Мелодия Неаполитанского танца [Лев Аскеров] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (7) »
Лев Аскеров Мелодия Неаполитанского танца
Саша Мусаев, одиннадцатилетний воспитанник детдома, осторожно ступая на цыпочки, миновал дверь ночной дежурной и остановился, чтобы посмотреть на часы, что висели как раз напротив «дежурки». Там, рядом с часами, тускло светила одна-единственная на весь длиннющий и узкий коридор лампочка. У мальчика было плохо со зрением и чтобы рассмотреть циферблат и определить который час, ему требовалось время. В тот момент, как он остановился, большая стрелка дрогнула и передвинулась к цифре 3, а маленькая склонилась к двойке. «Вот это да! Пятнадцать минут второго!» — прошептал он и тут же замер, прижавшись к стене. За дверью «дежурки» что-то невнятное, вполголоса, пророкотал бас, в ответ которому прозучал необычайно нежный и певучий голосок, знакомый Саше совсем другими интонациями. Сегодня дежурила учительница Антонина Дмитриевна по прозвищу «Моряк». Ее прозвали так, потому что к ней сюда, одно время приходил в гости матрос здоровенный детина в бескозырке, надвинутой на самые брови, и с огромным синим якорем, выколотом на руке. Саша никак не мог понять: почему такая красивая, высокая, с золотыми волосами и строгими глазами Антонина Дмитриевна, перед этим страшилищем становится совсем другой — насиропленной и робкой. А глаза, прямо противно, становились, как у Вовки-подхалима из четвертого «А»… По ночам самые отчаянные мальчишки и даже некоторые девчонки подкрадывались сюда, к ее дверям, чтобы подслушать о чем матрос травит и подсмотреть, что они там запершись делают… Сейчас к Антонине Дмитриевне в гости ходит другой дяхан — тоже верзила, с черным, всегда насупленным лицом. Приезжает на зелененькой «Ладушке». Но прозвище «Моряк», которое, кстати, слетело с легкого языка Саши, так и осталось за учительницей. За дверью Антонина Дмитриевна как-то странно всхлипывала, а гость кажется успокаивал ее. Но Саше сейчас все это было неинтересно. Не хотелось ни подглядывать, ни прислушиваться. Ничего страшного с ней не случится. Однажды Вовке-подхалиму, которому показалось, что его любимая учительница там кричит от причиняемой ей боли, здорово влетело, когда он стал барабанить к ним в запертую дверь и вопить на весь корпус: «Сюда пацаны! Антонину Дмитреевну бьют!»… Напрасно на следующий день ребята старались отыскать на открытых частях ее тела следы побоев. Было решено, что синяки скрывает платье. Саша снова посмотрел на часы и уже поспешнее, но все также бесшумно, пошел дальше по коридору. Миновав еще две двери, он оглянулся и быстро шмыгнул в девчоночью палату.Гюля встрепенулась. Все то время, пока у нее подмышкой лежал градусник и доктор что-то записывал в карточку, она, застывшей статуэткой, оцепенело смотрела в одну точку. Туда, где за колышущейся занавеской прятался вход из медпункта в палату изолятора… — Открой рот, детонька. Просьба доктора дошла до нее, как сквозь сон. «Детонька»- повторила она про себя. И ласковая, теплая волна окатила сердце и вместе с ним, так, что перехватило дыханье, взмыла куда-то вверх. Гюля перевела взгляд на женщину в белом халате. Что-то в ней, в этой незнакомой женщине, ей показалось до боли родным и близким. Гюлины глаза ожили и в какой-то миг не то от радости, не то от неизбывной скорби словно вскрикнули и полыхнули двумя язычками черного пламени… Потом сразу же потухли и уже внимательно и недоверчиво-вопрошающе смотрели на незнакомого врача. Она здесь, в детдомовском медпункте, стала работать совсем недавно. Пришла вместо доктора Хумар ханум, которую все называли «Больше воздуха», и которая запомнилась детям длинными, всегда холодными пальцами, брезгливой гримасой на лице и вечным советом больше бывать на воздухе. Она была фанатичной поклоницей теории Амосова, потому что более простых, мудрых и универсальных идей, чем его «Бегом от инфаркта»… и «Здоровье в движении»… — она в медицине не встречала. Правда эта система пару раз ее коварно подвела. Однажды к ней привели девочку, жалующуюся на острые боли в животе. Хумар ханум дала ей слабительное, решив, что ребенок переел незрелой алчи. И глядя, как девочка запивает таблетки, «Больше воздуха» заметила: — Ты тощая, потому что малокровная. Отличница наверное? Та кивнула. — Я так и знала… Много в помещении сидишь за учебниками. Больше на воздухе бывай… Тогда не будешь такой дурнушкой… Иди побегай с ребятами и все пройдет. А ночью ребенка увезла скорая помощь. У девочки был острый приступ аппендицита. Другой и последний случай в ее практике врача Детдома, произошел с четырнадцатилетним мальчиком Маисом Мусаевым. По мнению Хумар ханум он, тот случай, был из тех редчайших (на миллион — один), который мог поставить под сомнение всю стройную и неоспоримо мудрую систему уважаемого академика Амосова. Мальчик часто жаловался на загрудинное жжение и боли в области сердца. Хумар ханум как всегда прописала ему больше воздуха, прогулки
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (7) »
Последние комментарии
2 часов 14 минут назад
2 часов 19 минут назад
2 часов 23 минут назад
2 часов 24 минут назад
2 часов 29 минут назад
2 часов 46 минут назад