Любовный эликсир [Черил Холт] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Черил Холт Любовный эликсир
Глава 1
1813 год, Англия, Лондон – Любовный напиток? – фыркнула Кейт Дункан. – Ты шутишь? – Нисколько. – Ну и для чего он тебе нужен? Шестнадцатилетняя леди Мелани Льюис, ее дальняя кузина, была очень дерзкой и своевольной. – Неужели не догадываешься, для чего? Я хочу заставить лорда Стамфорда влюбиться в меня. Кейт едва удержалась, чтобы не рассмеяться. – Лорда Стамфорда? Влюбиться? – Кейт изо всех сил пыталась сохранить спокойствие. – И где же ты его достала? – В аптеке. – Мелани наклонилась и прошептала: – Аптекарь клялся, что зелье очень сильное, поэтому нужно соблюдать осторожность и применять его крайне аккуратно, чтобы не вызвать нежелательных последствий. – И каких последствий следует опасаться? – Если не быть осмотрительным, то два чуждых друг другу человека вдруг влюбятся. Просто ужасно. Кейт закатила глаза. – Мелани, неужели ты веришь, что это действительно любовный напиток? – А почему ты считаешь, что это не так? – Любовного напитка не существует вообще. – Ха! Мало же ты знаешь! Я отдала за него целое состояние. Это самое настоящее зелье. Кейт поднесла флакон к лампе, рассматривая его содержимое. В пузырьке колыхалась какая-то темная жидкость. Кейт была готова поспорить на что угодно, что это красное вино. – А что именно… мм… я должна сделать с напитком? – Ты дашь его лорду прямо перед моей встречей с ним. Тебе надо налить напиток ему в рюмку с бренди или в суп, конечно, чтобы он ничего не заметил. – О, разумеется. – Пожалуй, завтра вечером будет лучше всего, в момент нашего первого знакомства. Я хочу огорошить его сразу. Кейт вздохнула. На протяжении ряда лет она была для Мелани не столько домашней учительницей и компаньонкой, сколько подругой и наперсницей. Ее подопечная впитала в себя кучу разной чепухи, внимательно прислушиваясь к самым пустым идеям, но последнее сумасбродство Мелани было совсем уж ни на что не похоже. По общему мнению, Маркус Пелем, тридцатилетний граф Стамфорд, представлял собой тип законченного негодяя, бездушного, беспутного и самоуверенного. Поэтому стремление Мелани вскружить голову графу выглядело по меньшей мере глупым. Совершенно безумная затея. Уж не лишилась ли она рассудка? Маркус Пелем никогда не полюбит Мелани. Добавляй хоть какой угодно любовный эликсир ему в пищу, он все равно не воспылает к ней страстью. Естественно, Мелани была прекрасно осведомлена о требованиях и условностях аристократического брака. Ее мать, Регина, едва не замучила дочь разъяснениями и наставлениями на этот счет. Если бы лорд Стамфорд согласился взять Мелани в жены, то скорее всего по вполне объяснимым и видимым причинам: богатство, знатность, родственные связи. Чувство здесь не играло бы никакой роли. – Очень важно рассчитать время, – продолжала наставлять Мелани. – Ты должна поговорить с прислугой, узнать, когда и где удобнее всего ему… – Мелани, послушай меня. – Кейт схватила ее за плечи и слегка встряхнула. – Я не собираюсь делать этого. – Еще как сделаешь! – Стамфорд – умный, сообразительный и проницательный человек. Что, если он уличит меня? Как я все это ему объясню? – Со всей откровенностью, Кейт, без утайки. – Мелани стряхнула с плеч руки Кейт. – Ты должна заранее приготовить какое-нибудь оправдание на случай, если тебя изобличат. Почему бы нам не придумать что-нибудь прямо сейчас? Кейт сосчитала про себя до десяти, чтобы успокоиться. Капризы своенравной и непослушной Мелани немало попортили ей крови. – Позволь мне быть откровенной. Я против того, чтобы ты занималась этим, а если будешь упорствовать, то я поговорю с твоей матерью. При одном упоминании о матери, Регине Льюис, вдовствующей графине Донкастер, Мелани разозлилась. Ее белокурые локоны затряслись от раздражения. – Если только ты осмелишься, – громко заявила она, – я найду способ заставить тебя пожалеть о содеянном. – Ради Бога, потише, ты разбудишь весь дом, – вспылила Кейт. Она достаточно долго прожила с Мелани, перенесла немало вспышек ее недовольства и не желала покорно сносить ее капризы, особенно посреди ночи. Раздосадованная, она поставила флакон на комод с зеркалом, сделав вид, что уходит. – Сейчас очень поздно, к тому же завтра тяжелый день. – Ты возьмешь напиток с собой! – повелительно заявила Мелани и, схватив флакон, принялась размахивать им, словно оружием. – Как ты смеешь указывать мне таким тоном? – Если ты не захватишь его с собой, то я не ручаюсь за себя, я… я… В этот момент она уже не задумывалась, насколько предосудительно ее поведение, и, повинуясь только своей безрассудной прихоти, была готова на какой угодно отчаянный поступок. – Что ж, очень жаль, – проворчала Кейт. – Давай его сюда. Она сделала шаг навстречу Мелани и взяла у нее флакон. Хотя глаза Мелани еще сердито сверкали, в них явно проблескивало торжество от сознания своей власти над Кейт. Стиснув зубы, Кейт удалилась из спальни, закрыв за собой дверь. Их хозяйка, леди Памела, очаровательная мачеха лорда Стамфорда, явно не испытывала нужды в деньгах: на этаже горела лампа, освещая путь. Кейт медленно и тяжело подошла к лестнице, ведущей в ее комнату. Как же она устала, измоталась и от поездки в Лондон, и от отношения к ней Регины и Мелани! На третьей ступеньке Кейт, вздохнув, спрятала лицо в ладонях. Впрочем, торопиться ей было некуда и не к чему. Ее чистая, опрятная комнатка содержала все необходимое, хотя меблирована она была довольно скудно и скромно, да и располагалась в самом конце коридора. Изолированное расположение спальни только усугубляло чувство одиночества, которое Кейт с недавних пор начала остро испытывать. Но по крайней мере ей не придется больше ютиться вместе с остальной прислугой на чердаке. С тех пор как она осиротела в восемь лет, ей довелось испытать немало унижений, но последнее сильнее всего уязвляло ее гордость. Как давно это было! Тогда ее отец был хозяином графства Донкастер. Кейт еще помнила те незабвенные благодатные времена всеобщего поклонения. Когда же он скончался, его титул вместе со всем состоянием унаследовал Кристофер, сын Регины. Неужели она действительно дочь графа? И ее мать была самой красивой женщиной в Англии? Неужто она жила когда-то словно принцесса? Или все это происходило лишь в странном и причудливом сне? Мать Кейт вышла замуж очень молодой. В замужестве она была несчастлива и безутешна и в конце концов сбежала в Италию с любовником. Ее отец не пережил позора и покончил с собой, не позаботившись о Кейт; он не выделил ей приданого и даже не назначил опекуна, который защищал бы интересы маленькой девочки. Когда прошел шок от случившегося, в Донкастер прибыла Регина, полная решимости захватить в свои руки бразды правления имением. В течение нескольких коротких недель ее хилый муж вступил в права владения графской землей и состоянием. Однако он скоро и очень вовремя умер, его жена стала вдовой, а ее крошка сын – новым лордом. С тех пор Регина получила неограниченную власть в Донкастере, она железной рукой правила в графских владениях, держа в узде и страхе всякого, кто осмеливался перечить ей. Регина никогда не упускала возможности напомнить Кейт о том, что она стала всем надоевшей докучливой обузой, что ее себялюбивые родители не захотели видеть ее богатой и счастливой и бросили на произвол судьбы. Регина постоянно разглагольствовала о том, какими убогими и сумасшедшими были ее отец и мать, что теперь их золотушная кровь течет в жилах Кейт. Она так часто и так громко бранилась по поводу и без повода, что Кейт стала слишком болезненно принимать это к сердцу и редко называла себя полным именем, чтобы как можно меньше людей знало об ее ужасном происхождении и не осуждало ее. В коридоре на стене висело зеркало. Кейт задержалась напротив него, чтобы рассмотреть свое отражение. При тусклом свете лампы ей никак нельзя было дать ее двадцать пять лет. У нее были роскошные густые темно-рыжие, отливающие медью волосы. Регина утверждала, что это волосы ведьмы, что такой цвет, признак неуправляемости, принес гибель матери Кейт. Из-за боязни, что это будет сочтено проявлением пагубных наклонностей, Кейт стремилась прятать волосы под шляпками и капорами. В полумраке ее зеленые глаза блестели и лучились светом, а ее красота стала более заметной и волнующей. Кейт разглядывала свое отражение как образ женщины, которой она стремилась стать, а вовсе не той, какой она была на самом деле. Посмотрев вниз, она внимательно оглядела флакон в своих руках. – Любовный напиток, – тихо произнесла она. – Что же потом? Довольно рано она убедилась, насколько глупо предаваться пылким мечтаниям. Здесь сыграл роль и пример ее родителей: неуемные желания, вырвавшиеся на волю, привели к несчастью и трагедии. Поэтому Кейт не собиралась попустительствовать Мелани в ее безумной затее. Кейт сняла крышку с флакона с намерением вылить его содержимое в цветочный горшок, но под влиянием невесть откуда взявшегося желания – из озорства, из прихоти или от скуки – передумала. Вместо этого она подняла флакон и выпила его содержимое. Странно, но напиток по вкусу не походил на вино, как она предполагала, от него пахло землей, его привкус был более сладким и душистым, как будто он был сварен из цветов и мяты. Кейт несколько раз коснулась нёба кончиком языка, затем облизала губы. Неужели это все? Внезапно она услышала шум прибоя, будто океанские волны с грохотом бились о берег. Кейт стало жарко, она развязала пояс на халате, его полы распахнулись, но она не почувствовала облегчения. Она словно вся кипела изнутри. Кейт расстегнула пуговицы на ночной сорочке и рванула за ворот, желая, чтобы ее обдуло воздухом. Ткань сорочки казалась горячей, колючей и натирала ей кожу. Хотя на дворе стоял приятный июньский вечер и в доме не топили, ей хотелось сбросить с себя всю одежду и бежать нагишом неведомо куда. Она словно опьянела. Кейт тихо рассмеялась при этом сравнении. Ее волосы давили тяжелой копной, длинная скрученная коса будто стягивала кожу на голове. Кейт развязала ленту, встряхнула головой, и от этого движения ее чудесные локоны волной рассыпались у нее по плечам и спине. Ничто ее не сдерживало, она чувствовала себя несказанно веселой, ничем не скованной и никому не подвластной. Она снова взглянула на себя в зеркало. От нее исходили неизъяснимая прелесть, неземное очарование. Роскошные волосы ниспадали до самых бедер, локоны мерцали красновато-золотистым светом, отблески которого ложились на атласную кожу, отчего все ее тело как бы светилось. Ее глаза, словно два изумруда, загадочно поблескивали, как у кошки, щеки пылали. Самой себе она казалась шаловливой, разыгравшейся искусительницей, словно она делала что-то из ряда вон выходящее или была намерена совершить нечто подобное. Изумленно озираясь вокруг, Кейт обнаружила, что больше не стоит ни на лестнице, ни даже возле нее. Она не имела ни малейшего понятия, каким образом очутилась здесь, в длинном, с нескончаемыми дверьми коридоре, уходящем в бесконечность. Все плыло перед глазами, вместе с тем ее чувства были обострены до крайности. Она чуяла запах воска, которым натерли мебель и полы, осязала пылинки под туалетным столиком, слышала, как скребется мышь за стеной. Где же она была? Она с уверенностью могла сказать, что внутри особняка леди Памелы, но где именно, не знала. Был ли это коридор, ведущий в ее спальню? Все двери казались почти одинаковыми. Какая же дверь ее? Отчаянно желая прилечь, чтобы унять головокружение, она направилась вдоль двух бесконечных рядов дверей. Ее тело словно оцепенело, ее движения были медленными и вялыми, ей казалось, что она не идет, а тихо плывет. Она бросила из-под бровей взгляд на одну из дверей, затем ее рука, слегка коснувшись, повернула ручку, и Кейт проскользнула внутрь. Но это была вовсе не ее спальня! Она очутилась внутри огромных апартаментов, явно принадлежавших мужчине, – темно-коричневые портьеры, пышные мягкие ковры, массивная мебель красного дерева. Первая комната пустовала, к ней примыкала другая, и Кейт проскользнула дальше, неслышно и легко ступая по коврам. Вторая комната была еще больше первой. В роскошном камине из мрамора ярко и весело горел огонь. Посреди на возвышении стояла внушительных размеров кровать. Крепкий остов, шикарная перина, украшенные резьбой вычурные изголовье и изножье – одним словом, это было ложе, достойное принца или даже короля. Поверх покрывал лежали двое – мужчина и женщина, оба бесстыдно обнаженные, и Кейт понимала, что ей следовало бы удалиться. Однако она находилась целиком во власти непонятного влечения и не могла оторвать взгляд от происходившего. Мужчина лежал на спине, а сверху его сидела женщина. Это была блондинка, очень симпатичная, ее с золотистым оттенком волосы волнами спадали по спине. Ее сладострастные груди свободно колыхались вниз и вверх. Она ритмично вращала бедрами и покачивалась прямо над чреслами мужчины, словно скакала на лошади. Она очень походила на всадницу – отточенная посадка, изящные, плавные движения. Кейт попыталась определить, кто эта женщина. Сперва она решила, что это леди Памела, уж больно она напоминала ее. Но когда Кейт прищурилась, чтобы рассмотреть получше, то там, где полагалось быть лицу женщины, она увидела себя. Неужели на кровати была она сама? Как же она одурманена! Безмолвно, сгорая от нетерпения, она следила за ними, не волнуясь о том, заметят они ее или нет. Она была невидимым, плывущим по воздуху неуловимым призраком, она сделала шага два вперед, прячась в тени, чтобы разглядеть мужчину. Он показался ей самым красивым из всех когда-либо виденных раньше мужчин. Прекрасные темные волосы под цвет глаз, идеально правильные черты лица. Стройный, сильный, мускулистый. По всей видимости, он занимался фехтованием или боксом, чтобы поддерживать форму. Она не узнавала его и не имела понятия, кто это, хотя он выглядел таким знакомым, желанным, словно был близким другом, с которым она вновь повстречалась. «Наконец-то я нашла тебя!» – едва не вымолвила она. Но, вовремя спохватившись, удержалась. Однако буйная радость от этой встречи била в ней через край. Мужчина обнял груди женщины и принялся их ласкать и гладить, от его ласк та вся задрожала в экстазе. Тело Кейт подергивалось в ответ, словно он гладил ее грудь, а не грудь другой женщины. Внутри у нее все стонало от возбуждения. В самом укромном месте ее тела, в промежности, Кейт ощутила жар, жжение, она даже вся вспотела. Ее охватило вожделение. Она изнемогала от страсти и жаждала чего-то большего. Она вся дрожала от желания, которому никак не могла подобрать названия. Между тем любовная пара совершала какой-то невероятный танец, изящный балет утонченной чувственности, причем у каждого из них была своя отдельная партия. Они вытягивались, изгибались, соединялись и кружились друг возле друга, их руки и ноги скрещивались в безупречном сочетании; некоторой первозданной частью своего «я» Кейт вдруг поняла, что они занимались любовью. Она наблюдала, как происходит интимная близость на брачном ложе. Сам момент оказался настолько прекрасным и потрясающим, что она могла оставаться здесь еще очень долго, разглядывая их обоих и стремясь глубже понять, что скрывается за их отношениями и намерениями. «Ты можешь быть вместе с ним, – прошептал ей внутренний голос. – Ты можешь любить его. Он полюбит тебя в ответ. Разве ты не этого хочешь? Разве ты не этого хотела всегда?» Голос был так отчетлив и тверд, словно кто-то говорил вслух. Звук его смущал, волновал Кейт. Она даже подозревала, что если бросится вперед, то может превратиться в ту женщину, которая была с мужчиной. Сбитая с толку, Кейт не понимала, что происходит на самом деле, она хотела уйти, но ноги не слушались ее. Мужчина посмотрел в ее сторону и улыбнулся ей, и тут она заметила, что его глаза вовсе не были карими – они светились густой синевой. Глаза блестели так ярко, что его взгляд она восприняла как нечто реальное, как будто он дотронулся до нее своим взором. «Иди ко мне, – донеслось до нее. – Позволь мне быть вместе с тобой». Он снова дотронулся до грудей своей партнерши, затем провел рукой по ее животу, погладил в самом низу. Кейт вдруг почувствовала его прикосновение, ощутила тепло его ладони, вдохнула дурманящий запах его тела. Он простимулировал чувствительное место, о котором она даже не догадывалась, там что-то сладострастно заныло и забилось в унисон с ее сердцем, а также и с его. Они представляли собой одно целое, казалось, что у них одна общая душа. Внутри Кейт росло странное, все усиливающееся напряжение. Напор был таким мощным, что она с трудом удерживала его, ей казалось, что еще чуть-чуть, еще совсем немного, и она не устоит, взорвется от наслаждения и разлетится на тысячу мелких осколков. Внезапно прямо перед ней возник он, она даже не сообразила, как и когда он очутился рядом. Высокий, ростом не меньше шести футов, он склонился над ней, его массивная фигура прижалась к ее телу, заставив ее прислониться спиной к стене. Каждый дюйм его тела плотно примыкал к ее плоти. Она была округлой, он плоским, там, где у нее была выпуклость, у него – вогнутость. У Кейт промелькнула мысль, что они удивительно подходят друг другу. – Я люблю тебя, – еле слышно пробормотала она. – Так будет всегда, – ответил он. Он поднял руку, на пальце поблескивал драгоценный перстень, усыпанный брильянтами. Маленькие камешки окружали сапфир в центре, который по цвету точно соответствовал цвету его глаз. – Это тебе, – произнес мужчина. – Храни его как память. – Я не могу. Кейт мгновенно осознала, насколько дорог ему этот перстень. Да и она была слишком незначительной особой, чтобы принять такой подарок. Как она сумеет объяснить появление такого кольца у нее? Она оттолкнула его руку с перстнем, однако он ловко надел его ей на палец, согнул ее ладонь в кулак и сжал его, чтобы она не смогла снять его подарок. – Сделай это для меня. Выражение его лица было настолько решительным и неподдельно искренним, что она не нашла в себе сил отказаться от этого дара. Он нагнулся, и она зажмурилась, уверенная в том, что он хотел поцеловать ее. Однако вместо этого он с силой стащил с нее сорочку, обнажив ее грудь. Затем, прильнув ртом к одной из ее грудей, он принялся лизать, потягивать и посасывать ее сосок, под конец захватив его целиком в рот. Само действие вызвало глубокий отклик внутри ее, оно затронуло одно из ее сокровенных мест, где прятались ее одиночество и тоска. Кейт обняла его, прижалась теснее, желая слиться с ним в одно целое и никогда не разлучаться. Когда мужчина принялся покусывать ее сосок и грудь, ее охватило безудержное возбуждение. Все поплыло у нее перед глазами, а когда зрение прояснилось, Кейт внезапно обнаружила себя в собственной спальне, в своей постели. Одеяло и покрывало были скомканы, подушка валялась на полу. Вероятно, она беспокойно металась, ворочалась и крутилась на кровати. Она, должно быть, грезила или спала. Голова раскалывалась от нестерпимой боли, а сердце билось отчаянно. Между ног она почувствовала что-то мокрое и липкое. Ее тело все еще изнывало от страстного желания. Вся потная, она поежилась от внезапного озноба. Кейт, опустив глаза, посмотрела на себя и удивилась: платье на ней было надето криво и косо, а грудь обнажена. Дрожа от волнения, она провела ладонью по еще твердым соскам, тихо постанывая от возбуждения. Затем одернула платье, чтобы принять благопристойный вид. Что же случилось на самом деле? Что она натворила? Лунный свет отбрасывал мрачные тени на ее комоде с зеркалом, а Кейт все смотрела прямо перед собой, пытаясь постичь, что же с ней произошло, после того как она выпила на лестничной площадке флакон с любовным зельем. Она тряхнула головой, пытаясь избавиться от наваждения. Но, взбивая подушку, она заметила какую-то тяжесть у себя на руке. Подняв ладонь, она с ужасом увидела на пальце украшенный камнями перстень. – Боже мой, – еле слышно промолвила она. Тяжелый, из гладкого полированного золота, усыпанный искрящимися, искусно ограненными камнями перстень представлял собой украшение чрезвычайно тонкой работы. Откуда он взялся у нее? Что это означало? Если у нее обнаружат перстень, как ей объяснить его появление? Она терялась в догадках. Кейт бросилась на постель и крепко зажмурилась, сгорая от желания заснуть и проспать как можно дольше, а проснувшись, увидеть, что перстень и флакон с зельем исчезли.Глава 2
– Не знаешь, как зовут очаровательную, с огненно-рыжими волосами девушку, приехавшую вместе с семьей Льюисов? – Огненно-рыжую? – Точно, – подтвердил Маркус. – Она среднего роста, стройная, очень красивая. – Понятия не имею, – ответила Памела. – Насколько мне известно, в семье Льюисов все светловолосые. Прячась за портьерами, Маркус наблюдал за балюстрадой и украдкой заглядывал внутрь бального зала. Там толпилось около сотни людей, это как раз соответствовало представлению Памелы о скромном званом вечере. Именно к таким светским приемам Маркус питал особую неприязнь. Приглашенный Памелой оркестр заиграл первые такты гавота, и пары двинулись, чтобы занять полагающиеся места в бальном зале. – Ты уверена, что там нет никого, кто подходил бы под мое описание? – Абсолютно, – твердо сказала Памела. – Леди Регина занудно представила всю свою семью. Она привезла с собой дочь Мелани и сына Кристофера. – Он что, граф? – Да, и такой душка, должна сказать. Маркус пристально посмотрел на нее. Ей было тридцать лет, ровно столько же и ему, и она была общепризнанной красавицей. Ее восхитительные светлые волосы вздымались высокой копной на голове, очень дорогое платье, за которое, кстати, заплатил он, подчеркивало стройную фигуру, однако все ее очарование не могло скрыть ее маленькую хитрость. Она была искусной охотницей за богатством, а из ее замечания насчет графа Донкастера стало ясно, куда она клонит. – Ему уже исполнилось восемнадцать? – Да, я полагаю. – Не слишком ли он молод для тебя? Если даже учитывать твой столь гибкий вкус? От такого оскорбления она сразу ощетинилась: – Я не проявляла к нему никакого особого интереса. – И не надо проявлять. Они знали друг друга с детства. Будучи подростком, он наивно воображал, что любит ее, а она его, до тех пор, пока она не вышла замуж за его овдовевшего отца. Она очень хотела быть графиней и с жадностью ухватилась за такую исключительную возможность. Это послужило для Маркуса суровым, но хорошим уроком, он понял, что управляет этим миром. Больше он никогда и никому не верил. И ни к кому не испытывал настоящих чувств. – Я нахожу его удивительно красивым, – продолжала она, – и очень приятным молодым человеком в отличие от некоторых моих знакомых, также принадлежащих к высшим слоям общества. – Он к тому же изрядно богат. – Да, конечно. Маркус поднял глаза кверху, а потом снова принялся наблюдать за толпой гостей. Его тревожило внутреннее чувство долга – все-таки следовало предупредить наивного и невинного Кристофера Льюиса. Судя по всему, юноша был провинциальным простофилей. Памела проглотит его с потрохами. – Ты уверена, что среди них нет никого с огненно-рыжими волосами? – Маркус был не в силах удержаться от повторного вопроса, хотя он терпеть не мог повторять одно и то же. И ему не хотелось навести Памелу на мысль, как это для него важно. Однако он едва не умирал от желания узнать, кем была та женщина, которая появилась у него в спальне прошлой ночью. Да, она выглядела одурманенной или, возможно, гуляла в сомнамбулическом сне, но он был заинтригован. Памела умоляла его о встрече, поэтому, презрев свои лучшие намерения, он явился в фамильный особняк, хотя здесь он показывался очень редко. Во время их свидания он был убежден, что запер за собой двери в свои апартаменты, столь редко посещаемые им. Поэтому он никак не мог взять в толк, каким образом обольстительная незнакомка проникла внутрь. Все было очень странным. Когда она возникла в комнате, то, глядя в лицо Памелы, он видел вместо нее другую женщину, как будто та, другая, находилась с ним в постели, словно он мог неимоверным усилием воли соединиться в любви с ней, а не с Памелой. Затем, чуть позже, словно во сне, они вдвоем занимались любовью. Это было настолько потрясающе, до такой степени правдоподобно, что всякий раз, когда он вспоминал об этом, его брюки принимали неприличный вид. Он знал, что у нее небольшая прелестная родинка на левой ягодице, он мог описать в мельчайших подробностях ее груди. Как могло произойти такое? Их воображаемое любовное свидание было таким захватывающим, возбуждающим, а когда все закончилось, он почувствовал счастье и умиротворение. Маркус был намерен встретиться с ней опять и удостовериться в реальности всех ее прелестей, которые открылись ему, хотя все это могло оказаться лишь причудливой игрой его воображения. Но вряд ли стоило объяснять это Памеле. Она даже не заметила их гостью. Памела была так занята, пытаясь показать ему, какая она чудесная любовница, – тщетные потуги, – но, видимо, таким способом она надеялась добиться повышения своего денежного содержания. Она была шлюхой, так что было даже забавно развлекаться с ней, видеть ее притворство и попытки вновь разжечь его любовь. Но Маркус был стреляный воробей, когда-то она его крепко проучила, и во второй раз он не поддастся на ее змеиные уловки. – Откуда столь внезапный интерес к огненно-рыжим женщинам? – спросила Памела. Она окинула его подозрительным взглядом, но Маркус напустил на себя равнодушный и безразличный вид. Памела могла сколько угодно всматриваться в него, но узнать, о чем он думает, она была не в силах. Маркус изменил тему беседы. – Ты не видела мое кольцо с печаткой? Его не было на месте, когда я одевался сегодня утром. – Зачем оно мне? А ты не допускаешь, что твоя огненно-рыжая красавица похитила его? – Я подозревал тебя. Рот Памелы стянулся в узкую щель, она надулась. – Ты просто скотина! Как я еще позволяю тебе бывать в этом доме? – Может быть, потому что этот дом мой? Личные апартаменты Маркуса находились прямо над игорным залом, который нанимали братья Стивене, вместе с тем он разрешил Памеле жить во всем доме, который стал для него невыносимым. – Всякий раз, когда ты останавливаешься здесь, ты грубо напоминаешь мне об этом. Если ты так меня презираешь, то почему бы тебе не выгнать меня на улицу, и дело с концом? – Замечательное предложение. Не мешало бы рассмотреть его более тщательно. – Ты такой жестокий, Маркус. Просто бессердечный. Глаза Памелы наполнились слезами, но, учитывая ее драматические способности, было трудно определить, настоящие ли это слезы. – Почему ты все время мучаешь меня? Маркус пожал плечами: – Это так забавно. – Ты не воспринимаешь меня всерьез, сперва ты приглашаешь меня в свою постель, а на следующее утро не хочешь перемолвиться со мной и словечком. – Незачем винить меня во всех грехах, ведь ты ведешь себя как проститутка. Раз тебе не терпится раздвинуть ноги, то почему бы мне не залезть между ними? Памела страшно рассердилась. – О, как я презираю, ненавижу тебя. – Поверь мне, моя дражайшая матушка, наши чувства взаимны. – Не называй меня своей матерью! – Разве ты не являешься ею? – О, может, мне уже пора собирать вещи и переезжать в богадельню? Как избавиться мне от моих страданий? Она время от времени заостряла внимание на том, что он обязан как можно скорее жениться. Отец завещал имение и все прочие источники дохода одному Маркусу, оговорив одно условие: Маркус обязан жениться до тридцати одного года. До означенного срока оставалось всего четыре месяца, но Маркус и в ус не дул. Он скопил небольшую сумму денег, вполне достаточную для того, чтобы отправиться в Индию или на Ямайку, туда, где ему придется начать все сначала, где он будет жить как простой человек, а не как знатный и влиятельный лорд Стамфорд. Титул свой он презирал. Несколько десятилетий унижений и оскорблений, лживости и обмана растоптали бы любое чувство гордости или любви. Вероятно, все достанется его дальнему родственнику, кузену Альберту, и едва ли не с благословения самого Маркуса. Ведь тогда Памела останется без гроша, о чем она никогда не переставала разглагольствовать. Отец Маркуса ничего не завещал ей – признак, однозначно характеризовавший их семейное счастье! И теперь Памела находилась целиком во власти Маркуса. Если он не закрепит своих прав, то ее судьба окажется ужасной. Памела просто сгорала от нетерпения ускорить срок его свадьбы, Маркус отнюдь не разделял ее желания. Она перезнакомила его почти с каждой девушкой в королевстве, мало-мальски подходящей на роль его жены, в надежде, что одна из них пленит его сердце. Но чем больше старалась Памела женить Маркуса, тем меньше ему этого хотелось. Ему в голову пришла мысль, что, в сущности, ему повезло, когда она отказалась выйти за него замуж много лет назад. С ее вечными капризами и жалобами она скорее всего свела бы его в могилу. – Нет, еще не пришло время тебя покинуть. Ведь так забавно тебя поддразнивать и видеть, как ты сердишься. – Ты просто негодяй! – Памела направилась к лестнице. – Я так устала от тебя. Давай пойдем и встретимся с Льюисами. Я хочу побыстрее закончить смотрины, чтобы потом остаток вечера провести без тебя. – Пока тебе не захочется покувыркаться со мной ночью. – Я скорее буду есть горячий уголь, чем снова лягу в постель с тобой. Памела была уже на верхних ступенях лестницы, когда вдруг поняла, что он не идет за ней следом. – Ты идешь или нет? – А что, если я не пойду? Памела вся затряслась от злости. – Клянусь Богом, Маркус, если ты не пойдешь со мной, я выйду на середину бального зала и объявлю во всеуслышание, что ты решил унизить семейство Льюисов, несмотря на то что они особо приглашенные гости. – Что мне до того, если ты собираешься устроить сцену? – Точно. Ну что тебе до этого? Памела кивнула на толпу гостей внизу. – Ты полагаешь, что претендентки на твое сердце растут на деревьях? Нашлось несколько семейств, которые были не прочь получить от тебя свадебное приглашение. Но ты умудрился обидеть и оттолкнуть всех, кого только прельщала такая возможность. Регина Льюис еще не знает, насколько ты низок. Ее дочь Мелани – наша последняя надежда. Леди Регина и Мелани могут убираться ко всем чертям, Маркуса ничуть не волновало, как расценит его поведение собравшаяся здесь толпа. Он вовсе не появился бы перед гостями, если бы его не снедало любопытство, не находится ли здесь подсматривавшая за ним незнакомка, его таинственный Любопытный Том[1]. Должно быть, она имеет какое-то отношение к семейству Льюисов. – Веди меня, моя любимая мачеха. На полпути вниз Памела внезапно обернулась и сказала: – Я только что вспомнила. Да, среди них есть одна рыжая. Она то ли компаньонка, то ли камеристка, что-то в таком духе. Скажи мне правду, ты беспокоишься, что она воровка? Не следует ли мне запереть мое серебро? – Нет нужды. Если обнаружится, что пропало еще что-нибудь, я сперва поищу в ее комнате, а затем посещу твою. – О, ты, ты… – Кипя от ярости, Памела пошла вниз. Но как только они достигли приемной зала, она снова обрела свой привычный апломб. Когда они вдвоем появлялись в свете, она делала вид, что между ними сохраняются дружеские отношения. Она взяла его под руку, и они вместе вошли в бальный зал. Как и ожидалось, их появление вызвало у гостей оживление – свидетельство того, как быстро распространились слухи о нем и Мелани Льюис. Памела повела Маркуса к дальней стене зала, где стояли Льюисы, якобы слушавшие музыку, но в действительности нетерпеливо ожидавшие его появления. Они представляли собой группку настороженных, угрюмых людей, одетых в давно вышедшие из моды наряды, – верный признак нехватки светского лоска. Звучали мерные, протяжные звуки вальса, Льюисы едва не с вытаращенными глазами смотрели на вальсирующих, словно никогда прежде не видели такого танца. Здесь им было явно не по себе, и Маркусу даже стало их жалко. – Разве ты не могла найти портниху для этой девушки? – прошептал он Памеле. – Перед тем как оставить ее на растерзание этим гадюкам из высшего света. – Не было времени, – прошипела Памела, не переставая вежливо улыбаться. – Кроме того, я ведь не ее мать и не отвечаю за ее наряды. Тучная, суровая с виду Регина сидела в центре, угрюмостью и высокомерностью веяло от ее облика. Маркус содрогнулся в душе, представив ее в качестве тещи. Мелани была очень юной, хорошенькой и, увы, пухленькой девушкой с белокурыми локонами, большими голубыми глазами и румянцем во всю щеку. Если бы не ее нахмуренный вид, она выглядела бы как фарфоровая кукла. Кристофер был красив и обаятелен и, хотя его костюм давно вышел из моды, держался достаточно хорошо и не так разительно выделялся на общем фоне гостей в отличие от своих родственников. Высокий и худой блондин, с такими же голубыми глазами, как у Мелани, Кристофер обладал обаянием, по-видимому, унаследованным от отца, не заметить его было невозможно. Почти вплотную к ним, но чуть позади, стояла она, огненно-рыжая мечта Маркуса. Ее небывало рыжие волосы – Маркус прежде не видел ничего подобного – были убраны под шапочкой, смотревшейся смешно и глупо; она как будто боялась, что кто-то обнаружит, насколько они великолепны. На ней было закрытое до шеи скучное серое платье с длинными рукавами, которое скрывало от посторонних взоров ее бархатную кожу. Если бы вместо одежды ее всю обернули бумагой, все равно она оставалась бы удивительной, неповторимой и светилась, как очень яркая звездочка. Как только он увидел ее снова, у него екнуло в груди. Помнила ли она, что произошло вчера? Они находились уже совсем близко. Памела в присущей ей льстивой и заискивающей манере воскликнула: – Вот вы где! – Затем она обратилась к Регине: – Мы разыскивали вас повсюду. Можно мне представить вам сына моего умершего мужа, Маркуса Пелема, лорда Стамфорда? Пока Памела что-то щебетала, явившаяся ему во сне гостья подняла глаза, но когда ее взор скользнул по его лицу, она вдруг смертельно побледнела. Маркус даже удивился, как она не потеряла сознание. Он сразу понял, что притворяться она не умеет, – по ее лицу можно было все прочитать, как по открытой книге. Кейт была напугана, поражена, ей явно хотелось стушеваться и даже исчезнуть, в тщетной попытке ускользнуть она сделала пару шагов в сторону от семьи Льюисов. Регина поднялась со своего места, чтобы представить свою семью, но Маркус, словно не замечая ее, прошел мимо и направился прямо к своей огненно-рыжей мечте. Он поклонился и произнес: – Леди Мелани, вы намного прекраснее, чем я мог себе представить. Благодарю вас за то, что вы приехали. Я рад, что вы здесь. Это было слишком вызывающе, но он не мог удержаться. Он не выносил все то, что было связано с первым представлением, особенно когда Памела из кожи вон лезла, стремясь показать товар лицом. Огненно-рыжая девушка поморщилась, будто хотела, чтобы пол разверзся у нее под ногами. Оскорбленная Регина залепетала что-то бессвязное. Кристофер, с трудом удержавшись от улыбки, подмигнул огненно-рыжей девушке. Мелани же коротко вскрикнула и принялась обмахиваться веером. Среди слонявшихся поблизости гостей раздались смешки по поводу того, как они расценивали ложный шаг Маркуса. А он, не отрывая взгляда от лица девушки, поднес ее руку к своим губам и поцеловал, хотя Памела уже оттаскивала его назад. Ее взгляд метал громы и молнии. – Маркус, ты такой забавник, – деланно веселым голосом выбранила она его, как будто это была шутка, доставившая всем удовольствие. – Это компаньонка леди Мелани. Мисс… мисс… прошу прощения, я не могу вспомнить ваше имя. Как вас зовут? – Дункан, – тихо ответила рыжая девушка. – Кейт Дункан. – Вы, случайно, не из рода Донкастеров-Дунканов? – задал вопрос Маркус. – Никоим образом. Она явно перетрусила, когда он спросил, имеет ли она отношение к умершему графу. Почему надо делать тайну из такого родства? Неужели у нее скандальное прошлое? А хоть бы и так, как это было бы восхитительно! – Хорошо. Прошу извинить меня, мисс Дункан. Хотя я могу поклясться, что вы выглядите как знатная леди. Ее как будто обожгло, она отшатнулась, бросив на него сердитый и осуждающий взгляд; такое открытое неодобрение поразило его. Нет, она не притворялась и, конечно, не робела, – это еще больше заинтриговало Маркуса. – Вот леди Мелани, – указала Памела, оттаскивая Маркуса назад. – А это ее мать и брат. Памела чуть отодвинулась, заполняя паузу пустой светской болтовней. Мелани и Регина коротко присели, однако их общая ярость была настолько откровенной, что Маркус не удивился бы, если бы они отомстили за выказанное им пренебрежение и наказали бы мисс Дункан. Увы, он никогда не думал о последствиях своих поступков. При встрече с людьми его так мало волновало мнение окружающих, что он никогда не думал о том, как ему надлежит вести себя. Маркус пробыл с Льюисами достаточно долго, чтобы пригладить их взъерошенные перышки, условился с Кристофером о совместной прогулке верхом, а также позволил Памеле выманить у него согласие пойти на званый прием завтра вечером. Краешком глаза он заметил, как несравненная по своему темпераменту мисс Дункан незаметно удалялась от всех, и как только все отвернулись от нее, она тут же растворилась в толпе гостей, чтобы затем исчезнуть в ближайших дверях, которые вели на веранду. Следующим ускользнувшим из круга беседующих был сам Маркус, но он не мог последовать прямо за ней. Слишком много людей следило за его очередной выходкой, поэтому он сперва пересек бальный зал и потом обходным путем вышел наружу. Он тут же заметил ее, она спряталась под деревом у задней ограды. В замешательстве она расхаживала вдоль дома, поджидая момент, когда на дорожке никого не будет и она сможет, ни с кем не встречаясь, через вход для слуг пробраться внутрь дома. Кейт не видела, как он вышел из особняка. Предполагая, что одна во дворе, она кратчайшим путем устремилась к входу. Маркус подкрался, прячась в тени стены и следя за ее приближением, и как только ее рука взялась за ручку двери, он накрыл ее своей ладонью. Она подпрыгнула и отскочила, испуганно вскрикнув. – Здравствуйте, мисс Дункан. – Он улыбнулся, как кот, поймавший мышку. – Какая неожиданность – встретить вас здесь. – Вы?! – Она отпрянула. – Разве так следует приветствовать графа? – Я отнеслась бы к вам с почтением, как к графу, если бы вы вели себя подобающим образом. – Вы оскорбили меня, – насмешливо произнес он. – Имеете ли вы представление о том, что натворили? – Нет. Но почему бы вам не объяснить мне это? – Вы ведете себя как глупец или распутник! – Вы не первая, кто говорит мне об этом, – усмехнулся он. – О, меня это нисколько не удивляет. Вы хорошо знали, что я не леди Мелани. Так зачем вы поставили их, мать и дочь, в неловкое положение? Да и меня тоже. – Может, потому что мне так хотелось. – Сколько вам лет? Восемь? Девять? Вы что, ребенок? Несомненно одно: если вас отшлепать как следует, возможно, это излечит вас от вашего недомогания. – Нет, я не ребенок, как вы могли уяснить из вашего ночного похождения. – Он начал наступать на нее, прижимая к балюстраде. С каждым его шагом она пятилась, пока не уперлась ногами в ограждение. – Я взрослый и зрелый мужчина. – Вы несете вздор. Может быть, другие вынуждены терпеть ваши выходки, но я не намерена этого делать. Прощайте. Она попыталась пройти мимо него, но он не собирался выпускать ее. Он склонился над ней, ощущая сладостное волнение. Между ними будто брызнули жаркие искры. Чувствовать ее рядом было восхитительно. Похоже, их связывало физическое родство – качество, очень редко встречающееся у двух любовников. Они удивительно подходили друг другу. Если бы он, не думая о последствиях, сделал ее своей любовницей, то их близость доставила бы им обоим невиданное и неслыханное блаженство. Возможно, и она ощущала нечто подобное? Или она оставалась невозмутимой? Едва ли… С ее страстной, легковозбудимой натурой трудно было предположить такое. Ей, должно быть, было лет двадцать пять или около того. Как могла она прожить столько времени, не имея рядом мужчины? – Почему вы следите за мной? – спросил Маркус. – Что? – Я видел вас прошлой ночью. Когда вы попали в мою комнату. У Кейт едва не подкосились ноги, но она быстро взяла себя в руки. – Не понимаю, о чем вы. Я приехала в Лондон вчера и познакомилась с вами всего несколько минут назад. Поэтому я не имею ни малейшего представления о том, где располагается ваша спальня. Почему вы решили, что я побывала у вас? Она была бессовестной лгуньей. Безусловно, она помнила каждый момент их неожиданной встречи. Он не без удовольствия отметил, что ее нельзя было считать сомнамбулой, поскольку она явно понимала, о чем идет речь, и внимательно, словно изучая, смотрела на него. Был ли ее интерес вызван тем, что она была девственницей в довольно зрелом возрасте, стремившейся расстаться со своей невинностью? Или она пропащая женщина, которая не спала с мужчиной целую вечность? Как бы то ни было, но ему все это доставляло удовольствие, и он был счастлив возблагодарить ее за каприз, побудивший ее к этому. Он прижался к ней еще плотнее и провел пальцем по ее алым губам. Они были влажными, манящими, он поддался искушению и поцеловал ее. Его охватило новое возбуждающее чувство, будто возродилась любовь, как в те времена, когда он был юн, безрассуден и поддавался влечению сердца. Он пресытился связями с похотливыми и сговорчивыми проститутками, которые исполняли любое его пожелание. Но в их обществе он никогда не испытывал подобного наслаждения. Встреча с Кейт всколыхнула дремавшие в нем чувства, он словно бы окунулся в атмосферу непосредственности, искренности, свежести. Маркуса буквально переполняло блаженство. Возможно, ему повезло и в его душе пробудилось неуловимое ощущение подлинного счастья. – Я хочу, чтобы мы стали любовниками, – шепнул он ей. – Я жажду узнать, что значит быть вместе с тобой. От столь непристойного и наглого предложения Кейт едва не разинула рот. – Мое первое впечатление о вас было как о потерявшем меру грубияне, но теперь я считаю, что вы просто сошли с ума. Она снова попыталась проскользнуть мимо него, но Маркус схватил ее за руку и рывком вынудил остановиться. – Приходите ко мне сегодня в полночь, в мои апартаменты. – Какие апартаменты? Вы ведь здесь не живете. Это же дом леди Памелы. – Этот чудовищный по величине особняк мой. Когда мне приходится здесь останавливаться, я занимаю хозяйские покои. – Прошлымвечером Кейт, по-видимому, была слишком взбудоражена, вполне вероятно, что она не помнила, где они располагались, поэтому Маркус прибавил: – Они находятся в южном крыле, на четвертом этаже, в самом конце коридора. Воспользуйтесь лестницей для слуг. – Я не стану этого делать. Я уважаемая дама и компаньонка леди Мелани. Как вы осмеливаетесь предлагать мне такое? – А я не предлагаю. – Вы что, силой принудите меня согласиться? Его репутация была одной из самых ужасных в Лондоне. Тем не менее у него все-таки были некоторые принципы: он никогда не путался с целомудренно и скромно ведущими себя дамами, не желая порочить их репутацию. Вокруг и так хватало распутных девиц. Но он не знал иного способа, чтобы заставить ее прийти. – Если вы не придете, я обвиню вас в краже моего кольца. До сих пор он не был уверен в этом, но теперь у него не оставалось и тени сомнения насчет того, кто похитил его кольцо. Только она. Явно обомлев от изумления, она открыла рот, пытаясь придумать наиболее благовидный ответ. Наконец Кейт выдавила из себя: – Какого кольца? – Я не могу сказать, как и когда вы взяли его. Или для чего. Вы совсем не похожи на воровку, поэтому я не могу представить себе, что вас побудило к этому. Единственное, чего мне хочется, – это чтобы вы пришли ко мне в полночь. Если мне придется силой принудить вас посетить меня, то я ни перед чем не остановлюсь. – Грубиян. – Не буду спорить. – Интриган. – Да. Она не отрываясь смотрела ему в лицо, ее зеленые глаза блестели от слез обиды и гнева. – Пожалуйста, не поступайте так со мной. – Увы, придется. Застонав то ли от ярости, то ли от отчаяния, она резко отстранилась от него и устремилась в дом.Глава 3
Кейт нервно мерила шагами свою комнату. Часы неумолимо отстукивали время. Приближалась полночь, а вместе с ней тот миг, когда лорд Стамфорд назначил ей встречу. От возбуждения она не находила себе места. Попасть в такую неприятность! И как выбраться из нее? Маркус Пелем! Не везет так не везет! Он заметил ее, когда она находилась в его апартаментах. Он знал, кто она такая, к тому же был повесой, который мог повсюду растрезвонить о ее досадном промахе. Прощай ее спокойная жизнь! Она бросилась ничком на кровать, уткнув голову в руки. Если бы все случившееся оказалось всего лишь дурным сном! У нее оставалось всего десять минут, чтобы решить: подчиниться его требованию либо пренебречь им. Проигнорируй она его, и он обвинит ее в краже. Что тогда станет с ней? Даже Кристофер, полноправный граф, будет бессилен помочь ей. Кольцо настолько ценное, что ее непременно посадят за решетку, может быть, даже отправят в виде наказания в тюрьму или, Боже сохрани, казнят. А если она пойдет к нему? Кейт нисколько не обольщалась насчет его намерений. Какое ему дело до ее целомудрия? Мерзавец соблазнит ее. Прискорбно, но, увы, она была почти уверена, что не имеет ничего против. Вряд ли в этом случае можно говорить о насилии. Неужели таково действие любовного напитка? Что же содержалось в том проклятом флаконе? С каким наслаждением она уступила бы ему, его мужскому обаянию! Это заставляло ее призадуматься, не обезумела ли она, выпив тот напиток. Неужели она не извлекла никакого урока из неосмотрительного и безрассудного поведения своей матери? Хотя ее мать была замужем и графиней, все-таки она сбежала со своим итальянским любовником. Она чувствовала себя несчастной, была недовольна судьбой и презирала скучного и ничем не примечательного отца Кейт; она погубила себя и необдуманно разрушила весь окружавший ее мир. В итоге отец Кейт покончил с собой, Кейт осталась сиротой, лишившись всего состояния, а у матери Кейт родилась дочь, внебрачная и потому незаконная, – еще одно следствие ее неразумного поступка. Этой девочке, Селине Белла, исполнилось шестнадцать лет, столько же, сколько и Мелани. Она уже почти два года жила в Лондоне, тихо и уединенно, на средства, доверенные попечителю, причем этим попечителем, или опекуном, по завещанию матери была назначена Кейт. Кейт никогда не встречалась с ней, но не без помощи Регины нашла лондонского поверенного, который взял на себя обязанность распоряжаться имуществом Селины. Кейт только согласовывала условия аренды дома, найма слуг, выбора компаньонки, а также контролировала денежные траты. Но это было все, что она позволяла себе делать. Сама мысль, что у нее есть рожденная вне брака единокровная сестра, была так же невыносима для нее, как мучительны воспоминания, связанные с матерью. Но когда Кейт открыто взглянула на собственную жизнь, то с ужасом обнаружила, что за ее внешним спокойствием и покорностью скрывается такое же отчаяние, как и у матери. Было ли такого рода недовольство их врожденной чертой? Кейт устала от своего подневольного существования, такая жизнь унижала ее. За каждой мелочью ей приходилось обращаться с просьбой к Регине. Она задыхалась, ее душила заурядность быта. Кейт очень хотелось стать непосредственной, легкомысленной. И вместе с тем она боялась своего стремления освободиться от всех пут. Неужели она так сильно походила на свою красивую и непутевую мать? Если бы ей позволили свободно жить и наслаждаться, смогла бы она справиться с собственной бунтующей плотью и буйными фантазиями? Часы пробили полночь. Кейт посмотрела на туалетный столик, где еще стоял пустой флакон, который словно говорил: «Вот какую открыл я в тебе жажду к наслаждениям!» Она схватила флакон и швырнула его в окно. Затем Кейт направилась к кровати и пошарила рукой под подушкой. Завернутое в платок кольцо находилось там. Кейт в задумчивости подошла к камину, поводила рукой внутри по его стенкам, пока не нащупала в трубе щель, куда и спрятала драгоценность. Стамфорд мог обвинить ее в похищении кольца, но сперва пусть найдет его! Она запахнулась в плащ, накинула на голову капюшон, подкралась к дверям и осторожно выглянула. Никого не увидев, она бесшумно выпорхнула в коридор, затем проскользнула на лестничную площадку и устремилась вверх по лестнице. Его покои располагались точно над ее комнатой, подъем на другой этаж оказался чем-то вроде короткой прогулки. Подобное соседство облегчало бы тайные свидания, если бы Кейт была предрасположена к беспутному разгулу и веселью. Но нет, она не была такой! Она намерена поговорить с ним начистоту, Кейт не потерпит дурного обращения и постарается убедить его, что она добродетельная и честная девушка. Кроме того, она решила воспользоваться назначенной им встречей и получше узнать расположение его покоев, чтобы придумать способ возвратить ему кольцо так, чтобы никто не прознал, как оно снова там оказалось. Дверь у него была приоткрыта. Он поджидал ее. Тем не менее она постучалась. Граф полулежал на софе, словно дикий кот, изготовившийся к прыжку. Он снял сюртук и шейный платок и расстегнул ворот рубашки так, что были видны шея и поросшая черными волосами грудь. Рукава рубашки были закатаны, на коже выше кистей также виднелись черные волосы. Прошлым вечером она видела его голым, но по какой-то странной причине его сегодняшний вид представлял более волнующее зрелище. – Закрой дверь, – сказал он спокойно. От его звучного голоса у нее опять побежали мурашки по коже. Не говоря ни слова, она прикрыла дверь и подошла к нему почти вплотную. Он следил за ней нетерпеливым жадным взором, от блеска в его глазах внутри Кейт что-то вспыхнуло. Это встревожило ее. Нет, она ни за что не позволит себе поддаться своим желаниям! Он продолжал смотреть, молчание становилось гнетущим. – Я пришла, милорд, – произнесла она. – Что вам угодно? – Тебя зовут Кейт? – Да, Кейт Дункан. – Когда мы наедине, Кейт, можешь звать меня Маркус. Ей и в голову не приходило устанавливать с ним такие фамильярные отношения, она совсем не собиралась распалять его воображение, как и желание. К чему позволять ему надеяться еще на одну встречу с ней? – Не стоит, лорд Стамфорд. Прошу вас также не называть меня Кейт. Для вас я мисс Кейт Дункан. Легко и плавно, словно леопард, он приподнялся с софы и выпрямился, в полумраке он казался даже более высоким. В руке он держал бокал с каким-то напитком, судя по запаху, бренди или виски. Проглотив содержимое, он поставил бокал на стоявший рядом столик. Несмотря на то что он возвышался над ней, от него не исходило никакой опасности. Кейт даже подозревала, что его угрозы по большей части были напускными и притворными. Он мог бы ругаться и браниться, приказывать и кричать, но ударить или обидеть ее он никогда бы не посмел. Осознав это, Кейт сразу успокоилась и стала гораздо меньше волноваться, скорее всего ее девственности вряд ли что-нибудь грозило. Маркус стянул плащ с ее плеч, он упал на пол, собравшись в кучку позади ее ног. – Есть ли у тебя какое-нибудь другое платье, кроме серого? – Да, у меня есть выходной наряд. Но он черный. – Мне не нравится серый цвет. На тебе он смотрится безобразно. – Не могу передать, как это меня беспокоит. – Тебе следует носить зеленое. Зеленый цвет так подходит под цвет твоих глаз! – Несомненно, в нем я буду очаровательна, – шутливо подхватила она. – Я куплю тебе кое-что из нарядов и буду держать их здесь, в моей комнате. Ты будешь надевать их только для меня. – Вам не следует этого делать. – Но я сделаю. – Сегодня я позволила себе уступить вашему нажиму, но если вы предполагаете, что я и впредь буду послушно идти у вас на поводу, тогда вы невероятный оптимист. – Я всегда добиваюсь своего. – Со мной ничего не выйдет. Он шагнул к ней, носки его туфель коснулись подола ее длинной юбки, а их колени соприкоснулись. От присутствия рядом мужчины чувства Кейт обострились. Она ощущала исходившие от него тепло, аромат мыла, запах табака и лошадей. Это был утонченный, терпкий аромат, и Кейт почудилось, что он неотделим от его сущности. Ее охватило сильное возбуждение. Ей нестерпимо захотелось дотронуться до него, погладить рукой его рубашку, обхватить пальцами эти мускулистые руки. Она жаждала прижаться к нему, слиться с ним в одно целое. Это было первобытное, неудержимое чувство. Маркус протянул руку и слегка потянул ее уложенные в пучок волосы, выдергивая шпильки и гребень, которые, стуча об пол и подпрыгивая, разлетелись во все стороны. Кейт поморщилась. Любопытно, что подумают горничные, когда завтра будут подметать в его спальне? Впрочем, принимать гостей женского пола в своих покоях, наверное, было для него привычным делом. Его прислуга вряд ли удивится такому открытию. Кейт следовало помнить об этом. Он был искусным соблазнителем, а ведь она в Лондоне всего второй день. – У тебя самые красивые волосы на свете. – А вы, милорд, отъявленный льстец. Он погладил пальцами ее длинные волосы, приподнимая пряди и играя их кончиками. Сердце у Кейт затрепетало. Прежде ни один мужчина не говорил ей комплиментов, никогда она не прогуливалась с кавалером при свете луны, никто не провожал ее домой из церкви. Кейт, как бесприданница, не имевшая надежд на будущее, играла малозначительную и незаметную роль: в глазах всех, кто не служил в их родовом имении или не являлся членом семьи, она была пустым местом. Никто из достойных джентльменов не обращал на нее внимания. Рыцарское поведение Маркуса льстило ее тщеславию, Кейт втайне надеялась, что он делает это искренне. Как давно никто не оказывал ей явных знаков расположения! А она так отчаянно нуждалась в чьем-либо участии. – Когда придешь ко мне в другой раз, то непременно распусти волосы и расчеши их. Этот невежа становился невыносимым! Неужели он еще и глухой? – Я не собираюсь приходить сюда снова. Разве вы не слышите то, что я говорю вам? – Нет, не слышу. Схватив Кейт за руку, он откинулся на софу, одновременно притянув ее к себе так, что она полулежала на нем сверху. Тихо вскрикнув от испуга, она попробовала было вывернуться из его рук, цепко державших ее, но освободиться ей не удалось. Их тела переплелись. Ноги, бедра, животы – все было слито в одно целое. Маркус сильно прижимал ее к себе, почти расплющивая ее груди о свою грудь. Однако всякий раз, когда она с усилием слегка отталкивалась от него, ее груди колыхались и сладостно ныли от томления. Кейт была в замешательстве, она изо всех сил стремилась вырваться, но он предотвращал все ее попытки, крепко сжимая в объятиях. Он привлек Кейт за поясницу к себе – живот к животу, при этом ее тело невольно отозвалось на его движение, ее бедра чуть-чуть раздвинулись, и Маркус улыбнулся: – Какая же ты все-таки чертовка! – Отпустите меня. – Ни за что. Прогнувшись вперед в пояснице, он еще теснее прижался к ней. От его действий ее захлестнула волна чувств, которых она ранее никогда не испытывала. – Почему вы прижимаетесь ко мне таким образом? Оставив без ответа ее вопрос, Маркус, в свою очередь, спросил: – Как тебе удалось проскользнуть сюда прошлой ночью? – Не понимаю, на что вы намекаете. – Зачем ты взяла мое кольцо? – Я не брала его. Маркус внимательно посмотрел ей в лицо и предостерегающе заметил: – Тебе не следует лгать, Кейт. Мне нетрудно определить, когда ты врешь. Одновременно он ласкал ее ягодицы, поэтому ей было трудно сосредоточиться, удерживать между ними дистанцию. – Итак, что ты намерена сделать? Сохранить кольцо на память? Или вернуть его, так чтобы я не смог уличить тебя? И сделать вид, что оно никогда не терялось? Кейт нахмурилась, так как он разгадал ее намерения. Маркус хмыкнул: – Понимаю. Ты решила положить его обратно, когда меня здесь не будет. Ну что ж, почему бы тебе не подсказать, когда мне лучше всего не появляться здесь? Это все упростит. – Но у меня нет вашего кольца, – заупрямилась Кейт. Не выпуская ее из объятий, он перевернул ее на спину. Внезапно она оказалась в ловушке, это взбесило Кейт. Ведь она собиралась попросить его оставить ее в покое. Но что ей было делать теперь? Она предполагала убедить его в своей высокой добродетели, но ее собственное тело изменяло ей, она зашла слишком далеко. – Позвольте мне встать. – Не позволю. Она вздохнула. – Разговаривать с вами – все равно что со стеной. – Будь поосторожнее со словами. Если ты скажешь что-нибудь подобное в другой раз… Он суетливо водил руками по ее платью, явно пытаясь расстегнуть его. – Вы собираетесь меня изнасиловать? – Вот именно, но тебе это понравится. – Немедленно прекратите. – Прошу прощения, но я не желаю подчиняться. – Лорд Стамфорд! Верхняя пуговка на платье расстегнулась. – Лорд Стамфорд! Маркус! Он ухмыльнулся, поскольку ничуть не сомневался в том, что сумеет своими вкрадчивыми манерами вынудить ее звать его по имени. – Да, Кейт. В чем дело? – Я не поддамся на ваши уговоры, если вы начнете снимать с меня одежду и… Кейт хотела поставить его на место, но у нее не хватало слов, чтобы облечь все это в подобающую форму. Мысленно она была далека от связи с ним, сама она никогда не осмелилась бы на столь быстрое развитие событий. Ведь он почти насильно вынудил ее прийти. – И?.. – вкрадчиво переспросил он. – Не важно, ведь вы невежа. Отпустите меня. – Тебе понравилось наблюдать за тем, как мы забавлялись с Памелой? Каждая непристойная деталь вчерашней интимной сцены настолько врезалась в память Кейт, что при одном воспоминании об этом она густо покраснела, едва не сгорев со стыда. – Выделаете непристойные предположения, я не имею ни малейшего… Но тут он поцеловал ее. Это было так неожиданно, она вся напряглась, пытаясь оттолкнуть его. Она собиралась царапаться и сопротивляться до тех пор, пока он не выпустит ее. Но вдруг ее охватило настолько сладостное и приятное чувство, что она уже была не в силах положить этому конец. Мягкие и теплые губы его нежно прижимались к ее губам. Кейт даже закрыла глаза. Так как она раньше никогда не целовалась, новое волнующее ощущение потрясло ее. Как могло случиться, что в двадцать пять лет она еще ни разу не испытала подобного блаженства? Волнение ее еще более усилилось, когда он просунул кончик языка между ее губами и коснулся ее языка. Он него пахло бренди, которое он только что выпил. Этот особый привкус был таким приятным и возбуждающим, что она тихо застонала от наслаждения. Завороженная, очарованная, Кейт была готова сделать все, о чем бы он ни попросил ее. В этот миг она поняла, для чего женщины обзаводятся компаньонками – ради того, чтобы бороться с искушением и соблазном. Другие женщины давно поняли бы, какую опасность представляет собой безрассудная страсть вроде этой, но она была новичком в такого рода делах и была совершенно сбита с толку. Словно распрямившаяся пружина, Кейт страстно стремилась к чему-то большему; ее обуревал безумный демон желания; какую бы дикую выходку она ни позволила ему совершить, пусть демон делает свое дело. Чувства захлестнули ее, Кейт не отдавала себе отчета в том, что происходит. Впрочем, медленно, но до нее дошло, что корсаж ее платья уже расстегнут и он потихоньку стаскивает его вниз. Через несколько мгновений ее грудь будет обнажена, и она вряд ли сможет предотвратить то что, наверное, случится вслед за этим. В ее сознании зазвенели колокольчики, предупреждавшие о надвигающейся опасности. В каком-то яростном, безумном порыве она отскочила от него. Нет, она вовсе не собиралась так глупо попадать впросак! Неужели столь явно давали о себе знать вырвавшиеся на свободу наклонности ее матери? Она так храбрилась, борясь за свою непорочность, за свое честное, доброе имя, но едва стоило красивому молодому человеку посмотреть в ее сторону, как она уже готова забыть о девичьей чести. Разве у нее нет гордости? Нет достоинства? Кейт рванулась прочь. – Маркус, пожалуйста. Он остановился и хмуро посмотрел на нее, причем взглянул так надменно, как будто не узнавал ее. Сердце у Кейт упало. Вероятно, он соблазнял каждую горничную, которая проходила мимо его покоев. Разве могла какая-нибудь женщина чувствовать себя в безопасности в таком логовище пороков? Несомненно, она была лишь очередной дамочкой в длинном ряду его любовниц, которых он целовал до самозабвения на своей словно приспособленной для этого софе. – Что здесь такого? – недоуменно спросил он. – Дальше я не могу. – Она чувствовала себя униженной, скорее, пристыженной, потому что в душе не оказалась проституткой, то есть той, кем, как он надеялся, она была. – Почему ты так расстроилась? Мы ведь только целовались. В этом нет ничего плохого. – Да, но вы рассчитываете на нечто большее, чем поцелуй, а на это я не способна. Перевернувшись на бок, Маркус выпустил ее. Она выскользнула, но не встала, а осталась сидеть спиной к нему. – Вы принимаете меня не за ту, кто я есть на самом деле. – Кейт, ты ведь такая страстная и пылкая. Ты можешь отрицать эти свои качества перед кем угодно, но только не передо мной. – У вас сложилось превратное представление обо мне: мол, я слабая женщина и принадлежу к тому типу дам, которые слепо готовы для вас на все. Но я провинциалка, у меня нет наклонности к распутству, поэтому прошу извинить меня, если я заставила вас думать о себе иначе. Маркус чуть приподнялся и прислонился к ней, уткнувшись лицом в ее шею сзади. Кейт, не подозревавшая, насколько чувствительно это место, вся задрожала, руки и плечи у нее покрылись гусиной кожей. – Не грусти, – прошептал он. – Я не грущу, я только хочу… – Хочу – чего? – подстрекнул он ее закончить свою мысль. – Мне так хочется быть свободной… Жаль, что я не та, за кого вы меня принимаете. Как это патетично, не правда ли? Маркус хмыкнул. – Кейт, ты такая страстная, что готова принять меня и то, что я могу дать тебе. – Нет, вы ошибаетесь. Она встала, желая переубедить его, но он слишком близко сидел от нее, его красивые синие глаза блестели всего в нескольких дюймах. Он мог бы соблазнить кого угодно, даже Пресвятую Деву. Разве могла Кейт устоять перед ним? Ведь она всего лишь простая смертная. Похоже, он увлекся ею, а она такая слабая, безвольная… Он легко преодолеет любые преграды, которые она могла воздвигнуть между ними. Осознав это, она ужаснулась. – Мы непременно станем любовниками, Кейт, за время твоего пребывания в Лондоне. Это будет восхитительно. Я обещаю тебе. – Нет. Я ухожу и никогда не вернусь. Не просите меня об этом, не вынуждайте и не приказывайте. Я не уступлю. Маркус ответил так, будто она ничего не говорила ему: – Мы будем встречаться каждый день. В полночь. Как это для него типично – не обращать внимания на ее слова. Он был похож на избалованного ребенка. – Нет, Маркус. Она встала, подняла плащ, накинула его на плечи, надела на голову капюшон. Он следил за ней, не помогая, но и не препятствуя. Пора было уходить, но она не могла заставить себя. Не отрываясь она смотрела на него, слова вертелись у нее на кончике языка. Вдруг они больше никогда не будут наедине? Ей надо успеть и что-то обязательно ему сказать, но что? Но ничего не приходило в голову. Кейт повернулась и бросилась к выходу. Однако не успела она выйти, как он окликнул ее: – Завтра ночью, Кейт. Я буду ждать. Ты придешь сюда. Его самомнение и уверенность в том, что она все равно уступит, раздражали ее. Кейт рывком открыла дверь и выскочила в коридор.Глава 4
– Каково твое решение, мама? – Насчет чего? Кристофер Льюис сидел в комнате матери и наблюдал за ней, вернее, за тем, как она непрерывно ест свои сласти. Его мать вечно или собиралась угощаться, или уже что-нибудь жевала, в другом состоянии он ее не помнил. Горе тому слуге, который вовремя не поставит перед ней полное блюдо с лакомствами! Навязчивое желание поесть преследовало ее, как ростовщика терзает жажда наживы. Регина Льюис с жадностью отправляла в рот один кусочек за другим. Кристофер, глядя на изящный стульчик, на котором она восседала, удивлялся, как только он выдерживал ее. Волосы у нее были тускло-серого цвета, лицо – одутловатым и обрюзгшим. Когда-то она слыла красавицей, но тот, кто увидел бы ее сейчас, вряд ли поверил бы в это. – Насчет новых сортов семян, которые мне хотелось бы приобрести для наших арендаторов. – Напрасная трата денег. – Но ведь это новейшие научные достижения. – Чепуха и надувательство. Кристофер вздохнул. Его мать так привыкла к заведенному ею порядку, что подозрительно смотрела на любое новшество. У него же были обширные планы насчет благоустройства их имения. Ему не терпелось наладить новый порядок. Ах, если бы он смог получить у матери согласие на право самому распоряжаться делами! Но она крепко держала бразды правления. Скорее всего вырвать власть из ее цепких рук он мог бы разве что после ее смерти. Кристофер жаждал стать полновластным графом. Он и сам не мог понять, откуда в нем взялось это стремление улучшить доходность Донкастера. Он предполагал, что оно досталось ему в наследство от отца, который умер, когда Кристофер был ребенком, едва научившимся ходить. Несомненно, эти качества к нему перешли не от Регины! Более равнодушной, себялюбивой и злобной особы ему в жизни не приходилось встречать. Оставалось еще одно дело, которое она высмеяла, как и все остальные его предложения, но он все равно вернулся к нему. – Как насчет грифельных досок для жены викария? Регина едва не подавилась шоколадной конфетой. – Совершенно излишне. – Но ведь мы без всякого труда внедрим школьное обучение! – Вот уж втемяшилось тебе в голову! Зачем, ради всего святого, нам обучать каждого бродягу, который слоняется без дела возле нашего дома? – Наши рабочие должны уметь читать и писать. Да, вот еще. – Кристофер ухмыльнулся, понимая, что это еще больше выведет мать из себя. Она питала отвращение ко всем его нововведениям. – Они смогут аккуратно подсчитывать деньги, которые зарабатывают для нас. – Никогда. Побагровев как свекла, она принялась просматривать свои деловые бумаги. Ну что ж, в таком случае он купит эти чертовы грифельные доски на свои собственные средства. Хотя Регина была ужасной скрягой, она все-таки выделяла ему деньги на карманные расходы. Он не тратил из них ни фартинга, и ему удалось тайком скопить небольшую сумму. Он был полон решимости основать школу, так как умел заглядывать в будущее. Утаить от Регины его затею было просто, она никогда не интересовалась будничной стороной жизни простонародья. Мелани, которая вертелась, прихорашиваясь, перед зеркалом, прощебетала: – Забавно, что ты тратишь силы и время на подобные пустяки. – Ты права, Мелани, – шутливо согласился Кристофер. – Я мог бы тратить время, занимаясь более подходящими делами. Например, примерять наряды. – Вот именно, – согласилась Мелани, слишком толстокожая и поэтому не понявшая, что он насмехается над ней. Кристофер снова вздохнул. Не странно ли, что его матерью оказалась Регина, а сестрой – Мелани? По какой игре случая они соединились водной семье? В народных поверьях часто упоминались истории о детях, которых оставляли эльфы взамен похищенных. Ему часто грезилось, что его украли эльфы, но подкинул и не в тот дом. Если бы не Кейт, присутствие которой благотворно сказывалось на нем уже несколько лет, он представить себе не мог, что бы с ним стало. Она и относившаяся к нему по-дружески мужская половина прислуги помогли открыть ему в себе человека, которым он без их помощи никогда бы не стал. Теперь, когда ему исполнилось восемнадцать, этот человек все больше заявлял о своем существовании. Кристоферу не терпелось избавиться от материнской опеки, но он не знал, как ему добиться этого. Он встал, ему захотелось выйти на улицу, чтобы оказаться подальше от общества сестры и матери, в котором он буквально задыхался. – Куда ты направляешься? – спросила мать. – Прокатиться верхом со Стамфордом. – Ты вернешься к ужину? – Да, мама. – Не пей и не гуляй с ним. От него можно ожидать каких угодно неприятностей. Кристофер притворно поднял глаза кверху. Она по-прежнему видит в нем ребенка. Если бы только она прознала о его ночных вылазках из дома, о пирушках с сельскими парнями или заигрываниях со служанками в таверне, ее бы хватил удар. – Я разрушу все его попытки развратить меня. Регина взглянула на него и проговорила: – Не остри. У меня нет настроения для глупых шуток.– Да, мама, – льстиво ответил он, не чувствуя ни малейшего раскаяния в душе. – Постарайся извлечь из встречи побольше пользы. Представь как бы невзначай сестру в выгодном для нее свете. Мелани тут же добавила: – Сообщи ему, как часто обо мне говорят, что я прекрасна. «Прекрасна, как мраморная статуя», – подумал он. Внешне она выглядела соблазнительно, хотя натура у нее была тщеславная, мелкая и злобная. – Я буду петь соловьем, до тех пор, пока в нем не пробудится страсть, – усмехнувшись, пообещал Кристофер. Несмотря на лелеемые обеими женщинами планы, он не имел никакого желания потворствовать соединению сердец Стамфорда и Мелани. Кристофер не пожелал бы такой судьбы своему злейшему врагу. Если бы даже его привязали к столбу дикие индейцы и угрожали отрезать ему язык, он все равно не произнес бы ни одного лестного слова в адрес сестры. У нее не было никаких благородных и подкупающих черт, нет, он не намерен помогать сестре и матери одурачивать Стамфорда. Он вышел, не собираясь следовать их пустым советам. Слегка распрямив массивную спину, Регина проводила глазами уходившего сына, затем принялась просматривать почту, которую ей переслали из дома. Мелани ходила по комнате. Регина прикрыла рукой верхнюю страницу на случай прихода Кейт. Мелани ей не стоило опасаться, ведь она не обращала на бумаги никакого внимания, к тому же не разбиралась, о чем там шла речь. Регина не могла вспомнить, когда ей в голову впервые пришла мысль красть деньги из доверительного фонда Селины Белла, и как просто это оказалось наделе. Все вокруг нее были такими открытыми, в особенности сама Кейт, которая в людях видела только хорошее. Ей не приходило в голову повторно проверить счета, посылаемые компаньонкой Селины. Она никогда не встречалась со своей сводной сестрой. Это устраивало Регину. Кейт даже не догадывалась, как вынуждена была жить Селина из-за постоянного и незаметного воровства Регины. Кроме того, Кейт никогда не приходилось вести домашнее хозяйство, поэтому она не имела представления о том, сколько денег уходит на бытовые нужды. Регина исправляла счета Селины, прежде чем показать их Кейт, она ловко дурачила девушку своими поддельными счетами, точно так же, как водила ее за нос, заставив поверить в то, что она не имела прав на наследство своих родителей. Обмануть Кейт ничего не стоило. Конечно, когда ее отец покончил жизнь самоубийством, Кейт была слишком юна, чтобы понять, как ловко ее обманули. Регина присвоила себе ее приданое. Теперь уже трудно было найти следы, которые указывали бы на Регину как на преступницу. Она слегка похлопала рукой по сумке, в которой хранила свои бумаги, улыбаясь при мысли, как ловко она всех провела. Нынешняя ее затея также удалась как нельзя лучше, ей было даже жаль, что она не могла ни перед кем похвастаться своей хитростью. Регина никому не могла раскрыть то, что побуждало ее так себя вести. Порой ей было трудно объяснить это самой себе, просто она лучше кого бы то ни было знала, как капризна и превратна фортуна. Вот она прозябает в своем домишке в Корнуолле, ее муж находится при смерти, на его лечение ушли последние их сбережения, и тут еще двое писклявых малышей, цепляющихся за ее юбку. Но все изменилось в одно мгновение, ее муж стал графом. И хотя он вскоре умер, его титул унаследовал ее сын, и они все перебрались жить в роскошный особняк с двумя сотнями комнат. Кристофер и Мелани не помнили того ужасного времени, когда их отец был всего лишь очередным наследником графского титула, как пренебрежительно относилось к ним местное дворянство, потому что он был вынужден поступить на службу, чтобы кормить семью. Ее дети думали, что жизнь – это сплошной праздник, встречи с богатыми светскими людьми, не знающими, чем занять свой досуг. Однако Регина никогда не забывала об их прошлом и не собиралась возвращаться к тому жалкому положению, когда они заискивали перед соседями. Нет, она не хотела зависеть от превратностей судьбы. Если фортуна смогла вознести их столь высоко, то она так же быстро сможет и ниспровергнуть, а Регину вовсе не привлекало их прежнее убогое существование. Если разразится несчастье, то она воспользуется состояниями Кейт и Селины, чтобы спастись, и ее не будут мучить угрызения совести. Обе девушки не заслужили улыбки судьбы, они были дочерьми шлюхи, так пускай же страдают за грехи своей матери. Регина жадно проглотила последний птифур и пришла в раздражение: почему ей нужно звонить в колокольчик, требуя очередного блюда, которое прислуга должна подавать без лишних напоминаний? Ей нравилось, чтобы рядом с ней всегда стояло блюдо с угощением, чтобы всякий раз, когда ей хотелось есть, она могла что-нибудь пожевать. А ведь было время, когда у нее не служил французский повар и ей зачастую приходилось самой готовить себе сладкие блюда. Она никогда не забывала о своем горьком прошлом. – Где Кейт? – спросила Мелани, нетерпеливо постукивая носком туфли об пол. Это вызвало раздражение Регины. Сколько сил она приложила, чтобы правильно воспитать детей, привить им приличные манеры, и все впустую, богатство избаловало их. Мелани предполагала, что мир вращается вокруг нее. Девчонка выросла нахальной, заносчивой, избалованной, самовлюбленной. Регина разочаровалась в ней. Если произойдет несчастье и грубая действительность нанесет удар Мелани, она будет не в состоянии снова встать на ноги и скорее всего упадет духом при первых же трудностях. Слава Богу, что у нее есть Кристофер. Он обладал недюжинным умом Регины, ее сообразительностью и здравым смыслом, хотя порой был излишне сострадательным, но под руководством матери он пойдет далеко. – Она сейчас придет. – То же самое ты говорила пятнадцать минут назад. – Не приставай. Я говорю правду. Регина взирала на дочь и удивлялась. Когда, кроме собственной особы, она начнет интересоваться хоть чем-нибудь? Разве не было более заинтересованного лица, чем Регина, в этом столь важном и желанном для Мелани браке? Много лет Регина сносила вежливое неприятие светского общества. Она переживала, хотя и делала вид, что ее не трогают пересуды о том, каким образом Кристофер стал законным наследником и как они очутились в высшем обществе. Когда Мелани выйдет замуж за Стамфорда, как тогда восторжествует Регина! – Что там с лордом Стамфордом? – осведомилась она. – Несомненно, вчера ты не произвела на него должного впечатления. – Разве я в этом виновата? – Если он принял прислугу за тебя, то, как ты считаешь, чья здесь вина? – Кейт. Она откровенно выставила себя напоказ перед ним. Ты же там была и все видела. Веди она себя более сдержанно, ничего подобного не произошло бы. Ты разговаривала с ней? Регина, безусловно, собиралась поговорить с Кейт о ее дерзком поведении. Она часто бранила и распекала ее, потому что Кейт унаследовала многие худшие черты своей матери – своеволие, гордость, упрямство – и вообще слишком выделялась как женщина. Несмотря на то что Кейт не прилагала со своей стороны особых усилий, мужчин манило к ней. Возможно, по этой причине Регина велела ей прятать свои волосы. Ничего не подозревающий джентльмен мог пасть жертвой соблазна, а Регина не желала, чтобы Кейт своим присутствием спровоцировала скандал. Ибо Кейт жила под одной крышей с Региной, и ее поведение могло оказать дурное влияние на Мелани и Кристофера. – Да, я отругаю ее, а ты тем временем должна привести себя в порядок. Стамфорд нанесет нам визит сегодня вечером. Я снова напоминаю: подумай, как ты намерена привлечь его. – Никак. – Мелани презрительно задрала свой носик. – Я ненавижу его. Он грубиян, и как муж он мне не нужен. – Ты здесь ничего не решаешь. Ты выйдешь замуж за того, на кого падет мой выбор, и без всяких глупостей. – И не подумаю. Я выйду замуж за того, кто меня любит, кто не похож на этого жестокого и порочного человека. У него вместо сердца камень. – Помолчи. У меня нет сил терпеть твои романтические бредни. Мелани, казалось, уже приготовилась взорваться от негодования, но, к счастью, их спор прервал легкий стук в дверь. – Ты накажешь ее, мама? За мой испорченный дебют. – Тебя беспокоит Кейт, тогда как ты сама вела себя просто омерзительно. Ступай в свою комнату и не появляйся на глаза, пока не будешь во всеоружии, чтобы очаровать лорда Стамфорда. – Я говорила тебе, что не собираюсь этого делать! Терпение Регины истощилось. Она встала и подошла вплотную к дочери, нависнув над ней своей тушей. – Других слов не будет, ты, неблагодарная тварь. – Каких слов? Ты ударишь меня? Пошлешь в кровать, оставив без ужина? – Ты думаешь, что уже взрослая и тебя нельзя наказывать? – Ты всегда считала, что можешь заставить меня плясать под свою дудку. Но не в этот раз. Мне безразлично, что все так далеко зашло. Если он сделает предложение, я не приму его. Регина ударила ее по лицу. Мелани покачнулась и едва не упала на пол, с трудом удержавшись на ногах. – Я заставлю тебя меня уважать! – рявкнула Регина. – Сколько сил я потратила, чтобы заполучить приглашение сюда и устроить твое будущее! Кейт постучала чуть тише, очевидно, до ее слуха донеслись звуки ссоры. Регина еще больше рассердилась. – Убирайся! – прошипела она. – Ты мне надоела. Глотая слезы и прикрывая рукой красную щеку, Мелани вышла из зала. Стоявшая при входе Кейт пробормотала что-то насчет нарядов, присланных портнихой, но Мелани, не задерживаясь, прошла мимо. Кейт безмолвно и с недоумением наблюдала за тем, как она удалялась по коридору. Она уже усвоила: то, что происходит между Региной и ее детьми, ее не касается. Она вошла и закрыла за собой дверь, понимая, что ее ожидает взбучка. Регина не собиралась разочаровывать ее. Кейт никак не хотела уяснить, что жизнь обидела ее, зло подшутив над ней. Она держала себя так, как будто отец по-прежнему правил в Донкастере, словно она была королевой и в ее жилах не текла испорченная кровь ее полоумных родителей. Чтобы она не забывала о своем положении, Регина неустанно напоминала ей об этом. – Итак, – начала Регина, – что ты можешь сказать в свое оправдание? – Я не могу отвечать за поведение лорда Стамфорда. Ну что ж, по крайней мере она не притворялась, что не знает, ради чего ее вызвали сюда. – Я постоянно твержу тебе: веди себя подобающим образом. Тебе хочется, чтобы тебя считали шлюхой, как твою мать? – Вы знаете, что нет. Губы Кейт сжались в одну тонкую линию. Она терпеть не могла, когда Регина оскорбляла и поносила ее родителей. Именно поэтому та делала это как можно чаще. Кейт очень напоминала свою мать, и Регина была уверена – достаточно малейшего побудительного толчка, и Кейт станет вести себя так же. Кейт надо держать в узде. – Если ты будешь кокетничать со всеми в Лондоне, много ли потребуется времени, чтобы о тебе узнали? Как скоро люди поймут, кто ты такая? – Они не узнают. – Если о твоих родителях поползет хоть малейший слух, то пеняй на себя. Это была одна из самых действенных угроз, Регина часто прибегала к ней, чтобы на всякий случай запугать Кейт. Страх, что ее выдворят из Донкастера, был неподдельным, и Регина постоянно прибегала к этому средству. – Если я прогоню тебя, то без средств, без связей, без навыков к труду что ты будешь делать? Куда пойдешь? На что будешь жить? Попросишь свою незаконную сестру приютить тебя? – Кристофер никогда не допустит, чтобы меня выгнали, – заявила Кейт, проявляя твердость характера. – Как он меня остановит, а? Даже если ты сможешь убедить его отменить мое распоряжение, разве ты не догадываешься, что твоя жизнь превратится в ад? – Несомненно. – Не могу понять, ради чего я позволила тебе поехать с нами в Лондон. Но с этого момента чтобы тебя было не видно и не слышно. – Конечно. – Ни в коем случае ты не должна больше ставить Мелани в неудобное положение или компрометировать семью. – Понятно. – Ты будешь сопровождать Мелани во время ее прогулок, но ты не должна бывать там, где лорд Стамфорд может увидеть тебя. – Как вам угодно. – Если тебе будет неясно, где ты можешь присутствовать, а где нет, спрашивай меня. – Регина кивнула головой в сторону выхода. – А теперь уходи. Я устала от тебя. Не говоря ни слова, Кейт удалилась. Регина дернула за шнур звонка, чтобы позвать прислугу. От этих разговоров она снова проголодалась. На кухне должны были еще оставаться печенье или пирожные. Памела сидела за туалетным столиком и любовалась собой в зеркале. Хотя ей уже исполнилось тридцать, она по-прежнему была очень хороша. Детей у нее никогда не было, поэтому ее тело осталось соблазнительным и гибким, а грудь – высокой и упругой. Выглядела она обворожительно и, как всякая женщина в расцвете красоты, знала, чего хотела, и всегда умела заполучить желаемое. Памела наклонилась вперед, чтобы получше рассмотреть себя и удостовериться в том, что подобранное ею легкое неглиже идет ей. В глаза сразу бросались ее пышные формы, соски грудей заманчиво проступали сквозь ткань. Сквозь чуть приоткрытую дверь Памела то и дело бросала взгляды на Кристофера Льюиса, лежавшего на софе в ее будуаре. Заманить его к себе оказалось так просто! Ему исполнилось всего восемнадцать, но он ведь был мужчиной. Едва получив ее двусмысленное приглашение, он не колеблясь принял его. Однако Памела недоумевала: да уловил ли он смысл ее приглашения? Сгорал ли он от нетерпения или вел свою игру? Неужели он еще невинен? Памелу увлекал любой сценарий. Если он был искушен в любовных делах, то будет страстным, горячим любовником, это свойственно молодым. Что ж, если он девственник, она счастлива просветить его. Она надушилась – завершающий штрих в ее туалете, – затем лениво направилась к нему. – Хэлло, Кристофер. – Она присела рядом с ним, наслаждаясь его восхищением, вызванным ее откровенно полураздетым видом. – Можно мне звать тебя просто Крис? – Да. – А ты можешь называть меня Памелой. «Леди Памела» звучит так официально и скучно. Высокий, с огромными синими глазами, вьющимися белокурыми волосами, он был восхитителен. Привлекательным было и его богатство, учитывая, что Маркус проматывал их последние деньги. Скорее всего Кристофер в итоге женится на какой-нибудь графине – а она носила этот титул уже много лет, – так с какой же стати его выбор должен пасть на какую-то жеманницу, впервые вступавшую в свет? Разве его юности и светской неискушенности не требуются поддержка и наставления более старшей по возрасту жены? А кто лучше ее справится с этой задачей? Сердце у Памелы от волнения забилось чаще. – Ты не выпьешь бренди? – Мать не позволяет мне пить, тем более в середине дня. – Хм, но ведь Регины сейчас здесь нет. Он усмехнулся: – Нет, здесь нет. – Тогда не присоединишься ли ко мне? – Какого черта? – пробормотал он, затем, спохватившись, словно мелкопоместный дворянин, извинился: – Прошу прощения. Памела прошла позади софы, игриво проведя пальцем за его воротничком. – Расслабься, будь самим собой. Она подошла к винному погребцу, чувствуя, что он не сводит с нее глаз. Ее облегающий наряд явно очаровал его. Она неторопливо налила два полных бокала под его неотрывным и внимательным взглядом. Как только она повернулась, между ними возникло чувство взаимопонимания. Он не был мальчиком и понимал, ради чего она пригласила его, он сгорал от желания развлечься вместе с ней. Памела направилась к софе, он следил за каждым ее движением. Она села подле него и подала ему бокал. Его рука коснулась ее руки. Она явно нравилась ему. Но у них не было ничего общего, ни в прошлом, ни в настоящем. Они так разнились по воспитанию, возрасту и интересам! Тем не менее она возбуждала в нем чувственность. Разве не загадка – само по себе физическое влечение? Она сделала глоток из бокала, постепенно распаляясь под его откровенным взглядом. – Скажи мне, Крис, у тебя в замке есть суженая? – В окрестностях Донкастера не так уж много особ, которые подходили бы для меня. – Я и не надеялась, что там их много. Покаты будешь в Лондоне, ты не намерен выбрать себе невесту? – Мне еще рано вступать в брак. Мать утверждает, что торопиться некуда. – Мудрая женщина. Пожалуй, это было единственное, в чем она могла согласиться с неприятной для нее провинциальной Региной. – Итак, раз тебя не интересует ярмарка невест, то надо подыскать, чем бы заняться на досуге. – Я думаю точно так же. Он едва пригубил бренди, она взяла из его рук бокал и поставила на столик, затем придвинулась еще ближе, ее грудь коснулась его руки. Соски ее затвердели и натянули ткань платья. Он ухмыльнулся. Возможно, он был дажеболее искушен, чем она предполагала. – Ты целовался раньше? – Много раз. Памела слегка надулась. – Но ты же сам говорил, что у тебя нет девушки. – Сказать тебе по секрету? – Скажи. – По ночам я убегаю из замка, чтобы повеселиться в деревенской таверне. Притворно округлив глаза от ужаса, Памела тихо произнесла: – Твоя мать была бы поражена. – Не то слово. – Поговаривают, что женская прислуга в тавернах – это настоящие проститутки. Он рассмеялся. – Кое-кто из них точно. – Почему ты не покажешь мне, чему они тебя научили? Я умираю от любопытства. – Держу пари, ты сама все знаешь. На мгновение ей послышалось в его словах презрение. Неужели он тоже считал ее проституткой? Но выражение его лица, как и улыбка, свидетельствовали об обратном, должно быть, это ей почудилось. Она глядела на него, нетерпеливо ожидая, когда же он сам бросится обнимать ее. Однако Кристофер оставался недвижим. Ожидание становилось невыносимым. Не в силах больше терпеть, Памела начала первой, прильнув губами к его рту. Ее движение послужило ему сигналом, разрешением действовать. Он заключил ее в объятия, обхватил руками и привлек к себе. Его пальцы гладили ее волосы, язык он просунул ей в рот. Она с восторгом обнаружила, что его знакомые шлюхи оказались превосходными наставницами. Она была без ума от него, ее возбуждение было вызвано отнюдь не его титулом или состоянием. Он сжимал ее груди до тех пор, пока она не застонала от наслаждения, однако ей страстно хотелось, чтобы он схватил ее за соски, но он медлил, и она направила его руку в нужное место. Но ей по-прежнему не хватало любовных ласк, она опустила бретельку своего легкого платья, оголив грудь. – Трогай меня здесь. Едва дыша, возбужденная Памела желала получить от него гораздо больше, чем он мог ей дать. Она быстро показала ему, где и как надо хватать и сжимать, вертеть и поглаживать. Он оказался способным учеником, схватывающим все налету. – Вот так? – спрашивал он. – О да. Только не останавливайся. Памела была возбуждена, поглощена и переполнена похотью. Как во время замужества, так и после у нее перебывало множество любовников, и не все ей нравились. Всегда оставалось чувство неудовлетворенности, что она что-то потеряла, что настоящая любовь обошла ее стороной, и у нее опять пробуждалась надежда на лучшее. Как знать, а вдруг Кристофер даст ей что-то такое, чего не доставлял ей ни один мужчина? Возбуждая его и распаляя его чувственность, Памела принялась гладить его промежность. Его плоть напряглась и уперлась в брюки, она расстегнула пуговицы, раздвинула ткань и просунула руку внутрь. – Что ты делаешь? – вскрикнул он. – Как что, ласкаю твое самое сокровенное. Ощущения будут просто восхитительными. Его возбужденное состояние было под стать ее собственному. – Да, да. Она обхватила рукой его копье и принялась ритмично его двигать. Крис оказался таким неистовым, по-юношески задорным и нетерпеливым, страсть в нем била ключом. Это очаровало ее. Памела уже не сомневалась, что она была единственной женщиной, которая находилась с ним в подобных отношениях, иначе он не стал бы так долго тянуть. Она желала, чтобы его первая близость с женщиной стала для него чем-то незабываемым, волнующим. – Я хочу обхватить своим ртом вот это, – объявила она ему. – Проделывала ли какая-нибудь женщина нечто подобное с тобой раньше? – Нет, никогда. – Ты знаешь, что я буду делать? Тебе объяснить? – Мне доводилось кое-что слышать. Словно хвалясь своей удалью в распутстве, она хмыкнула: – Дорогой, позволь мне показать это на деле. Крис кивнул. Она чуть спустила с него брюки, чтобы было удобнее, затем, скользнув головой вниз и припав к нему, принялась с наслаждением слизывать его любовный сок. Он крайне возбудился, дернулся раз, другой, третий, и его семя устремилось наружу. Застонав от наслаждения, он расплескивал свой нектар, стремительно изливавшийся наружу, не в силах остановиться. Наконец его напряжение ослабло, движения замедлились. Вдоволь насладившись любовным напитком, его запахом и вкусом, Памела приподнялась. Довольная и удовлетворенная, она прижалась к нему, с нетерпением ожидая слов похвалы или по крайней мере одобрения. Но он молчал. – Это было грандиозно, – заметила она. – Да, – согласился он. – Я так рада, ты доставил мне такое удовольствие. Она искренне, как ребенок, обиделась на него, на его сдержанность, но ведь он был девственником. Вероятно, он не мог найти слов. – Давай переберемся в кровать, – проворковала Памела и потянулась, она нетерпеливо стремилась к продолжению. – Там мы проведем несколько восхитительных часов, занимаясь любовью. Крис бросил взгляд на часы. – Мне пора встретиться с матерью. – Твоей матерью? – насмешливо спросила Памела, не любившая Регину, и это было видно по ее тону. – А я думала, что ты недавно разговаривал с ней. – Я должен поговорить с ней еще раз. – Ты же взрослый человек. К тому же граф. Она может подождать. Крис пожал плечами: – С ней легче иметь дело, если понапрасну не раздражать ее. Настроение у Памелы сразу испортилось. Как он мог быть таким неблагодарным! Как осмеливается куда-то уходить, когда здесь его так ублажают! У нее едва не вырвались слова обиды, но она удержалась, вспомнив, что он был новичком в сладострастных забавах. Крис еще не понимал, как это неприлично и даже грубо – сразу после мига наслаждения кидаться наутек. Видимо, он еще не знал любовного этикета. Вот чему она должна будет научить его во время их неторопливых свиданий, предрасполагающих к неге и любви. – Когда мы встретимся снова? – Не могу сказать, сегодня я очень занят, весь мой день расписан. – Однако я надеюсь, что ты сможешь как-нибудь проскользнуть сюда наверх. – Вряд ли это получится. Она проглотила готовый сорваться с губ резкий ответ. Глупый мальчишка! Разве он не понимает, отчего отказывается? Мужчины волочатся за ней и умоляют о встрече. У нее нет отбоя от желающих, а она остановила свой выбор на нем, хотя он вел себя так, будто их любовное свидание мало что для него значило, словно она, Памела, ничего не стоила в его глазах. У нее тоже была своя гордость. Но сейчас она не позволит ему узнать, какой разъяренной она иногда бывает. – Тогда сегодня ночью. Когда все пойдут спать. – Возможно, – увильнул он от прямого ответа, заставляя ее гадать, как он относится к ней. Его поведение ошеломило Памелу. Любовники никогда не отталкивали ее, особенно после того, как они отведали ее соблазнительных и пышных прелестей. Его сдержанность, даже холодность неприятно поразили ее, Памела недоумевала. Она буквально изнемогала от страсти, ей не терпелось встретиться с ним снова, в то время как он явно не умирал от любви. – Полагаю, мы увидимся за ужином. – Она старалась вести себя так же равнодушно, как и он. – Если не раньше. От одной возможности, что они встретятся раньше. Памела обрадовалась в душе, как какая-нибудь наивная девушка. – Всего хорошего. – Благодарю. Крис встал и поправил на себе одежду, пригладил рукой волосы и через миг уже снова выглядел опрятным и серьезным. Он наклонился над ней и слегка обхватил за плечи. – Все было изумительно и потрясающе. – Он поцеловал ее в губы. – Спасибо тебе. Затем повернулся и вышел. Памела смотрела на дверь, прислушиваясь к его удаляющимся шагам. Неужели этим все и закончилось? Нет, он еще придет! Все было так необычно, так ни на что не похоже, хотя, будучи совсем неопытным, он, наверное, не понял, насколько замечательно все вышло. Ей не понадобится возбуждать его пылкость. Резкий привкус его семени кружил голову, хотя его аромат уже развеялся. Памела протянула руку к его бокалу с бренди и выпила все до дна, в прямом и переносном смысле смывая следы порока. Настроение у нее вдруг упало, она чувствовала себя грешной и нечистой. Она плеснула себе еще вина, выпила, а затем позвонила, чтобы приготовили ванну.
Глава 5
– Итак, – со злостью сказала Мелани, – если бы тыне разлила первый флакон с любовным напитком, то не было бы необходимости покупать его снова. Вот незадача. Какая же ты неуклюжая! Стоял солнечный летний день, но в их карете царил полумрак, и Кейт даже обрадовалась этому. В полутьме трудно было разобрать выражение ее лица, и Мелани не могла видеть, как она едва не скрипела зубами от злости. Этот ненавистный напиток! Разве не из-за него в ее душе царило такое смятение? Мелани потребовала показать пузырек, и Кейт, чтобы объяснить его отсутствие, пришлось выкручиваться прямо на ходу. По натуре честная и не терпящая лжи, Кейт на деле вдруг оказалась чуть ли не прирожденной лгуньей. – Я обронила его ненароком. Он выскользнул у меня из рук. – Скажу тебе прямо, Кейт, с каждым днем ты становишься все более невыносимой. Мама говорит, если твое поведение станет совсем несносным, она расстанется с тобой. Что ты будешь делать тогда? Кейт боролась с искушением сказать в ответ колкость, но удержалась. Регина часто пугала ее тем, что выгонит. Когда она была маленькой, это страшило ее. Но со временем эти угрозы надоели Кейт до чертиков, и наказание даже представлялось неким избавлением, переменой к лучшему. Ей пришлось бы выбирать свой путь в жизни. Откровенно говоря, Кейт давным-давно следовало бы так поступить, но привычка и страх перед переменами удерживали ее от решительного шага. Но если бы ее довели до крайности, то она не остановилась бы ни перед чем. Она вовсе не собиралась терять все из-за какой-то глупой настойки, хотя, утверждая, что это подделка, заметно нервничала. Как бы ей ни хотелось отрицать это, но напиток явно обладал магическими свойствами. Против ее воли он увлек ее в опочивальню Стамфорда, и вот теперь все ее помыслы вращались исключительно вокруг него. Ее рассудок словно поразила болезнь, она боялась, что зелье оказалось опасным и каким-то образом даже изменило ее личность. Как долго будет длиться каверзно-коварное действие напитка? Что, если оно никогда не пройдет? Неужели ей предназначено судьбой все время неотступно думать о Стамфорде? Женщина может сойти с ума, изнывая и томясь в таких болезненных мечтаниях. Жаль, но Кейт не могла проникнуть к себе в голову, чтобы быстро и энергично вымести оттуда прочь весь мечтательный мусор вместе с его любовным образом. – Нельзя ли забыть о любовном напитке? – Нет, нельзя, – огрызнулась Мелани. – Разве я прошу луну с неба? Я велела тебе подлить зелье в его вино, а ты не смогла справиться с таким пустячным делом. – Это вовсе не так просто, как ты думаешь. Что, если бы я дала ему напиток в неподходящий момент? Он мог бы влюбиться в служанку. – Боже мой, Кейт, – фыркнула Мелани. – Неужели Стамфорда может привлечь какая-то служанка? Такое чудо не сотворит даже волшебный напиток. – Ты можешь меня выслушать? Пожалуйста. – Нет. Я все решила. Карета, качнувшись, остановилась. Мелани выглянула наружу. – Приехали. Аптека в конце квартала, на повороте к аллее. Я буду ждать тебя здесь. Кейт вздохнула, не зная, как ей убедить Мелани прислушаться к ее словам. Стамфорд мог выпить тысячи литров напитка, но его поведение никак не изменилось бы от этого. Он был мелок и низок. Ведь он забавлялся с мачехой, с самой Кейт. В скольких других распутных связях он еще состоял? Найдется ли женщина, которая по своей воле свяжет судьбу с таким бессовестным негодяем? Кейт изменила тактику. – Мелани, ты же встречалась с лордом Стамфордом. Разве ты не видела, что он собой представляет? – Ну и что? – Тебе не кажется, что твои усилия тщетны? – Нет. Напротив, мама утверждает, что он очень нетерпелив. Особенно после того, как убедился, насколько я красива. – Она всего лишь надеется, Мелани. Перечить Регине было рискованно, Кейт вступала на опасный путь. Регина часто изводила дочь, но Мелани никогда не призналась бы, что ее мать может ей лгать. – А если он сделает предложение? Он ведь намного старше тебя, он более опытный, более искушенный. – Ты имеешь в виду, что я не слишком хороша для него? – О нет! Я просто хочу сказать, что он не подходит тебе. С ним ты будешь несчастна. – Нет, не буду! – горячо воскликнула Мелани. – Во время сезона в городе так много молодых людей, которые ближе тебе по возрасту и любят те же самые развлечения и забавы. Почему бы тебе не расширить круг своих знакомств? Зачем останавливаться на нем одном с самого начала? – Мама решила, что моим избранником будет Стамфорд, и никто другой. – Затем Мелани грубо оборвала разговор: – Замолчи. Отправляйся за любовным напитком! Она распахнула дверцу кареты, лакей поспешно поддержал Кейт, ступившую на подножку. Он и Кейт перемигнулись, вспышки дурного характера Мелани их не удивляли, ее настроение часто менялось. Пока Кейт шла по улице, она размышляла, как удивительно переплелись их судьбы, ее и Мелани. Кейт родилась и выросла в роскоши, у нее было все, а потом это все ушло. Мелани росла, не имея почти ничего, богатство пришло потом, внезапно обрушившись на нее, но, как это ни странно, они обе были несчастны. Войдя в магазинчик, Кейт осмотрелась под затихающее треньканье дверного колокольчика. Повсюду стояли цветы в горшках, и воздух наполняли диковинные ароматы. Возле стен были сооружены полки, на которых стояли разнообразной формы бутылочки и банки. Откуда-то из внутреннего помещения вышел владелец, и Кейт едва не рассмеялась от удивления. Аптекарь был одет в ниспадавшую до земли мантию, он как будто сошел со страниц древних сказаний о драконах и рыцарях. Его волосы, посеребренные сединой, прикрывала остроконечная шапочка. – Чем могу служить? – вежливо спросил он. – Несколько дней назад одна моя знакомая приобрела у вас любовный напиток, и мне хотелось бы купить еще один флакон. Для нее. Не для меня, – подчеркнула Кейт. – Еще один? – удивился хозяин. – Это очень мощное средство. Мне как-то не хочется выдавать вторую порцию. Кейт вынула пачку денег, которые ей вручила Мелани, и положила их на прилавок прямо перед ним, полагая, что вид наличных денег подстрекнет его переменить решение. Мелани порой могла быть невыносимой, поэтому Кейт не хотелось возвращаться в карету без желаемого флакона. – Я выронила первый пузырек. Он разбился. Аптекарь подозрительно смотрел на нее. – Вы ручаетесь, что не воспользовались средством применительно к интересующему вас джентльмену? Я не могу позволить вам дать ему двойную дозу, ибо нельзя предугадать, какую беду это может вызвать. Если бедняга перевозбудится от любви, то его сердце может не выдержать. Мне бы не хотелось оказаться виновным в его… убийстве. – О, какая жалость! – Кейт вознесла глаза кверху и подняла руку, словно давая клятву. – Клянусь, я выронила его. – Ну что ж, мне кажется, это звучит убедительно, и если сумма окажется достаточной… – Я не дам вам больше ни гроша, вы, шарлатан. Это все деньги, которые у меня есть. – Не надо нервничать. Он выскользнул в примыкавшую изнутри комнатку и после непродолжительного отсутствия появился, неся другой флакон, который Кейт тут же спрятала в ридикюль. Она уже собиралась распрощаться, но в последний миг задержалась. Она сильно подозревала аптекаря в мошенничестве, поэтому ей было неприятно и неловко выспрашивать что-либо у него. Но к кому еще она могла обратиться за советом? – Можно мне задать вам чисто условный вопрос? – Конечно. – Допустим, что некто проглотил этот напиток. К примеру, что произойдет, если его случайно выпило постороннее лицо? Есть ли против него противоядие? – Противоядие? – Если кто-то неумышленно, по ошибке принял его, то этот человек, вероятно, будет ощущать некоторое беспокойство, смятение. В данном случае нет ли какого-нибудь… лекарства? Аптекарь был проницателен и угадал, к чему она клонит. – Вы выпили его. – Я не имела в виду себя! – смутилась Кейт. – Рассказывайте! У вас есть какая-нибудь его вещь? Но это должна быть вещица, которая принадлежала бы исключительно ему, вы можете не объяснять мне, как она у вас очутилась. У Кейт неприятно похолодело внутри и даже закружилась голова. – Его кольцо. – Боже мой… Он переменился в лице, его волнение передалось Кейт. – В чем дело? Аптекарь подошел к полке и взял с нее баночку с порошком, часть которого пересыпал в пакет. – Сегодня трижды примите этот порошок, растворив его в горячем чае, и еще один раз завтра утром, затем верните ему кольцо. Но если оно снова неведомым образом попадет к вам, то надежды нет никакой. – Не выражайтесь так туманно. Скажите проще и яснее. – Если кольцо снова окажется у вас, то противоядие будет бессильно. Тогда все предопределено, вы не в силах изменить свою судьбу. Его слова привели Кейт в ужас. Действие эликсира нехорошо отражалось на ее умении здраво и трезво рассуждать, к тому же становилось ясно, что сама она не в состоянии избавиться от привязанности к Стамфорду. Ей во что бы то ни стало надо покончить с этим увлечением, но если лекарство бессильно, разве не безвыходным становилось ее положение? В волнении она схватила с прилавка пакете порошком и бросилась на улицу. Маркус рассеянно оглядывал бульвар, как вдруг увидел стремительно выбежавшую на аллею Кейт. Что она здесь делала? Она подбежала к карете, в которой он узнал один из принадлежащих ему экипажей, тот самый, которым с его разрешения пользовалась Памела. Кейт, должно быть, взяла его, чтобы проехаться по магазинам. Но что она там покупала? И почему она так бежала, будто все силы ада гнались за ней по пятам? Он умирал от любопытства. Маркус был от нее без ума и не мог объяснить себе почему. На своем веку он соблазнил немало женщин, они все промелькнули, оставив после себя лишь мимолетное впечатление, но с Кейт все обстояло иначе. Непосредственная, без ужимок и жеманства, в окружавшем его мирке льстецов и прихлебателей Кейт была как глоток свежего воздуха. И она была обворожительна. Разве мог он устоять перед ней? Маркус прятался, пока экипаж, трясясь и громыхая, не скрылся из виду, затем прошел в аллею, откуда она выбежала. К его удивлению, единственным заведением на этой улице был аптекарский магазинчик. Он вошел внутрь. Старенький и чудно одетый аптекарь переставлял бутылки на полке. Маркус положил золотой соверен на прилавок. Мудрый продавец сразу смахнул его себе в руку. – Мне хочется кое-что узнать о той молодой леди, которая только что вышла из вашего магазина, – тут же приступил к делу Маркус. – Что понадобилось ей здесь? Аптекарь ухмыльнулся: – Она приобрела любовный напиток. – Любовный напиток? – Да. Сперва такой напиток купила ее подруга, надменная невысокая блондинка, сгоравшая от нетерпения выйти замуж за какого-то богача, но ваша леди случайно выпила его, хотя этого не стоило делать. Она взяла для своей блондинки другой пузырек, предназначенный излишне доверчивому жениху. – А для себя? – Она интересовалась насчет лекарства от любви. – Неужели эта настойка заставила ее так сильно влюбиться? – Она полагает, что да. Услышав такое нелепое утверждение, Маркус хмыкнул, но все-таки был сбит с толку. Ему не хотелось верить, что она воспылала страстью к другому мужчине. Во всяком случае, не в ближайшее время. У него были виды, и немалые, на нее. – Как вы считаете, это похоже на правду? – Трудно что-либо сказать, когда имеешь дело с девушками и с их романтическими историями. Это старинный рецепт, причем леди заполучила предмет, принадлежащий тому мужчине. Она не знает, как он оказался у нее. Это означает, что волшебный напиток действует. – А какой предмет она заполучила? – Кольцо. Маркус затаил дыхание. – Вы шутите. – Вовсе нет. Да и она совершенно расстроена происходящим. Маркус ухмыльнулся. Вот потеха! – Вы снабдили ее средством от недуга, который ее беспокоит? – Да. Я дал ей один порошок, его надо принимать вместе с чаем, и посоветовал возвратить кольцо его владельцу, а потом молиться, чтобы оно снова не очутилось у нее. Впрочем, я сомневаюсь, что мои предупреждения пойдут ей во благо. – Почему? Глаза аптекаря как бы затуманились, голос зазвучал откуда-то издалека. – Раз вмешалась судьба, то ничего нельзя поделать. Пока произносились эти слова, Маркус словно почувствовал, как откуда-то снизу подул холодный ветер, скользнувший по его брюкам. Это было самое жуткое впечатление, какое ему когда-либо доводилось испытывать. Он поежился. – Если она появится снова, дайте мне знать. – Маркус вынул свою визитную карточку и оставил ее на прилавке. Но аптекарь, казалось, находился в трансе. Совершенно растерянный, Маркус, не прощаясь, устремился вон из магазинчика. Мелани, изнывавшая от жары, неистово обмахивалась веером. Гостей, собравшихся в зале у Памелы, было меньше, чем в прошлый раз, человек около тридцати, стулья были отставлены, чтобы не мешали танцевать. Два музыканта примостились в углу. Мелани, сделавшая множество кругов по залу, с трудом переводила дыхание. Она обожала танцевать. Всякий раз, когда ей выпадала такая возможность, достаточно редкая, она танцевала с рвением. Регина неблагосклонно относилась к таким забавам, но сейчас она изменила своим правилам. В Лондоне танцевали все, потому она не запрещала этого Мелани. Только одного не выносила Регина – дурных и развязных манер. Регина никак не могла освободиться от взглядов, обусловленных ее скромным и невысоким происхождением, она пыталась преодолеть их в себе, но, к огорчению Мелани, всегда безуспешно. Мелани хотела бы прогуляться по двору, но без Кейт, отлученной от всех увеселений, то есть без компаньонки, ей приходилось торчать в доме, и это ее бесило. Кейт всегда выделялась и привлекала к себе внимание. Мелани досаждало, мучило повышенное внимание к ней окружающих. Но если ей не разрешалось пребывать в одном и том же помещении вместе с Мелани, тогда как им удастся воспользоваться любовным напитком? Вблизи от нее робко остановился какой-то джентльмен. Это было довольно незначительное лицо, сын захудалого, растратившего все свое состояние барона. Во время ужина он сидел почти в самом конце стола. Регина почувствовала себя оскорбленной его неуместным присутствием, но все гости обходились с ним учтиво и любезно. По своим годам он, наверное, соответствовал Стамфорду или даже был еще старше. В отличие от многих присутствовавших мужчин он не отличался привлекательностью. Его светлые волосы уже начали редеть, лицо было красноватым и рябым, а сильная худоба бросалась в глаза. Но одет он был безукоризненно, что служило признаком хорошего вкуса и обеспеченности, и явно не выглядел лодырем и бездельником, как уверяла ее мать. Весь вечер он пристально следил за ней, и Мелани втайне наслаждалась его вниманием. Вот с каким почтением должен был взирать на нее этот неотесанный Стамфорд! Когда же Стамфорд осознает, что она не только красива, но и богата? Ей было выделено немалое приданое, состоявшее, разумеется, из денег и недвижимого имущества, которые принадлежали Кейт. Но Мелани не имела никакого представления о происхождении своего приданого, хотя время от времени до нее долетали кое-какие слухи. Она украдкой взглянула вбок, поймала его взгляд и вся затрепетала от его неприкрытого восхищения. Наконец-то нашелся хоть один человек в этом чертовом особняке, кто по достоинству оценил ее! Стремясь выглядеть и выше, и взрослее, Мелани выпрямилась. Она не позволит ему считать ее ребенком, как делал это Стамфорд. Она расправила плечи и выпятила грудь так, чтобы лиф ее нового платья лучше подчеркнул фигуру. Джентльмену она явно нравилась, хотя он и пытался скрыть это. Он сделал шаг к ней навстречу, поклонился и дерзко представился: – Леди Мелани, мистер Эллиот Федерстон, к вашим услугам. – Хэлло, мистер Федерстон. – Добро пожаловать в Лондон. – Он склонился чуть ниже. – Вы танцуете словно ангел. Вы так грациозны. Мелани зарделась. – Неужели? Благодарю вас. – Мне бы хотелось пригласить вас танцевать, но я плохой танцор. – Ничего страшного. Мне хочется передохнуть. Здесь так душно. – Я как раздумал о том же. Было бы неплохо немного подышать свежим воздухом. Он мельком посмотрел на Регину, которая, по-видимому, своим разговором до смерти надоела беседовавшим с ней дамам, но пока она не обращала на него и Мелани внимания. – Ваша мать едва ли позволит нам прогуляться вместе в саду. – Конечно, не позволит. – Жаль. Он снова окинул ее пристальным взглядом, под которым она словно вырастала в собственных глазах и даже могла сама принимать решения. Мелани захотелось слегка посамовольничать, ну хотя бы выйти на веранду. Мир, что ли, обрушится, в самом деле, от этого? – Неплохо бы выпить бокал коктейля, – предложила она. Освежающие напитки подавались в другом зале, ведущая туда дверь была распахнута. Все выглядело почти невинно. Мистер Федерстон улыбнулся/ему понравилось, как ловко она нашла выход из положения. Он проводил ее в другой зал, они сели, и лакей подал им напитки. Когда они остались наедине, он выловил из глубин своего жилета флягу и добавил ее содержимое в напиток. – Шотландское виски, – прошептал он в ответ на недоуменно поднятую ею бровь. – Не хотите попробовать? Заметив, что за ними никто не подглядывает, Мелани кивнула, и он тут же плеснул виски в ее бокал. Прежде она никогда не пробовала крепких спиртных напитков, она даже повеселела от своей шалости. Мелани сделала глоток, вкус ей не понравился, но она не подала виду. Отпив еще, она слегка отвернулась в сторону, чтобы он не заметил, как от резкого привкуса виски ее глаза подернулись влагой. Ей стало не только тепло, она словно выросла в собственных глазах, стала казаться себе более уверенной, искушенной и очень обольстительной. Усмехнувшись, как закадычный приятель, он произнес: – Можно мне довериться вам, леди Мелани? – Конечно. – Вы не считаете мое поведение безрассудным или слишком бесцеремонным? – Нет, не считаю. Это был первый ее разговор со взрослым мужчиной, и все в ней пело от восторга. Ей так хотелось быть привлекательной и кокетливой! Регина часто выговаривала ей: надо производить побольше впечатления, но никогда не намекала, каким образом. – В чем же ваш секрет, мистер Федерстон? – Я обратил внимание на то, с каким пренебрежением отнесся к вам Стамфорд. Все только и говорят об этом. – Он вел себя отвратительно, – призналась Мелани, довольная тем, что может излить перед кем-то накопившееся в душе недовольство. – Бедняжка, – утешил он ее. – Это после того, как вы проделали такой большой путь. Вы догадываетесь, что скрывается за этим, а? Мелани нахмурилась. – Это все, что вы хотели довести до моего сведения? – Не могу поверить, что ваша мать не рассказала вам обо всем. Мелани нисколько не удивилась, Регина часто скрывала от нее кое-какие отвратительные подробности. Она вскипела. – Что она не рассказала? – Мне неудобно говорить об этом здесь, в собственном доме Стамфорда. Все-таки он друг, так не принято. – Вы обязаны все мне открыть! – Вы такая славная девушка. Мне не хотелось бы задеть ваши чувства. Но в этот момент Регина увидела, с кем беседует ее дочь. Она бросила на Мелани сердитый взгляд, означавший, что та должна немедленно вернуться в танцевальный зал. – Мне надо идти, – сказала она. Мистер Федерстон посмотрел на Регину, улыбнулся, как будто они с Мелани вели пустую светскую болтовню. – Если я приглашу вас, ваша мать позволит нам прокатиться верхом в парке? – Нет. – Даже в сопровождении компаньонки? – Она твердо решила, что я должна выйти замуж за Стамфорда. Она ни за что не согласится на наше сближение. Он явно расстроился. – Я даже не осмеливаюсь начать… – Да говорите же! Мелани испугалась, что Регина вмешается и прервет их беседу. – Полагаю, что лучше бы встретиться позже. – Он чуть помедлил, чтобы смысл его предложения дошел до Мелани. – Никто не узнает. Мелани перевела взор с него на Регину и обратно. Если Регина узнала какую-то отвратительную пикантную новость о Стамфорде, то она никогда не раскроет тайну. Регина подала ей знак, медлить больше было нельзя. Мелани встала и пробормотала: – В полночь за конюшней. Он согласно кивнул. – Вы доставили мне удовольствие, оказав честь моему пуншу, леди Мелани. – Мне тоже было очень приятно, мистер Федерстон. Повернувшись, она пошла к Регине и села возле нее.Глава 6
Маркус тихонько прокрался к покоям Кейт, прихватив с собой бутылку вина и два бокала. Перед этим он немного послонялся на вечере, устроенном Памелой, пока не убедился, что Кейт там нет и ждать ее не имеет смысла. Тогда он решил не тратить времени даром. Ее дверь была закрыта, но сквозь щель пробивалась полоска света. Он нажал на ручку, она легко поддалась. Радость охватила его. На Кейт было легкое летнее, зеленого цвета, платье. Тонкие бретельки оставляли открытыми плечи и нежные руки. Облегающий покрой платья, словно оно было из шелка, яркая расцветка – это оказалось неожиданным. Маркус считал, что ее средства весьма ограниченны, и даже заподозрил, что это одеяние, возможно, из старых вещей Мелани. Элегантное платье подчеркивало стройность ее фигуры, тонкую талию и ниспадало на бедра. Сквозь разрез сбоку проглядывала обнаженная нога. Она распустила и расчесала свои чудесные рыжие волосы, перехватив их сзади зеленой лентой. Концы длинных прядей изящно завивались и контрастно выделялись на фоне зеленого платья. Кейт в задумчивости пила чашку чая, заварочный чайник был перед ней на столике. Рядом с чайником стоял флакон с красноватой жидкостью, а также лежал пакетик с порошком. Маркус догадался, что это любовный напиток и лекарство, которые она достала у аптекаря. Он усмехнулся, ему стало весело от мысли, что, несмотря на свой невозмутимый и деловой вид, она совершенно сбита с толку. Кто бы мог предположить, что она станет жертвой своей оплошности? Маркус прикинул, что ее волнение будет ему только на руку. – Здравствуй, Кейт. Услышав его голос, она как ужаленная обернулась и пролила на себя чай. Она вскрикнула и вскочила, оттягивая платье, чтобы горячая ткань не жгла кожу. Это позволило ему нескромно и даже глубоко заглянуть ей за корсаж. Маркус был в восхищении, его мечты оказались очень близки к реальности. – Почему вы здесь? – прошипела она. – Время уже за полночь. Ты никогда не пришла бы ко мне, как я тебя просил. – Вы не просили. Вы велели, а я в ответ сказала вам, что не подчинюсь. – Вместо этого я решил воспользоваться твоей комнатой. – Маркус сделал жест, проведя рукой вокруг. – Разве здесь не удобно? Только мы вдвоем: ты да я. – Он поставил вино и бокалы на туалетный столик. – Как вы проникли внутрь? – Дверь не была заперта. – С этими словами он вынул ключ и потряс им перед ней. – Но если было бы закрыто, то на всякий случай я прихватил с собой вот это. – Уходите! Немедленно! – Нет. – Разве можно так вторгаться в чужие покои? – Можно, раз я уже здесь. – Я пожалуюсь леди Памеле. – Это мой дом. Памела живет здесь с моего позволения. Я владыка этого продуваемого сквозняками замка, в этих стенах я могу делать все, что мне заблагорассудится. – Вы самый дурной человек, которого я знала когда бы то ни было. Маркус рассмеялся, прошел к кровати и сел на ее край, проверяя упругость матраца. – Как твое жилище, устраивает? – Очень. Благодарю за заботу. А теперь идите! – Я мог бы тебя переселить, если ты не возражаешь. – Даже и не думайте. Меньше всего мне хочется, чтобы вы проявляли участие ко мне. – Это станет источником всякого рода неприятностей для тебя, не так ли? – Да, а вы уже и так постарались. – Боюсь, что я намерен проявить еще большее усердие. Маркус оценивающе оглядел ее комнату. Она была совсем небольшой, очень простой, хотя и удобной, но все равно слишком будничной для такой удивительной женщины, какой он находил ее. Ему было бы достаточно только кивнуть головой дворецкому, как Кейт разместили бы в других покоях. Но нет, она была права: любой знак его внимания имел бы для нее страшные последствия. Кроме того, в расположении их покоев относительно друг друга таилось одно преимущество: было предельно просто попасть из его апартаментов в ее комнату. Шансы, что их обнаружат, были ничтожно малы. Она со значением посмотрела на него, но безрезультатно, затем направилась к гардеробу. Стремясь хоть как-то прикрыть себя, она вынула роскошный халат, который очень подходил к ее легкому платью. Он вовсе не хотел, чтобы ее одеяние приняло более скромный вид. Он почти кинулся к ней, чтобы помешать ей надеть на себя халат. Материал был таким же изысканно-изящным, как покрой самого халата, он схватился за него, удивительная ткань будто ласкала кожу. – Откуда у тебя такая вещь? – Думаете, украла? – У меня и в мыслях не было, что ты способна на такое. Едва ли не с вызовом она произнесла: – Это вещь моей матери. Это означало, что она, должно быть, происходила из богатой семьи. Отчего же сейчас она занимала такое низкое положение? Он очень заинтересовался, но решением этой загадки собрался заняться попозже. В настоящий же момент в разоблачении нуждалась другая тайна, на его взгляд, более пленительная и очаровательная. – Должно быть, она была настоящей красавицей. – Да. Маркус уронил халат на пол, Кейт не противилась. Нахмурившись, она следила за его движениями, словно перед ней был опасный хищник. И слава Богу, что она остереглась. Если бы она не выглядела такой обеспокоенной, возможно, он почувствовал бы себя вправе на какой-нибудь низкий и гнусный поступок. Он склонился над ней и поцеловал ее прямо в сочные рубиновые губы. Она не тотчас же отпрянула, но уже в следующий миг резко отстранилась, его щетина слегка поцарапала ей кожу на щеке и ухе. – Прекратите издеваться надо мной, – прошептала она. – Пожалуйста. – Ты такая восхитительная. Разве можно устоять перед тобой? Пожав плечом, Маркус прекратил свои домогательства. Любая лондонская кокетка с удовольствием приняла бы его ухаживания. Женщина менее строгого поведения оказалась бы более податливой и уступчивой. Поняв, что он не уйдет, она почувствовала себя такой одинокой и несчастной, что без боли и сострадания нельзя было смотреть на нее. Кейт доставляла ему необыкновенную радость, и Маркусу хотелось видеть ее счастливой и довольной. Между ними образовалась некая непонятная связь. И Маркус не был намерен отставать от Кейт до тех пор, пока не поймет, чем она так тронула его. – Что вам нужно от меня? – спросила она. – За исключением омерзительных плотских утех? – Вот именно. Она так зарделась, что он окончательно убедился, что она девственница. Ну и что в этом такого? Но вправе ли он погубить ее? Хотя на его совести немало прегрешений, но он не был законченным негодяем. Однако его охватило предчувствие, что интимные отношения с Кейт станут для него неким поворотным событием в его жизни. Если на его долю выпало такое непостижимое чудо, то с какой стати было лишать себя этого? Маркусу очень хотелось, чтобы на ее губах заиграла улыбка, но он понятия не имел, как ему развеселить ее. Заварочный чайник по-прежнему стоял на туалетном столике, он подошел к нему. – Это чай? – Да. Он приподнял крышку и вдохнул аромат чая. – Какой удивительный запах! Что ты положила туда? – Если вам не терпится узнать, то я добавила в чай немного тонизирующего средства. Мне что-то нездоровится. – И давно? – С тех самых пор, когда я познакомилась с вами. Он взял пакетик с порошком. Кейт бросилась к нему, торопясь выхватить пакетик из его рук, но Маркус, сделав преувеличенно неуклюжее движение, уронил его на пол. Порошок высыпался на ковер, и его частички безнадежно затерялись между ворсинками. – О нет! – запричитала она. – Что вы наделали! Бросившись на колени, она пыталась собрать порошок. Пустое дело! Ее взгляд был полон отчаяния. Маркус едва не устыдился, что свалял такого дурака. Но на смену стыду быстро пришло изумление оттого, с какой искренностью и живостью менялось выражение ее красивого лица. – А это что такое? Маркус взял флакон и поднес к свече, чтобы получше рассмотреть его содержимое. Жидкость очень напоминала красное вино. – Это для лечения… женского недомогания. – В самом деле? Ты нездорова? Маркус внимательно оглядел ее прелестную фигуру, его взгляд как бы невзначай задержался на ее груди. – А по-моему, у тебя все в порядке. Кейт от смущения залилась нежным восхитительным румянцем. Он потянул на себя пробку, это ее сильно напугало. – Верните мне флакон, Маркус! Не шутите с этим. Он вытянул руку с пузырьком так, чтобы она не могла достать до него. Кейт изо всех сил пыталась дотянуться до флакона. Их борьба заставила ее так плотно прижаться к нему, что он чувствовал все очарование ее нежного тела. Все у нее было соразмерно и на положенном месте – округлости, изгибы; удивительно, как он и она подходили друг другу. В воздухе повисло напряжение, вызванное их близостью. Маркус крепко обнял ее, его руки обхватили ее ягодицы, прижимая ее к себе. Он возбудился, его плоть, большая и твердая как камень, упиралась прямо в нее. Да, скорее всего Кейт была невинной; когда он начал ритмично двигаться, она вела себя сдержанно, холодно и даже приоткрыла рот от изумления. – Ты ведь тоже чувствуешь это. Не так ли? – спросил он. – Нет, – солгала она. – Но ведь этого не избежать, Кейт. – Маркус невзначай повторил слова аптекаря, и она побледнела. Неужели кто-то говорил ей об этом? Маркус открыл флакон и залпом проглотил его содержимое. Нет, это было не вино, как он предполагал, более сладкий на вкус напиток отдавал запахом земли. – Маркус, нет! – Она стремительно протянула руку, но он уже все выпил до дна. И в тот же миг его руки налились непонятной тяжестью и бессильно упали вниз. Кейт вырвала у него флакон. – Неужели вы все выпили?! – застонала она. – Зачем вы так поступили? Вы что, ненормальный? – А теперь не налить ли нам немного вина? Ничто так не помогает налаживанию отношений, как небольшая выпивка. – У меня нет настроения. Мне хочется побыть одной, в полном уединении и… У нее на глазах появились слезы. Он не мог без боли взирать на ее скорбь и печаль и отошел к столику, чтобы наполнить бокалы. Его ноги плохо слушались его, хотя чувства были невероятно обострены. Краски стали ярче, запахи резче, звуки громче, он почти явно осязал их. Казалось, он мог расслышать, как тикают часы этажом ниже. Возможно, что этот напиток был всего-навсего простым наркотиком, а Маркус не чурался их, как и прочих галлюциногенов. Ими часто пользовались на тех разгульных вечеринках, которые он привык посещать. Но ни одно из этих средств так не обостряло его чувств. Он снова повернулся к ней. Кейт в задумчивости смотрела в окно. Лицо у нее светилось, всю ее фигуру окружало золотистое сияние, кончики ее ярко-рыжих прядей отливали огненным блеском. При взгляде на нее Маркуса захлестнуло ощущение счастья, сердце у него сладко заныло, чувства настолько переполнили его, что оно готово было выскочить из груди. Лед, которым оно было сковано столько лет, треснул. «Вот она!» – раздался внутренний ликующий голос. Маркуса охватила уверенность, что именно ее он ждал всегда, не отдавая себе отчета, и вот наконец свершилось. Это судьба. Перед его внутренним взором замелькали картинки, проплывали различные любовные сцены: он и она, оба вместе, на протяжении многих предыдущих жизней. В смятении, страшно взволнованный, он потряс головой, словно отгоняя посетившие его видения. Он хотел сохранить голову ясной. Но в его странном состоянии и речи не могло быть о том, чтобы разумно мыслить или поступать. Он стремился быть рядом с ней, дотрагиваться до нее, поэтому подошел к Кейт сзади и остановился, но она не отрывала взгляда от окна. Маркус так глубоко сопереживал ей, что мог читать ее мысли, – внезапно многое ему стало понятно. Кейт жила в своем собственном, обособленном мирке. Созданная для того, чтобы любить и быть любимой, стремившаяся обрести любящего ее человека, одинокая Кейт изнывала от тоски. Ему показалось, его внимание пробудило в Кейт ответное чувство, но она слишком боялась его; если бы он причинил ей горе, то ее сердце никогда не оправилось бы от такого удара. Улыбнувшись, он обхватил ее за талию и развернул к себе лицом. Она холодно молчала, он притянул ее к себе и поцеловал в лоб. – Я не обижу тебя. Клянусь. – Не могу себе представить, чтобы вы были способны на что-нибудь еще, кроме клятв. – Я не буду, – заявил он, отчаянно пытаясь успокоить ее. – Я… я… Смущенный и расстроенный, он окончательно запутался. Он почти поймал себя на мысли, что едва не признался ей в любви, но ведь этого не могло быть. Он никого не любил и никогда не полюбит. Ему это было хорошо известно. Это был зов напитка, Маркус поразился тому, как под действием зелья все взбаламутилось в его душе. Ничего удивительного, что Кейт, испугавшись, искала противоядие. – Идем, – проговорил он. Его пальцы переплелись с пальцами Кейт, и он повел ее к кровати. Покорившись, Кейт последовала за ним. Он присел и тут же притянул ее к себе. В их отношениях наступил перелом, она уже не могла отговорить его. Маркус развязал и выдернул ленту из ее волос, они рассыпались красно-золотистыми кольцами. Будто огненный водопад заструился у нее по плечам. Он нежно прижал ее, ее груди соприкоснулись с его грудью, ее затвердевшие соски упирались в его кожу, словно два наконечника. Ткань, из которой было сшито ее платье, была тонкой, почти неощутимой. Его вздувшиеся брюки едва не лопнули от напора напряженной плоти. – Вы удивительно настойчиво добиваетесь меня, – сказала она. – Да. – И когда же наступит конец? – Не знаю. Он перевернул ее так, что она оказалась внизу. Он замер, осознав, как жаждал наступления этого момента. Он представлял себе живо и ярко все, что будет происходить дальше и чем все завершится. Сыгравший с ним злую шутку напиток так одурманил его, что он даже не понимал, происходит это с ним наяву или нет. – Кейт, ты раньше спала с мужчиной? Она фыркнула: – С превеликим множеством, они даже протоптали к моим дверям тропинку. – Ты понимаешь, что я хочу получить от тебя? – Нет. Но ведь она находилась в его спальне, когда они с Памелой занимались любовью, значит, какое-то представление у нее уже было. Словно впервые, как неискушенный мальчишка, Маркус поцеловал ее. Он был влюблен в нее, ведь она была необыкновенной, удивительной и возвышенно-прекрасной. Возможно, он слишком многого от нее хотел, поэтому очень боялся поспешить и напугать ее своей вспыхнувшей страстью. Каждый миг, проведенный вместе с ней, он расценивал как неповторимый и считал, что обязан показать ей, как она дорога ему. Емуникогда не было никакого дела до его любовниц. Его не волновало, счастливы ли они, приятно ли им с ним. Но Кейт – с ней он вел себя как простой парень со своей первой девушкой. Он еще крепче обнял ее, его язык коснулся ее губ раз, потом другой. Кейт доверилась ему, позволяя ему ласкать и гладить себя или, кто знает, терзать и мучить. Маркус поспешил воспользоваться этим, его вездесущие ласковые руки знали свое дело. Кейт тоже явно захотелось его приласкать, но она колебалась, не зная, как ей быть. – Все правильно, Кейт. Смелее касайся меня. Мне это нравится. – Ты заставил меня почувствовать себя такой грешной. – Ну, я никогда не считал небольшую долю греховности плохой чертой у женщины. Кейт прильнула к нему, воодушевленная, трепетная, пылкая. Она заигрывала с ним словно многоопытная куртизанка и вместе с тем как простая доверившаяся девушка – безыскусно, но с тайным любопытством. Такая странная смесь возбуждала его. Она неуверенно пригладила его волосы, затем провела рукой по плечам и спине, но не осмелилась на большее. Ожидание, стремление к чему-то неизведанному, что она могла дать ему, довело Маркуса до лихорадочного состояния. За одно мгновение, если не меньше, он, волнуясь, многое передумал. Что, если он совершает опять нечто безрассудное и это вызовет необратимые последствия? Намерен ли он похитить ее невинность здесь и сейчас, после совсем краткого размышления и подготовки? Была ли она готова? А был ли готов он? Он взялся за одну из бретелек платья и опустил ее вниз, открывая ее высокую пышную грудь, на которой явственно выделялся затвердевший сосок. Он принялся его нежно сжимать пальцами. – О, Маркус… не надо… нам не следует… перестань… – Мы можем делать все, что нам нравится, Кейт. Никто не вправе нам запретить. – Но ведь это нехорошо. – Нет, хорошо. – Это действует только что выпитый тобой напиток. – Ты же говорила, что он применяется женщинами при недомогании. Уличенная во лжи, она замерла. – Так-то оно так, но лекарство, очевидно, стало причиной твоего не совсем разумного поведения. – Ты находишь, что заниматься любовью неразумно? – Потому что вы буквально одержимы желанием видеть во мне свою любовницу! – Не хочешь ли ты уверить себя, что я выпил любовный напиток, перед тем как ты пленила и очаровала меня? – Он ухмыльнулся. – Кейт, ты просто совершенство. И вся принадлежишь мне. – Не понимаю, чего вы хотите от меня, – жалобно отозвалась она. – Нет. Ты все прекрасно понимаешь. Оторвавшись от ее губ, Маркус наклонился ниже, путь ему был хорошо известен – шея, грудь; и тут он обхватил губами то, что искал, – ее твердый сосок. Сперва он лизал и покусывал его, затем принялся сосать, и эти действия, как ни странно, успокаивали его, возвращали былое равновесие и уверенность. – О, о, еще, – постанывала Кейт. Ему даже послышалось, что она промолвила: – Я мечтала об этом… Но Маркус не был уверен, что расслышал правильно. Неужели они переживали одни и те же любовные видения? Возможно ли такое? Или это просто еще одно таинственное воздействие зелья? Она прильнула к нему теснее. Он прихватывал и покусывал ее грудь, пока кожа на ней не стала влажной и покрасневшей, затем с еще большим пылом перенес свое внимание на другую ее грудь. Он прижимался к ней всем телом, давая ей почувствовать, какой он возбужденный и напряженный, как отчаянно ее хочет, и она ответила на заданный им ритм, ее бедра стали двигаться в такт с его движениями. Страсть ее разгоралась все сильнее, и Маркус волновался, как ему лучше подвести ее, как подтолкнуть к тому самому моменту. Он тихонько принялся подымать на ней сорочку, Кейт была уже так возбуждена, что ничего не замечала до тех пор, пока он не добрался до самой развилки между ее ног. – Нет, Маркус! Кейт попыталась вырваться из его объятий, но Маркус прижал ее ногами и обнял еще крепче. – Успокойся, Кейт. Позволь мне сделать это ради тебя. Он положил ладонь между ее ног, просовывая два пальца вглубь. Внутри она была мокрой, уже подготовленной к тому, что должно было произойти, и постанывала. Кейт выгнулась всем телом и застонала громче. – Не надо. Это слишком… слишком… – Порочно? Слишком приятно? – Да. Я вряд ли смогу вынести это. Он дотронулся пальцем до ее самого интимного, чувствительного места. Кейт тихо вскрикнула от удивления, ее тело стремилось к желанному концу, тогда как сознание удерживало от этого. – Что происходит со мной? – задыхаясь, спросила она. – Любимая, это и есть наслаждение. – От тебя мне ничего не надо. – Тебе, может, и не надо, но твое тело взывает об этом. – Я не могу, – стенала она. – Мне нельзя. – Ради меня, Кейт. Сделай это ради меня. Он обнял ее еще крепче, затем снова принялся целовать ее грудь; она кричала, извивалась и трепетала в его объятиях с такой страстью, которую он никогда не встречал ни у одной из своих бывших любовниц. Маркус был убежден, что это ее первый оргазм, его тоже охватил экстаз, восторг от мысли, что ему удалось вызвать у нее такое исступление. Наконец, достигнув своего пика, упоение страстью пошло на убыль. Он ласкал и нежно целовал ее, он весь дрожал от благодарности: ведь она отдалась ему, потеряла власть над собой. Веки у Кейт затрепетали, и она широко открыла глаза. Маркус, не знавший, чего ему ожидать – то ли простого девического взгляда, то ли едкого замечания в свой адрес, поразился. Кейт внимательно смотрела ему в лицо, а по ее щекам струились слезы. – Что случилось? – У Маркуса тревожно екнуло сердце, он схватил покрывало и вытер им ее глаза. – Неужели вот так проявляется страсть женщины? – Да. – Я распутная, не так ли? – Совершенно верно. – Как ты полагаешь, это во мне говорит кровь? – Я уверен, что так оно и есть. Разумеется, он шутил, но Кейт восприняла все более чем серьезно и разрыдалась. Взволнованный потоком ее слез, Маркус прижал ее к себе и стал успокаивать, нашептывая ей ласковые слова; он поразился, что способен на такое. Раньше он никогда не утешал истеричных, обезумевших женщин: у него не было склонности участвовать в мелодраматических представлениях. В своих отношениях с женщинами Маркус ясно давал понять, чтобы при нем они не смели давать выход своему раздражению или обидам; он почти не обращал внимания на их чувства. Ни одна из его любовниц не смела предъявлять никаких особых прав, поскольку он никому не отдавал предпочтения. Порой ему казалось, что это служит некоего рода оправданием для той жизни, которую он вел. Он был очень одинок, но до сих пор его намеренная отчужденность от всех не доставляла ему неудобств. Ему даже нравились его независимость и одиночество, однако, утешая и успокаивая Кейт, Маркус вдруг открыл в себе прежде неизвестное ему чувство удовольствия. Они были едва знакомы, тем не менее она взбудоражила все внутри его, заставила посмотреть на себя совсем другими глазами. В душе у Маркуса затеплилось какое-то новое, неведомое чувство. Кто знает, может, он вовсе не такой холодный, черствый человек, каким представлялся другим людям. Наконец ее рыдания прекратились, дыхание стало спокойным, и Кейт задремала у него на груди. Для него это оказалось также доселе неизвестным наслаждением. Когда он волочился за кем-нибудь, то никогда не тратил времени на подобные пустяки, после того как его чувственность была удовлетворена. Маркус лежал неподвижно, перебирая в памяти каждый драгоценный миг их встречи. Он стянул вниз косо сидевшее на ней платье и накрыл ее одеялом. Кейт настолько устала, что даже не шевельнулась, он нежно поцеловал ее в губы. – Спокойной ночи, моя дорогая Кейт, – пробормотал он. – Увидимся завтра. Она улыбнулась ему в ответ, как будто услышала сквозь сон его слова и поняла их смысл. Маркус хотел встать и уйти, но внезапно силы покинули его. Он решил чуть-чуть отдохнуть и задремал. Когда он проснулся, уже рассвело. Яркие солнечные лучи пробивались сквозь окна, за которыми весело щебетали птицы. Он протянул руку, но Кейт не оказалось рядом. Оглядевшись по сторонам, он с удивлением обнаружил, что находится в своей спальне, в собственной постели. Ошеломленный, он приподнялся было в кровати, как вдруг острая головная боль пригвоздила его к ложу. Никогда он не чувствовал себя так скверно, даже после самой разгульной попойки. Но, кроме этого проклятого напитка, он ведь почти ничего не пил! А как он выбрался из ее опочивальни? Как он попал в свои покои? Или их любовная встреча была просто сном, видением? Маркус был сбит с толку, в голове у него царил сумбур, память изменила ему. Произошло это с ним наяву или было эротическими фантазиями его распаленного воображения? Опустив глаза, он заметил на своей руке обмотанную вокруг пальцев зеленую ленту, которую он вынул из ее волос. Тут ему вспомнились предостерегающие слова аптекаря: обладать ее вещью, непонятно как очутившейся у вас, – верный знак того, что любовный напиток действует. Он поежился. В том мире, в котором он жил, не было места для волшебства. Давным-давно ему преподнесли жестокий урок, тогда он едва не покончил с собой из-за нанесенной ему обиды, и теперь он не хотел совершать такую глупость – еще раз влюбиться. Но лента – это же явное подтверждение того, что любовное свидание произошло на самом деле, что он был вместе с ней. Однако это лишь означало, что было свидание, и ничего больше. Интересно, она проснулась или нет? Маркусу стало любопытно, что думала Кейт об их интимных отношениях. Несомненно, эта связь смущала ее. Наверное, она попробует ускользнуть от него, но он не позволит. Ее близость будоражила его, ему хотелось общаться с ней, быть с ней вместе. Превозмогая шум и боль в голове, Маркус встал. Пора было одеваться и приниматься задело. Воспрянув духом, он позвонил в колокольчик, чтобы заказать завтрак. В ожидании слуги он уже предвкушал все те возможные наслаждения, которые могло принести ему общение с Кейт Дункан как днем, так и следующей ночью. Настроение у него было самое радужное, он удивился – такого приподнятого, счастливого расположения духа он не знал уже очень давно.Глава 7
– Как это любезно с твоей стороны – согласиться сопровождать меня, – улыбнулась Кейт Кристоферу. – Разве мог я отказаться? – Ты и вправду так считаешь? – Если бы я не хотел ехать с тобой, то так бы и сказал. Не беспокойся. – Ладно, но, может, ты все-таки предпочитаешь остаться в особняке, где так много развлечений? Любое из них покажется тебе более приятным, чем трястись в карете через весь Лондон. – Общество леди Памелы доставило мне больше удовольствия, чем я рассчитывал. – Откинувшись на мягкую спинку сиденья, Кристофер вытянул ноги, что было весьма неудобно в тесном пространстве кареты. – Поверь, я рад любому поводу выбраться на время оттуда. Устал ли он, как и она, от брачных замыслов своей матери? Или ему надоели оценивающие взгляды женщин, которые видели в нем достойного мужа для своих богатых, но уже избалованных дочерей? Характер у Кристофера был покладистый, приятный, он часто шутил, на многое смотрел легко. Эти его черты не могли не нравиться. – Пообещай мне, что никогда не расскажешь матери, куда мы с тобой сегодня ездили. И не будешь меня расспрашивать, ради чего я это делаю. С возмущенным видом он поднял глаза кверху. – Клянусь тебе, десять раз клянусь. – Поклянись в одиннадцатый. – Приношу клятву на Библии. Кристофер приложил руку к сердцу. Кейт весело рассмеялась от его выходки. Она хотела навестить Селину – не из любопытства, а повинуясь долгу. Но у нее не было денег, чтобы нанять карету, как и разрешения воспользоваться их семейным экипажем. В глазах леди Памелы она ровно ничего не значила, правда, было другое лицо, которое она могла попросить об одолжении, – лорд Стамфорд, но Кейт скорее съела бы на завтрак лягушку, чем стала просить его об этом. Кейт этот человек представлялся каким-то волшебником, колдуном, перед которым не могла устоять ни одна женщина, вынуждавшим женщин совершать такое, на что они сами никогда бы не согласились. По крайней мере в этом она пыталась себя уверить. Разве существовало в мире оправдание тем любовным шалостям, став соучастницей которых она лишилась чистоты и безгрешности? Если бы она сопротивлялась, то он прекратил бы домогательства. В любом случае она ведь могла остановить его, тогда бы ее добродетель не пострадала. Но она оказалась заурядной потаскушкой и в этом, кроме себя, не винила никого. Вырваться днем из стен особняка Стамфорда под предлогом исполнения обязанностей опекунши стало для Кейт истинным облегчением. Ей надоело мрачно слоняться по комнате, размышляя над тем, где он, что делает и, как знать, не думает ли о ней. Кристофер оказался настоящим ее спасителем, который был не только рад ей помочь, но вежливо не задавал ей лишних вопросов – куда и зачем они едут. Прогромыхав по ухабам, карета остановилась. Кристофер, нахмурившись, выглянул в окно. – Ты уверена, что указала правильный адрес? – Да. А в чем дело? – Это не самый безопасный район. Может, мне даже не стоит позволять тебе выходить. Скрывая смятение, Кейт посмотрела в окно. Перед ней открылось жалкое и убогое зрелище. По улице шатались внушавшие опасение, сомнительного вида личности, мимо кареты пробежала стайка оборванных детишек; дом, возле которого остановилась карета, был ветхий, с обшарпанными стенами и полуразрушенной оградой. Кейт смутилась. Это никак не мог быть дом, который она снимала для Селины, скорее всего в нем было много квартир. Судя по всему, здесь проживало немало народу. Кейт просматривала счета, которые присылала ей сестра, и точно знала, какая сумма вносилась за аренду каждые три месяца. Это жилье не могло стоить таких денег. Однако это был Лондон, а Кейт не имела представления о том, насколько дорого здесь все – и товары, и услуги. Тем не менее… – Не спросишь ли ты кучера на тот случай, если он неправильно понял мои указания? – Конечно. Кристофер вылез из кареты, чтобы расспросить слуг. Когда он вернулся, то выглядел обеспокоенным. – Все правильно, это то самое место. Он посмотрел ей в лицо и сразу заметил ее испуг. – Кейт, почему ты не доверишься мне? Ни одна живая душа не узнает об этом. Кейт замялась, она не знала, насколько Кристофер был осведомлен о скандальном прошлом ее родителей. Если она расскажет обо всем, в том числе о происхождении Селины, то, возможно, это шокирует его или даже вызовет у него неприязнь, а ей вовсе не хотелось подвергать их дружбу такому испытанию. – В этом нет ничего страшного, – солгала она. – Я просто хочу навестить подругу моей матери. Было ясно, что Кристофер сразу разгадал, что она хитрит, но он не стал ловить ее на этом, однако его явная озабоченность заставила ее почувствовать себя маленькой и беззащитной. – Ты уверена, что тебе туда надо идти? – попробовал он отговорить ее. – Это займет всего несколько минут. Я скоро вернусь. Кейт почти выпрыгнула из кареты, чтобы он не успел задать ей еще вопрос и не выпытал у нее всю неприглядную правду. Она проскользнула сквозь сломанные ворота, поднялась на крыльцо и очутилась в грязном и обветшавшем вестибюле. Холодная и сырая лестница, на стене – список жильцов. Комната Селины располагалась в самом конце коридора. Кейт прошла по нему и постучала в дверь. Ее единокровная сестра вряд ли догадывалась, кто стоял на пороге ее жилища, поэтому сердце Кейт трепетало, в нем смешались и неприязнь, и благоговейный страх. Она волновалась и боялась одновременно. Хороша ли собой Селина? Легко ли сложатся их отношения? Внезапно Кейт поняла, как много для нее значит сестра. Ей даже захотелось, чтобы на ней по такому важному случаю было надето новое платье или другая шляпка. Ей ответила служанка, она расспрашивала ее грубо и резко, как будто невзлюбила Кейт с первого взгляда. Затем Кейт впустили в холодную и мрачную гостиную. Сверху доносился топот жильцов, живших этажом выше. Пока Кейт ждала появления Селины, она рассматривала мебель – старую и ветхую, потертые портьеры и коврики. Ее недоумение все росло. Она считала, что Селина живет в уютном, удобном доме. Как она могла позволить, чтобы ее сестра ютилась в таких условиях? Она должна в корне изменить это. Но каким образом? Она не могла решить, кто мог бы взяться за дело и все исправить. Регина? Но она не могла без злобы и ненависти смотреть на обеих сестер. Кристоферу едва исполнилось восемнадцать, и он не был искушен в житейских делах. Может, ей стоит обратиться к мастеру Тамбертону, поверенному, который помог Селине, когда та переехала жить в Англию? Он наверняка осведомлен о том, в каком бедственном положении очутилась Селина. – Кейт! Кейт! – откуда-то из задних комнат донесся веселый голос Селины, в ее интонациях явно слышался очаровательный иностранный акцент. – Наконец-то ты пришла! Я так рада! Кейт взяла себя в руки и приготовилась ко всему, когда в гостиную, едва не подпрыгивая от радости, вбежала Селина. Стройная, изящная, красивая, она была очень похожа на Кейт, но выглядела грациознее, тоньше, чем-то напоминая экзотичный чудесный цветок. Они обе походили на свою мать, глядя на них, сразу было видно, что в их жилах течет одна и та же кровь, хотя волосы и глаза у Селины были черного цвета, а ее кожа отливала золотистым оттенком. Такого цвета Кейт не видела никогда раньше. – Кейт, моя дорогая сестричка! – Селина торопливо подошла к Кейт, взяла ее за руки и поцеловала в обе щеки. – Вот и наступил этот долгожданный день, когда ты пришла. Как я желала этого! Столь сердечный прием смутил Кейт. За исключением Стамфорда, она не могла припомнить, чтобы кто-то брал ее за руки. Она жила уединенно, будто в пустыне. Слезы заструились у нее по щекам, она смахнула их ладонью, в то время как Селина, суетясь вокруг нее, словно курица-наседка, усадила Кейт на диван. – Я также очень рада увидеться с тобой, – дрожащим голосом проговорила Кейт. В гостиную вошла еще одна женщина, пожилая на вид матрона. Селина вся сияла от безудержной радости. – Миссис Фицсиммонз, к нам пришла Кейт! Как это здорово! Женщина ничего не ответила, а только настороженно рассматривала гостью. Своим взглядом она словно упрекала в чем-то Кейт. – Миссис Фицсиммонз – моя компаньонка, которую ты наняла, – пояснила Селина. – Она такая славная. Кейт кивнула, пытаясь выказать свою симпатию, что было непросто под хмурым взглядом миссис Фицсиммонз. – Очень приятно, миссис Фицсиммонз. Когда же компаньонка ничего не ответила ей, Селина весело рассмеялась, пытаясь сгладить возникшую неловкость. – Не вините ее, она ведь слишком привязана ко мне. – Затем она обратилась к компаньонке: – Эдит, велите, чтобы подали чай. Нет, лучше вино. Сегодня у нас настоящий праздник. – У нас нет больше ни вина, ни чая, мисс Селина, – резко произнесла миссис Фицсиммонз, посылая Кейт сердитый, осуждающий взгляд, она словно обвиняла ее в том, что в их кладовой пусто. – Разве вы забыли? Мы превысили наш бюджет, а больше нам не положено. Миссис Фицсиммонз вышла, Кейт проводила ее глазами. Недоумение ее все росло. Как могло оказаться, что здесь нет никаких угощений, никаких напитков? Она ведь старалась ни в чем не отказывать сестре. Селина покраснела, но улыбнулась, несмотря на явно прозвучавшую в словах компаньонки обиду. Кейт удивилась ее выдержке и умению вести себя. Селина держалась крайне тактично и вежливо, чего так не хватало английским девушкам вроде Мелани, хотя Селина страдала гораздо больше любой из них. В горе и нужде человек взрослеет быстро. – Это такой приятный сюрприз, – начала Селина, как только они остались вдвоем. – Почему ты в Лондоне? – Это первый выход в свет леди Мелани. – Она, наверное, на седьмом небе от счастья, – вздохнула Селина. – Почему бы нам не сделать то же самое? – Ведь я немного старовата для этого, – ответила Кейт, и они обе рассмеялись. Их смех, их голоса звучали очень похоже. – Как жаль, что ты не можешь выходить в свет! Юноши, которых я встречала, наверное, бегали бы за тобой следом и искали твоего расположения. – А ты бывала на многих балах и вечеринках? – Лишь на нескольких, – солгала Кейт. Она ведь была только на одном-единственном приеме и из-за злополучной выходки Стамфорда была лишена возможности посещать другие вечера. – Наша мать очень любила бывать на вечеринках и приемах. От такого утверждения сердце у Кейт дрогнуло. Она плохо помнила мать, поэтому краткое замечание Селины подействовало на нее словно электрический разряд. Любые сведения о ее матери казались Кейт драгоценными камнями, найденными посреди кучи булыжников. Она пробормотала: – Об этом мне ничего не известно. – О да. Ей это нравилось больше всего на свете: она надевала лучшее платье и сверкающие драгоценности. И моему отцу тоже. Они были такой прекрасной парой, такими счастливыми, так любили друг друга. Их жизнь напоминала сказку. Онемев от изумления, Кейт уставилась на Селину. До ее ушей долетали кое-какие подробности, касавшиеся жизни матери, но большая часть из них была передана Региной в ее полной сарказма интерпретации. Едва Кейт услышала несколько иной рассказ о жизни своей матери, ее мироощущение поколебалось, земля стала уходить у нее из-под ног. Она не могла найти точку опоры. – Она была счастлива? – Очень, – уверенно ответила Селина. – Да, у меня есть кое-что для тебя. Она прошла к письменному столу, выдвинула один из ящиков, достала оттуда узкий деревянный футляр и передала его Кейт. – Это тебе. – Что это? – Мамин веер. Самый любимый. Этот веер – один из предметов ее свадебного туалета. Мама всегда брала его с собой, когда посещала оперу. – Она вышла замуж за твоего отца? – Нуда. Это ошеломило Кейт. Неужели они поженились? Значит, Селина не была незаконнорожденной. Как она до сих пор ничего не знала о таком существенном обстоятельстве? Дрожащими пальцами Кейт открыла крышку, внутри лежал изящный, несколько старомодный веер. Она раскрыла его, внимательно разглядывая тщательно выписанные на нем фиалки и кружевную отделку по краям. Ею овладело странное чувство, будто она явственно ощущала сохранившийся в складках веера запах духов матери. Взволнованная, она закрыла его и опять спрятала в футляр. – Это слишком дорогой подарок. Я не вправе принять его. – Но я настаиваю. – Селина оттолкнула руку Кейт с футляром. – Мама хотела, чтобы этот веер принадлежал тебе. – В самом деле? – У Кейт закружилась голова от волнения. Селина кивнула. – Кроме того, у меня сохранилось много ее вещей. В этот момент раздался стук в дверь. Кейт сразу догадалась: это пришел Кристофер, чтобы узнать, все ли у нее в порядке. Она упрекнула себя: нужно было предвидеть, что он не выдержит! Через миг служанка провела его в гостиную. Оказавшись с ним в одной комнате, девушки смотрели на него словно напроказившие школьницы, которых поймали с поличным. Служанка тоже настолько смешалась, что забыла его представить. Кейт выступила вперед. – Извини меня, Кристофер. Я заставила тебя ждать.. – Вовсе нет, ведь я никуда не спешу. Я только хотел удостовериться, что с тобой ничего не случилось. – Как видишь, у меня все прекрасно. – Да, вижу. – Он поднял восхищенный взор на Селину. – Кто твоя очаровательная приятельница? – Позволь представить тебе мисс Селину Белла. Недавно она приехала в Лондон из Венеции. – Как вы поживаете? – вежливо спросил Кристофер Селину. Затем галантно добавил на итальянском: – Добро пожаловать в Великобританию! Кейт изумленно посмотрела на него. Откуда он знает по-итальянски? Впрочем, он был неплохо образован, Регина заплатила за его обучение. Хотя у него был ужасный акцент, Селина вела себя очаровательно. – Grazie, – ответила она также на итальянском. – Селина, это граф Донкастер, Кристофер Льюис. – О Боже! Хотя Селина не совсем уловила всю значимость его громкого титула, тем не менее она склонилась в низком реверансе. Кристофер бросился к ней и стал приподнимать ее. – К чему эти церемонии, мисс Белла, – произнес он. – Бросьте, ведь я вырос в деревне и не привык к светским условностям. Кристофер улыбнулся Селине, по-прежнему удерживая ее за руку, хотя мог бы уже выпустить. Кейт внимательно смотрела на них и думала: какая восхитительная пара – блондин Крис с чертами Адониса и яркая брюнетка Селина, такая гибкая и прелестная. Смотреть на них обоих было одно удовольствие, – юные, с броской внешностью, от них даже исходила какая-то харизма. – Я так волнуюсь, ведь вы нанесли мне визит! – воскликнула Селина. – Тем самым вы предоставили мне возможность лично поблагодарить вас за все то добро, что вы сделали Кейт за все эти годы. Она часто упоминала о том, насколько вы внимательны и любезны. Как я вам признательна! В письмах Кейт нельзя было встретить ничего подобного, она еле-еле удержалась, чтобы спрятать свое изумление. В одном, от силы в двух письмах она упоминала о Кристофере, но никогда не распространялась о нем. Селина вела себя так, словно была королевой, Кейт только диву давалась ее такту и воспитанности. По сравнению с ней Кейт чувствовала себя сельской простушкой, и в который раз она горько пожалела о том, какой могла бы стать ее жизнь, если бы она и мать оставались все время рядом. Крис улыбнулся: – Никто в Донкастере мне не нравится больше, чем Кейт. – Мне так приятно слышать это. Она для меня словно ангел. Ума не приложу, что бы я делала, если бы она не помогла мне переехать сюда. Кейт снова еле-еле удержалась от того, чтобы не оглядеть в очередной раз убогую обстановку гостиной; ее угнетало неумеренное великодушие Селины, было совершенно ясно, что ее помощь на самом деле была оказана лишь на словах. Да, Селина вела себя очень благородно. – Как вы познакомились друг с другом? – спросил Крис. Как показалось Кейт, каким-то внутренним, шестым чувством он улавливал в них что-то общее. Быть беде: перед ее мысленным взором возник образ разгневанной и насмехающейся над ней Регины. Кейт вскочила на ноги, прежде чем Селина успела что-либо вымолвить, но у нее заплетался язык, она не знала, что сказать. – Она моя… моя… – И не смогла закончить фразу, ибо не понимала, как лучше объяснить их родство. Хотя Кейт и Кристофер были друзьями, она не могла обсуждать с ним такие вопросы, как непристойная любовная связь и незаконное потомство. Селина тоже порывалась что-то ответить и, заметив явное замешательство Кейт, с присущим ей тактом придумала правдоподобное объяснение. – Ее и моя мать были близкими подругами. Крис снова бросил на них обеих проницательный взгляд, стараясь скрыть свое недоверие. – Это удивительно, но между вами как будто есть что-то общее. – Да неужели? Щеки Кейт зарделись от смущения и стыда. Ей неудержимо захотелось уйти, даже убежать, чтобы разобраться и переосмыслить все, что ей довелось сегодня услышать от сестры. – Селина, мне надо идти. Мне как-то неловко, мы ведь отнимаем время у лорда Донкастера. – Ничего страшного, Кейт, – уверил ее Кристофер. – Чушь, – вмешалась Селина. – Мы не хотим злоупотреблять вашей добротой. Но, Кейт, обещай мне, что ты скоро снова заглянешь ко мне, как только сможешь. – Даже не знаю, когда я смогу, – проговорила Кейт. – Я доставлю тебя сюда в любое время, как только ты попросишь, – сразу предложил Кристофер. – Как это любезно с вашей стороны, – с чувством произнесла Селина и так мило улыбнулась, что от ее улыбки вокруг будто стало светлее. Кейт направилась к двери. Пока она шла к выходу, Селина незаметно подтолкнула ей под локоть футляр с маминым веером. Расстроенная Кейт ничего не заметила или сделала вид, поскольку за ней шел Кристофер, который, конечно, услышал бы, если бы она принялась отказываться от подарка. Она ускорила шаг, Кристофер следовал за ней, но едва она приготовилась выйти из квартиры, как откуда-то из сумрака выскользнула миссис Фицсиммонз с тем же недовольным выражением на лице. – Хорошенько поглядите вокруг себя, мисс Дункан, – злобно проворчала она. – Как вам только не стыдно! Кейт побледнела. Фицсиммонз ненавидела ее за то, что Селина жила в таких условиях, хотя Кейт никак не могла взять в толк – почему. Инстинктивно она попыталась оправдаться: – Я одобряла все денежные траты, миссис Фицсиммонз. – Подходящее объяснение. – В самом деле, – не отступала Кейт. – Я не совсем понимаю, что происходит. Компаньонка усмехнулась: – Я поняла, что вы собой представляете, мисс. Просто так вам это не сойдет с рук, не будь я Эдит Фицсиммонз. Я больше не стану молчать, я упрячу вас за решетку. Поверьте мне! Кейт открыла рот от изумления. Но тут, заслоняя ее, вперед выступил Кристофер, он бросил на миссис Фицсиммонз гневный взгляд, заставивший ее замолчать. – Извините нас, мадам. Вежливо отстранив ее в сторону, он провел за собой Кейт на улицу. Огорченные и недоумевающие, они разглядывали стоящие вокруг дома и улицу. – Ответь мне, пожалуйста, на один вопрос, – попросил Кристофер Кейт. – Если смогу. – Как случилось, что такая прелестная юная леди живет в столь ужасном месте, как это? – Не знаю, – ответила Кейт. – Но я выясню, в чем здесь дело.Глава 8
Памела полулежала на кровати Кристофера и прислушивалась к его шагам, раздававшимся в коридоре. Она подавила в себе вспышку раздражения, когда он вошел к себе в комнату. Минуло три часа с того момента, когда она прошептала ему, что ей хотелось бы встретиться с ним снова. Хотя она намекнула об этом более чем прозрачно, после их удивительного свидания днем они больше не виделись, и Памела не понимала, почему он избегал ее. – Привет, дорогой, – проворковала она, едва он приблизился. Обнаженная, она лежала на спине, и только простыня прикрывала ее наготу. Ей показалось, что по его губам скользнула улыбка, но потом она поняла, что ошиблась, – это был отблеск пламени свечи. – Памела? – Увидев ее, он, похоже, смутился. – Что ты здесь делаешь? – Я ждала тебя в своем будуаре. – Она притворно надула губки. – Но потом поняла, что ты не придешь. Мне было так одиноко. Она слегка потянулась, и простыня чуть спала с нее, открыв ее обнаженные груди. Он сразу уставился на нее. Одного взгляда на брюки было достаточно, чтобы она поняла, как он возбудился. – Я задержался. – У кого? О, как Памела презирала себя за то, что опустилась до расспросов подобно сварливой жене простого рыбака, но она ничего не могла поделать с собой. Не для того она взяла его под свое крылышко, чтобы он болтался где ни попадя. – Лорд Стамфорд пригласил меня выпить стаканчик бренди. Я не мог отказать ему. Он покачивался из стороны в сторону, так что они опрокинули больше чем по стаканчику. Должно быть, они проговорили несколько часов, новость не из приятных. Памела не обольщалась насчет того, к чему могло привести общение с Маркусом. Вряд ли стоило говорить о том, какие советы мог дать зрелый мужчина юнцу. – Что он говорил? – спросила она. Кристофер внимательно смотрел на нее, словно изучая. – Он предупредил меня насчет опасностей, подстерегающих меня в Лондоне. – Их так много? – По большей части они исходят от женщин. – И я так считаю, – согласилась Памела. – Ты даже не представляешь, как твоей особой интересуются светские леди. Ты должен следить за тем обществом, которое выбираешь. Иначе какая-нибудь не совсем подходящая для тебя девица доставит тебе немало неприятностей. – Конечно, должен. Она похлопала ладонью по постели, явно приглашая его присоединиться к ней. – Почему бы тебе не прилечь и не расслабиться? – Что ты имеешь в виду? – Думаю, что мы начнем с того, чем закончили в прошлый раз. Она снова потянулась, простыня соскользнула, оставив ее почти всю нагой. – Ты какой-то напряженный. Может, растереть тебе спину? Казалось, минула вечность, пока он раздумывал над ее предложением. Его сдержанность все сильнее раздражала Памелу. Одно мучение возиться с этаким тупоголовым юнцом! Вы только посмотрите, как он себя ведет, ему повезло, а то Памела чуть было не приняла его за гомосексуалиста! Она приподнялась в постели так, чтобы он смог получше рассмотреть ее прелести. – Тебе раньше не делали массаж? – Нет. – Почему бы нам не попробовать сегодня ночью? – Она облизнула нижнюю губу, поддразнивая его и напоминая, какой мастерицей своего дела она была. – Тебе это очень понравится. В конце концов Кристофер не выдержал и скинул свой жилет. Памела привстала на колени и привлекла его к себе, их тела соприкоснулись, ее груди терлись о его рубашку. Не понукаемый никакими указаниями, он поцеловал ее. Для Памелы это было восхитительное наслаждение, его язык проник в ее рот, его руки ласкали ее груди. Вся его былая сдержанность, самообладание словно канули в Лету. Она хотела, чтобы он разделся, как и она. Памела принялась снимать с него рубашку, но не выдержала, схватила за ткань и порвала ее, а затем стянула с него то, что осталось. Кожа на его груди была гладкой, словно шелк, на ней еще не росли волосы, она принялась поглаживать ее ладонями, ласкать его, обхватывать пальцами его маленькие соски. Кристофер возбудился, его приятель так и рвался в бой. Она опрокинулась на спину, обхватив его руками и притягивая к себе, вместе они представляли переплетение рук и ног, они катались то туда, то сюда по всей кровати. Гибкий, быстрый, подвижный, Кристофер страстно обнимал ее, причем уже со знанием дела. Она перекатилась так, чтобы оказаться сверху, ее широко раздвинутые бедра как бы обхватили его, она нависла над ним, ладонями упираясь ему в грудь. – Я собираюсь показать тебе такое! – прошептала она. – Я заставлю тебя просить, умолять, стенать. Ты даже не представляешь, как много тебе придется любить, если уж я взялась за дело. «Как сильно ты станешь любить меня!» – подумала она про себя. И он полюбит, еще бы. Такой юный, неиспорченный и ласковый. Памеле страшно хотелось поразить его воображение. Мудрая женщина может получить немало удовольствия и наслаждений, стоит только с умом взяться задело и заставить этого мальчика влюбиться в нее по уши. Кристофер будет ей навек благодарен, что потерял невинность именно с ней, она войдет неотъемлемой частью в его жизнь, которая станет удивительной и ничуть не похожей на его прежнюю. Разве ему удастся ускользнуть от ее чар? А признательность? Такой богатый и знатный молодой человек может оказаться очень щедрым, выражая свою благодарность. – Я покажу тебе все, ты будешь превосходным любовником. Памела взяла себя за грудь и провела соском по его жадным губам. – Ты не прочь поучиться? – О да. – Ты должен доставлять удовольствие партнерше. – Замечательное правило. – В женщине следует возбуждать чувственность. Она должна быть довольной, и даже больше, чем мужчина. Кристофер улыбнулся так, как будто его поразили ее слова. – Соси мою грудь, – велела ему Памела. – Словно малыш грудь матери. – Вот так? – Он припал к одной из грудей. – Сильнее, – приказала она. – Еще сильнее. И ласкай при этом другую. – Она положила его руку себе на грудь, показывая несколькими движениями, как он должен гладить и мять ее. Кристофер казался взрослым ребенком, который подчинялся любому ее повелению. Он гладил ее, и с каждым движением его руки становились все более уверенными и нетерпеливыми. Удивительно, но он буквально читал ее мысли, словно предугадывая все то, чего ей хотелось в следующую минуту. Она извивалась под его ласками и уже вся дрожала. Памела предполагала быть главной в их дуэте, направлять его любовный пыл, однако от возбуждения она уже едва сознавала себя, ему легко удалось довести ее до экстаза, чему она изрядно удивилась. Обычно она с трудом достигала оргазма, любовник должен был проявить немалое искусство, чтобы ею овладело возбуждение. Но с ним все было иначе. Памела не понимала почему, но ее чувственность распалялась очень быстро. Ей страстно захотелось перейти от поверхностных ласк к более интимным отношениям. – Дорогой, не пора ли снять с себя всю одежду? Она принялась суетливо расстегивать пуговицы на его брюках, он помогал ей, совместными усилиями они быстро достигли своей цели. Памела с удовольствием разглядывала его тело: подтянутое, мускулистое, безупречно сложенное тело зрелого мужчины в сочетании с трепещущей от страсти мужской плотью. Его юношеское вожделение уже заявляло о себе, Кристофер весь напрягся, и Памеле приходилось действовать быстро. – Ты знаешь, как совокупляются мужчина и женщина? – Слышал. – Я сделаю все сама. Все будет потрясающе, такого чувства ты еще никогда не испытывал. Кристофер молчал, может, от скрытого внутреннего волнения. Памела легко вскочила на него, широко раздвинула свои бедра поверх его бедер, упираясь коленями в постель. Между ними началась извечная любовная игра, игра между мужчиной и женщиной. – О! – Его глаза широко раскрылись от явного наслаждения. – Да, это очень приятно! – подтвердила она. Памела держалась руками за его ягодицы и вращала бедрами, стараясь не торопиться. Однако буквально через миг пылкий Кристофер уже выстрелил в нее своим нектаром. Хотя накал любовной страсти сразу спал и тело Кристофера обмякло, Памела не слезала с него, тем более что его возбужденная плоть еще не утихомирилась. Вид у Кристофера был несколько застенчивый и немного сокрушенный, как будто он сделал что-то не так. – Прости меня, все кончилось так быстро, – сказал он. – Я не мог удержаться. – Это же твой первый любовный опыт. Я как раз ожидала именно такого бешеного, страстного слияния. – Нет, все, наверное, должно происходить медленнее, не так ли? И более… романтично. Какой милый мальчик! – Со временем ты приобретешь опыт и научишься контролировать свое желание. Это же наполовину забава, игра. Чем дольше ты оттягиваешь последний момент, тем больше получаешь удовольствия. Он заулыбался. – Полагаю, что нам следует все повторить. – Восхитительное предложение. Даже не передохнув, он снова принялся ласкать и гладить ее, без излишних напоминаний делая все, что полагалось.Кейт проскользнула в покои Маркуса, полная решимости оставить там его перстень, тем самым избавиться и от кольца, и от Маркуса – раз и навсегда! Она сомневалась, что чувства в ней вспыхнули под действием выпитого ею напитка, но в том, что пора прекратить это неестественное состояние души, она была уверена. У нее нет права любить Маркуса Пелема! И она его разлюбит. Ее натуре были свойственны как разумность, так и практичность в делах. Хотя Кейт смеялась над предрассудками, тем не менее она вся изнервничалась, так как отчаялась прервать отношения, которые установились у нее с этим распущенным высокородным графом. Если расставание с кольцом принесет мир и покой ее душе, тогда, конечно, стоило пойти на такой риск. После встречи с Селиной Кейт была просто не в себе, мысли и чувства вихрем проносились у нее в голове. Самый слабый толчок на дороге заставлял ее вздрагивать, и если бы вдруг опрокинулась карета, то, наверное, у нее не выдержало бы сердце. Кольцо представляло собой опасность, от которой следовало немедленно избавиться. Его надо было осторожно положить обратно. Уже наступил послеполуденный час – самое удобное время для того, чтобы начать действовать. Покои Стамфорда занимали практически весь второй этаж, прямо под ними внизу находился зал для азартных игр. Однако он никогда не показывался у себя, если только у него не было повода вдоволь поиздеваться над ней самой или над Мелани. Теперь в особняке его не было. В этот час вся прислуга собиралась внизу попить на кухне чай, чтобы затем снова приступить к своим будничным обязанностям. Этого времени Кейт хватит с лихвой, чтобы зайти и выйти никем не замеченной. Сердце у нее так стучало, что едва не выпрыгивало из груди, пока она тайком пробиралась на второй этаж. Потом Кейт прислонилась к холодным дверям и, замирая от страха и стыда, прислушалась – все ли тихо внутри, нет ли там кого-нибудь. Она знала, что неподалеку от входа располагался комод с зеркалом, на котором стояла ваза, куда Маркус обычно складывал свои драгоценности. Она на цыпочках прокралась к комоду й положила кольцо в вазу, затем осторожно перемешала ее содержимое, чтобы создалось впечатление, будто в суматохе кольцо незаметно затерялось среди множества прочих безделушек. Но как только она избавилась от перстня, на душе у нее почему-то стало грустно. Ведь с этим кольцом ее связывали переживания, волнения, ожидания – все то, о чем она так часто мечтала и думала в ночной темноте, за что ей не хватало мужества бороться при свете дня. Ею овладело ощущение, что вместе с кольцом она отказывается от своих тайных надежд и мечтаний. Кейт снова вынула перстень, чтобы в последний раз прижать его к сердцу. Золото казалось теплым на ощупь, а драгоценные камни сияли, переливаясь таинственным светом. – Кейт! – раздался позади нее его тихий голос. Она выронила перстень, он словно обжег ей руку, и взмолилась про себя: «О Господи, пусть это будет кто угодно, только не Маркус. Я так слаба. Я не в силах устоять перед ним, перед всем тем, что он внес в мою жизнь». – Кейт, – снова тихо окликнул он. – Я так рад, что ты здесь. Она повернулась к нему лицом, внутри у нее снова все всколыхнулось, ее попеременно охватывали то чувство благоговейного ужаса, то восторга. Маркус стоял на пороге соседней комнаты прямо в дверях, из одежды на нем были только свободного покроя брюки белого цвета. Такие шаровары, по представлениям Кейт, мог бы носить султан, когда он появлялся в своем гареме. Маркус только что искупался, капельки воды блестели на его коже. Его мокрые волосы были откинуты назад. Никогда раньше не видевшая обнаженного мужского тела, Кейт была восхищена и очарована. Широкие плечи, узкая талия, длинные поджарые ноги. Его грудь сильно поросла черными волосами, более густые сверху волосы ближе к середине и книзу редели, опустить глаза еще ниже Кейт не решилась. Маркус не брился, и его щеки покрывала щетина, но глаза все так же сияли синевой. Вид у него был опасный и вместе с тем обольстительный. Испуганная Кейт совсем растерялась. Казалось, щелкни он пальцами, и она исполнит любой его каприз или повеление. Ухмыльнувшись, он произнес: – Ты что, решила еще кое-что стянуть из моих драгоценностей? Кейт утратила дар речи, не в силах оправдываться или отвергать его обвинения, между тем Маркус подошел и остановился прямо перед ней. От него исходили будоражащие запахи ароматизированных солей. Обойдя ее, он наклонил слегка вазу, чтобы заглянуть внутрь. Наверху лежал перстень, который Кейт, рискуя всем, в том числе и своим добрым именем, стремилась вернуть во что бы то ни стало. – Я вижу, ты возвратила перстень. Тебе ничего не надо? Может, брелок-безделушка больше в твоемвкусе? Рассмеявшись, он вынул брелок, рассматривая его так, словно хотел лишний раз удостовериться, что все самоцветы на месте. – Боюсь, что этот я не смогу тебе отдать, но я буду рад, если ты выберешь себе другой. Он принялся предлагать ей то одну, то другую вещицу взамен кольца. Кучка ювелирных изделий блестела, искушая Кейт, как будто надсмехаясь над ее простым и заурядным вкусом. Маркус вздохнул. – Меня совсем не волнует, если бы ты что-нибудь украла у меня. – Он отодвинул вазу с драгоценностями. – Но было бы лучше, если бы ты ничего не брала. Мы же друзья, не правда ли? Если у тебя беда или тебе нужна поддержка, можешь признаться мне. Я помогу. – Я ничего не воровала, – обиженно заявила Кейт. Она вся напряглась, стиснула руки, ей хотелось толкнуть его в грудь. Но чем все обернется, если она дотронется до него? Маркус ждал, что она скажет в свое оправдание, но Кейт молчала, и это его выводило из себя. Он считал, что она может доверять ему. – Что-нибудь случилось? – Нет, с чего бы? – удивилась она. – Ты такая расстроенная. Она ни за что не станет плакаться ему в жилетку, словно слабонервная барышня. – Я не расстроена. – Кейт, почему бы тебе не рассказать, что произошло. Несмотря на все слухи обо мне, я не так уж плох. Его голос звучал с такой подкупающей искренностью, что Кейт захотелось поведать о своих неприятностях. Редко, чтобы кто-нибудь вообще интересовался ее особой, проявлял участие или оказывал какую бы то ни было поддержку. Его широкие плечи были словно предназначены для того, чтобы нести груз женских горестей и несчастий. Если бы она откровенно рассказала ему о своей матери и о денежных затруднениях Селины, то, возможно, это облегчило бы ее положение, ведь он наверняка помог бы ей советом. Он был богат, и скорее всего ему часто приходилось сталкиваться с повседневными денежными проблемами. Но ей не хватало духу. Регина слишком часто давала ей понять, что Кейт ставила себя в неудобное положение, когда говорила о своих родителях. Будто их позор лег пятном на ее жизнь, наводя людей на размышления относительно испорченности ее характера, заставляя сомневаться в ее честности. Как ни странно, она боялась оттолкнуть от себя Стамфорда. Ее общество, по всей видимости, доставляло ему удовольствие. Встреча с ним стала событием, которое перевернуло ее пустую, монотонную жизнь, и Кейт не хотелось, чтобы его отношение к ней переменилось. Кроме того, с какой стати его будут занимать ее мелкие семейные дрязги? Он бравировал отсутствием привязанности к кому бы то ни было, ему нравились его обособленность от всех и одиночество. Он никогда бы не понял, в чем тут дело, и счел бы ее дурочкой из-за того, что она выдавала себя не за ту, кем была на самом деле. – Я не расстроена, – солгала Кейт. – Я не вор, я сюда зашла, чтобы… – Мне так не хватало тебя весь день, – прервал он ее. – Не надо нести чушь. – Ты мне не веришь? – Поверить в такое было бы просто неблагоразумно с моей стороны. – О, Кейт, неужели ты такого низкого мнения обо мне? Будто я забавляюсь с тобой, ради этого обольщаю тебя, льщу? – Маркус запутался и усмехнулся. – Не обращай внимания. Без всякого предупреждения он наклонился и поцеловал ее в губы. Поцелуй смутил и взволновал ее. В непосредственной близости от него почти невозможно было сохранять выдержку. Кейт истомилась по любви, все ее прежние благие намерения быстро оставили ее. Она притянула его ближе, их объятие оказалось гораздо крепче, чем обещало быть. Время летело, они безудержно целовались, и Кейт, охваченная блаженством, даже не могла сказать, как долго это продолжалось. Наконец он оторвался от ее губ и взял за руку. – Пойдем. Он увлек ее за собой в соседнюю комнату, которая, как она знала по прошлому опыту, была спальней с огромной кроватью. Это обиталище было под стать королю. Кейт не сомневалась, что здесь перебывало немало женщин легкого поведения. Какие поползут слухи о ней, если она пойдет вместе с ним?! Что станут говорить о нем и его отношении к ней? Но Кейт, несмотря на смущение, было все равно. Маркус мог помочь ей стать ни на кого не похожей, пусть даже безрассудной, безнравственной и распущенной. Ей так захотелось ласки и ощущения независимости, которыми он так щедро оделял ее. Внезапно Кейт осенило: ведь она сама тайно желала встретить его здесь, в его доме. После посещения Селины Кейт страшно расстроилась, возможно, поэтому ей так нужна была его поддержка. Даже если она шла с уверенностью, что Маркуса нет дома, что он занят каким-то недостойным делом, какая-то ее крошечная часть хотела, чтобы он поймал ее. Как же ей было грустно! Пусть это глупо, но Кейт страдала, изнемогая от желания быть вместе с ним! За столь короткое время как много он стал значить для нее, и хоть она очень боялась, что ее ждет большое горе, но Кейт решила не сопротивляться своему влечению. В Маркусе что-то манило ее, понуждало ее отмести прочь все сомнения, бросить вызов судьбе, невзирая ни на какие последствия. Когда она была вместе с ним, то чувствовала себя так, будто жизнь бьет в ней ключом, внутри у нее все трепетало, она казалась себе привлекательной. Кейт крепко стиснула его в объятиях, как бы подавая ему знак, что и она участница, партнерша в его распущенной любовной игре. К ее удивлению, он провел ее мимо постели, ведя дальше, в свою гардеробную. Там в центре комнаты стояла роскошная ванна. – Что ты собираешься делать? – тихо спросила Кейт. – Вода еще не успела остыть. Купание доставит тебе наслаждение. Ванна! Как это было необычно, хотя в ее далеком детстве ванна не была чем-то диковинным, тогда это считалось само собой разумеющимся. Теперь у Кейт оставались лишь приятные воспоминания, хотя и в это уже верилось с трудом. – Я совсем не прочь, – лукаво согласилась Кейт, причем выглядела она более взволнованной, чем ей хотелось бы. – А ты позволишь помыть тебе спину? Потом мы будем заниматься любовью всю ночь. Тысячи соблазнительных картин вихрем пронеслись у нее в голове: они вдвоем, мокрые, сонные, лежат в ванне. Неужели мужчина и женщина позволяют себе столь сомнительные и нелепые выходки, столь порочные? Или это общепринято? Как могло случиться такое, что ей уже исполнилось двадцать пять, а она ни разу не слышала о подобных легкомысленных шалостях? Решится ли она стать такой же безнравственной, распущенной, как и он? Готова ли она к тому, чтобы пасть? Кейт тщательно взвешивала все «за» и «против», пока они подходили к ванне, но ответ сам собой сорвался с ее губ. – Почему бы и нет, – ответила она. В самом деле, почему?
Глава 9
Маркус не спеша расстегнул на ней платье, хотя ему больше хотелось просто сорвать с нее это убогое мрачно-серое одеяние. Кейт казалась ему такой исключительной, одухотворенной, к ее удивительному облику совсем не шел жалкий наряд, который полагался прислуге. Жаль, что ей в жизни выпал такой невысокий удел. Грустная ее будущность возбуждала в Маркусе мысль о том, что ему следует решительно изменить ее положение. Но как это сделать? Единственное, что он мог предложить ей, была участь любовницы, что-то вроде хозяйки дома, но он не мог даже себе представить, чтобы она на это согласилась. Какая женщина в здравом уме захочет иметь с ним дело?! Да и был ли он готов поступить таким образом? Ему не хотелось обладать Кейт в качестве любовницы. В этом было что-то унизительное, не отражающее его настоящих чувств к ней. Однако он никак не мог представить себе роль, которая лучше всего подходила бы ей. Он просто знал, что должен быть рядом с ней. Целый день он ломал голову над тем, каким образом они могут встречаться чаще незаметно для посторонних глаз. Огромный дворец оказался совершенно непригоден для их свиданий, слишком много народу жило в нем. Маркус хотел увезти Кейт в свою усадьбу – кстати, у него их было целых две, – умчать ее сейчас же туда в карете. Там они бы прыгали и развлекались до тех пор, пока он не пресытился бы ею, пока ее очаровательное общество не приелось бы ему, когда бы он смог думать о чем-нибудь другом, кроме нее. Неужели эта навязчивая идея совсем свела его с ума? Или проклятый напиток повредил его рассудок? Если это так, то как избавиться от его воздействия? Маркус снял с нее платье. Затем он удобно усадил ее в кресло. Ее ноги оказались такими изящными, что он, не спеша и любуясь ими, снял с нее туфли, развязал подвязки и свернул чулки. Что касается нижнего белья, которое носила Кейт, хоть оно и было отделано превосходными кружевами, но сильно заношено, многие потертости и дырочки были старательно зашиты, и Маркусу стало интересно, не вещи ли это ее матери. Все более и более возбуждавшийся Маркус продолжал раздевать ее, при этом раскрасневшаяся Кейт что-то шептала – это служило хорошим признаком. Маркус испытывал странное чувство нереальности происходящего, словно он стоял в стороне и наблюдал за тем, как другой мужчина обольщает Кейт. Да, у него хватало недостатков, но он никогда не соблазнял чистых и целомудренных девушек. Это было не в его правилах, но сейчас он не мог устоять. Страсть к Кейт овладела им, словно прилипчивая лихорадка, его кровь заразила болезнь, и он не мог избавиться от нее. От Кейт не было лекарства. Маркус был обречен. Кроме сорочки, на ней уже ничего не осталось. Тут он приподнял Кейт и спустил с ее плеч бретельки, ветхая сорочка мягко соскользнула вниз. Маркус полагал, что внезапная нагота как-то смутит ее, но, судя по всему, она решилась на все. Кейт слишком быстро перешла границы приличий. Что предвещала такая стремительная перемена в ее настроении? Что означало нарастание ее нежности? Или тут скрывалось нечто большее? Маркус надеялся на большее. Всю жизнь он отгораживался от людей, поэтому почти забыл, как полагается себя вести, чтобы не оттолкнуть от себя человека. Ему очень хотелось, чтобы Кейт узнала его с лучшей стороны, видела в нем совсем другую личность, того, каким он некогда был. Как только сорочка упала, Кейт спокойно перешагнула через нее, словно разбросанные в беспорядке вокруг нее вещи были для нее обычным делом. – Кейт, ты такая прекрасная. – Его восхищенный взор скользнул по ее телу. Фигура у Кейт была без малейшего изъяна, все у нее было на месте. – Я тебе раньше об этом не говорил? – Нет. Тело Маркуса напряглось, им овладело возбуждение, о чем заявляла его восставшая плоть. Ее высокая грудь, красновато-коричневая полоска волос между ног сводили его с ума. Ему нестерпимо захотелось овладеть ею. Схватив Кейт за руку, он подвел ее к ванне, она села в нее, млея от теплой воды. – О-о, – тихо протянула она. – Какое блаженство! – Если бы я знал, что такая незатейливая штука, как ванна, может заставить тебя так мне улыбнуться, то предложил бы тебе эту услугу еще два дня назад. – Это самый приятный подарок, который ты мне сделал. – Может, вымыть тебе волосы? – Они потом будут сохнуть вечность. – Мы высушим их перед огнем. – Ты зажжешь огонь? В середине дня? Как это необычно! – И Кейт рассмеялась. Ее полный неги смех нарушил тишину маленькой гардеробной. – Я богат, если мне хочется огня в июне, то у меня будет огонь. – Понимаешь ли ты, какой ты счастливый? – Понимаю. Подтянув к ванне стул, Маркус сел рядом с ней. Она погрузилась с головой в воду, а он принялся намыливать ей волосы, затем Кейт снова окунулась в воду, чтобы он мог смыть мыло. Окончив ополаскивать ее волосы, Маркус налил ей стаканчик бренди. – Выпей это. – Крепкие напитки? Я ни на что не буду годна к концу вечера. – Будет намного веселее, если ты слегка охмелеешь. – Как ты плохо влияешь на меня. – Да ладно. Кейт расслабленно откинулась на край ванны, в то время как Маркус принялся расчесывать ей волосы, длинные пряди которых касались пола. Она охотно позволила ему ухаживать за собой, и у него возникли подозрения, что ее нечасто баловали лаской или любовью. Несомненно, услужить Регине Льюис было занятием не из легких. Кто-нибудь вообще заботился о Кейт? Любил ее? Или она, как и он сам, была совершенно одинока в этом мире? Вода становилась прохладной, поэтому Маркус быстро вымыл ей голову, а затем промокнул длинные волосы простыней, стараясь не потакать своим тайным желаниям. Однако с каждым брошенным на нее взглядом он распалялся все сильнее, все больше терял голову. Чуть раньше, как только он понял, что Кейт тайком забралась в его покои, в нем вспыхнули самые низкие и гнусные желания, ноеперь, когда этот сладострастный момент приблизился, он уже не знал, как ему поступить. Ему надо было все как следует обдумать и взвесить. Для начала он должен помочь ей выбраться из ванны. К нему пришла мысль, что нужно провести ее в спальню. Но едва он представил ее и себя лежащими на широкой кровати, нежно прижавшимися друг к другу, как в голове у него возник вопрос: а лучшее ли это? – но ответить себе он не решался. Маркус накинул на нее халат, затянул на ее тонкой талии поясок, а также закатал рукава на халате. Кейт смотрела ему в лицо; ее зеленые глаза безбоязненно и с наивной доверчивостью глядели на него. Она выглядела невероятно юной, явно не соответствуя своему возрасту. Его вдруг больно кольнула проснувшаяся совесть. О чем он думает, обольщая Кейт? Он что, намерен погубить ее? Разве это его подлинное намерение? Но тогда зачем разрушать ее благополучие? Если их обнаружат, то Кейт погибла, а он неоправданно подвергает ее такому риску. Ведь он по-настоящему ценит и любит ее. Если с ней что-нибудь случится, сможет ли он пережить это? Так что же он делает? Маркус повел ее в уединенную спальню. Но едва они вошли, как Кейт остановилась, пристально глядя на него. Казалось, она увидела гораздо больше, чем ему хотелось. Маркус беспокойно забегал глазами по сторонам. – Не здесь ли ты принимаешь своих любовниц? – Что ты, нет. – Маркус, – резко бросила Кейт, – ведь я знаю, это неправда. Явно забыв о том, что она видела его вместе с Памелой, он с удивлением заметил, что ему стыдно. Что она подумает о нем? – Это случается крайне редко, Кейт, – честно признался он. – Памела была исключением, как и другие немногие случайные встречи. Я даже не живу в этом доме. – Напротив, ты все время здесь. – Может, просто потому, что твоя комната как раз под моей. – Ты приносишь мне одни неприятности. – Вовсе нет. Я лишь без ума от тебя. Он улыбнулся, словно призывая оставить в прошлом этот неприятный момент, но Кейт недоверчиво смотрела на него. Она не поверила его заверениям, а Маркус был раздосадован тем, что она питает так мало веры в его привязанность к ней. Ах, если бы она могла читать его мысли, как бы она была поражена его страстью к себе! – Все будет хорошо, Кейт, – тихо произнес он, понимая, что его утверждение не вполне соответствует истине. Он ни за что не ручался. Он даже не мог поклясться, что защитит ее от позора или скандала. Но еще долго, после того как Льюисы оставят город и он уже больше никогда не увидит Кейт, он будет хранить в памяти, как она лежала на его постели. Не будучи склонным к внезапным порывам или причудам, Маркус не понимал, каким образом он оказался увлечен такими романтическими представлениями, но с каждым часом его чувства становились все более нелепыми и странными. Он был очарован, сокрушен. Они ведь едва знакомы, но он не мог отделаться от чувства, будто знал ее тысячу лет. Маркус взобрался на кровать и вытянулся на ней, Кейт, хотя и неохотно, последовала за ним. Он привлек и прижал ее к себе, ее груди упирались в его грудь, их бедра тесно соприкасались. Вдруг Кейт совершенно неожиданно задала вопрос: – Ты любишь леди Памелу? – Боже мой, конечно, нет. Терпеть ее не могу. – Но ты время от времени приглашаешь ее сюда, не так ли? Это было завуалированное признание того, что Кейт действительно прокралась сюда в ту загадочную ночь. – Она посещает меня, – вежливо согласился Маркус. – Но без моего приглашения. – И ты позволяешь ей оставаться? – Я не настолько глуп, чтобы отказываться оттого, что мне добровольно предлагают. – И ты можешь вступать в интимные отношения, даже если ты презираешь ее? Я этого не понимаю. Мне казалось, что люди после этого обязаны жениться. Маркус изведал немало злачных мест Лондона, а Кейт выглядела простодушной, чистой и наивной, и этим она только подчеркивала всю глубину его падения. На фоне ее невинности была заметнее та мерзость, в которой он погряз. Как он мог так легкомысленно приволокнуться за ней? Она так чудесна, а он насквозь испорчен. – Мы не женаты. – Маркус гнул свое. – Но мы очень близки. Она покраснела до корней волос. – Так принято среди взрослых? – Что именно? – Ну, все такое… ласки… поцелуи? – Да. – И если мне это нравится, разве я не распутница? – Кейт, ты совершенно нормальная. Вполне возможно, даже самая нормальная из всех, кого я встречал когда бы то ни было. Он лишь строил догадки о ее прошлом. Почему она всегда так беспокоится о том, чтобы не казаться распущенной? По мере укрепления их отношений он надеялся, что сумеет развеять ее опасения на этот счет. – Ты не дашь мне одно обещание? – попросила она. – Все, что только в моих силах. – Поклянись, что ты прекратишь свои забавы с леди Памелой. Ведь это нехорошо. – Ты волнуешься о моей душе? – А как же, ты невежа. И кроме того, мне невыносима мысль, что ты будешь проделывать с ней то же самое, что и со мной. Это было посягательство на его свободу, в таких случаях Маркус обычно отказывался что-либо выполнять. Он терпеть не мог людей, которые указывали ему, что делать. Он никогда не позволял кому бы то ни было командовать собой. Но Маркуса тронуло ее беспокойство, видимо, Кейт любила его настолько, что даже пеклась о его нравственности. – Мне легко дать такое обещание, – объявил он, внутри его все пело от радости. – Но еще легче будет сдержать его. – Благодарю тебя. Она подарила ему поцелуй, который стал чем-то вроде печати, скрепившей его обещание. На душе у Маркуса стало удивительно светло и празднично. Может, общение с Кейт позволит ему наконец-то возродиться к новой жизни? Он развязал поясок на ее халате, затем распахнул его полы, так чтобы без помех любоваться ее грудью. – Какое у тебя восхитительное тело. – Ты не покажешь мне, как ты развлекался с другими женщинами, которых приводил сюда? Мне любопытно, как это происходит. Маркус хотел было снова повторить, что он не приводил сюда никаких подруг, но она все равно не поверит. Слишком невысоко она ставила его. Кроме того, у них мало оставалось времени для интимной близости, и ему не хотелось попусту тратить его, оспаривая свои недостатки. – Я уже готов кое-что показать тебе, мы все попробуем, но заняться любовью в настоящем смысле мы не сможем. – Почему? Разве тебе не хочется этого? – Хочется больше, чем чего бы то ни было, но это приведет к тому, что ты лишишься девственности. – Ну и что? – После этого ты не сможешь выйти замуж. – А если я все-таки выйду замуж, как мой муж определит, что я не девушка? – Кейт снова вся зарделась. – Извини. Ведь я не искушена в таких делах. – Это не так уж и плохо. О, как было бы прекрасно, если бы он смог вернуться в те далекие, благословенные, полные невинности времена, когда еще существовали тайны! – Нет, я не согласна. Я блуждаю словно в потемках, тогда как взрослые люди считают это само собой разумеющимся. Маркус скользнул рукой по ее телу, в самый низ живота, и прикрыл ладонью ее промежность. – Это особое место у женщин. Оно предназначено для спаривания. – Как это происходит? – Мы устроены по-разному. У меня есть нечто похожее на… – Тут Маркус замялся, не умея сразу подобрать нужные слова. – Это похоже на жезл или на удилище. Если мы приступим к делу, то я всовываю это внутрь тебя. – Внутрь меня? – Да. Затем я изгибаю бедра и начинаю двигаться взад и вперед. Поверь мне, это очень приятно. Потом у меня выделяется особая жидкость, в ней содержатся семена, вот они и дают жизнь ребенку. – Ты шутишь? – Ничуть. – Если мы будем вместе так… так близко, то как мой будущий супруг узнает об этом? – Внутри у тебя есть тонкий слой кожи, но при нашем интимном слиянии он порвется. Будет немного больно и немного крови. – А эта кожа снова не зарастет? – Нет. Если мы намереваемся продолжать и дальше, то мне придется все хорошенько взвесить. – Ладно, хотя я не стою такой жертвы. – Я в этом не так уверен, как ты. – Кейт улыбнулась, и он еще крепче прижал ее к себе. – Ты ко мне так добра. Для меня такое счастье быть рядом с тобой. Немного осмелев, она положила свою ладонь ему на живот, чуть выше того места, где топорщились его штаны. – В этих штанах ты очень похож на арабского шейха. – Да, это подарок от одного моего приятеля, который путешествовал по Сахаре. – Они очень идут тебе. Гораздо больше, чем твоя модная одежда. – Может, мне стоит возмутить спокойствие в Лондоне, разгуливая по улицам в таком виде? – О, я готова заплатить, чтобы увидеть это. – Кейт снова рассмеялась. Ее смех успокаивал, словно звонкий перестук падающих капель воды. – Можно мне взглянуть на тебя? – спросила она. – Не стоит. Кейт приподняла недоуменно бровь. – Ты что, внезапно стал меня стесняться? – Ничего подобного. Когда мужчина становится слишком возбужденным, он не может сдерживать свои порывы. Если мы оба будем раздетыми, то не уверен, что смогу взять себя в руки. – Ведь ты никогда не причинишь мне боли? – почти утвердительно спросила она. – Ненамеренно. Но внутри меня сидит зверь, готовый вырваться наружу. – Я не боюсь никаких опасностей, таящихся внутри тебя. Этим она словно хотела сказать, что верит в него. Тем не менее он был всего лишь человек, простой смертный. Кейт великодушно возвеличивала его сверх всякой меры. Маркус решил хоть сейчас проявить твердость и благородство: он не нанесет ей ущерба. Кейт не понимала, как быстро вспыхивает страсть, как пылко и жестоко опаляет она своим огнем, как много вреда может причинить, пока вновь не возобладает холодная рассудочность. Но его тело существовало как бы отдельно от его сознания, его руки развязали шнурок на штанах, открывая тем самым ей путь в неведомое. Он взял ее за руку и, направляя ее пальцы, стал обучать, что и как надо делать, где следует нажимать, где давить. Кейт оказалась любопытной ученицей, так что Маркусу было нелегко оставаться невозмутимым, пока она щупала и училась, издавая при этом наивные восклицания вроде «О-о!» и «А-а!». Затем он переключил ее внимание на свою грудь, объясняя, как следует ее ласкать и гладить. Кейт с нетерпением перешла к практике. Она легко научилась замечать его реакцию на те или другие ее действия, и ей быстро удалось заставить его дрожать от сладострастия. В тот же миг Маркус понял, что она не остановится на достигнутом. Ей хотелось ощущать его всего, после груди ее руки спустились снова вниз. – Можно? – спросила она, держась за пояс его штанов. – Да, – простонал он, не в силах сопротивляться. Его напряжение достигло предела, ему казалось, будто тело его стало стеклянным и стоит ей легко дотронуться до него, как оно разлетится на тысячу осколков. Кейт стащила вниз штаны и замерла, глядя на него так, как будто он представлял собой некий любопытный научный образец. Маркус не без удовольствия отметил, что она не выглядела ни испуганной, ни смущенной. – Ого! – тихо выдохнула она. – Он гораздо больше, чем я себе представляла. – Она нежно провела вдоль него рукой, оценивая его величину. – Точно такие же есть у каждого мужчины? – Примерно. У одних побольше, у других поменьше. – А у тебя? – Больше, чем у большинства мужчин. – Не могу себе представить, как эта штука поместится внутри меня. Ты не покажешь мне? – Только не сегодня. Она надулась. – Почему? – Ты еще не готова. – Не тебе судить о том, готова я или нет. Кейт, даже недовольная, казалась прекрасной и очаровательной. Он откинул с ее плеч халат, тот опустился до ее талии. Маркус пожирал глазами ее грудь, затем, не выдержав, принялся целовать ее. Он приподнялся, привлек ее к себе и обхватил жадными губами ее твердый сосок. Возбуждение нарастало в нем, он уже забыл о своих благих намерениях, но от окончательного шага его все-таки что-то удерживало. Возбуждаясь все сильнее, он понимал, что через две-три секунды случится то, что происходит с каждым мужчиной в таком положении. Плоть требовала своего, но сознание его удерживало. Ему больше ничего не оставалось, как принять вынужденное, не совсем нравящееся ему, но единственно правильное решение. Он еще сильнее обнял Кейт, прижался к ее животу, затем дернулся несколько раз, высвобождая себя от любовного нектара и тем самым усмиряя свои распаленные чувства. Он стонал от наслаждения, ему казалось, что он стремительно несется по небу, поднимаясь все выше и выше. И радостно было ему, и больно. Но постепенно волна счастья, взметнувшая его до небес, стала опадать, и он медленно опустился на землю. Кейт прильнула к нему, тогда как ему было немного досадно и любопытно, как она восприняла то, что произошло между ними. Он немного отстранился и взглянул ей в лицо. Она казалась неотразимой, ангельски прекрасной… Вряд ли он заслуживал такого счастья. – Прости меня, – начал было он. – За что? – Я собирался все проделать не так быстро. – Смущенный, он пожал плечами. – Ты вынудила меня забыть обо всем. – Я рада. – Ты просто ведьма. – И он нежно шлепнул ее по заду. Внешне скромная и серьезная, Кейт заметила: – А мне понравилось. – Вот и хорошо. Ведь нас ожидает немало подобных утех. – Ты просто ненасытен. – Только с тобой. Польщенная таким заявлением, Кейт вздохнула: – Я стану тебе напоминать об этом. – О, моя драгоценная Кейт. Я и без напоминаний буду делать это. Маркус поцеловал ее, затем соскользнул с кровати и скрылся в гардеробной, откуда появился, неся мокрую простыню и полотенце. Он вытер все следы их близости, затем снова обнял ее. – А что ты ощущаешь, когда у тебя происходит это извержение? – спросила его Кейт. – Мне гораздо больше хочется узнать, что чувствовала в это время ты. – О, счастливец. – Я? Или ты? Кейт опустила руки вниз и погладила его спереди по штанам. Он тотчас же почувствовал возбуждение. – Мне не совсем понятно, как все это могло произойти с тобой, раз твоя плоть не оказалась внутри меня, – сказала Кейт. – Могу приступить к объяснению в любую минуту, – похвастался Маркус. – Расскажу тебе подробно и покажу, как это происходит на деле. – Ты предлагаешь начать прямо сейчас? – Совершенно верно. Он опрокинул Кейт на спину, сгорая от нетерпения.Глава 10
Эллиот Федерстон слонялся в глубине бального зала, надеясь случайно столкнуться с мисс Мелани. Да, он обманул ее и не явился на назначенное свидание, увлекшись азартной игрой и забыв, что обещал встретиться с этой чертовой куклой. Но Мелани казалась ему такой наивной, словно ему в руки сам падал спелый плод, так что он не думал, что свалял слишком большого дурака. Своего рода подтверждением этому служила та легкость, с которой она позволила ему угостить ее коктейлем, содержавшим виски. Мелани походила на маленького ребенка, легко поддающегося плохому влиянию; таким образом, она была именно той женщиной, с которой ему так сильно хотелось сойтись. У него не было ни денег, ни состояния, он неудержимо скатывался вниз и был готов на все, лишь бы поправить свое положение. Ему довелось услышать, как Регина расписывала приданое Мелани; он обратил особое внимание на ту сумму, которая будет передана избраннику Мелани сразу после подписания брачного контракта. Пока многие самодовольно посмеивались над Льюисами, над их провинциальным видом и отсутствием светского лоска, Эллиот сразу разглядел тут для себя блестящую возможность. Достигнув тридцати пяти лет и будучи четвертым сыном обедневшего, скандально известного баронета, мистер Федерстон не имел за душой почти ничего. Его крохотное наследство растаяло, а кредит был исчерпан. Однако в высшем лондонском обществе бедность не считалась смертельным грехом, поэтому его часто приглашали в самые престижные дома. И он, принимая то одно, то другое приглашение, перемещался из одного дома в другой, в то время как кредиторы тщетно пытались его поймать. Памела прилежно трудилась над устроением союза между Маркусом и Мелани. Если их дело выгорит, то Эллиот оставался на бобах, но он с трудом представлял себе, чтобы Стамфорд согласился на такое супружество. Когда же ему стало ясно, что этот брак едва ли состоится, то возник вопрос, кому достанется приданое Мелани. Если судьба преподносила ему такой подарок, не глупо ли упускать свой шанс? Когда музыка смолкла и танцующие стали расходиться, Мелани внимательно посмотрела на него. В этот раз она находилась далеко от матери, а ее компаньонка отсутствовала. Эллиот направился на веранду, кивнув ей, чтобы она следовала за ним. Пойдет ли она? Возможно, она была зла на него, он подвел ее, но у него наготове была дюжина объяснений, почему он так поступил. Только ни в коем случае нельзя дать ей заподозрить, что он был слишком пьян, чтобы помнить об условленной встрече, ее нежные чувства ничуть не волновали его, а все его помыслы были устремлены на то, чтобы выиграть несколько фунтов в фаро. Как бы то ни было, но в одном он был непревзойденным мастером – в умении болтать. Он сумел бы выкрутиться из любого затруднительного положения, а Мелани так доверчива, что вряд ли заподозрит его во лжи. Эллиот выскользнул излома и направился в большой сад, где под сенью деревьев можно было укрыться от нескромных взглядов. Гости гуляли по освещенным фонарями тропинкам. Но ни в коем случае нельзя допустить, чтобы их видели вместе. Время еще не пришло. Когда же его обнаружат вместе с леди Мелани, то он подстроит все так, чтобы извлечь из этого наибольшую для себя выгоду. Но перед тем как сделать решающий шаг, ему надо убедиться, что птичка крепко запуталась в его сетях. Мелани шла в нескольких шагах позади него, якобы тоже гуляя по саду. – Я здесь, – тихо прошептал он, когда она проходила мимо того места, где он укрылся. Она свернула с тропинки, Эллиот сделал ей знак молчать и увлек за собой в располагавшийся неподалеку сарай садовника. Сарай стоял на отшибе – идеальное место для укромных встреч. Сквозь узкое оконце на пол падал свет луны, но этого вполне хватило Эллиоту, чтобы увидеть, как взволнована Мелани, как она возбуждена этим тайным свиданием. Глупышка! Ему наверняка удастся без особого труда заставить ее плясать под его дудку. Мелани начала первая, приятно удивив его: – Прошу извинить меня, ноя не могла прийти в урочное время к конюшне. Вы меня простите? «Все-таки есть Бог!» – подумал про себя Эллиот. Он сразу изменил тактику, теперь он сам выступал в роли оскорбленного. – Я ждал вас больше часа! Где вы были? – Моя мать долго беседовала со мной. Я никак не могла освободиться раньше двух часов. – Она обращается с вами просто отвратительно. – Он правильно поступил, ведя разговор в таком тоне. Их обоих должна объединять общая неприязнь к ее матери. – Чего же она хотела? – Она все время упорно говорила о Стамфорде, о его намерениях относительно меня, хотя я уверена, что таковых у него нет и в помине. – Мелани резко встряхнула головой. – Мне до смерти надоели разговоры о нем. – Как я вас понимаю, бедная вы, бедная. Он слегка похлопал ее по плечу, якобы искренне сочувствуя ей. Затем достал свою фляжку, отхлебнул изрядный глоток и протянул фляжку Мелани. Слегка пригубив, она попыталась вернуть фляжку, но он отвел ее руку, советуя повторить. Мелани поспешно хватила еще один глоток, явно лишний, отсутствие у нее выдержки пришлось Эллиоту по душе. – Я так волнуюсь, – призналась она. – Даже теперь? Мелани схватила его за руку, вся раскрасневшаяся от выпитого виски. – Скажите, что вы узнали о Стамфорде? Эллиот притворился, что раздумывает, хотя он и не помышлял оставлять ее в неведении. – Я не очень-то уверен, следует ли говорить вам об этом, Мелани. Можно мне называть вас Мелани? – Можете, когда мы находимся наедине, но не на людях, – высокомерно ответила она. Маленькая выскочка! Что она о себе воображает? За несколько столетий до того, как ее предки открыли первую из шахт в Корнуолле, его род уже был одним из самых именитых в Англии! Эллиот подавил вспыхнувший в нем гнев. – Мелани, правда о намерениях Стамфорда может оказаться для вас слишком горькой. – Что вы имеете в виду? – Она наклонилась к нему. – Вы такая наивная, – вздохнул Эллиот. – Ладно, это мой долг. – И не пропускайте ни одной подробности! – Стамфорд женится из-за денег. – Но ведь он богат! – Тут есть один момент. Как только ему исполнится тридцать один год, если он не женится, то теряет все свое состояние. Как это неприятно, что ваша мать не поставила вас об этом в известность. – Я не уверена, что она обо всем знает. – Поверьте мне, – сказал он. – Я даже посвящен в то обстоятельство, что леди Памела подталкивала вашу мать к тому, чтобы принести вас как жертву на свадебный алтарь. Эллиот осторожно наводил ее на мысль, что Регина и Памела строят козни против нее, Мелани. – Но если Стамфорду настолько все безразлично, то ради чего он пригласил меня в Лондон? – Никто больше не хочет иметь с ним дела. – Его последней надеждой осталась я? Эллиот принял скорбный вид, Мелани побледнела и покачнулась. Он нежно обнял ее, чтобы успокоить. – Извините меня. Мне не следовало так откровенно говорить об этом. – Нет-нет, все правильно. Мелани расстроилась, и Эллиот не преминул воспользоваться этим, одной рукой поглаживая ее руку, другой обвив ее талию. Прямо перед его глазами оказался лиф ее платья, который весь сверкал от мелких драгоценных камней, а также округлая пышная грудь Мелани. Да, она очень соблазнительный и лакомый кусочек, но всему свое время. – Почему все отказывали ему? – спросила она. – Он грубиян и негодяй. Пьет, играет и забавляется с гулящими девками. Не знаю, стоит ли говорить об этом? – Эллиот чуть помедлил. – Он содержит сразу трех любовниц. Это была наглая ложь, но поди-ка поймай его на слове. – Трех?! – По городу ходит много сплетен о нем, ни один здравомыслящий отец не пустит его на порог своего дома. – И об этом известно моей матери? Эллиот пожал плечами с таким видом, будто у него еще достаточно сведений самого частного и конфиденциального характера. – И в свете судачат и смеются надо мной? – Не принимайте все близко к сердцу, Мелани, – утешил ее Эллиот. – Это всего лишь злые сплетни. Вся пунцовая от стыда, Мелани стояла, уставившись в пол. Наконец она вымолвила: – Мне пора возвращаться. – Вы не можете уйти. У вас сейчас такой расстроенный вид. – Регина будет искать меня. – Но мне надо еще кое-что вам рассказать. Эллиот провел большим пальцем по ее нижней губе, следя за ее реакцией. Хоть она и девушка, но какая же она бесчувственная и холодная, раз не обращает внимания на его ухаживания! – Мне надо идти. – Вы достойны мужа, который любил бы вас, – заявил он. – Который лелеял бы вас, ценил и боготворил. Вовсе не похожего на эгоистичного мошенника, который принесет вам одни страдания. – Даже не знаю, как мне быть. – Она потерла виски пальцами, как будто у нее болела голова. – Если вы выйдете за него замуж, то он все равно будет волочиться за каждой юбкой, в открытую водить к себе любовниц. Сможете ли вы это перенести? – Нет… нет… – Позвольте мне помочь вам, Мелани, спасти вас, не дать совершиться глупости вашей матери. – Мне пора идти, – повторила она. Явно расстроенная, Мелани неуверенной походкой вышла из сарая. Эллиот не удерживал ее. Улыбаясь, он смотрел ей вслед. Он заронил в ее душу достаточно сомнений и подозрений, оставалось только ждать, когда посеянные им семена дадут всходы. – Селина! – в гостиную вбежала взволнованная Эдит Фицсиммонз, с трудом переводя дыхание. – Граф Донкастер здесь! – Боже мой! – воскликнула Селина по-итальянски. Она едва могла поверить в случившееся. Во время его предыдущего и непродолжительного посещения Селина ощутила удивительное, поразившее ее чувство какого-то единения с ним, однако она не рассчитывала, что он испытывает нечто подобное. За прошедшие несколько лет она перенесла столько разочарований, что почти утратила свой природный оптимизм. Ее первый кавалер – джентльмен! Причем граф! После стольких одиноких, унылых месяцев нищенского прозябания в мрачном, наводящем тоску городе это превосходило все ее надежды. Сердце у нее бешено забилось, она слегка поправила прическу, разгладила складки на платье. Как жаль, что ее не предупредили заранее и у нее нет нового платья, красивых украшений, которые она могла бы надеть ради такого невероятного случая! – Как я выгляжу? – Как всегда, потрясающе. – Эдит схватила Селину за пальцы и крепко сжала их. – Он производит впечатление очень хорошего молодого человека. И может изменить твою жизнь. – Надеюсь. – По крайней мере он поможет узнать, что сделала твоя сестра с твоими деньгами. – Эдит, только давай не будем обсуждать это прямо сейчас. Пожалуйста. Эдит, глубоко убежденная в том, что Кейт присвоила деньги сестры, ненавидела ее. Но Селина даже слушать не хотела ни о чем подобном. Да, Эдит была ей послана Богом, она заменила Селине мать, без нее Селина даже не знала, что бы она делала в Англии, она полностью доверяла своей компаньонке, как и ее советам. Но Кейт была единственной оставшейся в живых близкой родственницей, и Селина не позволяла, чтобы в ее присутствии дурно отзывались о ее сестре. – Тебе следует хотя бы затронуть эту тему в беседе с ним, – ворчала Эдит. – Эдит! – восторженно воскликнула Селина. – Сегодняшний день поистине великий. Несмотря на то что мы меньше всего ожидали его появления у нас, граф здесь. И нельзя заставлять его так долго ждать в прихожей! Введите его скорее. Улыбнувшись, Эдит поняла, что против такого довода ей нечего возразить. Селине исполнилось всего шестнадцать, но у нее была сильная воля. Несчастья и беды оказались хорошими учителями. Рано повзрослев, она узнала себя, свои силы, научилась принимать решения. – Мне остаться, пока вы будете беседовать вдвоем? – Не вздумай. – Но ведь я никогда не поступала так, как следует вести себя твоей компаньонке! Может, мне пора отрабатывать свой хлеб? – И что он тут начнет вытворять, по-твоему? Сойдет с ума, бросится на меня, пока ты околачиваешься в соседней комнате? – Да, граф – приятный молодой человек, – призналась Эдит. – Если он станет вести себя несколько вольно, что ж, в этом нет никакой беды. – Нет, – усмехнулась Селина. – Ничего страшного в этом нет. Ну, впускай его. Свободно расположившись на потертом диване, она ждала, пока Эдит не поздоровалась с графом и не впустила его в гостиную. В самый последний миг Селина одернула лиф своего платья как можно ниже, придав себе более пикантный вид. Конечно, лорд Донкастер приехал к ним не для того, чтобы поговорить о погоде! Эдит часто упоминала о том, что английские девушки излишне чопорны и добродетельны. Их чересчур строго воспитывают, а их отношения с молодыми мужчинами постоянно держат под контролем. Селина росла в Венеции, и в ее жилах текла кровь ее отца-итальянца. Она привыкла к независимости, да и жизнь приучила ее действовать самостоятельно. Судьба привела к порогу ее дома Кристофера Льюиса, наверное, это было предопределено. И она непременно воспользуется этим, чтобы извлечь из случившегося как можно больше удовольствия. Едва он вошел, как сердце едва не выпрыгнуло у нее из груди. Он казался таким привлекательным, высоким и самоуверенным! – Добрый день, лорд Донкастер, – поприветствовала она его. – Как удивительно увидеть вас снова здесь! – Зовите меня просто Кристофер. – Хорошо. Но и вы называйте меня Селиной. Она встала и попыталась сделать реверанс, но он остановил ее. Они стояли совсем рядом в полном молчании и смотрели друг на друга, как пара влюбленных безумцев. – Я не мог не прийти к вам, – признался он. – Мне так приятно видеть вас. Он стоял настолько близко, что носки его туфель слегка заходили за нижний край подола ее платья. Их тела почти соприкасались, между ними как будто проскакивали весело светящиеся искры. – Вы – сестра Кейт, не правда ли? Селина не знала, какой ответ Кейт сочла бы наиболее подходящим, но что касается ее самой, то лгать ей не хотелось. – Она моя единоутробная сестра. – А-а, вот в чем разгадка вашего сходства! У вас была одна и та же мать? – Да. Вы знакомы с подробностями ее ужасной любви? – Не очень. От моей матери, когда она не в настроении или когда ругает Кейт, услышишь разве только брань по этому поводу. В Донкастере как-то не принято говорить об этом. – Моя мать была бы обескуражена, доведись ей услышать это! – Вспомнив свою мать с ее яркой внешностью, Селина рассмеялась. – Как она любила производить фурор! Больше всего на свете ей нравилось совершать именно эксцентричные поступки. Она полюбила, и у нее не было иного выхода, как убежать из дома. – Но при этом она бросила Кейт. – Не намеренно же. – Селину обидело, что Кристофер мог предположить что-то плохое. – Она посылала за Кейт, когда обосновалась в Италии. – Неужели? Об этом не было ничего слышно. – Но в результате судебного крючкотворства ее признали негодной матерью. Ей было отказано в опекунстве. Она сошла в могилу, горько сетуя о том, что потеряла Кейт. – А как вы очутились в Лондоне? – Я переехала сюда после смерти моих родителей. Мать обговорила это условие в своем завещании. Она так хотела, чтобы мы с Кейт снова стали одной семьей, хотя ей никогда не приходило в голову, что нам будет трудно воссоединиться. Или что мне придется прозябать в Лондоне. – Почему в таком случае вы не перебрались поближе или в сам Донкастер? Селина покраснела, ей стало неловко, он затронул больную тему. – Вы же знаете, почему я не могла. – Она испытующе посмотрела на него, стараясь понять: он искусный лжец или действительно забыл об этом. – Ваша мать передала Кейт, что она обсудила этот вопрос с вами и вы сказали «нет». Кристофер недоуменно и неуверенно промямлил: – Регина заявила, что она обсуждала это со мной? – Да. – Смущенная тем, что все наконец открылось, Селина уставилась в пол. – Она сказала, будто вы считали, что мое присутствие окажется вредным. И вызовет среди ваших соседей и слуг недоброжелательные пересуды. Кристофер молчал так долго, что Селину понемногу стало охватывать отчаяние. Неужели все закончилось, так и не успев начаться?! О, почему она вовремя не прикусила свой язычок! – Селина, – пробормотал он. В его голосе слышалось столько нежности и заботы, что она удивленно вскинула на него глаза. – Обэтом, как и о другом, мне не доводилось что-либо слышать. До тех пор, пока мы недавно не встретились, я понятия не имел о вашем существовании. Клянусь вам. – Тогда почему ваша мать измышляет такую отвратительную ложь? – Это дело ее рук, но не моих. Она может быть очень зловредной. – Почему бы вам тогда не остановить ее? – Мне лишь недавно исполнилось восемнадцать, и только теперь я могу кое в чем перечить ей. Она принимает решения, не советуясь со мной. Прежде, когда я был еще молод, это было необходимо. Теперь я понемногу забираю власть в свои руки, но она ни в какую не хочет уступать ее. – Кейт говорит, что вы будете хозяином. – Кейт права. – Кристофер бросил взгляд через гостиную в сторону холла. – Миссис Фицсиммонз не присоединится к нам? – Боюсь, она сейчас вздремнула, – слегка поморщилась Селина. – Сон у нее очень крепкий. – Замечательно. Он провел ее к дивану и присел. Когда же Селина попыталась сесть рядом с ним, то он притянул ее и усадил боком между ног, затем развернул к себе лицом, при этом корсаж ее платья упирался ему в грудь. Селина не знала, что у него на уме, но уже прикидывала насчет того, насколько следует ей уступить ему, и решила, что можно позволить очень многое. По опыту матери она хорошо представляла те неприятности, в которые мужчина и женщина могли попасть по собственной вине. Впрочем, Селина не собиралась слишком ломаться, если ему вздумается заигрывать с ней, вместе с тем она не была намерена позволять ему заходить чересчур далеко. Женщина должна сохранять некую таинственность, чтобы у мужчины была причина снова посетить ее. – Как долго ты намерен оставаться здесь? – До тех пор, пока миссис Фицсиммонз не встанет и не попросит меня удалиться, – усмехнулся он. – Если мне повезет, то она проспит до завтрашнего утра. Селина улыбнулась. – Почему бы мне не запереть двери, чтобы нам никто не помешал? – В самом деле – почему? Селине, вероятно, следовало опасаться оставаться с ним наедине, но страха она не испытывала. Ну что здесь такого, если они проведут несколько часов вместе? Никто не застанет их тут врасплох, и, значит, ее репутация нисколько не пострадает. Что касается самого Кристофера, возможных его поползновений, то он никогда не причинит ей вреда. Он помог ей приподняться. Она тихо пробежала через всю комнату, повернула ключ в замке и быстро вернулась назад. Кристофер ожидал ее с распростертыми объятиями, он сразу привлек ее к себе и поцеловал, легко, едва касаясь губами. Ее первый поцелуй! Подаренный одним из самых красивых и пылких мужчин, каких она когда-либо знала, не считая ее галантного отца. Это походило скорее на небесное блаженство. Селина наслаждалась каждым мгновением их близости, от удовольствия она даже закрыла глаза, позволяя ему осыпать себя поцелуями. Регина ходила взад и вперед по веранде дома леди Памелы, обмахиваясь веером и беря то одно, то другое пирожное со специального блюда, которое обленившиеся слуги Памелы наконец-то научились держать все время наполненным лакомствами. Некоторые из них были так нерасторопны, что она только удивлялась, как их еще не рассчитали. У себя в Донкастере она сперва высекла бы их, а затем прогнала бы с места. В саду прогуливались Мелани и Кейт. Они о чем-то горячо спорили. Что так сильно взволновало обеих девушек? Хотя взбалмошную Мелани было нетрудно вывести из себя. Сколько сил приложила Регина, чтобы дать ей надлежащее воспитание, привить любезные манеры! Вероятно, только мать способна на такое. Но несмотря на все ее усилия и даже вопреки им Мелани выросла избалованной и неблагодарной, она даже не понимала, как ей повезло в жизни, тем более если она выйдет замуж за Стамфорда. Сейчас Стамфорд вел себя нарочито грубо – и совершенно глупо. Свадьба все равно состоится, раз она, Регина, так решила: она сумеет настоять на своем и показать Стамфорду, на что способна. Она обладала невероятной настойчивостью и выдержкой. Если бы Стамфорд имел хоть какое-нибудь представление о ее упорстве, то спешно бросил бы все дела и побежал к портному заказывать костюм к свадьбе. В этот момент обе девушки повернулись лицом к веранде и нахмурились. Несомненно, они говорили о ней. Регина пристально посмотрела на них. Они вели себя довольно необычно, по-видимому, тайно обсуждали ее и явно бросали злобные замечания в ее адрес, в особенности Мелани, которая готова была съесть ее. Мелани выглядела сердитой, дерзкой, ей хотелось ругаться, но Регине все это уже надоело. Ее дочь станет женой Стамфорда, и чем скорее Мелани свыкнется с этой мыслью, тем быстрее и глаже все образуется. Обе девушки снова стали прогуливаться по одной из тропинок, но теперь Регину поразило то, как выглядела Кейт. Она не виделась с ней довольно долго и теперь удивилась переменам в ее облике. Глаза у Кейт ярко сияли, кожа будто светилась, а волосы блестели на солнце. Даже серо-унылый наряд не мог скрыть ее ликующего вида. При сравнении ее с Мелани не возникало даже тени сомнения, кто из них красивее. Перешедшая к Кейт броская красота ее матери становилась все более заметной, это сильно беспокоило и раздражало Регину. Обворожительная женственность в совокупности с обаянием всегда внушали ей опасение. Вокруг Кейт витала некая аура радости, словно от нее исходили лучи счастья и удовольствия. Раньше этого не было заметно. Что произошло с ней? И в чем причина такой перемены? Это преображение сбивало Регину с толку. Если бы ее заставили объяснить происходящее, то она сказала бы, что Кейт влюблена. Но это нелепо и смешно! Какой мужчина в здравом уме заинтересуется ею? Она была обедневшей дочерью шлюхи. Неужели в ней заговорила кровь ее матери? Регину очень встревожил необычный вид Кейт. Вот-вот должно было решиться дело, над которым она так долго трудилась, и она не хотела никаких неприятных сюрпризов. Как только девушки снова приблизились к веранде, Регина махнула им, чтобы они подошли. Обе медленно, с отрешенным видом направились к ней, словно шли на виселицу. Как только они приблизились, Мелани злобно спросила: – Ну, в чем дело? – Ты слишком долго находишься на солнце. – Ну и что? Ее дерзости пора положить конец! Регине вовсе не хотелось, чтобы слуги судачили о том, что ее дитя не оказывает матери должного почтения. – Пройди в свою комнату, и пусть твоя горничная приготовит наряд, который ты наденешь сегодня вечером. Я скоро поднимусь к тебе и проверю. – Я не хочу в свою комнату. Регина сосчитала про себя до десяти, чтобы успокоиться, ей не хотелось в приступе раздражительности совершить какой-нибудь резкий поступок на глазах у всех. Наконец она взяла себя в руки и встала. Мелани оставалась неподвижной, но вся дрожала. – Отправляйся немедленно, – очень тихо велела Регина. – Иначе ты сильно пожалеешь об этом. Она взяла Мелани за руку. Со стороны не было ничего заметно, но Регина сильно ущипнула ее, можно было не сомневаться, на этом месте непременно образуется синяк. Глаза Мелани наполнились слезами – как от боли, так и от гнева. – Ты думаешь, что заставишь меня делать все, что тебе угодно? Мелани отдернула руку и побежала в дом, хлопая дверьми и нисколько не волнуясь о том, что могут поду мать слуги о ее поведении. Ну ничего, решила Регина. Разобравшись с Кейт, она тут же займется дочерью, небольшая порка быстро приведет ее в чувство. Будучи свидетельницей неприятной стычки, смущенная Кейт стояла молча. На протяжении многих лет она столько раз наблюдала подобные сцены, что научилась держать язык за зубами. С деланно скучающим видом, словно ничего не произошло, Регина снова села в кресло и сделала знак Кейт приблизиться. – Прибыла почта из Донкастера. У меня есть для тебя письма. – От Селины? – Верно. Она переслала целую пачку непомерных счетов. Тебе следует утвердить их и подписать. Потом я перешлю их мастеру Тамбертону для оплаты. Как женщина Кейт не имела права выступать в качестве опекунши Селины, поэтому ее мать выбрала для этого поверенного Тамбертона. По понятным только ей одной причинам мать Кейт указала, чтобы счета Селины проверяла и лично утверждала Кейт, перед тем как отправить их поверенному. Регина сообразила, что покойная мать Кейт хотела, чтобы ее дочери общались друг с другом, и в результате это оказалось огромным благом. Но только для Регины! Вся почта Селины проходила через Донкастер. Регина тщательно просматривала ее счета и изменяла их по своему усмотрению. Разве наивная и доверчивая Кейт могла догадаться, что расписки ее сестры не были настоящими? Кейт уселась и принялась просматривать списки денежных расходов. Она сразу нахмурилась, смущенная длинным столбиком цифр. На странице, где были указаны расходы по ведению домашнего хозяйства, она снова и снова водила пальцем по строке, куда Регина дописала несколько ящиков дорогого вина. Кейт смотрела на полученную сумму, как будто она была обозначена на иностранном языке. – Уж очень большая сумма, не правда ли? – пробормотала она. – Для одной юной девушки она выглядит чрезмерной. – Твоя сестра – ужасная мотовка. Точно так же, как и ваша мать. Должно быть, она пошла по ее стопам. Кейт подняла глаза, они так яростно сверкнули, что Регина пришла в недоумение. Обычно Кейт спокойно выслушивала ее, когда она резко осуждала ее мать. Но Регина еще больше поразилась, когда Кейт вдруг произнесла: – На каком основании вы с таким знающим видом утверждаете, как моя мать распоряжалась деньгами? Регина знала Кейт уже около двадцати лет, и ни разута не осмелилась дерзить ей. Как бы ни унижала, ни изводила ее Регина, Кейт безропотно сносила оскорбления и поношения, словно тяжкий крест, неся на своих плечах вину родителей. – На каком основании? – фыркнула Регина. – Когда мы перебрались в Донкастер, первым делом я просмотрела все счетные книги. Ваша мать была безрассудной мотовкой, сорила без удержу деньгами и своим расточительством почти довела имение до краха. – Я вам не верю. Услышав такой выпад в свой адрес, Регина изумилась еще больше. Это прозвучало неучтиво и грубо, раньше Кейт никогда не позволяла себе такого. Регина встревожилась. Что произошло с Кейт? – Ваша мать воспитала мисс Селину в таком же духе непомерного расточительства, ни в чем ей не отказывала, избаловала ее, приучив к мысли, что она может получить все, что захочет. А в итоге Селина не привыкла ограничивать себя в чем бы то ни было. – Вы не знаете, что говорите. Регина разозлилась. – Когда меня заинтересует твое мнение, Кейт, тогда я спрошу сама, а сейчас, умоляю, попридержи язык. Мелани только что допекла меня, и я не собираюсь еще выносить что-либо подобное. Ничуть не испугавшись, Кейт твердо встретила ее злобный взгляд. – В этих счетах что-то не так. Мне бы хотелось обсудить это с мастером Тамбертоном. Проще и удобнее сделать это, пока мы находимся в Лондоне. Как мне связаться с ним, чтобы договориться о встрече? – Напиши ему записку. – Регина бросила перо и подвинула чернильницу. – Я берусь передать записку ему, хотя даже не представляю себе, с чего бы такому джентльмену, как он, позволить тебе докучать ему. Это выше моего понимания. – Я попрошу его вежливо, – не без иронии отозвалась Кейт. Регина, ухмыляясь про себя, следила за тем, как Кейт писала записку. Бедняжка Кейт, такая доверчивая и ничего не подозревающая! Как легко ее обманывать – почти как маленького ребенка. Тамбертон никогда не получит ее писаний, а если она станет глупить и снесется с ним за спиной Регины, то ее ждет маленький сюрприз. Поддельные счета, составленные Региной, чтобы скрыть присвоенные ею деньги, приводили к Кейт как к единственному вору. Да, жалко будет с ней расставаться! Из всех обитателей Донкастера Кейт было легче всего водить за нос и проще всего заставлять плясать под свою дудку. Сколько пользы, сколько выгоды для себя извлекла Регина из их отношений! Впрочем, Регина не рассчитывала, что так будет длиться вечно. Пока Кейт посыпала бумагу песком и запечатывала письмо, Регина размышляла над тем, нельзя ли ей с выгодой для себя самой связаться с мастером Тамбертоном и привести задуманный ею план в действие. С самого начала Регина волновалась за благополучный для себя исход дела. Но нет, пока не стоило спешить. Времени у нее было сколько угодно, ведь Кейт неотвратимо мчалась навстречу судьбе, словно карета, которую понесла испуганная лошадь.Глава 11
– Ты женишься на Мелани? – Ты считаешь, что мне следует жениться на ней? Кейт внимательно смотрела на Маркуса, пытаясь разгадать, о чем тот думает. Маркус стоял на противоположной стороне спальни в чем мать родила и подбрасывал дрова в камин. Он улыбался, словно услышал от нее забавную шутку. Кейт лежала, небрежно раскинувшись, на его кровати. Она, как и он, была тоже голой, это был ее обычный вид, когда она находилась вместе с ним. Днем они нарочно не встречались друг с другом, зато каждую ночь проводили так, словно это была их последняя встреча. Кейт только удивлялась, насколько быстро она свыклась с ролью падшей женщины. Маркус побуждал ее пренебрегать приличиями, Кейт невольно шла у него на поводу и не видела причин, чтобы упрямиться. Зачем было отказывать себе в таком удовольствии и радости? Когда завершится ее волшебная поездка в Лондон, а ее конец был не за горами, она хотела сохранить как можно больше приятных воспоминаний. Времени оставалось не много, а она уже пришла к убеждению, что все происходящее с ней стало восхитительным и незабываемым событием, чудесным образом выпавшим на ее долю. Это означало только одно – в недалеком будущем Кейт пойдет по маминой скользкой дорожке. Кейт всегда строго судила свою мать, смотрела на нее глазами оставленного ею ребенка. Кроме того, на восприятие Кейт сильно влияла Регина. Но если чувства ее матери к отцу Селины были сродни ее отношению к Маркусу? Если ее мать была охвачена страстью к нему, целиком увлечена этим чувством, что же тогда привнес тот мужчина в ее жизнь? Теперь Кейт смотрела совсем по-другому на любовную связь своей матери, она видела в ней женщину, жившую с нелюбимым человеком и от отчаяния решившуюся на брак. Очевидно, ее бедная мать не захотела примириться со своей участью. Кейт никогда напрямую не говорила Маркусу о своих чувствах. Их тайная романтическая любовь протекала безмятежно и весело. Они резвились и флиртовали, их словно увлекла сама предосудительность их поведения, но они никогда не заговаривали о важных предметах, в частности, о жизни, которую они вели за пределами спальни Маркуса. Они жили словно в коконе, отгородившись и отделившись от привычной среды, от всего внешнего мира. Но если они встретятся, положим, на кухне, как в таком случае следует вести себя Кейт? Или она будет прогуливаться внизу в холле, или сидеть за столом, а он неожиданно войдет, как ей говорить с ним? Маркус отступил от камина, затем подошел к кровати и лег, вытянувшись во весь рост. Каждый из них лежал на своей половинке и смотрел другому в лицо. – Ну и как? – переспросила Кейт. – Что – ну и как? – Казалось, что он забыл, о чем она его спрашивала. – Ты женишься на Мелани? Его поведение не нравилось Кейт. Пока, уединившись, они находились вместе, легко было притворяться, что мирские дела и заботы нисколько их не касаются, но Кейт все больше и больше переживала из-за его возможного ответа. Характерной особенностью в их отношениях было то, что он никогда не упоминал о цели пребывания Кейт в Лондоне, никогда не заговаривал о Мелани. Кейт буквально сходила с ума от желания узнать о его брачных планах, которые окутывала тайна. Хотя она считала, что у нее легкий любовный роман, что она может шалить и резвиться без каких бы то ни было для себя последствий, но, увы, тут Кейт заблуждалась. Она не могла оставаться безучастной и равнодушной, и в конце концов он разбил ей сердце. Поэтому ей ничего не оставалось, как принимать деланно веселый вид, будто ничего страшного не произошло. Если его выбор падет на Мелани, то ей придется оставить Донкастер. Она не сможет жить с ним в одном доме, особенно после того, что она познала об интимных отношениях. Ведь она не сомкнет ночью глаз, так как перед ее взором все время будет стоять картина, как Маркус с Мелани занимаются любовью в своих покоях. Но что ей оставалось делать? Куда деваться? Она немного потешила себя надеждой переехать жить к Селине. Ее сестра, конечно, была бы не против, но не стоило обманываться на этот счет, учитывая тяжелое, почти бедственное положение Селины. Другим выходом было оказать давление на Кристофера и получить часть наследства, чтобы иметь хоть какие-то средства к существованию, но Регина никогда не согласилась бы на это, а Кейт не могла себе представить, чтобы Крис воспротивился бы воле матери. В последнее время Кейт просто извелась от волнения и не знала, у кого ей попросить помощи. Она никогда не подвергала сомнению утверждение Регины, что у нее нет никаких прав на какое-нибудь имущество или деньги. Но почему ей отказывали в этом праве? Ведь она дочь графа, хотя и утратила свое положение, как и многие права, после смерти отца. Но отчего эта трагедия лишала ее каких бы то ни было средств к существованию? Семья Льюисов собиралась пребывать в Лондоне еще более двух недель, за этот срок Кейт должна была найти какой-то выход на тот случай, если ей придется покинуть дом. Что ждало ее в будущем? – Разумеется, я женюсь на Мелани, – ответил Маркус почти бездумно, как будто он выбирал, какую рубашку ему стоит надеть. – Не надо шутить, – резко бросила она. – Я серьезно. – Разве мой ответ имеет для тебя какое-то значение? Он оказался умнее, чем она. В отличие от нее он понимал, что они не могут обсуждать в рамках приличий какое-нибудь жизненно важное для них дело. Ни на один из так сильно волнующих ее вопросов он не мог дать ей никакого определенного или даже удовлетворительного ответа. Но Кейт не отступила, стремясь все выяснить до конца. Своими словами он больно ранил ее. Ну и пусть! Лучше умереть сейчас, чем позже медленно угасать от отчаяния и горя. – Ты думаешь, что, когда женишься на Мелани, это ничуть не отразится на моей жизни? – Нет, не думаю, но к чему затевать такие разговоры? Зачем изводить себя понапрасну? В самом деле, зачем? – Пожалуй, немного страданий не повредит мне, возможно, тогда я пойму, почему терплю тебя. Маркус дерзко и самодовольно улыбнулся: – Ты терпишь меня, потому что без ума от меня. И он был прав! Как она презирала себя за эту слабость! Кейт перевернулась на спину и уставилась в потолок. Слава Богу, что можно смотреть куда-то в сторону, а не в его равнодушные глаза! Как могло случиться, что он стал так дорог ей, в то время как она значила для него очень мало? Мысли Кейт шли своим чередом. Она затеяла этот разговор и доведет его до конца, несмотря на то что он оказался тяжелым и мучительным. – Почему ты подшучиваешь надо мной? – Потому что это приятно, мне нравится быть с тобой. Кейт не знала, что ей даже думать в связи с этим, хотя сказанное им прозвучало не слишком тепло, как будто он говорил не с ней, а с комнатной собачкой. – Если ты женишься на Мелани, как ты представляешь себе наши отношения? – Что ты имеешь в виду? – Все будет идти дальше, как будто ничего не произошло? – Конечно. В своем непомерном самомнении он даже не считал нужным делать вид, что его волнует положение дел, по всей видимости, он рисовал свое будущее, не задумываясь над тем, какое место займет в нем Кейт. – Итак, ты собираешься тайком приходить ко мне и незаметно выбираться из моей комнаты, невзирая на пересуды слуг и рискуя, что в любой миг твоя жена может открыть правду? – То, что у меня любовная связь, нисколько не касается моих отношений с супругой. – Даже если ты спишь с любовницей под одной с ней крышей? В конце концов она вывела его из себя. Маркус тяжело вздохнул и сказал: – Почему ты волнуешься об этом, Кейт? Ведь прежде ты не отстаивала интересы Мелани. Неужели? Тем не менее она никогда не позволяла себе резких высказываний о Мелани, она не хотела ничем навредить ей. Мелани была юной и неопытной, вздорной и раздражительной, но кто не стал бы таким, если бы его воспитанием занималась такая мать, как Регина? – Неужели тебе ни разу не приходило в голову, что я не смогу развлекаться с женатым мужчиной? Даже не будучи подругой Мелани, я не собираюсь мешать ее любовному согласию с мужем, и если ты считаешь, что я способна на предательство, ты совсем не знаешь меня. Маркус фыркнул: – Если Мелани предполагает, что между нами возникнет любовь, тогда она просто глупышка. – Если ты женишься на ней, то я не смогу оставаться в Донкастере. – Твоя щепетильность просто смешна. – Ты не мог бы помочь мне куда-нибудь перебраться? Где-нибудь устроиться? Разве тебе трудно сделать для меня хоть такую малость? – Ты рисуешь все в таком грустном свете! Что с тобой происходит? Пусть все идет, Кейт, своим чередом. Брось волноваться. Он избегал давать какие бы то ни было обещания. Это значило, если все-таки произойдет худшее и Маркус станет членом семьи, то она будет предоставлена самой себе и не сможет рассчитывать на его поддержку. Стоило ли так болезненно переживать из-за его слов? В конце концов, она ведь всегда была одна, хотя так надеялась, что он все-таки чуть-чуть любит ее и сможет подыскать для нее какое-нибудь надежное место. – Почему ты так серьезно относишься к моей женитьбе на ней? Ведь тебя это мало касается. Отчего бы тебе не посоветовать Мелани бросить эту затею? Вывести ее из печального заблуждения, и пусть она отправляется к себе восвояси. Я должен жениться в тридцать один год, – пояснил Маркус. – Но не сгораю от желания вступать в брак, поэтому мне все равно. – Все девушки одинаковы? – Верно. – О, Маркус… Как поколебать в нем это убеждение? Разве можно столь небрежно относиться к одному из самых основных в жизни решений? – Если ты не сделаешь ей предложения, через две недели мы вернемся в Донкастер. – Уверен, что не сделаю, – произнес он равнодушно и безучастно. – Мы никогда не увидимся снова. – Нет, не увидимся. Кейт стало невыносимо грустно. Неужели ему так тяжело хотя бы намекнуть ей, как она ему нравится? Или она ему совершенно безразлична? Перед ее мысленным взором промелькнули десятки женщин, которые спали с ним до нее, и десятки других, которые будут спать, после того как она уйдет из его жизни. На душе у Кейт стало очень горько. – Тебе настолько безразличен мой отъезд? – унизилась она почти до мольбы. – Кейт, что ты хочешь от меня услышать? – мягко отозвался он. – Может, мне следует изобразить вечную к тебе привязанность и признаться, что я погибну, потому что без тебя не смогу дальше жить? – Возможно, это именно то, что мне хотелось бы от тебя услышать. – Полагаю, что да, но куда нас с тобой это заведет? – Не знаю. – Или мне умолять тебя остаться в Лондоне? Маркус слегка разозлился, но Кейт была рада тому, что он давал волю своим чувствам, если даже это были вовсе не те чувства, которые она так страстно пыталась в нем пробудить. – Прекрасно. Почему бы тебе не остаться и не стать моей любовницей? Уж не это ли тебе мерещится в твоих мечтах? – Нет. – Отчего же нет! – язвительно принялся уговаривать ее Маркус. – Я найму для тебя роскошный дом, накуплю множество модных нарядов. Стану наведываться к тебе два раза в неделю, так что ты будешь зарабатывать себе на жизнь, лежа на боку. Соседи будут отмечать, в какое время моя карета появляется у дверей твоего дома, они также станут смеяться над твоим положением и над тем, как ты добываешь деньги. Так будет продолжаться до тех пор, пока ты мне не прискучишь, твое очарование утратит для меня свою прелесть или мне понравится какая-нибудь другая красотка. Тогда я обеспечу тебе содержание и прогоню прочь. Все будет так славно, так пристойно. Кейт отвернулась от него. – Незачем быть таким бессердечным. – Я вовсе не бессердечен, моя дорогая Кейт. Просто я чертовски откровенен. Он нежно обхватил ладонью ее щеку и повернул ее лицом к себе. – Можешь ли ты представить, во что превратится твоя жизнь, если ты свяжешь ее со мной? Ты такая удивительная, такая особенная, тобой следует восхищаться, любоваться, а я вовсе не гожусь для такой роли. Почему это так, я не могу тебе объяснить. – Думаю, что можешь. – Это пустая трата времени и сил. К чему плакать и ломать руки, если все равно это ни к чему не приведет? – Но мне хочется чего-то более определенного, чем… просто разговоры вокруг да около. Мы словно блуждаем на ощупь в темноте, при этом нас все время подстерегает опасность разоблачения. – Разумеется. – Разве тут не скрыто нечто большее? – Потому что ты достойна кого-то, кто явно лучше меня. Он поцеловал ее в нос, затем в губы. – У нас с тобой так мало времени. Не стоит его тратить напрасно. Давай радоваться тому, что у нас есть, и не горевать над тем, что, может быть, произойдет. Тут Кейт собралась немного утешить себя и слегка повздорить с ним насчет признания ее такой удивительной и такой особенной, – ведь это прозвучало просто как любезность. Однако затем она решила принять все за чистую монету. Что толку сокрушаться и желать от него чего-то большего? Она теснее прижалась к нему и прошептала: – Когда я уйду, я буду все время вспоминать о тебе, каждый день, каждую минуту. Глупо, но она ожидала от него похожего признания, а он вместо этого ответил: – Знаю, что будешь. Она зарычала и толкнула его в плечо. – Ты просто самовлюбленный самец! – Я никогда не отрицал этого. Но тут Маркус стал серьезным и печальным, тысячи чувств отразились на его красивом лице. Но он лишь только произнес: – Не будь такой грустной, Кейт. Я не могу смотреть на тебя, когда у тебя такое выражение. Как она могла о чем-то сожалеть или в чем-то раскаиваться? В особенности когда он смотрел на нее такими глазами, как на самую удивительную и неповторимую, как будто каждая ее черточка действительно несла на себе печать самобытности. – Не буду. Он снова поцеловал ее и заключил в нежные объятия, которые говорили громче всяких слов. Мужчины выглядели такими коварными созданиями, порой ей казалось, что он любит ее, но не в силах признаться. Или он просто не осознавал глубины своей привязанности? Кейт наслаждалась их близостью, она изнемогала от счастья. Позже ее будет мучить тяжелое, беспокойное чувство, будто над ее головой медленно наползает гнетущая мрачная туча, – ведь в запасе у нее, как надеялась Кейт, оставалось всего две, и то неполные, недели пребывания в Лондоне. А что, если это их последнее свидание? Вдруг что-нибудь произойдет и они уже никогда не встретятся, тогда она ни за что не простит себе, что так и не успела сделать то, что так ей хотелось. Она вся извелась от нетерпения и любопытства, правда, он все объяснил ей и даже обрисовал, живо и подробно. Их чувства распалялись, Маркус осыпал поцелуями ее шею, ее груди, лобзал ее отвердевшие соски, пока она не начала стонать и извиваться в его объятиях. Он продолжал ласкать ее, целовать все ниже и ниже, сперва живот, а затем ее лоно. – Раздвинь ноги, Кейт, – повелительно шепнул он ей. – Для чего? – Я тебе покажу. – Что покажешь? – Кейт, делай, что тебе велят, – проворчал он. – Сначала скажи, что ты хочешь. Маркус похотливо усмехнулся. Так мог улыбаться лишь сам дьявол во плоти. Кейт не смогла отказать ему. Она слегка раздвинула бедра, и он принялся лобзать и ласкать ее лоно. – О'О, о-о, – застонала она. – Что ты делаешь? – Я хочу показать тебе, что можно любить и так. – Нам нельзя… не следует… Кейт не могла облечь в слова то, почему она считала такие действия предосудительными. Все было непомерно хорошо, чтобы это можно было себе позволить. – Это слишком… слишком… – Слишком – что? – переспросил Маркус. – Восхитительно? Порочно? – Да. – Я нисколько не сомневался, что тебе это понравится. У тебя душа настоящей проститутки. – Нет, мне ничуть не нравится! – заупрямилась было Кейт, но тут он снова начал лобзать ее, и готовые сорваться с ее языка возражения замерли у нее на губах. Маркус обхватил ее бедра и принялся осыпать поцелуями ее грудь, он словно вел ее по самому краю пропасти. Ее тело стало невесомым и бесплотным. Она парила высоко-высоко, не подвластная никому, она кричала от наслаждения. Или это только ей чудилось? Волны блаженства подхватили ее, взметнули ввысь и долго держали наверху. Как только вожделение стало спадать, он принялся гладить все ее тело, покусывая ее пупок, зарываясь носом внутрь его, Кейт даже слегка раздражало, что так быстро миновал пик страсти. Когда они занимались любовью, Маркус всегда умел сдержать свой порыв, чтобы затем снова продолжить, она же – никогда! Маркус был прав! У нее душа проститутки! Он покусывал кожу у нее сбоку На шее, потом снова целовал ее в губы, но теперь он это делал медленно, позволяя ей ощутить аромат чувственности на своем языке. Беспутная Кейт словно качалась на волнах сладострастия. Какой же она оказалась шлюхой! – Возьми меня, Маркус. – Кейт… – Ну пожалуйста. Он все время твердил ей, что не откажет ей ни в чем, удовлетворит любую ее просьбу, и теперь она хотела испытать его. Пусть произойдет то, что должно было случиться рано или поздно; но только с ним, ей страстно хотелось именно этого. – Не смотри на меня таким взглядом. – Каким? – Как будто ты можешь заставить меня сделать это. – Я хочу, чтобы это был ты. Кейт погладила его упругую, дрожавшую от нетерпения плоть. Он уже научил ее, как делать это, чтобы ему, Маркусу, было приятно. Но этой ночью ей хотелось большего. Кейт не собиралась возвращаться в Донкастер, не перейдя последней черты. Еще немного ласки и нежности, и у него не будет сил сопротивляться. Кейт повернула его так, чтобы он оказался на спине, так ей было легче довести его до крайнего возбуждения. В Маркусе удивительным образом сочетались напряжение и нетерпение. Кейт гладила его живот, спускаясь все ниже и ниже, она ласкала и гладила его возбужденную плоть, пытаясь довести Маркуса до экстаза, до взрыва чувственности. Когда стало видно, что охватившая его страсть превыше его сил, она, раздвинув бедра, как всадница, вскочила на него. Ее плоть скользнула по его плоти. Маркус весь изнемогал от возбуждения, первобытные инстинкты клокотали в нем, он напоминал вулкан, извержение которого вот-вот должно было произойти. Он уже не владел собой, он был готов на все, даже сделать ей больно. Проклятый дурачок! Она была взрослой женщиной и знала, чего хочет. – Возьми меня, Маркус! – взмолилась она. – Прямо сейчас. Схватив Кейт за бедра, он стал чуть повертывать ее так, чтобы лучше войти в нее, обоюдные их прикосновения казались и ему, и ей сверкающими, опаляющими молниями. – Ты ждешь меня? – Да. Только тебя, Маркус. – Все очень просто, – пробормотал он, скорее для себя, чем для нее. Он приподнялся и наклонил ее слегка от себя, ее груди колыхались прямо перед его лицом, и он снова обхватил ртом один из ее тугих сосков. – Покажи мне, Маркус, как это бывает. Прошу тебя. Он перевернул ее вниз, она оказалась под ним, он навис над ней. В его облике явно проступал образ падшего человека, грешного и распутного. – Я не святой, Кейт. – Нет, не святой. – Я не в силах сказать тебе «нет». Я сам хочу этого больше всего на свете. – Ну так давай. Может быть, этим он покажет, как любит ее. Пора не только словам и, но и действиям и подтвердить свою любовь. – Поначалу будет больно. Но тут нет ничего страшного. – Ты уже говорил мне. – Обещай мне одно. – Все, что ты хочешь, дорогой. Все, что угодно. – Обещай, что никогда не будешь жалеть о том, о чем меня попросила. Да она никогда и ни за что не пожалеет о таком опыте! Ведь вся ее жизнь напоминала собой путь, который вел ее к этому событию, когда она наконец-то станет женщиной. – Я всегда буду с радостью думать, что это сделал ты. Клянусь. – О, Кейт. Благодаря их обоюдному стремлению пылкость Маркуса только усилилась; его вожделение окрепло еще сильнее. Доведенный до восторга, он был охвачен неудержимой страстью. Он никогда не помнил себя таким. Его вездесущие руки не знали удержу, они гладили, возбуждали и ласкали Кейт; удивительно, но сладострастие возрастало у каждого из них в равной степени. Кейт находилась на вершине блаженства, ее пылкость достигла крайней степени. В этот момент Маркус приноровился, аккуратно и неглубоко вошел в нее. Внезапно уверенность покинула Кейт, она вся внутренне напряглась. – Расслабься. – Я боюсь. – Не бойся. – Я ничего не могу поделать с собой. – Сейчас все пройдет. Слишком все у него было велико! Глупенькая испуганная Кейт попыталась сопротивляться. – Маркус! Кейт казалось, что ей перестало хотеться этого. Но отступать было поздно, он был намерен дать ей то, о чем она так умоляла его. – Ты так хороша. – Маркус! – Тише! – прикрикнул он. Он был поглощен своей задачей, поэтому ее мольбы были для него только помехой. Он стиснул ее бедра и развел их пошире и чуть вверх. – Я боюсь. Я… я… – Никаких жалоб, Кейт. Помнишь? Она нетерпеливо заерзала, но он и не думал отступать. Маркус устремился внутрь ее; его плоть была твердой и настойчивой, и в итоге это произошло. Кейт утратила свою девственность. Она кричала от боли и захлестнувшего ее счастья, а он безудержно целовал ее, пил срывавшиеся с ее губ удивленно-радостные стенания. Впрочем, Маркус вел себя достаточно спокойно, он выжидал, чтобы ее девственное сознание свыклось с новыми ощущениями. Он говорил ей, на что это может быть похоже, но Кейт слушала и не слышала, она даже предполагала, что само это действие почему-то должно было походить на умирание. Да, все случившееся можно было описать словами, но до тех пор, пока она сама не прошла сквозь это, вряд ли возможно было постичь всю необычность и значимость того, что произошло с ней. – Худшее уже позади, – прошептал он. – О, я осталась жива, – попробовала пошутить Кейт над столь явно выказанной ею женской эмоциональностью. – Ты все сделала как надо. Маркус улыбнулся, словно подтверждая, что все идет хорошо. Кейт постепенно привыкала: внутри ее все явственнее звучал голос довольной плоти. – Ты попал внутрь меня! – Поговори мне еще. – Никогда бы не поверила. Он был доволен, рад и необычайно взволнован. – Давай закончим. Он теснее прижался к ней. Кейт почувствовала, как он еще глубже погружается внутрь ее тела, раньше ничего подобного ей никогда не приходилось испытывать, и как только миновала первая боль, Кейт уже была готова продолжать дальше. Она встретила его толчок своим толчком и принялась согласованно с ним работать бедрами. Движения Маркуса стали более бурными, неистовыми, и вместе с тем они оставались уверенными и твердыми. Волны возбуждения накатывали все мощнее и выше. Еще один оргазм овладел ее телом. Он в ответ дернулся раз, другой, выпрастывая, но не до конца, свое семя, в самый последний миг он отпрянул в сторону, не позволяя, чтобы она изведала, чем все заканчивается на самом деле. Он выбросил свое семя прямо ей на живот, при этом Кейт вздохнула, и в ее вздохе слышались и наслаждение, и горечь. Она все поняла, просто он не хотел, чтобы она подверглась риску понести ребенка. И хотя она отдавала себе отчет, что он был с ней предельно осторожен, как бы защищая ее, она сожалела, что он не подарил ей частичку самого себя. Как только любовный пыл стих, стало очень тихо. Теперь, когда все закончилось, Кейт даже не знала, о чем они будут говорить. Она была ошеломлена. Неужели все это произошло с ней? Несколько слезинок скатились у нее по щекам. Смущенный и огорченный, Маркус краем простыни вытер ее слезы. – Почему ты такая печальная? – Вовсе нет, – ответила Кейт, и это было правдой. – Напротив, я очень счастлива. – Тогда это слезы радости? – все еще сомневался он. – Да. – Ты больше не девушка. – Что я принимаю всем сердцем. – Моя маленькая красавица. Как я рад, что ты стала моей! Несколько минутой лежал, прильнув к ней, затем взял полотенце и вытер следы их безрассудного поведения. – Тебе что, тяжело? – Ничего, скоро станет легче. Он ласково прижался к ней. – Давай немного вздремнем, а потом я позвоню насчет ванны. Ты перестанешь так сильно мучиться и переживать, если немного искупаешься. – Звучит очень заманчиво, – согласилась она, хотя совсем не собиралась позволять ему заказывать для нее ванну. Какой же он избалованный! Ему даже не приходило в голову, что два часа ночи и она никогда не допустит, чтобы он поднял в такую несусветную рань прислугу из-за своей легкомысленной прихоти. – Может, позднее стоит все повторить? – Я умру в твоих объятиях! – рассмеялся Маркус. Он накинул на них обоих одеяло, и Кейт прикорнула подле него, мысленно перебирая все подробности идущая о том, как легко ему все удалось. Ведь лишение ее непорочности вполне могло стать неуклюжим и неловким, а он оказался таким милым, таким веселым и беззаботным, пылкость просто била в нем ключом, это заставляло ее любить его еще сильнее. Маркус уже спал, и в этот момент Кейт удалось увидеть его таким, каким он был на самом деле, кого он всегда прятал под личиной самоуверенности, – те самые чувства и душевную ранимость, которые он тщательно скрывал. Во сне он выглядел юным, беспечным и безмятежным! Кейт попыталась представить себе, каким было его детство. Маркус никогда не рассказывал о нем. До Кейт долетали разные слухи: мать Маркуса умерла при его родах, поэтому его воспитанием целиком занимался отец, холодный и равнодушный человек. Маркус никогда не говорил о родителе, не рассказывал о своих юношеских проказах, не упоминал о доброй гувернантке, заботливых тетушках, из чего Кейт заключила, что рос он одиноким, замкнутым мальчиком. Может быть, поэтому, когда он стал взрослым, в нем проявлялись такие черты, как высокомерие и отчужденность? В спальне становилось прохладно. Кейт набросила на себя и на него еще одно одеяло, она устала не меньше его, но заснуть не могла себе позволить. Одним из самых страшных ночных кошмаров для нее значило бы проснуться на рассвете и увидеть, как горничная растапливает камин, а слуга аккуратно складывает его брюки и жилет. Нельзя было нив коем случае допустить, чтобы ее застигли рядом с ним! Маркус крепко спал и даже слегка похрапывал. Кейт нагнулась над ним и поцеловала его в щеку. – Я люблю тебя, – прошептала она, затем выскользнула из-под одеяла, поспешно оделась и на цыпочках вышла из спальни. В коридоре было темно, на лестнице – еще темнее. Кейт, никем не замеченная, прокралась к себе в комнату. Ее вдруг остро поразил унылый и жалкий вид помещения. Это было очень похоже на тот самый мрачный и тоскливый мир, в который она снова попадет, вернувшись в Донкастер. Будет ли он когда-нибудь вспоминать о ней? Ответ напрашивался сам собой: конечно, нет. Кейт зажгла свечу, чтобы отогнать чувство одиночества и заброшенности. Та поначалу мерцала, но вскоре разгорелась ровным светом. Кейт быстро скинула платье и надела ночную сорочку. Но едва она повернулась, чтобы взять гребень и расчесать волосы, как застыла в изумлении. Прямо посреди ее прикроватного столика лежал его перстень с печаткой. Кейт онемела, у нее побежали мурашки по спине. Осторожно взяв его в руки, она молилась про себя, чтобы это оказалось сном. Но нет, кольцо было настоящим. Как и раньше, кольцо показалось ей одушевленным, оно сверкало и переливалось, будто хотело ей поведать что-то такое, чего она, к сожалению, не понимала. Маркус тоже выпил любовный напиток. Кейт стало любопытно, а нет ли у него чего-нибудь из ее вещей? Но едва у нее возникла эта мысль, как она тут же выбросила ее из головы. А не воспользоваться ли ей старыми испытанными колдовскими средствами и суевериями, чтобы выбраться из этого тупика? Может, ей стоит посетить аптеку? Она тихо застонала. Как же ей все-таки избавиться от этой ненавистной безделушки? Кейт надела кольцо и крепко сжала пальцы в кулак. Она забралась на постель и спряталась с головой под одеяло, в который раз надеясь, что на следующее утро перстень исчезнет.Глава 12
Памела стояла в глубине бального зала, обмахиваясь, веером. Поскольку был маскарад, то предполагалось, что личности гостей должны оставаться неузнанными, но Памела знала их всех настолько хорошо, что невозможно было скрыть от нее, кто есть кто. Мелани оделась в платье средневековой девушки, она весело танцевала с любым, кто бы ни пригласил ее. Ее компаньонка отсутствовала, так что некому было посоветовать Мелани поразборчивее относиться к партнерам, а ее мать оказалась настолько глупа, что не понимала, что кто-то должен был следить за правильностью того или иного выбора Мелани. Регина сидела в противоположном конце зала, на ней был костюм королевы Елизаветы, но для такого наряда она была чересчур толста и слишком сурова на вид. А поскольку ее единственной отрадой было обжорство, то она ела и на маскараде. Памела уже считала про себя дни, когда эта деспотичная старая карга отправится к себе восвояси. Памела бросила взгляд на танцующую толпу, пытаясь найти глазами Кристофера и задавая себе вопрос, как ей убедить его задержаться, когда его мать покинет маскарад. Поскольку Памела должна была поддерживать свое положение в свете, она всегда делала вид, что никем в особенности не интересуется. Это следовало делать, дабы не распространялась молва о ее любовных связях. Если бы о ней поползли такие слухи, это означало бы, что она стареет, впадает в отчаяние и даже совращает малолетних. Памела незаметно следила за Кристофером, который вел свою партнершу вдоль зала. Девушка улыбалась от удовольствия, пока другие с завистью наблюдали за ними. Теперь Кристофер становился украшением каждого бала, его обаяние и привлекательность завоевали ему признание светской толпы. Памела от ревности едва не скрипела зубами. Его учитель танцев не хватал звезд с неба, Кристофер был довольно неуклюж во время сложных па и поворотов, однако многие только что появившиеся в свете девушки не сговариваясь взяли его под свое крылышко. Им явно нравилось показывать ему различные танцевальные па, которые он без труда усваивал. Кристофер, как хорошо узнала об этом Памела в своей опочивальне, обладал природной грацией, благодаря которой легко приноравливался к танцевальным движениям. Вокруг него всегда вились доверчивые простушки, которые заигрывали с ним, лебезили перед ним, пока он, танцуя, вел их кругами. Подошел Эллиот, потягивающий глотками виски, но вид у него был вовсе не заискивающий, как обычно. Памела не успела вовремя отвести взгляд, и он заметил, кто именно привлек ее внимание. – Как я погляжу, вся троица ваших гостей присутствует на маскараде, – заметил он. – Кактолько вы уживаетесь с ними? Они были давними друзьями, и он относился к тем немногим, с кем Памела могла быть откровенной. – Осталось меньше двух недель. Либо вскоре состоится обручение, либо они уедут домой. Держа в руке стакан, Эллиот указал им на Кристофера: – Не правда ли, очень симпатичный юноша? – О да. Я рада отметить, что он ничуть не похож на свою мать. – Слава Богу! – саркастично произнес Эллиот, заметив, как Памела улыбнулась. В Лондоне Регина стала притчей во языцех, все только и говорили о ней. Заключались даже пари, сумеет ли она заманить Стамфорда под венец с Мелани, и если это удастся, то как долго Маркус будет терпеть обеих женщин, пока не прогонит их в какое-нибудь захолустье. – Вы проявляете повышенный интерес к этому парню… Эллиот оставил фразу незаконченной, в воздухе повисла выразительная недосказанность, это обеспокоило Памелу, и она поспешила положить конец возможным домыслам. – Я просто волнуюсь за него, вокруг так много охотниц, жадных до богатства. – Совершенно справедливо. – Поскорее бы уж Стамфорд сделал свой чертов выбор. – А что слышно по этому поводу? – Взгляд Эллиота задержался на Мелани. – Поговаривают, что он почти сговорился с ней. – Даже не могу предугадать, каким будет решение Маркуса. – Я разговаривал об этом отвратительном деле с леди Мелани, – признался Эллиот, что очень изумило Памелу. – Очень подробно. Памела поразилась тому, как ему удалось сойтись так близкое Мелани, но его дружеская связь с девушкой лишний раз подтверждала, что Регина небрежно выполняла родительские обязанности. Любая благоразумная мать прогнала бы палкой от своей дочери такого кавалера. – Что она говорит? – Ее мать убеждена, что свадьба состоится. – Но Стамфорд даже намеком не открывает своих намерений. – Мелани так считает, потому что приобрела любовный напиток. Памела так и прыснула от удивления. – Чтобы опробовать на Стамфорде? Вы шутите? – Она очень решительно настроена и уверена в том, что он полюбит ее за одну ночь перед свадьбой. У нее есть сообщница, которая подольет напиток в бокал с бренди, когда Стамфорд повернется спиной. – О, скажите на милость! Что нас ждет дальше?! – Памела закатила глаза. – Где она нашла этот напиток? – У одного аптекаря. У него магазинчик прямо за домом модистки, у которой вы заказываете себе шляпки, на той же улочке. Памела усмехнулась. Как знать, а вдруг Мелани случайно отравит Стамфорда и тем самым положит конец всем затруднениям? Ну что ж, каждому воздастся по заслугам, он ведь такой мерзавец! – Леди Мелани сошла с ума. – Очень похоже, – согласился Эллиот. – Итак, как вы расцениваете те чувства Стамфорда, из-за которых так волнуется наша знакомая? – Не имею никакого понятия, Эллиот. В любой момент он может пойти и сделать предложение. – А если он не встанет перед ней на колени, то, как вы считаете, что сделает Мелани? – Все, что велит ей мать. Она бесхарактерная. Эллиот оценивающе посмотрел на Мелани, его испытующий взгляд стал более острым и откровенным. – А Регина не выберет еще кого-нибудь? – Бог с вами, Эллиот, пустой разговор… – Памела громко фыркнула. – А нельзя ли предугадать, на ком может остановить свой выбор Мелани? – Неужели вы предполагаете, что им будете вы? – Вам не все известно, Памела. – Он пожал плечами. – Всякое случается. «Особенно если она так неосторожна, а ее мать не следит бдительно за ней». Нечто подобное промелькнуло в голове каждого из них. В лондонском свете бродило мнение, что Мелани, как и ее мать, не способна ловко устраивать свои дела, а Регина никогда не прислушалась бы ни к чьему совету. Ну что ж, Эллиот всегда был надежным другом, а Памела не питала к грубой, раздражительной и капризной Мелани никакой привязанности. Если ему удастся жениться и наложить руку на приданое Мелани, тогда удачи ему. Эллиот, как никто другой, нуждался в деньгах, и Памела не собиралась ставить ему палки в колеса. Увлекшись беседой, она потеряла из виду Кристофера и чуть приподнялась, чтобы бросить взгляд поверх мельтешащей толпы. В конце концов она заметила его. Он по-прежнему танцевал стой же самой партнершей. Памела не узнавала ее, и хотя лицо девушки закрывала маска, было видно, что манеры у нее самые изысканные и утонченные. Двигалась она удивительно изящно и грациозно, под стать своему партнеру. Как только они – такие элегантные, обворожительные, изящные – делали в кадрили длинную пробежку, остальные гости даже останавливались, чтобы с удовольствием посмотреть им вслед. Кристофер не сводил глаз с ее лица, он словно знал, кто она. Казалось, он находился целиком во власти ее скрытой красоты, ее гибкой и тонкой фигуры. Памела переменилась в лице от беспокойства. Все выглядело так, будто Кристофер влюбился! Как могла стрястись такая беда? Да еще прямо под ее носом! Она ведь все время неусыпно следила за ним. «Не бывать этому!» – решила она, извинилась перед Эллиотом и направилась к Регине. Хотя Памела по мере возможности избегала встречаться с ней, но теперь пришел час открытого, нелицеприятного разговора между ними. Памела желала завладеть Кристофером, а Регина стремилась заполучить Стамфорда. Если они смогут заключить взаимовыгодное соглашение, то обе добьются того, чего хотели. Словно Золушка, Селина бежала по ступенькам лестницы роскошного особняка, сгибая пальцы на ногах, чтобы удостовериться в том, что ее модные туфельки не слетели с ножек. Когда Селина направлялась к выходу, вокруг нее раздавалось перешептывание гостей, ее провожали любопытными взглядами, в некоторых из них даже угадывалась скрытая враждебность. Многие из гостей строили догадки, кто же она на самом деле, но в такой сутолоке никто не мог даже предположить правды. Ее поджидала карета, слуги Кристофера обращались с ней, словно она была принцессой, но именно так она себя и чувствовала. Едва она подошла, как один слуга опустил лесенку, а другой распахнул перед ней дверцу кареты. Она слегка задержалась, чтобы еще раз взглянуть на величественное здание, в котором состоялся ее первый бал. Все было так прекрасно, в окнах горел свет, звуки музыки доносились до нее даже через двор. Гости парами прогуливались по лужайке, было видно, как на дамах при свете фонарей поблескивают драгоценности. До приезда в Англию Селина мечтала о таких вечерах, она надеялась завести знакомства с богатыми и блестящими молодыми людьми и вести жизнь, похожую на ту, которой так наслаждались ее родители в Италии. Но светское общество в Лондоне оказалось более ограниченным, моральные правила здесь выполнялись более строго, проникнуть, даже обманным путем, внутрь такого общества лицу, не принадлежавшему к избранному кругу, было очень непросто. К несчастью, ее положение осложнилось острой нехваткой средств; из-за отсутствия денег она не могла заказывать себе новые платья и покупать драгоценности, которые были необходимы, чтобы появляться в свете. Ни одна из ее надежд до сих пор не осуществилась. Селину это огорчало, но не более того. Теперь же, когда она повстречала Кейт и Кристофера, Селина вообще перестала грустить. Судьба неожиданно предоставила ей шанс добиться всего. Недавние невзгоды казались ей просто дорожными ухабами, краткой заминкой на пути к предназначенному ей высокому положению. Она удовлетворенно вздохнула. Все было удивительно и необычно, да, она всегда будет любить Кристофера за то, что он преподнес ей такой чудесный подарок. Он прислал ей платье, драгоценности и украшения, гребень для волос, перчатки, веер, кружевную шаль, украшенную бисером сумочку – все, что требовалось самой утонченной леди для вечернего туалета. Эдит едва не пришла в возмущение от подобной щедрости, но ни одна из них не смогла придумать повод, чтобы вежливо отказаться. За последнее время жизнь у Селины складывалась безотрадно, мечты развеялись, надежды разбились. Кристофер был солнечным лучом, осветившим ее жизнь. И если бы Эдит посоветовала ей воздержаться от принятия столь щедрого дара, то Селина оставила бы ее слова без внимания. Да и какой прок был бы в ее отказе? Кристофер доставил им пищу, вино, чай. Он даже позаботился и заказал уголь. Кроме того, ни словом не обмолвившись Селине, он передал конверт с деньгами Эдит. Это позволило заплатить жалованье их скромной прислуге, а также рассчитаться с лавочниками. Это была волшебная ночь! Лакей поддержал ее, она забралась в карету и села, очень осторожно приподняв подол нового платья. В тот же миг лошади тронулись, но немного не доезжая до поворота кучер натянул вожжи. Раздались чей-то дружеский оклик и мужской смех. Дверца кареты распахнулась, и в проеме возникла фигура Кристофера. – Да ведь это самая прекрасная дама, которая была на балу! – шутливо воскликнул он. – И она сидит в моей карете! Как мне повезло! – Давай забирайся, пока никто не видит тебя! Тут карета сильно накренилась, Селина ухватилась за края его жилета, и он почти упал на нее. Их руки, ноги сплелись в один клубок, но Кристоферу все-таки удалось сесть, причем уже держа ее у себя на коленях. В тот же миг он сорвал с нее и с себя маски. – Тебе понравилось? – спросил он. Его лицо освещала луна, он весело улыбался. Его золотистые волосы светились в лунном сиянии, и даже казалось, что свет исходит от него самого. Селине чудилось, что вместе с ней едет ангел. – Да, да, да! – Она поцеловала его и рассмеялась, когда он с жаром ответил на ее поцелуй. – Это было необыкновенно. – Прекрасно. Я ведь намерен устроить еще много проделок в таком духе. Ее сердце билось взволнованно, но она не осмеливалась спросить его, что он имел в виду. Подразумевал он самое ближайшее время или его планы распространялись и на отдаленное будущее? Если лорд Стамфорд не соблаговолит предложить руку его сестре, тогда Кристофер вынужден будет вскоре отправиться вместе с матерью в Донкастер. И что тогда? Ответ напрашивался сам собой. – Как тебе удалось ускользнуть? Селина переменила тему, решив не касаться этого волнующего вопроса, чтобы напрасно не тратить время в такой суетливой обстановке. – Я солгал матери, сказав, что заболел. Поэтому она поедет домой вместе с леди Памелой. Как я счастлив, что не еду вместе с ними! Во время их немногих любовных свиданий Кристофер рассказал Селине кое-что о деспотичной Регине, капризной Мелани и коварной Памеле. Получалось, что он окружен сошедшими с ума женщинами, только Кейт приятно выделялась своим благоразумным поведением, но он очень редко виделся с ней, потому что она считалась изгоем в их семье. По-видимому, такое положение даже устраивало Кейт, к тому же Кристофер не мог изменить его, так как всем в доме заправляла его мать. – Жаль, что Кейт не было на балу, она так бы повеселилась. До встречи с сестрой жизнь Кейт в Донкастере представлялась Селине очень веселой и счастливой, однако оказалось, что во многих отношениях ее положение было даже хуже, чем у самой Селины. – Завтра я приеду к тебе вместе с ней. – О, ты самый хороший человек на свете! – Только благодаря тебе. Какой же он все-таки скромный! Он был добр ко всем людям. Даже ее прислуга была счастлива услужить ему. – Ты уже сообщил ей о нас? – Нет, пусть это станет для нее сюрпризом. – А она обрадуется? – Конечно, даже очень. Но в этом Селина не была так уверена, как Кристофер. Когда он впервые появился в ее доме, Кейт явно смутилась и не хотела, чтобы он узнал, что они сестры. Как она посмотрит на их тайную любовную связь? Кристофер пристально смотрел ей в глаза, он глядел на нее и не мог Наглядеться. Казалось, он находился на грани какого-то важного признания; она умирала от желания узнать, что он хотел сказать ей. Как она ненавидела то, что родилась женщиной! Ей до смерти надоело разыгрывать из себя застенчивую и вместе с тем кокетливую жеманницу. От матери Селина унаследовала решительность, поэтому ее раздражала необходимость молчать и ждать, пока он снова не возобновит разговор. Если бы она знала, как лучше всего приступить к обсуждению их будущего, она бы не колебалась! Его пальцы играли ее локонами, его язык касался ее губ. Он со знанием дела поцеловал ее. Селина вся затрепетала от наслаждения. Да, спору нет, целоваться Кристофер умел, и тут уже было не до разговоров. Он хорошо знал, что делать, как и когда. Ей в голову закралась мысль, что у него, очевидно, был немалый опыт по этой части. Вероятно, он целовался со многими девушками. Но кто же мог ему отказать в этом? Впрочем, Селина надеялась, что те времена миновали! Теперь, когда у него возникнет желание целоваться, она будет той единственной, на ком он сможет испытывать свое искусство. Их объятия становились более жаркими, она полулежала у него на плече, слегка откинувшись назад. Кристофер держал ее словно пушинку, без малейших усилий. Он уткнулся носом в ее щеку, затем провел кончиком носа по шее, спустился ниже. Спереди ее платье имело очень глубокий вырез, он спрятал лицо прямо в ложбинке у нее на груди. – Ты так прекрасна, Селина, – прошептал он. – Ты навсегда будешь моей, ведь так? Это прозвучало довольно неопределенно. Каждый раз, когда они были вместе, он делал маленькие шажки к тому, чтобы сделать окончательное признание. Но когда же он все-таки скажет то, главное? – Да, буду. Его рука скользнула за корсаж ее платья, и без какого бы то ни было усилия ее грудь выпала наружу. Он гладил, ласкал этот мягкий упругий холмик, как будто изучал его форму и размеры, потом нагнулся и, к удивлению Селины, обхватил ртом ее сосок. Эта маленькая шишечка вдруг стала твердой и болезненно чувствительной, каждое его прикосновение заставляло ее изнывать от сладкой муки, до тех пор, пока она была в силах усидеть у него на коленях. – Крис! Что ты делаешь? Разве стоило спрашивать об этом, когда и так все было ясно? Хотя Селина была достаточно осведомлена о любовных делах, но как это происходит на самом деле, она не знала точно. Неизвестно, чем бы все это могло закончиться, пока они мчались в карете по темной дороге. – Это страсть, Селина. Я хочу показать тебе, как все будет происходить между нами. Он слегка отстранился и посмотрел на нее. – Ты мне позволишь сделать это? Она не могла ответить ему «нет», особенно тогда, когда он пожирал ее глазами, как будто она была самой необыкновенной и удивительной женщиной на свете. Однако на ее пальце еще не было обручального кольца, и она боялась, что самое большее, что он хотел предложить ей, – это стать его любовницей, но такое положение ее ничуть не устраивало. До тех пор, пока Она не убедится в серьезности его намерений, Селина вовсе не собиралась позволить ему завлечь себя слишком далеко по этому пути. – Поклянись, ты сразу остановишься, как только я тебя попрошу об этом. – Конечно, клянусь. – Его пылкий и горячий ответ взволновал ее. – Я никогда не опозорю тебя. – Верю, что нет. Он опять принялся целовать и лобзать одну ее грудь, одновременно лаская рукой другую. Ощущения были непередаваемыми, внутри у нее все воспламенилось, и от этого огня кровь забурлила в ее жилах. В самом низу ее живота что-то резко дрогнуло и стало сокращаться в такт с каждым прикосновением его губ. Селина вся взмокла, ее тело желало его, ей казалось, еще миг – и она взорвется от переполнявших ее чувств. Его руки шарили где-то внизу, поднимая ее юбку, но ей было уже все равно. Она находилась в таком возбуждении, в столь неистовом состоянии, что могла согласиться и на большее. Кроме того, она была почему-то уверена, что он собирался смягчить ее физические муки. Должен же наступить этому конец. Разве можно было долго выносить такое напряжение? Наверное, это и небезопасно. Селина даже обеспокоилась, не разорвется ли у нее сердце, если ее чувства будут все более накаляться. – Что происходит со мной? – едва не плача, спросила она. – Расслабься, дорогая. Все уже почти прошло. Его рука скользила вверх по ее ноге, все выше и выше, к самому возбужденному месту. – Я собираюсь дотронуться до тебя, но после этого тебе станет легче. Наконец его рука добралась до своей цели и легко прижалась ладонью к ее телу. Селина непроизвольно раздвинула бедра, как будто знала, что ему надо. С задранным кверху платьем и расставленными в стороны коленями она выглядела как настоящая девка. Но это ее ничуть не волновало, лишь бы ее мучения прекратились. Он просунул палец внутрь и начал двигать им взад и вперед. Ее бедра тут же уловили заданный им ритм и подались навстречу его пальцу, но это принесло слабое облегчение, причем явно недостаточное. – Я не могу больше терпеть, – простонала она. – Сейчас все кончится. Кристофер сжимал там ее рукой, то есть делал то, чего они оба так хотели. Селина была счастлива. Она уже ни о чем не думала, ничего не понимала. Его большой палец ласкал какое-то ее очень чувствительное место, о котором она даже не подозревала раньше. Вдруг внутри ее будто сверкнула молния и пробежала по всему телу. – О-о, о-о… – Она не в состоянии была говорить, не могла сказать ему, что с ней происходит, но, по-видимому, он обо всем догадывался. – Ну, Селина, – скомандовал он, – теперь давай. В невиданном восторге, экстазе она разлетелась на тысячи кусочков, которые растворились в окружавшем ее мире. Помимо своей воли она кричала, ее хриплый крик можно было услышать снаружи кареты. Постепенно ее возбуждение начало стихать, ее тело стало слабым и каким-то чужим, безвольно повисшим, как тряпичная кукла, на его плече. Кристофер рассмеялся, явно довольный устроенным ею представлением. – Моя маленькая распутница, – промурлыкал он. – Ну и дали мы с тобой жару. – Что это было? – Страсть. – Как ты думаешь, лакеи слышали мой крик? – Конечно. Всхлипнув от стыда, она спрятала лицо у него на груди. Кристофер, как умел, утешал ее, пока карета не остановилась у дверей ее дома. Ни один слуга не подошел открыть дверцу экипажа. Очевидно, слуги догадывались о происходящем внутри. Неужели кареты часто использовали для таких недозволенных действий? И она была единственной, кто не подозревал об этом? Теперь на каждый проезжающий мимо нее экипаж она будет смотреть совсем по-иному! Селина попыталась выпрямиться, но тело не слушалось ее. Кристофер поспешил ей на помощь и постарался придать ее наряду приличный вид: пригладил волосы, поправил платье, накинул на плечи шаль. Жизненные обстоятельства вынудили ее повзрослеть гораздо быстрее, чем какую-нибудь другую девушку, но только теперь Селина действительно стала совсем взрослой, когда осознала, что значит быть женщиной. Она ощущала себя старше, мудрее, словно созревшей для начала другой, неведомой ей жизни. – Это то самое, чем занимаются муж с женой? – спросила она. – Причем регулярно. Вдруг брачные узы приобрели для нее совершенно иной смысл. – И так может происходить не один раз? – Да, – рассмеялся он. – Много, много раз. – Когда можно будет снова заняться этим? – Как только улучим момент, чтобы остаться наедине. – Обещаешь? – Да, моя ненасытная прелестница. Его поддразнивание не оставляло сомнений, они весело перемигнулись, так как хорошо поняли друг друга. Их обоюдная страсть была подлинной, глубокой, ее нельзя было так просто прервать. Казалось, они знали друг друга давным-давно, словно сама судьба свела их, и Селину охватило возбуждающее предчувствие неизбежного. Она нагнулась к нему и обняла его. – Я люблю тебя, – прошептала она. Ее голос прозвучал слишком откровенно и даже вызывающе, но она была так счастлива, что не могла сдержаться. – Я тоже тебя люблю, – ответил он, но больше ничего не добавил. Он не связывал себя никаким обещанием, даже намеком на будущее. Он нежно поцеловал ее, затем слегка постучал в дверцу кареты, лакей тотчас же отворил ее и опустил лесенку. – Я навещу тебя завтра, – заявил Кристофер. – Захвати с собой Кейт. – Хорошо. Селина чуть помедлила, однако он опять умолк. Не переставая принужденно улыбаться, она повернулась и стала вылезать из кареты, слуга предупредительно подал ей руку, он не показывал и виду, что догадывается о том, что происходило чуть раньше внутри экипажа. В самый последний момент Кристофер пробормотал: – Селина… – Да? – Она резко обернулась. Она дрожала от волнения, как натянутая струна, и не сводила с него своего выжидающего и вопрошающего взгляда. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он произнес: – Завтра поговорим обо всем, когда Кейт будет с нами. Что он имел в виду? Кейт была ее опекуншей и сестрой. Неужели он намерен сделать предложение? Селина не теряла надежду. – Хорошо. – Она кивнула и вбежала в дом.Глава 13
Очутившись в холле своего особняка, Маркус слегка поморгал, чтобы привыкнуть к стоявшему здесь полумраку после яркого солнечного света на улице. Став взрослым, он поклялся себе, что без лишней надобности никогда не переступит порога этого дома. Он взглянул на громадную парадную лестницу, размышляя про себя, почему в нем Нет никакой привязанности к этому дому, к его показной роскоши. Его семья владела особняком на протяжении трех веков, причем Памела истратила целое состояние, чтобы модно обставить и украсить старое здание. Родовое гнездо… Наверное, к нему следовало отнестись с большей теплотой, но его душу бередили лишь грустные воспоминания об одиноком детстве и горькой поре возмужания. Стены словно помнили подлую измену, когда коварная женщина обманула влюбленного в нее наивного молодого дурачка. Невольно его мысли обратились к его отцу. Сожалел ли тот о вероломстве, память о котором он увековечил браком с Памелой? Их союз оказался некрепким и полным ссор. Стоила ли Памела того, чтобы утратить навсегда сыновнюю привязанность? Раскаивался ли отец в содеянном? Маркус не знал. И хотя его отец перед смертью попытался поговорить с ним и даже просил прощения, Маркус не был уверен, что хотел услышать это, чума его возьми, так долго скрываемое раскаяние! Дворецкий, как только заметил его, бросился навстречу, с радостью приветствуя его, отчего Маркус почувствовал себя неловко. Он всегда смущался своего титула и чувствовал себя едва ли не самозванцем, который не заслуживал почтительного отношения. Он помнил своего старого дворецкого с младых лет: сколько снес от него нагоняев, а раза два дворецкий даже отшлепал его. Маркусу всегда казалось, что он будто предает своего слугу, не строя из себя завзятого аристократа и без особого восторга относясь к наследственному титулу. Когда бы он ни появлялся здесь, не только дворецкий, но и все слуги проявляли крайнюю учтивость к нему, чего никак нельзя было сказать об их отношении к Памеле. У Маркуса даже сложилось впечатление, будто прислуга едва сдерживалась, чтобы не попросить его переехать обратно, а Памелу выпроводить отсюда. Изменится ли к нему отношение прислуги, если он введет в дом Мелани Льюис, человека, во многом подобного Памеле? Маркус обрадовал дворецкого тем, что дал ему поручение: поставить на стол побольше бренди, перед тем как он начнет свои ежемесячные разговоры о делах с Памелой. Они будут обсуждать расходы и отдельные траты, на которые ей бы хотелось, чтобы он дал согласие. Как ей, наверное, опротивело всякий раз выцарапывать у него каждый фартинг! Маркус не знал, почему отец ничего не оставил Памеле в своем завещании, хотя ему часто представлялось, как тот посмеивается из своей могилы, довольный своей маленькой местью. Маркус повернулся, чтобы идти дальше, как вдруг, к своему удивлению и радости, заметил спускающуюся в холл Кейт. На ней был ее обычный, серого цвета, наряд компаньонки, поверх которого она набросила плащ и даже накинула капюшон, чтобы скрыть свои удивительные волосы. Она куда-то направлялась. Маркус почувствовал легкий укол ревности, ее жизнь проходит для него незаметно, у Кейт есть свои дела, какие-то встречи, и ничего об этом он не знает. Каждую ночь он проводил несколько восхитительных часов с ней, он мог описать, как она пахнет, как трепещет в его объятиях, как тяжко вздыхает, когда все заканчивается. Однако он не имел никакого представления о том, какие мысли теснятся в ее голове. Внезапное осознание этого встревожило его. Собиралась ли она пройтись по магазинам? Одна? Такое предположение обеспокоило его. Она обязательно должна брать с собой лакея. Или намерена кого-то навестить? Но разве у нее были знакомые в Лондоне? Старый друг? Стареющая тетушка? Он расстроился, когда понял, что, помимо него, у Кейт может быть еще кто-то, кого она любит и кем восхищается, с кем ее связывает тесная близость. Маркус вдруг понял, что ему просто невыносима узкая ограниченность их отношений, его охватило неуемное желание узнать как можно больше о Кейт, о том мире, в котором она жила. Когда он находился наедине с ней, у него часто возникали вопросы, которые ему хотелось бы ей задать, – о ее родителях, ее судьбе, на каком положении она живет в Донкастере. Но, будучи рядом с ней, он был так переполнен страстью, что всякий раз откладывал разговор на потом. Но разве этот момент уже не наступил? Через неделю она уедет. Был ли он готов к этому? Сердце его заныло. Неужели к нему пришла любовь? Как это могло случиться? Однако ничем иным он не мог объяснить свое смятенное состояние. Ему было не по себе, все казалось ему странным, непонятным: всякий раз, когда они расставались, он едва не сходил с ума, мучаясь от нетерпения поскорее снова очутиться рядом с ней. Если это не любовь, то что же? Он признался бы ей, что влюблен без памяти, не будь он таким презренным типом. Вероятно, Кейт с удовольствием восприняла бы это известие, она приняла бы его за чистую монету, но, увы, все было не так просто. У нее должны быть верный муж, свой дом и дети, о которых она бы заботилась. Но он никогда не смог бы всегда оставаться с ней. Он был гадким, мерзким, имел множество закоренелых пороков. Если бы они поженились, такой напасти он никогда не пожелал бы ей, – ведь она вскоре стала бы питать к нему отвращение, как только обнаружила бы, какой бессердечный, безжалостный и равнодушный негодяй скрывается под его обличьем. Ни одна женщина не заслуживала подобной участи, в особенности столь дорогая ему Кейт. Несмотря на это, ему стало вдруг любопытно, как отнеслась бы она к его ухаживаниям. Как отреагировала бы она на то, если бы он устремился к ней, взял ее за руку и увлек за собой в карету. Маркус улыбнулся. Скорее всего она ударила бы его своей сумочкой. Но какое это было бы наслаждение, если бы они вдвоем, не торопясь, прокатились по городу, весело болтая друг с другом! Они заехали бы в магазин-ателье мадам Лафарж, где заказали бы ей новые наряды, затем выпили бы чаю в том модном ресторанчике на Бонд-стрит, потом… Она подняла голову и увидела его. Маркус пожалел, что не в силах запечатлеть ту смену чувств, которая промелькнула у нее на лице: откровенная радость, ужас и страх, счастье и грусть. Она вся дрожала от нетерпения броситься ему навстречу, тем не менее застыла на месте, не зная, что он ей скажет, чем ответит. Как она мало доверяла ему! – Здравствуйте, мисс Дункан, – приветствовал он ее. – Сегодня прекрасный день, не так ли? – Лорд Стамфорд. – Глядя в пол, она присела в реверансе. – Вы куда-то собираетесь? – не удержавшись, спросил Маркус. – Да. – Он взглянул на нее, его горящий вопрошающий взгляд заставил ее добавить: – Нанести один визит.– Полагаю, что вы отправляетесь не одна? – Л орд Донкастер любезно вызвался сопровождать меня. – Очень хорошо. Улицы Лондона небезопасны для женщины. Виду Кейт был смущенный й покорный, он терпеть не мог такого раболепного послушания. Маркус подошел, взял ее за руку и чуть приподнял. Быстро оглядевшись по сторонам и убедившись, что поблизости нет невзначай подсматривающих слуг, он вплотную придвинулся к ней. – Пожалуйста, прекратите, – еле слышно попросила она. Его втайне раздражало ее желание, чтобы никто не знал, в каких близких отношениях они находятся. Что в этом страшного, если он объявит, что она принадлежит ему? Неужели земля перестанет вращаться? Или остановится время? Его огорчала ее сдержанность, уязвленное самолюбие не давало ему покоя. Это был исключительный случай, совсем иной, чем его злополучная любовь к Памеле. У него появилась женщина, которая была ему дорога, но ее почему-то пугало его внимание. Выказываемая ею холодность подтверждала его суждение, хотя большего он вряд ли заслуживал. В конце концов, он тайком соблазнил ее, чтобы погубить. Так с какой стати у нее должно было сложиться о нем хорошее мнение? – Не верю. Я почти никогда не видел тебя при дневном свете. – Его голос звучал так же тихо, как и ее. Ему потребовалась вся его выдержка, чтобы не дотронуться до нее. Как ему было ясно с самого начала, быть рядом с ней и не касаться казалось делом невозможным. – Мне надо идти. – Нет, постой-ка. – Маркус взял пальцем ее за подбородок и приподнял ее хорошенькое личико, вынуждая взглянуть ему в глаза. – Можно ли мне пойти с тобой? Услышав его вопрос, она подалась назад, так как явно испугалась его возможной навязчивости. – Это исключено. Даже не думайте. Он не сомневался, что она откажется, но в любом случае он был словно одержим одной идеей, которую ни за что не хотел оставить. Но если она согласится, как ему тогда быть? Ведь каждый его поступок повлечет за собой некоторые последствия, поэтому он вряд ли мог просто так прокатиться вместе с ней в карете. Разве он был готов к тому, чтобы во всеуслышание заявить о своей связи с ней? В таком случае она, вероятно, потеряет работу, поэтому вынуждена будет остаться в Лондоне. Готов ли он к тому, чтобы содержать ее? Как долго это будет продолжаться? И на каких условиях? Но так как он был человеком, который шел по жизни, избегая ненужных осложнений, а эти вопросы все запутывали и он не мог сразу дать на них ответ, то он отмахнулся от них, приняв легкомысленный вид. – Я терпеть не могу, когда ты одеваешься во все серое. – Вы об этом уже говорили. И даже часто. – Она попыталась проскользнуть мимо него. – Теперь вы должны извинить меня… Но он встал у нее на пути. – Нет, я не извиняю тебя. Не сошел ли он с ума? Они стояли, едва не прижимаясь друг к другу. Кто-нибудь мог выйти в коридор и заметить их. На лестнице раздались чьи-то шаги, они сразу отпрянули друг от друга. Это был Кристофер, который очень нравился Маркусу, к тому же он как нельзя вовремя прервал их тягостный разговор. – Привет, Маркус. – Кристофер непринужденно присоединился к ним. – Я упустил из виду, что ты и моя кузина могли встретиться. Она прячется от посторонних глаз, как только мы приехали сюда. Маркус резко повернулся и, нахмурившись, посмотрел на Кейт. Но она опять уткнулась взглядом в пол, его поразило прямо в сердце это последнее, видимо, очень важное известие. Он предполагал, что она находится в услужении, и вдруг она оказывается бедной родственницей, никому не нужной вечной приживалкой, которая не знает, куда ей податься. Какое грустное, тягостное существование было у нее, в то время как он считал ее положение прекрасным. – Ваша кузина? – Маркус не осознавал, кого он спрашивает, его или ее. – Я и не догадывался о том, что вы родственники. – Очень отдаленные, – заметил Кристофер. – Но несмотря ни на что, родственники. Мы намерены навестить ее сестру. Кейт вся побледнела от почти веселых слов Кристофера. Смущенная и растерянная, она пробормотала: – Как вы узнали? Кристофер усмехнулся, дотронулся до ее плеча и сказал: – Об этом мы поговорим в карете. Маркус не отрывал напряженного взгляда от лица Кейт, словно вопрошая ее, почему она никогда не говорила ему, что у нее есть родственница в Лондоне. Но когда она могла признаться в этом? Ведь он не выказывал ни малейшего интереса к ее жизни за пределами его спальни, ни единым словом, ни намеком не давал ей понять о своем внимании. Тем не менее он желал взять ее за плечи и встряхнуть так, чтобы она объяснила ему все. Несмотря на слегка высокомерное отношение к ней, он все-таки считал, что они были близки, но, по-видимому, она была иного мнения и не считала нужным делиться с ним самым сокровенным. Хотя если разобраться, то почему ей следовало быть с ним чистосердечной? Может, она так вела себя, потому что он давил на нее? Или из-за того, что она не могла отклонить притязаний владетельного лорда в его же особняке? Маркус предполагал, что она к нему неравнодушна, возможно, даже любит его, поэтому, столкнувшись с тем, что его оценка их отношений могла быть неверной, он несказанно удивился. – У вас есть сестра? Здесь, в Лондоне? – спросил он Кейт едва лине умоляющим и каким-то сдавленным голосом, но ее опередил Кристофер. – Да, кроме того, мне хотелось бы узнать, не могли бы мы обратиться к вам за советом, когда вернемся назад. – Насчет чего? – Кейт выступает в роли опекунши своей сестры, но есть одно затруднение, обусловленное чрезмерными и недозволенными расходами из доверительного фонда. Мы были бы признательны, если бы вы посоветовали нам, как выйти из этого затруднения. Кейт так испугалась, услышав просьбу Кристофера, что у нее едва не подогнулись колени от страха. Маркус даже опасался, что она упадет. Кристофер же ничего не заметил. Но Маркус слишком хорошо изучил Кейт, чтобы не уловить ее подавленного состояния, он хотел было поддержать ее, но не осмелился. – Крис, – выдавила она с трудом. – Мы, наверное, надоедаем лорду Стамфорду своими семейными проблемами. Вероятно, нам не стоит этого делать. – Все хорошо, – ответил Маркус. – Я не против. – Зато я против, – решительно возразила Кейт. Она вся вспыхнула, едва не задыхаясь от негодования, совсем непонятного ему. А он наивно считал, что ему известно о ней почти все. Как же ей удалось скрыть от него так много своих тайн? Кристофер обратил в шутку ее полные раздражения слова. – Не обращайте внимания на нее, – отозвался он. – Она очень упряма. Кейт просто забывает о том, что у нее есть друзья, и считает, что должна справляться со всеми трудностями в одиночку. Он предложил Кейт свою руку. – Не пора ли нам идти, а? Селина, наверное, вся извелась от нетерпения. Кейт оступилась, но быстро выпрямилась, сохранив при этом достоинство. Маркус невольно залюбовался ею. Она была сильно раздосадована двойным упоминанием Кристофера о своей сестре, но ее волнение никак не сказывалось на ее поведении. Она была явно чем-то напугана. Но чем? Что именно она хотела скрыть от него? Неужели ей известно нечто большее о расхождениях в денежных счетах, чем она призналась Кристоферу? Перед глазами Маркуса возникло видение – Кейт в его комнате возвращает похищенное ею кольцо. Потом он заметил, что кольцо снова пропало, хотя он умышленно напомнил ей, что не стоит брать его. Была ли она воровкой? Чуть раньше он подшучивал над этим, подразумевая при этом Памелу, однако он не слишком серьезно относился к своим подозрениям. Сами они казались ему такими нелепыми и даже абсурдными, что он отбросил их в сторону. – Давайте поговорим об этом позже, – пообещал оним обоим, как бы предупреждая Кейт, что не прочь услышать от нее кое-какие объяснения. Маркус проводил их взглядом, он размышлял о поведении Кейт, невольно обвиняя ее и осыпая упреками. Едва они вышли, как он подошел к дверям и проследил за тем, как отъехала карета. Потом он проследовал через холл, нехотя направляясь на условленную и нисколько не интересную для него встречу с Памелой. При входе в библиотеку он столкнулся с дворецким, который выходил, оставив там поднос с бренди. Он ободряюще посмотрел на Маркуса и, не сказав ни слова, быстро удалился, словно стремясь поскорее уйти с линии огня. Едва Маркус вошел, как его встретила поклоном не только раздражавшая его Памела, но и Регина Льюис. Он чертыхнулся про себя, его первым желанием было тут же повернуться и уйти. Памела вскочила на ноги и затараторила, желая сгладить неловкость: – Стамфорд! Как приятно, что вы так точны. – Затем жестом она указала на Регину. – Посмотри, кто сегодня вместе с нами. Надеюсь, ты помнишь Регину. – Конечно, помню. – Бросив на них испепеляющий взгляд, Маркус проследовал к столу и налил себе изрядную порцию бренди. Подкрепившись глотком, он уселся напротив них за большим столом – препятствием между ним и двумя женщинами. Памела хорошо знала, ради чего она устраивала такую неожиданную встречу; было очевидно, что обе женщины действовали согласованно, по общему плану. Они явно сговорились женить его на Мелани. Поэтому он со всей решительностью был намерен подавить всякую надежду, которую они могли питать на его счет. Маркус молча смотрел на них, не говоря ни слова, обе женщины явно испытывали неловкость. Регина походила на забияку, она получала удовольствие, когда наводила страх на других, но сейчас нашла коса на камень. Маркус сидел и ждал, делая глоток за глотком, словно его ничто не волновало в мире. Очутившись между двух огней, Памела нервно рассмеялась, затем, чтобы прервать тишину, произнесла громко вслух: – Регина хотела сегодня поговорить с тобой. Она желает обсудить положение леди Мелани. – Маркус по-прежнему молчал, поэтому Памела продолжила: – Почему бы тебе, Регина, не начать? Регина слегка приподнялась в своем кресле. – Мы приехали в Лондон по приглашению Памелы, поэтому я имела все основания считать, что вы питаете по отношению к Мелани серьезные намерения. – В самом деле? – Маркус выпил до дна содержимое бокала и бесцеремонно налил себе еще один. Регина приготовилась вести разговор дальше. – Но с самого момента нашего появления вы так и не проявили к ней ни малейшего интереса. Каковы же ваши подлинные намерения относительно моей дочери? По крайней мере Регина избавляла его от лишней мороки, так как шла напролом, прямо к цели, без каких бы то ни было недомолвок и уверток. Но чем все это грозило завершиться? У него на языке висел готовый ответ: он не сделает предложения и через тысячу лет – он презирает Мелани. Но как только он произнесет это вслух, Регина примется собираться в обратный путь. Кейт должна будет поехать вместе с ней, и он никогда не увидит ее снова. Он пытался было уверить себя, что это именно то, чего ему хотелось, ведь он сам признавался Кейт, что их связь не будет длиться долго, недействительность опрокинула все его намерения, мысль об ее отъезде поразила его прямо в сердце. Впереди замаячили безотрадные ночи – одинокие, спокойные, бесконечные ночи, которые сейчас заполняли любовь Кейт, ее смех. Как он сможет жить дальше без нее? В то же время не стоило обольщать Регину пустыми надеждами, сулить ей то, что не будет исполнено. К тому же он никогда не поддавался на уговоры Памелы и не приглашал их лично к себе в гости. Это была глупая затея с самого начала. – У меня нет никаких намерений насчет нее. Обе женщины явно разозлились, и он смягчил свой отказ. – Мы ведь совсем не подходим друг другу. Я уверен, что и вы догадываетесь об этом. Так что пользуйтесь нашим гостеприимством и погостите у нас еще недельку, но затем вам будет лучше вернуться в Донкастер. Он встал и залпом выпил бокал бренди. – Я поручаю вам передать мои извинения леди Мелани. Затем он направился к выходу. Памела помедлила и бросилась следом за ним. Она догнала его за порогом дома, когда он залезал в карету, собираясь прокатиться. Их деловой разговор еще не был завершен, и Маркус был не прочь побыстрее разделаться с этим, хотя ему вовсе не хотелось, чтобы она закатила ему сцену прямо в присутствии прислуги. – Маркус! – окликнула она его. Он обернулся, неприязнь и раздражение явно отпечатались у него на лице. – Говори быстрее, Памела, что тебе надо. У меня совсем нет настроения впутываться в твои интриги и козни. Памела улыбнулась, стараясь придать себе беззаботный вид. – Мы не успели обсудить мои ежемесячные расходы. – В каждом из них будет отказано. Деньги, их нехватка – вот что всегда возбуждало в ней интерес к нему. – Она настаивала на встрече. Я не могла ей отказать. – Почему? Памела тут же вывернулась, придумав наиболее удовлетворительное для него оправдание. – Она заслужила того, чтобы ее приняли. – Считай, что аудиенция состоялась. – Ты не можешь отослать их домой. – Могу и сделаю. – Ты ведь не дал несчастной девочке даже шанса. – У нее не было никакого шанса. Я не могу взять в толк, где ты умудряешься находить кандидаток, которые совсем не подходят мне. – Что?! Вот именно! А не слишком ли завышено твое самомнение? – Можно хотя бы начать с кого-нибудь, кто уже не ребенок, а личность. Памела вся кипела от злости, ее рот перекосился от уродливой гримасы. – Где я тебе возьму другую невесту? Достану из шляпы, словно фокусник на ярмарке? – Достанешь или не достанешь, меня это нисколько не волнует. – А как же насчет нашего… твоего наследства? – Памела обмолвилась, но сразу поправилась. – Ведь день твоего рождения неуклонно приближается. – Ну и что из того, если ты или я закончим жизнь на улице? Мне это глубоко безразлично. – Бастард! – яростно бросила она ему в лицо. – Потише, дорогая. Не стоит подвергать сомнению порядочность моих родителей. Все-таки я считаю, что они сперва поженились, а уж потом произвели на свет меня. Памела, не в силах скрыть негодование, вся тряслась от злобы. – Я не позволю тебе просвистеть наследство подобным образом. – Не понимаю, как ты можешь мне помешать. – Я погублю тебя. Я затаскаю тебя по судам. Я отниму у тебя все до последнего пенни. Я… я… Она задыхалась, не зная, что бы еще придумать. Долго сдерживаемое раздражение вырвалось наружу. Но повлиять на его решение она никак не могла. – Почему ты не найдешь себе богатого мужа, чтобы можно было оторвать твои загребущие руки от наследства Стамфордов? – Ты просто скотина! – едва не завопила она. – Да. Ну и что? – Я ненавижу тебя! Памела развернулась и вбежала в дом, при этом так хлопнула дверью, что зазвенели стекла. Маркус забрался в экипаж, откинулся на сиденье и расслабился, едва лошади тронулись с места.
Последние комментарии
42 минут 35 секунд назад
46 минут 25 секунд назад
45 минут 53 секунд назад
55 минут 42 секунд назад
58 минут 15 секунд назад
1 час 8 минут назад