распутноокая вдовица уже раскидывала сети на его заместителя. Все пошло сикось-накось, как оно обычно и бывает, мои представления о развлечениях несколько поистрепались в манжетах, и потому я укоротил линии связи — как выражались раньше генералы — и направил стопы свои к Англии, дому и красоте
[3] — в означенной последовательности.
К тому времени Маккабрея уже тепло невзлюбили разновидные люди, и, спасаясь от жаркой и чуть ли не смертельной погони, я вынужден был пройти по голове своего испытанного головореза Джока, коему суждено было еще более неприятным манером окончить дни свои в зыбучих песках залива Моркам, Ланкашир. Я — Маккабрей то есть — забился в неиспользуемую охряную копь Уортон-Крэга (в том же Ланкашире), осознал, что гонители мои выследили меня и здесь, и пришел к выводу, что жизнь моя кончена. К тому времени я уже пребывал в достаточно расхристанном состоянии умственно и физически, а потому решился как можно крепче надраться, после чего с ревом выскочить из этой вонючей берлоги и прикончить, как минимум, Мартленда, у моих притеснителей главного.
Ага? Вопросы есть? Вот, стало быть, я, готовый явиться на свет божий и встретить неряшливую кончину, коя частенько на моих глазах поджидала других людей. Себя в этой роли я, как ни верти, представить не мог.
Ах да —
но. Что еще? Где тут ощутимая альтернатива?
Я перевернул бутылку и сцедил в рот еще три капли — или, быть может, четыре.
— Возьми себя в руки, Маккабрей, — сурово сказал себе я. — Ничто в жизни не подобало тебе так, как расставание с нею. Гораздо, гораздо лучше, что ты это делаешь сейчас. Ты готов, ты созрел для смерти. Тебе
понравится там наверху.
«Наверху? — подумал я. — Где —
наверху? Неужто обязательны в такое время шуточки?»
После чего я снова оглядел нарисованную Герцогиню: холст был прислонен к стене шурфа, и она улыбалась мне оттуда, точно целый хор Мон Лиз, сладострастно бесполая, эротичная лишь на том уровне, коего мне вовек не достичь. Хотя бог свидетель, я старался.
— О, ну что ж — очень хорошо, — сообщил ей я.
И подполз к устью шурфа. Снаружи не доносилось ни звука, ни движенья, но гонители мои — там, это уж наверняка. Где им еще быть?
Я возник.
Вспыхнул ярчайший свет, однако необъяснимым образом нацелен он был не в меня, а в противоположном направлении. И осветил, соответственно, не меня, а смертельно бледного и насмерть перепуганного Мартленда. Что ж, по крайней мере, эту часть программы выполнить я сумел. Мартленд вперился в меня вдоль светового луча, руками производя настоятельное мельтешенье.
— Мартленд, — произнес я. Раньше за собой такого голоса я не замечал, но осознавал, что более чем в одном слове нужды не возникнет.
Он открыл рот. Похоже, это ему далось не без затруднений. Вероятно, собирался мне напомнить, что мы с ним учились в одной школе. У меня в сердце не отыскалось склонности пристрелить того, кто выглядит настолько жалко, но мой палец на спусковом крючке жил собственной жизнью. Револьвер жестко подскочил в руке, и от Мартлендовых брюк поднялось облачко пыли — под самой ременной пряжкой.
Зачарованный, я не сводил с нее взора. Крови не было — даже входного отверстия не разглядеть. Мартленд озадаченно воззрился на меня — даже, я бы сказал, возмущенно. Шлепнулся на задницу и посмотрел сердито и разочарованно. После чего принялся умирать — это выглядело довольно ужасно, все тянулось и никак не заканчивалось, отчего мне стало хуже, чем было, и я просто не мог этого вынести, а потому выстрелил в него еще раз и еще, но, судя по всему, прекратить его умирания был не в силах.
Тот, кто управлял фонарем, наконец оторвался от сего зрелища и пригвоздил лучом меня. Я щелкнул курком еще раза три-четыре — барабан был так же пуст, как сам Маккабрей, — три или четыре раза прямо в зияющее око света, потом что было мочи швырнул в него оружие; снова промазал.
— Мистер Маккабрей, — произнес вежливый американский голос.
Я резко развернулся — глаза мои раздирали тьму в клочья, а брюхо урчало, алкая прилета пуль.
— Нет, мистер Маккабрей, — продолжал голос. — Прошу вас, успокойтесь. Никто никого здесь сегодня больше не убьет. Все будет хорошо. Я не шучу — все
действительно будет хорошо.
Вы даже вообразить себе не можете, какое это разочарование — собраться с духом перед смертью, а потом в самый момент истины обнаружить, что сегодня не жарят. Я как-то вдруг поймал себя на том, что сижу и шумно рыдаю; всхлипы раздирали мне грудь, как пули, которым разодрать ее не довелось.
Мне дали фляжку виски, и меня стошнило — снова и снова, но в конечном счете хоть что-то удержать внутри мне удалось, — а потом со стороны Мартленда донесся тупой
чпок глушителя, и звуки его умирания стихли, после чего женщина подняла меня на ноги и помогла спуститься по склону, перевела через дорогу, сквозь рощу Флигарт и к их палатке. Женщина была очень сильна и пахла старыми шубами. Я уснул, едва голова моя
Последние комментарии
21 часов 52 минут назад
22 часов 28 минут назад
23 часов 21 минут назад
23 часов 25 минут назад
23 часов 37 минут назад
23 часов 50 минут назад