 и элемент купр. Жрецы служащие-поклоняющиеся одевают маски из купра, дабы не лицезреть ненависть машинобога в глубоких оптиколинзах и полосах чтобы не сойти с ума от власти его. Принцепсом же есть Занугзилмой, пастух. Пробуждать принцепса надлежит в 4:08. Он открывает двойные двери в храм шелестящими звуками машинного кода. Но для этого нужно дать немного своей крови, слюни и мочи (если есть). Таким образом он благословляется на священную работу с Ур-Калимагом. Тушит вражеские черные и красные связующие свечи, которые нечестиво горят для вызова немного голодных демонов
Безумное Облако Титан типа "Налетчик". Мудрый пастырь числа 58. Сам себе манипула и других титанов держится отстранённо. Броня его белее горных пиков и украшена затейливо. При рождении Радостью Омниссии прозван был. Когда разожгли его реактор в первый раз и маслами священными помазали на свершения великие, Омниссия от счастья расплакался прометием из трубопроводов храма-кузницы, а смех Его взгорелся жарким племенем. И в благодати огненной забрал Он к себе многие души к престолу вечному в тот день, и все уверовали и тоже возрадовались. Подпалины же на снежно-белой броне титана маляры умелые превратили в облака да зверей причудливых. Чтят "Безумное Облако" безмерно в кузничной префектуре Момояма, а больше всего к нему помыслы обращают граверы кабальных электротату и ткачи синтоволокна. Однажды соткали они титану плащ из тончайших адамантиевых нитей, что и поныне с плеч его по-королевски ниспадает. С тех пор титан войну ведёт величаво и достоинством, а чтобы народ простой развлечь запускает иногда фейерверки из ракетной установки накорпусной, после чего еретики да ксеносы убиваются. Тогда благодарные тангиряне вокруг его стоп хороводы водят и украшают их глициниями. Управляет "Безумным Облаком" принцепс Содзюн, который является пятым воплощением кибертеурга Кунъятты Равнобинарного, улучшившего эффективность ноосферного интерфейса на 0,0057 %. А о Содзюне сказывают, что он достиг просветления Омниссии и в движении шестерёнок механизмов Его умеет откровения божественные истолковывать. Про это однажды прослышали машиновидцы из 14-й Парагонской роты сверхтяжелых танков и попросили благословить бронемашины почтенные. Тогда Содзюн Куньятта-V взял отработанное реакторное топливо и разлил его на броню. Машиновидцы от такого "кощунства" разозлись безмерно, стали принцепса словами бранными поносить и прогнали восвояси, после чего могучие колесницы войны семь дней и ночей умасливали да оттирали. Омниссия от такой неблагодарности разозлился и повелел "Гибельным Клинкам" больше не заводиться. Пришлось машиновидцам снова идти на поклон к принцепсу Содзюну, чтобы тот вернул благодать Омниссии. Диво ли, но с тех пор танки 14-й роты ни разу не заглохли!
"Пылающая Погибель" "Пылающая Погибель" — могущественное объединение кузнецов-демонологов из легиона Железных Воинов, долгое время отравлявшее налётами и военными кампаниями удалённые сектора вдоль центробежной границы сегментумов Темпестус и Пацификус. Предположительно их база находится в проклятых Лаанахских Разломах. Среди их гнуснопрославленных деяний значится разорение мира-кузницы Наэлькротикс и похищение хранившихся там технологических знаний, совращение в тенета Хаоса рыцарского Дома Скендр и истребление 1124-й армии на мире-крепости Спеллхаус. В Сектор Сецессио за последние столетия они вторгались дважды. В первый раз крупный отряд под командованием возвышенного кузнеца варпа Джараксаса захватил мир-крепость Данцберг, однако в конечном итоге ему нанесла поражение объединенная ударная группа Неуловимых Мстителей и Гвардии Ворона. Джараксас был убит, а одержимым отступникам из 4-го легиона не удалось закрепиться в границах сектора. С открытием Великого Разлома "Пылающая Погибель" вернулась с втрое большими силами и с легкостью захватила десятинный мир Администратума под названием Хельга-Воланта. Из-за того, что в секторе бушевали войны с тиранидами и Альфа-Легионом, имперские силы не смогли вовремя отреагировать, что позволило Железным Воинам окопаться и начать рейды за ресурсами и плотью по близлежащим системам. Единственные данные о силах "Пылающей Погибели" на Хелге-Воланте, которыми располагают имперские власти, были получены в ходе разведывательной миссии ветеранского отделения сержанта Лауфрея из капитула Рапторов, предпринятой, чтобы разметить путь для будущего вторжения силами Неуловимых Мстителей, которое, впрочем, так и не случилось из-за стремительного продвижения роёв тиранид вглубь сектора.
Верховный кабал "Пылающей Погибели" 5-7 кузнецов варпа Предположительно, силы "Пылающей Погибели" возглавляет кабал из возвышенных кузнецов варпа. Достоверно удалось подтвердить присутствие только пятерых. Трое из них принадлежат к Железным Воинам: Агронокс Даг’горат, Разоритель Наэлькротикса Доматракс Всемогущий, Поработитель Семи Архидемонов Эндаксис Скуул, лорд-дискордант Ещё двое принадлежат к бандам отступников и предавшим капитулам: Марахан из капитула трижды проклятых Ночных Жнецов [объявлены Excommunicate Traitorisотлучённые предатели в 989.М41] Кла’рат Зораэк из Магма-Гончих, восьмой послушник Валадрака, ранее технодесантник Рыцарей Образцовых {кросс-ссылка // "Крестовый Поход в Бездну"} Имена, принадлежность и личности ещё двоих неизвестны.
Аннигиларии 25-30 облитераторов 35-45 одержимых, возглавляемых магистров одержимости Маладретом Воркешем 200-220 космических десантников Хаоса из 4-го Легиона 11 хэлбрутов и дредноутов 30+ бронетранспортеров "Носорог" 50+ боевых танков "Хищник" и "Поборник" 4 "Лэнд Рейдера"
Великая Батарея Множество единиц самоходной артиллерии, по совокупной мощи эквивалентные полудюжине артиллерийских полков Astra Militarum Стаи демонических машин Десятки демонических машин, в том числе кузничные изверги, изверги-молотильщики, ядовитые ползуны, хэльдрейки, "Забойщики", "Осквернители" и "Дециматоры".
Флот Тяжелый крейсер "Губительный Молот" типа "Стикс" 5 эскортных кораблей 8 макротранспортов
Группировки ренегатов, отступников и предателей-Астартес На Хелге-Воланте были замечены отступники из Ангелов Апокрифа, Сынов Полуночи, Гедонистариев и Красных Корсаров 200+ космических десантников Хаоса и отступников 50-65 бронетанковых средств поддержки 3-5 хелбрутов и дредноутов
Флот отступников Авангардные крейсеры "Дезидериум Мортис" (Ангелы Апокрифа) и "Хладогейст" (Сыны Полуночи) Корабли планетарного штурма типа "Вестник Ада" "Сфера Восторга" (Гедонистарии) и "Копьё Тирана" (Красные Корсары)
Иконоборческий рыцарский Дом Герпетракс Барон Дом Горот, пилот «Неукротимого Клинка», вёл за собой 28 рыцарей и их пилотов, разделенных на 3 оперативных копья, при поддержке 2 воинств домовых Йоменов, 234 язычника с бронированными воздушными транспортными средствами и 1 магна-фрахтовщика.
Иконоборческий рыцарский дом Скендр Ярл Уредд Рагналл, пилот "Пожирателя Гор", вел за собой 37 рыцарей и их пилотов, разделенных на 4 оперативных копья, при поддержке 3 тронгов домовых Щитоносцев, 412 язычников с бронированными воздушными транспортными средствами и 2 магна-фрахтовщиков.
Легио Фортиори {"Железноборцы"} Считается, что это последние выжившие титаны Легио Фортиори, бывшего стражами проклятого и ныне уничтоженного адского мира-кузницы Вельканос-Магна. "Деус Абистора", демонический титан типа "Владыка Войны" "Маллум Карнифик" — титан типа "Налетчик" "Горгаксия" — титан типа "Гончая" "Дезидрата" — титан типа "Гончая"
Militarum Traitoris 5 полков Скандрийских Вьекгингов (механизированная пехота) 6 полков Кроносийских Повелителей Войны (тяжелая пехота) 8 полков Гагрикских Железношипов (бронетанковых) 4 полка Ржавых Молотов (артиллерия) Закабаленное ополчение десятинных ульев {калькулус иннумерис} Закабаленное ополчение состоит из совращенных бойцов полков СПО, бывших силовиков, местного ополчения, а также бесчисленных тысяч наскоро обученных военному жителей десятинных ульев, которых использовали в качестве пушечного мяса.
Небо и земля Хелги-Воланты Аннотация: Георг Хокберг заработал состояние на торговле в секторе Сецессио. Пора бы подумать о чём-то, кроме собственной компании. Например, помочь Империуму восстановить закон и порядок в своём звёздном пространстве. И пусть без доброго пинка со стороны инквизиции не обошлось, но Classis Libera отправляется на войну. Впереди Крестовый Поход Очищения. Впереди война в небе и на земле Хелги-Воланты.
1
Хелга-Воланта — десятинный мир.
Сокровищница Империума, куда стекались ресурсы со всего Сектора Сецессио. Тысячи фабрик и заводов, перерабатывающих эти ресурсы в нечто куда более ценное. Орбитальные верфи и доки, откуда в плавание отправлялись не какие-нибудь небольшие лихтёры или лайнеры, а линкоры!
Кто владеет Хелгой-Волантой, владеет всем Пространством Бичевателей, а соответственно и всеми относительно безопасными путями в Анаксанов Предел.
И как же жаль, что ныне Хелга-Воланта подчинялась еретикам…
Из-за искажений в астропатической связи так и не прояснилось, как и когда пала Хелга-Воланта. Кто-то говорил о трёх месяцах борьбы и капитуляции после встречи с демонами и титанами, другие — о трёх годах мужественной и стойкой, но обречённой обороны.
Как бы то ни было, еретики правили планетой вот уже почти десять лет. Империум подарил им слишком много времени.
В космосе на расстоянии многих тысяч лиг друг напротив друга застыли две эскадры. Носовые фигуры первой эскадры представляли собой орлов. Белая обшивка была украшена позолотой. Эти корабли напоминали таран, в то время как корабли противника больше смахивали на ножи или зазубренные наконечники копий. Ни орлов, ни каких-либо других птиц в качестве украшений, только обручи с пиками по всем сторонам света и между ними, четыре перекрещенных стрелы или шлемы, выполненные в виде черепов. Простейший символизм — эти звездолёты даже окрашены были в чёрный цвет.
Хороших ребят почти в два раза больше, что тоже можно счесть за неминуемую победу сил добра над силами зла, если бы не одно но. Хотя… не одно. Даже не два и не три!
Дело в том, что эскадра еретиков занимала позиции за орбитальными укреплениями Хелги-Воланты, и до них ещё предстояло добраться, а сделать это ой как непросто. Ещё не "Пояс Мордвиги", который некогда на самом деле опоясывал планету, но укрепления Хелги-Воланты тоже были очень и очень внушительными.
Основа — две звёздные крепости, расположенные по флангам. Пусть ни разу не Белами-Ки, но на средней дистанции они не уступали в огневой мощи гранд-крейсеру, а выдерживали столько ударов, сколько не каждый линкор переживёт.
Каждая крепость походила на многоярусный храм Бога-Императора. На первом, самом широком ярусе четырёхугольной крепости находились ангары для истребителей, бомбардировщиков и разнообразных челноков. На втором — батареи излучателей. Третий ярус — гигантское укреплённое здание с многочисленными нефами и шпилями со встроенным высокоточным оборудованием.
На пути к звёздным крепостям предстояло преодолеть многочисленные полосы минных полей, платформы с кинетическим и ракетным оружием. Последние представляли собой… например, три тарелки с пушками, которые с помощью длинных мостиков объединялись в одно целое с башней-центром управления.
Не стоит забывать также о ранее упомянутых орбитальных верфях и доках. Эти закрытые или полузакрытые цилиндры протяжённостью до двадцати километров каждый и до вторжения еретиков нельзя было назвать беззащитными, а теперь они могли направить во врага примерно тот же огненный вал, что и крепости.
Короче говоря, намечалась та ещё кровавая баня, где никто не обладал явным преимуществом.
Но вот из проломов варпа выскользнули два корабля. Они и могли стать теми соломинками, которые переломили бы спину и самому выносливому гроксу.
Первый корабль напоминал боевой молот. Чёрные борта в пурпурную полоску, на ступленном мощном носу знак культа Бога-Машины — разделённый надвое и освобождённый от плоти череп. Одна половина из кости, другая из металла.
Другой корабль поспорил бы размерами с самыми крупными представителями, как флота еретиков, так и с имперской космической техникой. Его можно было сравнить со стрелой или арбалетным болтом. С арбалетным болтом, способным крушить иные астероиды. Два коротких крыла по бокам, одно длинное маневровое внизу и, чтобы его уравновесить, с другой стороны — башня капитанского мостика с парой вытянутых столбовых авгуров.
Ни то, ни другое судно имперцы опознать не смогли, и некоторые флотские офицеры подумывали уже об отмене операции, но глава Крестового Похода Очищения, инквизитор-легат Туонела Манала Зындон, отправила незваным гостям одно-единственное слово:
"Назовитесь!"
С "пурпурного молота" пришёл следующий ответ:
"Магос Аурум. Лёгкий крейсер "Virtutes Machinae". Дитрит".
"Арбалетный болт" ответил так:
"Classis Libera к вашим услугам, госпожа-инквизитор. Я, Манрикетта Мурцатто, передаю привет от господина Хокберга".
2
На военный совет Мурцатто собиралась надеть старый доломан с серебряными шнурами, который остался ещё со времён службы в кавалерии. Она не хотела выглядеть белой вороной в месте, где нет никого, кроме представителей инквизиции, армии и флота.
Однако с первоначальным планом пришлось расстаться, — со времён кавалерии прошла уже целая жизнь, и хотя Мурцатто оставалась в хорошей форме, доломан на груди не сходился. В итоге она надела привычный чёрный брючный костюм, дополненный для порядка орденами и медалями, полученными на службе не какому-то Георгу Хокбергу, а самому Богу-Императору.
Во внешнем виде Авраама, который вызвался составить компанию, тоже произошли изменения. По странной прихоти Авраам снова перекрасил доспехи из благородного и величавого чёрного в пёструю красно-синюю полоску. Спрашивать "почему" Мурцатто не стала. Авраам — уже взрослый мальчик, по меньшей мере раз в пять старше.
Так вдвоём они и полетели на "Адмирал Дерфлингер", флагман Крестового Похода Очищения.
Военный совет состоялся не на капитанском мостике флагмана, как было заведено в нашей компании, а в специально предназначенном для этого дела помещении под названием "Strategium", — именно так на высокий манер.
Здесь находился даже не один гололитический стол, а несколько и самых разных типов. Были те, что проецируют трёхмерные модели и карты, встречались плоские экраны и столбовые устройства, выдающие панорамные изображения. На них Мурцатто увидела вражеские корабли и укрепления, звёздную систему Фендлад в миниатюре, снимки поверхности Хелги-Воланты в реальном времени и пикт-изображения городов-ульев ещё до вторжения еретиков.
Десятки флотских офицеров не отвлекались на военный совет и продолжали размышлять над тем, как быстрее и проще провести, на первый взгляд, выматывающую и тяжёлую кампанию. Эти люди, а также капитан крейсера — Альдона Вер-Кризза — были облачены в стандартную форму Имперского Флота: синий сюртук с золотыми эполетами, белую рубашку, брюки и начищенные до зеркального блеска чёрные сапоги.
В этом отрывке я вообще сосредоточусь на описании внешности и одеяний, чтобы показать, насколько разнородны участники не только этого, а вообще всех Крестовых Походов, объявленных на территориях Империума. Всё-таки наше государство огромно и объединяет самых разных людей самых разных, порой непредставимых вместе, культур.
— Император защищает, инквизитор-легат, — поздоровалась Мурцатто.
Авраам ограничился кивком, — он нёс в руках коробку с материалами, которые касались Субсектора Промиссум.
Госпожа Зындон повернулась к гостям, сотворила знамение аквилы и сказала:
— Здравствуйте, госпожа Мурцатто… — она перевела взгляд на Авраама, прищурилась и добавила, — Авраам, верно?
Тот ещё раз кивнул и улыбнулся. Туонела продолжила:
— А где Хокберг? Старый мошенник так меня боится?
— А вы разве не знаете? — спросила Мурцатто.
Туонела прищурилась и ответила:
— Астропатическая связь в последние годы не сказать, что чёткая, а вестовые мне ничего не передавали.
— Георга едва не убили на Нагаре. Покушение. Ему ещё долго восстанавливаться.
Туонела нахмурилась, потом подняла руку и не глядя подозвала грациозную девушку с бледной кожей, узким разрезом глаз и с чёрной, как ночь, косой до пояса, переплетённой серебряными нитями. Девушка эта показалась смутно знакомой, но Мурцатто так и не вспомнила, где могла её видеть.
— Это Шу, дознаватель, — произнесла Туонела. — После совета расскажите ей об этом деле, хорошо?
— Конечно. И, кстати…
Авраам протянул Туонеле коробку, сказав:
— Всё, что удалось узнать о Промиссум. Есть ещё голоматериалы, но их слишком много, поэтому советую отправить на наш корабль техносавантов.
Туонела приподняла бровь, хмыкнула и сказала:
— Недурно.
Туонела позвала горбуна со встроенным в скрюченное тело когнис-хранилищем, и тот принял коробку с документами.
— А теперь позвольте представить вас моим глубокоуважаемым союзникам, — проговорила Туонела и обернулась к остальным явившимся на совет личностям. — Минуточку внимания! Это Манрикетта Мурцатто и Авраам. Они представляют здесь торговую компанию Classis Libera и помогут с нашим общим делом.
Хватило одного взгляда в сторону новых знакомых, чтобы понять, — Мурцатто зря переживала за звание белой вороны.
Ближе всех к инквизитору стояла уже упомянутая коммодор Альдона Вер-Кризз, назначенная исполняющей обязанности адмирала. Мурцатто отметила, что в отличие от всех остальных свежих и полных сил людей, могло показаться, что Альдона уже по уши в Крестовом Походе и света белого не видит.
Коричневый, даже грязный оттенок волос по плечи усугублялся нездоровым жирным блеском. И в глазах, и под глазами тьма. Морщины у этой женщины появились куда раньше, чем у многих её ровесниц. Впалые щёки и болезненная бледность давали повод задуматься о том, а не морит ли кто Альдону голодом.
Словно бы в противовес, маршал Войдат Де Быхов-Леруже только что не светился. Вообще-то ему доверили вести сухопутную кампанию, и до неё ещё далеко, но Мурцатто подумала, что неугомонному деду только дай помахать шашкой, он и космический корабль попытается зарубить.
Волосы седые редкие, залысина огромная, но Войдат компенсировал её растительностью на лице. Он носил роскошные густые бакенбарды и усы, правда, тоже седые.
Вместо сине-белой формы, Войдат был облачён в серую, и Мурцатто вспомнила покойного отца, — тот тоже некогда служил в имперской армии и тоже дослужился до звания маршала.
Инанна Вишанея, канонисса ордена Чёрной Розы Вавилона, привела для участия в Крестовом Походе не так много воительниц в сравнении с многотысячной армией Войдата, но её присутствие означало одобрение Похода экклезиархией. А раз Бог на нашей стороне, то кто против?
Инанна — великая женщина, и я не о заслугах перед отечеством. Дело в том, что, не будучи Ангелом Смерти, Инанна могла сравниться размерами с Авраамом.
Порой природа справлялась не хуже техножрецов в секретных лабораториях.
И словно понимая, какое впечатление она производит на других, Инанна постаралась выглядеть утончённо, а не так, как грохочущий танк.
Чёрные волосы с проседью по-военному коротко стрижены, но ресницы накрашены, а на губах тёмная губная помада. Пара рубцов на левой щеке и татуировка геральдической лилии на правой ничуть не портили впечатление от чистой смуглой кожи. Мурцатто даже подумала об искусственной коже или омоложении, а иначе как сохранить молодость, руководя большой военной организацией?!
В ушах маленькие серьги из золота, на груди поверх кирасы тоже золотое украшение — знак той ветви Имперского Кредо, которая сгорела вместе с Новым Вавилоном. Нет, не чёрная роза, как можно подумать, отталкиваясь от названия ордена, это был полумесяц, внутри которого расправил крылья двуглавый имперский орёл.
Украшениями не брезговал и барон Альфред Нэш Айонватта, глава Оджибве, Дома имперских рыцарей. Но его украшения очень специфические: вороньи перья в иссиня-чёрных волосах, боевой окрас на лице, ожерелье из звериных клыков на шее. И можно было счесть Айонватту настоящим дикарём, если бы не снаряжение, которое выглядело очень даже технологично. Да, предки Айонватты когда-то и охотились на дичь с луками и копьями, но теперь его рыцари предпочитали ракетные установки и цепные мечи.
Оджибве — вассальный Дом. Их сеньоры происходили с планеты уже не раз упомянутой на страницах "Царства Георга Хокберга", — Тангиры-III. Не так давно Тангиру спасали от тиранидов всем миром, и пришло время отдать долг.
Титаны Тангиры из Legio Statica шли войной на Хелгу-Воланту, и вёл их принцепс Монтвид по прозвищу Ксенобоец, свирепого вида одноглазый воитель с пышными усами и разбойничьей бородой. Скривив губы, Монтвид кидал на всех присутствующих, — даже на инквизитора! — взгляд свысока. Довольно часто пилоты титанов не понимали, где лежит граница между ними и богоподобными машинами. Со временем обычные люди для пилотов тоже становились наподобие муравьёв.
И, наконец, последней крупной фигурой на регицидной доске будущей войны был номарх Мнефсей, предводитель ещё одного крупного подразделения имперских рыцарей, Дома Ареос. Высокомерие Монтвида, энергичность Войдата, амбиции Георга, — этот мужчина многого достиг, но ещё больше впереди.
Русые волосы, ширококостное лицо, морщинистая кожа, борода лопатой. Мнефсей был облачён в простой тёмный комбинезон пилота, но поверх комбинезона у него совсем непростые позолоченные анатомические доспехи. Позолоченный же шлем с чёрным конским гребнем покоился на сгибе левой руки.
После знакомства с харизматичными военачальниками совет начался.
Вперёд выступила Альдона. Она обвела присутствующих взглядом, сцепила ладони в замок, вздохнула и произнесла:
— Император защищает, господа! Благодарю госпожу Зындон и постараюсь оправдать возложенное доверие.
Туонела кивнула, Альдона продолжила:
— А теперь к делу. У нас преимущество в числе и огневой мощи, но нужно помнить о том, что никаких подкреплений не будет. В то же время разведка ничего не говорит о том, будут ли подкрепления у еретиков.
Главы рыцарских Домов и Монтвид тут же поглядели на Туонелу. Инквизитору осталось лишь руками развести и ответить:
— В Секторе десятки банд еретиков, и они ненавидят друг друга чуть ли не сильнее, чем Империум, но могут и объединиться против общего врага. Против нас. Поэтому действовать нужно быстро, эффективно. После победы на Тангире нужно закрепить успех и показать, что нет никого сильнее имперской армии. Добьёмся этого — будет меньше желающих проверить, так ли это на самом деле.
Альдона сказала:
— Вот мой план…
Над голостолом появилось объёмное изображение будущего поля боя. Так как деталей слишком много, и общая картина могла за ними потеряться, Альдона обвела группы кораблей и укреплений цветными рамками.
Мы — красные. Еретики — синие.
— Атаковать будем с двух сторон. Мы ничего не теряем, особенно учитывая внезапных союзников, — Альдона кивнула Мурцатто, — а еретики не смогут сосредоточиться на каком-то одном направлении.
— А почему я не найду свой корабль среди атакующих? — спросил номарх Мнефсей, нахмурив густые брови.
— Потому что ваши рыцари, рыцари барона Айонватты и титаны — ключ к победе в сухопутной кампании, — ответила Альдона. — Одной только поддержкой с воздуха не обойтись. Вы остаётесь в резерве.
Мнефсей махнул рукой и воскликнул:
— Что за вздор? Ареос в резерве?!
Мурцатто едва заметно вздохнула и закатила глаза. Без непререкаемого авторитета весь этот совет мог затянуться на веки вечные, и дай Бог-Император, чтобы появилось хоть какое-нибудь решение, с которым согласно большинство.
3
К осаде Хелги-Воланты приступили уже на следующий день после проверки боеготовности.
— Ну что же, госпожа Гиммельфарб… Да поможет нам Бог-Император, — проговорила Мурцатто. — В бой!
— Запустить варп-двигатели! — приказала Мария.
Нет ничего стабильного, устойчивого и верного в деле с варпом, но микро-варп прыжок искушал сейчас сильнее, чем обещание всего золота мира или даже вечной жизни. Возможность в мгновении ока преодолеть пространство от одной планеты до другой, выйти из боя или, наоборот, нагнать чересчур быстрого противника дорого стоит. И пусть в результате несчастного случая корабль имеет ненулевые шансы оказаться внутри звезды или даже в другом измерении — просчитать координаты внутрисистемного перемещения невероятно сложно, мешают гравитационные силы небесных тел — но ни госпожа Гиммельфарб, ни магос Аурум не отказывались использовать этот тактический приём. Ни в коем случае не слепая вера. И тот, и другой капитан не раз видели и сами не раз изменяли ход сражения таким образом.
Перед могучим носом "Пентакля" открылся пролом в царство крови и безумия. На нас попыталось наброситься чудовище варпа, но его плоть горела в реальном пространстве. Оно не продержалось здесь и нескольких секунд. С диким противоестественным рёвом, от которого стыла кровь в жилах — да, если этот звук и не распространялся в безвоздушном пространстве, мы услышали его иначе — чудовище отступило и позволило нам преодолеть тысячи и тысячи лиг в одно мгновение. Я пальцами щёлкнуть не успел, как увидел в иллюминаторе уже не оборонительные сооружения и флот еретиков, а яркую жёлтую звезду.
— Разослать зонды! Обновить данные! Мне нужна свежая картинка! — капитан Гиммельфарб отдавала одну команду за другой.
Она сидела на троне командующего, офицеры — за панелями управления, а бездельники, — Мурцатто, Авраам, Котар, Ийдана и я, — у гололитического стола. Информация приходила не только Марии, но и нам тоже.
И "Пентакль", и "Virtutes Machinae" оказались совсем не там, куда должны были переместиться, но выпали из варпа хотя бы одним куском без существенных неисправностей. Чтобы выйти на позиции и дать сигнал флоту союзников выступать, следовало преодолеть пространство приблизительно в сто тысяч лиг.
Но именно в это мгновение еретики решили внести изменение в стройный план их разгрома. Вместо того, что ждать, когда их возьмут в тиски, они повели корабли на уничтожение диверсантов в тылу.
Хорошо, что планы разрабатывали с учётом и такого действия.
Плохо, что диверсанты — это мы, а на нас спустили всех собак. К преследованию подключился почти весь флот еретиков, кроме медлительных макротранспортов, а это десяток кораблей разных типов и классов, начиная с ничтожных "Язычников" и заканчивая очень даже опасным "Стиксом".
— Переходим к плану Б, — приказала капитан Гиммельфарб.
И "Пентакль", и "Virtutes Machinae" отступали так, чтобы, во-первых, объединиться, а, во-вторых, увести еретиков как можно дальше от звёздных крепостей и оружейных платформ. Противнику предстояло сделать выбор: разбить имперцев по частям, но, вероятно, пожертвовав оборонительными сооружениями, или сражаться сплочённым войском, атакованным со всех сторон.
И снова нам не повезло, — еретики не изменили своих намерений. Почему-то нас они недолюбливали больше всего. Преследование не прекратилось, а поэтому и Марии, и Ауруму предстояло подумать о том, как противостоять превосходящему числом противнику. Вечно отступать не получится, — "Пентакль" силён и вынослив, но в сравнении с противниками чертовски медлителен. Передовые отряды еретиков уже наступали на пятки.
Концепция их флота — скоростная маневренная война. Почти все корабли — носители, базы для звеньев истребителей, бомбардировщиков и челноков. Считайте, что турелей и артиллерийских батарей нет совсем, вместо них — ракетные установки. То есть еретикам не требовалось определённое положение на поле боя, чтобы наносить врагу удар за ударом, — достаточно находиться на предельной дистанции стрельбы.
С нашей стороны о какой-то концепции и речи не шло. И я не только компанию имею в виду. Кто давно следит за моим творчеством знает, что воюем тем, что есть. Однако и союзники по Крестовому Походу тоже собирали с миру по нитке. В таком подходе есть универсальность, возможность решать самые разные задачи, но в учебниках по военному делу всё-таки советуют придерживаться какой-нибудь одной идеи.
Это парадоксально, и я сейчас напишу нечто такое, за что можно оказаться на костре, а поэтому т-с-с-с!
Пока что всё выглядело так, что в воинстве Хаоса порядка больше.
Бомбардировщики и истребители еретиков уже вот-вот нагонят "Пентакль". И вроде бы мелочь, — что туча комаров и мошек сделает гиганту? — однако просто отмахнуться не получится. Комары и мошки тоже могли убить, и смерть эта долгая и мучительная.
— Сбросить плазменную бомбу! — приказала Мария.
Такой приём кажется очевидным — заманить врагов в одно место и взорвать их всех. Но это если враги — самоубийцы, только и жаждут, как собраться вместе и сгореть. На самом деле Мария рассчитывала хотя бы заставить вражеский "москитный флот" рассредоточиться и сбавить скорость.
Так и произошло. Истребители и бомбардировщики еретиков обогнули пламенную сферу по широкой дуге и подарили "Пентаклю" время для следующего манёвра.
Им стал ещё один варп-прыжок, только бы нагнать корабль наших союзников с Дитрита и уже сообща попытаться отбиться.
Первая эскадрилья истребителей типа "Быстрая Смерть" с серповидными крыльями и закреплёнными под ними ракетами уже зашла на "Пентакль" с кормы, когда тот снова совершил перемещение в пространстве. У "Пентакля" был генератор поля Геллера, и он отработал, а на истребителях такого оборудования нет. Они не вышли из атаки, проследовали за крейсером в варп, где и стали добычей вечно голодных хищников. Те не посмотрели на то, что пилоты, возможно, молились кровожадным тварям или даже истребителями управляли не люди, а злые духи. И те, и другие были съедены с одинаковым аппетитом.
Но то — всего лишь одна эскадрилья, а в погоне принимали участие десятки подобных.
Очередной варп-прыжок привёл к тому, что "Пентакль" едва не столкнулся с "Virtutes Machinae". Подозреваю, что не только капитан Гиммельфарб, но и магос Аурум прокричал с капитанского мостика:
— Полный назад! Всю мощность на манёвровые двигатели!
В итоге крейсеры подпалили обшивку друг друга, но так и не столкнулись, хотя офицеры с мостика доложили, что расстояние между кораблями не превышало и нескольких метров. То есть пустотным абордажникам в таком случае и челноки бы не понадобились, — оттолкнулись бы от обшивки и добрались до цели, размахивая над головой крюками и выкрикивая "я-р-р-р".
И вот, наконец, корабли компании шли борт в борт, не отступали, а приняли вызов "москитного флота".
Для "Пентакля" сражение с подобным противником нежелательно. Он был заточен на решение других задач, на уничтожение линейных кораблей.
Лёгкий крейсер "Virtutes Machinae" лучше подходил на роль истребителя "мошкары". И снова то самое умное слово — концепция. По концепции флотоводцев Дитрита его ради такого и построили.
Корабли компании выпустили в сторону вражеского облака лазерные лучи из турелей, но за проворными целями не угнаться. Лишь единицы истребителей испарились, будто их и не было, остальные уклонились от атаки.
Наперерез "Быстрой Смерти" и "Огням Погибели" из ангаров "Virtutes Machinae" метнулись несколько десятков перехватчиков типа "Фурия". Несмотря на подавляющее численное превосходство еретиков, ни один пилот-скитарий не дрогнул. Вы, наверное, догадываетесь почему.
Нет, не храбрость. Да, программное воздействие на электронную часть мозга. Скитариям запретили бояться.
"Фурии" техножречества Дитрита сражались, как единое целое. Если кому из врагов и могло показаться, что траектория перехватчиков больше похожа на броуновское движение, то уже в следующее мгновение этот еретик погибал. Всё потому, что цель "Фурий" в сложившихся обстоятельствах — не уничтожение противника в "собачьих боях", а заманивание его в область действия ПКО материнского корабля.
Зачем использовать свою пару лазерных пушек и несколько ракет, если можно привести врага туда, где его встретят десятки, в случае с "Пентаклем" сотни мелкокалиберных кинетических орудий?
Так раз за разом охваченные жаждой крови еретики, сев на хвост "Фурии", вдруг встречались со стеной убийственной стали, посланной навстречу.
В первые мгновения боя еретики понесли чудовищные потери, разменивая десяток истребителей на одного перехватчика с "Virtutes Machinae".
И всё-таки время работало против флагмана Пустынных Странников и последнего корабля, покинувшего верфи Дитрита. Еретики могли позволить себе потери при численном превосходстве. Через пару минут в пространстве рядом с кораблями компании не осталось ни одного вражеского истребителя, но, к сожалению, и "Фурии" кончились. То тут, то там расцветали огни взорванных вражеских бомбардировщиков, — зонтик противокосмической обороны пока ещё работал, но надолго ли его хватит?
Какие-то звенья "Огней Погибели" находили бреши в обороне, залетали под пустотные щиты, сбрасывали плазменные бомбы или даже шли на таран, если понимали, что выхода нет. Ракеты "Стикса" и "Язычников" со временем сбилипустотные щиты и больше не позволяли им подняться. Турели же "Вестников Ада" осыпали обшивку макроснарядами, и уже совсем скоро корабли компании истекали пылающим воздухом из множества повреждённых отсеков.
Нет ничего приятного в том, чтобы наблюдать, как трёхмерные модели наших кораблей больше не светятся приятным голубым сиянием, а покрываются красными, иногда и черными пятнами.
Красное пятно — пожар. Чёрное — пропала связь с отсеком или выведено из строя оборудование, или там вообще больше ничего нет, кроме раскалённого кратера.
Авраам и Котар сохраняли угрюмое выражение лица, а Ийдана показала мне большой палец: либо знала будущее, и оно не такое уж страшное, либо не хотела меня расстраивать раньше времени.
Как же держались капитаны, когда на них валился один отвратительный рапорт за другим?
Да замечательно, на зависть многим! У госпожи Гиммельфарб и голос не дрожал, и руки не тряслись, как бывало иной раз с Ласом Руизом. Магос Аурум же вообще глыба.
Как вы думаете, какое сообщение он отправил, когда "Virtutes Machinae" парализовали, выбив двигатели?
Проклинал тот день, когда связался с Георгом Хокбергом? Ругал тупорылое флотское командование, которое отправило его на рискованное задание? Может быть, просил пощады у еретиков?
Нет и ещё раз нет!
Магос Аурум сказал следующее:
— Было честью служить вместе с вами, господа. Я не видел офицеров и солдат лучше. Надеюсь, вы отомстите еретикам за экипаж "Virtutes Machinae".
Человек, далёкий от космических баталий, может воскликнуть при чтении:
— А чего он испереживался-то? Ничего ведь страшного не произошло! Пушки на месте, броня держится!
Но спешу опровергнуть заблуждение. Когда у корабля выбивают двигатели — это именно что конец. Больше никаких манёвров, — враг заходит с той стороны, откуда его не достать, например, с кормы, а потом методично убивает тебя с одного или нескольких залпов, чтобы насладиться агонией.
Еретики к тому времени растеряли весь свой "москитный флот" и даже несколько эсминцев, — те при встрече с гранд-крейсером горели, как спички, — но вот лёгкие крейсеры уже устремились заклевать корабль техножрецов.
Помешать им капитан Гиммельфарб не могла. Вместо этого она бросила космическим десантникам:
— Господа, у нас остаётся не так уж много вариантов.
Объяснять ни Аврааму, ни Котару эти слова не пришлось. Они натянули шлемы и отправились готовиться к абордажу, а "Пентакль" устремился к единственной цели, за которой ещё кое-как, но мог угнаться.
К линейному крейсеру типа "Стикс" — флагману еретиков.
4
Описывая сражение с пиратами Генриха Эвери, я упоминал, что перед абордажем неплохо бы обстрелять вражеское судно из всех калибров, иначе потерь в челноках не избежать.
Времени провернуть что-нибудь этакое не было. Но и гробить абордажные команды капитан Гиммельфарб не собиралась. Она провела рискованный манёвр, который в случае неудачи мог привести к гибели не только еретиков, но и всех нас в том числе. "Пентакль" пролетел вплотную к "Стиксу". Длинное маневровое крыло флагмана Пустынных Странников превратилось в огрызок, корабль еретиков получил рваную рану на брюхе, но главное — на такой короткой дистанции противокосмическая оборона отработала не лучшим образом и большая часть челноков с пиратами добралась до цели. А ещё до цели добрались десантные капсулы с самым опасным оружием в этой звёздной системе.
Каплевидные механизмы ударились в искорёженную обшивку "Стикса", вонзили фиксирующие крючья, а потом развили такое усилие, чтобы вплотную прижаться к поверхности. Мелта-резаки вскрыли броню по периметру, а орудийные установки разрушили и отбросили обломки внутрь.
Вслед за обломками на палубах "Стикса" появились они.
Ангелы Смерти.
Котар, Авраам и остальные Пустынные Странники ворвались в двигательный отсек и принялись убивать всё, что движется. Скорее всего, большая часть экипажа — рабы, но перед абордажной командой стояла задача не спасти невиновных, а нанести столько урона, сколько возможно, пока не началась контратака, и их не вышвырнули восвояси.
Поднимался и опускался фламберг, — по волнистому лезвию струилась кровь. Котар даже не включал силовое поле, — и без него кромсал искажённых варпом мутантов в грязном тряпье безо всяких усилий.
Аврааму кормить демона кровью и душами не нужно было. Его силовой меч сверкал в полумраке и заставлял нечестивых падать ниц, только бы заслужить прощение.
Их усилия тщетны.
Пустынные Странники, наступающие вслед за Драконом и Львом, довершали разгром под кровожадный рокот цепных мечей и топоров, свист стали и хруст костей.
Ни одного сгустка плазмы и даже выстрела из болтера, — стоило приберечь боезапас, так как неясно, насколько затянется абордаж и кто может встретиться на затемнённых палубах "Стикса".
Контрудар настиг Странников в тот момент, когда они уже заминировали генераторы, питающие основные двигатели звездолёта.
Неофит, который стоял ближе всех к Аврааму, получил несколько болтов в голову. Один снаряд укоротил декоративные металлические крылья, другой попал в лоб, но не пробил броню, а вот третий угодил в правую линзу и разорвался внутри черепа.
Авраам пригнулся и первым делом, конечно же, отдал команду на подрыв. Не хватало ещё погибнуть, так и не справившись с задачей.
Мелта-бомбы расплавили механизмы генераторов, прекратили бесконечный бег роторов и переток энергии к двигателям. В помещении погас свет, и Авраам предположил, что энергетическая система корабля взаимосвязана и не выдержала резкого падения мощности. Но на дальнейшие размышления времени не оставалось, — болт-снаряды свистели со всех сторон.
Ворвавшиеся в отсек десантники выглядели следующим образом…
Да, я понимаю, было темно и ничего не видно, кроме дульных вспышек болтеров, отливающих синевой преобразователей плазменных винтовок и огненных столбов, вырывающихся из мелта-оружия. Если писать с точки зрения Авраама или Котара, то выйдет не очень понятно. Они пользовались встроенными в шлемы тепловизорами и приборами ночного видения, — там картинка не сказать, что чёткая. Но я с вами, и сейчас опишу противников подробнее.
Десантники из банды "Пылающей Погибели" — выходцы из легиона Железных Воинов. И, в отличие от любых других архиеретиков и мерзавцев, предавших человечество, они всё ещё сохраняли прежнюю структуру и дисциплину.
Содранная с жертв кожа, гниющая плоть и кости не висели на доспехах этих воинов. Если у кого-то и были какие-то украшения, то следующие: рога неведомых зверей или даже чудовищ на шлемах и наплечниках, вываренные и обработанные известью черепа в качестве налокотников и наколенников, инкрустация золотом ободов и контуров снаряжения у воинов побогаче, титулованнее и жёлто-чёрные полосы, нанесённые краской, у тех, кто беднее.
Преимущества еретиков — внезапность и возвышенность. Они находились на мостиках, нависающих над зоной с энергетическим оборудованием.
Преимущество наших героев — Котар Ва-кенн. Среди врагов псайкера не было, и они об этом очень хорошо знали, поэтому тут же сосредоточили огонь на громаде в терминаторских доспехах. И ладно бы обстреливали только болт-снарядами, — их броня Котара отражала без проблем, — но в его сторону уже полетела плазма.
После прямого попадания Котару пришлось выставить псионический щит, а в это время попытаться стащить с головы расплавленный шлем, — металл залил линзы визора. Вот так трудишься над украшением доспехов, делаешь из них настоящее произведение искусства, а враг не ценит. Котар стащить шлем не смог, сорвал расплавленный респираторный блок и деформированный наличник. В единственном глазу теперь полыхало такое пламя, которое не способен выдохнуть ни один огнемёт, ни одна плазма с мелта-ружьём.
— Смерть предателям! — провыл Котар.
На беспрестанную стрельбу он ответил огромным огненным шаром, который разорвался на позициях вражеских десантников, словно хорошая такая авиационная бомба. Многих еретиков раскидало кого куда, и Авраам выкрикнул:
— Врукопашную!
Первый враг на его пути только поднимался и тянулся за выпущенным оружием, когда Авраам изрешетил его из болтера. Перезаряжать не было времени, Авраам примагнитил болтер к пояснице, обхватил рукоять меча двумя руками и встретился лицом к лицу со вторым еретиком. Сверкающая синевой грань клинка ударилась о точно такую же, но отливающую алым. Враг выше и сильнее, он надавил на меч так, что Авраам едва не упал на колено.
Из респираторной решётки рогатого шлема донеслись следующие каркающие слова:
— Сейчас ты сдохнешь, пёс!
Авраам рискнул, поддался, ослабил натиск, — вражеский меч срезал броню с наплечника, словно не крепчайший металл, а масло, спалил рукав комбинезона, обжёг плечо. Но зато Авраам оказался сзади и словно бы совсем незаметно ткнул еретика остриём в затылок. Тот упал на колени парализованный, а Авраам ещё раз взмахнул мечом и обезглавил его.
Авраам едва обернулся, чтобы встретить следующего противника, когда получил мощный пинок в живот и упал на спину. Еретик занёс над головой плотоядно ревущий цепной топор, но его оружие улетело в сторону вместе с отсечённым руками, когда на помощь пришёл Котар. Еретик даже взвыть не успел. Котар выбросил вперёд раскрытую ладонь, — изувеченного воина сбило с ног и переломало кинетической волной. Шар, слепленный из плоти и керамита, сшиб с ног десантника, который бился с Барухом, и тот, воспользовавшись случаем, добил противника из болт-пистолета.
Сражение стихло.
Авраам опёрся на поданную руку, поднялся и бросил Котару:
— Спасибо, брат.
Котар только лишь кивнул в ответ. Авраам же обратился к тем Странникам, кто ещё оставался на ногах:
— Перекличка!
В итоге восемь погибших, ещё трое ранены, один боец лишился руки по локоть.
Могло быть и хуже — десантники подобрали оружие, боеприпасы и гранаты павших, а потом продолжили абордаж. Неважно, получил ли кто рану, увечье или даже погиб, но работу следовало довести до конца. Слишком многое в это мгновение зависело от них.
5
Когда "Стикс" сначала лёг в дрейф, а потом вдруг выпустил ракеты не в "Пентакль", а по союзным "Вестникам Ада", еретики не выдержали. Они могли попытаться отправить подкрепления, свои собственные абордажные команды на помощь соратникам, но вместо этого отступили к Хелге-Воланте.
— Что это они делают?! — воскликнул я. — Не то чтобы я против… но оставалось лишь немного поднажать!
Я указал рукой на трёхмерную модель нашего корабля. На ней живого места не было.
— Разные воинства, — произнесла вдруг Ийдана. — Нет единства, боятся за себя.
Она сидела на краю гололитического стола и болтала ногами.
Значит, я всё-таки ошибся, и в воинстве Хаоса порядка не больше, чем у нас.
— И что будет дальше? — спросила Мурцатто.
— Эти, — Ийдана указала пальцем в сторону отступающих лёгких крейсеров, — постараются спасти своих. Это точно. А всё, что кроме, я пока смутно вижу. Слишком много всего.
— А почему раньше не помогла с предсказаниями? — спросил я, но тут же поспешил добавить: — Я не обвиняю, если что.
— Могла хуже сделать.
К нам подошла госпожа Гиммельфарб и сказала:
— Уф… кажется, самое страшное позади. — Она обратилась к Мурцатто. — Но я всё-таки прошу задействовать наёмников. Абордажников отбросили. Им нужны подкрепления.
Мурцатто покачала головой и ответила:
— Впереди ещё сухопутная кампания, капитан. Если "Стикс" обездвижен, то пусть абордажники отступают. Корабль мы торпедируем.
Тень пала на лицо, но всё-таки Мария послушалась. Соблазн взять приз велик, но надо думать наперёд.
К тому моменту мы находились на капитанском мостике уже часов двадцать, и я отпросился, чтобы помыться и хотя бы немного вздремнуть. Для меня тяготы войны в прошлом, дневать и ночевать в поле или на посту не нужно.
С утра я вернулся на мостик и обнаружил тех же людей, кто составлял мне компанию вчера, за исключением, разве что, Ийданы.
Госпожа Гиммельфарб, Мурцатто, флотские офицеры встретили меня хмурыми лицами, огромными мешками под глазами и явным недовольством. Они никуда не уходили. Если и удалось поспать, то только прямо там, навалившись на отключённую — надеюсь — панель управления.
Что же произошло в моё отсутствие?
Вернулись пустотные абордажники, герои вчерашнего дня. Израненные, изувеченные, едва ли десятая часть всех отправленных на операцию бойцов, но такова печальная статистика абордажа. Совсем нередким был случай, когда обратно уже никто не возвращался.
Абордажники тела погибших не эвакуировали. Ничего хорошего, — оставили товарищей на поругание, — но дорога была каждая секунда. В любой миг ремонтные команды могли оживить "Стикса", а там уже на колу мочало — начинай сначала.
Только космические десантники спасли своих. Каждый уцелевший боец нёс погибшего.
После этого "Пентакль" сделал то же, что до этого еретики сотворили с "Virtutes Machinae". Несколько сверхтяжёлых торпед не оставили надежд на восстановление. Повторный залп, и флагман еретиков вообще переломился надвое.
Кстати, о "Virtutes Machinae".
Вы удивитесь, но магос Аурум выжил, как и все те, кто мог достаточно долго обходиться без еды, воды, воздуха, в таких условиях, когда ничем не защищённые тела покрываются инеем и леденеют. То есть уцелело меньше двадцати процентов от экипажа, учитывая скитариев. Последние, как забытые игрушечные солдатики, провели большую часть сражения в отключённом состоянии в специальных боксах в грузовом отсеке. В иных обстоятельствах их могли обнаружить через десятки лет или вообще забыть о существовании кибернезированной армии до конца времён, если бы пришлось с позором отступить с Хелги-Воланты.
Оставались ли надежды на ремонт "Virtutes Machinae"?
Нет, я так не думаю, хотя, конечно, ни разу не корабел. Обшивка страшно изорвана, там, где когда-то сияли дюзы плазменных двигателей, воронка настолько глубокая, что не разглядеть дна. Корма вообще вспучилась, от неё по корпусу разбежались многочисленные трещины… Даже не трещины, а расщелины! Ангары не найти, на их месте кратеры, перекрученные и оплавленные механизмы. Никаких пурпурных полосок — на бортах только гарь и тьма. Наверное, опытный глаз старого мародёра и стервятника приметил бы какой-нибудь более-менее ценный узел, чтобы забрать себе, я же такого не увидел. Всё, что в "Virtutes Machinae" можно было сломать, еретики сломали.
Ещё пару дней "Пентакль" занимался тем, что спасал с крейсера техножрецов остатки команды и немногочисленный груз, переживший взрывы и пожары.
А чем в это время занимались наши союзники, я расскажу в следующем отрывке.
6
Вроде бы вот он — подарок судьбы: еретики увязались в погоню за кораблями Classis Libera и жрецов Дитрита.
Однако у эскадры Крестового Похода оставалось ещё много работы, пусть и не такой сложной, как казалось сначала.
Первое препятствие — минные поля или даже лучше назвать его минным пространством. У еретиков не было столько мин, чтобы усеять всё и вся, но прямой путь они перекрыли. Сферы, покрытые чувствительными щупами и антеннами, предупреждали о своей смертельной опасности алым миганием люменов.
Как бы ни был велик соблазн подвести торпедоносцы вплотную, а потом отправить и оружейные платформы, и крепости в ад, но с подобной защитой раньше в пекле окажутся именно торпедоносцы.
Какой же выход предлагают умные книги?
На охоту за минами можно отправить звенья истребителей, и в Крестовом Походе даже принимал участие один корабль-носитель, кроме "Virtutes Machinae", только этого мало. Не говоря уже о том, что истребители тут же попадут на прицел еретиков.
Ещё умные книги советуют использовать орудия "Нова" или другое вооружение, способное работать по площадям, уничтожая или вызывая детонацию мин.
Хорошая идея! Вот только единственный корабль с "Новой" из тех, что я видел за последние десять лет, — это "Tibi gratias ago Deus Mechanicus", а его ремонтировали на Дитрите.
Куда ни посмотри — везде засада! На войне вообще можно сойти с ума от всех этих сложных цепочек действий и противодействий.
Но умный в гору не пойдёт, умный гору обойдёт.
Двигаясь плотным строем, эскадра Крестового Похода собиралась зайти во фланг вражеских укреплений, минуя прямой самоубийственный путь.
И с той, и с другой стороны перестреливались довольно лениво, — слишком большая дистанция. Однако несколько орудийных платформ удалось превратить в космический мусор, — сказывались годы, проведённые в высших учебных заведениях Империума, а также жестокая схола жизни с участием в мясорубке в системе Лусканиата и других не менее кровопролитных войнах. Во всём флоте не найдёшь матроса или офицера, кто ещё не воевал.
Чуть жарче стало, когда эскадра оказалась на расстоянии пятнадцати тысяч лиг от звёздной крепости, расположенной на левом фланге еретиков. Имперские корабли вошли в зону поражения излучателями, и яркие голубые лучи потянулись к ним из многочисленных орудий. Как же талантливо еретики подошли к обороне!
Во-первых, они избежали перегрева излучателей. Крепость медленно вращалась, и по эскадре Крестового Похода всегда стреляла готовая к бою пушка.
Во-вторых, макротранспорты, не отправившиеся в погоню за "Пентаклем" и "Virtutes Machinae", закрывали своими огромными корпусами не только уязвимые части крепости, но и вообще всё, кроме узкого пространства, необходимого для стрельбы.
Имперцы стреляли в ответ, но макротранспорты — потрясающе живучие суда. На их борту еретики и привезли когда-то армию вторжения, миллионы и миллионы солдат, поклоняющихся лживым богам. Выглядели макротранспорты, как ладьи или галеры древних времён, — невероятно широкие корабли, которые оставались на плаву и после самых серьёзных повреждений.
Начались первые потери, — не только хрупкие фрегаты не выдерживали остервенелого обстрела, но даже одному лёгкому крейсеру пришлось отступить. Лазерный луч попал прямо по капитанскому мостику "Гонца Бакки", расплавил бронированный щит, сжёг офицеров и оборудование так, что даже пепла не осталось.
Туонеле оставалось только хмуриться и стискивать зубы.
Но вот эскадра Крестового Похода вышла на дистанцию эффективного пуска торпед, и дела у еретиков пошли уже не так хорошо.
Какими бы крепкими макротранспорты ни были, но долго выдерживать обстрел почти двух десятков боевых кораблей они не могли. Борта, усеянные вмятинами и проломами после попадания снарядов, пережжённые росчерками лазерного огня, вспучились после того, как торпеды сначала вонзались в обшивку, а потом разрывались внутри. Макротранспорты теряли управление, сталкивались друг с другом или даже с орбитальной крепостью, рассыпались на части.
Именно в этот миг еретики задействовали все летательные аппараты, которые у них ещё оставались, и стало совсем жарко, — настоящее пекло!
Пилоты истребителей и бомбардировщиков выбирали в качестве целей добычу попроще: фрегаты и лёгкие крейсеры. У них обычно и прикрытия перехватчиков нет и зенитных орудий меньше. Плазменные бомбы всё чаще достигали цели, и связь пропадала то с одним кораблём, то с другим.
Дошло до того, что Туонела не выдержала и обратилась к Альдоне, чтобы та "сделала что-нибудь". Альдона для порядка разыграла бурную деятельность, хотя хорошо понимала, что либо держишь удар, либо погибаешь.
И всё-таки имперская эскадра прошла через огонь, воду, проклятье медного бога войны и крови. Вражеские истребители и бомбардировщики просто-напросто закончились.
Торпедоносцы нашпиговали звёздную крепость торпедами, как свинью чесноком, её вращение прекратилось, как и жизнь внутри. Через несколько дней крепость попала в область притяжения планеты, рассыпалась на обломки при прохождении атмосферы и бомбардировала поверхность Хелги-Воланты. Дело недалёкого будущего, а мы тем временем возвращаемся к сражению.
Торпедоносцы во главе с "Адмиралом Дерфлингером" полетели ко второй звёздной крепости, а к орбитальным докам устремились "Эксума" и "Клинок Минояры". Произошло, наверное, самое удивительное событие осады Хелги-Воланты.
Титаны и имперские рыцари высадились не где-нибудь, не на планету, а прямо на обшивку орбитальных укреплений. Такого еретики точно не могли ожидать, потому что и ту, и другую технику в космосе обычно не используют.
Никакие челноки или капсулы не применяли. Титаны и рыцари приступили к зачистке сразу после приземления и фиксации с помощью магнитных подошв. Чаще всего орудия, установленные на атакованных объектах, даже развернуться не могли, чтобы остановить наступление. Как я уже упоминал, подобное десантирование — редчайшее событие, в одном ряду с солнечным затмением или парадом планет. К такому мало кто готовится.
И пусть большая часть вооружения имперских рыцарей бесполезна против настолько укреплённых объектов, но пилоты находили решение каждой встреченной задачи.
Огромные цепные мечи раскалялись чуть ли не до бела, но вскрывали обшивку верфей. Манипуляторы с генераторами силовых полей проникали внутрь доков и вытаскивали защитников наружу. Те готовились отразить любые абордажные действия, пусть даже атаку космических десантников, но и предположить не могли, что по их грязные души придут машины, от чей поступи рушатся города и цитадели. Если же какой-то глупец всё-таки выдерживал разгерметизацию и пытался хоть как-нибудь ранить стальных гигантов, то те вместо манипуляторов просовывали внутрь плазменные пушки.
Титаны и рыцари потрошили орбитальные укрепления и вообще вскоре вычеркнули и доки, и верфи из борьбы за небо Хелги-Воланты. Никаких критических повреждений, — когда-нибудь здесь снова начнут мастерить космические корабли, — но вряд ли кто из еретиков пережил безжалостный штурм.
Что принцепс Монтвид, что барон Айонватта или номарх Мнефсей получили приказ уничтожить в первую очередь хранилища кислорода, регенераторы воздуха, устройства искусственной гравитации и вообще все системы, отвечающие за поддержания жизни на борту.
Вторая звёздная крепость отправилась в небытие, лёгкие крейсеры еретиков попытались эвакуировать с Хелги-Воланты сухопутные войска, и кому-то это даже удалось, но вот покинуть систему не вышло. Одних перехватила имперская эскадра, а вот авангардный крейсер предателей из капитула Ангелов Апокрифа встретился со "Хортом-из-низов".
Титан, этот исполин из самых крепких сплавов, известных человечеству, и вооружённый самым смертоносным оружием, когда-либо произведённым в мирах-кузнях, бросил вызов не кому-нибудь, а космическому кораблю.
Принцепс Монтвид приготовился погибнуть, но совершить то, на что не решился бы никто в трезвом уме и твёрдой памяти.
Он отключил магниты, которые позволяли перемещаться по обезображенной поверхности орбитальной верфи и вверх, и вниз, а потом бросил доверенную ему машину смерти в отступающий крейсер.
Малейшая ошибка, и титан мог потеряться на просторах космоса. Встроенная вокс-станция не рассчитана на подобные расстояния, "Хорта-из-низов" пришлось бы долго искать.
Однако он попал точно в цель, кометой врезался в отступающий авангардный крейсер, который даже не стрелял навстречу, так как не считал угрозой ни рыцарей, ни титанов.
"Ни те, ни другие не летают", — наверное, так рассуждал капитан корабля.
"Хорт-из-низов" смял врата в ангар, потом принял горизонтальное положение, примагнитился и начал делать то, что еретикам не снилось и в самом страшном кошмаре.
Четырёхпалая клешня стального гиганта завращалась вокруг оси, а потом врезалась в башню с бомбардировочным орудием. Всего мгновение, и крейсер потерял возможность как-то себя защитить, — то вооружение, до которого титан ещё не добрался, располагалось вдоль бортов.
"Хорт-из-низов" начал печатать шаг в направлении кормы, оставляя вмятины на обшивке. Могу поспорить на все деньги, — на капитанском мостике в тот миг началась паника. Еретикам оставалось только уповать на милость тёмных богов, продавать и закладывать собственные души и души пленников, которых удалось захватить на Хелге.
Резкое движение клешнёй, зеленоватое свечение гравитационных усилителей, и авангардный крейсер потерял управление. Титан выдернул капитанский мостик вместе с ворохом искореженных деталей, которые разлетелись во все стороны.
Зашевелились острые зубья на цепном мече, и "Хорт-из-низов" вгрызся в пролом, расширил смертельную рану, чтобы не ждать смерти, а прикончить противника как можно скорее.
Удар клешнёй, удар мечом, клешня-меч, клешня-меч и снова, и снова, и снова в вихре огня и обломков.
Возможно, капитан корабля некоторое время раздумывал над тем, чтобы натравить на врага абордажную команду, но "Хорт" сам ворвался внутрь. Он давил едва заметных насекомых металлическими ногами-колоннами, вырывал клешнёй начинку, пилил каркас.
Разорвав крейсер на части, принцепс Монтвид поставил жирную точку в кровопролитном сражении за небо Хелги-Воланты.
7
После разгрома еретиков наступил период относительного затишья. Самое время, чтобы привести в порядок лихорадочные мысли и прикинуть, чего стоила победа. Данные засекречены, но я склоняюсь к тому, что крестоносцев стало меньше на полмиллиона. Ставки невероятно высоки, и я бы не хотел в этот миг оказаться на месте Туонелы.
Да, в системе Лусканиата погибло куда больше, миллиарды людей, две планеты из трёх не просто покусаны, а обглоданы Великим Пожирателем, но там человечество защищалось и делало всё ради победы и дальнейшего хотя бы какого-то существования, а Хелга-Воланта — целиком и полностью авантюра госпожи-инквизитора.
Вы можете спросить: "То есть как?!"
"А так, — отвечу я, — Хелга была потеряна. Империум на Хелге больше не ждут. В этом нет ничего хорошего, но, может быть, стоило накопить сил и прийти позже, набрав критическую массу?"
За ответом на этот вопрос я не пошёл к Ийдане, да и не видит она так далеко. Предположу, что никто не знает правильный ответ. Есть лишь решения и последствия.
И, о, Боже-Император, чувствовала ли Туонела головокружение, глядя на кажущиеся бесконечными списки погибших?! Я бы многое отдал, чтобы узнать это, но, к сожалению, она не давала интервью.
Все уцелевшие корабли требовали ремонта. Ремонт означал отмену сухопутной кампании. Отмена, в свою очередь, вела к провалу замыслов инквизитора. Корабли выйдут из доков в разное время, и их просто раздёргают туда-сюда. Снова собрать ударный кулак вряд ли получится.
Да, здорово мы вломили еретиками! Но… дальше-то что?
Агенты Святой Императорской Инквизиции наделены сумасшедшей властью, и никто, кроме Бога-Императора, им не указ, а поэтому провалы одних членов организации карались другими. Туонела в таких обстоятельства могла почувствовать, как на горле затягивается петля. Для неё победа на Хелге-Воланте — вопрос жизни и смерти, какое-то иное окончание Крестового Похода просто недопустимо.
Вот это драма! Но, повторюсь, за таким интересно наблюдать только со стороны.
Через несколько дней эскадра Крестового Похода приступила к бомбардировке Хелги-Воланты, и длилась эта бомбардировка неделю. Потом прилетели транспорты с боеприпасами, и мы бомбили поверхность ещё месяц. Пока ждали следующую партию бомб и снарядов, спустили с орбиты обломки кораблей и укреплений…
И тут у какого-нибудь читателя, если не у всех, может возникнуть закономерный вопрос:
"Так, погоди, я забыл… а зачем вы вообще прилетели на Хелгу-Воланту?"
Чтобы её освободить — всё верно, но дело в том, что и до войны силы планетарной обороны планеты с многомиллиардным населением составляли порядка двадцати миллионов человек, наша же сухопутная армия едва превышала двести тысяч.
В своё время еретики справились со схожей задачей, потому что у них была поддержка с воздуха, титаны, рыцари и десантники, а у СПО ничего из этого списка не было.
Наша задача куда сложнее, поэтому командование перестраховалось. Десантная операция должна была начаться только после поражения всех комплексов противокосмической обороны, военных баз, космодромов, аэродромов, энергетических, астропатических, всевозможных станций и так далее и тому подобное.
Кроме того, командование рассчитывало, что начнутся волнения, и еретики не справятся одновременно и с нами, и с восставшими.
И вот на этой апокалиптической ноте я хочу описать случай, который нельзя назвать никак иначе, кроме "смех сквозь слёзы".
Шёл четвёртый месяц осады, и вдруг авгуры засекли появление неопознанного флота на границе звёздной системы. Объявили боевую тревогу, и капитаны уже приготовились увести корабли с орбиты Хелги-Воланты на перехват незваных гостей, когда выяснилось, что это какой-то караван.
Навстречу выслали зонды, и вскоре состоялся первый контакт. Частоты не были зашифрованы, мы на "Пентакле" слышали и видели всё очень даже хорошо.
"Адмирал Дерфлингер" отправил голосообщение с проекцией грозной госпожи-инквизитора. Она печатала слово за словом:
— Именем Святой Императорской Инквизиции приказываю остановиться! Назовитесь!
Цепочка кораблей замедлилась, а потом и вовсе зависла неподалёку от места, где погиб "Virtutes Machinae". Глава конвоя предпочёл звуковое послание:
— Капитан Джеймс Дуглас. Торговое судно "В память о Вальмире фон Штейне". Порт приписки — Франц-V. Остальные суда откуда только возможно, но все мы выполняем одну задачу. Мы везём десятину: боеприпасы, оружие и экипировку для защитников Хелги-Воланты.
Все, кто присутствовал в тот миг на мостике "Пентакля", затаили дыхание.
Будь на месте Туонелы кто-нибудь более порывистый, то уже совсем скоро караван перестал бы существовать, но она спросила сперва, ничуть не изменившись в лице:
— Вы разве не получали сообщения, кто именно сейчас защищает и владеет планетой?
Капитан Дуглас смолк, — предположу, что он искал информацию или опрашивал других офицеров, — а потом заявил:
— Верные слуги Бога-Императора под руководством генерал-губернатора Хардрада.
Туонела продолжала допрос:
— В каком году вы покинули Франц-V?
— Так это… пару месяцев назад. Мы ежегодно доставляем десятину примерно в это время.
Вот так.
Не только Георг Хокберг "помогал" Администратуму собирать налоги. Еретики тоже успешно с этим справлялись на протяжении многих лет.
Туонела передала дело одному из своих дознавателей, а сама вернулась к Крестовому Походу.
День Д неумолимо приближался.
8
Возможно, когда-то над Хелгой-Волантой голубело небо, белоснежные шапки покрывали горные пики, роса стекала с изумрудной зелени, а в полях во время резких порывов ветра шелестела клейкулоза. Но это было давно.
Века и тысячелетия бесконтрольного прогресса и развития промышленности превратили Хелгу-Воланту в довольно отвратительное место. Небеса грязно-коричневого оттенка, на серых пустошах бушевали пыльные бури, в отравленную почву били молнии сухих гроз. За пределы городов-ульев никто, кроме самоубийц, обычно не высовывался, хотя жизнь в городах-ульях нередко приводила к мысли покончить с собой. Производства ширились, ядовитых газов и отходов становилось только больше, люди превращались в стариков и умирали, едва преодолев рубеж в сорок лет.
Гнилая вишенка на испорченном торте — брикеты из трупного крахмала. Если зажиточные люди и могли позволить себе оранжереи и небольшие парки, то большая часть населения поедала сама себя. Может быть, массово никто друг на друга не кидался, чтобы утолить голод, но людей не хоронили, людей перерабатывали.
Вот так, вкратце можно описать Хелгу-Воланту и подавляющее большинство промышленных миров Империума.
Подавить пустотные щиты над планетарной столицей нам не удалось, закончились боеприпасы. Пламя растеклось за пределы Каерфорка и обратило пустошь в чёрное зеркало расплавленного песка. Со стороны этот проклятый город и все его окрестности теперь напоминали нефтяной гейзер и такой же беспросветный океан, в глубинах которого может сгинуть не только отдельный отряд, а вообще весь Крестовый Поход. А ещё ко всему прочему Каерфорк был окружён рядами стихийных укреплений: терриконами и мусорными горами.
Глядя на всё это безобразие, Вольный Клинок Нераж захотел помыться и прополоскать рот.
Ба! Какие люди!
Признаюсь, после захвата Белами-Ки Неражу негде было проявить себя, поэтому о нём я ни строчки с тех пор не написал. Всё это время Нераж провёл на полигоне "Амбиции", где наёмники учились взаимодействовать с подобной техникой.
Скучная работа.
Особенно для того, кого деньги не заботят, но было в жизни Неража нечто такое, из-за чего он из года в год заключал с Хокбергом новый контракт.
Пока что секрет. Расскажу об этом как-нибудь в следующий раз.
В моменте Нераж с помощью высокоточного оборудования своего стального скакуна разглядывал союзников и войска компании, которые составляли первую волну наступления.
Под сенью титанов Тангиры в бой отправлялись рыцари Дома Оджибве, наёмники Хокберга и скитарии с Дитрита. Задача — войти в город и удержать пролом в крепостной стене до подхода подкреплений.
Раз плюнуть!
Если, конечно, не обращать внимания на артиллерию еретиков и их сверхтяжёлые шагоходы.
Гул канонады превратился в один литой давящий звук, а на пустотном щите "Хорта-из-низов" постоянного распускались огненные цветы.
Еретики как будто бы и не замечали сомнительной пользы обстрела или таким образом даже издевались над воинами Империума, словно бы сообщая:
— Мы можем себе позволить тратить десятки тысяч снарядов, ведь в следующем году вы привезёте нам ещё больше.
— Радуйтесь пока. Вы поплатитесь за это… — пообещал еретикам Нераж, а потом снова перевёл взгляд с чёрного города на благословлённых Омниссией титанов.
Принцепс Монтвид посылал в атаку не всех: шёл сам со свитой из пары "Гончих". И если "Гончие" не так уж сильно превосходили имперского рыцаря, то от размеров "Хорта-из-низов" кружилась голова.
"Копейщик" Неража едва доставал до колена этого титана. "Хорт-из-низов" — нечто невероятное, настоящая металлическая гора, и Нераж ничуть не удивился слухам о том, что в космическом бою "Хорт" уничтожил корабль. Он дышал силой, распространял её, и Нераж не верил, что кто-нибудь сможет остановить подобную боевую машину… нет, не машину, а настоящего рукотворного Бога!
"Хорт-из-низов", титан типа "Иконоборец", — боевой человекоподобный небоскрёб, если можно так выразиться. Руки, ноги там, где обычно и ждёшь их увидеть, а вот голова утоплена даже не в плечи, а в грудь, и была выполнена в виде вытянутой оскалившейся собачьей морды. И справа, и слева от головы-кабины располагались гербовые щиты. На одном из них герб Legio Statica: щит, поделённый надвое; на чёрной верхней половине была изображена белокаменная башня, которая тянулась к звезде; на белой нижней — чёрная шахта со сверкающими сокровищами на дне. На другом гербовом щите Нераж увидел символ Монтвида Ксенобойца — вырывающуюся из пекла гончую с измазанной кровью пастью.
Не перечесть всех украшений на обшивке самого могущественного шагохода не только на Хелге, но, возможно, во всём Секторе Сецессио, а поэтому останавливаться на каждом стяге и метке я не буду. Это Нераж — поклонник, а нам с вами ни к чему.
Добавлю только, что на крыше "Хорта" можно было поместить стадион для спортивных соревнований, но так уж вышло, что вместо спортивных снарядов, там использовали артиллерийские. Зенитные пушки, спаренная скорострельная артиллерийская установка — довольно скудный арсенал для титана, но сила "Хорта-из-низов" в другом. Как вы уже могли убедиться, читая отрывок о сражении с космическим кораблём, эта машина лучше всего себя показывала в схватке накоротке. "Хорта" создавали не для того, чтобы поддерживать союзников огнём. Он — убийца других титанов.
И они уже ждали "Хорта" где-то там, за крепостной стеной столицы Хелги-Воланты.
Перед глазами Неража возникла подсвеченная красным команда выступать. Ей вторили лазерные лучи в нескольких сотнях метров от войск первой волны. Космические корабли выжигали в пустошах безопасный путь, чтобы под ноги роботов и гусеницы танков не попала ни одна мина, никакая иная хитрая ловушка. Если враг и ждал войска Империума в засаде, то уже обуглился и осыпался прахом. Земля почернела, парила.
Это у Неража в кабине уютно и всегда приемлемая температура, а я опрашивал потом мотострелков, и они описывали ощущения от преодоления выжженной полосы примерно так:
"Как в духовку угодили".
Именно по этой причине в бой шёл только гусеничный транспорт, колёсный рисковал не доехать, — шины бы расплавились. Хорошо, что "Химер" у Classis Libera хватило и на скитариев тоже.
Десятки и сотни подобных машин двигались плотным строем за титанами. Стоило только им оступиться, и к Богу-Императору отправились бы сразу тысячи обученных и хорошо экипированных солдат. Но, к счастью, ничего подобного не произошло. Титаны стойко переносили огонь артиллерии, который в ином случае не оставил бы и пепла от наступающих. Плотность огня поражала воображение. Казалось, что крепостные стены утопают в огне и дыму, — настолько много орудий одновременно выплёвывали навстречу стальную смерть.
Но вот "Хорт-из-низов" пересёк прозрачную грань пустотного щита и подобрался к укреплениям. В небо взвилась цепь с огромными зубьями, и титан, словно скребущий небо роторный карьерный экскаватор, перерабатывал в мелкую крошку и артиллерийские орудия, и стену, и всех её защитников.
Наперерез бросились вражеские титаны, но ни один из них не был так велик, чтобы моментально остановить или отбросить "Хорта". Боевая машина Монтвида Ксенобойца обрушила целую секцию укреплений, а потом направилась делать то, что ей предначертано Омниссией и Богом-Машиной.
Следом в непроглядную завесу строительной пыли и дыма бросились имперские рыцари, а за ними уже пехота, без которой ещё не был захвачен ни один город в истории человечества.
9
Виктория ожидала, что навстречу колонне из ближайших зданий тут же полетят ракеты, но улей встретил освободителей завесой рукотворного тумана и чудовищного грохота, который пробивался даже сквозь наушники на каске. И если бы только шум…
Виктория почувствовала налёт на горле, несмотря на то, что пользовалась маской-респиратором. Это место могло убить и без злого летучего свинца с жалящими лазерными лучами.
Хотелось посмотреть на схватку титанов, которые гремели где-то там за серой тучей, но сперва работа.
Виктория выскочила из "Химеры" вместе с командным отделением, а потом жестами для тех, кого видно, и вокс-сообщениями всем остальным, распределяла наёмников по ближайшим зданиям.
Еретики не отстраивали город после завоевания, — ни наёмники, ни скитарии не увидели перед собой ни одного строения, которое нельзя было назвать руинами.
Мелькнула мысль, — "а где же теперь люди живут?" — и тут же растворилась за грузом неприятных предчувствий.
Нет, штурмующих не ждали и позволили без боя занять руины, поэтому Виктория приказала укрыться на первых этажах, в подвалах, если такие были, отвести бронетехнику за стены и высокие препятствия, только бы пережить грядущий обстрел.
И он последовал незамедлительно, так как титаны сейчас бились с титанами и прикрывать мотострелков некому. Еретики укладывали снаряды так густо, использовали такие калибры, что земля уходила из-под ног. Если бы рота Козыря попала под подобный обстрел в чистом поле, то её бы уже смешали с землёй, даже не пришлось бы посылать пехоту, чтобы добить выживших.
Пехота еретиков, усиленная бронетехникой, появилась минут через десять после начала светопреставления. Или они отработали манёвр до совершенства, или вражеские артиллеристы били без пощады и своих, и чужих, — в любом случае первые цепочки штурмовиков ворвались на занимаемые наёмниками позиции через несколько мгновений после взрыва последнего снаряда.
Виктория пнула гранату наружу, — та сработала под ногами врагов. Гренадёр поторопился, — нужно было хотя бы пару секунд подержать гранату в руках, чтобы не дать Виктории и шанса. Наёмники выбирались из подвала, из-под завалов и занимали позиции у проломов в стенах. К окнам на таком расстоянии от противника лучше не подходить, — всё равно что нарисовать на лбу мишень.
В другом крыле здания, если судить по рокоту цепных мечей и ругани, завязалась рукопашная, но большая часть еретиков не добралась до цели. Лазерные лучи подсвечивали пыльную завесу, вонзались и валили противников одного за другим.
Виктория присела рядом с дверным проёмом, достала осколочную гранату, вытащила чеку, досчитала до трёх, а потом выкатила её наружу. Всё из-за того, что парочка еретиков добралась до стен и оказалась в мёртвой зоне, а поэтому с ними стоило покончить как можно скорее, пока они сами не забросали защитников каким-нибудь взрывоопасным дерьмом.
Гром, грязная брань, крики агонии, — Виктория всё сделала правильно. Однако для верности она добавила ещё одну гранату, а потом окликнула отделение огневой поддержки, чтобы те занимали позицию на втором этаже.
Сама Виктория, перешагивая трупы, побежала помочь соратникам в рукопашной.
К её появлению схватка уже была проиграна: еретики добивали раненых.
Издав нечленораздельный рёв, Виктория с разбегу ударила ближайшего еретика штыком в лицо. Стекло противогаза брызнуло во все стороны, и лезвие вошло в глазницу.
Виктория отпихнула мертвеца ногой и хлестнула остальных противников веером лазерных лучей. Мощность выкручена на максимум, — ни Виктория, ни еретики не оставляли друг другу и шанса.
Ружьё быстро разрядилось, тут и сказочке конец, но Виктория не одна, а вместе с командным отделением. Огнемётчик оградил позиции наёмников и еретиков стеной пламени, а некоторых рабов лживых богов даже превратил в вопящие факелы. Огнемётчик и сам загорелся, когда пули попали по баллону за спиной. Ещё мгновение и взрыв.
Ударная волна кому-то переломала кости, а Викторию швырнула в стену. И хорошо, что Виктория налетела на преграду протезом, другая рука повисла бы плетью после такого. Виктория быстро восстановилась и впечатала искусственный кулак в морду ближайшего еретика. Запрыгнула сверху и стучала до тех пор, пока тот не забился в агонии.
Очень быстро и те, и другие люди обратились в зверей, — избивали, рвали и грызли друг друга, и это даже не преувеличение. Некоторые еретики стягивали противогазы и вонзали клыки в шеи, руки, ноги, во всё, до чего дотягивались, и горе тем, у кого ничего, кроме нарядной формы, на том месте не было.
Виктория ударила одно такое кровожадное чудище ножом под челюсть. Лезвие наверняка вошло и в мозг, но почему-то человекоподобная тварь не останавливалась. Виктория зарычала чуть ли не страшнее еретика и расколола тому череп своим аугметическим протезом. Она кувыркнулась, подобрала с пола чей-то тяжёлый стаббер, а потом зажала гашетку. Ствол ходил ходуном, — не так уж Виктория и сильна на самом деле, — она дрожала из-за отдачи, но с такой скорострельностью и кучностью промахнуться сложно. Виктория вышвырнула последних штурмовиков прочь.
— Отходим, отходим, блядь! — прозвучало с той стороны.
Даже удивительно, что так ненавидящие друг друга люди говорили на одном языке.
Отступление прикрывала "Химера", точно такая же, как и у наёмников, но окрашенная не красно-синими полосками, а словно грязью вымазанная. Как ни крути подобный камуфляж куда лучше ярких цветов во время городских боёв, однако от гибели "Химеру" окраска не спасла. Она получила бронебойную ракету под башню, зачадила, а потом и загорелась. Расчёт ракетной установки остановил ещё одну такую боевую машину пехоты, но обрадоваться никто не успел.
С соседней улицы выкатило не что-нибудь, а танк "Леман Русс". После выстрела то, что осталось от расчёта ракетной установки, обрушилось вместе с секцией второго этажа.
Тяжёлые болтеры "Леман Русса" не утихали ни на мгновение, время от времени ухала пушка.
Виктория, заваленная обломками, с поломанной маской, каждую секунду вдыхала всё больше самого вредного воздуха, который только можно было представить.
Боевой танк разнёс бы здание по кирпичику, если бы не гром, молния и великолепное появление на поле боя Вольного Клинка. Нераж попал в боеукладку, и танк превратился в пламенную вспышку.
Викторию извлекли из-под обломков и вручили противогаз, снятый с еретика. Кривиться и капризничать она не стала. Чувства в это мгновение ничего не значили. Главное — выжить. Одна линза противогаза вся в трещинах, но дышалось так всё равно легче, чем вообще без какой-либо защиты.
Виктория едва пришла в себя и вспомнила, что надо бы понять, кто ещё жив, и снова организовать оборону, когда раздался жуткий грохот, началось землетрясение, и их полуразвалившиеся укрепления потеряли приставку "полу".
В бусинке вокс-приёмника прозвучало нечто такое, из-за чего Виктория похолодела:
— Титан… "Хорт" пал. "Хорт" пал!
10
"Хорт" пал.
От такой новости на уши встали, наверное, даже в штабе, а не только те, кто шёл вслед за убийцей титанов и космических кораблей.
"Хорт" пал.
Как такое вообще могло произойти?!
"Хорт-из-низов" оставлял за собой просеку в городских кварталах. Неважно, что под ногами, — одноэтажные руины, многоэтажные, небоскрёбы, пехота, бронированные машины, рыцари, — всё превращалось в прах, пыль и металлолом.
Проявил недюжинную смелость и отважился бросить "Хорту" вызов? Что ж… если твои пушки не оставили на толстой шкуре и царапины, то, может быть, титан не обратит на тебя свой взор. Повезло. Постарайся теперь устоять на ногах, когда он шагает рядом и попробуй выжить во время обрушения зданий вокруг. В ином случае — молись всем богам, которых только сможешь вспомнить, ведь через несколько мгновений о тебе не останется и воспоминаний.
Трусливая вражеская артиллерия с крепостных стен и с верхних уровней улья осыпала титана снарядами и ракетами прямой наводкой. Наверняка экипажи боевых машин чувствовали себя в безопасности за спинами собственных титанов, рыцарей, а также сотен тысяч еретиков на улицах Каерфорка, и Монтвид Ксенобоец наказал их за опасное заблуждение.
Спаренная пушка на плечах "Хорта-из-низов" раскрутилась и обрушила на врагов стальной град с пламенем преисподней. Взрывы такой силы, что в воздух взмывали перекрученные обломки установок весом в несколько тонн. На какое-то мгновение могло показаться, что титан изменил физические законы, смешав небо и землю, плоть и металл. Многие еретики бежали в ужасе от ярости "Хорта".
Но вот в пустотный щит титана врезались сгустки плазмы, и Монтвид Ксенобоец перевёл взгляд на вражеских гигантов.
Омерзительные создания.
Титаны Legio Fortiori — отражение Legio Statica в кривом зеркале.
Вместо гордости — неутолимая жажда насилия. Вместо принципов — злые намерения. Вместо доблести — ложь.
Громада вражеского "Владыки Войны" ощетинилась не только стволами многочисленных орудий. Обшивка обросла воспалённой плотью и заострёнными щетинками, которые напоминали те, что покрывают тела насекомых. На месте головы рос клубок щупалец, где вместо присосок торчали шипы.
Помогал "Владыке" титан типа "Налётчик", и он меньше всего изменился после многих лет, проведённых на демонических мирах. "Налётчик" — это человекоподобный корпус, покрытый знаками лживых богов, огромная ракетная установка на плечах, манипулятор, с которого на толстых цепях свисали десятки масок поверженных имперских рыцарей.
Пара "Гончих" составила свиту громадам выше. Они были изменены варпом сильнее всего, даже отдалённо не напоминали точно такие же механизмы, которые сопровождали "Хорта". Демоны и тёмные механикумы, осквернившие плоть и благородный дух, подошли к делу совершенно бесхитростно и превратили "Гончих" буквально в адских псов. Ближайшая такая демоническая машина при появлении титанов Legio Statica выпустила в воздух струи огня из всех своих трёх пастей.
Началась битва титанов, за которой, затаив дыхание, наблюдали сотни людей на орбите Хелги-Воланты. Наблюдал и я тоже.
Одержимые машины Legio Fortiori сосредоточили огонь на "Хорте", но тотчас же поплатились за ошибку. Его щиты не рассеялись, а в это время "Гончие" Legio Statica переломали вражеских рыцарей, бросившихся наперерез, и приблизились опасно близко к титанам.
Мутант, некогда похожий на них как две капли воды, получил несколько плазменных шаров и ослепительных копий, выпущенных из турбо-лазеров. Он рухнул и забился в агонии, охваченный огнём из орудия "Инферно".
Один-ноль в пользу Legio Statica.
Другие демонические машины сотрясли окрестности волчьим воем, и горе тем бедолагам, кто оказался поблизости. Даже экипажи титанов, защищённые толстой бронёй, едва не оглохли от громоподобных воплей.
Но вой — не единственное, чем ответили проклятые. Они не дали "Гончим" продолжить атаку и ударили всем, что у них было. "Владыка Войны" и "Налётчик" выпустили ракеты из наплечных установок, и на месте квартала, где в тот момент находились титаны Legio Statica, образовалась воронка в несколько метров глубиной. Мощность взрыва, наверное, больше, чем у ядерной бомбы. По крайней мере, грибовидное облако выросло такое, что быстро преодолело границы пустотного купола над городом.
Не дожидаясь мгновения, когда пелена рассеется, и противников снова станет видно, титаны еретиков послали в эпицентр лазерные лучи, плазменные шары и пламя варпа.
От "Гончих" немного осталось, зато "Хорт" добрался до цели.
"Налётчик" отмахнулся манипулятором и помял "Хорту" голову.
Хорошая попытка.
Враг даже успел сделать шаг назад и пробить "Хорта" лазерным лучом насквозь, но уже в следующее мгновение титан Legio Statica показал, что такое настоящий удар.
"Налётчик" покачнулся и рухнул на спину, подняв непроглядную тучу строительной пыли, которая укрыла его серым саваном. Его голова, описав широкую дугу, упала, раздавила несколько танков и перекрыла дорогу, по которой двигалась колонна бронетехники.
Тем временем мутировавшая "Гончая" вцепилась клыками всех трёх пастей в ногу "Хорта", но тот только приподнял её, стряхнул надоедливую псину, а потом размазал её по земле. Ни одной искры и гнутой балки, — к моменту гибели титан полностью преобразился в тварь из порочной плоти и зловонного ихора.
Так "Хорт-из-низов" вышел против "Владыки Войны".
"Хорт" выше, крепче, могущественнее, но на стороне проклятого титана целый улей. Артиллерия снова переключила огонь на самую мощную машину имперского войска, показались рыцари еретиков, на площадь сквозь горы обломков прорвалась бронетехника с бульдозерными отвалами для расчистки пути.
Момент истины.
Тут Монтвид Ксенобоец и понял, что взял на штурм слишком мало слуг, — пустотные щиты пали под совокупным обстрелом противников. Каждая секунда — новое повреждение, да такое, которое ремонтные команды никогда не исправят в горниле сражения. По-хорошему стоило отойти, но еретики этого сделать не давали. Оставался только один путь.
За Бога-Императора! В атаку!
Пока реактор ещё питал холодеющие конечности "Хорта", Монтвид бросил его на прорыв. Плазменные шары оплавили бока богоподобной машины, ещё чуть-чуть и "Хорт" переломился бы пополам под собственным весом, но всё-таки он нагнал врага, который пятился, не обращая внимания на то, что давит зазевавшихся союзников.
Цепной меч взвился к небесам, а потом рухнул на плечи проклятого и распилил его почти до пояса, разбрасывая вокруг отсечённые щупальца и расплёскивая чёрную кровь.
Свет в кабине "Хорта-из-низов" погас, питания больше нет, но Монтвид улыбался.
Это была хорошая схватка. Славный конец.
11
"Хорт" пал…
Однако ещё оставался в имперском войске тот, кого гибель "Хорта-из-низов" не только не устрашила, а даже подстегнула.
Жерар Лабранш вёл наёмников, чтобы отомстить за павшего титана. Такой плевок в сторону Бога-Императора нужно карать со всей строгостью.
Место, где титаны Тангиры и рыцари Оджибве сшиблись с точно таким же воинством еретиков, теперь больше напоминало свалку за пределами города. Несколько кварталов превратились в переплетения битого камня, перекрученной арматуры, изувеченных тел и сожжённой техники.
Как же много её здесь сгорело! Даже все мало-мальски широкие дороги на площадь, где принял последний бой "Хорт-из-низов", теперь были перекрыты полыхающими "Химерами", "Леман Руссами" и другой продукцией с военных заводов Хелги-Воланты.
Неподалёку, на некогда оживлённом перекрёстке завершилась схватка рыцарей. Боевая машина цвета солнца и плодородной почвы столкнулась с братом-предателем оттенков болотной воды и старых костей.
Рыцарь-еретик замахнулся цепным мечом, но тот тут же оказался зажат в манипуляторе лоялиста. Меч разорвал бы манипулятор через несколько мгновений, — и без того во все стороны летели снопы искр и рваный металл, — но лоялист подвёл к маске противника скорострельную пушку и выпустил очередь снарядов, которые изрешетили корпус боевой машины и, скорее всего, убили пилота. Боевая машина потеряла управление, а рыцарь Дома Оджибве отступил и дал ей рухнуть на грудь, чтобы потом на всякий случай повредить суставы павшего и на руках, и на ногах.
Рыцарь едва успел выставить ионный щит, когда сверху обрушился дождь из артиллерийских снарядов. К сожалению, ионный щит — совсем не пустотный щит, и не закрывает технику сплошным непробиваемым пузырём. Рыцарь защитился от артиллерии, но не от пехоты. Из руин чуть дальше и левее протянулись дымовые шлейфы противотанковых ракет. Одно попадание пришлось в могучее плечо робота и ничуть ему не навредило, но вот второе угодило в пах. Крепления ног не выдержали, и рыцарь рухнул на спину.
Он отомстил подлым врагам, — из контейнера на крыше вылетела последняя пара ракет. Они добрались до границ городского пустотного щита, развернулись и рухнули на позиции еретиков почти под прямым углом. Много богохульников сгорело, но ещё больше высыпало к поверженному рыцарю, чтобы вскрыть его и распять пилота на раскалённой броне.
Жерар уже встречал подобные художества по пути, а поэтому не собирался оставаться наблюдателем. Он развернул отделения огневой поддержки на гребне среди обломков, приказал прижать еретиков, а с оставшейся частью взвода поспешил зайти им во фланг.
Еретики не ждали, когда их перебьют одного за другим, поэтому приходилось искать безопасный путь, чтобы не свалиться под градом свинца и пучков лазерных лучей. Маршрут пролегал через поваленную набок высотку с сорванной крышей, некогда, наверное, самое высокое здание на первом уровне города-улья.
Жерар вскарабкался внутрь, остановился у относительно крепкого участка, развернулся и протянул руку следующему бойцу. Так, помогая друг другу, наёмники преодолели подъём и двинулись дальше, прислушиваясь к каждому шороху, ведь не ровен час, как здание полностью развалится.
В таком месте голова могла закружиться. Иногда наёмники шли по стене, порой по потолку или по горам утвари. Это удивительно, но шахта лифта пострадала меньше всего. Наёмники преодолели её, навалились на лифт, чуть сдвинули его в стороны, а потом развели створки и вышли в коридор. В проломе дальней стены они увидели, как под болтерным огнём у павшего рыцаря и в воронках от снарядов собралось несколько десятков еретиков.
Жерар быстро расставил бойцов, указал секторы обстрела, а потом отдал команду:
— Огонь!
Еретики, зажатые с двух сторон в низине, ничего не могли противопоставить наёмникам. Они пытались отстреливаться, но в такой ситуации лучше сразу отступать, вызывая огонь артиллерии. Не было сделано ни того, ни другого, и последний еретик рухнул мордой в серую пыль, которая тут же потемнела от пролитой крови.
Жерар перезарядил винтовку, опросил бойцов и понял, что занял очень даже выгодную позицию. Он уже собирался подтянуть сюда отделения с тяжёлыми болтерами и ракетными установками, когда принял следующий вокс-сигнал:
— Есть поблизости верные Богу-Императору?!
Жерар откликнулся:
— Сержант Лабранш. Наёмники Хокберга, рота Козыря, 4-й взвод.
— Слава Императору! Я — Керук из Дома Оджибве. Нужна немедленная эвакуация!
Жерар посмотрел на посечённый пулями и снарядами корпус имперского рыцаря. Рядом с люком на крыше валялась пара плазменных резаков. Еретикам помешали добраться до пилота, но понять его чувства можно было. И всё же…
— Вам лучше оставаться на месте, — посоветовал Жерар. — Враги заходят с севера и с востока.
— Да меня здесь просто-напросто разнесут!
И, как по заказу, землю рядом с павшими рыцарями еретики снова принялись буравить снарядами. Один ударил по корпусу, уничтожил маску, но до кабины не добрался, хотя Жерар чуть не оглох от криков в вокс-приёмнике.
— Вытащите меня! — взмолился пилот.
Жерар криво ухмыльнулся и ответил:
— Мы поставим завесу, но вам самим придётся добираться до наших позиций. Бегите вперёд к рухнувшей высотке.
Пилот промолчал, долго решался, но всё-таки проговорил едва слышно:
— Хорошо.
Жерар окликнул бойца с револьверным гранатомётом. Тот зарядил барабанный короб дымовыми гранатами и начал класть одну за другой вокруг истерзанных останков имперского рыцаря. Жерар же с парой бойцов спустился в комнату поближе к земле и выбросил из пролома в стене верёвку, приготовившись как можно быстрее затянуть пилота в укрытие.
Верёвка натянулась, наёмники навалились что есть сил, пилот уже показался на виду, Жерар потянулся, чтобы схватить бедолагу за шкирку и затащить внутрь, когда снайперская пуля попала тому в затылок.
Жерар смахнул кровь и мозговое вещество с респираторной маски и отступил глубже в здание.
Он подумал о том, что кому-то точно придётся вытаскивать экипажи титанов, а сами титаны дальше, и если уж эвакуация не вышла здесь, то там еретиков примерно столько же, сколько в Оке Ужаса, попробуй ещё проверни нечто подобное.
12
Прижимаясь как можно ближе к земле, маневрируя между терриконами и мусорными горами, над пустыней летела тройка "Громовых Ястребов". Едва закончилась одна самоубийственная миссия, как космические десантники отправились на другую, и Авраам уже понимал, что вряд ли выполнит задание.
На снимках с орбиты, которые Авраам вывел на визор шлема, он увидел, что "Хорт-из-низов" лежит далеко за линией фронта. С таким яростным сопротивлением даже пробиться к титану — непростая задача, а уж отступить вместе с принцепсом Монтвидом…
Авраам покачал головой и вздохнул. Стоило только "Громовым Ястребам" зависнуть и тем более попытаться приземлиться, как совсем скоро уже за десантниками придётся посылать эвакуационную команду.
Но делать нечего, — иногда случалось так, что Авраам начинал игру не только без всякого превосходства, а наоборот, в крайне стеснённых обстоятельствах. От того зубов своих уже не осталось, рука и некоторые органы искусственные.
Авраам послал вокс-сообщение:
— Ястреб-1 — Ястребу-2, ситуация изменилась. Отрабатываешь по целям, но не садишься. Как понял?
— Есть, не садиться, — ответил пилот.
— В чём дело, брат? — в наушнике прозвучал голос Давида.
Он и руководил второй крохотной группой космических десантников.
— Отмена? — спросил Давид.
— Нет. Разворачиваетесь, снижаетесь и десантируетесь на полной скорости. Еретиков стало больше, можем вообще не долететь.
— Приказ ясен.
"Громовые ястребы" промчались над второй волной наступления: ещё одной тройкой титанов, рыцарями Дома Ареос и мотострелковыми полками Astra Militarum.
Если уж и они ничего не смогут сделать с обороной еретиков, то Туонеле оставалось только пустить себе пулю в голову. Столько жертв и никаких результатов.
Над проломом в крепостной стене всё ещё стояло серое облако пыли, но и дальше в городе не сказать, что хорошая видимость. К грязным небесам тянулись сотни столбов чёрного дыма, их пронзали сверкающие копья трассирующего огня. Авраам мог посадить за штурвал челноков и смертных, но без молниеносной реакции космических десантников все "Громовые Ястребы" уже бы разбились. Они летели так низко, что порой задевали оконечности руин.
Под брюхом челноков разворачивались страшные картины жестокой тотальной войны, в которой в каждое мгновение гибло великое множество людей и с той, и с другой стороны. Пехота попеременно то пыталась идти в атаку, теряя бойцов от чего только возможно, начиная с мин и заканчивая ракетными обстрелами, то оборонялась, пытаясь уцелеть там, где плавилась сталь. Механики-водители забывали готик и переходили на чистую ругань, потому что бронетехника из-за завалов постоянно оказывалась в тупике, из которого не так-то просто выбраться. Нередко случалось, что дорога назад тоже была завалена или разбита снарядами. Даже громадным имперским рыцарям приходилось несладко, — на них объявили охоту и обстреливали из всего, что только можно представить.
Показались корпусы поверженных титанов. "Хорт-из-низов", весь оплавленный и разбитый во время последнего рывка похоронил под собой того, кто его убил. По огромной когтистой лапе и плазменной пушке впечатляющих размеров Авраам решил, что там погребёно не что иное, как "Владыка Войны", даже осквернённый "Владыка Войны", — обшивка титана еретиков обросла плотью болезненного лилового оттенка, из которой вытягивалось нечто среднее между шипами и хетами, как у мух.
Ракеты сорвались с крыльев "Громовых ястребов" и поразили скопления пехоты около рваных боков "Хорта". Не осколочное и не бронебойное оружие, а зажигательное, — плавились даже камни. Ещё при жизни сотни еретиков оказались там, куда их должен был отправить Бог-Император после смерти. Предательство — самый страшный грех.
Челноки промчались над землёй, развернулись и на бреющем полёте сбросили на поверженного титана нескольких космических десантников. Вслед загрохотали скорострельные зенитные орудия, и двигатель одного "Громового ястреба" даже зачадил, но клюнув носом, челнок всё-таки выправился и продолжил полёт.
Авраам рухнул на спину "Хорта" и перекатился, чтобы снизить нагрузку. На месте падения даже вмятины не осталось, титан спокойно переносил удары и крупнокалиберных снарядов. Не переносил плазму. Авраам вскочил и побежал как раз к ближайшему оплавленному отверстию, которое появилось после стрельбы из плазменной пушки.
Прыжок, удар о неисправный механизм, рывок в сторону, и Авраам приземлился прямо в гущу еретиков и мутантов, что спешили разделаться с экипажем. Пускай титан пал, и сердце его больше не билось, но мозг — принцепс, модераторы, сенсоры и рулевые — мог вернуться отомстить уже в другом теле, поэтому богохульникам так важно было добраться до кабины.
Авраам упал на отвратительного зверолюда, рогатого и блеющего. Он опустил сабатон на голову мутанта, лишь бы тот больше никогда не издавал подобных звуков.
Некогда доставать болтер, — Авраам выхватил силовой меч и принялся кромсать еретиков на куски обожжённого дымящегося мяса. В десантника стреляли в упор и пытались забить не только оружием, но и всем, что только под руку попадалось в реакторной комнате. В ход шли топоры, дубины, гаечные ключи, трубы. И пусть ничем из перечисленного силовые доспехи не пробить, но врагов было так много, что они завалили бы Авраама одними своими телами.
Как хорошо, что боевые братья помогли отбросить накатывающее цунами обратно в море.
Барух орудовал цепным топором, неофит, получивший на Белами-Ки имя Исайя, — боевым ножом. Уже скоро кровь, от которой за километр разило варпом, покрывала с ног до головы не только Ангелов Смерти, но и вообще всё помещение, начиная со смещённого с места реактора и заканчивая разбитыми когитаторами по периметру.
В вокс-приёмнике прозвучал голос Давида:
— Брат, нас прижали! Зеэв убит! Мы не пробьёмся!
— Отступайте! Займите лучшую позицию! Держитесь!
Ничего лучше Авраам всё равно не придумал. Думать вообще было некогда.
Закончились гранаты, иной раз приходилось стрелять из болтеров, — некоторые еретики и зверолюды были вооружены очень даже хорошо, — и Авраам опасался, что снаряды закончатся именно в тот миг, когда у противника появятся плазменные и мелта-ружья.
Трассирующие очереди пролетели над головами космических десантников. Авраам бросил быстрый взгляд назад и понял, что экипаж титана решил поддержать их. Команду вёл одноглазый воитель с разбойничьей бородой. Он не кланялся пулям.
— Господин! — выкрикнул Авраам. — Возвращайтесь в кабину! Вы должны уцелеть!
— Я — Монтвид Ксенобоец! И меня смертью не напугать!
С такими словами принцепс вообще бросился в рукопашную, и Авраам едва сдержался, чтобы не вырубить безумца. Вместо этого Авраам на бегу отбросил нескольких мутантов прочь и встал подле повелителя "Хорта-из-низов".
Еретики почитали Кхорна, кровавого бога, которого называли Повелителем Ярости и Собирателем Черепов. Их алтарь — поле боя, и Авраам начал замечать, что в крови под ногами отражаются не его очертания, — оттуда на него смотрели козлоподобные и быкообразные чудовища. Прорыв из варпа начался.
Команда титана и космические десантники как будто бы попали в кровавое болото. Из пола, казавшегося мгновение назад крепким, высовывались лапы. Они хватали жертв и пытались утащить на дно.
— Демоны! — выкрикнул Барух.
— Отходим! — приказал Авраам.
Монтвид принялся рубить взметнувшиеся конечности, но Авраам схватил его и оттащил в соседний отсек. Однако зло не собиралось просто так выпускать добычу. Над поверхностью кровавого озера показались уже не отдельные конечности, — из бездонных вод выпрыгнули демоны.
Этих тварей называют кровопускателями: вытянутые, покрытые рогами головы, длинные змеиные языки, алая чешуя, копыта. У каждого в руке пылающий меч, каждый мерцал и переносился из одной точки пространства в другую, мог материализоваться даже за спиной жертвы.
Монтвид страха не показывал, и Авраам готов был его за это убить.
— Подходите, варпова сыть! — выкрикнул принцепс. — Вы пожалеете, что встретились со мной!
Дважды повторять не пришлось. Демоны оскалили звериные морды и бросились в бой.
13
Два "Громовых ястреба" несли спасателей, а вот третий — псайкеров компании. Именно поэтому он и не рухнул после того, как зенитные орудия понаделали дыр в крыльях, фюзеляже и вывели из строя один из двигателей. Никто не хотел погибать, — Котар, Ийдана и другие псайкеры напряглись, но удержали челнок от падения.
И всё-таки набрать высоту не удалось. Пилот бился до последнего, но в итоге посадил челнок на брюхо в пустошах, неподалёку от разрушенной крепостной стены. "Громовой ястреб" вдребезги разбил обсидиановое стекло, взборонил почерневшую землю и остановился. Отвалился хвост, прогорела турбина, но дальше пожар не распространился. Нет, псайкеры не погасили его силой мысли, а просто собрались и вместе с пилотом обработали огонь струями пены из огнетушителей.
Пилот по имени Назар указал пальцем на те части крепостной стены, до которых титаны ещё не добрались и проговорил:
— Уходить надо. Могут и накрыть.
Котар поглядел на Ийдану. Та кивнула и отозвалась:
— Могут.
Спорить с предсказательницей никто не стал. И пусть ей всего ничего, — самая маленькая в группе, — но больше подобным талантом никто не обладал.
Псайкеры постарались быстрее добраться хотя бы до какого-нибудь укрытия. Впереди Котар с Ийданой на руках, а следом троица, которую я только упоминал, но не уточнял имена.
Первый — Франциск, псайкер Примарис, ветеран многих войн, старик, который работал при дворе губернатора Шиннан III на Нагаре. Он сам вышел на Глорию, предложил услуги и попал в компанию. Доживал последние годы, — рак. Сразу передал завещание, что делать с ним и с заработанными деньгами после неизбежной кончины.
Второй — Саймон, гонимый всеми бродяга, беженец из мира Мор-Ягун. Довольно слабый псайкер, но выбирать не приходилось. Раньше Саймон зарабатывал тем, что мастерил амулеты. Теперь, всматриваясь в пламя войны, он думал о том, как же удивительно может измениться жизнь.
Третья — Триша, дёрганая молодая девушка из высшего света Алексильвы. Неогранённый алмаз. Пыталась убежать от своих способностей, принимая то один наркотик, то другой. Надо ли говорить, что за неё боялись все, кто хоть сколько-нибудь разбирался в псионических дисциплинах?
Замыкал цепочку Назар. Он и подхватил Франциска под руки, когда тот совсем выдохся.
И всё-таки до руин компания добралась без приключений. Триш совсем позеленела, когда поняла, что рядом не кто-то отдыхает, а лежат изувеченные трупы. Она пискнула, закрыла рот рукой, её била дрожь. Саймон попытался было обнять девушку, но та лишь выкрикнула:
— Не трогай меня!
Котару такого она говорить не смела, он и взялся её успокаивать, а Ийдана тем временем без всякой опаски подошла к трупу еретика с развороченной грудной клеткой и погрузила ладонь в рану. Хорошо, что Триша этого не видела, зато заметил Франциск и отправил Котару телепатическое сообщение:
"Смотри".
Котар бросил взгляд на Ийдану, но даже не потрудился её прерывать, а ответил:
"Дикие обычаи. Но она знает, что делает".
Ийдана попросила Назара очистить от мусора небольшое пространство внутри дома, а потом проливала там капли крови, которые сами по себе складывались в круг из витиеватых букв неизвестного языка, от попытки чтения которых задрожал уже Саймон.
— Надо спешить, — сказала Ийдана. — Шаман с той стороны призвал абасов.
Котар отвлёкся от разговора с Триш, — та плакала, опустив голову и закрыв лицо руками.
— Куда призвал? — спросил Котар.
— В великана. Шаман не такой сильный, как кажется, но всё равно нужно быть осторожными.
— Что предлагаешь?
Добраться до демонолога на своих двоих псайкеры не могли, — между ними и целью город, охваченный войной. Увидеть, где демонолог находится, и навести туда всю королевскую конницу и всю королевскую рать Ийдана тоже не могла. Еретик почувствовал их приближение и закрылся. Но вот мостик, по которому демонолог подпитывал прорыв, Ийдана засекла. Туда псайкеры компании и собирались нанести псионический удар.
Они встали в круг у пентаграммы, начертанной Ийданой, пока Назар следил за тем, чтобы никакой диверсант не помешал обряду.
Котар отправил свой дух, укреплённый другими псайкерами, навстречу злу, одновременно наблюдая за реальным миром и тем, как он выглядел на изнанке. Такому в капитулах не учат, — год назад Котар и помыслить не мог о подобном.
На изнанке не было обрушения домов, выстрелов и взрывов. Не было и тех, кто обрушал, стрелял и взрывал. Но там…
Весь столичный улей походил на пасть чудовища, где на одну половину острых кривых клыков приходилось столько же гнилых пеньков. Меж зубов и у почерневших десён раскинулась паутина воспалённых глаз. Они пели и приветствовали гибель живых существ. Вереницы душ, которые попадали в их сети, были не в силах полететь куда-нибудь в другое место или воспарить к Богу-Императору. А ещё где-то там далеко, в утробе чудовища Котар рассмотрел трон, возвышающийся на пирамиде черепов. Трон становился выше.
Котар поплыл в потоке распространяющейся от него силы и едва подавил желание кромсать, вскрывать глотки и пить кровь. Понадобилась вся выдержка космического десантника, чтобы противостоять соблазну обрести силы, неподвластные простому смертному, находящиеся за гранью его самых сокровенных желаний и больных фантазий.
Именно в этот миг Котар по-настоящему понял, каким порочным искусством он занялся с тех самых пор, как библиарии Саламандр обнаружили в нём дар и проклятье варпа.
А ещё Котар нащупал нить, которая связывала стихию смерти с вполне понятным и холодным рассудком. Котар призвал уже собственного демона, и тот с аппетитом набросился на добычу, чтобы перегрызть пуповину чистой энергии.
Кровопускатели, окружившие Авраама и экипаж "Хорта-из-низов", взвыли. Краски мира поблекли, чешуя демонов истончилась, начала просвечивать. Демоны истаяли и исчезли.
Котара тут же словно бы за горло схватили, хотя не было у духа ни горла, ни рук, ни ног.
— Ты поплатишься, колдун! Никто не смеет мне мешать!
— Прочь! — прохрипел Котар.
Его пылающая ненависть обожгла нападавшего, и раздался крик:
— Я отомщу за братьев! Я убью всех, кто тебе дорог!
Дух демонолога с невероятной скоростью метнулся туда, где как маяк горела пентаграмма Ийданы. Котар не удержался от ругани. Враг слишком быстро нашёл их.
Котар открыл глаза и осмотрелся.
Франциск отступил подальше от круга, стоял рядом с Назаром. Десантник вскинул болтер, а вокруг головы и рук Франциска подрагивал воздух, — псайкер приготовился бить. Ийдана спряталась за огромным сабатоном Котара, встретилась взглядом с наставником и прошептала:
— Он здесь. — Она указала рукой, где именно.
— Удивительно. — На лице Саймона появилась хищная ухмылка. — Пискля не самая слабая! А я ещё гадал, зачем тащить ребёнка на войну?
Назар дал очередь из болтера, но Саймон поднял руку навстречу, и снаряды зависли в воздухе. Всего мгновение, и они отправились обратно, отбросив Назара к стене и изранив осколками Франциска.
Котар рванулся вперёд и ударил мечом, но Саймон подпрыгнул и отлетел в сторону, зависнув в воздухе.
— Это нечестно. — Саймон усмехнулся. — Надо бы уравнять шансы.
Котар повернулся как раз вовремя. Триша согнулась как будто в приступе рвоты, а когда выпрямилась, в её глазах не осталось ни одной искры разума. Тьма затопила бедную девушку, горлом пошла не кровь, а какая-то чёрная жижа. Саймон расхохотался, и в это мгновение изо рта девушки высунулись две когтистые лапы.
Котар не стал ждать, когда наружу вырвется демон, а залил Тришу псионическим пламенем. От раздавшегося крика кровь стыла в жилах даже у Ангела Смерти, но Котар сделал шаг вперёд. Он подобрался к одержимой как раз в то мгновение, когда демон разорвал Тришу вдоль от челюсти и до пояса. В месте разрыва выросли клыки, Триша теперь напоминала о картинах, которые Котар видел совсем недавно в варпе. Демон же внутри двуногой пасти походил на язык только с человеческим торсом, парой рук и мерзкой ухмыляющейся физиономией.
Котар успел ударить его несколько раз "Старым Драконом", но только лишь смахнул ухмылку с отвратительной морды. Может быть, получилось бы и зарубить нечистого, но тут в Котара ударил поток энергии и отбросил его в сторону. Котар повалился на спину, и на него обрушился потолок. Как будто этого мало, сверху ещё запрыгнуло кошмарное нечто, завладевшее телом Триши.
— Я убью их всех одного за другим и начну с девчонки, — пообещал демонолог. — А ты будешь слушать и сдохнешь последним.
Котар попытался дотянуться до рукояти фламберга, но не мог его нащупать. Он ещё раз ударил одержимую псионическим пламенем, но та, закоптившись однажды, уже не так сильно реагировала на раны. Котар изо всех сил потянулся вперёд, только бы сбросить чудовище, когда услышал не детский крик, а недоумённый вопль демонолога.
Котар не видел. Однако то, что произошло, могу описать я.
Злой дух в теле Саймона не опустился на пол, а подлетел к Ийдане через пентаграмму и… ударился о незримую стену.
— Что за…
Ийдана подошла поближе, скорчила рожицу и сказала:
— Попался?
— Выпусти меня, маленькая дрянь!
Одержимая повернулась было посмотреть, что произошло, но нарвалась на пальбу из болтера и синее пламя, которое слетело с ладоней Франциска. Этого оказалось достаточно, чтобы Котар освободился, а потом так долго рубил и рвал тварь, что разбросал останки по всему помещению.
Ийдана же сказала демонологу:
— Как думаешь, что будет с твоим телом? Спасут ли его? Сохранят до твоего возвращения или же его съедят крысы?
— Я вернусь! — Саймон-демонолог проскрежетал зубами. — И найду тебя!
— Конечно, вернёшься. — Ийдана кивнула. — Тебе ещё есть, что предложить Богам.
Ийдана щёлкнула пальцами, и письмена, составляющие пентаграмму, вспыхнули. Саймон зашёлся в диком крике. Внутри его тела будто бы образовалась воронка, куда затягивало и тело, и его душу, и душу демонолога. Ещё мгновение, и о явлении зла напоминали только шевелящиеся останки одержимой.
Франциск опёрся на колени. Когда он отдышался, то бросил Котару:
— Подведёте… под монастырь… на старости лет. Но… вы — молодцы.
А в это время Авраам с боевыми братьями и выжившими членами экипажа "Хорта-из-низов" выбрались на поверхность. Несмотря на старания еретиков и свой собственный неугомонный нрав, Монтвид уцелел. Он потерял единственный глаз, но даже так горел желанием продолжить схватку.
— Десантник… — проговорил он, — что видишь?
Авраам посмотрел на картину, раскинувшуюся у ног.
Титаны Legio Statica и рыцари Дома Ареос гнали еретиков прочь. Номарх Мнефсей повёл в бой все машины, которые у него были, и имперский каток не встречал сопротивления.
Авраам стянул с головы посечённый шлем и проговорил:
— Победу.
14
Виктория поскребла вилкой по дну банки с рыбными консервами и поддела ещё один лакомый кусочек. Разжигать огонь всё ещё было слишком опасно, поэтому ели холодное или вообще всухомятку. Пусть еретики растеряли своих титанов и рыцарей, но до сих пор могли накрыть артиллерийским обстрелом или снайперским огнём. Не говоря уже о том, что ни одно штурмовое подразделение до сих пор не встретилось с вражескими космическими десантниками.
Виктория покончила с консервами и бросила банку в угол к пленным. Первую неделю наёмники вообще никого не брали в плен, и лучше бы всё оставалось так же, — кормить их ещё.
Однако у командования свои резоны, и Виктория даже немного понимала их. Офицеры из штаба рассчитывали на то, что уничтожение шагоходов ударит по морали, и еретики начнут массово сдаваться. А как же им сдаться, если в плен не берут?
Так или иначе, Виктории даже смотреть в ту сторону было неприятно, — слишком много друзей и подчинённых она потеряла во время штурма и продолжала терять изо дня в день.
Она перевела взгляд на соратника, наёмника по имени Станислас. Он примерял обновку, — композитную броню, позаимствованную у мёртвого еретика. Большинство защитников столицы были снаряжены и подготовлены скверно, но встречались и специалисты, внушающие уважение. С одним таким подразделением тяжёлой пехоты Виктория сражалась весь вчерашний день, пока не вмешался Нераж и ещё несколько рыцарей Дома Ареос.
Не просто отдельные щитки, которые объединялись друг с другом и крепились на тело ремнями, эта композитная броня больше напоминала сложный механизм, мозаику. Её пришлось собирать по частям от разных комплектов, и Станислас так и не нашёл себе шлем. В армированном стеклопластике лицевого щитка обычно пережжённое отверстие, а то и несколько.
— Банты не забудь, — проговорила Виктория. — Иначе мы сами тебе жопу подпалим.
— Конечно, серж, — отозвался Станислас.
Он сделал несколько махов руками, приподнял одну за другой ноги, удовлетворился ощущениями и начал завязывать яркие тряпки на рукава.
Виктория поднялась, подошла к окну и встала так, чтобы оставаться в тени. Звезда уже вот-вот покажется из-за горизонта, и наёмников, скорее всего, заметят. Виктория открутила колпачок с фляжки и выпила воды.
Она оценила печальную картину за окном. Разбитые дороги, покосившиеся столбы, дома, которые можно было сравнить с восставшими мертвецами. Причём с такими мертвецами, которые погибли однажды очень мучительно, а после того, как выбрались из могил и отправились искать живых, попали под грузовик.
Виктория вернулась к вопросу, куда же исчезли мирные жители. Всех всё равно не превратить в солдат по щелчку пальца, а раздавать оружие и бросать в бой без подготовки даже опасно.
И снова вопрос без ответа, а поэтому Виктория натянула маску-респиратор, а потом отдала команду с помощью встроенного вокс-передатчика:
— Подъём.
Из-за высоких потерь и частых обстрелов наёмники перешли к тактике малых групп. Виктория разбила остатки взвода на тройки: стрелок, гранатомётчик и боец с тяжёлым стаббером. На такие крохотные отряды враг обычно снаряды жалел, если и обстреливал, то только из миномётов. Конечно, несчастливой троице, скорее всего, конец, если они зайдут на укреплённую позицию, но нет худа без добра, — потом по этой позиции отработают танки или рыцари.
Так наёмники и прочёсывали квартал за кварталом.
Виктория — стрелок. Трофейного оружия много, на любой вкус, но она отдавала предпочтение верному лазерному ружью. И без того спала без задних ног, — попробуй побегай весь день со снаряжением почти в двадцать килограммов. Напарникам сложнее, — оружие и боеприпасы тяжелее, — не говоря уже об отделениях огневой поддержки. Те ребята — вообще самые грустные люди на свете. Как говорится, "тяжёлый болтер" — это не полное название. На самом деле он — "пиздец какой тяжёлый болтер".
Просвистела пуля.
— Ложись! — скомандовала Виктория.
Наёмники упали там, где стояли, а потом перекатились за почерневшие и ржавые остовы автомобилей, которые стояли здесь, наверное, уже лет десять. Наёмники спрятались за капотами, — пули обычно пробивали всё, кроме двигательного отсека.
Виктория достала планшет и посмотрела, кто поблизости и может ли этот кто-то помочь. Экипаж танка под названием "Боксёр" ответил на зов и выдвинулся к цели.
Виктория тем временем жестами попросила напарника приподнять каску над укрытием. Естественно по сигналу, чтобы засечь дульную вспышку, если такая будет. Всё-таки у некоторых вражеских снайперов наёмники находили очень даже неплохие винтовки с пламегасителями и глушителями.
Боец нацепил каску на ствол тяжёлого стаббера и приподнял, чтобы из-за капота торчала только макушка. И, казалось бы, как не заметить рядом такую хитрую Викторию в ярком костюме наёмника Хокберга? Однако всё наёмники Хокберга уже были серыми и по уши грязными, сливались с мрачной окружающей действительностью.
Выстрела не последовало, и Виктория прикусила губу, — ушёл, — но потом жестом попросила напарника поднять каску выше и вообще подвигаться туда-сюда.
Выстрел раскрутил каску, а главное, — Виктория увидела, откуда он был сделан.
Раздался рёв двигателя, и показался приземистый корпус "Тритона", экспортной модификации лёгкого колёсного танка с Нагары. Броня усилена, вместо автоматического орудия 100-мм пушка, — совсем неплохо, если нужно разобрать снайперское гнездо.
— Так, — в наушнике раздался усталый голос командира танка, — что тут у нас?
— Бей по наводке, — отозвалась Виктория, высунулась из укрытия и послала в цель яркий лазерный луч.
— Ага, понял, — произнёс танкист, — сейчас достанем пидора.
Верхний этаж здания, откуда еретик вёл огонь, тут же разлетелся вихрем битого кирпича.
Не попали из лазерного ружья? Попробуй теперь увернуться от снаряда.
"Тритон" сделал ещё пару выстрелов, а потом командир танка сказал:
— Всё, удачи, я погнал.
"Тритон" сорвался с места и отступил задним ходом, а наёмники тем временем поспешили укрыться в соседнем здании. И пусть ответа в виде артиллерийского удара не последовало, но безопасность — прежде всего.
Так и шлазачистка Каерфорка.
Тяжёлая, выматывающая работа.
15
Эффект поражений первых дней накапливался и рос, словно снежный ком. Еретики все реже участвовали в артиллерийских дуэлях, а потом и вовсе начали бросать технику на поле боя. Наверное, произошло то, что когда-то случилось и с силами планетарной обороны во время вторжения еретиков. Люди разуверились в том, что смогут остановить противника. В плен сдавались уже не единицы, а целые подразделения. Их удел — в лучшем случае каторга на самых вредных объектах, но многие еретики выбирали даже такую жизнь.
Развязка осады столичного улья настала через пару месяцев, когда крестоносцы подступили к дворцу губернатора. Внутри — элита еретиков, механизированная и тяжёлая пехота, подразделения которой не отступали даже при схватке с титанами.
Против них послали точно таких же ветеранов, которые прошли крещение огнём на улицах Каерфорка и были готовы к встрече пусть даже с демонами из самых глубин варпа.
Боец, который бежал впереди, получил пулю в лицо. Теперь Жерар Лабранш мог стать первым, кто ворвётся во дворец. Однако и этого не случилось. Оставалось подняться по последним ступеням к вратам, как среди наёмников разорвалась мина. Жерара осколки не посекли, но из-за взрывной волны он неудачно упал, ударился головой и потерял сознание.
Очнулся Жерар на руках сестры-госпитальер из ордена Чёрной Розы Вавилона. Он проскрежетал зубами и, не совсем твердо удерживаясь на ногах, встал. Лицо в крови, во рту — её вкус.
— Куда?! — воскликнула сестра.
— Туда. — Жерар подхватил винтовку и бросился к вратам, которые к тому времени уже вылетели из петель и догорали.
У него было скверное настроение, и еретикам сегодня точно не поздоровится.
Кого-нибудь другого ковёр из трупов однополчан бы остановил и обратил в бегство, но только не Жерара. Он ворвался внутрь и был вознаграждён, — совсем скоро среди убитых начали попадаться и богохульники тоже, а ещё спустя несколько баррикад и укреплённых точек потери и с той, и с другой стороны сравнялись.
Жерар пересёк холл некогда роскошного дворца с алыми коврами, золотом фурнитуры и статуями великих полководцев еретической армии, а потом взобрался по широкой лестнице на второй этаж.
Звуки гремящих в отдалении боёв становились всё более отчётливыми.
Жерар добрался до своих. Под руководством Козыря наёмники крепили к стене взрывчатку, — во время штурма лучше создавать новые проходы, а не пользоваться теми, что простреливаются со всех сторон. Козырь кивнул Жерару, а потом указал встать в конце цепочки штурмовиков.
По сигналу Козыря произошёл направленный взрыв.
— Пошли! Пошли! Пошли!
Скорость — это жизнь. Наёмники текли ручьями вдоль стен и стреляли во всё, что движется.
Короткая очередь в бойца в рогатом шлеме. Все пули, кроме одной, срикошетили в искрах, но и этого достаточно. Пуля задела горло, и струя крови заляпала портрет какого-то мутанта подле.
Ещё одна очередь, ещё и ещё, — еретики выскочили в коридор на пути Жерара и попадали замертво. На всякий случай Жерар забросил в коридор, откуда показались враги, связку гранат.
Жерар зажал спусковой крючок и понял, что патроны заканчиваются. Он не считал их, но собирал магазины так, что последние пули были трассирующими, — такой вот световой определитель. Противник стойко перенёс выстрелы в упор, а поэтому Жерар выхватил цепной меч. Ещё до того, как взвести двигатель, Жерар отвёл ствол вражеского дробовика в потолок, — на схватившихся бойцов посыпалась штукатурка, сзади рухнула люстра. Жерар наконец нажал руну включения, и объяснил еретику, что его композитная броня не очень хорошо держит напор мономолекулярных зубьев. Враг вопил страшно, но недолго. Жерар распилил еретика до середины груди, а потом вырвал меч из широкой раны. Вся одежда и снаряжение крестоносца теперь в тёмную точку.
Перезаряжать винтовку не было времени, а поэтому следующие минуты штурма слились для Жерара в беспрестанное рычание двигателя цепного меча, крики погибающих богохульников и брызги крови.
Этаж за этажом, комната за комнатой.
Выстрелы стихли, только когда наёмники ворвались в зал с гололитическим столом посередине. Вместо объёмного изображения улья они увидели…
Все разговоры в Strategium стихли, офицеры отложили дела. Госпожа-инквизитор покачнулась и едва не упала.
Переданные с поля боя разведданные в корне меняли всю войну на Хелге-Воланте.
Ещё минуту назад Туонела считала, что ей понадобится только время, чтобы истребить еретиков, но теперь всё изменилось.
Куда подевались гражданские? Из-за чего вокруг города выросли сплошные линии терриконов? Почему в обороне столичного улья не принимал участия ни один десантник из банды "Пылающей Погибели"?
Все эти вопросы получили ответ.
Подземные хранилища имперской десятины, расположенные под городами Хелги-Воланты, расширились и теперь больше напоминали разветвлённую сеть бомбоубежищ. Под поверхностью планеты вырос ещё один гигантский город-улей, который земной твердью был защищён от бомбардировки, а низкими потолками от тяжёлых шагоходов.
Еретики правили планетой вот уже почти десять лет и хорошо подготовились к встрече тех, кто попытается у них эту планету отобрать.
Эта война не будет лёгкой и быстрой.
И вряд ли закончится так, как на то рассчитывали те, кто войну разжигал.
Глава 23 — "Дела семейные"
Аннотация: за великими свершениями героев и злодеев совсем потерялась история о старом солдате и молодой техножрице. Вилхелма и Серену ван Дейк ждёт первое серьёзное испытание.1
— Вот так… секундочку, — проговорила Сера, — готово!
Она отступила на шаг, взяла со столика круглое зеркало и подала Котару. Тот присмотрелся к новой челюсти.
Ни разу не работа магоса Децимоса, когда не разобрать, где кончается металл и начинается плоть, но тоже очень даже приличное изделие. По крайней мере, куда лучше временной "заплатки", которую Котар получил после демонического нашествия на "Амбицию". Теперь респираторный блок напоминал о себе не самым простым обслуживанием и неудобством, даже муками во время приёма пищи.
Новый протез повторял контуры лица, был обтянут тёмной синтетической кожей, работал так же, как и челюсть настоящая. Во рту металлические зубы и даже искусственный язык из полимерных материалов, который, конечно же, исключительно декоративный, — общался Котар при помощи голосового модуля, встроенного в горло.
Котар потянулся к тумбе рядом с койкой, взял стакан с водой и сделал глоток. Никаких трудностей, — Котар едва заметно вздохнул.
Он поглядел на мастерицу, а потом попытался улыбнуться, поглядывая в зеркало на то, получилась ли улыбка. Получилось неважно, поэтому Котар подкрепил следующие слова настроением, посланным Сере телепатически:
— Большое спасибо! Ты не представляешь, какое это облегчение просто открывать рот или пить!
Сера разрумянилась, глаза заблестели. Она ответила:
— Рада стараться! Я тоже не понимаю, как вы справились! Насколько я знаю, этот протез ставят на время, пока ждёшь операцию, но никак не на недели и месяцы!
Примитивный протез, что заменял Котару челюсть во время командировки на Белами-Ки, лежал на столике рядом с медицинскими инструментами в ожидании следующего космического десантника, которому не повезёт его получить.
— Давай уже на "ты", Сера. — Котар снова поделился с собеседницей радостью.
— Но как же?! Вы же Ангел! Герой!
— Ты тоже героиня. — Котар снова поглядел в зеркало.
Теперь он чувствовал каждый щуп под синтетической кожей, управлял ими, но стоило ещё потренироваться, чтобы верно изображать чувства.
Котар продолжил:
— Ты, Сера, исправляешь сломанные творения Бога-Императора. Заново придаёшь им первоначальную форму. Я, конечно, больше разрушитель, но не могу не отметить, насколько хорошо у тебя это получается творить.
Сера совсем раскраснелась и быстренько смахнула слезу тыльной стороной ладони. Она затараторила:
— Я вам и руки новые сделаю! Они смогут двигаться с большей гибкостью! Будете лучше фехтовать!
— С нетерпением жду возможности попробовать, — сказал Котар и подмигнул ей.
Как раз нынешние протезы рук его вполне устраивали, несмотря на громоздкость и простоту, но почему бы и нет. Разве есть предел совершенства?
— А, кстати, почему вы… ты не подал заявку на оптический имплантат? — спросила Сера, поглядывая на чёрную повязку, которая закрывала левую глазницу Котара. — Недавно мы получили новую партию с Тангиры, — хорошие образцы, даже дорабатывать ничего не надо.
Котар прищурился, помолчал немного, а потом сказал:
— Я выучил кое-какие новые трюки, Сера. Только никому не рассказывай, ладно? — Сера кивнула, Котар продолжил: — Хочу вырастить новый глаз.
— Ух ты! — Сера воскликнула, переглянулась, а потом прошептала: — А разве так можно?
Котар тоже понизил громкость голоса и ответил:
— Я ещё сам не знаю.
— Покажите… покажешь?
— Если получится.
Сера кивнула и неловко развела руками, намекнув на окончание разговора. Всё-таки не только Котар ждал от неё помощи.
Котар поднялся, навис над Серой, а потом наклонился к её уху и спросил:
— Тебя можно поздравить?
— С чем?! — Глаза Серы округлились.
Котар присмотрелся к девушке так, как умеют только псайкеры, а потом добавил:
— Нет, это не ошибка. Внутри зреет жизнь.
Сера вздрогнула и побледнела, сделал шаг назад неуклюже, — ноги заплелись. Котар успел придержать её за миг до падения.
— Тебя разве не тошнило? — спросил Котар.
— Тошнило, но… — начала Сера, — у меня… у нас с Вилленуччо не может быть детей.
— И всё-таки это произошло, — сказал Котар. — Я, конечно, не разбираюсь в процессе, но чётко вижу искру ребёнка. Поблагодари Бога-Машину и Омниссию за этот дар.
— Мне… мне всё надо проверить.
— Конечно! Проводить?
— Нет, спасибо… Котар. Д-до свидания.
На Сере лица не было, и Котар проследил за ней. Сера опиралась на стены и койки, иногда сталкивалась с коллегами или пациентами, словно очки перестали помогать, но всё-таки она добралась до того отдела госпиталя, где занимались женским здоровьем. Котар улыбнулся, глядя, как сходятся створки за спиной девушки.
Что бы ни происходило на "Пентакле" и вообще в галактике, жизнь всё равно побеждала.
2
Когда слова Котара подтвердились, в доме четы ван Дейк началось форменное сумасшествие. Ежедневно появлялась новая одежда: пелёнки, маечки, штанишки, обувь. Ещё ничего непонятно, — мальчик или девочка, — но Сера с головой ушла в подготовку к рождению ребёнка, уже видела, как будет покачивать ляльку в руках, разучивать "маму" с "папой" и, конечно же, наблюдать за первыми шагами любимого чада.
Все инструменты и заготовки с работы, которые могли свалиться с верстака и навредить, отправились туда, где им самое место, — в кабинет Серы при госпитале. К листам пергамента с избранными цитатами из священного писания, которые украшали собой мебель, добавились наклейки с разноцветными зверушками и сказочными персонажами. Сера то и дело просила Вилхелма надувать воздушные шары, на что тот смотрел дико, но всё-таки не отказывал супруге в прихоти. Сера похорошела. Никогда до и больше ни разу после вы бы не увидели, насколько расцвела эта девушка в первые месяцы беременности. Она сверкала, как драгоценный камень, а Вилхелм любовался.
— Как мы его назовём? — спросила Сера одним фантастическим вечером, млея в объятьях мужа.
— Его?
— Или её?
Вилхелм ответил быстрым поцелуем, а потом сказал:
— Дорогая, ты делаешь львиную долю работы. Как захочешь, так и назовём.
Сера нахмурилась, ткнула мужа под рёбра кулачком и сказала:
— Так неинтересно! Говори, давай!
— Не знаю… — Вилхелм улыбнулся, посмотрел в сторону.
— Узнай!
Вилхелм подумал немного и произнёс:
— Мне кажется, если культовое имя не будет резать слух, как у меня, то уже хорошо. Пусть будет Уран, а если девочка… хм…
— Астат! — подсказала Сера.
— Ты у меня самая умная. — Вилхелм поцеловал супругу в лоб.
Наверное, это настоящее преступление прерывать семейную идиллию, но…
Дурное предчувствие Вилхелм ощутил чуть погодя, когда Сера прошла первые обследования. К тому времени живот округлился, и Сера не скрывала его, а показывала, что уже не девочка, а будущая мать.
Улыбка до ушей, Сера взяла Вилхелма за руку, но потом встретилась взглядом с доктором Игельхундом, и улыбка исчезла, а напряжение усилилось.
Доктор Игельхунд явно не знал, с чего начать, и Вилхелм проскрипел зубами. В памяти всплыло предупреждение маленькой ведьмы, и Вилхелм только сейчас понял, о чём в нём шла речь.
— Ты знаешь, Сера, — проговорил доктор Игельхунд, — я тебя люблю. Все в госпитале тебя любят. — Он вздохнул. — Проклятье. Вот… посмотри. — Игельхунд протянул Сере пачку пиктов, полученных во время обследования.
Сера до того сильно сжала Вилхелму ладонь, что тому пришлось воспользоваться другой рукой, чтобы расцепить хватку. Сера сидела, как прикованная, а поэтому Вилхелм сам взял снимки и разложил их перед супругой. Сам он нисколько не разбирался в том, что можно разглядеть по чёрно-белому изображению плода, а вот Сера покачнулась и едва не свалилась со стула. Вилхелм успел подхватить её, а доктор Игельхунд вскочил с места и сказал:
— Так и знал.
Вдвоём они перенесли Серу на кушетку. Вилхелм расстегнул ворот блузки и подложил под ноги любимой подушку, а в это время доктор Игельхунд смочил в раковине носовой платок холодной водой и опустил Серене на лоб.
— Что на пиктах, док? — спросил Вилхелм.
— Подозрение на серьёзное хромосомное заболевание. — Большая часть линз из составного оптического имплантата сдвинулись на лоб, и теперь доктор Игельхунд напоминал ничем не примечательного лысеющего старика в очках с толстыми стёклами. — У вашего с Серой ребёнка левосторонняя анофтальмия, полидактилия, хвосто…
— Чёрт возьми, док! — проскрипел Вилхелм. — Вы так говорите, как будто я всё понимаю!
Доктор Игельхунд вздохнул и проговорил:
— Если просто и понятно… хотя и не совсем правильно, ваш ребёнок — мутант. Что хуже — это не устойчивые мутации, как у тех же огринов или ратлингов.
— А какие тогда? — Вилхелм тоже почувствовал жар и давление, но всё-таки устоял.
— Может, сядешь?
— Говорите уже!
— Такие дети долго не живут, Вилхелм, — произнёс Игельхунд. — Мне очень жаль.
И снова Вилхелм вспомнил о словах Ийданы:
"Только не отказывайся от ребёнка, понял?"
Вилхелм ругал и себя, и ведьму, и доктора Игельхунда, и, слава Богу-Императору, что хватило ума не делать это вслух.
Доктор Игельхунд положил руку на плечо Вилхелма, но тот стряхнул её, метнулся к выходу из кабинета, но на полпути остановился и произнёс:
— Док, можно вас попросить…
— Конечно.
— Мне нужно кое-куда сходить. Присмотрите пока за Серой.
— Разумеется, — отозвался доктор Игельхунд. — Сера очень важна для всех нас. Но я и тебе советую остаться. У нас хорошие специалисты, успокоят.
— Я справлюсь.
Вилхелм нашёл ведьму на обзорной палубе, где прогуливались свободные от работы члены экипажа, выступали артисты и музыканты. Впервые он увидел, чтобы Ийдана была не в обществе своей огромной тени — Котара Ва-кенна — а с другими детьми. Они играли в догонялки или рассматривали космос через иллюминаторы под присмотром учителей. Ийдана как раз настигла подружку, хлопнула её по спине, расхохоталась, а потом столкнулась взглядом с Вилхелмом и сразу стала серьёзной. Учительница, которая направлялась поздороваться, вдруг забыла, зачем шла, все остальные присутствующие при встрече люди тоже перестали замечать, что Вилхелм или Ийдана рядом.
Ведьма сказала:
— Ты попросил у меня ребёнка, и у тебя будет ребёнок.
— На костёр захотела? — вполголоса проговорил Вилхелм. — Думаешь, всегда будет так весело играться? Кем бы ты ни была… кто бы за тобой ни стоял, я найду управу.
Ийдана нахмурилась, оскалилась, в глазах замерцали огни, но всё-таки она произнесла:
— Не знаешь, что говорить. Не смей мне угрожать!
Когда ладони Вилхелма превратились в кулаки, Ийдана добавила:
— Всё с ребёнком будет хорошо! По крайней мере… два десятка лет.
— Что?! — Вилхелм прищурился.
— Скажи спокойно своей жене, пусть рожает, — произнесла Ийдана.
На всякий случай она поставила ногу назад, а рядом с её крохотными кулачками заколебался воздух. Ийдана добавила:
— Ребёнок такой, потому что у него несколько отцов и несколько матерей. Кто-то не только метки ставит, но и требует что-то взамен.
Вилхелм не знал, что говорить. Просто стоял и тяжело дышал.
Потускнел свет, пол замёрз и покрылся инеем, изо рта вырвалось облачко тёплого воздуха. Люди вокруг превратились в неподвижные тени, но меж ними металось и танцевало что-то ещё. Вилхелм слышал неразборчивый шёпот и короткие смешки, но таким дерьмом этого человека было не напугать.
Как говорится, плавали — знаем.
— Успокойся! — сказала Ийдана. — Возвращайся к жене и убеди её, что всё получится. Не только ты рискуешь, я тоже многое вложила в твоего наследника!
Вилхелм разжал кулаки, тяжело вздохнул. Мир вокруг снова начал наливаться красками, послышалась музыка, разговоры других людей.
— Всё будет хорошо, — добавила Ийдана. — Я помогу.
— Как уже помогла?
— Да, как уже. Думаешь, легко обмануть природу?
Вилхелм ничего не ответил, попятился, развернулся и ушёл. Ийдана постояла немного, глядя тому в спину, а потом сняла морок с друзей и подружек.
— Вот ты где! — воскликнула девочка в нарядном платье, дотронулась до плеча Ийданы и убежала прочь, заливисто смеясь. — Маешься!
— Маюсь, — согласилась ведьма.
3
Пока на Хелге-Воланте бушевала война, и десятки тысяч людей, погибая, кричали в агонии, у Серены на крики сил не хватало. Волнение, панические мысли, паранойя в полубреду. К родам она уже едва дышала, — не самое лучшее состояние, чтобы разрешиться от бремени.
— Кесарить будем, — сказала сестра Симона на немой вопрос Вилхелма.
— Мне… мне нужно быть рядом?
Сестра покачала головой и отозвалась:
— Она, мне кажется, вообще уже ничего не понимает. Лучше не надо. Мы позовём, если что.
Вилхелм так и застыл у остеклённого барьера в операционную. Оперировать собирались не кто-нибудь, а сам магос Децимос вместе с доктором Игельхундом. Обычно эти двое объединяли усилия только для работы с космическими десантниками, но на этот раз сделали исключение. Игельхунд на старости лет хотел сосредоточиться на научной деятельности в сфере нейроимплантатов и прочил на своё место главного врача именно Серу. Её нельзя было потерять.
Серу уложили на операционный стол и отгородили ширмой ту область, где хирурги собирались работать. Симона подкатила поближе тележку с инструментами, совершила несколько предварительных действий, а потом позвала Децимоса и Игельхунда.
Работали сосредоточенно и быстро, но не за ними следил Вилхелм, а за тем, насколько бледна его супруга. Операцию проводили под частичной анестезией, но Вилхелму показалось, что Сера вообще никак не реагирует на происходящее, словно не одну половину обезболили, а отправили пациента в медикаментозный сон.
Вилхелм так и не заметил бы Ийдану, если бы она не начала шептать что-то непонятное на языке, от которого кружилась голова. Вилхелм уже собирался воскликнуть "что ты здесь делаешь", но Ийдана жестом приказала ему помолчать.
В операционной на мгновение пропал свет, снова загорелся, пропал, появился, и когда магос Децимос оторвался от работы и бросил взгляд на люмены, установилось ровное, ничем не прерываемое сияние. Может быть, никто внутри и не заметил ничего подозрительного, но Вилхелм во время мерцания увидел тёмные силуэты, которые поглядывали на его любимую из-за плеча докторов. Не все эти силуэты походили на человеческие.
— Ты что творишь? — проговорил Вилхелм сквозь зубы.
— Спасаю твоей жене и ребёнку жизнь, — отозвалась ведьма.
Одна сторона лица Ийданы была вымазана сажей, другая белилами. Никаких ярких платьев, а только штаны и куртка из грубо выделанной кожи с меховой оторочкой. С запястий тянулись верёвочки с костями, и некоторые подозрительно смахивали на человеческие.
Вилхелм вздохнул и спросил:
— Какой ценой?
— Твой сын тоже будет шаманом, — ответила Ийдана. — В своё время он отдаст твой долг.
Вилхелм напрягся, сжал кулаки, руки задрожали. Ийдана сказала:
— У тебя нет, и не будет того, что мне нужно. А у него будет. Иначе бы я и не взялась за это дело.
В этот миг снова мигнул свет уже не только в операционной, но и в том помещении, где стоял Вилхелм. Ийдана исчезла.
Вилхелм оглянулся и не понял, как она могла скрыться так незаметно. Была ли она здесь вообще или это всё галлюцинации из-за недосыпания?
Когда Вилхелм снова посмотрел сквозь остеклённый барьер, он увидел магоса Децимоса со свёртком в искусственных руках. Магос словно знал, что за ним пристально наблюдают, а поэтому махнул зрителю.
Вилхелм сразу обо всём забыл. Сердце забилось чаще, он поправил ворот рубашки, а потом метнулся к входу. Оттуда раздалась монотонная синтезированная речь:
— Поздравляю, Вилхелм. Я хотел спасти хотя бы девочку, но удалось спасти ещё и мальчика. — Децимос протянул свёрток.
Вилхелма как по голове ударили. Больше всего на свете в это мгновение он боялся, что упадёт в обморок или уронит несчастное дитя, по-настоящему выстраданное матерью.
Младенец весь сморщился и пугливо рассматривал такой страшный мир за пределами утробы своим единственным правым глазом. Левая бровь как будто съехала вниз, глазница заросла плотью. Сбоку родимое пятно тёмного цвета в форме полумесяца, ещё одно, напоминающее крючок — на щеке ниже. И всё же несмотря ни на что, ребёнок потянулся к папе своими маленькими шестипалыми ручонками. Тогда Вилхелм всхлипнул и заплакал, как не плакал уже чёрт знает сколько десятилетий. Он отёр рукавом слёзы и только в это мгновение понял, что магос Децимос что-то говорит.
— Прошу, ещё раз, — сказал Вилхелм. — Такое чудо… я всё прослушал.
— Это на самом деле чудо, Вилхелм! — проговорил магос Децимос. — Аномалия! Он живой и дышит с такой-то транспозицией внутренних органов! Слава Омниссии!
— Слава, — повторил Вилхелм.
— Как вы его назовёте?
— Уран.
— Замечательное имя. — Децимос протянул руки. — А теперь верни мне ребёнка, пожалуйста. Нужно провести ещё несколько тестов. Пусть совсем не моя специализация, но ты бы знал, как я вдохновлён!
Вилхелм послушался, а потом спросил:
— А что с Серой?
— Доктор Игельхунд накладывает последние швы, — отозвался Децимос. — Всё с ней будет в порядке. Возвращайся завтра, Вилхелм.
Так, на негнущихся ногах Вилхелм поплёлся домой, ещё толком не осознавая тот простой факт, что он — отец.
4
Храм Бога-Императора на "Пентакле" едва вмещал сотню человек, подобное же место, посвящённое Богу-Машине и пророку его Омниссии, могло собрать многотысячную толпу. Но не спешите думать, что на корабле Пустынных Странников больше ценили именно культ, а не церковь. Всё дело в том, что храм Богу-Машине находился в двигательном отсеке, какого-то отдельного помещения не было вообще, — Пустынные Странники не запрещали людям верить, но и не поддерживали их в благом начинании.
Маленькому Урану шум и грохот двигательного отсека не нравился. Низкочастотный гул и звон ударов металла о металл и Вилхелму не давал покоя. Пусть у младенца в ушах вата, а Вилхелм пользовался наушниками, но шум проникал сквозь любую преграду, механизмы напоминали о своей беспрестанной работе вибрацией, которая отдавалась по всему телу.
А ещё в этом месте было ужасно жарко, — Вилхелм уже несколько раз протирал лицо носовым платком. Урану, обмотанному пелёнками, наверняка приходилось куда хуже.
Ради чего такие мучения?
Крещение.
Покинуть бренный мир без веры страшно. Даже невинные создания, которые никому за свою короткую жизнь не могли ещё навредить, рисковали отправиться в варп, в вечность мук. По крайней мере, так говорили все священники и лекторы-догматис.
"Пентакль" участвовал в боевых действиях, а потому не стоило затягивать это дело.
Вилхелм добрался до нужного места, зашёл в тупик. Со стены на маленького человека и крохотного ребёнка взирал огромный знак Бога-Машины, — человеческий череп, поделённый на две части. Одна часть была собрана из самых настоящих костей, перевязанных верёвками. Они колебались, дрожали из-за вибрации и воздушных потоков, могло показаться, что череп пульсирует. Другая часть только повторяла контуры головы, но состояла из переплетения шестерней, пружин, гирь и маятников. В глазнице "костяной" части — тьма, зато среди деталей часового механизма горел огонь, — самый настоящий, не оптический имплантат или люмен, а вечное пламя.
Вилхелм опустился на колени перед символом своей веры, и в этот момент к нему подобрался служитель в красной сутане с капюшоном. Человеческого лица не видно, — на Вилхелма вперилось множество изумрудных линз.
Служитель произнёс нечто на techna-lingya, и Вилхелму оставалось лишь покачать головой. Чтобы понять и воспроизвести нечто подобное, нужно обладать невероятными лингвистическими способностями или получить дополнительную аугметику. С первым у Вилхелма было не то, чтобы всё в порядке, а снова ложиться под нож хирурга он не хотел, — и без того уже почти треть организма искусственная.
— Ради чего ты здесь, раб Божий? — повторил служитель, используя готик.
— У меня родился сын, — ответил Вилхелм. — Я хотел, чтобы вы омыли его священными маслами перед ликом Бога-Машины и Омниссии.
— Я могу совершить подобное. — Техножрец кивнул. — Подойди к алтарю.
Вилхелм вместе с корзиной с ребёнком направился к мраморному постаменту, покрытому восковыми свечами с тяжёлым пыльным фолиантом посередине.
— Покажи своё дитя Богу, — проговорил техножрец.
Вилхелм почувствовал подвох и проскрипел зубами. Но всё-таки он перевёл взгляд на хныкающего и уже красного от слёз Урана.
— Потерпи ещё немного, сынок. — Вилхелм поставил корзинку на край алтаря, поцеловал ребёнка, а потом начал разворачивать пелёнки.
Вилхелм ожидал, что техножрец выскажет негодование по поводу того, кого именно принесли на крещение, но тот оставался подозрительно молчаливым. И всё-таки Вилхелм не выдержал:
— Мой сын, он…
— Я не слепой, — отозвался техножрец, — и уже нашёл в хоре необходимую информацию об Уране. Теперь всё в руках Бога-Машины.
— Так… решаете не вы?
Техножрец покачал головой и ответил:
— Я такой же раб Божий.
Вилхелм перевёл взгляд на лик владыки всех механизмов. Некоторое время ничего не происходило. Костяной "ковёр" шевелился, глухой перестук костей терялся в грохоте машинного отделения, а часовой механизм справа работал в привычном ритме. Но через пару мгновений огонь в глазнице погас, и Вилхелм заметил, что техножрец опустился на колени, а потом потянул за собой и его.
— Склоните голову, — произнёс техножрец. — Бог-Машина явил свою волю.
Вилхелм сделал всё то, что от него просили, а потом проглотил холодную слюну и спросил:
— И что же?
— Я не могу вам помочь.
Эти слова заставили кровь отхлынуть от лица, оглушили чуть ли не сильнее, чем окружающий гул, если бы Вилхелм вдруг снял наушники. И как будто этого мало, но техножрец добавил:
— Ваш сын недостаточно чист. Ему нет места в культе.
5
Нянечку Вилхелму посоветовал Котар Ва-кенн. Некогда Вероника сидела с Ийданой и теперь продолжала заходить к ведьме время от времени, но могла последить ещё за чьим-нибудь ребёнком.
И Боже-Император, помощь старой вдовы пришлась как нельзя кстати! Сладить с ребёнком без женщины — невыполнимая задача, если нужно ещё какую-нибудь работу работать.
Вилхелм как раз попрощался с Вероникой, проводил её до порога, а там вдруг увидел бледную физиономию Нере.
— Здорово! — воскликнул Нере.
— Привет. — Вилхелм не переставал покачивать Урана.
— Ну, показывай.
Вилхелм сжался пружиной, горел. Так происходило всегда, даже когда заходили давние друзья и хорошие знакомые, чтобы посмотреть на прибавление в семействе ван Дейков.
— Да расслабься ты! — Нере махнул рукой. — Что я? Рогатых-хвостатых никогда не видел?
— Несмешно. И вообще у Урана нет рогов!
— Да я и не шутил. Вилхелм, давай полегче!
Вилхелм вздохнул и произнёс:
— Прости.
Он положил сынишку в кроватку и дотронулся пальцем тому до кончика носа. Уран всегда улыбался, когда Вилхелм так делал. Нере усмехнулся и сказал:
— Симпатяга! И татушки делать не надо, — он уже с ног до головы в партаках. Держи презент от дяди Нере!
С этими словами Нере покрутил перед Ураном вязаной игрушкой, — простеньким солдатиком, но в цветах компании и с характерным бордовым беретом с плюмажем.
— Неужто капитан начал игрушки выпускать? — спросил Вилхелм.
— Нет, это моя новая подружка сшила.
Нере некоторое время постоял рядом с кроваткой, строя дурацкие рожи, щёлкая пальцами и пытаясь агукать на младенческом языке. У Урана в ответ выходили только отрывистые звуки, он ещё не научился смеяться.
— Славный парень, — произнёс, наконец, Нере.
Вилхелм ничего не ответил, а поэтому Нере добавил:
— А то, что кривой, так ты не переживай. Мутанты часто рождаются. В году пару недель, если не месяц, в варпе проводим.
Вилхелм только было расслабился, как воспоминания о посещениях культа и церкви снова сдавили грудь. Он просипел что-то неразборчивое, прочистил горло и сказал:
— Да, но, наверное, не такие, чтобы им в крещении отказывали.
— Серьёзно? — Нере прищурился.
Вилхелм кивнул, Нере покачал головой. Уран перестал улыбаться и смотрел на взрослых настороженно, поэтому Нере снова начал играться с младенцем и щекотать его. Нере проговорил чуть погодя:
— Вроде летим за Георгом на Брунталис. Чёрт его знает, что он там забыл, но я к тому, что можно попробовать по тамошним церквям пройтись.
— Бесполезно… — начал Вилхелм, потом сделал паузу, подумал и продолжил: — не знаю, короче. Во флоте-то порядки обычно не такие строгие. Как бы меня анафеме не предали на большой земле.
Нере хмыкнул и сказал:
— Не придумывай.
— Что?
— Только никому не рассказывай, — сказал Нере. — Пусть это останется между нами. Тебя это тоже касается, молодой человек. — Нере погрозил Урану пальцем. — Была у меня интрижка с одной зверолюдиной…
— Нере! — воскликнул Вилхелм.
— Дослушай сначала! — Нере поднял палец вверх. — Это было на Аманите. Храмовый мир вообще-то! Так она мне рассказывала, что у мутантов собственный приход был. Всё чинно и правильно, никаких кровожадных культов, — та же аквила, только ходишь на неё смотреть в другое место.
— Хорошо, если так. — Вилхелм помолчал немного, а потом продолжил: — Ещё я за Серу боюсь. Вот выйдет из госпиталя, увидит, что вышло… — Он махнул рукой.
— Она же у тебя не дура.
— Вы просто давно не виделись. — Вилхелм помрачнел. — Она сильно переживала из-за ребёнка. Очень.
— У баб вообще голова временами отваливается. — Нере отмахнулся. — Забей, это гормоны, всё наладится.
— Тебя послушать… Вообще ни о чём переживать не надо!
— И хорошо живу. — Нере потянулся к Урану и взял того на руки.
Удивительно, но младенец не заревел. Нере очень быстро вошёл в круг "своих", когда включать сирену и предупреждать всех родственников не нужно. Вдвойне удивительно, учитывая не самую приятную внешность Нере.
— Знаешь, вот ещё вспомнил, — проговорил он. — Попробуй посетить культ Святого Свежевателя. Ты же самого Свежевателя знал! Сделают скидку.
— Да ну тебя…
— Я серьёзно! В трюмах у них своя небольшая церквушка выросла.
Вилхелм посмотрел на Нере, прищурившись.
— Попытка не пытка! — воскликнул Нере. — Я, если что, буду крёстным.
Вилхелм хмыкнул и проговорил:
— Да ты же только плохому научить можешь. Какой из тебя крёстный?!
— Может, это событие станет поворотным в моей жизни, и я превращусь в образец для подражания? — Нере усмехнулся и отмахнулся. — Не! Конечно, не превращусь. — Он посмотрел на Урана. — Зато я могу научить тебя, парень, кадрить мамзелей. Не повредит. Твой папаша не особо силён в этом деле.
Вилхелм вздохнул и сказал:
— Ладно, давай прогуляемся.
Вилхелм запеленал Урана, взял бутылочку с детской смесью и отправился вслед за Нере. Корабль ни тот, ни другой ещё не изучили как следует, — "Пентакль" огромен, — поэтому пришлось поплутать.
Через некоторое время Уран заснул, мирно посапывая в корзинке. Наверное, пришлось бы развернуться и отправиться обратно, пока они совсем не заблудились, но тут Вилхелм увидел несколько человек в белых мантиях и капиротах. Те тащили куда-то скамейки.
Церковь Святого Роберта Свежевателя находилась в освобождённом от стеллажей складском помещении. Вряд ли она уже начала принимать первых посетителей, — члены культа до сих пор занимались ремонтом. Кто-то вешал дополнительные люмены, кто-то красил, кто-то устанавливал скамейки, собирал исповедальни, другую мебель. В другом конце помещения повесили на стену икону. Вилхелм присмотрелся и увидел на ней изображение зверского вида мужчины с густой бородой и пылающим взором, с нимбом вокруг головы. Сжав в руках боевой стяг, этот мужчина без всякого страха шёл прямо в огонь.
На самом деле художник польстил герою. Старый добрый Бобби Свежеватель не отличался высоким ростом. Он был кряжистым и могучим, но наверняка обрадовался бы, глядя на то, каким его видят последователи.
Вилхелм с Нере подошли к алтарю и остановились у группы верующих, которые любовались иконой.
Раздался мужской голос:
— Прекрасная работа, сестра Тамара.
Как культисты узнавали друг друга в однотипной одежде и головных уборах, оставалось только догадываться, но та, к которой обращались, поблагодарила собравшихся за высокую оценку. Тот же, кто говорил, подошёл к гостям храма и представился:
— Здравствуйте, люди добрые. Меня зовут Жерар, я — глава культа Святого Свежевателя. У вас какие-то вопросы?
Нере сотворил знамение аквилы, Вилхелм просто кивнул, — руки заняты, — и ответил:
— Вилхелм. Это — Нере. Я хотел бы … — Вилхелм вдохнул поглубже, — была не была! — у вас можно покрестить ребёнка?
Жерар долго не отвечал, а потом всё-таки произнёс:
— Первые таинства запланированы к концу недели, но… вы разве не знаете порядка? Кто вам сказал сюда прийти?
— Никто, но я не знаю, где ещё искать помощь, — ответил Вилхелм. — Моему сыну отказали в крещении.
Жерар слегка наклонился, чтобы посмотреть, кто там спит в корзинке.
— С каких пор отсутствие глаза и… э-э-э… физические недостатки мешают крещению? Или не только…
Вилхелм поспешил ответить:
— Не только.
Жерар снял с головы капирот, и под ним оказалось молодое лицо, — по голосу Вилхелму решил было, что глава культа — мужчина куда старше. Впрочем, молодой человек уже полностью поседел, а его лицо избороздили рубцы, от совсем старых блеклых до свежих, ещё тёмных. Жерар помолчал немного, глядя на гостей, а потом произнёс:
— У нас в культе нет предрассудков из-за внешности или происхождения. Все равны в своём праве пролить кровь за Бога-Императора. Однако вы должны понимать, что восприемниками должны быть люди из культа, а у вас тут, похоже, знакомых нет.
Вилхелм уже хотел спросить, можно ли как-нибудь иначе провести обряд, но Жерар отвёл взгляд, обхватил челюсть и продолжил:
— Допустим… в культе всегда найдутся те, кто готов понести ответственность за духовное воспитание нового брата. — Жерар снова посмотрел Вилхелму глаза в глаза. — Но после крещения жизнь этого ребёнка будет связана с нами. Если вы попытаетесь помешать, то больше его не увидите.
Вилхелм хотел было сказать "да вы хоть знаете, с кем сейчас говорите", но сдержался и вместо этого спросил:
— У вас… есть какая-нибудь книга, где перечислены основные положения культа?
— Разумеется. — Жерар повернулся к единоверцам и жестом попросил принести экземпляр. — Там немного отличий от Имперского Кредо, но всё-таки стоит с ними ознакомиться перед столь важным решением.
Вилхелму подарили книжку с простой чёрной обложкой и золотым тиснением. Она называлась "Жизнеописание Святого Роберта Свежевателя". Вилхелм поблагодарил безымянного брата или сестру под капиротом, а потом спросил у Жерара:
— А вы не боитесь преследования, если примете в культ… мутанта? — Я боюсь подвести Бога-Императора, — ответил Жерар, — и больше ничего. Ни люди, ни чужаки, ни лживые боги и демоны меня не пугают.
— Благодарю вас.
— Двери культа всегда открыты.
Вилхелм откланялся и вместе с Нере вышел из церкви. Проснулся Уран, заголосил, и Вилхелм сунул ему бутылочку с соской.
— Ну? Что думаешь? — спросил Вилхелм, когда Уран успокоился и сосредоточился на еде.
— Хм… — начал Нере, — культисты поехавшие, но их уважают, я их уважаю, — хорошие бойцы. Другое дело, хотел бы ты подобной судьбы для пацана? "Крестоносец" — звучит круто, но мы-то с тобой лучше всех знаем, какова цена.
Вилхелм знал, какова цена, но пока не знал, что делать. Как назло и Сера пока больше спала, набиралась сил и ничем помочь мужу не могла.
Не так Вилхелм представлял себе семейные хлопоты, но никуда уже не отступить. Одно хорошо — жизнь солдата и офицера подготовила к принятию непростых решений.
6
Вилхелм попытался заручиться поддержкой магоса Децимоса и других знакомых техножрецов, но те не поведали ему ничего нового и обнадёживающего. Если святой механизм отказал Урану в крещении, то вердикт лекторов-догматис, — даже на "Амбиции", — будет тем же.
Вилхелм пригласил на крещение всех друзей и хороших знакомых, — даже Мурцатто в перерыве между управлением огромной компанией нашла немного времени.
Группу иноверцев разместили на последних рядах, ближе к выходу. Высокопоставленные члены культа и Котар Ва-кенн, которому тоже подарили белую мантию с капиротом, собирались провести таинство.
Первое слово взял именно Котар, и не стоит удивляться этому факту, потому что он начал обряд с молитвы о небесных заступниках. Кому как не Ангелу Смерти говорить о заступничестве?
— Слава Богу-Императору!
— Слава Богу-Императору, примархам и всем святым мученикам! — вторили культисты и все те, кого позвали на церемонию.
Уран в чистой белоснежной рубашке целиком поместился в огромной лапище космического десантника и оторопел от громоподобного голоса. Пусть ему отказали в других ветвях Имперского Кредо, но так или иначе мальчик стал участником священнодействия.
— Заступников просим и умоляем, — продолжал Котар, — взгляните на раба своего, и да отразится Ваш свет на его лице! — Котар осенил знамением аквилы лоб Урана. — И да запечатлеются символы Ваши в его сердце! — Ещё одно движение, только уже у груди. — И да сорвутся Ваши слова с его уст! — Последнее знамение Котар выполнил у рта младенца. — Уберегите от суеты мира и всякого злого умысла! Поведите его за собой!
Котар перешёл на высокий готик, прославляя заступников за доброту. После он обратился к восприемникам на низком готике:
— Раб Божий Игнатий, верен ли ты Богу-Императору? Бранишь ли мерзкого Архиеретика?
— Да и да! — отозвался крёстный отец.
— Раба Божья София, верна ли ты Богу-Императору? Бранишь ли мерзкого Архиеретика?
— Да и да! — ответила крёстная мать.
— Слава вам! — воскликнул Котар. — Нет у Бога-Императора более верных последователей! А засим объявляю я, что небесные заступники Урана — Вулкан и Свежеватель, а земные — Игнатий и София.
Котар передал младенца культистам.
Крёстная мать освободила Урана от рубашки. Жерар обмакнул пальцы в чаше с елеем и прикоснулся ко лбу ребёнка, проговорив:
— Помазуется раб Божий Уран во имя Бога-Императора во исцеление души и тела.
Когда Жерар завершил помазание, он подошёл к купели и начал погружать в неё ребёнка. Если до этого Уран держался тихо и смиренно, то из-за каждого омовения ревел всё сильнее и дёргал ручками, что, конечно же, не помешало завершить таинство. После пострига Жерар воздел Урана над головой и приблизил к иконе Святого Роберта Свежевателя, возвестив:
— Воцерковляется раб Божий Уран, ведомый Вулканом и Свежевателем, Игнатием и Софией. Отныне Уран понесёт слово Императора и будет защищать его владения. Приветствуйте вашего нового брата!
— Приветствуем тебя, Уран! — воскликнули присутствующие. — Слава тебе, Бог-Император!
Когда последние слова были сказаны, а ребёнок, наконец, успокоился в руках крёстной матери, Вилхелм вздохнул свободнее. Груз мрачного будущего никуда не исчез, но нести его стало легче. Вилхелм жалел лишь о том, что рядом не было любимой.
7
И всё-таки в один прекрасный день Сера нашла в себе силы подняться. Она совсем превратилась в привидение, беременность выжала все соки. То есть и раньше Вилхелм одной рукой мог поднять супругу на плечо, а теперь побоялся бы дажесхватить крепче.
Ломкие волосы совсем потеряли блеск, вместо румяных щёк — впадины, глаза сверкали в тёмных провалах глазниц, как во время лихорадки. Если бы Вилхелм встретил любимую не в корабельном госпитале, а в каком-нибудь концентрационном лагере, то там такой внешний вид не вызвал бы подобного шока.
Но всё равно, как бы Сера ни выглядела, Вилхелм всё равно заключил её в объятья и поцеловал.
— Теперь всё будет хорошо, — сказал он.
Сера никак не ответила, она тоже обхватила спину супруга, но без прежней страсти, неуверенно, как в те времена, когда они только изучали друг друга робко и нежно.
Вилхелм поднял Серу на руки, но та попросила:
— Прости, у меня голова кружится. Я сама, ладно?
— Конечно.
Старая одежда висела на Сере, как на вешалке. Вилхелм приготовился прямо здесь и сейчас отвести её в ателье, чтобы заказать всё самое лучшее, однако Сера даже вида не подавала, что её это заботит.
Вилхелм взял Серу за руку и отвёл в каюту.
Вероника приготовила к приходу супругов роскошный праздничный ужин. Вилхелм поблагодарил нянечку и вручил ей кошель с множеством монет сверх того, сколько должен был за труды тяжкие.
Однако Сера не обратила внимания на еду, а сперва подошла к кроватке. Она покачнулась, но устояла, навалившись на решётчатую стенку, сквозь прутья которой за мамой внимательно наблюдал Уран. Вилхелм обнял супругу со спины за плечо и сказал:
— Ты как?
— Хорошо, — выдохнула Сера, но Вилхелм понял, что она вот-вот заплачет.
— Эй, — прошептал он ей на ухо, — мы справились, ты справилась. Всё замечательно.
Сера обхватила лицо руками, не издавая и звука, затряслась. Вилхелм усадил её на диван, укрыл пледом и сунул в руки чашку с пряным вином.
Праздничный ужин остывал, но Вилхелм понял, что вряд ли сможет прожевать хотя бы ложку угощений.
Чашка опустела, истерика прошла, Вилхелм обнял супругу и не отпускал, пока она не заснула у него на руках.
На следующий день он попросил у Мурцатто и собственного отдела несколько дней отгулов и получил сразу две недели. Ни разу не отдых — каждый день уходил на то, чтобы оживить ту, кто когда-то оживил его самого.
И… постепенно Вилхелму вроде бы даже удалось окружить Серу такой заботой, что она снова начала улыбаться, пусть и редко, брать Урана на руки и даже пытаться его кормить. С последним, конечно, не заладилось и пришлось подыскать кормилицу, а Сера тем временем вышла на работу и…
Пропала. Вилхелм обнаружил супругу в операционной в самый разгар работы. Управляя похожими на нити щупальцами, Сера устанавливала связь между нервами искусственными и родными. Пациент сидел на стуле, один протез руки висел вдоль тела, другой лежал на столе, отомкнутый от культи вместе с переходником. Хорошо, если аугметика не барахлит из-за плохого контакта, но вообще подобную процедуру стоит проходить хотя бы раз в пять-десять лет.
Сера потревожила рану на культе, — на столике остались капли и потёки крови. Она раз за разом устанавливала едва заметные биоимплантаты, по сути — муфты. Чаще аугметику подсоединяли к голове, и по телу тянулись кабели к искусственной конечности или органу, но и магос Децимос, и Сера выбирали вариант сложнее в изготовлении и обслуживании, но проще для того, кто этими протезами будет пользоваться. Подобных муфт только на руку нужно несколько десятков, и Вилхелму пришлось ждать ещё целый час, пока операция не завершилась. Он успел сменить Урану пелёнки и покормить детской смесью.
— Привет! — воскликнул Вилхелм, когда Сера, наконец, освободилась.
— Привет. — Тень улыбки появилась и пропала.
Сера поцеловала сынишку в лоб, покачала на руках, пока тот не заснул, и убрала обратно в корзинку.
Возможно, безумие заразно, но Вилхелм заметил в этих действиях механистичность. И если бы подобное не продолжалось изо дня в день, Вилхелм бы позабыл об этом, но Сера с тех пор всё чаще задерживалась на работе и все меньше уделяла время семье.
Как-то вечером Вилхелм оставил Урана с Вероникой, а сам поманил Серу выйти в коридор.
— Милая, что происходит?
Сера посмотрела в сторону, помолчала немного и ответила:
— Ничего. Мне просто нужно время, чтобы…
— Чтобы что?
Сера посмотрела на Вилхелма исподлобья и сказала:
— Привыкнуть. — Она попыталась вернуться в каюту, но Вилхелм схватил её за плечо.
Сера впервые посмотрела на него, как на врага.
— Пусти!
— Мы не договорили.
Сера перестала сопротивляться, потупила взор.
— Мне… мне тяжело, — проговорила она, наконец, грудным голосом, вот-вот сорвётся.
— Мне тоже, — отозвался Вилхелм. — Давай справляться с этим вместе.
— Я не, я…
Вилхелм попытался поймать взгляд любимой, но та без слов уткнулась ему лицом в грудь, разрыдалась.
Из сбивчивых слов Вилхелм понял причину, из-за которой Сера так странно вела себя последнее время, и он впервые за долгие годы был готов убивать. Даже сражаясь с орками пару лет назад, Вилхелм не распалялся так сильно.
8
— Лектор Шел?
Мужчина в багровой мантии и в пилеолусе обернулся и тем самым совершил большую ошибку. Вилхелм не знал, как лектор-догматис выглядит, а поэтому окликнул сразу всю толпу техножрецов, которые спешили с утра в двигательный отсек.
— Да, — отозвался Шел.
Этот морщинистый старик с круглыми очками в позолоченной оправе на крючковатом носу тут же получил по лицу и рухнул на спину. Вилхелм сел сверху и начал впечатывать мерзкую физиономию святоши в пол.
— Ещё… хотя бы… слово… моей… жене… и ты… труп!
Другие техножрецы попытались вмешаться, но Вилхелм оттолкнул их. В воздух взметнулся механодендрит, его владелец собирался хлестнуть Вилхелма, но не на того напал. Вилхелм перехватил искусственное щупальце и дёрнул на себя. Техножрец закружился, потерял равновесие, упал, а Вилхелм подтянул его к себе.
— Тоже хочешь?! — проревел Вилхелм, и техножрецу не оставалось ничего, кроме как выставить все конечности — родные и искусственные — для защиты.
Вилхелм сдержался, тяжело дыша. Техножрец, спотыкаясь, поднялся и убежал, пока не прибили.
— Прочь! — проревел Вилхелм, и те, кто ещё оставался на ногах, тоже попятились.
Вилхелм собирался вернуться к Шелу, если тот вдруг не понял суть послания, но в этот миг появилась охрана. Вилхелм поднял руки вверх, но это не помогло, — он получил дубинкой по голове и отшатнулся, ничего не видя из-за искр в глазах. Его скрутили и бросили неподалёку от лектора-догматис, который хрипел, захлёбываясь кровью.
Вилхелма заковали наручниками по рукам и ногам, а потом оттащили в карцер. Там ему пришлось поваляться на холодном полу в тесной камере. Никто и не думал снять наручники. Не дали ни курева, ни воды, хотя последнее даже к лучшему, — и без воды тянуло в туалет.
Когда Вилхелм уже толком не чувствовал ни ступни, ни кисти, охранники соблаговолили снять наручники. Его грубо подняли на ноги, встряхнули, порвав сюртук, и отвели в комнату для допросов.
Там его дожидалась Мурцатто на пару с Марией Гиммельфарб.
— Его заковать, капитан? — спросил конвоир, кивнув в сторону цепей, прикреплённых к столу.
— Нет, не надо. Благодарю за работу, — ответила госпожа Гиммельфарб.
Когда дверь за конвоирами закрылась, Мурцатто выпалила:
— Сдурел?! Ты хоть знаешь, что тебе светит?!
Вилхелм ничего не ответил, нахмурился.
Мурцатто с грохотом отодвинула стул, села напротив, закурила, предложила пачку капитану, — та отмахнулась. Мурцатто докурила сигарету, а потом спросила хриплым голосом:
— Что, чёрт побери, произошло?! Ты едва человека не убил! Крыша поехала?!
— Этот пидор на уши присел моей Сере, — проскрежетал Вилхелм. — Общались они в хоре. И знаешь, что он ей сказал? Мурцатто перебросила через стол пачку сигарет. Вилхелм дрожащими руками достал сигарету и закурил.
— Якобы то, что мой ребёнок таким родился… это кара Бога-Машины. И вообще мы с ней сладострастники, далёкие от церкви люди, не уважаем священный труд. И что ей…
— Ладно, хватит. Я поняла.
Вилхелм выдохнул облачко дыма и проговорил:
— Блядь, я ночью уснуть не мог, — всё думал, как поступить. Утром решил, что ему пиздец. Но в последний момент… не смог. Размяк я. — Вилхелм помолчал немного, а потом сказал: — У Серы и так депрессия, а тут ещё он со своей хуйнёй. Надо было убить.
— И хорошо, что не убил.
— И что теперь? — спросил Вилхелм.
Капитан Гиммельфарб ответила:
— На "Пентакле" за подобные преступления одно наказание — прогулка за борт.
Вилхелм проглотил холодную слюну, дёрнулся, а потом проговорил тихо:
— Мурцатто… прошу присмотри за Серой и…
— Не говори ерунды, старый ты дурак!
Капитан Гиммельфарб снова начала:
— За вас, господин ван Дейк, заступился владыка.
— А?
— Авраам, — пояснила Мурцатто.
— Вот те на! И? — Вилхелм развёл руками.
— Как только доберёмся до Белами-Ки, вернёшься на "Амбицию", — сказала Мурцатто. — Здесь тебе больше не работать. Для вида и из отгулов не вернёшься, якобы уволен. Тогда, может быть, все довольны останутся. И волки сыты, и так далее.
— Что ж… — Вилхелм оглядел собеседниц, — большое спасибо. По гроб жизни обязан. — Он встал и поклонился.
— Деньги-то есть? — спросила Мурцатто.
Вилхелм кивнул, затушил окурок о протез и ответил:
— Найду. Но спасибо за предложение. Ты всегда была лучше всех.
Мурцатто махнула рукой так, словно сказала "свободен".
Вилхелм помассировал запястья, поднялся, постучал в дверь и вышел вон.
Утренняя потасовка теперь казалась невероятно глупой, мальчишеской, но так всегда бывает, — хорошая мысля приходит опосля.
На выходе из карцера на Вилхелма налетела Сера. Налетела и обняла уже без всякой неуверенности, как в те времена, когда они наслаждались друг другом пылко и изо всех сил.
— Я так испугалась! — воскликнула Сера.
Лицо красное. Опухло от слёз.
— Прости.
— Дурак… — Сера ударила его кулачком в грудь. — Что бы я без тебя делала?!
Сера вцепилась в мужа, не оторвать. Вилхелм прижал супругу, а другой рукой гладил её по голове.
— Я тебя люблю, милая, — сказал он. — Никогда и никому не позволю тебя обижать. Ты всегда можешь на меня рассчитывать. Поняла?
Сера выдавила из себя, смахивая слёзы:
— Д-да.
— Но и от тебя мне кое-что нужно.
Сера посмотрела на него мокрыми глазами. Вилхелм продолжил:
— Что бы ни случилось, какую бы железку ты в себя ни встроила, прошу, оставайся той девочкой, которую я когда-то полюбил.
Сера быстро закивала, потянулась к мужу, тот поцеловал её и сказал:
— А ещё у тебя теперь есть сын. Восстанавливайся, набирайся сил, потому что ему нужна твоя любовь даже больше, чем мне.
Сера потупила взор, едва слышно проговорила:
— У меня ничего не выходит. Я — плохая…
Вилхелм усмехнулся и проговорил:
— Ты — умница. У тебя всё получится. Ты будешь замечательной мамой.
Со стороны за влюблённой парой наблюдали Мурцатто и Мария.
— Можно нескромный вопрос, Мария?
— Нет, я не замужем, детей нет, — ответила капитан Гиммельфарб.
Мурцатто кивнула, затянулась, выпустила облачко дыма, а потом сказала:
— Хорошо мы с вами сработались. Уже понимаем друг друга без слов.
— Глядя на них, ничего другого и не спросишь.
Мария всё-таки ответила на предложение Мурцатто, взяла у неё сигарету, задымила, а потом добавила:
— Завидую.
Глава 24 — "Подкрепления"
Аннотация: война на Хелге-Воланте развивается не по плану. Георгу Хокбергу и компании придётся приложить все усилия, чтобы Империум устоял в этом испытании.1
На город опустилась тьма.
Опустилась и не смогла ничего поделать с миллионами огней Тальмарина, одного из многих ульев планеты под названием Брунталис.
Яркие прожекторы выхватывали среди низких туч рекламные аэростаты. На крышах домов и вдоль трасс мерцали объёмные голощиты, которые предлагали приобрести тысячу и одну услугу или товар от дешёвой зубной пасты и до молодости, что по карману только самым богатым. Ровным светом до поры до времени сияли огни квартир и домов, — жители Тальмарина готовились ко сну, пытались ухватить или найти немного счастья перед следующим днём, наполненным тяжёлым трудом. На дорогах и эстакадах, увивающих город-улей бесчисленными кольцами и лабиринтами, горели фары легковых автомобилей и грузовиков. Наблюдая за безумным трафиком, можно было сравнить Тальмарин с муравейником, наполненным необычными люминесцирующими насекомыми. Они всё двигались и двигались, и только Бог-Император знал, когда это движение остановится, и остановится ли оно вообще.
Но весь поток машин ни меня, ни вас, дорогие читатели, волновать не должен. Остановимся подробнее на длинном и хорошо защищённом кортеже, ради которого не только перекрыли несколько дорог, но даже задумались над серьёзной охраной. В центре кортежа один за другим двигались похожие как две капли воды лимузины. Внутри салонов можно было представить и оргию знаменитостей, и напряжённые лица деловых людей, собравшихся на важную встречу, но оба предположения ошибочны. По бокам лимузины были прикрыты вооружёнными мотоциклистами, а спереди и сзади ехали бронетранспортёры типа "Носорог" с тяжёлыми болтерами на крышах и метками местных силовиков на бортах.
Кто же заслужил подобное внимание властей?
В салоне центрального лимузина сидел мужчина неопределённого возраста, который с равным успехом мог только-только перейти рубеж тридцатилетия, а, может быть, и разменять пятый десяток. Загорелая кожа плотно обтягивала ширококостное лицо. На нём ни морщинки, — вместо них белели старые рубцы. Волосы, усы и борода чёрные, как лаком обработанные, но больше подходили пожилому человеку. В глазах сияли огни далёких обжигающих звёзд, но порой от взгляда этого человека можно было похолодеть.
Георг Хокберг выздоровел, прошёл омоложение и приготовился сворачивать горы, чтобы стать самым влиятельным человеком если не всего Империума, то хотя бы Сектора Сецессио.
И, чтобы ничего не отвлекало от грандиозных планов, Георгу требовалось разобраться с одним личным делом, ради которого он и посетил Брунталис.
— Скажи маме, что вы будете жить вместе, если захотите, — произнёс Георг.
Его дочь, Росса, одетая в чёрный брючный костюм на манер сами знаете кого, отозвалась:
— Что-то как-то не по себе. Никогда бы не подумала, что мне будет стыдно с ней встретиться.
— Брось, она всё-таки мать. — Георг сделал глоток шампанского. — Я верю — она тебя простит.
— Ох… нехорошо получилось. — Росса потупила взор.
— У этой истории счастливый конец, — сказал Георг. — Вскоре ты будешь учиться в одном из самых престижных учебных заведений Дитрита. Пройдёт несколько лет, ты — младший офицер, например, на "Амбиции", а там глядишь — собственный корабль, собственное дело.
Росса вымученно улыбнулась и сказала:
— Сглазишь.
— Всё в твоих руках, дорогая. Главное — учиться, не злоупотреблять алкоголем, наркотиками, мальчиками.
— Пап!
— Что? — Георг усмехнулся. — Уж кому как не мне это знать? В смысле… об алкоголе с наркотиками.
Росса хмыкнула, но улыбалась совсем недолго. Даже сквозь бронированное стекло автомобиля пассажиры расслышали стрельбу, — Тальмарин никак нельзя было назвать спокойным городом. Банды ульевого отребья постоянно делили территорию.
— Дом, милый дом, — проговорила Росса, когда кортеж проезжал мимо полыхающей машины и окровавленных трупов.
Арбитр как раз закончил зачитывать приговор и продырявил голову последнему задержанному, который стоял перед ним на коленях.
— Кстати, о безопасности, — сказал Георг. — Я решил, что нет никого лучше Ловчего.
Телохранитель Георга сидел подальше от люменов, кондиционера и мини-бара. В полутьме его можно было принять за человека. Он вновь прошёл перестроение, получил более человекоподобный корпус и даже синтетическое лицо, но долго смотреть на него вряд ли бы у кого получилось без содрогания. Теперь Ловчий походил на манекен без какой-либо растительности на лице и с ледяным немигающим взглядом. В ответ на упоминание он только кивнул.
Росса проглотила ком, а потом произнесла:
— Но он же не будет… э-э-э… постоянно за мной ходить?
— Нет, госпожа, — отозвался скитарий. — Меня вы будете видеть куда реже всех остальных.
— Остальных?
— Всего около пятидесяти телохранителей. — Ловчий попытался улыбнуться, но лучше бы этого не делал, вышло зловеще. — Даже у вашего отца меньше. — Он перевёл взгляд на Георга и добавил: — Пока что.
— Пап, — только и проговорила Росса, прищурившись.
Георг ухмыльнулся и ответил:
— Просто не обращай внимания на громил на фоне. И нет, они не станут отгонять твоих друзей и ухажёров, если только те не наркоманы какие.
— Я вообще могу никуда не лететь!
— Можешь, — согласился Георг, — но полетишь.
Росса посмотрела на отца исподлобья, но ничего не ответила.
Уже совсем скоро кортеж въехал в неприметный дворик, закрытый верхними уровнями улья не только от солнечного света, но даже от многочисленных люменов и объёмной неоновой рекламы, — ни дать ни взять тёмная подворотня. Вереницу машин встретила вереница же мусорных контейнеров, битком набитых отбросами. В ближайшем ковырялся сгорбленный коротышка, возможно, ратлинг. Чуть дальше, кроме побитых и исцарапанных колымаг, стояли совсем уж ржавые остовы легковых автомобилей, с которых сняли всё, что представляло хоть какую-то ценность. Вокруг бочек с полыхающим мусором собралась подозрительная компания, гремела музыка. Доходяги с татуированными лицами и грубыми протезами угощались запечёнными крысами на палочках и мутной белёсой жидкостью в одноразовых пластиковых стаканах.
— Ну и срань… — других слов Георг не нашёл.
— Эй! Вообще-то здесь я провела большую часть своей жизни! — воскликнула Росса.
— Вот и причина, по которой я предпочитаю флот. — Георг кивнул в сторону неприглядного городского тупика.
Лимузин остановился. Телохранители открыли двери в обе стороны и выпустили важных личностей из машины.
Вокруг Георга и Россы два ряда охраны, — своя собственная, компанейская и местные силовики, — но Россу всё равно разглядели.
— Rojа! Eres tu? — раздалось со стороны местных бандитов.
— Привет, Хромой! Привет всем, ребята! — отозвалась Росса.
— Todo está bien? Quién es este cabron?
— Es mi padre! — ответила Росса. — Mama dijo la verdad!
— Vaya! No olvides de los viejos amigos!
— Не забуду!
Росса шла спиной вперёд, переговариваясь со знакомыми, но их размытые черты быстро потерялись среди высоких и крепких телохранителей. Росса развернулась, и Георг спросил её:
— Это на каком языке? Вроде бы Пиу лопочет на чём-то подобном.
— Здесь это второй по распространению диалект, — ответила Росса.
— Так ты ещё и полиглот?
— Ну, это громко сказано.
Росса постояла немного на крыльце многоквартирного дома, потом вздохнула поглубже и… сначала вперёд лёгким ветерком пролетел Ловчий, а потом уже окликнул двигаться за ним.
Внутри Георг вздохнул полной грудью и втянул мириады самых отвратительных запахов, начиная с дешёвых самокруток и заканчивая мочой. Он вытащил из кармана надушенный платок и приложил к носу.
Лифт как назло не работал, и всего несколько месяцев назад Георг проклял бы всё, что только связано с этим домом, районом, городом, вообще планетой, но теперь смотрел на подъём по лестнице спокойно. Георг не только лучше выглядел, но и получил кое-какие искусственные органы, синтетические мышцы и кожу. Он до сих пор носил с собой трость, но теперь только как стильный аксессуар и скрытое оружие.
Стараясь не прикасаться к поручням, прожжённым сигаретами, и стенам, исписанным безвкусными, порой похабными рисунками, Георг с Россой и Ловчим преодолел несколько пролётов. Росса застыла у металлической двери, с которой уже осыпалась часть краски, а Георг с Ловчим ждали на лестничной клетке между этажами.
Наконец Росса набралась смелости и позвонила. Открылась дверь, все смолкли, боялись издать лишний звук, Росса неловко развела руками и проговорила:
— Привет, мам. Ну… вот и я.
Невысокая женщина, закутанная в шаль, похожая на жертву гигантского паука или куколку бабочки, с плачем набросилась на Россу и утащила её в недра квартиры.
Георг достал мундштук, закурил, а Ловчий спросил:
— А вы не пойдёте?
— У нас ничего общего, кроме ребёнка. Я эту женщину даже не помню.
Как по заказу дверь в маленькую квартирку снова отворилась, и из неё вылетела сама ярость.
— Да как ты вообще посмел явиться?! — В Георга полетел горшок с цветами.
Ловчий не сплоховал, спас растение, и поставил его у ног, но тут же получил тапком по голове. Дожидаться ещё одного "снаряда" ни Георг, ни Ловчий не стали, а спешно ретировались, преследуемые воплями и бранью.
— Ну? Что я тебе говорил? — произнёс Георг. — Я ей дочку привёл, а она ругается.
И всё-таки через час Россе удалось успокоить мать, и госпожа Ноцци соизволила-таки не только спуститься, но и собрать вещи в дорогу.
— Я с тобой рядом не сяду! — сказала госпожа Ноцци, чуть ли не продырявив Георга пальцем.
Тот развёл руками и окинул взглядом кортеж, — на выбор несколько машин. Если госпожа Ноцци соизволит, то пусть едет хотя бы и в броневике. Георг посмотрел на Россу и кивнул ей с тем смыслом, что "молодец".
Не время для лишней драмы, время Георга и без того утекало сквозь пальцы.
2
Здание правительства Нагары походило на театр. На условной сцене стояла трибуна с микрофонами, рядом — место спикера. Там, где обычно ждёшь увидеть зрителей, за каменными столами сидели мелкие лендлорды, чьи владения редко превышали размерами пять тысяч квадратных метров — один или два острова на кажущихся бесконечными морских просторах.
Более крупные владельцы самого ценного ресурса океанического мира смотрели на коллег в партере свысока. Они наслаждались всеми удобствами в ложах по обе стороны от трибуны. Кто-то сидел полулёжа на кушетке, другие не расставались с обслугой, ведь та откликалась на любой каприз.
Ложи — единственное место, выгодно отличающееся по стилю от интерьера, — в здании правительства царил удивительный аскетизм. Колонны, балюстрады, статуи и бюсты знаменитых военачальников, религиозных деятелей, политиков и учёных Нагары были выполнены нарочито грубо, вырублены из скальных пород.
Это здание ничуть не пострадало во время нашествия орков. Зрители голопередач и непосредственные участники заседаний видели примерно одну и ту же картинку, как в нынешнем, сорок втором тысячелетии, так и в учебниках или иных материалах, посвящённых предыдущим эпохам до смутного времени. Разве что баланс сил изменился. Чиновников Администратума и их доверенных лиц стало куда меньше, зато техножрецов и представителей экклезиархии больше.
Последних представляла госпожа Сария фон Фредрисхальд, которая владела парой архипелагов — четырьмя десятками островов Нагары. Она слушала выступление Манрикетты Мурцатто, — та передавала правительству волю инквизиции. Передавала по-настоящему, время перевоплощений и театральных представлений прошло.
— Подытоживая, — произнесла Мурцатто, — Хелга-Воланта невероятно важна, если мы хотим развивать судоходство и получить устойчивую связь с мирами Анаксанова Предела. Пока что инквизиция всего лишь просит, а не приказывает, но вы и сами должны понимать, как выгодно владеть этой планетой. Сделайте правильный выбор.
Мурцатто поклонилась слушателям. В ответ раздались жидкие аплодисменты, собравшиеся смотрели на неё не без холода. Что бы кто ни говорил, но война за тридевять земель вряд ли многих воодушевила.
Мурцатто вернулась не на специально отведённое для гостей место в партере, а к старой подруге. Села рядом на диван, взяла с поданного подноса бокал с вином и спросила:
— Ну как?
— Прирождённый оратор. — Сария улыбнулась. — Всё ясно, доходчиво. Если ещё и лжёшь хорошо, то при желании станешь большим политиком.
— Как только найду семью, может быть, и займусь. — Мурцатто сделала глоток вина.
— Только не спеши радоваться. — Сария тоже пригубила тёмно-красный, почти чёрный напиток. — Сдаётся мне, что упоминание "просьбы, а не приказа" сейчас аукнется.
— Иначе бы я отклонилась от задания Туонелы. Можно привезти на Хелгу-Воланту хоть миллион, но и миллион ничего не сделает. Пока нет понимания, как победить.
— Вон, — Сария указала в сторону молодой девушки с длинной толстой косой, которая направлялась к трибуне, — таким палец в рот не клади. Сесиль Делоне, партия "Сохраним Нагару". Сейчас вцепится.
Сесиль заняла место за трибуной, а потом отыскала в ложе Мурцатто, вперила в неё суженный взгляд и воскликнула:
— Сколько ещё граждан Нагары должно погибнуть, чтобы инквизиция посчитала это число достаточным?!
Спикер парламента, дряхлый старик в аллонже, поднялся и предупредил девушку:
— Надеюсь, юная леди, вы помните о возможных последствиях. Следите за словами.
Сесиль прищурилась, но всё-таки кивнула, сжав зубы и судорожно схватив края трибуны, будто боялась упасть или, наоборот, уронить. Она продолжила, но уже тише:
— Я обращаюсь к госпоже фон Фредрисхальд, раз инквизиция не считает меня достойной ответа.
На самом деле Мурцатто бы ответила, если бы Сария не махнула рукой с тем смыслом, чтобы сидеть и не дёргаться.
— Сколько наших прекрасных защитниц уже сложили головы на далёкой негостеприимной земле? — продолжала Сесиль.
Сария приняла из рук слуги микрофон и ответила:
— Сто тридцать две новициатки и Сестры Битвы.
— Сто тридцать две! — снова повысила голос Сесиль. — Не нужно ждать сто тридцать две тысячи погибших, господа, чтобы понять, что кампания на Хелге-Воланте — это мясорубка! Никакая потенциальная выгода не вернёт на Нагару наших воительниц живыми и здоровыми! Да и вообще! — Сесиль перебросила косу с груди за спину. — Связь с Анаксановым Пределом! Так ли она нужна?! Мы ещё нескоро выйдем на довоенный уровень производства, да и торговля зависит не в последнюю очередь от флота господина Хокберга, а он не растёт быстро. Все эти ошибки в навигации, пиратские налёты… ну, вы поняли. — Сесиль сделала паузу и кивнула однопартийцам. — Я призываю правительство в целом и своих товарищей в частности проголосовать против этой авантюры. Инквизиция получит от нас многое, но только не людей! Мы найдём им лучшее применение!
Представители партии "Сохраним Нагару" и некоторые другие одиночки из местных землевладельцев разразились криками в поддержку Сесиль, и спикеру пришлось вновь подняться, чтобы восстановить порядок.
Мурцатто оценила поведение тех, кто, как и она, сидели в ложах.
В ложах молодых людей не было, никто не питал иллюзий, что при первом даже не появлении, а переданном слове инквизитора, Сесиль окажется на передовой. Вполне возможно, что даже по собственному желанию. Агенты Святой Императорской Инквизиции как никто другой умели делать предложения, от которых нельзя отказаться.
Когда собравшиеся стихли, спикер обратился к Сарие:
— Госпожа, вам есть, что сказать? Сегодня вы подозрительно немногословны. — Он улыбнулся.
Сария поднялась, упёрлась одной рукой на бортик, а потом обратилась к присутствующим:
— Я не удивлюсь итогам голосования. Уже понятно, что именно вы сделаете. Однако прошу отметить и запомнить милость госпожи инквизитора-легата. Она дала вам время на размышление, и пока кровавую дань платит только церковь. Но это не продлится вечно. Начинайте думать, где именно найти необходимые ресурсы, как подготовиться к войне. Наше государство в тяжёлом положении и отсидеться за спинами других не получится.
С ложи госпожи-губернатора Шиннан III раздалось следующее:
— Кровавая дань? Мы вам, госпожа Фредрисхальд, ничем не обязаны. Не надо скрывать, что на Хелге вы готовите армию. Вот только для чего?
Шиннан III не присутствовала на заседании лично. Насколько знала Мурцатто, а я узнал от неё, Шиннан лично никто не видел уж скоро как десять лет. Приходилось довольствоваться голопроекцией. И даже объёмное, мерцающее голубое облако складывалось не в картину пожилой женщины, а в киборга с женскими же соблазнительными формами. Шиннан недавно преодолела рубеж двухсот пятидесяти лет, и ходили слухи, что не очень успешно. Тело можно заменить, а вот заменить слабеющий рассудок не всегда выходит даже у техножрецов.
Сария ухмыльнулась и ответила:
— Нужны опытные люди, чтобы совершить государственный переворот. — Когда поднялся недовольный гул, Сария продолжила: — Всего лишь шутка.
Недовольный гул только возрос, а Сария добавила, перестав улыбаться:
— Что же до серьёзных тем, то госпоже-губернатору и правящей партии я задам противоположный вопрос: "Почему вы не готовите армию?" Думаете, кошмар восьмидесятых, девяностых годов не повторится? Пережили? Наш морской флот с тех пор ни разу не прошёл модернизацию, хорошо хоть ремонт был. Разговоры же о восстановлении оборонительных мониторов так и остались разговорами.
— Всё это требует фантастических вложений, — выдавила из себя Шиннан. — Мы не располагаем…
— А я считаю, что располагаете, — заметила Сария, но продолжить не успела, вмешался спикер.
Он постучал церемониальным молотком по специальной подставке, усиливающей звук, а потом сказал:
— Все споры, касающиеся военного бюджета, оставьте, пожалуйста, на следующий раз. Сегодня мы обсуждаем другую тему.
Ни Сария, ни Шиннан не стали спорить со спикером, и он приступил к пояснениям о ходе предстоящего голосования.
Мурцатто же спросила у Сарии:
— И что? Так каждый день?
— Бывает очень сложно договориться, а кого-то хочется придушить сразу после пары заседаний, но… — она развела руками и вздохнула.
В итоге одиннадцать процентов землевладельцев проголосовали за участие Сил Планетарной Обороны Нагары в Крестовом Походе Очищения, двенадцать процентов воздержались, а подавляющая часть проголосовала против.
Сесиль Делоне торжествовала, но только пока инквизиция не противилась этому.
Примерно так работал весь Империум.
3
Статуя Рыцаря Некоронованного возвышалась над крепостной стеной Карлсграда. Шутка ли — ни много ни мало сто метров каркаса и металлической обшивки!
Монумент получил название в честь всех космических десантников одноимённого капитула, павших на войне за Покаяние Святого Войтеха. Вмешательство Рыцарей Некоронованных решило её исход. Рыцари уничтожили вражеские корабли, а в битве за столицу нанесли еретикам такое поражение, после которого те уже не смогли оправиться.
Статуя изображала Ангела Смерти в посечённых доспехах, с лавровым венком на шлеме, с мечом, поднятым так, чтобы в следующее мгновение рассечь злобного врага.
У громадных стоп металлического исполина паломники оставляли цветы, листы пергамента с любимыми молитвами, просто дорогие им вещи. Вряд ли Рыцари знали об этой традиции, но за день подарков накапливалось столько, что вечером, наверное, приходилось убирать строительной техникой.
Когда очередь подошла к Жерару Лабраншу, он оставил у ног Рыцаря Некоронованного почерневшую нагрудную аквилу погибшего собрата по культу. Жерар обошёл статую по кругу и влился в кажущийся бесконечным поток паломников.
На храмовые миры в Империуме прилетало ничуть не меньше людей, чем на райские. Просто во втором случае дворяне и богачи гнались за покоем и удовольствием, а храмовые миры посещал совсем другой народ. Да, наверняка здесь были и дворяне, и богачи, что замаливали многочисленные грехи, но большая часть — священнослужители и глубоко верующие люди, пусть и без паствы.
Никаких транспортных средств, хотя язык не повернётся назвать Покаяние Святого Войтеха диким или отсталым миром. Всё дело в том, что пеший переход был обязателен для паломников. Кто-то давал клятву на посещение всех святынь столицы, иные блаженные намеревались увидеть все святыни планеты, пусть даже на это уйдёт остаток жизни, а ноги сотрутся до колен.
Жерар ограничился бы Карлсградом по двум причинам.
Во-первых, у Жерара собственный культ, который жил, здравствовал и развивался на нескольких кораблях Classis Libera и даже на судах тех, кто с Георгом Хокбергом только сотрудничал. Культ так просто не оставить.
Во-вторых, Жерар прибыл на Покаяние Святого Войтеха не только за тем, чтобы вознести хвалу Богу-Императору, примархам и всем святым мученикам. Жерар подкинул Георгу идею, и тот за неё ухватился.
Двигаясь по дороге, выложенной крупными булыжниками, Жерар добрался до крепостных врат и оценил их размер. Рядом с ними иной человек мог почувствовать себя насекомым, лилипутом в стране великанов. Жерар опустился на колени, касаясь лбом холодного камня, — паломников встречал монумент первого защитника Империума, царя всех крепостей, хранителя всех врат, примарха Рогала Дорна. Его изобразили человекоподобной цитаделью, у подножия которой лежали останки чудовищ.
Когда в толпе зазвучали недовольные возгласы, Жерар поднялся и отошёл в сторону, чуть дальше в город.
Он нигде не видел столько людей на улицах: ни в ульях родной Нагары, ни в портах иных планет. Паломники в простой одежде, — в плащах и сапогах с сумками через плечо или котомками на палках, — а порой и вообще во власяницах без обуви и каких-либо личных вещей. Они сливались в серую массу, превращались в косяки рыб, что плыли по Карлсграду без перерыва. Даже без жёстких требований к паломникам, легковой и грузовой транспорт бы здесь не разъехался, несмотря на широкие проспекты. Жерар не смел и думать идти против толпы, — раздавят и не заметят. Он собрал вокруг соратников и сказал:
— Что ж… вы знаете, что делать. Встречаемся здесь же через неделю, и да поможет нам Бог-Император. Если что случится, я каждый вечер буду ждать вас у стоп нашего Господина.
В серую реку паломников влились члены культа Святого Свежевателя в белых мантиях и капиротах.
Много шедевров архитектуры и скульптуры увидел в тот день Жерар, но не мёртвый камень и холодный металл интересовали его, а люди. Он делил с ними молитвы, стоял в очереди за водой и тарелкой каши, восхищался величием древних героев и жаждал присоединиться к плеяде святых мучеников, которые нашли покой в криптах Карлсграда.
Худощавая женщина не доела порцию, отдала сыну, примерно десяти лет от роду. Тот накинулся на еду, несмотря на отсутствие у неё хоть какого-то вкуса.
— Сестра, — произнёс Жерар, — вы бедствуете? Чем я могу помочь?
Щёки впалые, под глазами синяки, глаза воспалены. Одежда потёртая, у ребёнка вообще пальцы видно сквозь рваную обувку.
— Нет, нет! — Женщина подтянула сынишку ближе.
Тот смотрел исподлобья, набил рот кашей, словно боялся, что Жерар её отберёт.
— Не обращайте на нас внимания, — попросила женщина. — Бог терпел и нам велел.
Жерар снял капирот и проговорил:
— В моём культе никто не голодает, а люди помогают друг другу. Если вы отбились от своих или не знаете, что делать, присоединяйтесь.
Женщина опустила взор. Жерар продолжал:
— Мы исполняем богоугодное дело — возвращаем Господину Его земли, и нам нужны люди для святого воинства.
— Но я не воин.
— Умеешь ли ты врачевать? Готовить?
— Готовить. — Женщина быстро кивнула.
Жерар взял её за плечо, наклонился, чтобы посмотреть в глаза и проговорил:
— Если хватит сил, двигайся к космопорту и ищи там челноки компании Classis Libera. Скажешь, что тебя послал Жерар Лабранш. Там тебя обеспечат всем, что может понадобиться. Твоего сына обучат грамоте. У него появятся друзья.
Жерар отпустил мать с ребёнком с миром. Насильственный призыв — не его метод.
Пока.
Деревянный костыль треснул, и одноногий мужчина перед Жераром растянулся на брусчатке. Жерар помог ему подняться и усадил на бордюр. Мужчина плакал беззвучно. Жерар молча опустился на колено.
— Сов… совсем я… развалина, — проговорил мужчина и утёр слёзы рукавом.
Не старый, но волосы уже седые. Выглядел неопрятно, весь зарос щетиной, пах застарелым потом. Это вода и еда от церкви, а бесплатных бань Жерар по пути не встретил.
— Где ты потерял ногу, брат? — спросил Жерар.
— Ну, дык, сражался я с чертями этими рогатыми! — воскликнул мужчина и добавил тише: — Сломали они меня…
— А что же церковь? Не помогает?
— Помогает. Да только много нас таких. А ещё беженцы, сироты… Чую, не дойдёт до меня очередь…
— А что домой не вернёшься?
— Так нету дома. Сожгли. И дом… и поле. — Мужчина сглотнул, старался не зарыдать, продолжил совсем тихо: — Вот брожу здесь… прошу помощи у заступников. Милостыню… Иногда прошу… упокоения, — признался он и опустил взор.
— Уныние — смертный грех, брат! Не сдавайся! — Жерар обнял нового знакомого.
В ответ лишь сдавленные рыдания. Жерар отодвинулся, положил руку на плечо ветерана и произнёс:
— Ты бы продолжил борьбу, если бы мог?
— Что?
— Я могу дать тебе новую цель. Не всех еретиков ещё сожгли.
Мужчина потерял дар речи, — глаза стали круглыми.
— Если в тебе ещё остались силы, если ты готов встать рядом с нами в рядах крестового похода, то вступай в культ Святого Свежевателя, — произнёс Жерар. — Пусть тебя не смущает название — мы делаем то, что угодно Богу-Императору. В культе мы приведём в порядок и твой дух, и твоё тело. Больше никакого уныния, никаких мучений.
Жерар рассказал ветерану, как добраться до места, а потом помог починить костыль, хотя на поиски подходящей деревяшки ушло порядочно времени. Улицы прибирали, — скорее всего, по ночам. Обрывок бумаги не найти, не то чтобы ветку!
Ближе к вечеру, когда звезда скрылась за золотыми куполами и колокольнями, Жерар успел поговорить, утешить и даже помочь десяткам людей.
Но этого было недостаточно.
Незадолго до вечерней проповеди верховного экклезиарха Жерар забрался на высокий каменный забор, ограждающий площадь со статуей Бога-Императора, и обратился к прогуливающимся паломникам:
— Здравствуйте, люди добрые!
Не дожидаясь, когда ему ответят, Жерар продолжил:
— Есть мир далеко-далеко отсюда. Имя ему — Хелга-Воланта. На него обрушилась та же беда, что и на Покаяние. Еретики! Если среди вас есть те, кто сжимает кулаки при одном только упоминании еретиков, то я приветствую вас в своём войске! Вместе мы прогоним зло и вернём Богу-Императору Его владения! Присоединяйтесь!
Жерар сделал паузу и оглядел толпу, — кто-то на самом деле прислушался к его речам и остановился. Жерар продолжил с удвоенной силой:
— Да, я ценю славных воинов, но от вас достаточно только желания! Крестоносцами не рождаются! Неважно, умеете ли вы сражаться или нет, готовы встретиться с врагом лицом к лицу или поможете как-то ещё, для вас всегда найдётся дело и вы получите награду за свои труды! Новые миры, новые святыни, свой собственный путь в воинстве Бога-Императора!
Паломники разделились на тех, кто продолжал двигаться на главную площадь, и тех, кого речи Жерара заинтересовали. Они подобрались ближе, перекрыв часть дороги.
— Я знаю, среди вас много тех, кто не может найти себя в мирной жизни, а потому, кроме награды, я обещаю братство, когда никто и никогда не оставит вас одних. Услышьте меня и передайте знакомым! Уже через месяц я отправлюсь на войну и был бы счастлив видеть вас подле! Вместе мы развеем галактическую тьму!
4
Пожалуй, самое смелое решение для пополнения рядов крестоносцев предложил Авраам.
В то время как Империум ширился под лозунгом "Звезды принадлежат человечеству", Авраам намеревался призвать под знамёна инквизиции… чужаков.
Да, не все чужаки ненавидели людей — хотя и было за что — некоторые предлагали услуги или даже шли на контакт только бы познакомиться.
Наивные ребята.
Существа, которых на высоком готике называли Krootis Aviana или по-простому, крууты, конечно же, были слишком гордыми, чтобы идти на контакт, но некоторым вольным торговцам и планетарным губернаторам порой удавалось заручиться их поддержкой. Такие же варвары космоса, как и орки, крууты хотя бы сговорчивее.
Пустынные Странники обнаружили космический корабль этого народа в звёздной системе Гата, что в Проливах Балта, когда выбирали новую стоянку для Белами-Ки. "Пентакль" мог вступить в схватку с боевой сферой круутов, но магистр Сава предпочёл уйти без боя. То ли предвидел, что чужаки когда-нибудь пригодятся, то ли не желал биться за мёртвые планеты без какой-либо атмосферы и смысла их заселять.
Прошло несколько лет, "Пентакль" снова в системе Гата, но сфера круутов как висела на орбите крайней, шестой планеты от звезды, так никуда и не сдвинулась.
Не знаю, кто придумал называть корабли этих чужаков "сферами", но сферу они напоминали только отдалённо. Я бы сравнил конструкцию с детской игрушкой, с куклой с несколькими меньшими куклами внутри, или же с раковиной моллюска с жемчужиной. То есть в сердцевине на самом деле находилось нечто, похожее на сферу, но вокруг располагалось слишком много слоёв всевозможных колец, дуг, полусфер и колпаков, которые превращали корабль в космическую крепость, далёкую от простых и понятных форм, вроде цилиндра или куба.
Сфера круутов висела в мёртвом космосе рядом с обломками другихлетательных аппаратов. Они были в таком состоянии, что уже не поймёшь, какой именно цивилизации принадлежали.
Можно было подумать, что экипаж сферы сгинул за годы бездействия, переварил сам себя без снабжения, но авгуры отмечали источники энергии и температуру, достаточную для сохранения жизни. И пусть сфера выглядела не сильно лучше "Пентакля", участвовавшего несколько месяцев назад в беспощадном бою, но Авраам всё равно решил попробовать, потянуть за красную ленту, которой обернули коробку с дорогим подарком. Вдруг не розыгрыш?
На связь никто не вышел, а поэтому в качестве послов доброй воли или могильщиков на сферу отправился сам Авраам и посол почти что профессиональный — Котар Ва-кенн.
— Мог ли я представить себе подобное хотя бы лет пять назад? Как часто я вообще задаю подобный вопрос? — спросил Котар и продолжил: — Однако же после всех убитых чужаков, когда я со счёта сбился, сколько их было, необычно даже подумать о каком-то контакте.
Авраам только улыбнулся, сидя на скамье, перетянутый ремнями безопасности. Котар во время перелёта стоял, — его терминаторские доспехи слишком большие, чтобы занять место десантника.
— Творческая работа, — отозвался Авраам. — Это тебе не рутина капитула, — убей то, убей это, — тут думать надо.
Котар усмехнулся, а потом спросил:
— Ты уже делал нечто подобное?
— Бывало. И Георг вёл дела с чужаками, и его отец, и многие другие вольные торговцы тоже.
В десантном отсеке зажглись люмены "Приготовиться к высадке". Авраам поднялся и прошёл вместе с Котаром к рампе, сказав:
— Короче говоря, сейчас нас могут убить и сожрать или же мы мило побеседуем. Поменьше энтузиазма и больше бдительности. Крууты — очень хищные создания, с ними нужно держать ухо востро.
"Громовой ястреб" приблизился почти вплотную к почерневшему перекрученному и дырявому корпусу боевой сферы. Рампа челнока опустилась, десантники оттолкнулись и поплыли в безвоздушном пространстве.
Внутри сфера почти ничем не отличалась от имперского корабля. Разве что технический коридор с металлической изоляцией силовых кабелей был уже и выше, — Котар то и дело задевал наплечниками стены. В конце коридора десантники остановились перед круглой дверью, которая состояла из нескольких металлических лепестков, наслаивающихся друг на друга. Авраам потянулся к взрывчатке, но Котар послал ему сообщение по воксу:
— Я чувствую жизнь с той стороны.
— Ты можешь с ней разговаривать?
— Он или оно напугано. Я послал несколько образов, на мой взгляд, миролюбивых, но, кажется, существо как огня боится чужих мыслей.
— Надо думать. Сомневаюсь, что где-то вообще найдётся разумное существо, которое бы такого не испугалось.
Некоторое время десантники простояли без движения. Когда Авраам снова приблизился к двери, Котар вмешался:
— Терпение, брат. Дозорный… свидетель… короче, он привёл друзей.
— И что они делают?
— Готовят отсек к разгерметизации, — ответил Котар.
— Какие-нибудь укрепления? Оружие? Как бы ни озверели за столько-то лет изоляции…
— Оружие есть, но никаких красных оттенков ауры и кровожадных мыслей.
Авраам привалился к стенке и сложил руки на груди. Котар всматривался в дверь, — в некотором роде он видел насквозь. Котар, кстати, был без шлема. Вы можете спросить: "Как же он дышал? Почему не замёрз?" На что я отвечу: "Котар всё-таки псайкер". Вокруг головы подрагивал купол сотворённого при помощи варпа пространства, наполненного тёплым воздухом.
Приблизительно через полчаса, когда Авраам принялся мерить шагами коридор и поглядывать сквозь оплавленное отверстие в стене на безмятежные красоты космоса, лепестки круглой двери сошлись вместе в один широкий и скрылись в пазу в стене. Наружу вырвался воздух и мелкий мусор. Десантники, не выхватывая оружие, приняли приглашение и зашли в отсек.
В этом месте хранили запасные части, топливо или ещё какие жидкости в больших продолговатых резервуарах вдоль стен. Когда давление выровнялось, помещение прогрелось и наполнилось газом, которым дышали чужаки — тот же воздух, лишь с чуть большим содержанием кислорода — произошёл контакт. В полутьме зашевелились крууты.
Вряд ли кто-то из вас, мои дорогие читатели, когда-либо встречали этих чужаков, и слава Богу-Императору. Опишу их подробнее.
Круут — человекоподобный чужак с птичьими чертами. Крыльев нет, но на ногах, руках и голове рудиментарные перья, от которых остались только стержни без оперения. На голове эти стержни особенно длинные и толстые, — они вызывали в памяти картинки из энциклопедий об исчезнувших животных Терры. Крууты напоминали не только птиц, но и дикобразов.
Пара чёрных бусинок глаз, между ними носовые отверстия. Челюсть-клюв огромная, особенно нижняя, выдающаяся вперёд чуть ли не на несколько дюймов дальше, чем верхняя. Роговые пластинки и зубцы мощные — такими и берцовую кость можно перекусить.
Грязно-серое тело было покрыто мелкими чешуйками. Ноги и руки тоньше, чем у среднего человека, но куда более развитые, — крууты вообще высокие и жилистые.
Они передвигались рывками, но без суеты, почти грациозно. Окружили десантников и успокоились: кто остался стоять, раскачиваясь из стороны в сторону, другие сели на корточки или опустились на колено. Чужаки не сводили взглядов с Котара с Авраамом и обменивались друг с другом щёлкающими звуками.
Авраам отметил, что вряд ли крууты успели одичать. В конце концов, они до сих пор пользовались огнестрельным оружием и далеко не самым простым. Снаряжение со всей галактики, — Авраам заметил эльдарские сюрекенные катапульты и кое-что куда более экзотичное, чему даже названия не знал.
Авраам послал Котару вокс-сообщение так, чтобы никто другой его не услышал, — кто знает, как к человеческой речи отнесутся чужаки?
— О чём они думают? С чего начнём?
Котар ответил мыслеречью:
"Они ждут, и мы подождём".
Десантников боялись, — стоило Аврааму сделать один шаг вперёд, пусть и с поднятыми руками, как чужаки отступили на два. Их рудиментарные перья на головах встали дыбом.
Однако уже скоро в отсеке появился тот, кто ни Котара, ни Авраама не боялся. Почти такой же высокий, как и десантники, этот чужак был куда крепче сородичей. Чешуя местами побелела, иглы вытянулись и истончились, вместо одного глаза бельмо, вместо руки — искусный протез явно инопланетного производства, да такого, что с виду наголову превосходил образцы с миров-кузней. Протез трёхпалый, — как и вообще ноги-руки круутов, — длинные тонкие цепкие пальцы заканчивались когтями, выполненными словно бы из чёрного оникса. Материал же аугметической конечности напоминал старую кость. Авраам сложил два плюс два и увязал протез с сюрекенной катапультой, — никто другой, кроме эльдаров, не совместил бы нечто прекрасное и смертельно опасное.
Вожак издал несколько щелчков, потом крик, напоминающий орлиный, и его сородичи опустили оружие или даже опёрлись на него.
Вожак прочистил горло, сплюнул на пол дымящийся комок вязкой слизи, а потом попробовал сказать что-то на готике:
— Им… имя. Каш’Таб. В… Вы?
Вожак пробовал давно забытые слова, прислушивался к тому, правильно ли их воспроизводит.
— Меня зовут Котар. — Котар приложил руку к кирасе.
— Авраам. — Авраам просто кивнул.
— Сн… сними, сними. — Каш’Таб изобразил, как снимает шлем.
Авраам поглядел на Котара, тот кивнул. Сказано — сделано. По кирасе рассыпались непослушные нечёсаные волосы.
— Ш-ш-ш… что вам, Ан… Ангелы… людей?
Когда Каш’Таб выдавил гордое имя всех космических десантников, некоторые крууты подскочили на месте.
— Сражаетесь ли вы за деньги… или дань? — спросил Котар.
Каш’Таб быстро оглядел сородичей, а потом кивнул.
— И что бы вы хотели получить за войну с нашими врагами?
Каш’Таб постучал кулаком по нагруднику выцветшего жёлтого цвета. Броня тонкая полимерная, символ на ней Аврааму был не знаком: чёрный круг, разделённый белой полосой надвое, эта же полоса тянулась вверх к ещё одной белой окружности. Каш’Таб издал такой клёкот, который тут же подхватили сородичи, а потом вторил на готике:
— Кровь!
Авраам бросил быстрый взгляд на Котара, но тот лишь выставил ладонь навстречу.
Каш’Таб вторил крик на разных языках ещё несколько раз, и Авраам решил, что вряд ли его таким образом хотят напугать. Скорее, призывают поучаствовать в каком-то обряде.
Догадка оказалось верной, — в отсек принесли две чащи, которые тут же поставили на пол между десантниками и вожаком. Крууты отпрянули. Каш’Таб подошёл ближе и сел, перекрестив ноги. Он принялся выдирать из левого предплечья перья, — в чашу упали первые капли крови.
— Проклятье, — только и проговорил Котар, — а я и руку не порежу.
Авраам хотел сказать кое-что очень недипломатичное, но сдержался. Правильное решение в голову не приходило. Он начал думать о том, как быстрее и проще перестрелять всех присутствующих.
— Нет, не ты, Кот… Котар Крас… Красный Глаз, — проговорил Каш’Таб. — Ты пах… ты пахнешь… разложением. Ты пахнешь… гнилью. — Наверное, он решил, что произнёс нечто неприятное, и поспешил добавить: — Asuryani!
Авраам хмыкнул. Asuryani — слово из языка аэльдари, и обозначало оно представителей этого народа. Каш’Таб использовал его только потому, что все аэльдари — псайкеры.
— Псайкер, — поправил его Котар.
— Пс… псайкер. — Каш’Таб кивнул, а потом указал искусственной ладонью на Авраама. — Пусть он.
Котар повернулся и проговорил:
— Это была твоя идея.
Авраам оскалился, посмотрел на собравшихся чужаков, потом коротко выругался и принялся снимать левый наруч. Каш’Таб к тому времени уже резал вены, снимал чешуйки и шкуру с того участка руки, с которого убрал перья. Чаша наполнялась неаппетитной бурой смесью.
Авраам поглядел на свою мускулистую руку с застарелыми рубцами и ещё более старыми разъёмами чёрного панциря, вздохнул и приступил к кровавому ритуалу. Приходилось резать глубоко, часто возвращаться, чтобы обмануть организм, — тот выступал против самоистязания и постоянно восстанавливал повреждения. Даже там, где только что были лоскуты кожи, появлялась багровая плёнка, которая уже совсем скоро превратится в новую розоватую кожу.
Авраам подрезал и сдирал со скучающим выражением на лице, — все чувства под контролем. И рука не дрожала, и глаз не дёргался, — такая вот знаменитая выдержка и выносливость космических десантников. Авраам просто заблокировал сигналы с повреждённого места.
— Достаточно? — спросил он и показал содержимое чаши дикарю.
Каш’Таб кивнул и протянул Аврааму свою кровавую дань.
Авраам поморщился, — он бы не сказал сразу, какая часть обряда отвратительнее, но делать нечего. Авраам сделал глоток так незнакомо пахнущей крови, отведал жёсткую плоть. Биоимплантат под названием Омофагия пришёл в действие, открывая секреты существа напротив.
Вспышка, и волна крови принесла Аврааму видение. В зарослях густых джунглей Каш’Таб настиг первую добычу. Крупная рогатая рептилия билась в агонии, пронзённая несколькими копьями. Каш’Таб схватил её сзади за челюсть, приподнял, а потом полоснул ножом по горлу. Он умылся кровью и издал пронзительный крик, предупреждающий о появлении нового охотника в лесах.
Вспышка, и Авраам глазами вожака круутов следил за безумной междоусобицей. Другое племя слишком далеко зашло в стремлении питаться, пожирать, становиться сильнее и мудрее. Каш’Таб вонзил копьё в живот сородичу и приподнял его над землёй. Тот не пытался сорваться, а наоборот, расширял смертельную рану и полз по древку, только бы дотянуться до убийцы. Каш’Таб отмахнулся топором и снёс врагу голову.
Вспышка, и Каш’Таб преклонил колено перед неизвестным Аврааму серокожим существом в светлой свободной одежде. Где-то далеко за его спиной в небо взмывали челноки с жёлтой обшивкой и символом, который до этого Авраам видел на нагруднике вождя круутов.
Вспышка, и…
Шли годы, одна планета сменяла другую, но повод для подобных приключений оставался неизменным. Каш’Таб вёл племя через всю галактику из одних охотничьих угодий в другие, сквозь адский зной, смертельный холод и смерть на всевозможных полях остервенелых сражений. Каш’Таб убивал людей, орков, друкхари, хрудов и ещё множество самых разных народов, населяющих космос. Убивал, пожирал, впитывал знания добычи, становился быстрее, выше, сильнее.
Аврааму в голову пришла еретическая мысль о том, чем именно вдохновлялся Император при создании Омофагии, но он тут же отмёл её. Принять предположение, что в нём есть частичка чужака, Аврааму было, мягко сказать, непросто.
Наконец калейдоскоп видений завершился. Авраам узнал достаточно, чтобы понять, как так вышло, что крууты Каш’Таба застряли в системе, и на что им пришлось пойти ради выживания.
Судя по блестящему глазу вожака, он тоже почерпнул немало в крови Авраама.
— Мы пойдём за тобой, Древнейший, — проговорил Каш’Таб без какого-либо акцента.
Котар окликнул товарища:
— Авраам?
— Я знаю, что им нужно. — Авраам перевёл взгляд на вождя круутов и попытался произнести кое-что на их языке.
Каш’Таб издал несколько последовательных глухих звуков, — наверное, смеялся, — а потом произнёс:
— Не стоит, Древнейший. Твои связки на такое не способны.
— Хорошо. — Авраам кивнул. — Знай, я не лгу и отплачу кровью за кровь.
— Знаю. — Каш’Таб обхватил предплечье Авраама двумя руками. — Это будет честью для моего племени. Слава о нас распространится далеко за пределы Хелги-Воланты.
— Да будет так.
5
Истощённые лица, бледная кожа, тёмные провалы глазниц. Тюремная форма в чёрно-белую полоску, шапочки и цепи.
Меж отрядов заключенных ходили конвоиры в полной панцирной броне с шоковыми дубинками и кибермастифами. На вышках вдоль заборов за представлением наблюдали стрелки с длинноствольными лазерными ружьями.
Что произошло?
В тюрьму привезли Георга Хокберга. Нет, не на этап, хотя, подозреваю, многие хотели бы отправить капитана, если не на виселицу, то в лучшем случае на урановые рудники.
В кои-то веки Георг отказался от нарядной одежды в пользу тёмной кожаной куртки, камуфляжных штанов и военных высоких ботинок на шнурках. В тот день он собрал волосы в хвост, завивать усы не стал и вообще был не брит.
Георг оглядел собравшихся доходяг, многие из которых громко кашляли, и воскликнул:
— Здравствуйте, парни! Те из вас, кто когда-то служил во флоте или хоть как-то следил за новостями из иных миров, наслышаны обо мне. Я — Георг Хокберг, вольный торговец и владелец компании Classis Libera.
В некоторых отрядах заключённых зашептались, но конвоиры быстро пресекли шум.
— В прошлом году моя компания в составе сил Крестового Похода Очищения вступила в войну на планете под названием Хелга-Воланта, — продолжал Георг. — И не буду скрывать, парни, война там страшная, еретики не хотят отдавать то, что им не принадлежит. Короче говоря, мне нужны храбрые люди.
Некоторые заключённые как смотрели в пыльную холодную землю у ног, так и продолжали. Однако в глазах других появились огоньки.
— Храбрые и дисциплинированные, — повторил Георг. — Мне не нужны трусы, не нужны самострельщики, не нужны те, кто бросит гранаты под ноги моим офицерам. Взамен я обещаю свободу по истечению годового контракта. Все обвинения, неважно, насколько тяжкие, будут сняты.
Заключённые заметно оживились. В этой колонии Брунталиса отбывали наказание осуждённые по меньшей мере на двадцать и более лет.
— А, кроме того, даже простым бойцам я обещаю жалование в сотню имперских тронов в месяц. Сотня! — повторил Георг. — Подозреваю, что многие оказались здесь из-за этой жалкой сотни.
Раздался крик:
— Наебёшь же! Мы там просто сдохнем!
Конвоиры быстро разыскали крикуна и хотели всыпать ему по первое число, но Георг махнул рукой и те нехотя отступили.
— Не наебу, — сказал Георг. — Всё по-честному. С добровольцами я заключаю контракт. Если погибнете, а многие на самом деле погибнут, деньги перейдут вашим родственникам или тем, кого вы укажите в завещании. Контракт — это не какая-та сраная бумажка, подтёрся и выбросил. У меня договор с пенитенциарными учреждениями Брунталиса. Всё будет оформлено по закону. Свобода или смерть.
Георг пригляделся к заключённым. Воры смотрели на него с пренебрежением, кто-то жевал табачную жвачку или курил самокрутку, другие негромко перекидывались остротами, пока перерыв, — конвоиры им не делали замечаний. Такое отношение авторитетов можно понять, — у этих ребят всё хорошо и на зоне. Но вот остальных, даже крепких бойцов из высшей преступной касты, Георг заставил задуматься. На их лицах отразилась мучительная умственная деятельность.
— Выбирайте, парни, — сказал Георг. — Что лучше? День орлом или век вороном? Сколько вам будет, когда закончится срок? Выйдете ли вы отсюда здоровыми? Выйдете ли вообще? Со мной вы покинете колонию самое позднее — через несколько часов. Вы получите хорошо оплачиваемую работу. Да, рискованную, но попробуйте найти что-нибудь подобное. Вы станете честными людьми… если, конечно, — Георг ухмыльнулся, ухмыльнулись и многие другие, в том числе и охрана, — будет желание. — Георг выдержал несколько секунд и продолжил: — Выбирайте. Кто надумает присоединиться, прошу пройти в бараки двадцать третьего и двадцать четвёртого отряда. Там пройдёт символическое собеседование.
Долго уговаривать не пришлось. Народ потянулся к указанному месту. Даже не единицы — десятки.
Десятки только с одной колонии.
Возможно, у Империума на Хелге-Воланте ещё был шанс.
Глава 25 — "Страсти"
Аннотация: война на Хелге-Воланте продолжается, и Георг Хокберг снова в родной стихии. Кому война, а кому мать родна. Для тысяч — трагедия, для Георга — страсть.1
Капитан Камала Кассаб проснулась от того, что её кто-то настойчиво поглаживал. По плечу, по спине, по бедру. Вроде бы должно быть приятно, но голова трещала, и Камала даже веки разлепить не смогла, только промычала:
— У?
— Просыпайся, дорогуша. Давай трахаться!
— Что?! Который час?!
— Только-только восемь склянок отбили, — отозвался Георг.
— Ах ты, паразит!
Камала отпихнула его в сторону, пнула ногой, стараясь попасть в пах, но не вышло. Смеясь, Георг поймал её, подтянул, не дал Камале отвесить ему затрещину, перехватив за руку, а потом навалился сверху.
— Брось, ты уже проснулась, — Георг подмигнул любовнице, — и вряд ли заснёшь.
Камала фыркнула и отозвалась:
— Нет, мы не будем трахаться! Сколько можно уже?! Я в душевую.
— А если я тебя поцелую?
— Пусти!
Вместо этого Георг покрыл поцелуями шею любовницы, постепенно перешёл на грудь, а потом оставил влажный след от солнечного сплетения и до пупка. Камала проскрежетала зубами, рыкнула, а потом сказала:
— Лоргар-искуситель! Твоя взяла! Но дай хотя бы пописать сходить.
Георг широко ухмыльнулся, помедлил, но всё-таки послушался.
Он ждал любовницу, сложив руки за головой. Камала не задержалась надолго, — Георг не успел растерять боевой дух и даже больше воспрял, когда пусть и в полумраке, но оценил её зловещую красоту.
Камала не могла похвастаться пышными формами. Вообще-то для описания не подходило ни то, ни другое слово. Но было нечто змеиное смертоносное в движениях Камалы, она перетекала с одной ноги на другую, хотя просто шла, а не танцевала. Цветные татуировки, которые покрывали почти всё её тело, не разобрать при таком освещении, а потому они только усиливали сходство с очковой коброй или каким другим пресмыкающимся с замысловатой чешуёй. Однако Камала ни разу не хладнокровная, а очень даже горячая женщина, и это ещё мягко сказано.
Она вползла под покрывало, оплетая любовника, заворожённого зрелищем. Камала поднималась всё выше и выше, пока не посмотрела на Георга сверху вниз. Молчала, передав эстафету, размышляя над тем, что же он будет делать.
Георг хмыкнул, а потом произнёс:
— И что? Это ты меня так смутить попыталась?
Камала не успела ответить, и Георг добавил:
— Забирайся.
От сна ничего не осталось, и стук сердца отдавался в ушах. Камала застыла в предвкушении, но совсем ненадолго, а потом всё-таки села Георгу на лицо.
Короче говоря, ни стыда, ни совести у людей! В то время как Вилхелм с Серой запретили писать об их интимной жизни, что Георг, что капитан Кассаб охотно делятся подробностями. Мне кажется, им нравится издеваться над пожилым человеком.
Мерзавцы! А ведь ещё в церковь ходят!
Ну да ладно, выговорился, теперь можно продолжить описывать близкие контакты третьей степени.
Камала совсем недолго переживала о том, что не успела досмотреть пусть странное, но захватывающее сновидение. Вообще забыла о нём, тихонько подрагивала и постанывала, приложив руку к груди. Бесконечная нега грозила скрутить узелком, а потому Камала оседлала Георга иначе. Двигалась размеренно, постепенно ускоряя темп и контролируя то, как глубоко любовник проникал в неё. Камала вспотела, обхватила голову, — там не осталось и мысли, только жар. Она потеряла инициативу, управление, и Георг воспользовался этим. Он опрокинул её на спину и брал жёстко, жадно, так, словно любовницу в любое мгновение могли отнять. Несмотря на то, что удовольствие смешивалось с болью, Камала и не думала останавливать Георга. В то мгновение она вообще перестала размышлять и только чувствовала одну накатывающую волну ощущений за другой. Камала потерялась в них, а когда пришла в себя, то поняла, что Георг всё ещё пыхтит сверху, и произошедшее — не сон. Камала попыталась что-то проговорить, но оказалось, что охрипла. Она прочистила горло и произнесла:
— Успокойся, чёрт тебя дери.
Георг и не думал успокаиваться, он словно участвовал в каком-то соревновании. Всё двигался и двигался, и двигался.
Камала вонзила ему коготки в бок, — Георг дёрнулся и очнулся.
— Чего?
— Кончай, давай! Это ты можешь бездельничать круглые сутки, а мне работать надо! — Камала добавила спустя пару мгновений: — И это… я на таблетках. Можешь не вытаскивать.
Георг словно бы ждал этого сигнала. Несколько фрикций, а потом он прохрипел нечто нечленораздельное и похоронил любовницу под собой.
— Слезай, — приказала она и постучала ему по спине.
Георг нехотя послушался. Камала поднялась, пошатываясь, едва сделала шаг в сторону санузла, как услышала:
— Я люблю тебя.
Она повернулась, прищурилась и спросила:
— Ты всем так говоришь?
На лице Георга появилась наглая усмешка, при виде которой стоило усилий не сжать ладони в кулаки, а потом он ответил:
— Конечно.
— Сейчас… погоди… я отвечу тебе тем же! — Камала отвела взгляд, снова посмотрел на Георга спустя секунду и сказала: — Ты — лучший мой любовник.
— Непохоже на шпильку.
— Лучший из нынешних, — добавила Камала. — А так, конечно, у меня были мужчины и поинтереснее. Те, кто умел что-то ещё, кроме подростковой долбёжки.
Георг сел в постели и воскликнул:
— Подростковая долбёжка?! Ха! — Он побагровел, кожа натянулась на скулах. — Хорошо. Я понял. Удвою усилия и поищу другой путь к твоему сердцу.
— Давай только без угроз, старый развратник. — Камала отмахнулась и отправилась мыться.
Георг нагнал её чуть позже в душевой, снова начал приставать, получил пощёчину и прекратил. Кое-как любовникам всё-таки удалось привести себя в относительный порядок и даже позавтракать, несмотря на то, что они не прекращали дразнить друг друга.
Не доходя до капитанского мостика, Георг прижал Камалу к стене, схватил за задницу и попытался поцеловать, но получил коленом в пах. Била Камала не наповал, но всё-таки Георг отступил, просипев сдавленное ругательство.
— Да что с тобой?! — воскликнула Камала. — Возбудителей обожрался?
Когда Георг отдышался, то выпрямился и произнёс, натянуто улыбнувшись:
— Я просто снова молод.
— Проклятье! А если меня рядом не будет?! Могу поспорить, сгниёшь от сифилиса к концу следующего года.
— Сифилис лечится, дорогуша, не переживай. — Георг ухмыльнулся.
Камала замахнулась было, но не ударила, а всего лишь прикрикнула:
— Не называй меня так!
Камала ворвалась на капитанский мостик, а Георг проковылял следом, вызвав сдавленные смешки у офицеров. Нет, он не держался за ушиб, но двигался так, что вопросов о произошедшем не возникало.
Тем временем Камала уже заняла место на троне командующего. Она приподняла волосы с затылка и ввела в нейропорт специальный штекер, с помощью которого объединилась с "Ракшасом" в единое целое. Вообще-то нередкая технология, и большинство капитанов именно так и делают, но в этой эпопее мне ещё не доводилось описывать нечто подобное. За исключением магоса Аурума, и Лас Руиз, и Пиу Де Бальбоа, и Мария Гиммельфарб справлялись с управлением дедовским способом: ясной мыслью, своевременными командами и ловкостью рук.
Пару минут Камала сидела с закрытыми глазами, потом выпрямилась на троне, закинула ногу на ногу, но её взгляд оставался пустым. Камала смотрела сквозь адъютантов, сквозь Георга, оборудование и толщу металла за горизонт. Нет, не воздействие наркотиков и не сон с открытыми глазами, — в это мгновение Камала считывала показания приборов и разбирала журнал тех событий, которые произошли, пока она спала или хотя бы пыталась выспаться.
Георг опёрся на поручни, ограждающие рабочую зону от иллюминатора во всю стену, и ждал. Полюбоваться видами космоса у него бы не получилось, — "Ракшас" преодолевал Море Душ, и бронированные щиты закрывали любые уязвимые места звездолёта.
Наконец Камала пришла в себя и бросила Георгу следующую фразу:
— А знаешь… забавно получается.
— Что?
— "Адмирал Дерфлингер"… Кажется, в девяносто девятом меня чуть не поджарил именно этот корабль. Меня — нет, а вот подельника — да, вместе со всем экипажем.
Георг хмыкнул и отозвался:
— У меня тоже длинная история сложных взаимоотношений с властями.
— Знай наперёд — форму я носить не буду!
На капитана и офицера Камала походила меньше всего. Распущенные длинные волосы, майка на голое тело, кожаные штаны, на ремне крикливая позолоченная пряжка в форме звезды, на ногах армейские ботинки. Очень редко образ менялся кардинально, — для этого должна была наступить Сангвиналия или ещё какой большой праздник.
— Никто и не заставляет. — Георг перекрестил руки на груди. — И вообще это не насовсем. Отдохнёшь до конца года здесь, а потом со свежими силами вернёшься к охране конвоя.
Камала скривилась, а потом ответила:
— Да уж, отдых не помешает. Что друкари, что орки в край заебали уже. Нападать-то куда увлекательнее, чем ждать нападения.
Георг с Камалой ещё некоторое время поболтали о важном — будущей работе — и всяких несущественных мелочах, а потом "Ракшас" покинул варп, и оказалось, что покой им только снится.
В звёздной системе Фендланд, где и находилась злополучная Хелга-Воланта, снова полыхала ожесточённая пустотная война, — еретики прорывали блокаду.
Защитные щиты опустились, и Георг увидел вдалеке яркие огни бортовых излучателей, взрывы и то, каким огненным фонтаном воздух вырывается из пробоин. Кто кого непонятно, и Георг поспешил к тактическому голостолу, где с помощью панели управления настроил отображение событий непосредственно у Хелги-Воланты. Он стиснул зубы и сжал ладони в кулаки, когда увидел предварительные результаты.
По всему выходило, что на этот раз еретики взяли верх над воинами Императора.
"Адмирал Дерфлингер" и "Клинок Минояры" отступали, отстреливаясь. Они были повреждены, но хотя бы двигались, в отличие от "Эксумы". Ковчег-титаноносец шёл на дно, словно в космосе это самое дно существовало, сорвался в крутое пике. На самом деле, конечно же, "Эксуме" выбили основные двигатели, и одновременно с этим произошёл обрыв управления маневровыми двигателями, которые и развернули корабль именно таким образом.
Сражение пережил ещё один звездолёт, — крейсер "Наставник заблудших" типа "Диктатор", но выглядел он настолько плохо, что, казалось, вот-вот развалится. Дюзы двигателей едва сияли, раскалённая, обожжённая излучателями и изорванная макроснарядами обшивка сверкала даже ярче. Постоянно происходили вторичные взрывы, хотя еретики не атаковали "Наставника", просто огонь добрался до арсеналов и складов с боеприпасами. Крейсер оставлял за собой шлейф обломков, а экипаж, скорее всего, в поте лица и в пузырях от ожогов боролся за живучесть.
Вот и всё, что осталось от некогда могучей эскадры. Всего два крупных сражения, и Имперский Флот снова потерял способность защищать сектор.
Однако за победу враги заплатили немалую цену. Георг насчитал до двух десятков перекрученных и почерневших остовов на пути к орбитальным докам. В основном — эсминцы и рейдеры, но тем не менее. Собрать подобное войско не так-то легко.
Победители в это мгновение выходили на низкую орбиту Хелги-Воланты. В составе эскадры гранд-крейсер типа "Отплачивающий" — брат-близнец "Пентакля", только переоборудованный для того, чтобы нести истребители, бомбардировщики и челноки — а также пара "Вестников Ада". Они тоже были повреждены, но всё-таки могли с лёгкостью стереть с лица земли всю сухопутную армию Империума.
— Блядь! — Георг схватился за голову.
На размышления ушло не больше нескольких секунд. Он крикнул Камале:
— Нужен прыжок к планете! Немедленно!
Камала вздохнула, посмотрела на Георга исподлобья и сказала:
— На своей "Амбиции" прыгать будешь. Там же звезда, куча планет, притянет и пиздец.
— Да как ты не понимаешь?! — Георг руками взмахнул. — Если они сейчас отбомбятся, то всё! Конец! А я уже столько денег в эту сраную кампанию вбухал! Не тормози!
Желваки выступили на скулах Камалы. Она произнесла:
— Ну, сдохнет инквизитор, и гора с плеч. Нам же лучше.
— Слушай… — По выражению лица выходило, что Георгу с трудом удалось обойтись без ругательств. — Без Туонелы мы так и останемся разбойниками!
— Как будто что-то плохое…
В итоге оба капитана метали друг друга молнии взглядами, пока Георг, наконец, не произнёс:
— Проси всё, что хочешь.
Камала ухмыльнулась, демонстративно развела ноги и, высунув язык, провела рукой по промежности. Обстановка напряжённая, но какие-то офицеры с мостика даже усмехнулись.
Георг бросил на них тяжёлый взгляд и проговорил:
— Знайте, на что я иду ради всего человечества.
Камала рассмеялась, а потом отдала команду: — Приготовиться к микро-варп прыжку!
Из варпа к тому мгновению вырвалась сфера круутов и пара фрегатов тех пиратских капитанов, кто не брезговал золотом Хокберга. Они тоже приступили к манёврам.
Появление новых противников явно не входило в замыслы еретиков, потому что, произведя несколько залпов по поверхности планеты, они стали подниматься.
"Адмирал Дерфлингер" и "Клинок Минояры" возвращались, на подходе свежие силы, а потому предводитель флота Хаоса принял логичное решение, — увести корабли, пока они не оказались в окружении.
Когда "Ракшас" снова вывалился из варпа, а на голостоле обновились данные с авгуров, Георг увидел, что эскадра еретиков обогнула Хелгу-Воланту и направилась к звезде.
Дело сделано — сухопутная армия, возможно, всё ещё существует, а преследовать врагов себе дороже.
Я уже описывал "Пентакль", и вы, наверное, вполне представляете его огневую мощь. С гранд-крейсером из кораблей Георга могла совладать только сфера круутов, но та двигалась преступно медленно даже с полностью отремонтированными двигателями, а не на скорую руку, как пришлось работать специалистам из Classis Libera.
— Ух, — только и проговорил Георг. — Ну, вроде всё.
— Помни об уговоре, дорогуша, — заметила Камала. — У тебя неплохо подвешен язык.
— Да я бы с радостью, — отозвался Георг. — Только разберусь, что тут, чёрт побери, происходит.
Он указал на обломки космических кораблей и поверхность планеты, на которой угадывались искорки далёких взрывов.
2
Инквизитор Туонела Манала Зындон получила тяжёлое ранение в планетарном бою. Её срочно доставили на "Адмирал Дерфлингер" и готовили к протезированию.
Это вторая плохая новость.
Первая — гибель "Наставника заблудших". Как бы экипаж ни боролся за собственные жизни и жизнь корабля, но пожары достигли реактора, огонь повредил системы охлаждения, плазма вырвалась из-под контроля, произошло одновременно и рождение, и смерть новой звезды.
За иллюминацией Георг наблюдал в реальном времени из кабины штурмового катера.
И пусть "Наставник" Георгу не принадлежал, но сердце ёкнуло. Георг давно не видел гибели такого большого и прекрасного звездолёта. Не то чтобы невосполнимая потеря, но, например, техножрецы Дитрита делали пару для "Tibi gratias ago Deus Mechanicus" скоро как уже десять лет. Спуск "на воду" каждого такого корабля — историческое событие, итог трудов тысяч, даже миллионов людей.
Катер без каких-либо происшествий влетел в десантный отсек "Адмирала Дерфлингера", но вольного торговца не встретил ни почётный караул, ни хотя бы хлебом с солью. Кроме Георга сюда постоянно доставляли выживших: тех, кто покинул гибнущие суда в капсулах или был найден спасательными командами на борту. Рядом проносились медицинские каталки с ранеными, шли обожжённые матросы, солдаты и офицеры.
На палубе, где находился корабельный госпиталь, Георг понял, что попусту тратит время и вряд ли кого найдёт в подобном муравейнике. Люди чуть ли не на головах друг друга стояли.
А ещё этот вездесущий запах гниения, крови и дезинфицирующих средств…
Георг собирался уходить, когда его окликнули:
— Господин Хокберг!
Георг повернулся и увидел, как к нему направляется Сестра Битвы в оплавленных и испачканных кровью силовых доспехах. За спиной к ранцу был примагничен помятый ростовой щит, у пояса — булава. Сестра Битвы несла шлем на сгибе локтя, а другой рукой махала Георгу. Она была не только наголову выше вольного торговца, но и превосходила его шириной плеч. Однако если бы Георгу дали взглянуть на портрет этой женщины, он бы в последнюю очередь подумал, что её жизнь связана с военным делом.
Лицо утончённое, кожа чистая смуглая, на одной щеке пара едва заметных рубцов, на другой — татуировка геральдической лилии. Кроме доспехов, о том, что Сестра Битвы недавно сражалась, напоминали только мокрые волосы, прилипшие ко лбу.
Георг поприветствовал незнакомку:
— Император защищает.
— Император защищает. — Сестра Битвы сложила руки в знамение аквилы, а потом представилась: — Инанна Вишанея, канонисса Чёрной Розы Вавилона.
Георг немного склонил голову и сделал шаг назад, чтобы было удобнее говорить с нависающей собеседницей.
— Как себя чувствует госпожа-инквизитор? — спросил он.
— У Туонелы железная воля и адамантиевый стержень, — ответила канонисса. — Она самостоятельно добралась до госпиталя.
— Я могу с ней поговорить? — Георг поглядел по сторонам и добавил: — Похоже, нам многое нужно обсудить.
— Позже. Её усыпили на время операции. Медики заменят руку, извлекут осколки из бока и ноги.
— Ого! Когда меня так же изранили, хватило сил только на скулёж. — Георг добавил спустя короткую паузу: — Что случилось?
Инанна начала свой рассказ.
Перенесёмся же на несколько часов назад, в окрестности улья Осинея на Хелге-Воланте, во временный лагерь имперских войск.
Издали его можно было принять за строительный городок: множество палаток, леса, подъёмные краны. Особое внимание привлекали имперские рыцари, опустившие манипуляторы и склонившие головы. Пусть не все, но те, кто пострадал в боях сильнее прочих, стояли в полуоткрытых ангарах, возведённых на скорую руку. Даже стен нет, — ветра, которые в безжизненных пустынях Хелги-Воланты разгонялись порой до устрашающей скорости, терзали и рыцарей, и тех, кто их обслуживал. Под руководством техножрецов рабочие поднимались к интересующему их узлу на самоходных площадках, ремонтировали или даже демонтировали устройства, если поломки были слишком серьёзными.
Вокруг громадного лагеря пара рвов — один противотанковый, другой для защитников. Если бы не строительная техника, сделать что-нибудь подобное не представлялось возможным, ведь ураганы и смерчи ежедневно засыпали в траншеи почти столько же песка, сколько вчера из них достали.
Скажете: "Напрасные усилия"?
Однако после двух лет войны никто и не собирался недооценивать противника. Еретики уже не раз доказывали, насколько инициативны и что способны кусаться, несмотря на превосходство имперских войск в воздухе и сверхтяжёлой технике.
Кроме рвов, коварного врага дожидались вкопанные по башню танки, зенитные и артиллерийские расчёты.
В глубине лагеря находилась небольшая площадка для посадки грузовых челноков, а также были разбиты палатки для старшего и высшего офицерского состава. Это простым солдатам приходилось ночью натягивать по десять одёжек, здесь же не найти такого объекта, чтобы рядом не гудел прометиевый генератор.
В самом большом шатре собрался почти весь цвет офицерского состава имперских сил, за исключением номарха Мнефсея, который в это мгновение возглавлял штурм города-улья.
На широком столе перед генералами и полковниками, принцепсами и пилотами выведенных из строя рыцарей, перед инквизитором и её свитой лежала огромная карта местности с обозначением высот и укреплений, с флажками и фигурками. Работало несколько связистов, — они принимали данные от разведчиков. Адъютанты же постоянно правили общую картину, чтобы те, кто принимал решения, не отвлекались по мелочам.
Маршал Войдат Де Быхов-Леруже обратился к Туонеле:
— Госпожа, есть новости о сражении на орбите?
Инквизитор поморщилась и ответила:
— Продолжаем работать, господин маршал. Там воюют люди, возможно, талантливее нас с вами.
— Я не из праздного любопытства спрашиваю, — настаивал Войдат. — Возможно, имеет смысл вывести технику из лагеря и рассредоточиться.
— Положение тяжёлое, но с помощью Бога-Императора наша эскадра выстоит и отбросит противника! — отчеканила Туонела.
Слова не нашли отклика, — ни одного румяного лица, а только следы старых и свежих ран, свидетельства болезней, скудного питания и недостатка сна. Бог-Император, несомненно, помогал имперским войскам, но насколько же хватит Его терпения? Лучше всех держалась канонисса, но, а кто же ещё, когда о себе рассказываешь?
Инквизитор продолжала:
— Альдона докладывает, что корабли разной расцветки, с разными символами и метками. Это значит, что в небе над Хелгой-Волантой мы можем расправиться почти со всеми бандами, что терзают сектор. Не нужно будет гоняться за каждой.
Иное предположение висело в воздухе, но никто не решился его озвучивать.
К столу подобрался адъютант маршала и доложил:
— Господин маршал! Бронетанковые подразделения противника готовятся встречать наши силы на подступах к городу! — Он с помощью специальной указки принялся двигать фигурки по столу.
Войдат прищурился, а потом сказал:
— Они верят в победу… или хотя бы в то, что орбитального удара не будет.
— Что ж… им придётся придумать что-нибудь получше, если они хотят нас разбить, — произнесла инквизитор и, не зная того, призвала на свою голову все варп-гибели.
Сначала в палатке замигало освещение. Адъютант как раз пошёл проверять генератор, когда люмены, вокс-станции и иные устройства вообще прекратили работать или перешли на питание с аккумуляторов. Дальше раздался звук, похожий на гром. Ничего удивительного для пустошей, где сухие грозы происходили часто, однако звук нарастал, ему вторили другие такие же, какофония оглушала, из-за чего многим пришлось закрыть уши.
А потом наступила тишина.
Через мгновение её разорвало шипение лазерных пушек, стрекот скорострельных орудий и разрывы снарядов. По палатке словно коса пахаря попала, срезав колосья собравшихся офицеров. На Туонеле и Инанне силовые доспехи, некоторые рыцари при полном параде в панцирной броне, остальные могли надеяться только на крепость мундиров.
Кровь брызнула в лицо канониссы. Инанна словно бы очутилась в гигантской мясорубке, когда тела вокруг сминаются, рвутся и измельчаются. Вот только становиться следующей жертвой адского механизма канонисса не собиралась.
Она выхватила щит и прикрылась от остервенелой стрельбы. Очень вовремя, так как из-за многочисленных попаданий даже Туонела не смогла устоять, а упала на колени, зажимая кровоточащую рану на голове.
Взрыв артиллерийского снаряда и Инанну заставил пошатнуться, но всё-таки она схватила инквизитора под руку и помогла подняться. Доспехи Туонелы были пробиты во множестве мест, дымились, из отверстий тянулись струйки крови, но она сперва оттолкнула канониссу, а потом попыталась вытащить болт-пистолет, вот только рука едва двигалась. Инанна подступила вплотную и прокричала:
— Пора уходить! Немедленно!
Зрачки у Туонелы расширились, а это говорило о том, что духи силовых доспехов приступили к спасению оператора.
— Вы тяжело ранены, госпожа! — продолжала Инанна. — Держитесь только на стимуляторах!
Всё-таки глас разума восторжествовал, и Туонела преодолела лживое ощущение лёгкости и всемогущества. Ей ещё повезло, — некоторые развитые системы продвинутой брони могли и не выпустить человека, использовать его до тех пор, пока внутри не останется ничего, кроме прахаили мумифицированного трупа.
Туонела выбежала из разваливающегося шатра, Инанна следом. Она снова перевесила щит за спину и очень вовремя, потому что тут же нарвалась на врагов, сдавливающих тиски, между которыми оказались офицеры имперской армии.
Инанна опешила от внешнего вида чудовища, а Туонела была в состоянии шока, а потому сразу же выхватила силовой меч и ударила его по вытянутой конечности. Да, именно так — "конечности", потому что ни рукой, ни лапой орудия облитератора не назвать.
Облитераторы — падшие космические десантники, поражённые варп-проказой под названием "Техновирус". Эта болезнь преобразовывала некогда совершенные тела в сплав плоти, оружия и доспехов, не разобрать толком, в каких жилах течёт кровь, а где — машинное масло, это всё ещё железная броня или нечто дышащее, восстанавливающиеся… живое. Иное существо обезумело бы, если бы с ним случился подобный кошмар, Ангелы Смерти же обладали крепчайшей волей, а потому со временем учились контролировать изменения и находили их невероятно полезными. Многие мечтают стать совершенным оружием, а тёмные боги слышат и знают обо всех пороках и тайных желаниях.
Чудовище, которое вышло на инквизитора и канониссу, отрастило вместо рук пару многоствольных стабберов, а из кирасы, в которой угадывались элементы терминаторских доспехов, выдвигалась короткоствольная пушка. Но страшнее всего — морда. На ней находились случайным образом расположенные фасетчатые глаза, открывались рты с обломанными клыками, ушные отверстия и ещё чёрт знает что. Лучше вообще не вглядываться, иначе можно повредиться рассудком.
Туонела рассекла стволы одного многоствольного стаббера, — чудовище взвыло и вскинуло вверх другой, чтобы пришибить наглую букашку. Туонела едва доставала до груди твари, — никаких сомнений не оставалось, что произойдёт в следующее мгновение, если не вмешаться.
Инанна перехватила булаву двумя руками, подала питание на генератор силового поля и с нечленораздельным воплем опустила навершие в мешанину глаз, пастей и зубов.
Вспышка, обломки жёлтоватых костей, липкая чёрная кровь, утробный рёв. Чудовище испустило дух, но всё ещё билось в агонии, выпуская десятки и сотни пуль во все стороны. Инанна прыгнула и опрокинула инквизитора в сторону, иначе бы ту раздавила многотонная туша в равных долях из порченного металла и лиловой воспалённой плоти.
Когда обе воительницы поднялись, перед ними выросло уже следующее чудовище, ещё страшнее предыдущего. Вместо пушек — клешни и циркулярные пилы, доспехи покрыты не бахромой нарастающей кожи, а пиками, шипами, бивнями и рогами, на которые тварь уже успела нанизать множество кровавых трофеев: голов, скальпов, отсечённых кистей.
Неизвестно, справились бы они или нет, но чудовище поразили в спину. Оно проревело, выгнулось вперёд, на груди расцвело алое пятно, которое в следующее мгновение фонтанировало сверкающим лучом, — кто-то использовал мульти-мелту.
В бой вступили Сёстры Битвы в тяжёлых костюмах "Парагон". Та, которая сразила шипастое нечто, на всякий случай отсекла громаде уродливую башку, а потом крикнула:
— Спасайтесь, госпожа! Мы справимся!
Инанна закончила рассказ следующими словами:
— Мы понесли тяжёлые потери. За день больше, чем за весь прошлый год. Но всё-таки эти… отродья отправились обратно к лживым богам.
Георг покачал головой. Когда он летел в звёздную систему Фендланд, то видел впереди тяжёлую кампанию, что затянется на годы. Теперь всё рушилось на глазах и грозило превратиться в крупнейшую военную катастрофу после Скутума и Мордвиги.
Хорошо, что Георг умел работать в подобных условиях.
3
Туонела вошла в "Strategium" и похромала к гололитическому столу в центре.
Георг со своей тростью выглядел злой шуткой, насмешкой над состоянием инквизитора, хотя, конечно, ненамеренно. Туонела шла с заметными усилиями, но другие в её состоянии вообще лежат на больничной койке ещё несколько дней после операции. Она была бледна как смерть, вся как-то сразу сжалась, усохла. На лысой голове справа тёмно-красные рубцы, вместо уха — уродливый огрызок, как у Авраама после покушения.
Туонела облачилась в серый комиссарский плащ с золотыми эполетами, кровавым подбоем и кантом, в мундир, перехваченный у пояса алым кушаком, серые же брюки и чёрные сапоги. Из правого рукава тянулась уже не рука, а протез, весь тоненький, даже хрупкий, скорее всего, временный, пока работа над основным ещё не завершилась.
— А… Хокберг, — проговорила Туонела тихо, — цветёте.
— Могу посоветовать одну клинику на Нагаре, — ответил Георг. — Мёртвого поднимут. Делают то, от чего отказываются другие.
— Заманчивое предложе… кх-кх… — Туонела даже задрожала, пока кашляла.
На платке не осталось кровавых пятен, но кашель всё равно получился тяжёлым, болезненным. Туонела перевела дыхание и продолжила:
— Вы выполнили моё поручение?
Она обратилась как будто бы ко всем присутствующим: к флотским офицерам во главе с Альдоной Вер-Криззой, к Георгу с Мурцатто и Авраамом.
— Более чем, — ответил Георг. — К бою готовы порядка ста десяти тысяч штыков.
На лице Туонелы не отразилось радости, но всё-таки она кивнула и сказала:
— Хоть какая-то хорошая новость…
Георг хотел вставить слово, но Туонела опередила:
— Паршиво начался год. — Она вздохнула. — Вы, наверное, хотели бы узнать, что произошло, пока вас не было?
— Больше бы мы хотели, — сказала Мурцатто, — чтобы предводитель Крестового Похода был здоров и полон сил.
На лице инквизитора появилась тень улыбки, и Туонела отозвалась бы, если бы не очередной приступ кашля, да такой, что ближайший офицер подхватил её за плечи и усадил неподалёку. Туонела прохрипела:
— Госпожа Вер-Кризза, расскажите им.
Альдона кивнула, перевела взгляд на гостей и начала:
— Постараюсь покороче, сейчас каждая минута на счету. — Она прочистила горло и продолжила: — Из хороших новостей — взятие Теруола, крупного города-улья, откуда еретики ещё не успели вывезти производства. Нынче сосредоточились именно на таких целях, биться в города-крепости, вроде Каерфорка, больше не будем, — уничтожим с орбиты.
— Больше года брали один город? — Авраам нахмурился.
— Задача была сохранить производства. — Альдона метнула в Авраама злой взгляд. — Нам нужны цеха для ремонта техники, производства запасных частей.
— Всё, молчу. — Авраам покачал головой, а Альдона распалилась сильнее.
— Мы были ограничены в применении флота и наших сверхтяжёлых шагателей! А еретики использовали против нас всё, что у них было!
— И что же у них было? А главное — что у них есть? — спросил Георг. — По словам моих коллег выходило так, что хребет их армии сломан.
Альдона посмотрела на него исподлобья, но всё-таки совладала с чувствами и дальше говорила уже ровно:
— Наша разведка… недооценила противника. Впрочем, виновные уже наказаны по всей строгости.
Виновные наказаны, но легче никому из присутствующих не стало.
— Много бронетехники, включая древние реликвии, вроде "Сикарана", — перечисляла Альдона, — сотни космических десантников, бесчисленные орды ополченцев, но самое неприятное — это разнообразные демонические машины. Даже титанам приходилось несладко, а о других подразделениях и говорить не буду. Сами понимаете, потери значительные.
— Что сейчас с захваченными ульями? — спросила Мурцатто.
— Монтвид командует гарнизоном Каерфорка, барон Айонватта занимается восстановлением Теруола, — ответила Альдона.
Она нажала несколько клавиш на панели управления и вывела над тактическим голостолом пикт-изображения озвученных выше городов. В случае с Каерфорком ни слово "улей", ни слово "город" неуместны, скорее, "руины", а вот Теруол — другое дело. Да, какие-то заводские корпуса превратились в обломки и гору битого камня с частоколом изогнутой арматуры, но другие сохранились в более-менее приличном состоянии, — всего лишь сорванные крыши и проломленные в паре-тройке мест стены. Георг и сотоварищи увидели, как солдаты и бронетехника с бульдозерными отвалами расчищают дороги к задымлённым и полуразрушенным фабрикам. Что особенно бросалось в глаза на апокалиптичных картинах, так это мертвецы в форме с восьмиконечными звёздами и стрелами. Их не убирали. Разлагающиеся тела перемешивались с обломками домов и сожжённой техникой в вызывающую тошноту массу.
— Уф… — Георг поморщился. — Могу только представить себе аромат…
Авраам же заметил:
— Я, конечно, понимаю — производство и ремонт в первую очередь, но город нужно чистить, а тела сжигать. Мы воюем против такого врага, который способен…
— Мы все знаем, на что еретики способны, — сказала Туонела, — и вспышки болезней, и восстания мертвецов уже были.
Альдона кивнула и добавила:
— Номарху Мнефсею пришлось усилить гарнизоны своими рыцарями. Каерфорк ещё можно потерять, но у Теруола стратегическое значение.
— Итак… — Георг развёл руками. — Мы подошли к самой интересной части. К той, когда в дело вступаем мы.
Альдона переглянулась с Туонелой, а потом произнесла:
— Вас, конечно, поддержат оставшиеся титаны, рыцари Ареос, даже… 136-я Хольмградская Огневая Дружина, но теперь взятие улья Осинея ложится на ваши плечи, господин Хокберг.
— А?
Ни Мурцатто, ни Авраам и слова не добавили, — тоже удивились, — а Альдона продолжила:
— Имперская армия отступает, чтобы провести перегруппировку.
— Что у вас, чёрт побери, произошло?! — воскликнул Георг.
Альдона тяжело вздохнула, а потом показала пикт-карточки и голозаписи последнего сражения.
4
Аппарель опустилась на скалобетон посадочной площадки, и из чрева "Тетрарха" начали выезжать боевые машины пехоты.
Когда "Химера" остановилась в отдалении и задрожала на холостом ходу, Виктория приказала бойцам перебраться из брони на броню. Они ещё успеют потрястись в полутьме и жаре, а пока можно и воздухом подышать.
Вообще-то не в духе Виктории, но на этот раз она села по-хулигански, прямо на башню, чтобы ствол мультилазера торчал между ног.
Козырь отдал команду на выдвижение, моторы заворчали, и "Химеры" растянулись в одну линию, направляясь всё дальше от таких родных челноков и всё ближе к вероятной погибели, — к стенам улья Осинея.
Навстречу наёмникам текла точно такая же речка, но только уже не откормленных и отдохнувших вояк, готовых к бою, а доходяг в рваной форме, чаще с перевязанными головами, с бандажами или даже на носилках. Новомархийские Уланы, Кенугердские Щитоносцы, Чёрные Гайдамаки — весь цвет мотострелковых и пехотных полков, поэтому особенно печально было видеть хорошие подразделения в настолько нехорошем состоянии.
Мало офицеров, а те, кого Виктория всё-таки заметила, не следили за порядком. Казалось, что "царица полей" забыла обо всём, и единственное её желание в нынешних обстоятельствах — поскорее оказаться как можно дальше от проклятой Осинеи или вообще в другой звёздной системе. Первый тревожный звоночек.
Второе, на что обратила внимание Виктория, — транспорт отступающих. Наёмники Хокберга шли в бой на боевых машинах пехоты. Имперцы же отступали на грузовиках, легковых автомобилях, а чаще вообще пешком. В Каерфорке Виктория порой с белой завистью смотрела на оснащение солдат из других полков, но с тех пор много воды утекло и произошло нечто такое, что превратило образцовые войсковые соединения в измученную толпу.
Не самое воодушевляющее зрелище.
Но вот среди серых лиц Виктория выхватило одно такое же, зато знакомое.
— Алекс! — выкрикнула она.
Нет, не ошиблась. Гвардеец с шевронами лейтенанта на рукаве подняла голову, расслышав своё имя среди грохота гусениц, скрипа песка под колёсами, сотен и тысяч шагов.
Виктория соскочила с "Химеры", оступилась, подалась вперёд и едва не растянулась на земле, если бы её не поддержали.
— Ну и безумная ты баба, — улыбаясь, проговорила Александра Краль, 744-й Новомархийских Улан.
— Кто бы говорил? — Виктория обнялась со старой знакомой.
Когда они отступили друг от друга, Александра смахнула пот со лба тыльной стороной ладони, — только грязь размазала, — а потом сказала:
— Не думала, что увижу тебя ещё раз. Тогда, во время штурма, я думала, тебе конец.
— Да я и сама так думала, — отозвалась Виктория, скривившись. — Прямо под кирасу! Штыком зазубренным! Короче говоря, полгода госпиталей. У меня теперь не такой богатый внутренний мир. Кишков поменьше.
— Во дела…
— Сама как?
— Тьфу-тьфу, — отозвалась Александра. — Царапины. Но легче от этого себя не чувствую, как понимаешь.
— А что вообще произошло? — Виктория указала рукой на отступающих солдат. — А то ты знаешь. Принцип достаточной информации. Нам не всё говорят.
— Если совсем коротко, — Александра вздохнула, — вломили нам будь здоров.
Виктория кивнула, Александра продолжила:
— Когда еретики показались из-за стен, я подумала: "Ну и долбоёбы!" Ещё я подумала, что сначала их выжжет флот, потом титаны добавят, а мы уже по пеплу прокатимся. А потом оказалось, что над головой не наш флот висит. "Владыку Войны" на раз-два кончили.
— Да ладно?!
— Отбомбились еретики хорошо. Наш центр рухнул, они тут же вклинились, начали дробить фланги, одновременно атаковали лагерь и, говорят, ещё и гарнизоны в Каерфорке с Теруолом.
— Пиздец… — Виктория покачала головой.
— Хотели за раз с нами покончить. — Александра сплюнула в сторону. — Твари…
— И как отбились-то?
— Вот насколько я этих напыщенных говнюков из Дома Ареос недолюбливаю, — Александра поморщилась, — но если бы не они…
Она помолчала немного, а потом похлопала Викторию по плечу и сказала:
— В общем — желаю удачи! Ещё как понадобится. Еретики сдаваться не собираются.
— Значит, и брать не будем.
Александра кивнула подруге, а потом влилась в поток имперских солдат. Виктория же повернулась к колонне военной техники и помахала, чтобы кто-нибудь остановился и подвёз. Рота Козыря уже выдвинулась довольно далеко, и сейчас рядом проезжали машины Билла Ридда, бывшего пирата. Флаги его бойцы несли соответствующие — череп и кости. Билл одной рукой ухватился за поручень и, не останавливая "Химеру", подтянул Викторию на броню.
— Эх ты, длинный нос, — произнёс он, улыбаясь. — Всё-то тебе знать надо.
— Подругу встретила, — отозвалась Виктория.
— А вот это хорошо.
Больше Билл ничего Виктории не сказал, ни о чём не спросил, скорее всего, знал и без сопливых. Уж кого-кого, а лейтенантов в Classis Libera вводили в курс всех дел, неважно, насколько они ужасные.
Чуть погодя Виктория добралась до своей роты, а там уже начался марш.
Ведомые парой титанов и несколькими десятками имперских рыцарей наёмники устремились на штурм города-улья.
За действом Виктория следила, высунувшись из люка на башне, все остальные бойцы попрятались в десантном отсеке. Она тут же почувствовала разницу между штурмом Каерфорка и Осинеи хотя бы по внешнему виду союзников.
Тогда имперские войска шли как на парад. Техника была покрыта свежей краской, стяги развевались на ветру, броня сверкала в лучах звезды. Если Бог-Император с нами, то кто против нас?
Сейчас даже титаны выглядели так, что требовали скорейшего ремонта.
У одного "Налётчика" вместо правого манипулятора оплавленная культя. Из всего вооружения — силовой кулак да ракетная установка. Обшивка, некогда украшенная чёрно-белыми завитками, закоптилась. Только на голове и плечах сохранилась оригинальная окраска.
Другой "Налётчик" когда-то выделялся плащом из адамантиевых нитей. Виктория даже вспомнила название титана — "Безумное Облако". Ныне дорогое украшение уменьшилось вдвое, а в полотне появилось множество прорех. И если бы только в полотне, — обшивка пестрела пробоинами! Одно попадание пришлось по контейнеру с ракетами, боеголовка детонировала, и на плечах титана осталась только уродливая половинка от скорлупки, вместо могучего орудия.
Виктория спустилась в нутро "Химеры", попросила у командира вокс-рацию, а потом связалась с командной машиной.
— Да, — отозвался Козырь.
— Господин лейтенант, разрешите обратиться!
— Боже, Вика! Ну что за "разрешите обратиться"?! Мы уже сколько знакомы?
— Я тут прикинула на пальцах и не досчиталась одного титана. Пара перед глазами, один дальше в пустошах лежит…
— А… ну… короче, "Карга-Гордыня" уже на пути к Теруолу. Выбиты пустотные щиты, серьёзные структурные повреждения.
— Понятно, — тихо произнесла Виктория.
— Не дрейфь! У нас целых полтора титана, десятки рыцарей и ещё чужаки на подлёте. Прорвёмся!
Виктория проглотила холодную слюну. По всему выходило, что никаких волн наступлений не будет, — на Осинею отправили всех, кто более-менее боеспособен.
Она передала трубку командиру "Химеры", встретилась с ним взглядом, и тогда он сказал:
— Кстати о чужаках. Какого хера их вперёд не выпустили? Это мы что ли за них умирать будем?!
— Крууты — лёгкая пехота, — отозвалась Виктория. — Нет у них бронетехники. Высадятся, когда мы в город зайдём.
— Ну, блядь, все на нашей шее сидят, — проворчал командир, поправляя шлемофон. — Как самая жопа, так наёмники…
Не поспоришь, а поэтому Виктория снова полезла осматриваться.
В последнем сражении еретики сосредоточили огонь на титанах, и это было заметно. Рыцари Дома Ареос пострадали меньше. Всё те же золотые, рубиновые и обсидиановые оттенки, всё то же золото, рубины и обсидиан инкрустирован в обшивку. На каких-то боевых человекоподобных машинах Виктория заметила запасные части — они не были покрашены, голый металл, но в целом картина куда лучше.
А кроме того, Виктория обратила внимания на то, что в войске Дома Ареос появились и Вольные Клинки: их техника отличалась не только по окраске, но и типу. Виктория эту модель не знала. Рыцари-наёмники походили на "Церастов", только раздавшихся вширь и вооруженных не хуже лёгких титанов, — большое подспорье, когда титанов раз, два и обчёлся.
Интерес к военной технике несколько потух, когда на горизонте показались следы танкового побоища. Виктория убрала пылезащитные очки на лоб, поправила повязку на лице и достала из чехла на поясе бинокль.
Её подруга Александра не обманула, — над морем чёрных остовов возвышалась одинокая металлическая гора. "Владыка Войны", титан способный в одиночку сокрушать города и стирать с лица земли армии, превратился в уродливый оплавленный холм, из которого торчала пара лазерных орудий. Орудия эти покрылись гарью, сливались по цвету с песком, превращённым в чёрное стекло, но всё-таки какую-то форму они сохранили, в отличие от остального тела.
По мере приближения к полю боя стало ясно, что мёртвый титан покоился в глубокой воронке, оставленной макроснарядами.
Артиллерию и теперь называют "Богом Войны", но корабельная артиллерия выделялась особенно. Кто или что ещё может прихлопнуть титана, как насекомое?
По спине Виктории пробежал холодок и даже не из-за того, что в пустошах свирепствовали ветра и пыльные бури.
Имперские силы отправились в обход перепаханного снарядами поля, потому что ландшафт там теперь напоминал холмистую местность с оврагами, заваленными битой техникой. Макроснаряды не только разрыли землю местами до десяти-двадцати метров вглубь, а ещё и разбросали обломки или даже целые корпуса многотонных танков и рыцарей на многие километры вокруг. По пути то и дело попадались занесённые песком металлические человекоподобные останки или башни от танков, чьи стволы были направлены в небо. Мертвецы поняли, кто их убил, но ничего с этим поделать уже не могли.
Стоило один раз потерять позиции на орбите, как штурм обернулся военной катастрофой, масштабы которой не могли не поразить. Только перед глазами сотни единиц покорёженной техники в таком состоянии, что вряд ли её когда-нибудь восстановят, а сколько вообще осталось здесь навсегда? Сколько людей заплатило своими жизнями за неудачный штурм?
Виктория вздохнула и попыталась настроиться на работу. В конце концов, в бочке дёгтя была ложка мёда, — потери еретиков тоже значительные. Взгляд то и дело натыкался на такую технику, которой не только не было в имперской армии, а ещё и не в каждой энциклопедии найдёшь.
Вот, например, танк "Малкадор", уродливая коробка, рядом с которой даже угловатый "Леман Русс" показался бы стройным красавцем. Сплошь и рядом прямые углы, гусеничная лента выше корпуса, "Малкадор" и сам по себе высокий, вооружённый до зубов… трактор. На фронтальной броне, похожей на надгробие, рядом с короткоствольным курсовым орудием висели истерзанные распятые останки обезглавленного мужчины. Вряд ли боец имперской армии, у еретиков времени не было заниматься украшением во время боя. Возможно, агент инквизиции, или несогласный с правлением еретиков, или просто тот, кому не повезло попасться на глаза десантникам-предателям. Из него сделали красноречивое предупреждение об участи всех лоялистов.
"Малкадор" потерял правую гусеницу, завертелся на месте, а потом получил пару артиллерийских снарядов: один в башню, другой в отсек с механиком-водителем. Все выходы перекрыты, экипаж, скорее всего, если не погиб, изрешечённый осколками, то сгорел чуть погодя.
Следующий образец техники времён Великого Крестового Похода и Ереси Хоруса — "Сикаран".
Как рассказывала Виктория, у неё челюсть отвалилась, когда она поняла, что перед ней.
Не какое-то изображение в старой книжке, посвящённой военной истории, а реликвия, которую не выпускали уже тысячи лет! И ведь эта реликвия всего пару дней назад дымила выхлопными трубами и стреляла, стреляла, стреляла. Гора, пирамида, возвышающаяся над полем боя, казалось бы — идеальная мишень, но остановить такую, мало сказать, непросто. Башня сразу с двумя крупнокалиберными орудиями, по бокам спонсоны с лазерами, потрясающая огневая мощь! Но всё-таки какой-то имперский рыцарь избежал огня и расплавил двигатели сверхтяжёлого танка из термальной пушки.
Взгляд Виктории опустился на почти занесённые песком тела поблизости. Нет, не обычные еретики — космические десантники. Они пытались защитить легендарный танк, но эвакуация провалилась. Тягач стоял подле, до сих пор чадил.
Встретившись один на один, Виктория бы вряд ли пережила противостояние с космическим десантником, но всё-таки и за ними порой приходил мрачный жнец. Среди всех картин, подтачивающих боевой дух, вид этих покойников хотя бы немного подбадривал.
Их можно убить. У них также течёт кровь, и они также уязвимы против подавляющего огня.
Виктория сжала зубы до скрежета и посмотрела на ненавистный город на горизонте.
Если на то будет воля Бога-Императора, это имперцы усеют улицы трупами еретиков, а не наоборот.
5
Чем ионный щит рыцаря отличается от пустотного щита титана?
Последний представлял собой купол или прозрачную сферу, которая защищала боевую технику со всех сторон, не пропуская пули и то, что движется быстрее: снаряд или излучение. Ионный же щит — стена. Стена, а не безопасный домик. Пилоту имперского рыцаря никогда не следует забывать о флангах и тем более тыле.
Тыл Неража был надёжно защищён. За годы службы Хокбергу Нераж успел убедиться в том, что солдаты Classis Libera — хорошие бойцы.
Тыл защищён, но фланги…
В условиях сражения в городе, когда в одном здании могут оказаться, как союзники, так и противники, в этом нельзя было быть уверенным.
Как и во время боёв в Каерфорке, еретики встретили имперские войска продолжительным артиллерийским обстрелом. Вот только закончился он не в пример быстрее. Тогда за первый день еретики потратили несколько сот тысяч снарядов. В этот раз вряд ли будет хотя бы полсотни. Того и гляди, скоро вообще начнут бить по наводке, а не по площадям, корректируя после каждого выстрела.
Прикрываясь ионным щитом как зонтиком, Нераж поднялся по насыпи, оставшейся после обрушения крепостных стен, и на несколько мгновений застыл на вершине, чтобы оценить открывшуюся картину.
Титаны — "Безумное Облако" и "Ур Калимаг" — разнесли ближайшие к пролому здания и залили огнём позиции еретиков, а потом двинулись каждый в свою сторону. Их задача — уничтожение артиллерии, зенитных орудий и вообще крепостных стен, чтобы союзникам было где развернуться. В противном случае наёмники рисковали угодить в бутылочное горлышко, откуда с каждой стороны — и слева, и справа, и сверху, а, может быть, и снизу — на них налетела бы смерть во всевозможных формах.
В отличие от титанов, Нераж вместе с авангардом имперских рыцарей и Вольных Клинков двигался вглубь Осинеи. Памятуя о печальной судьбе воинства "Хорта-из-низов" в Каерфорке, боевые человекоподобные машины больше не отдалялись от пехоты и танков. Как бы они ни были могущественны, но без поддержки оставались на ходу лишь чуть дольше другой техники.
Духи Машины постоянно выводили перед глазами Неража десятки разнообразных показателей: его положение на карте, положение союзников и врагов, подозрительные места и предполагаемые позиции еретиков. Духи Машины измеряли температуру, проводили осмотр во всех спектрах, использовали металлодетекторы и даже сонар. Среди вереницы данных легко потеряться, но Нераж пилотировал рыцаря больше тридцати лет и умел вычленять необходимое.
Поставив ионный щит прямо перед машиной, Нераж подобрался к большому складу. Оттуда через проломы-амбразуры постоянно вылетали гранаты и ракеты, за которыми тянулись дымовые следы.
Нераж не знал, обложены ли стены изнутри мешками с песком или укреплены ещё каким образом, но верил в мощь тяжёлых стабберов калибра 15,5 мм. Таким оружием можно резать самолёты в полёте или даже останавливать бронетехнику, стреляя по боковой или тыловой броне.
Нераж принял на щит несколько реактивных снарядов, его даже попытались накрыть огнём из лазерных и автоматических ружей, но, скорее, из отчаяния, потому что еретики, даже самые безумные, наверняка понимали, что сейчас произойдёт.
На экране тепловизора Нераж видел мечущиеся оранжевые фигуры на тёмно-синем фоне. Оставалось только навести на них перекрестье прицела и дать соответствующую команду.
Вокруг дула заплясало пламя, дождь стреляных гильз пролился к ногам "Копейщика". Нераж шил по живому в самом прямом смысле, — прорезал укрепления, нагонял еретиков, украшал их кровью и внутренностями скромное убранство. Достаточно одного попадания, чтобы враг, неважно в каких доспехах, пусть даже силовых, разваливался на куски и выворачивался наизнанку. Наверное, некоторые пули прошибали не только стены и цели, но и вырывались с другой стороны, где сообщали уже следующим противникам о том, что грядёт. Не прошло много времени перед тем, как Нераж покончил с сопротивлением в здании. То ли он попал по хранилищу боеприпасов, то ли рикошет, но в правом крыле произошёл взрыв. Крыша склада вспучилась на мгновение, а потом опустилась обратно. Начался пожар.
Нераж связался с ближайшей группой наёмников, спросил, нужен ли им этот дом, получил отрицательный ответ, а потом прошёл сквозь него. Возможно, арматура бы задержала "Копейщика", но Нераж включил силовое копье, расположил его остриём вверх и расплавил не только пластиковые панели, но и металлические крепления.
В вихре обломков "Копейщик" вдруг появился прямо на позициях еретиков, которые ждали его где угодно, но только не внутри. Нераж перевёл тяжёлые стабберы на автонаведение с приоритетом пеших целей, а сам тем временем занялся техникой. Одну "Химеру" пронзил копьём, на другую наступил, развил необходимое усилие и смял под громкий скрежет металла. Целую часть боевой машины пехоты выкрутило так, что ствол теперь смотрел точно в небо, откуда время от времени протягивались огненные лучи бортовой артиллерии. Пусть город и не обстреливали макроснарядами, но отказываться от орбитальных ударов было глупо. Просто на этот раз корабельные канониры работали не молотами, а скальпелями.
Еретики после неожиданной атаки Неража бросились врассыпную. Однако все их усилия по спасению собственных жизней тщетны, потому как Духи Машины не знали пощады и стреляли в спины, пока Нераж выискивал тех, кто может помешать дальнейшему продвижению.
На ионном щите расцвёл цветок оранжевого пламени. По траектории выстрела Нераж тут же определил, где находится противник.
Еретики использовали строительную технику и разрывали землю даже в городах. Скалобетон или пласталь? Какая разница, когда есть мощный экскаватор. Если нужно, уже завтра на этом месте будет противотанковый ров или даже разветвлённая сеть подземных ходов.
Вот и на этот раз Нераж обнаружил противника в танковом окопе. Только башенка высовывалась, но и этого достаточно для высокоточного оборудования имперского рыцаря. Мгновенное наведение, выстрел, взрыв боекомплекта, и от вражеского танка не осталось ничего, кроме воспоминания о вспышке пламени.
На такие цели Нераж снарядов не берёг, несмотря на их скудный запас. Всего десяток на задание, но Нераж вместе с наёмниками разработал хитрый способ перезарядки, который не требовал возвращения в лагерные ангары или специальной техники. Этот способ понадобился "Копейщику" уже через несколько минут, — бои в Осинеи шли нешуточные.
Нераж передал эстафету танковой роте на "Тритонах", а сам отступил на пару кварталов назад. Выбрал здание, занятое наёмниками, подвёл машину поближе, а потом проломил орудием стену так, чтобы к нему можно было без проблем подобраться.
Нераж отправил сообщение:
— Лейтенант Романо, нужна перезарядка. Направьте машину по моим координатам.
Сквозь шорох помех и далёкую приглушённую канонаду ответом стали следующие слова:
— Вас понял. Машина в пути.
Нераж одновременно следил за интересующей пульсирующей отметкой на карте и за окрестностями, благо голокамеры обеспечивали круговой обзор.
Бои гремели где-то там, далеко впереди, но это не значило, что можно расслабляться. Контратаке быть, но только когда и где?
В поисках ответа Нераж изменил масштаб на тактической карте и оценил происходящие события с высоты птичьего полёта. Линия фронта менялась каждое мгновение, а Духи Машины любезно подкрашивали дома или целые кварталы в нужный цвет для простоты. Чуть погодя появились стрелочки атак, значки того или иного подразделения и круги вражеских опорных пунктов.
Дальше всех продвинулись Вольные Клинки на тяжёлых "Порфирионах". "Тройня Погибели" — братья Ирис, Калмаил и Шайхол — оправдывали грозное имя своей маленькой наёмной армии. Они прорвали фронт уже на километр вглубь и продолжали атаку, несмотря на опасность окружения.
В это мгновение у ног "Копейщика" остановилась "Химера", из которой тотчас же высадились наёмники с боекомплектом для Неража. Пушка у "Копейщика" даже больше чем у "Василиска", и утащить шестидесятикилограммовый снаряд куда-то далеко, а тем более поднять на четвёртый этаж, сможет далеко не каждый солдат. Наёмники работали парами, до здания бежали, а внутри уже как придётся.
Когда Духи Машины доложили о зарядке третьего снаряда, произошло именно то, чего Нераж опасался, — еретики пошли в контратаку.
— Тут шагатели… Шагатели, бля…
Командир танковой роты даже выругаться не успел. Значок его машины на карте мигнул и погас.
Нераж отправил сообщение наёмникам:
— Парни, сворачиваемся. Загружайте последний и отходите.
Дважды повторять не пришлось, — это сейчас рыцарь подпирает здание, а что будет, если он отойдёт?
Вот и наёмники не знали, а поэтому поспешили убраться. Нераж без спешки сделал несколько шагов в сторону, а потом бросил машину навстречу неизвестной угрозе.
— Лейтенант, как слышите? Что там происходит?
Голос Козыря потонул в посторонних шумах. Нераж едва разобрал слова:
— …ас прижали! Злющие тва…
Кто-то с той стороны даже закричал в агонии.
Нераж отключил вокс, выбрался на широкий проспект, тут же получил снаряд с такой закрытой позиции, когда даже Духи Машины не вычислят цель, потом пережил артиллерийский обстрел и, наконец, ворвался во двор, где горела иконка последней машины танковой роты.
Она как раз пятилась задним ходом, когда неизвестные враги хлестнули "Тритон" пучком лазерных лучей. Танк лишился передних колёс, клюнул носом и задымился. Однако враги не удовлетворились этим, а продолжали осыпать добычу всем, чем только можно.
Нераж поморщился.
"Тритон" — эрзац-танк, одно название, но других у Classis Libera не было, чем еретики беззастенчиво пользовались, уничтожая одну единицу техники за другой без особых усилий.
Нераж обошёл подбитую машину и, наконец, разглядел врагов. Разглядел и растерялся на мгновение.
"Дециматоры" походили на имперских рыцарей, но управляли ими не люди, даже не изуверский интеллект, а демоны из самых глубин преисподней. На обшивке лица или звериные морды, которые вырывались изнутри. Нераж даже представил демонов, что схватились за прутья темницы, но никак не могли протиснуться.
Не успел "Копейщик" появиться, как тут же завладел их вниманием. Для техники величиной с трёхэтажный дом "Дециматоры" лихо сорвались с места, потрясая оружием ближнего боя и поливая новую цель огнём с дистанции.
Недолго думая, Нераж попятился назад, пусть даже там злополучный и простреливаемый со всех сторон проспект, заставленный гражданским транспортом так, чтобы имперская техника не проехала.
Нераж сосредоточил огонь противотанкового орудия и тяжёлых стабберов на самом опасном "Дециматоре". У того не было пушек, зато вместо одного манипулятора осадные когти, вместо другого — нечто напоминающее клещи или пресс. Богомерзкая тварь могла вцепиться и не отпустить, пока её товарки не превратят "Копейщика" в раскалённый металлолом.
Попадание и уничтожение головы-маски "Дециматора", потеря когтей, сыплются искры, дым столбом, демоническая машина в огне, но понадобился ещё один выстрел из пушки перед тем, как она упала. На всякий случай Нераж раздавил "Дециматору" ноги, потому что, имея дело с варп-тварью, лучше вообще сжигать или хотя бы расчленять тело. Времени ни на первое, ни на второе не было, и Нераж даже проскрипел зубами, когда лучи из многоствольных штормовых лазеров перегрузили ионный щит, расплавили защитный кожух и вывели из строя генераторы "Копейщика".
Нет, долго оставаться на одном месте нельзя. Манёвр — это жизнь.
В кабине обычный тёплый свет сменился тревожным красным аварийным, но Нераж не обратил на него внимания, слился с машиной в единое целое, только бы отбиться.
Совершенно некстати он снова попал под артиллерийский обстрел и оказался меж двух огней. Духи Машины красными рунами перед глазами предупредили о критических повреждениях обшивки, и Неражу пришлось выбрать меньшее зло. Он перестал отступать и принял вызов.
Ближайший "Дециматор" беспрестанно палил по "Копейщику" из автоматической пушки, словно боезапас бесконечный, и одновременно взвёл цепной меч. Он жаждал столкнуться, рубить и кромсать. Мчался навстречу.
Нераж потратил последний снаряд и уложил его ровно в коленный сустав металлического чудовища. "Дециматор" не упал, не споткнулся, а всего лишь замедлился, но это как раз то, чего не хватало для победы. "Копейщик" разогнался до предельной скорости, просияло силовое копьё, а в следующее мгновение противник взревел. Нераж поразил "Дециматор" в брюхо, отвёл оружие в сторону, и слепящие разряды чистой энергии рассекли чудовище в поясе. Мощный корпус с широкими плечами и утопленной головой недолго держался на месте и уже в следующее мгновение упал под ноги.
И если бы "Дециматоров" было двое, Нераж записал бы на свой счёт потрясающую победу, но…
Остервенелая пальба из штурмовых многоствольных лазеров привела к следующим неутешительным итогам. Сначала взорвался генератор, питающий силовое копьё, а потом легендарное оружие полностью растаяло и пролилось на скалобетон расплавленным металлом и сожжёнными электросхемами. Последний "Дециматор" хлестнул "Копейщика" по самому уязвимому месту, и Духи Машины доложили о том, что нужен немедленный ремонт. Они вывели перед глазами Неража трёхмерную модель его стального коня, где ноги не только светились красным, а пульсировали так, что слепили.
Нераж закусил губу до крови, — он даже добраться до цели не успеет, чтобы нанести последний удар, — и направил рыцаря на столкновение с ближайшим зданием, рядом с которым полыхал "Тритон".
Как и в случае с перезарядкой, Нераж использовал руины как своеобразные строительные леса, ведь выбраться из кабины иначе не представлялось возможным.
"Копейщик" смял плиты, погнул арматуру, опёрся на дом, словно боксёр на канаты, но именно в это мгновения крепления не выдержали потрясающий вес, и одна нога боевой человекоподобной машины оторвалась от громадного тела.
"Копейщик" потерял равновесие, завалился, разнёс крыло здания по кирпичику и упал на бок, прямо к ногам своего убийцы, который уже навёл скорострельные орудия на кабину.
Нераж проглотил холодную слюну, схватился за нагрудную аквилу, произнёс имя любимой женщины и приготовился к смерти.
6
— Похоже, спасение благородных становится нашей основной задачей, — произнёс Авраам.
— И не говорите, командир, — отозвался Назар.
Пилот нажал кнопки на штурвале, и из-под крыльев "Громового ястреба" сорвалась пара ракет, которые устремились к "Дециматору". Удар и последующий взрыв сотрясли демоническую машину. Когда рассеялся дым, десантники разглядели, что из "Дециматора" вырвали сердцевину. Почерневшие края широкой раны сходились недостаточно быстро, демоническая машина покачнулась, а потом рухнула на спину.
— Надо добить, — проговорил Авраам.
— Необходимых боеприпасов больше нет.
— Значит, пора размяться.
Авраам уже повернулся и собирался уходить, но потом вспомнил, кто за штурвалом, и на всякий случай добавил:
— Ты знаешь, высоко не поднимайся, далеко не залетай…
— …следить за вами по приборам, оставаться на связи, не расслабляться.
— Молодец!
Вчерашние юноши становились воинами.
Авраам улыбнулся, кивнул товарищу, а потом спустился в десантный отсек и обратился к штурмовой группе:
— Как боевой дух?
До слуха донёсся хищный гул десантников.
— Отлично! — произнёс Авраам. — Наша задача — добить "Дециматоры". Задача предельно простая, никакой самодеятельности. На выход, братья, и желаю всем удачи!
Он первым спрыгнул с опустившейся рампы "Громового ястреба". Несколько мгновений свободного полёта, потом Авраам включил прыжковый ранец и приземлился рядом с поверженными исполинами, подняв облако пепла и пыли.
"Дециматор" с широкими сквозными пробоинами в корпусе уже успел перевернуться на грудь, но ещё не поднялся. Авраам запрыгнул на спину варп-твари и примагнитил диск мелта-бомбы. Раздался рёв, "Дециматор" попытался стряхнуть десантника, но не вышло. Во-первых, мешали серьёзные повреждения. Во-вторых, приходилось опираться на лазерные пушки, гнуть стволы. Был бы вместо них хотя бы один манипулятор с клешнёй или кулаком, подняться бы получилось куда быстрее.
Авраам совсем недолго участвовал в своеобразном родео, спрыгнул, а потом подорвал бомбу.
От взметнувшегося пламени пришлось прикрыться ладонью, — вспышка получилась настолько яркой, что и зрение не адаптировалось, и Духи не успели затемнить линзы шлема. Когда Авраам снова поглядел на демоническую машину, то на её месте увидел лишь расплавленное месиво. Восстановиться из такого состояния "Дециматор" не сможет и со всеми благословениями лживых богов.
Пока боевые братья заканчивали с другими целями, Авраам поспешил к разбитому "Копейщику".
Так Вольного Клинка ещё ни разу не повреждали, хотя за плечами почти три месяца боёв в Каерфорке. Потеря пары конечностей, крыша изорвана, корпус оплавлен.
Ещё взгляд опустился на мятый наплечник. Авраам привык, что на обшивке "Копейщика" ни одного украшения, но теперь там было что-то вроде портрета, вот только из-за пробоин, опалин и царапин сложно понять, кто именно изображён. Нужно смотреть под другим углом, лучше всего сверху.
Авраам не стал разбираться, подошёл к люку на крыше и постучал. В ответ раздался голос Неража в вокс-приёмнике:
— Заклинило.
Авраам чертыхнулся, а потом сказал:
— Сейчас.
Он схватился за рукоятки обеими руками, напрягся, — взвыли сервоприводы силовых доспехов, вздулись мышцы, — а потом механизм со скрежетом отъехал в сторону.
Из тёмного туннеля на свет выбрался пилот, — почти такой же высокий, как Ангел Смерти. Нераж протянул Аврааму руку и сказал:
— Спасибо, я уже думал, всё.
Авраам ответил на рукопожатие и проговорил:
— Ничего. Всякое бывает. Сейчас "Ястреб" посадим и эвакуируем вас отсюда.
— А что с машиной? — Нераж кивнул в сторону "Копейщика".
Аврааму осталось только руками развести и сказать:
— Может быть, вывезем через день-два. Как карта ляжет.
Нераж вздохнул, отвёл взгляд и покачал головой. Авраам произнёс:
— Это боевая техника. Технику порой жгут. Ничего не поделаешь.
Нераж поморщился, а потом посмотрел куда-то за спину Авраама. Десантник повернулся и увидел, что "Громовой ястреб" заходит на посадку.
В следующее мгновение в кабину челнока ударил снаряд.
Не пробил, — этот летающий утюг вообще трудно вывести из строя, — но на обшивке осталась вмятина, а с правого спонсона снесло тяжёлый болтер.
Авраам обратился к пилоту по воксу:
— Назар, уводи транспорт!
— Есть!
Авраам положил руку на плечо Неража, апотом сказал:
— Прячьтесь обратно.
— Я могу сражаться!
Нераж сжимал в одной руке короткий меч, а в другой лазерный пистолет. В ясных глазах Авраам не увидел страха или нерешительности. Но всё же…
— Вы уже много сегодня сделали и сделаете ещё, — сказал Авраам. — А пока не спорьте.
Нераж дёрнулся было, хотел броситься вслед, но Авраам проскрипел зубами достаточно громко, чтобы тот вернулся в разбитый саркофаг "Копейщика".
После этого можно было сосредоточиться на тех, кто помешал эвакуации.
Со стороны проспекта надвигалась группа из танка "Хищник" и бронетранспортёра "Носорог". В то же время во внутреннем дворике рабочих общежитий, через который пытались проехать и спастись уцелевшие в засаде "Тритоны", показались "Химеры" еретиков.
— Отходим к зданиям, — приказал Авраам.
Ухнуло орудие "Хищника". Такой же смертоносный, как и "Малкадор", но этот танк выглядел лучше. Ниже, компактнее, резкие очертания точнее передавали, почему "Хищник" назвали так, как назвали. Кроме того, неизвестные мастера украсили боевую машину бронзовыми шипами, которые можно было сравнить с кладбищенской оградой. На некоторые пики были нанизаны останки наёмников Хокберга: головы в алых беретах с перьями или иные части тел в нарядной форме. Цвет танка пурпурный, символ на борту — искажённый щит и копьё Марса, только вместо стрелки полумесяц. Это означало, что техника принадлежала банде еретиков под названием "Гедонистарии".
"Хищник" дал ещё один залп, и если первый снаряд поразил корпус фабрики чуть дальше по улице, то второй поднял гроздья камней, брусчатки и земли в нескольких метрах от штурмовой группы. Один из боевых братьев упал, посечённый осколками. Слава Богу-Императору, легко отделался, — доспехи выдержали испытание. С такой защитой главное — не получить прямое попадание.
Авраам поднял брата на ноги, а потом вместе с ним преодолел пару десятков метров, благодаря прыжковому ранцу. Высоко не поднялись — перегруз — но зато быстро ушли из области поражения.
Десантники нырнули в пролом, образованный во время штурма здания, и Авраам тут же связался с наёмниками:
— Кто здесь командует?
— Сержант Рёд! — выпалила предводительница наёмников сквозь шум помех, шипение лазерного ружья и стрекот тяжёлого стаббера.
— Это Авраам, Пустынные Странники. Зашли с юго-запада. Сейчас сюда же прибудут противники: танк, БТР, до отделения десантников.
— Храни нас Бог-Император…
— Держитесь, сержант, будет жарко.
"Хищник" начал работать по общежитию так, словно хотел закопать его защитников под обломками. Не самая плохая идея, когда имеешь дело с космическими десантниками.
Коридоры и комнатки были до того тесные и узкие, что Странники сносили дверные косяки, сдирали со стен обои и краску, дробили углы. Когда сверху посыпался не только песок, а начали валиться обломки перекрытия, Авраам не выдержал и выломал стену на улицу.
Нужны было действовать, так как еретики явно не испытывали нехватки боеприпасов. А пока Странники выбирались из разваливающегося здания, Авраам связался с Назаром:
— Нужна картинка. Живо.
Благодаря контролируемой тяге двигателя, "Громовой ястреб" мог не просто летать, развивая невероятную скорость, но и медленно парить в нескольких метрах от земли. Назар спрятал машину за позициями солдат Хокберга, но по приказу командира выглянул из-за укрытия. Он передал запись со шлема, и Авраам увидел, что "Хищник" не стоит на месте. Танк стрелял, на время перезарядки прятался за угол соседнего здания, а потом снова выезжал для ведения огня. "Носорог" же остановился чуть дальше. Боец у закреплённого наверху стационарного болтера прикрывал тыл "Хищника", чтобы никакой хитрец не налетел сверху во время затяжного прыжка. Вражеские же десантники тем временем подбирались к руинам и вот-вот зайдут во фланг наёмникам.
— Сучьи дети… — только и проговорил Авраам, а потом связался с компанейской артиллерией: — Алонсо, это Авраам, передаю координаты.
— Снарядов нет, господин.
— Да как?!
— Херачим, как проклятые, — ответил лейтенант Алонсо, — вот и кончились. Будут минут через пятнадцать-двадцать, а пока могу насыпать с миномётов-восьмидесяток.
Авраам только зубами проскрипел и оборвал связь. Противопехотные мины посекут кого угодно, но только не десантников с танками.
Авраам переключился на волну "Громового ястреба":
— Придётся рискнуть машиной. Только на тебя и надеемся, Назар.
Авраам повернулся к другим десантникам и произнёс:
— Готовьтесь.
— Всегда, — отозвался Барух и взвёл цепной топор.
— За мной.
Пламя вырвалось из сопла, и Авраам в одно мгновение достиг крыши пятиэтажного здания. Он уцепился за карниз, подтянулся и перебросил ноги. Вслед за ним подобный манёвр совершили и остальные члены штурмовой группы.
Там на крыше произошла неожиданная встреча, — Авраам едва не столкнулся с вражеским сервочерепом.
Почему именно вражеским?
Ну, свой бы не полетел в сторону, словно взломщик, которого застали на месте преступления. Однако крохотное устройство не скрылось из виду, — меткий выстрел из болтера, и оно превратилось в кучку костяного крошева и искрящейся электроники.
На ум пришла нехорошая мысль о том, что еретики всё видят, и уже готовы отражать атаку, однако времени что-то менять не оставалось.
В это мгновение над полем боя завис "Громовой ястреб", заливая площадь под собой реактивными снарядами тяжёлых болтеров. Вражеские десантники готовились к атаке с воздуха, но явно не к такой. Пара предателей не успела спрятаться в укрытие и рухнула изрешечённая. Именно в этот момент Авраам выкрикнул:
— В бой! Кровь и золото!
Еретики сосредоточили огонь на челноке и даже разнесли одну турбину на правом крыле, но дали штурмовикам время, чтобы ударить.
Авраам спикировал в воронку, откуда отстреливалась пара гедонистариев. Одного Авраам сбил с ног при приземлении, а другому чиркнул остриём силового меча по шлему, возможно, даже ослепил. Первый выхватил зазубренный кинжал, но не успел им воспользоваться, — Авраам опустил тяжёлый сабатон на вычурный серебряный наличник, из-под которого тут же брызнула чёрная кровь. Второй стрелял яростно, но совершенно бестолково. Болтер щёлкнул, оповещая владельца о том, что закончились снаряды и никаких шансов у него уже не осталось. Авраам вонзил меч в брюхо дезориентированного врага и резко вскинул оружие, едва не разрубив еретика на половинки. После Авраам снова взмыл в небо, чтобы понять, что происходит.
Назар посадил "Громовой ястреб" прямо посреди поля боя, — противник, конечно, мог захватить дорогой трофей, но у Назара оставалось не так много вариантов. Он берёг редкую технику. В Сецессио её не производили.
Пара штурмовиков уткнулась в землю лицами, над соплами прыжковых ранцев дрожал воздух. Авраам вывел показания доспехов, и оказалось, что один убит, другой тяжело ранен, в стазисе.
Не обманитесь! На самом деле это я долго описываю, а происходящие события длились секунды, — настолько быстры космические десантники как на стороне Империума, так и тех, кто им противостоял.
Вот и стрелок со стационарным болтером на крыше бронетранспортёра вовремя заметил Авраама и открыл по нему беспощадный огонь. Пришлось спешно менять планы. Достигнув вершины дуги, Авраам сорвался в пике не на "Хищник", а на "Носорог". Авраам занёс над головой клинок и полетел навстречу реактивной смерти.
Гроздья искр, с которыми болт-снаряды бились о доспехи. Очень даже ощутимые удары, едва не сбивающие с траектории. Пламя вокруг ствола стационарного болтера всё ближе.
Несколько мгновений удача была на стороне Авраама, но потом его ангел-хранитель устал. Пара попаданий пришлось по протезу, они сточили металл, и предплечье развалилось, — Авраам выронил меч. Потом один болт-снаряд вспорол броню на бедре чуть выше колена, но, слава Богу-Императору, тут же разорвался, превратив плоть в лохмотья.
Почему тогда "слава"?
Потому что болт-снаряд мог разорваться внутри тела, как и произошло при попадании в живот.
Внутреннее кровотечение, об органах и имплантатах в области поражения лучше не вспоминать, звон в ушах, кровавая пелена перед глазами.
Авраам приземлился на крышу бронетранспортёра, пинком отвёл ствол болтера в сторону, ударил еретику по лицу так, что едва голову не оторвал, вытащил его из люка, включил прыжковый ранец, направив сопла не вниз, а назад, а потом…
— …рат, брат… ты как?
Его вывел из забытья знакомый голос. Это был Давид. С недавних пор он исполнял в отряде роль апотекария.
Авраам, превозмогая слабость и потемнение в глазах, встал и увидел перед собой объятый пламенем "Хищник". На успевших оплавиться шипах висел труп стрелка, который так здорово его изувечил. Аврааму повезло, — "кладбищенская ограда" пронзила еретику оба сердца. Авраам оглянулся и увидел, что "Носорог" тоже горит.
Атака удалась. Но только где все остальные Странники?
Давид проследил за взглядом и ответил:
— Барух повёл братьев помочь наёмникам отбиться. Бой ещё не закончен.
Авраам стянул с головы шлем и сплюнул кровь. Она вообще текла из горла, не останавливаясь.
— Д… для меня… закончен. — Авраам зашёлся в кашле, опершись о колено.
— Паршивая рана. — Давид кивнул. — Но полно, полно. Уходим отсюда, пока тебе ещё и по голове не прилетело.
Давид схватил Авраама за руку и плечо, а потом увёл ближе к полуразрушенным укреплениям наёмников. Во внутреннем дворике рабочих общежитий дымились теперь не только "Тритоны", но и "Химеры". Земля сплошным ковром была усеяна телами еретиков. Пустынные Странники переходили от одного к другому и добивали раненых.
Давид оценил картину и произнёс:
— Вроде отбились.
— Теперь ты… за главного. — Авраам отдышался, добавил: — И это…
— Да?
— Рыцаря… вытащи, — попросил Авраам, когда апотекарий оставил его в полуразрушенном доме, в месте, где снайперы его уже не достанут.
Давид кивнул и отправился выполнять приказ. Авраам же тем временем отправил сообщение на командную "Химеру" лейтенанта Романо, чтобы запросить эвакуацию. Сам он связаться с орбитой не мог, а у Козыря в машине ретранслятор.
— Челнок в пути, господин, — отозвался Козырь через несколько минут. — Спасибо за помощь, выздоравливайте.
— О рыцаре напомнил?
— Ха! А вот тут сюрприз! — воскликнул Козырь. — И доспехи эвакуировать не будут, и господин Нераж пока переведён под мою команду. Он покинет Осинею только вместе с ротой.
— Что?!
— Разонравился он капитану, похоже. — Козырь усмехнулся.
Авраам был не в том состоянии, чтобы выяснять или противиться странному приказу. Он просто ждал челнок, управляя стремительно ломающимся организмом: замедлял процессы жизнедеятельности, контролировал сердцебиение, выделял зону нечувствительности, чтобы не страдать от боли.
Уже после, когда Авраам поднялся по рампе старенького "Арвуса", вошёл в кабину пилота и посмотрел на "Копейщика" с высоты нескольких метров, он понял, почему Нераж попал в опалу.
На наплечнике рыцарских доспехов был изображён не кто-нибудь, а Манрикетта Мурцатто в одном из своих самых эффектных платьев с декольте, окаймленным чёрными перьями.
7
Операцию Сера начала с того, что с помощью лазерного резака и щипцов извлекала естественную броню Авраама, — наслаивающиеся друг на друга сросшиеся рёбра.
Одна такая пластина, покрытая плёнками синтетической кожи и чёрного панциря, сломалась в её руках из-за широкого отверстия посередине. В Авраама уже сто раз стреляли и попадали из разнообразных болтеров, но к ранению в живот не привыкнуть.
Плоть, мышцы, внутренние органы в районе попадания представляли собой нечто тошнотворное, и не всякий человек смог бы смотреть на такое без содрогания.
Смотрел Авраам, смотрела Сера, смотрел доктор Игельхунд, который на этот раз ассистировал девушке, а не наоборот. У соседнего же стола работал магос Децимос. Он занимался Странником, который провалился в стазис из-за полученных ран.
— Экран поближе, — попросила Сера.
Доктор Игельхунд услужливо пододвинул голоэкран, свисающий на проводах с потолка. Сера сверялась с рентгеновскими снимками, а потом делала надрезы и вытаскивала пинцетом осколки, пока Игельхунд восстанавливал сосуды, откачивал кровь, желудочные соки и другую жидкость, что перемешалась в страшной ране в дурнопахнущий коктейль.
Иногда Сера качала головой, а потом вытаскивала какой-нибудь особенно повреждённый орган или имплантат. В таких случаях даже самый умелый врач или искушённый псайкер не помог бы.
Несмотря ни на что, Авраам находил ситуацию забавной. Сера забиралась к нему брюшную полость чуть ли не по локоть, а стояла в это время на табуретке, — что ни говори, маленькая девушка.
— Доктор, вы свою коллегу хотя бы за ноги придержите, пока не нырнула. Игельхунд усмехнулся, а Сера, достав ещё один осколок, улыбнулась и произнесла:
— Никак не привыкну, что вы можете быть в сознании.
— Как в целом дела? — Авраам выдавил улыбку.
— Ну… из хороших новостей — мукраноид цел, — ответила Сера. — Вот всё, что его окружает, не очень. Сегодня я очищу область, а завтра начну восстанавливать. Готовьтесь к имплантации.
— Да хоть сегодня.
— Нет, сегодня мне ещё препарировать тела ваших павших собратьев. — В посудку полетел ещё один осколок, там накопилось уже больше двух десятков. — Возможно, удастся найти органы на замену.
— Можно ведь и искусственные поставить.
Сера остановилась и сказала:
— Ну, вот Котара Ва-кенна мы уже напичкали синтетическими имплантатами. Можете поинтересоваться, каково ему.
— Ладно, доверюсь вам.
Авраам бы и руками развёл, но вот беда, — одной нет, другая из-за слабости едва движется.
Чуть погодя, когда в посуде выросла горка острого металла, а кровь плескалась на донышке, Сера вдруг остановилась, попросила больше света, а потом сказала:
— Лечение затянется, господин Авраам.
— Что там ещё? — Авраам поморщился.
— Один осколок зашёл в L3 куда глубже, чем можно было решить по снимкам.
— Куда?
— L3 — это позвонок в поясничном отделе, — объяснил доктор Игельхунд. Он обратился к Сере: — Можно я посмотрю?
Сера отодвинулась так, чтобы не закрывать доступ к повреждённому участку, а Игельхунд встал подле и наклонился над раной.
— Да. К сожалению, это так.
— Что "так"? — спросил Авраам. — Давайте только без печальных лиц, хорошо? Я ходить смогу?
— Да. — Сера кивнула. — Ваш организм хорошо справляется с самолечением.
— Но…
— Но срастётся, скорее всего, неправильно. Придётся снизить нагрузки, — объяснил Игельхунд.
Авраам хмыкнул.
Какие ещё "снизить нагрузки", когда иной раз приходится сталкиваться с такой же машиной смерти, как ты сам?!
— Наверное, есть решение? — спросил Авраам.
— Да, конечно, — ответила Сера. — Только что упоминали нашего общего друга Котара, и у него я подсмотрела замечательное решение. Сама себе хочу приживить нечто подобное.
— Искусственный позвонок? — Авраам прищурился. — Или вообще внешний позвоночник?
— Позвоночник.
Авраам вздохнул, а потом сказал:
— Мне нужно поскорее вернуться к работе и желательно в лучшем состоянии, чем до ранения. Вы сможете это сделать, техножрица?
Он польстил Сере, так как официально никто ей такое звание не давал, но чем лесть не стимул?
Сера немного помолчала, потом кивнула и ответила:
— Да. Будет интересно.
Через пару часов операция завершилась. Доктор Игельхунд наложил последние швы на израненную ногу, а Сера прикрепила к вскрытой брюшной полости Авраама специальный экран, который воспрепятствовал бы занесению в раны инфекции. Не то чтобы Ангелу Смерти это необходимо, скорее, просто по привычке.
Аврааму оставалось только следить за тем, как магос Децимос выводил из стазиса Исайю. Парня ожидало не самое лучшее пробуждение, — не в каждом бою теряешь сразу и руку, и ногу. Порадовать в такой ситуации может лишь одно: когда ты — космический десантник, то в девятистах девяноста девяти случаях из тысячи тело охотно примет любые приращения, неважно, какого они качества.
Авраам уже хотел попросить Серу вывести на голоэкран процесс препарирования тел, хотя бы для того, чтобы узнать, кто ещё погиб, когда к нему в гости пожаловал Георг.
— Здорово, дружище! Как тебя расхерачило-то!
Георг в маске, в белом больничном халате, разве что без цветов.
— Ага, спасибо, — отозвался Авраам, поморщившись. — Ни жизни, ни здоровья мне за Classis Libera не жалко.
— Ну… вообще-то тебе в твоём нынешнем статусе и необязательно лезть в пекло. Есть же ещё десантники.
Авраам отмахнулся, а потом спросил:
— Ты мне лучше расскажи, что там у вас с Неражем?
Георг прищурился, а Авраам добавил:
— Напоминаю, это наш единственный пилот рыцарских доспехов.
Георг долго не отвечал, отвёл взгляд, сжал ладони в кулаки.
— Рожай давай! — настаивал Авраам.
— Это наше с ним личное дело, — наконец проговорил Георг, побагровев.
— Неа. — Авраам покачал головой. — Нераж — не клерк какой-то. Он двух "Дециматоров" завалил и ещё наверняка с десяток танков. И это только за день. А ты его с пехотой в бой отправил. — Авраам предположил: — И всё из-за бабы.
Георг выпалил:
— Из-за бабы… Да что ты знаешь? Ты?!
— Я хотя бы с ума не схожу от ваших мелких человеческих страстей, — отозвался Авраам. — И потому совершаю куда меньше глупых поступков.
— Да что ты говоришь! Если бы не мои "мелкие человеческие страсти", ничего бы этого, — Георг взмахнул рукой, — не было!
Они стихли на несколько мгновений. Подошла Сера и попросила не шуметь.
— Что случилось-то? — спросил, наконец, Авраам.
Георг вздохнул и проговорил:
— Да пригласил как-то в ангар на обсуждение новых условий контракта, — у него вот-вот выйдет.
— И?
— И как бы невзначай показал свои сраные доспехи. А там сам знаешь что.
— И?
— Что "и"? Что "и"?! Улыбался ещё такой довольный! Типа: "Смотри — она моя".
— Ну и идиот ты. — Авраам вздохнул. — Это вообще, может быть, ничего не значит. Просто вдохновляющий образ, платоническая любовь, а ты специалистом рискуешь понапрасну.
— Пусть знает своё место!
— Георг! Много ли у нас рыцарей?
— Штук пятьдесят-шестьдесят.
— У нас! Не у союзников.
Глаза горят, изо рта доносится зубовный скрежет, и всё-таки Георг ответил:
— Я с ним контракт не продлю, сам этим занимайся! — ответил и был таков.
Авраам накрыл лицо ладонью и задумался над тем, что вместе с молодостью к Георгу вернулись порывистость и легкомыслие. Не то, чтобы они куда-то далеко и надолго уходили, но до омоложения Георг отнёсся бы к этому делу прагматичнее.
8
Через пару дней, когда Авраам получил недостающие органы, но пока ещё не руку или не позвоночник, он договорился с одним пилотом с "Ракшаса" о том, чтобы вытащить Неража из Осинеи. Козырь не возражал, приготовился ответить Георгу, что рыцарь где-то потерялся. В войсках не было такого солдата, кто бы желал Неражу смерти, разве что… среди еретиков. "Копейщик" не раз переламывал ход боя, спас множество жизней, а хорошая слава порой отменяет приказы даже самых важных персон.
Часть дела сделана, но надолго отлучаться из госпиталя Авраам не мог, — Сера и так его едва выпустила. Чтобы лучше разобраться в таких сложных и непонятных Ангелу Смерти человеческих отношениях, Авраам решил нанять шпионов. Как и я, он знал, где их искать.
Мальчик лет десяти, весь грязный, одетый в рваньё неожиданно ловко увёл мяч из-под ног соперника, который был вдвое крупнее, и бросился на прорыв вражеской обороны.
Дети в командах разного возраста, как девчонки, так и мальчишки, но никто не мог угнаться за ловким шкетом. Он нырнул и проскользнул под ногами другого долговязого подростка, вскочил, вышел один на один с вратарём и…
Детские игры — это вам не взрослые соревнования, где спортсмены связаны десятками скучных правил.
Одна из преследовательниц сорвала с ноги ботинок, швырнула вслед и попала мальчишке точно по голове, отчего тот запнулся и растянулся на полу. Вратарю оставалось только принять мяч и выпнуть его на вражескую половину поля, где уже готовилась контратака.
Разумеется, трёхэтажная брань, какие-то игроки сцепились в драке, болельщики оглушили всех криком "гол", — на такую игру любо-дорого смотреть.
Я и сам порой спускаюсь в трюмы познакомиться с молодёжью. Здесь можно много чего узнать, да нанять одну, а то и больше, пару глаз и ушей. Подкармливать, конечно, тоже приходится. Не столько из жалости, — хотя, что может быть хуже голодающего ребёнка? — сколько из страха за собственную жизнь. Молодые отморозки не только старика могли ограбить, за ножи здесь хватались не реже, чем взрослые, которые участвовали в далёких войнах.
Авраам вышел из тени грузового контейнера и направился к стайкам болельщиков. Сначала никто не обратил внимания, — ну, подумаешь, какой-то громила сверху, — потом, когда начали присматриваться, отшатнулись.
— Есть работа, — проговорил Авраам, пока все не разбежались. — Плачу золотом.
Авраам подбросил и поймал монету, которая словно бы испарилась из ладони в следующее мгновение, — мог бы и фокусником подрабатывать при желании.
Тёплый блеск презренного металла даже в полумраке трюмов привлёк не только зрителей игры с мечом, но даже и участников. Оставалась только одна дилемма — преодолеть страх перед сверхчеловеком. Даже без руки Авраам выглядел очень внушительно.
— Интим не предлагаю, — продолжал Авраам, — никого бить, ничего воровать не придётся.
Ближайшая девчонка с бледной кожей, плотно облегающей кости, проглотила голодную слюну, но не решилась сделать шаг. Плотный юноша рядом опустил взгляд. Памятный ловкач, остановленный метким броском ботинка, держал потёртый мяч на сгибе локтя, смотрел из стороны в сторону.
В итоге к Аврааму подошла одна девочка-подросток пятнадцати лет от роду с длинными волосами цвета спелой клейкулозы.
Моя подопечная — Амалие Йордаль.
Да, таскаю всю семейку с собой, чтобы не пропали. Вот что значит, своих детей нет. Не жалуюсь — иногда удаётся вырастить приличных людей.
Амалие Авраама боялась не так сильно, — всего лишь опасалась встречаться взглядом, — потому что слышала о нём от меня и сразу узнала.
— Здравствуйте, господин. Что вам нужно?
Авраам кивнул в сторону и сказал:
— Пошли, отойдём. Не будем мешать.
И всё-таки никто не спешил продолжать игру, все пристально следили за таинственным незнакомцем. Дошло до того, что Аврааму пришлось прикрикнуть:
— Играйте, чёрт бы вас всех побрал!
Неуверенно, но мальчишка-ловкач всё-таки поставил мяч на середину поля между грузовых контейнеров. Матч продолжился, хотя от любопытных взглядов было не отделаться.
— Как звать? — спросил Авраам.
— Амалие.
— А меня Авраам. — Он вытащил из-за пазухи пикт-карточки. — Короче, нужно проследить за этими двумя. Дама сейчас здесь, а этот рыжий господин появится только завтра-послезавтра.
Амалие взяла карточки.
— Даму искать на офицерской палубе, если удастся пробраться. — Девочка скривилась в этот миг. — Ещё посмотри на обзорной палубе по вечерам, в церкви Бога-Императора… возможно, гуляет по дорогим кабакам, но это не точно. Господина с высокой вероятностью найдёшь в ангарах для тяжёлой техники. Он — пилот рыцарских доспехов.
— Придётся ещё людей привлечь, Авраам.
Авраам хмыкнул и отозвался:
— Сумма останется прежней. Один трон. А там уж сама решишь, делиться им или нет.
Амалие вздрогнула, проглотила холодную слюну и сказала:
— Три трона.
Авраам усмехнулся и спросил:
— Почему не десять?
— А дадите?
— Нет.
— Три трона.
— Проклятье, — проговорил Авраам. — Это на "Ракшасе" все такие наглые или что? Когда последний раз платил за подобную работу, детишки и за трон готовы были убиться.
— Ну, дык, — Амалие позволила себе один взгляд исподлобья, а потом заявила, — инфляция.
Авраам усмехнулся. В этот миг он ощутил резкую боль в порезанном и зашитом вдоль и поперёк животе, а потому перестал смеяться и сказал:
— Два трона и по рукам.
— Три.
— Далеко пойдёшь. — Авраам ухмыльнулся и взял девочку за подбородок, чтобы лучше рассмотреть.
Амалие забыла, как дышать, побледнела и едва не потеряла сознание. Ей на помощь метнулись ещё две девочки и совсем маленький мальчик, который Аврааму и до колена не доставал.
— Вот это да, — проговорил Авраам. — Йордаль, не так ли?
Амалие хватило мужества только на сдавленное "да". Авраам отпустил её.
— Обычно я не занимаюсь благотворительностью, но сделаю исключение, — произнёс он. — Три так три. Монетка авансом.
Авраам щёлкнул пальцами и между них, как по волшебству, возник имперский трон. Он тут же перекочевал к Амалие.
— Спасибо, — выдохнула она.
— Агнцу привет. — Авраам развернулся и ушёл.
Такая она — эйдетическая память. Авраам видел детей Лукаса и Агнете Йордаль всего один раз несколько лет назад, но всё равно запомнил.
Он вернулся в госпиталь, а Амалие с сёстрами и младшим братом через некоторое время подкинули и заказчику, и мне кое-что очень любопытное.
9
Ниша в стене, предназначенная для "Копейщика", пустовала. Зато пилот был тут как тут. Нераж работал с когитатором: рассчитывал, как провести ремонт, какие детали и целые узлы поискать на складах компании или же заказать на мирах-кузнях. Техноадепты помогали ему, а остальная обслуга занималась кто чем. Кто-то убирался, другие проводили инвентаризацию, третьи играли в кости, собравшись тесным кружком.
Именно в это мгновение в ангар влетела Мурцатто.
Кто-то уже по одному только выражению лица понял, что пора уходить, другие дождались крика:
— Вон! Вышли все!
Желающих спорить не было. Не такими и важными вещами они занимались, чтобы злить второго человека в Classis Libera.
Нераж поднялся из-за когитатора и пошёл навстречу, раскрыв объятия, из-за чего Мурцатто побледнела ещё сильнее и сжала ладони в кулаки так, что чуть ли не до крови поранилась.
Рассудив, что что-то пошло не так, Нераж опустил руки и совсем не вовремя, — получил хлёсткую пощёчину.
— Вы что устроили?! А?! — рявкнула Мурцатто. — Я что? Трофей?! Приз?!
— Милая, я сейчас…
— Да теперь вся компания только и говорит о том, что мы — любовники!
Во все времена кого только не прочили в любовники Мурцатто, — Ласа Руиза, Свежевателя, Каролуса… Но ничего так и не подтвердилось. Мурцатто, в отличие от некоторых, личную жизнь никогда не афишировала.
Нераж глубоко вздохнул, тоже сжал ладони в кулаки, а потом опустился на колени. Он достал из нагрудного кармана комбинезона маленькую шкатулку, протянул Мурцатто и сказал:
— Рика, любимая… выходи за меня замуж.
На Мурцатто страшно было посмотреть, чуть ли не волосы дыбом встали. Теперь она напоминала богиню войны и смерти из мифологии давно исчезнувших цивилизаций Святой Терры. Того и гляди, начнёт метать молнии, а, может быть, вызовет извержение вулкана.
— Я уже замужем, идиот! — В этот миг её голос предательски дрогнул.
Она резко развернулась и молнией помчалась к выходу.
— Милая, постой… — Нераж бросился следом. — Мне неважно, что говорят другие. Неважно, что ты старше. Я просто хочу быть с тобой!
Нераж поймал Мурцатто за руку, развернул, — оказалось, что та плачет, на лице остались чёрные линии от туши.
— Я говорила… — Мурцатто с трудом сдерживала рыдания. — Я говорила… я обозначила границы, а ты…
— Я хочу быть с тобой и готов на всё!
— Отпусти, — прошептала она и потупила взор.
— Рика?
— Отпусти! — вновь прорычала она, и Нераж не смел противиться.
Ему оставалось только смотреть вслед. Так и стоял, даже когда створки дверей снова показались из пазов в стенах и перекрыли вид.
По показаниям детей-шпионов Нераж с Мурцатто так больше и не виделся.
Прошу не распространять эту информацию, — Мурцатто страшна в гневе. Пусть описанный отрывок так и останется в черновиках. В чистовике будет стандартный боевик № — цать о рыцарях и наёмниках, а эту историю выносить на общий суд я не решусь никогда.
Как сказала мне одна из доверенных читательниц: "Лучше не становиться персонажем твоих историй".
Не могу не согласиться.
10
Сера сдержала слово, и уже совсем скоро Авраам не страдал ни от каких увечий, чувствовал себя так, что и море по колено, и горы по плечо.
А вот Нераж здорово сдал.
В волосах седина, жирный блеск, борода выглядела так, словно за ней никто не следил скоро как месяц. В глазах пустота, под ними чёрные мешки. На лице теперь больше рубцов, ещё больше морщин. Если раньше сложно было сказать, что Нераж — почти ровесник Вилхелма, то теперь всё встало на свои места. Пахло от Неража как от дикого зверя, и Авраам поморщился, — с его обонянием чувствуешь куда больше того, чем хотел бы.
— Император защищает. — Авраам сложил руки на груди в знамение аквилы.
Нераж только кивнул в ответ и попытался изобразить на лице улыбку. Получилось неважно.
Авраам поглядел по сторонам — встретились там же, в ангаре, примерно при тех же свидетелях, которые застали разбирательства с Мурцатто, разве что Авраам никого выгонять не стал — и произнёс:
— Я знаю, что господин Хокберг не собирается продлевать с вами контракт. Вы, я полагаю, тоже этого не хотите.
— Нет, не хочу, — произнёс Нераж приглушённо.
— А не хотели бы вы поработать не на Classis Libera, а на Пустынных Странников? База на "Пентакле", все расходы за счёт… капитула, на благотворительность вы сможете перечислять вдвое больше.
Нераж снова попробовал улыбнуться, но уголки губ предательски поползли вниз. Он ответил:
— Нет, благодарю. Этот этап жизни для меня закончен. Меня здесь больше ничего не держит.
Авраам хотел сказать что-то ещё, но Нераж продолжил:
— Пятикратно, десятикратно, да хоть стократ больше, я и близко не хочу подходить к этим людям. Быть с ними где-то рядом.
Кто-то из рабочих и техноадептов услышал сказанное. Пилот рыцарских доспехов приковал к себе их внимание. Нераж заметил это и поспешил добавить:
— Никого из вас не хотел обидеть. Вы стали мне родными. А вам, — Нераж обратился к Аврааму, — я вообще обязан жизнью. И всё-таки… вы должны понять.
Авраам сжал зубы так, что кожа натянулась на скулах, желваки играли, но через несколько мгновений он всё-таки вздохнул и проговорил:
— Позвольте хотя бы помочь вам с переездом на новое место. Я полагаю, вы связались с номархом?
Нераж кивнул и ответил:
— Спасибо, но мне не нужно долго собираться. И да — господин Мнефсей согласился помочь с транспортировкой и ремонтом доспехов.
Так и закончилась история рыцаря в составе Classis Libera. Не только для Георга жизнь идёт по спирали со всеми невероятными взлётами и жуткими падениями.
Был Нераж гол как сокол с разбитыми доспехами и потрёпанным кораблём. Прошли годы, и немногое изменилось. Да, "Миссионер" сейчас в хорошем состоянии, но предположу, что Нераж бы предпочёл потрёпанный корабль, а не разбитое сердце.
Не самое лучшее окончание истории о любви, но бывает и такое.
Глава 26 — "Вкус победы"
Аннотация: штурм города-улья — тяжёлая задача. И пусть в компании Георга Хокберга много специалистов, кто занимался подобным делом всю жизнь, но противник постоянно преподносит сюрпризы.1
— Подпись здесь, здесь и здесь.
Георг указал, где именно, и улыбнулся во все тридцать два зуба. Не у каждого молодого человека можно увидеть такое богатство, — Георг представлял собой ходячую рекламу омолаживающих процедур.
У Туонелы кожа натянулась на скулах. Она поглядела на Георга исподлобья, но ничего не сказала. Вздохнула, взяла протезом перо, обмакнула в чернила и оставила на бумагах несколько росчерков.
Больше никакой временной или дешёвой аугметики. Протез у Туонелы высшего качества, не сразу догадаешься, что рука искусственная. Да, синтетическая кожа немного не подходила по тону, словно Туонела загорала в оперной перчатке до локтя, но всё равно… Мастера инквизиции имитировали бледно-зелёные вены под кожей и даже посадили едва заметный волосяной покров. Человек со стороны, увидев подобную работу, подумал бы о клонировании, и Туонела могла бы заказать себе новую клонированную конечность, если бы не полевые условия, война вообще.
Протез Георга, напротив, выглядел просто, даром что обошёлся примерно во столько же тронов, сколько стоит аугметическое чудо, описанное выше. Протез работал на образ. Георг не только на меня полагался, но и сам создавал миф вокруг своей персоны.
Последний раз он участвовал в бою почти семь лет назад во время посещения Вайстали, но выглядел ещё как браво. Не каждый солдат, израненный во время сражения за улей Осинея, весь грязный, с серым лицом, пустым взглядом, мешками под глазами и выбитыми зубами попадёт на плакаты, а Георг Хокберг со временем точно на них окажется.
Лицо войны.
Туонела растопила сургуч и пролила несколько густых красных капель на документы, чтобы потом закрепить их личной печатью.
Георг снова улыбнулся, поднялся, хотел было махнуть шляпой на прощание, но Туонела выдавила:
— Сядьте.
— Что-то случилось?
— Случилась вторая битва за небо Хелги-Воланты, господин Хокберг.
— Но ведь всё закончилось хорошо, не так ли? — Георг подмигнул собеседнице.
— Как сказать… — Туонела вздохнула. — Номарх Мнефсей отправляет "Клинок Минояры" домой, на Александрию. Коммодор Вер-Кризза тоже постоянно твердит о том, чтобы отремонтировать "Адмирала Дерфлингера".
Георг перестал улыбаться. Туонела продолжала:
— Короче говоря, оставшаяся эскадра недостаточно сильна, чтобы поддерживать блокаду. Нужны ещё корабли.
Георг забарабанил пальцами по столу, всплеснул другой рукой и произнёс:
— Я и так делаю всё, что могу!
— А я считаю, что вы можете выделить ещё два военных корабля. Нужен крейсер и фрегат, а лучше пара крейсеров.
— Так я оголю свой конвой.
— Мы все рискуем на этой войне.
Георг откинулся на спинку кресла, отвёл взгляд, обхватил челюсть, а потом снова посмотрел на инквизитора и произнёс:
— Мне кажется, вы не понимаете. Нападения пиратов не закончились в нулевых. Они происходят постоянно, возможно, даже прямо сейчас!
Туонела и глазом не моргнула.
— И не дай Бог-Император, — Георг потряс пальцем, — чтобы это нападение завершилось их победой! Я обанкротиться могу!
— Мы все можем потерпеть неудачу и погибнуть вместе с Империумом, — произнесла Туонела. — Империум для меня, как и для любого другого верного слуги Трона, — высшая ценность. Деньги же — просто пыль.
— Деньги — это кровь войны! — воскликнул Георг.
Несмотря на все резкие взмахи и повышенный тон собеседника, выражение лица Туонелы оставалось каменным. Она сказала:
— Только что ваша компания стала крупнейшим подрядчиком вооружённых сил целого сектора, наряду с Тангирой-III или, например, Лодзис-Дуплитас. Частная. Компания, — повторила Туонела медленнее и отчётливее, — в одном ряду с мирами-кузнями. Но вам всё мало, не правда ли? — Она поморщилась.
Георг не ответил, дышал часто, его ноздри широко раздувались. Туонела прищурилась и проскрежетала:
— Ваш ответ?
Георг подумал:
"Мне что ли этот ваш сраный Крестовый Поход больше всех нужен?!"
Туонела, наверное, подумала:
"Ах ты, мелкий торгаш! Обогатиться решил?! Только попробуй хоть слово против сказать, я тебя на месте удавлю!"
Георг не выдержал свинцового взгляда, вздохнул и ответил:
— Слушаюсь и повинуюсь, госпожа инквизитор.
— Свободны.
Георг настолько погрузился в мысли, что вспомнил о драгоценных документах уже на выходе из кабинета. Вернулся, взял бумаги, ещё раз попрощался с Туонелой и направился в десантный отсек.
У стен есть уши, особенно на корабле агентов Святой Императорской Инквизиции, а поэтому Георг сказал "сука" исключительно про себя и всё равно переглянулся, вдруг кто подслушал.
2
Георг хотел предельно затянуть с выполнением приказа инквизитора до тех пор, пока не получил бы последнее предупреждение или что-нибудь в том же духе. Однако ходить по лезвию бритвы не пришлось, уже через пару недель произошло непредвиденное событие.
В звёздную систему Фендлад прилетели гости: отремонтированная "Амбиция", битый "Пентакль" и — барабанная дробь! — Белами-Ки. Уж что-что, а появление цитадели Пустынных Странников стало сюрпризом для всех, да таким, что пришлось рассылать срочные сообщения на корабли эскадры, пока не объявили боевую тревогу.
Даже на буксире других звездолётов бывшая пиратская станция двигалась медленно, а поэтому Георг сам отправился на встречу с магистром Савой, не дожидаясь того мгновения, когда импровизированная "гусеничка" доползёт до Хелги-Воланты.
Разумеется, он приказал пилоту сделать несколько виражей вокруг "Амбиции", чтобы оценить работу корабелов. Раз она совершила перелёт через варп, значит, генератор поля Геллера и варп-двигатель отремонтированы, а кроме того, Георг не заметил никаких внешних повреждений, накопившихся с начала тысячелетия. Его флагман, дом и смысл жизни был в полном порядке. Георг вздохнул с облегчением, улыбнулся и приказал двигаться к вытянутому цилиндру и кольцам космической станции.
Магистр Сава не дожидался вольного торговца на причале, но отрядил встречающих, которые и должны были сопроводить гостя к господину и повелителю Белами-Ки. Мрачные мужчины и женщины в серых хламидах с татуировками крылатого меча на лбах приказали идти следом. Пятиминутная поездка на вездеходе, подъём на лифте, пешая прогулка по извилистым переходам Белами-Ки, и вот Георг оказался в неком музее, где было выставлено оружие, доспехи, трофеи, разнообразные предметы искусства и литературы.
От попытки чтения одного раскрытого фолианта за выставочным стеклом у Георга заслезились глаза, закружилась голова. Нет, это не естественная реакция Георга на чтение, однако могло показаться, что книга сопротивлялась тому, чтобы к её знаниям прикасался недостойный. Язык незнакомый, Георгу запомнилась лишь иллюстрация — обнажённое человекоподобное создание без половых признаков, какого-либо волосяного покрова, носа, губ и глаз там, где обычно ждёшь их увидеть, но зато с третьим оком на лбу и ещё парой в раскрытых ладонях. Георг вздрогнул, повёл плечами и постарался забыть этот образ как можно скорее. Георгу показалось, что он завладел вниманием трёхглазого гомункула, и теперь тот следит за вольным торговцем. Георг отвернулся, сделал несколько шагов в сторону, оттянул воротник и произнёс:
— Боже-Император, чего только нет!
Прозвучала короткая усмешка.
Магистр Сава подошёл беззвучно, словно не космический десантник, словно не весил несколько сотен килограмм. Псионическая проекция или нет, — это не всегда удавалось определить и Котару, что уж говорить о пусть и не простом, но всё-таки человеке?
— Предположу, что Бога-Императора моя библиотека нисколько бы не впечатлила, — произнёс Сава. — Он наверняка прикасался к трудам куда более блестящим… и опасным.
Георг опустился на колено и склонил голову, пока не разглядел перед собой заострённые носы сабатонов.
— Встаньте, — приказал Сава.
Георг повиновался. Он приложил руку к груди и проговорил:
— У вас есть отличная привычка, магистр, появляться в самый нужный момент!
Сава повёл рукой, а потом сказал:
— Тот, кто долго сидит за картой, не видит местность.
— Вы хотите возглавить кампанию?
Сава усмехнулся, помолчал, а потом ответил:
— Нет, но наши враги должны так подумать. — Он не дал Георгу вставить и слово, продолжил: — Не люблю вмешиваться в ход событий — появляется слишком много новых вероятностей, — объяснил Сава. — Однако… я привык доверять интуиции и понял, что без вмешательства не обойтись. Наши враги устали ждать. Они вот-вот сделают ход.
Георг нахмурился и спросил:
— Вы о еретиках с Хелги?
— Нет-нет, — Сава покачал головой, — мне пока не до них. Я имею в виду тех, кто едва не убил вас не так давно… — Георг вздрогнул — …кто стоял за междоусобицами на Ягеллоне и Скутуме, кто погубил флот Сецессио и так далее и тому подобное.
— Что?!
— Враг хитёр, торговец, — продолжал Сава, — но и их можно провести. А кроме того, они не оправились после провала на Мордвиге и есть вероятность… совсем призрачная, что нам удастся не только срезать эту голову гидры, но и прижечь рану.
— Вы меня пугаете. — Георг даже побледнел. — Альфа-Легион? Всё это время? Готовится удар?!
— Не паникуйте, господин Хокберг. — Сава положил ему руку на плечо. — Я не берусь предсказать, чем всё закончится, но у нас есть преимущество. А теперь успокойтесь и выслушайте то, что грядёт. Сейчас важно действовать так, словно мы не знаем то, что знают они.
Георг кивнул и покорно ждал продолжения.
И да — на этом отрывок заканчивается.
Вы можете всплеснуть руками и воскликнуть: "Агнец! Какого чёрта?! Нагнал интриги!"
Но, право слово, зачем мне что-то рассказывать, пусть и посредством персонажа,если я могу показать, просто чуть позже?
Имейте терпение.
3
Шум канонады становился всё более разборчивым. Наступил тот миг, когда Виктория поняла, что спит и пора просыпаться.
Она открыла глаза. Вокруг полумрак, люди на полу в таких же спальных мешках, как и у неё, чуть дальше громады автобусов. Взвод Виктории занял на ночь подземную парковку.
Наёмники предпочитали в качестве временных лагерей именно такие места, а ещё подвалы, цокольные этажи, бомбоубежища. Еретики испытывали дефицит в снарядах, да и вообще в глубине улья куда сложнее использовать артиллерию, но любое другое укрытие всё ещё могло сложиться, как карточный домик, похоронив под обломками несколько десятков, а, может быть, и сотню-другую бойцов.
Взвод Виктории здорово поредел за пару месяцев городских боёв, и о сотне бойцов теперь оставалось только мечтать. Хуже то, что на смену погибшим и раненым ветеранам присылали вчерашних уголовников, которых, конечно же, чему-то обучили, но этого что-то было не так чтобы много.
Таким образом штурм Осинеи здорово замедлился к вящему неудовольствию союзных офицеров, начиная с пилотов шагоходов и заканчивая теми, кто командовал с орбиты. Однако Викторию чьё-то неудовольствие мало интересовало. Её солдаты шли вперёд, а если кому-то не нравился темп, то Виктория попросила бы его показать, как надо.
Она стряхнула со спального мешка обвалившуюся штукатурку, пыль, мелкий мусор, скатала в рулон, завязала так, чтобы не раскрылся, прикрепила к рюкзаку. Она зевнула, потянулась, сделала махи руками, ногами, чтобы разогнать кровь и хоть как-то согреться, а потом направилась посмотреть, что же там с охранением, что вообще происходит. За ночь спавших никто не убил, но это не значило, что всё замечательно.
У пологого подъёма уже трещал костёр, дежурный помешивал рекаф в котелке. Поняли друг друга без слов, — дежурный тут же подал Виктории жестяную кружку с бодрящим напитком.
Организм не скажет спасибо — Виктория ещё не до конца отошла от ранения брюшной полости, полученной в Каерфорке — но нужно было окончательно проснуться. Нужна была свежесть, сосредоточенность, если такая вообще возможна в условиях постоянного страха смерти, тяжёлых физических нагрузок.
Кружка рекафа, сигарета. Веки уже не слипались, вот только сил что-то делать не прибавилось. Виктория быстренько высосала тюбик с протеиновой смесью, сходила в туалет, набросила снаряжение, а потом, наконец, поднялась на свет Божий, что едва пробивался на первый уровень города-улья сквозь прорехи в надстройках выше.
Согнувшись в три погибели, Виктория подобралась к дозорному, который следил за улицей через крохотную дыру в стене, и проговорила тихо:
— Докладывай.
— У нас всё тихо, у соседей тоже, — отозвался дозорный. — Вот парни Ридда ночью не спали.
Виктория махнула рукой, чтобы собеседник продолжал.
— Ну, короче, всё как по нотам, — проговорил дозорный. — Попёрли еретики. Для порядка их немного постреляли, потом отошли, пока ублюдки не забрались в котёл, а там уж обработали со всех сторон. А когда они попытались закрепиться в захваченных домах, дома эти подорвали. Мой приятель из парней Ридда считает, что положили там целый батальон. Сержант, когда еретики уже кончатся?
Виктория ухмыльнулась, похлопала товарища по плечу и ответила:
— Не в этой жизни. В мрачном будущем есть место только войне.
— А я так надеялся, сержант, — притворно протянул дозорный.
Сквозь щель в стене Виктория оценила печальный пейзаж. Ничего похожего на Каерфорк, где и здания целого не осталось, но всё равно унылое зрелище наступившего апокалипсиса.
Битый камень, трупы опустевших домов, дороги перегорожены сожжённой техникой, начиная с искорёженного гражданского транспорта и заканчивая покрытыми копотью боевыми машинами. То тут, то там покойники, всё больше еретики в тяжёлых металлических доспехах, покрытых шипами и перемотанных цепями. Своих убитых наёмники Хокберга старались вытаскивать и отправлять в тыл, но взгляд то и дело останавливался на изорванных телах, на которых ещё угадывались яркие тряпки. Эти солдаты пали на простреливаемом со всех сторон участке и ждали того мига, когда за ними кто-нибудь придёт и позволит упокоиться с миром.
Рядом с телами пронеслись какие-то очень быстрые тени. Виктория вздрогнула, — ещё не привыкла к тому, какую скорость развивали крууты. Их разглядели и другие бойцы, охранявшие ночью покой.
— Явились, не запылились. — Заряжающий из расчёта тяжёлого болтера сплюнул в сторону.
— Тащат? — спросил стрелок из того же расчёта.
— Тащат.
Виктория перевела бинокль в режим ночного видения, — так разглядеть перемещающихся короткими перебежками чужаков было проще.
Кстати, оцените освещение в глубине улья. Виктория проснулась утром, но без работающих люменов, которые здесь заменяли сияние звезды, разобрать что-либо на расстоянии было тяжело.
Ночью же в улье вообще ни зги не видно, но как же хорошо, что это не препятствие для круутов. Они-то как раз неплохо ориентировались в темноте.
Благодаря чужакам, еретиков удавалось постоянно держать в напряжении, не давать отдыхать. Виктория видела в этом ключ к победе, ведь враг мог быть сколь угодно подготовленным и хорошо снаряжённым — не про здешних еретиков сказано — но после одной бессонной ночи боеспособность можно смело делить на два, после двух — на четыре, и так далее и тому подобное, пока противник вообще не потеряет способность сопротивляться.
Так и воевали. Днём наёмники прорывали оборону по всем правилам военной науки при поддержке тяжёлой техники, ночью же крууты охотились на часовых, отстреливали любопытных и иногда даже врывались на позиции зазевавшихся, чтобы потом перерезать глотки спящим.
Впрочем, несмотря на явную пользу, особой популярностью крууты не пользовались, и на то была веская причина.
На груди ближайшего чужака, который подобрался к позициям наёмников, раскачивались две отрубленных ладони, на крюках у пояса висело ещё несколько кровавых трофеев. В соревновании на звание самых жестоких у еретиков появился серьёзный соперник.
— Блядь, сейчас опять своё гнильё принесут, — проговорил стрелок тяжёлого болтера. — Госпожа сержант, вы уж попробуйте им объяснить, что так делать не надо!
Виктория ответила:
— Я по-ихнему не чирикаю.
Стрелок ещё раз выругался, а заряжающий произнёс:
— А мне, знаешь, нравится. Думаю, и капитану нравится.
— Что?!
— Это, типа, такой отчёт, — объяснил заряжающий. — Вот как капитан поймёт, что ты хорошо воюешь?
— Мне похуй, — отозвался стрелок. — Я всё ещё жив, это лучший результат. А что там капитан хочет, меня как-то не волнует.
— А этих вот волнует, — сказал заряжающий. — Изо всех сил стараются.
Один за другим крууты добрались до укрытия. Виктория вышла навстречу.
— Нет, не здесь! — Она замахала руками. — Там! Там! За стеной, да!
Круут с измазанным чужой кровью клювом хотел было сбросить добытые трофеи ей под ноги, но поколебался и всё-таки сделал это за периметром.
Виктория вздохнула с облегчением, улыбнулась и показала большой палец, размышляя над тем, понял он этот жест или нет.
Однако уже следующий чужак не последовал примеру родича и вывалил добычу из окровавленного мешка прямо у всех на виду. По полу покатились итоги ночной вылазки. Лысые или покрытые волосами, с татуировками или без, со следами многочисленных ударов или срезанные чисто одним отточенным движением.
Круут в набедренной повязке, с лазерным ружьём и зверского вида тесаком в ножнах ударил себя несколько раз кулаком в тощую грудь, коротко поклонился Виктории и спустился на парковку.
В том же духе поступил второй, третий, четвёртый чужак, и помешать им Виктории не удалось, — редкий круут понимал низкий готик. Совсем скоро помещение гаража стало напоминать логово людоеда.
Когда Виктория справилась с тошнотой, она оглядела бойцов своего взвода и проговорила:
— Ладно… за работу. Думаю, ни у кого нет желания здесь оставаться.
4
Рука Жерара подрагивала у раскрытой кобуры с наградным болт-пистолетом. Оружие это он получил от капитана за образцово-показательные действия во время штурма Каерфорка.
Жерар и сейчас, во время боёв в Осинеи, должен был быть там, в самой гуще, стрелять по еретикам из автоматической винтовки и рубить их цепным мечом. Должен был, даже хотел, но…
Теперь он руководил маленькой армией внутри армии большой. На Покаянии Святого Войтеха к культу примкнуло столько добровольцев, что хватило бы и на четыре роты по стандарту Classis Libera или даже на пехотный полк, если рассматривать Astra Militarum. Козырь только похлопал Жерара по плечу и благословил на самостоятельную работу. Ученик превзошёл учителя.
Жерар сидел в командной "Химере" и руководил действиями боевого крыла культа Святого Свежевателя.
На одном месте долго не задерживались. Пусть в глубине улья навесной огонь невозможен, но никто не отменял стрельбу с верхнего уровня. Командная "Химера" нарезала круги, двигаясь за фронтом так, чтобы поддерживать связь с большей частью отрядов, ещё лучше — со всеми.
Компанию Жерару составлял оператор вокс-станции и техноадепт Радон.
Радон — один из немногих офицеров техножречества Дитрита, кто до сих пор воевал на Хелге. Пока флот и войска оправлялись после понесённых потерь, такие, как Радон, собирали информацию и анализировали боевые действия в поисках идеальной формулы, которая бы дала преимущество в любом сражении.
Жерар видел в его убеждениях, в вере в превосходство знаний вообще уязвимость культа Бога-Машины, но оставлял измышления на тему при себе. В конце концов, Радон был очень полезен. Не просто ещё одна пара глаз, а по меньшей мере десяток. Он управлял сервочерепами, которые постоянно курсировали над полем боя, и выводил интересующие Жерара картины на голоэкран.
Со стороны могло показаться, что Радон — часть "Химеры". С каждого пальца каждой искусственной руки — всего числом три — тянулся провод, подключённый к аппаратуре. Под полой пурпурной мантии покачивались уже силовые кабели, которые питали не только встроенное в техножреца оборудование, но и самого Радона тоже. В нём осталось не так много органических элементов. Радон время от времени даже издавал примерно те же звуки, что и панель управления перед Жераром.
— Сообщение от отряда "Тор"! — воскликнул оператор вокс-станции, не отрываясь от телефонной трубки. — На пересечении Сарданова и Фиролли стабберное гнездо! Возможно, даже два стрелка!
Жерар поднял взгляд на Радона, — тот отказался садиться, словно и не устал, словно поездка по разбитой ухабистой дороге ничуть ему не мешала.
— В процессе, — отозвался техножрец.
Уже через полминуты Жерар увидел на голоэкране вражескую позицию — здание сложилось вдвое после обстрела. Поверить, что внутри остались выжившие, сложно, но в реальности всё оказалось не так, как мог бы вывести из своих формул Радон. Еретик с тяжёлым стаббером без перерыва поливал свинцом позиции культистов Свежевателя в руинах соседнего дома и за углом, где пыхтели на холостом ходу "Химеры" в сине-красную полоску. Через мгновение Жерар разглядел ещё редкие вспышки поблизости от гнезда. Не меньше трёх еретиков: стрелок с тяжёлым стаббером, заряжающий и простой боец с винтовкой. Кто знает, сколько там вообще противников? Сейчас придут в себя, и окажется, что их там целый взвод.
Простое решение — подобраться к развалинам под прикрытием "Химер", закидать еретиков гранатами, ворваться на позиции и зачистить тех, кто выжил.
Однако Жерар выбрал не простое решение, а осторожное. Возможно, еретики провоцировали на действия, описанные выше, а сами уже приготовили ракетную установку или ещё что противотанковое.
Жерар передал вокс-оператору карту и сказал:
— Пусть обойдут угрозу по новому маршруту и приступают к операции незамедлительно. Они всё равно опоздают и пойдут во второй волне. Этих еретиков возьмём, когда у них патроны кончатся.
— Неэффективно, — протрещал Радон.
— У меня нет бесконечных резервов, господин техножрец, — ответил Жерар. — Будьте добры, возвращайтесь к основному объекту наблюдения.
Радон повиновался. Он был здесь на правах гостя.
Основной объект наблюдения и главная цель — ремонтная база в цехах бывшего машиностроительного завода. Его окрестности еретики хорошо подготовили к обороне: минное поле, противотанковые ежи, колючая проволока, за высоким забором много скрытых огневых точек, индивидуальных окопов, неизвестное количество отремонтированных боевых машин.
Ничего непроходимого для имперского рыцаря, вот только номарх Мнефсей не выделил для этой операции ни одного шагохода. Подобная ремонтной базе цель была у каждой роты. Уже давно не фаланга или копьё, рыцари Дома Ареос и их наёмники собирались самое большое в тройки, а чаще вообще бились в гордом одиночестве.
На этом проблемы не заканчивались. Как я уже упоминал, артиллерию для создания безопасного участка в минном поле тоже не использовать. Нужно бить прямой наводкой под прицелом врагов, потому что при навесной стрельбе снаряд попадёт в перекрытия второго уровня города-улья, может быть, кого-то там и убьёт, но задачу не выполнит.
И всё-таки Жерар, зная обо всех уязвимостях и слабостях союзных войск больше, чем кто бы то ни был, отдал команду о начале операции. Отступление смерти подобно.
Первая волна — флотские рабочие сервиторы и еретики, взятые в плен накануне. Под дулом винтовок последним дали шанс искупить вину перед Богом-Императором. Кто-то так и не поднялся на ноги, и Жерар без каких-либо эмоций наблюдал за казнями. Но вот за сервиторами потянулся один отчаявшийся человек, второй, третий…
В сторону бегущих хлестнули трассирующие очереди тяжёлых стабберов, чуть погодя — когда стало ясно, что пулями сервиторов не остановить — потянулись ракеты, оставляя дымовые следы.
— Снайперы на позициях? — спросил Жерар вокс-оператора.
— Да, уже работают, лейтенант, — отозвался тот, опросив бойцов.
Что же до пленных?
Выживших не было. Во смерти они искупили вину, и Жерар без всякой издёвки прикоснулся губами до нагрудной аквилы и помолился за их грешные души.
Наступило время второго этапа операции, пусть даже не было никакой гарантии, что минное поле прорвано. Каждый провал состоял из вереницы недоделанных дел, глупости или даже предательства, но всё-таки, проскрипев зубами, Жерар отдал приказ на выдвижение.
И снова пришлось импровизировать. К третьему месяцу сражения за Осинею не осталось ни одного "Тритона" на ходу. Приходилось довольствоваться трофейной техникой, вводить то, что пылилось на складах "Амбиции", или искать иное решение.
По одной улице, ведущей к заводу, наступали лёгкие шагоходы типа "Часовой". По другой — САУ "Василиск", приготовившись стрелять прямой наводкой.
Жерар передал командирам боевой техники ориентиры на выявленные на первом этапе огневые точки. Вокс-оператор не справлялся с потоком команд, поэтому и Радон подключился, благо электронные мозги позволяли очень многое без ущерба основному делу.
"Часовые" опорожнили контейнеры с ракетами и отступили задним ходом. Сделали они это очень вовремя, потому что через пару секунд после залпа скалобетон дорожного покрытия перед шагоходами превратился в секущее крошево. "Часовые" отделались царапинами, хотя могли стать бесформенным сплавом металла и догорающих костей в кабине, — эти шагоходы не предназначены для встречного боя или осады. Ни пустотных щитов, ни толстого слоя брони.
"Часовые" отправились на перезарядку, а вот самоходные артиллерийские установки и дальше медленно ползли, злобно огрызаясь. Они поливали пространство перед собой огнём тяжёлых болтеров и время от времени грохотали главным калибром. "Василиски" тоже не отличались прочностью, но каким-то чудесным образом противотанковая ракета, запущенная еретиками, не пробила обшивку, а всего лишь разорвалась при ударе в бок ведущей машины.
Жерар сжал нагрудную аквилу, помолился за экипаж, но всё-таки удача изменила храбрецам, и Бог-Император послал им испытание. Вспышка, вихрь обломков и земли, "Василиск" закрутило, гусеница сорвалась с траков, и машина застыла на месте, повернувшись к врагу боком. Стоять так нельзя, экипаж знал об этом очень хорошо, а поэтому, контужены были артиллеристы или нет, но они побежали к зданиям, где укрывались до поры до времени штурмовики и снайперы культа Свежевателя.
Одного артиллериста убили в спину очередью из тяжёлого стаббера, другой подорвался на противопехотной мине — только ноги в разные стороны разлетелись — оставшиеся члены экипажа или не выбрались, или погибли во время подрыва на мине уже противотанковой.
Жерар вдруг понял, что не только нагрудную аквилу сжимает, но и рукоять болт-пистолета. Вроде бы голоэкран, вообще вся эта система с тактическим управлением — чудо техники, дар Бога-Императора всему человечеству, но Жерар предпочёл бы убивать и погибать, а не смотреть за тем, как кто-то другой убивает и гибнет. Жерар был в безопасности, на расстоянии почти двух километров до проклятого завода, но сердце стучало так же, как и в гуще самого кровопролитного сражения.
Следующий удар еретиков не заставил себя ждать. Второй "Василиск" разорвал и намотал на гусеницы колючую проволоку, проломил полуразрушенный забор, выгнал из окопов еретиков, повалив многих бегущих, даже уничтожил "Леман Русс", выехавший из ближайшего цеха навстречу, но застыл без движения после меткого попадания из лазерной пушки. Хуже всего то, что сдетонировал боекомплект, и на территории ремонтной базы поднялся огненный вихрь со столбом чёрного дыма. Мощность взрыва такая, что какие-то обломки упали за периметром.
Через несколько мгновений снайперы доложили, что на территорию объекта заехали грузовики с пехотой. Подкрепления еретиков уже совсем скоро займут опустевшие окопы.
По всему выходило, что Жерар потерпел поражение, когда вдруг вокс-оператор воскликнул:
— Отряд "Тор" на позиции! Командир докладывает, что еретики отвели охранение с флангов!
Жерар помассировал виски. Голова закружилась от нагрузки, в ушах звон, но всё-таки он не имел права медлить.
— Передай "Тору", чтобы грузились в "Химеры" и на полной скорости таранили ворота, — проговорил Жерар. — Там нет мин, только что грузовики проехали.
По первоначальному плану "Тор" был отвлекающим манёвром, но задержался. Теперь его роль изменилась кардинально.
Радон сию минуту вывел на голоэкран вид из пустых глазниц сервочерепа, наблюдающего за боем с высоты.
Мультилазер ведущей "Химеры" разразился пучком ярко-красных лучей, которые тут же воспламенили ближайшие дозорные вышки. Башня "Химеры" повернулась, чтобы не повредить ствол при ударе, и в следующее мгновение боевая машина вышибла врата на территорию завода. "Химера" не замедлилась, а только набрала скорость и протаранила уже колонну грузовиков, отбрасывая их на обочину в таком состоянии, что вряд ли когда восстановят.
Боевые машины пехоты разделились. Одна направилась вслед за подкреплением еретиков и настигла их в чистом поле, другая раздавила зазевавшегося отступника — только кровавый след протянулся за гусеницей — а потом заехала на выложенную мешками с песком позицию с лазерной пушкой. Поднялась непроглядная завеса.
— Только не останавливайтесь… — прошептал Жерар, а потом крикнул вокс-оператору: — Пусть не останавливаются! Пусть отстреливают дымовые гранаты! Стреляют пусть даже в белый свет! Ну и… общая атака! Общая атака! Третий этап!
Иногда психологическое воздействие оказывается куда эффективнее многотонных бомб. Еретики прекращали огонь, бросали стационарные орудия и бежали прочь, только бы скрыться от этих безумных имперцев, появившихся на их позициях так же внезапно, как гром среди ясного неба.
Жерар не располагал силами, чтобы настигнуть и разделаться с отступающими, но он всё равно со вздохом откинулся на спинку кресла. Дело сделано. Хотя бы так.
Уже после, закрепившись на новом месте, осмотрев трофеи и допросив пленных, Жерар встретился взглядом с Радоном, и тот сказал:
— Не понимаю, как вы побеждаете.
Жерару грустно улыбнулся одними уголками губ, развёл руками и отозвался устало:
— С Божьей помощью, жрец. С Божьей помощью.
5
Виктория помогала Козырю и его адъютантам организовать командный пункт в крепости арбитров, когда услышала громкий возглас из коридора:
— Где там мои лучшие солдаты и офицеры? Все сюда! Сюда, кто не на посту!
Виктория забила в стену последний клин, развесила провода от переносного генератора к когитатору, а потом направилась посмотреть, что же происходит.
Она широко раскрыла глаза, когда поняла, что не кто-нибудь, а Георг Хокберг собственной персоной пожаловал к ним в гости. И ведь даже не маскировался!
Красная шляпа с чёрными перьями, красный же атласный камзол, всё та же одежда, которую Виктория и привыкла видеть на капитане, разве что он не полностью отказался от защиты и нацепил позолоченную кирасу с вычеканенным гербом компании на груди. Узор следующий: щит с коронованным ястребом, сжимающим в когтях скипетр. Под щитом лента с девизом "Non terrae plus ultra", а над щитом шлем с плюмажем среди топоров и мечей.
Как такой человек-фейерверк ещё не попался на глаза вражеским снайперам, Виктория понять не могла. Она склонялась к тому, что снайперы сами очумели от подобной наглости.
Виктория приблизилась и разобрала обрывок разговора.
— …славный трофей! — Всё это время Георг держал Козыря за руки чуть ниже плеч. — Тебе, Дом, преподавать надо в высших военных академиях!
Козырь с лёгкой улыбкой отстранился и ответил:
— Так я уже, капитан. После Скутума. И могу сказать, что нет ничего скучнее.
— В любом случае, — отозвался Георг, — у меня, кроме обычного подгона, есть особый подарок. — Он оглядел присутствующих. — Для всех вас, ребята.
Капитан похлопал в ладони, и его помощники разложили на ближайших столах несколько коробок, внутри которых Виктория — некогда офицер СПО — безошибочно узнала футляры для медалей.
Награды — вещь в компании редкая, если у кого-то и встречались, то только у тех, кто принёс их с предыдущего места службы или затрофеил.
— Не прошло и… — Козырь задумался, — не помню сколько лет! А я ведь давно говорил, что штука приятная, духоподъёмная.
— Ну… — проговорил Георг, разведя руками, — лучше поздно, чем никогда. — Он продолжил спустя короткую паузу: — Вы отлично потрудились. Здесь не только наш командный пункт будет, вообще ставку разобьют. Понаедут всякие шишки, а еретикам останется только зубами скрежетать. Пусть только попробуют разнести эту башню! — Георг постучал тростью по полу.
Как по заказу еретики проверили крепость арбитров на прочность. Раздался грохот, с потолка осыпалась штукатурка, но вот и все итоги обстрела, — такие объекты строили как раз на случай волнений в городе или даже вооружённого мятежа.
Последовало ещё несколько ударов.
— Наверное, узнали о вас, — проговорил Козырь. — С утра-то тихо было. Раны зализывали.
— Пожелаю им удачи. — Георг ухмыльнулся. — А пока… стройтесь! Сейчас торжественно всех награжу и пообещаю золотые горы.
— Нам бы лучше подкрепление… — начал было Козырь, но Георг прервал его.
— Потом, всё потом!
Нисколько не смущаясь довольно печального внешнего вида наёмников, Георг повесил медаль на грудь каждому и заверил, что появятся ещё, в том числе и за прошлые подвиги. В комплекте к медали шла премия, настроение на самом деле поднялось, но Виктория никак не могла отделаться от мысли, что подобную работу делают все, а награждают единицы. Для Виктории день ото дня в Осинеи ничем принципиально не отличался, но вот те на! Оказывается, за взятие этого строения полагается медаль.
Виктория отцепила с грязной майки кружок из белого золота и покрутила в руках.
"За мужество".
Виктория хмыкнула. В случае с редкими компанейскими воительницами выходило саркастично, но всё-таки не сказать, что оскорбительно. Чтобы продержаться среди пиратов, разбойников и бандитов, порой годами изнывающих без женской ласки, и не просто продержаться, а сражаться наравне и даже лучше, нужны такие яйца, которые не у каждого мужика есть.
На медали был изображён тот же герб компании, что описан выше, вот только вместо девиза "Non terrae plus ultra" красовалась та самая надпись, заставившая Викторию хмыкнуть.
Она повесила медаль обратно. Да, Виктория заслужила эту награду и многие другие, будут они когда-нибудь созданы по заказу капитана или нет!
— Эй, красавица, ты с нами?
Виктория отвлеклась и увидела, что Георг протянул ей кружку.
— Прошу проще…
Георг поморщился, махнул рукой и сказал:
— Не извиняйся. Знаю, тяжело. Только держись, слышишь? Приведу я вам смену. Хватит уже армейским штаны просиживать!
Георг и его помощники раздали присутствующим солдатам и офицерам кружки с амасеком, а потом капитан воскликнул:
— За победу!
Виктория вскинула кружку и разве что не выкрикнула "да, чёрт побери!"
6
Уже на следующий день, когда от дорогого амасека не осталось и следа, Виктория получила задачу расширить вокс-сеть.
"Что это вообще значит?" — спросит кто-нибудь из моих читателей, не так хорошо разбирающийся во всей этой военной ерунде.
Отвечаю.
В чистом поле операторы вокс-станций мило поболтают друг с другом на расстоянии двух десятков километров. Некоторые модели станций позволяют и большее.
Однако в таких условиях, когда между операторами вдруг вырастают холмы или рукотворные городские горы со стенами в локоть толщиной, то вместо знакомых слов услышишь разве что шорох. Вырвавшийся вперёд пехотный взвод рискует вообще ничего не услышать, и хорошо, если не начнётся паника, а там и до дружественного огня недалеко.
Над каким-нибудь вытянутым в одну плоскость городком могут барражировать самолёты с ретрансляторами, но в глубинах улья свои особенности, о которых я уже неоднократно упоминал. Поэтому Виктория нацелилась занять какое-нибудь высотное здание и установить на вершине дополнительную станцию.
Выбранное высотное здание и было когда-то центром связи для района, вот только тарелки радаров превратились в решето, а антенны обломились. Как всегда — сначала уничтожаешь всё, что представляет для врага хоть какую-то ценность, а потом захватываешь руины и думаешь, что, наверное, перестарался.
Взвод занял позиции с трёх сторон от башни с ретрансляционной вышкой. По сигналу большая часть отделений попытается окружить и изолировать место проведения операции, меньшая пойдёт на штурм.
Виктория оглядела хмурые лица товарищей и не нашла ни одного, на котором бы отразилось предвкушение от грядущего сражения. Только грязь, окровавленные бинты, посиневшие ушибы и красные носы от фронтовых ста или чуть больше грамм. Ничего вдохновляющего, но хотя бы и липкой от пота кожи Виктория тоже не заметила. Она прошептала в вокс-передатчик:
— Начали.
С двух сторон от башни поднялась дымовая завеса. Чаще её используют для прикрытия передвижения, но в данном случае — обманный манёвр, провокация.
И… еретики клюнули.
В грязно-белый дым отправились не только пучки лазерных лучей, злой свинец и ещё более злые снаряды, но и полыхающие ненавистью зажигательные ракеты. Хорошо хоть никто и не пытался воспользоваться завесой, чтобы куда-нибудь перебежать. Погибло бы всё в радиусе десятка метров.
В ответ по зданию тоже начали работать, но из стрелкового оружия палить по укреплённому объекту можно хоть до конца времён. Это так… отвлечение внимания.
— Ходу! Ходу! Шевелитесь!
Виктория выбралась из укрытия и что есть сил помчалась к цели. Добрались без приключений, — дым ещё не рассеялся, и еретики не поняли, откуда идёт основной удар. Даже гранаты на головы не посыпались, когда наёмники так чудесно скучковались у стены.
Бывшие уголовники, в журнальных описаниях которых я иногда встречаю выражения по типу "закалённые тюрьмой", сипели и хрипели после забега на спринтерскую дистанцию. Здоровье, конечно, никудышное, но они справились.
Сразу в двух местах вдоль стены наёмники укрепили взрывчатку. Взрыв направленный, далеко прятаться не надо. Крики "бойся", грохот, обломки, а потом чёткая командная работа: один боец сцепляет ладони в замок, другие поочерёдно опираются на них, потом на плечо и влетают в образовавшийся провал. Ведущие добираются до развилки, забрасывают за угол или в комнаты гранаты, а после осматривают помещение в поисках уцелевших.
Еретик бился в агонии на полу, но Виктория на всякий случай ударила его штыком под челюсть, — некоторые под воздействием варпа показывали чудеса выносливости. Поворачиваться спиной к таким — ошибка, которая может стоить жизни.
Виктория первой добралась до холла с лестницей, откуда спускалась парочка противников на подмогу товарищам. Один получил максимальный заряд из лазерного ружья и упал с прожжённой насквозь головой, другой спрятался в укрытие из мешков с песком, поднял винтовку на вытянутых руках и выпустил несколько очередей вслепую. Долго так просидеть не вышло, и дело даже не в том, что закончился магазин. Виктория выдернула чеку, досчитала до трёх и метнула гранату. Еретик успел вскочить, но не успел сделать что-то ещё. У него не осталось времени, — рухнул нашпигованный осколками, захлёбываясь кровью.
Во время штурма главное — скорость, и Виктория ринулась по лестнице наверх нагло и самонадеянно, рассчитывая на то, что защитники башни ещё не опомнились. Попытка едва не стоила жизни, когда по кирасе пробарабанили пули и сбили с ног. Хорошо хоть товарищ выволок в сторону и поднял. Сзади взорвались гранаты, но Виктория с соратником была уже далеко, — они вновь спустились на первый этаж.
Виктория выкрикнула:
— Подрывные заряды! Крепите к потолку! Живо! Живо! Кошки!
Запасы взрывчатки таяли. А что прикажете делать? Не переть же напролом на подготовленные позиции.
И снова взрывы, но уже с куда большим эффектом. Накопилось. В одном месте рухнул потолок не в отдельно взятой комнате, а вообще целая секция.
Вместо того чтобы воспользоваться верёвками и крюками-кошками, Виктория приказала подниматься по обломкам. Так быстрее и безопаснее, раз появилась возможность. Спасать из-под завалов своих и добивать чужих наёмники будут позже, а пока одно сплошное безостановочное движение наверх.
Еретика придавила каменная плита, он отчаянно пытался высвободить ноги, но Виктория сначала пинком выбила поднятый навстречу пистолет, а потом вонзила штык врагу в глаз. Она заметила, как пара еретиков оттаскивала третьего в сторону и наградила каждого лазерным лучом в спину.
Противник проворонил проникновение штурмовой группы на следующий этаж. Посреди офисного помещения завязалась нешуточная перестрелка, засвистели пули, и даже температура заметно поднялась из-за обилия разнообразного смертоносного излучения и работы огнемётчиков.
Живой столб пламени завопил и ринулся прочь от наёмников, Виктория тем временем выцеливала тех врагов, кто не растерялся и уже палил по штурмовикам. И минуты не прошла, а батарея на лазерном ружье тревожно замигала красной руной. Перезаряжать некогда, а потому Виктория забросила его за спину, выхватила пистолет и нож.
Завязалась рукопашная.
Одного противника Виктория успела ткнуть в горло, но тут же получила прикладом по лицу от того, кто зашёл сбоку. Если бы еретик попал чуть ниже, Виктория не досчиталась бы зубов, а так он содрал кожу со скулы, — чуть погодя появится пунцовая гематома. Виктория на миг лишилась сознания, рухнула, перевернулась и всадила в грудь вражеского солдата алый веер лазерных лучей. Чуть не ослепла — в глазах блики. Солдат выронил винтовку, упал на колени и затих, а Виктория вскочила, вырвала из кровоточащей раны заколотого еретика нож и вернулась в бой.
Она стреляла в упор и резала, кромсала, рубила до тех пор, пока не встретилась лицом к лицу с тяжёлым пехотинцем в рогатом шлеме с шипастой палицей и ростовым щитом. Он уже взял первую кровь, с оружия срывалась одна капля за другой, но становится следующей жертвой Виктория не собиралась. Она бросила под ноги громады противотанковую гранату и отпрыгнула в сторону, в индивидуальную кабинку с когитатором. Так себе укрытие, но выбирать не приходилось. Взрывная волна повалила многих сражавшихся поблизости, но зато неуязвимый в ближнем бою противник если и уцелел, то провалился в огромный проём в полу.
Уже совсем скоро наёмники очистили и этот этаж, вот только задора и пыла не осталось. Накатила усталость. Раны, на которые они не обращали внимания, дали о себе знать.
Виктория отправила вокс-сообщение командиру:
— Нужна поддержка, боеприпасы, эвакуация раненых. У меня треть группы — раненые и убитые. Еретиков много, и они злые.
— Принял, — отозвался Козырь. — Ещё как злые! С верхних этажей до сих пор отстреливаются. Подходить не будем.
— Своими силами предлагаешь? — Виктория нахмурилась, прикидывая, что до вершины ещё столько же, сколько удалось пройти.
— Нет, не волнуйся. Появилась новая возможность. Спускайтесь пока на первый этаж.
Виктория не стала расспрашивать, а просто выполнила приказ, помогая спустить носилки с ранеными. Она предположила, что освободилась какая-то артиллерийская установка или на помощь пришёл имперский рыцарь.
В яблочко!
Через пару минут Виктория услышала характерный грохот, с которым на скалобетон опускались мощные ноги боевой человекоподобной машины. Крошились камни, скрежетал металл.
Сквозь разбитые витрины и дыры в стенах Виктория наблюдала за тем, как рыцарь Дома Ареос деловито обошёл башню. Он издавал шипение, и Виктория предположила, что так звучит термальная пушка на самой малой мощности. Рыцарь воспламенял, а не плавил.
— Спасибо господину Периклу, — прозвучал голос Козыря в вокс-приёмнике. — Продолжайте штурм, но будьте осторожны, там пожар.
— Поняла, выдвигаемся. — Виктория повернулась к бойцам и сказала: — Маски!
Она поспешила надеть противогаз, остальные, даже если разбили свой во время штурма, брали у раненых или срывали трофейные с еретиков.
Собственно, дым и стал основным противником на ближайшее время, — после санитарной обработки немногие вредители были способны сопротивляться.
Стоя на вершине башни, Виктория оглядела город через провал в стене.
Где-то на горизонте ещё горели огни, — себе еретики напряжение не обрубали. В любом другом месте источник света — следствие боевых действий или результат работы переносных прометиевых генераторов.
То тут, то там Виктория видела громады боевых роботов. Рыцари на стальных скакунах смешивали еретиков с землёй. Жаль, что они успевают не везде и не всегда, но остаётся только ликовать, когда такое чудо, наконец, происходит.
Рыцарь, который пришёл на помощь наёмникам, в это мгновение вычищал здания напротив тех, где находились бойцы Козыря, — пожары охватили уже почти с десяток домов вдоль улицы. Глубже господин Перикл свою машину не заводил и без того делал львиную долю работы. Его пытались остановить выстрелами из ракетных установок, но только лишь ионный щит становился заметен из-за вспышек на полупрозрачном покрове. В ответ Перикл наводил на отчаянных стрелков тяжёлый стаббер и давал длинную очередь. Можно было быть уверенным, что в области поражения выживших нет.
Виктория отступила от проёма и осмотрелась. Кое-где огонь всё ещё облизывал стены, лакомился мебелью, оборудованием и другими предметами интерьера, но дыма было больше. Чадили тела, непроглядными столбами курилось нечто непонятное и бесформенное после пожара.
Виктория отправила сообщение:
— Козырь, задание выполнено, приступаем к зачистке. Как я уже говорила…
— Да-да-да, — отозвался лейтенант. — Сейчас же вышлю. — Он добавил спустя короткую паузу: — Молодец! Мужикам тоже передай, что молодцы!
Виктория отдала приказ подчинённым установить на вершине ретранслятор, а сама присоединилась к отложенной работе — разбирала завалы на первом этаже, чтобы вытащить своих и добить чужих.
— Ты там живой, братишка?
Неподалёку от Виктории из-под обломков как раз достали уцелевшего наёмника. Он с жадностью втягивал воздух после того, как с груди убрали бетонную плиту. К нему тут же подобрался санитар, встал на колено и начал освобождать от противоосколочной брони.
Виктории санитар тоже бы не помешал. Лицо справа уже здорово опухло, а будет ещё хуже. Кровь пульсировала на месте гематомы, но всё-таки Виктория решила, что не такая уж и серьёзная у неё рана, чтобы отвлекать санитаров от тех, кто из последних сил борется за жизнь или получил увечье.
Виктория отодвинула обломок мраморной колонны и вдруг заметила под ней проём. Через несколько минут интенсивной работы она освободила достаточно пространства, чтобы понять, что перед ней спуск в подвал. Там могли хранить боеприпасы или развернуть полевой госпиталь. Стоило проверить.
Она подозвала пару товарищей, и, растянувшись цепочкой, они передавали друг другу крупные валуны или выгребали мелочёвку. Из-за обрушения дверь в подвал выдавило, а поэтому взламывать замок или что-то выбивать не пришлось. Виктория включила фонарь, прикреплённый сбоку к стволу лазерного ружья, сделала глубокий вдох и вошла.
Она увидела вытянутый коридор. Полы грязные, повсюду кровавые отпечатки, в том числе и следы медицинской тележки. У входа, если судить по рисунку на двери, туалет. Дальше по коридору ещё несколько ответвлений в другие комнаты. Виктория вместе с напарниками двигалась как можно тише, хотя если здесь кто-то и был, то наверняка слышал, как наёмники расчищали завал, кряхтя и матерясь.
Виктория жестами приказала напарникам прикрыть её, а сама, больше не скрываясь, вышибла ногой дверь в ближайшее помещение. Луч фонаря выхватил раненых, подключенных к редким аппаратам поддержания жизнедеятельности или к более распространённым капельницам. Тишину нарушало пыхтение генератора, писк оборудования и едва различимое дыхание спящих. Уже в следующее мгновение раздался шёпот:
— Не убивайте. Мы… мы сдаёмся.
— Что делать будем, сержант? — спросил Викторию её старый товарищ Станислас.
Виктория молча достала нож. Те же, кто молил о пощаде, молча такой жест принять не смогли.
— Убийцы!
На наёмников бросилось несколько врачей, которые прятались в полутьме меж коек. Скальпели и хирургические пилы чрезвычайно опасны в умелых руках, но огнестрельное оружие опаснее. Наёмники стреляли до тех пор, пока в комнате не осталось выживших.
Во время описания штурма Каерфорка я упоминал о том, что имперские силы брали пленных, но с тех пор много воды утекло, и сочувствие к гражданам Хелги-Воланты неумолимо двигалось к нулю.
Уже в следующем осмотренном помещении Виктория убедилась в том, что приняла правильное решение. Здесь еретики развернули мясную лавку, потрошили тела или даже пленных из числа компанейских разведчиков.
— Бля… думал, хуже уже ничего не увижу… — протянул бывший заключённый по имени Тай. — Боже-Император, спаси и сохрани!
Подобную жестокость нельзя было объяснить суровой необходимостью в донорской крови или органах. На тележках среди хирургических инструментов Виктория видела и пыточные тоже. Чёрт возьми, даже такие пилы и дрели, которые предназначены совсем не для медицинских целей, а для работы по дому! И как будто этого мало, еретики оставили на стенах надписи на проклятом языке служителей лживых богов, от взгляда на которые кружилась голова.
— Уходить надо. — Тай не смог скрыть дрожь. — Надо позвать огнемётчиков, пусть здесь всё сожгут к херам.
Однако Виктория вознамерилась обследовать капище от края до края.
— Я голоса какие-то слышу, — произнёс Станислас. — Тай дело говорит, пора валить.
Вика тоже что-то услышала, но не голоса, а… стоны. Их издавал не демонопоклонник, не какой-нибудь изувеченный бедолага из числа солдат компании, а долговязое существо с серой кожей, покрытой мелкими чешуйками и рудиментарными перьями.
Как бы ни были искусны крууты, но ночные вылазки и для них не всегда заканчивались успешно.
Чужаку пронзили ладони крюками, да так и подвесили под потолком. Его кровь и органы мучителям не понадобились, поэтому использовали круута, как грушу, чтобы выпустить пар. Один глаз уже выбили, свернули клюв, отрезали пальцы на ногах, истыкали ножами, но так, чтобы не убить сразу. Другой глаз круута заплыл даже сильнее, чем у Виктории, но всё-таки чужак среагировал, когда на него направили лучи фонарей. Он задрожал, наверное, плохо видел, а поэтому ждал продолжение пыток.
— Эй… — проговорила Виктория. — Свои.
— Да какие "свои"! — воскликнул Тай. — Кончайте чужака, сержант, да валим отсюда! — Он проговорил спустя пару мгновений полушёпотом: — Тени ползут.
— Сержант! — Судя по голосу, Станислас тоже был ещё как взволнован.
— А если бы это наш парень висел?! — возразила Виктория. — Ну-ка, блядь, взяли и помогли мне! Это приказ!
Она повесила ружьё за спину, а потом осторожно подобралась к крууту, памятуя о том, что тот мог с лёгкостью хлестнуть её длинными жилистыми ногами. Что ни говори, но эти чужаки гораздо сильнее среднего человека. Виктория обняла круута — тот забился в объятиях — и приподняла, чтобы кто-нибудь из напарников вытащил крюки из ладоней. Им оказался Станислас, который не стеснялся чихвостить ни чужака, ни Тая, который пятился к выходу, ни даже сержанта. Так, вдвоём они и выволокли круута в коридор, где повстречали ещё однугруппу наёмников, осматривающих подвал. Виктория увидела среди них санитара и отдала команду:
— Помоги ему.
— Так это… так это ж круут!
— И?
— Ну и пусть дохнет, дерьмо чужацкое!
Виктория схватила санитара за горло протезом, приблизилась и проговорила на ухо как можно более разборчиво, даже вкрадчиво:
— Я говорю, ты делаешь. Понял?
— П-понял. — Санитар пытался расцепить хватку, но там армейский протез, способный развивать достаточное усилие, чтобы гнуть арматуру.
— Неправильно отвечаешь.
— П-приказ ясен, г-госпожа сержант! — прохрипел санитар.
Тогда Виктория разжала медвежью хватку. Санитар упал на колени, схватившись за горло. Виктория же повернулась к другим бойцам и проговорила:
— Если у кого-то какие-то счёты к круутам, отложите их до тех пор, пока мы не начнём против круутов воевать. Тогда, пожалуйста, убивайте пачками. А пока у нас союз, валите пачками еретиков. Их сотни и тысячи, всем хватит. — Виктория выдержала паузу и добавила: — Ясно?!
Донеслись нестройные голоса:
— Ясно.
— Не слышу!
— Ясно! — хором ответили подчинённые.
— То-то же. — Виктория вздохнула и добавила: — Возвращайтесь к работе.
7
К вечеру наёмники обжили новую укреплённую точку. На вершине заработала вокс-станция, стационарные пушки развернули в сторону позиций противника, капище разорили и очистили огнём, полевой госпиталь приспособили для раненых, своих погибших разложили по пластиковым мешкам, еретиков же свалили в кучу в одной братской могиле, облили прометием и подожгли. Та ещё вонь, но Виктория не спасалась от дыма. Вытащила пачку сигарет — внутри только одна сигарета и осталась — закурила и стояла, наблюдая за игрой пламени. Одежда, конечно, пропитается смрадом, но, в конце концов, это не самый неприятный запах после грязи, крови, нескольких дней без возможности помыться и постирать одежду.
Издали доносились звуки стрельбы и взрывов, — пока взвод Виктории отдыхал, Козырь ввёл наступление с помощью других отрядов. Но уже скоро на мир опустится тьма, и начнётся время круутов.
Помяни чёрта!
Со стороны уже освобождённых районов появились не броневики с боеприпасами, не машины полевой кухни, а челнок чужаков. Виктория едва не выпустила сигарету изо рта, — так неожиданно это произошло.
Вся имперская техника громкая, даже передовые "Громовые ястребы" космических десантников не дают усомниться в верности данного названия, челнок же круутов летел невероятно тихо. Его двигатели, расположенные вдоль корпуса, издавали ровный гул, сравнимый с работой не ревущей турбины, а холодильной установки. Загодя о приближении такой машины не узнаешь, и в голове Виктории сразу начал вариться замысел диверсионных операций в глубине вражеской обороны, пусть даже этот замысел в конкретно взятом конфликте и нельзя было никак воплотить.
Немного забавно, но когда-то давно те, кто собирал челнок, покрасили его не в защитный цвет для маскировки, а в ярко-жёлтый, не задумываясь о том, что такая машина сразу привлечёт внимание. Ныне краски поблекли, но в сумерках среди почерневших от гари строений и закоптившейся битой техники этот летательный аппарат не скрылся от любопытного взора. Ступленный клиновидный нос, обтекаемый продолговатый корпус с турелью под фюзеляжем, хвост с богатым оперением — таков челнок круутов.
Он замедлился, двигатели повернулись, дюзы направились к земле, из-за чего воздушные потоки подняли облако пыли и разнесли мелкий мусор по окрестностям. Летательный аппарат обогнул башню и завис над относительно ровным участком, не тронутым войной. Приземляясь, челнок повалил несколько фонарных столбов, а потом, наконец, сел на дорогу. Опустилась рампа, которая находилась не спереди летательного аппарата, как заведено у имперцев, а сзади, и по ней промчались крууты. Все как один в новеньком снаряжении по образцу солдат Classis Libera, но с таким оружием, которое Виктория никогда не встречала ни в арсеналах компании, ни вообще у кого бы то ни было.
Половина группы вооружилась чем-то похожим на длинноствольные лазерные винтовки, только с ещё более минималистичным дизайном и, возможно, с парой стволов, вместо одного, которые находились один под другим. Виктория не обманулась простой формой, — даже на вид выглядело это что-то непонятное куда качественнее любого изделия, собранного на мирах-кузнях.
Другие крууты могли похвастаться арбалетами, — тоже далеко не самыми простыми. Складные, блочные, с механическим натяжителем и навороченным прицелом на колодке — весьма достойная работа.
Никаких кривых клинков или ржавых ножей, примотанных к винтовкам. Гвардия круутов во всём превосходила обыкновенных головорезов, к которым и относился найденный Викторией замученный доходяга.
И всё-таки за ним прислали отдельный транспорт, а это чего-то да стоило.
По рампе спустился и лидер круутов. Внешний вид соответствовал описанию, полученному ранее: почти такой же высокий, как космический десантник, чешуя не серая, а местами даже белая, левый глаз с бельмом, правая рука по локоть искусственная.
Виктория свистнула стрелкам на первом этаже и прикрикнула:
— Тащите круута! После она направилась навстречу лидеру чужаков. Тот остановился за несколько шагов, ударил искусственным кулаком по нагруднику и проговорил на чистом готике, из-за чего Виктория даже оступилась:
— Я — Каш’таб. Люди, я благодарю вас за спасение моего собрата!
Виктория обратила внимание, что шея Каш-таба куда толще, чем у сородичей, и тут же вспомнила о способности круутов преобразовывать собственные тела. Она предположила, что и голосовые связки Каш’таба претерпели изменения, чтобы издавать не только клёкот и щелчки.
Виктория тоже ударила искусственным кулаком по нагруднику и отозвалась:
— Меня зовут Виктория. Не благодарите, одно дело делаем.
В этот миг показалась пара наёмников с носилками, на которых спал перевязанный круут. Ничего ему колоть не стали, — непонятно, как отреагирует чужак на человеческие лекарства, — но наложили на раны швы и забинтовали.
И Виктория, и Каш’таб проводили носилки взглядом, а потом вожак круутов сказал:
— Я удивился, когда узнал об этом. Люди нас не любят. Обычно оставляют умирать.
— Наёмников вообще не любят, независимо от вида.
— Ты права, Виктор’и’я, — как смог, произнёс Каш’таб.
Он немного помолчал, потом склонился, приложив руки к груди, и произнёс:
— Ты — славный воин и знаешь, что такое честь.
Понять, что перед тобой женщина, было тяжело не только пришельцу. Из гематомы уже выпустили кровь, обеззаразили, наложили на рану пластырь, но лицо Виктории оставалось опухшим. Из-под каски и волосы не выбивались, — Виктория вообще на время боевых операций стриглась налысо.
Каш’таб выпрямился, окинул взглядом всех присутствующих солдат и продолжил:
— Благодарю вас всех, люди. Мы запомним ваш поступок. Приходите в наш лагерь, чтобы отметить ещё один прожитый день.
Он помолчал немного и добавил:
— И да… мы не всегда едим ваших сородичей, даже… особенно проклятых. Можете спокойно передать ваших раненых. Мы перевезём их ближе к ставке.
Во взводе после штурма осталось несколько изувеченных, но всё-таки, услышав зубовный скрежет стоявших поблизости, Виктория ответила:
— Спасибо, Каш’таб. Не волнуйтесь. Мои раненые бойцы уже скоро вернуться в строй.
Каш’таб кивнул и вместе со свитой побрёл к челноку. Когда сияние, вырывающееся из дюз транспортника, разогнало наступающие сумерки, Тай заметил:
— Что ж вы, сержант, с этим чужаком в дёсна не лобызались? — Он сплюнул в сторону.
— Допиздишься, Тай, — ответила Виктория.
Бывший заключённый хмурился и смотрел исподлобья. На лицах других присутствующих бойцов тоже если не равнодушие, то неприязнь. Виктория произнесла:
— Меня никто не назовёт любительницей чужаков. Спросите у Станисласа, сколько этой погани мы завалили на Вайстали. А ещё Мордвига-Прайм, несколько операций помельче. Скорее всего, я убила больше чужаков, чем все вы вместе взятые.
В ответ молчание.
— Или что?! — Виктория развела руками. — Недовольны, что я раненых с ними не отправила?!
— Нет, сержант, — отозвался Станислас, — тут вы всё верно сделали. Потерпят.
Возможно, в тот вечер произошло бы что-нибудь непоправимое на почве ксенофобии, но тут ветер донёс издалека не звуки стрельбы, а гудок и свист, словно на вокзал прибывал поезд. Следом наёмники расслышали пыхтение двигателя. Всё-таки было кое-что, что выгодно отличало имперскую технику от чужацкой. По звуку понятно, что надвигается.
Полевая кухня.
Тай вздохнул, махнул рукой и пошёл за котелком. Остальные наёмники не отставали.
Война войной, а обед по расписанию.
8
Через пару месяцев повторилась та же ситуация, что и с взятием Каерфорка. Сопротивление изо всех сил, потом перелом, цепная реакция, и вот некогда серьёзная оборона разваливалась, как замок из песка. Даже если первая волна не смыла все башни и стены в море, это сделает следующая, и скоро на берегу не останется ничего, кроме безмятежной глади.
Из города вновь потянулись шеренги пленных, которые после дознания и всевозможных проверок — когда даже один провал означал смерть — пополнят ряды штрафных подразделений или каторжников.
Возможно, еретики бы и технику побросали так же, как в Каерфорке, если бы эта техника у них ещё была. Они многое поставили на разгром имперской армии у стен Осинеи, но ставка не сыграла. У инквизитора-легата ещё оставались резервы, а у падшего архистратига — нет.
В тот день союзные войска собирались взять под контроль районы рядом с грузовым лифтом. Шахта с огромной платформой, способной перевозить тысячи тонн всевозможных грузов пронзала всю пирамиду города-улья и являлась последней надеждой вражеского командования — если такое ещё осталось в Осинеи — на спасение. Будь у полководцев пусть даже сверхзвуковые самолёты, но за крепкими стенами никто не спасёт ни от орбитального удара, ни от перехватчиков. Улететь не получится.
Виктория вместе с другими наёмниками бежала вслед за "Химерой". Поглядывала под ноги, а также в окна и проломы в стенах соседних домов, расположенных по обе стороны от дороги.
Под ногами разбитый снарядами и развороченный тяжёлыми гусеницами скалобетон, расколотые каски и шлемы, гильзы, разряженные батареи, полуистлевшие трупы или части тел.
Здания вокруг выглядели не лучше. Они тоже гнили и разваливались на части. Если до войны в них поддерживали жизнь периодическими ремонтами, то теперь гибель никто не оттягивал. У одного мертвеца сорвана черепная коробка-крыша, у другого разверзлась бесформенная пасть, — а то и несколько, объединяющих два-три этажа, — где из дёсен торчали обломки зубов-оконных рам. Дома вытягивали изломанные конечности, представляющие собой горы и ручьи разбросанных обломков, пытались сковать продвижение штурмовых групп.
Взвод Виктории остановился в новообразованном тупике. Ещё вчера здесь можно было проехать, но здание на перекрёстке обвалилось, и подобные руины преодолел бы только рыцарь. Есть на броневике или танке бульдозерный отвал или нет, но с таким количеством битого камня и скрученной арматуры не справиться.
Виктория чертыхнулась, окликнула по воксу командира колонны и вместе с ним составила новый маршрут, пока наёмники рассеялись по улице и ждали, когда или если еретики попытаются воспользоваться заминкой.
Ничего такого не произошло, — всё внимание противников, скорее всего, было приковано к имперским рыцарям и передовым отрядам. Издалека доносился гром канонады.
— Всем-всем-всем! — в бусинке вокс-приёмника раздался голос Козыря. — Замечены вражеские космические десантники!
Виктория повела плечами. Против космических десантников она сражалась лишь однажды, но тогда её взвод поддержали Пустынные Странники, и всё закончилось хорошо. Виктория гнала мысли прочь, так как не придумала ничего толкового на тему того, как же справляться с подобной угрозой самостоятельно. В памяти всплыли только жуткие истории тех несчастных, кому ни рыцари, ни Пустынные Странники помочь не успели, да байки седовласых ветеранов о кампании на Скутуме, когда Classis Libera едва не прекратила своё существование.
Так как пришлось перестраивать маршрут на ходу, взвод вышел на участке другого подразделения, даже не относящегося к войскам компании.
Чёрные Гайдамаки, личная гвардия Туонелы Маналы Зындон, первыми вернулись в строй после многомесячного перерыва, взятого на перегруппировку. Теперь они шли в первых же рядах, не отвлекаясь на зачистку занятых территорий.
Гайдамаки должны были пройти сквозь электрическую подстанцию, но Виктория заметила на территории среди баковых высоковольтных выключателей и рогатых силовых трансформаторов пару полыхающих "Химер". В отместку гайдамаки теперь разносили по кирпичику не только здания на территории подстанции, но и соседние тоже. Оттуда вели огонь из стабберов, но больше от отчаяния. Как-то поспорить по мощи с артиллерийскими орудиями на колёсных лафетах еретики не могли. Гайдамаки снова и снова поражали вражеские позиции, разравнивая территорию.
Виктория помахала усатому артиллеристу в чёрном кафтане и барашковой шапке, тот ответил кивком. На этом взаимодействие между союзными отрядами завершилось, Виктория и без того опаздывала.
— Вика, где вы, чёрт побери?! — рявкнул Козырь. — Нас тут выносят!
— Заехали в тупик, лейтенант, но уже в пути!
Козырь разразился страшной бранью. Ещё на том конце Виктория расслышала грохот болтеров.
В следующее мгновение болтеры загрохотали уже не в бусинке вокс-приёмника, а повсюду вокруг.
Ведущую "Химеру" поразили ракетой в моторное отделение, машина тут же воспламенилась. Из десантного отсека выскочили бойцы из расчёта тяжёлого болтера, пытаясь сбить пламя с формы. Виктория не успела подумать ни о них, ни о судьбе экипажа, так как пришлось спасать не чужую жизнь, а хотя бы свою.
Тех, кто бежал ближе к "Химере", посекло осколками, но им, как оказалось чуть позже, ещё не так сильно досталось. Они всего лишь лежали и кричали от боли, в то время как остальные наёмники, когда попытались дать отпор, начали лопаться, словно воздушные шарики. Это космические десантники, Авраам, например, иногда выдерживают попадание реактивных снарядов, а простые люди далеко не так выносливы.
Считается, что, когда попал в засаду, нужно сделать несколько выстрелов в сторону нападающих, пусть даже неприцельных, чтобы если не прижать, то хотя бы ошеломить их. Наёмники Хокберга и те, кого они обучали, сделали всё по науке, вот только этого врага не получилось ни прижать, ни ошеломить.
Болт-снаряд попал Станисласу в пояс, и его не спасла даже хвалёная трофейная броня. Рослого сильного мужчину порвало надвое.
— В укрытие! — выкрикнула Виктория и тут же получила свой собственный болт-снаряд.
Он угодил чуть ниже правого плеча и, выбив сноп искр, оторвал протез. Удар вышел настолько мощным, что отсоединился переходник между металлом и плотью, лопнули синтетические мышцы на груди и спине. Виктория почувствовала, что поддоспешник промокает от крови.
Она выронила лазерное ружьё во время падения, но теперь даже не вспоминала о нём, ползла прочь. На Викторию повалился какой-то солдат, — без головы они все похожи друг на друга, — и окатил брызгами крови и мозгового вещества. Она бросила взгляд назад, но лучше бы этого не делала.
Не осталось ни одной "Химеры" на ходу. Колонна разбита, а бравые наёмники, пережившие десятки, в редких случаях сотни боёв, многомесячные осады и жестокие абордажные схватки вдруг превратились в беспомощных детей рядом с космическими десантниками. Те хохотали, когда расстреливали бегущих, разрубали отчаявшихся цепными клинками и давили раненых тяжёлыми сабатонами.
А ещё среди проклятых Виктория увидела такое, что…
Это было слишком.
Спотыкаясь, она поднялась и побежала без оглядки.
Если бы Виктория могла описать происходящее с ней, — а ей определённо было некогда думать о том, что именно передать читателям в будущем, — то получилось бы следующее: голова гудела, разрывалась от громких звуков, один другого непереносимее; мир перед глазами сузился в дрожащую полоску, казалось, вот-вот и погрузишься во тьму; дыхания не хватало, в груди плясало пламя, и каждый следующий вздох казался последним.
Состояние Виктории даже ухудшилось, — она в глупой надежде всё-таки оглянулась, чтобы не заметить погони, но что-то дикое, звероподобное сбивало по пути остовы сгоревших машин, проламывало стены и разбрасывало насыпи из битого камня.
Это конец.
Конец. Конец. Конец.
Ни о каком искуплении, светлом самопожертвовании Виктория и помыслить уже не могла. Все желания потонули где-то в океане животных инстинктов, взявших верх над разумом. Это было самым ярким проявлением трансгуманистического ужаса и причиной, почему имперские войска пока даже не пытались спуститься в подземелья Хелги-Воланты.
На что там рассчитывать без поддержки рыцарей и титанов?
Виктория очнулась в затемнённом помещении, забившись в самый дальний угол. Она дышала с хрипами, закрыла рот рукой, когда поняла, что… оно здесь.
Какие там испачканные штаны? Виктория не вспомнила ни о ноже, ни о пистолете, только бы забиться в самую неприметную щель, как маленькая серенькая мышка, и переждать беду, ураган, настоящую катастрофу.
— Зачем?! — расслышала Виктория и спряталась под стеллаж с инструментами. — Зачем ты погнался за ней? Там столько сладкого мяса, а ты тратишь время на какую-то тощую девку!
— От меня ещё никто не сбегал!
Если первый голос был до того высоким, что резал слух, то второй грохотал, как водопад, не сразу и разберёшь, что там за шумом. Виктория наконец разглядела преследователей и едва не всхлипнула.
Оно походило на космического десантника, но что-то пошло не так в глубинах Ока Ужаса или во время перелёта через варп. Возможно, корабль покинул Море Душ, но кое-что осталось с этим еретиком навсегда. На правой руке из-за нахлынувшей порочной мощи лопнула и латная перчатка, и наруч. Мышечная масса выросла по меньшей мере втрое, ногти превратились в костяные ножи. Шлем тоже раскололся изнутри. Некогда благородное лицо сверхчеловека стало судорожно сведённой маской со случайно проросшими рогами, которые тянулись откуда угодно, а не только там, где думаешь увидеть у чёрта, сошедшего с церковных иллюстраций. Но самое важное изменение, которое претерпел десантник, — это тварь, которая занимала место силового ранца. Она стала единым целым, симбионтом или паразитом, присосавшимся к жертве. Походила на человекоподобного попугая, чей хвост и когти застряли глубоко в спине падшего Ангела Смерти.
Одержимый бушевал и переворачивал всё, что только на глаза попадалось на заброшенном складе.
— Я найду тебя! — ревел он. — Найду и разорву на куски!
Виктория поджала колени к груди, закрыла глаза и тихонько молилась Богу-Императору.
— Т-с-с-с! — вдруг услышала она. — Не бойся.
Из тени показалась девочка-подросток с измазанным сажей и белилами лицом, в одеждах из грубообработанной кожи. Она как будто бы и не боялась привлечь внимание чудовища, обвешалась связками с костями, и те перестукивали на каждом шагу. Девочка присела на корточки рядом с Викторией и прошептала:
— Меня он не услышит, пока не захочу, но всё равно лучше помалкивать. Возьми себя в руки и жди сигнала. Тебе нужно выступить, когда я скажу. Виктория как язык проглотила, смотрела на неизвестную широко раскрытыми глазами.
— Его можно победить, но я не справлюсь в одиночку. — Девочка улыбнулась, хотя вроде бы не место и не время, пока позади мечется в ярости чудовище. — Дядя Котар учит меня сражаться, но я ещё слишком маленькая.
Девочка прикоснулась ко лбу Виктории. Натяжение струны, в которую обратилась воительница, немного ослабло. Виктория даже снова смогла контролировать дыхание, онемение спало, вернулось мерзкое чувство, когда она вспомнила всех брошенных на поле боя соратников.
Девочка-псайкер выпрямилась, сделала вздох и вышла прямо к чудовищу, несмотря на то, что Виктория потянулась следом, чтобы затащить её в укрытие.
— Аякс! — выкрикнула девочка, когда оказалась у самых ног чудища. — Аякс, послушай!
— Его имя — Дар’гарат Антор! — взвизгнул демон-птица.
Одержимый взревел и опустил огромный кулак туда, где только что стояла девочка. Виктория даже приподнялась, но не увидела крови и сломанных костей, — одержимый только вмятину оставил на полу. Девочка перемещалась в пространстве не хуже демона. Только что была на расстоянии пары шагов, а мгновением позже оказалась совсем в другом месте.
Кто-то прикоснулся к изувеченному плечу Виктории, и той стоило усилий, что не закричать. Она пригнулась, а девочка пробежала мимо, выкрикнув:
— Не лезь в разговор людей, абас! Я обращаюсь к Аяксу!
— Нет никакого Аякса!
Одержимый запустил вслед большой деревянный ящик с инструментами. Ныне использовали в основном инструменты для разрушения, а всё остальное ржавело на складах. Дерево хрустнуло при ударе о стену, содержимое разлетелось. Рядом с Викторией приземлилась кувалда.
— Аякс, ещё есть шанс, но долго я его не удержу!
Одержимый понёсся на звук, сшибая опоры, удерживающие потолок. Сверху потянулись ручейки строительной пыли, послышался скрежет железа. Лучше не умирать вообще и жить вечно, но Виктория решила, что лучше уж так, чем в лапах мерзкой твари.
— Это не конец, Аякс! Ты будешь гореть, но если пожрёшь достаточно духов, то обратишь на себя внимание. Тебя возродят!
— Заткнись, ведьма! Заткнись! Заткнись! Заткнись!
Одержимый выхватил болт-пистолет и принялся стрелять на звук. Оружие ещё не срослось с плотью, но так же, как и владелец, пропиталось нечистой силой. Вместо магазина — лента со снарядами, что покачивались из стороны в сторону, и стоило потратить один снаряд, как в конце ленты вдруг появлялся другой. Из этого болт-пистолета можно было стрелять вечно.
— Ты обязательно вернёшься, Аякс, но нужно избавиться от паразита. Ты знаешь, что делать.
Одержимый внезапно остановился. Демон-попугай принялся хлестать его по рогатой голове крыльями:
— Что встал, болван? Дашь провести себя какой-то сопле?!
Одержимый повёл болт-пистолет к подбородку, а демон в отместку начал выдёргивать рога из его головы:
— Ничтожество! Безмозглая тварь! Вспомни, кто даровал тебе силы! Кто спас тебя от смерти!
Дуло болт-пистолета остановилось в нескольких дюймах от изуродованного лица. Одержимый взревел, не в силах перебороть ещё одного владельца этого страшного и могучего тела.
— Свобода! Свобода, Аякс! — воскликнула девочка и снова вышла прямо перед чудовищем. — Когда-то ты решал за себя!
— Я лучше знаю, что ему нужно! — выкрикнул демон. — Я и есть он!
Одержимый схватил девочку огромной лапой и поднёс к клюву демона.
— А теперь сдохни!
Демон не успел раздавить голову жертвы в пасти. Одержимый в это мгновение проревел, пересилил себя и вышиб мозги.
— Сейчас, Виктория! — выкрикнула девочка. — Давай!
Виктория почувствовала предательскую слабость, но всё-таки крик девочки всколыхнул что-то в глубине души. Виктория проскрежетала зубами, взвалила кувалду на плечо и пошла к нечистому, хотя любой другой человек попытался бы воспользоваться заминкой и убежать. Сердце стучало так быстро, словно тоже собиралось убежать, даже если не куда-то далеко, то хотя бы в пятки.
— Бесполезная тухлятина! — выпалил демон.
Он упёрся руками-крыльями на плечи мертвеца и пытался выбраться из его тела.
— Ну, ничего, сейчас я вам покажу…
Викторию поразила дрожь, стоило ей только подобраться ближе. Она уже сходилась в сражении и с демонами, и с одержимыми, но к их противоестественной природе не привыкнуть. Она не боялась людей, но эта штука…
Виктория прикусила язык, отвела взгляд, сделала ещё несколько шагов.
— Открой свой разум!
Эти слова пришли изнутри, будто бы демон уже завладел душой и разумом Виктории. Отнималась последняя рука, ноги заплетались.
— Я исцелю тебя, дам то, о чём ты боишься мечтать!
На глаза навернулись слёзы. Виктории начало казаться, что она заперта в собственном теле и наблюдает за происходящим со стороны. Едва не отбросила оружие в сторону, когда вновь вмешалась девочка:
— Вика! Сейчас или никогда!
Виктория издала нечленораздельный выкрик, подскочила ближе к адской твари и опустила кувалду той и на голову, и на крылья, и по хребту, и по хвосту так, что синие перья разлетелись повсюду. Виктория снова и снова поднимала и опускала кувалду, пока только силы оставались это делать, пока слабость и трусость не сменились трезвой обжигающей мыслью о том, кто виноват. Кто виноват в падении Аякса, в уничтожении её взвода, в войне на Хелге-Воланте и вообще в галактике.
Виктория выжала всю себя без остатка и, проваливаясь во тьму, увидела перед собой только угасающий образ девочки, которая сказала, что её зовут Ийдана.
9
— Они здесь, брат. Позаботься о моей семье.
Жерар стянул наушники и направился на выход. Радон окликнул его:
— Вы с ума сошли!
— Я не собираюсь сидеть и смотреть! — прорычал Жерар.
Он снял с предохранителя болт-пистолет, взял цепной меч и вышел из боевой машины. Жерар направился к "Часовому", который стоял неподалёку. Механики в это время заправляли шагоход прометием, загружали ракеты в контейнер и искали те неисправности, которые на задании могли стоить водителю жизни.
— Заводи! — приказал Жерар.
Водитель кивнул и забрался в кабину. Длинные ноги шагохода распрямились, и он перестал напоминать одноместный легковой автомобиль. Боевая машина была готова к сражению.
Жерар подпрыгнул, зацепился за кабину, подтянулся, нашёл упор для ног, а потом взмахнул цепным мечом и воскликнул:
— Вперёд!
Из выхлопных труб вырвался дым, и шагоход резко сорвался с места.
— Что делать-то?! — выкрикнул Радон.
Он бежал рядом с "Часовым", пытаясь перекричать рокот мотора и гром канонады.
— Вызывайте подкрепления! — бросил Жерар. — Хотя бы даже проклятых чужаков!
Радон быстро отстал, а Жерар вгляделся в полутьму улья. Где-то там еретики контратаковали и использовали для этого не какие-то механизированные подразделения, даже не космических десантников, а настоящих чудовищ. Жерар бросил наперерез все доступные резервы, но даже с ними отбиться не получилось.
Стук из кабины прервал мрачные размышления.
— Прыгай! — расслышал Жерар и бросился в сторону.
Очень вовремя, потому что еретики продвинулись куда дальше, чем он думал, и "Часовой" уже вступил в бой.
Из контейнера вылетела одна ракета, вторая, третья… но враги с лёгкостью прошли сквозь пламя. Они слишком долго пеклись в варповом котле, чтобы эта атака могла им как-то навредить.
Одно чудовище другого страшнее. Когда-то они были космическими десантниками, может быть, даже служили Трону, но потом предали клятвы, отказались от долга, даже от рода людского. Всё ради величия, которое сложно было так назвать.
Искажённые человеческие черты, изменённые пропорции, насмешка над природой и тем, что она порождает. Демоны использовали всю свою извращённую фантазию и фантазии тех грешников, кто будет вечно гореть в варповой преисподней, чтобы обратить в бегство одним только внешним видом.
Однако Жерар не колебался. Он посылал один болт-снаряд за другим в ближайшую тварь, но та пережила даже прямое попадание ракетой, не то чтобы выстрелы из ручного оружия.
Весь объятый пламенем, в измятых и местами пробитых доспехах этот одержимый настиг "Часового". Чудище увернулось от попытки отвесить хороший такой пинок, перехватило шагохода, а потом случилось нечто невероятное. Это не "Часовой" обратным движением вдавил противника в скалобетон дорожного покрытия, а одержимый напрягся, взвыл по-волчьи, а потом отшвырнул в сторону шагоход весом в несколько тонн. "Часовой" проломил стену и рухнул внутри превращённого в руины здания. На кабину шагохода тут же навалились другие проклятые. Они рвали металл только бы добраться до такого сочного и тёплого мяса. Пилоту оставалось только застрелиться.
Жерар остался один на один с громадой, которая без каких-либо хлопот бросалась шагоходами и пережила ракетный обстрел. И всё-таки Жерар взвёл цепной меч, чем вызвал хохот проклятого. Чуть погодя раздался голос, похожий на скрежет металла:
— И что ты собираешься мне сделать, человечишко?!
Одержимый сросся с силовыми доспехами, напоминал облитератора, его лицо-шлем исказила кривая усмешка. Зубы в пасти подгнившие, но такие же гигантские, как и само чудовище.
Жерар бросил вызов Злу. Он не родился в воинской касте, но с годами стал тем, кто в ситуации "или-или" выбирает смерть.
Одержимый даже позволил рубануть себя по ногам несколько раз, — из рваной искореженной обшивки потянулись струйки чёрной крови, — а потом схватил огромной лапищей так, что только руки у Жерара и остались свободны.
— Смелая порода, — произнёс одержимый, пока Жерар отчаянно пытался разрубить переплетение мышц и синтетических волокон, гнилой плоти и керамита. — Сегодня я убил не меньше сотни белых колпаков, и никто так и не побежал. Жаль, что вы рано или поздно закончитесь.
Одержимый поднёс Жерара к пасти, и тот попытался ударить чудовище по глазам. Одержимый уклонился, поймал и клинок, и руку зубастой пастью. С лёгкостью пережевал и то, и другое, пока Жерар бился в корчах и вопил.
— Оставь и нам кусочек, брат! — Рядом собралась целая стая чудовищ, не меньше десятка уродливых, но смертельно опасных созданий.
— Последнее слово? — спросил одержимый, осклабившись.
Изо рта протянулись струйки крови, посыпалось костяное крошево и измятый металл.
— Бог… — из последних сил начал Жерар.
Его била мелкая дрожь, всё лицо в поту.
— Ну! Давай же! — Одержимый вырвал крик жертвы тем, что до хруста костей сжал лапу. — Что там мне сделает ваш дохлый император?!
— Бог-Император… проклинает… — Жерар проскрежетал зубами и выпалил: — А я изгоняю тебя! Изгоняю всех вас! Кровью своей!
Он сорвал с груди аквилу и впечатал её в мерзкую морду чудовища.
Можно было ожидать взрыва смеха, но вместо него у одержимого вырвался жалобный вопль. Он словно бы наигрался и отбросил измятую куклу прочь, но дело было куда серьёзнее, чем могло показаться кому-то со стороны. Уже через мгновение огонь, охвативший маленькую аквилу, перешёл с первого одержимого на второго, со второго на третьего и так далее, пока вся стая не заметалась из стороны в сторону. Чудовища катались по земле, мчались, куда глаза глядят, пока не отказывали ноги, пытались засыпать друг друга землёй, которую рыли когтями, только бы затушить святое пламя. Может быть, Бог-Император на Троне Златом на самом деле напоминает не существо из плоти и крови, а мощи, но Дух Его обжигает и за сотни световых лет от Терры.
10
Рассматривая печальные картины того, чем закончилась встреча обыкновенных маленьких людей со Злом с большой буквы, Котар, в первую очередь, подумал об Ийдане.
Несносная девчонка, скорее всего, отправилась на поиски приключений, несмотря на все запреты. Но ведь не заковывать её в кандалы из нуль-железа всякий раз, когда его нет рядом!
Едва Котар разобрался с этими тревожными мыслями, как на него навалились следующие. Их объединяла тема "как людям противостоять ужасам из самых тёмных глубин космоса?"
Котар, как и любой другой космический десантник, будучи смертным, прошёл жесточайший отбор. Его преобразовали, используя передовые технологии и таинственные обряды, снарядили лучшим оружием и доспехами, которые когда-либо выпускались на мирах-кузнях. У Котара был шанс в сражении с одержимыми и другими демоническими тварями, а что же до бойцов Хокберга, пусть даже фанатичных культистов Святого Свежевателя?
Их шансы стремились к нулю. Почти всё подразделение — на минуточку, самое боеспособное — провернули в мясорубке и раскидали фарш по окрестностям. Это сражение и "сражением" нельзя было назвать.
Истребление.
Котар вместе с подразделением Пустынных Странников прошёл мимо танка, у которого сорвали башню. Нет, не взрыв боекомплекта — какой-то одержимый вскочил на броню, взялся за ствол и вырвал с корнем механизм, чтобы потом залить варп-пламенем нутро трофейного "Леман Русса".
Возможно ли составить руководство танкистам и объяснить, что же делать в подобной ситуации?
Котар покачал головой. Для сражения с таким врагом когда-то и придумали Ангелов Смерти, но Котар не мог разорваться, да и Пустынные Странники постоянно несли потери убитыми и ранеными, редко действуя числом большим, чем пара десятков. Это уж так… даже не ударный кулак, а пожарная бригада, которая чаще всего приезжала уже на пепелище. Как, например, сюда.
Группу культистов Святого Свежевателя, которые держали позицию за преградой из мешков с песком, в прямом смысле втоптали в землю. Глядя на отвратительную кашу из обрывков ткани, крови и перетёртых костей, сложно было даже представить, что творится в голове убийцы. И если бы только это, но ни одному культисту, попавшемуся на пути, не повезло уйти из жизни без мучений.
Кого-то повесили на собственных кишках на фонарных столбах, других нанизали на арматуру в разрушенных домах, третьих обглодали до костей…
Сложно было сохранить холодную голову после увиденного, но Котар гасил ярость, несмотря на шёпот проклятого клинка, призывающего к возмездию.
Котар разжал ладонь и оглядел фламберг от острия и до противовеса. Баланс идеальный, клинок прекрасен, но до чего же у него тлетворная суть. Возможно, путь одержимых тоже начинался с проклятого оружия, и вот к чему оно привело.
Одержимые получили Силу. Одержимые потеряли всё остальное.
"Не стану отрицать или говорить что-то в свою защиту, — пронеслись в голове Котара чужие мысли. — Я бы тоже предпочёл править, а не служить, но ведь из нас получилась неплохая команда, не так ли?"
Котар не ответил.
— Котар!
К нему обратился Барух, указав цепным топором в сторону следующего побоища.
И вот тут появились совсем другие, неожиданные картины.
Котар приблизился и тронул носком сабатона обуглившиеся останки, которые точно не принадлежали обычному космическому десантнику. Насыщенная разрушительной варп-энергией плоть не восстановилась, хотя одержимые могли пережить многое. Нет, в данном конкретном случае она сгорела точно так же, как и любая другая плоть. В почерневшей скорлупе изломанных силовых доспехов осталась только зола.
Следующая тварь перед смертью успела вырыть себе могилу прямо в скалобетоне. Туда и дорога, — Барух даже плюнул следом.
Котару оставалось только аплодировать смекалке культистов. Пусть ограниченные в средствах поражения, они всё-таки нашли способ совладать с проклятыми. Как и предыдущая тварь, эта тоже сгорела дотла.
И ещё, и ещё… целый выводок!
А в эпицентре, где и плясало пламя, которое превратило одержимых в прах, лежал изувеченный человек в грязной белой мантии и в окровавленном капироте.
У Котара по спине мурашки пробежали, — за пять веков не так много чудес видел.
Это — одно из.
Герой, одолевший нечистую силу, был ещё жив. И он полушёпотом напевал гимн торжества Бога-Императора.
11
В ставке имперского командования кипела работа. Не каждый день еретики наносили войскам такой урон, но Георг не унывал. Он занимался войной почти всю жизнь и знал, что напоминают подобные действия. Когда загоняешь хищника, он опаснее всего именно тогда, когда понимает, что выхода нет.
Георг неторопливо разлил амасек в два бокала и направился к тактическому столу. Там он окликнул Мурцатто, которая вместе с другими офицерами занималась тем, что моделировала противодействие вражескому контрнаступлению, и предложил выпить. Мурцатто прищурилась и бросила:
— Нашёл время.
— Ну… как хочешь. — Георг перелил напиток в один бокал, второй отдал адъютанту, а потом смаковал амасек, перекатывая во рту.
Оператор вокс-станции вдруг побледнел, отвёл трубку от уха, закрыл её рукой и окликнул Георга:
— Господин… спрашивают старшего офицера.
— Кто?
Оператор пожал плечами.
Стало интересно, но Георг не побежал через весь зал, а отдал следующую команду:
— Переведи на громкую связь.
На зашифрованной частоте раздался незнакомый голос: приятный, почти певческий баритон, идеальный низкий готик без какого-либо акцента — так и на Святой Терре можно было сойти за своего.
— Я хотел бы поговорить с инквизитором-легатом или с номархом Мнефсеем.
— Представьтесь, — велел Георг.
— Моё имя Эндаксис Скуул. Я командовал обороной Осинеи.
От работы отвлеклись все. Не каждый день удавалось услышать настолько высокопоставленного врага.
Эндаксис продолжал:
— Полагаю, вы тот самый вольный торговец?
— Правильно полагаете. Я — Георг Хокберг. Госпожа Зындон и господин Мнефсей в это мгновение купируют прорыв.
С той стороны раздались приглушённые редкие аплодисменты. Эндаксис сказал:
— Как же жалко это выглядит, когда тактические задачи приходится решать руководителям такого уровня. Не хватает офицеров?
Георг усмехнулся и ответил:
— Да, с недавних пор дефицит, но бывшие лейтенанты и капитаны скоро втянутся. А у вас как дела?
Эндаксис ответил не сразу, из-за чего Георг не смог сдержать смешок. Наконец еретик произнёс:
— Хотел бы поздравить вас с ещё одним геноцидом. Не устали ещё истреблять собственных граждан?
— Мне до них нет дела, — отозвался Георг.
— Бомбите их, давите шагоходами, расстреливаете и скармливаете чужакам. Скажите мне, Георг, чем вы тогда от нас отличаетесь?
— Хм… — Георг помолчал немного, подумал и ответил: — Я одержу победу, а вы умрёте здесь, на Хелге.
И снова тишина, а потом еретик выдавил следующее:
— Я веду эту войну больше десяти тысяч лет! Пережил всех своих врагов! Ты думаешь, в этот раз будет иначе?!
— Не знаю, — сказал Георг. — Пока всё складывается не так уж и плохо. Думаю, дожмём вас лет через десять. Да, долго, но ничего не поделаешь, хорошо вы окопались!
Возможно, Эндаксис вставил бы свой невероятно важный комментарий по поводу, но Георг продолжал:
— В некотором роде… я хотел бы даже поблагодарить вас, Эндаксис. До конца войны я состояние сделаю на поставках армии. Вы даже представить себе не можете — от таких денег кружится голова!
— Думаешь, деньги спасут тебя?
— Может — да, может — нет. Меня радует сам процесс.
Будь Эндаксис стереотипным злодеем бульварного чтива, он бы разразился угрозами или в сердцах поведал о гениальных планах, но вместо этого он просто прервал соединение. Вокс-оператор развёл руками.
Георг усмехнулся и сделал ещё один глоток амасека. Он снова встретился взглядом с Мурцатто, и та сказала:
— Рано радуешься. Даже если этот Эндаксис на самом деле покинул Осинею, гарнизон ещё долго может обороняться.
— Интуиция подсказывает мне, что мы сделали это, милая Мурцатто. — Георг салютовал ей бокалом. — Победа теперь — вопрос времени.
Мурцатто хмыкнула, а потом спросила:
— И какой у неё вкус?
— Горький, — ответил Георг. — Но… пьянит.
Глава 27 — "Точки над i"
Аннотация: еретики Альфа-Легиона уже не раз пытались бросить сектор Сецессио в омут массовых беспорядков и гражданской войны. Они не чурались и более прямолинейных действий — планетарных осад и нападений на конвои, — а поэтому долгое время оставались главной угрозой Империума в этой области космоса. Спустя годы появились опасности куда страшнее, но забывать о проклятых кукловодах, шантажистах и провокаторах не стоит ни в коем случае. Слишком многие герои пали, потеряв бдительность.1
Едва услышишь слово "Брунталис", как в голове тут же возникнет образ чего-то дикого, грубого, обладающего ярко выраженным звериным началом. Посетив Брунталис, тут же вспомнишь поговорку о названии и корабле.
Города-крепости, фабричные комплексы, батареи дымящих труб, орбитальные лифты с тарелками космических станций, олицетворение примитивизма и брутализма.
Издали этот мир-улей напоминал грокса-броненосца. Свернулся в клубок и спрятался за наслаивающимися друг на друга роговыми пластинами, не видно ни маленьких чёрных глаз, ни длинного любопытного носа.
Даже поверхность Брунталиса не разглядеть, если не задаться подобной целью и не совершить посадку. Планету колонизировали так давно, что она обросла железом ничуть не хуже иной кузни.
Но всё менялось, когда речь заходила о резиденциях правящей верхушки.
Дворец, доставшийся нынешнему губернатору — Мишелю Онаси — от предыдущих властителей, вообще находился в лесу. Да-да, я не шучу. Накрытая куполом, что превращал свет звезды в тусклое сияние, а кислотный дождь — во всего лишь в печальную картину за окном, парковая зона напоминала колонистам о далёкой родине, оставшейся где-то там, за тысячи парсеков от Брунталиса. Навороченные системы кондиционирования опускали на хвойные леса туман, имитировали дождь, в то время как смотрители заповедника имитировали таинственные мрачные тени в чащобе.
Дороги были выложены камнем, и по нему катились деревянные кареты, которые везли гостей губернатора на бал.
Больше всего дворец походилна храмовый комплекс где-нибудь на Аманите, возможно, и там, и там архитекторы вышли из одной схолы.
Невысокая крепостная стена с маленькими башенками казалась несерьёзной, даже игрушечной, но на то была причина. Здесь главная защита от внезапного нападения — искусственная речка, окружившая островок.
Лошадиные копыта выбили дробь по камням подъёмного моста, и карета с нашими героями остановилась перед следующим препятствием на пути к изящным строениям, устремившим иглообразные шпили к зениту.
Не дожидаясь помощи лакеев, из кареты выскочил Георг. Маскарадная маска, выполненная в виде ястребиной головы, вряд ли бы помогла скрыть личность вольного торговца, так как и на балы, и в повседневной жизни он одевался примерно одинаково.
Георг вытащил из-под кузова лесенку, прикрепил её к порожку, потёр руки и вскинул одну, чтобы помочь даме. Дама этот жест не оценила и, придерживая подол, спустилась сама. Дело не в том, что Георг перепачкался, просто дама — Манрикетта Мурцатто.
Волосы седые, некрашеные, зато одежда и аксессуары — кроме украшений и маски — из всех оттенков чёрного. Вечернее платье с высоким воротником, кожаное болеро, клатч из змеиной же кожи и соответствующая маска с раздувшимся капюшоном, где из оскаленной пасти высовывался длинный раздвоенный язык.
Мурцатто оглядела обслугу, дома в отдалении и окружающую природу, а потом обратилась к спутнику:
— Напоминает о доме.
— Знал, что тебе понравится.
Георг отвёл локоть под тонкую женскую ручку, но Мурцатто не прекращала игнорировать его. Она первой пошла в сторону садового лабиринта, возвышающегося над землёй на два человеческих роста.
Быть может, многие гости губернатора потерялись бы и сгинули от голода, холода и безумия, но лакеи с масляными фонарями указывали правильный путь на каждом коварном разветвлении.
Правда… ссориться с хозяином после такого приветствия не хотелось. На обратном пути могли возникнуть трудности, так как зелёное море колыхалось повсюду, преграждая любые пути к отступлению.
Наконец Георг с Мурцатто покинули узкие переходы цепляющих веток и влажной листвы. Перед ними выросла громада дворца, над которым уже рвались разноцветные фейерверки. Хотя бы так губернатор решил прогнать мрачное настроение, посетившее, наверное, всех гостей, кто видел это место впервые.
Шпили, высокие башни, их смотрители-гаргульи, украшенные искусной резьбой контрфорсы и аркбутаны, стрельчатые арки, роза и витражи.
Последние — отдельный вид искусства.
Сквозь разноцветные окна, может быть, ничего не разглядишь, но и не нужно. Вообще, скорее всего, забудешь о чём-то кроме. Мурцатто с большим трудом подавила желание обойти дворец, чтобы ещё раз узнать о жизнеописании Бога-Императора. Он словно бы ожил в изображениях, словно бы и не было величайшей гражданской войны в галактике, из-за которой Он сел на Трон Златой. Витражи казались… даже были чем-то настоящим среди всей окружающей имитации.
— Напоминает о доме? — повторил Георг, ухмыльнувшись.
То есть ухмылки не было видно из-за маски, но всё-таки я — автор, время от времени делаю подсказки.
Мурцатто ответила не сразу.
— Нет. Мне для этого нужно было родиться в другой семье. — Она добавила спустя короткую паузу: — И вообще не на Стирии.
В следующий раз Георг и Мурцатто перебросились словами, когда перед ними распахнули высокие тяжёлые врата. Привратникам для этого пришлось навалиться на створки всем телом.
На привратниках, кстати, в отличие от остальных слуг, не простые белые маски с прискорбно поджатыми губами, а глухие рыцарские шлемы. Привратники вообще были облачены не в платья, а в латные доспехи, в руках алебарды.
Внутри, оглядев местную публику у гардероба, — в основном юноши и девушки или же старики, которые выглядели как юноши и девушки, — Мурцатто заметила:
— И зачем ты меня позвал? Взял бы какую-нибудь молодую шлюху.
Слуга, который проходил мимо, вздрогнул, но ничего не сказал.
Георг ответил:
— С молодой шлюхой я могу встретиться в более интимной обстановке. Здесь же я хочу выглядеть человеком со вкусом.
Сквозь прорези в маске видны пьяные звёзды — Георг успел немного подкрепиться для храбрости и куража.
Мурцатто обвела спутника взглядом с ног до головы и произнесла:
— Не приходится говорить о вкусе человеку, который одевается так броско.
— Мы с тобой — законодатели моды. Вот увидишь, в следующем году не будет ни одного мужчины в смокинге или женщины в платье с большой жопой. "Буфы-и-разрезы", яркие цвета, бурлеск! — Георг смолк и указал ладонью на Мурцатто: — Разумеется, икона стиля и олицетворение утончённости.
Мурцатто хмыкнула и отозвалась:
— Поживём-увидим. И, кстати… для общего развития. Платье не "с большой жопой", а с турнюром.
— И после этого ты ещё спрашиваешь, зачем я тебя позвал, — сказал Георг. — Кто же ещё мне об этом расскажет?!
— Если будет настроение.
Справедливости ради гости губернатора не выглядели одинаково. Кроме Георга и Мурцатто были здесь и иные иномиряне со своим стилем, многие представители высшего света Брунталиса оделись посвободнее, чтобы не пропустить танцы.
А пока танцы не объявили, Георг и Мурцатто разошлись в поисках знакомых или хотя бы круга по интересам.
Георга тут же со всех сторон облепили те люди, кто вкладывал в его мероприятия деньги. Разумеется, инвесторы каждый год получали отчёт о состоянии Classis Libera, но не каждый год имели возможность поговорить с руководителем компании с глазу на глаз.
— Мне кажется, ты, Георг, знаешь, о чём мы все хотим спросить, — произнёс мужчина в маске джиринкса.
Он предпочитал напитки покрепче, держал широкий бокал с амасеком.
— Понятия не имею, — ответил Георг и пригубил шампанское.
Георг далеко официанта не отпускал, пил дорогой напиток, словно воду.
— За последнее время столько навалилось, что просто теряюсь, — добавил Георг. — Это у вас, может быть, ничего интересного не происходит, а я весь в мыле.
— Не начинай, дорогой, — проворчала пышная дама в такой же простой маске, как у слуг, но покрытой золотом. — "В мыле он", как же…
— В статье военных расходов ошибка? — поинтересовался высокий мужчина в маске острокрыла.
— Заметили лишний нуль, да? — Георг хмыкнул. — Нет, никаких ошибок, но уверяю, я в курсе и уже нашёл решение.
В кругу инвесторов повисла мёртвая тишина. Никто не обращал внимания на музыку на фоне, фокусников и иных приглашённых на вечер артистов.
Георг вздохнул и сказал:
— Я понимаю, в сравнении с предыдущими периодами расходы колоссальны и, к сожалению, в следующем году вряд ли получится что-то исправить, но… — Георг поднял указательный палец вверх. — …в долгосрочной перспективе я смотрю на наши достижения с оптимизмом.
— А есть шанс, что мы доживём до мифической "долгосрочной перспективы"?
У этого худощавого человека самая высокотехнологичная маска. На гладкой поверхности с каждым мгновением появлялось новое изображение, отражающее все те маски, которые уже удалось увидеть на балу.
— Есть, — отозвался Георг и сделал ещё один глоток шампанского. — Я заключил несколько выгодных контрактов с армией, ожидаю удвоение капитала в течение трёх лет даже с небольшим увеличением расходов. Продажа оружия и боеприпасов — золотая жила.
— Кстати о выгодных контрактах! — Со спины на Георга налетел ещё один мужчина и обнял его за плечи.
То был губернатор, Мишель Онаси. На его лице — маска пучеглазого шута в колпаке с бубенчиками.
— Ты и мне обещал пару заводов построить! — добавил Мишель.
Георг, не глядя, указал на губернатора большим пальцем и обратился к собравшимся:
— Вот что значит пропустить начало разговора. — Георг добавил, не оборачиваясь: — Чуть погодя, Мишель, извини. Меня и так, наверное, скоро съедят из-за убытков.
Добиться хотя бы какой-то реакции от этой публики не удалось, и Георг проговорил:
— Да расслабьтесь вы уже наконец!
В то время как Георг успокаивал инвесторов, Мурцатто собрала вокруг себя иную публику. Дамы обмахивались веерами, господа курили.
— Милая, — женщина в маске розового рассветного солнца положила ладонь на руку Мурцатто, — когда эта ужасная война закончится?
Легкомысленная звезда в пышном платье с многоярусной юбкой смотрелась комично рядом со строгой чёрной змеёй, но Мурцатто не стала отталкивать собеседницу и ответила:
— Никаких прогнозов. У вас, кажется, муж — банкир. Спросите его, как часто они сбываются.
Звезда оглянулась в сторону седовласого бородатого мужчины в полумаске и смокинге. Тот, сделав глоток травяного отвара, улыбнулся мягко и располагающе, а потом ответил:
— Солнышко, прогнозы придумали для успокоения директоров. Иначе они никогда не примут никаких решений.
— Ну так сбываются или нет? — настаивало солнышко.
Муж-банкир усмехнулся и ответил:
— Иногда да, иногда нет. Подбрасывание монетки даст примерно тот же результат, но директоров монетка не устроит, нужен "дипломированный специалист", а лучше несколько.
— Так что будет-то? — солнышко снова повернулось к Мурцатто.
— В ближайшее время с каждой планеты сектора начнётся призыв. По одному, по несколько полков в зависимости от возможностей СПО. И так ежегодно, пока война не закончится.
Банкир салютовал Мурцатто чашкой и произнёс:
— А вот такой информацией стоит дорожить.
— Ничего секретного. — Мурцатто развела руками. — Об этом вашему правительству должны были сообщить ещё в прошлом году. Я сама и этим занималась, правда, на других планетах.
— Ходили слухи, но разве на них можно положиться? — Банкир поставил чашку с блюдцем на столик перед диваном и поднялся. — Прошу простить, мне нужно отлучиться ненадолго.
— Ты обещал! Сегодня никакой работы! — воскликнуло солнышко.
Банкир снова ответил обезоруживающей улыбкой и сказал:
— Скоро вернусь, дорогая. Не скучай.
Заскучать никто не успел. Все гости в сборе, и губернатор объявил о начале бала-маскарада.
Первый номер — полонез. Георг подал руку Мурцатто, и та внезапно даже не отказалась. Гости выстроились в ряд в зале для танцев, а потом совершали простые движения танца-приветствия: несколько изящных шагов, перемена мест с партнёром, перемена мест с соседями, поклон хозяину бала и друг другу, повторение последовательности действий до тех пор, пока гости не оказались там, где начинали.
Мурцатто держалась холодно, а когда объявили вальс, вообще отстранилась и подыскала себе другого партнёра.
Георгу некогда было печалиться. Он завис у карточных столов, обобрал тех простаков, кто с ним ещё не играл, со смехом и приглушенными проклятиями в спину покинул этот праздник жизни, сославшись на то, что проголодался.
После ужина, во время безудержного хоровода кадрили, когда партнёры менялись чуть ли не ежеминутно, Георгу снова посчастливилось встретиться с Мурцатто. Та сбилась с шага, но потом всё-таки кивнула, и вместе они наверстали упущенное.
Нет таких слов, чтобы передать состояние Георга, он забыл обо всём на свете и опомнился, только когда настала пора покинуть резиденцию губернатора.
— Спасибо, что согласилась составить мне компанию, — сказал он. — Это был счастливейший день за чёрт знает сколько времени.
Мурцатто ничего Георгу не ответила. Она в тот миг размышляла о событии, которое могло испортить настроение не только Георгу, но и всем его инвесторам.
2
Путешествие по Морю Душ непредсказуемо, некоторые суда приходится дожидаться у точки Мандевилля даже не часы, а дни. Внутреннее правило компании гласило о том, что спустя три дня, как это ни прискорбно, отстающего следовало считать потерянным.
Иногда случались чудеса, и запоздавшее судно догоняло эскадру где-нибудь ещё, но вообще за всё время существования конвоя Георг не досчитался таким образом шести транспортников. Перехватили ли их пираты прямо в варпе или поля Геллера не выдержали демонического давления? Кто знает? Мои источники об этом ничего не сообщили.
Перелёт из Лусканиаты в Ягеллонскую звёздную систему можно было считать очень успешным. Боевые корабли и транспортные суда не просто появились в реальном пространстве, а появились почти одновременно, что большая редкость. Время — деньги, и важность такого события трудно переоценить, особенно с учётом того, где конвой оказался.
После нападения орочьих пиратов в 008.М42 ни один капитан в компании больше не рисковал летать кратчайшим путём через астероидный пояс. Так путь до Литуаны и Ягеллона протяжённее, но жизнь дороже.
Этому правилу следовали не все путешественники среди звёзд. Едва корабли компании покинули Море Душ, взору флотских офицеров открылся прекрасный вид на побоище, в котором участвовали неизвестные с одной стороны и до боли знакомые зеленокожие с другой.
Флагман неизвестных — ударный крейсер, рабочая лошадка всех капитулов космического десанта. Как и все прочие корабли такого типа, ударный крейсер, может быть, и не обладал потрясающей воображение огневой мощью, но отличался крепостью. Его создавали прорывать оборону и высаживать десант, запускать абордажные торпеды и разнообразную летательную технику, выживать там, где другие разваливались на части.
Остальные корабли представляли опасность разве что совокупно. Лёгкие крейсеры, фрегаты, эсминцы и рейдеры не отличались мощью, но именно по ним можно было судить, какую сторону занимали неизвестные в вечной войне всех против всех.
Взять хотя бы "Идолопоклонники", которые ощетинились мачтами с высокоточным оборудованием, что тянулись не только из надстройки с капитанским мостиком, но и из носа корабля, словно какие-то мандибулы. "Идолопоклонники" в Империуме не собирали, их разработали и впервые отправили в плаванье на планете Ксана-II. Этот мир-кузня был известен тем, что его прокляли, а руководящую верхушку отлучили от церкви, — такова суровая кара культа Бога-Машины за несоблюдение священных догматов. Говорят, в конечном итоге за использование технологий нечеловеческого происхождения и прочую подобную техноересь всё население Ксана-II поплатилось жизнью. После Крестового Похода на поверхности планеты не осталось ничего, кроме пыли уничтоженных городов и праха еретиков.
Конечно, "Идолопоклонник" можно было взять на абордаж и завладеть редкой техникой, но не три же подобных боевых единицы одновременно, да ещё и в одной эскадре! И это я ещё не упоминаю излюбленные налётчиками и еретиками лёгкие крейсеры типа "Вестник ада" или рейдеры "Язычник".
Капитану Пиу Де Бальбоа хватило одного взгляда на сцепившихся в схватке не на жизнь, а на смерть противников, чтобы повести авангард компании — "Русалку" и пару пиратских фрегатов — на ту позицию, с которой можно было поразить все цели. Глава конвоя, магос Аурум, тут же отправил следующее сообщение:
— Не отклоняться от курса! Это не наша война!
Несмотря на расстояние между кораблями в несколько тысяч лиг, техножрец почти сразу получил ответ:
— При всём уважении, магос… они же нас ждали. Нас.
— Этому нет доказательств.
— Ну а что они ещё там делали?! На пикник собрались?!
Капитан Де Бальбоа оборвал связь, а магос Аурум разразился бранью на techna-lingua, понятной только служителям культа. В моменте он мечтал о том, чтобы поведать Георгу о невыносимом поведении и отсутствии дисциплины Де Бальбоа, но позже понял, что всё произошло так, как угодно Омниссии и Богу-Машине.
Вы можете спросить: "Откуда я всё это знаю?"
Я, как и всегда, отвечу, что писал рассказ уже после всех произошедших трагических событий и опроса непосредственных участников.
В чём же состоял план еретиков по мнению капитана Де Бальбоа?
Кто-то выдал врагам маршрут, и они разместили на пути конвоя сеть плазменных бомб, замаскированных под космический мусор. Уж чего-чего, а обломков в Ягеллонской звёздной системе пруд пруди — эхо войны, отгремевшей здесь больше пятидесяти лет назад.
Авангард конвоя должен был если не подорваться на бомбах, то получить серьёзные повреждения. Арьергард — "Tibi gratias ago Deus Mechanicus" и "Verbum Dei" — вдруг обнаружил бы рядом ударный крейсер, который посылал в его сторону абордажные торпеды с космическими десантниками.
Однако прежде, чем еретики воплотили план в жизнь, в дело вмешались орки. Еретики до последнего пытались сохранять хладнокровие, надеялись, что у зеленокожих слабые сканеры или же их нет вовсе, но те и без сканеров чувствовали, где можно подраться. Лучше всего на свете орки находили неприятности, и на этот раз у них снова всё получилось.
Выбранная тактика сыграла против флотоводца еретиков и привела к тому, что корабли зеленокожих оказались в опасной близости от его эскадры. Он даже не мог объявить отступление, так как поворачиваться к оркам спиной смерти подобно. Началось побоище.
Пока магос Аурум размышлял и оценивал риски, капитан Де Бальбоа доверился инстинктам, и привёл "Русалку" на дистанцию эффективного поражения цели.
"Русалка", кстати, больше не напоминала изуродованную вандалами скульптуру. Украшения по бортам древнего корабля не восстановили, — на них никогда не хватало времени, — зато носовую фигуру привели в порядок и даже перестроили. При Генрихе Эвери морская владычица грозила трезубцем, под руководством Пиу Де Бальбоа с игривой улыбкой звала, закрывая свободной рукой обнажённую грудь.
Однако эстетика отнюдь не самое важное в пустотной войне. "Русалке" восстановили зубы — батареи излучателей. Заказанные с разных верфей и миров-кузней, эти орудия нашли себе место вдоль бортов крейсера. Выглядели по-разному, испускали лучи разного оттенка, потребляли разное количество энергии, но теперь ни у кого не повернулся бы язык назвать "Русалку" беззащитной.
Первый же залп пронзил фрегат еретиков насквозь. Корабль так и завис в пространстве без движений, пока орки не растерзали его на кусочки.
Еретики оказались между молотом и наковальней. Только ударный крейсер вырвался из западни и огрызался залпами макроорудий. Он уходил всё дальше в астероидное поле, а вот остальным кораблям эскадры повезло сильно меньше. Приходилось вести бой на два фронта и, как будто этого мало, уклоняться от астероидов и россыпи каменных осколков. Не все снаряды летели в цель, какие-то попадали в планетоиды, какие-то откалывали огромные глыбы от орочьих летающих скал, короче говоря, поражающих элементов в пространстве с каждым мгновением становилось только больше. Пустотные щиты такие объекты не останавливают — они движутся недостаточно быстро, чтобы Духи Машины сочли их опасными.
Вражеский "Иконоборец", чей нос походил на лезвие топора, запустил двигатели на полную мощность и попытался покинуть простреливаемую область. Уже через пару минут он потерял управление, обшивка зияла пробоинами от астероидов.
Лёгкий и проворный "Язычник" нырнул под орочью скалу. Его капитан рассчитывал на то, что там никаких орудий нет. Ложная надежда стоила жизни, — орки облепили пушками скалу без всякой меры.
Уцелевший в перестрелке с орками "Идолопоклонник" отступил к конвою. На "Русалку" пришёл сигнал бедствия и предложение о сдаче, но Де Бальбоа капитуляцию не принял, превратил корабль еретиков в оплавленную братскую могилу.
И всё-таки жирную точку в сражении поставил не старый пират, а магос Аурум.
Заработало орудие "Нова" — на позициях еретиков и чужаков хотя бы на мгновение, но возникали новые звёзды. Даже орочьи скалы не пережили обстрела мощнейшим оружием в арсенале техножрецов.
Сначала с обшивки исчезали все кустарным образом собранные устройства. Скалы чернели, превращались в оплавленные камни. Потом температура возрастала настолько, что внутри планетоидов взрывались боеприпасы, загоралось топливо. Наконец прямые попадания плазменными снарядами вызвали распад казавшихся несокрушимыми скал.
Радость битвы прошла, её звуки стихли, пришла смерть. Зеленокожие отправились к своим жестоким богам вслед за еретиками.
Удовлетворившись итогами сорванной засады — никаких потерь и даже повреждений, требующих скорого ремонта — магос Аурум объявил о продолжении рутинной работы.
Пиу не спорил. Пусть даже одному неприятелю удалось покинуть поле боя, но так даже лучше — враги должны знать, чем заканчивается попытка напасть на компанию.
3
Лэнд перехватил взгляд Глории и произнёс:
— Чужие дети быстро растут, да?
С того момента, как охотники за головами впервые повстречались с Ийданой, прошло уже несколько лет, и смешливая кроха вдруг превратилась в худощавую и очень серьёзную девочку-подростка. Одежда примерно та же, — мотивы Финармы, шаманизм и кости, — но человек как будто другой.
— Ну! — только и отозвалась Глория, не сводя глаз с Ийданы.
Та даже раскраснелась и проговорила:
— Хватит, тётя Глори. Как призрака увидели.
Глория усмехнулась и ответила:
— Так и проходит жизнь. Глядя на тебя, вспомнила, что вообще-то моложе не становлюсь.
— Природу нелегко обмануть.
Глория повернулась к Лэнду и сказала:
— А говорит-то как!
Лэнд отозвался с усмешкой:
— Это да, говор почище, чем у Йона, наверное.
Раздался стук. Глория вытащила лазерный пистолет, подобралась к двери и осторожно отворила. Лёгок на помине.
— Ну здравствуйте, детишки, — сказал Йон. — Кто хорошо себя вёл в прошлом году сейчас получит подарки.
В номере дорогой гостиницы стало на двух степенных джентльменов и одного кибермастифа больше. И Йон, и Амберт не в боевом снаряжении, а в лёгких летних пиджаках и брюках, цветастых рубашках. У Йона даже волосы аккуратно уложены… по крайней мере, с той стороны, где черепная коробка родная.
Социальный камуфляж!
Стоит только появиться в престижном районе в кирасах и с болтерами наперевес, как о тебе станет известно всему улью. И всё-таки кирасы с болтерами могли спасти жизнь во время операции, а поэтому Йон с Амбертом притащили увесистые тюки и чемоданы. У Пирожка тоже лямка в зубастой пасти, шея вытянута, сумка болталась у мощной стальной груди.
Снаряжение не своё, вообще контрабанда, но что есть, то есть. На Нагаре трудно получить разрешение на ношение оружия, особенно после чудовищных событий на одном дорогом курорте.
Охотники за головами принялись собираться. Они сбрасывали камуфляж и облачались в пулестойкие костюмы и поддоспешники. Глория даже в другую комнату ради такого не пошла, а мужчины не отворачивались, — команда сработалась давно, какие-то половые различия перестали иметь значение. Разве что Ийдана вышла в прихожую поиграть с Пирожком, ну так она и не охотник.
Поверх одного слоя защиты кто-то вешал отдельные пластины, другие отдавали предпочтение чему-нибудь сплошному, литому. Уже совсем скоро на роскошных коврах рядом с массивной мебелью с позолоченной фурнитурой стоял не кто-нибудь, а бойцы, готовые к встрече если не со всеми, то со многими ужасами из далёкого космоса.
Глория потянулась к чемодану с оружием, раскрыла один такой, потом следующий, третий, четвёртый и, наконец, произнесла:
— Что за?!
Йон поморщился и ответил:
— Поставщик принёс тысячи извинений, клялся, что подобного больше не случится.
Глория извлекла из чемодана составные части старого потёртого лазерного ружья "Люций-I". От гвардейского стандарта — модели "Кантраэль-М36" — оно отличалось повышенной мощностью, было легче, по форме больше напоминало ружьё охотничье: отсутствовала пистолетная рукоятка, спусковая скоба и крючок располагались у приклада.
— Они хоть стреляют? — спросила она.
— Даже если нет, то смотри, в комплекте — штык! — Йон усмехнулся.
Глория посмотрела на товарища исподлобья и произнесла:
— Это залёт, Йон.
Он всплеснул руками и воскликнул:
— А я-то что сделаю?! Много ли ты здесь торгашей знаешь?!
Глория только махнула рукой и с угрюмой миной на лице приступила к сборке. В конце, когда из всех деталей остался только вышеупомянутый длинный штык-нож, Глория поколебалась, но всё-таки примкнула его к стволу. Чем чёрт не шутит? Вдруг на самом деле пригодится.
К чему вообще такие серьёзные приготовления? Разве Нагара не райский мир, на котором не любят говорить о войне и смерти?
Охотникам за головами подкинули дополнительную работу. Подкинул не кто-нибудь, а Манрикетта Мурцатто. Дело касалось шантажа, а раз уж у кого-то хватило духа шантажировать такую особу, значит, этот кто-то очень опасен. Сверх того ни Глория, ни кто-либо ещё из её команды не знал. Глория справедливо полагала, что у шантажа есть основание, и кто-нибудь обязательно умрёт из-за того, что знает слишком много.
Госпожа Мурцатто собиралась встретиться со злоумышленниками в ресторане "Тысяча островов", команда Глории же сняла номер в гостинице "Лазурь", нависающей над рестораном. Таковы особенности ульевой архитектуры — чёрный ход куда бы то ни было не только по горизонтали.
Глория с Йоном крепила тросы к змеевику, трубам водоснабжения и канализации, пока Лэнд помогал Амберту развернуть портативную вокс-станцию. Каждый член отряда получил по бусинке вокс-приёмника, которые вставляли в уши, и по крохотному передатчику, что крепился к горжету кирасы или вороту бронежилета.
Амберт достал из рюкзака сервочереп, открыл дверь на балкон и выпустил следящее устройство на волю. С этого мгновения он видел все события, которые происходили на открытой террасе "Тысячи островов". Оставалось только дождаться нанимательницы.
Однако о появлении Мурцатто предупредила не благословенная Богом-Машиной техника, а Ийдана. Глория заметила, что девочка чуть ли не до крови сжала ладони в кулаки. Ещё немного, и ногти пронзят кожу.
— Всё в порядке? — спросила Глория.
Ийдана отмахнулась и ответила:
— Видения накатывают. Множатся. Я училась этому противостоять, но… сложно всё.
Глория обняла девочку, прижала к себе, а потом опустилась на колени и сказала ей:
— С тобой всё будет хорошо.
Ийдана грустно улыбнулась одними уголками губ и ответила:
— Не уверена. Но спасибо, тётя Глори.
Амберт вскинул руку и проговорил:
— Госпожа Мурцатто на месте. Больше в ресторане никаких новых лиц.
Амберт мог видеть благодаря оптике сервочерепа, а вот другим охотникам приходилось довольствоваться только звуком, — у Мурцатто комплект связи с собой.
Пока охотники сосредоточенно прислушивались к тому, как Мурцатто смаковала вино или к несвязанной речи где-то на фоне, Ийдана вдруг прошла в угол комнаты, отодвинула в сторону тумбу, завернула край ковра, достала из заплечной сумки мел и начала выводить на полу и стене неприятные для глаз знаки.
— Ох и влетит нам от администрации… — проговорил Лэнд и улыбнулся жуткой из-за рубцов улыбкой.
— Да за такие деньги, сколько этот номер стоит, — начал Йон, — можно заново все комнаты обставить и ремонт сделать.
— Хорош трепаться! — бросила Глория. — Ничего не слышу.
Ийдана тем временем сотворила на полу и стене защитный круг, заполнила края рисунка и теперь выводила следующий внутри предыдущего. Выходило криво — Ийдана спешила.
Глория поднялась из-за трельяжа, снова подошла к Ийдане и спросила у неё полушёпотом:
— Ждать сюрпризов?
Ведьмочка даже не повернулась и только кивнула на заданный вопрос.
— Что будет?
Ийдана сказала:
— Кто-то изменил ход истории. Ещё один или несколько ведьм. Всё перемешалось!
Глория обратилась к Амберту:
— Что-нибудь новое? Кто-нибудь новый?
— Какая-то короткостриженая блондинка в платье. Села за стол. Внимание!
Охотники обратились в слух. По первому же сигналу от госпожи Мурцатто или командира группы они были готовы ворваться на территорию ресторана самым эффектным образом, — смерть с небес!
Мурцатто и неизвестная женщина обменялись короткими приветствиями, а потом приступили к переговорам.
— Нас преследуют неудачи, — произнесла неизвестная, — это подозрительно.
— Соболезную, но я выполнила все ваши требования и жду, когда вы ответите тем же.
— А нам кажется, что вы водите нас за нос. — Неизвестная сделала паузу. — Та девчонка. Мы недооценили её. Далеко она видит?
Глория бросила взгляд на Ийдану. Та будто бы и не слышала слов шантажистки, выводила узор не только мелом, но измазанными сажей пальцами. Глории пришлось даже встряхнуться, так как из-за спирали таинственных символов кружилась голова. Что бы Ийдана ни делала, эта штука на стене затягивала в водоворот, из которого так просто не выбраться.
— Не понимаю, о чём вы, — проговорила Мурцатто.
— Всё вы понимаете. — Незнакомка помолчала немного и добавила: — Вы даже понимаете, что это последняя наша с вами встреча. Не могу сказать, что была рада знакомству… Потеряно столько времени… Прощайте.
Глория и её товарищи услышали скрежет, с которым отодвинули стул от стола. Раздался цокот каблуков, а потом возглас Мурцатто:
— Я вас никуда не отпускала.
На мгновение и в ресторане, и в гостиничном номере воцарилась тишина, — охотники за головами приготовились выскочить на балкон, а там уж молниеносный спуск на тросах.
Донёсся ответ незнакомки:
— Вы не в том положении, чтобы чего-то требовать. Сегодня вы умрёте. Вы, девчонка и головорезы, что ждут выше.
Оружие наготове, и охотники уже собирались пустить его в ход, когда Ийдана произнесла:
— Он здесь.
Вертушка замка входной двери вдруг повернулась сама собой. В комнате появился гость, которого никто не звал и который ничуть не опасался группы вооружённых до зубов боевиков.
Исполин ростом выше двух метров снял с головы широкополую шляпу и положил её на полку у выхода. Он расстегнул пиджак и окинул взглядом собравшихся.
Голова — отполированный шар без намёка на хотя бы один волосок, лицо совершенно незапоминающееся, но вот в глазах…
От подобного взгляда дёрнулся даже ветеран всевозможных войн и многих лет поиска по галактике самых опасных преступников — Йон по прозвищу "Полуночной". Ийдана же вообще побелела, когда незнакомец обратил на неё своё внимание.
— Ну привет, — проговорил он. — Давно хотел с тобой познакомиться.
Глаза засветились синем пламенем псионического могущества, а в руках появился короткий призрачный клинок.
4
Мурцатто допивала вино. Возможно, последний бокал в жизни.
Единственная маленькая радость в подобной ситуации — хотя бы платить не придётся. С того мгновения, как раздались истошные крики, прозвучали выстрелы, на террасу посыпалось разбитое стекло, а над рестораном начало покачиваться тело одного из нанятых Мурцатто людей, официанты, персонал вообще, куда-то подевались.
Она сделала последний глоток, поднялась, повела плечами, вздохнула и отправилась навстречу судьбе.
Мурцатто думала тогда, что у еретиков — можно уже не скрывать — что-то пошло не так. Повезёт или нет?
Первые трупы она увидела у перехода между основным помещением ресторана и террасой.
Подтянутого молодого человека рассекли силовым оружием от правой ключицы и до левого бока. Края раны запеклись, поэтому и лужи крови не было.
Зато другой потенциальный убийца забрызгал всё, что и кого только можно. Он лопнул у сцены, где выступали музыканты. Останки свисали с потолка, лежали на барной стойке, кое-что перепачкало прекрасные платья гостей и наверняка стало причиной диких криков и давки у выхода. Там же Мурцатто заметила не просто убийц в гражданской одежде, а группу поддержки на случай непредвиденных обстоятельств.
Мурцатто ещё не знала, что у еретиков тоже нашёлся предсказатель, но непредвиденные обстоятельства всё равно наступили. Для всех.
Еретики из группы поддержки были вооружены уже не пистолетами, а автоматическим оружием, защищены полной бронёй. Выглядели они примерно так же, как и нанятые Мурцатто охотники, возможно, даже закупались у одних и тех же поставщиков. Однако ничего из доступного на чёрном рынке этим бойцам не помогло. Единственное, чего удалось добиться, — зацепить пулями дюжину посетителей "Тысячи островов", да продырявить их автомобили. Завывала сигнализация, стонали раненые. Один из них схватил Мурцатто за ногу.
— П… помоги, — с большим трудом выдавил он, зажимая кровоточащую рану на животе.
Однако Мурцатто не обратила на него внимания. Не из-за чёрствости, — хотя чего вы ожидали от кондотьера? — а потому что увидела кое-что такое, из-за чего кровь стыла в жилах.
Ноги связного — приснопамятной блондинки — дрожали. Её тело вообще билось в агонии. В нём не осталось ни уверенности, ни гордости — только мясо на костях. Этим мясом, а также содержимым черепной коробки лакомился некто в сером плаще, покрытым бурыми пятнами. Людоед громко чавкал, из-за чего к горлу Мурцатто подкатил ком, её затошнило. Капюшон скрывал голову незнакомца, и со спины Мурцатто никак не могла разобрать, кто же это такой.
Но потом людоед отбросил обезглавленный труп в сторону, утёр рот, достал из-за пазухи маску и водрузил на лицо. Он повернулся, и Мурцатто поняла, что перед ней магистр Сава собственной персоной. Ни силовых доспехов, ни громоздкого оружия, — оно и не понадобилось. Даже так Сава не встретил врагов, только добычу.
Немая сцена.
Перенесёмся же на несколько минут назад в номер дорогой гостиницы, где охотники за головами вдруг встретились не с кем-нибудь, а с космическим десантником, псайкером, возможно, даже с чернокнижником.
Первым на врага кинулся Пирожок. На кибермастифа трансгуманистический ужас не действовал. Пирожок в принципе не боялся, ничего такого Амберт своему псу не программировал.
Челюсть кибермастифа перекусывает стальной трос, а то и несколько, но Пирожок ухватил лишь воздух там, где только что стоял десантник. Враг уже был сбоку и ответил на нападение психокинетическим ударом. Пирожок взмыл в воздух, проломил две стены и потерялся в хитросплетениях соседних комнат, вызвав нечленораздельные вопли и мужчин, и женщин.
Следующим на пути десантника стоял Амберт, он попытался ударить штыком, но отставал от врага и в скорости реакции, и в скорости действий, несмотря на все кибернетические приращения. Хлёсткий хук, и лицо Амберта превратилось в окровавленную тряпочку. Оно оторвалось от креплений на металлической голове и раскачивалось у подбородка. Один оптический имплантат потух, другой часто мигал, электронная начинка искусственного черепа явно пострадала из-за деформации. Амберт выронил ружьё, упал на колени, из помятой головы вылетали искры. Он двигался рывками, эти действия напоминали агонию, а поэтому десантник посчитал, что с Амбертом покончено. Повезло.
Остальные охотники успели сделать по выстрелу, а потом враг добрался и до них тоже. Сначала он укрылся псионическим барьером, что впитал лучи как губка, потом выбросил вперёд ладонь и впечатал стрелков в стену. Йон вышиб спиной остеклённую дверь на балкон, перила, горшки с растениями и отправился туда, куда и должен был спуститься по плану.
Добить Глорию и Лэнда десантник не успел. Он уже сделал шаг ближе к Ийдане, когда та отпрыгнула и исчезла в спирали зловещих символов. Те двигались и по, и против часовой стрелки, запутывая наблюдателя, гипнотизируя его.
— Вот же маленькая дрянь! — воскликнул десантник и кинулся следом.
Глория с Лэндом в это время только отходила от психокинетического удара. Глория сравнила бы эффект с попаданием из дробовика в упор. Пусть противоосколочная броня защитила грудь, но удар выбил весь воздух из лёгких, а ещё сломал парочку рёбер и это в лучшем случае.
Глория стояла на коленях, дышала с хрипами, когда почуяла отвратительную вонь, словно поблизости раскопали могилу и сломали крышку гроба. Вряд ли кто-то успел умереть и разложиться за такой короткий срок, поэтому Глория связала зловоние с проклятой Богом-Императором варповщиной. Глория поднялась, используя ружьё как трость, сделала пару шагов в сторону двери между мирами и, преодолевая себя, всё-таки посмотрела на странную вязь неизвестного языка на стене и полу.
Таинственные знаки водили хоровод, кружились, вслед за ними закружилась и голова, появилось настойчивое противоестественное желание окунуться в вихрь. Возможно, Глория не смогла бы пересилить себя, но в это мгновение кто-то с той стороны устал ждать и явил себя.
Из самого сердца вращающейся спирали во все стороны поползли чёрные корни неизвестного дерева. Стоило им дотронуться до краски на стене, как та темнела гнилью. Ковры рассыпались, плитка крошилась, стёкла лопались, — энтропийная природа варпа проявляла себя во всём ужасающем могуществе.
Глория очнулась, только когда заметила, что корни тянутся к Амберту, который всё никак не мог подняться с колен.
— Лэнд, помоги! — выкрикнула она, но уже через пару секунд поняла, что у Лэнда и без неё полно забот.
Из портала выбралось нечто ещё более мерзкое и зловонное — какой-то полусгнивший рогатый циклоп. Глория едва не опорожнила желудок при виде чудовища, но страх придал сил, и Амберта всё-таки удалось оторвать от пола.
Лэнд всаживал в чудище один луч за другим, но оно словно бы и не замечало смертельных ран. У циклопа и до выстрелов сквозь болотного цвета шкуру торчали обломки почерневших рёбер, — нужно было нечто более мощное, чтобы если не убить давно убитое чудище, то хотя бы отбросить его. Оно подобрало ржавый меч, вскинуло его и перерубило бы Лэнда надвое, если бы не Пирожок.
Кибермастиф вернулся, запрыгнул на плечи рогатого циклопа и ослепил его, вонзив клыки в глазницу. Чудище взревело, схватило металлического пса за шею и бросило в окно. В отличие от Йона, Пирожок никуда не улетел, тут же вскочил на лапы и кинулся в бой, несмотря на то, что пасть покрылась ржавчиной. На этот раз кибермастиф повис на лапе ослеплённого циклопа и подарил Лэнду драгоценное время, чтобы выбежать из номера вслед за Глорией и Амбертом. Лэнд нагнал их в коридоре, и вдвоём тащить техноадепта было уже проще.
Глория даже лифт не стала вызывать, воспользовалась лестницей. Она решила, что он битком набит теми, кто бежал из гостиницы со всех ног. Даже слепоглухонемому ясно, что дело не в каком-то пожаре.
Порча двигалась вслед за троицей охотников за головами. Больше никаких чудовищ, но гасли люмены, медные поручни зеленели, а ступеньки рушились под ногами. От того, что рядом не завывала какая-то мерзкая тварь, легче не становилось, — Глория теперь видела их в каждой тени. Сердце стучало так, что гром отдавался в ушах. Многое охотники повидали на своём веку, но не демонический прорыв. В такие мгновения сразу как-то и об оружии забываешь, и о задачах, которые нужно решить.
Бежать. Бежать как можно дальше.
Охотники оказались в холле гостиницы на первом этаже, вроде бы самое страшное позади, нужно только преодолеть пару десятков метров, а там уже улица, парковка и взятая напрокат машина, но…
Стены обросли мхом, на картинах не живописные пейзажи и прекрасные портреты, а их отражения в кривом зеркале, в воздухе парили мерзкие существа, похожие на вымахавших до размеров кошки комаров, а по полу бегали твари, напоминающие комочки грязи с рогами на голове.
У Глории волосы встали дыбом, а по спине пробежали мурашки, когда она заметила оживших мертвецов, вскинувших руки им навстречу.
— Ну блядь… — только вырвалось у неё.
Они с Лэндом опустили Амберта, а потом расстреливали всё, что подбиралось ближе. Светошумовые гранаты не очень-то и помогли против нечистой силы, зато пригодились штыки.
Глория проткнула налетевшего комара, опустила штык к полу, а потом с нечленораздельным воплем раздавила тварь ударом ноги. Лэнд в это мгновение продырявил штыком голову тому зомби, в которого обратился портье.
На этом бы, возможно, завершились злоключения охотников за головами — врагов слишком много — и они бы восстали для новой жизни и служения новым же хозяевам, если бы не мрачная тень, влетевшая в холл с улицы.
В левой руке сломанный меч. Спустя мгновение обломок налился пунцовым светом и вырос до полноценного размера меча-бастарда. Хватило одного взмаха, чтобы сразить не какого-то ожившего мертвеца, а вообще всех тварей. От лезвия колдовского клинка во все стороны разошлись волны псионической энергии, из-за которой и комары, и хохочущие сгустки грязи, и зомби обратились в пепел.
— Прочь! — воскликнул незнакомец и промчался мимо.
Глория и не думала возражать. Прочь так прочь.
5
Девочка совсем отчаялась, раз сделала это.
Не знаю, о чём думал магистр Сава, он всё ещё не даёт интервью, но я бы решил именно так, если бы оказался в подобном месте.
После перемещения Сава обнаружил себя в мёртвом лесу. Вокруг колючие серые кустарники и почерневшие коряги, которые когда-то давно называли деревьями. Из них выпили все соки, ни травинки не осталось, цветы и плоды осыпались прахом. Даже желтоватая луна, висевшая над чащей, казалась безнадёжно больной, отражающей последние лучи недавно почившего светила. Мир вокруг погиб, и теперь из него вытягивали последнее, чтобы оставить одну лишь рассыпающуюся оболочку.
Сава остановился, закрыл глаза и бросил дух на поиски живых. Долго блуждать не пришлось — последний вздох ветра принёс шум боя. Трещали ветки, объятые пламенем, раздавались глухие удары лезвия по дереву, брань. Сава тут же вернулся в свою изувеченную оболочку и сорвался с места со скоростью хищника, который привык настигать добычу в прыжке, ослепляя её когтями и перекусывая шею.
Под сапогами крошились черепа и кости. Это место стало могилой не только людей. Здесь гибли демоны.
Покрытые шипами ветви кустарников иузловатые корни пытались помешать Саве, если не вырасти стеной на пути, то хотя бы замедлить крючьями. Однако им удалось разве что изорвать плащ. Сава отбросил его в сторону — под плащом обнаружилась железная маска, рубаха, правый рукав которой был завязан узлом у плеча, кожаный жилет, портупея, брюки и высокие сапоги. За годы бездействия, размышлений, планирования и занятия оккультизмом Сава потерял форму. Там под одеждой далеко не ангельский мышечный рельеф, но всё-таки нельзя было сказать, что Сава стал из-за этого менее опасным.
Совсем скоро он добрался до места схватки. На поляне в самом центре леса чернокнижник, погнавшийся за Ийданой, бился с Князем демонов Велаем.
Князь выглядел неважно — и близко не то чудовище, которое когда-то выросло на "Амбиции". И размер меньше, и голов не так много. Тогда он пожрал слишком мало душ и вернулся в варп истощённым.
Варп сам по себе хищник, а поэтому усидеть на вершине сложно. Претендентов на место Велая было достаточно, он даже собственных слуг не пощадил, только бы не оставить за спиной подлую змеюку. То, что чернокнижник к появлению Савы ещё оставался в живых, Ийдана себе, а потом и мне, объяснила именно так.
Одежда чернокнижника превратилась в окровавленные лохмотья, но он не сдавался, а даже атаковал. Он призвал себе на помощь стаю летающих скатоподобных созданий, — те срывали с ветвей проклятого дерева плоды-головы. Сам чернокнижник тоже не терял времени, — он пытался поджечь Велая сгустками варп-пламени и уходил от ответных ударов с помощью ловкого создания, которое одновременно напоминало и нечто искусственное, рукотворное, и нечто живое, дышащее. Круглая площадка в форме диска ощетинилась оградой, напоминающей клыки из чистого золота, но со дна за всем происходящим наблюдал огромный глаз с вертикальным зрачком. Можно было даже решить, что, заручившись поддержкой стаи чудовищ, чернокнижник завладел инициативой, но в другом углу ринга — чёртов Князь демонов. Действовать следовало очень быстро.
Сава пригнулся — сверху пролетел хлыст полусгнившего корня. Сава отпрыгнул в сторону от шара чистой энергии, сверкающей всеми цветами радуги. И Князь, и чернокнижник совсем ненадолго отвлеклись на незваного гостя, а потом продолжили противостояние, чем Сава и воспользовался. Он добрался до живой клетки, внутри которой ожидала спасения одна маленькая ведьма.
Вьющиеся корни Велая не позволяли Ийдане куда-то убежать, но и не подбирались близко. Её руки полыхали до локтей — вместо куртки теперь безрукавка — Ийдана тоже сражалась с чудовищем, пусть и не так искусно.
Сава взмахнул сломанным психосиловым клинком, — лезвие удлинилось и перерубило покрытую корой плеть до того, как Велай что-нибудь сделал. Таким же образом магистр покончил и с другими прутьями в своеобразной темнице Ийданы, чем вызвал рычание и громоподобный возглас:
— Играешь с огнём, колдун! Я могу воззвать к порче внутри тебя! Могу и сделаю!
Сава ничего не ответил, а схватил Ийдану за руку и забросил себе на шею. Ей пришлось пригнуться, так как на голове магистра и ухватиться не за что: вместо ушей остались только отверстия, волос тоже не было, только кожа, напоминавшая пожелтевший мятый пергамент.
Саву с Ийданой снова окружили почерневшие корни, но в это мгновение чернокнижник нанёс такой удар, что пламя взвилось до небес, из-за чего Князь демонов разразился нечленораздельными воплями.
Сава перепрыгнул препятствие, а потом полетел как ветер. Возможно, Велаю удалось провести чернокнижника, но только не магистра Пустынных Странников. Тот не любил, да и не верил в лёгкие победы.
В зарослях Князь демонов претворил угрозу в жизнь, — у Савы вырвался стон, он оступился и рухнул на землю. Ийдана успела вовремя соскочить, но во время падения тоже не удержалась на ногах. Ведьмочка не попыталась сохранить равновесие, а сразу ушла в перекат, потом вскочила и вернулась к своему спасителю.
Одежду Савы теперь покрывала не только кровь, пыль и грязь. Открылись старые раны, и ткань мокла из-за коричневатого гноя. Ийдана приложила руку к шее магистра, вздрогнула, а потом взмолилась:
— Поднимайся! Поднимайся! Нам недалеко осталось!
Раздался зубовный скрежет. Сава выбросил вперёд руку и сгрёб немного рассыпающейся меж пальцев земли. Он подтянулся, приподнялся. Пошатываясь, Сава побрёл вслед за Ийданой.
Она пританцовывала и выводила в воздухе контуры прохода между мирами, но эфемерное строение рассеялось из-за того, что его хрупкую структуру сломали метко пущенным снарядом.
Снаряд — бездыханное тело чернокнижника. От него не так много и осталось. Чужими руками Ийдана покончила с ещё одним противником, хотя кто-нибудь со стороны и не подумал бы, что она способна даже муху обидеть.
Ийдана оскалилась, выхватила нож, а в другой руке зародила пламя, которое росло и готовилось спалить хотя бы весь окружающий мир. Сава тоже вытащил из ножен меч и силой мысли восстановил его до полного размера.
Князь демонов догнал их, вышел в своей человеческой форме — в виде лысого старика с чёрными усами и аккуратной бородой. В руках он держал голову чернокнижника, с которой сваливалась кожа, из глазниц которой вытекали глаза.
— Так будет с каждым, кто посмеет прийти ко мне без приглашения, — неторопливо проговорил он.
— Не тяни, — Сава салютовал нечистому.
Князь демонов осклабился, пригнулся, приготовился к прыжку, когда между ними встала Ийдана и крикнула:
— Стой!
На неё тотчас опустились разгневанные взгляды, но она и не думала отступать:
— Есть предложение.
Велай фыркнул и проговорил:
— Зачем мне это?!
— Ты ослабел, а мы ещё сильны.
— Разве?
Велай подбросил оголённый череп. Тот упал у ног Ийданы и разбился на мелкие осколки, словно не находился недавно на могучих плечах, а пролежал в песке не меньше десяти тысяч лет.
— Мы проведём тёмный ритуал и напитаем тебя душами, — предложила Ийдана. — Такими душами, за которые не придётся сражаться.
Велай промолчал, перевёл взгляд на Саву. Тот коротко кивнул после небольшой паузы. Велай снова посмотрел на девчонку и спросил:
— Почему я должен тебе доверять? Ты провела меня однажды.
— Даже не проси, своей кровью я клясться не буду, — бросил Сава Ийдане.
Он крепче перехватил рукоять меча.
Велай усмехнулся и ответил:
— Твои клятвы, обманщик, никому не нужны! И не думай, что мой владыка забыл. Рано или поздно он возьмёт своё!
Не присматриваясь к рывку Савы и не слушая его возглас "нет", Ийдана порезала себе ладонь и пролила несколько капель на землю у ног.
Велай вытянул руку и указал на ведьму пальцем с длинным острым когтем.
— Отныне ты в моей власти!
Ийдану выгнуло дугой, она даже подлетела почти на метр.
— Семьсот семьдесят семь душ — цена твоей свободы! — отчеканил Велай.
Ийдана упала на колени. Она бросила взгляд исподлобья на Князя демонов, а потом произнесла:
— Договорились. А теперь отпусти нас.
Велай развёл руками, и заросли в самом сердце чащобы разошлись, открывая прямой путь к одиноко стоящей двери на поляне. Были и откосы, и косяк, и даже порог, но ни стен, ни дома вокруг. Мысль воплотилась предельно просто.
Почёсывая клеймо на спине, Ийдана направилась в сторону прохода.
От первой серьёзной сделки в жизни во рту остался неприятный привкус, и это даже не для красного словца сказано. Ийдане предстояло выплатить долги и не расстаться с человеческим обликом.
Теперь они с Савой понимали друг друга значительно лучше.
6
Богатство, которое никому не нужно.
Глория именно так описала бы районы, где произошли будоражащие события прошедшего дня. Врата, ведущие к господским усадьбам, распахнуты, на улицах то тут, то там дорогие автомобили, до сих пор мигают сигнальные люмены, но эти машины уже никуда не поедут. На кухне "Тысячи островов" Глория увидела бассейн, полный разнообразных морских гадов. Предполагалось, что посетители сами смогут себе выбрать еду, но ни одного желающего поблизости не было. Сыроедением Глория не страдала, толком готовить не умела, а поэтому вернулась на террасу с колбасной нарезкой и бутылкой амасека.
Её появления дожидались Лэнд и Йон. Амберт лежал неподалёку. С лицом, конечно, вышло нехорошо, — его потеряли во время бегства, — но жизни техноадепта больше ничего не угрожало. Он запустил процессы диагностики и восстановления. Деформацию черепа это не исправит, но через некоторое время Амберт хотя бы ходить сможет без посторонней помощи.
Глория примерно предполагала, куда он отправится в первую очередь, и ей становилось не по себе от одной только мысли об этом. Правда… говорить Амберту, что Пирожок, скорее всего, уничтожен, Глория тоже не спешила. К некоторым вещам привязываешься, а Пирожок для Амберта был больше, чем вещью.
Глория, Лэнд и Йон без всякого энтузиазма перекусили. Ни дорогая выпивка, ни дорогое мясо настроение не улучшили, так как охотники за головами чуть не погибли. Вместо того чтобы беречь клиента, они сами едва спаслись, и это если говорить вежливо. Если начистоту, то охотники попросту облажались.
Глория бросила взгляд на то существо, благодаря которому она пила дорогой амасек, вместо того чтобы бешено вращать глазами, реветь и пускать слюни в шкуре ожившего мертвеца.
Таинственному космическому десантнику досталось. Вся одежда изорвана, в прорехах Глория разглядела разъёмы чёрного панциря и гноящиеся раны. Даже сквозь прорези для глаз металлической маски тянулись ссохшиеся нити не то запёкшейся крови, не то гноя.
Десантник почувствовал взгляд, маска повернулась в её сторону, и Глории стало не по себе. Это создание следовало называть не иначе, как Ангелом Смерти. Словосочетание "космический десантник" выглядело слишком низко и заурядно, а воин-чародей, покончивший с демоническим нашествием, заслуживал особого отношения.
Глория проглотила холодную слюну, повела плечами. Она отвлеклась на шум в ресторане.
Районы оцеплены Силами Планетарной Обороны, арбитры и силовики на ушах стояли, но Георг Хокберг всё-таки как-то прорвался через кордон.
Следом за вольным торговцем двигалась пара телохранителей в полном обмундирование, а ещё новый псайкер, которого Глория и её товарищи привели в компанию совсем недавно.
Его звали Вудон. Дикарь, зверолюд и колдун. Когда охотники впервые встретились с Вудоном, он носил лишь набедренную повязку и костяные бусы, а теперь — вы посмотрите! — что-то похожее на одеяния Георга, с учётом того, что на копыта не надеть башмаки, и никакая шляпа не скроет козлиные рога. От прежнего облика сохранился лишь посох из скрюченной ветви неизвестного дерева. Его венчал полумесяц, множество шипов и веточек тянулись к центру своеобразного полукруга.
Вудон увидел Ангела Смерти, сбился с шага, прищурился. Глория решила, что они обменялись приветствиями с помощью мыслеречи. Вудон поклонился в пояс собеседнику.
Проходя мимо столика с охотниками, Георг бросил:
— Господа, какими судьбами? Я что? Вам мало плачу?
Глория вздохнула и ответила:
— Искали для компании псайкера, господин Хокберг. Псайкер нашёл нас первым.
Георг хмыкнул, а потом уселся за тот столик, за которым его дожидались Ийдана и Мурцатто. Последняя курила, и в пепельнице скопилась уже небольшая гора окурков. Мурцатто встретила Георга взглядом исподлобья, выдохнула облачко дыма.
— Что ты знаешь? — спросила она вместо приветствия.
— Много чего. Уважаемый магистр Сава, — Георг махнул шляпой благодетелю, — ввёл меня в курс дела относительно твоей работы на наших… на моих врагов.
Мурцатто ничего не произнесла, отвела взгляд, продолжала смолить. Она спросила у Ийданы спустя короткую паузу:
— Как…
Даже закончить не успела, вмешался Сава:
— Дело не в предсказаниях. Когда Ийдана пришла ко мне учиться, она хотела узнать, как же обмануть такого, как я. Мне стало любопытно. Я следил.
Ийдана втянула голову в плечи, надула губки.
— Тогда не тяни, — сказала Мурцатто Георгу.
Тот ответил грустной улыбкой. Он хотел было взмахнуть руками, они задрожали, и Георг после короткой паузы всё-таки стукнул кулаком по столу, — зазвенели столовые приборы.
— Проклятье! Ты же знаешь, я не могу это сделать.
Мурцатто и не дёрнулась, сказала:
— Да брось. Не ломай комедию. Я предала тебя. Предала давным-давно. Годами желала тебе смерти. Георг прищурился.
— Только не говори, что до сих пор питаешь ко мне какие-то чувства, — продолжала Мурцатто. — Ты не способен. Обманываешь и себя, и окружающих.
— Обманывает и до сих пор страдает нерешительностью, — добавил магистр Сава.
Он стоял, опершись на поручни. За спиной живописный пейзаж рубинового острова, на который опустились сумерки.
— Я казнил и за меньшие проступки, — закончил Сава.
Мурцатто кивнула и подлила масло в огонь:
— И знаешь что, Георг? — Она вперила в него яростный взгляд. — Если бы у меня была такая возможность, я предала бы тебя снова. То, что ты жив и преуспеваешь, — величайшая несправедливость на свете. Столько хороших людей не стало, а ты, свинья, всё ещё дышишь!
Глория предпочла бы быть где угодно, но только не здесь. Меньше знаешь, крепче спишь, а здесь она умудрилась стать свидетельницей какой-то семейной разборки, что ещё хуже.
Георг достал мундштук, сигарету, телохранитель дал огоньку. Георг затянулся, выдохнул, а потом сказал:
— Выговорилась? — Он не дал Мурцатто ответить и продолжил: — Ничего с тобой я делать не буду. Я даже приложу усилия, чтобы ты воссоединилась с любимой семьёй. После ты вольна уйти. Заберёшь свою долю, будешь жить долго и счастливо.
Он поколебался, отвёл взгляд и сказал тише, из-за чего Ийдана немного покраснела:
— И да… у меня всё-таки есть чувства, и я до сих пор влюблён в тебя… милая Мурцатто.
Мурцатто поморщился, смяла салфетку и запустила в Георга.
— Не называй меня так!
7
На первый взгляд, в звёздной системе Турр-Нигиль не было ничего, что бы могло привлечь внимание. Ни развитой цивилизации, ни богатых залежей полезных ископаемых, ни один космический корабль не потерпел здесь крушение, чтобы заманить жадных до сокровищ авантюристов. Турр-Нигиль даже не на всех картах обозначена, — инквизиция запрещала вольным картографам и исследователям изучать эту область космоса.
Причина тому — космическая станция под названием "Тигр", некогда штаб-квартира Караула Смерти, подразделения, которое было создано для защиты человечества от угрозы чужаков.
На окраине Империума угроза чужаков особенно велика, поэтому и филиал в секторе Сецессио некогда насчитывал больше двухсот космических десантников и нескольких десятков тысяч их слуг.
Жирные времена остались в прошлом. Георг и многие другие члены Classis Libera наблюдали за исчезновением Караула во время трагических событий на Скутуме и Мордвиге-Прайм. У Караула и флота собственного не осталось, но за космической станцией угадывались очертания некоего ударного крейсера.
Кто бы это мог быть? Чей корабль?
Риторические вопросы. Особенно в свете того, что магистр Сава настиг, сожрал и завладел тем самым знаниями нескольких агентов Альфа-Легиона.
Вот и Лас Руиз не стал отвечать на вопросы, а вместо этого направил флот компании к "Тигру" и послал на станцию следующее сообщение:
— Говорит капитан Руиз, крейсер "Амбиция" вольного торговца Георга Хокберга. Наш флот попал в варп-бурю. Запрашиваем стыковку для проведения ремонта.
Георг привёл все свободные силы, — "Амбицию", "Розу Эвора", "Клинок Жан-Жака", всю группировку с Хелги-Воланты во главе с "Пентаклем", и гранд-крейсер Пустынных Странников на самом деле выглядел так, словно его хорошенько помотало в Море Душ, однако его печальное состояние не растопило лёд в сердце командующего космической станцией.
Голопроектор построил изображение сурового воителя: высокий лоб, длинные распущенные волосы, цепкий взгляд, усы, кустистая неряшливая борода и замысловатые серьги в ушах. На вертикальных планках украшения были закреплены по три маленьких кинжала подряд.
Трёхмерная модель, сотканная из белых и синих оттенков, произнесла:
— Это запретная территория! Кем бы вы ни были, разворачивайтесь и уходите из системы!
Лас и не думал выполнять подобные требования. За ним сила, не говоря уже о том, что, скорее всего, и тот, и другой командир знали — их ложь раскрыта.
— Мы работаем на благо Империума, — продолжал Лас. — Наши действия санкционированы инквизицией, от состояния наших кораблей зависит успех кампании на Хелге-Воланте. Почему вы отказываете?
— Потому что караульная станция — не место для посторонних. — Собеседник только что зубами не скрежетал, смотрел на Ласа, как на врага. — На "Тигре" много такого, о чём не все инквизиторы должны знать, не говоря уже о каких-то наймитах.
Лас Руиз некоторое время сохранял молчание и дождался того, что орбитальные платформы, окружающие космическую станцию, дали предупредительный залп в сторону эскадры.
Командор Караула Смерти снова взял слово:
— Ещё несколько лиг, и мы откроем огонь на поражение. Одумайтесь, капитан Руиз. Ваш выбор — смерть презираемым предателем?
Лас усмехнулся и ответил:
— "Презираемым предателем"? Вы — Рама Ярадж, не так ли? Трёхмерная модель кивнула. Лас хмыкнул и продолжил:
— Командор Рама Ярадж вместе с верными ему воинами сейчас находится в Проливах Балта. Не знаю, колдовство это, — Лас указал ладонью на голоизображение, — или работа ваших техножрецов, но получилось неплохо. — Он помолчал пару мгновений и закончил следующими словами: — А теперь я вас уничтожу. Больше вы никуда не убежите.
"Рама Ярадж" оскалился, оборвал связь. Орбитальные платформы вновь послали в сторону эскадры многотонные снаряды, но на этот раз никто никого не предупреждал. Противоборствующие стороны желали друг другу только смерти.
Фрегаты компании отклонились от курса, чтобы с предельной дистанции поразить дальние орбитальные платформы. Их капитаны не могли очертя голову броситься в самое сердце битвы — фрегаты хрупкие — тогда как и Лас Руиз, и Мария Гиммельфарб, и Камала Кассаб повели крейсеры на сближение. Они и взяли первую кровь, таранным ударом сокрушив ближайшие укрепления. Заговорили орудия, и вот уже следующие орбитальные платформы превратились в яркие вспышки в вихре обломков.
Караульная станция ответила ракетным залпом и световыми копьями мощных излучателей, а вот ударный крейсер всё ещё был пристыкован к "Тигру" и никаких действий не совершал.
Я находился на мостике и решил, что офицеры еретиков в то же время лихорадочно расставляли приоритеты: спасать себя или всё-таки попытаться вывезти побольше полезного с захваченного ими объекта.
Окно возможностей стремительно закрывалось. Меньше чем через час наши крейсеры подойдут совсем близко. Бортовой залп погасит пустотные щиты, смахнёт с поверхности космической станции аппаратуру, а главное — зенитные орудия, и тогда начнётся абордаж.
Еретики Альфа-Легиона придерживались принципа "война — путь обмана", но им предстояло совершить чудо, чтобы даже не победить, а хотя бы спастись бегством.
Как говорится, на каждую хитрую гайку рано или поздно найдётся болт с крутой резьбой.
Время пришло.
8
После Осинеи Виктория рассчитывала на несколько месяцев лёгкого труда: муштры новобранцев, боевого слаживания подразделений, ухода за оружием и снаряжением.
В конце концов, выспаться, воспользоваться такими благами, как горячая вода и канализация — мечта любого солдата после жизни в грязи, ожидая, когда тебя найдёт вражеская пуля, осколок или ещё что страшное.
Радость оказалась мимолётной.
Даже выспаться Виктория толком не успела — мешали кошмары — и вот она снова закована в скафандр. Хотелось плеваться, ругаться, хотелось сбить скафандр на пол, а потом долго пинать его и топтать, но хотелки пришлось убрать куда подальше до лучших времён. Что бы ни произошло, но сейчас от снаряжения зависела жизнь.
С помощью планшета, встроенного в левый манипулятор, Виктория проверила герметичность комплекта, запас воздуха, заряд батарей скафандра и залпового ружья. Это во время городских боёв Виктория брала с собой что полегче, сейчас же с встроенными мышечными усилителями и сервоприводами можно было не скромничать. Залповое ружьё ещё как пригодится, когда на пути окажется космический десантник.
По спине пробежали мурашки, руки дрогнули, ноги похолодели на мгновение. Виктория прикусила язык и выругалась про себя. Если раньше на инструктажах новость о подобном противнике могла вызвать неуверенность, то теперь накатывал не просто страх, а даже слабость.
Что она — человек — сможет сделать сверхчеловеку?
"Сейчас и узнаем, сука", — не раскрывая рта, Виктория обратилась к неизвестному врагу, который ждал её где-то там в глубинах космической станции.
Из них двоих сегодня кто-то обязательно умрёт.
И пусть желание поскорее узнать ответ обжигало и душило, но нужно было ещё как-то добраться до цели, а это непросто, учитывая обстоятельства.
Взводу Виктории снова не повезло. Наёмники, — в основном новобранцы, — прикованные цепями к направляющим на потолке, выстроились в десантном отсеке абордажного катера, когда его здорово тряхнуло. Противокосмическая оборона "Тигра" ещё работала, несмотря на остервенелый обстрел.
В бусинке вокс-приёмника раздался голос пилота:
— На выход, дамы и господа. Дальше сами, нам двигатели выбили.
— Да ты издеваешься! — воскликнула Виктория.
— Никак нет, я даже с вами пойду, — отозвался пилот. — Если нас никто не добьёт, то по инерции мы рискуем улететь в неведомые дали.
Пока Виктория искала рычаг экстренного открытия люка, она только и делала, что осыпала бранью исключительно всех, по чьей вине она здесь оказалась: еретиков, Георга, пилота и так далее и тому подобное.
Но вот створки разошлись, и Виктория увидела, как их катер проплывает над космической станцией, лишённый управления и какой-либо надежды, что в пылу битвы до него есть дело своим, а не чужим.
Виктория выбралась на обшивку, используя магнитные подошвы. Ощущение неправильности, даже сверхъестественности захлёстывали, хотя варповщиной и не пахло.
Где верх? Где низ? Что делать, чёрт побери? Всё пропало!
— Соберись, блядь! — рявкнула Виктория.
Абордажный катер оставлял след из обломков. Весь воздух уже выгорел, кое-где металл раскалился докрасна. К сожалению, катер не остановился после получения повреждений. Пилот был прав — на последнем импульсе Виктория и команда могла улететь достаточно далеко, чтобы уже там скончаться от удушья.
Виктория быстро объяснила ситуацию бойцам, сказала, что нужно делать, и постаралась, чтобы голос не дрожал. Она всё-таки командир и должна была звучать уверенно, хотя впереди одна сплошная неизвестность с невероятным риском и глупыми человеческими надеждами на лучшую жизнь.
"Боже-Император, спаси и сохрани", — Виктория проговорила молитву про себя, но, наверное, то же самое сделали и другие.
Она приложила руку к груди, где под слоем металла находилась нагрудная аквила, потом оттолкнулась от обшивки катера, включила ракетный ранец и полетела к космической станции.
Топлива надолго не хватит — скафандр не рассчитан на затяжные прыжки. Виктория оставила немного для торможения, а потом вгляделась туда, куда и собиралась спуститься через пару минут.
Белами-Ки походила на стержень с нанизанными на него кольцами. Виктория даже сравнила бы эти кольца с колесами велосипеда со спицами.
Здесь же несколько торов, объединённых в одно огромное небесное тело. Оно сверкало самыми разными цветами. Кинетические орудия посылали в тёмное полотно космоса ярко-белые пунктирные линии трассирующих снарядов. Из башен с огромными многоствольными излучателями вытягивались ослепляющие голубым сиянием пики. Когда макроснаряды или торпеды пронзали обшивку, пробуждался вулкан или нечто похожее на огненно-рыжий гейзер. "Амбиция", "Пентакль" и "Ракшас" били так, словно захват "Тигра" не входил в планы командования.
Виктория неумолимо приближалась к поверхности космической станции. Она кое-как изловчилась и перевернулась. Ракетный ранец вспыхнул на мгновение, а потом затух до следующей дозаправки. Виктория приземлилась, сделала шаг вперёд, едва не потеряла равновесие, но успела ввести в работу магнитные подошвы. Сколько бы она ни жаловалась на неловкость в тяжёлом скафандре, но управляла им всё равно лучше новичков.
К несчастью, далеко не все последовали примеру. Кто-то не рассчитал траекторию и отправился в неведомые дали не на абордажном катере, а собственным ходом. Кто-то умудрился разбить гермошлем или повредить скафандр во время неудачного приземления. Виктория растеряла дюжину бойцов ещё до того, как началась стрельба.
Она огляделась. Неподалёку находилась зенитная батарея, скорострельные пушки то и дело плевались огнём в сторону кораблей компании. Первая абордажная волна уже должна была быть внутри, а поэтому Виктория связала пальбу с попыткой сбить макроснаряды или даже торпеды.
Виктория указала бойцам на зенитные пушки и отдала команду. Сапёры тут же потащили в ту сторону дисковые мелта-бомбы. Одно такое взрывчатое устройство Виктория оставила про запас, а потом устроила дистанционный подрыв.
Когда зенитная батарея превратилась в уродливо расплавленный металл с едва узнаваемыми очертаниями, Виктория принялась искать путь внутрь станции. Жизненно важный вопрос, так как даже если никто по наёмникам стрелять не будет, прогулка по обшивке в любом случае станет последней. Кислородные баллоны не бездонны.
Уже скоро Виктория заметила цветовые указатели на обшивке, а ещё поручни, к которым предполагалось крепить страховочные ремни. Двигаясь против всех начертанных на металле стрелок, Виктория обнаружила шлюз. Она приказала установить на люк мелта-бомбу, запустила таймер и отступила на безопасное расстояние, разглядывая властвующую тьму, подсвеченную маленькими искрами звёзд.
Где-то далеко-далеко во мраке космоса взвилось багряное пламя. "Роза Эвора", которую Виктория узнала по огромному носовому орудию, налетела на мину.
Превосходство в огневой мощи подавляющее, никто не ждал подобных потерь, но трагедия всё-таки случилась. В яркой вспышке исчезло носовое орудие фрегата, а потом и весь нос "Розы" начал постепенно разваливаться. Из пробоин ещё некоторое время вырывалось пламя, а потом переломанный фрегат застыл в безвоздушном пространстве.
— Сержант, вы как? — Виктория даже не разобрала, кто её спросил.
Она ответила, махнув рукой:
— Да что же у нас всё через жопу?! Хоть раз бы что гладко получилось!
Если бы могла, Виктория сплюнула бы в сердцах, но вместо этого она стиснула зубы и повела взвод в глубь космической станции.
Смерть от удушья наёмникам больше не грозила, но "Тигр" и его защитники могли предложить ещё множество способов отправиться на тот свет.
9
Кроме абордажных катеров и торпед существовал ещё один способ пробраться на "Тигр", и магистр Сава собирался им воспользоваться.
Круглый постамент с крутой лестницей на вершину окружали эзотерические символы, высеченные на полу. Над площадкой нависало несколько цилиндрических устройств, собранных из множества колец. Цилиндры медленно вращались, ускоряясь с каждым мгновением, кольца наливались ярким белым светом, между ними рождались молнии, проверяющие на прочность не только механизмы, но и тех, кто поблизости.
На "Амбиции" телепортационным устройством никто не пользовался столько времени, что уже успели позабыть о его существовании. На "Пентакле" всё-таки сдували пыль время от времени.
За возможность переместиться куда угодно любой солдат отдал бы многое. Шутка ли — больше не нужно ждать смерти в пустоте и гадать, собьют челнок или нет. Не нужно прорываться сквозь одну оборонительную линию за другой. Воспользовавшись телепортом, можно сразу переместиться, например, на капитанский мостик, убить всех офицеров, сломать оборудование и надолго сделать вражеский корабль неуправляемым.
Но плата велика.
Во-первых, путь от точки А в точку Б проходит через варп, а варп в высшей степени непредсказуем. При неудачном стечении обстоятельств из точки А можно отправиться не в точку Б, а сразу в ад.
Во-вторых, совсем нередки те случаи, когда летишь убивать вражеское командование на капитанском мостике, а оказываешься окружён металлом или иногда даже сливаешься с металлом. Точка Б именно там, где и должна была быть по плану, вот только план пересмотрели некоторое время назад, а корабль перестроили.
В-третьих, таким хитрым абордажникам в точке Б могут устроить жаркую встречу. Если выполнить задачу не удастся, окажешься в окружении. Тогда уже и не до высших целей, скорее всего, погибнешь совершенно бесславно.
Однако враг отчаялся, пошёл на отчаянные меры, и его следовало остановить как можно скорее.
И Сава, и Котар готовы были заплатить столько, сколько потребуется. Они осознавали опасность и постарались её уменьшить.
Оба — искусные колдуны. Вместе с другими псайкерами компании они смотрели вдаль сквозь время и пространство, выстраивали маршрут, укрепляли его, отгоняли мятущихся хищников Моря Душ или заманивали их в другие места, лишь бы те не мутили воду.
Сава с Котаром изучили планы "Тигра", воспользовавшись архивами инквизиции. Еретики, конечно же, могли перестроить станцию, но тогда об их присутствии стало бы известно. Им удавалось долго обманывать Духов Машины, но стоило только вырвать сердце "Тигра" и переместить его в другое место, Духи оповестили бы истинных владельцев о наглом самоуправстве.
Наконец что Сава, что Котар взяли лучшее оружие, защитили себя лучшими доспехами, которые только можно было найти в арсеналах.
У Котара памятная терминаторская броня — подарок Авраама. У Савы тоже такая защита, но куда более редкая, можно сказать, легендарная.
Модель "Тартарос" должна была стать золотым стандартом личной брони каждого космического десантника. Но… случилась Ересь, потом Великое Очищение, судорожная попытка собрать разорванную галактическую империю воедино и протащить её ещё сквозь сотню кровопролитных войн. Попытка более-менее успешна, но от лучшего пришлось отказаться в пользу просто хорошего.
Голова утоплена в кирасу, напоминающую большой котёл, горло, лицо по глаза прикрыто горжетом, дополнительные элементы доспехов на всех сочленениях, куда меткие стрелки попытались бы послать пулю или луч, отчаявшись пробить адамантий. Так теперь выглядел магистр Сава.
Конечно же, никакие навороченные доспехи не лечат увечья, а поэтому Сава приказал зафиксировать правый манипулятор и повесить на него штормовой щит. Теперь врагам предстояло пробить не только крепчайшие сплавы, известные человечеству, но и силовое поле. А ведь были ещё защитные письмена, нанесённые на металл.
Котар отдал предпочтение известнейшим литаниям Имперского Кредо. Он смешал краску со святой водой и, не доверяя кому-либо ещё, самостоятельно нанёс нужные молитвы на доспехи.
Сава, в свою очередь, не использовал ни низкий, ни высокий готик, ни молитвы и ни хулы Имперского Кредо. Когда-то давно Котар бы обвинил Саву в ереси, но… то было давно. Владея проклятым оружием, начинаешь легче относиться к тёмному наречию.
Оба воителя поднялись на постамент, — электрические разряды поприветствовали гостей. У Котара даже голосовой модуль отключился ненадолго из-за перенапряжения. Впрочем, время разговоров подходило к концу. Начиналось время действия.
Свечение вокруг нарастало, телепортационная установка страшно гудела, и ненадолго мир вокруг превратился в настоящий кошмар для зрения и слуха даже Ангела Смерти.
— …гу ошибиться!
Мужчина за панелью управления весь вспотел, чуть ли не плакал, глядя на космического десантника в сине-зелёных доспехах с многоголовой гидрой на наплечнике. Мгновением позже он заметил появление незваных гостей в клубах пара, в кругу раскалённого добела пола и, наверное, понял, что ему теперь не о работе стоит думать.
Едва взор прояснился, Котар тут же приступил к тому, ради чего и совершил рискованное перемещение, — он обезглавил вражеского десантника, а потом ударом кулака проломил череп работнику реакторной комнаты.
Они с Савой попали туда, куда нужно. В центре широкого зала — остеклённая область, внутри которой билось железное сердце "Тигра", налившееся синеватым свечением. То — плазменный реактор. Еретики собирались настолько перегрузить устройство, чтобы отвести тепло было уже невозможно. Рукотворная звезда вырвалась бы из заточения и уничтожила всё на своём пути.
Энергетики — техноадепты и специалисты попроще — вскочили с мест, ринулись к выходу, но не спаслись, а встретились с режущими очередями.
Десантники, охранявшие объект, решили уничтожить не только захватчиков, но вообще всё и всех. Разваливались на части люди, разлетались на кусочки заляпанные кровью панели управления, дымили после попадания когнис-хранилища, навсегда затухали голоэкраны. Котар оскалился, издал приглушённый рык, но всё-таки не ответил ни огненным шаром, ни ветвистой молнией. Здесь нужно было действовать аккуратнее. Котар открыл ответный огонь по легионерам из болт-пистолета. Он старался двигаться как можно быстрее, но в терминаторских доспехах особо не побегаешь.
Сава же словно и не слышал о подобных трудностях. Он разогнался, снёс на пути и без того искрящуюся приборную доску и ворвался в строй легионеров. Тут же принялся раздавать удары направо и налево, ничуть не страшась выстрелов в упор. Налитый варп-мощью колдовской клинок прорубил космического десантника так, словно не сквозь крепчайший керамит с не менее крепкими костями прошёл, а бумагу порезал.
Легионеры ответили струёй из тяжёлого огнемёта, которая, кроме настоящей скалы в терминаторских доспехах, зацепила ещё парочку рабочих. Со страшными криками живые факелы разбежались кто куда, а Сава всего лишь указал на стрелка призрачным остриём сломанного психосилового меча.
Бак с прометием вспучился, лопнул, произошёл взрыв. Огнемётчик, привыкший повелевать пламенем, оказался объят им, и верный питомец вдруг превратился в прожорливого хищника. Усиленный колдовством огонь не просто плавил гофрированный уплотнитель в сочленениях и кабели питания, незащищенные бронёй, он съедал и керамит тоже. Спустя несколько мгновений пламя опалило еретика до костей, превратило его в сгусток металла и запечённой до состояния углей плоти.
Легионеры палили от бедра, но болт-снаряды превращались в искры в попытках преодолеть силовое поле вокруг магистра. Сава даже остановил вереницу миниатюрных ракет, чтобы вернуть их владельцам, — на пол повалились несколько изрешечённых десантников.
Последний из группы охраны зажал спусковой крючок и попытался расплавить Саву с помощью мелта-ружья, даже сбил полупрозрачный купол с цели, но вдруг потерял противника из виду. Копьё света утонуло в тёмной пелене, когда колдовской клинок пронзил стрелку затылок и высунулся изо рта.
Отточенным движением Сава убрал оружие в ножны, — от поверженного врага осталась лишь мумия, доспехи с грохотом рухнули под ноги победителю, в сторону укатился череп. Сава повернулся к Котару, и тот сказал:
— Могли бы и в одиночку справиться, а я бы с Авраамом пошёл.
Сава хмыкнул и отозвался:
— Прошу прощения. Вошёл во вкус. Ты бы знал, как долго я избегал всего этого.
После Сава повернулся к плазменному реактору. Тот сиял сильнее прежнего, некоторые металлические детали начали краснеть.
Котар окинул взглядом зал — обслуга убита, оборудование пусть и не полностью, но уничтожено — и спросил:
— Что будем делать?
— Мы? — Сава изобразил притворное удивление. — Ничего!
Он вытянул руку в сторону разорванных трупов, и те начали собираться во что-то более-менее человекоподобное. Кости сплавлялись с аугметикой, мышцы сращивались в тугие пучки, в глазах, налитых кровью, появлялась тень зачаточного разума. Когда страшилища поднялись и подошли к повелителю, Сава произнёс:
— Вы мертвы, но я дал вам жизнь. Займитесь тем, что делали когда-то лучше всего.
Ожившие мертвецы с утробным воем потянулись соединять оборванные жилы кабелей, шунтировать уничтоженное оборудование и переводить управление туда, откуда ещё возможен был ввод. Работали так ловко, как никогда в жизни. Смерть еретикам к лицу.
Когда опасность миновала, плазменный реактор перешёл к обычному режиму, а ожившие мертвецы отправились на поиски бывших товарищей, Котар произнёс:
— Эффектно и эффективно. Ждать ещё каких-нибудь трюков?
— Массу! Вы должны иметь представление о моих способностях, чтобы в финале эпопеи они не показались роялем.
Шутка.
На самом деле он сказал иначе, но меткого афоризма в одну реплику не получилось, поэтому я и решил постучать вместо этого в четвёртую стену.
А мы тем временем переходим к следующему отрывку.
10
Виктория не заметила сопротивления со стороны смертных слуг Альфа-Легиона. Пусть в её взводе большинство — новички, но безжалостная муштра, тяжёлое оружие и крепкие скафандры дали весомое преимущество, преодолеть которое эти еретики не смогли. Их зажарили до корочки, истоптали и порвали в клочья.
Но всё изменилось, когда наёмники настигли самих легионеров.
В руках Виктории залповое ружьё. Пучками лучей, которые вырывались из ствола этой пушки, можно не только сечь пехоту, но и резать лёгкую бронетехнику, однако вражеские десантники и не думали падать даже после нескольких секунд обработки.
Виктории не казалось, она видела, что доспехи противников пробиты, их кровь вскипает и превращается в пар, а плоть чернеет, но пока ещё ни один великан не пожелал лечь и умереть.
И всё бы ничего, если бы легионеры просто стояли и ждали, когда Виктория и другие наёмники их сожгут, но они давали сдачи, да так, что и крепкие скафандры ничуть не помогали.
Брызнуло бронированное стекло, и ещё один брат по оружию застыл на месте. Он выронил оружие, но не упал, благодаря мышечным усилителям. Скафандр превратился в истекающего кровью истукана до тех пор, пока кто-нибудь не извлечёт из него обезглавленный труп.
Да, бронированные пластины пустотного скафандра могли выдержать обстрел болт-снарядами, но вот панорамное стекло шлема такими защитными качествами не отличалось. И вроде бы узкая полоска от носа и до лба, но десантники-предатели редко промахивались.
К счастью, так произошло в тот самый момент с Викторией. Болт-снаряд разбил ей наплечный фонарь, а не голову. Она повернула ружьё на выстрел, но противника уже и след простыл, — двигались десантники сверхчеловечески быстро. Виктория чертыхнулась и осторожно пошла следом.
Это был не встречный бой, еретики отступали и, наверное, именно поэтому Викторию и её людей ещё не перебили. За несколько минут она и без того лишилась нескольких десятков бойцов, — легионеры били наповал, раненые и пленные ни к чему.
Схватка происходила в десантном отсеке "Тигра", где до поры до времени хранилась летательная техника уже и не разберёшь, Караула Смерти или Альфа-Легиона. "Штормовые орлы" и "Огненные рапторы" были покрашены чёрным цветом с серебром, на фюзеляжах — знаки инквизиции, но подобную технику не так часто можно встретить на службе подразделений, верных Богу-Императору. Хороший трофей, если хоть что-нибудь после сражения останется в относительно целом состоянии.
Плазменные шары плавили шасси ударных челноков, и те бились об пол. Пробивные и залповые ружья оставляли лучами борозды на обшивке. Еретики спешили и нарушили все предписания по технике безопасности, а поэтому на палубе у летательных аппаратов встречались и боеприпасы, и топливо. Теперь всё это добро в лучшем случае полыхало, в худшем же приходилось некоторое время пережидать детонацию.
Погиб ещё один боец из взвода. Он тоже остался без головы, но скафандр не удержался в вертикальном положении, и мертвец раскинул руки при падении. Виктория успела повернуться, едва удержалась на ногах после попадания болт-снарядов, но уцелела. Еретик не стал её добивать, снова отступил.
Оставалось только скрежетать зубами и молить Бога-Императора о том, чтобы он, наконец, дал возможность поквитаться с тварями, обернувшими величайший Его дар в погибель людей, которых они должны были защищать.
Виктория разглядела над импровизированным укрытием макушку недруга, прицелилась, сделала поправку и нажала на спусковой крючок, но из залпового ружья ничего не вылетело. Она чертыхнулась, проверила показания на планшете и поняла, что сигнал от аккумулятора отсутствует. Виктория пережила последний обстрел, а вот ранцевое зарядное устройство — нет. Виктория отстегнула ремни, сбросила установку, а потом вернулась к погибшему товарищу, чтобы подобрать с его тела пушку на замену.
Ею оказалось плазменное ружьё. Рука дрогнула, — Виктория слишком часто видела, как из-за капризной техники гибли её операторы, но делать нечего, не в рукопашную же идти. Виктория осмотрела ружьё, проверила температуру, бак с охладителем и вернулась в сражение.
У ближайшего еретика, похоже, кончились и гранаты, и болт-снаряды, поэтому он выскочил на наёмников с цепным мечом наперевес. Виктория привыкла к тому, что хитрее, сообразительнее и быстрее врага, но на фоне космического десантника самой себе она казалась улиткой. Все вокруг двигались как в болоте, а десантнику словно попутный ветер помогал.
Взмахи мечом, снопы искр, фонтаны крови,ещё двое солдат пало.
У Виктории сердце ушло в пятки, вздох застыл на устах, перед глазами промчалась вся безумная жизнь, но она всё-таки нажала спусковой крючок раз, другой, третий…
Проклятый Богом-Императором десантник никак не желал падать, хотя нагрудник исчез, а в ранах Виктория разглядела почерневшие обломки костей и запечённые органы.
Наконец, после четвёртого попадания ноги еретика заплелись, и он рухнул как подкошенный, едва не раздавив свою убийцу. Виктория добавила пятый выстрел и шестой, расплавивший голову. Она нажала бы на спусковой крючок ещё несколько раз, но вовремя заметила, как вспыхнул люмен, сигнализирующая о перегреве.
Ублюдок дорого обошёлся взводу наёмников и ушёл из жизни даже слишком легко. В иное время, в ином месте Виктория заставила бы его страдать, но сейчас об этом оставалось только мечтать.
А ещё Виктория мечтала о том, чтобы засадить ракету под дюзы челнока, на котором еретики собирались покинуть "Тигр".
Они тоже об этом догадались. Едва легионеры погрузились в ударный челнок, как тут же пришлось спешно высадиться.
Боец с ракетной установкой не успел даже навестись на цель, как получил плазменный шар в грудь и сложился вдвое. Виктория кинулась за выпущенным зенитным орудием и сразу же стала целью для всего подразделения.
Болт-снаряды не пробили нагрудник, но остановили Викторию. В следующее мгновение осколки от разорвавшейся рядом гранаты повредили сервоприводы правой ноги. В тяжёлом скафандре и до этого было сложно совершать какие-то активные действия, теперь же вообще приходилось подволакивать конечность. Виктория едва успела спрятаться за фюзеляж перевёрнутого на бок "Огненного Раптора", когда на том месте, где она находилась секунду назад, сработала мелта-бомба, оставив в полу прожжённое отверстие с легковую машину диаметром.
Тяжело дыша, она наблюдала за тем, как один за другим гибнут те солдаты, которые поверили в неё. Они шли за героиней Вайстали, Каерфорка и Осинеи. Они не знали, что сейчас она не выполняла задание, а боролась со страхом, пусть даже ценой их жизни.
Ещё немного, и решимость наёмников угасла, — в мёртвой зоне появился настоящий музей восковых фигур, если так можно сказать об истекающих кровью скафандрах с трупами внутри. Викторию отсекли от основной группы и намекнули тем самым на то, что её ждёт уже совсем скоро.
Она кричала, ругалась матом и приказывала подчинённым вернуться, но они ничем не ответили. Наверное, просто не понимали, как можно шагать на смерть без единого шанса что-то предпринять, чтобы смерти избежать.
Виктория тоже не понимала до тех пор, пока не охрипла. Тогда всё стало кристально ясно.
— Сейчас и узнаем, сука, — шёпотом она повторила то, что и обещала себе сделать перед началом операции.
Виктория снова окинула взглядом оружие. Скорее, машинально, так как вряд ли успеет сгореть от собственной плазмы. Есть время в лучшем случае только на один выстрел, а потом легионеры утопят её в огне.
Виктория запустила процесс накопления заряда и одновременно обошла защиту от дурака, задержав охлаждение. Раз уж суждено выстрелить только раз, то пусть еретики это запомнят.
Вибрация передавалась даже сквозь манипуляторы, кожух плазменного ружья наливался оранжевым светом, Виктория выдохнула, прокричала боевой клич, уже собиралась выскочить из укрытия, когда её задержали за локоть.
— Дай-ка сюда. — Пустынный Странник в шлеме с лавровым венком из белого золота и с развевающейся за плечами алой мантией взял из её рук оружие.
Он был не один, многие космические десантники, воюющие в компании Георга Хокберга, бросились покончить с легионерами.
Во время выстрела перегретая плазма не охватила командира Пустынных Странников, а ослепительным сгустком пролетела мимо еретиков и ударила по ракетному контейнеру на крыше "Штормового орла". Какие-то снаряды испарились вместе с обшивкой, какие-то детонировали из-за высокой температуры, а потому отступать легионерам стало некуда, — челнок безнадёжно повреждён. Они издали боевые кличи, взвели цепные мечи, вскинули болтеры и встретили напор Странников.
Для Виктории движения и тех, и других воителей слились в неразборчивую мешанину. В попытке уследить за лихорадочным мельтешением закружилась голова. И всё-таки она не отступила, а подобрала оплавленную арматуру, лежавшую у ног, и кинулась на помощь. Она оказалась в царстве жужжащего цепного оружия, грохота выстрелов в упор, громких проклятий и последних вздохов, вырывающихся из лёгких убитых Ангелов.
Из-за повреждённых сервоприводов двигалась Виктория медленно, но ей удалось зайти за спину одному легионеру. Целилась в голову, попала по наплечнику, но враг всё равно отвлёкся от поединка, махнул цепным мечом, врубился в протез Виктории, распилил его чуть ли не по плечо, но потом мотор задымился, цепь остановилась, вытащить сразу своё оружие еретик не смог, потерял время и погиб.
Его прикончил Пустынный Странник, глубоко погрузив топор в кирасу. Во все стороны разлетелись потоки крови и обломки измельчённых костей, — легионер упал на колени. Последним движением он пытался выхватить прожорливое оружие из разрубленной груди, но Странник сначала отпихнул его, а потом отсёк обе руки. Воин с топором расхохотался и салютовал Виктории, прежде чем наброситься на следующего врага.
Цепной меч легионера и топор Странника столкнулись, породив поток искр. Мономолекулярные лезвия вырывало из цепей, они тут же впивались в шлемы, кирасы, наручи. Один такой попал в глаз Страннику, из-за чего тот ослабил напор. Легионер тут же выхватил боевой нож и по рукоять вогнал его в сочленение между кирасой и набедренником. Странник получил по лицу корзинчатой гардой цепного меча, отступил ещё на шаг и точно бы погиб на месте, если бы Виктория не встала между воинами.
Панорамное стекло покрылось сеточкой трещин, когда Виктория ощутила на себе напор легионера. Она не удержалась на ногах, вообще потеряла ориентацию в пространстве, но смерть не торопилась провожать её к Богу-Императору. Схватка вообще как-то внезапно стихла, хотя всего лишь несколько секунд тому назад только шумопоглотители не давали Виктории оглохнуть.
Она встала на колени, пошатываясь, поднялась, вскинула кулаки. Протез после повреждения держался на соплях и, наверное, оторвался бы напрочь, но другого оружия у Виктории всё равно не было. На счастье, вместо грозных проклятий, она услышала:
— Вольно, солдат. Бой окончен.
Из-за трещин на стекле ничего не видно, поэтому Виктория сняла шлем.
Вокруг полыхало пламя, догорали обломки челноков, вокруг тел погибших растекались лужи пузырящейся крови. Пахло металлом, порохом, жжёным прометием и вывалившимися внутренностями.
Оставшиеся в живых Странники встали полукругом, опустив оружие. Виктория подобралась ближе и увидела, что там на коленях стоял её недавний союзник.
Они с легионером убили друг друга. Цепной топор Странника вгрызся в голову еретика и не оставил на ней ничего, кроме нижней челюсти. Легионер же, в свою очередь, достал Странника именно ударом по нижней челюсти. Цепной меч снёс кости, зубы, перемолол позвоночник, голова Странника держалась на последних лоскутах кожи на затылке.
— Не могу поверить… — прошептал его боевой брат в шлеме с декоративными крыльями. — Как?!
— Рано или поздно это происходит с каждым, Назар, — проговорил командир отряда.
— Ох, брат… — Воин, к наручу которого было прикреплено замысловатое устройство с пилами, бурами, лезвиями и колбами, покачал головой. — Сквозь вечность с тобой прошли… Покойся с миром.
Странники постояли ещё некоторое время в тишине, а потом командир отряда снял шлем, — по наплечникам рассыпались длинные мокрые волосы. Глаза ледяные, нос большой орлиный, густые бакенбарды и полный набор рубцов от ожогов и до рваных ран. Он обратился к Виктории:
— Вы хорошо бились, солдат. — Прищурился и продолжил: — По-моему, были с нами на Вайстали, не так ли?
— Да, господин. Меня зовут Виктория Рёд. Сержант, рота Козыря, первый взвод.
— Капитан узнает ваше имя, — пообещал командир. — Почтите память воина, с которым вы сражались, а потом возвращайтесь к работе. Эти, — он указал на изрубленные трупы легионеров, — последние. Но станцию всё равно следует обыскать. Возможно, где-то притаились их смертные слуги.
Виктория перевела взгляд на павшего воителя и спросила:
— Как звали вашего брата?
У командира дёрнулся кадык, он сглотнул и ответил слегка дрогнувшим голосом:
— Барух.
11
Пленных забирали, и они уже больше не возвращались.
От лоялистов не ждёшь подлых ударов в спину, они, скорее, расстреляют прилюдно, но, возможно, в компании вольного торговца свои порядки.
Беллино Форте переживал за семью и размышлял над тем, как же сложилась его жизнь. Родившись богатым, можно нисколько не волноваться и заниматься глупостями только из-за скуки, но всё произошло, мало сказать, иначе.
Дверь уползла в паз стены, и на пороге появился конвоир. Он был облачён не в пустотный скафандр, а в нарядную красно-синюю форму, но вряд ли кому-то этим поднял настроение.
— Беллино Форте! — воскликнул он. — Есть такой?
Беллино молча поднялся.
— За мной, — приказал конвоир.
Наёмников было двое, Беллино мог бы даже попытаться побороться — прошёл соответствующую подготовку — но куда бежать с космической станции? По обрывкам фраз Беллино собрал совсем немного об итогах неожиданной атаки, и это немногое совсем не воодушевляло.
Как бы то ни было, но Беллино отвели не на казнь, а в каюту, и он сразу понял, кто же его там ждёт.
Мурцатто сидела на кровати и держала в руках рамку с пикт-карточкой, на которой Беллино обнимал со спины незнакомую ей рыжеволосую даму. Мурцатто обратилась к сопровождающим:
— Можете быть свободны.
— Госпожа, он опасен, — произнёс конвоир. — Его взяли в плен в бою.
Мурцатто выдавила улыбку и ответила:
— Спасибо за заботу, но это вообще-то мой муж, и я как-нибудь справлюсь.
Наёмники переглянулись, помахали шляпами на прощание и отправились по своим делам.
Мурцатто же вздохнула, поставила рамку обратно на прикроватную тумбу и сказала:
— Не так я себе представляла эту встречу. — Она помолчала немного и добавила: — Хотя, наверное, стоило ожидать… столько времени прошло.
Беллино проскрежетал зубами, а потом выпалил:
— Вот только не нужно разыгрывать оскорблённую невинность!
Мурцатто прищурилась, Беллино продолжал:
— Я даже не вспомню о годах — годах! — у чёрта на рогах! Не вспомню и о том, во что ты втянула мою семью! Мне достаточно и того, что ты изменяла! И даже наш сын…
— Замолчи. — На Мурцатто стало страшно смотреть.
Обычно те, кто её видел в таком состоянии, старались поскорее куда-нибудь ретироваться.
— Муж для дома и семьи, принц для всего остального, не так ли? — Беллино усмехнулся.
Мурцатто не заметила, но измяла покрывало. К пистолету в набедренной кобуре не потянулась, но ещё не вечер.
Беллино бросил коротко:
— Шлюха.
Мурцатто подскочила к нему и отвесила хлёсткую пощечину. Беллино не сопротивлялся, стоял и не отводил взгляд. У Мурцатто выступили слёзы, она отвернулась, закрыла лицо рукой.
— Было больно… — проговорил Беллино. — Больно узнать не только о тебе, твоих мужчинах, а вообще обо всём твоём гнилом Империуме. Но зато сейчас я на своём месте, и пусть мы проиграли, но я готов умереть. Я честен с собой, уважаю и люблю людей, с которыми связан.
— Замолчи. — Голос Мурцатто дрожал. — Дурак…
Беллино устал стоять у выхода, вообще-то это — его дом. Он, не обращая внимания на Мурцатто, прошёл через комнату, уселся за журнальный столик, налил себе стакан воды. Успел его осушить, прежде чем Мурцатто смогла выдавить из себя:
— Где Гальвано?
Велико было искушение сказать "убили его твои бандиты", но Беллино сдержался.
— Он всегда хотел встретиться с отцом, но вышло лишь навестить могилу. — Беллино добавил спустя короткую паузу: — Погиб твой гвардеец, Рика, и я здесь даже не при чём. Он выбрал опасное занятие.
Мурцатто уселась напротив, к тому времени совладала с собой и теперь звучала холодно:
— Он на Стирии?
Беллино отмахнулся и ответил:
— Честно говоря, не интересовался. Это его отец. Гальвано — парень взрослый, разберётся. Главное, что подальше от тебя.
Супруги долго молчали, временами бросая друг на друга быстрые взгляды, лишь бы тот другой или другая не заметили, что ими интересуются. Наконец Беллино не выдержал, хлопнул по подлокотникам и спросил, улыбаясь:
— Так… что теперь?
— Не знаю.
— Вряд ли из нас получится счастливое семейство.
— Да что ты говоришь…
Беллино указал на пистолет в кобуре и спросил:
— Ты сама меня застрелишь или меня передадут инквизиции, или что? Я здесь по собственной воле. Служу… служил достойным.
Мурцатто проскрипела зубами, все мышцы на лице натянулись, но она сказала совсем не то, что можно подумать при подобном описании:
— Я любила тебя.
— Женщина с большим сердцем, да?
На этот раз Беллино и улыбнуться не смог, — всё сразу показалось бессмысленным. Вместо этого он просто добавил:
— Я тоже тебя любил, Рика. Но видишь, как всё получилось. — Он развёл руками. — Решай скорее, я устал ждать.
В итоге и Беллино, и его новая жена из числа смертных агентов Альфа-Легиона исчезли из всех отчётов, словно их никто не брал в плен, словно их даже на станции никогда не было.
Откуда я всё это знаю и как мне удалось уговорить Мурцатто хоть что-нибудь рассказать?
Не удалось. Мурцатто личную жизнь не афиширует.
Что до остального?
Должны же и у меня быть секреты.
12
С ряженым Караулом Смерти покончено, осталось только дождаться настоящего.
Его воины появились через пару месяцев, которые ушли на то, чтобы подыскать подходящий транспорт и взять на борт инквизитора-легата.
К тому времени десантную палубу, на которой совсем недавно полыхало жестокое побоище, очистили. В этом месте стало даже пустынно, — никаких челноков, истребителей или скоролётов, а только въевшаяся гарь, следы воздействия плазменного оружия и разорвавшихся снарядов. Кое-что, конечно, удалось взять в качестве трофеев, но это что-то следовало передать техножрецам на Дитрите, — своими силами не починить.
Караул Смерти сектора Сецессио появился в полном составе, — чуть больше десятка Ангелов Смерти. На фоне громад даже крепкая Туонела терялась, хотя на ней тоже были силовые доспехи.
Она опередила остальных воинов и вышла вперёд в сопровождении командора Караула, Ангела Смерти по имени Рама Ярадж. Описание его внешности я приводил ранее, когда Лас Руиз общался с кем-то, кто выдавал себя за Раму, вот только объёмная модель, построенная голопроектором, не передала оттенок кожи и размеры.
Рама Ярадж был смуглым, даже темнокожим. А ещё он превосходил ростом Котара и, если бы Барух уцелел, поспорил бы с ним за звание самого могучего. Рама распространял ауру физического превосходства и пугал, наверное, сильнее любого другого космического десантника.
Доспехи чёрные, только элементы защиты рук другого цвета. Левая рука вся в серебре, и использована не только краска, но и благородный металл. Из него был выполнен знак инквизиции — литера "I" — а также украшение, представляющее собой череп неведомого трёхглазого клыкастого создания.
На правом наплечнике я разглядел знак капитула, где когда-то служил Рама: на синем фоне множество золотых колец образовывали шестиугольную фигуру. Этот символ напоминал часть кольчуги или же имел такое значение, за объяснением которого нужно прошерстить множество научных трудов по геральдике.
На магнитной зацепке на пояснице своего часа ждал бхудж, — это такой широкой нож на длинной рукоятке, что-то вроде глефы. Лезвие в форме головы некоего животного с длинным хоботом, — наверняка вымерший вид со Святой Терры.
Рама остановился на почтительном расстоянии от Георга, но всё равно могло показаться, что он нависает, даже угрожает присутствующим.
— Что ж… мы опознали обломки, пока летели сюда, — произнесла Туонела вместо приветствия. — Возможно, вы, господин Хокберг, заслужили благодарность инквизиции.
Георг не стал паясничать, просто поклонился.
— И всё-таки вы заставили меня поволноваться, когда сняли корабли с блокады, — добавила инквизитор.
— Но там же осталась сфера круутов… Белами-Ки, в конце концов! — воскликнул Георг.
— Почти сразу же в системе появились еретики. Нападать они, конечно, не стали, но разослали зонды, и, будьте уверены, узнали о нас всё, что нужно.
Георг отмахнулся и заявил:
— Пусть смотрят. Только это им и остаётся.
— Впредь я хочу, чтобы вы заранее вводили меня в курс дела.
Георг скис, помолчал немного и сказал:
— Что знают двое, знают все.
Туонела прищурилась и отозвалась:
— Вы что? Сомневаетесь в Святой Императорской Инквизиции?!
— Нет-нет, — Георг поднял ладони навстречу, — но, подозреваю, тогда бы мы спугнули наших врагов хотя бы резкими движениями. Они были очень осторожны на протяжении многих лет.
Туонела вздохнула и сказала чуть погодя:
— Ладно, что сделано, то сделано. Позвольте представить моего компаньона. — Она указала на мрачную громаду сбоку. — Это Рама Ярадж, командор Караула Смерти сектора Сецессио и гроза всех чужацких пиратов.
Рама едва заметно хмыкнул и пробасил:
— Благодарю, госпожа инквизитор, но, думаю, вольный торговец знает, что это не совсем так.
Георг кивнул и ответил:
— Даже знаю, почему не так.
— Однако я обещаю, — продолжал Рама, — что со временем Караул восстановит силы, и мы вычистим чужацкую погань окончательно. Вот тогда я смогу носить титул "Грозы пиратов" заслуженно.
— Да поможет вам Бог-Император. — Георг сложил у груди знак аквилы.
Туонела снова взяла слово:
— Что можно сказать об операции в целом? Вижу, — она указала на опалины и прожжённые отверстия на полу, стенах и даже потолке, — бой был нешуточным.
— В плен никто не сдался, — ответил Георг и глазом не моргнул. — В морге тридцать легионеров, их смертных слуг мы уже сожгли и развеяли прах в пустоте.
— Удалось найти что-нибудь интересное? Данные об агентурной сети, тот способ или технологии, благодаря которым удалось захватить "Тигр"?
— Ну… — Георг приложил руку к затылку, — часть сервиторов продолжала выполнять запрограммированные поручения, будто бы станция до сих пор законсервирована. А вот с данным беда, госпожа Зындон. В первую очередь, еретики не к бою готовились, а уничтожали когитаторы и когнис-хранилища.
— Я вижу, в ваших рядах есть Ангелы, — проговорил Рама, кивнув в сторону Авраама и Котара. — Или они побрезговали мертвечиной?
— К сожалению, командор, — Георг развёл руками, — те, кто знал что-то на самом деле важное, были модифицированы. После смерти их тела… особенно мозги, гнили сверхъестественно быстро. Кого-то мы едва успели заморозить. Но даже так в телах образовался яд, опасный и для десантников тоже. Омофагией не воспользоваться.
— Я слышал о чём-то подобном. — Рама обхватил подбородок. — Но ещё ни разу не встречал. Будет интересно изучить феномен.
Так слово за словом, и Георг повёл гостей, чтобы показать им вообще-то их же владения.
Я, конечно, всё понимаю, тяжёлые времена, но в следующий раз Караулу следует оставить на станции вооружённую охрану. Если не космических десантников, то хотя бы ополченцев из ближайшей системы с единственной задачей — послать сигнал бедствия при нападении. Злоумышленники, конечно, найдут решение, но всё же это лучше, чем доверять автоматике.
Свита инквизитора и воины командора потянулись вслед за вольным торговцем, а ко мне подошёл старый знакомый, — Торгнюр по прозвищу "Шумный". Я уже неоднократно упоминал его в серии.
До Караула Смерти Торгнюр служил в капитуле Космических Волков, хотя больше походил на медведя. Такой же низкорослый, как Авраам, вот только Торгнюр ещё и поперёк себя шире.
Из копны седых волос выглядывал заострённый кончик уха. От второго, насколько я помню, остался огрызок, но на слух Торгнюр не жаловался.
Мутации, свойственные всем Космическим Волкам, привели к тому, что глаза Торгнюра налились янтарным сиянием с чёрными зрачками посередине. Можно было бы посмотреть на звериные клыки, если бы Торгнюру не пришлось заменить челюсть на искусственную. Она выглядела, словно устрашающая маска, — железные зубы на виду.
Авраам даже успел как-то рассказать об этом пыточном инструменте. Нижняя челюсть точно ковш, убираешь фиксаторы, и можно что-нибудь положить внутрь. Пища перерабатывалась устройством, напоминающим блендер, и по искусственному же пищеводу попадала в желудок.
Торгнюр, как и Котар, старожил, а потому в организме уже много чего пришлось поменять, чтобы хоть как-то поддержать жизнедеятельность. И всё-таки, несмотря на все страшные раны и увечья, Торгнюр излучал хорошее настроение и бодрость духа. Чуть ли не единственный космический десантник, который не пугал меня одним лишь присутствием.
— Здорово, Агнец! — воскликнул он. — Вот это сюрприз!
Он схватил меня за плечи. И ведь ему ничего не стоило свести лапищи и превратить моё хрупкое тело в лепёшку. Размышляя об этом, я всё-таки попытался улыбнуться.
— Обычно встречаешь смертного, — продолжал он, — потом через некоторое время спрашиваешь, где он, а тебе отвечают "умер от старости".
Я усмехнулся и произнёс:
— Не так уж и хорошо я сохранился. Сейчас вообще редко куда без экзоскелета хожу.
— Но ходишь же! И живой. Достижение!
Он отступил от меня, присел на одно колено и даже наклонился, чтобы смотреть на равных глаза в глаза.
— Авраам теперь что? Большая шишка? — спросил Торгнюр. — Переглянулись, конечно, покивали, но… Хоть бы остановился, поздоровался.
Я развёл руками и ответил:
— Полноценный партнёр Георга, если не сказать больше.
— Хвост виляет собакой?
Я покачал головой и проговорил:
— Ну… что-то вроде. Авраам не отходит от Георга, потому что не знает, чего ждать от госпожи Зындон. Сейчас у Георга нет такого телохранителя, кто бы защитил от инквизиционного убийцы или… воина Караула Смерти.
Торгнюр отвёл голову совсем немного назад, прищурился и сказал: — Не было таких приказов. Ваш торгаш тот ещё мерзавец, но вроде бы полезен.
— У вас, может, и не было приказов, но отношения между Туонелой и Георгом ухудшаются, вот Авраам и перестраховывается.
— Ох уж эта политика! — воскликнул Торгнюр. — Нет бы просто бить вражину во славу Русса и Всеотца!
— Ты как всегда прав, дружище. Но мы, люди, вечно что-то усложняем.
Волк вздохнул. Я же сменил тему, чтобы не портить встречу:
— Сложил ли ты новые песни о новых подвигах?
— Спрашиваешь! Давай-ка попробуем догнать наших товарищей, а по пути я тебе исполню несколько новых драп.
Я улыбнулся.
Старый скальд ничуточки не изменился. Кое-что в мире остаётся незыблемым.
13
Туонела пригласила Мурцатто к себе на корабль Караула Смерти. Георг предложил ей покои и на "Амбиции", и на "Тигре", но Туонела вежливо отказалась. Фрегат под названием "Триглав" выглядел совсем непритязательно, словно совсем недавно покинул верфи, где его собрали в спешке, но именно здесь инквизитор была уверена в том, что никакой прослушки в кабинете нет.
И вот эти воистину исключительные женщины встретились лицом к лицу.
Туонела более-менее восстановилась после увечий, полученных на Хелге-Воланте. На лице меньше теней и резких линий, кожа даже несколько порозовела. Туонела оставила глубокие рубцы, но заменила изуродованное ухо имплантатом.
Мурцатто же, наоборот, сжалась, потеряла внутреннюю мощь, которая сквозила ранее во всех словах, жестах, шагах. Она ухаживала за собой, — сказывалось строгое воспитание, — но теперь напоминала не деловую женщину, а опрятную, но всё-таки старушку.
Они обменялись приветствиями, Туонела пригласила Мурцатто за стол, и начала:
— Георг хорошо отзывался о вашей работе по уничтожению еретиков.
— Что? — Мурцатто прикрыла усмешку ладонью. — Поверьте, мои заслуги в этом деле преувеличены.
Туонела нахмурилась, а Мурцатто объяснила:
— Георг не прекращает попытки добиться моего расположения. Когда-то это утомляло, потом смешило, сейчас я к этому отношусь, скорее, равнодушно.
— И правда, кому он нужен? — Туонела тоже позволила себе улыбку.
Она выдержала паузу, а потом всплеснула рукой и произнесла:
— Как бы то ни было, я высокого мнения о ваших способностях.
Мурцатто кивнула и поблагодарила.
— Я хочу предложить вам отправиться в учреждение под названием "Praxium", Каэдипр, сектор Магнезия. Там вы пройдёте специальную подготовку, а потом станете моим аколитом. — Не обращая внимания на круглые глаза собеседницы, Туонела добавила: — Очень скоро сектору Сецессио понадобятся новые инквизиторы, много новых агентов, и мне, соответственно, нужно просто море талантливых людей.
— Но… мне скоро семьдесят! И вообще я собиралась уходить на покой. — Мурцатто призналась: — Я устала.
— С вашими заработками вы можете позволить себе омоложение, укрепить тело и дух, — сказала Туонела. — И вы быстро компенсируете расходы на службе Трону, — это не только огромная честь, но и большие деньги. Я не стану ничего говорить о той власти, которую обеспечивает этот символ. — Туонела дотронулась до инквизиторской розетты на груди. — Вы, я полагаю, уже в курсе. Некоторое время носили такой же, пусть и подделку.
Мурцатто прищурилась и спросила:
— В чём дело, Туонела? Почему вы не можете просто меня отпустить?
Инквизитор вздохнула и откинулась в кресле:
— Потому что Георг своеволен и непредсказуем. С ним всё тяжелее договориться. А кто, если не вы, сможет уверенно руководить компанией, когда его не станет?
— Вот как.
— Да. — Туонела помолчала немного, собираясь с мыслями, и продолжила: — Допустим, со временем вы возглавите Ordo Militarum сектора. Подразделение специфическое, но будете заниматься привычной деятельностью: руководить военизированной торговой компанией и заодно пресекать преступления в армии и флоте.
Мурцатто вздохнула и произнесла:
— Титанический труд.
Туонела прищурилась и спросила:
— Неужели вас не привлекает власть? Может быть, деньги у вас и есть, но… Вы же сможете сделать почти всё!
Мурцатто отвела взгляд, пробарабанила пальцами по столу, наконец, ответила:
— Мне нужно время для размышлений. Нужно… кое с кем посоветоваться. — Туонела собиралась вставить слово, но Мурцатто жестом ладонью предупредила о том, что не закончила: — Разумеется, о содержании этого разговора никто не узнает.
— Сколько вам нужно времени?
— Вы куда-то спешите? Неужели Георга так срочно нужно ликвидировать? Он же вроде делает всё, что скажете.
— Тот миг, когда он перестанет служить и захочет править, может наступить очень скоро, — ответила Туонела. — Может быть, профессиональная деформация, но у меня плохие предчувствия.
Глава 28 — "Чужой"
Аннотация: Котар Ва-кенн уже не тот славный воин-чародей из капитула Саламандр, которого когда-то отправили эмиссаром к вольному торговцу Георгу Хокбергу. Котар преодолел слабость от увечий и пробил незримый потолок в порочном колдовском искусстве.Вот только будут ли рады его успехам боевые братья? Узнают ли Котара вообще?
1
Котар развернул промасленную ветошь и увидел протезы рук. Они оказались увесистыми, но Котар всё равно поднял один, чтобы рассмотреть получше.
Мастерица стояла позади. Она опустила взгляд, завела одну ногу за другую, своим рукам места так и не нашла: то за спину убирала, то складывала в замок у груди.
— Крупные. — Котар положил образец на верстак и провёл ладонью по бронированной обшивке.
Новые протезы больше напоминали несколько элементов силовых доспехов, — от латных перчаток и до наплечников, — лишь в сочленениях Котар заметил не гофрированный уплотнитель, а каркас с искусственной мускулатурой.
— Я размышляла над тем, чтобы сделать для каждого аугментированного десантника варианты для сражений и для повседневной жизни, — проговорила Сера чуть громче, чем обычно. — Боевые протезы крепятся напрямую к силовым доспехам, а потому заменить сломанные будет гораздо проще. Раненые быстрее вернутся в строй. Даже доспехи снимать не придётся!
Котар усмехнулся, бросил быстрый взгляд на Серу, поделился настроением, а потом сказал:
— Ловко.
Щёки Серы порозовели. Стоило Котару добавить "всё гениальное просто", Сера совсем покраснела. Чтобы чётко сказать "спасибо", ей пришлось прочистить горло. Она затараторила, но Котару не пришлось её останавливать, — за годы привык к торопливой неразборчивой речи:
— У меня большой опыт! После каждого сражения приходится лечить хотя бы одно увечье! Никогда бы не подумала, что Ангелов так часто и так страшно ранят!
— Война. — Котар пожал плечами и продолжил после короткой паузы: — В священных писаниях нас часто называют Гневом Бога-Императора, Его Огненными Слезами, что льются на еретиков, чужаков и мутантов. Иногда нас именуют полубогами и наделяют невероятными силами… даже бессмертием, но горькая правда в том, что мало какой космический десантник преодолевает рубеж пятидесяти лет. В среднем мы живём примерно столько же, сколько и обыкновенный имперский гражданин, которого мучают лёгочные болезни и слабое сердце. Я, Авраам, магистр Сава — погрешность. Но ты уже и сама, — Котар подмигнул Сере, — успела в этом убедиться.
— И это ужасно! Мне страшно представить, с чем вы встречаетесь на поле боя! То, что я узнаю от Агнца — одно, а вот… — следующие слова Сера прошептала, — столкнуться с демоном лицом к лицу… Я даже на ногах мурашки чувствую!
Котар кивнул и ответил:
— Даже лучший автор… даже тот, кто пережил подобное, не передаст всех ощущений. — Котар хмыкнул. — Спроси у мужа, но, скорее всего, он тоже не расскажет ничего связного.
— Виллентино?!
— В компании о таком не принято распространяться. Даже близким не рассказывают. И не только потому, что вспоминать страшно.
Котар прикрыл новые протезы ветошью, отошёл от рабочего стола и сказал:
— В любом случае, отличная работа. Это на самом деле здравая идея, Сера, особенно в моём случае, когда не так уж много своего осталось.
Он помолчал немного и добавил:
— Кстати, ты не думала сделать то же самое для пустотных абордажников?
Сера скривилась и махнула рукой:
— Капитан и так говорит, что они дорого обходятся. Мне иногда кажется, что ему техника дороже людей.
Котар едва подавил смешок, но ни мыслями, ни настроением делиться с Серой не стал, вместо этого ответил:
— Капитаном редко движет человеколюбие, разве что нажива. Слава Богу-Императору, что хотя бы так он служит Империуму, а не кому-то ещё.
Сера вздохнула, а Котар указал пальцем за спину, где на верстаке лежали протезы, и спросил:
— Когда можно будет испытать?
— Когда? Да хоть сегодня! У меня вахта заканчивается через пару часов, я отпрошусь у мужа и зайду к бронникам.
— Нет. — Котар покачал головой и поделился псионическим теплом. — Возвращайся-ка лучше домой. Протезы мы завтра испытаем.
— Хорошо!
Котар откланялся, успел добраться до выхода, когда услышал:
— А можно… Впрочем, нет.
Котар остановился, подождал вопроса или просьбы. Сера немного поколебалась, а потом всё-таки сказала:
— Можно посмотреть на ваш… на твой глаз?
Котар прищурился, а Сера скороговоркой добавила:
— Я когда последние снимки делала, заметила, что у тебя там что-то есть!
Котар сложил руки на груди, помолчал немного, а потом отозвался:
— Я ещё не закончил работу. Мне не нравится результат.
— Хоть одним глазком! — Сера свела ладони. — Это же жутко интересно!
Котар вздохнул и проговорил:
— И всё-таки… — Он смолк.
— Мы же друзья! Вдруг я смогу помочь? Посоветовать что-нибудь?
С протезами Котара не улыбнуться, поэтому он снова послал Сере что-то среднее между весёлостью и грустью.
— Так уж и быть, — ответил он спустя несколько мгновений. — Но только не пугайся, и пусть это останется между нами.
Забегая вперёд, скажу, что не так уж и сложно разговорить Серу.
Котар сел на медицинскую кушетку, где Сера осматривала пациентов. Мебель специальная, так как обычных пациентов Сера уже не вела. Для обычных под её руководством работал целый корабельный госпиталь.
Котар снял повязку, но держал левый глаз закрытым. Сера поставила рядом с Котаром подставку с несколькими ступеньками, подобралась поближе, взяла на изготовку фонарик и кивнула. В следующее мгновение она едва не опрокинулась навзничь, — Котар удержал за руку.
— Ну, я же говорил.
Сера побледнела, дрожала, часто дышала. Когда она более-менее пришла в себя, то спросила:
— Вы видите… этим?
— Да. Даже то, что видеть бы не хотел.
В правом глазе Котара словно бы пламя полыхало, — ничего удивительного для уроженца Ноктюрна. В левой же глазнице поселилась тьма, — не разглядеть ни зрачка, ни радужки, ни глазного яблока. Эта тьма — не отсутствие света и не провал там, где должно было что-то быть. Это какой-то материал… возможно, нечто живое, дышащее, расползающееся на кожу вокруг глазницы шевелящимися щупальцами.
Сера сжала ладони в кулаки так, что до крови расцарапала кожу, вздохнула поглубже и попыталась повторить попытку изучить нечто совершенно необъяснимое.
Выращенный Котаром глаз не отражал свет, он впитывал его, — у Серы задрожали руки, и она спрятала фонарь в карман мантии. Покачиваясь, она спустилась с подставки и села на стул.
— С некоторых пор, — начал Котар, — я понял, что неправильно говорить "использовать псайкерские способности" или "использовать варп-силы". Вполне возможно, что это варп-силы используют меня.
— Это как-то… — выдавила Сера, — противоестественно.
Она проглотила холодную слюну.
— Третья моя попытка, — отозвался Котар. — Предыдущие две получились… хуже. Пришлось выжечь.
— Может быть, стоит остановиться? Плоть ненадёжна, а Бог-Машина позволяет видеть слепым и слышать глухим без всяких экспериментов.
Котар помолчал немного, а потом сказал:
— Не переживай, Сера. У меня всё получится. Дворец Императора не сразу строился.
2
Из всех стационарных объектов на орбите Хелги-Воланты лучше всего выглядела Белами-Ки. Эту станцию тоже не перекупили и не обнаружили где-нибудь в оковах древнего космического скитальца, но война потрепала лишь внутренности Белами-Ки, со стороны и не поймёшь, что её брали на абордаж.
Гораздо хуже смотрелся комплекс орбитальных верфей и доков. За неполные два десятка лет он пару раз переходил из рук в руки — вроде бы немного — однако переходы сопровождались жестокими битвами, когда в небытие отправились десятки кораблей, миллионы людей лишились жизни. И как будто этого мало, но в прошлом году, во время попытки еретиков вернуть утраченное, верфи и доки снова получили повреждения. Когда-то на этих объектах собирали боевую технику и проводили ремонт, а теперь они сами требовали внимания, чтобы даже не продолжить работу, а просто не развалиться и не сгореть в атмосфере. К некоторым докам пришлось прикрепить по грузовому судну, самостоятельно править траекторию они не могли, вообще больше напоминали решето.
Котар вздохнул.
Я стоял рядом у иллюминатора, видел ту же картину, поэтому спросил:
— Вы думаете о том же, о чём и я?
Котар хмыкнул, смерил меня взглядом свысока и ответил:
— Печальный пейзаж. Если победим, то получим выжженную пустошь. — Он смолк ненадолго, но всё-таки не дал вставить невероятно важный комментарий на тему. — И нет, оставлять такое добро еретикам тоже нельзя.
Я кивнул, Котар продолжил:
— Просто… я слишком часто видел подобное. У кого-нибудь послабее духом руки могут опуститься от осознания того, как легко потерять и как трудно обрести.
Я сказал:
— Люди Тангиры, к примеру, отстраивают свой мир после нашествия тиранидов, заново осваивают планеты, на которых даже атмосферы не осталось. Наверное, в этом и есть сила человечества. Мы не сдадимся. Рано или поздно восстановим разрушенное и вернём утраченное.
Котар усмехнулся и заметил:
— Это из статьи в "Полковом Знамени"?
Я улыбнулся и ответил:
— Что-то старое, ненамеренно. Последняя статья — обзор стрелковки с Брунталиса, а там такого точно не было.
Котар кивнул и перевёл взгляд на мрачный вид из иллюминатора.
Из всей эскадры Имперского Флота в системе только "Триглав", да ещё "Эксума". "Эксума" бы тоже отправилась на ремонт, как "Адмирал Дерфлингер" и "Клинок Минояры", но выбиты двигатели, а сдвинуть с места ковчег-титаноносец — нетривиальная задача.
Насколько я знаю, экипаж вывезли, а корабль законсервировали до лучших времён. Когда-нибудь буксиры перенесут "Эксуму" на родину или же её отремонтируют здесь, в Фендладе, но не возьмусь предсказывать, сколько лет на это уйдёт. Мощностей Белами-Ки едва хватало на "Пентакль" и изувеченную "Розу Эвора", которую предстояло чуть ли не заново собрать.
— Даже проигрывая, еретики всё равно наносят нам страшные раны, которые непросто вылечить, — произнёс Котар. — А ещё они сражаются на чужой территории, используют нашу силу против нас самих.
— Что это вы такое рассказываете?! — Я притворно удивился. — Разве доблестные воины Империума не побивают орды еретиков и чужаков в каждом учебнике по истории?
— Хотел бы я, чтобы всё происходило в точности так, как в учебниках истории, чтобы нам с вами не приходилось ничего выдумывать.
Воцарилась тишина. И минуты не прошло, как я решил это исправить. Я указал на пока ещё далёкую и едва различимую точку на горизонте, а потом произнёс:
— Но всё-таки есть повод для радости, не так ли?
— Как знать…
— Неужели?! — воскликнул я. — Ни ностальгии, ни предвкушения от встречи?!
Котар ответил:
— Всё так, но ещё тревога, что я никого не узнаю… Меня никто не узнает. — Он добавил спустя пару мгновений: — Даже старые друзья.
Я махнул рукой и сказал:
— Не так уж сильно вы изменились, уважаемый Котар! — Я задавил на корню вопрос "или всё-таки изменились". — Настройтесь на лучшее!
Тогда я уже знал об одержимом оружии, но ещё не знал о развивающихся мутациях Котара, о его сомнениях. В момент работы над текстом я понял, что Котар оказался в такой ситуации, не посвятить которой рассказ было бы просто преступлением. Не обошлось без выдумки, конечно, грешен, но как-то иначе разрозненные факты и случайно оброненные фразы не скрепить.
В чём дело и что за точка на горизонте?
Спустя годы магистр капитула Саламандр, великий Ту’Шан, не просто связался со своим эмиссаром у Георга Хокберга, а послал нескольких воинов, чтобы проверить, как у эмиссара дела.
К нам приближался фрегат, украшенный драконьей головой в качестве носовой фигуры и языками пламени вдоль бортов.
К нам летели ревизоры.
3
— Старик!
Вслед за громогласным возгласом раздался грохот ударов тяжёлых сабатонов о палубу.
Воин в чёрно-зелёных доспехах подскочил к Котару и заключил его в объятия. Он почти тут же отстранился, и я смог рассмотреть лицо.
Удивительное зрелище — космический десантник и без рубцов! Возраст можно было оценить только по сеточке морщин в уголках глаз и, собственно, во взгляде одновременно настороженном и размытом, устремлённом вдаль. Если не учитывать эти детали, то первый гость — пышущий здоровьем парень, который будто бы только-только завершил курс молодого бойца.
— Я едва тебя узнал! — выпалил он.
Котар коротко рассмеялся, похлопал боевого брата по плечу и ответил:
— Но узнал же.
— Ну и потрепало тебя!
— Я смотрю, у тебя тоже обновки.
Котар кивнул вниз, и я заметил, что в сочленениях набедренников и поножей нет какого-либо изоляционного материала. Как и в изготовленных Серой протезах, там адамантиевый каркас, вместо костей, и искусственные мышцы.
Молодой воин поморщился и отозвался:
— Некроны… Ты сталкивался с ними, брат?
— Нет, но слышал достаточно, чтобы не удивляться… и не допрашивать.
Молодой воин поморщился, отмахнулся и бросил следующее:
— В бездну их! Чтобы в такой день, да о чужаках! — Он сделал паузу, улыбнулся и добавил: — Ты не представляешь, как я рад тебя видеть!
Котар кивнул в сторону двух других воинов капитула Саламандр и проговорил:
— Представишь?
Все ревизоры несли знаки капитула — драконью голову на левом наплечнике и языки пламени на правом — но цвета доспехов отличались.
Молодой воин указал ладонью на долговязую фигуру, облачённую в ночь. То тут, то там вываренные кости чужаков и громадных хищников, вместо шлема словно бы большой череп. Для воссоздания образа мрачного жнеца не хватало только косы, — вместо неё на поясе висела булава, которая походила на расправившего крылья двуглавого орла. Оружие это называлось Crozius Arcanum, и владели им только представители духовенства — капелланы, реклюзиархи, магистры святости.
— Знакомься, Котар, — проговорил молодой воин, — это капеллан Ор’ноко.
Капеллан ограничился скромным"приветствую, брат" и сотворил знамение аквилы. Котар ответил тем же, а потом спросил у молодого воина:
— Корд, а что случилось с Гав’раном? Жив ли он вообще?
— Нет, погиб, — также скромно и немногословно ответил Ор’ноко за своего боевого брата.
Котар вздохнул, промолчал и молодой Корд. Котар покачал головой и проговорил:
— Скоро не останется тех, с кем я когда-то начинал. Мы не были дружны, но всё же…
— Давай о тех, кто жив, — предложил Корд, и Котар перевёл взгляд на последнего члена группы.
Цвет доспехов — лазурь. Это не какая-то прихоть или страсть к украшательству, к исключительности — по цвету и символам можно было определить, какое место занимает воин в иерархии капитула, сколько лет он сражается во славу Бога-Императора и какими наградами отмечен.
Третий ревизор, — как и Котар, член Библиариума, хранитель знаний, обладатель псайкерского дара и псайкерского же проклятья.
Он снял шлем, я приподнял бровь, — этот библиарий определённо умел привлекать внимание без всяких сверхъестественных способностей.
И в том, и в другом глазу бельмо. Библиарий — слепец, но можно было с уверенностью говорить о том, что видит он много того, что недоступно зрячим.
Кожа морщинистая, тёмно-серая. Волосы седые, выцветшие, но всё-таки аккуратный бокс немного молодил. Короткая щетина выглядела ухоженной, о колышке бороды тоже нельзя было сказать иначе.
Я предположил, что этот слепец вряд ли покидает крепость-монастырь без личного цирюльника. А ещё — что он довольно стар. Не Котар, конечно, который уверенно двигался к шестому столетию, но тоже впечатляюще. Справа на лбу два ровных столбика золотистых штифтов, один чуть выше другого. Каждый штифт — пятьдесят лет на службе Богу-Императору.
— Меня представлять не надо, — проговорил слепец. — Мы знакомы.
Он слегка улыбнулся, Котар прищурился.
Слепец подошёл и вместо какого-либо приветствия, а также пожеланий долгих лет жизни протянул Котару стеклянную колбу, внутри которой покоился свёрнутый лист пергамента. Обычно такие доставляли капитаны лихтеров или лайнеров. Письма, прежде чем попадали к Котару, переходили из одних рук в другие. На этот раз длинная цепочка сократилась всего лишь до трёх звеньев: отправителя, почтальона, получателя.
— Магистр настаивал, чтобы вы не откладывали в долгий ящик, а прочли сразу. — Слепец снова улыбнулся.
Котар кивнул, взял колбу, нажал на защитную руну, и механизм на одном конце устройства пришёл в движение, — из торца выдвинулся короткий шип. Можно было попытаться использовать поддельный образец крови, но с высокой вероятностью всё закончилось бы горсткой пепла, вместо письма.
Когда-то давно Котар вводил шип в ладонь, теперь оставалось разве что ударить себя в шею. Уже через мгновение лист пергамента, скреплённый сургучом, оказался в аугметических руках Котара. Котар сломал печать, развернул послание и погрузился в чтение.
"Дорогой брат!
Как бы я хотел встретиться с тобой лично. Встретиться лично со всеми глазами и ушами капитула, рассеянными по галактике.
Но всё же… у меня есть обязанности.
Долг.
Поэтому, пока мы перегруппировываемся после кампании на Зикораке, я нашёл доверенных лиц, временное отсутствие которых никак не отразится на боеспособности капитула.
Я уверен, ты будешь рад видеть Корда. Как и он тебя. Вам определённо есть, что рассказать друг другу.
С Бел’нагом сложнее, но я прошу отнестись к его появлению с пониманием, — больше некого было послать.
Ор’ноко же тебе совсем не знаком. Он очень молод — по нашим меркам просто невероятно! — но уже успел доказать, насколько истово верит в неизбежное торжество Бога-Императора. Общение с ним поможет развеять накопившиеся сомнения и укрепить веру. Главное, — как и в любой другой исповеди, — быть искренним и ничего не утаивать.
Надеюсь, ты не затаишь обиду за то, что я отделался несколькими строками, — пишу впопыхах. Последнее время на капитул валится одно испытание за другим, а поэтому остальные мои слова передадут посланники.
С благодарностью за верную службу, твой брат Ту’Шан".
Котар закончил с письмом и натолкнулся на немигающий взгляд слепца напротив. Бел’наг нахмурился, а потом произнёс:
— Раньше я мог перехватить ваши поверхностные мысли. Смотрю, командировка пошла на пользу. Вы стали сильнее… наставник.
— Какой там. — Котар отмахнулся. — Здоровья едва хватает на ногах держаться.
Бел’наг хмыкнул, а потом спросил:
— Что было в письме?
— Ничего кроме слов поддержки. Магистр написал, что главное передадите вы.
— Тогда… может быть, приступим? — Бел’наг развёл руками. — Проводите нас в свои покои.
— Не так быстро. — Котар выставил ладони навстречу. — Не забывай о приличиях. Хозяин этого места приглашает к себе. Ему можно отказать, но я не рекомендую это делать.
Бел’наг вздохнул и произнёс:
— Ох… Ну, ничего не поделаешь. Ведите.
Котар усмехнулся и проговорил:
— Не переживай! Вы с господином Хокбергом точно найдёте общие темы для разговоров. Хотя бы касательно внешнего вида. Ухода за бородой.
Слепец оскалился, но ничего не сказал в ответ. Зато, когда проходил мимо меня, бросил следующее:
— Моей служанке не нравится, когда я выгляжу неряшливо. И да — пару столетий назад Котар был моим наставником. Правда… мне казалось, что я перерос его.
4
После праздничного приёма у вольного торговца, разговора по душам и выяснения задач, которые перед посланниками поставил магистр Ту’Шан, Ор’ноко попросил Котара созвать всех космических десантников в храм Бога-Императора на борту "Амбиции".
Георг Хокберг убивал слуг Трона, разжигал междоусобные войны, вёл дела с чужаками, пил вино, настоянное на мертвецах, даже как-то участвовал в тёмном обряде, но всё-таки по внутреннему убранству храма никто не смог бы усомниться в том, что он почитал Повелителя Человечества.
В разное время здесь работало множество самых лучших столяров, художников и скульпторов, которых только можно было нанять. Даже простейшие предметы интерьера, а также мебель, вроде канделябров или скамеек, представляли собой нечто особенное, запоминающееся, не говоря уже о настоящих шедеврах искусства.
Если бы я составлял список из трёх самых примечательных, то начал бы его с высоких потолков, расписанных сюжетами из истории Империума.
Братья Лоччи работали над ними почти двенадцать лет, младший Доминго так вообще в итоге потерял зрение и вынужден был заменить глаза оптическими имплантатами. Заказчик, Витторио Хокберг, прапрапра — пра в периоде — дедушка Георга, не только оплатил операцию и труд, но даже подарил мастерам земельные участки на планетах, которые когда-то принадлежали Хокбергам.
Прошли тысячи лет. Потолочные фрески, как и состояние семьи вольных торговцев, поблекли. Написанные красками по сырой штукатурке портреты святых потеряли чёткость, какие-то оттенки слились в отталкивающее ржавое месиво, но всё-таки даже так впечатляли. Хотя бы тем, что некоторые образы мироточили во время церковных торжеств или в миг страшных испытаний.
На почётное второе место я ставлю икону Святой Матроны Севольска.
Разноцветное стекло складывалось в мозаику, передающую следующий сюжет: пожилая женщина в бесформенном тёмном платье и с повязанным на голове платком стояла на коленях рядом с мёртвыми солдатами. Руки Матроны в крови, лицо в слезах. Те солдаты — её сыновья.
Святые писания гласили, что настолько крепка была вера Матроны, настолько истово она молила Бога-Императора вернуть её сыновей к жизни, что чудо случилось. Её младший сын ожил, поправился, а потом повёл войско на схватку с еретиками и одержал блистательную победу.
Легенда красивая, а вот история о том, как икона оказалась на борту "Амбиции", не очень. Прапрапрабабка Георга, Сабрина Хокберг, забрала её из разорённого храма в столице Севольска. Еретики мстили за давнее поражение, и никакие чудеса планету не спасли. Сабрина знала о ритуалах призыва демонов, знала и о том, что готовится Exterminatus, а поэтому вывезла с обречённого мира всё, что имело хоть какую-нибудь ценность.
Когда улеглась пыль, никто не посмотрел на былые заслуги торговки. Сначала её обвинили в воровстве, потом в разграблении святынь, дожидаться окончания разбирательств Сабрина не стала и покинула Сегментум Солар навсегда.
Ценность иконы Святой Матроны Севольска невероятно велика, но именно из-за мрачного ореола я не отдал ей победу.
На первом месте в моём личном рейтинге самых впечатляющих образцов религиозного искусства — новинка, многофигурная скульптурная композиция, заказанная Георгом после кошмарной кампании в звёздной системе Мордвига, откуда мы все чудом унесли ноги.
Имя чуду — Легион Проклятых.
Память о воинах-призраках необъяснимым образом стирается, словно бы ничего и не было, но сначала я запечатлел это воистину исключительное событие на бумаге, а потом скульпторы Георга высекли святых духов из камня.
Композиция называлась "Победившие смерть". Она представляла собой воинов в силовых доспехах, объятых пламенем. Огонь охватывал их мечи, пушки, языки пламени обгладывали кости Ангелов Смерти, и вспышки вырывались из пустых глазниц. Какие-то воины застыли в безвременье в момент рывка, отчаянной атаки, другие выбирались из преисподней, вытягивая руки, вызволяя ноги из пекла.
Композицию освещали прожекторы. Стена самого настоящего, а не каменного, пламени ограждала чудотворцев с Мордвиги от прикосновения недостойных.
Ради "Победивших смерть" пришлось перенести алтарь и духовой орган, но это совсем ничтожная жертва на фоне того, что Георг получил. Шутка ли, — "Амбицию", корабль главного разжигателя войн, разбойника и контрабандиста сектора Сецессио паломники нередко посещали только ради того, чтобы посмотреть на духов возмездия.
Капеллан Ор’ноко тоже долго изучал композицию, прежде чем начать.
Это могло показаться странным, но без силовых доспехов с костями и черепами Ор’ноко выглядел даже страшнее. Очень высокий, очень худой в сравнении с другими Ангелами Смерти. Чёрная длиннополая сутана, заложенные за спину руки обсидианового оттенка без каких-либо светлых пятен на ладонях, на лысой голове маска — Посмертный Лик Бога-Императора, аксессуар, характерный для всех воинов-монахов. Из-за череполикой маски могло показаться, что и Ор’ноко состоял в Легионе Проклятых, но, в отличие от духов возмездия, Ор’ноко не распространял свет и пламя, а, наоборот, терялся среди теней.
Он отошёл от алтаря и спустился к собравшимся космическим десантникам. Скамьи для прихожан не рассчитаны на сверхлюдей, они не выдержали бы даже одного такого исполина, — тогда как собралось почти три десятка, — а поэтому мебель сдвинули в сторону.
Ор’ноко осмотрел незнакомых ему воинов.
Большинство — подростки. Не у всех усы с бородой начали расти, зато тела неестественно огромные и больше подходили полубогам: увитые мышцами руки и ноги, широкие плечи, огромные грудные клетки, вмещающие множество биоимплантатов. Говорят, Ангелы Смерти не ведают страха, но при виде Ор’ноко некоторые молодые Странники сделали шаг назад, дрогнули зажжённые свечи в ладонях.
За молодыми людьми держались бойцы постарше. У этих десантников во взгляде не страх, только настороженность. Они уже встречались с кем-то и чем-то куда страшнее капеллана, и на их телах остались уродливые отметины: глубокие рубцы, искусственные руки и ноги, глаза и уши.
Наконец позади всех держались умудрённые опытом и обезображенные войной ветераны: Саламандры, Авраам, Давид и… Сава.
Нет, старый чернокнижник не задымился, стоило ему сделать шаг в святом месте. Он сгорбился, навалившись на витой посох с навершием в виде раскрытого ока, но ничем неприязнь к чуждым ему символам или плохое самочувствие не выдавал.
Ор’ноко остановился за пару шагов от Савы, сотворил знамение аквилы, слегка поклонился, а потом произнёс:
— Не ожидал встретить вас здесь.
Сава хмыкнул и отозвался:
— Не знаю, что обо мне писал наш общий друг, — Сава указал посохом в сторону Котара, — но я, мой капитул, мы все служим Богу-Императору.
— Капитул?
Оба собеседника в масках, прочесть что-то на лицах невозможно, оставалось только вслушиваться и пытаться уловить что-нибудь в голосе.
Ни от меня, ни от Савы не скрылась лёгкая насмешка.
— Согласен, — кивнул Сава, — пока не впечатляет, но у меня большие планы. А главное — есть возможности их осуществить.
Ор’ноко помолчал немного, а потом сказал:
— Прошу прощения. Я борюсь с непозволительными чувствами, но иногда они прорываются.
— Ничего страшного, — проговорил Сава. — В вашем возрасте это естественно, брат-капеллан. Вот, например, Авраам всех и вся уже переборол, никого и ничего не стыдится, не так ли?
Авраам ухмыльнулся и ответил:
— Никаких мук совести. Гармония.
Ор’ноко никак не отреагировал на эти слова, но я бы поставил всё имущество и средства на то, что там, под маской, зловещая ухмылка, ничего хорошего собеседникам не предвещающая. Он спросил спустя несколько мгновений:
— Знаете ли вы молитвы и литании?
— Я — нет, — ответил Сава без всяких пауз, словно бы ждал этот вопрос. — Пустынные Странники — светский капитул. Но! Почти все присутствующие воспитывались в религиозных семьях, почитали и почитают Бога-Императора или Бога-Машину. Я не стирал им память, не проводил глубокую гипнотическую обработку, они должны знать.
Ор’ноко ещё немного постоял молча, буравя собеседника взглядом. Могло возникнуть ложное впечатление, что капеллан недостаточно умён и вообще медлителен, но… Просто дело необычное, и Ор’ноко нужно было действовать взвешенно, а не так, как это принято у ортодоксальных фанатиков, не терпящих и самого безобидного отклонения от священного писания.
Ор’ноко смотрел. Ор’ноко запоминал. Ор’ноко анализировал, составлял в уме доклад магистру.
Он отвернулся от Савы и повторил вопрос, но обратился уже ко всем присутствующим:
— Знаете ли вы молитвы и литании?
Нестройным хором космические десантники успокоили капеллана и развеяли некоторые его сомнения.
— Тогда, — проговорил Ор’ноко, — предлагаю начать с поминальной службы. Наши павшие братья не будут забыты. Они исполнили свой долг, а мы должны выполнить свой.
Ор’ноко поднялся к алтарю, кивнул органисту, потом храмовому священнику, который руководил детским хором, и приступил:
— Благословен будь Бог-Император наш всегда, ныне и присно, и во веки веков!
Храмовый священник, а следом за ним и все присутствующие отозвались:
— Аминь!
Ор’ноко продолжал:
— Боже-Император! Повелитель земель и звёзд, Спаситель и Смерть, Святой и Огонь, единственный и последний! Будь милостив к рабам своим, пролившим кровь и сложившим головы во славу Твою!
Органист прикоснулся к клавишам, а дети из хора затянули хвалебную песнь, и настолько пронзительным получилось выступление, что выпрямились и приосанились не только верующие, но и те, кто относился к культу Бога-Императора без должного почтения.
Магистр Сава — не исключение. Как и всякий воин, он уважал силу, а во время службы Ор’ноко разве что молнии не били в каменные плиты под ноги космическим десантникам. Капеллан читал молитвы с жаром: обвинял и миловал, взывал и утешал, перевоплотился в Повелителя, и даже прожжённые ветераны, вроде Авраама или Котара, почувствовали, как мурашки бегут по спине.
Однако… когда Ор’ноко закончил и предложил собравшимся исповедаться, то дождался не всех.
Ни один псайкер так и не зашёл в исповедальню.
5
В арсенале Корд первым делом направился не к оружию и доспехам Пустынных Странников, а к полуразобранным имперским рыцарям и к запчастям для этих воистину разрушительных машин.
Главы арсенала, повелителя всех производств и техники на корабле, магоса Децимоса, на месте не оказалось, но встреченные по пути рабочие, адепты и жрецы сотворяли знамение аквилы или приветствовали гостей иными знаками. Они получили приказ не препятствовать инспекции.
Сначала Корд не обращал на приветствия внимания, за него это делал Котар, но потом спохватился и даже кланялся мастерам.
На ногах Корда широкие брюки, но обуви не было, поэтому особо внимательные представители техножречества могли оценить аугметику, покинувшую кузни капитула Саламандр.
Кроме описанной выше одежды, Корд облачился в чёрную майку, поверх — жилет из кожи ноктюрнских ящеров, украшенный их же костями. Я не солгу, если назову этого молодого воина щеголем. На шее ожерелье из когтей и клыков разнообразных хищных тварей, на мускулистых руках золотые браслеты, могучие плечи вытатуированы белыми чернилами — узоры складывались в изображения драконьих голов.
Корд некоторое время изучал разобранных имперских рыцарей, а потом повернулся к Котару и проговорил, указав большим пальцем на заинтересовавшие его экспонаты:
— Этого не было в отчётах.
— Магистр дал вам мои письма?
— Нет, только краткую выжимку.
Котар развёл руками и отозвался:
— Фактически у Хокберга нет рыцарей, вот магистр и не предупредил.
— А будут?
— Возможно. Здешний главный техножрец близок к созданию духа для подобных машин, а необходимого железа, как видишь, полно.
И это правда. За годы междоусобиц в арсенале скопилось множество образцов, снятых как со своей, так и с чужой техники. На некоторых даже сохранились гербы тех Вольных Клинков, кто не пережил встречи с войском Георга Хокберга. Единороги и медведи, букеты цветов и холодного оружия, всё это однажды закрасят, чтобы на обшивке остался только геральдический ястреб со скипетром в когтях и девизом "Non terrae plus ultra!"
— Было бы ещё кого посадить на стальных скакунов… — проговорил Корд.
Котар обхватил челюсть и ответил чуть погодя:
— Вроде бы на Нагаре до сих пор проживает парочка пилотов компании. Хокбергу не удалось завлечь их обратно, но он может быть очень убедительным и далеко не всегда принимает отказ.
Корд кивнул и произнёс:
— Отмечу в докладе. Но, сдаётся мне, это дело даже не ближайшего десятилетия.
— Скорее всего.
Корд переглянулся, осмотрел огромный зал арсенала и заметил следующую остановку их с Котаром экскурсии.
— Ну, — Корд подмигнул и улыбнулся, — давай показывай своё добро.
Они направились к станциям техобслуживания, где в стойках на толстых цепях висели силовые доспехи. Самый крупный образец — тактические доспехи дредноута или, как её ещё называют, терминаторская броня. Обшивка, благодаря дополнительным лепесткам адамантия, походила на драконью чешую, сзади же висел плащ, напоминающий перепончатые крылья.
Корд присвистнул, потёр ладони, а потом сказал:
— Что тут у нас?
Он приступил к осмотру, чтобы уже через несколько мгновений деловито и без всякого стеснения ощупать имущество наставника, воспользоваться необходимыми инструментами и добраться до сути.
— Проклятье… — проговорил он спустя несколько минут. — Завидую! Не знаю, получу я такую когда-нибудь или нет…
— Не нравится своя?
— Ха! Издеваешься?
Последними Корд изучал сабатоны, стоял на коленях, а поэтому встал, отряхнулся и добавил:
— Классная штука. Не без огрехов, конечно, но всё равно… Собственная терминаторская броня!
— Мне пришлось её серьёзно переделывать. Раньше она принадлежала воину, который на голову ниже, совсем с другим телосложением.
Корд кивнул и произнёс:
— Я заметил. Ты пытался, но всё равно… У пояса, у плеч — слабые места. Наверное, есть проблемы с герметичностью.
Котар прищурился и сказал:
— Обижаешь. Над этим я в первую очередь думал, да и вообще один пустотный бой в ней уже прошёл.
Корд усмехнулся, выставил ладони вперёд и сказал:
— Ладно-ладно, не кипятись. Покажи-ка мне лучше, в чём тут у вас остальные модные парни ходят.
Осмотр оружия и доспехов Пустынных Странников не занял много времени. Корд похлопал в ладоши, стряхнул невидимую пыль, повернулся к Котару и проговорил:
— Давненько я такого ассорти не встречал. Ни одного полного комплекта! Шлем одной модели, нагрудник другой, поножи третьей!
— Ну а что ты хотел увидеть? Из ближайших крупных кузней — только Тангира, а там есть чем заняться и без производства подобного снаряжения.
— Так это… ещё несколько боёв, и вообще ничего не останется. Я бы не сказал, что состояние доспехов хотя бы удовлетворительное.
Котар кивнул и отозвался:
— Живём войной. Что найдём, то и носим.
Корд нахмурился, бросил ещё один взгляд на силовые доспехи в стойках, а потом спросил:
— Так вы это… с кого? С предателей что ли их снимаете?!
— А с кого же ещё? — Котар усмехнулся и продолжил: — Совсем недавно легионеры Альфария были столь любезны предоставить нам три десятка "Аквил" во вполне сносном состоянии.
Котар послал Корду образ поверженного предателя в изрешечённых доспехах. Даже предположить, что комплект восстановят, было непросто. Но всё-таки здешние мастера справились.
— Фу! — Корд словно что-то зловонное учуял. — Падаль.
Котар посмеялся, махнул рукой и сказал:
— Испортился ты, совсем избалованным стал.
Корд покачал головой и проговорил:
— Мне кажется, магистр серьёзно так преувеличил опасность Странников. — Он пристально посмотрел на Котара: — Банда же. Сколько мы таких уже перебили за всю историю?
Котар прищурился и произнёс без всякой весёлости:
— Ты уже лет десять как полноценный член братства, а всё такой же легкомысленный. Не стоит недооценивать ни торговца, ни магистра Саву, ни тем более силы, которыми они обладают.
— Да брось. — Корд отмахнулся.
Он посмотрел на потолок, поискал камеры, нашёл ближайшую, сложил ладони у рта рупором и воскликнул:
— Господа Хокберг, Сава, ведите себя хорошо, иначе магистр Ту’Шан пришлёт сюда не троих, а триста воинов!
И этот возглас, и последующий скрежет зубов Котара услышали, наверное, все присутствующие в арсенале.
— Мальчишка! — бросил Котар.
Корд ответил широкой улыбкой, а потом и словами:
— Чего это ты такой серьёзный?
— Потому что я — эмиссар! — выпалил Котар. — Посол доброй воли!
— Вот и будь добрее.
6
От общения с боевыми братьями Котара отвлекла госпожа Туонела Манала Зындон. Она пригласила их всех к себе в ставку.
Ставка, в отсутствии "Адмирала Дерфлингера", находилась на борту фрегата "Триглав". Наверняка у Караула Смерти были дела поважнее, чем выполнять поручения инквизитора-легата, но такова власть Туонелы, — важные дела пришлось отложить.
Встреча произошла в Зале Славы среди множества трофеев и регалий. Трофеи — оружие и снаряжение всех известных цивилизаций чужаков, а также — куда без них? — черепа и кости вообще всех опасных инопланетных видов, распространённых в секторе Сецессио и за его пределами, от похожих на человеческие останки друкари или аэльдари и до совершенно чудовищных, размером с танк, а то и больше.
Как вообще можно одолеть тварь с головой, напоминающей ударную часть моргенштерна? И ладно бы толстые кости и острые шипы, но оно явно превосходило размерами имперского рыцаря! Чтобы упокоить подобную тварь, нужен орбитальный удар!
И всё-таки воинам Караула Смерти удалось совершить такой подвиг, а это лучшее доказательство их незаурядных способностей.
Караул представляла следующая троица: Рама Ярадж, Торгнюр Шумный и Хашутта бал Зейду. Если первых двух вы ещё можете представить, — я описывал их в прошлом рассказе, — то последний при появлении на захваченном "Тигре" не счёл нужным снимать шлем и вообще с кем-либо разговаривать.
Но то было тогда. Теперь, глядя на угрюмую физиономию, рассчитывать на то, что услышишь от Хашутты что-то приятное, не приходилось.
Чёрная кожа, квадратное лицо с такой огромной челюстью, что, скорее, кулак разобьётся, глубокие морщины на лбу, маленькие цепкие глаза под мощными надбровными дугами, волосы седые коротко подстриженные. На гостей Хашутта смотрел так, словно не наследников легиона встретил, а сопливых рекрутов, недостойных ступать по плитам Зала Славы.
На правом наплечнике символ — раскрытая книга с лучистой звездой, рвущейся со страниц. Он означал, что Хашутта произошёл из капитула Хранителей Тома. Маленькая же книжка с металлической обложкой была приторочена к поясу Хашутты. В то время как каждый воин-Саламандра ещё и ремесленник, кузнец, Хранители Тома — историки и мыслители.
К слову, с трудом представляю себе Хашутту с пером и папирусом или как он, например, стучит могучими пальцами по клавиатуре когитатора. С первого взгляда — прирождённый воин, головорез, даже мордоворот.
Все присутствующие были облачены в силовые доспехи, разве что оружие, скорее, для порядка, далеко не самое смертоносное из арсеналов той или иной группы космических десантников.
— Приветствую, Саламандры! — начала Туонела. — Слава о ваших деяниях гремит по всей галактике!
Инквизитор сложила руки на груди в знамение аквилы, немного склонила голову. Воины Караула ограничились кивками.
— Приветствуем и вас, госпожа! — вперёд выступил Бел’наг.
Слепота ничуть не мешала кодицию отыскать ту, с кем следовало разговаривать:
— В свою очередь, спешу заверить, что Саламандры чтят клятвы и готовы прийти на помощь Священным Ордосам, что бы от нас ни потребовалось.
— Рада слышать, что древние договоры для вас — не пустой звук. — Туонела сделала короткую паузу, а потом продолжила: — У Инквизиции на самом деле есть просьба.
— Мы слушаем, — произнёс Бел’наг.
Говорил он без подобострастия, но не без заинтересованности, как и следовало представителю влиятельной силы, которая не желала эту самую силу использовать без веской на то причины.
— Полагаю, ваш представитель в компании вольного торговца, — Туонела указала в сторону Котара, — передаёт информацию о ходе войны на Хелге-Воланте.
Бел’наг кивнул, Туонела произнесла:
— Тогда вас вряд ли удивит, что эта война непопулярна среди элит сектора. — Она окинула взглядом гостей, не дождалась реакции и добавила: — Результаты скудные, перспективы туманные, а потери… — Она вздохнула. — Если в сухопутной операции потери ещё укладываются в определённые нормативы…
Прошу прощения, вставлю комментарий. Потери куда-то там уложились по одной простой причине: никто не считал наёмников Хокберга, бывших пиратов и макроклады Дитрита.
— …то сражения в пустоте, несмотря на одержанные победы, иначе как "катастрофой" назвать нельзя, — продолжала Туонела. — Имперский Флот ослабел, и этот факт может повлиять на власть предержащих лиц, как уже повлиял на многих предателей, объявивших о выходе из состава Империума.
Саламандры оставались спокойны, тогда как Хашутта проскрежетал зубами, а Рама крепче перехватил рукоять бхуджа.
— В подобных обстоятельствах, — проговорила Туонела, — лучше предупреждать появление сепаратистских настроений, чем через некоторое время разрываться между десятками горячих точек. Мои ресурсы ограничены.
Бел’наг помолчал, потом развёл руками и сказал:
— Саламандры не знают покоя. Только закончилась война с орками на Армагеддоне, а мы уже схлестнулись с некронами династии Саутех. Наши ресурсы тоже ограничены, госпожа инквизитор, — добавил он спустя короткую паузу. — Наши союзники рассчитывают на помощь, наши враги не ждут, когда мы переведём дух.
— Понимаю, — кивнула Туонела, — и не смею упрекать воинов первого основания в праздности. — Она продолжила через несколько мгновений: — Но я хотела бы знать, что вы думаете о разовой акции? Подчеркну — не о длительной войне, а об одной операции, даже об одном сражении?
Бел’наг прищурился — старые привычки просто так не перебороть.
— Я думала о пропагандистской ленте, — объяснила Туонела. — Инквизиция, Саламандры, Караул Смерти. Лучшие ведут лучших и побивают скверно вооружённую, плохо обученную и дезорганизованную орду еретиков.
Котар покашлял в кулак, выступил вперёд и спросил:
— Прошу прощения, госпожа, но разве еретики с Хелги такие?
Черты лица Туонелы ожесточились. Она смерила Котара взглядом и отозвалась:
— Да, признаю, наша разведка уже не раз ошибалась. Но у меня есть основания утверждать, что осада улья Синбран будет отличаться от предыдущих сражений. Блокада работает. Еретики так и не наладили производство техники и боеприпасов. У них остаётся всё меньше сил противостоять нам.
Котар вздохнул, но не успел вслух усомниться в планах высшего командования, которые обыкновенно выглядели замечательно только на бумаге. Туонела сказала:
— В конечном счёте, мне нужна голозапись продолжительностью в два-три часа. Как пойдёт штурм в дальнейшем уже не проблема Саламандр.
"Что думаете?" — спросил Бел’наг Котара.
Они обменивались мыслями во время речи инквизитора, не сводя с Туонелы взгляда.
"Я участвую, — отозвался Котар. — Но только потому, что Георга никто не спрашивает, а я всё-таки ему служу. Вам же лучше вежливо отказаться. Ни о каком контроле на Хелге и речи не идёт. Тамошние еретики очень опасны".
Но только Бел’наг раскрыл рот, чтобы дать ответ, как его опередил Ор’ноко. Мрачный жнец в череполикой маске поравнялся с библиариями, поклонился Туонеле и произнёс:
— Магистр Ту’Шан не назначал лидера в посольстве. Я не могу говорить за своих братьев, но почту за честь сопровождать вас на опасном задании, а также благословить войска на победу.
Корд тоже взял слово:
— Поддержу брата-капеллана. Мы, Саламандры, выкованы на наковальне войны. Мы не боимся огня. Мы и есть пламя.
Котар метнул злой взгляд на воспитанника, но тот ответил едва заметной ухмылкой.
— Прекрасно! — Туонела даже хлопнула в ладони. — Операция начнётся приблизительно через пару недель. Вам предоставят все необходимые материалы и допустят в штаб. Нам пригодится взгляд образцовых солдат и офицеров.
Бел’наг посмотрел на Котара, тот пожал плечами, а потом Бел’наг спросил:
— Госпожа инквизитор-легат, а вам не кажется, что четырёх воинов-Саламандр недостаточно для того, чтобы говорить об участии в этой войне целого капитула?
— Четырёх? — притворно удивилась Туонела. — Вообще-то я думала о четырёх десятках.
"Странники?" — спросил Бел’наг.
Котар также мыслеречью ответил:
"Ну а кто же ещё?"
7
Пропагандистская лента госпожи инквизитора начиналась с шелеста тарелок, когда барабанщик постепенно наращивал темп, а также с мрачной картины космоса вокруг Хелги-Воланты: с опалённых остовов космических кораблей и орбитальных платформ, с до смерти неторопливого хоровода мелких обломков и замёрзших людей, которых никто никогда не похоронит.
Но вот на горизонте появилась точка, полёт которой отличался от ступора описанных выше объектов и даже от размеренного движения флота на орбите планеты. Приближался хищный зверь, прирождённый охотник.
Благодаря умелому монтажу зрителям не пришлось щуриться и приближаться к экрану. Уже в следующем кадре под резкое вступление духовых инструментов появился главный герой. Имя ему — фрегат типа "Нова".
Нет, "Нова" не потому, что корабль был вооружён одноимённым орудием. Тут, скорее, дело в роли, которую он играл на поле боя. В своём классе этот фрегат не знал равных и представлял опасность даже для куда более крупных кораблей, если бы их экипажи прозевали его приближение.
Между тем операторам, которые проводили съёмку, наказали ни в коем случае не показывать "Нову" рядом с эскадрой Хокберга, — та могла быть только далеко на фоне. Знатоки, конечно, сразу разберутся, что к чему, но для рядового гражданина Империума всё не так очевидно. Рядовые граждане Империума, скорее всего, обратят внимание на отделку носа. Излучатель находился внутри позолоченной драконьей пасти, а по бортам фрегата вздымались яркие языки пламени, выведенные оранжевой краской на чёрном фоне. Зрелище стало ещё более впечатляющим, когда из-под фюзеляжа "Новы" изящно вынырнули боевые челноки.
На самом деле на "Искре надежды" — так назывался фрегат — по штату только один "Громовой ястреб", "Нову" вообще не используют в качестве носителя. Ради красивой картинки в цвета Саламандр перекрасили ещё пару челноков Пустынных Странников.
Тройка боевых машин устремилась к Хелге-Воланте. Обшивка раскалилась при входе в атмосферу, но уже совсем скоро опасность миновала. "Громовые ястребы" пронзили небеса и разорвали свинцовые тучи. Зрителям открылся вид на истерзанную безжалостной эксплуатацией и, разумеется, войной пустынную поверхность планеты. Даже музыкальное сопровождение резко оборвалось, словно бы было ошеломлено не меньше зрителей. Челноки снизились, чтобы под крыльями промелькнули самые разные пейзажи, объединённые темой "во что же проклятые еретики превратили цветущий край".
Бивни чёрных скал, серые барханы, обмелевшие реки с тёмными водами, руины мелких поселений, развалины монорельсовых линий. Оператор выбрал изящный способ перехода от одной сцены к другой. Он ослепил зрителей пламенем ревущих дюз, а потом перевёл внимание на зловещую громаду, что вырисовывалась вдали. То — город-улей Синбран.
Надо отдать должное имперским пропагандистам, — они сняли неплохое кино. Музыка на фоне отлично нагнетала. Барабанщик отбивал военный марш, раздавались резкие удары по струнам. Возмездие близко!
Я читал первоначальный сценарий, и он предполагал, что челноки облетят шпили Синбрана. Хорошо, что в итоге от этого хода отказались. Война на Хелге-Воланте ещё не дошла до той стадии, когда можно дразнить противника. Пока что он очень больно наказывал за самоуверенность.
Вместо рёва турбин при приземлении "Громовых ястребов" использовали не музыку, а хор. Певчие взяли высокую ноту, и с таким сопровождением на Хелге-Воланте появились Ангелы Его, живое свидетельство скорой победы армии Бога-Императора.
В песке оставил свой след один десантник, другой, третий… нет им числа!
Вёл это воинство такой командир, которого было видно издалека. Великан среди великанов, живой танк, Котар Ва-кенн. Терминаторская броня выгодно смотрелась даже на фоне великолепных силовых доспехов, сверкающих свежей краской.
Тяжёлый огнемёт, манипулятор со встроенным генератором силового поля — далеко не всё оружие Котара. Оператор дал крупный план изрезанного рубцами и дополненного аугметикой лица, где холодным колдовским пламенем горел единственный глаз героя.
Получилось так, что все "офицеры" воинства Саламандр, кроме капеллана Ор'ноко, отправлялись в бой с непокрытой головой. Внешность уроженцев Ноктюрна смаковали, а вот кадры с ряжеными Саламандрами, кто снял шлем, чтобы подышать воздухом не через встроенный респиратор, вырезали. Почти все ряженые бледнолицые, некоторые даже светловолосые, что, как вы можете понять, отметили бы не только знатоки, но и рядовые граждане Империума, кто читал священные писания и примерно представлял, как выглядят Саламандры.
Следующая сцена — выступление капеллана Ор'ноко перед войсками.
Он не торопился. Медленно шёл вдоль строя солдат и рядов боевой техники, помахивал кадилом, исходившим струями подожжённого фимиама, и негромко распевал литании, заклиная бойцов на подвиги. Звуковую дорожку записывали заранее, так как на месте было множество посторонних звуков.
Кого же вдохновлял капеллан? Ведь война шла давно, и ряды крестоносцев пополнили солдаты с десятков планет сектора. Наверняка же появилось множество новых героев на смену тем, кто пал или выгорел?
А вот и нет. Недостаточно перевести полк из Сил Планетарной Обороны в Имперскую Гвардию, чтобы тут же послать их на штурм, а именно такие подразделения пополнили силы Крестового Похода.
Гвардию готовили к звёздным войнам, СПО — защищать дом, а поэтому боеспособность была соответствующей. Свежие силы заняли захваченные города-ульи, а на штурм Синбрана отправлялись старые знакомые: лихого вида мужчины с вислыми усами в кафтанах и шароварах из полка Чёрных Гайдамаков, мужчины и женщины в форме от иголочки из числа Новомархийских Улан, закованные по глаза в броню чёрт знает кто из тяжёлой пехоты Кенугерда и Хольмграда. Солдат не так много — полки усохли до батальонов — но пока воинство Бога-Императора прикрывали титаны и рыцари, всё ещё можно было надеяться на победу.
Под тенью колоссов из Legio Statica появилась и главнокомандующий всего Крестового Похода, инквизитор-легат Туонела Манала Зындон. Зажигательная речь, а потом огромное войско двинулось к цели.
Пока штурмовые подразделения не достигли стен, могло показаться, что еретики и не собирались внести в сценарий пропагандистской ленты никаких изменений.
Потом началась уже совсем другая музыка.
8
Штурм города-улья Синбран не походил ни на одну другую военную операцию на Хелге-Воланте.
Еретики не проверяли на прочность пустотные щиты титанов, по пути не повстречались минные поля, никто, как ни старался, не рассмотрел на крепостных стенах хотя бы одного защитника. Можно было даже подумать, что Синбран брошен на милость захватчиков, что разведка в кои-то веки не ошиблась с оценкой неприятеля, однако Котар и Бел’наг увидели в улье иное.
Они увидели тень. Та поглощала свет, цвета, запахи, вкусы, воспоминания… всё сущее и духовное. Синбран превратился в бездну, куда с самоубийственным рвением стремились верные Трону солдаты.
Синбран не бросили, он не был опустошён.
Он затаился.
"Голозапись продолжительностью в два-три часа…" — проговорил Бел’наг. — Легко же мы попались".
Библиарии находились в десантном отсеке "Громового ястреба". Рядом ещё несколько Странников, запасное оружие и боеприпасы, танковая броня, короче говоря, не понять, что же там происходит в окружающем мире, но библиарии смотрели не глазами. Их духи парили рядом с боевой машиной, превратились в стремительные ветра, которые ничуть не отставали от челнока, а даже вырывались вперёд в этой своеобразной гонке.
Бел’наг продолжал говорить, но голос его становился тише. Котар чувствовал, что его боевой брат возводит псионическую крепость, отделяя себя от эфира, — стандартная практика членов библиариума при встрече с неизведанным.
Стандартная практика, которой Котар уже не придерживался.
"Вы ведь чувствуете… это?" — спросил Бел’наг.
"Город оживает, — ответил Котар. — Это не просто нагромождение камня и металла. Теперь понятно, почему изображения с авгуров не всегда походили друг на друга".
"Его нужно сровнять с землёй. Синбран не вернётся в Империум. И никто не вернётся, если сделает хоть шаг на проклятых улицах".
Котар усмехнулся и отправил соратнику следующий ответ:
"Когда-то ты не боялся испачкаться, а теперь порой проскальзывает в речи что-то похожее на проповеди".
Бел’наг не ответил, но Котар разглядел, что его аура на миг окрасилась яркими кровавыми пятнами.
"Если понадобится, мы сровняем Синбран с землёй, — добавил Котар. — А пока такого приказа нет, мы постараемся его отбить".
Титаны Legio Statica подобрались к огромным вратам, каждый занялся собственной створкой. "Безумное Облако" аккуратно срезал крепления лазерными лучами, а "Ур Калимаг", напротив, вырывал створку с корнем. Принцепс "Ур Калимага" не обращал внимания на то, что разрушает ещё и крепостную стену. Под ноги титана валились булыжники и плиты, способные раздавить не то чтобы человека, а даже танк.
Врата рухнули, путь в город открыт, и крестоносцы хлынули в облако поднятой пыли, чтобы занять ближайшие постройки.
А вот челноки с космическими десантниками не устремились на посадку. Как и прежде, во время прошлых штурмов, эти боевые машины летели вплотную к титанам, укрывались за пустотными щитами, чтобы сберечь драгоценный груз. Десантников слишком мало, чтобы разбираться с каждым очагом сопротивления, и они играли роль одной-единственной пожарной команды, появляясь только на том участке, где без них точно не справятся.
"Никого и все, — проговорил Бел’наг. — Ни защитников, ни жителей. Но я слышу их, словно они пытаются докричаться до меня из параллельной реальности".
Котар не поправил брата-библиария. Тот отгородился от варпа, стал глух и слеп вдвойне.
Для Котара никакой параллельной реальности не существовало, всё как на ладони. Неприкаянные души стремились туда, куда привыкли ходить при жизни. Они пытались забраться в машины или регулировали движение транспорта, чистили священные механизмы или стояли на посту, вглядываясь в пустынный горизонт.
Постепенно они осознавали своё положение, хохотали, рыдали или же просто останавливались в ужасе от того, каким же бессмысленным оказалось посмертие.
Но что-то куда страшнее находилось в глубине улья. Стоило призракам перевести взгляд в ту сторону, как их охватывала дрожь, и они чуть ли не бегом мчались прочь, пролетая сквозь стопы титанов и рыцарей, железные бока танков и броневиков, мясо и кости наступающих солдат. Солдаты в такие мгновения холодели, в их сердцах вздымались льды полярных шапок.
В сознании всплыл следующий вопрос от Бел’нага:
"Брат-лексиканий, где вы?"
"Тут, — поспешил ответить Котар. — А что до твоих предчувствий… Когда мы брали столичный улей, демонологи призвали на пир падальщиков и гончих кровавого бога. Здесь же еретики поступили изобретательнее".
Котар бы продолжил объяснять, предполагать и рассказывать Бел’нагу, что, возможно, их ждёт, но почувствовал шум в ушах. Не впсионической проекции, а в тех ушах, которые вместе с остальным телом остались в "Громовом ястребе".
На зашифрованной вокс-частоте вещала госпожа инквизитор:
— …жаемся на Проспекте Основателей. Да и закончим на этом. — Она добавила спустя короткую паузу: — Проклятые еретики смешали мне все карты!
Команда операторов не отправилась в бой вместе с штурмовыми отрядами. Вместо них воздух рассекала целая стая сервочерепов, в чьи щербатые рты техножрецы вставили голокамеры. Именно эти устройства должны были смаковать кадры того, как еретики весело разлетаются на куски под градом болт-снарядов или же превращаются в кровавые брызги после удара громовым молотом, — именно такое оружие и взяла Туонела.
Но вот незадача — противоположная сторона не явилась на бой. Титаны, рыцари, бронетанковые и мотострелковые подразделения продвигались по городу, не встречая ни единой живой души.
Когда штурмовая группа высадилась, госпожа инквизитор сбросила с плеча увесистое оружие и опустила его под ноги, — по брусчатке поползли трещины. Она уперла руки в бока и принялась осматривать окрестности.
Котар присоединился. Ощущение миража, хитроумной ловушки росло.
По обе стороны от широкого проспекта, что вёл к сердцу города, на расстоянии нескольких десятков метров друг от друга тянулись статуи героев Синбрана: уроженцев города, которые сделали карьеру в армии, паломников, посетивших далёкие миры и вернувшихся обратно с ценными реликвиями, тружеников тыла, видных учёных. Одних знаменитых людей изобразили на коне или на другом ездовом животном, других на своих двоих. Одних переполняли чувства, — рты раскрыты в крике, — другие пребывали в спокойствии, холодно взирая на мир вокруг. Но кое-что общее в скульптурах Котар всё-таки отметил — они вообще-то сохранились в городе, которым еретики владели долгое время. Ничто не снесли, ничего не переиначили.
Котар подобрался к Туонеле и проговорил, указав на памятники:
— Госпожа, вам не кажется…
— Кажется, — отозвалась Туонела, не оборачиваясь. — Мой псайкер уже все уши прожужжал.
Котар бросил взгляд на свиту инквизитора, среди которой тут же отыскал знакомого — бородатого слепого старца, на чьём бледном лице проступали чёрные жилы.
— Ещё не поздно отступить, — проговорил Котар. — Я готов возглавить отряд разведчиков, войскам же лучше вернуться в лагерь.
— Я — инквизитор-легат. Святой. Императорской. Инквизиции, — Туонела словно бы печатала шаг. — И меня колдовством не напугать!
Туонела снова взвалила громовой молот на плечо и продолжила:
— С такими силами, как у меня, отправляли в преисподнюю высших демонов с полчищами иных тварей. Мы справимся!
Котар оглянулся и ничуть не удивился открывшейся картине. Он окликнул инквизитора:
— Где же ваши силы?
Инквизитор как в стену врезалась, развернулась на каблуках, вздрогнула и сделала шаг назад.
Больше не ревели двигатели танков в отдалении, даже многометровые громады титанов исчезли, словно бы их экипажи прислушались к совету Котара и отвели богоподобные машины за черту города. "Громовые ястребы" остались единственной техникой на дороге с одного видимого края до другого.
Лица каменных наблюдателей исказились. Герои и основатели Синбрана ухмылялись. Даже на мордах ездовых животных появилось что-то похожее на зловещие улыбки.
Пока инквизитор собиралась с мыслями, Котар отдал команду:
— Воины Бога-Императора, круговая оборона!
И Саламандры, и Странники, и Караул Смерти в мгновении ока окружили Туонелу.
— Кровавые кишки Русса! — выругался Торгнюр. — Опять! Как же я ненавижу это дерьмо! — Старый волк с шумом втянул воздух носом и воскликнул: — Смердит порчей! — Он прорычал нечто нечленораздельное, а потом добавил уже разборчивее: — Эй, вы, тухлые драугры! Выходите, не прячьтесь! Нечего цепляться за ваше жалкое подобие жизни!
Вопреки воинственному кличу, капеллан Ор’ноко проговорил спокойно, буднично, словно ничего сверхъестественного не происходило:
— Клятва о Послушании, братья. Повторяйте за мной.
В унисон прозвучало множество голосов:
— Я служу тебе, Бог-Император Человечества. Делай со мной всё, что пожелаешь, Ибо вера моя безгранична.
Корд же тем временем выдавил сквозь зубы приглушённое "достал", навёл тяжёлый болтер на того, кто его дразнил, и дал короткую очередь.
Реактивные снаряды превратили и ближайшую статую, и постамент в каменное крошево с уродливыми валунами. Голова имперского святого с высунутым изо рта языком укатилась далеко от места обрушения. Она не останавливалась и будто бы даже ускорилась, только бы настичь и покарать вандала. Корд прошипел проклятье и потратил ещё один снаряд, чтобы прекратить необъяснимое движение. Снова брызги камня, а ещё и таинственное свечение, сопровождающееся мерзким хихиканьем. Облачко или дух каждое мгновение менял окраску. Он поднялся в воздух и закружился над десантниками, не прекращая хохотать.
— Твари Повелителя Перемен, — полушёпотом проговорил Бел’наг, бросив взгляд на инквизитора.
Котар хмыкнул. В подобной ситуации и самый безумный ортодокс подумал бы о наказании за запретные знания в последнюю очередь. Вот и Туонела не сделала замечание Бел’нагу. Она до хруста стискивала длинную рукоять громового молота. Лицо бледное, кожа натянулась на скулах, ноздри раздувались в прерывистом дыхании, — вряд ли инквизитор в этот миг вообще прислушивалась хоть к кому-нибудь или чему-нибудь, кроме собственных мыслей и предчувствий.
— Враг чрезвычайно опасен, — проговорил Котар, обращаясь ко всем. — Вряд ли он одолеет нас, но может и, скорее всего, обманет. Укрепите свой разум.
Статуи будто услышали Котара и сошли с места, только бы опровергнуть полученную характеристику. Они рвались в бой.
— Прицельная стрельба! — приказал Рама Ярадж. — Берегите боеприпасы!
Командор нажал на спусковой крючок, и из широкого ствола болт-пистолета вылетел реактивный снаряд. Он преодолел пару десятков метров и поразил ближайшую статую в колено. Сустав развалился, статуя при ударе о брусчатку разбилась на куски, чтобы освободить тучку, переливающуюся всеми цветами радуги. Уже через мгновение тучка преобразилась в гротескное создание — пасть на ножках с многочисленными когтистыми лапами, щупальцами и рогами. Ни одного мгновения, ни доли секунды демоническая тварь не сохраняла какую-то определённую устоявшуюся форму. Конечностей становилось то больше, то меньше, пасть то росла, вмещая всё больше челюстей, то вовсе исчезала под напором бесчисленных глаз. Единственной общей деталью оставалась розоватая шкура.
Возможно, любой другой солдат в воинстве Крестового Похода дрогнул бы при встрече с подобным кошмаром, Рама же просто выстрелил ещё раз.
Снаряд должен был поразить чудовище точно в туловище-лоб, но плоть разошлась на пути, пропустив снаряд дальше. Розовый ужас загоготал, но хорошо смеётся тот, кто смеётся последним. Уже в следующее мгновение Раму поддержал Торгнюр, и рядом с чудовищем о землю ударилась граната осколочной пушки. Уклониться от вихря секущего металла не удалось и, растеряв несколько тонких конечностей, розовый ужас рухнул на спину-затылок, его багровый язык вывалился изо рта.
Демоны дышали огнём и плевались проклятиями, пытались разорвать десантников когтями или загрызть, но на первых порах ни у одной твари не получилось не то чтобы ранить, а даже приблизиться. Между избранными воинами Бога-Императора и нечистой силой образовалась мёртвая зона, которую демоны никак не могли преодолеть, как бы рьяно и в каком бы количестве ни наваливались.
Всё больше разноцветных уродцев стремительно истлевало на мощёной дороге. Мир избавлялся от чуждых тканей и намерений, выбивал чудовищ за завесу с неменьшим рвением, чем космические десантники. Однако орда не редела. Наверное, еретики принесли в жертву всё население города, чтобы призвать подобное Зло. Ещё не вторжение, но полноценный прорыв, грозивший тем, что на месте Синбрана появится открытая дверь в Имматериум.
Из спаренных стволов тяжёлого огнемёта вырвалась настоящая геенна огненная. Набегающие уродцы повалились наземь, перекатываясь из стороны в сторону в попытке сбить пламя. В следующее мгновение перед Котаром выросла долговязая фигура твари, которая сама дышала огнём. Вот только как-то опалить воителя, перекованного в самой жаркой кузне Ноктюрна, не удалось. Котар схватил тварь за голову и сжал ладонь в кулак. Он отбросил обезглавленное тело в сторону, послал ещё одну струю пламени в орду нечисти, а потом сменил канистру с топливом. Запасных оставалось совсем немного. Могло статься так, что как бы хорошо десантники ни отбивались, их просто задавят числом.
Котар обратился мыслеречью к другим псайкерам:
"Бел’наг, мастер Олсен, распространите свою защиту на всех. Твари ненавидят порядок, так пусть обломают зубы о грани вашей крепости!"
Даже псайкер госпожи инквизитора послушался и ослабил собственный барьер, хотя и рисковал сильнее всех. Никто бы не назвал Рутгера Олсена слабым, но рассудок Ангела Смерти всегда крепче рассудка человека.
Демоны изменения страшно взвыли и с ещё большим усердием ринулись разорвать обладателей ненавистной им упорядоченной силы, — организатор атаки не собирался сдаваться, чем и выдал себя.
Котар разглядел нити, — они уходили в тусклое небо, где сквозь пыльную завесу едва пробивались лучи полумёртвого светила. Кто-нибудь другой принял бы всё за чистую монету, но Котар понимал, что всё вокруг — иллюзия, и физические законы работают постольку-поскольку. Он выстроил лестницу в небо и взмыл над строем десантников, чтобы проломить небосвод и в брызгах стекла цвета охры сбить кукловода с ног.
В ярком калейдоскопе оттенков иных миров, из-за которых кружилась голова, и не получалось сосредоточиться, однако Котару удалось отыскать врага. Им оказалось невысокое птицеподобное существо с замысловатым посохом, увенчанным костяным серпом. Тварь обвешалась пергаментными свитками так густо, что со стороны их можно было принять за одежду.
Тварь прощебетала нечто непонятное, попыталась подняться, но Котар от души окатил её пламенем. Свернутый пергамент обратился в пепел, то же произошло с сапфировыми перьями, рубиновыми глазами и жемчужным клювом. Щебетания сменились воплями агонии, а потом Котар пинком бросил демона обратно и наступил тому на грудь, размазывая тщедушное тельце по всему мерцающему непредставимому пространству. Котар не удовлетворился до тех пор, пока даже след от чудища не пропал. Пусть на это ушло целое море освящённого прометия, но подобным существам нельзя было оставлять и шанса.
После Котар прыгнул обратно в пролом, приземлился на дорогу рядом с ошеломлёнными подобным манёвром десантниками и… провалился.
Иллюзия рассыпалась осколками битого стекла. Котар успел выкрикнуть "бегите", а потом улетел достаточно далеко, чтобы любые звуки растворились между зеркальными колоннами-сваями, на которых всё ещё держалась постепенно разваливающаяся реальность.
9
Первое, что увидел Котар после того, как очнулся, — это его фламберг, "Vetus Draco". Волнистое лезвие, украшенное рунами, крупный блок генератора силового поля, изящная гарда и рукоять с навершием в виде драконьей головы. Котар оставил меч на "Амбиции", передал магосу Децимосу из рук в руки и наказал уничтожить его, если не вернётся, однако же…
Вряд ли техножрец предал доверие Котара, скорее, это одержимому оружию надоело сидеть взаперти.
На ум пришёл ответ:
"Второе".
Котар хмыкнул, опёрся на руки и встал. Ни силового кулака, ни огнемёта. Вместо них — латные перчатки, ничего не мешало извлечь фламберг из земли. Котар потянулся было к рукояти, но спохватился и задал вопрос:
"Как ты перенёсся сюда?"
"Я знаю почти всех, кто расставлял здесь ловушки, — отозвался клинок. — Мы — родня".
"И как же я могу доверять тебе после этого?"
"А ты когда-то мне доверял?" — Демон, заключённый в оболочку смертельного оружия, коротко рассмеялся.
Он продолжил после того, как понял, что Котар не ответит:
"У моего Господина, по образу и подобию которого я слеплен, много голов и ещё больше замыслов. Часто они противоречат друг другу, и кто знает… может быть, тебе повезёт". — Демон усмехнулся.
Котар проскрежетал зубами, оскалился, но всё-таки взял фламберг и положил его на плечо.
"Ты ведь никакой не новорожденный дух, не так ли?" — спросил Котар.
"Никогда им не был. Я искушал тысячелетиями. Что для меня, конечно, словно мгновение. Я живу в каждом времени… реальности, вчера, сегодня, завтра. Там, где мы мило беседуем, и там, где бьёмся насмерть".
"И ты уверен, что я не брошу тебя?"
Котар указал на провал в земле, сквозь который можно было разглядеть ещё множество осколков города, разбросанных тут и там в пространстве без всякой логики. Шпили, пронзающие улей, тянулись не к звёздам, а к подземным глубинам, в то же время подулье заменило собой небеса. Сточные воды вытекали из разорванных труб, отражались в проклятых зеркалах и превращались в чистейшие ручьи. Неприкаянные души обращались облаками, а демоны — тучами. Из-за горизонта появилось чёрное злорадное солнце, насмехаясь над всеми смертными и бессмертными, кому не посчастливилось оказаться в этом измерении.
"О, я надеюсь на это, — отозвался демон. — Приятно, когда предсказания сбываются, но сюрпризы ещё приятнее".
Котар подержал меч на вытянутой руке над провалом, а потом убрал обратно на плечо. Он побрёл к небольшой церквушке одновременно целой и разобранной: часть кирпичей и плит парила рядом с тем местом, на котором их когда-то объединяла арматура и строительная смесь.
Едва Котар подобрался к вратам и потянулся к дверной ручке, как его окликнули:
— Стой!
Котар повернулся и увидел, что к нему приближалсяОр’ноко. Не успел Котар обрадоваться, как Ор’ноко воскликнул:
— Ты не имеешь и малейшего права находиться здесь! Это святое место, еретик!
Котар обратился к "Vetus Draco", не раскрывая рта:
"Это всё по-настоящему?"
"Кто знает?"
Котар не успел ни продолжить расспрос, ни попытаться переубедить боевого брата. Ор’ноко издал боевой клич, выхватил плазменный пистолет и послал облачко горячего газа в цель. Котар едва успел уклониться, — правый наплечник накалился докрасна, загорелся плащ за плечами. Котар не стал ждать следующего выстрела, а вырвал пистолет силой мысли.
Капеллан прорычал:
— Поганый колдун! Не стоило выпускать тебя из библиариума! Ты слаб! Раб Губительных Сил! Ор’ноко двигался очень быстро — полноценный космический десантник, молодой и здоровый — Котару было сложно уследить за ним. В следующее мгновение капеллан подскочил вплотную и ударил сверху так, что Котар едва успел отступить. Crozius Arcanum проломил не череп, а грань горжета и оставил уродливую борозду на кирасе. Из-за воздействия силового поля Котар чуть было не потерял равновесие. Если ничего не менять, то смерть могла наступить уже через пару секунд.
Котар ответил на яростный напор телекинетическим толчком. Ор’ноко отбросило на пару метров назад, он упал на колено, взрыл землю крылом булавы. — Брат, приди в себя! — выкрикнул Котар. — Я верен Богу-Императору!
— Ложь!
Котар не ослаблял воздействия, но Ор’ноко медленно поднимался, а потом шагал в его сторону, прорываясь сквозь варп-силу, словно в борьбе с ураганным ветром. Перед тем, как нанести следующий удар, он выдавил:
— И если бы я был слеп… не видел этой мерзости, — он кивнул на меч в руках Котара, — то всё равно свидетельств твоего падения достаточно!
Силовая булава, похожая на двуглавого орла, вновь взметнулась, но ударить не вышло. Котар резко снизил давление и сделал шаг в сторону. Ор’ноко молнией пролетел мимо и точно таран снёс врата в церковь. Он не распластался, удержал равновесие, но обернулся недостаточно быстро.
Котар пнул по пояснице, а когда Ор’ноко рухнул на грудь, добавил ещё и по латной перчатке. С какой бы силой капеллан ни сжимал булаву, он выпустил её. Котар не желал убивать или калечить, но кости Ор’ноко, скорее всего, были сломаны. Сабатоны терминаторских доспехов — оружие совсем не высокоточное.
И всё-таки капеллан не собирался мириться с ересью в храме Бога-Императора. Рука висела плетью, но Ор’ноко перекатился в сторону, вскочил и вернулся в бой. Он чуть было не выбил Котару раскалённый уголёк глаза, но тому удалось вовремя перехватить руку.
"Убей!" — воскликнул демон.
Признаться, Котар на самом деле приготовился пронзать и потрошить. После сотен лет кровопролитных сражений кое-что остаётся в костях и мышцах, превращается в такой же рефлекс, как, например, отдёргивание руки от огня.
И всё-таки Котар переборол искушение, а потом отбросил брата-капеллана в сторону. Тот превратил в щепки несколько скамеек, влетел в стену и оставил на ней осыпающуюся мелкими камешками вмятину.
Котар не медлил. Поднимется Ор’ноко или нет — неважно. Котар прошествовал по залу полуразрушенной церкви и опустился на одно колено перед статуей Бога-Императора. Фламберг он отложил в сторону, прижал ладонь туда, где под толстым слоем брони находилась нагрудная аквила, склонил голову, а потом обратился к капеллану, который преследовал его:
— Присоединишься? Пусть Император испепелит меня на месте, если я буду неискренним в молитве. Если я предал Его.
Котар почувствовал, как занесли булаву над его головой, услышал тяжёлое дыхание, но смерть не спешила уносить его в безрадостный и серый край. Котар молчал и ждал, пока, наконец, Ор’ноко не вздохнул и не составил ему компанию.
— И посреди всей этой лжи Он стоит, — чуть погодя проговорил Ор’ноко. — Непоколебимый и бессмертный.
Крыша церкви распадалась по отдельной доске, — каждую деталь уносило к радужным небесам, — однако монумент Повелителя Человечества оставался на месте. Его не тронула ни ржавчина, ни беспощадное время, что обращает камень в песок. Громада в мантии и капюшоне — не разобрать лица, только могучая челюсть и подбородок с ямочкой на виду — опиралась на обоюдоострый меч. Понять, на кого именно смотрел Бог-Император, невозможно, поэтому возникало ощущение, что смотрел Он сразу на всех.
"Это место — тоже иллюзия?" — спросил Котар демона.
"Вполне возможно, что оно куда более реальное, чем мы с тобой, — отозвался одержимый меч. — Можно как угодно относиться к вашему императору, но глупо не считаться с его силой".
"Vetus Draco" проговорил что-то ещё, но Котару пришлось перевести внимание с бесплотного духа, заключённого в острую оболочку, на дорогого брата по капитулу.
Ор’ноко говорил:
— Я клянусь оставаться верным и праведным в моей службе…
Котар подхватил:
— …и пусть тьма поглотит мою душу, если я окажусь недостойным.
На несколько мгновений воцарилась тишина, а потом Ор’ноко сказал:
— Уходи… уходи, пока я не передумал. Мне нужно кое-что спросить у Бога-Императора.
Котар поднялся и произнёс:
— До встречи, брат-капеллан.
Брат-капеллан не ответил, вообще перестал обращать внимание на того, кого совсем недавно называл еретиком и пытался убить. Он сложил руки у груди в знак аквилы и тихонько раскачивался, читая про себя молитвы.
Котар прошёл мимо следов побоища, миновал пролом на месте врат, но вышел совсем в другом месте, а не там, где впервые встретился с одержимым мечом и братом-капелланом.
Перед глазами — шоссе многоуровневой транспортной развязки, перегороженное брошенными машинами. И пусть некоторые автомобили преодолели силу притяжения и взмыли в воздух, но даже пешком здесь было сложно передвигаться, не говоря уже о том, чтобы проехать.
Котар обернулся, но никакой церкви не заметил, — город-улей играл с добычей. Или же это был "Vetus Draco"?
"Мы все играем со смертными, — уточнил демон. — Вы — всего лишь фигуры на поле Великой Игры".
— И что же тебе нужно? — спросил Котар вслух.
"Хочу посмотреть, как ты поведёшь себя в той или иной ситуации. А потом я приму решение".
Желание выбросить фламберг возросло, но Котар переборол соблазн. Он вздохнул и пошёл вперёд мимо брошенной техники в поисках ответа, почему он оказался именно здесь и в чём интерес демона.
Совсем скоро на пути начали попадаться следы ожесточённого сражения. Какие-то машины полыхали, другие чадили непроглядным дымом, третьи больше напоминали решето в окружении обломков и битого стекла. Тут и там попадались кучки пепла — то немногое, что ещё осталось от демонов.
Когда Котар обогнул поваленный на бок грузовик, он увидел Корда. Тот сидел у погнутых поручней на краю дороги, нависающей ещё над несколькими такими же. Куда-то уйти Корд не мог — одну ногу потерял, другую нашёл, осмотрел и решил, наверное, что без необходимых инструментов и запасных частей приладить её обратно не получится.
Корд прищурился, перевёл взгляд с лица Котара на меч в его руках, несколько мгновений братья молча смотрели друг на друга, а потом Корд усмехнулся и опустил ствол тяжёлого болтера.
— Всё равно снаряды закончились. — Улыбка Корда получилась грустной, уголки губ почти тут же поползли вниз. — Похоже, настала твоя очередь вытаскивать меня из переделки.
Котар хмыкнул и сказал:
— Я хотя бы был без сознания и не мог никого утомить своей болтовнёй.
Корд кивнул и произнёс:
— Что ж… если ты и демон, то память у тебя, как у Котара.
Котар хмыкнул и произнёс:
— Параноик.
— Да я тут чего только не видел! А ты говоришь "параноик".
Котар взял фламберг за рикассо, а другой рукой схватил Корда за ворот силового доспеха. При перемещении металлические культи так жутко скрежетали, что вряд ли какой хитрый демон выдержал бы много времени в засаде. Корд свой тяжёлый болтер не бросил, и Котар при всём желании не взвалил бы на плечи подобный груз.
— Эх… — протянул Корд в попытке звучать громче скрежета. — Вот выберемся, пойду в библиариум, пусть меня научат!
Котар усмехнулся, Корд добавил:
— Биомантом стану, ноги себе новые отращу.
Котар сбился с шага, поглядел на боевого брата, но тот как ни в чём не бывало продолжил:
— Техника-то подводит!
— Ну… с таким-то настроем ты далеко пойдёшь. — Котар усмехнулся. — Вел’кону подвинешь с поста старшего библиария.
— Таков план.
Котар не видел лица Корда, только бритый затылок, но был уверен, что тот ухмылялся.
Корд не умолкал ни на мгновение, всё говорил и говорил. Котар же просто двигался вперёд по единственному доступному пути, а там, где его не было, расталкивал препятствия, как ледокол льдины.
Котар успел узнать от боевого брата, что все попытки штурмовой группы отступить организованно, сжатым кулаком, провалились. Само пространство проклятого города-улья воспротивилось. И все эти истории звучали вполне правдоподобно, пока Корд не произнёс следующее:
— А это, значит, твой знаменитый фламберг? Изящная работа.
Котар остановился, прислонил Корда к помятому лимузину с выбитыми стёклами, перехватил оружие поудобнее и спросил:
— Откуда ты о нём знаешь?
Корд нахмурился и ответил:
— Но ты же писал о нём! Большая работа во время командировки на Белами-Ки.
— А ещё чуть погодя я сообщил магистру, что потерял его во время абордажа. "Стикс", пустотный бой. Странно, что Ту’Шан упомянул о нём.
Корд отмахнулся, рассмеялся и воскликнул:
— Точно! Совсем из головы вылетело! Котар прищурился, вдохнул, выдохнул, а потом пронзил и приколол "Корда" к машине так, что тот судорожно схватился за полыхающее белым светом волнистое лезвие. Котар выхватил клинок из раны на груди, размахнулся и обезглавил оборотня, бросив напоследок:
— На самом деле я написал магистру, что мне его одержимые сломали в Осинее.
Голова укатилась совсем недалеко, и когда остановилась, губы на искажённом болью лице сложились в натянутую улыбку, а изо рта донеслось:
— Подловил.
Голова выпустила несколько многосуставных лапок из обожжённого среза, а потом скрылась из виду. Котар же, недолго думая, воспламенил обезглавленное тело и перешёл на следующую сцену, любезно подготовленную режиссёром проклятого представления.
Он увидел самого себя в знакомых декорациях, — нет, даже не в городе-улье, а в десантном отсеке на борту "Амбиции" среди множество самых разных челноков от крохотных "Арвусов" и до громадных "Тетрархов".
"Он" провожал братьев, живых и здоровых, словно все они выбрались из демонической ловушки, и теперь настала пора возвращаться на Ноктюрн.
"Он" в одежде из кожи и с черепом на плече, Корд, Ор’ноко и Бел’наг при полном параде с оружием на магнитных зацепках.
Котар прослушал свою речь — слово в слово, именно то, что он и собирался сказать на прощание. Даже реакция двух его братьев была ожидаемой: Корд не скрывал грусти, из Ор’ноко не выдавить лишнего слова. Отличился только Бел’наг.
Он обнялся с "Котаром", улыбался и шутил, но мыслеречью отправил слова совсем с другим настроением:
"Прошли годы, наставник, и теперь это я предупреждаю вас о вечных проклятьях, а не наоборот. Быть может, остальные и не заметили, но я вижу насквозь. Если в следующий раз симптомы только усугубятся, у меня не останется выбора. Мне придётся вас убить".
Также улыбаясь, Бел’наг похлопал "Котара" по плечу и был таков.
Котар, который смотрел на действие со стороны, поднял фламберг перед собой и спросил, ничуть не опасаясь, что его кто-нибудь услышит:
— Чего это ты добиваешься всеми этими сценками?! Хочешь убедить меня, что ты — мой лучший друг?!
"Я бы не сказал, что у тебя вообще есть какой-то простор для выбора. Даже если ты выберешься из Синбрана, то через несколько лет тебя убьют свои же. Ор’ноко больше не будет колебаться, Корд просто выполнит приказ. Бесславный конец, тебе не кажется?"
Котар проскрежетал зубами и проговорил:
— Значит, так и будет! "Тысячи лет искушений" говоришь? Не впечатлён!
"Я умею ждать. Ты ещё попросишь о помощи".
Котар отбросил меч.
Жизнь на палубе застыла, никто и не обратил внимания на шум. Саламандры зависли в безвременье, когда поднимались по рампе "Громового ястреба". Команда сервиторов, возглавляемая техноадептом, завершала заправку челнока, рядом остановилась пара пилотов из экипажа "Амбиции".
В голове пронеслась мысль о том, что просить о помощи придётся уже очень скоро, но Котар прогнал её. Нет, его так просто не сломать.
"Если бы ты позволил разделить это тело со мной, я бы выпросил у своих братьев и сестёр свободу".
— Такому не бывать!
"Тогда для тебя нет выхода. Ты здесь навечно".
На некоторое время собеседники смолкли. Иллюзия вокруг начала распадаться, словно материалы объёмной голопроекции подверглись воздействию вредоносного мусорного кода, если не техноереси. Какие-то краски сменились вырвиглазными оттенками, между объектами появились "щели", границы на горизонте просто-напросто рушились и обращались во тьму.
— Я тебе нужен, иначе бы ты уже давно нашёл другого мечника, — проговорил Котар.
"Допустим".
— Не юли и не пытайся важничать. Так и есть. Я нужен тебе. Я просто пока не знаю зачем.
"А ты дерзкий".
— И раз ты живёшь во всех временах и измерениях, то, может, предупредишь меня… всех нас об опасности до того, как всё это произошло?
Пока демон размышлял, пространство вокруг скукожилось до крохотной сферы вокруг Котара. Шагнуть в сторону уже не выйдет, там ничего не было. Котар посмотрел в бездну и… она его ничуть не испугала.
"Но… тогда ты исчезнешь!"
— Я не боюсь смерти. Вместе со мной закончится и нелепое представление, а это — лучшая награда.
"Vetus Draco" воспарил и завис прямо перед лицом Котара.
"Во всех реальностях ты без колебания выбрал этот путь. Бессмертный, который не ценит бессмертия. — Демон помолчал немного, а потом закончил: — Поэтому я и выбрал тебя в качестве фаворита. Да будет так. Твоё желание исполнено".
Однажды Котар уже наблюдал за тем, как его руки осыпаются ржавым песком. Теперь не песок, а бесцветные хлопья, но ощущения не новые, а поэтому в безмолвие он уходил без сожаления и страха.
10
— Я — инквизитор-легат. Святой. Императорской. Инквизиции, — Туонела словно бы печатала шаг. — И меня колдовством не напугать!
Пререкания с Туонелой закончились только к тому моменту, как титаны открыли путь вглубь улья. Потом инквизитора позвали в челнок, там с ней связался сам магистр Сава, который до этого предпочитал не иметь с агентами инквизиции никаких дел, и сказал ровно то же, что и остальные псайкеры.
"Держитесь подальше от Синбрана!" — это если передать суть послания коротко.
Постояв немного на развалинах в попытке рассмотреть хоть что-нибудь в облаке пыли, Туонела уступила. Скрепя сердце она объявила отход.
Когда войска вернулись в лагерь, началась орбитальная бомбардировка. Раскалённые лучи пронзили серое небо и низкие тучи, тысячетонные бомбы с грохотом ворвались в атмосферу и метеорами устремились на город.
Как слону дробина.
Синбран оказался защищён ничуть не хуже столицы. Те, кто рискнул наблюдать за бомбардировкой без специальных фильтров бинокля или хотя бы затемнённого стекла, ослепли. Лагерь накрыло пыльной бурей, а когда она рассеялась… ничего не изменилось. Пустотные щиты Синбрана выдержали.
Ещё один щелчок по носу инквизитора-легата, который она никому не прощала.
Лагерь свернули, войска отвели ещё на несколько десятков километров от самой большой ловушки на Хелге-Воланте, а потом начался "звездопад". Туонела приказала обрушить на Синбран пару орбитальных доков, которые считали самыми сложными для восстановления.
Исполинские конструкции не выдержали падения, развалились на куски, но даже небольшого осколка оказалось достаточно, чтобы проломить полупрозрачный купол над городом-ульем. Очевидцы ожидали разрушение, схожее с взрывом ядерной бомбы, но получили иное зрелище.
Синбран, некогда дом почти трёхсот миллионов человек, превратился в стаю созданий, напоминающих птиц. На прощание они отразили все цвета радуги блестящими крыльями, а потом разлетелись по всем сторонам света, ловко избегая огня зенитных орудий, насмехаясь над смертными. На месте города-улья осталась голая пустыня, которую позже объявили запретной зоной и под страхом смерти ограничили к ней всякий доступ.
Невероятные способности Архиврага могли пошатнуть веру кого угодно, но пока среди избранных защитников человечества ещё оставались такие герои, как Котар Ва-кенн, люди верили в победу.
Плохо то, что слишком многие герои Империума, в конце концов, превращались в тех же чудовищ, с кем сражались всю жизнь.
Котар рисковал пополнить их ряды.
Глава 29 — "Мать и жена"
Аннотация: техноадепт Сера попала на борт "Амбиции" совсем молоденькой девушкой, не так давно отметившей двадцатилетие. Минули годы. Теперь Сера — мать, жена, глава корабельного госпиталя. Она окружена любовью и уважением. Однако это совсем не значит, что её жизнь так уж легка.1
Сера покачивала на руках Урана и тихонько всхлипывала. А всё дело в том, что Уран тяжело дышал и хрипел во сне. Последнее время он тяжело болел, и Сера никак не могла подобрать ключ к его выздоровлению.
Вилхелм не оставил супругу один на один с бедой. Сел рядом, наклонился к ней и прошептал: — Иди поспи.
Сера покачала головой и только слёзы смахнула с лица. Тогда Вилхелм приобнял её, и Сера прижалась к его груди.
— За что… — прошептала Сера, едва не заревев. — Почему он должен так страдать?
Вилхелм провёл рукой по её волосам, добрался до нейроразъёмов на затылке, а потом ответил:
— Я знаю, тебе плохо, но поверь — он справится. Он — борец. Он вообще не должен был родиться, но ты смотри.
Сера фыркнула, бросила на супруга злой взгляд, надулась и спросила чуть громче, но всё же так, чтобы не разбудить сына:
— Откуда ты можешь знать?! Почему ты такой спокойный?!
— Я же рассказывал, — проговорил Вилхелм, — ведьма пообещала.
Серу легонько затрясло. Она усмехнулась в истерике, бросила:
— Ведьма… ведьма! Какой же ты дурак!
Сера отстранилась, поднялась, отнесла Урана к кроватке, да там и осталась, положив руку на хрупкое плечо ребёнка, прислушиваясь к его прерывистому дыханию. Как и всякий член культа Бога-Машины, она считала предрассудками или даже чем-то… с лёгким оттенком ереси все эти разговоры об Ийдане. И в то же время, как и всякая мать, она думала, что сможет забрать болезнь себе.
Вилхелм нагнал супругу, попытался снова приобнять, но она лишь сделал шаг в сторону, даже не посмотрела на него. Вилхелм вздохнул, постоял рядом несколько мгновений, а потом направился на крохотную кухню, перегороженную сушильной доской с детскими вещами. Он достал из шкафчика бутылку амасека, наполнил бокал наполовину, чувствуя жжение между лопаток, выпил, а потом…
Рассказал всё.
И о том, почему решил обратиться к Ийдане, и о том, откуда знает, что Уран будет жить, и, конечно же, о том, кто именно спас жизнь и Сере, и их сынишке во время родов.
Реакция последовала незамедлительно. Нет, Сера не закричала, — боялась разбудить Урана, — и не начала ругаться благим матом, — такого от неё я вообще никогда не слышал. Однако она выбила бокал из рук Вилхелма, а потом под звук бьющегося стекла отвесила ему пару пощёчин. Ударила его, когда поняла, что пощёчина, например, Манрикетты Мурцатто — это чувствительно, а её пощёчины, иначе как настойчивыми поглаживаниями, назвать нельзя.
— Уходи… уходи! Видеть тебя не могу!
Вилхелм стойко принял все удары, бросил:
— Я люблю тебя, — а потом вышел из каюты проветриться.
Несмотря на проклятья в спину, почувствовал он себя гораздо легче. Чем скрывать всю жизнь, лучше сразу забыть. Но как забыть то, что ему пришлось пережить, на что пришлось согласиться?
Для порядка Вилхелм ещё некоторое время посидел на лавочке в коридоре, покурил вместе с соседями, но всё-таки не дождался появления супруги, а потом, недолго думая, направился в "Рыжую Бестию". Он не рассчитывал застать там Нере — тот занимался подготовкой новобранцев на Брунталисе — но надеялся увидеть Марио.
На месте.
Во рту дымящаяся сигарета, в одной руке пустой пивной бокал, в другой рукоятка барного крана. Марио передал несколько полных бокалов официантке, а потом перевёл взгляд на старого друга и спросил спустя пару секунд изучения кислой физиономии:
— Так… с почином? Жена впервые из дома выгнала?
Вилхелм приподнял бровь и отозвался:
— Да откуда ты, чёрт побери, знаешь?!
Вместо ответа Марио только посмеялся беззлобно. Он убрал окурок в пепельницу, наполнил пивом бокалы ещё и себе с Вилхелмом.
— Ну… — проговорил Марио, — за примирение. Мне кажется, она у тебя не способна долго злиться.
Вилхелм кивнул, они столкнули бокалы. После пары глотков прохладного напитка с лёгким привкусом жжёного сахара Вилхелм сказал:
— Уже завтра в обеденный перерыв возьму букет и пойду сдаваться.
— Удачи. — Марио салютовал ему. — Всё у вас будет хорошо. Люди замечательные, при деньгах, с будущим. Плодитесь и размножайтесь, как говорится. Ссоры неизбежны, но они — ерунда.
— Спасибо.
Они почти закончили с пивом, когда Марио проговорил:
— Не знаю, хочешь ты это слушать или нет, но я тут вспомнил, как моя семейная жизнь начиналась…
— Да говори, конечно, кто тебе запретит?
— Ну, короче… жили мы в общей каюте с тремя другими парочками, — начал Марио.
Он усмехнулся, а потом продолжил:
— И это нам ещё повезло — свободные места в каюте были, могли ещё кого-нибудь подселить! — Марио сделал короткую паузу. — Сам понимаешь — ночью соседи храпят, пердят, кто-то с вахты возвращается, другой из кабака. И этот чудак у двери ковыряется, открыть не может, потом с бабой своей ругается, что пьяным пришёл. Она вполголоса. Он на полную мощность! А у меня жена на сносях. Ох… какие она мне истерики закатывала!
Вилхелм позволил себе ухмылку. Марио же добавил:
— Я тогда на других баб засматриваться начал. И не на сиськи или жопу, а как они со своими мужиками обращаются. Ну да ладно… — он махнул рукой, — как-то пережили этап.
Марио снова наполнил бокалы, а потом сказал:
— Я к чему это вообще. У вас с Серой наверняка нянька есть, домработница, кормилица какая-нибудь, отдельное жилье, все условия. Не может у вас не получиться!
— Да что ты всё про нас, да про нас? — Вилхелм руками всплеснул. — Как сам?
— Вашими молитвами. — Марио отпил немного пива, открыл было рот, закрыл, но потом всё же не выдержал и произнёс: — Кстати, продаю бар.
— Чего? — Вилхелм нахмурился.
— Ты бы знал, сколько стоит детей выучить! — Марио вздохнул. — Первого с горем пополам поддерживаем, но скоро второму поступать!
— Ну ты даёшь, мог бы занять. — Вилхелм развёл руками.
— Да я у кого только ни занимал! У меня же сынок не где-нибудь, а в той же академии учится, где и дочурка капитана!
— Нихера себе ты мне такое рассказываешь…
— Ха! Можно подумать, ты часто заходишь последнее время.
— Твоя правда.
— В общем, ещё я решил снова в наёмники податься… — добавил Марио тише, к концу фразы словно бы даже переживая о том, что поднял тему.
Вилхелм пристально посмотрел на товарища, а потом произнёс:
— С ума сошёл?
— Что?! — Марио взмахнул аугметической рукой. — Капитан большие деньги предлагает офицерам! Мне так вообще грозится лейтенанта дать!
— Так ты же им никогда не был!
— Зато у меня опыт!
Вилхелм вздохнул и даже немного отодвинулся от стойки. Марио же жестом велел одному из работников с кухни занять его место, чтобы обслужить клиентов. Вилхелм протёр лицо ладонями, а потом сказал:
— Не потянешь.
— Потяну!
— Здоровье уже не то, реакция…
— Эрекция, бля! — перебил Марио. — Не знаю, зачем тебе всё это рассказал.
Вилхелм посидел ещё некоторое время молча, а потом сказал:
— Если что, я помогу Хелен…
— Поддержал так поддержал! Умеешь!
— У тебя ещё есть возможность отказаться.
Вилхелм до полуночи по корабельному времени пытался переубедить Марио, но тщетно. Он понадеялся только на то, что выяснения отношений с супругой пройдут полегче.
2
С утра Вилхелм постарался выложиться на все сто — подобрал хвосты так, чтобы никто его не хватился после обеда. Передал дела заместителю, а сам направился в кондитерскую, порадовать любимую сладкоежку. На этом Вилхелм не остановился, а приобрёл ещё и букет цветов в оранжерее. И то, и другое, может быть, на планетах стоит не так дорого, а на борту космического корабля — роскошь.
Вилхелм добрался до нужной палубы и вошёл в самое крупное отделение корабельного госпиталя, где и находился кабинет Серы. Пропустили его без лишних проверок и записей в журнал посетителей, — знали в лицо. Вилхелм счёл это добрым знаком. По крайней мере, Сера не велела его останавливать.
Долго искать супругу не пришлось, — вместе с группой дежурных врачей и медсестёр Сера осматривала пациента, изучала карту.
— Попробуйте медикапт, — посоветовала Сера. — Производитель клялся, что превосходит куэнтел-99.
— Хм… — врач, который стоял рядом с кроватью со спящим пациентом, обхватил подбородок, — не испытывали ещё. Страшновато.
— Вот и испытаем. — Сера заметила Вилхелма, вздрогнула, но только лишь плечи расправила и постаралась изобразить его каменную физиономию, хотя получилось не так чтобы хорошо. — Под мою ответственность. Медикапт у нас на складе не для красоты.
В конце голос предательски дрогнул, и в дальнейшем Сера ограничивалась жестами и односложными замечаниями. От коллег изменение в поведении не скрылось. Они посмотрели на Серу, потом на Вилхелма, но и слова поперёк не сказали, — себе дороже лезть в чужие отношения.
Вилхелм же никуда не спешил. Вообще отвлёкся на другого пациента. Неподалёку с койки поднялся Жерар Лабранш.
Со времён тяжелейшего ранения прошёл уже почти год, но вряд ли когда Жерар полностью восстановится. И дело даже не в протезировании, — подобные операции здешние медики умели делать хорошо задолго до того, как в команде появилась Сера.
Жерар опёрся на парные трости и таким образом добрался до носилок, которые удерживали его братья по культу. Ему не удалось скрыть величайшего облегчения, когда, наконец, удалось принять горизонтальное положение. Перелом тазовых костей — что-то вроде травмы коленного сустава. Гнусная предательская штука.
— Святой, — произнёс Вилхелм и поклонился.
Жерар только лишь поморщился, сотворил знамение аквилы, а потом бросил культистам устало:
— Пошли.
Вилхелм проводил взглядом троицу и вздохнул. Далеко не все уцелевшие рады тому, что уцелели. Некоторые обречены на муки до конца жизни.
В этот миг Вилхелма взяли за локоть. Сера тоже бросила:
— Пошли.
Через минуту они оказались в месте, которое одним видом олицетворяло выражение "творческий беспорядок".
Горы книг, папок с документами, пиктов, результатов анализов. Всё это лежало не только на столах или шкафах, но и на полу тоже. Самое важное зажато в серворуках или в металлических щупальцах. Эти устройства тянулись откуда-то из-под потолка и тут же рванули к хозяйке так, что пришлось отмахиваться.
В кабинете стояла беговая дорожка с полуразобранным человекоподобным роботом. По меньшей мере, ещё пара подобных конструктов занимала место у испытательных стендов, ожидая, когда к ним привинтят что-нибудь новоедля полного комплекта. Отдельные искусственные части тел ждали своего часа на верстаках или же вовсе служили в качестве пресс-папье.
Вилхелм и шага сделать не успел, как задел бумажную горку, и документы устелили пол. Сера никак не отреагировала на неловкость. Она заперла дверь, да так и стояла, словно бы боялась повернуться к мужу.
— Дорогая? — позвал Вилхелм.
До слуха донеслись приглушённые всхлипывания. Вилхелм бросил подарки на громоздкую кушетку, сделал шаг к Сере, но та сама на него набросилась и обняла. Прижалась к груди и рыдала почти беззвучно, подрагивала в его руках так, что стало не по себе.
— Ну-ну, брось, — произнёс он.
— С утра… храбрилась. — Голос совсем грудной, Сера вот-вот сорвётся. — А увидела… — Сера перешла на шёпот. — Подумала: "Что бы я делала, если бы ты не пришёл".
Она всё-таки не выдержала и расплакалась.
— Ох… ну как я мог не прийти? — проговорил Вилхелм и поцеловал её в макушку. — Моя самая чувствительная девушка на свете.
Сера только крепче к нему прижалась. Они так и стояли в тишине, прерываемой лишь шмыганьем, шорохом вентиляции и перещёлкиванием механодендритов, которые не понимали, что происходит с хозяйкой.
— Прошу, — каждое слово давалось Сере с невероятным трудом, — рассказывай. Мне. Всё. — Она набрала побольше воздуха и выдавила: — Я… я не глупая. Я твоя жена.
Она окончательно расплылась в его руках, облилась слезами, не в силах ничего с собой поделать.
— Боже-Император! — проговорил Вилхелм, подхватил супругу на руки, перенёс и усадил за стол. — Не реви.
Он время от времени посещал рабочее место Серы, а поэтому ориентировался в здешнем лабиринте. Нашёл бутылку с водой, давно немытую кружку с тёмными разводами рекафа на стенках, протёр чистым носовым платком и вернулся. Вилхелм напоил Серу, как ребёнка, придерживая кружку за донышко, осторожно наклоняя. Сера выпила всё до последней капли, а потом убрала кружку в сторону, уцепилась мужу за шею и не отпускала.
Вилхелм так и встал с колена вместе с супругой, перенёс на кушетку, сел и усадил её к себе на ноги. Они провели в таком положении несколько минут, прислушиваясь к дыханию друг друга. Когда дыхание Серы выровнялось, Вилхелм проговорил ей на ушко:
— Впредь обещаю всё тебе рассказывать. Особенно то, что напрямую нас касается. Я люблю тебя и хочу, чтобы всё было хорошо.
Сера сглотнула ком в горле и спросила:
— Вчера я не сильно тебя ударила?
Вилхелм только посмеялся и ответил:
— Да нет, конечно! — Он отстранился на миг, посмотрел на её опухшее покрасневшее лицо, а потом поцеловал в губы.
Сера ответила на это всей страстью, на которую была способна, и вы не обманывайтесь субтильным мальчишеским телосложением. Она покрыла поцелуями всё лицо супруга, начала раздеваться…
Как я и обещал чете ван Дейков: их близость я не описываю.
Но тогда до близости дело и не дошло. Всё закончилось, не успев начаться. Вилхелм вдруг скривился, схватился за грудь. Он согнулся, а потом завалился на бок.
Сердечный приступ.
Сера едва успела застегнуть ему брюки, да набросить на своё обнажённое тело алую мантию служителя культа. В таком виде и выскочила из кабинета, чтобы позвать на помощь.
Не буду тянуть и заставлять волноваться — Вилхелма спасли. Зачастую люди гибнут, так и не дождавшись врачей, а в госпитале и врачей, и оборудования, и лекарств более чем достаточно. Хоть в чём-то повезло.
3
Нет, я не мог не навестить Вилхелма! Один из ключевых персонажей "Царства Георга Хокберга". С его помощью я показываю, ради чего вообще все эти люди сражаются. Как я мог его оставить без поддержки?
Когда я пришёл, Вилхелм ещё спал. После операции на сердце он выглядел неважно, морщины прорезались сильнее прежнего, но, могу поспорить, Сера обязательно приведёт его в порядок. Внешний вид мужа заботил Серу, наверное, даже сильнее, чем самого Вилхелма.
Я смиренно ждал, сидя рядом с его кроватью, и делал заметки будущей почти правдивой статьи относительно участия Саламандр в кампании на Хелге-Воланте, когда Вилхелм очнулся. Он осмотрелся, заметил меня, спросил:
— Агнец?! Что… что случилось?
— Никаких предположений?
Он медленно — едва шевелил руками — прикоснулся к груди к тому месту, где теперь стучало искусственное сердце. С такой женой, как Сера, Вилхелм мог стать ещё одним долгожителем без всякого омоложения.
— Последнее, что помню, — меня словно ножом ударили, — проговорил Вилхелм.
Я усмехнулся и сказал:
— Некогда ты мог только мечтать о такой смерти. Лучше только во время оргии.
Вилхелм поморщился, отмахнулся и процедил:
— Да ну тебя… Нельзя мне умирать. У меня дети маленькие.
— Дети?
— Проклятье, Агнец, — Вилхелм вздохнул. — Ты ко всему так цепляешься?
Я улыбнулся и ответил:
— Профессиональная привычка.
Мы помолчали немного, а потом Вилхелм всё-таки объяснил:
— Незадолго до… хм… ну, ты понял, мы взяли под опеку ещё одного ребёнка. Девочка, совсем маленькая, и года нет. Ещё не все документы оформлены.
Я дотронулся ему до плеча и сказал:
— Большое дело. Горжусь! Дети не должны оставаться без родителей.
В этот момент на меня сзади коршуном налетела Сера:
— Почему не предупредили?! — Она перевела внимание на мужа: — Любимый!
Сера встала между нами, а потом осторожно обняла Вилхелма, стараясь не сорвать все датчики, а также трубки, по которым в тело Вилхелма подавались полезные вещества.
— Ну вот, — сказал Вилхелм, улыбаясь так, насколько он в таком состоянии мог улыбаться, — теперь, наверное, думаешь, что зря за старика вышла.
— Не говори глупостей, — отозвалась Сера.
Последняя чувственная встряска была такой сильной, что на этот раз она даже не заплакала. Отстранилась, а потом поцеловала супруга в щёку. Отступила на пару шагов и спросила его:
— Как ты себя чувствуешь?
— Пока стоит отложить то, на чём мы остановились.
Сера вздохнула, прищурилась, упёрла руки в бока, но одновременно с этим её щёки зарумянились. Она проговорила:
— Надо скорее проверить твои имплантаты. Шутить вздумал! — Она перевела взгляд на меня и сказала: — Пожалуй, вам лучше прийти чуть погодя. Мы сейчас Виллинетто перевезём в другое место.
Я кивнул, развёл руками, а Вилхелм бросил мне напоследок:
— Агнец, окажи услугу.
— Конечно.
— Сходи к Ийдане. Скажи, что Урану нужна помощь.
4
Сера кормила ребёнка с ложечки, когда раздался стук в дверь. Она оставила Урана сонно возить столовым прибором по тарелке с кашей, а сама отправилась встретить гостей. Она вздрогнула перед тем, как отворить, — не совсем хорошо понимала, как же себя вести в подобном случае. Я это предвидел, а поэтому сопровождал Ийдану.
На пороге Сера увидела девочку-подростка в кожаной одежде, украшенной костяными крючками и алыми лентами. Глаза узкие, волосы тёмные, в них белые перья. Кожа бледная, сквозь просвечивали венозные сеточки. Ийдана ещё не выплатила кровавый долг, и нечистый неустанно ей об этом напоминал, что, конечно, Сере знать определённо не стоило.
Ийдана улыбнулась и помахала Сере рукой. Я тоже так сделал. Сера произнесла:
— Здравствуйте, проходите.
Ийдана с Ураном увидели друг друга, и мальчишка резко оживился, его веки больше не слипались после очередной мучительной ночи.
— Ну здравствуй, Кёрер, — проговорила Ийдана.
Сера посмотрела на меня настороженно. Я проговорил тихо:
— Это, наверное, какое-то шаманское имя, не знаю точно.
— Верно, — подтвердила Ийдана.
Она разулась и подошла к ребёнку. Уран вжался в спинку стула, а Ийдана опустилась рядом на колено. Сера вся натянулась струной, поэтому я приобнял её за плечо.
Шаманы — вполне сложившаяся и будущий — некоторое время изучали друг друга, не моргая и не говоря и слова, а потом Уран попросился на ручки. Ийдана коротко рассмеялась и подняла его, покачивая.
— Надо же, — сказала Сера, — обычно ему дольше привыкать нужно. К Агнцу только через несколько дней полез.
— Он знает меня, — ответила Ийдана, — знает, зачем я здесь.
— Что с Ураном? Вы можете ответить?! — спросила Сера.
— Когда мы в последний раз были в нижнем мире, Урана заметил Маш’Гора, абас, который когда-то позволил ему родиться. Маш’Гора думает, что его обманули, и хочет вернуть свои силы. Он прав — я его обманула! — Ийдана коротко рассмеялась.
Её зубы ещё не сгнили, но уже начали желтеть, и дело не в отсутствии гигиены или неправильном питании.
Сера посмотрела на меня, и я перевёл речь выше на понятный готик:
— Короче… нижний мир — это варп, а абас… дух. — Я улыбнулся наполовину из-за того, что часть лица уже толком не двигается из-за нейротоксина.
Пожалуй, такая "половинчатая" улыбка лучше всего передаёт ситуацию.
— И… и, — начала Сера сбивчиво, мяла платье, — что нужно делать?
— Хонер орейхо! — провозгласила Ийдана, не дождалась моих подсказок и перевела: — Обряд оборачивания. Я дам Кёреру силы, чтобы он победил болезнь.
На Сере лица не было. Вот так живёшь, думаешь, что всё можешь объяснить, а потом, оказывается, что твоего ребёнка вылечат во время колдовского ритуала.
Я обратился к Сере:
— Тебе лучше сесть и выпить воды. Ийдана — псайкер и обладает тайным знанием. Знания эти могут напугать или вызвать отвращение, но придётся с ними смириться, если ты желаешь своему сыну лучшего.
Сера проглотила ком в горле, кивнула, а чуть погодя спросила:
— А что? Где? — Она осмотрелась. — Здесь?
Ийдана со зловещей улыбкой на устах покачала головой и ответила:
— В трюме. Всё готово. Собирайся.
Так, вчетвером, мы и спустились в нужный отсек "Амбиции".
Половина люменов в этом месте не работала, контейнеры стояли пустыми. Здесь складировали пустые бочки из-под топлива и многочисленные ящики для боеприпасов, запчастей или ещё каких полезных вещей. Даже вездесущих беспризорников в поисках хоть чего-нибудь стоящего нигде не было видно, словно бы те знали, что грядёт.
На полу мы увидели несколько начертанных мелом пересекающихся окружностей с вписанными в них геометрическими фигурами и письменами на языке, которой ни я, ни тем более Сера, не знали. Рядом стояло нечто, скрытое покрывалом.
Ийдана опустила Урана на ноги — тот не устоял и тут же сел — а потом сдёрнула покрывало. Мы увидели клетку с крохотным свинопсом. Только Уран заметил забавного зверька с тупым продолговатым рыльцем и покачивающимся туда-сюда хвостом, как поднялся и неуклюже подошёл поближе, просунув руку между прутьев. Свинопёс обнюхал незнакомого человека, а потом ещё и лизнул. С взрослой особью лучше так не делать, можно и без пальцев остаться, но зверёк попался сытый и дружелюбный.
Ийдана опустилась рядом на колени, положила руку на плечо Урана и проговорила:
— Кёрер, иди туда. — Она указала куда.
Уран отвлёкся от животного и прошёл в центр своеобразной пентаграммы.
— Спи, — велела Ийдана, и ребёнок на самом деле зевнул, опустился на бок, подложил руку под голову и уснул.
Сера метнулась было к сыну, но Ийдана перегородила ей путь.
— Что? — спросила Ийдана.
Сера сняла мантию, скомкала её и ответила:
— Да вот… пол же грязный!
Ийдана хмыкнула, взяла у Серы одежду и, стараясь не нарушать ни фигуры, ни письмена, выведенные мелом, подложила её под Урана. Тот не пробудился, несмотря ни на что. Когда у меня случится следующий приступ бессонницы, я знаю, к кому обратиться.
Ийдана покинула круги и спросила у Серы:
— Ты понимаешь, что будет дальше? Хочешь видеть?
Сера сложила два плюс два. Иначе объяснить, почему она не просто побелела, а позеленела, нельзя. Она не успела ответить, — Ийдана решила за неё:
— Спи.
Ноги Серы подкосились. Я едва подхватил её. Хорошо, что в тот день воспользовался экзоскелетом, без него рисковал не успеть или вообще запнуться и разбить лоб.
Я уложил Серу в пустой ящик неподалёку и вернулся. Ийдана уже успела сбросить кожаную курточку, оставшись в рубашке. Ведьма засучила рукава и вытаскивала необходимые инструменты из наплечной сумки. Ручки совсем истончились — потусторонняя сила вытягивала из Ийданы все соки.
— Стоило ли вообще её брать? — спросил я, показав большим пальцем за спину.
— Она хочет всё знать, — проговорила Ийдана, продолжая раскладывать инструменты. — Хочет, но боится.
Я же не боялся. С тех самых пор, как меня самого едва не принесли в жертву.
Ийдана не мучила бедное животное. Она перерезала ему глотку, а когда тельце перестало трепыхаться, вскрыла брюхо, принялась извлекать органы. Ийдана не пожирала их и не приносила в жертву какому-нибудь демону, а укладывала на Урана. Сердце к сердцу, лёгкое к лёгкому. Таков он — обряд оборачивания.
Наверное, необязательно, чтобы нас увидел священник или, например, какой-нибудь член культа Святого Свежевателя. Даже обычный матрос, который вспоминал об Императоре, только когда больно ударит ногу, попытался бы сжечь нас всех дотла.
Меня жертвоприношением не удивить, не напугать и не разозлить, поэтому я занимался всё тем же, что и всегда — тщательно записывал и зарисовывал.
Вдруг пригодится?
5
Когда Уран поправился, он снова начал посещать службы в храме культа Святого Свежевателя.
Конечно же, не самостоятельно — иногда с родителями, но чаще с крёстной матерью. Та потеряла мужа при штурме Осинеи и находила в ребёнке утешение, была частым гостем семьи ван Дейков.
Вот и на этот раз она усадила Урана на колени, пока шла проповедь. Вряд ли Уран понимал, о чём вещал святой, но сидел с открытым ртом. Пока что он не говорил, но увлечённо рассматривал как громогласного дядю на каменном стуле, так и непонятные рисунки вокруг.
Сравниться по красоте с храмом Бога-Императора на "Амбиции" невероятно тяжело, однако культисты старались. Их живописцы создали множество икон — они не испытывали недостатка сюжетов. Всё произошло на самом деле, выстрадано, не сильно преувеличу, если скажу, что иконы написаны кровью.
Самую впечатляющую повесили на стену рядом с монументом Бога-Императора. На ней в углу изобразили новоявленного святого, вскинувшего цепной меч. Его противника художник не показал, чтобы не смущать хрупкие умы. На полотне святой словно бы защищался от первородной тьмы, что была в начале, ещё до рождения первой звезды. В культе ходило множество самых разных слухов, касающихся последнего боя святого против архипредателей, но всех их объединяло одно — в конце концов, святой победил. О тьме с кафедры и вещал тот, кто стал прототипом главного героя.
— "Отвращайтесь от зла, прилепляйтесь к добру", — так учат нас святые писания, — рассказывал Жерар Лабранш.
Он вцепился в подлокотники кресла, будто боялся сползти.
— "Ненавидьте зло, но отвратите свою ненависть от человека, творящего зло, ибо он болен. Искореняйте зло, но не людей".
Жерар смолк. Он словно бы забыл подготовленную речь и высматривал среди паствы тех, кто бы мог подсказать. Начался нервный тик: Жерар постоянно моргал левым глазом, дёргал головой налево же. Он обхватил лицо руками — и родной, и искусственной — и просидел некоторое время молча, пока не успокоился.
— Что… что, — начал Жерар, едва не взмолившись.
Борьба со слабым предательским организмом давалась святому тяжко. И всё-таки он собрался с духом и продолжил:
— О чём же хотели нам поведать древние мудрецы? — Он сделал паузу, зажмурился, скорее всего, приступ прошёл, и Жерар продолжил: — О том, что, глядя на носителей зла, мы не должны колебаться. Мы можем пожалеть человека, — ребёнка, женщину, старика, — но не можем… и не должны! Не должны щадить зло! Мы должны прижечь рану до того, как зараза распространится. В этом скрыто истинное милосердие! В этом, а не во всепрощении!
— Да, да! — подхватили первые члены культа, которые огнём и мечом претворяли в жизнь всё то, о чём говорил их лидер.
Жерар ещё раз осмотрел зал и остановил взгляд на одноглазом ребёнке с искажёнными чертами лица.
— Но как же быть со злом, ещё не совершённым? — спросил Жерар. — Со злом, которое ещё не зло? Должны ли мы отбирать жизнь, чтобы предотвратить нечто ужасное в будущем? Пусть даже жизнь невинного ребёнка? Жизнь собственного дитя?
Даже первые члены культа не спешили на этот раз поддержать лидера.
— Молчите, — проговорил Жерар и вздохнул. — Вот и я не знаю точно, а время уходит. Возможно, мы уже обречены. Решать надо было вчера, а мы и сегодня боимся помыслить.
Крёстная мать взяла ребёнка и в полусогнутом состоянии миновала соседей. Она направилась к выходу, не дожидаясь окончания проповеди, когда её нагнал возглас:
— Куда же ты, София? Я ещё не закончил.
Крёстная мать оглянулась, посмотрела в ледяные глаза Жерара, побледнела, а потом сорвалась с места.
— Остановите её, — велел Жерар, прикрыв глаза металлической ладонью.
Десятки рук вцепились в полы длинного платья. Отчаянное усилие, и в ткани только прорехи появились, вырваться не удалось. София заплакала, всё ещё не веря, что близкие люди — знакомые, даже друзья! — обернулись против.
И всё же культисты не превратились в дикое зверьё, почуявшее кровь. Они следовали словам святого, отвратили ненависть от человека. Женщину не били. Её привели к Жерару под руки. Если до этого Уран ещё не понимал, что за игру затеяли взрослые, то теперь плакал вместе с крёстной.
— Ты позволила милосердию затуманить свой рассудок, София, — проговорил Жерар. — Или… быть может, этот ребёнок — призрак несбывшихся надежд?
Жерар взял трости, прислонённые к трону, не без усилий поднялся, поморщившись, подобрался к дрожащей женщине и ребёнку, который размазывал сопли и слёзы по лицу. Он лишь изучал Урана, не произнося и слова, однако София не выдержала:
— Он совсем маленький! Уран ещё станет опорой культа! Его первым воином!
Жерар нахмурился.
— Возможно, — ответил он наконец. — Но, скорее, он повторит судьбу всех тех глупцов, кто считал, что сможет обмануть саму Ложь.
Жерар пристально посмотрел на тех мужчин, кто держал Софию под локти. Оба — прирождённые воины, но один из них не выдержал взгляда, другой проглотил холодную слюну и попытался найти опору в соратнике.
Наверное, никто бы не взялся предсказывать, что бы случилось в храме, если бы на службу не явился Котар. Как и всегда примерно в одно и то же время.
Котар застыл у входа — тьма с пылающим взором в белой мантии. И мгновения не прошло, как сверкающее око сменило оттенок тлеющих углей на синее колдовское пламя.
— Тебя-то я и ждал… — Жерар сделал паузу, а потом добавил: — Отступник.
Котар даже не моргнул. Он проговорил:
— Ждал меня, но напугал невинных.
Котар не спешил, не показывал всё, на что способны Ангелы Смерти, но было в его голосе нечто такое, от чего задрожали руки и у ветеранов. Не все прихожане перебороли страх, кто-то бежал, не оглядываясь.
Однако вокруг Жерара всё-таки возникли ряды тех, кто готов был его защитить, пусть даже ценой собственной жизни. Котар навис над одним таким, но тот и шага назад не сделал, хотя с его лба градом стекали капельки пота.
— Я и пальцем их не тронул, — ответил Жерар. — Возможно, есть причина, почему они меня боятся.
— Как и у твоих воинов. — Котар кивнул на культистов.
Ладони превратились в кулаки, кто-то судорожно сжимал дубинки. Ни пистолета, ни хотя бы ножа. Но всё же они были готовы к безнадёжной схватке.
Жерар ухмыльнулся и ответил:
— Это испытание воли.
Котар проскрипел металлическими зубами, вытянул вперёд аугметическую руку и сказал:
— Отдай мне ребёнка и отпусти женщину, иначе я сам их заберу.
— А ведь ты даже не попытался оспорить моё обвинение, — проговорил Жерар. — Как ты вообще смеешь хоть что-то требовать? Здесь?!
К концу реплики черты лица Жерара исказились. Не физиономия — оскал!
— Судить меня будет Бог-Император, — отозвался Котар. — Ты отмечен Его благословением, это так, но не забывайся. Ты — не Он!
Культисты перед Котаром, наконец, отодвинулись, а вот Жерара ни враждебный тон, ни пылающий взор колдуна ничуть не поколебали. Совсем небольшой человечек, изувеченный ветеран войны, но в изломанном теле скрывался могучий дух, ничуть не меньший, чем у Котара. Необходимо было вмешательство высших сил, чтобы предотвратить кровопролитие.
В храм ворвался ветер, словно бы системы вентиляции сошли с ума и нагнали в помещение столько воздуха, что произошёл короткий, но всё-таки ураган. Свечи, поставленные за упокой или в качестве жертвы, погасли.
— Хм… — Жерар не сводил взгляда с Котара. — Как жаль… — Он вздохнул. — Похоже, сегодня наш спор не разрешится. Но знай — тебе здесь больше нет места. Ни здесь, ни на какой другой святой земле. Я постараюсь убедить в этом каждого поборника Кредо.
— Ребёнок и женщина, — повторил Котар.
Температура не упала, и пол не покрылся инеем, как иногда бывает при воздействии варп-силы, но от слов Котара повеяло могильным холодом.
Жерар кивнул собратьям, и те споро вытолкали Софию и осторожно передали из рук в руки Урана. Котар взял ребёнка в ладонь, а потом прижал к груди. Он сделал пару шагов назад, подозвал женщину, которая боялась его ничуть не меньше, чем культистов, а потом развернулся и направился к выходу, чувствуя огненный взор святого.
6
И пусть ни Вилхелм, ни Сера не присутствовали на приснопамятной проповеди Жерара Лабранша, но, наверное, не стоит уточнять, что событие это потрясло их не меньше, чем очевидцев. С религиозными культами ван Дейкам не везло, и кроме помощниц по хозяйству пришлось нанять ещё и телохранителя, который бы защищал няньку и Урана от фанатиков.
Не то чтобы был хотя бы намёк, а крёстная мать даже продолжила посещать службы в храме Святого Свежевателя, но Вилхелм не рисковал.
Со временем напряжение немного спало, и вообще произошло такое событие, на которое не следовало приходить с угрюмой миной — Вилхелма и Серу пригласили на свадьбу.
Жених и невеста из персонала госпиталя, люди небогатые, поэтому торжество состоялось в камбузе неподалёку от того места, где они жили. Даже закрыть помещение на некоторое время не вышло. Работа на корабле не останавливалась и условной ночью, а поэтому всё, чего удалось добиться организаторам, — это огородить места для гостей в углу.
Угощения под стать, совсем немногим отличались от того, что здесь обычно подавали для экипажа: бутерброды из хлебных брикетов с синтетической пастой, суп из консервы, вяленое мясо. Напитки — разнообразные отвары, да самогон для любителей горячительного. Именно поэтому Вилхелм с Серой дополнительно к денежному подарку захватили с собой вино и конфеты.
Как важных гостей, ван Дейков усадили поближе к молодожёнам. Собственно, и слово ван Дейкам предоставили одним из первых.
Сера поднялась, сжимая в руках стакан с вином. Ну как "с вином"? Так, на донышке. С такой комплекцией, как у Серы, можно опьянеть от одних паров, и она об этом знала лучше всех.
— Симона, Рихард. — Сера покраснела, улыбнулась и салютовала им стаканом. — Прошу простить, я надолго.
Симона переглянулась с будущим мужем, дотронулась до заметного под платьем живота, округлившегося за последнее время, и кивнула. Сера вдохнула поглубже и приступила к речи:
— Может быть, вы в курсе, я уже не помню, кому рассказывала, а кому нет. — Все гости — коллеги Серы, все улыбались. — Я росла в приюте при храме, и у меня была тетрадка, куда я записывала все свои мечты.
Глаза на мокром месте, Вилхелм сжал свободную руку Серы, и она продолжила:
— Однажды старшие девочки отобрали у меня тетрадку и прочли вслух. Им было так смешно — ещё бы… хромоножка, а чего захотела! — Сера смахнула слезу. — Но я не обиделась. Я знала, что всё так и будет. — Она немного отдышалась и проговорила: — Теперь у меня есть почти всё из той тетрадки, и в этом есть и твоя заслуга, Симона. Если бы не твои советы, что вообще с мужчиной делать, что говорить, как себя показывать, когда… — Сера быстро глянула на Вилхелма, хихикнула и добавила: — Когда кричать…
Вилхелм прищурился, прочистил горло, улыбнулся, гости же просто посмеялись.
— …то кто знает, как вообще бы всё сложилось! И… и… в общем, я желаю вам всего лучшего и обещаю, что мы тоже обязательно вам поможем, что бы ни случилось! Пусть и ваши мечты тоже сбудутся!
— Спасибо! — отозвалась Симона. — Иди сюда, моя дорогая!
Женщины обнялись, вернулись на места. Гости поняли, что тост закончился, выпили и закусили.
Потом были песни и пляски, кто-то успел подраться, несколько мужчин уединились за карточной игрой, в то время как их жёны и подруги перемывали им косточки. И всё бы, быть может, закончилось замечательно, если бы Сера, возвращаясь как-то из туалета, не услышала обрывок разговора. Он донёсся из курилки. Голос принадлежал тому, кто обыкновенно восторгался её навыками и постоянно делал комплименты.
— "Теперь у меня есть почти всё", — коллега изобразил высокий голос Серы и вызвал смех у слушателей. — Бля… — Он вздохнул, затянулся и продолжил: — Я пашу уже тридцать лет, а меня обошла эта пискля. Главный врач, ёпте!
— Да ладно тебе, — проговорил кто-то из слушателей, — в такой-то день. Давай лучше ещё по одной, как вернёмся.
— Да, выпьем-выпьем, — отозвался первый. — Но сейчас как-то особенно обидно стало. Тоже что ли замуж за начальника выйти?
И снова приступ смеха, но Сера к нему больше не прислушивалась. Вернулась в зал, нашла мужа, уткнулась ему лицом в грудь, а он уж всё понял без слов. Вилхелм вежливо попрощался с молодожёнами и отвёл Серу домой. Там у него, наконец, получилось разузнать, из-за чего она так поникла. Вилхелм положил руки на плечи супруги, наклонился, посмотрел глаза в глаза и сказал:
— Ты всего добилась сама, поняла?
Сера шмыгнула носом, потёрла глаза.
— Ты же не глупая, помнишь? — Вилхелм улыбнулся. — Умница!
— Правда? — Сера прижалась к нему.
— Спрашиваешь тоже.
7
И всё же сомнения грызли Серу. Они привели её в арсенал "Амбиции" как раз в тот миг, когда с последней работы магоса Децимоса стянули покров. Последней работой магоса Децимоса оказался имперский рыцарь типа "Хранитель".
Он сверкал, — даже не скажешь, что в конструкции что-то не на своём месте, хотя на самом деле так оно всё и было. Понадобилось много лет, ещё больше вложений и упорного труда, чтобы подыскать подходящие детали или хотя бы приспособить на их место схожие трофейные.
Цвет — кричащий пурпурный с редкими полосами и ромбическим узором из белого золота. Сера прищурилась, вспомнила не сразу, но всё-таки нашла сходство с тем, как техножрецы с Дитрита украшали свои боевые машины. Правда, никакие знакомые символы Сера не встретила ни на крупных наплечниках металлического исполина, ни на геральдическом щите у головы-маски. Название этому "Хранителю" тоже пока не дали, — на металлической табличке ни одной буквы, только вензеля.
Магос вооружил рыцаря так, словно рассчитывал заменить им танковую роту. Ракетная установка, многоствольная пушка, тяжёлый стаббер, манипулятор со встроенным генератором силового поля. В конце концов, даже лишившись такого богатого арсенала, рыцарь мог просто передавить всех своих врагов.
Рядом с махиной Сера почувствовала себя ещё меньше, чем обычно. Голову приходилось поднимать так высоко, что та начинала кружиться.
Магос в окружении техноадептов и сервиторов стоял к Сере спиной, но почувствовал её приближение и отправил приветствие в хоре. Сера же решила использовать язык, раз оказалась с мастером в одном помещении. Она подобралась и произнесла:
— Преклоняюсь перед вашим талантом, мастер. Неужели он…
— Оживает! — это невероятно, но в обычно бесчувственной синтезированной речи Децимоса промелькнуло нечто похожее на восхищение.
— Вы создали Дух?! — воскликнула Сера и вскинула брови.
— Да! Он пока ещё только изучает мир вокруг, изучает нас, но когда-нибудь сможет принести волю Омниссии на поле боя!
— А как… как вообще? — Сера улыбнулась и только руками развела.
— Я провёл некоторое время среди техножречества Дома Ареос, — ответил магос. — Их технологии… хм… их… они сами до конца не знали или хотели меня в этом убедить. — Магос подобрал нужное слово и продолжил: — Их таинства запутанны и преобразованы в сложную стихотворную форму с многочисленными метафорами, но, кажется, у меня получилось найти ключ к шифру. Или же сам Пророк нашептал… Важно то, что "Дух есть искра жизни", и внутри "Хранителя" сверкает такая искра.
— Слава Омниссии! — воскликнула Сера.
Магос помолчал немного, а потом спросил уже тише, голос снова зазвучал монотонно:
— Я планировал пригласить братьев и сестёр посмотреть на первый шаг священного механизма, но ты пришла раньше.
Сера переглянулась, приблизилась и прошептала:
— Мастер, мне нужно переговорить с вами с глазу на глаз.
— Ты могла отправить зашифрованное сообщение в хоре.
— Могла, — Сера кивнула, — но мне так проще.
— Ты слишком тесно связана с мирским. Твои действия неоптимальны.
Сера вздохнула и промолчала. Магос Децимос издал тихий скрежет, скорее всего, так он смеялся. Он взял Серу за руку и отвёл за одну из ног-колонн "Хранителя", надёжно укрывшись от любопытного взора.
— Мы в мёртвой зоне, — объяснил магос. — Голокамеры фиксируют разве что мою спину, других следящих устройств поблизости нет.
— А Дух? — Сера бросила взгляд туда, где среди толщи металла, пучков проводов и могучей энергии обитала пока ещё безмолвная и робкая жизнь.
— Дух заинтересован. — Децимос кивнул. — Но он вряд ли с кем поделится тем, что услышит. Вероятность этого события стремится к нулю, так как он ещё не понял, зачем вообще нужно общение.
— Хорошо. — Сера набралась смелости и спросила: — Мастер, моё продвижение по службе как-нибудь связано с вами?
Магос не отвечал несколько мгновений, потом кивнул и сказал:
— Да.
— Так и знала. — Сера склонила голову.
— Ты достаточно компетентна, а ещё ценная единица нашей коммуны на "Амбиции". Я настоял, а доктор Игельхунд не противился.
Сера промолчала.
— Для торжества Знания мне важно, чтобы как можно больше членов нашей коммуны занимали важные руководящие должности, — добавил Децимос.
Он осторожно дотронулся до подбородка Серы и приподнял ей голову, чтобы видеть лицо.
— Я проанализировал мимические сигналы, — проговорил Децимос. — Твоя реакция алогична. Тебе оказана честь — служить Омниссии в качестве главы корабельного госпиталя. Это награда.
— А можно мне вместо этого всего попросить, чтобы моего сына наконец-то впустили в храм? — Сера стиснула зубы так, что желваки заиграли на скулах.
— Нет, — всё также бесстрастно отозвался магос.
— Раз уж я такая ценная единица… — начала Сера, но Децимос остановил её взмахом.
— Сестра, ты чрезмерно эмоциональна. Возраст, — произнёс Децимос. — Тебе следует относиться ко всему происходящему прагматичнее.
— И к сыну?
— И к сыну, — согласился Децимос.
— Просто у вас никогда не было детей.
И снова скрежет. Магос поднял, развёл руки и ответил:
— Вот.
Сера насупилась, а магос продолжил:
— Что же до Урана — я извлёк его из твоего чрева. И я… хорошо к нему отношусь. Как к тебе. Но ему, в отличие от тебя, не быть одним из нас.
— Но почему?
Децимос помолчал немного, поглядел сверху вниз на собеседницу, выдал нечто похожее на вздох, хотя и не нуждался уже ни в воздухе, ни в необходимости что-то выдыхать, а потом ответил:
— У каждого культа или церкви должны быть рамки. Если этих рамок, жёстких условий не будет, мы просто превратимся в… во что-то похожее на Администратум. Мы будем оказывать услуги. Выписывать индульгенции, например. За всё время скитаний по вселенной мне не раз встречалась эта практика, порочащая Имперское Кредо. И если в культе Бога-Императора такое возможно, то на борту "Амбиции" не будет никогда.
Сера снова промолчала, но на этот раз Децимосу показалось этого недостаточно.
— Тебе всё понятно, сестра?
— Да, господин. — Сера и без всяких голосовых модулей постаралась ответить так же бесчувственно, как и собеседник. — Омниссия знает всё, познаёт всё.
— Хорошо. По крайней мере, у тебя нет никаких проблем с универсальными законами. Возвращайся к своим обязанностям.
Сера уже развернулась и двинулась к выходу, когда услышала следующее:
— Тридцать два года — погрешность для таких, как мы. У тебя большое будущее, Сера, и ты можешь сделать его лучше для своих близких.
— Да, господин.
— И вот ещё… — Алые оптические имплантаты Децимоса засветились чуть ярче. — Когда мы будем на Дитрите, я представлю своё детище на суд Титана. С моей предыдущей попытки минуло уже несколько десятилетий, но на этот раз я точно получу звания доминуса. Тебе же пора стать полноправной жрицей. Подготовь проект.
8
— Вёл себя, словно я — ребёнок! — проговорила Сера.
Она даже лёжа приняла такой вид, будто ждала извинений. Руки перекрещены на груди, взгляд прищурен, кровь отхлынула от лица. Вилхелм рядом, он слушал сказку супруги на ночь. Хмыкнул и отозвался:
— Ему несколько сотен лет. Попробуй найди в экипаже хоть кого-нибудь, к кому бы он относился иначе.
— Всё равно обидно. Я думала, что заслуживаю уважение, а, оказывается, просто "подходящая".
Вилхелм перекатился, навис над супругой, поцеловал её, а потом принял предыдущее положение сбоку и сказал:
— Ты — лучшая. Но теперь ты, наверное, убедилась, что я не зря замалчивал кое-какие детали. Многие знания — многие печали.
— Нет! — Сера опёрлась на локоть, пристально посмотрела на мужа и сказала: — Рассказывай мне всё, даже если мне неприятно будет это слышать.
— Хм… — Вилхелм задумался. — Что выберешь? Узнать с каким страшным человеком живёшь бок о бок уже чёрт знает сколько лет? Или, может быть, парочку неприятных историй о том месте, где сейчас работаешь? О компании вообще? Ха! Я могу даже перетрясти грязное бельё Генерала Вьюги, который тебе так нравится.
Сера прищурилась, прикусила губу, а потом сказала:
— Ну не на ночь же! Я спать не смогу, думать буду, а мне работать завтра.
Вилхелм усмехнулся, повернулся на бок, заворочался, но бросил напоследок:
— Надеюсь, мы так и не найдём время для подобного разговора.
Глава 30 — "Много всего"
Аннотация: Сера получает звание жрицы, Котар Ва-кенн участвует в тёмном ритуале, к Георгу Хокбергу примыкают всё новые воители и многое-многое другое. Перед тем, как ставки возрастут, герои наслаждаются относительно спокойными деньками.1
С конца 013 М42 и в течение двух лет приключилось не так много интересных событий.
Я привёл в порядок записи и опубликовал ещё пару томов "Царства Георга Хокберга". Первый том не то чтобы не стал лидером продаж, он вообще прошёл почти незаметно.
Не спрашивайте, — никогда я не понимал вкусы людей.
Я надеялся на успех хотя бы третьей книги. Именно в ней описана кампания на Хелге-Воланте, а об этой войне говорили и в самом глубоком подулье самого далёкого мира сектора Сецессио.
Кстати, последние новости с Хелги не могли не радовать.
Сам я не был свидетелем и не знал никого, кто бы участвовал в этой операции, но сначала пошли слухи, — которые подтвердились чуть погодя, — что еретики из гарнизона Дабалор-Фой решили проблему с взятием города-улья самостоятельно.
Мятеж.
Разведка доложила, войска перебросили, но к тому мгновению, когда штурмовые группы подошли к вратам, всё уже было кончено, и осталось только занять поселение.
Подразделения мятежников Дабалор-Фой преобразовали в 1-ю хелгийскую армию, и это событие словно бы подточило решимость остальных еретиков. Их оборона на поверхности посыпалась как карточный домик после хорошего такого дуновения.
Пленные во время допросов рассказывали одну и ту же историю о том, что под землёй идёт борьба архипредателей и тех, кто не против вернуться в Империум, пусть даже смирившись с самым суровым наказанием. Еретики "Пылающей Погибели" безжалостно подавляли восстания, но смута не лучшим образом отражалась на боеспособности. Важные производства не подлежали восстановлению, начались эпидемии, голод. Те, кто отправлялся на поверхность сражаться с воинами Бога-Императора, чаще делали это не из великой ненависти к лоялистам, а чтобы просто обеспечить свою семью самым необходимым или по возможности даже переметнуться.
Ещё не победа, но добрая весть, пусть и с гнилым душком массовой гибели гражданских в недрах проклятой планеты.
Короче говоря, имперская армия к услугам Георга не прибегала, справлялась своими силами до тех пор, пока верховное командование не приняло решение о штурме логова Архиврага. Но об этом в отдельном произведении, здесь же приведены отрывки, касающихся главных действующих лиц "Царства" и того, чем они занимались на протяжении долгих двух лет.
Не пытайтесь выстроить отрывки хронологически или отыскать некую общую мысль в сборнике, а просто наслаждайтесь чтением. Какие-то сюжетные линии я здесь завершаю, какие-то начинаю, а кое-что просто показываю, чтобы вы были в курсе.
2
Чем ближе делегация техножречества с "Амбиции" приближалась к Дитриту, тем сердце Серы билось чаще. Как только Сера увидела этот мир в иллюминаторе, то пришлось и вовсе обмахиваться веером.
Она не то чтобы завоевала звание техножрицы, она даже не предстала ещё перед магосами Дитрита, но уже чувствовала покалывание во всех частях тела — даже в искусственных — и с жадностью ловила воздух.
Сера подумала о муже, — было бы куда проще, если бы он просто стоял рядом. Чтобы не упасть в обморок, она сосредоточилась на наблюдении.
Со стороны могло показаться, что Дитрит находится в клетке. Клетка не для того, чтобы держать планету и население в заключении, а чтобы защитить их от опасности космоса и всех его безжалостных обитателей. Однажды Дитрит уже пережил набег зеленокожих варваров, и вряд ли бы кто из жителей пожелал бы повторить подобный кошмар.
Излучатели, кинетические орудия, ракетные шахты, абордажные отряды скитариев, которые до поры до времени видели сон без сновидений, — Дитрит вооружился до зубов.
Но если бы Дитрит только лишь вооружался, он бы не достиг статуса мира-кузни, который ему совсем недавно присвоили. Да, скорее всего, Дитрит никогда не сравнится по производственным мощностям с той же Тангирой-III, но он уже выпускал по одному фрегату, эсминцу или иному кораблю сопровождения в год. И это без учёта ни на минуту непрекращающегося ремонта кораблей эскадры Георга Хокберга и работы над гражданскими судами, которые требовались не только компании вольного торговца, но и вообще всем пустотникам без исключения.
Техножрецы же не только Дитрита, но и приглашённые с иных миров, особенно ценили исследовательские лаборатории на орбите планеты. Их оснастили по последнему слову техники, обставили чудесами Омниссии и благословили словом Бога-Машины. Оковы догматов здесь были не такими тугими, как на поверхности, а поэтому многие сумрачные умы нашли себе здесь пристанище и не боялись неудач. Смертельные вирусы не убьют всё население планеты, а инопланетные виды не вырвутся на волю. Стоило сирене раздаться хотя бы раз, как вся лаборатория отправится в открытый космос, а важные чины Дитрита уже решат, стоит ли её возвращать или же лучше уничтожить.
Нужно ли упоминать, что Сера хотела бы здесь поработать?
Хотела, конечно же, хотела, но боялась за сына. Даже если Чёрные Корабли не увезут его на Терру, то на Дитрите Урана, как и многих других псайкеров, могли принести в жертву Титану.
Орбитальная клетка осталась позади, а челнок с техноадептами и жрецами "Амбиции" пробил полог свинцовых туч и устремился к почерневшей земле мира-кузни. Ни одного дерева или кустарника, — Дитрит ни на миг не напоминал пышущую жизнью Нагару, расположенную в системе Отарио чуть ближе к звезде. Дитрит был мёртв, изъеден металлическими червями и ими же возвращён к некоему подобию жизни.
Бесконечные равнины, усеянные кратерами последней войны, барханы металлической пыли, ржавые хребты опустевших городов и дымящие громады ульев, вполне себе заселённых. Батареи труб чадили беспрестанно, словно бы воздух и без того не был смертельно опасным для немодифицированного человека.
Перед тем, как покинуть челнок, Сера защитилась маской-респиратором с широким панорамным стеклом, прикрепила фильтр, натянула насколько это возможно капюшон и надела длинные перчатки по локоть.
Те, кто в тот день собирались встать выше в жёсткой иерархии культа Бога-Машины, выстроились у выхода из челнока.
Делегацию вёл магос Децимос, на каждом шагу точно тростью постукивая по посадочной площадке длинной рукоятью силового топора. Это оружие с лезвием в форме Священной Шестерни — символ высокого статуса. Если на то будет воля Омниссии, Сера получит такой же. Вопрос лишь в том — сможет ли она его удержать?
Впрочем… для начала неплохо бы просто защитить своё исследование.
Делегацию в алых мантиях встретили металлические воины в пурпурных цветах техножречества Дитрита. Глухие шлемы с металлическими гребнями и узкими прорезями визоров, крупные наплечники, выпуклые кирасы со знаками культа, — снаряжение из лучших материалов, которое защищало тела из материалов ещё болеекачественных.
Сера изучала конструкцию и анатомию этих кибернетически усиленных воителей, — внутри искусственных оболочек осталось не так уж много человеческого: некоторые внутренние органы, мозг, нервная система, желания, мечты, подчинённые жёстким алгоритмам.
Сера перевела взгляд со скитариев на соседнюю посадочную площадку, на которую приземлялся грузовой челнок. У всех исследования, как исследования, умещались на нескольких листах бумаги, небольших когнис-сферах или картах данных, магос Децимос же прилетел на Дитрит вместе с многометровым боевым роботом. На защите мог провалиться кто угодно, но только не он.
Перед делегацией с "Амбиции" распахнулись высокие противовзрывные двери. Техножрецы, адепты, скитарии достигли круглой площадки лифта, и так началось их сошествие в преисподнюю мёртвого мира, где сосредоточилась интеллектуальная мощь, совесть и верность законам Дитрита.
Время от времени лифт останавливался, и члены делегации покидали его. Это магос Децимос собирался защищаться перед ликом самого Титана, прочие соискатели предстанут перед комиссией попроще.
Когда в лифте остались лишь сопровождающие скитарии, Сера и Децимос, он проговорил:
— Сестра! Пусть Омниссия вложит в твой разум то, чего там ещё нет, а Бог-Машина благословит изыскания! Нет такого препятствия, которое ты бы не преодолела!
Сера низко поклонилась и ответила:
— Благодарю, мастер. Испытывала к вам неприязнь, но исключительно по глупости. Я и вам желаю удачи.
Магос Децимос посмеялся в своей обыкновенной манере, со скрежетанием, а потом ответил:
— Я не нуждаюсь в благоприятном сложении независимых обстоятельств. — Он помолчал немного и добавил: — Но спасибо.
Скитарий-провожатый слегка подтолкнул Серу в спину, и она отправилась на встречу с ведущими генеторами Дитрита. Это ремесленников, лексмехаников, машиновидцев и секуторов на "Амбиции" в количестве, а область генетики и биологии представляла она одна.
Сера сверилась с показателем ручного газоанализатора. Даже вдали от радиационных пустошей, объятых клубами ядовитого газа, не стоило снимать маску и тем более защитный костюм. Она пока ещё не совсем понимала, как же здесь живут простые люди.
Ответ на этот вопрос начал проступать во мгле по мере того, как Сера всё дальше следовала за металлическим воином. Она не встретила по пути ни одного немодифицированного человека. Её степень аугментации была даже ниже, чем у здешних среднестатистических сервиторов.
И всё же эти технорабы, благословенные редкими священными механизмами, представляли собой жалкое зрелище.
Бледная, чуть ли не полупрозрачная кожа, пунцовые экземы, нарывы, но самое неприятное, заставившее Серу вздрогнуть, — воспалённые и даже гноящиеся сочленения между плотью и металлом. Она видела в подобном преступное равнодушие, пренебрежение слабой плотью, и в собственной практике даже помыслить не могла о подобном.
На "Амбиции" ей было совершенно неважно, какова роль у сервитора, его модель, состояние. Не имело никакого значения и причина, по которой человек когда-то заслужил подобное наказание, сравнимое со смертной казнью. Пусть даже некогда технораб убивал и ел детей, но после обращения он становился ещё одним механизмом Омниссии, а к ним не следовало относиться наплевательски.
Следуя за скитарием, Сера дважды замечала у сервиторов признаки гангрены. Однако… ей оставалось только сжимать кулаки и качать головой. Операции простейшие, они в разы увеличат срок эксплуатации, но ими нужно было заниматься, а прилетела сюда Сера совсем с другой целью.
Так, с горем пополам, она преодолела ещё один технический коридор, в котором гниющий полуслепой сервитор устранял свищ в трубе, и оказалась в огромном зале, чьи границы терялись в полутьме. Она застыла на пороге, широко раскрыв глаза.
Перед Серой и сопровождающим её скитарием раскинулось поле, заставленное рядами стеклянных резервуаров, внутри которых в мутной жидкости тихонько покачивались и младенцы, и даже вполне сформировавшиеся взрослые люди. Да, подобная техника была и на "Амбиции", но использовали её для восстановления тяжелораненых. Они плавали в восстановительном геле в межоперационный период.
Сера предположила, на Дитрите речь идёт не об уходе за больными, а вообще об искусственном выращивании людей или человекоподобных конструктов. Клонирование, как, например, и изуверский интеллект, — табу в культе Бога-Машины, но выращивание лежало хоть и близко к области запретов, но не пересекало границ.
— Минуточку, — ответила Сера на немой вопрос скитария.
На всякий случай она ещё и дублировала голосовую команду сообщением в хоре, а потом подошла к ближайшей стеклянной колбе с ребёнком.
Во рту, искривлённом невообразимыми страданиями, была зафиксирована трубка для подачи кислорода, младенец весь истыкан иглами, перетянут шлангами. Его жизнь началась с кошмара наяву и неизвестно, чем вообще закончится.
Сера вызвала командную строку на экране когитатора и подала запрос на интересующую её информацию.
Все жизненные показатели в пределах нормы, но разве это жизнь? Сера вернулась к началу журнала наблюдений и убедилась в том, что ни одна женщина и ни один мужчина, кроме, конечно, доноров, в рождении этого ребёнка участия не принимали.
Сама Сера едва не умерла во время родов и находила этот природный механизм, мало сказать, каким спорным, но альтернатива пока что выглядела неприглядно.
Сера перевела когитатор в спящий режим и отправилась следом за скитарием. Не прошло много времени перед тем, как она предстала перед группой генеторов, признанных специалистов всех научных дисциплин, которые касались бы органической жизни.
Как и в случае со скитариями, Сера не увидела ни одного лица, похожего на человеческое, только маски, шлемы или уродливый сплав плоти и механизмов, когда создание, бывшее когда-то человеком, становилось страшнее иных чужаков. Оставалось только петь хвалу Богу-Машине за то, что он скрыл суть этих существ плащами, сутанами и мантиями с капюшонами. Сера не готова была узреть все изменения и эксперименты, которые генеторы поставили на самих себе.
До слуха долетел белый шум, прерываемый редким скрежетом, завываниями и писком. Techna-Lingua резала уши без ножа. Разумеется, Сера знала язык культа, но предпочитала его благородный вид в хоре, когда для понимания не нужно ничего, кроме единиц и нулей.
"Сестра Сера-16 с летающего механизма "Амбиция". Вы здесь, чтобы стать ближе к Богу?"
Сера повела плечами, проглотила ком в горле и ответила, не раскрывая рта:
"Да, о, великие магистры! Позвольте поделиться своими скромными наблюдениями во славу Омниссии и Бога-Машины!"
Всего генеторов пять, и если сперва к Сере обратился центральный, то теперь вещал крайний слева:
"В качестве первого шага вам следует идентифицировать себя и поведать о вашем пути к Богу, используя не больше тысячи битов".
Сера кивнула, готовилась к подобному и начала рассказ:
"Я — сестра Сера-16, урождённая Серена Риччио, уникальный код — SR16S981M41fbd. Я родилась на планете Стирия, сектор Магнезия. Это промышленный мир класса IV-Оптимар. Была призвана служить Омниссии в качестве помощника надсмотрщика за плотскими бригадами. Я помогала рабочим единицам сохранять функциональность и причащаться, становясь на шаг ближе к образу Несравненного Бога-Машины. Ныне я нахожусь на посту главного корабельного врача летающего механизма "Амбиция".
"Не больше тысячи битов", — подтвердил крайний слева.
"Подтвердил" или "подтвердила" не имело особого значения, так как Сера отнесла бы собеседников, скорее, к бесполым созданиям.
Слово взял крайний справа:
"Чем вы благословлены?"
"Протезы ног "Марафон", тип 3L стирийского производства, с некоторыми… — Сера немного покраснела и улыбнулась, — изменениями в конструкции. Я почти всю технику разбираю, чтобы приспособить её для конкретного пользователя. Так я её лучше понимаю".
Крайний справа кивнул и послал сообщение:
"Понимание есть Истинный Путь к Познанию!"
Сера добавила:
"Ещё я усиливаю спину для последующей установки гнёзд механодендритов. Пока что приживила себе внешний позвоночник "Жезл Теяспы-33-60/8" с Тангиры-III. Тоже модифицированный".
"Слава Титанам! — воскликнул крайний справа, и остальные генеторы подхватили: — Слава!"
"Ну и, конечно, всё это не работало бы, как надо, без вычислительных мощностей нейроимплантата "Юпитер-Vm". Это — моё первое приращение", — закончила Сера.
Комиссия удовлетворилась, повисла тишина, и тогда второй генетор слева произнёс:
"Мы отслеживали ваши с боевой единицей SA-100987d перемещения. Вас впечатлили наши Поля Зарождения?"
Сера вздрогнула от нахлынувшего образа, но всё-таки ответила:
"Я солгу, если скажу, что нет. Это нечто уникальное, такого я ещё нигде не видела".
"Вам стоит распространять наши идеи за пределы Дитрита, — заметил второй слева. — Человеческая репродуктивная система крайне посредственна, непредсказуема. Выращивание позволяет гибко контролировать численность рабочих… вообще всех прочих единиц. Так мы можем ответить на любые вызовы".
Сера помолчала немного, но не выдержала и спросила:
"А на Дитрите вообще рождаются дети… ну… обычным образом?"
"Рождаются, — ответил второй слева. — Мы позволяем исключительным единицам спариваться для поиска и распространения лучших качеств плоти".
У Серы холодок по спине пробежал, и она поняла, что ничего больше знать не хочет.
"Какими знаниями вы бы хотели поделиться сегодня?" — спросил второй справа.
Сера вдохнула поглубже, нащупала в сумке через плечо нужные образцы, документы и голозаписи, а потом ответила:
"Я пришла с дополнением к знаменитой "Ксенобиологии" Шарля Дарвуса. Исследуемый вид — Krootis Aviana. В своей работе я рассуждаю об уязвимости этого вида, а также об опасностях, которые крууты представляют для Империума и всех его богобоязненных граждан".
"Умозрительные заключения?" — уточнил второй справа.
Сера покачала головой и произнесла:
"Нет, выводы сделаны после анатомирования, а также во время наблюдения за живыми особями. Их используют в сражениях на Хелге-Воланте, и мне приходилось… — Сера смолкла, но потом всё-таки добавила, — лечить травмы и увечья этих чужаков. Иногда даже общаться с ними".
Эта информация произвела эффект разорвавшейся бомбы. Некоторые генеторы были разгневаны милостью по отношению к чужакам, другие восхитились смелостью, и Сера, хотела она того или нет, привлекла внимание Титана.
Она получила собственный силовой топор и прочие регалии, положенные по статусу техножрецам, но на предложение продолжить работу на Дитрите ответила вежливым отказом.
3
Жерара Лабранша чаще можно было встретить в стенах тех церквей, которые открыл он сам, однако и о других ответвлениях Имперского Кредо, даже культа Бога-Машины, Жерар не забывал. Везде он общался с божьими людьми и проповедниками, чтобы указать на слабость суждений, непозволительные вольности и откровенную глупость, если таковая покидала рты и голосовые модули.
И вот снова путь привёл его в храм Бога-Императора на борту "Амбиции".
Жерар жаждал встречи с тем, кто величал себя Олицетворением Его. И Жерар бы пожелал самозванцу смерти, если бы не знал, что тот — капеллан космического десанта и более чем заслуживает громкое имя.
В притворе Жерар остановился, опёрся на костыли так, чтобы освободить руки, и сотворил знамение аквилы перед статуей Ангела Смерти. Дальше Жерар похромал уже к Ангелу Смерти не из камня, а из плоти и крови.
Даже с костылями ходьба не приносила Жерару ничего, кроме боли, но он, обливаясь холодным потом, неумолимо двигался к цели так, как делал это всю свою недолгую жизнь.
Трон для космического десантника установили в дальнем конце храма, у алтаря, неподалёку от композиции "Победившие смерть", и чем ближе Жерар подбирался, тем больше верил в то, что не зря мучился.
Капеллан в чёрной сутане и маске Посмертного Лика Бога-Императора сидел на троне неподвижно, уставившись в одну далёкую точку на горизонте. На грудь свешивалась цепочка с простой деревянной аквилой, а на коленях лежал обнажённый меч. Капеллан постарался выглядеть в точности так, как описывают в писаниях Императора, и у него это неплохо получалось. Чтобы пасть ниц, выстроилась очередь из нескольких десятков верующих.
Жерар бы простоял столько, сколько потребовалось бы, но сначала его встретил шёпот — "святой… Святой!" — а потом люди просто разошлись в стороны.
Жерар опустился на колени за десять шагов до Господина. Даже самые простые вещи теперь давались с большим трудом, и оставалось только проклинать собственную слабость, что не побивать более чужаков и еретиков. Жерар оставил костыли, дополз до стоп Господина и прошептал, не поднимая головы:
— Помилуй меня, Боже, и по великой милости Своей очисти от греха душу.
— В каком грехе повинен ты?
Глубокий и грохочущий, словно водопад, этот голос заставил Жерара трепетать. Именно его Жерар и слышал в час уединения с иконами или же на поле боя, когда могло показаться, что надежды нет.
— Гневаюсь я. Говорю людям дурные вещи. То, чего они не заслуживают. Прости, Господи!
Жерар не видел, но я наблюдал со стороны. Со стороны могло показаться, что капеллан с троном — единое целое, дополнение к композиции "Победившие смерть". Капеллан Ор’ноко как будто бы и не дышал вовсе, так как и Богу-Императору уже не требовалось дыхание.
Первый и одинаковый для всех вопрос раздавался так, что кающиеся слышали его повсюду, громко и чётко, но дальше Ор’ноко предпочитал шептать, как и тот, кто пришёл к нему на исповедь. Таинство было сохранено.
То, как я узнал содержание разговора, — секрет. Возможно, я вообще всё это придумал.
— Даже изувеченный, ты сильнее многих людей, Жерар, — проговорил капеллан. — Помни! Ты должен вселять в них уверенность в выбранном пути. Уверенность, а не трусливую злобу.
— Вы знаете меня?!
— Я знаю всех верных слуг Его.
Жерар приподнялся на руках, бросил быстрый взгляд на громаду и произнёс:
— Ещё я гневаюсь на себя. Смогу ли я перебороть увечье? Будет ли конец всему этому?
— Отныне увечье и есть твоё испытание. Ты будешь страдать, ты будешь бороться беспрестанно, чтобы паства твоя видела, на что способен человек, который верит в Бога-Императора. До последней капли крови. До последнего вздоха.
— Моя паства… — проговорил Жерар, помолчал немного, а потом продолжил: — Мне кажется, я теряю этих людей. Война забирает слишком многих. Сомнения селятся в душах тех, кто остался. И как будто этого мало… в культе зреет семя ереси!
— Ереси?
— Да! Я считал его добрым братом… но он всё глубже погружается во тьму! И я не знаю, что с этим делать!
— Если ты имеешь в виду Котара Ва’кенна…
— Да! — воскликнул Жерар. — Вы знаете!
— …то все псайкеры отмечены скверной и добровольно принимают на себе грех, — как ни в чём не бывало продолжал капеллан. — Они знают, что их ждёт, и примут смерть от меча, когда придёт время.
— Он сдался, — Жерар ударил кулаком по каменной плите, — сдался, сдался! Он уже не служит Господину, и никто не служит из этого проклятого шабаша! Они смеются над нами! Попирают веру…
— Остановись. — Тон капеллана ничуть не изменился. — Я увидел твой грех и дал совет. Надеюсь, тебе хватит благоразумия воспользо…
— Но…
— Что?! Смеешь перебивать? — чуть громче обычного произнёс капеллан. — Епитимья! Семь дней тебе ходить по кораблю, нести слово Его, стоять на коленях и просить милостыню! Семь дней ты можешь рассчитывать только на себя, не опираясь ни на руку, ни на костыль!
Жерар побагровел, оставил царапины на камне, но выдавил, не поднимая головы:
— Да, господин.
— Что же до "проклятого шабаша". Имена отступников известны мне, — проговорил капеллан, успокоившись. — Знай же, Жерар, что в любой партии регицида фигуры врага послужат и тебе, если умеешь играть. Ты — не воин, но лидер, а потому должен смотреть не на стену щитов противника, а туда, где стучит его сердце. Эта война вечна, и месяц или год в ней ничего не решат.
Жерар стиснул зубы, сжал ладони в кулаки, приподнялся, но всё-таки промолчал. Капеллан же добавил напоследок:
— Век смертных мал. Именно поэтому вам так хочется всё успеть. — В затемнённых и пустых глазницах маски капеллана на миг словно бы искры промелькнули. — Спешка ведёт к поражению. Поразмысли над этим в течение семи дней, а потом снова приходи ко мне. Моё время на "Амбиции" подходит к концу, но я подарю тебе ещё одну аудиенцию.
4
Пленных привели в отсек группами по десять человек. На головах мешки, на руках и ногах кандалы, люди ещё и между собой объединены цепями. Подумать о бегстве в подобных условиях мог только самый отчаянный и умелый фокусник.
Тычками ружей в спину пленных заставили опуститься на колени и ждать. Никто ничего не видел, но люди чувствовали, что грядёт нечто страшное. Нечто такое, от чего они бежали с Хелги-Воланты, сдавшись имперским войскам.
Вот только об этом бегстве нельзя было сказать иначе, как из огня да в полымя. Вырвавшиеся из мясорубки угодили на капище тёмного бога, где их собирались принести в жертву.
Кровавый обряд готовился в трюме "Пентакля". Где-то ещё существовал риск того, что еретиков раскроют. Магистр Сава же клялся, что во все времена ни один агент инквизиции не задерживался на корабле дольше стандартных суток, их ловили до того, как хотя бы одно слово уходило за пределы корабля.
Участники ритуала: магистр Сава, Ийдана, зверолюд Вудон и… Котар. Все они собирались замарать руки, чтобы расплатиться с долгом молодой шаманки, которая уже превратилась в тень себя прежней, попахивающей гнильём и желчью.
Основную часть долга Князю Велаю вернули ещё на "Тигре", когда уничтожили ячейку Альфа-Легиона. Потом приходилось использовать рецидивистов с кораблей эскадры Хокберга, но, как понимаете, единичные случаи. И вот, наконец, помогла война, — появились те, кого никто не будет искать, чьи жизни мало чего стоили.
Ийдана оперлась на витой посох из чёрной древесины, набрала побольше воздуха в лёгкие и перепугала пленников горловым пением, которое звучало в ушах даже тех людей, кто потерял слух после контузии. Отдельные смельчаки пытались подняться, потянуть за собой связанных товарищей, но без толку, — хороший удар прикладом по спине бросал их обратно. Смертные слуги Пустынных Странников следили за порядком, их господин и повелитель — за тем, чтобы у Князя демонов не разыгрался аппетит и он не отправился за пределы, выведенные мелом на полу.
Слугам можно было доверять. На лбу — метка крылатого меча, на лице — респиратор, в голове — абсолютная преданность магистру Саве. Кого-то Сава спас от смерти, другим помог спасти родственников, третьих просто-напросто дрессировал с самого детства.
Пентаграмма с семиконечной звездой, выведенная мелом, постепенно наливалась тусклым светом болотного оттенка. С каждым новым словом тёмного наречия свет сгущался, над полом начинали клубиться ядовитые миазмы, из-за которых некоторые пленники никак не могли перебороть кашель.
Магистр Сава резким взмахом позволил верным слугам покинуть круг. Им уже не нужно было следить за пленниками, те уже вряд ли бы сорвали обряд. Не всем удавалось хотя бы удержаться в вертикальном положении, большинство агонизировало, мешки на головах пропитывались кровью.
В трюме потухли люмены, опустилась тьма, пространство исказилось так, словно воздух над костром дрожал. Те, кто испустил дух пару минут назад, начали возвращаться к жизни.
Судорожный рывок, утробный вой, метания из стороны в сторону. Восставшие из мёртвых — не все, конечно — пытались покинуть колдовской круг. Силы было достаточно, чтобы разорвать путы, но не так много, чтобы справиться со стражей. И это не какие-то матросы с "Пентакля", — те превратились в наблюдателей за леденящим кровь зрелищем, — с нечистой силой имели дело опытные колдуны.
В случае с Савой ожившим мертвецам хватало только рывка в его сторону. В следующее мгновение они падали перекрученные псионической мощью. Котар использовал телекинез, не позволял мертвецам подойти и на пару метров, отталкивал их, и только Вудону порой приходилось опускаться до рукоприкладства. Он орудовал каменным топором, — ещё одним артефактом из прежней варварской жизни. Колдуны никого не упокаивали на веки вечные, а просто ждали, когда Ийдана завершит обряд.
Её голос становился тише, девушка сползала вниз по древку, но и подумать не могла, чтобы остановиться. Передышка в её случае обойдётся непомерно дорого, закончится даже не смертью, а рабством в худшем его проявлении, — когда тело подчинится злой воле, а разум останется запертым в клетке изменённой до неузнаваемости плоти.
Неупокоенные усилили натиск, но добиться ничего не успели, началось Пришествие. Их волокло по полу, стягивало вместе в центре помещения, мертвецы врастали друг в друга, формируя ствол могучего древа. Пропорции менялись, конечности вытягивались, головы висли на окровавленных ветвях сломанных костей.
Чумной колокол пробил семь раз, когда в мир явился Князь демонов Велай.
Он недолго довольствовался чудовищной трепыхающейся формой. Разложение ускорилось многократно, и уже через несколько мгновений внутри громадной пентаграммы не осталось ничего и никого, кроме зловонных луж и грязного тумана. Из него вышел лысый старик с черными усами и аккуратной бородкой.
Он прошествовал к Ийдане, которая стояла на коленях, взял её за горло костлявой рукой и поставил на ноги. Посох Ийданы упал в сторону, туда, где к рывку уже приготовились и Сава, и Котар, и нервно оглядывающийся Вудон.
— Ты не спешила, девочка, — проговорил Велай, скривившись. — Думаешь, меня можно заставлять ждать?!
Он выпустил Ийдану, и та обессиленно повалилась на спину, но потом всё-таки перевернулась на грудь, приподнялась и произнесла, отдышавшись:
— Семьсот семьдесят семь душ.
Велай проскрежетал зубами. Его грудь даже под одеждой заметно вздымалась и опускалась. Всё это — человеческие привычки, которые Князь не забыл и за гранью.
Он окинул колдунов злым взглядом, а потом проговорил:
— Хорошо. Никто не скажет, что я играю грязно. — Он ухмыльнулся, когда понял, где находится и как картина выглядит со стороны. — Однако неустойку всё же придётся выплатить.
— Такого не было в договоре, — проговорил Котар. — Знай, проклятый, мы готовы сразиться!
Оба его глаза полыхали синим пламенем. В пространстве даже дымный след оставался, если Котар переминался с одной ноги на другую или менял позицию.
Велай прищурился и процедил:
— Не угрожай мне! Марионетка! Ни ты, ни твой хозяин мне не ровня!
— У меня никакого Господина, кроме Бога-Импера…
Велай прервал речь Котара смехом. Когда Князь несколько успокоился, он снова перевёл внимание на Ийдану. Та уже благополучно потеряла сознание. Обряд ослабил её, и от присутствия настолько могучей сущности нечем было укрыться. Велай подавлял.
Велай повернулся к Саве и сказал:
— Передай ей, что она станет моим голосом. Я снимаю проклятие, но оставляю метку и, если понадобится, вы, экипаж, человечество в целом, услышите моё слово. Ясно?
— Да, о, Великий. — Сава коротко кивнул.
— А на этом всё. До скорых встреч, — Велай хохотнул, раскланялся и добавил, — верные слуги Бога-Императора.
Велай утонул в балахоне, а посох обратился в щепки. Из мятой одежды выпал оголённый череп, но и он осыпался прахом, так и не докатившись до Ийданы.
Миазмы рассеялись, пространство перед глазами очистилось, перестало двоиться, но освещение не вернулось, — варп-энтропия вывела из строя оборудование и посложнее, не только в этом помещении, но и в соседних.
Некоторое время участники действа сохраняли тишину, а потом Сава сказал:
— Что ж… легко отделались.
5
"8.201.014.М42
Итак… я — еретик".
Котар даже приподнял перо над бумагой, размышляя над тем, что же только что написал. Через несколько мгновений Котар вздохнул и продолжил запись в дневнике:
"Благими намерениями вымощена дорога в ад.
Сколько уже живых существ прошло по этому пути, и сколько ещё пройдёт? Есть ли какой-нибудь другой финал истории для тех, кто тянется к сверхъестественной силе?
Магистр Сава преследует исключительно свои интересы. Вряд ли и в далёком прошлом он считал главной целью торжество Империума и Бога-Императора, но погрузился в оккультизм куда глубже.
А какие же цели остались у меня? Остался ли вообще я или нечто инородное полностью заменило и тело, и разум, чтобы обмануть, запутать, а потом поглотить и душу тоже?
В голове роится множество мыслей, одна опаснее другой, но мне словно бы и нет до них дела. Крепость самодисциплины обрушена, стервятники пируют над телами защитников, а стяги втоптаны в грязь.
И всё же…
Я продолжу защищать Империум и его граждан.
Я продолжу поддерживать тех, кого люблю и уважаю.
Я примирюсь с любым приговором моих братьев из капитула.
В отличие от записи, эти три пункта я постараюсь запомнить и пронести до конца своих дней, неважно, сколько месяцев или лет мне осталось".
Котар подождал, когда чернила высохнут, а потом приподнял лист дневника, чтобы полюбоваться написанным в свете лучины.
И всё же каким бы тонким и изящным оно ни было, кое-что просто нельзя никому показывать. Котар поднёс листок ближе к свечам, и тот сгорел в руке. Котар почувствовал жар, потёр ладони, чтобы стряхнуть пепел, поднялся и направился к выходу из каюты.
Он открыл дверь ровно в тот миг, когда Ийдана собиралась позвонить. Предвидение — совсем не его дисциплина, но получалось всё лучше и лучше. Котар добился великого прогресса на поприще всего потустороннего.
Ийдана тоже серьёзно изменилась. Ныне она представляла собой сплав чего-то примитивного и одновременно высокотехнологичного, полного предрассудков и таких идей, до которых ещё не все мудрецы додумались.
Кожа здорового оттенка, волосы густые, собраны в пучок многочисленными заколками, выточенными из костей. С лёгкой косметикой на лице получилось очень даже привлекательно. И можно было подумать, что Ийдана ничего не лишилась из-за сделки с нечистым, но…
Она не ослепла, но теперь вынуждена была носить очки. Без них всё перед глазами превращалось в дымную пелену.
Ей пришлось заменить не только зубы на золотые протезы, а ещё и всю нижнюю челюсть, также покрытую благородным металлом.
Порча Князя Велая привела к тому, что сгнили кости, ткани, и Ийдана только благодаря совместным усилиям псайкеров, Серы и тех медиков, кто точно никому ничего не расскажет, сохранила левые руку и ногу. Правая ступня и правая рука по локоть искусственные.
Кроме того, Ийдана получила приращения, которые усиливали её и без того впечатляющие псионические способности. Лоб теперь перехватывало устройство, похожее на диадему, вот только это украшение уже невозможно было снять без хирургической операции.
Ийдана слегка поклонилась, а потом произнесла:
— Дядя Котар, я нашла нужного человека. Пойдём.
Вместе они спустились на одну из нижних палуб "Амбиции", отведённых под жилища не самых богатых членов экипажа, а тех, кто не хотел жить большой семьёй в крохотной каюте или просто предпочитал одиночество, приготовившись за него заплатить. В одном таком покосившемся домике, собранном на скорую руку, Котар обнаружил студию, где занимались нанесением татуировок желающим и шрамированием тех, кто предпочитал острые впечатления.
Молодой человек, черты лица которого почти не разобрать из-за узоров, колец и драгоценных камней, указал рукой на громадную лежанку. Вокруг несколько ламп, регулируемых кресел, ящиков и подставок с разнообразными инструментами и приспособлениями.
"Обалдеть! Настоящий Ангел Смерти!" — пронеслось в голове молодчика, нужных слов он не нашёл.
Котар разделся по пояс и лёг на спину.
Татуировщик не понимал, как так вышло и для чего Ангелу Смерти мог понадобиться тот или иной узор на теле, но именно поэтому рядом стояла Ийдана, — она прорисовывала маркером очертания и направляла чужую руку. Ещё она делала то, из-за чего татуировщик порой отключал машинку, только бы посмотреть. Ийдана прикасалась к протезам и иным искусственным приращениям Котара, и они менялись. На жёстком кожухе появлялся даже не рисунок, а рельефный орнамент.
Татуировщик только покачал головой и проговорил, когда увидел такое впервые:
— Впору мне вам платить, а не наоборот.
Но всё же кое-что куда интереснее этому молодому человеку не суждено было увидеть. Через несколько часов работы он вдруг застыл, словно угодил в стазисное поле, а перед Котаром и Ийданой в воздухе появилась псионическая проекция магистра Савы.
— Что это вы такое здесь делаете? — спросил он.
— Киирэрсир дуу, — отозвалась Ийдана. — Клетка для абаса, но с ошибкой. Намеренной.
— Вот и я подумал о демонхосте и решил вмешаться, — проговорил Сава. — Зачем это всё? — Он указал ладонью на татуировки, выведенные белыми чернилами, и орнамент.
До завершения работы ещё несколько дней. Ийдана закончила с левым протезом руки, татуировщик едва забил живот.
— Если всё-таки демон, с которым я повязан через меч, возьмёт верх, то у меня будет немного времени, чтобы сопротивляться одержимости, — объяснил Котар. — Вряд ли я смогу победить, но постараюсь, чтобы и у него не получилось.
— Всё отступаешь. — Сава коротко посмеялся. — А надо атаковать!
— Он — один из Высших.
Сава покачнулся и спросил спустя короткую паузу:
— Разве? — Он помолчал ещё немного и добавил: — Ты ошибаешься. Он силён, но не настолько. Велай говорил, что вы ему не ровня.
— "Vetus Draco" до последнего скрывает свою суть. Он коварен. Я как-нибудь покажу вам, — ответил Котар.
Сава отмахнулся и проговорил:
— Нет, спасибо. Не люблю иметь дело с силой такого рода. Противная мне стихия.
Сава ещё некоторое время постоял, наблюдая за работой, а потом произнёс:
— Что ж… это всё очень интересно, но у меня и свои дела есть. Идея дерзкая, но раз "Vetus Draco" — тот, о ком ты говоришь, то вряд ли выгорит. Он тоже готовится, Котар, и тоже следит за тобой, даже если ты не замечаешь.
Котар кивнул и ответил:
— Знаю. И всё же я не могу иначе.
Сава рассеялся, словно никого и не было, а татуировщик очнулся от обморока, встряхнулся, потёр переносицу, а потом сказал:
— Прошу прощения. Что-то со мной сегодня не то. Работа интересная, а сосредоточиться никак не могу.
6
Звёздная система Отарио — оживлённое место. В первую очередь, это связано с тем, что здесь относительно безопасно. Да, львиная доля военного флота Дитрита участвует либо в операциях Георга, либо в кампании на Хелге-Воланте, но есть ещё и совместная нагаро-дитритская группировка оборонительных мониторов. Корабли подобного класса не способны путешествовать в варпе, но достаточно хорошо вооружены, чтобы капитаны мирных судов не вздрагивали от каждого входящего сигнала с авгуров, двигаясь от точки Мандевилля к ближайшему космопорту.
Чужацкие пираты знали об оборонительном флоте и предпочитали разбойничать в менее защищённых областях сектора Сецессио, а поэтому скоро уже двадцать лет, как в Отарио не произошёл ни один случай нападения на корабли Империума… не считая истории с караваном капитана Бонне, но, как понимаете, тогда действовали разбойники Георга Хокберга, а это вообще-то свои люди.
Вторая немаловажная причина, из-за которой в космопортах Нагары и Дитрита никогда не останавливалась работа, — выгодное расположение Отарио на галактической карте. Пространство стабильное, варп-бури здесь не видели тысячи лет, с условного космического запада находится граница сектора Магнезия, с северо-востока и юго-востока соответственно — субсекторы Гардарика и Аккад. Торговля в Отарио развивалась, деньги и товары текли рекой. Людей, разнообразных постлюдей тоже полно. Время от времени встречались даже санкционированные чужаки с соответствующими метками на мордах, но, к сожалению, не в тот день, о котором я поведу речь далее, а так бы, конечно, описал экзотику.
Стройными рядами двигались сервиторы под надзором адептов в пурпурных плащах. Последние, словно заправские дирижёры, филигранно управлялись с кибернетическими механизмами, как бы много их ни было. Неважно, насколько сложное задание им досталось — уничтожение вредителей или ремонт высокоточного оборудования — но такие сервиторы не совершали ни одного лишнего действия, не тратили время на отдых, перекур или приём пищи. Глядя на их работу, не возникало и тени сомнения в том, что Дитрит с каждым годом только наращивает производственные возможности и останавливаться на достигнутом не собирается.
Даже смертные специалисты, сошедшие на берег в тихой гавани, старались не отставать от безмолвного воинства сервиторов. Несколько замечаний, не дай Бог-Император, аварии по вине такого наёмника, и он мог отправиться работать уже на поверхность планеты, где условия и дисциплина куда жёстче, а там и до технорабства недалеко.
Когда я жил на Дитрите, ссылка на поверхность была главной страшилкой для всех без исключения людей в клетке орбитальной станции.
За порядком следили скитарии. Те же самые боевые модели, но защищённые и снаряжённые чуть хуже своих братьев, спящих в индивидуальных капсулах до тех пор, пока враг не подберётся к их родине. И низкий, и высокий готик они знали, но что-то объяснить безопасникам было невероятно сложно. Никто и не спорил обычно из-за перспективы получить по хребту шоковой булавой. Потому и столпотворений, хаоса старой Белами-Ки здесь никогда не было. Туристы, паломники, матросы и солдаты даже ходили по начертанным на полу стрелкам, ни на шаг не отклоняясь от абсурдно жёстких законов Дитрита. Подумать о серьёзном правонарушении могли только смертники.
И вот в потоке людей, сразу за Крестным ходом рьяных поборников Имперского Кредо, вооружённых знамёнами и иконами, шагало существо, на описании которого я хотел бы остановиться подробнее.
Это был космический десантник в самых распространённых силовых доспехах типа "Аквила", с серебряным крылатым черепом на нагруднике. Цвет доспехов — дымный серый с блестящим хромом по канту. Оружие, как и доспехи, тоже самое обыкновенное — болтер типа "Годвин-Vb" и боевой нож, который из-за размеров и формы многие смертные мастера классифицировали бы, скорее, как короткий меч, фальшион или флотский тесак с расширяющимся к острию лезвием.
Болтер был плотно притянут ремнями к животу, выше в разгрузочном жилете покоились дополнительные магазины. Нож в кожаных ножнах у пояса сбоку, одна рука свободная, в другой — огромный баул грязно-зелёного цвета.
На левом наплечнике и мантии один и тот же символ — коленопреклонённый мученик, который воздёл руки, покрытые кровоточащими стигматами. Кровь также струилась из глаз, носа, рта и ушей несчастного, символизируя великую жертву, на которую тот пошёл, ради Бога-Императора.
Крестный ход не остановился на перекрёстке, а вот десантник свернул на причал, куда через несколько часов должна была пристыковаться "Амбиция".
Сперва он увидел несколько десятков грузовиков, занявших одну полосу по дороге на причал. Чуть дальше, кроме машин и редких водителей, которые вышли покурить или поболтать с коллегами, десантнику начали попадаться тесные кружки путешественников или представителей компаний, которые собирались предложить Георгу Хокбергу свои товары или услуги. Этих людей можно было отличить друг от друга хотя бы потому, что у последних нет багажа, а только кожаные сумки или кейсы, туго набитые образцами, пачками документов или приятной взяткой.
Когда десантник подобрался к взрывостойким вратам на причал, он замедлил ход. Всё дело в том, что там появления корабля вольного торговца дожидался ещё один Ангел Смерти вместе со слугой, который отдыхал на сумках с вещами своего господина. И — Бог-Император! — этот Ангел словно бы был рождён для того, чтобы стать лицом Classis Libera.
С вершины остроносого шлема раскрывался бутон пышного плюмажа с перьями самых разных оттенков, которые складывались в богатейшую палитру.
Некогда доспехи этого Ангела попали в руки мастера-бронника, а может быть, и не одного. Теперь уже непонятно, что было в самом начале. Вполне могло статься так, что подобный комплект — один на всю галактику.
Если силовые доспехи и украшают, то чаще используют металлические черепа, здесь же основные символы и герои — крылатая капля, примарх Сангвиний собственной персоной и его верный гвардеец-телохранитель. Ноги и торс полубога выгравированы на перчатке и наруче справа, гвардеец — слева, позолоченные бюсты с руками и того, и другого — уже не орнамент, выбитый на поверхности металла, а полноценные скульптуры. Если коротко описать этого Ангела Смерти, то выходит что-то вроде "самоходного произведения искусства".
По-хорошему, в таком снаряжении и не стоит участвовать ни в схватках один на один, ни тем более в массовых побоищах, но неизвестный не избежал подобной участи. Доспехи покрыты розовой и золотой красками, на них особенно хорошо были заметны все сколы, вмятины, трещины, следы ремонта на скорую руку, что на тон ярче остальной убийственно яркой обшивки.
На магнитных зацепках у поясницы не десантника, а олицетворения карнавала, висело плазменное ружьё, сбоку — одноручный топор, к наспинному ранцу приторочен каплевидный щит. Среди тюков, на которых спал пожилой слуга, в богато украшенных вышивкой ножнах покоился двуручный ростовой меч.
Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы ответить, кто из этих двух десантников знатный, чей капитул богаче.
Первый воитель, которого я и представил в этом отрывке, сначала застыл как вкопанный, потом очнулся, кивнул нарядному незнакомцу и отошёл в сторону, поставив баул у ног. Однако нарядному незнакомцу такое приветствие показалось недостаточным. Он сотворил знамение аквилы, снял шлем и воскликнул:
— Император защищает!
Нарядный незнакомец обладал воистину ангельской внешностью, которую ничуть не портили рубцы от ожогов и пуль. Самые яркие детали — густые, светлые, почти что белые волосы, заплетённые во множество косичек для того, чтобы можно было надеть шлем, ярко-голубые глаза и могучая челюсть с раздвоенным подбородком.
Его скромный собрат поколебался, но повторил приветствие. Под шлемом — молодое лицо, коротко, по-военному стриженные тёмные волосы, тёмные же глаза и тоже раздвоенный подбородок, вот только не от природы, а из-за кривого уродливого рубца, оставленного цепным мечом.
— Сэр Валерио Рейн, граф Виконтийский, капитул Рыцарей Фронтира, — представился нарядный незнакомец и слегка поклонился.
Он не глядя пнул тюки, чтобы слуга, наконец, проснулся. По всему выходило, что представлять сэра Валерио Рейна должен был кто угодно, кроме самого сэра. Пожилой бородатый слуга быстро оказался на ногах, вытянулся и застрочил, как из стаббера:
— Великодушный господин, позвольте представить вам…
— Я уже представился, Сид, — перебил его Валерио. — Хватит дрыхнуть!
— Помилуйте, господин… — протянул слуга, но Валерио взмахом призвал его к тишине.
Скромный собрат тем временем подвёл руку к груди и произнёс:
— Брат Иоанн, капитул Искупления Кровью.
— Что же привело вас, брат Иоанн, в эти безрадостные земли? — спросил Валерио.
— Долг. — Валерио ждал полного ответа, и когда Иоанн это понял, то продолжил: — Некогда Хокберги помогли искупителям, и пришёл час ответить добром на добро.
— С нетерпением жду возможности отправиться вместе с вами в бой против всех еретиков и чужаков! — воскликнул Валерио. — Я дал обет совершить тысячу подвигов, а поэтому спешу примкнуть к армии вольного торговца.
— Ох… — произнёс Иоанн. — А я — всего лишь эмиссар. Мой господин велел мне беречь собственную жизнь. Но… если на то будет воля Бога-Императора, я, — он вздохнул, — прикрою вам спину.
— А большего мне ничего и не нужно, дорогой брат! — Валерио вскинул кулак. — Против всех смертей! За Империум и человечество!
Всего у семьи Хокбергов были заключены договоры почти с двумя десятками капитулов космического десанта. Первыми в смутные времена откликнулись Саламандры, а через несколько лет начали приходить вести о возобновлении отношений и с остальными.
Армия и флот Георга росли.
К несчастью, множились и угрозы.
7
Вот уже три рассказа как люди и сверхлюди только и говорят о Георге Хокберге, но чем же всё это время занимался он сам?
Всё по-прежнему: представлял компанию, заключал сделки, вёл переговоры, ел, пил, курил, любил женщин, находил неприятности и тех, кто с ними разберётся.
Возвращаясь к женщинам, отрывок начинается с одной такой.
Она была облачена в форму офицера имперского флота: синий сюртук с золотыми эполетами и шнурами, белые брюки и чёрные сапоги. Георг ещё и фуражку ей на голову надел, проговорив:
— Проклятье! До чего ты хороша! Шишка дымится, сейчас штаны порву!
Капитан Камала Кассаб восторгов не разделяла. Она метнула в Георга злобный взгляд, а потом прошипела:
— Ненавижу тебя!
— Брось, детка. — Георг поправил штаны. — Ты и военная форма созданы друг для друга. А эта фуражка… О-о-о, всё сниму, а её оставлю. Заводит невероятно!
— Ах ты! — Камала замахнулась, но бить не стала. — Похотливое животное…
— Виновен. — Георг обнял её со спины, потянулся правой рукой к её паху.
— Ну-ка, брысь! — Камала ударила Георга. — У менябрюки белые чистые, а ты сюда лезешь своими лапами грязными!
— Грязными?! — Георг изобразил обиду, отстранился и добавил: — Да я только с маникюра. Всё у меня с лапой в порядке!
Камала фыркнула, проскрежетала зубами и вновь уставилась в зеркало. Некоторое время она решала, что же делать с тугой косой: убрать на грудь или за спину.
— И чего этой инквизиторше неймётся?! — воскликнула Камала.
— Ну как же? Это же элементарно, — проговорил Георг. — Не знаю когда, но рано или поздно она захочет меня убрать и превратить мою "преступную группу" в ещё одно подразделение имперской армии. “Преступная группа" ей не нужна. Особенно такая, которая справляется с обязанностями армии и флота лучше этой самой армии и флота.
— Как будто присяга что-то изменит! Ну, прочитаю я текст по бумажке. Ну, получу документы. Я же имперским капитаном всё равно не стану!
— Это на тебя не получилось пока воздействовать, а кому-то и такого представления достаточно.
— Да ладно?
— Мясника же знаешь?
— Ну.
— Вообще анекдот. — Георг хохотнул и начал рассказ: — Короче, связались со мной флотские, пожаловались. Я приехал, он у входа этой шарашки стоит, курит. Внезапно оказалось, — Георг снова посмеялся, — что у имперского капитана не может быть татуировок на лице и руках.
Камала кивнула и вставила слово:
— А у него вся рожа чёрная…
Георг ухмыльнулся, вытянул ладони, показал пальцы, словно на них было что-то кроме привычных перстней, и произнёс:
— "У", "б", "ь", "ю", "т", "е", "б", "я".
— Ну, и…
— Мы с ним постояли молча, покурили, и он сказал, что все эти партаки — ошибка молодости, и он начинает жить заново. Пообещал удалить.
— Серьёзно? — Камала сделала круглые глаза, а потом засмеялась.
Когда она закончила, то добавила, утирая слёзы:
— Всё, конец ему! Ха-ха! Он теперь мой объект для шуток номер один!
Георг улыбнулся, довольный реакцией, а потом хлопнул в ладони и сказал:
— Так, ладно, давай собираться, опаздываем уже.
Камала вздохнула и проговорила:
— Может, не надо?
— Надо, дорогуша! Надо!
8
До нужного отделения Администратума мы добрались только к полудню.
Нет хуже времени на Нагаре!
Звезда светила в полную силу, вознамерившись оставить на скалобетоне разве что наши тени. Попробуй погулять на такой жаре без зонта или покрытой головы хотя бы минут десять, и можешь быть уверенным, — сегодня у тебя свидание с медиками, если вообще очнёшься.
Я выбрался из машины, поблагодарил старого друга и выгнал детей под палящие лучи Отарио. Собрал всё семейство Йордаль не просто так, а ради торжественного момента, — Амалие стукнуло восемнадцать, и теперь ни один закон Нагары не должен был помешать ей вступить в наследство. На кону большой дом и земля. Не где-нибудь, а рядом с новым курортом, а это равноценно банковскому счёту, по меньшей мере, с шестью нулями.
Лукас Йордаль трудился не покладая рук, заработал порядочно, но сам насладиться кровавыми деньгами уже при всём желании бы не смог. Хорошо хоть есть, кому передать, в карманах чиновников или агентов по недвижимости это добро не осядет.
Автомобиль тронулся с места, а мы впятером направились к монументальному зданию с белоснежными колоннами, которые под светом красного гиганта приобрели нежный розовый оттенок. Рядом клумбы с цветами, деревья с тёмно-коричневой корой и кроваво-красными раскидистыми кронами, припаркованы дорогие машины и иные транспортные средства, тротуары выложены мрамором. Короче говоря, красота, глаз радовался.
Радовался бы, если бы не все эти люди у филиала Администратума. Я прикинул и решил, что только на улице, у нас перед глазами своей очереди дожидались три-четыре десятка человек. Сколько же всего здесь просителей, которые до поры до времени предпочитали душное помещение или, напротив, ресторан или бар под открытым небом где-нибудь в соседнем квартале, оставалось только догадываться. Вроде бы рабочий день, рабочее время, а бездельников тьма!
Я, конечно, подготовился — плавали, знаем — но нужно было ещё без потерь добраться до здания, а это словно пробиться сквозь толпу орков.
— Так, — бросил я детям, — строимся клином и прорываемся. Бирна, присмотри за Фритьофом! Держи его за руку!
Из всех дочерей Бирна у Лукаса и Агнете Йордаль получилась крепче всего, она тут же притянула мальчишку к себе. Дети выстроились за моей спиной, и я отдал команду атаковать, как в старые добрые.
В спину доносилась ругань, охи-вздохи и проклятья, но даже крепкие мордовороты, почему-то облачённые в лёгкие летние костюмы и туфли, вместо военной формы, не спешили остановить нас. Скорее всего, они не так часто видели человека в экзоскелете и не знали обо всех возможностях подобного снаряжения.
Мы проникли в здание — кондиционеры не справлялись, я не ошибся касательно духоты — когда меня окликнул скользкий тип с потным лицом. Этот негодяй брал деньги за то, что стоял в очереди, но, надо признать, без него наша стремительная операция была обречена на провал. Увязли бы на день, а то и на два.
— Вы как раз вовремя! — воскликнул он, показал, куда и за кем встать, поймал кожаный кошель с пригоршней монет, раскланялся и ушёл довольный.
В очереди ещё одна делегация, кроме нашей, дети возбуждены, я рад, что всё не так уж плохо складывалось, но не тут-то было! Здешние клерки провели вне очереди ещё нескольких человек!
Я, конечно, понимаю, каждый зарабатывает, как может, но в итоге стремительная операция перестала быть таковой, затянувшись на пару часов.
Мы все успели побагроветь, малышка Эбба едва не потеряла сознание, Фритьоф не усидел на месте, отправился искать приключения, и нам с Амалией пришлось идти его искать, кошмар-кошмар, но… всё хорошо, что хорошо кончается.
Усталый взгляд работника Администратума, его натянутая улыбка, мерзкое влажное рукопожатие, несколько росчерков пера.
Амалие богата.
Я купил детям по мороженому, и мы уселись передохнуть в беседке с видом на море. Желания купаться не возникало, уж больно высокие волны, но оттуда веяло прохладой.
И всё-таки я умудрился испортить даже такой момент своими нудными наставлениями. Я взял Амалие за плечо и сказал, глядя ей прямо в глаза:
— Поздравляю!
Она бросилась мне на шею, отведя руку с мороженым так, чтобы не заляпать одежду:
— Спасибо! Спасибо, дедушка Логен!
В такие мгновения даже у меня, старого разбойника, солдата, убийцы и только в последние годы летописца и журналиста, что-то натягивалось в груди, а на глазах наворачивались слёзы.
— Так, так, смотри не задуши. — Я посмеялся, но вышло неубедительно.
Размяк.
— Короче, — продолжил я, когда Амалие отстранилась. — Это твои сёстры с братом ещё попутешествуют со мной, а для тебя начинается новая жизнь…
— Знаю. — Амалие потупила взор.
— И если будешь делать глупости, то никакие деньги тебе не помогут, — продолжал я.
— Знаю, деда, — Амалие совсем нахмурилась и обхватила доску, на которой сидела.
— Я тебя сейчас подгружу маленько, но только потому, что вас люблю. — Я обвёл взглядом всю банду.
Остальные дети притихли, даже отвлеклись от мороженого.
— Тебе, Амалие, может показаться, что ты богаче сверстников примерно на миллион. И так есть! Но ты пока даже не представляешь, как быстро этот миллион может исчезнуть. Посмотри на меня, пожалуйста.
Амалие подняла взгляд, поморщилась. Так-то понятно, — кто в этом возрасте вообще прислушивается к старикам?
— Не ради меня, ради родных постарайся сделать так, чтобы они дождались и своего куска пирога, хорошо?
— Хорошо, — буркнула Амалие.
— В идеале, конечно, приумножить богатство, но я понимаю, что ты — молодая красивая девушка. Хочется купить платья, косметику, сходить в клуб, достать всё то, чего у тебя давным-давно не было.
— Я поняла, дедушка, — процедила Амалие.
Я смахнул скупую слезу и продолжил, несмотря ни на что:
— А ещё держись подальше от улыбчивых негодяев, которые захотят стать тебе лучшими друзьями. У них обычно несколько тысяч идей на миллион, но на самом деле на минус миллион. Все пряники и плюшки достанутся им, а синяки и шишки тебе.
— Ты уже говорил…
— И скажу ещё раз! Хоть десять раз! — я перебил Амалие. — Я подыскал тебе работу в одной подрядной организации. Там трудятся мои однополчане. Кто-то даже мне жизнью обязан. Они тебя всему научат и покажут, помогут в сделках. На первых парах лучше не деньгами сорить, а научиться их зарабатывать.
Амалие кивнула.
Я вздохнул и проговорил:
— Это очень жестокий мир, дорогая моя. Заплывешь куда-то не туда, и тебя съедят. И я даже не о нашем сиятельном владыке говорю! — Я указал на небо. — Он на самом деле тоже мелкая сошка, сколько бы у него денег ни было! Поэтому… постарайся быть осторожнее.
Амалие заметила, что у меня глаза на мокром месте, тоже расплакалась и снова кинулась ко мне в объятья.
— Всё будет хорошо, — проговорил я ей на ухо. — Только продержись месяцев семь-восемь, а там, дай Бог-Император, мы снова на Нагаре. Бирна как раз доучится, вдвоём вам полегче будет.
Амалие била дрожь, и на помощь ей бросились остальные дети. Одежду они мне, конечно же, заляпали, но всем вместе вроде бы удалось успокоить старшую сестру.
От сердца её отрывал.
Молю Бога-Императора проявить милость, и не испытывать Амалие так же, как её несчастную мать.
9
Штурман беззастенчиво спал на скамье напротив. Мурцатто долго боролась с искушением, но через полчаса после начала полёта решила занять его место.
Она забралась в башенную надстройку над фюзеляжем "Аквилы", чтобы посмотреть на пейзажи Хелги-Воланты.
Челнок в это мгновение как раз вышел из пелены серых туч, и Мурцатто увидела копья света, что вонзались в тёмную пирамиду на горизонте.
Копья — лучи корабельной артиллерии, пирамида — город-улей Аганат.
Мурцатто осмотрелась и обнаружила в кабине штурмана шлем с затемнённым визором, респиратором и встроенной гарнитурой для внутренней связи. Она надела его и обратилась к пилоту:
— Подберешься к городу насколько это возможно, хорошо?
— Госпожа?!
— Твой приятель решил сделать перекур.
— Вот ведь ленивая жопа… прошу прощения. — Пилот прочистил горло и ответил: — Есть подобраться к городу!
Через несколько минут пилот заложил лихой вираж, и Мурцатто полюбовалась зрелищем штурма, когда в бою участвовали все рода войск имперской армии на Хелге-Воланте.
Титаны проламывали стены и заливали огнём самые укреплённые очаги сопротивления. Рыцари совершали дерзкие рейды вглубь вражеской территории, механизированная пехота с тяжёлыми танками медленно, но верно очищала ближайшие к пустоши районы. Всевозможная артиллерия — и корабельная, и та, что относилась к сухопутной армии — разравнивала целые кварталы на пути основной группировки, выбивала вражеские немногочисленные орудия и ракетные установки на тех участках слоёного городского пирога, которые находились на уровнях выше.
В отличие от улья Синбран, пока что штурм развивался по уже не раз отработанному сценарию. Пусть высшее командование успело полностью смениться, но молодые офицеры получали ценнейший опыт, который ещё пригодится во время Крестового Похода Очищения.
Пилот вывел челнок из виража и начал снижаться, чтобы приземлиться в военном лагере. В этот миг в нескольких метрах над головой мелькнули такие летательные аппараты, которые Мурцатто опознать не успела, — настолько высокая скорость.
— Понторезы, блядь, — только и сказал пилот. Спохватился и добавил: — Прошу прощения, госпожа!
Мурцатто и не собиралась проводить расследование, что же именно произошло. Скорее всего, ребята из авиационной разведки просто решили припугнуть туристов. После крутого пике, когда пилоты рванули штурвалы на себя за несколько секунд до возможной катастрофы, никаких других будоражащих кровь событий не произошло. "Аквила", окрашенная яркими красно-синими полосками, опустилась на посадочную площадку.
Мурцатто поблагодарила пилота за мягкую посадку, а потом покинула челнок, вдохнув сухой воздух проклятой планеты.
Была бы её воля, вообще бы оставалась на орбите, но раз за разом приходилось вмешиваться в процесс или заниматься личными делами.
Мурцатто осмотрелась. Особых правил в лагере нет, можно с лёгкостью угодить под машину. Рядом как раз промчался грузовик, на ткани тента которого были нашиты красные спирали — знаки медицинской службы. Однако путь её лежал не в госпиталь и даже не к палаткам высшего командования, а к полуоткрытым ангарам, возведённым для ремонта крупной техники. Такой, как, например, имперские рыцари.
Одна подобная машина как раз громыхала навстречу. Тяжёлый вариант, мини-титан из линейки "Доминус", мощь одиннадцати стволов!
Правый манипулятор остался где-то в занятом еретиками улье, приходилось подволакивать правую же ногу, вся обшивка покрыта гарью и отверстиями от снарядов разного калибра, но всё же этот рыцарь ворвался в адское пекло, показал врагам почём фунт лиха, а потом вернулся обратно, не растеряв горделивую стать Дома Ареос.
На голове-маске установлен продольный гребень с искусственными волосами чёрного цвета, кое-где ещё угадывались благородные цвета и символы Ареос, похожие на те, которые используются в мире-кузне Агрипинаа в качестве алфавита, но главное — название на геральдическом щите.
"Эффракоридон"
Поводья этого стального скакуна держал не кто-нибудь, а сам номарх Мнефсей.
Однако Мурцатто интересовала не эта почти что легендарная личность, а тот, кто служил номарху.
Она обнаружила Неража, когда тот готовился к боевой операции. И "Копейщик", и его хозяин, в отличие от возвращающегося "Эффракоридона", выглядели замечательно, — ни следа от чудовищных ран, которые "Копейщик" получил во время штурма Осинеи. Залечил ли Нераж душевные раны — вот в чём вопрос.
— Рика?! — Нераж даже отступил на шаг, когда увидел Мурцатто.
Она потупила взор, подошла ближе. Мурцатто собрала волю в кулак, всё-таки посмотрела на Неража, натянуто улыбнулась и сказала:
— Привет.
— Ты что здесь делаешь?!
Нераж переглянулся с техножрецами и обслугой, а потом жестом велел им отойти.
Мурцатто набрала побольше воздуха в лёгкие и ответила:
— Не люблю ходить вокруг да около. Ничего у меня не получилось. Вот.
Нераж долго изучал лицо бывшей любовницы, а потом произнёс тихо:
— Твой муж…
— Мы расстались. — Мурцатто развела руками, снова посмотрела под ноги.
— Что с сыном?
— Не хочу говорить на эту тему.
Нераж тяжело вздохнул, тоже опустил взор, будто бы надеялся, что там зеркало, и в нём можно найти отражение тех глаз, которые он так любил.
Когда-то.
Они постояли некоторое время в тишине, если так вообще можно выразиться о площадке, на которой чинили многотонную боевую технику, порождая лязг, грохот и ругань.
Наконец Нераж позволил себе прикоснуться к Мурцатто. Он стянул перчатку и дотронулся до её щеки. Вот вроде бы взрослые люди, один разменял шестой десяток, другая — седьмой, но всё-таки они смогли сохранить некоторые романтические черты, благодаря которым я и рискую, показывая читателям их личную жизнь.
Нераж сказал сбивчиво, с большими паузами между слов:
— Я… мне… мне было хорошо с тобой, — Мурцатто прищурилась, он продолжил, — но…
Мурцатто перебила его:
— Хорошо. Я поняла.
У Неража поникли плечи, он немного побледнел, покачал головой и продолжил:
— Не хочу, чтобы это выглядело, как месть. Это не месть, просто…
— Я же сказала: "Я поняла", — повторила Мурцатто.
— Что ты со мной делаешь?! — воскликнул он.
Мурцатто не ответила, повернулась и собиралась уже уйти, когда Нераж схватил её за плечо, притянул к себе и поцеловал. Он тут же отстранился, получил пощёчину, как награду, а потом сказал:
— Ты снова рядом, и я не знаю, о чём думать.
— Решай.
— Проклятье! — Нераж отвёл взгляд, потом снова посмотрел на Мурцатто. — Рика, тебе никто не говорил, что надо предупреждать?! Хотя бы пару слов!
Мурцатто поджала губы.
Нераж взялся за голову, посмотрел вверх и взмолился беззвучно.
Мурцатто молчала, но дождалась только следующих слов:
— Мне нужно многое обдумать. Многое сделать. Хотя бы остаться в живых. — Нераж ещё раз вздохнул и кивнул в сторону доспехов. — Последнее время в голове ничего лишнего, сосредоточен, есть успехи. Номарх ставит меня в пример. — Нераж понял, что Мурцатто не это хочет услышать, но всё-таки закончил: — Мне нужно время.
Но как раз времени у Мурцатто не оставалось. Госпожа-инквизитор тоже ждала ответ на своё предложение, и терпение её небезгранично.
Многое в судьбе Мурцатто складывалось на зависть окружающим.
Многое, но только не личная жизнь.
Глава 31 — "Прирождённый дипломат"
Аннотация: никто не назовёт Георга Хокберга дипломатичным человеком, однако ему, как вольному торговцу, часто приходилось участвовать в переговорах не только с людьми, а даже с чужаками. И по странной прихоти судьбы договориться с чужаками всегда было проще.1
Идея заключить мирный договор, а после и сделку со скватами пришла в голову адмиралу дель Мархиосу, когда он после успешной обороны звёздной системы Лусканиата вернулся к работе в Анаксановом Пределе.
Ого! Минуточку! Сколько новых или хорошо забытых старых слов встретилось в первом же предложении! Так и до информационной перегрузки недалеко, когда мозг перестанет принимать хоть что-нибудь, иначе получит повреждение.
Что ж… давайте обо всём по порядку.
Полагаю, что вы, мои дорогие читатели, и слыхом не слыхивали ни о каких скватах. Кто это вообще?!
В одной части Империума их считают вымыслом, в другой — чужаками, в третьей — нелюдью, вроде ратлингов, но я наблюдал за их кланами на Некромунде и склоняюсь к последнему варианту. Скваты — подвид Homo Sapiens, не знаю уж, как правильно написать их умное название на высоком готике.
Выглядела эта нелюдь следующим образом: ростом средний скват не превосходил нашу общую любимицу Серу, но точно был шире раз в пять. Коренастые коротышки могли казаться неуклюжими, даже забавными, но заклинаю!
Никогда!
Даже не думайте отпускать шутки об их внешнем виде в их же присутствии, если дорожите зубами! Руки и ноги у скватов толстые, мускулистые, сами по себе скваты спокойно уживаются на планетах с такой высокой гравитацией, где человек даже со специальным снаряжением долго не протянет. Ряхи у них могучие, поросшие густыми бородами даже у женщин, а поэтому стучать по такой физиономии смысла мало. Скваты как камни, и как камни же могут с лёгкостью поранить.
Этот подвид человека почти не встречается на планетах Империума, потому что в давние времена скваты в составе исследовательских флотов отправились бороздить пространство галактического ядра. Что-то, видимо, пошло не так, и мало-помалу их корабли возвращались обратно.
Стократ усиливающуюся миграцию в последние годы я связываю с открытием Великого Разлома. Все цивилизации в той или иной степени пострадали от демонов, скваты не стали исключением.
С ксенофобией в Империуме всё в порядке, а поэтому отношения со скватами никогда в порядке не были. Последнее соглашение с Альянсом Колоний Сутунг-Хар — государством, которое граничило с Анаксановым Пределом — заключили почти сто лет назад во время Крестового Похода Анаксана Меченосца, бездна времени вообще-то, а поэтому неизвестно, как теперь они встретят Империум.
Наверное, именно по этой причине адмирал Алессандро Безилий Индржих дель Мархиос сам на переговоры не отправился, а передал полномочия Георгу. Старый дед — даже постарше меня будет! — принципиально не рисковал, поэтому пережил и Крестовый Поход Меченосца, и десятилетия патрулирования пограничья, и недавнюю бойню с тиранидами. Другого настолько же опытного флотского офицера не сыскать ни в секторе Сецессио, ни где-нибудь ещё на многие сотни парсеков вокруг. Желаю дель Мархиосу долгих лет на службе Богу-Императору!
Вот так от скватов с благородным адмиралом перехожу к пространству, где разворачивались события, которые я ещё опишу в этом отрывке.
Анаксанов Предел — одновременно и часть Империума, и нет. Место, где власть Трона — понятие отнюдь не скалобетонное, а зыбкое, вызывающее не уважение или страх, а, скорее, злость и усталость. Насколько я знаю, звёздные системы Анаксанова Предела завоёвывали, по меньшей мере, трижды, чтобы снова их потерять. Силы адмирала дель Мархиоса удерживали власть Империума в Анаксановом Пределе до конца сорок первого тысячелетия, но потом — как вы знаете — основную часть отозвали для решения более важных задач.
Вернувшись, дель Мархиос застал печальную картину — наследие Анаксана Меченосца уменьшилось вдвое, осталась лишь дюжина систем, верных Богу-Императору. Прочие объявили о независимости или упали в лапы чужаков, — дель Мархиос ничего не мог с этим поделать. Ныне его эскадра — лишь тень себя в прошлом, сухопутной армии не было вовсе.
И на этой печальной ноте я перехожу к описанию флота Альянса Колоний Сутунг-Хара. Сам я видел эти корабли лишь издалека или в качестве объёмных голоизображений, а вот Георг прошёл в кабину челнока, чтобы насладиться редким зрелищем, а потом передать свои ощущения мне.
Вместо звездолёта представьте древний замок: высокие крепостные стены; донжон, устремившийся ввысь, только бы пронзить облака; казематы с непробиваемыми толстыми стенами; неприступные ворота с подъёмным мостом и металлической решёткой.
Представили?
А теперь приделайте к замку полыхающие белым светом сопла плазменных двигателей, и это станет наиболее точной передачей подхода скватов к кораблестроению.
Нос их типичного корабля — всё. Корпус и корма, напротив, почти незаметны за фортификационным сооружением, напичканным разнообразными орудиями, наполненным многочисленными абордажными командами.
И такой замок не один, две дюжины! Эскадра Альянса выстроилась так плотно, что становилось не по себе. Один залп, и испарится не только челнок с посольством, но и "Амбиция" тоже.
Пусть Альянс Колоний Сутунг-Хара ничтожно мал, в масштабах Империума его словно бы и нет вовсе, но скваты Альянса не только с успехом оборонялись от многочисленных угроз космоса, но из года в год даже расширялись. Некогда они занимали только пространство Кладбища Звёзд, а теперь их флоты можно было встретить и в Анаксановом Пределе.
Челнок с делегацией добрался до флагмана, пролетел сквозь силовое поле, защищающее десантную палубу от пустоты, и опустился перед почётным караулом, который как будто бы приготовился к бою, а не к встрече гостей.
Георг сделал пару шагов по рампе, а потом застыл на несколько мгновений, пытаясь осознать, сколько же всего воинов привели в отсек ради него.
Георг, конечно же, польстил себе, так как скваты собрали несколько сотен бойцов точно не ради вольного торговца, а из-за того, кто был в свите, — Децимос с группой техножрецов, сводный ударный отряд из космических десантников компании и Караула Смерти, псайкеры.
Вперёд воинства скватов подался особенно крохотный представитель этого народа: старый, горбатый, заросший седой бородой по глаза. Он навалился на посох с навершием в виде позолоченной лысой головы некоего своего сородича, прищурился, весь скривился, словно нечто кислое попробовал, но всё же обратился к Георгу на чистом низком готике:
— Ты пойдёшь со мной. Воры и убийцы останутся здесь.
Ийдана помахала ему, старый пень проскрежетал зубами и добавил:
— Варпопоклонникам здесь тоже не рады.
Ийдана нахмурилась, а Георг усмехнулся, показал большим пальцем за спину и проговорил:
— Тогда мне стоит вернуться, потому что я тоже вор и убийца.
Георг ощутил тяжеленный взгляд старого сквата. Тот процедил следующие слова:
— Ты пойдёшь. Ты передашь, что хотел. Мы взвесим твои слова и решим, стоили ли они нашего времени. Растрата кормит пустоту, и ты её накормишь, если продолжишь зубоскалить.
Ухмылка Георга несколько потускнела, и он сказал:
— Мне кажется, мы не с того начали.
Георг, конечно, немного побагровел после услышанного, но снова попытался изобразить благодушие. Смягчить старого сквата не удалось, но Георг всё-таки добавил:
— Я здесь не для того, чтобы угрожать, и не для того, чтобы ссориться. Есть предложение, которое я считаю выгодным для всех.
— Посмотрим.
Георг приложил руку к груди и произнёс:
— Меня зовут…
— Мне нет дела, как тебя зовут, — перебил его скват. — Мне неприятно даже говорить с тобой, человек. Я проведу тебя к тому, кто потерпит.
Георг бросил взгляд на Ийдану, Котара, Вудона и остальных псайкеров, не столь известных и могущественных, чтобы упоминать их имена. Ийдана кивнула первой.
— Хорошо, ведите, — отозвался Георг.
По пути он увидел много чего интересного касательно того, что собой представляют вооружённые силы Альянса. Картина лишь чуть менее пёстрая, чем если бы на смотр пришли наёмники вольного торговца.
В первых рядах — обнажённые по пояс скваты. Сперва Георг счёл, что это низшая каста, отверженные, которых посылали на убой, но потом присмотрелся и понял, что оружие у них чуть ли не навороченнее, чем у остальных. В основном — скватовские варианты силовых топоров и кулаков. Какие-то воины уже получили аугметику, были отмечены уродливыми рубцами, цветными татуировками или даже чем-то, напоминающим электу техножрецов. Георг пришёл к выводу, что ошибся, что вряд ли эти воины относились к низшей касте, скорее, к тем, кто настолько отчаян, что рвётся в бой и прыгает в пасть погибели.
Но то меньшинство. Больше всего среди скватов было бойцов в снаряжении, напоминающем одновременно и скафандр пустотных абордажников, и силовые доспехи. Если в руках не болтер, то плазменная пушка или ещё какое впечатляющее оружие, название которому Георг даже не знал. Экипировка — высший класс!
Георг произвёл нехитрые математические вычисления и понял, что, скорее всего, даже небольшой отряд таких солдат обойдётся ему по цене танка, и это в лучшем случае!
Над ровными рядами солдат Альянса возвышались воины в местной вариации на тему терминаторских доспехов, а также те, кому переносить тяжёлые противотанковые орудия помогали экзоскелеты. Не такие механизмы, как у меня, а куда технологичнее, быстрее, сильнее и выше. Такие, чтобы поднимать пушки едва ли не больше, чем ты сам.
Не укрылись от внимания Георга и устройства, из-за которых техножрецы с "Амбиции" и напросились в состав посольства. Местные "сервиторы" и "сервочерепа" только условно можно было так назвать. Больше всего Георгу они напоминали ожившие доспехи. Снаряжение похоже на то, что и у большинства солдат вокруг, но руки и ноги тоньше, заканчивались не латными рукавицами и сабатонами, а манипуляторами и ходулями. Вместо голов словно бы зеркала, встроенные в верхнюю часть крепких кирас.
Какие-то автономные аппараты скватоподобные, какие-то нет. У некоторых вместо нижней половины тела антигравитационные устройства или вместо рук встроенное оружие, инструменты. Георг решил, что комплектация роботов, или сервиторов, или чёрт знает чего зависит от функции. Некоторые аппараты, похоже, использовались исключительно для наблюдения, — в воздухе висели лишь головы-зеркала, следящие за каждым шагом вольного торговца.
Георг засмотрелся на скватов, их технику и даже не заметил, как пролетело время, пока его вели с десантной палубы к местному владыке. Он отметил ещё пару деталей по пути.
Во-первых, все скваты на одно лицо. Можно было понять, какого скват пола, молод он или стар, цвет волос варьировался от светло-русого и до иссиня-чёрного, но только и всего. Георг предположил, что нужно прожить в этом обществе некоторое время, чтобы различать одну нелюдь от другой.
Георг проявил завидное внимание к мелочам! На Некромунде я даже о таком не задумывался, и вообще всё это было очень давно.
Во-вторых, между собой скваты общались не на высоком и не на низком готике, но всё равно на чём-то созвучном и интуитивно понятном. Георг ловил отдельные знакомые слова и даже сочетания, но не понимал речь в целом. За тысячелетия изоляции у выходцев из Империума образовался собственный язык.
Георга привели в тронный зал. Здесь толпился уже совсем другой народ. Без оружия и скафандров скваты выглядели не так грозно, но носы задирали выше — ни дать ни взять офицеры или старейшины. Георг не заметил мундиров знакомого кроя, только разнообразные мантии, хламиды или плащи, отороченные мехом.
Скват на троне напоминал навершие на посохе старого злобного пня, который и привёл Георга сюда.
Голова лысая, на ней — татуировки тёмными чернилами, электу, мерцающие как золото, инкрустированные драгоценные камни или уже устройства, напоминающие драгоценные камни. Глаза тоже горели точно рубины — пусть сияние и неестественное, но качество данных оптических имплантатов всем техножрецам на зависть. Огненно-рыжая борода опускалась аж до пояса — самая густая из увиденных Георгом за всю жизнь.
За троном вождя шумели шкафы, напоминающие когнис-хранилища, а перед троном с потолка опустился механодендрит с искусственным глазом на конце. Георг предположил, что это такой голопроектор, и речь, образ вольного торговца вообще, сейчас будут транслировать по всем кораблям флотилии.
Гул старейшин стих, и Георг понял, что пора начинать. Он снял шляпу, прижал к груди, одну ногу отвёл назад, одновременно поклонился и вытянул свободную руку в сторону. Потом Георг выпрямился и воскликнул:
— Слава Альянсу Колоний Сутунг-Хар! Я — вольный торговец Георг Хокберг прибыл сюда с вестями из Империума и предлагаю сотрудничество, ради общего блага!
Вождь не ответил, даже не шелохнулся и продолжал смотреть на Георга свысока.
Георг вздохнул, поглядел на скватов по обе стороны от себя, а потом решил их встряхнуть, была не была:
— Короче… я — деловой человек. Время — деньги. Если у вас нет желания общаться, то — положа руку на сердце — у меня его ещё меньше. Срал я на ваш Альянс.
Снова поднялся гул. Оказалось, что у кого-то всё-таки было оружие, но воспользоваться им они не успели.
У старого пня-провожатого хотя и засверкали глаза, а кожа на лбу посерела, но всё же он вскинул руку и выкрикнул что-то отрывистое, неразборчивое, призывая к порядку. Вероятно, он с большим удовольствием перебил бы и свиту вольного торговца, и его самого, но пришлось сдержаться, потому что вождь расхохотался.
Эхо раскатистого грома постепенно стихло, вождь поднялся с трона и приблизился к гостю, хотя из-за наслаивающихся друг на друга плит пола всё равно казался выше.
— Когда я увидел тебя, — произнёс вождь, — такого безупречного, красивого, надушенного, отвратительно вежливого лжеца, то хотел было выбросить в шлюз, как иных торгашей и их представителей. Но ты заинтересовал меня! Спас себе жизнь! — Вождь помолчал немного и добавил: — Штурмир Страж Родичей. Мне оказали честь говорить сегодня за всех. — Он указал на Георга: — У тебя есть пара минут.
Георг кивнул, набрал побольше воздуха и начал:
— Беспошлинная торговля. Права на разработку месторождений на крупных астероидах, на планетах, непригодных для людей. Право на завоевания. Право…
Штурмир вскинул ладонь и сказал:
— Нам не нужны ваши миры, и… я примерно понял, куда ты ведёшь. — Он расчесал бороду, подумал немного, а потом сказал: — Если ты ищешь военного союза, то ответ — нет, какими бы выгодными условия ни были.
Георг отмахнулся и произнёс:
— Наши войны — наше дело. Нам нужно лишь ваше присутствие в секторе Сецессио.
Штурмир сложил руки за спиной, медленно курсировал перед Георгом туда-сюда. Он переглянулся с глазастым механодендритом и ответил:
— В чём подвох, человек? Вы не отдаёте ничего просто так. Хм… Честно говоря, не могу вспомнить, чтобы вы вообще что-то отдавали за последнюю пару сотен лет. Всё берёте и берёте.
Георг кивнул, ухмыльнулся и проговорил:
— Если вы отправите свой торговый флот, компанию ему составит наш торговый флот. Нападения пиратов происходят всё чаще. Нам становится сложнее успевать всюду. Нужно участвовать в сражениях, вести блокаду — и не в одном месте — доставлять грузы под конвоем. Не разорваться.
— И ты предлагаешь защищать ваши суда после того, как вы сжигали наши, — произнёс Штурмир. — На что ты рассчитываешь?!
— Что было, то было. Случалось и так, что наши народы сражались вместе против общего врага. — Георг подмигнул вождю.
— Случалось. Я сражался. — Штурмир сделал несколько шагов в одну сторону, потом в другую. — А что… — Он смолк, составил вопрос иначе и продолжил: — Вот ты предлагаешь беспошлинную торговлю. Но ответь мне, кому будут нужны ваши дерьмовые товары, если на рынок придём мы? Зачем вообще вам торговый флот тогда?
— Ха! Приятно общаться с понимающим… — Георг сбился на миг.
— Нелюдью. — подсказал Штурмир, улыбнувшись.
Имплантаты сквата сверкали ровным алым светом. В них не прочесть истинных чувств и намерений.
— Приятно общаться с тем, кто понимает, — поправился Георг. — Во-первых, ваш Альянс не так велик, чтобы обеспечить весь сектор Сецессио. Во-вторых, сейчас мы делаем больше пушек, а не масла, если вы понимаете, о чём я.
— У нас общие предки.
— А вы вряд ли будете продавать нам оружие, — закончил Георг.
Штурмир кивнул. Он перестал ходить, остановился, расчесал бороду и сказал:
— В твоих словах есть смысл, торговец. Мне нравится. Сегодня я говорю за родичей, но не могу принять решение за родичей. Кроме того, нужно обсудить ещё множество мелких деталей.
Георг всплеснул руками и отозвался:
— Я в вашем распоряжении. Думаю, что найду, например… недельку?
Когда через пару дней Георг покинул "Кулак Имира", — флагман Альянса, — то бросил Аврааму следующую фразу:
— Ты знаешь, необычно получилось. Прежде мне ещё не доводилось начинать войну через десять лет.
2
После заключения договора со скватами Георг повёл "Амбицию" на Дитрит. Нужно было пополнить запасы топлива, продовольствия, прочих расходных материалов, необходимых для странствия меж звёзд.
Официальная причина.
Неофициальная — Георг забирал дочку к себе. Годы прошли, и Росса Ноцци более не просто наследница хартии вольного торговца и огромной империи, а энсин военно-космического флота Дитрита. Георг щёлкнул пальцами, и в местном адмиралтействе оформили все необходимые бумаги о переводе молодого офицера на "Амбицию", адъютантом капитана Руиза.
Георг, конечно, организовал пышное празднество на борту корабля, но не смог удержаться и отправился за дочкой лично.
Встретились они в орбитальном порту Дитрита. Вокруг царила суета с погрузкой-разгрузкой контейнеров, но эти двое её и не заметили. Едва увидели друг друга, Георг перешёл на быстрый шаг, а Росса вообще побежала.
— Папа!
Росса влетела в объятия Георга и крепко к нему прижалась.
— Дорогая моя, — только и проговорил он, а потом поцеловал Россу в макушку сквозь ткань пилотки. — Ты бы знала, как я соскучился.
Росса приподнялась на цыпочках, чмокнула отца в щёку, а потом отстранилась, сияя.
— И я, — проговорила она.
— Дай на тебя посмотрю, — сказал Георг и сделал шаг назад.
Основной цвет техножречества Марса или, например, Стирии — красный, на Дитрите — пурпурный, но Росса к культу Бога-Машины относилась постольку-поскольку, поэтому в её военной форме преобладали серые и тёмные оттенки. Исключение — маленькая золотая звезда на погонах, пурпурная окантовка и подклад пальто.
— Боже-Император, какая же ты всё-таки красавица, — проговорил Георг чуть тише. — А вытянулась как!
Росса издала короткий смешок и ответила:
— Да это просто сапоги такие, пап. Ну, может, пару сантиметров прибавила да и только.
Георг снова сгрёб её в объятия и сказал на ушко:
— Как же я тебя люблю.
Росса пошмыгала носом, высвободилась и смахнула одинокую слезу рукавом.
Георг спросил:
— Как мама?
Росса проглотила ком, сделала глубокий вдох, а потом ответила:
— Да всё в порядке!
— Не хочет, ну, с тобой путешествовать?
— Нет. — Росса помотала головой. — Она всё ещё злится. Она бы здесь пожила, если ты не против.
— Да нет, конечно. — Георг махнул рукой. — Меня это нисколько не затруднит.
— Спасибо-спасибо! — Росса чуть на месте не подпрыгнула.
Георг посмотрел на свиту Россы, помахал им — ответили Ловчий и несколько телохранителей, пожелавших продолжить работу безопасниками на борту "Амбиции" — а потом обратился к дочке:
— Пойдём?
— Пап…
Росса закусила губу, сложила руки за спиной, помялась немного, а потом всё-таки проговорила:
— Ну… я тебе писала.
— Ах да. — Георг вздохнул. — Твой мальчик.
Георг снова перевёл взгляд на свиту и теперь без труда нашёл среди крепких мужчин молодого человека в такой же, как у Россы, форме. Георг обратился к дочке:
— Как-то он не спешил знакомиться.
Росса пихнула кулаком отцу в грудь и воскликнула:
— Да ну, ты — страшный! Как будто не знаешь, что о тебе говорят!
Георг посмеялся и ответил:
— Дело в этом? И только-то…
— Нет… просто, — Росса потупила взор и проговорила тише: — Мы… мы хотим пожениться.
— Ну, это мы ещё посмотрим.
— Пап!
— Позови его.
Жених оставил вещевые мешки, — свой и Россы, — приблизился.
Это был подтянутый человек выдающегося телосложения, на котором военная форма смотрелась просто идеально. Жгучий брюнет, который брился до синевы и наверняка сражал девушек наповал взглядом больших глаз редкого синего же оттенка.
Георг прищурился, — заметил некоторые черты лица, которые уже видел раньше.
— З-здравствуйте, господин Хокберг. — Молодой человек сотворил знамение аквилы и низко поклонился. — Оч… очень приятно с вами познакомиться. Меня зовут Эдуардо.
— Эдди, значит, — проговорил Георг так, что Эдди проглотил холодную слюну.
Росса поправила отца:
— Эдо.
— Эдо, откуда ты? — спросил Георг. — Я мог знать кого-нибудь из твоих родителей?
— А я с "Амбиции" вообще-то, — ответил Эдуардо и слегка улыбнулся. — Должны знать. Отец рассказывал, что как-то за руку с вами здоровался.
Георг ещё больше нахмурился, задействуя все извилины, ещё не погубленные разнообразными курительными смесями, алкоголем, наркотиками и нервной работой.
— Карбоне, — подсказала Росса. — Его отца зовут Марио Карбоне.
— Чего?! — вырвалось у Георга.
Эдуардо побледнел, но Росса схватила его за руку и прижалась сбоку.
Георг посмотрел на сладкую парочку исподлобья, помолчал немного, тяжело вздохнул и сказал:
— Ладно. Я не сержусь… просто удивлён. — Георг посмотрел Эдуардо глаза в глаза.
Тот вообще-то немного выше, но, скорее всего, почувствовал себя, как насекомое, которое вот-вот раздавят.
— Как-нибудь надо поговорить по душам, — проговорил Георг. — И с тобой, и — особенно — с твоим папашей.
3
— Попался!
Уран только рассмеялся, когда я его поймал.
Славный малый. Возможно, когда-нибудь — жив буду — напишу и о его приключениях. Если он, конечно, захочет участвовать в каких-нибудь приключениях.
— Не устал ещё? — спросил я.
Мальчишка только головой помотал.
— Ну, хорошо. — Я отошёл к стене и начал считать достаточно громко, чтобы слышал даже ребёнок, который сейчас от меня убегал: — Раз, два, три…
Объявив "иду искать", я повернулся и оглядел открывшееся зрелище.
Разнообразные лавки с сувенирами, экзотические товары с соседних и дальних миров, инопланетные животные в клетках, отдельные музыканты и целые труппы бродячих артистов.
В тот день чета ван Дейков выбрался на прогулочную палубу орбитальной станции, и я составил им компанию. Техножрецы Дитрита не одобряли развлечения, но не мешали развлекаться гостям их сурового мира.
Неподалёку на подмостках как раз началось представление под названием "Неодолимый Крестовый Поход", если судить по вывеске.
Высокий блондин с лавровым венком на голове и в бутафорских синих доспехах из самого дешёвого пластика преклонил колено перед мумией на позолоченном троне.
Вот у капеллана Ор’ноко неплохо получалось изображать Бога-Императора, здесь же артисты рисковали получить обвинение в ереси за столь оскорбительный образ Его. Ни единой толики Силы с большой буквы, а только рухлядь, которая вот-вот развалится.
— Отец! — воскликнул неизвестный мне блондин в роли Робаута Жиллимана. — Я подвёл Тебя! Но клянусь! Я верну всё, что утрачено! Я построю такой Империум…
Прослушав пылкий и продолжительный монолог до конца, я несколько смягчился. Ну ладно, играют здесь, похоже, от души, а то, что реквизит ужасный… Ну где вы видели дорого выглядящий театр?! Только если с государственной поддержкой или под опекой какого-нибудь аристократишки, который увлекался бы всем этим делом.
В следующую секунду я понял, что снова ошибся с оценкой. Внезапно рухлядь на позолоченном троне ожила и рывками, но всё-таки протянула меч "Робауту Жиллиману", и меч этот воспламенился! Блондин в лавровом венке принял оружие, повернулся к зрителям на скамейках внизу, салютовал им и воскликнул:
— Крестовый Поход начинается! К звёздам!
Ну нихрена себе! Надокак-нибудь оценить представление, пока театр не отправился туда, куда "Амбиция" не заходила.
Я подобрался к девушке с корзинкой, которая принимала от зрителей подношения, потянулся к мошне и выудил оттуда целый золотой трон.
— Спасибо!
Девушка ещё и подмигнула мне напоследок, напоминая, чего же я лишён по понятным причинам.
Кровь с молоком, щёки алые, вся такая приятная пышечка, ещё и блузку наполовину расстегнула…
Ох.
Схожу, наверное, в бордель, просто полежать рядом с какой-нибудь юной красавицей, потискать её и поцеловать.
Но это всё потом. А пока я достал ещё одну монетку и покрутил в пальцах на виду у работницы театра.
— Милочка, если подскажешь мне, куда пробежал вот такой сорванец, — я показал какой, — то получишь чаевые.
Пышечка обезоруживающе улыбнулась и ответила:
— Дед, слушай, да тут полно разных детей!
— Одноглазый, перекошенная физиономия. — На себе не показывают, но мне уже нестрашно.
— А! Видела-видела! Сразу в глаза бросился! — Она указала направление. — Спрятался там, за памятником!
Пышечка тут же захихикала, а потом выпятила почти ничем не скрытую грудь, решив, наверное, так меня смутить.
Не на того напала, — я высвободил руку из креплений экзоскелета и сунул ей монету прямо за чашечку тугого бюстгальтера. Пышечка расхохоталась, поцеловала меня в щёку, да и была такова.
Вертихвостка, чёрт побери!
Я направился к памятнику, который находился в нише стены, противоположной витражным иллюминаторам, откуда открывался прекрасный вид на космос, звездолёты, Нагару, Отарио-II и красный гигант, освещающий все эти объекты.
Памятник изображал согбенного техножреца. Он навалился на силовой топор и свободной рукой тянулся к чему-то далёкому. Кто этот святой мученик или легендарный герой, я не знал, да и, в общем, неинтересно. Будет заказ на статью о местных достопримечательностях, вот тогда и разберусь.
Работу сервоприводов экзоскелета слышно далеко, но Уран не спешил покинуть укрытие и перебраться куда-нибудь ещё. Либо же его там никогда и не было, а пышечка просто развела меня на золотой.
По мере приближения, словно бы температура упала. Я остановился, вдохнул поглубже и двинулся дальше, — ветерана звёздных войн так просто не напугать.
В узком проёме за памятником я и нашёл Урана. Он стоял ко мне спиной и смотрел на ровную металлическую поверхность, подрагивая. Я ничего страшного не заметил, но чувства не обманывали, — происходило нечто нехорошее.
Я сотворил в воздухе символ, который, как рассказывала мне Ийдана, должен отпугивать мелких бесов. Истово верующий в Бога-Императора прочёл бы молитву, но я за долгую жизнь успел сделать много такого, из-за чего рассчитывать на помощь Его в высшей степени наивно.
Мороз спал, но не ушёл до конца. Я добавил ругательство на тёмном наречии, — снова спасибо Ийдане.
Она говорила:
"Прогонит слабых. А тех, кого не прогонит… ну, тебе всё равно конец, попробуй".
Голова закружилась, затошнило, но со мной чудо Омниссии, и я всё равно устою на ногах, что бы ни случилось. Перед глазами появились кровавые мушки, а на стене образовалась самая настоящая вмятина, как от удара кулаком.
Однако… сработало.
Я встряхнулся, взял Урана на руки. Ребёнок весь холодный и бледный, но ничего не поделаешь, такова доля псайкера — всегда быть рядом с потусторонним и непостижимым.
— Ну, всё-всё, — пообещал я. — Вспомни, чему тебя учил дядя Котар и тётя Ийдана. Всё будет хорошо.
Сбивчивым слабым голосом Уран пищал молитву Богу-Императору, пока я нёс его родителям. Надеюсь, Сера не накинется на меня с кулаками за то, в каком состоянии я ребёнка возвращаю.
Но не успел я приблизиться ни к Вилхелму, ни к Сере, которая гуляла с маленькой Астат, когда случайно бросил взгляд в иллюминатор и увидел там уже своего призрака.
Встал как вкопанный.
За иллюминатором, на расстоянии нескольких километров от ближайшего причала в пустоте плыла эскадра с линейным крейсером "Марс" во главе.
Нос украшен барельефом с символом Бога-Машины. Слева на клинообразном носу механическая половина черепа, справа будто бы из кости. Под острым носом могучего звездолёта висела не менее могучая пушка "Нова". Вдоль бортов и жерла орудий, и ангары для малых летательных аппаратов, и спешу поведать, что в своём классе "Марс" — самый универсальный.
Этот корабль и назывался "Марс", кстати. Ничего не напоминает?
Крейсер "Амбиция", типа "Амбиция".
Вот когда-то под знамёнами семьи Хокбергов я и перемещался с одного театра военных действий на другой на борту линейного крейсера "Марс" под названием "Марс", — у предков Георга было туго с фантазией.
После кошмарной кампании в звёздах Грендль этот корабль продали, и теперь он служил кому-то другому.
Вызовет ли его появление интерес Георга — однозначно.
К добру ли это?
Нет.
4
Некогда в ресторане "Благой дух" сделали предложение капитану Бонне, от которого тот не смог отказаться, теперь Георг ждал следующего конкурента.
Вольный торговец Иеремия Збаржецкий просто не мог не прийти сюда, потому что другого такого же заведения в доках нет. Не кабак же для матросов посещать, верно?
Пришлось подождать, конечно.
Георг успел поужинать, продегустировать несколько сортов вина, обговорить с Авраамом текущие дела, когда двери, наконец, отворились, и внутри так называемого ресторана появилась делегация нового игрока на арене сектора Сецессио.
Георг едва подавил смешок — и сам Иеремия, и его родственники отличались невысоким ростом, примерно как недавно встреченные Георгом скваты, только без скватовских плечей и крепкого телосложения.
Нескольких таких хрупких человечков охраняла парочка телохранителей самого зверского вида. Можно было даже решить, что они — космические десантники, но Авраам с шумом втянул воздух носом, а потом покачал головой. Всего лишь люди с горами синтетических мышц и аугметики.
Георг решил, что одной проблемой меньше, а потому взял ещё один бокал с вином и отправился здороваться.
Как бы в пику Георгу, Збаржецкие были одеты скромно. Скромно, но недёшево. Фраки, жилеты, брюки из лучших материалов, туфли ручной работы, — уж в чём в чём, а в этом Георг разбирался как никто. У главы семейства ещё и награды с планками на груди. Иконостас впечатляющий — почти все медали, который может получить флотский офицер.
Тогда Георг ещё не знал… не знал и я на самом деле, но чуть погодя навёл справки и делюсь подробностями. Иеремия Збаржецкий — ветеран того самого Крестового Похода Анаксана Меченосца. Ему сто пятьдесят лет в обед!
Но, видимо, последнее омоложение Иеремия проходил давно. На седой голове здоровенная плешь — посадочная площадка для всяких надоедливых насекомых, кожа сморщенная с пигментными пятнами, нос крючком, губы изогнуты в вечном презрительном выражении. Одним видом Иеремия сообщал всему миру, насколько же этот мир несовершенный, что он не стоит и мизинца древнего вольного торговца.
Георг подошёл к делегации, ухмыляясь, — вино в тот день пил креплёное, и оно уже успело дать по башке. Но даже так ухмылка недолго задержалась на его лице.
— Погляди, Мари, — обратился Иеремия к спутнице в таком же мужском костюме, как и у остальных, — какие интересные здесь официанты!
Собравшиеся за столом заулыбались, лицо же самого Иеремии исказилось в настолько омерзительном выражении, что Георгу захотелось исправить его хорошим пинком. Георг сдержался, салютовал бокалом, а потом начал:
— Император защищает, господин Збаржецкий. Меня зовут Георг Хокберг, и я…
Иеремия махнул рукой, прерывая заготовленную речь. Он помолчал немного, а потом бросил самому молодому своему спутнику, парню лет двадцати с очень светлыми, почти прозрачными волосами:
— Слушай внимательно, сынок. Стоит только отлучиться куда-нибудь, забросить работу — сразу появятся паразиты. Меня вот не было в Сецессио двадцать лет, так тут паразиты особенно жирные!
— Ха! — только и ответил Георг.
Он помолчал немного и добавил:
— Знаете, это даже хорошо, что вы сразу обозначили отношения между нами. А то ведь не всегда понятно, друг или враг.
Иеремия даже не обращал на Георга внимания, листал меню.
— А чтобы вы не передумали, то вот вам подарочек. — Георг выплеснул остатки вина в конкурента.
Алая струйка попала точно в плешь Иеремии и стекла на лицо. Иеремия зажмурился, когда рубиновые капли попали в глаза, намочили ему усы. А пока всё это происходило, чего только ни случилось!
Збаржецкие искали оружие там, где его уже не было, — сдали при входе в ресторан.
Ближайший телохранитель рванулся на Георга, но тот отправил его обратно за стол с изрезанным осколками стекла лицом, — у Георга тяжёлая рука. Особенно та, что механическая.
Другой телохранитель пытался наброситься на Георга сбоку, но вмешался Авраам. Подсечка, противник потерял равновесие, ударился лицом о соседний столик — завизжала женщина, которая за ним сидела — и распластался на полу.
Первый телохранитель пришёл в себя, с грязной руганью снова бросился в бой, но поспорить с десантником не смог и со всей своей аугметикой забился в судорогах рядом с товарищем.
Вот теперь Иеремия не мог скрыться за шуточками. Он весь перепачкался вином, глаза горели пламенем ничем незамутнённой ненависти.
— Разорю тебя! — пророкотал Иеремия. — Слышишь! Ты! Жирный грокс! Будешь на коленях просить о пощаде!
Георг снял шляпу и даже совершил неглубокое приседание, проговорив:
— К вашим услугам.
— Это тебе с рук не сойдёт!
Иеремия вскочил и пронзил бы Георга пальцем, если бы не сидел так далеко.
Посмеиваясь, Георг развернулся и отправился на выход. По пути он собрал все проклятья из возможных — даже пополнил словарный запас! — но со всей вежливостью и щедростью расплатился за заказ, причиненные неудобства, забрал саблю и покинул ресторан.
В переходах орбитальной станции по пути на "Амбицию" Авраам окликнул Георга:
— Браво! Да ты прирождённый дипломат!
Георг остановился, повернулся, подмигнул старому товарищу и сказал:
— Последнее время не могу найти общий язык с карликами. Осуждаешь?
Авраам хмыкнул и ответил:
— Рано или поздно нечто подобное должно было произойти.
Георг кивнул и произнёс:
— Да. Но мы же готовились, не так ли?
5
Некогда в системе Флайрант было восемь планет, но вторую планету от звезды превратили в россыпь астероидов задолго до выхода человечества в космос, — в галактике не только люди известны тягой к опустошительным конфликтам.
Когда конвой компании преодолел этот рубеж и взял курс на Глацию, единственный населённый мир, то стало понятно, что они здесь не одни.
Капитан Де Бальбоа собирался выслать разведывательный зонд, но быстрее получил сообщение от незнакомца. На мостике раздался низкий мужской голос:
— Это повторяющееся сообщение, не нужно отвечать на него. Я — Ян Збаржецкий, член благородной династии и капитан "Надежды Сан-Спирито". Кем бы вы ни были, — Ян Збаржецкий тоже не посылал зонды, поэтому мог только предполагать, — заранее предупреждаю. Правительство Глации заключило с нашей династией договор о протекторате. Развёрнуты противокосмические батареи, нашими специалистами усилена армия Глации, в случае нападения военный флот прибудет в течение месяца. Уходите, если пришли с дурными намерениями!
— Вот это номер! — только и воскликнул Пиу, когда прослушал сообщение до конца.
Он обратился к офицеру связи и отдал команду:
— Соедините меня с глубоко уважаемым магосом Аурумом.
Над голостолом появилась объёмная модель стального спрута — капитана "Tibi gratias ago Deus Mechanicus".
— Вы приняли сообщение? — спросил Пиу.
С некоторой задержкой — всё-таки между кораблями расстояние в сотни километров — Аурум отозвался:
— Констатирую начало торговой войны.
— Как будто орков с друкари мало… — Пиу поморщился и снова поглядел на офицера связи: — Отправь сообщение этому Яну… Хотя нет, давай даже образ!
Пиу поднялся с трона командующего, отряхнулся, поправил форму. За это время голопроектор опустился с потолка, осветил и даже на мгновение ослепил голубоватым сиянием. Когда Пиу проморгался, он махнул рукой, чтобы начинали запись.
— Капитан Пиу Де Бальбоа, компания "Classis Libera". Лучше бы вам, Ян, убираться подобру-поздорову, иначе мы вам задницу подпалим. Тоже можете не отвечать, я разрешаю.
Неизвестный объект начал уходить с орбиты Глации. Пиу всё-таки отправил к цели разведывательный зонд, но уже сейчас, разглядывая шар заснеженной планеты, предположил, что у противника вряд ли что-то серьёзнее эскортного судна.
Рейдер, фрегат или эсминец "Русалке" на один зуб, но этот условный рейдер здесь и не для боя. Он всего лишь доставлял послание.
К слову, его было не догнать. Ян Збаржецкий увёл свой корабль за звезду, когда конвой достиг Глации.
Планетарные власти подтвердили неприятные новости, а Пиу с Аурумом принялись изучать разведывательные данные. Астропатическое послание уже отправилось Георгу, но ответ — дело многих дней, а то и недель, если он вообще когда-либо пробьётся сквозь варп. Время стоило провести с пользой.
Пиу даже успел переместиться с родной "Русалки" на борт флагмана военного флота Дитрита. Тот не только был лучше вооружён, техножрецы ещё и оснастили его более чувствительными и точными авгурами. Снимки с орбиты отличались завидным качеством.
Пиу покачал головой, когда впервые ознакомился с содержанием, а потом произнёс:
— По три батареи на каждый крупный город! И когда только успели?
Зазвучала синтезированная речь магоса Аурума:
— Вольные торговцы известны находчивостью. Согласно предварительной оценке, работы начались сразу после того, как мы покинули Глацию. С тех пор прошло больше десяти терранских месяцев.
— А ведь это ещё и дорого — везти в такую-то глушь такую-то технику!
— Истина. Система "Падающая Звезда" — редкая СШК.
— Мы сможем её преодолеть? — спросил Пиу.
Магос Аурум шевельнул механодендритом, и над голостолом появилась не какая-то модель звезды, планеты или корабля, а настоящее анимированное действо.
Крейсеры и фрегаты конвоя по отработанной на Вайстали и Хелге-Воланте схеме растянулись в линию один за другим, опустились на низкую орбиту для бомбометания, приступили к стрельбе, уклонились от ответного удара и ушли выше, чтобы не попасть в зону контроля других батарей, разбросанных то тут, то там по всей поверхности Глации.
— То есть мы можем? — спросил Пиу.
Вместо ответа, Аурум снова проиграл смоделированный бой, вот только на этот раз один из фрегатов клюнул носом, его развернуло боком, корабль окончательно потерял управление, и так началось его падение.
— Мы не готовы к осаде, — добавил Аурум. — Даже если удастся поразить несколько подземных геотермальных станций, что питают батареи, это не приведёт к обрушению обороны, только к жертвам. Не говоря уже об опасности ответного огня. Нужно больше кораблей, больше боеприпасов.
— Ох… — Пиу покачал головой. — Георгу это не понравится.
— Вывод — продолжить цикл, — произнёс Аурум. — Эта колония упущена. Нельзя терять времени, наши противники могут готовиться к противодействию в других местах.
Пиу повторил:
— Определённо не понравится.
6
Госпожу Зындон провели по всем цехам нового мануфакторума. Показали линии, где собирали корпуса "Леман Руссов", а также отдельно — производство башен для основного боевого танка имперской армии.
Над корпусами трудились преимущественно сервиторы под надзором техноадептов и жрецов, тогда как с башнями работали командированные с Нагары специалисты Имарского Машиностроительного Завода.
Сервиторы, какими бы навороченными они ни были, лучше справлялись только с простыми повторяющимися задачами. Они монтировали дополнительные броневые листы или, например, устанавливали катки, гусеницы. Башня же "Леман Русса" — средоточие тонкой техники. Доверить вокс-станцию, прицельный комплекс или автомат заряжания можно только человеку с золотыми руками и трезвым рассудком.
Хорошо, что Георг Хокберг для своего производства нашёл именно таких людей.
Туонела осмотрела первую партию машин на разной стадии сборки, а потом спросила:
— Без боковых орудий?
— Всё так, госпожа.
Туонела промолчала, а поэтому Георг объяснил:
— У такого подхода только один недостаток — меньшая огневая мощь — зато уйма достоинств. Хотя бы то, что без боковых орудий "Леман" занимает меньше места. Можно больше перевезти за раз.
— Но разве он не должен быть бастионом на поле боя? Простой солдат смотрит на танк с надеждой. Он должен защитить от всех угроз.
Георг покачал головой, ответил лёгкой улыбкой и следующими словами:
— Это не моя прихоть, госпожа-инквизитор. Танк собран по рекомендациям моих офицеров. На поле боя его всё равно используют как передвижную пушку, укрепления разбирать. А тяжёлые болтеры есть и у пехоты. Я уже не говорю о том, что спонсоны — слабое место, и вообще экипаж с боковыми орудиями — это пять-шесть человек! А вы сами знаете, как обстоят дела с пополнением.
Туонела кивнула и произнесла:
— Хорошо. Посмотрим, как эти танки покажут себя на поле боя.
— Нас ждёт успех! — На этот раз Георг улыбнулся широко, во все тридцать два белоснежных зуба. — Благодаря автомату заряжания, всего три человека в экипаже, бортовая броня не уступает лобовой, в комплекте с танком идут запасные части для выполнения любого ремонта, неважно, насколько сложного. Конечно… всего лишь разовый комплект боеприпасов, но я обеспечу регулярные поставки. Здесь на Литуане мы всё производим сами.
Георг указал на открытые врата в соседний цех, где готовили первую собранную машину к выезду. Танкисты-наёмники как раз перегружали снаряды из грузовика в "Леман Русс".
Туонела повернулась к Томашу Беркуту, который тоже составлял ей компанию среди множества агентов инквизиции, чиновников Литуаны и руководителей мануфакторума. Она произнесла:
— Вы, Томаш, наверное, особенно довольны.
Бывший губернатор Литуаны протёр монокль платком, зажал у правого глаза и ответил:
— Не то слово! Восстановить былое величие моей Родины — давняя мечта. То, ради чего я вообще начинал. Жалею только о том, что мой отец не дожил до этого мгновения.
— Что ж… — произнесла Туонела, — главное — чтобы мне не пришлось ни о чём пожалеть.
— Это было воистину верное решение! — вступился Георг. — Сам Бог-Император нашептал вам отменить санкции.
Туонела устало отмахнулась и сказала:
— Льстец. Это была ваша идея, господин Хокберг, только ваша.
— И она поможет нам победить! — продолжил он. — С моих заводов на Нагаре и Литуане вы получите до трёх тысяч танков в год, больше пяти миллионов разнообразных снарядов, на порядок больше патронов, батарей, иных питающих элементов. В планах — расширение производства, расширение номенклатуры изделий. Со временем мы и для флота начнём боекомплект делать!
Георг повёл и Туонелу, и всю толпу важного народа на выход. Там они разминулись с группой техножрецов, — те направлялись пробуждать и освящать Дух Машины первого литуанского "Леман Русса". Верные слуги Омниссии пели избранные гимны своего культа в клубах сожжённых благовоний, — позади процессии самодвижущаяся курильница, сервиторы с иконами.
Георг и компания покинули корпус мануфакторума и оказались под чистым голубым небом Литуаны. Когда-нибудь дым производств закроет красоту серой пеленой, а пока ничто не мешало насладиться видами пока ещё аграрного мира.
Ради торжественного события в небе медленно плыли воздушные шары и дирижабли. Некоторые сами по себе нарядные, к кабинам других привязали длинные ленты государственных цветов. По плану мероприятия ещё и салют, — Георг умел организовывать не только войны с революциями.
Под звуки марша, который исполнял военный оркестр, Туонелу проводили до сцены, где она заняла место за трибуной с батареей микрофонов. За каждым её шагом наблюдали десятки приглашённых со всех концов света журналистов, а также представители важных организаций Литуаны. Операторы с голокамерами, сервочерепа с записывающими устройствами нацелили объективы на самую властную и могущественную личность сектора Сецессио.
Туонела оглядела толпу. Дирижёр в этот момент склонил палочку и призвал музыкантов к тишине. Когда гул стих и среди приглашённых гостей, Туонела немного наклонилась к микрофонам и начала:
— Приветствую вас, граждане Литуаны! — Она прислушалась к тому, как звучит речь с помощью усилителей, а потом продолжила: — Запомните этот день! Сегодня я, инквизитор-легат Туонела Манала Зындон, объявляю о начале новой эры…
И встретили, и проводили Туонелу овациями.
Некогда маленькая луна Ягеллона была развитым миром, самым развитым под светом местной звезды. И вот спустя десятилетия появилась надежда, что славные времена вернутся.
Туонела объявила об этом особенно громко, когда высунулась из башни новенького танка, — она натянула наушники, махнула рукой, и стрелок-наводчик поразил учебную мишень.
Боевая машина была полностью готова к бою. Госпожа-инквизитор не смогла скрыть редкой для себя улыбки.
Позже, прогуливаясь вдоль забора с колючей проволокой и дозорными вышками, Георг обратился к Туонеле. Они как раз остались вдвоём, никто не мешал вести беседы на щекотливые темы.
— Вы знаете о моём конфликте с Збаржецким?
— Конечно, — кивнула Туонела. — Я же инквизитор.
Георг развёл руками и спросил:
— Ну, так?.. Я был хорошим мальчиком и заслужил подарок.
Туонела едва заметно улыбнулась и отозвалась:
— У Збаржецких охранные грамоты от высших инквизиторов соседних секторов, хорошая репутация, связи с планетарными правительствами. Очень влиятельная династия.
— И? У меня пара колоний отвалилась. Вы мне что предлагаете? Утереться?
Туонела прищурилась и ответила:
— Те инквизиторы не выше меня по рангу, если что. Они не могут мне приказывать.
Георг ответил наигранным воодушевлением:
— Просто здорово! — продолжил он уже как обычно: — Только я пока не вижу ни флота, ни армии Збаржецких на Хелге-Воланте. Они только что против меня работают. — Георг добавил после короткой паузы: — Если уж придётся поделиться с Иеремией, то лучше не только влиянием, но и обязанностями.
Туонела поморщилась и сказала:
— Терпение. Он посмел мне отказать и поплатится за это.
— Для войны нужны деньги, деньги и ещё раз деньги, а мы… да, мы! Не надо такие глаза делать! Мы можем их лишиться!
— Мне только межведомственного противостояния не хватало, — проворчала Туонела, обхватив лоб. — Именно Иеремия должен пойти на обострение конфликта. Не я, не вы. Иеремия. Тогда и инквизиторы, которые ему благоволят, вынуждены будут отступить. Он останется один.
Георг тяжело вздохнул.
— Время. Время! Так мы можем потерять и…
Туонела перебила:
— Я уже распорядилась, чтобы корабли его эскадры не обслуживали на верфях в Сецессио. Пусть летят обратно в Анаксанов Предел.
— Официально?
Туонела усмехнулась и ответила:
— Нет, конечно. Иеремия узнает об этом чуть погодя, когда ремонты затянутся на года без веских на то причин.
— Ну… неплохо для начала, — отозвался Георг. — Честно говоря, я ожидал, что вы снова попытаетесь переложить на меня все заботы. Благодарю.
— Надо было опередить ваши необдуманные действия.
Георг просто шёл рядом, заложив руки за спину, словно бы и не расслышал последней реплики.
— Никакого террора, убийств, даже угроз, понятно? — продолжала Туонела. — Пусть ваши особые специалисты займутся пока чем-нибудь ещё.
Георг обхватил челюсть, подумал и сказал:
— Административных препон недостаточно.
— Пока достаточно. Не учите меня вести дела! — Туонела махнула рукой так, словно мечом рубила. — Вся эта ситуация, по большей части, удар по мне, а не по вам. Мои оппоненты проверяют, насколько я контролирую тех, кто на меня работает.
Георг смолк, а Туонела закончила:
— Вам же, вольным торговцам, пора понять, что даже на границах нет никакой "вашей" власти. Есть власть Империума. Вы можете только служить. Делать это хорошо или не пережить последствия.
Глава 32 — "Саранча"
Аннотация: были времена, когда богатства сыпались на Георга Хокберга как из рога изобилия. Те времена прошли. Белая полоса сменилась чёрной, и теперь вольному торговцу придётся зубами вцепиться в добычу, только бы урвать хоть что-нибудь.1
В обеденный перерыв полковник Виктория Рёд прогуливалась по тренировочному лагерю и наблюдала за бойцами.
Глаза вас не обманывают.
Виктория совершила затяжной прыжок — настоящий галактический рекорд — от сержанта до полковника. Правда, в меньшей степени из-за того, что Авраам когда-то пообещал рассказать капитану о её подвигах.
Дело в том, что компания вольного торговца оборвала ещё одну нить, связывающую её с разбойничьим прошлым, и ныне структура боевого крыла Classis Libera напоминала армейскую. Classis Libera вообще стала слишком большой, чтобы ничего не менять.
В то же время военная форма всё ещё была далека от армейских стандартов. Наёмники крепко держались за свои знаменитые красные сапожки, что бы кто ни говорил, походили они в таком виде на солдат или больше на музыкантов.
Вот и на Виктории берет с пером, камзол, декорированный буфами и разрезами, такие же широкие штаны и сапоги до колен. Одежда, кроме берета и сапог, словно бы сшита из лоскутов — настолько пёстрая палитра всех оттенков синего и красного. Кто-нибудь со стороны и не обратит внимания на нашивки и банты на рукавах, указывающие на звание, подразделение, группу крови и другие не менее важные детали.
Виктория командовала мотострелковым полком, но наблюдала за учениями, которые больше подходили какому-нибудь аэромобильному подразделению.
До поля боя войскам вольного торговца ещё нужно добраться, а сделать это быстрее всего на лёгких челноках — на посадку заходили "Арвусы", которые солдаты за глаза ласково называли или "споткнувшимися свинками", или "ебаными кирпичами". Ни разу не громады "Тетрархов" и не изящные птички "Аквилы", но всё же "Арвусы" — рабочие лошадки, возили людей из космоса и обратно уже тысячи лет. Благодаря крепким бокам, "Арвусы" терпели грубое обращение, что особенно важно, когда приходится высаживаться там, где тебя ждут совсем не хлебом с солью.
Челноки приземлились и подняли настоящую песчаную бурю. Уже в следующее мгновение на землю упали рампы, и по ним под аккомпанемент сержантской ругани застучали сапоги наёмников.
В каждом челноке отделение: командир, несколько стрелков, оператор вокс-станции, боец со специальным вооружением, вроде снайперской винтовки или гранатомёта, а также расчёт с тяжёлым оружием.
Штурмовики разворачивались стрелковой цепью, бежали к первому препятствию, — грязной луже, перетянутой колючей проволокой, — тогда как расчёты с тяжёлым вооружением занимали позиции и прикрывали атакующих огнём. Стабберы или болтеры на возвышенностях — искусственных насыпях — миномётчики, напротив, оборудовали себе места во взрывных воронках, оставленных во время предыдущих учений.
Виктория поморщилась. Вообще-то нужно палить не в белый свет, а по мишеням, а кроме того, некоторые солдаты из числа штурмующих явно не горели желанием возиться в грязи, точно свиньи. Она подождала, когда это всё-таки произойдёт, а потом сделала замечание капитану, который стоял рядом:
— Влад, ты к чему их готовишь, я не пойму? К параду что ли?
Капитан нахмурился и ответил, махнув рукой:
— Да тупые они, госпожа полковник! Тупые и дохлые!
— Слушай, надо это дело как-то ускорить. Не скажу точно, но месяцев через пять-шесть снова на Хелгу, а у нас бойцы в полный рост в бой ходят. И в полный рост, и ходят, и чёрт знает куда стреляют.
Капитан надулся, и Виктория не затянула с предложениями:
— Сегодня подумай, а завтра уже отработай высадку со стрельбой по штурмующим. Никаких лазеров или трассёров. Пусть думают, что по ним на самом деле стреляют.
Капитан вздохнул, но всё-таки ответил:
— Есть подумать, госпожа полковник! Но… убьём же кого, точно убьём, даже если в воздух садить будем.
— Влад, их всех убьют, если они продолжат в том же духе. Они должны учиться быстрее. Другим ротным я то же самое передам.
— Понял.
— Выполняй.
Капитан отправился в штаб обдумывать дальнейшие действия, а Виктория досмотрела выступление до конца.
С горем пополам штурмовики достигли линии городской застройки и с боем взяли эти уже тысячу раз обстрелянные руины. Теперь через полосу препятствий перебирались расчёты с тяжёлым оружием, и только миномётчики избегут участи по уши перепачкаться. Они по наводке штурмовиков продолжали проливать на городок огненный дождь. Чего-то другого в сценарии учений для них не было заготовлено.
Виктория уже хотела последовать за капитаном, когда перед ней выросла фигура вестового. Тот вытянулся стрункой, отдал честь, чудовищно прожевал приветствие, превратившееся в нечто нечленораздельное и непонятное, а потом сказал:
— Всем старшим офицерам отдан приказ явиться в ставку!
2
— Ну, а я ему и говорю: "Росса Ноцци. Больше тебе ничего знать не надо, сынок. Найди её и хорошенько трахни. Справишься — будешь всю жизнь как сыр в масле кататься. Не кривись, я её видел, вполне себе".
Послушать нового офицера собралось не меньше дюжины человек, — в кабинете стало жарко, пришлось открыть окно. Кто-то тут же этим воспользовался, встал рядом, набил трубку или сунул сигарету в зубы.
Публика пожилая, никого моложе пятидесяти. Некоторые, как счастливый папаша Марио или, например, Козырь — ветераны компании, начали свой путь давным-давно, ещё во время смуты на Стирии.
— Да ну, брехня! Быть такого не может! — воскликнул Козырь. — Чтоб капитанова дочка с каким-то ублюдком…
Марио вскочил с места и чуть ли не протаранил генерала Козыря.
— Как ты моего сына назвал?!
Пару стариков, чья кровь не остыла за долгие годы, с усмешкой растолкал Нере "На-всякий-случай", комендант лагеря.
— Не заводись, приятель, — бросил он Марио. — Ты знаешь — сложно поверить. А кроме того, — Нере обвёл взглядом собравшихся, — наверное, у каждого появился закономерный вопрос: "Какого чёрта ты тогда здесь делаешь?" Всё! Счастливый конец. Скоро Карбоне с Хокбергами породнятся. Ты тоже как сыр в масле кататься будешь.
Марио метнул злой взгляд в Козыря, а потом нехотя, но сел обратно. Помолчал немного, выдохнул, а потом ответил:
— На самом деле я снова рад всех вас видеть. Вырвался из прошлой жизни, и как-то сразу полегчало. Хрен бы с ним с кабаком… с женой, чтоб ей пусто было. Я дома. За сына рад, но за себя больше.
— Обрадовался он. — Козырь ухмыльнулся. — Передам Вики, чтобы она твою роту погоняла как следует.
Марио всплеснул руками и отозвался:
— Да ладно тебе, дай хотя бы немного обжиться. Я вообще-то впервые капитан!
— Чьи это проблемы? — Козырь пожал плечами. — Самое время соответствовать. Кто-то за звание глотки рвёт, другим как с неба падает.
— Козырь! — воскликнул Нере. — Ну чего ты наезжаешь? Человек только с гражданки! Козырь поморщился и отмахнулся.
В это мгновение раздался стук, и после окрика к Нере в кабинет ввалился адъютант.
— Господин комендант! — воскликнул он. — Прибыл Хан Хегай — доверенное лицо самого губернатора Онаси! Просит аудиенции!
Нере хлопнул в ладони, оглядел собравшихся и произнёс:
— Ладно, ребята, разойдись. Этот хер — большая шишка, никак не отказать.
Уже через час пришлось снова всех собирать. Новости настолько тревожные, что даже Нере с его синтетической кожей побледнел.
Кружок старых друзей расширился, — в актовом зале, где обыкновенно награждали отличившихся солдат и офицеров, Нере собрал всех полковников и генералов компании.
Он подождал, когда подтянутся последние, поднялся на сцену, вздохнул и проговорил в микрофон:
— Большая беда, братва.
В зале Виктория Рёд и Сара Эпплбаум, но Нере, в первую очередь, думал точно не о выборе слов. Он продолжал:
— Все слышали о восстании в столице?
Зал отозвался гулом, где чаще всего звучало "ну".
— Короче, — добавил Нере, — местные не справляются, просят помочь.
Если судить по шуму, залу это предложение не понравилось. Билл Ридд обратился к Нере с места:
— Сколько у них всего солдат в СПО? Миллион? Два? Три? Это уже несмешно, Нере!
Нере поморщился и ответил:
— Да я этому хрену то же самое сказал. Он ответил, что все боеспособные уже там.
— Можно подумать, у нас все боеспособные. — Козырь покачал головой.
— И это я тоже упомянул. — Нере даже руку к груди прижал, уверяя всех, что хотя бы раз в жизни может не приукрашивать, а говорить как есть. — Вот только капитан отдал чёткий приказ — всячески поддерживать местную власть.
— Одно дело — поддержка, другое — война, — заметила генерал Эпплбаум. — Что хоть стряслось? Новости посмотришь, вот хотя бы прямо сейчас, — всё идёт по плану, бунтовщиков громят.
Нере оглянулся по сторонам, словно бы искал тех, кто следующую информацию точно узнать не должен, а потом проговорил тише то, что услышали все, несмотря на шум.
Услышали и смолкли. Повисла гробовая тишина.
— Культ генокрадов. — А пока офицеры переваривали услышанное, Нере добавил: — Бунтовщиков-то громили, а потом появились чудища, и у ополчения, как понимаете, дела пошли не очень.
Чтобы осознать произошедшее и то, к чему события в итоге могут привести, офицерам понадобилась минута, которая по ощущениям растянулась на вечность.
Виктория развела руками, а потом спросила:
— Нас что? В эксперты по уничтожению генокрадов записали?
Нере ответил:
— Да они там в шоке, не знают, что делать, за последнюю соломинку хватаются. Отправили запросы о помощи во все концы сектора, кто бы только отозвался.
Больше никто не смел разговаривать, пока это делал Нере. Не то чтобы внимательно слушали, просто прокручивали в голове перспективы, которые становились только мрачнее с каждым мгновением бездействия. Бойцы Classis Libera — точно не эксперты по уничтожению генокрадов, но воевали и против этой дряни, и против других существ флота-улья. Получили драгоценный опыт, но дело такое… Вместе с драгоценным опытом пришли и пугающие знания.
Нере продолжал:
— Не поймите неправильно. В иное время, в ином месте, в других обстоятельствах я бы пожелал господину Хегаю удачи и пообещал бы держать кулаки за лентяев из СПО, но… бля. Если мы не придём…
Нере развёл руками.
Слова были лишними.
Это на Вайсталь по неизвестным причинам флот-улей так и не добрался. А вот апокалиптичные картины Тангиры-III с кислотными дождями, разрушенными городами, инопланетной растительностью и миллиардами жертв запомнили все, кто хотя бы раз побывал на этой планете.
3
Есть такое крылатое выражение, пришедшее к нам со страниц пыльной истории — "Amat victoria curam".
Знатоки высокого готика наверняка переведут иначе, я же попробую следующим образом: "Победа требует подготовки".
Операцию по обороне губернаторского дворца готовили всего день, а поэтому старшие офицеры тянули жребий, кому придётся участвовать в военной авантюре. Жребий пал на Викторию и её полк "Убийц Падших".
Из всего полка Ангела сразила только сама Виктория, об уровне подавляющего большинства "Убийц" вы имеете представление. На шевронах простенькое изображение доппельзольднера, который поставил ногу на грудь обезглавленного космического десантника, — солдатам ещё только предстояло подтвердить и грозное имя, и не менее грозные символы.
Полк погрузили на "Арвусы", на "Валькирии" ВВС Брунталиса, до места добирались на предельных высотах для десантных самолётов, пользовались тем, что у противника не было никакого зенитного вооружения, кроме ручного.
Транспорт потрясло в зоне турбулентности, но солдатам командного отделения удалось удержать завтрак внутри. Вокруг Виктории пусть и не такие ветераны, как Козырь или Марио, но те, у кого число боевых операций приближалось к первому десятку. И эти операции — не просто сражения с пиратами или ловля контрабандистов, а многодневные осады городов-ульев или штурмы орбитальных крепостей.
Лица угрюмые, но решительные. Наконечник копья заточен.
Самочувствие ухудшилось, когда их старенький "Арвус" попытались сбить, — это Виктория узнала по переговорам пилотов по внутренней связи.
Противник встретил десант бестолково, не залпом, а редкими выстрелами. Челноки и самолёты отстрелили тепловые ловушки, уклонились резким манёвром и сорвались в штопор.
В грудь врезались страховочные ремни, голова закружилась, накатила тошнота, но уже скоро неприятные ощущения схлынули.
Внутри десантного отсека замигали красные лампы и загорелись таблички "Приготовиться к высадке". Секундой позже и пилот предупредил по громкой связи:
— Держитесь крепче! Три… два… один…
Челнок тряхнуло, когда шасси коснулись скалобетона.
— С Богом-Императором! — воскликнул пилот.
— С Богом! — пожелала Виктория. — Удачи на обратном пути!
Пилот рисковал лишь чуточку меньше всех остальных, — ему ещё возвращаться, а там, возможно, культисты уже организуются и отстреляются куда результативнее.
Виктория отстегнула ремни и бросилась к выходу. Как и во всех прочих сражениях, именно она сделала первый шаг.
Небо взрезали очереди стабберов, то и дело проносились ракеты и снаряды, падали мины.
У Виктории не было времени любоваться красотами губернаторского дворца и всех его острых шпилей. Она сосредоточилась на том направлении, которое и собиралась оборонять.
Пригибаясь, Виктория забежала на разбитую позицию с лазерной пушкой. Пушка переломлена, закоптилась, рядом лежали посечённые осколкам трупы гвардейцев губернатора, порванные мешки с песком. Прилетела сюда мина крупного калибра, — ещё не артиллерийский снаряд, но тоже ничего приятного.
Виктория приподнялась над краем воронки и оценила положение.
Всего к губернаторского дворцу шли четыре дороги, выложенные каменными плитами. С каждой стороны нужно было преодолеть пять монументальных арок, покрытых искусными барельефами и свидетельствами былых триумфов. В пространстве между — памятники известным планетарным деятелям, фонтаны, клумбы с экзотическими растениями, которые, наверное, не встречались больше нигде на Брунталисе.
Ныне все архитектурные изыски и красоты проходили проверку на прочность. Дороги усеяны воронками, арки — отверстиями от попадания снарядов и пуль, ближайшая к позициям наёмников вообще обвалилась, перекрыв путь для машин бунтовщиков.
А те подъезжали без перерыва. Едва меткий выстрел из пушки в вихре каменной крошки убивал и ранил солдат одного подразделения, как на смену ему шло следующее. Виктория не увидела у культистов боевую технику, только гражданский транспорт, оставленный хозяевами на улицах охваченного войной города.
Много чего не было у здешнего культа генокрадов, но те брали другим. Магусы, патриарх, сам Великий Пожиратель через посредников подавлял страхи и чувство самосохранения рядовых бойцов, и те наступали, не страшась гибели. Культисты, усеяв дорогу ковром мёртвых тел, пожгли танки гвардии, взяли несколько укреплённых позиций и готовились преодолеть каменную гряду разрушенной арки, чтобы вырваться на площадь и там схватиться с наёмниками Хокберга.
По наёмникам уже стреляли, и если у вражеских зенитчиков ничего не получилось, то ракетчики поразили первую крупную цель. У заходящей на посадку "Валькирии" загорелась одна турбина и отчаянно взвыла другая, не в силах удержать транспортный самолёт в воздухе. Пилот потерял управление, и некогда грациозная машина закружилась в бешеном танце. Пилот и штурман катапультировались, а вот наёмникам внутри пришлось самостоятельно опускать рампу и прыгать с многометровой высоты без всяких парашютов. Одни переломали кости или разбились, другим не хватило духу сделать это, и самолёт, проломив каменное ограждение, отправился вниз, глубже в ненасытную бездну исполинского улья, где один уровень городской застройки громоздился на другой.
Виктория отдала приказ по воксу и отправила за ранеными санитаров, — вряд ли кто из лихих десантников уйдёт куда-нибудь на своих двоих.
Как бы то ни было, пока операция шла по плану. Всего один потерянный транспорт — допустимые потери.
Виктория спустилась чуть ниже в воронку, выхватила из рюкзака планшет и посмотрела, все ли подразделения заняли позиции. И получаса не прошло, как вокруг дворца образовалось новое кольцо защитников. Виктория кивнула оператору вокс-станции, чтобы тот усилил сигнал, а потом обратилась ко всем гвардейцам, которые всё ещё вели бой:
— Внимание! Говорит полковник Виктория Рёд, Classis Libera. Всем подразделениям 1-го гвардейского! Отступайте во дворец и перегруппировывайтесь! Мы берём оборону на себя!
Она приняла несколько подтверждений от офицеров гвардии губернатора Онаси, но всё равно снова приподнялась над укрытием, чтобы убедиться в том, что её послание услышано.
Немногие безумцы и смельчаки остались на каменной гряде отбиваться от накатывающих волн культистов, когдаостальные ополченцы даже не отступили, а что есть сил побежали прочь, пока ещё была возможность. Кого-то достали огнём из миномётов, но большинству всё-таки удалось уйти.
В следующее мгновение Виктория увидела, как через завал перемахнул первый гибрид, следом второй и третий. Не просто мутанты, похожие на людей, а страшные уроды, чудовища, у которых больше общего с тиранидами. Двухголовые, трёхрукие, вооружённые клешнями или скорпионьими хвостами, худощавые змееподобные твари или биотанки с буграми мышц. Они даже не обращали внимания на попытки гвардейцев их ранить и, в свою очередь, разрывали гвардейцев на куски. Виктория увидела, как один солдат предпочёл застрелиться, а другой бросился на своего уродливого палача со связкой гранат. Тогда Виктория и приняла непростое решение:
— Миномётчики, огонь по позициям гвардии! Там уже никого не спасти.
Стена огня и режущей стали совсем ненадолго остановила море чудовищ и предателей рода людского. Хотя бы потому, что мины не бесконечные.
Один из главных рисков десантирования как раз и состоит в том, что очень быстро можно остаться ни с чем. Если Ангелы Смерти и врукопашную завалят гибридов, то всех остальных солдат Георга Хокберга ждала участь разорванных гвардейцев.
Виктория обратилась к солдатам:
— Берегите боеприпасы! Стрелять по команде!
Первыми свою команду дождались расчёты с ракетными установками. В сторону культистов протянулись дымные шлейфы от осколочных снарядов.
Один такой поразил биотанк в могучую грудь, и Виктория похолодела от увиденного.
Мутант не погиб. Он поднялся. Истекал ихором, внутренности раскачивались у колен, но он всё равно похромал по направлению к наёмникам. Кое-как, но двигался!
Заговорили стабберы и болтеры. Только короткие прицельные очереди, — на безумную стрельбу как в последний раз Виктория насмотрелась ещё на учениях, а поэтому приказала всем младшим офицерам следить за бойцами.
У памятного биотанка всё-таки кончились силы после пары десятков ранений сверх того, что должно было стать смертельным. Он уткнулся мордой в скалобетон и испустил дух.
Над головой пронеслись пули, — на площадь вырулили легковые автомобили культа с оружием на крышах. Стреляли на ходу, так как промедление или остановка здесь смерти подобна. Перед позициями наёмников и укрытий толком не было, если не считать чадящие чёрным дымом танки гвардии и поваленные памятники.
В паре десятков метрах от Виктории в воздух взметнулся битый камень, раздались нечленораздельные вопли, крики о помощи, — враг подвёл своих миномётчиков ближе.
Виктория примерно понимала, откуда стреляют, но не располагала необходимыми инструментами для борьбы. Это на Хелге-Воланте полный список, начиная с корабельной артиллерии и заканчивая батареями "Василисков", здесь и сейчас приходилось лишь крепче сжимать оружие и скрежетать зубами, — кто-то обязательно кончится первым.
И этими "кто-то" оказались именно культисты.
Ближайшая машина с тяжёлым стаббером на крыше попала под болтерный огонь. Отлетел в сторону капот, укатилось колесо, автомобиль едва не перевернулся, высек искры из скалобетона и остановился, чтобы получить ракету в бок.
Гибрид, который закрывался выломанной железной дверью, как щитом, почти добрался до позиции командного отделения, но обнаружил мелта-бомбу под ногами. Та испарила и его, и ещё пару метров дорожного покрытия в глубину.
Культисты рассеялись под сосредоточенным огнём. Подкрепления больше не подходили, миномётный обстрел закончился через несколько минут.
Виктория опросила во воксу ротных, а потом передала команду в штаб:
— Зона высадки зачищена. Высылайте подкрепления!
4
Виктория прикрыла глаза от полуденного света местной звезды и посмотрела на заходящий на посадку "Небесный Коготь". Грузовой вариант "Валькирии" нёс в магнитно-гидравлических зажимах пару "Часовых".
Повторюсь, техника принадлежала вооружённым силам Брунталиса. Капитан, конечно, обещал, что нечто подобное в скором времени появится и в компании, но когда это ещё произойдёт?
Кроме шагоходов, поддержать "Убийц Падших" прилетел сам генерал Козырь вместе с "Картёжниками". Телохранители попытались прикрыть ветерана, но он будто и не опасался снайперской пули. Вырвался вперёд, распахнул объятья, рассмеялся и проговорил:
— Хорошо тебя папа с мамой назвали! — Он обнял Викторию, тут же отстранился и продолжил говорить, удерживая её за плечи: — Там, где ты, там — победа!
— Благодарю, госп… — начала было Виктория, но тут же поправилась: — Спасибо, Козырь. Как в целом операция?
Козырь поморщился, отступил на шаг и махнул рукой.
— По-моему, местные перебдели, — сказал он. — Бунтовщиков уже выбили с первого уровня почти без труда. Генокрадов так вообще никто из наших не видел.
— Мы встретились с гибридами, — проговорила Виктория и указала рукой на площадь.
Там уже образовалось несколько холмиков из наваленных друг на друга тел. Некоторые едва-едва напоминали человеческие.
Наёмники очищали дороги и разбирали завалы, чтобы ничто не мешало проезду. Виктория также приказала восстановить разбитые позиции гвардейцев губернатора, организовать новые огневые точки и пристреляться по тем направления, откуда возможна новая атака.
— Надеюсь, это они от отчаяния попёрли, когда стало ясно, что восстание провалилось. — Козырь помолчал немного и добавил спустя короткую паузу: — Что, кстати, с губернатором? Не связывалась ещё?
Виктория покачала головой и ответила:
— Нет, не до того. Разговаривала только с гвардейцами, гвардейскими офицерами. Это у нас потерь немного, а вот их здорово потрепало. Если бы мы прибыли хотя бы на десять минут позже, вообще бы никто не выжил.
— Ну… — Козырь поправил берет и подмигнул Виктории. — Тогда самое время познакомиться. А то, что это капитан всегда все лавры собирает? Пора и нам получить благодарность от сильных мира сего.
Виктория приказала одному из капитанов взять командование на себя, а сама последовала за Козырем во дворец. По пути им встретились ручейки "Картёжников", которые тащили ящики с боеприпасами. Одной проблемой меньше — лихорадочный поиск батарей и снарядов в местных арсеналах отложен на неопределённый срок. Появилась минутка рассмотреть губернаторский дворец подробнее.
Виктория ещё никогда не видела ничего подобного. Целый небоскрёб, крепость и всё для одного-единственного человека! Даже на этом уровне улья дышалось тяжело, а как это сделать там, где заканчивался самый вытянутый шпиль дворца, Виктория не представляла. Разве что с кислородным баллоном за плечами.
Исполин среди всех зданий мира подавлял одним своим видом. Наверняка его и построили с тем смыслом, чтобы показать полное превосходство его владельца над всеми остальными жителями Брунталиса. Башни, растущие из башен, каменные лестницы с сотнями ступеней, шпили и тоненькие мостики, нависающие над пропастью. Губернаторский дворец представлял собой столичный улей в миниатюре.
Делегация наёмников подобралась к огромным вратам. Каждая позолоченная створка с изображением Ангелов превосходила среднего человека в десять раз, а оценив толщину, Виктория решила, что в случае поломки механизмов, люди внутри не смогут покинуть это место самостоятельно, даже с места не сдвинут.
В вестибюле на дорогих коврах чёткими рядами покоились раненые гвардейцы. Кто-то уже стих и заснул, другие скулили, третьи бились в руках медиков, пока те зашивали рваные раны, оставленные когтями, или же вытаскивали глубоко засевшие пули.
Козырь поднёс руку к миниатюрному вокс-передатчику, закреплённому на горжете кирасы и отдал команду:
— Всем санитарам полка! Срочно явиться в вестибюль губернаторского дворца! Нужно помочь союзникам с ранеными. Козырь повернулся к Виктории, прищурился, на что та сразу ответила:
— Мои уже где-то здесь. И раненые, и санитары.
— Так держать!
Навстречу наёмникам вышла коренастая дама в белом халате, заляпанном кровью, с повязанным платком на голове. Он поднесла ладонь к виску, а потом произнесла:
— Капитан Тамара Хафтар, старший офицер медицинской службы Его Превосходительства.
— Генерал Доминико Романо, славная компания вольного торговца Георга Хокберга. — Козырь прикоснулся к краю берета и слегка его приподнял.
Тамара свела руки в замок и проговорила:
— Спасибо за всё. О вашей компании много всякого говорят, но важны дела, не так ли? — Она попыталась изобразить улыбку.
С покусанными губами и покрасневшими глазами получилось не очень, но Козырь всё равно поддержал собеседницу:
— О, мы те ещё разбойники, госпожа капитан. Но пока что на вашей стороне. — Козырь подмигнул Тамаре.
Виктория решила вмешаться, пока её непосредственный начальник не отвлёкся:
— Нам нужно убедиться, что с губернатором Онаси всё в порядке. Он не показывался?
Тамара поморщилась и ответила:
— Нет. Как заперся у себя в начале всего этого, так до сих пор и не видели. К нам изредка только его телохранители спускались.
— Что ж… — сказал Козырь, — тогда мы сами к нему поднимемся. Не унывайте, госпожа капитан, самое страшное позади!
— Хорошо бы. — Плечи Тамары поникли.
В это мгновение санитары Козыря нагнали группу переговорщиков. Козырь указал на них рукой и произнёс:
— Парни в вашем распоряжении. Нейрохирургов среди них нет, но базовые вещи делать умеют.
— Ещё раз спасибо.
Тамара отправилась распределять работу, а делегация наёмников к лифту.
Виктория ознакомилась с планом, который находился под стеклом внутри, и отметила в резиденции губернатора сто девять этажей, учитывая цокольный и башню астропатов. Козырь нажал кнопку "107", а Виктория задумалась над тем, купит ли она когда-нибудь дом, и будет ли в нём хотя бы два этажа.
Пока на электронном табло появлялись и гасли новые цифры, Виктория успела пофантазировать на тему, как выглядит губернатор Мишель Онаси и чем сейчас занимается. Она ждала чего угодно, хотя бы разнузданной оргии последних дней, но когда створки разошлись в стороны, наёмники увидели только изуродованный труп лакея в луже крови.
— Оружие к бою, — проговорил Козырь, заметно побледнев.
Виктории тоже стало не по себе, по спине мурашки побежали. Она понадеялась на то, что это с оргией произошли страшные метаморфозы, а не генокрады проникли во дворец через какой-нибудь тайный проход.
Пока Козырь вызывал оставшуюся свиту — не все влезли в лифт — Виктория связалась с заместителем:
— Влад, враг внутри.
— Что? Как?!
— Отправь парней из резерва на зачистку. Пару взводов на сто седьмой этаж, остальных прочесывать здание от фундамента и до крыши. Живо!
— Есть!
Отключив вокс-передатчик, Виктория потянула наградную саблю из ножен. Вряд ли она успеет выстрелить при встрече с генокрадом. Виктория не была уверена, что даже замахнуться получится, — эти чужаки невероятно проворны.
Она нажала на руну активации, и лезвие замерцало успокаивающим голубоватым сиянием. Самое то, когда сердце начинает стучать так, что отдаётся в ушах.
Когда и Козырь, и Виктория вновь объединились со своими командными отделениями, генерал приказал выдвигаться. Впереди бойцы с цепным или силовым оружием, позади стрелки.
По пути попалось ещё несколько растерзанных тел слуг, а потом телохранители губернатора, наверное, поняли, что что-то не так. В просторном зале у бассейна с фонтаном, представляющего собой обнажённую красотку с кувшином, они попытались дать отпор нападавшим. Кого-то даже ранили, — Виктория заметила тёмные пятна густого ихора. Вот и все достижения отважных защитников, — за это пришлось заплатить очень дорого. Вода в бассейне порозовела, тут и там лежали оторванные руки и ноги. Если какому-то телохранителю просто разорвали горло, он, считай, легко отделался.
— Генокрады спокойно по стенам и потолкам карабкаются, — предупредил Козырь. — Не расслабляться!
Внезапно что-то шевельнулось под ногами, и у Виктории чуть туда же не отправилось сердце. Её схватили за лодыжку.
— Ба… башня! — из последних сил прошептал разорванный пополам телохранитель.
Прошептал и умер. Виктории пришлось убрать саблю обратно в ножны, чтобы разомкнуть сведённые судорогой пальцы мертвеца.
— Башня астропатов, — проговорил Козырь. — Сука, я так плохо себя не чувствовал… не знаю, с каких времён.
В зале появилась ещё одна группа наёмников, но вряд ли кто почувствовал облегчение. Столкновение с генокрадами — дело космических десантников, но космические десантники компании были в то мгновение где угодно, но только не там, где надо. Через несколько минут наёмники добрались до башни астропатов. Вот здесь уже не горел ни один люмен, и Виктория поняла, что схватки не избежать.
"Стало не по себе" — это ещё мягко сказано. Виктория просто не могла взять и приказать рукам не дрожать. Ругалась про себя, крепче перехватывала рукоять сабли, но дрожала.
Ведущие бойцы достали светящиеся палочки, переломили их, чтобы смешать химикаты, и забросили внутрь.
Теперь в тусклом зеленоватом свечении можно было различить устройство, напоминающее батарею стержней разной высоты. Центральный — самый широкий — уходил во тьму под свод купола и терялся там, а у основания конструкции на одинаковом расстоянии друг от друга в круг расположились саркофаги со стеклянными крышками. Ни одного целого, некоторые даже кровью изнутри перепачканы.
Вполне возможно, губернатор Онаси, что бы с ним ни произошло, не был основной целью нападавших.
Подумать о чём-то кроме Виктория не успела, — позади раздался истошный крик, тут же сменившийся бульканьем и чавканьем.
Навалилась слабость. Глаза слипались, голову будто бы сжали в тисках. Виктория несколько отрешенно наблюдала за тем, как повалился на колени обезглавленный труп марксмена, как сложилось безвольное тело вокс-оператора, как все остальные бойцы открыли лихорадочный огонь по мечущимся теням, о приближении которых предупреждало только клацанье когтей по полу.
Виктория едва не заснула на ходу, — в башне отряд наёмников ждали не только генокрады, но ещё и псайкер: магус, возможно… сам патриарх.
Смирившись с тем, что с такой силой точно не справиться, Виктория выхватила осколочную гранату и бросила её в ближайшую зловещую тень. Даже если заденет и её тоже, лучше так.
Взрыв.
У ног Виктории рухнул посечённый осколками чужак.
Кто бы ни давил на рассудок, ему пришлось это прекратить, а поэтому Виктория выхватила саблю и обезглавила генокрада, который уже начинал приходить в себя.
Давление спало, вместо сонливости на Викторию навалился грохот выстрелов и взрывов, ругани и криков агонии.
Нечто бросилось на неё, но Виктория успела сделать шаг назад, поскользнулась на чем-то мягком и скользком, упала на спину.
Хотел того напарник или нет, но его потроха, щедро разбросанные по полу, спасли ей жизнь. Виктория выронила саблю во время падения, но выхватила болт-пистолет из кобуры и несколькими точными выстрелами разнесла генокраду голову так, что на плечах ничего не осталось.
Грохот болт-пистолета, его жуткое эхо в закрытом помещении привело к тому, что Виктория и вовсе оглохла. Ничего не слышала, толком ничего не видела, ощущала на коже чужую кровь, чувствовала во рту вкус собственной и вдыхала тошнотворную смесь пороха, дерьма и чужацкого мускуса. Шестое чувство подсказало как можно скорее вернуть потерянную саблю.
Виктория перевернулась на грудь, по свечению нашла оружие, схватилась за рукоять и снова перекатилась на спину, одновременно ударяя того, кто мог бы там находиться.
Шестое чувство не подвело. Генокрад уже собирался прикончить Викторию, располосовать её острейшими когтями длиной с ладонь взрослого человека, но только лапу и потерял. Он зашипел и притянул к себе изувеченную конечность. На беду, у генокрада оставалось ещё три таких же, и он пустил бы их в ход, если бы не один из боевых товарищей.
Издав нечленораздельный крик, — Виктория ничего не слышала, но я всё ещё с вами, — он вскинул над головой цепной меч и под рёв мотора опустил оружие на тварь. Целил по голове, промахнулся, зубья содрали с морды генокрада чешую, встретились с хитиновым панцирем, пережевали и его тоже, но время было потеряно. Генокрад выпотрошил смельчака парой размашистых ударов, но тот всё-таки навалился на меч и в агонии протолкнул его достаточно глубоко, чтобы чудовище не выжило с такой страшной раной.
Оба повалились рядом с Викторией, она же тем временем поползла к выходу. Там скопилось достаточно солдат, и они возвели на пути генокрадов такую стену огня, что голову не поднимешь.
Виктория закричала, когда на неё упало нечто неподъёмное. Сердце билось так сильно, что едва не выпрыгивало из груди, страшно хотелось жить, но шансы на счастливый конец этой истории утекали, как песок сквозь пальцы. Виктория замерла и… через несколько мгновений поняла, что генокрад сверху мёртв.
Виктория кое-как выбралась — туша, по меньшей мере, вдвое тяжелее! — поднялась и инстинктивно отпрянула от упокоившегося, но такого страшного хищника. В следующее мгновение она поняла, что можно не опасаться дружественного огня. Наёмников выбили из обители астропатов. Чудовище осталось одно, но зато какое!
Оно пригибалось, но даже так превосходило человека втрое. Каждая из шести лап заканчивалась когтями-ножами, костяной гребень на спине походил на полотно пилы, хвост — точно меч органического происхождения. Из широкой пасти шишковатой головы высовывался длинный язык, оканчивающийся яйцекладом, — патриарх жаждал крови.
Сперва наёмники пытались покончить с этим чудовищем так же, как и с предыдущими, — подавляющим валом огня, — однако шкура его была крепче.
Патриарх влетел в строй солдат, словно пушечное ядро, и, как пушечное ядро, произвёл опустошительное воздействие. Он будто не крепких мужчин в панцирной броне рассекал на части, а цветы срывал. Бил когтями, пронзал хвостом, вырывал клочья мяса зубами. Патриарху порой даже взгляда хватало, чтобы убить человека. Он — проводник мощи Великого Пожирателя, могучий псайкер. Какие-то наёмники превращались в вихрь изорванной плоти, когда закипала кровь, другие погибали не так эффектно — всего лишь истлевали за мгновения.
Первобытный страх взял верх и над впрыском адреналина, и над всей выучкой наёмников. К такому просто невозможно подготовиться. Солдаты бросали оружие и бежали, моля Бога-Императора, примархов, хоть кого-нибудь о спасении, но от чудовища было не скрыться.
Оно настигало жертв, вырывало конечности из суставов, превращало наёмников в отбивные или даже кровавые пятна на стенах или потолке.
Когда патриарх покончил и с командными отделениями, и с теми, кто пришёл им на помощь, то обернулся и увидел Викторию. Он помчался к последнему свидетелю его ужасающего шествия. Опустился на все шесть лап, чтобы как можно быстрее настигнуть добычу.
Виктория подняла болт-пистолет и стреляла, стреляла, стреляла. Какие-то снаряды патриарх культа генокрадов в вихре искр отбивал когтями — настолько высокая скорость реакции — какие-то отклонились сами из-за варп-аномалии.
Болт-пистолет щёлкнул, вся жизнь промелькнула перед глазами, когда Викторию сбили с ног. Это не она, а Козырь оказался в лапах чудовища.
Козырь уже понял, что погиб, едва удерживал внутренности, чтобы те не вывались из раны на животе, и решил дать Виктории ещё один шанс.
Патриарх поднёс Козыря к пасти, чтобы откусить голову, когда тот выхватил мелта-гранату и подорвал её.
До углей обожжённое чудище повалилось рядом с Викторией, и та ещё долго не могла сделать хоть что-то. Просто лежала, пытаясь восстановить дыхание, то ли рыдая, то ли крича. В наушнике миниатюрного вокс-приёмника раздавался то один запрос, то другой, но Виктория забыла не только то, как им пользоваться, а даже собственное имя!
В чувство её привели санитары, прибывшие на место вместе с солдатами капитана Марио Карбоне.
Виктория почувствовала укол, потом ей отвесили пощечину, но она только промычала нечто нечленораздельное в ответ, и её оставили в покое.
Марио же тем временем, осторожно переступая с одной ноги на другую, чтобы не поскользнуться в лужах крови, осматривал помещение и думал о том, что, возможно, выбрал не лучшее время вернуться в армию.
Он прицелился, на всякий случай проделал ещё одну дыру в яйцеобразной голове ближайшего чужака, распластавшегося на каменном полу, а потом подобрался к саркофагу, где должен был находиться святой слепец, передающий и принимающий послания со всей галактики.
Астропат, обмотанный проводами и трубками, с глухим шлемом на голове, пережил нападение чужаков. Но только потому, что ему даровали поцелуй генокрада, — Марио увидел знакомую рану, пузырящуюся сукровицей сбоку на шее. Астропат шептал:
— Он идёт… идёт… идёт. Великий… единственный! Звёздный император… звёзд…
Выстрелом из автоматической винтовки Марио прервал лихорадочный бред. Он взглянул на остальные саркофаги.
Так стоило поступить со всеми заражёнными.
5
Варп нехотя, но всё-таки выпустил из плена корабли компании. Воспалённая рана бытия закрылась.
Ведущий — "Амбиция", следом — "Клинок Жан-Жака" и ещё несколько торговых судов капитана Бонне. Собрать эскадру крупнее Георг просто не смог.
Кто-то участвовал в блокаде Хелги-Воланты. Флот техножречества Дитрита по наводке инквизиции отправился разорять гнездо чужацких корсаров в Проливах Балта. Если бы не договор со скватами, Георг и сюда бы — в звёздную систему Туран — не выбрался.
Как говорится, жить стало лучше, жить стало веселее.
Едва спало давление имматериума, и генератор поля Геллера отключился, "Амбиция" разослала ко всем небесным телам по разведывательному зонду. Даже "Клинок Жан-Жака" пришлось отправить на патрулирование, ведь последние вести с Брунталиса были настолько паршивыми, насколько вообще возможно.
Первое послание ещё куда ни шло. Если коротко, то его можно описать словами "обнаружен культ генокрадов". Но вот второе…
"Патриарх воззвал к флоту-улью".
Когда Георг узнал об этом, то некоторое время просто сидел в кресле и пил амасек, но уже через пару минут разбил и бокал, и бутылку.
Теперь, наблюдая через иллюминатор за серым шаром Брунталиса, Георг думал о том, как спасти хоть что-нибудь.
Створки дверей на капитанский мостик поползли в пазы в стенах, и в помещении появилась Ийдана. Она, не здороваясь с кем-либо, быстрым шагом добралась до Георга и дёрнула его за рукав, — больше никто из экипажа не позволял себе нечто подобное. Вот и Георг сначала скривился, потом разглядел, кто посмел его побеспокоить, и несколько смягчился.
— А… привет. Чего тебе? — спросил он.
— Уходить! Уходить надо! Срочно!
— Знаю.
Георг стоял, опершись на поручни той зоны, что нависала над рабочими местами флотских офицеров. Ийдана сбоку. В ином случае она бы встала прямо перед собеседником, но вместо этого Ийдана положила руку ему на ладонь и сказала:
— Я покажу.
— Э-э-э, нет! Не надо! — Георг резко отпрянул. — Я на это дерьмо на Мордвиге насмотрелся. Хватит до конца жизни!
Ийдана уперла руки в бока, нахмурилась и спросила:
— Ну так что?!
— Советуешь бросить армию? — Георг прищурился.
— А что для тебя ценнее: твоя армия или жизнь? — По тону могло показаться, что Ийдана сейчас закричит.
Георг отмахнулся и произнёс:
— Ты можешь ошибаться со своими предсказаниями. Давай спросим Котара.
Ийдана с шумом выдохнула воздух носом, посмотрела на Георга исподлобья, но больше ничего не сказала и метнулась к наставнику. Георгу пришлось ускорить шаг, чтобы нагнать девчонку.
Котар с несколькими другими космическими десантниками в полном боевом облачении стоял рядом с голостолом и изучал данные по военной операции в столичном улье. Вот-вот наладится связь, и можно будет запросить свежие сводки, но повторение — мать учения.
Котар встретил Георга и Ийдану следующей фразой:
— Проклятье предсказателя. Потратить столько сил, чтобы увидеть, какие козни нам готовят еретики, и не заметить всего этого. — Он вздохнул.
— Переживать нет смысла, — сказал Георг, — всё самое худшее уже случилось. Лучше скажите мне, уважаемый, сколько у нас есть времени. — Георг указал на Ийдану и продолжил: — Ведьмочка говорит о том, что времени нет совсем.
— Я не так говорила. — Ийдана насупилась. — Я говорила, что нужно уходить. И поскорее!
Котар обхватил подбородок, а потом отозвался:
— Две недели. Может быть, три.
— Очень неточно! — Георг всплеснул руками. — Две недели нам туда и обратно до Точки Мандевилля добираться!
Котар хмыкнул, смерил вольного торговца взглядом свысока, а потом обратился к Ийдане:
— Ийя, открой мне свои видения.
И Георгу, и космическим десантникам пришлось подождать минутку, пока псайкеры словно бы пытались загипнотизировать друг друга. Пользуясь случаем, сэр Валерио Рейн, граф Виконтийский, спросил у Георга:
— Мы правда оставим прекрасный имперский мир на съедение чужакам?
Георг посмотрел на нового члена команды с мольбой и ответил:
— А есть какие-то варианты? Позовёте братьев?
— Нет. — Валерио покачал головой. — Они далеко, да и вряд ли соберут войско в такие сроки.
— Очень оптимистично. — Георг горько усмехнулся и, чтобы не задеть собеседника, добавил: — В сражениях в системе Мордвига участвовали три армии: имперская, еретики и щупальце флота-улья. Так вот тиранидов было так много, что мы с еретиками даже пострелять друг по дружке толком не успели. Эскадра, дай Бог-Император памяти, приблизительно… в сотню кораблей занималась только тем, чтобы спасалась от пустотных хищников. Они шли волна за волной, и если бы не чудо, захлестнули всё и вся.
— Возможно и здесь, если мы решимся… — начал было Валерио, но Котар успел увидеть всё, что нужно, вернулся в реальный мир и тут же подхватил нить беседы.
— Чуда не будет.
— Но ведь… — Валерио задумался на миг, а потом продолжил: — Но ведь на то оно и чудо, что его нельзя предсказать.
— Сколько времени, уважаемый? — напомнил Георг.
— Делайте, что уже запланировали, господин Хокберг… но не более того, — ответил Котар. — У нас окно в пару дней, а потом следует покинуть Брунталис навсегда.
Валерио сжал челюсти так, что желваки на скулах заиграли, и перекрестил руки на груди. Котар заметил это и сказал:
— Да, почти сорок миллиардов имперских граждан обречены на страшную смерть, но нам точно не стоит присоединяться к этому списку.
— Бесчестье, — только и проговорил Валерио в ответ.
— В смерти нет чести, — возразил Котар. — Смерть — это смерть. Чтобы исполнять волю Бога-Императора, нужно жить.
Десантники встретились взглядом, и Валерио нехотя, но отвёл его.
Котар продолжал:
— У вас, Валерио, ещё будет возможность восстановить честь и стяжать славу на Хелге-Воланте. Здесь же, — Котар повернулся к иллюминатору и указал ладонью на далёкий Брунталис где-то там, далеко-далеко в космосе, — война проиграна.
6
Ийдана не отходила от Георга. Даже напросилась спутницей на встречу проследить за тем, чтобы он и лишней минуты не потратил на Брунталисе.
Может быть, культ генокрадов рассеяли и загнали выживших тварей обратно в подулье, но жители планеты, сами того не зная, стояли у плахи, ожидая палача.
Никто не спешил предупреждать большинство, — Георг отправил послания инвесторам и крупным политикам, которые отстаивали его интересы в парламенте, приказал эвакуировать войска. В то время, пока готовился большой праздник в честь победы над бунтовщиками, первые граждане Брунталиса собирали чемоданы.
Георг мог спасти, по меньшей мере, ещё сотню тысяч человек, но предпочёл сделать кое-что другое.
"Аквила" маневрировала меж жилых мегабашен и труб производств, разнообразных антенн и исключительно декоративных шпилей. Вся поверхность Брунталиса — нагромождение скалобетона и пластали, а поэтому даже сверхсекретные объекты скрывались не где-то в пустынях, а прямо посреди города. Города без конца и края.
Форт Межон — один из таких объектов. Над ним вздымалась громада сталелитейного завода, пара церквей, несколько кварталов рабочих общежитий и бесчисленное множество лавок мелких ремесленников. С орбиты этот район почти ничем не отличается от соседних, разве что дороги хорошие. Наблюдатели на поверхности отметили бы ещё, что Форт Межон — магнит для хорошо защищённых конвоев, когда в колоннах двигались не только бронированные автомобили, но и танки. Возможно, когда-то в чьи-то больные головы и приходили мысли узнать, что же внутри грузовиков, но никто уже и не вспомнит имена этих бедолаг. У них отняли жизни, даже историю. Не осталось ничего: ни могил, ни разговоров, только слухи.
Одни говорили, что в крепости хранится оружие судного дня, другие — пленные чужаки для научных опытов, третьи — золото.
Третьи были правы. Не на все сто процентов, конечно, но очень близко. Форт Межон — хранилище значительных запасов редких металлов, драгоценных камней, предметов искусства. Сокровищница Брунталиса.
Челнок поднырнул под верхний уровень улья и направился во тьму, где на толстых сваях покоилось приплюснутое, похожее на шайбу, строение, словно бы вырубленное из чёрной скалы.
Долго лететь по приборам не пришлось, — вокруг посадочной площадки загорелись люмены, а кроме того, Дух Машины подсказал, что на "Аквилу" нацелились зенитные орудия. Ни окон, ни дверей, ни каких-либо надстроек над рельефной поверхностью, но только на первый взгляд. Форт Межон был защищён куда лучше даже губернаторского дворца, потому что люди приходят и уходят, а богатства из года в год только множились.
"Аквила" пронеслась над единственным мостиком к крепости. Оступишься с такого и отправишься в длительный полёт. Застройка сверху для маскировки, снизу и вовсе не нужна. Там только многокилометровые колонны свай, вбитые в самое сердце Брунталиса.
Солдаты и офицеры Форта встретили вольного торговца и проводили его к коменданту.
Им оказался мрачного вида пожилой мужчина с тёмными мешками под глазами, впалыми щеками и тонкими полосками губ. Болезненная бледность и кромешный мрак, если коротко. Комендант — продолжение Форта Межон, как будто родился в крепости у крепости, а не был назначен сюда на почётную должность.
Компанию коменданту составляла старуха, больше похожая на мумию. Посох Astra Telepathica она прислонила к стене, а сама расположилась на кушетке сбоку от гостей. Глаза скрыты солнцезащитными очками, на виду только горные хребты морщин и редкие жемчужины украшений.
За спиной коменданта вооружённый солдат, вытянувшийся по стойке смирно. Пара таких же у выхода. Все одеты с иголочки, в кабинете сверхъестественный порядок. Георг даже вздрогнул, когда понял, что письменные принадлежности коменданта буквально выстроены на столе "по росту".
— Что ж… — начал господин и повелитель Форта Межон, поднявшись из-за стола. — Полковник Габриэл Маринеску, — он сотворил знамение аквилы, а потом указал рукой на псайкера сбоку на кушетке, — госпожа Сабо. Позади меня рядовой Шиф. Мы все служим Богу-Императору.
— Георг Хокберг. — Капитан снял шляпу и прижал к груди, а потом кивнул в сторону спутницы. — Ийдана… хм… просто Ийдана, мой псайкер.
Габриэл предложил гостям сесть, а потом и сам вернулся в кресло.
— Ваш визит не стал сюрпризом, меня предупредили, — проговорил Габриэл, — но обо всём остальном умолчали, сославшись на то, что это точно не разговор по воксу. Короче говоря, я заинтригован.
В этот миг госпожа Сабо вздохнула, сняла очки и закрыла ладонью глаза. Это простым смертным приходилось общаться старомодным образом, между собой псайкеры обменивались мыслями куда быстрее.
Однако Габриэл словно бы и не обратил внимания на реакцию псайкера, ждал слов вольного торговца.
Георг указал ладонью на солдата за спиной коменданта и произнёс:
— То, что я сейчас скажу, не для всех.
— Все в гарнизоне дали клятву не разглашать государственные тайны, — произнёс Габриэл. — Что бы вы ни рассказали, это не покинет стен Форта Межон.
— Хорошо. — Георг начал с вопроса: — Какие последние новости из столицы вы получали?
— "Мутанты в подулье". "Чужаки штурмуют дворец губернатора". — Габриэл и не моргал вовсе, сверлил собеседника взглядом. — Последние новости больше похожи на заголовки дешёвых газет.
— Тогда держитесь крепче, господин Маринеску, потому что у меня почти то же самое, — проговорил Георг. — Губернатор мёртв — останки опознали только после экспертизы — в правительстве хаос, крупные шишки готовятся покинуть Брунталис. — Георг сделал паузу, а потом добавил: — К планете движется флот-улей Левиафан, тираниды. Вы знаете, кто это?
Габриэл помрачнел ещё сильнее, чем прежде, не торопясь, вытащил из внутреннего кармана мундира портсигар, закурил, не скрыв мелкую дрожь, а потом ответил:
— Офицерам такого уровня доступна… некоторая секретная информация. Включая данные о мире вокруг. — Габриэл выдохнул облачко дыма, а потом спросил: — Но разве этих тварей не остановили?
— Где их только не останавливали! — воскликнул Георг. — Тангира, Ульветта, Алексильва… — он перечислял по пальцам.
Закончив с левой, перешёл на правую руку, а после добавил:
— Но много где чужаки взяли верх. И что самое главное — они победят и здесь. Псайкеры уже видят тень в варпе, а ответить на угрозу нечем.
Госпожа Сабо коротко кивнула, когда Габриэл посмотрел на неё, а потом смахнула носовым платком выступившие слёзы.
— Но как же флот? Армия?!
Габриэл не кричал, но говорил явно громче, чем привык. Рядовой Шиф так и вовсе вспотел. Скорее всего, и не понимал многих произнесённых слов, но уловил настроение.
— Армия сейчас на Хелге-Воланте, воюет с еретиками, — ответил Георг. — Флот… по большей части в доках на ремонте. Разве что есть небольшая эскадра адмирала дель Мархиоса, но она сейчас в Анаксановом Пределе. Чтобы добраться сюда, ей в лучшем случае понадобится три терранских месяца. К тому времени всё уже будет кончено.
— Но как же?..
Габриэл молча уставился на стопку бумаг в углу стола. Листы прижимало увесистое пресс-папье в форме позолоченного двуглавого орла.
Георг дал коменданту немного времени на размышления, а потом сказал:
— Да, тяжело такое представить. Вы позволите? — Георг достал мундштук, дождался отмашки от хозяина, тоже закурил. — Привычный мир рушится. Ещё вчера он мог казаться несовершенным, мог не нравиться, но вы чувствовали его, как нечто незыблемое. — Георг больше жестикулировал, а не затягивался, и оставлял дымный след в воздухе. — И вот через несколько дней его не станет. С ума сойти, да?
— Не то слово. — Габриэл кивнул.
Георг глубоко затянулся, выдохнул, из-за чего Ийдане пришлось разгонять дым у лица, а потом сказал:
— И всё же, даже в таком случае… нельзя останавливаться, господин Маринеску. Нужно действовать. Мы с вами ещё живы. И мы с вами ещё можем жить долго и счастливо.
— Что вы предлагаете?
— Спасение. Спасение вас, ваших семей, близких и, конечно же, наследия Брунталиса. Ваши руководители из секретной службы в курсе, у меня есть их голозаписи и поручения. — Георг приподнял с пола небольшой кожаный дипломат и постучал по корпусу.
Комендант откинулся в кресле, закурил ещё одну сигарету, но интереса к документам так и не проявил. Однако через пару минут размышлений он потянулся к дипломату. Щёлкнул замками, раскрыл, а потом посмотрел на собеседника и сказал:
— Лет десять назад я, в первую очередь, подумал бы о грандиозной афере. Всё-таки у вас, господин Хокберг… специфическая репутация. Но теперь я уже не так уверен. Вы можете быть чертовски убедительным.
7
Путь от Форта Межон до ближайшего космопорта перекрыли, из-за чего на дорогах образовались чудовищные пробки. Те, кто думал, что это совсем ненадолго и скоро вооружённые конвои перестанут курсировать, здорово просчитались.
Терпеливые водители первыми заподозрили что-то неладное. Они окрикивали солдат охранения, но те и сами не знали всех деталей.
Естественно, часов через шесть произошла первая трагедия, — на сталелитейном заводе завершилась смена, рабочие отправились домой, но доехать так и не смогли. После продолжительного ожидания автобусы перегородили дорогу конвою, но вместо каких-либо переговоров, тут же произошло столкновение. Бронированные транспорты протаранили преграду, а тех, кто бросился наперерез, перестреляли. Водители неподалёку предпочли не дожидаться у моря погоды и бежали прочь, только бы не получить пулю. Какое-либо движение в районе прекратилось вовсе.
Где-то ещё на Брунталисе эвакуация проходила с меньшим размахом и с меньшим же привлечением внимания. Правда, многие банки столкнулись с недостатком наличности, а на бирже объявили остановку торгов, что стало неожиданностью для большинства игроков. Восстание подавили, скоро великая победа, должен быть рост, но так оно обычно на бирже и происходит. "Должен быть" только для тех, кто не в курсе.
Глава верхней палаты парламента, Маттео Коломбо, человек, который в жизни не поднимал ничего тяжелее принадлежностей для письма, обратился к шофёру перед тем, как сесть в лимузин:
— Ну что за жизнь-то такая?!
Потом он поехал к частной посадочной площадке, как и другие счастливчики, получившие выигрышный билет.
На борту "Амбиции" и других кораблей эскадры Хокберга появлялись всё новые и новые челноки, почти ни одного одинакового, похожего на то, что выпускают мануфакторумы.
Яхты?! Пфф… вчерашний день!
Богачи Брунталиса соревновались друг с другом аэрокосмической техникой.
Георг уравнял их только в количестве свободных мест и требованиями к багажу. Представители крупных семейств пытались защитить свои права, даже угрожали Георгу, но любые споры стихали, когда он давал понять, что вообще может не взять кого-то на борт.
На "Амбиции" вдруг стало очень много такого народа, который по старой привычке одаривал всех остальных взглядами свысока и бесчисленными замечаниями. То им не то, это не это.
Если бы Мурцатто не отправилась на учёбу, она, посмотрев представление, вспомнила бы родную Стирию и то, как там происходил исход, когда стало ясно, что Смута — это надолго.
Те, кто был всем, становились никем. Что бы потомственные аристократы и нувориши Брунталиса ни взяли с собой, этого не хватит, чтобы начать точно такую же жизнь где-то на чужих берегах.
— О, Бог-Император! — воскликнула одна пышная дама, которая шла по прогулочной палубе "Амбиции" в составе целой делегации из членов семьи и слуг. — Дорогой, погляди!
Полы её длинного платья поддерживала пара служанок. Это единственное, что я успел подметить перед тем, как посмотреть, что же такого она могла увидеть в иллюминаторе.
В верхних слоях атмосферы вспыхивали и гасли огни — работа противокосмической обороны. Ещё не тяжёлые ракеты, которые при попадании могли сбить крейсер, но излучатели, вполне способные за один залп рассеять целую стаю небольших челноков, лишь бы летели в ряд. А они летели, так как удара исподтишка никто не ждал.
— Грязные мутанты, — проговорил муж пышной дамы, худой и высокий как каланча старик. — Надо бы отыскать министра обороны и сказать ему всё, что я о нём думаю! Потерять целую планету!
— Вполне возможно, что стреляют свои же, — предположил я.
Тут же оказался под прицелом пары десятков глаз, — во многих из них плескалось ничем не скрытое презрение. Телохранители бросились вперёд, только бы оградить нанимателей от какого-то безумного старика в экзоскелете. Я же тем временем добавил:
— Они нашли в себе силы напомнить, что мы их бросили.
На что пышная дама отозвалась следующими словами:
— Проклятая чернь! Даже умереть с достоинством не могут!
Спасли первых и последних людей Брунталиса. Первых я показал, последние — добровольцы из числа заключённых, пожелавшие служить в компании вольного торговца. Ни те, ни другие не особенно приятные люди. Была во всей этой ситуации злая ирония, даже злая шутка судьбы.
Надеюсь, что обречённые хотя бы насладились зрелищем того, как горят челноки беглецов. Как отправляются в последний полёт почерневшие тела трусов, вываливается из грузовых отсеков награбленное, проливается на землю золотой дождь — последние поднимающиеся с Брунталиса транспорты с сокровищами Форта Межон тоже попали под обстрел.
Георг чуть кулак в кровь не разбил и наградил метких зенитчиков почти теми же словами, что и пышная дама ранее. Такого точно не было в его планах.
Впрочем… несмотря на освободившееся место в трюмах, он не стал дожидаться лайнеров с беженцами и отдал приказ улетать.
Что произошло после, я не видел, но постараюсь описать для лучшего понимания, из-за чего вообще произошла такая некрасивая история.
Я никогда не встречался с тиранидами лицом к лицу, но был свидетелем пустотной войны, просмотрел множество записей с камер наблюдения, общался с ветеранами и читал кое-какие засекреченные документы инквизиции, которые остались с тех времён, когда её агенты путешествовали на "Амбиции".
Через несколько часов после того, как эскадра Хокберга скрылась в варпе, связь с Брунталисом оборвалась. Астропатов, которых не предупредили о причинах, было уже не спасти. В попытках пробиться через мрак космоса, они сталкивались с разумом, рассеянным среди триллионов и триллионов чужаков, сходили с ума или даже покорялись еговоле.
Оставлю в черновиках, так как вывод отдаёт ересью, но всё же…
Пусть Великий Пожиратель — ложный бог, но он всё-таки бог.
Что для него какой-то человек? Цивилизация?
После того, как систему Туран отрезало от пространства сектора Сецессио, неподалёку от Брунталиса над космической гладью появилось щупальце Левиафана — сотни, может быть, тысячи биокораблей, которые веками бороздили просторы вселенной и успели страсть как проголодаться. Сотни и тысячи биокораблей в то время, когда что Имперскому Флоту, что Хокбергу или Збаржецкому было непросто собрать хотя бы десяток в одном месте.
Почти полностью истреблённый культ генокрадов вновь появился на улицах Брунталиса. Мутанты больше не скрывались, не прятались, не сражались. Они приветствовали своего бога и его верных апостолов, раскрывших пасть, чтобы поглотить целый мир.
Их беспощадно убивали, сжигали заживо, приколачивали к крестам, но эти действия, эта жестокость уже не имела никакого значения. Через пару дней люди встретились с жестокостью на порядок большей, по-настоящему звериной, когда миллиарды мицетических спор пролились на Брунталис, прорываясь сквозь стену огня противокосмической обороны.
Допущу, что кроме миллионов сожжённых спор, зенитчикам удалось уничтожить пару дюжин биокораблей, но всем остальным защитникам из числа Сил Планетарной Обороны хватило и того, что упало на голову.
Мицетическая спора — что-то вроде посадочной капсулы космического десанта, вот только никогда не знаешь, что именно внутри.
Это может быть смертельный вирус, подхваченный ветром и отравляющий всё, до чего доберётся. Паразиты, поражающие всех живых существ на планете. Генокрады или ликторы в роли разведчиков и диверсантов.
Стайные хищники, рядовые бойцы и громадные чудовища шли следом. Даже если задаться целью перечислить все животные виды, включённые в Рой, и целой жизни не хватит. С каждым следующим нашествием Великий Пожиратель выводил на поле боя своё новое творение, в разы ужаснее предыдущего.
Через месяц после высадки тираниды сломили сопротивление ополченцев. Рой мог позволить себе потери миллиардов бойцов, а СПО нет.
К тому времени на поверхности уже нельзя было дышать без противогаза, сквозь хаотичную застройку исполинских человеческих городов прорастало нечто чуждое и не менее хищное, чем кровожадные захватчики.
Инопланетная флора вырабатывала такие вещества, которые плавили металл и прожигали камни, превращали всё на Брунталисе в питательный бульон для пустотных хищников.
Вздымались капиллярные башни. Они тянулись к биокораблям, которые зависли на низкой орбите, и те вытягивали из планеты все соки.
Некогда дом миллиардов людей превратился в разбитый памятник былой цивилизации, лишённый надежды и жизни, воды и воздуха.
В следующий раз Брунталис предстанет перед разведчиками холодным куском камня, если, конечно, разведчикам посчастливиться разминуться с щупальцем Левиафана.
Опустошение.
Погибель.
Конец.
8
— …и в конце своего выступления, я хотел бы остановиться на главном. Помните о судьбе Брунталиса. Помните о том, чего стоят обещания Георга Хокберга.
Капитан Абонданс Дагобер Шерюбен Бонне закончил речь, отступил от трибуны, поклонился под шум бурных аплодисментов и спустился вниз к тем, кто его слушал. А выступал он, между прочим, перед правительством Нибелы, которое рассматривало вопрос о продлении договоров с Classis Libera.
Как же молодому капитану хватило духу выступить против Георга? Он забыл жестокий урок?
Ответ на эти вопросы один — у капитана Бонне появился влиятельный союзник.
Когда Аба добрался до гостевых мест в зале, его там с улыбкой встретил крохотный плешивый старичок в классическом костюме и с батареей орденов на груди. Аба занял место перед ним, а старик наклонился и проговорил тихо:
— Так держать, молодой человек. Вы — замечательный оратор! Продолжите в том же духе и сможете занять достойное место в моей организации.
Тучи сгущались на Георгом Хокбергом.
Самой большой и громкой тучей, метающий молнии во все стороны, был Иеремия Збаржецкий.
Глава 33 — "Подземелья Хелги-Воланты"
Аннотация: кампания на Хелге-Воланте, которую планировали закончить за год, тянется уже шесть лет. Больше так продолжаться не может, — новые угрозы появляются в Секторе Сецессио всё чаще, и у верных слуг Трона не всегда получается даже ответить на них.Настала пора ударить по сердцу еретического воинства — отправиться в подземелья Хелги-Воланты. Спуститься в ад и вернуться с победой!
1
Когда взорвалась мелта-граната, патриарх культа генокрадов лишился пары лап и головы, обгорел чуть ли не до углей. Что же до Козыря?
Ну… хоронить было нечего.
Его родные и близкие принесли с собой памятные вещи, хотя бы немного связанные с героем. Например, госпожа Козима Эспозито, знаменитая художница с Брунталиса, выставила на мольберте портрет своего отца.
Виктория не разбиралась в искусстве и не сразу даже разглядела знакомые черты на полотне, потому что они скрывались в многочисленных вспышках и в пламенном смерче, который как раз отличался чрезмерной контрастностью. Языки огня подведены чёрным, а лицо Доминико Романо — сплошь бледные линии и дуги, едва заметные в фейерверке цветов.
В это мгновение Козима убрала руку от лица и, порой срываясь на грудной голос, начала речь:
— Эту картину я назвала "Портрет мерзавца", — она пошмыгала носом, вздохнула глубже и продолжила, — потому что с тех пор, как папа ушёл из семьи, я всегда хотела сказать, как же я его ненавижу. Всегда хотела, но так и не сказала. — Козима сорвалась на нервный смешок, закрыла рот рукавом и смолкла.
Никто не перебивал и не торопил. Я воспользуюсь паузой, чтобы описать эту женщину.
Самое удивительное — Козима старше отца. Нечасто удаётся встретиться с варп-парадоксом, но вот и он.
Для экипажа "Амбиции" полстолетия в Море Душ пролетело за секунду, тогда как на Брунталисе время текло самым скучным образом, без спиралей и завихрений. Козырь эффектно завершил карьеру, не дотянув до семидесяти пару месяцев, Козима же успешно преодолела планку восьмидесяти лет, хотя никто и не догадывался об этом.
Виктория тоже удивилась, когда мы с ней обсуждали похороны и гостей.
Волосы седые, собраны в пучок на затылке, много заколок и спиц. Лицо измождённое морщинистое тонкое, но в то же время не без внутренней силы. Нос вздёрнут, губы сжаты в тонкие полоски, — Козима готова к противостоянию. Больше всего удивляли глаза — очень светлые, можно было подумать о том, что она слепая.
Козима, наконец, собралась и повторила:
— Всегда хотела сказать, как я его ненавижу, но потом встречалась с ним и сдавалась без боя. — Она вздохнула, помолчала ещё немного и добавила, указав на портрет: — Он всегда был для меня кем-то… чем-то сверхъестественным, далёким. Я и изобразила его здесь размытым в пламени звёзд именно так, как видела всегда, стоило мне только посмотреть на небо. Я верила, что он где-то там. Там, куда не всякий человек осмелится отправиться. Мерзавец, авантюрист, бесконечно храбрый человек. — Козима обвела взглядом собравшихся и закончила: — Спасибо, что пришли. Вас так много… и мне радостно, что отец оставил о себе добрую память.
Людей на самом деле собралось порядочно — для прощания выбрали не банкетный зал, а обзорную палубу, чтобы несколько сотен солдат, матросов и офицеров славной компании Георга Хокберга не задавили друг друга, когда придёт черёд проститься с усопшим.
Козима снова расчувствовалась, и капитану пришлось вмешаться. Он взял её за руку и с величайшим терпением, на которое был способен, передал Козиму в руки родственников и слуг. После Георг встал за трибуну и взял слово:
— Что ж, не стало ещё одного ветерана. И я не скажу, что это невосполнимая утрата.
Любые, даже самые тихие разговоры в толпе прекратились. Козима пришла в себя и, наверное, поверить не могла услышанному.
Надо отдать должное капитану — он хоть и провоцировал, но не перегибал. На лице ни намёка на улыбку.
— Я скажу другое, — продолжал Георг. — Когда Козырь покинул компанию после провала на Скутуме, я думал о том, что моя песенка спета. Лучшие люди разбегались кто куда. Когда же Козырь вернулся, я радовался, как ребёнок. Именно поэтому "Невосполнимая утрата" звучит просто оскорбительно. Надеюсь, сегодня мы такие шаблонные слова не услышим.
С этим бы никто не поспорил, и Козима тоже кивнула, не сводя взора с Георга.
— Такие люди, как Козырь или, например, Манрикетта Мурцатто — только никому не говорите, что я посмел называть её по имени, — капитан всё-таки позволил себе улыбку, — построили Classis Libera, сделали её чем-то большим, чем просто разбойничья ватага. В конце концов, они создали меня, как бы это громко ни прозвучало, за что я без меры благодарен. Обязуюсь оказать вам любую поддержку, госпожа Эспозито, — Георг приложил руку к груди. — Если пожелаете, "Амбиция" станет вашим домом.
Козима слегка поклонилась капитану.
Следующим к трибуне подобрался Нере "На-всякий-случай". Все заметно напряглись, так как этот человек за словом в карман не лез, а кроме того, не особо за ними и следил.
Нере широко улыбнулся, хлопнул в ладони, чтобы сложить их в замок, и начал:
— Не унывай, народ! Козырь бы точно не хотел, чтобы на его похоронах грустили.
Кто-то даже прислушался к совету, остальные ждали следующих слов.
— Я много говорить не буду. — Нере усмехнулся. — Вижу, не всем по душе. Так что — главное. Козырь был удивительным человеком! Вот кто мы такие и откуда вышли? — Нере не дал даже возможности кому-либо ответить и продолжил: — Дезертиры, каторжники, мошенники и пираты. Возможно, для кого-то станет сюрпризом, но вообще-то Козырь преподавал в военной академии, когда на Стирии случился перерыв во всём этом междоусобном безобразии. После он организовал подполье против тогдашней власти, провалился, угодил в тюрьму, а оттуда его уже вызволил наш капитан.
Георг кивнул.
Я тоже всё отчётливо помню, хотя скоро как сто лет прошло.
Проклятье… Насколько же я стар!
— Так что были среди нас люди талантливые, умные, не без благородства, — говорил Нере. — Наверное, поэтому наша бравая компания и не накрылась… — Нере помолчал немного и подобрал другое слово, — тазом в те далёкие времена. Пью за Козыря сегодня, завтра и все последующие дни, пока смерть не заберёт ещё какого-нибудь легендарного ублюдка. Тогда выпью за них обоих.
Ещё выступил я, Вилхелм, Жерар, несколько других старожилов. Без огонька, довольно скучно и однообразно, поэтому обойдусь без подробностей.
Виктория же себя оратором не считала, а потому просто дождалась очереди и оставила на столике у гроба хроно, которое ей когда-то Козырь и подарил. Она дотронулась до крышки гроба, а потом уступила место следующему человеку, который хотел проститься с павшим.
Экспонатов набралось столько, что я задумался открыть музей не только в честь Козыря, а вообще всех героев, когда-либо служивших в Classis Libera. Предложил эту идею Георгу, Козиме, и через некоторое время уже усваивал новую профессию.
В конце концов, вряд ли бы кто рассказал об этих людях то, что знаю я.
Они стали теми, кем стали, у меня на глазах.
2
Георг встретился с Туонелой на борту первого отремонтированного дока, что кружился по орбите Хелги-Воланты. Инквизитор как раз проводила инспекцию и указывала на недостатки сопровождавшим её специалистам, которые отвечали за восстановление стратегического объекта.
Георг тоже почувствовал один важный недостаток — отопление не наладили как следует, изо рта вырывались облака пара, желание снять скафандр не возникало.
И всё же он бы покривил душой, если бы не отметил, что устройство искусственной гравитации работает, а лёгкие наполняются воздухом, пусть с металлической пылью и запахом гари.
Уже через год, а, может быть, и раньше объект полностью укомплектуют персоналом, и рабочие займутся починкой какого-нибудь важного узла или даже целого звездолёта. Большое подспорье в деле блокады.
Георг вместе с Авраамом нагнал свиту Туонелы, инквизитор заметила гостей и жестом велела подчинённым оставить их одних. Она облокотилась на поручни мостика, нависающего над рабочей зоной, и позвала подойти.
Поручни хорошие, крепкие — выдержали человека в силовых доспехах.
— Император защищает, — поздоровался Георг и сотворил знамение аквилы.
Улыбаться он не стал, — после событий на Брунталисе счёл неуместным. Туонела тоже была не в духе, начала без всякого приветствия:
— Мне доложили, что прибыла только "Амбиция". Что случилось с капитаном Бонне?
— Если бы я знал! — Георг развёл руками. — Подозреваю, что этот сосунок меня кинул. На его судах хранилась львиная доля богатств, вывезенных с Брунталиса. Миллиарды тронов.
Туонела тяжело вздохнула, выпрямилась и сказала:
— И с кем приходится работать? Одно ворьё…
— Такие времена.
— Такие времена были всегда! — воскликнула Туонела и взмахнула рукой, словно бы голову отсекала пойманному с поличным мошеннику. — Но теперь это просто неприемлемо! Ставки слишком высоки!
— Если Аба предал нас, я с ним разберусь, — пообещал Георг. — А пока меня больше интересует, что мы будем делать в следующий раз, когда нападут тираниды.
— Если бы только тираниды… — проговорила Туонела, приложила руку ко лбу и вздохнула. — С пограничных миров приходят вести о чумных кораблях, разведчики в субсекторе Аккад докладывают о появлении ещё одной крупной банды еретиков и так далее и тому подобное. Всего лишь на мгновение показалось, что ситуация разрешима… — Туонела всплеснула руками.
— Есть надежды? — спросил Авраам.
— Обычно на такой вопрос я отвечаю "Неодолимый Крестовый Поход".
Авраам хмыкнул и произнёс:
— При всём уважении, госпожа инквизитор, первый раз я услышал о Крестовом Походе лет десять… даже двенадцать лет назад! Больше похоже на самоуспокоение.
Туонела прищурилась и выдала:
— Смеете сомневаться?
Авраам ничего не ответил, а Туонела фыркнула и проговорила:
— Крестовый Поход очень даже реален. Примарх Жиллиман очень даже жив. Однако в Империуме миллион миров, и до сектора Сецессио войска не доберутся по одному только щелчку, как бы нам этого ни хотелось.
Авраам покачал головой и заключил:
— Думаю, лучше исходить из того, что Крестовый Поход, если и появится, то уже поздно.
Туонела кивнула и проговорила:
— Да, согласна. Именно поэтому я и отозвала эскадру адмирала дель Мархиоса. Возвращение в Анаксанов Предел было ошибкой… хоть эта ошибка и привела к союзу со скватами. — Она продолжила спустя короткую паузу: — Порой мне кажется, что год от года я только и делаю, что ошибаюсь. Слава Богу-Императору, пока удаётся не скатываться в самобичевание.
— Ну ещё бы. Если эти ребята, — Георг указал на группы ремонтников, которые восстанавливали док внизу, — узнают, что у нас с вами нет никаких хитрых планов, станет только хуже.
— Хорошо, что вы это понимаете, господин Хокберг.
Авраам коротко усмехнулся и сказал:
— Ещё бы он не понимал. Перманентный кризис с редкими обманчивыми просветами — обычный режим семьи Хокбергов.
Георг ткнул в сторону товарища пальцем и ответил:
— Заметь, до сих пор у меня почти всё получалось.
— Почти.
— Кстати, о ваших делах, господин Хокберг, — начала Туонела, и капитан тут же на неё переключился. — Выбывающие объёмы из-за деятельности Збаржецкого я частично компенсирую доступом к Лодзис-Дуплитас и Хольмгарду. Руководители этих планет обязались расширить производство, и вы им в этом поможете.
— Ого… — только и сказал Георг.
Он поискал нужные слова и добавил после короткой паузы:
— Вы не перестаёте приятно удивлять, госпожа. Такими темпами я скоро перестану думать о том, как же вас убить.
Авраам в это мгновение решил, что ослышался. Он покачнулся, вообразив, к чему же подобное может привести.
Туонела побледнела на миг, а потом… ответила коротким приступом смеха, который Георг поддержал. Аврааму же было не до того. Он решил серьёзно поговорить с Георгом, если они покинут доки живыми.
Приступ закончился, инквизитор положила ладонь на плечо вольного торговца и произнесла:
— Мне всегда нравилось ваше чувство юмора, господин Хокберг. То есть… это единственное, что мне когда-либо в вас нравилось.
— О, — отозвался Георг, — ценю искренность. Благодарю, госпожа.
Туонела окончательно пришла в себя, и улыбка исчезла с её лица. Осталось привычное скалобетонное выражение, которое не предвещало никому ничего хорошего. Она сказала:
— Давайте перейдём к тому, что я хочу, чтобы вы сделали. Пряник вы уже получили, пора и поработать во славу Трона и Бога-Императора.
— Я весь внимание, — без особого энтузиазма проговорил Георг.
— Планирую крупную операцию через пару месяцев. Кампания на поверхности Хелги-Воланты подходит к концу, пора покончить с еретиками в их логове. Мне нужно согласовать действия с вашими высшими офицерами, с другими ключевыми людьми компании.
— С кем это?
— Некто Жерар Лабранш, которого величают "Святым", глава ваших псайкеров, космических десантников. — Туонела загнул один палец, потом другой, третий.
Георг указал на Авраама, на что Туонела только вздохнула и отозвалась:
— Глава, господин Хокберг, глава. Мне нужен предводитель десантников, а не их полевой командир. — Она не дала и слово вставить, продолжила: — Кажется, его зовут Сава. И он, насколько я знаю, не тот, за кого себя выдаёт.
3
Произошла величайшая несправедливость в галактике — я не смог получить информацию о том, что же произошло на этой поистине судьбоносной встрече!
Пришлось довольствоваться наблюдениями очевидцев о том, как в ставку инквизитора на фрегате "Триглав" прибыл некто зловещий в тёмной мантии с капюшоном и железной маске. Его сопровождала всего пара телохранителей из числа Пустынных Странников, тогда как Туонела привлекла Караул Смерти, батальон Чёрных Гайдамаков, всю королевскую конницу и всю королевскую рать!
Я попытался разузнать о встрече Савы и Туонелы у моего друга Торгнюра Шумного, но он словно язык проглотил, попросил не интересоваться темой и вообще "всё сложно".
Вы можете возразить, что я и раньше не знал всех деталей и некоторые тексты просто-напросто придумал, но тогда у меня был хотя бы фундамент, чтобы пофантазировать на тему. Я знал, о чём шла речь, мог сопоставить факты, здесь же…
На некоторые пьесы мы опаздываем, с каких-то приходится уходить раньше времени, на эту постановку я и вовсе билет не достал.
Сосредоточусь на описании операции "Норная охота". Участвовал ли в планировании "Охоты" магистр Сава, я не знаю, но подготовка к ней затянулась не на пару месяцев, как того хотела госпожа инквизитор, а на все полгода.
Размах поражал воображение. Напомнил о том, как вообще началась война на Хелге-Воланте.
В предместьях столицы и нескольких крупных городов, таких как, например, Осинея, начались строительные работы. К подземным городам еретиков техножрецы и инженеры с Тангиры-III и Дитрита рыли многочисленные туннели.
Да, всегда можно было воспользоваться грузовыми лифтами, которые находились в захваченных ульях, но верховное командование решило, что эти направления очевидны и, с высокой вероятностью, защищены лучше всего. По плану войска могли воспользоваться ими только на поздних этапах, когда первый плацдарм будет захвачен и расширен.
Для рытья использовали бурильные машины типа "Аид" и "Термит".
Чтобы представить первые, достаточно вспомнить о танке "Леман Русс", убрать с него башню, прикрепить спереди мелта-пушку и четыре вращающихся роторных резца с алмазными наконечниками. Вторые же больше походили на изображения толстеньких ракет из детских книжек, только вооружённых не какими-нибудь приборами и измерительной техникой, а батареями разнообразных буров.
Переходы подземных городов находились на глубине приблизительно пятидесяти метров, но не один из туннелей не рыли до конца. Какие именно туннели будут закончены и использованы, не знал никто.
Командование рассчитывало, что еретики просто не смогут организовать оборону в нескольких десятках точках прорыва. А кроме того, для них приготовили ещё один неприятный сюрприз — в туннели собирались закачать отравляющий газ.
И вот спустя множество дней упорного труда настало время встретиться с врагом лицом к лицу. Солдаты заняли места в бурильных машинах, раздался рокот моторов.
Марио Карбоне схватился за поручни, помолился Богу-Императору, а потом весь путь по прорубленному в жёсткой земле туннелю старался не обращать внимания на боль в коленях. Даже не встречая сопротивления, установка сильно вибрировала, а когда она всё-таки добралась до препятствия, Марио едва удержал завтрак внутри. К счастью, "Термиту" оставалось пробить не больше одного-двух метров до цели.
Раздался страшный скрежет, потом было мгновение свободного падения и жестокий удар, из-за которого некоторые солдаты не удержались и упали друг на друга и на стенку, отделяющую кабину водителя от десантного отсека.
— Приехали, блядь! — рявкнул водитель. — На выход!
— Пошли! Пошли! Пошли! — прокричал Марио.
Он открыл боковую дверь и выскочил в затемнённый коридор подземного комплекса. Марио не заметил врагов, а только перекрученный металл, битое стекло люменов, комья земли и измельчённую горную породу.
"Термит" не остановился вовремя и провалился слишком глубоко, чтобы попробовать вернуться своим ходом. Бурильная машина проломила не только внешнее бронирование, но и вонзилась на пару метров в металлический пол.
Марио поправил вокс-гарнитуру, отдал команду "газ", а потом попытался связаться с поверхностью. Существовал риск, что на такой глубине беспроводная связь работать не будет.
— Центр, это Убийца-IV. Мы на месте. Врагов нет, но лошадка обездвижена, как поняли?
Сквозь шипение помех донёсся голос генерала:
— Убийца-IV, продолжить операцию! Приготовиться к химической атаке!
В кои-то веки Виктория Рёд не вела наступающих, а организовывала их работу из штаба.
Наёмники не спешили наступать, заняли оборону вокруг "Термита" и ждали бледно-жёлтых клубов газа. На каждом солдате если не шлем со встроенным респиратором, то хотя бы противогаз. На такой войне особо не покрасуешься — береты с перьями пришлось оставить на базе.
Марио спокойно переносил ожидание, всего лишь вглядывался во тьму через прицел лазерного ружья, а вот некоторых новобранцев заметно трясло. Особенно сильно затрясло, когда всю штурмовую группу скрыла смертоносная мгла.
Марио хлопнул одного такого бойца по спине и проговорил:
— Не ссы! Сейчас ублюдки передохнут, а нам только прогуляться останется в своё удовольствие.
Сам Марио в это, разумеется, не верил. Как говорится, плавали — знаем. Штурм — всегда страшно и больно.
Однако первый час операции едва не заставил Марио усомниться в истинах, написанных кровью. Он даже подумал о том, что, возможно, наступило то самое редчайшее исключение из правил, которое только их подтверждает.
Пока с поверхности подавали газ, никто так и не попытался выбить штурмовые группы с занимаемых позиций. Еретики словно бы находились в это время в другом месте или же просто-напросто растерялись. Единственное, что они сделали правильно, — обесточили район операции. Встречающиеся по пути люмены не горели, приходилось пользоваться фонарями и светящимися палочками.
Вскоре наёмники заметили противников. Они лежали за бронированными барьерами или внутри наспех возведённых огневых точек, обложенных мешками с песком.
Мертвы.
От ветеранов городских боёв на Хелге-Воланте Марио слышал, что еретики могли похвастаться всем без исключения: и выучкой, и физической формой, не говоря уже о снаряжении с оружием. Но, видимо, те времена безвозвратно ушли, потому что здесь и сейчас попадались сплошь доходяги в рванье с ржавыми огнестрельными ружьями или вовсе с ножами и топорами. Кто-то вскрыл ими себе горло, другие еретики вдохнули яд полной грудью, а потом умирали в муках. Одни рвали на себе одежду, следом — кожу, ломали кости в агонии. Кто-то даже следы оставил когтями на стенах и полу. Попадались, конечно, и рогатые или одноглазые мутанты, но чаще Марио видел именно обыкновенных, пусть и измождённых людей, которых использовали против воли.
Жалости, впрочем, Марио не ощутил. Он не раз сходился с проклятыми в боях и знал, что их рабы могут быть опаснее воинов. Поэтому, как только в переходе впереди показалась подозрительная фигура, Марио первым нажал на спусковой крючок. Пара ярко-красных лучей прошло рядом с неизвестным, остальной пучок бросил его наземь. Марио действовал наверняка — и заряд выставил максимальной мощности, и стрелял очередью.
И всё же неизвестный вздрогнул и начал подниматься, едва Марио приблизился. Обожжённая рука переломилась, еретик издал утробный рёв и встал на колени. Он повернул голову в сторону своего убийцы, и по спине Марио пробежал целый табун мурашек.
Во взгляде ожившего мертвеца ничего не отражалось.
Марио впал в ступор ненадолго, из-за чего покойник успел подняться и очень даже резко прыгнуть. Марио оказался погребён под внезапно тяжёлым телом. Мертвец страшно выл и молотил наёмника целой рукой.
Сердце в пятки ушло! Мало того, что Марио встретился с богомерзкой тварью, так она ещё в любое мгновение могла разбить панорамное стекло противогаза. Как назло куда-то и напарники все подевались, доносился лишь шум выстрелов, приглушённых наушниками.
Марио ударил мертвеца по морде раз, другой, третий, выбил зубы. В ответ чудище наклонилось чуть ли не лоб в лоб и испачкало стекло отвратительной смесью крови и желудочных соков. Марио вспомнил о ноже, выхватил, несколько раз ударил вслепую. Попал точно в цель, так как напор ослаб. Марио удалось сбросить оживший труп, навалиться сверху, а потом схватить за голову и бить до тех пор, пока не удалось её оторвать.
Марио лихорадочно отпрянул, сел, кое-как отёр рукавом стекло противогаза и понял, почему никто не пришёл на помощь.
Из бледно-жёлтой мглы со всех сторон наступали всё новые и новые чудища. Их шатало из стороны в сторону, била примерно та же агония, что и в последние мгновения жизни, но стоило только приблизиться, как поведение менялось на прямо противоположное. Выглядело это так, словно бы некий невидимый погонщик бил хлыстом и подгонял оживших мертвецов. Они срывались с места как ошпаренные, хрипя и завывая.
Не каждый солдат успевал предпринять хоть что-нибудь. Кому-то перегрызали глотку, другим разбивали респиратор и заставляли дышать отравой.
Положение спас опомнившийся боец с тяжёлым стаббером. Как нажал на спусковой крючок, так и не отпускал, двигая стволом то влево, то вправо. Огонёк плясал у дула, гильзы устелали пол. Бил наёмник совсем неприцельно, но мертвецы уже сжимали кольцо. Их ряды становились только плотнее, и слепой не промажет.
Пули пробивали одно тело, другое, застревали в третьем. Какие-то чудища падали, другие продолжали надвигаться, несмотря на смертельные с первого взгляда ранения и увечья.
— Гранаты! — приказал Марио.
Орда неупокоенных заметно поредела. К ногам Марио упал изувеченный труп, у которого осталась только одна рука. Но даже так чудовище не изменило своих намерений. Схватило Марио за ногу и попыталось вцепиться зубами. Страшно ругаясь, Марио топтал врага, пока у того не хрустнул череп, и наружу не показалось посеревшее мозговое вещество.
Сердце отбивало чечётку, Марио начал задыхаться.
Ему на самом деле не стоило возвращаться в армию.
Эта последняя мысль разозлила и придала сил. Марио нашёл среди тел лазерное ружьё, примкнул штык и приготовился биться хотя бы со всей преисподней, которую выпустят на него проклятые Богом-Императором колдуны.
4
Если бы Виктория встретилась с вражеским главнокомандующим, то пусть и не рукоплескала бы, но кивнула, отдав должное.
Еретики не сдавались. Даже более того — перешли в контрнаступление. Карту с химической атакой перебили колдовством. Да так, что наёмникам пришлось откатываться на исходные позиции и думать над планом Б.
Разумеется, придумать что-то на ходу не так-то просто, поэтому Виктория, как и подавляющее большинство других высших офицеров, решилась на то, из-за чего офицеров во все времена награждали прозвищем "Мясник".
Она тут же ввела резервы, вознамерившись взять врага хотя бы числом.
Ежеминутно появлялись вести от наступающих. На Викторию был выход у всех офицеров, начиная с капитана, но потом их начали вышибать, и порой раздавались панические крики младшего состава:
— Командира убили! Е-ему б-башку откусили! Бежим!
— Боец, назовитесь! — приказала Виктория. — Где вы находитесь?!
В ответ она не услышала ничего, кроме отдалённых звуков стрельбы, воя чудовищ и тяжёлого дыхания со свистом.
Оставалось только скрежетать зубами и пытаться не сломать в руках карандаш. Он ещё пригодится.
Вместе с адъютантами Виктория составляла карты подземного комплекса. Довольно условно и схематично, но ничего другого всё равно не было. С тех пор, как в руки верных Трону воинов угодили планы подземных городов, многое изменилось. Становилось понятно, что ничего не происходило просто так, если еретики и делились какой-то информацией, то с умыслом. Первоначальные планы не имели ничего общего с нынешней картиной.
— Убийца-II, отступите в предыдущее помещение и закрепитесь, — приказала Виктория. — Вот-вот подойдут боеприпасы.
— Есть отступить… и закрепиться. — Голос едва слышно.
— С вами всё в порядке, Убийца-II?
— Да ранен я! — рявкнул офицер на том конце, а потом спохватился и добавил: — Центр.
— Держитесь, Убийца!
— Конец связи, — буркнули в ответ.
Вокс-оператор приподнялся над оборудованием, вскинул трубку и воскликнул:
— Срочное сообщение от капитана Карбоне!
— Давай на громкую связь.
На этот раз с той стороны — опытный солдат и офицер. Он, по крайней мере, если и обосрался, то ничем это не выдал.
— Центр, встретили нового противника. Ни пули, ни огонь не берёт. Большие потери, отступаем.
— Убийца-IV, это космические десантники? Подтвердите.
— Центр, не подтверждаю. Какие-то рослые мутанты, шустрые, сильные. Здесь производство… станки, сервиторы. Только зашли, нас тут же выгнали. Мы заварили двери, но, чувствую, долго они не протянут.
— Вас поняла. Займите оборону, отправляю к вам два взвода под руководством капитана Цхая.
— Пусть поспешит.
— Уже летит, Убийца. Конец связи.
Виктория отдала необходимые команды, а потом тяжело вздохнула.
Немного кружилась голова, давило виски. Ситуация накалялась очень быстро — в резерве оставались уже не сотни солдат, счёт шёл на десятки. Так скоро придётся и самостоятельно взять оружие в руки.
Но вот Бог-Император услышал многочисленные призывы солдат о помощи и мрачные мысли Виктории, — в штабе появился Ангел Смерти. К столу, заваленному ворохом бумаг со схемами, подошёл, громыхая, темнокожий воин в терминаторских доспехах. Виктория знала его — сражались бок о бок на Вайстали и ещё во множестве битв после.
Виктория сотворила знамение аквилы, слегка поклонилась и произнесла:
— Господин, мы не запрашивали подкрепления.
— Но они вам скоро понадобится, генерал. Вы разворошили осиное гнездо.
Виктория прищурилась. Она не знала, что за осы такие, но примерно поняла значение выражения.
Гигант подмигнул ей огненным глазом, потом ткнул пальцем на расположение роты капитана Карбоне и сказал:
— Отводите войска из этой области. Мы возьмём её на себя. Простым солдатам там делать нечего.
5
Авраам оглядел отряд — пару десятков космических десантников, созданных магистром Савой, или ставших частью компании Хокберга каким-либо иным образом. Довольно пёстрое зрелище… было и раньше, а после появления сэра Валерио Рейна, графа Виконтийского, вдвойне пёстрое.
Олицетворение праздника и фейерверка приковывал к себе взгляд и вдохновлял даже самых чёрствых на шутку о попугаях, павлинах и ещё каких-нибудь райских птицах далёких неизведанных миров.
Авраам же остановил взор не на радужном плюмаже Валерио, а на его слуге, который весь согнулся под тяжестью двуручного меча в разукрашенных ножнах. Авраам обратился к хозяину и меча, и слуги: — Там довольно тесно. Такое оружие не понадобится.
— "Стезя" важен мне как символ, как знамя, брат-капитан! — отозвался Валерио.
— А смертный?
Авраам успел оценить тяжёлый взгляд слуги, — тот уже ни во что не верил и ничего не ждал.
— Не беспокойтесь, брат-капитан! Сид со мной уже тридцать лет. Где мы только ни были! — Валерио усмехнулся.
Авраам тоже посмеялся, а потом обратился к группе:
— Ещё раз коротко о главном. Ведущие — Котар, Валерио. Иоанн… Сид, вы замыкаете. Дистанция между двойками — десять метров. Следим за секторами, быстро движемся на сигнал капитана Карбоне. Что бы ни произошло, на орбите подкрепление. Мы всех порвём! Кровь и золото, братья!
— За Бога-Императора! Non terrae plus ultra! За Империум и человечество! — на разный манер отозвались бойцы.
Авраам оказался в середине боевых порядков. Котар же повёл группу к спуску в недра проклятой планеты, поглотившей уже столь многих.
И всё же останавливаться нельзя, иначе все жертвы принесены впустую.
Десантников встретила кромешная тьма, но она им ничуть не мешала. Даже тех, у кого шлема не оказалось, спасали оптические имплантаты или невероятные способности, дарованные во время становления сверхчеловеком.
Авраам, к слову, никогда не отказывался от дополнительной защиты, какой бы сложной ситуация со снабжением ни была. На себе не экономят. По визору шлема бежали строки с разведывательной информацией, постоянно приходили всё новые материалы из штаба. Цель находилась в сердце стального муравейника, и потеряться в таком месте проще простого, будь ты хоть сто раз лучшим воином человечества. Приходилось постоянно следить и за обновлениями, и за окружающим миром. Довольно сложная задача, но Авраам решал её на автомате, — боевого опыта у него, по меньшей мере, как у тысячи смертных солдат вместе взятых.
Космические десантники пересекли тесную кишку шахты, чьи своды поддерживала пласталевая крепь, и оказались в помещении, напоминающем пассажирский терминал.
Наёмники, отведённые на перегруппировку, наводили здесь порядок: устанавливали переносные генераторы, усилители связи, да хотя бы просто подвешивали люмены.
Стоял гул цепного оружия, шипели огнемёты, разносился смрад запечённой плоти — мера предосторожности при встрече с нечистой силой. К здешним ожившим мертвецам трудно было найти один-единственный ключ: кому-то хватало пары пуль в корпус, другие же не упокаивались даже будучи расчленёнными.
Авраам заметил по пути отсечённую кисть, что определённо направлялась на выход, и тут же раздавил. За свою долгую жизнь он видел много чего отвратительного, но всё равно поморщился, так как впереди маячило ещё полно грязной работы. Ни один инопланетный вид, даже друкхари, и близко не подобрался к той мерзости, на которую способны еретики.
Десантники не раз расходились с встречными ручейками солдат, которые тащили носилки с ранеными и убитыми. Никого эта картина не то чтобы напугала, даже не задела, но Авраам отметил, что потери значительные. Самые опасные эксперименты командование ставило на наёмниках Classis Libera, и оставалось только надеяться, что нужные выводы сделают. Эта битва — лишь начало новой продолжительной кампании.
Несмотря на шумоподавители, Авраам разобрал выстрелы где-то далеко во тьме. Он обратился к ведущему по воксу:
— Котар, что наблюдаешь?
— Глазами ничего. Но наёмники отступают, их оборону смяли. Надо растянуться в одну линию, чтобы пропустить их.
— Отряд, слушай мою команду…
Авраам внёс изменения в боевые порядки, а потом вызвал на визор небольшое окно с тем, что видел Валерио. Сначала Авраам разобрал могучую спину двуногого танка с мантией из кожи, а потом из тьмы один за другим начали появляться наёмники. Взбудораженные, окровавленные, с обожжёнными кирасами и разбитыми респираторами, — благо газа можно было уже не бояться, по крайней мере, со стороны своих.
Последний солдат — пожилой мужчина с морщинистым лицом и протезами рук — совершил воинское приветствие и бросил Котару:
— Нам крепко наподдали, господин. Здешние еретики — те ещё сукины дети!
— Вольно, солдат, — ответил Котар. — До ближайшего блокпоста пятьсот метров. Там вы получите необходимую помощь и пополните боезапас.
— Отомстите ублюдкам! — бросил напоследок командир наёмников. — Я там столько пацанов оставил…
До Валерио долетел продолжительный волчий вой. Десантник выхватил плазменное ружьё и отправил пышущее синем пламенем облако на звук. Заряд раскалённого газа пронёсся несколько десятков метров, а потом поразил в могучую грудь мутанта, больше похожего на комок ярости и мышц.
Картинка не самого лучшего качества, нужно видеть собственными глазами, чтобы разобрать.
— К оружию, — передал Котар.
Авраам не торопился выхватывать меч из ножен или болтер с магнитной зацепки. В тесном пространстве как ни целься, а высадишь половину магазина в спину товарища. Оставалось довольствоваться тем, что передавала камера, встроенная в шлем Валерио.
Тот успел заметить, как Котар поймал мутанта за горло и выпотрошил его, а потом отвлёкся уже на собственного противника.
Авраам широко раскрыл глаза — по телосложению нападавший напоминал космического десантника, но такого, каких обычно не оставляют в живых после преобразования. Слишком много отклонений, скорее всего, безнадёжно повреждён мозг. Изо рта чудища текла слюна, в глазах Авраам не разобрал и искры разума, только безбрежную и необъятную жажду крови. Пропорции искажены, мутант горбатый, одна рука толще и мускулистее другой, кисти и ступни невероятно крупные, оканчивались звериными когтями. Всё это Авраам отметил за мгновение, а потом закипела схватка.
Удивительно, но мутант не сложился вдвое от плазменного шара. В груди оплавленное отверстие, куда можно просунуть кулак, да не какой-нибудь, а силовой, но его это словно бы и не волновало. Мутант лишь замедлился, дал Валерио время на то, чтобы убрать ружьё и выхватить топор.
Валерио ударил снизу вверх — враг уклонился, бросился в сторону, оттолкнулся от стены и растерзал бы Валерио когтями, но тот успел сделать шаг назад. На кирасе остались глубокие царапины, а Валерио тем временем вонзил топор в лоб противника, нажал на руну активации, подав питание на генератор силового поля, и рассёк мутанту лицо.
Безумный вой, наконец, стих. Этой раны оказалось достаточно, хотя Авраам и заметил, как стягивается почерневшая воронка в груди и сквозь струпья розовеет новая плоть. Кто знает, может быть, и разваленная надвое закоптившаяся голова срастётся.
На Валерио тем временем навалилась сразу пара мутантов. Нехотя пришлось отступить ещё на пару шагов, из-за чего Котар угодил в окружение. Валерио использовал передышку для того, чтобы выхватить щит из-за спины.
Мутант попал кулаком по центру щита, оставил в нём глубокую вмятину и оттолкнул. Валерио проревел боевой клич, двинул щитом по морде противника, а потом вогнал топор ему в шею. Голова свесилась в сторону, фонтаном хлестнула кровь, но мутант даже не собирался падать. Валерио добил бы его в тоже мгновение, но пришлось пригнуться от яростной атаки второй твари.
В следующую секунду на помощь подоспели Пустынные Странники. Стреляли в упор, не жалея снарядов, уже оценив невероятные способности противников к регенерации. Парочку превратили в бурую кашу, а потом поспешили на помощь к Котару.
Тот однако в ней не нуждался. Двух чудовищ он изрубил колдовским фламбергом, им же приколол к стене ещё одну тварь, от остальных отбивался кулаками и синим варп-пламенем, что одновременно обжигало и замораживало. Язык огня, заключённый в глыбе льда, — невероятное зрелище!
Один из участников схватки отправил Аврааму вокс-сообщение:
— Понадобился целый магазин, цель продолжала сражаться без головы.
Вместо Авраама ответил Котар:
— Именно поэтому мы здесь. Нужно покончить с логовом этих тварей, пока их не стало ещё больше.
Авраам же в это время отдал приказ бойцу с огнемётом:
— Иоаким, обработай останки.
— Есть, брат-капитан!
Чутьё не обмануло, — когда Авраам проходил мимо поверженных мутантов, пузырились и двигались даже те, которых порвали в клочья. Эти действия напоминали одновременно агонию и попытку подняться, несмотря на сломанные кости и превращённые в фарш мышцы.
Авраам не сдержался:
— Котар! Что это за дрянь?!
— Наше уродливое подобие. Порождённые демонами, одержимые демонами. Много угроз в этих подземельях, и с этой стоит разделаться как можно быстрее. — Котар сделал паузу, а потом обратился ко всем: — Крепитесь, братья. Впереди ещё множество препятствий, и не все из нас снова увидят свет.
6
Когда Виктория потеряла связь со всеми задействованными в операции отрядами, то не стала сидеть и ждать, когда ситуация как-нибудь сама наладится. Собралась, вооружилась, возглавила резерв иотправилась разбираться.
Она склонялась к тому, что штурмовики углубились достаточно далеко, и сигналы уже не пробивались сквозь толщу земли и своды укреплений. На этот случай командование предусмотрело проводную связь, и инженеры уже занимались её прокладкой, но работа требовала времени.
Конечно, ещё оставался вариант, что все погибли, но Виктория отбрасывала его. Слишком резко произошёл обрыв. Скорее всего, еретики включили какой-нибудь генератор помех, словно бы и без него не было никаких проблем.
Но всё-таки с каждым шагом в проклятых подземельях самые жуткие предположения начинали сбываться.
Сначала Виктория вслед за подчинёнными тоже потеряла связь с внешним миром, потом по пути начали попадаться лужи крови, стреляные гильзы и разряженные батареи к лазерным винтовкам. Кто бы ни напал на наёмников, они даже тела забрали, не только оружие и снаряжение.
Виктория преодолела пролёт широкой лестницы и вдруг оказалась в помещении, где было какое-никакое освещение. Она отодвинула прибор ночного видения на лоб, чтобы не ослепнуть, а потом втянула носом здешние ароматы.
Пахло металлом и не только потому, что где-то вдалеке грохотало производство. На полу остались многочисленные кровавые следы — в этом месте волокли тела погибших. — Приготовиться к бою, — приказала Виктория.
После общались исключительно знаками.
Виктория бросила мимолётный взгляд за угол и обнаружила противников.
Нет, не оживших мертвецов и даже не чёрт пойми что, похожее на мутировавших космических десантников, — Виктория увидела боевых сервиторов.
В докладах солдаты отмечали, что модели еретиков на голову превосходят имперские. Те зачастую просто неповоротливые огневые платформы, наёмники же сошлись с силой, способной действовать организованно и обдуманно. Внешнее это управление или сервиторы сами по себе развитые, Виктория пока не знала.
Она жестами разделила группу на несколько частей и отдала приказ атаковать.
Первыми из-за угла выскочили бойцы с револьверными гранатомётами. Несколько выстрелов по стражникам, и наёмники отступили перезаряжаться, — на их месте уже растянулась стрелковая цепь.
После обработки гранатами оставалось только добить сервиторов — к ним протянулись лазерные лучи — но приближаться стрелки не спешили. Через пару десятков метров они приняли положение лёжа и приготовились к контратаке.
Она началась как раз в тот миг, когда к оборонительным позициям приближалась следующая стрелковая цепь, где и была Виктория.
Створки врат скрылись в специальных пазах в стенах, и на наёмников хлынула волна боевых сервиторов.
Одни биомеханические конструкты напоминали людей, чьи руки заменили лезвиями и булавами, а ноги более подвижными протезами с дополнительными суставами. Другие сервиторы зачастую так и не расстались с родными конечностями, но их головы превратились в прицельные приспособления с множеством оптических имплантатов.
Как ни стреляла, Виктория не смогла остановить сервитора лазерными лучами, а потому бросила ружьё болтаться на ремне, а сама выхватила из кобуры болт-пистолет. Реактивный снаряд справился с бронёй куда лучше, — Виктория ещё и напарникам помогла.
Она добралась до первой стрелковой цепи и без усилий пнула наёмника перед ней по ноге. Действие это — напоминание о том, что позади товарищ, и лучше не вскакивать до той поры, пока не стихнет бой, чтобы не потерять голову от дружественного огня.
Виктория опустилась на колено, опустошила ещё один магазин болт-пистолета, вновь перешла на лазерное ружьё. Боезапас ощутимо сократился, но столкновение завершилось в пользу наёмников.
Виктория быстро провела перекличку. Бог-Император миловал, — убитых нет, трое раненых, но все на ногах. Санитары уже перевязывали их, когда Виктория окликнула остальных:
— Япрак, Сусило, ваши парни со мной. Тай — на тебе охранение.
Пока наёмники двигались к вратам, Виктория подробнее рассмотрела распростёртых у ног противников.
Протезы и имплантаты неожиданно хорошего качества, чего не сказать о мясе. Если судить по цвету кожи и запаху, люди, обращённые в боевых сервиторов, умерли задолго до операции. На этот раз наёмникам тоже повстречались мертвецы, но возвращённые к жизни не колдовством, а богомерзкими технологиями.
Тела ещё и оскверняли для устрашения: кому-то выкололи глаза или сняли кожу с лица. Виктория подумала о том, что как раз именно эти увечья и стали причиной смерти. К горлу тут же подступил ком, руки немного затряслись. Она и не собиралась проявлять к врагам какую-то милость, но была бы не против убить их по разу за каждый бесчеловечный поступок.
Ещё несколько шагов, и отряд Виктории оказался в помещении циклопических размеров. Конвейерные линии нависали над полом в нескольких метрах над землёй, и к лентам были прикреплены рамы с распятыми обнажёнными телами, как мужскими, так и женскими. Циркулярные пилы отнимали у мертвецов ненужные им более конечности, манипуляторы прикрепляли протезы, питательные элементы, иную технику, тонкие спицы ткали паутину электродов прямо по коже.
Размах поражал воображение, — в этом месте готовили армию.
Едва Виктория направилась вдоль линий к предполагаемому пункту управления, как из-под пола выдвинулась автоматическая огнемётная турель и окатила наступающих полыхающим прометием.
Виктория ослепла и оглохла. Через несколько мгновений выгорел язык и голосовые связки, сорванные криком агонии. Виктория умерла от болевого шока, чтобы…
Очнуться.
Она вздрогнула, будто бы получив удар по голове. Ощущений ярче Виктория ещё не испытывала и, видит Бог-Император, не хотела бы повторения. Если бы наёмники просто опередили её и двинулись дальше, Виктория бы решила, что сошла с ума, но они пребывали в точно таком же состоянии.
— Что это было?! — прошептал лейтенант Япрак Косе.
— Знамение… святое знамение! — отозвался кто-то с задних рядов. — Хвала Богу-Императору!
Виктория проглотила холодную слюну и приказала:
— Приготовить ракетную установку! И сапёра сюда! Пусть сработает ловушку!
Сказано-сделано.
Сапёр во взрывозащитном костюме и с баллистическим щитом осторожно подобрался к месту, где должна была появиться турель. Он едва не упал от неожиданности, когда это произошло, но всё-таки отступил. Воспламенился щит и шлем, но материал негорючий, поэтому огонь погас без чьей-либо помощи.
В то же время боец с переносной ракетной установкой снёс турель, породив такой взрыв, что ближайшая к эпицентру лента конвейера разрушилась, и все следующие рамы с закреплёнными в них телами начали валиться друг на друга. Гора мертвецов и искорёженного металла неумолимо росла.
Впору бы порадоваться, но уже через минуту наёмники снова угодили в засаду.
Боевые сервиторы прятались в полутьме у потолка. Новый тип — что-то вроде уже виденных Викторией "стрелков", но уменьшенные вдвое. Им ампутировали ноги, убрали таз, чтобы прикрепить вместо него антигравитационное устройство. К спинам и плечам сервиторов прикрепили крылья, которые вибрировали с такой частотой, что и не разглядеть отдельного движения. К шуму производства добавилось ещё и зловещее жужжание, а после и грохот стрельбы. Это конструкция необычная, а руках творения кузнецов варпа сжимали самые распространённые лазерные или огнестрельные ружья.
Виктория успела сбить одного такого сервитора, а потом обнаружила у себя под ногами гранату.
Взрыв, и десятки осколков впились в руки Виктории, в её ноги, лицо.
В следующее мгновение она обнаружила себя там же, где всё начиналось, за несколько мгновений до места своей первой гибели и за минуты до второй.
Мурашки поползли по спине. Происходящее точно не напоминало святое знамение. Происходящее больше напоминало игру.
И всех их точно не собирались выпускать пусть даже на тот свет, пока не наиграются вдоволь.
7
Ударная группа Авраама встретилась с аномалией иного рода.
Камень, покрытый сеточкой трещин, и ржавая пласталь, окружавшие их ранее, сменились воспалённой плотью. Десантники словно бы угодили внутрь огромного организма.
Повсюду стоял отвратительный запах — обволакивающая и сладковатая гниль. Из-за неё подташнивало, грязь проходила сквозь фильтр шлема и оседала в горле.
Перед глазами больше не плыли потоки данных. Вместо них Авраам видел павших товарищей. Они вросли в стены в неестественных позах, пытались вырваться, но тщетно.
— Помоги мне! Я отдал жизнь, сражаясь с тобой бок о бок! — закричал Барух. — Не уходи! Помоги!
"Прочь, нечистый", — подумал Авраам.
— Вот как выглядит твоя благодарность! Будь ты проклят! — донеслось вслед.
Пришло сообщение из штаба. Оно выглядело следующим образом:
"Ты умрёшь здесь.
Твоя кровь напитает Возвышенных.
Плоть и кости сгниют, чтобы дать новую жизнь".
Авраам перестал вчитываться в вереницу набегающих символов, стянул шлем с головы и примагнитил к поясу. Ни зрительные, ни слуховые галлюцинации особо не смутили — обычный набор чернокнижников для впечатлительных. Но всё-таки Авраам решил передать доспехи техножрецам для повторного освящения.
— Это не совсем галлюцинации. Узники вполне реальны, — проговорил Котар.
Некогда Авраам чувствовал его присутствие, теперь Котар читал мысли так, словно никаких преград не существовало.
Он объяснил свои слова. Протянул протез к стене пунцовой плоти, и на поверхности проступили черты лица со ртом, раскрытом в немом крике. Этот некто пытался вырваться из заключения, стучал с той стороны кулаками, рыдал и хрипел без звука.
Котар обернулся к группе и продолжил:
— Укрепите свой разум, братья. Главное испытание ещё впереди, но мы остановим этот кошмар.
Через некоторое время десантники подобрались к барьеру, образованному судорожно сжатыми мышцами. Котар приложил руку к стенке рядом с биомеханической конструкцией, и от искусственной ладони в разные стороны поползли чёрные пятна. Биение плоти усилилось, гигантский организм почувствовал болезнь, вот только отряды лимфоцитов, посланные ранее, так и не смогли справиться с бактериями. Болезнь взяла верх — пришлось выбирать между выживанием и сохранением всех органов.
"Врата" перед десантниками умерли, посеревшие мышцы расслабились, по полу побежала белёсая и полупрозрачная слизь, вырывающаяся с той стороны.
Котар рывком бросился вперёд, разрывая волокна и сухожилия. Авраам тоже продрался сквозь барьер, чтобы стать свидетелем одного из самых отвратительных зрелищ, которые он когда-либо видел. А Авраам, на минуточку, столетний — может быть, тысячелетний — ветеран всевозможных войн, начиная с гражданских и заканчивая демоническими.
Это место напоминало сад, чьи оконечности терялись в полумраке. Росли здесь деревья пусть и не Отца Чумы, но само воплощённое искажение. Иные смертные повредились бы умом, глядя и пытаясь осознать то, что варп способен сотворить с плотью.
Беременные женщины увеличились в размерах десятикратно, как в высоту, так и в ширину. Опухшие руки и ноги превратились в кровеносные сосуды, вплетённые в общую систему нечестивого организма. Вместо лиц — маски боли. Глаза — пустые зеркала с ручьями слёз. Слёзы разъедали плоть, образуя язвы и нагноения на щеках, многочисленных подбородках и многочисленных же грудях, что рядами протянулись до раздутых утроб, в которых под тонкой полупрозрачной кожей можно было различить уже встреченных ранее мутантов, свернувшихся в позе эмбриона. Те вызревали совсем взрослыми, готовыми убивать, разрушать, множить весь этот трудно представимый ужас.
— Добро пожаловать в мою скромную обитель.
Спокойный и ровный мужской голос раздавался отовсюду.
— Не могу сказать, что рад видеть вас… но вы определённо развлечёте меня напоследок.
— Боги уже сказали, что сегодня ты умрёшь? — спросил Котар.
В ответ раздался смех, а после и слова:
— Пожалуй, оставлю тебя в живых. Отрежу руки, ноги, а потом повешу за спину. Будешь и впредь меня развлекать.
Проклятые матери разразились неистовыми криками. У них отошли воды, начались схватки.
Недолго думая, Авраам выхватил болт-пистолет и вышиб ближайшей страдалице мозги. Котар мгновенно подскочил, положил ладонь на ствол оружия и сказал:
— Зло питается муками.
— Ну так я их прервал.
Тянуло плеваться, куда ни посмотри, но Авраам вдруг понял, о чём Котар говорит.
Разнесённый на кусочки череп восстанавливался. На воспалённой коже даже клочья волос появлялись. Изо рта роженицы перестала бежать кровь, и донеслись сдавленные стоны.
— Бог-Император, примархи и все святые мученики… — вырвалось у Авраама. Он перевёл взгляд на Котара и спросил:
— Так что делать-то?
— Мы уничтожим всё, что на нас направит чернокнижник, потом и его самого. Тогда весь этот кошмар и закончится.
Авраам проскрежетал зубами, а потом выкрикнул:
— В круг! Спина к спине!
Иоанн из капитула Искупления Кровью опустился на колени и вскинул руки в безмолвной молитве, Валерио подозвал слугу и с его помощью выхватил из ножен "Стезю", остальные боевые братья использовали последние мгновения, чтобы перезарядить оружие.
Появившиеся на свет мутанты были гораздо чудовищнее всех тех, кто уже повстречался десантникам. Лица больше не имели ничего общего с человеческими, внутри пастей росли тонкие, похожие на иглы зубы. Скелет изменился, плоть пронзили десятки шипов и рогов. Лишённые кожи, страдающие с момента рождения, мутанты стремились поделиться непредставимой болью.
Даже реактивные снаряды калибра.75 не всегда останавливали их — всё решится в схватке накоротке. Глаза в глаза, мечи в когти.
Первого мутанта сразил Валерио. Сверкающий серебром ростовой меч описал окружность в воздухе и на излёте разрубил чудовище.
Валерио и Котар бились чуть в стороне, иначе двуручным оружием могли достать и своих же. И тот, и другой воитель не отступали, и с каждым мгновением раскручивали мечи всё быстрее, обращаясь крыльями ветряной мельницы, винтами легкомоторного самолёта.
И всё же нет-нет, но мутантам удавалось прервать вихрь клинков. В такие мгновения Валерио приходилось сражаться кулаками и локтями, а Котар отвечал всей яростью колдуна, на которую был способен. Так, что картина перед глазами начинала подрагивать, словно воздух над костром.
Удержать мутантов на расстоянии не получилось и урагану снарядов. Не все десантники даже магазин успевали опустошить. Они спешно выхватывали мечи и топоры, а разряженные болтеры отбрасывали оруженосцу.
Надо отдать должное Сиду. Его руки не тряслись, он работал так, словно ничего и не произошло, словно он не в кошмаре наяву оказался, а сидит в арсенале "Амбиции".
Когда болтер издал глухой щелчок, Авраам тоже отбросил его оруженосцу, а потом встретил мутанта пинком в грудь. Наверняка переломал с десяток костей, но и не рассчитывал, что тем самым остановил его. Мутант лишь покачнулся, но даже рухнуть на спину не успел, когда его тело, как трамплин, использовала более жадная до крови тварь.
Ей Авраам отсёк голову в полёте, но даже так тварь отыскала цель и принялась колотить, оставляя вмятины на доспехах. Ещё один взмах, и силовый меч вскрыл мутанта от паха и до обожжённого среза на шее. Под ноги вывалилась дымящаяся требуха, пролилась кипящая едкая кровь.
Брат Иоанн ударил врага ножом под челюсть, а потом приподнял над землёй так, что ноги в воздухе задёргались. Но мутант даже с такой страшной смертельной раной схватился за наруч и пытался его смять. Иоанн отвлёкся на следующую тварь и вбил ей в нос укороченный ствол болт-пистолета. Нажал на спусковой крючок раз, другой, третий, а потом добил и пронзённого противника тоже.
Схватка кипела кровавой пеной. Мало-помалу, десантников начали теснить, разрывать строй и отделять одного воина от другого, чтобы растерзать его, навалившись со всех сторон.
Мутант, чья пасть раскрывалась тремя зубастыми лепестками, остановил цепной топор брата Захарии огромной лапой. Мономолекулярные лезвия пережевали её, но у мутанта оставалась ещё одна такая же. Взмах, и костяные когти, что тверже стали, взрезали наличник шлема, искромсали лицо, порвали нос и выбили зубы. Десантник отшатнулся, ослеп от крови, чтобы в следующее мгновение проститься с жизнью, — искалеченный мутант ударил так сильно, что сломал Захарии лицевые кости и заодно шею.
Чудовища разменивали десяток своих сородичей на одного десантника, но не сказать, чтобы это их сильно волновало.
Волновало того, кто дал им жизнь.
— Но-но, хватит! — рявкнул кто-то издали. — Сколько материала мне перевели… Я сам вас убью!
Боевого брата справа охватило варп-пламя, Авраам же рухнул и кубарем покатился по земле после телекинетического толчка.
Он быстро поднялся, и увидел, что на старых позициях теперь остались только двое. Их закрыл алый купол, извергающий пурпурные разряды имматериума.
Первый — Котар, второй…
Павший Ангел Смерти, променявший служение Императору на дары тёмных богов. Прошли века, если не тысячелетия, и он сросся с доспехами, не различишь, где заканчивается металл и начинается плоть.
На страшной морде горели глаза. Горели в прямом смысле, из-за чего кости черепа давным-давно почернели. Длинные толстые витые рога загибались вниз и вперёд. Заострённые зубы гнилого оттенка на виду, между можно было разглядеть оставшиеся после трапезы волокна мяса. Сомнений в его принадлежности не возникало.
В когтистых лапах падший сжимал посох, который оканчивался козлиным черепом, вписанным в круг, что был расчерчен восемью стрелами.
— Теперь нам никто не помешает, — проговорил он.
Котар хмыкнул и произнёс:
— Ты только облегчил мне задачу.
Отмечу, что сражение стихло только внутри колдовского купола, а вокруг оно вспыхнуло снова, как только участники очнулись после псионического удара. Сид протянул Аврааму перезаряженный болтер, и тот отвлёкся на наседающих мутантов и одержимых космических десантников из свиты чернокнижника.
— Твой демон тебе не поможет, — произнёс падший, указав свободной рукой на фламберг Котара. — Мои владыки сильнее.
Котар поглядел на своё оружие, поиграл им в воздухе, а потом сказал:
— Мне не нужны демоны, чтобы убить тебя.
Чернокнижник бросился в атаку. Когда-то он носил простые силовые доспехи, не терминаторские, как у Котара, а поэтому сильно уступал тому размерами, но брал скоростью и частотой, с которой бил посохом.
Котар едва не выронил фламберг после того, как принял на клинок первый удар. Посох с символом хаоса не оставил ни следа, ни царапины, но вызвал биение, резонанс, из-за чего оружие едва само не вырвалось из рук. Но то — фламберг, искусственная оболочка, темница могучего демона, а вот доспехи страдали сильнее, несмотря на то, что лучше доспехов не найти.
Посох с козлиным черепом не оставлял вмятины, но вызывал извержение, гравитационную аномалию, из-за чего адамантий скручивался и мялся, как бумага.
— Уверенность улетучивается, не так ли? — спросил чернокнижник.
Он проскочил под фламбергом, оказался сзади и ударил по пояснице, из-за чего Котар не удержал равновесие и упал на колени. Чернокнижник хотел добавить ещё и по спине, но на этот раз уже Котар уклонился от выпада, прижавшись к затянутой слизью земле. Он поймал противника за ногу и крутанулся, из-за чего тот кубарем покатился прочь.
— Ах ты! — рявкнул чернокнижник.
Он вскочил и понёсся к посоху, который выронил во время падения. Котар был ближе и уже хотел раздавить ненавистный символ хаоса, когда нечто удержало его на месте и даже потянуло обратно. Котар упустил взгляд и увидел, как из бледно-розового болота вытянулись демонические лапы, покрытые обсидианово-чёрной плотью и колючками.
— Я — Маладрет Воркеш, — представился чернокнижник. — Магистр одержимости и ветеран Долгой Войны. Думаешь, ты сможешь чем-то удивить меня… библиарий? — последнее слово он выплюнул как ругательство.
— Думаю, смогу.
Маладрет притянул к себе посох силой мысли, замахнулся, чтобы снести Котару голову, когда на него напали не какие-то лапы, а тварь из преисподней, которой эти лапы принадлежали. Маладрет выругался, разорвал чудовище на части варп-разрядом, но упустил Котара из виду из-за брызг ихора и ошмётков плоти. Котар приблизился, выхватил посох и одновременно ударил коленом по кирасе.
Чернокнижник не удержался на ногах, упал, но тут же перекатился, поднялся и отскочил в сторону, разрывая дистанцию. Котару удалось рассечь только кожух силового ранца, а не устройство вообще. Маладрет отошёл к границе купола и вытянул из ножен у пояса пару коротких мечей.
Котар покрутил в руках трофейное оружие, а потом, недолго думая, опустил его вершиной вниз и переломил ногой, потоптавшись на восьмиконечной звезде хаоса.
— Чему-то всё же ты научился у Великих, — проговорил Маладрет, выдыхая дым из приплюснутого носа.
Котар ответил:
— Ты всю жизнь раболепствовал, собачонкой бегал за своими… "великими" и даже подумать не мог о том, чтобы стать кем-то без них. Жалкое зрелище, предатель. Вместо ответа Маладрет проревел нечто нечленораздельное и пролил на Котара град ударов, не все из которых удалось заблокировать. Проклятые клинки взрезали толстую броню, ранили Котара, из-за чего по доспехами побежали ручейки чёрной крови.
Маладрет отсёк руку с фламбергом, вонзил меч в подмышечную область и приблизился так, что Котар почувствовал жар из его пасти. Маладрет проговорил:
— Последний вздох станет мне наградой.
В ответ на это Котар схватил чернокнижника за затылок, сшибся с ним лбом и сказал:
— Прошли те времена… когда меня можно было так просто убить.
Теперь глаза загорелись и у Котара тоже. Только не огнём, а сапфирово-синим сиянием. Котар раскрыл рот и выдохнул такого же цвета пламя, вмиг объявшее Маладрета с головы до ног.
Страшно воя, чернокнижник отшатнулся, согнулся в поясе, упал и попытался сбить огонь, но тщетно.
Котар приблизился, навис над противником, а потом сказал, пока тот ещё был способен слышать:
— Сейчас ты отправишься к своим богам и узнаешь, как сильно они ненавидят побеждённых. — Котар сделал короткую паузу и добавил: — Но если мы всё же встретимся вновь, то я убью тебя ещё раз.
Одним сабатоном Котар наступил поверженному на грудь, другим раздавил голову так, что только обломки рогов во все стороны разлетелись.
С гибелью чернокнижника пришёл конец и его нечестивому воинству. Связующего звена больше нет, чары развеялись, и сила, щедро влитая в каждое чудовище, обернулась против них. Какие-то одержимые создания забились в агонии, другие мутировали в нечто несуразное нежизнеспособное, третьи вообще полопались, словно пузыри с кровью. Только проклятые матери истлели и рассыпались прахом, издав слитный умиротворённый вздох.
Победа наступила в самый отчаянный миг. Многие десантники пали, другие получили увечья или такие неисправности силовых доспехов, которые даже защищаться не позволяли.
Кое-как, из-за поломки сервоприводов поножей Авраам подобрался к Котару, когда тот приживлял отсечённый протез.
— Заставил поволноваться… сукин ты сын, — сказал Авраам.
Котар обернулся и улыбнулся.
Да-да, всё верно, улыбнулся протезом челюсти, который на мимику рассчитан примерно никак. Впрочем, в чёрной крови или приживлении протеза из металлов и проводов тоже нет ничего естественного.
— Вытащи, пожалуйста. — Котар повернулся к Аврааму тем боком, куда Маладрет загнал своё проклятое оружие.
Авраам извлёк меч, провёл пальцем по лезвию с колдовскими рунами, а потом оценил чёрную кровь на вкус. Поморщился, закашлялся и тут же сплюнул в сторону.
Ещё Авраам заметил, что металлические зубы во рту Котара восстанавливаются совсем не так, как было до расплавления.
Они становились острее.
Как у дракона.
8
Маленькая победа, пусть и с совсем немалыми последствиями, одержана, но штурмовики завязли в подземельях и встречались то с одной чертовщиной, то с другой. В каких-то аномальных зонах искажалось время, и те, кому не посчастливилось там быть, седели, покрывались морщинами, дряхлели, да так и падали без сил, ожидая мрачного жнеца.
Были случаи, когда наёмники попадали в пространственные ловушки. Ты, например, входишь в помещение, добираешься до выхода и вдруг замечаешь, что снова оказался там, где начинал.
О напасти, приключившейся с Викторией, даже говорить не буду — однозначно один из самых необычных вариантов.
Самое время послать на помощь псайкеров, но у тех особая задача, которую я освещу чуть позже.
На помощь наступающим отправили культ Святого Свежевателя.
Крестный ход.
Не только избранные защитники маленькой церкви, в шествии принимали участие почти все члены культа, которые могли выдержать длительный переход. Мужчины и женщины, старики и дети — плотный строй людей в белых балахонах и капиротах. Некоторые облачены во власяницы, несли вериги, были босы, но все без исключения вооружились факелами, читали молитвы и даже пели, ничуть не страшась ужасов подземелий Хелги-Воланты.
Что же сказать на это?
Если Бог за нас, кто против нас?
Там, где прошли культисты, зажигались огни. И я имею в виду не инженерные подразделения, которые проводили свет и связь. Культисты крепили факелы к стенам, окуривали дымом ладана и окропляли святой водой все места, где побывали. Нет-нет, к ним примыкали даже некоторые наёмники, не обращая внимания на ругань командиров.
Вера… Вера становилась чем-то весомым, облачённым в плоть. Дух торжествовал.
Культисты не торопились. Темп задавал Жерар Лабранш, а что вы хотите от измученного увечьями и самоистязанием человека?
Ходил он уже лучше, чем прежде, но всё равно пользовался тростью. Он ничего не нёс, ему бы себя хотя бы унести.
Когда Жерар только начинал свой путь среди звёзд, он напоминал молодого служку в монастыре, известным вкусным пивом. Ныне же от ширококостного румяного лица остались только кости. Кости и пламенный взор, впечатливший даже госпожу инквизитора. Он вызывал дрожь. Могло показаться, что сам по себе тщедушный человечек умрёт прямо здесь и сейчас, но блеск его глаз поселится в твоей душе и будет жить вечно.
Вслед за Жераром шла пара крепких мужчин. Один нёс массивный позолоченный штандарт с имперским двуглавым орлом, другой — икону Святого Свежевателя.
Как вы могли заметить, в голове колонны не было вооружённых людей. Там приготовились принять мученическую смерть, если на то будет воля Бога-Императора.
Однако это не значит, что верующие отказались от защиты вообще.
К шествию присоединились те наёмники, для которых вера оказалась сильнее приказов. Это раз.
Два — те крестоносцы, которые сменили вериги на бронежилеты и кирасы, а сандалии на окованные железом сапоги. В руках цепные мечи, окуренные церковными благовониями, огнемёты и ружья, покрытые святыми маслами.
Три — подкрепление, о котором упоминал Авраам. Ещё пара десятков Пустынных Странников под предводительством Давида двигалась в конце колонны. Последний был настроен скептически, но всё-таки вырвался вперёд, когда Жерар начал творить чудеса при встрече с противником.
Вооружённые крестоносцы двинулись наперерез, но Жерар взмахом остановил их.
Вопреки противоестественной природе и против всех алгоритмов в электронной части мозгов, боевые сервиторы еретиков не открыли стрельбу. Они застыли без движения, словно бы были поражены зрелищем, даром что добрая половина лишилась глаз самым ужасным образом.
Давид приготовился испепелить их из мелта-ружья, но произошло нечто такое, что он не сразу смог осознать.
Раздался стук дерева по металлу — Жерар выпустил трость. Он развёл руки и медленно подошёл к ближайшему сервитору.
Одна рука — окровавленный бур, другая — булава с налипшим осколком черепа. Лицо обезображено так, что с него не сходила кривая ухмылка от уха до уха.
И всё же Жерар шёл, будто и не видел, к кому именно. Он не смог сдержать рыданий, затрясся, а потом обнял врага своего.
До слуха Давида долетели следующие слова:
— Мне так жаль… мне так жаль, что они сделали это с тобой. Сможешь ли ты простить меня, что я пришёл так поздно?! Сможешь ли?! Прости, Господи!
Из глаз боевого сервитора пролились кровавые слёзы, протезы ног подкосились, и он потянул Жерара за собой. Святой до последнего удерживал врага от падения, но всё же отпустил.
— Покойся с миром, — прошептал Жерар.
Он выпрямился, а после шёл мимо остальных сервиторов, осеняя их знамением аквилы.
— Я прощаю тебя. Я молюсь за тебя. Я буду помнить вас.
Некоторые культисты пали ниц, лицезрев чудо, другие последовали за предводителем.
Давид пошевелил носком сабатона неподвижное тело сервитора, а потом просканировал его искусственные компоненты. Проклятые духи покинули осквернённый труп, а в схемах произошло короткое замыкание.
Говорят, добрым словом и пистолетом можно достичь гораздо большего, чем одним только добрым словом, но этот случай — исключение.
На своём пути Жерар упокоил несколько десятков вражеских солдат и, конечно же, обратил на себя внимание нечистой силы.
Как бы сильно ни пылали факелы в руках и огни в сердцах культистов, но тьма сгустилась так, что не разглядеть ничего и в шаге от себя. Кто-то, конечно, вздрогнул от сверхъестественного холода, присутствия и взгляда ниоткуда, но остальные были до предела заряжены энергией, что плескалась в Святом.
До слуха донёсся клёкот, раздражённое шипение, слова, только и всего. Сложные устройства, встроенные в шлем, пасовали в подобных случаях, — Давид так и не разобрал, откуда шёл звук. — Тебе не место здесь. Это больше не твой мир, не твои рабы. Прочь!
— Покажись, тварь! — закричал Жерар. — Или ты боишься меня?!
— Глупая марионетка. Нет, тебя я не боюсь. Он не сможет защитить от всего. Узри же!
Тьма рассеялась, и оказалось, что крестный ход перенёсся из ржавых лабиринтов подземных производств в белое безмолвие, царство кривых зеркал. Отовсюду на культистов взирали бесформенные чудовища, принимающие в каждый миг тот образ, который напугает жертв сильнее.
Знаменосец выпустил штандарт с аквилой, утонув в земле, которая внезапно стала жидкой, а потом снова кристаллизовалась, оставив на поверхности только отсечённую голову и руки.
Давид успел подхватить штандарт, а потом им же разбить несколько ближайших зеркал. Из последнего такого на Давида налетела его собственная копия с одним лишь отличием в цвете доспехов — не красно-синие цвета компании Хокберга, а тёмно-зелёные.
Давид пригнулся, и силовой меч снёс декоративные металлические крылья с его шлема. Давид ударил под челюсть древком, обломил имперскому орлу крыло, но отбросил противника, разбив тому линзы шлема. Отскочил, вскинул мелта-ружьё и почти что в упор поразил копию так, что только оплавленные обрубки ног остались.
Давид едва пришёл в себя, когда на смену одному страху пришла ещё пара.
Культистам же пришлось отражать атаку зверолюдов, бесформенных кошмаров и летающих тварей, похожих на зубастых скатов.
Последние врезались в толпу, убивая верных слуг Бога-Императора десятками. Щёлкали челюсти, твари поглощали один кровоточащий кусок за другим, словно внутри — бездонная пропасть, способная вместить хотя бы и всю галактику.
Кошмары не отставали. Хохоча и фыркая, они напрыгивали на жертв, облепляли их многочисленными руками и ногами, а потом обращались в громадные пасти, в которых люди исчезали за мгновение.
Зверолюды, похожие на птиц, выглядели в нечестивом воинстве самыми заурядными, но представляли не меньшую опасность, чем иные фантасмагоричные чудовища. Каменными топорами и простейшими луками они пробивали ту броню, с которой не всякая винтовка сладит.
И всё же кровь мучеников питает Империум — страшная гибель только подстегнула уцелевших культистов. Они наступали по трупам единоверцев, не замечая потерь. Пусть в руках ничего, кроме факелов, но это культисты теперь набрасывались на демонов, а не наоборот. Рвали им одну глотку за другой в постоянно изменяющихся телах.
Я уже не упоминаю крестоносцев, заливающих ряды нечистых освящённым прометиумом. Этих воинов нечем поколебать.
Предположу, что подобная реакция совсем не то, чего ждали демоны. После впечатляющего вступления их музыка заиграла неуверенно.
Давид сражался со своими страхами, не до наблюдений, а потому я перенесусь в голову дознавателя Шу, которая по воле Туонелы следила за так называемым "Святым". Даже отбиваясь от наседающих демонов, она не могла не выполнить приказ.
Жерар Лабранш застыл перед чудовищем, которое походило на человекоподобную птицу с синим оперением. Оно превосходило Святого раз в пять, но не сказать, чтобы это так сильно его волновало.
— Видишь, — произнёс Жерар. — Наша вера крепка. Попробуешь убить нас, и мы ответим большей яростью.
— И убью! — чудище проклекотало, а потом взмахнуло посохом с раскрытой книгой на вершине.
С каждой страницы на мир взирало раскрытое око с вертикальным зрачком. Не рисунок, а нечто живое, даже разумное!
— Всех убью!
Высший демон призвал в бой ещё больше собратьев, среди которых начали появляться и герольды Тзинча тоже. Пространство плыло, двоилось, троилось. Скоро не останется ничего постоянного.
Жерар понял, что пришёл час. Он вскинул руки, посмотрел на сапфировое небо с чёрным солнцем и воскликнул:
— Взвываю! Дай мне сил! Exorcizamus te, omnis immundus spiritus, omnis daemonica potestas…
Я читал о том, что обряд экзорцизма подействует только в том случае, если проведён правильно с учётом всех тонкостей подготовки и исполнения. Но о них вряд ли было известно главе мелкого религиозного культа на окраине галактике.
И всё же слова Жерара мгновенно отразились на всей нечисти, услышали они их или нет.
Низшие демоны замирали перед тем, как вернуться в варп, герольды спешили прочь, полководец же армии изменения замахнулся посохом и опустил его на Жерара, вознамерившись раздавить ту жалкую букашку, что мешала пировать.
— Не может быть… — только и вырвалось у демона.
Посох прошёл сквозь Жерара, утратив цвет, форму, очертания. Он и вовсе пропал из иллюзорного мира, как и всё прочее ненастоящее, враждебное миру Духа и Веры.
Высший демон поднёс к морде лапы, осыпающиеся разноцветным розоватым песком вслед за всеми кривыми зеркалами. Он раскрыл клюв, чтобы наложить на Жерара проклятье, когда тот закричал:
— Прочь, нечистый! Я изгоняю тебя на самое дно преисподней, из которой ты вылез! Не бывать здесь твоего царству и нигде ему не бывать!
Высший демон завопил. Спасаясь от неминуемой гибели стремительно распадающейся оболочки, он создал портал, мерцающий всеми цветами радуги. Шаг назад, и наполовину исчезнувший демон покинул поле боя посрамлённым. Его нечестивое войско, проклятия и ловушки исчезли с Хелги-Воланты навсегда.
Осталась лишь кровь верных слуг Императора, Его отчаянные воины, приготовившиеся погибнуть, но не сдаться.
Все они склонились перед Святым.
9
— Как же я устал… — проговорил Япрак. — Вертимся волчком, а толку-то… Я в эти игры больше не играю.
Он вытащил из кобуры пистолет, поднёс дуло к виску и вышиб мозги. Его примеру хотел последовать ещё один боец, но Виктория ударила того по носу.
— Сдурел?! — Она перевела взгляд на других выживших и рявкнула: — Только попробуйте! Из-под земли достану! Мы справимся!
Позади больше двадцати попыток перебить охрану завода, но последнее препятствие казалось непреодолимым. Когда все сервиторы, мины и автоматические турели остались позади, против наёмников выступил Ангел Смерти. Всего один, но с подобной машиной для убийств так просто не справиться.
Грохот его шагов раздавался всё ближе.
Виктория жестами раздала бойцам указания, а потом потянула силовую саблю из ножен. Викторию уже убили два десятка раз, возможно, убьют ещё столько же, и в подобной ситуации начинаешь перебирать самые рискованные варианты.
Один боец вслепую выбросил из укрытия дымовую гранату. Совсем непростую, выданную специально для подобных случаев. Вместо дымообразующего состава, наполнение гранаты представляло собой множество пироэлементов, которые, пусть и кратковременно, должны были ослепить сканеры силовых доспехов.
Другой боец по дуге посылал в сторону врага гранаты так, чтобы не попасть под огонь тяжёлого болтера.
Ещё один наёмник имитировал обход, прикрывал основную группу, но безуспешно, — еретик ответил незамедлительно, реактивные снаряды превратили смельчака в кровавое облако. Если десантник и ослеп, то воспользовался другими органами чувств.
И всё же никто не остановился из-за того, что план начал рушиться.
Основная группа подбиралась к цели с другого фланга, еретик начал по ним стрелять, и в это мгновение подошла очередь Виктории.
Она с саблей наголо ворвалась в облако горячего дыма, преодолела его, чуть не столкнулась с таким большим и страшным чудовищем и…
Рубанула так, что отсекла десантнику руку у локтя и поплавила тяжёлый болтер. Остриём она задела короб с боеприпасами, и какие-то даже сдетонировали. Мелкие осколки порвали щёку, пробарабанили по кирасе, но главное — обломки оружия свалились чудовищу под ноги.
Виктория замахнулась ещё раз, когда десантник перехватил её руку и сжал в ладони так, что смял и кисть, и зажатую в ней рукоять сабли. Боли Виктория не почувствовала — протез — только досаду.
— Сдохни, насекомое! — пророкотал еретик и сомкнул ладонь на её горле.
Он оторвал Викторию от земли словно пушинку, но именно в это мгновение получил заряд плазмы сбоку, прямо туда, откуда вытягивался витой рог, украшавший шлем. Яростная стихия не оставила от головы десантника и следа, но обожгла и Викторию тоже.
Мир погас. Виктория ненадолго потеряла сознание.
Когда она пришла в себя, то увидела санитара. Он занимался тем, что бинтовал культю лейтенанта Сусило. Несмотря на изувеченную руку, тот только что не светился. Заметив, что Виктория пробудилась, Сусило воскликнул:
— Мы сделали это, генерал! Сделали! Полчаса уже прошло, а нас так и не отбросило! Цикл завершён!
Возможно, именно в это мгновение демон бы и отправил всех обратно забавы ради, но Жерар Лабранш постарался, чтобы этого не произошло.
Впрочем, Виктория не почувствовала особой радости. Как и половины лица. Слева не хватало области — Бог-Император, пусть только из-за повязки!
Она повернула голову и заметила, что производство сервиторов встало. Теперь картина напоминала музей, пусть и с работами серийного маньяка-убийцы. Что бы ни сделали наёмники, пережившие схватку с Ангелом Смерти, но они смогли найти нужные кнопки и рычаги.
Снова навалилась слабость, но на этот раз в забытье Виктория отправлялась хотя бы без тревоги.
10
Сама себя Туонела Манала Зындон причисляла к фракции монодоминантов. Это такие инквизиторы, которые не приемлют никаких компромиссов. Кто-то другой может заключить сделку с чужаками или даже использовать демоническое оружие, чары, но такой инквизитор для монодоминантов сродни еретику.
Однако в самой инквизиции в ходу была едкая поговорка о том, что плох тот монодоминант, который спустя года не станет радикалом.
Спустя года Туонела наблюдала за проведением тёмного обряда и даже не собиралась никому мешать.
Капище окружено воинами Караула Смерти, дальше кольца охранения из тех подразделений имперской армии, которые присягали инквизитору лично. Операция секретная, и о ней не должен был узнать решительно никто, кроме проверенных людей.
Вы, мои дорогие читатели, тоже не распространяйтесь. Подведёте и себя и меня заодно. Всё описанное останется исключительно в черновиках.
Капище представляло собой несколько пересекающихся окружностей, выведенных на песке дорожками костной муки. В местах пересечений, а также на равном расстоянии друг от друга горели костры. Поддержанием огня занимались слабейшие псайкеры Classis Libera, которые должны были тотчас покинуть место проведения ритуала, как только магистр Сава нарушит баланс сил.
Отмечу, что к тому моменту Георг мог выставить на поле боя почти десяток подобных специалистов, если считать Саву и Котара, конечно. Но задуманное сложно было воплотить столь ничтожным числом, если не обращаться к человеческим жертвоприношениям, поэтому Туонела распорядилась о том, чтобы временно вывести санкционированных псайкеров из состава полков имперской гвардии. Таким образом поддерживать обряд собралось почти три дюжины колдунов, как тех, кто веровал в Бога-Императора, так и тех, кто смотрел на мир шире.
Половина приглашённых специалистов — слепцы, остальные искажены внешне, лишь единицы сохранили облик нетронутым варпом. Как правило, их стоило опасаться больше всего, так как душу не рассмотреть и под микроскопом.
Правда, рядом со зверолюдом Вудоном и особенно магистром Савой любая тёмная душа как светлое пятно, если вы позволите мне подобное противоречивое сравнение. Думали об этом все присутствующие, и их мысли не стали секретом для Савы.
— Доверять мне совсем необязательно, дамы и господа, — сказал он. — От вас требуется лишь вливать в меня столько силы, сколько вы способны вытянуть из варпа и удержать. Инквизитор настояла обойтись без жертв, и вы же не хотите её огорчить?
Никто не ответил, по крайней мере, вслух, а потому Сава продолжил:
— Да, Вудон — зверолюд, а Ийдана ещё ребёнок, ноэто искусный зверолюд и талантливый ребёнок.
Ийдана с шумом выдохнула воздух, задрала нос, но ничего на подобное представление магистру Саве не сказала.
— Что ж… — продолжал Сава. — Раз мы закончили обмениваться любезностями, займите свои места и начнём ритуал. Следите, куда наступаете. Мы на минном поле.
И это не для красного словца сказано. Даже не упоминая ревущие потоки энергии, каждый псайкер был на прицеле воинов Караула Смерти. Те получили приказ уничтожать всех, чьё поведение хотя бы покажется подозрительным.
Одни псайкеры сразу же обратились к своей порочной силе, другие предпочли сначала помолиться, лысая женщина с оплавленным пламенем или кислотой лицом прошептала:
— Прости меня, Бог-Император.
Пространство вокруг подёрнулось дымкой, начались эффекты, которые часто сопровождают любое мало-мальски серьёзное насыщение.
Похолодало, во время дыхания у псайкеров вырывались облака пара, хотя вокруг раскинулась пустыня с громадой города-улья на горизонте. Звезда закатилась за горизонт не так давно, и песок точно не должен был остыть так скоро.
У ног псайкеров засверкали искры. Они складывались в молнии, порой даже шары, и поднимались выше, струясь уже меж пальцев, потом и в глазницах слепцов.
Воздух затрепетал над зловещими фигурами, взывающими к тем силам, которые и упоминать-то не стоит. В это мгновение Сава начал читать заклинание, используя слова тёмного наречия.
Этот удар без последствий выдержали единицы. У остальных закровоточили уши, глаза, носы. Ийдана с опаской оглядела соседей.
Она рассказала мне, что силы тогда скопилось столько, что Сава вполне мог утопить Хелгу-Воланту в крови, если бы решил провести сюда демонов сверх тех, кто уже здесь находился и творил злодеяния. Всего один достаточно устойчивый портал в имматериум мог погубить целый мир!
В пространстве меж дуг и окружностей засияли деревянные столбы, погружённые в песок наполовину. Чёрная или тёмно-красная древесина наливалась бледным светом в тех местах, где к ней приложили резец. Изображения демонов и даже тёмных богов уставились на тех, кто посмел молить хотя бы о капельке силы.
И эти твари никому ничего не давали просто так.
Раздался страшный вой, крики агонии. Одно дело, когда ты изучаешь сверхъестественные способности всю жизнь, и совсем другое — два-три года под руководством лексикания космического десанта, колдуна-самоучки.
Этот несанкционированный псайкер не справился. Взглянул в бездну, бездна посмотрела в ответ, и уже в следующее мгновение была внутри. Псайкер ещё раз зашёлся нечеловеческим криком, от которого кровь стыла в жилах. В следующее мгновение он и вовсе порвал рот, превратившийся в окровавленную пасть от уха до уха. Из неё выросла ещё одна голова с серой кожей, вытянутыми ушами и огромными буркалами, в которых не разглядеть ничего, кроме тьмы. Плоть вспучилась, нечто собиралось вырваться из сковывающей оболочки, когда заговорили болтеры Караула Смерти.
Десантники разнесли демона на части. Его кровь попала в костры, и они вспыхнули до небес. Одежда некоторых псайкеров воспламенилась, но те и не обратили на подобные мелочи — и на ожоги тоже — внимания. Нельзя было отвлекаться. Цена слишком велика, и они только что стали свидетелями промаха.
Растрелянный бедолага — не последняя жертва тёмного обряда, пусть даже те не лежали на алтаре, ожидая удара кинжалом.
Женщина рядом с Ийданой начала меняться без особого шума. Не было ни криков, ни эффектного появления, разве что затрещала ткань одеяния. Руки, ноги, шея становились тоньше и длиннее. Лицо вытягивалось в продолговатую пасть.
На этот раз воины Караула Смерти опоздали. Ийдана, минуя незримые перетянутые струны, подошла к одержимой, взяла её за руку. Та дёрнулась было, окинула девушку взором пустых чёрных зеркал, заменявших ей глаза, да так и застыла.
Чудище становилось всё тоньше и незаметнее. В один момент ноги-тростинки не выдержали веса остального тела. Часть опустилась на землю прахом, другая сорвалась и растворилась в воздухе маленькой тучкой.
Ийдана заметно покраснела, когда магистр Савы кивнул ей.
Ему было о чём волноваться, кроме одержимых и ритуала, — к колдовскому кругу двигалась сама госпожа инквизитор с громовым молотом на плече.
Ей наперерез бросился один из псайкеров-неофитов, но тут же покатился прочь от одного лишь толчка латной перчаткой.
Туонела уже открыла рот, чтобы крикнуть что-то вроде:
— Прекратить. Прекратить это безумие! Зря я доверилась вам…
Однако Сава опередил её:
— Дело сделано, госпожа инквизитор. Помните о нашем уговоре.
Пальцы в латных перчатках подрагивали на длинной рукояти молота. Инквизитор вперила взгляд в Саву и не моргала. Она спросила чуть погодя:
— Пока я не увидела ничего, кроме двух жутких смертей. Где же те разрушения, которые вы обещали?!
— Терпение, инквизитор, терпение. Это важное качество охотников, не так ли?
Нервы на пределе, до скрежета сжались зубы, в головах всех участников действа мелькали мысли о том, как же уцелеть в последующей бойне. В тот момент инквизитора окликнул командор Караула Смерти:
— Госпожа…
— Воскликните, — почти пропел Сава, — ибо бог предал вам город.
Альвадор, один из последних городов-ульев, не захваченных имперскими войсками, погибал.
Ещё не опустились пустотные щиты, надёжно прикрывавшие улей от бомбардировки, но стены начали оседать. Камень крошился, железо ржавело. Могучие орудия, нацеленные за горизонт, проваливались под собственным весом и тянули за собой обслугу. Створки исполинских врат срывались с петель, падали и поднимали тучи пыли.
Обрушение не завершилось на внешних укреплениях, внутри города оно продолжилось с куда большим размахом.
Словно карточные домики, складывались мегаблоки, что вмещали когда-то десятки тысяч человек каждый. Пыльные облака поднимались до небес и смешивались с ними в беспросветную серую мглу. До наблюдателей доносился лишь скрежет металла и жуткий грохот, сродни тому, который раздаётся во время падения макробомб.
Там, где защитники вырыли рвы, возникали пропасти, ведущие к смертельным лабиринтам. Но на этот раз вместо имперских войск их штурмовал битый камень и металлические обломки, обросшие ржой. Альвадор проваливался под землю и через несколько часов представлял собой темнеющую воронку, путь к недрам, к самому сердцу Хелги-Воланты.
Война близилась к завершению. Всё зло, совершённое чудовищами, возвращалось сторицей.
Какими бы тысячелетними ветеранами, гениями тактики и стратегии они ни были, смерть уже в пути.
Глава 34 — "Перед бурей"
Аннотация: после каждого кровопролитного сражения наступает пора зализывать раны. Победа — лишь прелюдия к следующей битве, а война вечна. Она собирает дань не только с полей и подземелий Хелги-Воланты, а значит, героям следует хорошенько подготовиться к встрече с новой угрозой.1
Мечи сталкивались, высекая искры, расходились на доли секунды, чтобы снова столкнуться.
Один поединок сменял другой, каждая следующая схватка становилась отчаяннее и злее. Какие там зазубрины и сколы на клинках?! Алели ушибы, текла кровь.
Всё больше у Авраама. Это произошло не внезапно, но с тех пор как Котар прошёл обучение у магистра Савы, он становился искуснее не только, как библиарий, но и воин тоже.
И вот после операции в подземельях Хелги-Воланты наступил тот миг, когда Авраам вообще ничего не мог поделать с Котаром. Опыт тысячи сражений вновь и вновь встречался с проклятой ветряной мельницей, и в лучшем случае Аврааму удавалось только что отступить израненным, а не потерять оружие или вовсе быть сбитым с ног.
Мечи снова со звоном и искрами столкнулись, поединщики навалились на них, вздулись стальные канаты мышц, из ноздрей и ушей разве что дым не повалил. У Авраама глаза кровью налились, он всячески попытался убедить соперника в том, что потерял контроль из-за обидной цепочки поражений. Он резко перестал давить, отскочил в сторону и прокрутил меч в руке, чтобы поразить Котара в спину. Однако для того словно бы и не существовало инерции. Котар и шага вперёд не сделал, а только ткнул шаром-противовесом Аврааму в грудь, отбросил его и добил мощным ударом ногой. В Авраама будто машина врезалась, он не удержался и рухнул на спину, чтобы уже в следующее мгновение разглядеть остриё клинка перед лицом.
Котар кивнул сопернику и вернулся на исходную позицию.
Авраам прохрипел нечто нечленораздельное, подобрал оружие, поднялся и отряхнулся от песка. Его уже давным-давно не валяли по тренировочной площадке словно новичка.
Лицо в кровоподтёках, под правым глазом синяк, нижняя губа разбита. Всё это, конечно, неприятно, но сущие пустяки для космического десантника. Рассосутся уже через несколько минут. Из-за длинной раны на животе белая майка почти полностью сменила цвет, но и этот порез не останавливал Авраама. Вот рана у плеча, из-за которой лямка майки держалась на последних нитях, была уже серьёзной, достаточно глубокой и широкой, чтобы не стянуться на глазах.
И всё же Авраам проговорил:
— Атакуй.
Котар ещё раз кивнул и двинулся по кругу, постепенно сближаясь, не выпуская соперника из виду. Авраам проскрипел зубами и сам сорвался с места, чтобы не ждать развязки. Косой удар сверху вниз, — Котар уклонился. Следом Авраам запустил в сторону соперника горсть песка. Котар закрыл глаза, и Авраам возликовал, пусть внешне ничем своё настроение не выдал.
Протыкающий удар в живот почти попал в цель, взрезал ткань майки Котара, но тому сверхъестественно быстро удалось увернуться. Авраам не сдержал чувств и прорычал ругательства, когда понял, что Котар продолжает сражаться вслепую.
Авраам качнулся маятником в сторону и ударил соперника под руку. Снова неудача — Котар заблокировал выпад. Авраам крутанулся, попытался достать соперника ногой по голове, но и этот сокрушающий пируэт был предугадан. Котар просто пригнулся.
И вот оба поединщика встали лицом к лицу на таком расстоянии, когда промахнуться невозможно. Оба ударили и…
Авраам опоздал. Меч высек искры, но Котар отвёл его и получил неглубокий порез на ключице, в свою очередь, пронзив Аврааму живот. Тот не сдавался, обхватил клинок, сжал до крови, пытался вытянуть, одновременно боролся за своё оружие до тех пор, пока Котар не открыл налитые сапфировым сиянием глаза и не отбросил его силой мысли.
— Хватит!
Кровь струилась сквозь пальцы, майку можно выбрасывать, штаны и ботинки перепачканы тёмно-красными пятнами так, что вряд ли получится легко очистить. Авраам тяжело вздохнул, а потом салютовал сопернику мечом. Он не прожил бы на свете так долго, если бы не умел признавать поражение.
Котар позволил себе ухмылку, его глаза налились тёплым светом походного костра, а потом он сказал:
— Пожалуй, нам не стоит сходиться здесь некоторое время. Для тебя поединки стали чем-то личным.
Авраам бросил взгляд на свежую рану, — кровотечение ещё не прекратилось, но напор ослабевал, — потом посмотрел на Котара и сказал:
— Ну, знаешь ли! Мог бы поддаться хоть раз! — Он улыбнулся.
— Ты бы понял и ещё больше разозлился, друг мой.
Котар подошёл, похлопал Авраама по плечу, а потом спросил, указав пальцем на раны:
— Помочь?
— Нет, — отозвался Авраам. — Смертные в таких случаях говорят: "До свадьбы заживёт".
Котар усмехнулся, а Авраам продолжил:
— Что ты, чёрт возьми, такое?! Куда пропал старый добрый Котар Ва-кенн?
Котар улыбнулся уголками вроде бы искусственных губ, а потом ответил:
— Всё течёт, всё меняется.
— Ага. — Авраам кивнул. — Только что-то дохера быстро, я уже за тобой не успеваю, хотя вот эти штуки, — он указал на протезы рук, — вообще-то должны тебя замедлять. Когда-то замедляли!
Авраам собрался с мыслями и продолжил спустя короткую паузу:
— Протезирование ещё никого из нас не сделало сильнее. Отклик всё равно дольше, пусть и на доли секунды. Кто бы ни мастерил твои протезы, но это так должно работать!
Котар посмотрел по сторонам — в зале продолжались схватки других десантников, кто уже восстановился после недавней бойни с мутантами и демонами — и сказал:
— Вряд ли ты многое почерпнул в моей крови, но, наверное, отметил, как я сращивал искусственные материалы, словно плоть.
Авраам кивнул.
— Дело в том, — объяснял Котар, — что меня уже не то что человеком назвать нельзя, а и вовсе — живым существом.
Авраам ждал продолжения, и оно не заставило себя долго ждать:
— Я прошёл по пути твоего господина и теперь… обречён.
Авраам прищурился и произнёс:
— Он жив и здравствует уже… — Авраам спохватился и закончил: — Довольно давно. Гибнут только те, кто ему противостоит.
Котар улыбнулся и покачал головой:
— Он не жив и не здравствует, друг мой. Но ему, в отличие от меня, удаётся сдерживать проклятье.
Незаметно для себя Авраам принял боевую стойку, отведя ногу назад. Он спросил:
— Что ты имеешь в виду?
Котар отвёл взгляд в сторону, потом посмотрел под ноги и ответил:
— В будущем меня не ждёт ничего, кроме смерти. — Он продолжил через несколько мгновений: — Когда я говорю "в будущем", я имею в виду "скоро". Год… может быть, два года.
Авраам молчал, нахмурившись. Котар продолжал:
— И я жажду славной смерти, пусть даже от рук своих братьев, пока изменения не превратили меня в нечто ужасное.
— И ты молчал?! — только и выдавил из себя Авраам. — Я, конечно, заметил кое-что, много кто заметил… как тут не заметить?! Но всё же…
Котар положил ладонь на плечо Авраама, улыбнулся и произнёс:
— Я и так прожил уже слишком долго и благодарен Богу-Императору за все возможности, встречи и приключения. Не печалься о моей судьбе и, если на самом деле ценишь…
— Прекрати! — воскликнул Авраам и сбросил руку Котара с плеча. — Давай без этого дерьма! Не может такого быть, чтобы не было выхода! Георг всех на уши поставит! В конце концов… я, конечно, не верующий, но можно найти защиту в храме. Чудеса Бога-Императора вполне реальны. Не мне тебе об этом рассказывать.
— Не буду тебя переубеждать, — отозвался Котар. — Но знай, что я не сдался и смиренно во тьму не уйду. Финал будет ярким. Я доберусь до конца Горящей Тропы так или иначе.
Авраам покачал головой и сказал:
— Успокоил, так успокоил! — Он вздохнул. — Ладно, хватит с меня сегодня и побоев, и разговоров о материях, в которых я всё равно ничего не смыслю. Пошли отсюда.
2
Лучи прожекторов пронзали тьму, но их силы не безграничны. Всего лишь с десяток метров сверкающей победы, потом потускнение, растерянность и гибель во мраке. Сверхъестественная тьма подземелий Хелги-Воланты не сдавалась даже тогда, когда её защитники падали под ноги тех, кто пришёл сюда с мечом и факелом.
И всё же Марио не прекращал ею любоваться. Очарован он нечистой силой или нет, но сравнивал сверхъестественную тьму с чем-то первобытным, с тем, что заставляло древних людей собираться в племена, мастерить каменные копья и высекать искры, порождая безжалостное и всепожирающее пламя. Марио где-то слышал или читал, что "без тьмы не было бы света", и кое в чём даже согласился бы с этим утверждением.
Миллионы людей разных культур объединились ради общей цели. Разве не чудо? В иное время они бы вцепились друг другу в глотку — такова проклятая природа — но нашлось кое-что настолько опасное, что оставаться разобщёнными смерти подобно.
До мысли "оправдание ли это войнам" Марио дойти не успел. Это я рефлексирую время от времени, а Марио некогда. Ему было о чём задуматься и кроме праздных размышлений. Хотя бы о судьбе полка в то время, пока генерал Рёд восстанавливалась после тяжёлого ранения.
Сопротивление еретиков под столичным ульем сломили за неделю, но наёмники спускались всё глубже, а подземелье всё не кончалось. Ожившие мертвецы никуда не исчезли, сопротивлялись, но уже совершенно неорганизованно. Те, кто дёргал за ниточки, снова скрылись, бросив кукол только для того, чтобы выиграть время.
Больше трудностей доставляли даже не устрашающие солдаты противника, а проклятое зловоние, как на самой большой помойке в галактике. Респиратор помогал лишь частично, — тухлятиной пропиталось уже всё снаряжение и форма.
Когда от запаха начинала кружиться голова, Марио спасался сигаретами. Он раз за разом благодарил Бога-Императора за то, что тот когда-то поделился с человечеством этим невероятным изобретением.
Ну а кто ещё мог это сделать?!
Марио прикончил одну сигарету и подпалил другую, когда к нему подошёл подчинённый, рядовой Ньянг. Тот улыбнулся во весь свой щербатый с обломанными зубами рот, а потом поделился дежурной шуткой:
— Гошподин капитан, а вы жнаете, почему так воняет?
Марио ухмыльнулся и махнул рукой в том смысле, чтобы Ньянг продолжал.
— Говорят, где-то ждеш шдохла ждоровенная пижда! Наверняка подружка Кинга!
О да, сообщение из штаба об уничтожении демонического инкубатора выродилось в вал бесконечных шуток о мамках, сёстрах и подружках. Кто-нибудь более утончённый возвёл бы очи горе, но Марио даже коротко посмеялся. Совсем без шуток, пусть даже плохих, в таком месте можно сойти с ума. Марио похлопал комедианту, не выпуская сигареты, а потом протянул пачку и сказал:
— Возьми, сколько надо.
— Да я ж не шпрашивал!
— Не надо?
— Надо.
— Ну тогда чего мнёшься, как целка? Бери!
После Марио курил уже не одиночестве. Теперь они вдвоём смолили сигареты и окидывали пустыми взглядами блокпост на пути в ад.
В центре лагеря — места для раненых. На спальных мешках внимания санитаров ждало пятеро бойцов. Только с одним были проблемы — первый кандидат на то, чтобы отправиться в тыл. Из шлангов, говна и палок санитары собрали для него систему для переливания крови. Остальным бойцам — хвала Императору! — нужно было только поменять повязки, да снова обработать неглубокие раны. Сущая ерунда, Марио и сам уже за время боёв трижды получил нечто подобное: два раза ноги и плечо.
Мешков для трупов в лагере и вовсе не заметить, — последний раз Марио терял людей пару дней назад, и их уже успели забрать те, кто доставлял с поверхности припасы.
Короче говоря, механизмы мясорубки проржавели и день за днём стабильно перерабатывали только всякое еретическое гнильё.
Чуть дальше от госпиталя работали механики. Они приводили в порядок оружие, снаряжение и боевых сервиторов. В катакомбах Осинеи секуторы Дитрита широко и успешно использовали катафронов, вот и наёмники Хокберга начали переделывать имеющиеся биомеханизмы в танкетки на гусеничном шасси. Железо с ладонь толщиной, вооружение — плазменная или мелта-пушка, кто бы ни встретился на пути, ему точно не поздоровится, будь он хоть трижды демоном.
Появились эти эрзац-катафроны совсем недавно, но лучше поздно, чем никогда.
От бронированных бочек на гусеницах взгляд Марио перешёл к очень даже уязвимым бочкам на колёсах. Конкретно эту полевую кухню успели опорожнить, и повар занимался тем, что доливал рекаф тем солдатам, кто пришёл за добавкой, в перерывах между уборкой.
Те же, кто успел наесться и напиться, кутались в тёплые вещи, приваливались к стенам или раскладывали спальные мешки. Служили они несколько месяцев или целую жизнь, — неважно, — все, как один, мгновенно засыпали и мгновенно просыпались, не отвлекаясь на посторонние шумы, если это не выстрелы или сигналы тревоги. Небольшие шумные компании игроков в кости или любителей помучить гитару никому не мешали.
Наконец взгляд Марио остановился на тех, кто охранял покой: не отдельные часовые, а дюжина бойцов за баллистическими барьерами и с тяжёлым оружием, нацеленным туда же, куда и лучи прожекторов. Вторая такая же группа ждала коварной атаки с тыла, — Марио не был уверен, что в подземельях нет каких-нибудь потайных ходов, не говоря уже о пространственных аномалиях.
От рассуждений на тему обороны лагеря Марио отвлёк всё тот же рядовой Ньянг, в пустую голову которого совсем не вовремя пришли какие-то мысли:
— Гошподин капитан, ражрешите обратитца!
— Ну.
— Как думаете, мы победим? В шмышле, "вообще".
Марио хмыкнул, оглядел юношу с головы до ног и ответил:
— Обязательно. — Он помолчал немного и добавил: — Но случится это не раньше того мгновения, когда уже ты в звании капитана будешь отвечать на глупые вопросы.
3
Не было трели или какого-нибудь разряда тока, просто искусственная часть мозга пробудилась от спящего режима, а, значит, пора просыпаться вообще.
И всё же Сера не открыла глаза. После последних модификаций она спала без задних ног, а поэтому, пока супруг не поднимет, можно ещё немного подремать. Именно в протезах располагались питающие элементы для всей техники, ныне встроенной в крошечное тельце техножрицы, и на ночь их убирали на подзарядку.
По звукам Сера определила, где сейчас находится муж: вот он отключает установку, обходит постель с её стороны, наклоняется и…
— Доброе утро.
Первая награда — лёгкий поцелуй в губы. В сказках, которыми маленькая Сера зачитывалась в детстве, красавица после такого обязательно просыпалась после векового сна.
Нынешняя Сера открыла глаза и увидела мужа — сухощавого и жилистого мужчину с протезом глаза, руки и ноги. Его грудь и живот закрывали несколько стальных пластин, а справа сбоку под специальным экраном находилась панель управления, с помощью которой можно было получить доступ к внутренним органам. Вилхелм всегда превосходил Серу числом аугментаций, но теперь она отставала совсем незначительно.
Вилхелм задрал подол ночнушки — не отворачивайтесь, ничего интимного! — а потом одним за другим прикрепил к тазу протезы ног. Духи Машины откликнулись на зов, Сера приподнялась, схватила мужа за шею, подтянулась и вернула ему поцелуй. Так и повисла, когда он встал, покружил супругу и поставил на пол, не отпуская до тех пор, пока не убедился, что она вполне владеет ногами.
Далее супруги разошлись каждый по своим делам: Вилхелм — разогревать рекаф, Сера — будить детей.
Самое время проследить за нашей героиней и внимательнее рассмотреть изменения, которые претерпела её внешность.
Когда-то давно за то, чтобы вступить в культ Бога-Машины, Сера заплатила ногами. Их отняли по бедро, но вот спустя годы Сера лишилась ног полностью. Давнее шутливое предположение Нере о том, что у неё железная задница, стало правдой, пусть даже железа в ней меньше всего: в основном сплавы алюминия, платы из текстолита, медные провода и полимерные многослойные сети, реагирующие на электрический ток.
Искусственные мышцы вкупе с внешним позвоночником усиливали и хрупкую спину техножрицы. Всё для того, чтобы не сломаться под значительным весом дополнительного оборудования, из-за которого Сера выглядела со стороны, словно с горбом.
"Горб" этот — колбы-крепления для механодентритов. Четыре по правую сторону от позвоночника, столько же по левую. Легче всего и вовсе отбросить слабую человеческую плоть — меньше работы по хитрому сплетению живого и неживого — многие техножрецы так и делали, но Сера пока что не собиралась отказываться от внимания супруга. На хирургическом столе её буквально вывернули наизнанку, Сера восстанавливалась несколько месяцев, но она ни разу не обмолвилась, что всё было зря.
Сера постучалась в комнату сына, а потом зашла к дочке.
Комнаты?
Да-да, семья ван Дейков перебралась из офицерской каюты в собственный домик в трюмах "Амбиции". Жилище… не сказать, что уютное, зато просторное, нет нужды ютиться вчетвером на площади в пару десятков квадратных метров. В конце концов, ван Дейки — не матросы какие-то!
Сера нависла над кроваткой Астат, а потом уткнулась носом во вьющиеся тёмные волосы девочки. Вот и всё сходство, только слепой не заметил бы, что ребёнок приёмный. Астат — крупная, пышная, розовощёкая, совсем чуть-чуть напоминала родителей, которых большими людьми можно назвать только с точки зрения их положения в компании. Человечек этот на свете всего ничего, а Сера уже едва удерживала её на руках.
Астат проснулась, рассмеялась, а потом протянула пухлые ручки к Сере и проговорила:
— Ма! Я тя люлю!
— А уж я как тебя люблю, солнышко! — И всё-таки Сера напряглась, приподняла дочку и поцеловала в лоб. — Давай собираться, хорошо?
— Хорошо.
После завтрака пришла няня. Она забрала детей, а супруги разошлись по работам. Это дома у Серы всего лишь три человека, за чьим самочувствием нужно постоянно следить, а во всех отделениях госпиталя на "Амбиции" число — особенно в военное время — доходило до трёх тысяч.
Смена началась с бумажной волокиты и продолжилась обходом пациентов. Довольно утомительное занятие, но что бы ни произошло, Сера никогда его не пропускала.
Как и врачебную практику, конечно же. Она дала себе клятву, что не превратится в функционера, а продолжит помогать людям.
В тот день ей предстояло обойти больше трёхсот пациентов хотя бы для того, чтобы узнать их самочувствие. В крайнем случае, разобрать жалобы или помочь подчинённым с советом.
Все госпитали на борту "Амбиции" располагались на некогда жилых палубах, а это узкие вытянутые коридоры и переходы в многоместные каюты. Каюты превратились в кабинеты узких специалистов, а койки с пациентами располагались одна за другой вдоль стены напротив, какие-то огорожены ширмами, другие нет. Где-то больные проводили время за чтением под светом тусклых люменов или общались с родными, в других местах их окружали тележки с устройствами поддержания жизнедеятельности или иным медицинским оборудованием. Важных персон здесь почти не встретить хотя бы потому, что они обыкновенно вызывали помощь к себе в жилище, где бы оно на корабле ни находилось.
Впрочем, один из важнейших пациентов сегодня — целый генерал Classis Libera. И уходить к себе он точно не собирался.
Точнее — она, попала сюда не совсем целой, а потому и не выбирала, где получить помощь. Звали её Викторией Рёд.
Сера не занималась генералом лично, а поэтому сначала поздоровалась, а потом беглым взглядом оценила записи в медицинской карте.
— Док, скажите своим, чтобы дали мне, наконец, зеркало! — Генерал опомнилась и добавила: — Пожалуйста. Я не сахарная, и уже поняла, что слева металл.
— Конечно. — Сера улыбнулась, а потом кивнула сопровождавшей её сестре. — Работа может показаться грубоватой, но позднее вы сможете заказать себе что-нибудь с имитацией под родные кости и плоть с покрытием из синтетической кожи.
— Посмотрим, док, посмотрим.
В бою генерал оказалась слишком близко к плазменному шару. Ухо, глаз и часть черепной коробки слева ей заменили, но кожа вокруг имплантатов, макушка, нос и уголок рта остались обезображенными так, что с лица этой воистину боевой женщины не сходила устрашающая ухмылка.
— И всё-таки я настоятельно рекомендую. — Сера улыбнулась как можно более располагающе.
Сестра подала Виктории зеркало, и та выдала лишь:
— Ох… — Спустя небольшую паузу она добавила: — С этого и нужно было начинать, док. Я на всё согласна.
Некогда Виктория отличалась суровой угловатой красотой, но теперь в зеркале отражались лишь суровость и углы. Металлические пластины повторяли контуры головы, но выглядели не как кожух сложного протеза, а бронированными плитами танка. Искусственный глаз, конечно, не уродливый цилиндр монокля, но узкая прорезь, триплекс, отливающий кровавым сиянием. Вместо уха — решётка с сетью настолько мелких ячеек, что даже не разобрать сразу, что это за орган такой.
Вообще-то нарочито утилитарная работа, Сера даже прикусила губу из-за того, что упустила момент.
Мастер, который занимался генералом, в ответ на претензии наверняка пожмёт плечами и скажет, что "она не на подиум собирается".
— Всё будет хорошо, — пообещала Сера, — эта благословенная Омниссией техника хорошо вам послужит. Пока ещё не все Духи Машины пробуждены, но теперь у вас есть встроенный коммуникатор, вокс-приёмник, тактический модуль, прибор ночного видения и многое-многое другое. Также господин Хокберг распорядился, чтобы вам поставили протез с встроенным оружием.
Виктория перевела взгляд на руку. Предплечье на самом деле выделялось, было шире, но, конечно, не настолько, чтобы выглядеть диспропорционально.
— Не везёт с ней, — проговорила Виктория. — Третий раз теряю.
— Ой, это же ерунда! — Сера усмехнулась и махнула рукой. — У меня как-то был пациент, который терял свои протезы чуть ли не еженедельно. Пять раз подряд, представляете себе?! И ничего — у нас на складах достаточно техники!
— И что теперь с этим "счастливчиком"? Проклятье рассеялось?
Сера поколебалась, улыбка пропала с её лица, и она ответила:
— Нет, он погиб.
Что-то понять по лицу Виктории теперь довольно сложно. Она вздохнула и проговорила:
— Печальная история. Наверное, она такая одна на всех. — Виктория помолчала несколько мгновений, а потом добавила: — Как бы то ни было… спасибо. Вам и всем вашим людям.
Приподнятое настроение прекрасного начала дня немного испортилось, но впереди ещё сложная операция, и к ней Сера не могла подойти с низким боевым духом.
Она чуть ли не с ноги ворвалась в то помещение, где лечились космические десантники. Это с обыкновенными людьми работало множество специалистов, а Ангелов восстанавливали единицы: сама Сера, доминус Децимос и доктор Игельхунд.
Последний пусть и уступил место руководителя молодой техножрице, но и не отказывался помочь с отдельными операциями. Он уже ждал бывшую ученицу, наблюдая за тем, как гигантский манипулятор извлекает из резервуара с восстановительным гелем раму, внутри которой находился изувеченный космический десантник. Отсутствие руки и ноги — не самое печальное в его состоянии. Лицо превратилось в уродливое месиво, повреждён мозг, десантник так и не вернулся в сознание и рисковал пополнить ряды сервиторов, если Игельхунд и Сера не справятся.
Сера встряхнулась, несколько раз вдохнула и выдохнула, а потом направилась к ложу, на котором её ждал такой громадный и в то же время уязвимый сверхчеловек. Она сбросила мантию, натянула фартук, перчатки, прозрачную маску, а потом бросила сёстрам:
— Установить механодендриты!
Сказать, что Серы насыщенный график, значит здорово преуменьшить её вклад в компанию Георга. Пока он где-то там принимал судьбоносные для компании решения, Сера день за днём спасала жизни.
4
Если бы вы встретили Ийдану где-нибудь в затемнённых переходах "Амбиции" и — особенно — в лучших заведениях этого корабля, то вряд ли бы узнали в девушке не то чтобы шамана, а даже псайкера. Аугметика необычная — спору нет — но больше подходила избалованной аристократке со связями в культе Бога-Машины. А ещё дорогие платья и костюмы, украшения и макияж. Но всё это только на час.
Ийдана не забывала, кто она на самом деле. И особенно ярко это проявлялось, когда она оставалась наедине с собой в своей каюте или же когда к ней в гости приходили хорошие знакомые и друзья, наставники и те, кто сам алкал её мудрости.
Вот и сейчас она неторопливо приплясывала и двигалась спиралью от стен к самому центру комнаты, не задевая свечей и линий, начертанных мелом и костной мукой. Она пела и стучала в бубен, зачаровывая слушателей. У тех кружилась голова, они видели то, чего не могло быть, слышали голоса ниоткуда, бледнели и покрывались холодным потом.
Ийдана заметила, что рот раскрыт, а глаза по золотому трону не только у маленького Урана, а вообще у всех неофитов, потому коротко рассмеялась и остановилась.
— Ни разу не "глупый ритуал", не так ли?
Слушатели языки проглотили, но кое-кто всё-таки выдавил "угу" и быстро закивал.
— У всего есть смысл, — продолжала она. — Ритм и звук истончают вуаль, танцевальные движения помогают не зацепить незримые струны и привлечь к себе внимание с той стороны. Вы должны смотреть! Вы! Не за вами! Запомните это хорошенько. Уран?
— Я должен смотреть! — пропищал мальчишка. — Не за мной!
— Правильно. — Ийдана кивнула. — Тебе особенно нужно быть бдительным… даже бояться! Абас… демоны знают твоё имя и обязательно придут, если станешь беспечным.
Уран проглотил холодную слюну и кивнул. Ийдана же окинула взглядом всех коленопреклонённых и продолжила:
— Вы все умеете что-то, но мы начнём сначала. Будем призывать потустороннее и прятаться от него. Видеть то, что не должны видеть люди, и не платить за это ровным счётом ничего. Твари той стороны жадные и злые, делятся силой неохотно, но и их можно перехитрить.
Ийдана внезапно поморщилась, будто учуяла что неприятное, повела плечами, но потом вновь обратилась к ученикам:
— Вам необязательно одеваться так же, — она развела руки, чтобы слушатели лучше разглядели одежды из кожи со связками костей, — но я прослежу, чтобы каждый сделал себе оберег, а лучше и не один. Цена слишком высока! Кто-то даже успел в этом убедиться.
Ийдана имела в виду не Урана, конечно же, а тех, кто участвовал в тёмных обрядах магистра Савы или её собственных.
За пару часов занятий Ийдана показала царство Хаоса в глади воды, чтобы прервать зрелище мановением руки в ту же секунду. Она расспросила учеников об ощущениях, показала защитные знаки, разучила вместе с ними нужные слова тёмного наречия, а потом повторила процесс. На этот раз никто не потерял сознание, ни у кого из глаз или ушей не потекла кровь. Злые духи потушили свечи и погрузили каюту во тьму, но это всё, чего они добились. Ийдана вновь ударила по воде, расплескала её из тазика, но убедилась в том, что ничего с той стороны не проникло в реальное пространство.
С её занятий неофиты уходили, в лучшем случае, похолодевшими, на ватных ногах, но лучше так, чем воспринимать варп чем-то увлекательным и зовущим.
Ийдана постояла на пороге, а потом закрыла двери и прошла к дальнему концу каюты, вглядываясь во мрак, пытаясь на ощупь найти нечто незримое. Она расшторила иллюминатор, запуская в каюту свет далёких звёзд. Ийдана повернулась и заметила у книжного шкафа тень, которая просто не могла остаться там, если бы подчинялась законам природы.
— Я почувствовала твоё приближение.
В ответ донёсся знакомый голос с синтетическими нотками:
— Тебя не перехитрить.
Ийдана приблизилась, раскрыла объятия и обняла тень. Та тут же приобрела очертания великана, скребущего макушкой потолок. Не сказать, что Ийдана маленькая, уж повыше Серы будет, но получилось обхватить лишь мускулистую ногу, настолько различны размеры человека и Ангела Смерти. Котар убрал книжку обратно на полку, а потом положил огромную лапищу на плечо воспитанницы, да так они и простояли минутку.
— Я горжусь тобой, слышишь? — произнёс Котар.
Ийдана засопела, пошмыгала носом и только стёрла слезу с лица рукавом. Она произнесла чуть погодя:
— Ненавижу тебя… за то, что ты делаешь с собой.
Котар долго не отвечал, но всё-таки сделал это:
— Думаешь… можно просто убежать? Разве такой вариант есть в будущем?
Ийдана резко отстранилась, встряхнула руками и воскликнула ломающимся голосом:
— Нет!
— Ну, тогда и нет смысла волноваться.
Ийдана упала в кресло и скрестила руки на груди, буркнув "дурак". Она не замкнулась, а добавила:
— Ты бы мог жить вечно! — Она сказала спустя короткую паузу: — Когда-то я пугала тебя… а теперь ты меня.
— Мы не расстанемся, что бы ни случилось. — Котар улыбнулся. — Ты всегда сможешь найти меня.
— Это не то! Как ты можешь об этом так просто говорить?! — Ийдана приложила ладони к лицу. — Это же! Это же…
— Просто мне много лет. — Котар подошёл к Ийдане и опустился перед ней на колено. — А ты молода. Вряд ли поймёшь, что я должен. Должен.
Ийдана всхлипнула, а потом бросилась Котару на шею. Он позволил ей выплакаться, обхватив девушку у пояса одной громадной рукой.
— Ну, всё-всё, хватит, — проговорил Котар чуть погодя. — В конце концов, я здесь, и у нас ещё есть время. Манифестация не завтра.
Ийдана притихла, но всё равно не в силах была сказать хоть что-нибудь. Тогда Котар попробовал подойти к делу иначе:
— Что же касается твоих уроков, то, на мой взгляд, ты делаешь уж очень большой упор на внешние эффекты. Театральщина.
Ийдана отстранилась, задрожала, но потом всё-таки коротко рассмеялась и стукнула Котара в могучую грудь.
— Театральщина?! Кто бы говорил!
5
От нежных, почти отеческих чувств перейдём к чему-нибудь животному.
"Ракшас".
Каюта капитана. Её постель и её же гость. Камала на коленях, Георг сзади. Из одежды на ней только фуражка офицера имперского флота, сдвинутая на затылок, на нём — и того меньше. Покрывало и подушки на полу, простынь измята. Оба успели утомиться, пот гроздьями стекал с разгорячённых тел.
Георг брал Камалу без пощады, та отвечала сдавленными стонами. Перед последним рывком Георг решил сделать паузу, но, конечно же, не забыл и о чувствах партнёрши. Приподнял, приобнял сзади, одной рукой обхватив аккуратную грудь, другой лаская любовницу меж ног. Георг покрыл шею и плечи Камалы поцелуями, понял, что готов, но вернуться в изначальную позицию не смог, — Камала словно в тисках зажала его руку и прохрипела:
— Не убирай! Не убирай, я уже почти…
Так как Георг — джентльмен, слово женщины для него — закон. Георг лишь опрокинул её на себя и переставил удобнее, да так, что Камала завизжала, из-за манёвров фуражка слетела с головы. Теперь она находилась полубоком к любовнику, тот повернул её голову и жадно впился в губы, будто хотел их съесть.
Ласки не прекращались, и Камала чуть погодя едва не задохнулась, изогнулась дугой и рухнула на постель.
Георг в который раз полюбовался татуировками, потом стряхнул влагу с ладони, протёр о простыню, лёг на любовницу и закончил то, что собирался сделать с самого начала.
После он откатился в сторону и нашарил на прикроватной тумбе футляр для мундштука. Уже приготовился вдохнуть любимый дым, когда Камала выхватила мундштук из его рта. Георг потянулся забрать, но любовница со смехом отпрянула, подразнив его. Георг ответил лёгкой улыбкой и следующими словами:
— Ну нет, пока перерыв. Ты меня убить хочешь что ли?
Камала затянулась и выдохнула облачко дыма с запахами костра и богатого ассорти множества трав. Она ответила, ухмыляясь:
— Может быть. Ты против?
— Не знаю.
Георг убрал со лба мокрые пряди и зачесал их за уши. Курить без мундштука было непривычно, но он справился. Успел сделать несколько затяжек перед тем, как Камала спросила:
— Хочешь сюрприз?
Георг прищурился, напрягся, мгновенно понял, о чём сейчас пойдёт речь. Камала расхохоталась, наблюдая за реакцией. Придя в себя, она бросила:
— Я беременна.
Георг ответил не сразу, сначала затушил сигарету в пепельнице:
— Да? — И через пару мгновений: — А от кого?
Камала нахмурилась, её брови воинственно взметнулись, прозвучало следующее:
— Не беси меня. Я всё посчитала!
— И сколько вышло? — спросил Георг. — Хотя бы триллион получился?
Камала метнула в Георга мундштук. Настала очередь и Георгу посмеяться. И всё же он был бдителен, — за секунду до того, как Камала вцепилась бы ему в горло, Георг успел её перехватить, обнять и поцеловать, чтобы получить звонкую затрещину и довольно болезненный удар локтем вслед.
— Боже-Император, женщина! Успокойся!
Георгу удалось зафиксировать руки Камалы вдоль тела, но она всё равно вырывалась, будто змея, и грозила укусить. Он отбросил её, вскочил с постели, выставил ладони навстречу и воскликнул:
— Если ребёнок мой, то всё нормально! Я приму его!
Камала, уже приготовившаяся растерзать любовника на месте, застыла, всё ещё глядя на него, как на добычу.
— Только спокойно, хорошо? — Георг немного опустил руки. — Обычно такие моменты я использую, чтобы убежать, — он позволил себе короткий смешок, — но знаешь, кое-что изменилось.
Камала спрятала коготки, но не сводила с любовника взгляда. Георг немного поколебался, но осторожно приблизился, сел рядом и объяснил:
— Всегда считал, что семья — это не для меня, и вообще некогда этой ерундой заниматься, но… — Георг посмотрел в сторону и ответил спустя мгновение: — Появилась Росса, она… умница, а я — тот ещё мудак, раз пропустил всю её жизнь. Больше такого не повторится. Все мои дети — мои, — глубокомысленно завершил он.
Камала разочарованно вздохнула, отпрянула и села у изголовья кровати, перекрестив руки на груди. Она проговорила чуть погодя:
— Ну ты и обломщик! Должен был бежать в страхе, а я — преследовать! Я бы силком затащила тебя под венец! А теперь что? Шутка потеряла весь смысл — вот что!
— Так ты беременна или?.. — Георг развёл руками.
Камала только фыркнула и запустила в Георга первым, что попалось под руку, — своими трусиками. Она выдавила "папаша сраный", сгребла ту одежду, что нашлась поблизости, залетела в ванную комнату и заперлась там.
Георг покачал головой, поискал мундштук, — лежал под кроватью, — и, наконец, смог спокойно покурить, размышляя над тем, как же женщины скрашивают его жизнь.
6
С потерей Брунталиса необходимость набирать пополнение, напротив, никуда не пропала. Для решения проблемы Георг отправился на Гийоцин. Планета ничем непримечательная — цивилизованныймир по имперской классификации — кроме одной важнейшей детали: правительство Гийоцина было не против предоставить своих не самых законопослушных граждан для разных, порой самых рискованных целей.
Виктория путешествовала вместе с капитаном. Она ещё не свыклась с новыми приращениями, проходила реабилитацию, да и, по правде говоря, не чувствовала в себе сил вернуться в строй. Каждое следующее ранение становилось всё тяжелее перенести, ставь кибернетические приращения или нет.
Виктория следовала за капитаном из одной колонии в другую и общалась с теми, кто там сидел: кто за заработную плату, а кто по решению суда. Под её руководством служило множество добровольцев, но больших романтиков, чем заключённые, она ещё не встречала.
Одни задыхались от ощущения близкой свободы, верили в то, что уцелеют в мясорубке и погибнет кто-то, но не они. Другие — ещё большие мечтатели — считали себя достаточно хитрыми, чтобы сбежать сразу после освобождения.
Разумеется, всех ожидало страшное разочарование. Георг Хокберг — совсем не тот человек, который давал бы хоть что-нибудь просто так.
После собеседования с очередным заключённым Виктория вышла из барака подышать свежим воздухом и покурить.
Время позднее, в тёмном океане над головой один лунный диск преследовал другой, шёл снег. Наверное, первый в этом сезоне, потому что Виктория встретила по пути лишь замёрзшие лужи, но никак не сугробы.
Она поёжилась, подняла воротник пальто, а потом достала из кармана пачку сигарет. Затянувшись, она поймала заинтересованные взгляды ближайших доходяг в очереди и подумала о том, чем же их так заинтересовала.
Решают "баба это или нет" или же просто хотят курить?
Как бы то ни было — на руках кандалы, а вдоль строя бродили конвоиры с шоковыми дубинками. Желающим вступить в славную компанию Георга Хокберга придётся ещё немного потерпеть перед тем, как получить так называемую "свободу" и всё то, чего они были лишены долгие годы.
Раздался скрип двери, и из барака вслед за Викторией вышел кто-то ещё.
— Закурить не найдётся?
Нере "На-всякий-случай".
Если верить слухам, этот лысый верзила, покрытый синтетической кожей бледного оттенка, — дезертир, переметнувшийся к Георгу много лет назад во время какой-то междоусобицы, где капитан по своему обыкновению ловил рыбу в мутной воде.
Неудачник, лишившийся на службе не только рук и ног, но и кожи.
Большой счастливчик, так как вообще уцелел во всех безумных авантюрах Георга Хокберга и дослужился до почтенной старости.
Отражение в зеркале и вероятное будущее для самой Виктории.
Она поделилась с отражением и сигаретами, и огоньком.
Некоторое время они курили молча, а потом Нере указал окурком в сторону строя заключённых и сказал:
— Надо бы маску в следующий раз натянуть. Иначе точно подхвачу туберкулёз.
Виктория хмыкнула.
— Следующая на очереди — женская колония, кстати. — Нере подмигнул Виктории.
Она прищурилась. Нере кивнул, мерзко ухмыляясь, и Виктория поняла, что тут что-то не то.
— Гонишь! — предположила она. — Ещё скажи, что детей начнём призывать.
— Пока только о бабах слышал, — отозвался Нере, — но случалось и так, что и детей призывали. Не слыхала что ли о Нагарском Детском Крестовом Походе?
Виктория вспомнила о сигарете только тогда, когда та дотлела до пальцев. Она выбросила её, растерев сапогом о скалобетон.
— Так вот… хе-хе, — продолжал Нере. — Наш преподобный и великомучимый святой — один из тех немногих боевых детишек, кто пережил то безобразие.
— Чёрт, ну и дурацкая идея, — проговорила Виктория. — Как вообще до такого додуматься можно?!
Нере пожал плечами, а потом ответил:
— Ну, не с жиру бесились. Пришлось.
Виктория покачала головой и проговорила:
— У тебя и истории, конечно. А мне теперь думать, что с бабами делать. У меня не все мужики справляются!
Нере вытаращил глаза и притворно удивился, подражая голосу капитана:
— А что такого?! Ноги есть, руки есть. Бегать и стрелять могут!
Виктория только отмахнулась в сердцах, не прислушиваясь к издевательскому смеху. Она уже собиралась вернуться на собеседование, чтобы опросить ещё партию добровольцев, когда Нере перехватил её за руку и сказал:
— Кстати… не хочешь перейти ко мне инструктором? Жалование, конечно, меньше, но зато и риска меньше. Возможно… мне только кажется, но тебе, похоже, достаточно. Набегалась и настрелялась уже.
Виктория посмотрела под ноги, помолчала немного, а потом ответила:
— Я всё-таки закончу с Хелгой. А потом… не знаю, сделаю перерыв. Год-два. Козырь тоже уходил.
— Разумно. — Нере кивнул и добавил: — Главное — не закончить, как Козырь.
— Ага.
7
Георг летел над владениями Валентина Богартса уже несколько минут и размышлял над тем, хотел бы он владеть подобными землями или нет.
Гектары каменистой пустоши с бледно-зелёными островками кустарников, собственные леса, пусть даже совсем не густые, очень даже широкие реки и целая гора, да ещё и со снежной шапкой!
Здесь можно было найти развлечения на любой вкус: заняться конным спортом — или на чём там ездят на Гийоцине? — поохотиться, устроить сплав вниз по течению, забраться в горы, чтобы установить там флаг. В конце концов, развернуть производство чего-либо, чтобы стать в разы богаче.
Вот только ничего из этого не унесёшь с собой. Не в том смысле, что "на тот свет", а в самой сути слова "недвижимость".
Георг предпочитал движение.
Корабли. Капиталы как корабли.
После неудачной кампании на Скутуме, когда он стал военным преступником не на какой-то отдельной планете, а в рамках всего Империума, Георг отлично понял цену всем этим землям, дворцам и деньгам в банках. Всё это сверхъестественно быстро испаряется и меняет владельцев. Чудеса, да и только.
Так что — нет. Георг покачал головой, перестал мешать пилотам и перешёл из кабины "Аквилы" в десантный отсек. Пусть ныне он владел десятками заводов и сотнями мелких дочерних компаний, но вместо земельного участка он вложит деньги в "Амбицию".
И минуты не прошло, как челнок опустился на посадочную площадку. Георг сошёл с рампы, пропустил сервиторов, что по указанию техноадепта метнулись навстречу и приступили к обслуживанию, а потом поздоровался с дворецким, посланным проводить дорогого гостя к господину и повелителю здешних земель.
Валентин Богартс — любитель старины.
Это Георг понял, глядя на резиденцию богатейшего человека Гийоцина. Не дом, а замок с крепостной стеной, выложенной крупным камнем. Вряд ли памятник архитектуры, но очень дотошная работа "под старину".
В каждом углу квадрата укреплений толстая башенка с узкими бойницами, и ещё одна повыше в центре. Размерами она могла посоперничать с иными высотками и вытягивалась в острый шпиль, бросавший вызов низким тучам. Наверняка во время ненастья возникало ощущение, что молнии передают хозяину этого места знак с небес.
Ещё Георг задумался над тем, как чувствует себя тонкая аппаратура для связи с "большой землёй", и находится ли она в том же шпиле, но пришлось отвлечься на разговор с дворецким, который расспрашивал о целях визита и предпочтениях вольного торговца в еде и напитках.
По пути Георг оценил и скульптуру. По обе стороны от мощёной булыжниками дороги стояли памятники, посвящённые самым влиятельным представителям семейства Богартс со времён колонизации планеты. Только самым влиятельным, иначе пришлось бы утыкать памятниками все невероятные владения от края до края с бескрайними полями, горами и реками. Скульптуры однотипные, и представляли интерес, разве что как срез времени, отражённый во внешнем виде людей.
Первые Богартсы, как мужчины, так и женщины, одевались по-военному — кители и бушлаты — тогда как последние отдавали предпочтение цилиндрам и фракам, корсетам и платьям с несколькими пышными юбками. Потомки крепких и плечистых первооткрывателей спустя эпохи вытянулись струной и опасались уже не нападения условных зеленокожих варваров, а сквозняка.
Ещё один почётный караул встретил Георга у врат в замок. Им оказалась искусственная роща, каждое могучее дерево которой представляло собой фигуру регицида, увитую плющом и подстриженным кустарником. Георг даже остановился, чтобы получше рассмотреть работу садовников.
— Особой комиссией при Администратуме этой композиции присвоено звание "Чуда света", — проговорил дворецкий, едва не сияя.
Георг ничего на это не ответил, не нашёл слов. На самом деле чудо.
Внутри донжона Георг ожидал увидеть люмены и обогреватели, сервиторов и электрические приводы дверей и подъёмников, но оказалось, что "под старину" выполнен не только фасад.
На стенах горели факелы, огромный камин обогревал холл, его меньшие собратья встречались пусть не в каждой комнате, но тоже довольно часто. Поддержанием огня занимались мужчины в грубых тёмных брюках и рубахах, тогда как с пылью боролись служанки в закрытых платьях и чепчиках. При встрече все они склоняли головы, боясь встретиться взглядом.
Дворецкий проводил Георга в гостиную, где за низким столиком в кресле в присутствии предков, которые взирали на действо с портретов, сидел Валентин Богартс. Несмотря на то, что в камине трещали дрова и танцевало пламя, он укрыл ноги пледом. Георг повёл плечами и понял, что освежающая морозная обстановка только первые минуты бодрила, а чуть погодя придётся попросить плед и себе тоже.
Валентин привстал с кресла, сотворил знамение аквилы, а потом бросил дворецкому:
— Чарльз, распорядись, чтобы мне и моему гостю принесли чай.
— Чай? — спросил Георг, когда дворецкий удалился. — Сто лет не пил! Откуда?!
На лице Валентина Богартса мелькнула и исчезла улыбка.
Довольно мрачный тип. Его лицо будто бы медленно стекало под ноги. Под водянистыми глазами огромные тёмные мешки, длинный нос, напоминающий каплю, что вот-вот сорвётся со стебля, рот, уголки которого тянулись вниз, и вытянутый подбородок.
— Дорогое удовольствие, да, — отозвался Валентин. — Разумеется, ни следа оригинала. Его пытаются повторить на одной исследовательской станции в Скоплении Фриа. Я спонсирую проект.
На подносе принесли небольшой чайник и пару чашек на блюдцах. Слуга не предлагал сахар или молоко, как в бесконечно далёкие времена старушки Терры. Ныне мешать этот напиток с чем-то — кощунство.
Георг сделал глоток и некоторое время подержал во рту, прежде чем проглотить. Он сказал:
— Знаете… пришла вдруг мысль. А ведь никто, кроме нас с вами… может, ещё нескольких человек на Гийоцине, не знает вкус чая. Под видом чая можно продавать что угодно! — Георг указал рукой на фантомную вывеску в воздухе. — Прорекламировать продукт как билет в высшее общество, и все эти главы мануфакторумов или крупные чинуши ринутся осыпать вас наличностью. Можно даже совсем немного сбросить цену. В любом случае — хороший бизнес!
Валентин усмехнулся, а потом ответил:
— Слишком много телодвижений. Да и я дорожу репутацией. Тем не менее, — произнёс он после небольшой паузы, — я позвал вас поговорить именно о бизнесе.
Георг сделал ещё один глоток чая, а потом вернул чашку на поднос. Он всплеснул руками и сказал:
— Ну, вот он я. Стреляйте!
Следующие слова господина Богартса сработали не хуже пуль, едва не выбив Георга из кресла:
— Я хочу вывести свои деньги. — И как будто этого мало, Валентин добавил: — Вопреки мнению ключевых акционеров вы перестали выплачивать дивиденды, показатели Classis Libera год от года всё хуже и хуже, нет никаких причин верить в то, что ситуация выправится. Из-за расходов ваша компания сорвалась в пике, всё больше долгов, всё меньше надежд, и…
Георг становился всё мрачнее и мрачнее, дышал всё глубже и зловеще. В конце концов, он перебил собеседника:
— …и вы, конечно же, уже нашли нового фаворита в рискованном деле межпланетной торговли.
— Межсекторальной, да. — Валентин кивнул.
Георг отвёл взгляд, обхватил челюсть, подумал немного, а потом опять посмотрел на собеседника и сказал:
— Оправдываться или пытаться вас переубедить я не собираюсь, господин Богартс.
— А стоило бы, господин Хокберг. — Валентин налил себе ещё чашечку.
Держался ровно, бросал скучающие взгляды, тем самым выводил из себя. Георг направил на него указательный палец и произнёс:
— Оправдываться и переубеждать не буду, а буду угрожать. И к моим угрозам не стоит относиться легко! Даже таким, как вы!
— Язык черни и манеры разбойника. — В водянистых рыбьих глазах Валентина плескалось презрение. — Я с самого начала предвидел беду, но жадность взяла своё. Прости меня, Император.
Валентин склонил голову и зажмурился после того, как посмотрел на образ Повелителя Человечества, что висел за спиной Георга.
— Збаржецким кажется — а вы говорите именно то, что они думают, не пытайтесь возражать! — что они уже победили. Вот только я пока даже не явился на битву! — Георг взмахнул рукой, словно саблей рубил. — Когда это случится, и после моей победы вас никакой плед, никакой огонь уже не согреет! Заледенеете от ужаса!
Чашка в руках господина Богартса легонько задрожала.
— Вы забыли о том, что вы — всего лишь денежный мешок какого-то далёкого мирка в пограничье, а я — вольный торговец, пилигрим и завоеватель по воле нашего великого Бога! Какими бы вы связями ни обладали, кого бы ни призвали защищать эти стены, за ваше предательство я здесь камня на камне не оставлю! На всей планете не останется ни одного Богартса!
Когда Валентин всё-таки пролил немного драгоценного напитка на блюдце, Георг усмехнулся и добавил:
— Тебе, слизняк, со мной лучше дружить, вместе пережить эти непростые времена и получить награду.
— Вон! — господин Богартс расплескал драгоценный чай, чуть не разбил фарфоровую чашку с замысловатой росписью и указал гостю на дверь.
— С превеликим удовольствием. — Георг поднялся и даже помахал шляпой напоследок.
Он развернулся и пошёл, не дожидаясь, когда его проводят. Сказал громко, не оборачиваясь:
— Денег вы не получите. Можете судиться, арестовывать моё имущество и мешать моим здесь планам, но на каждое действие найдётся противодействие. Вас ждёт расплата.
Глава 35 — "Смерть"
Аннотация: последнее время Георг Хокберг волчком вертится, только бы всё успеть: вести войну против еретиков, конкурировать с другим вольным торговцем, отгонять пиратов с разведанных путей. Однако судьба-злодейка подкидывает ему ещё одно испытание.1
Они пришли из тьмы космоса, со стороны, противоположной всем известной Точке Мандевиля, использовали для странствия среди звёзд иные маршруты, а не те, что проложены по Морю Душ.
К счастью, к тому времени все известные населённые миры Отарио находились в миллионах лиг от незваных гостей.
К несчастью, в метеоритном поясе некогда первой планеты звёздной системы трудились многочисленные отряды шахтёров с Дитрита. Давным-давно Отарио-I развалилась на части из-за их усердного труда, но не пропадать же добру?
Изумрудные лучи, похожие на разряды молний, хлестнули грузовые транспорты и не встретили препятствия. Какие-то космические корабли техножречества не просто взорвались, а даже перестали существовать без видимой агонии с огненными цветками и хороводом обломков.
Шахтёры, трудившиеся подчас в условиях невесомости, забывали о всякой технике безопасности, наблюдая за гибелью своего временного дома. Одни застывали, поражённые зрелищем, другие пытались плыть навстречу миражу в попытке его развеять.
И те, и другие не успели подумать о том, где же теперь брать припасы и восстанавливать запасы воздуха. Смерть добралась до них так же, как и до экипажей кораблей, просто чуть погодя.
Изумрудные молнии хлестали астероиды часами, пока те не испарялись или не превращались в мельчайшую почерневшую крошку. Основательный, даже одержимый подход к уничтожению жизни. Подобных сомнительных достижений раз за разом добивался Великий Пожиратель, но природа изумрудных молний была иной.
Лихорадочные сообщения о нападении ещё не достигли ни Нагары, ни Дитрита, когда из савана ночи вынырнули неопознанные летающие объекты, отличающиеся одним характерным элементом конструкции. Самый большой и самые маленькие корабли зловещей эскадры походили на полумесяцы. Те, что чуть больше мелочи — на несколько полумесяцев, скреплённых на одной оси. Ещё больше, по размерам соответствующие имперским крейсерам, можно было сравнить с жезлом с поперечным балками и опять же понятно, на что похожим, венцом.
Явив себя миру беспощадными убийцами, чужаки более не скрывались. Замысловатый орнамент на обшивке налился густым зелёным ядовитым светом. В его сиянии астрономы и офицеры ретрансляционных станций увидели нечто похожее на пирамиды и дольмены, пилоны и башни.
Чужаки уничтожали всё на своём пути. Те шахтёры, которые уже не раз поблагодарили Бога-Императора за спасение, в конце концов встретились с незавидной судьбой. Грузовые посудины, вовремя отступившие от метеоритного поля, не могли соперничать с фрегатами ни в чём. Мелкие полумесяцы нагнали добычу и забили её до смерти энергетическими хлыстами.
Та же участь постигла уже упомянутые ретрансляционные станции и оружейные платформы, благо их персонал успели к тому времени эвакуировать.
Главы адмиралтейств что Нагары, что Дитрита отвели и орбитальные мониторы от Отарио-II. Они понадеялись на то, что раз уж чужаки так основательно убивали людей, то и мимо орков не пройдут.
В этом господа офицеры не ошиблись, и флот полумесяцев опустился на низкую орбиту захваченной зеленокожими планеты. Незамедлительно началась бомбардировка, и в то же время появилось окно, глоток воздуха перед тем, как снова погрузиться на дно во время самой страшной бури.
Астропатические сигналы о помощи отправились во все концы сектора Сецессио и за его пределы.
Мрачный Жнец, Смерть с большой буквы долго не приходила в Отарио и решила исправить это досадное недоразумение. Такая богатая, известная и ключевая в жизни сектора звёздная система рисковала превратиться в могильник.
2
На скамье внутри десантного отсека, перетянутый страховочными ремнями и защищённый специальными креплениями, Георг выглядел, как ребёнок в автомобильном кресле, — "Громовые ястребы" предназначались совсем для других существ.
Георг и чувствовал себя легко и приятно, не понимая, почему же все вокруг такие подавленные.
На этот раз не пришлось никого уговаривать и ничего выпрашивать. Инквизитор узнала о случившемся ещё до того, как Георг ей об этом сказал. Даже более того — Туонела успела отдать все необходимые распоряжения, разве что сама не отправилась разбираться с кризисом, передав полномочия Раме Яраджу, командору Караула Смерти.
К нему и обратился Георг, чтобы получить объяснения по поводу мрачного настроя:
— Командор!
В Георга вперились цепкие глазки исполина. Раздался раскатистый гул мощного голоса:
— Да, господин Хокберг.
— Пара линкоров, несколько крейсеров и целая туча орбитальных мониторов! У нас весомое…
Рама перебил Георга:
— Я понял, к чему вы клоните, господин Хокберг. Но нет, рассчитывать на победу… — Командор оглядел подчинённых и продолжил: — Я бы не стал загадывать. Здесь не Хелга-Воланта, чтобы численное преимущество что-нибудь бы решило.
Георг задал немой вопрос Аврааму, который сопровождал его на военный совет. Тот считал мимику безошибочно и отозвался:
— Ну, например… я слышал кое-что о событиях на планете Бандалия, что в скоплении Фриа, пару лет назад.
И если до прозвучавших слов десантники Караула особо не замечали ни смертного, ни его спутника, то после Авраам завладел их вниманием.
— И? — Георг всплеснул руками: — Не тяни.
— "Король под горой". Слышал о таких мифах? — Георг вздохнул, скучающая гримаса исказила его лицо, Авраам же коротко посмеялся и продолжил: — Короче! На Бандалии под какой-то горой отыскали и потревожили гробницу этих самых некронов. Уже через три месяца никакой жизни на планете не осталось. А когда некроны подняли свои звездолёты, то жизни не осталось и на орбите тоже. Под раздачу попала небольшая эскадра имперского флота, пришедшая на помощь.
— Откуда ты знаешь?!
Этот вопрос задал боец Караула, которого я нигде не описывал. Мы с ним ещё даже не познакомились к тому моменту.
В отличие от остальных воинов, он предпочёл явиться на совет не в силовых доспехах, а в латных, облегчённых. Позже я выяснил, что он и воевать предпочитал именно так, но не суть.
Чёрный комбинезон, усиленный фибромускулами, нагрудник, защита суставов, перевязь с боевым ножом и болт-пистолетом, кожаные сапоги с отворотами. Никаких отличительных символов того или иного капитула.
Копна седых, почти что белых волос по плечи. Черты лица грубые крупные прямые. Глаза серые, в обычное время совершенно безжизненные, но после короткой истории, рассказанной Авраамом, в них появились едва заметные искорки.
— Брат Альбий прав. — Рама Ярадж прищурился. — События на Бандалии засекречены.
Авраам развёл руками, кивнул в сторону Георга и ответил:
— В его организации я курирую всё, что связано с армией. В том числе разведку.
— Это правда? — притворно удивился Георг.
— Представь себе. — Авраам ухмыльнулся, снова перевёл взгляд на командора с братом Альбием, а потом сказал: — В случае с Бандалией могу ответить только: "Одна птичка напела".
— Будешь много знать, Авраам, скоро состаришься, — произнёс Торгнюр Шумный со своего места. — Знания порождают сомнения.
— Да-да, волчий хвост. — Авраам хмыкнул. — Как там? "Недалёкий ум — чистый ум"?
— Ну, можешь же, когда хочешь! — Торгнюр посмеялся.
В отличие от старого Космического Волка, что Рама, что Альбий остались мрачны и вряд ли удовлетворились объяснением, поэтому Авраам добавил:
— Тогда на Бандалии уцелел один эсминец. Неужели вы думали, что все члены экипажа тут же прикусят языки?
— Им стёрли память, — сказал Альбий. — Должны были.
— Но не офицерам! Да и, в конце концов, когда у нас что-то делали основательно? — Авраам проговорил чуть погодя с улыбкой: — Меня всегда веселили заявления про "сто процентов", "до последней крошки" и так далее и тому подобное. Особенно в масштабах тысяч и миллионов. Как будто считают.
Альбий фыркнул, Рама покачал головой, Георгу же оставалось только глазами хлопать.
— Не переживайте, — продолжал Авраам, — по-настоящему опасную информацию инквизиция скрывать умеет.
До конца перелёта больше ни одного значимого разговора не произошло.
Переключусь на линкор "Advensis Tempestus", куда действующие лица этого отрывка и направлялись.
Я уже не раз описывал космические корабли в "Царстве Георга Хокберга", упоминал и пятикилометровые, и семикилометровые страшилища, ощетинившиеся батареями макроорудий и излучателей.
Ну так вот: "Advensis Tempestus" — непредставимокилометровое страшилище. Если поставить рядом человека и такой вот линкор типа "Воздаяние", то от масштабов сначала закружится голова, а потом человек и вовсе потеряет сознание. "Advensis Tempestus" — исполин, титан, царь зверей среди всей живности, пересекающей бескрайние просторы галактической саванны. Напоминание о тех временах, когда человечество огнём и мечом завоёвывало не один и не два мира, а десятки и сотни тысяч. Вполне возможно, что именно этот линкор истребил целый народ чужаков или даже несколько. За каждой подобной машиной смерти шлейф погашенных звёзд, расколотых планет и полчищ чужаков, утопленных в море крови.
Как конкретно "Advensis Tempestus" выглядел?
Представьте "Амбицию", увеличенную раза в два-три. Вместо монумента Бога-Императора на носу — золотой орёл, расправивший крылья. Под ним жерла торпедных аппаратов. Ещё ниже — золотое копьё тарана, словно кому-то не хватило бы и сверхтяжёлых торпед, чтобы отправиться к праотцам.
С борта "Advensis Tempestus" точно так же смертоносен и убил бы иной крейсер с одного залпа, если бы враг оказался так глуп, чтобы подойти вплотную.
Короче говоря, духоподъёмное зрелище.
Единственный весомый недостаток линкора, как и многих других кораблей, собранных для защиты Отарио — ремонт не успели закончить, корабли слишком рано покинули доки. У каких-то крейсеров некомплект орудий, другие прилетели без генераторов пустотных щитов, конкретно у "Advensis Tempestus" не все дюзы горели, и он разгонялся особенно долго. На обшивке можно было найти характерные следы воздействия биоплазмы или желудочных соков пустотных хищников флота-улья тиранидов.
"Громовой ястреб" снизил скорость, на самом малом ходу преодолел пелену силового поля и залетел внутрь титана, битого, но непобеждённого.
Не прошло много времени перед тем, как воины Караула Смерти и вольный торговец добрались до капитанского мостика, где адмирал Варрик Оксель-Принцхорн, высший офицер "Advensis Tempestus", принимал разношёрстную компанию защитников звёздной системы, собранных с миру по нитке.
И сейчас вы, мои дорогие читатели, можете всплеснуть руками и воскликнуть: "Что?! Опять будешь всех перечислять и описывать?! Да сколько можно?! Кому это нужно?! Не томи! Переходи уже к боевым действиям!".
Да, я собираюсь описывать, если не всех, то достаточно многих.
Какое в этом развлечение для вас?
Ну, среди всех новых и хорошо забытых старых персонажей прячется один ключевой, который сыграет весомую роль в дальнейшей истории и появится в финале. Можно сказать, финал случится и благодаря этому герою тоже. Я предлагаю вам угадать таинственного незнакомца, благо однажды он уже появлялся в повествовании.
Итак…
Вокруг круглого голостола, над которым мерцало объёмное изображение Отарио-II с кораблями некронов, очищающими поверхность планеты от зеленокожих, собралась следующая компания.
Пусть Рама Ярадж — глас инквизиции, предводитель и первый специалист по борьбе с чужаками, но всё же он — лишь лицо защитников звёздной системы, как и Туонела Манала Зындон — лицо Крестового Похода Очищения. Командовать эскадрой в предстоящем сражении собирался адмирал Варрик Оксель-Принцхорн.
Варрик — светлый златовласый мужчина сорока лет от роду, надушенный лощёный молодящийся, отмеченный всеми мыслимыми и немыслимыми наградами, ничуть не стеснявшийся носить подобный иконостас не в виде скромных планок, а полновесными орденами и медалями, которые порой не помещались в ладони. Я ничуть не преувеличу, если напишу, что военная форма Варрика весила не меньше иных бронежилетов.
Сын адмирала, внук адмирала, правнук адмирала, Варрик просто не мог не родиться чертовски талантливым человеком! Сорок лет, а уже звание и должность, о которых иные офицеры могут только мечтать! Бесталанным бездарям придётся пройти не одну мясорубку, огонь, воду и медные трубы, тогда как Варрик ещё во время учёбы поразил всех преподавателей своим тактическим гением и тут же получил признание.
Ну да ладно, это я зубоскалю, а вообще-то за плечами молодого адмирала успешная оборона храмового мира Ульветта. Победы над тиранидами одерживают далеко не все.
Следующий по старшинству офицер после Оксель-Принцхорна — адмирал Алессандро Безилий Индржих дель Мархиос, результаты работы которого я описывал в первом томе "Царства" тогда, когда Георг впервые вёл конвой по опустошённому войной сектору и перед кровопролитным сражением с пиратским вожаком Генрихом Эвери. Вы можете вспомнить безбрежные просторы космоса с бесчисленными убитыми пустотными хищниками. Видит Бог-Император, Его верные слуги нанесли тогда Великому Пожирателю ощутимый удар.
Дель Мархиос — именно тот офицер с медными трубами, который прошёл не одну кампанию, а десятки войн против всех врагов человечества в этой области космоса. Вырос с командира ничтожного фрегата до господина и повелителя линкора типа "Император". Пережил безумные абордажи орков, коварные засады эльдарских корсаров и кое-что куда более смертоносное.
Он и выглядел соответствующе, несмотря на все омолаживающие процедуры: старик с потемневшим от загара лицом, расчерченным белыми рубцами так же густо, как физиономия заправского абордажника. Борода седая густая ухоженная, в руках трубка. Адмирала тянуло покурить, но ему запретили это делать, пока совет не закончится.
И вот очередь на описание подошла к тем, кто всё же откликнулся на зов о помощи.
Один ударный крейсер, чуть больше сотни боевых братьев капитула Рыцарей Некоронованных. Их силы могли показаться ничтожными на фоне эскадры с совокупным экипажем, превышающим пару миллионов человек, но даже рота космического десанта способна перевернуть ход сражения.
Представлял Рыцарей капитан Джеймелион, капеллан-дознаватель Эллагор, кодиции Адаремон и Геклиан.
Все космические десантники в серо-голубых силовых доспехах, балахонах, кольчугах, которые, впрочем, играли, скорее, декоративную роль в сравнении с основной защитой. На наплечниках знак капитула — обращённый вниз остриём белый меч, вписанный в расколотую корону.
Первый представитель Рыцарей больше походил на машину, чем на существо из плоти и крови. Вместо черепной коробки — металлический купол, вместо глаз — отливающие золотистым сиянием огромные монокли-цилиндры оптических имплантатов, вместо рта и носа — решётка динамика древнего голосового модуля, стилизованного под львиную пасть. Скорее всего, некогда капитан Джеймелион получил снаряд в лицо, и рядом не нашлось ни одного врачевателя уровня доминуса Децимоса или Серы, чтобы собрать кровоточащее месиво в нечто человекоподобное.
Лицо капеллана Эллагора никто из присутствующих тоже не рассмотрел, но я уже однажды объяснял, почему капелланы постоянно носят череполикие маски. И чтобы вы могли хоть как-то отличить этого священнослужителя от всех прочих, я покажу его украшение: на шее покачивался розарий с тремя чёрными жемчужинами.
У кодициев Адаремона и Геклиана пара глаз на двоих. Отличие в том, что Адаремон мог похвастаться оптическим имплантатом, который походил на родной зелёный глаз и был аккуратно приживлён, а Геклиан получил увечье совсем недавно и никакие восстанавливающие процедуры ещё не прошёл. Через тёмный провал левой глазницы Геклиана тянулся багровый рубец. Достаточно глубокая рана, так как задета не только плоть, но и кости.
Геклиан выглядел старше брата-псайкера. Не только из-за увечья. Морщины и боевые отметины смешались на его лице в зловещее полотно, тогда как Адаремон отличался гладкой кожей, которую непривычно видеть у космического десантника, рождённого и перерождённого ради битв. Можно было предположить, что Адаремон — знаток биомантии, время от времени обновлял побитый пулями и клинками кожный покров.
На этом я завершу описание действующих лиц. Отмечу лишь, что на совете присутствовали ещё капитаны из эскадр и того, и другого адмирала, офицеры оборонительного флота Отарио, бывшие пираты, ныне подчинявшиеся Георгу, и, конечно же, магос Аурум, как самый уважаемый в имперском флоте представитель Дитрита.
Командор Рама Ярадж познакомил всех со всеми, а потом начал речь:
— Господа, все мы должны были быть в этот момент совсем в других местах, исполнять свой долг, но… Император решил испытать нас. Прошу не отвлекаться и прислушиваться к каждому моему слову.
Рама смолк, оглядел присутствующих. Одни выдержали взгляд и кивнули, другие не смогли и опустили взор. Рама продолжил:
— Полагаю, что здесь никто, кроме моих воинов, ещё не встречался в бою с некронами, а поэтому опишу их коротко. Они… — Рама на мгновение затих, подбирая слова, — миллионы лет назад именно они владели галактикой. Но, как и всякая империя, — кроме той, которую построил наш Повелитель, — их государство пришло в упадок. Некроны потерпели поражение на войне с более молодыми и хищными цивилизациями и, чтобы спастись, укрылись в тайных убежищах. Спустя эпохи они пробудились, чтобы начать всё заново.
— С ними нельзя договориться? — спросил адмирал дель Мархиос, вызвав недоумённые взгляды всех, кто был с ним не так хорошо знаком. — Их появление совсем не к месту, не к времени.
— Я знаю только об одном подобном случае, — отозвался Рама. — Но мне кажется, здесь и сейчас они достаточно красноречиво заявили о своих намерениях, чтобы даже не пытаться идти на контакт.
— Почему эти… некроны дали нам время? — спросил адмирал Оксель-Принцхорн. — Так бы они покончили сначала с орбитальными мониторами, а потом — по частям — со всеми, кто прилетел на помощь.
Взметнулся механодендрит. Прежде чем Рама успел ответить, слово взял магос Аурум:
— На Отарио-II обнаружены такие металлы, которых нет в периодической таблице. Регентский совет Дитрита и славный Титан пришли к выводу, что проклятые Омниссией создания пополняют там запасы материалов, необходимых для ремонта. Некроны тоже столкнулись с тиранидами, наши разведчики заметили характерные следы и повреждения.
Синтетический голос смолк, Рама кивнул и дополнил слова магоса:
— Именно поэтому нам не стоит ждать того мига, когда некроны покончат с орками. Нужно напасть сейчас, пока враг не восстановил силы!
— Ещё не вся группировка в сборе, — проговорил адмирал дель Мархиос, поднёс трубку ко рту и только тогда понял, что ещё не набил и не прикурил её.
Старик имел в виду "Русалку" Пиу Де Бальбоа и "Палача проклятых", линейный крейсер типа "Армагеддон" из эскадры Оксель-Принцхорна. Эти корабли ещё не вышли из варпа… если, конечно, и вовсе там не сгинули.
Рама покачал головой и проговорил:
— При всём уважении, адмирал, ожидание может затянуться на неопределённый срок. Очень неопределённый.
Дель Мархиос сделал кислое лицо, но всё-таки принял ответ. Рама продолжил, указав ладонью на боевого брата:
— Мой брат Альбий Грим сражался с некронами в скоплении Фриа. Единственный выживший из отряда Караула Смерти, который участвовал в той операции. Сейчас он подробно расскажет вам об особенностях противостояния с ними.
Альбий подобрался к панели управления голостолом, вытащил из карманов на ремне несколько дисков и вставил один из них в специальный разъём. Он обернулся к слушателям и произнёс:
— Вашему вниманию я представлю записи, сделанные на борту эсминца "Каменное сердце". Бортовой журнал, стенограммы, показания авгуров, непосредственно голосъёмка с моими комментариями.
Альбий бросил взгляд на Авраама, а потом добавил:
— Эти материалы засекречены. Попрошу не распространяться.
3
Взрыв плазменного снаряда похож на звезду. Взрыв нескольких — ярость самого Бога-Императора!
Я наблюдал за сражением с капитанского мостика "Амбиции", находясь за тысячи лиг от плазменного ада, разразившегося на низкой орбите Отарио-II, но даже так ощутил приятное тепло на кончиках пальцев.
Огонь вёл крейсер "Tibi gratias ago Deus Mechanicus" магоса Аурума, "Армагеддон" из эскадры Оксель-Принцхорна, пара "Доминаторов" и один "Марс" дель Мархиоса.
Альбий здорово всех напугал рассказом о невероятной мощи вражеских излучателей, а потому битву начали с предельной дистанции, чтобы ослабить некронов перед неминуемым столкновением борт в борт.
Начало обнадёживало. И это ещё мягко сказано.
Когда пришли свежие данные с авгуров, оказалось, что вражеские фрегаты — вившиеся вокруг флагмана полумесяцы поменьше — перестали существовать. Мало какое эскортное судно переживёт буйство стихии… разве что летающая скала орков, вот и корабли некронов не смогли. Пирамиды и дольмены исчезли с обшивки, орнамент ядовитого цвета погас, корпусы переломило или оплавило. Один корабль вроде бы сохранил подвижность, но уже через несколько секунд врезался во флагман, засев в его поверхности, словно нож коварного убийцы.
Флагман некронов, к слову, тут же завершил бомбардировку Отарио-II и начал разворачиваться навстречу новой угрозе. Никаких признаков серьёзных повреждений, только обшивка раскалилась до такой степени, что могла ослепить.
Рама настаивал на том, чтобы оставить флагман напоследок, так как он мог выдержать то, что сгубило бы и "Advensis Tempestus", и "Мономах" дель Мархиоса вместе взятые. Наша артиллерия выцеливала сначала небольшие корабли, которые можно уничтожить даже одним-единственным попаданием.
К тому моменту, когда орудия "Нова" перезарядили, некроны попытались избежать обстрела. Их лёгкие крейсеры, напоминающие несколько полумесяцев, скреплённых на одной оси, исчезли с экранов дальних сканеров. А между тем расстояние между эскадрами такое, что невооружённым глазом не заметить, растворились они вообще или обманули только наше оборудование. Для "Новы" пришлось выбирать иные цели, что вылилось в потерю драгоценного времени на наводку, упреждение и согласование.
Когда волнующий миг вновь настал, все пять орудий выстрелили по одной цели, так как никто не знал, на что она способна, — в сражении на орбите Бандалии имперский флот вообще ничего не уничтожил.
— Да, чёрт возьми! — не удержался Лас Руиз и вскинул кулак.
Не только он почувствовал, что зловещих чужаков можно победить. Офицеры мостика обменивались восторженными взглядами и шутками на тему "не так страшен чёрт". Я даже заметил, как Росса обнялась с мужем.
Вся радость из-за того, что жадное пламя пожрало вражеский крейсер целиком. Когда вспышка погасла, на месте боевой машины остались только обломки. Кроме того, на снимках с авгуров мы увидели ещё и сломанный пополам лёгкий крейсер некронов, также угодивший под удар плазменного молота орудий "Нова".
После третьего залпа никто не сдерживал чувств, даже самые стеснительные и строгие. На выходе из атмосферы Отарио-II удалось подловить и уничтожить ещё один крупный корабль противника! Особенно религиозные офицеры затянули восхваляющую Бога-Императора песнь, звучал смех. Ни одного понурого лица, румянец и улыбки.
Пришло голосообщение с "Advensis Tempestus". На нём невероятно счастливый адмирал Оксель-Принцхорн потрясал кулаком и восклицал:
— Эти чужаки просто мясо для наших пушек!
Атмосфера радостной идиотии захлестнула защитников Отарио.
Тогда-то и произошёл отрезвляющий и такой коварный пиздец, уж простите мой низкий готик.
Флагман некронов влетел в облако искрящихся изумрудных молний, чтобы раствориться в пространстве близ Отарио-II, и, секундой позже, чуть не столкнуться с "Advensis Tempestus".
Случилось то, о чём Альбий Грим не предупреждал. Мы и моргнуть не успели, как противник преодолел почти тридцать тысяч лиг!
Телепортация или ускорение с какой-нибудь скоростью света? Мне никто не ответил, потому что все без исключения члены экипажа на капитанском мостике раскрыли рты, наблюдая за тем, что происходит.
Вокруг огромного полумесяца начали материализовываться другие корабли некронов, включая те, что скрылись было от взора авгуров.
Теперь уж они не скрывались.
Атаковали.
Глядя на развернувшуюся бойню, мы все будто бы приняли холодный душ или получили горсть снега за шиворот.
Наши излучатели хороши, спору нет. Когда падают пустотные щиты, лучи взрезают и плавят обшивку так же легко, как раскалённые ножи размягчённое масло, но в этой технологии некроны нас определённо обошли. Их излучатели словно и не замечали никаких препятствий, неважно, действовали ли пустотные щиты или нет, метры там брони или всего лишь тонкая перегородка между жилыми отсеками и космосом.
Наверное, некроны сделали так, чтобы экипажи тех кораблей, которые появились в системе без соответствующих генераторов, не чувствовали себя обделёнными.
Но это я сейчас, сидя за пишущей машинкой, могу позволить себе остроту, а тогда мне показалось, что вот она — моя смерть.
Больше всего досталось "Advensis Tempestus". Не знаю, как некроны определили, кто главный, — предположу, что по частоте, с которой линкор передавал и получал сообщения — но атаковали его первым и изо всех сил. Альфа-хищник космоса плавился и разваливался на глазах.
Принято считать, что служба на эскортном судне равноценна самоубийству, но здесь и сейчас линкор типа "Воздаяние" погибал так же быстро, как иной фрегат или рейдер.
Мы даже панические сообщения с криками и призывами о помощи так и не услышали. Некроны в первую очередь выбили именно надстройку над мостиком со всеми антеннами, а потом уже и мостик тоже.
И всё же команда "Advensis Tempestus" не сдавалась. Кораблём можно было управлять не только с капитанского мостика, пусть и не так расторопно, как прежде.
Сверхтяжёлые торпеды отправились в последний сокрушающий полёт. В иное время, в ином месте, иной противник сгорел бы дотла, будь торпеды начинены мелта-зарядами, или развалился бы на куски во всех остальных случаях, но тут вражеский флотоводец вытащил из рукава очередной козырь.
Во все стороны от огромного полумесяца — корабля-гробницы — распространилась волна, искривляющая пространство. Какой бы объект ни попал под её воздействие, он тут же терял управление. Импульс жёгчувствительную электронику даже на эскортных судах, не говоря уже об объектах поменьше.
Что бы мы ни выпустили по флагману или крейсерам противника — макроснаряды, торпеды, истребители или бомбардировщики — всё это теперь не более чем космический мусор или мишень.
"Доминионы", корабли-носители Окселя-Принцхорна, лишились связи со всеми пилотами одновременно. Надежды на их спасение таяли так же быстро, как лёд в южных широтах Нагары. Офицеры, наблюдавшие за тщетностью своих действий, начали подумывать о бегстве с поля боя, и положение спасли такие смелые люди, как Лас Руиз.
— Вы видели, как они умирают! — воскликнул он. — В атаку!
Росса, Эдуардо, адъютанты Ласа Руиза сперва поколебались, но спустя мгновение вернулись к работе. Все бледные, перепуганные, но в таком положении лучше делать хоть что-нибудь, иначе сойдёшь с ума.
Капитаны, которые не поддались панике, не ошиблись по поводу своего последнего приказа. Некроны не использовали импульсную волну ещё раз. То ли это оружие требовало времени на восстановление, то ли просто не хватило энергии на повторный залп. Макроснаряды и торпеды достигли цели.
Тем временем дель Мархиос кое-как пытался восстановить порядок и провести перегруппировку, но тщетно. Каждый корабль эскадры боролся за собственное выживание. Не до приказов, пусть их невыполнение и грозило серьёзными последствиями.
"Амбиция" схлестнулась на дуэли вроде бы с "лёгким крейсером" некронов, но её так не били ни орки, ни демоны.
Я, Георг, Лас Руиз, мы все считали минуты между залпами. Гадали, дождёмся ли следующего, ещё одного и так далее и тому подобное, пока объёмная модель "Амбиции" над голостолом краснела и чернела. Уши болели из-за непрекращающегося визга сирены. Через некоторое время Лас Руиз и вовсе приказал её отключить.
И вот вроде бы противник уничтожил нам целую батарею по правому борту — пиши пропало — но оставшиеся орудия всё же нашли его уязвимое место. "Лёгкий крейсер" застыл в пространстве, разваливаясь на части.
Может быть, мы бы почувствовали облегчение, сражаясь один на один, но вслед за первым противником мог появиться следующий, так как картина вокруг больше походила на разорённое кладбище, на котором единственной сплочённой силой были некроны.
В их эскадре на ходу дюжина кораблей.
В нашей — в два раза больше.
Вот только и далёкому от пустотных баталий человеку было ясно, что через два-три часа эскадра защитников звёздной системы исчезнет. А потом исчезнет и звёздная система тоже.
Следующее сообщение с призывом к действию пришло не с "Мономаха", а с "Пентакля". В эфире раздался голос магистра Савы, и говорил он так спокойно и буднично, словно бы ничего не произошло, и с миллионом человек на десятках кораблях на самом деле всё хорошо. Никто не сгорел, не задохнулся, никого не выбросила за борт ударная волна, чтобы уже там этот несчастный замёрз до смерти.
— Малый варп-прыжок — наша последняя надежда. Мы не сможем разорвать дистанцию иначе. Призываю покинуть бой и перегруппироваться у Нагары.
Кто попытался спорить с предсказателем уже совсем скоро погиб.
4
С точки зрения драматургии — это я вам как капрал от литературы говорю — сейчас должен быть более спокойный отрывок, чтобы перевести дух, но как бы не так! Покой нам только снился.
Я не раз предупреждал о том, что малый варп-прыжок — рискованный манёвр, и ни один когитатор, пусть даже реликвия Тёмной Эры Технологий, не справится с расчётом путешествия через варпову преисподнюю, царство хаоса и искажения. Вернуться в реальное пространство можно совсем не так, как думаешь об этом сперва, и на этот раз во время игры в кости с судьбой защитникам звёздной системы выпала комбинация "глаза змеи".
"Ракшас" капитана Камалы Кассаб покинул варп и на полном ходу столкнулся с космической станцией "Эри", что на орбите Нагары. Носовая фигура, которая изображала кровожадное чудовище из мифологии древней Терры, влетела в закрытые створки ангара, где своего часа ждали бомбардировщики "Звёздные ястребы", и превратила боевую технику в металлолом, а обслугу — в кровавый туман.
Возможно, Камала успела отдать необходимые приказы, но по инерции крейсер проникал всё глубже. Представьте колун и бревно, и вы поймёте, что именно происходило тогда на орбите Нагары. Дровосек ударил изо всех сил.
Гнулись толстые броневые листы, способные выдержать удар иных бомб и торпед, "Ракшас" с корнем вырывал орудия из артиллерийских батарей и вовсе не замечал хрупкие антенны и тарелки авгуров. Носовая фигура крейсера лишилась рук к тому времени, но вряд ли древнее чудовище обратило на это внимание, так как перемазалось кровью с ног до головы. На "Эри" всегда было множество беженцев из других звёздных систем, — в Отарио стремились, как в тихий уголок эфемерной стабильности в совсем неспокойном океане сектора Сецессио.
Крейсер Камалы потерял орудия, надстройку с мостиком и высокоточным оборудованием, башню астропатов, покои навигатора, добрался почти до самого сердца "Эри", когда, наконец, растерял силы продолжать движение.
Погибли тысячи, десятки тысяч. Происходящие события всё больше напоминали кошмар, который не желал отпускать добычу из хитроумно расставленной ловушки, но ситуация пока даже не достигла своих пиков. Всё потому, что "Ракшас" сбил "Эри" с безопасной орбиты, и теперь в каком бы беспощадном режиме ни работали маневровые двигатели, но они не вернули бы космическую станцию на место. Планета медленно, но верно притягивала погибель всей цивилизации, которая процветала на ней века и тысячелетия. Все предыдущие потери выглядели ничтожно на фоне предстоящей смерти миллиардов живых существ прекрасного райского мира.
Перед капитанами уцелевших кораблей встал вопрос уничтожения новообразованного небесного тела, пока на богатейшей колонии сектора Сецессио не случился апокалипсис.
Однако Георга, в первую очередь, волновала не Нагара, а вопрос: "Жива ли Камала?"
Он весь запыхался, — давным-давно не устраивал себе марафонские забеги, — добрался до десантной палубы, влетел в первый попавшийся транспортник, потом в скафандр и велел мчать к "Ракшасу", что глубоко вклинился в "Эри".
— Капитан, это глупо, — проговорил Ловчий.
Несмотря на аугментированную природу, Ловчий тоже примерил пустотный скафандр с кислородными баллонами на спине. Его собственных запасов не хватило бы надолго, да и поддержание необходимой температуры для немногочисленных внутренних органов требовало значительных затрат энергии.
— Отступите, она мертва, — продолжал Ловчий, — даже если сама ещё об этом не знает.
— Тебе необязательно следовать за мной, — отозвался Георг. — Вряд ли там кто-то захочет меня убить.
— Капитан, да там весь мир захочет вас убить! — Тот редкий случай, когда Ловчий не справился с чувствами и изменил ледяному хладнокровию.
Как только челнок подобрался к терпящей крушение мешанине металла, они увидели картину пустотного сражения, в которой одна сторона невозмутимо двигалась к цели, а другая использовала всю огневую мощь, только бы её остановить.
Теперь я нахожу это событие, исполненным злым сарказмом: защитники Отарио уничтожали одну из самых крупных космических станций звёздной системы, настоящий реликт времён освоения сектора. Ещё не предательство, но уже лихорадочная ампутация одержимой злыми духами конечности.
Георгу и Ловчему предстояло пролететь сквозь тучу мелких обломков, заледеневших тел, предметов быта, инструментов, припасов и товаров. Какие-то особенно крупные части "Эри" и "Ракшаса" уже вошли в атмосферу планеты, и в сиянии звезды было заметно, что Нагара покрылась огненно-красной сыпью в ожидании большого взрыва.
Ещё на пути вольного торговца и его верного телохранителя раз за разом вспыхивали ослепительные копья смертоносных лучей, вонзавшихся в железные шкуры космической станции и крейсера, капитан которого, наверное, даже не подозревала, каким именно способом она поразит свою самую впечатляющую цель.
Георг оступился и остановился. Пораскинул мозгами ещё раз, а потом всё-таки расправил плечи и бросился в пустоту. Он сгруппировался, включил ракетный ранец и короткими рывками двигался от одного крупного обломка к другому, чтобы укрыться от коварной мелочи, что летела навстречу. Всё для него могло закончиться в одно мгновение, и всё же…
И всё же Георг не отступил, как того советовал Ловчий.
Скитарий тоже помедлил, но долг пересилил здравый смысл. В голове проносились образы всевозможной смерти, и самой неприятной Ловчий счёл гибель в пустоте от нехватки кислорода. Долго и от того особенно мучительно, в отличие осколков, рассекающих пространство со скоростью пули, или огненных столбов корабельных излучателей, которые и вовсе превратят того, кто под них попал, в пепел.
Чтобы спрятаться от очередного потока обломков, напоминающих стайку мелких рыбёшек, Георг залетел в облако мертвецов. Лица в льдинках, рты раскрыты в немых криках, жертвы кораблекрушения словно бы даже тянули руки в отчаянной мольбе, только бы кто-нибудь вытащил их с того света. Никто не хотел умирать.
Георг растолкал их и полетел дальше, а Ловчему пришлось уклоняться. Участвовать в своеобразном хороводе он не пожелал.
Это невероятно, но им всё-таки удалось добраться до огромного провала в обшивке "Эри". Там в темноте, подсвечиваемой лишь пламенем, вырывающимся вместе с остатками воздуха из повреждённых отсеков, уже почти что погасли дюзы некогда могучего корабля. "Ракшас" отправлялся в свой последний полёт с воистину впечатляющей свитой.
Ловчий послал Георгу сообщение по воксу:
— Топлива ровно на обратный путь, капитан. Не сходите с ума.
— У меня маячок встроен в руку, — ответил Георг. — Подлетят ближе, если понадобится.
— Да сюда только сумасшедшие полетят!
— У меня есть сумасшедшие пилоты.
В голове Ловчего промелькнула мысль убить Георга. Торговец и так выжил в этом месте только благодаря Богу-Машине, никто ничего не заподозрит, но всё же…
Но всё же Ловчий — профессионал, и даже более того — Ловчий был обязан Георгу жизнью. Хотя бы такой. Без вольного торговца его путь закончился бы на Скутуме кровоточащим куском мяса без рук, ног, зрения, слуха и много чего другого.
Всеми правдами и неправдами Георг с Ловчим отыскали технический шлюз для обслуживающего персонала и забрались внутрь.
Ни света, ни воздуха, ни гравитации. По пути попадались члены экипажа, их семьи, которые не успели добраться до спасательных капсул. Впрочем… в сложившихся обстоятельствах и капсулы бы не помогли. Все надежды на лучшую жизнь, ради чего авантюристы и разбойники, бедные и несчастные, униженные и оскорблённые, и отправились к звёздам, не оправдались.
Перед Георгом выросли дополнительные взрывостойкие двери, которые срабатывали обычно вместе с сигналом тревоги, чтобы изолировать один отсек от другого. Никакое стрелковое оружие с подобной преградой не справится, нужны мелта-бомбы. Однако Ловчий придумал, как пробраться внутрь.
Он уже подплыл к щиту управления на стене, когда почувствовал движение. Если бы в этом месте распространялись звуки, скрежет бы свёл с ума.
— Ну же! Что ты медлишь?! — воскликнул Георг.
— Корабль… ломается.
— Знаю! Работай!
Ловчий вздохнул, отцепил от снаряжения рукавицу и выпустил когти. Он вскрыл крышку щитка, отбросил её в сторону, а потом вызвал перед глазами необходимые данные и оценил внутреннюю схему устройства. Ловчий проверил наличие напряжения, вызвав искру, а потом закоротил нужный контакт: отворилась и взрывостойкая дверь, и обычная. Створки уползли в пазы в стенах.
Георг тут же пролетел в соседний отсек, но… застыл на месте, удержавшись за обломок трубы.
Тупик.
Перед глазами лишь раскалённый докрасна кратер, который образовался после продолжительной обработки лучами смерти. Воспалённая рана "Ракшаса".
Но всё-таки нет худа без добра, и до героев, наконец, добрался следующий вокс-сигнал:
— Капитан, это Лас Руиз, отзовитесь! — повторял высший флотский офицер компании. — "Амбиция" вызывает Георга Хокберга!
Георг не ответил, за него это сделал Ловчий:
— На связи.
— Хвала Императору! — воскликнул Лас. — Дель Мархиос грозит расстрелом! Если мы не начнём бомбардировку, он "Амбицию" атакует! Возвращайтесь! Немедленно!
Ловчий посмотрел на Георга. Тот как вперил взгляд куда-то вдаль, так и продолжал что-то там искать. Завис в космосе, стиснув рукавицы в кулаки.
— Ловчий! Слышишь?! Отзовись! — Лас Руиз почти что кричал.
— Капитан…
Ловчий и не думал, что Георг послушается, но тот всё-таки обернулся и бросил:
— Мы возвращаемся. Вызывай кавалерию.
Ловчий не смог ответить мне со всей уверенностью, — отвлёкся в тот миг на очередной залп излучателей с "Мономаха", — но ему показалось, что там, за панорамным стеклом шлема вольного торговца выступили… слёзы!
5
Всё, выдыхайте.
Я предлагаю в полном спокойствии и безмятежности понаблюдать за событиями, которые разворачивались на орбите Нагары сразу после столкновения крейсера с космической станцией.
Шиннан III, губернатор Нагары, предпочитала смотреть на свои владения свысока, а поэтому, сами понимаете, где она была, когда произошла катастрофа. В кои-то веки небожителю пришлось покинуть излюбленное место и вернуться на грешную землю. Под завывания сирены телохранители проводили губернатора даже не в капсулу, а в спасательную шлюпку, и отправили её в полёт.
Пилот взял курс на столичный улей, а потому связался с силами противокосмической обороны. Шлюпка опускалась на планету вместе с множеством обломков, и велик был риск, что её уничтожат просто по ошибке.
— Центр, это борт номер один. Прошу выделить безопасный коридор. Как слышно?
— Борт номер один, слышим вас хорошо. — Диспетчер смолк на полминуты, а потом начал говорить с некоторыми паузами между репликами: — Схема посадки… alpha romeo. Координаты… переправляю Духу.
Пилот сверился с данными и отозвался:
— А что так далеко-то?!
Диспетчер долго не отвечал, пока не выдал лишь:
— Шутите?!
— Ну, то есть я понимаю, что происходит, — быстро добавил пилот, — но всё-таки…
— Вам должно хватить топлива. А небо над столицей, вообще над всем полушарием, сейчас закрыто. Подняты истребители, работает ПКО.
И в самом деле — пилот заметил, как на горизонте сверкнули лучи. Вели огонь не из космоса, с эскадры защитников, а с земли. Зенитчики использовали также ракетное вооружение — прямо по курсу, приблизительно в десяти километрах от шлюпки, обломок космической станции в пламенном вихре превратился в тысячи мелких частиц, которые точно сгорят в атмосфере и до земли не доберутся.
И вроде бы граница на замке, а силы противокосмической обороны не спят, но пилот не чувствовал себя в безопасности. Он даже немного набрал высоту, вновь снизился, повторил манёвр несколько раз, понадеявшись на то, что даже если откажет система "свой-чужой", то авгуры отметят необычное перемещение его машины и ни с чем подобное не спутают.
Когда спасательная шлюпка всё-таки ворвалась в атмосферу планеты, пилот понял, что находится в небе не один. Над бескрайней гладью глубокого синего моря парили три точки. Сначала по приборам, потом и воочию пилот убедился в этом. Из белой пены облаков, подсвеченных светилом нежно-розовым, вынырнули армейские "Молнии", двухтурбинные истребители с крылом обратной стреловидности, которые немного походили на кресты.
Пилот отправил незнакомцам вокс-сообщение на стандартной частоте Aeronautica Imperialis:
— Ну и денёк, парни! Вас отправили в качестве сопровождения?
В ответ он получил совсем не то, что ожидал:
— Борт номер один, держитесь ровнее.
— Куда уж ровнее? Вы чего?!
— Борт номер один, у вас дымится двигатель. Возможно, приборы врут.
Пилот и вовсе не нашёл, что сказать. По приборам и поведению машины ничего такого он не наблюдал. Полёт проходил в штатном режиме.
Возможно, его сомнения развеяла бы госпожа-губернатор — всё-таки Шиннан III у власти почти двести лет, чутьё сверхъестественное — но она не прислушивалась к разговорам, а ждала, когда её перевезут из одного дворца в другой.
В следующий миг период её беспримерного правления подошёл к концу.
Позже в отчётах написали о том, что пилот спасательной шлюпки не справился с управлением и столкнулся с истребителем, но мы-то с вами — только т-с-с-с! — знаем секрет.
И это не последнее примечательное событие на жаркой Нагаре, которое я хотел бы описать.
Перенесёмся же в пригород Фаты, столичного улья, в усадьбу мэра великого города.
Акайо Ито лежал на шезлонге около бассейна, который находился на верхнем этаже его роскошного особняка, и наблюдал за огненным дождём.
За зрение можно не волноваться — сколько бы вспышек ни случилось, на Акайо солнцезащитные очки. За самочувствие мэра тоже не стоило волноваться.
Во-первых, в руках бокал с его любимым коктейлем. Во-вторых, особняк прикрыт пустотным щитом. В-третьих, в голове философские размышления о грядущем апокалипсисе, от которых Акайо становилось — внезапно! — только теплее.
Мэр думал о том, что если апокалипсис случится, то для него и его семьи, которая сейчас пряталась в бомбоубежище, всё закончится.
Но!
Если Нагара переживёт и падение "Эри", и непонятных чужаков, то Акайо станет только богаче, как уже произошло однажды после нашествия орков. Главное — уметь ждать, а обо всём остальном позаботятся многочисленные строительные и монтажные фирмы, разным образом принадлежащие Ито.
Когда у тебя есть деньги — это хорошо. Когда есть власть — хорошо так, что вообще ни с чем несравнимо.
Акайо предавался сладостным размышлениями, наблюдая за репетицией конца света, когда вдруг услышал ружейные выстрелы откуда-то с участка. Он поставил бокал на столик рядом с шезлонгом, снял очки, поднялся, отыскал шлёпанцы и подошёл к золочёному ограждению.
Внизу, среди зарослей декоративных растений и экзотических даже для Нагары деревьев он увидел фигуры в полностью чёрном армейском снаряжении. Глаз уловил не просто силовиков, а арбитров в характерных глухих шлемах с узким продолговатым визором.
И всё бы ничего, Акайо умел договариваться, но вторгнувшиеся не были настроены на переговоры. Они стреляли по охране на поражение, и последним оставалось только опускаться на колени и выполнять все требования, чтобы сохранить жизнь.
Акайо забыл обо всём и побежал к лифту. Спустился на цокольный этаж, но направился не в бомбоубежище, а в тренажёрный зал.
Добрался до неподъёмной гири в углу, напрягся, сдвинул её в сторону, чуть не распластавшись на полу, а потом побежал в тайный проход, который открылся в соседней комнате, благодаря такой нехитрой манипуляции.
Акайо убедился, что не оставил следов, прикрыл дверь, а потом нащупал в темноте фонарь. Луч мигал прерывисто. Акайо не раз успел чертыхнуться на то, что ленивые слуги не следят за этим местом как следует, а потом двинулся по сырому коридору, прорезанному прямо в скале.
Он здорово продрог, но, чтобы сохранить свободу, сделаешь и не такое.
Вдалеке плескалась вода, доносился гул моря, Акайо добрался до выхода, навалился на дверь, увидел на крохотном причале потрёпанную лодку со старым мотором, а потом…
Потом его схватили за ворот и дёрнули в сторону. Арбитры поджидали Акайо и здесь. Не стоило доверять секреты слугам, пусть даже самым высокооплачиваемым.
— Акайо Ито! — рявкнул самый крупный арбитр. — Именем Бога-Императора, вы обвиняетесь в мошенничестве в особо крупном размере, в искажении указов Adeptus Terra, в срыве поставок планетарной десятины…
Список продолжался и дальше, но Акайо уже не слушал. Он и дар речи потерял, протянув что-то вроде:
— Я-я-я, ы-ы-ы…
Зубы стучали, губы подёргивались. Вдобавок ко всему Акайо ещё и дубинкой по голове угостили, окончательно развеяв сомнения в том, что всё это — дурной сон.
Что бы ни случилось, какие бы события ни происходили в мире и за его пределами, борьба за власть и самый вкусный кусок пирога не утихала.
На Нагаре давно назрели перемены, и кое-какие силы решили воспользоваться ситуацией.
6
Когда гибель цивилизации удалось отсрочить, превратив и "Эри", и "Ракшаса" в мелкий космический мусор, настала пора оценить ущерб и попытаться что-нибудь придумать.
Первая задача оказалась тяжёлой, почти неподъёмной даже для Ангела Смерти, — командор Рама Ярадж был чернее тучи во время бури столетия. На капитанском мостике "Амбиции" воцарилась гнетущая тишина, прерываемая лишь писком оборудования и шорохом системы охлаждения древних когитаторов.
Для сравнения я предлагаю вспомнить участников военного совета перед кампанией на Хелге-Воланте. С той поры единственное видное лицо, которое навсегда нас покинуло, — маршал Войдат Де Быхов-Леруже.
А что же случилось с защитниками Отарио? Недавно на "Advensis Tempestus" собралась без малого сотня офицеров и их старших адъютантов. Где же они теперь?
Все, кто спасся, применили в конце крайне неудачного сражения малый варп-прыжок.
Но вот какое дело… На орбитальных мониторах объединённого оборонительного флота Нагары и Дитрита варп-двигателей не было. Гибели не избежал ни один корабль. Не осталось ни одного матроса или офицера целой эскадры!
Некроны оказались лучше людей не только в создании смертоносного оружия. Они ещё и геноцид проводили всем инквизиторам на зависть.
Чуть лучше дела обстояли с силами адмирала Окселя-Принцхорна. Хотя бы потому, что "Палач проклятых" так и не вырвался из варпа. Надо отдать должное всем прочим капитанам молодого адмирала. Они до последнего его защищали, так и не последовав совету магистра Савы.
Ещё по одному кораблю сохранили Рыцари Некоронованные, техножречество Дитрита и Георг. Можно сколь угодно долго перечислять преступления вольного торговца, но он — тот человек, который положил конец пиратству в Сецессио.
Правда, не стоит упоминать, каким образом он это сделал.
Из числа бывалых разбойников остался Пиу Де Бальбоа, да ещё Мигель Алонсо Де Кироса, чью "Розу Эвора" до сих пор ремонтировали на Белами-ки.
Ситуация красноречиво иллюстрировала древнюю мудрость о том, что если хочешь остаться в живых, то нужно просто не лезть в неприятности. И ведь не поспоришь.
Исключением, только подтверждающим правило, стала эскадра адмирала дель Мархиоса. Она и в самый тёмный час сражалась организованно и отступила точно так же. Вот только вряд ли и в этом флотском соединении остался хотя бы один офицер, который размышлял о том, чтобы продолжить битву.
В воздухе витал сладковато-приторный душок позорного отступления, только бы сохранить хоть что-то. Чёрт с ней, с Отарио! Если потерпеть здесь полное поражение, то весь сектор сложится как карточный домик.
По боевому духу била картина оставленного ратного поля, где резвились чужаки. Через иллюминатор мы наблюдали за тем, как старательно некроны выжигают любые признаки жизни на повреждённых судах. Чужаки хлестали изумрудными молниями почерневшие остовы так долго, что те и вовсе исчезали со звёздного полотна. Разве что "Advensis Tempestus" ещё держался. Его расчленили на четыре крупных куска, но с подобной скоростью будут жечь и резать несколько дней подряд.
— Зачем они это делают? — спросил Авраам.
— Устрашение? — предположил Рама Ярадж.
— На Бандалии они действовали логичнее. Те некроны добили бы нас здесь и сейчас без всякого устрашения, — проговорил Альбий Грим.
Более близкую к правде версию высказал капитан Джеймелион, когда поведал о том, как вёл Рыцарей на абордаж вражеского судна.
Очередные скучные диалоги, тем более по дальней связи, я приводить не буду, а лучше покажу военную операцию, как я себе её представляю со слов уважаемого капитана.
Итак… Время назад!
Пока пространство между космическими кораблями озарялось ослепительными энергетическими лучами самого разного происхождения и оттенков, а к цели стремились тысячетонные снаряды, выпущенные из пушек размером с многоквартирный дом, космические десантники решились на самый рискованный манёвр, который многим другим воителям показался бы самоубийственным.
Таранно-штурмовой катер "Цест" всего лишь с пятью воинами на борту врезался во вражеский корабль, проплавил и проломил обшивку, чтобы выпустить взрывоопасное содержимое на волю.
Лучшие представители капитула Рыцарей Некоронованных под командованием Джеймелиона очутились в самом сердце судна чужаков и… поразились запустением, что их окружало.
Рыцари — профессионалы, мастера своего дела. На предбоевом инструктаже никто не спал, а впитывал информацию точно губка. Вот только разница между тем, что было, и тем, что есть, была очевидна.
Брат Альбий упоминал идеальную геометрию, симметрию, прямые углы. Он рассказывал об антигравитации с плывущими в пространстве платформами, о телепортации с мгновенным перемещением из одной части гробницы в другую и о многих других чудесах, возможных, казалось бы, только с благословения Омниссии. Альбий описывал узкие туннели с гравюрами на стенах, с помощью которых можно было погрузиться в историю древней цивилизации, и в то же время — невероятно широкие залы, чей потолок и границы утопали во мраке. А ещё мерно дрожащие в воздухе колонны! Шары энергии, испепеляющие всех, кто попытается к ним приблизиться!
Из всего богатого описания Рыцари встретились только с мраком. Они тут же перешли на режим ночного видения, чтобы сделать хоть шаг и не свалиться в пропасть.
Да-да, парящие платформы, благодаря которым некроны свободно меняли планировку и могли завести захватчиков в тупик или ловушку, частично обвалились или провисли.
Это снаружи никто и подумать не мог, что с кораблём что-то не так, внутри же летучая гробница казалась заброшенной, разорённой и покинутой.
— Они давно мертвы, — полушёпотом проговорил Хафтар, поединщик второй роты, который защищал честь воинства и на ристалище, и на поле боя.
На минуточку настоящая гора из мышц, облачённая в гору же металла, с громадным эвисцератором на плече. И эта гора, представьте себе, шептала!
— Они не начнут ничего заново и ничего уже не построят, — продолжал Хафтар. — Остались только какие-то простейшие побуждения. Убивать. Убивать. Убивать.
— Не суди с первого взгляда, брат, — отозвался Джеймелион. — Все чужаки коварны.
Капитан перевёл взгляд на брата-библиария и отправил ему сообщение по воксу, потому что на борту судна не было воздуха, какой-либо газовой смеси вовсе, чтобы разговаривать иначе:
— Видишь ли ты образы грядущего, Геклиан? Куда нам идти?
— За мной, — только и отозвался провидец.
Уже совсем скоро абордажная группа повстречала первую "жизнь".
Существа походили на металлических жуков величиной с ладонь. Они или проворно бегали, перебирая многочисленными лапками по тёмно-зелёным плитам, либо прыгали и парили от одной осыпавшейся колонны до другой. Агрессии не проявляли, поэтому Джеймелион приказал не отвлекаться.
И всё же технодесантник Джендар позволил себе вольность — минутку наблюдения за действиями жуков-скарабеев.
— Похоже, эти механизмы созданы, чтобы поддерживать работу корабля, пока владыки спят, — сказал он. — Но у них нет необходимых материалов, как и говорил тот жрец с Дитрита.
Технодесантник нагнал группу и добавил:
— И всё же странно, почему они продолжают трудиться, раз алгоритмы всё равно не выполняются. Я вижу ошибку при создании их интеллекта.
— Ошибка — это некроны вообще, — прогромыхал Хафтар уже без всякого шёпота. — И мы её исправим!
Перед искусственными глазами капитана Джеймелиона замигал восклицательный знак — срочное сообщение от командира другой абордажной группы. Даже не запись голоса, а просто текст:
"Контакт!"
Джеймелион не успел переключиться на камеру, встроенную в шлем брата-капеллана, когда неподалёку во тьме замелькали зловещие человекоподобные силуэты.
Они напоминали вытянутые металлические скелеты с непропорционально длинными руками и ногами. Даже сгорбившись, каждое такое существо лишь немногим уступало ростом воинам в силовых доспехах. Руки оканчивались когтями-ножами или даже клешнями, но не на оружие космические десантники обратили внимание в первую очередь, а на облачение чужаков.
Некроны нацепили поверх металлических тел старые шкуры или даже ещё не полностью сгнившие освежёванные туши тиранидов. Мерзость двух инопланетных видов в одной оболочке.
— Это же воздействие Гибельных Сил, не так ли? — спросил апотекарий Лессер.
— Здесь нет проклятых душ, нет душ вовсе, — отозвался Геклиан. — Ничего нет.
— Братья! — воскликнул Джеймелион и вознёс силовой меч над головой.
И пусть девиз капитула прозвучал в этом месте двусмысленно, но Джеймелион не мог отбросить традиции.
— Здесь мы стоим! Здесь мы и останемся!
Первым в толпу осквернителей трупов влетел Хафтар. Тот редкий случай, когда рёв двуручного цепного меча никто не услышал, но всё равно убедился в его хищной чудовищной природе. В вихре искр, разбрасывая во все стороны ошмётки гнилого мяса, рассыпая металлическую пыль и обломки, Хафтар расчленял одного некрона за другим. В былые времена орки и эльдары бежали в сверхъестественном ужасе после столкновения с этим воином, некроны же не обратили внимания на страшную участь сородичей. Хафтар убил с десяток металлических чужаков, а мог бы и сотню, и всё равно те бы ковыляли вперёд, размахивая когтями, пытаясь схватить противника клешнями, повалить его и растерзать, навалившись всей стаей.
Джеймелион не пёр вперёд, как танк, и не рубил с плеча, ворочая неподъёмным оружием, как Хафтар. Он ждал атаки и отвечал скупыми, но отточенными движениями: отсечь когти, оттолкнуть плечом и обезглавить, проредить наседающих противников меткими выстрелами из плазменного пистолета в упор, чтобы сойтись один на один со следующим порождением страны кошмаров.
Лессер и Джендар вели огонь по некронам из болтеров, а Геклиан раскручивал психосиловой посох и насылал на врагов волну варп-энергии, что давила их, словно призрачным, но невероятно мощным прессом.
Возможно, герои разбросали бы чужаков, как псы войны слепых щенков, но не тут-то было.
Расчленённые чужаки пусть медленно, но тянулись к отрубленным конечностям, чтобы вновь собраться воедино. Зелёное пламя холодных искусственных глаз не затухало даже после попадания целой очереди болт-снарядов, даже тогда, когда отсечённая голова слетала с плеч и низвергалась куда-то в бездну. Некроны показывали беспримерную жажду жизни. Своей и чужой.
На Хафтаре повисли четыре твари, никак не желающие умереть. И ничего, что на всех четверых осталось, в лучшем случае, шесть конечностей, но эти некроны как уцепились за поединщика, так и проталкивали когти в его доспехи всё глубже и глубже.
Когда они всё-таки задели Хафтара за живое, тот отскочил на несколько шагов назад, вонзил меч в пол, а потом сорвал нежеланных попутчиков, бросил к своим ногам и топтал до тех пор, пока не превратил в кашу из металла, схем и проводов.
Тогда изувеченные тела подёрнулись изумрудной дымкой и… испарились.
— Колдовство! — рявкнул Хафтар.
— Нет, — проговорил Геклиан.
Последнюю цель кодиций поразил мощью не психической, а физической. Он опустил навершие посоха в виде широко распахнутого глаза на голову некрона, вдавил её в грудь, а потом отбросил тело пинком, пока враг не вернул всё на место.
— Альбий предупреждал, — добавил Геклиан. — Где-то здесь машина, которая восстанавливает любые повреждения. Нам нужно найти её и уничтожить!
Поиски не затянулись. Прорубаясь сквозь кажущиеся бесконечными орды противников, Рыцари достигли громадного объекта, напоминающего усеченный конус. Поверхность была испещрена глифами и рисунками, налившимися зеленоватым светом, а на вершине в плену разрядов молний рождалась новая жизнь.
Вокруг жалких ошмётков и запасных частей переливался материал, похожий на ртуть. Капля за каплей жидкий металл наслаивался на обломки и придавал им изначальную форму. Новые ноги, туловище, руки, голова, зловещее свечение вечно распахнутых глаз. Разве что трофейных шкур на плечах некронов больше не было.
Манипулятор рядом с установкой выдавал воссозданным воителям что-то похожее на ружья, будто бы собранные не только из металла, но и стекла. Однако ни один некрон не пользовался оным по назначению. Они будто бы забыли, зачем всё это нужно. Вскидывали винтовки — благо к стволам примкнуты даже не штыки, а тесаки — и шли врукопашную.
— Оцениваю энергетический контур.
Эти слова технодесантника прозвучали бездушно, потому что Джендар погрузился в работу с головой, оставив все мелкие дела Духам Машины силовых доспехов. Исчезла плавность движений, хотя точность и не пострадала. Джендар расстреливал все боеприпасы, серворука, прикреплённая к силовому ранцу, подавала следующий магазин, и цикл продолжался.
Джеймелион отдал команду:
— Защитить технодесантника!
Джендар, как и все остальные его собратья, прошедшие обучение на Марсе, были ключом к победе, ведь иначе некроны могли восстанавливаться хотя бы и до скончания веков или — в лучшем случае — до исчерпания запасов чудесного жидкого металла, а когда это ещё случится?
Пал Хафтар. Несколько десятков колотых и резаных ран не пережил даже такой гигант. Холод сковал руки, не дал вовремя поднять тяжёлый меч, и вот тесак некрона глубоко погрузился в голову героя.
— Брат! — проревел Джеймелион.
— Месть! — вторил Лессер.
Джеймелион ударил противника по коленному суставу, из-за чего тот вывернулся в обратную сторону, потом схватил некрона за шею и выдрал голову вместе с пучком проводов из корпуса. Джеймелион рассёк одного чужака, другого, добрался до павшего собрата и выволок прочь, пока его тело не осквернили. Геклиан прикрыл манёвр, отбросив наседающих чудовищ телекинетическим толчком, как ураганом.
В тот миг Джендар закончил изучение восстановительной установки во всех возможных спектрах, взял управление над собственным почти полностью аугментированным телом и передал результаты исследования.
— Закрепите мелта-бомбы в указанных точках! — воскликнул он. — Во имя Омниссии, мы упокоим безбожных тварей раз и навсегда!
Пусть и с потерями, но Рыцари Некоронованные одержали победу здесь и ещё в десятке ключевых узлов лёгкого крейсера, сломали всё, что там ещё работало, превратили летучую гробницу в гробницу обыкновенную, но дрейфующую в безвоздушном пространстве среди астероидов, обломков кораблей и космической пыли.
На этом рассказ Джеймелиона подошёл к концу, а в голове Рамы Яраджа родилась отчаянная мысль о последней попытке справиться с угрозой, пусть даже самой высокой ценой.
— Мы возвращаемся, — сказал он.
— Вы с ума сошли?! — голопроектор мигнул один раз, и вместо трёхмерного образа капитана Джеймелиона над голостолом возник адмирал дель Мархиос. — У меня два корабля на последнем издыхании! Нужен срочный ремонт! Мы и часа не продержимся! Битва проиграна, и пора бы это признать!
— Тогда зачем же вы так отчаянно бились за Нагару? — спросил Рама.
Адмирал фыркнул и отозвался:
— Потому что это мой долг, чёрт побери! Потому что проигранная битва ещё не проигранная война!
— Мне нужно, чтобы вы подвели и держались от некронов на предельном расстоянии для телепортации, — продолжал Рама. — Маневрируйте, уклоняйтесь и позвольте нам, Ангелам Смерти, совершить то, ради чего нас когда-то создали.
7
— А я не владею необходимыми навыками, — проговорил Авраам после того, как услышал все детали предстоящей операции. — Не умею я в терминаторскую броню. Так что желаю хорошего настроения, вы держитесь там.
Сказал он это с предельно серьёзным лицом, и мышца не дёрнулась, но всё же Торгнюр Шумный расхохотался и воскликнул:
— Что?! Страшно, львёнок? Всем ты владеешь, всё умеешь!
Авраам поморщился и произнёс:
— С вашим Караулом постоянно какая-то жопа. Самые идиотские и самоубийственные затеи во всей галактике.
— Я понимаю, как это выглядит со стороны, — проговорил Рама. — Гонимся за миражом в пустыне. И всё же иных вариантов нет. Прямое столкновение мы не переживём.
— Можете не продолжать, командор. — Авраам вздохнул. — Самое печальное во всём этом, что я даже отказаться не могу. Цена поражения слишком велика. Наша с Георгом компания и так на ладан дышит, чтобы терять такие миры. — Он добавил спустя короткую паузу: — И всё же среди Странников вы найдёте только пару добровольцев — меня и Давида. Магистр взял руководство над "Пентаклем", остальные воины не обучены владению терминаторской бронёй. Сами понимаете — большая редкость.
— А эмиссары других капитулов, наёмники? — спросил Рама, бросив взгляд на названных воителей.
Котар Ва-кенн молча выступил вперёд, Валерио Рейн ударил кулаком по нагруднику и воскликнул:
— На смерть! Об этом подвиге будут слагать легенды!
— Вот это настрой! Так держать! — поддержал Торгнюр.
Рама отреагировал сдержаннее:
— Итак… пятнадцать воинов. Ещё столько же обещали Рыцари. Случалось выполнять схожие задачи и с меньшими силами… — Он отошёл от панели управления голостолом, а потом указал ладонью на выход с капитанского мостика и добавил: — Попрошу участников пройти в арсенал, получить необходимое оружие и снаряжение. Нет времени даже на молитвы. Операция начнётся уже через несколько часов.
А пока герои шли из точки А в точку Б, я коротко поведаю вам о сомнительном плане командора Яраджа. Он не нравился даже создателю, и сейчас вы поймёте почему.
Первое и главное доказательство того, что план дырявый, — Рама опирался на информацию, которую не проверял, делал общие заключения после разбора частного случая. Никто не знал, будет ли один абордаж похож на другой, и увидят ли воины Караула Смерти то же, что и Рыцари Некоронованные чуть ранее.
Рама нацелился на флагман некронов, ни больше ни меньше. Как-то иначе, кроме абордажа, уничтожить махину не представлялось возможным. Шутка ли, флагман выдержал несколько попаданий из орудий "Нова"! Корпус, конечно, поплавился, какие-то строения на обшивке исчезли, но вот и все достижения. Рама же собирался уничтожить или хотя бы нанести значительный ущерб с помощью плазменной бомбы в центре управления кораблём-гробницей.
Вы можете спросить: "Хорошо, может, и получится. А что же делать с остальной эскадрой некронов?".
Здесь крылась ещё одна уязвимость. Рама предполагал, — всего лишь предполагал! — что конкретно тех некронов, которые на нас и напали, никак не назовёшь разумными существами, что их действиями руководит некий изуверский интеллект. Обрубишь нити, куклы падут на сцену и останутся лежать, несмотря на крики из зала и хлопанье дверьми.
На каждом этапе "гениального" плана всё так же висело на соплях.
Вроде бы флот должен был действовать на такой дистанции, где его не достанут, но флагман некронов за прошедшее время мог накопить энергию ещё на один прыжок.
Абордажные группы могли и вовсе не добраться до цели, а переместиться сразу в преисподнюю, ведь телепортация рискована примерно так же, как и малые варп-прыжки.
И всё же, несмотря на недостатки, "должен был" и "могли" Рама решился на авантюру.
Первая группа — Караул Смерти — материализуется в проломе на флагмане, образованном после столкновения с фрегатом. Как только первая группа закрепится, по сигналу маяка на месте возникнет вторая — Рыцари, Странники, эмиссары и наёмники. Третья и последняя группа состояла из одного-единственного воина, Котара Ва-кенна. Он отвечал за то, что перенесёт сквозь пространство и время плазменную бомбу, как только десант пробьётся на капитанский мостик.
Естественно, изменения в замысле появились почти сразу, стоило только Рыцарям Некоронованным встретиться с остальными десантниками в арсенале и прослушать инструктаж.
— Довериться тому, кто сдался порче?! — воскликнул кодиций Геклиан, вперив единственный глаз в Котара. — Вы, может быть, и не видите, но это очевидно всем одарённым!
Котар ничего не ответил на обвинения, слово взял Рама:
— Котар… он… Котара я знаю по кампании на Хелге-Воланте, и он зарекомендовал себя хорошим командиром и непревзойдённым воином-чародеем. Что же до порчи… С ней сталкивается каждый псайкер. Котар Ва-кенн — мой брат и презрел порчу, подобно архатам моего родного капитула.
— Тогда и ваш капитул обречен, — Геклион переглянулся с капитаном Джеймелионом.
Тот кивнул и произнёс:
— Кроме подозрений брата-библиария я хотел бы отметить, что добровольцы из числатак называемых "Пустынных Странников" не вызывают никакого доверия.
— Так называемых? — спросил Авраам, прищурившись.
По лицу Джеймелиона ничего не понять, но следующая его реплика прозвучала в наивысшей степени высокомерно:
— Не помню, чтобы вас упоминали в Index Astartes.
— Кто бы говорил! Рыцари Некоронованные тоже далеко не в первом томе, — отозвался Авраам, но собеседник будто бы его и не услышал.
Джеймелион снова обратился к Раме:
— Командор, давно ли защитники Империума обращаются за помощью к пиратам?
Авраам положил руку на клинок у пояса, это заметили все без исключения, Рама нахмурился и ответил:
— С тех самых пор, когда капитулы стали самостоятельно выбирать себе цели. Реджина, Лусканиата, Фендлад… Только попробуйте сказать, будто вас ни в одну из названных систем не призывали.
Джеймелион промолчал, чем только разозлил Раму.
— И теперь перед лицом страшнейшей угрозы вы бросаетесь обвинениями и пытаетесь доказать превосходство! — воскликнул командор. — Говорят, что Ангелы Смерти во всём превосходят людей, но сейчас вы ничем не лучше необстрелянных неофитов, которые больше всего в их короткой жизни жаждут получить похвалу сержанта. Не пытайтесь сверкать здесь своими наградами и регалиями, капитан. Все они — ничто перед тем, что приходится делать и на что приходится идти Караулу Смерти! И если я, Рама Ярадж, первый кшатрий Магадхи, говорю вам подчиниться, вы подчинитесь или станете ничем не лучше иных пиратов! Вам всё ясно?!
И снова молчание. За капитана ответил капеллан Эллагор. Спокойно, но в тоже время не без могильного холода.
— Будьте осторожны со своими словами, командор.
— Если вы жаждете сатисфакции, то не раньше, чем мы победим некронов, — ответил Рама. — Тогда я сойдусь на дуэли со всеми, кто посчитал себя оскорблённым. А до этого момента, — Рама обвёл взглядом всех Рыцарей Некоронованных, — выполняйте приказы и помните, что я говорю от лица Святой Императорской Инквизиции!
Раздался тихий кашель, чтобы привлечь внимание. Котар сделал шаг вперёд и произнёс:
— Командор, если позволите.
— Говори.
Выражение лица у Рамы не изменилось — чуть ли не кровожадный оскал — но Котара это нисколько не смутило:
— Если уважаемый брат-библиарий, — Геклиан от слов Котара скривился так, будто что-то кислое съел, — сомневается во мне, то я хотел бы пойти в бой вместе с первой группой. Я проведу её через варп, а он доставит бомбу в нужный час.
Рама посмотрел на Геклиана. Тот ответил:
— Согласен.
С вопросами в разговор снова вступил капитан Джеймелион:
— Остаётся ещё одна проблема. У нас недостаточно комплектов брони на всех воинов. Кое-какие после абордажа в плохом состоянии.
Рама вздохнул и немного смягчился. Он махнул рукой в сторону многочисленных стоек, внутри которых на толстых цепях висели доспехи, а потом сказал:
— Это — наименьшая из всех проблем, капитан. Некогда наш Караул был крупнейшим на сотни световых лет от Сецессио. Здесь, в арсенале вы найдёте всё, что может понадобиться. Вооружайтесь!
8
Авраам повёл плечами и сделал шаг. Поморщился, когда чуть было не потерял равновесие. Он никогда не любил тактические доспехи дредноута, так же известные как терминаторская броня. Да, индивидуальной защиты лучше не существует, специальное вооружение превращает счастливого обладателя в танк, но расплачиваться приходится скоростью и проворством, а Авраам всегда считал, что лучше уклониться от атаки, а не принять её в надежде на крепость металла.
И всё же в чём-то другом сквозь варп перемещаться не стоит. Хорошо бы и на некронский флагман не прыгать, но от этой мысли стало только хуже. Совсем поплохело при виде графа Викантийского — Валерио разве что не светился.
Это как увидеть в мороз человека, который легко одет, когда сам страдаешь от холода. Аврааму чуть челюсть не свело. Он спросил:
— Валерио, а почему ты вообще покинул капитул? С таким рвением ты бы уже дослужился до ветерана.
— О, нет, брат, — отозвался Валерио с улыбкой. — Я здесь как раз потому, что иначе в первую роту не попаду.
— Традиции?
— Традиции. — Валерио кивнул. — Нужно совершить паломничество, увидеть чужбину и в то же время лучше понять народ, который защищаешь. — Он добавил спустя короткую паузу: — Я… я уже понял, что взял на себе непомерные обязательства, но не собираюсь отказываться от данного обета. Я стану самым титулованным и известным Рыцарем Фронтира из всех, чего бы мне это ни стоило.
— Уверен, так и будет. — Авраам позволил себе ухмылку. — Полагаю, конкурентов немного.
Валерио будто не заметил насмешки и ответил с готовностью:
— Да, Рыцари первой роты собираются за одним столом.
Авраам едва сдержал смешок, а потом поднялся на площадку телепортационного устройства. Он ещё раз проверил снаряжение. Путешествие в один конец, и на месте им никто не оставит ящики с боеприпасами.
Несколько коробов закреплены на поясе-направляющей. По команде они передвигались так, чтобы перезарядить оружие можно было и одной рукой. Приходилось пользоваться хитрыми приспособлениями из-за специфического вооружения. Авраам выбрал штормовой болтер и силовой кулак, так как едва двигался в терминаторской броне, не говоря уже о фехтовании. Силовой кулак я уже не раз описывал — это манипулятор со встроенным генератором силового поля — а вот штормовой болтер представлял собой скорострельный двуствольный болтер с огромным магазином, которым голову можно проломить. Как-то иначе штормовой болтер непросто удерживать и космическому десантнику, но благодаря сервоприводам терминаторской брони можно стрелять и с вытянутой руки. Классика абордажных операций, позволяющая возвести на пути врага такой вал огня, который не выдаст и целый взвод пустотников. Разумеется, расход боеприпасов космический, а поэтому, несмотря на короба на поясе, на короба в подсумках на плечах и груди, Авраам считал, что снаряды закончатся минут через двадцать активных боевых действий.
Заработало телепортационное устройство, вокруг десантников заплясали молнии. Капеллан Эллагор принялся читать боевые литании:
— Бог-Император, наполни меня Своим праведным гневом и опаляющей яростью. Стану я бурей, что сметёт врагов Твоих.
Рыцари Некоронованные повторили слова литании вслед за капелланом. Когда он закончил чтение ещё нескольких коротких боевых молитв, то спросил:
— Что нас не страшит, братья?
— Смерть! — отозвались Рыцари.
— Что мы несём чужакам?
— Смерть! — подхватили эмиссары и наёмники.
— Что мы есть?
У Авраама мурашки выступили на коже. Атмосфера наэлектризовалась без всякого внешнего воздействия фантастических устройств. Один только загробный голос капеллана и его призыв всколыхнул нечто сверхъестественное в самой природе космических десантников. Голос Авраама влился в общий хор:
— Мы есть Война! Мы есть Смерть!
Зрение померкло, а потом перед глазами разлилось ослепительное сияние, с которым не справилось даже улучшенное зрение сверхчеловека. Полярная стужа проникла в самую суть. Аврааму показалось, что он превращается в камень, но уже в следующее мгновение перенос завершился.
Десантники оказались не где-нибудь, а прямо перед лицом непримиримого врага, жаждущего крови.
Авраам не разобрал, кто перед ним — не проморгался ещё после телепортации — но руки помнят. Он поверг врага на автомате сокрушительным прямым ударом, чтобы встретиться со следующим чудовищем.
Оно напоминало что-то среднее между механическим насекомым и механической же змеёй. Парило над землёй, нависало над Авраамом, двигая многочисленными лапками, что заканчивались острыми когтями. Авраам и моргнуть не успел, когда чудовище обвило длинным хвостом его ноги, торс, едва не зафиксировало руки, но к тому времени он начал сопротивляться. Гнусный механизм некронов обрушил на жертву град ударов, чуть не выколол Аврааму глаз, но коготь вонзился в толстую лобную пластину шлема, а не в глазницу. В отместку Авраам схватил чудовище за треугольную голову, подал питание на генератор, сдавил броню, электронную начинку, искусственные мышцы так, что брызгами стекла лопнуло единственное зелёное буркало чудовища. Страж гробницы забился в агонии, но уже совсем скоро затих.
Понадобилось время, чтобы разорвать путы и вырваться из захвата уничтоженного конструкта, чем воспользовались другие враги — уже повстречавшиеся Рыцарям Некоронованным уродцы в тиранидских шкурах. Броня крепка, выдержала многое, но Авраам всё-таки получил болезненную рану на спине. Он рассвирепел, резко развернулся, отталкивая навалившуюся нечисть, а потом стрелял в упор до тех пор, пока волна осквернителей трупов не рассеялась. Чужаки, некогда сменившие родные тела на бессмертные механические оболочки, больше не поднимались и не телепортировались ближе к устройству, которое бы устранило повреждения.
Всё потому, что Рама Ярадж выдал участникам абордажа специальные боеприпасы под названием "Упокоитель".
Сами знаете, я ни разу не учёный, могу ошибаться, но в каждом таком снаряде — только представьте! — своего часа ждали тысячи микроскопических роботов! Они, словно вирус, поражали полностью искусственную форму жизни! Ещё одно чудо Омниссии! Жаль, что доступно лишь специальным подразделениями, вроде Караула Смерти.
Авраам перезарядил болтер, огляделся и понял, что битва окончена.
Вокруг телепортационного маяка, напоминающего несколько цилиндров, вставленных один в другой, с гирляндами разноцветных люменов и тарелкой антенны, стояло почти три десятка лучших воинов человечества, лежала целая орда механических чудовищ, рассечённых клинками, разорванных болт-снарядами и опалённых плазмой.
Не скрылся от взгляда Авраама и павший боец Караула Смерти. Бедняга попал под удар вражеского излучателя, меньшей копией тех, что совсем недавно уничтожали космические корабли. Естественно, даже терминаторская броня не выдержала такого потока энергии, — у воина в груди сквозное прожженное отверстие, куда — появись у кого-нибудь настолько противоестественное желание — и смертный бы пролез.
Авраам перенастроил оптические фильтры шлема так, чтобы лучше различать пространство вокруг и, наконец, осмотрел окрестности.
Флагман некронов отличался от лёгкого крейсера, уничтоженного Рыцарями, в худшую сторону. В том смысле, что эта летучая гробница оживала после векового сна, и здесь было всё, о чём рассказывал Альбий Грим. Это означало, что абордажная команда рисковала встретиться с угрозами куда серьёзнее, чем какие-то сумасшедшие чужаки и их роботы. Путь могли преградить олицетворения звёздных богов, если, конечно, Альбий не преувеличивал.
В архитектуре некроны отдавали предпочтение строгим геометрическим фигурам — многогранникам, цилиндрам, пирамидам — но таких циклопических размеров, что Авраам почувствовал себя песчинкой. А ещё в этом месте действовали свои законы природы, объяснить которые можно было только после многих лет изучения, а в моменте лучше и не задумываться. Авраам видел радужные мосты в небе, по которым плыли обсидиановые платформы, порой размером с дворцовую площадь какого-нибудь крохотного улья на пару миллионов человек. Сгустки энергии, свободно парящие в пространстве, играли роль светил и изгоняли тени из всех углов. Если бы кто-нибудь озадачил Авраама дать название этому месту, то он бы вспомнил об одном из мифов Древней Терры под названием "Изумрудный город". Все оттенки зелёного, и разве что нет дороги, вымощенной жёлтым кирпичом.
От наблюдений и размышлений Авраама отвлёк командор Ярадж:
— Братья, нужно почтить память павшего.
На наличнике шлема три полосы от когтей, серебряный наруч оплавился, но в сравнении с подчинённым Рама Ярадж почти не пострадал.
Абордажная команда окружила погибшего десантника, а Рама выступил с короткой речью:
— Брат Арбен, покойся с миром и набирайся сил перед последней битвой. Мы встретимся там, по правую руку от Императора.
Воины Караула Смерти одновременно ударили кулаком по груди и воскликнули:
— Мы встретимся, брат!
Рама отдал следующую команду:
— Возьмите оружие и снаряжения Арбена. Мы выдвигаемся. Котар, Адаремон, используйте все силы, но найдите безопасный путь сквозь это кладбище. Мы не можем бороться со всеми некронами. Тут спит целая армия, и она вот-вот проснётся.
9
Оба библиария застыли перед стеной, созданной из материала, напоминающего малахит. Из всех препятствий лабиринт оказался самым действенным против захватчиков. Космические десантники перебили множество машин и осквернителей трупов, но здесь приходилось сражаться с самим пространством. Флагман казался внутри больше, чем снаружи.
Стоило встать на парящую над бездной платформу, как малахитовой стеной перекрывался путь назад, и десантникам предлагалось проследовать в следующую комнату: направо, налево или прямо. Что ни выбирай, всё равно наткнёшься на стражей гробницы или вообще на автоматическую турель, напоминающую две перекрещенных пластины, по свечению сердцевины которой всегда можно понять, когда произойдёт выстрел. К несчастью, знание не давало каких-либо преимуществ: спрятаться или увернуться от изумрудной молнии было, мало сказать, как непросто. Турель прожигала исключительно всё и била наповал. Так погиб Калеб, ещё один член абордажной команды из числа Рыцарей Некоронованных.
— Альбий, ты уже встречался с подобным? — спросил Котар.
Альбий поравнялся с библиариями. Теперь уже не до разведки в лёгком снаряжении, если не всматриваться, то не отличить этого воина от остальных. Он превратился в такой же двуногий танк.
— Нет. На Бандалии некроны действовали прямолинейнее. Тогда нас не пытались обмануть. Просто раздавили.
— Что ж… — Котар вновь повернулся к препятствию. — Значит, нужно менять правила игры. Бегать как мышки в клетке и развлекать чужаков нет никакого желания.
Котар вскинул фламберг на плечо. Адаремон проговорил тихо:
— Ты же знаешь о природе своего оружия? Надеюсь, что знаешь.
— Да. И я собираюсь внести некоторый… беспорядок в их эпохами отлаженную систему.
Одного прикосновения оказалось достаточно, чтобы ярко-кислотное освещение пропало, стены сотрясла дрожь, будто бы во время землетрясения, а платформа начала осыпаться под ногами.
Адаремон успел выкрикнуть:
— Будь ты прок… — и тут же сорвался в пропасть вместе с ячейкой платформы, на которой стоял.
Котар тем временем проломил плечом малахитовую преграду, которая до этого выдержала несколько плазменных залпов подряд, и понёсся к сердцевине лабиринта. Строение могло показаться бесконечным, но на самом деле представляло собой нечто похожее на кубик Рубика. Жертвы головоломки никогда бы не покинули её стен, хотя бы потому, что не они вращали грани. Этим занималось нечто, совсем незаинтересованное в их победе.
Следующее помещение представляло собой коридор, внутри которого разгулялся ураганный ветер, что смешал небо с землёй, поменял верх и низ. Мелкие составные части, ячейки, из которых и состояла головоломка, висели в воздухе в произвольных местах. Однако Котар сразу заметил, что они медленно, но верно плывут туда, где и находились до того, как он воззвал к тварям варпа. Системе, руководившей обороной корабля-гробницы, пришлось отвлечься на кое-что, представляющее куда большую угрозу, нежели смехотворные потомки обезьян в скорлупках, которые только казались прочными.
— Боишься, да?! — Раздался хохот. — Не ты управляешь пространством! Не ты, глупая машина!
Котар похолодел и чуть не провалился в бездну, когда не рассчитал прыжок и сорвался с крохотного кусочка зелёного кристалла. Он подтянулся, нащупал под ногами твёрдую поверхность и задумался, что именно сейчас произошло. Котар был уверен в том, что голос настоящий, слова вырвались из его уст, но не был уверен, кому именно они принадлежали. Один из признаков шизофрении, вот только Котара поразил совсем иной недуг, который никак не вылечить.
"Страх — роскошный аперитив, — заметил проклятый клинок. — Основное блюдо — твоё тело и душа".
Последовал частый булькающий смех. Котар проскрежетал зубами и крепче обхватил рукоять фламберга, будто надеялся тем самым придушить демона.
Котар проломил ещё одну стенку лабиринта и влетел в помещение с парящими колоннами, которые окружали некий пульсирующий шар в центре. На колоннах символы некронов, что-то похожее на люмены, что-то напоминающее клавиши, тогда как шар казался не пультом управления чужеродного производства, а чем-то живым.
Поверхность ребристая, Котар заметил соты, из которых нет-нет, а показывались механические скарабеи. Шар то расширялся, то сужался, и возникало такое чувство, что он дышит.
— Так вот, как ты выглядишь, — проговорил Котар.
По крайней мере, на этот раз он был уверен, что сказал именно то, что сказал.
Только-только восстановившееся освещение вновь погасло, но уже не из-за воздействия варпа. Для маскировки.
Будь на месте Котара обыкновенный человек или даже космический десантник без дара и проклятья псайкера, он бы не заметил угрозы. В принципе, в физическом мире её даже не существовало.
Однако Котар смотрел не глазами. Он отскочил с того места, где только что стоял, и одновременно выбросил руку будто бы в пустоту. Котар поймал коварное чудовище за загривок и вытянул всё его громадное тело из подпространства, где оно и обитало до тех пор, пока не решило атаковать.
Ранее с подобным разведывательно-диверсионным конструктом, которое воины Караула Смерти называли каноптековым призраком, встретился Авраам, теперь настала очередь и Котара.
Он ударил бешено молотящее лапками чудовище об пол, хорошенько его пнул, чтобы отбросить, а потом вскинул штормовой болтер и дал залп.
Не просто болт-снаряды. Котар насытил их энергией имматериума, из-за чего те на долю мгновения приобрели очертания сапфировых звёзд. Ещё доля, и болт-снаряды сработали даже лучше "Упокоителя". У пойманного призрака и тех, кто ещё скрывался за гранью мира, не было рта, но они закричали так, что уши заложило.
Окончательная и бесповоротная гибель. Растворение в эфире без возвращения. Участь, ужаснувшая даже автоматическую систему защиты корабля-гробницы, так как на этот раз Котара окружили не призраки, а те самые мелкие скарабеи, бросившиеся на защиту их общего интеллекта. Последний рубеж обороны.
Котара облепили с ног до головы, обожгли встроенными лазерными резаками, но он лишь проревел и оттолкнул тучу насекомых телекинетической волной.
Какие-то скарабеи побились друг о друга, другие столкнулись с парящими колоннами или "дышащим" шаром, попадали на пол, но Котар не рисковал и изменил притяжение в комнате. Нападавших притянуло к одной точке в пространстве и сдавливало вместе до тех пор, пока к ногам заклинателя не рухнул спрессованный ком металлолома.
Котар обернулся к шару и спросил:
— Недурно для низших созданий, не так ли? Или кем вы нас считаете?
Ребристая поверхность шара пошла волнами. Котар усмехнулся и продолжил:
— Злишься? Скажи что-нибудь. Ты наверняка успела выучить наш язык.
Раздался белый шум — да, на этом корабле-гробнице была какая-никакая атмосфера, и звуки распространялись — настолько отвратительный и выворачивающий наизнанку, что кого-нибудь послабее просто-напросто бы стошнило. Спустя пару секунд из помех и шипения родилось несколько слов:
— Вы. Будете. Уничтожены.
Ударения выставлены неверно, кое-где съедены окончания, но вообще неплохо для новичка в низком готике.
— Может быть, — отозвался Котар и приблизился к своеобразному собеседнику. — Но ты однажды уже потерпела поражение и не уберегла хозяев от безумия. И сейчас тебе тоже придётся отступить. — Котар вскинул проклятое оружие.
Удар, и снова треск помех с оглушительным шипением. Нет, Котар не убил автоматическую систему, перед ним не единственный когитатор с единственным когнис-хранилищем на весь флагман, если позволите такое сравнение. Однако Котар поразил противника мусорным кодом и пожирателем данных, демонами цифрового пространства, что распространялись с немыслимой скоростью, меняя или даже ломая привычный ход вещей. Наверняка система справится с эпидемией и изолирует поражённые участки, но вряд ли теперь сможет отвлечься на такую угрозу, как космические десантники. Охота на двуногих — дело совсем не высшего приоритета.
Котар убедился, что план работает, а потом отправился на поиски боевых братьев. Из-за обрушения их могло забросить куда угодно.
10
Авраам понял, что они у цели, когда против абордажной команды бросили всё и в таких количествах, что им и не снилось.
Здесь были и скарабеи, и осквернители трупов, и призраки, и конструкты куда крупнее.
Одни такие боевые машины напоминали пушку с многосуставными лапками и хвостом, как у скорпиона. Парящая артиллерия зависала на месте, выпускала луч смерти, а потом меняла позицию.
Другие походили на уже встреченных ранее скарабеев, но в десятки раз больше. Тонкие и широкие они вытягивали длинные лапки, клешни и будто бы дирижировали концертом, направляя атаки меньших существ. Время от времени спинная часть их панцирей раскрывалась, и оттуда вылетал отряд скарабеев, один или два десятка роботов сразу.
Третьи… точнее третье. Среди всех чудовищ, обороняющих предположительно тронный зал, выделялась одна воистину исполинская тварь. Она была похожа на сороконожку и превосходила размерами иной танк. Выдерживала всё, чем её пытались убить, и при этом неожиданно ловко нарезала круги.
Сороконожка вдруг прекратила бег и поднялась на несколько метров в воздух, удерживаясь на задних лапках. То, что Авраам сперва принял за голову, раскрылось, и абордажную команду обработали ещё одним рассекающим изумрудным лучом.
Рыцаря Тайгета перерубило у пояса, брат Басир из Караула Смерти лишился руки.
Рама прорычал нечто нечленораздельное, а потом приказал:
— Торгнюр, ракетный удар!
Космический Волк отодвинул ногу в качестве опоры, прогнулся чуть назад, чтобы установить контейнер установки "Циклон" под углом к горизонту, и произвёл пуск. Дорвался до сладкого — это оружие берегли как раз для подобных случаев.
Первая линия наступающих превратилась в мешанину обломков, искорёженного металла и ошмётков гнилых шкур. Однако механическая сороконожка пережила ракетный обстрел, набросившись на тех воинов, кто находился к ней ближе.
— Лев, перезаряди! — крикнул Торгнюр.
— Ага, теперь я — лев?! — отозвался Авраам.
— В бою ты — лев! Шевелись, hrimaldi!
В воксе раздался приказ командора:
— Торгнюр, отбой! Новая цель — пауки!
Авраам бросил быстрый взгляд туда, где последний раз вились изгибы и шелестели многочисленные суставы сороконожки. Вокруг чудовища танцевали — именно так, танцевали, высший уровень владения терминаторской бронёй — сам Рама, Джеймелион, Эллагор, Котар и Валерио. Мерцало силовое оружие, ревело цепное. В ответ сороконожка плевалась лучами, пыталась повалить и раздавить.
— Не тормози! — рявкнул Торгнюр.
Авраам добрался, наконец, до побратима, принялся извлекать ракеты из сумки, чтобы перезарядить наплечную установку. Одна готова, на месте, но впереди ещё одиннадцать однотипных операций.
— Я — пустой! — воскликнул Торгнюр.
Всё это время он не стоял, а поливал наступающих чудовищ уже не из ракетной установки, а из штормового болтера.
— Ну ты считай снаряды! — проворчал Авраам. — Всю дорогу очередями херачишь!
Несмотря на причитания, Авраам подал Торгнюру запасной магазин. Тот с невероятной ловкостью перезарядил оружие, дал длинную очередь и отозвался:
— Всё такой же скучный! Насладись битвой! Fenris Hjolda!
Авраам прошипел ругательства сквозь зубы, но всё же закончил перезаряжать "Циклон". Человекоподобный танк вновь принял стойку для пуска, и вереница ракет отправилась в цель, только уже не по авангарду вражеского войска, а глубоко в тыл, где находилась артиллерия и кукловоды.
Насекомообразные пушки развалились на части. Один каноптековый паук получил попадание прямо в раскрытый панцирь, когда выпускал очередную партию скарабеев, и его порвало в клочья. А вот второй… второй пережил жестокие удары, хотя и не без вмятин, опалённого и перекрученного металла обшивки. Выпущенные им ранее букашки вернулись обратно, чтобы заняться тем, для чего их и создали: не войной, а ремонтом.
На волне вокс-связи снова раздался голос командора, только уже смешанный с металлическим скрежетом и шипением чужеродной твари, которая пыталась командора сожрать:
— Торгнюр!
— Спокойно, ярл! Я разберусь! — Торгнюр повернулся к Аврааму и бросил: — За мной!
— Так это ты разберёшься, не мы. — Авраам ухмыльнулся, но последовал за старым товарищем.
В этот миг сороконожку изранили до такой степени, что она вовсе вышла из себя. Множество лап отрублено, на боках вмятины, прожжённые следы силового оружия и рваные раны, оставленные цепным. И всё же могильный сталкер — как называли сороконожку воины Караула — чуть ли не поднялся на кончик хвоста, взвился до потолка, а потом рухнул с высоты на противников.
Капитан Джеймеллион не успел уклониться. Сказалась слабость от потери крови: первые раны в тот день он получил во время абордажа лёгкого крейсера и ещё пару десятков уже на флагмане. Сороконожка обвила кольцами невероятно вытянутого тела помятые доспехи, а потом сдавила так, что славный герой превратился в месиво, когда не разберёшь, где металл, а где плоть.
Остановились ли воины абордажной команды при виде настолько мучительной смерти?
Да нет, конечно. Решимость покончить с чужаками только выросла. Месть, месть и ещё раз месть, за каждую жизнь, за каждую каплю крови, до тех пор, пока некроны не исчезнут с лица галактики или пока смерть не найдёт всех, кто эту месть вершил.
Ураганным огнём Торгнюр с Авраамом пробили коридор в рядах осквернителей трупов, а потом едва не стали жертвами роя скарабеев. Они уже приготовились срывать с доспехов мелких надоедливых механических жуков, когда те налетели на столб пламени.
Хашутта бал Зейду, воин Караула Смерти, обработал скарабеев из тяжёлого огнемёта. Вроде бы совершенно бесполезное оружие против существ со стальной шкурой, но на то Караул Смерти и лучшее подразделение по борьбе с чужаками. Всё продумано — тонкая электроника ремонтных роботов не выдержала перегрева. Стрелять по каждой боевой единице роя не нужно.
Торгнюр прорвался сквозь стену огня, выхватил силовой меч и столкнулся с осквернителями трупов. Он смеялся, стрелял в упор и рубил чужаков, не обращая внимания на их тщетные попытки его растерзать. Каждая рана лишь распаляла старого воителя. Авраам даже несколько потерялся на его фоне.
— Я — пустой! — снова крикнул Торгнюр.
Авраам смял уродца, который нацепил на голову череп тиранида, а потом оценил боезапас.
— Последний! — Авраам перезарядил болтер.
Подсумки пусты, по поясу-направляющей одиноко ползли ролики, на которых ничего не закреплено.
— Проклятье! — воскликнул Торгнюр. — Ну, тогда вы сами напросились, железяки!
Он убрал болтер на магнитную зацепку на пояснице, перехватил меч-бастард двумя руками и прорубил просеку в рядах чужаков, которые напоминали роботов из самых тёмных глубин варпа.
Глядя на это, каноптековый паук не стал ждать, когда его зарубят, а разогнался и протаранил десантников.
Торгнюр распластался на зелёных плитах площади, выронив меч. Он уже поднимался, когда паук схватил его за ноги и за корпус, намереваясь разорвать. Если бы Торгнюр был один, так бы всё и произошло, но Авраам вовремя ударил по плечевому суставу металлического чудовища. При соприкосновении силового кулака с прочной шкурой сверкнула ослепительная вспышка. Генератор отработал, породив такую мощь, что сустав в вихре искр провалился глубже в механическое тело. И если сам каноптековый паук парил над землёй, то теперь одна из его передних конечностей по земле волочилась.
Паук снова резво и неожиданно для конструкта таких размеров отпрянул, навёл на Авраама многоствольные излучатели, закреплённые на широкой спине, выстрелил… но только лишь проплавил плиты площади.
Торгнюр взвыл по-волчьи, разжал клешни и приземлился прямо на голову чудовища. Ничуть не растерялся и принялся бить сабатонами многочисленные оптические датчики и другую чувствительную аппаратуру. Долго своеобразное родео не продолжалось, паук двигался быстро, хаотично и, наконец, сбросил нежеланного всадника.
Авраам тут как тут. Десантники не давали противнику и мгновения передышки. Если не атаковали одновременно, то хотя бы поочередно. Авраам поднырнул сбоку под панцирь и закатил такой апперкот, что чудовище даже немного подбросило. Антигравитационное устройство вышло из строя, и каноптековый паук рухнул, похоронив Авраама под собой. Авраам слышал щелчки, треск, завывание моторов внутри механического насекомого, но оно никак не могло сдвинуться с места. Спустя мгновение и вовсе затихло.
— Эх ты, всю битву пролежал! Как так можно вообще?!
Торгнюр приподнял тушу за край панциря, и Аврааму кое-как удалось выбраться. Он бросил взгляд на чудовище, — из головы с разбитыми буркалами торчала рукоятка силового меча. Они с Торгнюром справились.
Справились и остальные. Рама Ярадж как раз соскочил с разрубленной пополам гигантской сороконожки. Он вскинул в воздух волкитный разрядник, стрелять не стал, но воскликнул:
— Слава Императору!
— Слава! — подхватили уцелевшие.
Победа в сражении обошлась дорого, но конец уже забрезжил, и десантники направились к вратам в тронный зал, откуда, как они предполагали, управляли не только флагманом, но и всей эскадрой.
11
Перед тем, как Торгнюр сорвал с петель створку тронного зала, Котар остановился на первой ступени и проговорил:
— Готовьтесь, братья. Это всё-таки произошло. Он пробудился.
— Кто "он", брат-библиарий? — спросил Рама.
— Неумирающий. Владыка гробницы.
— Это он просто со мной ещё не встречался! Сейчас ещё как помрёт!
Торгнюр врезался в препятствие и повалил его прочь от себя. Створка зацепила парящую колонну и уронила уже её на нечто похожее на приборную доску и голостол, над которым мерцали объёмные изображения планет и космических кораблей, пересекающих звёздную систему.
Если вам нужно кому-нибудь досадить, возьмите с собой Торгнюра по прозвищу Шумный и напоите его вкусным мёдом.
Тронный зал или капитанский мостик, или некрон знает что напоминал, скорее, зал пиршественный. От входа и до трона стоял вытянутый стол, мерцающий многочисленными люменами, украшенный голограммами. Его расчерчивали клавиши с символами языка чужаков, виднелось нечто похожее на рычаги из обработанных кристаллов. На расстоянии пары метров по обе стороны "пиршественного стола" находились колонны. Какие-то парили, другие нет. Одни сплошь из прямых углов, другие вытягивались в острые шпили.
Котар заметил здесь знакомое шарообразное устройство, на защиту которого в воздухе уже выстроилась стена скарабеев.
Вдоль стен на равном расстоянии друг от друга стояли саркофаги, по символам на крышках которых, можно было сразу догадаться, кто внутри. Перекрещенные алебарды — попробуй ошибись!
Но что самое неприятное — какие-то саркофаги уже пустовали. И если до этого десантникам встречались только роботы и обезумевшие некроны, то теперь скрестить мечи предстояло с такими некронами, которые пережили немыслимое число эонов, преодолели ошибки в программе искусственного содержимого их черепных коробок, превратили щупальце флота-улья тиранидов в трофеи и зловещие украшения.
Пара древних чужаков находилась у подножия возвышения, образованного наложенными друг на друга плитами. Эти двое охраняли путь наверх, к владыке и ничуть не напоминали сородичей, уже встреченных десантниками.
В то время как осквернителей трупов безжалостное время, поломки и безумие изогнуло и извратило, телохранители представляли собой идеал. Высокие, плечистые, даже на фоне воинов в терминаторской броне они выглядели внушительно. Осквернители сами по себе превратились в оружие, живой металл их оболочки перетёк в когти и шипы, телохранители же держали ростовые щиты и алебарды. Они были неподвижны, хотя сложно представить подобное среди тех, кто поддался безумию. Безумцев мотало из стороны в сторону, они двигались рывками, безыдейно. Котар же видел будущее, и там телохранители владыки не сделали ни одного лишнего движения. Всё отточено до мелочей.
Котар уловил движение и за троном. За высокую спинку держалось существо, только верхняя половина которого была человекоподобной. Ниже пояса в воздухе подрагивали многочисленные механические щупальца. Спрут парил так же, как и многие другие создания гробницы. Возможно, когда-то он их и создал.
Наконец на самом троне развалился владыка. Локоть на подлокотнике, предводитель некронов обхватил длинный подбородок. Никакой аристократической осанки, чужак будто бы показывал низшим созданиям, что он о них думает. Его металлическая маска-лицо не обещала ничего, кроме мучительной смерти. Острый подбородок, острые скулы, острые кривые клыки в пасти, такие же рога на голове. На лбу открывалось высеченное в металле декоративное око в комплект к паре глаз, сияющих ровным зелёным светом.
Молчаливая сцена не продолжилась долго — прогремел штормовой болтер. На этот раз и Авраам выпустил длинную очередь, отбросив собственные советы о том, чтобы приберечь боезапас.
Ни одного промаха. Какие-то снаряды пробарабанили по могучей груди владыки, пара прилетела по лицу, большая часть в шею, сорвав голову с широких плеч.
И что бы вы думали?
Вроде бы обезглавленное тело поднялось, вывернуло руки, отвело их куда-то за спину, а потом вернуло повреждённую голову на место. Глазницы совсем недолго оставались пустыми, уже спустя пару секунд они вновь налились зловещим сиянием. Владыка начал спускаться, чтобы встретить незваных гостей.
— Ты! — проревел Торгнюр. — Сейчас ты, драугр, заплатишь за смерть Итаро!
Отмечу, что, как и большинство подданных, владыка, вместо одежды, носил шкуру убитого им создания, вот только не тиранида, а человека, даже великана среди людей. Шкура почти полностью сгнила, но на ней ещё можно было разобрать яркие цвета татуировок.
Возможно, у многих десантников возникли вопросы по поводу того, что они услышали, но эти вопросы остались на потом. Все следили за отчаянным рывком.
Торгнюр вскочил на стол, раздавил множество клавиш, ещё больше кристаллов, пронёсся сквозь голограммы и рой скарабеев, уже собирался протаранить высоких чужаков, когда…
Владыка выхватил у телохранителя алебарду, взвесил её, а потом метнул словно копьё. Оружие, с лезвием, которое больше походило на изумрудное стекло, не разбилось при ударе о толщу адамантия, а прошло насквозь. Окровавленная алебарда вызвала замыкание, когда пробила панель управления позади Торгнюра.
Боевой рык старого волка оборвался. Торгнюр сделал ещё пару шагов, а потом упал на колено перед владыкой. Из последних сил он попытался перерубить чужака, когда тот подошёл ближе, но тщетно. Сначала владыка выбил силовой меч из ослабевшей руки, — тот отлетел в сторону и вонзился в одну из колонн, — а потом схватил Торгнюра за шлем и выдрал его вместе с головой, оставляя в воздухе кровоточащий шлейф.
Авраам проскрежетал зубами, а командор выкрикнул:
— Убить его!
Десантники сорвались с места, точно началась гонка. Котар не стал их окликать и предупреждать об опасности. Казнь Торгнюра куда как красноречива.
Владыка некронов отошёл обратно к трону и сложил руки за спиной. По его беззвучной команде саркофаги у стен начали открываться, а телохранители, спящие в них, оживать.
Никакой раскачки не требовалось. Эти чужаки тут же вступили в бой, и схватка с ними вышла самой кровопролитной за всё время абордажа, несмотря на то, что в кои-то веки преимущество в численности за верными Богу-Императору.
Телохранитель, с которым столкнулся Котар, даже коротко поклонился. У Котара чуть глаза на лоб не полезли, но в следующее мгновение пришлось бороться за жизнь, а не удивляться манерам.
В руках чужака алебарда и ростовой щит, оба предмета не назвать лёгкими и орудовать ими непросто, но владельцу забыли об этом сказать. Он никакой тяжести не замечал, уверенно наносил удары и тем, и другим: давил и отталкивал щитом, колол и рубил алебардой.
Рукоятка алебарды телескопическая. Некрон то сжимал её, то снова раздвигал и постоянно менял дистанцию, запутывая и не подпуская. Проанализировать подобного противника было, мало сказать, как непросто.
Котар увернулся в последний миг, — ему не снесли череп, но скальпировали, срезав кожу слева сбоку и чуть ли не до макушки. Он прорычал, когда кровь залила глаз, и ответил телекинетическим толчком. Некрон закрылся щитом и будто шпоры выпустил, благодаря которым он не покатился, а всего лишь отодвинулся на пару метров.
Котар попытался разрубить щит колдовским клинком — который обыкновенно разрубал всё что угодно — но рассёк таинственный иссиня-чёрный материал лишь на полпальца, а потом волнистое лезвие застряло. Котар успел высвободить фламберг, но не увернуться, — алебарда пробила броню на животе и глубоко вошла в тело, разрывая внутренние органы. Некрон будто бы достал и до демона тоже, потому что тот взвыл:
"Хватит махать железками! Так ты его не победишь!"
Котар породил пламя из собственной боли и крови. Стоило только некрону потянуть алебарду на себя, чтобы ударить повторно, как вслед за лезвием из раны хлынул жидкий огонь, охвативший сначала оружие, потом руку и, наконец, телохранителя целиком. Тот ещё не понял, что произошло, продолжал биться, но секунда за секундой превращался лишь в лужу расплавленного металла. Его ноги истончились настолько, что не выдержали веса и сломались.
Котар не проявил должного почтения к достойному противнику, а на всякий случай раздавил тому голову. Не время для благородства.
Авраам уже собирался отдать Богу-Императору душу, когда Котар пришёл на помощь и снёс его противнику полголовы. Авраам ещё не понял, что до сих пор жив, когда Котар хлопнул его по наплечнику, пронёсся мимо и схлестнулся со следующим телохранителем.
Этот некрон даже продержался некоторое время, обороняясь от атак и Котара, и Валерио, но, в конце концов, пал. Валерио подрубил ноги, а Котар смахнул голову с плеч, чем привлёк внимание иного врага. Куда более опасного.
Спрут — криптек по классификации Караула Смерти — завис под потолком, нацелил на Котара некий артефакт, напоминающий скипетр, а потом активировал его.
Котар не сдержал крик, — его плоть, чёрная корка свернувшейся крови, вязкий материал сверхъестественной природы, из которого он слепил себе утраченные органы, обращались в цветную пыль. Криптек, словно пылесосом, вытягивал естество жертвы с помощью устройства, похожего на державу.
Крик затих, превратился в сдавленный стон, а позже и в слабый шёпот:
— Смотри… не подавись… чужак.
И мгновения не прошло, как в доспехах Котара не осталось ничего, кроме освобождённого от плоти скелета, местами усиленного аугметикой, местами — чем-то таким, чему названия и не было вовсе. Не в этом мире.
Расправившись с вражеским колдуном, криптек повернулся к следующей жертве, когда…
Когда звуки битвы стихли, он почувствовал приятный лёгкий ветерок, вода в ручье холодила ноги.
Ноги!
Не металлические щупальца и антигравитационное устройство, он вновь стоял на своих собственных мускулистых ногах, покрытых плотью болотно-зелёного оттенка!
Криптек пошатнулся от нахлынувших воспоминаний и забыл даже о том, чтобы провести диагностику.
Этот осколок прежней жизни криптек видел и раньше, но спустя тысячелетия образы поблекли. В затянувшихся снах он обыкновенно был зрителем, здесь и сейчас же получил свободу действий.
Криптек поднял ладони и посмотрел на них. Папиллярные линии и мозоли. Никаких украшений, которые полагались ему по статусу — в те далёкие времена он уже был известным изобретателем.
Криптек наклонился, зачерпнул немного такой чудесной воды и смочил лицо. Он собирался рассмотреть в водной глади отражение, так как забыл его, когда радостный окрик заставил изменить планы. Криптек повернулся и увидел на берегу среди низких кустарников и высокой травы наследницу, такую маленькую и уязвимую. Он задрожал, глаза на мокром месте, привык отвлекаться в такие моменты, чтобы не страдать от утраты, но видение продолжилось, несмотря ни на что.
Криптек сделал шаг навстречу, когда ещё мгновение назад такое тёплое светило в вышине вдруг изменило цвет с ярко-жёлтого на кислотно-зелёный. Он почувствовалжжение, страшную боль, которую едва терпел, но забыл обо всём на свете, когда увидел крохотное тельце, бьющееся в агонии. Выкрикивая её имя, криптек выбрался из ручья, вода в котором превратилась в отраву, и поднял бездыханное тело. Его собственная плоть к тому времени покрылась язвами и струпьями, облетала хлопьями, но даже так он пытался в первую очередь спасти не себя, не свою жизнь, а нечто куда более ценное.
Подломилась нога, криптек выронил ношу, а потом ему оставалось только ползти, загребать песок и прах, тянуться и шептать из последних сил её имя.
Видение завершилось. Криптек снова обнаружил себя в ручье по щиколотку в воде.
На этот раз он попытался воззвать к электронике, понять, почему видит то, что видит, но даже интерфейс перед глазами не появился. Зато криптек услышал испуганные крики, увидел, как небо рассекают корабли его заклятых врагов — изящные корпуса цвета старых костей, инкрустированные драгоценными камнями. Он прорычал, осмотрелся и схватил с земли камень, насмешку над арсеналом, которым владел, но которого по стечению обстоятельств под рукой не оказалось.
Криптек вернулся в поселение слишком поздно.
Руины.
Вернулся только для того, чтобы увидеть…
Один, два, три… сотни раз подряд он видел то, что потерял. Ловушка снов захлопнулась, и криптек не мог из неё выбраться. Во время запуска очередного сценария он просто упал на колени, задрожал и тихонько плакал, пока не услышал:
— Они находят слабое место. Они всегда так делают.
Криптек не отреагировал, а неизвестный продолжил:
— Хотя, казалось бы… какое слабое место может быть у нас? У нас! У воинов-защитников, первооткрывателей, авангарда цивилизации?!
Криптек утёр слёзы и, наконец, рассмотрел незнакомца. Им оказался тёмнокожий гигант, которого криптек вроде бы убил совсем недавно. Тот без всяких доспехов в одеждах из кожи умывал руки в том же ручье и говорил:
— Наши страхи. Они находят слабость в наших страхах. Тогда, когда у нас не получается спасти близких. Тогда, когда мы становимся слабее и хотим вернуть нашу силу.
Криптек поднялся и побрёл на гиганта, чтобы покончить с ним хотя бы даже голыми руками.
Кулак пролетел сквозь пыльное облако. Незнакомец исчез, и остался лишь голос:
— У вас был шанс очистить вселенную от них, но вы выбрали войну, в которой невозможно победить. — Минутка тишины, а потом вновь слова, которые криптек понимал, несмотря на то, что никогда не интересовался ни низшими созданиями, ни глупостями, которые те порождали или говорили. — Теперь вашей цивилизации конец, наша цивилизация повторяет ваш путь, возможно, богов не победить вовсе, но… я так просто не сдамся. И вы тем более меня не остановите.
Криптек поднял взгляд и увидел, как с небес на него взирает пара глаз, отливающих синим пламенем. Прогремел гром, а вместе с ним и приговор:
— Жаль, что мы стали врагами, но вам больше нет места в мире. Оставьте жизнь живым и упокойтесь навечно.
Криптек сжал ладони в кулаки перед последними словами то ли демона, то ли бога:
— Прощай, чужак.
12
У Авраама уже темнело в глазах, когда он понял, что вышел не на кого-нибудь, а на самого владыку гробницы. Хорошо хоть не в одиночку.
— Против всех смертей… За Империум и человечество.
В боевом кличе Рыцарей Фронтира более не слышно задора и энергии. Валерио едва выдавливал слова. Но всё же он вскинул ростовой меч и пошёл в атаку.
Владыка легко уклонился от разрубающего всё и вся оружия и сам ударил в ответ, да так, что Валерио лишился руки, а уже в следующее мгновение пропустил коварный тычок в грудь. Остриё алебарды отыскало брешь в броне, пронзило сердце, и чужак тут же метнулся к следующему врагу, пока Валерио оседал на пол.
Владыка рубанул по силовому кулаку Авраама, а потом пронзил десантнику живот. Кровь из горла пошла, и всё же Авраам не растерялся. Одной рукой перехватил алебарду, другой ударил в стык между лезвием и рукоятью, сломав оружие.
Владыка хлестнул Авраама по голове, выбив линзу визора, а потом переключился на командора Яраджа, который с диким рёвом вступил в схватку.
Рама попытался разрубить некрона вдоль, разрубить поперёк, но тот водой утекал от каждой атаки. Он перехватил руку, выбил бхудж, отвесил хук, сорвав со шлема блок респиратора, добавил прямой, разбив и наличник, и лицо, разбушевался настолько, что прикончил бы командора и голыми руками, если бы не вмешался Авраам.
Он разогнался, в самоубийственном рывке протаранил и схватил владыку так, чтобы упасть вместе с ним. Лезвие алебарды вошло глубже, Авраам чуть было не провалился в стазис от боли и повреждений внутренних органов, но добился главного — усмирил неудержимого стального демона хотя бы на миг.
…Которого Давиду оказалось достаточно, чтобы рубануть владыку по шее силовым мечом.
— Да! — воскликнул он, глядя на то, как катится по полу продолговатая чужацкая голова.
Давид отвлёкся совсем не вовремя, так как владыка, даже будучи обезглавленным, выхватил из раны в животе Авраама лезвие, подсёк Давиду ногу, а когда тот упал, добавил и по шее, вернув зло сторицей.
Тут, наверное, и Аврааму бы пришёл конец, но сначала его отпихнул в сторону командор Ярадж, а потом подскочил капеллан Эллагор и расплавил обезглавленное тело несколькими выстрелами из плазменного пистолета.
— Вот ведь дрянь! — проговорил Альбий, глядя на развернувшуюся бойню.
Он подхватил отрубленную рогатую голову владыки, а потом смял её силовым кулаком.
— Надеюсь, теперь достаточно, — добавил Альбий и отбросил обломки.
Командор Ярадж дрожащими руками стянул с головы разбитый шлем, а потом смахнул кровь. Нос всмятку, по всему лицу сеточка рассечений. Не говоря ни слова, он указал на изрубленное тело технодесантника Джендара.
Задание никто не отменял, и настала пора последнего этапа великого замысла.
Хашутта бал Зейду подобрался к Джендару, перевернул его и стянул со спины контейнер, внутри которого ещё один телепортационный маяк. Не хватало ещё после всех принесённых жертв отправить плазменную бомбу куда-то не туда, — без маяка не обойтись.
Хашутта вытащил устройство из контейнера и установил его прямо на том месте, где прикончили владыку. Плиты пола до сих пор не остыли после воздействия плазмы, поднимался пар. Спустя несколько секунд развернулась тарелка антенны, сигнал отправился на "Амбицию".
Не без помощи командора Авраам поднялся и осмотрелся, придерживая внутренние органы, чтобы те не вывалились из широкой раны.
Некроны и не собирались давать десантникам время, чтобы перевести дух, — порог тронного зала переступил первый осквернитель трупов, за ним второй и третий, будто бы их так не хватало в сложившихся обстоятельствах.
Глядя на их лихорадочные действия, Авраам отстегнул крепления повреждённого манипулятора и отбросил его в сторону. Владыка отсёк добрую половину оружия, хорошо хоть не достал до пальцев.
Авраам остановился у тела Давида. Владыка вогнал ему лезвие алебарды сбоку в шею, перерубив позвоночник и ещё множество кровеносных сосудов. Не так много времени прошло со смерти Баруха, и вот погиб последний из тех, с кем Авраам дружил целую вечность. Он наклонился, дотронулся до шлема Давида, будто бы опуская веки, а потом стянул у того с пояса магазин к штормовому болтеру.
После Авраам подобрался к мечу Торгнюра и потянул за рукоять. Знакомая вещь — некогда Авраам её и подарил. С тех пор на плоской части лезвия появились выгравированные фенрисийские руны, украшения гарды и шара-противовеса, стилизованные в духе далёкого ледяного мира смерти, логова Космических Волков.
— Отправлю в преисподнюю ещё парочку чужаков от твоего лица, — пообещал Авраам. — Должен будешь.
Авраам собирался проститься ещё с одним другом, когда произошло чудо. Жизнь, высосанная из Котара таинственной реликвией, возвращалась обратно на выбеленные кости. Скипетр криптека искрился, держава перекатывалась из стороны в сторону и испускала похищенные частицы.
Дрогнули пальцы на рукояти фламберга.
Авраам забыл о наступающих врагах, наблюдая за тем, как меж острых конических зубов шевельнулся змеиный язык, как выросли мышцы на костях, а в тёмных провалах черепа блеснули драгоценные камни глаз.
И минуты не прошло, как Котар восстановился. Он поднялся, развернулся к некронам, опрокинул и расплавил их волной синего пламени. Не успокоился до тех пор, пока не перебил всех, кто уже успел проникнуть в тронный зал. Потом Котар поглядел на Авраама и ответил на немой вопрос:
— Я не по зубам какому-то чужаку.
— Что ж… с возвращением. Вовремя. Не мог бы ты… — Авраам отвёл ладонь от широкой, всё ещё кровоточащей раны на животе.
Котар ответил:
— Прости, брат. Пришлось регенерировать почти с нуля, и я измотан не меньше. Мне ещё понадобятся силы на встречу с повелителем гробницы.
— Он мёртв.
— Он — Неумирающий.
Авраам скривился. Котар объяснил:
— Ему даже не нужно использовать восстанавливающее устройство, на борту корабля несколько оболочек, между которыми он свободно перемещается.
— Боже-Император, — только и выдавил Авраам, — за что мне эти испытания?
Боевые братья остановились неподалёку от выхода и приготовились отражать нападение, когда за их спинами заплясали молнии. Рукотворная буря поднимала небольшие обломки разбитых колонн и пультов, стреляные гильзы и пустые ёмкости, отрубленные пальцы и другие части тел и десантников, и некронов. Пространство неподалёку от телепортационного маяка задрожало, будто бы надулось пузырём, чтобы в следующее мгновение разродиться плазменной бомбой и её проводником в Море Душ. Явился Геклиан.
Он нахмурился, оглядев беспорядок. Нашёл среди тех, кто наблюдал за телепортацией, капеллана Эллагора и спросил:
— Брат… где остальные?!
Капеллан указал ладонью на собравшихся десантников, а потом ответил:
— Это все.
— Капитан пал?!
— Да. — Эллагор кивнул. — Но не печалься. Его прогеноиды сохранены.
Капеллан указал на апотекария Лессера, который собирался извлечь драгоценные биоимплантаты уже из тела Джендара. Лессер стянул разбитый шлем с окровавленной головы технодесантника, потом усадил Джендара у раскрытого саркофага и принялся пилить кирасу, чтобы добраться до цели. Одно генетическое семя находилось в шее, другое — в груди.
— Адаремон? — спросил Геклиан, когда не нашёл собрата среди павших.
— Пропал.
Геклиан покачал головой, а потом бросил:
— Проклятье! Нужно поскорее запустить бомбу и уничтожить тут всё!
Он повернулся к устройству, которое изучали Альбий и Хашутта.
Бомба представляла собой боеголовку плазменного снаряда "Новы". Не болванка, величиной с вагон товарного поезда, конечно, но тоже очень даже впечатляюще. Во время телепортации она напрочь снесла трон владыки и смахнула с места вычислительное устройство чужаков. Механический шар не удержался в воздухе и укатился в дальний угол зала вместе с немногочисленными уцелевшими скарабеями, которые пытались устранить повреждения и вернуть всё как было. Разумеется, тщетные усилия, но так скарабеи запрограммированы.
Альбий ввёл необходимую комбинацию для запуска отсчёта, но потом стёр её и спросил:
— Командор… мы же остаёмся?
— Это ещё почему? — спросил Геклиан. — Маяк работает, сейчас нас вытянут!
Командор, наконец, оправился от ран, размял челюсть и ответил:
— Здесь есть разумные чужаки, брат-библиарий. Они могут и разминировать бомбу. Я отпущу только Лессера с прогеноидами. Возможно, Валерио.
Несмотря на увечья и страшные раны, литры потерянной крови и остановившееся сердце, Валерио выступил вперёд, взвалил двуручный меч на плечо, а потом проговорил:
— Нет, командор. Я остаюсь. Такова моя стезя.
Командор окинул взглядом остальных:
— Думаю, достаточно пяти бойцов. Если кто-то не чувствует в себе силы, я не держу. Мы все ранены, и все сегодня показали чужакам, на что способны.
В ответ молчание, только Лессер поднялся над телом Джендара, убрал биоимплантаты в специальные колбы в бронированном контейнере, а потом сказал:
— Было честью сражаться с вами, братья. Но у меня долг и перед Апотекарионом тоже. Клянусь, память о вашем подвиге останется в веках.
— Хашутта, помоги Лессеру настроить маяк, — приказал командор, а потом повернулся к Альбию. — Брат, запускай!
Альбий снова ввёл комбинацию, и на табло высветились цифры, минимальное возможное время для срабатывания взрывного устройства.
5:00
— Братья!
Зычный голос капеллана Эллагора перебил даже грохот штормовых болтеров, — это Котар с Авраамом отражали очередной приступ осквернителей трупов.
— Клятва послушания! — капеллан предупредил паству и зачитал:
Я служу тебе, Бог-Император Человечества!
Делай со мной, что пожелаешь,
Потому что вера моя абсолютна.
Десантники отозвались хором:
— Страх ничтожен, ибо вера моя сильна!
4:26
Котар с Авраамом попятились от выхода из тронного зала. Отступали, посылая реактивную смерть в каждую новую тварь, появившуюся на пороге. Они подобрали с тел погибших не так много боеприпасов, поэтому тщательно целились и били одиночными, но так, чтобы вторый выстрел не понадобился.
Хашутта бал Зейду установил в тяжёлый огнемёт последний бак с прометием, и у сдвоенного дула вновь заплясал крохотный огонёк, готовый превратиться в сию же минуту в пылающую преисподнюю на пути врагов.
Капеллан Эллагор намеренно перегревал плазменный пистолет, перекрывая доступ охладителя к оружейной системе. Техника безопасности более не имела такого значения, как раньше. Так или иначе капеллан собирался уйти к Богу-Императору в пламени звезды.
3:57
Десантники сосредоточились на обороне бомбы, так как редкими выстрелами орду не остановить. Никто бы не ответил, чувствовали ли некроны опасность, исходящую от человеческих устройств, или их кто-то натравливал на цель, но они сломали телепортационный маяк, едва до него добравшись. Та же судьба ждала бомбу и всех, кто её охранял.
Котар рассёк дёргающегося уродца от левого плеча и до правого бока, а потом пинком сбил с ног следующего противника. Никаких огненных шаров и ураганов, у всех есть предел.
Зато Геклиан был полон сил и ненависти к тем, кто забрал жизни столь многих его братьев.
— Умри, тварь!
Геклиан обрушил на осквернителя трупов психосиловой посох, и этот удар был похож, скорее, на попадание по безвольной кукле с оборванными нитями, а не по машине смерти, что ощетинилась зазубренными шипами и когтями. Некрон в мгновение ока превратился в набор согнутых металлических костей.
Геклиан вытянул руку к толпе, и началась гроза. Молнии били из пальцев, из глаз заклинателя, зарождались на ровном месте и шарообразными сгустками метались из стороны в сторону, испепеляя врагов. В ослепительном сиянии Котар заметил мрачные тени и отступил ближе к бомбе, ожидая коварного нападения каноптековых призраков.
2:14
Боеприпасы заканчивались. На пару очередей, на два-три выстрела. Даже бак с прометиумом у Хашутты закончился бы быстрее, чем сработала бомба, если бы он зажал гашетку тяжёлого огнемёта и не отпускал. Но всё же у ветерана хватало здравомыслия, чтобы не заливать всё и вся пламенем, стрелять не для того, чтобы стрелять, а для того, чтобы убивать.
Когда десантников чуть ли не вплотную прижали к бомбе, Геклиан выкрикнул боевой клич Рыцарей Некоронованных, а потом породил такую телекинетическую волну, которая вышвырнула вон всех скарабеев, осквернителей трупов и призраков, переворачивая или даже вырывая с корнем пульты и колонны. Тогда даже Котар решил, что сейчас свод рухнет им на голову, но тронный зал выдержал ярость псайкера.
Было и ещё несколько чужаков, кто пережил его ярость. Телохранители отвели щиты в сторону, и перед десантниками вновь предстал Неумирающий. Он не спешил и с каждым шагом постукивал по плитам рукоятью огромной косы, с помощью которой собирался пожать в тот день ещё несколько жизней.
Никто не бросил ему вызов. Даже самый ревностный приверженец имперских истин и превосходства людей над чужаками — капеллан Эллагор — принял защитную стойку.
А вот Геклиан — нет.
— Я ненавижу вас! — Его слова сочились ядом. — Ненавижу и уничтожу!
— Брат! Осторожно! — выкрикнул Эллагор, но поздно.
Геклиан уже мчался, чтобы схлестнуться с владыкой и его телохранителями. Последние не пережили псионической ярости, упали сначала на колени, а потом с громким стуком повалились на плиты. Владыка же невозмутимо двинулся навстречу. Молнии Геклиана местами окрасили поверхность металлического тела в чёрный цвет, но вот и все результаты.
Геклиан вложил в замах не только физические силы, но и псионические, но на действие нашлось противодействие. Рукоять огромной косы не переломилась от столкновения. В следующий миг владыка отбросил Геклиана пинком, чтобы самому перейти в атаку. Библиарий уклонился от гибельной косы раз, другой, третий, потом в лицо владыки прилетел плазменный шар. Геклиан решил, что выпал один шанс из тысячи, и рванул покончить с противником.
Возможно, Неумирающий и ослеп, черты его лица слились в расплавленное зеркало, но он рубанул не глядя и рассёк Геклиана от макушки и до паха.
Неумирающий остановился ненадолго, не кланяясь снарядам и лучам энергии, восстановил зрение, подождал свиту и перешагнул через труп библиария, чтобы покончить с теми, кто осмелился угрожать его владениям.
0:33
Пусть Геклиан и проиграл схватку за свою жизнь, но выиграл время.
То же собирался сделать и Валерио. Он отважно вышел на Неумирающего, но хватило израненного рыцаря ровно на один удар. Второе сердце и без того едва справлялось с тем, чтобы перекачать кровь по всему такому огромному и такому дырявому телу в то время, как это тело ещё и с самоубийственным стремлением куда-то двигалось.
Конечно же, Валерио промахнулся. Уже плохо видел и ещё хуже соображал, что вообще происходит.
И нет, владыка не убил его сию же минуту. Альбий принял удар на себя, и коса олицетворения смерти пронзила ему грудь. Альбий попытался повторить трюк Авраама и сломать вражеское оружие, но во второй раз владыка не попался так легко, тут же потянул косу на себя. Он поверг Альбия наземь и оставил истекать кровью, чтобы сойтись в поединке с Котаром.
Коса и фламберг столкнулись. Коса окуталась волнами изумрудной энергии, фламберг — сапфировой. Котар услышал злобное шипение, доносившееся из-под металлической маски противника, а потом бросил:
— Гори!
0:01
Котар закрыл глаза и приготовился добраться до конца Горящей Тропы. Однако вместо жара, смахнувшего плоть с костей, а потом обратившего их в прах, Котар услышал… смех!
Смех не демона, а магистра Савы.
— Двое уже покинули наше маленькое соревнование. Неужели ты думал, что я буду сидеть сложа руки? Тот третий невероятно скучный. Победа над ним не принесёт никакого удовольствия и вряд ли впечатлит богов.
Котар открыл глаза.
Неумирающий исчез. Исчез тронный зал, флагман, космос вокруг. Всё вокруг залило ослепительным сиянием, и даже Котару — Ангелу Смерти, колдуну и чернокнижнику, отмеченному проклятьем — пришлось зажмуриться.
Котар добрался до конца Горящей Тропы, но совсем не так, как он это представлял.
Он… они, — Котар заметил боевых братьев поблизости, — оказались внутри рукотворной звезды, выжили в эпицентре не ядерного взрыва, а кое-чего куда более разрушительного.
Котар протянул руку, чтобы прикоснуться к стене огня температурой в десятки тысяч градусов, когда сияние прекратилось, — вокруг раскинулось знакомое холодное море звёзд с кладбищем погибших кораблей и мирами, застывшими на краю пропасти.
Магистр Сава — не просто голос, не призрак или псионическая проекция, он был здесь собственной персоной, перенёсся на флагман за мгновение до взрыва и накрыл десантников куполом чистой энергии имматериума. Оставил в сознании только Котара, чтобы никто другой не увидел порочные символы, нанесённые на его доспехи.
Котар ещё раз прогнал в уме услышанное и только потом отозвался:
— Если вы считаете, что сможете обмануть богов ещё раз, то ошибаетесь. Они играют с ва… с нами.
— Я тоже стану Богом. — Сава посмеялся. — Или ты. Будущее такое… иллюзорное и хрупкое.
— Мы станем рабами, — ответил Котар. — И это точно.
— Ты — возможно. Уже сдался, хотел уйти в смерть, не так ли?
Котар не ответил. Спорить не было смысла. Он сосредоточился на том, что происходит.
А происходило нечто по-настоящему прекрасное, и Котар хотел бы поделиться этим с братьями, но те провалились в Красный Сон уже достаточно глубоко.
Взрыв плазменной бомбы в самом сердце вражеского корабля вызвал ещё несколько вторичных взрывов поменьше. Небольшая группа смельчаков совершила то, с чем не справилась громадная эскадра из почти что пятидесяти кораблей. Гибельный полумесяц флагмана ломался, разваливался на две более-менее равные части и вихрь обломков поменьше.
Эскадра защитников Отарио тут же пришла в движение. Наступила пора проверить, прав ли был командор Ярадж, когда решился на самоубийственное задание с околонулевыми шансами на успех.
Дальняя артиллерия запустила в ближайший крейсер некронов плазменные снаряды. Крейсер не погиб, но только он один и двинулся на сближение с теми, кто его атаковал. Остальные корабли некронов возвращались к заданию, которое получили ещё до столкновения с имперским флотом — к бомбардировке Отарио-II. Никакой разум более их не контролировал, а предсказуемость и отсутствие хоть какого-либо управления — прямой путь к поражению.
— И всё же я не могу не отметить вашу самоотверженность, — передал Сава по воксу. — Следил за вами, и ваши действия напомнили мне о старых-добрых временах, когда казалось, что вся вселенная под пятой Ангела Смерти.
И снова Котар промолчал, но всё-таки кивнул.
Было лестно, чего греха таить. Ещё бы не так больно и выматывающе, но и на том спасибо.
Котар закрыл глаза и сам погрузился в стазис, чтобы очнуться в госпитале "Амбиции" или ещё где, пусть даже не под опекой Серы. Только бы подальше от всей этой крови, войны и смерти.
13
"Громовой Ястреб" пронёсся над высокими волнами холодного моря и отправился туда, где обитали такие же холодные люди.
Орланкур — мир сектора Утремер, месяцы пути из Отарио, и всё же капеллан Эллагор предпочёл тут же вернуться на родину, как только завершилась скоротечная, но такая кровопролитная война с некронами. Победа не принесла чувства удовлетворения, а вызвала только предчувствие беды.
Ураганный ветер можно было ощутить даже за прочной обшивкой челнока, машину трясло. Не самое лучшее время, чтобы летать, тем более пытаться добраться до крепости-монастыря.
Если бы Эллагор поднялся в кабину пилотов, то увидел бы не только капли на бронестекле, но и линию фьордов на горизонте, что могла показаться бесконечной. Вспышки молний подсвечивали строгие очертания отвесных скал и узких заливов, глубоко врезавшихся в сушу. Водная стихия буйствовала, пыталась расширить владения, расшатать камень, но эти укрепления сдерживали подобную ярость тысячи лет. Они бы выдержали даже орбитальную бомбардировку, если бы кто-нибудь посмел напасть на родной мир капитула космических десантников. Именно поэтому крепость-монастырь находился не на поверхности Орланкура, а в его глубинах.
"Громовой Ястреб" сбросил скорость, скрылся от буйных ветров в заливе, передал управление операторам на поверхности. Не прошло много времени перед тем, как они приземлили челнок на посадочную площадку, вырубленную в скале.
Первым с рампы спустился Эллагор, за ним Лессер, ещё несколько младших офицеров, переживших бойню. Последними двигались сервиторы-носильщики, которые удерживали сундуки с дарами и трофеями: наградным оружием, генетическим семенем и, конечно же, с договорами. Рыцари Некоронованные, как, в принципе, почти все фракции Империума ничего не делали за так.
Встречающие слуги дрожали из-за холодного ливня, но Эллагор не удостоил их и взглядом, прошёл мимо, направившись к господину.
Делегация прошествовала по космодрому, мимо оружейных залов, храмов и мест, где Рыцари Некоронованные хранили трофеи. Они добрались до сердца крепости-монастыря, когда безрукий и безногий мажордом-сервитор, встроенный во врата, окинул гостей взглядом воспалённых глаз и проговорил:
— Вы опоздали. Повелитель вышел. Велел искать его на побережье или на кладбище.
Створки врат не шелохнулись. Эллагору и остальным десантникам предстояло сделать круг, вернуться обратной дорогой, чтобы подняться на поверхность. Ещё не наказание, но знак, что магистр не в духе, что он недоволен.
По череполикой маске Эллагора не сказать, что он почувствовал в тот миг. Предположу, что ничего. Эллагор исполнил долг Рыцаря, а у сильных мира сего свои причуды, к которым нужно просто привыкнуть.
К тому времени, как они вновь оказались под серым небом Орланкура, буря утихла. Ни грома, ни молний, только мерзкий моросящий дождь. На линзах визора влажные дорожки от капель, но они никак не мешали Эллагору ориентироваться.
Десантники взобрались по крутой лестнице, а капеллан задержался, чтобы понаблюдать за тем, как с подобным испытанием справятся безмозглые сервиторы. Предчувствия не обманули, — последний поскользнулся на влажных ступенях, выронил груз, но Эллагор тут же его подхватил.
Сервитор наверняка переломал себе кости, тихо стонал, пытался подняться, но тщетно. Эллагор вызвал дежурного техножреца, и на этом забота о человекоподобном конструкте закончилась. Спустя минуту капеллан о сервиторе и не вспоминал.
Перед высадкой десантники обновили клятвы, привели в порядок оружие и доспехи, прикрепили печати чистоты только для того, чтобы перепачкаться чуть ли не по пояс. Пока они добрались до выложенной камнями дорожки на кладбище, никакого лоска и не осталось.
Своих героев Рыцари Некоронованные не зарывали в землю, не сжигали, чтобы развеять прах над морем, не сохраняли где-нибудь в подземных криптах. Их укладывали в каменные саркофаги на плоских горных вершинах под сиянием звёзд. Если у героев оставались руки, в них зажимали рукоять меча. В вечное странствие, которое могло завершиться только с началом Последней Битвы, павшие отправлялись лишь с самыми важными вещами, без слуг и наложниц, как принято в некоторых других капитулах.
Какие-то саркофаги настолько древние, что уже рассыпались, несмотря на уход. Мощи героев, напротив, нетленны. По разрешению Реклюзиума их иногда изымали для изготовления оберегов, украшения оружия и доспехов.
Вдалеке показалась мрачная фигура в тёмном плаще и низко надвинутом капюшоне. На виду только кончик длинного прямого носа, тонкие губы, челюсть, покрытая седой щетиной. Мрачная фигура положила руку на крышку саркофага с выгравированным изображением упокоившегося воителя на стенках.
Десантники остановились за несколько шагов до господина, опустили сундуки, а потом и сами опустились на колено, склонив головы. Повисла тишина, нарушаемая лишь тихим шёпотом дождя.
— Эллагор, ты знаешь, что в старину делали с теми, кто приносит дурные вести?
Голос, полный силы без каких-либо псионических способностей. Власть, позволяющая сжигать миры дотла. Всё это — Нуоберон Таллистер, глава Рыцарей Некоронованных.
Эллагор позволили себе несколько мгновений молчания перед тем, как поздороваться:
— Магистр.
— Встань, подойди.
Остальным десантникам и сервиторам оставалось и дальше стоять на одном колене, кому в луже, кому на сырой земле или растрескавшемся камне.
Эллагор выполнил команду. Теперь его и магистра разделял только старинный саркофаг, на крышке которого были высечены следующие символы:
"Брат Вилард 676. М41 — 900.М41 Крестовый Поход Сарравы. Сражение у Ривонской Заставы"
Ниже неизвестный мастер высек ещё и подробности последнего боя героя, но их я описывать не буду. Сколько таких историй знает мир? Все не перечесть.
— Мой старый друг. Навещаю время от времени, — проговорил магистр, указав на последнее прибежище брата Виларда — Я помню каждого, кто погиб под моим началом.
— Рано или поздно и мы здесь окажемся, господин.
— Лучше поздно. — Магистр позволил себе короткую ухмылку, но потом снова помрачнел. — Я пытаюсь сохранить наш доблестный капитул, а ты из года в год позволяешь себе терять десятки братьев.
Эллагору нечего было сказать в своё оправдание.
— Мы не можем позволить себе такие потери, только не сейчас, — продолжал магистр. — Враги почуют кровь, слабость и обязательно придут.
— Великая Охота не должна прекращаться. Таков долг всех Непрощённых, чего бы нам всем это ни стоило, — проговорил Эллагор.
— Не напоминай мне о долге. Я знаю о нём больше твоего.
И всё же Эллагор настоял на своём:
— Решения капитана Джеймелиона… мои решения вывели на след Падших. Пока я не могу говорить точно, но, кажется, дело касается чего-то поистине древнего. Предателей из Воинства Пентаклей.
Магистр пристально посмотрел на капеллана, а потом проговорил:
— Добыча, достойная первых сынов Льва.
— Расследование не завершено, — поспешил уточнить Эллагор, — но я уже послал письмо нашим братьям со Скалы.
— Если твои подозрения подтвердятся, я возглавлю этот поход. Где прячутся нечестивцы?
— В свите вольного торговца Георга Хокберга.
Глава 36 — "Расплата"
Аннотация: женщина, которой так дорожил Георг Хокберг, мертва. Он отправляется на её родной мир, чтобы проститься. Слабостью вольного торговца не могут не воспользоваться его многочисленные враги.1
Подходил к концу 018.М42.
Люди сектора Сецессио продолжали катить тяжеленный камень в гору на благо Бога-Императора и всего Империума, не подозревая, в каком печальном положении находятся их защитники.
Резервы таяли. Больше никаких надежд на то, что что-то там отремонтируют, какие-то армии приведут в боевую готовность и отправят на фронт. Все уже там.
И как будто Хелги-Воланты недостаточно, но появился ещё один театр военных действий — Отарио-II. Главнокомандующие вооружёнными силами Нагары и Дитрита, глядя на бомбардировку планеты некронами, воспользовались ситуацией. Объявили мобилизацию, и через некоторое время первые суда, гружённые ополченцами, скитариями, Сёстрами Битвы, вышли на орбиту. Неважно, зелёная у чужаков шкура или металлическая, в их деле собирались поставить жирную точку.
Не стоило забывать и о пиратских налётах повсюду в Сецессио. Эльдарские корсары, орочьи фрибутеры, рейдеры еретиков — не всегда были силы, чтобы отразить нападения. Какие-то колонии оставались с угрозой один на один. Ложка мёда в бочке дёгтя — колонии никто не захватывал, нападавшие ограничивались разбоем, порой сопровождавшимся захватом людей в рабство, реже — жертвоприношениями.
Короче говоря, что армию, что флот Империума в секторе можно было сравнить с боксёром, бой для которого всё никак не заканчивался. Пара десятков раундов позади, но на месте побеждённого противника появлялся свежий, за ним ещё один и так далее и тому подобное. Боксёра уже мать не узнает, лицо распухло, глаза не видят. Удар хотя и по-прежнему тяжёлый, но куда бьёт, боксёр и сам порой не понимает.
Чем же в это время занимался Георг Хокберг?
Вольный торговец отправился на похороны погибшей подруги. Решил опустить пустой гроб Камалы Кассаб в горячие пески Аларде, что в системе Барат-Джанар, где она когда-то и родилась. Георг не скрывал этот факт… вообще-то подозрительно, но Иеремия Збаржецкий не тянул с местью. Он ждал момента, когда Георг ослабнет, слишком долго.
Важное примечание!
Вы хорошо знаете мои вкусы. Мне нравится относиться к тексту, как к театральной постановке. Занавес открывается, на сцене актёры в искусном гриме и костюмах, позади них декорации, пусть и не всегда богатые, ну… начали! Пока актёры не донесут какую-либо мысль со сцены, отрывок не заканчивается, никаких прыжков в прошлое или будущее, смены декораций.
В этот раз я позволю себе отойти от привычных правил, благо текст позволяет куда больше театральных подмостков, спасибо читателям и их фантазии. Почти во всех отрывках я совершу переход от настоящего к прошлому и наоборот, чтобы последовательно объяснить причины и следствия.
Засим я кланяюсь и прячусь меж строк. Надеюсь, вам понравится "Расплата" и её необычная для "Царства Георга Хокберга" структура.
2
"Амбиция" грузно пересекала звёздное море на пути к маленькой пустынной планете, — после сражения с некронами о маневренности и скорости даже вспоминать не приходилось. Хорошо хоть, что "Амбиция" вообще двигалась, а не развалилась на куски во время варп-перелёта, когда демоны навалились на поле Геллера в тщетной попытке добраться до таких сладких душ.
Повреждения велики.
В лучшие годы "Амбицию" Георга Хокберга узнавали по статуе Бога-Императора на носу и позолоте по бортам.
Повелитель, как и всегда, прошёл проверку временем, всеми возможными и невозможными напастями, тогда как борта крейсера почернели и зияли многочисленными пробоинами. Левый бок "Амбиции" и вовсе разворотило — некроны поразили склад боеприпасов для первой слева артиллерийской батареи, уничтожив и её заодно. Страшная рана древнего корабля не кровоточила, но всем своим видом кричала об уязвимости, о том, куда следует бить, чтобы покончить с ним.
Далеко не первый раз, когда "Амбиция" оказывалась на краю гибели, но ситуация изменилась.
Хотя бы по тому, что корабль Георга впервые же попал под огонь орудия "Нова" — Иеремия Збаржецкий не собирался договариваться или что-то требовать.
Пустотные щиты поглотили плазменную ярость и пали. Генераторы перешли на щадящий режим работы до тех пор, пока не остынут. "Амбиция" осталась совершенно незащищённой перед следующей атакой, так как на крепкую броню надежды нет, — в ней слишком много дыр. Сказать, что "Амбиция" угодила в засаду в самый неподходящий момент — значит ничего не сказать.
Однако вместо того, чтобы остановиться и дать последний отчаянный бой — врагу не сдаётся наша гордая "Амбиция"! — корабль вольного торговца набрал скорость. Выжимал из уцелевших двигателей всё до последнего, словно нет никакого завтра, и лучше уж дрейфовать в пустоте, ждать медленной смерти, вместо того чтобы сгореть в пламени рукотворной звезды.
"Амбиция" направилась к облаку обломков, которые остались в системе после пустотной войны, не поймёшь уже кто против кого. За десятилетия смутного времени в Сецессио поломать копья успели многие.
"Амбиция" даже выпустила навстречу эскадре Збаржецкого разведывательный зонд, чем вызвала у Иеремии улыбку.
Конечно, я сам не видел, но предположу, что он ещё и подумал:
"Неужели этот жирный грокс на что-то надеется?"
"Марс" Збаржецкого снова попытался попасть по "Амбиции" плазменным снарядом, но та вовремя ушла из области поражения. Иеремия поморщился и приказал сойтись с противником накоротке.
На перехват цели отправились эскортные суда и лёгкие крейсеры. Крупные линейные корабли замыкали колонну, сканируя окружающее пространство. Как-никак союзники у Георга ещё оставались, и они вполне могли ударить с тыла.
В авангарде "Клинок Жан-Жака" капитана Бонне, эсминец "Надежда Сан-Спирито" Яна Збаржецкого и фрегат типа "Фальшион" под названием "Тарпан".
Почему так мало у настолько богатой династии?
Во-первых, я уже упоминал, что сектор Сецессио — опасное место. А во-вторых, точно так же я упоминал, что в крупных побоищах эскортные суда горят как спички. До того момента Збаржецкий избегал вооружённого столкновения с Хокбергом, но не с чужаками и еретиками вообще.
"Клинок Жан-Жака" вроде бы вырвался вперёд, но ему пришлось погасить часть двигателей, чтобы сберечь ресурс. В принципе, фрегат и без того выходил на дистанцию эффективной стрельбы, так как "Амбиция" разворачивалась к преследователям, чтобы дать залп с борта.
На капитанском мостике "Клинка" над голостолом возникла объёмная проекция капитана Саричек с "Тарпана", видного мужчины с пышными усами.
— Что?! Струхнул, новичок? — воскликнул он. — Сейчас высадим торпеды, да нырнём! Эта громадина неповоротливая, не достанет! Главное мы уже сделали!
Капитан Бонне ничего не ответил соратнику. Он отдал команду офицерам на мостике, и "Клинок Жан-Жака" двинулся на сближение с "Тарпаном".
А теперь я предлагаю вам отправиться в прошлое, в далекий 010.М42.
Вот так. Разорвал отрывок, снизил динамику, развеял надежды на захватывающее действо. И всё же после предыдущей главы с гибелью десятков космических кораблей и безумным абордажем нужно немножко отдохнуть, да и "Расплата" посвящена не сражению в целом, а, скорее, подготовке к нему.
В далёком 010.М42 Георг восстанавливался после неудачного покушения, омолаживался, вращался в высших кругах Нагары, участвовал в интригах и, конечно же, задумывал очередное злодеяние.
На тайную встречу он отправился в одиночку, пока Ловчий и другие телохранители разыгрывали возможных наблюдателей в клинике, словно бы Георг там и оставался.
Георг расплатился, выбрался из такси и поплёлся вдоль набережной к заброшенной лодочной станции, где не сверкал ни один люмен. В те времена он ещё не восстановил ногу и носил с собой трость не для колоритного образа, — он опирался на неё.
Георг даже нарядился так, чтобы не привлекать внимания, словно бы не посвятил привлечению внимания всю жизнь.
Никакой широкополой шляпы, — на голове панама. Волосы зачесаны в длинный хвост, на носу огромные очки. Рубашка с короткими рукавами, летние свободные укороченные же брюки, сандалии. Георг напоминал местного, не самого богатого жителя примерно всем, кроме загара. Не успел, только-только поднялся с больничной койки.
Впотьмах Георг не сразу нашёл вход, но дальше не двинулся, ждал, так как ворота закрыты. Едва промелькнула мысль о том, что он пришёл куда-то не туда, когда Георга взяли под руки и натянули на голову мешок.
Он снова увидел свет через несколько минут, когда неизвестные бугаи приволокли Георга куда надо.
Донёсся низкий прокуренный женский голос:
— Вы или сумасшедший, или поразительно самонадеянный тип, господин Хокберг.
Георг проморгался и разглядел напротив крупную, даже тучную женщину в свободном золотистом платье и сигаретой в руке. На голове пышный парик темно-рыжего цвета, яркий макияж, призванный отвлечь внимание от складок и подбородков.
У Георга связаны руки, его подвесили на крюк лебёдки, с помощью которой когда-то извлекали лодки из воды. Станция заброшена, лодок давно нет, слева и справа от дощатого настила, где Георг пытался сохранить равновесие, колыхалась вода.
Женщина не одна, в окружении подтянутых мужчин с пустыми взглядами бывалых головорезов, но были здесь и исключения — приятной наружности блондинка лет тридцати-тридцати пяти в спортивном пиджаке и брюках, а также… капитан Абонданс Дагобер Шерюбен Бонне, — для друзей просто Аба. Всё такой же щегол в нарядных тряпках под стать Георгу, когда тот не находился на секретном задании.
— Я пальцами щёлкну, вас разделают на мелкие кусочки и разбросают по округе, — продолжала дородная дама.
Могло показаться, что она в матери годится капитану Бонне, и если вы сразу об этом подумали, то поздравляю с верной догадкой.
Разрешите представить вам вольную торговку Элизу Жизель Бонне, — для друзей просто Элизель.
— Я тоже рад познакомиться!
Георг улыбнулся так широко, насколько это вообще возможно, учитывая затёкшие руки и не самую располагающую к беседе обстановку.
Элиза хмыкнула и спросила:
— Вы одни?
— Как и договаривались.
— Даже если нет, то вряд ли ваши спутники успеют нам помешать, — проговорила Элиза и кивнула ближайшему головорезу.
Он тут же завёл пилу для резки металла и под аккомпанемент кровожадного рёва подступил к вольному торговцу. Тот весь подобрался, но молить о пощаде не стал. Смерил взглядом свысока собеседницу и подождал, пока она остановит своего цепного пса.
— Хорошо. Говорите, что хотели. — Элиза выпустила облачко дыма после того, как глубоко затянулась. — Но помните о том, что напали на моего сына, убили его людей и повредили корабли. Почему-то он за вас поручился, — всегда был глупым доверчивым мальчиком.
Аба немного покраснел, его светловолосая спутница усмехнулась.
— Руки болят, — сказал Георг. — Я вряд ли куда-то убегу и что-то сделаю. Не могли бы вы…
Элиза тяжело вздохнула, а потом отдалакоманду, и головорезы сняли Георга с крюка. Не стали его развязывать, но тот и не возражал.
— Я знаю, что ваша семья хотела бы вернуться в Сецессио. Так?
— Не испытывайте моё терпение, господин Хокберг, — отозвалась Элиза. — Выкладывайте всё сразу.
— Я предлагаю вам и только вам право на свободную торговлю в субсекторе Гардарика. Это пространство наименее освоенное, так что я точно не обеднею. Никто никакие препоны на пути ставить не будет. Защита от властей, защита от разбойников. Разбойники теперь на меня работают. — Георг ухмыльнулся.
Элиза повращала ладонью, чтобы Георг продолжил раскручивать перед ней полотно замысла.
Всю стену текста приводить не буду — Георг устал говорить, а вы устанете слушать — вот отдельные меткие фразы, вырванные из речи великого комбинатора:
— Предположу, что скоро сюда нагрянут корпорации Автаркии. Я с ними на ножах… Аба — идеальная жертва. У него есть мотив, ходить никуда не надо, с ним свяжутся… Здешние "элиты" можно смело записывать в кавычках. В основном тупорылые и недальновидные. Когда придёт время, побегут с корабля, где их будут ждать ваши люди с предложением приобрести их активы за полцены, если вы, конечно, будете так добры купить у них что-нибудь аж за полцены… Мы сами назначим место и время решающей битвы…
По мере объяснений Георга Элиза всё больше мрачнела и в один прекрасный миг попросила телохранителей покинуть помещение. Остались только её дети и плеск накатывающих волн.
— Аба не справится. Его раскусят, — сказала она, вызвав обиженный взгляд сына.
— Всё получится, — отозвался Георг. — От жадности ещё никто не стал умнее. Уж кому, как не мне, об этом знать? Мы найдём, что подбросить оппонентам. Сыграем в поддавки.
— Вы просите меня рискнуть ребёнком! — Элиза повысила голос. — А своим бы вы рискнули?!
— Я совсем недавно с ребёнком познакомился. — Георг развёл руками. — Если она захочет рискнуть… я не стану отговаривать. Попробую сделать так, чтобы шансы были на её стороне.
Элиза молчала. Эффектная блондинка повернулась к ней и произнесла:
— Мам…
Аба вторил:
— Я справлюсь.
Элиза метнула на него злой взгляд и произнесла:
— Твой отец тоже так говорил!
Безразмерная грудь вздымалась, на лбу испарина, Георг всерьёз волновался тогда о здоровье собеседницы. Многое зависело от неё.
Наконец Элиза сказала:
— Я подумаю, Георг. Как оказалось, вы и сумасшедший, и самонадеянный, и тот ещё жулик…
Вернёмся в настоящее время. То есть не в то настоящее время, где я сижу за печатной машинкой, курю трубку, пью травяной отвар, но чаще стучу по клавишам, а туда, где разворачивалось сражение между вольными торговцами.
Итак…
Капитан Бонне ничего не ответил товарищу. Он отдал команду офицерам на мостике, и "Клинок Жан-Жака" двинулся на сближение с "Тарпаном".
Капитан Саричек снова прислал сообщение:
— Сколько лет ходишь, всё никак не научишься. Куда прёшь?!
Однако Аба отдавал отчёт своим действиям и придерживался давнего плана. Его "Клинок" едва не протаранил фрегат "Тарпан", когда сбросил скорость, включил маневровые двигатели и поразил ведущий корабль снарядами макротурелей.
Ни разу не "Нова", пушки самого малого калибра, не плазма, а взрывчатка, но теперь капитан Саричек не мог просто так высадить торпеды и нырнуть. Там его ждал "Клинок Жан-Жака", который не прекращал огонь и был близок к тому, чтобы растерзать "Тарпану" корму и взорвать двигательный отсек.
— Предатель! — завопил Саричек.
Иеремия Збаржецкий выразился красочнее, прислав Абе следующее сообщение:
— Щенок! Я тебя из-под земли достану! Убью тебя! Всю семью!
На Абу угрозы не возымели никакого воздействия. "Клинок" продолжал бить "Тарпана" и осыпать "Надежду Сан-Спирито" снарядами с борта. Эсминец, получив повреждения, развернулся и отправился на соединение с эскадрой, истекая мелкими обломками из рваных ран на боку, а вот "Тарпан" оказался между молотом и наковальней. Нет так много вариантов действия.
"Тарпан" попытался перелететь над "Амбицией" и скрыться, но не тут-то было. Георг Хокберг по возможности нанимал лучших из лучших. Канониры не промахнулись ни разу, сначала оторвали фрегату нос, а следующим залпом превратили "Тарпан" в вихрь обломков.
"Клинок Жан-Жака" и "Амбиция" разошлись в разные стороны, чтобы разделить вражескую эскадру, но Иеремия не попался на очевидную уловку. Он расставил приоритеты и погнался за кораблём Георга.
Пока что ничего не угрожало жизни капитана Бонне, и материнское сердце перестало колоть ежесекундно.
3
"Амбицию" нагнали посреди старого поля боя. Множество почерневших обломков принадлежало кораблям имперской сборки, другие представляли собой сочетание техники и астероидов — явно орочьи поделки.
Кто вышел победителем из противостояния — история умалчивает. К счастью, то же не произойдёт с историей противоборства Георга с Иеремией. Никаких белых пятен!
Лёгкие крейсеры Збаржецкого обходили "Амбицию" по флангам, чтобы остановить её бег и выгнать на охотников. Гончие легко бы добились своего, если бы не одно но. Точнее, если бы не неизвестное количество этих самых "но".
Мины.
"Амбицию" будто бы сам Бог-Император хранил, тогда как сначала один "Неустрашимый" Збаржецкого попал в ловушку, а потом и другой. Взрывы разворотили им носы. Третий "Неустрашимый" и вовсе остановился, его капитан приказал сканировать каждый объект поблизости. Что-то даже нашли и подорвали, но это — капля в море. Вокруг слишком много всего!
А между тем мины, произведённые в Империуме, и те, что собирали в кузнях еретехов, обладали важной особенностью — они не висели на месте. В каждом таком устройстве система наведения и маломощный двигатель, чтобы мина медленно плыла навстречу тому кораблю, который её Духи Машины не знали.
Наверняка Иеремия рвал и метал, глядя вслед удаляющейся "Амбиции", но скрипя сердцем приказал капитанам лёгких крейсеров покинуть опасную зону. Повреждения серьёзные, но ещё несмертельные.
Возможно, Иеремия и вовсе бы смирился с тем, что добыча уходит, но тут некоторые дюзы "Амбиции" погасли, и корабль заклятого врага значительно замедлился. Иеремия не мог не ухватиться за возможность.
Не прошло много времени перед тем, как крейсеры Збаржецкого окружили своеобразное астероидное поле, откуда "Амбиция" так и не успела вылететь. Теперь куда бы она ни двинулась, тут же бы попала под встречный огонь. И раз уж зверь скрылся в логове, то нужно выкурить его оттуда.
Обстрел начался незамедлительно. "Амбиция" искала защищенное со всех сторон место, пряталась среди обломков, но всё же совокупная мощь трёх крейсеров — не шутки. Снаряды, торпеды, пламя "Новы", вторичные разрывы детонирующих мин, "Амбиция" словно бы влетела в варп без поля Геллера.
Збаржецкий потратил целое состояние на боеприпасы, и не сказать, что впустую. И часа не прошло, как "Амбиция" застыла среди выжженного пятна на поле давным-давно отгремевшего сражения. Обшивка раскалилась, оплавилась и изогнулась. Дюзы погасли окончательно и бесповоротно. Даже статуя Бога-Императора теперь больше напоминала закопчённый ком — явный символ того, что вольный торговец, так часто обманывающий судьбу, наконец, растерял всю удачу и благословение свыше.
Самое время схватить полуживую добычу. "Марс" Иеремии и крейсер типа "Диктатор" под названием "Гетман Ковальчик" выпустили в сторону противника абордажные катера. Те тоже могли столкнуться с минами, но не с огнём зенитных пушек, — ожесточенный обстрел повредил "Амбиции" даже макроорудия, не говоря уже об оборудовании меньших размеров. Всё, что меньше, просто перестало существовать.
В качестве поддержки наступающих выступал крейсер "Шляхтич" типа "Тиран". Он приготовился покончить с врагом, если абордажная операция пойдёт не по плану. "Шляхтич" ощетинился батареями таких орудий, которые ставили и на линкоры — потрясающая дальность и огневая мощь.
Если подводить предварительные итоги, то получалось, что дела у Збаржецкого шли более чем хорошо, победа в кармане.
Так казалось ровно до тех пор, пока с "Амбиции" не пришли первые сообщения от пустотных абордажников. Крики, ругань, вызов подкреплений, мольбы об эвакуации и даже:
— В-а-а-а-г-х! Слышь, ты! Пришли ещё людиков! Те здохли уже, мозгляки…
Вернёмся к событиям не столь отдалённым, всего на три недели назад.
Отарио-II — добывающий мир, чёрная пустыня без конца и края из-за высокой активности вулканов. Здесь никогда не было много людей, поселения каторжников и технорабов разрастались вокруг подземных источников пресной воды, карьеров и перерабатывающих заводов. Именно поэтому оркам относительно легко удалось сломить сопротивление, в отличие от Нагары или Дитрита, где войны тянулись годами и не привели к какому-либо успеху зеленокожих завоевателей.
Впрочем, назвать захват Отарио-II успехом тоже язык не поворачивался. Когда орки потеряли кустарные корабли, на которых они и напали на звёздную систему, вышло так, что планета превратилась в одну огромную резервацию, которую ещё и беспрестанно обстреливали. Сил на сухопутную операцию не было, зато экипажи оборонительного флота Нагары и Дитрита отточили навыки бомбардировки до бритвенной остроты.
Жаль только, эти навыки не пригодились в сражении против некронов…
Теперь после короткого урока истории и географии представьте мрачную долину, раскинувшуюся между высоких гор. На горизонте чёрный полумесяц, не сказать, что сильно ниже пиков и хребтов вокруг. То — обломки крейсера некронов.
От края до края долину заполняла серая взвесь пепла, что ещё не опустился на землю после извержения. Не будь этой взвеси, наблюдатели и невооружённым взглядом заметили бы разъезженную колею, которая вела к подземному ходу у подножия горы. Другое дело, что наблюдатели на этот раз находились не на поверхности, а на орбите, и вооружились не биноклями, а авгурами и ауспиками, настоящими чудесами Омниссии, позволяющими оценить — пусть и не с самой высокой точностью — даже то, что находится под земной твердью.
Как и во время извержения вулкана, долина окрасилась яркими оттенками красного и оранжевого цветов, но дело не в раскалённой лаве, а в бомбардировке.
Лазерные лучи, бомбы и ракеты, всё пошло в дело, только чтобы вскрыть доселе надёжную защиту. Удары наносили не какие-то орбитальные мониторы, а крейсеры и целый линкор "Император" адмирала дель Мархиоса.
Как только долина обратилась в громадный раскалённый кратер, где не уцелела бы ни одна живая душа, на штурм подземных укреплений ринулись те, кого подавляющее большинство граждан Империума считают персонажами мифов и легенд, бессмертными созданиями, ангелами самого Повелителя Человечества.
И нет, это были не Рыцари Некоронованные.
Багровая Стража.
Как и "Палач проклятых" из эскадры Окселя-Принцхорна, ударный крейсер "Отпрыск Ведьмы" вышел из Моря Душ поздно, к окончанию сражения с некронами. Однако предводитель Багровой Стражи, капитан Радегаст, не отказался помочь с очищением планеты от зеленокожей заразы.
Посадочные капсулы, окрашенные радующими глаз полосками жёлтого и красного цветов, прорвались сквозь свинцовые тучи, запустили тормозные двигатели и упали на обрушенный лабиринт подземных укреплений. Отделения щитоносцев, подкреплённые стрелками, отправились на зачистку.
Капитан Радегаст возглавлял штурм. Он вооружился осадным щитом со специальным отверстием под болтер и начал спуск в глубины разворошённого гнезда чужаков.
Сначала по пути попадались лишь обожжённые трупы зеленокожих или их тщедушных слуг, но уже через несколько минут до слуха капитана донесся воинственный вой.
— В-а-а-а-г-х!
Радегаст тут же заткнул чересчур громкого орка. Реактивный снаряд снёс лес острых клыков и несколько обломанных зубов, порвал плоть, превратил в крошево кости и взорвался, пробив голову следующему орку, которому не повезло оказаться сразу за первой целью.
Велик соблазн зажать спусковой крючок и не отпускать до тех пор, пока не кончатся враги или не щёлкнет затвор, но всё же Радегаст берёг боеприпасы. Совершенно непонятно, сколько врагов впереди и когда вообще закончится операция. Радегаст отвечал на вражескую ярость скупо, но перебил с десяток противников перед тем, как они, наконец, до него добрались.
— Здохни!
Здоровенный орк опустил топор на щит так, что дрогнула рука даже у лучшего воина человечества. И всё же ничего страшного, только вмятина — мастера-оружейники готовили снаряжение космического десанта к столкновению с противником куда опаснее.
Радегаст оттолкнул врага и дал короткую очередь, превратив орка в кровавый туман и отвратительные, чавкающие под сабатонами останки. Радегаст тут же убрал болтер на магнитную зацепку на пояснице и выхватил из ножен цепной меч.
Рёв грозного оружия заглушил даже дикие вопли зеленокожих. Радегаст бил щитом и разрубал мечом. Совсем скоро белоснежный табард, покрывающий доспехи, побагровел от пролитой крови. Табард побагровел, щит густо покрылся зарубками и вмятинами, в цепи меча сохранились далеко не все мономолекулярные зубья. На их месте клочья тёмно-зелёных шкур, сухожилия и кровоточащее мясо. Ещё несколько минут самозабвенной рубки, и цепной меч заглохнет, из двигателя потянется дымок.
Тогда-то штурмовой отряд капитана Радегаста и вырвался из узкого туннеля в большую пещеру, которую орки использовали как цех для производства нехитрой техники. Здесь собирали багги, на которых зеленокожие рассекали просторы Отарио-II, объезжая владения или просто участвуя в гонках, и бронированные грузовики, чуть ли не железнодорожные вагоны на колесах для больших ударных групп. Никакого конвейера, а сплошь и рядом ручная сборка, пирамиды шин, горы запасных частей, ряды бочек с прометием и автомобильные рамы, в которых ещё можно было узнать технику колонистов. Если бы не космические десантники, совсем скоро их бы облепили разнообразным мусором, — полезным и не очень, — а потом с помощью орочьих богов и такой-то матери завели и отправили в бой.
Багровая Стража растянулась цепью. В первом ряду — щитоносцы, позади — стрелки с болтерами. Пока две волны — одна зеленая, другая жёлто-красная — не схлестнулись, щитоносцы двигались врассыпную, чтобы обеспечить соратникам лучший обзор и широкий сектор обстрела. Когда орки, несмотря на подавляющий огонь и высокие потери, приблизились, бойцы с болтерами отступили, а щитоносцы встали вплотную, чтобы прикрывать не только себя, но и собрата сбоку. Они сменили оружие, — выхватили короткие клинки или боевые ножи, так как в таком строю особо не размахнуться.
Зеленокожая волна нахлынула на твердыню крови и золота. Самые смелые и сумасшедшие орки даже попытались запрыгнуть на плотную "черепаху", но под сосредоточенным огнём стрелков с задних рядов превратились в кровавое воспоминание. Каждый миг каждый щит гнулся под градом остервенелых ударов, пока Радегаст не отдал команду:
— Вперёд! Смерть оркам!
Общая атака, общее отступление, чтобы снова заманить орков в ловушку. Толчок или вскидывание щита вверх, чтобы нанести смертельный укол ножом или мечом. Синхронные, отточенные до механических действий движения, словно сражались не отдельные воины, а одно громадное чудовище из адамантия и керамита, напряжённых мышц и крепчайших костей.
В крови по колено и трупах по пояс Стража неуклонно двигалась к цели, и лишь черепа зеленокожих хрустели под ногами.
В тот миг могло показаться, что десантники опустошат все подземные укрепления орков, уничтожат целый клан, но, зачистив сборочный цех, Стража заняла оборону.
Иногда войны вели не на истребление, хотя это совсем не то, что Радегаст принимал и поддерживал.
4
Георг появился в разорённом цехе вместе с Ловчим и Авраамом. Он поторопился с тем, чтобы снять респиратор и теперь зажимал нос надушенным платком, так как запах стоял такой, что хоть топор вешай. Мало того, что орки никогда не отличались высокими стандартами гигиены, так теперь их ещё выпотрошили, свалили в кучу и жгли, использовав найденный здесь же прометиум. Одежду можно смело выбрасывать, — вонь не выветрится и спустя несколько стирок.
Багровая Стража свалила тела в несколько холмов у стен, но Георгу всё равно пришлось напрячь зрение, чтобы не наступить на отсечённую конечность или в чьи-нибудь потроха, — так густо они покрывали пол.
Когда Георг поравнялся с капитаном Радегастом, тот поделился с вольным торговцем мнением:
— Всё ещё не могу поверить, что мы участвуем в этом. Надеюсь, у вас получится, господин Хокберг, иначе мы просто дадим оркам время, чтобы перегруппироваться.
Раздался вой:
— И мы гатовы драца, грамила!
Вместо ответа Радегаст запустил цепной меч на холостом ходу, а Георг перевёл взгляд на тех, с кем и хотел встретиться.
В "Classis Libera" сражение с кланом Кровавых Топоров я описал примерно так же, как и все прочие столкновения во время долгой войны на Нагаре. Но правду знают лишь непосредственные участники или же те, кому я не боюсь передавать черновики.
Острова Ом стали могилой десятков тысяч живых существ, мы с орками зарубились на всю катушку, никто не мог взять верх. Георг отправился на мирные переговоры и… — смертельный номер! — договорился!
С орками!
Событиям больше двадцати лет, но участники всё те же. Сменился разве что телохранитель вольного торговца, так как прежний пал смертью храбрых, одолев великое зло.
Один орк, морщинистый и сухой, опирался на деревянный посох. Полуслепой, с обломанными клыками и горбатой спиной он не вызывал таких же опасений, как его рослые мускулистые сородичи, но тут сторонний наблюдатель и ошибся бы, так как на самом деле повстречался с псайкером. Как по заказу рядом со старым орком в воздухе замерцали зеленоватые молнии.
Второй представитель клана, скорее всего, трудился в разгромленном цехе. Вся морда в саже, глаз не видно из-за сварочных очков. Из-за могучих плечей выглядывали медные катушки неизвестного имперской науке устройства. Грязный фартук был заляпан мазутом, кровью и ещё Бог-Император знает чем. Оружие, напоминающее малокалиберную пушку, легко представить даже в башне танка, но орк порой удерживал его в одной руке, чтобы другой вытащить изо рта тлеющую сигару.
Наконец, вождь. Как же без него?
Его звали Кишкадав, и вряд ли при встрече у кого-то оставались сомнения в том, что этот великан способен выдавить кишки. Могли возникнуть сомнения в том, что перед тобой живое существо.
Моторизированная броня: глухой шлем, невероятно раздутая бочкообразная грудь, свинцемёт с большим коробом боеприпасов, силовая клешня со встроенным огнемётом, ранец с генератором и несколько двигателей на каждую конечность.
Однако уже в следующее мгновение вождь "поднял забрало". То, что могло показаться головой орка с налитыми кровью глазами-линзами и металлическими клыками, раскрылось парой лепестков. Огромная челюсть отпала вниз, остальная морда под приглушённый шум гидравлики поднялась.
— Что?! — вырвалось у Радегаста.
Да, пожалуй, такое ожидаешь увидеть меньше всего.
Дело в том, что орка внутри высокотехнологичной консервной банки не было.
Был гретчин.
Это такие низкорослые и худощавые зеленокожие создания, едва ли по пояс взрослому человеку. Тоненькие ручки, тоненькие ножки, зато удивительно длинные носы и широкие заострённые уши. С субтильным телосложением в обществе культа силы приходится быть очень внимательными.
Орки гретчинов в грош не ставят, последние редко чего-то добиваются, кроме очередной оплеухи, а поэтому видеть такое создание на месте вождя, сами понимаете, насколько дико.
И дело не в какой-то гениальности Генерала-Гретчина — именно так его звали — а в трофейном имплантате, который орочий изобретатель в сварочных очках присобачил своему рабу шутки ради. Это устройство, как и потёртая фуражка, ранее принадлежало неизвестному имперскому офицеру. Шутка зашла слишком далеко, но изобретатель не подавал никаких признаков волнения.
— Как я и сказал, — пропищал Генерал-Гретчин на чистом низком готике, без какого-либо орочьего акцента, что без ножа режет слух. — Мы готовы сражаться и…
Георг поморщился и прервал речь взмахом ладони. Он сказал:
— Не трать моё время. Если бы ты был готов сражаться, то прислал бы сюда лучших бойцов и убил переговорщиков.
— Я и сейчас могу это сделать. — Георг тяжело вздохнул, Генерал-Гретчин заметил и продолжил уже иначе: — Хорошо, слушаю.
— Время вышло, за вас взялись серьёзно, и скоро всех перебьют, — сказал Георг. — На орбите несколько десятков кораблей, капитул космического десанта, армия в полмиллиона человек, а вы ещё не всех некронов победили.
Если что, Георг безбожно врал: на орбите и десятка кораблей нет, большая часть в доках Дитрита на ремонте; Багровую Стражу представляла только четвёртая рота, всего бойцов едва ли половина от штатной численности; совокупная же армия ополченцев, скитариев и Сестёр Битвы не превышала и сотни тысяч. Но Генералу-Гретчину об этом знать необязательно, а проверить услышанное он не мог. Зато видел, на что способен даже небольшой отряд космических десантников.
— Эти железяки… — Генерал-Гретчин поморщился, — которых ты некронами называешь, как же не вовремя они прилетели!
— Мне не рассказывай. Как будто и без них проблем не было!
— Ну. — Генерал-Гретчин помолчал немного, потом вздохнул и проговорил: — Ладно, я примерно понимаю, о чём пойдёт речь. Но что ты готов предложить за наш союз?
— Хотя бы то, что я никому не расскажу, что на самом деле Кишкадав — какой-то гретчин.
Были ещё условия и предложения. Встречные требования и компромиссы. Но таким образом Кровавые Топоры выступили против других орочьих кланов в войне за Отарио-II.
Таким образом несколько тысяч их лучших бойцов отправились на схватку с абордажниками Збаржецкого.
И хорошо, когда ты — космический десантник, ты быстро соображаешь и ещё быстрее движешься, выше двух метров и весом в несколько сотен килограммов стальных мышц и ещё более крепких костей, тебя защищают силовые доспехи с палец толщиной, а в руках такое оружие, которым отправляют демонов обратно в варп. Тогда ты способен провернуть иного орка в фарш, потом забросить в мясорубку ещё пару десятков его сородичей и даже не вспотеть.
Совсем другой разговор у орков с обыкновенными людьми, в хорошем они снаряжении или без него.
Да, абордажники Збаржецкого не растерялись, от схватки к схватке встречали врагов сосредоточенным огнём, но когда зеленокожие всё-таки сходились с ними врукопашную, то…
Совсем не Багровая Стража.
Даже если орки ломали топоры и ножи о крепкие шлемы, то удары приводили к сотрясению мозга или к сломанной шее. Какие-то зеленокожие хватали абордажников за ноги, вскидывали над головой, а потом опускали на пол, ломая все до последней кости. Запрыгивали на поверженных солдат, не давали не то чтобы подняться, а даже двинуться, чтобы потом прорезать уязвимые места сочленений доспехов, где, кроме изолирующего материала, ничего нет.
Живые позавидовали мёртвым. Когда столкновения подходили к концу, орки ещё долго могли развлекаться с уцелевшей добычей. Споры о том, кто сможет вырвать людику руку из сустава — обычное дело и ещё не самая изощрённая пытка.
Есть веская причина не брать орочий корабль на абордаж, а уничтожать издалека — внутри всё равно нет ничего, кроме неприятностей и смерти.
5
Едва последние абордажные катера отошли от "Амбиции", снова начался обстрел. С мечтами о том, чтобы завладеть "Амбицией" и поставить Георга на колени, пришлось расстаться, но смерть конкурента тоже устраивала Иеремию.
Снаряды пробарабанили по изорванным бортам "Амбиции", снесли башню астропатов, попали по капитанскому мостику, уничтожили пару дюз, когда вроде бы уже поверженный вольный торговец вытащил ещё один козырь из рукава.
"Гетман Ковальчик" угодил в эпицентр взрыва плазменного снаряда, а "Шляхтич" засёк пуск торпед, а потом и крупный торпедоносец, который на всех парах заходил на крейсер с тыла. Торпедоносец хорошо известен, столкновения с "Пентаклем" ждали, а вот дальнюю артиллерию с орудием "Нова" нет.
"Tibi gratias ago Deus Mechanicus" на ремонте, и наверняка в голове Иеремии пронеслись панические мысли о том, что имперский флот нарушил нейтралитет, — где бы ещё Георг отыскал подобный арсенал?
Иеремия отдал необходимые команды, его крейсеры отвлеклись от изуродованной "Амбиции" и двинулись на перегруппировку. Лёгкие крейсеры и эсминец, напротив, прикрывали отступление. Как бы их капитаны ни желали жить долго и счастливо, но приказ есть приказ.
С перегруппировкой тут же возникли большие проблемы.
Сначала "Шляхтич" не смог оторваться от "Пентакля". Крейсер уклонился от сверхтяжёлых торпед, но из-за манёвров не набрал нужную скорость и сошёлся с торпедоносцем в перестрелке борт в борт. И какие бы хорошие пушки ни стояли на "Шляхтиче", но разница в классах судов решала. С одной стороны к цели полетели многотонные снаряды, с другой, кроме снарядов, ещё и ярко-красные лучи смерти.
С "Надежды Сан-Спирито" пришли неутешительные вести о том, что в области действия дальних сканеров появились неизвестные объекты и среди них есть кое-что крупное. Эсминец послал навстречу разведывательный зонд.
"Гетман Ковальчик" только-только восстановил пустотные щиты, как их опять сбили выстрелом "Новы". И как будто бы этого мало, корму крейсера изрезали разноцветные лучи, которые проникли достаточно глубоко, чтобы остановить корабль. Металл обшивки, способный без повреждений выдержать удар небольшого астероида или даже снаряда, вмиг стал алым и податливым, словно пластилин. Ещё несколько секунд, и он чуть ли не в жидкое состояние перешёл! Вторичных взрывов не было, не задет ни реактор, ни арсенал, но на "Гетмане Ковальчике" явно выключили свет.
Совсем не случайный меткий выстрел, а работа сообща и со знанием дела. "Гетман Ковальчик" лёг в дрейф, пока его ремонтные бригады восстанавливали питание и пытались оживить двигательную систему. Если ремонтники не справятся, кораблю конец.
В этот миг "Марс" принял сообщение с "Русалки" Пиу Де Бальбоа, в котором старый пират произнёс следующее:
— Это должен был сказать Георг, но я не знаю, жив ли он вообще. Итак… — Пиу выдержал короткую паузу, прочистил горло и произнёс: — Ты бы победил, Иеремия, победил без единого выстрела. — Пиу продолжил через несколько секунд: — Если бы тебе хватило выдержки подождать. Мы бы сами развалились и разбежались. А теперь тебе конец. Надо было сидеть дома.
Следующие события произошли за несколько дней до перелёта в Отарио, где имперские силы собирались схлестнуться в битве со зловещими некронами.
Георг пригласил Пиу в "Маркизу", лучший бордель на борту "Амбиции".
Они сидели в угловой нише и некоторое время просто наслаждались открывающимися видами: полуобнажёнными или полностью раздетыми красотками. Те прогуливались по залу, крутились у шестов или составляли компанию офицерам, позволяя всё и немного больше.
Эффектная брюнетка, даром что выше и крупнее Пиу, начала с танца на столе, напоила Пиу амасеком со своей прелестной, покрытой татуировками ножки, испачкав нарядную рубашку, а после пират и сам не выдержал — притянул к себе и усадил на колени. Он жадно впился в губы, не отпускал и словно бы даже приготовился обглодать красотке лицо. Когда Пиу всё-таки отстранился от страстной танцовщицы, он провёл ладонью по её бедру, а потом кивнул в сторону Георга и сказал:
— Прости, guapo. Сегодня тот день, когда этот мерзавец решил обсудить дела в самом неподходящем для дел месте.
Красотка стрельнула глазами в сторону Хокберга и проговорила томно:
— Мы можем сделать это по-быстрому. Хотя бы даже втроём.
— Соблазнительно. — Георг ухмыльнулся. — Но всё же, Таша, тебе стоит ненадолго нас оставить и подразнить Пиу издалека. Уверен, он обязательно найдёт тебя чуть погодя.
— О, не сомневайся. — Пиу послал красотке воздушный поцелуй.
Та отозвалась:
— Не заставляй меня скучать.
Спорить с господином и повелителем "Амбиции" себе дороже. Танцовщица подхватила трусики и, покачивая бёдрами, направилась к барной стойке.
— Хороша чёртовка, — протянул Пиу вслед, а потом повернулся к Георгу и сказал: — У тебя хороший вкус. Как ни зайду, всегда есть на что посмотреть, с кем провести время.
— Ну, я сам сюда хожу.
Пиу опрокинул рюмку амасека, поморщился, а потом спросил:
— О чём ты хотел поговорить?
— Пора кончать со Збаржецким.
— Ха! Давно пора.
— Подвернулся случай. — Георг тоже выпил, а потом продолжил: — Не знаю, что там будет в Отарио, но пятьдесят кораблей — это пятьдесят кораблей. Ты где-нибудь видел такое?
— До встречи с тобой я с такими крупными ставками не играл. Но к чему ты ведёшь? Издалека начал.
— Я веду к тому, что мы точно справимся, а для тебя найдётся дело куда тоньше и рискованнее.
— Что может быть рискованнее?!
— Ты отправишься на Данцберг, встретишься со Збаржецким и скажешь, что хотел бы выйти из игры.
Лёгкое опьянение Пиу исчезло в мгновении ока, — пират предельно сосредоточен.
— Разумеется, "целую руки, обнимаю", "Георг сдулся", — продолжал Георг, — "всё разваливается", "к вам у меня никаких счётов", "ничего личного, просто бизнес". Ну… там ещё что-нибудь придумаешь.
— Он не клюнет, — сказал Пиу. — И вообще, скорее всего, нападёт.
— Откупишься.
— Где бы только денег взять?
Георг посмотрел на собеседника исподлобья. Пиу вскинул руки и произнёс:
— Хорошо-хорошо. Найду. Но всё же…
— Но всё же он прибережёт силы. После Отарио просто лучший момент напасть на меня! Корабли, скорее всего, будут повреждены, какие-то, не дай Бог-Император, уничтожены…
— А дальше?
— А дальше как в той старой задумке Камалы с минным полем в Барат-Джанар. Опять же техножрецы подтвердили участие, хотят обкатать новый крейсер…
— Доделали всё-таки?
— Ну… почти пятнадцать лет понадобилось. — Георг сделал короткую паузу и продолжил: — А кроме того, Иеремию ждёт ещё один неприятный сюрприз, о котором даже ты пока ничего не знаешь…
6
Неприятный сюрприз для Иеремии — это флот семьи Бонне: три фрегата разного типа и — барабанная дробь! — звёздный галеон "Завоевание".
С появлением свежих сил получилось так, что эскадра Збаржецкого проиграла бы Хокбергу и ко, даже если бы они сошлись стенка на стенку, а не в том ужасном положении, в котором Збаржецкие оказались.
Не теряя драгоценного времени, Иеремия объявил отступление. "Марс" остановился и начал готовиться не просто к малому варп-прыжку, а к перелёту как можно дальше от Барат-Джанар. Подобный манёвр вдали от Точки Мандевиля — рулетка, меньшее зло в сравнении с полным поражением, но Иеремия не колебался. "Марс" собирался проложить в Море Душ новый маршрут или погибнуть, пытаясь.
Остальные корабли эскадры Збаржецкого делали всё, чтобы флагман уцелел, пусть надежд на хоть какой-то положительный исход для них самих оставалось всё меньше и меньше.
"Пентакль" получил несколько чувствительных попаданий, в четырёх местах по правому борту пробоины, откуда вырывался полыхающий воздух, вылетали обломки и те несчастные, кому не посчастливилось оказаться в повреждённых отсеках, но противнику досталось куда больше. Он и вовсе потерял способность совершать хоть какие-либо действия. "Шляхтич" заваливался в сторону, словно бы тонул и уходил ниже. Можно было скромно заявить о критических повреждениях, но я напишу, что его левый борт просто-напросто исчез. "Шляхтич" словно бы приложили к щётке шлифовальной машины и продержали достаточно долго, чтобы от некогда красивой модели осталась едва ли половина. Изорванные останки скрылись в вихре пламени, перекрученного металла, облаков праха и пепла.
Однако капитану "Пентакля" этого было недостаточно, и гранд-крейсер продолжал обстрел до тех пор, пока не пронзил плазменное сердце противника. Яркая вспышка вновь рождённой звезды, и "Шляхтич" перестал существовать вместе с как минимум восьмьюдесятью тысячами членами экипажа.
Не лучше дела обстояли и у "Гетмана Ковальчика". Почти полностью парализованный, он мог хоть как-то перемещаться в пространстве только благодаря маневровым двигателям. Крейсер медленно вращался, пытаясь взять на прицел дальнобойную артиллерию Георга. Та естественно поддаваться не собиралась, держалась в глубоком тылу и постоянно заходила на "Гетмана" с кормы. Дошло до того, что с крейсера снова сбили пустотные щиты, а "Русалка" точными залпами излучателей провела хирургическую операцию по удалению маневрового крыла.
Пиу отправил сообщение противнику:
— Кто бы там ни руководил "Гетманом", сдавайтесь! Когда остынут излучатели, я уничтожу генератор пустотных щитов. Потом вас разнесут из "Новы". Вы у нас как на ладони, не дёргайтесь!
Капитан "Гетмана Ковальчика" не просил пощады и не ждал, когда его корабль возьмут на абордаж. Он принял решение за весь экипаж.
В то время как плазменный реактор "Шляхтича" поразили лучом смерти, капитан "Гетмана" перегрузил его самостоятельно, вопреки всей техники безопасности.
Погибаю, но не сдаюсь.
Из дыр в обшивке хлынул не огонь, а ослепительное сияние серебристых и белых оттенков. Свечение нарастало, и корабль будто бы растворился в нём, обратился в призрак с едва различимыми очертаниями. Ещё несколько мгновений, сфера энергии поглотила "Гетмана" целиком, и он остался лишь в воспоминаниях тех, кто когда-то сражался вместе или против него.
К тому времени на "Марсе" завершились приготовления к переходу в Море Душ. Флагман тут же скрылся в ране бытия, откуда навстречу протянулись щупальца исполинских варп-хищников. Они пытались схватить и раздавить добычу, но обожглись о незримый барьер поля Геллера. Ещё не спасение — "Марс" мог заблудиться на нехоженых тропах.
Примеру главнокомандующего собирались последовать высшие офицеры лёгких крейсеров и фрегата "Надежда Сан-Спирито". Хоть к чёрту на рога, лишь бы не в загребущие лапы Хокберга.
Вот только для этого неплохо бы ещё разорвать дистанцию, а сделать это мог лишь скоростной фрегат. Экипажам "Неустрашимых" оставалось надеяться на то, что их корабли переживут любую атаку до спасительного прыжка в варп.
И сначала могло показаться, что их желания сбудутся. Фрегаты Элизы Бонне остановились далеко за границами эффективной стрельбы лёгких крейсеров Збаржецкого. Но вот её галеон под названием "Le jeu de la hache", напротив, даже ускорился, чтобы сокрушить врагов, пока те не сбежали.
Надежды больше нет.
Галеоны "Завоевание" все как один — переделанные транспортные суда, на борту которых на заре Империума перевозили армии вторжения от одного театра военных действий к другому. Очень и очень внушительные корабли, и плох тот вольный торговец, который бы не слепил из "Завоевания" эрзац-крейсер. Широкий, чуть ли не кубический, "Le jeu de la hache" походил на свою хозяйку и вызывал улыбку у всех, кто путешествовал среди звёзд, но только до той поры, пока они не сходились с "Завоеванием" в смертельной схватке.
Покатый широкий нос "Le jeu de la hache", покрытый многослойной бронёй, врезался в борт "Неустрашимого" и переломил изящный корпус пополам. Капитаны оставшихся лёгких крейсеров наверняка похолодели, когда пересчитали орудия по бортам галеона. Хватило одного слитного залпа, чтобы их корабли превратились в полыхающие кометы.
В звёздной системе Барат-Джанар династия Збаржецких потерпела сокрушительное поражение.
О своём успехе Георг доложил госпоже-инквизитору, правда, сильно позже. Со дня сражения прошло несколько месяцев, поэтому немудрено, что Туонела встретила вольного торговца довольно холодно и кивком предложила занять место за столом.
— Вы не спешили, — начала Туонела.
Она собрала разложенные документы в стопку и убрала в ящик стола, чтобы вольный торговец не увидел то, что ему знать совсем необязательно.
Георг ответил примерно в том же духе, без приветствий и расшаркивания. Он не стал улыбаться и лгать о том, что ему нравится общество инквизитора.
— Надо было много кого посетить, — сказал Георг, — обрадовать новостью о том, что слухи о моей смерти сильно преувеличены и придётся со мной как-то договариваться.
— Переполошили вы, конечно, местную знать. — Туонела позволила себе лёгкую ухмылку уголками губ.
Георг отмахнулся и проворчал:
— В бездну их. Надоели уже. Только о своей выгоде и думают.
— Как иронично.
Георг хмыкнул и отозвался:
— Ну да, отвлекают от мыслей о моей выгоде.
— Что ж… — произнесла Туонела, — раз вы разобрались со своими проблемами, то пора бы вернуться к делам Крестового Похода и…
Георг поднял руку, привлекая внимание. Туонела прищурилась, но всё же кивнула, позволяя ему продолжить.
— Я хотел бы пригласить вас на одно мероприятие на Нагаре. — Георг постучал ногой по полу. — Здесь за пару месяцев вряд ли произойдут какие-то перемены, справятся и без вас.
— А почему вы не можете справиться без меня? — Туонела сделала особое ударение на местоимениях.
— Дело, которым я занимаюсь вот уже почти двадцать лет, близко к завершению. Все звёздные системы сектора связаны торговыми цепочками, у компании есть выход и за пределы Сецессио. Историческое событие! Вы засвидетельствуете его, узаконите силу заключённых договоров.
— Кажется, я забыла о чём-то важном. Вы теперь отдаёте приказы? — притворно удивилась Туонела.
Георг вздохнул и произнёс:
— Если вы хотите, чтобы я и дальше финансировал ваши глупые войны, то придётся поучаствовать.
— Вот как?
— Да.
Молчаливая дуэль, когда между инквизитором и вольным торговцем разве что молнии не били, продолжалась целую минуту. Потом Туонела отвела взгляд и сказала:
— Так уж и быть, сделаю одолжение.
— Гора с плеч.
Георг поднялся, махнул Туонеле шляпой на прощание, развернулся и уже покинул было кабинет, когда услышал:
— Не думайте, что можете и впредь так себя вести.
Георг остановился, помолчал немного, а потом бросил:
— Прошу прощения, госпожа. Переутомился. Последнее время много всего пришлось сделать. — Он добавил спустя короткую паузу: — Я многое потерял.
7
Пока имперский флот утюжил Отарио-II, поддерживая наступление сухопутной армии, на орбите Нагары появлялся один корабль за другим. Прибыла даже делегация Альянса Колоний Сутунг-Хар!
Громадные звездолёты, напоминающие неприступные крепости с высокими донжонами и укреплёнными казематами, подобрались к планете невероятно близко. Так, как никто им это не позволял десятилетиями. Впервые за всю историю освоения Нагары представители иной цивилизации приземлились не ради завоевания или грабительского налёта.
У выхода из челнока показалась коренастая фигура Штурмира Стража Родичей. Представитель скватов окинул взглядом алых оптических имплантатов раскинувшуюся вокруг картину.
Звезда испускала сияние примерно такого же оттенка, как и глаза Штурмира. Даже на расстоянии многих миллионов километров Отарио не просто грела, а словно бы вознамерилась сжечь всех, кто посмел жить и развиваться под её жгучими лучами. Стоило капле пота упасть на скалобетонное покрытие космопорта, как она тут же превращалась в пар.
На горизонте — терминалы. В отличие от распространённой в Империуме милитаристской архитектуры все здания хрупкие, будто из стекла.
Чуть ближе к челноку — несколько автомобилей, вольный торговец собственный персоной, оркестр, красная ковровая дорожка и ряды наёмников в аляповатых нарядах: обязательно в широких шляпах с пышными перьями, разноцветных камзолах и брюках, в высоких красных сапогах.
Стоило Штурмиру спуститься, как Виктория Рёд — командир почётного караула — воскликнула:
— Рав-няйсь! Смир-но! На ка-ра-ул!
Сначала солдаты устремили взгляды на дорогого гостя и его спутников, а потом вскинули ружья к розоватому небу.
Сразу видно, что Штурмир этого человеческого обряда не знал, вжал голову в плечи, — вдруг ещё эти сумасшедшие люди начнут стрелять! Но всё же он прошествовал по ковру и протянул Георгу широкую лапищу. Тот не растерялся и тут же пожал её.
— Должен отметить, — сказал Штурмир, — что ты, Георг, один из самых паршивых имперских дипломатов на моей памяти. Но всё же, молодец, справился.
Несмотря на чересчур крепкое рукопожатие, которое всё никак не заканчивалось, Георг ответил, улыбаясь:
— Будь я хорошим имперским дипломатом, то уже объявил бы вам войну.
Штурмир расхохотался, а потом похлопал Георга — уж до куда достал — не по спине, а по пояснице.
На посадку заходил ещё один челнок, явночужацкого происхождения. Штурмир проводил его взглядом, а потом проворчал:
— Бродяги! И всё же… они тоже здесь.
— Все мы — бродяги. — Георг указал свободной рукой на лимузин. — Штурмир, твои родичи поедут в автобусах, тебя же я приглашаю в личный транспорт. Там кондиционер, прохладительные… или горячительные напитки.
— Лечить подобное подобным? — Штурмир усмехнулся. — Жарко тут у вас. Угощусь простой водой.
Один челнок взлетел, другой опустился. Скваты — не последний сюрприз Георга.
Он не рискнул пригласить на собрание орков — тем и без встреч на высшем уровне было чем заняться — но с рампы челнока сошла небольшая группа круутов во главе с Каш’табом, вождём племени, которое поддержало вольного торговца на Хелге-Воланте.
Ради торжества им даже костюмы пошили, вместо привычных круутам набедренных повязок. Поверх костюмов — балахоны с капюшонами, чтобы не вызвать у очевидцев обмороки. Это скватов можно принять за людей, пусть и с приличного расстояния, а с круутами для этого нужно быть совсем слепым. Когти не скрыть не перчатками, ни ботинками, а если даже попытаться, то одежду можно сразу выбрасывать.
Каш’таб остановился за несколько шагов до Хокберга, поклонился и сотворил знамение аквилы. Хорошо, что рядом не оказалось догматичных представителей церкви Бога-Императора, иначе скандала со стрельбой было бы не избежать.
Каш’таб сказал:
— Благодарю за приглашение, вождь. Это место напоминает о доме.
— Я верю, что однажды у вас получится вернуться… или найти новый дом, — сказал Георг. — Я ценю наш союз и помогу чем смогу.
— Мы привыкли никому не доверять. Но вы нас пока не обманывали. Мы ценим это.
— О, — протянул Георг с улыбкой. — Не расслабляйтесь. Обо мне ходит множество мерзких слухов, и некоторые из них имеют под собой основания.
И дорогие гости, и Хокберг со свитой уже совсем скоро достигли столичного улья и вошли в здание правительства Нагары. В тот день заседание отменили, но самые влиятельные фракции планеты прислали представителей, по числу которых можно было судить о кардинальных переменах на Нагаре.
Чиновники Администратума — исчезающий вид, тогда как людей Божьих и культистов Святой Омниссии стало гораздо больше. Сохранится ли райский мир прежним или его ждёт трансформация в обитель веры/кузню — покажет время.
В холле Георг повстречался с семьёй Бонне. Он низко поклонился матроне, взял её руку и поцеловал тыльную сторону ладони. Элиза Жизель Бонне ограничилась скромным кивком, но этого, да ещё поддержки семейства, вполне достаточно. Так же Георг сделал Элизе комплимент:
— Вы сногсшибательны! Сражён наповал!
Красота — страшная сила, и ради того, чтобы получить хоть какую-то талию, Элиза воспользовалась утягивающим корсетом. Она постоянно обмахивалась веером, чтобы не упасть от удушья.
— Ах, вы мне льстите, господин Хокберг, — отозвалась Элиза.
Из-за пудры лицо торговки больше походило на мраморную маску, и было сложно представить, что эта светская львица в пышном парике совсем недавно отдала приказ идти на таран, а потом уничтожить пушечным залпом пару кораблей с многотысячными экипажами.
— Ничуть. — Георг улыбнулся самой искренней улыбкой из тех, которые когда-либо отрабатывал перед зеркалом. — Надеюсь, на балу мне выпадет честь потанцевать с вами.
Элиза рассмеялась, прикрывшись веером, её дети заметно покраснели. Георг откланялся и двинулся дальше.
Поднявшись по лестнице на второй этаж, Георг наткнулся на ещё на одну властную женщину со свитой. Вот только если семейство Бонне со слугами — верх изящества и белоснежного кружева, то тут — утилитарная военная мода.
Госпожа-инквизитор никогда не скрывала армейское прошлое. Она как-то сразу постройнела и похорошела в сером мундире с золотыми эполетами, перехваченным у пояса алым кушаком. В изгибе локтя комиссарская фуражка, — череп и кости, — последнее, что видят в своей жизни трусливые солдаты. Только татуировка с фигурной литерой "I" на лбу не давала забыть о том, кто перед тобой.
Инквизитору Георг тоже поклонился, правда, руку целовать не стал. В ответ вольный торговец не получил ни приветствия, ни кивка, лишь презрительный взгляд — наказание за непозволительное поведение и необдуманные слова.
И всё же Туонела с аколитами здесь. Этого вольному торговцу тоже было достаточно.
Все прочие гости и участники встречи рассыпались в похвалах и поздравляли Георга, но он нашёл время перекинуться парой фраз только с самыми именитыми и влиятельными. Георг должен был обратиться к собравшимся со вступительным словом, и он поторопился пройти в зал пленарных заседаний.
Руководители Classis Libera, а также партнёры компании из других семей, домов и кланов Нагары и не только заняли места партийных землевладельцев за каменными столами, тогда как те самые землевладельцы, представители власти вообще наблюдали за встречей из лож.
Георг бодрым шагом, ничуть не помогая себе тростью, вскочил на сцену и занял место за трибуной. Он немного наклонился к батареи микрофонов и произнёс:
— Здравствуйте, друзья! Я хотел бы начать со слов благодарности. Без вас ничего подобного никогда бы не произошло! Каждый внёс свою лепту и заложил камень в фундамент крупнейшей торговой компании на многие световые годы от Сецессио. — Георг сделал небольшую паузу, ухмыльнулся, а потом добавил: — Но это — только начало. Вы знаете меня, знаете, что мне нужно больше. Я мыслю далеко за пределы сектора, сквозь время и пространство, и будущее, несмотря на серьёзные вызовы, видится мне… восхитительным. Я хочу поделиться своим видением, очаровать открывающимися возможностями. Если вы поддержите мои начинания, мы с вами горы свернём, и это ещё мягко сказано. Возможно, я забегаю вперёд, но… — и снова эффектная пауза, — я объявляю о создании Нагарского Картеля.
Георг блистал на сцене, блистал на балу после, но когда он вернулся в свою каюту на "Пентакле", то напоминал кого угодно, но только не победителя.
Он не включил свет, разделся и наощупь нашёл холодильник, где хранились запасы алкогольных напитков на все случаи жизни. Георг выбрал амасек с Алексильвы ещё тех времён, когда планета напоминала не выжженную ядерным оружием пустыню, а цветущий сад.
Георг плеснул немного на дно, уже закрыл бутылку, но передумал и наполнил бокал чуть ли не до краёв. Рука дрогнула, он пролил немного драгоценного напитка под ноги и чертыхнулся. Георг сделал большой глоток и застыл посреди каюты.
Больше никаких великих замыслов и хитрых планов.
Тишина.
Георг прикончил первую порцию амасека, наполнил бокал ещё раз и направился к иллюминатору. Он сдвинул в сторону тяжёлые портьеры и в который раз оценил печальное зрелище — прикреплённую к "Пентаклю" "Амбицию".
То, что от неё осталось.
Есть такая старая повесть, уже и не вспомню название, читал давным-давно. Суть в том, что одинокий старый рыбак на маленькой парусной лодке поймал на крючок царь-рыбу, едва ли не больше этой самой лодки. Поймал-то поймал, но не смог вместе с ней добраться до берега. Морские хищники не оставили от богатого улова ничего, кроме скелета.
Так вот "Амбиция" теперь и напоминала скелет некой огромной царь-рыбы. Только голова и хвост в относительном порядке, а кое-где по бокам зияли сквозные отверстия. Некоторые трещины в корпусе заставляли сомневаться в том, что корабль останется целым, если его отцепить от "Пентакля".
В имперском флоте технику в подобном состоянии списывают и отправляют на переплавку, но для Георга "Амбиция" — не какой-то механизм. Он собирался восстановить семейное наследие, пусть даже на это уйдёт целая жизнь. И совершенно неважно, что с нуля построить новую "Амбицию" всяко быстрее.
Георг и не заметил, как закончился амасек в бокале. Опьянение, так необходимое для того, чтобы просто лечь спать и забыться, всё не наступало, и Георг отправился за добавкой.
По пути взгляд зацепился за письменный стол и мундштук в подарочном футляре. Совсем не тот, который Георг носил с собой, а то немногое, что сохранилось у Георга после того, как Камалы не стало.
Георг схватил футляр, собирался уже убрать куда подальше, но не смог. Забыл об амасеке, но не о том, чтобы поменять старый мундштук на новый.
Сон так и не пришёл.
Георг просидел на постели до утра, собрался и пошёл работать: улыбаться, фонтанировать смелыми идеями, казаться бодрым и уверенным в себе победителем.
Глава 37 — "Кино, кино"
Аннотация: с кем мог Георг договорился, остальных уничтожил. В жизни вольного торговца и его компании наступили относительно спокойные дни, которые герои проводят по-разному: одни с семьёй, другие в молитвах, третьи… участвуют в съёмках.1
Всадник на белом коне вылетел из облака серой хмари и тут же приковал к себе внимание.
И человек, и животное крупные, сильные, с перекатывающимися под одеждой и шкурой буграми мышц. У всадника на голове широкая красная шляпа с загнутым краем и чёрным пером, благодаря красному же атласному камзолу он вообще походил на брызги крови на снегу. Не хватало только вскинутой сабли, чтобы придать грозному образу завершённый вид. Он резко остановился у группы солдат в тёмных дождевиках и тут же испортил впечатление от эффектного прибытия — сильно натянул вожжи, конь встал на дыбы и сбросил незадачливого всадника.
Типичная ошибка новичка.
А ещё — ошибка режиссёра.
— Стоп! Стоп! Кто-нибудь, помогите Арчи! Боже-Император! Не могу на это смотреть!
Матильда Эфрон поднялась из кресла, нащупала в кармане пальто пачку сигарет и покинула площадку.
А ведь я не раз говорил, что лучше брать кобыл или меринов, никак не жеребцов, но вот она вцепилась в своего белого красивого громадного коня и всё, ничего не сделаешь!
"Зрители должны понимать, кто главный герой, без всяких слов!"
Бла-бла-бла…
Признаться, сперва я был воодушевлён, что мои произведения собираются экранизировать, но теперь уже не так уверен. Теперь раз за разом я думал о том, что вообще-то не люблю кино.
Особенно военное.
Весь этот фальшивый пафос, который скрипит песком на зубах. Невероятная отвага, благородство и самопожертвование персонажей в то время, когда в некоторых полках могут служить десятки комиссаров, призванных следить за моральным состоянием и дисциплиной.
Расстреливать тех, не соответствует.
Зачем же вообще все эти десятки нужны, если солдаты с улыбкой бегут на пулемёты, не обращая внимания на разрывы снарядов вокруг, а в свободное время занимаются вышивкой и поют?
Обыкновенно всё происходящее на экранах или в объёмных голомоделях вызывает такой диссонанс, который можно сравнить только с ударом в челюсть. С ударом в челюсть в тот миг, когда наступил на гвоздь, а кто-то сверху с гадким смехом окатил тебя водой со льдом.
Ну да ладно, вернёмся к съёмкам. Наша звезда — Арчибальд Стокс — к счастью, ничего себе не сломал во время падения, но всё же попросил перерыв и похромал к вагончику, удерживая руку у поясницы, словно без опоры переломился бы надвое. Следом — бригада медиков, гримеров и костюмёров, призванных в кратчайшие сроки вернуть приме ослепительное сияние.
К костюмёрам у меня тоже масса претензий, и я, пользуясь случаем, отправился самостоятельно их исправлять. От "сумасшедшего деда" чаще отмахивались, и с некоторых пор я не понимал, зачем меня вообще пригласили на съёмки. Возможно, лишь в качестве рекламы, чтобы посоветовать моим читателям фильмосодержащий продукт, подобно которому никогда не снимали. Чистейший стопроцентный канон!
Я подобрался к массовке и произнёс:
— Здорово, мужики!
— Здоровее видали.
Говор и смешки правильные, а вот костюмы не очень.
Вокруг поздняя осень Гийацины, по сюжету на Стирии тоже вот-вот начнутся заморозки, а ребята в каких-то фетровых шляпах. То есть в своё время носили в основном форму номер восемь, но к холодам утеплялись, как бы похабно тёплые вещи ни выглядели. Вспотеть — не замёрзнуть.
Ещё на массовке серые мундиры и серые же штаны с красными лампасами, высокие кожаные сапоги. Корпус, плечи, локти, колени прикрыты противоосколочной защитой. От ненастья же "солдаты" защищались тёмными дождевиками, и все эти элементы снаряжения были неправдоподобно чистыми, хотя вроде бы совсем недавно отгремело сражение, и Смолланские Страдиоты преследовали отступающие части Лиги Шестерни.
— Ребята, вы омерзительно чистые! — воскликнул я. — Нужно хотя бы немного напоминать солдат.
— Дед, не начинай, — вздохнул и произнёс тощий молодой человек, здорово напоминающий Вилхелма ван Дейка в молодости.
— Давай-давай! — Я нахмурился. — Хотя бы походите по грязи туда-сюда.
— Да зачем? Мы свои деньги и так получим, — вступился ещё один доходяга с серым лицом и трёхдневной щетиной.
— Да любой ульевик удавится за трон в день, а вы и шага в сторону сделать не можете! Пошевеливайтесь, блядь!
Вербальное воздействие сработало, и лентяи двинулись в сторону пологого склона холма через разъезженную грунтовую дорогу и вязкую влажную после дождя землю. Кто-то из группы чуть не оставил в таком болоте сапоги, а я, наконец, успокоился. В идеале, конечно, чтобы кто-нибудь из массовки ещё и упал, извозился, но лучшее — враг хорошего. И так сойдёт.
Когда я, наконец, надоел всей съёмочной группе, на площадке снова появился Арчи. Правда, в седло он не полез, и сцену появления Георга Хокберга снимали с дублёром. Тот справился с жеребцом куда лучше, в грязь лицом не ударил ни в прямом, ни в переносном смысле. Он соскочил с коня, режиссёр объявила о завершении сцены, а уже через пару минут — о начале новой.
Арчи развёл руки в сторону, разбежался и поймал в объятья знойную рослую брюнетку с грудью такого размера, которая пришлась бы кстати любой актрисе фильмов для взрослых. Обладательницу пышных форм звали Бертой Карел. Она играла Манрикетту Мурцатто.
— Я сделал это, любимая! — воскликнул Арчи. — Казна у меня! Шестерне конец!
Он покрутил красотку и только сейчас заметил, что в её глазах слёзы. Арчи поставил её перед собой и услышал:
— Густаво… погиб, — выдавила из себя Берта, перейдя на шёпот к концу реплики.
Арчи некоторое время напряжённо всматривался в лицо экранной возлюбленной, а потом прижал к своей могучей груди. Он прошептал ей на ухо:
— Главное — мы живы! Мы… — он поискал слова, оглядев невольных свидетелей — чумазых солдат — а потом продолжил: — Мы молоды и сильны. У нас золото, связи и вера в Бога-Императора! Мы обязательно сокрушим этих техноизуверов!
— Ты… ты не понимаешь, — прошептала Берта. — Генерал он… на нём…
Арчи прервал её, дотронулся до щеки, а потом поцеловал. Берта попыталась сопротивляться, но потом ответила на ласки.
Я уже направлялся к режиссёру, когда Арчи заканчивал заготовленную речь:
— Я понимаю, что люблю тебя, Рика, и сокрушу любого, кто вызовет у тебя слёзы…
— Если мы снимаем ещё и сопли в сахаре, то нужно хотя бы не запороть главный элемент, — сказал я.
Матильда одарила меня таким взглядом, в котором сочеталась вся усталость и злость съёмочной группы. И всё же Матильда понимала, не могла не понимать.
— Стоп! Снято! — Матильда снова посмотрела на меня и произнесла: — Ну да, он довольно плох. Но его очень любит женская аудитория, и я просто не могла выбрать на эту роль кого-то другого.
— Я сейчас с ним поговорю, и мы переснимем сцену, хорошо?
— Хорошо, но я сомневаюсь, что выйдет сильно лучше.
Я направился к актёрам на главных ролях, взял Арчибальда под руку, отвёл в сторону и спросил:
— Ты как? Сильно ушибся?
— Да нет, всё уже прошло, Агнец.
Парень, в общем, неплохой. Единственный, кто называл меня так, как мне нравится, а не "дед" или "господин такой-то". А ещё он обладал впечатляющей внешностью и телосложением, когда никакой белый конь не нужен, чтобы понять, кто тут главный герой.
Длинные иссиня-чёрные волосы, голубые глаза, мощный подбородок, широченные плечи. С характерной для Георга растительностью на лице получалось сногсшибательное зрелище.
— Ну так чего ты такой зажатый? — спросил я.
— В смысле?
— Девка в самом соку, хватай и пользуй, а ты едва касаешься! Фанаток что ли боишься огорчить слухами о возможном романе?
Если что — мы шептались.
Арчи тяжело вздохнул, отвёл взгляд, ответил чуть погодя:
— Я постараюсь, Агнец. Скажи Матильде, что всё будет.
— За жопу её возьми, — посоветовал я. — Господин Хокберг своих женщин держит крепко, за все места.
Арчи даже немного покраснел и улыбнулся. Вышло, скорее, печально, но я не стал всматриваться и пытаться понять, что же там в чужой душе, кроме потёмок.
Ещё пара дублей, но ситуация не изменилась. Актёр, который самостоятельно выполнял довольно сложные трюки, и даже ради роли научился управлять лошадью — они не водятся на Гийацине, везли с Тушварты — обращался с женщиной, словно с какой-то древней ценной вазой. И ведь не с какой-то женщиной — по сюжету они любили друг друга!
Сначала я жалел о том, что не могу привести на съёмки реальный прототип, потом думал показать Арчи, как надо, в итоге плюнул и попробовал ещё раз всё объяснить.
— Слушай, дружище, Берта же не против, она читала сценарий, да и в контракте у неё отдельно прописана жаркая сцена с поцелуем. Ты никак и ничем её не оскорбишь, если прижмёшь к себе покрепче, да поцелуешь так, словно хочешь съесть.
Арчи совсем скис, я же продолжал:
— Как я уже говорил — схвати её за задницу, опрокинь немножко, я не знаю… Мы в своё время любой женщине рады были, за такую цацу бы точно до крови дрались. Пользуйся случаем!
— Да я…
— Да что?!
Если что — Арчи шептал, я уже не сдерживался.
Он переглянулся, вжал голову в плечи, а потом сказал скороговоркой:
— Я больше по мужчинам.
Вот так так! Тянет на хороший анекдот. Думаю, Георг особенно оценит, кого взяли в главные роли.
Я тут же вспомнил обо всех новеллизациях-экранизациях приключений комиссара Каина. Его всюду играла какая-нибудь глыба размерами с космического десантника. Интересно, глыбы тоже больше по мужчинам?
— В первую очередь, ты — актёр! — воскликнул я. — Хороший актёр! Докажи это! — Потом я добавил уже тише, чтобы никто посторонний не услышал: — Представь того… ну… с кем ты там…
Проклятье! Наверное, в тот миг покраснел уже я.
Арчи усмехнулся, махнул рукой, и дубля так… с десятого сцена удалась. Получилось достаточно страстно. Я вздохнул с облегчением и обнаружил, что короткий эпизод на несколько минут снимали несколько же часов.
2
Ийдана стояла в тенях напротив каюты капитана и смотрела на Ловчего. Тот не двигался, походил на статую или манекен в полном комплекте доспехов до такой степени, что незнакомый с ним человек ни о чём бы не догадался.
В голову Ловчего Ийдана забираться не стала. Пробовала уже и осталась недовольна — будто бы на рыночную площадь угодила, себя не услышать, не то чтобы чей-то голос. И дело не в сумасшествии с множеством личностей, а в хоре служителей культа Бога-Машины. Вроде бы перед глазами один-единственный скитарий, а на самом деле ожесточённая дискуссия множества адептов и жрецов со всей станции.
Всё верно — станции. На "Амбиции" осталось не так много персонала, в то время ещё оценивали ущерб, и к ремонту не приступили. Экипаж крейсера раскидали кого куда, но львиную долю — на Белами-Ки.
Ловчий, наконец, отвлёкся от нескончаемых разговоров в цифровом пространстве и обратился к девушке:
— Юная леди, нужно решаться. Мне сообщить капитану о вашем визите или не стоит?
Ийдана набрала побольше воздуха и выдохнула:
— Да.
Не то чтобы она тянула из-за слабости характера, но, как и всякий предсказатель, боялась, что её пророчества исполнятся только потому, что она стояла у истоков и сама запустила цепочку событий.
— Капитан ждёт, — отозвался Ловчий.
Он сделал шаг в сторону, и створки уползли в пазы в стенах. Ийдана направилась к Георгу, который уже поднялся навстречу из-за стола.
— Проходи, садись, давненько не виделись. — Георг улыбнулся и указал на кресло напротив. — Налить что-нибудь? — Георг нахмурился, на лице отобразилась умственная деятельность, а потом он спросил: — Тебе же уже можно, не так ли?
Ийдана коротко посмеялась, а потом приняла предложение вольного торговца, уселась поудобнее и ответила:
— Спасибо, капитан, ничего не нужно.
Георг тоже опустился в кресло, а потом спросил, отодвигая в сторону документы, которые изучал до появления гостьи:
— Что-то случилось? Или, скорее, случится?
Ийдана кивнула и проговорила:
— Я снова и снова вижу картины будущего. День ото дня они всё хуже.
Пламя, охватившее космическую станцию. Крики агонии. Оглушительный грохот болтеров. Реактивные снаряды превращают толпу перепуганного народа в кровавый туман и тошнотворно выглядящие ошмётки под пятой безжалостных захватчиков.
Ийдана вернулась в действительность и продолжила речь. Капитан прищурился, внимал.
— В конце года с высокой вероятностью произойдёт большая битва. Множество людей погибнет, — рассказывала Ийдана. — Все эти души отчаянно цепляются за жизнь, хотят остаться, а поэтому создают… помехи что ли? Чем больше жертв, тем сложнее говорить о чём-то с уверенностью. Опаснее.
Георг кивнул и сказал:
— Слышал что-то такое. Те предсказатели, которые видели Великий Разлом до того, как он открылся, сошли с ума.
— О, нет-нет, капитан, — Ийдана покачала головой. — Такого точно не повторится. Не в ближайшее время, по крайней мере.
— Кто заявится на этот раз?
Ийдана видела…
Череполикие маски захватчиков, их цепные мечи, распарывающие плоть в брызгах крови. Ийдана слышала боевые кличи о смерти трупа-на-троне и всех его прихлебателей. Чёрно-жёлтые полосы… "Железо внутри, железо снаружи!".
Потом клич меняется на "Здесь мы стоим, здесь мы и останемся!". И выкрикивают его не еретики в старинных доспехах, украшенных драгоценными металлами и рогами самых свирепых животных галактики, а воины капитула Рыцарей Некоронованных в кольчугах или серых балахонах.
К несчастью для команды Белами-Ки, что еретики, что Рыцари занимаются в видениях Ийданы примерно одним и тем же, просто с разным размахом.
Ийдана отвлеклась от картин побоища и ответила:
— Пока я склоняюсь к тому, что демонопоклонники попытаются ещё раз прорвать блокаду. Хотя бы чтобы спасти тех, кто там заперт.
Ийдана кивнула вниз в сторону, туда, где за переборками и обшивкой во мраке космоса плыла по своей орбите Хелга-Воланта.
— Хм… — Георг неожиданно даже улыбнулся. — Эта тревожная новость… ещё и приятная. Война заканчивается. Это хорошо, очень хорошо.
— Да, но не забывайте. Это событие неминуемо приведёт к большим жертвам. — Ийдана погрозила вольному торговцу пальцем.
— Так бывает во время войн.
Ийдана вздохнула, подумала немного, а потом всё-таки добавила:
— Вообще много чего накладывается на это событие. Я пока не пойму, разные ли это версии или всё происходит одновременно.
— Что там ещё? — Георг встал из-за стола и направился к бару, чтобы налить себе немного амасека. — Никак Иеремия всё не утихомирится?
Ийдана видела…
Крейсер "Марс" прекращает движение, используя маневровые двигатели, стабилизирует положение, а потом стреляет из орудия "Нова" по пустой переломанной "Амбиции". Блажь, мелочная пьянящая месть вызывает у Иеремии улыбку и тепло на тёмной душе.
Видение отзывается на чувства постороннего человека, и перед глазами Ийданы предстаёт стайка маленьких хищных рыбёшек… или нет… хищных кораблей! Ийдана видит изящные изгибы, колючки и шипы, одежды из кожи… из человеческой кожи, мысли и намерения, что холоднее космоса вокруг, отвратительнее самой вонючей отхожей ямы до такой степени, что Ийдана даже вздрагивает.
Однажды она помогла победить этих тварей, но сейчас… Что это? Прошлое или будущее?
— И его я тоже вижу. — Ийдана кивнула. — Много кого, даже чужаков.
— Эльдарские корсары?
Впору и Ийдане удивляться. Видимо, она не скрыла чувств, а потому Георг объяснил:
— Мне приходит всё больше и больше сообщений об их активности. Наглеют.
— Не то что "корсары". Я видела… как вы их называете? "Друкари".
Георг поморщился и махнул рукой, чуть не расплескав амасек:
— Те же черти! Зубная боль! Видать, прослышали о том, что произошло в Отарио, вот и не боятся. Но ничего… и до них доберёмся в своё время!
— Вот такие неважные новости. — Ийдана вздохнула и потупила голову. — Простите, если отвлекла, капитан, но не могла промолчать.
— И я особенно ценю тебя за это. — Георг указал на неё пальцем той руки, которой сжимал бокал с амасеком. — Ты не раз меня выручала. Эта информация дорого стоит и повлияет на переговоры с моими партнёрами. Пора попросить у них помощи.
— Лучше созвать всех свободных под любым предлогом, — сказала Ийдана.
— Сделаю, моя дорогая, — Георг подмигнул ведьме, — можешь не сомневаться.
Ийдана покинула кабинет Георга, отошла немного так, чтобы Ловчий не видел, что с ней происходит, а потом привалилась к стене. Она тяжело дышала, покрылась холодным потом. Ийдана рассказала о пустотной войне и о сторонах конфликтах, но умолчала о другом.
Ийдана видела…
Как время меняет свой ход, и события движутся в обратном направлении. Открытую дверь в нижний мир, откуда движется нескончаемый поток нерождённых. Космические корабли, эти миллионы тонн крепчайших сплавов и силовых полей, вывернутые наизнанку по прихоти сущностей, способных менять законы природы.
И ведь они даже не пытались заставить Ийдану смолкнуть, не проклинали её, не возводили на пути непреодолимые препятствия. Скорее всего, даже не обратили внимания на её помыслы и намерения, потому что не видели в них никакой угрозы.
Кого ни предупреждай, что ни делай, всё уже учтено. Ещё один раунд Великой Игры подходил к концу. Смертные на ход Игры никак не влияли.
Ийдана знала судьбу, но не могла её изменить.
3
Вилхелм заметил, что что-то не так, когда подходил к их ныне довольно скромной каюте. Так долго обустраивали гнёздышко, а оно осталось на искорёженной и замёрзшей "Амбиции" или же вовсе исчезло после какого-нибудь меткого попадания снарядом или лучом.
Дверь открыта, рядом с входом несколько горшков с цветами. На мгновение в проёме мелькнул силуэт супруги. Вилхелм зашагал быстрее, чтобы уже спустя несколько мгновений застыть на пороге.
Каюту завалили цветами: с Нагары, с Литуаны, с Морамара; лилейными, амариллисовыми, гераниевыми; красными, жёлтыми, белыми. Сера с детьми занималась тем, чтобы найти каждому растению подходящее место.
Первой Вилхелма увидела дочка.
— Папа!
Астат бросила букет на стул, а потом побежала к Вилхелму и прыгнула ему на руки. Вилхелм поднял дочку и поцеловал в лоб.
— Что тут у вас? — спросил он.
— Цветочки. Цветочный магазин! — отозвалась Астат и рассмеялась.
В это мгновение до Вилхелма добралась и Сера с Ураном. Сера привстала на цыпочки, Вилхелм наклонился и поцеловал её в губы, а потом потрепал сына по голове. Вилхелм снова перевёл взгляд на супругу и спросил:
— Мне стоит опасаться? У тебя появился поклонник?
Сера ответила коротким смешком и следующими словами:
— Скажешь тоже!
— Ну… ты — молодая красивая женщина. Талантливая, обеспеченная…
— Прекрати! — Сера хлопнула его по груди, улыбаясь. — Цветы от одного пациента, лечение которого на днях завершилось. Я сделала ему новую руку, поменяла несколько повреждённых органов, слепила лицо.
— Однако… Кто-то из Ангелов?
— Сэр Валерио Рейн.
— А, наслышан.
— Очень вежливый джентльмен, который очень сильно пострадал и очень сильно боялся, что ничего не выйдет. Но я справилась!
— Ну ещё бы. Сколько ты уже этим занимаешься? Подозреваю, что других таких же специалистов днём с огнём не сыскать.
Вилхелм, не выпуская дочку, приобнял супругу свободной рукой, а потом спросил:
— Вечерняя прогулка отменяется?
— Почему это?! Мы уже заканчиваем. Ты рекаффа выпить не успеешь, а мы уже готовы.
И в самом деле — Сера рассчитала всё правильно. Времени Вилхелму хватило только чтобы умыться, да разделаться с одной чашечкой бодрящего напитка. После они дружной компанией направились на базар, чтобы посмотреть представление тех артистов и музыкантов, которые по разным причинам оказались на космической станции на орбите мятежного мира.
Прогулка сразу не задалась. И пяти минут не прошло с того момента, когда они добрались до точки назначения, как Сера вдруг остановилась, глядя в никуда. Так обычно бывало, когда она принимала сообщение в цифровом пространстве. Сера вздохнула, и Вилхелм понял, что ей придётся отлучиться. Сера тоже поняла, что понял муж, и бросила ему:
— Я ненадолго. Найду вас.
— Всё в порядке?
— Духи шалят у одного пациента. Надо их усмирить, пока ничего не случилось. С нейроимплантатами не до шуток.
— У вас же есть охрана на месте?
— Да, не волнуйся, я скоро.
Сера обняла супруга, потом детей и помчалась прочь, оставив Вилхелма недоумевать. Дело серьёзное или всё же она хочет быстрее вернуться?
Вилхелм вздохнул и отвёл детей поужинать в первую попавшуюся забегаловку. Себе и Урану Вилхелм заказал запечённое мясо грокса, дочке — пирожки с овощами. Стакан пива себе и что послаще, без алкоголя — детям.
Вилхелм уже приступил к трапезе, когда натолкнулся на заинтересованный взгляд. Он принадлежал пожилому мужчине с боевыми отметинами на смуглом лице. Рубец от удара ножом через левую глазницу, пара застарелых обожжённых следа лазерных лучей рассекали густую шевелюру седых кудрявых волос. Один луч превратил правое ухо в уродливую крохотную ракушку. Ничем другим этот мужчина от всех прочих посетителей заведения не отличался, но Вилхелм едва не подавился. Как будто призрака увидел.
Мужчина, глядя на такую реакцию, усмехнулся и пригласил к себе. Вилхелм обратился к сыну:
— Я ненадолго, надо поговорить с тем дядей в углу. Присмотри за сестрой и сам никуда не уходи. Вот, — Вилхелм выгреб из кармана и положил на стол несколько медяков, — закажите себе ещё что-нибудь потом.
Уже через несколько мгновений Вилхелм переместился за угловой столик, где пожал протянутую навстречу руку.
— Вот так встреча, — произнёс смуглый мужчина.
— Не думал, что ещё когда-нибудь увижу тебя, Кюрт.
— Что так?
— Ну, учитывая, чем ты занимаешься… если ты ещё этим занимаешься.
Вилхелм слышал, что Кюрт — из вежливости напишу — "охотник за головами". Но не из тех охотников, вроде Глории Регали и ко, а из тех, кто никогда не берёт добычу живьём. Им даже голова не нужна, главное — факт, что цель ликвидирована.
— Да последнее время работа несложная. — Кюрт усмехнулся. — Некоторые, знаешь ли, даже не задумываются, что я могу за ними прийти.
От этих слов повеяло могильным холодом, даже Вилхелм повёл плечами. Он поглядел на детей, и Кюрт перехватил этот взгляд. Кюрт сказал, ухмыльнувшись:
— Как будто не только отцы разные, но и матери тоже.
Вилхелм прищурился и ответил:
— Все мои.
Кюрт примирительно и неторопливо вскинул руки вверх, а потом проговорил:
— Да ладно, не принимай близко к сердцу. — Кюрт отправил в рот ложку рагу, пережевал, сделал глоток амасека, а потом добавил: — Смотрю, мальчишке особенно досталось. Я сразу Хвоста вспомнил.
— С моим сыном всё в порядке.
Кюрт кивнул, не прекращая улыбаться.
— Сам не обзавёлся? — спросил Вилхелм.
— Не, не моё. Женщины есть, а вот детей вроде бы нет. — Он поглядел на собеседника, прищурив один глаз, а потом добавил: — Ты же сейчас не будешь мне втирать о радостях семейной жизни?
Вилхелм хмыкнул и отозвался:
— И не собирался. Я тоже считаю, что не всем дано.
— Нере, наверное, так и не женился. — Кюрт прикончил порцию амасека в бокале. — Как там вообще наша банда?
— Нере всё такой же, всё там же. Палец где только не успел поработать, в итоге в канониры подался, дослужился до старшины. Марио вернулся в пехоту…
— Да ты гонишь! — Кюрт оценил выражение лица Вилхелма и сказал: — С ума сошёл. Второй Агнец, ха-ха!
— А вот Белый тебя совсем немного не дождался, — продолжал Вилхелм. — Схоронили в прошлом месяце. Инсульт.
Кюрт махнул рукой.
— Бездна с ним. Разосрались мы, когда последний раз виделись. Он аж про честь мундира вспомнил. — Кюрт посмеялся. — Дебил.
— Остальные уже давно из компании ушли. Ищи в поле ветер, — закончил Вилхелм.
— Эх… вот и нету старой гвардии. А ведь как ураганили в своё время!
Кюрт завершил трапезу и сложил столовые приборы в тарелку, ожидая, когда посуду уберут. Он спросил у Вилхелма:
— Пригласишь к себе? Вспомним всякое. Я на твою жёнушку погляжу, страсть как интересно.
Вилхелм едва заметно улыбнулся и покачал головой.
— Да брось! — воскликнул Кюрт. — Я сейчас спокойный, руки не распускаю, слежу за тем, что говорю.
— Нет, ты её напугаешь.
— А Нере вы к себе пускаете?
— Пускаем.
— И что? Хорошие истории рассказывает? — Кюрт посмотрел в сторону, подумал, усмехнулся и спросил: — Как, например, любил кого-нибудь за волосы оттаскать, перед тем как выебать?
Вилхелм помрачнел, Кюрт продолжил:
— Интересно, знаешь ли, вот так встречать людей спустя годы.
Вилхелм только и ответил:
— Завидовать надо молча.
Теперь уже и Кюрту было не до смеха. Бросил на собеседника холодный взгляд, на который тот ответил зеркально, даже с вызовом.
— Несмотря ни на что, — произнёс Кюрт, откинувшись на спинку дивана, — рад тебя видеть. Не спился, не разжирел, как тупорылый грокс. Если встретишь тех, кто ещё помнит вкус орчатины… или как резал уши эльдарам, передавай от меня привет.
— Прощай. — Вилхелм поднялся из-за стола и пошёл к детям.
Он постарался как можно быстрее покинуть это место.
А ещё Вилхелм размышлял над тем, чтобы нанять телохранителя, а то и двух. Такие "кюрты" могли работать не только на Георга, но и на его врагов.
4
Столица Покаяния Святого Войтеха — Карлсград — встречала гостей монументом в честь примарха Рогала Дорна. Центральную же площадь украшала статуя ещё одного Сына Божьего — Сангвиния, Великого Ангела и Первого Мученика. Скульпторы изобразили героя поднимающимся с колен. Крылья сломаны, из многочисленных ран струилась кровь, но всё же он встречал смерть от рук Архиеретика с достоинством, со вскинутым навстречу копьём.
Благодаря наконечнику копья, скульптура была выше соборов не только столицы, но и планеты вообще, являлась символом Покаяния Святого Войтеха, растиражированным бесчисленными пикт-карточками и сувенирной продукцией. В принципе, достаточно было и Великого Ангела, но Покаяние привлекало людей со всей галактики богатейшим собранием чудес света. Архитектурных и не только.
Жерар разглядывал открывшуюся перед ним площадь из лоджии базилики Святого Каагвы. Он находился на том самом месте, где обыкновенно вступал экклезиарх, смотрел на каменное измученное лицо Сангвиния и на толпу народа, собравшегося вокруг памятника только ради того, чтобы послушать слова Святого не из пыльной книги, а того, кто заслужил подобное звание на своём веку. Тысячи людей на площади, и ещё миллионы паломников по ту сторону голоэкранов следили за каждым жестом Жерара, внимали каждому слову. Подобная честь ранее вскружила бы Жерару голову — шутка ли, до того он выступал с проповедями на улицах — но с тех пор многое изменилось.
Разумеется, оказали Жерару подобную честь не просто так. Как и во время предыдущих визитов на Покаяние, Жерар преследовал цель обратить скромных паломников в пышущих обжигающей верой крестоносцев, вот только на этот раз не по воле Георга Хокберга, а по приказу госпожи-инквизитора Зындон. Она не могла не знать о том, что он совершил на Хелге-Воланте, на какие чудеса был способен. Пауза затянулась, и Жерар решил продолжить речь:
— И вот вы узнали о жизнеописании Святого Роберта Свежевателя, и теперь многие из вас лучше понимают, что наш Великий Бог-Император есть Бог мученичества. Бог тех любит, кто себя отделяет не только от земного тела, но и отрешается от общения со всякаго рода телесными вещами, без неудовольствия, без сопротивления отлагает это тело смерти.
Жерар окинул взглядом толпу и сильнее перехватил каменные поручни лоджии. Лишь немногие внизу понимали, о чём он говорит. В основном, искали простые решения. Искали спасения.
— Нужно обладать смелостью, чтобы приблизиться к Богу, — проговорил Жерар тихо.
И всё же ни одно слово, пусть даже шёпот, не пропало. Усилители звука подхватили их, очистили и передали на каждый громкоговоритель центральной площади. Как, в свою очередь, и голокамеры, встроенные в парящие сервочерепа, не упустили ни одной детали мимики, ни одной страсти, отразившейся на лице Святого.
— Только в самоотречении и самопожертвовании можно понять истинный смысл всего. Смысл жертвы Бога-Императора, его возлюбленного сына Сангвиния, Святого Роберта и…
Жерар осёкся и не закончил. Момент истины ещё не настал, хотя Жерар уже чувствовал приближение. Холодное прикосновение заточенного до бритвенной остроты лезвия, тепло струящейся крови, оглушительный стук сердца, жар и полёт сквозь всю галактику к трону Владыки, чтобы занять место по правую руку от Него.
Затянувшееся молчание Жерар прервал следующими словами:
— Прочтите "Увещевания к мученичеству" учителя Оргена и возвращайтесь завтра. Да прибудет с вами Бог-Император денно и нощно!
Жерар покинул лоджию и, постукивая тростью, похромал на выход из базилики, сопровождаемый безмолвной свитой инквизитора. В тусклом свете факелов он не сразу заметил блики на позолоченных доспехах.
— Брат Жерар.
— Инквизитор.
На "Амбиции" не было живой души, кто бы не склонил голову при появлении Жерара, Туонела же держалась строго и бесчувственно.
— Последний раз на Покаянии вы были менее словоохотливы и сразу переходили к сути, — проговорила она.
Туонела не вооружена, но благодаря силовым доспехам возвышалась над Жераром и излучала силу. Однако не ту силу, перед которой Жерар склонялся, как бы Туонела того ни хотела.
— В этом мире всё меньше горящих глаз, — ответил Жерар. — Война закончилась давно, и о ней успели забыть. Пройдут годы, и снова ценить будут не храбрость, а золото. — Инквизитор никакой комментарий не вставила, и Жерар закончил мысль: — Положение бы спасли те, кто возвращается, но мы только уводим.
— Вы изгоняете демонов и не можете вдохновить народ? — Туонела прищурилась. — Депрессия?
— О нет, инквизитор, уныние — страшный грех, — однако Жерар и не попытался изобразить воодушевление, — возможно… усталость. Возможно, меня пугает судьба, в чём мне, конечно, ещё предстоит покаяться.
— Такие люди, как мы с вами, не имеют права на слабость.
— Раньше я бы вас поддержал, но с тех пор… я понял кое-что. — Жерар внимательно посмотрел на собеседницу. — Ведь больше некому проявлять слабость и сомневаться. Если бы вы чаще заглядывали в глаза простого люда, то увидели бы догмы, обрушение которых приведёт во тьму. Они недостаточно сильны, чтобы выдержать испытание. Мы же должны быть к нему готовы.
И снова Жерар ничего не прочёл на лице женщины напротив. Его слова не затронули струны души. Инквизитор уже давно — что-то вроде торпеды, пересекающей звёздное море на пути к цели. Эффективно работающий механизм.
— Скажите мне, госпожа, что бы вы сделали, если бы Бог-Император сошёл с Трона Златого и принялся бы говорить то, что вы боитесь услышать, делать то, о чём вы и подумать не могли?
— Будьте осторожны, если замыслите спросить подобное у кого-нибудь ещё. Людей сжигают и за меньшее. — Она добавила после короткой паузы: — Я сжигала людей за меньшее.
Жерар грустно улыбнулся и сказал:
— Те, кого вы сожгли, если не еретики, то перепуганные души. Они поняли замысел Бога и не выдержали. Я же принял его. Принял Бога.
Инквизитор помолчала немного, также изучая собеседника, а потом произнесла:
— Возьмите себя в руки, святой. У нас не так много времени, и нужно возвращаться к работе.
Она ушла, не попрощавшись, а Жерар лишь сказал вслед:
— Я буду там, где Бог-Император захочет меня увидеть.
5
Вообще-то "Победителей и побеждённых" снимали как голофильм, с соответствующим проектором можно смотреть на постановку со всех возможных ракурсов, но премьера состоялась именно что на экране в одном из самых престижных кинотеатров Гийацины.
Ради торжественного случая я надёл цилиндр, смокинг и туфли, начистил экзоскелет до блеска. На протяжении всего просмотра полустоял-полусидел как на иголках, несмотря на то, что участвовал в монтаже и знал материал чуть ли не наизусть. Поэтому и большая часть шуток прошла мимо, и восхититься смелостью некоторых трюков, сценарных ходов не получилось. Я-то знал, какого труда всё это стоило.
Однако я поглядывал на зрителей, и вроде бы реакции были ожидаемые, поэтому к концу показа волнение немного отступило.
— Я понимаю, что люблю тебя, Рика, и сокрушу любого, кто вызовет у тебя слёзы.
Экранный Георг Хокбергприжал к себе Манрикетту Мурцатто и поцеловал со всей страстью, на которую был способен.
Комитет по цензуре счёл сцену аморальной, пришлось переснимать, и в итоге никто никого за жопу не хватал. Арчи положил руки партнёрше на поясницу и под лопатку, но облобызал как следует.
Кто же мог подумать, что это, оказывается, так сложно?!
Георг вскочил на коня, потом подтянул и усадил перед собой Мурцатто, и они умчались в закат. По экрану поползли титры.
Я осмотрелся, встретился взглядом с режиссёром и кивнул ей. Матильда кисло улыбнулась, но всё же показала мне большой палец.
В этот миг я испытал противоречивые чувства. Глаза мои этих людей не видели бы, но всё же я бы не отказался от продолжения. В конце концов, мы успели сработаться, и лучших киноделов мне не найти.
Ещё немного времени я провёл в фойе, чтобы послушать мнения зрителей, которыми они делились друг с другом. "Вау, просто вау" — мой любимый тип комментариев, но хватало и чего-то вроде "если бы не ты, дорогая, я бы сдох со скуки".
Для первой пробы в новом жанре пятьдесят на пятьдесят — не так уж и плохо. Теперь можно подумать о том, что бы сделать лучше, и провести работу над ошибками.
Размышляя над тем, как бы занять денег у Георга на продолжение, если господдержки не будет, я покинул кинотеатр и уже собирался подыскать себе такси, когда услышал:
— Агнец, не узнал что ли?
Я перестал витать в облаках и обратил внимание на прекрасную даму неподалёку.
Длинное обтягивающее чёрное платье в пол с открытыми плечами и разрезом чуть ли не по пояс. Оперные перчатки, крохотный кожаный клатч. На плечах шёлковые палантин, расшитый серебряной нитью. Все украшения тоже или из белого золота или из серебра.
Манрикетта Мурцатто, именно Манрикетта Мурцатто, а не Берта Карел, прекрасна как никогда. Я лишился дара речи, не знал, на что смотреть.
Она прошла омоложение. В глазах искры, кожа снова гладкая, а губы алые. Мурцатто похудела, и на щеках появились ямочки, особенно очаровательные, когда она улыбалась. Она сохранила горделивую осанку, а кроме того, восстановила прежнюю форму. Разумеется, не бугры мышц, но подтянутый вид. Мурцатто снова можно было представить на коне, да с занесённой над головой саблей.
Единственный недостаток — какая-то аномалия с цветом волос. Несмотря на омоложение, они так и остались седыми, почти белыми, поэтому, скорее всего, Мурцатто ныне предпочитала не золото, а серебро.
— А… я… — я нелепо взмахнул руками и продолжил: — Только не злитесь, я всё объясню! У меня не так много было влияния на съёмочный процесс! Это больше подарок Георгу от местных шишек, так что и…
Мурцатто рассмеялась, а потом сказала:
— Успокойся, я в курсе. В конце концов, неплохой боевик получился. Глупый, конечно, но занимательный.
Я выдохнул и произнёс:
— Гора с плеч… не шутите?!
Мурцатто покачала головой.
— Хорошо, если так. Я больше всего переживал, что вам не понравится, потому что образ на экране близок тому, что был в книгах Германика, ну, где…
— …где я — недалёкая любовница генерала Вьюги, помню.
— Ну и вот. — Я ещё раз взмахнул руками, жалкий птиц. — Клянусь, я бился над каждой вашей репликой! Они тут всё привыкли упрощать, приводить к общему знаменателю, чтобы понравится аудитории, но я хотя бы пытался!
Мурцатто спрятала ухмылку ладонями, а потом отозвалась:
— Не надо оправдываться. Мне понравилось. Честно.
Я дотронулся до груди там, где сердце, и проговорил:
— Это лучшая награда, госпожа.
Она подняла палец вверх и произнесла:
— Но всё-таки у меня есть кое-какие замечания, Агнец. Проводи меня, пожалуйста, к этой… Берте, кажется. Я хотела бы дать ей несколько советов на будущее, если они соберутся снимать вторую часть.
— Ваше слово для меня закон, госпожа!
Говорят, темнее ночь перед рассветом, но главное наше испытание ещё даже не началось. Тогда мы просто радовались жизни.
Дополнительные материалы
Георг Хокберг Художник Дмитрий Соколов https://vk.com/id8490640
Манрикетта Мурцатто Художник Дмитрий Соколов https://vk.com/id8490640
Авраам Художник Дмитрий Соколов https://vk.com/id8490640
Вилхелм ван Дейк Художник Дмитрий Соколов https://vk.com/id8490640
Главные герои Художник Дмитрий Соколов https://vk.com/id8490640
Техноадепт Сера Художник Дмитрий Соколов https://vk.com/id8490640
Котар Вакенн Художник Дмитрий Соколов https://vk.com/id8490640
Агнец Художник Дмитрий Соколов https://vk.com/id8490640
Виктория Художник Дмитрий Соколов https://vk.com/id8490640
Жерар Художник Дмитрий Соколов https://vk.com/id8490640
Главные герои Художник Дмитрий Соколов https://vk.com/id8490640
Иллюстрация к главе Голод Художник Дмитрий Соколов https://vk.com/id8490640
Георг Хокберг Художница Улька https://vk.com/id765537502
Ийдана Художница Улька https://vk.com/id765537502
Иллюстрация к главе Чудо Художница Улька https://vk.com/id765537502
Иллюстрация к главе Мор Художник Дмитрий Соколов https://vk.com/id8490640
Вилхелм и Серена ван Дейк Художница Улька https://vk.com/id765537502
Обложка к сериалу Художник Елена Андреева https://vk.com/bilo_biggles
Иллюстрация к главе Смерть Художник Дмитрий Соколов https://vk.com/id8490640
Последние комментарии
5 часов 47 минут назад
6 часов 38 минут назад
18 часов 4 минут назад
1 день 11 часов назад
2 дней 1 час назад
2 дней 4 часов назад