Два разговора [Дмитрий Андреевич Шашков] (fb2) читать онлайн

Дмитрий Шашков Два разговора

Действующие лица:

Врач

Священник

Раненый военнослужащий

Двое санитаров

Сцена 1

(Полутемный подвал с низким потолком, никакой мебели. Доносятся раскаты артиллерии. С двух сторон у стен напротив друг друга на полу сидят два человека и смотрят мимо друг друга.)

Входят двое санитаров в военной форме, тащат (один за шиворот, другой за поясной ремень) молодого человека, тоже в форме, который громко хрипит, рот приоткрыт, глаза прикрыты.

1-й санитар:

– Говорят, здесь есть врач?

Врач (устало):

– Я.

Санитары кладут перед ним раненого и направляются к выходу.

Врач:

– Вы куда? Мне нужна помощь!

1-й санитар (не оборачиваясь):

– Там ещё много…

Врач, склонившись над раненым, разрывает ИПП, достаёт из него ватномарлевый тампон, кладёт на грудь раненому и разматывает привязанный к тампону бинт. Раненый продолжает хрипеть.

Врач (священнику):

– Прижмите тампон. (язвительно) Или вам нельзя прикасаться к крови?

Священник (тихо):

– Почему же нельзя?

Прижимает ладонью тампон к груди раненого. Врач перевязывает раненого, пропустив бинт под его спиной, затем отодвигается обратно к стене. Раненый продолжает хрипеть.

Врач:

– Вот и всё…

Священник (отнимая руку от груди раненого и переводя взгляд на врача):

– Что "всё"?

Врач:

– Жить ему оставалось минут 20, или меньше.

Священник:

– Откуда вы можете знать, кому сколько жить? Почему вы не боретесь за его жизнь? Вы же врач?!

Врач (озлоблено):

– И как мне прика́жете бороться за его жизнь? У меня здесь ровно ничего нет, кроме этих дурацких военных ИПП! А тут огнестрельное ранение лёгкого! Ему может помочь разве что срочная реанимации и бригада хирургов!

Священник:

– Ну что-то же нужно делать? Вы предлагаете смотреть, как он умирает?

Врач (зло):

– А вы попросите своего Бога! Может, здесь сразу явится бригада хирургов со всем необходимым оборудованием?

Священник (устало):

– Ну что вы несёте…

Врач (по-прежнему зло):

– Я несу? Я сделал всё, что мог в этих условиях! А вы что сделали? Зачем вы, попы, вообще нужны-то? В чём от вас польза?

Священник (по-прежнему устало):

– Перестаньте… Я не готов сейчас…

Врач (запальчиво):

– Зато я должен быть всегда готов спасать любого в любых условиях? Без медикаментов и оборудования, да?

Священник:

– Нет, конечно нет. Извините…

Врач:

– Не извиню! (Иронично) Ну давайте, отпускайте ему грехи, что ли! Он только что, наверное, людей убивал, таких же, как он, только в другой форме, теперь вот сам помирает!

Священник:

– Перестаньте… Не нам судить… А грехи отпустить я мог бы только если бы он в них покаялся… А он без сознания…

Врач:

– А вот и ошибаетесь! Просто он не может говорить, потому что прострелено лёгкое!

Священник:

– Господи!..

Врач:

– Вот-вот, где же ваш Бог?!

Священник (склоняется над раненым, внимательно смотря на его лицо):

– Чадо! Если ты только слышишь меня! Дай знать, кивни!

Раненый не реагирует, только по-прежнему хрипит.

Врач (язвительно):

– И как бы вы собирались его исповедовать, интересно, через кивки?

Священник (резко):

– А это уж не ваше дело! Я однажды исповедовал и причащал на смертном одре одну старушку, прихожанку нашего храма, которая тоже не могла говорить… Но вы бы видели, какая это была прекрасная, достойная смерть! Успение! Оно отошла ко Господу так тихо и светло, я не могу даже передать…

Врач:

– Да я б на старости лет тоже, наверное, спокойно помирал, когда жизнь прожита, терять больше нечего, кроме старческих болезней… А этому, наверное, нет и двадцати! Ещё сам, конечно, пошёл воевать за какую-нибудь идейную дурость!

Священник:

– Посмотрите, он кажется всё-таки без сознания. Вы можете это узнать? Мне нужно знать!

Врач:

– Что, энцефалограмму ему сделать? Давайте аппарат, сделаю!

Священник:

– Я же серьезно! Не время шутить!

Врач:

– Не могу. (Щупает пульс на шее раненого) Нитевидный. Скорее всего вырубился от недостатка кислорода. (Отодвигается обратно) Всё кончено, можете расслабиться!

Священник (запальчиво):

– Да нет уж! С физической смертью жизнь человека не кончается!

Врач (иронично):

– Да ну? Теперь он, по-вашему, на вечные муки отправится? Он же умер без покаяния, да и вряд ли в таком возрасте вообще в церковь ходил к вашим старушкам, да и, поди, застрелить кого успел на войне, может и не одного, а?

Священник (с болью в голосе):

– Перестаньте! Не нам судить! Бог милостив!

Врач:

– Что-то не заметно! Где же милостивый Бог, когда такое вокруг творится?

Священник (тихо):

– Не знаю… Знаю только, что человеческим умом не понять бездну судеб Божиих… Всё не случайно, значит, так нужно… А, впрочем, разве не сами люди развязывают войны? Или вы хотите, чтобы Бог одёргивал нас на каждом шагу, когда мы грешим? Как марионеток за ниточки – так, что ли?!

Врач:

– Ну, смотря кого. Меня, например, не надо одёргивать, какие у меня грехи? Курю? Ругаюсь матом? И то редко. И даже вас не обязательно одёргивать – вряд ли вы особенный злодей. А вот тех, кто развязывает войны, или вот таких малолетних остолопов, которые идут на войну добровольцами, почему бы не одёргивать? Всем было бы на пользу!

Священник:

– Да нет, вы слишком всё упрощаете! По-вашему, свободу нужно оставить человеку только в каких-то бытовых вещах – покурить, ругнуться – а вот у этого парня выбор был такой… Может быть… Смотрите, может быть, ему лучше?

Раненый перестаёт хрипеть.

Врач (язвительно):

– Лучше? Да ну? Ровно наоборот – он умирает! Вот прямо сейчас только что остановилось дыхание, вероятно, из-за пневмоторакса. Если бы у меня был хотя бы элементарный шприц, я бы может быть смог ему помочь… Впрочем, теперь уже поздно.

У раненого шире открылся рот и дрогнула кисть руки.

Священник:

– Он пытается дать нам знак!

Врач:

– Да нет, это агония.

Священник склоняется над умирающим и беззвучно шепчет какую-то молитву.

Врач:

– Что-то санитаров давно нет, видно их тоже, как говорят военные, «задвухсотило»…

Сцена 2.

(Ухоженная аллея парка, щебечут птицы, посредине сцены красивая кованая скамейка. С двух сторон сходятся двое аккуратно одетых людей, останавливаются друг перед другом в изумлении.)

Врач (радостно):

– Это вы? Тот священник! Не может быть!

Священник (так же радостно):

– Не может быть! Это вы!

Бросаются друг другу в объятия. (Далее четыре реплики восторженно и быстро)

Врач:

– Вы живы!

Священник:

– И вы живы!

Врач:

– Жив-здоров, ни царапины!

Священник:

– Так и у меня тоже!

Врач:

– Давайте присядем (садятся на скамейку) мне нужно вам что-то очень важное и радостное сказать! Я теперь православный христианин, представляете?! Воцерковленный, регулярно причащаюсь! И даже по выходным служу в храме алтарником, представляете?! Да мы с вами можем теперь сослужить вместе перед Господом!

Священник (задумчиво):

– Действительно, удивительно… Только вот, представьте себе, я-то больше не священник…

Врач:

– Как же так? Вас лишили сана?

Священник:

– Да нет, то есть да, но не в этом дело… Я вообще больше не верю в Бога…

Врач:

– Удивительно!

Бывший священник:

– Да уж… Впрочем, что ж тут удивительного… После того, что мы с вами там видели… Скорее, удивительно, что вы…

Врач:

– Я могу объяснить!..

Бывший священник:

– Нет необходимости… С богословской точки зрения я всё могу объяснить лучше вашего, наверняка. Бог создал людей свободными, люди поэтому могут творить зло. Впрочем, Бог попускает зло в определенной мере, и всё равно ведёт мир Промыслом… В общем, что бы ни случилось, всё окажется к лучшему, в итоге… Как я когда-то прихожанам говорил. Только однажды мне так надоело врать! Что я решил всё бросить… Богословски-то объяснить может и можно, только вот по-человечески я этого не понимаю! Если Бог может предотвратить всё это, что мы там видели, – смерти, страдания, голод, – значит, должен был предотвратить, и точка. Потому что это слишком ужасно! В Евангелии сказано по поводу войн: "Не ужасайтесь, ибо надлежит всему тому быть", – так вот я оставляю за собой право ужасаться!

Врач:

– Странно! У меня получился ровно противоположенный вывод! Что человек даже в самых чудовищных обстоятельствах волен сохранять в себе то высшее, что выделяет его среди прочих тварей, а значит, он свободен, не раб обстоятельств, природы, а значит, и правда образ и подобие Божие! Если бы только один человек мог возвыситься над обстоятельствами и остаться человеком, а остальные бы сломались, этого уже было бы достаточно для моего доказательства, что человек образ Божий, а такой человек мне встретился не один! После этого опыта мне Дарвин со своей обезьяной просто смешон!

Бывший священник:

– Странно, но вы же проходили, конечно, в университете биологию, эволюционную теорию, – нет более стройной и доказательной теории происхождения человека.

Врач:

– Да ну что вы?.. Да, видимо тело из праха земного формировалось примерно так, как думают эволюционисты. Но ведь человек – это же не только тело! Думаю, в какой-то момент из каких-то древних хомо сапиенсов Бог избрал Адама, и вдохнул в него душу человеческую… Впрочем, это конечно бездоказательно, я признаю, но на то и вера, чтобы не было доказательств, иначе это был бы не свободный выбор веры, а опять же, принуждение обстоятельств, только на этот раз в форме доказательств… Кстати, выходит мне вы тоже врали там, в подвале, как и своим прихожанам?

Бывший священник:

– Нет, что вы, тогда я был ещё вполне себе верующим…

Врач:

– А вот я вам наврал… Насчёт того, что в старости мне было бы легко умирать, помните? На самом деле, с годами, наоборот, мне всё ужаснее кажется факт человеческой смертности, всё противоестественнее, и отсюда я тоже делаю вывод, что человек есть образ Божий, созданный для вечности!

Бывший священник:

– Ну и что же, если бы вы могли сказать сейчас что-то тому парню, – допустим, каким-то чудом, – сказать что-то тому, кто умирал тогда у нас на глазах, вы бы смогли ему сказать, что всё к лучшему, – то, что он умер, – и что Бог не должен был бы предотвратить… Войну, например… Да и всё прочее…

Врач:

– Вы судите с позиции, что жизнь его кончилась навсегда, но вы же не хуже меня, даже лучше, знаете, что христиане верят иначе, что мы «чаем воскресения мертвых и жизни будущего века». Так что и он воскреснет, и мы его ещё, наверняка, увидим живым и здоровым. А зачем нужно было прервать его временную жизнь именно тогда – это уже не наше дело… Может, он и сам виноват в этом. Может, наоборот, избавлен тем самым от какого-то зла…

Бывший священник:

– Хорошо, допустим, но зачем было мучить его перед смертью? Почему тогда умирающие не умирают хотя бы мгновенно?!

Врач:

– Не могу точно объяснить, зачем это нужно, но точно знаю, что, если и Сам Бог сошёл на землю, жестоко страдал на кресте и умер, как самый несчастный из людей, значит, это зачем-то да нужно.

Бывший священник:

– Ну, со страданиями Христа как раз всё понятно – наше искупление. А зачем простым людям-то?

Врач:

– Да нет, не всё понятно со страданиями Христа! Неужели для искупления недостаточно было одной смерти Сына Божьего? Зачем ещё и страдания?.. Может, потому что, если бы Он оставался только на высоте Своего совершенства, недоступный человеческим страданиям, то как бы мы удостоверились в Его любви к нам?.. Впрочем, не могу сказать, что мне это понятно. Со страданиями простых людей как раз понятнее: что-то это значит в их собственной жизни, у каждого своё… Мне вот тоже немало пришлось пострадать на войне, – хоть и не так, а скорее морально, – но без этого я не был бы сейчас тем, кто есть. Не в социальном или профессиональном, конечно, смысле, тут я по-прежнему врач, а в личном, в духовном…

Бывший священник:

– Пострадать, чтобы прийти к Богу? Я и сам так раньше часто говорил… Ну и где же тут свобода?

Врач:

– Да нет, свобода на месте – не все же из-за страданий приходят к Богу. Это скорее просто опыт – кто-то сделает на основе этого опыта один выбор, кто-то другой. Опыт страданий просто заставляет отвечать, ставит вопрос…