Ягор Дайч (СИ) [Василий Евстратов Е. В. В.] (fb2) читать онлайн

Ягор Дайч

Глава 1

Ягор по прозвищу Дайч — Счастливчик боролся за свою жизнь, но это, как бы сказать, было его обычное времяпровождение.

* * *

Сколько себя помнил, ему всегда приходилось выживать. С самого раннего детства, после того как погибли родители, претендовавшие на их дом дальние родичи выбросили его на улицу. С этого момента и началась его борьба за выживание, и тогда же его впервые назвали Счастливчиком.

Проезжавшая мимо цирковая труппа заметила на окраине города в канаве избитого до полусмерти малька, который не желал из родного дома выметаться, раз за разом возвращаясь к его порогу, за что в итоге особо сильно и выхватил. Так что ему тогда повезло, что его заметили, и «повезло», что метатель кинжалов в предыдущем городе «слегка промахнулся» и выступавший с ним в качестве мишени парень погиб.

Мальца выходили, и началась его десятилетняя карьера циркового «куда пошлют». Он выступал живой мишенью для метателей кинжалов у «Колеса смерти». Чуть погодя, стоило ему слегка оклематься и подучиться, его стали привлекать к акробатическим трюкам, тоже часто небезопасным. Работал воздушным гимнастом, балансируя на высоко-натянутой веревке без страховки. Приходилось ему на потеху публике и на необъезженных конях как можно дольше пытаться удержаться, пока разгоряченные зрелищем зрители активно в тотализаторе участвовали.

«Упадет малец и когда, и если упадет, то останется ли в живых или конь его копытами в месиво превратит…», — слышалось со всех сторон.

Много чего приходилось делать, колеся с цирком из города в город, и так продолжалось пока они не прибыли на другую сторону империи, практически на границу с дикими землями. Там он совершенно случайно услышал разговор главы их труппы и метателя кинжалов, что здешней публике требуется кровь и следующее «Колесо смерти» будет последним цирковым трюком Ягора. Кинжальщик должен «промахнуться», но не сразу насмерть, а чтобы пришпиленная к щиту мишень как можно дольше умирала.

Уже не ребенок, хоть ростом он и не особенно удался, по сравнению с некоторыми дылдами-тяжелоатлетами, он снова один на улице оказался, только теперь уже самостоятельно в бега подался, так как умирать на потеху жаждущей крови толпе не собирался.

И снова ему повезло, в тот же день ужиная в трактире он случайно услышал, что группе охотников требуется ловкий парень. Именно так, случайно, началась его карьера охотника. Охотника на монстров и всякие нужные магам редкости.

Первый свой выход в дикие земли он сделал в составе группы. Повезло, что они оказались вполне себе честными ребятами. Расплатились с ним деньга к деньге, как и договаривались, но в дальнейшем работать совместно с ними он все же не захотел. Так как работу в основном он один выполнил: его только привели куда нужно и обратно к заказчику сопроводили, вот это и вся работа группы, а денег он меньше всех получил. Ну и, когда расчет получали, вручив добытые ингредиенты магу Оквану Абалею, тот странно на него посматривал — прищурившись и как будто принюхиваясь, и при расставании велел ему попозже одному его навестить.

Счастливчик и есть Счастливчик, подозрения того, как выяснилось, магистра оправдались, Ягор одаренным оказался. Пусть слабым, практически ни на что негодным, кроме как быть связистом или картографом, таких даже магии обучать смысла не было, но все же одаренным.

Что обучаться нет смысла, с этим Ягор Дайч не согласился. У него появилась ЦЕЛЬ! Начав уже в одиночестве выполнять заказы магистра, он оплату не деньгами (разве что совсем малую часть) брал, а постоянно просил расплатиться за работу знаниями.

Очередные десять лет прошли в охоте на монстров и обучении. Магистр все же слегка ошибся, или может не ошибся, просто для него одаренные с таким уровнем сил (чуть сильнее, чуть слабее) все слабосилки, на которых время свое тратить не стоит. Но Дайч, как оказалось, был не совсем слабосилок, все же более одаренный, чем магистр его вначале обозвал, и уж точно более целеустремленный чем прочие неудачники. Его сил и терпения вполне хватило, чтобы научиться сливаться с местностью так, что ни люди, ни другие разумные, ни монстры заметить и унюхать его не могли. Он также научился совершать пространственные прыжки, пусть и на недалекое расстояние, максимум на сто шагов. Но эти объединенные умения не раз и даже не два… десятка раз спасали ему жизнь.

Идеальная маскировка позволяла ему пробираться туда, куда другие охотники не совались, «прыжки» же позволяли вовремя унести ноги. Ну и со временем (кушать и одеваться то хотелось) он начал брать заказы не только на охоту. Начал промышлять убийствами и грабежами. Но в этих делах лицом своим не светил и особо не зарывался, только когда совсем финансово припрет. Все же планы на жизнь у него совсем не в этом направлении простирались и становиться профессиональным преступником он не собирался.

Магия, ей он учился жадно, учился постоянно и просил все новых и новых знаний. В дальнейшем не только по магии, вообще жадный до новых знаний стал. Этой своей одержимостью он Оквана Абалея и подкупал, так что тот действительно не жадничал, давал ему посильные и чуть-чуть за гранью его сегодняшних возможностей знания. «Маскировочный покров» и «прыжки» — это тьфу, его манили знания по вполне доступной для его уровня сил алхимии, но не теоретические, а прикладные. Они уже тогда помогли ему выбраться из болота бедности и в дальнейшем позволили бы обеспечить ему сытую и спокойную жизнь в собственноручно построенном доме. Но, обучаясь, узнавая все больше и больше нового, Ягор и планы на свою дальнейшую жизнь корректировал. Вчерашние ему уже казались мелкими и никчемными, вызывали лишь усмешку. С каждым новым днем, с выученными новыми знаниями, ему хотелось чуть большего достичь в своей жизни.

* * *

Время шло, в магических силах он еще слегка подрос, освоил на практике все ранее изученные знания, но вот с планами на «чуть большего достичь» возникли проблемы. Магистр Окван Абалей, на которого он в основном и продолжал работать, обучил его простым жертвенным ритуалам для алхимических преобразований, но вот знаний по накопителям, заряжающихся от природного фона, таких знаний не давал, мол тебе оно не надо, так как таких накопителей у тебя никогда не будет. А если будут и об этом узнают, то быстренько отберут, еще и жизни при этом лишат. Все из-за того, что материал для таких накопителей очень редок и не какому-то там «слабосилку» таким владеть.

Поняв, что большего у магистра он не получит, Ягор попытался заполучить нужные ему знания в другом месте. И здесь его подвело терпение, захотелось последний запланированный шаг в новую жизнь как можно быстрее сделать. Так что, не став даже пытаться договариваться, он решил самостоятельно с нужными знаниями ознакомиться, навестив одного скупого мэйстра, проживающего в соседнем городе. Тот по знаниям магистру не очень и уступал, по силе недотягивал, но стремительно этот недостаток исправлял. Ягору несколько раз приходилось на него работать, но только за деньги, знаниями тот не делился, да и с деньгами, особенно за последний, очень сложный заказ, заплатил меньше оговоренного.

Полгода подготовки, выбор момента и… шаг в будущее был сделан.

Когда мэйстр отсутствовал дома, Ягор сумел незаметно пробраться к нему в библиотеку. Сумел обнаружить необходимые знания, тем более заранее выяснил нужных авторов, так что долго книги искать не пришлось. Дольше времени ушло на запоминание нужных схем, так как выносить книги из библиотеки он не решился. Хотел как можно меньше следов своего там пребывания оставить.

Может мэйстр Зекор Абепа вообще не заметит, что к нему непрошенный гость наведывался?

Была на это надежда.

Баснословно дорогое зелье для улучшения памяти позволило буквально впечатать в мозг нужные схемы полноценных магических накопителей, магических движителей и кое-чего еще. Запоминал, пока не скрутило от боли так, что еще хоть один знак и все, мозги из ушей наружу потекут. Так что торопливо закрыл глаза, выпил антидот, и чуть оклемавшись, так же незаметно, как и пробрался, он покинул дом Зекора Абепы. И даже прожил после этого целый месяц, уже начиная надеяться, что все обошлось.

* * *

Абсолютно не чувствуя тела, но при этом буквально задыхаясь от нехватки воздуха, он барахтался в полной темноте.

Что случилось, он не знал, вообще в памяти не отложилось, как и что именно могло его в такое состояние вогнать. Но сейчас это все и не важно, сейчас главное выжить. Для этого он все свои силы и прилагал, тела не чувствуя, но при этом толкаясь с… кем-то, похоже даже, что не одним, он первым стремился добраться до далекого даже не света, а пока что его отсвета.

* * *

Драка не на жизнь, а на смерть продолжалась, и чем ближе этот, уже не отсвет, а полноценный свет становился, тем более отчетливей Ягор начинал ощущать тело. Правда и борьба за обладание этим самым телом становилась все ожесточенной.

Но Ягор чувствовал — он побеждает.

Не простому мальчишке с ним, закаленным в борьбе с ментально-активными монстрами, сражаться. Кто третий претендент на тело, он так и не понял до сих пор, это двенадцатилетний паренек читается, как открытая книга, а вот третий претендент нет, не хуже Ягора умеет закрываться. Но вот силой воли он с ним не сравнится, пацаненок и тот в жажде жизни и борьбе за нее этого третьего превосходит.

Но вот, особенно ожесточенная кульминация битвы и… Ягор победил.

Последний рывок, не обращая внимания на вцепившихся в него, стараясь удержать, паренька и неизвестного, Ягор Дайч, со скоростью летучей рыбы из воды, всех опередил и первым из тьмы вырвался к свету.

Широко открыв рот, он сразу же втянул в себя сладчайший, столь долгожданный воздух, которого, казалось, был лишен столь долго. И тут же закашлялся, как оказалось он действительно вынырнул из-под воды. Закашлялся и тут же застонал, голова взорвалась болью, отчего он снова чуть не захлебнулся, с плеском упав в…

С трудом получилось взять под контроль до этого паникующее тело, действующее скорее на рефлексах, чем осознано. Так что, подавив чужие рефлексы, Ягор прекратил лишние телодвижения. Преодолевая довольно сильное течение воды, он сумел ногами устойчиво встать на илистое дно, и уже после этого выпрямился.

Смахнув с глаз воду, Ягор быстро осмотрелся: быстротекущая лесная речка, больше на неглубокий и неширокий ручей похожая, и он в ее середине. Вокруг незнакомый лес…

Знакомый! Как знаком и крепко сжатый в левой руке Шарпс, винтовка 1863 года выпуска, подарок покойного отца.

«Это что получается?..», — додумать мысль Ягор не успел, голову снова прострелило болью.

Еле устояв на ногах, он свободной рукой ухватился за лоб, закрыв глаза, пережидая приступ. С трудом сдержал стон, очередной приступ боли прилетел, постояв так и чуть оклемавшись, переместил руку ближе к затылку, где боль особенно пульсировала, эхом отзываясь по всему телу с правой стороны.

Волосы не только мокрые, но и липкие.

Посмотрел на результат своих исследований — рука была в крови. Чужая рука, не его привычная, но об этом он потом подумает, хотя уже догадался, что произошло.

Сейчас же главное выжить.

Кровь, судя по нащупанной чуть сбоку на голове, ближе к затылку, ране, течет уже давно. Значит он наследил, и кто его знает, кто там по теперь уже его следу идет.

Сжатая в кулак рука, с чуть оттопыренным большим пальцем, рефлекторно метнулась к голове. Большим пальцем коснулся центра лба, дальше рукой повел круг противосолонь[1] — к сердцу, солнечное сплетение, правая сторона груди и снова ко лбу, оттуда к солнечному сплетению нарисовал символ молнии внутри воображаемого круга.

Закончив жест, с трудом удержался на ногах, от кратковременно навалившейся слабости.

Это не божественный жест был, ритуал отсечения плоти. Рисуя круг — откатываешь время назад, потом молнией сжигаешь все потерянные потожировые отложения, кровь, волосы и другие частицы тела, все это отсекалось от привязки к нему. Теперь монстры потеряют его ментальный и просто запах, даже если до этого уверенно шли по его следу. Только сложные ритуалы использовать…

«Ритуал!» — внезапно дошло до него.

Все же у мэйстра он что-то оставил, как ни старался быть аккуратным. Все сходится! Как раз время полного двулуния наступало, многократно усиливающее определенный вид ритуалов. Видимо частица была столь малая, что по ней мэйстр сразу не сумел найти и наказать его, пришлось ему месяц ждать. Зато потом ударил так, что его из родного тела вышибло, так как находится он сейчас явно не в своем, чужое тело натянул на себя. Да еще и память парнишки…

— Тай цзю зай чжэ… — донесся до Ягора голос, раздавшийся с правого берега ручья из-за зарослей.

Язык был незнакомый, но в голове сам собой возник перевод: «Он где-то здесь»… — и дальше, что-то неразборчивое, так как говоривший голос понизил.

Значит не монстры по его следу идут, люди, что несколько хуже. Монстры больше на запах полагаются, а эти следы читать умеют. Но тут главное, чтобы они его в ручье не подловили, а в лесу… в лесу он еще посмотрит кто на кого охотиться будет.

[1] Противосолонь — против часовой стрелки

Глава 2

— Бабушка! — шедшая в сторону сенника Маша, обернувшись на скрип открываемой калитки, от испуга не иначе, округлив глаза, завопила и припустила бегом обратно в дом, откуда только что вышла. — Егорка опять с кем-то воевал.

Проводив ее взглядом, я усмехнулся, очень уж потешно она выглядела, принялся внимательным образом осматривать двор. Хоть и так ясно, по беззаботному поведению моей самой младшей сестренки, что пока я отсутствовал, ничего не случилось и дома все в порядке. Но это действие у меня уже в привычку вошло, в любое место входя, сразу опасность выискиваю.

Вроде и мир этот — Землей именуемый, — относительно безопасный: магов нет, монстров — порождений их многовековых экспериментов — здесь тоже нет, как нет и других враждебных людям рас. Но люди есть люди, и не так страшно в тайге на узкой тропе повстречаться с дикими зверями, как встретиться с человеком, так как чаще всего эта встреча заканчивается боестолкновением.

Во всяком случае в наших краях.

Отсюда и привычка — быть всегда настороже. Даже дома. Неважно сколько ты отсутствовал, вернулся, убедись, что ты в безопасности, и только потом расслабляйся.

Предшественник мой вот расслабился и… не сказал бы, что помер, но его больше нет в этом мире.

Ну, начнем по порядку.

Позвольте представиться: Ягор Дайч, в очередной раз подтвердил, что заслужено ношу свое прозвище — Счастливчик. Не знаю, что со мной случилось в моем мире, догадываюсь только, но это уже как-то и не важно. Главное, оправдывая свое прозвище, я снова выжил, хоть и натянул на себя чужое тело, и нахожусь не в своем мире. Как иногда шепчет подсознание, в каком-то параллельном. Так что зовут меня теперь Егор Ович, даже особо привыкать к новому имени не пришлось, оно созвучное с моим старым.

* * *

Егор был из семьи потомственных звероловов, живших в Забайкалье. Хорошо жили, хотя особым богатством похвастаться и не могли, но семья у них крепкая была. В один не совсем прекрасный день они узнали, что их семье выпал жребий на Амур переселяться. Как потом выяснилось, Егоркину семью вместо себя вписал в «охотники» один зажиточный казак, которому этот жребий и достался. Имели они такое право, откупиться, предоставить вместо себя «охотника» — добровольно вызвавшегося на переселение. Но обычно это все немного не так происходило. Находили совсем уж бедного, не привыкшего к труду одинокого бобыля, или какого бездомного батрака, нанимающегося на сезон к казакам-хозяевам. Вот таких людей, которым обычно терять уже было нечего, богатые казаки вместо себя и отправляли, приплатив им неплохо за «добровольность».

Егоркина семья тоже числилась в малоземельных крестьянах, так как кормились не с обработки земли, а с добычи зверя. Но, кого это волнует из чиновников, по бумагам Овичи числились в лентяях, землю ленились обрабатывать, значит подлежали переселению.

Уже когда чуть подрос, Егорка узнал, что не просто так тот казак их семью вместо себя в «охотники» вписал, он так отомстил его бабушке, что та замуж не за него, а за деда пошла. Предпочла его, чуть ли не первого казачину станицы, какому-то лешаку с выселок. Вот и подгадил, как случай подвернулся.

Долгий и тяжелый путь проделало семейство Овичей, не все из них до Амура добрались. Старики, родители бабушки, в пути померли, да младший из их сыновей с плота сверзился, и с концами, как топор ко дну пошел.

Вот так, было крепкое семейство, да до нового места жительства только половина из них добралась. Да и там, на том Амуре, жизнь их не баловала, старший сын в тайгу ушел и не вернулся. С тех пор никто ничего о его судьбе и не знает. Тяжело далась Овичам эта потеря, но пережили и ее.

Погоревали, да в работу впряглись, она лечит.

Одни из первых новоприбывших они на ноги встали: тайга что в Забайкалье, что на Амуре, если умеючи, то она всегда прокормит и одеждой обеспечит.

Вот и начали Овичи довольно быстро обживаться, на фоне других выделяться. Да так выделяться, что в один прекрасный день на Ивана-охотника, будущего отца Егоркиного, обратила внимание казацкая дочь из старожилов, еще первых переселенцев. Вроде бы и сладиться у них все должно было, к свадьбе дело не просто шло, это дело уже как бы решенным считалось. Во всяком случае никто не сомневался, что сватовство, а потом и свадьба — дело совсем ближайшего времени. Да только в один день, никто не знает, что там случилось, но они как чужие друг другу стали.

Иван, Егоркин отец, целых полгода ходил мрачный, бросая ожидающие взгляды на казачку, а та нос задрав ходила, усмехалась ему, да мимо проходила. А уж когда Иван узнал, донесли доброхоты, что на весенних гулянках она с казаком одним, молодым да удалым, весь вечер танцевала, заразительно при этом смеясь, то вообще лицом почернел.

Пару дней походил, о чем-то думая, не отвечая ни на какие вопросы родителей и вызывая немалое беспокойство таким своим поведением. На третий день он снова с казачкой повстречался, та навстречу с молодым казаком шла, поощрительно тому улыбаясь. Видимо с тем, с кем недавно ночь напролет танцевала.

Этого Иван уже не вынес! Круто развернувшись, вернулся домой, оседлал лучшего коня, и в тайгу ушел, сказав напоследок, что скоро вернется. Это его скоро на неделю растянулось, ну а потом он, правда уже без своего коня, но вернулся.

Да еще как вернулся, представил семье даже не невесту — жену.

Вот тут все и… очень сильно удивились. Не только Овичи, по всему Амуру эта «очень романтическая» история гулять пошла.

Улиса — мать Егора — из местных была, коренного населения Дальнего Востока. И была она очень красивой, чего не могла стерпеть вроде как брошенная Иваном казачка.

Года шли, Егорка родился, Дарья, потом и самая младшая — Машутка на свет появилась. Хорошо жили Овичи, душа в душу, крепко на ногах стояли. Но чем лучше им было, чем больше их становилось, тем сильнее росло недовольство казачки. Да и у мужа ее (вышла она замуж за того танцора) наше семейство позитивных чувств не вызывало, видимо не сладко ему жилось со сгорающей от ненависти женой. Которая, вдобавок, не иначе от этой самой ненависти, не могла ребенка выносить, сбрасывала. И она не придумала ничего лучшего, чем обвинить в этом Егоркину бабушку, которая знахаркой была, многих лечила; и Егоркину мать, которая была дочкой шамана.

Вот она и обозвала их колдуньями, что ее прокляли.

Не знаю, поверил ли в эту чушь ее муж, его родители и родители казачки, но вот виновных они себе точно назначили.

Дело шло к большой крови.

Понимал атаман, что случись несчастье и, как отдельные семейства настаивали: «Ведьм спалить с их выводком надо!» — если такое случится, округа вымрет. Не зря Иван считался лучшим охотником, превзойдя в умениях даже своего отца, тоже не последнего в этом деле человека. И если кто тронет Овичей, а тем более их детей… если Иван при этом в живых останется и успеет в тайгу уйти, там его уже никто поймать не сможет, а вот он всех виновных и, не дай бог, не только виновных, но и тех, кто допустил такое, в тайге подстережет.

Но даже не это самое страшное! Местные из коренных, с которыми Овичи поддерживали родственные отношения, те тоже за них мстить начнут. А это… даже думать не хочется, сколько тех родичей имеется, и кто к ним присоединиться надумает. Память у местных хорошая и они еще не забыли, как в этих местах казаки появились и как они принялись здесь свои порядки наводить. Кровушка тогда рекой лилась. Вот и сейчас опять может такое завертеться, что…

— Все зло от баб! — так, коротко, выразился дед Лука, после беседы с атаманом.

Семейство Овичей согласилось с предложением атамана, не стали беды дожидаться и переехали сначала в Хабаровку, а потом и еще дальше, в только образовавшееся поселение Никольское, на реке Суйфун.

Два года ударной работы… и все что построили, сгорело в ярком пламени. Начались боестолкновения с манзами — китайцами, продолжающими проживать на новоприсоединенной территории Российской империи.

Чудом тогда никто из Овичей не погиб, дед Лука только левую ногу ниже колена потерял. Кто-то из устрашающего калибра стрелялки пальнул, что половину голени со стопой ему начисто срезало. Отошли Овичи всем семейством в тайгу, и там, пока бабушка с невесткой деда спасали, отец Егорки показал, сунувшимся было вслед за ними манзам, почему он лучшим охотником на Амуре считался.

Село Никольское полностью выгорело, многих побили, немногие выжившие, посовещавшись, решили уходить ниже по Суйфуну к военному посту, где казаки несли службу. Овичи же отказались уходить: дед дальней дороги не факт что выдержал бы, да и детвора один другого младше, куда их по тайге таскать. Ну и самое главное, надоело им скитаться как неприкаянным.

Так и появился хутор Овичей на левом берегу Суйфуна, Егоркин отец его чуть ли не в одни руки поднял, при этом еще и охотиться успевал, полностью обеспечивая свое семейство. Дед с одной ногой уже был не ходок в тайгу, но, как чуть в себя пришел, на месте не сидел, оказывал посильную помощь сыну со строительством.

Очередные два года напряженной работы, и хутор, который впору было фортом назвать, был практически закончен.

Но заканчивать резко стало некому.

Манзов вроде как разбили и рассеяли, да только эти «рассеянные» до сих пор продолжали бесчинствовать в наших краях, занимаясь поджогами, грабежами и убийствами. Вот и тогда, летом 1869 года, влетели на подворье к Овичам казаки, да чуть ли не силком Ивана с собой забрали, в качестве проводника.

Обратно Егоркин отец уже не вернулся, казаки заехали, уведомили, что попали в засаду и он погиб. Вот только своих побитых они с собой везли, а тело Ивана там бросили. Ну да, он же не казак, мужик сиволапый, чего ради него напрягаться и тело его родным возвертать. Скажите спасибо, что хоть заехали и уведомили о его кончине.

Лучше бы не заезжали.

Улиса, мать Егора, когда услышала, что муж погиб, упала в беспамятстве, да так больше и не очнулась, за седмицу сгорела. Была она беременна на пятом месяце Егоркиным братиком, бабушка подтверждала ее слова, брат должен был родиться.

Ни матери не стало, ни брата.

Замкнулся в себе Егор, повзрослел резко. Одинандцать лет ему тогда было, а он на себя обеспечение семьи дарами тайги взвалил. И пусть большую дичь ему пока не по силам было добывать, но теми же кабанчиками, косулями и разной птицей он родных обеспечивал.

А потом, потом была неожиданная встреча с хунхузами, поспешный выстрел одного из них вслед резко сорвавшемуся в бега Егорке, падение в реку…

Из реки вынырнул уже Ягор Дайч.

* * *

Что и как тогда происходило, в памяти как-то не особо сохранилось, одна только головная боль и злость хорошо вспоминается.

Повезло мне в том, что я Шарпс тогда так и не выронил, а также в том, что бумажные патроны к нему, несмотря на купание в реке, не вымокли. Выручил меня подаренный дедом Лукой внуку деревянный и обшитый кожей подсумок, с плотно-подогнанной крышкой, воду до патронов он так и не допустил. Ну и то помогло, что память этого самого внука со мной осталась, пусть головная боль практически все собой затмевала, но в тот момент я как-то подсознательно все осознавал, не в потемках слепым бродил. Знал где нахожусь, с горем пополам понимал, что кричат хунхузы, знал, как пользоваться местной винтовкой… вот это все меня и спасло.

Сначала я, быстро выбравшись из ручья, попытался с лесом слиться, хотел под «покровом» переждать опасность, в себя чуть прийти, нормально разобраться во всем происходящем, и только тогда уже начинать какие-либо действия.

С лесом слиться получилось, но при очередном приступе головной боли — маскировочный покров с меня слетел, явив взору хунхузам, которые занимались моими поисками. Ох они и удивились, как удивился и я, поняв, что они меня видят. Удивился, но медлить не стал, сразу в бега сорвался. Забежал за кусты, там резко остановился, присел и снова попытался под «покровом» спрятаться.

Получилось.

Правда ненадолго.

Стоило бандитам мимо пробежать, как очередной приступ головной боли снова с меня маскировку сорвал, а оглянувшийся в этот момент хунхуз даже спотыкнулся от удивления, мое появление воочию увидев.

Ох он и заорал.

— Яогуай! Яогуай!

Так я новое слово на китайском узнал, почему-то оно в памяти у меня осталось, в отличие от других событий. Потом уже меня просветили о его значении, так что стало понятно, то ли нечистую силу, то ли чудовище какое тот хунхуз во мне увидел.

Он не ошибся.

Именно яогуай во мне и проснулся, такой меня злостью разобрало на этих приставучих, грязных, узкоглазых — ранее мной никогда невиданных и в то же время прекрасно знакомых персонажей. Так что с того момента я прекратил просто прятаться, начал забеги делать, кое-как подстроившись под приступы боли.

Забег. Скрыт. Боль. Покров слетает. Выстрел. Минус один хунхуз.

Забег. Торопливая перезарядка. Скрыт. Боль. Выстрел. Минус два.

С каким же кровожадным удовольствием я, слушая крики — яогуай, продолжал охоту.

Преследуя последнего участвовавшего в охоте на меня хунхуза, я в запале выскочил на их стоянку. Где с оружием в руках стояли еще двое, охраняя лошадей с поклажей и сидевших кучкой детей.

Вот этот последний бегун живо подскочил к детям, рывком выдернул первого попавшегося — девчонка оказалась — вытащил из ножен на поясе нож, поднес его к ее горлу и заорал, в панике глядя на меня:

— Яогуай! Прими жертву! Отпусти нас недостойных…

Темнота.

* * *

Чем закончилось мое противостояние с хунхузами мне потом спасенные дети рассказали. Того хунхуза, который с ума сошел и собирался в жертву девочку принести, я застрелил. Одного из сторожей умудрился, метнув в него сначала Шарпс, а следом и свой нож, прибить. Не прошли зря уроки метателя кинжалов, которые я и потом не забывал, постоянно тренируясь. Ну а второго из сторожей Гриша, паренек из пленных детей, подхватив выпавший из уже мертвой руки хунхуза «жертвенный» нож, он им последнего живого бандита довольно ловко на тот свет спровадил.

Я же, увидев, что опасности больше нет, просто вырубился.

Два дня я в полубреду провалялся, и все это время пленные дети за мной ухаживали, одновременно подтянувшихся на запах крови хищников огнем и с помощью трофейного оружия отгоняли.

Не бросили.

Дети оказались из нового поселения, которое еще даже толком отстроить не успели. Привезли их со всем скарбом и запасами на зиму на землю расположенную ровно посередине между Никольским и Раздольным — казачьим военным постом, сказали тут жить будете, ну и оставили обживаться. Пятнадцать крестьянских и два казачьих семейства должны были там осесть… не успели.

Всех их вырезала налетевшая шайка хунхузов.

Детей хунхузы, как будто специально подбирали, все они практически одного возраста оказались. Год туда-сюда, именно таких бандиты хватали и вязали. И ладно бы девочек, они немалым спросом всегда пользуются, но мальчишек чуть ли не вдвое больше нахватали. Видимо спрос и на них был, вот и спешили его удовлетворить.

Банда разделилась, одна часть, меньшая, с уже добытым через реку Суйфун переправилась и прямиком к китайской границе пошла, другая же еще куда-то направилась. Дети не знали куда, так как не зная китайского языка, о чем те говорили, вообще не понимали.

Егорка же в это время за орехами для сестер направился, очень уж те их любили, вот и решил побаловать. Орехи собирал, да так увлекся этим делом, что к нему чуть ли не вплотную успели подобраться, прежде чем он этот караван успел заметить.

Ну а дальше уже известно, что произошло.

Когда в себя пришел, головной боли, как и не бывало, только ее отголоски ощущались и сильная слабость в теле досаждала. Ну и тело, совсем мне не привычное, только еще через день более или менее с ним освоился. Как до этого умудрялся еще и за хунхузами по лесу гоняться, совсем не понимал, не в том я состоянии был.

Познакомились, девчонки и мальчишки чуть младше моего нынешнего возраста были: старший из них на два года меня младше, младшие — Егоркиной мелкой сестры ровесники.

Выслушал их историю, сам коротко рассказал, кто я и откуда… Егоркину историю. Пока валялся, было время с доступными мне «От и До» воспоминаниями паренька разобраться, переварить их и обдумать то положение, в котором оказался.

В последний год, после смерти отца и матери, Егор капитально так замкнулся в себе, стал тем еще молчуном. Что мне на руку, поначалу не трудно будет изобразить его обычное поведение. И да, обдумав все хорошо, я решил Егоркой оставаться, жить с его родными, постепенно вникая в реалии здешнего мира. Ну а на счет типа своих новых знаний и умений, сразу их решил не демонстрировать, но вот что они у меня появились, скрывать не буду. И даже, опять же опираясь на память Егора, придумал как их залегендировать.

Стоило только принять решение и определиться со своей дальнейшей жизнью, так и организм сразу на поправку пошел. И на следующее утро мы всей толпой, предварительно нагрузив моими трофеями лошадей, выдвинулись к хутору. Где меня… да, теперь уже именно меня, совсем потеряли. Раньше столь надолго я в тайге не задерживался, так что родные и не чаяли уже меня увидеть.

Много слез, даже дед скупую слезу уронил, когда меня обнимал. Ну и радость, что я все же живой и даже практически здоровый. Куда же без объяснений: где пропадал и что за табор я с собой приволок.

* * *

Шум знатный поднялся из-за вырезанного поселения. Как же, такое произошло практически под носом у штаба линейного батальона, с его двумя ротами гарнизона — с одной стороны, с другой — военный казачий пост, и никто ничего не заметил.

Никольское к тому времени заново отстраивать начали, не на прошлом месте, чуть дальше от Суйфуна, в котловине между сопками, на реках Комаровка и Раковка. Ну и стройка там нешуточная развернулась, не то, что в прошлый раз. Гарнизон пригнали, чуть ли не сильнейшая сила в округе… вот этой силе щелчок по носу знатный вышел. Как они все забегали, округу прочесывать начали в поисках второй части банды.

Ну и к нам на хутор одни за другими разные чины паломничество устроили. Все выпытывали, как же это я так умудрился с бандитами в одиночку справиться. Потом чуть поутихли, видимо нашлись люди, которые просветили этих чинов о нашей семье. Решили, раз дед знатный охотник был, пока ногу не потерял, отец — ему вообще равных не было, вот и внук по их стопам пошел. Приняли они это объяснения то приняли, но вот смотреть на меня удивленно-настороженно не переставали. Не любят чиновники, когда кто-то, да еще им неподконтрольный, так выделяется, тем более в охоте на людей. Вот и смотрят, решают про себя, пригодится им такой умелец под боком или лучше придавить его, пока он не вырос и настоящей головной болью им не стал.

Часть детворы разобрали, парней в основном, но и нескольких девчонок забрали, нашлись их дальние то ли родственники, то ли односельчане, знающие их родителей. Но вот семеро ребят полными сиротами оказались, их судьбу и решали: что с ними делать и куда на жительство пристроить. И, что особо сильно возмущало, припрутся к нам и давай обсуждать разные варианты. Видно же, что они никому не нужны, так эти ироды, как бабушка их обозвала, детвору перед собой выстроят, рассматривают, как зверей в зоопарке — кто красивый, кто ладный, ну и решают их судьбу.

Бабушка терпела, терпела и в итоге не выдержала, видя, как дети друг к другу жмутся, уже волком на «добродетелей» смотрят, парни при этом стараются девчат себе за спину задвинуть. Прошлась словесно по этим сочувствующим, да и заявила:

— Большая семья не трагедия, а радость, у нас они останутся, как-нибудь да прокормим с божьей помощью.

Вот так у меня, помимо родных сестер, десятилетней Дарьи — шестидесятого года рождения, и семилетней Машей — шестьдесят третьего, появились еще две приемные сестры: Зиновия — на год младше Даши, именно ее чуть в жертву мне не принесли; и Варвара — та с Машуткой одних лет. А также пятеро братьев: девятилетние Андрюха и Степан — тысяча восемьсот шестьдесят первого года рождения, на три года меня младше; Хрисан — златокудрый красавец, которого постоянно у нас забрать хотели, так он всем глянулся. Но он ни в какую, в голос орал, царапался и отбивался, за остальных цеплялся… бабушка и из-за этого тоже не выдержала. И Григорий, тот ловкий парнишка, что последнего хунхуза на нож посадил. Из казачьей семьи парень, и тоже от нас уходить не захотел, когда из Раздольного за ним приехали и хотели себе на воспитание забрать.

— Не казаки меня спасли! Тут останусь, — отказался он от нас уезжать, как его ни уговаривали.

Эти двое на два года меня младше, по десять лет им было, Дашкины одногодки. Ну и Петро остался — с тем у нас разница в четыре года, самый младший из парней.

Дед сначала опешил, услышав, что бабушка выдала, видимо и для него это оказалось полной неожиданностью. Но потом, подумав чуть, с ней согласился: прокормим, мол не сосуны они уже, почти взрослые. По хозяйству помощники будут, так что не в тягость придутся.

Так и зажили. На первых порах, конечно, тяжело пришлось, все же запасы на зиму мы только на свою семью делали, а тут такое прибавление народа. Трофеи же, добытые с хунхузов — лошадей, оружие и многие другие вещи чиновники изъяли, нам крохи остались. Не удивлюсь, если уничтожение этой банды они кому-то из своих приписали и премии за уничтожение поделили между «нужных» людей.

Но мы все же справились. Правда для этого мне пришлось свои способности раньше времени демонстрировать. Хвала духам предков, магия со мной в новое тело переместилась. Так что удалось мне с помощью алхимии элитного вина наделать и прибывшему в Никольское купцу на нужные нам припасы сменять. Так что первую зиму пережили, и даже не сказать, чтобы голодно было.

Способности же свои я залегендировал тем, что, нарвав орехов и уже двигаясь домой, в одной сопке пещеру нашел, где ранее ее не было. Влез туда от любопытства, да в глубине раздавшейся в стороны пещеры статую женскую увидел. Дотронулся до нее рукой, завороженный, и тут меня каким-то светом обдало, а статуя на глазах потрескалась и песком осыпалась.

Как из пещеры выбрался, сам не помню, но больше ее найти не смог, сколько ни пытался. Находясь под впечатлением от случившегося, вовремя не заметил хунхузов, поэтому и пришлось с ними воевать, так как убежать от них не смог.

Все это бабушке с дедушкой наедине рассказывал, как и о том, что после всего случившегося у меня иногда какие-то знания в голове мелькают, и похоже кое какие способности к этим знаниям прилагаются.

Все мной рассказанное восприняли всерьез, так как пустобрехом Егор не был. Да и живем мы теперь в местности, где часто встречаются следы древних времен: развалины всякие, старые выработки и те же статуи различные. Ну а сделанное мной вино, полностью под контролем бабушки, только подтвердило мои слова, доказав, что действительно появились способности и с ума я не сошел.

* * *

Не успел голос Дуняши в доме стихнуть, как из сенника Жулька, звонок наш дворовой, выбралась, переваливаясь своим огромным пузом из стороны в сторону, ко мне заковыляла, как помелом виляя хвостом от радости.

Вот ее увидев, я окончательно и успокоился.

Дома все в порядке.

Глава 3

Не успела Жулька, должная уже чуть ли не вот-вот ощениться, до меня доковылять, как Маша опять из дома выскочила, все с такими же широко открытыми глазами, которые сейчас уже не испугом, а любопытством наполнены были.

Глаза вытаращила, уши оттопырила — полностью готова очередную приключенческую историю своего непутевого старшего братца выслушивать.

Следом бабушка вышла: увидев меня, только руками взмахнула, хлопнув ими себя по бедрам. Сказать ничего не успела, еще две мои сестры, в этот раз приемные, во двор выскочили, а следом за ними и дед… увидев, что я целым и невредимым вернулся, при этом нагруженный трофеями, удивленно, но при этом довольно кхекнул, рукой за бороду схватившись.

— Вернулся? К-хе, к-хе, — никак он не мог остановиться, продолжал посмеиваться, ему вторила Жулька, радостно поскуливая, вертелась вокруг моих ног.

— Егорка! — отмерла и бабушка. — Когда же ты уже угомонишься, а? Или ты их всех в одно лицо собрался…

— К-хе, к-хе, к-хе, — пуще прежнего закхекал дед.

— А ты чего веселишься? — резко развернулась бабушка к деду. — Внук…

— Уймись, старая.

Ой! Зря он это.

— Это я-то старая?..

М-да, в гневе бабушка прекрасна. Она и так на свой возраст не выглядит, дед куда старше кажется, хоть у них три года разницы всего. Но дед резко постарел, когда ноги лишился, да и почти полностью седая борода, прилично так годов ему добавляет. Бабушка же, не знаю сколько ей дать, но в самом соку женщина. Некоторые молодухи хуже выглядят, а тут, кровь с молоком. А в гневе, так вообще, глядя на нее прекрасно понимаю негодование того зажиточного казака, благодаря которому мы в здешних местах оказались. В такую женщину невозможно не влюбиться, а также невозможно не возненавидеть, ведь она досталась другому.

— Девочки, домой! — таким категоричным тоном бабушка скомандовала, что Зина с Машуткой и Варварой даже пискнуть в ответ не посмели, только подолы в дверях и мелькнули.

Следом за ними и сама бабушка, гордо задрав голову, в дом прошествовала, по-другому и не скажешь.

— К-хе, к-хе… — уже не так весело кхекнул дед, провожая их взглядом.

Ну да, взял огонь на себя, меня выгородил, но бабушка теперь на него дня три сердиться будет.

— Ты же вроде в Никольское собирался? — Стоило бабушке в доме скрыться, дед ко мне лицом повернулся, уже не кхекая.

— Не дошел я до Никольского, — наклонившись, хорошенько погладил собаку и только потом направился к крытому двору, от груза избавляться, а то плечи скоро отвалятся от висевшего за спиной тяжести. — По пути Йеджуна встретил…

— Это какого такого Йеджуна? — тут же уточнил дед, хромая следом за мной.

— Из Кроуновки который. Он недавно бабушке дочку соседа своего на телеге привозил, что ногу в огороде мотыгой распорола. Ух, — выдохнул я облегченно, войдя под навес и на лавку сбрасывая четыре трофейных дульнозарядных длинноствольных капсюльных мушкета и свой Шарпс там же рядом примостил, после чего уже от заплечного мешка избавился.

— Ага. Ага. Понял, — рядом дед присел и принялся трофейные Спрингфилды 1842 года рассматривать. — И что дальше?

— Да я по дороге шагал как раз, как он меня нагнал на телеге. В тайге чужих увидел, вот и предупредил об этом.

— Ага! Ну а ты, как про чужих услышал, так сразу туда и рванул, забыв про свои дела в Никольском, — усмехнулся дед. После чего, отложив в сторону взятый было в руки мушкет, посмотрел на меня уже без всякого веселья на лице. — А воевать их обязательно надо было? Или Милава[1] права, и ты и впрямь всех бандитов собрался в одного перебить?

— Да не собирался я с ними воевать…

— Ага, ага, — насмешливо покивал он головой: говори дитятко, говори, так я тебе и поверил — так и слышалось в этом его «ага».

— Да честно не собирался! — скривился я, вот уж репутация у меня сложилась в их глазах. — Они просто совсем близко от нас расположились. Нашел их за Лысой сопкой, там в котловине они лагерь свой разбили. И стоянка добротно оборудована была, не один день они там обитали.

— Ну а воевать зачем начал, может они простые… кхе, — замолчал дед на полуслове, скосив глаза на трофеи.

Оружие это хоть и устаревшее, но все равно не для охоты в тайге. У китайских старателей или добытчиков женьшеня такого оружия обычно нет, тем более в таком хорошем состоянии. Ну и, самое главное…

— Я не сразу с ними воевать начал. Понаблюдал за их лагерем, а потом показался им на глаза, как будто не вижу их, мимо прохожу.

— И что?

— Убивать они меня собрались, — понизив голос признался я деду, предварительно оглянувшись — не слышит ли бабушка с сестрами.

— К-хе.

— Увидели меня, по краю котловины шедшего, и не затаились, а следом направились. Я там помелькал среди деревьев, так они все пытались меня на мушку взять.

— К-хе, — снова кхекнул, только уже озадаченно, дед и принялся трубку табаком набивать.

Раньше он не курил, но как ногу потерял, так и начал дымить. Курил правда только на улице, да так, чтобы дым на меня и братьев не попадал. Раньше он еще и отца никогда не обкуривал, чтобы одежду ему не продымить, а то запах табака в тайге далеко слышен.

— Ну вот, — продолжил я свой рассказ. — Убедившись, что это не обычные старатели…

— Будто бы ты обычных не тронул, — пробурчал себе под нос дед, на что я не обратил внимания.

Ну да, тронул бы. И что? Я давно и честно предупредил всех китайских манз, чтобы они ближе тридцати верст к нашему хутору не приближались, иначе пусть пеняют на себя. После смерти отца и матери (которых я за эти годы уже привык считать своими), хотя там больше казаки виноваты были, но и китайцев я считаю виновными. Не шлялись бы тут поблизости, никто бы отца на их поиски не подрядил. Так что остальными своими близкими я рисковать не намерен был, для этого всем внушение и сделал. И даже несколько раз это внушение мы с братьями подтвердили практически. С тех пор какотрезало, стороной нашу землю обходят. А тут…

— Я подозреваю, что они не просто так тут тишком сидели.

— К-хе.

— Лагерь, как и говорил, у них добротный был, а вот следов старательной деятельности, как и инструментов для этого дела, я как-то у них не заметил, хоть обыскал там все тщательно. И что они тут высиживали? — Задал вопрос и сам же на него ответил: — Думаю, они разведку тут проводили, ну и ждали кого-то. Шалаши пустые и необжитые там еще были. Точно, ждали.

— На нас налет или на Никольское… да нет, — оборвал сам себя дед, поверивший и принявший близко к сердцу мои выводы. — Там войск сейчас много, не потянут хунхузы такой налет. На нас с корейцами получается.

— Не знаю, — дернул я плечами, чувствуя себя немного виноватым. За достойных противников их не посчитал, действовал раззвиздяйски. Вот и получилось, что получилось. — Хотел одного живым оставить, чтобы расспросить, да он дернулся неудачно и под пулю подставился.

— Н-да, — затянувшись так, что табак в трубке аж затрещал, дед глубоко задумался, снова скосив взгляд на трофейное оружие.

— А где парни и Дашка? — спустя пару минут молчания, спросил я у него.

Было чему удивляться. Братья, вроде бы должны уже показаться, а их все нет и нет, как не было видно и сестры.

— Ты с утра ушел, а уже в полдень Арат с Лавкатом примчались… — все еще думая о чем-то своем, начал отвечать дед на мой вопрос.

А я напрягся. Вроде повода для их визита не было, мы же предупреждали, что сами к ним придем после того, как во Владивостоке побываем.

Тут надо немного назад отступить. Мать моя из дауров была, одного из коренных народов Дальнего Востока. Но они в основном в тех местах, где мы раньше жили, обитали. Когда же мы сюда переселились, вот уж удивились все, когда и здесь нашли их поселение. Оказывается, еще во времена Хабарова, когда он с казаками практически всех их мужчин выбил, женщины с детьми сюда перебрались.

И не просто перебрались.

Старейшины — с тех пор в основном женщины эти должности занимали, впечатлившись силой русских казаков, приняли одно неоднозначное решение. Как девочки в возраст входили, некоторых из них в казацкие поселения возить принялись, где те пытались от казаков забеременеть. Все для того, чтобы дети у них такими же сильными воинами вырастали.

Не знаю, как с этим делом у них до нашей встречи получалось, но вот на азиатов молодое поколение дауров уже мало были похожи. Больше на европейцев, с примесью азиатской крови. Ну и, внешне они очень красивы, такое ощущение, что только лучшее взяли от двух народов.

Вот с этим женщины-старейшины точно справились.

Плюс, дауры и раньше зажиточными были, и на новом месте жили не только охотой, но и занимались земледелием, а также разводили лошадей, крупный рогатый скот и свиней. Ремесла у них тоже не в зачаточном состоянии были: керамическая посуда замечательной получалось, плюс своя одежа из шелковых и хлопчатобумажных тканей. Нить они в Китае получали в обмен на пушнину, а вот ткань и одежду уже сами изготавливали, чтобы навыки не терять.

Так вот, когда они узнали, что моя мать тоже из дауров, после долгих с ней разговоров они нас родственниками признали. Так что и на новом месте мы с коренными в хороших отношениях были. Часто у них гостили, и не только гостили, но об этом чуть позже.

Пять лет я уже в этом мире, семнадцать мне исполнилось. И если в первые два года я особо не высовывался со своими знаниями, особенно после ошибки с продажей вина не тому человеку, только тело активно в порядок приводил. К чему, глядя на меня, и братья с сестрой Дарьей присоединились. Та еще «шило в попе под юбкой», а не девчонка.

Но об этом тоже попозже.

Как достаточно повзрослел и к моему слову начали прислушиваться… Если раньше дед с бабушкой, да еще после моих признаний, а также демонстрации преобразования простого сока в вино, пристально за мной наблюдали, то теперь уже смирились, взрослым меня признали. Вот как признали, я и начал постепенно работать над улучшением нашего благосостояние. Но делал все это не у нас на хуторе, слишком много тут посторонних глаз: к бабушке часто болящих привозят, и их родственники внимательным образом у нас тут все рассматривают. Приезжают и землепроходцы: в качестве проводника дед меня с ними не отпускал, но вот насчет поговорить о окрестных землях — от этого он не отказывался. Если люди нормальные, то мы дауров им в проводников сватали. Ни разу еще никто обиженным не остался. Но вот если люди нам не нравились, тут уж извините, не обращая внимания ни на какие увещания и угрозы, помощи никакой от нас им не было.

Так что недоброжелатели у нас имелись, и именно поэтому на хуторе не было ничего необычного. У дауров всеми «необычными» делами занимался. Там у них посторонние не бродят, живут закрытым поселением, вдали от хоженых троп и дорог.

Вот там я и начал алхимией заниматься, предварительно тщательно к этому делу подготовившись и прикупив нужного инструмента. Потом год «химичил», занимался преобразованием местных в семена нужных мне растений. Два года назад, обратившись с просьбой к старейшинам, заполучил себе землю под «огород», где первым делом масленичные деревья посадил, как самые долго растущие до первого урожая. Ну и ихицу сажал, благо она быстрорастущая, два раза за сезон успевал отсадиться. Стволы этого «железного» дерева после того, как их срубали, быстро гниют и из них преотличный перегной получается. Огромные же пальмовые листья ихицы имели волокнистую природу и из них можно было качественную нить выделывать. Чему дауры и учились, даже уже дальше пошли, начали пробовать ткань из нее делать.

Сажал я и кустарник икскацин, но его пока больше для пчел, мед из его цвета в будущем должен целебным получаться, чуть ли не нектар омолаживающий будет. Правда до этого еще дожить надо, небыстрое это дело.

Но это так, изначально все это и кое-что еще сажалось для того, чтобы удостовериться, что получилось именно то, что и задумывалось. Ну и, если результат удачный, запас семян с первых посадок получить.

Дело в том, что у меня очень много сил уходило, чтобы преобразовать одно в другое, очень уж там ритуал выматывающий. Я потом пластом сутки лежал, и еще несколько дней квелым ходил, и это результат преобразования одного семечка, ореха или просто корешка в другой. Потом, после сбора урожая, собранные семена требуют повторной «алхимической активации», без нее они являются «пустыми» и новых всходов не дадут. Уточню, на новом месте не дадут, тут маги подстраховались, поэтому украсть семена с одного огорода чтобы посадить их у себя не получится. Только купить. Сама же «активация» много сил уже не занимала, огромное их количество за раз могу через ритуал проводить. И так хоть каждый день.

Так что самое тяжелое я сделал, к сегодняшнему дню запас самых необходимых семян заготовил. Дауры научились с новыми для себя культурами работать, и в этом году в качестве последнего эксперимента мы высадили уже не единичные посадки, а почти два гектара засеяли. Если все удачно пройдет, то урожая не только нам, но и самим даурам должно было на зиму хватить.

— … прибежали бандиты эти, переполох устроили, — рассказывал тем временем дед. — Кричат: плоды масленичные поспели, коробочки их трескаться начали. Вот браты твои, Дашку у бабушки отпросив, и рванули туда.

Теперь понятно. И не сказать, что обыденная новость, долгожданная и приятная. Я думал, что первый урожай с этих деревьев как раз к нашему возвращению из Владивостока поспеет. Слегка ошибся, почему-то раньше запланированного это произошло. Так что и мне теперь туда надо, проконтролировать процесс уборки урожая. От него много чего из запланированного зависит.

— Что вы там хоть насажали? — прервал мои размышления дед. — Хоть бы принесли попробовать, да рассказали нормально. А то все отговорки, да обещания накормить нас плодами невиданными.

— Принесем, деда! В этом году точно принесем, — пообещал я ему. — И не просто принесем, но и вас с бабушкой туда сводим и все покажем и обо всем расскажем.

— Ну-ну, — только и послышалось со стороны деда.

Успел еще увидеть горькую усмешку, промелькнувшей у него на губах, но он тут же ее скрыл, поднеся ко рту трубку. Он то знает, что к даурам трудно добираться, много где приходится пешком идти, ведя лошадь в поводу. Что уж точно ему не по силам, с его допотопным протезом, выструганным из деревянной колоды.

Ну, пусть сомневается, я уж точно уверен, что он вскоре не просто ходить, при желании и бегать сможет. Так что прогулка по тайге, о которой он частенько мечтательно вздыхает, ему обеспечена.

Но, всему свое время.

Сейчас меня хунхузы больше беспокоят, которые практически под боком у нас лагерь обосновали. Этих прибил, но кто знает, кто туда еще заявится. Так что за парнями придется идти, и идти прямо сегодня. К ночи до них доберусь, завтра с утра на урожай пойду посмотрю, и максимум к вечеру уже дома нужно быть.

«Парни оборону хутора организуют, а я за стоянкой буду приглядывать», — принял я решение.

О том, чтобы пойти и военных предупредить о чужаках, что у меня, что у деда, даже мысли в голове не промелькнуло. Это же надо будет признаваться, что я тех «вроде как хунхузов» перестрелял. И ты еще попробуй докажи потом, что это именно хунхузы были, а не простые манзы, которых я из собственной кровожадности убил, польстившись на их оружие. Которое, кстати, еще и сдать прикажут. Ну и само собой, не особо удивлюсь, если меня же еще и виноватым сделают, так как некоторые офицеры и чиновники, с моего в этом мире появления, на нынешнего Егора Овича косо смотрят.

Ну его, с такими добровольными признаниями.

— Вы чего там расселись? — Из дома бабушка вышла, видимо любопытство одолело, но обиженная на деда, вопросы мне при нем задавать не стала, решила нас просто разогнать. — Егорка, умывайся и ешь иди. А ты, старый…

— К-хе.

— … тебе что, заняться нечем?

Ответ выслушивать она уже не стала, деду нагоняй устроила, меня еще раз поторопила и, круто развернувшись, в дом вернулась.

— Что дальше делать думаешь? — проводив ее взглядом, задал мне вопрос дед.

— Сейчас перекушу и к даурам пойду, парней назад возвращать, — принялся я излагать, что надумал. — До темна успею до них добраться. С утра гляну по-быстрому, как там со сбором урожая справляются, и сразу назад. Так что завтра к вечеру точно вернемся. За это время, даже если кто к уничтоженной мной стоянке выйдет, не думаю, что они сразу в набег пойдут. Без добытой разведкой информации и не зная, что там произошло… как бы вообще не отменили все ими запланированное. Подумают, что их, куда они там налет задумали, уже ждут.

— Добро, — чуть подумав, кивнул согласно дед, выбивая трубку об лавку. — К корейцам зайди по пути, их предупреди, чтоб побереглись.

— Зайду, — кивнул я согласно. — Заодно Йеджуну один трофейный ствол отдам.

— К-хе! Не жирно ему будет?

— Если бы он меня не догнал и не упредил, вообще бы ничего не имели, а так… — нырнув рукой в рюкзак, я вытащил из него кисет, золотым шлихом набитый. — Вот, — протянул его деду. — Припрячь пока, будет чем во Владивостоке окончательно за товар расплатиться.

— К-хе! — заглянув внутрь, одобрительно кхекнул дед. — Любит тебя злато, Егорка. С фунт где-то, — прикинул он примерный вес содержимого кисета, подкидывая его в руке.

Золото меня действительно любит. С самого моего тут появления, в первых добытых трофеях тоже золотой шлих и песок были. Гриша, трупы обыскивая, тогда его нашел и припрятал. Уже потом, когда я в себя пришел и мы на хутор вернулись, он мне его отдал.

Ну и позже, участвуя в перестрелках с разными-всякими тут, отваживая их от наших земель, я тоже не раз золотишко трофеями добывал.

* * *

Несмотря на недовольство бабушки, плотно обедать не стал, только половину пирога с ливером съел, молоком его запивая, вторую половину в дорогу с собой взял. Пока перекусывал успел и ей, и сестренкам, не особо вдаваясь в подробности, рассказать, что и как со мной произошло и к чему такая спешка.

Вот так, не успев домой вернуться, пришлось практически сразу снова в дорогу отправляться… Предварительно, как и планировал, заскочил в Кроуновку к жившим там корейцам, отдал Йеджуну выбранный дедом Спрингфилд с пулелейкой к нему, но без запаса пороха и капсюлей.

— Хватит ему, — коротко так припечатал дед, когда я заикнулся о капсюлях.

Корейские крестьяне в наших местах еще в шестьдесят девятом году появились, целыми семьями бежали от разразившегося в Корее голода и феодального беспредела. Да столько их набежало, что как-то незаметно целые поселения образовались. В трех верстах от нашего хутора — Кроуновка находится, в пяти — Корсакова, в одиннадцати — Пуциловка, сразу за Суйфуном, ближайшая к Никольскому, деревня Чапигоу. И все это корейские поселения, хотя их еще больше, я только ближайшие перечислил.

Мы этих пришлых и нерусских сначала насторожено приняли, но потом как-то привыкли, вполне себе добрососедские отношения наладились. Да и как не наладиться, если видно — нормальные люди, и они сюда именно на постоянное место жительства пришли. Работают с утра до самого позднего вечера — или в поле, или по хозяйству возятся.

— Все, Му Хен, спасибо, дальше я сам, на своих двоих.

— Мозет подоздат тебя, Егор?

— Не надо ждать, я не сегодня — завтра возвращаться буду.

Еле отделался! Сначала от Йеджуна, который в полнейший шок впал, когда я ему мушкет отдал. Не сразу до него дошло, почему и за что я ему его дарю. А вот когда дошло, то принялся как болванчик кланяться и благодарить, кланяться и благодарить. Еле отбился от него, с его благодарностями. Зато не отбился, когда он соображать начал и понял куда я направляюсь (сказал ему, что в Никольское спешу, куда с утра не попал), вот он быстренько своего старшего сына напряг лошадей запрягать и меня куда нужно сопроводить. Так что удачно получилось, от Кроуновки до Суйфуна пятнадцать верст верхом проехал. Но дальше уже все, лошади меня только тормозить будут, так как я не по относительно проходимой «дороге», а напрямки по звериным тропам к даурам пойду. Но сначала…

Убедившись, что Му Хен и его молчаливый друг, который тоже присоединился к нашей поездке, отправились обратно, прихватив с собой выделенного мне мерина, я чуть подождал, пока они скрылись из виду, после чего сошел с дороги вправо и вдоль берега вниз по течению пошел.

Версты четыре так отшагал, пока не дошел до места, где Суйфун очередную крутую петлю делает. В этом месте, да еще и в летнее время, когда река обмелела, до противоположного берега доплюнуть можно.

Вот я и решил — «доплюнуть».

Внимательно осмотрелся по сторонам, все же тут рядом деревня Чапигоу находится, как и брод через реку к ней, к которому меня Му Хен и доставил.

Никого не увидел, как и не почувствовал рядом никого. Это умение и прошлого Егорки — тайгу чувствовать, и мое тоже, без развитой чуйки против разных монстров в диких землях не попляшешь. Перевел взгляд на противоположный берег, глазами нашел нужное место, концентрируюсь на нем…

«Все получится», — откуда-то пришло понимание.

Не теряя концентрации, набрасываю на себя «маскировочный покров» и вышагиваю из-под деревьев на лишенный растительности берег реки.

Шаг. Шаг. На третьем шаге место, с которого я взгляда не свожу, резко ко мне приближается, в этот момент все еще можно задуманное отменить, но я не сопротивляюсь и мое тело вслед за «духовным взором» совершает «затяжной шаг», краткий миг дезориентации и вот, я уже на противоположном берегу нахожусь.

«Доплюнул».

Не теряя концентрации, чтобы «покров» не слетел, углубился в заросли и только там позволяю себе расслабиться, сбрасывая с себя обе техники.

Долго расписывал процесс, на самом деле все это дело у меня секунд пять занимает, смотря как быстро сконцентрируюсь и нужное состояние поймаю. Но все равно можно и нужно быстрее, так как когда припечет, мне этих секунд на концентрацию просто никто не даст. Да и в своем прошлом мире у меня этот «шаг» чуть ли не мгновенно получался, не понимаю почему здесь не так, ведь он был до рефлекса отработан, как и «покров».

За пять лет моего здесь пребывания я уже все, доступные в этом новом теле, свои старые умения по-новому отработал. Кое-чего лишился навсегда, иные умения, как тот же «шаг», приходится по-новому с нуля отрабатывать, почему-то рефлекторно они не получаются, хотя «покров», как работал, так и работает. От «духовного взора» огрызок остался, он кратковременно запускается, но полноценно работать не хочет. Смирился с этим, как и с тем, что тело мое столь же ловким и гибким, как в прошлой жизни, скорее всего уже никогда не будет. Не будет, если ему магическими средствами не помочь, что не скоро произойдет и произойдет ли вообще, пока неизвестно. Но из имеющегося я выжал все что мог и продолжаю выжимать, тренировки не забрасываю.

Труднее всего было найти новую цель в этой новой жизни.

Раньше, в бытие Ягором Дайчем, я знал чего хотел, жилы рвал, стремясь как можно быстрее осуществить свою мечту. Спасибо магистру Оквану Абалею, не посмеялся, когда услышал мой ответ на свой вопрос: к чему я стремлюсь и чего хочу добиться. Он, наоборот, поощрял мою целеустремленность, было бы у меня поболее магических сил, точно бы взял в личные ученики. А так, услышав мой ответ, он, можно сказать, и сам… не то, чтобы заинтересовался, для него моя мечта была слишком мелкая, но все же капельку интереса проявил.

Дикие земли одним своим краем к океану выходили, вот там, относительно недалеко от берега, находился никому ненужный безжизненный скалистый островок. Именно на него я и нацелился, хотел обосноваться там и организовать на нем полностью самостоятельное, ни от кого не зависящее небольшое поселение охотников на монстров, а также полностью безопасный дом для моей будущей семьи. И было это вполне реально, именно так и сказал Окван Абалей. Мы даже договорились, он помогает мне с осуществлением мечты, а я потом первоочередно именно его заказы выполняю в диких землях. Ну и, само собой, вся добыча поселения в первую очередь ему предлагаться будет, и только потом, если она его интереса не вызвала, другим покупателям станет доступна.

Был там и второй и третий пункт в договоре, но ничего сверхординарного и кабального, за те знания, умения и самое главное — шанс, который он мне предоставил, я и на большее бы подписался.

Так что стремиться мне было к чему, цель моей жизни уже даже начала осуществляться… именно это меня и подвело. Из-за вот-вот уже почти осуществленной мечты я утратил осторожность, меня обуяла жадность, захотелось большего, чем мог проглотить и о чем меня предупреждал магистр.

Результат тоже, им предсказанный, меня тупо стерли… если бы не моя удача, стерли бы окончательно. А так, оказавшись в новом мире, долгое время был полностью опустошенный, не знал толком чем заняться и к чему стремиться. Целый год я потратил на то, чтобы только окончательно прийти в себя и найти новую цель в своей новой жизни.

[1] Бабушка Егора — Люда, полное имя — Милава.

Глава 4

Поправил лямки почти пустого вещевого мешка, закинул ремень Шарпса на плечо, но так, что в любой момент готов был его сорвать и выстрелить. Благо к выстрелу все подготовлено, только курок взвести и требуется. Еще раз осмотрелся по сторонам, бросив взгляд на реку, которую сегодня еще легче удалось «перешагнуть», направился в восточном направлении к поселению дауров.

Ну и пока я в быстром темпе двигался, снова мыслями в прошлое улетел.

* * *

Чтобы найти новую цель, мне нужно было больше информации об окружающем мире. К сожалению, имеющейся было явно недостаточно для этого. Все из-за того, что… Как бы помягче сказать? Егор Ович, до моего в него вселения, был слегка диковатым парнишкой. Пусть он умел читать и писать (бабушка грамотной была и всех своих детей и внуков обучила), с горем пополам мог общаться на китайском, корейском, английском языках. Вернее, не общаться, а использовать в своей речи некоторые самые ходовые фразы этих языков. Так вот, обладая вполне себе неплохим потенциалом и отличной памятью, он ничем больше не интересовался, кроме своей любимой тайги. Не хотел и даже не задумывался о более лучшей жизни, пусть даже и в мечтах. Она для него уже была лучшей, если бы еще мать с отцом были живы, вообще была бы идеальной.

Мне же его знаний было откровенно мало, пришлось поднапрячься, аккуратно расспрашивая бабушку и с интересом слушая деда. Вот у кого у кого, а у них этих знаний было вагон и маленькая тележка. И ладно бабушка, она церковно-приходскую школу посещала, но вот дед откуда только и набрался, всю жизнь в тайге сидя. Но факт остается фактом, знали мои старики немало. И если аккуратно поднять интересную и им тему, то можно и самому немало узнать, так как истории рассказывать они любили. Особенно дед — сядет на лавке, трубку свою закурит и давай байки разные рассказывать, заслушаешься.

И все бы хорошо, но чем больше я узнавал, тем больше мне не нравилось куда я попал. Много плюсов в этом мире: нет враждебных людям рас, уровень развития… я бы сказал — плюс-минус такой же, как и в моем мире. В некоторых моментах мы, конечно, далеко вперед ушли, но и здешним людям нашлось бы чем наших разумных удивить. Но только из-за того, что Земля более богата на недра, чем моя родная планета. Зато тут совсем не развита магия. Впрочем, раз не развита магия, то и порождений этой самой магии в этом мире нет, так что тоже плюс. Но все это перечеркивалось одним громадным минусом, который я обозвал «сословным беспределом».

Простых людей здесь и за людей то не считали, они вообще практически никаких прав не имели, одни обязанности. И по умолчанию всегда виноваты, что в жизни, что в суде, случись им еще до него дойти, шансов доказать свою правоту не имели совершенно.

Вот это мне и не нравилось, так как не привык я к такому к себе отношению.

Нет, в моем прошлом мире тоже не райские кущи были, но зато вольные разумные имели право защищать свою жизнь любым доступным им способом.

А тут… я просто не понимал, как такое может происходить.

Слушая истории, я понимал, что этот мир и без враждебных людям рас очень жесток, постоянно ведутся войны всех со всеми. На страже границ и в армии служат в основном именно простые люди, крестьяне и рабочие. И пока они защищают эти самые границы, проливая свою кровь за империю, их отцы и матери, братья и сестры в тот же самый момент тоже проливают кровь, только под кулаками и батогами всевозможных помещиков, заводчиков и прочих аристократов.

Я просто не представлял, как… какое терпение нужно иметь, чтобы не вздернуть на вилы, или еще лучше, не повернуть оружие против той, на общем фоне, горстки угнетателей, которые тебя и за человека не считает, и не решить проблему раз и навсегда.

Как можно так жить?

Я таким терпением не отличался, и привыкать не собирался.

Хватит и того, что моя семья уже натерпелась, и чтобы больше подобного не допускать, все тщательно обдумав, я решил, пусть хоть и частично, но все же воплотить свои старые планы в жизнь уже в этом мире. Найти какой-нибудь остров подальше от «цивилизации» и там поселиться. Уж устроиться нормально я сумею, пусть даже и с моими слабыми, по меркам моего мира, магическими силами. Здесь другие люди и этого не имеют.

«Хотя, — одернул я себя, — имеют и умеют!»

Взять хотя бы мою бабушку, ведь она одаренная. Пусть очень слабенькая, только и умеет что заговоры творить и зелья, своими невелики силами их насыщая, варить и с помощью всего этого людей лечить. Сестренка моя, мать как чувствовала, родив ее, что она сильная одаренная и Дарьей назвала, вторая родная сестренка тоже, но бабушкиного уровня сил. Хрисан, мой приемный брат, одаренный, но тоже бабушкиного уровня сил. Так что маги в этом мире точно есть, только почему-то сама магия считается сказкой. Но, вот же-ж, пусть с другой части империи доставили в наши края семьи моих приемных братьев, и вот уж удача, один из них одаренный, пусть и не пробужденный был.

Как так?

Не знаю, что за чертовщина в этом мире происходит. Одно понятно, пока не окрепну, лучше не высовываться. А вот потом… суп с котом, как дед мой говорит. Потом будет потом, а сейчас моя главная задача учиться, развиваться, создавать запасы для рывка в лучшую жизнь, и ждать момента, когда мы с братьями вырастем. Так как пока, в нынешнем нашем возрасте, нас никто всерьез не воспримет. Я без помощи деда, до недавнего времени, даже купить нужные мне вещи самостоятельно не мог, что бесило неимоверно.

Так что цель в этой жизни у меня появилась, было для чего снова начинать жилы рвать и ждать момента.

Снова ждать!

Надеюсь, что в этот раз у меня и у моей обретенной семьи все сложится нормально. Все сделаю, чтобы так и случилось.

* * *

— Егор? — окликнул меня голос из темноты. — Ты?

Резко уйдя в сторону, мгновенно приготовившись к бою, вскинув к плечу Шарпс, одновременно взводя курок, но тут же расслабился, вовремя опознав окликнувший меня голос.

— Я, Гардас, — отозвался я, поворачиваясь в нужную сторону. — Ты чего по темноте в тайге бродишь? Случилось что?

Гардас на восемь лет меня старший, уже женатый, двоих детей, парня и девчонку, имеет. Является лучшим охотником у дауров. Настоящий сын тайги, если сам не захочет, то шиш ты его в ней обнаружишь.

— Кто-то охотился на наших землях, подранка упустил, вот я по следу и ходил.

— Оп-па! — воскликнул я тихонько. — Нашел кого?

— Мишку сильно раненого нашел. Мучился, злой сильно был, пришлось добивать.

Ну да, местные медведи и так ни разу не добродушные, а уж раненый и вблизи от поселения…

— А того, кто его ранил?

— Того кто ранил — нет, стемнело уже, завтра брата возьму, пойдем по следу пройдемся. Найдем.

Верю. Найдут. Брат Гардаса — Арат, мой ровесник и соперник, в хорошем смысле этого слова, а также мой друг. Тоже отличный охотник, пусть и уступает в этом деле своему старшему брату. Так что, кто бы тут поблизости не охотился из чужих, ему уже заранее не повезло.

Дальше мы уже вместе потопали, заодно помог Гардасу шкуру разделанного им медведя до поселения дотащить. Как он сам это все пер, не представляю — мешок заплечный битком набит, оружие, плюс еще и шкура в рулон смотанная. Видимо действительно недалеко отсюда подранка нашел, иначе не стал бы все и сразу тащить.

Ну а еще час спустя…

— Егор! — взвизгнув от радости, налетела на меня Дарья, стоило только выйти из дома одной из старейшин, к которой я, по приходу в поселение, сразу же и зашел, поприветствовать ее. — Масленичные деревья поспели, уже первый урожай собрали и даже масла надавили.

— Тихо ты, неугомонная, дай с людьми поздороваться, — чмокнув сестру в щеку, я отцепил ее от себя и перевел взгляд ей за спину, где пятеро моих братьев стояли, белозубо улыбаясь на нас смотрели, а также парочка женихов — Арат и Лавкат, на сеструху мою заглядывающиеся.

Только ничего им не светит, не отпущу я от себя сестру никуда, пусть ее будущий муж к нам на хутор переселяется. Помогу дом поставить рядом с нами, хозяйством обзавестись, и пусть живут, новых одаренных мне делают. Ну а потом, как время придет, вслед за нами в новую жизнь отправляются, и никак иначе.

— Мы тебя завтра ждали, — первым возле меня Андрюха нарисовался, хлопнул по плечу и руку протянул, здороваться.

Здороваться много пришлось, только братьев и Арата с Лавкатом поприветствовал, как остальные наши друзья подтянулись. Здороваясь со всеми, в очередной раз удивился, совсем не похоже было, что я к коренным в гости заявился. Практически у всех подростков вполне себе русские лица, да и вокруг, если осмотреться, просторные деревянные дома крепкой постройки, как будто в зажиточную русскую деревушку пришел. Никак не похоже на остальные поселения коренных жителей.

Это, кстати, тоже благодаря старейшинам все, бытовой опыт они хорошо перенимали у русских поселенцев. Старались при этом только полезное брать, новшество вводили не сразу, а после всестороннего изучения, в том числе и практического. Предлагалось кому-нибудь одному-двум опробовать новинку, если есть толк, тогда и остальные подтягивались.

Только поздороваться со всеми и успел, как нас шуганули, внучка старейшины вышла из дома и попеняла нам в том, что у них под окнами расшумелись. Так что мы быстренько переместились к дому Лавката, во дворе которого обычно всегда и зависали.

Расположились по лавкам под крышей крытого двора и уже там я всем рассказал, из-за чего именно сегодня мне пришлось в дорогу отправляться.

— Так что завтра на рассвете пойдем на урожай глянем и оттуда сразу в темпе домой рванем, — говорил я уже не улыбающимся, посерьезневшим братьям.

— Мы с вами пойдем.

— Ты-то точно пойдешь, но не с нами, — обломал я Арата. — Ты что, брата не видел еще?

— Нет, — удивился Арат. — А он что, вернулся?

— Мы вместе с ним пришли, — кивнул я ему. — В тайге повстречались. Где-то рядом тут у вас чужие бродит, медведя подстрелили и подранком его отпустили. Гардас подранка выследил, а вот чужаков пока нет, стемнело к этому времени уже. Так что он завтра с утра, вместе с тобой, кстати, собирался дальше по следу идти.

Услышав эту новость, Арат в темпе распрощался и домой рванул.

— Ты тоже с нами не пойдешь, — не дал я рта открыть Лавкату. — Дашь, это и к тебе относится, — перевел я взгляд на сидевшую у меня под боком сеструху. Молчи! — Задавил я возражения в зародыше, так как почувствовал, как она полную грудь воздуха набирать начала, чтобы на меня с претензиями обрушиться. — Сколько раз тебе предлагал бегать с нами. Что ты отвечала? Не женское это дело, бегать. Как будто стрелять — женское, — проворчал я, но так, несерьезно, так как наоборот поощрял ее увлечение стрельбой, в которой она неплохо преуспела. — Мы завтра в быстром темпе домой рванем, ты просто не угонишься за нами. А под тебя подстраиваться… можем опоздать.

— А если ранят кого-то…

— Ты это всерьез сейчас?

Дашка тут же варежку захлопнула.

Молодая, дурная, но одаренная, намного сильнее бабушки будет, чему та не нарадуется, есть кому все свои умения передать, которые она в свое время от своей бабушки получила. Ума бы этой дурынде чуть больше, вообще хорошо было бы. Мы просто не распространяемся насчет ее одаренности, бабушка больного обычно усыпляет и только потом уже Дашке позволяет лечением заниматься, полностью под ее контролем. Чтобы та не надорвалась. Я не вмешиваюсь, так как ничего не понимаю в местной магии, так, несколько рецептов зелий выдал им, которые сумел воссоздать из местных ингредиентов. В будущем еще подгоню какое-то количество, после того как сам смогу их изготовить. Ну и еще, Дашка, можно сказать, выпросила, научил ее одному ритуальчику, чему она теперь не особо рада.

Убедившись, что сеструха больше возражать и настаивать на своем не собирается, перевел взгляд на нашего младшего.

— Петь…

— Я с вами, — тут же насупился тот, поняв, что я ему собираюсь озвучить.

— Ты, Петро, тоже остаешься, — снова пришлось голосом давить. — Раз масло получили, ты знаешь, что в первую очередь с ним делать надо. Давно уже все распланировали. Так что, как закончишь, вот тогда, берешь Дашу, и домой. К тому времени, надеюсь, там уже все решится.

Петя не стал возражать, знал, что бесполезно, ну и, действительно, сделать деду подарок — это его мечта, которой он буквально бредил, как узнал о такой возможности.

Петька одаренный, только не магически, руки у него золотые. За что не берется, все у него ладно получается. Талант. Вот дед, да и я тоже, обучаем разным ремеслам его. Я вообще постепенно многие свои знания ему передаю, кроме магических, и без них есть чему учить. Так что в бой я этот талант ни за что не пошлю… в ближайшее время. В будущем — да, от этого никуда не деться, при такой жизни. Но до этого я его натренирую, он подрастет и окрепнет, а тогда уже будь что будет.

— Ты же, — обратился я к молчащему после моего отказа Лавкату, — с Аратом Петра и Дарью к нам на хутор сопроводите, как они тут у вас с делами закончат. Только сразу к нам не суйтесь, осмотритесь сначала, что у нас там происходит.

— Проводим, Егор, не волнуйся, — заговорил Тугал, восемнадцатилетний здоровяк.

Народ в их поселении до сих пор удивляется, как его невысокая и щупленькая мать вообще родить такого сумела. Он с самого детства крупный, ну и сейчас самый высокий среди мужчин, плюс его размаху плеч все кузнецы обзавидуются. При этом, несмотря на размеры, он очень подвижный и ловкий. На кулаках с ним никто справиться не может, в том числе и взрослые. Богатыреще.

— Но может действительно в помощь с собой кого-нибудь возьмете?

— Не нужно, Тугал, мы справимся, — мотнул я отрицательно головой, хотя от его помощи, как и от помощи его друга Дагура не отказался бы. Тот не столь высокий и здоровый — худощавый, но телом крепкий и жилистый, юркий как харза. Отличный охотник и боец. — Будет там у нас что или не будет, еще неизвестно. Если все же кто заявится, то мы уже предупреждены и с братьями их из тайги просто не выпустим. Сам знаешь, что и как мы умеем.

Тот только хмыкнул одобрительно, да кивнул, знает.

Как я ранее и говорил, женщины-старейшины со своими обязанностями по благополучию дауров отлично справлялись. Поселение разрасталось, богатело… но воинами мужчины не становились — просто отличные охотники, так как их старые охотники и воспитывали, передавая свои умения. И вот тут, увидев, как мы с братьями тренируемся, старики заинтересовались, посмотрели, что мы умеем, ну и отдали нам некоторую молодежь в обучение. Те же Арат с Лавкатом, Тугал с Дауром, Хаган, Солгор, Барлас, Арвай, Амгалан и Букур, близкие к нам по возрасту, тренировались вместе с нами, когда мы их поселение навещали. Все остальные же, как у них и принято, смотрели что из всего этого получится и нужно ли это им. Так что да, пусть Тугал и сильнее нас физически, но вот тактически мы с братьями и его, и всех остальных на голову превосходим, так как умеем взаимодействовать друг с другом. За эти пять лет многому научились и уже без слов друг друга понимаем.

И не просто понимаем, а отработали это все в настоящих боестолкновениях. Гришка прирожденный воин, что и показал уже при первой нашей встрече, хунхуза завалив. Но и сейчас тренируется остервенело, чтобы другим казакам доказать, что он не хуже их. И пусть бою с шашкой он не обучен, но вот с ножами и без них, стрельбе и наездничеству он многих из них точно за пояс заткнет. Хрисан, златокудрый херувим, как его батюшка в церкви обозвал при крещении, самый спокойный из всех моих братьев, всегда вежливая улыбочка ну губах… с такой же улыбочкой он хунгузам глотки резал и дальше на следующих охотиться шел. Степан с Андрюхой те в ножи бандитов еще не брали, зато в перестрелках участвовали и кровь людскую уже проливали. Это когда мы разных-всяких от наших земель отваживали, так что не только тренировались, но и практику в боевых условиях проходили.

Практику сдали на отлично, долгое время тишина стояла, и вот опять кто-то решил на крепость нас проверить.

— Кстати, — вспомнил я. — Как к нам придете, три ствола себе заберете, из новых трофеев.

Все оружие, что мы добывали, даурам отдавали. Не просто так, те всегда находили чем расплатиться. Так что у нас взаимовыгодный обмен: если оружие в хорошем состоянии было, они его себе оставляли, если же не очень, то они с китайскими контрабандистами активно торгуют, им лишние стволы спихивают. Я, кстати, через эти их связи тоже немало всего покупаю. Не все, только то, что у них дешевле можно приобрести, чем у наших купцов. Так что и эти новые трофеи, нам не нужные, даурам уйдут, а дальше, они уже там сами решат, оставлять или продавать.

* * *

Особо рассиживаться не стали, так как следующий день у нас напряженный предстоял. Еще немного поболтали и разбежались, мы с братьями и Лавкатом в сенник спать пошли, а Дашка в дом, есть у нее там свое место рядом с сестрой «жениха». Ну а утром, только-только горизонт светлеть стал, как нас разбудила мать Лавката.

— Мы проснулись! Спасибо, — откликнулся я, услышав, как она в сенник вошла и нас тихонько позвала. — Подъем!

Толкнув рядом спавшего Гришку, вскочил с рогожи, что поверх сена лежала, постель мне заменяя. Вышел из сарая и вздохнул полной грудью, раскинув руки в стороны — потягиваясь от души.

Хорошо-то как.

Встряхнулся и тут же принялся за разминку, к которой и братья с другом нашим присоединились. Разогнав кровь, упали на землю и десяток раз отжались, вскочили — десять раз присели, потом снова отжиматься и так по кругу пять повторений.

Взбодрившись, пошли по пояс умываться к корыту с водой, а там и завтрак подоспел. Мать Лавката уже и завтрак приготовила, и в дорогу нам перекусить собрала.

— Спасибо за все, тетя Сэсэгма, — поблагодарил я ее, положив ложку на стол и сыто вздыхая.

— Не за что, Егорка, — по-доброму улыбнувшись и взлохматив мне волосы, погладила она меня по голове.

Родители Лавката с моими тутошними дружили, вот и на нас всех это отношение перенесли. Любят нас в этом доме, как сыновей всегда встречают, ну и мы в ответ тоже, как к родным к ним относимся.

Как будто за дверью ждал, только мы с завтраком закончили, в дом вошел дядька Тумур, отец Лавката, уже в дорогу собранный и с оружием в руках.

— Позавтракали? — окинул он нас быстрым взглядом. — Хорошо, — кивнул одобрительно. — Оюун уже на подходе.

Услышав это, мы тут же с лавок повскакивали, еще раз поблагодарили тетю Сэсэгма за приют, убрали приготовленный ею перекус в заплечные мешки, надели на себя пояса со снаряжением, попрощались, так как уже не увидимся, подхватили оружие и на улицу направились.

Как раз вовремя…

— Доброе утро, Оюун-гуай![1]

Стоило со двора выйти, как мы с ней и встретились у калитки.

— Доброе утро, Егорка! — улыбнулась она мне. — Мальчики.

Мальчики, в том числе и дядька Тумур, дружно улыбнулись в ответ и наперебой с ней поздоровались.

Очень красивая женщина эта внучка старейшины, которая вчера нас от ее дома и шуганула. И не только красивая — умная, хотя, правильней будет — разумная. Никто не сомневается, что придет время и она сама старейшиной станет. Сейчас же она наш «огород» и все с ним связанное курирует. Если в этом году все удачно сложится, и мы соберем хороший урожай, то ей это деяние тоже зачтется и она еще большим авторитетом пользоваться станет.

Под понимающим взглядом Оюун я огляделся по сторонам, есть еще одна красавица, ее, кстати, родственница, старшего брата дочка, которую я и вчера не увидел, и сегодня она не пришла, что странно. Но спрашивать не стал, ей только дай повод, а мне сейчас точно не до шуток.

Особо не задерживаясь, мы сразу направились на выход из поселения, в сторону нашего огорода. К этому времени уже рассвело, скоро солнце над горизонтом покажется. Впереди всех дядька Тумур шагал, рядом с отцом Лавкат пристроился, вслед за ними, чуть отставая, мы Оюун и Дашкой шли, а вот братья мои расположились по бокам от нас — Степан с Андрюхой, Гришка с Хрисаном и Петром же тылы прикрывали. Такой вот ромб получился.

Оюун, глянув на это, только улыбнулась, но ничего не сказала, о другом заговорила:

— Вчера мы так и не поговорили, Егор! Хочу обрадовать, мы полностью отработали получение нити разной толщины.

Ну да, вчера я к ним зашел именно поздороваться, но сразу предупредил, что задерживаться в поселении у них не буду, и объяснил почему. Так что с делами предложил разбираться после нашего возвращения из Владивостока, как изначально и было запланировано. Но вот, Оюун не выдержала и все же решила о делах поговорить, хотя видимо еще вчера это запланировала, не зря же предупредила, что сегодня с нами пойдет.

— Уже есть результаты с тканью…

Ничего ей не отвечая, я только вопросительно посмотрел на нее: к чему это она клонит и к чему эти непонятные паузы?

— Егорка, ты просто не понимаешь, — правильно истолковав мой взгляд, глубоко вздохнув, чуть улыбнулась она, покачивая головой. — Если ткань из ихицы — обычная. Пусть она и хорошего качества получается, получше многих нам известных, но все же она обычная. То вот икскацин, — легко она выговорила название растения моего мира, при этом по губам у нее скользнула мечтательная улыбка, а глаза заволокло поволокой. — Икскацин — это что-то невероятное. Когда ты только вступаешь в пору юношества и начинаешь делаешь робкие попытки в налаживании связей с вдруг заинтересовавшим тебя противоположным полом… И вот, дева юная дотрагивается до твоего лица своей нежной ладошкой… Некоторые не деву, это откровения моего брата, выпытанные мной у него, а мать из детства вспоминают, ее прикосновения. Но то не важно, главное, именно такие ощущения и вызывает прикосновение этой ткани к коже. Соприкоснувшись с ней, ты уже не сможешь по своей воле от нее отказаться. Другая даже самая лучшая ткань — это дерюга по сравнению с ней. И тут уже неважно кто ты, с грубой кожей крестьянин, или изнеженный разными излишествами дворянин. Не говорю уже про женщин с их нежной кожей. Факт в том, что раз ощутив на себе эту нашу ткань, начинаешь понимать, что такое настоящий комфорт.

Слушая ее, я все шире и шире открывал в удивлении глаза. Если наша разумница так заволновалась, рассказывая про икскацин… А ведь я предупреждал, что это очень дорогая ткань получится, но видимо они только сейчас, когда в руках ее пощупали, осознали это. Представляю, какой ажиотаж поднимется, когда мы ее в продажу пустим.

— И в этом проблема, — заговорила она уже серьезно, отбросив в сторону всю недавнюю мечтательность. — Это очень дорогая и необычная ткань, Егор! Ты хоть представляешь, что начнется, когда мы ее продать попробуем?

«То, что ажиотаж начнется — это я уже понял, но вот что дальше будет, вот об этом я как-то не подумал», — честно признался сам себе, взглянув на ситуацию под другим углом.

В моем прошлом мире это была известная ткань: пусть дорогая, но вполне доступная. Здесь же, выпуская ее на рынок, мы рискуем крупно подставиться. Ведь за нами нет никакой силы, способной защитить, когда многочисленные охотники до сверхприбылей рванут искать производителя.

— Вижу понял, — снова улыбнулась она. — Если даже наши женщины чуть не передрались, когда с первой полученной тканью из икскацина обнимались, то что говорить об остальных людях?

«Вот это новость, — посмотрел я на нее удивленно. — И ведь никто и слова не сказал, что мне, что братьям с сестрой, судя и по ее удивленному взгляду отуслышанного».

Нет, я замечал бросаемые на нас взгляды, но как-то не придал им значения, да и голова немного другим забита была. А тут вон оно что…

«Чуть не передрались?» — хмыкнул я про себя, бросив заинтересованно-насмешливый взгляд на Оюун.

— Да, Егор, я тоже женщина, — правильно поняла она мой взгляд, снова улыбнувшись мечтательно-предвкушающе. — И мне тоже, да и не только мне, — поймал я на себе ее лукавый взгляд, но на провокацию не поддался, — очень понравились ощущения даруемые икскацином. Так что… ты не передумал, полученный результат делим поровну?

— Да! — ответил я, ни на секунду не задумываясь. — Прибыль от ткани поровну. Только продавать ее пока не спешите, есть у меня один контакт, может получится безопасно для всех нас через него сбыт наладить.

— Хорошо, Егор! Мы пока и не думали ее продавать: пока всех наших женщин одеждой не обеспечим, и лоскута из нашей половины на продажу не пойдет.

— Не вопрос, — сразу же согласился я с ней.

Дауры вполне себе на самообеспечении по основным жизненно-важным вопросам. С продуктами в этом году мы тоже частично нужды закроем, в дальнейшем еще и продавать излишки начнем. Во всяком случае я на это надеюсь. Так что могут себе позволить хоть с ног до головы обмотаться икскацином. Меня же больше ткань из ихицы интересует. Все же икскацин — в основном для нижней одежды, хоть и для верхней тоже подойдет. Но для моих нужд именно ихица требуется. Во всяком случае я давно уже мечтаю нормальную одежду себе из нее пошить, а не то, в чем сейчас приходится ходить.

— И еще, раз вы уже начали ткань прясть, то мне нужны будут образцы разных цветов и толщины, чтобы было что предъявить знакомому купцу. Если успеете наделать, то с Дарьей передашь, когда они с Петром домой возвращаться будут.

— Хорошо, — согласно кивнула Оюун. — Образцы будут, так как наши женщины отложили в сторону шелковые и хлопчатобумажные нити и все усилия бросили именно на икскацин.

— Вы про ихицу не забывайте.

— Помним! Будет тебе и твоим братьям ткань на одежду, Егор.

Дальнейший путь прошел в молчании, хоть он не столь и долог был. Вскоре мы вышли к нашему «огороду», который располагался в распадке между двух сопок.

[1] Гуай — частица почтительности, прибавляемая к имени женщины или мужчины.

Глава 5

При виде «огорода» меня в который уже раз гордость обуяла, все же это результат моего немалого труда по выведению нужных семян, и в то же время — это залог нашего успешного сытого будущего. Ну и, что особенно глаз радует, это частичка моего родного навсегда утерянного мира. Всем своим видом эта растительность тут сильно отличается от окружающей ее дальневосточной тайги.

Прямо райское место.

Только вот, как вспомню, сколько труда ушло на то, чтобы расширить наш первоначальный экспериментально малый огородник, так до сих пор вздрагиваю. Одно хорошо, помощников хватало, и мы за один год тут убрали корни от спиленных деревьев, землю вспахали и ихицей засеяли, а потом и срубили ее, пустив на перегной. Так что в этом году все уже в подготовленную почву сажалось, оттого и урожай невероятно хороший.

В самом начале распадка и нашего еще экспериментального «огорода» два десятка масленичных деревьев растут. С виду неказистые: клиновидные стволы за три года на два с половиной метра выросли, с небольшим количеством толстых веток, которые на более тонкие разветвляются. На них темно-зеленого цвета коробчатые, четырехгранной формы, плоды висят, крупные и вытянутые книзу, чуть побольше каштана в скорлупе размером. Как поспевают, они еще больше темнеют, и кожура коробочек начинает трескаться, от распирающего их изнутри масла. Внутри самих коробочек семечки размером с фалангу пальца находятся, вот они масло и выделяют.

Сразу за масленичными деревьями растет думис. Очень ветвистое растение, дает значительное количество длинных плетей, стелящихся по земле. Внешне на кабачок похож, только размеры несопоставимые — крупные водянистые плоды ярко-желтого цвета, десять-пятнадцать, а иногда и двадцать килограмм весом. Ну и, само собой, это никакие не кабачки, это хлебные плоды. Их перетереть нужно, или просто мелко изрубить и под пресс пустить. Получившийся сок в емкость слить и отстаиваться оставить. За сутки он отстоится, выпадет желтоватый осадок, который вдобавок еще и крепкой коркой покроется. Вот это и есть мука, причем высшего сорта, при неповрежденной «скорлупе» неограниченно долго храниться может. И никаких тебе пшеничных полей. Тем более не надо ждать и волноваться: побьет морозом, градом, вызреет пшеница или нет, получится вовремя собрать или нет. Тут в начале июля как начинает, так до самой поздней осени и плодоносит, только и успевай собирать. С одного ветви за удачный сезон до тридцати «кабачков» взять можно; с одного «кабачка» — в среднем пять килограмм муки выходит. Так что легко считается, сколько нужно посадить, чтобы нужный и гарантированный урожай получить.

За думисом барбус рос, по вкусу один в один местная картошка, только размерами и различается. Местная мелкая, а мой барбус до трехсот грамм один клубень вырастает, вообще же тридцать-сорок, крупных сверху, поменьше книзу, выходит с одной посадки. Ну и внешне ботва отличается: не кустом растет, а одним толстым невысоким «деревцем» с прямым глубоким корнем, по сторонам от которого плоды и вырастают. Сажается барбус тоже не так, как картошка — «деревце» когда вырастает, начинает цвести мелкими фиолетовыми цветами, а потом и семена кругленькие появляются. Вот эти семена, с ростка от десяти и больше штук получают, и сажают потом в землю, а не плоды, как картошку.

Злак арджун — растет в виде невысокого, по грудь человеку, но широкого куста, цветет «сережками», листьев не видно, столько цвета. Потом эти сережки в коробочки превращаются, внутри которых арджун и созревает. В среднем с одного куста до тридцати килограмм питательной крупы можно получить, так что тоже легко подсчитать, сколько этих самых кустов посадить нужно. И сажать заранее, так как плодоносит он только на второй год, что мы и сделали, посадили семена еще до начала избавления поля от корней деревьев в прошлом году.

За арджуном авчиха росла — бобовое растение. Толстые прямые стебли до полутора метров в вышину. Сажают их по пять стеблей прямоугольником с одним в центре, тогда они поддерживают друг друга, переплетаясь усиками, не дают сломаться и к земле склониться. Сажают авчиху длинными рядами, плодоносит она рясно, весь ствол облеплен саблевидными стручками, до двадцати сантиметров длинной. Вкусно, питательно, урожаи обильные — вот и все что о ней можно сказать. Ну еще, разве что, едят ее и молочную, вместе со стручками, и просто бобами, когда они окончательно созревают.

Практически в конце распадка растет то, о чем мы с Оюун говорили, кусты икскацина. Огромные, до шести метров в обхвате, растут они непрерывно до первых заморозков, как и цветут. Листья что лопухи, немалых размеров, мясистые, цветки тоже крупные, распускаются из бутона таким себе своеобразным фигурным фужером с пестиком и тычинками внутри.

И что самое интересное, так это разноцветие на одном кусте.

Тут тебе и белый, светло-золотистый, желтый и бежевый цвет, светло и темно-коричневый, фиолетовый и сиреневый, красный и бордовый, синий и зеленый. Глаз радует, глядя на это великолепие.

Ну а теперь самое интересное, ткань икскацина делается из этих самых цветков, так как они по структуре на слегка спрессованный нежнейший пух похожи. И хотя икскацин изначально радует разнообразием цветовой гаммы, его еще и перекрашивать легко можно. Но если цветок в солевом растворе обработать, то натуральный цвет закрепится окончательно и его уже не изменить.

В самом конце распадка ихица растет, которой уж точно в наших краях не место, так как это пальма. До пяти метров ствол и огромные листья до середины этого ствола сверху свисающие. Растет ихица невероятно быстро, если не ждать полного созревания, то за сезон можно два раза ее вырастить. Правда не пятиметровых, меньшего роста пальмы будут. Многофункциональное растение (как и еще некоторые из ранее перечисленных), тут тебе и быстрогниющие стволы для перегноя, и волокнистые листья для изготовления ниток, и вкуснейшие орехи, огромными гроздьями свисающие вдоль стволов с самого верха и чуть ли не до самой земли. Только орехам вызреть надо, так что для их заготовки стволы не срубаются, с весны и до конца лета растут.

Теперь же, почему ихицу еще и железностволом называют. В моем прошлом мире, по сравнению с Землей, недра не настолько богатые были. Ну а так как спрос был и немалый, маги и придумали различные растения, способные содержимое этих самых недр заменить. Древесина ихицы, если ее в масле масленичных деревьев выдержать, конечно не на сталь оружейную похожа, но некоторые свойства металла приобретает и во многих изделиях его заменяет. Плюс в том, что древесина эта очень легкая, и пусть срок эксплуатации несопоставим с настоящим железом, пользовалась просто невероятным спросом, так как пальмы растут быстро и, самое главное, изделия из них очень дешевы.

Весь этот наш «огород» обнесен забором (столб и две перекладины) из тонких стволов деревьев, который служит направляющими для роста калпаны — лианы. Она мной выведена и посажена для защиты наших растений от животных, так как вооружена длинными пустотелыми и очень острыми шипами. Которые легко протыкают любой толщины кожу, при этом из мешочка, расположенного в корне шипа, впрыскивается сок. Он не жалит, от него прокол и место рядом с ним быстро и сильно немеет. Если бы было больно, животные бы злились, в безумную ярость впадая, а вот онемение их до ужаса пугает, так что второй раз они сюда уже редко когда наведываются. А наведаться хочется, так как калпана просто невероятно притягательно цветет и плодоносит. Аромат, что от одного, что потом от другого просто умопомрачительный, особенно для всяких сладкоежек. Ягоды, на крупные виноградинки похожие, сладчайшие, с теплым послевкусием, но на лиане они держатся крепко. Начнешь срывать, обязательно ужалит шипом, вот такая она вероломная.

Но не только этим она ценна: калпана — это и природное безопасное для организма обезболивающее, а не только охранник, ну и ягоды, и так кушать, если сорвать их сумел, а когда они полностью высыхают, их в порошок перетирают и вместо приправы используют. Так как высыхая эти ягоды теряют запах и очень горькими становятся. Как специя к мясу и авчихе, да и к другим острым блюдам просто замечательно подходит.

Есть у меня в «арсенале» еще множество растений, которыми я собирался свой остров засадить, но в данный момент они просто не нужны. Так что я, кроме одного водоноса и тройки мыльных деревьев, их еще и клейными называют, которые у нас рядом с хутором в тайге самыми первыми высажены, даже в виде семян ничего больше не заготавливал. Нужны будут, тогда и преобразую их, а так, ради того, чтобы просто были, мне есть куда силы тратить.

* * *

По-быстрому пробежавшись и осмотрев все наши посадки, я остался полностью удовлетворен увиденным. В том числе и масленичными деревьями, урожай которых действительно раньше намеченного срока поспел. И это значит, что и планы наши раньше начнут осуществляться.

— Петь, — обратился к младшему братишке. — Если у тебя все удачно получится, то деда с бабушкой мы не на следующий год сюда приведем, а уже в этом. Они еще успеют своими глазами увидеть всю красоту нашего труда.

Не только я, но и все остальные окинули взглядом раскинувшийся перед нами «огород». Труда не только нашего, но и дауров в него вложено немало, поэтому и пятьдесят на пятьдесят по ценной ткани у нас договоренность. Ну и по продуктам легко договорились: нам на хутор лишнего не надо, так что легко все поделили. Все равно это пока только эксперимент, который очень удачно заканчивается. Вон как у Оюун глазки довольно блестят. Так что в следующем году таких огородов несколько будет, в этом я уверен. И надеюсь, что недостатка продуктов с этого года и у них, и у нас больше никогда не случится.

— Сделаю, — уверенно кинул Петро.

Верю. Если кто и сделает, то точно он.

— Дашь…

— Да помогу я, помогу, — подала все же голос, обиженная.

Со вчерашнего дня, как отказал ей с нами идти, дулась на меня. И сегодня, сколько рядом шла, слова не сказала, только слушала, о чем мы с Оюун разговаривали.

— Вы только там аккуратней… — прижалась она ко мне, когда мы прощаться стали.

Вот же-ж, совсем от нее не ожидал: голову на груди у меня спрятала и рюмсает тихонько. Видимо взрослеет, чересчур чувственная становится. Раньше эта егоза, так дед наш ее называет, тоже переживала, но никогда не плакала. А тут на тебе.

— Мы всегда аккуратны, ты же знаешь, — погладил я ее по голове. — Ну будет тебе, не о чем пока волноваться. Отпускай меня.

— Бука, — буркнула она, отлепляясь от меня.

Глазки покраснели, слезы на ресницах висят. С братьями еще обнялась и под боком у Оюун замерла, та ее обняла и к себе притянула. Обе смотрели…

— Снаряжение проверьте, — велел я братьям. — И обувку.

Ну и сам тоже, поправил заплечный мешок, ремень с подсумками на поясе, оружейный ремень на шею накинул, саму же винтовку в руки взял, так удобней бежать будет. С обувью у меня все в порядке, хотя не зря напомнил, Степан вон, шустро сапог скинул и принялся портянку перематывать.

Улыбнулся девчатам, кивнул Петру, смотрящему на нас завидущими глазами Лавкату, серьезному дядьке Тумуру и…

— Бегом, — скомандовал я.

Не только скомандовал, но и первый побежал. Всегда первый иду, так как в тайге я лучше всех себя чувствую. Да и братья до начала наших с ними тренировок совсем не лесовиками были. Кроме Гришки, тот уже кое-что умел, его батька со старшим братом обучали с сопливого детства, и Хрисана, тот из бывших дворовых крестьян, там же кое-чему и нахватавшийся. Его семью, после смерти хозяина, хозяйка сама лично на Дальний Восток спровадила, и я, кажется, даже догадываюсь почему. Остальные же обычные крестьяне, труженики полей, но на нормальной сытой пище еще теми кабанами растут.

Самое же главное, почему первый всегда иду, так я конкретно на меня направленные взгляды хорошо ощущаю. Еще с прошлого мира эта чувствительность на приличном уровне у меня развита была, не раз в вылазках спасала. Вторым по чувствительности у нас не одаренный Хрисан, а Гришка был. Пусть до меня ему еще далеко, но вот если на него кто вылупится и долго смотрит, то он точно это чувствовал. Хрисан же, тот через раз, а то и два-три мог что-то ощутить. Остальные братья вообще дубовые в этом отношении. Но то не страшно, научатся еще, мы тренировки никогда не прекращаем. Даже дома, когда один из братьев занимается чем-то, полностью погруженный в работу, другой спецом начинает на него пялиться, взгляда не отводя. И если тот, на кого смотрят, заволновался, головой завертел, значит хорошо, продвигается развитие чувствительности.

Темп мы сразу взяли неплохой, пока есть возможность разогнаться по натоптанной тропе. Дальше хуже будет, начнутся спуски и подъемы, густые заросли и другие препятствия. При этом нужно еще и обстановку вокруг успевать отслеживать, а то выскочим на зверя какого, никакая чувствительность к взглядам не поможет. Ну и, не стоит забывать о том, что где-то здесь чужак или чужаки бродят, которые мишку подстрелили. Именно поэтому бежали не затылок в затылок, а на расстоянии друг от друга, держа дистанцию.

Но мы толпой и так никогда не ходили: давно уже объяснил парням, что если толпой держаться будем, то и накроют нас всех разом. А так, у кого-то будет шанс атаки избежать и на помощь другим прийти. Ну или, если уже не к кому приходить, то хотя бы выжить и потом отомстить. Но главное, весть домой донести, что ждать погибших уже не нужно. Хотя такому вестнику не позавидуешь. Так что сначала стоит попытаться затаиться, понять кто на нас напал, кому в дальнейшем мстить, и только тогда уже горьким вестником становиться.

Отрабатывали и ручные сигналы… ни я — Ягор Дайч, ни Егорка в прошлом о таком и не слышали никогда. Но! За обладание теперь уже моим телом боролись трое. Память Егорки я освоил полностью, а третий, я поначалу думал, что он там, за Гранью остался. Но нет, с нами он, оказывается нынешний Егорка три в одном, шутил я так сам про себя. Только вот доступа к памяти этого третьего я не имею, и это уже не шутка. Как тогда, во время борьбы, он не читаем был, так и сейчас таковым остается. И снова — Но! Иногда, я и сам этого сразу не замечаю, потом уже осознаю, что откуда-то новые знания у меня в голове появились. И это не мои, и не Егоркины знания, значит память третьего все же где-то во мне находится. Вот при нужде подсознание и вытаскивает ее наружу, подкидывая мне разного-всякого, чаще полезного. Как те же ручные сигналы, там целый язык жестов получился, который мы и изучили, и отработали.

Бывает и ненужное, заставляющее сомневаться в достоверности полученных таким образом знаний. Вот зачем мне зацикливаться на информации о том, что нынешний Император Александр II и его семейка потомки какого-то Ратибора (это меня дед просветил, рассказывал какие раньше цари и императоры были, и какого они рода). Я два дня ходил, сомнениями мучался, так как подсознание буквально кричало, что это неправильно и они должны быть потомками варяга Асвальда. Потом плюнул на все и принудительно заставил себя выкинуть эту чушь из головы, погрузившись в работу и тренировки до состояния нестояния.

И это помогло, спустя три дня меня перестало волновать, кто там первый успел до «мамы» будущих поколений Князей и Императоров добраться, Ратибор или Асвальд. Где они, где я и моя семья. Плевать на них.

Но, как и говорил, чаще всего мне полезные знания перепадали, пусть не сразу нужные, но в отдаленной перспективе пригодятся. Так что…

Резко затормозил, одновременно сгибая ноги, как пружину готовый их распрямить и в сторону метнуться, и руку с сжатым кулаком кверху вскидывая, подавая сигнал идущем вслед за мной братьям. Даже оборачиваться не стал, и так знаю, что там за спиной у меня сейчас происходит. Братья, резко сместившись вбок от тропы и на одно колено присев, во все стороны оружие направили, выискивая опасность.

Я же в это время всеми своими органами чувств пытался понять, что именно меня насторожило. Глазами пробегая по зарослям — ничего подозрительного не видел, слух тоже, обычные звуки до меня доносятся. Носом втянул в себя воздух, принюхиваясь… вот оно. Быстро сунул в рот палец, смочил его слюной, после чего приподнял его над головой. Ветерок мне в спину и чуть справа задувает. Туда я всем телом и развернулся, снова тщательно прислушиваясь и присматриваясь.

В очередной раз ничего настораживающего не увидел/не услышал, посмотрел на Степана с Андрюхой и одними губами прошептал:

— Это не учебная тревога!

А то еще подумают, что я снова тренировку задумал, как часто до этого бывало.

Но нет, парни все правильно поняли: увидел, как Андрюха мне кивнул. Ну да, ситуация сейчас явно не та, чтобы учебой заниматься, скорее — время в очередной раз практически показывать, чему мы научились.

Убедившись, что братья все серьезно восприняли, шагнул вбок, за дерево, там набрасывая на себя «покров», после чего направился на поиск источника донесшегося до меня запаха.

Пройдя метров тридцать, дернул было стволом вслед за метнувшимся в сторону зверьком, даже под невидимостью меня почуявшего (на веточку под старой листвой наступил), и тут же расслабился. Раз мелкие зверьки здесь, значит никого рядом больше нет. Кроме, сидевшего опершись спиной на дерево, трупа китайца.

«Похоже я вперед Гардаса и Арата нашел того, кто мишку ранил», — сбросил я с себя «покров».

Почему-то я ни разу не сомневался, что это он. А подняв винтовку, лежавшую рядом с телом, и понюхав ее ствол — убедился в этом на девяносто процентов, так как гарью несло, не так давно из нее стреляли.

Только вот ранил его ни разу не мишка. Грудь у мертвеца перевязана плотно, но пропитанная кровью одежда, несмотря на свой потрепанный вид, все же не выглядит так, будто ее на лоскуты когтями или клыками рвали. На уже пролитую кровь мишка навелся, после чего и выхватил. Ну а потом, если судить по рассказу Гардаса, где он первые следы нашел, этот «труп» еще километров шесть отшагал и уже тут помер сидя. И не так давно умер, зверьки ему только пальцы на руках и нос с щеками обглодали.

Достав нож с острейшим лезвием, я, не особо осторожничая, срезал с него повязку, добрался до тела и окончательно убедился — не мишка его подрал, пулевое ранение в грудь доконало.

Тихонько свистнув, продолжил трупп обыскивать, бросая рядом на землю все найденные у него вещи.

— Что тут? — Братья, услышав сигнал, быстренько до меня добрались. — О-о, — дружно они протянули. — И как ты его только найти умудрился?

— Запах крови почувствовал, — не прекращая своего занятия, ответил на заданный Степаном вопрос. — А так как знал, что рядом могут находиться чужаки, сначала насторожился, а потом вот, решил проверить.

— Егор! Ты чего?

— Егор? — вслед за Хрисаном и Гриша заволновался, видя, что я, упав на задницу, замер в шоке.

В огромном преогромном шоке.

Протянул Гришке найденный у трупа тяжелый мешочек, предварительно мной развязанный.

— Золото, — озвучил тот очевидное. — Самородное золото. — Взвесив его в руке, он и вес примерный озвучил: — Килограмма три где-то будет. Все равно не понимаю, что тебя так впечатлило. Мы что, в первый раз золото находим, что ли?

Пробежался взглядом по лицам братьев, как и ожидалось, кроме беспокойства за меня, ничего более не увидел. Действительно, подумаешь золото, пусть и самородки, чуть крупнее кедрового орешка размером, никого из них жадность не обуяла. Хотя такого количества мы за раз никогда раньше не находили, но все равно, плевать они хотели на это золото.

Как и мне на него было плевать.

Заставил себя успокоиться, но все равно стучавшее буквально в горле сердце мешало говорить, так что голос хриплый получился.

— Кто знает, что это такое? — я вытянул перед собой руку и показал парням найденную в мешочке с самородками завернутую в чистую тряпицу вырезанную из камня статуэтку, размером с два сведенных вместе кулака взрослого мужчины.

— Толстый лысый мужик, — пожал плечами Хрисан, еще более обеспокоенно смотря на меня.

— Не кто это, а что это за камень?

Гриша протянул руку, чтобы взять и рассмотреть статуэтку более внимательно, а у меня рука чуть рефлекторно не сжалась. Огромным усилием воли подавил этот рефлекс.

— Да камень и камень, зеленый только, — чуть ли не на зуб попробовав его, вынес он вердикт, как и остальные братья, так как статуэтка по рукам пошла.

— Теплый только.

— Да обычный вроде, — не согласился с Хрисаном Гриша, к которому статуэтка после круга почета вернулась.

А я, услышав слова Хрисана и увидев, с какой неохотой он с камнем расстался, окончательно поверил, что это именно он.

ОН!

Это тот камень, из которого в моем мире магические накопители делали, а пыль и осколки, которые оставались после его обработки и шлифовки, использовалась в ритуалах, создании артефактов… да много где еще.

Главное, я не ошибся, камень этот отозвался на мое прикосновение родным таким теплом, это же почувствовал и Хрисан.

Магический камень, даже в таком виде, может накопителем выступать, так как магию он и в необработанном виде в себя впитывает. Только впитывает очень медленно и отдает ее тоже медленно, с большими потерями. Если же его…

«Не зря я умер… Не умер! Но все же не зря рисковал, воруя секретные знания у Зекора Абепа. Не зря потом свое тело потерял и в этом мире оказался. Все было не зря».

Я, конечно, бывало, мечтал, когда убедился, что одаренные в этом мире все же встречаются, хотя про магов и не слышал никто, что когда-нибудь найду что-то похожее для изготовления накопителя. Но именно ЕГО найти я все же даже не надеялся. Так как в моем мире он был большой редкостью, в основном только пыль и можно было достать, заплатив при этом немалые деньги за нее.

А тут… у меня в очередной раз перехватило дыхание от волнения. Я просто взял и нашел его, идя по тайге, да еще и такого размера, что его вполне хватит на изготовление малого алхимического стола. А это значит, больше никакого надрыва при кровопусканиях и преобразованиях растений, не придется из себя и так невеликие силы чуть ли не досуха выжимать, а потом по несколько дней отлеживаться. Но даже не это главное: я теперь смогу сделать то, на что уже и не надеялся, думал навсегда потерял.

«Да мне теперь вообще все мои знания доступны становятся, так что в дальнейшем мы будем не просто жить, а жить хорошо и надеюсь еще очень долго», — окончательно до меня дошло, что только что произошло, и черт, чуть слезы из глаз не пустил, осознавая все это.

Свою мечту из прошлого мира я все же смогу полноценно реализовать в этом.

— Егор, — толкнул меня в плечо Гриша.

— Продолжаем движение, — окончательно поверив в случившееся, я заставил себя успокоиться.

— А-а? — протянули в унисон Степан с Андрюхой, кивая на вещи и оружие мертвеца, и старательно делая вид, что не заметили, как я кулаком смахнул с глаз все же выступившие слезы.

— Гардас с Аратом вскоре сюда придут, так что пусть и им что-нибудь перепадет, мы свое уже взяли.

Возражений не последовало.

Аккуратно завернув статуэтку лысого мужика в тряпицу, я убрал ее к себе в заплечный мешок. Золото же Степан к себе прибрал: они с Андрюхой у нас самые здоровые, ну и по-крестьянски бережливые. Всегда наши трофеи таскают, жаба их душит даже тряпку порченую взять и бросить. Вот и выступают у нас тягловой силой, им своя ноша никогда не в тягость.

Дальнейшая дорога домой ничем особым не запомнилась. Разве что леопарда увидели, что днем не так и просто сделать, так как эти кошки обычно в сумерках и ночью на охоту выходят. Можно было бы подумать, что его с лежки спугнули, но судя по его виду, нервным он не выглядел, так что сам, наверное, решил при свете дня погулять пойти.

Проводив его взглядом, убедились, что до нас у него никакого дела нет, мы продолжили наш забег. Вышли к Суйфуну, в этот раз пришлось с помощью подручных средств вплавь через него переправляться, так как, хоть внешне я и выглядел спокойно, в душе до сих пор ураган бушевал и в таком состоянии я просто не решился «прыгать».

Впрочем, со всеми предосторожностями приближаясь к хутору, внутреннее буйство эмоций я все же сумел подавить, оно полностью сменилось беспокойством о родных.

Как дела и что там за время нашего отсутствия могло произойти? Не опоздали ли мы? — вот это больше всего всех нас сейчас волновало. Но стоило своими глазами дом увидеть, как и эти эмоции меня покинули, только легкое опустошение осталось.

Первым засмеялся Андрюха, его Степан поддержал, вслед за ними и остальные, я в том числе, буквально заржали, будто кони стоялые.

Ну а как не смеяться, такое-то зрелище.

К нам в сад, расположенный на краю огорода, частенько медвежата прибегают, раз-два в год стабильно. Только молодняк, взрослые никогда. Очень уж они любят посаженные дедом яблони ренет обносить. Вот как яблоки поспеют, так и наведываются к нам. И, главное, на огороде не безобразничают, морковь, капусту, тыкву, свеклу вообще не трогают, а вот яблоки… я их понимаю, очень уж они вкусные, не только нам нравятся.

Вот и сейчас, наша бабушка двоих годовалых, может чуть постарше, медвежат с дерева согнала, чтобы они ветки не ломали, молоком их напоила и полотенцем погнала прочь. Мы то уже привычные, а вот корейцы, как раз сейчас привезшие на телеге к нам очередного больного, огромными круглыми глазами за этим зрелищем наблюдали. Снова пойдут слухи гулять, что к ведунье (это бабушку так в округе называют) даже звери на лечение ходят.

Погнав медвежат и дождавшись пока они в тайгу уйдут, бабушка махнула рукой корейцам, приглашая их в дом, куда и сама направилась.

Мы же с братьями, к этому времени уже было чуть успокоившись, снова чуть со смеху не покатились, при виде того, как корейцы, осторожничая и постоянно кланяясь, к ней подходили. Кланялся даже тот, что в телеге полулежал, болящий.

— Так, ладно, — вытирая рукой слезящиеся от смеха и одновременно огромного облегчения глаза, дома все в порядке оказалось, я к братьям повернулся. — Сейчас кружок сделаем, ближайшие подступы к хутору осмотрим и тогда уже домой пойдем. Как раз бабушка спокойно с больным разберется, не будет на нас отвлекаться.

Так и сделали, только мелькнули на краю тайги, деду на глаза показались, который на втором этаже дома сидел и за округой наблюдал. С другой стороны, уверен, кто-то из сестренок тоже самое сейчас делает, не зря же бабушка так спокойно со двора вышла. Уверена, что снаружи ей ничего не угрожает.

Ну а мы сейчас в этом окончательно убедимся.

Глава 6

Домой мы вернулись все же раньше, чем уехали корейцы. Очередной больной затянул с лечением и у него нога загноилась, вот бабушка ему ее и чистит. Вовремя мы калпану посадили, а еще более вовремя обезболивающее бабушке принесли, еще в начале лета, с первых всходов лианы его ей «надоили» про запас. Так что теперь никто не заходится в крике от такой операции, больной вообще ничего не чувствует. И это ей в огромный плюс идет, из-за чего еще больше народа к нам потянулось, несмотря на дурные слухи, распускаемые отдельными личностями, люди не боятся ее лечения.

— Никого постороннего не было, — сразу же просветил нас спустившийся со второго этажа дед, пока мы с братьями шустро ложками работали, сестры нас с дороги усадили перекусить, по распоряжению бабушки.

Мы тоже, прогулявшись вокруг хутора, чужих следов не обнаружили, вроде тихо и спокойно в округе. Но успокаиваться пока не собирались, дежурства уже назначили, будем по очереди ночью караулить. А уже завтра с утра я пойду наведаюсь к бывшей стоянке у Лысой сопки, посмотрю, что там и как, не появился ли кто новый, на смену тем, кого я уже закопал.

Пока же отчитался деду как моя дорога туда-сюда прошла и где я Петьку с Дашкой потерял. Мол остались там уборку урожая проконтролировать и через пару дней в сопровождении дауров вернутся.

— Ты вот еще что глянь, — я встал из-за стола и к брошенному в углу заплечному мешку направился, откуда найденную статуэтку достал. — Не знаешь, что это за камень?

— Кхе. Кхе, — кхекнул дед заинтересовано, беря «лысого и толстого» в руки.

Осмотрев статуэтку, он еще раз выслушал, где мы ее нашли, и разочаровал меня, камень похожий он вроде бы встречал, но как называется не знает.

— У корейцев пойди спроси, — посоветовал он мне.

Я и пошел спрашивать, пока они не уехали.

— О-о, — сразу же не на шутку возбудился Ха Чжун, стоило мне только ему статуэтку показать.

Очередной наш сосед из Кроуновки. Местный магнат, не только свою семью в поля загнал, на него уже и несколько других корейских семейств работает. Но надо отдать ему должное, знаю это наверняка, не гнобит их, долю от урожая относительно справедливо им выделяет, да и работают они на равных, что его семья, что пришлые. Так что не удивлюсь, если, глядя на все это, еще кто-то надумает под его руку пойти и на следующий год Ха Чжун опять свои поля расширит.

— Это Хотэй, Егор, — кланяясь статуэтке, просветил меня Ха Чжун. — Бог богатства, веселья и счастья. И раз он тебя нашел…

— Да, да, да, я понял, — не трудно догадаться к чему он ведет: мол счастье нам привалит. Хотя тут не поспоришь, действительно привалит, уж я-то это наверняка знаю. — Ты мне скажи, что это за камень?

— Бесценный камень, Егор! — Еще раз поклонившись Хотэю, Ха Чжун перестал спину гнуть и посмотрел на меня уже серьезным взглядом. — «У всего есть цена, нефрит — бесценен», так говорят наши соседи из Китая, и так говорят у нас в Корее. В наших странах он дороже золота, Егор! И я тебя прошу… Вы хорошие люди, Егор, и мы хорошие люди, простые люди, привыкшие зарабатывать себе на пропитание своим трудом. Но не все такие. Мы бежали из своей страны, покинув дома предков, многие при этом лишились всего, что у них было и пришли сюда с пустыми руками. Узнав, что у вас есть нефрит… не показывай его больше никому, Егор. Хотя бы еще лет десять не показывай, пока наши люди окончательно на ноги не встанут. Иначе слабые духом… даже увидев у вас золото, они не покусятся на него, так как боятся его, но на нефрит могут.

Вот так нагрузил меня Ха Чжун, но за предупреждение спасибо. Значит с китайцами и корейцами вообще по поводу нефрита (хоть узнал, как здесь этот камень называется) разговоров вести нельзя. Если он для них дороже золота, то боюсь, если узнают, что я им интересуюсь и тем более — что он у меня имеется, сюда всякой нечисти набежит, заморимся с братьями хоронить их. И не факт, что в итоге нас самих не похоронят.

«Все как в моем мире», — хмыкнув я про себя.

Хоть я так и не понял почему в этом мире он такую цену имеет. По словам Ха Чжуна, нефрит магический камень (вот тут я напрягся), но в самих магов он не верит, так как их не встречал. Но что камень магический — в этом он уверен на сто процентов.

Очередная странность в этом мире: в магию верят, в магов нет.

* * *

С вечера первым отдежурив, утром был вполне себе отдохнувшим: и выспался, и за родных больше не переживаю, братья кому хочешь отпор дадут, и буря чувств из-за нефрита улеглась. Так что к Лысой сопке направился в бодром состоянии, сразу взяв приличный темп. Но хоть и шел быстро, перемещался плавно, без рывков, так как резкие движения в тайге самопроизвольно взгляд притягивают. А вот так, как я сейчас двигаюсь, пока нос к носу не столкнешься с таким ходоком, не заметишь его, если у того еще и одежда подходящая.

Меня не заметили, но это и не удивительно, так как я и сам никаких следов чужаков не обнаружил. Впрочем, не расслаблялся. Хоть зверья хватало, непуганого, что тоже несколько успокаивало, я все равно решил подстраховаться и не напрямки к нужной сопке направился, а по дуге.

В итоге зря петлял.

Чуть ли не ползком подобравшись к краю котловины, увидел, что стоянка хунхузов находится в том же состоянии, в которой я ее и оставил. Так что уже смело спустился вниз и прошелся среди шалашей, осмотрел их, после чего направился к месту, где трупы прикопал. И там порядок, зверье захоронение не потревожило, что радует. Нечего его к человечине приучать, еще и так близко от дома.

Напоследок наведался к перепрятанным мной припасам хунхузов, так как кроме мушкетов, пороха и капсюлей я отсюда ничего не забирал, тупо спрятал. Эти запасы, в том числе и оружейные припасы, что я домой оттащил, именно они и намекали, что те кого-то ждали, так как было их немало. Явно больше, чем могли использовать те четверо человек, что их тут охраняли.

Окончательно убедившись, что никого за эти дни тут не было, выбрался из котловины и, организовав себе лежку, замаскировавшись, впал в полусонное состояние, больше на слух надеясь, чем на глаза, принялся ждать незваных гостей.

Не дождался.

Когда день хорошо так перевалил за вторую половину, принялся собираться домой. Даже если позже кто и заявится, сегодня они уже точно никуда дальше не пойдут, будут выяснять, что тут случилось. А завтра с утра я снова сюда наведаюсь, как и еще дня… три, наверное, буду приходить и караулить не знаю кого. Ну а потом посмотрим, мне предстоит поездка во Владивосток, обязательно там нужно быть, так что Хрисан, наверное, пусть через день-два, но наведывается сюда с проверкой, пока мы с Гришей и Андрюхой не вернемся.

Но лучше бы, конечно, раньше с этим делом разобраться, не хочется снова дом покидать в такой вот неопределенной обстановке.

Накаркал.

— Твою мать!

Мать, только не моя покойная, а мать-матерщина, ее вспомнил, так как других слов в такие моменты не найдешь.

Лежу сейчас на краю тайги и наблюдаю казаков возле нашего хутора. Первая мысль была:

«Неужели Йеджун или его сын проболтались о заваленных мной чужаках и о подаренном их семье мушкете?»

Но тут же отбросил ее, не те они люди, чтобы попусту языком болтать, уже не один год друг друга знаем, так что кой-какое доверие между нашими семьями присутствует. Тем более корейцы разнообразное начальство чуть ли не панически боятся и сами никогда к ним на поклон не пойдут. С нами же они бок о бок живут, и бабушка к сегодняшнему дню не одному из них жизнь спасла. Так что нет, не верю я в то, что они меня вложили.

Но тогда что эти здесь делают?

Перестал гадать, поднялся и напрямки к хутору пошел, закинув Шарпс за плечо, чтобы никого не нервировать.

Но казаки нервничать и не думали, заметили они меня сразу, по их первоначальному шевелению это понял, теперь с ленивым интересом за моим приближением наблюдают. Но то ясно, увидели кто идет и успокоились. Простых людей они и за людей не признают. Наслушался я от дедушки с бабушкой, те чуть ли не всю жизнь рядом с ними прожили, многое рассказывали.

Из их рассказов я и выяснил, что в том, что простые люди на вилы своих господ не подняли, немалая заслуга вот этих вот «гостей» и им подобных, так как казаки являются чуть ли не главной силой при подавлении крестьянских восстаний. Чуть что, сразу нагайки в дело пускают, не помогает нагайка, так и саблю секунда дела выхватить.

Окинул пришлых взглядом и… удивился. Это не наши казаки, реально пришлые. Форма относительно новая, оружие — не простые берданки, а карабины укороченные, я о них только слышал. Ну и, самое главное, лиц знакомых среди них почти нет, местных всего несколько человек из полусотни. Но это я еще не всех увидел, лошадей сосчитал, может местные в дом к нам вошли.

Под молчаливыми взглядами казаков прошел в распахнутые настежь ворота во двор, там тоже пришлых обнаружил, возле входа в дом стояли. Бросил взгляд в сторону хлева, увидел Жульку на привязи, при виде меня та крутнулась на месте от радости, казаков обматерила особенно активно, меня поприветствовала и быстренько внутри сарая скрылась.

Разоружать меня и здесь не стали, свободно прошел в дом, миновал теплые сени и уже из них в горницу вошел.

При виде того, что там происходит, у меня в глазах от ярости сразу потемнело.

— Не дуркуй, паря, — легла мне на плечо будто из железа отлитая рука.

* * *

Немного ранее.

— Здесь они лошадей бросили, ваш бродь, и на тот берег Суйфуна переправились.

Молодой, краснолицый от возбуждения подпоручик, нагнавший с основными выделенными ему силами передовой отряд, не слезая с коня выслушал рапорт вахмистра.

— Преследование организовали?

— Сразу же, но они заслон оставили, троих наших при переправе побили, — вахмистр бросил взгляд на троих неподвижно лежащих казаков, возле которых урядник Корниенко Захар, страшный на лицо бородач в лекарском деле кой чего понимающий, возился. — Пока мы их обошли, заслон успел отойти…

— Наши вертаются, — прервал его доклад крик одного из казаков.

Что возвращаются, кричавший несколько погорячился, на берег Суйфуна только один казак вышел.

— Потеряли след, ваше благородие, — принялся он сразу докладывать, стоило ему только через реку переправиться. — Там дальше в четырех верстах, — махнул он рукой в сторону другого берега, — речка малая есть, в нее еще несколько ручьев вливаются, вот там мы их след и потеряли. Наши разделились и вверх по течению тех ручьев пошли следы искать.

— Не нагоним! Уйдут они, ваш бродь, — подал голос молчавший до этого унтер-офицер лет сорока на вид, сопровождавший подпоручика. — Пока следы найдут, пока вернутся и доложат, уже стемнеет. А завтра вряд ли мы их нагоним, время уже будет упущено.

— Но что же делать? — Еще больше раскраснелся лицом подпоручик, ощущая его волнение заволновался и конь, заиграл под ним, пошел боком. — Куда они отсюда направиться могут? Есть те, кто эти места хорошо знает?

— Среди наших нет, мы же из Раздольного, — окинув взглядом своих людей, мотнул отрицательно головой вахмистр. — Из местных есть, лучшие охотники в округе, но они вряд ли согласятся нам помогать.

— Что⁈ — дал петуха голосом подпоручик, отчего его лицо от прилива крови вообще чуть дымиться не начало. — Как это не согласятся? Так, вахмистр, выделите нам проводника к тем охотникам. Сами же организуйте доставку раненых в Никольское и ожидайте здесь вестей от ваших людей. Если что, организуйте дальнейшее преследование, а мы к охотникам, посмотрим, как они не согласятся.

Слышавший все это Корниенко Захар только головой недовольно качнул.

«Зря вахмистр решил перед этими проезжими выслужиться. Быть беде».

В этом он еще больше убедился, когда они ворвалась на хутор Овичей, чуть ли не штурмом его взяв. И там подпоручик, ранее накрученный вахмистром, особо не церемонился.

— Так, старый, кто из твоих щенков лес вокруг хорошо знает? Пусть собирается, с нами пойдет проводником.

А дальше вообще некрасиво получилось: пытавшийся что-то возразить старый дед Лука от подпоручика сразу же в морду получил, свалившись, хоть не под стол, а на лавку. В этот момент, когда жена Луки и его внучки заголосили, Захар и понял — беда случилась.

Какие там щенки — волчата молодые, хорошо их Лука воспитывает. Стоило ему по мордасам получить, так они чуть ли не мгновенно с места сорвались… попытались сорваться, и это безоружные на вооруженных казаков. И неуверенными они не выглядели, нет страха в глазах. Златогривый их за руки прихватив, остановил, головой мотнув отрицательно, и те послушались. Даже Гришка, сын Ивана Кочубея, на месте остался, только взгляд у него и усмешка на губах… вылитый батя, тот тоже так в лицо врагам своим смотрел перед зарубой.

«Эх, потеряли казака доброго, — понял Захар. — Не простит нам Гришка сегодняшнего, да и остальные не забудут. Вон как смотрят, златогривый особенно: спокойно, внимательно, с одного лица на другое взгляд переводит, всех запоминает».

— Молчать, бабы! — вызверился подпоручик на голосивших девиц, которых жена Луки уже успокаивать принялась, и снова к деду повернулся. — Ты, холоп, никак бунтовать вздумал?

— Неправда ваша, благородие, — с трудом поднявшись на ноги, насупленно ответил ему Лука. — Овичи никогда в холопах не ходили. Вольные люди мы. И внуков я с вами не отпущу! Сын мой вон пошел да сгинул, до сих пор не знаем где могилка его. Да и была ли та могилка…

— Да ты… — шагнувший было к старому подпоручик, замер на месте, так как снаружи в дверь громко стукнули предупреждающе. — Что там, Анисим?

Унтер-офицер, постоянно державшийся рядом с подпоручиком,ответить не успел, домой вернулся родной внук Луки. Увидел происходящее и, даже у Захара Корниенко, немало в жизни повидавшего, сердце дернулось.

Скользнув за спину Егорке, он руку ему на плечо положил, придерживая, и быстренько оружие с другого плеча у него снял.

— Не дуркуй, паря, — попытался он не допустить кровопролития, и так последствия еще не раз им всем аукнутся, слишком уж Овичи известны в этих краях, много у них знакомых и друзей, им обязанных.

От оружия избавил, но уловив мимолетно брошенный на него этим парубком взгляд, уверился:

«Вот она и беда пришла».

* * *

В горнице было многолюдно: казаки по всей комнате распределились, злая бабушка с облепившими ее сестрами в углу стояла, рядом братья — впереди Хрисан, сразу за плечом у него Гриша со своей полупрезрительной улыбочкой на губах и горящими от ярости глазами. По сторонам от него стоят насупленные Андрюха со Степаном, непроизвольно сжимающие и разжимающие кулаки. Ну и дед, возле стола неуверенно на ногах стоявший, с на лице на глазах наливающимся синяком, а перед ним петух красномордый, офицерик молодой, гневаться изволивший.

Увидев деда, я чуть самообладание не потерял, но меня вовремя тормознули, заодно и разоружили.

Глянув на заросшего по самые глаза бородача, узнал его, вроде он с другими казаками приезжал, когда Гришу усыновить хотели.

— Отца покойного подарок, не потеряй, — проводив взглядом Шарпс, буркнул я ему, после чего снова всех присутствующих взглядом окинул.

Правильно Хрисан братьев тормознул, нетрудно догадаться, почему он сейчас впереди всех стоит, когда обычно старается на глаза не вылазить. Они хоть все и тренированные, но, пусть уже и не сперматозоиды, и даже не личинки, до настоящих воинов им еще подрасти надо. А вот навестившие нас казаки на пике сил находятся, не молодняк, а среднего возраста уже битые жизнью и прошедшие не одну битву мужчины. Эти их бы скрутили, пусть не легко, но гарантированно. Тем более вот так, грудь в грудь, в ограниченном горницей пространстве. Встреться они в тайге, там бы я на братьев поставил. Сейчас же, когда на улице еще толпа немалая наготове стоит, а в горнице наши старики с сестрами… правильно все Хрисан делает.

— Может вы мне скажете, что тут происходит? — остановил я свой взгляд на офицере.

— Ты как, морда, с его благородием разговариваешь? — шагнул было ко мне… «сержант, старший» — всплыла в памяти подсказка от «третьего».

Сам я в местных званиях не разбираюсь и разбираться не собирался, там их столько, что голову сломаешь. Да и вообще, как бы я ни пытался встроиться в местные реалии, униженно себя вести так и не научился: глаза прятать, кланяться, лебезить перед многочисленными «господами» — это не ко мне. Поэтому и сейчас, с яростью на сержанта взглянув, с трудом удержался от ответа.

«Похоже мне все же придется с нагайкой познакомиться».

— Помощь твоя нужна, паря! — Из-за моей спины неожиданно выступил бородач, встав между мной и замершим на месте, пытающегося нащупать саблю старшим сержантом. Бородач, кстати, тоже сержант, только на погоне не три поперечные узкие нашивки, а две. — У одного… господина, следовавшего в Камень-Рыболов на жительство украли дочек.

— Да что…

— Прошу прощение, господин унтер-офицер, — бородач бросил мимолетный взгляд на старшего сержанта, — но мы время теряем. Скоро стемнеет и мы тогда уж точно не нагоним похитителей.

Говорил бородач вроде бы и унтер-офицеру, но в конце речи уже прямо на офицера смотрел. Тот же, хоть мордой все еще красный и из носа чуть дым не идет, услышав о близком вечере, губы поджал, желваками шевельнул, но своего блюстителя правильной речи одернул:

— Успокойся, Анисим! Продолжайте, урядник, — кивнул он бородачу и отошел к окну, во двор уставился.

— Так вот, паря, — повернулся бородач ко мне лицом. — Сегодня в обед в Никольском пропали две девочки. Их внаглую украли посреди дня на глазах у людей, да так, что никто и не заметил. Пока пропажу обнаружили, пока няньку оглушенную нашли, пока то-се, похитители успели себе фору обеспечить. Нагнали мы их на полпути к Раздольному, сразу перед крутым изгибом реки, там они лошадей бросили и через Суйфун переправились. Там же мы и на заслон наткнулись, когда следом пошли, троих наших побили. Дай Бог выживут, — перекрестился он, как и остальные пришлые крест бросили. Из наших только бабушка с дедушкой и сестры их примеру последовали, у Гришки рука было дернулась, но так на месте и осталась.

Не верю я в богов, в нашем мире их не было, вообще такого понятия не было, видимо маги их место заняли. И в этот мир я не божьей волей, а конкретного мага попал. Так что сам не верил и братьев, как-то так получилось, разуверил. Теперь, как и я, они почитают духов предков. Своих родных предков, хоть и не про многих они теперь знают, родители погибли и не успели про род свой им рассказать. Но родителей и бабушек с дедушками они помнят, вот их и почитают, к ним в трудную минуту и в миг радости мысленно обращаются.

Казаки глянули недобро, но ничего не сказали, что радует, а то появился в Никольском батюшка, начал нас неразумных просвещать, к бабушке приезжал, как узнал, что она ведунья и людей лечит. Не одобряет церковь такого, но пока силы она тут не имеет, а то… я теперь понимаю, куда маги все делись.

Но то ладно, бородач продолжил меня просвещать:

— Переправиться нам все же получилось в стороне, но к этому времени ни заслона не обнаружили, ни остальных похитителей. Через четыре версты, как дошли до речки малой, где она с другим ручьем сливается и к Суйфуну течет, там следы их окончательно потеряли.

— От нас что нужно?

— Найти их надо, паря! — горячо ответил мне бородач, дыхнув мне в лицо чесночным духом. — Девочек вернуть нужно. Это же какой плевок в лицо всем нам…

«Всем военным», — поправил я его мысленно.

— И за парней посчитаться надо, — закончил он предвкушающе, да так, что по горнице шевеление пошло, все остальные казаки того же желали. — Ты же лучший охотник, всю округу как свои пять пальцев знаешь, лучше только коренные. Но где тех коренных сейчас найдешь.

«Ну, тут ты дядя не прав, коренные не лучше меня, во всяком случае в наших краях, где я каждую тропку знаю», — снова я мысленно его поправил.

— Куда эти хунхузы могли от Суйфуна направиться? — перешел к конкретике мой собеседник. — Путь должен быть удобный, чтобы можно было скорость высокую держать, медлить им сейчас никак нельзя.

Знаю я и путь тот, и где они, если уже не появились, то вскоре появятся, чудом, не иначе, с ними разминулся. Но этого никак говорить нельзя. Если узнают, что я про чужаков знал и не доложил, а они детей украли и казаков побили, еще неизвестно выживут те или нет, меня… да всю мою семью порешат, никого не пожалеют, ни малых, ни старых. Так что молчим, за умных сойдем. Братья и дед, смотрю, тоже все поняли, кто это у нас под боком тихонько пытался отсидеться.

Кстати, припасы, там запас продуктов не только для людей, но и для лошадей был. Значит одних они бросили, а где-то еще другие лошади похитителей поджидали на такой же неприметной стоянке, какую я грохнул. И люди соответственно там еще должны быть: и за животными присмотреть, и погоню при нужде задержать, если ее со следа не удастся сбить. Припасов… — быстренько прикинул я, — на уничтоженной мной стоянке человек на двадцать пять-тридцать было. Это если не тащить тот весь запас с собой, а на месте его быстренько оприходовать, за ночь отдохнуть, сил набраться и снова на рывок идти. А двигаются они, — прикинув направление, я…

— Ну что, паря, есть мысли куда они направляются? — не выдержал бородач.

Смотрю и офицерик, от окна отвернулся: краснота с лица ушла, видимо успокоился, на меня в ожидании уставился, тоже любопытство одолевает.

— Есть два направления от того места, где вы их следы потеряли, — не стал я терпение благородия долго испытывать. — По одной тропе они напрямки к границе могут идти. Это очевидный путь. Второй — обойдя наши поселения, они к озеру Ханка направятся.

Какого они туда пойдут, никому из местных объяснять не надо, так как там находится хорошо-укрепленная крепость, недавно отстроенная. И крепость эта — перевалочный пункт всего того, что по обе стороны недавно образованной границы происходит. Это разбой, вымогательства, грабежи и заказные убийства. Все там сосредоточено, как и немалая доля контрабанды через ту крепость идет. Так что, если поступил заказ на дочек «господина», а по подготовке прекрасно видно, что это не спонтанное похищение. Видимо кому-то стало известно, кто он и для чего в Камень-Рыболов едет, вот превентивно и сработали.

— И еще, идти нам придется пешком, — сразу я предупредил их, так как идти мне с ними в любом случае придется, это я уже понял.

Нужен им проводник, не отцепятся. Ну и, если бы они сразу нормально попросили, думаю и дед бы не возражал, похитителей детей нужно сразу наказывать, чтобы другие в наших краях не шакалили.

— Это еще почему? — тут же отозвался заткнутый подпоручиком унтер-офицер.

— Можно и на лошадях, — я равнодушно пожал плечами. — Но тогда на меня вину не скидывайте, что не догнали ваших похитителей. Или на лошадях, но медленно идти, выбирая нормальные проходимые для них тропы, или напрямую пешком и быстрее. Вам решать.

Тут бабушка начала всхлипывать, сразу же поддержанная сестрами, те тихонько завыли. Не так давно сына и отца в такой же ситуации потеряли, а тут и внук с казаками проводником уходит.

Подпоручик глянул на них мельком, скривился и скомандовал унтер-офицеру, прекращая всякие дискуссии:

— Идем пешком! Анисим, распорядись, чтобы готовились.

Скомандовал и, не дожидаясь ответа, сам на выход к двери направился, на деда и братьев моих он и вовсе внимания уже не обращал, как будто люди-невидимки, пока молчат. Вслед за ним и казаки потянулись, вот те взгляды на братьев бросали, вернее они их постоянно в поле зрения держали.

— Отцов подарок верни, — протянул я руку бородачу.

Тот на миг задумался, не сводя с меня взгляда, но все же решил отдать мне Шарпс. Ничего не говоря, протянул руку к стоявшему у него за спиной молодому казаку, забрал винтовку и протянул ее мне.

Говорить он ничего не стал, взгляд красноречивее всяких слов был. Отдав мне оружие, он одним из последних из дома наружу пошел.

— Егорка, — стоило только за последним из «гостей» дверям закрыться, деда ноги перестали держать, и он, кхекнув, буквально рухнул на лавку, бабушка же, всхлипнув, ко мне рванула.

Вслед за ней и сестры, в меня вцепились и зашмыгали носами, братья молча обступили и смотрели ожидающими взглядами: «Что делать будем?»

— Ба, да все хорошо будет… — попытался я бабушку успокоить, крепко ее обняв одной рукой, братьям же отрицательно головой мотнул. Все потом.

— Кхе. Ты там, Егорка, особо не геройствуй, — дрогнул голос у деда. — Пусть эти аспиды сами воюют.

Слишком свежи еще у них воспоминания о смерти сына и невестки с нерожденным внуком, совсем старики мои расклеились. Главное, когда в одиночку в тайгу иду, где бывает и повоевать приходится, они это нормально воспринимают, верят в меня. А вот в нынешней ситуации, все одно к одному, отца моего в проводники казаки также забирали. Деду морду тогда не били, но возможности отказаться у бати не было, как и меня сейчас.

Глава 7

— Ба, ну не плач, все нормально будет! Ты же знаешь, я в тайге как дома, тем более воевать сейчас точно не собираюсь, — это уже я не только бабушке, но и деду ответил. — Доведу их до нужного места и пусть сами там похищенных спасают. Ты лучше в дорогу мне перекусить собери, а то я пустой домой вернулся, в мешке и сухаря не осталось.

Во, получилось ее мысли переключить, вытирая ладонью слезы с лица она сначала к деду кинулась, осмотрела его шустро, после чего метнулась в закуток к печке, загремела там посудой.

— Идите бабушке помогите, — Хрисан и сестер вслед за ней отправил, чуть подтолкнув их, а то смотрят на меня как на покойника и с места сдвинуться не могут.

— Дед, ты как? — стоило сестрам скрыться с глаз, я с братьями к нему подошел.

Не любит старый, когда его жалеют, особенно бабы, вот мы при них и не выказывали тревогу о нем, делали вид, что все в порядке.

— Нормально все со мной, — проворчал он в ответ, да щеку ощупал, пытаясь понять, насколько ему досталось. — Слабоват благородие на удар. Было бы у меня две ноги, я бы даже не пошатнулся. А так, от неожиданности, ведь и не сказал ничего такого, за что морду сразу бить, вот и не удержался. Колода еще эта дурацкая… — пристукнул он протезом, — по полу поехала, я на лавку и грохнулся, да стол мордахой зацепил. — Закончив с ощупыванием, он челюстью нижней пошевелил и утвердительно кивнул: — Нормально все.

Хоть беспокойство и осталось, но больше на нем концентрироваться не стали, а то дед вызверится. Сказал нормально, значит нормально, бабушка наедине потом сама с ним разберется.

— Что делать будем? — Бросив взгляд на Гришу, Хрисан первый раз, с момента захода казаков в дом, показал эмоции. Сжал кулаки и на меня уставился требовательным взглядом. — Так все и оставим?

Кхе.

Но парни на дедовское кхеканье даже голову не повернули, на меня пристально смотрели.

— Может мы следом за вами в тайгу пойдем и…

— Нет, — оборвал я Хрисана. — Похитителей детей наказать надо, тем более искать их не нужно, уже знаем где они.

— И что, утремся? — Гриша тоже горячиться начал.

Мечтал парень казаком стать, теперь мечтает им глотки перегрызть, слишком уж все случившееся он близко к сердцу принял. Да и остальные настроены решительно, тем более понимают, в тайге им вполне по силам хоть с кем справиться. Что уже не раз и проделывали. Но тут казаки, и я сомневаюсь, что без потерь с нашей стороны обойдется, слишком уж они бывалые на вид. Ну и еще, претензии у меня к офицеру и его ручной собачке унтер-офицеру Анисиму, остальные то нам ничего такого не сделали. Бородач даже спас мою спину от нагайки, ну или от сабли, за которую тот же Анисим вздумал хвататься. Так что наказывать не всех будем, а конкретных личностей, и так, чтобы потом на нас не подумали.

— Не оставим и не утремся, — положил я руку Грише на плечо и обвел всех братьев взглядом. — Но не прямо сейчас, а чуть попозже. Никуда этот офицерик от нас не денется.

Кхе.

— Дед, честно тебе говорю, не собираюсь я ни с кем воевать сейчас, — сделал я вид, что не понял на счет чего он кхекает, не нравится ему наш разговор. Но так уж сложилось, что секретов у нас от него нет, бабушка не все о наших делах знает, а вот деда мы в курсе всегда держим. Разве что про предстоящий сюрприз не говорили, но тут пустословием просто не хотели страдать, да и раньше времени обнадеживать его тоже не дело. В остальном же секретов, кроме моего иномирного происхождения, у меня от него нет. — Пусть эти вояки сами справляются, в следующий раз вежливей будут себя вести.

Кхе, — вот теперь кхе вполне себе одобрительно прозвучало.

Дольше поговорить не получилось, еле успел узелок с продуктами в заплечный мешок убрать, да Шарпса перезарядить, а то он в чужих руках побывал и в таком состоянии доверия уже не вызывал.

За мной пришли.

В дом ввалился относительно молодой, лет двадцати пяти, незнакомый мне казак, осмотрел нас насмешливым взглядом, задержав его на Зине.

Кхе.

Мельком глянув на деда, он еще раз бросил взгляд на мою сестру, уже вполне себе округлившуюся в нужных местах, перевел взгляд на меня и мотнул головой в сторону двери.

— На выход, проводник, — пренебрежительно усмехнувшись, он сразу же и вышел.

Да уж, совсем я отвык от такого отношения. Местные нашу семью знают и такого пренебрежения в последние годы никто себе не позволяет. А вот эти пришлые казаки… посмотрим, как они в деле себя покажут и кто на кого потом будет пренебрежительно глядеть.

— Егорка…

Еле вырвался. Братья, лицом потемневшие, на себя женщин взяли, а то те снова в слезы, в меня вцепились и отпускать не хотели. Но идти надо, а то благородие снова гневаться будет, а его «собачка» за саблю хвататься.

Как в воду глядел.

Стоило выйти из дому как меня сразу же к офицеру повели, что с унтерами чуть в стороне от остальных казаков стоял.

Пока шел, осмотрелся: казаки, лошадей отогнав к лесу и оставив с ними несколько человек, уже полностью готовы к выдвижению были. Оружие, нагайки, сабли, но все равно, как-то слабенько они готовы: или у них с собой запасов и не было, или просто даже мысли не допускают, что может придется несколько дней по следу идти. Наверное, рассчитывают быстро управиться.

— Слушай меня внимательно… Егорка Ович — подпоручик видимо только узнал, как меня зовут, так как до этого он ни к кому из моей семьи по имени не обращался. — Слушай и запоминай! Нет никаких нескольких путей, о которых ты мне говорил. Есть только одно направление и одна дорога, которая нас к похитителям выведет.

Н-да, теперь понятно, почему они все налегке, с таким-то настроем. Я думал подпоручик уже успокоился, адекватно мыслить начал, а он похоже по жизни неуравновешенный. Поэтому его, наверное, на край империи и отправили, нам на голову. Вон, говорит и снова морда у него краснеть начала, а глаза от злости блестеть.

— Если же ты вдруг вздумаешь дурака валять, по лесу нас впустую водить и потом заявить, что не нашел следов, по другой тропе бандиты пошли… Если похищенных детей мы не освободим…

«Да он совсем больной! — дошло вдруг до меня, при виде того, как подпоручик от накатившего на него бешенства слюни разбрасывать начал. — Может и правы были братья, и стоило их в лесу всех похоронить».

— … я всю твою поганую семейку выпотрошу и здесь в округе по деревьям развешаю. Ты меня понял?

— Понял.

Вроде и ответил спокойно, но видимо что-то такое у меня в глазах отобразилось, что унтер-офицер Анисим снова за саблю схватился. Потом мельком видел, как он с вызвавшим меня из дома казаком пошептался и тот ко мне буквально прилип, ни на шаг от себя не отпуская.

Няньку приставил, чтобы в лесу с их благородиями несчастный случай не произошел. Но зря волнуется, я так подставляться не собираюсь, тем более тогда, когда моя жизнь, с появлением в ней нефрита, столь крутой поворот сделала. Мы чуть погодя с этим припадочным офицериком тишком встретимся, вспомню свои былые иномирные времена, когда приходилось такими делами промышлять.

Но это было чуть погодя, а пока, я первым во главе полусотни пошел, указывая направление. Рядом бородатый урядник пристроился…

— Не бери близко к сердцу, — принялся он меня успокаивать.

Он то как раз из местных здесь, пусть и в Раздольном живет, но про нашу семью наслышан и на ровном месте отношения портить не хочет. Так как эти пришлые дальше пойдут, а ему еще здесь жить, и кто знает из-за какого куста гостинец прилететь может.

— Сейчас все на нервах, а этот молодой, выслужиться хочет, вот и рвет… — оглянувшись назад, как и я тоже, в этот момент Анисима с казаком шепчущихся и приметил, он закончил: — рвение проявляет. Господина мы непростого в ссылку сопровождаем, паря, из высокородных. А дети эти, его жене племянницами приходятся, сиротами остались, они их себе на воспитание и взяли. И вот, их столь нагло похитили, что… эх, — махнул он рукой. — Полетят погоны теперь, да отставки начнутся.

— Это я все понимаю, — посмотрел я на урядника. — Но неужели нельзя было просто объяснить и попросить? Неужто мы бы отказали в таком деле. Зачем же старика, да еще и одноного, бить сразу?

Урядник не ответил, снова махнул рукой досадливо, да отстал. Зато ему на смену подсыл от Анисима пристроился. С этим разговоры разговаривать меня не тянуло, так что молча шел и думал: как поступить?

То, что стоянку «находить» сразу нельзя — это и Жульке нашей понятно. Мало того что подозрительно, так еще и выйдем мы к ней, как раз когда стемнеет. Ночной бой… нет, мне как-то все равно, что этих побьют и что похищенные «высокородные» дочки могут пострадать. После слов подпоручика переживать ни о ком из них не стану. Просто с этого неуравновешенного станется еще обвинить меня в том, что я их в засаду завел. И тут оправдывайся не оправдывайся, не трудно догадаться кого крайним назначат.

Значит мы будем действовать немного по-другому.

Резко поменял направление движения, взял левее и по чуть начал прибавлять в скорости. Но это еще не все, специально начал дорогу выбирать не между склонами, а прямо по ним пошел. Посмотрим, насколько казаки хорошо подготовлены, какие они вояки.

— Эй, проводник! Прыти поубавь.

Бросив взгляд назад, я убедился, что, пока не знаю, как насчет вояк, но что ходоки они хреновые — это точно. Теперь не только благородие красной мордой светил, но и почти все остальные такой же цвет лица имели.

— Только по распоряжению его благородия, — и не думая притормаживать на очередном подъеме, ответил я спокойно, без отдышки, да еще с трудом удержался, чтобы не вернуть пренебрежительную усмешку казачку, какой он меня дома наградил. — Мне велено было во что бы то ни стало найти похитителей, но, если будем идти медленней, найду я только их следы, а не их самих. Так что… — Снова я бросил взгляд на приставленного ко мне казака: — Это ваше распоряжение, господин казак, сбавить скорость? Ответственность вы на себя берете?

Ответа не дождался, казачок решил чуть приотстать от меня и посоветоваться со старшими. И, судя по тому, что, догнав меня в очередной раз, он скорости сбавить не потребовал, ответственность на себя он брать не захотел. А остальным видимо честь не позволяла выказать слабость перед простолюдином. Но скорость я все же сбавил, их возможности я уже увидел и задачи перед собой не ставил, загнать их раньше времени. Начал в рваном ритме идти: рывок в быстром темпе, потом какое-то время медленней идем, они в себя все приходят, отдыхают, потом опять рывок.

Несмотря на такой темп, все равно наслушался разного-всякого в свой адрес, пока эти вояки окончательно не замолчали, стараясь беречь дыхание.

— Стоп! — по привычке приподнял я руку, останавливая движение.

— Что там?

— Следы, — ответил я, не оборачиваясь на «господина казака».

— Проводник следы нашел… — пошел доклад назад по цепочке.

Только-только темнеть начало и вот, нашел я их там, где и когда планировал, не просто же так такой темп движения задавал. Так что все идет по плану, мои издевательства над благородием продолжаются, отдыхать ночью ему не придется.

Ну а как же? Хотел выслужиться, пускай на совесть выслуживается, печенкой эту службу прочувствует.

— Что тут? — Унтер-офицер, благородие и еще несколько казаков, те, что посвежее выглядят, ко мне, следы изучающему, приблизились.

— Точно не скажу, — перестал я носом землю перепахивать, выпрямился и повернулся к подпоручику, — но их где-то около тридцати человек будет. Шесть лошадей, похоже, как монголки. Все налегке идут, следы поверхностные, сильно в грунт не вдавленные. Тут они были… — еще раз прикинул я свои выводы. — Часа два назад.

И сразу же, стоило только мне это озвучить, как раздающееся от окружающих тяжелое дыхание, сменилось на радостный гул. Совсем не напугало их озвученное количество неприятеля, скорее обрадовало время отставания. Появилась уверенность, что теперь мы их точно нагоним. А количество, так в себе они не сомневались: и похищенных освободят, и за раненых братов-казаков посчитаются, всех лиходеев в землю положат.

— Точно так, не брешет проводник, — подтвердил мои слова один из казаков, после меня следы изучающий. — Часа два прошло и было их около тридцати человек.

Откуда только силы и появились, как будто и не было тяжелого перехода, все вокруг бодро зашевелились, оружие начали проверять, будто прямо сейчас в бой идти собрались.

— Двужильный ты, паря, — проворчал как будто невзначай приблизившийся ко мне бородач, но не в упрек, скорее одобрительно. — Но молодец, следы нашел. Как думаешь, как быстро мы их завтра нагоним?

Э-э, что? То есть он, видя, что уже практически стемнело, теперь отдыхать собирается? Ну, извини тогда, дядя, я тебе хоть и благодарен за защиту, но жалеть никого из вас не собираюсь. Вы еще сто раз в будущем подумаете, прежде чем надумаете повторить сегодняшнее с нашей семьей. И сами остережетесь, и других при случае одернете. Так что…

— Извини, дядька, не знаю как тебя по имени отчеству…

— Захар я, Авдея Корниенко сын, — представился бородач, правильно поняв мою заминку.

— Так вот, дядька Захар, мы их не завтра — сегодня нагоним. Только для этого прямо сейчас на разведку идти надо. Я, кажется, знаю, где они на ночлег встанут. Вот и пробегусь туда, гляну, если они и вправду там, то до рассвета мы еще успеем их обойти и засаду устроить.

Кхе, — совсем как мой дед, кхекнул Захар, Авдея Корниенко сын.

— Один не пойдешь…

— Да как же не один? — возмущенно я на него посмотрел. — Вы же, извини, дядька Захар, шумите на весь лес. А тут тихонько надо, чтобы не спугнуть никого.

— Поучи еще казака за зипунами ходить, — отвесил мне подзатыльник Захар Авдеевич.

И хоть снова в голосе у него я недовольства не услышал, но рука у бородача очень уж тяжела, легкий подзатыльник меня чуть на землю не отправил.

— Один ты не пойдешь, — понизил он голос почти до шепота, — потому что, его благородие, велел с тебя глаз не спускать. Так что я ему даже предлагать не буду тебя одного отправить. Сейчас, подожди.

Он уверенно направился к подпоручику, как раз успевшему на следы насмотреться и голову поднявшему, видимо меня разыскивает. Тут к нему Захар Авдеевич и подошел, принялся понятно что втолковывать. Переговорив с благородием и его унтер-офицером, они подозвали к себе троих казаков, один из которых подтверждал мои выводы по следам, и снова зашушукались.

— Егорка, — махнул рукой, меня подзывая, Захар Авдеевич.

Заговорил со мной, когда я к ним подошел, не бородач, а сам подпоручик:

— Говоришь, знаешь где они на ночлег должны встать?

— Не — знаю, — мотнул я отрицательно головой, — догадываюсь. Если они направления резко не поменяют, то как раз сейчас должны к Лысой сопке подходить. Там рядом с ней есть котловина, самое оно чтобы в ней схорониться. Даже если костры ночью жечь будут, пока рядом не пройдешь, не заметишь этого.

Какое-то время побуравив меня взглядом, подпоручик повернулся к казаку, что в следах хорошо разбирается.

— Что думаешь?

— Иди надо, ваш бродь, — пожал тот плечами. — Тут господин урядник прав. Если они там, то поутру их и возьмем тепленькими.

Подпоручик снова на меня взгляд перевел, я думал уже, что он опять угрожать станет, но нет, окинув меня взглядом, он кивнул согласно казаку.

— Действуйте!

* * *

Действовать мы сразу начали, не стали ждать пока окончательно стемнеет. Так что еще какое-то расстояние успели в быстром темпе пройти по видному. Ну а потом да, буквально на ощупь продвигались, но вывел я их именно туда, куда и нужно было.

— Тихо, — замер я на месте и еле слышно прошептал. — Запах.

Вонь немытого тела, смешанная с лошадиным потом и костровым дымом, очень уж выбивались из привычных таежных запахов. Не один день похитители в тайге провели, не до банных процедур им было, вот постовой и ароматизирует на всю округу.

— Чую, — также еле слышно ответил Харлан.

Казака, подтверждающего мои выводы по следам, Харланом Сухаревым звали, вахмистр, он у нас сейчас старший. Чуть позади нас, впередиидущих, держались Ковалев Андрей и Калмыков Провор, перед самым выходом со всеми ними познакомился.

— Уходим в сторону.

Свою работу я выполнил, теперь казаки сами начали действовать. И, надо сказать, действовать умело. Если по пути сюда они еще позволяли себе шуметь иногда, за ветку зацепившись или споткнувшись в темноте, выругаться тихонько, то сейчас…

— Сиди здесь!

…оставив меня под деревом, они втроем буквально растворились в темноте.

Умелые вояки, вынужден был я признать, первое впечатление правильное было. И пусть не все привыкли в быстром темпе дальние пешие марши делать, воевать в лесах, судя по этим, они умели. Так что, если бы с братьями согласился, то точно бы жертвы с нашей стороны были, не смогли бы мы их в сухую сработать.

Одно радует, такого неприязненного отношения ко мне, какое выказывает подпоручик и унтер-офицер Анисим, они не демонстрируют. Полное равнодушие. Но тут не знаю, они казаки, а у унтера и подпоручика форма другая, не казачья, может не настолько близкие отношения у них, просто эти к ним приставлены и работу свою делают.

— Уходим!

Незаметно подобраться у них не получилось, но вот нашли они меня без всяких рысканий в темноте. Хорошо ориентируются, и это в незнакомом месте. Все разведали, никого не всполошив, а как подальше от стоянки хунхузов отошли, так принялись меня пытать, где лучше всего на них засаду устроить. Да так подробно пытали, что у меня язык заболел, болтать столько. Но, зато определились и дальше они уже сами, стоило нам только вернуться к основным силам, перед подпоручиком отчитывались и на его вопросы отвечали.

Пока я в сторонке перекусывал собранными бабушкой продуктами, они план действий наметили, собрались и, снова меня вперед выдвинули. По приличной дуге, чтобы хунхузы даже случайно нас не услышали, я повел их к небольшой безымянной речке, возле которой и будем засаду делать.

* * *

Но это я им так объяснил, мол дугу такую делал чтобы хунхузы нас не услышали. На самом деле, когда мы на рассвете до нужного места добрались, глядя на теперешний внешний вид подпоручика, в душе у меня удовлетворением так и полыхнуло. Видимо не раз он мордой с землей повстречался в темноте, не зря Анисим так вокруг него сейчас суетится, в порядок старается привести. А благородие, находясь чуть ли не на последнем издыхании, такое ощущение, даже не совсем понимает, что мы уже дошли и что вообще вокруг происходит.

Казаки делали вид что этого всего не замечали, унтер с тройкой разведчиков быстро все вокруг разведали, место засады наметили и людей, проинструктировав, расставили по местам.

И надо сказать вовремя управились.

После перехода люди еще толком расслабиться не успели, как я, не столько услышал, сколько почувствовал, хунхузы скоро будут тут. Видимо торопятся, и как только чуть развиднелось сразу в дорогу отправились.

— Идут! — предупредил я так и продолжающего меня опекать «няньку».

«Господин казак» тут же насторожился, прислушался, но так ничего и не услышав, бросил на меня недоверчивый взгляд, но уточнять все же не стал, бегом отправился предупреждать остальных.

Убежал и не вернулся, что удивительно, оставив меня одного чуть в стороне от засады, под деревом сидеть.

Но на это я как-то внимания не обратил, уже не только моя чуйка, наблюдатели казацкие вернулись, подтвердили, что и вправду идут и точно по тому маршруту, какой я предсказывал.

Не поверили мне поначалу, разбросали наблюдателей по сторонам, чтобы, случись мне ошибиться, было время для маневра. Но тут трудно не угадать маршрут, были бы хунхузы без лошадей, тогда да, появлялись бы разные варианты, а так только в указанном мной месте тем удобно пройти и речку, пусть и малую, на тот берег перейти, ноги не переломав. Но, как и говорил, дело я свое сделал и теперь проводник им без надобности, будут они еще сопляка слушать, и без меня умных хватает.

Впрочем, я совсем не против такого дела был, если бы совсем домой отпустили, вообще хорошо было бы. Но нет, не отпустили, как и «няньку» не убрали, до этого сидел рядом со мной, весь из себя недовольный.

Вернувшиеся казацкие наблюдатели спровоцировали небольшой шум, все окончательно свои места принялись занимать, после чего замерли не дыша. Но тишина недолго продержалась, вскоре услышал приближение хунхузов.

Прикрыв глаза, я внимательно вслушивался в шум тайги, буквально впитывая в себя все звуки.

Шли хунхузы нагло, без разведки, сразу все вместе: впереди пешие, в середине лошадей вели, сзади тоже пешие. Вот впередиидущие уже к месту засады подошли и никого не заметили. Начали в «котел» втягиваться. Как последние пройдут, а первые начнут через речку переправляться, котел замкнется и веселье начнется. Все простенько, но действенно, никуда они не денутся, к речке прижатые.

Хоть и ждал, но первый залп все же неожиданно раздался. Понеслось: стрельба, ржание лошадей… после первого слаженного залпа началась хаотичная стрельба с обеих сторон, а тут и звуки рукопашной до меня донеслись, сопровождаемые руганью на китайском и русском.

Слушал все это, укрываясь за деревом, и даже не думал вмешиваться. Не моя война. Но тут давно забытое и настолько сильное чувство опасности вздыбило волосы по всему телу, обдав кожу морозом. Сам не понял, как так получилось, что из положения лежа удалось переместиться на четыре метра в сторону.

Вовремя это сделал.

По ушам ударил гром близкого выстрела, и тут же до меня донесся стук пули по стволу дерева, возле которого я вот только что лежал.

— Тварь, — сквозь крепко сжатые зубы выдохнул я, глядя в лицо своему «няньке».

Тот же, несмотря на ошалелый вид от произошедшего, в ступор не впал. Не сводя с меня широко открытых глаз, автоматически продолжал действовать: перезарядил свой карабин и снова на меня его нацелил. Вернее, попытался, так как на месте я не стоял. Несмотря на непонятную…

Да какая там непонятная ситуация, когда все кристально ясно.

Надобность в моих услугах отпала, и унтер-офицер Анисим не забыл моего вызывающего поведения, решил наказать. Уверен, что это он, а не благородие.

«Может и отца моего тела также, во время боя свои пристрелили, за непочтительность», — несвоевременная мысль молнией в голове промелькнула, пока я, петляя, шустро ногами перебирал, пытаясь убежать от дышащей в затылок смерти.

Не знаю, сейчас «нянька» получил это распоряжение, потому и задержался с возвращением, или же изначально все это планировалось, теперь это не важно. А важно то, что, когда смертельная угроза в затылок подышала, у меня мое умение к «пространственным прыжкам» проклюнулось. И пока свежи воспоминания, я снова «шаг» сделал — для закрепления, так сказать. Не переставая бежать, сходу переместился на четыре метра в сторону, буквально вышагнув из-под очередного выстрела.

Никакого предварительного настроя, не нужно готовиться, все происходит со скоростью мысли, прямо как раньше, в моем прошлом мире. Только, похоже, четыре метра максимум для «быстрых прыжков». Пока «господин казак» в очередной раз перезаряжался я попробовал дальше четырех метров прыгнуть… не получилось. Больше экспериментировать пока не стал, не та ситуация. Прекратив бегать, уже достаточно удалился от основного отряда, я набросил на себя «покров», сделал «шаг» и сразу же еще один, ушел с того места, где меня нянька в последний раз видел, чтобы он меня даже случайно не подстрелил.

«Шагнул» и чуть не нарвался.

Увидел, как навстречу мне пробираются восемь китайцев, видимо изначально специально отстали от своей основной группы для отсечения возможного преследования, а как тут стрельба началась, решили к нашим в тыл…

«Не нашим», — поправил я сам себя.

Так как эти «наши» сейчас на меня охотятся, казакам в тыл они сейчас заходят.

Оглянулся назад: «нянька» настырный, перезарядившись, снова меня высматривает, стволом по сторонам водит. Посмотрел на китайцев, снова на него, по моим губам улыбка скользнула. Друг друга они из-за кустов не видят.

«Шаг» — переместился на нужное место, тихонько свистнул, шевельнул веткой и тут же наземь упал.

«Ха, — теперь я уже в открытую улыбался, услышав, как сначала „нянька“ выстрелил (все же он услышал мой свист, хоть и не ему предназначенный) и тут же „мой несостоявшийся убийца“ поймал в ответ залп этих семерых. Так как выстрелил он хоть и на дуру, но на удивление удачно, попал одному китайцу в голову. — Судя по крику, — быстро затихающему, — ему тоже прилетело».

Все еще находясь под «покровом», я прислушивался, как затихает вой «господина казака», одновременно наблюдая за китайцами. Те, несмотря на потерю одного из них, от своих планов не отказались. И это при том, что стрельба на месте засады уже практически стихла, изредка выстрелы доносились, добивали там кого-то. Но трое, видимо старшие в этой группе, сумели настоять на своем и все семеро направились к «няньке» (вскрик и тишина, отошел нянька в мир иной, и даже не от моих рук), а потом и еще дальше.

Я тоже задерживаться не стал, несмотря на вспыхнувшую вновь стрельбу, вернулся на свое старое место и там затих, в ожидании, что дальше будет.

Глава 8

Стрельба как вспыхнула, также быстро и затихла, теперь уже окончательно. Пошла перекличка:

— Демьян, живой?

— Живой! — отозвался неизвестный мне Демьян. — Прохору вот не повезло. И Емельяну недолго осталось, отходит уже, брюхо в рукопашной вскрыли.

Получается, двое убитых, раненых я не считал, их судя по перекличке немало было. Вот тебе и уверенность в своих силах, а также выбор места и возможность первого выстрела. Правда нужно признать, что в основном все раненые и убитые из-за рукопашной, когда первым залпом ошеломили и бросились у выживших хунхузов похищенных девочек отбивать, иначе могли бы и вовсе в сухую всех бандитов сработать.

Подпоручик тоже выжил, как и Анисим, слышал, как им про спасенных барышень докладывали, мол обе целы, только сильно напуганы.

— Назара Сямичева нашли, — донесся до меня спустя некоторое время очередной крик. — Готов. Сначала брюхо прострелили, потом горло ему перехватили.

Судя по звукам, найденного Назара к остальным убитым понесли.

— Погодь! Так рядом с ним же проводник наш должен был быть.

О, про меня вспомнили.

— Не, проводника не видели.

— Да он, наверное, до дому уже добегает, — хохотнул какой-то остряк.

— Ага, добегает, — совсем невеселым голосом поддержал шутника тот первый, что про меня вспомнил. — Сначала Назара подстрелил, горло ему вскрыл, и только потом домой рванул.

На какое-то время все затихли.

— Ты чего мелешь-то, Маркел?

Не знаю, где я этому Маркелу умудрился дорогу перейти, может морда моя ему не понравилась, но он снова принялся доказывать, что это я Назара убил.

— Тиха! Раскудахтались, как воронье.

О, знакомый голос! Дядька Захар на шум подтянулся, единственный, кому я рад, что он выжил.

— Кто проводника последним видел? — спросил он у всех, после того как вник в причину шума.

— Да вон, господин урядник, Назар его последним и видел, — все не унимался Маркел.

— Тиха, твою бога душу мать, я сказал! Проводник… тьфу, — сплюнул досадливо бородач и тут же по имени меня позвал: — Егорка, ты где?

Ну, выходить в любом случае надо, а то и вправду этого Назара на меня повесят. Так что я аккуратно поднялся и к зарослям направился, за которыми и происходило основное действо.

— Тут я, дядька Захар, — сбрасывая с себя «маскировочный покров», вышагнул я из-за кустов.

— Вот, лешак, прости господи, — чуть не подпрыгнул от моего появления Захар Авдеевич. — Ты где был?

— Там, где мне велели сидеть, там и был, — пожал я плечами, не обращая никакого внимания на злобно на меня смотревшего, видимо, Маркела.

Впрочем, остальные тоже дружелюбными взглядами не отличались, заронил в них сомнения мой недоброжелатель.

— Да это он Назара…

— Молчать! — господин урядник так голосом придавил, что все чуть по стойке смирно не встали, в том числе и только подошедший благородие с унтер-офицером Анисимом и тремя казаками, двое из которых на руках девочек лет пяти-шести несли. — Оружие свое сюда дай.

Урядник протянул в мою сторону руку, в этот раз доброжелательности во взгляде даже намека не было, сердит был Захар Авдеевич. Но я, чуть подумав и прислушавшись к себе…

«Если что, на пару малых „шагов“ и на „покров“ у меня еще точно сил осталось».

Протянул ему Шарпса, а то смотрю остальные казаки мою заминку заметили, вон как подобрались, в любой момент на части разорвать готовы.

У урядника мой Шарпс не задержался, он протянул его в сторону вышагнувшего из толпы молодого казака. Он же и в доме тогда мое оружие у урядника забирал. Вот и сейчас казак взял в руки карабин, привычным движением отжал курок, скинул на землю капсюль, открыл затвор и достал из патронника бумажный патрон.

Под молчаливыми взглядами окружающих, он внимательно осмотрел мое оружие, заглянул в ствол, даже понюхал его, и…

— Оружие ухоженное, вычищенное… не стреляли из него седня, — вынес он вердикт.

— Вот как? — протянул урядник, недобро смотря на говорливого. — Ты все еще настаиваешь на том, Маркел, что пацан Назара убил?

— Да что я, — тут же пошел на попятную тот. — Они рядом были… — и тут этот Маркел взбодрился. — А и вправду, ведь они рядом были, почему тогда Назар мертв, а этот, — кивнул он в мою сторону, — жив живехонек? Нечисто тут что-то.

— Что скажешь? — посмотрел на меня хмурым взглядом урядник.

Понимал, что своими словами сейчас недоброжелателями, а то и врагами обзаведусь, но смолчать не мог, нужно до них донести, что они неправы были с таким к моей семье отношением. И если решат со мной прямо тут вопрос закрыть, так я теперь уже готов в любой момент в сторону «шагнуть» и под «покровом» укрыться. Ну а потом, мы еще посмотрим кто кого. Это с братьями мы бы в сухую с ними не справились, а вот сам я с ними думаю управлюсь, если конечно случайно не подстрелят. Тем более лоб в лоб сходится с ними я не собираюсь, со стороны пощипывать буду, так всех и изведу постепенно.

«Как вовремя умение пробудилось, хоть бери и „няньку“ покойного благодари за это», — промелькнуло в мыслях.

Но тут же иронию отбросил в сторону, приготовился действовать, так как неизвестно какая реакция сейчас последует.

— Так вы же, дядька Захар, когда в дом к нам пришли, настойчиво велели только найти похитителей, как и его благородие на этом же настаивал. О том, чтобы помогать вам воевать, речь не шла. Я нашел, — пожал я плечами, мол что вы еще от меня хотите.

Все всё прекрасно поняли, вон как урядник желваками под бородой шевельнул, да и остальные не дураки.

— Так ты что, курва, видел, как Назара убивали и…

— Нет, не видел я, кто и кого убивал, — прервал я Маркела. — Назар ваш еще до боя от меня ушел, велев на месте оставаться, с тех пор я его… — бросил взгляд на труп, — живым не видел.

Если Маркел и хотел мне возразить, еще чего-нибудь добавить, то не успел.

— Тиха! Закончили базар, — поставил точку в разговореурядник. — Отдай ему оружие, — бросил он взгляд на молодого казака с моим Шарпсом, после чего посмотрел на смутьяна. — А ты, Маркел, поменьше языком попусту болтай.

Тот внял, притих, но таким взглядом меня наградил… второй враг у меня точно появился. Впрочем, добродушных взглядов в мою сторону я вообще не заметил. Но на это плевать, мне с ними детей не крестить, желательно вообще никаких совместных дел больше не иметь.

Но сомневаюсь я, что такое возможно, очень уж мой первый враг, из этих пришлых, унтер-офицер Анисим смотрел на меня… даже не знаю, как его взгляд описать, одно ясно, не успокоится и подляну со смертельным исходом он мне сделает. Попытается, во всяком случае, как вот недавно попытался. Так как он, увидев труп Назара, ни секунды не сомневался, что это я его умерщвлению поспособствовал, хоть доказательств и не было.

Одно непонятно, почему ни он, ни подпоручик к обвинениям не присоединились, так и простояли молча в стороне, пока урядник Захар Корниенко со всем разбирался. Не оспорили они и его вердикт, когда я Шарпс забирал. В этот раз заряжать я его уже не стал, а то так никаких зарядов не напасешься, будут при малейшем подозрении каждый раз оружие отбирать да проверять. Ну их. Нужда появится, так зарядиться недолго. Так что молча его на плечо повесил, разряженным.

В этот момент из зарослей вывалились тройка моих знакомых, с которыми я в разведку ходил. Они-то окончательно и отвели внимание от меня и от Маркела с его обвинениями, все переключились на новые новости.

— … двое ушли, из последних семерых, ваш бродь, — докладывал подпоручику вахмистр Харлан Сухарев. — Так дали драпака, что только пятки и сверкнули вдали. Прикажете организовать преследование?

— Нет, пусть бегут, — каким-то умиротворенно-расслабленным голосом, совсем ему не соответствующем, ответил подпоручик. — Мы свою задачу выполнили, так что возвращаемся в Никольское.

Ха, вот теперь понятно все, в том числе и почему молчит Анисим. Подпоручик в нирване находится, девочек спасли, теперь он видимо мечтает о славе и наградах, на него уже практически свалившихся. До меня и других убитых-раненых ему теперь уже дела нет, что он и показал:

— Командуй, — кивнув Анисиму, даже не взглянув на рядком лежащих мертвых казаков, подпоручик повернулся к казакам девчат на руках державших.

И все это так показательно безразлично, что даже меня покоробило в душе, что уж говорить про других, уцелевших и особенно — раненых. Про Маркела и его обвинения теперь уже окончательно забыли, все вокруг зашевелились, принялись в обратную дорогу собираться.

Тут повезло, что все лошади хунхузов уцелели, даже царапины на них не было, так что быстренько собрали волокуши, уложили на них мертвых и раненых, не способных самостоятельно передвигаться, а также собранные трофеи. В темпе прикопали трупы похитителей, и уже через пару часов мне было велено показывать дорогу обратно.

Показал.

Выбирая проходимые для лошадей тропы, чтобы раненых как можно меньше тревожить, но и не петлял особо, чтобы они быстрей до лекарей добрались. Приемных дочек «высокородного господина» все это время на руках несли. И уж точно эти малявки не выглядели испуганными, как ранее озвучивалось, так и сверкали своими ярко-голубыми любопытными глазками по сторонам. Что еще удивило, так их абсолютно одинаковые лица, разницы не заметил, сколько не приглядывался, видимо близняшки.

К хутору мы вышли, как и я в прошлый раз, во второй половине дня.

Радости от встречи родные не выказывали, чтобы не раздражать никого. Да и не до радости было, Анисим сходу распорядился реквизировать у нас телегу, что и было тут же исполнено, еще и сеном ее от души загрузили. Так что все мои хмуро наблюдали, как у нас на подворье чужаки хозяйничают.

Но и это наконец закончилось, казаки своих лошадей оседлали и сразу в дорогу отправились. В середине их растянувшейся колоны трофейная лошадка потянула нашу телегу.

— Держи, проводник, заслужил.

Сверкнув на солнце, на дорогу в пыль упала серебряная монета, так как никто и не пытался ее поймать. Подпоручик, а именно он и кинул ее мне, от вновь вспыхнувшего бешенства лицом мгновенно покраснел. Думал прибьет. Но нет, ничего не сказал, резко дернул повод и отправился восвояси, взяв с места в карьер. От него не отставал Анисим, тоже в этот раз промолчавший, хоть рука к сабле и дернулась, вслед за благородием рванул, как и казаки их сопровождающие.

— Прощавай, паря, не держите зла, — сидя на коне, попрощался с нами со всеми Корниенко Захар.

Он с десятком казаков и остальными трофейными лошадками с волокушами, гружеными мертвыми телами и добытыми трофеями, последними неспеша потянулись по дороге в сторону Никольского.

Провожал их взглядом, пока они не скрылись за поворотом, и только тогда повернулся к родным. Сказать, впрочем, ничего не успел…

— Живой, родной мой! Живой, — утонул я в объятиях бабушки и сестер.

Когда бабушка успокоилась слегка, я глазами указал Маше на серебряную монету, целым рублем прошлогоднего выпуска меня подпоручик наградил. Та, радостно вспыхнув лицом, тут же его в кулачке зажала, пусть потом с сестрами на торгу на себя его целиком потратят. Прошли в дом, где меня сначала в баню умываться отправили, ну а потом остаток дня и вечер в разговорах прошел.

Ни о чем серьезном не говорили, это все на завтра отложили. Просто рассказал подробно, как казаков водил и что там и как происходило. Стоило же только стемнеть, как я сразу спать завалился. Каким бы там двужильным меня не считали, вымотался я изрядно, так что вырубился сразу и до самого утра.

С утра тоже разговора не получилось, так как стоило только солнцу подняться, как в наши ворота снаружи постучали.

— Утра доброго, хозяин, — бесшабашно улыбнулся совсем молодой казак, лет двадцати на вид. — Господин урядник Корниенко Захар Авдеевич велел вам вернуть. В целости и сохранности возвращаю, — махнул он рукой на нашу реквизированную вчера телегу. — Прощевайте.

— А-а… — это и все что вырвалось у деда, который сам калитку открыл, так как с утра пораньше во дворе уже возился.

Больше ничего сказать он не успел, казак вскочил на до этого привязанную сзади к телеге лошадь, и только оседающая на дороге пыль указывала на то, что он действительно только что тут был.

— И что нам с ней делать? — услышал я заданный бабушкой деду вопрос.

Урядник не только телегу вернул, но и запряженную в нее одну из вчерашних трофейных лошадок нам подогнал. Так что вопрос в тему, ведь у нас и так, помимо коровы, молодого бычка, свиней, кур и гусей, в хозяйстве две лошади было. Тягловой мерин Яман, которого мы для хозяйских нужд используем: огород вспахать или в ту же телегу запрягаем, когда на торг едем. И такая же неказистая, как нам сейчас подарили, низкорослая лошадка Тиса, она у нас охотничья. Когда на заготовку мяса или каких других даров природы в тайгу идем, то ее с собой берем. Пусть она неказистая, но по выносливости и неприхотливости многим другим лошадям фору даст.

Так что третьей лошади нам просто не нужно, вроде как, но не отказываться же. Хорошо конюшня просторная, еще пару лошадок могла бы вместить, с размещением проблем не возникло. А вот с кормами, вроде и должно хватить, всегда с запасом заготавливаем, но лучше сена с соломой еще докупить. Хотя «монголки» и неприхотливые, способные вообще на подножном корму жить, но мы не настолько жестокие, так что на всякий случай потом у корейцев фуража еще прикупим.

Не успели мы толком с утренними делами по хозяйству управиться, как снова в запертую калитку стукнули, снаружи раздалось лошадиное ржание.

— Да что ж ты будешь делать? — взмахнула руками бабушка. — Кого там еще принесло?

Принесло Петра и Дашку.

В сопровождении Тугала, как самого старшего, Лавката, Арата, Барласа и Хагана с Солгором брат с сестрой вернулись домой. Все верхом, да еще и в поводу несколько хорошо-груженых лошадок с собой привели.

Шустро Петька управился, видимо вообще эти дни не отдыхал, иначе не объяснишь их столь скорый приезд. Ну и дауры, видимо нам на подмогу приехали, не усидели дома.

Бабушка было обрадовалась возвращению внуков, но тут она разглядела гордо восседающую на лошади Дашку. В короткой, по бедра рубахе, поверх которой жилетка надета, и, ох ужас, без юбки — в штанах, заправленных в красивые сапожки с низким голенищем. На голове платок, но не как обычно повязанный, а как у пиратов. Наискосок через плечо за спиной капсульный мушкет висит, мной ей подаренный. Опоясана красивым кожаным поясом, с висевшими на нем ножом в ножнах, а также подсумками с капсюлями и с бумажными патронами. Ну и, само собой, сумка с аптечкой при ней, во время наших тренировок заставлял ее таскать, так и привыкла. Всегда с собой в поездку теперь берет, медицинская сестра на выезде.

Валькирия!

— От безсоромна девка! — взмахнула бабушка руками, хлопнув себя ими по бедрам. — Ты во что вырядилась, а? Ты что, енда[1] какая, нас с дедом позоришь.

— Ну, бабушка! — Мигом соскочив с лошади, только пыль поднялась, с такой скоростью Дашка в дом рванула, покраснев лицом. Теперь до вечера не покажется, будет в каком-нибудь закутке плакать.

Сама виновата, сколько раз ей говорил, что бабушка ей не разрешит в таком виде на людях ходить.

Мы с братьями, когда тренироваться в тайгу уходили и ее с собой брали пострелять, так она в кустах во что-то подобное переодевалась. Но этих одежек я на ней еще не видел, наверное, Алтана подогнала, подруга сестры и дочка старшего брата Оюун, которая почему-то в мой прошлый к ним приезд на глаза мне так и не показалась.

В первую очередь на нее думаю, потому что: во-первых, Дашка со своей старшей подруги пример во многом берет, во-вторых, насмотрелась, как многие, та же Алтана и другие женщины у дауров в штанах, особенно управляясь по хозяйству, ходят. Да и корейцы, живущие по соседству с нами, их некоторые женщины, работая в полях, тоже в штанах щеголяют.

Вот и ей прям неймется.

Но то неруси, моим сестренкам бабушка так одеться никогда не разрешит. Хотя, кроме Дарьи, остальные и не стремятся штаны на себя напяливать.

Вот так, из-за Дашки встреча с гостями оказалась слегка скомкана. Приехавшие парни, да и я с братьями давили улыбки, чтобы бабушка не заметила, а то и нам достанется.

Тугал, именно он стучал в калитку, еще раз поздоровался теперь уже с подошедшим на шум дедом, и мы шустро увели всех прибывших в дальнюю часть двора к конюшне, подальше от продолжавшей ругаться бабушки.

— Как у вас тут дела, Егор?

— Разрешилось все, — понял я, о чем спрашивает Тугал.

Пришлось в темпе рассказывать обступившим меня парням, что в эти дни происходило.

— Петь? — рассказав все новости, я на своего младшего брата вопросительно посмотрел.

— Сделал, — расплылся тот в довольной улыбке.

— Отлично, — настроение у меня резко вверх скакнуло, и я, улыбаясь, кивнул на тюки, спросил: — Что вы тут такого привезли?

— Так заказ твой, — тут же отозвался Тугал. — Оюун нас тканью нагрузила, велела тебе ее доставить. А таже муку, барбус вам на пробу привезли, авчихи молочной чуть, последняя уже, ну и уже созревшую, калпаны ягод и сок из ее колючек. Ну и так, еще несколько гостинцев вам и вашим родным наши передали. Там орехи, ягоды, мед, деду твоему табак, ну и еще кое-что, потом посмотришь. Куда это сгружать все?

— Степ, — кивнул я брату, он знает куда все деть, сам же Арата и Тугала в сторонку отвел. — Ты с Гардасом в поиск ходил? — обратился я к первому. — Нашли?

— Нашли одного мертвого, — подтвердил Арат. — Потом еще следы двоих чужаков нашли, но откуда они пришли, — мотнул он головой, — уже не понять. Время упущено, тайга дальние следы скрыла. Вы же тоже мертвого нашли? Мы следы ваши видели.

— Да, мы его тоже нашли, — не стал я из этого секрета делать. — Тугал, — перевел я взгляд на здоровяка. — Эти чужаки где-то рядом с вами россыпь золота обнаружили. У этого мертвеца с собой золотые самородки были, видимо из-за них его и подстрелили. Так что вы бы там побереглись, патрули по округе пустили, надо осмотреться и поискать откуда может опасность исходить.

Теперь уже озадачился Тугал, не обрадовали его такие новости. Из-за этого парни ночевать у нас и не остались, быстренько перекусили, иначе бабушка их со двора бы не выпустила, забрали мои трофейные стволы с лошадкой, дед подсуетился и сплавил ее им, отправились обратно.

Ну а мы, проводив гостей и надеясь, что сегодня уже больше никого не будет, начали распаковывать привезенные подарки. Только предварительно сестер, в том числе и Дарью, а также бабушку с дедушкой позвали, при них мешки начали вскрывать.

Стоило только всем нам собраться в амбаре, куда Степан с парнями все гостинцы сложили, я сразу же сеструху вперед вытолкнул.

— Дашь, давай показывай и рассказывай, что здесь и где находится, — отдал я ей первенство, пусть командует.

Она уже успела переодеться в домашние вещи, но окончательно еще не успокоилась, глаза красные от пролитых слез, да носом продолжает шмыгать и на бабушку искоса поглядывает. Бабушка же молчала, хотя взгляды на непутевую внучку бросала многообещающие, но не ругалась, еле уговорил ее отложить воспитание на потом. С этим она согласилась, самой было интересно, что там такое привезли. Ну а потом, в этом я уверен, ей уже не до воспитательных процедур будет.

— Тут ткань, — Дарья, в очередной раз шмыгнув носом, по очереди ткнула пальцем в два мешка, в которые та была упакована.

— Это потом посмотрим, — торопливо я отложил мешки в сторону, а то весь остальной показ на этом и закончится.

Потом сами посмотрят, там половина им на обновки пойдет, пару отрезов всего на показ во Владивосток повезу.

— Тут барбус, — ткнула она пальцем в следующий мешок.

— Кхе, — не сдержал любопытства дед. — Это что за зверь такой?

Степан торопливо шагнул вперед, поднял мешок и развязал его горловину, демонстрируя его содержимое.

— Так это же картошка, — опознала ту бабушка. — Крупная какая.

Бросив взгляд на Машутку, егоза мелкая, которая «картошкой» не заинтересовалась, тишком к отложенным мной мешкам с тканью подбиралась.

Погрозив ей пальцем, на что та невинно так глазами хлоп-хлоп, я, сделав вид, что поверил, повернулся к бабушке:

— Это не совсем картошка, совсем другой вид растения, хоть на вкус и внешне плоды на нее очень похожи.

— Ну пусть будет барбус, — не стала спорить бабушка. — Что там дальше?

— Авчиха, — Дашка сама плетеный короб открыла, демонстрируя содержимое. — Здесь в мешочке уже сухая, а вот тут молочная, ее в первую очередь съесть надо, а то она долго не хранится, вянет.

— Бобы… не бобы, а авчиха, — сам себя поправил дед, бросив на меня насмешливый взгляд. — Я понял.

— В этом коробе, — Дашка открыла следующий, чем сразу Машку от ощупывания мешка с тканью отвлекла, — ягоды калпаны. Не помялись, — выдохнула она облегченно. — Для варенья нарвала.

Калпану они уже пробовали в прошлом году, но совсем немного, так как за детворой дауров не успеешь, чуть всю не обнесли, как распробовали. С трудом некоторое количество ягод на специи и на семена удалось сохранить. Так что сейчас бабушка с девчатами взялись за них и, если бы не насмешливое дедовое Кхе, на варенье ничего бы не осталось. А так, услышав его, бабушка быстренько по рукам сестрам надавала и короб закрыла, не обращая внимания на их нытье. С сожалением закрыла, надо сказать, но тут даже дед ничего ей не сказал, из чувства самосохранения, а то еще на голове у него этот короб бы оказался.

— Я там еще обезболивающего привезла, — вытерев руки тряпой, сказала Дашка бабушке. — В сумке у меня, потом отдам.

Чуть подобревшая бабушка кивнула ей, мол услышала, уже не пытаясь ее взглядом испепелить. Вот что значит вкусная сладкая ягода калпаны, успокаивающе на нее подействовала.

— Вот в этих двух мешках мука из думиса…

Степан, развязав горловину одного из них, показал содержимое.

— Желтая? — удивился дед, да и бабушка от него не отставала.

— Тут не цвет важен, а качество…

— Очень хорошая мука, — перебила меня Дашка, вот кто в полном восторге был, ведь она ее уже опробовала. — Хлеб мягкий-мягкий получается, а какой думхняный… ууу.

Закрыв глаза, она, как будто и сейчас запах свежеиспеченного хлеба чувствовала, полной грудью в себя его вдохнула.

— А что ж она каменная-то такая? — Бабушка заинтересованно вытянула кругляш из мешка и постучала по «скорлупе» пальцем.

— Ну это же не пшеничная и не ржаная мука, она из думиса, — в этот раз Дашка бабушке начала объяснять. — Он на вытянутую тыкву похож, здоровый такой, — как заправский рыбак, раскинула она руки в стороны, показывая его размеры. — Как спеет, его на сок давят и отстаиваться оставляют. Мука осадком выпадает и в соке этом начинает защитной коркой покрываться.

— Скорлупой она покрывается только в соке думиса, в других жидкостях мука себя, как и обычная ведет, — добавил я пару слов. — Размеры «головок» еще будем подбирать, тут как хозяйки решат. Ну а скорлупа, в ней она хранится лучше: не отсыреет, и никакой жучок в ней не заведется.

— Ага, — бабушка еще раз заинтересованно осмотрела приплюснутый кругляш муки, на сырную головку похожий, постучала по скорлупе пальцем, и вернула ее обратно в мешок. — И вот это все вы там выращиваете из тех семян…

Бабушка, шмыгнув носом, замялась, не решаясь вслух произнести то, что я колдовством занимался. Вино то я на их глазах преобразовывал, как и семена, но если вино сразу попробовать можно было, то что из семян получилось, только теперь вот увидели.

— Да, из тех семян, ради которых я кровь для их преобразования проливал, — подтвердил я, не совсем понимая, почему бабушка слезы лить начала.

А та, еще раз шмыгнув носом, шагнула ко мне и крепко-крепко обняла, чуть отстранила, расцеловала в щеки и снова прижала мое лицо к своей груди. Но прежде, чем она это сделала, я успел заметить, что и у деда вид вдруг стал расслаблено-умиротворенный.

И я вдруг понял, в каком напряжении, оказывается, дед с бабушкой все эти годы находились. Внук то их, как его «статуя непонятно чем наделила» сильно изменился. Все же заметили, как я ни старался под его поведение подстраиваться. Но они, не демонстрируя своего беспокойства и всеми силами помогая мне, оказывается этого «благословения» очень боялись. Кто знает, к чему бы оно в итоге привело, может какой нечистый ихнего Егорку проклял. Но благословение привело к тому, что я хлеб домой принес, а также другие продукты. И вот это их успокоило: не нечистый, добрая богиня их внука одарила. Ну а то, что кровь потребно было лить для «колдовства», так богиня же древняя, языческая, а те все такие были, пролитую в их честь кровушку полюбляли.

— Петр, — кивнул я растерянно улыбающемуся брату, все они сейчас в непонятках, что такое происходит. — Показывай.

С остальными подарками потом разберемся, не до них сейчас, надо стариков окончательно успокоить раз и навсегда. Чтобы больше никогда во мне и моем даре не сомневались.

[1] Енда (Шленда) — непотребная баба.

Глава 9

— Деда, тут это… — засмущался Петр, после того как припрятанный мешок с сюрпризом на всеобщее обозрение вытащил. Развязал его… — Вот.

— Кхе, — не поверил дед своим глазам. — Это что?

— Протез тебе сделали.

Услышав про протез, бабушка тут же прекратила слезы лить, отпустила меня, обернулась к Петьке и тоже, как и дед, замерла, рот приоткрыв.

Ну да, это не им собственноручно вырезанная деревянная колода, тут с виду полноценная нога, с подвижной стопой. Два года мы готовились к этому моменту, как только масленичные деревья в рост пошли, так за подготовку и взялись. По ночам у деда его колоду воровали и измеряли ее, из липы делали макет, потом глиняную культю вылепили, один в один что у деда от ноги осталась. Этой культей проверяли, как она на его протез садится… короче, мороки было много. Зато теперь, как только у нас все «ингредиенты» подоспели, после столь длительной подготовки Петька за два дня «ногу» деду сделал. Если же этот протез ему не подойдет, будет натирать там или еще что-то, то учтя его замечания, по уже отработанной технологии легко новый сделаем.

— Ну что ты смотришь, старый? — Бабушка, хоть и сама находилась в полном раздрае чувств: при виде нашего протеза губы у нее задрожали, в глазах снова слезы набухли, готовые вот-вот пролиться, но отмерла она первая и принялась деда тормошить. — Меняй давай свою ногу на новую. Внуки, вишь, как расстарались.

— Вижу, — выдавил из себя дед, продолжая нежно поглаживать протез, внимательно рассматривая его. — Легкий какой.

Ну да, легкий. Из железноствола ихицы, вымоченном в масле плодов масленичного дерева сделан. Так что очень легкий, и даже железная втулка, соединяющая «стопу» и «ногу», его не утяжеляет. Можно было бы и без «стопы» обойтись, но специально ее сделали под размер его ноги, чтобы он мог в полноценную пару сапог обуваться. Тем более там ничего сложного, просто эта «стопа» надевается на горизонтально загнутую плоскую часть протеза, которая будет пружинить при ходьбе.

— Так, скидывай портки и меряй обновку, — окончательно пришла в себя бабушка. — А вы чего вылупились, клуши? — повернулась она к сестрам. — Брысь отседова, пока дед не переоденется.

Варвара и Машутка, прежде чем из амбара выскочить, скорчили просительные моськи, приоткрыли короб с калпаной и, прихватив ягод, только тогда, хихикнув, убежали наружу, вслед за фыркнувшей и задравшей нос кверху Дашкой. Последней Зина ушла, тоже улыбаясь, но со слезами на глазах, на деда посматривая.

Светлый человек, Зинаида, до сих пор с содроганием вспоминаю, как ее чуть хунхуз не зарезал, при нашей первой встрече. Живет тихо, можно было бы сказать — незаметно. Но это не так, все мы замечаем и очень ее ценим. Единственная из всех сестер на которую бабушка не ворчит, так как не за что. Именно она в основном по хозяйству ей помогает, без всяких напоминаний и понуканий всю работу на себе тащит. А уж как готовит, пальчики оближешь. Да она вообще в хозяйстве мастерица на все руки, повезет ее будущему мужу. И я все сделаю, чтобы и ей с ним повезло, так как если нет, то терпеть его выходки, а она будет терпеть, но я ей этого не позволю. Или будут жить душа в душу, или кто-то жить не будет, и это точно не Зина.

Дед, прохромав к большому деревянному коробу, в котором мы от грызунов разные припасы прячем, сел на него и с помощью Степана и Андрюхи принялся от штанов избавляться. Петр с протезом наготове рядом стоял, счастливый просто жуть как, аж светится весь.

Его мечта сбылась, все же обует он деда в нормальный протез.

— Готово, — закончив шнуровать кожаное голенище, которое гильзе протеза на голени помогает крепче держаться, Петр выпрямился и отошел на пару шагов назад. Парни снова на деда порты натянули, подвязав одну штанину так, чтобы протез хорошо было видно. — Пробуй вставать, деда.

Но, прежде чем вставать, дед ногой пошевелил так и сяк.

— Удобно и легко, — кивнул он удовлетворенно, после чего уверенно встал с короба.

— Да куда ж ты скачешь-то⁈ — тут же отреагировала бабушка, если бы Степан с Андрюхой деда не страховали, полетел бы тот носом в пол. — Потихоньку шагай, привыкай к обновке.

Услышав бабушку, сестры в амбар чуть ли не бегом вернулись, видимо под дверью караулили, с огромным любопытством широко открытыми глазами на деда уставились.

— Ну ты не молчи, старый! Как протез на ноге сидит? Не давит?

— Хорошо, — довольно улыбнулся дед. — Пока не совсем привычно, но сидит вроде добре.

Больше не торопясь, осторожно, он сделал несколько шагов по амбару, прислушиваясь к ощущениям. Не знаю, как дальше оно все пойдет, может еще натирать будет или еще чего, но в данный момент старому все нравилось. По его внешнему виду это хорошо было видно. С каждым шагом он все меньше и меньше осторожничал, смелее на протез весь свой вес переносил.

Бабушка у него еще хотела что-то спросить, даже рот открыла, но в этом момент в ангар влетела Машка, я даже не заметил, что она вместе с сестрами раньше не пришла, все внимание на деде было сосредоточено.

— Жулька окотилась, — выпалила она.

Все на миг замерли, но не от новости, это должно было не сегодня-завтра произойти, а из-за ошалелого вида Маши, которая на нас круглыми глазами сейчас смотрела.

— Ты чего мелешь? Правильно говорить не окотилась, а ощенилась, — поправила ее быстро пришедшая в себя Дарья. — У собачек щенки рождаются.

— Тю, да я что, дура, что ли? — все еще имея ошалелый вид, перевела та взгляд на сестру.

— Мария! — тут же одернула ее бабушка.

— Ну а чего она? Как будто я не знаю, — насупилась было Машутка. — Говорю же, Жулька не щенков — котяток родила.

Вот теперь все удивились по-настоящему: замерли, переваривая новость и заимев такой же ошалелый вид, как и Маша до этого.

Но эта егоза в этот момент расплылась в умильной улыбке и добавила:

— Такие красивенькие.

Вот тут-то ступор и закончился, Дарья, услышав последние слова Маши, отмерла и буквально вылетела из ангара наружу.

— Черте что твориться, — пробурчал дед. — Совсем бабы сдурели, и собачьи в том числе…

Дед, только что не до конца уверенно державшийся на ногах, довольно шустро припустил вслед за «бабами» и рванувшими туда же парнями. И я смотрю протез ему полностью подошел, так как старый все увеличивал и увеличивал скорость, уже совсем уверенно на него наступал.

Когда дед, а следом и я, на всякий случай его сзади страхующий, пройдя двор наискосок, добрались до сенника, там уже во всю «бабы» верховодили, громко удивляясь увиденному.

В выдавленной Жулькой в сене норе на тряпке она сама лежала, подставив брюхо четырем «котяткам». Дымчатый окрас с темными пятнами и ломаными линями по всему телу уже сейчас прослеживался, но пока еще невнятно. Как подрастут, вот тогда они действительно красивыми станут, только эту красоту еще нужно будет суметь заметить, а как заметил, суметь живым остаться.

Жулька уже успокоившаяся, лениво помахивая хвостом, счастливо посматривала на наше семейство, со всех сторон ее обступившее и активно обсуждавшее случившееся «чудо».

— И вправду, котятки, — пробормотал удивленно дед. — В первый раз такое вижу.

Стоявшая возле собаки на коленях Дашка, обернулась на голос деда, да в такой позе и замерла.

— Ба, — толкнула она стоявшую рядом с ней бабушку в бедро, после чего ткнула пальцем той за спину.

Не только деда увидела, но и меня рядом с ним стоявшего.

— Не тычь пальцем, — бабушка стукнула ее по руке, но все же оглянулась посмотреть, на что та показывала.

Посмотрела: стоит рядом с дедом их непутевый внук и улыбается так, что морда сейчас треснет.

Я реально не мог сдержать улыбки. Когда Маша в ангар прибежала и новость озвучила, я все равно до конца не мог поверить в услышанное, хоть и очень хотелось. Но когда своими глазами «котяток» увидел, вот тогда меня радостью и накрыло.

У меня получилось!

Я ведь раньше с живой плотью не работал, даже в прошлом своем мире только теорию изучал и на манекенах практику отрабатывал. А тут, увидел собачью свадьбу, где Жулька в качестве невесты выступала, а четыре соседско-корейские кабысдоха женихами, после «свадьбы» быстро испарившихся. Вот и стукнула мне в голову мысля: сестры подрастают, невесты уже, им защитники нужны, да и бабушке с дедом тоже таковы не помешает.

Вот и рискнул.

Не Жулькой.

Я сам чуть кони не двинул, когда сначала с огромным трудом своей кровью нанес ей на пузо нужные символы (ведь это не неподвижный маникен), а потом, активируя ритуал, вбухал в него весь свой резерв и, кажется, даже чуть больше. Очень уж мне потом плохо было. Зато Жулька была счастлива, даже внешне похорошела.

Ну и потом, как я очухался и при каждом поглаживании собаки энергией начал с ней делиться, ей вообще захорошело. Так что да, ей ничего не угрожало. Ритуал мог не сработать, в этом случае она вообще не понесла бы, или понесла, но родила бы вполне обычных щенков. К этому я и склонялся до последнего, очень уж малый шанс был, что у меня с первого раза все получится.

Получилось.

(Ох, треснет морда, от улыбки уже щеки болеть начали).

— Та-ак, — протянула бабушка, распрямляясь и всем телом ко мне поворачиваясь. — Егорка. Ну конечно же, Егорка! Твоя работа?

— Не, — все еще улыбаясь, отрицательно мотнул я головой. — Я видел, как она с собаками корейцев шашни крутила, так что это их работа.

— Вот бесстыдник, — аж задохнулась от возмущения бабушка, под смущенные хи-хи сестренок и более смелые ха-ха братьев, зашарила руками по плечу, по поясу… — Вот я тебе щас… щас… щас я тебя, — но тряпки под рукой не находилось, чтобы меня ею огреть. — Ты думай, что языком ляпаешь.

— Успокойся, Милава, — поймал ее дед за пояс, не дал до меня добраться. — Егор?

В этот раз голос деда без смешинки и без его привычного кхеканья, твердо прозвучал.

Намек я понял.

— Извини, ба, — сам к ней подошел и затылок подставил.

Терпеливо вытерпел подзатыльник и трепание за ухо.

— Думай, что и перед кем ляпаешь!

— Извини, — еще раз повинился я, чмокнул ее в щеку и обнял за талию. — Да, это моя работа. Если верить знаниям, — ткнул я пальцем себе в голову, — то это бесны.

— Что-о? — протянули удивленно дедушка с вывернувшейся из моих рук бабушкой, не зря столько лет вместе живут, полностью синхронно получилось. — Бесы?

— Не бесы — бесны, — повторил я им. — Вот эти котята, — кивнул я в сторону довольно чмокающих «бесов», — когда вырастут, то лучшими охранниками и сторожами будут. Лучше даже чем самые крупные и злобные собаки.

— Кхе, — недоверчиво кхекнул дед, глянул на котят, на мелкую Жульку. — Коты сторожа? Чудно.

— В первую очередь охранники, — поправил я его. — И предназначены они для охраны женщин, хранительниц очага. Когда мужчины надолго покидают дом, они могут быть спокойны, оставляя своих жен и дочерей одних. Бесны — они пусть статями не очень крупные, взрослые чуть поменьше рыси размером где-то будут, но никакому более крупному зверю с ними не справиться. Несмотря на размеры, они очень сильные, по скорости с ними тоже мало кто может сравняться, ну и — умней тех же собак. Что еще добавить? В дикой природе они не живут, только с людьми. Если бесна не найдет себе хозяина, то умрет от тоски.

Девчата, слушающие меня с открытыми ртами, дружно ахнули, с жалостью смотря на котяток. И это я пока не стал добавлять, что если хозяин или хозяйка умирает, то и бесна тоже. Слишком они опасные существа, маги в моем мире специально так сделали, когда эту породу выводили. А то древние маги разных тварей наплодили, так теперь даже спустя тысячелетия от них избавиться никак не получается.

Пока меня вопросами не завалили, продолжил рассказывать о «котятках»:

— Если же хозяин найдется, то преданней существа у него уже не будет. Как и говорил, они сильней других животных, не боятся разных ядовитых тварей, за милую душу змей и пауков жрут.

— А вообще, что жрут? — задал вопрос дед, внимательно меня слушающий, ему как зверолову, очень уж интересно было.

— Да они всеядные: и от каши не откажутся, и мясом не побрезгуют, тех же крыс у нас быстро выведут. Отличные крысоловы и вороловы — это уже к сторожам относится. Когда они подрастут и возьмут территорию под охрану, украсть у нас что-либо будет просто невозможно.

Люди у нас и так ничего не воровали, а вот зверье иногда шалило, оно на домашнюю птицу особенно любит охотиться. То передушат курей, то мозги им повыедают, а то и просто утащат.

— Бесны, говоришь? — переспросил дед, задумчиво поглаживая бороду и с интересом смотря на сосунов. — А как они хозяйку себе выбирают? Их приручают?

— Ну… можно и приручить, вернее провести привязку к конкретному человеку, пока они еще слепые, но это нежелательно делать. Если принудительно привязывать, то имеется большой шанс на то, что когда бесна прозреет, то не примет хозяина, предпочтет умереть, а не подчиниться ему или ей. Ну или против воли все же подчинится, но будет долго болеть, из-за чего вырастет слабее, чем могла бы быть, и в дальнейшем уж точно не принесет потомства.

— Кхе, — кхекнул дед озадаченно. — А так, как эта привязка происходит? Чтобы по ихней воле.

— Да тут просто. Глаза как откроются, и они от мамкиной сиськи оторвутся, сразу начнут поиски хозяйки или хозяина. И тут, — я на сестер взгляд перевел, — главное их не отпугнуть. Никакого сюсюкания, подсовывания вкусного и чрезмерных нежностей. Это не кошки — бесны! Пока хозяина себе не найдут, они будут дичиться всех, со стороны за нами наблюдая, и только сделав выбор, сами подойдут и на руки попросятся. В этот момент тоже не надо на них радостно набрасываться, протяните руку и позвольте себя за палец укусить. Зубы у них острые, так что это не больно будет. Куснут, капельку крови слижут, и вот только тогда уже они признают над собой хозяина.

— И тогда можно будет, да? — Машутка даже пальцами рефлекторно зашевелила, как будто уже мнет шерстку бесны.

— И тогда нет, — разочаровал я ее. — Пару-тройку дней придется потерпеть, так как, отведав крови, в это время бесна будет сонная и квелая. Зато вот потом она начнет вести себя как маленький котенок, познающий мир. Целый год будет мелкой, расти очень медленно, хватит вам душу отвести. Через год же они резко в рост пойдут, и вот тогда уже примутся за охрану.

— А помимо хозяйки, как они с другими людьми и между собой уживаться будут? — задал правильный вопрос дед.

— Нормально будут уживаться, — успокоил я его. — Помимо хозяйки они и к нам всем привыкнут, будут позволять себя кормить… — глянул на сестер и улыбнулся, — позволять себя кормить и гладить. Раз хозяйка в дружеских отношениях с нами, то и бесна то же самое продемонстрирует. А вот чужакам никогда не даст к себе прикоснуться, как никогда и еду из рук у них не возьмет. В этом отношении они очень осторожные: или у хозяина и доверенных людей пищу брать, или собственноручно-пойманной питаться.

— А кормить их как, пока они себе хозяина не найдут?

— Жульку кормить, та разберется, сама всех своих детей накормит.

— Кхе, чудно, — кхекнул дед. — Все поняли, хозяйки очага? — Окинул он насмешливым взглядом девчат. — А раз поняли, то… Зина, — перевел он взгляд на оную, — кормление собаки на тебе или только под твоим присмотром.

— Хорошо, дедушка, — Зина пыталась сдержаться, но счастливая улыбка сама собой на лицо выползла.

— Вы же, — перевел он взгляд на остальных, — увижу, что к сосунам лезете, к даурам отправлю неслухов, и не вернетесь оттедова, пока бесы… тьфу ты, прости господи, — перекрестился дед. — Пока бесны себе хозяев не найдут. Все поняли?

— Поняли, — прозвучало от всех по очереди, а глаза слезами наполнились, и не столько от обиды, сколько от испуга, что дед угрозу выполнит и тогда им уже точно котенка не достанется.

Больше я ничего рассказывать не стал, а то дед, хоть и поверил мне на слово, как в последние года привык верить и не спрашивать, откуда я все это знаю, но задумчиво-неуверенный взгляд на Жульку с потомством он все же бросил. И когда все выходили из сенника, он меня придержал за руку…

— Егорка, они точно не опасны для баб наших?

— Точно, деда, — уверенно кивнул я. — Эти бесны, я так понял, только у очень богатых были, не всякая знать себе могла такого позволить. Так что для хозяйки или хозяина и его семьи бесна полностью неопасна. А вот для других…

Договаривать я не стал, а то еще надумает превентивно, как говорится, притопить их. Бесны в моем мире реально были спутниками только у очень богатых, мне чтобы нужный ритуал раздобыть пришлось в логово к и-гуане лезть, яйца у нее воровать. А и-гуани, чтобы вы знали, это очень опасная тварь диких земель, хорошо хоть только в горах водится. Это двухметровый ящер, невероятно злобный и мстительный, ловкий и быстрый, его шкура неуязвима для магических воздействий, как и из огнестрельного оружия его трудно убить. Потому что увидеть его очень трудно, он, тварь такая, со скалами умеет сливаться и, пока не наступишь, не обнаружишь. Зато у него глаза видят и в темноте, и на свету, видят они и скрывающихся под маскировкой, на тепло ориентируется. Увидит что-то такое непонятно и плюнет туда, а плюется эта тварь далеко и метко, слюна же даже камни плавит. По этим плавленым камням границу обитания и-гуани и можно обнаружить, увидел такое и драпай как можно быстрее оттуда.

Вспоминать, как я те яйца из кладки воровал, не очень хочется, не так давно кошмары сниться перестали. Лучше о награде вспомнить, которая при наличии нефрита и в этом мире мне доступна будет. Как достану его в нормальном количестве, так и начну творить…

Но то потом будет, сейчас о беснах, ритуал по которым частично на награду мне и пошел. Так вот, бесны реально охранники, в этом отношении я никого не обманывал, просто недоговорил. Равных им по силе в этом мире я пока что не знаю никого, в наших краях точно равных нет. Как и говорил, они очень сильны, когтями способны с железа стружку снимать, а челюсти цепь же железную перекусывают. Убежать от них нереально, на коротком рывке любого самого скоростного зверя, как стоящего догонят. Близко же, для этого самого короткого рывка, им их шерсть позволит подобраться, которая по их воле умеет подстраиваться под окружающие цвета. Но даже не это все их опасными делает, а их неуязвимость, в момент опасности их мягкая короткая шерстка может невероятно прочной становиться, и ни холодным, ни огнестрельным оружием не пробивается. Уточню, простым оружием не пробивается, если оно зачаровано или калибр достаточно крупный и мощный, тем пробить можно, но тут, как и говорил уже, их для этого еще заметить надо. Так что, даже не знаю, расскажи я все это деду, решился бы он этих «котяток» у нас оставить или, пока есть возможность, избавился бы от них.

Гадать не хотел, потому и не рассказал, а со временем он к ним привыкнет и оценит, каким сокровищем стала обладать наша семья.

«И каким еще будет обладать, так как на одних беснах я не остановлюсь, — по губам снова улыбка скользнула. — Мир еще увидит и других необычных животных, много еще чего увидит, не зря же я столько рисковал в диких землях, добывая ценные для магов ресурсы, а потом как одержимый учился, расплачиваясь ими за знания».

* * *

В тот день серьезного разговора так и не получилось, снова не до него было. С беснами разобрались, после чего вернулись к обсуждению дедового протеза, ну а потом бабушка с сестрами до ткани добрались, тоже пришлось немало рассказывать. Хотя там больше Дарья отдувалась, но и нас с парнями тоже пытали. Когда с тканью наконец закончили, быстренько гостинцы разобрали и взялись за привезенные продукты, начали пробы снимать, так до ночи в суете весь день и прошел.

Зато сегодня с самого утра, задав скотине корма, братья потащили меня в сад, где мы под яблонями и расположились.

— Что делать будем? — никак они не угомонятся.

— Сейчас — ничего, — хрустнув яблоком, лениво я ответил, так как за эти дни мне времени хватило все обдумать и успокоиться.

— Ну как же…

— Тихо, успокойся, — Хрисан Гришу притормозил. — Давай, Егор, не томи, ты же уже что-то придумал.

Он не спрашивал — утверждал, хорошо меня херувим наш изучил уже.

— Да тут и думать пока не о чем, — выкинув огрызок в сторону, я упал на спину и устремил свой взор в голубое небо. — Думать мы начнем, когда с немцем наши дела порешаем. Посмотрим, как он себя поведет и честно ли выполнит свою часть сделки. Если честно, то этим покажет, что всерьез нас воспринимает, тогда уже можно будет что-то планировать и на что-то опираться. Ну а вообще, дергать нам отсюда надо…

— Ты же говорил, еще года три-четыре, пока мы не подрастем.

На это высказывание Степана я только рассмеялся. Они, аж завидки берут, хоть и младше, а ростом меня уже догнали и даже обогнали. Притом все, ну, кроме Петра, тот пока самый низкорослый из всех нас, а вот Андрюха со Степаном и Хрисан меня обогнали, с Гришей пока на равных идем. Как на дрожжах растут, кабаны, это к первым двум относится, Хрисан с Гришей, как и я, больше жилистые, мясом особо пока еще не обрастаем.

— Не получится ждать, — все же принялся я отвечать. — Если бы нас не трогали… — что у меня настроение вниз скакануло, что парни нахмурились. — Так что придется нам ускориться со своими планами.

— Думаешь бабушка с дедушкой согласятся уехать отсюда?

— Не знаю, Хрисан, — снова я сел, обхватив колени руками. — Будем уговаривать. Тут на деда надежда, но тоже так себе, я думаю он наши планы уплыть на острова всерьез не воспринял.

Еще несколько лет назад, я сначала с парнями поговорил, а потом и с дедом планы на дальнейшую жизнь обсудил. Судя по тому, как он насмешливо кхекал, он и вправду наши мечтания всерьез не воспринял, но видя наш энтузиазм перечить не стал. Поддержал.

— А не воспринял он нас тогда потому, что при серьезном планировании нужно на что-то опираться. Умения у нас уже есть, а вот настоящей взрослой мощности в теле еще маловато, хоть и стараемся наверстать это дело тренировками. Но это ладно, дело наживное. Главное достижение, с голоду мы теперь не умрем, где бы ни оказались. Пусть пока малый, но все же семенной запас мы собираем: в этом году еще больше его будет, а на следующий так вообще, не только себя, но и других прокормить сможем. Но все это перечеркивается тем, что всего этого нас очень легко лишить. Мы полностью беззащитны, и что самое обидное, не перед чужими, а перед своими. Столкнись мы снова с такими же вот благородиями, — я мотнул головой в сторону дома, намекая на недавно произошедшее, — защититься не сможем. По закону не сможем, так как он не на нашей стороне, вот что бесит. Примени же мы наши умения, так недолюбливающие нас военные чиновники всю округу на ноги поднимут и начнут нас загонять. Ату их, варнаков. И тогда наши пока еще мечты перебраться на далекие острова, так мечтами и останутся. Так как безопасно выбраться всей семьей, с сестрами на шее и бабушкой с дедушкой, мы точно не сможем, придется в тайге всю жизнь прятаться.

От нарисованной мной перспективы братья вообще голову повесили, только теперь осознав, почему мы с шашкой наголо на обидчиков наших не скачем. Думаю, Хрисан это и раньше понимал, поэтому и в доме тогда парней придержал, и сейчас не он тему быстрой мести поднимал.

— Так что, парни, пока сидим тихонько и не высовываемся. Во всяком случае, пока с немцем все наши дела не порешаем. У меня на него вся надежда. Когда мы с дедом с ним общались, то он мне нормальным показался, вовсяком случае, даже со мной он всерьез разговаривал, не корчил из себя умудренного жизнью купца, которому до сопляка снизойти это урон его купеческой чести. Никакой спеси к нам лешакам он не демонстрировал. Может потому, что он и сам молодой, ненамного нас старше и только-только тут появился, потому и старается себя со всех сторон положительно показать, репутацию нарабатывает. Главное, заказ он наш принял и пообещал его выполнить, да и вино его наше очень сильно заинтересовало.

— Если о вине купец Варханов узнает, он нам точно жизни не даст, — хмуро буркнул Хрисан. — И так еле от него отделались.

— Я немца предупредил, чтобы он у нас тут о нем не распространялся, а то будут проблемы, — пожал я плечами. — Ну и, судя по тому, что Варханов к нам не наведался и душу не вынимает, то секреты немец хранить умеет. А так, вино — это единственный наш товар, который поможет нам из этих мест выбраться. Не золото и меха, именно вином я и собираюсь немца и его хозяев к себе привязать, чтобы они помогли нам отсюда убраться.

— Если не решат, как и купчина, силком из нас рецепт его изготовления выпытать, — как всегда искал все плохое Хрисан.

Но это обычная его позиция, всегда выискивать минусы во всем, чтобы в будущем проблем избежать. Именно с ним мы обычно планированием и занимаемся, так как мозги у него в нужную сторону заточены. Гриша тот больше силовик, хоть думать тоже умеет.

— Ну не решили же еще, — возразил ему Гриша. — Иначе, прав Егор, тоже здесь бы уже были и выпытывали у нас рецепт. Когда поплывем?

Хрисан больше спорить не стал, все на меня уставились в ожидании ответа.

— Если сегодня успеем собраться, то завтра на «Пионере» до Речного, если нет, то в четверг на паровом боте, что прямиком во Владивосток плывет. Но я хотел бы успеть, чтобы на нем назад в Раздольный вернуться, все же без пересадок, не придется груз по сто раз перегружать.

— Да что там нам собираться…

— Не спеши, — притормозил я Степана. — Есть одно дело, которое надо будет еще перед отъездом сделать.

— Какое?

— Петь, — отвечать я взялся не Степану, а сидевшему молча младшему брату. — На холме, — махнул я рукой на оный, — нужно канаву прокопать. Внизу сделать топку, потом длинный дымоход, и в самом конце…

Найдя веточку, я быстренько на земле набросал, что я хочу получить в итоге.

— Пока вы этим займетесь, я ритуальчик один проведу.

— Бесы уже есть, теперь чертей выведешь? А это типа гиена огненная будет? — братья заржали как кони, на время отбрасывая гнетущие всех сейчас мысли.

И это хорошо, что получилось их переключить с темы мести, а то я своим примером их немного «испортил». На простых крестьян они уже совсем не похожи, просто так спину гнуть отучились. А тут еще и возраст такой, совсем борзые становятся, одно радует, на своих не рычат. Но на чужих все чаще порыкивать начинают… так что правильно я решил, пора нам отсюда уезжать, сегодня удалось их сдержать и, самое главное, самому голову вовремя включить и сдержаться, дров мы не наломали, но не факт, что и завтра так же все удачно для нас завершится.

Глава 10

Мы все же успели за день управиться, товар собрать, который немцу повезем и договориться с Йеджуном, чтобы он нас на своей телеге в Раздольный подбросил. Ну и ритуал я успел провести, очередное кровопускание с помощью Дарьи себе сделал, надеюсь такое обильное в последний раз, в будущем нефритом еще разживемся, и вот тогда…

Братьям, как ни пытали они меня, так и не признался, что я хотел получить, выведя какой-то непонятный для них светящийся в темноте мох. Погрузил его в отнорок в конце ими вырытого на холме дымохода и поручил остающимся дома парням непрерывно поддерживать костер, чтобы он дымил постоянно.

Нечего было меня чертями дразнить, теперь узнают зачем это нужно, только когда мы из поездки вернемся. Но на самом деле, просто долго бы пришлось объяснять, легче потом готовый результат показать. Да и, как обычно после ритуала, я полностью опустошенный был, куда там еще языком болтать.

Ночью, под пожелания удачи и крепкие объятия бабушки, погрузив все нужное Йеджуну на телегу — он сам лично решил нас отвезти, а не сына, как обычно, припахал, мы отправились в Раздольный. Дорога привычная, обошлось без всяких неожиданностей, так что прибыли мы вовремя, как раз к окончанию погрузки на мелкосидящий колесный пароход «Пионер», что в этом году начал курсировать между Раздольным и островом Речным, что в Амурском заливе находился. Пришлось, конечно, раскошелиться, билет на одного человека на палубе один рубль стоил, а нас трое плыло — я, Гриша и Андрей. Ну и за груз тоже пришлось заплатить, за пуд двадцать копеек брали, можно было бы его и на баржу погрузить, там десять, но не хотелось с него глаз спускать, так что вдвойне переплатили. Одна надежда, эта поездка все окупит, про плохое думать не хотелось.

Само плавание я проспал, вырубился сразу, как только мы расположились на выделенном нам месте, и проснулся, когда уже к острову Речному пришвартовались. Там снова аврал и беготня, разгрузка, и что самое обидное, готового к отплытию парохода вообще нет. Стоит один, но он как раз под «Пионера» подан, будут баржу перецеплять и груз перегружать. А нам ждать не хотелось, долгое это дело.

— Рискнем?

— Нет риска, господина, — братья не успели ответить, опять китаец затарахтел, который свою «шампаньку»[1] нам предлагал. — У мастел Лианга холесый ледка, ни лазу не тонуль, доставлю бистла, цэлий и неведимий.

Одни слова он довольно внятно говорил, этот мастер Лианг, другие до такой степени коверкал, что с трудом его понимали. Но то и ладно, главное мы уже поняли, а к остальному и не прислушивались.

— Да можно, — с сомнением глянув на китайца и двух его помощников, отозвался Андрюха. — Вон, еще несколько пассажиров, что рядом с нами плыли, согласились и уже грузятся к другим извозчикам. Да и погода сегодня, волнение вроде не сильное…

Ну да, было бы сильное, я бы даже не раздумывал, сразу отказался. Это Андрюха у нас морем больной, заболел, когда их семью в эти места на корабле доставляли, с тех пор и мечтает моряком стать. Так что ему все равно на чем плыть, абы плыть, а вот я…

— Цена?

— Лубль, — тут же отозвался мастер Лианг.

— Дороговато… — пришлось поторговаться.

— Сейсят, — сбросил он цену и все, на меньшую уже не соглашался.

— Ну что ж, шестьдесят так шестьдесят, — вздохнул я тяжко, вот не внушал мне доверия этот мастер. — Согласен!

— Аккуратно, черти, — тут же рявкнул Андрей.

Стоило мне согласится, как помощники мастера тут же на наш груз накинулись и принялись его в свою лодку грузить.

Ну и, надо отдать должное, хоть нас в заливе и покачало, мастер действительно Мастером оказался, доставил нас к нужному берегу в целости и сохранности. А там, вот уж «случайно», стоило причалить, второй мастер нарисовался, копия морского, только на телеге. Но тут я уже спорить не стал, махнул рукой, соглашаясь на доставку, тем более ехать недалеко и запросили они совсем копейки.

— Так, парни, — пока очередные помощники разгружали «шампаньку» и грузили наш груз на телегу, я принялся в очередной раз братьев инструктировать. — Андрюха, ты с грузом и с оружием нашим медленно на телеге к магазину двигаешься. Ты же, Гриша, со мной, будешь со стороны меня страховать. Если что, то груз бросаете и своим ходом домой. Это мы уже все обговаривали, но, парни, не вздумайте меня выручать бросаться, я сам выкручусь, если что. Ваша задача как можно быстрее домой добраться и семью к даурам переправить, там схоронитесь и туда же я буду пробираться.

— Да поняли мы все, — хмуро буркнул Гришка.

— Поняли и хорошо, — улыбнулся я ему. — Это я так, на всякий случай, уверен, все нормально будет.

«Надеюсь», — это уже мысленно добавил сам себе.

Не стали с Гришей дожидаться окончания погрузки, отдали свое оружие Андрюхе, который его под рукой пристроил на телеге, если что, то три выстрела у него будет, направились к немцам в их магазин. Оружие отдали, потому что господа не любят вооруженных простолюдинов, и так варнаков в городе хватает, а если еще разрешить им с оружием в открытую ходить, то тут стрельба постоянно вестись будет. Хотя она и так каждый день тут происходит, особенно в трактирах, где народ, напившись, спускает в карты жалование и охотничью добычу.

Владивосток активно строился, белея ново-поставленными срубами. Запах рубленой древесины, моря и конского навоза, так как лошадей на улицах хватало, накрывал с головой. Люди же… береги содержимое карманов, зевнешь, так и из порток вытряхнут, бандитских рож вокруг хватало. Но мы с Гришей не зевали, хоть стволы Андрюхе и отдали, но вот ножи, скрытые на поясе сзади, оставили, если что, то отмашемся. Да и недалеко друг от друга мы шли, успеем при надобности на подмогу прийти.

Как и говорил, идти недалеко, но вот пройдя по знакомому маршруту я на миг замер, так как нужный мне магазин как бы не на ремонте находился, рабочие активно топорами стучали, крышу перестраивали. Исчез козырек над входом, теперь там находился большой балкон, с вывеской на нем: «Магазинъ Густава Альбрехта».

— Во дела, — почесал я затылок.

Сколько денег на дорогу выкинули, а тут…

— Вроде работает, — выдохнул я облегченно, увидев, как из бокового входа в магазин благородного вида пара вышла, к которым тут же экипаж подъехал.

Дождавшись пока он отъедет, направился внутрь, не обращая внимания на стоявших чуть в стороне у забора пацанов моего нынешнего возраста, которые щелкая семечками заинтересованными взглядами меня проводили.

Магазин действительно работал, как и в прошлый раз поразив меня разнообразием товаров, совсем нехарактерных для здешних торговых лавок. Тут было буквально все: и продукты, и одежда… да все, что только может человеку понадобиться. Оформление тоже было необычным: открытые шкафы с полками под потолок, с разнообразным товаром на них; манекены с одеждой; забранные в стекло прилавки… многие и приходили сюда, чтобы, открыв рот, просто посмотреть на все это изобилие.

За такими ротозеями приказчики пристально наблюдали, вот и ко мне, стоило только внутрь войти, степенно подошел высокий худощавый парень в белоснежной рубахе, черном жилете, начищенные туфли на ногах аж блестят, как блестят и прилизанные темные волосы на голове. Вежливо улыбнувшись одними губами, глаза же… ну да, хоть мы с братьями и оделись в парадно-выходные одежды, но все равно мой вид явно не внушает ему доверия.

— Я могу вам чем-то помочь, молодой человек?

Вроде и вежливо спрашивает, а так и слышится: «Какого ты приперся сюда? Магазин не для нищих».

— Да, молодой человек, — улыбнулся я в ответ. — Помочь можете. Мне нужен Адалард Датзер.

От моего к нему обращения приказчика чуть не перекосило, улыбка же на его лице окончательно скисла.

— С какой целью, позволю себе поинтересоваться? Господин Датзер занятый…

— Просто уведомите его, что приехал Егор Ович, — не стал я дальше в остроумии соревноваться.

— И все же…

— Просто скажи ему, — перебил я приказчика, а то раздражать начал. — Если он сильно занят, то пусть скажет, когда мне прийти в следующий раз. Но я думаю, он меня примет.

Смерив меня с ног до головы взглядом, приказчик, все же вышколенные тут работники, даже не хмыкнул недоверчиво, видимо на всякий случай.

— Ждите, — развернулся и в глуби магазина скрылся.

«Ну, немец, не подведи».

Этот Адалард Датзер только начал тут работать, и не удивлюсь если мы с дедом у него чуть ли не первыми клиентами были, так как в прошлый свой приезд хозяев не застали и нам пришлось с этим молодым немцем разговаривать. Нормально пообщались, вроде как заинтересовали его, заказ он наш принял и предоплату взял. Теперь многое будет зависеть от того, насколько полно он его выполнил. Так как этот магазин товары в основном из Европы и Азии возит, а наш заказ больше на Америку ориентирован был.

Пока ждал, прошелся по магазину, разглядывая выставленный товар. Остановился возле посуды…

— Скажите, — обратился я к еще одному приказчику, который только что распрощался с покупателями. — А вот эта вот ваза, она из чего сделана?

— Ваза и вот эти кубки — они из горного хрусталя…

Ну вот приятно же, этого мужчину мой внешний вид совсем не смутил, хоть он и окинул меня изучающим взглядом, но даже намека на пренебрежение или недовольство не показал.

— А вот эта вот посуда, — указал он на выставленную красоту рукой, — уже Мальцевского завода хрусталь…

— Herr Ovich, — дослушать не успел, кто-то меня сзади херром обозвал.

Обернувшись, увидел, что ко мне сам Адалард Датзер спешит, сдержано улыбаясь. Костюм, застегнутый на все пуговицы, строгий пробор, белобрысый волосок к волоску уложен, аккуратист еще тот, потому и приказчики в магазине также выглядят. Первый приказчик, который меня встретил и у которого, наверное, молоко скисло, с таким непонимающим видом он следом за Датзером семенил и из-за его спины недоуменно на меня посматривал.

— Herr Ovich, рад видьеть, — подойдя ко мне Адалард Датзер протянул руку, здороваясь. — Карашо, ты сам приехать.

Растет немец, уже вполне внятно по-русски говорит, в прошлый раз с трудом понимали друг друга. А сейчас…

Улыбнувшись в ответ, больше от облегчения, никто меня здесь хватать и пытать не собирается, я поздоровался с ним, заодно отметив его приветливость. Видимо вино мое все же сыграло, так что… загадывать не буду, но надежда на хороший исход моих планов пока еще вдали, но все же уже забрезжила.

Раскланявшись с еще несколькими покупателями, господин Датзер хотел меня сразу же к себе в кабинет утащить, но…

— Момент, — я его вежливо притормозил, поблагодарил второго приказчика за общение, извинился и вышел на улицу.

Там нашел глазами стоявшего в стороне Гришу и маякнул ему, что все у нас отлично. Вовремя это проделал, а то смотрю, он с теми парнями, что семечки «щелкали», пока только взглядами зацепились, друг с друга их не сводят, но вскоре и языки в дело бы пошли, а там и до кулаков недалеко. Так что Гриша кивнул мне, бросил презрительный взгляд на пацанов, сплюнул и демонстративно неспеша направился навстречу Андрею, подстраховать теперь уже его с грузом.

Пацанва же, сначала было встрепенулись, следом за ним идти, но бросив взгляд в сторону магазина, увидели меня и стоявшего у меня за спиной Датзера, тут же передумали это делать, продолжили свое прежнее занятие.

— Ваш заказ прибыл! — Стоило только нам с Датзером расположиться в его небольшом кабинетике, как он меня торжественно обрадовал. — Я хотеть его пость Раздольний на склад отправлять…

— Стоп! А оплата?

Мы же с дедом ему только аванс заплатили, пусть и большой, все золото ранее нами добытое на него спустили, да и не только золото, тряхнули мошной, все наши меховые запасы выложили. Дед хоть и вздыхал тяжко, но не перечил, хорошо хоть бабушка не знала, какую сумму мы «на ерунду» спустили, а то убила бы нас всех. Но, несмотря на приличные деньги, на весь заказ там точно не должно было хватить, если он действительно полностью выполнен. Потому-то я тогда вино и добавил, чтобы заказ вообще приняли, купцы же в убыток себе не работают.

А тут, товар пришел, и немец его уже в Раздольный собирался отправлять на склад.

Чего-то я не понимаю.

— Оплат, гут, всье карашо, — теперь уже широко улыбнувшись, немчик активно закивал, да, все хорошо с оплатой. — Herr Альбрехт писать, сожалеть, прибыть только конец август с семья. Предлагать продать рецепт вино «Абалейский». Дорого.

Что и требовалось доказать, вино мое их впечатлило, что даже остальную оплату за товар требовать не стали. И это немцы, с их дотошностью и принципиальностью в делах.

— Сожалею, господин Датзер, но этот рецепт из поколения в поколение в нашей семье передается, и он не продается.

В моем прошлом мире так было, вино это за деньги не продавалось, только за очень большие и то не всегда получалось купить, вот и здесь я не собираюсь ничего менять. Это такая редкость… немцы эту наживку уже заглотнули. Чего я и добивался, поэтому и средства баснословные мы потратили, и вино, в очередной раз рискнув, решил засветить, все для того, чтобы эти купцы в нас заинтересованы были.

Сам я этим «рецептом» случайно разжился. Тогда магистр Абалей, вернувшись из столицы империи с очередного званого приема, был сильно не в духе. Увидев меня в своей библиотеке с книгой в руках, не знаю, что ему в тот момент в голову стукнуло, но он мне предложил совершенно бесплатно научить одному ритуалу, по преобразованию любого ягодного сока в элитное вино.

И обучил, предварительно правда взяв клятву, что я этот ритуал никогда на сторону не пущу, разрешил только моим детям по наследству его передать, если те одаренными будут. Ну и, с тех пор возвращаясь с очередного приема у него всегда было хорошее настроение. Весело ему было наблюдать и слушать, как высокородные хвалятся друг перед другом что достали такого вина по случаю, умалчивая при этом, сколько пришлось заплатить или чем поступиться для этого. Чаще хвалились, что у кого-то там им довелось его отведать, некоторые счастливчики даже пару бокалов. Того самого вина, которое чуть ли не из помоев делается и которое бездомный бродяга (Это я, если что) чуть ли не в качестве воды хлещет. Вот так, слушая все это, его настроение всегда в гору шло, хорошую шутку он придумал.

Шутка действительно хорошая, и думаю настроение у него еще больше бы улучшилось, если бы он узнал, что теперь мой дед, для многих в этом мире вообще не человек — холоп, смерд, чуть ли не раб, маленькую стопочку этого вина чуть ли не каждый день для аппетита принимает перед едой. Да и бабушка иногда приголубливает, хоть я и говорил, что оно полностью безвредно для организма, и даже наоборот — полезно, много и часто пить она деду не позволяет. Хотя много вина Абалейского и не выпьешь, его и из-за цены, и из-за редкости целыми бутылками на человека обычно не пьют. Нальют бокал, и это очень щедро, и ходит человек весь вечер его маленькими глотками приголубливает, наслаждается богатым букетом, что с каждым таким глотком раскрывает все новые и новые грани послевкусия. Обычно бокала хватает, не напиться, напиться им сложно, но вот удовольствие получить, да и состояние, как будто обычного вина прилично выпил, в голове шумит, легкая стадия опьянения, которой вполне хватает для веселья. А на утро никакого похмелья, наоборот, приятная расслабленность в теле, которую очень легко разогнать, получив просто невероятный заряд энергии и работоспособности… на несколько дней. Особенно старшее поколение радуется, они энергичными не только в делах становятся, но и в постели, снова себя молодыми чувствуют.

— Я еще вина привез, — решил я приободрить Датзера, а то улыбка у него померкла, видно, что расстроился человек. — Там как раз телега должна ко входу подъехать с нашим товаром, ее мои братья сопровождают.

— Гут, — встряхнувшись, немец энергично кивнул. — Я сейчас вернусь.

Датзер вышел из кабинета, позвал какого-то Игната и отдал ему распоряжение, встретить телегу и груз на склад определить.

Управился он быстро.

— Ну а теперь, господин Датзер, давайте все же с моим заказом разберемся, сколько я там вам еще должен.

— Карашо, — в этот раз уверять меня, что я ничего не должен, он не стал, достал с полки талмуд, раскрыл его. — Мы заказ выполнить польностью. Оружие…

Замолчав на полуслове, он снова на меня с сомнением посмотрел.

— Для охоты, — тут же поспешил я его успокоить в очередной раз.

Еще когда мы с дедом заказ делали, очень уж его впечатлило количество заказанных нами стволов. Деда, впрочем, тоже впечатлило, но тогда я уже сам разговор вел, когда понял, что меня не игнорируют, так что он все больше молчал с несчастным видом.

— Мы, господин Датзер, живем охотой…

— Йа, охот на бандит.

Я и замер, удивленно смотря на немца, он-то откуда это знает.

— Я интерес… интерес…

— Интересовался.

— Йа! Я интересовался, — довольно кивнул Датзер. — Мне говорить про мальчшик Ович.

— Врут! — Категорически отмел я все подозрения и наговоры на нас. — Мы семья потомственных охотников на зверя, просто в тайге много бандитов встречается и тогда уже приходится защищать свою жизнь.

— Йа, бандит много, — грустно вздохнув, согласился со мной Датзер.

— Вот, для того и оружие такое, чтобы была возможность защититься.

— Гут, — все же согласился со мной немец, поубавив во взгляде подозрительности, хотя и не развеяв ее до конца. — Идьем склад, товар смотреть.

Я же, не показывая виду, вздохнул облегченно, если бы немец властям про наш заказ нажаловался, то сомневаюсь, что сумел бы так легко отбрехаться. Те бы сами нас в бандитов записали с радостью, такой повод предоставился. Именно поэтому мы с братьями и раздельно к магазину шли, так как именно такого развития ситуации я и опасался.

Прихватив талмуд, Датзер повел меня на малый склад, что позади магазина располагался. Повезло, я думал придется на пристань идти к ангарам, а тут в одном месте все порешаем.

На складе с Гришей и Андрюхой встретился, которые помогли приказчикам телегу разгрузить.

— Гут, карашо, — обрадовался Датзер, увидев, как парни уже знакомые ему глиняные литровые пузатые бутылки с запаянным сургучом горлышком на полку ставят.

Их по моему заказу гончар дауров делает, очень удобно и красиво получается, все лучше, чем в водочные стеклянные бутылки вино разливать. Тогда, как бы ни пытался, не смог бы ему элитарности придать.

«Надо будет не забыть сургуча еще купить», — напомнил я сам себе.

— Пришел наш товар, сейчас принимать будем, — просветил я братьев, у которых от услышанного на лицах довольные улыбки расцвели.

Давно уже бредили этим «товаром», а как заказали его, так дождаться не могли, когда он уже придет.

И вот.

— Sharps M1874 калибра.50–70, — пройдя в угол и заглядывая в талмуд, начал с самого нам интересного Датзер, открывая самый верхний из установленных друг на друга продолговатых ящиков. — Семь штук. Сто пятьдесят доллар за один.

Братьев цена впечатлила, Андрюха не сдержался, ахнул, да и Гриша на меня шокировано глянул. Меня же она не удивила, прекрасно понимал, что хорошее оружие дешевым не бывает. Мне и мой Шарпс, подаренный отцом, нравился своими качествами — надежностью и точностью, вот и заказал именно этой фирмы оружие, только уже следующее поколение, не под бумажный, а под металлический унитарный патрон центрального боя. Ну и, услышав цену, теперь уже точно понял, что выплаченного нами с дедом аванса на оплату всего заказа не хватит, придется доплачивать. Впрочем, есть чем заплатить, шлих и самородки очень вовремя к нам в руки попали.

— Високоточный и дальнобойный оружие, — услышав «ах» Андрея, пустился в объяснение немец, а то, как бы клиенты не передумали. — В прошлый год охотник на бизон из такого стрелять в индейца и попасть в него с расстояния полторы тысячи ярдов. Это… это чуть мало полтора километра.

— Чуть меньше.

— Да, — благодарно кивнул мне Датзер. — Чуть меньше полтора километра.

— Патроны?

— Патроны, — указал он на другой ящик. — Двести штук на ствол, семьдесят доллар.

Парни снова впечатлились, по такой цене патроны — это будто самими деньгами стрелять. Забыли, что цена особой роли не играет.

— Эталон, — наклонившись, Датзер достал пачку патронов полностью из железа выточенных, размерами один в один под настоящие.

Не обращая внимания на вопрошающий взгляд немца, он все не мог понять, зачем мне нужны эти эталоны, я рассмотрел их, кивнул довольно и молча убрал пачку в сторону, к другому товару, объяснять ничего не собирался.

Поняв это, Датзер не обиделся, пожал плечами, любой каприз за наши деньги. Видя мою реакцию на названные цены, он уверился, что платить я собираюсь, ни от чего не отказываюсь. Да и вино на полках, такого он еще ни разу не пробовал, как и господин Альбрехт, что велел или рецепт выкупить, или же на поставки договориться.

— WinchesterModel 1873, — перешел он к следующему ряду ящиков. — девять штук, сто доллар за один. Патроны.44−40 Winchester, сорок доллар. Эталон…

Осмотрев очередные десять железных патронов, я снова довольно кивнул.

— Пулелейки на каждый ствол, свинец, медь, латунь, — заглядывая в талмуд, он демонстрировал заказанный нами с дедом товар. Дошла очередь и до… — Швейные машинки Зингер, с ножным приводом, — тут он на меня глянул с уважением, оружие его так не впечатлило, — четыре штуки, по сто двадцать долларов.

Я кивнул согласно, именно столько и заказывал. Две штуки нам — бабушке и сестрам, может кому из них на приданое пойдет, и две штуки даурам — Оуюн одну, внучке старейшины, и вторую для тетки Сэсэгма, матери Лавката и подруге моей покойной матери, которая нас как своих сыновей всегда воспринимала.

Тут правда подарок с умыслом, одежды нам нужно будет много шить, и пока наши сестры научатся на машинке работать, на нее вся надежда.

Следующие две швейные машинки для работы с кожей — тоже с умыслом. Одна деду нашему, будет ему зимой занятие, вторая мужу тетки Сэсэгма — дядьке Тумуру, он знатный умелец по работе с кожей. Будут на пару с женой на машинках работать, она одеждой нас обеспечит, он сапогами и снаряжением из кожи.

— Венские лампы, пятнадцать штук…

Зима скоро, темнеть рано будет, и хоть теперь с появлением нефрита я надеялся получить своим способом нормальное освещение, отказываться от керосиновых ламп не буду. Тут тоже, и себе в дом, и на подарки лампы пойдут, тем более горючее скоро тоже свое будет, не придется на керосин тратиться.

М-да, итоговая сумма все же впечатляла, чуть больше трех тысяч рублей получилось. Все эти годы мы с братьями жопу рвали, на всем чем только можно было пытались заработать. Золото нами ранее добытое тоже в эту копилку пошло, его не трогали, ограничивали себя во всем. Нет, не голодали, но и не шиковали особо, копили именно для этого момента. И все равно не хватило, еще тысячу с копейками до озвученной суммы доплатить придется.

Если бы не недавно добытое золото, то вообще худо было бы, пришлось бы вином расплачиваться, да еще и не по самой высокой цене, уверен в этом. А так, ему мы найдем другое применение, уже даже знаю на что этот ресурс потрачу. Но это чуть погодя, сейчас же…

— Хорошо, господин Датзер, цена нас устраивает, — кивнул я согласно на переведенную им в рубли и озвученную нам сумму. — Но это еще не все, мы в вашем магазине еще товара прикупить хотим.

Горный и искусственный хрусталь, что мне на глаза попался, он пригодится в ближайшее время, так что его куплю; сургуч, помню о нем; подарки многочисленным девушкам и женщинам, без этого не обойтись. Но тут платками, швейными иголками, ножницами и само собой — сладостями обойдемся. Деду табака взять надо, но на следующий год обязательно нужно будет уже наконец свой посадить.

В моем прошлом мире у людей тоже эта пагубная для здоровья привычка была, вот и вывели маги безопасный сорт. Когда его куришь, все, что вдыхаешь в себя, не на легких оседает, а полностью усваивается организмом и выводится потом из него естественным путем. Соответственно физического привыкания он не вызывал, просто психологическая привычка к сигаретам возникала. Я и сам таким табаком иногда баловался, хоть он и дороговат был, потому и научился семена преобразовывать, но только для себя, не на продажу. Там только сунься, мигом бы конкурента задавили, так как в нашей империи всего две компании такой элитный табак для богатеев выращивали и продавали. Но в этом мире можно будет попробовать и, если нормально будет расти, его тоже для продажи можно будет выращивать, курильщиков вокруг хватает. Но это все в будущем, сейчас хотя бы себя обеспечить. Ну и главное — это дед, хватит ему уже здоровье портить. Тем более этот мой табак не такой вонючий будет, более благородный и духмяный, ему точно понравится.

— Вино, — немец замер возле полки с нашими бутылками и уходить отсюда не захотел, пока с нашим товаром не разберемся.

— Ну что ж, можно и так, — согласился я с ним.

Думал сначала покупки совершить, чтобы полную цену за все разом узнать и только потом уже к тому, что мы на продажу привезли, переходить. Но не терпится Датзеру, так что пойдем человеку навстречу, вино, впрочем, оставил напоследок, сначала продемонстрировал товар сестренок.

— Мыло, — указал на три небольших ящика.

Дарья дорвалась до мыльных деревьев, чуть не угробила их, когда я объяснил, как из их сока мыло делать. Это в основном ее товар, хоть сестры и помогали ей, но именно она там движущая сила. Нам варит простое мыло, без запаха, а вот себе и на продажу… чуть цветы калпаны все не оборвала для экстрактов, тоже увлеклась. Но получились у нее замечательные, янтарного оттенка пахучие бруски.

— По пятьдесят копеек отдам…

Сошлись на сорока, Датзер бы и дальше цену сбивал, но тут я уперся, мыло хорошее, приятно пахнущее, у себя в магазине он две цены за него возьмет. Ну или в Европу переправит для пробы, с таким ароматом и духи особо не нужны будут, мыло со своим легким приятным цветочным запахом собой их заменит.

Сначала сомневался немного, но потом показал и ткань, которую на показ ему привез. Раз начали ее выделывать, то надо через кого-то и продавать, а немец уже доказал, что секреты хранить умеет, как и умеет выполнять взятые на себя обязательства.

Так что будем с ним работать, надеюсь долго и плодотворно.

Иначе…

Хороший сегодня день, не будем о плохом думать.

[1] Шампанька — китайская или корейская лодка сампан

Глава 11

— О-о, гут! Карашо, — приятно удивился Датзер, с восторгом рассматривая и оглаживая совсем тонкую ткань нескольких необычных цветов, а также более толстую, но из того же материала. — Это из что?

— Ткань икскацин…

— Икс…

— Икс-ка-цин, — по слогам произнес я.

— Икскацин, — повторил он за мной. — Гут.

На его вопросительны взгляд, я головой мотнул отрицательно.

— Хотел с вами посоветоваться. В каждом отрезе, — указал я рукой на оные, — на один наряд должно хватить. Интересует максимально высокая цена. Больших объемов не будет, кое-что сможем дать только в конце следующего года. И вот тогда уже будем смотреть на результаты наших с вами договоренностей. Но сразу скажу: если цена будет низкой, значит нам не стоит усилия на эту ткань тратить, будем только для себя выделывать.

— Гут. Я понять. Сердин август из Шанхай вернуться герр Кауэр, в конец август — герр Альбрехт с семья из Германии. Они смотреть, тогда цена.

Что-то немец совсем плохо на русском заговорил, непонятно с чего заволновался. Или его так наши товары впечатлили? Не ожидал, наверное, что из глухой тайги такое привезут.

— Хорошо, — согласился я с ним. — Это не к спеху. Я в ближайшее время буду сильно занят, так что в следующий раз смогу приехать или зимой, или уже весной, когда лед с реки сойдет.

Датзер, кивнул, мол понял, еще раз огладил насыщенного цвета фиолетовую ткань, аккуратно свернул ее и отложил в сторону, перевел заинтересованный взгляд на еще не продемонстрированные ему товары. Но там уже нам нечем было его удивлять: шкурки, что дауры вместе с недавними гостинцами нам подогнали, за разное всякое расплачиваясь. Разве что…

— О, гут, — немец восхищенно провел рукой по шкуре тигра.

Сам я на тигров почти не охотился, из-за дауров, которые считают их хозяевами тайги, чуть ли не священными животными. Что, впрочем, не мешало им, если такой хозяин начинал шкодить вблизи или в самом поселении, результат вон, немец теперь оглаживает. Да так это делает, что у меня мысль проскочила:

«Может и не придется золото тратить? Обойдемся имеющимся товаром?»

Но это так, юморю, за тысячу рублей я шкуры при всем своем желании не продам. Так что кивнул Грише, мол доставай, именно он в заплечном мешке золото носил. Если бы что случилось, то товар братья бы бросили, а вот золото сохранили, не обнищали бы мы в раз.

Золото немца тоже не удивило, разве что бросил сожалеющий взгляд на бутылки с вином. Видимо была у него надежда, что у нас денег расплатиться не хватит и тогда…

Хватило.

Датзер довольно шустро проделал различные манипуляции над золотом, взвесил его, быстренько все подсчитал и выдал результат. За фунт шлиха — триста сорок рублей, за самородки, которых чуть больше трех кило вышло — четыре тысячи восемьсот рублей.

Спорить и торговаться я не стал, так как Датзер жмотиться не стал, нормальную цену дал. В государственной приемке меньше бы получилось, а вот у контрабандистов, у тех больше, но не факт, что мирно бы с ними разошлись. Так что… мы снова богатые.

— Нас устраивает цена.

— Вино, — тут же перешел к интересующей его теме Датзер. — Рецепт?

Надежда умирает последней. Он уже сам все понимает, особенно когда столько золота у нас увидел, что не видать ему рецепта, но не спросить еще раз просто не мог.

— Рецепт не продается, господин Датзер.

— Цена вино?

— Вино тоже не продается.

Я даже улыбку не сдержал, такой вид у немца недоуменно-обиженный стал. Он бросил взгляд на стоявшие на полке бутылки, на меня…

— В прошлый раз мы вам дали одну бутылку «Абалейского меда», чтобы вы его качественно оценили, но речь о продаже не шла.

Датзер молча кивнул, слов у него пока не находилось, внимательно меня слушал.

— Это вино, господин Датзер, его получение очень трудоемкий и долговременный процесс. Качество вы оценили, я так понял?..

— Йа, — немец тут же кивнул согласно. — Я оценить и герр Альбрехт тоже оценить. Сам приехать не мочь, телеграф… telegramm писать.

— Я понял, — перебил я немца, а то он так разволновался, что мы с братьями с трудом его уже понимали. — Так вот, господин Датзер, как я уже сказал, ни рецепт не продается, ни само вино даже за его вес золотом купить не получится.

— Wieso? — совсем потерялся Датзер, переводя взгляд со стоявших на полках бутылок с вином на меня и обратно. — Как же так? — повторил он уже на русском. — Не понимать.

— Вы же знаете, что такое очень редкий товар?

— Йа, exklusiv.

— Точно, — в голове у меня будто щелчок раздался, все на места встало.

Многое, что я было собирался произнести сейчас, оказывается, можно одним словом заменить. Непонятно откуда знакомым мне словом… вернее понятно, снова память третьего шалит. Но сейчас она вовремя и точно в тему прорезалась.

— Эксклюзивный товар на то и эксклюзивный, что его так просто не купить, можно только по знакомству достать, в качестве подарка или за услугу получить.

— О-оу, йа понимать, — из глаз немца ушла растерянность. — За geschenk… э-э-э, презент. Йа, за exklusiv презент можно более много полючать, чем просто деньги.

Он действительно меня понял, хоть и молодой, но сообразительный немчура. Впрочем, другого на должность управляющего и не поставили бы, тем более управлять в одно лицо, в отсутствие хозяев.

В очередной раз взглянув на вино, Датзер перевел взгляд на меня, прищурился…

— Какой услуг хотеть херр Овичь?

* * *

Мы возвращались домой, спасибо Датзеру, сумел нас со всем нашим грузом пристроить на паровой бот, что прямиком из Владивостока в Раздольный плывет. Так что все у нас удачно получилось, да до такой степени, что я сейчас лежал на палубе бота в благодушно расслабленном состоянии.

Братья на меня посматривая, не могли улыбок сдержать, такой уж у меня вид был счастливый. Да и сами они тоже счастливы, но не расслабляются, за нашим грузом присматривают, при этом не выпуская из рук Винчестеры, которые, пока бот ждали, они вычистили от сала, разобрали-собрали, полностью изучили, снарядили, и теперь находятся в нетерпении, когда же мы домой доберемся, чтобы эти новики опробовать.

Во Владивостоке стрелять не решились, в холостую потренировались, чтобы внимания к себе не привлекать. А то и груз у нас ценный, и деньги немалые, на всякий случай разделенные между нами и припрятанные на теле. Так что бдят.

А я… снова в улыбке расплылся, немчуре удалось меня приятно удивить и обрадовать.

* * *

— Услуга требуется, в этом вы правы, господин Датзер… — в очередной раз провалился я в воспоминания. — Мне требуется не совсем обычный товар… нефрит.

— Нефрит? — Внимательно слушающий меня Датзер, только глазами своими голубыми блымкнул в недоумении.

Чтобы долго не объяснять, я достал статуэтку Хотэя, с которой не мог расстаться, так и носил ее при себе постоянно.

— Вот, — протянул я ее ему. — Мне нужен такой вот камень.

С трудом совладал с собой, чтобы руки не задрожали и Датзер не заметил моего волнения. Но он и не заметил, все свое внимание на «боге» сосредоточил. Взял статуэтку, осмотрел ее и…

— О-о, я поняль, это жад, — расплылся он в улыбке, вернул мне Хотэя обратно, и… — У меня есть.

Вот тут я чуть не спалился: и лицо не удержал, и руки все же задрожали, чуть статуэтку не выронил. Но снова повезло, Датзер так обрадовался, что прямо сейчас может «оказать мне услугу», что не обратил на мое состояние никакого внимания.

Потащил меня к себе в кабинет, достал из кармана ключ, отомкнул внутренний замок у большого стоявшего в углу сундука, покопавшись в нем, вытащил завернутую в холстину…

— Mere, — развернув холстину, озвучил он то, что в ней находилось.

Только тут он заметил мой ошарашенный вид, но ошибся в причине. Принялся объяснять, что это такое:

— Я собирать… э-э, редкость, сувенир. Это — Mere, — взял он в руки… биту?

Каплевидной формы плоская дубинка: широкая закругленная сверху и сужающаяся, образуя рукоятку, книзу. Края заострены, середина плоскостей чуть выпукла в обе стороны. Выточена эта Mere полностью из нефрита… сорока сантиметров нефрита.

— … мне друг подарок, — рассказывал Датзер, откуда у него эта дубинка взялась. — Есть еще Briefbeschwerer… — он снова нырнул в сундук и достал оттуда теперь уже нефритовую пирамидку, раза в три большую, чем мой Хотэй. Видя, что мне это название, сказанное им по-немецки, ничего не говорит, он уже по-русски попытался объяснить: — Рresse-papiers… пресс для бумаг, придавливать, чтоб не летать… не разлетать от ветер.

Самой пирамидке я уже даже не удивился, удивляло меня то, на какую фигню люди тратят этот ценнейший камень, за который в моем мире любой маг готов был убить другого. А тут — пирамидка, бумаги придавливать, чтобы они от сквозняка не разлетались.

Богу Хотэю повезло, придвинутый Датзером в мою сторону нефрит мои минимальные нужды раза в… во много раз перекрывает, так что мелочиться не будем. Ну а статуэтка, ей, как и говорил, повезло, останется в целости и сохранности, пока нужда не придавит.

— Этого мало, — сам не верил в то, что мои губы произносили, как и до конца не верилось, что я вот-вот стану обладателем этого богатства. — К тем трем, что сейчас привез, потом еще одну бутылку вина лично вам дам, но мне нужно больше нефрита.

— У меня нет, — Датзер огорченно развел руки в стороны.

— Ну так я и не требую прямо сейчас. Вы можете достать блоки, по указанным мной размерам?

Как только он согласился, меня окончательно обуяла жадность, с которой я даже бороться не стал, указал такие размеры блоков, которые мне просто в жизни не освоить, нет у меня на это ни сил, ни знаний.

— Еще, — жадничать так жадничать, — если будет возможность, то нефритовую пыль, что остается после обработки, бочонок ведерный… или можно даже два. Только чтобы именно нефритовая пыль, без обмана. Ну и цена за все это без большой накрутки, именно за это я вам бутылку вина и отдам.

— Услуга?

— Услуга, — кивнул я согласно.

Датзер задумался, прикидывая, когда и как он сможет выполнить столь необычный заказ.

— Надо говорить с хозяин, — мотнул он огорченно головой. — Цена… я согласен, хозяева может не согласны. Советоваться, они решения принимать. Если согласны, то заказ не раньше весна…

— Не раньше весны.

— Йа, не раньше весны.

— Меня это устраивает. Хозяевам скажете, что если договоримся, то доступ в этих краях к «Абалейскому меду» будет только у вас. Не много, не часто, но будет. Ну и, напомню наши старые договоренности: вино это здесь никому не демонстрировать и не реализовывать, только для личного употребления. Хотя бы года два-три так…

«Потом, я надеюсь, мы уже уберемся отсюда и будет уже все равно».

— Бандиты? — он сделал вид, что передернул затвор у Винчестера и поднес его к плечу, прицелившись.

— Да, могут возникнуть проблемы, — честно ответил я ему. — В прошлый раз я его продемонстрировал не тем людям, теперь вот…

— Я поняль, карашо.

Заодно он «понял», пусть и ошибочно, для чего нам столько оружия понадобилось, что его окончательно успокоило.

На самом же деле нам и по одному стволу бы хватило, плюс парочку Шарпсов для обучения, но мне нужен был именно крупный дорогостоящий заказ, что мы и сделали с дедом. Результат уже виден, нашу семью немцы достаточно серьезно восприняли, а после того, как оценят уже наш товар — пока это ткань и мыло, так вообще… вообще, увидим, когда хозяева Датзера вернутся и я поговорю с ними, тогда окончательно и определимся с нашими отношениями.

* * *

— Егор, — толкнул меня Гриша. — Подплываем. Вон, Хрисан на берегу вместе с Тугалом и Дагуром нас встречают.

Отбросив в сторону столь приятные воспоминания, я вернулся в реальность. Прихватив свой старый Шарпс, не решился пока переходить на неопробованное оружие, я поднялся на ноги и посмотрел в указанную Гришей сторону.

На берегу и вправду брат с друзьями стояли, он все выполнил, как мы и договаривались. Дауров с телегами привел, если бы мы сегодня не приплыли, то ждали бы нас со следующим рейсом.

Увидев меня, встречающие махнули рукой в приветствии и направились на пристань. Где уже вскоре мы с Хрисаном радостно обнимались, ничего ему говорить не пришлось, при виде нового оружия в руках у братьев и моей радостной улыбки, он и так понял, что все у нас отлично прошло.

— А ну ка, а ну ка, хвастайтесь…

— Стоп! Угомонились все, — отстранившись от Хрисана, я к даурам повернулся, которые к Грише и Андрею подступили. — Мы и так много внимания к себе привлекаем. Грузимся, от Раздольного отъедем, там хвастаться будем.

На нас и вправду посматривали. Мало того, что дауры сами по себе приметные личности, так еще и я сглупил, надо было запретить братьям Винчестерами вооружаться. К нам и на боте подходили, интересовались новинкой, а тут вообще, встречающих судно военных и казаков вокруг хватало, и они сразу срисовали необычное оружие у «пацанов». Так что, надодрапать, пока проблемы не подвалили.

Удрать получилось, так как грузились мы во Владивостоке чуть ли не последние, вот и выгрузились в Раздольном одними из первых. Братьям велел, стоило только нашим телегам прибыть, туда оружие убрать, с глаз долой его, ну а потом, не разбирая, кому и что предназначено, шустро набросали привезенные покупки на телеги и сразу же на выход направились.

Стоило нам только отъехать от крайних домов этого военного поселения, я оглянулся назад и видя, что нас никто не преследует, облегченно выдохнул:

— Фух, вроде пронесло.

Из-за нефрита вообще разум отшибло. Полная телега разнообразного оружия, денег при нас тысячи, другой груз тоже дорогой, стоило бы только чиновникам все это обнаружить, вмиг бы нашу семью в бандиты записали и все имеющееся конфисковали. Так что реально повезло, что никто до нас не докопался.

Братья тоже головы включили, Хрисан даже заикаться не стал, чтобы на новинку перевооружиться, с озабоченным видом, пока от Раздольного удалялись, постоянно назад оглядывался. Солгор, Арвай и Андрюха выступающие возчиками на телегах, лошадей погоняли, не давали им расслабляться, старались как можно быстрее от возможных проблем уехать.

Впрочем, вскоре мы от них действительно уехали, свернули на неприметную тропку между сопок и углубились в чащу. И вот там, отъехав от дороги подальше, мы остановились и уже окончательно расслабились.

— Вот теперь можно и похвастаться, — нарушил я тишину, а то расслабиться расслабились, но к тайге все продолжают прислушиваться.

Но стоило мне подать голос, как все оживились. Братья дали Винчестеры даурам, те только языком щелкали от восхищения, рассматривая его и вскидывая к плечу, примериваясь, насколько оно удобно.

— Вам бы тоже не помешало такое оружие, — посоветовал я Тугалу. — Хотя бы тревожную группу вооружить, уже хорошо было бы.

Тот тут же поскучнел лицом, хоть до этого с удовольствием Винчестер в руках крутил.

— У нас нет тревожных групп, — протянул он оружие обратно Грише. — Да и зачем? Для охоты оно не совсем подходит, так что старшие сразу откажутся. А молодым такое дай, — кивнул этот «старик» на Арвая и Бокура, на год его младших, — так начнут патроны жечь почем зря. Так что нет, Егор, не согласятся старейшины на такую покупку.

— Ладно, это все потом, — не стал я настаивать и в который уже раз их просвещать по поводу повышения безопасности их поселения, знал, что без толку, но, вода камень точит. — Лавкат с Аратом почему не приехали?

— Арат с Гардасом в тайгу ушел, — ответил мне Дагур, который Винчестер Андрюхе отдал и к нам подошел, как раз мой вопрос услышал. — Мы тоже с Тугалом собирались, но Хрисан прибежал, говорит, чтобы наши кто с телегами вас встречали, вот Оюун нас и отправила. Лавкат же, он ногу подвернул, хромает теперь, мы не стали его с собой брать, хоть он и хотел.

Я сначала планировал весь груз к нам на хутор привезти, корейцев припахав, но потом подумал, как нам его к даурам придется переправлять, и это с нашими планами деда и бабушку к ним в гости сводить, так что вовремя одумался. Хоть и с запозданием, можно было сразу сопровождавшим Дашку с Петром парням все это сказать, но так уж получилось. Велел Хрисану к ним пробежаться и в Раздольном нас с телегами дожидаться. Они, кстати, и нам одну выделили, потом с бабушкой и дедушкой приедем, вернем ее, а обратно они уже на нашей телеге на хутор поедут, которую мы тоже с собой возьмем и нужным для дома грузом потом нагрузим.

— Понятно, — старейшины видимо мое предупреждение всерьез восприняли, охотников в тайгу направили на поиски чужаков, где те могут рядом с их поселением золото мыть. — Ладно, — не стал я продолжать бессмысленный треп, — давай груз по телегам распределим, отвезете его в мою мастерскую. Потом приеду, сам с ним разберусь, заодно продемонстрируем вам наши новинки.

Все новое оружие, кроме уже виденных чужими людьми Гришиного и Андрюхи Винчестеров мы на телеги дауров загрузили, как и часть патронов. Швейные машинки поделили поровну, большую часть ламп, хрустальную посуду, да вообще практически весь товар к даурам поехал, я только еще предназначенные нашим родным подарки прихватил и все. Но и так, телега наша загружена оказалась, одни ящики со швейными машинками сколько места занимали.

«Как бы что не утопить, когда через Суйфун переправляться будем».

Распрощавшись с даурами, уведомив их о скором нашем приезде к ним с нашими старшими, они дальше по одним только им известным тропкам домой направились, ну а мы снова на дорогу вернулись и уже никого не опасаясь по ней поехали.

Один раз нас кавалькада всадников обогнала, заставив меня с братьями нешуточно так напрячься. Но казаки лишь мельком на нас глянув, ускакали дальше по дороге, не проявив к нам интереса. Дальнейшая же дорога спокойно прошла, через реку вполне удачно переправились, вопреки моим опасениям, ничего не утопили.

— Кого там черти принесли?

Уже по темну домой вернулись и именно этим вопросом нас дед встретил, когда мы в запертую калитку постучали.

* * *

Разгружаться мы с утра начали, вчера же вечером успокоил стариков наших, что все у нас прошло отлично. Все что заказывали ранее с дедом, сейчас вот привезли и долгов за нами не осталось. Это я больше деда успокаивал, хотя бабушка при этом как-то подозрительно на нас смотрела, видимо догадывалась, что не все чисто с этим заказом и сумму мы приличную за него выкинули. Дед же да, успокоился, сидел на лавке и уже разряженный Винчестер в руках вертел, оглаживая своей мозолистой рукой его полированное ложе и слушая Гришу, который ему про него рассказывал. Сестры же, восторженно крутились вокруг стоявшей на столе керосиновой лампы, единственно что я из телеги забрал и сразу всем продемонстрировал, чтобы свечи ночью зря не палить.

Утром же, в первую очередь отдал Дарье ею заработанные деньги за мыло, ох у нее и вид был, счастливо-ошарашенный. Потом…

— Это что? — ахнула бабушка.

Я слегка сглупил, ящики разобрал и швейные машинки во всей своей красе народу продемонстрировал. Затащив с Гришей первую в горницу, принялся отвечать:

— Это швейная машинка Зингер…

Тут Андрюха со Степаном вторую в дом внесли, и бабушка на ногах не устояла, на лавку буквально рухнула, круглыми глазами смотря на машинки, на нас и снова на машинки.

Хотя и живем в глуши, но не такие мои старики и дикие, что такое швейная машинка слышали, как и примерно представляют ее стоимость. Дед, когда мы их заказывали, тоже в предынфарктном состоянии находился, из-за баснословных сум, которые мы тратить собирались, но я тогда сумел найти нужные слова и успокоил его.

— Это же… это же какие деньжищи…

Теперь придется бабушку успокаивать, надо было все же показ начинать с менее дорого товара, чтобы она постепенно привыкала.

— Ба, ну ты что? — присел я перед ней на корточки, взяв ее за руки. — Какие там деньжищи, нам вполне по средствам все это.

Дарья молодец, быстро сориентировалась, метнулась на кухню и принесла оттуда бабушке кружку воды. Та, медленными глотками, не отрываясь, выпила ее полностью, вздохнула, успокаиваясь…

— Но зачем две-то, а?

Не, еще не успокоилась, в голосе так и слышится глубокое потрясение.

— Ба, ну ты что? У нас же четыре невесты подрастают…

— Хи-хи-хи, — в стороне в унисон захихикали «невесты» Маша и Варвара. Зина просто мягко улыбнулась, а вот Дарья та поспешила отвернуться, спрятав от нас покрасневшее лицо, не забыв при этом фыркнуть, но тихонечко.

— … и есть неограниченный доступ к тканям и ниткам любых расцветок, так что пусть учатся шить. Пока на дешевых тканях опыта набираются, мы их у китайцев сколько требуется, столько и купим, а как научатся, так и из икскацина наряды начнут себе шить, всем на зависть.

— Поломают, — выдохнула бабушка обреченно.

— Ничего страшного, к этим машинкам сертификаты имеются, если поломается что, мастера приедут прямо к нам домой и отремонтируют. Так что пусть ломают, пусть сестры учатся шить, придет время, мы с братьями каждой из них по такой машинке купим.

— У-у-и, — налетели на меня сзади услышавшие мои слова мелкие сестры, да и старшие от них не сильно отстали, даже всегда спокойная Зина не удержалась, принялись меня обнимать и целовать.

Не только меня, смеющимся братьям тоже поцелуев досталось, как и дедушке с бабушкой, которая хоть и улыбалась, но слезы по щекам потекли. Но то слезы счастья, своих сыновей и невестку покойных в этот момент вспоминала, жалела, что не видят они этого момента и не могут порадоваться вместе со своими стариками, какой сын и племянник у них вырос.

— Степа… — больше ничего говорить не пришлось, он метнулся наружу и вернулся с двумя плетеными корзинками в руках.

— У-и-и, — снова оглушил всех нас дружный визг сестренок, которые в корзинках разглядели бонбоньерки.

Мы всем нашим женщинам купили конфеты монпансье и халву в жестяных коробочках. И тут не поймешь, чему они больше радовались, конфетам и халве или самим ярким жестяным бонбоньеркам. Скорее всего и тому и другому, равнозначный подарок: и конфеты — вкусная диковинка, и коробочки — не один год они ими использоваться будут.

На этом подарки не закончились, так что еще несколько раз малые нас визгом оглушали, потом уже поуспокоились, но все равно радости было немерено. Да и бабушка наконец отмерла, уже спокойно улыбалась, сидя с накинутым на плечи нарядным платком и бережно прижимая к себе костяные гребешки с расческами, да рассматривая наборы иголок, ножницы, наперсники и хранящуюся в металлическом футляре измерительную ленту. Это Датзер нам портновский метр предложил, от которого мы отказываться и не подумали.

Портновский метр этот правда французский — миллиметры, сантиметры, но для нас он вполне привычный. Я всех своих уже давно к этим мерам веса и длины приучаю, ещё в прошлой жизни у нас десятичная система была, вот и трудновато мне поначалу пришлось перестраиваться на сажени, аршины, четверти, пяди да вершки, тем более они у всех разные. Так что, когда меня познакомили с французскими мерами, я сразу на них перешел. С тех пор и молодые, и старые уже привыкли… почти, старики больше по старинке изъясняются, но меня прекрасно понимают, когда я их озвучиваю.

Деда мы табаком одарили и новой трубкой, это уже после того, как он свою швейную машинку рассмотрел, бабушка на нее уже как-то равнодушно, полностью смирившись с действительностью посмотрела. Это она еще не знает, что такие же подарки к даурам уехали, тогда вряд ли бы так быстро успокоилась.

— Пойдем, посмотрим, как там наш мох поживает, — шепнул я парням, и мы тишком из дома выскочили.

В доме же еще нескоро успокоятся, хорошо хоть с утра успели скотину обиходить. Сестры, вынув из меня душу, расспросили подробнейшим образом, как на машинке работать. Но тут было что сказать и показать, не зря мы ранее у Датзера все это выпытали. Не знаю, откуда он это все знает, может просто технически грамотный, а может и встречался уже с такой машинерией, но он нам самолично все объяснил: как ухаживать за швейными машинками, как нитки заправлять, даже на простой небеленой ткани строчку шва провел, продемонстрировав работу аппарата. Так что свой невеликий опыт я передал и оставил сестренок с бабушкой самостоятельно приобретение осваивать, да спорить, в какой ящичек под машинкой что положить.

Дед еще раньше сбежал, трубку новую опробовать, да так и не вернулся. Вот и мы последовали его примеру, выскользнули из дома и к холму направились, дымоход в котором продолжал дымить. Братья не забывали в топке огонь поддерживать, чуть ли не бревен туда напихали, чтобы горело дольше.

— Может уже скажешь, что это за мох и для чего его в дыму постоянно держать надо?

— Да тут так просто не объяснишь, для чего он, вы таких слов не знаете, а чего не знаете, того и понять вам сложно будет. Потом уже на деле покажу и объясню. А вот для чего в дыму держать… Этот мох, он жизнестойкий очень, погрузи его в агрессивную среду, он начнет за жизнь бороться и…

Отодвинув в сторону сплетенную из веток крышку, мы открыли доступ к отнорку у дымохода, где мох и находился.

— Ага, — воскликнул я удовлетворенно. — Видите вот эти кристаллики?

— На соль грязную похоже, — озвучил увиденное Петр.

— Да, похоже, — я пальцем поворошив одинаковые с виду кристаллики, с миллиметровыми размерами граней, убедился, что это действительно то, что нужно, после чего мы снова все в первоначальный вид вернули, крышкой отнорок накрыв. — Мох этот, борясь за выживание, выделяет вот такую «соль», очень ценный ингредиент, еще успеете его оценить.

В моем мире над этим мхом так не издевались, он в более благополучных условиях «выживал», в специальных теплицах. Это уже здесь я придумал такой вот экспресс-метод. Боялся конечно, что мох не переживет такого воздействия, но нет, все получилось, он действительно жизнестойкий оказался.

— Когда к даурам поедем? — задал Петр и меня самого мучающий вопрос.

Нефрит буквально жег руки, так и хотелось его прямо сейчас в дело пустить и сделать кое-что полезное… даже не полезное — жизненно необходимое.

Я глянул в сторону дома, прикидывая, если дедушка с бабушкой в ближайшие дни не определятся с датой, то мы с Петром, наверное, сами к даурам и рванем, а они потом, как надумают, так кто-нибудь из оставшихся дома братьев их проведет.

— День или два еще потерпим, если бабушка с дедушкой не решатся, то сами с тобой пойдем.

— Эй, а новое оружие? — тут же вскинулся Хрисан, куда только его невозмутимость и подевалась.

Да и остальные «безоружные», в том числе и Гриша с Андреем, от него не отставали, тем еще и до Шарпсов хотелось добраться, пострелять из них.

— Перевооружаться будем только после того, как я с новым оружием поработаю, — тут же обломал я всех. — И Гриша с Андрюхой, если не припрет, до тех пор из своих Винчестеров стрелять не будут.

Глядя на их обиженные лица, понимал, что какими бы они рано повзрослевшими не были, все равно остаются пацанами. Вроде уже объяснял все и не раз, но вот подержали новые «игрушки» в руках и все у них из головы вылетело, прям сейчас хочется им до новинок добраться.

Прям как мне до нефрита.

Глава 12

В гости мы вчетвером отправились: дед с бабушкой, да я с Петром, остальные братья и сестры дома остались. Братья на охране хутора, ну и для помощи по хозяйству. По этой же причине и Зина не поехала, хоть я ей и предлагал с нами отправиться, но она отказалась. Мол хозяйство пригляда требует, братьев и сестер кормить нужно, да и Жульку с котятами тоже. Дедушка же именно ей это дело поручил. Впрочем, другого от нее и не ожидалось, домосед из домоседов, подозреваю, что боится она просто дом покидать. Все еще живет в ней страх после всего в детстве случившегося, и только под защитой родных стен себя спокойно чувствует.

Мелкие сестры и хотели бы с нами поехать, но пропустить, как бесны глазки откроют — это было выше их сил. Боялись, что если уедут, то те за время их отсутствия других хозяев себе выберут. Так что огорчились, даже всплакнули слегка, но все же отказались. К Жульке кстати не лезли, дед их хорошо тогда напугал, но вот со стороны постоянно за ней наблюдали и с нетерпением ждали, когда котята прозреют.

Ну а Дарью даже не спрашивали, хочет или не хочет она с нами, та как раз с удовольствием бы к подругам в гости смоталась. Но, одна ведунья уехала, другая дома осталась, мало ли кому из родных помощь понадобится. Так что дома ее оставили, строго настрого запретив чужим помощь оказывать. Она еще меры толком не знает, может себе навредить. Но за этим Зина с братьями присмотрят, не позволят ей своевольничать.

Вот и получилось так, что мы на двух телегах с бабушкой, дедушкой и Петром, которого я с собой помощником взял, в гости поехали. Одну телегу возвращаем даурам, на другой старики наши домой вернутся, прихватив заодно кой-какой груз.

Я, как и дед, пешком шел, только тот ради удовольствия по тайге пройтись, я же за округой приглядывал, мало ли какие чужаки тут еще бродят, мишек стреляют, ну и заодно маршрут для телег показывал.

Сейчас же, пропустив обе телеги мимо себя, я набросил на себя «маскировочный покров» и коротким «шагом» в сторону переместился, потом еще два раза «шагнул»…

— Тьфу, черти! — пройдя еще метров тридцать вперед, ругнулся дернувшийся от неожиданности дед, когда на тропе впереди, как будто из-под земли возникли двое хорошо знакомых ему дауров. — Напугали.

Хаган и Амгалан заулыбались было, но тут же сами чуть ли не на метр вверх подпрыгнули, когда…

— А вот я их сейчас сам попугаю, — сбросив «покров» чуть ли не вплотную за их спинами, произнес я негромко.

Не так давно на себе чужой взгляд почувствовал, вот и пошел вперед проверить, кто это там за нашим приближением наблюдает.

— Егор! — вырвалось у них синхронно возмущенно.

— Вы чего здесь людей пугаете?

— Да мы не людей, вас увидели и тебя хотели…

Кхе, — кхекнул дед, да и бабушка усмехнулась, Петр же в голос хохотнул, когда парни, не договорив, что они хотели, смущенно замолчали.

— Ну-ну, — хмыкнул и я насмешливо. — Пугалка у вас еще не выросла, меня пугать.

Парни из нашей компании, самые младшие из дауров, кто тренируется по нашим премудростям. И, надо сказать, неплохо у них выходит, в стрельбе они особенно хороши, хотя это ко всем даурам относится, охотники же. Но вот в тайге меня подловить — это у них, наверное, мечта. Ведь я сам уже и со счета сбился, сколько раз их находил и вплотную подбирался, когда мы игры тактические устраивали в оговоренном правилами квадрате. Подбирался без использования «покрова», во время тренировок я этим делом не злоупотреблял, опыта и так хватало, ну а как подберусь к ним, так и объявлял о их проигрыше, потом уже ошибки подробнейшим образом разбирая. И, надо сказать, с каждым разом подобраться к ним все сложнее и сложнее было, хорошо они прогрессируют. Но сегодня у них и шанса не было, тут и моя чувствительность к чужим взглядам, и невидимость.

— Что здесь делаете? — перевел я тему, чтобы и дальше их не смущать.

Оказалось, парни в соседнее поселение ходили, старейшины их туда послали, не стал уточнять зачем, не наше дело. Ну а когда они возвращались, сначала лошадей услышали, а потом и нас увидели, вот и решили меня подловить, с известно каким результатом.

Дальше мы уже вместе потопали, новостями делясь друг с другом.

— В мастерскую нашу сначала, — стоило нам только до дауров добраться, скомандовал я Петру.

Мастерская моя на краю поселения находилась, так что не пришлось нам круги наматывать, сразу к ней подъехали. Отбросив в сторону подпирающую двери палку, открыл их и отошел в сторону, пропуская вперед деда и бабушку.

— Ого-го, — завертел головой дед, войдя внутрь мастерской. — Вот это ты размахнулся, Егорка.

Просторное помещение, один в один с кузницей дауров, по одному плану делали, только внутри вместо горна обыкновенная печь стоит и за печью проход в еще одну комнату есть. А так, верстак под окном, под ним и на стенах многочисленные полки с инструментом. Возле дальней стены станки стоят, пусть примитивные, самостоятельно нами из дерева и для дерева сделанные, но нам и таких для текущих нужд хватает.

По центру мастерской аккуратно наш товар сложен был, за которым мы сюда и заехали. Бабушка, увидев его, только головой покачала, но уже не удивилась, хотя здесь всего побольше было, чем мы домой привезли. Не удивилась потому, что признались мы ей, мол и даурам подарки купили. Иначе и сегодня бы не выехали, ни в какую она не хотела с пустыми руками в гости заявляться. Вот и пришлось до донышка колоться, по каждой единице товара отчет давать.

— Н-да, — окинув все это изобилие взглядом, бабушка ко мне лицом повернулась. — А может мы и вправду посватаем тебя, а, Егорка?

Убью Дашку, как домой вернусь! Сколько молчала, а тут на тебе, когда мы признались про подарки, она язык и распустила. Теперь вот бабушка не первый раз уже, что дома, что во время пути сюда и вот, уже здесь, разговор о сватовстве заводит.

Да, подруга Дашкина, она же дочь старшего брата Оюун, вроде как моя невеста. Не знаю, как они с Дашкой подружились, все же три года разницы у них, но дружат крепко. Но не об этом речь. У Алтаны уже был жених, чуть ли не с детства сговоренный и на четыре года ее старший. Вот на ее четырнадцатилетние их поженить и хотели. Тут кстати ничего удивительного, ее отец в шестнадцать лет женился, так что у них ранние браки в порядке вещей были. Хотели поженить, да не срослось, погиб жених в схватке с контрабандистами, бывает и такое. Через год Алтане другого жениха из того же семейства попытались навязать, только в этот раз на два года ее младшего. Но тут она на дыбы встала, сказался характер, в полный отказ пошла: и первого жениха не особо привечала, а этого мелкого вообще на дух не переваривала. Вот и выдала своей бабушке, старейшине дауров, что скорее за меня замуж пойдет, чем за того противного, я ей больше по душе, видите ли. Я как раз у них только появился, начинал со старейшиной об огороде договариваться. Ну и, видимо приглянулся я бабке этой своим совсем недетским поведением, так как там мне шифроваться особого смысла не было. Она взяла и поддержала правнучку свою.

Ох и… удивился я тогда, когда разговор вроде бы на одну тему был, и тут вдруг уже чуть ли не женатым человеком оказался. С трудом отбился, в основном тем, что нам, русским людям (тут дауры дружно заулыбались. Ну да, морда лица у меня совсем не русская, некоторые дауры больше на русичей похожи, я же многое от матери взял, в том числе и раскосые глаза) позволено жениться только с восемнадцати лет. Отсрочку вроде и выторговал, в том числе и договор о том, что до моего восемнадцатилетия моим старикам об этом договоре они и слова не скажут. Старейшина согласилась с этим, как и с тем, что только в мои восемнадцать я дам согласие или даже откажусь от женитьбы, если Алтана мне по душе не придется, ну или я ей. Ведь не знал же я ее тогда совсем, как и она меня, так что может сама к тому времени передумает за меня идти, все могло случиться. Так что договорились, в том числе и об огороде, будь он неладен. С тех пор тему женитьбы мы не поднимали, ну кроме Оюун, та частенько, особенно в последнее время, надо мной подтрунивала. Время идет, Алтана не только с Дашкой дружит, но и мы с ней нормально общаемся. Так что…

Все равно убью Дашку! Дома, когда я про подарки даурам признался, эта коза и про мой договор с семейством старейшины бабушке рассказала, мол поэтому Егор и подарки такие им дарить собирается. Бабушка с дедом в полном шоке от услышанного были, братья по углам ржали, они-то об этом все знали, но молчали. Одно хорошо, новость про вторую часть нашего товара у бабушки на задний план отошла, хоть потом и пришлось все подробно рассказать, но в первую очередь пришлось признаваться про договор со старейшиной.

Теперь вот не только Оюун надо мной прикалывается, но и бабушка шутки шутит.

— Никакого сватовства до моего восемнадцатилетия, — в который уже раз отверг я ее предложение.

— Но в восемнадцать, я так понимаю, ты все же решил посвататься? Раз до сих пор от этой идеи не отказался и девке надежду даешь, — в первый раз дед эту тему поднял, да еще и вопрос такой задал, что не сразу и ответишь.

До этого момента не скажу, чтобы я всерьез о женитьбе думал, но и что не думал, значит тоже соврать. Алтана, как ранее и говорил, красивая девушка, пусть до конца еще и не расцвела, и это при том, что она старше меня на год, но в будущем Оюун она в красоте не уступит. По характеру, тут чуть ли не копия Дашки, не зря та на свою старшую подругу равняется, многое у нее переняла. Еще стоит добавить, что она слабенькая одаренная. Совсем слабая, как бабушка, Машутка и Хрисан. Но самое главное, умом она в тетку свою пошла и… она надежная, это я понял после нескольких лет знакомства с ней.

«Женюсь, — сам от себя не ожидал, но после дедового вопроса, будто именно его мне и не хватало для принятия окончательного решения. — Не буду я, как изначально хотел, сильную одаренную искать, как та же сеструха моя. Попробуй ее еще найди такую, может и не повезти, а Алтану к тому моменту потеряю. Ну и, не буду повторять ошибок своей прошлой жизни. Там я тоже семью хотел, которой рано лишился, но тянул, все думал, отстрою на острове свой дом, осуществлю свои планы и мечты, тогда уже и о женитьбе подумаю. В мечтах все и осталось».

— Да, в восемнадцать лет в жены я ее возьму.

Гы, гы… — тут же поперхнулся своим гы Хаган, увидев чуть ли не у своего носа мой кулак.

Амгалан к старейшине побежал, доложить о их возвращении и выполнении ее поручения, а также о том, что мы приехали и скоро в гости к ним зайдем. Ну а Хагана я с собой взял, чтобы помог с погрузкой подарков на телегу.

— Услышу, что болтать об этом раньше времени начали, огорчусь.

— Понял, — тут же кивнул он, враз посерьезнев. — Я молчу.

— Вот и молчи.

В это время легкая лукавая улыбка с губ бабушки медленно сползла, также медленно ее глаза увеличились на пол лица. Петр вовремя сообразил, шустро метнулся в угол и тут же обратно, ей под пятую точку табуретку подставил, на которую она со всего маху и села.

— Егорка, ты это что же, всерьез? — отмерла она наконец.

— Всерьез, — подтвердил я ранее сказанное еще более уверено. — Как восемнадцать лет мне исполнится, так сразу сватов и засылайте.

— К-хе, — отмер не менее шокированный дед. — Ну, мать, дела.

* * *

Дед с бабушкой целую неделю гостили у дауров: осмотрели наш «огород», впечатлились увиденным, бабушка снова поплакала, но и окончательно успокоилась в отношении моих умений и знаний. Ну и еще моя предстоящая женитьба на это повлияла, теперь она о ней переживает.

Старики не удержались и со старейшиной мои с ней договоренности в первый же день обсудили. Ну и договорились, тут и подарки пригодились, так что можно сказать, сватовство уже прошло и выкуп за невесту уплачен.

Не придется весны и моего восемнадцатилетия ждать, уже этой зимой, на день солнцестояния, я стану женатым человеком.

Вот такие дела.

Спровадив дедушку с бабушкой домой в сопровождении парней из дауров, что многочисленные огородные дары к нам на хутор повезли, мы с Петром полностью в работу в мастерской погрузились.

Я наконец-то дорвался до нефрита, сразу же начал полноценный алхимический стол делать. Это моя первоочередная задача, все остальные планы, в том числе и работу над оружием, я пока на потом отодвинул.

Алхимический стол два с половиной метра, на полтора и тридцать сантиметров толщины из раствора глины на деревянном основании состоял. Вот сейчас, укладывая глину полосами от одного края стола к другому я, пока она влажная, с помощью специальных алфавитных палочек наносил на нее клиновидные символы неизвестного мне алфавита. Что пишу и сам не понимаю, но сейчас мне понимать это и не нужно, главное уверенность и четкость действий.

Взяв очередную палочку, макнул ее в плошку с растолченным в пыль нефритом, щедро сдобренным моей кровью, до образования липкой кашицы, вдавил ее в глину на строго заданную глубину и тут же активировал этот символ импульсом магической энергии. Символ коротко мигнул изумрудным светом. Если бы допустил ошибку и активировать его не получилось, пришлось бы очищать от глины этот и соседний участок, укладывать другой слой и по-новому испорченную цепочку символов наносить. Но ошибок я пока не совершал, хотя работаем мы с Петькой уже почти неделю, отдыхая по три часа в сутки, это максимум который мы можем себе позволить, так как работа должна вестись непрерывно. Если затянуть, то все прахом пойдет, придется все сначала начинать. Но мы не можем себе этого позволить, так как на второй раз нефрита у нас пока нет, только весной, или когда там его Датзер привезет, он у нас появится.

Палочка с символом, плошка с кровью и нефритом, импульс.

Палочка с символом, плошка с кровью и нефритом, импульс.

Палочка с символом, плошка с кровью и нефритом, импульс.

Нанеся очередной символ, я отложил «литеры» в сторону, взял веревку с двумя штырями на концах. Один штырь в глину глубоко воткнул, другим начертил круг строго отмерянного радиуса.

Теперь я отдыхаю, а Петр получившуюся канавку нефритовым раствором заполняет. Но стоило ему только закончить, как мой отдых закончился, и я, взяв уже другие литеры, более крупного размера, теперь уже внутри круга принялся символы наносить.

Палочка с символом, плошка с кровью и нефритом, импульс… — продолжил я это монотонное, невероятно тяжелое из-за повышенной концентрации действо, конца и края которому пока не видать.

* * *

Спустя еще три дня.

Палочка с символом, плошка с кровью и нефритом, импульс.

— Готово… вроде.

Нанеся последний символ, я и сам в это не поверил: в голове туман, от усталости в глазах плывет, но символ коротко вспыхнул изумрудным светом, заначит… пока еще ничего не значит.

— Что теперь? — спросил не менее уставший брат, и так лишним весом не блистающий, а тут вообще похудевший и осунувшийся, лицом на покойника похожий.

— Теперь самое сложное.

От предстоявшего действа меня аж передернуло, но деваться некуда, все должно быть закончено сегодня… сейчас. Иначе все наши мучения зря, у меня нет даже тех трех часов на отдых, что я раньше себе позволял.

Времени даже на раскачку нет, надо действовать.

Окинув взглядом полностью покрытый символами стол, остановился на последних мной нанесенных мелких символах в столь же маленьком кругу…

— Подстрахуй меня, — бросил я взгляд на брата.

Петр тут же подошел и встал за моей спиной, готовый в любой момент поддержать меня, если оно того потребуется.

Вдохнув-выдохнув, я больше не теряя времени, привычным движением вскрыл себе вену на руке и принялся заливать малый круг своей кровью, одновременно напитывая его своей магической энергией.

Результат сразу же стал визуально проявляться, обильно текущая кровь впитывалась в глину, нанесенные на ней символы начали наливаться изумрудным свечением. Сначала в малом кругу, потом свечение начало распространяться за его пределами.

«Терпеть! — скомандовал я сам себе, а то в голове мутиться начало. — Нельзя прерывать!»

Все больше и больше символов загоралось: третья часть стола уже светится.

Вот уже половина изумрудным светом покрыта.

«Стоять! — взор заволокло пеленой, и я уже не видел, что там происходит. Знал одно, нужно… — Терпеть!»

Кровь из вены льется, полностью выжимаю из себя все имеющиеся магические силы до капли, направляя энергию в алхимический стол.

«Терпеть!»

— Егор! — как будто издали донесся до меня голос брата. — Егор, очнись.

— Что? — попытался я спросить, но из горла только хрип вырвался.

— Приподними ему голову.

«Алтана?» — удивился я новому голосу.

Но тут же все мысли улетучились, в губы что-то ткнулось и тут же в пересохшее горло полилась живительная влага, которую я пил и пил, да не мог напиться.

Оказывается, уже вечер настал. Алтана нам ужин принесла, что проделывала каждый день с прошедшего сватовства, ну а тут ее жених без сознания валяется, чуть ли не при смерти. Вот панику и подняла, как же, если еще и я помру, то ее точно за противного ей жениха замуж выдадут. Ну, это она потом так говорила, а в тот момент просто перепугалась. Петру ее еле удалось успокоить, он-то к таким моим обморокам привычный уже. Я поначалу чуть ли не после каждого преобразования, когда с вином и семенами работал, в таком состоянии валялся, пока полностью со своим новым телом не сжился и не восстановил контроль над своими магическими силами.

— Получилось?

— Что, получилось? — недовольно переспросила у меня Алтана.

Но я не у нее спрашивал.

— Да, все выглядит так, как ты и рассказывал, — поспешил обрадовать меня брат.

— Что — получилось? — злобно зыркнув на Петра, переспросила у меня Алтана. — Вы чем вообще тут занимались?

— Работали.

— И все? Просто работали?

— Вот когда станешь моей женой, тогда подробней и отвечу, — не в первый уже раз ей так отвечаю.

— Хорошо, я подожду, — не стала настаивать на своем Алтана.

Говорил же, умная она, Дашка бы скандалить продолжила, а эта не стала, хоть ей и хотелось, с перепугу-то, но сумела совладать со своими эмоциями.

— Я поесть принесла, остыло уже, наверное, пока «будили» тебя, — передразнила она Петра. — Видели бы вы себя со стороны, «уставшие»… ладно, кушайте и отдыхать ложитесь, только уже не на полу.

Оставив за собой последнее слова, Алтана вышла из мастерской.

— Что это было? — проводив ее взглядом, посмотрел я на Петра.

— Ну, ты сознание потерял, — смутился тот. — Я тебя хоть и удержал, не позволил грохнуться, но до лавки дотащить сил уже не хватило.

Ну да, устал он за эти дни не меньше моего, хоть я его и отправлял отдыхать, он упорно моего графика придерживался, помогая мне во всем, чем только можно. Вот и обессилил совсем братишка, когда я вырубился, сил его только и хватило на то, чтобы меня аккуратно на пол опустить, перевязать руку и одеялом накрыть.

— Я печку растопил, а то дождь, похолодало на улице, ну и ждал пока ты очнешься. А тут невеста твоя примчалась, — еще и на шутки его хватает, значит не все так плохо, как он выглядит. — Увидела тебя на полу, чуть переполох не подняла на все поселение. Еле уговорил ее не шуметь, но вот дать отдохнуть, чтобы не трогала тебя, отговорить не смог. Пока ты не очнулся, все не успокаивалась, грозилась даже шамана позвать, чтобы дух твой с того света вернул, очень уж ты на покойника сейчас внешне похож.

Н-да, напугал я невесту свою. То-то она так быстро убежала, обычно контролировала, чтобы мы точно поели, сейчас же, после испуга, отходняк у нее начнется, вот и не пожелала слабость свою нам показывать.

— Что со столом? — задав вопрос, я хоть и с трудом, но начал на ноги подниматься.

— Все получилось! Как ты и говорил, как все символы зеленым засветились, ты тогда и вырубился, а я тебя держал и наблюдал, как эти символы двигаться начали. Такой хоровод был, — воскликнул он восторженно. — Похороводили они, значит, и исчезли, вместо них завитушки разные по краю стола появились.

— Получилось, — утвердившись на ногах, я и сам в этом убедился, подойдя к столу.

Вся глиняная поверхность стола приобрела красный оттенок, все мной написанные и начертанные символы исчезли. Маги прекрасно умеют хранить свои секреты, по теперешнему виду стол этот никто и никогда воссоздать не сможет. Появившиеся же завитушки — это управляющие ключи, с помощью которых и предстоит в будущем на нем работать.

— Получилось, — повторил я, погладив идеально-ровную поверхность стола, до сих пор в это не верю.

Этот вариант алхимического стола был специально под меня и все мои хотелки в свое время разработан учениками магистра Абалея. Пришлось, конечно, приплатить им, не самому же магистру этим было заниматься, он только подтвердил, что да, вариант рабочий, им можно пользоваться. После чего я не один месяц изучал все символы и правильность их нанесение на поверхность, частенько прибегая к зелью памяти. И вот теперь… я уже совсем не жалею, что попал в этот мир. Похоже только здесь, ни на кого не оглядываясь, я и смогу осуществить все свои мечты, в том числе те, о которых раньше даже боялся мечтать.

— А когда…

— Работать на нем начнем? — усмехнувшись, уточнил я у Петра. — Как в себя приду окончательно, так и начнем. Но ему в любом случае нужно постоять хотя бы три-четыре дня, напитаться свободной энергией, чтобы хоть немного наполнить встроенный в него нефритовый накопитель. Так что, пока он будет напитываться, мы другими своими делами займемся.

— Оружием?

— И оружием в том числе, — кивнул я согласно. — Планов много. Но сейчас, давай ужинать и на пару дней спать завалимся. Надо отдохнуть хорошенько, так как скоро совсем похолодает и нам снова не до отдыха будет, до морозов многое еще предстоит успеть сделать.

* * *

Мы и вправду с Петром двое суток только и делали, что ели и спали, тут Алтане спасибо, не дала с голоду умереть. На третий же день мы достаточно оклемались и снова за работу взялись.

— Куда складывать? — спросил вошедший в мастерскую Коян.

В своей мастерской мы с Петром в основном вдвоем работали, но, когда нужно, помощников у нас хватало, иначе бы мы и за год с намеченными делами не справились.

— На верстак.

Выложив принесенные формы, Коян ко мне повернулся…

— Отец спрашивает, еще какой помощи не надо?

Пацан — даурская копия Петра, правда он постарше даже меня будет, Алтаны ровесник. У нас частенько зависает, очень уж ему интересно новое узнавать, ну и руки у него тоже из нужного места растут, так что мы его привечаем. Протезы деду, кстати, Петр именно с Кояном вдвоем и делали, Дашка же их только кормила, поила и порядок в мастерской наводила.

— Пока нет, но скоро понадобится, от женщин ваших все зависит, — рассматривая формы, ответил я Кояну. — Отцу спасибо скажешь, идеально все сделано.

Дядька Шаран плотник хороший, увидев, как мы с Петром станки взялись мастерить, вместе с сыном принялся нам помогать с этим делом. По окончании работ, опробовав полученный результат, и себе загорелся такие же сделать, тогда уже мы ему помогали. С тех пор, если нам помощь какая нужна, он никогда нам в ней не отказывает.

Вот и формы из железноствола для изготовления патронов он взялся делать. Как и говорил, отлично все сделал. Сама форма из двух идеально подогнанных половинок состоит, в которых дядька Шаран, после вымачивания заготовок в масле, железным эталоном выдавливанием сделал слепки патронов. После чего в эту форму загнал уже настоящие патроны (хоть форма и не должна была деформироваться, так, на всякий случай это делал), после чего на шесть часов оставил уже не совсем древесину застывать, окончательно приобретать некоторые свойства металла.

Ну и вот результат, готовые формы для самостоятельного изготовления двух видов патронов — для Шарпсов и Винчестеров. Нам с Петром осталось только заготовки для гильз, из того же железноствола, в масле замочить и с порохом разобраться. Но это мы уже сами будем делать, так как порох, он не совсем порох, моего мира вещество. И я очень надеюсь, что секрет изготовления этого «пороха» надолго останется достоянием только нашей семьи. Ведь он мало того, что абсолютно бездымный, так еще и намного мощней, чем здешний дымный. Ну и для его изготовления никаких затрат практически нести не нужно, как говорится: «из подручных средств он делается».

Выпроводив Кояна, он у себя дома для нас герметичные коробки для упаковки будущих патронов делает, мы с Петром за заготовки для гильз взялись. Но их быстро наделали, так как много гильз не требовалось, еще предстоит опытным путем выяснять нужные размеры оных. В тот день до самого вечера мы, не особо напрягаясь, плавили свинец и с пулелейками работали, так как самих пуль, вот их нам требовалось очень много.

* * *

Гильзы мы на следующий день делали, пока заготовки железноствола, после вымачивания их в масле, не застыли, с ними одно удовольствие работать. Ну и то, что я примерно представлял, что нам нужно, помогло ускориться. Всего четыре размера каждого вида из гильз с Петром сделали, посмотрим какие подойдут, те в дальнейшем и будем массово изготовлять.

Ну а теперь — «порох».

Некоторые из растений, семена которых я с помощью алхимического ритуала преобразовывал, имеют разные неафишируемые свойства. Как тот же железноствол: это тебе и удобрение, и листья для изготовления ткани, древесина, после замачивания в масле, многие железные изделия собой заменяет.

Это же относится и к икскацину, из него не только нежнейшую ткань делать можно. Если цветам дать «переспеть», они теряют веселенькие расцветки, темнеют и становятся темно-зелеными, практически черными. Из этих цветков тоже нить получать можно, только уже не для обычной ткани, а для прочнейших тросов или… для бронеткани. Но и это еще не все, об этом правда и в моем прошлом мире мало кому известно было, вот и здесь я буду держать в строжайшем секрете — листья икскацина не менее ценны, чем его цветы. Они служат одним из ингредиентов для получения метательного заряда или просто — «пороха». Впрочем, в дальнейшем без кавычек, для получения пороха.

Масленичные деревья дают второй ингредиент. Масло, если оно не для технических нужд, перед применением нужно обязательно отфильтровать. Для этого его требуется чуть нагреть на водяной бане, до выпадения осадка. Что интересно, масла меньше не становится, а вот легче — да, в весе оно теряет. С одного литра где-то триста грамм порошкообразного осадка получается. И он нам очень-очень нужен, и желательно как можно больше.

Ну а дальше, рецепт простой, но требует точности, иначе ничего не получится. Но для меня это все привычная работа, так как в своем родном мире я себе боеприпасы никогда не покупал, всегда собственноручно их изготавливал.

Масленый осадок тщательно промыть в горячей воде от остатков масла, после чего его высушить. Листья икскацина порубить, растереть в жижу и под пресс. Полученный сок, на зеленоватые сопли похожий, спиртом залить…

Как только это сделал, скомандовал Петру:

— Начинай счет!

— И раз, и два…

Были бы часы, было бы намного проще, но и так сойдет, там точность не до секунды важна, главное все делать в определенный промежуток времени.

Пока Петр вел счет, я, медленно помешивая, наблюдал, как «сопли» в спирту растворяются, становятся жидкими.

— Девяносто восемь, девяносто девять, и сто, и раз, и два…

Прекратив помешивать, принялся жидкость через ткань процеживать от мусора.

— Двести…

В процеженную жидкость я принялся добавлять масленный осадок, снова взявшись помешивать и наблюдая, как осадок растворяется, а зеленоватая «водичка» светлеет и в итоге бесцветной становится.

Петр, на двухстах прекратив счет, с интересом наблюдал за процессом и как только жидкость обесцветилась, взялся мне помогать. Сначала эту спиртовую смесь на водяной бане подогревать, а потом ее разливать по изготовленным Кояном деревянным ванночкам.

Управившись…

— Это порох? — недоверчиво посмотрел на меня Петр.

— Это не просто порох, а очень хороший порох, — хмыкнул я насмешливо, так как до этого не говорил ему, как тот должен был выглядеть. — Через четыре часа он застынет, как застывшая смола станет.

— А в гильзы его как?

— Снова спиртом придется разводить изаливать внутрь. Увидишь потом. Сначала приспособу одну сделаем, для этого алхимический стол нужен, а то сами руками мы бы ее не сделали, а заказывать очень уж дорого бы встало, там тонкая работа. Вот как сделаем, подберем дозировку и тогда уже оценишь качество пороха. Практически.

— Ну а сейчас тогда что делать будем?

— Снова порох делать, что же еще, — пожал я плечами. — У нас девяносто килограмм осадка есть, вот и используем его весь. Получится у нас… э-э-э, три части сока икскацина, на одну часть осадка, часть спирта испарится, часть в реакцию вступит… чуть больше четырехсот килограмм пороха где-то выйдет.

— … — Петр завис, попытался прикинуть, сколько патронов можно будет снарядить.

— Много, — улыбнувшись, ответил я на незаданный вопрос. — Еще учти, наш порох мощнее дымного, так что его и меньше требуется для снаряжения патронов. В общем, как и обещал тебе, а также братьям и деду, мы больше никогда не будем испытывать нужды в боеприпасах.

Глава 13

— Странно, закрыто, — замерев на месте, удивилась Дарья, кинувшаяся было первой открывать дверь в мастерскую к братьям. — Они же никогда не замыкались.

— Почти никогда, — поправил ее Хрисан.

— Егор сейчас наверняка волшбой занимается, — Гриша мотнул головой в сторону занавешенного изнутри мастерской окна.

Братья не только о дверях позаботились, но и чтобы в окна за их тайными занятиеми никто не подсмотрел.

Гриша с Хрисаном не успели свою догадку озвучить, как сестра, услышав о волшбе, уже скреблась в дверь:

— Петь, а Петь, открой дверь, это мы пришли.

Мало ей занятий с бабушкой, она и на Егоркины знания постоянно замахивается, прося и требуя им ее обучить. Егор и вправду кое-чему ее научил, но в основном обещался в будущем за нее взяться, сделать ее своей наследницей и хранительницей всех его знаний. В будущем — когда повзрослеет и ума наберется, полноценно сумеет оценить доставшиеся ей сокровище, а главное — сохранить их в тайне для будущих поколений одаренных Овичей.

— Петя, — расплылась в улыбке Дарья, когда младший брат, услышав ее, отомкнул и приоткрыл дверь. Но вот ее попытку проскочить внутрь, он пресек на корню, заступив дорогу. — Входите тихо, Егора не отвлекайте, — это его высказывание в первую очередь к сестре относилось. — У него сейчас очень тяжелая и тонкая работа, если запорите ее ему…

Договаривать, что тогда будет, не требовалось, Егор хоть и почти их одногодка, но вот когда он недоволен… нет, он не ругался, вообще никогда на родичей всерьез голос не повышал, но лучше бы отругал. В такие моменты он будто враз резко взрослел и на виноватого смотрел уже не просто брат, а взрослый и страшный. Тогда братья затихали, как нашкодившие кутята, сестры же, хоть им он таким всего один раз показался, потом в истерике зашлись, долго их успокаивать пришлось, и виноватых, и нет. Так что, вызвать недовольство брата, настоящее, а не показное недовольство, боялись все.

Вняв предупреждению, Дарья, Хрисан и Гриша чуть ли не на цыпочках в мастерскую просочились, Петр же, окинув взглядом окрестности, поспешил снова изнутри на засов дверь закрыть.

В мастерской и вправду творилась волшба, месяц они не видели братьев, и вот, в тайной комнате за печкой, куда Егор никого постороннего не пускал, появилась новинка — большой и массивный стол на ножках из цельных бревен посреди помещения стоял. У этого стола их старший брат замер, положив ладони на какие-то светящиеся изумрудным цветом символы. Он вроде и неподвижно стоял, но вот на столе что-то непонятное остальным происходило: в разных круглых углублениях находилось толченое стекло, рубленная медь, олово, свинец — это то, что они опознали, но углублений было больше и там еще какие-то порошки и камешки насыпаны были. И все это шевелилось, медленно оседая, как будто таяло. В круглых углублениях таяло, зато в большом и квадратном прирастало. Там сама собой росла пластина…

— Ай, — вскрикнула от испуга Дарья, тут же зажав руками рот, когда пластина, прекратив рост, со звонким звуком лопнувшего стекла распалась на множество маленьких квадратиков.

— Это что за ежики?..

* * *

Радости моей не было предела, алхимический стол, когда я к нему подступился, отзывался на все мои пожелания, как будто и не было перерыва в столько лет и я не находился в другом теле и в другом мире. С каждым днем, вернее через день, давая столу возможность собрав побольше энергии, зарядить накопитель, я все сложнее и сложнее, а также более энергозатратные операции делал. Совсем недавно вообще, практически за самое сложное взялся.

Закончил работу я мысленной командой, разделив цельную пластину на множество мелких уже готовых управляющих контуров. Взяв один в руки…

— Это что за ежики?

Ох как я удивился, увидев заглядывающих мне через плечо, на результат моей работы, Дашку с братьями. До такой степени сосредоточен был, что совсем не заметил, как они появились.

— Очень полезные «ежики», — мои губы сами собой растянулись в улыбке, очень уж я был рад видеть родичей. — Дарья.

Та тут же бросилась обниматься, стоило мне только «ежика» обратно на стол положить и руки приглашающе раскинуть, видимо не только я соскучился.

— Хрисан, Гриша.

— Брат, — также расплывшись в улыбках, отозвались братья, притянув к себе улыбающегося Петра.

Давно мы уже забыли, что не родные, живем душа в душу, как не всякие кровные родичи живут.

— Вы откуда тут? Дома как дела? Дедушка, бабушка?

— Все хорошо дома, — принялся отвечать Хрисан. — Дедушка с бабушкой здоровы, братья с сестрами тоже в порядке…

— Ты чего? — только что радостно обнимавшая меня Дашка, вдруг взяла и захлюпала носиком. — Даша?

— Бесны глазки открыли, — с сочувствием смотря на сестру, просветил меня Хрисан. — Бабушку, Зину, Дунятку и Варю себе хозяйками выбрали.

— От так, — крепче прижал я к себе сестренку.

Я про бесн и забыл совсем, так в работу с нефритом погрузился, а дома оказывается трагедия, для одного дорогого мне человека, так точно.

— Мы потому и отправились к вам в гости раньше запланированного, — подтвердил мою догадку Гриша, кивнув на Дарью и, вскинув глаза кверху, покачал головой. — Чтобы развеяться.

— Ну, будет тебе, — взяв Дашу за плечи, чуть отодвинул ее от себя и ладонью слезы с щек ей вытер аккуратно.

Хоть это слабо помогло, слезы продолжали литься.

— Почему? Вот почему, а? Я такая плохая, да? Что они на меня даже не посмотрели, — снова приникнув к моей груди, начала наговаривать на себя Дарья.

— Нет, не плохая, — опять ее обняв, принялся просвещать. — Просто сильная, и именно поэтому бесны других, а не тебя выбрали.

— Это как? — Дашка даже про плакать забыла, сама слезы вытерла и в удивлении на меня уставилась.

— Вот так, — усмехнулся я. — Бесны, они в первую очередь охранники, вот сейчас подсознательно и выбрали слабейших, кого защищать надо будет. Вообще ты, как сильная одаренная, для них предпочтительней в роли хозяйки, но есть сестры наши мелкие, еще почти дети, их беречь надо, есть бабушка — хоть я бы не сказал, что она слабая, но видимо из-за возраста ее выбрали, тоже беречь. Ну и Зина, сама знаешь ее мягкий характер, ее тоже оберегать надо. Вот так и получилось, что слабейших они выбрали, а ты, как самая сильная не у дел оказалась.

Последние слова лишними оказались, у Дашки снова губы задрожали, а на глазах влага скапливаться начала. Вот тебе и сильнейшая, какой бы там у нее бойцовский характер ни был, а девчонкой она быть не перестала. И хоть раньше она никогда так явно свою слабость не демонстрировала, видимо действительно повзрослела, в последнее время передо мной и братьями уже не боится слабой показаться. И не только я ценю это ее доверие, братья вон тоже, и капли насмешки во взглядах нет, переживают за нее.

— Не плачь, будет и у тебя свой котенок, обещаю.

— Когда Жулька снова забеременеет? — улыбнувшись сквозь слезы, спросила Дарья.

— Нет, — мотнул я головой, — Жулька, к сожалению, уже никогда не забеременеет.

И тишина, что Дарья, что братья на меня молча уставились.

— Как бы объяснить… Ладно, вы уже взрослые, буду говорить прямо. После моего вмешательства, у Жульки внутри там все перестроилось, именно поэтому она бесн и смогла родить. Обратно же откатить все эти процессы я уже не могу. Так что, хоть здоровью ее ничего и не угрожает, понести от других собак она уже никогда не сможет.

— Жалко Жульку, — вздохнула Дарья. — Но может оно и к лучшему, не придется в будущем кутят ее топить.

Ну да, у нас до Жульки была собака, так дед, бывало, два раза в год ее приплод топил, так как никому они не нужны были, а бесхозными оставлять, тоже не дело. Так что слабая Дашка испарилась, снова по-взрослому соображать начала, хоть менее расстроенной от этого она не стала, понимала, что новые бесны не скоро еще появятся, для этого другую собаку искать надо.

— Не расстраивайся… — замялся я на миг, но все же решился, все равно рано или поздно делать придется. — Через неделю сделаю тебе подарок.

— Какой? — услышав про подарок, она окончательно от тяжких дум отвлеклась, шмыгнув носом, заинтересованно на меня посмотрела.

— Как сделаю, тогда и узнаешь.

— Ну Егорка, — протянула она просительно.

— Не хочу заранее обнадеживать, очень тяжелая работа предстоит, получится или нет, не знаю, — ответил ей честно. — Но даже если с тем, что задумал, не получится, то другой сделаю, без подарка не останешься.

— Нет уж, ты постарайся, — ну вот, вернулась всем нам привычная Дарья, печаль свою быстренько задвинув на задворки.

Ну а к чему зря на себя грусть нагонять, ведь я пообещал, что у нее в будущем свой котенок тоже будет, обещания же свои им я всегда выполняю, а тут еще и подарок, пусть пока и неизвестно какой, но уже манящий.

— Так что это за ежики? — вернулся к своему вопросу Хрисан, вовремя уводя тему разговора еще дальше от котяток.

— Этот ежик — управляющим контуром называется, сердце будущего разговорника.

— А-э-э, — завис брат, не зная что еще сказать, так как не представлял, что такое разговорник.

— Как сделаю — увидите и оцените, — не стал я ничего больше объяснять. — Вы мне лучше скажите, костер для мха палите или забросили это дело? А то будет вам разговорники.

— Палим, — без заминки ответил Гриша. — Только тот мох, первый, что ты сделал, пожух уже совсем, но от него молодняк пошел расти, прилично так разросся. В том отнорке скоро места свободного не останется.

— А кристаллы?

— Соль та? — уточнил Гриша, и увидев мой подтверждающий кивок, хорошо так обрадовал меня. — Соли там тоже прилично насыпало, — дернул он плечами, намекая на мешок, что за спиной у него висел. И, бросив аккуратный взгляд на Дашку, закончил: — Поэтому сейчас и приехали, не стали, как ранее договаривались, еще полмесяца ждать.

Ну да, ну да, верю, только из-за того, что Дашке срочно развеяться надо было, мне и подруге своей на жизнь пожаловаться, именно поэтому они раньше оговоренного срока и заявились.

— У вас как тут? — снова увел разговор от опасной темы Хрисан. — Когда домой собираетесь?

— Да как и планировалось, еще две-три недели, с делами окончательно закончим и тогда уже можно будет возвращаться.

— А много делов уже сделали? — тут же загорелся Гриша, с надеждой спросил: — Патроны? Постреляем наконец?

Ну вот, истинная причина их приезда и подтвердилась, Дарья просто прекрасный повод предоставила. Но я их понимаю, оружие новое на руках, а пострелять из него пока так и недовелось, сплошное мучение. То нам тут маяться некогда было, света белого почти не видели за работой, а им… это и Петр понимал, вон, хохотнул, и молча направился к горой в углу стоявшим коробкам, изготовленным для нас Кояном, взял два штуки разных размеров и к маленьком верстаку подошел, на него их положил. Так же молча, отойдя в сторону, приглашающе махнул рукой Грише, открывай мол.

Ну, того долго упрашивать не надо было. Быстро разобравшись, как коробки открываются, сдвинул крышки вбок, откинул бумагу и… вытаращив глаза, к нам с Петей повернулся, держа в руке патрон.

— Это что?

— Конкретно это — патрон к Шарпсу, — просветил я его, усмехаясь.

Хрисан, как и Даша тоже достали по патрону, принялись их внимательно рассматривать. И, надо сказать, удивились они не меньше Гриши.

Впрочем, скажу честно, было с чего удивляться. Патроны необычно выглядели, не гильза пулю обжимала, а мой бесцветный порох. Вот и получалось, что часть пули в застывшем порохе, как та муха, в янтаре сидит. В своей прошлой жизни у меня вообще безгильзовые патроны были, но тут сейчас так не получится, оружейника искать надо, чтобы изготовил оружие под такой боеприпас. Но так даже лучше получилось, можно и нашими патронами пользоваться и покупными, если вдруг припрет и придется докупать боеприпас.

Петр, для демонстрации, принес пару брусков с неиспользованным порохом и продемонстрировал его братьям и сестре, заодно и пояснил, что это такое.

— А как вы его в патроны?.. — вертя брусок в руках, спросил Хрисан.

— Егор дозаторы специальные сделал, — Петр нагнулся и из-под верстака, из ящика, достал латунные шприцы. — Вот, — показал он им их. — Порох в спирте растворяешь, можно два раза это делать, без потери качества, и с помощью иглы через донце гильзы заливаешь его в специальную форму. На штоке, видите, черточками дозировки отмечены.

С дозировкой нам пришлось повозиться, чтобы оружие не плевалось от малого количества метательного заряда, или от чрезмерного пули с нарезов не слетали. Но справились, с точной дозировкой разобрались, после чего весь этот месяц патроны и делали, как свободное время появлялось.

При виде дозаторов ожидаемо Дашка возбудилась, про обещанный подарок окончательно забыла, вот прям сейчас ей такой же вынь и полож, только… и дальше пошло перечисление, какого размера шприц должен быть и с какой иглой.

Пока все это на меня вываливалось, под смешки веселящихся братьев, я Петру краем глаза подмигнул и глазами же на занавеску указал. Усмехнувшись, он незаметно отступил назад и, нырнув в огороженный закуток, вынырнул оттуда уже с двумя стволами, как говорится, в полной комплектации.

При виде этого чуда даже Дашка на полуслове замерла, что уж про братьев говорить. Задержав дыхание, пока Петр оружие на верстаке устраивал, дружно выдохнули:

— Ууу.

Ну да, оружие пусть не сильно, но все же видоизменилось, плюс кое-что лишнее добавилось.

— Куда! Стоять, — остановил я Гришу и Хрисана. — Свое оружие разрядить и Петру сдать, тогда уже с новинками будете знакомиться.

Так быстро братья свое оружие еще ни разу не обихаживали, но стоило им его Петру сдать, тут-то им уже никаких преград не стало.

Кроме меня.

— Так, чтобы знать, что к чему, сначала я рассказываю, — взял я в руки переделанный Винчестер, — потом уже сами ближе ознакомитесь.

Не обратив никакого внимания вырвавшийся у них разочарованный стон, принялся их просвещать, что мы тут с Петром навертели.

— Винчестер, весь металл через мою обработку прошел, он теперь стал более износостойким, лишенный скрытых дефектов. Так что, если пользоваться только нашими патронами, то оружие еще и вашим детям, а то и внукам в рабочем состоянии достанется.

Как уже не раз ранее говорил, мой прошлый мир не столь богат на ресурсы был, так что маги научились с металлами работать, существенно продлевая срок его эксплуатации, без потери нужных характеристик. Особенно это к оружию относилось, ведь дешевым оно никогда не было, так что я прекрасно знал как с ним работать.

— … движущиеся поверхности отполировал, — продолжал я свой рассказ, — механизм перезарядки теперь стал мягче работать, не столь шумно.

Тут же это дело и продемонстрировал, качнул рычагом перезарядки, который действительно намного тише сработал.

— Плюс, наши патроны мощнее покупных, теперь из Винчестера уверенно можно стрелять даже на двести пятьдесят метров, а не как раньше, на сто — сто пятьдесят. Ну а чтобы стрелять прицельно, мы с Петром изготовили четырехкратный оптический прицел, с ним вам еще предстоит научиться работать.

— Четырехкратный — это как? — задал вопрос Гриша, давно уже прекратив тяжко вздыхать и слушал меня очень внимательно.

— Цель в четыре раза ближе будет видеться, чем смотреть на нее просто глазами.

— А что это за банка на конце ствола? — не выдержала и Дашка, один Хрисан стойким оказался, молча пока слушал.

— Глушитель, — улыбнулся я ей. — Звука выстрела даже вблизи практически не слышно, благодаря этой «банке». Но тут же прекратил улыбаться. — Теперь запомните: по возможности оптику, наши патроны и глушитель мы будем показывать только нашим врагам. Чтобы это было последнее, что они увидели в своей жизни, если у них это вообще получится.

Братья с сестрой тут же кивнули согласно, уже привыкли, что наши семейные секреты не для распространения, даже сестры младшие, насколько балаболки, но и те никогда никому ничего лишнего не скажут, если я заранее предупреждаю, что это наша тайна. Один раз почти проболтались, так пришлось со всеми нашими «женщинами», ну, кроме бабушки, очень серьезно поговорить, потом те в истерике бились, напугал я их, видите ли. Но толк от того разговора был, тут даже бабушка мне выговаривать не стала, признала мою правоту.

— Все эти приспособления перед самым боем, при нужде, будем на оружие устанавливать, тем более это легко и быстро делается.

— Шарпс — все то же самое? — теперь уже Хрисан заговорил, кивнув на второй ствол, на верстаке стоявший.

— Почти. С металлом да, с ним я также поработал. Оптический прицел более сложной конструкции, с попеременной кратностью 2,5−10×56, можно будет как по близким дистанциям работать, так и по дальним…

— Егор с восьмиста метров в центр «яблочка» на мишени попал, — не выдержал Петр, решил похвастаться.

— Не с первого выстрела, но да, попал, — подтвердил я братом сказанное. — Не моя дистанция. Вот на пятьсот метров — это да, в любую точку тела попаду, а дальше, там очень сильно все от внешних факторов зависит, много чего учитывать надо. Так что… — мотнул я головой, — при нужде, конечно, можно попытаться стрельнуть, но лучше я подкрадусь поближе и уверенно выстрелю, чем голову ломать, высчитывать поправки всякие разные.

Несмотря на озвученные мной трудности, Гриша с Хрисаном, да и Дашка, не зря они переглянулись друг с другом, уверен, будут пытаться учиться на дальние дистанции стрелять. Но то пусть стреляют, патронов запас немалый, тем более пороха в брусках еще хватает, что расстреляют, то сами же потом и снарядят.

— Так, что еще? Сошки съемные у Шарпса, тоже потом опробуете, если кому удобней с ними будет, то их даже снимать не надо, тут тайны никакой нет. Ну и последнее, у Шарпса патрон намного мощней, чем у Винчестера, так просто его не заглушить, поэтому вместо глушителя здесь рассеиватель звука стоит. Он эхо выстрела размазывает по сторонам, из-за чего становится очень трудно определить точное местонахождение стрелка. Впрочем, эффект этот и сам звук выстрела маскирует, вблизи не сразу и поймешь, что это кто-то стрелял, а метров с трехсот уже и не услышишь его. Тут от слуха все зависит, Петр, вон, уже не слышит, в отличие от меня. Да и я звук выстрела скорее ощущаю, чем полноценно слышу на такой дистанции.

На этом с описанием оружия я закончил, передал Винчестер в загребущие руки братьев и сестры, которые тут же принялись под комментарии Петра его вертеть, внимательно рассматривать.

Пока они отвлеклись, я в закуток за занавеску сходил, принес три бинокля. Ох и намучался я с ними, прицелы легче было сделать. Пока синхронизировал окуляры между собой, думал с ума сойду от раздражения. Несколько раз бросал это дело, но все же в итоге довел до ума и теперь ими вполне комфортно можно пользоваться. Сказался опыт моей прошлой жизни, не только патроны, но и большую часть снаряжения я сам и для себя делал, так как оно частенько выходило из строя. А постоянно покупать его дороговато было, мне и так было куда деньги девать. Ну а тут и практика, и экономия, ну и уверенность, что все качественно сделано, тоже свою роль играла, так как от этого качества моя жизнь зависела.

Следующей ходкой, принес оружие и комплектующие к нему. То оружие, что братья сдали, я потом доработаю, а это уже их будет. Три Винчестера, сестру мы тоже не обделили, а вот Шарпс ей не достанется, слишком уж он мощный, не для нее оружие. Просто пострелять и моего ствола, который они сейчас и вертят, ей хватит, а в личное пользование он ей не нужен. Как, впрочем, и Петру пока, хотя ему то мы его купили, но на вырост, как повзрослеет и окрепнет, будет ему лет пятнадцать-шестнадцать, тогда уже сможет им пользоваться.

Разобрав оружие, кому какое больше приглянулось, братья с сестрой принялись учиться, под присмотром Петра, как прицел на планку устанавливать/снимать и навинчивать глушитель на ствол.

— Мы же сегодня сходим пострелять? — бросил взгляд на меня Гриша, на миг отвлекшись от оружия.

— Сегодня… сегодня вряд ли, — отрицательно мотнул я головой. — Сегодня ближе к вечеру дядька Шаран последний вариант брони принести должен будет. Вот завтра, чтобы патроны зря не жечь, ее заодно и опробуете на пробитие. Петр знает, что и как там делать.

Н-да, сплошное разочарование братьям сегодня, но нечего было раньше договоренного времени приезжать, тогда бы я успел все свои задумки воплотить и им бы ждать не пришлось.

— А это что? — Дарья сунула нос в стоявшую в стороне корзину. — Жмых? А зачем он вам тут?

— Жмых этот горит жарко, ну и легко воспламеняется. В тайге, чтобы в дождь костер разжечь, лучшего для его растопки не придумать.

Дауры, масла надавив, быстренько разобрались, на что высушенная кожура масленичных плодов годна, так что мы еле сумели часть себе урвать, охотники все запасы разобрали.

В тот день мы больше ничего не делали, после ознакомления с оружием, комплектующие — прицел, глушитель и бинокли убрали в специальные футляры и подсумки, после чего, отомкнув мастерскую и убрав занавески с окон, сели перекусить, да разговоры разговаривать. Нам с Петром интересно было, что дома происходит, им — что мы тут еще делали, и что планируем. Потом Алтана прибежала, после радостных объятий с Дарьей, начала той на меня жаловаться, мол я всех женщин поселения заставил на себя работать. Но это она в шутку, хотя доля правды в ее словах была, старейшина нагоняй женщинам сделала, узнав, что мои заказы еще не выполнены. Но те реально, будто с ума сошли, все срочно возжелали себе одежды из ткани икскацина. Вот старейшина им и сказала, пока мои нужды не закроют, нежнейшей ткани им не достанется, она сама ее распределением займется. Так что да, какое-то время все на меня работали, ткань из ихицы и бронеткань из икскацина делали. Для себя же они зимой изготовлением ткани займутся, тут подаренные мной им керосиновые лампы и пригодятся. Тем более они себе их тоже закупить собирались, признав полезность.

Ну а я, получив заказанное, припахал тетку Сэсэгма к пошиву одежды, ее мужа — к изготовлению снаряжения (те же футляры из толстой кожи для прицелов и биноклей), дядьку Шарана с его сыном Кояном запряг на изготовление бронежилетов. Слоеный бутерброд из бронеткани и древесины железноствола вполне способен тупоносые свинцовые пули останавливать.

* * *

После дня отдыха, Петр, как уже более или менее опытный, увел Гришу, Хрисана и Дарью на дальнее стрельбище, подальше от чужих глаз, осваивать там наши новинки. Ну а я готовился погрузиться в работу по сбору разговорников, помощь как таковая в этом деле мне не нужна была, уже все подготовлено, осталось только из кучи разных деталей их в одно целое собрать. Тут больше нудная, я бы даже сказал — медиативная работа, но с помощью алхимического стола, совсем не сложная.

Но прежде чем за сами разговорники браться, я с принесенными братьями кристаллами разобрался. Без этих кристаллов начинать работу смысла не было. Сначала нужно окончательно убедиться, что погруженный в дымную среду мох выдал именно то, что мне и нужно. Но это легко и просто делается, сначала кристаллы в чистую воду прогрузил, они утонули, мусор поверху остался. Ну а теперь сама проверка, он же процесс отделения одних кристаллов от других. Для этого их в сильносоленый раствор погрузить пришлось.

Вот и все, не только визуально, но и, как говорится, практически доказано, что мох выдал то, что нужно. Одни кристаллы на поверхности плавать остались, другие же утонули, при этом из серых в кроваво-красный цвет окрасились.

— Просто отлично, — расплылся я в довольной улыбке.

Даже если бы не было нефрита, уже одни эти кристаллы нам могли бы безбедное будущие обеспечить. Но нефрит у нас тоже появился, так что… на целых десять дней я погрузился в работу.

* * *

— Вот это разговорник? — аккуратно взяв один «брусок» в руки, из двадцати лежавших в ряд, переспросил меня Хрисан.

Дни пролетели, все это время меня старались не отвлекать, только кормить не забывали, но тут моя невеста с этим отлично справлялась, зато теперь да, пришла пора родичам приобщиться к более продвинутым и еще более секретным технологиям. А то я смотрю оружие и все к нему прилагающееся, в том числе и высокого качества бинокли с прицелами, для них уже обыденными вещами стали, хотя в первые дни аж пищали от восторга.

Пора по-настоящему их удивлять, посмотрим, как они снова «запищат».

— Да, это разговорник, — также взяв в руку прямоугольной формы — шестнадцать сантиметров длины, восемь ширины и пять толщины разговорник, принялся рассказывать, что оно вообще такое. — И соответственно с помощью них мы сможем переговариваться, находясь друг от друга на приличном расстоянии. Максимальная дальность приема сигнала тридцать километров…

После небольшой паузы, осознав, что я сказал, на меня сразу же посыпалось куча вопросов, в том числе и как этим разговорником «вот прям сейчас» начать пользоваться, чтобы его опробовать, поболтать друг с другом.

— Да тихо вы, — Хрисану с трудом удалось угомонить Дашку с Гришей. — Сначала правильно с ними обращаться научиться надо, а потом уже болтать будем. Извини, Егор, — повернулся он ко мне. — Продолжай, мы слушаем.

Глава 14

Дождавшись, пока самые нетерпеливые в себя придут, продолжил свой рассказ, держа свой разговорник лицевой стороной в их сторону.

— Держать его правильно вот так, чтобы вот эта овальная защитная сеточка сверху была, под ней динамик находится. Над динамиком регулятор громкости, — указал я на него пальцем. — Двигая ползунковый регулятор слева направо можно увеличивать или уменьшать громкость звука.

Судя по выражению лиц, братья и сестра пока все более или менее понимают, вполне уверенно регулятором поигравшись, каждый на своем разговорнике, быстро успокоились и снова на мне внимание сосредоточили.

— С простым закончили, переходим к более сложному, — переместил я палец под динамик. — Здесь мы тоже наблюдаем ползуны. Верхние четыре с цифрами слева от них: один, десять, сто, тысяча; и под ползунами десять цифр — от единицы до нуля. Это абоненты. Абонент — это индивидуальный номер разговорника, их может быть девять тысяч девятьсот девяносто девять. Именно столько людей одновременно могут друг с другом переговариваться.

Даже невозмутимый до этого Хрисан рот от изумления открыл, остальные в полном шоке находились, на какое-то время выпав из реальности. И это я еще в дебри не полез, как не стал и объяснять, что помимо номера у разговорника есть индивидуальный ключ, приписанный именно к этой десятитысячной серии. Именно эта серия была мне выделена для моего будущего острова, но в этом мире никто не запретит мне и другие десятитысячные серии использовать, если понадобится. Но вряд ли я это сделаю когда-нибудь. Если из-за ткани и вина опасения не отпускают, что на нас могут охоту начать, чтобы секрет их производства отобрать, то из-за связи точно ловить начнут, тут уже никаких сомнений быть не может. Так что… продолжим объяснение.

— Нижние четыре ползуна, с такими же цифрами — это каналы. Их столько же, сколько и абонентов, то есть девять тысяч девятьсот девяносто девять плюс нулевой общий. Соответственно для его использования все четыре ползуна нужно передвинуть на ноли. На этом канале переговоры услышат все абоненты, если они находятся в пределах тридцати километров и их разговорники включены. Впрочем, от общего канала можно отключиться вот этим замком, — я «щелкнул» расположенным слева от абонентских ползунов переключателем вверх-вниз. — Это сделано для того, чтобы вас не отвлекали посторонние в особо напряженный момент. Но в обычное время общий канал не отключают, мало ли кому и когда помощь понадобится.

В диких землях общий канал вообще практически никогда не отключался, и попавший в беду раненый охотник вполне мог докричаться до других, заполучив помощь. Я сам не раз так помогал, как и мне пару раз оказывали помощь. Все это конечно не бесплатно, никто ради другого просто так рисковать не станет, если это конечно не твой хороший знакомый. Но когда припрет, то любые средства заплатишь, абы живым остаться. Впрочем, в кабалу так никого никогда не загоняли, не та публика, но вот если богатый стол в кабаке оплатить в данный момент нечем, то как минимум в будущем спасателям должен будешь услугу.

В тот день с утра и до самого полудня я все про разговорники рассказывал, пусть там не столь и много функций, но если с таким устройством никогда дел не имел, то трудно все понять (в первую очередь именно понять, смысл каждого нового слова приходилось по несколько раз объяснять) и запомнить. Но все же справились, самое главное усвоили, а остальное в процессе эксплуатации изучат.

— Так! Теперь учимся вставлять блок питания, — перешел я к практике. — На задней части разговорника снимаем крышку, для этого два винта открутить надо. Можно просто провернуть, надавливая на них пальцем, но если туго идут, то можно и ножом помочь, для этого в «шляпках» винта прорези есть.

Нож не понадобился, у всех и без него получилось крышку снять.

— Теперь берем вот эти энергетические ячейки, — указал я на выложенные на верстаке прямоугольники — десять сантиметров длины и два с половиной ширины и толщины. — Их сначала нужно активировать, для этого сверху вот этот винт-пробку выкручиваем, потом в отверстие вставляем серебряный стержень…

— Серебряный?.. — дружно выдохнули братья и сестра, неприятно удивившись, видимо жаба душит.

— Да, серебряный, — подтвердил я ранее сказанное. — В блоке питания находятся красные кристаллы, что вы мне привезли из-под мха, при взаимодействии с серебром они начинают распадаться, выделяя нужную нам энергию. Это уже неостановимый процесс, так что раз активировав, его уже не отложишь в сторону на будущее, нужно использовать. Впрочем, скорость распада кристаллов зависит от эксплуатации устройства, если разговорником не пользоваться, то он медленный, если пользоваться — то процесс быстрей происходит. Одной такой энергоячейки, при активной работе разговорника, хватит на месяц эксплуатации. Но чтобы точно знать, когда заряд закончится, нужно отслеживать это дело по индикаторам. На лицевой части разговорника, — я указал пальцем на два маленьких отверстия. — Внутри там лампочки находятся, при нормальной работе блока питания они обе светятся зеленым цветом. Если будет светиться только одна лампочка, заначит блок питания сдох и разговорник работает на энергосберегательном накопителе. Тогда, чтобы не сбились введенные вами настройки, нужно срочно активировать вторую энергоячейку. Их в разговорник вставляется три штуки, одна рабочая и две запасные, рядом с запасными есть пазы для серебряных стержней. Вот, когда понадобится, снова снимаем крышку, активируем запасную, вставляем ее обратно и продолжаем пользоваться устройством. Все понятно? Отлично! И кстати, насчет серебра, пусть стержень и растворится вместе с кристаллами, его потом можно будет обратно выплавить. Пусть чуть и потеряем в количестве, но повторно его вполне можно будет использовать. Так что не столь и большой расход серебра будет, сильно по карману не ударит, связь намного больше выгоды принесет.

Лекцией я родичей своих хорошо так загрузил, судя по ошалелым глазам, вряд ли они от радости «пищать» будут. Одно у них сейчас желание, чтобы я отстал от них. Но я уже почти закончил с объяснениями, про гарнитуру потом одним только парням все объясню, Дашке она все равно не нужна. Впрочем, там всего-то и надо будет, что правильно ее на голове расположить, наушник к уху прижать, горловой микрофон соответственно — к горлу. Самое главное для удобства правильно все отрегулировать, а остальное… в разговорник вставлен индивидуальный ключ, парный ему вставлен и в гарнитуру, так что где чья не перепутаешь, они номерами отмечены. Переключение между станцией и гарнитурой на самом разговорнике происходит, громкость тоже на станции регулируется.

Ну и да, еще одно, своего питания у гарнитуры нет, происходит беспроводная передача энергии от энергоячейки разговорника. Пока в ней есть энергия, работает и гарнитура, стоит уточнить, работает не далее, чем в полутора метрах от разговорника.

Вот теперь все, это-то и предстоит парням чуть погодя выучить. А пока, мы выставили все ползуны на общий канал, «щелкнули» нужным переключателем, чтобы разговаривать не в телефонном, а в импульсном режиме — нажал на расположенную сбоку кнопку — говоришь, отпустил — слушаешь, что говорит другой абонент. Сделал это для того, чтобы они все разом разговаривать не начали, все же еще нескоро они научатся соблюдать правила дистанционного общения по разговорникам.

— Дарья, прием! Как слышишь меня?

— Слышу…

— На кнопку нажми, — подсказал ей Петр.

— Ага… Слышу, — донеслось до меня уже из разговорника. — Это просто невероятно, Егорка. Очень хорошо слышу.

Оставил их в комнате, сам в основное помещение мастерской вышел, присел на табурет и целый час общался с ними со всеми. В бардак они не скатились, что радует, по очереди отвечали и сами вопросы задавали, спустя некоторое время в конце речи уже даже не забывали добавлять «Егор, ответь Даше, Грише, Хрисану, Петру», «прием» и «конец связи».

— Вот такие дела, — вернулся я обратно к ним. — Ну а теперь…

— Не, не, не, — хоть ей и понравилась новинка, но Дарья тут же разговорник на верстак положила, руки за спину спрятала и бочком, бочком к выходу из комнаты принялась отступать. — Дальше вы сами, я к Алтане ухожу, не хочу больше про ползуны, регуляторы и переключатели слушать.

Даже обидно немного стало, видимо за время моего пребывания в этом мире я до такой степени пресытил ее новинками, что она особо и не удивляется им уже. Эка невидаль — разговорник, бинокль на сестру намного большее впечатление произвел, один даже прикарманила себе, ведь с помощью него можно незаметно за другими людьми наблюдать. Одно радует, братья перспективу сразу оценили, стоят вон, довольные все из себя, но пока не спешат высказываться, за Дашкиными телодвижениями с интересом наблюдают.

— Ну что же, — показательно тяжело вздохнув, я отвернулся от сестры, повернулся лицом к братьям, продолжая при этом к ней обращаться: — Я хотел тебе сейчас подарок обещанный вручить, но раз нет, так нет.

За эти десять дней Дашка ни разу не напомнила мне про него, видя, что я с головой в работу погружен. А ведь я все это время не только оружием занимался, прицелы доделывал и разговорники собирал, но и артефакты с ноля делал. И не техно, а полностью магические.

Услышав про подарок, Дашка с открытым ртом замерла на пороге комнаты. При виде такого зрелища, братья дружно хохотнули, но и сами заинтересовались, поспешили ко мне поближе подойти.

— Эй, это мой подарок, — отмерла Дарья, когда я, полностью к ней спиной повернувшись, полез в карман и уже было собрался братьям показать, что для вредной сестры сделал. — Я первая должна его увидеть.

Подскочила ко мне, прижавшись грудью к спине и крепко-крепко обняла.

— Егорка… — и тут, вот же коварная, голосом дрогнула, носиком шмыгнула, будто слезы сдерживает. — Ну, Егорка…

Через плечо глянул на нее — притворяется, зараза… уже не мелкая, глазки ее бесстыжие в предвкушении блестят. Хотя нет, то и вправду слезы блестят, рада, что не забыл про нее брат.

— Ну что, Егорка? — Теперь уже не показательно, а на самом деле тяжко вздохнул, провернулся у нее в руках, встал к ней лицом и замер на миг, тоже ее обняв. Слезы у нее и вправду на глазах блестели, только вот сами глаза еще ярче сияли… радостью. — Какой же ты еще ребенок, Дашка. Неужели думала, что я про свое обещание забыл?

Почувствовав, что краснеет, сестра стукнула меня кулачком по груди.

— Показывай давай мой подарок, я первая должна его увидеть.

Спорить не стал, отстранился от сестры, снова полез рукой в карман и вытащил оттуда три невзрачно выглядевшие медные медальона, выполненных в форме двенадцатиконечных звезд. Невзрачными делал специально, не во внешнем виде их ценность.

— Это… что? — недоуменно заморгала сестра глазами, глядя то на медальоны, то на меня.

И, видимо, подумала, что я пошутить решил, радостное сияние из глаз быстро уходило, сменяясь нешуточной обидой.

— Это э-э-э… комоды.

Делая эти артефакты, я как-то не задумывался, как их обозвать. В местном языке просто нет такого слова, или я его не знаю, вот и выпалил сейчас первое, что на ум пришло.

Сестра даже обижаться передумала, услышав, как я медальоны обозвал, теперь уже обеспокоенным взглядом на меня смотрела, на амулеты, снова на меня…

— Комод — это же сундук большой, с кучей ящиков внутри?

Видели мы один такой на ярмарке в прошлом году у краснодеревщика, неизвестно какими судьбами в наших краях оказавшегося. Он красивейшую мебель из кедра делал, выставлял ее возле своей мастерской. И, насколько помню, ее у него быстро купили, а потом и сам мастер куда-то исчез, наверное, уговорили его переехать на новое место жительства.

— Ты видимо перетрудился, Егорка, — вынесла Дарья вердикт, окончательно передумав обижаться, потянулась рукой к моему лбу.

— Перетрудился — да, согласен, но с ума еще не сошел, — улыбнулся я, давая ей свой лоб потрогать. — Ладно, давайте уже серьезно. Хрисан, — бросил я взгляд на брата, — и ты, Даша, мне ваша кровь нужна.

Хрисан, бросив взгляд на молча и с интересом наблюдавших за мной и Дашкой братьев, шагнул вперед, в который уже раз демонстрируя полное доверие. А вот сеструха, услышав про кровь, рефлекторно попыталась спрятать руки за спину. Не любит она кровопускание с тех пор, как я, поддавшись на ее уговоры, научить хоть чему-то, научил ритуалу получения «Абалейского меда». Там кровушки немало пролить надо, да и магически выложиться тоже. Впрочем — магически для Дашки не проблема, она даже упадка сил особо не ощущает, в отличие от меня. Но вот кровь свою лить не желает, тем более для получения выпивки, пусть даже и хорошей. Это ей поначалу было интересно, а потом в не особо приятную рутину все превратилось.

— Не напрягайся, крови немного надо, из пальца, — успокоил я сестру. — Артефакты эти кровавой привязки требуют, иначе работать не будут. Так что…

Взяв с полки небольшой коробочек, открыл его, достав изнутри тряпичный сверток, развернул тряпицу и взял одну, из многих там лежавших, длинную иглу калпаны. Обычно мы их для обезболивания применяем, но теперь, раз у меня получилось шприцы делать, надобность в них вскоре отпадет. Разве что вот как сейчас, палец уколоть понадобится.

— Смотрите внимательно сюда: Даша — это твой амулет, Хрисан вот это твой, ну а это мой, — разложив «комоды» на верстаке, я иглой указал на расположенный в середине звезды крест. — Ваша задача, аккуратно, повторяю — аккуратно капнуть кровью на середину этого креста. Понятно?

— Понял, — кивнул, полностью сосредоточенный на предстоящем задании Хрисан.

— Не дурная.

— Даша, не время сейчас свой характер демонстрировать, — одернул я ее. — Все что я сейчас говорю, это очень важно. Малейшая неточность и испортишь очень сложную работу, повторить которую я нескоро смогу. Не раньше весны, во всяком случая. И не факт, что я пожелаю ее повторять, раз ты не ценишь то, что я для тебя сейчас сделал.

— Да поняла я… извини.

Перестав пристально на нее смотреть, я кивнул, дождавшись извинений, и продолжил объяснять:

— Как капнете кровью на середину своего амулета, меняемся местами и, ты Даша, на наших амулетах — капаешь кровью на нижнюю ножку креста. Повторяю — на наших амулетах капаешь кровью на нижнюю ножку креста.

— Поняла.

— Хрисан, ты после своего, капаешь на правую часть креста наших амулетов, я — на левую ваших.

— Понял.

Хрисан стал еще более серьезней, ну и Дашка, глядя на него, спрятала куда подальше свою стервозность, тоже полностью сосредоточилась на предстоящем действе.

— Давайте указательные пальцы, — протерев иглу тряпочкой, смоченной в спирте, я не мешкая проколол Дашке палец.

— Ай.

Взял второю иглу, проколол палец Хрисану, тот даже лицом не дрогнул. Последним себе кровь пустил и, отбросив третью иглу в сторону, выступившей капелькой крови смазал округлую середину своего креста. Отшагнул назад, шагнул влево к Дашкиному амулету, убедился, что она все правильно сделала, выдавив еще капельку крови из пальца, капнул на левую сторону креста. После чего повторил данное действие с амулетом Хрисана.

— Теперь аккуратно, чтобы кровь не смазать, каждый прикасается к своему амулету, неважно куда, и, как я вас учил, напитывает его своей силой. Делайте.

Дашка легко справилась, стоило ей только прикоснуться к своему амулету, как вся кровь тут же впиталась внутрь него…

— Ай, — вскрикнула Дашка, отпрыгивая от верстака назад, чем чуть не испортила работу Хрисану, которому последнее действо не столь легко давалось.

Вскрикнула она потому, что ее амулет засветился изумрудным светом, проявив на миг скрытую под медью красоту нефрита. Но Хрисан молодец, не дрогнул, вскоре и его амулет прошел привязку, устроив такое же светопреставление, что и Дашкин, а потом и мой.

— Получилось, — шумно выдохнул я из себя, так как до этого дыхание задерживал.

— Егор, а что это такое? — стоило амулетам потухнуть, приняв свой изначальный невзрачный вид, задал вопрос Петр.

— Самые настоящие комоды, — взяв свой в руки, ответил я брату. — К сожалению пользоваться ими могут только одаренные, так что для вас с Гришей онибесполезны.

— А…

— Подожди с вопросами, Дашь, — перебил я сестру. — Ты у нас самая сильная, так что тебе и заряжать их. Свой амулет, прижимаешь палец к центру и напитываешь его своей силой, там почувствуешь, когда хватит. Потом наши с Хрисаном, но их заряжаешь через те места, куда своей кровью капала.

В который уже раз поражаюсь и, что уж говорить, завидую сестре своей, пусть по-доброму, не черной завистью, но сил у нее реально много. Магистр Абалей точно бы взял ее себе в ученицы не задумываясь. И она бы у него не затерялась, как некоторые, у кого сил вроде бы и хватало, но все же не настолько, чтобы стать по-настоящему полноценным учеником такого мага.

Полчаса мы в тишине просидели, именно столько времени Даше понадобилось, чтобы все амулеты зарядить. Закончив с последним, она даже пошатнулась, почувствовав недомогание, так что пришлось ей хвататься за верстак руками, чтобы не упасть. Еще бы, разом столько сил из себя выплеснуть. Но для нее это полезное действо, если она конечно хочет магически развиваться, а не на месте топтаться. Хотя, как бабушка говорит: «У нее той дури колодец неисчерпаемый, ума бы чуточку добавить». Так что развивайся, не развивайся, ей свои силы просто некуда девать будет. Нет подходящих знаний по магии для такой силы одаренной, а те, что у меня есть, так для них ее теперешнего резерва с запасом хватит.

— Ты как? — подскочил я к сестре, поддержать ее, чтобы не упала.

— Голова закружилась. — И глубоко вздохнув, выдохнула: — Уже полегчало. Но ты мне наконец скажешь, что это за комоды такие, которые кровью к себе привязывать и силой напитывать нужно?

— Сейчас сама все увидишь! Хрисан, — махнул я тому рукой, чтобы он к нам подошел. — Запоминайте слово, — перешел я на язык своего прошлого мира и сказал: — «Открыть». Запомнили? — еще тройку раз пришлось повторить, пока они его четко выговаривать не начали. Потом на том же языке учились произносить слово « Закрыть». — Хорошо. Теперь, Даша, ты первая. Берешь амулет и кладешь его на ровную поверхность, но таким образом, чтобы в направлении выбранной тобой вершины звезды, одной из двенадцати, было два метра свободного пространства. Это понятно?

— Пока не совсем, но вопросы я потом задам.

«Уже страшно», — улыбнулся я про себя, таким предвкушающим тоном она мне ответила.

Дашка положила амулет на пол, все как я сказал, вершиной в направлении свободного пространства.

— Теперь становись сзади, палец прижми к центру креста на амулете, и одновременно пускай в него маленький импульс силы, с мысленной командой «Открыть». Как бы направляя импульс от центра к выбранной вершине звезды. Потренируйся в холостую несколько раз, а потом уже…

— … — внимательно наблюдавшие за нами братья от неожиданности ругнулись в стороне.

Тренировки Дашке не понадобились, с первого раза у нее все получилось. Впрочем, напитывать зелья силой, творя мысленный заговор у нее тоже вполне успешно получается, так что нет ничего удивительного в ее успехе.

— Это что, Егорка, а?

— Комод! Говорил же уже.

Амулет в направлении выбранной Дашкой вершины выбросил луч светло-зеленого света, который резко расширился и образовал плоский прямоугольник, длиной два метра и шириной метр. Но это только сбоку казалось, что прямоугольник плоский, если находиться вблизи, то видно, что он имеет и глубину. Если быть точным, то глубиной он семьдесят сантиметров был. Ну и стоит добавить, что «ящик» этот по сторонам отсвет не отбрасывал, но вот в глубине светился потусторонне-зеленоватым светом, как будто провал в ад. Так что неудивительно, что братья с сестрой за крестики схватились и чуть молитву читать не принялись.

Пока это и вправду не произошло, я…

— Возьми, — метнувшись в угол, принес Дашке пустой коробок из-под патронов. — Положи его внутрь.

— Да я боюсь, — воскликнула она громко.

— Нечего бояться, — не менее громко попытался я ее подбодрить.

И тут же, демонстрируя, что никакой опасности нет, сунул руку в «ящик», помахав ею там.

— Возьми коробок и положи его внутрь. Ну!

Собравшись, сестренка все-таки решилась, храбрая девочка. Взяла коробок и… бросила его в «ящик».

— Ну хоть так, — кивнул я удовлетворенно. — Теперь ткни пальцем в середину амулета и произведи импульс, с мысленной командой «Закрыть», уже никуда его не направляя.

Видимо догадавшись, что должно произойти, Дашка в темпе проделала мной сказанное и, «ящик» тут же схлопнулся в луч, который обратно втянулся в вершину амулета.

Стоило только свечению исчезнуть, Дашка перевела широко открытые, я бы даже сказал — ошарашенные глаза на меня.

— Вот это — комод? — несколько истерично спросила она, тыча пальцем в амулет.

— Комод, комод, успокойся. Сама же хотела свой подарок первой увидеть.

В ответ Дашка, как и братья до этого, видимо тоже захотела выругаться. Даже втянула в себя полную грудь воздуха, но… сдержалась, выдохнула и головой покачала, судя по беззвучно шевелящимся губам, душу она все же отвела, но мысленно. Оно и правильно, бабушка с дедушкой за мат из девичьих губ, так их вожжами охаживали, что… воспитание сказывается, однако.

— Теперь я, — отмер наконец Хрисан.

Отдав сестре ее амулет, я даже улыбнулся, с какой опаской она его в руки взяла, он на его место свой положил и тоже попытался с первого раза «комод» активировать.

— Одновременно все делай, — подсказал я ему. — И импульс силы, и мысленная команда в направлении нужной вершины, иначе не получится ничего.

Только с пятой попытки у него все получилось, тут и волнение сказалось, и галдящие над душой братья, и малый опыт использования своих сил. Но то ничего, теперь будет больше заниматься, с такой-то игрушкой в руках. А то разочаровавшись в своих малых силах, он вообще хотел бросить их развивать, мол толку от них никакого.

Есть толк, и будет еще больший, когда я получу заказанный нефрит и научу их с Евдокией картографированием заниматься. В моем мире очень важная и уважаемая профессия, востребованная и сильнейшими магами, и простыми людьми.

Ну и, пусть я не артефактор ни разу, кой-чего из простенького все же умею. Например, те же «комоды» делать — это по сравнению с иными шедеврами и правда простенький амулетик.

У меня вначале моей деятельности охотником вообще был купленный дешевенький внепространственный «ящик». Один. Но его мне было откровенно мало, так что, как только чуть заработал, сразу насел на учеников магистра Абалея, чтобы они научили меня артефакт на четыре «ящика» делать. И эти знания мне, кстати, дешевле обошлись, чем покупать подобный артефакт в лавке.

Со временем и четырех «ящиков» начало не хватать, так что решил еще большее их количество себе заполучить. Сначала хотел на восемь лучей-ящиков, но один из учеников магистра, узнав про мои потребности, тишком предложил научить меня изготавливать амулет на двенадцать вершин, по цене восьмивершинной, затребованной другим учеником. Согласился и научился, хотя в дальнейшем ни разу так и не сумел заполнить все «ящики», пустыми чуть не половину держал. Впрочем, пустые есть не просят, а вдруг когда бы пригодились? Так что никогда не жалел тех средств, что за полученные знания пришлось заплатить. Я вообще никогда о таких тратах не жалел, пусть и пришлось в очередной раз кляться, что не для продажи артефакты делать буду, а только для себя. Оно все равно того стоило. Тем более на этот мир те кровные клятвы не распространяются, я уже давно это дело проверил.

— Егор, — вырвала меня из моих воспоминаний Дашка, дернув за рукав.

— Что, подошло время вопросов? — Улыбнувшись, я, обняв ее за плечи, притянул к себе, снова переведя взгляд на парней, контролируя, как они с «ящиками» играют.

Открыв один, набросав туда, что под руку попалось, закрывали его и открывали следующий пустой. Радости полные штаны, и что главное, у всех братьев. Вот тут они отпустили воображение в свободное плавание, припомнив заодно и Андрюху со Степаном, насколько те обрадуются, когда тяжелые мешки за плечами таскать не придется, да сколько и чего в «ящики» можно будет нагрузить.

— Я поняла, зачем моя кровь нужна была, но зачем твоя и Хрисана для моего «комода» и моя для вашего?

Хрисан, вроде и занят был, но тут же замер, лицом к нам повернулся, собираясь мой ответ внимательнейшим образом выслушивать.

— Закрывай «ящик» и иди сюда, — кивнул я ему. — Будете инструкцию и технику безопасности запоминать.

Подтянулись все братья.

— В первую очередь: зачем чужая кровь на личном «комоде». Этим действием мы не только активировали и привязали к себе личный артефакт, но и дали к нему доступ доверенным лицам. В жизни всякое может случиться и если вдруг мы с Хрисаном погибнем, то содержимое наших «комодов» не пропадет.

Ну вот, опять настроение сестре испортил, вон как лицом закаменела. Смерть близких — больная для нее тема. Это наша мелкая почти не помнит родителей, а Дашка хорошо их помнит и как они умерли, ну и меня она с дедушкой и бабушкой тоже уже не раз мысленно хоронила. Так что вполне понимаю такую ее реакцию.

— Не беспокойся, — поспешил я ее подбодрить — Знаешь же, что нас тяжело убить, для этого мы жилы и рвем, тренируемся постоянно. Но в жизни все бывает…

У братьев поднятая мной тема тоже позитива не вызвала, от былого хорошего настроения и следа не осталось. Стоят вон хмурые вокруг нас с Дашкой, но то ничего, сейчас я им его чуть подниму.

— Ну так вот, — продолжил я рассказывать, на сестру перестав обращать внимание, так она быстрей в себя придет. — Кровь это и ваш доступ к нашим артефактам, и… — обвел я их всех загадочным взглядом, — если хорошенько настроиться, прислушаться к себе, то на уровне интуиции всегда можно будет почувствовать, в каком направлении и как далеко от вас другой «комод» находится, кровью с вами связанный.

Во, даже Дашка от услышанного встрепенулась, лицом ожила, на меня удивленно посмотрела.

Тему смерти я больше поднимать не стал, это они потом и сами поймут. Если доверившийся вам человек погиб или просто на долгое время пропал, именно тогда ты и начинаешь беспокоиться, искать его «комод», в котором частенько немалые богатства хранятся. Это же и возможность узнать, где твой родич, друг или хороший приятель голову сложил. Пока в артефактах будет энергия, все мы сможем почувствовать направление на них, и если расстояние не очень велико, то и это самое примерное, на уровне ощущений, расстояние. Если же далеко, то только направление.

— Потом в этом деле потренируетесь на своем «комоде», так как его легче всего почувствовать, он никогда не потеряется, всегда будете знать, где он лежит. А теперь по артефакту: звезда, двенадцать вершин, двенадцать ящиков. Что бы вы туда ни положили и какого бы веса, самого веса вы не почувствуете. Плюс, в «ящике» ничего не может испортиться. Через год положенное туда достанете, состояние будет, как будто этого года и не было. Но! — поднял я указательный палец вверх. — Запомните раз и навсегда: живого человека или животное в ящик помещать нельзя ни в коем случае. Достанете вы его оттуда тоже свежего, но сто процентов мертвого. Как будто он вот только что издал последний вздох. Выжить в «ящике» даже растение не сможет. Достанете его свежим и цветущим, но что бы вы ни делали дальше, оно завянет.

Что такое стазис я им объяснять не стал, долго, да и ненужно им это знание, главное же до них донес. Мертвых переносить можно, так что теперь не будет переживаний, что добытые во время охоты туши протухнут из-за большого расстояния до дома. Также можно и свежее мясо в «комодах» хранить. Во всяком случае в этом году, на следующий, когда нефрит появится, я настоящие стазис-шкафы сделаю для хранения быстро портящихся продуктов. Так что теперь свеженина нам круглый год доступна будет, не придется солониной и копченостями питаться. Ну и запасов ягод и фруктов наделать, тоже будет приятно зимой свежих отведать. Но это и сейчас еще не поздно сделать, осень, самая пора таежные дары собирать, да и уже собранные запасы в «комоды» уберем.

Вообще, эти «комоды» именно для охотников и разных путешественников незаменимая вещь, Дарье он как таковой и не нужен, для дома больше бы подошел простой стазисный шкаф. Но раз пообещал сестре подарок, пусть у нее свои личные сундуки будут, ей такое количество на всю жизнь хватит. Будет в них свои ценности хранить, до которых никто добраться не сможет.

«Ну или выпивку в будущем от мужа прятать, — улыбнулся я, вспомнив бабушку, как она от деда сторожит тот же „Абалейский мед“. — Бабушка, черт».

Вспомнив ее, я на Дарью взгляд бросил, как бы она теперь при бабушке хранительницей разных ценностей не стала. «Комод» то бабушка у сестренки отобрать не сможет, но вот припряжет наверняка. Так как еще один артефакт я сейчас сделать не смогу, весь запас нефрита до пылинки истратил. Весь, кроме статуэтки Хотэя. Пусть я и не особо суеверный, но оставил его на самый крайний случай. Ведь именно с его находки нам удача повалила, жизнь новыми красками заиграла и стало возможно то, чего я думал лишился навсегда. Теперь, без крайней на то нужды, трогать его я не хотел, просто рука не поднималась.

— Вопросы есть?

Вопросов не оказалось ни у кого, видимо окончательно пресытил я мозги своих родичей всеми последними новинками, стоят вон, переваривают информацию.

— Ладно, раз вопросов нет, то напоминаю, что «комоды» — это самый большой наш секрет, из всех имеющихся. При посторонних их не использовать, так как в отличие от всего остального, владение этими артефактами мы вообще никак объяснить не сможем.

— Даже при Алтане?

Сестра ехидна, быстро отошла, от недавней неприятной темы и следа не осталось, глаза снова насмешливо блестят.

— Станет женой, тогда сам ей все расскажу, а пока… — я подошел к верстаку, открыл крышку на стоявшей там коробке и достал из нее еще амулеты в виде вытянутой книзу плоской капли, ну или в виде щита, с нанесенными на него рунами. Если под определенным углом глянуть на эти руны, то можно будет лицо человека рассмотреть. Не четкое, а так, в виде наброска, но все равно узнаваемое.

Всем остальным ведь тоже нужно было подарки магические сделать, вот я и расстарался, именно на них истратив последний нефрит, вернее, пыль нефритовую, что у меня оставалась, после изготовления алхимического стола и «комодов». Благо, той пыли на эти амулеты немного надо было.

— Это «щёлжуры», так эти амулеты называются. Вот они подходят даже неодаренным, так как заряжаются от жизненной энергии тела. Пока они на шее у вас висят и соприкасаются с кожей, никакая прыгающая, ползающая или летающая мерзость по вам ползать не станет.

Думал сил на эмоции ни у кого уже не осталось. Ошибался. Именно эти амулеты все с огромной радостью приняли, ведь теперь достающая всех злющая мошкá никого беспокоить не будет, не придется разной гадостью кожу мазать.

В моем мире «щёлжуры» у всех поголовно были, так как разной насекомой мерзости, часто ядовитой, хватало и за пределами диких земель. Сам амулет недорогой, их как таковой даже активировать не надо, на шею на шнурке повесил и при соприкосновении с кожей носителя, спустя час они уже сами активировались и привязывались. С этого момента на кожу никакое насекомое не сядет, а если сдуру и сядет, то сразу в панике улетит, будто пинка получило. И, главное, рядом будут летать и ничего, даже иногда на одежду могут сесть, ненадолго, уже неуютно им будет, но на кожу никогда.

Вот такая полезная вещь была изобретена в далекие времена магом Щёлжуром (Именно его лицо под определенным углом и можно на амулете рассмотреть). Изобретен и подарен всем людям, теперь любой одаренный знает как такие полезные амулеты делать, поэтому его имя в веках и прославляют, не забывают.

Поменять владельца нельзя, примитив же, не предусмотрено такой функции. Да она и не нужна, если так разобраться, легче новый купить, в том числе и про запас. Одного амулета на два-три года хватает. У каждого по-разному изнашивается: пот, трение об кожу и одежду, постепенно в негодность его приводят. Но это если из дешевых материалов делать. Правда нам пока из дорогих по статусу не положено. Повесь более долговечное золото на шею, так и до беды недалеко, мало ли кто позарится… чтобы этого не произошло, нужно и дальше работать. Впрочем, я из доступных на данный момент возможностей уже практически все выжал, осталось совсем немного и домой.

Глядя на радующихся подаркам братьев и сестру, я понял, насколько же сильно я по дому соскучился.

Глава 15

Дома по нам тоже соскучились.

Первая нас Жулька встретила, налетела, как сумасшедшая крутиться и вертеться у ног начала, повизгивая от счастья. Пришлось гладить мамашу, успокаивать ее. Ну а потом сестренки мои мелкие с «детьми мамаши» на руках из дома во двор выскочили, увидели кто пришел, завопили радостно и на шеи к нам кинулись, и восторг свой выражая, и беснами хвастаясь.

На их вопли братья с Зиной с разных концов двора показались, но с ними мы только и успели что обняться, как бабушка из дома вышла. С этого момента хаос закончился, обняв и расцеловав нас всех по очереди, бабушка бардак прекратила, всем занятия нашла. Нам с дороги умываться, домашним — стол готовить, сегодня праздник у Овичей, все семейство наконец под одной крышей собралось.

— … Оюун, подсчитав весь собранный урожай, сказала, что в следующем году еще три таких же «огорода» засадим нашими семенами, — приведя себя в порядок, рассказывал я новости, сидя за столом, в то время как Дашка из уже продемонстрированного всем «комода» подарки доставала.

«Комоды» на моих стариков непередаваемое впечатление произвели, но, давно привыкнув к выдаваемым мной «чудесам», они тоже достаточно быстро в себя пришли. Не став голову ломать, как оно работает, приняли эти артефакты как данность: есть у нас теперь такая полезная штука и хорошо.

— Именно столько их нужно будет, чтобы и их, и наши нужды по продуктовым запасам полностью закрыть. Так что семян заготовили, некоторых даже с приличным таким запасом, землю под огороды старейшины уже выделили, будем сажать.

* * *

Не только про огороды с Оюун говорил. Все дело в том, что она планы начала на долгие годы вперед закладывать, пришлось признаваться, что пусть не в следующем году, но через год, два или три мы, скорее всего, покинем эти земли и нас в эти планы надолго вводить не надо.

Весной все решится, с Датзером, посмотрим, как он очередной наш заказ выполнит, буду по итогу разговаривать. В том числе и планировать, куда именно перебираться на жительство. С немцем хотел посоветоваться, так как, несмотря на молодость, знает он очень много об окружающем нас мире. Ну и, за помощь в переселении я собирался ему и его хозяевами договор предложить, будем только через них все наши товары в Европе реализовывать. По другим странам, там посмотрим еще, насколько выгодно нам с ними сотрудничать будет. Да и нескоро у нас столько товара появится, чтобы его на разные страны хватало.

Но это все далекоидущие планы.

С Оюун я поговорил не только из-за планов дауров на урожай наших огородов, но и…

— Алтану удерживать не будете? — именно из-за нее я в основном и начал этот разговор.

— В каком смысле… А-а, — поняла мой вопрос Оюун. — Она твоя жена будет, Егорка. Как же мы ее удерживать будем? Куда муж, туда и жена, ты ее дальше по жизни поведешь за собой.

— А ты? — еще один немаловажный вопрос, который я просто обязан был задать. — Ты с нами не хочешь уехать?

От моего предложения Оюун сначала опешила, зато потом пришлось на множественные вопросы отвечать, почему мы вообще собираемся уезжать и куда именно. Не только ей, но и еще некоторым людям в будущем я это предложение сделаю, как только станет ясно, когда и куда именно мы будем перебираться.

Оюун все рассказал, секретов не разводил, все свои планы на жизнь озвучил.

— Не знаю, Егор, — задумчиво повела головой молодая тетка моей будущей жены, всего на четыре года ее старшая. — Бабушка и родители — они откажутся, это я тебе прямо сейчас говорю, даже спрашивать их не надо. Я бы может и согласилась, все же хочется большего для себя и моих детей, чем всю жизнь в тайге прожить, но… страшно. Честно, очень страшно вот так резко сложившийся уклад менять. Но я буду думать, Егор, и когда вы окончательно определитесь с местом и решитесь туда перебираться, тогда я уже точно приму решение.

Загрузил я разумницу прилично, уезжая от дауров, видел, насколько она была погружена в себя и в свои мысли. Видимо что-то я у нее внутри всколыхнул потаенное, что она так близко к сердцу восприняла наш разговор.

* * *

— О-о, — протянул дед, при виде спустившихся к нам парней. — А ну ка, а ну ка, покажитесь нам во всей красе.

Братья, после умывания, недолго с нами просидели, стоило только Дарье «комод» продемонстрировать, а мне начать новости рассказывать, как Хрисан с Гришей Андрюху и Степана за собой утянули. И вот, они вернулись…Все оделись в новую, пошитую нам даурами одежду из ихицы. На ногах новые же сапоги, из толстой кожи наколенники, теперь можно не бояться ушибить колени во время различных экстремальных телодвижений. А то бывало, да… Но не это все внимание деда привлекло, а надетые на парней бронежилеты, перчатки и наручи, многочисленные подсумки на ременно-плечевых системах и небольшие рюкзаки за спинами. Ну и самое главное — оружие в их руках, сейчас в полной комплектации, казавшееся чем-то чужеродным.

Повеселило меня выражение лиц бабушки, Зины и мелких сестер, они смотрели на братьев, как на чудо-чудное, никогда ранее невиданное. Ну а братья, наверное, не было сейчас более счастливых людей во всем мире, чем они.

Нужно будет не забыть сбить с Гриши и Хрисана пока еще ростки излишней самоуверенности. А то смотрю появилась у них некая иллюзия всемогущества, после того как новое оружие и снаряжение на себя напялили. Как бы не стали себя считать выше, сильнее и лучше всех остальных людей, забив на чувство самосохранения. Если их не осадить вовремя, так и помереть недолго, от переоценки своих возможностей. Могут и сами по-глупому встрять в неприятности, и всю семью следом за собой утянуть. Но то ладно, сегодня пусть еще нос позадирают, а завтра начнем их в чувство приводить.

Как в начале про «накрывать на стол», теперь и про подарки все временно забыли, начали братьев теребить, все на них надетое внимательнейшим образом осматривая и ощупывая. Ну и мне пришлось, отбросив на время кровожадные мысли в сторону, про эти новинки рассказывать, так как никто другой с этим, чтобы все было просто и понятно, не справится.

Простой фонарь их не в меньший степени удивил, чем и «комод». Но тут они быстро все поняли: есть мох, ради которого братья столько времени костер поддерживали на холме. Получившиеся кристаллы они тоже видели, перед тем как парни их мне в поселение к даурам принесли. Теперь же увидели то, что из них получилось, после моей обработки.

Вышло два вида кристалла: белые — если их спрессовать и поместить в стеклянную колбу, после чего подать по электродам энергию, то они сплавятся в одно целое, выжигая при этом имеющийся в колбе воздух и замещая его выделенным при сплавлении газом, в котором потом долгое время и будут светиться, не сгорая. Энергию же дают другие кристаллы — красные, помещенные в энергоячейку.

Все просто.

Есть лампочка, есть отполированный до зеркальности оловянный отражатель, в ручке находится энергоячейка, такая же, как и в разговорнике, вот и весь фонарь.

Такие же, но более мелкие лампочки, кстати, я в разговорнике использовал для индикации заряда, и в прицелах — для подсветки прицельной сетки.

— Ага, — дед сделал вид, что все понял.

Но то ладно, что не понял, он потом наедине мне вопросы задаст и все досконально выспросит. А сейчас он на другое тему перевел:

— А патроны вот, они что, вот прям совсем бездымные? — переспросил он недоверчиво, вертя в руках один такой, от выданного ему Винчестера.

— Бездымные, — подтвердил я ранее сказанное. — Там неоткуда дыму взяться. Так как наш порох не горит, он сразу в газообразное состояние переходит.

— Ну а как он… как он в это газообразное состояние переходит? Капсюль что, его тоже не поджигает? — постучал дед пальцем по донышку гильзы, где капсюль и располагался.

— Нет. У нас и «капсюль», и «порох» — это, можно сказать, одно и то же вещество. Просто «порох», он стабильный, от удара не взрывается. А вот «капсюль» — в жидком виде он тоже стабилен, а вот как застынет, так наоборот, уже совсем нестабильным становится. При ударе по нему бойка, сразу испаряется, в газообразное состояние переходит, и уже этот газ инициирует заряд «пороха». Ну и, помимо бездымности, есть еще плюсы у нашего пороха. Раз он не горит, нет и огненной вспышки, так что даже без глушителя оружие малозаметно. Еще плюс в том, что при частой стрельбе оружие не перегревается, в стволе не образуется нагар… да там много плюсов, нет нагара и повышенной температуры, оружие не ржавеет, его легче чистить, поэтому оно и дольше прослужит, ничего не перегорит, не выгорит.

— Ага, — еще немного повертев патрон в руках, дед убрал его обратно в коробок, с плотной крышкой, для защиты от попадания внутрь влаги и грязи. — А вот это, — он постучал пальцем Грише по бронежилету, — что, оно и вправду пулю сдержит?

— Сдержит, — кивнул я уверенно. — Простую свинцовую, даже из Шарпса держит, мы проверили. Броня эта, она как пирог слоеный, переплетенный слой из широких полос железноствола (как корзинка плетется), под ним слой бронеткани, и так несколько раз. Верхние слои пуля пробивает, но при этом разрушается, сплющивается, и нижние слои ей уже не поддаются. При этом, сила удара не в одной точке концентрируется, а распределяется по всей поверхности брони. Так что удар хоть и чувствителен, но не смертелен. Впрочем, от организма зависит: один покачнется просто, другого же с ног свалит. Но и тот, и другой в живых останется.

Прислушавшись к доносившимся сверху девчачьим восторженным возгласам, я решил не только рассказать, но и…

— У нас есть на чем показать, — предложил я деду, шустро активировав свой «комод» и достав из «ящика» уже слегка расстрелянную нагрудную броневую плиту. — Если хочешь, пошли сейчас постреляем?

Бабушка, одежду и обувь рассмотрев, когда речь про оружие зашла, заскучала, так как ей это совсем не интересно было. Но Дашка, вытащив отжатый у нас бинокль, сделав загадочный вид, увела ее и сестер за собой на второй этаж. Оттуда и просто глазами можно корейскую деревушку вдали рассмотреть, а уж с биноклем… надолго пропали наши женщины.

Дед тоже прислушавшись к доносившимся со второго этаже восторженным пискам моих мелких сестренок, только кхекнул, да…

— Долго нам стола ждать придется, — вынес он вердикт услышанному. — Пошли, опробуем ваши новинки, заодно и проверим, стоило ли на них такие деньжищи тратить.

Но то он просто ворчит, видно, что все нами принесенное на него сильное впечатление произвело и он полностью доволен. Ну и, наслушавшись, ему и самому захотелось тут же все опробовать. Так что и хорошо, что бабушка отвлеклась, не придется прямо сейчас ее терпение испытывать. А за столом мы и вечером при свете керосиновой лампы посидим нормально. Надо только сейчас подальше уйти, чтобы она нас не вернула, когда с биноклем наиграется.

Так что, стараясь не шуметь, чтобы нас не стопорнули, мы все дружно поднялись и чуть ли не на цыпочках на выход направились.

— А вы куда? — как гром среди ясного неба, раздался сзади тихий шепот.

Дашка, не знаю зачем она спустилась вниз так «вовремя », ну и увидела, как мы крадучись дом покидаем. Видя такое дело, благо хоть шепотом, решила уточнить, что это тут такое происходит.

— Тсс, — шедший последним Петя, палец к носу поднес. — Стрелять идем.

Услышав, куда мы направляемся, сеструха на миг замерла в сомнениях, оглянулась в сторону лестницы на второй этаж, но тут же, тряхнув головой…

— Я с вами, — прошептала, и так же тихонько вслед за нами пошла.

— Слышь, Егорка, а лопаты вам зачем? — спросил у меня дед, кивнув в сторону замерших у калитки братьев, ждущих, пока вышедший наружу Петр не осмотрится и им можно будет во всей своей красе со двора выйти.

У тех сзади к рюкзакам были приторочены метровые штыковые лопаты.

— Да мало ли, в тайге пригодятся, — деланно-равнодушно пожал я плечами.

Не говорить же ему, что мне надоело ножом могилы копать после боестолкновений, варнаков всяких закапывая, чтобы зверье человечиной лишний раз не кормить. Вот и заказал кузнецу у дауров лопаты. Петр держаки из железноствола для них сделал, я же потом еще и с металлом поработал, так что они теперь долго нам прослужат.

— У нас в «комодах» там еще и топоры с пилами лежат, — перевел я тему. — Лопаты же на рюкзаках, так это для того, чтобы парни не обленились совсем. Да и моменты бывают, когда быстро все делать надо, некогда или просто нельзя будет «комод» демонстрировать, вот самые необходимые вещи и будем в рюкзаках и в подсумках носить.

— Никого нет, пошли, — махнул нам рукой осмотревшийся снаружи Петр.

Пропустив деда вперед, я вслед за ним в калитку шагнул, и тут же у меня по всему телу волосы дыбом встали.

— Опасность! — рявкнул я, ощутив на себе чей-то пристальный взгляд.

Веселые и еще недавно расслабленные Гриша с Хрисаном мгновенно среагировали, дед только и успел кхекнуть, как они его уже на землю уронили. Петр сам упал и в сторону откатился, уходя от возможной опасности, как и Степан с Андрюхой. А вот я, тоже было дернулся, да так и замер, подавив рефлексы. Дашка следом за мной в калитку шагнула, где и замерла испуганным истуканом, услышав мой крик. Так что уходить из-под выстрела мне никак нельзя, иначе ей достанется мне предназначенное.

Только и оставалось, глядя на вспухший в зарослях дымок, поднять перед собой руку с зажатой в ней бронеплитой, да надеяться, что моя счастливость и на этот мир распространяется.

— Егор….

Удар, тьма и тишина.

* * *

— Никого нет, пошли, — махнул рукой осмотревшийся снаружи Петр.

Гриша следом за Андреем, Степаном и Хрисаном вышел в калитку со двора наружу. Окинув окрестности ленивым взглядом и никого не увидев, Гриша снова было к братьям повернулся, продолжить так нравившийся им разговор про все появившиеся у них новинки. Но непонятное беспокойство все же заставило его еще раз взглядом по округе пройтись.

Братья вон, те вообще ничего не ощутили, находясь в предвкушении скорых стрельб, насели на Хрисана с вопросами, еще и его тормошат, мол чего замер. А он слова из себя вытолкнуть не может, сам не понимая, что с ним такое. И глаза, будто живя своей жизнью и ему совсем не подчиняясь, все продолжают и продолжают округу осматривать.

Гордость… гордыня, надо быть всегда с собой честным, затмила собой весь здравый рассудок. Ведь почувствовал же беспокойство, но задранный кверху нос не позволил коровью лепешку под ногами увидеть. Как же, ведь они теперь ух, непобедимые герои с таким-то снаряжением. То-то Егор на них насмешливо посматривал, когда они гоголем ходили перед бабушкой с сестрами, но и это тогда мимо его сознания прошло. Что там говорить, зазнались, понравилось им чужое восхищение… вот и результат.

Как ледяной душ…

— Опасность, — раздался за спиной крик брата.

И сразу же все встало на свои места: чужой взгляд он недавно на себе ощутил, но раздутое до непомерных величин самомнение помешало ему это понять.

А теперь поздно.

Еще сам не осознавая до конца, действуя на буквально вбитых в них Егором рефлексах, он шагнул назад, одним слитным, отработанным на тренировках движением, «уронил» деда. То же самое и Хрисан проделал, подстраховал, и вдвоем они старого аккуратно, можно сказать — нежно на землю уложили. Хрисан еще и своим телом его прикрыл, действуя уже вполне осознано, ведь они уверены в броне своей, даже если и прилетит что, то не насмерть. Но даже если бы и насмерть, Хрисан все равно бы на пути пули встал, иначе потом не смог бы никогда бабушке в глаза посмотреть.

Петр, Андрюха и Степан тоже на землю посыпались, последние двое еще и оружием по сторонам ощерились, выискивая ту самую опасность. Один Егор остался стоять…

Гриша даже ругнуться не успел, увидев за спиной у брата замершую в калитке Дарью. Егор же, смотря строго в определенном направлении, одновременно делая шаг назад, вытянул перед собой мишень — броневую нагрудную плиту, которую они и шли сейчас расстреливать.

А дальше все в галоп сорвалось, эта самая плита, вырвавшись из рук брата, стукнула его и в одну сторону полетела, Егор же в другую. Но прежде, чем упасть, он еще успел рукой сестру так толкнуть, что та во двор улетела, только ноги в калитке и мелькнули. Брат же изломанной кучей упал под забором, где и замер неподвижно, зато из-под его головы обильно кровь потекла.

Гриша даже зарычал, от навалившегося на него бешенства…

Он виноват!

Почувствовал опасность, но отмахнулся от нее, не придал значения, в то время как брат ни раз и ни два буквально требовал от них: почувствовал, заметил, что-то непонятно — озвучь это вслух. Лучше быть смешным, но живым, чем промолчать и умереть.

— Брат! Ы-ы-ы, — сцепив зубы, он вскочил на ноги и повернулся в ту сторону, куда до этого Егор смотрел.

Но только и успел увидеть, уже развеивающееся ветерком дымное облако, да на большой скорости метнувшийся в сторону тайги силуэт стрелка. Тот так быстро двигался, что стрелять было бесполезно, не попал бы, это он ясно осознал, так что и не пытался.

— Степан, Андрюха, деда во двор, — не дал ему снова зарычать, уже от отчаяния, голос Хрисана.

— Егорка, — только и прохрипел старый, когда братья его под руки подхватили и во двор потащили.

Они как раз разминулись с чумазой Дарьей, что им навстречу со двора выскочила. Видимо хорошо ее Егор толкнул, что она кувырком покатилась и с ног до головы в грязи вымаралась.

Подскочив к брату, сестра упала возле него на колени, всхлипнула было, но сразу же взяла себя в руки, принялась осматривать его, в поисках ран.

— Он живой, — озвученная Дарьей новость позволила более свободно вздохнуть, чуть не накрывшее с головой горе отступило, появилась надежда. — Его к бабушке срочно надо.

Тут как раз братья со двора наружу выскочили, деда там на лавку усадили и вернулись обратно.

— Степан, Андрей, Петя, Егора к бабушке и занимайте оборону, — продолжал командовать не потерявший головы Хрисан.

Братья кивнули согласно: к новому оружию и снаряжению они непривычны, так что сразу в погоню не способны отправиться, значит не им и преследованием заниматься.

— Гриша, — перестав всматриваться в заросли тайги, повернулся Хрисан к нему лицом, лишенным каких-либо эмоций, только глаза и выражали ту бурю чувств, что он сейчас испытывал. — Пошли?

Если бы сейчас знакомые казаки увидели Гришу, то окончательно уверились бы в том, что сын полностью в отца пошел, в том числе и характером. Шалый взгляд и жуткая усмешка на губах, один в один его отец Иван Кочубей в предвкушении схватки с врагом.

— Идем, брат.

Пробежавшись руками по снаряжению, хоть в этом повезло, собираться в дорогу не надо, напялили на себя все что только можно, идиоты хвастливые, переключили разговорники в телефонный режим…

— Петя, будь на связи, — уже на ходу крикнул тому Хрисан.

…и они, особо не спеша, но и не медля, направились к тому месту, где стрелок в тайге скрылся.

— Есть след.

Довольно быстро они обнаружили оный, спасибо дождям, что почти неделю чуть ли не непрерывно лили. Теперь точно никуда враг от них не денется, сутки, двое или месяц им понадобится, но они нагонят его и тогда уже спросят… за все спросят.

— Я по следу иду, — рассмотрев внимательнейшим образом отпечатки сапог, выпрямился Гриша, — ты правее, меня подстраховываешь.

Благодаря Егору им теперь даже не обязательно в пределах видимости друг от друга находиться, с помощью разговорников они всегда на связи друг с другом будут.

— Хорошо, — без возражений согласился Хрисан.

Гриша следы и вправду лучше него читает, так что и возражать нечего.

Больше ничего не говоря, перехватив поудобней оружие, они направились в погоню, постепенно входя в привычный темп. С такой скоростью они сутки напролет идти могут, при этом не уставая и не теряя бдительности, в отличие от того, кого они преследуют. По следам видно, что бежит он очень быстро, значит скоро устанет, начнет замедляться, в отличие от них, только-только набравших привычный темп.

* * *

— Живой?

На пороге дома их встретили бабушка с дедушкой, бабушка внешне спокойная, но лицом очень бледная, дедушка же, краще в гроб кладут, как бы не помер от переживаний.

— Живой, — обогнав братьев, подскочила к бабушке Дарья. И выпалила скороговоркой: — Я раны от пули на нем не нашла, только голова сильно разбита.

Бабушка еле заметно выдохнула облегченно, но успокаиваться пока и не подумала.

— В горницу его несите, на стол кладите.

Скомандовав, она первой скрылась внутри дома, и когда они донесли брата, она там уже во всю готовилась. Испуганные сестры рядом суетились, мгновенно выполняя все ее команды.

Уложив брата на так и не накрытый стол, бабушка сама его внимательнейшим образом осмотрела, но на теле тоже никаких ран не обнаружила.

— Руки помой, помогать будешь, — закончив осмотр, уже совсем спокойно велела она замершей рядом Дарье. — Шить надо.

Пока младшие сестры поливали ей теплой водой на руки над ведром, бабушка, с помощью братьев уже перевернула Егора на живот, и принялась ножницами щелкать, выстригая волосы вокруг раны. Потом они уже отца покойного бритвой, что бороду не отпускал, только усы носил, выбрили что осталось и…

— А обезболивающее? — вытаращила глаза на бабушку Дарья, когда та велела ей шить рваную рану на голове брата.

— Не нужнó оно ему сейчас, он и так ничего не почувствует, — успокоила она ее. — Вот когда очнется, тогда да, голова у него сильно болеть будет, тогда и уколем.

Рана на голове у Егора внешне страшная была, даже череп видно, но хоть не пробитый, целый, это уже радовало. Ну а до красивостей, так она с ниткой и иголкой умеет обращаться, сделает все красиво, благо опыт людей шить у нее уже есть.

В это время в сторонке на лавке сел дедушка, братья, замкнув ворота и калитку на засов, двери в дом тоже изнутри заперли, оружие привычное взяли, и рядом с дедом на лавке сели, внимательно за женщинами наблюдая и одновременно слушая, как по разговорнику Хрисан с Гришей переговариваются.

Петя на своем разговорнике нужный канал включил и звук достаточно громкий сделал, так что все семейство было в курсе, как там у них дела продвигаются.

— Никого нет, Гриша, — раздался из разговорника голос Хрисана, после продолжительной паузы. — Он тут потоптался, видимо проверял, преследуют его или нет, теперь бежать и петлять перестал и шагом прямо в направлении границы пошел.

Дальше из переговоров ясно стало, что Гриша по следу идет и Хрисану направление указывает. Если, где впереди он что подозрительное замечает, то сам замирает, а брат продолжая движение, со стороны это самое подозрительное место осматривает.

— Правильно действуют, — шептал себе под нос дед. — Ведь ворог может и засаду устроить, но парни ему на это шансов не дают. Грамотно действуют, в ловушки голову дурняком не суют.

Знал старый, что внуки его много тренируются, теперь вот слушая, как на яву все видел, к чему те тренировки привели. Слушал и гордился, не пропала переданная им еще покойному сыну таежная наука, которую тот уже своему сыну передавал, а тот потом братьев обучил.

— Сильны Овичи, — шептал дед, не ощущая текущих по щекам слез. — И будут еще сильнее, абы бы только выжил.

— Все, бабушка, — закончила с шитьем Дарья.

И тут же из разговорника раздался приглушенный голос Гриши:

— Я его вижу, Хрисан!

— Не стреляй! — тут же отозвался брат. — Он в том же направлении двигается?

— Да.

— Я ускоряюсь, попробую его обогнать и засаду устроить. Будем живым брать, надо его расспросить, зачем он в Егора стрелял.

— Действуй, брат.

Все в комнате, казалось, даже как дышать забыли, замерли и шевелиться боялись, чтобы ни слова не пропустить, которые доносились до них из разговорника.

Одно дело знать, что их родные где-то там в тайге с кем-то пострелялись, потом легкомысленно отмахивались от озвучивания подробностей, мол мелочи все, ничего там такого не было. Тут они все разом перенеслись к внукам и братьям, вместе с ними сейчас преследовали ворога, старались быстро, но в то же время незаметно бежать, чтобы опередить его на пути…

— Вижу его, Гриша, — раздался в тишине комнаты чуть запыхавшийся голос Хрисана. — Шумни там, чтобы он замер хоть на миг, я его стреножу.

— Ща сделаю…

И тут же, спустя несколько ударов сердца из разговорника раздался приглушенный глушителем звук выстрела.

— Ах, — вздрогнули сестры.

И тут же раздался второй выстрел.

— Есть! — радостно озвучил результат своей стрельбы Хрисан.

Пыхтение, шум бега и тут же возня, крик и…

— Уши закройте, — шикнула на сестер бабушка, так как из разговорника донесся шум борьбы и ругательств на двух языках, на русском и на китайском.

— Ага, — так же негромко откликнулись сестры, еще шире растопырив уши и даже вперед подались, чтобы ни звука на пропустить.

— Есть, Хрисан, я взял его.

— Ух, — выдохнули мелкие сестры, и совсем неожиданно, даже для себя, разом заплакали.

— Пятя, ответь Хрисану, — донесся до них голос брата.

— На связи, — тут же отозвался Петр

— Дедушке скажешь, что мы взяли стрелка. — Видимо брат в горячке боя забыл, что разговорники в телефонном режиме на общем канале находятся и они сами все слышали. — Что там Егор?

— Егор живой, бабушка с Дарьей ему голову зашили, но он еще в себя не пришел, — бросил Петр взгляд на продолжавшего лежать на столе брата и замерших рядом с ним бабушку с сестрой.

— Понятно, конец связи, — откликнулся Хрисан, и тут же…

— Ну что, китаеза, пообщаемся? — раздался предвкушающий голос Гриши.

— Разговорник на другой режим переключи, — успели они еще услышать голос Хрисана, видимо только теперь понявшего, что они и до этого все их переговоры слушали.

В разговорнике что-то щелкнуло два раза, и он затих, так они и не узнали, что там братья с китаезой делать собрались.

Глава 16

— Ба, а Егорка же не умрет? — Маша,крепко прижимая к себе Веську, именно так она свою бесну назвала — Висения, сокращенно Веся, тихонечко спросила у бабушки, сидевшей в закутке рядом с братом.

— Нет конечно, — вынырнув из своих невеселых мыслей, тут же ответила необычно серьезной внучке бабушка, погладив ту по голове. — Как только рана у него на голове окончательно заживет, так сразу же на поправку и пойдет. — После чего подтолкнула ее ниже пояса к выходу: — Иди, а то сейчас Зина придет, мешаться будешь.

Кивнув, Маша, бросив уже не столь обеспокоенный взгляд на брата, ушла, а вот бабушка осталась. Внучку то она чуть успокоила, но вот кто бы ее успокоил. Егор уже двенадцать дней находился на грани жизни и смерти, и она не могла понять, что с ним происходит.

Поначалу казавшееся не столь и сильное ранение, намного серьезней оказалось. Внук ни в первый день, ни на следующий в себя так и не пришел. Только на третий Дарье как-то удалось его растормошить, потом еле успокоили внучку, так как Егор никого из них не узнал, посмотрел, как на чужих и снова сознание потерял.

Занавеска в очередной раз шевельнулась и в закуток просочилась Зина.

— Готово все?

Зина молча кивнула, расставляя на табурете горшки с отваром и куриным бульоном, которые они с Дарьей приготовили. Готовили вместе, а пришла она одна, так как после первого раза, как Егор очнулся, Дарья больше ни разу не приходила его будить. Очень уж ее страшит то, что он ее не узнал, гложет внучку вина, что это из-за нее все случилось. Зато во всех остальных случаях, когда приходилось просто рядом с ним посидеть, или обмывать его, тут она первая на очереди.

— Егор! Егорка, — чуть потрясла, скорее — погладила внука по плечу бабушка. — Егорка проснись, надо покушать. Егорка, — теперь уже погладив его по щекам, продолжила она его будить.

Долго внук не приходил в себя, но вот наконец он все же глубоко вздохнул и медленно-медленно, будто с огромным трудом, открыл глаза. Открыл и уже привычно не узнал никого, посмотрел мутным взором на нее, на Зину, снова на нее… в глазах мелькнул проблеск узнавания.

— Бабушка, — прохрипел он пересохшим горлом, попытавшись улыбнуться.

В этот момент у бабушки всегда сердце замирало: а вдруг очнувшись в очередной раз он ее не узнает? Узнавал, и ее сердце снова пускалась в счастливый галоп.

После первого его пробуждения, все остальные именно так и происходили, так что была надежда на благоприятный исход. Об этом она каждый день молилась, в том числе и той богине, кровавой, древней, которая его знаниями благословила и даром наделила, чтобы помогла.

— Покушать надо, Егорушка, — нежно погладила она его по щеке.

Он только глазами моргнул, что-либо сказать уже был не в состоянии, все свои силы отдавал на первое слово, видимо хоть так пытался ее, старую, подбодрить.

Быстро смахнув ладонью побежавшую по щеке слезу, они с Зиной сначала напоили Егора целебным отваром, а потом и бульоном.

Как и в предыдущие разы внук, как бы ни старался, а видно, что он очень старается, но дольше определенного времени в сознании находиться не смог. Отключился прямо во время очередного глотка бульона.

Зина, увидев это дело, убрав в сторону кружку, тут же полотенцем вытерла ему лицо, а бабушка…

— Отдыхай, Егорушка, отдыхай, — аккуратно опустила его перевязанную голову на подушку. — Отдыхай, внучок.

В следующий раз получится его разбудить только через три дня. И только разбудить, сам он очнуться не сможет, это они уже выяснили. Так что снова дом погрузится в пучину ожидания: очнется или не очнется в следующий раз их внук и брат?

Странное все с ним происходило: то, пугая всех до ужаса, он, казалось, и дышать переставал, и сердечко биться прекращало. Но нет, медленно-медленно, еле ощутимо оно у него в груди все же стучало. Потом наоборот — начинало биться так, будто старалось грудь пробить и на волю из клети пробиться. Сам же Егор в это время начинал в горячке метаться, температура у него такая поднималась, что казалось, и мокрая от пота постель огнем займется.

Страшно.

Чувствовала, старая, всем своим материнским сердцем чувствовала, что все эти дни Егорка находится на грани жизни и смерти. Качаются качели то в одну сторону, то в другую, и очень ее страшило то, что ничем она не могла помочь внуку, все ее знания оказались бесполезны в его случае. И не только ее, поняв, что сами они не справляются, из Никольского привезли дохтура.

Толку-то от него.

Делая умный вид, ощупал, обстучал по всем конечностям внука, в рот и в нос ему заглянул, и только после всего этого соизволил на рану глянуть, похвалив за аккуратный шов. Ну и все, потеребенькав свою козлиную бороденку, выдал, что голова — оно такое, дело темное, еще малоизученное. Целую лекцию им прочитал, да так толком ничего и не сказал, зато порошков отсыпал на целых три рубля, и это помимо той десятки, которой его удалось уговорить приехать на их хутор.

— Шарлатан, — так она его обозвала, когда он на своей бричке уехал.

На всякий случай все же споили внуку те порошки, но улучшений никаких не наступило, впрочем, и ухудшений не было. И это удивительно, что ухудшений не было. Впрочем, удивительно и Егорка в последние годы — это одно и тоже, так что не очень и удивляло. Но все же, сколько уже лежит без сознания, видно, что тяжело болеет, почти ничего не ест (сколько там им удается его в минуты сознания и бессознательного бульоном напоить), а внешне ни на грамм не похудел. Наоборот, весу набрал, откуда что и берется, но мясо на нем нарастает, будто ест за пятерых.

Одно это ее и успокаивает, раз вес набирает, тело крепким и здоровым выглядит, может и поборет Егорка смертушку, вернется к ним, и вернется при памяти, раз пересиливая себя, продолжает, как очнется, узнавать свою…

— Бабушка, — еле заметная улыбка на губах через очередные три дня.

* * *

Очнулся я посреди ночи с на удивление ясной головой. Вздохнуть полной грудью тоже труда не составило, хоть в теле и ощущалась изрядная слабость. Но слабость не болезненная, будто после неимоверно тяжелой продолжительной работы удалось наконец отдохнуть, полностью расслабиться.

Темно вокруг, только в оконце пробивается не столь и яркий свет луны.

— Похоже выплыл, — прошептал я еле слышно себе под нос.

Осторожно шевельнулся, убедился, что ничего не болит, после чего ощупал свое тело и хмыкнул:

«Спасла меня все же броня, пусть и примитивная, вернее — неполноценная, но свое дело она все же на отлично сделала. — После чего за голову взялся, где обнаружил уже практически заживший рубец. — А вот с головой „Егорке“ не везет, второй раз прилетело и…».

Как бы ни хотелось сейчас об этом не думать, но обдумать новое приобретение все же стоило. Так я головой приложился, что мой дух в очередной, и не факт, что не в последний раз чуть не покинул место своего обитания. Видимо из-за этой встряски тело и задействовало все доступные ресурсы для выживания, до которых только смогло дотянуться. Дотянулось оно и до где-то там прячущейся памяти «третьего». Из ранее неизвестного, он теперь во вполне известного человека превратился. Память его мне полностью доступна стала. Один минус, это память не диковатого, жившего в тайге пацаненка, ту я довольно быстро переварил, а вот в памяти «третьего» чуть не утонул. Если бы не бабушка, которая как-то умудрялась мне помогать периодически на поверхность выплывать, я бы, наверное, исчез, растворился в том неудержимом потоке информации, который меня с головой захлестнул. Но бабушка помогала, давала мне возможность хоть на краткий миг осознать себя, стабилизировать сознание, перед тем как снова с головой погрузиться в бурную реку практически непрекращающегося кошмара.

Именно кошмара, так я воспринимаю вновь приобретенные знания.

Но начнем по порядку.

Третьим претендентом на тело Егорки Овича был Григорий Ковач…

* * *

…из семьи не последних в стране людей.

Дед был высокопоставленным политиком еще недавно могущественной державы. Не на первых ролях, но занимал достаточно значимое место в правительстве, чтобы его семья никогда не знала нужды. Когда же страна, еще недавно казавшаяся сильнейшей в мире, пошла в разнос, дед к тому времени уже ушел в отставку.

Перестройка, гласность, свобода — именно это яркими красками было написано на развалинах державы, щедро политых кровью. Многие еще недавно могущественные люди и те оказались на обочине истории, если вообще сумели выжить.

Многих тогда похоронили, вместе со страной.

Дед не только выжил, избежал быть погребенным под обломками, но и снова взобрался повыше. К моменту краха державы он уже был одним из владельцев новоиспеченного банка, который и занимался сортировкой развалин.

Когда же дед сумел пристроить своего единственного сына на государственную службу уже новой страны, где тот принялся вполне успешно перераспределять государственные деньги… и раньше небедное семейство стало просто до неприличия богатым.

Но время «неудержимой свободы» подходило к концу и к власти в стране начали приходить новые люди, дед снова сделал ход конем. Доля в банке была продана, сын вовремя ушел с госслужбы, поэтому они снова сумели, с изрядной прибылью для себя, пережить очередной виток перемен.

Отдалившись от политики, насколько это возможно, их семья стала «простыми» международными бизнесменами.

Внуки, а у отца было трое детей, пошли по стопам своих предков. Старшие брат с сестрой с головой погрузились в бизнес… в отличие от самого младшего.

Тот просто не понимал — зачем?

Сначала дед, а потом и батя денег заработали и продолжали зарабатывать столько, что им всем и за несколько жизней их не потратить. Зачем горбатиться, здоровье гробить, если можно просто жить.

И он жил в свое удовольствие.

С хорошими оценками закончив школу, из ненавистного института, куда его буквально впихнули, он уже на втором курсе вылетел как пробка. По настоянию деда, батя не стал его отмазывать от армии, чтобы он нюхнул настоящей жизни, и пошел Григорий Ковач-самый младший и поздний ребенок отдавать долг Родине. Благо к тому времени страна уже не воевала, и он относительно спокойно (нюхнул казарменной жизни) отслужил два года в мотострелках, вернувшись домой старшиной.

Повзрослевший, жизни понюхавший, но не изменившийся, все также не понимал — зачем ему работать?

В итоге, к тому времени совсем постаревший дед, уже отошедший от всех дел, решил пойти на поводу у любимого внука. Самым любимым он стал, когда старшиной из армии вернулся (именно такое звание в свое время было и у деда). Он разделил наследство на четыре части: бóльшие — сыну, страшим внуку и внучке, малую часть самому младшему отдал.

— Если шиковать не будешь, то тебе и твоим детям на жизнь хватит, а о своих внуках уже сам позаботишься, — напутствовал его дед, отправляя в свободное плавание.

Но с этим проблем не было, Григорий по-глупому и не шиковал никогда, не имел привычки особо деньгами разбрасываться, как многие новоявленные богатеи, так что подарку обрадовался. Как и еще одному — дед помог ему получить гражданство США.

Самое оно для его планов на жизнь.

В две тысячи пятом, уже не Григорий, а Джордж Ковач купил в Майами небольшую виллу, о чем сразу же уведомил своих брата с сестрой, сняв покупку на видео и выложив его на только появившейся в то время «Ютуб».

И это было не последнее видео, которое он им отправил.

Мечта всей его жизни была объехать весь мир, побывать во всех его трудно и доступных местах, не зря с детства приключенческими фильмами засматривался. Надел на голову шляпу, как у Индианы Джонса и…

…пошли одно за другим видео: разные страны, где он выживал в пустынях, бродил по джунглям, прыгал с парашюта, совершал кругосветные и просто плавания на яхтах, а также погружался в неизведанные глубины морей и океанов. И это все помимо многочисленных достопримечательностей, посещая которые, он не забывал «отчитываться» перед семьей.

Дед еще дожил до тех времен (впоследствии умерев со спокойной душой), когда, казалось бы, простые развлечения начали приносить немалый доход его младшему непутевому внуку.

Им заинтересовались рекламодатели.

Так что, перед очередным путешествием, он сначала на видео делился своими планами, начинал демонстративно покупать вещи и снаряжение определенных фирм, а потом ненавязчиво рекламировал их качество уже во время путешествия. Начинал с не особо брендовых вещей, но потом, как говорится, поперло.

Так что то, что он ранее потратил из выделенного ему наследства, в том числе и на покупку виллы, он сумел вернуть с хорошими такими процентами. Брат с сестрой «пахали в бизнесе», младший же жил полноценной жизнью, а доход у них чуть ли не одинаковый был.

Ну и жил он, конечно, не только путешествиями. Проживая в Майями, штат Флорида, он вдобавок к английскому еще и испанским языком в совершенстве овладел, научился управлять легкомоторным самолетом и вертолетом, активно занимался спортом, поддерживая здоровый образ жизни, состоял в страйкбольный команде, ну и само собой, оружие. Во Флориде чтобы купить оружие даже гражданином не нужно быть, гражданину же было доступно намного больше. Так что не воспользоваться данной услугой он просто не мог, прикупил кой-чего. И хотя охотиться на животных он так и не полюбил, разве что на птицу, но вот по мишеням пострелять — это он всегда согласен был. Так что и без путешествий Джордж Ковач совсем не скучал.

Как он боролся за обладание телом Егора Овича в памяти не осталось, последнее воспоминание — банальная авиакатастрофа. Когда в Америке бардак начался, его это так все достало, что на свое сорокалетие он решил домой к совсем уже стареньким матери и отцу наведаться, с ними эту круглую дату отпраздновать. Ну и с давно уже заимевшими свои собственные семьи братом и сестрой, с которыми отношения все же наладились, особенно с племянниками и племянницами, в дядьке своем души не чаявших.

Не долетел.

* * *

Но это все цветочки, многие знания Ковача очень даже полезными для меня оказались, так как гармонично дополняли мои собственные. Еще раз я бы, конечно, не хотел такое пережить, но о случившемся ни разу не жалел.

Ну а теперь, почему я все как кошмар воспринимал.

Если личные знания третьего претендента на уже мое тело оказались где-то даже полезными, то вот знания будущей истории мира… Да, кстати, теперь я знаю, что такое параллельные миры. В фантастических историях люди перемещались по реке времени в разные стороны. Память Григория или же Джорджа Ковача переместилась в прошлое, но не своего, а очень на него похожего мира. Именно поэтому меня раньше частенько клинило после проявления очередных знаний в голове, от несоответствия действительности.

Но это так, не важно.

Важно то, что какие бы там несоответствия ни были, мир двигался практически по тем же рельсам истории и, наверное, к тому же итогу. А это… цензурных слов просто не хватало, чтобы продолжать.

Мало того, что дальнейшая история — это практически непрекращающаяся череда конфликтов и мировых войн, так еще и ИТОГ всего этого старательного саморазрушения такой, что люди превратили богатейшую и красивейшую планету в помойку.

Планету, которую они называли своей колыбелью, в смрадную помойку.

Нет, я понимаю, что в колыбели дети под себя гадят. Но ведь нужно же было когда-то и повзрослеть, после чего убраться за собой. А они только поумнели, в науках стремительно развились, в небо, и даже выше — в космос полетели… только из-за этой стремительности повзрослеть забыли. Как гадили под себя, так и продолжили гадить, да так, что всю планету, свою колыбель загадили, землю, воду и воздух — все отравили, и живут себе агукают счастливые, соревнуются кто еще большую гадость придумает.

Я даже на краткий миг пожалел, что наших верховных магов тут нет, вот они бы объяснили всяким-разным «детишкам», как за природой следить нужно. Особо непонятливых в порошок бы стерли, и на карте появились бы очередные дикие земли. И, мне кажется, лучше уж так, чем жить в отходах жизнедеятельности чуть ли не по уши и всеми силами стремиться погрузиться еще глубже, уже с головой.

Особенно бесило, что если все так и будет (а оно будет, уверен), то все мои предыдущие планы просто несостоятельны, ни на каком острове мы от «цивилизации» не спасемся.

«Нас везде достанут, тупо пережуют и выплюнут…», — чуть не зарычал я от нахлынувшего на меня бешенства.

Но тут же взял себя в руки, так как услышал тихие шаги, к моему закутку приближающиеся. Поспешил прикрыть глаза, надо еще подумать спокойно, да и не хотелось весь дом ночью на уши ставить, пусть родные выспятся.

Сквозь прищуренные веки в лунном свете сумел рассмотреть, что это Дарья ко мне наведалась. Села рядом на табуретку, вздохнула тяжко и ладонь на лоб мне положила. Убедилась, что температуры нет, и… я чуть не подскочил на месте. Дашка, убрав руку со лба, мне пониже пояса ее сунула и постель там ощупала, проверила, не сходил ли я под себя.

Убедившись, что подо мной сухо, она, еще раз вздохнула тяжко, немного посидела рядом, о чем-то думая, и также тихонько, как пришла, ушла досыпать.

— «Все для этого сделаю, но вот ради Дашки и всей остальной своей семьи я всем на нас покусившихся зубы обломаю», — окончательно я успокоился, так как понимал, смысла злиться нет, работать надо.

Любят воевать, будет им война, но в угоду разным три-два-разам я не собираюсь жить на помойке и вместо мяса жрать насекомых, запивая все это отравленной водой. Я не собираюсь допускать, чтобы моих несовершеннолетних детей и внуков уродовали ментально и тем более меняли им пол, убеждая, что мальчик — это девочка и наоборот — это нормально. Еще «нормальней» если дети начинали себя считать собачками, кошечками, а то и… язык сломаешь, от этих многочисленных извращенных названий. Ничего этого я не собираюсь допускать. Пусть весь мир я не спасу, да и смысла в этом не вижу, но моя семья будет жить в адекватном и здоровом окружении.

Пока еще не знаю, где я это окружение соберу, где мы будем жить, но вот как все это проделать, уже примерно представляю.

Сейчас, прокручивая новоприобретенную память, я понимал, несмотря на весь технологический прорыв в будущем, в некоторых направлениях они нас и через сто пятьдесят лет не догонят. Пусть мы не летали в космос и по небу, нам это просто не нужно было. Но вот на земле и под водой наши технологии в некоторых направлениях шагнули намного дальше. Но это и понятно, ведь без магии некоторые вещи просто не изобрести. И тут даже моих сил вполне хватит… моих бывших сил, стоит отметить.

Я не говорил еще, но сейчас чувствую, поглотив память Ковача, мне и еще кое-что перепало. А именно, я хорошенько подрос в магических силах. Почти как Дарья стал, сильнее или слабее — еще неясно, потом разберусь, но чувствую себя где-то на ее уровне.

Видимо при моем попадании в тело Егора Овича сработал какой-то природный стопор и все что я тогда в борьбе приобрел, сразу же мне доступно не стало. Нет, я чувствовал все это время, что по капельке мои силы прирастают. Но это так медленно происходило, что я списывал все на естественный процесс развития. Теперь же понятно, что то, что случилось, когда-то должно было произойти. Стоило бы только моему организму окрепнуть и развиться до определенных значений, как стопор тот бы и сорвало. Но случилось это все раньше времени, и стоит только порадоваться, что в этой безумной попытке спастись, организм не угробил сам себя.

Но то ладно, вырос магический потенциал до величин, о которых я раньше и не мечтал, и хорошо. Все равно эти силы практически ни на что не влияют, главная ценность — это мои и приобретенные знания. Именно знания в будущем позволят мне защитить себя и свою семью.

Если раньше я надеялся поселиться вдали от цивилизации на острове и там жить себе потихоньку, да развиваться неспеша, то теперь стало понятно, что там, где мы обоснуемся, развиваться придется стремительно. Именно технологическое преимущество на старте, которое мы сходу сможем взять, а потом надеюсь и развить, именно это и будет гарантией нашей будущей безопасности.

Очередные тихие шаги за занавеской прервали мое грандиозное планирование.

Утро уже.

Так воинственно раздухарился, что не заметил, как в окне лунный свет сменился утренней зорькой.

В этот раз меня сонная Зина навестила.

Вначале снова прикрыл глаза, наблюдая сквозь прищуренные веки, как Зина точь-в-точь повторяет недавние действия Дарьи. Тоже села на табурет, вздохнула тяжело, по голове меня погладила, на лбу ладонь задержав, температуру проверяя… ждать дальнейших ее действий не стал, глаза открыл.

Заметила она это не сразу, но вот когда заметила, сонливость с нее сразу и слетела. Враз широко-открывшиеся глаза, в закутке кажется даже светлее стало, так они у нее от счастья засияли.

— Егорка, — пискнула она вроде и приглушенно, но до такой степени эмоционально-радостно, что меня ее эмоциями чуть с головой не накрыло, во всяком случае мурахи по телу побежали.

— Тсс, — поднес я палец к носу, другой рукой успев ухватить ее за руку.

А то она задергалась, то ли ко мне на шею бросаться, то ли бежать всех осчастливливать.

— Что с нападением? — задал самый меня беспокоящий в данный момент вопрос. — Больше никто не пострадал?

— Нет, — мотнула головой Зина, теперь уже не я ее за руку держал, а она мою крепко-крепко схватила. — Китаец какой-то стрелял, Гриша с Хрисаном его поймали потом.

Эту тему я развивать не стал, не с ней ее обсуждать.

— Бабушка, дедушка?

— С ними все в порядке, переживают только сильно, — бросила она взгляд на занавеску, видимо переполняет ее желание бежать, всех обрадовать и успокоить заодно, что я вроде как окончательно очнулся. Но пересилила себя и решила это дело уточнить: — Ты как себя чувствуешь, Егорка?

— Хорошо, — успокоил я ее. — Слабость небольшая есть, а так хорошо, ничего не болит, не беспокоит.

Ну вот, успокоил, Зина взяла и заплакала, у меня на груди лицо свое спрятав. Плакала тихонько, но плечи сильно содрогались, видимо так напряжение ее покидало.

— Все хорошо, родная, — гладил я ее по голове. — Больше постараюсь вас так не пугать.

Тут, откуда ни возьмись, мне на ноги страшное чудовище прыгнуло, бросив взгляд на плачущую Зину, жутко на меня зашипело.

— Ути, ты зверь какой, — расплылся я в улыбке. — Уже защищаешь свою хозяйку?

Бесна Зинина прибежала ее спасать, еще совсем мелкая, но уже до умиления грозная.

— Васька, паршивка, — отстранившись от моей груди, Зина шикнула на бесну. — Такая шкода, — пожаловалась она мне, — сладу с ней никакого нет.

— Ты ее Васькой назвала?

— Василисой, — кивнула она, вытирая рукой слезы. — Игруля еще та, вечно шкодит, да на других бросается из-за угла.

Как позже я узнал, у нашей самой спокойной сестры действительно самая шебутная бесна оказалась, если где-то что-то случилось, можно голову не ломать, Васька виновата.

— Ничего, взрослеть начнет, успокоится, — хмыкнул я, наблюдая, как бесна, бочком-бочком приближается к Зине, при этом грозно кося на меня взглядом.

Но как только она у сестры на руках оказалась, сразу же как трактор заурчала, при этом, пусть и прищуренных, глаз с меня так и не свела.

— Так что там бабушка с дедушкой?

— Да, — махнула она рукой. — Бабушка хмурая и подавленная постоянно, дедушка тоже волнуется, на месте ему не сидится, постоянно в делах, бродит туда-сюда.

— Протез ногу не натирает?

— Нет, — расплылись она в улыбке. — Вы с Петей молодцы, хороший протез придумали. Бабушка на дедушку вечно ворчит, чтобы он меньше бродил, но его разве остановишь. Даже в тайгу ходит. Недалеко и ненадолго, но ружье берет и идет пройтись, развеяться. Но ногу ему не натирает, бабушка проверяет и на это пока не жаловалась.

— Это хорошо.

Кхе-кхе-кхе, — раздался кашель и тут же на деда бабушка зашипела:

— Тихо ты старый, детей разбудишь.

Тут уже Зину было не удержать, услышав бабушку и дедушку она резко вскочила, отчего я снова губы в улыбке растянул. Очень уж в этот момент Васька потешно выглядела, всеми четырьмя лапами в хозяйку вцепившаяся и, прежде чем за занавеской скрыться, на меня ошарашенный взгляд бросившая.

— Ба, Егорка очнулся! — выпалила она. — Похоже совсем.

И тут же с грохотом на пол упал черпак, дед кашель свой водой запивал, вот и не удержал его в руках от неожиданной новости. А спустя мгновение, занавеска, отделяющая мой закуток от остальной комнаты, резко отлетела в сторону. Сначала бабушка, а следом за ней и дедушка к моей лежанке подскочили, и такая надежда у обоих во взглядах, увидев мои открытые глаза, сменившаяся на просто непередаваемую радость.

До самых отдаленных частей души меня пробрало.

— Внучек.

— Кхе, — дед тоже хотел что-то сказать, да в горле внезапно запершило.

— Все хорошо, бабушка, дедушка, со мной уже все хорошо.

— Уи-и-и, — раздался дикий визг моих младших сестренок, что на шум носы свои любопытные высунули и меня в сознании увидели.

* * *

Бабушка с дедушкой до внука так и не успели добраться, его подгребла под собой визжащая, невпопад говорящая и светящаяся от счастья куча мала. Но первой на него Дарья налетела, как только и сумела младших опередить, видимо тяжкий груз с души сбросила, что такую скорость сумела развить. Так что старикам и подтянувшимся братьям только и оставалось, глупо улыбаясь, стоять и ждать своей очереди.

Ну а дальше, что сказать, пусть и с запозданием, но праздник у Овичей все же состоялся, наконец-то все семейство за одним столом дома собралось.

Глава 17

Только ближе к вечеру девочки, девушки и единственная в нашей семье женщина наконец-то меня от себя отпустили. Так что, выйдя из дому во двор и, полной грудью вдохнув чистый воздух, я смог с братьями уединиться, чтобы поговорить нормально.

Но прежде…

— Костер на холме можно прекращать жечь, — увидел я поднимающийся вертикально вверх дымок в той стороне. — Толку от него уже не будет, морозы начинаются, мох же тот холода не любит, так что скоро весь пожухнет и в «спячку» до тепла впадет, больше мы из него ничего не выжмем. Нужно будет его в подпол убрать… но то потом. Кто?

Вопрос задал, когда уже присел на лавку под крышей крытого двора, а парни рядом расселись. Уточнять, что именно хочу узнать, не пришлось, братья давно этот мой вопрос ждали, переглянулись между собой и, Хрисан ответил:

— Чжэн Бон.

— Толстый Чжэн?

Увидев подтверждающие кивки Хрисана и Гриши, я удивился не на шутку

— И где же это я ему дорогу перешел?.. — и замолчал.

В голове, как сверхновая — бах, сам ответ сложился.

Когда украденных девочек с казаками ходили освобождать, то похитители, они особо и не петляли оказывается, не к озеру Ханка направлялись, а шли прямиком к приграничному поселку Дуннин, что на реке Суйфун с китайской стороны стоит.

Именно там Толстый Чжэн и обитает.

Известный в определенных кругах человек. Сам вроде ничем таким не занимается, простой купле-продажей, выдает себя за честного и скромного торговца. Ага, честный и богатый торговец, необъятных размеров, из-за скромности в глуши сидящий. Ходят слухи, что именно он является одним из тех, кто стоит за постройкой разбойничьей крепости на озере Ханка. Ну и, помимо того, что он контрабандой промышляет, еще вроде как выступает посредником при заказных убийствах. Ну а где убийства, там и похищения, видимо тоже посредником выступил.

Именно это Хрисан с Гришей и подтвердили, они стрелка тогда догнали и хорошенько его расспросили. Впрочем, тот особо и не упрямился, смерти и боли совсем не боялся, сам все рассказал, уверенный, что меня он убил, а братья мои Толстого Чжэня в отместку обязательно накажут, были у него к тому претензии.

— Их трое братьев было, именно они тогда похищение детей и организовали, да в итоге только один из них в живых остался.

У меня перед глазами тут же встала та троица, из восьмерых китайцев, на которых я наткнулся, тикая от «господина казака», желавшего меня пристрелить. Почему-то уверен, что о них речь.

— Как вы похитителей выследили, так двое только сбежать и сумели…

И это помню из доклада вахмистра Харлана Сухарева подпоручику.

— … но недалеко, второй вскоре от полученных ран загнулся. Так что остался в живых только один из братьев, и как бы он ни боялся, но все же к Толстому Чжэню на доклад отправился. Ну а того не волновала причина неудачи, навесил на стрелка немалый долг и велел покарать тех, кто виновен в неудаче похищения.

— И, конечно, самый виновный — это именно я?

— Ну, — развел руками в стороны Хрисан, — в чем-то он прав. Без твоей помощи казаки никого тогда бы не нагнали. Он говорил, что следы они хорошо обрубили и фору себе приличную обеспечили. А тут, мало того, что вы их выследили, так он еще и братьев потерял, и чуть ли не в рабство угодил из-за непомерной суммы навешенного на него долга. Так что и без приказа Чжэня он собирался с тобой посчитаться.

— Понятно, — протянул я задумчиво.

— Егор, тут еще вот какое дело… — замялся Хрисан.

Я, посмотрев на него и только бровями вопросительно шевельнул, не торопя его, сам скажет, раз начал уже говорить.

— Бабушка с дедушкой велели молчать, — признался он виновато.

— А то этот скаженный тут же помчится из купца душу вытряхивать, — не успел Хрисан замолчать, спародировал дедушку Степан.

Да так похоже спародировал, что мы не удержались, дружно рассмеялись. Впрочем, смех быстро стих, особенно после последующих слов Степана:

— Купец Варханов, собственной персоной, к нам приезжал, пока ты без сознания лежал.

Тут-то мне совсем не до смеха стало.

— Он как-то узнал, что мы тогда Датзеру «Абалейский мед» привезли, — продолжил Гриша.

— Точное его количество, и что он в глиняных бутылках разлит был — все знал, — кивком подтвердил сказанное Хрисан. — Хулил деда почем зря, чуть драться на него не бросился. Если бы Гриша, — кивнул он в сторону того, — под ноги ему не выстрелил и не осадил резко, то точно до рукоприкладства дело бы дошло. А так, оружием с его сопровождением друг в друга потыкали, словесно поугрожали… уезжая, он велел, чтобы все имеющееся у нас запасы вина, а также способ его изготовления ему доставили. Не забыл он и про остальные наши товары, немцу переданные. Ими он тоже заинтересовался и сказал, чтобы в будущем только через него все сбывали, иначе грозился всех нас уничтожить.

— Иначе уничтожит нас, говоришь? — после небольшой паузы, протянул я, переваривая услышанное. — Это он зря.

Как только я появился в этом мире и заявился на хутор с детским табором за спиной, пришлось срочно думать о том, как всех нас прокормить. Вот тогда я ничего лучшего и не придумал, чем предложить «Абалейский мед» купцу Варханову. Здоровенный, как медведь, с виду добродушный, но руку при нужде откусит… ошибся я в нем, он и голову вознамерился нам откусить, когда до него дошло, что к нему в руки попало. Еле отбрехались тогда, что это старые запасы, еще с Забайкалья привезенные, столетней выдержки мед. И если бы не случившаяся сейчас нужда, ничего не стали бы продавать, так как секрет изготовления давно утерян и запасы эти невосполнимые теперь. Вроде бы поверил, хотя нервов он нам тогда и помотал изрядно, пытаясь то уговорить, то запугать, то подкупить благами невиданными. Да и подсылы его потом еще несколько лет вокруг шныряли, все слухи о нас собирали, да пытались трудности разные нам организовать, чтобы мы снова в нужду скатились.

Правда после того, как особо ретивые в тайге бесследно сгинули, он вроде бы успокоился, больше никого не подсылал. Хотя, при встречах на торгу не раз еще разговоры на эту тему заводил. Но просто разговоры, уже не давил, именно тогда я и понадеялся, что мы с ним краями разошлись… наивный вьюнош.

Не разошлись. Все это время он ждал, и вот дождался подтверждения, что нужный ему товар у нас имеется. Какая-то падла сдала…

— Наведаемся и к нему в гости! Раз он по-хорошему не понимает, поговорим на его языке, может тогда поймет.

Не хотелось мне его убивать, все же в трудные для нас времена он не скупился, за то вино с избытком рассчитался, хоть потом и возжелал еще большего с нас получить.

— Вряд ли он поймет.

— Ну а если не поймет, — бросил я взгляд на Андрюху-неверующего, — то окончательно с ним вопрос решим, благо он дома не сидит и по округе часто разъезжает. Но это после того, как к Толстому Чжэню в гости наведаемся.

— И когда пойдем? — тут же задал вопрос Гриша, готовый хоть прямо сейчас «в гости» отправляться, очень уж он злой на Толстого был.

Ответить я ему не успел, как и парни, сам чуть не подпрыгнул от неожиданно раздавшегося голоса, вышедшей из-за угла…

— Куда это вы уже собрались?

— Бабушка?

Не зря она жена охотника, так тихо подошла, что до последнего ее не почуяли. Даже то, что я взгляды чужие ощущаю не помогло, так как она об этом прекрасно знает и так глупо себя не выдает, если хочет к нам подобраться и подслушать, о чем мы болтаем. Да и расслаблен я сейчас был полностью, еще не отошел окончательно от «болезни», вот и проворонил опасность.

— Я спрашиваю, куда ты уже идти собрался, а? — теперь она уже конкретно ко мне обращалась, уперев руки в бока.

Вот… слов цензурных нет. Хотел перед самым выходом их с дедом в известность поставить, чтобы они ни себе, ни нам нервы не мотали. Это к бабушке больше относится, дед бы переживал, конечно, но нас бы понял и, думаю, поддержал. Он как ногу потерял, а потом и сына последнего, тоже далекий от всепрощения стал. Переживать переживает, но все наши действия по защите семьи одобряет.

Что ж, раз попались, придется раньше запланированного ответ держать.

Но ответа как-такового бабушке и не требовалось. Ее прорвало, все мне припомнила, в том числе и то, что воюю со всеми подряд постоянно, из-за этого беду домой привел… вот это меня всерьез задело.

— Беду в дом я не приводил, — поймав паузу в ее лившихся потоком упреках, я встал с лавки и тихим голосом, от еле сдерживаемой, даже не злости — обиды на несправедливые обвинения, принялся отвечать. — Если вы, бабушка, забыли, сейчас в меня стреляли не из-за моих «дурных дел», а из-за того, что мы девочек маленьких у похитителей отбили. И пусть я не по своей воле на это пошел, если бы казаки тогда сразу сказали, для чего им проводник нужен, ни мгновения не сомневался, сам добровольно бы их повел. Потому что таких тварей сразу давить надо, чтобы потом уже наших девочек, ваших, бабушка, внучек, не воровали. И не моя вина в том, что тот, кто похищение организовал, меня виновным в провале назначил. И раз с первого раза у него задуманное не получилось, а вскоре до него дойдет слух об этом, он снова кого-нибудь пошлет, благо исполнителей ему найти совсем не трудно будет. И что вы предлагаете? Надеяться на авось? Запереться в доме за стенами и носа наружу не всовывать? Нет, бабушка, такие вопросы нужно сразу раз и навсегда закрывать, чтобы потом горькие слезы по близким не лить. — Глубоко вдохнул-выдохнул, успокаиваясь после столь длинного монолога, я уже спокойным тоном закончил: — И мы этот вопрос закроем.

Подошедший к бабушке со спины дед, постоял, послушал, дав мне договорить, а потом не дал жене своей и слова мне в ответ сказать.

— Милава! Иди в дом.

И таким голосом это было сказано, что бабушка возразить не посмела, да она и сама уже поняла, что погорячилась, такими обвинениями мне в лицо бросаясь, так что, бросив взгляд на деда, на меня, молча развернулась и ушла.

— Когда идти собираетесь? — проводив ее взглядом, спросил у нас дед, присаживаясь на мое место на лавку.

— Через неделю где-то, — все еще не отошедший от предыдущего разговора, прошелся я туда-сюда перед ним. — Сначала в себя приду окончательно, тогда и пойдем в гости. Благо знаем куда идти, с даурами туда не раз ходили за товаром.

— К Варханову, я так понял, вы тоже собираетесь в «гости» сходить? — скосив взгляд на не спешивших с ним встречаться глазами парней, уточнил дед.

Ведь просил же он их ничего мне не говорить, теперь те виноватыми себя чувствуют. Но я считаю, что правильно они все сделали.

— С ним тоже вопрос закрывать надо, слишком долго это все тянется! И если не поймет по-хорошему, то закроем по-плохому.

— Кхе! На свадьбу свою не боишься опоздать с такими планами?

Все, раз дед закхекал, то серьезный разговор закончен: нас он услышал, не возразил, значит полностью поддерживает. А с бабушкой, с ней он сам разберется, хоть нервы она нам и помотает еще, в этом я не сомневался.

— Да ну, полтора месяца до свадьбы еще, успеем…

* * *

Десять дней мне понадобилось, чтобы окончательно в себя прийти. Больше не простреливала резкой болью голова, когда очередные знания свое место занимали, органично встраиваясь в мои собственные. Активные тренировки помогли пошатнувшуюся было координацию движений восстановить. Парни все шутили, кто бы их так ранил, чтобы тоже так поваляться, бока отлеживая, а тело в это время еще больше, чем было, окрепло, мускулатурой покрылось. Да и в рост я пошел, пока еще немного, но чувствую, что скоро одежду придется перешивать.

С магией тоже разобрался, Дарью я догнал по силам, но не перегнал, такое ощущение, что мой организм ее уровень за эталон взял, сравнял наши потенциалы. Так что теперь я не слабосилок, не придется мне больше надрываться, досуха себя выжимать. Ну и на контроль тоже пришлось приналечь, а то поначалу даже «комод» свой открыть с первого раза не смог, стыдобище. Впрочем, десяти дней хватило и на «комод», и «покров» теперь снова без проблем на себя набрасываю, ну и «пространственные прыжки», что короткие, что длинные, снова мог совершать. Первые рефлекторно, вторые — концентрируясь, тут все без изменений, разве что количество этих самых «прыжков» существенно возросло.

— Стоп!

Но парни и без моей команды уже по сторонам рассыпались и за деревьями схоронились. Слева от нашего маршрута стрельба раздалась. Ничего бы и не услышали, сопки высокие по бокам, они все звуки хорошо глушат, но тут мы как раз к своеобразному перекрестку подходили, боковой распадок с нашим пересекался. Вот оттуда до нас звуки боя и донеслись, который и не думал стихать, наоборот, перестрелка только набирала обороты.

— Глянем, кто там воюет? — убедившись, что на нас никто не спешит нападать, подал голос Гриша.

Вчера во второй половине дня мы втроем — я, Гриша и Андрей в дорогу отправились. Рассчитали все так, чтобы, не особо торопясь, завтра к вечеру до Дуннина добраться, там в тайге переночевать и уже послезавтра с утра начинать с Чжэнем в его вотчине разбираться. Я мог бы конечно и сам прогуляться, но парни не поняли бы такого моего демарша. Они уже вполне состоявшиеся охотники, в том числе и на людей. И пусть до моего уровня им никогда не дорасти, опыт и умения наши просто несопоставимы, но для местных реалий они вполне себе серьезные бойцы. Поэтому я даже заикаться не стал про одиночный поход, наоборот, решил, пусть они сами накажут зарвавшегося Чжэня, под моим присмотром, конечно. Так что сейчас я как простой статист выступаю, Гриша командует.

— Ты меня спрашиваешь? — посмотрел я на него удивленно.

Забыл парень, что он сейчас главный, первая же нестандартная ситуация и тут же по привычке ждет от меня указаний.

— Ну, Егор… — что Гриша, что Андрюха на меня выжидательно уставились.

Если так разобраться, то стычка эта от нашего хутора далеко происходит, и нас вообще не должно волновать, кто там и с кем повоевать решил. Наоборот, встревать в чужие разборки — это большой шанс заиметь себе новых проблем, а мы и со старыми еще не разобрались. Но… понимаю парней, и самого любопытство гложет. Дело в том, что здесь в приграничье достаточно дикие места, да и граница — она, наверное, только на бумаге отмечена, никто ее толком не контролирует. Но не об этом разговор, а о том, что в этих местах множество контрабандных троп. Бродят по ним все кому не лень, много чего туда-сюда таскают. Так что, если подсуетиться сейчас, вполне можно такой караван перехватить. Контрабандисты, если они сейчас отобьются, количественно существенно уменьшатся, если же не отобьются, то нападающих все равно проредят. Вот и есть у нас возможность выживших добить и груз себе отжать. Ведь нам, в преддверии скорого переселения на новое место жительства, любая копейка в тему будет. Специально бы на караваны не охотились, хотя и мелькала у меня такая мысль раньше, но я от нее отказался. Но сейчас, раз такой случай представился…

— Вы вдвоем на правую сопку поднимаетесь, — решил я сначала оценить ситуацию, может там вовсе и не караванщики воюют. — Я на левую. Движемся не спеша, внимательно осматриваемся, чтобы не напороться ни на кого, одновременно держим под контролем распадок, — мотнул я головой на оный, откуда продолжалась доноситься перестрелка. — Идем, смотрим, если там караван… смотрим сначала, потом принимаем решение. Связь в телефонный режим переводим, — обычно она в импульсном, чтобы уменьшить разряд энергоячейки, но сейчас не до экономии. — Вопросы?

— Нет вопросов, — расплылись в улыбках довольные парни, уже привычным движением настраивая разговорники. — Если что…

— Сначала смотрим, потом принимаем решение, — прервал я Гришу. — Потопали, раз вопросов нет. И аккуратней там.

Напутствовав их напоследок, перехватив поудобнее оружие, полез на склон левой сопки. Что совсем непросто было сделать, очень уж он кустарником зарос с этой стороны. Чтобы не шуметь излишне, приходилось постараться, где на карачках, а где и ползком под зарослями пробираться. Помогало то, что шли мы налегке, только самое необходимое по подсумкам разместили, остальное все в мой «комод» спрятали, в том числе и верхнюю теплую одежду. Днем она не нужна, погода замечательная стоит, так что ничего не сковывало движения.

— Егор, — в наушнике прозвучал Гришин голос. — Видим двоих, сидят чуть ниже нас по склону в секрете, распадок караулят. По внешнему виду, хунхузы не из самых удачливых, в лохмотья одетые.

Оп-па, — замер я на полушаге, еще раз внимательно прислушиваясь и осматриваясь по сторонам.

С моей стороны никого, но я на всякий случай…

— Наблюдайте.

…еще на полсотни метров продвинулся и снова осмотрелся.

— Секрет только с вашей стороны, с моей никого не наблюдаю, — еле слышно прошептал я.

Но, еле слышно — это так, вслух, чувствительный горловой микрофон гарнитуры вполне справлялся со своей задачей, так что парнимой шепот прекрасно слышат, как и я их.

— Что думаете делать?

— Ну… оставлять их за спиной, не вариант.

Совсем не вариант, с этим я согласен. И в который уже раз порадовался, что успел к сегодняшнему дню все задуманное сделать: связь, глушители, прицелы и защиту.

«Вот сейчас и испытаем новинки не на тренировках, а в самом настоящем бою», — принял я решение воевать, пригодится парням такой опыт, перед посещением Чжэня.

— Без шума их снять сможете?

— Да они в нашу строну и не смотрят, — уже уверенней ответил Гриша. — Все внимание вглубь распадка, на перестрелку.

— Кончайте их…

Не успел скомандовать, как в наушнике прозвучали еле слышимые хлопки выстрелов из оружия парней. Видимо на прицеле секрет держали, вот и отработали быстро.

— Готово.

— Продолжаем движение! Конец связи.

Решив не рисковать зря, набросил на себя «покров» и только тогда дальше двинулся.

Когда я, изредка с парнями перекликаясь, чтобы понимать, где кто находится, добрался до нужного места, там стрельба уже стихла. Так что, чуть спустившись вниз, чтобы заросли не закрывали обзор, присел за большим валуном и в бинокль принялся рассматривать место недавнего боестолкновения.

Напали действительно на контрабандистов, ну и всякие сомнения, будем воевать или тихо, как и пришли, уйдем, отпали сами собой. Так как…

— А-а-а, — до меня донесся крик.

…эти твари немногочисленных выживших пытали. И пытали не для того, чтобы что-то там узнать, просто так, для удовольствия, ведь даже баулы на лошадках потрошить еще не начали, столпились вокруг выживших и что-то там радостно лопочут.

Судя по внешнему виду — действительно хунхузы, тут парни правильно нападавших определили, как и то, что они не из самых успешных. В такие лохмотья одеты, зиму они вряд ли бы пережили, вымерзли бы. Но теперь не вымерзнут — некоторые, самые хитрожопые, уже отвлеклись от наблюдения за пытками, начали трупы раздевать и сразу на себя ту одежду напяливать.

«А вот почему…», — задать этот вопрос себе не успел, ответ сам нарисовался.

— Движение по распадку, — парни тоже новых действующих лиц срисовали и тут же мне доложились.

— Вижу.

Еще четверо хунхузов, и эти своим внешним видом на подзаборных бродяг уже не походили, относительно нормально одеты. Или предводители этого сброда, или наниматели. Наниматель и три его охранника, скорее так. Вот они, не обращая внимания на развлечения остальных, сразу же к лошадям направились, грубо отогнав подошедших было к ним двоих бродяг.

Теперь понятно, почему остальные грузом не заинтересовались, им запретили к нему приближаться.

— Наблюдаю восемнадцать человек, — прошептал я в разговорник.

— Подтверждаю, восемнадцать, — тут же отозвался Гриша.

— Тоже восемнадцать насчитал, — следом и Андрюха доложился.

Убрав бинокль в футляр, взялся за Винчестер, уже в четырехкратный прицел осмотрел предстоящее поле боя.

— Гриша, — принялся я распоряжаться, — сдвинься чуть выше по распадку и там позицию займи. Если кто рванет в ту сторону, чтобы ты сумел его перехватить. Андрей, ты чуть назад вернись, с той же целью. Я по центру. Делаем треугольник, чтобы непростреливаемых участков не осталось. Займете позиции — доложитесь.

Выслушав подтверждение принятия команды, снова на себя скинутый было «покров» набросил и еще ниже спустился, к очередному валуну. Отсюда я практически всех хунхузов мог достать…

— На позиции, — первым Андрей доложился.

Еще через пару минут и Гриша…

— Позицию занял.

— Принял! Теперь, Гриша, работаем мы вдвоем с Андреем, ты за своим флангом наблюдаешь и изредка нас поддерживаешь.

— Думаешь там тоже секрет есть?

— Вряд ли, — ответил я уверенно… почти. — Ту сторону, скорее всего главные их пасли, но подстраховаться не помешает.

Все это время, переговариваясь с братьями, я ждал момента. И наконец дождался. Пленные кончились, и бродяги, увидев, что самые расторопные из них уже следующие тела раздевать начали, зло загалдели и тоже поспешили трофеями заняться. В это же время, четверка главных распотрошив и рассмотрев содержимое одного из вьюков, подступились к следующей лошади…

— Андрей, работаем по крайним, ты со своей стороны, я со своей. Стараемся первыми отстреливать тех, кто вне внимания остальных находятся.

— Принял!

— По готовности! Конец связи.

Первую цель я себе уже выбрал. Один их самых шустрых, пока другие на пытки отвлекались, раздев одно тело, торопливо взялся за второе. Но дораздеть второго мертвого он не успел, только обувь с него стащил и, получив по морде, отбежал в сторону. Утерев рукавом юшку под носом, он убедился, что на его добычу никто не претендует, отошел еще дальше в сторону и присел у дерева, принялся торопливо переобуваться.

Выдохнув, успокоив сердцебиение, я подвел перекрестье прицела к затылку цели и плавно нажал на спусковой крючок. Винчестер ткнулся прикладом в плечо, глушитель исправно отработал, звука практически не было слышно. Цель моя, как сидела, так и осталась сидеть, только голову грустно повесила. Но на него я внимания уже не обращал, качнув рычагом — перезарядил Винчестер и перевел прицел на следующую цель. Очередной хунхуз, так дернул за штаны, стаскивая их с трупа, что не удержался на ногах — упал плашмя, да так и остался лежать. Это дело увидел его сосед, попытался было рассмеяться, да только и успел воздух в себя втянуть, как, дернув головой, также плашмя рухнул.

Отлично! И этих двоих я достал, но, похоже, на этом наша незаметность подошла к концу. Сначала один хунхуз завопил, потом еще громче все остальные, когда на их глазах еще трое (Гриша, как первый вопить начал, присоединился к нашему веселью), где стояли, там же как подрубленные безжизненно рухнули.

Многозарядность, отсюда скорострельность, бесшумность и незаметность из-за отсутствия огненной вспышки и дымного следа — это просто супероружие по теперешним временам. Мы уже половину их отряда вынесли, а они еще толком и не поняли, что происходит. В панике заметались, не зная откуда опасность исходит, куда бежать. Несколько человек наобум выстрелили, только уж очень в сторону от моей и братьев позиций.

Кхтш — приглушил звук глушитель и один из четверки главарей упал под копыта пошедшей боком лошадки.

Кхтш — к нему присоединился еще один, повернувший голову на вопли бандитов и пытающийся понять, что происходит.

Третий было дернулся, но только шаг успел сделать, как и его подстрелили.

— Гриша, этого желательно живьем взять, — успел я сказать в разговорник, проводив взглядом последнего и самого главного из четверки «нанимателей», что в забег сорвался по распадку в Гришину сторону.

— Сейчас… Готово! Я его стреножил.

— Наблюдай за ним, мы тут сами с Андреем закончим.

— Понял.

Проблем с закончить никаких не случилось, хоть оставшиеся хунхузы и попытались залечь и спрятаться, но мы с Андрюхой их прекрасно видели, каждый со своей стороны. Так что никаких шансов никому не дали, только и успевай рычагом дергать, оружие перезаряжать, да прицел на цель наводить.

Последние, окончательно запаниковав, попытались было убежать, но…

— Кончились, вроде, — несколько неуверенно произнес Андрей.

И я его понимаю, сам слегка в шоке, насколько легко у нас все получилось. С прошлым нашим оружием такого результата мы бы в жизни не добились. Победить, может быть, и победили бы, но всех завалить не получилось бы, какое-то количество точно убежало бы. Ну или нам отступить бы пришлось, так как умереть хунхузы совсем не боятся, жизнь у них совсем не сахар, так что на смерть они легко идут. И сейчас, если бы они знали где мы спрятались, толпой на нас бы ломанулись, кто-то да успел бы добежать. Но они до последнего так и не поняли почему умирают и что вообще происходит. Не знают тут еще бесшумного и бездымного оружия.

— Гриша, что у тебя?

— Тихо! Беглец под упавшее дерево заполз и там замер, но я его прекрасно вижу. Других никого не наблюдаю.

— Перезаряжаем оружие и, вы посматривайте по сторонам, я же выхожу на контроль. Как поняли?

— Понял.

— Понял.

— Конец связи.

Собрав использованные и отлетевшие чуть вбок гильзы, убрал их в подсумок для последующего переснаряжения. Из другого подсумка вытащил коробок, принялся из него патроны доставать и Винчестер заряжать. Как закончил, еще раз по сторонам осмотрелся, уже не скрываясь поднялся на ноги, чуть постоял, но чужих взглядов на себе не ощутил, направился вниз.

* * *

— Да как так-то?

Гришин «стреноженный» не просто так затих под упавшим деревом, он там помер, так что остались мы без языка.

— Я же его в ногу с внешней стороны подстрелил, не должен он был умереть, — все не мог поверить в случившееся брат.

Ну да, сквозная рана в бедре с внешней стороны, крови подстреленный не столь и много потерял, кость тоже цела. Умереть не должен был, но умер.

— Это уже не важно, — в темпе обыскав труп и ничего интересного у него не обнаружив, выпрямился я. — Может быть сердце у него не выдержало, может еще что, бессмысленно гадать, пошли груз смотреть.

Пройдясь по месту боестолкновения, я не только «наши трупы» проконтролировал, вообще всех. А было их тут немало. Как и говорил уже, смерти хунхузы не боятся, или от отчаяния, или под наркотой были, но использовав не столь и многочисленные свои огнестрельные запасы, в рукопашную с караванщиками сошлись. Поэтому, наверное, пытками после и занялись, страх и злобу вымещали из-за больших потерь.

— Егор, — окликнул меня Андрюха, первый подошедший к уже распотрошенному хунхузами вьюку.

— О-хо-хо, — присел я рядом с ним, осмотрел содержимое, перевел взгляд на остальных лошадок. — Проверяем все.

В раскрытом вьюке оказалось оружие. И оружие хорошее, под унитарный патрон центрального боя. Обычно купцы таким хунхузов не снабжали, так как оно против них самих могло быть повернуто. Тот же Датзер до конца сомневался, продавать нам или нет Шарпсы с Винчестерами, хотя дед мой на хунхуза совсем не похож был. И только собрав информацию по нашему семейству, узнал, что мы точно не бандиты, а наоборот — бывает истребляем их, тогда уже решился исполнить наш заказ. А тут, караван из двенадцати лошадей и семь из них груженные практически одинаковыми по форме вьюками.

— М-да, — протянул я, не зная, что и думать.

Вскрыв первую половину вьюков, мы обнаружили в них шестьдесят винтовок и сто сорок карабинов Верндля. К ним шесть тысяч унитарных патронов калибра 11.15×58. И что тут можно подумать? Это уже не контрабанда, это, мать ее, смердящая политика. Так как вооруженная таким количеством и таким оружием банда, у нас тут всю округу на уши может поставить, и натворить таких дел, что… думать об этом не хочется. Как и о том, кто позарился на этот караван. Ведь даже не перебей мы напавших, они все равно смертники, их легко бы нашли, так как такого оружия в наших краях я еще не встречал.

— Егор! — снова меня Андрюха окликнул.

Пока я зависал над оружием и думы думал, он с Гришей продолжил потрошить оставшиеся вьюки. И, видимо, что-то еще нашли, теперь сами не поймут, радоваться им или нет

— Что там? — спросил я, подходя к ним.

— Четыре лошадки опиум везли, пятая продуктами нагружена, — ответил Андрей, стоило только мне подойти к ним. — Но тут вот еще…

Гриша не удовлетворился поверхностным обыском и один из вьюков с опиумом хорошенько распотрошил.

Чуйка его не подвела.

Ну а я понял, почему нам в плен главного из напавших живым взять не удалось. У него, наверное, и вправду сердечко не выдержало, от ужаса помер, когда подумал, что это хозяева каравана решили подстраховаться и теперь вот на них напали.

— Ох-хо-хо! Что ж нам везет-то так, а?

Глава 18

Везет нам, действительно, как утопленникам: наркотики, оружие, так еще и золото в придачу. Хоть оно и любит меня, как дед говорит, но вот в этот раз, как бы эта любовь нам боком не вышла.

Гриша, после первой своей находки, торопливо распотрошил и все остальные вьюки, результат — восемь кожаных крепко завязанных мешочков с золотым шлихом в них: вперемешку и песок, и чешуйки, и мелкие самородки.

— Килограмма по три где-то, — прикинул я вес каждого мешочка по отдельности, после чего озвучил общий результат: — Полтора пуда выходит.

Глянув на замерших братьев, которые пока еще не определились: радоваться им или наоборот — переживать начинать.

— Мы встряли, да? — спросил Гриша виновато, ведь это он первым предложил посмотреть, кто тут воюет.

Вот и посмотрели.

Вроде бы и добыча немалая, да только что с ней делать-то теперь? Братья мои годами хоть и очень молоды, но соображалки хватает, чтобы понять, такое количество золота искать будут тщательно и долго, всю округу перевернут, под каждое упавшее дерево заглянут. И стоит ему только где-нибудь всплыть, как тут же и «гости» заявятся с вопросом: «Откуда дровишки?». То же самое и с оружием, что есть оно, что нет, использовать его не получится, как и даурам отдать, этим мы их только подставим. Уже говорил же, что в наших краях я таких стволов еще не встречал, значит там, где они засветятся, и пропавшее золото искать будут.

В том числе и из-за этих проблем я в свое время отказался от охоты на караваны. Неизвестно когда его найдешь, какой груз попадется и что с ним потом делать, вот как сейчас.

Окинув взглядом поле боя, посмотрел на распотрошенные вьюки с оружием, наркотой, лежавшие на земле мешочки с золотом, прислушался к себе, после чего…

— Выдыхай, — усмехнувшись, я посмотрел на озадаченно-напряженные лица братьев. — Пока еще мы никуда не встряли. Чужих взглядов я не ощущаю, так что никто не знает и, надеюсь, не узнает, что мы здесь были. И чтобы этого не произошло, мы сейчас грузим все трофеи в мой «комод» и в темпе драпаем отсюда. Поход наш временно откладывается. Нужно как можно быстрее дома оказаться, да там показаться чужим на глаза. Соседи наши должны быть уверены, что мы никуда не отлучались в эти дни, дома сидели. Так что… работаем.

И работа закипела.

Открыв один из пустых ящиков «комода», принялись его трофеями заполнять. Всеми трофеями, не только контрабандное оружие, но и то, которое контрабандисты и напавшие на них использовали.

— А опиум? — закончив с оружием, спросил у меня Андрей.

— Оставляем его! Пусть хозяева груза голову ломают. Ведь если опиум не взяли, значит напавшие на караван только за золотом охотились, которое, похоже, даже в тайне от самих контрабандистов перевозили. Не зря же его равномерно и малыми партиями по грузу распределили, чтобы незаметно было. Вот пусть среди своих осведомленных и ищут, кто там и кому информацию о нем слил.

— Тогда — все? — еще раз оглядев поле боя, спросил Андрюха. — Уходим?

— Еще не все, — мотнул я отрицательно головой. — Помните, кого подстрелили? Эти трупы тоже с собой забираем, если ранение не сквозное.

— Чтобы по пулям оружие не опознали, а по нему потом и нас не вычислили? — первым догадался Гриша.

Я молча кивнул, подтверждая правильность его догадки, закрыл ящик, подхватил «комод» и направился к первому мной подстреленному, так и сидевшему у дерева. Пуля ему в голову вошла, но не вышла, так что забираем тело, потом, подальше отсюда закопаем. Как раз лопаты наши новые пригодятся, недолго они не пользованными пролежали, быстро пригодились.

— Вот теперь все, — окончательно закрыв «комод», куда мы с трудом запихали почти всех нами подстреленных.

Все же слабоват боеприпас у Винчестера, пули насквозь никого не пробили, только у подстреленного Гришей в ногу хунхуза сквозная рана была, его единственного мы с собой и не взяли.

— Уходим.

— А лошади? Они не клейменые, я смотрел… — замолчал Гриша на полуслове, видя, как я отрицательно мотнул головой.

— Клейменые или нет — это не важно! Все равно есть шанс, пусть и малый, что их узнают. Но даже не это главное. Они сдерживать нас будут, а нам нужно как можно быстрее дома оказаться. Так что… шуганите их к выходу из распадка, чтобы они от места бойни подальше ушли, глядишь и выживут, дождутся тех, кто на поиски каравана придет. Ну или, если не первый раз по этому маршруту идут, то может и до конечной точки сами дойдут.

Пока парни, срезав с лошадей все ремни, в том числе и уздечки, чтобы они ими ни за что не зацепились, погнали их вниз по распадку, откуда мы не так давно пришли. Я, медленно следуя за ними… пребывал в полнейшем шоке.

В моем прошлом мире у меня было три основных умения: «маскировочный покров», «пространственный шаг» и «духовный взор» — это и был мой секрет успешного охотника, из-за чего меня Дайчем, по-местному — Счастливчиком, и прозвали. Хотя немалая доля везения в жизни всегда присутствовала, но именно эти три умения позволяли мне в одиночку выживать там, где многие другие одиночки и группы с концами пропадали. Они же позволяли мне браться за самые сложные заказы, которые я практически всегда успешно выполнял.

В этот мир со мной только «покров» полноценно переместился, остальные… «шаг» разделился на два отдельных умения: на короткий, который благодаря «господину казаку» восстановился до того, каким был прежде — мгновенное перемещение; и на длинный — он уже требовал концентрации. «Духовный взор» же практически вообще не работал, запускался кратковременно только в момент длинного… пусть будет «прыжка». А ведь раньше я на сотню шагов в передней полусфере от себя постоянно и плотно все контролировал.

Это можно сравнить с тем, как выйдя в чистое поле и глядя перед собой, но ни на чем конкретно не концентрируясь, контролируешь всю обстановку, попадающую в поле зрения глаз. При нужде мгновенно фокусируя внимание на заинтересовавшем тебя месте или объекте, начиная к нему внимательно присматриваться.

«Духовный взор» позволял все то же самое проделывать, но не опираясь только на глаза, на семьдесят метров вокруг себя я все подмечал. При нужде же, не сходя с места я в любой момент мог, как с помощью лупы, максимально близко рассмотреть заинтересовавшую меня травинку на этом расстоянии. Но для этого уже нужно было в ту сторону глазами посмотреть, после чего уже «сфокусировать внимание на травинке». Главное перед этим не забыть остановиться. Так как в моменты «дальнего взора» я не видел, что у меня под ногами происходит, из-за чего мог споткнуться и на месте растянуться. Ну или мгновенно переместиться на то место, до которого «духовный взор» дотягивался.

Раньше так мог.

Сейчас же, вспыхнувшая было надежда, тут же погасла. Или это временные ограничения тела, или я что-то не понимаю и теперь постоянно так будет, но попытка «прыгнуть» без концентрации на дальнюю дистанцию и сейчас у меня не удалась.

Но не получилось и ладно, ничего страшного, хорошо хоть так работает.

Была у этого умения еще одна грань: если я сталкивался с ментально-активным монстром, то «духовный взор» мгновенно сворачивался в маленькую сферу, наподобие каски защищая меня от ментальных атак таких тварей. И вот сейчас… просто нет слов.

Пока парни с лошадей ремни срезали, я неподвижно стоял на открытом всем взорам месте и тщательно прислушивался к себе, стараясь уловить малейшее внимание, на меня направленное. И как-то так получилось, что я непроизвольно легко и просто (как в былые времена) активировал «духовный взор». На меня навалилась просто огромадная куча информации: кое-где шевелится еще не опавшая листва на деревьях… вот слева от меня один такой листок ветерком сорвало, и он спланировал вниз; чуть дальше, в том же направлении, птица надумала вернуться, чтобы посмотреть, что это тут недавно так страшно грохотало. По дну распадка, весело журча, продолжал течь ручеек… это я видел все и сразу, при этом не испытывая никакого дискомфорта, одно наслаждение. Как будто какое-то время был слабовидящим, и тут все стало как раньше, я наконец опять прозрел.

Прозрел в том числе и в понимании, почему «духовный взор» на время исчез. В этот раз он меня не от внешней ментальной атаки защищал, а от внутренней. Именно это мое умение, сжавшись в маленькую сферу, заблокировало память третьего претендента на тело, чем в свое время спасло меня, как минимум, от распада личности. Ведь не особо развитый мозг Егора в тот момент не готов был принять еще один большой массив памяти. Ну а потом уже я, от незнания, продолжал нарываться, своими каждодневными тренировками пытаясь восстановить «духовный взор», плюс частыми магическими практиками, где тоже ментально напрягаться приходилось, нарушал целостность сферы, из-за чего части памяти Григория Ковача ко мне и просачивались понемногу. Но теперь, после последних событий, меня больше ничего не ограничивало — я снова стал зрячим.

Так растрогался, что чуть не прослезился.

— Уходим, — скомандовал я парням, стоило нам из распадка выйти.

В этом месте наши с лошадками пути в разные стороны расходятся: им на запад, нам на восток идти. И пройти придется немало, как бы не вдвое больше, чем уже прошли, так как в обратную мы не напрямки пойдем, а хорошенько следы путая.

Но путать потом начнем, сейчас же мы старались вообще их не оставлять, я шел последним и внимательно следил за этим. И лишь убедившись, что мы достаточно удалились от места боестолкновения, позволил себе несколько расслабиться и… с этого момента мы существенно ускорились, начали наматывать круги между сопками, а то и через них переваливая, резко меняя направление движения.

Вроде и не должны нас отследить, но подстраховаться не лишним будет.

Ближе к вечеру, закопав прихваченные с собой трупы хунхузов, отошли в сторону от места захоронения, обустроили стоянку, поужинали, достали из «комода» теплые вещи и сразу завалились спать. Завтра нас ждет марш-бросок, и снова не сразу домой направимся. Посовещавшись с парнями, решили, что пойдем сначала к Суйфуну, вдоль него поднимемся до обычного нашего пути возвращения от дауров и только тогда уже домой потопаем. Это все на всякий случай, если кто и заметит нас, то внимания не обратит, так как привычное дело нам тут шляться.

* * *

Рано утром, после легкого завтрака, стоило только чуть развиднеться, мы уже топали по тайге.

И как топали — это просто сказка какая-то.

Мы и раньше по тайге передвигались лучше даже чем господа по мощенным камнями дорожкам городов, но сейчас скорость передвижения возросла чуть ли не в два раза от обычного нашего. Все из-за того, что мне теперь, как ведущему группы, не приходилось периодически замирать на месте, прислушиваться, принюхиваться и внимательно осматриваться, выискивая в округе малейший след опасности. Сейчас я действительно чувствовал себя будто на прогулке, так как в этом мире нет монстров и разумных способных спрятаться от «духовного взора», вот смысла осторожничать и не было. На сто шагов от меня тайга была как открытая книга, не особо концентрируясь, можно сказать — в фоновом режиме я все подмечал, на ходу оценивал, опасности не замечал, из-за чего движение наше существенно и ускорилось.

Так что мы даже быстрее дома окажемся, чем планировали…

«Сглазил!» — дал я себе мысленный подзатыльник.

И в прошлом мире не знаю сколько раз бывало, что вот так же обжигался, расслаблялся на последнем, на вроде как уже полностью безопасном участке. И все равно, когда раз за разом все происходит нормально, поневоле начинаешь отстраненно о всяком разном размышлять, планы строить, будто уже дома находишься… тут-то и следует наказание.

Вот и сейчас, еще не наказание, но задержка в пути стопроцентная образовалась. Выйдя к Суйфуну на пару километров ниже нашего обычного маршрута передвижения от и к даурам, мы наткнулись на группу, которая как раз через реку переправлялась.

— Эти китаезы что, совсем страх потеряли, бродить тут? — лежа рядом со мной, пробормотал себе под нос Гриша, наблюдая за китайцами в оптический прицел Винчестера. — Интересно, куда они направляются?

Ну да, вопрос из вопросов. Тут переправляются, значит не хотят, чтобы их вблизи Никольского увидели. Но, если бы хотели это поселение обойти, то по тому берегу и обходили бы, а не сюда переправлялись. Значит интересы у них на этом берегу имеются. Какие?

— К нам они направляются?

— Егор? — бросил на меня обеспокоенный взгляд враз подобравшийся Андрюха, да и Гриша от него не отставал, напрягся, будто хищник перед атакой.

— Ты уверен?

Некогда объяснять, уверен я или нет, последняя тройка из их десятка уже в воду входила. Сейчас переправятся, оденутся и… нам их лучше вблизи от реки перехватить, чтобы они в разные стороны не разбежались. Лови да выслеживай их потом, нет у нас на это времени.

— Разговорники в телефонный режим переводим, — принялся я командовать. — Охватываем их полукругом и… парни, действуем осторожно. Это уже не зачуханные хунхузы, которых мы недавно завалили. Сами видите, все высокие, жилистые, а не изможденные от голода, держатся вроде и расслабленно, но в тоже время постоянно готовы к бою, вон как глазами по сторонам зыркают. Опытные бойцы. Так что… — чуть подумав, выдал я план на бой: — Я их на себя отвлекаю, буду при нужде «прыгать». Вы же стреляете только тогда, когда я огонь веду, и только в спины, чтобы они вас раньше времени не засекли. Стреляете наверняка: один выстрел, один труп, и никак иначе. И еще, видите худого бородатого, единственного из них не китайца, его нам надо обязательно живым взять. Вопросы?

Вопросов у парней было куча, особенно у Гриши, который на указанного мной типа пристальный взгляд бросил, но сейчас они понимали, что не время их задавать, так что синхронно головами мотнули отрицательно.

— Ну что же, тогда — действуем! Андрюха, ты здесь оставайся, обзор отсюда более-менее нормальный. Гриша, чуть левее переместись, твоя задача их по центру в тайгу не пропустить, если они вдруг надумают на прорыв пойти. Стрелять начинаете сразу после моего первого выстрела, когда они вам спины и бока покажут.

Все это я говорил, шустро скручивая глушитель с Винчестера. Отвлекать так отвлекать. Убрав его в подсумок, снял и оптический прицел, так как действовать собираюсь на малых дистанциях, и он мне только мешать будет. Прибрав и его, глянул на спокойно-сосредоточенных братьев, никакого волнения перед боем не выказывающих, улыбнулся им.

— По местам, — кивнув подбадривающе… концентрация, для парней я просто растворился в воздухе, «прыгнул» чуть назад и вбок.

Потом еще несколько «прыжков» совершил, последний уже под «покровом», и вот я уже нахожусь в противоположной стороне от Андрея, недалеко от берега Суйфуна. При этом расположился так, чтобы даже случайно не оказаться на линии дружественного огня, да и сам отсюда парней не подстрелю.

— Гриша?

— Я на месте, — так же тихо отозвался брат.

— Отлично! Как только тройка голозадых начнут штаны натягивать, я начну работать.

— Понял!

— Понял! — отозвались парни.

Пришлось чуть подождать, пока только что выбравшиеся из воды «голозадые», держа в руках узлы с одеждой и оружием, забегут в заросли, к поджидающей их там остальной группе. Чуть попрыгав, стряхивая с себя воду, они принялись одеваться. Накинув на себя длинные рубахи, взялись за подштанники… и как только последний из них их до колен натянул, я перестал на этой тройке внимание концентрировать.

Первая моя цель — это китаец, что с «не китайцем» общается.

Ддух! — неожиданно для неприятеля прозвучал выстрел в тишине тайги.

Разговорчивый китаец, крутнувшись вокруг своей оси, упал под ноги «не китайцу».

— Эка вы, шустрые, — выругался я зло, попытавшись поймать еще кого-нибудь на прицел.

Без толку, сразу же после первого не приглушенного глушителем выстрела, остальные китайцы и не совсем оные мгновенно по сторонам рассыпались, за стволами деревьев укрылись. Некоторым даже не до конца натянутые подштанники не помешали это все проделать.

— Ладно, черт с вами, — не теряя времени, я принялся на подавление работать.

Ддух! Качнул рычагом — перезарядка. Ддух! Рычаг. Ддух! Рычаг…

— Вашу китайскую мать, — торопливо я укрылся за деревом. — Чуть не попали.

Действительно опытные. Укрылись, уйдя из-под огня, определили мое местоположение и не все сразу, а по очереди уже сами в ответ на подавление работать начали.

По моему дереву застучали пули, не давая высунуться.

«Ну, это вы зря».

Поняв, что с этой позиции я больше ничего не сделаю, набросил на себя «покров» и «прыгнул» на запасную позицию, которую заранее приметил.

«Оп-па, ну точно не простые бандюки».

Китайцы на месте отсиживаться не собирались, прикрываясь деревьями, довольно быстро сближались с местом, где они думали я все еще сижу.

Ддух! — удачно подловил я одного во время перебежки.

Рычаг, перезарядка… целей нет, остальные снова порскнули в разные стороны.

Ддух! Перезарядка — Ддух! Перезарядка — Ддух! Перезарядка — Ддух! — продолжал я создавать шумовую завесу, при этом не забывая выстрелы считать, контролируя расход боеприпасов.

Судя по тому, как с каждым мгновением уменьшаются ответные по мне выстрелы, братья ушами не хлопают, вполне удачно уничтожают неприятеля. При этом работают неспеша и наверняка, раз их до сих пор не обнаружили.

А вот мне пришлось еще раз в сторону «прыгать», а то эти непростые китаезы, упорно пытающиеся со мной сблизиться, уже почти это проделали. Чуть ли не с пяти метров кто-то выстрелил, не давая мне высунуться, пока еще двое, громко крича, на рывок пошли… и никого не нашли.

И тут они начали умирать, при этом я не стрелял… выстрелов вообще не было слышно. Последний выживший, оглянулся, осознал случившееся… паника накрыла даже этого опытного бойца. Впрочем, ею и меня бы накрыло, в такой-то ситуации. Осознав, что он один живой остался, китаец рванул куда глаза глядят… на три шага его только и хватило, кто-то из братьев его срезал.

Все?

Еще не все, остался «не китаец»: увидев, как последний из его группы замертво упал, он и сам попытался на рывок пойти.

Не повезло ему, в реку он не решился броситься, понимал, что в воде его легко достанут, вот он и рванул в тайгу… в сторону Гришиной позиции.

Ну а тот и рад стараться: будто из-под земли появился на пути беглеца. Стрелять не стал, чтобы и этот не помер раньше времени, взмахнул рукой раз, два, три и «не китаец» к его ногам упал.

— Лежать! — прозвучала команда, когда беглец надумал было пошевелиться, подкрепленная очередным взмахом руки.

Ну да, нагайка — это хороший аргумент, особенно в рукопашной.

Мы все более или менее научились с ней управляться, но открыто ее только Гриша носит. Он то казачий сын, ему еще позволено, а вот нам, мужикам сиволапым… короче, дед нам запретил, чтобы казаков лишний раз не провоцировать. Особенно молодых, им только дай повод придраться и подраться.

Пока Гриша сторожил «не китайца», а Андрюха по сторонам посматривал, я прошел и проконтролировал китайцев, очень уж они серьезными бойцами оказались. В очередной раз нам скорострельное и тихое оружие помогло, иначе столь легко бы не справились с ними.

Добив одного найденного подранка, который и так уже отходил, но даже такого я за спиной не собирался оставлять.

— Я закончил тут! Андрюха, к Грише подтягивайся, — в полный голос произнес я в разговорник.

После чего, переведя оный в импульсный режим, чтобы он в пустую не дублировал наши разговоры. Еще раз осмотрелся по сторонам, в том числе и «духовным взором», ничего и никого тут не пропустил, обысками же тел позже займемся. Потопал к брату, на ходу дозаряжая оружие.

Андрюха первым к Грише прибежал, и теперь они вдвоем пленному руки за спиной вязали.

— Ну, здравствуй, Маркел, — присел я перед «не китайцем» на корточки, когда его, уже связанного, приподняли и спиной к дереву усадили.

Именно этот казак, когда меня «подрядили» похищенных девочек искать, после боя с похитителями пытался повесить на меня смерть Назара, или «Господина казака», как я его мысленно называл, который тогда под шумок хотел меня на тот свет отправить.

— Чтоб ты сдох, тварь… — попытался он плюнуть мне в лицо.

Но у него ничего не получилось, словил подачу от Гриши и набок завалился, продолжая ругаться.

— Сдохну, Маркел! Все мы помрем, только вот я когда-то в будущем, а ты уже сегодня. И от тебя зависит, как именно: мучительно и долго или быстро и безболезненно.

Парни снова усадили Маркела, тот, часто дыша, с буквально обжигающей ненавистью смотрел на меня, но хоть ругаться перестал. Видимо услышал меня и теперь ждет, что я еще скажу.

— Зачем в наши края заявился?

— Поквитаться хотел с вашей ублюдочной семейкой за Назара. Пацанов под нож, а сестер твоих в бордели сплавить…

— Стоп! — тормознул я дернувшихся было братьев.

— Хорошая попытка, Маркел! Но вот почему я тебе не верю, а? Нет, — не дал я ему снова высказаться, — в то, что за дружка своего посчитаться хотел, в это верю, честно. Но в то, что вы конкретно ради этого сюда приперлись — в этом вот сомневаюсь. Почему? Так тут все просто. Вон те… — я мотнул головой в сторону перебитых нами китайцев, — не твоего полета бойцы. Непростые, дорогие, не по твоему карману. И уж точно таких не нанимают, чтобы с семьей простого охотника поквитаться, тут бы больше хунхузы подошли.

Пристально наблюдая за Маркелом, видел, что мои слова точно в цель попадают, отчего он все больше и больше злится: зубами скрипит и глазами сверкает.

— Так зачем вы в наши края заявились?

Но и в этот раз ответа мы не услышали: одни ругательства из его рта изливались. Когда же он снова, своим поганым языком, попытался по сестренкам нашим пройтись, я Гришу сдерживать не стал.

Свистнула нагайка и на морде Маркела вспух рубец: от левого глаза (чуть не высадил его ему Гриша), наискосок по лицу. Заткнулся казак, ведь трудно изрыгать проклятия, когда кровь из разорванной губы рот заливает.

— По делу говори, а не то так изувечу, что предки твои тебя на том свете за своего не признают.

— Уууу, тв.ри, как же я в. с нен.вижу, — захлебываясь кровью, завывал упавший набок Маркел.

Стоило ему замолчать, как братья снова его подняли, спиной к дереву прислонили.

— Говори, Маркел, и уйдешь на тот свет быстро, без мучений. Иначе, сам, наверное, умеешь у человека нужное вызнавать, так что понимаешь, что дальше будет.

Не услышав ничего в ответ, в том числе и проклятий, еще раз попытался его разговорить.

— Кем тебе Назар приходился?

— Побратим мой, — неожиданно услышал я ответ. — Муж сестры моей младшей. А ты его…

— На смертном одре твоем клянусь, не убивал я его.

Маркел чуть взглядом меня не проткнул, пытаясь понять, вру я или нет.

— Перекрестись.

— Смысл? Я в бога вашего не верую, духов предков своих почитаю. Вот их памятью клянусь, что не убивал его. Наоборот, он меня пытался, видимо наказ такой от унтер-офицера Анисима получил. Когда гнался за мной, я в сторону отвернул, а он на группу китайцев выскочил чуть ли не лицом к лицу. Так все и было, хочешь верь, хочешь нет, твое дело, но чем все закончилось, ты сам видел. Назар одного успел подстрелить, оставшиеся тут же в ответ его стрельнули, потом раненого ножом добили. Ну а так как он до этого пытался меня убить, я вмешиваться в это дело не стал.

Братья, от услышанного, глаза распахнули на пол лица, об этом я им не рассказывал. Да оно как-то к слову не пришлось, а потом не до того стало, забылось. Зато теперь, чувствую, придется вспоминать и более подробнее все им рассказать. Но то потом.

Маркел, закрыв глаза и откинувшись головой на ствол дерева, замер, о чем-то думая. Я его не торопил, пусть решение принимает, но больше уговоров не будет: или добровольно рассказывает, или все нужное мы сами у него вызнаем.

— Купец Варханов меня нанял, — или поверил мне, или просто решил не доводить дело до пыток, после продолжительной паузы он все же решил на вопросы ответить, при этом обращаясь только ко мне, полностью игнорируя братьев. — Велел, по возможности, всех твоих сестер скрасть, ну или скольких там получится.

— О как, — удивился я, переглянувшись с не менее удивленными братьями.

Быстро купчина действовать начал. Вроде совсем недавно приезжал, угрозами сыпал, и тут на тебе, еще пыль толком не осела после его отъезда, а он уже группу к нам направил.

— А еще что он велел?

— Ничего, — мотнул головой Маркел. — Только девок скрасть, при этом ни в коем случае никого не убивать. На это особенно упирал: мол, если без крови сестер твоих схватить не получиться, то лучше отступиться, другого момента ждать. Что-то ему от твоей семейки очень нужно, но уверен он в том, что пролив кровь, этого не получит. Вот и предостерегал несколько раз на этот счет.

Ну тут понятно, что ему нужно… надо же было так ошибиться, на торгу же тогда несколько купцов присутствовало, но именно этого дед выбрал, типа самого честного. Даже представлять не хочется, как с другими, не совсем честными, краями бы расходились в такой же ситуации.

Зацепившись мыслью за других купцов, она скакнула на хунхузов, на побитых только что китайцев… я даже оглянулся в ту сторону. После чего повернулся к Маркелу.

— А ведь ты нам не все сказал… точно, скрываешь что-то, — уверился я в этом, видя, как чуть не высаженный Гришей глаз Маркела нервно дернулся. — Давай, раз уж начал говорить, так продолжай. Что вы еще должны были сделать?

— Что касается твоей семейки, я все сказал.

— А не моей? — придавил я его взглядом.

— Ты сейчас лезешь в чужие дела, где не только свою голову, но и… — какая-то мысль к нему пришла, что аж глаза лихорадочно заблестели от предвкушения. Растянув губы в ухмылке, обнажив окровавленные зубы, он выдохнул: — Ха! Я все тебе расскажу, Ович. Абсолютно все! Но знай, ты и только ты будешь виноват в том, что вся ваша поганая семейка голов лишится.

С этого момента его было не заткнуть, он уже сам без понукания заговорил.

— Ты знаешь чьих детей тогда с нами помогал спасать?

— Племянниц жены кого-то из высокородных, — припомнил я, как урядник Захар Корниенко проговорился, кого они там в ссылку сопровождают.

— Ха! Племянниц? Высокородных? — Маркел довольно рассмеялся.

Да такое выдал, что я и вправду засомневался: а надо ли мне было настаивать, чтобы он поделился этой информацией?

Глава 19

— Чтоб ты знал, у нас в ссылке находится сам Николай Константинович Романов, великий князь, внук императора Николая первого и племянник нынешнего — Александра второго, — вывалил на меня новость Маркел. — Что уж там в столицах он натворил, я не знаю, но его за те дела сначала во Владимирскую губернию, а оттуда в Керчь выслали. Ну а там князюшко, видимо, заскучал, в Темрюк через пролив зачастил. Как позже выяснилось, до такой степени заскучал, что тайно там венчался с урожденной Надеждой Александровной фон Мезьер, семнадцатилетней дочерью городского полицмейстера, ведущего род из саксонских дворян. Когда об этом в Петербурге узнали, шум немалый поднялся, ну и Романовы осерчали, не стерпели этой его выходки. Синод брак их морга… мор­-га-на-стический, — по слогам он произнес столь сложное слово, — расторгнул, ну а князя, позорящего семью, выслали на край империи, к нам сюда. Жена же его, пусть теперь только названная, не бросила мужа, последовала вслед за ним.

— А ты откуда все эти подробности знаешь? — переварив услышанное, спросил я у него. — Где мы и где столица, сомневаюсь, что об этом в газетах писали.

— А я сам с Кубани, вот и шепнули мне знакомцы, которые князя сюда на корабле сопровождали, что там у них происходило. Ну и заодно рассказали, что дети те — его, а не умершего старшего брата Надежды Александровны, коих они вроде как на воспитание взяли.

— Видимо не только тебе шепнули, раз их сходу похитить хотели, — хмыкнул я, глянув на братьев, замерших с открытыми ртами.

Вот уж кто в шоке пребывал, так это они. Ведь для них что император, что бог, одной величины персоналии. Так что новость о том, что тут рядом императорский внук в ссылке пребывает, их прилично так оглушила

Еще раз хмыкнув, я перевел взгляд обратно на Маркела и спросил у него:

— А теперь объясни-ка мне, как наша семья оказалась связана с великим князем и его семьей?

В этот раз на братьев я не смотрел, хоть краем глаза и заметил, как они от моего вопроса пошатнулись, чуть на задницу не хлопнулись.

— Никак не связана! Вернее, вас Варханов связал, заказав мне похитить твоих сестер.

— Продолжай, что замолчал?

— Не молчу я, — огрызнулся Маркел. — Воды дай, а то горло высохло уже, да язык не шевелится болтать дальше.

Пришлось напоить страдальца, тут скорее всего из-за потери крови на него сушняк напал. Ведь из-за разговора нашего, она у него так и продолжала из губы течь, прилично уже грудь ему залив.

Убрав флягу, кивнул:

— Продолжай.

— Проводив князя к месту ссылки и только возвернувшись домой, на меня… знакомцы вышли и предложили еще раз по тому же маршруту прогуляться.

Запинку его я заметил, но пока решил повременить с вопросами, а вот потом, когда он закончит рассказ, тогда и спрошу, что это за знакомцы были.

— Подрядили меня провести группу к выделенному для князя дому, чтобы они там сами не рыскали, в поисках оного, да не попались местным на глаза. Ну а тут, стоило мне только на это дело подписаться, купец Варханов тоже дельце высокооплачиваемое предложил. Когда узнал какое, думал сам бог мне помогает с тобой поквитаться. Дьявол того Варханова подослал, — сплюнув скопившуюся во рту кровь, Маркел мотнул головой в сторону мертвых китайцев. — Эти вот, встретили меня на выходе из Раздольного, как и было оговорено. Опознались, поговорили, я им и предложил немного отклониться от маршрута, дельце одно провернуть. — Чуть помолчав, он с вызовом глядя на меня, признался. — Не собирался я сестер твоих воровать… хотел всех вас под нож пустить.

Услышав планы Маркела, братья снова было зашевелились, пришлось на них грозно глянуть, чтобы успокоились. Сдержались, ничего не сказали, только возмущенно засопели.

— Китаезы согласились, только вот весь задаток, что мне Варханов выдал, полсотни рублей золотом, пришлось им сразу отдать. Но то не жалко, я бы и больше заплатил, чтобы ваше лешачье семя под корень извести.

Прекрасно понимал, что он нас специально провоцирует, чтобы мы его грохнули побыстрей, не хотел он на появившиеся у нас вопросы отвечать. Впрочем, даже так разговор уже был практически закончен. Рассказав еще о том, что после захвата, уже без него, сами китайцы планировалидоставить князя с семейством куда-то к побережью (он не знал куда), где их корабль должен был подобрать, Маркел замолчал и ничего больше говорить не собирался. Какой бы поганый человечишка ни был, никого из своих он сдавать не собирался. Я его даже пытать не стал, видел, что бесполезно, в этом случае ему хватит характера все пытки выдержать. Это чужаков он сдал, плевать ему на них, а за своих умереть готов был, муки приняв. В одном только сорвался, когда мы попытались настоять на продолжении разговора и Гриша его предателем обозвал, присягу нарушившего и против императора пошедшего.

— Да что ты знаешь, щенок⁈ — так его от возмущения подкинуло, что он чуть из сидящего положения на ноги не вскочил. — Всю мою станицу как скот согнали с наших земель и сюда на жительство отправили. Старики-родители, детишки мои малые, жена, все они умерли в дороге и пока мы здесь пытались обживаться. Присяга… Император… Тьфу, — сплюнул он раздраженно. — Давай, Ович, — перевел он взгляд на меня. — Я все, даже краем вас касающееся, рассказал, теперь ты выполняй свою часть договора.

— Помолиться перед смертью не желаешь?

До-олгим взглядом на меня посмотрев, Маркел кивнул:

— Благодарю.

Срезав ножом ему путы на руках, я отошел чуть в сторону, не мешая казаку вознести молитву богу своему. И как только он последние слова произнес, осенив себя крестом, кивнул Грише. Шуметь лишний раз не хотелось, а у меня оружие без глушителя…

Пх, — кашлянул Винчестер брата и стоявший на коленях Маркел упал лицом в землю.

— Собаке собачья смерть, — сплюнул наземь Гриша. — Разжалобить он нас попытался. Ах, все погибли, бедный он несчастный. Как будто у других никто не погиб.

Качнув рычагом, перезарядив оружие, Гриша на меня взгляд перевел:

— Что делать будем?

— А ничего не будем, — не трудно было догадаться, о чем он спрашивает. — Нас это не касается, пусть высокородные сами со своими делами разбираются. У нас, вон, — кивнул я на трупы, — своих проблем хватает. Теперь придется сначала Варханову визит нанести, раз он нетерпеливый такой, как бы еще кого вслед за этими не послал, а потом уже к Чжэню наведаемся. Ладно, давайте трофеи собирать и трупы закапывать, потом все это обсудим.

Братья дружно скривились — опять яму копать. Но тут ничего не поделаешь, приучать зверя к человечине, да еще так близко от наших хоженых троп, я не собирался.

Управились относительно быстро, стремительно портящаяся погода подгоняла, не хотелось нам под дождем тут дальше возиться. Ну и то, что молча все делали, недавно услышанное переваривали, тоже дело ускорило. Уже в конце, когда трофеи в «комод» паковали, сидящий на корточках Гриша, перебирающий найденные золотые монеты разного достоинства, выдал:

— Как будто ворожит нам кто-то.

— Это ты к чему? — вскинул на него глаза Андрей.

— Ну сам смотри, — выпрямился Гриша. — Караван нам вовремя подвернулся, где мы без особых проблем золотом и оружием разжились. Из-за этого раньше запланированного возвращаемся домой, и снова везение, лоб в лоб сталкиваемся с теми, кто всю нашу семью убить собирался. Заодно и про планы Варханова узнаем, насчет сестер.

— Как мы еще расплачиваться за эту ворожбу будем? — пробурчал я себе под нос, но братья услышали, дружно помрачнели.

Я обычно, конечно, везучий человек, но тут и вправду какое-то запредельное везение.

* * *

Удача нам и дальше сопутствовала: сначала мы успели до дождя домой добраться, ну а потом он на целых три дня зарядил. Мелкий, осенний, если и оставались после нас какие следы, он с гарантией их скрыл.

Но сегодня вот выглянуло солнышко, закончилась непогода, как закончилось и наше везение.

Я как раз в хлеву управлялся, когда…

— Дах, дах, дах, — кто-то громко застучал в ворота.

Вышел наружу и увидел, как оттесняя Гришу, открывшего калитку, во двор ввалилась тройка военных, под предводительством фельдфебеля Скородода Ивана Порфирьевича. Именно он частенько к нам разных землепроходцев приводил, мол штабс-капитан Николай Петрович Хованский просил помочь им, чем сможем. Но в этот раз…

— Допрыгались, Овичи, — он явно по другой причине к нам заявился. Ну а когда меня увидел, выяснилось по какой… — Ага, тут ты значит, не придется тебя в тайге ловить.

— Что случилось, Иван Порфирьевич?

— Что, что, велели арестовать тебя, Егор, и в Никольское сопроводить для разбирательства. Так что ты давай, не дуркуй…

— Это ж за что ты мого внука арестовать-то решил, Иван Порфирьевич? — спросил дед, как раз из дома вышедший и слова фельдфебеля услышавшего.

— Что-о? — донеслось до меня бабушкино восклицание, которая уже слова деда услышала.

Скородод тоже бабушку услышал, вон как скривился.

— Угомони свою бабу, Лука…

Договорить он не успел, «баба» во двор вылетела и сразу же всем места мало стало. Даже солдаты, до этого обходившие меня с боков с оружием в руках, замерли и чуть ли не по стойке смирно встали, абы только бабушка на них внимание не обратила.

— Цыть, бешеная! — рявкнул, отшатнувшийся от бабушки, Скородод. — Неча меня на голо брать, мне приказ даден, и я его сполню. Сказали арестовать Егора вашего…

— Вот значит как? — резко успокоилась бабушка.

Но это на славах — успокоилась. Глаза, могли бы они испепелять, от фельдфебеля и горстки пепла бы не осталось, таким бабушка его взглядом окинула.

— Вот значит как? — повторила она. — Как свищ на жопе у тебя выскочил, так в ногах у меня валялся, абы я тебе, страдальцу, помогла. А тут приказ, значит. Хорошо, я тебя поняла. Но запомни, Иван и всем вашим там передай, ни солдатику, ни енералу какому от меня помощи вы больше не дождетесь. Кончилось мое терпение, — бабушка так сверкнула глазами, что Скородод еще на шаг отступил. — Пусть вас ваши дохтура врачуют, раз вы такие гады неблагодарные.

— Ты это, Милава Власьевна, за словами то следи, — вяло огрызнулся фельдфебель.

— А то что, и меня арестуешь, Иван?

— Приказ будет… — оборвал он сам себя. — Мое дело малое, Милава Власьевна, велено мне Егорку вашего в Никольское для разбирательства доставить, и приказ тот я сполню, так как человек я служивый.

Вспомнив о том, что он служивый, у Скородода даже борода встопорщилась, как у кота перед дракой, снова плечи расправил, навис над бабушкой, только вот смотрел не на нее, а на деда.

Ну а дед на удивление спокоен был, наверное, устал уже удивляться, столько всего произошло в последнее время, что он и новость о моем аресте воспринял невозмутимо.

— Ты все же скажи, Иван Порфирьевич, в чем внука мого обвиняют?

— В убийстве офицера.

И тишина вокруг, зато взгляды всех присутствующих на мне сосредоточились, в том числе и бабушкин, что от Скородода отвернулась, и сестер с братьями, что из дома во двор выскочили. Никто не сомневался, что я мог это сделать.

В ответ я только плечами недоуменно пожал, понятия не имею, о чем он говорит. Да и вообще, я ведь у них на глазах все время находился, когда бы успел…

— А когда я его убил? — озвучил я пришедшую в голову мысль.

Теперь все взгляды на фельдфебеля переместились, в том числе и продолжавших стоять по стойке смирно солдат.

— Вчера во второй половине дня.

— Так вчера он дома целый день был, когда бы успел? — недоуменно спросила у него бабушка.

— А то он дознатчикам расскажет, мое дело малое, — повторил Скородод, при этом старательно на бабушку не глядя.

Ну да, ну да, типа служака он тупой, исполнительный, ему сказали меня арестовать и доставить, он и выполняет. Так что спорь не спорь, доказывай не доказывай, толку с этого никакого не будет.

— Если не убивал, разберутся да отпустят, — добавил он, пытаясь старых моих успокоить.

— Собраться-то можно? — только и спросил я у него.

— Собирайся, — бросив взгляд на бабушку, разрешил Скородод. — Только, Христом Богом тебя прошу, Егорка, не дури.

Испуганно глядя на меня, Зина торопливо метнулась в дом и выскочила с кувшином, слила мне из него теплой воды — руки и лицо обмыл. Вытерся полотенцем и пошел переодеваться…

— Деду про золото и оружие расскажете, — пока переодевался, торопливо инструктировал братьев.

Мы никому про трофеи контрабандные еще не говорили, только про купца Варханова, типа нанятых им китайцев и Маркела рассказали. Всех предупредили, чтобы настороже были. Обо всем остальном же решили до времени умолчать: не знают, значит даже случайно не проговорятся, да и при случае отреагируют правильно, если вдруг кто расспрашивать их будет про караван контрабандистов и уж тем более про великокняжеское семейство. Но сейчас молчать, только вредить, веселые времена наступают, так что дед должен знать: у нас есть средства начать новую жизнь, затрофееного золота нашей семье надолго хватит, где бы мы не обосновались.

— Пусть сам с бабушкой говорит, но что бы там и как дальше не пошло, все наши должны быть готовы в любой момент сняться и уйти отсюда. Самое ценное загрузите в «комоды», заполнив все свои ящики, остальное, если что, и бросить можно.

— К даурам пойдем? — спросил Хрисан.

— Да, — кивнул я. — Перезимуем там, а по весне в Америку переберемся.

— А потом?

— Потом и решим, — отмахнулся от Петра вместо меня Хрисан.

— Есть у меня мысль и на потом, в Америке мы точно не останемся, ну ее… — оборвал я сам себя. — Сейчас действительно не время, Петь. Гриш, у двери постой.

Тот без слов выглянул наружу и кивнул мне:

— Никого нет.

Я тут же сдернул с шеи «комод» и принялся его своими вещами загружать, не особо разбирая, нужные они или нет. Вскоре любая мелочь может пригодиться.

— Егор!

Закрыв «ящик», «комод» снова на шею повесил…

— Тут я! Иду, — крикнув, успокоил я фельдфебеля, и снова на братьев посмотрел. — Деду, если что, поможете бабушку уговорить, упирайте на то, что спокойной жизни нам тут уже не будет, с такими-то обвинениями. Ну и объясните ей, если все плохо будет, решат на меня того офицера повесить, то я в любом случае сбегу, не смогут они меня удержать. Зато вместо меня вас могут арестовать, вот на это и упирайте. Все, время, нужно идти, а то фельдфебель сейчас сам сюда притопает.

Спустился вниз одетый в свои старые одежды, нечего новые вещи по околоткам таскать. Ну и Скородод, окинув меня взглядом, ни к чему не придрался. Не прощаясь, направился на выход со двора, солдаты же за моей спиной пристроились, взяв в коробочку. Хорошо хоть оружием в спину не тыкали: увидев, что я сопротивления не оказываю, они его вообще за спину закинули.

— Егорка, — не выдержала бабушка, всхлипнула, обняв меня, когда мы со двора вышли, время прощаться настало.

— Все нормально будет, ба, — прошептал я ей на ухо. — Братья вам с дедом все расскажут, ты главное не спорь, уходить нам придется отсюда.

Больше поговорить нам не дали, снова фельдфебель голос подал, поторапливая, уже сидя верхом на лошади. Осмелел в присутствии казаков. Он оказывается не сам с солдатами приехал к нам, пятерка смутно знакомых казаков их сопровождала. Видимо очень я опасный преступник, раз столько народу для моего задержания прислали.

Обнявшись со всеми, приняв от Дашки узелок с продуктами, который сестры, пока я переодевался, мне быстренько собрали, запрыгнул на телегу к уже расположившимся там солдатам, отправились в Никольское.

* * *

«Хорошо хоть мимо церкви не поехали», — промелькнула у меня мысль.

Народу на улице хватало, дождь лить прекратил, солнышко чуть пригрело, вот и выползли люди из домов. А тут зрелище такое, многим хорошо знакомого Овича «кудысь везут» под охраной. Я с солдатами на телеге, двигались следом за важно восседающем на лошади фельдфебелем, ну и казаки в хвосте нашей колоны пристроились. Так что увидь все это батюшка, вот бы обрадовался, молебен бы благодарственный устроил, наконец-то за ведьмино семейство власти взялись. Очень уж он нас, «прислужников дьявольских», не любил.

Привезли меня к казармам, что, впрочем, не удивительно, раз я «офицера убил», но определили не на гауптвахту, а в какой-то непонятный сарай, уже наполовину народом заполненный. В основном китайцами, но и несколько русских бородатых лиц заметил, мне незнакомых.

— О, еще один китаеза, — хрипло рассмеялся один из бородатых при виде меня. — Ну что на пороге замер? Падай, пока место есть, долго нам тут сидеть, пока ротмистр Двизов из поездки не вернется и с нами не разберется.

Еще раз огляделся по сторонам: сплошные стены, только из одного оконца — больше на отдушину похожее, такого оно малого размера — свет внутрь попадает. Ну и воздух, иначе тут бы задохнуться можно было, такое амбре стояло — вонь немытых тел, смешанная с перегаром. Так что я поспешил воспользоваться советом, ведь у пола не так воняло. Найдя свободное место, нагреб соломы под задницу и уселся в темном углу.

На удивление вопросов мне никаких задавать не стали, за что к ним сюда попал. Впрочем, услышав про ротмистра Двизова, стало понятно, что за народ тут собрался. Именно ротмистр занимался разными дебоширами: кому штраф выписывал, кого на работы определял, а кого и дальше уже к судье переправлял. Ну и, судя по виду, что китайцев, что русских, синяки под глазами и уши с губами у некоторых что вареники, понятно, за что они тут сидят. Опять со спиртоносцами подрались, в который уже раз это происходит.

Видимо бородачи и меня за такого китайца спиртом промышляющим приняли, только вот сами китайцы уж точно не ошиблись, поняли, что я не их породы. Только вот говорить об этом ничего не стали: как сидели истуканами, так и продолжили сидеть, только узелок мой с продуктами глазами проводили.

Ну и ладно, никто не пристает и хорошо, мне есть о чем подумать, все планы в какой уже раз придется корректировать.

* * *

Вот уже целую неделю в сарае этом думы думаю и такое ощущение возникло, будто про меня все забыли. Только братья каждый день и наведывались, но их я не видел, караульные, передавая мне продукты, говорили, кто приходил. Всем остальным же до меня дела не было: ни тем, кто поручил меня арестовать, ни тем, с кем, как я раньше думал, наша семья в хороших отношениях находится. Ведь ни раз и ни два им помогали: и бабушка, своим ведовским способом их лечила; и я с братьями, выполняя разные всякие заказы, с тайгой связанные; и дед, когда землепроходцам и картографам разным давал разрешение помочь, после беседы с ними. Мы помогали, а вот про нас, когда помощь потребовалась, поспешили все забыть. До такой степени забыли, что меня даже на работы, как остальных сидельцев, не выводили.

«Хороший урок, доказывающий, что и в этом мире — есть семья, и есть все остальные».

И только у меня начало терпение заканчиваться, уже хотелось плюнуть на все и покинуть столь «гостеприимное» место, где только я старожилом и являлся, как обо мне вспомнили.

На восьмой день, во второй половине дня…

— Ович! Давай на выход, к тебе пришли.

Поговорить со мной захотел заместитель штабс-капитана Хованского поручик Лабжинский. Молодой, лет двадцать пять ему, весь такой аккуратный, тщательно причесанный, до синевы выбритый, только тонкие усики под носом. Форма из дорогой ткани… короче, щеголь.

Увидев меня, он даже отшатнулся: то ли я такой страшный, то ли воздуха нюхнул, который я перед собой погнал, выходя из сарая.

— М-да, — окинул он меня взглядом.

Я же замер на пороге, не став приближаться к нему, все же духан от меня сейчас идет не слабый, за восемь то дней успел впитать в себя все ароматы, витающие в сарае. Одно повезло, вовремя я «щёлжуром» озаботился, а то бы еще и чесался, как остальные сидельцы. Разный народ к нам захаживал, вот блох и занесли, ну а в баню нас как-то не спешили выводить, чтобы от них там избавиться. Да что там в баню, за восемь дней моего там пребывания даже солому ни разу не обновляли, было где той мерзости расплодиться. Хорошо хоть оправляться наружу выводили, а то вообще бы угорели.

— Рассказывай! — Справился со своим удивлением Лабжинский, и, если раньше он хотел меня куда-нибудь в сторонку отвести и там расспросить, увидев в это «чудное мгновенье» столь «ужасное виденье», решил на месте со своими вопросами разобраться.

Караульный, хотел было возразить, мол дверь в сарай запереть надо, но передумал, чуть отошел в сторону и уши развесил.

— Что рассказывать? Я сам ничего не знаю, — пожал я плечами. — Приехали, арестовали, ничего толком не объяснив, в сарае этом закрыли. С тех пор и сижу, никому ненужный.

Контрразведчик сделал вид что упрека не заметил. И да, если раньше я как-то не особо задумывался, кто такие Хованский, Лабжинский и еще парочка их сослуживцев, то вот как память Георгия Ковача пробудилась, стал на многое с другого ракурса смотреть. Да и времени хватило мне тут посидеть-подумать обо всем. Так что да, уверен, эти люди именно контрразведкой и занимаются, сначала через них проходят все эти землепроходцы и картографы, прежде чем к нам заявиться.

— Где ты был в день убийства?

— Да какого убийства? — чуть не сорвался я, все же нервишки пошаливают, когда понимаешь, что в любой момент можешь покинуть это поганое место, но продолжаешь сидеть, надеясь, что все рассосется. — Кого и когда я убил, вы можете мне сказать?

Посмотрев на меня долгим пристальным взглядом, поручик все же соизволил мне ответить.

— За день до твоего ареста были убиты подпоручик Буковский Станислав Оскарович и его ординарец старший унтер-офицер Матвеев Анисим Изидорович. Приставленный к подпоручику его семьей, когда тот служить отправился. Обоих застрелили, два выстрела из зарослей, оба смертельные, в голову.

— О как, — только и смог я из себя выдавить.

— Никаких следов стрелка обнаружено не было, — все также не отводя взгляда от моего лица, отслеживая малейшие проявления эмоций, продолжил говорить Лабжинский. — Будто призрак, выстрелил и растворился в тайге. Начали проводить следствие… и сразу же, отдельные личности, в сторону вашего семейства указали. Мол и умениями соответственными обладаете, особенно один вьюнош, и повод у тебя был, не очень хорошо с вами обошелся подпоручик Буковский.

Н-да, не знаю, радоваться или огорчаться от новостей таких? С одной стороны, не придется искать и наказывать, уже это произошло, моя благодарность исполнителям. С другой — все же не я это сделал, но в арестантский сарай именно меня посадили. И еще неизвестно, что дальше будет.

— Так где ты был в день убийства? — повторил свой первый вопрос Лабжинский.

— Дома я был в тот день, как и в предыдущий, по хозяйству управлялся.

— Подтвердить это кто-то сможет, кроме твоей семьи?

— Нет, — отрицательно мотнул я головой. — Никого чужого у нас не было в эти дни, ведь дождь шел, не до походов в гости людям было.

— Плохо, — перестав сверлить меня взглядом, Лабжинский коротко глянул на делающего вид, что его тут нет и он ничего не слышит, караульного. — Подпоручик Буковский из непростой семьи, в столице его смерть шуму наделала. Уже требуют выдать им виновного, а твою невиновность трудно будет доказать.

— А как насчет виновность мою доказать?

— … — Лабжинский на это даже говорить ничего не стал, посмотрел на меня как на маленького, мол глупость дитятко сморозило. — Ладно, посиди пока еще, постараемся с этим делом разобраться.

Обнадежило слегка — это его «пока», но все же, когда поручик, коротко кивнул мне, прощаясь, и караульному:

— Я закончил.

Удалился разбираться, надеюсь, с моим делом, в сарай я вернулся, пребывая в раздрае. Ну а там, стоило захлопнуться двери…

— Ха-ха-ха, — меня смехом встретил недавно прибывший мужичок. — Так эт тябя за убийство благородия арестовали? Во дает, Потап! Шусте-ер.

— Ты че?

— Знаешь шо?

— Чаво ржешь? — посыпались на него вопросы от остальных сидельцев.

Даже вроде как непонимающая по-русски тройка китайцев заинтересовано зашевелилась, то на хохотуна, та на меня взгляды бросая. Лабжинский не особо голос приглушал, так что наш разговор тут прекрасно слышали. Теперь вот ожидали продолжение столь занимательной истории услышать.

— Рассказывай давай, хватит ржать, — замахнулся на него рукой медведеподобный мужик Кондрат — что телом могуч, что волосом заросший до бровей, одни маленькие глазки на лице, сейчас краснотой отдающие, и виднеются.

Он по пьяни буянил, вот его сюда и определили охолонуть, что, по его словам, периодически и случается, когда он в Никольское приезжает расторговаться.

— Да чяго рассказывать? — отшатнувшись от Кондрата, заговорил Хохотун. — Уже все знают, кто того благородия убил, одни начальственные господа яще не разобрались. Думы высокоумные думали и надумали, — снова хохотнул он и кивнул в мою сторону, — вон, первого попавшегося мальца загребли, на него убийство то повесили.

— А ты знач знаешь, кто на самом деле яго убил? — спросил неизвестно за что попавший сюда дедок.

— Да я ж грю, то все уже знают.

— Ну так и нам расскажи, — чуть ли не рыкнул на него Кондрат. — Хватит уже тут скомороха изображать.

Рык подействовал, глянув с опаской на страдающего похмельем Кондрата, хохотун начал рассказывать:

— Вы енто, Потапа Гаврилова знаете ли?

— Это какого, Потапа Гаврилова? Из Михайловки который? — уточнил дедок.

— Он самый. Он туда переселился из Камень-Рыболова, когда жинку там свою поховав с младшими дятьми.

— Знаем.

— Знаем яго.

И я в том числе его знал, как и его семью. Этот Потап и вправду, похоронив жену и малых деток своих, переехал из Камень-Рыболова в Михайловку, обустроился там, а потом и новую жену себе привел. И жену ту Алимкой зовут, бездетная вдова из соседнего с даурами небольшого охотничьего поселения, из народности мохэ. Вот я через его новую жену, вернее ее семейство, с Потапом и его детьми, и познакомился года три назад.

— Дальше молви, — снова Кондрат голос подал.

— Ну так вот, — усевшись поудобней, продолжил Хохотун свой рассказ. — У Потапа того дочка есть, Анфиска, в этот раз с батькой и старшим братом своим на торг приехали. И как-то вот не уследили они за ней, попалась она на пути яго благородию. Тот уж скока дней гулять изволили, не знаю уж, что оне там праздновали. Ну и того… ей бы, дурехе, в сторону бечь, а вона иль спугалась, иль еще чего, но замерла перед ними, дав красу свою пьяным разглядеть. Ну и разглядели, унтер ее в коляску закинул и благородия дальше гульбанить уехали. Тока вечером брат сестру нашел, из Суйфуна яе вытащил уже почти утонувшую.

— Так а чаво?

— Чаво, чаво… Тупень ты, Ярема! Снасильничали девку, вот чаво, — объяснил Яреме что случилось дедок.

— Ну да, того самого и случилось, развлеклись от всей души с нею, яго благородие, — кривовато усмехнулся Хохотун. — Потап, грят, от случившегося аж лицом весь почернел, девку выпорол, чтобы не дурила, да додому и уехал. А уже через седмицу благородия и унтера того наповал стрельнули. Не знаю из чего, но грят что лиц у покойников не было, мало что от голов у них осталось, одни ошметки.

— Свят, свят, свят, — перекрестился дедок.

Его все остальные поддержали, кроме китайцев и меня.

— Ну а дальше чаво? — пока все молча переглядывались, переваривая услышанное, задал вопрос Ярема.

— А ничаво дальше, — снова хохотнул мужик. — Ясно же дело, кто стрельнул, вот и послали в Михайловку солдат, да только зазря ноги служивые били, пустую хату там нашли. Ни самаго Потапа, ни сямьи яго, ни скотины, ничаго. Утекли кудысь. Ну а наказать же когось надось, вот молодого, — кивнул он в мою сторону, — и заарестовали.

Теперь хотя бы понятно становится, почему до меня все эти дни никому дела не было. Поймают Потапа — может и выпустят меня, ну а не поймают, так у них вот, виновник запасной уже есть.

* * *

Не поймали, что не удивительно, Алимкина семья их спрятала надежно, годами искать можно и все бестолку. Ну а меня, еще через два дня, новый караульный, вызвав наружу, уведомил тишком:

— Тебя завтра поутру во Владивосток повезут. Говорят, что там на корабль посадят и в Николаевск-на-Амуре отправят, где твою судьбу вершить и будут. Но то неправда, уже все решили, — с опаской оглядевшись, он еще тише заговорил. — Ясно же кто и за что подпоручика убил, но говорят, из ставки самого губернатора велели, у нас тут шума не поднимать и тень на покойного, и его семью не бросать, тишком со всем разобраться наказали.

— Я понял.

— Братьев твоих я уже упредил, так что, это… — замялся караульный, а именно Терентий Дубров, которому бабушка год назад ногу спасла, вылечила нагноение. — Будешь бежать, Егор, если можно, не от наших, что тебя сопровождать будут, а то накажут так, что они сами на каторгу пойдут.

— Не беспокойся, Терентий, слово тебе даю, что до Владивостока не сбегу, — искренне ему пообещал.

Если так разобраться, мне все равно туда надо, вот и прокачусь за казенный счет. А там уже… там разберемся.

Глава 20

Как и предупреждал Терентий — единственный человек у которого чувство благодарности не атрофировалось, на рассвете меня из сарая изъяли, на телегу погрузили и в Раздольный под конвоем отправили. Так и не дождался я помощи от Лабжинского, видимо не стали контрики из-за нас бодаться с теми, кто решил нас утопить. А может и вообще, за то, что шуметь не стали, какие-то плюшки для себя отхватили.

Только выехали из Никольского, почувствовал на себе взгляд…ы чужие, посмотрел в ту сторону… а нет, не чужие — родичи мои, на фоне зарослей их и не разглядишь толком, особенно если не знаешь, куда смотреть. Все братья пришли и сестренка Дарья с ними, стоит посередке между Хрисаном и Гришей. Стоят неподвижно и смотрят на меня ожидающе, подам знак или нет, небось отбивать арестанта прибежали.

Губы сами собой в улыбке растянулись — пофиг на всех, на благодарных и не очень. Семья, вот на кого надо надеяться и ради кого стоит жить, они не предадут, всегда на моей стороне будут, как и я на их.

Знак подал: сначала — «тихо», потом — «все нормально». Поняли они меня прекрасно, ведь во Владивостоке Варханов сидит, трудно не понять, зачем я туда еду. Гриша же в ответ маякнул — «готовность».

«Неужели бабушку уговорили на переезд?», — мелькнула у меня догадка.

Ведь «готовность», если я верно понял, то они на сундуках уже сидят, от меня вестей ждут. Впрочем, другого варианта просто нет, если вспомнить, о чем мы с ними в день ареста говорили.

«Добро», — большой палец вверх, последний мой знак, что все понял.

Ну и братья с сестрой, руки подняли — прощаясь, и так же незаметно, как появились, растворились среди зарослей.

«Таежные призраки», — вспомнил я слова Лабжинского.

Только не «один вьнош», а все мои братья умеют по тайге так передвигаться. И даже Дарья, кстати, снова в мужские одежды одетая, ничему ее жизнь не учит, тоже ничем своего присутствия не выдала, хотя и не тренировалась в этом направлении, только частенько наблюдала за нами. Но тут, я так думаю, наследственная природная грация таежных охотников в ней так проявляется… особенно когда разные длинные подолы юбок ей не мешают.

Пообщавшись с родными, пусть и вот так, дистанционно и безмолвно, настроение у меня все равно прилично вверх скакануло, и это, видимо, не укрылось от внимания сопровождающих меня солдат, с унтером во главе. До самой посадки на пароход с меня настороженных взглядов не сводили, да и на самом пароходе тоже продолжали тщательно меня опекать. И только когда к Владивостоку подплывали, солдаты позволили себе расслабиться, окончательно поверив, что бежать от них я не собираюсь.

С парохода меня сопроводили прямиком к пограничному комиссару, который одновременно совмещал еще несколько должностей, в том числе и полицмейстера Владивостока. Но к самому коллежскому советнику я рылом не вышел на глаза попасть, занимался мной… писарь.

— Значит, склонный к побегу и буян? — изучив мои сопроводительные документы, поднял он глаза от оных и меня с ног до головы внимательно осмотрел. — Ну что ж, примем меры. Вы, служивые, можете быть свободны, — кивком отпустил он мое сопровождение. — Ну а ты… Федор! — бросил он взгляд на присутствующего здесь же огромного роста полицейского. — Я сейчас направление выпишу, сопроводишь его…

Название мне ничего не сказало, зато полицейскому…

— Да как же мальчонку туда, Лука Тихонович? — удивился тот. — Там же каторжане прожженные, душегубы сейчас сидят.

— Ничего, этот недалеко от них ушел… будет знать, как буянить и побег учинять.

Слушая этот разговор, я удивлялся все больше и больше. Это что же там обо мне написали? Все возможные и невозможные прегрешения на меня повесили? Весело. Заодно становится окончательно ясно, что Терентий Дубров не ошибся, говоря, что по моему поводу уже все решили.

Действительно — решили, без всякого суда и следствия, как говорится — кулуарно продали и предали нас.

«Какие слова знаю — кулуарно», — усмехнулся я про себя, следуя к новому месту отсидки.

Сопровождать Федору меня пришлось на окраину города, и я уже десять раз бы убежал, ведь убедился, что уже нет смысла и дальше узника изображать, да не хотелось раньше времени шум поднимать. Но вот когда увидел, куда меня привели — слегка пожалел об этом.

Если остальной город в основном только строится, то эта его часть уже сейчас ветхой выглядела. Видимо из дерева-сырца тут раньше дома поспешно возводили, вот и гниют они теперь.

— Принимай постояльца, Савелий, — Федор передал меня с рук на руки такому же здоровяку, только в отличие от первого, этот еще и бородатый. — Офицера убил, буян и склонный к побегу.

Сразу меня охарактеризовали полным списком.

— Ниче, от меня еще никто не сбегал, — окинул меня каким-то безжизненно-безразличным взглядом надзиратель Савелий.

Приняв документы и меня по эстафете, отправив Федора восвояси, да тот и сам не желал тут лишнюю минуту находиться, Савелий передал бумагу очередному писарю, которую тот принялся в приличной толщины гроссбух переписывать, меня же внутрь тюремного дома повели.

Скрипнула несмазанными петлями открываемая дверь и из темной, сырой и тесной комнаты на меня дохнуло, уже не просто вонью — гнилью. Такое ощущение, будто люди тут заживо гниют. В этот момент я уже окончательно пожалел, что не сбежал раньше, ведь здесь легко и просто можно заразу какую подхватить, что и бабушка бессильна будет помочь. Так что…

Сопровождающий меня надзиратель, окинув камеру внимательным взглядом, ничего не говоря, втолкнул меня внутрь и с бьющим по нервам скрипом закрыл дверь, скрежетнув замком, запер ее.

— Кх… опять морда узкоглазая, — прервал наступившую было тишину в камере хриплый, простуженный голос.

Из совсем темного угла вышел широкомордый среднего возраста мужик с лютым, буквально пронзающим тебя насквозь взглядом светло-серых глаз.

— Не бузи, Хриплый!

— Что — не бузи? — мельком глянул он в тот угол, из которого только что сам выбрался. — Из-за этих крыс мы и попались, теперь здесь гнием. Так что…

— На одежку его глянь, грю.

— Оп-па, — глаза у Хриплого еще больше сумасшедшинкой отдавать начали, прям заблестели от предвкушения, когда он последовал совету «голосу из темного угла» и осмотрел меня с ног до головы. — Китайчонок то прикинутый, одежка добрая…

— Обувь его мне, — снова прозвучал голос из темноты. — А то мои…

Что там с его обувью, я дослушивать не стал, Хриплый как раз приблизился ко мне достаточно и уже свои немытые лапы протянул «одежку пощупать». Вот я его и «охолонул» сразу наповал, кулаком снизу в подбородок, да так удачно попал, что его сумасшедшие глаза в единый миг свою остроту утратили, закатились и он рухнул мне под ноги.

— Ах ты тварь… — из темного угла вылетело тело, в лохмотья одетое, там не только сапоги, все менять надо, на меня кинулось.

Отступив на шаг назад к запертой двери, я тут же шагнул обратно, одновременно нанося удар ногой в грудь «поиздержавшемуся», отчего он, хэкнув, откуда вылетел, туда и улетел.

— Зря ты, Узкоглазый, так резко начал, — из глубины камеры выступил жуткого вида мужик, с пустой левой глазницей, сочащейся сукровицей. — Глядишь бы и пожил еще немного…

Неторопливо приближаясь, он достал нож из того тряпья, одежку ему заменяющую.

Следом за ним и остальные сидельцы зашевелились.

* * *

«Ну вот и все, убежал! Сработал мой слету придуманный план», — довольно улыбнувшись, я, оглядевшись, пока не стал скидывать с себя «покров», поспешил подальше удалиться от столь «гостеприимного» места.

Драка в камере знатная вышла, и в ней я уже не постеснялся все свои умения задействовать, тот же «покров» — когда буквально исчезал на глазах у душегубов, и «пространственный шаг» — когда требовалось вырваться из угла, в котором меня пытались зажать. Ну а про «духовный взор» и говорить нечего, все вокруг себя контролировал, ибо чувствительность к чужим взглядам в тот момент бесполезной оказалась, могли, этими самыми взглядами меня на месте бы испепелили.

Что еще интересно, уголовники, хоть все это у них на глазах происходило, не верили в увиденное, наверное, мозги их прогнившие отказывались воспринимать то, чего не может существовать. Все мои магические умения на мою ловкость и темноту камеры списали.

— Верткий… падла, — тяжело дыша, сплюнул тягучую слюну на пол камеры очнувшийся Хриплый, присоединившийся к «веселью».

Правда веселились мы недолго, вскоре на шум подтянулись надзиратели, и стоило только провернуться ключу в замке, как сидельцы поспешили расползтись по темным углам, не забыв прихватить с собой мной вырубленных.

— Ниче, мы еще не закончили, поживи пока, — прежде чем дверь камеры со скрипом распахнулась, успел сказать мне одноглазый.

— Вы чего тут расшумелись, морды каторжные? — первым внутрь камеры бесстрашно вошел старший надзиратель Савелий.

И взгляд у него теперь был ни разу не безжизненный, даже мне тяжело в его глаза смотреть стало, пробрало. Куда там до него Хриплому, вот настоящий душегуб, то-то все шустро разбежались и затихли, абы только не привлечь его внимания.

— Без вечерней пайки обойдетесь, — обведя камеру своим тяжелым взглядом, вынес он вердикт.

— Да как же… — не выдержал один из каторжан, как-то по бабьи возопил, и…

Гуп, — тут же заткнулся, свалившись без сознания на пол, а Савелий, только что невероятно быстро шагнувший к нему, потирал немалых размером кулак, которым и приласкал того.

Надзиратель еще раз обвел взглядом всех сидельцев и не дождавшись больше никакой реакции, буркнул:

— Будете шуметь и без утрешней останетесь, — после чего кивком направил на выход другого надзирателя, который с керосиновым светильником на входе замер.

Этим моментом я и воспользовался, накинул на себя «покров» да вслед за надзирателем с лампой «шагом» из камеры и выскользнул. Сразу моего отсутствия не заметят, сидельцы после света лампы сейчас в полной темноте оказались. Пока зрение адаптируется, пока обговорят случившееся, пока снова за мои поиски примутся, время то и пройдет. А там, если они все же решатся шум поднять, уже и ночь наступит. И это все фора моя — сомневаюсь, что по темноте за мои поиски возьмутся. Так что, в запасе у меня остаток дня и вся ночь есть, чтобы успеть все свои дела тут порешать и добраться хотя бы до места, где разговорник задействовать можно будет. До Раздольного. Оттуда, если напрямки, как раз где-то тридцать километров до нашего хутора и есть.

Но это потом будет, сейчас же… Стоп!

От пришедшей в голову мысли мои губы самопроизвольно в улыбке растянулись.

Уркам нужно будет не просто обнаружить мое отсутствие, но еще и осознать, что «узкоглазый» исчез, понять куда и, главное, как я это провернул. А потом самое веселье начнется, когда они все это попытаются надзирателям объяснить. Ну и тем тоже, куда и каким способом я сбежал сообразить нужно, ведь от каторжан они ничего не добьются. Не добьются, но ведь им еще своему начальству что-то докладывать придется. Что докладывать? А нечего. Придется придумывать версию… короче, хотел бы я все это увидеть, что они там напридумывают и на чем в итоге остановятся.

Но, главное — это все время, так что форы у меня может и побольше будет, чем до утра.

Никем незамеченный спустился со склона сопки, на которой и стоял тюремный дом, к морю, нашел на берегу укромное местечко, и только там я сбросил с себя «покров». Краем сознания отметив, насколько легко его столь продолжительное время использовал, никакой усталости и в помине нет, вот что значит силенок прибавилось. Убедившись, что никто меня тут не видит, достал «комод», открыл нужный ящик, принялся доставать оттуда вещи и не только.

Мыло и мочало в первую очередь.

После чего торопливо разделся и, хоть и холодная вода уже в заливе, но кто бы знал, с каким удовольствием я принялся купаться, чуть ли не до крови оттирая мочалкой въевшуюся в кожу грязь. Когда же покрасневшая кожа уже поскрипывать от чистоты начала, только тогда угомонился. И аж голова закружилась, когда я, выпрямившись, полной грудью вдохнул чистый морской воздух.

Никакой больше вони.

С неменьшим удовольствием оделся в чистые вещи, старые свои в зарослях припрятал, после чего задумался:

«Датзер или Варханов?».

— Датзер, — принял я решение.

Нечего к честным людям по ночам шляться, а вот к Варханову как раз самое время будет по темному заявиться.

* * *

До магазина я добрался без проблем, во Владивостоке меня никто не знает, а кто знает, находятся в неведении, что я был арестован и сейчас вообще — сбежал. Так что сторожиться особо и не пришлось, главное было тому же Федору-полицейскому на глаза не попасться, и солдатам меня сюда сопровождающих. Но солдаты или в кабаке каком, или в расположении местной части ожидают отправки обратно в Никольское, а Федор, тот, наверное, уже снова в доме комиссара сидит, который я специально стороной обошел, так что ни с кем из них не встретился.

На пороге магазина столкнулся с семейством благородных, но те на меня хоть и посмотрели — мужик в возрасте полным безразличия взглядом, такое ощущение будто на пустое место глянул. А вот его более молодая жена лица не сдержала, хоть эмоционально недалеко от мужа ушла, только вот бровь слегка дернулась. Видимо удивилась барышня, нищеброд и в столь дорогой магазин заявился, да еще и не с задворок, а для «белой публики» входом воспользовался.

Но то так, глянули и разошлись краями, никаких последствий эта встреча не имела. А вот в магазине мне повезло…

— Господин Ович? — удивился Датзер.

С нашей последней не столь и далекой встречи акцента у него существенно поубавилось. Еще немного и уже совсем чисто по-русски заговорит, от местного не отличишь. Повезло мне в том, что в торговом зале он один находился, оба продавца через другой выход к коляске товар какой-то понесли, видимо той семейной парой приобретенный, с которой я на входе встретился.

— Здравствуйте, господин Датзер, — приветливо улыбнулся я ему. — У вас найдется время побеседовать со мной?

— Да, конечно, — указал он рукой в направлении прохода к служебным помещениям. — Прошу вас.

Завел меня внутрь своего кабинета, усадил на стул и, извинившись, попросил обождать пару минут, ушел обратно в зал, продавцов там дожидаться. Впрочем, недолго я один сидел, он и вправду пару минут спустя вернулся.

— Не ожидал вас увидеть так рано, — усевшись напротив меня, начал он разговор. — Вы по поводу наших прошлых договоренностей прибыли или есть новый заказ?

— Да нет, господин Датзер…

Как бы хорошо немец не наловчился по-русски говорить, но сейчас глаза у него на миг пустыми стали, видимо пытается осознать такое словосочетание. Но тут же, тряхнув головой, он отбросил лишние мысли, так как дальнейшая моя речь заставила его сначала насторожиться, а потом сосредоточиться не на отдельных словах, а на их общем смысле.

— … я не по этому поводу. Хотя, мой сегодняшний визит к вам наших прошлых договоренностей напрямую касается. Я с плохими вестями.

— Внимательно вас слушаю, герр Ович.

— Это хорошо, так как первая моя новость напрямую вас касается, — вперил я в него взгляд, но свой он не отвел, действительно внимательно слушал. — Напомню, мы с вами договорились, что «Абалейский мед» здесь, в наших краях, вы никому не будете демонстрировать и уж точно не будете его здесь реализовывать.

— Так есть, — кивнул он резко, все также не отводя от меня взгляда. — Этот договор мы намерены со всей тщательностью соблюдать, так как рассчитываем на долговременное сотрудничество с вами.

Не врет — это прекрасно видно, что говорит он искренне.

— Спешу вас разочаровать, господин Датзер, итог нашей прошлой сделки полностью стал известен третьим лицам. В том числе и точное количество переданного мной вам вина, ну и весь остальной наш товар вниманием не обделили.

А немцу и сказать в ответ нечего, наверное, русских слов ему сейчас не хватает, чтобы объясниться, известные внезапно позабыл. Желваками шевельнул на своем скуластом лице и… я снова заговорил, не став выслушивать его всевозможные уверения. Что еще он мог сказать?

— Эти третьи лица, узнав про наличие у нас «Абалейского меда» — изрядно перевозбудились, ведь мы их не один год старательно уверяли, что рецепт утерян и запасов вина у нас не осталось. Итог же этого перевзбуждения — на нас натравили банду, с приказом всех молодых Овичей мужского пола убить, сестер похитить, и требовать за них выкуп у наших стариков. В качестве выкупа они планировали получить все запасы нашего вина и рецепт его изготовления. Результат этого боестолкновения… — я наклонил голову, демонстрируя Датзеру достаточно свежий рубец у меня на голове.

И не сильно я покривил против истины. Варханов хотел наших сестер скрасть и требовать за них выкуп? Хотел. Маркел хотел нас всех убить? Хотел. Банда была? Была. Вот я и объединил все эти хотения в одно русло. И немец впечатлися…

— Шайзе, — вырвалось у него непроизвольно, когда он мой шрам на голове увидел.

— Согласен, — лишь слегка обозначил я улыбку на губах, оставаясь при этом полностью серьезным. — Мы прошли по краю, чудом живы остались. Отбились, кстати, только благодаря привезенному вами нам оружию. Если бы не оно… — повел я туда-сюда головой, поджав губы, еще больше сгущая краски.

Датзер в это время судорожно думал… Хотя что там думать? Если информация не от него ушла и не от его хозяев, остаются только приказчики, которые помогали наш товар принимать и беседу нашу с немцем на складе могли слышать. Утратил я тогда бдительность на волне радости отблагополучного исполнения нашего заказа, так что это вполне могло случиться. Да скорее всего и случилось.

— Шайзе, — к тем же выводам пришел и немец, отчего повторно и выругался. — Кто есть dritter… э-э-э, третий лиц?

От волнения Датзер, забыв русскую речь, снова принялся коверкать слова, заговорил с ужасным акцентом.

— Это уже не важно…

— Das ist wichtig! — Воскликнул он по-немецки, но тут же поправился, повторил по-русски: — Ето важно, герр Ович. Если за вино напасть на вас, могут попытка кража…

— Думаете, попытаются украсть ваши запасы «Абалейского меда»?

— Ja, — кивнул он. — Могут пострадать семьи…

— Я решу этот вопрос, господин Датзер.

— Ви не понимать, герр Ович…

— Это вы не понимаете, господин Датзер! — в очередной раз прервал я немца, пристально глядя ему в глаза. — Я. Решу. Этот. Вопрос. Со стороны ЭТИХ третьих лиц ни моей семье, ни вам и вашим хозяевам больше никогда не будет ничего угрожать. Об этом я позабочусь.

И, видимо, что-то такое он услышал в моем голосе, что…

Эк как немца пробрало, он аж отодвинулся от меня подальше вместе со стулом, на котором сидел. Хотел бы и еще дальше от такого страшного меня оказаться, да стена помешала, в нее уперся.

— Запомните, господин Датзер! Никто и никогда не может покушаться на мою семью и остаться при этом безнаказанным, — уже более спокойным голосом заговорил я. — Так что с этим вопросом я разберусь, вы же лучше со своей стороны разберитесь со своими проблемами. Если и дальше в будущем вы захотите получать от нас товар, то вам придется позаботиться о конфиденциальности сделок.

— Ми хотеть, — отмер наконец немец, да и вообще, быстро в себя пришел, мое ему уважение.

— Хотеть мало, — усмехнулся я невесело. — И это вторая причина, из-за которой я к вам и пришел сейчас. Чтобы предупредить, наши прошлые договоренности больше не имеют силы. Ткань, как было обещано, мы, скорее всего, не сможем вам поставить.

— Почему? — окончательно успокоился немец, вернее, теперь разволновался по другой причине, но заговорил уже не коверкая слова, да и стул обратно к столу пододвинул, перестав меня опасаться. — Я обещаю вам, господин Ович, мы примем все нужные меры и информация о наших сделках больше не станет известна посторонним. Мы заинтересованы в поставках не только «Абалейского меда», но и вашего мыла и, особенно, ткани. Цену за нее мы собирались вам предложить действительно достойную, об этом уже был разговор с герром Альбрехтом и с герром Кауэром, а также с их женами.

Ну, если с женами, тогда да, тогда все понятно, тут действительно не до вина, за потерю доступа к нашей ткани вторые половинки купцов со свету сживут… и это хорошо.

— Дело в том, господин Датзер, что наша семья вынуждена будет покинуть эти края, так как жить нам здесь стало небезопасно. И именно поэтому мы не сможем поставлять вам товар.

Немца снова заклинило, смотрит на меня непонимающе. Только что я говорил, что решу вопрос, и тут же — жить нам здесь стало небезопасно.

— Вопрос с… — запнулся я, чуть фамилию купца Варханова не назвав, — третьими лицами я решу, тут вы можете не переживать на этот счет. Мы не из-за этого вынуждены будем уехать, все дело в том, что у нас возник конфликт с властями.

А вот теперь немчура насторожился, каким бы эксклюзивом ни был наш товар, с властями напряги им уж точно не нужны.

— Меня арестовали из-за оговора, будто бы я офицера убил. Это неправда, — поспешил я успокоить Датзера, а то очень уж широко у него глаза расширились от… не удивления — чуть ли не паника немца накрыла, ведь это он нам оружие продал, вот мысли его сразу в плохую сторону и скакнули. — Как и сказал — это оговор недоброжелателей нашей семьи. Можете не сомневаться, у любого в Никольском спросите, кто там кого и за что убил, вам скажут, так как секретом это ни для кого не является. Правда… — запнулся я, так как не поворачивался у меня язык Потапа Гаврилова убийцей назвать. — … тех, кто стрелял в офицера, задержать не удалось, они в тайгу ушли и в ней схоронились. Но виновник властям нужен… хочу уточнить — арестованный виновник, так как семья у офицера того непростая и нужно хоть кого-то им предоставить. Вот и решили отдельные личности с семейством Овичей счеты свести. Вполне удачно, стоит признать, меня арестовали и без суда и следствия, сначала у нас там в арестантском сарае продержали, а потом и сюда к вам переправили. И, вроде должны еще дальше были отправить, сначала в Николаевск-на-Амуре, а оттуда, скорей всего, прямиком на Сахалин.

— А как тогда… — в очередной раз взявший себя в руки Датзер, развел эти самые руки в стороны, всем своим видом вопрошая: если я арестован, то как тогда здесь нахожусь.

— Мне не понравились предоставленные апартаменты в тюремном доме — грязно, вонюче, сплошная антисанитария. Не понравился и народ, там уже присутствующий, — изобразив скучающий беззаботный вид, пожал я плечами. — Я решил там не оставаться и покинул столь неприятное мне общество.

С трудом удалось сдержаться и не рассмеяться, в который уже раз сломал я немца: сидит, глаза вытаращив, на меня, как не знаю на кого смотрит.

— Вы сбежали? — задав вопрос, глаза Датзера в сторону двери метнулись, опасается, наверное, что сейчас на пороге мои преследователи появятся.

— Ну, можно и так сказать, хотя я не бежал, просто ушел и первым делом к вам пришел, предупредить. Свой заказ я не отменяю, — еще не хватало от столь необходимого мне нефрита отказываться. — Готов прямо сейчас в полном объеме внести стопроцентную предоплату, если, конечно, уже известна цена на нужный мне товар. Весной же, перед тем как покинуть эти земли, я пришлю к вам людей, они этот мой заказ и заберут.

Датзер, откинувшись спиной на спинку стула, прикрыл глаза и помассировал пальцами виски, глубоко задумался. Добавил я ему головной боли.

— Мне надо посоветоваться с герром Альбрехтом и герром Кауром, герр Ович, — спустя какое-то время, открыв глаза, проговорил немец. — Не поставив их в известность, я сейчас не могу вам ничего обещать.

Я кивнул согласно, тут да, дело серьезное, вполне можно заиметь проблемы с властями, так что… Датзер решил головной болью с хозяевами своими поделиться.

— Хорошо, что они оба сейчас здесь присутствует, — посмотрел он на потолок, намекая на второй этаж этого дома. — Уверяю вас, много времени это не займет, и если вы согласитесь подождать здесь, то вскоре мы продолжим наш разговор.

Я, конечно же, согласился, так как мгновение назад уже было подумал, что не получилось у меня за один раз решить тот вопрос, на который очень рассчитывал, соблазняя Датзера и его хозяев «Абалейским медом» и другими своими товарами. Но, похоже, еще не все потеряно, наживку они все же заглотили, посмотрим, что дальше будет.

А дальше господа Альбрехт и Кауэр доказали, что не по воле случая они столь успешными предпринимателями стали, и в будущем, в этом я уверился, они станут еще успешнее.

Глава 21

В кабинете около двух часов пришлось в одиночестве просидеть, но про меня не забыли, небольшого росточка и стройная как статуэтка, одетая в европейское платье молодая кореянка принесла поднос с легким перекусом. Бросая на меня любопытные взгляды, шустро расставила тарелки на столе…

— Мащиткэ дысэе[1], — чуть склонила она голову.

— Камса хамнида[2], — автоматом ответил я на том же языке, благо было от кого нахвататься, с такими-то соседями.

Ох как кореянка удивилась, чуть не споткнулась, так как уже сделала шаг в сторону выхода. Зато на прощание я еще и душевной искренней улыбки удостоился. Как много позже узнал, это была молодая жена Генриха Кауэра Кюрин, захотелось ей тогда на меня посмотреть и она, забрав поднос у служанки, сама его мне принесла.

Так что я не скучал, сначала перекусил, чем угостили, потом думы думал, благо было о чем. Ну и не переживал ни разу из-за столь долгой паузы, понимал, что немцам нужно многое обсудить и принять решение, продолжать сотрудничество с нашей семьей или нет. О том, что они могут меня сдать властям, не знаю почему, но был уверен, что этого не случится.

Ну а когда меня все же позвали наверх, выяснилось, что они не только разговоры разговаривали.

— Позвольте представить вам — герр Ович, — Датзер сначала меня присутствующим в комнате мужчинам представил, ну а потом и их мне. — Герр Альбрехт…

Указал он рукой на худощавого, среднего роста бородатого мужчину, одетого вполне себе официально: пиджак, жилетка под ним, белоснежная рубашка с воротником стойкой, перевязанным не галстуком, а какой-то лентой.

— Гер Кауэр, — представил он второго, ростом чуть ниже первого, но более крепкого телом, и если бы не густые бакенбарды на лице, то еще и моложе своего партнера выглядел бы. Хотя не факт, того борода тоже прилично старит.

Одет аналогично своему партнеру, только пиджак не распахнут, а на все пуговицы застегнут, ну и вместо ленты на шее платок повязан был.

— Здравствуйте, молодой человек, — с хорошо слышимым акцентом заговорил Альбрехт, в то время как Кауэр меня просто с интересом рассматривал, пока я присаживался в предложенное мне кресло.

Ну и да, Альбрехт имеет право меня так называть, хоть они и сами еще не старики, не уверен, что сорок лет им есть, оба молодые, в самом расцвете сил находятся. По сравнению с ними я действительно молодой, здешнему телу восемнадцать лет в марте следующего года только исполнится, что чуть ли не крупными буквами на лице у меня написано. Глянешь, не ошибешься — малолетка. Хотя, если брать усвоенный мной жизненный опыт, про Егора не говорю, там того опыта, а вот Георгий Ковач немалым багажом знаний со мной поделился, то уже я этим двум, пусть не в дедушки, но в папы точно буду годиться.

— Мы навели справки, — взгляд Альбрехта мельком скользнул на, мне непредставленного, усатого, но лысого корейца, что с бесстрастным выражением на лице стоял в углу, но уловив взгляд хозяина, слегка поклонился ему. — Так вот, солдаты, вас во Владивосток сопровождавшие, подтвердили, что некого Егора Овича действительно оговорили. Настоящий убийца подпоручика Буковского всем известен, как известно и за что именно его убили, но арестовали вас.

Вот на что ушло то время у них, которое я в одиночестве провел, быстро немцы мои слова проверили.

— Кстати, они уверены, что вы в местной тюрьме сидите, как и все остальные, похоже, тоже, так как информации о вашем побеге еще нет.

Думал примется расспрашивать, как мне сбежать удалось, но нет, это он меня просто уведомил, как и еще кое о чем:

— Подтвердились и ваши слова о купце Варханове, наш сотрудник Степан его приказчику будучи выпившим проговорился о прошлой сделке. Но это было в первый и последний раз, больше он никому о наших с вами делах не поведает.

А вот это уже заявка, я оценил его слова, вернее — откровенность, видимо вскоре найдут этого Степана, прирезанного где-нибудь в подворотне. Бывает. Уловил и намек, теперь они ждут, что я угомоню Варханова, раз столь громкие слова говорил, обещаниями бросался, что купчина этот больше никому, и им особенно, не доставит беспокойства. После чего, скорее всего, они и примут окончательное решение: стоит с нашей семьей дальше сотрудничать или нет.

В очередной раз приятно ошибся в их отношении.

— Но мы с вами не об этом хотели поговорить…

— Вы в разговоре с Адалардом, — пока Альбрехт взял паузу, заговорил Кауэр, назвав Датзера по имени, — сказали, что если в будущем мы захотим получать ваш товар, то должны выполнить некие условия.

— Позаботиться о конфиденциальности сделок, — не стал я брать на себя лишнего, повторил именно то, что Датзеру не так давно говорил.

А уж что они там поняли для себя, так это их проблемы, ну и Степана, которому стоило бы поменьше языком трепать.

— Ja[3], именно это я и хотел услышать, — энергично кивнул Кауэр.

Ну вот, опять, я с трудом сохранил невозмутимое выражение лица.

Что он, что Альбрехт, оба по-русски говорят достаточно хорошо, словарного запаса хватает, но вот этот их акцент и несколько отрывистая речь… виноват пласт памяти Георгия Ковача и те фильмы, которые он в детстве смотрел: «Млеко, курка, яйки, шнапс, бабка!» — именно это и вспоминалось мне во время их речи. И, главное, когда Датзер коверкал язык в начале нашего знакомства, смешно почему-то не было, а тут вот воображение разыгралось не ко времени, отчего я чуть не улыбнулся в который уже раз, невзирая на серьезный разговор.

Это был бы конфуз, так что я снова воображение подключив, одел немецких купцов в фашистскую форму… только Датзер в ней естественно смотрелся бы, белобрысая бестия, остальные двое на русских бородатых партизан внешним видом больше похожи. Как ни странно, помогло воображение, меня попустило и больше глупо улыбаться не тянуло.

— Мы так поняли, — продолжал тем временем Кауэр, — когда вы переберетесь на новое место жительства, то собираетесь возобновить производство ткани…

Ха, думал про вино речь пойдет, а он про ткань, видимо очень она их женам понравилась, раз именно на ней акцент сделан.

— … и, невзирая на некие недоразумения, не против продолжить сотрудничество с нами?

— Да, — теперь мне пришлось кивать. — Эту и еще кое-какую продукцию мы в любом случае будем производить, так как и сами в ней нуждаемся. Ну а излишки пустим на продажу. Если же они будут хорошо продаваться, то со временем можно будет и увеличить количество и ассортимент товара. Само собой я не вижу смысла искать других людей для его сбыта, в этом отношении вы нас полностью устраиваете. Господин Датзер нас не подвел, скрупулезно и в срок выполнив наш заказ, который в итоге нашу жизнь и спас, — погладил я шрам на голове. — Ну а недоразумения… недоразумения случаются, куда уж от них деться. Главное, чтобы не часто и не кардинально, остальное можно пережить и урок усвоить.

Смотрю, произвел я впечатление на них своей речью. И если Датзер ко мне уже немного привык, то вот Альбрехт и Куаэр, переглянувшись между собой, смотрели на меня с немалым таким удивлением. Не ожидали они от только что из тайги выбравшегося, да еще и мальчонки, таких умных и сложных слов услышать. Тут не церковной школой, которой, кстати, в нашем краю пока нет, образованием повыше от меня веет. Чего я и не скрываю, смысла в этом уже не вижу, скрытничать, раз даже родные ко мне давно привыкли, смирившись с тем, что «богиня щедро одарила Егорку», в том числе и разными знаниями.

— Кхм, м-да, — кашлянув, снова переглянувшись между собой, заговорил уже Альбрехт. — Скажите, герр Ович…

«Оп-па, уже не молодой человек, до целого господина меня повысили», — отметил я мысленно прогресс своего роста в их глазах.

— … вы уже определились, куда собираетесь переезжать? В США?

— Нет, — ответил я категорически и без раздумий. — США, как новое место жительства нашей семьи я не рассматриваю, только как промежуточную остановку.

Не трудно догадаться, почему Америка им в первую очередь на ум пришла: относительно рядом находится, товар мы именно американский себе заказывали, вот и решили, видимо, что мы к той стране тяготеем. Но, в который раз опираясь на память Ковача, я прекрасно ЗНАЮ, что это за страна, приблизительно ЗНАЮ историю, как там сейчас живется, и ЗНАЮ, как будет житься в будущем. Мне и моим потомкам такого и даром не надо. Так что…

Видя, что немцы не спешат задавать дополнительные вопросы, молча ждут от меня более развернутого ответа, решил пояснить:

— У нас и здесь жизнь не особо спокойная, господин Датзер вон знает, интересовался нашей семьей. В США же еще более многочисленны банды, чем здесь у нас. Индейцы, война с которыми, мне кажется, еще не скоро закончится. Да и вообще, нравы там дикие, если «добропорядочные» граждане узнают про наш товар, некоторые из них скорее всего попытаются «законными», — сделал я акцент на нескольких словах, — методами у нас отжать производство нашего эксклюзивного товара, так как мы пришлые и без связей, некому за нас вступиться будет. В итоге мы придем к тому же, с чем столкнулись здесь, то есть, конфликт с властями и поиск нового места жительства. И не факт, что в следующий раз нам это удастся без потерь в семье провернуть. К тому же, бабушка с дедушкой не молодеют, и хотелось бы чтобы последние свои годы они провели в спокойной, без всяких потрясений, обстановке.

— Gut[4], — Альбрехт принялся кивать одобрительно. — Старость ja, хотчется провести спокойно, в кругу семьи.

— Тогда куда вы собираетесь переезжать? — бросив мимолетный взгляд на своего партнера, уточнил Кауэр.

— Честно? Пока не знаю, — пожал я плечами. — Мы ведь не планировали уезжать, — чуть покривил я душой, — все так неожиданно произошло, что… — слегка развел я руками в стороны. — То, что уезжать надо, жизни нам здесь не дадут, мы уже поняли и приняли, а вот куда — еще даже не решали. Но это точно не Европа, — сразу решил я обозначить границы, а то мало ли к чему они подводят, задавая эти свои вопросы. — Не Азия и не Северная Америка, так как там, я уверен, нам не дадут самостоятельно развиваться. Я больше склоняюсь к какому-нибудь малонаселенному острову… кстати, у вас, в продаже карты мира не имеется? Я бы приобрел, тогда легче было бы, опираясь на нее, определиться с выбором.

— Nein[5], — тут же мотнул головой Датзер, стоило только на нем скреститься взглядам всех участвующих в разговоре.

— У меня есть, сейчас принесу, — вставая, произнес Альбрехт, после чего вышел из комнаты.

Вернулся он достаточно быстро.

— Вот, — потряс он принесенным метровым тубусом. — Карта, немного старая, тысяча восемьсот шестидесятого года, на ней еще много белых пятен, но многое уже и отмечено. И да, надписи в основном на английском языке.

— Ничего страшного, я знаю английский язык.

Язык мой, враг мой! Мысленно уже тянул руки к столь вожделенной мной карте, вот и ляпнул не подумав. Хотя, толку от этого секрета, который и не секрет вовсе, если мы вскоре переедем, то он сам собой вскроется.

Но моя оговорка снова удивила немцев, вон как взглядами обмениваются.

Сняв с тубуса плотно подогнанную крышку, Альбрехт вытащил из него свернутый в рулон лист из плотной бумаги. Развернув его на столике, вокруг которого мы все и сгрудились, продемонстрировал содержимое. И да, белых пятен хватало: Африка — сплошное белое пятно, в основном только контуры континента отмечены, с нанесенными у побережья границами владений и портами/поселениями. Австралия, Новая Зеландия то же самое. В Южной Америке также белых пятен хватало, как и в Канаде. А вот Европа и Азия более тщательно прорисованы, и если в основном все отметки на английском, то хватало и на немецком от руки сделанных. Особенно в Китае.

Но то ладно, это все мелочи, меня другое удивило, многие острова просто отсутствовали, но раз карта старая, их просто могли еще не нанести, а вот то, что присутствовало — в памяти Ковача на этих местах ничего не было.

«Параллельно-перпендикулярный мир», — ругнулся я про себя.

Но, главное Новая Зеландия на месте, именно туда я и планировал перебираться, так как там столь вожделенного мной нефрита немалые запасы имеются. Да и местность гористая, найдем долину подходящую, обустроимся в ней, и шиш кто нас оттуда сковырнет. Но это так, пока предварительные планы, мы еще с братьями и стариками нашими подумаем, обсудим все, в дальнейшем еще с моряками разными пообщаемся, которые в тех местах бывают, узнаем у них о тамошней обстановке.

— Если есть потребность, герр Ович, то мы бы могли профинансировать ваш переезд… — подняв голову от карты, перевел на меня взгляд Кауэр.

— Спасибо, господин Кауэр, — чуть склонил я голову, выражая благодарность. — Средства у нас найдутся, но вот если вы можете помочь с кораблем до США, а именно, — постучал я пальцем по определенному месту на карте, — до Сан-Франциско добраться, то мы бы были благодарны. Именно оттуда мы и собираемся в дальнейшем выдвигаться к новому месту жительства, когда определимся с ним.

— О, это не трудно, — тут же подключился к разговору Альбрехт. — Мы зафрахтуем корабль… — мысленно он уже начал прикидывать какой именно. — Нам надо знать точное количество людей и сколько вы возьмете с собой груза.

Я с трудом удержал лицо, чуть не выдохнул облегченно: немцы, похоже, не только слухи про меня собрали, но уже и определились с дальнейшими планами. Нас, вернее, наш товар они терять не хотят, отсюда и столь согласованные предложения помощи. Тут и финансирование, и корабль, на такие траты они готовы пойти, так что голову мне уже можно не напрягать, с переездом, так сказать, уже все срослось. Теперь осталось их не спугнуть по неосторожности, так что рано расслабляться, я еще больше собрался.

— …

— С этим есть какие-то проблемы? — Видя, что я задумался и не спешу отвечать, спросил Кауэр.

— Сейчас я просто не готов ответить на этот вопрос, господа.

— … — теперь уже они на меня молча смотрели, ожидая разъяснений.

— Как я уже говорил, мы не планировали переезжать, все случилось неожиданно. Так что пока могу точно сказать только про мою семью — это тринадцать человек, плюс домашние питомцы, они у нас тоже, как члены семьи. Но есть еще и родственники моей жены…

Ох, как же они удивились, аж приятно стало, не только им меня удивлять своим непрогнозируемым поведением.

— … и несколько семей моих друзей, которым я тоже хочу предложить отправиться с нами. Но кто из них согласится, кто откажется, сейчас просто не могу даже предположить, поэтому и не готов ответить на ваш вопрос о точном количестве народа и груза.

— Кх, м-да… сколько, говорите, вам лет, герр Ович? — не сдержал любопытства Альбрехт.

— Семнадцать полных, — пожал я плечами. — Весной, в марте, будет восемнадцать.

— И вы уже женаты?

— В этом году женился, — не стал я уточнять, что мне только предстоит это сделать, меньше месяца осталось холостым походить, так что вопрос этот уже, можно с уверенностью сказать, решенный.

— Поздравляем вас, герр Ович, — что Кауэр, что Альбрехт, ну и молчавший практически весь разговор Датзер от них не отстал, искренне поздравили меня.

Впрочем, на этом, можно сказать, разговор наш и закончился. Мы еще немного поговорили, пообещал после рождества… русского рождества уведомить их о точном количестве людей и груза, чтобы у них было время в спокойной обстановке, без авралов, подготовить корабль к плаванию. Ну и, уже в самом конце они попросили, если будет такая возможность, все же поставить им любое возможное количество ткани.

Крепко же их жены за горло взяли.

Пришлось пообещать, ткань в любом случае будет, так как дауры тоже интерес к ней немалый имеют, вот мою половину и можно будет немцам продать, тем более они высокую цену за нее предлагают. А своих домашних… с ними я поговорю и все объясню, успеют они еще приодеться.

С немцами я распрощался, когда на улице уже темным-темно было, так и промолчавший весь вечер кореец вывел меня на задворки магазина, молча поклонился, прощаясь, и закрыл за мной дверь.

Задрав голову кверху, я глянул на чистое звездное небо, в отсутствие луны оно особенно объемным сейчас было.

«Вроде все удачно прошло, — глядя на эту красоту, я глубоко вдохнул в себя уже хорошо подмороженный воздух. — Не зря Датзера обхаживал, что планировал, пусть и несколько преждевременно, но начинает осуществляться согласно задумкам».

Выдохнув, я осмотрелся по сторонам: темно, хоть глаз выколи, значит настало время и темные делишки порешать.

* * *

Немалых размеров трехэтажный (если с обжитым чердаком считать) особняк возвышался над другими домами. На уровне второго этажа, опоясывая дом, целая терраса шла, любил Варханов свысока на других поглядывать, прогуливаясь по ней, или же просто, сидя в кресле и «гоняя» чаи на свежем воздухе, наблюдать за округой. Благо вид отсюда прекрасный открывался на залив и стоявшие там корабли.

Когда я до подворья купца добрался и слегка осмотрелся там, то понял, что не только меня этой ночью на темные дела потянуло. Кто-то еще решил Варханова пощипать и выбрал то же место для проникновения, на которое и я нацелился.

«Э нет, шалишь, это моя добыча», — выдал я мысленно, увидев, как парочка неизвестных, к земле пригибаясь, рванула к забору.

Накинув на себя «покров», сосредоточился на том месте, к которому они и направлялись, шаг, второй… «прыжок» — переместился я практически к ним за спину.

«Китайцы», — сумел рассмотреть лицо в темноте.

Хоть и бесшумно переместился, но задний все-таки что-то почувствовал, оглянулся. И тут же — гуп — словил удар. Я его даже поддержал, чтобы, когда он падать начал, шуму не наделал… и это меня спасло.

Тот, что первый к забору бежал, не раздумывая, резко затормозил, отпрыгнул чуть в сторону и назад, и сразу же такую вертушку выдал — удар ногой с разворота, что у меня чуть шапку с головы не сдуло.

А если бы попал?

Если бы я не наклонился, поддерживая тело заднего, то рядом с ним бы гарантированно и прилег. А так, повезло, второй китаец ногой махнув, да замер в стойке, никого чужого перед собой не увидев.

«Ох и непростые эти грабители», — рядом с первым укладывал я второго.

Если бы не «покров» пришлось бы повозиться — это я так хорохорюсь, на самом деле не факт, что сумел бы и с одним справиться. Пока их бессознательных в сторону оттаскивал, обыскивал и связывал, успел оценить их жилистые тренированные тела, будто из стали отлитые. Так что реально повезло, помогла мне невидимость и некоторая растерянность второго, более старшего китайца.

Никого не увидев, он замер, чем я и воспользовался, подшагнул к нему и нанес удар, но этот «нехороший человек» почти увернулся, как-то почувствовав опасность. Удар смазанным вышел, но все же вышел, поплыл китаеза, второго шанса я ему не дал, очередным ударом сознание из него и вышиб. После чего вздохнул с облегчением и прислушался: повезло, что мы молча дрались, никого не взбудоражили. У купца тишина, что странно, а вот через дом собака несколько раз гавкнула. И судя по тому, как она гавкнула, размеры там немалые на охране стоят. В этом тоже повезло, большая собака зря «брехать» не стала, обозначила свое присутствие и то, что не спит, мол не приближайся к ее двору, да замолкла.

Ну а я в это время, оценив «резкость» вырубленных ребят, добивать их не стал, раз сразу не убил, решил после пообщаться поближе и попытаться вызнать, кто они такие и чего от Варханова хотели. Ну вот не верю я, что это грабители: относительно чистые — пока перетаскивал, оценил. За телом и вещами они следят, никакой застарелой вони, травянистый какой-то запах от них шел, ну и самое главное, тренированные сверх меры, не простые обыватели. Еще что-то было, подсознательно это ощущал, но так и не понял, что именно, а времени нет шарады разгадывать, не до того сейчас. Спешить надо, со всем остальным потом разбираться буду.

Убедившись, что тела со стороны случайные прохожие не заметят, ну и понадеявшись, что быстро управлюсь и они раньше времени не очнутся, и шуметь не начнут, пытаясь развязаться, я по их следам к забору рванул.

Заскочив наверх, увидел, что собака купца под забором спит, ясно кто усыпил, дорогу мне расчистили, хоть я и не нуждался в этом, под «покровом» бы легко проскочил мимо нее. Но то ладно, отметил краем сознания, если нашумлю слегка, она лай не поднимет, через двор к террасе направился. Там, обхватив ногами столб, ее поддерживающий, чуть по нему прополз, абы только расстояния хватило за террасу руками ухватиться, а там подтянулся и, перепрыгнув через перила, снова замер — прислушиваясь и осматриваясь. Никого нет, тишина на подворье и в доме, все отдыхают.

В сам дом, даже не ожидал этого, вообще без проблем проник: или сам купец, или слуги не заперли дверь выхода на террасу. Толкнув ее слегка, я очень удивился, что она поддалась, бесшумно приоткрылась.

«Не к добру такое везение», — даже было промелькнула мысль.

И я еще более осторожно начал действовать.

Просочился в комнату, закрыл за собой дверь и замер, осматриваясь. Просто глазами ничего не видно, а вот для «духовного взора» свет не очень-то и нужен, так что все мне нужное я подметил. Попал в зал, судя по обстановке: кресла, стол, шкафы с дорогими сервизами, на стене большое зеркало, в углу пианино… короче, богатством со всех сторон прет, есть чем неискушенных гостей впечатлить.

Но я почему-то не впечатлился, несколько другие вкусы имею, отметил для себя главное, что никого тут нет и направился к двустворчатой двери, выход из зала в глубь дома. Сейчас начнется блуждание: где комната купца не знаю, а спросить не у кого, дрыхнут все.

Правда блуждать долго не пришлось, выйдя из зала, попал в большую проходную комнату с несколькими дверями и лестничными пролетами вверх и вниз. Свернул налево, так как услышал непонятный шум за одной из дверей, вот к ней и направился.

Не все спят, оказывается.

Пока шел, прислушивался, да так и не понял, что именно слышу, решил проверить. Если не купец, то расспрошу, где его найти можно, ну а если он, то вообще хорошо.

Не успел я подступиться к двери, как кто-то решил сам из комнаты выйти, услышал, как ключ в замке провернулся.

Я тут же замер, остановившись чуть сбоку от нее, не переживая, что меня увидят, ведь перемещался по дому под «покровом».

Дверь приоткрылась чуть и тут же в щелочку глаз выглянул. Какой-то умник додумался из освещенного керосиновой лампой в темноту другого помещения осторожно посмотреть.

Глаз исчез, вместо него ухо показалось — еще более нелепо смотрелось.

Я стою, жду, уже уверенный в том, что сегодня и вправду темные и непонятные дела в этом доме творятся. Что темные, в этом уверен, уж запах крови я ни с чем не спутаю, а из комнаты именно ею и несло.

Видимо ничего не услышав, неизвестный решился на более активные действия, ухо исчезло и дверь начала открываться. Увидев, кто именно пытался выглядывать, я про себя выругался.

Опять китайцы, прям напасть, только в этот раз девчонка… кажется я догадываюсь зачем, вернее — за кем та вырубленная мной парочка сюда лезла. Видимо спасать ее приперлись, но эта одетая в штаны (Дашке эта подруга точно бы понравилась) и, если не ошибаюсь, танчжуан — рубаху, с воротником стойкой, на кимоно похожую, сама спаслась. Не без потерь: щека красная, припухшая, волосы растрепанные, верхние пуговицы рубахи с мясом выдраны. Но девчонка самообладания не потеряла, я бы сказал — воинственно выглядит, одежда красного цвета, щека покрасневшая, ну и руки в крови — валькирия китайская.

Дальше наблюдать я смысла не видел, не сбрасывая «покрова» шагнул к приоткрытой двери, девчонка в этот момент тоже как раз решила из комнаты выйти. На мгновение я засомневался, может тишком разойтись с ней? Но тут же сомнения отбросил, заинтересовали меня эти китайцы, особенно парни, так что, когда «валькирия» попыталась просочиться в коридор, я ее, толкнув в лоб, отправил в обратном направлении.

— Tā mā de[6], — от неожиданности в полный голос выругалась девчонка, упав на пятую точку на шкуру медведя.

Подумала, наверное, что сама во что-то лбом треснулась, но тут же заблуждения ее развеялись, когда дверь сама собой сначала еще шире раскрылась, а потом и закрылась, притом еще и торчащий в замке ключ сам провернулся.

— Хià lǎozi yī tiào?[7] — буквально взлетела она на ноги и, совершив просто невероятный прыжок, оказалась в другом конце комнаты.

Ну и да, это я под «покровом» прошел в комнату и закрыл за собой дверь. Ну а дальше, чтобы еще больше не пугать и так чуть ли не до мокрых штанов напуганную девушку, сбросил с себя невидимость.

Увидев буквально из воздуха появившегося человека, девчонка на миг замерла, широко открытыми глазами на меня вытаращилась.

Кстати, высоковата она для китаянки, да и глаза у нее не особо и узкие, как и у парней, только сейчас это понял.

Видимо, полукровки.

Девчонка недолго на меня пялилась, довольно быстро в себя пришла и тут же в другую крайность бросилась. Первоначальный шок, растерянность, неверие на ее лице сменилось на другое выражение — полная бесстрастность. Отлипнув от стены, она встала в боевую стойку, подобную парень недавно принимал, прежде чем я его вырубил. Ну и эта валькирия видимо драться со мной насмерть собралась, только не надеясь победить. Иначе с чего бы это по ее бесстрастной моське слезы потекли.

Натерпелась, и нервы у нее уже на грани.

— Успокойся, не ради тебя я сюда пришел, — попытался я ее успокоить.

Не факт, что поймет, но может мой спокойный тон ее хоть немного успокоит.

Тот, ради кого я сюда заявился, обнаружился лежащим на широкой кровати буквально утопающий в крови. И кровь еще слегка текла, но сам купец уже труп трупом, помер Варханов. Видимо его агонию я и услышал, когда из зала в проходную комнату вышел.

На «сладкое» его потянуло, иначе не объяснить, почему в девичьей комнате на стул его халат наброшен, а сам он, пижон, только в шелковую нижнюю рубаху одет и из той же материи… кальсоны? Короткие штанишки, чуть ниже колен на завязочках. И это так нелепо на его огромном, пузатом, с бородой до середины груди, теле смотрелось, что я понимаю почему китаянка его убила. Встреть я его чуть раньше, тоже бы грохнул, абы только развидеть это зрелище.

Не упуская из виду девчонку, направился к купцу, и там возле кровати на полу обнаружил маленький когтеобразный складной ножичек.

«Теперь понятно, чем Варханова 'вскрыли».

Таким малюткой в тело тыкать бесполезно, но вот, если умеючи отмахнуться, шкуру там попортить, отпугнуть, или уже всерьез работать по глазам, по шее — что похоже и было сделано, на это его размера вполне достаточно.

Бросив взгляд на девчонку, я одобрительно ей кивнул, наклонился, поднял с пола нож, обтер его об чистый край простыни, сложил и перебросил его на другой край кровати, поближе к хозяйке. Но та даже не шевельнулась, продолжая стоять в стойке, за каждым моим шагом напряженно наблюдая.

Но то пускай смотрит, абы только не дурила, не шумела, остальное все неважно.

— Труп, — констатировал я очевидное, ухватив Варханова за бороду и повернув голову вбок, чтобы лучше рану рассмотреть.

Горло и вправду вскрытым оказалось, каким бы маленьким ножичек ни был, его лезвия вполне хватило, чтобы до артерии добраться.

Уже второй мой враг не от моих рук погибает. Сначала подпоручик с унтером своим, теперь купец… если еще и Чжэн сам от запора помрет, вообще хорошо бы было.

[1] Мащиткэ дысэе — приятного аппетита (кор)

[2] Камса хамнида — спасибо (кор)

[3] Ja — да (нем).

[4] Gut — хорошо (нем).

[5] Nein — нет (нем).

[6]Tā mā de — твою мать (кит).

[7] Хià lǎozi yī tiào — какого черта (кит).

Глава 22

Насмотревшись на «ошибку», доставившую моей семье столько неприятностей, я отпустил бороду Варханова и принялся вытирать испачканную в крови руку об простынь.

Как и было обещано немцам, со стороны этого купца им больше ничего не грозит, пусть и не я с ним разобрался.

Но ведь собирался? Собирался. Сюда забрался? Забрался. Проблема решена? Решена.

— Если тебе что-то нужно из вещей, то самое время собираться, пора уходить отсюда, — вытерев руку, я теперь уже полностью сосредоточил свое внимание на «решале».

Та продолжала в стойке стоять, правда уже не плакала, но все также внимательно отслеживала каждое мое движение.

Моих слов она, скорее всего, не поняла, хотя я и надеялся на обратное, все же у купца… не знаю сколько времени она тут прожила, но должна же была хоть немного местный язык подучить.

Судя по ее реакции — не подучила.

Меня же тут больше ничего не держало.

Трофеи собирать?

Так для этого сначала нужно всех обитателей этого дома под нож пустить, чтобы они раньше времени шум не подняли. И только потом уже спокойно заниматься поиском купеческой казны и других ценностей. То если бы я Варханова живым застал, тогда он бы принялся жизнь выкупать, сам бы признался, где и что лежит. А так… не стоит оно того, ради барахла рисковать.

Не дождавшись от китаянки никакой реакции, я, пожав плечами, на выход направлялся…

— Я ухожу, ты тоже тут не задерживайся, тем более тебя там снаружи два парня ждут.

Ох как она встрепенулись.

— Ага, — увидев краем глаза эту ее реакцию, я опустил руку, так и не отперев дверь, снова всем телом к девчонке повернулся. — Так ты, оказывается, меня все же понимаешь?

Вместо ответа, она быстренько метнулась к кровати и ножичек свой, мной ей брошенный, схватила, сжала его что есть сил в кулаке и замерла так, задумчиво на меня глядя.

— Какие пальни? — приняв какое-то решение, нож она раскрывать не стала, заговорила довольно бегло по-русски, пусть и с акцентом. — Фенг и Шэнли? Это они меня ждут? Блатья плишли за мной?

— Тихо! Не надо так громко, — я чуть не присел от неожиданности: молчала-молчала, а тут на тебе, чуть не возопила своим звонким голоском.

Все же нервничает она прилично, я-то с ней еле слышно говорил, чуть ли не шептал, а она из-за переживаний… вон, все осознав, окровавленной рукой рот свой закрыла и замерла, снова с испугом на меня глядя.

Я только головой укорительно покачал, одновременно тщательно прислушиваясь, не поднялся ли в доме переполох. Чтобы точно удостовериться, что не поднялся, провернул ключ в замке, отомкнув дверь и… замер, чуть ту же ошибку не совершил, что и китаянка недавно.

Уже не обращая внимания на девчонку, услышав, как оказалось, про братьев, она явно передумала со мной сражаться, уже как врага не воспринимает, так что даже не отшатнулась, когда я мимо нее прошел и у керосиновой лампы свет до минимума приглушил. После чего вернулся к двери, приоткрыл ее и сразу же выскользнул из комнаты, одновременно набрасывая на себя «покров» и задействовав «духовный взор». Это сквозь стены им бесполезно пользоваться, а вот так, по открытому помещению и по лестницам, скользнул им легко.

Двери все закрыты, с первого и чердачного этажа на второй никто не стремится подняться/спуститься, никого мы не всполошили. Даже если кто-то что-то и слышал, то не обратил внимания, наверняка ведь знают куда и к кому хозяин направился, вот и стараются лишний раз не отсвечивать. Так что «покров» я смело развеял, некого пока опасаться.

Насколько в курсе, жена у Варханова года три как представилась, от какой-то болезни померла. Шестеро детей его в Москве учатся, он их туда отправил полезными связями обзаводиться. Вот и получается, что в доме помимо него только слуги обитали, а им лишнее любопытство проявлять не по статусу, ведь можно любопытного носа и лишиться.

Вернувшись в комнату, я поднес палец к носу…

— Тихо говори! А лучше вообще молчи, одевайся, собирайся и пошли отсюда.

— Это Фенг и Шэнли меня сналужи ждут? — не сдвинулась она с места, снова свой вопрос задала.

Хорошо хоть вняла моим словам и тихонько это сделала.

— Я не знаю, как их зовут, но сюда они очень сильно стремились попасть.

— А почему они так лано велнулись? — чуть прищурив свои глазки, невовремя она подозрительность включила. — И почему они сюда за мной сами не плишли?

— Я их попросил повременить с визитами, пока со своими делами здесь не разберусь.

— Эээ, — снова широкими глазами она на меня вытаращилась. — И они согласились?

— Ну так я вежливо попросил, конечно же они согласились.

— Стланно.

Хорошо в комнате сейчас полумрак был, и она моих глаз не увидела, иначе бы неудобно получилось. А так, эта «решала», валькирия, недавно купца завалившая, судя по всему, мне поверила. Сплошной кошмар с этими молодыми наивными девицами, глаз да глаз за ними нужен. И как она только одна тут оказалась без поддержки родичей? Нашли кому довериться… хотя ладно, мы с дедом тоже вначале с Вархановым обмишурились. Умеет… — вильнул мой взгляд в сторону кровати, — умел он себя преподнести и благоприятное впечатление на людей произвести. И, главное, даже слухов не ходило, видимо некому их распускать было. С одними он честно себя вел, насколько это возможно в торговле, другие же или молчали, за глотку взятые, или навечно замолкали.

Наблюдая, как девчонка засуетилась, принялась по комнате метаться, не зная, за что в первую очередь хвататься…

— Стоп! — притормозил я ее.

Она сразу и остановилась, замерла, всем телом ко мне повернувшись.

Добавив света в лампе, я указал на ее руки…

— Сначала умойся, лицо в том числе, — когда она рот рукой закрывала, моську свою тоже еще не до конца высохшей кровью испачкала, и даже не заметила этого.

— … — ругнулся я себе под нос.

Думал она в ступор впадет, или еще чего хуже — в истерику, но повезло, девчонка лишь на миг замерла, на руки свои глядя, потом они у нее к лицу метнулись, видимо догадалась, какой вид имеет, вампирша еще та, но тут же их отдернула обратно. Бросила на меня испуганный взгляд и в угол шустро метнулась, к кувшину с водой, который там стоял.

Пришлось помогать.

Забрал кувшин и принялся ей на руки сливать из него, и сливал прямо над кроватью с трупом, там все равно уже все испорчено, испачкано, а таза или какой другой емкости в комнате не оказалось.

— Тебя как зовут? — спросил, когда она умылась и принялась вытираться взятым с комода цветастым полотенцем.

— Сюли, — закончив с вытираниями, ответила она, стрельнув глазами в мою сторону.

Не дождавшись в ответ моего имени — нахмурилась, бросив на меня недовольный взгляд, но выступать не стала, еще раз внимательно осмотрев свои руки, кивнула удовлетворительно и снова заметалась по комнате. Откуда-то на свет появилась огромная сумка — баул целый, я бы сказал. Вот в нее вещи и полетели, видимо не один день она тут жила, успела их по разным местам разложить. А может просто не стеснялась, решила заодно и кой-какие вещи бывшей хозяйки комнаты прихватить.

Раньше она скорее всего дочке Варханова принадлежала, очень уж тут девичья обстановка. Светлые красивые обои, в тон им мебель подобрана — комоды, шкаф, стол и стулья. Везде салфеточки лежат, полотенчики цветастые, на комоде сверху две куклы примостились…

Короче, Сюли эту вполне достойно тут приютили, тем более непонятно, почему купец в итоге полез на нее. Да и парни, как их там, Шэнли и Фенг тоже неспроста темной ночью попытались в дом проникнуть. Видимо поначалу была у них какая-то договоренность с Вархановым, но потом что-то пошло не так и… получилось то, что получилось.

Сборы надолго не затянулись, дольше мы с ней шепотом пререкались, когда она хотела меня из комнаты выставить, чтобы переодеться. Но в итоге и с переодеваниями закончили, я честно не подсматривал, а она в рекордные сроки скинула ссебя домашние одежды и оделась в походные. Они, впрочем, не сильно от домашних отличались, опять штаны, только утепленные, и поверх рубахи короткая, до середины бедер, шубка, на ногах сапожки, на унты похожие.

— Мне еще книгу заблать надо.

— Книгу? — удивленно я на нее посмотрел.

Оказывается, когда я ее в самом начале «знакомства» в комнату втолкнул, она как раз за книгой в кабинет купца и направлялась. Ее обязательно забрать надо, так как книга та является семейным достоянием многих поколений ее предков. Варханов несколько дней назад случайно увидел ее у нее и «взял посмотреть», несмотря на все ее возражения.

Ну и видя ее решительный настрой, я понял, без этого «достояния» она отсюда не уйдет, так что…

— Далеко его кабинет находится? — легче уступить ей в этой мелочи, чем опять в бесполезный спор ввязываться.

— Лядом, — чуть снова в полный голос не воскликнула она обрадованно, но, благо сама себя вовремя одернула, зашептала: — Возле лестницы его кабинет, книга там на столе лежала, я ее сегодня видела. Вот ключ, — продемонстрировала она его, видимо у купца из кармана халата вытащила.

— Жди тут, — ткнул я в нее пальцем, — пока я тебя не позову.

— Холосо, — кивнула она, чему-то радостно улыбаясь, безропотно отдав мне ключ.

Так и не поняв ее радости, снова притушил свет лампы…

— Держи, — сунул ее в руки Сюли, забрав у нее ее баул. — Жди.

Набросив на себя «покров», уловил еле слышное восхищенное «ах» за спиной, вышел из комнаты и на миг замер, убедился, что в доме все также тихо, спят все. Пройдя до лестницы, нашел нужную дверь, отомкнул ее, и снова замер — очень уж громко в тишине дома звук отпираемого замка прозвучал. Теперь уже минут пять простоял, прежде чем вернулся за Сюли.

— Пошли.

Она как будто в позиции «на старт, внимание, марш» стояла и сейчас услышала выстрел стартового пистолета, так рванула к кабинету, что меня чуть не затоптала, стоявшего на пути между ней и вожделенной книгой. Хорошо хоть практически беззвучно двигалась, ничего по пути не сбив, не спотыкнувшись и лампу не выронив. Видимо сказалось продолжительное пребывание в этом доме, расположение предметов в подкорку мозга отложилось, и она их рефлекторно огибала.

Когда я ее нагнал, она уже в кабинете была, увидел при тусклом свете стоявшей на столе лампы, как она аккуратно, я бы даже сказал — нежно заворачивала нужную книгу в немалых размеров отрез шелка.

Не так.

Она заворачивала в шелк Книгу — именно с большой буквы, так как та была немалых размеров: сорок сантиметров ширина, полметра высота, ну и толщиной сантиметров тридцать.

Действительно, достояние предков, которое для нее очень дорого, иначе столь бережно бы к простой книге не относилась.

Но книгой все не ограничилось, упаковав ее и кидая на меня взгляды, она принялась в ящиках стола копаться.

— Ух, — выдохнула она радостно, чем-то там звякнув.

Как оказалось, в отличие от меня, она знала где Варханов деньги хранит, во всяком случае, небольшую сумму для быстрых расчетов. Но это для купца она небольшая, для Сюли, судя по тому, как в полумраке комнаты ее лицо ярче лампы от счастья засияло, эта сумма впечатляющая.

Деньги зло!

Только что она от счастья светилась, теперь же в полуприседе за столом замерла и оттуда на меня насторожено смотрит, боясь выпрямиться и продемонстрировать, сколько же и чего она там затрофеила.

— Давай быстрее! Не претендую я на твою добычу.

Я и вправду не претендовал: купца она завалила, значит и трофеи ее. Если все получится, хоть шанс и малый, то я намного больше получу, но пока рано об этом говорить.

Все еще насторожено на меня посматривая, она выпрямилась, держа в руках приличную пачку бумажных денег и несколько кошелей, разной наполненности, уже с монетами.

— Ты все или еще что-то искать будешь?

— Все, — кивнула она, успокаиваясь, видя, что я не обращаю внимания на ее богатства.

— Тогда уходим.

Дождавшись, пока она упакует книгу и деньги в свой баул, окончательно потушил лампу и, аккуратно выглянув за дверь, уверенно направился к нужному залу, а оттуда на террасу, слыша, как сзади семенит Сюли, ни на шаг от меня не отставая. Сумку, кстати, она сама тащила, видимо не доверяя мне нести свои богатства.

С террасы во двор спуститься никаких проблем не возникло, страха высоты, чего я опасался, у китаянки вообще не было, она как обезьянка, довольно ловко по столбу вниз съехала. И это со своим баулом за спиной, его она мне даже в этой ситуации не отдала.

— Ой, Шалый, — замерла Сюли при виде собаки, сжав руки в кулачки и прижав их к губам.

— Он жив, спит просто, — поспешил я ее успокоить, пока она снова не забылась и в полный голос не заблажила.

— Он холосый, доблый…

— Я верю! Но если этот добрый и хороший Шарый сейчас проснется и гавкнет, то нас весь город ловить примется, когда мертвого купца обнаружат.

Нам просто невероятно везло сейчас, уж поверьте моему опыту, еще в прошлом моем мире приобретенному, когда я разным-всяким промышлял. Убить купца, потом болтать чуть ли не в полный голос, бродить по дому, ограбить его и до сих пор не быть никем обнаруженным — это ли не везение? Но полагаться, что и дальше так будет… я сейчас головой на триста шестьдесят градусов вертел, просто глазами в темные провалы окон всматривался, «духовным взором» осматривался, постоянно ожидая, что вот-вот раздастся крик — «держи вора!». А вокруг тишина, только где-то вдали чья та собака лениво брешет и еще парочка ей также отвечает.

Сумку у Сюли, пусть с трудом, но я все же отобрал, когда пришло время через забор перебираться. Во время этого действа я всерьез задумался: а нужно и мне то, что я задумал, осуществлять? Может ну его, одуматься вовремя?

Эта «решала», убив купца, выглядела прилично на взводе, чуть ткни и нервы в разнос пойдут. При моем появлении она сначала еще больше напряглась, а потом, не знаю, что у нее в голове перемкнуло, полностью успокоилась, начала мне доверять (доверять доверяла, но сумку не хотела отдавать). И вот сейчас, когда я ее за талию взял и на верх забора забросил, она даже не напряглась, то есть, после всего с ней случившегося, мои прикосновения ее не пугали.

— Где блатья? — стоило ей только с забора спуститься, сразу задала она вопрос, принявшись по сторонам головой вертеть.

Я только вздохнул тяжко, не представляя, какой будет ее реакция, когда она увидит, как именно я ее братьев «вежливо» просил не спешить с визитом в дом и в каком они сейчас состоянии находятся.

— Там, — махнул я в нужную сторону рукой. — Пошли, они нас ждут.

— Сумку отдай!

Безропотно отдал ей ее баул и направился к парням, которые уже очнулись и сейчас активно старались развязаться.

— Жди здесь! — все же решил я ей связанных братьев не показывать, точно шум поднимет. — Сейчас их позову, и мы вернемся за тобой.

— Холосо, — как-то неуверенно ответила Сюли, но на месте замерла.

Ну а я направился к канаве, в которой парней и припрятал. Хоть и рядом они уже практически, но из-за темноты она не сможет ничего увидеть, значит и нервничать лишний раз не будет.

* * *

— Прекращай, Фенг, — еле слышно прошептал Шэнли, стараясь как можно меньше шевелить лицом, оно опухло с правой стороны, занемело и любое шевелении челюсти болью прямо в мозг отдавало. — Мы не успели.

Брат услышал его, но попытки ртом развязать ему связанные за спиной руки не прекратил, даже удвоил усилия. А ведь ему тоже больно, повреждения на лице у Фенга такие же самые, как и у него. Кто-то подкрался к ним со спины и, несмотря на их многолетние тренировки боевыми искусствами, они ничего не смогли этому неизвестному противопоставить. Да у них его даже увидеть не получилось, только чувство опасности внезапно взвыло. А потом, несмотря на попытку дать отпор — он еще ощутил удар и… очнулся из-за младшего брата, который первым в себя пришел, осознал в каком положении находится и попытался связывающие его ремни разорвать, напрягая все тело. Вот это его шевеление за спиной и заставило Шэнли очнуться.

Первой же мыслью после осознания действительности, было…

«Спасли, называются, сестру».

А ведь они матери обещали о ней позаботиться, в том числе и замуж выдать, но не по принуждению, а только с ее согласия и за того человека, который Сюли по душе придется.

Мать у них русская была, амурских казаков дочка, которую орудующая в том районе банда выкрала, как и еще нескольких девочек. Но так как мать самая старшая, целых двенадцать лет ей в то время было, то воспитанию нормальному она уже не поддавалась. Вот и получилось так, что дед ее по знакомству и совсем недорого выкупил у перекупщиков, после чего женил на своем сыне. Породу так улучшал… знал бы он, к чему это все в дальнейшем приведет.

Их среднего достатка семья чайных земледельцев из консерваторов была, но вот после восстания тайпинов[1] у деда что-то переклинило в голове, и он в реформаторы подался. Все из-за того, что раньше он лаовай[2] дикими, отсталыми и не особо умными людьми считал, но вот после восстания, когда оно именно с помощью этих отсталых и было подавленно, дед понял, что в своей гордыни именно они отстали от «белых дьяволов». Ну и еще один слом у него в сознании произошел: их семья издревле практиковала боевые искусства. Даже когда их начали запрещать в Китае, они продолжали свои умения передавать по наследству, но уже тайно. А тут, насмотревшись на применение огнестрельного оружия и увидев смерть такого же консерватора, каким и он сам был, и который также был уверен, что мастерство в БИ[3] и новая вера в Христа его от пуль убережет — они просто не смогут ему вреда нанести… нанесли. Мастера боевых искусств подстрелил неграмотный крестьянин с ружьем в руках. И умирал тот раненый в живот мастер долго и мучительно именно в их доме, где дед его спрятал от розыска.

Когда мастер все же помер, умерло и старое мировоззрение деда, вот и начал он чудить. Да так, что старые, поколениями с ними сотрудничающие скупщики их чая прекратили это самое сотрудничество. Именно тогда дед с Вархановым и познакомился, принялись они часть чая через него сбывать за границу. Тогда же он решил и русскую девочку купить, жену для сына, чтобы внуки стали походить на раньше им презираемых лаовай.

Ох они и натерпелись в детстве, так как он — Шэнли, старший из детей, Фенг — средний и Сюли младшая действительно стали походить на европейцев. Сильна мать оказалась, хорошо так разбавила их поколениями культивируемую кровь. Наградила своих детей белой кожей и широким разрезом глаз на радость деду и на беду всем остальным. Не приняли их ни взрослые, ни сверстники, только как guǐzi[4] и называли, в разных оскорбительных выражениях.

Особенно Сюли доставалось, если братья еще могли за себя постоять, то девчонки, завидуя ее белой коже и высокому росту, вечно бочки гадостей ей на голову выливали. Да и не только девчонки, взрослые женщины от мелких вредин недалеко ушли.

Один плюс был во всем этом — их семья очень дружная стала, горой стоявшая друг за друга, все напасти гуртом встречающие.

Так дружно все и погибли, когда в их округе очередные беспорядки возникли и невежественная толпа пришла демонов жечь. Родители только и успели их к Варханову отправить, мол тот поможет перебраться еще дальше, сами же остались их бегство прикрывать.

Глотая слезы, они стояли на холме за деревьями и крепко сжимая кулаки наблюдали как в огне сгорает их пусть и трудное, но все же счастливое прошлое, их родные и близкие, все их планы на будущую жизнь.

В хорошем друге Варханове родители ошиблись, когда тот узнал, что все их родные погибли, его приветливость куда только и подевалась. Принять то он их принял, как и после долгих раздумий пообещал помочь перебраться в Москву, где у него много родичей и где его дети сейчас обучаются. Но пообещал он их переправить туда только весной, так как до зимы они не успеют туда добраться. А пока, чтобы они без дела не сидели, решил дать им заработать, в его делах поучаствовать. Мол может и передумают они уезжать, таким крепким парням он поможет и здесь на ноги встать.

Как оказалось позже, он и не собирался им помогать, использовал их с братом умения на полную, кровью их повязал, а когда они мнения своего не изменив, подтвердили, что все же хотят уехать отсюда, вынес им приговор. Это все Фенг разузнал, подслушал один разговор, где двое хунхузов из их отряда, промышляющих нападениями на диких старателей, обсуждали вариант устранения братьев, если не получится переубедить их остаться. Вот и рассуждали, как лучше это сделать, терять таких людей они тоже не хотели.

Дальше Фенг подслушивать не стал, осознав, что именно он услышал и опасаясь быть обнаруженным, поспешил к брату, все ему рассказал. Тогда они и поняли, что до весны тянуть нельзя и во время очередного боестолкновения никем незамеченные бесследно растворились в тайге. Поспешили за сестрой, которая во время их последней встречи жаловалась на купца, который с каждым днем все больше и больше ей знаков внимания оказывал. Пока еще ненавязчиво, но намеки начинал неприличные делать, предлагая ей к нему в услужение пойти.

Опасаясь, что весть об их пропаже до купца дойдет и тот на сестре отыграется, они практически без отдыха спешили до города добраться. Поспешили, бездумно сунулись в дом купца и… еще при жизни родителей их жизнь под откос покатилась и в итоге скатилась в канаву, в которой они сейчас с братом связанные лежат.

Наблюдая за приближением темного силуэта у Шэнли только одна надежда теплилась: они, пусть и связанные, но еще живы, и вокруг тишина, никто не спешит их купцу Варханову на блюдечке преподносить.

— Очнулись? Молодцы, что не шумите, — присел на корточки возле братьев незнакомец. — Дергаться не надо, сейчас вас развяжу и можно будет поговорить. Но сначала, сестру я вашу из дома вывел, успокойте ее и тогда уже пообщаемся.

Фенг за спиной у него прекратил связывающие его руки ремни ртом мусолить, замер там, переваривая услышанное, а у него, у Шэнли, надежда забрезжила, может и получится еще выбраться из канавы, в прямом и приносном смысле.

* * *

Дергаться братья не стали, ни сразу, ни потом, когда я сходил их припрятанные пояса принес, с ножнами на них, и их же ножами веревочные узлы на руках у них разрезал, насторожено наблюдая как они уже сами себе ими ноги освобождают.

— Ты кто? — освободившись и встав на ноги, задал вопрос Шэнли, старший из братьев, пытаясь в темноте мое лицо разглядеть.

— Все вопросы потом! — Не до ответов на них сейчас. — Идите, сестру успокаивайте, а то она на нервах там.

— С ней все в порядке? — вскочил и младший из братьев, но тут же пошатнулся, пока связанный был, успел отлежать руки/ноги, вот и штормит его теперь.

Сзади покатился камешек и тут же раздалось тихое чертыханье, сестренка их не утерпела и вслед за мной пошла, братьев искать.

— Почти, но то она сама все вам расскажет, — договаривал я это уже им в спины.

Услышав голос сестры, они, забыв про свои еще «деревянные» тела, навстречу к ней рванули.

— Шенли, Фенг, — услышал я ее обрадованный писк, когда братья до нее добрались и в своих железных объятиях сдавили.

Ну а дальше пошла скороговорка на китайском, и хорошо если я одно слово из десяти ею сказанных понимал. Все же их языка я практически не знаю, так, отдельные предложения.

За какие-то пять минут Сюли вывалила на братьев все что с ней произошло в их отсутствие, успела всплакнуть, ну а потом, видимо, речь про меня пошла, так как они дружно головы в мою сторону повернули, снова попытались хоть что-то в темноте рассмотреть. Ну и главное, когда они на меня смотрели, прозвучало слово «Шэнь». И вот чудо, мне это слово знакомо из памяти Ковача, оно означает что-то духовное, сверхъестественное, так в древнем Китае называли фантастических существ, наполовину людей, наполовину зверей. Этого состояния можно мол достичь, совмещая силовые тренировки и духовные практики. Именно в память о таких сверхлюдях и возникли стили боевых искусств «Дракона», «Тигра», «Журавля», «Змея» и т.д.

Но все равно, когда эта троица наговорившись, дружно подошла ко мне и глубоко поклонившись, произнесла:

— Мастер, просим помощи, — я несколько растерялся.

— Кхм. Какая именно помощь требуется?

— Помогите нам спрятаться, — все таже находясь в согнутом положении, произнес старший из братьев. — Смерти купца нам не простят, будут искать, чтобы посчитаться.

— Встаньте прямо, — скомандовал я, и когда они выпрямились, задал вопрос: — Что вас с ним связывало?

— Он был хороший знакомый нашей семьи, — отвечал мне все таже Шэнли, младшие же молча стояли рядом. — Перед смертью родители нас к нему направили за помощью. И он пообещал помочь, в Москву нас переправить весной. Но…

— Ладно, я понял, дальше не особо важно, — перебил я его, не стал до конца всю историю выслушивать, так как основное было сказано, а остальное и потом можно будет послушать в более спокойной обстановке. — Только до весны я вас спрятать и смогу, потом моя семья покидает эти земли. Мы сначала в Америку отплываем, а потом и того дальше, вообще на край света. Но это неважно. Главное, у меня есть знакомые, весной они помогут вам в Европу перебраться, ну а оттуда уже в Москву…

Я замолчал, взяв паузу, сейчас пятьдесят на пятьдесят, какой выбор они сделают.

— Мастер, — Шэнли снова склонился в поклоне, — если это возможно, куда вы, туда последуем и мы.

— Просим об обучении, мастер, — склонившись, выпалила Сюли.

Ну а Фенг, тот молча вслед за сестрой склонился, стоят все, буквой «г» согнувшись и ждут что я им отвечу.

Ну а меня радостью переполняет, вот так не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Дело в том, что эти китайцы все одаренные, именно это я и ощутил, но слету не разобрался, когда братьев вырубал и паковал. Ну а потом, когда уже с Сюли в доме пообщался, до меня и дошло, что это за ощущения знакомые, но редко испытуемые, мне чудятся.

Все дело в том, что именно так непробужденных одаренных и находят опытные маги, обладающие повышенной чувствительностью. Они способны почувствовать непробужденных, которые фонят сырой силой. Но только вблизи, так как сила эта быстро развеивается, сливаясь с природным фоном. Именно так меня в свое время магистр Абалей распознал, так и я своих бабушку, сестер и брата опознал как одаренных. Ну и сегодня вот, когда осознал с кем я темной ночью при темных делах повстречался, начал разные варианты прикидывать, как бы их себе заполучить.

Но ничего лишнего городить не пришлось, всего пару намеков бросил, они сами ко мне и попросились.

— Выпрямитесь, — дождавшись, когда они прямо встанут, я продолжил: — Помощь я вам окажу! Насчет всего остального… решим, как познакомимся нормально.

«Никуда я вас уже от себя не отпущу, такими ресурсами не разбрасываются», — но вслух, конечно, сказал не это.

— Если и дальше ваше решение не поменяется, не убоитесь трудностей, то с моей семьей будете осваивать новые земли, строить свой новый дом. Насчет обучения — тоже после того, как узнаем друг друга получше. Все же эти знания являются семейным достоянием, но, если поладим, кое чему я все же смогу вас обучить.

— Спасибо, мастер, — снова они склонились в еще более глубоком поклоне. — Мы не подведем.

— Ладно, заканчивайте кланяться, — бросил я взгляд на дом купца. — Пора уходить отсюда: ночи всего ничего осталось, а пройти нам немало придется.

[1] Восстание тайпинов — крестьянская война в Китае против маньчжурской империи Цин и иностранных колонизаторов 1850 г. — 1864 г.

[2] Лаовай — пренебрежительное название европейцев в Китае.

[3] БИ — боевые искуства.

[4] Guǐzi — демон, черт и т.д.

Глава 23

— Егор! Ты где? — взволнованно частила Машутка. — Почему молчишь? Егор?

— Я уже Раздольное миновал, иду домой, — принялся отвечать, когда она додумалась кнопку отпустить, разговорник ведь сейчас выставлен не на телефонный, а на импульсный режим. — Скоро увидимся. У вас как, порядок? Не приходили еще меня искать? Прием.

— Здравствуй, Егор! Это Хрисан…

Ага, Маша видимо от волнения забыла, как разговорником пользоваться, вот Хрисан у нее его и отобрал, дал возможность мне ответить.

— … рад, что с тобой все в порядке. У нас тихо, еще никто не приходил, про тебя не спрашивал… — на какое-то время связь прервалась, но тут снова брат прорезался. — Уже не тихо, — хохотнул он. — Машка весь дом на уши поставила своим радостным криком, меня чуть не затоптали, когда узнали, что ты на связь вышел.

Но то и так было слышно, из разговорника помимо голоса Хрисана и другие раздавались, все мое семейство отметилось своими восклицаниями, пытаясь до меня докричаться, отчего у меня губы сами собой в широченную улыбку растянулись.

Как же я за всеми ими соскучился.

* * *

Шэнли и Фенг сначала не поверили тому, что им их сестра рассказала. Не в то, что она купца Варханова убила, в это они как раз поверили и на этот счет особо не переживали, хоть и предпочли бы не впутывать ее в эту грязь и сами все сделать. Но что случилось то случилось, главное, что она в порядке. В шоке они пребывали от того, что победивший их неизвестный, оказывается, умеет появляться из ниоткуда и также исчезать, буквально растворяться в воздухе, что не раз проделывал на глазах у сестры. Вот в это трудно было поверить, но зато становилось понятно, как он незаметно сумел к ним подобраться, раз владеет техникой исчезновения. Такой же или подобной владели их предки, в старых летописях встречались упоминания об этом. Но именно владели, знания и умения эти были утрачены в веках, восстановить их ни у кого из предков не получилось.

И тут вот древние сказания ожили, и простой (или не простой, а действительно шэнь) человек владеет потерянными их семьей знаниями. И владеет на достаточно высоком уровне, раз сумел столь быстро справиться с ними, после отца сильнейшими рукопашниками их семьи. Так быстро, что они с Фенгом и понять ничего не успели, как сознания лишились.

Осознав все это, они решились проситься к нему в обучение. Их дед, если бы узнал о таком мастере, сам бы их ему в рабство отдал и всем имуществом семьи расплатился, абы их только взялись учить. Так что, когда этот неизвестный озвучил им выбор, они ни на миг не задумались, не засомневались. Что та Европа им может дать? Без средств и знакомств они вынуждены будут влачить там жалкое существование, о развитии вообще речь не идет. Поэтому они сразу и не сговариваясь вручили свои жизни мастеру, такого шанса просто нельзя было упускать.

Но это было ночью и на волне эмоций после рассказа сестры, когда же рассвело их уверенность несколько поколебалась. Сюли, оказывается, «забыла» им сообщить реальный возраст мастера. Так что перед собой они увидели не умудренного жизнью старца, а молодого полукровку, чуть ли не одного возраста с сестрой.

Горячку пороть не стали, когда представившийся им Егором парень после перекуса лег немного отдохнуть, они с братом в сторонке пошушукались и приняли решение посмотреть, что дальше будет. Правда или неправда, что он владеет древними знаниями, может сестра из-за волнения напутала, и только тогда уже точно определяться с дальнейшими планами. Второго Варханова над собой они не потерпят. Но если этот Егор действительно обладает этими знаниями, то они душой и телом себя ему продадут за доступ к ним, в память о своих предках и ради будущих потомков.

Их сомнения развеялись уже следующим утром, когда Егор достал из-за пазухи непонятную коробочку и начал с ней разговаривать.

Сначала они просто удивились.

Но когда эта коробочка принялась ему отвечать девичьим голосом — они забыли, как дышать. Это даже не древние знания, это вообще что-то невообразимое, что они имеют счастье наблюдать.

Значит все правда.

У Шэнли от возможных перспектив даже голова закружилась, смотря на разговаривающего с кем-то Мастера, он принял окончательное решение, завоевать его доверие, абы тот только позволил им с братом и сестрой пока хотя бы находиться рядом с ним. Ну а дальше, за верную службу, больше им просто нечего ему предложить, он надеется, что Егор позволит им хотя бы прикоснуться к крупицам этих невероятных знаний.

Шэнли бросил взгляд на брата, на взволнованную сестру, буквально подавшуюся всем телом к Егору и внимательно слушающую его разговор с семьей.

Решение принято!

* * *

Порядок навела пришедшая бабушка, шум как по волшебству стих и с ней я уже вполне нормально пообщался с помощью Хрисана, который дирижировал разговором, давая мне возможность ответить на ее многочисленные вопросы о моем самочувствии.

— Что дальше-то будет, Егорушка? — убедившись, что со здоровьем у меня все в порядке, задала вопрос бабушка.

— Прием, — раздался из разговорника веселый голос Маши, опередивший Хрисана.

— Ай, — прежде чем они успели отключиться, донесся до меня звук шлепка по мягкому.

Я на это только улыбнулся, бросив взгляд на замерших словно истуканы китайцев, старающихся ни слова не пропустить из моей беседы. Но тут же улыбку согнал с губ, начинается серьезный разговор.

— Нормально все будет! До весны у дауров пересидим, а потом… — снова бросив взгляд на китайцев, я обтекаемо уведомил своих об успехе переговоров с немцами: — Нам помогут. Но об этом мы позже поговорим, при встрече. Сейчас же вам надо уходить. У вас все готово? Прием.

— Прямо сейчас уходить? — взволновано уточнила бабушка.

— Прием, — Машку отогнали, Хрисан снова дирижировать разговором принялся.

— Да, прямо сейчас! — твердо ответил я ей, слабину показывать никак нельзя. — Иначе, когда меня примутся дома искать и не найдут, могут кого из братьев, а то и всех разом, забрать. Или вообще — деда, обвинят его в пособничестве и… не будем рисковать. Прием.

— Бабушка расстроилась, — после продолжительной паузы ответил Хрисан. — Но велела всем собираться, выходим где-то через час.

Ох как я удивился этому, но уточнить ничего не успел, Хрисан сам все объяснил:

— Пока ты в сарае в Никольском сидел, мы готовились, животину, какую не забили, к даурам перегнали, самые ценные вещи тоже в мастерскую перевезли. Тут «комоды» наши очень помогли, на одних телегах за раз бы столько не переправили. Так что старики давно уже смирились, что покидать дом придется, но сам понимаешь…

Понимаю, и понимаю очень хорошо, но по-другому просто нельзя. Не дадут нам тут жизни. И то, что уже происходит — это сущие мелочи, по сравнению с тем, что в будущем будет происходить, если все пойдет так, как в мире Георгия Ковача происходило. Тут теперь главное не ошибиться, чтобы это был последний переезд у бабушки с дедушкой и остаток жизни они в тишине, спокойствии и достатке прожили. И самое главное, нужно очень постараться всех сберечь, чтобы не случилось так, как раньше при переезде у стариков случалось, когда они кого-то из близких теряли.

— Понимаю, но… ладно, что впустую воздух сотрясать. Вы там телеги сильно не перегружайте, сейчас главное всех наших переправить, за оставшимися вещами, будет возможность, потом вернемся.

Час пролетел незаметно, связь на какое-то время прервалась, но тут даже у меня на душе тяжело было, хоть давно и настроился на переезд. Старикам же, я даже не представляю, каково им, уже в который раз в их жизни дома лишаться.

— Мы выехали, — вскоре отозвался Хрисан.

И так периодически он продолжал меня информировать об обстановке и на каком участке дороги они в данный момент находятся. Пока мы с китайцами, стараясь никому на глаза не попадаться, осторожно шли в сторону Никольского. Туда же, к броду через Суйфун, ехали мои родные. И чем ближе они были к реке, тем больше меня мандраж бил, очень уж я опасался, что их на броде перехватят. Но…

— Мы переправились, — отчитался брат.

Окончательно же меня отпустило, когда…

— Все, Егор, мы на тропу встали, — проинформировал меня Хрисан.

Дурные предчувствия не сбылись, все удачно прошло, так что, обговорив с братом, где пересечемся — практически у поселения дауров. Но если кто-то сильно задержится, решили не ждать друг друга, уже в самом поселении встретимся. Тут просто не угадаешь по времени, мы тут хоть и налегке, но по незнакомому маршруту пойдем. В то время, как мои родичи верхом и на телегах, по уже не раз хоженой дороге.

— Конец связи, — закончил я разговор. — Вот такие дела.

— Мастер, это что такое? — тут же отмер Шэнли, указывая на разговорник.

Долго же они терпели, молча шли рядом, зато теперь прорвало.

— Средство связи, — ответил я ему обыденным тоном, как будто это мелочь, не стоящая внимания. — Как и говорил, у моей семьи много секретов, и если вы твердо решите с нами остаться, то и у вас такие разговорники появятся. Но это дело будущего, — съехал я с этой темы, так как настроения разговаривать не было.

Да и вообще, не до разговоров стало, так как я резко сменил направление движения, сошел с дороги в тайгу. Ну а там, дойдя до знакомой поляны, я осмотрелся по сторонам и кивнул удовлетворенно, здесь нас посторонние точно не увидят, повернулся к шедшим за мной китайцам.

— Фенг, давай сюда баул, — Сюли ему его вручила, тот всю дорогу и тащил ее «сумочку», сейчас же безропотно мне ее отдал. — Теперь отвернитесь, и не оборачивайтесь, пока я вам не разрешу.

Не стал уходить от них в сторону, убедился, что они действительно не подсматривают, только Сюли ушами активно шевелит, любопытство ее гложет, что же я там делаю… активировал «комод» и принялся переодеваться, полностью меняя одежду, вплоть до исподнего. Натянул на себя «таежные» вещи, плюс экипировку. Даже бронежилетом решил не пренебрегать, еще бы каску — удар по голове хорошо мозги прочищает — но чего нет, того нет. Ее изготовление я в будущем планировал, все же тут в голову мало кто стреляет, в основном в туловище целятся. Так что на голову гарнитуру связи нацепил, да шапкой ее прикрыл.

Достал Винчестер, к нему боеприпасы в подсумки и в рюкзак запас. Аптечку, сестрой для каждого из братьев персонально собранную, также, что-то в подсумки, что-то в рюкзак пошло. Ну вроде и все, ничего лишнего, сейчас ненужного, цеплять на себя не стал.

Баул Сюли спрятал в «комод», деактивировал его, и только тогда разрешил китайцам обернуться. Что они тут же и сделали, да так и замерли, снова пародию на широкоглазых европейцев из себя изображая.

Такого они еще не видели: жадно пожирали взглядами все на меня надетое, не обошли вниманием и оружие в моих руках. И такое у парней в глазах предвкушение разгорелось… я так понял, теперь если даже отбиваться начну, никуда китайцы от меня не денутся. Проще будет убить… но с этим мы спешить не будем, а вот насчет другого надо поспешить.

— Все вопросы потом, — опередил я их.

Раньше все эти вещи я на себя надевать не спешил, даже оружие не доставал, так как воевать ни с кем не собирался, при малейшей опасности под «покровом» бы спрятался. Но до этого мы шли по хоженой дороге, и я даже слухов не припомню, чтобы какое-то зверье на ней на кого-то напало. Но сейчас мы пойдем по тайге, а там всякое случиться может, а я не с братьями, в которых уверен, с чужими людьми иду. И кто его знает, как они себя в стрессовой ситуации поведут. Поэтому и оружие им не выдал, чтобы они в спину мне случайно или намеренно не стрельнули, хотя в последнее я особо и не верю, но поберечься не лишним будет.

— Сейчас запоминаем крепко-накрепко: все мои команды выполнять сразу же, не обдумывая их и не обсуждая. Сказал замерли — вы замерли и стараетесь даже не дышать; сказал упали — будь там даже грязь, лужа или животное какое кучу навалило — не раздумывая падаете, не выбирая место почище, и опять же замираете. Запомнили?

Братья тут же кивнули, а вот Сюли… ну никак ей не хотелось в грязь, в лужу, и особенно в кучу из-под животного падать.

— Это важно! — вперил в нее я свой взгляд. — Тайга — место опасное и непредсказуемое, и от своевременного выполнения моих команд будет зависеть твоя и твоих братьев жизнь. Замешкаешься, тебя могут ранить, братья к тебе на выручку поспешат и их в этот момент могут убить…

— Холосо, я готова, — услышав, что братьев из-за нее могут убить, она тут же с готовностью закивала согласно.

С сомнением посмотрев на нее, решил поверить, что она действительно прониклась.

— Тогда все, отправляемся в дорогу.

— А… — у Сюли взгляд судорожно заметался, сначала по мне, потом по сторонам.

Более развернуто она ничего не успела сказать, стоявший рядом Шэнли ее одернул, в буквальном смысле за руку дернув, она и замолчала.

Я же в очередной раз оценил его доверие, и тогда, когда совсем недавно он по моей команде первый ко мне спиной повернулся, подавая пример брату и сестре. И сейчас… все же книга — это действительно достояние их семьи, чуть ли не единственная память что о них осталась. Вот Сюли и запаниковала, увидев отсутствие своей сумочки. Тем более в ней еще и немалая сумма денег, затрофееных ею у Варханова, находилась.

— Потом по первому же требованию или я, или кто-то из моих родичей вам ее вернет, — решил я успокоить девчонку.

Успокоить успокоил, но кажется еще хуже сделал, что-то у парней в голове там сложилось, у обоих в глазах какой-то проблеск понимания появился. Видимо сошлась у них в головах информация от том, что я на глазах у Сюли исчезал и появлялся буквально из воздуха. Потом продукты неизвестно откуда взялись. Сейчас одежда, экипировка и оружие опять же из ниоткуда появилось, а их сумка в «никуда» исчезла. Так что я даже поежился, такими взглядами они на меня теперь смотрели, чуть ли не фанатично-преданными.

Чуть с запозданием и до Сюли что-то дошло, паника сменилась задумчивостью, а потом я и вправду поверил, что она теперь не задумываясь действительно по моему слову в любую кучу грохнется.

«Умные или наивные, просто жуть берет».

Брр, — даже поежился я, не привык чтобы на меня так смотрели.

— Все, с вопросами закончили, потопали, — подавая пример, отвернулся от них и, ноги в руки, шагнул вперед.

Пусть маршрут отсюда мне незнакомый, но примерно знаю куда идти, с направлением уж точно не ошибусь.

* * *

Не ошибся, не зря дауры, когда мы с Гришей и Андреем с товаром из Владивостока вернулись и груз на телегах разделили, отсюда к себе в поселение и отправились. Мне даже петлять особо не пришлось, выбирая проходимые для телег тропы, правильное направление легко удалось выдержать. Ну а через несколько часов уже относительно знакомые места пошли, так что там скорость я еще прибавил.

Надо сказать, китайцы приятно удивили, они вполне достойно заданный мной темп держали. Пусть не максимальный, совсем уж загонять я их не стремился, но все же более быстрый, чем когда я казаков водил. Можно было бы и чуть медленней двигаться, но тогда Сюли начинала мне спину взглядом сверлить. Когда оборачивался, видел, что она с трудом себя сдерживает, чтобы вопросами меня не забросать. Вот я и задал такую скорость, вроде и не выматывающую, но и не до разговоров ей было.

— Стоп! — я резко замер, приподняв руку в предупреждающем жесте.

Какой там замерли, Шэнли с Фенгом тут же привались спинами к деревьям, облегченно выдохнули. Ну а Сюли, попытавшись тоже самое проделать, на ногах не удержалась, со стоном по стволу вниз сползла, переполошив братьев. Те сразу к ней на помощь кинулись, что-то там на китайском тихонько залопотав, поднимая ее, не давая на холодной земле сидеть.

«Кажется перестарался», — бросил я на них взгляд, но не до жалости сейчас.

— Ш-ш, тихо! — шикнул я, поднеся палец к носу.

Парни, видимо осознав, что я не просто так остановился и вспомнив мои наставления — замерли, держа сестру под руки. Та тоже, испугано на меня глядя, перестала стонать, чуть ли не до крови губу закусив.

Кивнув ей ободряюще, я отвернулся и, прикрыв глаза, прислушался.

Что меня насторожило?

Вот, снова, на грани слышимости чей-то голос до меня донесся, и, если не ошибаюсь… Детский?

— Ждите здесь, — скомандовал я китайцам.

Перехватив поудобней Винчестер, шагнул вперед, набрасывая на себя «покров». Не обратив никакого внимания на то, как Шэнли и Фэнг между собой переглянулись, увидев воочию подтверждение того, о чем сестра им рассказывала.

Через двести метров, в небольшой ложбинке, я увидел источник услышанных ранее звуков. Удивился так, что и сам на миг на европеоида похож стал, как недавно китайцы, но тут же взял себя в руки. Сбросил с себя «покров» и уже не скрываясь направился к группе детей… и не только.

— Вот жеж… — в голос выругался я, бросаясь вперед.

Детвора, самой старшей лет десять не вид, самого младшего, а это младенец, она на руках держала, обступили лежащего на земле Гардаса и суетившуюся над ним его жену Сайну. Возле них их дети стояли — Эржена и Баяр, старшая дочка младшего братишку обняла и, всхлипывая, наблюдала за тем, как их мама папу пытается спасти.

— … — услышав меня, вскинулась было Сайна, но тут же облегченно, со всхлипом выдохнула: — Егор.

Как и детвора, пискнувшие было от испуга, быстро успокоились и в мою сторону подались, ища защиты.

— Что случилось? — шагнул я к ней, по пути погладив по голове Гэрэл, с трудом в этом чумазике узнав мелкую сестру Тугала, именно она младенца на руках держала.

— На поселение напали, — с трудом беря себя в руки, вытирая тыльной стороной ладони, чистой от крови, слезы с лица, затараторила она. — Гардас… — всхлипнув было, когда я над ее мужем склонился и принялся его раны осматривать, но взяла себя в руки и продолжила: — Гардаса в самом начале ранили, именно он напавших и обнаружил, успел тревогу поднять. Задержать их не смог, много их к нам пришло… Арат на помощь брату кинулся, помог ему отступить, но сам погиб… тогда же и Гардаса опять ранили. Родители наши погибли… меня с детьми собой закрыв, дав возможность бежать. Потом Тугал с Дагуром откуда-то появились, велели Гардасу в тайгу уходить, детей спасать. Кого смогли мы по пути собрали, но… все так быстро произошло.

Самое жуткое, стоявшие вокруг нас дети, враз лишившихся родных, сбившись в кучу, молча все это слушали. Даже младенец, будто проникнувшийся гнетущей атмосферой, никаких звуков не издавал. Ну и я, задавив в себе все чувства, старался не поддаться эмоциям.

— Что с Алтаной, не знаешь?

— Не знаю, — мотнула она головой. — Я никого из их семьи не видела. Мы уходили от напавших, Тугал с Дагуром у них на пути встали, сестру нам свою передав. Потом другие люди детей нам вручали, а сами шли навстречу напавшим. Мы быстро, насколько это можно, в тайгу ушли, но уже тут Гардасу совсем плохо стало и он упал… — замолчала она на полуслове, видя, что я прекратил ее мужа осматривать и выпрямился.

— Раны серьезные, но не смертельные, — уж моего опыта хватило это определить. — Крови он много потерял, поэтому и сознания лишился. Но ты его хорошо перевязала, так что будем надеяться, помощи он дождется.

— Помощи? — облегченно выдохнув после моих слов о муже, посмотрела она на меня удивленно.

— Подожди… — успокаивающе похлопав ее по плечу, я повернулся в ту сторону, откуда недавно пришел, и негромко крикнул: — Шэнли, Фенг, Сюли, идите сюда. Надеюсь услышат, — пробормотал я себе под нос, нажимая на кнопку вызова разговорника. — Хрисан, это Егор. Ответь.

— На связи, — тут же отозвался брат. — Прием.

— Вы где сейчас находитесь? Прием.

Слушая ответ, обрадовался, они не так и далеко от нас.

— Это свои, — шепнул я Сайне и детворе, успокаивая, китайцы меня все же услышали и торопливо, куда только их усталость и делась, к нам приближались. — Слушай меня внимательно, Хрисан, — кивнул Шэнли, Фенгу и Сюли, поднеся палец к носу, тсс, тихо. — На дауров напали. Я тут на раненого Гардаса наткнулся, он с женой и детьми сумел в тайгу отступить. Но в поселении, вполне вероятно, еще бой идет. Вы мне нужны тут и как можно быстрей.

Объяснил, где именно я их жду, потом пришлось бабушке подробный отчет давать по состоянию Гардаса, после чего принялся ждать ответа.

— Егор! Мы уже бежим, дедушка с бабушкой нас всех отпустили. Сказали, родичам помочь надо. С нами Дарья, верхом на Тисе, — нашей охотничьей лошадке, — скоро у тебя будем. Конец связи.

Закончив разговор с братом, принялся на вопрос Сайны отвечать:

— Вот об этом и говорил: сестра моя недалеко, скоро здесь будет, она и поможет Гардасу. А там и бабушка подтянется, они с дедом на телеге следом едут. Так что, будем надеяться, вытянут они мужа твоего.

Сайна так обрадовалась услышанному, что забыла даже удивиться продемонстрированному ей разговорнику, или вообще из-за переживаний на него внимания не обратила. Детвора же, хоть и глазели на меня любопытными взглядами, точно не поняли, что это я такое делал и с кем разговаривал.

Дождавшись, когда Сайна от меня отойдет обратно к мужу, ко мне шагнули Шэнли и его младший брат, державшийся у него за плечом.

— Мастер, позволь нам тебя сопровождать, мы сильные бойцы…

Я приподнял руку, прерывая его. Слушая мой разговор по разговорнику, пусть и односторонний из-за гарнитуры, нетрудно было предугадать мои дальнейшие действия, раз бой в поселении еще идет, и я братьев на помощь вызвал. Вот эта парочка и решила еще больше на сближение пойти, с нами плечом к плечу повоевать.

— Не надо меня мастером звать, чужих людей на любопытство сподвигать. Зовите просто Егором.

— Хорошо Мас… Егор, — понятливо кивнули братья, в ожидании ответа смотря на меня.

Ну что ж, отвечать надо, тем более время позволяет.

— Рукопашники вы сильные, а как насчет обращения с огнестрельным оружием? Вы им пользоваться умеете?

— Умеем, — кивнул Шэнли, уверенно смотря мне в глаза. — Дед рассказывал, что в свое время он очень сильно это оружие недооценил. И не только он. Из-за этой недооценки погибло и еще погибнет очень много достойных людей. Поэтому он сам научился стрелять и нас учил, чтобы мы имели представление, с чем можем столкнуться. Ну и тут, когда на Варханова работали, нам тоже приходилось это оружие применять.

Я чуть не скривился от услышанного. Дед да? То, что он их рукопашному и бою с холодным оружием научил — в это верю, все же поколениями этим их семья занималась, но вот в то, что нормально обращаться с огнестрелом — в это уже вот никак не верится. Так как, судя по рассказу, как раз с таким оружием их семья раньше никаких дел не имела, значит и нужного опыта неоткуда было взяться. Ну и чему дед их тогда мог научить? Только тому, что сам освоил. Ну а Варханов, я прекрасно представляю уровень подготовки банд, да и не только их,сталкивался не раз. Стреляй в ту сторону, если успел перезарядиться — стреляй еще раз, а потом беги в рукопашную. Вот и вся их тактика, для которой прекрасно братья и подходят, с их-то подготовкой.

— Тому, чему вы дома и у Варханова научились — этого недостаточно, — мотнул я головой.

— Но…

— Подожди, — снова прервал я Шэнли. — Недостаточно для того, чтобы со мной и моими братьями совместно действовать. Мы уже давно сработанная команда, буквально с полувзгляда друг друга понимающие.

Дождавшись от него кивка, он действительно понял, я продолжил:

— Вот именно поэтому я вас с собой и не могу взять, — сделаем вид, что только поэтому, чтобы не обижать их недоверием, потом сами все поймут. — Так что вы останетесь здесь и возьмете под защиту тут присутствующих и мою сестру, которая вот-вот сюда прибудет.

— Мы не подведем… Егор!

Все же получилось не задеть их самолюбие. Да что там, их энтузиазм не только не убавился, а как бы не прибавился, услышав, что я им свою сестру доверю. Тут и Сюли ожила, видимо обрадовалась, что братьям воевать не придется, очень уж она напряглась вначале разговора, испугано на Шэнли с Фенгом глядя.

Братьев недолго ждать пришлось, это телеги медленно по тайге двигаются, если же без них, да еще и бегом, и получаса не прошло, как мы их увидели, быстро приближающихся.

Мельком бросив взгляд на китайцев…

«Не зря посмотрел», — хмыкнул я про себя.

…пошел навстречу родичам.

На братьев они толком даже и не глянули, так как к моему внешнему виду уже попривыкли, а те в такую же экипировку и одежду облачены были. Все внимание Дарье досталось… и я их понимаю. Опять она в штанах (дожала все же бабушку), щегольских сапожках, новом полушубке и в песцовой шапке на голове. На одном боку сумка с аптечкой, на другом — нож в красивых ножнах, за спиной Винчестер виднеется — валькирия, глаз не отвести. Едет верхом на нашей охотничьей лошадке, лицом раскрасневшаяся, как будто это она марш-бросок совершила, а не парни. Вот по неокрепшему разуму китайцев и шандарахнула, те не могли от нее глаз отвести.

— Егор, — пискнув, Дарья слетела с лошади и ко мне обниматься кинулась.

Братья от нее не отставали, держа китайцев в поле зрения, тоже обрадованно меня облапили.

— Ты как? — задал вопрос Хрисан.

— Да без проблем все прошло, — махнул я рукой, и кратко о самом главном рассказал: — Ушел тихо, они там и не поняли ничего. Может быть до сих пор меня даже не хватились, есть у них там проблема побольше, чем урки в каталажке. Варханов все, кончился.

Ну, родичи и не сомневались, что я с ним разберусь, так что эту новость восприняли спокойно.

— А китайцев где подцепил?

Гриша тактичностью не отличался, тем более, как и я, последних очень сильно не любил, вот и удивился, что я их с собой сюда притащил, да еще и наши секретные вещи им демонстрирую.

— Так это они Варханова и прибили, — усмехнулся я. — Вернее — Сюли, — кивнул я на китаянку, — именно она его к предкам отравила.

Пришла очередь моим братьям и сестре удивляться, совсем по-другому теперь на китайцев посмотрели, вернее на Сюли. Которая от такого внимания засмущалась и за спину Шэнли спряталась.

— Но это ладно, потом будет время для нормального знакомства. А пока коротко. Братья Шэнли и Фенг, их сестра Сюли, они попросили защиту у нашего семейства, и я принял решение ее им предоставить.

Какой там Варханов, вот эта новость на родичей сногшибающе подействовала, с таким видом они на меня уставились.

— Потом все объясню! Сейчас… — я к китайцам повернулся. — Это моя сестра Дарья, она с вами останется.

Сюли выглянула из-за спины брата и с огромным интересом на Дашку уставилась. Та от нее не отставала, тоже жадно и, немного ревниво на ту смотрела.

А я только сейчас понял, как они похожи друг на друга: обе полукровки азиатки, обе красивые, обе одеты практически одинаково — в штаны и полушубок имею в виду. Короче, чуть ли не отражение друг друга, и как бы это проблемой не стало.

— Они, кстати, по-русски свободно говорят, — уведомил я своих, и Дашке на ушко еле слышно шепнул: — Постарайся подружиться с ними, очень надо, объясню потом.

Дарья хоть и удивилась, но виду постаралась не показать, только еле заметно кивнула, что поняла.

Ну умница же, умеет когда нужно правильно себя вести.

— Шэнли, ты за старшего тут, но к сестре моей, если что, прислушивайся, она здесь хорошо ориентируется. Дарья, разговорник на общий канал в импульсный режим и ждешь команды. Если в поселении нормально все пройдет — я вас вызову, если нет — другое что придумаю.

— Хорошо, — сеструха снова не стала спорить, такая лапушка, вывернулась из моих объятий и к лежащему без сознания Гардасу направилась.

— Все, нормальное знакомство на потом отложим, — кивнул остающимся, мотнул головой братьям. — Пошли.

Помахав рукой смотревшим на нас с огромной надеждой детворе, мы двинулись в сторону даурского поселения.

Только на полкилометра моего терпения хватило, братья вопросов не задавали, но вот их взгляды мне спину буквально обжигали. Любопытно им, почему я китайцам защиту дал, ведь раньше с ними дел старался не иметь, если вообще на тот свет не отправлял. Так что, не выдержав очередного взгляда в спину, остановился, решил сразу объясниться, а то они не о том перед боем думают.

Братья тут как тут, старательно стараясь скрыть улыбки, типа удивленно на меня уставились: А что такое? Почему стоим?

— Шутники бесовы, — проворчал я, как дед наш, бывало, ворчит.

Тут братья уже не скрываясь, заулыбались…

— Ну, честно, Егор, — заговорил Хрисан. — Кто они такие? Не из-за того же, что они Варханова прибили, ты им решил защиту нашу дать.

— Да и за Дашу мы переживаем, все же с чужими людьми ее оставили, — дополнил его Степан.

— Как бы чего не случилось…

— С китайцами, — закончил за Андрея Гриша.

Братья не сдержались, уже в голос захохотали, впрочем, я от них не отставал, все же рад безумно всех их видеть. Но тут же улыбку с губ согнал, заговорил уже серьезно:

— Ладно, если коротко, то китайцы эти — дикие одаренные, еще не пробужденные. Плюс к этому, они сильные рукопашники, их семья многие поколения изучала и развивала боевые искусства. Семья их погибла, они одни только выжили.

От такой новости и у братьев улыбки с лиц окончательно слетели, еще ближе ко мне подались, внимательно слушая.

— Насколько я понял, из Китая следом за ними особые проблемы не потянутся, семейство их уничтожили, их же, если случай подвернется, тоже прихлопнуть попытаются, но специально охотиться не будут. А вот местные наши наоборот, убийства Варханова им точно не простят и искать будут. Но с этим мы, я думаю, разберемся, тем более нам только до весны продержаться и нужно.

— Ты договорился с немцами? — хоть и понял все из моих ранних намеков, но все же решил до конца прояснить этот вопрос Хрисан. — Они помогут нам?

— Да, договорился, — кивнул я подтверждающе. — И да, помогут. Но об этом мы потом в спокойной обстановке поговорим. Сейчас о китайцах: нам надо попытаться их к своей семье привязать. Тут и одаренные, и их умения, если мы сумеем их со своими объединить, сами понимаете, какое подспорье для нас и наших потомков будет.

— Ты поэтому и показал им некоторые наши секреты? — спросил Гриша. — Чтобы заинтересовать их?

— Да.

— А если они не захотят с нами оставаться? — Хрисан, как всегда, начал минусы искать.

— Тогда они умрут.

Братья сначала вытаращились на меня, но тут же пришли в себя и, сначала Хрисан, а потом и все остальные по очереди понятливо кивнули.

— Но, я думаю, они не захотят нас покидать, — решил я закончить разговор на позитивной ноте. — Слишком многое мы им можем дать, и они это прекрасно понимают. Так что, новыми родственниками они нам может и не станут, но достаточно близкими людьми — вполне возможно. Но тут, сами понимаете, нам всем над этим придется поработать, сама по себе эта близость не возникнет. Впрочем, и ломать себя не надо, не сойдемся характерами, значит не сойдемся.

Братья снова кивнули, все поняли, вопросов больше нет.

Глава 24

Когда мы наконец добрались до поселения дауров от еще недавно хорошего настроения от встречи с родными не осталось и следа. Сначала оно еще на позитиве держалось, ведь слышали, что там стреляют, значит есть выжившие, оборону держат. Но когда на опушку вышли и в бинокли посмотрели, настроение наше в глубокий минус ушло.

Не знаю, себя со стороны не видел, но у братьев лица резко побледнели и заострились от еле сдерживаемого бешенства. Жуткие такие маски смерти изнутри проступили. Ведь мы же кучу времени здесь проводили, друзей заимели, некоторых людей как родственников воспринимали. И вот, какие-то твари тут дел натворили, убитых очень много, куда ни посмотри бездыханные тела поодиночке и группами лежали.

Стрельба велась на другой стороне поселения, отсюда не видно, кто там воюет.

— Переходим с общего на первый канал, — нарушил я гнетущую тишину, которая нас накрыла, при виде того ужаса, что перед глазами предстал. — Нечего нашим подслушивать, что здесь происходит. Гриша!

Дернувшись от моего рыка в его сторону и прекратив предвкушающие рожи корчить, глядя в сторону звучащих выстрелов, он торопливо убрал свой бинокль в футляр и достал разговорник, переведя верхние ползуны на цифру один.

— Ноль второй — ноль первому! Запрос, — именно под таким номером Грише ключ для разговорника достался, следующий после моего первого.

Выставив на своем разговорнике на нижних ползунах озвученный номер, который меня вызывает, я как старший группы нажал на кнопку добавления абонента на свой канал, после чего…

— Добавил, — ползуны обратно на ноль сдвинул. — Следующий.

— Ноль третий — ноль первому! Запрос.

— Добавил, — Хрисан присоединился к группе. — Следующий.

— Ноль четвертый — ноль первому! Запрос.

— Добавил, — и Степан теперь с нами. — Следующий.

— Ноль пятый — ноль первому! Запрос.

— Добавил, — уведомил я Андрюху.

После чего сдвинул вниз очередной ползун, находящийся над кнопкой добавления абонентов, в нижнее, из двух, положение, таким образом закрывая свой канал на «замок». Теперь хоть обкричись, на этом канале мы других абонентов, не добавленных в группу, не услышим, ну и нас соответственно подслушать никто не сможет, пока я «замок» не открою, переведя ползун в верхнее положение. Сейчас единственный способ до нас дозваться — это вызов на общем канале, его, если специально не блокировать, на любом канале услышать можно, но ответить — только на «нулевом».

— Идем группой, вы — попарно, прикрывая друг друга, я один чуть в стороне, — убрав разговорник в подсумок, принялся командовать. — Вы идете прямо, но, если упретесь, давите хунхузов огнем, не жалея патронов, чтобы они голову боялись высунуть. Ну а я с тыла такие «упоры» буду обходить и оттуда работать.

— Может тогда глушители снять, чтобы звуками выстрелов их пугать? — предложил Степан.

— Нет, — мотнул я головой. — Сам знаешь, хунгузов так не напугаешь, а вот тихой смертью вполне возможно. Да и может удастся какое-то количество этих тварей проредить пока нас не заметят, все в плюс нам пойдет.

— Пленных надо взять, — напомнил Хрисан. — Расспросить, что они тут забыли.

— Парочку, — кивнул я согласно. — И желательно сразу, пока не завертелось: свяжем их и под домом каким в закутке спрячем, а потом уже поспрашиваем. Еще вопросы/предложения?

Вопросов не было, как и предложений, все отрицательно головой мотнули.

— Ну тогда — не увлекаемся, головы не теряем, по сторонам смотрим внимательно, чтобы и нас самих с тыла не обошли, — напоследок и им, и себе напомнил об осторожности. — При малейшей опасности отходим и сразу помощь запрашиваем, чтобы потом галопом друг к другу на выручку не носиться. Двинули.

Разбившись на двойки — Гриша с Хрисаном, Андрюха со Степаном, парни, держа оружие наготове, пригибаясь пошли напрямки в сторону выстрелов. Я же взял чуть правее…

— Твари, — стоило только войти в поселение, как в наушнике прозвучал рык Степана.

— Стоп всем! — тут же скомандовал я, и сам останавливаясь, головой по сторонам вертя.

Не зря настоял на телефонном режиме связи, чтобы состояние парней постоянно контролировать. Не был уверен, что им бошки не по сносит от увиденного и они в горячке глупостей не наделают, все же не чужих людей тут поубивали.

— Повторяю для особо одаренных! Эмоции держать под контролем. Кто не может справиться, возвращается на опушку и там ждет, чтобы остальных не подставлять.

— Деда Коргайя убили… — просветил меня Андрюха, почему Степан сорвался.

Этот вреднючий старик немало нам крови попортил, вечно нас высмеивал со всеми нашими задумками, но при этом, когда помощь требовалась, всегда ее оказывал. И почему-то именно Степану нравилось с ним общаться, ну и дед Коргай его выделял, именно за его спокойствие, наверное. Но вот сейчас, это его спокойствие, дало трещину.

— Тут много кого убили! Так что, голову потерять и рядом прилечь? Отчет!

— Хрисан — я в порядке, готов работать, — первым отозвался наш херувим.

— Гриша — готов работать, — от него не отставал.

— Андрей — готов работать.

— Степан — готов работать, — отозвался относительно спокойным голосом братишка, все же сумел взять себя в руки.

— Продолжаем движение! Конец связи.

Чуть углубившись в поселение мне и самому захотелось завыть и зарычать. Убитых очень много… с трудом заставил себя в каждое мертвое лицо не всматриваться, боясь увидеть кого близкого, а не просто знакомого. Сайна ведь сказала, что Арата убили, может и не только его.

Отбросил лишние мысли и взял эмоции под контроль, парни тоже справляются, только излишне громкое сопение в наушнике раздается…

— Вижу двоих.

А еще через несколько минут раздалось тихое ругательство, звуки ударов, возня…

— Взяли, — отчитался Хрисан.

Бандиты, оказывается, дома пустые потрошили, вот на выходе парни их и приняли, связали хорошенько и в том же доме спрятали до времени.

— Все, больше языки нам не нужны, начинаем зачистку, — только и успел это произнести, как из-за ближайшего дома уже на меня еще одна пара хунхузов вышла.

Они оказываются не просто мародеркой занимается, но и выживших местных ищут… одну, во всяком случае, нашли, вели за собой хорошо знакомую мне девчонку.

Арьяна — еще одна красотка местная, как и Алтана, тоже внучка старейшины, только другого рода, с которым я дел не имел, соответственно и знаком был с ними шапочно. Дарья ее не переваривает, из-за того, что у них с Алтаной… не вражда, но на грани. Вечно собачатся друг с другом, все пытаются выяснить, кто красивее, умнее и более искусный, как хозяйка. Ну и, кто большей популярностью у парней пользуется… раньше так было, пока Алтану за меня замуж выдать не решили. О чем сразу после сватовства всем известно стало, уже не до секретности было, так как решение принято. Эта новость Арьяну не успокоила, мол все остальные женихи ей достанутся, выбирай кого хочешь, а наоборот, еще больше завела. Хоть я и не старался специально, но к сегодняшнему дню женихом в поселении завидным стал, вот и задело красотку. И задело не в том, что ей не достался, а в том, что мужем ее конкурентки стану, теперь ей не худшего искать надо.

Хорошо хоть мне, тьфу, тфу, тфу, ума хватило, в их разборки ни единым словом не встревать, хотя Дарья несколько раз на общих посиделках и пыталась меня в них втянуть.

Не зря дед говорит, что все зло от баб.

Сейчас же Арьяна, как собачка на поводке, еле перебирая ногами шла следом за своими пленителями. Волосы растрепаны, одета в одну рубаху, да и та разорвана на груди, руки связаны спереди, к ним веревка и была привязана. Шла босиком, но это, как и окружающий холод, ее сейчас мало волновало. Да ее вообще ничего не волновало, не лицо, а маска безэмоциональная, да и в глазах пустота, в шоковом состоянии находится.

Зато хунхузы рады, дергая за веревку, заставляли Арьяну быстрее перебирать ногами, что-то радостно лопотали, направились ко входу в дом, из-за которого и вышли, собрались видимо его обыскивать.

Кхтш, — шепнул Винчестер и резко замолчал первый хунхуз.

Кхтш, — второй, что с удивлением смотрел, как у его напарника непонятно отчего ноги подкосились и он принялся с проворотом вокруг своей оси заваливаться, понять ничего не успел, рядом свалился.

Качнув рычагом, перезарядил Винчестер, и сразу же дозарядил его. Прекрасно помню слова Сайны о том, что напавших было много, так что в любой момент может статься так, что каждый патрон в тему будет.

— Егор — всем, — принялся я отчитываться, братья ведь слышали, что я стрелял, но вопросов не задавали, чтобы не отвлекать, ждали, когда сам на связь выйду. — Минус два. Хунхузы ходят по поселению, дома обыскивают и выживших ищут. Внимательней будьте.

— Принял.

— Принял.

Отчитались Хрисан и Андрюха, как старшие своих двоек.

— Конец связи.

Убедившись, что больше никто внезапно появиться не собирается, направился к Арьяне, которая только сейчас шевелиться начала, пока еще не осознав, что произошло.

Вот ее слегка прояснившийся взгляд на новоиспеченных трупах остановился, на одного посмотрела, на второго, подняла голову и сразу же меня увидела, уже почти подошедшего к ней.

Несмотря на шоковое состояние…

— Егор, — узнала она меня сразу.

— Мы тут с братьями, — достал нож и веревку, связывающие ей руки, разрезал. — Ты пока спрячься… — хотел ее в дом отправить, в который они так и не вошли, но тут же передумал. — Не надо прятаться. Заходишь в дом, ищешь одежду какую и…

В темпе, указав направление, объяснил куда идти.

— … там родичи мои, и Сайна с детьми и раненым Гардасом. Ты как, в порядке, все поняла? Дойдешь туда сама?

— Да, — в себя она приходила быстро, даже наконец осознала, что распахнутая передо мной стоит, и торопливо рубаху на груди в кулак собрала. — Я в порядке, они меня не… — на глазах было слезы начали собираться, но она переборола себя. — Не надругались, только трогали везде, — воспоминание об этом и трупы трогальщиков лежащие у ног окончательно ее взбодрили. Видно было, что хотела пнуть их, чтобы душу отвести, но пересилила себя. — Я справлюсь, Егор! Спасибо тебе. Вы осторожней, их очень много на нас напало. Там на окраине кто-то из наших в домах засел, в тайгу отступить у них не получилось. Тех, кого поймали, там же где-то держат, я видела, как их в ту сторону вели.

— Алтану не видела?

— Нет, никого из их семьи не видела, может они в тех домах и засели. Ты иди, Егор, я уже в порядке, справлюсь. И спасибо тебе еще раз.

Времени не было разговоры разговаривать, да она и вправду в себя пришла, так что…

— Увидимся еще, — коротко кинул я ей, подбадривающе улыбнувшись.

Направился на звуки продолжающейся перестрелки, ну а Арьяна, когда я чуть отошел и обернулся, увидел, как она наклонилась к трупам и принялась одежду с них снимать, но перед этим выбрав себе оружие одного из них. Так что я верю, что она справится, очень уж решительно действовала, видимо в плен больше попадать не собирается.

Ну это и от нас зависит, так что…

— Егор — всем! Вы все слышали, так что работаем аккуратно, чтобы нас раньше времени не заметили. Сейчас расходимся веером и начинаем зачистку поселения от мелких групп, чтобы они нам в спину не ударили. Вторая задача: нужно будет постараться пленных освободить. Но это по обстановке посмотрим, может сначала, прикрываясь шумом перестрелки, количество напавших подсократим с тыла. Найдем, где пленных держат, тогда решение примем. Как поняли? Прием.

— Хрисан задачу понял.

— Андрей задачу понял, выполняем.

— Конец связи.

С зачисткой никаких сложностей не возникло, так как поселение это мы как свои пять пальцев знали. Одна сложность, заборов вокруг домов не было, разве что «два столба две перекладины» встречались, дауры так скотные дворы огораживали. Так что видимость вокруг прекрасная была, рыскающие по домам группы мы влет засекали, при этом братьям приходилось стараться, чтобы не засекли и их.

Не засекли, зато мы десять человек зачистили и троих женщин… вернее двух женщин и совсем еще девочку освободили, которых тоже на веревке следом за собой хунхузы таскали. Их тоже к нашим отправили, я на связь с Дарьей вышел, предупредил, чтобы встречали, заодно и отчитался, что с нами все в порядке.

— Егор, мы нашли пленных, — вышел на связь Хрисан, вскоре после того, как мы с зачисткой справились и выдвинулись к месту слегка стихшей перестрелки. — Их в загоне для лошадей держат.

Я тоже кое-кого нашел, но пока не знал, что сказать: увидел тех, кто на поселение напал и сейчас изредка постреливал по даурам, засевших в двух домах, стоявших недалеко друг от друга. Взять приступом их не получилось, дауры довольно прилично напавших проредили, вот оставшиеся хунхузы и решили закрыть вопрос кардинально. Притащили телеги и сейчас их сеном загружали, нетрудно догадаться для чего.

— Егор? — не выдержал Хрисан, повторно меня вызвал. — Прием.

— Я здесь! Что по пленным? Как их много и как охраняют? Прием.

— Пленных человек пятьдесят вижу, в основном молодые женщины и дети. Охраняют их четырнадцать хунхузов. Незаметно снять их не сможем, шум обязательно поднимется. Прием.

На составление нормального плана времени уже совсем не осталось, двадцать человек довольно шустро загружали телеги сеном и уже вот-вот закончат, после чего выдвинутся к обороняющимся в домах даурам.

— Такое дело, парни, — я примерно прикинул, как действовать дальше. — Хунхузов реально много, я со своей стороны здесь около сорока человек насчитал. Плюс/минус, они постоянно перемещаются, точно сосчитать не получается.

Пришлось брать короткую паузу, очень уж ситуация паршивая, хотелось тоже в голос выругаться, как парни сейчас ругаются. Но переборол себя, дождавшись, когда на другом конце связи наступит тишина, продолжил спокойным тоном говорить:

— Действовать будем так… — еще раз прикинул расклад и понял, что другого выхода-то и нет. Или придется рискнуть и спасти хоть кого-то, или вообще никого не спасем. — Раз шума избежать не получится, значит будем шумовую завесу создавать. Ждете моей команды, я начну работать без глушителя, основную массу банды попытаюсь на себя отвлечь, и только тогда вы за своих беретесь. Как только охрану положите, сразу уводите пленных в тайгу… дальше по обстановке действуйте.

— Егор…

— Тихо, я еще не закончил! — перебил я Хрисана. — Разговорники переводим в импульсный режим, чтобы во время боя не отвлекаться друг на друга, — контролировать братьев уже не нужно, первый шок от вида стольких мертвых прошел, теперь они с холодной головой действуют, так что телефонный режим нам будет только мешать. — Вот теперь все. Говори, что хотел.

Но Хрисан молчал, видимо слов не мог подобрать.

— Ты точно справишься, Егор? Все же их реально много, — вместо него заговорил Гриша. — Пока есть время и нас не обнаружили, может что-нибудь другое придумать?

— Да некогда думы думать, Гриша, нет у нас времени, — усмехнулся я совсем невесело, пристально наблюдая за погрузчиками сена. — Если мы сейчас не начнем «веселье», то чуть погодя засевших в домах дауров хунхузы просто сожгут. Они уже заканчивают погрузку сена на телеги, дальше под их прикрытием к домам подойдут и все, полетят наши друзья дымом к небу.

Была у меня мысль, кто именно там оборону держат. Сайна ведь говорила, что Тугал с Дагуром на пути у напавших встали и позволили ей с раненым мужем и детьми в тайгу отойти. Вполне вероятно и другим они также помогали, с теми, кто к ним присоединился. Самим же им, скорее всего, отступить возможности не было, вот и засели в домах.

Братья, осознав, что я им сказал, выругались, в это время к погрузчикам сена подбежал жилистый хунхуз с карабином Шарпс, вернее очень на него похожим, в руках и мечом за спиной. Дал поджопник одному сеногрузителю, на других наорал, угрожающе размахивая свободной рукой, принялся их поторапливать.

— Все, браты, время вышло, — закончил я с разговорами. — Переводите разговорники в импульсный режим и готовьтесь. Я сейчас попытаюсь в тихую магазин отстрелять, подсократить количество хунхузов. Вы в это время позиции занимайте и ждите, пока я не начну «громко» работать. Ну а потом… по обстановке. Конец связи.

Передвинул ползун, переключив разговорник в импульсный режим, из-за чего в наушнике наконец-то наступила тишина, больше меня ничего не отвлекало от предстоявшего действа. Находясь под «покровом», вскинул Винчестер к плечу, навел перекрестье оптического прицела на меченосца, дождался, когда у осажденных домов снова выстрелы раздадутся, нажал на спусковой крючок.

Кхтш.

Погрузчики сена на какой-то миг замерли, удивленно смотря на резко замолчавшего, да еще и упавшего меченосца. Но вот двое очухались, подскочили к нему, перевернули на спину и тут же отпрянули, шокировано глядя на залитое кровью лицо.

Кхтш, — «кашлянул» Винчестер второй раз, подстроившись под очередные выстрелы, и дальний из сеногрузителей, стоявший у всех за спинами, взмахнув руками, безжизненно опал на землю.

Кхтш, — еще одного, стоявшего за телегой, скосила пуля.

Кхтш. Кхтш. Кхтш, — начал я работать в быстром темпе, только успевай прицел с одного на другого переводить.

И тут же сбавил темп, так как хунхузы поняли, что их целенаправленно убивают, принялись метаться в поисках укрытий. Выцеливать их я не стал, вместо этого взялся за недобитков, которых наделал, работая в быстром темпе. Насмотревшись на то, что они в поселении творили, не щадя ни стариков, ни детей, ни женщин, вот и я жалеть никого не собирался, как собак бешеных их добил. После чего начал снаряжать Винчестер, одновременно наблюдая за поднявшейся суетой. Хунхузы похоже так и не доперли, что их с тыла убивали, выстрелов-то с этой стороны не слышали… а нет, все же не тупые они, нашелся умник, вон как раскричался.

Кхтш, — заткнул я его, не люблю, когда в мою сторону, ну почти в мою, пальцем тычут.

Уже покойный, видимо, сумел сопоставить, с какой стороны им прилетело, вот и попытался организовать оборону. Ну а мой выстрел убедил остальных, что он был прав, вон как снова забегали, теперь уже правильно прятаться начали, а не как раньше, мне спины подставляя.

Дах. Дах. Дах, — раздались ответные выстрелы, опять же, почти в мою сторону, именно туда, куда умник показывал. — Дах. Дах. Дах.

Кхтш, — кашлянул Винчестер и еще один хунхуз прилег с пробитой головой, прежде чем пространство у сенника заволокло дымом из-за поднявшейся беспорядочной стрельбы.

О чем я братьям и говорил, если бы стрелял без глушителя, они скорее всего сейчас бы в рукопашную на меня бросились. А так, выстрелов не слышно, а они умирают, вот и запаниковали, из-за неспособности осознать происходящее.

Дым и не думал рассеиваться, так как хунхузы не прекращать стрелять. Только и успевали перезаряжаться, иногда даже в правильную сторону палили. Во всяком случае пару раз высоко над головой у меня свистнуло.

Свистнуло еще раз, уже пониже, и стрельба резко прекратилась, в дыму раздались крики. Но я на это внимания не обратил, не понравилось мне, что пули чуть ли не над головой начали летать. Они, как умный человек говорил, дуры, еще решит такая ниже полететь, да прям в лобешник мне. Так что, долго не раздумывая, переместился на запасную позицию, благо заранее присмотрел оную.

Только расположился…

— Егор, — вышел на связь Хрисан. — Охранники на стрельбу отвлеклись, мы можем начинать работать, часть точно незаметно снимем. Прием.

Отвечать не спешил, так как дым у сенника поредел и мне стало видно, как появившийся там какой-то важный, одетый, на фоне остальных, в богатые одежды китаеза, в сопровождении еще двух молодых меченосцев-телохранителей, орет на сеногрузов, активно при этом размахивая руками. Ему что-то попытался объяснить один из хунхузов… и тут же лишился головы.

Сопровождавшему «важного китаезу» меченосцу даже команды не понадобилось, хватило самого факта препирательства. Обнажив свой меч, он с одного удара снес голову «препирателю», после чего быстро отступил в сторону, чтобы брызнувший из шеи фонтан крови не окатил его самого.

Свой широкий и слегка изогнутый меч дадао, если не ошибаюсь, телохранитель убирать не спешил, держа его в руке, замер возле продолжавшего орать «важного китайца». Ну а хунхузы, видя столь быструю расправу над одним из них, повылазили из своих укрытий. Уже ни на что не обращая внимания, подошли к телегам и взялись за оглобли.

«Ну что ж, животное ты разнаряженное, тебя честно пытались предупредить об опасности, не послушался…».

Кхтш, — заткнул я этого крикуна.

И тут же перевел прицел на меченосцев, которые ту же ошибку совершили, что и другие хунхузы недавно — пригнулись и спиной ко мне повернулись, выискивая стрелявшего.

Кхтш, — пуля в затылок бросила вперед телохранителя с огнестрелом в руках.

До второго, который с мечом в руках, дошло, что опасность с тыла исходит, и он не придумал ничего лучшего, чем развернуться ко мне лицом, замахнуться своей железякой и заорать, такое ощущение возникло, будто приготовился им пули отбивать.

«Попробуй, а я посмотрю».

Кхтш, — крик резко оборвался, не получилось у него отмахаться, получил гостинец в грудь.

Еще два патрона пришлось на него потратить, живучий гад, одного ему мало, упав на землю продолжал шевелиться.

— Куда, твари?

— Егор, ответь! Прием, — еще раз попытался дозваться до меня Хрисан.

А мне некогда, каждый миг на счету.

Остальные хунхузы, не обращая ни на что внимания, продолжили выполнять последнюю отданную им команду. Распределились на четыре телеги и уже толкали их в противоположную от меня сторону, к засевшим в домах даурам.

Этого я им позволить никак не мог.

Кхтш. Кхтш. Кхтш. Кхтш, — принялся отстреливать тех, кто за оглобли держался.

Четверых пришлось завалить, прежде чем остальных проняло, закричали что-то мне непонятное и прыснули в разные стороны. Успел заметить, что двое, скорее всего, жаловаться побежали, спины их за углом сенника только и мелькнули.

Дах. Дах. Дах, — остальные принялись дымовую завесу ставить, стрелять туда, куда и в прошлый раз палили.

— Егор — всем, — пока была возможность, решил ответить Хрисану. — Будьте наготове. Ждите моей команды, только после нее с охраной начинайте разбираться. Конец связи.

Не стал запрашивать подтверждения, принялся торопливо скручивать глушитель, пришла пора «громко» о себе заявить. Хотя мы с братьями и так уже неплохо сработали, скольких завалили. Был большой соблазн и дальше продолжать так работать, но не получится. Моя задача сейчас отвлечь от братьев основную массу хунхузов, чтобы они в их сторону даже не смотрели, иначе могут просто порешить всех пленников. Уже было такое не раз, эти твари и сами почти никогда в плен не сдаются, если только силком кого возьмешь, и пленников своих без выкупа не отпускали, предпочитая их убивать. Так что…

Убрав глушитель в рюкзак, так же торопливо принялся Винчестер снаряжать… успел. Только загнал последний патрон в подствольный магазин, как обтекая сенник с двух сторон вывалилась толпа хунхузов.

«Сейчас бы даурам на прорыв пойти, самое время», — промелькнула у меня мысль.

Дело в том, во всяком случае возникло такое ощущение, будто на разборки со мной вся банда, ранее осаждавшая дома, рванула, никого там не оставив. Видимо обиделись, что я того важного-разнаряженного завалил, вот и бегут поквитаться.

Именно бегут, никакой тебе стрельбы в мою сторону, огнестрельное оружие у многих вообще за спину убрано, в руках держат ножи, тесаки, некоторые и с мечами наголо. Несутся что есть мочи к тому дому, прошлой моей позиции, которую обстреливали погрузчики сена. Ну и движутся двумя группами, видимо вознамерились меня в клещи взять и толпой задавить, сразу навязав ближний бой.

— Егор — всем! Начинайте работать. Как поняли? Прием.

— Принял, начинаем… — каждый из братьев отозвался, так как сейчас не парами работают, а одиночные позиции заняли вокруг охранников.

— Конец связи, — отпустив кнопку на разговорнике, я поудобней перехватил Винчестер.

Вздохнул-выдохнул, сосредотачиваясь, сбросил с себя «покров» и вышагнул из-за угла хлева соседнего участка с тем, который сейчас хунхузы атакуют.

— Пошла жара, — пробормотал себе под нос, беря на прицел сбился со счету какого меченосца.

Дзых, — даже без глушителя не слишком громко прозвучал выстрел Винчестера, да и звук его на обычный выстрел не был похож, так что бежавшие хунхузы не разу и осознали, что их убивать начали. — Дзых, — я это дело исправил, пристрелил впереди бежавшего бандита, с огромным тесаком в руках.

Вот теперь, когда остальные через труп спотыкаться начали, до них и дошло, что это за непонятные звуки сбоку раздаются.

Ох как они взвыли, сразу в памяти прорезался фрагмент исторического фильма, виденного Ковачем, там так татары или монголы, точно не помню, атакуя русских ратников так же визжали, типа психологическая атака.

— Юнкерсы, чертовы, — чертыхнулся я, еще шустрее заработав рычагом перезарядки.

Дзых. Дзых. Дзых. Дзых.

Хорошо сейчас даже целиться толком не надо, такой плотной толпой бегуны двигаются, направляй ствол в их сторону, не промахнешься.

Дах, — раздался ответный выстрел.

Я тут же припал на колено, так как это было близко, пуля чуть плечо не обожгла, рядом пролетела и в стену хлева со смачным таким «чмок» впечаталась.

Дах, — вовремя присел, теперь уже над головой просвистело.

— Да что ж вы меткие такие, а? — перестав работать на скорость…

Дзых, — завалил я очередного стрелка, как раз целившегося в меня.

Дзых, — следующим упал вырвавшийся вперед меченосец, который свой меч выше головы задрал и так быстро бежал, корча страшные рожи, что я его реально испугался.

Больше я рисковать не стал, так как вторая группа, обежав мою прошлую позицию, не стремилась догнать первую, а отбежав чуть в сторону, дружно вскинули оружие к плечу, беря меня на прицел. И, судя по тому, как друге стреляли, да еще и после такого забега, я решил поберечься, шагнул за угол хлева.

Пора отсюда драпать!

Уже собирался на себя «покров» набрасывать и к соседнему домостроению перемещаться, но именно в этот момент…

— А-а-а-и-и, — раздался крик, даже скорее визг, да такой громкий, трудно поверить, что его способно издать человеческое горло.

Этот визг заглушил собой даже крики приближающихся ко мне хунхузов. И не только заглушил, но и, похоже, как и меня их впечатлил, так как они разом резко замолчали. В один миг настала просто нереальная тишина, в которой прекрасно было слышно, как прекратив визжать, заголосил недобитый братьями охранник:

— Jǐngbào! Jǐngbào! Wǒmen bèi xíjī liǎo! Fùnǚ zhèngzài bèi dàizǒu…[1]

Теперь видимо добили, так как крик резко оборвался. Но свое поганое дело он сделал: еще недавно стремившиеся во что бы то ни стало добраться до меня хунхузы, как один, развернулись, и дружно рванули в сторону расположения пленных.

Услышав удаляющийся топот, я осторожно выглянул из-за угла и только спины увидел, ни один в мою сторону не побежал.

— Куда, твари? — заорал я в полный голос.

Дзых. Дзых. Дзых… — будто из пулемета выпустил я оставшиеся патроны в спины бегущих, но этим их не остановил, а наоборот, еще больше ускорение придал.

— Черт! Черт! Черт, — ругаясь, я было принялся в темпе заряжать Винчестер, но…

— А-а-и-и, — раздался крик у меня за спиной.

С трудом увернулся от удара меча, упав на землю и тут же откатившись в сторону, оставив на месте Винчестер.

Откуда эти двое взялись, черт их знает, но сумели практически в упор ко мне подобраться. А я, переживая за братьев, такая толпа к ним рванула, до последнего не почувствовал направленные на меня взгляды. И если бы впереди бегущий меченосец не заорал, видимо хотел меня ошеломить, у него были бы реальные шансы со мной одним ударом расквитаться. А так…

Еще раз откатился в сторону, и тут же, из положения лежа, переместился за спину второму хунхузу…

Х-р-р, — захрипел он распластанным горлом.

Нож у меня, как бритва острый, из ножен достать его секунда дела.

— А?.. — замер на месте меченосец, не веря своим глазам.

Только что он пытался «белого демона» мечем достать, а тот у него в ногах катался и вот, «демон» на глазах исчез, чтобы появиться за спиной у напарника, полоснуть того ножом по горлу и снова исчез…

Х-р-р, — чтобы появиться за спиной у самого меченосца.

Давно я с такой скоростью не действовал. В один миг разобрался с чуть не прикончившей меня парочкой, засунул нож в ножны, «шагнул» к Винчестеру, в темпе принялся его заряжать и одновременно концентрироваться на точке.

Воткнув шестой патрон в подствольный магазин, за спиной как раз упали на колени еще не понявшие, что они уже мертвы, хунхузы. Закончил с концентрацией — «прыжок», краткий миг дезориентации, концентрация — второй «прыжок», концентрация — третий «прыжок».

— С-с-су, — это и все что удалось из себя выдавить, все еще находясь в состоянии концентрации, благодаря «духовному взору» увидел и осознал всю картину разом и целиком.

Вот к тайге бегут женщины с детьми, кого на руках держа, других за руку за собой таща. Навстречу гневно возопившим от этого зрелища хунхузам с разных сторон вышли братья. Вскинув к плечу свои Винчестеры, они разом заработали рычагами перезарядки, пытаясь, если не остановить набегающую на них толпу бандитов, то хотя бы притормозить их, чтобы дать возможность недавним пленницам скрыться в тайге.

У них это плохо получилось, так как стреляли они оружием с глушителями, хунхузы просто не осознавали, что их расстреливают. Мои выстрелы с тыла тоже особо повлиять на ситуацию не могли, но я все равно не прекращал стрелять, все свои чувства зажав стальными тисами…

Главное не мазать, минус каждый бандит — плюс один на выживание братьев.

Дзых. Дзых. Дзых. Дзых. Дзых.

На глазах редеющая толпа хунхузов почти накрыла собой братьев, у которых в этот момент патроны закончились. Вот Гриша свое оружие на землю положил, оскалившись шальной улыбкой, достал нагайку и навстречу толпе шагнул. Степан с Андрюхой, вот уж не знаю где они их взяли, сменили Винчестеры на дрыны и по бокам от брата встали.

Дзых, — выстрелив последний патрон, я, сжав зубы, наблюдал, как оставшаяся толпа нахлынула на братьев.

[1] Тревога! Тревога! На нас напали. Женщин уводят… (Кит).

Глава 25

Толпа как нахлынула, так и отхлынула от моих братишек.

Стало видно почему.

Гриша что-то невероятное творил: нагайку и не видно в его руке было, мелькает там что-то, да и только. Зато результат… не моя стрельба им в спины из бесшумного оружия, а вот эта кровавая вакханалия, устроенная братом, до печенок впечатлила хунхузов.

Но не только Гриша на них жути нагнал.

Андрюха со Степаном от него не отставали, дрыны в их руках, что ветряные мельницы в ураган, с такой скоростью вертелись. Ну а хунхузы, они в основном мелкие, легкие, не от хорошей жизни в бандиты подались, от вечного голода. Так что одного удара им хватало, разлетались изломанными тушками по сторонам.

А тут и Хрисан, который не стал в общую свалку ввязываться, отступил за спины братьев и там, сжав в тисках воли эмоции, в темпе, но не суетясь, спокойно перезарядил свой Винчестер. Вот тут-то хунхузам окончательно и поплохело: на них своим темным глазом глядела банка глушителя, сея тихую смерть. На кого смотрела, со столь близкого расстояния энергии пули вполне хватало, чтобы голова, как гнилой арбуз, на части разлеталась.

Вот и дрогнули бандиты, попятились.

Окончательный же перелом наступил, когда из ещё недавно осажденных домов выскочили дауры, быстро смяв оставшийся там немногочисленный заслон. Вот тут-то хунхузы, все как один — резко, и сорвались в сторону тайги, в надежде спастись.

Мы с Хрисаном провожали их выстрелами, благо к этому времени я успел, пусть не полный магазин, но все же перезарядиться. Ну и дауры довольно опустошительный залп дали, последнюю же точку поставили выехавшие из тайги пятеро всадников. Не слезая с лошадей неизвестные расстреляли тех немногих, кто еще в живых оставался.

Долго рассказывал, но все это так быстро произошло, что я только сейчас начал осознавать — все закончилось, с бандой покончено и мы с братьями даже живы, не знаю насчет — целы ли.

Наведя оптический прицел на тех верховых, что из тайги пришли, опознал их, только после этого торопливо к братьям направился, на ходу снимая прицел о Винчестера и убирая его рюкзак.

— Все, успокаиваемся, враги кончились, — обратился я к ним, когда подошел.

Они из боя еще не вышли: глаза бешеные, дрынами замахнулись и замерли, выискивая противника. Гриша вообще на демона похож: в крови с ног до головы, глаза чуть ли не безумные, ухмылка давно в оскал превратилась, и тоже замер, держа на отлете такую же окровавленную нагайку.

Повесив Винчестер на плечо, торопливо принялся их осматривать/ощупывать, ну а закончив с этим делом, окончательно расслабился. Хоть и прилетело всем, но никто не ранен, в чужой крови вымарались. Вовремя я бронежилеты сделал, в Гришином три просто отметки, четвертая же пуля в нем застряла. Остальные братья несильно от него отстали, паразиты, пули на грудь ловили. Вот хунхузы, наверное, удивились этому, за неубиваемых их приняв.

Я даже хохотнул от облегчения, сграбастал Гришку в объятия, взлохматив ему волосы, шапку он где-то потерял, но хоть не голову.

— Все закончилось, брат, выдыхай.

Степан с Андрюхой и Хрисаном тоже решили в обнимашках поучаствовать, собрались мы в кучу, да так и замерли, обнявшись.

Крепко обнялись, так как братьев начал отходняк бить, дрожь такая по их телам пошла, если бы по одному стояли, на ногах точно не удержались, и как бы до падучей дело не дошло. А так, чувствуя поддержку близких, вцепились друг в друга, делясь жизненными силами. Я же еще и бред всякий постоянно шептал, не осознавая, что именно, главное, чтобы они меня слышали и не замыкались в своих мыслях и чувствах. Такое ведь совершить, да еще и в живых остаться, не у каждого взрослого сил хватит, а тут пацаны.

— Егор, — воскликнув, налетела на меня сзади неизвестно откуда взявшаяся Алтана.

Ее голос окончательно преломил ситуацию, братья все дружно вздрогнули, глаза у них ожили, а я мысленновозблагодарил духов предков, помогли, выдержали родные мои, не сломались.

Невеста моя выжила: чумазая, растрепанная вся, вжалась в меня, да и заплакала, чем окончательно братьев в себя привела. Женские слезы они такие, никого из мужчин безразличными не оставят. Вот и братьев рефлекс сработал: хорошо знакомая им девушка плачет, надо ее успокоить, как-то помочь.

Отпустив парней, обнял Алтану, прижав ее к себе, принялся по голове гладить, пытаясь теперь уже ее успокоить. Много сегодня еще слез будет, очень многих придется оплакивать.

Ее успокаивал, заодно бесстрастно наблюдал, как дауры, обходя по дуге ту гору мертвых и не очень хунхузов, которых братья навалили перед собой, каждого проверяли и еще подававших признаки жизни без всякой жалости окончательно переводили в разряд дохлых.

Тугал с Дагуром живы, хотя первый и ранен, в повязках весь, что мумия, но все равно к нам на помощь прихромал, как и Арвай, Букур, Хаган, Солгор, Амгалан. Выжили парни. Не ошибся я, именно они в тех домах оборону держали.

Я еще раз выдохнул облегченно, когда вдали показались дядька Тумур с Лавкатом, сын отца под руку поддерживал, тот видимо в бок раненый, скособочен сильно, но не усидел на месте. Тетка Сэсэгма, обняв дочку, рядом с ними идет. Другие женщины тоже появляться стали, в том числе и те, кто в плену был и в тайгу убежали.

— Сестру твою в тайге встретили, она там с Гардасом, Сайной и детворой, которую им удалось вывести, — сразу же уведомил я подошедшего к нам Тугала.

У здоровяка, такое ощущение, будто лицо треснуло, сквозь каменную маску эмоции прорезались.

— Спасибо, Егор, — вымученно улыбнувшись, кивнул мне Тугал. — Одна она у меня осталась.

Уточнять, как так получилось, я не стал, потом не раз это обсудим. Так что только кивнул ему и на Дагура взгляд перевел.

— Братья там парочку пленных взяли, надо бы их расспросить хорошенько. Кто такие, откуда взялись, да какого лешего сюда приперлись. Ну и, они одни или это только передовой отряд. Короче, сам знаешь, что спрашивать надо.

— Знаю, Егор, — жутковато оскалился Дагур. — Будь уверен, все выспросим, все выясним, ничего не утаят.

— Хрисан, — оглянулся я на стоявшего у меня за спиной брата. — Покажешь, где вы пленных спрятали и идете навстречу к нашим, а то мало ли, повстречаются с какими недобитками.

Хоть и не верил в это, но не хотел я, чтобы братья в пытках участвовали, сейчас им этого не надо, только в себя пришли. Так что пусть по тайге пройдутся, проветрятся, да окончательно успокоятся.

Этим задачу поставил, потом всех остальных парней отправил по поселению пройтись, может где какой недобиток притаился, проверить надо. Заодно и трофеи начнут собирать, не дело оружию вот так, бесхозно валяться.

— Твои где все? — спросил я у уже переставшей плакать Алтаны, которая не спешила из моих объятий выпутываться.

— В доме, — мотнула она головой в сторону оного, где они оборону держали. — Бабушка плохая совсем, мы поэтому и убежать не успели, что ее бросать, как она велела, никто не захотел. Мои отец с матерью и Оюун с детьми с ней там. У тетки родителей и мужа убили, — снова всхлипнула Алтана. — Отца моего тоже ранили, но не сильно, он сумел бабушку на руках вынести.

Очень хотелось, да не просто, а матом высказаться. Я им не знаю сколько раз предлагал оружие нормальное приобрести, хотя бы для тех парней, что с нами тренировались. В ответ же только отговорки слышал: сильно дорогое, патронов на него не напасешься, имеющееся их полностью устраивает, что мол и старики подтверждают.

Вот и доподтверждались старперы, мы впятером всю банду зачистили, и неважно, что у нас патроны бездымные и вообще, оружие тихое.

Тут главное — скорострельность.

Вооружи они парней Винчестерами, те напавших и сами бы вынесли, ну или отогнали бы, умений у них для этого хватало.

А тут, если бы мы свои трофеи им не таскали, они бы до сих пор дульнозарядное кремниевое, отцовское оружие или еще деда наследство использовали, а так хоть на капсюльное перешли. Так что, как бы я ни уважал старейшин, очень много хорошего они для своих сделали, но не дело это, когда бабы в мужские дела лезут.

Ничего этого не сказал, только еще крепче Алтану обнял. Да практически сразу же и отпустил, повел ее навстречу к дядьке Тумуру. Братья мои тоже, сначала к ним подскочили, обняли его, тетку Сэсэгма, дочку их, засмущавшуюся, в темпе переговорили, забрали с собой Лавката, да рванули догонять Тугала с Дагуром, которые вперед ушли. Вот и мы направились к ним, пусть не родным, но очень дорогим для меня людям.

Когда сблизились, они ничего мне не сказали, только обняли крепко-крепко, но эти объятия никаких слов не заменят, таким теплом меня окутало, каким только родители с любимым ребенком поделиться могут.

* * *

Пообщаться с дядькой Тумуром и тетей Сэсэгма мне не дали, к нам подошли отец и сын Гавриловы. Именно они в сопровождении троих мохэ из тайги на лошадях выехали и добили последних хунхузов-беглецов. После чего спешились, собрали трофеи, и вот, дядька Потап со своим первенцем, восемнадцатилетним Богданом, до нас добрались, ведя в поводу похожих на себя «монголок», таких же низкорослых, крепких и лохматых.

— Вот это вы с братами дали, Егор! Вот это дали… — воскликнул дядька Потап еще на подходе, при этом смотря на меня как на чудо-юдо заморское.

Сын от него не отставал, только почему-то насторожено на меня смотрел.

— Здрав будь, — поздоровался дядька Потап со мной, когда приблизился. — И вам здравия желаю, Тумур, Сэсэгма. Смотрю, досталось вам?

— Здравствуй, Потап, — за двоих с ним поздоровался дядька Тумур. — Главное живы, а мясо зарастет.

— Истинно так, — перекрестился Гаврилов-старший. — Мы к вам по делам приехали, а тут такое творится, — снова он на меня взгляд перевел. — Наблюдали…

Что именно они наблюдали он не успел рассказать, к нам подбежал пацаненок, с необычно серьезным, резко повзрослевшим лицом.

— Егор, тебя Оюун зовет срочно! Старейшина совсем плохая, вот-вот помрет, успеть поговорить с тобой хочет.

Рядом всхлипнула Алтана.

— Хорошо, Тайга, — кивнул я пацаненку, со столь необычным именем, потому и запомнил его в свое время. — Сейчас же иду.

Паренек ждать не стал, кивнул мне и так же бегом еще куда-то направился.

— Мои все скоро тут будут, я скажу бабушке, чтобы она тебя осмотрела, — проводив его взглядом, повернулся я к дядьке с теткой.

— Не надо, Егор, есть много других, кому нужней ее помощь, — попытался было отказаться дядька Тумур.

— Надо! — надавил я на него голосом. — И не спорь, лучше дома ждите, я ее туда сразу направлю, чтобы она вас не искала.

Хоть тетка Сэсэгма спорить не стала, просто кивнула согласно, вымучено мне улыбнувшись.

Ну и правильно, как бы сильно там помощь кому не требовалась, именно они для меня тут самые близкие, так что все остальные подождут.

— Погоди, Егор, — тормознул меня Потап Гаврилов, видя, что я собрался прощаться. — На два слова.

Отведя меня чуть в сторону…

— До меня молва дошла, что тебя арестовали за наши дела, — завел он волнующий его разговор, из-за которого к даурам и приехал. — Правда ли?

— Правда, — кивнул я. — Именно это мне в вину и вменяли, что мол это я офицера и его унтера убил.

— А как же ты… — начал было он спрашивать, да сам все понял. — Сбёг?

— Сбежал, — снова кивнул я согласно.

— От же ж, — повел он враз ставшим потерянным взглядом по сторонам, абы только на меня не смотреть.

Мало того что с дочкой беда, жить не хочет, да и им пришлось обжитый дом оставить, в практически безлюдной тайге теперь обитают, так еще, получается, и семейству Овичей они жизнь испортили. Ведь слышал же, что сюда все мои едут, нетрудно догадаться почему, раз я сбежал из-под стражи.

Видя, как этот мужик замялся, не зная, как продолжить наш разговор…

— Не переживай, дядька Потап! Никто из моей семьи на вас обиды не держит, — решил я его немного приободрить. — Случись подобное, я бы также поступил на вашем месте. А на счет моего ареста, так это рано или поздно обязательно случилось бы. Много есть тех, кому наше семейство поперек горла стоит, так что, если бы не вы, они другой повод нашли бы до нас придраться.

— Спаси тя бог, Егорка, — протянув свою руку он крепко сжал мне предплечье, глядя на меня враз повлажневшими глазами. — Спаси тя бог.

— Да ладно тебе, дядька Потап, — немного неудобно я себя почувствовал, глядя на то, как терзается этот с виду грубый мужик. — Ты лучше вот что, — принял я решение, — не уезжай никуда, пока со мной не пообщаешься, будет у нас к тебе одно предложение.

Терять им уже нечего, не дадут им тут жизни, а люди они крепкие, хозяйственные, вот и предложу им с нами отправиться, пока еще не знаю куда.

Распрощавшись с Гавриловыми, отправив домой тетку с дядькой, мы с Алтаной к старейшине направились. По пути успев с Хрисаном связаться, чтобы он бабушку с Дашкой в первую очередь к дядьке Тумуру направил.

* * *

Старейшина действительно была плоха.

Она и раньше немолода была, но от нее такой силой веяло, что этого как-то не замечалось, как и никто не обращал внимания на ее невысокий рост, хрупкое телосложение.

Нападение хунхузов на поселение и столь массовая гибель соплеменников — все это сильно по ней ударило. От ее былой силы не осталось и следа…

— Выйдете все!

Зато воля все такая же стальная, не удивлюсь, если только благодаря ей она еще и жива. Не успела все свои дела доделать, вот и заставляет себя жить.

Родители Алтаны, заплаканная Оюун с детьми, другие женщины рода, услышав старейшину, без всяких возражений покинули комнату, прихватив с собой и мою невесту.

Стоило последнему человеку выйти, старейшина, полулежа на кровати, на меня взгляд перевела.

— Не передумал ли Алтану в жены брать?

Сказать, что я удивился вопросу, это ничего не сказать. Думал она про нападение на поселение поговорить хочет, или какая другая тема ее волнует, но ей, на пороге смерти, взбрелось в голову давно решенный вопрос обсудить. Тем не менее ответил ей без всякой паузы на раздумье и честно:

— Нет, не передумал.

— Это хорошо, — вздохнула она довольно, на миг прикрыв глаза… но тут же встрепенулась, не позволяя себе расслабляться. — Празднества у вас не будет, — заговорила она вновь, — не до того теперь.

С этим согласен, где там праздновать, когда большую часть поселения на ноль помножили. Долго здесь еще горевать будут, оплакивать погибших родичей. Так что…

— Я перед родом уже объявила вас мужем и женой.

— Что-о?

Но старуха не обратила никакого внимания на мое удивление, ведь, оказывается, я уже женат, продолжила говорить:

— Не тяните с детьми, это очень важно! Знай, мы еще с твоей матерью обсуждали вашу с Алтаной женитьбу, и она согласилась породниться, как и одобрила твою жену.

Старейшина продолжала меня удивлять. Не думаю, что в шаге от смерти она решилась на обман, но вот почему бабушка с дедушкой об этом ничего не знали?

Вопроса этого я задать не успел, так как ответ сразу же и получил.

— Обнародовать это решение мы не спешили, так как Алтана с детства уже была сговорена за другого… кхе, кхе, кхе, — закашлялась старейшина.

Я тут же подскочил, помог ей чуть приподняться, взывая к духам предков, абы только они не спешили призывать к себе свою родичку, очень уж разговор интересный пошел.

Или духи помогли, или старейшина сама справилась, не стала помирать, откашлялась, велела воды ей подать, что я тут же и исполнил. Напоил ее, после чего она откинулась на подушки, вздохнув облегченно, да так замерла. Я же, поставив кружку к кувшину на стол, присел рядом с кроватью, не решаясь ее торопить. Впрочем, ждать недолго пришлось: старейшина, чуть передохнув, снова заговорила, как будто и не было той паузы.

— Сговорена за другого она была, и как бы мы ни старались, договор тот разорвать не получалось. Старейшина Гурбесу очень хотела за наш счет кровь своего рода возвысить, так что ничего у нас не вышло… Я убила ее внука, прошлого жениха Алтаны, — вперила в меня враз потяжелевший взгляд старуха, будто и не лишилась она своих сил, одной ногой уже на том свете находясь.

Но я не обратил никакого внимания на него, как и раньше ее тяжелые взгляды на меня не действовали. Не удивился и ее признанию, успел догадаться, услышав, что не получилось по-хорошему от жениха отделаться. Удивляло разве что, в, казалось бы, глухом таежном поселении, а такие страсти здесь кипят, да интриги плетутся. Представляю, что в столицах творится.

Старейшина, прекратив попытку меня своим взглядом пронять, расслабилась, усмехнулась одобрительно, продолжила свою исповедь, именно так я этот разговор и воспринимал.

— Есть преданные мне люди, при столкновении с контрабандистами китайскими, все так аккуратно сделали, что у Гурбесу даже заподозрить нас не получилось в содеянном. Хотя, подозревать-то они может нас и подозревают, но ни словом, ни взглядом этого не продемонстрировали.

Ну да, в том числе и в отношении меня не демонстрировали, даже когда объявили о моем к Алтане сватовстве, улыбались, поздравляли.

— Не верь им! — лязгнула голосом старейшина, вторя моим мыслям. — Если бы они недовольство демонстративно проявили, значит отступились, отношения наши чуть испортились, да дальше бы жили, изредка собачась. Но они затаились и затаили, отомстят, как только случай подвернется. Не в этом поколении, так в следующем, или вообще — последующем. Я бы так сделала, значит и они сделают, не спустят обиды. И это хорошо, что ты надумал уезжать отсюда… мой род последует за тобой. Род Буянбата тоже к вам присоединится, им можешь доверять. Из Гурбесу же не смей брать никого, пригреешь змею себе на погибель…

* * *

Из комнаты я вышел взмокший, в раздрае чувств и с гудящей головой, от вываленной на меня информации.

— Что там, Егор? — спросила Оюун, при этом глядя на меня немного грустным, но всепонимающим взглядом.

— Вас всех зовет… — махнул я рукой себе за спину. — Я в мастерской буду, если что, там меня ищите.

Оюун кивнув, погладила меня по плечу, и вслед за остальными к старейшине направилась, за руку потащив за собой Алтану. Которую, видимо, только сейчас просветили, что мы уже женаты, то-то она так ошарашено на меня смотрит.

Людей прибавилось, все выжившие из рода сейчас тут, самые уважаемые пошли последнюю волю старейшины слушать. Ей уже недолго осталось, наш разговор из нее все оставшиеся силы выпил. Впрочем, ради него она так долго и протянула, не позволяя себе умереть, теперь же ее уже ничего на этом свете не держало. Сейчас Оюун своей преемницей назовет, возражений, я так понял, не последует, и появится новая мать рода Тумэнцэцэг, на смену старой.

Меня никто задерживать не стал, уважительно расступились, так что из дому я свободно вышел, да замер на пороге, закрыв глаза и подняв лицо к падающему с неба снегу.

— Вот и зима пришла.

Крупные снежинки приятно охлаждали разгоряченное после прошедшего разговора лицо. Да там не только лицо, я весь взопрел, от тех сведений что на меня вывалила старуха.

«Да уж, старуха, — хмыкнул я про себя, направившись в сторону мастерской, — с более чем трехтысячелетней историей рода за спиной».

Тут все поселение оказалось не тем, чем виделось с первого раза. Да и дауры, оказались не просто даурами, а потомками… Да я о таких народах и государствах даже не слышал. Разве что про Дунху Георгию Ковачу кое-какая информация попадалась и мне по наследству с его памятью досталась, в древности они обитали на обширных территориях от Байкала до Кореи.

Но шли года, столетия и тысячелетия, менялись самоназвания народа: на смену Дунху пришли Кидани, создавшие могучую империю Ляо, следы которой в этих местах в тайге и встречаются. Но это сейчас здесь дремучая тайга, раньше же была чуть ли не парковая зона, окружающая величественные дворцы, ну и все к ним прилагающееся.

После распада империи Ляо, часть киданей образовали державу Кара, которая впоследствии была завоевана Чингисханом и вошло в состав Монгольской империи. Но киданьские правители, со своими сторонниками, не дожидаясь окончательного разгрома, ушли на запад, где завоевали себе новую державу…

Много еще этих держав было, последняя именовалась Даурия, но и она впоследствии пала… зато живы еще прямые потомки правителей давно исчезнувших народов, ими и является род Тумэнцэцэг.

Тумэнцэцэг — я раньше думал, что так старейшину зовут. Оказывается, у них так с древних времен идет, становится женщина матриархом или как теперь — старейшиной, принимает родовое имя, свое старое за пределами семьи и самых близких людей не используя. И самое интересное — род ведется по женской линии.

— С детьми не тяните, — ни один раз во время разговора напоминала мне старейшина. — Родите дочку, а лучше две, тогда можете уже чем угодно заниматься, главное, чтобы наследницы у вас были. Оюун я полностью подготовила, все знания ей передала. Одно плохо, опыта и авторитета у нее маловато, рано я к предкам отправляюсь. Но что поделать? На тебя надежда, вдвоем вы с ней справитесь.

Вот такие дела творятся в глухом таежном поселении и стало понятно, почему главные тут женщины. Ведь именно они являются хранительницами рода, традиций и обычаев. Девочки с детства уже досконально знают свои прошлые поколения предков, а как вырастают, от них зависит продолжение рода. А парни…

— Что парни? — снисходительно глядя на меня, хмыкнула старейшина. — Как в штанах у вас шило отрастает, так сразу на приключения тянет. Охоты, войны, путешествия, на месте вам не сидится, из-за этого и учить вас толку никакого нет, так как в очередном «приключении» все равно голову потеряете.

Но это все что касается Тумэнцэцэг, род древний, ясно стало почему Гурбицу стремились так с ними породниться, ведь они из слуг, волею судьбы, сейчас поднявшиеся вровень в бывшими правителями.

И вот тут само собой возник вопрос, почему тогда мне Алтану отдали, раз даже своим бывшим слугам в этом отказали. Тем более у них ведь, как я понял, с древности принято, чтобы именно жених в род жены переходил, а никак не наоборот.

Но мне ведь ее именно отдали: «Куда муж, туда и жена, ты ее дальше по жизни поведешь», — прекрасно я помню слова Оюун.

Вот тут и выяснилось, что мать моего здешнего тела оказалась не из менее древнего рода, чем Тумэнцэцэг. Но если те из правителей, то мы с сестрами — из рода Чжигу, говорящих с духами.

Шаманами мои здешние предки были.

Вот у них… у нас род ведется по мужской линии, женщины с духами говорить не могут, с ума сходят. Но менее ценными они от этого не становятся. Ведь все знают, что в основном от матери зависит, каков ее ребенок будет. Хочешь сильного, здорового и одаренного, ищи с сильной кровью женщину, способную такого выносить. Вот этим и ценились дочери Чжигу, которых, пусть неохотно, но отпускали в другие рода, за приличный выкуп, конечно.

Ну и самое интересное, наши рода, Тумэнцэцэг и Чжигу, в прошлом не раз между собой уже роднились, так что, получается, я…

— Князь из грязи, ха, — не сдержавшись, хохотнул я над собой, но совсем невесело.

Князь — это самое близкое определение на русском, их там совсем по-другому называли, но если не вдаваться, то да, мы с моими родными сестренками княжеских кровей получается. Течет в нас кровь двух древнейших династий, мирской и духовной, и кровь та сильная, ведь мы все одаренные.

Голова кругом от таких новостей.

В прошлом мире я простой бродяга, родичами из отчего дома выгнанный, в этом тоже, для многих раб, холоп, мужик сиволапый, и тут вдруг такое, потомок шаманов и ханов, князей и императоров.

Старейшина, пусть кратко, но многое рассказала, за более подробными деталями велела обращаться к Оюун, если Алтана что не сможет мне поведать. Но вообще настоятельно посоветовала наведаться к моим родичам со стороны матери, пообщаться с ними и уговорить, чтобы с нами отпустили кого-нибудь из женщин рода. Только они мне и моим детям могут рассказать про наших предков, и тогда мы не забудем, соответственно и не лишимся своей многовековой истории.

Не станем безродными и беспамятными.

* * *

В мастерской я недолго просидел, пришли женщины, сказали, что для нашего немалого семейства дом выделили. Внезапно опустевших в поселении теперь хватало, н-да, так что предоставили нам один такой, по воле тогда еще живой старейшины.

Вскоре после нашего разговора она умерла!

Все, что хотела, сделала, все долги раздала, да и отправилась на встречу с предками спокойно, будто заснула.

Об этом нам бабушка рассказала, когда они с Дарьей уже по темну пришли. Зина с мелкими сестрами и присоединившейся к ним Сюли к этому времени порядок в выделенном нам доме навели, спальные места всем соорудили, да ужин сготовили. Так что под светом нескольких керосиновых ламп помянули эту сильную женщину добрым словом и вином Абалейским (бабушка с дедушкой и Шэнли, как совсем уже взрослый), поужинали, да принялись новостями делиться:

— Погибших очень много, а вот раненых почти и нет, хунхузы таких в плен не брали, на месте безжалостно добивали, как и стариков с совсем еще детьми, видимо не нужны они им были, — не зная об этом, точно угадала бабушка. — Уцелевшие же, кто дожил до нашей помощи, жить будут, серьезных ран там нет, почистили мы их с Дарьей, зашили, теперь только покой им нужен.

— Больше нападений не ожидается, — стоило бабушке замолчать, заговорил Хрисан, пытаясь успокоить перепуганных сестренок. — Эту банду мы полностью уничтожили, другим же сюда смысла нет идти, так как сами по себе дауры никого не интересуют.

Хрисан еще днем приводил искавших меня Тугала с Дагуром, вот они и рассказали, что из пленных вытянули. Теперь братишка поведал всем остальным, что мы с ним от них узнали.

Это нападение оказалось продолжением той истории, когда мы покойника с золотом и нефритом в тайге нашли.

Сама же история началась с того, что троим братьям, искателям женьшеня, привалила невероятная удача, они нашли средней величины корень. Когда же его начали аккуратно откапывать, чтобы не дай бог не повредить, наткнулись еще и на россыпь самородного золота. Что там и как получилось, достоверно неизвестно, захваченные братьями бандиты этого просто не знали, только то, что братья рассорились и младший из них, после ночевки в тайге, на рассвете попытался тихонько украсть и золото, и корень. Удалось ему только один мешочек с самородками вытащить, на этом деле и попался.

Ну и бросился бежать

Как мы знаем — неудачно.

Вернее, убежать то получилось, но вот не очень далеко, так как братья его подстрелили, пролив родную кровь.

С этого момента, или скорее всего еще с момента ссоры из-за свалившегося на голову богатства, на них несчастья и посыпались. Не удалось им корень женьшеня удачно сбыть, покупатель решил его просто забрать. Так что прихватили их за мягкое, а там и золото нашли, ну и раскололи братьев до донышка. Все из них выпытали, в том числе и то, что младший брат от них сбежал (не знали они, что смертельно ранили его) и кому-нибудь другому может продать информацию о той богатой россыпи.

Уважаемого китайца (его я возле сеногрузов прибил, вместе с телохранителями меченосцами) на которого продавцы женьшеня вышли, тоже жадность обуяла. Опираясь на полученную информацию, собрал он немалый отряд, усилив своих людей хунхузами, и торопливо направился за собой то место застолбить.

Застолбил.

До самых холодов ту россыпь разрабатывали, золота прилично собрали, и еще больше там должно было остаться.

Жадность и их погубила.

Главный китаеза не захотел без присмотра то место оставлять, вот и решил ближайшее известное ему поселение дикарей (так пленные дауров обозвали) под себя подмять. Отсюда до той россыпи не столь и далеко, будут его доверенные люди в тепле зимовать, да за ней присматривать, чтобы другие не позарились.

Вот и получилось, что лишних (совсем детей и стариков немощных) они безжалостно уничтожали, женщин для утех хватали, как и других крепких телом людей захватывали. Ведь нужны рабы, чтобы весной продолжить золото добывать, к этому времени они бы всех к покорности привели.

— Кх, кх, н-да, дела, — выслушав эту историю, куривший у печи дед, нарушил молчание.

Еще какие дела, ведь кроме Хрисана никто пока не знает о том, что добытое бандой золото дауры нам отдали. Мнительные они, не захотели с ним не то, что связываться, даже прикасаться не стали, узнав, какой кровавый след за ним тянется. Но я считаю, что не золото то проклято, а мозги и у братьев — искателей женьшеня, и у бандитов. Если бы им жадность ненасытная глаза не застила, то ничего бы из произошедшего не случилось. Но обо всем этом ни я, ни дауры не говорили, просто мы их спасли, вот они наотрез и отказались от золота, мол это ваш трофей. А вот оружие, его они как раз не против были заполучить, там среди мусора немало и хорошего, более современного и скорострельного чем у них было.

Так что из последней передряги вышли мы невероятно богатые, корабль теперь не просто нанять — купить его можем, да не один. Еще и останется на то, чтобы всех желающих на новое место жительства перевезти и там какое-то время протянуть, пока свой быт не наладим.

— Ну а ты что расскажешь? — выбив трубку, дед решил сменить тему разговора, на не столь тягостную. — О чем с немцами сговорился?

Прежде чем начинать рассказывать, я обвел взглядом все наше немалое семейство, которое еще больше приросло.

Шэнли, Фенг и Сюли как-то естественно влились в нашу семью, старики, еще в тайге с ними пообщавшись, приняли их. Ну и китайцы никого не сторонились. Сюли с моими сестрами быстро сошлась, особенно когда их «котяток» увидела, Шенли с Фенгом с братьями моими тоже общий язык нашли, ходили вместе с ними трофеи собирали. Пока мы с Хрисаном с даурами не сговорились и, приняв золото, решили не только оружие, но и вообще все остальное, взятое с хунхузов, им отдать. Ну и, когда китайские братья увидели и услышали, что мы тут в поселении сотворили, на моих братьев не менее восторженно смотреть стали, чем на меня ранее.

Вот и сейчас, сидят не вместе, а раздельно: Сюли рядом с Зиной, Шэнли рядом с дедом, Фенг же возле Гриши примостился. И пусть в разговоре они почти не участвуют, больше слушают, но неловкости от этого не испытывают, спокойно себя чувствуют.

Только Алтаны не хватает, но она сейчас Оюун помогает, так что завтра к нам присоединится.

До сих пор не верится, что я уже женатый.

Глава 26

— Как по разговорнику ранее и говорил, немцы нам помогут, сговорились мы с ними.

Имен и фамилий я называть не стал, все же полного доверия к китайцам пока не было, но родичи и так все прекрасно понимали, о ком речь идет.

— Сейчас… — встав из-за стола, я вышел в соседнюю комнату и там достал из «комода» тубус с картой и, только сейчас о ней вспомнил, «сумочку» Сюли. — Держи, — вернувшись в комнату, вручил ее ей…

Цап, — схватила, бесны этого движения отследить не успели, такое ощущение будто даже с уважением на китаянку посмотрели.

Ну, насчет уважения не уверен, но взгляд свой все котейки на ней задержали, чуть склонив головы набок.

И не только бесны, под взглядами моих и своих родичей Сюли покраснела и торопливо баул на пол опустила.

Усмехнувшись, я заговорил, на себя внимание отвлекая, краем глаза поймав благодарный взгляд, который она на меня бросила.

— Нам нужно определиться с точным количеством людей, которые с нами отправятся, и все эти данные еще до или вскоре после рождества немцам предоставить. Им требуется знать, сколько свободного места на корабле под нас и наш груз выделять. Ну и, откуда именно с побережья нас всех корабль подберет, тоже надо указать. Но это мы еще с даурами после похорон все обсудим, сейчас же главное решить, куда именно мы переселяться будем.

— И куда же вы надумали переселяться? — бабушка опередила с вопросом деда, хотевшего то же самое спросить.

— А вот это мы сейчас вместе и решим, — не обратил я никакого внимания на ее несколько сварливый тон.

Умом то она понимала, что уезжать нам отсюда надо, но вот не хотелось ей этого делать, боялась очередных изменений в жизни.

— Стол освободите, — попросил я сестер, открывая тубус и доставая оттуда большой лист плотной бумаги.

Зина тут же подхватилась и собрала посуду, Маша с Варей в темпе протерли стол и тут же, нахохлившись как воробушки, бросая на всех опасливые взгляды, уселись обратно на лавку, боясь, что их сейчас погонят отсюда.

Но никто никого гнать не собирался, пусть все присутствуют в столь судьбоносный момент нашей жизни.

— А ну ка, а ну ка, — увидев, что я принес, заинтересованно придвинулся к столу дед. — Света больше дайте.

Теперь уже Петр сорвался с места и притащил поближе еще одну керосиновую лампу, вот под светом двух мы все и склонились над расстеленной на столе картой.

— Где мы?

Приходившие к нам землепроходцы более или менее научили деда в картах разбираться, только вот раньше он видел более крупного масштаба и определенной местности, а не мировую. Тем более эта на английском языке, с многочисленными добавлениями на немецком.

В этот раз я не стал залипать на небольшие несоответствия, нашелся ответ по этому поводу в памяти Георгия Ковача. Была у их фантастов теория о множественности параллельных миров, где вроде бы все то же самое — исторические процессы, география Земли, но с небольшими отличиями. Вот я и попал в мир с такими отличиями, подтвердив на практике все те теории.

— Вот Владивосток, — указал я деду точку на карте, и тут же повел пальцем вверх по реке. — Вот тут примерно находятся Раздольное и Никольское.

— Ага, — быстро сориентировался тот и уже сам, что-то невнятно шепча себе под нос, принялся пальцем по карте водить, за чем с огромным интересом наблюдали мои сестры.

Раньше их никогда не подпускали, даже глазком глянуть, что там дед с пришлыми дядьками, склонившись над столом, внимательно рассматривают и обсуждают. А тут перед ними открылся весь мир, как будто с высоты птичьего полета на землю смотришь.

Я даже усмехнулся, когда увидел с каким выражением Машутка за всем этим наблюдает, чуть подрастет, надо будет ее картографии научить. Представляю, какой восторг ее накроет, когда она сама более качественные карты создавать начнет.

— Ага, — снова агакнул дед, когда во всем разобрался. — Это значит Хабаровка, — нашел он нужную отметку на карте. — Это Амур. Ага, где-то здесь значит… — дрогнул у него голос.

Бабушка тоже расчувствовалась, неотрывно следя за дедовым пальцем, промокнула враз повлажневшие глаза. Хоть и не отмечено то поселение, но дед примерно нашел прошлое место нашего обитания, где мы с сестрами родились.

— Вот Байкал, — указал я на озеро, поняв, что он ищет.

В этот раз дед промолчал, быстро переместив палец, куда я указал, да так и замер на миг, после чего торопливо смахнул слезы с глаз. Тоже расчувствовался, пусть так, глядя на карту, но как будто дома побывал, во всяком случае мысленно точно туда вернулся на краткий миг.

Бабушка, в очередной раз вытерев платком глаза, молча встала и принесла кувшин с вином и кружки… много кружек, от этого зрелища я сам чуть рот не открыл. Но она и вправду, даже мне и братьям вина налила, к огромному восторгу последних, пусть и по капельке нам досталось.

— Помянем всю нашу жизнь прошлую, — пояснила она удивленно на нее вытаращившемуся деду.

Чуть подумав, он возражать не стал.

— Давайте помянем… — перечислил он всех наших родичей, которых они потеряли в дороге от Байкала до Никольского и уже здесь.

Не забыли и про родных моих приемных братьев и сестер.

Шэнли продолжил уже своих родичей называть, когда дед замолчал и вопросительно на него посмотрел.

— Пусть это будут последние наши потери, — тяжело вздохнув, произнесла бабушка. — Земля им пухом! Помним! Любим!

Выпив вино, никто не торопился начинать беседу, мысленно вспоминая своих родных. И даже я, пусть отца и мать из прошлого мира практически не помню, только силуэты в памяти остались, но уже до такой степени сроднился с телом Егора Овича, что его родителей как своих всем сердцем принял, объединив всех в одних лицах. Тем более местных я прекрасно помнил… помнил и любил. Как и Дарья вон, носом шмыгает, глядя на старшую сестру и Маша, крепко прижав к себе свою Висению, надумала ее поддержать в этом мокром деле.

— Так, хватит сырость разводить, — с громким стуком поставил на стол кружку дед. — Давай, Егор, показывай, куда ты там нам переселяться предлагаешь.

Отставив свою кружку в сторону, я не стал тянуть кота за хвост, принялся рассказывать то, что еще даже с братьями не обсуждал.

— Зафрактованный немцами корабль переправит нас в Сан-Франциско, — повел я пальцем от нашего побережья к американскому берегу. — Вот он на карте.

— За моря и окияны, значит, переселяться думаешь? — внимательно меня слушая, задумчиво спросил дед.

— Да! Чем дальше будем от всех этих аристократических господ, тем нам лучше. Именно поэтому в Америке мы не задержимся, там таких тоже хватает. Так что оттуда, наняв уже другой корабль, я предлагаю нам переселиться в Новую-Зеландию. Вот она на карте, — повел я пальцем от Сан-Франциско к новозеландским островам. — Удаленней от цивилизации места не найдешь, плюс климат там хороший, земля плодородная.

Что там есть дикари воинственные, я пока не стал говорить, думаю мы найдем с ними общий язык. Хочу у них выкупить какую-нибудь долину и там осесть, благо, я знаю, что им предложить. Так как именно сейчас там, если все идет так же, как было в мире Ковача, маори пытаются отстоять свою независимость от англичан. Вот я и собираюсь подбросить дровишек в этот костер. Да не просто подбросить дровишек и со стороны за всем этим наблюдать, а самому активно поучаствовать в той борьбе. Колониальных войск там немного, если маори обучить, то умеючи мы таких дел там наворотим, что — ух.

Ну и самое главное, нам есть за что впрягаться, так как те острова богаты залежами нефрита. Уже от одной этой мысли меня в дрожь бросает. Так еще, я думаю, там и магический фон повышен, что нам, как одаренным, только на пользу пойдет.

— Кхм, — прервал дед мой мысленный мечтательный полет: «СТОЛЬКО НЕФРИТА И ВЕСЬ МОЙ». — К черту на кулички ты надумал забраться.

Братья мои пока молчали, знали, с ними я потом все подробно обсужу и расскажу свои задумки, сейчас очередь деда меня пытать, от его решения все зависит. Именно поэтому и бабушка пока молча сидела, она свои вопросы еще задаст. Ну а сестры, те просто рады, что их не погнали при столь серьезном разговоре, поэтому нахохлившимися затаившимися мышатами и сидят на лавках, только восторженными глазками по нам зырк, зырк, да на карту смотрят, будто понимают, что там и как. Также себя вели и китайцы, свое мнение они пока не решались высказывать.

— Почему сразу не хочешь на немецком корабле в ту Зеландию плыть? Зачем нам та Франциска?

— Прежде чем туда плыть, нам надо хорошо подготовиться, закупить разного всякого, для жизни нужного. Чтобы по прибытию на новое место жительства не превозмогать, а сразу крепко там обустраиваться.

— Кхм, — услышав про планируемые закупки, дед, огладив бороду, зыркнул на меня, но про деньги спрашивать не стал, понял, что не просто так я это сказал.

— Егор, — вот уж не ожидал, но первым не выдержал Петр. — А почему ты именно на эти острова хочешь переселяться, они же маленькие. Вот же рядом остров крупнее, почему не туда?

* * *

— Вот такие дела, мама, — набрав земли с могилки, завернув ее в платок и убрав в «комод», я сидел рядом с невысоким холмиком и рассказывал похороненной здесь Улисе Ович из древнего рода Чжигу последние новости. — Своим вопросом, сам того не зная, Петр обрушил все мои планы. Зато заставил задуматься, вспомнить то, что вполне возможно будет в будущем этого мира происходить, и вынудил составить новые, более амбициозные планы.

Мы переселяемся в Австралию.

Конец первой книги.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26