Немезида [Линдсей Дэвис] (fb2) читать постранично, страница - 2

отвратительной, и событие, которое, по крайней мере, избавило нас от бремени ещё детей. Позже мой брат ушёл в армию; в конце концов я понял, что это разумно, и сделал то же самое. Мои сёстры уехали, чтобы домогаться безответственных мужчин, которых они силой заставили выйти замуж. Моя мать, воспитавшая семерых детей, осталась одна, но продолжала оказывать на всех нас сильное влияние. Даже мой отец, вернувшись в Рим, относился к маме с настороженным уважением.

Как она постоянно напоминала нам, матери никогда не уходят на пенсию. Поэтому, когда у моей жены начались схватки с третьим ребёнком, мама пришла всем командовать, несмотря на то, что она уже слабела и у неё были проблемы со зрением. К нам в дом примчалась и мама самой Елены, благородная Джулия Хуста, засучив рукава, чтобы вмешаться в её изысканные дела. Мы наняли вполне приличную акушерку.

Сначала матери боролись за доминирование. В конце концов, когда обе стали крайне нужны, всё это прекратилось.

Мой новорождённый сын умер в день своего рождения. Мы сразу почувствовали, что живём в трагедии, которая случилась только с нами. Наверное, так всегда кажется.

Роды прошли легко, схватки были короткими, как у нашей второй дочери. Фавонии потребовалась неделя, чтобы освоиться, но потом она пошла в гору. Я думала, что произойдёт то же самое. Но когда появился этот малыш, он уже был на грани исчезновения. Он никак на нас не реагировал; он исчез через несколько часов.

Акушерка сказала, что мать должна держать мёртвого ребёнка; после этого им с Юлией Юстой пришлось бороться, чтобы заставить Элене снова отказаться от тела. Элена впала в глубокий шок. Женщины, как это обычно бывает, убрались. Элена Юстина оставалась в спальне, отказываясь от утешения, игнорируя еду, отказываясь видеться с дочерьми, даже отдалившись от меня. Моя сестра Майя сказала, что этот день останется чёрным в календаре Элены на всю оставшуюся жизнь; Майя знала, что значит потерять ребёнка. Сначала я не могла поверить, что Элена когда-нибудь оправится. Мне казалось, мы никогда не доживём до того момента, когда горе настигнет её только в годовщины. Она застыла, когда ей сообщили о смерти мальчика.

Все действия легли на меня. Это не было юридической необходимостью, но я дал ему имя: Марк Дидий Юстиниан. На моём месте многие отцы не стали бы этим заниматься. Его рождение не было зарегистрировано; у него не было гражданского статуса. Возможно, я ошибался. Мне просто нужно было решить, что делать. Его мать выжила, но пока я был один, пытаясь сохранить семью, пытаясь уладить все формальности. Всё стало ещё сложнее, когда я узнал, что ещё произошло в тот день.

Маленький запеленатый свёрток оставили в комнате, которой мы редко пользовались. Что мне было делать дальше? Новорождённого не следует хоронить; он был слишком мал для полной кремации. Взрослых хоронили за городом; семьи, которые могут себе это позволить, строят мавзолей у большой дороги для своих забальзамированных тел или кремационных урн. Это никогда не было для нас;

Прах плебея Дидии некоторое время хранился в шкафу, а затем был таинственным образом утерян.

Моя мать призналась, что всегда отвозила своих мертворождённых детей на ферму в Кампанье, где она выросла, но я не мог оставить свою обезумевшую семью. Отец Елены, сенатор, предложил мне место в полуразрушенном колумбарии Камилли на Аппиевой дороге, с грустью сказав: «Это будет очень маленькая урна!» Я подумал об этом, но был слишком горд. Мы живём в патриархальном обществе; он был моим сыном. Мне плевать на формальные правила, но захоронение было моей обязанностью.

Некоторые хоронят новорожденных под плитой в новых зданиях; ничего не было, и я уклонялся от идеи превратить нашего ребёнка в жертву. Я не раздражаю богов и не поощряю их. Мы жили в старом городском доме у подножия Авентина, с задним ходом, но почти без земли. Если я выкопаю крошечную могилку среди шалфея и розмарина, существовала ужасная вероятность, что играющие дети или повара, роющие ямы для захоронения рыбьих костей, однажды случайно найдут рёбра маленького Маркуса.

Я поднялся на нашу террасу на крыше и остался наедине со своей проблемой.

Ответ пришёл ко мне как раз перед тем, как я скованно себя чувствовала. Я отвезу свой печальный узелок к отцу. Мы сами когда-то жили там, на Яникуланском холме за Тибром; по сути, я была той идиоткой, которая купила это неудобное место. С тех пор я работала по обмену с отцом, но оно всё ещё казалось мне домом. Хотя отец был нечестивцем, его вилла стала для ребёнка местом упокоения, где, когда Елена будет готова, мы сможем поставить над ним мемориальный камень.

Я на мгновение задумался, почему мой отец до сих пор не пришел с соболезнованиями.

Обычно, когда людям хотелось побыть в одиночестве, он был первым. Он чуял трагедию, как запах свежеиспечённого хлеба. Он непременно войдет в дом с ключом, который никогда мне не вернёт, а потом будет раздражать нас своей бесчувственностью. Мысль о том, что Па будет сыпать банальностями, --">