Королева сыска [Галия Сергеевна Мавлютова] (fb2) читать постранично

Мавлютова Галия Королева сыска

Пролог

12.11.99, утро

Густой аромат экспресс-капуччино, сопровождаемый запашком первой утренней сигареты, расползался по квартире. Порожденный на кухне кофеваркой «Филипс», аромат этот проникал во все четыре комнаты — он проходил в открытые двери и просачивался под закрытые, он заполнил коридор, отделанный карельской березой, и обозначился в ванной комнате, где соперничал с благоуханием дорогой парфюмерии, облепляя рельефы на кафельной плитке туалета со сценками из древнегреческой мифологии. Аромат был настолько густым, что, казалось, даже отражался в огромном зеркале шкафа-купе. Зеркале, где вмещалась вся обстановка комнаты, да и весь — от пяток до макушки — Сергей Геннадьевич Марьев.

Осматривать себя перед выходом стало для него ритуалом. С тех пор как он начал вести публичную жизнь, на которую его в свое время с трудом уговорили и которая теперь нравилась ему все больше.

Чего он никак не мог сказать о своей внешности.

Одежда его, разумеется, безупречна. Костюм за «штуку» «зеленых», сшитый в ателье на Пиккадилли четыре месяца назад во время недельной деловой поездки в Лондон, сидел безукоризненно, делая его стройнее, надежно пряча малосимпатичное брюшко. Но он-то знал, что оно есть. Да, в последнее время он стал что-то быстро расплываться. Отрастает животик, намечается второй подбородок, грудь приобретает женские очертания.

Не в первый уж раз перед этим зеркалом он давал зарок заняться собой. Походить в тренажерный зал, поплавать в бассейне. Чаще бывать в сауне, той, где сгоняют вес, а не устраивают деловые встречи с последующим возлиянием и девочками.

Сергей Геннадьевич подошел к зеркалу вплотную. Наклонился, почти коснувшись носом собственного отражения. Приподнял верхнюю губу, придержал ее пальцами. Да, пожалуй, желтизна зубов слишком заметна. Тут — одно из двух: либо бросить курить, либо сходить к стоматологу и снять налет. Первое, он уже это понял, невозможно, второе реально, но раньше, чем через месяц, не получится. Трудно выкроить время. Наступила горячая пора, приходится работать на десять фронтов одновременно. Так что надо повременить и с тренажерами, и с бассейнами.

Он опустил губу, на которой, если пристально всмотреться, можно углядеть красное пятнышко.

След позавчерашней простуды, два дня замазываемой «Завираксом» и только благодаря этому не разросшейся в отвратительное образование, что при его нынешней работе, мягко говоря, было бы нежелательно. И где его только пробрало? Машина, дом, ресторанные залы, залы заседаний, кабинеты. Никаких сквозняков там быть не могло. Хотя, говорят, этот чертов герпес может выскакивать и из-за сильных стрессов. А этого добра хватает.

Сергей Геннадьевич отступил от зеркала на два шага. Вот из-за чего он давно уже не переживает, так это из-за своего роста. Хотя по молодости страдал, что было, то было. А как же — девочки смотрели в другую сторону, на высоких и широкоплечих. Он клял тогда свою злосчастную судьбу.

А сейчас все наоборот, он благодарен ей, судьбе, не подарившей ему тех самых сантиметров. Это сделало его злее и целеустремленнее, заставило добиваться успеха. Комплекс Наполеона, так, кажется, это называется. Что ж, одним из наполеонов этого города он, пожалуй, может себя считать.

Звонка в дверь он ждал. Он поднес к глазам запястье правой руки, взглянул на «Ролекс» — да, именно в это время. Минута в минуту. Вот что значит хорошо вышколенный слуга. Два коротких треньканья, одно длинное, опять два коротких.

Это информирует: пришел тот, кто должен прийти. Марьев быстрым шагом (он всегда и всюду, даже дома, ходил именно так) направился в коридор. Открыл внутреннюю дверь, взглянул в «глазок» наружной. Немецкая оптика показала всю их лестничную площадку, от стенки до стенки, с двумя расположенными напротив квартирами банкира Теремыхова и депутата прошлого созыва Лурье.

Центр явленной «глазком» картинки заполняла фигура охранника. Из-за разделявшего их листа толстого дверного железа прозвучало обычное, ежедневное:

— Это я, Сергей Геннадьевич. Петр.

Марьев оторвался от «глазка», отступил в коридор, чтобы взять кейс, брошенный вчера вечером на тумбочку поверх ключей, кошачьей расчески, «язычков» для обуви и прочей мелочовки.

Жена вышла из спальни. Это тоже их семейный ритуал. Как и совместный утренний кофе, когда они обсуждают учебные и прочие дела дочери, студентки-первокурсницы Алены, которую тоже, согласно семейному ритуалу, как раз во время родительского завтрака везут на его «Ауди» в университет. После кофе супруга, накормившая дочь и мужа, идет полежать, отдохнуть. Чтобы перед его выходом из квартиры появиться в дверях спальни, комнаты, где происходят их нечастые в последние годы обмены супружескими ласками; она появляется в одной из своих шелковых пижам, чтобы поцеловать мужа и сообщить, чем собирается заняться сегодня. Он выслушивает, не вникая особо,