Повесть о пережитом [Борис Дьяков] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (94) »
Борис ДЬЯКОВ ПОВЕСТЬ О ПЕРЕЖИТОМ
ОТ АВТОРА
Мысль написать книгу о своей жизни — советского, партийного работника и журналиста — возникла у меня в годы вынужденной неволи. В сюжет книги, который складывался изо дня в день, сначала не входили годы заключения, они стояли где-то сбоку. О них в то время думалось как о тяжком эпизоде, который вот-вот, с часу на час, оборвется и отойдет прочь. Так думалось… После XX и XXII съездов партии я понял: от темы пережитого, связанного с последствиями культа личности, уйти невозможно. Но как рассказать об этом? В какой литературной форме? Что отобрать, а что отсеять из множества фактов, оставивших след в душе?.. На эти вопросы долго не приходил ответ. Однако чем глубже вникал я в суть пережитого, чем больше старался подняться над личным и объективно разглядеть все происшедшее, тем яснее становилась задача. Конечно, думал я, и мою точку зрения разделяли друзья и товарищи, будет время, когда на эту тему, быть может, напишут романы, поэмы, пьесы, а сейчас исторически нужнее прямое документальное свидетельство о том, что сохранила память и вобрало сердце. Первые главы, носившие характер воспоминаний, были опубликованы в третьем номере журнала «Звезда» за 1963 год. Вскоре к автору стали приходить письма и от читателей, и от самих героев произведения. Произошла незримая, а потом и настоящая встреча с товарищами по несчастью и с теми чекистами-дзержинцами, которые умели видеть и чувствовать — где враг, а где жертва, и порой, рискуя собственной судьбой, отдавали нам, как могли, свою человеческую теплоту. Автору была оказана дружеская помощь. Он почувствовал большую моральную поддержку. В памяти восстановились дополнительные факты, ожили образы новых героев. Поставить точку на опубликованном в «Звезде» было нельзя, я продолжал писать. Журнал «Октябрь» в седьмой книжке за 1964 год напечатал уже более расширенную «Повесть о пережитом». Теперь я передаю своим читателям полностью законченную книгу. В ней нет вымысла. Я рассказываю о том, что сам видел, слышал, пережил. При описании отдельных фактов допущено только незначительное смещение во времени, с тем, чтобы соблюсти бóльшую стройность повествования. Читатель встретится с лицами действительно существовавшими и существующими. Их подлинные имена сохранены. Пусть все узнают о настоящих советских людях, о коммунистах, которые в тяжелых условиях не теряли человеческого достоинства, были верны партийным идеалам, преданы Родине, мучительно переживали нарушения законности, но сохранили силу духа, веру в торжество ленинской правды. Им автор и посвящает свою повесть.ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
В дорогу дальнюю…
Меня ввели под конвоем в пустую комнату Бутырской тюрьмы. За канцелярским столом сидел человек в кожаной черной куртке и кожаной черной кепке, с трубкой во рту. В окне с решеткой виднелось одинокое, промокшее от осенних дождей, старое дерево с низко опущенными ветвями, светился кусочек неба. В комнате запах сырой штукатурки перемешивался с тонким ароматом табака. Человек за столом скользнул по мне безразличным взглядом и, опустив глаза на какую-то бумагу, спокойно сказал: — Ваше дело рассмотрено особым совещанием при Министерстве госбезопасности СССР… Десять лет спецлагерей. — Десять лет?! За что?! — Вам лучше знать. Распишитесь. — Да это же ошибка! Кому я могу жаловаться? Кожаный человек улыбнулся и выпустил струйку дыма. — Прокурору МГБ. — Дарону?.. Так он же душитель! Кожаный человек сердито сдвинул брови. — Осторожней в выражениях, осужденный!.. Срок вам исчисляется со дня ареста — с 10 ноября 1949 года. — Почему с десятого? Меня арестовали в ночь на первое. — Какое значение имеют десять дней? У вас десять лет. — Имеют! Я не хочу и часа терять в жизни. — Подайте заявление. Видимо, опечатка. — Десять лет — тоже опечатка! — Расписывайтесь! — А что такое «спецлагеря»? Где это? — Привезут — узнаете. Этапная камера. Я переступил порог. На меня глянула сотня глаз. Люди медленно, парами двигались по кругу. Шмыганье ног, жестикуляции, громкий говор, синеватые волны махорочного дыма… В одиночке, под гнетом молчания, я отвык от людей, от шума голосов. Закружилась голова. Меня обступили. Посыпались вопросы: кто я, в чем обвинен, какой срок? Когда узнали, откуда прибыл, — оторопели. Очевидно, слышали, что такое Сухановка… Но никто не стал расспрашивать. Только худосочный старик в куртке горного инженера, с отодранными петлицами, назвавшийся изобретателем Лебедевым из Министерства угольной промышленности, не вытерпел и таинственно прошептал над моим ухом: — А правда, что в Сухановке… — Правда! — прервал я вопрос. Лебедев понимающе кивнул, розоватым кончиком острого носа уткнулся в сумку-наволочку,- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (94) »
Последние комментарии
2 часов 26 минут назад
3 часов 59 минут назад
7 часов 52 минут назад
7 часов 57 минут назад
13 часов 17 минут назад
2 дней 56 минут назад