Пионер. Прощай СССР [Павел Ларин] (fb2) читать онлайн

Пионер.Прощай СССР.

Глава 1

— Завтра — родительский день… И это, товарищи пионеры, полный трындец. Не знаю, как ваши предки, а меня мать точно прибьет. Сначала прибьёт, когда узнает о случившемся, а потом еще раз прибьет, когда узнает об исключении. — Произнес с тоской Мишин и уставился туманным взглядом вдаль. Не хватало только слезы, которая сбежала бы по его пухлой щеке.

— Два раза убить невозможно. — Флегматично заметила Селедка. — А меня не убьют. Но будут весь год вести себя так, будто им за мое поведение жутко стыдно… Даже и не могу сказать, что хуже. Умереть в четырнадцать лет мучительной смертью через порку ремнем или чувствовать себя ущербной.

Остальные присутствующие хором вздохнули. Я, кстати, тоже вздохнул. Встреча с матерью Ванечкина становилась неизбежным событием. И это очень плохо. Надеюсь, Элеонора потратит на беседу с родителями бо́льшую часть времени, которое они тут пробудут. А еще надеюсь, что случится чудо, которое позволит нам избежать исключения из рядов отдыхающих в лагере детей. Я вообще не готов сейчас к воссоединению с семьей Ванечкина.

Мы сидели в беседке, полным составом. За несколько последних дней это уже стало традицией. Я, Ряскин, Мишин, Богомол, Селёдка и Маша. Остальные подростки из отряда бродили неподалеку парами. Будто в тюрьме на выгуле, честное слово.

События, приключившиеся по вине Федьки, как-то объединили нас шестерых. Странно, но факт. Хотя более разных людей, конечно, представить сложно. Конечно, насчет меня и Фокиной все понятно. Насчет дружбы можно не обольщаться. Тут больше имело место партнерство. Мы единодушно пришли с ней к выводу, что для решения проблемы, которая вдруг стала общей, нам лучше объединить усилия. Поэтому сегодня днем, например, сбежали от остальных в лес…Хотя, нет. Надо по порядку…

После того, как злая Элеонора озвучила решение насчет родительского дня, жизнь наша стала еще более тяжелой. Казалось бы, куда уж тяжелее, а вот ни черта подобного. Нет предела совершенству. И фантазии Константина Викторовича… Когда ж он уже, сволочь такая, куда-нибудь денется…

Константин вместе с Бегемотом, которая слова Элеоноры тоже приняла близко к сердцу, пришли к выводу, что все проблемы — от нечего делать. Соответственно, лучший выход — загрузить нас так, чтоб мы света белого не видели.

— Терпение и труд все перетрут! — Торжественно провозгласила Бегемот, едва мы вернулись в корпус. Сразу этой фразы никто из нас не оценил. А зря.

Просто, честно говоря, следующие пару дней, которые оставались до выходных, напоминали адский ад. Я даже представить не мог, насколько буквальной была фраза Нины Васильевны.

Я едва успевал закрыть ночью глаза и заснуть, а это вообще не просто, когда рядом на стуле сидят либо Прилизанный, либо Нина Васильевна и гипнотизируют нашу троицу, опасаясь очередного фокуса, как уже прямо в ухо звучал противный голос Константина Викторовича.

— Встава-а-а-а-ай, Ванечкин. Встава-а-а-ай. Миши-и-ин! Ряскин! Подъём. Труба зовет.

Более того, этот придурок использовал выражение про трубу вовсе не в переносном смысле, как могло бы показаться. Он притащил откуда-то пионерский горн, самый настоящий, и следом за словами шло действие.

Прилизанный начинал дудеть в эту металлическую хрень, издающую самый отвратительный звук на свете. Отчего у меня возникало ощущение, будто настал натуральный апокалипсис и звук вылетает не из блестящего предмета, в который до усёру дует вожатый, а это несутся самые настоящие всадники смерти. И несутся они прямиком в пионерский лагерь.

Когда Константин сделал это в первый раз, из соседнего корпуса даже прискакала воспитатель младшего отряда.

— Что случилось⁈ Горим? Пожар? Потоп? — Она таращила глаза, нервно хватала ртом воздух и по-моему была на грани паники.

Ясное дело. От этого звука можно умом тронуться. Волосы воспитателя стояли дыбом, блузка была застегнута неправильно. Видимо, Прилизанный своим дудением разбудил не только нас.

— Все хорошо. У нас подъем. — Сообщил ей довольный произведённым эффектом Константин Викторович.

— Да⁈ — Воспитатель возмущённо взмахнула руками, — А мне кажется, у вас — отбой. Отбой мозга, который вообще перестал соображать! Напугали и меня, и детей…

С этими словами она выскочила из корпуса, пообещав Константу, если он не прекратит безобразие, администрации лагеря будет доложено об этом непотребстве. Но, скажу честно, Прилизанного ее угрозы вообще не напугали. Наоборот, вдохновили. Мне кажется он хотел, чтоб администрации лагеря доложил о том, как активно ведется работа с детьми. Сам себя ведь не пойдешь нахваливать. На следующее утро Константин Викторович снова будил отряд пионерским горном.

— Просто убейте меня… — Простонал кто-то из пацанов. — Пожалуйста, убейте и все. Так же невозможно…

Думаю, вполне понятно, что все это не добавило любви к нам со стороны товарищей, которые должны были терпеть подобные издевательства вместе с провинившимся.

— Водные процедуры и на пробежку! Марш! Умываемся бодрящей холодной водой! Закаляемся! — Орал Константин, как ненормальный, пугая бедных пионеров своим интузиазмом, едва мы только успевали выбраться из кроватей.

Подростки, хлопая сонными глазами, пытались понять, они уже умерли от звука горна и это пионерский ад, где их по-прежнему преследует чокнутый вожатый, или спасения не видать вообще.

Причина столь неадекватного поведения Прилизанного была в том числе и в Нине Васильевне. Точнее, в ее поддержке странных педагогических методов воспитания. Просто Бегемот решила, что, как говорится, дурной пример — заразителен. И если сейчас они будут грузить только нас, освободив от плотного графика других детей, есть вероятность, кто-то из остальных подростков тоже сойдёт с верного пути, поддавшись нашему опыту. Поэтому, на всякий случай, перепадало всему отряду. Девчонкам повезло лишь в том, что Елена Сергеевна была гораздо адекватнее Костика. Они просыпались в спокойной обстановке. Ну, а в остальном, так же отхватывали веселья. Авансом, так сказать.

Мне уже казалось, если честно, товарищи так сильно ненавидят меня, Ряскина, Мишина и Богомола, что мы имеем все шансы однажды утром не проснуться. Нас просто ночью по-тихому угандошат подушкой. На лицо положат, наступят коленочкой и все. В принципе я их даже понимал. Мы расплачивались за содеянное, а они за то, чего вообще не творили.

После пробежки, которая выглядела как три круга по периметру лагеря трусцой, наступало время завтрака. Есть приходилось быстро, потому что вдоль столов, заложив руки за спину, расзадивал Константин Викторович. Подростки из других отрядов смотрели в нашу сторону с сочувствием, но помочь рискни, естественно, не могли.

Затем начиналась тренировка по пионерболу. Следующая ступень нашего адского расписания. Причем, шли на эту тренировку все. Весь отряд.

Мне кажется у Бегемота просто сформировалась самая настоящая манечка. Ей мерещилось, наверное, как только они с Константином отвернуться от пионеров хотят бы на секунду, или моргнут, что-то опять произойдёт. Я так понял, выговор получили не только мы, но и воспитатель с вожатыми. Им, видимо, тоже пообещали серьезные последствия в случае очередного чрезвычайного происшествия. А Нина Васильевна серьезных последствий не хотела. Нина Васильевна хотела, чтоб ей не мешали строить личную жизнь с Родионом и развлекать внучку, которая числилась в младшем отряде. Поэтому идти к своей цели она готова была любыми способами.

Соответственно, действующая часть команды играла активно. Соперников им постоянно меняли, формируя из остальных ребят «шестерки». Те, кто не был на поле, просто рядом занимались физкультурой. Девочки прыгали, играли с мячом, скакали через «резиночки». Короче, два часа мы изображали из себя неунывающих живчиков. Или сумасшедших кенгуру. Не знаю, какое сравнение подходит больше. Отдыха нам Константин не давал вообще. Ему, наверное, как и Бегемоту, казалось, если я или Ряскин, или Богомол, или Мтшин остановимся хоть на минуту, снова произойдёт какая хрень. Ну, а остальной отряд — это, так сказать, с запасом на будущее. Чтоб у них из-за усталости не было сил сочинять каверзы.

И все это под «речевки» Константина Викторовича, который вдохновенно выкрикивал фразы, наподобие: ' На зарядку выходи и друзей своих буди! Мальчишки и девчонки говорят, что тренировки — друг ребят!'

Или такой еще вариант: «Хочешь сильным быть и бодрым? Бегать, плавать, танцевать? Так вставай скорее смело, вместе будем приседать!»

Нужно ли говорить, что через два дня весь отряд ненавидел и пионербол, и подвижные игры, и Константина с его «кричалками». Я бы на месте вожатого насчет подушки на лицо и коленочки тоже обеспокоился. Уровень ненависти к нему был даже выше, чем уровень ненависти к нам.

Потом наступало время духовного просветления или личного досуга, как называла данное времяпровождение Нина Васильевна. Хотя, в реальности из личного в этом досуге была только возможность хотя бы на пять минут смыться в сортир и посидеть в тишине. Просто посидеть. Пока не прибегал Богомол и не начинал активно долбиться в дверь с криками о нарушении правил использования общественных мест.

Нас рассаживали в комнате отдыха и мы рисовали. Если у Прилизанного поехала крыша на почве физических занятий, у Бегемота случился сдвиг по теме изобразительного искусства. Она вдруг решила, что сила прекрасного непременно очистит нас от внутренних демонов.

Потом отряд дружно, с песнями, шел на обед. Именно дружно и именно с песнями. После обеда наступал тихий час. Единственная возможность опять же просто полежать. Не бежать никуда, не идти, не слушать Константина.

Из минусов — снова этот процесс проходил под бдительным взором вожатого. А я например, сильно нервничаю, когда рядом со мной спящим бродит неадекватный Константин Викторович.

Между полдником и ужином мы читали и обсуждали прочитанное. Вторая фишка от Бегемота. Если рисование не до конца очистило наши юные умы, то классические произведения литературы сделают это наверняка. А там — уже отбой.

Короче, отдых превратился в каторгу. У меня было полное ощущение, что я оказался снова в заключении. У Фокиной, походу, такая же ерунда. Мне кажется, она уже тысячу раз прокляла свой сомнительный договор с начальником тюрьмы.

Мы с ней постоянно пересекались взглядами и оба думали, наверное, в одном направлении. Что за хрень? Второй вопрос — как, твою мать, отсюда выбраться?

Единственная радость, перед сном нам разрешали буквально час посидеть на улице в беседке.

Но вот сегодня случилось чудо. В преддверие «Зарницы» Константин решил вывести нас в лес, где мы должны были отрабатывать навыки ориентирования и следопытства. Пока остальные пионеры «аукали» по кустам, разыскивая друг друга по сломанным веткам и примятой траве, как того требовал Константин Викторович, мы с Машей под шумок свалили в сторону от отряда.

— Вы куда? — в последнюю секунду заметила наши манипуляции Селедка и тут же подскочила к нам. — Я тоже пойду! С вами.

— Тупикина не тупи. — Громким шепотом ответил ей Мишин, который ползал рядом, пытаясь по муравейнику определить стороны света. И тут же сам заржал над своей фразой. — Тупикина…не тупи… Вот так каламбур. Слышишь, Антоха?

Антоха не слышал. Он с помощью трения пробовал разжечь костер в течение последних тридцати минут. Костер по-прежнему не горел, а вот Ряскин того и гляди готов был вспыхнуть.

— Я не с тобой разговариваю, дурак. — Окрасилась на него Селёдка.– Иди вон, муравьев смотри. Тупица.

— Сама дура. — Тут же отреагировал Вася. — У них же это… ну… симпатия.

Последнее слово Мишин произнёс выразительно и со значением.

— У кого симпатия? — Не поняла Васиных слов Селёдка. — У муравьев?

— Вот ты, конечно… — Мишин даже прервал свое занятие и посмотрел на Тупикину, покачав головой. — У Ванечкина и Фокиной.

Мы с Машей переглянулись, но спорить не стали. Пусть лучше так думают, чем догадаются о настоящем положении вещей.

Вообще, мы смылись не просто так. Хотели попробовать запустить хоть одну способность. Надеялись, что совместные усилия что-нибудь дадут.

Как два придурка напрягались так, что глаза на лоб чуть не вылезли. Ни черта подобного. Ни-че-го!

Я пытался задействовать телепатию или на худой случай телекинез. Ноль. Полный ноль.

— Херня! — Фокина в конце концов психанула, плюнула на все и села прямо на землю, сложив ноги по-турецки. — Нужен стимул. Толчок. Что-то, способное перетряхнуть сознание. Понимаешь? Типа, стресс.

— Понимаю, конечно. — Я сел рядом с ней.

Впервые за долгое время на душе было как-то тоскливо и грустно. Хотя, по идее, должно быть наоборот. Сейчас рядом есть человек из моего времени, из моего мира. С ним можно поговорить открыто. Но в то же время, я вдруг подумал, а что если ничего не получится. Вообще, ничего. Так и останусь Петей Ванечкиным, простым советским пионером.

— Короче…– Фокина резво вскочила на ноги. Опять одним движением. Я попробовал повторить за ней, чуть не улетел носом в кусты.

— Слушай, почему у тебя так отлично получается управлять сосудом? — Я посмотрел на нее даже с какой-то завистью.

— Не знаю…– Она пожала плечами. — Достался он мне не очень легко. Говорила уже. Эта чертова пионерка упиралась так, будто мы с ней не за тело боремся, а за судьбу целого мира. Зубами прямо вцепилась в себя родную. Может, дело чисто в половой принадлежности? Может, девчонкам проще друг друга понимать?

— Ой, иди в жопу, вообще…– Я отмахнулся. — Завела волынку. Половая принадлежность. Забыла? Женщины не должны обладать способностями псионика. Ты — какая-то аномалия.

— Ну, если тебе так легче, не вопрос. — Фокина усмехнулась. — Давай по делу уже. В общем…что хочу сказать. Нужно попробовать создать ситуацию, в которой будет иметься угроза для жизни. Понимаешь?

— Понимаю. — Я с умным видом кивнул. — Но повторюсь. Иди в жопу. Не собираюсь рисковать единственным сосудом. Как видишь, у нас пока не очень получается возродить способности. Если по какой-то причине с телом случиться беда, дальше что? Мое сознание будет летать в этом времени, изображая привидение? Или что? Станет ветром, небом, солнцем? Благодарю! Лучше уж Петей Ванечкиным остаться.

— Ты меня слушаешь или нет? — Маша замолчала и оглянулась назад. Я, кстати, тоже посмотрел в сторону, куда уставилась девчонка. — Черт…Ветка вроде хрустнула…Не слышал?

— Думаешь, кто-то следит за нами?

Я в два прыжка оказался рядом с кустами.

— Нет тут никого. — Крикнул Фокиной.

Однако, договорить мы не смогли. Со стороны деревьев раздались вопли. Самые настоящие истеричные вопли. Звали меня и Машу. Прилизанный, наконец, заметил, что в его отряде не хватает двоих. А учитывая, кого именно, у Константина случился самый натуральный приступ паники. Его, конечно, радовал факт присутствия Машина, Ряскина, Селёдки и Богомола, но то, что ни меня, ни Фокиной нигде не видно, пугало вожатого до заикания.

Пришлось выбраться из укрытия и шуровать к отряду.

— Где вы были⁈ — Накинулся Константин Викторович, едва нарисовались перед ним. — Сегодня вечером — два дополнительных круга пробежки.

Мы с Фокиной переглянулись.

— Впрочем… Маша, ты можешь не бежать. Думаю, тебя просто сбили с верного пути эти… — Прилизанный окинул меня взглядом с ног до головы и обратно. — Все. Возвращаемся в лагерь.

Прежде, чем нас построили парами, я успел подойти к Фокиной на одну минуту. Цель у меня была конкретная. Хотел озвучить свое мнение по поводу того, что девчонка сказала в кустах. Просто оно у меня сильно изменилось.

— Согласен! На все. Стресс, шок, угроза жизнь. Не вопрос. Давай только что-то сделаем. Иначе я его просто пришибу…

Глава 2

Возможности обсудить подробно детали плана Фокиной нам так и не представилось. Хотя, я пришел к выводу, она права. Подумал немного, пока мы топали обратно в лагерь и к своему сожалению остановился на той же самой мысли. Нам нужен стресс. Нужен толчок, который сможет заставить способности работать.

Однако, Константин вороном кружил рядом, практически ни на минуту не оставляя нашу компанию в покое. Мне даже стало казаться, когда кто-то из нас идёт в сортир, Прилизанный под дверью бдит, проверяя, не сбежали ли мы опять куда-нибудь.

Тем более, к вечеру на всех моих товарищей накатила грусть в ожидании неизбежного будущего, которое могло принести всем нам большие проблемы. Я постоянно находился вместе с Мишиным и Ряскиным. При них с Машей о реальном положении вещей тоже не поговоришь. Да и за самой Фокиной след в след ходила Селедка. Поведение Тупикиной тоже меня, между прочим, немного удивляло. Появилось в нем что-то подозрительное.

— Чего не понятно? — Сказал Ряскин, когда я перед сном спросил пацанов, не кажется ли им Селедка более странной, чем обычно. — Втюрилась она в тебя. Это и ежу ясно.

— Ага… — Поддакнул Мишин. — Ежу ясно, а Ванечкин дальше носа своего ни шиша не видит. Тупикина пялится на тебя, каждый раз, стоит тебе отвернуться. И глаза у нее такие… Грустные-прегрустные. Сто процентов втюрилась. А ты с Машей на свиданки бегаешь. Это же — классика. Две подруги увлечены одним парнем.

— Вы чего? — Я нервно хохотнул.

Мысль о влюбленности Селёдки казалась мне абсурдной. Для начала я — взрослый дядя… Ну, не внешне, конечно. Однако, сути оно не меняет. Я всех этих детишек, как детишек и воспринимаю.

— Да нет… Не может быть…

— Ну, ты и дурак, Ванечкин… — Ряскин поправил подушку, стянул сандали и забрался в постель. — Точно говорю тебе, влюбилась Селедка. Вот и ведет себя, как глупая курица. Давайте спать. Сил нет совсем.

Антон отвернулся и моментально засопел. Я же почти час лежал, пялясь в потолок. Осмыслял всю ситуацию в целом. Правда, ничего путного так и не придумал. В голове все смешалось в какой-то ком. Селедка, Фокина, псионика, родители, Мишин с Ряскиным и даже Богомол.

А потом пришло утро. После ночного сна, естественно. Наступил тот самый день. День расплаты за содеянное. Суббота, в которую родители отдыхающих (три раза ха-ха) подростков должны были приехать в пионерский лагерь. Если это — отдых, я готов дать на отсечение руку. Не свою, конечно. Руку Богомола готов дать на отсечение.

Нас разбудил все тот же оглушительный, противный вой трубы апокалипсиса. Так я про себя назвал горн вожатого, в глубине души желая, чтоб однажды сам Константин, проснувшись утром, обнаружил эту чертову дуделку у себя в залнице. Потому что от звука, который производил данный предмет, реально можно чокнуться.

— Мама! — Закричал спросонья Мишин и натурально кувырком вывалился из кровати.

Он вообще всю ночь спал беспокойно. Ворочался, стонал и просил не забирать у него хлебушек. Я так понимаю, Толстяку снился самый ужасный ужас — будто его лишили еды.

Вася, во время своего фееричного кувырка, не рассчитал что-то и вместо того, чтоб оказаться на ногах, плюхнулся прямо на пол, на задницу. Теперь он крутил башкой по сторонам, пытаясь сообразить, что вообще происходит.

— Мишин, ты аккуратнее. — Антон протянул ему руку, чтоб помочь встать. — В следующий раз может повезти меньше и у нас в спальне появится дыра в полу.

— Очень смешно…– Толстяк ухватился за ладонь Ряскина и поднялся на ноги. — Блин…Во сне показалось, это мать рядом встала и орет. Подумал, ну, все, Элеонора ей уже рассказала про отчисление…

— Умываемся и на пробежку! — Радостно заорал ошивающийся на пороге Константин Викторович.

Есть ощущение, он уже не воспринимал наш ежедневный физический моцион как наказание. Ему просто по кайфу было издеваться над подопечными. Иначе откуда эта счастливая улыбка на его лице?

— Вражина…– Тихо буркнул себе под нос Мишин. — Фашист недобитый…

— Я не понял, Василий, — Костик заметил Толстяка, который из всех остальных подростков выглядел самым сонным. — А ты что, только встал? Утро уже наступило, Мишин! Солнце светит нам в окно своими лучами! После завтрака приедут ваши родители! Это ли не счастье?

— Угу… — Вася потер ушибленный зад, сунул ноги в спортивные штаны, и направился к двери, на ходу поправляя треники. — Умирать в такой солнечный, прекрасный день — самое оно…

Я, Ряскин и Богомол двинулись следом. Через пять минут мы уже пристроились в конец длинной очереди сонных подростков, часть из которых самораспределялась в душевую, часть — в туалет.

К счастью, когда все переоделись, причесались и натянули одежду, собираясь отправится на пробежку, в спальню вошла Елена Сергеевна.

— Константин Викторович. — Она бочком приблизилась к Прилизанному, который всем своим видом демонстрировал готовность к великим свершениям. Только не к своим, а к нашим. — Сегодня — родительский день. Мне кажется, не очень правильно гонять детей по периметру лагеря. В конце-концов у них вроде как праздник.

Мы коллективно напрягли слух, искренне надеясь, что Леночка вразумит вожатого. Просто все без исключения пацаны выглядели, как солдаты, только что выбравшиеся из тяжёлого боя. Некоторые опирались на грядушки кроватей, некоторые — плечом на товарища, стоявшего рядом. Один только Богомол слегка подпрыгивал на месте, изображая разминку.

Самое интересное, стоило нам оказаться на улице, его энтузиазм очень быстро заканчивался. Богомол валился в ближайшие кусты буквально через пару метров. При этом он начинал тяжело дышать и даже вываливал язык, чтоб точно было понятно, человек на последнем издыхании.

Костик, памятуя о том, что этот неадекват исполнял в лесу, когда мы учились делать себе место для сна, делал вид, будто не замечает фокусов Богомола. Просто игнорировал его. Наверное, опасался, что тот начнет вытворять что-нибудь похлеще. Лучше уж пусть лежит в кустах. Все равно, когда придет время возвращаться в корпус, Богомол будет бежать впереди всех.

— Праздник… Понимаете?– Сделала акцент Елена Сергеевна и многозначительно посмотрела на Прилизанного.

На слове «праздник» Мишин жалобно вздохнул, при этом ухитрившись еще издать звук, похожий на рыдание. Мне, честно говоря, уже стало интересно посмотреть на мать Толстяка. Что там за женщина такая, любопытно. У Василия при одной мысли о ней начинается истерика и паника.

— Черт…– Константин Викторович почесал затылок. — Вы правы. Если родители увидят своих детей замученными, сложно будет говорить об их недопустимом поведении. Да…Думаю, действительно, сегодня пробежки не будет…

Подростки облегченно выдохнули. Правда, радость наша была недолгой. Буквально секунду.

— Завтра компенсируем двойным объёмом. — Добавил Костик.

— Убейте меня… — Простонал кто-то из пацанов. Судя по голосу, тот, кто просит об этом уже второй день подряд.

В общем, благодаря вожатой, мы отправились на завтрак, избежав фанатичной любви Прилизанного к бегу. Однако, если остальные подростки живо переговаривались, ожидая появления предков, которые, я так понял, в родительский день привозят всякие вкусности, наша компания — наоборот, грустенела с каждой минутой все сильнее.

Наконец, нас вывели из столовой, построили на площади перед кинотеатром. В воздухе повисла тишина. Многозначительная. Так бывает перед грозой или перед салютом. Для кого-то эта тишина означала приближение настоящего праздника, для меня, Мишина, Ряскина, Селедки и Фокиной — это было похоже на ожидание приговора. Только Богомол оставался безмятежным, с улыбкой крутил башкой и смотрел по сторонам.

— Меня тошнит…– Сообщил Мишин. Хотя на кой черт нам эта информация, совсем непонятно.

Где-то в дальнем углу территории лагеря, в кустах, как назло, завыли собаки. Это создавало определённую атмосферу, добавляя напряженности.

— Видимо, предчувствуют беду…– Протянул Ряскин и тут же получил от Селедки удар локтем в бок.

А еще — очень настойчивый совет заткнуться. Тупикина, кстати, тоже сильно нервничала перед появлением родителей. Из ее предыдущих случайных фраз я так понял, они у нее строгие. Маша, как и я, просто ждала. Напряжённо. Потому что мы с ней оказались в самой хреновой ситуации. Нам предстояла встреча с людьми, которых мы вообще не знаем, но которые исключительно хорошо знают нас. И прежде, чем мы отхватим за жалобу Элеоноры или отчисление, еще надо постараться, чтоб родители Фокиной и Ванечкина не подняли шум, будто их дети на себя не похожи.

Собачий вой резко прервался, а потом так же громко мявкнула кошка.

— Вот и нас сейчас…как котят…– Грустно высказался Мишин.

Не знаю, как далеко могла бы зайти фантазия Толстяка, но в этот момент ворота открылись и на территорию лагеря въехал автобус, битком набитый взрослыми. Следом за автобусом тянулась вереница из нескольких машин. Штук пять — шесть, не больше.

Последним ехал автомобиль, который лично я побоялся бы таким словом называть.

Это было что-то очень маленькое, облезлое и похожее на жука, которого растопорщило в разные стороны.

— Вась…– Ряскин указал рукой в сторону этого «чуда» автопрома. — Вон, ваш «горбатый». Значит, мать с отцом приехала. Не все так плохо… Своих пока не вижу. Они в автобусе должны быть.

— Ага…– Толстяк кивнул и мне показалось, постарался сделать шаг назад, чтоб спрятаться за спинами других пионеров.

«Горбатый», как эту страсть назвал Ряскин, громко засигналил и, обогнав все машины, которые медленно тянулись за автобусом, лихо вырулил вперед, возглавив кортеж.

В этот момент с адским лаем из кустов выскочили несколько собак и бросились почему-то именно на эту машину. Водительское окно опустилось, оттуда появилась мужская голова. Судя по скромным размерам этой головы, Мишин явно пошел не в отца. Потому как выглядел мужик каким-то щуплым и маленьким.

Он высунулся из окна чуть ли не на половину, посмотрел на собак, прыгающих рядом, а затем откинул голову назад и зашелся маниакальным смехом. Собаки буквально подавились лаем и вообще предпочли ретироваться от греха подальше.

— Лучше бы одна мать…– Тихо сказал Мишин, и снова постарался задом пролезть в стройные ряды товарищей по отряду

Наконец, ржавая тарантайка остановилась, ровно перед автобусом, который тоже притормозил, чтоб высадить пассажиров. «Горбатый» несколько раз чихнул и феерично выблевывал несколько литров непонятной жижи, отдаленно напоминающей машинное масло, на асфальт.

Автобус открыл свои двери, на улицу начали вылазить взрослые. Все они были с сумками, рюкзаками и даже ведрами. Такое чувство, будто никто не предупредил взрослых, что вообще-то их детишек не морят голодом в лагере.

— Ну, сейчас начнётся…– Сказал Мишин, с тоской глядя, как из «горбатого» выбираются его родители.

Отец Толстяка, как я и подумал изначально, выглядел чуть ли не ровесником сына. Даже, наверное, Вася будет покрепче. А вот мать…Высокая, с широкими плечами, весом килограмм в сто двадцать, она напоминала не женщину, а борца Сумо.

Гражданка Мишина с трудом выбралась из автомобиля, вызывая недоумение, как она вообще могла туда залезть. Мне кажется, машина при этом радостно застонав, стала выше. Отец суетился возле багажника, вытаскивая какую-то нереально громадную по своим размерам сумку. При этом он активно махал рукой Васе, рассмотрев его среди подростков, которые начали распределяться по заботливым рукам мам и пап.

Пока гражданка Мишина потягивалась после дороги, отец Толстяка, похоже, надорвал спину этой сумкой, вытаскивая ее из багажника. Он поставил груз на асфальт и ухватился за поясницу с таким видом, будто его только что ножом пырнули, а потом повел себя крайне неожиданно. Упал на землю и начал корчится в агонии. Правда тут же вскочил на ноги со смехом.

— А-а-а-а-а… — Я с пониманием и сочувствием покосился на Мишина.

Теперь понятно, почему Вася все время жрёт. Он просто заедает стресс. А с такими предками стресс неизбежен. Мать, судя по тому, как она осматривает окрестности, суровым взглядом — генерал в юбке. А отец — шутник и балагур. Причем его шутки не знают не удержу, ни каких-то разумных границ.

— Василий! — Прекратив дурачиться, отец Мишина рванул в нашу сторону. Сумку он тащил прямо по земле за собой. Мать, заметив, наконец, сына, расплылась улыбкой, которая, например, у меня вызвала нервную дрожь. Было похоже на то, что женщина просто сейчас всех нас проглотит.

Буквально пара минут, и предки Мишина стояли уже возле нас. Ряскин, с этими товарищами встречавшийся в пошлом году, пискнул:«О! А вон мой старший брат!» и моментально исчез в стороне самой большой топы взрослых.

— Вася, папе необходимо переодеться, — С ходу, не поздоровавшись, низким басом сообщила гражданка Мишина, — Извалялся в чем-то вонючем во время своих драматических сцен на земле. О-о-о-о-о…а это твои друзья? Надеюсь, они все хорошие дети?

Мать Толстяка посмотрела прямо на меня. И скажу честно, я был готов по примеру Мишина попытаться слиться с толпой. Ее взгляд изучал мое лицо, мою одежду, мою обувь, и при этом я почему-то чувствовал себя виноватым во всем, хотя непонятно, с хрена ли.

— Это — Петя Ванечкин. — Обреченно ответил Вася. — Мы с ним в одном отряде.

Я оглянулся, ожидая, когда он представить остальных. Но остальных рядом больше не было. Ряскин скрылся в толпе, Селедка, опустив голову стояла возле высокой худой женщины в очках, Фокиной я тоже не увидел. Даже Богомол исчез.

— А где твоя твои родители? — Поинтересовалась мать Мишина.

Причём спросила она это таким тоном, будто точно знает, что я же своих родителей и угондошил. Еще, как назло, отец Толстяка начал его расспрашивать о лагере, они чуть отошли в сторону. Мы с гражданкой Мишиной остались один на один. Она продолжала сканировать меня взглядом и я с каждой минутой понимал, эта женщина из категории мамаш, которые все прегрешения своего сына свалят на его друзей. Поэтому, когда Элеонора собщит родителям о том, что их детки тут исполняли, боюсь, я стану первым кандидатом на роль той злой силы, которая толкнула Васю на тёмную сторону.

— Тут… Где-то… — Я покрутил головой, по-тихоньку пятясь в сторону. — Сейчас появятся. Наверное… Вот-вот…

— Петя! Петя, я здесь! — От толпы взрослых отделилась женщина.

Выглядела она приятно. По крайней мере, взгляд у нее был адекватный, улыбка располагающая. Очень надеюсь, что это и есть родительница Ванечкина. Особенно, надеюсь на фоне родителей Мишина. Должно же мне хоть в чем-то повезти.

В руке она несла небольшую сумку, что тоже радовало. Значит, с башкой у нее все в порядке. В общем женщина меня своим видом реально порадовала. И еще в ее улыбке чувствовалось тепло. Искреннее. Она будто соскучилась по мне. То есть, по сыну. В общем, я так понял, это и есть мать Ванечкина.

Имелся у этой женщины один только минус. Один, но весьма значимый. На второй руке, которая не была занята сумкой, висела девчонка лет семи, может, восьми. И вот это создание с двумя бантами, прыгающими по ее плечам, в отличие от матери, наоборот, своим видом меня напрягла. Даже, наверное, не столько видом, сколько физиономией. Лицо у нее было хитрое, наглое, излишне подвижное. Глаза постоянно бегали туда-сюда, будто девчонка соображала, чего бы этакого натворить. Учитывая, как крепко ее ладошку сжимала материнская рука, думаю, мои ощущения меня не подводят. И если ребенок — сестра Ванечкина, то…То я знаю, как нам поступить с Фокиной!

Глава 3

— Маша…Маша… Пссс… Эй… Да, твою ж мать… Фокина… Пшшшш…

Я прятался в кустах, активно изображая из себя… черт знает что изображая. Фокина сидела рядом, буквально в нескольких метрах от меня, на лавочке, вместе с мужчиной и женщиной весьма интеллигентного вида. Впрочем, у настоящей Маши, наверное, именно такие родители и должны быть. Так что ничего удивительного.

Сидела она рядом, но не слышала ни черта. Потому что я уже минут десять шипел, шептал, свистел, пищал. Короче, производил все возможные звуки, на которые она не реагировала. Маша усердно улыбалась своим родителям, слушая их рассказы. Эта улыбка на ее лице словно приклеилась намертво. В принципе, тоже логично. Похоже Фокина решила, пусть лучше говорят они. Так надежнее.

А мне кровь из носа надо было с ней посоветоваться. Срочно!

Дело в девчонке. В мдадшей сестре Ванечкина. Потому что ее появление произвело весьма неожиданный эффект. По крайней мере для меня это было мандец как неожиданно. Но с другой стороны, замаячила реальная надежда на благополучный исход.

Когда моя мать, а вернее мать Ванечкина, подошла совсем близко, произошло нечто очень, очень удивительное.

Я вдруг словно провалился в темноту. Сначала в темноту. А потом перед моими глазами возникла картинка. Яркая, объёмная. Эффект реального присутствия. Вот как можно было назвать происходящее.

Передо мной стояли Петя Ванечкин и эта девчонка. Правда, девчонке было года на три поменьше, ну, и соответственно, Ванечкину тоже.

— Петя, мне скучно…– Гундела она противным голосом и дергала брата за руку. — Мама уехала домой заниматься своими делами. Мне скучно, Петя. Поиграй со мной. Петя-я-я-я…

Я покрутил головой, соображая, что за хрень происходит. Мы, а когда говорю «мы», имею в виду Ванечкина, его сестру и себя, находились посреди деревенского двора. С одной стороны стоял невысокий, бревенчатый дом, далеко не самого лучшего вида, с другой стороны располагались, наверное, хозяйственные постройки. Другого назначения они нести не могли. В таких сараях точно не станут жить люди. Хотя… Черт их разберёт. Они в этом времени все какие-то…с приветом.

И ещё был колодец. Вернее, даже яма, прикрытая сверху досками, имеющая окошко с люком. Для питья он скорее всего не годился… Но опять же, утверждать не берусь. Я пока кроме пионерского лагеря ничего и не видел. А вот поливать огород в самый раз. Черт…откуда я знаю про огород и про то, что его надо поливать?

Дверь в доме открылась и на порог вышла старуха. В цветастой юбке, блузке с широкими рукавами и с платком на голове. Старуха была раздражена, это сразу читалось на ее сморщенном, как печеное яблоко, лице.

— Не знаю, за что мне такое испытание на старости лет? Видимо, где-то я нагрешила, и боженька теперь каждое лето присылает мне наказание… Надо проверить, нет ли у вас хвостов и рогов. Вдруг вы бесы или черти. Нормальные дети такие чудеса творить точно не станут. Думаю, через вас нечистый пытается довести меня до греха. Дожидается, когда нервы не выдержат у меня и я огрею кого-нибудь лопатой от всего своего чистого и доброго сердца. Потому что, если бы не моё доброе сердце, я бы вас, чертей, давно в рукомойнике утопила. Ироды городские. Схожу к соседке, смотрите тут…

Старуха погрозила пальцем, сурово свела брови, а потом спустилась с крыльца и исчезла за высокой калиткой.

Я так понял, наказание — это девчонка и Ванечкин. Странно… Выходит, Петя не такой уж одуванчик. Я ведь слишком усиленно выпихивал его за пределы сознательного, даже не успел понять, что он представляет из себя. Мне в тот момент это было совсем неважно.

Во дворе кроме Ванечкина и девчонки, она, кстати, до ужаса была похожа на старуху, которая только что ушла, прогуливались куры. Куры… Я с интересом уставился на птиц. В моем времени еда существует в готовом виде, в виде полуфабрикатов. А настоящее мясо доступно не каждому. Дорогое это удовольствие. Получается, либо бабка Ванечкина охренеть как богата, что вряд ли, если судить по дому, да и по самому Пете; либо тут нет пока проблем с натуральным хозяйством.

Куры мирно копались в земле, добывая себе пропитание. Судя по скучающему лицу Ванечкина и по нытью девчонки, заняться этим двоим, в отличие от кур, было нечем. А еще, Петю очевидно безумно бесила сестра. Его прямо передергивало каждый раз, когда он смотрел на нее. Я ощущал его эмоции очень сильно. Это еще не ненависть, но очень сильное раздражение. Правда, надо отдать должное, девчонка на самом деле была бесячая. Несмотря на малый возраст сразу понятно, та еще хитрая, пакостная дрянь.

— Петя…Мне скучно…– Пошла она на новый виток нытья.– Поиграй со мной… Петя…

Ванечкин тяжело вздохнул, закатив глаза. Я отчетливо видел его мысли. Он думал, что бабка права. Только испытание это не он сам, а Дашка. Дашкой, я так понял, звали сестру. Вот она точно выпила всю кровь самому Ванечкину и остальным тоже. И вообще, до появления Дашки мать больше внимания уделяла Пете. А теперь…

Вдруг за поленницей… понятия не имею, почему меня вообще не удивило это слово…я точно не сталкивался раньше ни с какими поленницами, Ванечкин увидел мяч, который несколькими днями ранее случайно забросила туда бабка. Как раз после той ситуации, когда он пробил штрафной по воротам «Динамо». Что такое «Динамо» я тоже не знал, но меня не удивило и это слово тоже. Такое чувство, будто я видел картинку происходящего со стороны, но при этом мысли Пети звучали во мне, как родные. Очень странный эффект…

Этот мяч Ванечкин забросить хотел совсем в другое место. Он замутил рядом с калиткой, ведущей в огород, ворота, воткнув две палки в землю, и собирался изобразить красивый гол. Дашка сидела, надувшись на весь мир, в доме. Мать ее только что привезла, и Петя отлично чувствовал себя без компании младшей сестры.

Ванечкин вложил всю свою силу в удар, но тут неожиданно в «воротах» появилась бабка и ловко отбил мяч своей головой, совершенно таких планов не имея. Удар у Ванечкина не сильный, честно говоря, но инерция, видимо, сделала своё дело. Бабка полетела в огород головой назад, весело подкинув вверх ноги и разбрасывая в разные стороны пустые вёдра. Это хорошо, что вёдра были пустые, но, с другой стороны, если бы они были с водой, то бабка, может, и устояла бы на ногах в «воротах».

Насколько я понял, старуха, которую Петя мысленно называл бабкой, вообще шла поливать рассаду и совсем не собирался отбивать мяч. Ванечкин искренне недоумевал, как такое получилось.

То ли от того, что бабка оказалась нечаянно вратарём ворот, которые из двух воткнутых палок соорудил Ванечкин, то ли из-за того, что в принципе она не собиралась играть в футбол, старуха не оценила ни Петин удар, ни свой полет.

Она забрала у Ванечкина мяч и со словами: «Итить колотить! Футболист кривоногий! Я тебе вечером вместо красной карточки жопу красной сделаю!», зашвырнула его подальше.

Дашка, которая все произошедшее увидела в окно и отчетливо услышала все бабкины высказывания, перед сном настойчиво ее пытала, что такое «итить» и зачем его нужно колотить, но бабка сказал, если девчонка будет много знать, то скоро состарится. Стариться Дашка точно не хотела, поэтому на всякий случай просто запомнила забавное новое слово.

И прямо следующим утром прошлась по всем соседям, чтоб торжественно крикнуть им это выразительно звучащее слово через забор. А потом добавила еще, мол, это бабка ее научила. Соседи до конца не поняли, чему именно научила Дашку бабка, ругаться или дразнить вполне приличных людей, но уточнять не стали. В воспоминаниях Ванечкина, а уже очевидно, я нахожусь именно в них, соседи не сильно любили его, сестру и их бабку.

И вот этот мяч как раз привлёк внимание Ванечкина. Он решил совместить приятное с полезным. Поиграть самому и развлечь девчонку, иначе она не отстанет. Но калитку в огород вместо ворот в этот раз благоразумно не собирался использовать. Тем более бабка ушла к соседке как раз через эту калитку, и если она нечаянно снова окажется в воротах, то колотить будут не «итить», а Петю. Это он уже точно понял. Бабка от слов к делу переходит очень быстро.

— Так…– Петя достал мяч и повернулся к сестре. — Играем в футбол. Поняла?

— Поняла! — Девчонка оживилась. — А давай в игру возьмем еще куриц во главе с их петухом. Будет целая команда. Настоящая команда. Давай, а?

Ванечкин хотел, наверное, возразить, но посмотрел на лицо сестры, которое то улыбалось в надежде на веселое времяпрепровождение, то кривилось, собираясь заплакать, если брат откажется играть с курами.

— Черт с ним! — Ванечкин махнул рукой.

Команду сформировали очень быстро, согнав всю домашнюю птицу в кучу. Несмотря на то что Дашка играла одна против кур, а Петя только изредка контролировал процесс, игроки из этих птиц точно были никакие. И во время очередного паса одна из куриц не смогла «отбить» мяч. Она полетела прямиком в открытый колодец. То есть, по совести говоря, девчонка просто засандалила мячом в птицу, которую, как пушечное ядро, зашвырнуло в дырку, откуда набирали воду для полива.

На счастье и курицы, и Дашки, колодец был почти вычерпан. По большей части он представлял собой грязную жижу. Курица металась по дну колодца и неистово возмущалась. Видимо, она и играть то не сильно хотела, а уж тем более не ожидала такой подставы, в виде колодца.

— Черт… — Ванечкин, который вместе с сестрой пару минут наблюдал эту куриную истерику, заглядывая внутрь колодца, задумчиво почесал затылок, — Если сейчас тут окажется бабка, то она вряд ли поверит в нашу версию, что курица сама туда залезла. Курицу нужно достать.

Дашка посмотрела на брата горящими глазами. Очевидно все происходящее нравилось ей безумно.

Ванечкин нашел в сарае верёвку и принёс её к колодцу. Один конец он держал в руках, второй опустил в колодец, но глупая птица никак не хотела хвататься за верёвку, сколько он ни пытался объяснить, что вообще-то ее, дуру, спасает.

И тут Пете пришла «гениальная» идея. В кавычках она оказалась уже после того, как про неё узнала бабка. На тот момент идея Пете казалась гениальной без кавычек. Он пошел в дом и взял кошку, а может, это был кот. Я не мог определить по внешнему виду, а самому Пете это было в принципе не важно. Ванечкин обвязал сопротивляющегося кошака верёвкой и стал спускать его в колодец. По его плану кот должен был схватить курицу, ведь коты охотятся на птиц, а курица тоже, в некотором роде, птица. А потом, уже обоих животных Ванечкин вытащил бы наверх.

Кот заподозрил неладное с первых же секунд, когда его начал обвязывать верёвкой. Он злобно урчал и всем своим видом показывал, что отказывается принимать участие в спасательной операции, но сопротивляться было бессмысленно. Тем более, Ванечкину помогала радостная Дашка. Шанса у кота не было ни единого.

Кот спускался вниз и орал, судорожно пытаясь цепляться за воздух. Когда он был уже практически внизу, гениальный план нарушила курица. Она, похоже, ни в какую не хотела, чтобы кот начал её спасать. Бедная птица металась по колодцу, размахивая крыльям и разбрызгивая грязь. Что-то, видимо, доставалось и коту, судя по его крикам и подёргиванию верёвки.

Вот, собственно, за этим занятием Ванечкина с сестрой и застала бабка.

Она вышла из огорода и сразу увидела две задницы, торчащие из колодца. Бабка, конечно, испугалась, а потом побежала спасать детей.

Дети, соответственно, ничего этого не видели, потомучто, в свою очередь, были увлечены спасением курицы.

— Вы что там забыли? Убьетесь! — заорала бабка, схватив Дашку за ноги. Наверное решила, спасение внуков надо начинать с младшей.

Собственно, это было её ошибкой. И Дашка, и Ванечкин испугались на тот момент не меньше бабки, а потому выпустили из рук верёвку. Теперь нужно было спасать ещё и кота. Бабка услышав шум из колодца, заподозрила неладное. Она пришурила один глаз и заглянула внутрь.

— Это чё происходит там? — не понимая что это такое, грязное и лохматое мечется в грязи, вглядывалась бабка вглубь колодца.

— Это курица и кот, — С тяжелым вздохом пояснил Ванечкин.

— Понятно…Курица, кот и один идиот, — срифмовала бабка, а потом очень недобро посмотрела на внуков. — Еще идиотка малолетняя…. Мне так кажется, кто-то сейчас огребёт…

В этот момент недовольное лицо бабки Ванечкина вдруг стало приближаться ко мне, становясь все больше, пока не ударило меня прямо в лоб. Я вздрогнув, моргнул несколько раз и потер место удара. Рядом, возле моих ног валялась шишка. А еще рядом стояла улыбающаяся мать с девчонкой, которая судя по хитрой физиономии, эту шишку и кинула. Дашка тут же показала мне язык, высунув его чуть ли не до подбородка. Кажется, я начинаю понимать Ванечкина в его отношении к сестре… Первое впечатление, как и воспоминания Пети, меня не обманули. Малолетняя, хитрая дрянь.

— Здравствуй, сынок! — Мать сразу полезла обниматься.

При этом, что интересно, девчонку она не отпускала даже на секунду. Видимо, родительница в курсе способностей своей младшей дочушки быть удивительной мелкой гадостью.

А я даже не мог сопротивляться этим объятиям, потому что был в шоке. Только что меня закинуло в воспоминания Ванечкина. Или его воспоминания закинуло в меня. Не знаю, как правильно выразиться.

Занял этот процесс буквально несколько секунду. Чисто внешне, имею в виду. Ровно столько, чтоб мать успела преодолеть несколько метров. Хотя для меня там, в воспоминаниях, прошло не меньше получаса. Но главное, что это воспоминание сильно было похоже на привычное мне прогнозирование. Пятая способность псионика…Та, которую всегда считал не особо полезной.

Обычно я пользовался прогнозированием очень редко. Чисто, если надо просчитать варианты удачи или неудачи в конкретном деле. А к прошлому и подавно никогда не обращался. Только будущее прогнозировал. Сейчас же погружение состоялось именно в прошлое, только не мое. В прошлое Ванечкина…

И это просто охренеть, как важно! Входит, способности не пропали, не исчезли. Они, выходит, заблокированы где-то внутри! И появление сестры Ванечкина смогло ковырнуть немного этот блок.

Видимо, Петя слишком сильно реагирует на девчонку. Неважно, положительно или отрицательно. Главное, что реагирует. Значит, Фокина чертовски права. Нам нужен стресс. Что-то крайне мощное. Что сможет блок сорвать и освободить способности псионика.

Поэтому я подхватил мать под руку и потащил ее к корпусу. Да и от родительницы Мишина тоже хотелось оказаться подальше. Все время, пока мать Ванечкина меня обнимала, эта страшная женщина, во всех смыслах страшная, стояла рядом, гипнотизируя нас взглядом.

Я усадил мать и сестру в свободную беседку, потом выдал им какую-то нелепую версию, мол, готовил сюрприз к их приезду, а затем рванул на поиски Фокиной.

Переговорить нам нужно было срочно. Именно сейчас. Раз моя способность прогнозирования проявилась в присутствии младшей сестры Ванечкина, этим надо воспользоваться. Не потом, не завтра, а именно сейчас, пока Дашка в лагере.

Кроме того, в башке крутилась еще одна до конца не оформившаяся мысль. Нам нужен стресс… Хорошо. Меня бомбит, когда рядом эта мерзкая, девчонка… Еще лучше. Но нас сегодня могут выгнать домой. А вот это — хреновый вариант развития событий. Я так понимаю, у Ванечкина есть ещё злобная бабка. Если по возвращению из лагеря мать отправит меня к ней, то с Фокиной мы вообще не будем иметь контакта. Допустить этого сейчас никак нельзя. Особенно, если учесть, что я немного разобрался в том, что произошло ст способностями. Значит, мы должны сделать так, чтоб администрация лагеря передумала наказывать отчислением особо отличившихся.

Глава 4

— Мишин…Мишин…черт…лишь бы пожрать… Не слышит…

Я повернулся к Маше и кивнул ей в сторону Васи, который расположился прямо в траве со своими родителями, на расстоянии нескольких метров от нас.

Вернее, расположились Толстяк и его мать. Отец выступал в роли обслуживающего персонала. Сразу видно, насколько высокие отношения в данном семействе. А еще сразу видно, кто там глава. И это точно не батя.

Мишин-старший заботливо постелил для жены и сына покрывало, а потом принялся из здоровенной сумки, которую сам же и дотащил, чуть не скончавшись по дороге, вытаскивать еду.

При этом еще ухитрился за каким-то чертом, приподнять этот баул и тут же уронить его себе на ногу. Бедолага издал забавный протяжный писк, после чего принялся успокаивать членов семьи, мол, он здоров как бык и все у него «путем». Хотя, судя по скривившемуся, покрасневшему лицу и размеру сумки, там явно было все очень «не путем». Однако, супруга с такой экспрессией выкрикнула:«Ну, Витя! », что я бы на его месте тоже не признавался. Даже если бы расхреначил себе ногу к чертям собачьим. Судя по виду этой женщины, она быстрее сразу добьет, чем поможет. Все это мы наблюдали с Машей из своей засады, тщетно пытаясь дошептаться до Мишина. Кричать не торопились ни я, ни она. Причина та же. Стоит вспомнить взгляд матери Толстяка и как-то сильно не хочется столкнуться с ней лицом к лицу снова.

В данный момент Васин отец закончил раскладывать на покрывале половину привезённой снеди и решил сделать перерыв. Уморился.

Среди «гостинцев» имелась целая запеченная курица, пирог, кусок мяса, сосиски, огурцы, пирожные, варёные яйца, банка компота, свежая клубника…и это только часть того, что я смог разглядеть за спинами семейства.

— Они что, до конца лета приехали? — Задумчиво спросила Фокина. — Таким количеством запасов можно накормить весь лагерь.

— Не знаю. Главное, что этот пожиратель еды нас теперь точно не услышит.

Между прочим, Фокину я всё-таки смог дозваться достаточно быстро. Она сообразила, если кусты шепчут ее имя, значит, в кустах есть кто-то живой. Мишин же не обращал внимания ни на что, кроме курицы в своих руках.

Вот Маша отреагировала сразу. Она, поняв, что ее зовут, быстро переговорила с родителями и все с той же абсолютно неправдоподобной улыбкой сбежала от них. На всякий случай сделала круг, а потом забралась ко мне в заросли.

— Короче…ты была права! — Сообщил я Фокиной с восторгом. — Нам нужен стресс. Но не простой. Понял, почему мы не можем дотянуться до способностей. Реально понял. Это очень неожиданно… Я, честно говоря, предположить не мог…

— Да говори уже! — Не выдержала накала момента Маша.

— Их, наши способности, блокируют эти чертовы пионеры! — Сообщил я Фокиной и уставился на нее, ожидая реакции. Думал, девчонка восхитится моей сообразительностью. Ибо вывод на самом деле оказался просто фееричный.

— Кто⁈ Эти⁈ — Маша с изумлением покрутила головой, намекая на подростков, с которыми мы вместе отбывали срок в пионерском лагере. — Но как⁈ Он же… Они, блин, тупые. Ну… Через одного. Как возможно вообще⁈

— Нет! — Я изо всех сил замахал руками, отчего наш куст заходил ходуном. Просто меня распирало от нетерпения и эмоций. Я был уверен в своей правоте. — Ванечкин и Фокина блокируют. Настоящие. Вот тут сидят…

Я постучал указательным пальцем сначала себе по лбу, а потом Маше. На всякий случай, если вдруг она меня не поняла.

— Что за бред…– Фокина даже отпрянула в сторону. В ее взгляде появилось подозрение. Мне кажется, она решила, я всё-таки чокнулся на фоне всего происходящего вокруг нас.

— Не бред! Не бред! — Я затряс башкой. Меня ужасно раздражало, что она никак не сообразит, о чем идёт речь.

В двух словах объяснил девчонке, какая ситуация приключилась буквально десять минут назад. Про сестру Ванечкина. Про способность прогнозирования. Про то, что эти две вещи взаимосвязаны. Неожиданно, но выходит, действительно так.

— Понимаешь, мы ведь их вытолкнули в бессознательное. Выпихнули против воли. А они — настоящие хозяева этих сосудов. Прежде, до нас никто не экспериментировал с подобными вещами. Я тебе точно говорю. Я учился псионике. И ни один из «наших» не переносил сознание в чужое тело. И фишка в том, что эти дебильные детишки живы. Мы ведь их не убили. Но и это логично. Вообще не понятно, будет ли сосуд пригоден, если его хозяин мертв. Думаю, скорее нет, чем да. Мы всего лишь подвинули Петю и Машу в сторону. А так-то они вполне себе здоровы. Когда Ванечкин «увидел» свою придурошную сестрицу, его прорвало. Выходит, даже при том, что управляю всем телом я, что я живу в нем сейчас, Петя один черт способен через преграды принимать реальность. Потому что…это он вспомнил. Не я. Понимаешь? Но не просто вспомнил. Смоделировал мне ситуацию, которая была у них несколько лет назад. Словно показал. Этакое трехмерное кино. Не просто слепок из памяти. Получается, прогнозирование запустил именно он. Он! Значит, и остальные способности заблокированы им. И нам надо создать условия, в которых стресс получим не мы, а они!

— Вот черт… — Фокина покачала головой, офигевая с моих слов. — Я бы никогда не додумалась до такого. Точно тебе говорю.

— И я! Вот в чем суть. Мы бы тут усирались, создавая стресс для себя самих. И толку не было бы вообще никакого.

— Маша! Маша, ты где? — Мать Фокиной привстала с лавочки и покрутила головой, пытаясь рассмотреть, куда смылась их дочь.

— Что ты сказала родителям? — Я сквозь листву разглядывал этих приятных с виду людей. Они, между прочим, реально выглядели адекватными.

— Сказала, что у меня важные пионерские дела. — Фокина отмахнулась. — Я так поняла, они тут все помешаны на каких-то странных идеях. Но вообще, нормальные люди, кстати. Любят искренне дочь. Считаются с ее мнением. Волнуются только сильно. Представляешь, насколько мне непривычно видеть такие взаимоотношения в семье…

— Ясно… Ну, и хорошо… Короче… — Я схватил Машу за руку, — У меня есть план. Но реализовать его надо прямо сегодня. Прямо сейчас!

Видимо, мой горящий энтузиазмом взгляд не показался Фокиной убедительным. Думаю, я и правда выглядел в данную секунду, как псих. Просто имелось опасение, что мы не успеем, просрем шанс на спасение. Маша даже постаралась немного отползти. Однако, не рассчитав, вывалилась из кустов как раз перед родителями, которые, вытянув шеи, пытались найти дочь.

— Маша? — Теперь и ее отец поднялся с лавочки. — Так ты тут? А мы думали… Там…

Он неопределённо махнул куда-то в сторону, а потом они с матерью переглянулись. Наверное, немного пребывали в шоке от своей дочери, за которой прежде таких странностей, как кувыркание в траве, не водилось. А я знал по первым воспоминаниям Ванечкина, которые успел поймать еще в день своего перемещения, Фокина всегда отличалась идеальным поведением.

— Все хорошо! — Маша вскочила на ноги, как игрушка на пружине. Отряхнула шорты. — Со мной все в порядке. Я тут…У меня важные пионерские дела!

— Конечно, конечно…– Мама кивнула и со значением посмотрела на папу. Мол, в четырнадцать лет подростки бывают немного странными, но надо относиться к этому с пониманием.

— Машенька, да мы непротив. — Поддакнул папа. — У нас с мамой в твоем возрасте тоже случались…важные пионерские дела. Мы ведь познакомились как раз в летнем лагере…

Отец Фокиной хохотнул и тут же получил от жены удар локтем в бок.

— Я сейчас…скоро…– Сообщила им девчонка и снова нырнула ко мне в заросли. — Черт, мне кажется мы слишком много времени проводим в каких-то растительных условиях… Ну! Говори, что за план?

— Смотри…Ванечкин отреагировал на Дашку…Дашка — это его сестра. Нам надо сделать ход конем. Только дослушай меня до конца. Сразу не впадай в панику и не иди в отказ. Мы создадим ситуацию, в которой эта малолетняя гадость окажется в опасности. Ванечкин в любом случае отреагирует. Он ее не любит, страсть как. Вернее, думает, что не любит. Но это не так. Я видел его настоящие эмоции. Пацан привязан к сестре. Но прячет свои истинные чувства за негативом. Соответственно, сильный стресс может снять блок полностью.

— Охренеть…– Фокина посмотрела на меня с уважением. — Та готов угандошить девчонку… Да…не зря тебя назвали самым главным злодеем столетия.

— Не плети! Нельзя тут никого гандошить. Проблем потом не оберёмся. Да и потом, знаешь ли, с детьми никогда не связывался. Не надо тут… — Я сделал замысловатый жест рукой, намекая, на каком конкретно месте видал подобные грязные инсинуации. — Мы просто устроим ей опасное приключение. Например…я думал, пока бежал к тебе. Кстати, времени не очень много, мать Ванечкина сидит в беседке, ждёт сына. И я ей про важные пионерские дела ни черта не говорил. Так вот…Предлагаю, утащить девчонку на море. Вернее, отправить ее туда почти самостоятельно. Она — мелкая. Скорее всего, плавать не умеет.

— Скорее всего⁈ — Маша фыркнула недовольно. — Тебе не кажется, что в нашей ситуации лучше знать наверняка?

— Слушай, ну я не могу по желанию лезть в воспоминания Ванечкина. Мегя туда хрен пускают. Кто вообще мог предположить, что этот гад ухитрился поставить блок на способности? Короче…не перебивай. Значит так…Надо отвлечь мать. Это сделаю я. Сестрица у Ванечкина — настоящая оторва. Она точно сбежит. Ей попадётся кто-нибудь особо сообразительный. Он подаст девчонке идею свалить на море. Ну, расскажет, как там классно. Приключения, все дела.

— Петя…туда пилить задолбаешься. Расстояние немаленькое. Пешком минут тридцать. Не меньше. А то и побольше.

— Поверь мне, эта –доберётся. И дойдёт. Даже добежит. Мы бы с тобой не дошли, а Дашка даже не заметит. У сестры Ванечкина на лице написано, она просто как самый настоящий хулиган. Девочка, которая ведёт себя, будто очень плохой мальчик. Точно тебе говорю. Но чтоб не случилось реальной беды, мы отправим за ней того же особо умного человека, который расскажет ей про море. Чтоб он топал следом и приглядывал. Мать хватится, мол, Дашка пропала. В лагере начнется суета. И тут на сцену выходим мы. Ищем ребёнка, по уликам определяем, что она ушла на море. Бежим за ней. Потом спасаем. Но спасать необходимо именно в тот момент, когда она будет тонуть. Это тоже надо проконтролировать. И таким образом убиваем двух зайцев. У Ванечкина стресс — это первое. Он, чтоб спасти сестру, снимает блок с моих способностей. Второе — нас прощают за предыдущие косяки. Потому что мы, вроде как, герои. Класс⁈

— Ну, не знаю… — Маша по-прежнему смотрела на меня с недоверием и даже с настороженностью. — Как-то все сложно…И очень относительно. В любой момент наш план может превратиться в реальную проблему.

— Ты не понимаешь? Если нас сегодня турнут из лагеря, мы до конца жизни останемся в этом чертовом времени! Причем, до конца очень короткой жизни. Хочу тебе напомнить о данном немаловажном факте. Псионики живут значительно дольше обычных людей. А сейчас мы — обычные люди. Меня могут отправить в деревню. Тебя — еще куда нибудь. И потом, а что если спустя время, процесс станет необратим? Мы ведь этого не знаем. Что если через пару месяцев сосуд срастётся с нами намертво.

— Черт…ты прав…Мы ни хрена не знаем и можем только предполагать. — Фокина скривилась. — Тогда вопрос… Ванечкин получит стресс и возможно…я повторяю, возможно, мы сможем вернуть твои способности. А я? Со мной что? Ты очень красиво все расписал, однако, в твоем плане фигурирует только Петя Ванечкин.

— Ну, с тобой мы разберемся, когда получится у меня. — Я напрягся, стараясь не поддаться эмоциям и не отвести взгляд.

— Да ладно! — Фокина усмехнулась. — Ты думаешь, все так просто? Не забывай, кем я являюсь на самом деле. Слово дай. Слово — твое. Настоящее. Что даже когда ты получишь обратно способности, не бросишь меня гнить в этом месте и в этом теле.

Я помолчал несколько секунд. Жаль, что ей недостаточно честного пионерского, как Селёдке. Вот тут с удовольствием дал бы именно его.

— Хорошо. Мое слово у тебя есть. Обещаю, что ни при каких условиях не брошу тебя здесь.

— Отлично…так. Значит, ты останешься с матерью. Кто проводит девчонку на море?

Мы с Машей посмотрели друг на друга, а потом хором произнесли одно и то же слово.

— Мишин!

— Тук-тук… — Раздалось прямо над нашими головами.

Мы с Фокиной вылезли из листвы. Рядом с кустами стояли ее родители.

— Машенька, мы очень соскучились, но если у тебя такие важные, срочные дела, давай пока пойдём в корпус. Посмотрим спальню. Мама соберет вещи, которые нужно отвезти домой.

Маша с уважением посмотрела на отца, говорившего все это. Черт…мне нравятся данное семейство все больше и больше. Значит, в этом времени есть нормальные, разумные, очень приятные люди.

В общем, коллективным решением предложение Машиного отца было утверждено и родители Фокиной исчезли в направлении корпуса нашего отряда. А мы с девчонкой отправились на поиски Толстяка. Оказалось, найти его вообще не сложно, сложно — оторвать от еды.

Во избежание столкновения с матерью Васи, подобрались со стороны очередных кустов, и принялись активно привлекать его внимание. Просто я сразу сказал Фокиной, пока рядом сидит эта женщина, в открытую не пойду.

В итоге, промучившись минут десять, поняли, счастья не видать. Вася ничего не видит и не слышит.

— Так…ну, я попробую. — Маша выбралась задом с противоположной стороны зарослей, выпрямилась, одернула футболку, поправила шорты, а затем решительно направилась к семейству Мишиных.

Я наблюдал за происходящим со стороны. Просто в данную минуту точно не решился бы сделать две вещи. Это — оторвать Васю от курицы и оторвать гражданку Мишину от Васи. Она с таким умилением совала ему в руки еду, будто Толстяк здесь все дни умирал от голода.

Фокиной потребовалось несколько минут, представить не могу, что именно она сказала, и они с Толстяком уже трусцой бежали в сторону зарослей, где прятался я. Бежать было недалеко, но Вася даже эти пару метров преодолел с выражением страдания на лице.

Я выбрался из засады и мы отошли подальше от родителей Мишина. В двух словах объяснили Толстяку суть предстоящего мероприятия. Поначалу он пытался брыкаться, постоянно оглядывался назад и явно хотел обратно воссоединиться с курицей. Но Фокина, раскусив его план, сообщила, если мы сейчас же не совершим героическое спасение ребенка, то скоро неминуемо состоится встреча Элеоноры с родителями Мишина. И тогда ему эта курица встанет поперек горла. Причем, вовсе не в переносном смысле.

Доводы, озвученные Машей, оказали чудотворное воздействие на Василия. Он сказал, что согласен полностью с нашим планом, поэтому прямо сейчас отправится к выходу из лагеря, где будет ждать Дашку. А если получится, даже по дороге захватит Ряскина. Вдвоем они провёрнут это дело на отлично.

— Вот и прекрасно… — Я довольно потер ладоши, глядя на удаляющуюся спину Толстяка. — Слушай… А что ты сказала его родителям?

— Ой, да ничего. — Маша отмахнулась, — Сказала, что Вася всю неделю готовил для них сюрприз. Номер-выступление. И прямо сейчас это номер надо репетировать. Генеральный прогон.

— И что будет, когда они поймут, что ты их обманула? — Я оглянулся в ту сторону, где осталось семейство Мишина.

— Ванечкин, очень скоро они забудут обо всем. Если наш план удастся. Ну, а если не удастся… Тогда какая разница? Нам все равно — мандец. Шуруй к матери. Я буду рядом, ждать знака. Твоя задача ее отвлечь, чтоб девчонка сбежала.

Я кивнул Фокиной и потрусил в сторону беседки, где осталась семья Пети. Меня переполняли эмоции и самой главной из них была — надежда.

Глава 5

С первого дня, как только я оказался в теле Пети Ванечкина, частенько смотрел на пионеров и думал, это не люди, это просто какие-то землеройки. Вот такие ассоциации вызывали у меня подростки. И между прочим, вовсе не с пустого места.

Они постоянно наступают на одни и те же грабли. Что-то делают, отхватывают звездюлей, а потом снова идут и делают то же самое. Так вот…Похоже, заразная это хрень. Потому как я сам превратился в землеройку. Доверил участие в столь важном деле Мишину и Раскину. Хотя, кому, как не мне, знать, все, за что берутся мои товарищи, как правило, по итогу обретает совсем не те черты, которые планировались изначально. А иной раз, вообще превращается в сумасшедший дом.

Я отчего-то напрочь выкинул эту простую истину из головы. Впрочем, как оказалось, дело было доверено не только этим двоим, но об увеличившемся количестве участников нашей операции я пока не догадывался. Свято верил, все пройдёт отлично. Сейчас подтолкну Дашку к побегу, а судя по ее наглой, хитрой физиономии, это вообще не сложно. Мишин с Ряскиным проводят девчонку до пляжа. А там и мы с Фокиной нагрянем. Спасители херовы…

Но тут, конечно, надо по порядку. Ибо, как говорится, даже самая отличная идея может быть испорчена ее исполнением. А у нас и идея была — такое себе, и исполнение, прямо скажем, рукожопое.

Сначала все шло хорошо. Относительно хорошо. Мы разошлись в разные стороны и приступили к реализации задуманного.

Мишин убежал искать Антона, с которым они должны были встретить Дашку у ворот лагеря, когда та отправится в путешествие.

Я рысью рванул к беседке, справедливо полагая, что мать там, наверное, уже в панике. Сын пропал и не возвращается.

Фокина сидела в засаде, неподалеку, ожидая, когда я отвлеку родительницу Ванечкина, чтоб сестрица сбежала и пришел наш звёздный час. Начнется паника, мы кинемся на поиски ребенка.

Собственно говоря, ничего не предвещало беды…мог бы я сказать. Но ни черта подобного. С самой первой минуты мне надо было подумать о том, что в этом месте никогда ни черта нормально не получается. Мой разум затмевало желание, как можно быстрее тряхнуть настоящего Ванечкина за шиворот и добиться, чтоб он разблокировал мои способности. Думаю, страх за сестру точно послужит хорошим стимулом.

— Сынок…ты так изменился.

Мать сидела на лавочке и все время смотрела на меня ласковым, тёплым взглядом. Даже как-то не по себе стало. Честное слово. В ее глазах я отчётливо видел самую настоящую…наверное, любовь…и это меня немного напрягало. Где-то в глубине души возилось нечто похожее на чувство вины.

— Так и знала, что пионерский лагерь пойдет тебе на пользу. Ты прямо как-то возмужал. Даже вести себя стал иначе. Друзья, опять же, появились. А то все один да один…

Наивная женщина… Знала бы она, какой «сюрприз» ждет ее в конце дня, сильно не радовалась бы. Я хотел ей ответить что-то подходящее случаю, но вдруг меня снова, очень между прочим неожиданно, шандарахнуло воспоминанием Ванечкина.

Лето. Кухня. Открытое окно. С улицы пахнет горячим асфальтом. Думаю, что это была именоо кухня, потому что в углу стояла двухконфорочная плита, у противоположной стены — холодильник.

За круглым столом сидел Петя. Он самоотверженно пытался проглотить зеленоватый омлет, которым был набит его рот. Почему цвет еды выглядел столь странно, даже не берусь предположить. Судя по тому, что на зубах у Пети что-то постоянно скрипело, омлет был еще и со скорлупками.

Ванечкин покосился в сторону мусорного ведра, подумал, туда выбрасывать омлет нельзя, мать сразу увидит, расстроится. Можно выбросить в окно, но вряд ли за это соседи погладят по головке. Прямо под окном стоят лавочки, на которых именно сейчас сидят мужики и режутся в домино. Кроме того, Дашка из комнаты следит за ним, как ястреб. Если что, сразу же донесет. А мать сказала, перед уходом в школу нужно хорошо покушать. Но ее отвратная стряпня давно стала семейной легендой. Бабушка, когда приезжает к ним в гости, категорически отказывается от завтрака. Впрочем, от обеда и ужина тоже. Потом вздыхает и приступает к готовке сама.

Ванечкин с тоской посмотрел на омлет. Его еще до сих пор мутило после вчерашней жареной свинины. Кажется, это была свинина… Петя тяжело вздохнул. Он нервничал, переживал. Ему очень не хотелось обижать мать. Но есть ее стряпню он все равно не мог. Большую часть «вкуснятины» Ванечкину, в итоге, удалось спрятать в бумажку из-под конфет. Он положил сверток в карман и потом выбросил его на улице…

— Петя…Ты чего? Задумался? Петь…

Я тряхнул головой и уставился на мать Ванечкина. Вид у меня, наверное, был очень дурацкий. Просто…черт…Похоже этот дебильный пионер, чтоб ему пусто было, решил со мной общаться…Только что снова вкинул воспоминание, пропущенное через прогнозирование. Я опять не просто видел это событие, я в нем присутствовал. Ванечкин словно хотел мне показать, на конкретном примере, что он любит свою мать…

Ну, или я вообще сошел с ума. А это маловероятно. То есть мы с Петей типа…типа разговариваем, что ли?

— Сынок, с тобой все хорошо? — Мать потянулась вперед и положила мне руку на лоб. Как только ее ладонь коснулась моей головы, я почувствовал внутри весьма ощутимый пинок и яркое, очень резкое раздражение.

— Вот козел! — Вырвалось у меня против воли.

— Кто? — Искренне удивилась мать и посмотрела по сторонам.

В этот момент издалека, как раз в нашу сторону, топал дядя Родя. Выглядел он колоритно. Тельняшка, штаны, за каким-то чертом завернутые до колена, Панама и привычно красная физиономия. Хотя, я точно слышал, как после голлвомойки, устроенной нам в здании администрации, Элеонора рассуждала о том, что электрику в родительский день лучше бы не шататься по лагерю.

Судя по тому, что Родион Васильевич активно крутил башкой по сторонам, а в руках держал жухлый букет из какой-то травы, подозреваю, он искал Бегемота. В связи с приездом родителей все детишки расползлись по лагерю. Наверное, влюбленный электрик решил воспользоваться ситуацией и провести время с дамой своего сердца.

Заметив нас в беседке, Родион Васильевич сменил траекторию движения. Подумал, зачем проходить мимо, если можно заглянуть «на огонек». Либо ему до ужаса хотелось общения, а учитывая степень красноты его физиономии, это совсем не удивительно, либо просто собирался уточнить, где наш воспитатель.

— Петя…– Мать укоризненно покачала головой, — Нельзя так говорить про взрослых. Это, как минимум, некрасиво.

Она ошибочно сочла, будто моя фраза предназначалась дяде Роде. Хотя, в реальности, я просто офигел с резвости Ванечкина. Ты посмотри, гадина какая. Все это время сидел тихо, делал вид, что его нет, закрыл от меня способности, а теперь характер показывает.

— Петька сам козел. — Безапелляционно заявила Дашка. — Козел рогатый. Ме-е-е-е…

Девчонка приставила указательные пальцы к вискам и затрясла головой.

— Даша! — Мать Ванечкина выглядела расстроенной. — Ну, что вы вечно, как кошка с собакой! Нельзя так вести себя с братом!

Я хотел поддакнуть, мол, хамка малолетняя, а не девочка, однако в этот момент, прямо следом за дядей Родей, появилась Елена Сергеевна. Вожатая, как и электрик, шла в нашу сторону, улыбаясь своим мыслям.

Какая же она красивая…. Подумалось вдруг мне. Я даже не успел сообразить, с хрена ли возникли столь романтичные, бредовые мысли, а буквально через секунду, уже сидел и любовался ею. Леночка, на которую все эти дни смотрел спокойно, пусть даже вполне замечая ее привлекательность и, скажем прямо, имея определенный интерес, вдруг стала казаться мне волшебной феей.

А дальше мою фантазию понесло вообще черт знает куда. Подумалось вдруг, что обычно в кино такие моменты должны показываться в замедленной съемке. Я представил, как она медленно поворачивает голову, её волосы колышутся, словно колосья пшеницы на легком ветру, от этого движения. Она рукой поправляет прическу, бросает на меня загадочный взгляд и дарит лёгкую улыбку. Играет какая-то романтическая музыка, и голуби. Белые. Обязательно в этот момент у неё из-за спины в воздух взлетают белые голуби. Устремляются ввысь, а её волосы развеваются от взмаха их крыльев и светятся в лучах солнца… И голуби летят… Летят…

— Кыш! Достали эти птицы! — Голос Родиона Васильевича вырвал меня из грёз. — Опять нагадили прям на голову… Суки… Ой, пардоньте…

С беседки, стоявшей неподалёку, взлетели два голубя, один из которых ровнехонько «дал очередь» по электрику. Я вздрогнул и тряхнул головой, прогоняя наваждение. Что за ерунда творится? Вот сейчас смотрю на Елену Сергеевну, которая прошла мимо беседки, кивнув нам в знак приветствия. На голубей смотрю, которые кружат неподалёку. Но вообще не вижу между этими двумя явлениями связи. Откуда эта влюбленная ересь в моей башке? Опять привет от Ванечкина⁈ Ну, сучоныш… Ты посмотри, разошелся как.

— Рад приветствовать. — Дядя Родя остановился рядом с нами и даже культурно снял панаму, прижав ее к груди.

Я, пользуясь тем, что мать отвлеклась на электрика и даже придвинулась ближе к нему, начал усиленно посылал внутрь своей башки сигналы, которые имели весьма конкретный, матерный смысл. Если прямо сейчас,( дальше шли нецензурные выражения, ) Ванечкин не смоется обратно, в бессознательное, я сделаю что-нибудь очень гадкое. Потому как вот эта романтическая чушь, которая вдруг появилась в моей башке при взгляде на Елену Сергеевну, это точно не мое. Это — чертов пионер исполняет. Значит, выходит, он, гнида такая, вполне мог проявить себя раньше, но молчал.

— Вы –матушка Пети? — С умным видом поинтересовался дядя Родя у родительницы.– Сразу видно, культурная, интеллигентная женщина. Сынок — прямо копия. Знаете ли Вы, как весело мы с Петром и его друзьями организовали для детишек самый настоящий Новый год? Да, да… Не удивляйтесь.

Мать с интересом включилась в беседу с электриком. А дяде Роде только того и надо было. Он в красках начал рассказывать о том, как мы ходили за елкой. Причем, если верить его словам, путь этот был сложный. Враги всячески мешали нашему походу. Думаю, еще немного, и в сюжете появились бы свистящие над головой героев пули. Мать Ванечкина слушала рассказы электрика со смехом. Она считала, что Родион Васильевич просто юморист и балагур. К счастью для меня. Потому что, когда в его повествовании начали фигурировать реальные события, родительница отреагировала на них так же, громким хохотом.

Потом они заговорили о том, какой прекрасный сегодня день. Учитывая состояние Родиона Васильевича, было совсем не удивительно, когда следом за рассказами пошли отрывки из стихотворений и цитаты из классиков.

Я, пользуясь моментом, подвинулся к сестре.

— Жаль, что ты малявка…– Сказал я, не глядя на Дашку.

Изображал, будто мне капец, как интересно слушать разговор матери с дядей Родей. Причём, родительница Ванечкина, будучи культурным человеком, не могла сказать электрику, что мы тут вроде семьей сидим, общаемся. А Родион Васильевич, который явно был навеселе и искал свободные уши, с удовольствием пользовался ее тактичностью. Вообще, конечно, изначально он искал Бегемота, но за неимением лучшего, решил присесть и пообщаться с матерью. И это, кстати, было отлично. Потому что говорил электрик много, быстро, сумбурно, полностью перетянув внимание родительницы на себя.

Именно поэтому я решил, самое время начать операцию по освобождению своих способностей из лап гадского Ванечкина. Есть прекрасная возможность проводить его сестру.

— Чего это я малявка? — Девчонка моментально «завелась». Взгляд ее сразу же стал колючим, а кончик вздернутого носа обиженно двигался туда-сюда.

— Ну, маленькая. Как «чего»? Я вот — взрослый. Я на море ходил. Знаешь, как там здорово…хотя, откуда тебе знать…Детям на море нельзя. Потом домой приеду, расскажу подробно.

Я высокомерно усмехнулся, а потом одними губами повторил обидное для Дашки слово.

— Малявка…

Сестра Ваничкина так взбеленилась, что стала в этот момент напоминать маленькую, но очень злую собачку.

— Так вот… — Родион Васильевич уже перескочил на какую-то другую тему. Видимо, запас стихов в его башке был не сильно большим. — Стою, значит, я, удобряю, розы и смотрю, как в небе птички высоко летают. У меня возле рабочего помещения, значит, розы. Это я себе, для красоты сделал. Испытываю тягу к красоте…

Я попытался сообразить, в каком месте возле подсобки электрика растут цветы, но точно знал, ни в каком. Видимо, дядю Родю так торкнуло материно внимание, что его окончательно понесло.

— И вот представляете… позвольте поинтересоваться, кстати, именем отчеством?

— Наталья я. Зачем же по отчеству. — Мать Ванечкина, наивная женщина, даже не замечала, что стала объектом интереса лагерного электрика.

Лишь бы Бегемот не узнала. А то, боюсь, Нина Васильевна в данном случае вряд ли с пониманием отнесется к любвеобильности своего кавалера. Хотя уж точно, матери Ванечкина этот тип не нужен и даром.

— Ага… Наталья… И вот представьте, Наталья, стою я. И тут мой взгляд перемещается на флагшток, его видно издалека. И на душе так радостно от того, что наступил новый день. Сейчас выбегут пионеры, возьмут горн, сыграют общий сбор на завтрак и… И тут я заметил что на флагштоке нет флага. Представляете? Вот прямо перед завтраком и заметил. Вчера вечером его точно спустили, и он определённо был на месте, а сейчас его нет…Не иначе как провокация, — Пояснил Родион Васильевич, а потом как-то ненавязчиво протянул руку и хапнул со стола пару пирожков, привезённых матерью. Пирожки моментально исчезли во рту дяди Роди. — Диверсия, можно сказать…

Последнюю фразу он выговорил с трудом. Мешали пирожки. Электрик заглотил их практически целиком.

А я уже, честно говоря, еле сдерживал смех. Даже на копошения Ванечкина в своей башке перестал обращать внимания. Просто Родион Васильевич сейчас напоминал самого настоящего павлина, который перед интересующей его самкой распустил свой яркий хвост. Какие, на хрен пионеры с горном? Какой флаг? Что он, вообще, плетет? С горном у нас ходит только один придурок. И то, надеюсь, эта адская побудка скоро закончится.

— Так вот… — Дядя Родя проглотил последний кусок и продолжил свою трогательную историю. — Я чего мимо шел-то. Думаю, знамя надо спасать. Кто, если не я⁈ На мне ведь, Наталья, все держится. Чуть что, сразу бегут, зовут, плачут… Родион Васильевич, миленький, помоги… А знамя если кто найдёт, это — орден дадут… У меня этих орденов много. Весь шкаф забит. Чуть дверь открою, валятся прямо на голову…

— Петя… — Сестра Ванечкина придвинулась ко мне и дернула несколько раз за руку. — А что, правда орден дадут, если знамя найти?

— Слушай, отстань. — Я отмахнулся от девчонки. — Дай послушаю. Ты погляди, как стелит…Все равно малявкам не светит ни черта…

Дядя Родя, вдохновлённый всеобщим вниманием, набрал воздуха в грудь и собрался было перейти к дальнейшему рассказу о своих подвигах. Но так и замер, со сложенными «дудочкой» губами и выпяченной грудью.

— Родион Васильевич… А я иду мимо, слышу голос знакомый…

Прям рядом с беседкой непонятно откуда нарисовалась Бегемот. Взгляд ее был гневным, щеки пылали румянцем, а грудь возмущенно вздымалась. Учитывая вес Нины Васильевны и ее габариты, эта вздымающаяся грудь сильно напоминала Вельзувий, который вот-вот начнёт извергать горы пепла. Под ними, видимо, и будет похоронен электрик.

Скорее всего, скандал был неминуем, но именно в это мгновение мать Ванечкина, не понимая, в какой замес она попала, обернулась и посмотрела на меня. На ее лице была улыбка. Ровно одну секунду. Потом улыбка исчезла, но зато появилось удивление.

— Петь, а где Даша?

Глава 6

— Ты же этого и хотел⁈ В чем проблема⁈ — Спросила Фокина и обошла кучку молодых деревьев по кругу, будто сестра Ванечкина могла спрятаться за их тонкими стволами.

— Да блин! Я хотел, чтоб ее пропажа была контролируемым процессом. Понимаешь? А не вот так. Нам сама девчонка сто лет не нужна! Нам необходимо было ее спасти. Я даже не успел ничего сказать ей про море. Вернее, только начал говорит. А ее уже и след простыл.

Мы битый час лазили по территории лагеря и уже переместились за нее. Лазили всеми. Воспитатели, вожатые, подростки из старшего отряда, родители.

Сильнее всех истерила Элеонора. У нее просто приключился форменный припадок и продолжался до сих пор.

— Ванечкин…– Она подкралась ко мне слишком тихо. Я от неожиданности вздрогнул, чуть не выругавшись матом вслух. Хорошо, сдержался, а то вышло бы не очень хорошо.

Маша покосилась на Элеонору, которая напоминала взъерошенную сову, и отошла в сторону.

Остальные, как раз, тоже были заняты, не обращали на нас внимания. Они проверяли кусты вокруг корпусов, рядом с забором, за пределами лагеря.

Заместитель директора схватила меня за локоть, а потом оттащила в сторону.

— Признавайся, это ваши шуточки опять? Ваши выкрутасы?

Удивление у меня получилось совершенно искренним. Я ставился на Элеонору с таким выражением лица, что она моментально, сама же, поняла какую глупость сморозила.

— Нет, ну мало ли…– Зам Гоблина развела руками. — От вашей компании всего можно ожидать. Нина Васильевна!

Заорала она вдруг неожиданно и рванула от меня в противоположную сторону.

— Нина Васильевна! Зачем Вы полезли туда! Там же яма. Давайте еще Вы упадёте и сломаете себе ноги! Мы Вас всем составом отсюда тащить будем! И не надо делать такое лицо! Не надо! Учитесь смотреть правде в глаза!

— Слушай, ну, может, она всё-таки побежала на море? — Маша, едва Элеонора умчалась в сторону Бегемота, сразу вернулась ко мне.

— Так спросили же на воротах. Не выходила девочка. Вообще никакая. Сторож сказал, не было Дашки. Я тебе точно говорю, она пошла искать это чертово знамя…Чтоб Родиону Васильевичу обосраться с его дебильными рассказами. Главное, ещё начала меня спрашивать, мол, точно ей орден дадут…а потом просто — раз и нет. Ты знаешь, реально не девчонка, а какой то, твою мать, фантом. Я догадывался, конечно, что она — оторва, но блин…это настоящий фокус. Мы ее хватились через пять минут и все. Нет девчонки.

— Так! Не паникуем! Спокойно прочесываем лес! — Константин Викторович двигался параллельно с нами. Пока ещё двигался. На него уже косились большинство присутствующих и вовсе не с добрыми намерениями. — А ну-ка, давайте дружно покричим. Да-ша! Да-ша! А теперь речевку! Пионер идет вперед! Это долг его зовет!

Мы с Фокиной переглянулись одновременно.

— Идиоты…отвечаю…– Высказался я за обоих.

В этот момент, сам не знаю, почему, вдруг мое внимание привлекает отец Мишина. Он разговаривал с родителями Фокиной, видимо, обсуждая, куда могла белым днем деться из пионерского лагеря семилетняя девчонка. Чуть дальше стояла мать Мишина. Судя по выражению ее лица, этой особе вообще было плевать на всех и она бы не против уже закончить столь активное движение по лесу.

Так вот…Отец Мишина есть. Мать Мишина есть. А самого Мишина нет.

— Маша…– Я повернулся к Фокиной. — А ты видела вообще Антона, Васю…

Потом меня торкнуло еще больше. Я остановился и принялся крутить головой.

— Ты чего? — Маша замерла рядом.

— Чего-чего… Того! Смотри… Мы уже больше часа ищем сестру Ванечкина, но среди «спасателей» нет ни Васи, ни Антона, ни Селедки, ни Богомола. Понимаешь? А должны быть. Они же не глухие. Суета началась давно. Ладно, Толстяк ждал Дашку у ворот. Может, Антон с ним. Но им бы пора объявиться. И Тупикина с этим неадекватным. Где? Где все эти пионеры?

Фокина «зависла», переваривая мои слова. А потом до нее, наконец, дошло.

— Черт… Ты думаешь, они вместе? И сестра Ванечкина с ними?

— А я еще, главное, все это время ощущал какой-то дискомфорт. Будто что-то неправильно…

Мы с Машей медленно начали пятиться в сторону лагеря.

— Может, спросим у родителей? — Громким шепотом предложила Фокина.

— У каких? Чтоб еще больше паника началась? Скажи спасибо, что никто из них еще не кричит и не зовет своих детишек. Видимо, Селёдка и Ряскин тоже как-то отмазались. А Богомол… Я даже не заметил, приехал к нему кто-то или нет. А у Антона вообще только старший брат здесь. Нет. Давай валить по-тихому в лагерь и попробуем сообразить, где искать всю эту компанию. Что-то мне подсказывает, они реально вместе.

Мы осторожно, не привлекая внимания, сдали назад. Хорошо, что Костик с его речевками и Элеонора с ее истерикой все внимание переключили на себя. Поэтому на нас никто не смотрел.

— Бежим. — Сказал я Маше, как только бо́льшая часть «спасателей» оказалась на приличном расстоянии.

Мы развернулись и рванули в лагерь.

— Что будем делать? — Спросила Фокина на бегу.

— Что делать? С Ванечкиным договариваться. В конце-концов, это — его сестра. Потому что знаешь, я опасался, с Дашкой правда какая-нибудь хрень произойдёт, если она потерялась одна. Хотя, даже представить не могу, в какую сторону ее понесло. Но если девчонка с Мишиным, Богомолом, Ряскиным и Селёдкой, я уверен, хрень произойдёт однозначно. А сначала давай-ка еще раз поговорим со сторожем.

Мы залетели в лагерь. Здесь тоже искали потеряшку, но в основном дети и те вожатые, которые остались за ними приглядывать.

Я прямой наводкой рванул к воротам.

— Здравствуйте… — Фокина выскочила вперед, сделав мне рукой жест, мол, не лезь, я сама. — Скажите, пожалуйста, девочка точно не выходила? Ну, такая, маленькая.

Маша показала рукой расстояние от земли до своего бедра, что, видимо, должно было означать рост сестры Ванечкина.

— Да я уже двадцать раз говорил. — Сторож нервничал и психовал. — Не выходило тут никаких девчонок. Ни вот таких…

Он передразнил Машу и повторил ее жест.

— Ни вот таких… — Рука сторожа поднялась ровно до уровня его затылка.

— А пацаны? Из второго отряда. Трое. Или двое. А потом. Один. — Я пытался перевести дух, поэтому говорил отрывисто.

— Пацаны? Ну, был один, да. Но он, вроде, не выходил… Только подошел ко мне поболтать. Про здоровье спрашивал. Да и так…Приятный парень. Я его еще с прошлого года помню. Антон, кажется.

Я с торжеством посмотрел на Фокину. Мол, видишь! Говорил же!

— А чего ж Вы сразу не сказали⁈ — Маша всплеснула руками. — Вас же спрашивали.

— Про пацана не спрашивали. — Сторож упрямо покачал головой. — Спрашивали про девочку семи лет. А этот, он просто побеседовал. Вежливый парень.

— Хорошо. — Я от нетерпения приплясывал на месте. — И куда потом делся вежливый парень?

— Дык… Зашел, наверное, на территорию. Я чего-то и не помню. Там упало за моей будкой. Ветка, что ли… Грохот был сильный. Я вышел глянуть, а пацана уже и нет.

— Спасибо! — С чувством сказала сторожу Маша. Причем, ее это «спасибо» звучало приблизительно, как «вот ты придурок!»

— Ну, что? — Спросила она, едва мы отошли от ворот. — Будем договариваться с Ванечкиным или есть ещё варианты?

— Есть. — Я в отличие от девчонки, которая стоялалицом к лагерю, смотрел ровно на дорогу, ведущую в сторону моря. — Будем разговаривать с Мишиным.

Маша сначала удивлённо подняла брови, но потом, заметив мой сосредоточенный на одной точке взгляд, обернулась.

По дороге, направляясь к воротам, бежал Вася. Выглядел он так, будто прямо сейчас упадёт и скончается на месте. Лицо его раскраснелось, по лбу и щекам стекал пот, смешанный с пылью. Толстяк тяжело дышал, а значит, бежит он давно.

Мы выскочили за ворота и бросились Мишину навстречу. Сторож не успел даже ничего возразить.

— Ой… Блин… Щас… — Вася, как только я оказался рядом, упал мне на плечо, с хрипом выпуская и втягивая обратно воздух. — Умру…Я…Щас…Блин…

— Где ты был? — Я поддерживал Толстяка, а Маша схватила еловую ветку, лежащую возле дороги, и принялась ею обмахивать Васю.

— Петя, прости. Мы потеряли Дашку. — Выдал, наконец, Мишин что-то удобоваримое. — Но ребята там лазят по пляжу. Ищут. Мне сказали бежать за тобой.

— Везет вам… — Ответил я ему с нервным смешком. — А мы ее еще даже не находили.

Глава 6.2

В общем-то, ничего удивительного в произошедшем не было. Удивительно было бы, если бы хоть одно дело, хотя бы маленько, крохотное дельце, сложилось у нас нормально. Но так как все пошло через жопу, то, можно сказать, ситуация под контролем. Мы снова по уши в каком-то дерьме.

Естественно, Мишин стал тем самым ценным источником информации, благодаря которому появилось направление, вектор поиска. И он, этот вектор, был совсем не в том месте, где сейчас лазили взрослые. А в прямо противоположном.

— Ты понимаешь, разыскал я Антона, все ему рассказал. Мы отправились к воротам. Не успели подойти, а тут смотрим — девчонка твоя топает. И главное, целенаправленно так прёт. Как комбайнер во время уборочной. Лицо серьёзное. Взгляд решительный. Шаг чеканный…

— Слушай. — Перебил я Толстяка, — А можно без вот этих художественных оборотов и метафор? По делу сразу можно? Коротко и четко. Где эта мелкая дрянь?

— Да ты подожди. — Мишин замахал руками. Сторож, и без того, наблюдавший за нами с подозрением, вышел из своей будки.

— Все нормально! — крикнул я ему. — Обсуждаем план поиска. Рассчитываем квадраты. Вожатые в курсе. Воспитатели тоже. Не волнуйтесь.

Даже улыбнулся. Чтоб мужик наверняка поверил, проблем нет. Но судя по выражению лица сторожа, ни хрена он нам не поверил.

— Идём! — Мишин продолжал размахивать руками, только теперь еще подталкивал нас вперёд. — Нужно торопиться.

— Куда⁈ — Фокина отбивалась от настойчивого Василия, который почему-то максимально сосредоточил усилия на ней.

— Да на море! Говорю же. — Толстяк нервничал и потел сильнее обычного. А это — серьезный момент.

— Да за каким чертом она на море оказалась? — Я решил, всё-таки двигаться в сторону, обозначенную Васей. Поэтому кивнул Маше, которая отпихнула, наконец, активного Толстяка, толкающего ее в спину, и мы шустро направились по дороге в ту сторону, где по заверению Мишина потерялась сестра Ванечкина.

— Слушайте же. — Вася пыхтел рядом. Шли мы быстро и ему это, судя по несчастному выражению лица, причиняло неимоверную боль. — В общем, идём мы с Антохой, и тут — девчонка. Я же ей и говорю, девочка, девочка, а ты куда? Просто думаю, неужели Петя успел свою часть плана выполнить? Быстро, однако. А она отвечает, идите в задницу, вредные мальчишки.

— Что? Прямо так и сказала? — Я покосился на Толстяка. Хотя, в принципе, за очень недолгое время общения с Дашкой, понял, там с вежливостью туго. А вот хамства — вагон и маленькая тележка.

— Конечно, нет. — Мишин вздохнул. — Сказала она более грубо. Мне даже как-то неудобно тебе, ее брату, повторять. Но вообще, Ванечкин, ты, конечно, извини, сестра на тебя не похожа. Это не ребенок, это — какой черт в юбке.

— В платье. — Машинально поправила Мишина Фокина.

— Да хоть в скафандре. — Я уже начал психовать из того, что добиться связного рассказа от Толстяка не получалось. — По делу давай!

— А-а-а-а-а…ну, вот. И значит, она говорит, мол, вы, дураки, тут ходите и не знаете, что у вас знамя сперли. А я, говорит, знаю. Поэтому сейчас как найду его. Как получу орден. Мы сначала с Антохой прибалдели. Вроде море должно быть. А тут — знамя. И как мы ее спасать будем с этим знаменем? Непонятно. А ты же про спасение говорил. Мол, надо героический подвиг совершить, чтоб нас в лагере оставили. Ну, мы с Антохой давай ее убеждать. Мол, какое такое знамя? Когда рядом целое море имеется. Но Дашка твоя…уперлась, как баран. И самое главное, прет к выходу. Ну, думаем, сейчас сторож нас всех заметит и все. Не будет ни моря, ни героического подвига. Мы ж ей и говорим, мол, очень желаем помочь в поиске знамени. На орден не претендуем. Она призадумалась, значит. А тут смотрим, Богомол топает. И тоже, главное, к выходу. Ну, мы его к сторожу и подослали. Чтоб он его отвлёк. А сами сбежали через ворота. Не успели далеко отойти, смотри, он нас догоняет. Счастливый, довольный. С нами, значит, собрался. Выбравшись за территорию, мы стали размышлять, куда нам направиться. Вернее, мы то с Антохой знали, куда. На море. А Дашка одно по одному, про своё знамя. Ну, Антон ей и говорит, тут неподалёку есть поселок. Если вражина, которая знамя украла, куда и побежит, только туда. Не будет же вор по лесу прыгать. Зачем ему в лесу знамя? В общем, Дашка согласилась с логикой Антохиных рассуждений. Начала расспрашивать, как будем искать украденное. Мы ей объяснили. Дома на улице поселка располагаются по одной стороне. На другой стороне дороги — небольшая посадка, за которой идет склон к морю. Мы ведь бывали там, в поселке. Ну и стали обсуждать. Мол, сначала пройдемся и посмотрим, не видно ли у кого на участке нашего флага. Ведь если кто и стащил его, то знамя должно теперь гордо развеваться на чьём-то флагштоке. Как переходящий вымпел за заслуги в соцсоревновании по воровству флагов. Это Антоха такую фразу придумал. Собственно говоря, мы на что рассчитывали, доберёмся до поселка, девчонка море увидит и забудет о своём знамени. Мы же думали, вы следом скоро отправитесь, как и договаривались. А вот ничего подобного. Только вошли в поселок, Дашка твоя прямо как командир начала указы раздавать. Говорит, необходимо провести расследование изнутри. И давай прямо во дворы ломиться. К калиткам.

— А вы что? Три лба здоровых. Не могли ее образумить?– Я даже остановился посреди дороги, чтоб на Васю посмотреть.

— Да что ты⁈ — Вася обиженно надулся. — Судя по тому, что ее весь лагерь сейчас ищет, не сильно там получается образумить.

— Ладно. — Я двинулся дальше. — Рассказывай.

— Ну, что…В первом дворе, к счастью, никто не вышел. Во втором — тоже нам повезло. Не было хозяев дома, а калитка заперта. Думали, ну, успокоится сейчас. Ага! Не тут то было. В третьем дворе через пару минут нам открыла бабушка.

— Вы кто такие? — спрашивает она.

Мы с Антохой растерялись. Что говорить человеку? Она, эта бабуля, точно никакого знамени украсть не могла. А Дашка твоя так шустро говорит ей.

— Тимуровцы. Помощь нужна?

Бабуля, конечно, удивилась. Мы с Антохой удивились не меньше. Но сестру твою понесло знатно.

— О как, — говорит старушка, — Ну, подходите, коль не шутите.

Дашка — раз, и просочилась во двор. Флага не было видно, но зато было видно, что пожилая женщина поверила в нашу версию и в своё богатое воображение. И говорит, значит она.

— Можно грядки прополоть, а я вас компотом и барбарисками угощу потом.

А ты понимаешь, ни компота, ни барбарисок нам не хотелось. Ещё больше у нас отсутствовало желание пропалывать грядки. Нам бы Дашку угомонить, да на море идти.

Думаю, ну, надо выходить как то из этой ситуации. А то мы сейчас точно полоть пойдем. За «Барбариски».

— Вам вода нужна? — Спросил я бабулю и, не дожидаясь ответа, Антохе говорю, мол, видишь, не нужна вода.

Схватил Дашку за шиворот и мы поспешно удалились под удивлённым взглядом бабули. Я успел ей только крикнуть, что сегодня у нас по плану были не грядки, а наносить воды из колодца.

Следующий двор был не заперт. Дашка тихонько отворила калитку, и убедившись, что никого не видно, опять просочилась во двор. Причем, сделала это так быстро, что мы с Антохой только моргнуть успели. И кричит нам оттуда:

— Ну? Что вы замерли?Никого нет.

— А флаг есть? — спросил Антоха, надеясь, что на этом все закончится, но Дашка уже исчезла, убеждёная в том, что флаг точно здесь. Мы тогда тоже зашли. Не бросать же ее одну.

Флага не было видно, как и хозяев двора, и мы решили… нет, не мы… Дашка решила немного пройтись вглубь, посмотреть. Обогнули дом и попали на уличную кухню под навесом. А там, представь себе, на старенькой печке, попыхивая, стоял самогонный аппарат. Я его сразу узнал. У нас у соседки такой был. Милиция к ней приходила, а мать «понятным» вызывали к ней. Я тоже пошел и всё видел.

— А вы кто такие? — раздался вдруг громкий голос позади нас. — Что вы тут забыли?

Смотртм, а в нескольких метрах от кухни стоит старый дед с велосипедом. В таких же старых сандалиях, штанах и в майке, которая на вид старее всего, вместе взятого, и с недоверием рассматривает нас. Я хотел сказать, что мы тимуровцы и пришли делать добрые дела, но во всём виде деда читались явная враждебность и полное отсутствие понятия о добрых делах. Да и Дашка меня опередила:

— А вы что это тут шкодничаете? — Спросила она.

Дед немного растерялся, и мы, воспользовавшись этим моментом, решили бежать. Просто я вот точно чувствовал, что в этот раз добрые дела не сложатся. Но дед оказался проворным и встал на нашем пути, разведя руки в стороны, как будто собирался нас всех обнять. Словно старых добрых знакомых. А это явно не соответствовало действительности и его злому лицу. Тут сестрицу твою совсем понесло.

— Я вас в милицию сдам! — крикнула Дашка, чем немного удивила деда, но не усыпила его бдительности.

— Я вас щас сам в милицию сдам, шпана малолетняя! — Это дед нам в ответ, значит, крикнул.

Спас всех Антона. Не знаю, как он додумался, но нашел единственное правильное решение. Схватил кирпич, там, на дорожке валялся, и запустил его в самогонный аппарат. Раздалось какое-то бряканье и другие посторонние звуки, явно прервавшие процесс самогоноварения. После этого акта вандализма дед определенно потерял бдительность и, схватившись руками за голову, упустил ситуацию. Он даже не пытался нас поймать, когда мы пролетели мимо него на выход.

Бежали мы, не останавливаясь, долго, пока не решили, что погони за нами нет. Остановились возле очередного двора, повалились на траву, пытаясь отдышаться.

— Может, на море? — предложил я. — Ну его,этот флаг.

И, представляешь, сестра твоя согласилась…

Мишин замолчал. Переводил дыхание. Ему тяжело давалось и быстро идти, и говорить одновременно.

— Слушай, очень благодарен тебе за столь подробный рассказ. Но хотелось бы уже к делу. — Я окончательно начал терять терпение.

— А Богомол где был? — Спросила вдруг Фокина.

— Богомол…Черт…– Мишин остановился и растерянно посмотрел на нас с Машей. — Так мы еще и Богомола потеряли, выходит…

— Да где⁈ — Я прямо чувствовал, сейчас взорвусь. Теперь в комплекте неадекватный пропал. Класс! Двое детей в неизвестность канули. Скоро не то, что мы, скоро, похоже, все поедут по домам.

— Да на море! Богомол сначала нас у двора ждал. Жука какого-то нашел и разглядывал. А потом всеми мы пошли на пляж. А Дашка говорит, давайте в «Белое солнце пустыни» играть. Закопайте меня, как Саида. Ну, мы ее закопали. А она говорит, пить хочу. Лимонада. Мы с Антохой по карманам полазили, у него деньги нашлись. И побежали лимонад ей покупать. Только подошли к автомату, смотрим, Селедка чешет. Головой вертит. По сторонам оглядывается. Нас заметила и говорит, вот вы где! В общем, она за нами, оказывается, от самого лагеря следила. Ну, мы ее с собой взяли. А потом обратно пошли возвращаться и все. Не смогли найти место.

— Какое место? — Я удивлённо уставился на Мишина.

— Какое-какое? Куда мы Дашку закопали и где Богомола оставили. — Вася чуть не плакал. — Весь пляж оббегали.

— Вот вы придурки! — С чувством высказался я и ускорившись, рванул вперед.

Глава 7

— Это все Селедка виновата. Это она, да! Отвлекла нас своими расспросами. А чего? А зачем? А почему? Во всем виновата, в общем, она. Так и скажем взрослым. — безапелляционно заявил Мишин и, повернувшись, ткнул пальцем девчонке в лицо.

— Какая я тебе Селедка! — Тупикина прямо на ходу ухитрилась лягнуть Толстяка в колено, а потом ещё до кучи звонко шлепнула ладонью по Васиной руке. — И чего это я виновата⁈Вы, придурки, ребенка в песок закопали. Зачем? Кто просил⁉ Додумались…

— Играли в «Белое солнце пустыни», говорили ведь. — Мрачно ответил Ряскин.– Дашка так захотела.

Мы уже битый час лазили по пляжу в поисках того места, где эти двое оставили сестру Ванечкина. Не было ни самой сестры Ванечкина, ни намека хоть на какое-то ее присутствие.

— Место…приблизительно…Вспомните…– Я вздохнул и вытер потное лицо ладонью.

Солнце жарило нещадно. Не самое лучшее время для физических упражнений. Люди загорали, купались и радовались жизни. Только мы, как пять идиотов, взрывая песок пятками, нарезали круги по территории пляжного отдыха.

— Да вроде «грибок» там был…– Мишин посмотрел в сторону одной из названных им конструкций. Причём, даже если это так, легче не стало. Потому что «грибков» на пляже — просто до хренища.

— Не было там «грибка» — Еще более мрачно высказался Антон. — Там было много песка. Горка рядом целая. Кто-то из детей, наверное, нарыл.

— Да ладно…– Я развёл руками и покрутил головой. — Посмотри, это же офигенный знак. Песок… Аааа…. Нет. Ни черта не знак…Тут же везде –море песка!!!

— Ну, чего орать-то… — Ряскин обиженно надулся.– Я пытаюсь помочь, между прочим. Псих…

В этот момент мое внимание привлекла женщина весьма серьёзных габаритов. Наверное, они меня в первую очередь и «зацепили», эти габариты. Чисто ассоциации определенные возникли. Тётка чем-то неуловимо напоминала Бегемота. В данном случае, не только нашего воспитателя, но и настоящего, живого гиппопотама. Впрочем, отчего же неуловимо? Конкретно весом и напоминала. Весом, количеством складок, низким басовитым голосом. Учитывая, что Нина Васильевна вызывает у меня не самые лучшие воспоминания, связанные с различными эпизодами нашей лагерной жизни, я на тётке потому и заострил внимание. Сейчас ситуация тоже была не ахтец.

Моя богатая фантазия вдруг в одну секунду нарисовала ужасную картину. Вот — мы тщетно пытаемся найти Дашку, петляя между отдыхающих. Наверняка за это время кто-то бросил на пустое место покрывало и лёг загорать прям на «Саида». Вполне возможно, это будет именно вот такая тетя. И в этом случае «Саид» не успеет даже пискнуть. Сестре Ванечкина просто мгновенно настанет мандец.

— Ужас какой… — Пробормотал я, уставившись на толстуху.

— Чувствую, нам придется поднимать весь пляж и вызывать милицию с собакой… — Заявила Селедка.

Но тут же осеклась, испуганно хлопая глазами. Просто я так выразительно покосился на нее, что она, видимо, сразу поняла, лучше им самим закопаться в песок или утопиться, потому как ни милиции, ни собаки не будет. Чтоб вызвать милицию, надо возвращаться в лагерь и во всем признаваться. А это — очень хреновый вариант развития событий.

Наш молчаливый диалог прервали громкие возмущения двойника Бегемота. Она о чем-то очень эмоционально делилась с подругой, стоявшей рядом. Подруга охала, ахала и трясла головой, выражая тем самым поддержку и сочувствие.

— Господи, чуть раньше времени не отправилась в твои объятия, — Высказалась толстуха с пафосом.

Она держала в одной руке покрывало, а в другой — пляжные тапочки, которыми активно размахивала, во все стороны кидаясь песком. Часть песка, в том числе, летела подруге в лицо, но та терпела, не показывая виду. Я бы тоже терпел. Такая дамочка может и прибить, не заметив данного факта.

Но при этом, я навострил уши, пытаясь вникнуть в тему разговора.

— Представляешь, нашла свободное место на пляже, решила разместиться. Смотрю, панамка лежит на песке. Подумала, что её кто-то потерял. Раскинула покрывало, начала укладываться и когда легла, решила убрать панамку, чтобы чужие вещи не мешали мнез агорать…

— Эй, великие археологи…– Я окликнул Мишина и Ряскина, которые совсем приуныли, потеряв надежду на благополучный исход дела. — Дашка не в панамке была, случайно?

— В панамке. Я ей свою на голову надел. Чтоб солнца не припекло. А ты откуда знаешь? — Оживился Антон.

— Тшшш…– Я замахал на него руками и быстренько стартанул в сторону тетки, которая продолжала рассказывать подруге о своих приключениях.

— И вот представь, я поднимаю панамку, а оттуда чья голова как гаркнет мне — стреляли! Я чуть не поседела. Оказалось, брат закопал девчонку. Или не брат…я не поняла. Подбежал какой-то пацан, сказал, что он брат и начал девчонку откапывать. А она говорит, не брат…Сами запутались. Ох, и дети пошли…И где родители, главное, непонятно. Ну, как это так?

Я не стал дожидаться окончания истории и бросился к толстухе.

— Где девочка? — Сходу набросился на тетку.

— Какая, девочка? — Толстуха, обалдев от напора, уставилась на меня круглыми глазищами. Вернее, они, на самом деле, были у нее маленькими, словно пуговки. Но в этот момент стали значительно больше.

— Которую закопали! Где девочка⁈ Ну⁈

— Да я откуда знаю? Ей брат предложил поиграть в прятки. Сказал, рядом есть заброшенный дом, будет весело. И они ушли. Ну, сначала мы ее вместе выкопали. Это ж надо додуматься. Ребёнка в песок…

— В какой стороне дом⁈ — Я так обнадежился перспективой разыскать сестру Ванечкина, что под влиянием эмоций схватил тетку за руку.

— Да вон там, за магазинчиком вроде…Мальчик, отпусти! Ты чего?

Я разжал пальцы и рванул в указанную сторону.

Тетка недоумевая смотрела мне вслед. Еще больше она офигела, когда мимо нее промчались четверо таких же подростков, словно стадо ополоумевших бизонов. Только пыль столбом. Вернее, в данном случае — песок.

— Мы бежим просто так или целенаправленно? — Поинтересовалась Фокина, поравнявшись со мной.

— Тетка откопала Дашку. И Богомола, похоже. То есть, Богомола не откопала, конечно. Он сам пришёл. Дашка и Богомол отправились играть в прятки. Какой же он, всё-таки, странный тип… — Я, не сбавляя темпа, бежал в сторону светлого будущего, которое в данную минуту выглядело, как старый дом. Потому что если мы сестру Ванечкина не найдем, то наше будущее будет очень темным.

В этот момент мы, как раз, поравнялись с магазином, завернули за него и оказались на том месте, где, по заверению толстухи, стоит заброшенный дом. Дом реально был. И безусловно, нежилой. Заросли винограда практически опутали его до самой крыши. Весь двор зарос травой выше головы. Ограда когда-то давно была сделана из штакетника, но сейчас больше напоминала завалившуюся рухлядь.

Мы с Фокиной, ни мгновения не сомневаясь, толкнули калитку и полезли через траву к дому.

— Что происходит? — Пыхтела сзади Селёдка.

Она из остальных «спасателей» оказалась самой шустрой. Ну, или просто упорно не хотела оставлять нас с Машей одних. Такой вариант я тоже рассматриваю. Потому что с первой секунды, как мы встретились на пляже, Тупикина постоянно тёрлась рядом с нами. А на фоне того, что мне сказал Мишин, про симпатию Селедки, я в эту версию уже начал верить.

— По идее Петина сестра с Богомолом пошли сюда играть в прятки. — Пояснила ей Фокина.

— Да? — Селедка сильно удивилась, испуганно посмотрела на старый, уныло выглядящий дом, но при этом продолжала лезть за нами через траву. — Я бы точно не пошла…

— Нам надо обязательно сюда? — Раздался от калитки крик. Орал Мишин. Они с Ряскиным подтянулись последними. — Отчего-то все здесь похоже на пристанище Белой дамы. Я туда не хочу! Оно не внушает мне доверия. Именно так выглядят дома, в которых живут привидения.

— Да епт…– Выругался я тихо, себе под нос, потом остановился, выдохнул. Развернулся к Васе, рядом с которым стоял Антон, и крикнул в ответ. — Да, Мишин! Тут живёт Белая дама. Доволен? Все, стойте там. Не надо рисковать жизнью ради моей сестры. Я не готов принять столь огромную жертву.

— Ну, уж нет! Ты хочешь найти ее и забрать все лавры себе. А вот ни черта подобного, Ванечкин! Я раскусил твой план. Ты, может, и Дашку с Богомолом специально подговорил! — Снова крикнул Мишин и принялся лезть активно через траву, следом за нами.

— Господи…– Я закатил глаза вверх. — Я скоро начну в тебя верить. Ибо все это не может быть ничем иным, как карой небесной…

В общем, через пять минут, мы все уже стояли в доме.

Глава 7.2

— Что за люди…– Возмущался Мишин, — Двери наглухо заколотили. Офигеть можно от такой наглости. Если уж съехали, то оставьте, пожалуйста, дверь открытой. Может, тут кто-то привидение захочет искать… Если оно вам не нужно, ты мы очень даже непротив привидений.

— Действительно…– Селедка покосилась на Васю и хмыкнула. — Для тебя, дурака, дорожку не постелили и ключик не оставили под порогом.

— Ну, и что будем делать? — поинтересовалась Фокина. — Ты вообще уверен, что тётка не ошиблась? Что твоя сестра и Богомол здесь?

— Тшшш… — Я поднял указательный палец, требуя, чтоб все заткнулись. Потому как откуда-то снизу шел отчетливый звук то ли завываний, то ли стенаний.

— Белая дама…– Громким шепотом сообщил Мишин, а потом так же громко икнул.

— Прекрати нести чушь. — Я осторожно двинулся в сторону звука. Доносился он откуда-то из дальней комнаты

— Петя…а вдруг там правда…– Селедка нервно выдохнула мне в спину.

Потом она как-то ненавязчиво, но очень быстро плечом оттеснила Фокину. Я почувствовал пальцы Тупикиной, которые осторожно сжали мои. Вот черт…Похоже, Вася реально был прав. Только этого мне сейчас не хватало… Тем более, несмотря ни на что, Селедка мне нравится, но точно совсем не так, как я ей. Вернее, даже не я. Девчонка запала на Ванечкина. Хотя, по идее, внутри пионера ведь я…Ой, на хрен! Еще этим голову себе не забивал!

Резко выдернул пальцы и пошел вперед чуть быстрее. В любом случае не надо давать девочке надежду. Надежда — хреновое чувство. Пусть лучше обидится и психанёт сейчас, чем потом будет страдать в разы больше. Первая любовь — дело серьезное. А если я смоюсь, то Селедку вообще ждет разочарование. У настоящего Пети ведь нет моего чертовского обаяния.

Тупикина что-то пискнула в ответ на мой решительный жест, протестуя. Я просто молча оглянулся и одарил ее очень выразительным взглядом. Потом посмотрел на Мишина, который топал сразу за нами. Тут причина, конечно, была в другом. Вася трясся от страха так, что его зубы стучали. Реально. Я слышал этот звук отчётливо. Потому и посмотрел. Вася очевидно ужасно боялся, но упорно двигался вперед, навстречу собственному страху. Не устаю удивляться этим пионерам. Какие же они всё-таки странные…

— Ещё раз про свою Белую даму скажешь, я тебя стукну. Видишь, даже у нормальных людей после твоих рассказов крыша едет. — Сказал я Мишину. — Вон, Тупикина и то начала допускать вероятность существования привидений.

Толстяк обиженно надулся в ответ. Но зубы его стучали все так же громко. Вася очевидно до ужаса боялся столкнуться со своим личным привидением, которое сам же и придумал, но еще сильнее хотел доказать правоту нам. Что Дама эта долбаная существует. Когда закончится Родительский день, если он хорошо, конечно, закончится, надо непременно Мишину замутить чертово привидение. Пусть уже увидит его и успокоится.

Тем временем бормотание и стоны становилось все ближе. Я шагнул в одну из комнат.

— Стой!

Хорошо, что Фокина оказалась сообразительнее меня. Плохо, что я оказался бестолковее, чем Фокина.

Прямо рядом со входом зияла дыра. Еще бы один шаг, и я точно улетел бы вниз. Звуки доносились оттуда.

Я осторожно заглянул внутрь.

— Богомол! Твою ж…Ты чего там делаешь, придурок⁈

Остальные столпились вокруг дыры, пытаясь рассмотреть нашего пропавшего товарища. Особо суетился Мишин. Мне кажется, он был даже рад, на самом деле, что причиной замогильных стонов оказался Богомол.

— Ну, ты даешь! — Крикнул Толстяк. — Как попал туда? Где Дашка?

Это неадекватный принялся что-то изображать руками и попытался нам объяснить ситуацию. Приблизительно, по его отрывочным фразам и очень странным пантомимам, я понял следующее. Они с Дашкой реально поперлись играть в прятки. На хрена? Этот вопрос остался загадкой. По ужимкам Богомола мы предположили, что он, потеряв Мишина и Ряскина, но разыскав случайно сестру Ванечкина, решил просто занять ее чем-то, дабы она снова не сбежала, не закопалась, не утонула и не провалилась сквозь землю. Потому что все из этого списка Дашка вполне могла провернуть.

Идея поначалу показалась Богомолу хорошей. Он сильно ею вдохновился. Где ещё можно так отлично поиграть в прятки, как не в старом, заброшенном доме? Трава по всему участку — в рост. Виноградник — как джунгли. Потеряешься, сам не найдешься. Почти так и произошло.

Скинувшись на «камень-ножницы», Богомол и Дашка определили, что наш товарищ водит первый. Подозреваю, честно говоря, Богомола надурили с самого начала игры. Сто́ит вспомнить хитрое лицо сестры Ванечкина.

Оставив его считать пять раз до десяти, девчонка побежала прятаться. Этот неадекват даже не додумался подсмотреть, куда именно. Честно закрыл глаза и честно считал.

Выждав положенное время, Богомол, как настоящий исследователь неведомого и лучший игрок в прятки, начал пробираться сквозь заросли, чтоб найти очень подвижную особу. А то, что Дашка очень подвижная понял даже он.

Во дворе сестры Ванечкина не было. Богомол решительно распахнул дверь и ворвался внутрь дома. Внутри стоял затхлый, неприятный запах, но передумывать было поздно. Не потому, что воняло. Потому, что ворвался он слишком решительно. Пробежал по первой комнате, потом сделал пару шагов внутрь второй и старые доски под ним развалились в труху. Богомол рухнул вниз. Как выяснилось позже, было, на самом деле, не так глубоко. Но когда падал, ему показалось, что он совершает путешествие, как минимум, к центру Земли. Полёт длился бесконечно, пока Богомол не плюхнулся в то, что источало противный запах. Либо это место когда-то было подвалом и там сгнило что-то, либо просто собралась грязь и всякое дерьмо. Слава богу, дерьмо не в прямом смысле. Хотя отдаленно имелось сходство.

Богомол нервничал и топтался в вязкой, вонючей жиже, соображая, что делать. Дышать было неприятно, но очень хотелось. А ещё хотелось на свежий воздух.

— Помогите! — крикнул он, но не очень уверенно.

Вообще, поначалу пацан думал, что сможет выбраться сам. До верха вроде бы не очень далеко, но проблема была в том, что стены оказались скользкими. Он пытался выкапывать выступы, чтобы было за что цепляться, и даже чуть поднимался, но каждый раз срывался вниз, ещё больше вымазываясь в грязи. Только после этого, чему, например, лично я вообще не удивился, Богомол понял, самому не спастись. Надо собраться с силами и звать на помощь более уверенно.

Дашка в этот момент как раз заподозрила неладное. Она, кстати, пряталась на улице в траве и прекрасно видела, как мимо промчался этот неадекватный. Обратно он не собирался выходить и девчонка поняла, что-то пошло не так. Выбралась из своего укрытия, а затем отправилась на поиски того, кто вообще-то должен искать ее

— Выходи! Ты где⁈ Это я должна прятаться! — Крикнула Дашка Богомолу.

— Легко сказать, выходи, — В ответ заорал ей неадекватный.

Вот тут я усомнился в рассказе Богомола. Просто на столь связные, разумные предложения он не сильно способен.

— Так и что? — Не выдержала Фокина. Потому что пантомима затягивалась, а бестолковая речь неадеквата становилась все более взволнованной. — Дашка где?

— За помощью ушла. — Совершенно нормально ответил Богомол. Чем удивил меня изрядно. Видимо, пережитый стресс благотворно повлиял на его поведение.

— Да ёлки-палки… — Мишин всплеснул руками. — То есть, мы ее ищем тут. А она уже в лагере. Вообще, трындец…

И тут Вася, не иначе, как от нервов, в расстройстве, топнул ногой. Последнее, о чем я успел подумать, убью гада.

Потому что, конечно же, старые доски не были рассчитаны на вес Мишина. А вернее на то, что он будет по ним долбить своими ногами. Я очень хорошо понял Богомола, когда он рассказывал и показывал свой полет к центру земли. Вот точно такое же ощущение возникло и у меня. Казалось, лечу в какую-то бездонную пропасть. Судя по воплям, раздававшимся рядом, летел я не один. Летели мы всем составом.

Наконец, я приземлился в отвратительно припахивающую грязь. Сверху, прямо на меня, рухнул кто-то из девчонок. Даже не понял, кто именно. Рядом грохнулись Мишин и Ряскин.

— Вася… Ну, блин… — Я выбрался из-под Фокиной. Оказалось, это она шлёпнулась практически в мои объятия.

— Класс… — Ряскин встал на ноги, пытаясь отряхнуться. — Вот это мы отлично ребенка спасли. Вот это мы прямо герои. Теперь точно сегодня из лагеря вперед автобуса побежим.

— Эй, народ…– Селедка, оказавшаяся чуть в стороне, позвала нас тихим задумчивым голосом.

— Да погоди ты! — Отмахнулся Антон.

— Нет. Это вы погодите… А лучше, гляньте сюда…

Слова Тупикиной и интонация голоса заставили нас подойти ближе к ней. Вернее, кого-то подойти, а кого-то подползти. Мишин стонал, что у него сломано все, он двигаться не способен. Хотя на четвереньках приполз очень быстро.

Мы молча уставились на одну стену этого помещения, которое находилось когда-то под комнатой. Там отчётливо было видно маленькую дверцу.

Глава 8

В этой новой жизни я уже перестал чему-то удивляться. Так мне казалось. Но… Нельзя недооценивать окружающую меня реальность. Убедился в этом снова.

Только Петя Ванечкин мог оказаться в ситуации, в которой он оказался. То есть я оказался. В вонючем подвале, в компании таких же рукожопых недоумков. Просто вместе с этим нелепым сосудом мне, похоже, передалась его нелепая способность вхерачиваться в жир ногами. За все годы своего существования, прежнего, конечно, я не попадал столько раз в какие-то дурацкие обстоятельства, сколько за эти недели.

Если проследить цепочку всех событий, которые привели нас к этой двери, то отправной точкой я и был. Мне пришла в голову мысль, как остаться в лагере. Я надоумил Дашку отправиться на поиски знамени. Вернее, тут, конечно, не только я. Тут дядя Родя еще постарался. Но тем не менее, побег девчонки тоже связан со мной. Я отправил Мишина и Ряскина составить компанию сестре Ванечкина. Ну, и дальше, каждое событие цеплялось друг за друга, напоминая конструкцию из домино. Толкнешь одну костяшку, автоматом полетят все, по очереди, падая друг на друга.

И вот теперь дверь…

Сначала желающих ее открыть было много. Если говорить более конктерно, то все. Мишин, Ряскин, Селедка, Маша, даже Богомол. Только у меня имелось сильное опасение. И оно, кстати, на фоне предыдущих событий, обоснованно. Просто в этой новой жизни, как в суде, все сказанное может быть использовано против вас. Так и здесь. Каждый следующий шаг может оказаться хреновее предыдущего.

Поэтому в первые несколько минут я тупо держал оборону. В полном смысле этого слова. Встал, прижимаясь спиной к дверце, раскорячился, и упорно не хотел кого-то к ней подпускать.

— Ну, как⁈ Ты что? — Мишин аж подпрыгивал на месте от нетерпения. — Как не будем открывать? А если там, к примеру, пристанище Белой Дамы. Если мы, наконец, раскроем секрет ее существования⁈

— Белой Херамы! — Я рявкнул на Васю, уже не особо переживая о его тонкой душевной организации. — Угомонись ты с этой дамой. Нет привидений. Не существует! И загробной жизни тоже нет! Ерунда это! Ты умрешь, тебя зароют в землю и дальше не будет ничего. Ясно? Фокина! Скажи ему!

— А что я? — Маша посмотрела на меня выразительным взглядом. Мол, ты что творишь? Палишься со страшной силой!

В общем, минут десять ещё вся компания одновременно уговаривала меня открыть эту чертову дверь.

Я сопротивлялся. А зря… Но в тот момент меня прямо крыло от крепкого опасения, что за дверью будет еще большая задница, чем сейчас. Могу представить состояние взрослых, когда в лагерь прибежит Дашка с рассказом о Богомоле, провалившимся сквозь пол старого дома. Но более ярко могу представить состояние взрослых, когда явившись для спасения одного придурка, они дополнительно найдут в яме еще пятерых не особо умных.

Наконец, доводы товарищей возымели на меня определённое действие. Впрочем, не все, конечно. Убедила Фокина.

Потому что версии, выдвигаемые остальными, были настолько фантастические, что у любого взрослого адекватного человека вызвали бы смех. Просто я уже не видел во всем ни черта смешного. Самые нелепые поступки этих детей неожиданно приводили к таким последствиям, от которых точно смеяться не захочется.

Мишин упорно настаивал на Белой Даме, Ряскин был уверен, что за дверью — клад. Селедка считала, там — тайный ход, которым могли пользоваться, к примеру, в войну. И это ход выведет нас… Куда-то. Здесь фантазия Тупикиной дала сбой и с местом она определиться не могла. Даже Богомол что-то усиленно мычал, размахивая руками. Видимо, тоже пытался убедить меня прислушаться к общему мнению.

А я, в отличие от остальных, ничего хорошего не ждал. Потому что стоит хоть немного дернуться в сторону, начинается какой-то вселенский мандец.

Тем не менее, самым весомым аргументом стали слова Фокиной.

— Слушай…Я сейчас скажу странную вещь…особенно странную для нас с тобой. — Она подошла совсем близко, чтоб остальные, которые в этот момент были заняты активными спорами по поводу привидений и золота, не услышали наш разговор. — Но тебе не кажется, что все складывается, как по сценарию? У тебя нет ощущения, будто нас кто-то ведет в определённом направлении?

Я с удивлением посмотрел на Машу. О чем она, вообще? Во всякие вселенские перста́ и предопределения псионики не верят. Причина та же. Мы знаем, что вне пределов земли нет ничего. Пустота. Вакуум. Космос с миллиардами холодных или наоборот — пылающих звезд. Нет ничего, что могло бы считаться Высшим разумом. Высший разум — это мы. Это я и Маша. Надеюсь не только были им, но и остаемся.

— Просто давай откроем ее…– Фокина поняла мой взгляд правильно, но продолжала стоять на своём. — Я уверена, не просто так мы тут оказались. Предлагаю проверить мою теорию. Доверься обстоятельствам. Если за этой дверью есть нечто важное для нас, то значит, я права. И тогда, выходит, наше попадание именно в эту точку, в эти сосуды точно является результатом чьих-то действий. Помнишь? Мы же с тобой уже задавались вопросом, по какой причине книга отправила двоих людей в один временной промежуток, в одно место.

— Черт…– Я развернулся и с сомнением уставился на дверцу. Выглядело она очень подозрительно. Чисто на мой взгляд. Высотой где-то с половину человеческого роста, ржавая, старая. Такое чувство, будто ее лет сорок не трогали.

— Хорошо! — Крикнул я громко остальным участникам нашего вынужденного заточения.

Там как раз спор достиг своего апогея. Селёдка пообещала откусить Мишину ухо если он сейчас же не заткнётся со своей Дамой. Или ударить его сильно в нос. Зная эту девчонку, вполне допускаю серьезность подобных заявлений. Тем более Вася со своим привидением реально всех достал. Ряскин пообещал прибить их обоих, если они не прекратят лаяться, пока где-то там лежит клад, ожидая, когда его найдут. Богомол просто метался по скромному периметру нашей вынужденной темницы, наталкивался на бегу на всех подряд, и драл волосы на голове.

Стоило мне произнести это вслух, моментально наступила тишина. Спорщики обернулись к нам с Машей.

— Что «хорошо»? — С недоверием спросила Селедка.

— Хорошо. Давайте открывать. — Пояснил я и отошел в сторону.

Тут же весь энтузиазм у моих товарищей пошел на убыль.

— Что? Прям откроем? — Мишин с недоверием посмотрел сначала на меня потом на Машу.

— Угу. Дерзайте. — Я сделал широкий жест рукой в сторону двери.

— Так, это…может, ты сам? — Антон даже как-то забыл о своем желании найти клад.

— Вот молодцы вы, конечно! — Я повернулся к двери лицом, несколько секунд внимательно изучал, а затем подошел ближе. Внешний вид ее, честно говоря, вообще не внушал доверия.

— Может, там соленые огурцы с помидорами хранятся. — Нервно хохотнул Мишин.– А что? Сделали люди себе погреб, а когда уезжали, забыли про него, вот и вся загадка.

— Кому что…– Селедка оглянулась на него со скептическим выражением на лице. — А Васе лишь бы еда…

Я взялся за ручку двери и попробовал потянуть створку на себя. Хрена там. Попробовал толкнуть, тоже не особо получилось.

— Да погоди ты. — Ряскин, не выдержав, подскочил ко мне и принялся изучать дверь. — Нет. Надо от себя. Смотри, как расположены петли. Ну-ка, давай…

Мы с Антоном попробовали вдвоем. Навалились одновременно. Ни черта не вышло. Тогда Мишин, Селедка и Фокина, будто сговорившись, сорвались с места и кинулись на помощь. В итоге, мы облепили эту дверь, как муравьи. Видимо, из-за долгого времени, которое прошло с момента, как ее открывали последний раз, створку заело или заклинило.

— А ну…сейчас…Секундочку…

Толстяк отошёл подальше, к противоположной стене, а потом, примерившись к точке удара, с криком стартанул с места вперед. Мы даже не успели в сторону отскочить. Хотя бегущий и орущий Мишин — пугающее зрелище.

В итоге, дверь не просто открылась, она буквально отлетела в сторону вместе со всей нашей компанией, ввалившейся кучей внутрь.

— Да что ж за твою мать…Почему мне так везет? — Я снова барахтался под чьим-то весом. Конечно же во время падения на меня сверху кто-то приземлился. Иначе просто и быть не могло.

Я активно начал бороться за свободу действий, спихнув с себя Ряскина. В этот раз ухитрился оказаться под Антоном. Одним движением толкнул его в сторону и вскочил на ноги. Ну, как вскочил… Со всей дури усандалился головой о земляной потолок и тут же присел обратно.

— Мляха муха! — Вырвалось у меня вслух. Не сказать, чтоб было очень больно, все-таки земля в этом плане помягче, чем искусственная, твердая поверхность, но приятного тоже мало.

— Черт… Он длинный…Очень длинный. Конца не видать…– Высказался Мишин, глядя в темноту.

Он оказался неожиданно умнее и стоял, немного наклонившись, чтоб иметь возможность не упираться башкой в потолок этого земляного тоннеля.

К тому же, учитывая, что Вася был той самой ударной силой, которая открыла дверь, он, в отличие от нас всех вполне успел сгруппироваться и с самого начала всего лишь шлепнулся на колени. Теперь, оценив обстановку, принял ту позу, которая в данном месте подходила больше всего. В полный рост здесь даже подростку невозможно выпрямиться.

По итогу, после короткой оценки места, я пришел к выводу, что оказались мы в каком-то лазе. Иначе это не назовешь. Хотя, выглядел он вполне себе добротным. Стены явно утрамбовывали долго, а в некоторых местах даже укрепили деревянными подпорками.

— Ничего себе… — Ряскин прополз немного вперед и теперь разглядывал подземный ход, поворачивая башку, как флюгер, в разные стороны. Селедка и Фокина вообще притихли.

Богомол оказался дальше всех. Впереди. Не знаю, как он так ухитрился. Перекувыркнулся только если через нас с Антоном. Мы ведь первые стояли, грубо говоря. И влетели в тоннель тоже первые.

— Жутко…– Тупикина поёжилась. — И что дальше? Там, в далеке, совсем темно. Здесь свет хоть попадает из дома. Частично.

— А дальше надо ползти или идти. Кому как удобнее. Спички есть? Мало ли, может балуетесь на досуге вредными привычками… — Я по очереди посмотрел сначала на Васю, потом на Антона. Те переглянулись между собой.

Пока мы играли в «гляделки», Богомол мои слова про «ползти» принял за команду и очень резво двинулся по тоннелю вперед. Но мы пока ещё этого не заметили. Решали, как быть дальше.

— Ванечкин…– Антон нахмурился. Голос его звучал несколько напряжённо. — Это опасно. Вдруг ход может обвалиться? Или что-то такое?

— Может. Но не думаю. — Я посмотрел по сторонам. — В ширину лаз достаточно просторный. Если раскинуть руки, то я вполне помещаюсь. А вот вверх — нет. Низко. Странная конструкция. Скажем прямо. Но обрушиться… Сомневаюсь. Иначе он уже бы обвалился. Судя по расположению двери в подвале, тоннель идет от моря, а не к нему. Уверен, было сто пятьдесят возможностей этому тоннелю рухнуть. Дверь видели? Ей черт его знает, сколько лет…

— Ты куда⁈ Эй! Ребят! Ребята, смотрите, он побежал в темноту. Ну… То есть попоз. — Окликнула нас Селёдка. Они с Машей сидели на коленках, чуть позади, но прекрасно рассмотрели манипуляции Богомола.

— Млять… — С чувством высказался я, уже не обращая внимание на остальных и не думая, мог ли Ванечкин раньше ругаться матом. Пусть думают, что хотят. Просто вдалеке, очень вдалеке, мелькнула светлая рубашка Богомола и все… Окончательно пропала. Этот придурок реально уполз вперед. Причем очень быстро уполз. Теперь нам по-любому надо идти за ним. Или кому-то одному или всем.

Глава 8.2

— Когда мы догоним этого придурка, я его убью. — Категорично заявила Селедка. — Ноги просто отваливаются. Идём как гуси… Все! Не могу больше. Думайте обо мне, что хотите!

Тупикина плюхнулась на колени и поползла. Хватило ее ненадолго. Ноги у девчонки были ничем не прикрыты. Шорты можно не считать. Мало радости тереться коленками о твердую землю.

— Да блин! — Селёдка снова поднялась, приняла позу «полуприсядью» а потом пошла следом за Ряскиным и Мишиным, что-то тихо высказывая себе под нос.

Мне кажется, это были проклятия, предназначенные Богомолу. И мне кажется, смерть — не самое страшное, что желала ему Тупикина. Если тоннель скоро не закончится, лучше бы этому неадеквату убиться самому. Селедка, похоже, будет убивать его с особой жестокостью.

Мы с Фокиной процессию возглавляли, как самые основные в этом странном походе. Топали впереди.

Ноги реально гудели из-за того, что идти приходилось на полусогнутых.

И вообще… может, это, конечно, оптический обман, но такое чувство, будто тоннель — бесконечный. Полное ощущение, что прошло уже минут сорок. Хотя, Селедка, на руке у которой были маленькие часики, уверяла, всего лишь десять. Но и этого времени достаточно, чтоб оказаться на приличном расстоянии от разрушенного дома. Вопрос…Кому, а главное — для какой цели понадобился этот тоннель?

Я, если честно, вообще уже был готов плюнуть на Богомола и вернуться в дом. В любом случае Дашка должна скоро добраться до лагеря. Расскажет взрослым. Те приедут. Надеюсь, на машине. Потому что я больше не готов идти куда-то своими ногами. Даже прямыми.

АБогомол…Ну, если он псих, пусть бегает по этому подземному ходу, как долбаный призрак. Будет тогда у лагеря точно свое привидение. Не Белая Дама, конечно, но, думаю, Богомол покруче сыграет.

— Он очень странный…– Выдала вдруг Маша. Она чуть ускорилась и теперь шла почти на одном со мной уровне. Правда, мы прижимались достаточно крепко плечом друг к другу, но Фокиной, видимо, очень хотелось поговорить.

— Кто? — Я повернул голову и посмотрел на нее вопросительно.

— Богомол этот…Очень странный…Знаешь, какое у меня ощущение? Будто я смотрю на психологический тест. Ну, такой…с картинками…Когда тебе показывают картинку, ты оцениваешь, и видишь сначала одно. А потом сто́ит прищуриться, а картинка совсем другая. Вот я о чем.

Я замолчал, переваривая слова Фокиной.

А ведь она права. Этот неадекватный оказывается всегда там, где его, вроде, быть не должно. И самое интересное, как только он возникает на горизонте, все идёт через задницу. Можно, конечно, списать на роковое стечение обстоятельств. Однако, Маша права. Слишком странные эти обстоятельства с самого начала.

— Дверь! — С облегчением крикнула Селедка. Я даже удивился, честно говоря, как она ее разглядела. Топала ведь самая последняя.

— Если мы ее откроем, а там опять яма или очередной подземный ход, я заплачу. — Сообщил Мишин. — А если вы начнете надо мной смеяться, я с вами вообще больше разговаривать не буду.

— Не начнем. — Мрачно ответил Антон. — Я и сам готов уже рыдать. Мы — как дети подземелья. Очень хочется увидеть солнышко.

Я ускорился, насколько это было возможно, конечно.

Оказался возле двери первым. Выглядела она так же хреново, как и первая. Но ее очевидно недавно открывали. На земле осталась борозда. Створка словно немного вросла в пол. Поэтому двигалась с трудом.

— Ну, давай…– Мишин остановился и уставился на меня с ожиданием.

— Опять⁈ Ну, вы, блин…хорошо.

Я подошел к двери, а затем решительно потянул ее на себя.

В первые секунды просто стоял и хлопал глазами. Передо мной была землянка. Так, наверное, можно назвать. Достаточно просторное помещение. Возле одной из стен были сделаны лежаки. Что-то типа того. Двухъярусные. Дальше стоял стол. За ним, собственно говоря, сидел наш всеми обожаемый товарищ и дебильно улыбался. Еще дальше — несколько ящиков. Крышка с верхнего была снята. Сверху лежала солома. А перед Богомолом, который радовался, будто нашел смысл жизни, на столе, лежала самая настоящая граната. Ровно над столом имелось небольшое оконце. Вернее, это больше напоминало дыру в земле. Но тем не менее, света хватало, чтоб рассмотреть всю картину в целом.

— Ептвоюжмать! — Высказался я от души.

При этом замер на месте, не зная, как лучше поступить. Судя по всему, граната — боевая. Старая. Старая, для меня, естественно. Но я знаю, что это такое. Видел. Пару раз даже использовал. В моем времени на черном рынке достаточно популярны подобные штуки из прошлого. Рариритет, можно сказать. И вроде бы, у неадеквата хватило ума ничего с ней не делать. Чека была на месте. Но сам факт, что рядом с Богомолом лежит нечто, способное взрываться, напрягал изрядно.

— Чего там? А? Да подвинься! — Бубнила Фокина и пыталась вылезти из моей спины. Она попробовала высунуть голову. У нее это получилось.

— Ептвоюжмать! — Повторила девчонка мою фразу. Громко, от души, четко выговаривая каждую букву.

— Маша! — Тут же возмутилась сзади Селедка. — Общение с Ванечкиным очень плохо на тебя влияет. Что это за выражение! Ты так никогда не говорила прежде.

— Отстань, Лен. Раньше не говорила, но сейчас и не то могу сказать. — Бросила Фокина подруге через плечо.

— Так…– Я выставил обе руки вперед в успокоительном жесте и сделал шаг к Богомолу.

Хотя, зачем? Он и так был вполне спокоен. Даже счастлив.

— Вот! — Сказал неадекватный и ткнул пальцем в гранату.

— Вижу…вижу…На хрена ты ее взял, придурок? — Я медленно, маленькими шажочками двигался к столу.

Вполне очевидно, Богомол вынул эту штуковину из ящика. Солома, которой ящик был прикрыт, выглядела разворошенной. А значит, там может быть еще что-то. Например, несколько таких же «игрушек». И если он сейчас натворит дел, то рванет знатно. Выскакивать за дверь, закрыв ее — вариант не очень. Тоннель может просто завалить землёй к чертовой матери. И тогда — все. Пишите письма. На могилку. Это если будет могилка.

— Ты главное не волнуйся… Сейчас я возьму эту штуковину и уберу ее, куда подальше. Хорошо?

Богомол слушал меня с улыбкой, но, к счастью, не двигался.

— Офигеть! Граната! — Раздался за моей спиной радостный голос Мишина.

Я еле сдержался, чтоб не ответить ему грубо. Чему радуются эти детишки? Они не понимают, что это опасно?

Фокина просочилась мимо меня в сторону ящиков. Осторожно подняла солому.

— Петя… Тут — целый арсенал…– Сказала она растерянным голосом. — И еще… Кое-какие вещи…

Я старался ни на что не отвлекаться, дабы держать под контролем Богомола. Хотя интонации, с которыми говорила Маша, волновали. Она теперь явно не просто была растеряна. Она сильно удивилась. Я бы сказал, охренела. Это гораздо точнее передаёт состояние девчонки.

Между мной и Богомолом оставалось буквально пару шагов, когда он встал с ведра, на котором сидел. А это реально оказалось перевернутое вверх дном ведро.

— Ты куда? — Немного прибалдел я. Однако, радовало то, что гранату он не трогал.

Богомол пожал плечами, а потом направился к дальнему углу землянки. Там пол шел куда-то вверх. Так понимаю, к выходу.

— Петя… — Позвала меня Фокина.

— Ух, ты! Настоящая граната… — Мишин буквально пребывал в экстазе.

— Стоять! — Рявкнул я на Толстяка. — Быстро за Богомолом. На выход. Бегом!

Вася надулся, но меня, как ни странно, поддержала Селедка. Хотя, почему же странно? Она, наверное, из всех пионеров самая ответственная.

Тупикина чуть ли не за шиворот потащила и Васю, и Антона в ту сторону, где предположительно мы могли выбраться на улицу.

— Маша… — Позвал я Фокину, которая по-прежнему стояла возле ящиков.

— Иду. Сейчас только прихвачу кое-что…

Девчонка повернулась ко мне. В руках у нее была… Тетрадь? Реально. Старая, помятая тетрадь.

— Давай, уходим. — Маша подскочила ко мне. — Потом покажу. Тебе это понравится.

Я не стал упираться и требовать объяснений сразу. В отличие от подростков, мы с Фокиной точно знаем, насколько опасно то, что находится в этом помещении.

В той стороне, куда убежал Богомол и правда оказался выход. Это было похоже на нору. Очень большую нору. Видимо, с внешней стороны ее прикрывала трава.

— Офигеть… — Сказала Маша, как только мы оказались на земле, а не под ней. — Это же лагерь.

На приличном расстоянии, но тем не менее, в зоне видимости, реально был наш лагерь.

Глава 9

— Товарищи, давайте поблагодарим наших пионеров за бдительность и дружно, всеми им поаплодируем. — Элеонора с энтузиазмом захлопала в ладоши.

К ней моментально присоединились все присутствующие, которых построили на торжественной линейке, завершающей этот сумасшедший день. Причем, взрослые, судя по их уставшим лицам, уже хотели быстрее вернуться домой. Пионеры желание родителей вполне разделяли.

Улыбалась Элеонора при этом так широко, что мне кажется, ее лицо имело все шансы лопнуть от усилий. Искренности в ее улыбке не было ни грамма. Это так же верно, как то, что я ни черта не Ванечкин.

— А теперь поднимем знамя. Для почётного и торжественного момента я приглашаю сюда Петю из второго отряда. Именно Петя Ванечкин помог сотрудникам милиции обнаружить старый склад с боеприпасами, которые находились там долгое время. Пожалуйста, Петя. Выходи.

Элеонора посмотрела в мою сторону с таким выражением, будто с гораздо бо́льшим удовольствием вместо этого знамени она бы подняла меня. Прицепила бы к флагштоку и начала бы медленно тянуть вверх. Медленно, чтоб получить настоящее удовольствие. Потому как в глубине души заместитель директора лагеря явно в историю, которую ей рассказали, не поверила, но сделать с этим ничего не могла. Я тоже не совсем был согласен с формулировкой, что кто-то кому-то помог, но черт с ним. Лишь бы уже быстрее закончился этот цирк.

После того, как, выбравшись из землянки, наша компания оказалась рядом с лагерем, мы первым делом рванули к администрации. Ну, как мы? В основном — я. Мнения остальных членов нашего внезапного поискового отряда разнились.

Селедка просто без конца почитала, Богомол бестолково улыбался, Фокина настоятельно советовала сделать вид, будто ничего не было и никто не заметил никакого оружия. Мишин и Ряскин утверждали, что идти надо прямо в милицию. По сути мы совершенно случайно нашли заначку с боеприпасами. Правда, пока не понятно, что это за боеприпасы и кто их там прятал.

— Сейчас взрослые скажут, будто это они молодцы и все. Не видать нам благодарности. — Нудел Вася, пока бежал следом за мной. — А если сами в милицию пойдём, глядишь, нам грамоту выпишут. Может, подарок памятный сделают.

— Ага…Непременно. Табельный пистолет с гравировкой подарят. — Бросил я Толстяку через плечо. — Так и напишут, Василию Мишину за то, что он есть.

— Серьезно? — Толстяк замер, уставившись вдаль туманным взглядом. Судя по всему, он уже представлял себе процесс вручения наград.

— Нет, конечно. Шутит он. Давай, уже, шуруй. — Селёдка, пробегавшая мимо Васи, со всей дури шлепнула его по спине, намекая, что стоять в лесу просто так — идея не очень разумная.

— Точно.– Поддакнул Ряскин. — Дадут…Потом догонят и еще раз дадут. Но я лично за то, чтоб в милиции все рассказали мы сами.

Вообще, хотелось как можно быстрее оказаться в лагере, дабы, наконец, прекратить эту круговерть потерявшихся и нашедшихся. Сейчас если Дашка потащит взрослых спасать Богомола, придётся опять возвращаться к старому дому. А мне этого сильно не хотелось. Тем более, когда рядом пыхтела Фокина с таинственной тетрадью под мышкой. Вид у Маши был настолько озадаченный, что я до ужаса хотел быстрее эту тетрадь увидеть. Что там такого интересного написано. Ну, и, конечно, задолбался кружить от лагеря к морю и от моря к лагерю. Тем более, обратный путь, скажем прямо, был совсем непрост. Ноги гудели и ныли до сих пор.

Не успели мы нырнуть в дыру, которая имелась в заборе, ту самую, где не так давно застрял Мишин, как вдалеке показался Прилизанный. Он тоже куда-то бежал, причем очень целенаправленно.

— Константин Викторович! — Заорал я с таким восторгом, что сам охренел. Никогда не думал, будто появление Прилизанного способно вызывать у меня столь радостные эмоции.

— Ванечкин! Маша! Лена! Вася! Антон! — Не знаю, зачем Костик по очереди выкрикивал наши имена.

Тем более, что с Богомолом у него явно случился затык. После Ряскина вожатый замолчал, уставившись на неадекватного. Наверное, пытался безуспешно вспомнить его имя. А вообще, он, надо признать, отреагировал на наше появление с огромным восторгом.

— Ребята! Ребятушки! — Прилизанный подскочил ко мне, а потом вдруг обнял и крепко прижал. Очень крепко. Аж глаза на лоб полезли. — А мы вас искать собрались. Сестренка твоя прибежала. Говорит, не пойми что. Еркнду какую-то. Будто Антон и Вася в море утонули. И она их найти не смогла. А этот…да е-мое…

Прилизанный снова завис, уставившись на Богомола. Буквально несколько секунд потупил, а потом продолжил.

— В общем вот он, вроде как, в яму какую-то провалился. Еще кинулись, и Маши нет, и Ванечкин пропал. А вы все. Здесь. Вот они. Целёхоньки. Идем же. Быстрее! Надо отбой дать, а то уже и милицию вызвали, и спасателям сообщили, и поисковый отряд собираем.

— Константин Викторович, погодите. Там…– Я обернулся к лесу и махнул рукой, показывая нужную сторону. — Мы нашли склад оружия. Старое, так понимаю. Подземный ход от домов идёт до самого лагеря. И землянка…

— Вот черт…– Прилизанный вытаращился на меня с сомнением. — Ты уверен?

Я, конечно, хотел ему ответить, что из нас двоих на звание идиота претендует только он. У меня с головой все в порядке. Я в состоянии отличить гранаты от чего-то другого. Но решил, сейчас не время доводить Костика.

— Точно. Давайте покажем, где именно.

— Подожди…– Константин Викторович поймал меня за руку, когда я уже хотел развернуться и бежать обратно. — Надо директору сообщить. И милиции. Там более, они уже должны, наверное, быть на подъезде. Это ведь очень серьёзно.

В итоге, мы всеми отправились к Гоблину.

Родители, увидев своих драгоценных детей, от радости только что не плакали. Расстроилась только Дашка. Она эти десять минут от момента, когда прибежала в лагерь, и до нашего появления, чувствовала себя настоящей звездой. Хотя врала, конечно, безбожно. Особенно про Мишина и Ряскина, которые утонули чуть ли не на ее глазах. И чуть ли не собственноручно она пыталась их спасти.

В итоге, вместо того, чтоб искать нас, взрослые дождались милицию, а затем я отвел их к землянке. Что было дальше, не видел. Меня отправили обратно в лагерь.

Потом еще несколько часов стояла суета. И это, между прочим, было прекрасно. Потому что мать Ванечкина, благодаря случившемуся, несколько раз сказала, будто веду я себя странно, но тут же сама оправдала странности всеми произошедшими событиями. Уверен, если бы не переполох, который приключился сначала после исчезновения Дашки, потом после нашего побега, и, в конце концов, после обнаруженного схрона, она точно заподозрила бы, что ее сын либо сошел с ума, либо его подменили. А так, на каждый удивлённый взгляд матери Пети я разводил руками и говорил:

— Мама, ну, ты понимаешь…Стресс, детская травма…

Сам Ванечкин, кстати, тоже притих и никаких признаков активности не подавал. Такое чувство, будто пацан опять спрятался. То ли был доволен тем, что нашлась Дашка, которая как бы и не терялась, на самом деле, а вполне неплохо проводила время, то ли просто отключился.

Закончилось все тем, что сотрудники милиции вызвали еще и военных. А вот уже военные, к огромной радости Мишина, официально объявили нам благодарность. Мол, мы совершили чуть ли не героический поступок. Грамоту обещали привезти позже, а на вопрос Васи про табельное оружие, Элеонора пообещала ему другой подарок, лично от нее. И взгляд у заместителя директора лагеря был такой выразительный в этот момент, что Вася решительно отказался от любых подарков. Потому как очевидно, кроме люлей от Элеоноры мы ничего не дождемся.

И только после этого до взрослых, наконец, дошло, что не мешало бы выяснить, а как мы вообще оказались на море. Зачем полезли в старый дом.

Благодаря суматохе и коллективной счастливой истерике, которая была связана с тем, что дети нашлись и все они живы, даже здоровы, история нашего побега как-то сгладились. Особенно сгладились многие несрастухи, которые нестрастались слишком очевидно.

Военным и милиции мы рассказали немного изменённую версию, перескочив через некоторое нюансы. Все члены нашей команды в голос уверяли, будто хотели найти Дашку сами. Да, глупость, но исключительно от желания сделать что-то хорошее. И, да, это — косяк. Но в итоге мы ведь нашли целый склад боеприпасов. Это — хорошее дело. Значит, вроде как искупили вину.

Дашка пыталась, конечно, вставить своё веское слово, что она вообще-то не терялась и что Ряскин с Мишиным были с ней изначально, но, к счастью, после рассказа об их утоплении девчонке уже никто не верил. Ее особо даже не слушали. Решили, она преувеличивает и привирает.

После наших официальных признаний и раскаяний, перед Гоблином с Элеонорой обозначился крайне важный вопрос. Это было видно по тому, как многозначительно они переглядывались. Вспоминать произошедшую недавно драку, да и остальные косяки, немного уже стало ни к месту. Тем более, когда нас чуть ли не героями объявили. Плюс, на секундочку, в лагере могло приключиться чрезвычайное происшествие. Как минимум, один ребенок точно терялся. В общем, тяжело вздыхая и всем своим видом демонстрируя душевные мытарства, Элеонора поблагодарила родителей за столь прекрасных детей, которым, правда, еще не мешало бы научиться не принимать ответственные решения самостоятельно.

А в итоге все вообще закончилось торжественной линейкой, на которой почему-то именно меня пригласили поднять флаг. Наличие флага, кстати, убило Дашку сильнее прочего. Она отказывалась верить, что знамя вообще не терялось.

— Это вы его нашли, да? Вы… — Шипела сестра Ванечкина на Ряскина и Мишина, стоявших рядом с ней. Те в ответ, на зло девчонке, ехидно улыбались, не говоря ни «да», ни "нет. Типа, месть с их стороны за пережитое.

Когда, наконец, все закончилось, на улице был уже вечер. Я всячески старался оказаться рядом с Машей и спросить про тетрадь, но нам постоянно мешали. Поэтому, когда взрослые загрузились в автобус и уехали, я с облегчением выдохнул, а затем отправился на поиски Фокиной.

Глава 10

— Ванечкин, ты кашу не будешь есть? А? Не будешь? Каша сегодня… мммм… Пальчики оближешь… — Мишин не успел еще договорить до конца, а одной рукой уже начал подтягивать тарелку к себе. Стресс минувшего дня сошел у него на «нет» и все, что теперь волновало Васю — еда.

— Да забери, е-мое… Когда ж ты наешься? — Я подвинул овсянку к Васе, а сам оглянулся на столик, за которым сидела Фокина.

После подъёма мы с девчонкой не имели возможности оказаться наедине и поговорить. Рядом постоянно кто-то отпирался. В большинстве случаев — Селедка. А нам надо было сделать это непременно. Обсудить то, что выяснили вчера, перед сном.

— Между прочим, у меня — молодой, растущий организм. Ему требуется много энергии. — Обиженно прогудел Мишин, при этом бодро уминая мою порцию.

Фокина, кстати, тоже смотрела на нашу компанию. Она держала в руках ложку, но завтрак ее стоял нетронутый.

Маша, как впрочем и я, выглядела невыспавшейся и даже немного расстроенной. Так могло бы показаться. Хотя мне точно было известно, на самом деле она озадачена. Опять же, как и я. Мы оба были озадачены. И судя по немного покрасневшим глазам, спала девчонка тоже хреново.

А все дело в этой тетради. В этой чертовой тетради, которую мы нашли в этой чертовой землянке. И кстати, я пока не мог предположить, кому понадобилось в старом доме делать подземный ход, который ведет к пионерскому лагерю. Ни милиция, ни военные с нами своими догадками тоже не поспешили поделиться. Мне кажется, честно говоря, они и сами охренели от столь неожиданного «подарка» у себя под носом.

Вечером, после того, как родители, наконец, благополучно покинули лагерь, чему несказанно был рад не только я, но и все мои товарищи, хоть и по разным причинам, мы с Фокиной умудрились минут на двадцать смыться от остальных. Спрятались в беседке, чтоб переговорить о насущном, ибо это «насущное» оказалось не столько неожиданным, сколько шокирующим. Можно даже так сказать.

В принципе, сбежать из-под бдительного ока Бегемота, которая, мне кажется, теперь вообще больше не отойдет от нас ни на шаг, оказалось на удивление не сложно.

Практически весь отряд, во главе с воспитателем и вожатыми, собрался в пацанячьей спальне. Кто-то сидел на кроватях, кто стоял. Но в любом случае центром внимания стали Мишин и почему-то Константин Викторович. Хотя он то уж точно здесь краями.

Главной темой обсуждения, конечно, была наша находка. В данном случае имеется в виду — все сразу. И старый дом, и тоннель, и оружие. Причем, история приключений претерпела некоторые изменения и обросла некоторым нюансами. Тоннель, по которому мы ползли, в рассказе Толстяка выглядел гораздо длиннее. С его слов мы преодолели просто какой-то подземный лабиринт. Теряли друг друга, потом находили, потом снова теряли. Нас мучала жажда, но Толстяк выковырял ямку и обнаружил родник.

В этом месте даже Ряскин, не выдержав, громко хмыкнул. Хотя ему Мишин отвёл не менее героическую роль. В рассказе Васи Антон по очереди тащил девчонок на себе. Я вспомнил реальный подземный ход, а точнее его вид, покачал головой, но вмешиваться не стал. В конце концов, Мишин дождался, наконец, самой настоящей минуты славы. Пусть радуется.

На каждом шагу нам угрожала опасность. Яма, в которую мы упали, в рассказе Мишина напоминала целый каньон. В какой-то момент Вася так увлекся, сочиняя нереальные трудности, что я на полном серьёзе ждал, в сюжете вот-вот появится куча врагов, пытавшихся нам помешать. Пионеры, тем не менее, искренне верили тому, что говорил Вася, восхищенно ахали и внимали каждому его слову, открыв рты. На некоторых лицах даже отчетливо было видно зависть.

Второй звездой вечера стал Константин Викторович. Он вообще вел себя так, словно проделал весь путь с нами, зубами прогрызая дорогу к спасению. Прилизанный активно поддакивал Толстяку и с особым рвением добавлял красок истории, которую рассказывал Вася. При этом еще периодически перехватывал роль сказочника и начинал вещать сам. Мне кажется, пионеры искренне начали верить в его непосредственное участие.

— И тут я слышу крик…– Константин Викторович сделал многозначительную паузу, окинув взглядом всех присутствующих в комнате.

Инициатива от Васи перешла к нему, потому что Вася, похоже, устал говорить без умолку. К тому Толстяку подсунули пакет с печеньем и это занятие на данный момент стало для него более важным. Мишин закидывал вкусняшку в рот, затем глотал ее едва успевая пережевывать.

— Крик…– Снова повторил Константин Викторович трагичным голосом.

— Ну, прям уж крик…– Тихо прокомментировала Селедка. В ответ она сразу получила гневный, взгляд Прилизанного.

— Константин Викторович! — Заорал вожатый. Пионеры восхищенно замерли. Не знаю, что их восхищало. Актерский талант Костика, с которым он описывал нашу встречу в лесу, или затянувшееся время отбоя.

— И я понял, что-то случилось…– Продолжал тем временем Костик, — Сердце замерло в предчувствие беды…

— Конечно, замерло…Дети пропали…– Снова скептически высказалась Тупикина. Однако на нее тут же зашикали сидевшие рядом подростки.

— Петя…– Меня осторожно похлопали по спине.

Я обернулся. Рядом стояла Маша. Она кивнула в сторону выхода из спальни, а потом шустро сама двинулась в сторону двери.

В рассказе вожатого как раз наступил момент нашей встречи, поэтому на меня и Фокину никто не смотрел. Даже Нина Васильевна. Все уставились на Константина Викторовича.

Я медленно сдал назад, пятясь, как рак, а потом вслед за девчонкой выскочил из спальни.

Она уже махала мне рукой от уличного выхода, приглашая выйти во двор. Я живой потрусил к ней.

Через пять минут мы сидели в беседке, склонив головы над тетрадью. Той самой, которую Фокина обнаружила в землянке. На улице стемнело, свет падал только от фонаря, стоявшего неподалёку, и от лампочки, которая висела над входом в корпус.

— Охренеть…– Протянул я после прочтения первой же страницы. — Просто охренеть…Но… Твою мать… Этого не может быть. Наверное…

Поднял голову и посмотрел растерянно на Машу.

— Это же…

— Это, Ванечкин, дневник наблюдений. Вел его какой-то учёный. Объект эксперимента — несколько человек, которых исследовали на предмет работы мозга в искусственно созданных условиях. Причем, судя по всему, дневник, так сказать, неофициальный. Похоже, чисто для себя записывал то, что происходило на самом деле. Подозреваю, за такие записи мужика по головке бы не погладили. Видишь, он вообще не стеснялся в выражениях.

Я бестолково пялился на Фокину, пытаясь сложить в голове одно к другому.

— Погоди…Значит…Ты думаешь, этот эксперимент и явился причиной существования псиоников? — Я произнес немного сумасшедшую, с моей точки зрения, мысль вслух и в этот же момент понял, да. Все именно так.

Нам всегда прививали историю, типа псионики появились сами собой. Как грибы, после дождя. Только дождь этот был очень хреновый — третья мировая война. Мол, произошли некие необратимые изменения, которые проявились в том, что стали рождаться дети, имеющие способности. Сначала это приняли за уродство. У кого-то проявился телекинез, у кого-то телепатия. Первые подобные случаи вызвали всплеск массовой истерии. Мол, мутация, все дела. Однако, очень быстро среагировали правительства. Вернее, те их остатки, которые пытались собрать в кучу трепыхающуюся на последнем издыхании цивилизацию.

И кстати…Я никогда не слышал реальной причины, по которой долгое время нас уничтожали. Особый отдел в то время отправлял псиоников на утилизацию без суда и следствия. Типа, а что там судить. Псионик? Значит — виновен. В чем? Опасен для общества. Но реальной причины никто ведь не озвучивал. Официально говорилось лишь о том, что мы обречены на сумасшествие, так как все способности связаны исключительно с мутацией серого вещества. Соответственно, люди, обладающие психометаболизмом или психокинетикой, впадая в безумие, способны не просто причинить вред. Они способны уничтожить все вокруг. Опять. Вот это маленькое уточнение «опять» всегда коробило меня. Потому как прецеденты в исторических хрониках не описывались. А теперь выходит… Хрень какая-то выходит, вот что.

Псионики оставались вне закона до первой и единственной реформы, связанной с их существованием. Опять же, никаких деталей и подробностей не имелось. Просто императором таким-то был исключен из свода законов один указ, который касался псиоников и их уничтожения. Взамен — псионики получили право жить, но в некоторых ограничениях. Родители были обязаны сообщить о том, что их ребенок особенный. Его забирали в специальную школу, где пацан воспитывался и обучался. Затем, его ждала долгая, очень долгая служба на благо отечества. Либо контракт с каким-нибудь дружественным Империи государством. В любом случае, это была очень относительная свобода. Хотя, конечно, поводок, тем более достаточно длинный, всяко лучше, чем сдохнуть, не прожив и четверть отмеренного срока.

Первую школу открыли почти за сто лет до моего рождения. И на момент, когда появился я, все повернулось в обратную сторону. Если до отмены закона о смертной казни, псионики рождались в достаточно большом количестве, стоило признать их полноценными гражданами Империи, процесс пошел на убыль. Причем, достаточно резко пошёл.

Я, к примеру, учился в школе один. Реально один. По всему миру работали, конечно, мои «коллеги», но их стало в разы меньше. Ну, с учетом Фокиной, получаться, нас было двое. Только девчонку сразу определили в тюрьму. Тоже вопрос…На хрена? Чем так напугала кого-то открывшаяся правда. Что способности проявляются не только у мальчиков, как нас уверяли. Что женщины, оказывается, тоже могут быть псиониками.

— Ты чего завис? — Фокина толкнула меня локтем в бок.

— Не знаю. Пытаюсь переварить. Выходит, мы вовсе не результат мутации? Так, что ли? И вовсе не после войны это началось.

— Может и результат. — Маша как-то невесело усмехнулась. — Вот только мутация была искусственной, а не итогом применения биологического и ядерного оружия. А это немного иначе поворачивает всю нашу историю. Нашу, это я имею в виду, псиоников. Смотри…

Фокина ткнула пальцем в первую страницу тетради. Вернее, не совсем первую, конечно. Потому как имелись следы вырванных листов. То есть было еще что-то написано, но это «что-то» уничтожил либо автор дневника, либо еще кто посторонний. Я скорее всего склоняюсь к первому варианту. Посторонний не оставил бы тетрадь в землянке. Или оставил бы…Так ведь и непонятно, кто организовал склад оружия.

— Вот…– Маша провела пальцем по тому абзацу, на который хотела обратить мое внимание. — Так…Я был категорически против применения данного препарата. Наша цель — создать чуть более усовершенствованный вариант человека. Человека! А не монстра. Мы не имеем возможности предположить, как среагирует тело на подобные изменения. Мозг — темная, неизведанная территория. Что произойдёт, если получиться включить его на полную мощь, мы не знаем. Но это — риск. Огромный риск!

Фокина подняла на меня взгляд. Я тоже уставился на нее.

— Видишь, этот человек пишет о некоем препарате, который должен включить клетки и нейронные связи на сто процентов…

— Вижу. — Я кивнул. — Еще вижу, что дневник надо изучить досконально. До каждой буковки.

— Да. Я успела полистать первые страницы. Там идет описание конкретной экспериментальной группы. Единственное, чего не могу понять — время и место. — Маша потерла одну бровь пальцем. — Но, возможно, эта информация появится дальше. В любом случае, судя по тому, что мы видим вокруг, судя по отсутствию у тех же пионеров сведений подобного толка, либо этот эксперимент проводился давно, либо он сильно засекречен. Но и тетрадь, прямо скажем, не новая.

Маша постучала ладонью по дневнику наблюдений. И я с ней был абсолютно согласен. Такое чувство, будто эта тетрадка где только не валялась. Она выглядела потертой, замызганной и старой.

— Фокина! Ванечкин! — Голос Селёдки в вечерней тишине прозвучал слишком громко.

Тупикина стояла на пороге корпуса и крутила головой во все стороны. Учитывая, что мы с Машей сидели, склонившись над дневником, который лежал на лавочке, нас Селедка не заметила.

— Вот черт…– Прошептала Фокина. — Эта особа будто наш личный надзиратель. Ты поговори с ней. Понял?

— О чем? — Так же тихо спросил я.

— О том, что не можешь ответить ей взаимностью. Нечего девчонке мозги засирать. — Маша усмехнулась, а потом выпрямившись, громко ответила Тупикиной. — Лена, мы здесь. Что случилось?

Селёдка замолчала, уставившись на подругу обиженным взглядом. Еще более обиженным этот взгляд стал, когда я тоже выпрямился. Стало понятно, ей сильно не понравилось, что мы с Машей опять вместе.

— Нина Васильевна вас ищет. К отбою пора. — Наконец, озвучила Селедка причину своего появления. Голос ее звучал при этом сильно расстроенным.

— Поговори с ней. — Одними губами повторила Маша. Затем она, сунув тетрадь под мышку, вскочила с лавочки. — Идем, Лен.

Фокина резво рванула в корпус. Пронеслась мимо Селёдки и захлопнула за собой дверь. Видимо, это было сделано намеренно, что я смог откровенно побеседовать с Тупикиной.

А я как бы мог, но сильно не хотел. Вся эта подростковая драма о первой любви вызывала у меня категорическое неприятие. Черт знает что, если честно.

— Слушай… — Подошел к Селедке, замер напротив нее, соображая, как сделать все быстро и максимально безболезненно.

Для девчонки, естественно. Она мне нравится. Как человек, как личность. Потому что несмотря на возраст, Тупикина — реально личность.

— Лена… Тут такое дело…

— Петя, тебе нравится Маша? — Спросила вдруг Селедка. Смотрела она при этом прямо мне в глаза. Решительно. С такой решительностью обычно идут на подвиг. Необходимый, но смертельно опасный.

— Да блин… — Я вздохнул. Очень все это не вовремя, ни к месту. Да и вообще, не сильно много опыта у меня имеется в выяснении отношений с девчонкой, которая, так-то, настоящему мне годится в дочери.

— Ничего страшного. — Тупикина положила мне руку на плечо. — Я все понимаю. Маша, она… Красивая. И очень хорошая. Да… И ты оказался очень хорошим. Неожиданно. В общем… Все хорошо. Мы будем просто дружить…

Селедка, не дожидаясь от меня ответа, развернулась и скрылась в корпусе.

— Очень сомневаюсь… — Буркнул я ей вслед.

То, что девчонка несколько раз использовала слово «хорошо», говорило об одном — ни черта не хорошо. Но с другой стороны, Маша права. Лучше так, чем реально очень даже адекватная для своих лет Селёдка будет верить в то, чего не существует. В конце концов, когда вернётся настоящий Ванечкин, а я искренне на это надеюсь, разберутся уже сами.

В общем, спать я отправился далеко не в радужном настроении. И в первую очередь, конечно, из-за того, что правда, в которую верил столько лет, скорее всего правдой не является. Да и ощущать себя итогом пусть старого, давно случившегося, но эксперимента — радости мало.

Проснулся так же, с камнем на душе. Хотелось продолжить изучать дневник и поговорить с Фокиной.

— Слышь, Ванечкин… Разговор есть. — Я оторвался от Маши, в сторону которой пялился последние несколько минут, а затем повернулся к тому, кто остановился рядом с нашим столом.

Федька с товарищами замер возле нас, сунув руки в карманы и перекатываясь с пятки на носок.

Глава 11

— Ну? Что надо? — Я стоял напротив Федьки, хотя с гораздо бо́льшим удовольствием находился бы совсем в другом месте.

Федька, скажем прямо, выглядел сурово. Прямо решительно настроен был Федька. У него даже брови одна на другую пытались залезть. Так активно он хмурился.

Пока, правда, непонятно на что именно настроен. Однако опыт нашего недолгого знакомства подсказывает, точно не на хорошее. Как правило каждая встреча заканчивается какой-то ерундой. С чего бы сейчас было по-другому?

Честно говоря, мне казалось, Лапин уже сделал правильные выводы из прошлых ситуаций и, наконец, понял, надо оставить Ванечкина в покое. Один черт все попытки причинить вред мне выходят боком ему. Но вот, нет… Федька, видимо не только очень тупой, но еще и очень упрямый.

Рядом со мной замерла команда поддержки. Мишин и Ряскин. Вернее, не совсем рядом. Пацаны, как два телохранителя, стояли сзади, за моей спиной. Они с самого начала, как только этот придурок нарисовался возле нашего стола, заявили, мол, тоже пойдут вести переговоры.

— Зассал что ли? — С насмешкой спросил Федька и кивнул в сторону моих друзей.

— Ты время не трать. — Я решил не обращать внимания на его тупые попытки спровоцировать ссору. — На себя посмотри. Так-то тоже не один приперся.

— Между нами возникли непреодолимые разногласия. — Выдал вдруг Лапин, чем изрядно удивил всех присутствующих.

С нашей стороны присутствующих, имею в виду. Федькины дружки наоборот, стояли с каменными лицами. Их, видимо, странное поведение товарища ни капли не волновало. А поведение реально было странным.

— Ничего себе…Мне даже интересно, откуда ты слова такие узнал. Прям разногласия и прям непреодолимые. — Я усмехнулся Федьке в лицо.

Если честно, хотелось побыстрее завершить этот никчемный разговор и найти Машу. Нам непременно нужно изучить дневник неизвестного ученого до конца. Боюсь представить, что ещё ждёт меня в процессе этого изучения.

С другой стороны, может, в нем, в дневнике, мы, наконец, разыщем ответ на вопрос, как свалить из этого времени в свое, родное. Либо, что даже лучше, поймем, как запустить снова способности псионика.

Ведь если истоки существования подобных мне лежат именно здесь, в Советском союзе, значит, вполне возможно выяснить, как вообще мы появились на свет и повторить этот опыт. Я, пожалуй, даже такому повороту был бы рад гораздо больше. Ну, что там, дома? Опять почетное звание преступника, догонялки с Особым отделом и, возможно, снова тюрьма? Если один раз меня умудрились поймать, где гарантия, что это не повторится. Я уже не уверен настолько сильно в своем могуществе, как раньше.

А здесь…Если задуматься, какое огромное поле для деятельности откроется… Ванечкину четырнадцать лет. Вся жизнь, можно сказать, впереди. И псиоников пока что официально не существует. Я могу просто стать самым могущественным человеком на планете…Ну, ладно… Еще Маша… Однако, думаю, уж с Фокиной как-нибудь разберусь.

— В общем, Ванечкин, я вызываю тебя на дуэль. — Торжественно произнес Лапин, беспардонно вмешиваясь своими тупыми высказываниями в мечты о прекрасной жизни.

— Ух, ё…– Выдохнул Толстяк за моей спиной. Даже он впечатлился Федькиной решительностью.

— Подожди…Куда ты меня вызываешь? — Переспросил я. На всякий случай. Мало ли. Вдруг послышалось.

— На дуэль. — Повторил Федька.

Причём лицо у него было такое, будто он сам до конца не уверен в том, что говорит. Есть четкое ощущение, этого придурка просто кто-то надоумил. Подал абсолютно дебильную идею. А сам Лапин вообще не понимает, на кой черт несёт подобную чушь.

— Очень интересно…– Я покачал головой, недоумевая, с того, насколько все-таки странные люди, эти пионеры.

Ведь только что, буквально вчера, с большим трудом удалось избежать позорного отчисления из лагеря. И кстати, Федьке с его товарищами тоже. Благодаря нашим приключениям про них вообще забыли. А он снова начинает какую-то ерунду. Тем более, за нами теперь смотрят даже не в два глаза. Константин Викторович бдит. Нина Васильевна бдит. Элеонора на страже. Елена Сергеевна, и та приглядывает.

— Так…Ладно. — Я кивнул. — Дуэль. И как мы будем дуэлиться? Стреляться — не вариант. Я в любом случае делаю это лучше, чем ты…

Не успев договорить фразу до конца, мысленно отвесил себе оплеуху. Делал! Не делаю. Делал, когда был самим собой. Этот пионер, в чьём теле я нахожусь, вряд ли держал оружие в руках. Черт… Какое, на хрен, оружие… С этими пионерами начинаю тупеть…

— С дуэльными пистолетами тоже напряг. — Я быстренько перевёл тему в плоскость шутки. — Шпаги, рапиры, сабли, мечи…Что там ещё? Какие варианты? Они исключаются. Нет у нас ничего подобного. Как будем выяснять, кто из нас прав?

— Ты Ванечкин, сейчас пытаешься строить из себя героя. Но это — твои страхи на самом деле…мммм…комплексы! Да. Это — комплексы…– Федька продолжал удивлять меня текстом, который он говорить априори не может. Не способен от природы.

Что за гнида, интересно, настроила Лапина творит подобную глупость? Ведь точно настроил кто-то…

— Слышишь, Петь…– Ряскин придвинулся ближе — Мне кажется или у Федора с башкой что-то не в порядке? Выглядит он не аллё… И ведет себя… Странно.

Говорил Антон достаточно громко, совершенно не переживая, услышит ли его слова Лапин. Однако, спортсмен даже бровью не повел.

Ничего не понимаю… На Лапина это точно не похоже. Он бы сразу взбесился.

— Федя…– Я сделал шаг в его сторону, — Нук, посмотри мне в глаза…

Вообще, мне вдруг показалось, слова, которые этот придурок сейчас произносит, ему вложили. Обработали Лапина. И самое интересное, теоретически это сделать некому. Псиоников на всю округу двое — я и Маша. Но мы оба временно, (очень надеюсь, что временно), утратили доступ к способностям.

Федька бестолково таращил глаза и даже не попытался отодвинуться. Я же пристально рассматривал его зрачки. Большие зрачки. Очень большие. Варианта три — адреналин, алкоголь, гипноз. Адреналин…Ну вряд ли этот дубоголовый товарищ меня боится. Алкоголь…Сразу нет. Тут могу быть уверен на сто процентов. Остаётся…Гипноз. Значит, мое предположение верное. Лапина обработал какой-то…Кто? Псионик? Да бред вообще⁈ Ну куда столько одарённых способностями? То хрен кого здесь было, кроме меня, а теперь чего-то слишком много развелось. Маша не могла. Ей это не нужно. Выходит, есть кто-то третий.

— Ванечкин, я настаиваю…Помнишь наш спор? — Лапин пошел на очередной круг своего бреда.

— Спор…– Я расстреляно уставился на спортсмена. О чем он вообще…

— Петя…Ну, ты чего…– Снова наклонился ко мне Ряскин. — Вы поспорили, что он тебя выживет…

— Ааа! Черт! Точно! — Я хлопнул себя ладонью по лбу. — Забыл совсем… Ну. Хорошо и что дальше?

— Мы решим все на дуэли. Кто проиграет, тот признает себя чмошником и будет ходить с этим званием до конца школы. — Продолжал талдычить своё Лапин.

Меня уже, если честно, вообще не волновало тот бред, который он несет. Меня волновало откуда эта чушь появилась в его голове. Кто вложил Федьке приказ явится ко мне и спровоцировать дурацкую дуэль. А это именно приказ. Лапин потому и говорит так настойчиво. Его мозг запрограммирован на определённое действие. И пока Федька его не выполнит, он не может уйти.

— Таааак… Ладно… И что ты предлагаешь? Как мы будем решать наши непреодолимые разногласия? — Спросил я.

Выхода нет, придётся дослушать. По крайней мере, может, это даст понимание, где искать того, кто обработал Лапина.

— Старая церковь. Разрушенная. Которая в селе. Жду тебя там вечером, после отбоя. Придёшь и все узнаешь. Если не придёшь, всем расскажем, что ты получил технический проигрыш.

Федька высказался, а потом, не дожидаясь моего ответа, развернулся и пошёл в сторону своего корпуса.

Глава 11(2)

— Это что за фигня? — задумчиво спросил я, наблюдая, как удаляется Федькина спина.

Лапин, конечно, тот ещё придурок, но сейчас он вел себя просто неадекватно. Впрочем, вопрос риторический. Ответ на него я уже знаю. Не фигня. Гипноз.

— Ванечкин! — Вася подскочил ко мне, ухватил мою руку и принялся ее трясти так, будто его самого разрядами тока херачит. — Нельзя! Нельзя туда идти. Там монах. Нельзя в церковь!

— Какой монах? Ты чего, Мишин⁈ — Я дёрнулся, тщетно пытаясь освободить родную конечность из лап Толстяка. Пока он мне ее не оторвал к чертям. Попытка вышла неудачной. Вася вцепился намертво.

— Монах. Тот самый. Помнишь? Ну? Помнишь я рассказывал. Он мстит. Вспоминай… Приехали солдаты, пошли в церковь. Говорят, значит, попу. Хватит честному народу мозги компостировать. Закрывай свою шарашку. И давай ходить по церкви, иконы срывать. А поп, значит, грудью стал. Защищает, навроде того. Ну, в первую очередь попа и это…растеряли. А церковь разрушили….Помнишь?

— Вася! — Я со всей силы снова дёрнул руку. На этот раз более успешно.

Просто Мишин впал в какой-то припадок. Серьёзно. У него глаза лезли на лоб, губы тряслись и вообще, на лицо были все признаки неадекватности.

— Нельзя ходить в эту церковь. Еще и ночью. Потом монах и за нами явится. Погибнем не за грош. — Заявил Толстяк. Причём, судя по всему, он искренне верил в то, о чем говорил.

— Да твою ж… — Я потер запястье. Этот любитель потустороннего чуть не сломал мне его. — Вася! Для начала, сколько можно повторять. Приведений нет. Жизни после смерти нет. Ничего этого нет! Успокойся ты уже. А во-вторых, почему за «нами»? Я вас с собой брать не собираюсь. Один пойду. Вопрос касается меня и Лапина. У нас с ним давно это началось. Значит, мне и заканчивать.

Ну, вообще, конечно, не один, если уж откровенно… Я для себя решил, что со мной на эту странную встречу отправится Фокина. Вот она мне там точно понадобится.

Над Федькой сто процентов кто-то поработал. Значит, что? Правильно! У этого неведомого «доброжелателя» имеется какая-то цель, связанная именно со мной. И еще, тут уже не на сто процентов, но с очень большой долей вероятности, поведение Лапина — итог воздействия псионика. Не знаю наверняка, действующего или такого же «заблокированного» как мы с Машей.

Нет, гипноз, в принципе, дело несложное. Если знать, как правильно его применять. Вот имеется у меня уверенность, что здесь, в Советском союзе образца 1985 года таких специалистов нет. То, что местные принимают за гипноз — детский лепет. По сравнению с псиоником, конечно. А Федора обработали знатно. Ему поставили конкретную программу.

Соответственно, единственный человек, кого я просто обязан взятьс собой на встречу — Маша. Потому что этот долбаный «специалист», обработавший Федьку, по-любому будет где-то рядом. Тем более, Лапин меня позвал для чего-то. Вряд ли мы просто постоим, потупим и разойдёмся в разные стороны. Какие-то варианты должны ведь быть. Ну, типа драка. Или на «слабо» что-то. Искренне надеюсь, придурок не ради мордобоя меня в церковь тащит. Это прям вообще идиотизм.

— Ты что…ты…мы…– Толстяк аж в лице изменился. Впрочем Ряскин тоже выглядел несколько ошарашенным. Даже, наверное, обиженным.

— Мы больше не друзья? — Выдал, наконец, Антон. Просто Вася ничего выдать не мог. Он мычал, говорил междометиями и страшно вращал глазами.

— Эм…– Я даже растерялся от его вопроса. — Не понял…а как это связано?

— Как? — Толстяк, наконец, преодолел свой ступор и оттеснил Ряскина плечом в сторону. — Как связано⁈ Да после всего, что мы пережили, ты заявляешь, будто отправишься на встречу с Лапиным один! Знаешь, Ванечкин…

Вася взмахнул руками, потом отвернулся, потом снова посмотрел на меня.

— Не ожидали мы от тебя такого, Петя. Не ожидали…Идем, Антоха. Нас тут считают…считают….

Узнать, кем же я считаю Ряскина вместе с Мишиным мне была не судьба. Из-за ближайших деревьев выскочили Фокина и Селедка. Вернее так…Выскочила Селедка, которая неслась к нам, аки птица, раскинув руки. Реально. Летела будто на пожар. А вот уже следом за Тупикиной топала не очень довольна Маша. Если лицо Селедки выглядело взволнованным и даже испуганным. Лицо Фокиной однозначно говорило — как же вы все, дебилы, достали!

— Петя! — Селедка сходу подскочила ко мне и, на секунду показалось, хотела повиснуть на моей шее. Однако, к счастью, оглянувшись сначала на подругу, потом на пацанов, передумала.

— Ванечкин, что тут опять? — Спросила Фокина, которая подошла следом. — Отвернуться нельзя, вы уже куда-то вляпались.

— Маша, какая же ты…черствая! — Селедка укоризненно посмотрела на подругу. — Я же тебе сказала, они с Лапиным ушли из столовой! Он опять к Ванечкину начал цепляться. Петя…что было? Он снова пытался тебя избить?

— Нет, блин! — Ряскин развел руками. — Я с вас поражаюсь. Эй, Тупикина! Прием! А ничего, что Ванечкин был вообще-то с нами. Мы бы не допустили.

— Тихо! — Гаркнул я. Закрыл глаза. Попробовал посчитать. Не помогает ни хрена. — Что ж от вас столько…суеты! Что ж вы все время бегаете! Орете! Выясняете что-то! Я вот вообще не удивлён, что такие как вы доведете все до третьей мировой. Придурки, блин!

— Ванечкин! — Фокина в одну секунду утратила свое безразличие. — Ну! Вот видите!

Маша посмотрела сначала на Селедку. Потом на пацанов.

— Довели человека. Он уже заговариваться начал. Нормально объясните, что тут произошло. Кто-то в состоянии из слов составить адекватные фразы?

Фокина взяла меня за руку и с силой сжала ладонь. Мол, ты чего творишь? Какая третья мировая? Ты кому это ляпнул?

Однако, не успел Мишин открыть рот, чтоб просвятить девчонок о недавнем разговоре с Лапиным, как рядом с нами, прямо из кустов, вылез довольный Богомол. Волосы его стояли дыбом, из них в различных местах торчали веточки и листики. Такое чувство, будто он не просто сидел в засаде, а очень активно своей башкой елозил по земле. И я этому, кстати, даже не сильно удивлюсь. От Богомола можно всего ожидать. Может, он там в ежика играл. Может, конспирировался. Псих же. Что с него взять.

— Уууу! — Этот ненормальный схватил палку, которая валялась неподалёку, а потом начал активно размахивать ей в воздухе, периодически разворачиваясь в ту сторону, куда ушел Лапин с дружками. Видимо, это был намек на то, что Богомол тоже хочет пойти со мной на предстоящее ночное рандеву.

Причем махал своим оружием он так сильно, что пару раз чуть не заехал по башке Ряскину. Хорошо, Антон успел присесть. А потом вообще выхватил у Богомола из рук палку и сломал ее об колено. Богомола это расстроило, но не остановило. Он тут же нашёл здоровый камень.

— Да иди ты! — Антон не стал ждать, пока в него снова что-то полетит. Сразу отобрал у Богомола новую игрушку. — Поняли мы! Поняли! Идем все вместе. Лапину навешаем по полной.

— Вы не понимаете…– Толстяк перестал психовать, но все равно выглядел расстроенным. — Нельзя туда. Точно вам говорю. Там — душа монаха.

Маша посмотрела на меня вопросительно. Мол, что за очередной бред.

— Не обращай внимания. — Отмахнулся я. — Это, видимо, родственник Белой дамы.

— Очень смешно… — Вася насупился и отвернулся вообще ото всех. — Вот посмотрите… И если что, имейте в виду. Я вас предупреждал! Потом не плачьте!

— Значит так! — Стало вполне очевидно, пора брать все в свои руки. А то очередной сумасшедший дом наклёвывается. Хватит уже с меня этих развлечений. — На встречу пойдём я и Фокина. Почему? Объяснять не буду. Так правильно. Все поняли? А теперь, пойдёмте уже к корпусу. Вон… Нас ищут.

Я кивнул друзьям в сторону дорожки, по которой с ощалевшими лицами бежали к нам Прилизанный и Нина Васильевна.

Глава 12

— Итак…– Нина Васильевна обвёла весь наш отряд суровым взглядом.

Пионеры выстроились перед корпусом в ожидании информации, которую воспитатель хотела срочно донести. Она так и сказала:

— Бегом на улицу! Срочная информация!

Даже не просто сказала, а буквально прокричала каждое слово. Почему на улицу — совершенно непонятно. Еще более непонятно — что за срочная информация могла свалиться на голову сразу после ужина. Тем более, весь день прошёл относительно спокойно.

Вернее не так. У всех он прошел очень спокойно, у меня — сплошные нервы.

Я никак не мог остаться с Машей наедине. Уж не знаю, что за вожжа попала под хвост Тупикиной, но она не отходила от меня ни на шаг. Вообще. То есть, после нашего разговора с Федькой, Селедка постоянно отиралась рядом под любым благовидным и не очень предлогом.

Для начала, когда перед обедом Нина Васильевна под наши громкие стоны объявила очередной час пыток рисованием, которое совершенно непонятно по какой логике должно нас непременно превратить в послушных подростков, Тупикина вдруг выразила весьма неожиданное желание присоединиться.

— Зачем тебе это, Леночка? — Искренне удивилась Бегемот. — Ты прекрасно рисуешь. Я это знаю. А то, что по роковому стечению обстоятельств тебя угораздило сдружиться с этими…

Нина Васильевна замолчала и посмотрела на нашу пацановскую компанию. Взгляд воспитателя был выразительнее миллиона матерных слов. Сдается мне, благодаря нам, Бегемот поняла, сколь неблагодарна работа педагога.

Именно в этот момент Богомол громко икнул и выдернул клок волос из головы, а потом со смешком, бросил его в Тупикину.

— Хотя… — Нина Васильевна тяжело вздохнула. — Пожалуй твое присутствие пойдет им на пользу.

— Иди, блин, с девчонками чем-то займись… — Прошипел я Селёдке, стараясь, чтоб воспитатель моих слов не услышала.

Просто мы с Машей успели договориться, что она точно так же присоединиться к нашей скромной компании, состоящей из меня, Ряскина, Мишина и Богомола. Пацаны будут рисовать, а мы с Фокиной, обложившись карандашами, красками и листами бумаги, на самом деле продолжим изучать дневник неизвестного ученого.

— А я хочу с вами… — Уперлась Селедка. Потом вообще в наглую взяла один из складных столов, которые имелись в комнате отдыха, разложила его и с довольным лицом уселась на маленький стульчик.

Пацаны с недовольными лицами сделали то же самое. Ну, и я, само собой. Не стоять же дураком посреди комнаты.

Не успела Нина Васильевна раздать принадлежности для рисования, в комнату отдыха заскочила Фокина.

— Маша? — Бегемот удивлённо уставилась на девчонку. — Тебе чего? Весь отряд занимается подвижными играми на воздухе.

— Ну… Похоже не весь…– Фокина посмотрела на Селедку, которая с решительным лицом схватила карандаш, словно собирается этим карандашом выколоть кому-нибудь глаз, затем перевела вопросительный взгляд на меня. Мол, что за хрень?

А я как бы и сам хотел знать, что за хрень? Почему Тупикина перешла к столько активным действиям.

— Ладно… Я тогда займусь подвижными играми…Вместе с остальными… — Добавила Маша, поправив дневник, который держала под мышкой.

Он у нее чуть не выпал. Просто именно в этот момент Тупикина под удивлённые взгляды всех присутствующих с громким отвратительным скрежетом ножек стола по полу, подвинулась ближе ко мне.

— Я думаю, Пете понадобиться моя помощь больше, чем остальным. — Невозмутимо заявила Селедка Нине Васильевне, которая начала охреневать от очередного цирка в нашем исполнении.

— Думаешь, Пете?

Поинтересовалась Бегемот, задумчиво глядя на Богомола, который вставил по карандашу себе в каждую ноздрю, и теперь мотылял башкой из стороны в сторону, имитируя, наверное, саблезубого тигра. Он просто сопровождал свои действия рычанием. Хотя, логику в поступках этого неадеквата отследить сложно. Может, он вообще рычал просто так, потому что ему нравится рычать. Хоть волосы драть перестал, и то дело.

По итогу, вместо того, чтоб заняться с Фокиной важными вещами, я провел почти два часа в обществе Селёдки, которая с интузиазмом рассказывала, как правильно рисовать предметы и что такое свето-тень. Рядом счастливо курлыкал Богомол. Он на своём листе изобразил нечто весьма странное, отдалённо похожее на сороконожку, которую вывернуло наизнанку, и настойчиво совал свое творение всем по очереди. Наверное, хотел чтоб мы оценили.

Во время обеда рядом со мной, Мишиным и Ряскиным вдруг нарисовался Константин Викторович.

— Что-то вы сегодня подозрительно тихие… — Заявил вожатый, а потом уселся на наш столик пятым.

— Ну, класс… — Ряскин развёл руками. — То мы слишком громкие, то мы слишком тихие. Вы уж определитесь, Константин Викторович.

— Определюсь, Антон. Непременно определюсь. — Многозначительно пообещал Прилизанный.

Учитывая, что стол, как любой квадрат, имеет четыре стороны, а никак не пять, пришлось потесниться. В итоге я оказался почти прижат к Мишину. А Мишин во время обеда — не лучший сосед.

Затем наступил тихий час. Константин все так же ошивался рядом. Он притащил стул и уселся между наших кроватей.

— Вы издеваетесь? — Тут уже и я не выдержал. Просто даже если не брать в рассчет мое желание смыться на встречу с Машей, спать, когда рядом сидит с вытаращенными глазами Костик и не мигая смотрит то на меня, то на Мишина, то на Ряскина, то на Богомола — такое себе удовольствие.

— Я, знаешь ли, Ванечкин, теперь считаю, лучше перебдеть, чем снова расхлёбывать ваши приключения. — Заявил вожатый, поудобнее усаживаясь на стуле.

В общем, тихий час тоже был бездарно просран. Как и время после тихого часа. Как и ужин. А в итоге — состоялось то самое нервозное появление Нины Васильевны.

При этом выглядела Бегемот слегка заведенной. Ну, как слегка…Ее лицо сильно раскраснелось, а, учитывая, что она всего лишь пять минут назад прибежала из административного корпуса, где под руководством Гоблина с Элеонорой прошло совещание всех вожатых и воспитателей, ждать хорошего точно не приходилось.

Рядом с Бегемотом с ноги на ногу переминался Прилизанный. Он тоже выглядел не особо счастливым. Честно говоря, мне кажется, и Константин, и Нина Васильевна ждут не дождутся, когда же закончится эта смена. А еще, очень сомневаюсь, что кому-то из них снова захочется иметь дело с пионерами в летнем лагере.

Чуть в стороне, опираясь о дерево замерла Елена Сергеевна. Кстати…о Елене Сергеевне…

В последние дни ее как-то особо не было ни видно, ни слышно. Я понял это только сейчас. Понял и задумался. Странная история. В первое время она чрезвычайно активно принимала участие в судьбе Ванечкина. Мне даже казалось, блондинка в лагерь поехала в большей мере из-за него. Не в том смысле, что он ей прям интересен. Ясен пень, это совсем уж бред. Тем более, если вспомнить, кто такой Ванечкин. Ботан и задрот. Я так понимаю, Елена Сергеевна относится к Пете с сочувствием, как к любимому ученику. Что-то типа того.

Но разговор даже не об этом. Именно сейчас, стоя в рядах пионеров перед Бегемотом и Прилизанным, я вдруг посмотрел на блондинку немного другими глазами. Почему? Потому что вдруг понял, в какой-то момент ее поведение изменилось. Реально. Причем настолько незаметно, что я даже не скажу, когда именно.

А еще, Елена Сергеевна держалась вроде в стороне, не особо привлекая внимания, но при этом сама с интересом наблюдала…За кем? Я попытался поймать фокус ее взгляда, понять, куда конкретно он направлен. Чисто теоретически, блондинка пялилась…на Селедку?

Я повернул голову к девчонкам, которые стояли по правую руку от меня — и Маша, и Тупикина. В принципе, Фокину тоже можно рассматривать, как объект внимания Елены Сергеевны.

Но с другой стороны, вожатая за все время не была замечена в каких-то странных поступках. Я, наверное, не могу объяснить, почему сейчас мой мозг вдруг сосредоточился на блондинке. Объяснить не могу, но точно знаю, это не просто так.

Даже без способностей, даже в теле Пети Ванечкиного, я остаюсь псиоником. Потому что я и есть псионик. И помимо той силы, которая дана мне от рождения, есть еще один немаловажный момент. Мое сознание, моё серое вещество работает иначе, чем это происходит у обычных людей. Да, если чисто технически, то мозг сейчас тоже вроде как не мой. Но интуиция, основанная на долгих годах подпитки, которую она получала от прогнозирования, именно в данную минуту, вдруг подняла настороженно голову, будто сторожевой пес, и начала ловить запах, идущий оттуда, где может быть опасно. Со стороны Елены Сергеевны. Неожиданно…

— Все меня хорошо слышат⁈ — Снова выкрикнула Бегемот и в очередной раз внимательно посмотрела на каждого.

Причем, когда суровый взгляд Нины Васильевны падал на меня, Мишина, Ряскина и Богомола, он моментально становился подозрительным. А подозрение в маленьких глазках Бегемота выглядит, между прочим, пугающе. Такое чувство, что мы, как минимум, кого-то убили и закопали прямо под окнами корпуса.

Когда взгляд переходил на Селёдку с Фокиной, он становился расстроенным.

Видимо, на пацанах, включая, само собой, меня, как на членах пионерского общества, воспитательница уже поставила крест, а девчонок еще надеялась вернуть в ряды приличных детей.

— Завтра у нас начинается «Зарница»…

Костик, стоявший рядом с Бегемотом, нервно вздрогнул, покосился в нашу сторону, и мне кажется, несколько раз моргнул одним и тем же глазом, в то время, как второй его глаз оставался неподвижным.

— У Константина Викторовича нервный тик? — Задумчиво поинтересовался Мишин, рассматривая вожатого.

— Слушай, какая разница, что у Константина Викторовича, если завтра у нас Зарница, а мне надо сегодня ночью попасть в деревню.– Ответил я Васе.

Мы старались говорить очень тихо, чтоб нас никто не услышал. Потому что если воспитатель или вожатый хотя бы заподозрят очередное ночное рандеву, боюсь они просто-напросто привяжут нас всех к батарее.

— И что же делать? — Отозвался Ряскин.

— Не бзидите…– Вдруг вполне адекватным голосом сказал Богомол. Он стоял как раз следом за Антоном. — Есть план.

Глава 13

— Убейте меня…просто убейте…Я не могу больше… Ноги… Не чувствую ног… А-а-а-а-а…– Мишин громко застонал, остановился и вытер пот с лица рукой, по итогу сделав это лицо еще более грязным, чем оно было.

Он просто размазал ладонью пыль по щекам и все. Жалобы, вырывающиеся из его груди, были похожи на предсмертные хрипы. И это при том, что Вася вообще топал налегке.

— Сдаётся мне, я слышу от тебя такие слова все чаще и чаще. Может сразу начнём с конца? Прибьем тебя, делов то. — Ряскин тоже остановился, поправил лямки рюкзака на плечах, а затем хмуро посмотрел на Толстяка. — Учти, Василий, даже если ты упадёшь и будешь задыхаться в предсмертных конвульсиях, я тебя, как в прошлый раз, больше не понесу на себе. Прошлым летом ты меня объегорил дважды! И вот эти истории, про дружбу, про то, что пионер не бросит товарища в беде, ты оставь… Богомолу!

Антон произнес имя и мы все одновременно обернулись в сторону неадеквата, который именно в этот момент пытался поймать бабочку. Он прыгал с места на место, как самый настоящий огромный кузнечик, отчего самодельный рюкзак на его спине весело подлетал вверх.

Впрочем рюкзак, это, конечно, громко сказано. На самом деле Богомол содрал простынь, соорудил из нее кособокий мешок и нацепил его на себя. В этот мешок он сложил несколько кусков хлеба, добытых во время завтрака, облезлого плюшевого медведя с одной лапой вместо четырёх, даже представить не могу, где нарыл, и еще какую-то хрень. Причем хрень он прятал от нас особо рьяно, пока упаковывал ее в «рюкзак». Косился зверским взглядом на каждого, кто случайно проходил мимо. И я не уверен, что хотел бы знать, какую именно приблуду он так бережно старался сохранить в тайне.

— Вот интересно…– Задумчиво произнесла Маша, наблюдая за ужимками Богомола. Она отстала от девчонок и шла рядом с нами, со мной, Ряскиным и Мишиным, — Как такое может быть? Бо́льшую часть времени человек ведет себя, как идиот с клиническим диагнозом, а потом вдруг становится нормальным. Проходит совсем немного и — пожалуйста. Снова идиот.

Я с Фокиной был полностью согласен. Буквально вчера вечером Богомол вел себя вполне нормально. Разговаривал членораздельными фразами. Та идея, которую он выдвинул насчет Лапина, оказалась толковой. Мы просто переадресовали вызов, сделанный Федькой, обратно самому же Федьке. Причем выполнили это по всем правилам. Честно говоря, я так и не понял, что за правила и откуда они взялись, но Мишин уверял, правила точно есть.

На листе бумаги я написал текстом, что Петя Ванечкин вызывает Федора Лапина на дуэль, но местом схватки станут не обозначенные спортсменом руины церкви, а непосредственно «Зарница». Команды будут бороться между собой, а у нас с Федькой случится своя битва. Личная. По совету Василия я добавил еще строчку, что если Лапин зассыт, то, конечно, можем вернуться к его варианту.

Тем более мы изначально оказались по разные стороны баррикад. «Синими» обозвали самых старших подростков и четвёртый отряд. Второй, то есть наш, и третий — были объявлены «красными».

Все остальные пионеры и октябрята по причине малого возраста остались в на своих местах, занимаясь обыденными лагерными делами. Тащить их на «Зарницу» педагогическое руководство не решилось. Мне кажется, я даже догадываюсь, почему.

Так что, сама судьба, можно сказать, распорядилась. Письмо было доставлено лично в руки Федьке. Отнес его Ряскин. Рвался Богомол, но у нас уже имелся печальный опыт неадекватна в роли почтальона. Ну, его на хрен. Лапин, как ни странно, положительно принял обратный вызов и насчет церкви кобениться не стал.

— Да потому что «Зарница» — это по-настоящему. Там и «языка» можно брать, и разведотряд организовать. И допрос с пристрастием устроить. — Объяснил Мишин. — А у вас, получается, флаг будет символом победы. Значит, либо ты должен найти их лагерь и украсть знамя, либо Федька разыщет и украдёт наш.

То есть вчера вечером Богомол был совершенно нормальным. Вот я к чему это. А сейчас, когда мы двумя отрядами, нацепив красные погоны, топали вслед за Константином Викторовичем по пыльной дороге в сторону места своей дислокации, он снова превратился в психа. И Маша полностью права. Так не бывает. Человек или идиот, или нет.

— Да хватит вам! — Отмахнулся Ряскин. — Просто он немного странный. Будь он психом, не попал бы в лагерь.

Именно в этот момент Богомол поймал таки бабочку, зажал ее в ладонях, а потом громко в эти же ладони сказал, что­бы она (бабочка!) садилась на первый корабль, как только кончится дождь. Потом секунду помолчал и добавил,что пора вы­ключать электричество и прятаться под кроватью.

— Ну…Может у человека богатая фантазия…– Ряскин пожал плечами.

— Я все вижу! Почему задержка⁈ Догоняем остальных!– Заорал Прилизанный истеричным голосом, рассмотрев издалека, что мы притормозили, отстав от «красных».

Вожатый топал впереди боевого отряда, но через каждые десять шагов проверял наличие нашей компании. Костик до одури боялся упустить нас из виду. Тем более, по воле случая с «красными» оказались только Константин Викторович и Елена Сергеевна. Вожатые третьего отряда ушли вперед, они должны были расчистить место для лагеря, а Бегемот учавствовать в «Зарнице» отказалась по вполне очевидным причинам.

Для начала, тот факт, что нам предстоит пешком дойти до штаба, который находится на расстоянии хрен его знает скольки километров, послужил причиной внезапно поднявшегося давления воспитателя. Она так и сказала:

— У меня давление! — А потом исчезла в направлении медицинского корпуса. Хотя та скорость, с которой Бегемот умчалась, мало соответствовала дурному самочувствию.

Вторая причина оказалась с одной стороны крайне загадочной, а с другой весьма оригинальной. После вечернего построения перед корпусом, во время которого Бегемот сообщила нам о «Зарнице», она стала жаловаться на плохое самочувствие. Не нам, конечно. Елене Сергеевне. А уже когда пришло время отойти ко сну, мы вдруг заметили странные метаморфозы с лицом воспитателя. Оно покраснело. Сильно покраснело. Зато вокруг глаз образовались белые круги. Бегемот выглядела очень смешно, напоминая инопланетное существо.

— Нина Васильевна! — Блондинка протянула маленькое карманное зеркальце воспитателю. — Посмотрите…

Мы как раз вереницей потянулись в спальню после вечерних умывательных процедур, а они стояли возле комнаты, проверяя наличие пионеров по количеству голов.

— Вы где успели сгореть, да еще лицом, да еще в очках. — Елена Сергеевна покачала головой. — Посмотрите, вы же на самом деле просто сгорели!

— Вот гадство! — Бегемот уставилась на свое отражение, а потом вздохнула и вернула зеркальце вожатой. — Я ведь ему говорила… Солнце! А он — ерунда, ерунда…

Видимо, Нина Васильевна успела днем организоваться с Дядей Родей на Романтическую прогулку к морю, за которую теперь пришла расплата.

Естественно, веселить столь оригинальным видом пионеров Бегемот не захотела. Тем более, на утро белые круги вокруг глаз выделялись на ее красном лице еще сильнее. Соответственно, когда нас разделили на две команды, Нина Васильевна исключила себя из этого веселого мероприятия.

Кстати…про мероприятие… Константин Викторович, который собрал оба отряда «красных» после завтрака перед корпусом, уверял, будто цель зарницы — подготовить пионеров к предстоящей военной службе. Воспитать в пионерах чувства товарищества и взаимовыручки. Выработать у них командный дух. Научить самым простым практическим навыкам походного и военного дела. Воспитать в духе патриотизма.

Звучало все очень красиво. Сначала. Потом нам выдали несколько неподъёмных рюкзаков, набитых какой-то ерундой. Заставили прицепить погоны из картона. Ну, а уже после этого Костик громко принялся объяснять правила тем, кто не в курсе. Вполне понятно, нас таких нашлось только двое. Я и Маша. Остальные уже бывали в лагере и все отлично знали.

Я внимательно слушал Константина Викторовича. Все-таки, мне предстоит стать героем «красных», который притащит вражеский флаг. Хорошо, Прилизанный об этом еще не догадывается, а то его точно Кондратий стеганул бы.

Прослушав лекцию и подробное пояснение правил игры, я пришёл к следующим выводам.

На самом деле, директор и Элеонора решили организовать «Зарницу», чтоб пристроить особо проблемных подростков куда-нибудь подальше от лагеря на сутки, а то и более. Пока мы после завтрака соберемся, пока выйдем, пока доберемся до места дислокации, время перевалит далеко за обед. Потом надо подготовить местность, собрать палатки и разжечь костер. Все. Хоть бы к ночи управились.

Именно поэтому средних и маленьких решили оставить в лагере, заменив им «Зарницу» смотром песен и плясок…

Глава 13.2

— Ну, вот…Место нашего лагеря. Отличное место, кстати… Ставим палатки, разводим костер и самое главное…– Прилизанный выкинул вверх руку, словно Громовержец, который сейчас выстрелит в небо молнией.

Все присутствующие, включая Елену Сергеевну и двух вожатых из четвертого отряда, посмотрели с удивлением на сжатый кулак Константина Викторовича. Он тоже посмотрел. Поморщился. Потом повернулся к одному из пацанов, который держал в руке знамя.

— Дай сюда! — Велел Костик.

Пацан суетливо подбежал к нашему «полководцу» и сунул флаг ему в руку.

— Вот! — Константин Викторович снова поднял свою конечность к небу. Но уже не столь резко и не столь пафосно. Все-таки знамя хоть было маленькое, крепилось оно к деревянной палке, а палка какой-никакой но вес имеет.

— Знамя нашего отряда! — Торжественно провозгласил Костик. — То самое знамя, которое попытается добыть соперник. Помните, потерять знания — это значит, проиграть.

Костик сновя затряс флагом в своей руке. Можно подумать, все мы без глаз или без мозгов. Сами бы не увидели или не поняли бы, что за предмет демонстрирует нам вожатый. Идиот…

Он опустил самое ценное, что у нас, оказывается, имеется, а потом посмотрел на нас. На нас, это на меня, Ряскина, Мишина, Фокину и Селедку. Богомола не было. Он засел в ближайших кустах, подавая оттуда странные звуки. То ли кабана изображал, то ли лося. Не знаю. Мычал и похрюкивал он в любом случае не очень похоже ни на то, ни на другое.

— Вы! — Константин Викторович облизнулся и подмигнул нам. Хотя, может это у него снова нервный тик случился.– Вся ваша компания ходит только кучкой. Ясно? По одному не рассеивается. Чтоб я видел всех.

Прилизанный вдруг нахмурился и зашевелил губами. Я так понял, пересчитывал нас по головам. Вожатые чужого отряда заметно напряглись. Просто выглядел Константин Викторович в этот момент как форменный псих.

— Где этот… ну…

Костик несколько раз щёлкнул пальцами в воздухе. Очевидно, он снова не мог вспомнить как зовут Богомола. Я, если честно, уже даже и не представляю, что к этому неадекватному можно обращаться иначе.

— Ну…ваш. Шестой! Странненький. — Костик махнул свободной рукой, изобразив замысловатый жест. Он явно отчаялся вспомнить имя.

— Богомол, что ли? — Мишин, недовольно насупившись, смотрел на вожатого.

Толстяк вообще всегда близко к сердцу принимал подобные комментарии в наш адрес. Считал, вожатые и воспитатель придираются, утверждая, будто нас нельзя оставлять без присмотра. Хотя лично я, к примеру, вполне понимаю и Бегемота, и Прилизанного. На их месте индивидов, подобных нам, я вообще бы посадил под замок и не выпускал.

— Богомол? — Переспросил удивленно Прилизанный. — Василий, нельзя награждать товарищей кличками. Потому что это — товарищи, а не собаки. И ваш друг…этот…ну…Вы долж­ны смириться, даже если он полностью невменяем и делать ему поблажки. Потому что настоящие друзья поступают именно так.

— А мне казалось, наоборот — с психами надо быть построже…– Тихо прокомментировал Антон. Правда говорил он так, чтоб Костик его точно не услышал. Иначе и второй глаз у вожатого задёргается.

Именно в этот момент Богомол, наверное почуяв, что разговор идет о нем, с диким криком выскочил из кустов прямо на поляну, где мы стояли полным составом.

Неадекват приземлился на две ноги, широко их расставив. Затем присел, будто собирается либо кинуться вперед, либо обосраться. Причём, с Богомолом угадать реально сложно. Судя по крику, которым сопровождалось все это действо, Богомол перестал изображать кабана или лося, а взамен решил, что он — представитель лесного племени каких-нибудь индейцев. На его роже были видны полосы грязи, в волосы неадекватный воткнул веточку, звуки, вылетавшие из его рта напоминали то ли боевой крик особо агрессивного воина, то ли просто наступившее, наконец, полное безумие.

Все присутствующие изумлённо уставились на Богомола. Кроме нас. Мы уже перестали удивляться выходкам нашего товарища. А вот бедолаги из четвертого отряда ничего подобного прежде не видали. Они коллективно вздрогнули и тихонько попятились назад.

Богомол, в свою очередь, заметив столь огромное количество людей, (на самом деле, человек двадцать пять, не больше) как-то сразу смутился, выпрямился, замолчал и тактично свалил за Мишина. То есть в полном смысле этого слова, не в переносном. Он просто подошел к Толстяку, а потом натурально спрятался за его спину. Но выглядывал оттуда теперь каждую секунду.

— В общем…– Константин Викторович, довольный тем фактом, что самые проблемные члены отряда собрались, наконец, в кучу полным составом, продолжил свою речь, которая, собственно говоря, нам и предназначалась. — Ходите только вместе. Надо будет, я вас свяжу верёвкой. Завтра, когда мы выдвинемся на поиски противника, вы все останетесь в лагере…

— Эй! Так не честно! — Ряскин аж на месте подпрыгнул.

— Зато безопасно. — Возразил Константин Викторович. — С вами здесь будет Елена Сергеевна. Главная задача — приготовить обед и охранять знамя. Ясно?

Мы молча кивнули. Хотя, судя по Антону, который считал эту «Зарницу» чуть ли не самым главным мероприятием пионерского лагеря, даже если ему ясно, то точно против воли. Антон сильно хотел принимать активное участие.

— Вы здесь лучше останетесь и принесете пользу товарищам, а не отправитесь в очередной раз шататься по ночам в поисках привидений и пугать народ…– Добавил Константин Викторович и сразу же воззрился на Толстяка, который нервно вздрогнул и слегка позеленел. Волшебное слово «привидения» включило определенную программу в башке Мишина. Он явно решил, что Костик упомянул потусторонних существ неспроста и наверное Костику известно, что они тут наверняка есть.

Лёгкая зеленца́ на лице Василия тут же сменилась поросячьей розоватостью, а в глазах нашего охотника за привидениями появился нездоровый блеск.

— На хрена он ему напомнил…– Тихо простонала Фокина. Она стояла прямо рядом со мной. — Не вожатый, а идиот. Сам подал Васе идею. Теперь, чую, спокойной ночи нам не видать.

— Так! Не тратим время! Занимаемся делами. Разбиваем лагерь. — Костик хотел хлопнуть в ладоши, дабы придать скорости всему процессу, но потом вспомнил, что в одной руке у него — знамя.

Он широкими шагами подошел к центру поляны и с силой воткнул древко в землю.

Остальные вожатые начали распределять пионеров, раздавая им различные задания. Нашу компанию сразу загребла Елена Сергеевна.

Я, памятуя о своих недавних мыслях на ее счет, был даже рад такому повороту. Мне хотелось внимательнее приглядеться к блондинке, а совместное дело как нельзя лучше этому способствует.

В итоге, Минин и Ряскин отправились собирать хворост для костра. Я с Фокиной и Селедкой занялся установлением большой палатки, а так же нам надо было еще организовать зону для еды.

— Мандец…будто мы тут на год останемся…– Высказался я вслух. — Место, чтоб спать. Место, чтоб жрать. Осталось еще сортир построить…два дня всего. Два дня!

— Ну, что ты, Петя. У нас ведь коллектив. — Спокойно возразила мне Селедка. — Надо позаботиться обо всех. Конечно, еда — это главное. На свежем воздухе аппетит становится в разы сильнее.

Я выразительно посмотрел на Тупикину. Что она вообще плетет? Какой свежий воздух? А до этого мы где были? Две недели в пионерском лагере тусуемся среди берёзок. Обдышался уже я этим воздухом.

— Почему вы так странно распределились? — Пинтересовалась Елена Сергеевна.

Она уходила к Прилизанному за рюкзаком с консервами и большим котелком. Даже не котелком, а котлом. Из него, пожалуй, можно вообще весь лагерь накормить. Включая персонал и педагогический коллектив.

— Вы про Васю и Антона? — Уточнила Селедка. — Ну, да. Мы их отправили в лес собирать хворост.

— Так это быстрее работа для девочек…– Блондинка удивленно рассматривала, как мы с Фокиной профессионально расставляем палатку. Честно говоря, я сам не ожидал, что получится настолько быстро и хорошо. Видимо, сказалась и мозговитость, которая нам с ней свойственна, и умение быстро славливаться с обстоятельствами.

А вот Маша, похоже, нашему успеху совсем не удивилась. Она изначально понимала, как лучше разделить обязанности. Именно Фокина велела Васе и Антону отправится в лес. Сказала, организацией жилья лучше заняться нам, а собирать палки любой дурак сможет. Насчёт жилья Маша не ошиблась. Мы все сделали быстро и качественно. Селедка тоже успела разобрать посуду и подготовить место, где будет гореть костер.

А вот насчет того, что любой дурак способен без эксцессов насобирать хвороста, Маша сильно ошиблась…

Глава 14

— Как они могли потеряться…Как? И почему вы делаете великую тайну из нашего местоположения, раз уж сложилась ситуация из разряда чрезвычайного происшествия? Почему нельзя подключить к поискам больше людей? Позвать на помощь? Зачем держать в тайне наш штаб? Мы производим столько шума, что я вообще не понимаю, о какой секретной информации может идти речь. Мне кажется, уже с рассветом солнца возле нашего лагеря будут стоять «синие», гордо сжимая в руке знамя. Наше знамя, конечно. А мы даже проснуться не успеем.

Селедка недовольно бубнила вслух, достаточно громко, кстати,с упорством лосихи пробираясь через заросли непонятного происхождения.

Думаю, я понял, почему вожатые выбрали именно это место. Поляну, где расположился штаб, со всех сторон окружал какой-то непролазный бурелом. Подойти к лагерю, по-хорошему, можно было только оттуда, откуда мы, собственно говоря, и притопали изначально. Если главная цель — создать как можно больше сложностей для соперника, который будет искать дислокацию «красных», то задача эта выполнена на сто процентов.

Но с чем я действительно был согласен, так это со словами Тупикиной насчет фокуса, который ухитрились провернуть Антон и Мишин. Они реально потерялись. Потерялись! Как⁈

От пацанов не требовалось много. Им нужно было лишь поблизости от лагеря набрать хвороста и весток. Куда уж проще! Однако их унесло в непонятном направлении и мои товарищи-придурки заблудились.

Это — единственная версия, которая у нас возникла. Прошло больше двух часов, а от этой парочки ни ответа, ни привета. Мы облазили окрестности лагеря, но ни Ряскина, ни Мишина не нашли. Вряд ли пацаны сбежали обратно в пионерский лагерь. Потому что ни один из них не смог бы найти дорогу. Меня самого сейчас крутани на месте, я хрен разберусь, в какую сторону надо двигаться. Деревья похожи друг на друга. Кусты похожи друг на друга. Здесь каждый метр леса похож друг на друга.

— Все Вы, Елена Сергеевна, с Вашим этим «давайте дадим ребятам шанс исправиться». Давайте, возьмем их в «Зарницу». Дали⁉ Взяли⁈ Ну, что? Довольны⁈ — Константин Викторович, который топал впереди нас — меня, Селёдки, Леночки и Маши — едва ли не плакал от отчаяния. Я даже в глубине души начал испытывать нечто весьма напоминающее сочувствие. Тоже непривычная для меня эмоция, между прочим.

Мне кажется, богатое воображение Прилизанного уже рисовало ему, как он возвращается в пионерский лагерь, идет в административный корпус, а потом сообщает Гоблину и Элеоноре об очередной пропаже очередных детей. Хотя, в данном случае пропажа очередная, а дети, по факту, все те же.

Костик буквально выкрикнул последнюю фразу и все его состояние, весь его внешний вид однозначно говорили о том, что он близок к истерике.

Я с удивлением покосился на блондинку. Неожиданная информация сейчас прозвучала…То есть, если бы не Елена Сергеевна, мы бы сидели в лагере? Именно мы. Наша компания. Видимо, Константин Викторович изначально сильно не хотел себе новой головной боли и пытался сократить количество участников похода.

Леночка на слова вожатого вообще никак не отреагировала. Она просто с каменным лицом перешагнула через корни очередного дерева, мешавшегося на пути. Абсолютное равнодушие. Будто ничего не случилось. Будто не ей сейчас предназначались претензии Константина.

— Получается, это Вы нас в «Зарницу» втянули? — Спросил я Елену Сергеевну в лоб. Вернее, в бок. Мы шли с ней на одном уровне, но расстояние между нами было в несколько метров. Типа, прочёсывали окрестности, в надежде разыскать Антона и Васю.

Причём, делали мы это ограниченным составом в пять лиц — Константин, Елена Сергеевна, Селёдка, Фокина и я. Богомол тоже рвался, но Прилизанного, перекосило от одной только мысли, что в глубину леса отправится этот неадекватный. Он оттащил Богомола одному из вожатых четвертого отряда и велел глаз с него не спускать. Реально оттащил. За руку. Богомол даже пискнуть не успел. Видимо, в девчонок и меня Константин Викторович верил гораздо больше, раз мы пошли с ним на поиски.

— Вы такие же ненормальные, как эти двое. — Сообщил Прилизанный, когда мы выдвинулись из лагеря «красных», уничтожая тем самым мою версию про веру на корню. — Значит, и мыслите подобным образом. Будем использовать вас вместо поисковых собак.

То есть он искренне считал, что двух пропавших дураков разыщут трое их не менее «умных» единомышленников, лишь потому, что у нас образ мышления одинаковый.

— Что значит «втянули»? Что значит «втянули», Ванечкин⁈ — Взвился Костик, услышав вопрос, который я задал вожатой. — Втянуть можно в плохую компанию. А «Зарница» это, между прочим, почетно. Это — проверка доблести и мужества!

— Ну, пока что я лишь вижу проверку — насколько большое количество комаров прилетит попить нашей крови…– Отозвалась со стороны Селедки Маша. Она хлопнула себя ладонью по шее, а потом поднесла руку к глазам и посмотрела на убитое насекомое. — Какие они маленькие…но злые…

— Маленькие? — Удивился Прилизанный. — Я бы так не сказал…

— Константин Викторович! — Громко перебил я занимательный разговор об особенностях местных лесов и размерах кровососущих. — А почему мы не покричим? Ну, как там принято кричать в лесу. Ау? Эге-гей?

Просто Фокина слегка увлеклась и ляпнула, не подумав. Я-то понимаю, о чем она говорит. Мы с ней и правда комаров представляем иначе. В нашем времени их практически нет в средней полосе, но там где они водятся, это крайне опасные насекомые. Здоровые. Раз в пять больше тех, которые жужжат сейчас над ухом. Единственный плюс, наши гораздо более ленивы, чем здешние. Но при этом, если укусят, то скорее всего будут большие проблемы. Пара недель на больничной койке неизбежны.

— Потому что, Ванечкин, если мы «покричим», как ты выразился, большой вопрос, найдутся ли Мишин с Ряскиным. А вот «синие» точно могут услышать и явится утром в лагерь. — Заявил Костик.

— Серьёзно? — Маша даже остановилась, — Вам какая-то «Зарница» важнее пропавших подростков? А если ребята в беде?

— Да потому что они не пропали! — Прилизанный тоже остановился. При этом на Фокину он вылупился бешеными, налитыми кровью глазами. Есть ощущение, Константин Викторович с трудом держит последний рубеж адекватности.

— Вернее, пропали, но…Вы же…Вы все…Вы постоянно творите какую-то ерунду. Постоянно. Не удивлюсь, если Ряскин и Мишин сидят где-нибудь неподалеку, в кустах, наблюдая за нами, и радуются, что им удалось навести очередную суматоху.

— Ну Вы уж совсем…– Фокина покачала головой, недоумевая от слов Прилизанного. Правда, не уточнила, что именно совсем. Совсем псих? Совсем сошел с ума? В любом случае, мне кажется наша компания действительно настолько достала Костика, что оба варианта весьма близки к истине.

— Прекратите! — Подала, наконец, голос Елена Сергеевна. — Давайте лучше подумаем, куда они могли деться. На улице уже темнеет. Скоро ночь. Вы понимаете, что нам неизбежно придётся вернуться в пионерский лагерь и сообщить о пропаже?

Костик услышал слова вожатой, вздрогнул и, всхлипнув, тихо застонал. Видимо, картина в его голове стала еще более яркой. Там, наверное, в этой картине, Гоблин лично четвертовал Прилизанного за очередной косяк, связанный с выдающимися пионерами лагеря.

— И еще вы должны понимать, — Елена Сергеевна повернулась, а затем посмотрела прямо на меня. Почему-то на меня. Хотя, ее слова предназначались и девчонкам тоже. — Если руководство узнает о данном инциденте, вам это грозит не менее серьезными проблемами, чем нам. Снова выкрутиться уже не получится. Думаю, отчисление из рядов Пионерии и никаких шансов на Комсомол — самое малое, что вас ждёт. Директор лагеря обязательно отправит в школу всю нужную информацию о том, как ваша компания отличилась в этой смене.

Прилизанный всхлипнул еще два раза. Громко. Хотя чего ему плакать? Его уже из Пионерии точно не отчислят. Возраст не тот. Впрочем, мне особо тоже убиваться не за что. Как и Маше. Только об этом никому не известно.

Но самое главное, я опять отметил интересный момент. Изменилась манера блондинки говорить. Особенно с Ванечкиным. Раньше, от Елены Сергеевны чувствовалась забота и переживание в его сторону. Сейчас — хрен там. Она словно бездушная кукла стала. Но вот что интересно… не пойму, в какой момент это произошло. Слишком много было приключений у нас. Слишком насыщенные дни выдались. Я вожатую либо не видел, либо не обращал на нее внимания. А зря…

— Тихо! — Селёдка, которая топала чуть впереди, вместе с Машей, подняла руку вверх, призывая всех заткнуться. — Слышите?

Мы замерли, пытались понять, что именно привлекло внимание Тупикиной. Сначала ни хрена не было слышно. А потом…

Где-то неподалёку раздавался тихий вой. Именно так. По-другому не назовёшь. Интонации этого воя показались мне весьма знакомыми.

— Мишин! — Высказались мы с Машей одновременно. Потом переглянулись и двинулись на звук.

— Подождите…– Зашипела нам вслед Селёдка. — Откуда вы знаете, куда именно надо идти? Мне, к примеру, кажется, что Вася совершенно в другой стороне завывает.

— Поверь, он именно там, куда мы идем с Ванечкиным. — Не оборачиваясь, через плечо, ответила подруге Маша.

На самом деле, так и есть. В лесу эхо разносит голоса повсюду. И не будь мы псиониками, тоже растерялись бы. Либо пошли в неправильном направлении. Но и у меня, и у Фокиной стоит определенный фильтр. После того, как часто используешь телекинез, даже без способностей начинаешь отличать реальное от несуществуюшего. Конечно, не в тех масштабах, не в той точности, как при наличии силы, но уж понять, откуда по-настоящему доносится звук, мы в состоянии.

— А я считаю, надо вон туда! — Упрямо повторила Селедка. Видимо, личное отношение к моей с Фокиной дружбе затмевало ей глаза. И уши заодно. И разум тоже.

— Стоять! — Константин Викторович подскочил к Тупикиной, схватил ее за шиворот, а потом натурально подпихнул вслед за нами. — Не расходимся! Не разделяемся! Не хватало еще тебя потом искать. Только вместе! Идем и проверяем.

— А если они ошибаются⁈ Если не то направление⁈ — Селедка упорно отстаивала своемнение.

— Значит так и будем ходить по всем направлениям! Хоть двадцать раз. — Отрезал Костик. — А сейчас мы доверимся Ванечкину и Фокиной. Вернее, в данном случае Фокиной. Ванечкину я не очень доверяю.

Мы с Машей снова переглянулись и рванули вперед. Ну…как рванули…Более активно полезли через лесные дебри.

Буквально через пять минут наша спасательная команда выбралась на небольшую поляну. Меньше той, где обосновался штаб.

— Здесь должно быть. — Фокина замерла на месте, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону.

— А я говорила…– Начала было Селёдка, но ее прервали.

— Помогите…– Раздался хрип откуда-то сверху.

Мы все одновременно уставились в направлении этого хрипа. То есть тупо задрали башку.

На дереве, среди листвы, торчала несчастная физиономия Мишина.

Глава 14(2)

— Ты зачем, придурок, туда залез⁈ Зачем⁈ Ты совсем идиот⁈ Спускайся немедленно, иначе я тебя пришибу! — Вожатый плевался слюной и буквально пускал изо рта пену.

— Ну… Это достаточно проблематично. Сначала Вам надо до него добраться или транспортировать Васю вниз. — Резонно заметила Фокина, за что мгновенно получила рязьяренный взгляд от Прилизанного.

— Слазь, сволочь! — Константин Викторович очень старался не орать, но у него это, прямо скажем, выходило не очень. Бедолагу буквально трясло от бешенства.

С одной стороны, он по-прежнему опасался, что враг нас услышит, заметит и явится, дабы отобрать знамя. Костик буквально умом тронулся на почве этого знамени. Хотя Елена Сергеевна спокойно уже в пятый раз пыталась донести вожатому, раньше утра игра не начнётся. Правила такие. Он категорически отказывался ее слушать.

С другой стороны, Прилизанного вот-вот мог хватить удар. Реально. Он от злости, которая распирала его во все стороны, ухитрялся кричать шепотом. Впервые такое вижу, честное слово. Но звучало это, конечно, пугающе. Если в лесу есть какая-то живность, то она, подозреваю, в ужасе попряталась по норам, решив, что двуногие совсем озверели.

— Там был кабан…– Жалобно простонал Мишин.– Огромный и страшный. Он так фыркал! И топотал…

Василий выглядел тоже достаточно впечатляюще. Он свешивался с толстой ветки, напоминая огромную, сильно мутировавшую макаку, которая держалась за эту ветку всеми четырьмя конечностями.

— Кабан здесь только один. Ты! — Взвился Костик.

— Ну, перестаньте. Вы зачем его оскорбляете! Это непедагогично! — Тут же с возмущением вмешалась Елена Сергеевна.

Она, кстати, как-то подозрительно активизировалась. Главное, сначала молчала, будто воды в рот набрала, даже когда ей задавали прямые вопросы в лоб, а теперь с энтузиазмом пыталась угомонить коллегу. Ну, или я просто уже в каждом действии блондинки вижу какую-то хрень. Вот прямо заклинило меня на ее поведении и все тут. Выберемся из леса, закончим дурацкую «Зарницу» и надо обязательно придумать, как Леночку вывести на чистую воду. Правда, есть твёрдое ощущение, вода, как раз, окажется не чистой, а сильно грязной. Единственное, представить не могу, кем она может быть. Еще одним псиоником? Но это уже как-то слишком. Что ж тогда, получается, из будущего сюда целую толпу отправили? Хрень полная. В то же время, других вариантов вроде нет. Если она по мою душу здесь находится, то в любом случае, ей, как минимум, о псиониках должно быть известно.

Правда, после дневника, который мы с Машей обнаружили в блиндаже, уже ничему не удивлюсь. В итоге, вон, что выяснилось. Оказывается, я и мне подобные — итог эксперимента. Правда оказалась несколько неожиданной.

— Я⁈ Я его оскорбляю⁈ — Константин Викторович замахал руками, как ветряная мельница. — Да он сам себя оскорбляет. Жрать столько…Слазь! Сейчас же!

Он снова переключился на Васю. Однако Вася был совершенно не готов предпринимать любые действия, и активные, и не очень.

— Не могу…– Подвывал Мишин. — Я бою-ю-ю-юсь…Мне страшно-о-о-о…

— Да как ты туда вообще залез? — Задала логичный вопрос Селедка.– Тебя же обычно с места не сдвинешь.

Мы стояли кучкой возле дерева, на котором висел Толстяк, задрав головы вверх, и пялились на его распластанную по ветке тушу.

— Не знаю-ю-ю-ю…– Взвыл Вася. — С перепугу вышло. Оно как зарычало в кустах! А жить захочешь, так, знаете, и на Эверест за секунду взлетишь. Помогите-е-е-е

— Ну, все! Хватит с меня! — Константин решительно подскочил к дереву и принялся его трясти.

В этой неравной схватке дерево явно побеждало вожатого. Оно было слишком толстым, поэтому жалкие потуги Костика, который пытался скинуть Мишина, оставались без результата.

— Константин Викторович, перестаньте! — Голосил Василий.

Хотя зачем голосить, если один хрен ничего не происходит, и уж перспектива упасть вниз Васе точно не грозила. Он так крепко сжимал несчастную ветку, что оторвать его теперь можно от нее только силой. А лезть наверх, дабы спихнуть Мишина, никто желания не изъявлял.

— А где Антон? — Маша оторвалась от созерцания схватки Прилизанного с деревом и покрутила головой.

Ее вопроса кроме меня никто не услышал. Елена Сергеевна в этот момент пыталась оттащить орушего Костика в сторону, а Селедка скакала рядом с блондинкой, пытаясь, в свою очередь, оттащить ее от вожатого, потому что терпение Леночки, похоже, заканчивалось. Она, судя по всему, готова была угробить обоих, и Константина Викторовича за психи, и Мишина за глупость.

— Не знаю…– Я подошел к Фокиной. — Слушай, пока тут эта схватка титанов продолжается, давай по окрестностям полазим. Если Василий забрался на дерево, пытаясь спастись от кабана, которого, уверен, и в помине не было, то, возможно, Ряскин сделал то же самое.

Маша кивнула утвердительно и мы с ней одновременно начали пятиться в кусты. Главное, чтоб нас не спалили раньше времени. Но Антона однозначно лучше поискать без помощи психованного вожатого, подозрительной блондинки и Селедки, которая постоянно смотрит в мою сторону собачьим, преданным взглядом. У меня уже начал развиваться комплекс проснувшейся совести. Хотя я вообще ничего не делал, чтоб она влюбилась в Ванечкина. Даже скорее наоборот. Делал все, что вряд ли могло понравиться любой девчонке.

— Как думаешь, в какую сторону он мог убежать? — Спросила Маша, едва мы скрылись из поля зрения остальных. Правда их крики еще доносились до нас.

— Ну, точно не в ту, откуда мы пришли. Иначе уже нашелся бы. — Я крутил головой по сторонам периодически задирая ее вверх.

— Слушай…– Фокина вдруг резко остановилась. Так резко, что я, топая за ней, едва не влетел в девчонку носом. — Помнишь, когда случилась вся эта канитель с сестрой Ванечкина, ты говорил, что почувствовал его. Вернее, даже не так. Ты почувствовал, будто это Петя перекрывает способности псионика. Типа назло делает.

— Ну…это чисто предположение. Я не могу сказать однозначно. Просто, да, было такое ощущение. Поэтому тогда и замутил с его ненормальной сестрицей историю про спасение. Думал, пионер испугается за ее жизнь и снимет блок.

— Тааак…– Маша задумчиво потерла лоб. — Предлагаю эксперимент. Все равно выбора у нас нет. Искать Ряскина в лесу можно хоть до самого утра. Площадь то немаленькая. Но если мы немного растормошим Ванечкина и он хотя бы немного подвинется в сторону, есть шанс использовать способности. А там, глядишь, вообще они останутся при тебе. Тогда ты вытащишь нас обоих.

— Знаешь…– Я с опаской уставился на Фокину, — Меня пугает выражение твоего лица. Ты будто настроилась вскрыть мне башку и выковырять оттуда Ванечкина.

— Почти угадал. — Маша хитро улыбнулась. — Я погружу воспользуюсь гипнозом. Вытащу твое бессознательное и попробую договориться с этим упертым парнем.

— Отлично придумано! — Засмеялся я. — Вот только маленькая деталь, меня не берет гипноз. Уж тебе ли не знать.

— А вот и проверим, действует ли это правило, когда ты не имеешь доступа к способностям. Давай, садись. — Фокина схватила меня за руку и потащила к ближайшему дереву.

Я от ее напора слегка растерялся, а потому сопротивления не оказывал.

— Так…Вот сюда. — Девчонка толкнула меня рукой в сторону подходящего по ее мнению дерева.

Чем уж именно оно ей приглянулось, не знаю. Такое же как и остальные, совершенно, абсолютно такое же. Я особой разницы не увидел. Да и вообще, план Фокиной казался мне дурацким. Ну, какой, к черту, гипноз? Я не обычный человек. Я — псионик. Да, временно утративший доступ к способностям, но это не делает меня заурядным. В любом случае в теле Ванечкина сейчас главенствующую роль играет именно мое сознание. Я доподлинно знаю, ни один гипнолог не способен погрузить меня в транс. Да что там транс. Ни один телепат не мог забраться в мою голову. А тут — Фокина, которая, между прочим, на данный момент тоже лишь обычная девчонка. Не знаю, насколько она сильна в роли псионика. Я вообще не представляю, как способностями управляют женщины. Однако сейчас это не играет никакой роли. Сейчас она всего лишь обычная пионерка, знающая, как правильно технически запустить процесс погружения. И все.

— Расслабься, откинь голову…Руки и ноги не скрещивай! Что ты, как в первый раз, честное слово! — Раздавала Маша указания, попутно управляя мной словно куклой. — Готов?

— Ну…да. — Я усмехнулся. — Приступай.

— Хорошо.

Фокина села напротив меня, скрестив ноги. Мы уставились друг другу в глаза.

— Слушай мой голос…иди за моим голосом…– Девчонка понизила тембр и начала говорить медленно, на одном выдохе.

— Не… Не слушай. Дура она и все делает неправильно.

Ленивый, насмешливый голос прозвучал настолько неожиданно, что мы с Фокиной натурально подскочили на месте. А когда увидели того, кто это сказал, подскочили второй раз, причём сразу на ноги.

Возле одного из деревьев, прислонившись к нему плечом, стоял Богомол. И в данную секунду он точно не был похож на того неадеквата, которого мы наблюдали все это время.

Глава 15

— Мне вот интересно…девочка, кто тебя учил так грубо и топо́рно погружать человека в транс? Ну, честное слово, даже стыдно за одаренную, пусть и не обученную в полной мере… — Заявил Богомол.

Он с усмешкой пялился на Фокину. Прямо издевательски пялился.

Его взгляд…Да я затрудняюсь даже сказать, что это был за взгляд. Одно могу утверждать наверняка. Если в башке Богомола живут две личности, одна — крайне неадекватная, а вторая — нормальная, то сейчас перед нами были не они. Это вообще кто-то третий. Очень умный, очень хитрый и очень… старый, что ли.

Просто в глазах пионера, если он вообще таковым является, буквально в каждом глазу, я видел мудрость. Черт…не хочется применять это слово, оно слишком хорошо звучит. Благородно. Пожалуй, больше подойдет — хитрожопость, основанная на огромном, просто охренительно огромном опыте.

Человек, стоявший возле дерева, не мог ни при каком раскладе жить столько мало, всего лишь каких-то четырнадцать лет. У него за плечами должны быть десятки…хотя, нет. Не десятки. Столетия. Вернее, сам пацан, конечно, мог. И жил. Тела́ таскать из одной точки временного пространства в другую точно никто не может. Сознание — да. Хотя я сам об этом узнал относительно недавно. Но физическое тело — однозначно нет. Употребляя термин хитрожопость, я говорю о том, кто в данную минуту находится внутри Богомола. Это чертовски проженный тип. Он опасен и он умен. Опаснее, умнее нас с Фокиной вместе взятых.

— Какого черта? — Спросил я вслух, потому что глупо изображать непонимание и дальше.

Это равносильно тому, что сейчас одна из берёзок или елочек заговорит человеческим, русским языком, а я буду делать вид, словно ничего странного не происходит. Если неизвестный мне гад решил открыть карты, значит, так тому и быть.

— Вот и я спрашиваю, какого черта⁈ — Богомол оторвался от дерева, а затем медленно подошел к нам с Фокиной. Двигался он… совсем иначе. Пропала его угловатость, нервные подергивания и дебиловатые жесты. — Какого черта двое сильнейших псиоников со времен…впрочем, неважно, с каких времён. Просто объясните мне, что за тупую, бестолковую суету вы устроили? Я задолбался вас направлять. Но даже при моем участии вы один черт лезли куда угодно, только не в нужную сторону. Ты…

Неадекват повернулся ко мне. Видимо, именно я являюсь причиной его недовольства. Секунду он изучал внимательно мое лицо, потом поморщился. Будто оно его ужасно раздражало.

— Рожа, конечно, у тебя крайне дебильная в этом теле. Не удивительно, что Ванечкин не может быть тем, кто нам нужен. Иначе он не стал бы твоим сосудом. Но ты же — Алекс Райский. Тебя особисты прозвали Локи! За что? За что, спрашиваю⁈ Если ты, едва оказавшись в чуть неудобных условиях, обосрался по полной программе. А-а-а-а-а! Помогите! Способности пропали!

Богомол поднял руки вверх и затряс ими, изображая степень моей паники. Вернее то, как он это видел. Я лично с его патомимой был категорически не согласен. Клоун хренов.

— Бегаешь тут уже который день, как дурак. Истеришь. Суетишься. Вместо того, чтоб заняться делом. Ведь были же умные мысли! Были! Что не просто так тебя закинуло именно в эту точку, в это тело. А ты?

Богомол переключился на Фокину. Девчонка стояла замерев и не двигаясь с места, с первой секунды его появления. Хотя я, зная уже ее неплохо, видел, как сильно она напряжена.

— Ты — одарённая особа. Одна из немногих. Самородок. Хотя…Ладно… Несомненно, с тебя спрос меньше. Практически всю жизнь провела в тюрьме, бедняжка. У тебя нет опыта Алекса. Но на хрена, спрашивается, я состыковал вас вместе? На хрена я вообще вас сюда привел? В это время и в этот чертов лагерь? Чтоб вы по лесам бегали? В игры играли? Зубной пастой детишек мазали?

Последний вопрос предназначался конкретно мне. И я не знал, как на него ответить. Не потому, что не имел объяснений или желания послать Богомола, куда подальше. Очень даже имел. А потому что просто утратил дар речи.

Он назвал меня по имени. По моему настоящему имени. Этого здесь не знает никто. Впрочем, не только здесь. Даже Фокина, сдаётся мне, не совсем была в курсе, за кем именно ее отправили. Локи. Да. Именно так меня называли много, очень много лет. Своеобразная визитная карточка.

И прозвище…Хотя, нет. Тут как раз меньше удивительного. Локи…Да. Сначала это имя появилось с легкой руки особистов. Я столько раз уходил у них из-под носа, что в какой-то момент один из спецов, психанув, сказал.

— Эта тварь слишком хитра и коварна. Он не человек. И даже не псионик. Какой-то гребаный Локи.

Тварь, если что, это — я. Скажем прямо, особисты не сильно меня жаловали и зачастую использовали гораздо более грубые слова.

Сначала, когда я ускользнул из-под твердой руки Особого отдела, который управлял всеми нами, имею в виду, псиониками, или их остатками…тут уж кому как больше нравится…Особый отдел принял мой внезапный бунт как маленькую неприятность. Они были уверены, что очень скоро возьмут мятежного Алекса обратно под контроль. Никто еще не уходил от карающей длани единственной организации, способного справляться с псиониками.

Особый отдел контролировал наше обучение, нашу работу, нашу жизнь до последнего дня. Он же продавал специалистов моего профиля разведкам дружественных Империи стран. Кстати, это у них своеобразная многоходовочка. С одной стороны, снабжали «друзей» псиониками для определенной работы. С другой — по всему миру распихивали своих соглядатаев. Да, псионик, попадая на службу в новое место, давал клятву и подписывал определенный договор. Но за много лет до этого, едва приступив к обучению, он приносил присягу Империи, в которой четко оговаривалось, что даже при сотрудничестве с другой страной, в приоритете — интересы Родины.

Уверен, разведки наших «друзей» знали это прекрасно, но сделать ничего не могли. Один псионик стоил сотни обычных агентов. В том числе, в тех случаях, когда надо было выполнить грязную работу. Поэтому они просто старались составлять договор с новым сотрудником так, чтоб тот хотя бы не совсем уж внаглую стучал Особому отделу империи. Только о тех случаях, которые угрожают ее целостности. И все. А целостность Империи давно перестали оспаривать. Откровенных врагов у нас не было, пожалуй, со времен развала Корпораций.

И тут я, такой молодец. Псионик, решивший, что мне вообще на хрен никто не нужен, со всем справлюсь сам.

Первый год Особый отдел ловил меня на «отвали». Не сильно напрягались. Были уверены, что в любой момент вернут обратно «в загон» беглого агента.

Потом ребятки поняли, лично я точно не собираюсь возвращаться, и стали работать активнее. Но было слишком поздно. Я окончательно уверовал в свою силу. Да и не только я. Оказалось, вольных охотников за приключениями более, чем достаточно. Конечно, все они не были псиониками. Вообще нет. Обычные аферисты. Ну, как обычные…Выполняя заказы клиентов, которых находил сам, я встречал крайне удивительных личностей. Воры, убийцы, мошенники глобальных масштабов. Люди, которые своим умом и опытом добивались охренительных результатов. От них я многое почерпнул.

Времени после третьей мировой прошло предостаточно. Человечество потихоньку начало забывать, что натворило. Вернулась жажда наживы.

Тем более, помимо Империи, которая загребла под себя максимальную территорию прежней европейской части, других сильных государств больше не имелось. Да и моя Родина, прямо скажем, стала медленно превращаться в подобие Конфедерации, включавшей в себя слишком большое количество различных административных округов.

Ну, это черт с ним. Сейчас точно не до экскурса в экономико-политическую историю мира. Сейчас меня интересует вопрос, кто такой этот долбаный Богомол. Фамилия Райский — давно забыта. Еще со времен школы, где я изучал способности. Один, между прочим, изучал. Вышел я оттуда лишь с именем Алекс и позывным номером — триста шестьдесят второй.

— Ну? И? — Богомол широко развёл руки в стороны. — Кто-нибудь из вас скажет что-то в свое оправдание?

— Ты кто такой? — Маша оказалась быстрее. Она шагнула вперед, навстречу неадеквату, и задала тот вопрос, который я хотел озвучить. — Какого черта происходит?

— Да что ж ты будешь делать…– Богомол закатил глаза, всем своим видом демонстрируя, как тяжело ему с нами, тупоголовыми, даётся терпение. — Пионер. Живу в этом чудесном времени, мечтаю попасть в комсомол.

— Ты…ты издеваешься? — Фокина прищурилась, уставившись на пацана, который, есть такое подозрение, совсем не пацан на самом деле.

— Бинго! — Богомол хлопнул в ладоши. — Неужели хотя бы на это ума хватило⁈ Да! Прикинь? Издеваюсь.

— Он — псионик. Еще один. — Хмуро сообщил я Фокиной.

Это, видимо, и правда прикол какой-то. Слёт псиоников в прошлом. В моей обычной жизни не бывало подобного, чтоб в одном месте собралось аж трое одарённых. Мы как-то не особо склоны к общению между собой.

— Молодец, Алекс! Хотя…нет. Давайте оставим все как есть. Петя. Петя Ванечкин. Иначе в неподходящий момент кто-то из нас ляпнет что-то не то. Впрочем, почему из «нас»? Из вас! Это же вы два идиота. Псионики, мать их…Верхняя ступень эволюции!

— Почему ты так думаешь? — Фокина сделала еще один маленький шажок в сторону Богомола. Она говорила со мной и вопрос задала, естественно, мне, но при этом смотрела в упор на неадеквата. Буквально прожигала его взглядом. — Почему думаешь, что он именно псионик? Начальник тюрьмы не мог его отправить сюда никак. Он меня-то выбрал лишь по той причине, что я не могла отказаться от того предложения, которое мне сделали. И плюс, мои способности универсальны. Я знаю, таких больше нет. Нас лишь двое. Другой псионик с тобой не справился бы. Не было смысла ему врать в этом. Начальнику, имею в виду.

— Нет… Рано все-таки я обрадовался. — Богомол усмехнулся. — Рано понадеялся, что вы не так глупы, как мне показалось…

— Я не дура! — Фокина снова сдвинулась вперед, совсем немного — Понятно, что ты не простой пацан. Но… Для этого вовсе не нужно быть псиоником из будущего.

Я зыркнул на Машу. На хрена она это говорит? Да, теперь мы с ней понимаем, что псионики уже могут существовать и здесь. По крайней мере, если отталкиваться от дневника неизвестного ученого. Вот только этому придурку знать такие подробности вовсе необязательно. Потому что мы ни черта о нем не знаем.

— Стой на месте! — Богомол с ласковой улыбкой погрозил пальцем Маше, которая медленно, по сантиметру, продолжала к нему приближаться. — Не льсти себе и не оскорбляй меня подозрениями, будто сможешь справиться со мной. Ты, в отличие от нашего обосравшегося бога хитрости, в чем, конечно, Пете сильно польстили, как показывает опыт, лучше управляешь сосудом. Но…не настолько. Я тебе голову оторву, не успеешь оглянуться. Будет очень жаль девочку. Хорошенькая. Да и для твоего понимания… Пострадает сосуд, будут проблемы у его содержимого. Серьёзные проблемы. Тебе придётся очень долгое время находится в…Ладно. Об этом пока ещё рано.

Фокина замерла. Она явно разрывалась между желанием подскочить к Богомолу, чтоб скрутить его, и опасением, которое вызвали его слова. Кстати, насчёт сосуда пацан прав. Маша со своим управляется в разы лучше. Хотя, может, дело в том, что настоящая Фокина физически гораздо лучше развита, чем мой Ванечкин. Эта отличница, похоже, старается быть лучшей во всем. В том числе, я так подозреваю, посещает спортивные секции. Иначе, девчонка-псионик в теле Фокиной могла бы обосраться от усердия, но ни черта не походила бы на женщину-кошку. А я уже видел нечто подобное в ее исполнении.

— Молодец. Послушная девочка. Умненькая.– Богомол кивнул. Рожа у него стала при этом ужасно довольная. — И ты, Ванечкин, молодец.

Он снова посмотрел на меня своим бесячьим высокомерным взглядом.

— Молодец, что сообразил. Да, я — псионик.

— Ну, блин, как⁈ — Маша начала раздражаться.

Начала…Я, например, уже минут десять был в бешенстве. Этот мудак откровенно играет с нами. Развлекается.

— Начальник тюрьмы потому и пошел на уговор со мной…– Снова начала свою песню девчонка.

— Забудь про него! — Богомол небрежно махнул рукой. — Достала со своим начальником тюрьмы. Нашла тоже специалиста. Вот в чем ваша проблема, коллеги. Смотрите себе под нос и ни черта там не видите. Узко мыслите. Привыкли полагаться на свои способности, а потому без них, словно котята слепые.

— Он знает мою фамилию. Настоящую. Данную при рождении. — Пояснил я Фокиной, пока ее совсем психи не накрыли.

А нам надо оставаться в адекватном состоянии. Особенно, сейчас, пока не выяснилось, что за херня происходит. Да и нравится мне, как меняется выражение лица Богомола, когда мы его игнорим, общаясь между собой, будто он — пустое место. Прямо бесит это пацана.

— Точно! — Богомол щелкнул в воздухе пальцами. — Ты радуешь меня, Ванечкин. Не все потеряно. И кстати, да. Фамилия… Девочка просто не в курсе, что после того, как ты ушёл в свободное плаванье, подчистил все следы, дабы скрыть свое прошлое. Сначала вернулся в школу псиоников и убил единственного из оставшихся учителей. Не мучали угрызения совести, Ванечкин? Он ведь был к тебе весьма расположен. А ты его завалил камнем… Фу… Грубо как… Потом удивительным образом скончался твой куратор из Особого отдела. Опять же, наша девочка никогда не работала в Системе. Она не знает, как все устроено. Каждый псионик при поступлении на службу получает своего куратора и только этому особисту известны настоящие данные. А уже после этого неведомый хакер взломал базу данных Особого отдела. Ее секретную часть, где значились имена всех агентов-псиоников. Ну…это официальная версия, конечно, насчёт хакера. Мы то с тобой знаем, Ванечкин, что цифровой вор тут вообще ни при чем. Просто Особому отделу пришлось придерживаться этой версии. Ты кого защищал-то, Петя? Мать? Знакомая история…У всех нас есть старые крючки из детства, которые держат крепко-накрепко.

— Не твое собачье дело! Понял? — Огрызнулся я на Богомола.

— Откуда он все это знает? — Маша растерянно посмотрела на меня.

— Потому что это он засунул меня сюда. — Ответил я, упорно пялясь на Богомола. — Это его голос звучал в моей башке, когда я сидел в тюрьме. Он рассказал мне о книге и о том, где ее найти. Это он, сволочь, во всем виноват.

Глава 16

— Ну, наконец-то… Глазам не верю…От меня не отходите ни на шаг. Гуськом двигаетесь вперед, я иду за вами следом. Если кто-нибудь свернет с пути, убью…– Последнее слово Константин Викторович буквально прошипел, давясь слюной, и я без сомнений понял, точно убьет. Вожатый удовлетворённо обвел взглядом всю нашу компанию, а потом сам себе кивнул.

Теперь она, эта компания, была в полном составе. Вернее, не совсем в полном. Просто об этом знали только я и Фокина. Только мы с Машей были в курсе, что совсем недавно здесь присутствовал еще один человек, который теперь где-то прячется в кустах или вернулся в лагерь. Прилизанный же едва ли не повизгивал от счастья, что, наконец, все в сборе.

Ряскин, кстати, нашёлся сам. Он вылез из чащи ровно за минуту до того, как в этой же чаще растворился Богомол. Впрочем, называть его теперь Богомолом, наверное, не совсем правильно. Вообще не понимаю, кто он такой.

Едва я сказал слух, что узнал его манеру говорить, что понял, кто именно способствовал моему перемещению в это отвратительное место и время, неадекват вдруг настороженно замер, приложил указательный палец к губам, а потом сделал шаг назад и растворился среди деревьев. Просто какой-то чёртов профи из подразделения спецназначения. Хотя даже они делают это не так круто. Вот — Богомол стоит рядом с кустиками, а вот — его уже нет. Человек-невидимка, чтоб ему пусто было.

И сразу же на маленькую полянку, где мы с Фокиной стояли как два идиота, бестолково хлопая глазами, вывалился Ряскин. Видимо, именно его приближение услышал Богомол, поэтому и предпочел свалить. Или не знаю, что там еще им руководило. Я вообще уже перестал что-либо понимать в этой истории.

— О! Ребята! Как хорошо-то! — Увидев меня и Машу, Ряскин, чуть не плача от счастья, бросился бросился к нам. — А я тут круги нарезал. Думал, совсем заблудился. Все деревья похожи друг на друга. Куда не пойду, все одно и то же. Мишин, придурок, ё-моё. Со своим кабаном. Как начал орать. Кабан! Кабан! Я и побежал. Бежал, бежал…Бежал, бежал… Потом оглянулся, а рядом ни Мишина, ни кабана. Но зато…

Антон схватил меня за плечо и сжал его изо всех сил.

— Я их нашёл! — Заявил он, вращая глазами.

— Кого? — Настороженно спросила Маша.

Я, кстати, тоже слегка напрягся. После того, что произошло пять минут назад, после откровений Богомола, из которых мы, правда, ни черта не поняли кроме того, что он — псионик, уже всего начал опасаться. А ну как сейчас выяснится, будто неведомые «они» это еще какая-нибудь группа псиников. Ну, реально. Со всех сторон как тараканы лезут. Сначала Фокина. Теперь Богомол. Да и с Еленой Сергеевной тема остается открытой. Тоже, кстати, мутная дамочка. К ней у меня теперь стало еще больше вопросов. Я просто буду ржать в голос, если она окажется очередным псиоником. Это даже как-то уже будет неприлично, честное слово. Ну, куда столько одаренных на один квадратный метр?

— Лагерь наших соперников! Лагерь «синих». Нашел его! Наткнулся случайно. Чуть не вывалился им под ноги. Хорошо, вовремя тормознулся, а то был бы номер! Но теперь я знаю, где их искать!– Ряскин был возбуждён, а потому сам не замечал, как тискает мое плечо и это, между прочим, было очень даже больно.

— И что? Да иди ты, блин! Грабли убери! — Я скинул руку Антона и потер место, где теперь сто процентов будет синяк.

— Как что? Как что⁈ — Жарко шептал Ряскин, продолжая вращать глазами. — Я оставил след. Порвал носовой платок и на некоторых деревьях привязал кусочки ткани. Завтра, пока все будут гоняться друг за другом, мы просто возьмем и явимся в лагерь «синих», когда этого никто не ждет. Ты же помнишь про Федьку? Про ваш с ним уговор. Представь, мы захватим знамя без особых сложностей. Основная группа уйдет в лес, как и наши. В лагере останутся только кашевары и пару человек для подстраховки. Они ведь не знают, что мы знаем… И все! Ты выиграл дуэль с Федькой!

Ряскин тихо захихикал, а затем потер ладони друг о друга. Честно говоря, он сейчас напоминал мне одного небезызвестного адеквата своим поведением.

— Федька! — Сказали мы с Машей в голос, уставившись при этом друг на друга.

Точно! Лапин. А я и забыл про него. Он вел себя так, будто ему вложили мысль вызвать меня на эту дурацкую дуэль. Значит, что? Богомол его обработал? На хрена? Богомолу какой от этого толк? А если не Богомол? То мы снова возвращаемся к версии о том, что поблизости трется еще один псионик. Либо человек, знающий, что такое гипноз в правильном его исполнении. Твою ж мать… Пусть лучше второй вариант.

— Так…нам срочно надо в лагерь. — Заявила Фокина, бросив в мою сторону многозначительный взгляд, и направилась туда, где осталась основная часть нашего поискового отряда.

Я, само собой, рванул следом, ибо был полностью с Машей согласен. Нам срочно нужно в лагерь, нам срочно нужен Богомол, нам срочно нужно вытрясти из него всю информацию. Какого черта вообще происходит? Как он мог быть голосом в моей башке в будущем и оказаться здесь в виде неадекватного пацана? А главное — зачем?

— Ванечкин, не говорите никому! — Ряскин бежал прямо за мной, периодически хватая меня за рубашку. — Мы сможем сами захватить завтра знамя «синих». Понимаешь? Впервые за все время наша команда выиграет Зарницу. Моя команда. Понимаешь? К тому же мы сделаем это лично! Представляешь, как здо́рово!

— Слушай…– Я резко остановился и обернулся к Ряскину. — Мне вот настолько сейчас не до твоих «синих», что ты даже не представляешь. Не до «синих», не до «зелёных», вообще не до каких. У меня…

Я замолчал. Сказать то нечего. Что я могу добавить? Ни черта. Нельзя впутывать в это дело местных. Тем более, когда оно обретает столь удивительные черты. Почему, твою мать, всех псиоников тянет сюда? В чем прикол? Дневник, который мы нашли с Машей, он старый. Ему не один год. Если дело в появлении псиоников, как вида, так надо, по идее, искать временную точку, в которой существует неизвестный учёный и начало эксперимента. Но с другой стороны, а на хрена? На хрена псионикам это надо? Чертов Богомол…

— Хорошо. — Я положил руку Антону на плечо и заглянул ему в глаза. — Обещаю, мы никому ничего не скажем. А насчёт «синих» завтра решим. Договорились? Когда все уйдут из лагеря, сообразим, как лучше поступить.

— Спасибо, Ванечкин! — У Ряскина сразу же поднялось настроение и мы бросились догонять Фокину.

Когда вышли на поляну, где остальные должны были спасать Мишина, все уже закончилось. Не знаю, каким удивительным чудом у них это получилось, но Вася стоял на твердой земле, хотя выглядел, прямо скажем, плачевно. По его лицу были размазаны слёзы, сопли и грязь. Одежда выглядела так, будто Васю драла свора собак. Но Вася, судя по всему, был бесконечно счастлив.

— Вы где были⁈ — Набросился на нас Константин Викторович, однако, увидев Ряскина, сразу успокоился.

Видимо, его счастье от воссоединения всей компании было слишком велико и он решил сменить гнев на милость.

— Мы сегодня вообще пойдём в лагерь? — Поинтересовалась Селедка недовольным голосом. — Честно говоря, уже сил нет, как хочется лечь спать.

— Угу…– Мишин громко шмыгнул носом. — Сначала пожрать, а потом лечь спать.

— Ты…– Прилизанный подскочил к Толстяку и несколько раз ткнул указательным пальцем ему в лицо.

Однако вместо слов, которые Костик собирался сказать дальше, у него просто беззвучно открывался и закрывался рот. Видимо, вожатый очень хотел объяснить Мишину, что хрен ему, а не пожрать, но не хотел ругаться матом при подростках.

В итоге мы притопали в лагерь и нас всех отправили по своим местам. Наша палатка была четырехместной и там, конечно же, помимо меня, Васи и Ряскина был еще Богомол. Должен быть, по крайней мере.

Я осторожно заглянул внутрь. Эта сволочь преспокойно спал, отвернувшись к стенке палатки. Или делал вид, что спал. Не знаю. Я вообще теперь ни черта не знаю.

В любом случае, мне пришлось ждать, пока Мишин и Ряскин улягутся, потом еще почти час слушать нытье Васи о том, как сильно он голоден и что вот-вот он примет мученическую смерть от недоедания. Ряскин ничего не говорил, но при этом довольно сопел и мне даже показалось, тихо хихикал себе под нос. У меня опять сложилось впечатление, что его укусил Богомол, заразив безумием.

Сам же неадекват лежал, не двигаясь. Его дыхание было размеренным и спокойным. Типа, спит.

Я же упорно таращил глаза. Ждал, пока вырубятся Мишин с Антоном. Мне нужно поговорить с Богомолом. И даже, наверное, поговорить наедине, без Фокиной. Если для этого придётся силком тащить его из палатки, сделаю это без малейших сомнений.

Однако, как оказалось, наши планы совпадали. Едва Мишин и Антон заснули, Богомол бесшумно повернулся ко мне лицом и кивнул на выход. Это, похоже, было приглашение.

Глава 16.2

— Слушай, а можно без этих шпионский игр? Задолбал, отвечаю. — Бубнил я, передвигаясь вслед за Богомолом по спящему лагерю. — Можно сразу, в один заход рассказать обо всем? Какого черта происходит? Кто ты такой?

— Мне кажется, я ответил на этот вопрос. — Бросил он, не оборачиваясь, через плечо. Как же бесит его эта манера вести себя, словно я — малолетний идиот, с которым умнейшему человеку приходится иметь дело.

— Да хрен там! — Мне пришлось ускориться, чтоб догнать Богомола, который, честно говоря, снова пугал своей исключительно странной манерой двигаться.

Он реально перемещался так, словно у него за спиной уйма лет службы в каком-то спецподразделении. Одень сейчас этого пацана в чёрную одежду, спрячь лицо, и ты его не увидишь. Он словно часть той темноты, которая нас окружает.

— Кто. Ты. Такой. — Я догнал его, наконец, и схватил за плечо, развернув лицом к себе. Видимо, это было не самое лучшее решение с моей стороны…

В этот момент произошло нечто очень странное. Хотя, нет. Не странное. Я чуть не обделался с перепугу от того, что произошло в следующую секунду.

Богомол вдруг рассыпался. Рассыпался, млять! Просто как конструктор, собранный из очень, очень мелких деталей. И все эти крохотные детальки в мгновение ока упали вниз. Словно исчезло то, что соединяло их вместе, что создавало из них человека. А потом тут же, они снова собрались вместе, но уже на расстоянии нескольких метров от меня. Одно движение ресниц, вверх-вниз, и напротив, как ни в чем не бывало, опять стоял улыбающийся неадекват. Целый. Целый, полностью нормальный. Не было такого, чтоб у него, к примеру, после неудачной сборки уехал глаз в сторону. Нет. Просто самый обычный Богомол.

Такого фокуса я не видел за всю свою жизнь никогда. А видел я, если что, до хрена всяко разного. Но чтоб люди ухитрялись превратиться в горку мелких частиц, а потом из этих частиц снова восстать в полноценного человека, увеличив расстояние между нами…Словно долбаный Феникс из пепла…

— Какого хрена…– Это все, на что меня хватило.

Я, наверное, в эту минуту выглядел максимально глупо. Хлопал глазами и едва не пускал слюну из открытого рта.

— Никогда не трогай меня руками, если я сам тебе не разрешил. — Спокойно заявил Богомол. — Ненавижу, когда нарушают мое личное пространство. Ты вообще слышал о личном пространстве?

Он стоял в расслабленной позе, глядя на меня с усмешкой.

— Это…– Я посмотрел на то, место, где пацан находился до своего фокуса, потом на мою родную конечность, которая так и осталась поднятой, а затем перевел взгляд снова на Богомола. — Это что вообще было?

— Не заморачивайся. — Неадекват небрежно махнул рукой. — Учитывая, что ты являешься редким исключением и тебе доступны все способности, рано или поздно научишься так же. Если бы не твоя спокойная жизнь, уже бы умел. Чертовы скачки происходят только в момент сильного выплеска эмоций.

— Спокойная⁈ — Я, не желая того, задал вопрос слишком громко. Сам это понял. Поэтому оглянулся назад, проверяя, не долетел ли мой голос до кого-то крайне сейчас ненужного.

Мы, конечно, ушли в самый конец лагеря, где стояла наша импровизированная кухня, и до ближайших палаток было не очень близко, но все равно. Мало ли. Сейчас точно нам тут свидетели не нужны.

— Да что ты знаешь о моей жизни? Ты понятия не имеешь, что я…

— Ой, все. Все! — Богомол замахал обеими руками. — Избавь меня от этой чуши. Ради всего святого! Даже пусть ничего святого и нет вовсе. Просто избавь! Ты всего лишь шатался по миру, как самый обычный искатель приключений. Воровал, убивал, подстраивал государственные перевороты, свергал политических лидеров себе на потеху. Это же чистой воды развлечение. Тебе ни разу не приходилось бороться по-настоящему за свою жизнь…Даже после ареста твоим местом жительства стала тюрьма. Всего лишь тюрьма. Так что не ной, Алекс. Это звание дурацкое…злодей мирового масштаба…Ну, твою ж мать…Вот правда, какой мир, такие и масштабы. Такие и злодеи…Не об этом сейчас речь.

Я с удивлением рассматривал Богомола, пока он все это говорил. Его лицо…оно менялось со скоростью в тысячи миллисекунд. Нет, не вообще менялось, конечно. Это понятно. Но при всем том, физиономия пацана словно перетекала из одного состояния в другое, из одной эмоции в другую.

— В общем слушай меня внимательно. — Богомол вытянул шею и посмотрел через мое плечо в сторону палаток. Тоже, наверное, проверял наличие свидетелей этого очень странного разговора.

— Да, это я присутствовал в твоей башке, когда ты оказался в тюрьме. Видишь ли…данное место…Когда-то очень давно там было совсем иное…здание. Назовем это так. По стечению обстоятельств и по своей глупости я оказался привязан к определенной точке в пространстве. А вот уже по счастливому совпадению, именно там построили тюрьму особого назначения, в которую загремел ты. Потому что только псионик, подобный мне, мог бы меня отвязать. Соответственно, дело оставалось за малым. Найти ножницы, которые перережут ниточку, в которой я запутался.

— Ой, блин…А вот обязательно говорить такими напыщенными фразами? — Я раздражённо повел плечом. — Ниточки, ножницы…Можно проще? Инструментом была книга. Та, которую ты велел мне найти. Я ее нашёл, открыл, начал читать и очнулся уже здесь. Как?

— Ой, да никак! — Богомол небрежно махнул рукой. — Тебя зацепило. Скажем так. Должен был уйти только я, но, видимо, прикипели мы друг к другу за то время, пока я сидел в твоей башке. Поэтому тебя потянуло паровозом. Изначально в мои планы это не входило. Но когда я понял, что и ты здесь оказался, то даже обрадовался. Как мы видим, зря…Переоценил тебя.

— Подожди…А Маша? — Я оглянулся снова на палатку, где спали девчонки.

— Маша? — Удивлённо переспросил Богомол. — А-а-а-а-а! Ты про бедненькую девочку, которую родители слили особистам? Которая очень до хрена времени провела в тюрьме? Нет. Маша сюда попала, потому что я так решил. Книга…она что-то типа якоря. Когда я только начал создавать реальности…

— Чего ты начал? — Перебил я Богомола, попутно пытаясь понять, как именно проявляется небезызвестное сумасшествие псиоников. Говорят, раньше, мы вообще превращались в абсолютных безумцев. Ну, вот Богомол сейчас очень мне напоминал такого безумца. Какие, на хрен, реальности?

— Да, ты прав. Это сейчас неважно. — Он совершенно спокойно кивнул. — Хотел вкратце объяснить, как действует якорь. Книга просто была тем самым якорем. Но у нас нет времени, чтоб тратить его на пустые разговоры. Так…Значит, смотри, в чем наша главная задача. Здесь, в этом времени, в этом месте, среди этих дебильных пионеров есть один…или одна…В общем…Кто-то их этих детишек является создателем псиоников. Мы должны понять, кто именно.

Богомол замолчал, глядя на меня с серьезным лицом. Я тоже молчал и тоже глядел, но при этом думал, а если сошедшего с ума псионика ударить по башке, сильно ударить, он придёт в себя или его мозг окончательно превратился в желе? Потому что Богомол однозначно безумен. Как такое возможно? При чем тут дети? Мы с Фокиной нашли старый дневник ученого. Старый! Соответственно, эксперимент по созданию псиоников начался гораздо раньше.

— Мы должны найти того самого подростка и убить его. — С улыбкой на лице закончил Богомол свою речь.

Глава 17

— Так…– Протянул Константин Викторович, а затем обвёл всех нас суровым, очень суровым взглядом.

Его взгляд был настолько суров, что мимо пролетающая птица резко напряглась и едва не усандалилась в дерево. Вот насколько Прилизанный старался произвести на нас соответсвующее ситуации впечатление. Видимо, мысль о том, что мы останемся в лагере, предоставленные сами себе, не давала вожатому покоя.

— Готовьте обед. Следите за порядком. И знамя! Берегите, как зеницу ока! Мы хорошо лагерь устроили. Они нас не найдут. — Константин Викторович с довольным выражением лица потер ладони, потом снова посмотрел на нас и поморщился, как от зубной боли. — Если вы…

Начал было вожатый очередной виток поучительных наставлений, которые больше напоминали откровенную угрозу, но его вдруг перебила Елена Сергеевна:

— Думаю, будет разумно, если я, как мы и говорили ранее, останусь с детьми.

Я, Фокина и Богомол переглянулись. Мишин, Селедка и Ряскин тоже, но по другой причине.

Васю, к примеру, как впрочем и Антона с Тупикиной волновал тот факт, что Леночка будет нам сильно мешать. Ее присутствие может поставить крест на глобальных планах Ряскина захватить знамя «синих» и тем самым прервать их участие в «Зарнице» нашей безоговорочной победой. Антон с этой идеей носился со вчерашнего дня, как курица с яйцом. Он уже видел себя на торжественной линейке, рядом видел Гоблина, и Гоблин ему не менее торжественно вручал грамоту. На этих грамотах, конечно, они тут просто двинутые.

Естественно, сразу, едва мы вернулись в лагерь после брождения по лесу и спасения потеряшек, Антон рассказал о своей «находке» и Селедке, и Толстяку. Богомолу не рассказывал, однако тот сам пристроился рядышком и с умным видом «ухал», как филин, Ряскину в ухо. Видимо, так он выражал восторг от придуманного Антоном плана. Хотя по мне план вовсе даже не был планом. Выглядел он следующим образом. Мы просто пойдём в лагерь противника и заберем их флаг. В этой схеме Антон почему-то отказывался учитывать тот факт, что противник как бы тоже не идиот. У них по-любому в лагере останутся кашевары и те, кто будет присматривать за знаменем. У меня есть ощущение, наша попытка выиграть «Зарницу» одним махом, встретит сопротивление.

Я все время, пока шло обсуждение, для которого мы собрались возле палатки, постоянно косился на неадеквата. Он снова гримасничал, издавая иной раз настолько странные звуки, что оставалось только диву даваться, как у него это получается. Просто,если честно, поражала его способность играть эту роль идиота. Особенно теперь, когда я знаю, кто он.

Я, Фокина и Богомол переглянулись по другой причине. И причина эта звучала несколько…скажем так…странно. Если остальным членам нашей компании Елена Сергеевна помешает совершить вылазку в лагерь врага. То конкретно мне, Маше и неадеквату вожатая своим присутствием не даст угандошить кого-то из тех, кого надо угандошить.

— Чего нам надо сделать⁈ — Переспросила Маша, когда я утром, дождавшись подъема, выцепил ее среди девчонок и утащил в сторону.

— Убить пионера. — Повторил я, как попугай. — Ты только не ори. А то на весь лагерь голосишь. Проще сразу выйти и сделать объявление.

— Ну, ты понимаешь, что это бред? — Фокина оглянулась по сторонам, а потом наклонилась ближе, чтоб на самом деле, не дай бог, никто не услышал нашего разговора. Потому что даже не могу представить реакцию, если всё-таки услышат.

— Дневник, который мы нашли, старый. Очень старый. Ему, может, и не сто лет, но двадцать-тридцать точно. И лежал он в таком же старом блиндаже. Оружие, которое оттуда вытащили военные, относится ко временам Великой Отечественной войны. Понимаешь? Я, конечно, не утверждаю, что это вещи взаимосвязанные, но хрен его знает. Мне в тюрьме нечего было делать. Я много читала. Сам знаешь, этот период в учебниках и научных трудах освещен мало. Его будто постарались прикрыть от лишних глаз. Вернее, вообще ото всех глаз. Но о войне информация все равно имеется. И вот я видела сведения, будто немцы занимались различными разработками, связанными со всяческими эзотерическими направлениями и созданием особенных людей. Насколько это правдиво, сказать не могу. Но знаешь, как здесь говорят? Дыма без огня не бывает. А что, если в Советском Союзе делали нечто подобное?

— Да я понимаю, о чем ты говоришь. — Мне тоже пришлось придвинуться ближе к Фокиной. — Но Богомол уверяет, будто псиоников еще не существует. А создаст их, как вид, один из пионеров, которые сейчас находятся в лагере.

— Хорошо, черт с ним. Но убивать зачем? Сам подумай. Если мы это сделаем, то…– Фокина, замолчав, уставилась мне прямо в глаза.

— То псионики не появятся. — Закончил я фразу вместо Маши.

— Отлично! — Девчонка выпрямилась и всплеснула руками. — Просто отлично! А с нами тогда что будет, не понимаю. По логике вещей, раз псиоников никто не придумает, то мы тогда как? С нами что?

— Откуда я знаю! Я тебе что, долбаный умник из ученых? Сам ни черта не понимаю. И еще этот тип сказал очень странную фразу…Мол, я бы тоже так мог, как он. Если бы сильнее напрягался.

— Так…И что такого может этот мудак? — Маша нахмурилась. Она, видимо, реально еще не догоняла, о чем идет речь.

— Голову включи. Просто включи, блин, голову. Ему не нужно тело.

Фокина даже отшатнулась от меня с выражением священного ужаса на лице. Так ее проняло от моих слов.

— Ты понимаешь, о чем говоришь, Ванечкин? Понимаешь? — Маша сильно занервничала. И я с ее эмоциями был полностью согласен. — Это кто тогда он, выходит? А? Ты имеешь в виду, что его сознание способно просто…Черт…Просто существовать отдельно от любого сосуда?

— Прикинь. — Я пожал плечами. — Сам в шоке. Но, похоже, так и есть. Он пролез в мою голову, когда я попал в тюрьму. Ночью, во время разговора, сказал, мол, на месте тюрьмы раньше было какое-то другое здание. Я так понял, он тоже, типа, экспериментировал. Изобрел способ, как псионику выходить за пределы тех границ, которые существуют. Говорил о каких-то якорях. Мол та самая книга это — якорь. Слушай, по большому счёту это сейчас не самая важная проблема. С Богомолом можно разобраться чуть позже. Вопрос в другом. Он не успокоится. Он однозначно нацелен вычислить того самого пионера и убить его. Сказал, мол, мы с тобой — это магнит. Создателя псиоников должно было к нам притянуть. Короче, он очень много всякой ерунды говорил, бо́льшую часть из которой я даже не понял. Но вот насчёт пионера… Или пионерки…

— Вот черт…– Маша потерла лоб пальцами. — А к нам притянулись…

— Так и знала, что вы здесь! — Селедка подкралась откуда-то со стороны и мы ее с Машей даже не услышали. — Конечно. Хочешь найти Фокину, ищи Ванечкина.

В голосе Тупикиной отчетливо слышалась обида и еще то, что она тщательно пыталась скрыть, но не очень успешно. Селедка ревновала очень сильно.

— Черт… Потом договорим. — Тихо сказала Маша, а потом повернулась лицом к подруге и улыбнулась. — Ну, ты чего? Просто обсуждали с Петей вылазку в лагерь «синих». Нам кажется, Антон сильно уж верит в успех, а будут сложности.

Фокина подошла к Селедке, подхватила еп под локоток и потащила в сторону девчачьей палатки.

В общем, по факту, Елена Сергеевна всем нам была не нужна. Но она, судя по всему, считала иначе.

Глава 17.2

— Мишин, Ряскин и Тупикина, займитесь обедом. — Распорядилась Елена Сергеевна. Потом она повернулась ко мне и выдала крайне неожиданную вещь. — Мы пока что с Ванечкиным осмотрим периметр.

Я вообще не понял, если честно, на хрена. Какой, к чертовой матери, периметр? Мы что, реально в войне участвовуем? Осмотрим на предмет чего? Елок и березок? Проведём инвентаризацию пеньков?

Однако, вслух возражать не стал. Потому как сразу после удивления появилось подозрение. Может, Елена Сергеевна хочет о чем-то поговорить без свидетелей? А это момент интересный. Я бы тоже непротив пообщаться с ней наедине. Чисто для того, чтоб понаблюдать за блондинкой, послушать интонации, изучить детали мимики. Могу дать руку на отсечение, что-то с этой дамочкой не так…

Последний раз она говорила со мной, именно со мной, без лишних ушей, в самом начале смены. Когда мы только приехали в лагерь. Потом как-то резко все изменилось. Вожатая только смотрела со стороны. Но смотрела постоянно. Первое время я считал, это у нее исключительно забота о Ванечкине так проявляется. Но сейчас… Сейчас, пожалуй, столь уверенно не скажешь. Либо, второй вариант — я просто превратился в параноика и везде, во всем вижу заговор. Но, знаете ли, для этого имеются веские основания.

— Остальные, Фокина и…

Вожатая замолчала, уставившись задумчиво на Богомола. Странная, конечно, история. Никто, вообще никто не может назвать его имени. Даже педсостав, который, как бы, по-любому должен это имя знать. Богомол словно безликое пятно для всех окружающих. И это при том, что степень неадекватности его поведения иной раз просто зашкаливает. Как можно не запомнить этого психа, не представляю. И тем не менее, хоть убейся, его имя просто растворяется в памяти.

Правда, теперь я допускаю, что это — некая особенность псионика. Может, он специально так делает. Черт его знает. Тем более, если у Богомола главная цель — замочить кого-то из подростков. А то, может, сразу несколько. Потому что я, к примеру, не понимаю, как можно вычислить конкретного подростка, который по заверению неадеквата, создаст в будущем псиоников. Они вообще сейчас даже близко ни о чем подобном не думают.

Тогда вполне логичным становится тот факт, что Богомол тщательно скрывает себя самого от внимания окружающих. Вернее, стирает свой след в памяти.

А если он делает это специально, то…

И только в момент, когда данная мысль сформировалась в моей голове, я охренел. Только сейчас! Стоя посреди нашего временного лагеря, рядом с Еленой Сергеевной, которая пялилась на Богомола, тщетно пытаясь вспомнить его имя. А мне бы надо охренеть раньше. И подумать в нужном направлении раньше. Не знаю, почему мое сознание так сильно тормозит. И вот, что меня так сильно впечатлило.

Я утратил способности псионика, когда очутился в теле Пети Ванечкина, потому что сам Петя Ванечкин активно борется за свою свободу. Он блокирует мою силу. Уж не знаю, как малолетний придурок сообразил и как он ухитряется проворачивать подобный фокус, но это и не важно. Главное — сама ситуация. Маша Фокина — то же самое. Она очень активно сопротивлялась, почувствовав вторжение извне. Пионерка сейчас, как и мой Ванечкин, закрыла псионику, захватившему сосуд, доступ к силе.

А Богомол…Если допустить, что его эта удивительная способность вычёркивать себя самого из памяти окружающих людей — итог воздействия на них, то значит…

Видимо, у меня от сильного удивления глаза полезли на лоб или лицо приобрело характерное выражение. Потому что Маша, которая стояла напротив, а мы все дружно собрались в кружок, дабы распределить обязанности, уставилась на меня с таким видом, будто на моей башке вылезли рога или еще какая другая хрень. Удивилась Маша, проще говоря.

Девчонка вопросительно подняла брови. Мол, что происходит?

Я взглядом показал ей в сторону Богомола, а потом приложил указательный палец к виску. К своему, естественно. Очень надеюсь, Фокина поняла этот жест. Он означал, что Богомол — псионик в полном расцвете сил. То есть при полном их наличие.

— Простите, но зачем вам проверять периметр? — Поинтересовалась Селёдка. — И если уж его надо проверить, пусть Маша готовит с ребятами обед, у нее это прекрасно получается, а я составлю Пете компанию. Мы отлично все проверим. И периметр, и вокруг периметра.

— Нет!

Елена Сергеевна, Фокина и Богомол сказали это одновременно. Они все трое переглянулись, видимо, пытаясь понять мотивы друг друга. Ну, Богомол и Маша — это ясно. Им точно не нужна Селедка, как свидетель. Хотя, в то же время им и Елена Сергеевна на нужна.

А вообще, не мешало бы «проверить периметр» в более узкой компании. Например, я и Маша. Мы толком так и не пришли ни к какому выводу, не определились с тем, что делать. Лично я, как и Фокина, никаких пионеров убивать не собираюсь. Бред полный. Для начала, мы даже приблизительно пока что не представляем, кто может быть создателем псиоников.

Мишин, Ряскин, Селедка…Выбор, вроде, небольшой, а все равно три человека — это многовато. Не мочить же всех сразу. Да и если сказать по совести, я вообще не хочу никого из них убивать. В моей прошлой жизни у меня не было друзей. Товарищи были, временные партнеры, враги, цели, но друзей… Друзей не было никогда. Тем более тех, кто реально готов ради меня на что-то. Просто так, не ради выгоды, а по велению души.

Так вот… и Вася, и Антон и Селедка, они готовы. Знаю точно.

Это даже если не брать в рассчет какую-то мутную историю с созданием псиоников. Просто… Я, конечно, Богомолу про дневник ничего не говорил. Пока не говорил. Но именно данный элемент мозаики в общую картину совершенно не укладывается.

Как такое может быть? Дневник с подробным описанием опытов уже есть, а псиоников, которые предметом тех самых опытов являются, еще не существует? Что это тогда? Записки сумасшедшего, возомнившего себя профессором? Исключено!

В дневнике четко, день за днем, описывается эксперимент. Сразу видно, все это настрочил именно ученый. Никаких лишних витиеватостей или художественной ценности данные записи не имеют. Сухо все. Конкретно. По факту. Короче, херня какая-то выходит.

Либо… Либо Богомол врет. И кстати, я это вообще не исключаю. Уж кому, как не мне, знать, насколько у псиоников размыты понятия правды, честности и порядочности. Либо дневник — очень хорошая подделка.

Единственный момент, склоняющий чашу весов в пользу Богомола — та самая мысль, которую я осознал только что. Этот гад свои способности ни черта не утратил, как, например, мы с Машей. У него все отлично. И вот тогда получается, делать то ему здесь не хрена. Вообще.

Допустим, он реально был одним из сильнейших псиоников. Как я, если вспомнить его слова… Как я, это значит — универсал. Потом в ходе эксперимента или роковой случайности что-то пошло не так. Сознание Богомола выкинуло… Куда, блин, его выкинуло⁈ Понятия не имею. Я не знал, что такое вообще возможно.

Ладно. Пусть выкинуло куда-то. В некое пространство. Богомол зацепился за книгу. Ее он называет якорем. Книга хранилась там, где сейчас тюрьма. Прежде, вроде бы, на месте тюрьмы стояла библиотека, что ли… Но очень, очень давно. Потом, вроде бы, там было старое здание Особого отдела… В общем, точно сейчас не скажу. Да и не важно.

Много лет Богомол мотылялся в пространстве, уцепившись за книгу. Потом появилась тюрьма. А спустя некоторое время, в тюрьме появился я. Этот хитрожопый тип забрался в мою голову. Я нашёл книгу и отвязал якорь. Ну… И? На кой черт нужно было Богомолу тащиться в это время? Он мог бы отправится куда угодно, выбрать какой угодно сосуд. Но уж точно не период Советского Союза. Псионики слишком любят красивую жизнь, комфорт, деньги и власть. Мы искренне считаем себя кем-то особенным. Мы стоим выше остальных. Мы — на пике эволюции. Богомолу на хрен бы не сдался этот пионерский лагерь без весомой, очень весомой причины. И вот данная малость переворачивает мои подозрения, будто неадекват врет, с ног на голову. Соответственно… Что тогда за хрень с дневником?

— Нет. — Уже спокойнее повторила Елена Сергеевна. — Периметр мы проверим с Ванечкиным сами. Фокина и… И вот он.

Вожатая, плюнув на невспоминаемое имя Богомола, решила, и так сойдет. А потому просто ткнула в неадеквата пальцем.

— Вы двое, пройдите по лагерю, проверьте палатки. — Закончила она.

— Действительно… — Тихо пробормотала Фокина. — Очень важное задание. Вдруг в палатках прячется… Кто? А! Блин. Никого там нет.

Елена Сергеевна высказывания Маши прекрасно услышала. Поэтому девчонка в ответ получила от блондинки слегка раздражённый взгляд. Но, как ни странно, вслух вожатая ничего говорить не стала. Просто кивнула мне в сторону деревьев и медленно двинулась «осматривать периметр». Мандец, как глупо звучит данная формулировка.

Мишин, Ряскин и Селедка направились к кухне, которую мы сгондобили общими усилиями из подручных средств еще вчера, на ходу обсуждая, как лучше варить макароны и кто конкретно этим займется.

Фокина с Богомолом медленно пошли к первой палатке. Причем, я заметил, как напряжена спина Маши. Теперь, когда ей известно, кто такой Богомол, и есть подозрение, что он, в отличие от нас, даже располагает способностями, опасаться реально есть чего.

Я же рванул вслед за Еленой Сергеевной, которая очень даже шустро топала к границе лагеря. Как только мы оказались вне поля зрения остальных, начались странности. Правда, таких мощных странностей даже я не ожидал, если честно.

Блондинка оглянулась, убедилась, что нас никто не видит, а потом вдруг резко шагнула ко мне и, ухватив меня одной рукой за горло, шмякнула меня же о ствол ближайшего дерева.

— Кто из них — Разрушитель⁈ Ну⁈ Говори⁈ — Гаркнула Елена Сергеевна прямо в мое охреневшие от творившейся дичи лицо.

Глава 18

Ну, ладно…Скажем честно, в прошлой, настоящей жизни, которая, надеюсь, скоро вернется, я никогда не любил слишком изнеженных, ранимых женщин с тонкой душевной организацией и трепетным нутром. Принцесски, которые томно вздыхают, постоянно нуждаются в спасении, даже если это какая-то мелочь, и строят из себя воздушных зефирок, никогда не привлекали мое внимание. Я просто всегда чувствовал их настоящую суть. Точно такие же стервы, как и все, только лживые насквозь. Пропитаны этой лживостью, словно ромовая баба сиропом.

Мне всегда были по душе дамочки с характером. Открытые, честные, максимально горячие. Со стержнем. Которые способны быть и соблазнительными, и в то же время решительными. Роковые красотки, если угодно.

Но при всем этом, тоже не сильно приятно, скажу я вам, когда скромная блондинка, скромная в плане физических данных, трясет меня, словно тряпичную куклу.

Я молчу про мужское достоинство, которое от подобных манипуляций очень даже страдает. Успокаивает лишь тот факт, что можно сделать очень большую скидку на сосуд, которым приходится пользоваться. Но Ванечкин так-то вообще не доходяга. Наоборот. Крепенький пацан. Пусть чуть полноватый, рыхлый и совсем не спортсмен, но все же крепенький. То есть не так просто его мотылять.

Поэтому созрел вопрос… Откуда, твою мать, у Елены Сергеевны взялась такая силища? Она реально внешне выглядит прямо даже хрупкой. Впрочем, думаю, это не самая большая проблема, которая должна меня волновать. Хрен с ней, с силой.

Что, блин, за Разрушитель? Это откуда появилось? Еще одно неизвестное в охренительно сложном уравнении. Вернее, еще один неизвестный. Род вожатая использует мужской. Значит, речь идет о мужчине.

— Вы чего? Эй…ааа…бл…– Я хрипел и дёргал ногами, которые, между прочим, стояли вовсе не на земле.

Они вообще ни на чем не стояли. Висели в воздухе. То есть эта блондиночка просто-напросто подняла мое тело вверх, продолжая сжимать горло, и припечатала к дереву.

— Еще раз повторяю. Кто из них Разрушитель? — Елена Сергеевна смотрела на мои жалкие потуги и попытки освободиться с абсолютно бесстрастным выражением лица.

Будто изучает муху, которой собирается оторвать крылья. Сразу оба. И думает, нужно ей это делать или нет. Она даже голову склонила к плечу, пялясь на меня внимательным, оценивающим взглядом.

— Не понимаю о чем Вы…– Удалось просипеть мне с трудом.

Эта сучка явно знает, куда надо надавить пальцами, чтоб человек не вырубился, но при этом, находился в состоянии «на грани». А я как бы именно в нем и находился. В этом состоянии. В глазах слегка потемнело, вокруг летали черные мушки и в ушах появился тихий гул. Какие, однако, удивительные способности для скромной пионервожатой.

— Хорошо… — Блондинка резко разжала пальцы, убрала руку, а затем сделала шаг назад.

Самое интересное, выражение лица у нее вообще не изменилось. Все та же равнодушная мина. Будто сейчас не произошло ничего из ряда вон выходящего.

— Уточню вопрос. Кто из этих детей — Разрушитель?

Честно говоря, Елена Сергеевна меня в данную минуту слегка пугала своей настойчивостью. А еще тем, что этот тупой вопрос она задаёт именно мне. Соответственно, блондинка явно считает Петю Ванечкина не обычным пионером. Выходит, она точно знает, что Петя Ванечкин немного не в себе. Позволю такой каламбур. Хотя, конечно, вообще не смешно ни разу.

— Да я не понимаю, о чем Вы!

Фраза должна была прозвучать гневно, а по итогу получилось жалко. Потому как я, когда эта психованная убрала свою чёртову конечность, упал на колени, при этом ухватившись за свое же горло и растирая его ладонью.

Кожу жгло и саднило. Впрочем, не только кожу. Хотелось откашляться, хотя я понимаю, что это не поможет. Воздействие было внешним.

— Ты ведь не такой тупой, каким хочешь выглядеть… Ты вообще не тот, кем хочешь выглядеть. — Заявила вожатая а потом снова шагнула ко мне, только теперь не хватала нас с Ванечкиным за разные части тела, а просто присела рядом на корточки, заглядывая в лицо. Нам в лицо, естественно.

— Послушай, Алекс…ты же Алекс, верно?

Блондинка подняла вопросительно одну бровь. Изогнула ее. И кстати, Елену Сергеевну такие гримасы совсем не портили. Даже, удивительно шли. Получилась смесь иронии и насмешки.

А вообще, конечно, не туда я смотрю. Совсем не туда. Дамочка так-то назвала мое настоящее имя. И что у нас выходит?

Собственно говоря, как только этот вопрос сформировался в моей голове, я засмеялся. Вернее, сначала хохотнул. Один раз, второй. А вот потом уже заржал в голос. И главное, остановиться никак не мог. Распирало меня от смеха. Потому что у нас, похоже, еще один псионик нарисовался.

В принципе, уже в тот момент, когда вожатая начала меня хватать и трясти, было понятно, это именно то, о чем я думал совсем недавно. Вот только мне подобный поворот представлялся шуткой, а теперь, оказывается, шуточки закончились.

— Ой, не могу…– Ухохатывался я, стоя на коленях, в каких-то зассаных иголках и листве. — Что ж вас всех сюда несет? Ой, блин…Ой, я щас умру… Сука…

Смех был настолько безудержный, что у меня закололо в боку. Честное слово. Ну, просто это реально тот еще прикол.

Елена Сергеевна нахмурилась. Ей моя реакция явно не нравилась. Более того, эта реакция, судя по недовольству блондинки, совершенно не соответствовала ожиданиям.

— А что веселого ты находишь в том, что здесь, в этом времени, в этом месте, оказался человек, способный разрушать реальности?

— Ой, мля…фух! — Я еще несколько раз хихикнул, а потом, выдохнув, попытался успокоиться. И ведь не объяснишь блондиночке, что именно меня так сильно рассмешило. — Веселит совсем другое. А насчёт реальностей…Да я в душе не имею ни малейшего понятия об этом. Вообще. Разрушитель какой-то сраный… Я сюда, между прочим, попал случайно. Искренне считал, что это полная жопа. Но нет. Оказывается жопа была не полной. Теперь следом за мной просто какое-то паломничество началось. Паломничество псиоников. Ты ведь из наших? Да? Фух, блин…Как же смешно…На несколько квадратных метров аж четыре псионика…Кому расскажи, никогда не поверят. Обычно мы стараемся держаться друг от друга подальше.

— Четыре? — Елена Сергеевна вдруг резко подалась вперед. Буквально своим носом уткнулась в мой. Прямо собака, взявшая след. Не меньше. — Почему четыре? Должно быть три…

А вот это уже не смешно. Я молча уставился в глаза вожатой, лихорадочно соображая, о ком конкретно она не знает. О Богомоле или Фокиной.

Девчонка точно Разрушителем быть не может. А уже понятно, что этот неведомый тип, который делает плохие вещи с реальностями, является псиоником. Не может хотя бы потому, что она, блин, девчонка. Вот такое масло масляное получается.

Соответственно, скорее всего, Разрушителем блондинка называет неадеквата. Ну, или…или я вообще просто умру от смеха в этом долбанном лесу среди этих долбаных елочек. Ибо тогда можно допустить наличие еще одного одарённого.

Правда, дамочка утверждает, будто нас должно быть трое. То бишь я, она и, видимо, Богомол. Черт…значит, Фокина — мой секретный инструмент. Инструмент, от которого нет толку. Потому что, судя по приступу внезапной силы, которой у блондинки быть не должно, она явно владеет психометаболизмом. То есть, данная особа напару с Богомолом вполне себе имеют доступ к способностям, а мы с Фокиной, как два идиота. У нас, блин, пионеры устроили революцию. Какие-то жалкие подростки смогли заблокировать и меня, и Машу, перекрыть нам доступ. Несправедливо…

— Послушай, Алекс…– Блондинка протянула руку и осторожно тронула меня за плечо.

Судя по изменившемуся взгляду, в котором проскользнул намёк на дружеское расположение, меня сейчас будут манить пряником. Кнут уже был.

— Я объясню тебе, если ты не понимаешь. А есть подозрение, действительно не понимаешь. Здесь, в этом времени, в этом месте сейчас находится один из самых сильных псиоников за всю историю их существования. Ты, насколько могу предположить, родился позже. Намного позже. Я отследила точку твоего появления. Почти пятьдесят лет после того, как мы с ним…

Елена Сергеевна резко замолчала. Видимо, ей не сильно хотелось посвящать меня в подробности. И в данном случае наши с ней цели точно не совпадали. Я как раз хотел обратного. Хотел этих долбаный подробностей. Без деталей, без нюансов, в моей голове ни черта не складывается полноценная картинка. Вообще не складывается. Есть только понимание, что меня и Фокину сюда, грубо говоря, закинул Богомол, а вслед за Богомолом явилась эта дамочка, которая теперь пользует бессовестным образом тело Елены Сергеевны. Все.

Зачем? Почему? Ни хрена не ясно. Вот эта странная история про то, что кто-то из пионеров станет создателем псиоников, вызывает лично у меня кучу вопросов.

Ученый, чей дневник мы с Машей начали изучать, рассказывал о некоей сыворотке. Эту сыворотку вводили подопытным, стимулируя их мозговую деятельность. Вопрос. Каким образом, к примеру, Мишин или Ряскин могли бы додуматься до подобного? Времена сейчас такие, что сильно большой веры в фантастику не предполагается. Уровень развития науки оставляет желать лучшего.

Не зря по официальной версии псионики — результат использования ядерного оружия в Третьей Мировой. Мутация. Так нас всегда учили. Так нам рассказывали. Потому что создать вещество, способное перестроить настолько мощно работу мозга обычного человека, мало кто смог бы. Вернее, даже никто не смог бы.

А уж для местных это точно должно выглядеть, как фантастика. Что-то ведь подтолкнуло обычного человека додуматься до подобной хрени. Что? Белая Дама Мишина? Ну, бред же.

Ряскин вообще далек от таких вещей. Он максимально практичен. Селедка? Ну, не знаю…Она, кстати, наверное могла бы…Однако все все равно, должна быть отправная точка. Должна. С бухты-барахты такое не сочинишь. Это, блин, не помидоры растить. А давайте-ка я создам людей, обладающих сверхспособностями…так что ли? Конечно, нет.

Поэтому слова Богомола, будто рядом со мной находится тот, кто породил псиоников, кажутся мне бредом. Я даже не беру в расчет наличие дневника.

А теперь еще Елена Сергеевна добавила интриги. Она очевидно ищет Богомола. Вернее баба, захватившая тело Елены Сергеевны, ищет. И, кстати, точно баба. По манере поведения могу сказать это наверняка. Но тут тоже возникает ряд вопросов.

Она, я так думаю, совсем недавно появилась. Позже Фокиной. Потому не понимает, кто именно ей нужен. И еще дамочка торопится. Сильно торопится. У нее, похоже, нет времени разбираться, кто есть кто. Либо…

Твою ж мать…Мне снова, в очередной раз, поплохело. Либо Богомол неимоверно силен. Силен настолько, что псионик, сидящий в Елене Сергеевне, не чувствует его воздействия. А это — за гранью фантастики даже для меня.

Мы обычно присутствие собрата чувствуем. Всегда. Для нас оно словно чужой взгляд в спину. Ни с чем не перепутаешь.

Ну, мы с Машей — понятно. Нет способностей, нет возможностей. Тыкаемся, как слепые, по углам. Поэтому, наверное, блондинка Фокину не спалила. Мы сейчас обычные люди. Насчёт меня… Насчёт меня она, скорее всего изначально была в курсе. Как? Пока не понимаю. Но уверен, моя персона — ключевая.

А вот Богомола почувствовать Елена Сергеевна должна была. Должна! Если не почувствовала, значит неадекват реально круче всех крутых псиоников. И вот что интересно…В школе, само собой, я читал хроники появления и существования нашего вида. Там упоминались некоторые имена сильных «коллег». Но ни об одном не было сказано того, что я вижу в Богомоле. Хотя, по отношению ко мне, он — прошлое.

То есть уж такой персонаж хронисты непременно описали бы. Получается, информацию просто стёрли. И единственный, кому это выгодно, сам неадекват. Я бы поступил так же, если бы хотел избавить себя от столь сомнительной популярности…

Короче, могу сказать наверняка лишь одно. Какая-то долбанная, идиотская чехарда творится.

От мыслей, разрывающих мою голову, хотелось вскочить и биться башкой о ближайшую сосенку. Жаль, что это ни черта не поможет.

Видимо, выражение моего лица, Елена Сергеевна поняла по-своему. Потому что она вдруг стала выглядеть слегка виноватой.

— В общем, это не особо важно. — Заявила блондинка после своей заминки. — Просто ты не знаешь ничего о Разрушителе, потому что информация была уничтожена. Вся. Его имя стёрли из анналов хроник. Стер он сам…

После этих слов Елены Сергеевны я мысленно похыалил себя за сообразительность. Ну, хоть в чем-то мои догадки оказались верны. А то реально начинаю сомневаться, так ли я хорош, как думал прежде.

— Ты пойми… — Продолжала тем временем блондинка. — Разрушитель опасен. По-настоящему опасен. Я сейчас вкратце поясню тебе кое-что. Эта информация… Она известна единицам. Точнее была известна единицам… Псионики отличаются от людей возможностями своего серого вещества. Вернее, теми нейронными связями, которые они имеют. Мозг псионика работает на восемьдесят процентов от возможного. Это тот предел, который делает человека псиоником. Именно поэтому псионики могут в полной мере использовать телекинез, телепатию, прогнозирование, или менять свое тело на молекулярном уровне. Между простым человеком с его двадцатью пятью процентами, а ты должен знать, это и есть предел обычных людей, и псиоником, с его восьмидесятью, — нет переходных этапов. Но ведь восемьдесят — это не сто…Правда? А значит, есть куда расти. Так вот…Что может произойти в случае дальнейшей эволюции? При девяноста процентах псионик способен разрушать и собирать предметы с помощью потока элементарных частиц. И знаешь, при таком уровне загруженности мозга, энергоинформационной сути человека уже не нужно физическое тело…Понимаешь, о чем я?

Елена Сергеевна снова замолчала, внимательно рассматривая меня. Она буквально ощупывала взглядом каждую черточку моего лица. Пыталась понять, что я думаю. А я ни черта не думал. Пока. Я слушал. Охреневал ли? Конечно. Все же не идиот. Я прекрасно понимаю, о чем идёт речь.

В принципе, теперь становится понятно, мои догадки были верны. Я именно об этом Маше и говорил. Богомолу не нужно тело. Он смог оказаться вне сосуда. Не просто перенестись из одного в другой, а вообще существовать самостоятельно. Чистый разум, свободное от рамок сознание. Хорошо ли это? Да ну на хер!

Я вообще не понимаю, какого черта он на такое решился. Мне бы, например, точно не хотелось быть…не знаю…чем? Просто частицами разума в воздухе? Просто воздухом? Увольте! А как же выпить хорошего, выдержанного виски? А как же заняться сексом с какой-нибудь знойной красоткой? Радости жизни. Вкус жизни. Без тела это невозможно. Хоть в триста раз я стану могущественнее, мне оно не надо.

— А теперь смотри…– Продолжила Елена Сергеевна. — Мы говорили сейчас о девяноста процентах. Но ведь это тоже не предел. Так вот…При ста процентах рождается абсолют. Идеальный чистый разум, поглощающий знания, накопленные миллиардами цивилизаций этого и других миров. Полное покорений всех материй. Полное отсутствие потребностей. Независимость от пространств и времён. Человек может стать одновременно элементарной частицей, а может целой галактикой или скоплением галактик…

— Ты повторяешь мои слова, милая…Понятно, конечно, видеть, как сильно они запали тебе в душу, но… пожалуй, я предпочел бы их услышать от кого-то другого. Постороннего, знаешь ли, проще убить.

Мы с Еленой Сергеевной вздрогнули одновременно. Головы тоже повернули одновременно.

Богомол стоял в нескольких шагах от нас. Стоял и улыбался. Рядом с ним замерла Маша. Вот она, как раз, не улыбалась. Она была бледной. И, сдается мне, сильно напуганной.

Глава 19

Честно говоря, ощущение у меня было странное. Такое чувство, будто я играю в пошлой, бездарной пьеске. Или снимаюсь не в самом лучшем фильме. Этакая комедия положений, когда каждый оказывается не там, не тогда и не в том виде.

Вот я и Фокина точно оказались не там. И не в той компании. Бегали, бегали. Суетились, суетились… А в итоге выясняется, что и беготня, и суета не были нашей инициативой. Мы просто марионетки, не более.

Впрочем, что мне Фокина? Зачем я вообще парюсь на ее счет? Не надо забывать, девчонка — Охотник. Она так-то явилась за моей головой, приняла заказ от начальника тюрьмы.

Я прям как дурачок, честное слово. По крайней мере, стал дурачком в обществе этих дебильных пионеров. Расчувствовался. Раскис.

И Ряскин с Мишиным мне друзья, и Маша — почти товарищ… Вот до чего додумался в итоге…Плохо они все на меня влияют. Плохо! И они, и это место дурацкое. Появились непонятные склонности к коллективизму. Ужас! Этак скоро вообще до какого-нибудь непотребства дойдет.

— Что молчишь, родная? — Богомол расплылся такой широкой улыбкой, что я реально подумал, не лопнуло бы лицо у бедолаги. Или наоборот… Хоть бы его довольная рожа лопнула к чертям собачьим. И он сам тоже.

Впрочем, бедолага — это точно не про него. У неадеквата все отлично. Способности на месте, понимание ситуации на месте. Не то, что я. Стою идиот-идиотом, ни хрена не врубаюсь в происходящее.

Судя по тому, как ведет себя Богомол, с Еленой Сергеевной, а точнее с тем, кто находится внутри вожатой, неадекват очень даже знаком. Более того, словечки «милая», «родная» — явный признак личных отношений. Баба она его, что ли…Баба…Опять женщина. А как же усирались все вокруг, утверждая, будто псиониками рождаются только мужчины. Вот ведь незадача…Уже вторая женщина на моем пути со способностями. Явно в истории происхождения псиоников скрыта не одна ложь. Там до хрена этой лжи. Сначала про мутацию назвездили, а потом и про половую принадлежность. На хрена только?

— Привет, Боря. — Елена Сергеевна повернулась лицом к Богомолу и улыбнулась с таким же показным восторгом, с которым скалился он сам. — Давненько не виделись. Хотя, нет… Давненько для тебя. Для меня прошло лишь несколько месяцев после твоей «смерти»…

Боря…Боря, блин…Что за долбаный Боря⁈ Не знаю я никаких Борь. И среди особо выделившихся псиоников, которые указаны в Хрониках, такого персонажа тоже не помню. Хотя… Чего удивляться? Этот вывод появился в моей голове еще вчера. Богомол явно не ищет популярности. Его настоящее имя в Хрониках отсутствует. Значит, в своё время он сам постарался, чтоб все сложилось именно так. Я знаю псиоников. Мы тщеславны. Нас мёдом не корми, дай заявить о себе. Если имя Борис стерто из Хроник, то стереть его мог лишь он сам по весомой причине.

— Привет, родная. Очень неожиданно видеть тебя здесь. — Боря, или хрен его знает, кто он там есть на самом деле, с места не двигался. Так и стоял возле деревца в расслабленной позе.

Маша, кстати, тоже не двигалась. Она смотрела на меня круглыми, охреневшими глазами. И я из-за этого стал нервничать. Вернее, нервничать я стал гораздо раньше, еще когда Елена Сергеевна меня о ствол дерева выбивала, как старый, пыльный ковер. Но вот сейчас внутри начала формироваться паника. Настойчивая такая. Основательная.

За время общения с Фокиной, хоть оно было и не сильно продолжительным, я понял, эту особу сложно вывести из себя. А сейчас она была в ужасе. Реально. Ее просто плющило и колбасило от страха. Причину вижу лишь одну. Маше известно чуть больше моего. Видимо, Богомол по дороге, пока они шли сюда, успел девчонке что-то сказать. Причем это «что-то» явно не относится к разряду приятных новостей.

— Как ты понял, что это я? — Спросила вожатая. Самое интересное, она оставалась совершенно спокойной. Вот прямо непробиваемой. — Не спрашиваю, как ты почувствовал появление псионика. Это — понятно. Как понял, что я. Мне, к примеру, не удалось нащупать, где прячется мой Боречка. Ты весьма успешно закрылся ото всех. Даже голову пришлось поломать. Хорошо, недолго. Несколько дней. Пока не поняла, кто из детишек является той самой бомбой замедленного действия. Магнитиком, который притянет объект, нужный тебе. Отлично ты рассчитал, конечно. Псионик с полным набором способностей… Только такой человек мог вытащить тебя в реальный мир. Долго пришлось ждать, Боря?

Неадекват продолжал улыбаться. Вид у него был немного задумчивый. Наверное, размышлял, отвечать ли на вопросы блондинки. А вот я ничего не размышлял. Я был зол. Меня все происходящее начало теперь еще бесить. Нет, тревога и паника тоже были на месте. Куда им деться, родимым? Но вот это пренебрежительная манера вести диалог, явно положив мужской половой орган на мою достаточно, между прочим, важную персону, это — идите на хрен!

— Эй! — Я посмотрел на Елену Сергеевну с возмущением. Не выдержал накала страстей. Или того, что и она, и Богомол говорят между собой, будто нас с Машей нет. — А чего это мы, главное, про непонятного Разрушителя успели поговорить, а про бомбу я впервые слышу⁈ Речь ведь обо мне? Верно? Я бомба? Я магнитик?

Кстати, мое возмущение было искренним. Потому что…Потому что, какого черта⁈ Я, вообще-то не просто какой-то хер с горы! Я, блин, преступник, за которым гонялись спецслужбы нескольких государств. Я — мощный тип. Я — псионик, в конце концов. А меня, оказывается, непонятная парочка непонятных мутных личностей использует в темную⁈ Совсем, что ли, страх потеряли⁈

Вот так я мог бы сказать, но не сказал. И вожатая, и Богомол свои способности держат под контролем. Если захотят, превратят меня вместе с Машей в кровавые ошметки, беспорядочно висящие на елочках и сосенках. Так что думаю, возмущенного «эй!» достаточно, дабы передать мой гнев.

— Я человек культурный, воспитанный, поэтому отвечу на все вопросы каждого из вас. — Богомол беседовал просто наимелейщим голосом. И меня это нервировало еще больше. Вот жопой чую, дело идет к чему-то максимально хреновому. — Как я тебя узнал? Милая, ну, серьезно? Ты спрашиваешь о столь очевидных вещах? Я почувствовал тебя сразу. Едва только оказался здесь, моментально понял, куда спряталась моя девочка. Но ты молодец. Сидела тихонечко. Набралась терпения и разыгрывала из себя эту бедолагу вожатую. Кстати…что с ней? Полное отмирание клеток? Разорванные нейронные связи? Верно? Видишь…а меня называют Разрушителем… Несправедливо… Я вот, к примеру, заведомо выбрал человека, у которого все и без того не очень хорошо. Со связями имею в виду. Не совсем дурачок, но и не полностью здоров. Мне не пришлось так жестоко поступать с пареньком, как сделала ты в отношении этой…

Богомол замолчал, многозначительно окинул Елену Сергеевну с ног до головы выразительным взглядом, а потом закончил свою мысль.

— В отношении этой симпатичной особы. Скажи, блондинку специально выбрала? Под мой вкус?

Мы с Фокиной переглянулись. Вернее, даже не так. Маша и без того пялилась на меня круглыми, вытаращенными глазами. А вот я, как раз, перевел взгляд с Богомола на нее. Просто в этот момент, после слов неадеквата, стало понятно, в чем причина нашей с Фокиной беспомощности. Мы отнеслись к детишкам очень даже лояльно. Мы их всего лишь вытеснили на уровень подсознательного. Подвинули, так сказать, в очень дальнюю и очень тёмную кладовку. А Елена Сергеевна…Черт…

Мне даже стало не по себе, если честно. Выходит, когда псионическая сука покинет тело вожатой, вместо адекватного, нормального человека по итогу останется овощ. Жить то она будет, это, да. Но имел я по всякому такую жизнь. Блондинке, настоящей блондинке, само собой, просто выжгли все мозги к чертям. Разрушили структуру. Уничтожили ее, как разумную личность.

Жаль. Очень, очень жаль. Елена Сергеевна мне нравилась. Так понимаю, настоящую вожатую я еще успел застать. Первые дни и она, и Богомол были сами собой. Их сосуды заполнили псионики чуть позже. Сначала, видимо, была Елена Сергеевна, следом за ней — Богомол. Или наоборот… Да какая на хрен разница⁈

Вот почему я и Маша ходим, как два дурака, не имея возможности воспользоваться своей силой. Получается, мы пионеров, конечно, закрыли, но и они нас тоже оставили ни с чем. Сидим, долбимся в дверь с двух сторон. Они к нам, а мы к ним.

— Ой, ты ж погляди…– Засмеялся Богомол. — Наши юные псионики расстроены тем, что, оказывается, для использования чужого сосуда нужно уничтожить его содержимое. Не знали? Да. Иначе никак. Пока сознание живо́, и если это сознание здорового, умственно крепкого человека, вы не сможете заполнить сосуд в полной мере. Вам, наверное, было очень неприятно обнаружить, что способности пропали… Не так ли? Эх, Алекс…

Неадекват уставился на меня с таким выражением лица, будто он — умудренный опытом взрослый, а я — малолетний раздолбай, который своими глупыми поступками расстроил папочку…Хотя, в принципе, как посмотреть. Все познаётся в сравнении. На его фоне я и правда чувствую себя несмышленым пацаном.

Стоп! Папочку? Меня аж передернуло, честное слово. Я в оба глаза уставился на Богомола.

— А мы случайно не… — Я показал пальцем сначала на себя, потом на Бориса.

— Ой, да кто ж его знает! — Он небрежно махнул рукой. — Ты про родство? Понятия не имею. Может, да. Может, нет. Универсальность не всегда передаётся по наследству. Но если ты рассчитывал растрогать меня возможной кровной связью, то — нет. Мне вообще по хрену. Не склонен, знаешь ли, к сентиментам.

Маша, пользуясь тем, что Богомол был максимально сосредоточен на мне, а вожатая — на Богомоле, сделала маленький шажок вперед. Крохотный. Я сам бы его не заметил, наверное. Просто Фокина, когда сдвинулась на пару сантиметров, еще сильнее вылупила глазища. Видимо, это был намек, чтоб я тоже двигался к ней… Круто… И как мне это делать? Но вот что несомненно, Маша явно знает некоторые нюансы. Те, которые не знаю я.

— Ладно, все это, конечно, очень романтично, но давай-ка милая, выясним, каким образом, а главное, на черта, тебя сюда занесло? — Богомол вдруг резко перестал улыбаться и стал очень серьёзным. — Хотя…нет. Каким образом, я понял. Ты приперлась из нашего совместного времени. Не так ли? После того, как мой эксперимент закончился неудачей. Верно? Ну, и раз ты здесь, значит, сделала правильные выводы. Неудача — ширма для остальных. Для Великого Ликвидатора, например. Он там считает, будто я погиб? Плачет или радуется?

— Хватит кривляться! — Елена Сергеевна тоже прекратила изображать из себя счастливую дурочку. Она нахмурилась. Взгляд ее стал цепким. Блондинка словно ждала каких-то гадостей от своей дружка Бориса. — Да, никто кроме меня не понял, что произошло…

— Ага. А ты, наверное, как преданная влюблённая женщина, решила последовать за мной?– Голос Богомола буквально сочился ядом.

— Еще раз говорю, хватит кривляться! Я поняла твой замысел. Не сразу, но поняла. Тебе нужно было попасть сюда, в эту точку. Чтоб найти создателя псиоников. Чтоб убить его. Ты хочешь изменить прошлое, дабы исправить будущее. Хотел…Но что-то пошло не так. Верно? Твое сознание застряло «между». Между мирами, между временем, между реальностями. Потом, уж не знаю как, ты смог уцепиться за одну из вероятных реальностей. И реальность оказалась наша, родная. К твоему счастью. Только спустя много десятилетий. Затем, к твоему, опять же, счастью, в этой реальности ты встретился с псиоником-универсалом. С таким же как и ты. Ты сделал ставку на него. Ты знал, что вытащить тебя из состояния «между» сможет только он. Поэтому ты начал подталкивать его в нужном направлении. Якорь. Да? Через якорь этот наивный мальчик вытащил тебя сюда, в прошлое?

— Ты очень умненькая особа, милая. — Богомол усмехнулся. — Впрочем это не секрет, наличие у тебя ума. Вопрос в другом. А с чего ты взяла, будто эксперимент пошёл не так и не туда? Будто он оказался неудачным? Почему ты не допустила мысли, все как раз идёт по плану. По моему плану, конечно. Что такое — провести хренову тучу лет в безвременьи? Мелочь! Особенно, когда знаешь, к чему все должно прийти!

— Эммм…Разрешите поинтересоваться⁈ — Я поднял руку, привлекая внимание этой парочки. Они оба посмотрела на меня, а Маша, пользуясь возможностью, сделала еще один крохотный шажок. — Дико извиняюсь…Наблюдать ваши личные разборки крайне интересно. Прямо как в кино сходить. Мелодрама не мой любимый жанр, но в принципе, потянет. Вот только хотелось бы уточнить…При чем тут я? Нет. Насчёт якоря понятно. Богомол… Блин… Борис чего-то там намутил и вытащил себя куда-то там. Чтоименно намутил, куда именно вытащил, я не знаю и знать не хочу. Меня вполне устраивает та картина мира, которая существует в моей голове. Другое сильно волнует. Ты…

Я ткнул пальцем в Богомола. Он поморщился. Уж не знаю, от чего именно. От моей фамильярности или от того, что ему не нравится когда в него тычут. Честно говоря, по хрену.

— Ты сказал, будто я притянул будущего создателя псиоников. Она… — Следующий тычок был уже в сторону вожатой. — Она говорит я — бомба. Что, млять, за странные игрища вы мутите⁈ А? Могу попробовать угадать…

— Ну, фу… — Богомол поморщился, перебив меня на полуслове. — Это по́шло. Слушать твои домыслы. Разумнее послушать всю историю из первых уст. Ненавижу, когда кто-то изображает из себя долбанного гения, а на самом деле не знает ни черта.

Я мысленно усмехнулся. Не потому что мне мандец, как радостно. Это как раз наоборот. Мне прям грустно. Очень. Усмешка относилась лишь к тому, что псионики реально слишком тщеславны. Я не знаю, что это за тип, тот, кто сидит в Богомоле, однако он не может не блеснуть своим гениальным планом. Ему нужно, чтоб это кто-то оценил. Ох, как же мы падки на медные трубы… Даже удивительно, что при такой особенности псиоников, Борис предпочел остаться неизвестным для потомков.

— Я псионик. — Богомол гордо распрямил плечи и сделал грудь колесом.

Фокина, не теряя ни секунды, тоже сделала. Очередной маленький шажок вперед. Девчонка сто процентов очень сильно хочет оказаться рядом со мной. Почему?

— Это уже понятно и очевидно. — Продолжал рассираться неадекват. — Я универсал. Так вышло, что моя жизнь была менее радостной, чем твоя, Алекс. Я родился во времена, когда нас отстреливали, словно бешеных собак. В тёмные времена… Думаю, ты понимаешь, термин «отстреливали» — образный. Ликвидировали. Так привычнее. Но я выжил. Лишь по той причине, что был нужен одному очень хитрожопому человеку, который мечтал о могущество. О настоящей власти. Он нашёл меня и нанял…назовем это так. Для своих целей. Но…потом я узнал правду. Правду о происхождении мне подобных. Мы не были мутантами, которых создала природа. Ни черта подобного. Мы — продукт опытов. Итог эксперимента. Кто-то очень умный, чтоб ему обосраться, разработал специальную вакцину. Я решил — круто! Это ведь шанс сделать других людей такими же, как и мы. Потому что если все вокруг станут псиониками, то нас перестанут уничтожать. Вот такие мысли пришли мне в голову. Идиот…

— Да. И поэтому ты решил начать с меня. — Засмеялась Елена Сергеевна. Правда, как-то невесело у нее это вышло.

— Милая, я всего лишь заботился о тебе. — Богомол развёл руки в стороны, демонстрируя сожаление. — В общем-то все произошло именно так. Я попробовал воспроизвести вакцину по дневникам, которые сохранились…записи одного из ученых, занимавшихся этим направлением.

Мы с Машей снова посмотрели друг на друга. Дневник. Опять дневник. Интересно, их до хрена этих дневников или мы говорим об одном и том же?

— А потом…Потом, знаешь, я понял любопытную вещь…

Богомол был увлечен своим рассказом и наших переглядок не заметил. К счастью. Блондинка тоже пялилась на него, а соответственно по сторонам не смотрела. Фокина двинулась еще немного мне навстречу. А я начал догадываться. Девчонка знает, как нам выкрутиться. Точно! Не в мои же жаркие объятия она рвется… Нет, ни черта подобного. Просто ее спасение связано со мной. Ей нужно, чтоб я оказался максимально близко.

— Псионики реально опасны. Представляешь? Чем больше растет наше могущество, тем неуправляемее мы становимся…

— Ты…– Вожатая перебила Богомола и покачала головой. — Ты стал неуправляемым, Боря. Не мы. Не нужно использовать обобщение. Ты из-за своих скачков развития превратился в какого-то монстра. В Разрушителя. Ты начал играть со своими способностями. Начал создавать реальности. Забыл о законе равновесия. Нельзя запросто творить новый мир, не навредив старому. Ни ты, ни Ликвидатор не хотели видеть правду. Вас накрыло осознание власти, могущества, вседозволенности.

— Неважно, милая. Неважно. — Богомол отмахнулся от вожатой, будто от надоедливой мухи. Не знаю… Мало они оба похожи на влюбленную парочку. — Алексу не интересны наши личные проблемы. Суть в другом. Я понял, мы — отклонение в развитии. Нас не должно быть. Раковая опухоль. Но…вырезать ее на последнем этапе, когда болезнь уже прогрессирует максимально, невозможно. Надо вернуться к началу. Я придумал план. Мне нужно было оказаться в том временном отрезке, когда один мальчик — еще пока мальчик, а не взрослый ученый. Я должен был уничтожить его в юности. До того, как он вообще додумается до создания псиоников. Но…никто не дал бы мне это сделать. Ликвидатор, на которого я работал, только раскушал настоящую власть. Только почувствовал ее. Поэтому я решил умереть. Для всех. Умереть и затаиться до нужного момента. Я знал, что рано или поздно появится такой же как и я. Псионик-универсал. Чертов закон равновесия работает всегда. Долгая пауза для меня была даже в плюс. Время пройдёт, о Разрушители все забудут. Тем более, прежде чем «умереть», я сильно постарался уничтожить любые упоминания обо мне. Их было не очень много. Но даже мелочь могла оказаться опасной и лишней.

— Мудак ты, Боря… — Елена Сергеевна сказала это очень тихо, но ее слова, будто тяжёлые камни, упали между нами. — Мудак… Сначала превратил меня в урода. Сделал псиоником. Потом решил, что псионики — зло. А потом… Потом вообще бросил…

— Прости. — Богомол смотрел только на вожатую. Так смотрел, словно никого кроме него и блондинки здесь не было. — Я думал, будет лучше, если мы… Но потом понял. Нет. Надо исправить все, что произошло.

— Исправить⁈ — Голос Елены Сергеевны звучал странно. Он звенел, будто вожатая вот-вот заплачет. — А я? А мы? Ты не подумал о нас и обо мне. Сейчас ты, допустим, исправишь прошлое, и? Псионики не появятся. Третьей мировой не будет. Хорошо. Но что произойдёт с нами?

— Мы обязательно встретимся. Нет. Сначала обязательно родимся. Потом обязательно встретимся. Я точно это знаю. — Богомол вдруг сорвался с места и в два шага оказался рядом с вожатой. — Мы неизбежно будем вместе. А Третья мировая… Ты недооцениваешь людей, милая. Они крайне настырные. Даже без псиоников, поверь, ухитрялся наделать глупостей.

Он схватил ее руки, прижал их к своей груди.

— Щас запла́чу… Или сблюю…– Тихо буркнул я. Само собой, никто моих слов не услышал. Куда там. У них тут драма, блин.

А вот дальше… Дальше начало происходить то, чего я, в принципе, ожидал. Фокина решила, достаточно тусоваться в стороне, когда тут творятся мутные дела. Собственно говоря, к этому и были ее шажочки. Просто сейчас Богомол, наконец, полностью отвлекся и от меня, и от Маши. Она, как неадекват только что, сорвалась с места и ураганом пронеслась вперед. Ко мне.

— Отпускай! Пионера своего отпускай! — Заорала Маша, вцепившись в мою руку.

Это было, конечно, громко, внезапно, но… Малоинформативно, млять! На хрена мне его отпускать? Куда я попаду если освобожу сосуд? На хрена вообще мне это надо?

— Отпускай! Ванечкина отпускай и сразу все свои способности! Все! Одним залпом! — Маша по непонятной причине продолжала орать, будто я плохо слышу. А я слышал хорошо. И от ее крика у меня заложило уши. — Останемся, сдохнем! Девка хочет его убить! Дневник притащила она! Она подложила дневник! Ей надо убить его! Не пионера! Богомола убить! Отпускай, придурок! Она ударит Богомола нашими способностями! Нам мандец!

В общем-то, я мало кому верю в этой жизни. Да и в прошлой тоже мало кому верил. И в будущей, которая у меня, очень надеюсь, еще будет, не собираюсь менять данное правило. Но вот именно сейчас, стоя в лесу, в теле пионера Пети Ванечкина, я вдруг доверился Маше. Не знаю, почему. Не могу объяснить. Возможно, дело было в её глазах. Она смотрела на меня и я видел, девчонка ужасно, просто до жопы, напугана. Ей страшно.

Похоже, Богомол, и правда, пока топал вместе с Фокиной следом за нами, успел ей либо похвалиться, либо что-то рассказать.

Хочет ли блондинка грохнуть Богомола? Скорее да, чем нет. Вполне понятно, любовью тут уже и не пахнет. Даже если она была когда-то, сейчас у Елены Сергеевны есть только огромная обида, боль и желание сделать «бывшему» хреново.

Богомол не желает появления псиоников, блондинка совсем наоборот. Она изначально была простым человеком. Так выходит. Псиоником ее сделал этот Боря. Как? В душе не имею ни малейшего понятия. Вернее, думаю, он воссоздал сыворотку. Формул в дневнике вроде не было, но мы не весь его изучили. Единственное, что ее понял, как можно убить одного псионика, того, который полон сил, способностями других псиоников, которые этих сил не имеют на данный момент.

Однако, думать об этом было точно не время. Да и место не особо подходящее. Если все закончится хорошо, непременно расспрошу Машу детально. Если все закончится хорошо…

Я резко выдернул Ванечкина из того дальнего, темного угла, куда его сам же засунул. Просто буквально взял пацана за шиворот и рванул. Образно выражаясь, естественно.

В ту же секунду представил, как падают барьеры. Как разлетается в щепки та самая дверь, за которой столько дней сидел бедолага Ванечкин. Это было похоже на прорвавшуюся плотину. Нет. На взрыв. В эпицентре взрыва стояли, ухватившись друг за друга, я и Маша, а от нас, во все стороны летела дикая, неконтролируемая сила. Я даже не знал, что такое возможно.

Видимо, за время отсутствия связи со своим носителем, мои способности слишком набрались… способностей. Так что ли… Одновременно включилось все. Телекинез, телепатия, психометаболизм, прогнозирование, психокинетика. Я просто на полную мощь запустил все сразу. Или оно запустилось.

Последнее что успел заметить, прежду, чем закрутилась воронка, в которую нас с Машей буквально всосало, — Богомол и Елена Сергеевна. Их ударной волной сначала прижало друг к другу, а потом… Черт… Ну, лучше пусть они кровавыми ошмётками висят на ёлочках, чем мы с Фокиной…

Эпилог

Петя Ванечкин был хорошим мальчиком. Очень хорошим мальчиком. Нет. Он был мужчиной. Он был защитником, героем и самым лучшим…

— Херня! — Тихо сказал Петя, изучая лес, который его окружал.

В одну только сторону он старался не смотреть. Там… Его стошнило, когда он увидел, что там. Кровь, куски тел и дерьмо.

Петя несколько раз мысленно повторил это слово. Дерьмо… Посмаковал его. Раньше Петя такими словами не пользовался. А еще, раньше Петя верил в то, что он лучший. Сейчас же Ванечкин точно знал — ни черта подобного! Тряпка он. Вот кто.

Но самое главное, раньше Петя не мог представить, что в него, в советского пионера, способен пробраться чужой разум… Прямо как в фантастическом фильме. Вот только все, что он пережил за эти дни, ни хрена не похоже на кино.

— Хрен… — Снова произнёс Петя вслух.

Это было странное ощущение. Ругаться бранными словами. Но… Очень приятное.

А еще… Еще Петя помнил все. Вообще все. Каждый день, проведённый под контролем странного существа. Псионика…

Причем не только помнил. Нет… Все гораздо интереснее. Пока они сосуществовали вместе, Ванечкин видел воспоминания этого человека… Хотя, какой он к черту человек. Нет. Он — крутой тип.

— Крутой тип… — Повторил Ванечкин вслух непривычное словосочетание.

— Ты долго будешь так себя вести? Как идиот, честное слово.

Ванечкин повернулся к Маше. Да-да… К той самой Маше. Кто бы мог подумать, что в этой истории они окажутся вместе. И Петя знал, в Фокину, как и в него, тоже вселился псионик.

— Я не представляю, как все это можно будет объяснить… — Маша в ту сторону, где валялись остатки Богомола и Елены Сергеевны тоже не смотрела. — Слушай, как думаешь, а этот Боря и его… ну… любимая… Они тоже исчезли? Как и наши псионики…

Петя пожал плечами. Он просто еще не до конца пришёл в себя. А вот Фокина достаточно быстро оправилась от случившегося. Ей потребовалось около пяти минут. Все-таки Маша необыкновенная девочка. Не зря он в нее влюбился.

После странного взрыва, который воронкой утащил с собой того, кто сидел в Пете, и который убил вожатую с Богомолом, Маша первой вскочила на ноги.

Просто и она, и Ванечкин сначала упали на землю без сил. Ощущение было такое, словно разом отказали все части тела.

— Ванечкин… — Маша поднялась с земли, покачиваясь, и потянула Петю вверх, за собой. — Ванечкин, ты тоже это все видел? Ты это все помнишь? Да? Скажи, что помнишь. Что я не сошла с ума.

Петя конечно же заверил Машу, что с ней все в порядке. Ну… Настолько в порядке, насколько можно говорить такое в подобной ситуации. Да, это не приснилось им. Псионики были. Всё было.

— Какой ужас… — Протянула Фокина.

Ванечкин посмотрел в ту же сторону, куда смотрела она, и вот тут его как раз стошнило.

Они еще около десяти минут тупо стояли посреди поляны. Стояли, не зная, как поступить. По факту, очень скоро в лесу найдут порванные на части тела вожатой и Богомола. Конечно, никто не подумает на двух пионеров. Более того, никто не подумает, будто это — результат действий человека, потому что ни один человек не способен совершить подобное. Никто из обычных людей…

В этот момент Петя вдруг отчетливо понял… Он больше не хочет быть обычным…В голове калейдоскопом пронеслись воспоминания псионика. Петя их все сохранил. Вот там… В этих воспоминаниях, было круто. Да, круто. По-настояшему.

— Маша… — Ванечник заглянул Маше в глаза. — Ты все-все помнишь? И про дневник? Про создание псиоников?

— Угу… — Фокина кивнула. — Я будто смотрела на все, что творится вокруг, из окошка. Просто ничего не могла сделать.

Маша пока еще не понимала, к чему идет разговор. Но Петя уже все решил. Решил и за себя, и за Машу. Он точно знал, говорить об этом нужно сейчас, сразу. Именно сейчас.

Потом им необходимо уйти от этого места подальше и рассказать остальным, будто они разделились с вожатой. Нет. Никто не обвинит их с Машей. Тут все будет хорошо. Главное — совсем в другом. Теперь у Пети Ванечкина была настоящая цель.

Он положил руку Фокиной на плечо и абсолютно серьёзным тоном спросил.

— Как думаешь, мы смогли бы придумать эту вакцину, которая создаст псиоников?

Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом: https://author.today/work/313856

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 6.2

Глава 7

Глава 7.2

Глава 8

Глава 8.2

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 11(2)

Глава 12

Глава 13

Глава 13.2

Глава 14

Глава 14(2)

Глава 15

Глава 16

Глава 16.2

Глава 17

Глава 17.2

Глава 18

Глава 19

Эпилог