Мечтатель [Иван Бездомный] (fb2) читать онлайн

Иван Бездомный Мечтатель

Глава 1. Джин.

Кто-то из скитальцев по бренному миру, коих немало водилось в городе V, подарил папмаме бутылку Бифитера.

Пустую, какую же еще? Экзотику берегли, и как раковину Ципрея, поставили в сервант, под стекло, в ряд с хрустальными бокалами на всеобщее обозрение. К тем счастливчикам, которым удалось собрать коллекцию подобных чудес из разных концов света, выстраивалась очередь на экскурсию.

План перевыполнялся, и в магазинах Империи давали Агдам, Вермут, водку и люлей суровых, на путь истинный (в конец очереди), наставляющих. Были еще пряники, комком слипшаяся карамель, плавленые сырки «Дружба», а больше не было ничего. Блеклые этикетки и сомнительное содержимое воспевали бедность как норму. Если давали что другое – вереница страждущих тянулась за квартал.

Я был тогда уже совсем взрослый пацан, лет 9-10. Глядя на этикетку с самодовольным солдатом, я, вдруг, осознал, что где-то далеко идут не только дожди, но и водятся люди не знакомые с перманентной диетой из котлет в томатном соусе и селедкой по праздникам.

Незнайка, помнится, критиковал цивилизации с прилавками, на которых обитали не только мыши, но сам, при этом, квартировал в городке, мало похожем на наш серый, в 50-ти оттенках беспросвет.

Солдат в вызывающе красном сарафане, сомнительных чулках и в белом воротничке порождал подозрения.

Не наш!

Им никак не получится копать грядку, строить дачу генералам или держать его в окопе под снегом и дождем больше трех месяцев.

– Никудышный солдат, и все в нем неправильное, – понял тогда пацан. Но Джин всем своим видом утверждал, что способен нанести людям как можно больше благ.

Спустя год, парнишка открыл чудо.

Не ларец с иголкой Кащея и золотую рыбку с лягушкой-царевной, а реальное чудо! Оно пряталось в кладовке, на пыльной полке нашего старого домика. Размером с почтовый конверт, с невозможной, атласной бумагой и невероятными красками!

Так, в мою жизнь вошло волшебство.

Священный манускрипт с детальным описанием всего, что нужно человеку для счастья, скрывался под кодовым названием «Каталог Кадиллаков». Он породил подозрения в реальном существовании шпионов, и шкет даже тревожно оглянулся, выискивая, кто мог подкинуть чужеродную штуковину в родной дом.

С каждой страницей его подозрения только усиливались. Эта штуковина оказалась здесь не просто так!

В приморском городе V частенько случались диверсии в виде контрабандных товаров заставляющих задуматься о смысле жизни, и эта, точно была одна из них: ярко-красные, светло-желтые, и бирюзовые кабриолеты с откидывающимся верхом, были предназначены для инопланетного существования и внесения смятения в детскую душу.

Клянусь Богом, они лежали б на брюхе праздными импотентами посреди нашей дороги, а попытавшись развернуться – парализовали бы весь город и планы партии! Мамочки мои: тот, кто их делал, ничего не знал о настоящей жизни, а те, кто пытался продавать, были, видимо, совсем не в себе. В них насадили человекоподобных в вызывающе яркой, легко пачкающейся одежде, прилепили на лица неестественные улыбки и заставили позировать, пытаясь убедить публику в том, что, где-то там, за горизонтом, планета Чужих существует на самом деле.

Наивные.

Кто же им поверит?

Но джин из бутылки оказался пареньнепрост, а кто стоял за каталогом и подумать страшно.

С каждой перевернутой страницей зерна прорастали все глубже, а ночью, я неожиданно оказывался в сверкающей машине без верха, в окружении красоток в легкомысленных одеждах, с хищными взглядами и намерениями откровенно сластолюбивыми.

Истинно глаголю вам: пропитали странички ядовитыми мыслеобразами, и колдовством, темным, окропили – абсолютно невозможно устоять!

Без нечистой, видимо, не обошлось.

Одно успокаивало – попасть туда, в реальности, не получится.

Никогда.

Не стоило и мечтать: за попытку давали 15 лет или стреляли на месте.

Детство.

Мечты.

Открытия.

Счастье.

Патриотизм.

Патриотизм – замечательное чувство. Воспевать победы и достижения совершенные не тобой – славное занятие. А что еще делать, если даже до таких очевидных истин как съединоросить еще не сворованное, тогда еще не додумались?

Впереди светила серость.

Глава 2. Побег.

Менялись местами Луна с Солнцем, осень с весной, и клеши на дудочки.

Два двенадцатилетних беданавашдом, дождавшись, когда вахтенный зазевается на чаек, проскользнули бледной тенью внутрь белоснежного океанского лайнера. Корабль под кодом «Из зимы – в лето» шумел приготовлениями и суетой подготовки к круизу в потустороннюю жизнь.

Твердые троечники, разгильдяи и авантюристы,  словом, настоящие сыны славного города, на главный вопрос – хотят ли они блаженно доживать в условиях особого пути или тереть шкуры о белоснежный песок, ответили посреди сеанса Синьора Робинзона. Последнему отличнику стало ясно, что твоя жизнь прекрасна, когда в ней вместо МарьПавлон с длинными указками достающими макушки от доски до последней парты, заводятся длинноногие мулатки. Каждый пионер должен иметь такую, поставить ее в угол, включить лампочку и по утрам протирать пыль тряпочкой. А еще там сверкали лучами переломанного света изумрудные лагуны, караулили темные подземелья, и поджидал зарытый сундучок одноногого Сильвера. В мечтах они давно соорудили плот, добрались до притоков Миссисипи, накурились с Гекельберри Финном и откопали клад с золотом ацтеков.

Казалось нелепым жить придуманным прошлым, когда совсем рядом, за водоразделом, простирается радужное настоящее.

По слухам, в том мире царило бесконечное количество оттенков: и в большинстве своем, были они приятны и радостны – по дорогам бегали олени, а из трещин в асфальте там росли не ямы, а доллары.

Подталкиваемые открывшимися перспективами, они пробрались в теплые, бесконечные коридоры ведущие в сладкую неизвестность, постепенно оттаивали, таращили глаза на невиданную роскошь и вздрагивали от таящих угрозу звуков.

Когда рядом отворялась дверь, они срывались со всех ног и неслись по лабиринтам лестниц и проходов, спускались этажом ниже и выше, пока окончательно не запутались, полностью потеряв представление, где находятся и куда дальше бежать.

Затаились под лестницей, сжавшись в комок так, что слышали собственное дыхание. Любой скрип казался им оглушающим, а сердце колотилось предательски громко.

Никто, пока, не арестовал и не поставил к стенке.

Обнадежило.

Убедившись в безопасности, беглецы вышли из убежища и, оглядываясь по сторонам, отправились осматривать свой новый дом.

Там было на что посмотреть!

Помпезные каюты и рестораны, (еще бы, когда-то, личный лайнер Адольфа) безумные запахи и чуждые пуританскому духу излишества, шокировали воображение и упорно расшатывали патриотизм.

А какие, я вам скажу, туалеты! Писсуары подло сверкали девственным немецким фарфором, которого, кажется, никогда не касались отходы человечества, зеркала имели невероятную глубину и четкость, а на стерильных полах можно было спать самому английскому лорду, если постелить простынку, конечно. Все наивысшего качества и сверкающей чистоты для настоящих арийцев.

Не к месту вспоминались туалеты в центре города и Набережной, найти которые удалось бы и слепому за милю, по одному запаху лишь!

После второго этажа, никелированных лестниц, художественной бронзы заполированной до блеска и обилия зеркал в поражающих ум рамах, интернационализм победил окончательно:

– Кажется, мы нашли место, где все делается для человека, как нам и обещали. Осталось понять, кто эти люди, и посочувствовать остальным, – заметил блондин с боевым чубчиком.

– Вот она – уникальная возможность сменить нашу серую слякоть на таинственную Лемурию и Париж! К открытиям, пальмам, изумрудному океану, белым яхтам и Кадиллакам! – восторженно подхватил второй блондин с не менее упертым хохолком.

Они не отягощали себя мыслями, что будет с папмамами, чем они займутся в чужой стране, где жить и на что. Эйфелева Башня, южный ветер и турбированный моторчик в попе гнали их в перспективы, в Колизей, в школу гладиаторов, в конце концов!

В глубине застучали дизеля, загудели системы вентиляции, корпус завибрировал в предвкушении нового – корабль ожил.

Совсем некстати (а бывает по-другому?) суровое бытие омрачило розовые мечты. И фантазеры с разбегу вляпались, чуть более чем по макушку, в чистейшую органику. Говоря попросту – в полный стул.

По заглушенному плотными коврами коридору, загрохотал многообещающий топот кирзачей. Кажется, они несли решительных парней с плохими вестями.

Через мгновение коридор огласил нетерпеливый лай.

– Погранцы, с собаками, – трухнули пацаны, сорвались с околосветовой скоростью, и, хватаясь за лакированные перила, полетели подальше от грубой реальности печальных перспектив.

По пути, дергали бронзовые ручки солидных дверей и искали спасения.

Закрыто. Закрыто…

Бесконечные коридоры спускались вниз и поднимались вверх, раздваивались влево и вправо, и все вели в неизвестность, в тупик, с каждым шагом подталкивая к неизбежной встрече с опасными погранцами с Калашами наперевес.

Беглецы добрались до нижней палубы, и в панике оглянулись – бежать дальше некуда!

Все.

Тупик.

Двери.

Закрыто!

Дерг, дерг… Заперто! Ловушка!!!

Дерг – щщщелк!

До блеска отполированная бронзовая ручка как по волшебству повернула замок, и тяжелая дверь из красного дерева бесшумно отворилась.

Спасение!

Они шмыгнули внутрь и растворились в тени.

Тишина.

Бесценная и драгоценная! Обожаю тишину.

Они забились в угол, ловили дыхание и всматривались в темные глубины каюты: может там маньяк, вампир, или хуже того – мент?

Вдалеке раздался звук, который ни с чем не спутаешь – жесткие каблуки долбили ступени стальной лестницы и приближались неумолимо.

И несли в их жизнь нечто новое, грустное, даже суровое.

Дерг, дерг…

Тихий говор, поворот ключа, отпирается дверь, глухое шушуканье внутри.

Тяжелый хлопок закрытой двери.

Дерг, дерг…

Поворот ключа – отворяется следующая. Уже ближе.

Сорванцы растерянно переглянулись.

Дерг, дерг…

Поочередно открываются двери, осматривается каждый закоулок, все ближе самый гуманный суд и суровый приговор.

Тихие переговоры, визг овчарки. Еще ближе.

– Как только зайдут внутрь, нам налево, там служебная лестница на верхнюю палубу, ресторан, в нем и спрячемся! – сообразил блондин с чубчиком Леха.

Они прислонились к дверной щели и превратились в слух.

Дерг, дерг.

Поворот ключа и стук открывшейся двери.

– Быстрее! – малолетки драпанули к лестнице и услышали как за спиной, в каюте, взвизгнул от нетерпения почувствовавший врагов овчар. Толкаясь плечами метнулись в проход, и оказавшись уровнем выше, понеслись на запах.

Шум и волнение на корабле усиливались. Суетился экипаж. Динамики гавкали отрывистыми командами, гудели дизеля в машинном отделении, включились кондиционеры, заструился холодный воздух по коридорам и липкий страх по спинам потенциальных нарушителей Государственной Границы и Уголовного Кодекса.

Коридоры наполнились гвалтом пассажиров, шумом катящихся по полу чемоданов (вы когда-нибудь видели чемоданы на колесиках???), предотпускными волнениями и ожиданиями чуда.

Беглецы ворвались в музыкальный салон с приглушенным светом, рядами столов и сценой.

– Давай за барабаны. Они большие, вдруг, не засекут?

– У них собаня. Она и в темноте видит.

– Тс-ссс. Шаги совсем рядом, уже за дверью. Может, пронесет.

– Возможно. Понадобятся новые трусы. Заходят. Не дыши…

***

Поиски нарушителей госграницы и контрабанды продолжались.

Бьется сердце пытаясь вырваться из груди.

Страшно.

Путешественники решившие открыть мир, сжались в комок за барабанной установкой и тихо потели.

Бдящие защитники рубежей, грубо топча чужие мечты и нервы кирзачами, нежданно, как ангелы смерти, добрались до убежища.

Грохот шагов и решительные команды загромыхали опасностью, казалось, над головой, и двери резко, со скрипом распахнулись.

– Где тут свет? – загавкали хриплые голоса у порога.

– А я знаю?

– Шо-то Абдул нервничает, отпустим кобелька, оторвемся? – второму, кажется, хотелось повеселиться.

– Тарас, ты за «оторвемся» к Рыжей обращайся: она по приходит по выходным и шустреньким уделяет внимание. Две банки сгущенки, и она твоя королева на полчаса. А тута – рэ-сто-ран, понимаешь? Еда значит. со-си-со-ны, са-ло-о… А не грязь с нечищеной бульбой, которой нас два раза на день пичкают. А где еда – там коты водятся. Спусти Абдулу и будет всему кораблю праздник, пока коты не закончатся. Лучше глянь, может на столах есть шо свинтить? Иль пузырек?

– Та не-е, я те ховорю – дергается Абдул, надо все проверить. Включай светилку, – настаивал напарник.

– Сам включай. Я лучше пошукаю. Может шо и найду для настроения.

Шаги приближались, били лакированный пол и надежды на новую жизнь жесткими каблуками.

Страж границы остановился в паре метров от беглецов, оглянулся, определил застеленные скатертями столы с приборами и на ощупь начал там рыскать.

Отроки затаили тревожное дыхание.

Повизгивал от нетерпения собакин.

– Опаньки! – раздалось в углу, и через мгновение помещение залил ровный теплый свет. – Искать, Абдул!

Рвущийся с повадка кобель волоком дотащил хозяина до барабанов, и тут же, одним хватом, попытался оторвать коки Лешке.

– Эй, вы чего? Уберите невоспитанного пса! Гражданин Карацупа, что за зверюга у вас малокультурная: вместо «Здрасьте вам» – сразу за фаберже! – возмутился Леха вырастая из пола.

Рос он, надо заметить, весьма осторожно, вдруг пальнут с перепугу? Серега поднялся рядом и притворился тенью.

– Это у нас шо? – обомлели погранцы с трудом сдерживая овчара клацающего зубами в опасной близости от Лешкиных ценностей. – Бехлецы? Предатели? В Японию? Вы знаете, шо вам светит за незаконное пересечение границы? Пятнадцать годков как с куста, долгогрёбы!

– Где вы предателей увидели? Покажите нам – мы первые доложим куда надо, скажи, Серега! – обратился Лешка к ошалевшей от новых перспектив тени. – Я думал вы – служащие Пограничных войск, а вы, видимо, доктор, по глазам диагноз определяете? Или немножко не в себе? Температура есть? Когда последний раз обследовались? Справку предъявите, пожалуйста! – чубатый требовательно выставил ладонь, но успел отдернуть перед тем, как там опасно клацнула собачья челюсть.

Служаки оторопели, кажется, происходящее выходило за рамки устава и наставлений сержанта.

Леха прищурился всматриваясь в глубины солдатской души:

– Повернитесь в профиль, пожалуйста, и посмотрите налево. Та-а-аа-к, – протянул он с видом профессора. – Давно вам враги мерещатся? Мания преследования на почве хронического недоедания? Ставили в известность командование? Видишь, Серега, – обратился он ко второму предателю, – мы, как порядочные, на экскурсии, а некоторые подозрительно поверхностно относятся к своим служебным обязанностям. Какие вы, товарищ незнаюкто, говорите глупости за заграницу! Мы только минуточку как заблудились, выбраться очень хотим, да не знаем в какую сторону, а вы, травмами угрожаете! Запугали будущих комсомольцев, а возможно, и членов партии! Это вы нас сюда и загнали. Вы нам расскажете за Японию? Она где? Как бы, между прочим, мы матросами хотим стать, и в политический актив вступить. Вы члены парт-актива, или, хотя бы, комсомольской ячейки?

– Члены? Я, млять, вот спущу ща Абдулу, он те покажет экскурсию и твои члены раздельно от тебя, матрос, мать ё! Он вас в хамно уделает! – пришел в себя первый.

– Мы, вапще, стрельнуть вас можем как нарушителей границы, и нам с вас – медалька. Ты понял, шпак, мля? – злобно добавил второй, судорожно дергая затвор.

– Рядовой, спустите кобелька и ваша хамнявая армейская жизнь, опосля покажется повидлом. Чего вы кипятитесь? Не дай бог, лопнет мочевой пузырь и ошпарит вам драгоценные ноги. А новые, когда еще вырастут? У вас есть справка, что вы умеете пользоваться автоматом, не нанося вреда окружающим? А она не просрочена? А дата, какая? Только не говорите, что не помните. Вы не маньяк случаем? Что вы на меня смотрите как на ожившего Феликса Эдмундовича? Слушайте здесь, мосье! Вы коварны как Мюллер и уже нас волнуете, а папа у меня полковник КГБ. Вам с нас никакой выгоды, одни проблемы. Они вам к чему? А нам сейчас не до скандалов – экскурсия подошла к концу, и нам пора домой, к маме. Вы же здесь не заработаете даже на пару пустяков, одну головную боль. Вам на дембель, домой побыстрее, к телкам, а не следствия разные, прокуроры, допросыкамеры. Поведете себя неправильно и получите тюрьму, стройбат в лучшем случае, папа постарается, а он – при исполнении и всегда, все доводит до конца. Оно вам надо? – по-взрослому рассуждал Лешка, а Серега впитывал основы юриспруденции, психологии и влияния на других.

– Ну-ка, Тарас, дай я им пенделя, кирзачом, в очко, хородским умникам, пропишу ща, прости меня, Хосподи.

– Слушайте сюда еще раз, любитель детских поп. У меня появляются сомнения в вашей адекватности и уверенность в склонности к педофилии. Чем вас смущают наши детские попы? У вас на лице – подозрительные мысли. Тянут на серьезную статью. Слушайте внимательно: мой папа – полковник КГБ, вы нас пальцем тронете, он вас в асфальт закатает, катком переедет, свернет фарш в трубочку, и свиньям скормит. Затем ваши папмамы получат письмо с благодарностью от командования и уведомлением, что вы с честью погибли на боевом посту. Придержите пса и свои эмоции, гражданин. Вам до трибунала полшага, – он повернулся ко второму пограничнику и доброжелательно спросил:

– У вас вызывающе торчит хохолок, вы не Тараса Бульбы родственник? Вы уже знаете, что письмо вашей родни признано вредным для линии партии, а его позиция с запорожцами – чистой воды антисоветская? Вы ведь оттуда, так? Западэнец, самой чистой Днэпровской воды! Не боитесь, что разжалуют из солдата в ЗеКа? Мы тут слышали, что вы в Японию собираетесь, а за это, срок, знаете ли – измена Родине, с отягчающими: с оружием в руках, сговор, группа… Светит до пятнадцати, а то и… расстрел… Трибунал у нас гуманный, но не до такой степени. А замполит в курсе о ваших порочных наклонностях? Чего вы на нас голос повышаете? Коротенькая записка в Комитет, и нету вас, будто и не было никогда. Давайте так: Я дам вам шанс. Последний. Мы за так сойдем. Совершенно даром и за ничего. Будете себя прилично вести, отцу не скажу, считайте – второй день рождения у вас сегодня. Отодвиньтесь в сторону, неблагонадежные, дорогу честным гражданам, дома нас усталый после важной, государственной работы, папа ждет. Домой, пора домой! – Леха, демонстрируя стальную выдержку, повернулся спиной к клацающему зубами кобелю, сделал Сереге страшные глаза и одними губами прошептал:

– Двигаем, Сержик, нам до хаты, в этот самый миг между прошлым и будущим, без задержки. Не отвлекайся и не оборачивайся, пока жопу не порвали, – и подтолкнул юного предателя Родины к выходу.

Честные граждане, стараясь не смотреть на рвущегося с поводка бешеного пса и ошарашенных стражей границы, бочком по стеночке, выбрались из ресторана, поднялись под прицелами на верхнюю палубу, спустились мимо ошалевшего от такой картины вахтенного, и вернулись в серо-ледяную кашу и пронизываемую зимними ветрами безнадегу.

За ними, с трапа ведущего в другую жизнь, сошли служаки провожая неудавшихся Миклухо Маклаев зловещими зрачками стволов и потоками благословлений.

Все мы знаем те благословления с детства. И спиной, и другими частями тела.

Но не пальнули, пальцем не тронули, и псу не позволили. Полковник КГБ – фигура слишком крупная, чтобы рисковать своей шкурой. Даже липовый. А вдруг?

Трап поднялся, мостик, ведущий в другую жизнь, ускользнул.

Белый теплоход с шумом отошел от пирса, поднял пенную волну и смыл мечты, тропические острова и перспективы, оставив несостоявшихся изменников в глубокой, промозглой ночи.

Хотя, город V и южнее Сочи, но в декабре и здесь случаются злорадные морозы и душераздирающие ветра: порядочный чукча при такой погоде поет победные песни, а захудалые французы протянут пару дней и будут вспоминать всю жизнь, рассказывая внукам о своем подвиге.

Что уж тут упоминать французов несостоявшихся?

К тому же, сегодня разразился один из дней, когда налетела планета на Вселенскую ось, перевернулся климат, и друзья дружно лязгали зубами от пронизывающего до костей стылого муссона.

– Уплыли ништяки, – шмыгнул носом вслед лайнеру Серега.

Его заметно потряхивало.

– Мы никуда не уходим, Родина-мать. Чуть не вхряпались, и не обмочили совсем новые брюки, – признался Леха, как только они встали на родную, промерзлую землю.

– Откуда ты все это знаешь? «Допросыпрокуро» – кто? Полковник КГБ? У тебя же отец – инженер? – приятель постепенно приходил в себя, понимая, что другая планета откладывается на следующую жизнь.

– Нет ничего важнее для холопа, чем барин. Про остальное – потом. Могли бы наверху, в шлюпках спасательных спрятаться и люк задраить. Там минус, но никто б толком не искал, задницы б не морозил. Нам бы только ночь продержаться, да день просидеть, а завтра уже все, тю-тю. И все: мы – за границей, сбежали бы в порту, хоть вплавь, вот она – жизнь, все ворота открыты! Наши личности забздели, потому и вляпались. Духу не хватило. Не хватает решимости идти до цели, не поднимай пыль на дороге. К чему возня, если дрожишь от страха, больше чем от мороза? Можно было и не пылить. Пошлепали до дому, студеный декабрь шуток не приемлет – пока дойдем, заледенеем насквозь. Да и предки, наверняка распереживались до упора. Нам давно пора впасть в зимнюю спячку. Знаешь, а лучше я у тебя в сарае переночую, а с утра домой явлюсь. Иначе, нам не позволят заскучать, засунут Японию, Лемурию и лайнер Приамурье вместе взятые, в то самое место. Замучимся выковыривать.

Через час две закоченелые мумии догремели костями до маленького домика на сопке Гайдамака. Леха спрятался в сарайчике под кучей одеял, а блудный сын познал чудо благодатного огня – мамин веник передавал заиндевевшим чреслам локальное тепло до тех пор, пока не разлетелся в щепки. Родительская любовь, она такая – коварная, и временами, болезненная штука.

В два часа ночи за вторым беглецом явились обезумевшие от переживаний его мампап. Нашли сами. Без подсказок – материнское сердце не обманешь.

Чем лечили Лешкины заблуждения, я так и не узнал.

Глава 3. И матрицы сюрпризы.

Так и разошлись. По домам и развилкам судьбы. А через неделю, послушные воле своих создателей, по разным школам, чтобы от креативных отношений никакие взрывоопасные мысли, более, не возникали. Оторванные на всю голову романтики и авантюристы, схожие характерами как близнецы-братья, (а характер, как известно, и есть судьба) но каждый со своей дорогой.

– Тебе надо держаться подальше от этого сорванца, – между уроками музыки наговаривала Лехина мама, – он тебя только плохому научить может.

Сумасброды-затейники, разведенные родителями, испугавшимися гремучей смеси дружбы, а после, разбросанные самой судьбой по разным уголкам планеты. И слишком рано, на своей шкуре выяснившие – будущее многовариантно…

И каждый поступок или бездействие ведет нас к определенной ситуации, повороту, и к следующей развилке определяющей всю дальнейшую жизнь. И при всей схожести стремлений, характеров-двойников, каждый, тогда, отправился по своему вектору.

*Мистера Случай мы, конечно, не забудем, но сейчас не про него. Он-то приходит как раз тогда, когда его упорно долбишь.

Или…

В нужном месте, в нужное время… Нажимаешь нужную кнопочку, говоришь волшебное слово, и… Закручиваются маховики, меняются обстоятельства, поворачиваются в нужную сторону ситуации и складываются те самые события.

Герою нашему, по жизни, гораздо ближе было второе или.

Но пришло это много позже…

А тогда…

Алексей, чуть повзрослев, вылетел с филфака прямиком в Афган, стал там командиром танка, а позже и взвода, и, спасая десятки сослуживцев, воевал, тонул и неизвестным героем умудрился спасти взвод от тотального лишения молодых жизней. По сей день его добром вспоминают те мальчишки и их матери.

Серегу в Афган не взяли – ростом, сказали, не вышел, хоть и был он нормального роста. Он нашел персональный Афган здесь: диджеил на Набережной, в Зодчем и других тусовках, бился с гопниками, вызволял девчонок от насильников и братков на своих дискотеках, как мог, боролся с «сильным государством» которого бы все боялись, но человек не имел никакой ценности.

Моментально изгнанный с истфака того же универа (не подозревая, что его лучший друг бродит по соседним коридорам) лишался бесчисленных работ по звонку сверху за антисоветскую пропаганду и с трудом спасал свою задницу от КГБ, отделов культуры и пропаганды, крайкомов, обкомов, горкомов и прочих держиморд, жаждущих отправить выскочку поправлять здоровье на целебном воздухе гостеприимной Колымы.

Смутьян, обитающий внутри его неспокойной зад…орной груди, толкал в заморские дали, в поисках знаний тайных, понимания смысла скрытого и немногим известного.

В погоне за миражами искатель объехал просторы суверенной, не обошел вниманием Европу, и тщательно проутюжил заокеанскую территорию «потенциального ворога» и причину всех бед наших.

Пожил в десятках монастырей от православных, буддистских, до закрытых японских, и, страшно сказать, китайских – к этим чертям пробраться было труднее всего!

В финале блужданий, до замороченной учениями головы дошло, что спасением хрупкой, наивной субстанции, под названием Душа, заниматься следует от служителей алтаря подальше, к природе поближе. А может, не повезло с попами, но проглядывалось за молитвами, ритуалами и картинками святых на стенах, священное желание тебя ощипать. А благословенные причины и слова правильные о Создателе и вере всегда находились.

Умеют они говорить и водить руками.

Не получился с него раб Божий, как не старались церковники. И нередко, во времена нелегкие, когда и есть было нечего, ночевать негде и деваться куда – неясно, повторял он, себя убеждая:

– Я не тварь божья, а Создание. По образу и подобию. Его нейрон, равная частица. Он и состоит из множества таких частиц, а не из рабов. Вездесущий абсолют пронизывающий все и вся. Я – есть Жизнь, и жизнь течет через меня – от Земли в Космос.

Справедливости ради, надо признаться – в путешествиях тех, попадались и настоящие священники. Редко, но случалось.

И глаза светлы и помыслы чисты.

Так что не прав я и не слушайте. Есть еще люди.

Пройдет много лет, и постаревшая интеллигентная Лешина мама, скажет:

– А может, лучше бы вы тогда сбежали? Или уехал бы ты к своему безбашенному Сержику? Нет здесь жизни нормальным людям, и не будет. А так, были бы тебе острова. Друг-то твой, добрался же до вашей Лемурии! И неплохо себя там чувствует! Пусть научит тебя плохому!

Но точка поворотная у обоих была тогда одна. Просто каждый выбрал свой поворот.

P.S. Сегодня не занимают очередь за молоком и мослами слегка покрытыми мясом в 5 утра, не стирают полиэтиленовые пакеты для «еще разок», и растворяется в пластах нашей памяти день вчерашний.

На днях, на полках супермаркета попался мне на глаза тот самый джин Бифитер. Вечером, при свечах, выпил за ушедших родных, с духами поделился, и поведал детям эту историю.

Нашим родителям и не снилось пожить по человечески. А мы – смогли. Пусть и потомки наши живут лучше нас и добиваются того, о чем мы даже мечтать не можем.

Надеюсь, и Леха Бутаков прочтет.

Или дети его.

Однако, надо торопиться. Говорят, пещеры, где блуждал Том Ссойер, уже открыли. Пора доставать потрепанную сумку.

Гавайи 2020

*Для подготовки обложки издания использована художественная работа автора.