Бой в 'Ущелье Коултера' [Амброз Бирс] (fb2) читать постранично

Бирс Амброз Бой в 'Ущелье Коултера'

Амброз Бирс

Бой в "Ущелье Коултера"

(Перевод В. Азова)

- И вы думаете, полковник, что ваш храбрый Коултер согласится поставить здесь хоть одну из своих пушек? - спросил генерал.

По-видимому, он задал этот вопрос не вполне серьезно; действительно, место, о котором шла речь, было не совсем подходящим для того, чтобы какой бы то ни было артиллерист, даже самый храбрый, согласился поставить здесь батарею. Может быть, генерал хотел добродушно намекнуть полковнику на то, что в последнее время он чересчур уж превозносил мужество капитана Коултера? - подумал полковник.

- Генерал, - горячо ответил он, - Коултер согласится поставить свои пушки где угодно, лишь бы они могли бить по нашим противникам, - и полковник протянул руку по направлению к линии неприятеля.

- Тем не менее это единственное место для батареи, - сказал генерал.

На этот раз он говорил совершенно серьезно.

Место, о котором шла речь, представляло собою углубление, впадину в крутом гребне горы; мимо него проходила проезжая дорога; достигнув этой наивысшей своей точки крутым извилистым подъемом, дорога делала столь же извилистый, но менее крутой спуск в сторону неприятеля. На милю направо и налево хребет, хотя и занятый пехотой северян, залегшей сейчас же за острым гребнем и державшейся там словно одним давлением на нее воздуха, не представлял ни одного местечка для постановки орудий; оставалось единственное место - это углубление, а оно было настолько узко, что было сплошь занято полотном дороги. Со стороны южан этот пункт контролировали две батареи, установленные на возвышении за ручьем, за полмили отсюда. Все пушки южан, за исключением одной, были замаскированы деревьями фруктового сада; лишь одна - и это казалось почти наглостью - стояла как раз перед довольно величественным зданием - усадьбою плантатора. Позиция, которую занимала эта пушка, была довольно безопасной, но только потому, что федеральной пехоте было запрещено стрелять. Таким образом "Коултерово ущелье", как прозвали потом это место, отнюдь не могло привлечь в этот прекрасный солнечный день артиллеристов в качестве позиции, на которой "прямо хотелось бы разместить батарею".

Несколько лошадиных трупов валялось на дороге, да столько же человеческих тел было сложено рядом сбоку от полотна и немного дальше, на скате горы. Все они, за исключением одного, были кавалеристами и принадлежали к авангарду северян. Один был квартирмейстером. Генерал, командовавший дивизией, и полковник, начальник бригады, со своими штабами и эскортом выехали в ущелье, чтобы взглянуть на неприятельские пушки, которые тотчас же скрылись за высокими столбами дыма. Не было никакого расчета долго наблюдать за этими пушками, обладавшими, по-видимому, способностями каракатицы, скрывающейся, как известно, когда ее преследуют, в туче выпускаемой ею из желудка черной жидкости. В результате этого кратковременного наблюдения и последовал диалог между генералом и полковником, с которого началось наше повествование.

- Это единственное место, - повторил задумчиво генерал, - откуда можно обстрелять их.

Полковник взглянул на него с серьезном видом:

- Но здесь есть место только для одной пушки, генерал, - одной против двенадцати.

- Это правда - не более чем для одной, - сказал генерал с гримасой, которая лишь с большой натяжкой могла быть истолкована как улыбка. - Но зато ваш храбрый Коултер - сам целая батарея.

Теперь нельзя уже было не почувствовать иронии. Это разозлило полковника, но он не нашелся, что ответить. Дух воинской дисциплины не очень-то поощряет возражения, не говоря уже о споре.

В этот момент молодой артиллерийский офицер медленно поднимался верхом по дороге в сопровождении горниста. Это был капитан Коултер. Ему было не больше двадцати трех лет. Он был среднего роста, но очень строен и гибок. Его посадка на лошади чем-то напоминала посадку штатского. Лицо его обращало на себя внимание: худое, с горбатым носом, серыми глазами, с маленькими белокурыми усиками и с длинными, развивающимися, светлыми волосами. В костюме его заметна была нарочитая небрежность. Фуражка на нем сидела набок, мундир был застегнут только на одну пуговицу, у пояса, так что из-под него был виден большой кусок белой рубашки, довольно чистой, учитывая условия походной жизни. Но эта небрежность ограничивалась только костюмом и манерами капитана, лицо же его выражало напряженный интерес к окружающему. Его серые глаза, бросавшие от времени до времени острый взгляд по сторонам и шнырявшие кругом, как лучи прожектора, были большей частью обращены вверх - к точке небесного свода над ущельем; впрочем, это продолжалось только до тех пор, пока он не поднялся на вершину; тут уже нечего было смотреть вверх. Поравнявшись с дивизионным и бригадным командирами, он механически отдал честь и хотел было проехать мимо, но движимый каким-то внезапным побуждением полковник сделал ему знак остановиться.

- Капитан Коултер, - сказал он, - --">