Рэмбо 3 [Дэвид Моррелл] (fb2) читать постранично

Дэвид Моррелл Рэмбо 3

ЧАСТЬ I

1

Жизнь есть страдание.

Размышляя над первой из четырех истин Будды, Рэмбо сжимал в руках гладкую дугу бамбукового лука, огромного и очень старого. Он уперся ею в левый бок, закрыл глаза, сделал вдох, выдох, пытаясь подавить душевное смятение. Мускулы на его теле перекатывались, могучая грудь вздымалась как кузнечный мех. В памяти уже не существовали пикообразные крыши буддистского монастыря в Бангкоке, Таиланде. Точно так же перестали существовать для глаз. Не было и увитых причудливым орнаментом золоченых шпилей храмов, отблесков заката в черепице и мраморе.

Но некоторые ощущения реального мира все же не покидали. Позвякивали ветряные колокольчики. Ноздри чувствовали аромат благовония. От лука исходила сила, внушающая ужас. Доведенный до изнеможения невозможностью избавиться от всех ощущений реальности, Рэмбо открыл глаза и сосредоточился на цели.

А это была шестифутовая квадратная деревяшка, воткнутая в тугой и толстый пучок соломы на гладкой стене в тридцати ярдах от него. Рэмбо, не отрываясь, смотрел на эту деревяшку, пока она не стала увеличиваться в размерах и не поплыла в его сторону, заполняя собой все поле зрения. Он больше не слышал звяканье ветряных колокольчиков, не чувствовал аромат благовония, не ощущал тяжесть лука. Перестали существовать и островерхие крыши монастыря, и отблески заката, и монахи-буддисты, творящие вечерние молитвы. Была только цель. И страдающая душа самого Рэмбо.

Вся жизнь есть страдание — учил Будда.

Рэмбо хорошо усвоил этот урок. Всевозможные шрамы вдоль и поперек спины и груди, зубчатый шрам, пересекающий правый бицепс, шрам на левой щеке и другие, оставленные штыками, пулями, ножами, колючей проволокой, огнем и шрапнелью — все это служило веским доказательством правоты Будды.

Жизнь есть боль.

Глядя сейчас на цель, он в который раз переживал Вьетнам… жару, укусы насекомых и пиявок в джунглях, бесчисленные огневые атаки… непрекращающийся хаос воплей и взрывов, обстрелы с боевых вертолетов трассирующими пулями, минометный огонь, взрывы мин и гранат, фонтаны крови, разрываемые на части человеческие тела.

В памяти ожил плен, эти шесть месяцев сплошных мучений, побег на пределе возможного… Но одну войну сменила другая…

В Америке.

Почему тот полицейский не мог оставить меня в покое? Ведь я хотел только то, что заслужил, — свободу идти, куда захочу, делать, что захочу, тем более, что это никому не причиняло вреда. Почему он обошелся со мной так жестоко?

Но ведь ты обошелся с ним куда более жестоко.

У меня не было выбора!

Ты избрал этот путь с самого начала. Ты ведь мог подчиниться его воле и уйти с его дороги.

Но неужели я сражался во Вьетнаме, чтобы потом надо мной измывались дома? Неужели у меня нет никаких прав?

Ты вступил в противоборство и проучил полицейского, вздумавшего попирать твои права. Но после того, как ты разнес его город и попал в кутузку, какие права остались у тебя там? Дробить камни в карьере? Чувствовать, что заперт в четырех стенах камеры? Если бы полковник не сдержал свое обещание и не вызволил тебя…

Полковник. Да. Рэмбо улыбнулся. Траутмэн, который тренировал его, командовал им в Наме и был ему словно родной отец.

Это единственный человек, которому Рэмбо доверял.

Благодаря вмешательству Траутмэна, Рэмбо вновь обрел свободу, купив ее согласием возвратиться в ад, во Вьетнам, в тот самый лагерь, где его когда-то пытали, вернулся, чтобы освободить американских солдат, все еще находившихся в плену. Его миссия закончилась удачно. Спустя несколько лет после окончания войны он все-таки выиграл. Ему даже удалось одержать победу над врагом иного рода, представлявшим ту лицемерную систему, которая посылала американских солдат сражаться, не снабдив самым необходимым, чтобы это сражение выиграть.

Да, он свою миссию выполнил.

Но какой ценой! Пострадало не только его тело. Больше всего пострадала душа, ибо каждый раз, когда он убивал или видел, как убивают другие, в нем что-то умирало. Одному Богу известно, сколько смертей он пережил.

Одна из этих смертей чуть было не сломила его окончательно. Ее звали — ему доставляет такие муки вспоминать это, — ее звали Коу. Вьетнамка лет двадцати, обманчиво хрупкая, утонченно прекрасная, она была его связной с того момента, как он приземлился с парашютом в Наме. Помогала вызволять пленников. Один раз даже спасла ему жизнь.

И постепенно обучила его тому, что казалось для него невозможным. Любви.

Но, как выяснилось, у них не было времени на любовь. Потому что Коу убили.

А Рэмбо выжил, ибо ярость придала ему силы. Уже мертвая, она во второй раз спасла ему жизнь.

Его захлестнуло горькое отчаяние. Он стоял во дворе монастыря, сжимая лук и глядя на цель в тридцати ярдах от него. Его могучая грудь тяжело вздымалась. Наконец --">