Живет такой парень [Василий Макарович Шукшин] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (15) »
Василий Шукшин ЖИВЕТ ТАКОЙ ПАРЕНЬ
Есть на Алтае тракт — Чуйский. Красивая стремительная дорога, как след бича, стеганувшего по горам. Много всякой всячины рассказывается, поется, выдумывается о нем. Все удалые молодцы, все головорезы былых лет, все легенды — все с Чуйского тракта. Села, расположенные вдоль тракта, издавна поставляли ему сперва ямщиков, затем шоферов. Он (тракт) манит к себе, соблазняет молодые души опасным ремеслом, сказками, дивной красотой. Стоит разок проехать от Бийска до Ини хотя бы, заглянуть вниз с перевала Чике-таман (Чик-атаман, как зовут его шоферы) — и жутковато станет, и снова потянет превозмочь страх и увидеть утреннюю нагую красоту гор, почувствовать кожей целебную прохладу поднебесной выси… И еще есть река на Алтае — Катунь. Злая, белая от злости, прыгает по камням, бьет в их холодную грудь крутой яростной волной, ревет — рвется из гор. А то вдруг присмиреет в долине — тихо, слышно, как утка в затоне пьет за островом. Отдыхает река. Чистая, светлая — каждую песчинку на дне видно, каждый камешек. И тоже стоит только разок посидеть на берегу, когда солнце всходит… Красиво, очень красиво! Не расскажешь словами. И вот несутся они в горах рядом — река и тракт. Когда глядишь на них, думается почему-то, что это брат и сестра, или что это — влюбленные, или что это, наоборот, ненавидящие друг друга Он и Она, но за какие-то грехи тяжкие заколдованные злой силой быть вечно вместе… Хочется очеловечить и дорогу, и реку. Местные поэты так и делают. Но нельзя превозмочь красоту земную словами. Много, очень много машин на тракте. День и ночь гудят они, воют на перевалах, осторожно огибают бомы (крутые опасные повороты над кручей). И сидят за штурвалами чумазые внимательные парни. Час едут, два едут, пять часов едут… Устают смертельно. В сон вдруг поклонит. Тут уж лучше остановиться и поспать часок-полтора, чтоб беды не наделать. Один другому может так рассказывать: — Еду, говорит, и так спать захотел — сил нет. И заснул. И заснул-то, наверно, на две секунды. И вижу сон: будто одним колесом повис над обрывом. Дал тормоз. Проснулся, смотрю — правда, одним колесом повис. Сперва не испугался, а вечером, дома, жутко стало… А зимой, бывает, заметет Симинский перевал — по шесть, по восемь часов бьются на семи километрах, прокладывают путь себе и тем, кто следом поедет. Пять метров разгребают лопатами снег, пять — едут, снова пять — разгребают, пять — едут… В одних рубахах пластаются, матерят долю шоферскую, и красота вокруг не красота. Одно спасение — хороший мотор. И любят же они свои моторы, как души свои не любят. Во всяком случае, разговоров, хвастовства и раздумий у них больше о моторе, чем о душе. Я же, как сумею, хочу рассказать, какие у них хорошие, надежные души. Такой суровый и такой рабочий тракт не мог не продиктовать людям свои законы. Законы эти просты: Помоги товарищу в беде. Не ловчи за счет другого. Не трепись — делай. Помяни добрым словом хорошего человека. Немного. Но они неумолимы. И они-то определяют характеры людей. И они определяют отношения между ними. И я выбирал героя по этому признаку. Прежде всего. И главным образом.В хороший осенний день шли порожняком по Чуйскому тракту две машины «ГАЗ—51». Одну вел молодой парень, другую — пожилой, угрюмый с виду человек с маленькими, неожиданно добрыми глазами. Парень задумчиво, с привычным прищуром смотрит вперед — это Пашка Колокольников. Пожилого зовут Кондрат Степанович. На тракте в сторонке стоит «козлик». Под «козликом» — шофер, а рядом — молодой еще, в полувоенном костюме, председатель колхоза Прохоров Иван Егорович. Надежды, что «козлик» побежит, нет. Прохоров «голоснул» одной машине, она пролетела мимо. Другая притормозила. Шофер откинул дверцу — это Пашка. — До Баклани подбрось. — Ты один? — Один. — Садись. Прохоров крикнул своему шоферу: — Прислать, что ль, кого-нибудь?! Шофер вылез из-под «козлика». — Пришли Семена с тросом! Пашка с Прохоровым поехали. …Летит под колеса горбатый тракт. Мелькают березки, мелькают столбики… — Ты куда едешь? — поинтересовался Прохоров. — В командировку. — В колхоз, что ли? — Мгм. Помочь мужичкам надо. — А куда? — Деревня Листвянка. Прохоров внимательно посмотрел на Пашку, — видно, в начальственной его голове зародилась какая-то «мысля». …Летит машина по тракту. Блестит, сверкает глубинной чистотой Катунь. …Прохоров и Пашка продолжают разговор. — Тебя как зовут-то? — как бы между прочим спрашивает Прохоров. — Меня-то? — охотно отвечает Пашка. — Павел Егорыч. — Тезки с тобой, — идет дальше Прохоров. — Я по батьке тоже — Егорыч. А фамилия моя — Прохоров. — Очень приятно, — говорит Пашка любезно. — А я — Колокольников. — Тоже приятно. Машина остановилась — перед ними целая очередь из бензовозов и лесовозов. Пашка вылез из кабины. — Что там? — спросил Прохоров. — Завал. Счас рвать будут. Прохоров тоже вылез. Пошел
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (15) »
Последние комментарии
16 часов 4 минут назад
16 часов 4 минут назад
16 часов 13 минут назад
16 часов 21 минут назад
17 часов 19 минут назад
17 часов 37 минут назад