Крушение империи и Государственная Дума и февральская 1917 года революция [Михаил Владимирович Родзянко] (pdf) читать онлайн

____ КРУШЕНИЕ
ИМПЕРИИ
М.В. Родзянко

Первое полное издание записок Председателя Г. Думы.
С дополнениями Е. Ф. Родзянко

M.V. Rodzianko

KRUSHENIE IMPERII
(COLLAPSE OF THE EMPIRE)
i (and)

Gosudarstvennaya Duma i fevralskaya
1917 goda revolutsia
(The State Duma and the 1917 February Revolution)

The first complete publication of the Notes
of the President of the State Duma,
with comments by E.F. Rodzianko

1986

ISBN 0-9616413-0-4
Library of Congress Catalog Card № 85-052365

Published by Multilingual Typesetting
56 Rockland Lake Park
Valley Cottage, N.Y. 10989

Копия той фотографии Государя Императора Николая II, ко­
торая постоянно стояла на письменном столе М.В. Родзянко
до самой его смерти. После смерти М.В. стояла на столе его
сына Михаила Михайловича.

Время неумолимо изживает старые ценные книги, написан­
ные очевидцами грозных судьбоносных дней, когда решалась
судьба России. В семье нашей сохранилась одна копия книги
М.В. Родзянко и время уже превратило эту книгу в такое со­
стояние, что фотографически ее нельзя переиздать. Чтобы
сохранить этот дорогой исторический документ для русской
истории и для потомства мы переиздаем эту книгу, включая в
нее и брошюру Председателя Думы, написанную еще во време­
на Белого Движения. Впервые печатаются некоторые допол­
нения Е.Ф. Родзянко к запискам М.В. Е.Ф. всю жизнь свою
близко принимала участие во всем, что касалось в те же дни
ее тестя. Памяти ее мы посвящаем это издание.
На обороте этой страницы портрет Государя. Этот
портрет является для всех нас, внуков М.В., издающих эту
книгу, воспоминанием детства. Мы помним этот портрет
неотъемлемой частью письменного стола деда и, после его
смерти, отца. Дорогим воспоминанием детства были и слова
деда, что Государь был очень добрым, хорошим, образован­
ным и умным человеком, и что дед горячо любил его. ..
Прошло много времени. Многое недооцененное тогда, оценилосъ теперь. Стали известны многие детали мученичества
Царской Семьи. Наша Церковь причислила их, с сонмом ново­
мучеников, к лику святых. У внуков и правнуков М.В. иконки
новомучеников в «Красном углу» вместо портрета Государя
на столе.
Настоящая книга правдиво описывает, что было в
то время. Многое кажется нам из современности непрости­
тельно ошибочным. Но каковым бы наше прошлое ни было,
мы все за него отвечаем. Дрй Боже, чтобы все это было
омыто мученической кровью. Мы, издающие эту книгу, верим,
что слова Государя «Я знаю, я погибну, но я спасу Россию...»,
теперь молитвами его перед престолом Божьим, начинают
исполняться.

Внуки

М.В. Родзянко председательствует в Государственной Думе
во время речи Владимира Митрофановича Пуришкевича
19 ноября 1916 г. (см. стр. 294-295). (Зарисовка с натуры
худ. Животовского. Момент, когда Родзянко пытается оста­
новить оратора).

' |||

Михаил Владимирович Родзянко
(гравюра)

М.В. Родзянко

КРУШЕНИЕ ИМПЕРИИ

и
Государственная Дума и февральская
1917 года революция

Первое полное издание записок
Председателя Государственной Думы.
С дополнениями Е.Ф. Родзянко

1986

Михаил Владимирович Родзянко в Ростове н.Щ. во время
Белого Движения.
Предыдущие издания:
1. «Государственная Дума и февральская 1917 года революция»,
Екатеринодар 1919 г.
2. «Государственная Дума и февральская 1917 года революция»,
Белград, Югославия 1923 г.
3. Крушение Империи, Белград, Югославия 1924 г.
4. Крушение Империи, Рабочее издательство «Прибой»,
Ленинград 1927 г.

КРУШЕНИЕ ИМПЕРИИ
(Записки председателя Русской Государственной Думы)
М. В. Родзянко
Предисловие А. И. Ксюнина
Никто не устраивает революцию и
никто в ней неповинен. Виновны все.
(Талейран.)

С записками Михаила Владимировича Родзянко, с его лило­
выми тетрадями, мелко исписанными им самим или под его дик­
товку, - я познакомился еще при его жизни. М. В. передал их
мне для подготовки к изданию: он видел, что даже после всего
пережитого в широких массах русских людей мало и плохо
ознакомлены с событиями, предшествовавшими революции.
М.В. испытал это на себе, вернее,. испытывал до последних
дней своей жизни. В период добровольчества и после - в эми­
грации - озлобленные, нечестные и просто сбитые с толку
своими несчастиями люди бросали Родзянко тяжкое обвинение,
что это он «возглавил революцию» и «заставил Николая II от­
речься от престола».
Записки М.В. с беспристрастием летописца, излагающие
ход политической жизни в России за последние пять лет до мо­
мента революции - лучший ответ на все эти обвинения. Они же,
эти записки, вскрывают и безысходную трагедию Родзянко.
Ему, убежденному монархисту, выросшему в глубоком уваже­
нии к достоинству Царя, невыразимо тяжко было сознавать, что
он должен осуждать действия Монарха и бороться с его распо­
ряжениями для пользы его же самого и родины, которую Нико­
лай II, не сознавая увлекал в пропасть.
Камер-паж при Императоре Александре II, офицер кава­
лергардского полка, предводитель дворянства, камергер, про­
питанный монархическими идеями по воспитанию, положению и
среде, в которой жил, - становится свидетелем, как прибли­
3

женными Царя и его министрами эта идея приносится в жертву
своекорыстным интересам карьеры, выгоды и обогащения. Как
Председатель Думы, как представитель народа, он считал пре­
ступным скрывать от Царя истину, как бы жестока она ни бы­
ла. Широко пользуясь правом доклада, он до последних дней с
упорством, пренебрегая оскорблениями, наносившимися его са­
молюбию, старался открыть глаза Николаю II на настоящее
положение, но редко, когда в этом успевал. Другие влияния,
безответственные, шедшие не наперекор, а угождавшие на­
строениям, неизменно брали верх. Во время войны, когда все
усилия должны были быть сосредоточены на помощи фронту,
- министры царского правительства и дворцовые круги вели
борьбу не с врагом, а с народным представительством и обще­
ственными организациями. Ходом этой борьбы Председатель
Думы выдвигается на первое место. После военных неудач 1915
года на промышленных съездах он провозглашает лозунг «все
для войны» и добивается учреждения Особого Совещания по
обороне. После, когда начался развал тыла, союзы земств и го­
родов, земские и дворянские собрания и даже совет объединен­
ного дворянства через Председателя Думы подают свой голос,
предупреждающий, что «Родина в опасности» и что надо при­
звать к власти людей, пользующихся доверием страны. Родзян­
ко об этом неоднократно доводит до сведения Государя - но
опять напрасно.
К Председателю Думы обращаются офицеры и генералы с
фронта тоже с самыми тревожными предупреждениями; к нему
приезжают великие князья, брат Государя просит его как чело­
века, «которому все доверяют», предупредить бедствие, надви­
гающееся на Россию, наконец одна из великих княгинь в при­
сутствии своих сыновей предлагает М.В. взять на себя инициа­
тиву «устранения» Царицы. Всё* и все тянулись к Председателю
Думы, но перед престолом Родзянко неизменно оказывался оди­
ноким, потому что кроме него почти никто не решался говорить
тех правдивых и смелых слов, которые тогда озлобляли Импе­
ратора и которые Николай II вспомнил слишком поздно, - ког­
да после отречения он сказал генералу Рузскому: «Только один
Родзянко говорил мне чистую правду».
Таким же одиноким оказался М.В. и вскоре после перево­
4

рота: как раньше при Царе он не умел и не хотел летать у пре­
стола, так и с приходом власти народа он не мог потворствовать
толпе демагогией.
Родзянко пришлось подобрать выпавшую из слабых царских
рук власть, но он ни минуты не думал ее узурпировать.
Член Думы и первый комендант Таврического дворца Б.А.
Энгельгардт в письме после смерти М.В. вспоминает эти первые
дни революции еще до отречения Николая II:
«В кабинете Председателя Думы собрался весь временный
комитет. На председательском месте за длинным зеленым сто­
лом сидит Михаил Владимирович Родзянко и на его, всегда уве­
ренном, лице видны сомнения и тревога. Члены временного ко­
митета в один голос настаивают на том, чтобы М.В. взял власть
в свои руки. Ему говорят, что этого «от него ждет страна, что
это его обязанность и от нее он не имеет права уклоняться».
«Что вы мне предлагаете, господа? - отвечает М.В. - Взять
власть в свои руки - да ведь это прямой революционный акт.
Разве я могу на это пойти...»
Тщетно взывая к Царю, он еще тогда надеялся предотвра­
тить бедствие и, только убедившись, что прежней власти не су­
ществует, что носители ее позорно бежали, он пытался остано­
вить развал, но это уже была задача неосуществимая.
Когда все были опъянены революцией, М.В. оставался
абсолютно трезв. В то время имя Родзянко произносилось с во­
сторгом: толпа на улицах встречала его криками «ура», солдаты
и рабочие, являвшиеся в Таврический дворец, прежде всего шли
к нему, большинство общества превозносило его до небес и вы­
ражения благодарности сыпались со всех сторон. Ему присыла­
ли благословения иконами, писали трогательные послания о
том, что он «своим геройским поведением спас тысячи жизней»,
что если бы не он, «столица была бы залита кровью» и т.д. Ха­
рактерно, как выражение мнения аристократии, письмо старого
графа С.Д. Шереметьева. Он писал: «Я понимаю ваши страда­
ния, зная вас за честного русского человека, преданного Монар­
хии и России, но вам другого выхода не было из трагиче­
ского положения и мы вас благодарим и благословляем».
Во временном комитете и в общественных кругах было те­
чение, выдвигавшее на пост главы временного правительства
5

Родзянко, но против его кандидатуры появились возражения
слева и особенно энергичные со стороны П.Н. Милюкова.
«В избрании князя Львова для занятия должности министра
председателя и в отстранении Родзянко, - пишет в своих воспо­
минаниях В.Д. Набоков, - деятельную роль сыграл Милюков и
мне пришлось впоследствии слышать от Павла Николаевича,
что он не редко ставит себе мучительный вопрос: не было бы
лучше, если бы Львова оставили в покое, а поставили Родзянко,
человека, во всяком случае, способного действовать реши­
тельно и смело, имеющего свое мнение и умеющего на нем
настаивать».
Как при царе - Н. Маклаков, Воейков, Вырубова, Распутин
и другие больше всего клеветали на Родзянко, так и после пере­
ворота агитация из среды рабочих и солдатских депутатов была
устремлена не против кого другого, как против Родзянко. Пер­
вый председатель с.р.д. Чхеидзе не стесняется в Таврическом
дворце возбуждать солдат против Родзянко, а в это время на
фабриках, в казармах и на улицах усиленно распускают слухи,
что «Родзянко владеет такими огромными землями, которые
превосходят территорию датского королевства». Агитация эта
имела своей целью скомпрометировать в глазах народа и устра­
нить с политической арены одного из наиболее популярных дея­
телей того времени, человека, стремившегося предотвратить
развал России.
Понимая всю шаткость и ненормальность временного пра­
вительства, поставленного в положение непогрешимой и несме­
няемой власти, М.В. доказывал необходимость создания Верхов­
ного Совета, избранного из среды народных представителей.
Если бы эта мысль была проведена - явилось бы возглавление
власти и было бы кому сменять оказавшихся не на месте членов
временного правительства.
После первых же дней революции М.В. оказался почти
одиноким: большинство депутатов либо прекратило посещать
Таврический дворец, либо вовсе бежало из столицы. Глава пра­
вительства, которому М.В. доказывал всю пагубность его рас­
поряжения об отмене всей администрации на местах, уже не
считался с думским комитетом, а комитет этот не только воз­
главлялся, но и представлялся чуть ли не единолично одним
6

Родзянко. У него осталась только моральная власть, в то время,
как юридическая принадлежала правительству князя Львова, а
фактическая - уже совету рабочих и солдатских депутатов. От­
крыто объявить о том, что Дума отошла в прошлое и что ни у
Думы, ни у ее Председателя больше нет власти - значило бы
похоронить идею народного представительства и с головою вы­
дать членов Думы, обеляя себя самого. Этого по своему харак­
теру М.В. сделать не мог. Кроме того, предвидя неминуемый
крах временного правительства, он считал нужным сохранить
идею Думы (о чем не раз говорил), надеясь, что она может еще
сослужить службу. Позже, в деникинские дни, он пытался во­
скресить эту идею и созвать Думу в Екатеринодаре, но его не
поддержали и не захотели слушать.
Еще до революции 1905 года М.В. было ясно, что тогдаш­
нее государственное устройство России отжило свое время: еще
в январе 1905 г. на дворянском собрании в Екатеринославе М.В.
проводил мысль, что дворянство «на основании ст. 65 положе­
ния о дворянстве» обязано довести до сведения Государя о тех
настроениях, которые неразрывно связаны с неудачами нашего
оружия в Манджурии. Он предлагал «повергнуть к стопам его
величества верноподданнейшие чувства дворянства с указанием,
что существующее положение о государственном совете являет­
ся устарелым и что в совет следует влить свежие силы из вы­
бранных от дворянских обществ и земских собраний». Это
крайне скромное пожелание было тогда признано екатеринославским дворянством слишком радикальным. Перед револю­
цией те же дворяне через Родзянко просили об ответственном
министерстве...
Человек исключительной политической честности, сильной
воли, благородного патриотизма - Родзянко в то же время обла­
дал редким даром государственного предвидения, чем были на­
граждены далеко не многие его современники. Он предупреж­
дал - его голосу не хотели внять; его с разных сторон, снизу и
сверху, звали на авантюру - он не пошел.
Когда брат Царя великий князь Михаил Александрович,
прежде чем подписать отречение, спросил М.В. может ли он га­
рантировать ему безопасность в случае, если он вступит на пре­
стол - Родзянко ответил: «Единственно, что я вам могу гаранти­
7

ровать - это умереть вместе с вами».
На исходе хилого владычества Керенского, которого Род­
зянко не раз убеждал, усовещевал, которому грозил - М.В.
взялся организовать в российском масштабе процесс томившего­
ся тогда в Быхове генерала Корнилова. Защиту Корнилова бра­
ли на себя лучшие адвокаты Москвы и Петрограда и М.В. зару­
чился обещанием некоторых капиталистов дать нужные для ве­
дения процесса средства, - но... пришел большевистский пере­
ворот. И на стенах Петрограда среди множества красных плака­
тов можно было прочесть объявление большевиков, обещавших
пятьсот тысяч тому, кто живым или мертвым доставит в
Смольный институт бывшего Председателя Думы Михаила
Родзянко.
Под охраной донских офицеров М.В. должен был спасаться
из столицы, но и на этом не окончились его муки. Красновский
период на Дону, Ледяной поход, в который пошел Председатель
Думы вместе с зеленой молодежью - горстью храбрецов, пото­
му, что, как он говорил, ему некуда было больше идти, затем
добровольческий период и эмиграция - принесли немало новых
обид и оскорблений Родзянко и приблизили конец его жизни.
Записки Председателя Думы Михаила Владимировича Род­
зянко - лучший памятник этому большому русскому человеку,
для которого превыше всего была - Родина.

8

Последний председатель Государственной Думы
В. Садыков

«Родзянко сделал революцию, он виновник всего нашего го­
ря и несчастья» - вот клич, пущенный с легкой руки бесчестных
людей, стремившихся всеми помыслами своими хотя как нибудь
сложить с себя ту долю ответственности, которая всей тя­
жестью ложится на всю русскую интеллигенцию и в особенно­
сти на те классы, которые непосредственно стояли у власти по­
следнее десятилетие перед революцией или были близки к пра­
вящим кругам того времени.
Этот клич был с особой легкостью воспринят на чужбине
беженской массою в Сербии и эту клевету усиленно культивиро­
вали в народе люди, стоявшие на верхах, взявшие добровольно
на себя заботы о беженцах.
Необходимо им было, не щадя сил и здоровья, поддержи­
вать это нелепое, если не сказать больше, обвинение, ибо со­
вершенно ясно - они боялись вопроса, обращенного к ним: «А
вы, господа хорошие, что делали в то время, что вы сделали,
чтобы спасти родину и несчастного Царя, портретами которого
вы так старательно себя обшиваете здесь, на чужбине?»
Еще более обидно то, что как на виновника несчастья всего
русского народа указывали на Михаила Владимировича и среди
военной среды, среди остатков той доблестной армии, которую
так любил покойный Председатель Г. Думы и на заботы о ко­
торой он положил столько сил и здоровья.
Когда в Сербии началась самая настоящая травля Михаила
Владимировича, чем особенно отличалась натасканная в соответ­
ствующем духе военная молодежь, он долго, кротко и с гро­
мадным достоинством переносивший всевозможные оскорбле­
ния и издевательства, наконец не выдержал и отправился к
уполномоченному по делам русских беженцев Палеологу, к ко­
торому сходились все нити указанной травли.
На вопрос, чем объясняется такая линия поведения этого
почтенного политического деятеля, Палеолог ответил коротко
и довольно определенно:
«Я творю волю, пославшего меня» .
9

Пришлось идти к «пославшему» и свидание с генералом
Врангелем объяснило все.
«Армия не должна заниматься политикой. Нам нужно было
указать на кого нибудь, как на виновника революции, и мы
избрали вас».
Свой тяжелый крест Михаил Владимирович безропотно нес
до конца и никто, за исключением быть может самых близких
ему людей, не чувствовал и не понимал той драмы, которую пе­
реживал этот кристальной честности человек и политический
деятель.
Редко, в минуты слабости он, смотра в глаза, ища, как бы
немедленного ответа, говорил: «А быть может, действительно,
я не все сделал, чтобы предотвратить гибель России».
Эта фраза красной нитью проходила через все его страда­
ния, а первый раз она была им произнесена рано утром в
знаменательный день 27 февраля 1917 года и вот при каких
обстоятел ьствах.
С 23 февраля начались беспорядки на улицах Петрограда,
принявшие к 26-му стихийный характер. В этот день входные
двери Михаила Владимировича не закрывались и к нему, как бы
ища спасения, стекались люди всех рангов и состояний. Сохра­
няя наружное спокойствие, Михаил Владимирович для всех по
обыкновению находил слова утешения, успокаивал по мере сил
и возможности, не скрывая однако серьезности положения.
В это время он тщетно ждал ответа на свои отчаянные те­
леграммы, посланные им в ставку государю.
Тревожное настроение усуглублял окончательно окрепший
к этому дню слух о том, что в кармане у министра внутренних
дел Протопопова уже лежит подписанный царем указ о роспу­
ске Г. Думы. Все понимали, а Михаил Владимирович особенно
больно это чувствовал, что распустить Думу в такой момент
- это бросить зажженую спичку в пороховой погреб, ибо если
еще что сдерживало и что могло еще продлить хоть относитель­
ное спокойствие, так это Дума, на которую были обращены все
взоры.
Около десяти часов вечера я уехал домой. С трудом успоко­
ившись после всего виденного и слышанного, я был около трех
часов ночи разбужен тревожным телефонным звонком. У аппа­
рата был Михаил Владимирович, который просил меня немед­
10

ленно явиться к нему. Я застал его в кабинете за писменным
столом. Он молча протянул мне бумагу... Я понял - это был
указ.
Настала мучительная пауза. Михаил Владимирович сидел в
глубоком раздумье и нервно перебирал пальцами свою бородку.
Затем он встал и начал быстро ходить из угла в угол.
«Все кончено... Все кончено!..» - повторял он несколько
раз, как бы про себя.
Видно было, как дорого стоили ему эти несколько часов.
Многое, я думаю, передумал и перечувствовал этот человек за
это короткое время. Он как то сразу оснулся, постарел, глубо­
кая тень печали легла на его открытое, честное лицо, тень, ко­
торая оставила свой грубый след на всю его жизнь.
Он быстро остановился и с нескрываемой брезгливостью и
злобой сказал:
«Позвоните сейчас ‘этому’ Протопопову».
Я взялся за аппарат, но все мои попытки связаться с мини­
стром внутренних дел были тщетны.
«Очевидно, сбежал герой» - с усмешкой заметил Михаил
Владимирович и вновь заходил по кабинету. Он несколько раз
подходил к письменному столу, брал роковой указ, бегло про­
читывал его снова и снова и опять бросал его на место.
Время подходило к рассвету, я потушил электричество. В
комнате стало как то еще печальнее. Мне бросилось в глаза не­
обыкновенно бледное лицо Михаила Владимировича.
«Попробуйте дозвониться князя Голицына, быть может на
этот раз вам посчастливится».
Я вновь взялся за трубку телефона и мне наконец удалось
нарушить мирный сон председателя совета министров и вызвать
его к телефону.
Михаил Владимирович подошел к аппарату и я услышал те­
перь уже ровный, спокойный голос:
«С добрым утром, ваше сиятельство».
Но тут он вдруг быстро, не отнимая трубки от уха, повер­
нулся ко мне лицом и по его широко открытым глазам я понял,
что происходит что-то недоброе.
Резким движением Михаил Владимирович повесил, почти
бросил, телефонную трубку на аппарат и я услышал уже другой
голос:
11

«Нет, вы не можете себе представить, что сейчас заявил
мне этот председатель совета министров: ‘Очень прошу вас,
Михаил Владимирович, более ни с чем ко мне не обращаться. Я
больше не министр, я подал в отставку’».
С этими словами Михаил Владимирович грузно опустился
на стоящее в углу кресло и закрыл лицо обеими руками.
Настала полная тишина. Слышен был малейший шорох в
комнате ... Звякнул телефонный звонок... Отбой ... Телефон
разъединили. Я понял, что разъединили навсегда.
Снова тишина и я услышал почти шопот:
«Боже мой, какой ужас!.. Без власти ... Анархия...
Кровь...»
И первый раз я увидел на лице Михаила Владимировича
слезы. Он тихо плакал.
Быстро встал, провел рукой по лицу, как бы стряхнув с
себя этим жестом минутную слабость и, взяв меня за руки, при­
тянул к себе и прошептал:
«Нет, нет, все это еще ничего... Все можно перенести, но
меня мучает одно, и эта проклятая мысль гвоздем засела в мою
голову. Скажите мне скорее, неужели я не сделал всего, что от
меня зависит, чтобы предотвратить этот кошмар? этот ужас!
Ведь это гибель России».
Как мог, я старался успокоить Михаила Владимировича и
делал это от чистого сердца, ибо в течении трех с лишком лет я
видел собственными глазами бескорыстную, неустанную борьбу
за правду, безгранично честную, глубокопатриотическую
деятельность Председателя Г. Думы.
«Идемте скорее в Думу, - услышал я снова спокойный го­
лос Михаила Владимировича, - быть может, еще можно что
сделать. Надо спешить».
С этими словами мы вышли в переднюю. Как бы забыв
что-то важное, Михаил Владимирович быстро вернулся обрат­
но, подошел к иконе и как глубоковерующий человек опустился
на колени и трижды перекрестился.
Мы вышли. Шли пешком. Слышался какой-то отдаленный
гул. Щелкали одиночные выстрелы.

*

12

*

*

Честность, правдивость и безграничная доброта - вот от­
личительные черты покойного Председателя Г. Думы. За эту
правду его многие ненавидели, но вместе с тем и боялись.
Я утверждаю, что за время моего секретарствования не было
случая, чтобы когда-нибудь хоть кто-либо из министров ос­
мелился отказать М.В. Родзянко в его просьбе. А писал и
просил он очень много. Не для себя, не ради близких, а
для всех тех, кто только к нему ни обращался. Каждый день
к нему на прием являлись десятками люди всех сословий и
состояний с самыми разнообразными просьбами. Почти всех
принимал Михаил Владимирович лично, выслушивал, для каж­
дого находил доброе, ласковое слово, а затем отсылал ко
мне с кратким приказанием: «Выслушайте подробно и напишите
соответствующему министру».
Бывали случаи, когда я, усумнившись в личности просите­
ля, докладывал об этом Михаилу Владимировичу и всегда он
мне говорил:
«Какой вы злой человек. Всегда вы стремитесь найти в
человеке что-нибудь отрицательное. Помните одно: пусть я
лучше помогу десяти недостойным, чем лишу этой помощи
одного несчастного».
«Я калиф на час, - говорил он часто последнее время, - на­
до пользоваться, пока я у власти. Бог знает, быть может меня
завтра сошлют в Сибирь или повесят, а пока я цел - я должен
помогать ближним».
Все же я довольно часто, памятуя, что отказа в просьбе
Михаила Владимировича быть не может, кривил душой и нико­
му никаких писем не посылал и на этой почве мы неоднократно
ссорились с Михаилом Владимировичем.
Последнее время часто приходилось слышать и читать о
том, что правительство боялось Г. Думы. Это утверждение не
совсем точно: правительство абсолютно не считалось с Думой,
как таковой, оно презирало это, мешавшее им разваливать го­
сударство, учреждение, но оно боялось ее Председателя, ибо
все твердо знали и не раз в этом убеждались, что Михаил Вла­
димирович Родзянко на компромиссы не пойдет, он не остано­
вится ни перед чем и ради правды и справедливости пригвоздит
к позорному столбу всякого, безотносительно его положения и
влияния, кто осмелится посягнуть на честь и достоинство или
благополучие родины.
ф
ф
*
13

Помню характерный случай. Ждали Государя в Думу.
Взволнованный пристав Г. Думы доложил Михаилу Владимиро­
вичу, что в Золотой Книге все первые страницы были уже за­
полнены и предлагал вплести для подписи Императора на пер­
вом месте чистый лист.
«Никаких фокусов и подлогов не надо, - ответил Михаил
Владимирович, - Государь распишется на первом свободном
листе». Он приказал только купить георгиевскую ленту (Госу­
дарь как раз в это время получил Георгиевский крест) и ею
заложили книгу там, где нужно.
Когда Государь, после сказанного им членам Думы слова,
прошел в так называемый Полуциркульный зал, Михаил Влади­
мирович подвел его к Золотой Книге и попросил расписаться.
Государь, открыл первый лист, затем второй, третий. Видя
это, Михаил Владимирович обратился к нему и сказал:
«Опоздали, Ваше Величество, теперь уже придется распи­
саться там, где заложено».
Государь улыбнулся и расписался на указанном ему месте.
Сказанная Государем речь была с точностью записана дву­
мя стенографистками. Эту коротенькую речь Михаил Владими­
рович распорядился золотыми буквами вырезать на мраморной
доске, которую предполагал поместить в Екатерининском зале,
где эта речь была произнесена.
Каково же было его удивление, когда в тот же день вече­
ром от министра Двора пришла бумага, на которой была напи­
сана речь, якобы сказанная Государем. Эта речь была очень
мало похожа на простые хорошие слова Императора.
Михаил Владимирович принял это к сведению и тут же от­
менил свое распоряжение, заявив:
«Вывешивать то, чего никогда не говорил Государь, я нико­
му не позволю», о чем и довел до сведения министра Двора.

*

*

*

Одним из первых после переворота в полном составе в Думу
явился запасной батальон Л.-Гв. Преображенского полка со все­
ми офицерами и командиром полковником кн. Аргутинским
-Долгоруковым. Батальон первые несколько дней нес наружную
и внутреннюю охрану Таврического дворца, а также и караулы
у министерского павильона, где находились арестованные ми­
14

нистры. Солдаты были дисциплинированы и беспрекословно
подчинялись всем приказаниям своих офицеров.
Но вот через несколько дней батальон сменил другой полк,
а преображенцы отправились к себе в казармы.
В тот же день картина совершенно изменилась. В казармы
явились агитаторы и к вечеру все офицеры были арестованы,
подверглись всевозможным издевательствам и, как потом мне
рассказывали, к ним в комнату ворвались окончательно распро­
пагандированные, обезумевшие и вооруженные до зубов их же
солдаты, обезоружили офицеров, хватали их и тащили для не­
медленной расправы во двор казарм.
Кто-то догадался крикнуть: «Товарищи, тащите их в Думу
- там разберут».
Этот призыв спас несчастных. Всех офицеров, как они бы­
ли, без шинелей, без фуражек, гурьбой, по морозу и снегу,
гнали в Думу. Их втащили в Екатерининский зал. Возбуждение
росло с каждой минутой. Уже раздавались крики: «Бей измен­
ников, бей предателей».
Случайно увидев эту картину, я понял, что спасти положе­
ние может только Михаил Владимирович. Я бросился к нему.
Через несколько минут в зале появилась могучая фигура
Председателя Г. Думы. Воцарилась тишина. Громовым голосом
он приказал немедленно освободить офицеров и вернуть им ору­
жие, а затем, обратившись к солдатам, громил их и в конце кон­
цов выгнал обратно в казармы. В полном порядке солдаты,
молча, покинули помещение Думы. После этого случая в ба­
тальоне надолго воцарился относительный порядок.
Офицеры со слезами на глазах благодарили Михаила Вла­
димировича за спасение и просили разрешения на эту ночь
остаться в Думе. Они говорили, что только за спиной ее Пред­
седателя они чувствуют себя вне опасности.
Не одну тысячу жизней спас Михаил Владимирович, за то и
отблагодарили они его впоследствии, забыв, как в свое время
целовали ему руки.
Громадный кабинет Председателя Г. Думы был переполнен
и ночь и день людьми, искавшими спасения. В большинстве слу­
чаев это были видные военные и сановники, бросившие все и
бежавшие от опасности, которая им и не угрожала. Здесь они
чувствовали себя как за каменной стеной.
15

Помню, как сейчас, видную фигуру начальника военно-ав­
томобильной части генерала Секретева. Этот почтенный гене­
рал, пользвавшийся в свое время благодаря Распутину, большим
влиянием, где только мог, всегда старался выказать свое прене­
брежение Председателю Г. Думы. Теперь он сюда прибыл од­
ним из первых и с разрешения Михаила Владимировича без за­
зрения совести расположился в его кабинете, как у себя дома.
Как-то увидев меня, он обратился со следующими словами:
«Если я не ошибаюсь, я имею честь говорить с секретарем
Председателя Думы?»
Я поклонился.
«Не откажите в любезности доложить его превосходитель­
ству, что я умоляю его дать мне возможность работать на
общее святое дело, хотя бы в роли писца. Я ведь канцелярию
хорошо знаю».
Гадко вспомнить. Я посоветовал генералу лучше вернуться
в свою часть, где наверное он гораздо нужнее и полезнее,
чем в Думе.
Мы расстались, а генерал вновь вернулся в «свой» кабинет.
В эти первые дни, вообще, не было отбоя от предложений
своих услуг со стороны людей, занимавших видное положение
до переворота, а в Думу шли работать все, начиная с рабочих и
кончая сановниками.
Помню, по телефону из дворца великого князя Константина
Константиновича ко мне обратились два его сына и просили пе­
редать Председателю Г. Думы, что они не могут в такое время
ничего не делать и предлагали себя в распоряжение его пре­
восход ител ьства.
Я доложил об этом Михаилу Владимировичу, который при­
казал благодарить молодых князей, но вместе с тем убедительно
просить их сидеть во дворце и никуда не выходить.

*

*

*

Помню последний доклад Михаила Владимировича Госуда­
рю. Тучи на политическом горизонте сгущались все более и
более. Какая-то невидимая рука старательно разрушала все, что
с таким неимоверным трудом созидалось немногими благомыс­
лящими людьми, стоявшими на страже интересов государства.
Положение становилось невыносимым.
16

Михаил Владимирович решил снова ехать к Государю и еще
раз попытаться открыть ему весь ужас создавшегося положе­
ния. Аудиенция была получена и Михаил Владимирович уехал.
По обыкновению я выехал на вокзал встретить его по воз­
вращению из Царского Села. Подошел поезд. Из вагона в при­
дворном мундире вышел Михаил Владимирович. По его лицу и
фигуре я без слов понял, что мало хорошего он привез с собой.
Проходя молча по перрону, мы встретили начальника стан­
ции, который низко поклонился. «Здавствуйте», - любезно
ответил Михаил Владимирович, а затем обратившись ко мне,
заметил:
«Вот человек и не подозревает, что видит меня в этом на­
ряде последний раз».
Мы сели в автомобиль. На мой вопрос, что означают его
последние слова, Михаил Владимирович мне ответил:
«Я сегодня сказал Государю, что я у него в последний раз и
больше его никогда не увижу. Я убежден, что это действитель­
но так, я это ясно чувствую».
Разговор умолк. Михаил Владимирович задумался. Через
несколько минут он вновь взволнованно заговорил:
«Вы подумайте только, что делается. Я лишен возможности
сделать секрет из моего посещения Государя, а что же полу­
чается. Сегодня, прибыв во дворец, я узнал, что передо мной
Государем был принят Протопопов. Совершенно ясно - это бы­
ло стремление в соответствующем духе подготовить Государя к
моему докладу и это я почувствовал с первых же произнесенных
мною слов. Быть может мне все же горячей речью, неопровер­
жимыми доводами и удалось хоть немного поколебать Государя
и заставить его задуматься над тем бедствием, которое неми­
нуемо грозит престолу и государству, но что же далее... при
выходе я столкнулся с Щегловитовым. Это уже тяжелая артил­
лерия и я убежден, что после выступления «этого орудия»,
от моего доклада в голове Государя ничего не осталось. Я
ломлюсь в открытую дверь и ясно вижу, что спасения нет и
быть не может».
Михаил Владимирович был прав: это было его последнее
свидание с Государем.

♦

*

*
17

С 27 февраля, день за днем, с утра и до вечера, к Думе
являлись всевозможные делегации, приходили непрерывной ве­
реницей полки в полном составе, рабочие всех заводов и фа­
брик, учащиеся и т.д. В толпе царило радостное и восторженное
настроение, всюду сохранялся порядок. У всех на устах было
имя М.В. Родзянко, к которому шли и шли без конца. По много
раз приходилось Михаилу Владимировичу выходить к толпе и
объяснять народу создавшееся положение. Михаил Владимиро­
вич выбивался из сил.
Свивший себе тут же в Думе прочное гнездо совет рабочих
депутатов первое время держался как-то в стороне. Появились и
из их лагеря ораторы, речи которых сначала лились в унисон с
тем, что говорилось от имени Думы. Однако скоро картина рез­
ко изменилась. Тон представителей этой организации стал ме­
нять свою окраску. Уже чувствовались демагогия и пораженче­
ство. Последнее обстоятельство сильно беспокоило Михаила
Владимировича, который не мог один бороться с этими явле­
ниями. Ряды членов Г. Думы, разделявших первое время непо­
сильный одному человеку труд, стали редеть. Наконец настало
время, когда уже окончательно изнемогавший Михаил Владими­
рович не мог найти себе заместителя. Часто он рассылал во все
концы гонцов за поисками членов Г. Думы, которых найти, од­
нако не удавалось. Совет рабочих депутатов блестяще восполь­
зовался создавшимся положением и быстро, очень талантливо,
наладил дело пропаганды. И вот народ, стремившийся узнать
правду и желавший понять происходящее, шел за разъяснения­
ми в Думу, а здесь его встречали не депутаты, и народ получал
«соответствующие» разъяснения и инструкции, приведшие его в
результате к 25 октября.
Использовав до конца Г. Думу, совет рабочих депутатов с
легкой душой переехали в полном составе в Смольный инсти­
тут, где и продолжал свою разрушительную работу.
Пять суток не выходил Михаил Владимирович из Думы. С
большим трудом его удалось уговорить поехать домой отдох­
нуть. Но едва он добрался до своей квартиры, как снова явились
делегаты и умоляли Михаила Владимировича приехать немед­
ленно в Думу, где его появления ждет громадная толпа.
Все улицы были запружены народом. Автомобиль с трудом
продвигался вперед. Люди, давя друг друга, стремились к авто­
мобилю, чтобы ближе видеть своего Председателя Г. Думы.
18

Многие пытались поцеловать его руку, многие плакали. Против
американского посольства толпа остановила автомобиль и тре­
бовала слова Председателя Г. Думы. Эту картину увидел со
своего балкона посол северо-американских Соединенных Шта­
тов Фрэнсис и жестом пригласил Михаила Владимировича к
себе. Мы поднялись к послу и здесь с балкона Михаил Влади­
мирович произнес речь, все время прерываемую восторженны­
ми криками народа. Михаила Владимировича на руках донесли
до автомобиля.
После произнесенной им около Думы речи, народ снова на
руках отнес его в автомобиль. Здесь к Михаилу Владимировичу
подошли начальники военно-учебных заведений и просили ска­
зать несколько слов воспитанникам, выстроенным шпалерами
вдоль улицы.
Слова Михаила Владимировича были покрыты несмолкае­
мыми криками «ура» военной молодежи и звуками оркестров.
Царило повсюду восторженное ликующее настроение и если
кто был опечален в эти дни, так это только один Михаил
Владимирович Родзянко.

♦

♦

♦

Да простит мне незабвенный Михаил Владимирович за эти
скромные строки, которые я посвятил его памяти. Не для его
защиты хотел я по мере сил и возможности восстановить в па­
мяти приведенные мною факты из его жизни.
В защите Михаил Владимирович не нуждается.
Я считал необходимым дополнить тот обширный матерьял,
который в этой работе дает сам покойный, описанием событий,
которым я был личным свидетелем и о которых естественно
не мог упомянуть покойный Председатель Г. Думы в своих
записках.
Недалеко то время, когда историк разберется в уже нако­
пленном громадном матерьяле и будет наконец сказано веское
слово, которое положит предел всем тем нелепым слухам,
сплетням и инсинуациям, так старательно распускаемым воль­
ными и невольными врагами правды и справедливости.
Белград 1924 г.
19

КАК СОЗДАВАЛИСЬ ЗАПИСКИ
М.В. РОДЗЯНКО

Когда я давала читать рукописи «Крушение Империи», то
слышала такие отзывы: «Ну да! Все это задним числом можно
было придумать». Поэтому считаю своим долгом рассказать как
создалось «Крушение Империи».
Дело было так:
В год избрания своего председателем Думы, Михаил Влади­
мирович Родзянко приехал с женой в свое имение «Отраду», где
мы с мужем жили. В то время гостили у нас их большие друзья
Бродницкие и они обратились к Михаилу Владимировичу со сло­
вами: «В Екатеринославе ходят слухи упорно о каком-то Распу­
тине. Объясните нам, что это все значит?» Михаил Владимиро­
вич стал им рассказывать, а я схватила тетрадь и начала запи­
сывать. «Я тебе запрещаю», обратился ко мне отец моего мужа.
Но я ответила: «Папа, я пишу не для тебя и для себя... мои де­
ти когда-нибудь обратиться ко мне с вопросом, а я не буду
знать, что им ответить».
Он перестал протестовать, а я продолжала записывать.
Когда он уехал, жена его оставалась с нами и я с ней при­
вела в порядок мои записи. Тогда был записан разговор пред­
седателя Думы с Императрицей Марией Федоровной и немного
дальше.
Потом я заносила в мою тетрадь то, что писала нам моя
свекровь из Петербурга, также рассказы приезжавших из сто­
лицы, сверяя это со сведениями из газет. Когда мы бежали,
конечно, многое пришлось бросить, но эти мои записи я всюду
таскала за собой.
Когда мы наконец обосновались в Югославии, незадолго до
своей смерти, Михаил Владимирович все это проверил и кое-что
добавил. Так был вставлен его разговор с великой княгиней Ма­
рией Павловной и ее сыновьями. Знаменательный разговор о
котором он до того никому не говорил, даже своей жене.
20

У меня были записаны и события первых дней революции,
но внезапная смерть Михаила Владимировича помешала это
проверить и я решила это бросить, когда мы бежали уже из
Югославии.
После смерти Михаила Владимировича, «Крушение Импе­
рии» было напечатано в XVII томе Архива Революции В. Гес­
сена; конечно без моих добавлений вставленных уже в Америке.
Для сведения интересующихся сообщаю, что разговор по
прямому проводу в первые дни революции, между Михаилом
Владимировичем и генералом Рузским напечатан в Архиве Ре­
волюции в томе третьем.

Елизавета Родзянко
Февраль 1976 года

21

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
Приступая к изложению событий, предшествовавших рево­
люции, и обстоятельств, при которых или, вернее, в силу ко­
торых появился при Дворе Императора Николая Второго Гри­
горий Распутин и получил столь пагубное влияние на ход госу­
дарственных дел, я отнюдь не имею в виду стремление набро­
сить тень на личность мученически погибшего русского Царя.
Жизнь его несомненно была полна лучших пожеланий блага и
счастья своему народу. Однако, он не только ни в чем не до­
стиг, благодаря своему безволию, мягкости и легкому подчине­
нию вредным и темным влияниям, а, напротив, привел страну к
царящей ныне смуте, а сам со своей семьей погиб мученической
смертью.
Мне, как близко стоявшему к верхам управления России,
кажется, что я не вправе сохранять в тайне эти темные стра­
ницы жизни русского царства, страницы - раскрывшиеся во вре­
мя такой несчастливой для нас мировой войны. Потомство наше
себе в назидание должно знать все прошлое своего народа во
всех его подробностях и в ошибках прошлого черпать опыт для
настоящего и будущего. Поэтому всякий, знающий более или
менее интимные детали, имеющие исторический интерес и госу­
дарственное значение, не имеет права скрывать их, а должен
свой опыт и осведомленность без всякого колебания оставить
потомству.
С этой точки зрения я и прошу читателей отнестись к на­
стоящим запискам. Быть объективным в своем изложении - моя
цель, резкого же или пристрастного отношения к рассматри­
ваемой эпохе я буду тщательно избегать.
Так или иначе, но начало разложения русской обществен­
ности, падение престижа Царской власти, престижа и обаяния
самой личности Царя, роковым образом связаны с появлением
при русском Дворе и его влиянием на жизнь Двора Григория
Распутина. И виновным в том, что его влияние имело гибель­
ные последствия для всего государства, нельзя считать, однако,
Императора Николая Второго, но несомненно, и главным обра­
зом, тех государственных деятелей и приближенных к Импера­
22

торскому Двору лиц, которые не поняли или не хотели понять в
своих личных выгодах и расчетах глубину тойпропасти, в кото­
рую могут быть ввержены не только Императорская Семья, но
и вся Россия. Обаяние Царского престола было замарано нали­
чием вблизи его безнравственного и грязного проходимца. Эти
лица должны были, не щадя себя, если им интересы и судьбы
родины были выше личных выгод и соображений, мужественно
сплотиться во имя блага Родины и спасти ее от могущих быть
страшных потрясений. На деле этого не было. Люди, долг ко­
торых заключался в упорной борьбе с нарождающимся злом,
этого долга перед Родиной не исполнили. Они, напротив, в лич­
ных выгодах поддерживали тлетворное влияние Распутина на
Царскую Семью, видя в нем верное орудие для достижения
своих тщеславных и корыстных целей.
Я самым решительным образом отбрасываю появившиеся в
последние дни царствования Николая Второго недостойные и
грязные инсинуации на Царскую Чету, все те памфлеты буль­
варного характера, которые принимались легко на веру взбудо­
раженной, легковерной толпой. Долгом совести я считаю заве­
рить, что причины влияния Распутина лежат более глубоко.
Они относятся к области болезненного мистицизма Импера­
трицы Александры Феодоровны, мистицизма, который посто­
янно и искуственно поддерживался Распутиным и его приспеш­
никами, но ни в какой степени не основывались на интимных
отношениях.
В своем изложении я буду базироваться на многих до­
кументах, имеющихся у меня, и на сохранившихся
личных записках. Мне придется, однако, иногда приводить и
бродившие в русском обществе слухи и рассказы, которые дают
прямое отражение настроения умов описываемой эпохи.

23

I
Мистицизм Царицы и «пророки» с Запада. Епископ Феофан и
появление Распутина. В чем сила его влияния на Царицу.
Столкновение с Гермогеном н Илнодором
и об. прокурором Синода Саблером.

К тому времени, когда после Японской войны я по избра­
нию екатеринославского губернского земства сделался членом
Г. Совета, относится и знакомство мое, более или менее, близ­
кое, с высшими правящими сферами, а следовательно сделались
доступными многие интимные подробности быта этих сфер, не­
доступные и неизвестные широкой русской публике.
Общее мнение, и несомненно правильное, заключалось в
том, что Императрица Александра Феодоровна еще с малых лет
имела склонность к мистическому миросозерцанию; это свой­
ство ее природы, по мнению многих наследственное, крепло и
усиливалось с годами, а в описываемый мною период достигло
религиозной мании, скажу даже, религиозного экстаза: - вера в
возможность предсказаний будущего со значительной долей
суеверия.
Причины такого ее душевного состояния объяснить, конеч­
но, трудно. Было ли это последствием частого деторождения,
упорной мысли о желании иметь Наследника, когда у нее рож­
дались все дочери, или крылось ли это настроение в самом ее
душевном существе - определить я не берусь.
Но факт ее болезненного мистического и склонного к вере
в сверхестественные явления настроения, даже к оккультному,
24

- вне всякого сомнения.
Это обстоятельство было немедленно учтено дальновидны­
ми политиками Западной Европы, изучавшими всегда более
внимательно нас, русских, и особенно придворные настроения.
Чтобы иметь сильную руку при дворе русском и, быстро ориен­
тировавшись в создавшемся положении, они немедленно решили
использовать это настроение.
В начале 1900 года стали появляться при Императорском
русском дворе несколько загадочные апостолы мистицизма,
таинственные гипнотизеры и пророки будущего, которые при­
обретали значительное влияние на мистически настроенный ум
Императрицы Александры Феодоровны. В силу доверия, кото­
рое оказывалось этим проходимцам Царской Семьей, вокруг
них образовывались кружки придворных, которые начинали
приобретать некоторое значение и даже влияние на жизнь им­
ператорского двора.
В этих кружках тайное, незаметное участие принимали без
сомнения и агенты некоторых иностранных посольств, черпая
таким образом все необходимые для них данные и интимные
подробности о русской общественной жизни. Так например, за
это время появился некий Филипп. Он отвечал, как нельзя луч­
ше, тому типу людей, которые, пользуясь своим влиянием на
психологию царственной Четы, готовы служить всякому делу и
всяким целям за достаточное вознаграждение.
Ко двору этот господин был введен двумя великими княги­
нями. Но вскоре агент русской тайной полиции в Париже Рачковский донес в Петербург, что Филипп темная и подозритель­
ная личность, еврей по национальности и имеет какое-то отно­
шение к масонству и обществу «Гранд Альянс Израелит». Меж­
ду тем Филипп приобретал все большее влияние. Он проделы­
вал какие-то спиритические пассы и сеансы, предугадывал бу­
дущее и убеждал Императрицу, что у нее непременно явится на
свет в скором будущем сын, Наследник престола своего отца.
Филипп приобрел такую силу при дворе, что агент Рачковский
был сменен за донос его на Филиппа. Но как-то загадочно исчез
и Филипп при своей поездке в Париж.
Не успел он исчезнуть с петербургского горизонта, как ему
на смену появился в высшем обществе такой же проходимец,
якобы, его ученик, некий Папюс, который в скором времени и
25

тем же путем был введен ко двору.
Не могу не отдать справедливости тогдашним руководите­
лям русской внутренней политики и высшим иерархам Церкви.
Они были озабочены столь быстро приобретаемым влиянием
приезжающих, а может быть, и подсылаемых загадочных
субъектов.
Власти светские были озабочены возможностью сложных
политических интриг, так как в силу доверия, оказываемого им,
Царями, вокруг них образовывались кружки придворных, имев­
ших, конечное виду только свои личные дела, но способные и
на худшее.
Власть же духовная в свою очередь, опасалась возникнове­
ния в высшем обществе сектантства, которое могло бы пойти
из придворных сфер и которое пагубно отразилась бы на право­
славной русской церкви, примеры чему русская история знает в
царствование Императора Александра I.
Совокупными ли усилиями этих двух властей или в силу дру­
гих обстоятельств и происков, но Папюс вскоре был выслан и
его место занял епископ Феофан, ректор С.П.Б. духовной Ака­
демии, назначенный к тому же и еще духовником Их Величеств.
По рассказам передаваемым тогда в петербургском обществе,
верность которых документально доказать я, однако, не берусь,
состоялось тайное соглашение высших церковных иерархов в
том смысле, что на болезненно настроенную душу молодой Им­
ператрицы должна разумно влиять православная Церковь, стоя
на страже и охране православия, и, всемерно охраняя его, бо­
роться против тлетворного влияния гнусных иностранцев, пре­
следующих очевидно совсем иные цели.
Личность преосвященного Феофана стяжала себе всеобщее
уважение своими прекрасными душевными качествами. Это был
чистый твердый человек, христианской веры в духе истого пра­
вославия и христианского смирения. Двух мнений о нем не было.
Вокруг него низкие интриги и происки быть не могли бы, ибо
это был нравственный и убежденный служитель Алтаря Господ­
ня, чуждый политики и честолюбивых запросов.
Тем более непонятно и странным покажется то обстоятель­

26

ство, что к Императорскому двору именно им был введен
Распутин.
Надо полагать, что епископ Феофан глубоко ошибся в
оценке личности и душевных свойств Распутина. Этот умный и
тонкий, хотя почти неграмотный мужик ловко обошел кротко­
го, незлобивого и доверчивого епископа, который по своей чи­
стоте душевной не угадал всю глубину разврата и безнравствен­
ности внутреннего мира Григория Распутина. Епископ Феофан
полагал несомненно, что на болезненные душевные запросы
молодой Императрицы всего лучше может подействовать про­
стой, богобоязненный верующий православный русский человек
ясностью, простотой и несложностью своего духовного мировоз­
зрения простолюдина. Епископ Феофан, конечно думал, что
богобоязненный старец, каким он представлял себе Распутина,
именно этой ясной простотой вернее ответит на запросы Госу­
дарыни и легче, чем кто другой, рассеит сгустившийся в душе ее
тяжелый мистический туман. Но роковым образом честный
епископ был жестоко обморочен ловким пройдохой и впослед­
ствии сам тяжко поплатился за свою ошибку.
Кто же был по существу своему Григорий Распутин. Его
curriculum vitae до появления его на государственной арене уста­
новлено документально.
Крестьянин села Покровского Тобольской губернии, Распу­
тин, повидимому, мало чем отличался от своих односельчан,
был рядовым мужиком среднего достатка.
Из следственного о нем дела видно, что с молодых лет имел
наклонности к сектантству; его недюжинный пытливый ум ис­
кал какие-то неизведанные религиозные пути. Ясно, что проч­
ных христианских основ в духе православия в его душе заложе­
но не было и поэтому и не было в его мировоззрении никаких
соответствующих моральных качеств. Это был, еще до появле­
ния его в Петербурге, - субъект, совершенно свободный от вся­
кой нравственной этики, чуждый добросовестности, алчный до
материальной наживы, смелый до нахальства и нестесняющийся
в выборе средств для достижения намеченной цели.
Таков нравственный облик Григория Распутина на основа­
нии следственного о нем дела, бывшего у меня в руках. Из это­
го же дела я почерпнул и следующие сведения. Местный свя­
щенник села Покровского стал замечать странные явления во
Дворе Григория Распутина.
27

Была возведена в глухом углу двора какая-то постройка,
без окон, якобы баня. У Распутина сумерками стали собираться
какие-то таинственные сборища. Сам Распутин часто стал отлу­
чаться в Абалакский монастырь вблизи Тобольска, где содержа­
лись разные лица, сосланные туда за явную принадлежность к
разным религиозным сектам. Пока местный священник высле­
живал подозрительные обстоятельства, происходящие во дворе
Распутина, этот последний решил испытать счастье вне родного
села и махнул прямо в Петербург. Документально установить
каким образом Распутин сумел втереться в доверие к епископу
Феофану, мне не удалось. Слухов было так много, что на точ­
ность всех этих разговоров полагаться нельзя. Указывали, как
на посредника между епископом Феофаном и Распутиным, на
священника Ярослава Медведя, духовника одной из русских ве­
ликих княгинь, ездившего почему-то в Абалакский монастырь
или туда сосланного, где он будто бы познакомился с Распути­
ным и привез его с собой. Эта версия наиболее вероятная, но
были и другие. Но как бы там ни было, вначале 1900 годов, еще
до китайской войны, мы видели уже Распутина в большой бли­
зости к епископу Феофану, духовнику Их Величеств; недально­
видный архипастырь ввел его ко Двору в качестве старца и на­
четчика, которыми еще при московских Царях кишмя кишели
терема Цариц московских.
Распутин на первых порах держал себя очень осторожно и
осмотрительно, не подавая виду о своих намерениях. Естествен­
но, что он осматривался, изучал придворный быт и придворных
людей, придворные нравы и своим недюжинным умом делал из
своих наблдений надлежащие для своей дальнейшей деятельно­
сти выводы. Этим он не только укрепил веру в себя своего по­
кровителя епископа Феофана, но приобрел еще влиятельного
сторонника в лице епископа саратовского Гермогена, впослед­
ствии члена св. Синода, сознавшего в конце концов свое за­
блуждение и много за него пострадавшего. Сторонником же
Распутина явился небезызвестный иеромонах Илиодор, но про
последнего определенно говорили, что это карьерист и прово­
катор, хотя своим пылким темпераментом и горячим красноре­
чием был одно время в Саратове идолом толпы, народным три­
буном и несомненно пользовался огромным влиянием на народ­
28

ные массы в Саратове и Царицыне, имея там могучего покро­
вителя в лице местного епископа Гермогена.
В этот период времени Распутин не выходил из роли бого­
боязненного, благочестивого старца, усердного молитвенника и
ревнителя православной Церкви Христовой. Во время тяжелого
лихолетия японской войны и революции 1905 года он всячески
утешал Царскую Семью, усердно при ней молился, заверял, что
де при его усердной молитве с Царской Семьей и Наследником
Цесаревичем не может случиться никакой беды, незаметно при­
обретал все большее и большее влияние и наконец получил зва­
ние «Царского лампадника», т. е. заведывающего горевшими
перед святыми иконами неугасимыми лампадами.
Таким образом он получил беспрепятственный вход во дво­
рец Государя и сделался его ежедневным посетителем по долж­
ности своей, вместо спорадических его там появлений по при­
глашению. Надобно при этом заметить, что Император Нико­
лай II был большой любитель, знаток и ценитель св. икон древ­
него письма и обладал редкой и высокоценной коллекцией тако­
вых, которую очень бережно хранил. Надо полагать, что вверяя
попечению Распутина столь чтимое им собрание икон, Государь
несомненно проявлял к новопожалованному царскому лампаднику известное доверие, считая проявлемое им благочестие
искренним и правдивым, а его самого достойным хранителем
св. ликов.
Почувствовав таким образом под собою твердую почву,
Распутин постепенно меняет тактику, отдаваясь мало по
малу своим безнравственным наклонностям и сектантским
побуждениям.
По мере того, как затихли революционные волны и жизнь
государства входила исподволь в нормальное русло, стали хо­
дить, сначало неопределенно, неясно слухи о проделках этого
пройдохи. Потом определеннее и точнее стали указывать на то,
что Распутин основывает хлыстовские корабли с преобладанием
в них молодых женщин и девиц. Стали поговаривать, что Распу­
тина часто видят в отдельных номерах петербургских бань, где
он предавался дикому разврату. Стали называть имена лиц выс­
шего общества, якобы последовательниц хлыстовского вероуче­
ния Распутина. Мало по малу гласность росла, стали говорить
уже громко, что Распутин соблазнил такую-то, что две сестры,
29

молодые девицы, им опозорены, что в известных квартирах
происходят оргии, свальный грех. В моем распоряжении нахо­
дилась целая масса писем матерей, дочери которых были опозо­
рены наглым развратником. В моем же распоряжении имелись
фотографические группы так называемого «хлыстовского кора­
бля». В центре сидит Распутин, а кругом около сотни его после­
дователей: все как на подбор молодые парни и девицы или жен­
щины. Перед ним двое держат большой плакат с избранными и
излюбленными хлыстами изречениями св. Писания. Я имел так­
же группу гостинной Распутина, где он снят в кругу своих по­
клонниц из высшего общества и, к удивлению своему, многих из
них узнал. Мне доставили два портрета Распутина: на одном из
них он в своем крестьянском одеянии с наперстным крестом на
груди и с поднятой, сложенной трехперстно, рукой, якобы для
благословения. На другом он в монашеском одеянии, в клобуке
и с наперстным крестом. У меня образовался целый том обли­
чительных документов. Если бы десятая доля того материала
только, который был в моем распоряжении, была истинной то и
этого было бы довольно для производства следствия и предания
суду Распутина. Ко мне как к Председателю Г. Думы, отовсюду
неслись жалобы и обличения преступной деятельности и раз­
вратной жизни этого господина.
Наконец дело перешло на страницы повседневной печати.
Цензурный комитет и министерство внутренних дел переполо­
шились не на шутку, конечно, имея через департамент поли­
ции и его агентуру гораздо более точные сведения и неопро­
вержимые доказательства справедливости бродящих в обществе
слухов. Положение государственной власти было до нельзя
трудное. Она не могла не понимать, в какую бездну влечет
Распутин царскую Чету, а с другой стороны влияние на по­
следнюю отвратительного сектанта становилось все сильнее
и могущественнее.
Чем же объяснить это роковое влияние, несомненно поло­
жившее начало русской революции, ибо оно первое поколебало
веру в престиж царской власти и растлило народную совесть.
Вне всякого сомнения, Григорий Распутин помимо недю­
жинного ума, чрезвычайной изворотливости и ни перед чем не
останавливающейся развратной воли, обладал большой силой
гипнотизма. Думаю, что в научном отношении он представлял
30

исключительный интерес. В этом сходятся решительно все, его
сколько-нибудь знавшие, и силу этого внушения я испытал лич­
но на себе о чем буду говорить впоследствии.
Само собой разумеется, что на нервную, мистически на­
строенную Императрицу, на ее мятущуюся душу, страдавшую
постоянным страхом за судьбу своего сына, Наследника престо­
ла, всегда тревожную за своего Державного мужа - сила гипно­
тизма Григория Распутина должна была оказывать исключи­
тельное действие. Можно с уверенностью сказать, что он совер­
шенно поработил силою своего внушения волю молодой Импе­
ратрицы. Этой же силой он внушил ей уверенность, что пока он
при Дворе, династии не грозит опастности. Он внушил ей, что
он вышел из простого серого народа, а потому лучше, чем кто
-либо может понимать его нужды и те пути, по которым надо
идти, чтобы осчастливить Россию. Он силой своего гипнотизма
внушил Царице непоколебимую, ничем не победимую веру в се­
бя и в то, что он избранник Божий, ниспосланный для спасения
России.
Вдобавок, по мнению врачей, в высшей степени нервная
Императрица страдала зачастую истерически нервными припад­
ками, заставлявшими ее жестоко страдать, и Распутин применял
в это время силу своего внушения и облегчал ее страдания. И
только в этом заключался секрет его влияния. Явление чисто
патологическое и больше ничего. Мне помниться, что я говорил
по этому поводу с бывшим тогда председателем совета минист­
ров И.Л. Горемыкиным, который прямо сказал мне: «C’est une
question clinique».
Тем отвратительнее мне было всегда слышать разные гряз­
ные инсинуации и рассказы о каких-то интимных отношениях
Распутина к Царице. Да будет грешно и позорно не только тем,
кто это говорил, но и тем, кто смел тому поверить. Безупреч­
ная семейная жизнь царской Четы совершенно очевидна, а тем,
кому как мне довелось ознакомиться с их интимной перепиской
во время войны, и документально доказано. Но тем не менее,
Григорий Распутин был настоящим оракулом Императрицы
Александры Феодоровны и его мнение было для нее закон. С
другой стороны Императрица Александра Феодоровна, как на­
тура исключительно волевая, даже деспотическая, имела не­
ограниченное подавляющее влияние на своего лишенного всяко­
31

го признака воли и характера, августейшего Супруга. Она суме­
ла и его расположить к Распутину и внушить ему доверие, хотя
я положительно утверждаю на основании личного опыта, что в
тайниках души Императора Николая II до последних дней его
царствования все же шевелилось мучительное сомнение. Но тем
не менее Распутин имел беспрепятственный доступ к Царю и
влияние на него.
Мне говорил следующее мой товарищ по пажескому корпу­
су и личный друг, тогда дворцовый комендант генерал-адьютант
В.Н. Гедюлин: «Я избегал постоянно знакомства с Григорием
Распутиным, даже уклонялся от него потому что этот грязный
мужик был мне органически противен. Однажды, после обеда
Государь меня спросил: ‘Почему вы, В.Н., упорно избегаете
встречи и знакомства с Григорием Ефимычем?’ Я чистосердеч­
но ему ответил, что он мне в высшей степени антипатичен, что
его репутация далеко нечистоплотная и что мне, как вернопод­
данному, больно видеть близость этого проходимца к священной
Особе моего Государя. ‘Напрасно вы так думаете, - ответил мне
Государь, - он хороший, простой, религиозный, русский чело­
век. В минуты сомнений и душевной тревоги я люблю с ним
беседовать и после такой беседы мне всегда на душе делается
и легко, и спокойно’».
Вот какое влияние через Императрицу имел Распутин на
Императора Николая II. Удивляться поэтому, что всякие често­
любцы, карьеристы и разные темные аферисты окружали тол­
пою Распутина, видя в нем доступное орудие для проведения
личных, корыстных целей, - нечего. И в этом обстоятельстве
заключалась затруднительность государственной власти, обязан­
ной свято хранить и блюсти неприкосновенность ореола и пре­
стижа власти верховной. Не надо забывать при этом, что в
кружке Распутина были весьма влиятельные сановники, как на­
пример: Штюрмер, обер-прокур св. Синода Саблер, митрополит
Питирим и др.
Как я уже сказал, разговоры о похождениях Распутина пе­
решли на странницы печати. Толки эти пока концентрировались
в столичной прессе, а провинция еще не ознакомилась с ними и
время упущено не было. Разгоревшийся пожар можно было еще
легко потушить. Но вместо того, чтобы понять весь ужас со­
здавшегося положения, чреватого самыми мрачными последст­
32

виями, вместо того, чтобы, дружно сплотившись, в корне пре­
сечь возраставшую вокруг царского престола грозную опас­
ность, в размерах и значении которой Император и Императри­
ца, очевидно, не отдавали себе отчета, высшие государственные
чины разделились на два враждебных лагеря - распутинцев и
антираспутинцев. К сожалению, была и третья группа сановни­
ков - нейтральная, которая хотя и понимала положение и скор­
бела искренно о нем, но, имея возможность противустоять беде,
из малодушия, а может быть и личных расчетов - упорно безмолствовала, не противясь злу. К группе, которая открыто дер­
жала сторону Распутина, надо отнести: об. прокурора св. Сино­
да В.К. Саблера, его товарища Даманского, законоучителя Цар­
ских детей протоиерея Васильева, генерала Воейкова, митропо­
лита Питирима, гофмейстера Танеева, его дочь Вырубову, В.В.
Штюрмера и многих им подобных. Во главе второй группы
стоял до своей смерти П.А. Столыпин, со своими сотоварищами
министрами, митрополит петербургский Антоний, сознавшие
свою ошибку епископы Гермоген и Феофан и многие другие.
Ясно, что такое деление высших сановных лиц только облегча­
ло действие Распутинских сторонников. Пользуясь его влия­
нием, последние просто устраняли своих противников интригою
и происками, очищая последовательно все препятствия на своем
пути, усиливая этим значение и удельный вес своего предстате­
ля. Нельзя забывать при этом, что постепенное возвышение и
успех в своих начинаниях сторонников Распутина создавал со­
блазн для инаковерующих и случаи перебежки из антираспутинского лагеря в распутинский стали учащаться. Даже в нейтраль­
ной группе чувствовалось колебание... Но несомненно, что ес­
ли бы высшие слои русского общества дружно сплотились и
Верховная власть встретила серьезное, упорное сопротивление
ненормальному положению вещей, если бы Верховная власть
увидала бы ясно, что мнение о Распутине одинаковое у всех, что
ей не на кого опираться, - то от Распутина и его клики не оста­
лось бы и следа. Если бы все без исключения болели душой за
наростающую угрозу Монарху, даже монархии и глубокий па­
триотизм, а не личный эгоизм был бы их политическим симво­
лом веры, то не было бы двух мнений, двух лагерей, один из ко­
торых Верховная власть могла взять себе для опоры, пренебре­
гая неразумно другим, антираспутинским, искренно преданным
33

Царю и России. Распутницы положили вместе с крайне правыми
течениями начало русской революции, отчуждая Царя от народа
и допуская умаление ореола Царского Престола. Император
Николай II, видя раскол мнений среди людей его окружающих,
и находясь под влиянием своей августейшей супруги и не чувст­
вуя иной опоры себе, не мог по существу своему избрать иной
путь на почве антитезы распутинству. Вот почему я и позволил
себе определенно утверждать, что вина за начавшуюся разруху
не может быть отнесена исключительно на ответственность
Императора Николая II, но всей тяжестью должна лежать на
той части правящих классов, которая, одерживая исключитель­
но честолюбием, карьеризмом и преследованием личных выгод,
ослепленная этими побуждениями, забыла про громадную опас­
ность для Царя и России.
Как только Распутин почувствовал под собой твердую поч­
ву, он стал постепенно изменять свою тактику из пассивной в
агрессивную и наглел с каждым днем, не видя препон своим
изуверским выходкам. Тем не менее надо удивляться, как бы­
стро Распутин приобрел последователей и учеников среди обще­
ства. Последних он имел значительный круг и преимущественно
женщин, которые льнули к нему как мухи к меду.
Вот, что мне рассказывали про силу внушения, которой
обладал Распутин. Одна дама, наслышавшись в провинции про
влияние Распутина при Дворе, решила поехать в Петроград хло­
потать через него о повышении по службе своего горячо люби­
мого мужа. Эта дама была счастливой и образцовой семьянин­
кой. Приехав в Петербург, она добилась приема у Распутина, но
тот выслушав ее сурово и властно, сказал ей: «Хорошо, я по­
хлопочу, но завтра явись ко мне в открытом платье, с голыми
плечами, да иначе ко мне и не езди». Причем пронизывал ее
глазами, позволяя себе много лишнего в обращении. Дама эта,
возмущенная словами и обращением Распутина, покинула его с
твердым намерением прекратить свои домогательства. Но вер­
нувшись домой, она стала чувствовать в себе непреоборимую
тоску, сознавала, что она что-то непременно должна выполнить
и на другой день добыла платье декольте и в назначенный час
была в нем у Распутина. Муж ее повышение получил впослед­
ствии. Этот рассказ документально точен.
34

Легко себе представить, какое отталкивающее впечатление
производила эта женско-распутинская вакханалия на окружаю­
щую этих лиц прислугу, для которой не существует альковных
тайн, да и вообще на простолюдинов. Какое в них должно было
подниматься презрение к «господам», предающимся цинично по­
зорному разврату? Какими же соображениями религии и иска­
ниями высшей правды можно это оправдать? Ясно было всем,
что только самые низменные цели руководили искателями по­
кровительства Распутина и ничего другого. Характерно то, что
на серых людей обслуживающих прихоти этого развратника:
- извозчиков, возивших его с женщинами в баню, банщиков,
отводивших ему банные номера, половых в трактирах, служа­
щих ему во время его пьяных оргий, городовых и агентов тай­
ной полиции, охранявших драгоценную его жизнь и мерзнувших
ночами на улицах для этой цели и т.д., Распутин вовсе не им­
понировал своей святостью ибо вся повседневная, видимая, его
жизнь говорила совсем о другом. Их суждения сводились к вы­
ражению «господа балуются». Но ведь Распутин находился в
приближении и под покровительством высочайших Особ. Какие
же делались отсюда выводы - судите сами.
Развертывающаяся безнравственность и цинизм Распутина
открыли, наконец, глаза его первородному покровителю епи­
скопу Феофану на то, что такое в сущности его детище. Епи­
скоп стал к нему в открытую оппозицию, старался убедить мо­
лодую Царицу, что мнимый праведный старец не заслуживает
того внимания и почета, которые ему оказываются, что присут­
ствие его компрометирует Двор и что он должен быть уда­
лен, - но было уже поздно. Недостойный старец оказался силь­
нее праведного святителя. Борьба оказалась неравная. Епископ
Феофан был довольно быстро отрешен от звания царского
духовника и от ректорства петербургской Академии и был
переведен на епископскую кафедру Таврической епархии в
Симферополе.
Распутин победил и, почувствовав легкость своей победы,
сознав окончательно силу своего влияния, стал сначала истре­
блять лиц, не поклонявшихся ему при высочайшем Дворе, а за­
сим перенес этого рода деятельность в ряды высших духовных
иерархов, а позднее обратил свое внимание и на высших госу­
35

дарственных деятелей и сановников. Судьбу епископа Феофана
разделил и другой покровитель его епископ Гермоген, тоже на­
конец убедившийся в мнимой святости рекомендованного им
сгоряча старца, но удаление или, вернее падение преосвящен­
ного Гермогена сопровождалось уже общественным скандалом.
Преосвященный Гермоген, не имевший доступа ко Двору, ре­
шил повести дело иным образом. Убедившись в безнравствен­
ности Распутина и огромной опасности для Царской Семьи, ко­
торая грозила ей от близости этого проходимца, он вызвал по­
следнего к себе и в присутствии иеромонаха Илиодора, войско­
вого старшины Родионова (автора небезизвестной книги Наше
Преступление), келейника епископа и странника Мити - стал
обличать все его грязные дела и увещевать его, убеждая добро­
вольно покаяться и уйти от Царского Двора.
«Ты обманщик и лицемер, - говорил епископ Гермоген Ра­
спутину (рассказ привожу со слов Родионова), - ты изобра­
жаешь из себя святого старца, а жизнь твоя нечестива и грязна.
Ты меня обошел, а теперь я вижу, какой ты есть на самом деле,
и вижу, что на мне лежит грех - приближение тебя к Царской
Семье. Ты позоришь ее своим присутствием, своим поведением
и своими рассказами ты порочишь имя Царицы, ты осмелива­
ешься своими недостойными руками прикасаться к ее священной
Особе. Этого нельзя терпеть дальше. Я заклинаю тебя именем
Бога живого исчезнуть и не волновать русский люд своим при­
сутствием при Царском Дворе».
Распутин дерзко и нагло возражал негодующему епископу.
Произошла бурная сцена, во время которой Распутин, обозвав
площадными словами преосвященного, наотрез отказался под­
чиниться требованию епископа и пригрозил ему, что разделает­
ся с ним по-своему и раздавит его. Тогда выведенный из себя
епископ Гермоген воскликнул: «Так ты, грязный развратник, не
хочешь подчиниться епископскому велению, ты еще мне гро­
зишь. Так знай, что я, как епископ, проклинаю тебя!» При этих
словах осатаневший Распутин бросился с поднятыми кулаками
на владыку, причем, как рассказывал Родионов, в его лице ис­
чезло все человеческое. Опасаясь, что в припадке ненависти
Распутин покончит с владыкой, Родионов, выхватив шашку по­
спешил с остальными присутствующими на выручку. С трудом
36

удалось оттащить безумного от владыки, и Распутин, обладав­
ший большой физической силой, вырвался и бросился на утек.
Его, однако, нагнали Илиодор, келейник и странник Митя и по­
рядочно помяли. Все же Распутин вырвался и выскочил на ули­
цу со словами: «Ну, погоди же ты, будешь меня помнить», что
он и исполнил с точностью, воспользовавшись следующими
привходящими обстоитеьствами.
Мне рассказывал епископ, член Синода, что в одном из се­
кретных заседаний Синода об. прокурор Саблер, один из наибо­
лее влиятельных сторонников Распутина, предложил Синоду ру­
коположить Распутина в иереи. Св. Синод с горячим негодо­
ванием отверг это предложение и, несмотря на настояние Саблера, указывавшего на высокий источник этого предложения,
склонить ему на свою сторону Синод не удалось. При этом
епископ Гермоген произнес в заседании громовую речь, изобли­
чая всю грязную жизнь и деятельность мнимого святого старца.
Конечно, Распутину это стало известно через Саблера.
К тому же времени относятся следующие обстоятельства.
Великая княгиня Елизавета Феодоровна, сестра Императрицы,
возбудила ходатайство об учреждении общества диаконисе по
примеру первых веков христианства. Эти общины полумонаше­
ские имели в древние времена целью молитвенные собрания,
устройство общежитий с приютами при них, устроийство прию­
тов для детей и богаделен, а также и уход за больными и ка­
леками. Дело это было на рассмотрении Синода, приблизитель­
но, одновременно с инцидентом по вопросу о рукоположении
Распутина в иереи. На заседании Синода по этому вопросу воз­
никли ожесточенные прения. Душой оппозиции ходатайству ве­
ликой княгини оказался тот же Гермоген. Возражая по суще­
ству ходатайству, он доказывал, что учреждение общин диако­
нисе противоречило бы каноническим правилам, ибо такие об­
щины первых веков христианства были уничтожены постано­
влением одного из вселенских соборов.
Одновременно с предложением великой княгини Саблер,
видя, что Синод неумолим в вопросе о рукоположении Распути­
на, придумал новую комбинацию. Он предложил возвести в сан
епископа викарного Каргопольского, некоего архимандрита
Варнаву, сторонника Саблера и Распутина, малообразованного
монаха, бывшего до пострижения своего простым огородником.
37

Саблер рассчитывал, что этот послушный об. прокурору епископ
исполнит его волю и рукоположит Распутина в священнический
сан. Надо отдать справедливость Синоду: он и против этого
восстал единодушно и ответил отказом. Но Саблер не смутился.
Он объяснил иерархам, что лично он тут не при чем и что это
- воля лиц, повыше его стоявших, и Синод заколебался. Перво­
присутствующий в Синоде петербургский митрополит Антоний
был так потрясен этой интригой, что после заседания слег в
постель и проболел всю зиму, не принимая участия в заседаниях
Синода. В конце концов Саблер уломал таки большинство чле­
нов Синода: под председательством епископа Сергия Финлянд­
ского, который замещал митрополита Антония, вопрос о возве­
дении Варнавы в епископы был разрешен большинством голо­
сов в утвердительном смысле. Епископ Гермоген остался верен
себе; он не унимался, громя и об. прокурора и малодушных
членов Синода, и наконец вызывающе покинул заседание, зая­
вив, что не желает принимать никакого участия в этом нече­
стивом деле и грозя участникам постановления церковной ана­
фемой за отсутствие в них ревности к достоинству православной
Церкви. По странной игре судьбы все эти интриги совпали по
времени. Результат обличительной речи епископа Гермогена
был совсем неожиданный: последовало Высочайшее повеление,
безотлагательно приказывавшее ему вернуться в свою епархию
с исключением из числа членов Синода. Одновременно был вы­
слан из столицы и иеромонах Илиодор, бывший совершенно не
при чем в решении Синода. Этот остракизм в отношении двух
ярых врагов старца ясно показывает, кто руководил этим дей­
ствием и кто мстил и устранял со своего пути противников.
Распутин с образовавшимся тогда кружком начал проявлять
себя. Однако строптивный владыка Гермоген отказался подчи­
ниться постигшей его опале. Он написал Государю горячее
искреннее письмо, умоляя его вырвать выросшие вокруг трона
плевелы, доказывая силою неопровержимых доводов все мало­
душие Синода и всю кривду возникшего гнусного дела. Всей
мощью своего красноречия он молил Императора поберечь се­
бя, Наследника и всю Царскую Семью от того ужасного вреда,
который им приносится, требовал суда епископов над собой,
который только и может по каноническим правилам отстранить
его от участия в Синоде. Письмо это осталось без ответа, но
38

об. прокурор Саблер уведомил епископа Гермогена, что за
ослушание Царскому приказу он ссылается на покой в Жировецкий монастырь и, если не уйдет туда добровольно, то будет
выслан силой. Владыка серьезно заболел, но оправившись, сми­
рился, подчинился приказу и добровольно отправился в ссылку.
Иеромонах Илиодор, однако, иначе использвал свою вы­
сылку, подняв по этому поводу шумиху вокруг своего имени. Он
помещал, где мог, откровенные интервью, прямо указывая на
Распутина, как на инициатора и вдохновителя всего происшед­
шего. Корреспонденты гнались за ним по пятам, описывая это
путешествие, превратившееся таким образом в триумфальное
шествие. В конце концов Илиодор был арестован и водворен в
предназначенное ему место ссылки. Общественный скандал по­
лучился изрядный. Выражения сочувствий летели к епископу
Гермогену со всех сторон и возмущение было всеобщее. Я пом­
ню хорошо, как член Г. Думы В.М. Пуришкевич в то время
пришел ко мне в кабинет в возбужденном состоянии и с ужасом
и тоской в голосе говорил мне: «Куда мы идем? Последний оп­
лот наш стараются разрушить - св. православную Церковь. Бы­
ла революция, посягавшая на Верховную власть, хотели поко­
лебать ее авторитет и опрокинуть ее, - но это не удалось.
Армия оказалась верной долгу, - и ее явно пропагандируют.
В довершение темные силы взялись за последнюю надежду Рос­
сии, за Церковь. И ужаснее всего то, что это как бы исходит
с высоты престола Царского. Какой-то проходимец, хлыст,
грязный неграмотный мужик, играет святителями нашими.
В какую пропасть нас ведут? Боже мой! Я хочу пожертвовать
собой и убить эту гадину Распутина»... А ведь Пуришкевич
принадлежал к крайне правому крылу Думы. Но он был чест­
ный убежденный человек, чуждый карьеризма и искательства и
горячий патриот. Насилу удалось мне успокоить взволнованного
депутата, убедив его, что не все пропало, что Дума еще может
сказать свое слово и, быть может, Верховная власть внемлет
голосу народных избранников.
Характерно при этом, что Император Николай II лично
ничего не имел против сосланного владыки. Последний, по при­
бытии на свое новое местожительство, прислал ко мне своего
секретаря с письмом, в котором призывал меня к исполнению
моего долга в том отношении, чтобы я раскрыл всю правду
39

Царю и со своей стороны предостерег бы Его Величество от
надвигающейся опасности.
В одном из ближайших моих всеподданейших докладов я
доложил всю подноготную инцидента в св. Синоде и просил
смягчить участь невинно пострадавшего владыки. Государь от­
ветил мне буквально следующее: «Я ничего не имею против епи­
скопа Гермогена. Считаю его честным, правдивым, архипасты­
рем и прямодушным человеком, способным стойко и бесстраш­
но отстаивать правду и непоколебимым в служении истине и
достоинству православной Церкви. Он будет скоро возвращен.
Но я не мог не подвергнуть его наказанию, так как он открыто
отказался подчиниться моему повелению».
Но прощение все же не последовало. Вероятно иные
воздействия оказались сильнее и поколебали слабую волю
Императора.
Для расследования дела Илиодора Государем был послан в
Царицын флигель-адьютант Мандрыка. Попутно он узнал мно­
гое и о преступной деятельности Распутина. Вернувшись в Пе­
тербург, Мандрыка, как честный человек, решил довести обо
всем до сведения Государя и в присутствии Императрицы, силь­
но волнуясь (он так волновался, что ему сделалось дурно, и
Государь сам приносил ему стакан воды), рассказал, что он уз­
нал о хлыстовской деятельности Распутина в Царицыне. Это
подтверждает, что в сущности Государь не был в неведении от­
носительно Распутина.
Общественная совесть была возмущена и требовала правды.
В печати появились мельчайшие подробности этого дела. Газе­
ты платили большие штрафы в цензуру, но все же статьи свои
помещали. И в самом деле, с какой бы стороны не подходить к
этому делу, правда все же останется на стороне Гермогена.
Какое преступление совершил он в сущности, что навлек столь
жестокую кару. Как человек без страха и упрека он считал
долгом высказаться прямо и честно, согласно велению своей
пастырской совести, он смело и не боясь никаких возмездий
боролся за правое дело, отстаивая высокое достоинство Церкви.
Где же состав его преступления? И все же он пал в угоду низких
проходимцев.
Вот какое могучее влияние уже тогда в конце 1911 года
имел Распутин и его кружок. Могло ли русское общество оста­
40

ваться спокойным равнодушным зрителем происходящего? Но
кто же боролся против развивающегося зла?

II
П.А. Столыпин о Распутине. Инцидент с нянюшкой Царских детей. Опала
петербургского митрополита Антония. Запрос о Распутине в Г. Думе.
Разговор с вдовствующей Императрицей о Распутине.

Возвращаясь несколько назад, а именно к 1908-1910 гг., я
должен сказать, что председатель совета министров и министр
внутренних дел П.А. Столыпин уже тогда был немало озабочен
неожиданным и последовательно упорным возрастанием значе­
ния и влияния Распутина при Императорском Дворе. На той же
точке зрения стояли обер-прокуроры св. Синода за время пре­
мьерства Столыпина - П.П. Извольский и Лукьянов. Столыпин
неоднократно указывал Императору Николаю II на гибельные
последствия, могущие произойти от близости к Царской Чете
несомненного сектанта. Но Распутин в период 1905-1908 гг.
держал себя сравнительно в тени, подготовляя себе твердую
почву медленно и методично. Чувствуя все возрастающую свою
силу, этот изувер мало по малу распоясывается. Похождения
эротического характера делаются все наглее и отвратительнее,
число его жертв все увеличивается и захватывается им все
больший круг последователей и поклонниц. Ввиду такого об­
стоятельства тогдашний об. прокурор св. Синода Лукьянов со­
вместно с председателем совета министров П.А. Столыпиным
предприняли обследование документальных данных, имевшихся
в наличности о Распутине, чтобы пролить свет на загадочную и
неясную еще тогда личность этого проходимца. Истина не за­
медлила вылиться во всем своем неприглядном виде. Имея в
своем распоряжении все секретные дела архива Синода, об.
прокурору Лукьянову было легко приступить к расшифровке
личности «великого старца». Документы, на основании которых
это обследование производилось, были впоследствии в моем
обозрении и изучении. Результаты обследования оказались
довольно убедительными и на основании этого обильного
следственного материала председателем совета министров
П.А. Столыпиным был составлен исчерпывающий всеподдан­
41

нейший доклад, приведший, однако, к совершенно неожидан­
ному результату. Император Николай II внимательно выслушал
доклад премьера, не принял однако по нем определенного ре­
шения, но поручил Столыпину вызвать к себе Распутина и лич­
но убедиться в том, каков он есть человек. Об этом повороте
дела мне лично говорил при моем докладе о том же деле Госу­
дарь Император Николай II. От самого Столыпина я слышал,
что он действительно вызвал к себе Распутина. Последний не­
медленно, войдя в кабинет министра, стал испытывать над ним
силу своего гипнотического свойства: «Он бегал по мнесвоими
белесоватыми глазами, - говорил Столыпин, - произносил ка­
кие-то загадочные и бессвязные изречения из Священного Пи­
сания, как-то необычайно водил руками, и я чувствовал, что во
мне пробуждается непреодолимое отвращение к этой гадине,
сидящей против меня. Но я понимал, что в этом человеке боль­
шая сила гипноза и что он на меня производит какое-то доволь­
но сильное, правда отталкивающее, но все же моральное впечат­
ление. Преодолев себя, я прикрикнул на него и, сказав ему пря­
мо, что на основании документальных данных он у меня в руках
и я могу его раздавить в прах, предав суду по всей строгости
законов о сектантах, ввиду чего резко приказал ему немедлен­
но, безотлагательно и, притом добровольно, покинуть Петер­
бург и вернуться в свое село и больше сюда не появляться».
Это было в начале 1911 года. Премьер оказался сильнее
гипнотизера, который понял, что дело грозило принять крайне
невыгодный для него оборот и, действительно, очень быстро и
неожиданно исчез с петербургского горизонта и долгое время на
нем не появлялся. Но надо при этом заметить, что если на та­
кого железной воли человека, каким был по существу своему
Столыпин, Григорий Распутин все же оказывал, скрытой в нем
силой гипноза, известное влияние, то какой силы влияние могло
быть на натурах, менее крепких нервами и самообладанием.
Однако, несмотря на кажущееся безмолвное согласие Госу­
даря на изгнание Распутина по настоянию Столыпина, дело
приняло несколько иной оборот. В скором времени после отъ­
езда «старца» в родное село, следом за ним отправилась одна из
приближенных к Императрице Александре Феодоровне дам
А.А. Вырубова и с нею он вернулся, но не в Петербург, а в
Киев, куда прибыла Царская Семья на торжества введения зем­
42

ских учреждений в юго-западном крае. Надо при этом помнить,
что пложение Столыпина сильно поколебалось в это время при
Дворе. Закон о введении земства в юго-западном крае, приня­
тый в Г. Думе, был отклонен в Г. Совете. П.А. Столыпин зая­
вил Государю Императору, что он выходит в отставку. Но со­
стоялся компромисс, в силу которого законодательные палаты
были распущены на три дня и в это время закон о введении
земства в юго-западном крае был обнародован по 87 ст., в точ­
ной редакции принятого Г. Думой законопроекта и П.А. Сто­
лыпин взял свою отставку обратно. Негодованию членов Г. Со­
вета не было границ, но и в придворных кругах поднялась по
этому поводу усиленная агитация против председателя совета
министров.
Много было толков в обществе о том, что уже сформиро­
вавшийся тогда кружок Распутина принимал в этой кампании
деятельное участие. Как бы то ни было, но факт поездки Вы­
рубовой в село Покровское, очевидно, за Распутиным до неко­
торой степени подтверждал эти разговоры. Определенно уже
говорилось тогда, что Распутин успел убедить Царскую Чету в
том, что пока он при ней в наличности, никакого несчастья ни с
ней, ни в особенности с Наследником Цесаревичем случиться не
может. Императрица Александра Феодоровна, души не чаявшая
в своем сыне, дрожавшая за него постоянно, в силу своего ми­
стического настроения вполне подчинилась этим внушениям
ловкого гипнотизера. Ей казалось, что она обязана принимать
все меры, не брезгать ничем, лишь бы оберечь и охранить
своего обожаемого сына. Поэтому в ее мировоззрении естест­
венно сложилось твердое убеждение, что Распутин должен находться неотлучно при Царской Семье и в Киеве, где предстоял
ряд торжеств и многочисленные появления Царственной Четы
среди народа. Во всяком случае Распутин был привезен Выру­
бовой в Киев, а затем отправился вслед за Императорской Фа­
милией в Крым, в Ливадию, где жил в Ялте в гостинице «Эдин­
бург», но под именем Никонова. Когда это обстоятельство дош­
ло до сведения тогдашнего градоначальника города Ялты гене­
рала Думбадзе, этот честный человек немедленно выслал Ни­
конова (Распутина) из Ялты административным порядком, не
считаясь с опасностью для своей карьеры. По возвращении
Царской Семьи в Петербург Распутин был уже там и вновь за­
43

нял прежнюю позицию при Дворе.
Таким образом кажущаяся победа Столыпина и об. проку­
рора Лукьянова была лишь временной им уступкой и все вошло
в прежнюю колею. В Киеве во время торжеств Столыпин был
предательски убит во время парадного спектакля и на его место
был назначен Коковцев. Лукьянов понял, что ему без Столы­
пина не сохранить своего поста, вышел в отставку и был заме­
нен В.К. Саблером, убежденным сторонником Распутина, при
котором уже и разыгрались все, описанные мною выше, ин­
циденты в Синоде, окончившиеся опалой еп. Гермогена и
Илиодора.

Последовательные политические победы все более и более
окрылили Распутина и он закусил удила.
Стало известно, что он соблазнил нянюшку царских детей,
воспитанницу императорского воспитательного дома. Мне из­
вестно, что в этом она каялась своему духовному отцу, призна­
лась ему, что ходила со своим соблазнителем в баню, потом
одумалась, поняла свой глубокий грех и во всем призналась
молодой Императрице, умоляя ее не верить Распутину, защи­
тить детей от его ужасного влияния, называя его «дьяволом».
Нянюшка эта, однако, вскоре была объявлена ненормальной,
нервно больной и ее отправили для излечения на Кавказ. Побы­
вав у лечившегося там митрополита Антония, она чистосердеч­
но призналась ему в своем грехе и обрисовала во всех подроб­
ностях преступную деятельность Распутина в царском Дворце,
умоляя владыку митрополита спасти из когтей этого «черта»
Наследника Цесаревича.
Вернувшись в начале 1911 года в Петербург, митрополит
Антоний, испросив всеподданейший доклад, подробно доложил
Императору о всем ему известном. Государь с неудовольствием
возразил ему, что эти дела его, митрополита, не касаются, так
как эти дела его семейные. Митрополит имел твердость отве­
тить: «Нет, Государь, это не семейное дело только, но дело
всей России. Наследник Цесаревич не только ваш сын, но наш
будущий повелитель и принадлежит всей России». Когда же
Царь вновь остановил владыку, сказав, что он не позволит,
44

чтобы кто-либо касался того, что происходит в его Дворце,
митрополит, волнуясь, ответил: «Слушаю, Государь, но да по­
зволено будет мне думать, что русский Царь должен жить в
хрустальном дворце, доступном взорам его подданных».
Государь сухо отпустил митрополита, с которым вскоре
после этого сделался нервный удар, от которого он уже не
оправился.
Очевидно влияние Распутина крепло, а число его апологе­
тов росло. К нему начали обращаться за помощью и покрови­
тельством со всех сторон. У него завелось несколько секрета­
рей, он, как высокопоставленное лицо, имел приемные часы и
сделался даже малодоступным. Явиться перед его ясные очи
сделалось уже делом довольно сложным: записывались в очере­
ди и все же шли со всякого рода возможными и невозможными
просьбами в полном убеждении, что «всемогущий» старец все
сделает. Повидимому, и Распутин убедил себя в том же. По
крайней мере еще председатель совета министров П.А. Столы­
пин, а впоследствии другие высшие должностные лица стали
получать от него безграмотно написанные записки в довольно
императивной редакции на «ты» - «помоги такому-то» или
«сделай то, что просит такой-то», «я его знаю, он хороший
человек».
К сожалению, надо сказать, что отказ эти домогательства
встречали редко. Лично я один раз тоже получил такую запи­
ску, но, конечно, ничего не сделал по ней и после принятых
мною довольно суровых и решительных мер, этого больше не
повторялось. Просители, видя, что заступничество Распутина
помогает, рассказывали о нем другим и слава его росла. Приез­
жали даже специально из далекой провинции ходатайствовать о
помощи пресловутого Григория Ефимовича.
Итак безграмотный, безнравственный, развратный мужик,
сектант, человек порочный, явился, как бы в роли всесильного
временщика, которого, к сожалению, часть общества поддер­
живала и окружила организованным кружком. Что хорошего
могло сулить России такое мрачное явление? Как назвать пси­
хологию тех, кто являлись апологетами «старца», как не низко­
пробным карьеризмом, сервилизмом низкой марки, корыстью и
преследованием узких личных выгод. Этим людям не было дела
до величия и ореола Верховной власти, основы которой колеба­
45

лись ими явно. Им не было никакого дела до России.
В это время в силу исключительного положения, занятого
Распутиным, вокруг него стали образовываться темные деловые
кружки сомнительного финансового свойства, чаявшие через
влиятельного «старца» втихомолку обделать свои делишки и
было фактически известно, что своих целей эти люди достига­
ли. Г. Дума, конечно, не могла остаться в стороне от всех
толков о значении для государства создавшегося соблазна. Сре­
ди членов Думы царило не малое беспокойство. Но Г. Дума
была в известной степени бессильна что-либо предпринять для
успокоения общества по самому существу круга своей деятель­
ности. Наконец члены Думы до нельзя опасались гласного при­
знания с думской кафедры, что проходимец и хлыст является
как бы в исключительной роли царского советника и взял та­
кую силу, что целое законодательное учреждение оказалось
вынужденным вступить с ним в борьбу. К прискорбию, однако,
избежать этого не удалось. Воздерживаясь до поры до времени
от вмешательства в дело Распутина, члены Г. Думы, тем не
менее, не могли не быть озабочены все возрастающим его
влиянием.
Если бы дело ограничивалось исключительно увлечением
Императрицы Александры Феодоровны воображаемым даром
пророчества этого человека и гипнотической его силой, облег­
чавшей ее нервное страдание и умерявшей ее страхи и опасения
за свою семью, в особенности за жизнь Наследника, - то конеч­
но, это особой тревоги возбудить бы не могло. Но Распутин,
завладев неограниченным доверием Царской Семьи, организо­
вал (или вокруг него был другими организован) плотно спаян­
ный кружок единомышленников, который преследовал личные
цели сначала, а засим мало по малу стал вмешиваться сначала в
церковные, а затем весьма основательно и в государственные
дела, устраняя популярных деятелей и заменяя их своими став­
ленниками. Наконец, подростал Наследник престола. Всем бы­
ло известно, что Распутин вмешивается в интимные семейные
дела Царской Семьи и, не без основания, являлось опасение,
что постоянная проповедь сектантства может оказать влияние
на впечатлительную душу ребенка и что этою проповедью
Наследник престола может быть совращен из лона православ­
ной Церкви, а фанатическая проповедь изувера мало по малу
46

привьет его мировоззрению вредный мисцитизм и может сде­
лать из него в будущем нервного и неуравновешенного челове­
ка. Наконец, близость к царскому престолу заведомо безнравст­
венного и развратного, безграмотного мужика, слава о безоб­
разных похождениях которого гремела, очевидно, способна
была в корне подорвать высокое чувство уважения и почитания
Верховной власти. Были темные слухи о том, что именно это и
входило в план вдохновителей распутинского кружка, причем
дело, яко бы, не обходилось без зарубежных влияний из других
стран. По крайней мере, когда я собирал материал для предсто­
ящего мне всеподданнейшего доклада, я имел в своем распоря­
жении вырезки из иностранных газет. В них говорилось, что на
масонском съезде в Брюсселе, кажется в 1909 или 1910 г., про­
водилась мысль, что Распутин удобное орудие для проведения в
России лозунгов партии и что под разлагающим его влиянием
династия не продолжится более двух лет. Видя и оценивая об­
щее настроение, я понял, что председателю Г. Думы не избе­
жать подробного доклада Государю о наростающих обществен­
ных настроениях. События, однако, развернулись быстрее, чем
я думал.
Когда в конце 1910 г. разыгралось нашумевшее по всей
России дело епископа Гермогена и Илиодора, приват-доцент
московской духовной Академии Новоселов, специалист по делам
сектантства, выпустил в свет брошюру, в которой он шаг за
шагом следя за деятельностью Распутина, документально изоб­
личает его в хлыстовстве. Новоселов резко обвинял в своем
труде высшую церковную иерархию в попустительстве сектант­
ству. Брошюра эта была немедленно изъята из продажи, кон­
фискована и за выдержки из нее в горячей статье того же авто­
ра, помещенной им в газете «Голос Москвы», газета заплатила
большой штраф и номер был полицией конфискован. Эти ре­
прессии имели однако, обратное действие: брошюра Новоселова
и номер газеты в уцелевших экземплярах стали покупаться за
баснословные деньги, а в газетах всех направлений появлялись
статьи о Распутине и незаконной конфискации брошюры; печа­
тались во всеобщее сведение письма его бывших жертв, прила­
гались фотографии, где он изображен в кругу своих последова­
телей. И чем больше усердствовали цензура и полиция, тем бо­
лее писали и платили штрафы. Дело епископа Гермогена не

могло не возбудить волнения среди членов Г. Думы, а появив­
шаяся брошюра Новоселова и начавшаяся газетная кампания
только подлили масла в огонь. Ввиду таких обстоятельств я
решил безотлагательно испросить всеподданнейший доклад. Но
совершенно неожиданно для меня без предварительных со мной
переговоров некоторыми членами Думы был предъявлен запрос
по поводу незакономерных действий предержащих властей по
конфискации брошюры Новоселова и номера газеты «Голос
Москвы».
На основании Наказа Г. Думы я не имел права не поставить
на обсуждение запрос, внесенный в порядке спешности. Но, т.к.
можно было ожидать, и по поводу обсуждения спешности его,
большого скандала в Думе, я предварительно собрал лидеров
отдельных думских фракций. Я старался убедить первого под­
писавшего запрос А.И. Гучкова обождать с запросом в целях
охраны Верховной власти от страстного осуждения во время
прений. Мне казалось, что еще не настало время выносить все
мрачные явления на суд общества и страны, что подобное ши­
рокое предание дела всеобщей гласности преждевременно. Я
находил, что было бы целесообразнее и осторожнее, имея в
руках обильный материал, попытаться путем доклада председа­
теля Г. Думы ясно показать Государю Императору всю опас­
ность для него же развертывающихся событий и добиться уда­
ления совсем от Двора вредного лжеучителя. А.И. Гучков воз­
разил на это, что общее настроение до нельзя повышенное и
задержка запроса умеренных партий повлечет к тому, что тако­
вой будет предъявлен социалистами, которые не поскупятся
внести такие мотивы, которые не разредят, но еще сгустят ат­
мосферу. При предъявлении же запроса центральными партия­
ми можно достигнуть соглашения и скандала в Думе избежать.
Гучков полагал, что путем запроса в настоящих обстоятельствах
можно избежать обсуждения Распутинства при рассмотрении
сметы св. Синода: сейчас прения могут ограничиться рамками
дела еп. Гермогена и брошюры Новоселова, тогда как при об­
суждении сметы св. Синода прения развернутся во всю ширь.
Мнение Гучкова одержало верх и запрос по вопросу о спешно­
сти был поставлен на обсуждение.
Надо отдать справедливость Г. Думе, что все ее члены дер­
жали себя во время обсуждения запроса вполне корректно и
48

никакого скандала не произошло. Говорили по вопросу о спеш­
ности А.И. Гучков и В.Н. Львов. Спешность запроса была при­
нята единогласно.
Здесь не лишнее упомянуть о том, как относилась государ­
ственная власть к создавшемуся положению.
Министром внутренних дел был тогда А.А. Макаров. Когда
предъявлен был запрос по поводу конфискации брошюры Но­
воселова, я обратился к нему с письмом, в котором просил
сделать распоряжение о присылке мне экземпляра брошюры,
ввиду необходимости изучать дело и знать, как вести прения.
Макаров ответил, что у него брошюры Новоселова в распоря­
жении нет и что он, вообще, не видит надобности в ее распро­
странении. Меня такое отношение взорвало и я поехал к нему
лично. Макаров, очевидно не ожидал моего приезда. Когда я
вошел к нему в кабинет, то к немалому моему удивлению уви­
дел на его письменном столе несколько экземпляров брошюры
Новоселова. Таким образом и такой порядочный человек, как
Макаров, был не чужд известной доли сервилизма во имя спасе­
ния Распутина. Произошла бурная сцена между нами, после
чего я все же брошюру получил. Вот еще яркий пример, как
силен был Распутин, если государственная власть считала необ­
ходимым его защищать, вместо того, чтобы заниматься более
важными государственными делами.
В сущности запрос вынес целиком дело на суд общества.
Статья в «Голосе Москвы», за которую номер был конфиско­
ван, приведенная полностью в тексте запроса, попала в стено­
графические отчеты и была напечатана по этому во всех газе­
тах. Вот, что в статье говорилось: «В №19 ‘Голоса Москвы’
было помещено письмо в редакцию, под заглавием: ‘Голос пра­
вославного мирянина’, за подписью редактора издателя ‘Религи­
озно-философской библиотеки’ Михаила Новоселова следующе­
го содержания: ‘Quo usque tandem!’. Эти негодующие слова не­
вольно вырываются из груди православных людей по адресу
хитрого заговорщика против святыни Церкви государственной,
растлителя чувств и телес человеческих - Григория Распутина,
дерзко прикрывающегося этой святыней Церковью. ‘Quo usque’
- этими словами вынуждаются со скорбью и горечью взывать к
Синоду чада русской Церкви Православной, видя страшное по­
пустительство высшего церковного управления по отношению к
49

названному Григорию Распутину. Долго ли в самом деле, Синод,
перед лицом которого несколько лет уже разыгрывается эта
преступная комедия, будет безмолвствовать и бездействовать?
Почему безмолвствует и бездействует он, когда Божеская запо­
ведь блюсти стадо от волков, казалось должна была с неотра­
зимой силой сказаться в сердцах иерархов русских, призванных
править словом истины.
Почему молчат епископы, которым хорошо известна дея­
тельность наглого обманщика и растлителя? Почему молчат и
стражи Израилевы, когда в письмах ко мне некоторые из них
откровенно называют этого лжеучителя - лжеХлыстом, эрото­
маном, шарлатаном. Где его святейшество, если он по нераде­
нию или молодушеству не блюдет чистоты веры Церкви
Божьей и попускает развратного хлыста творить дело тьмы под
личиной света? Где его правящая десница, если он пальцем не
хочет шевельнуть, чтобы низвергнуть дерзкого растлителя и
еретика из ограды церковной? Быть может, ему недостаточно
известна деятельность Григория Распутина? В таком случае
прошу прощения за негодующие дерзновенные слова и почти­
тельнейше прошу меня вызвать в высшее церковное учрежде­
ние для представления данных, доказывающих истину моей
оценки хлыстовского обольстителя».
Таким образом появлением в печати брошюры Новоселова
и запроса в Г. Думе по поводу ее конфискации, все разговоры,
слухи и сведения о деятельности и значении при Высочайшем
Дворе Григория Распутина были поставлены на твердую почву
документа и уже ни в ком не могло быть сомнений в истине
циркулирующих о нем слухов. Предъявлением документального
запроса в Г. Думе Верховная власть была поставлена лицом к
лицу с необходимостью решить безотлагательно вопрос: быть
или не быть Распутину. Всякому было ясно, что борьба Распу­
тинского кружка с Россией должна была разрешиться победой
или поражением той или другой стороны. Силы однако были
неравные. На стороне Распутина стояла волевая и властная
Императрица Александра Феодоровна, имевшая подавляющее
влияние на своего Августейшего Супруга, и поддержанная при­
дворной камарильей, хорошо знавшей, чего она хочет. А в ла­
гере противников царила нерешительность, опасение энергич­
ным вмешательством разгневить верхи и отсутствовало объеди­
50

нение, потому что не помнили главного - блага России.
Император Николай II колебался и искал таких обстоя­
тельств, которые бы поставили его в положение, вынуждаю­
щее в силу вещей удалить Распутина. В этот период он еще
смутно отдавал себе отчет о значении всех переживаемых со­
бытий, но склонялся перед более сильной волей своей Авгу­
стейшей Супруги.
Таким образом вся тяжесть борьбы легла на Г. Думу и это
обстоятельство подало повод в некоторых общественных кругах
обвинить ее в революционных тенденциях; на самом же деле
Дума боролась за неприкосновенность царского престижа.
После запроса в Думе председатель совета министров Ко­
ковцев был вызван к Государю. Он мне говорил, что Импера­
трица Александра Феодоровна требовала непременно роспуска
Думы. Если до запроса я колебался, ехать ли мне с докладом о
Распутине или нет, то после запроса я уже бесповоротно решил,
что поеду с докладом и буду говорить с Государем о Распутине.
Я целый месяц собирал сведения; помогали Гучков, Бад­
маев, Родионов, гр. Сумароков, у которого был агент, сообщав­
ший сведения из заграницы. Через кн. Юсупова же мы знали о
том, что происходит во дворце. БадмаеЬ сообщил о Гермогене и
Илиодоре в связи с Распутиным. Родионов дал подлинник пись­
ма Императрицы Александры Феодоровны к Распутину, кото­
рое Илиодор вырвал у него во время свалки, когда они со служ­
кой били его в коридоре у Гермогена. Он же показывал и три
письма великих княжен: Ольги, Татьяны и Марии.
В феврале 1912 года кн. Юсупов сказал мне, что Импера­
трица Мария Феодоровна очень взволновалась тем, что ей
пришлось слышать о Распутине и что, по его мнению, следова­
ло бы мне поехать ей все доложить.
Вскоре после того ко мне явился генерал Озеров, состоя­
щий при Императрице Марии Феодоровне, по ее поручению.
Он говорил, что Императрица Мария феодоровна желала
бы меня видеть и все от меня узнать. Императрица призвала
кн. Юсупова и у него расспрашивала, как он думает, какой я
человек и может ли председатель Думы ей все откровенно ска­
зать. Кн. Юсупов ответил: «Это единственный человек, хорошо
осведомленный, на которого вполне можно положиться, он вам
скажет лишь святую правду».
51

Вся Царская Фамилия с трепетом ожидала моего доклада:
буду ли я говорить о Распутине и какое впечатление произведет
мой доклад. Вел. кн. Ольга Александровна говорила кн. В.М.
Волконскому, что она надеется, что председатель Думы будет
говорить с Государем.
За несколько дней до моего доклада позвонил телефон и
мне сообщили, что Императрица Мария Феодоровна ждет меня
на другой день в одиннадцать часов утра. Я взял с собой все
материалы и поехал. Немедленно был введен в ее маленький
кабинет, где она уже ожидала. Императрица обратилась ко мне
со словами: «Неправда ли, вы предупреждены о мотиве нашего
свидания? Прежде всего я хочу, чтобы вы объяснили мне при­
чины и смысл запроса. Неправда ли, в сущности цель была ре­
волюционная, почему же вы тогда этого не остановили?»
Я ей объяснил, что, хотя я сам был против запроса, я ка­
тегорически должен отвергнуть, будто тут была какая-нибудь
революционная цель. Напротив, это было необходимо для успо­
коения умов. Толки слишком далеко зашли, а меры правитель­
ства только увеличивали возмущение.
Она пожелала тогда осмотреть все документы, которые у
меня были. Я ей прочел выдержки из брошюры Новоселова и
рассказал все, что знал. Тут она мне сказала, что она только
недавно узнала о всей этой истории. Она конечно, слышала о
существовании Распутина, но не придавала большого значения.
«Несколько дней тому назад одна особа мне рассказала все
эти подробности и я была совершенно огорошена. Это ужасно,
это ужасно», - повторяла она.
«Я знаю, что есть письмо Илиодора к Гермогену (у меня
действительно была копия этого обличительного письма) и
письмо Императрицы к этому ужасному человеку. Покажите
мне», - сказала она.
Я сказал, что не могу этого сделать. Она сперва требовала
непременно, но потом положила свою руку на мою и сказала:
«Неправда ли, вы его уничтожите?»
«Да, ваше величество, я его уничтожу».
«Вы сделаете очень хорошо».
Это письмо и по сейчас у меня: я вскоре узнал, что копии
этого письма в извращенном виде ходят по рукам, тогда я счел
52

нужным сохранить у себя подлинник.*
Императрица сказала мне:
«Я слышала, что вы имеете намерение говорить о Распу­
тине Государю. Не делайте этого. К несчастью, он вам не по­
верит и к тому же это его сильно огорчит. Он так чист душой,
что во зло не верит.»
На это я ответил Государыне, что я, к сожалению, не могу
при докладе умолчать о таком важном деле. Я обязан говорить,
обязан довести до сведения моего Царя. Это дело слишком
серьезное и последствия могут быть слишком опасные.
«Разве это зашло так далеко?»
«Государыня, это вопрос династии. И мы, монархисты,
больше не можем молчать. Я счастлив, ваше величество,
что вы предоставили мне счастье видеть вас и вам говорить
откровенно об этом деле. Вы меня видите крайне взволно­
ванным мыслью об ответственности, которая на мне лежит. Я
всеподданейше позволяю себе просить вас дать мне ваше
благословение».
Она посмотрела на меня своими добрыми глазами и взвол­
нованно сказала, положив свою руку на мою:
«Господь, да благословит вас!»
Я уже уходил, когда она сделала несколько шагов и сказала:
«Но не делайте ему слишком больно. Mais ménagez le.»**
Впоследствии я узнал от князя Юсупова, что после моего
доклада Государю Императору Императрица Мария Феодоровна
поехала к Государю и объявила: «Или я, или Распутин», что она
уедет, если Распутин будет здесь.
Когда я вернулся домой, ко мне приехал князь В.М. Вол­
конский, кн. Ф.Ф. и З.Н. Юсуповы и тут же князь мне сказал:
«Мы отыгрались от большой интриги».
Оказывается, что в придворных кругах старались всячески
помешать разговору Императрицы Марии Феодоровны со мной,
*3аписанно это было в 1912 году. Мне известно, что письмо это хранится у Пр.
Г.Д. на его квартире в его личном архиве под замком. Перед тем. чтобы бе­
жать на юг России свой архив М.В. передал начальнику Думской канцелярии
Я.В. Глинке. Где теперь архив, я не знаю. Е. Родзянко. 1967 г.
**Разговор передается в переводе с французского, на котором происходил.

53

и, когда это не удалось, В.Н. Коковцев поехал к Императрице
Марии Феодоровне, чтобы через нее уговорить меня не докла­
дывать Государю. Между тем у меня уже все было готово для
доклада и я просил меня принять.

III
Аудиенция по делу о Распутине. Доклад о Распутине.
Документы о Распутине. Разговор с царским духовником.
Отказ в Аудиенции.

Я отлично отдавал себе отчет в том, что доклад председа­
теля Г. Думы не даст достаточных результатов, ибо не даст той
почвы Государю, стоя твердо на которой, он неопровержимо
мог бы сказать: поп роББитиБ, отвергая всякую защиту разврат­
ного временщика. Надо было добиться коллективного доклада,
дабы ясно было, что не одна Дума, а все слои общества видят
глубину той пропасти, в которую ведет Царя и Россию злой
обманщик. Мне казалось, что соединенный доклад председате­
лей совета министров, Г. Думы и первоприсутствующего в
св. Синоде Митрополита, достиг бы этой цели, доказав, что вся
страна возмущается близостью к престолу наглого проходимца
и его влияния на ход государственных дел, что совесть народная
не спокойна и этим смущена. К сожалению, попытка моя в этом
направлении не имела успеха. По тем или иным причинам ука­
занные мною лица уклонились от совместного со мной доклада.
Пришлось ехать одному и взять всю ответственность за послед­
ствия на себя.
26-го февраля Государь назначил мне явиться в 6 часов ве­
чера. Утром в этот день я ездил с женой в Казанский собор и
служил молебен. Доклад мой продолжался в кабинете Государя
около 2-х часов. Сперва я доложил текущие дела, коснулся по­
ложения артиллерийского ведомства под управлением вел. кн.
Сергея Михайловича и сомнительной безопасности Кавказа под
сомнительным управлением графа Воронцова-Дашкова, а потом
перешел к главному.
- Ваше величество, - начал я, - доклад мой выйдет далеко
за пределы обыкновенных моих докладов. Если последует на то
ваше высочайшее разрешение, я имею в виду подробно и доку­
54

ментально доложить вам о готовящейся разрухе, чреватой са­
мыми гибельными последствиями ...
Государь взглянул на меня с некоторым удивлением.
- Я имею в виду, - продолжал я, - старца Распутина и не­
допустимое его присутствие при Дворе вашего величества. Все­
подданнейше прошу вас, Государь, угодно ли вам выслушать
меня до конца, или вы слушать меня не хотите, в таком случае
я говорить не буду.
Опустив голову и не глядя на меня. Государь тихо сказал:
- Говорите ...
- Ваше величество, присутствие при Дворе, в интимной его
обстановке, человека, столь опороченного, развратного и гряз­
ного, представляет из себя небывалое явление в исто­
рии русского царствования. Влияние, которое он ока­
зывает на церковные и государственные дела, внушает немалую
тревогу решительно во всех слоях русского общества. В защиту
этого проходимца выставляется весь государственный аппарат,
начиная с министров и кончая низшими чинами охранной поли­
ции. Распутин оружие в руках врагов России, которые через
него подкапываются под Церковь и Монархию. Никакая рево­
люционная пропаганда не могла бы сделать того, что делает
присутствие Распутина. Всех пугает близость его к Царской
Семье. Это волнует умы.
- Но отчего же такие нападки на Распутина, - перебил Го­
сударь, - отчего его считают вредным?
- Ваше величество, всем известно, из газет и из рассказов,
что благодаря Распутину в Синоде произошел раскол и что под
его влиянием перемещаются иерархи.
- Какие? - спросил Государь.
- История Гермогена всех глубоко оскорбила, как незаслу­
женное оскорбление иерарха. У Гермогена есть много привер­
женцев. Я получил прошение ходатайствовать за него перед ва­
шим величеством, подписанное 10.000 подписей.
- Гермогена я считаю хорошим человеком, - сказал Госу­
дарь, - он будет скоро возвращен. Но я не могу не подвергнуть
его наказанию, когда он открыто отказался подчиниться высо­
чайшему повелению.
- Ваше величество, по каноническим правилам иерарха су­
дит собрание иерархов. Преосвященный Гермоген был осужден
55

по единоличному обвинению обер-прокурора по его докладу,
- это нарушение канонических правил.
Государь промолчал.
- История Илиодора тоже произвела тяжелое впечатление.
После расследования, назначенного вашим величеством, суд над
ним был год тому назад прекращен. Теперь он без всякого суда
заключен во Флорищеву Пустынь и это после его открытого
выступления против Распутина. Подобным же образом постра­
дали: Феофан, который был лишен звания духовника Импера­
трицы и перемещен в Симферополь, и Антоний тобольский,
первый указавший Синоду на Распутина, как на хлыста и потре­
бовавший суда над ним. Его переместили в Тверь. Все, кто под­
нимает голос против Распутина, преследуется Синодом. Терпи­
мо ли это, ваше величество? И могут ли православные люди
молчать, видя развал православия? Можно понять всеобщее не­
годование, когда глаза всех раскрылись и все узнали, что Ра­
спутин хлыст.
- Какие у вас доказательства?
- Полиция проследила, что он ходил с женщинами в баню, а
ведь это одна из особенностей их учения.
- Так что же тут такого? У простолюдинов это принято.
- Нет, ваше величество, это не принято. Может быть ходят
муж с женой, но то, что мы имеем здесь - это разврат. Поз­
вольте прочесть вам во-первых письма его жертв, которые
сперва попали в ловушку, а затем раскаялись в своем грехе. Вот
письмо одного сибирского священника, адресованное некоторым
членам Думы (я не хотел сказать, что Гучкову), в котором он
умоляет довести до сведения начальства о поведении Распутина,
о развратной его жизни и о том, какие слухи он распространяет
о своем значении в Петербурге и при Дворе. (Это письмо я
прочел целиком.)
- Вот письмо, в котором одна барыня кается, что Распутин
ее совратил, нравственно изуродовал; отшатнулась от него, по­
каялась и после этого она вдруг видит, что Распутин выходит из
бани с ее двумя дочерьми. Жена инженера Л. тоже увлекалась
этим учением. Она сошла с ума и теперь еще в сумасшедшем
доме. Проверьте, ваше величество...
- Я вам верю.
Я прочел ему письма, выдержки из брошюры Новоселова, я
56

указал ему на впечатление, которое произвело запрещение пи­
сать о Распутине. Он не подходит под категорию лиц, о кото­
рых нельзя писать, он не высокопоставленное лицо, не принад­
лежит к Царской Фамилии. Мы видим, что часто критикуют
министров, председателей Думы и Совета, - для этого запреще­
ния нет, - а о Распутине запрещено писать что бы то ни было.
Это невольно вызывает мысль, что он близок к Царской Семье.
- Но отчего вы думаете, что он хлыст?
- Ваше величество, прочтите брошюру Новоселова: он спе­
циально занялся этим вопрсом. Там есть указание на то, что
Распутина судили за хлыстовство, но дело почему-то было пре­
кращено. Кроме того известно, что радения приверженцев Ра­
спутина происходили на квартире Сазонова, где Распутин жил.
Позвольте вам показать вырезку из заграничной газеты, где
сказано, что на съезде масонов в Брюсселе говорили о Распу­
тине, как об удобном орудии в их руках. Интрига эта в связи с
последующими обстоятельствами совершенно ясна. Дело идет
не только о троне и престиже Царской Семьи: ведь может быть
и серьезная опасность для Наследника.
- Как? - произнес с волнением Государь.
- Ваше величество, ведь при Наследнике нет серьезного
ответственного лица, при нем деревенский парень Деревенько
- он может быть очень хороший человек, но это простой
крестьянин - невежественные люди, вообще склонны к мисти­
цизму. Что, если с Наследником случится что-нибудь? - Это
всех волнует... Обоятельный ребенок, которого все так любят.
Государь, видимо все время волновался. Он брал одну за
другой папиросы и опять бросал.
Тогда я решил подойти с другой стороны и убедить Госуда­
ря, что Распутин обманщик. Я показал ему фотографию Распу­
тина с наперстным крестом.
- Вы видите, ваше величество, Распутин не иерарх; он здесь
изображен как бы священником.
Государь на это сказал:
- Да, уж это слишком. Он не имеет права надевать напер­
сного креста.
- Ваше величество, это кощунство. Он, невежественный
мужик, не может надевать клобук и, кроме того, это дается при
священстве. Вот другая фотография «хлыстовский корабль»,
57

эта фотография была в Огоньке. ее видела вся Россия. Вот
Распутин, окруженный молодыми девушками, а вот и мальчики,
и он среди них. Вот Распутин с двумя молодыми людьми: они
держат доску и на ней текст хлыстовский, а у Распутина в руках
икона Божьей Матери хлыстовская. Корабль ведущий к поваль­
ному греху.
- Что это такое? - спросил Государь.
- Прочитайте брошюру Новоселова, которую я вам пред­
ставлю. Вот его фотография, где Распутин с двумя женщинами
и подписано: «Путь ведущий к спасению». Ведь это соблазн. А
запрещение писать о нем невольно возбуждает мысль, что Царь
покровитель хлыстов. А если вспыхнет война? Где же престиж
царской власти? Многие лица близко стоящие ко Двору, назы­
ваются как приверженцы Распутина. Слухи о том, что высшее
общество подпало под влияние Распутина, как хлыста, дает по­
вод пренебрежительно относиться к этому обществу - это уни­
жает общество, унижает Двор. Несмотря на запрещение писать
о нем, слухи и толки о Распутине с жадностью перепечатывают­
ся в провинциальных газетах.
- Читали ли вы доклад Столыпина? - спросил меня Государь.
- Нет, я знал о нем, но не читал.
- Я ему отказал, - сказал Государь.
- Жаль, - ответил я, - всего этого не было бы. Ваше вели­
чество, вы меня видите крайне взволнованным, мне тяжело бы­
ло говорить вам жестокую истину. Я молчать не мог, не мог
скрывать опасности положения и возможности страшных по­
следствий. Я верю, что Господь поставил меня посредником
между Царем и представителями народа, собранными по его
державной воле и мой долг русского и верноподданного сказать
вам. Государь: враги хотят расшатать трон и Церковь и зама­
рать дорогое для меня имя Царя. Я всегда помню слова присяги:
«О всяком же вреде и убытке его величеству своевременно из­
вещать и предотвращать тщатися». Умоляю вас во имя всего
святого для вас, России, для счастья вашего Наследства прого­
ните от себя грязного проходимца, рассейте мрачные опасения
верных трону людей ...
- Его теперь здесь нет, - произнес Государь.
- Позвольте мне всем говорить, что он не вернется?
Государь помолчал немного и сказал:
58

- Нет, я не могу вам этого обещать - вашим же словам
верю вполне.
- Верите ли вы. Государь, что возбудившие запрос были
движимы самыми верноподданническими чувствами и предан­
ностью престолу, что их побудили к тому те же чувства, кото­
рые заставили и меня вам докладывать?
- В вашем докладе я чувствовал искренность и верю Думе,
потому что верю вам.
Мне хотелось узнать, остался ли доволен Государь моим
докладом.
- Ваше величество, - сказал я, - я шел сюда, готовый по­
нести кару в случае, если бы я имел несчастье разгневать ваше
величество. Если я превысил свои полномочия, скажите слово и
я сниму с себя звание председатея Г. Думы. Я думал исполнить
свой долг. Я считал своей прямой обязанностью довести все до
вашего сведения. Видя, какое волнение вызывает это дело в
Думе, я не мог молчать своему Государю.
- Я вас благодарю. Вы поступили как честный человек, как
верноподданный.
- Ваше величество, позвольте мне просить у вас в знак осо­
бой милости ко мне счастья быть представленным Наследнику
Цесаревичу.
- Разве вы его не знаете?
- Я никогда его не видал.
Государь велел позвать Наследника и я представился ему,
как «самый большой и толстый человек в России», чем вызвал
его веселый смех. На мой вопрос, удачен ли был накануне сбор
в пользу «колоса ржи» - этот удивительно симпатичный ребе­
нок весь просиял и сказал: «Да, я один собрал пятьдесят руб­
лей», это очень много.
Государь с доброй улыбкой смотрел на сына и добавил:
- Он целый день не расставался со своей кружкой.
Здесь Государь встал и, протянув руку сказал: «До сви­
данья, Михаил Владимирович». И когда уходил услышал гром­
кий шепот Наследника: «Кто это?» И ответ Государя: «Предсе­
датель Думы».
Наследник выбежал за мной в переднюю и все время смот­
рел в стеклянную дверь. «Не простудитесь, - сказал я ему,
59

- здесь дует». Он закричал: «Нет, нет, ничего». Рядом появился
улыбающийся Деревенько и я обратил внимание, на всех, вы­
строенных в шеренгу лакеев, солдат и казаков. С какой лю­
бовью они смотрели на Наследника.
Характерно, что старший камердинер Государя Чемодуров,
провожая меня, сказал: «Ваше превосходительство, вы бы по­
чаще приезжали к нам. У нас мало кто бывает и мы ничего
нового не знаем».
Я был растроган доверием к себе и терпением, с каким был
выслушан до конца, особенно после всех предупреждений: «Он
не будет слушать, он заупрямится, он рассердится и т.д.»
Когда я вернулся домой, у меня произошел интересный раз­
говор с управляющим собственно его Величества канцелярией
А.С. Танеевым:
- Михаил Владимирович, скажите мне, отчего меня хотят
видеть два члена Думы?
- Не могу вам сказать, ничего от них не слышал.
- Я боюсь, что они по поводу Григория.
- Какого Григория?
- Да вы знаете ... Григория (заикаясь) Распутина.
- Что общего между вами и Распутиным, какая связь?
- Так знаете ... я думал ...
- Рад, что вы сами признаете, что с вами есть причина го­
ворить об этом мерзком хлысте. Я вам скажу, что, если вы
честный человек, вы должны его убрать из Царского и вы
знаете как.
- Я ничего не знаю.
- Нет, вы знаете и, если не исполните своего долга чест­
ного человека, вся ненависть России падет на вашу голову.
Ваше имя все связывают с проклятием России - Распутиным.
- (издает какие-то звуки...) До свиданья...
В тот же вечер я поехал в Думу и был моментально окру­
жен депутатами, которым в кратких словах сообщил содержа­
ние доклада и о милостивом отношении ко мне Государя. На
всех мой рассказ произвел хорошее впечатление. Самым близ­
ким же я передал все дословно.

60

28-го февраля утром мне из Царского Села позвонил по те­
лефону дворцовый комендант генерал-адъютант В.Н. Дедюлин
и просил заехать к нему на городскую его квартиру. С Дедюлиным мы были старые школьные товарищи и друзья, почему
разговор наш носил интимный характер.
Дедюлин сообщил мне следующее: «Стало известно, что
после твоего доклада Государь почти не прикасался к еде за
обедом, был задумчив и сосредоточен. На докладе моем на
другой день я позволил себе спросить его:
«Ваше величество, у вас с долкадом был Родзянко. Кажется
он очень утомил вас?» - Государь ответил: «Нет, нисколько не
утомил. Видно, что Родзянко верноподданный человек, не боя­
щийся говорить правду. Он сообщил мне многое, чего я не знал.
Вы с ним товарищи по корпусу, передайте ему, чтобы он произ­
вел расследование по делу Распутина. Пусть он из Синода возь­
мет все секретные дела по этому вопросу, хорошенько все раз­
берет и мне доложит. Но пусть об этом пока никто не будет
знать».
Я был поражен этим известием и вечером того же дня со­
брал членов Гос. Совета В.И. Карпова и депутатов Каменского,
Шубинского и Гучкова. Мы до поздней ночи обсуждали как
лучше поступить. На другой день я вызвал Даманского, това­
рища обер-прокурора, в Думу с тем, чтобы он привез требуемое
дело. Даманский явился. Я решил представиться ничего не
знающим, чтобы лучше все выпытать от Даманского. Это
очень ловко удалось. Он выболтал все, что надо было знать.
Стараясь меня убедить в чистоте и святости Григория он сказал,
что многие почтенные и видные лица уважают старца и любят с
ним беседовать; назвал много имен и подтвердил многие дан­
ные, переданные мне раньше разными людьми. Сказал, что
Распутин живет у Сазонова, почтенную семью которого он,
Даманский, знает хорошо, что там бывают: гофмейстер Танеев,
генеральша Орлова, «такой уважаемый человек», какепископ
Варнава, графиня Витте и многие другие. На все это я выражал
удивление и поддакивал. Даманский держал все время портфель
в руках и доказывал мне, что никакого значения это дело не

61

имеет и не стоит его смотреть. Расписывая далее добродетели
старца, Даманский выражал негодование на все сплетни и кле­
вету, которые распускаются всюду про него: «Говорят, что он
хлыст, развратник и даже дошли до того, что будто бы Импе­
ратрица Александра Феодоровна живет с ним»...
Здесь я ударил кулаком по столу, встал во весь рост, сбро­
сил наивный вид, сделал свирепое лицо и закричал так, чтобы
рядом было слышно:
- Вы, милостивый государь, с ума сошли? Как вы смеете
говорить при мне подобную гнусность. Вы забываете, про кого
и кому вы это говорите!... Я вас слушать не желаю.
Мой гнев был для него так неожидан, что он побледнел, со­
гнул спину и стал извиняться. Его грязная цель понятна: он во­
образил, что одурачил меня, хотел вызвать меня на скользкий
путь сплетни, услышать от меня какие-нибудь сальные подроб­
ности и передать кому следует. Он был уверен, что я, удовольствуясь его объяснениями, дела совсем не возьму, и был пора­
жен, когда я решительным жестом взял папку у него из рук,
запер стол и положил ключ в карман со словами: «По приказа­
нию Государя Императора я подробно ознакомлюсь с этим де­
лом и вас извещу».
Получив нужные документы, я немедленно засадил всю
канцелярию, всех присяжных переписчиц за копирование дела в
полном его объеме и вместе с начальником Думской канцелярии
Я. В. Глинкой мы составили план работ по столь щекотливому
делу. На другой же день Даманский по телефону потребовал от
меня частной беседы у меня на квартире. Я сразу понял, что
здесь готовится подвох и ответил ему, что в служебных делах я
не признаю частных бесед и прошу его пожаловть в 3 часа в
мой кабинет - в Г. Думу и сразу же повесил трубку во избежа­
ние ненужных объяснений.
Когда я приехал в Думу, то Даманский был уже там, но, к
моему немалому удивлению, его сопровождал протоиерей Алек­
сандр Васильев, законоучитель Царских детей. Такое появление
о. протоиерея меня немало удивило и, догадываясь, что на меня
готовится какой-то натиск, я решил разъединить их. Я рассадил
их по разным кабинетам.
Первая моя беседа была с Даманским, который заявил мне,
что он имеет поручение получить обратно все дело о Распутине.
62

Я выразил удивление такому требованию и сказал, что раз со­
стоялось высочайшее повеление по данному делу, то оно может
быть отмененно только таким же путем - Высочайшим повеле­
нием или словесно переданным через генерал-адъютанта или
статс-секретаря, или письменным повелением. Тогда Даманский,
несколько волнуясь, путаясь и понизив голос, стал мне объяс­
нять, что Высочайшего повеления он не имеет, но что это тре­
бует одно очень высокопоставленное лицо.
- Кто же это, Саблер? - спросил я.
- Нет, повыше, - махнув рукой ответил Даманский.
- Да кто же? - сказал я, делая удивленное лицо.
Помявшись немного Даманский отвечал:
- Императрица Александра Феодоровна.
- В таком случае передайте Ее Величеству, что она такая
же подданная своего августейшего Супруга, как и я, и что оба
мы обязаны в точности исполнять его повеление. А потому я ее
желание исполнить не могу.
- Как, - воскликнул недоуменно Даманский, - Я должен ей
это передать? Но ведь она этого хочет.
- К сожалению, - ответил я, - я ее желания все-таки испол­
нить не могу, - и ввиду попыток Даманского убедить меня, я
прекратил с ним разговор.
Затем я вызвал отца Васильева. Он передал мне, что Импе­
ратрица Александра Феодоровна поручила ему высказать мне
свое мнение о старце:
- Это вполне богобоязненный и верующий человек, без­
вредный, и даже скорее полезный для Царской Семьи.
- Какая же его роль особенно по отношению к детям Цар­
ской Семьи?
- Он с ними беседует о Боге, о вере.
Меня эти слова взорвали:
- Вы мне это говорите, вы, православный священник, зако­
ноучитель Царских детей. Вы допускаете, чтобы невежествен­
ный, глупый мужик говорил с ними о вере, допускаете, чтобы
его вредный гипноз влиял на детские души? Вы видите роль и
значение в семье этого невежественного сектанта, хлыста и вы
молчите. Это преступное попустительство, измена вашему сану
и присяге. Вы все знаете и из угодливости молчите, когда вам
Бог дал власть, как служителю Алтаря, открыто бороться за
63

веру. Значит, вы сами сектант и участвуете в сатанинском
замысле врагов Царя и России - забросать грязью престол
и Церковь...
Несчастный священник был страшно поражен моими слова­
ми, бледнел и дрожащим голосом сказал:
- Никто никогда не говорил со мной так как вы. Ваши
слова открыли мне глаза. Скажите, что я должен делать?
- Идите и скажите от моего имени Царице, что, если она не
хочет губить мужа и сына и расшатать престол, она должна
навсегда прогнать от себя этого грязного хлыста. Положение
серьезное: никакая революционная пропаганда не могла бы сде­
лать более вреда монархии и более уронить достоинство Цар­
ского дома. Если вы опять будете молчать и не откроете всю
правду - крест, который вы носите на груди, сожжет вам душу
и сердце.
Он потом говорил Волконскому: «Я трепещущий вышел от
председателя и почувствовал, сколько в его словах силы
и истины».
Впоследствии мне сообщили, что священник Васильев все
передал Императрице в исковерканном виде, еще более восста­
новив ее против меня. Он поддерживал ее в увлечении Распути­
ным и, одним словом, играл всё ту же двойственную роль.
От Гучкова я узнал, что все приверженцы Распутина забес­
покоились, смущенные моим продолжительным докладом у Го­
сударя и решили выписать Распутина.
Кн. З.М. Юсупова по телефону сообщила, что высылка
Распутина так подействовала на Императрицу, что она захвора­
ла и легла в постель. Интересен факт, что после запроса в Думе
Императрица написала З.Ю. отчаянное письмо на восьми стра­
ницах, где она жаловалась на клевету и несправедливые нападки
на них: «Нас не любят и стараются нам повредить. Этот запрос
- революционный акт». Она в этом письме писала столько жа­
лоб на их ужасное положение, что Юсуповой стало жалко Ца­
рицу и она передала в телефон, что собирается придти к Царице
на другой день. Но, вероятно, происками Вырубовой, ей сказа­
ли, что Императрица больна и никого не принимает.
Только 9-го марта 1912 года ей удалось быть у Императри­
цы. Это уже было после речи Гучкова по поводу сметы Синода,
где он упоминал о Распутине.
64

Кн. З.Н. Юсупова серьезно и убедительно говорила под­
тверждая мои слова Государю, но со стороны Императрицы
встретила сильный отпор, возбуждение и негодование. Она вы­
сказала свое неудовольствие по поводу моего доклада Государю
и особенно сердилась на мой отказ вернуть дело о Распутине:
«По какому праву он задерживает дело и не хочет его вернуть?»
Кн. 3. Юсупова убеждала ее верить словам председателя
Думы: «Это честный и верный человек».
- Нет, вы не знаете, вы не знаете, что он сказал о. Ва­
сильеву. Родзянко и Гучкова мало повесить.
Кн. З.Н. Юсупова в порыве негодования сказала:
- Как вы можете говорить подобные вещи. Благодарите
Бога, что находятся еще честные люди, которые правду доводят
до сведения Государя. Распутин должен быть изгнан. Это хлыст,
который злоупотребляет своим положением при вас.
- Нет, нет, на него клевещут, он святой человек.
Когда дела, переданные Даманским были изучены, во всей
полноте, раскрылась грязная эпопея этого вредного человека.
Первый донос, обвиняющий Распутина в сектантстве хлы­
стовского толка, был сделан Тобольским уездным исправником
тобольского губернатора еще в 1902 году на основании офици­
ального сообщения местного священника села Покровского. Гу­
бернатор препроводил все дело на распоряжение местного архи­
ерея преосвященного Антония. Последний поручил сделать до­
знание одному из миссионеров епархии. Миссионер энергично
взялся за дело. Он представил обширный доклад, изобилующий
документальными данными, сделал обыск в квартире Распутина,
произвел несколько выемок и вещественных доказательств и
раскрыл бывших неясными обстоятельств, несомненно изобли­
чающих принадлежность Распутина к хлыстовству. Некоторые
из этих подробностей указанные в докладе, были до того без­
нравственны и противны, что без отвращения нельзя было
их читать.
Получив доклад миссионера, епископ Антоний поручил изу­
чить его специалисту по сектантским делам инспектору тоболь­
ской духовной семинарии Березкину. Дело затянулось и во вре­
мя его производства Распутин успел уехать в Петербург и там
постепенно, как уже мною сообщено втерся в доверие ко мно­
гим высокопоставленным лицам и получил доступ к Высочай­
65

шему Двору. Между тем при обозрении следствия, произведен­
ного весьма толково и обстоятельно Березкиным, подкреплен­
ного свидетельскими показаниями, письмами, ссылками на дог­
маты хлыстовского вероучения, не могло быть сомнений в том,
что Распутин заправский хлыст, притом высшего полета, уме­
лый пропагандист и растлитель душ православного простодуш­
ного люда. Он имел, по данным следствия, несомненную связь
со многими пророками хлыстовства, между которыми играл не
последнюю роль. Березкин в своем докладе Тобольского епис­
копа заявил, что для него нет никаких сомнений в сектантстве
Распутина, но, считая, что дело должно быть направлено свет­
ской власти для судебного преследования вредного еретика, Бе­
резкин полагал необходимым произвести некоторые дополни­
тельные исследования и засим передать дело прокурорскому
надзору. Преосвященный Антоний тобольский на основании та­
кого заключения предписал тобольской духовной консистории в
точности исполнить указания Березкина и передать Григория
Ефимова Распутина в распоряжение судебной власти. Пока дли­
лась эта процессуальная волокита, Распутин вернулся из Петер­
бурга в родное село. Но вернулся он оттуда с значительными
денежными средствами, начал строить себе прекрасный дом с
богатой обстановкой. Он хвастается уже открыто милостями
членов Царского дома, показывает всем их подарки: например,
богатый золотой крест на золотой цепи, медальон с портретом
Императрицы Александры Феодоровны, портреты высокопо­
ставленных лиц с соответствующими надписями, щеголяет в бо­
гатых собольих шубах, словом, из гонимого сектанта превра­
щается во влиятельное лицо, перед которым многие уже начи­
нают заискивать.
После резолюции епископа о привлечении Распутина к суду
- дело заканчивается указом Синода о бытии по Высочайшему
повелению преосвященному Антонию епископу тобольскому
- архиепископом тверским и кашинским - т.е. перемещением
епископа. Так и не состоялся суд над еретиком. Впоследствии я
узнал от весьма компетентных лиц, что во избежание излишне­
го скандала тобольскому епископу предложили на выбор: или
прекратить начатое против Распутина дело и ехать с повыше­
нием в архиепископы в Тверь, или же удалиться на покой. Он
избрал первый вариант и дело Распутина заглохло.
66

Изучив всесторонне и обстоятельно все порученное мне де­
ло, я составил сжатый доклад и 8-го марта 1912 года послал
Государю свою просьбу о приеме меня для доклада ему во ис­
полнение возложенного на меня высочайшего поручения.
На мое ходатайство о всеподданнейшем докладе долго не
было ответа. Мне стало известно, что Императрица упорно со­
противляется моему вторичному докладу с документами в руках.
Наконец, за несколько дней до отъезда Царской Семьи в Крым,
председатель совета министров В.М. Коковцев получил мое хо­
датайство о приеме, на котором Государь начертал: «Прошу
В.М. передать председателю Думы, что я его принять не могу и
не вижу в этом надобности, т.к. полторы недели тому назад я
его принимал, кроме того прения по смете Синода приняли не­
правильное направление, которое мне не нравится. Прошу вас и
председателя Думы принять меры к тому, чтобы этого не
повторялось».
Мы оба обомлели, читая эти строки, которыми был нане­
сен афронт Думе и оскорбление ее председателю, т.к. по основ­
ным законам последний сносится непосредственно с верховной
властью. Здесь же передавалось поручение через премьера, ко­
торый на это право не имел. Я объявил Коковцеву, что до­
стоинство Думы оскорблено и мне придется выйти в отставку и
снять с себя придворное звание. Получился бы конфликт меж­
ду Думой и Царем, т.е. как бы революционное направление
Думы, что еще более осложнило бы и без того тяжелое
пложение.
Тогда мы решили следущее: Коковцев должен ехать на сле­
дующий день в Царское, объяснить Государю неловкость его
ответа и добиться или приема, или личного письма по адресу
председателя Думы. Так и было сделано. Коковцев хорошо ис­
полнил поручение, передал мои слова о желании выйти в от­
ставку и снять придворное звание. На что Государь сказал:
- Я обижать его не хотел, напротив, я им очень доволен.
Дума стала другая при нем: асигновали на флот и на артилле­
рийское ведомство... Что же делать?
Коковцев посоветовал написать собственноручное письмо и

67

на другой день я получил его со следующим содержанием: «Не
имея времени перед отъездом в Крым принять вас, прошу до­
ставить письменный долкад».
Письмо я сохранил у себя.
От Думы я скрыл этот инцидент и сообщил только о соб­
ственноручном письме с просьбой прислать письменный доклад.
И то многие выражали негодование, что Государь принимал
Балашева, студентов-академиков, многих представлявшихся
лиц, а для председателя Думы времени не нашлось.
Я тотчас же принялся за составление письменного доклада,
в чем мне особенно помогал В.И. Карпов и начальник канцеля­
рии Думы Я.В. Глинка.
Доклад вышел убедительный, в особенности в заключении,
где говорилось о том, какие надо принять меры для успокоения
взволнованного общества и упорядочения Церкви. Вернуть Гер­
могена, выгнать Распутина и созвать Собор. Во время составле­
ния доклада ко мне от лица Гермогена явился Родионов, чтобы
передать, что он знает о моем разговоре с Царем в защиту пра­
вославия, что посылает свое благословение, молится за меня и
просит и впредь стоять за веру православную.
Распутин, между тем, опять явился в Петербург и, как со­
общали газеты, был встречен сборищем своих приверженцев на
квартире г-жи Головиной. Этот раз по пятам за ним следила по­
лиция и корреспонденты. Друзья Распутина доставили его в
Царское, но, не смотря на их старания, до Императрицы он
допущен не был. На шестой неделе Великого поста Царская
Фамилия уехала в Крым. Бырубова умудрилась посадить Распу­
тина в свитский поезд в купэ князя Туманова. Кто-то доложил
об этом Государю. Государь страшно рассердился, что его
ослушались, велел остановить поезд на станции Тосно, высадить
Распутина, и с агентом тайной полиции отправить в тобольскую
губернию.
Итак, мои слова достигли желаемого результата. С тех пор
Распутин при Дворе некоторое время не появляется. Он приез­
жает в Петербург на два дня, оставаться дольше он не смеет.
Директор департамента полиции жаловался мне:
- Он так мне надоел. За ним надо следить - он прямо с вок­
зала отправляется в баню с двумя какими-нибудь барынями.
Я уверен, что Императрица, конечно, моего вмешательства
68

не простила. О судьбе моего доклада я ничего не знал: ни от­
вета, ни возражения. Читал ли его Государь - я сведений не
имел. Говорили впрочем, что Государь читал доклад в Крыму
вместе с герцогом Гессенским.

IV
Прием членов Думы н недовольство Царя. Последствия приема.
Бородинские торжества. Выборная кампания в Четвертую Думу.
Аудиенция Родзянко, переизбранного в председатели.

В мае месяце 1912 года в Москве на освящении памятника
Александру III Государь был со мной холоден, тогда как вся
Царская Семья демонстративно выражала мне внимание.
Весной перед окончанием работ Думы, многие члены, как
правые, так и октябристы, а главным образом крестьяне всех
партий, выражали желание представиться Государю. В этом я
видел побуждения самые искренние и благородные, а также и
проявление верноподданнических чувств. Я энергично начал че­
рез председателя совета министров Коковцева хлопотать об
этом. Государь отнесся подозрительно к этому заявлению и
сперва наотрез отказался принять членов Думы, вероятно под
влиянием Императрицы, которая присутствовала при разговоре
с Коковцевым и все время повторяла, что это совершенно лиш­
нее. С другой стороны велись переговоры с бароном Фредерик­
сом, министром Высочайшего Двора, с просьбой о том же.
Только после того, как Коковцев и Фредерикс объявили, что
они выходят в отставку, если Дума не будет принята, Государь,
нехотя, на это согласился. Известие было встречено радостно и
ехали в приподнятом, хорошем настроении. И велико было ра­
зочарование и оскорбление, когда на приеме Государь недо­
вольным тоном высказал только слова осуждения и неудоволь­
ствия по поводу «слишком страстных, не довольно спокойных
прений по разным вопросам». Патриотические же заслуги: ас­
сигнование на флот, работы по земельной реформе и многие
другие, как Холмщина, западное земство, Финляндия - ничего
не было упомянуто Царем и впечатление получилось, что Госу­
дарь Думой не доволен, сердит на нее. И все поняли, что тому
причиной распутинское дело и влияние Императрицы. В офици­
69

альном сообщении в печати слова Государя были очень смягче­
ны. Но все мы, пережившие эти минуты, помним, какая была у
всех на душе горькая обида за незаслуженное оскорбление.
Последними словами Государя было напоминание об ассиг­
новании на церковно-приходские школы, причем он выразил
надежду, что ассигнование на дело, близкое сердцу его покой­
ного родителя, будет принято Думой.
Мы все были как в воду опущенные, и насколько все ехали
туда с радужными надеждами, настолько теперь все предавались
мрачным мыслям.
На другой день настроение в Думе было подавленное и ког­
да я через лидеров и влиятельных членов старался узнать, ка­
кого результата может достигнуть голосование об ассигновании
на церковно-приходские школы, все категорически (кроме не­
скольких крайне правых) заявили, что вопрос этот будет про­
вален. Говорили о том даже националисты, что Государь нас не
ценит: «Он с нами Бог знает как обращается. Саблер и Распу­
тин дороже нас... и т.д.»
Мое положение было очень затруднительное: ставить на
голосование вопрос, о котором упоминал Государь, зная, что он
непременно провалится - было невозможно. Это значило бы
создать конфликт между Государем и Думой и закончить сессию
демонстрацией против его желания. Я решил снять вопрос с
повестки, чтобы весь одиум этого инцидента пал только на ме­
ня, а не на Думу. Правые, особенно духовенство, очень возму­
тились таким моим решением. Не разобрав дела, подняли крик
и объявили, что они на прощание устроят колоссальный скан­
дал. Когда я шел председательствовать, мне пришлось окружить
себя думскими приставами, чтобы избежать какой-нибудь не­
приятной выходки со стороны духовенства. Во время перерыва
я вызвал епископа Евлогия к себе в кабинет, объяснил ему, что
меня побудило поступить так. Он увидел свою ошибку, извинял­
ся, также как и многие правые, выражавшие сперва свое не­
годование.
Во время пребывания моего летом заграницей в Наугейме,
я прочел в газетах и узнал из письма члена Думы Ковзана, что
роспуск Думы предполагается за три дня до Бородинских тор­
жеств, назначенных на 26 августа, так что народные представи­
тели не будут участвовать на торжествах. Зная, какое неприят­
70

ное впечатление произведет это распоряжение, я тотчас написал
Коковцему письмо с усердной просьбой во что бы то ни стало
убедить Государя не распускать Думы до 26-го августа. Через
несколько дней я получил ответ, что Дума будет распущена
30 августа. Вернувшись в Петербург, я сейчас же поехал в
Думу, где застал человек 20 депутатов; среди них несколько
человек крестьян, съехавшихся в надежде получить билет для
присутствия на торжествах. Разочарование их было велико,
когда, прочитавши церемониал, они увидели, что мест для чле­
нов Думы не назначено ни на Бородинском поле, ни в Москве.
Ознакомившись с церемониалом, я обратил внимание на то, что
председатель Думы всюду поставлен наравне с председателем
г. Совета, - члены обеих палат не уравнены. Члены Государ­
ственного Совета имеют места на торжествах, члены Думы,
даже товарищи председателя - нигде не упомянуты.
Меня такое отношение к народному представительству
крайне возмутило и мое первое движение было отказаться
от участия в торжествах. Но меня убедили члены Думы, осо­
бенно из крестьян, которые говорили: «Если не мы, так хотя
бы председатель должен быть на этой великой годовщине славы
народной».
После некоторых колебаний, я решился на следующее:
26-го августа ехать на Бородино и уклониться от других церемо­
ний. Причину своего отсутствия в Москве я объяснил Коковце­
ву и церемонимейстру барону Корфу. Последний дал мне до­
вольно характерный ответ: «Члены Думы не имеют приезда ко
Двору». На что я возразил: «Это торжество народное, а не при­
дворное, и не церемонимейстеры спасли Россию, а народ».
На Бородинском поле Государь, проходя очень близко от
меня, мельком взглянул в мою сторону и не ответил мне на
поклон. Я понял, что причина его неблаговоления ко мне была
снятие с повестки ассигнования на церковно-приходские школы
и опять таки доклад по распутинскому делу.

После Бородинского торжества, повидимому, было решено
в правительственных сферах принять самые резкие меры, что­
бы при предстоящих выборах в четвертую Г. Думу прошли ис­
71

ключительно элементы, способные оказать слепую поддержку
правительству. В этих целях были использованы всевозможные
меры для «разъяснения» нежелательных и непокорных элементов.
Меня переизбрали в председатели Г. Думы. В глупом поло­
жении оказались правые и националисты. В виде протеста про­
тив моего избрания они демонстративно вышли, желая пока­
зать, что не хотят слушать речь председателя, который прошел
левыми голосами (кадеты клали за меня, благодаря этому я
получил большинство. Социалисты и трудовики, как всегда,
уклонились от выборов). Часть правых, однако, не совсем была
послушна своим лидерам - они столпились у дверей, когда рево­
люционная, по их понятиям, часть Думы рукоплескала словам о
выздоровлении Наследника, а они стояли молча. Даже самые
левые депутаты, как бы на зло им, кричали и аплодировали,
как можно громче. Сконфуженные правые говорили потом,
что, если бы они знали, какая будет речь, они конечно бы
остались.
Все газеты подхватили это происшествие. Правая печать
молчала.
Тотчас после своего избрания, я испросил аудиенцию у Го­
сударя. Государь встретил меня с некоторым волнением, при­
чем, вопреки обычаю, прием происходил стоя и продолжался
всего 20 минут.
Я сказал:
- Честь имею явиться, как вновь избранный председатель
Г. Думы.
- Да, скажите, это скоро случилось... - со смущением ска­
зал Государь - Я с удовольствием, Михаил Владимирович, узнал
о вашем избрании. Благодарю вас за вашу прекрасную речь.
Так должен думать и чувствовать каждый русский человек. Но
отчего вы наш строй называете конституционным.
- Государь, вам угодно было великодушно призвать к уча­
стию в законодательных работах представителей народа. Это
участие есть конституция и я не счел возможным, хотя бы еди­
ным словом, идти против Державной воли вашего величества.
- Да, да, я теперь вас понимаю, но объясните мне, почему
ушли от вашей речи правые и националисты? Как это было
неуместно и непонятно, когда вы произносили вашу глубоко
патриотическую речь.
72

- Государь, они ждали других слов и, так сказать, авансом
хотели протестовать и не участвовать в «революционных» вы­
ступлениях, но смею вас уверить, что несмотря на ряд неспра­
ведливостей, которое позволило себе правительство во время
избирательной кампании, - в Г. Думе или по крайней мере в ее
большинстве, революционного настроения нет. Моя речь явля­
ется верным отражением мыслей и чувств, царящих среди чле­
нов Думы. Таким образом уходом во время моей речи, национа­
листы и правые поставили себя в оппозиционное положение:
они не приняли участия в воодушевленном порыве Думы, когда
я предложил выразить вашему величеству чувство радости по
поводу выздоровления Наследника Цесаревича, чем и были на­
казаны за свою бестактность.
- Императрица и я мы были очень тронуты вашими слова­
ми и я прошу вас передать Думе нашу благодарность.
Через два дня после приема я получил от министра Двора
барона Фредерикса бумагу следующего содержания:
«Милостивый Государь, Михаил Владимирович. По Всепод­
даннейшему докладу на ходатайство члена Г. Думы в должности
егермейстера Балашева от имени группы депутатов о счастье
представиться Государю Императору последовало принципиаль­
ное согласие Его Императорского Величества на прием членов
Думы четвертого созыва по примеру 1907 и 1908 гг.
Сообщая вам о таковой Высочайшей воле, прошу ваше
превосходительство сообщить мне списки тех из членов Г. Ду­
мы, которые заявили о желании иметь счастье быть принятыми
Его Императорским Величеством.
Примите уверение в совершенном почтении и преданности
Барон Фредерикс
27 ноября 1912 года».

Оказалось, что националисты и правые, желая перед Госу­
дарем оправдать свое странное поведение, решили просить
представления помимо председателя, как группа «верноподдан­
ных правых». Государю это видимо не понравилось и он, не
отвечая ничего Балашеву, направил ответ прямо к председате­
лю Думы.
Депутаты стали записываться на прием. Сам я поехал к ба­
рону Фредериксу узнать, пожелает ли Государь принять кадет.
73

Барон мне сказал, что Государь примет всех,кто захочет явить­
ся, даже социалистов. Многие кадеты хотели ехать и в их фрак­
ции решено было представить каждому свободу действий. Я
очень старался склонить к поездке наибольшее число депутатов.
Я долго уговаривал Милюкова (разговор происходил в коридоре
Мариинского театра на представлении «Юдифи» с Шаляпиным),
но Милюков отказывался и под конец сказал: «Я боюсь, что вид
мой вызовет у Государя Императора слишком неприятные во­
споминания». Он, очевидно, намекал на выборгское воззвание.
Так Милюков и не поехал, но было все-таки, 26 кадетов, 44
прогрессиста, поляки, белорусско-литовское коло, мусульмане и
беспартийные, всего от оппозиции 87 человек, а всех депутатов
было 374 из 440 человек общего состава. Это знаменательно,
т.к. до сих пор ездило меньше, а кадеты ни разу на прием во­
обще, не ездили.
Государь встретил депутатов очень любезно. Подал руку
председателю и стал обходить депутатов, которые стояли по гу­
берниям. Церемонимейстер барон Корф называл их по фамили­
ям, но Государь его остановил: «Мне будет представлять депу­
татов председатель Думы, не беспокойтесь, барон». С каждым
Государь о чем-нибудь говорил, а с правыми был даже как-будто холоднее, чем с другими.
Депутат Хвостов явился с большим бантом союза русского
народа, что даже не по этикету, т.к. нельзя на мундир надевать
самодельные ордена и украшения. Государь его спросил: «Что
это за значек?», - Хвостов ответил: «Это знак принадлежности
к союзу русского народа».
Государь, отходя, тихо сказал, пожав плечами: «Странно».
После чего Хвостов снял свой значек.
Когда Государь обошел всех, правые двинулись вперед,
чтобы его окружать, но Государь прошел в центр толпы и ска­
зал несколько слов с пожеланиями дружной и плодотворной ра­
боты и пожелал всем счастливо встретить праздники.

V
Торжество по случаю 300-летия Дома Романовых.
Изгнание Распутина из собора. Радио Димитриев в Петербурге.

В думе начали упорно говорить, что Распутин опять по­
74

явился в Петербурге. Я получил бумагу из Царицына со многи­
ми подписями, в которой просили принять меры и сообщали,
что жителям Царицына известно, будто Распутин находится у
В.К. Саблера и снова бывает при Дворе. Я послал эту бумагу
Саблеру с письмом, прося дать этим лицам исчерпывающий от­
вет. Саблер ответил письменно довольно неприятным тоном,
что Распутина он не видал и с ним ничего общего не имеет.
Вслед за его письмом ко мне официально приехал новый ми­
нистр внутренних дел Маклаков и заявил, что Государю Импе­
ратору известно, будто в Думе готовят опять запрос по поводу
Распутина и что председатель этот запрос поддерживает. Госу­
дарь поручил Маклакову передать, что это ему не нравится и он
не желает, чтобы вопрос о Распутине вновь поднимался в Думе.
Я ответил Маклакову, что ничего подобного нет, а что вероят­
но донес об этом Саблер и рассказал ему о письме из Царицы­
на. В скором времени на обеде у Коковцева я встретился с
Саблером и высказал ему свое негодование по поводу того, что
он позволил себе извратить жалобу царицынских граждан на
присутствие Распутина в доме обер-прокурора Синода. Саблер
был чрезвычайно сконфужен и в замешательстве заверял, что я
не так его понял. Со своей стороны я предупредил Саблера, что
буду иметь всеподданнейший доклад цо этому делу. При первом
же докладе я представил дело в таком виде:
«Бью Вашему Величеству челом на обер-прокурора св. Си­
нода в том, что он преднамеренно ввел вас в заблуждение отно­
сительно петиции царицынских граждан, покрытой чуть ли не
500-ми подписей. Раз жалоба касалась действий обер-прокурора,
то ведь нормальный порядок требует, чтобы это дело было пе­
редано первоисточнику, т.е. самому обер-прокурору - напрасно
он на это жаловался Вашему Величеству. Что же касается вто­
рой стадии дела, переданной мне по высочайшему повелению
Н.А. Маклаковым, то здесь уж сплошной вымысел. Настроение
Думы совершенно неверно истолковано: о Распутине разговоры
в Думе затихли, никаких запросов о нем не предполагается де­
лать и поэтому я считаю, что г. обер-прокурор св. Синода
просто наклеветал на меня, в каких целях - мне конечно,
неизвестно».
Государь, внимательно выслушав мой доклад, вполне согла­
сился с моими доводами.
75

На том же докладе я воспользовался милостивым располо­
жением Государя и доложил ему дело о священнике Дмитриеве.
Священник Дмитриев, член Г. Думы 3-го созыва, за свою
принадлежность к партии октябристов, после окончания сессии
подвергся преследованиям екатеринославского архиерея Агапи­
та. Последний лишил его места, отстранил его от преподавания
в гимназии. Несчастный священник остался без куска хлеба, на
руках бывших прихожан, которые содержали его из милости, и
терпел преследования. Я ходатайствовал о восстановлении свя­
щенника Дмитриева во всех правах. Государь записал все это в
книжку, обещал удовлетворить ходатайство, что действительно
и совершилось.
Несмотря на то, что при докладе пришлось затронуть ще­
котливый вопрос о Распутине, аудиенция окончилась милостиво
и, когда я попросил позволения при Романовских торжествах
сказать приветственное слово, Его Величество разрешил мне
это. (Никаких речей на этих торжествах, согласно церемониалу
не должно было быть).
Торжества назначены были в феврале. В то время в Думе
стали ходить слухи, будто Государственный Совет намеревает­
ся преподнести Императорской Семье икону. Проверив этот
слух, члены Думы решили, что и они не должны отстать от
Г. Совета.
Я собрал сеньорен-конвент, на котором согласились, что
Дума должна преподнести икону Царской Семье. Был команди­
рован Щепкин, секретарь председателя Думы, в Москву к про­
фессору Остроухову, который указал на чудный, редкий ста­
ринный образ. Тот же Остроухое предложил старинный плат,
на котором изображена встреча Михаилом Феодоровичем свое­
го отца Филарета Никитича въезжающего в Москву. Плат этот
длинной в 24 аршина из белого холста, по которому шелками
вышиты процессии бояр и боярынь в разнообразных и разно­
цветных костюмах, рынды с оружием, Филарет, выходящий из
колымаги, крестьяне с хлебом-солью, Михаил Феодорович, про­
стирающийся ниц перед отцом; вдали Москва, Кремль и купола
церквей, а над всем этим Пресвятая Троица и ангелы, трубящие
славу. Купили под старинный рисунок парчу и сделали два
футляра. Они перевязывались длинными золотыми шнурами, на
концах которых висели старинные орлы с драгоценными камня­
76

ми и золотые кисти. Все вышло очень красиво и подходило
к случаю. Дума одобрила и согласилась пополнить излишек
истраченной суммы.
В день открытия Романовских торжеств, которые начались
с литургии и молебна в Казанском соборе, которые совершал
патриарх Антиохийский в облачении, пожалованном ему Госу­
дарем, мне сообщили, что Г. Думе отведено неподходящее ее
достоинству место. Действительно оказалось, что Г. Дума была
поставлена далеко сзади не только Г. Совета, но и Сената. Если
Романовские торжества должны были носить характер народно­
го празднества, то нельзя было забывать, что в 1613 году народ
в лице земского собора, а не группа сановников, избрала Царем
Михаила Феодровича Романова.
Я указал на это обер-церемонимейстерам барону Корфу и
графу Толстому и, после неприятного спора, добился того, что
Сенат должен был уступить нам свое место и был отодвинут
значительно вглубь собора. Покончив с этим делом, я вышел на
паперть отдохнуть, так как до приезда членов Думы было до­
статочно времени. Должен оговориться: чтобы упрочить «заня­
тую позицию», я оцепил места депутатов наличным составом
приставов Г. Думы. Не прошло и десяти минут, как за мной
прибежал взволнованный старший пристав барон Ферзен и до­
ложил, что, не взирая на протесты его и его помощника, какой
-то человек в крестьянском платье и с крестом на груди встал
впереди Г. Думы и не хочет уходить. Догадавшись в чем дело, я
направился в собор к нашим местам и там, действительно, за­
стал описанное бароном Ферзеном лицо. Это был - Распу­
тин. Одет он был в великолепную темно-малинового цвета
шелковую рубашку косоворотку, в высоких лаковых сапогах, в
черных суконных шароварах и такой же черной поддевке. По­
верх платья у него был наперсный крест на золотой художе­
ственной цепочке. Подойдя к нему вплотную, я внушительным
шепотом спросил его: «Ты зачем здесь?» Он на меня бросил на­
хальный взгляд и отвечал: «А тебе какое дело?».
«Если ты будешь со мною говорить на ‘ты’, то я тебя сей­
час же за бороду выведу из собора. Разве ты не знаешь, что я
председатель Г. Думы».

77

Распутин повернулся ко мне лицом и начал бегать по мне
глазами: сначала по лицу, потом в области сердца, а потом
опять взглянул мне в глаза. Так продолжалось несколько
мгновений.
Лично я совершенно не подвержен действию гипноза, испы­
тал это много раз, но здесь я встретил непонятную мне силу
огромного действия. Я почувствовал накипающую во мне чисто
животную злобу, кровь отхлынула мне к сердцу и я сознавал,
что я мало по малу прихожу в состояние подлинного бешенства.
Я в свою очередь начал прямо смотреть в глаза Распутину
и, говоря без каламбуров, чувствовал, что мои глаза вылезают
из орбит. Вероятно, у меня оказался довольно страшный вид,
потому что Распутин начал как то ежиться и спрашивал: «Что
вам нужно от меня?»
«Чтобы ты сейчас убрался отсюда, гадкий еретик, тебе в
этом святом доме нет места».
Распутин нахально отвечал: «Я приглашен сюда по жела­
нию лиц более высоких, чем вы» - и вытащил при этом при­
гласительный билет.
«Ты известный обманщик, - возразил я, - верить твоим
словам нельзя. Уходи вон сейчас, тебе здест нет места»...
Распутин искоса взглянул на меня, звучно опустился на ко­
лени и начал бить земные поклоны. Возмущенный этой дер­
зостью, я толкнул его в бок и сказал: «Довольно ломаться. Если
ты сейчас не уберешься отсюда, то я своим приставам прикажу
тебя вынести на руках».
С глубоким вздохом и со словами: «О, Господи, прости его
грех», Распутин тяжело поднялся на ноги и, метнув на меня
злобный взгляд, направился к выходу. Я проводил его до запад­
ных дверей, где выездной казак подал ему великолепную со­
болью шубу, усадил его в автомобиль и Распутин благополучно
уехал.
Этот эпизод был рассказан гораздо позже летом 1913 года
самим Распутиным члену Думы Ковалевскому, который случай­
но ехал с ним в одном поезде. Распутин начал с того, что бра­
нил меня и спрашивал за что члены Думы любят своего предсе­
дателя, а потом сказал: «Он не хороший человек. Вы знаете,
что он сделал во время торжеств? Он меня даже из Казанского
собора выгнал, а не спросил, что сам Царь сказал мне, чтобы
78

я там был».
Ковалевский, рассказывая мне об этой встрече, добавил:
«Я, признаться, не верил вам, думал, что вы прихвастнули, ког­
да говорили, что выгнали его из храма».
На поздравлении во дворце, где присутсвовала вся Дума, я
сказал свое приветственное слово и поднес икону и плат, кото­
рый держали развернутым за мной товарищи председателя.
Особенно же знаменательно казалось то, что никто не говорил
приветствий, так как официально было заявлено, что речей
не будет.
(Речь Розянко: «Тому назад три века, когда казалось, что
русскому царству настал конец, велением Небесного Промысла
и Божьим благословением был призван на царство единодуш­
ным голосом народа Державный предок ваш Михаил Феодорович Романов.
Вдохновенный единением со своим венценосным вождем,
под сенью святой православной Церкви, русский народ грудью
защитил родную землю от дерзновенных на нее вражьих пося­
гательств. Велик был тогда Царский подвиг - велик и сего­
дняшний торжественный день.
Три века славного царствования Дома Романовых свиде­
тельствуют, что под скипетром державных преемников первого
Царя ныне царствующего Дома, святая Русь стойко пережила
все посылаемые ей испытания, росла, крепла, ширилась и до­
стигла современного величия.
Любвеобильное сердце русских Царей всегда радостно би­
лось радостями и успехом отечества и преисполнялось тяжкой
скорбью в годину бедствий и смут. Благо российского Государя
было народным благом, печаль его была народной печалью и
русский народ, как триста лет тому назад, так и теперь, благо­
говейно чтит и беззаветно любит своего Царя. Великий Госу­
дарь, обширны царственные труды и заботы ваши о благе наро­
да и неустанно ваше о нем попечение. Веря, как и встарь, что
могущество Родины в тесном единении Царя со своим народом,
веря в его государственный разум, вы призвали к законодатель­
ному строительству людей, избранных от населения. И народ­
ные избранники, члены Г. Думы, одушевленные Монаршим до­
верием, безгранично счастливы лично повергнуть перед Вашим
Императорским Величеством всеподданнейшие поздравления по
79

случаю высокознаменательного праздника русского государства.
Примите же, Государь, эту святую икону Христа Спасителя
как благословение народное, как видимый знак тех горячих мо­
литв, которые сегодня возносятся во всех уголках России о
здравии и благоденствии Вашего Величества и всей Царствую­
щей Семьи.
Да благословит вас Всевышний, да сохранит Он под небес­
ным Покровом своего Помазанника на счастье и радость всей
русской земли»).

Балканская война с Турцией была в полном разгаре. В Думе
с большим вниманием и воодушевлением следили за геройской
борьбой славян за свободу. Сочувствие к ним было полное. Оно
росло одновременно с негодованием на промахи нашей дипло­
матии и в особенности на министра иностранных дел Сазонова,
который, по мнению Думских кругов, заставлял Россию играть
ничтожную роль в международных событиях. Чувство всеобще­
го недовольства и национальной обиды кроме Думы выссказывалось и в газетах всех направлений.
В марте 1913 года в Петербург приехал болгарский герой
этой войны Радко Дмитриев и председатель болгарского народ­
ного собрания. Их встречали славянские общества, толпа моло­
дежи, многие члены Думы и устроили им овацию на вокзале.
Кажется, на другой день их приезда получено было известие,
что Адрианополь взят. В Думе это произвело огромное впечат­
ление. Заседание было прервано, начали кричать «ура», потре­
бовали молебна и послали некоторых депутатов привезти в Ду­
му Радко Дмитриева, Данева и болгарского посланника Бобчева.
Когда они приехали, их поднимали на «ура», обнимали, це­
ловали. Воодушевление было полное, всеобщее, без различия
партий, забыли и личные счеты, пожимали руки и поздравляли
друг друга с общеславянской радостью. Славяне были тронуты
до слез. Молебен служили священники, члены Думы, в Екате­
рининском зале. Хор составился из депутатов под моим упра­
влением. Пели гимн и «Шуми Марица». В самый разгар этого
энтузиазма я был вызван к телефону председателем совета ми­
нистров Коковцевым:
80

- Что у вас делается в Думе? Нельзя ли прекратить эти
манифестации.
Я ответил:
- Это невозможно, подъем народного чувства остановить
нельзя. Но зачем вам это нужно?
- Помилуйте, Михаил Владимирович, это может не понра­
виться Австрии и создать неприятные осложнения.
- Попробуйте, приезжайте и постарайтесь остановить это
воодушвление сами. Я не могу...
Оказалось, что действительно о манифестации узнали в ав­
стрийском посольстве и сделали представление председателю
совета министров.
На другой день у меня был большой обед с болгарскими
гостями: Бобчевым, Даневым и Радко Дмитриевым и раут, к
которому собралось 60 членов Думы, лидеры всех партий, бюро
фракции октябристов и видные октябристы. Вечер прошел
очень оживленно. Все окружили Радко Дмитриева, который
охотно рассказывал про войну и положение дел на Балканах.
Всех поразил такт и спокойствие славян: они ни слова, ни на­
мека не сказали о нашей дипломатии и даже не возмущались
Австрией, хотя не скрывали, что ей не доверяют.
За обедом я сказал им приблизительно следующее:
«Я поднимаю бокал за геройские славянские народы, кото­
рые удивили весь мир своей необычайной победоносной войной.
Все мыследим с напряжением за геройским шествием во имя
креста и свободы. Но с таким же напряжением и волнением
ждем мы окончания этой войны. Ведь мало окончить победо­
носно войну. В ее благополучном исходе я ни минуты не сомне­
ваюсь, видя геройство вождей братских нам войск и безгранич­
ную отвагу ее воинов. Сомнений быть не может. Турция будет
побеждена. Однако, результаты всякой кампании оцениваются в
смысле их целесообразности не успешными и блестящими воен­
ными действиями, но успешным завершением войны, мирным
договором. По этому поводу позвольте вам от имени вашей
старшей сестры России дать добрый совет: храните мир между
собой, между союзниками и соратниками. Да не ослепят вас
ратные победы и да не возбудят они между вами опасной и не­
желательной ревности к содеянным подвигам. Нет ничего опас­
ней этого пути. Поэтому мы, ваши братья, ликующие о бран­
81

ных победах славянства, молим вас все силы ума и воли напречь
для предупреждения междуусобных трений, опасных для дости­
жения блестящего конца войны. Я провозглашаю громкую
здравицу за победоносных братьев-славян, в дружном союзе от­
важно побеждающих общего врага, и за то, чтобы их братское
сердечное единение росло и крепло и послужило основанием и
для дальнейшего сплочения братско-славянской семьи».
Переглянувшись с другими, Рад ко Дмитриев встал и отве­
тил следующее: «Вы правильно называете нас младшими брать­
ями. Славянские народы всегда с уважением, с братской любо­
вью смотрели на Россию, от которой ждали нравственной под­
держки и помощи. Благодаря великодушию русских братьев
славяне были вызваны к исторической жизни и они никогда не
могут забыть всех великих благодеяний, которые на них сыпала
великая Россия. Теперь в нашей первой самостоятельной борьбе
с исконным врагом, мы с верой и упованием смотрим на стар­
шего брата и просим, чтобы он отстранил все чуждые, вредные
влияния. Россия должна оказать нам содействие тем, чтобы
своею мощной рукою предотвратить всякую возможность воз­
никновения недоразумений между славянами. Мощною же ру­
кою она должна пресечь эти недоразумения, если бы они воз­
никли. Только великая Россия имеет право вмешиваться и толь­
ко России подчинятся славянские народы».
Сказал он это глубоко взволнованным голосом. После обе­
да, беседуя, славяне говорили: «Вы не представляете себе, как
велико обаяние России на Балканах, с каким доверием и с какой
надеждой славяне смотрят на Россию, как боятся ее в Европе.
Теперь или никогда Россия должна себя показать». На это при­
шлось им ответить: «Вы видите отношение к вам общества и
печати, вы видели энтузиазм народных представителей, а даль­
ше мы ничего сказать не можем, ни за что поручиться».
Рад ко Дмитриев отозвал меня в кабинет и сказал: «Я при­
ехал с секретной миссией повергнуть к стопам Его Величества
Константинополь. Как мне быть, как говорить с Государем?»
Я ответил ему:
- Говорите ему прямо. Он любит правду и это, во всяком
случае, будет вернее. Я со своей стороны полагаю, что до ва­
шего представления Государю было бы полезно мне испросить
специальный доклад.
82

Радко Дмитриев благодарил и просил это исполнить.
Хотелось верить и верилось, что Россия скажет твердое
слово, победно двинется на юг и поддержит славянские народы.
Как оказалось потом, все это были пустые надежды.
16 марта по поводу падения Адрианополя происходили сла­
вянские манифестации на улицах. Славянское общество устрои­
ло торжественную обедню с шереметевскими певчими в храме
Воскресения. При выходе Радко Дмитриев был поднят на «ура».
Огромная толпа вышла на Невский проспект с пением «Боже,
Царя храни» и «Шуми Марица». Потом направилась к болгар­
скому посольству. Бобчев вышел на балкон и сказал речь, ко­
торую закончил словами: «Да здравствует великая Россия».
Толпа ответила болгарским и русским гимнами. Затем толпа,
еще возросшая, отправилась к сербскому посольству. Сербский
посол тоже вышел на балкон, но не успел он сказать несколько
слов, как налетели конные городовые и начали избивать толпу.
Никакие указания на то, что толпа мирная и поет «Боже, Царя
храни», не помогали. Полиция, очевидно, получившая определен­
ное приказание, усердно делала свое дело. Особенно она охра­
няла министра иностранных дел Сазонова, около дома которого
было два эскадрона конных жандармов, и австрийское посоль­
ство, к которому толпа и не думала направляться. Да и состояла
толпа из серьезных и благонамеренных людей: были офицеры,
дамы общества, сенаторы, чиновники. Говорят даже, что поли­
ция избила какого-то сенатора.
В тот же день происходил обед у министра иностранных дел
Сазонова.
- Входя к вам, я был приятно поражен, - сказал я Сазонову,
- я счастлив видеть, что наша дипломатия наконец стоит на
правильной почве.
- Почему? - удивился Сазонов.
- Вы начали вооружаться на помощь славянам: у вас во
дворе два эскадрона солдат.
На другой день в Думе был запрос по поводу избиения по­
лицией манифестантов. Министр внутренних дел Маклаков дал
совершенно неудовлетворительное объяснение в извинение по­
лиции, но два последующие дня повторили то же самое. Сам
градоначальник Драчевский приехал в автомобиле разгонять
толпу, которая пела: «Боже, Царя храни». Из толпы ему начали
83

кричать: «Поют гимн, извольте встать, встать». Он нехотя
встал и приложил руку к козырьку. Настроение общества, все
-таки, беспокоило министерство и Сазонов решил дать кое-ка­
кие объяснения. Он позвал членов Думы на «чашку чая», при­
чем разделил их на две категории: правых и левых, и принял
в разные дни.
Разъяснений Сазонов в сущности никаких не дал и только
кадеты остались довольны и газета «Речь» его расхвалила.

VI
Интриги правых. Бойкот Думы. На открытии памятника Столыпина.
Епископ Агапит. Предупреждения А.И. Гучкова.

С самого начала сессии в Думе стал чувствоваться разлад.
Правительство было разочаровано, что, несмотря на все стара­
ния при выборах, Дума вышла не такого направления, как оно
ожидало. Надеялись на большинство правых, этого не оказа­
лось и даже президиум был выбран левым большинством. Чем
дальше шли события, тем более враждебным становилось пра­
вительство по отношению к Думе. Славянские манифестации,
критика действий правительства, строгая отповедь Думы Сухо­
млинову по поводу незаконного изменения устава Военно-меди­
цинской Академии, который даже Сенат отказался распублико­
вать, - все это раздражало и стали носиться упорные слухи о
желании правительства «разогнать» Думу. Князь Мещерский
(издатель крайнего правого органа «Гражданин») писал громо­
носные статьи против Думы и ее председателя. Все знали, что
его «Гражданин» единственная газета, которую читает Госу­
дарь, и можно было думать, что курс политики зависит от вли­
яния этого оплоченного публициста. Все это очень удручало
членов Думы. Со стороны правительства видно было желание,
если не активными действиями, то хотя бы измором убить Ду­
му. Несмотря на громкие обещания внести новые законопроек­
ты, правительство упорно ничего не делало и на долю Думы
оставались только запросы и бюджет. Причем даже справки,
необходимые для бюджетной комиссии, и те задерживались ми­
нистерствами. Члены Думы правого крыла, обиженные тем,
что они оказались в меньшинстве, и негласно поддерживаемые
84

правительством, стали интриговать против большинства Думы.
Они собрались на заселение соединенных монархических орга­
низаций, на повестке которого первым номером стояло о необ­
ходимости разгона 1У-ой Думы. Это они старались сделать тай­
но, но, конечно, все стало известно, а повестка целиком была
напечатана в «Вечернем Времени» и в других газетах. Отсут­
ствие крепкого сплоченного большинства в самой Думе, неоп­
ределенное положение, волнующее ожидание роспуска, бес­
плодная работа - на важнейшие запросы и законопроекты не
было отклика в правительстве, - все это не могло не отражать­
ся на настроении Думы.
На Страстной неделе я поехал с докладом к Государю.
Встречен был, как всегда, любезно, но должен был сообщить
много неприятных фактов. По поводу устава военно-медицин­
ской академии и запроса Думы указал на незакономерность
действий военного министра Сухомлинова, который ответствен­
ность своего поступка свалил на Высочайшую власть.
Я сказал:
- Вам неправильно доложили дело, Ваше Величество, дав
вам подписать утверждение устава в порядке верховного управ­
ления, тогда как по закону он должен был пройти через законо­
дательные палаты.
Государь на это ничего не ответил.
По поводу действий полиции во время манифестации я ска­
зал об оскорбленном народном чувстве и всеобщем недоволь­
стве, которое не скоро забудется. Государь, как будто соглашал­
ся, находя действия министра внутренних дел неосторожными.
Я сказал также и о внешней политике, о недовольстве всех
тем, что русская дипломатия своей нерешительностью заставля­
ет играть Россию унизительную роль. Я советовал действовать
решительно. С одной стороны двинуть войска на Эрзерум, с
другой идти на Константинополь. Я несколько раз повторял:
- Ваше Величество, время еще не упущено. Надо восполь­
зоваться всеобщим подъемом, проливы должны быть наши.
Война будет встречена с радостью и поднимет престиж власти.
Государь упорно молчал.
Говоря об администрастивном произволе, я рассказал под­
робно факт предания суду председателя черниговской губерн­
ской управы Савицкого, всеми уважаемого земского деятеля, за
85

побег политического арестанта. Его предал суду Н.А. Макла­
ков, в бытность свою черниговским губернатором. Цель этого
предания суду более чем ясна, так как по закону лица, находя­
щиеся под следствием или судом, лишены как активных, так и
пассивных избирательных прав, а бывший тогда губернатором
Маклаков находился во враждебных отношениях с Савицким.
Предлог для предания суду не может считаться основательным,
так как был только побег из земской больницы политического
арестанта. Если виноватым оказался не заведующий палатой
врач, а председатель управы, то по преемственности власти та­
ким образом можно считать виновником сначала губернатора, а
затем и министра, тем более, что это тот же Маклаков, кото­
рый был тогда губернатором.
Государь на это заметил:
- Да, вы правы.
Под конец сессии Думы произошел небольшой инцидент,
сам по себе не важный, но чреватый последствиями. Марков
2-ой по поводу сметы министерства финансов вздумал сказать:
«Красть нельзя». Председательствующий князь Волконский не
нашелся его своевременно остановить, а министр финансов
Коковцев принял оскорбление на свой счет и объявил, что
Дума вся виновата, если не реагировала на слова депутата, и
должна извиниться перед правительством и что «пока это не
будет исполнено председателем Думы, министры не будут посе­
щать Думу».
Дума решила, что она не ответственна за слова одного де­
путата и я никаких извинений приносить не намеревался. Все
это, и резкие слова правого депутата по отношению к прави­
тельству, и неожиданная обидчивость министров - похоже было
на провокацию. Сначала над этим смеялись, но потом создалось
невозможное положение; вследствие отсутствия министров ра­
бота в комиссиях совершенно затормозилась. Для разъяснения
по бюджету приезжали даже не товарищи министров, а какие-то
делопроизводители и председатель бюджетной комиссии Алек­
сеенко отказывался их выслушивать.
При докладе в конце июня 1913 года в Петергофе, после
роспуска Думы, я опять говорил Государю о внешней поли­
тике, настаивал на решительных действиях, а потом сказал
о министрах:
86

- Ваше величество, министры не являются в Думу, не же­
лают принимать участие в законодательной работе. Ведь это
может породить в народе несколько озорную мысль.
- Какую?
- Да ту, что можно и без них обойтись.
На это Государь сказал:
- К осени они одумаются.
Осенью 1913 года мы отправились в Киев на торжество от­
крытия памятника П.А. Столыпину. Характерно при этом, что
элементы, относившиеся враждебно или недоброжелательно к
Думе вообще,и в частности к ее председателю, воспользовались
этой поездкой, чтобы высказать свое отрицательное к ним от­
ношение. Так например, мне было предоставлено в оффициальном поезде самое неудобное отделение. По приезде моем в
Киев, никто меня не встретил, квартиры отведено не было и
местный губернатор позволил себе несколько неудобных и даже
резких выходок. С другой стороны широкие общественные кру­
ги наперерыв старались оказать представителям Думы подобаю­
щее внимание.
На закладке здания губернской земской управы у меня
произошел с председателем совета министров следующий раз­
говор. Я подошел к Коковцеву, который стоял в стороне, и
сказал ему:
- Ну что же, Владимир Николаевич, вы кончите бойкот
Думы? Есть надежда, что вы осенью будете в Думе.
- Пока Дума не извинится - все мы решили туда не ездить.
- Я должен вам сказать, что на моем последнем докладе
Государь выразил надежду, что вы одумаетесь к осени.
Через несколько дней в газете «Русское Слово» появился
этот разговор с явным желанием выставить меня в каррикатурном виде. Тут же было сказано, что Коковцев в скором времени
едет с докладом в Ливадию. Так как во время разговора с Ко­
ковцевым никого рядом не было, я понял, что напечатал это
сам Коковцев. Цель его вероятно была та, чтобы отвезти эту
вырезку Государю Императору и указать ему, как легко предсе­
датель Думы обращается со словами Государя Императора и
даже позволяет себе печатать о них в довольно левой газете.
Прочитав эту заметку, я напечатал опровержение, в кото­
87

ром сказал, что разговор происходил с глазу на глаз и в совер­
шенно других выражениях, а потому об авторе этой заметки
сомнений быть не может.
По приезде в Киев мне был представлен порядок речей. Из
членов Думы был назначен только Балашев. Поспешность, с
которой был представлен этот список, обнаруживала желание
помешать мне или кому-нибудь другому говорить речь. Оскорб­
ленные октябристы решили не говорить речей и Гучков, возла­
гавший венок, молча до земли поклонился памятнику. Это кра­
сноречивое молчание как-то еще больше выражало чувство
скорби по поводу смерти Столыпина.
После киевских торжеств вместе с членами Думы, которые
ехали осматривать пороги, в связи с предстоящей ассигновкой
на шлюзование Днепра, я приехал на пароходе в Екатеринослав.
Население при остановках парохода приветствовало своих
избранников членов Думы. Так например, в Кременчуке чуть ли
ни весь город пришел на пристань. Городской Голова принес
хлеб-соль и сказал прочувственную речь. Такие встречи устраи­
вались даже в селах, а представители сельских обществ привет­
ствовали путешественников бесхитростными, но очень задушев­
ными речами.
На рауте у екатеринославского губернского предводителя
дворянства князя Урусова у меня произошел интересный разго­
вор с архиепископом Агапитом. (Этот епископ впоследствии в
дни революции произнес на молебне слово Петлюре после
вступления его в Киев перед большевиками.)
При выборах в IV Думу Агапит принимал деятельное уча­
стие в агитации против октябристов, а после выборов с амвона
произнес обличительную речь, в которой сказал:
- Кого выбираете? Октябрей христопродавцев!
На рауте я, естественно, избегал встречи с ним, но Агапит
сам подошел и сказал:
- Позвольте, Михаил Владимирович, вас благословить в
знак примирения. Я знаю, вы на меня сердитесь.
- Нет, владыко, от вас благословения не приму. Вы меня
жестоко оскорбили во время выборов, а после назвали нас даже
«христопродавцами».
- Не вас, не лично вас, Михаил Владимирович, - вставил
Агапит, прижимая руки к груди.
88

- Это безразлично: меня или тех, за кого я стою. Вы
оскорбили октябристов, значит и меня. Хотя я, быть может,
более православный, чем многие из ваших священников, особен­
но тех неучей, которым вы так щедро раздаете приходы.
Вспомните, когда я приехал в Екатеринослав в прошлом году,
я явился тотчас же к вам, уважая ваш сан. Право, вы сделали
бы гораздо лучше, если бы бросили заниматься политикой.
Ваше место в церкви и вы должны любовью привлекать ее
членов, как добрый пастырь, а не сеять раздоры обличитель­
ными речами и указаниями священникам, кого они должны
выбирать. Оставьте священников быть пастырями. Чего вы
этим достигли? Вы уничтожили последнее уважение, которое
было к сану священника.
- Простите, Михаил Владимирович, - сказал смущенный
Агапит.
- Вы можете говорить «простите», но я забыть не могу. Я
не искал с вами встречи, вы сами подошли ко мне. Я сдержи­
вал то, что во мне накипело, но теперь я молчать не могу. Я
должен вам высказать все мое негодование. Вспомните, что вы
говорили мне, когда я к вам явился. Я не просил вашей под­
держки, вы сами уверяли меня, что вы считаете октябристов
надежными православными людьми. Вы говорили мне и всем
постоянно, что я ваш ставленник. А что мы видим после вы­
боров? Вы не можете отрицать, что духовенство было исполь­
зовано против нас.
- Позвольте, Михаил Владимирович, - попробовал вста­
вить Агапит.
Но я, сильно взволнованный, не дал ему говорить.
- Никто вас не заставлял высказывать свое мнение. Зачем
было кривить душой, зачем до выборов говорить одно, а де­
лать другое. Чего вы этим достигли? Вы только унизили свой
сан, а также и все духовенство в глазах избирателей.
Тут подали шампанское и Агапит, взяв бокал, сказал:
- За ваше здоровье, Михаил Владимирович, и за нашу сле­
дующую более дружескую встречу.
- Я готов выпить за ваше здоровье, - сказал я, - а встре­
тимся мы должно быть на том свете и я могу с уверенностью
сказать, что за те слова, которые я вам сказал сегодня, я Богу
не отвечу.
89

Мы чокнулись и я отошел.
Во время разговора Агапит производил впечатление про­
винившегося школьника, который старается как-нибудь оправ­
даться перед старшими. Об разговоре узнали в Екатеринославе. Большинство радовалось, что Агапиту «досталось» за его
постыдную деятельность, некоторые же осуждали меня.
На другой день я поехал к князю Урусову извиниться, что
резко говорил с гостем в его доме и очень был удивлен услы­
шать от него, что Агапит, уезжая, благодарил хозяина, осо­
бенно за то, что ему удалось «так хорошо поговорить с Миха­
илом Владимировичем».
Результатом этого разговора было то, что назначение в
епархии малограмотных священников резко приостановилось
и, вообще, все заметили, что Агапит стал гораздо скромнее.

По открытии Думы вновь возник вопрос о забастовке ми­
нистров. Перед открытием я поехал к Харитонову, государ­
ственному контролеру, и тот посоветовал мне на открытие
сессии министров не приглашать, так как они все равно не
придут и это создаст новый повод к недоразумениям. Так и
сделали. И министерская ложа блистала пустотой. Такое по­
ложение продолжалось неделю или две. Наконец правитель­
ство поняло невыгодность своего положения и сделало шаг к
примирению. Министры решили удовлетвориться извинением
одного Маркова. Это дали понять Маркову и он 1 ноября в
думском заседании в сжатой форме принес извинения, которые
он читал по записке. Таким образом инцидент был исчерпан.
Дума сохранила свое достоинство, а министры стали еще менее
популярны. Эта победа Думы особенно порадовала: перед тем
ходили слухи, что правительство хочет Думу разогнать и, так
как об этом много писалось в «Гражданине», можно было ду­
мать, что это состоится. Незадолго перед тем Коковцев вер­
нулся из заграницы, где он очень самоуверенно заявил фран­
цузскому корреспонденту, что «в России за сто верст от столи­
цы и за тридцать верст от уездных городов никто политикой не
занимается». Это с насмешкой подхватили газеты, а как бы в
противовес заявлению Коковцева, на съезде октябристов, ко­
90

торый открылся 8 ноября в Петербурге, Гучков в блестящей
речи обрисовал внешнее и внутреннее положение политики
России. Он говорил о том, что надо одуматься, что Россия
накануне второй революции и что положение очень серьезное
и правительство неправильной своей политикой ведет Россию к
гибели. В сущности речь Гучкова, напечатанная не вполне
точно в газетах, была антидинастическая, и октябристам, как
лояльной партии, не следовало бы вставать на тот путь, на
который ее толкал Гучков.
На съезде была принята следующая резолюция по отно­
шению к думской фракции: «Парламентской фракции союза
17 октября как его органу, наиболее вооруженному средствами
воздействий, надлежит взять на себя неуклонную борьбу с
вредным и опасным направлением правительственной полити­
ки и с теми явлениями произвола и нарушения закона, от ко­
торых ныне так тяжко страдает русская жизнь. В парламент­
ской фракции должны быть использованы в полной мере все
законные способы парламентской борьбы; как то: свобода
трибуны, право запросов, отклонение законопроектов и отказ
в кредитах».
На правительство эта резолюция произвела сильное впечат­
ление до смешного. На другой день были Думе представлены
все материалы, которых нельзя было добиться от разных ве­
домств в течение года.
Подоспело время выборов в президиум. Близкие люди меня
уговаривали не идти в председатели:
- Все равно Царь вас не хочет слушать. В Думе большин­
ства нет, положение шаткое, только бесконечная трепка
нервов.
Но, к сожалению, обстоятельства так слагались, что отка­
заться было нельзя. Другого кандидата даже и не предлагали.
Наконец, сочетания политических конъюнктур было таково,
что после моей вступительной речи отказ был бы равносилен
отказу от намеченной цели - программы и поэтому был бы рав­
носилен сдаче без боя позиций. Инициатор политического курса
при открытии Думы уподобился бы капитану, бежавшему с
своего корабля. В силу этих соображений я должен был согла­
ситься и был избран огромным большинством - 272 против 70,
лучше всех предыдущих разов. Я сказал речь, которая, хотя и
91

была встречена аплодисментами, понравилась меньше прошло­
годней, и сам я находил ее слабее и, главное, бесцветнее. Я
колебался, надо ли вообще, говорить речь и повторять ли то,
что было сказано в прошлом году. После выборов президиума в
партии октябристов начался разлад: правое крыло на первом
фракционном заседании под давлением правительства стало
оспаривать резолюцию съезда октябристов, даже порицало эту
резолюцию. Среднее крыло решило, что оно принимает ее к
сведению, а левое требовало принятия к руководству. Левые
октябристы под давлением Гучкова устраивали районные сове­
щания, центр не принимал в них участия. Они заявили, что не
примыкают к правым октябристам и в то же время не желают
слепо подчиняться указаниям Гучкова. Произошел раскол. Я
созвал совещание и постарался склеить партию, но это не уда­
лось. Левые вышли из фракции в числе 22 человек. Главные:
Сергей Шидловский, Хомяков, Звегинцев, Годнее и др. Было
собрано второе совещание на квартире, чтобы спасти положе­
ние. Савич, Николай Шидловский, Алексеенко и я решили соз­
дать новую партию под названием «земцев-октябристов». В пар­
тии приняли решение отмежеваться от правых октябристов.
Когда это узнали в Думе, явилась масса желающих, и скоро в
нашей группе было 50 членов, а за время рождественских кани­
кул записалось до 70. Этим счастливым исходом было создано
вновь большинство партии, но вместе с тем явилась необходи­
мость стать во главе этой партии энергичному человеку. Быв­
ший председатель фракции в начале раскола не сумел сплотить
партию и, когда все разразилось, поспешил уйти. Я стал поду­
мывать о том, чтобы уйти из председателей Думы и стать во
главе новой партии.
VII
Аудиенция 22/ХП 1913 г. Спор о покупке дреднаутов заграницей.
Встреча эскадры адмирала Битти. Гавань в Ганге.

По возвращении Царя из Крыма, я послал заявление о же­
лании быть принятым для доклада и 22 декабря 1913 года был
принят Царем. Необходимо было указать Царю на отсутствие
планомерности в действиях правительства: незадолго перед тем
92

в Г. Совете Коковцев защищал один законопроект, в то время,
как Маклаков дал тайное распоряжение его провалить. Боль­
шая часть членов Г. Совета по назначению не явилась на засе­
дание, а другая часть голосовала против законопроекта и к
большому удивлению Коковцева, который ничего не подозре­
вал, законопроект этот провалился. Надо было обратить на это
внимание Государя и на ближайшем докладе я обратился к нему
с такими словами:
- Ваше Величество, позвольте вам доложить, что у нас нет
правительства.
- Как нет правительства?
- Мы привыкли думать так, что верховная власть в управ­
лении часть своей власти делегирует министрам и членам
Г. Совета по назначению. Последние исполняют волю прави­
тельства и отстаивают ее в законодательном учреждении. Так
привыкли думать мы, члены нижней Палаты. Что же мы ви­
дим? В прошлую сессию рассматривался законопроект о допу­
щении польского языка в школах в Привислянских губерниях.
Воля вашего императорского величества была, чтобы язык этот
был допущен с целью улучшить положение поляков, сравни­
тельно с положением в Австрии, и тем привлечь их симпатии на
сторону России.
- Да, это именно я имел в виду, - ответил Государь.
- Мы так и понимали тогда и в этом смысле и разработали
этот законопроект в Г. Думе. Теперь этот законопроект прохо­
дит в Г. Совете и представитель правительства в своей речи
защищает эту точку зрения. Между тем члены Г. Совета по
назначению частью отсутствуют, частью голосуют против, и
законопроект проваливается. Согласитесь, ваше величество,
что члены правительства или не желают исполнять вашей воли,
или не дают себе труда ее понять. Население не знает, что де­
лать. Министры - каждый имеет свое мнение. Большей частью
кабинет разделен надвое, Г. Совет - третье, Дума - четвертое, а
вашего мнения страна не знает. Так нельзя продолжать, ваше
величество, это не правительство, это анархия.
- Так что же мне делать? Я не могу влиять на свободу
мнения членов Г. Совета.
- В ваших руках, ваше величество, списки назначенных

93

членов Г. Совета. Измените эти списки, назначьте более либе­
ральных, согласных с вашим мнением. Заставьте министров вас
слушаться.
Этот разговор не имел действия. Списки членов Г. Совета
остались почти те же и, если были изменены, то как раз в об­
ратном направлении.
На том же свидании я показал Государю две вырезки: из
«Колокола» - синодского оффициоза и из «Вечернего Време­
ни». В «Колоколе» было написано следующее: «Благодаря свя­
тым старцам, направляющим внешнюю политику, мы избегли
войны в прошлом году и должны благословить судьбу. Благо­
даря им, мы видим теперь назначение новых иерархов и будем
надеяться, что и тут влияние старцев будет так же благотворно».
В «Вечернем Времени» была отповедь «Колоколу» в том
смысле, что руководство высшей политикой принадлежит вер­
ховной власти «и мы напоминаем ‘Колоколу’, - писали там,
- что ни о каких старцах речи быть не может. Руководство
внешней политикой принадлежит верховной власти, а назначе­
ние иерархов тоже принадлежит Государю».
Прочитав, Государь сказал:
- Какие страцы ... О каких старцах здесь говорится?
- Ваше величество, - ответил я, - старец на Руси есть один
и вы знаете, кто он. Он составляет горе и отчаяние всей России.
Государь промолчал.
- Ваше величество, у меня есть еще важное сообщение
- вопрос государственной важности, который прямо не касается
моего доклада, но который я очень хотел бы довести до вашего
сведения.
- Я вас прошу говорить.
В комиссии по военным и морским делам стало известно,
что заводы Армстронга и Виккерса имеют пять сверх-дредноутов, готовых для продажи, все за сто двадцать миллионов. Цена
каждому из них на десять миллионов дешевле той, какую исчислялив России. Если их купить, получилась бы экономия в пять­
десят миллионов. Дредноуты все были очень хорошие и уже
готовы или почти готовы, а при постройке в России подобных
им прошли бы года. Министерство почему-то не хотело их по­

94

купать. В Думе очень волновались и возлагали большие надеж­
ды на доклад у Государя.
Государь сказал:
- Да, но какое значение имеет покупка для Балтийского
моря, если нам надо усилить Черное. Не можем же мы пере­
везти их туда.
- Если немцы будут тревожить нас в Черном, мы будем
тревожить их с севера и при дипломатических сношениях мы
всегда можем напомнить им, что мы сильнее их в Балтийском
море.
- Да, вы правы, - сказал Государь, - помните, в прошлом
году, когда вы мне говорили про Балканский вопрос, ведь вы
были правы. Тогда надо было действовать решительнее, проли­
вы были бы наши теперь.
- Ваше Величество, время еще не упущено. Если мы купим
эти дредноуты, мы будем сильнее Германии и тогда строитель­
ство наше пойдет без форсировки, мы улучшим старые корабли
и к 1915 году будем обладать мощной эскадрой.
Государь повидимому, заинтересовался, благодарил за сооб­
щение и выразил желание непременно купить указанные корабли.
- Только не разрешайте обсуждать это морскому министер­
ству, - сказал я при прощании. - Прикажите, ваше величество,
прямо купить их, потому что министерство будет против.
- Почему?
- Да потому, ваше величество, что от этой покупки ничего
к рукам не прилипнет.
- Что вы хотите этим сказать?
- Ваше величество, не мне вам объяснять. Вы лучше меня
знаете...
- Да, это с ними водилось, я помню. Ну, а как же Дума,
ведь она распущена. Придется эту покупку провести по 87 ста­
тье, с Думой выйдут неприятности.
- Ваше величество, я вам ручаюсь, что Дума будет только
аплодировать.
На другой день морской министр позвонил мне по телефону:
- Что вы наговорили во время доклада? Зачем меня эк­
стренно требуют в Царское?
Я отклонил разговор по телефону и поехал к Григоровичу
сам.
95

Мы два часа кричали друг на друга, отстаивая каждый свою
точку зрения, не замечая даже присутствия матроса, подавав­
шего чай.
Вскоре после этого Государь приказал созвать особое сове­
щание из министров и высших чинов морского ведомства для
обсуждения этой покупки. Совещание высказалось против по­
купки и дело было отложено. Тем временем Турция, субсидиру­
емая Германией, купила самый сильный дредноут из этих пяти,
тот, который как раз подходил по типу к имеющимся у нас. Два
дредноута усилиями Германии были заводами изъяты из прода­
жи, а на два последние заводы повысили цену. В то время как
высшие чины морского ведомства противились покупке, рядо­
вые офицеры то и дело спрашивали: «Скоро ли состоится по­
купка?». Некоторые говорили: «Наш дед (морской министр) ду­
рит. Убедите вы его в Думе».
В комиссии по военным и морским делам очень волновались
результатами этих переговоров и, когда Григорович туда явил­
ся, его встретили во всеоружии. Я нарочно не пришел, чтобы
он не думал, что комиссия действует под давлением председате­
ля, но о ходе переговоров меня все время извещали пристава
Думы. Представители всех партий оказались одного мнения и
все доводы Григоровича были разбиты с цифрами в руках.
В особенности же его уничтожило то, что трудовики и социа­
листы убеждали в выгодности этого шага. «Если тратить деньги
на военные расходы, - говорили они, - то лучше сэкономить по
10 миллионов на каждом корабле».
Григоровичу ничего не оставалось более, как сказать, что
он поддержит желание комиссии перед Государем. Эти слова
его были покрыты бурными аплодисментами. Он сдержал свое
слово. Когда перед отъездом на Пасху я был снова у Государя,
он сказал:
- Удивительно, морской министр сперва был против этой
покупки, говорил, что могут выйти неприятности с Думой.
А теперь, оказывается, что Дума за покупку и он сам поддер­
живает это мнение.
Григорович же просил передать мне:
- Скажите председателю Думы, что два дредноута будут
куплены, и передайте также, что от этой покупки морскому
министру не будет никакой выгоды.
96

Для покупки назначили адмирала Стеценко, на которого
указывала Дума, известного своей неподкупной честностью.
Встретив меня на свадьбе Феликса Юсупова, Григорович
сказал:
- Я надеюсь, что теперь вы нами довольны.

Общее впечатление зимой 1913-1914 года было такое, точно
высшее петербургское общество вдруг прозрело. Всюду были
разговоры о Распутине и всех он волновал. То, что в Думской
среде говорилось два года назад, докатилось и до придворных
кругов. Такие люди, которые раньше строго молчали обо всем,
даже известном им в Царской семье, из чувства ли порядочно­
сти или просто уважения к Государю, говорили теперь, некото­
рые со страхом, другие с отвращением, третьи с улыбкой об
этом человеке. Привожу здесь характерные рассказы о том,
каким неограниченным влиянием пользовался Распутин. Одна­
жды Наследнику оказалось необходимым сделать небольшую
операцию. Лейб-хирург Федоров, приготовив нужное в операци­
онной комнате Зимнего дворца, отправился звать Наследника.
Каков же был его ужас, когда он увидел, что все приготовлен­
ное, тщательно дезинфекцированное им (бинты, перевязочный
материал и т.д.) оказалось, покрытым какой-то грязной при­
надлежностью туалета. На вопрос к своему помощнику, что это
значит, он получил ответ, что приходил Григорий Ефимович,
молился и крестился и покрыл все приготовленное к операции
своей одеждой. Федоров отправился к Государю с жалобой, но
Государь отнесся довольно снисходительно.

В продолжение весны вся сессия Думы прошла в борьбе с
министром внутренних дел Маклаковым, который, делая ряд
незаконных распоряжений назначил недостойных лиц в губерна­
торы, а в Царском приобретал все большее влияние. По сведе­
ниям из придворных сфер он там разыгрывал роль шута. Рас­
сказывал веселые анекдоты, передразнивал разных лиц, подра­
жал звукам животных; перед великими княжнами изображал
97

влюбленную пантеру, вообще, был там свой человек, а в об­
ществе, как представитель власти, заслужил презрение. Сессия
Думы продолжалась очень долго, до самого лета. Работа ее
была значительно заторможена продолжавшимся бойкотом со
стороны правительства.
В мае месяце члены комиссии по обороне отправились в
Ревель для осмотра работ доков и укреплений. Это совпало с
приездом в Петербург английской эскадры под командой адми­
рала Битти. В виду такого совпадения и неизбежности посеще­
ния членами Думы английской эскадры в Ревеле, что носило бы
характер почетной встречи до приезда их в столицу, я испросил
доклад у Государя, чтобы осведомиться о его мнении, как в
данном случае надлежит Думе поступить.
Государь нашел, что нам необходимо посетить эскадру в
Ревеле и дал свое разрешение на возможно предупредительные
и любезные речи. Имея Высочайшую санкцию, мы в довольно
большом составе, причем в наличии был весь президиум Думы,
отправились на крейсере «Богатырь» под конвоем миноносца
«Генерал Кондратенко» в Ревель и были встречены салютами
русской эскадры и английской, причем адмирал Битти на бро­
неносце «Lion» поднял русский национальный флаг в честь
Г. Думы. Немедленно же прибыл флаг-капитан адмирала с
приглашением к завтраку на «Lion». Я решил свою привет­
ственную речь сказать по-русски и просил переводить члена
Думы Звегинцева.
Когда я окончил речь, адмирал Битти обратился к Звегинцеву с просьбой быть переводчиком его ответа. На что, как
было условлено, Звегинцев сказал: «Это вовсе и не нужно, так
как преседатель Думы понимает английскую речь и ею владеет».
На этот ответ адмирал Битти и все присутствующие коман­
диры других судов и офицеры протянули: «О, о, о...», затем
дали понять, что они оценили желание председателя Думы го­
ворить англичанам, на языке своей страны. Потом сами офи­
церы, показывая членам Думы свой великолепный корабль, го­
ворили, что в виду неизбежного союза с Россией пора англича­
нам изучать русский язык.
После торжеств на английских судах и осмотра ревельских
укреплений, члены Думы предприняли поездку по шхерам с
заходом в порт Ганге, а английская эскадра направилась в
98

Петербург.
Присутствие в Ревеле целой депутации от Г. Думы с предсе­
дателем произвело на англичан большое впечатление. Они по­
няли это как особую любезность по отношению к ним. Об этом
писали во всех газетах. В Германии же это произвело перепо­
лох. Ее обеспокоил визит англичан, а тем более присутствие в
Ревеле народных представителей. Может быть это, а также
приезд французов, ускорили объявление войны. Говорят,
Вильгельм сказал: «Jetzt oder niemals» («Теперь или никогда»).

4 июня 1914 года газеты принесли известие, что Распутин
убит. Какая-то уродливая безносая женщина подошла к нему в
селе Покровском Тобольской губернии и «пырнула» ножем в
живот. Распутин послал в Царское телеграмму: «Какая-то стер­
ва пырнула меня в живот ножем». Это сделала бывшая его по­
клонница. Она заявила, что хотела его убить за то, что он об­
манывал всех, за то, что он ложный пророк, что задумала это
она сама и сообщников не имеет. В газетах писали, что благо­
словил ее на это дело Илиодор, но она отрицала. Истеричная
женщина на допросе то плакала, то была очень возбуждена.
Газеты обрадовались случаю и опять начали писать о похожде­
ниях Распутина; вспоминали все старое, забытое. Писали, что
выехал лейб-хирург Федоров, что поехали из Петербурга по­
клонницы, в том числе и Вырубова, что у Распутина началась
агония. Однако ликование оказалось преждевременным. Следу­
ющие известия были, что Распутин твердит: «Выживу, выжи­
ву». Ему действительно становилось все лучше и писать о нем
прекратили.
В результате он все-таки выжил.
Внимание было отвлечено приездом к нам гостей друже­
ственных держав, моряков - англичан и французов. Их широко
и гостеприимно принимали в Петербурге и, пока офицеров и
матросов кормили обедами - дипломаты сговаривались и трой­
ственное согласие превратилось, поводимому, в союз.
На возвратном пути из Ревеля группа членов Думы заехала
по настоянию адмирала Эссена в Ганге, порт Финляндии против
Ревеля. Там была устроена великолепно оборудованная гавань
99

на случай большого дессанта для немцев. Финляндцы объясни­
ли это, как сооружение для торговых судов, и говорили, что
истратили десять миллионов марок. Однако, при осмотре ста­
новилось очевидным, что все это было сооружено для дессанта.
Окружающие же эту гавань выступы берега, на которых еще
Петр Великий определил устроить форты, оставались не укреп­
ленными.
Эссен просил об этом доложить Государю, что я и сделал в
своем докладе по окончании сессии. Государь ничего об этом не
знал. Эссен говорил, что он во всяком случае, если будет война,
взорвет все эти сооружения. В первый же день объявления вой­
ны он это и сделал.
VIII
Объявление войны. Непорядки в Красном Кресте.
На варшаво-венском вокзале. Роль ген. Рененкампфа.
Сапоги для армии и министр Н.А. Маклаков. Государь во Львове.

Австрийский престолонаследник, глава военной партии,
угнетатель славян в Боснии и Герцоговине, был убит 15 июня в
Сараево патриотом славянином. С ним вместе погибла и его
жена. Австрия обвинила в том сербское правительство. После
нот и ультиматумов вспыхнула война. Австрийцы перешли Ду­
най. Сербы покинули Белград и отступили в глубь страны.
Последние дни перед войной застали меня в Нау гейме, где я
лечился.
Вернувшись из заграницы, я узнал, что накануне несколько
раз звонил по телефону военный министр Сухомлинов и, осве­
домившись, что меня ожидают в Петербурге с часу на час,
просил немедленно позвонить, когда я приеду. Я вызвал к те­
лефону военного министра. Генерал Сухомлинов заявил, что
ему необходимо видеть меня немедленно, не взирая ни на какие
обстоятельства, сам же он приехать не может, в виду массы
дела. Я тотчас отправился и вот какой произошел разговор:
- Я вызвал вас к себе, - сказал Сухомлинов, - потому что
нахожусь в безвыходном положении. Представьте себе, ужас
какой. Государь Император внезапно заколебался и приказал
приостановить мобилизацию военных округов, назначенных для
100

действий против австрийцев. Чем объяснить такое решение - я
положительно не знаю. В случае настойчивого его повеления
положение может стать катастрофическим. Все карточки и мо­
билизационные распоряжения уже разосланы на места. Вернуть
их не предоставляется возможным и всякая задержка в деле
будет гибельна. Что делать? Посоветуйте...
- Я должен вам доложить, - ответил я министру, - что
объявление нам войны Германией совершенно неизбежно, и,
если произойдет малейшее замедление, то германцы перейдут
границу без сопротивления. Проезжая через Вержболово, я уже
видел по всей границе кордон германской кавалерии, одетый в
защитный цвет и вполне готовый к военным действиям. Все это
вы безотлагательно должны довести до сведения Государя.
- А я наоборот, требую, чтобы вы, Михаил Владимирович,
немедленно испросили аудиенцию в Петергофе и лично доло­
жили об этих обстоятельствах его Величеству.
- Я с радостью готов это исполнить, но время не терпит,
минуты терять нельзя, между тем процедура испрошения докла­
да длительная. Надо ехать вам и немедленно.
- Но я уже несколько раз и по телефону, и лично об этом
говорил. Ясно, что он мне не доверяет. Я положительно те­
ряюсь, что делать?
Я посоветовал немедленно ехать к министру иностранных
дел Сазонову. Мы застали его собирающимся в Петергоф. Повидимому, он ничего не знал о новых настроениях Царя. Мы
ознакомили Сазонова с обстоятельствами дела. При этом я про­
сил официально Сазонова передать Императору, что я, как
глава народного представительства, категорически заявляю, что
народ русский никогда не простит проволочку времени, которая
вовлечет страну в роковые осложнения. Повидимому, доклад
министра иностранных дел, подкрепленный вескими документа­
ми военного министра и председателя Думы, произвел надлежа­
щеедействие и Государь Император отказался от своих настро­
ений, преодолел их и мобилизация не была остановлена и про­
должала протекать в нормальном порядке.
Характерно отметить, что слух о приостановке мобилиза­
ции произвел самое тяжелое впечатление среди войск петер­
бургского гарнизона. Целый ряд офицеров посещали меня, тре­
буя решительного ответа: будет ли отсрочка мобилизации или
101

нет, причем настроение их к верхам власти было далеко недру­
желюбное и отказ от мобилизации несомненно грозил бы до­
вольно опасными осложнениями.
В Петербурге происходили непрерывные манифестации.
Обычно они направлялись к сербскому посольству, помещаю­
щемуся на Фурштадской улице, против моей квартиры. Толпа
ежедневно подходила и к моему подъезду и требовала, чтобы я
выходил. Я выходил на балкон, а раз вечером, когда требования
были очень настойчивыми, пришлось сойти вниз на улицу к
толпе с некоторыми бывшими у меня в то время членами Думы.
Меня просили встать на свободный автомобиль и сказать речь.
В день манифеста о войне с Германией огромная толпа со­
бралась перед Зимним дворцом. После молебна о даровании по­
беды Государь обратился с несколькими словами, которые за­
кончил торжественным обещанием, не кончать войны, пока
хоть одна пядь земли русской будет занята неприятелем. Громо­
вое «ура» наполнило дворец и прокатилось ответным эхом в
толпе на площади. Полсе молебствия Государь вышел на бал­
кон к народу, за ним Императрица. Огромная толпа заполнила
площадь и прилегающие к ней улицы и, когда она увидела Го­
сударя, ее словно пронизала электрическая искра и громовое
«ура» огласило воздух. Флаги, плакаты с надписями: «Да здрав­
ствует Россия и славянство» склонились до земли и вся толпа,
как один человек, упала перед Царем на колени. Государь хотел
что-то сказать, он поднял руку, передние ряды зашикали, но
шум толпы, несмолкаемое «ура», не дали ему говорить. Он опу­
стил голову и стоял некоторое время, охваченный торжествен­
ностью минуты единения Царя со своим народом, потом повер­
нулся и ушел в покои.
Выйдя из дворца на площадь, мы смешались с толпой. Шли
рабочие. Я остановил их и спросил, каким образом они очути­
лись здесь, когда незадолго перед тем бастовали и чуть ли не с
оружием в руках предъявляли экономические и политические
требования. Рабочие ответили: «То было наше семейное дело.
Мы находили, что через Думу реформы идут слишком медлен­
но. Но теперь дело касается всей России. Мы пришли к своему
Царю, как к нашему знамени и мы пойдем с ним во имя победы
над немцами».
102

♦ ♦ ♦
26 июля 1914 года были созваны Г. Дума и Г. Совет. Перед
занятиями Государь принял их в Зимнем дворце. Поехали все,
даже трудовики. Патриотическое чувство охватило всех и за­
ставило забыть партии. В Николаевском зале собрались все
министры и высшие чины Двора, весь Г. Совет и Г. Дума.
Государь вошел с главнокомандующим Великим князем Ни­
колаем Николаевичем и обратился со следующими словами:
- Приветствую вас в нынешние знаменательные и тревож­
ные дни, переживаемые всей Россией. Германия, а затем и Ав­
стрия объявили войну России. Тот огромный подъем патриоти­
ческих чувств любви к Родине и преданности престолу, который
как ураган пронесся по всей земле нашей, служит в моих глазах,
и думаю, и в ваших - ручательством в том, что наша великая
Матушка Россия доведет ниспосланную Богом войну до желан­
ного конца. В этом же единодушном порыве любви и готовно­
сти на всякие жертвы, вплоть до жизни своей, я черпаю воз­
можность поддерживать свои силы и спокойно и бодро взирать
на будущее. Мы не только защищаем свою честь и достоинство
в пределах земли своей, но боремся за единокровных братьев
славян. И в нынешнюю минуту я с радостью вижу, что объеди­
нение славян происходит так же крепко и неразрывно со всей
Россией. Уверен, что вы все, каждый на своем месте, поможете
мне перенести ниспосланные испытания и что все, начиная с
меня, исполнят свой долг до конца. Велик Бог земли Русской».
«Ура» пронеслось по залу.
Затем сказал речь исполняющий обязанность председателя
Г. Совета Голубев (Акимов был болен и вскоре умер). После
него речь говорил я:
- Ваше императорское величество, с глубоким чувством и
гордостью вся Россия внимала словам русского Царя, призы­
вающего свой народ к полному с ним единению в трудный час
ниспосланных отечеству испытаний. Государь, Россия знает, что
воля и мысли ваши всегда были направлены к дарованию стране
условий спокойного существования и мирного труда и что люб­
веобильное сердце ваше стремилось к устойчивому миру во имя
охраны дорогой вам жизни ваших подданных. Но пробил гроз­
103

ный час. От мала до велика все поняли значение и глубину раз­
вернувшихся исторических событий. Объявлена угроза благопо­
лучию и целости государства, оскорблена народная честь, - а
честь народная нам дороже жизни. Пришла пора явить миру,
как грозен своим врагам русский народ, окруживший несокру­
шимою стеной своего венценосного вождя с твердой верой в
Небесный Промысел. Государь, настала пора грозной борьбы
во имя охраны государственного достоинства, борьбы за це­
лость и неприкосновенность русской земли и нет ни в ком из нас
сомнений ни колебаний. Призванное к государственной жизни
по воле вашей народное представительство ныне предстало пе­
ред вами. Г. Дума, отражающая в себе единодушный порыв всех
областей России и сплоченная одною объединяющей всех мыс­
лью, поручила мне сказать вам, Государь, что народ ваш готов
к борьбе за честь и славу отечества. Без различий мнений,
взглядов и убеждений Г. Дума от лица русской земли спокойно
и твердо говорит своему Царю: «Дерзайте, Государь, русский
народ с вами и, твердо уповая на милость Божию, не остано­
вится ни перед какими жертвами, пока враг не будет сломлен и
достоинство Родины не будет ограждено».
У Государя были слезы на глазах. Он ответил:
- Сердечно благодарю вас, господа, за проявленные вами
патриотические чувства, в которых я никогда не сомневался и
проявленные в такую минуту на деле. От всей души желаю вам
всякого успеха. С нами Бог.
Государь перекрестился, за ним все присутствующие и за­
пели: «Спаси, Господи, люди Твоя».
Подъем был необычайный. Великий князь Николай Нико­
лаевич подошел ко мне, обнял меня и сказал:
- Ну, Родзянко, теперь я тебе друг по гроб. Все для Думы
сделаю. Скажи, что надо.
Я воспользовался этим и попросил возобновить «Речь», ко­
торую великий князь распорядился закрыть за антипатриотиче­
ские статьи против Сербии.
- Милюков наглупил, - сказал я, - и сам не рад. Возьмите с
него слово и он изменит направление. А газеты теперь нам так
будут нужны.
На другой день «Речь» была открыта и орган Милюкова во
время войны поддерживал национальное направление.
104

После приема во дворце депутаты отправились в Тавриче­
ский дворец. Там был сперва молебен, затем заседание, на ко­
тором присутствовали все министры и дипломаты дружествен­
ных держав. Хоры были набиты публикой.
Речь председателя Думы

Государю Императору благоугодно было в трудный час, переживаемый
отечеством, созвать Г. Думу во имя единения русского Царя с верным ему
народом. Г. Дума ответила своему Государю на его призыв на сегодняшнем
высочайшем приеме. Мы все хорошо знаем, что Россия не желала войны, что
русский народ чужд завоевательных стремлений, но самой судьбе угодно было
втянуть нас в военные действия. Жребий брошен, и во весь рост встал перед
нами вопрос об охране целости и единства государства. В этом небывалом еще
в мировой истории стремительном круговороте событий, отрадно видеть то ве­
личие и преисполненное достойнства спокойствие, которое охватило всех без
исключения и которое ярко подчеркивает перед всем миром величавую силу
русского духа. Спокойно и без задора мы можем сказать нападающим на нас:
«Руки прочь. Не дерзайте касаться нашей Святой Руси». Народ наш миролюбив
и добр, но страшен и могуч, когда вынужден за себя постоять. Смотрите,
- можем мы сказать, вы думали, что нас разделяют раздор и вражда, а между
тем все народы, населяющие Россию, слились в одну братскую семью, когда
общему отечеству грозит беда.
И не повесит головы в унынии русский богатырь, какие бы испытания ни
пришлось ему переживать. Все вынесут его могучие плечи, отразив врага,
вновь засияет миром, счастьем и довольством единая, нераздельная Родина во
всем блеске своего несокрушимого величия. Г. г. члены Г. Думы! В этот час
наши мысли и пожелания там, на границах наших, где бестрепетно идет в бой
наша доблестная армия, наш славный флот. Мы мысленно там, где наши дети и
братья с присущей им доблестью защищают наше отечественное величие. По­
моги им Всевышний Господь, укрепи их и защити, а наши горячие пожелания
успеха и славы будут всегда с ними нашими героями. Мы, оставшиеся дома,
должны работать, не покладая рук, в деле обезпечения оставшихся без своих
кормильцев семей и пусть в армии нашей знают, что не только на словах, но и
на деле мы не допустим их до нужды.

После председателя Думы говорил председатель Совета ми­
нистров Горемыкин, потом министр иностранных дел Сазонов.
Ему устроили овацию, видимо сильно его взволновавшую. Он
долго не мог начать свою великолепную речь. Говорят, ее на­
писал князь Г.Н. Трубецкой.
Сазонов закончил речь со слезами в голосе и опять его бур­
но приветствовала вся Дума, встав со своих мест.
За ним министр финансов Барк доложил Думе о блестящем
105

состоянии финансов. Хранившиеся в Берлине деньги были
во время вывезены. Это заявление было встречено большим
одобрением.
После министров говорили депутаты всех партий и нацио­
нальностей. Все слились в одном крике: постоять за целость и
достоинство родины. Особенно сильна была речь латыша, ко­
торый заявил: «Неприятель в каждой нашей хижине найдет
своего злейшего врага, которому он может отрубить голову, но
и от умирающего он услышит: ‘Да здравствует Россия’».
В день выступления Преображенского полка у Преобра­
женского Собора на площади днем был молебен для всего вой­
ска. Картина была величественная. В соборе не хватало мест и
полк был выстроен на площади в виде карре. Преображенцы
выглядели молодцами. Когда полк проходил в казармы, толпа
перед ним снимала шапки. На проводах на вокзале каждый ва­
гон встречали криками «ура». С таким же подъемом провожали
и другие части.
После исторического заседания 26 июля Дума была распущена.

После первых боев начали приходить известия с фронта о
возмутительной постановке санитарного дела по доставке ране­
ных с фронта. Неразбериха полная. В Москву приходили товар­
ные поезда, где лежали раненые без соломы, часто без одежды,
плохо перевязанные, не кормленные несколько дней. В то же
время из отрядов Елизаветинской общины моя жена, попечи­
тельница ее, получала известия, что такие поезда проходят ми­
мо их отряда и даже стоят на станциях, а сестер в вагоны не
пускают и стоят они без дела не развернувшись. Между воен­
ным ведомством и ведомством Красного Креста было соревно­
вание. Каждое ведомство действовало самостоятельно и не бы­
ло согласованности.
Всего хуже была подача первой помощи у военного ведом­
ства: не было ни повозок, ни лошадей, ни перевязочных средств,
а между тем другие организации вперед не пускались. Не было
другого выхода, как довести все это до сведения в.к. Николая
Николаевича. Я отправил ему письмо, в котором указывал сле­
дующее: всеобщий патриотический подъем вызвал к жизни це­
106

лый ряд добровольных санитарных организаций. Но эти добро­
вольные организации становятся как бы на дороге пресловутым
начинаниям военно-санитарного ведомства с г. Евдокимовым во
главе. Чувствуя, что добровольные организации значительно
выше по своим качествам, но не желая в этом сознаться, он
принимает давно излюбленный прием проволочек, задержек и
тормозов. Между тем раненые ждать не могут, их надо перевя­
зывать и лечить, надо снабжать наступающие в боевой линии
части войск летучими отрядами и перевязочными средствами.
Тепрять времени невозможно. Так как соглашения между воен­
но-санитарным ведомством и добровольческими организациями
быть не может, то необходимо возглавить всю санитарную часть
армии и тыла одним лицом с диктаторскими правами, которому
и поручить привести дело в надлежащий порядок.
Одновременно я поехал к Императрице Марии Феодоровне
на Елагин остров и рассказал ей, как обстоит дело. Она пришла
в ужас.
- Скажите мне, что же нужно сделать? - спросила Импе­
ратрица.
Я посоветовал послать телеграмму Николаю Николаевичу с
просьбой заставить начальника военно-санитарной части Евдо­
кимова упорядочить дело и приказать ему допускать к делу ор­
ганизации Красного Креста, которые он систематически отстра­
нял от работы на фронте. Императрица тотчас попросила от ее
имени написать телеграмму. В результате предпринятых шагов
была получена от в.к. Николая Николаевича телеграмма, а за­
тем письмо, в котором он извещал, что вполне согласен с пред­
седателем Думы и что примет меры. Вскоре после этого Евдо­
кимов был вызван в Ставку, а затем верховным начальником
санитарно-эвакуационной части был назначен принц Александр
Петрович Ольденбургский с диктаторскими правами.
В.к. Николай Николаевич писал мне, что на удалении Ев­
докимова он давно настаивал, но его не удаляли, потому что он
пользовался расположением Сухомлинова и Императрицы Алек­
сандры Феодоровны, которые убедили Государя оставить его на
месте. Говорили, что Александра Феодоровна настаивала на
этом только потому, что желала сделать наперекор Императри­
це Марии Феодоровне.
107

Когда после открытия военных действий выяснилось, что
молодая Императрица не у дел, был созван верховный совет
исключительно в тех видах, чтобы Александре Феодоровне дать
видное положение в общих работах для войны. Состав совета
получился чрезвычайно громоздкий. Председателем была Импе­
ратрица, но председательствующий в заседаниях был председа­
тель совета министров И.Л. Горемыкин и поэтому в ведении
дела получалась ни с чем несообразная двойственность. Горе­
мыкин старался угадать желание Императрицы, а Императрица
в сущности не знала, что ей надо делать. Главный источник
деятельности совета - денежные средства, как бы висели в воз­
духе, потому что законных ассигновок не имелось и средства
должны были назначаться из военного фонда, который в свою
очередь находился в распоряжении совета министров.
Участники совета с первых же заседаний поняли, что об­
суждение вопросов будет носить чисто платонический характер
и разрешение их будет зависеть в конце концов от каких-то
других учреждений при полной неясности и неизвестности как к
этим вопросам учреждения будут относиться. Поэтому заседа­
ния носили чисто формальный характер, всех тяготили, а при­
сутствие Императрицы производило леденящее впечатление.

Вскоре после моего приезда в Варшаву в ноябре 1914 года
приехал ко мне уполномоченный земского союза Вырубов и
предложил посетить варшаво-венский вокзал, где находилось
около восемнадцати тысяч раненых в боях под Лодзью и Березинами. На вокзале мы застали потрясающую картину: на пер­
ронах в грязи, слякоти и холоде под дождем лежало на полу,
даже без соломы, невероятное количество раненых, которые
оглашали воздух раздирающими душу стонами и жалобно про­
сили: «Ради Бога, прикажите перевязать нас, мы пятый день не
перевязаны». Надобно при этом сказать, что после кровопро­
литных боев эти раненые были перевезены в полном беспоряд­
ке в товарных вагонах и брошены на варшаво-венском вокзале
без помощи. Единственные медицинские силы, которые обслу­
108

живали этих несчастных, были варшавские врачи, подкреплен­
ные добровольными сестрами милосердия. Это был отряд поль­
ского общества в составе около пятнадцати человек. Нельзя не
отозваться с восторгом о самоотверженной деятельности этих
истинных друзей человека. Я не помню их фамилий, но от души
желал бы, чтобы моя сердечная благодарность русского чело­
века достигла до них, как доказательство сердечного к ним от­
ношения, уважения и восхищения. В момент моего приезда на
вокзал эти почтенные люди работали третьи сутки подряд без
перерыва и отдыха. Глубоко возмущенный таким положением
раненых воинов, я немедленно вызвал по телефону начальника
санитарной части Данилова и уполномоченного по Красному
Кресту генерала Волкова. Когда эти лица явились, то мы с ни­
ми и Вырубовым стали обсуждать, как выйти из этого траги­
ческого и ужасающего положения. Генерал Данилов, как и ге­
нерал Волков, заявили категорически, что у них никаких меди­
цинских сил нет, а между тем при посещении мною одного ла­
зарета Кр. Креста я видел совершенно свободных от дела шесть
врачей и около тридцати сестер милосердия. На мое указание,
что они должны быть немедленно обращены в дело, генерал
Данилов категорически заявил, что он этого сделать не может,
так как этот персонал предназначен для обслуживания форми­
рующихся санитарных поездов. И это говорилось, когда на пер­
роне лежало около восемнадцати тысяч страдальцев. Я потре­
бовал от генерала Данилова, чтобы он немедленно озаботился
формированием поездов теплушек для эвакуации раненых с вок­
зала. Данилов заявил, что он сделать этого не может, так как
по распоряжению верховного начальника санитарной части ра­
неные должны следовать внутрь страны не иначе, как в сани­
тарных поездах, которых у него имелось около восьми. Возму­
щенный таким бездущным отношением к участи измученных
людей, я пригрозил, что буду телеграфировать принцу Ольден­
бургскому о творящемся безобразии и буду требовать, чтобы
начальствующие лица были преданы суду и отрешены от долж­
ности за преступное бездействие. Страх перед принцем был так
велик, что угроза моя подействовала и они энергично принялись
за дело. Нашлись свободные врачи и сестры и в течение 2-3
дней все раненые были перевязаны и вывезены в тыл.
Вот какие порядки царили в военно-санитарном ведомстве
109

во время боевых действий.
В Варшаве я побывал у генерала Рузского. Главнокоманду­
ющий производил самое приятное впечатление. Удивительно
скромный, почти застенчивый. Я в разговоре назвал его народ­
ным героем и сказал, что счел долгом явиться к нему по при­
езде в Варшаву. Он страшно смутился, замахал руками: «Да что
вы ... причем тут я».
Из Варшавы я испросил у в.к. Николая Николаевича раз­
решение приехать в Ставку. Мне хотелось довести до сведения
главнокомандующего то, что я видел и слышал в Варшаве. Ге­
нерал Рузский жаловался в разговоре на недостаток в снарядах
и дурное обмундирование; особенно плохо обстояло дело с сапо­
гами. На Карпатах солдаты сражались босиком и уполномочен­
ный земского союза просил об этом похлопотать. Рузский гово­
рил, что отсутствие снарядов создает чрезвычайно тяжелое по­
ложение: чтобы удержаться, приходится искусно маневрировать.
Госпитали и лазареты Кр. Креста, которые пришлось ви­
деть, оказались на высоте. Скверно было только в военных го­
спиталях: там постановка была небрежной, чувствовался недо­
статок в перевязочных средствах, а главное - не было согласо­
ванности между ведомствами. Чтобы дойти до фронта от воен­
ных госпиталей до госпиталей Кр. Креста, иногда приходилось
тащиться пешком десять и больше верст, негде было даже на­
нять телеги, так как жители либо бежали, либо были разорены.
Принял великий князь меня любезно, сказал, что он должен
ехать в Брест на совет командующих армиями и предложил
проехать туда с ним. Мое предложение о приспособлении арб,
наложенных сеном, для перевозки раненых встретило полное
сочувствие и через несколько дней в нашей губернии уже шла
реквизиция и арбы, и лошади поехали на фронт.
Вообще, великий князь очень охотно выслушивал все, что я
говорил ему, а в заключение просил приезжать почаще и обо
всем его осведомлять. Когда зашла речь о Распутине, я передал
ему петроградские слухи. Говорили, что Распутин хотел при­
ехать в Ставку и запросил телеграммой и будто бы Николай
Николаевич ответил: «Приезжай - повешу». На вопрос, правда
ли это, великий князь засмеялся и сказал:
-Ну, это не совсем так.
По его ответу было ясно, что что-то в этом роде имело
место.
110

Великий князь жаловался на пагубное влияние Императри­
цы Александры Феодоровны. Он откровенно говорил, что она
всему очень мешает. В Ставке Государь бывает со всем согла­
сен, а приехав к ней, меняет свое решение. Он сознавал, что
Императрица его ненавидит и определенно желает его удаления.
Он говорил о Сухомлинове, которому он не доверяет и который
старается влиять на решение Государя. Великий князь сказал,
что его вынуждает к временной остановке военных действий от­
сутствие снарядов, а также недостача сапог для армии.
- Вот вы имеете влияние, - заметил великий князь, - вам
доверяют. Устройте мне, как можно скорее, поставку сапог для
армии.
Я ответил, что это можно устроить, если привлечь к работе
земства и общественные организации. В особенности в данном
вопросе могут помочь губернские земства. Материала в России
много, рабочих рук также, но в одной губернии кожи, в другой
дратва, подметки, гвозди, а еще в какой-нибудь - дешевые
рабочие руки, кустари сапожники. Лучше всего было бы со­
звать съезд председателей губернских земских управ и с их
помощью наладить дело. Великий князь отнесся к этому очень
сочувственно.
Вернувшись в Петроград, я был в организационном коми­
тете Думы и расспрашивал членов Думы, как по их мнению
лучше наладить доставку сапог. Обсудив, решили циркулярно
запросить председателей управ и городских голов. Это было
скоро сделано и сразу посыпались благоприятные ответы. Так
как возможно было ожидать противодействия со стороны пра­
вительства к созыву такого съезда, то я решил объехать и по­
говорить с некоторыми министрами в отдельности. Кривошеин,
Сухомлинов и Горемыкин отнеслись к идее съезда сочувственно
и обещали поддержать мое предложение в совете министров.
Свидание же с министром Маклаковым вышло весьма ориги­
нальным. На мое заявление, что главнокомандующий поручил
спешно заняться поставкой сапог для армии при посредстве
земств и созвать для этого в Петрограде председателей город­
ских и земских управ, Маклаков сказал:
- Да, да, то, что вы говорите, вполне совпадает с имеющи­
мися агентурными сведениями.
- С какими сведениями?
111

- По моим агентурным сведениям под видом съезда для
нужд армии будут обсуждать политическое положение в стране
и требовать конституцию...
Это заявление министра было до того неожиданно и нелепо,
что я даже привскочил в кресле и резко ему ответил:
- Вы с ума сошли... Какое право вы имеете так оскорб­
лять меня. Чтобы я, председатель Г. Думы, прикрываясь в та­
кое время нуждами войны, стал созывать съезд для поддержки
каких-то революционных проявлений. Кроме того, вы вообще
ошибаетесь, потому что конституция у нас уже есть...
Маклаков, видимо, опешил и стал сглаживать:
- Вы, Михаил Владимирович, пожалуйста, не принимайте
это за личную обиду, во всяком случае без совета министров я
не могу дать разрешения на такой съезд и внесу этот вопрос на
ближайшее заседание.
Я сообщил Маклакову, что некоторые из министров обе­
щали поддержать мое ходатайство и ушел от него возмущенный
и расстроенный.
О съезде были уже разговоры с членами Думы и неоффициально многие из председателей управ были уже извещены о
желании главнокомандующего привлечь земства к работе на
армию. Многие тот час же откликнулись. Прислали нужные
сведения, а некоторые, не дожидаясь приглашения, сами при­
ехали в Петроград. Затем стали поступать ответы из земств,
что заказы уже даны кустарям и мастерским, скупаются кожи и
что работа идет во всю. Одно из земств в виду недостатка ду­
бильных веществ послало своего человека в Аргентину. Даже
некоторые из губернаторов и те откликнулись и писали, что
вполне сочувствуют привлечению земств к военным поставкам.
Министр Маклаков и тут постарался мешать, как мог. Он рас­
порядился, чтобы заказы шли через губернаторов, что возмути­
ло общественные круги и затормозило дело. В то же время
Маклаков издал знаменитый приказ, в котором запрещалось
вывозить продукты из одной губернии в другую. Это уже со­
вершенно стесняло и нарушало план использования продуктов и
возможностей различных губерний. Через несколько дней я по­
лучил письмо от Маклакова, в котором председатель Думы из­
вещался, что его предложение о созыве съезда советом мини­
стров отклонено и что дело поставки сапог передано главному
112

интенданту Шуваеву, который и должен входить в сношения с
земствами и городами. На другой же день является Шуваев и
откровенно заявляет, что он не может этим заняться, что ни­
когда с земствами дела не вел и что, по его мнению, земства не
отнесутся с достаточным доверием к интендантству и не станут
с ним непосредственно работать. Шуваев просил как-нибудь по­
мочь ему. Я откровенно ему ответил, что раз совет министров
находит, что мне нельзя поручать этого дела, мне остается во­
все от него отказаться.
Вскоре после этого у меня был Горемыкин для обсуждения
вопросов о созыве Думы. Я напомнил ему в разговоре о его
обещании поддержать предложение о земском съезде.
- Какой съезд? - удивился Горемыкин, - ничего такого мы
вовсе не обсуждали в совете...
Я показал Горемыкину письмо Маклакова. Он прочел с
большим изумлением и опять повторил, что вопрос в совете
министров вовсе не обсуждался, а про Маклакова он заметил:
«Il a menti comme toujours» (Он солгал как всегда).
Несмотря на противодействия правительства - земства про­
должали работать. Шуваев получал готовые партии сапог, а к
распоряжениям Маклакова относились с презрением и возмуще­
нием. Особенно раздражало всех запрещение вывозить из гу­
бернии в губернию. Благодаря этой мере в одних местах полу­
чался избыток продуктов, а в другом недостаток, а случалось и
так, что помещики, имевшие имения в разных губерниях, не
могли перевозить для посевов собственное зерно.
Когда я докладывал об этих обстоятельствах Государю, он
выслушал, но повидимому не обратил особого внимания. Я
спросил Государя, как он смотрит на мои посещения Ставки, не
находит ли он их неуместными. Государь сказал, что он знает,
что великий князь очень ценит меня и что он лично будет рад,
если я буду чаще ездить в Ставку. На этот раз Государь был
очень любезен. Я просил ускорить созыв Думы и рассказал Го­
сударю содержание письма Маклакова и о его неосновательных
подозрениях против земств.
Дума была созвана для обсуждения бюджета, но первое же
заседание вылилось в историческую манифестацию, как в пер­
вые дни войны. Не приняли участия в манифестации только
крайне левые и странное молчание хранили прибалтийские и
113

другие думские немцы. Незадолго до созыва Думы было аре­
стовано несколько социал-демократов, в том числе четыре чле­
на Думы. Было обнаружено, что они пропагандировали против
войны и даже найдены были документы, доказывающие, что
один из них открыто писал, что для России было бы благом,
если бы победила Германия. Социал-демократическая фракция
собиралась по этому поводу внести запрос правительству. Если
бы они это сделали, цельность заседания была бы нарушена и,
вообще, это поизвело бы нехорошее впечатление. Для запроса
требовалось не менее тридцати подписей, а у левых такого ко­
личества депутатов не было и внесение запроса, зависело от то­
го, дадут ли подписи кадеты, как это они делали во многих дру­
гих случаях. Однако кадеты подписей не дали и все обошлось
благополучно. Милюков произнес прекрасную патриотическую
речь, упомянув о только что убитом на войне члене их партии
Колюбакине, и сказал это так тепло, что память погибшего
Колибакина почтила вставанием не только вся Дума, но и чле­
ны правительства.
После председателя Думы говорили Горемыкин и Сазонов.
Оба они указывали на то, что чаяние победы переходит в уве­
ренность, что мы прочно завоевали Галицию и убедились на
деле, что в боевом отношении хорошо подготовлены к войне.
Горемыкин упомянул, что жизнь выдвинула целый ряд вопросов
внутреннего характера, которыми придется заняться, однако,
только после войны. Военный министр Сухомлинов заявил, что
армия обеспечена боевым снаряжением и что к марту месяцу
снарядов и ружей будет в избытке. Так как с фронта приходили
известия, что снарядов не хватает, то слова военного министра
и его категорические заявления многих успокоили.
Вскоре после этого заседания, в феврале появилось сооб­
щение верховного главнокомандующего о том, что повешен
полковник Мясоедов с соучастниками. Всем было известно, что
Мясоедов в дружеских отношениях с военным министром и ча­
сто у него бывает. Первую нашу неудачу под Сольдау после
этого многие склонны были приписать участию в катастрофе
Мясоедова. Доверие к Сухомлинову окончательно подрывалось,
говорили даже об измене. Непоколебимой оставалась только
вера в верховного главнокомандующего в.к. Николая Николае­
вича. В связи с повешением Мясоедова вспомнили о разоблаче­
114

ниях, которые еще в третьей Думе делал Гучков, обвиняя Су­
хомлинова и Мясоедова. Гучков тогда указывал на несомненную
связь между Сухомлиновым и Мясоедовым и некиим Альтшуллером, австрийским тайным агентом. Этот Альтшуллер вместе
с Мясоедовым стоял во главе фирмы, через которую при по­
средстве Сухомлинова делались артиллерийские поставки на ар­
мию. Роль Альтшуллера и Мясоедова вскрыл генерал Иванов.
В то же время Гучков ставил в вину Сухомлинову, что он
устроил тайный надзор за офицерами и поручил это Мясоедову.
Несмотря, однако, на возрастающее возмущение против Сухом­
линова, Государь продолжал выражать ему свое благоволение.

На фронте в течение зимы мы продвигались в Галиции. С
неимоверными трудностями войска преодолевали Карпатские
горы и спускались в Венгерскую долину. 9 марта пал Пере­
мышль. Без штурма, почти без боя. Генерал Селиванов, отча­
явшийся взять Перемышль, собирался было снимать осаду, но
неожиданно, чуть ли не в тот же день, когда хотели уходить,
Перемышль сдался. Там мы взяли 117 тысяч пленных. Оказа­
лось, что в крепости не хватало продовольствия и что славяне
враждовали с венграми. Кусманеку, коменданту крепости, за­
пертые в Перемышле солдаты грозили смертью. Он приказал
делать вылазку и идти на прорыв. Послушалась только часть
- венгерские полки. Попытка их, однако, не удалась и большин­
ство из них бежало обратно в крепость. Говорят, что Кусманек
аэропланом запрашивал Вену и ему разрешили сдаться. После
взятия Перемышля в.к. Николай Николаевич получил брилли­
антовую шпагу с надписью: «За завоевание Червонной Руси».
В начале апреля, желая проверить сведения, доходившие с
фронта до членов Думы, я решил поехать в Галицию. Мне уда­
лось побывать на фронте до самого Дунайца в армиях Радки
Дмитриева, Лечицкого и Брусилова. Везде сведения сходились
на одном главном: что в армиях не хватает снарядов. На это
жаловался еще осенью 1914 года генерал Рузский. Когда я по­
том передал о разговоре с Рузским в Ставке, великий князь
успокоил, заявив, что это временная заминка и что через две
недели снаряды поступят в большом количестве. Теперь повто­
115

рялись те же самые жалобы. Генералы были в отчаянии и про­
сили помочь. Поездку эту я совершил в сопровождении моей
жены, ее сестры и Я.В. Глинки, который вел записи при объез­
де фронта. В поезде с нами ехала в.к. Ксения Александровна.
На вокзале во Львове мы увидели группу людей, штатских, повидимому кого-то ожидавших.
Здесь же стоял и в.к. Александр Михайлович, встречавший
свою жену. Мы вышли из вагона, а когда группа штатских при­
близилась к нам, то мы естественно уступили место великокня­
жеской чете, предполагая, что это их встречают. Произошло
замешательство. Затем из группы штатских выделился человек,
обратившийся ко мне с приветствием. Оказалось, что это гали­
цийские общественные деятели во главе с Дудыкевичем, явив­
шиеся встретить председателя русской Государственной Думы.
(Упоминаю об этой встрече, потому что министр Н.А. Макла­
ков умудрился изобразить Государю и эту скромную встречу и
все мое пребывание в Галиции в совершенно превратном свете).
Красивый веселый Львов, весь в зелени, производил отрад­
ное впечатление. Чистые улицы, оживленная толпа, русские
военные и даже городовые на углах - все это не говорило о
завоеванным крае. Казалось, что мы у себя среди друзей, где
незаметно враждебного отношения и где даже крестьяне по сво­
ей одежде и говору напоминали наших хохлов.
Перемышль - последнее слово военной науки, где природ­
ные условия дополнялись чудом фортификации: казалось, что
взять его было нельзя и только предательство Кусманека по­
могло сдаче крепости. Множество орудий стояли рядами по пу­
ти к крепости и в самой крепости. В земском союзе, где мы
остановились, рассказывали много интересного про первые дни
«нашего» Перемышля. Население и войска в нем голодали, в
госпиталях больных оставляли без помощи, а после занятия
крепости мы нашли большие запасы муки, картофеля и мяса. У
Кусманека было прекрасная ферма из ста коров, которая пере­
шла в ведение земского союза.
Вернувшись во Львов, мы узнали, что через два дня ожида­
ется приезд Государя и в.к. Николая Николаевича. Мы готови­
ли торжественную встречу, строили арки, украшали город гир­
ляндами и флагами. Мне это посещение казалось несвоевремен­
ным и я в душе осуждал в.к. Николая Николаевича.
116

В день высочайшего приезда все собрались во временном
соборе. На улицах стояли шпалерами войска и толпы народа и
«ура» перекатывалось и усиливалось по мере приближения цар­
ского поезда. После молебна архиепископ Евлогий произнес
трогательную речь, все чувствовали себя умиленными и верили
в нашу окончательную победу. В тот же день был обед. После
обеда Государь подошел ко мне и сказал:
- Думали ли вы, что когда-нибудь встретимся с вами во
Львове?
- Нет, ваше величество, я не думал и при настоящих усло­
виях очень сожалею, что вы, Государь, решились предпринять
поездку в Галицию.
- Почему?
- Да потому, что недели через три Львов вероятно будет
взят обратно немцами и нашей армии придется очистить заня­
тые ею позиции.
- Вы, Михаил Владимирович, всегда меня пугаете и гово­
рите неприятные вещи.
- Я, ваше величество, не осмелился бы говорить неправду.
Я был на фронте и удивляюсь верховному главнокомандующе­
му, как он допустил, чтобы вы приехали сюда при теперешнем
положении вещей. Земля, на которую вступил русский монарх,
не может быть дешево отдана обратно: на ней будут пролиты
потоки крови, а удержаться на ней мы не можем...
После обеда Государь выходил на балкон, говорил с наро­
дом, упоминая о старых исконных русских землях. Толпа кри­
чала «ура», дамы махали платками. На другой день Царь с ве­
ликим князем поехал в Перемышль.
Через неделю жена и сестра вернулись в Петроград, а я с
сыном поехал по фронту и по учреждениям Кр. Креста. Одна­
ко, не успели мы вернуться во Львов, как началось наше ката­
строфическое отступление. Подтвердилось то, что предсказы­
вал мой сын и все серьезные военные: недостаток снаряжения
сводил на нет все наши победы, всю пролитую кровь.
Сын Николай со своим отрядом, прикомандированный к ди­
визии Корнилова, был окружен, но, благодаря знанию местно­
сти, выбрался и вывез до Сана не только отряд и раненых, но и
часть обозов и боевых припасов. За это дело он получил Вла­
димира с мечами. Корнилов не хотел оставить своей дивизии,
117

которая растянулась на двадцать верст; он настоял на том, что­
бы санитарный отряд уходил, а сам поехал к отставшим полкам,
был ранен, окружен и с частью дивизии оказался в плену.
К
В Ставке после отступления. Проект Особого Совещания по обороне.
На съезде промышленников. Николай П и Н. Маклаков. Архангельский порт.
В.к. Сергей Михайлович.

На возвратном пути из Галиции я заехал в Ставку, чтобы
передать главнокомандующему свои впечатления. Великий
князь показался мне совершенно другим: насколько при поездке
он был умилен бодрым видом войск, устройством тыла, санита­
рией, интендантством и уверенностью всех в победе, настолько
удручающе действовали на него недостатки командного состава,
бездарность планов Иванова и главным образом плохое снабже­
ние армии патронами, снарядами и ружьями. В Ставке настрое­
ние было подавленное. Великий князь сознавал, что план Ива­
нова на Карпатах не удался. Рад ко Дмитриев был поставлен в
тяжелые условия. На пути его отступления нигде не было при­
готовлено укрепленных позиций, отказ прислать ему своевре­
менно помощь (по общему голосу в этом был виноват Владимир
Драгомиров, враждовавший с Рад ко), растянутость фронта с не­
достаточным количеством войск вместе с отсутствием снарядов
сделали положение безвыходным. Третья армия должна была
отступить за Сан и отдать всю западную часть Галиции, завое­
ванную ценою стольких жертв.
В такие минуты было не до церемонии и я счел за необхо­
димость говорить великому князю чистую правду.
- Ваше высочество, вы губите даром народ и должны тре­
бовать от артиллерийского ведомства совершенно точный от­
чет, что у него готово и в каком количестве они могут давать
вам снабжение: до сих пор все их обещания не исполнены.
На это великий князь ответил:
- Я ничего не могу добиться от артиллерийского ведомства.
Мое положение, вообще, крайне затруднено: Государя восста­
навливают против меня.
Великий князь жаловался на влияние министра Маклакова,
благодаря которому не удалась его попытка проверить деятель­
118

ность казенных заводов. Великий князь убедил Государя назна­
чить Литвинова-Фалинского (директор департамента промы­
шленности и старший фабричный инспектор) обревизовать за­
воды, работавшие на нужды войны. Государь в Ставке с этим
согласился и подписал назначение, но, приехав в Петроград,
изменил свое решение; Литвинов-Фалинский был отставлен без
всяких объяснений.
Разговор с великим князем был весьма продолжителен: я
настойчиво доказывал ему, что при создавшемся положении на
фронте нельзя замалчивать и уступать, нельзя идти на компро­
миссы, надо прямо и откровенно говорить Государю, настаивая
до конца на своих предложениях. Кто, как не верховный глав­
нокомандующий, может не только говорить, но и требовать.
На это великий князь заметил:
- Ого, как вы сильно выражаетесь.
- Не сильно, ваше величество, - отвечал я, - воюет весь
народ и весь народ восстанет в случае неудачной войны, если
он увидит, что все принесенные жертвы, вся пролитая кровь
были напрасны. Народ показал себя достойным своей великой
родины, зато царское правительство совсем недостойно России.
Прежде всего необходимо настоять на отставке Маклакова и
в.к. Сергея Михайловича, надо разогнать воровскую шайку ар­
тиллерийского ведомства, которая прикрывается именем вели­
кого князя.
Говоря о своем бессилии что-нибудь сделать с артиллерий­
ским ведомством, верховный главнокомандующий упомянул,
что он знает об участии и влиянии на артиллерийские дела ба­
лерины Кшесинской, через которую получали заказы различ­
ные фирмы. Когда я заметил, что пора убрать наконец и Су­
хомлинова, великий князь ответил:
- В этом я тоже бессилен: Сухомлинов за последнее время
пользуется особым благоволением Государя.
Разговор этот оставлял очень тяжелое впечатление: вели­
кий князь недостаточно энергичен.
Прощаясь со мной, великий князь спросил, что можно сде­
лать, чтобы спасти положение. Я предложил свой старый про­
ект, который давно имел в уме - составить комитет из членов
Думы, представителей от промышленности, от артиллерийского
и других военных ведомств, с широкими полномочиями ведать
119

все вопросы военного снаряжения. Великий князь ухватился за
эту мысль с радостью и обещал сказать Государю, которого
ожидал в Ставке. После великого князя у меня был длинный
разговор с его приближенными: Янушкевичем и Даниловым.
Оба они производили впечатление полной растерянности и
удрученности, оба понимали ужас положения и повторяли одно
и то же: «Вы один можете спасти положение». Янушкевич даже
со слезами на глазах откровенно говорил о нравственных пыт­
ках, которые он переживает, не будучи в состоянии добиться
нужного от артиллерийского ведомства и зная, в каких нече­
стных руках оно находится.
Вернувшись в Петроград, я пригласил Литвинова-Фалинского и, заодно, с депутатами Савичем, Протопоповым, Дмитрюковым мы обсуждали вопрос о создании комитета. Литвинов
и Савич сообщили о многочисленных отказах ведомства заво­
дам, предлагавшим использовать их заказами на шрапнели, сна­
ряды и прочее. С частными заводами не хотели иметь дело, а
казенные, благодаря отчаянной организации, производили пя­
тую часть того, что могли производить. О нечестности и взят­
ках артиллерийского ведомства тогда открыто говорили в сто­
лице. Порядки ведомства бросались в глаза даже обывателям:
патронный завод на Литейном совершенно не охранялся, то же
было и на других заводах, а взрыв на пороховом заводе оконча­
тельно вселил недоверие к лицам, стоявшим во главе ведомства.
Во главе многих казенных заводов все еще сидели германские
подданные, которых, благодаря покровительству министра Ма­
клакова, некоторых великих княгинь и клики придворных, нель­
зя было выслать. Измена чувствовалась во всем, и ничем иным
нельзя было объяснить невероятные события, происходившие у
всех на глазах. А тут еще было оглашено дело Мясоедова.
Собрав подробные данные, я отправил письмо в Ставку ве­
ликому князю, еще раз повторив то, что я ему говорил присви­
дании, подкрепляя на этот раз свои доводы ссылками на факты
и документы. Одновременно я описал ему все ужасы, которые
происходят в армии от недостатка в снарядах, от нераспоряди­
тельности высших властей и, главным образом, Сухомлинова.
Государь поехал в Ставку, а я получил от в.к. Николая Нико­
лаевича следующую телеграмму: «С вашим проектом следует
120

подождать». На следующий день, однако, из Ставки пришла те­
леграмма, в которой меня вызывали, и поручалось, чтобы я
привез лиц, коих сочту полезными. Поехали Литвинов-Фалинский, Вышнеградский и Путилов. В Ставке я был принят Госу­
дарем, и с полной откровенностью доказывал необходимость
созыва комитета с участием общественных деятелей, передал
возбуждение умов в тылу о недоверии армии к тыловым воен­
ным руководителям и о том, что это недоверие неминуемо бу­
дет расти по мере отхода войск. Государь был взволнован,
бледен, руки его дрожали. Повидимому, особенно сильное впе­
чатление произвело на него, когда я, тоже волнуясь и еле сдер­
живая слезы, говорил ему о беззаветной любви и преданности в
войсках к Царю и родине, о их готовности жертвовать собой и о
спокойном, без всякой рисовки, исполнении долга. Обрисовав
положение на фронте и в стране, я просил Государя удалить
Маклакова, Саблера, Щегловитова и Сухомлинова. В то время,
когда проливается кровь стольких людей, нельзя терпеть у вла­
сти лиц, испытывающих общественное мнение, «с которыми вы
все же должны считаться, ваше величество».

Государю показалась счастливой моя мысль об учереждении
Особого Совещания, и сразу же была намечена в общих чертах
его организация: в состав совещания должны были войти пред­
ставители банков, субсидировавших заводы, представители про­
мышленности, общественные деятели и представители законо­
дательных учреждений и военного ведомства. Первыми были
призваны Литвинов-Фалинский, Путилов, Вышнеградский, бан­
кир Утин, Гучков и другие. Государь спросил:
-Кто же будет председательствовать в Особом Совещании?
Я ответил, что председателем должен быть военный ми­
нистр, так как дело касается снабжения армии. Другого выхода
не было, так как, если бы председателем не был назначен
Сухомлинов, то Совещанию на каждом шагу ставили бы палки
в колеса.
Когда слухи о возникновении Совещания, оффициально еще
121

не утвержденного, дошли до военного министерства, там, по­
нятно, заволновались: Государю старались доказать, что воз­
никновение Совещания незаконно, что это, как бы, новое ми­
нистерство, для чего нужен новый закон и соблюдение целого
ряда формальностей, требующих времени. К счастью, интриги
не удались, и Государь с этими доводами не соглашался. Тогда
ему стали доказывать, что во время роспуска палат председате­
ля Думы не существует, и потому его участие в Совещании бы­
ло бы незаконно, но Государь и на это не обратил внимания.
Учреждение Особого Совещания должно было пройти через со­
вет министров и поступить на утверждение Государя для прове­
дения в жизнь в порядке 87 статьи. Против учреждения Сове­
щания особенно старались министры: Маклаков и Щегловитов.
Маклаков, забегая ко всем близким к Царю, усиленно добивал­
ся быть принятым, но Царь его не принял, а перед заседанием,
в котором должен был обсуждаться вопрос о Совещании, Царь
вызвал к себе Сухомлинова и сказал ему: «Передайте в совете
министров, что я очень сочувствую возникновению этого Осо­
бого Совещания и приветствую, что оно будет при участии чле­
нов законодательных палат».
Сухомлинов во время заседания передал слова Государя,
и Горемыкин, воспользовавшись этим, заявил: «Я думаю,
что в таком случае нам нечего долго обсуждать этот вопрос:
нам остается только преклониться перед волей Государя
Императора».
При голосовании Саблер и Щегловитов, сговорившись в
стороне, подали голос за проект, против поднялся только один
Маклаков. (Говорили, что это было очень неприятно Государю).
Проект был утвержден Государем, и Особое Совещание по обо­
роне начало действовать.
Перед окончательным разрешением вопроса о Совещании в
законодательном порядке я счел себя обязанным внести этот за
запрос на обсуждение членов Г. Думы. В конце мая был собран
совет старейшин, и я доложил им весь ход предшествовавших
событий и все то, что привело к мысли о создании Совещания.
Характерно отношение различных партий к этому вопросу.
Правые, как и следовало ожидать, хранили упорное молчание,
националисты и октябристы горячо приветствовали все пред­
принятые мною шаги, а кадеты, устами своего лидера П.Н.
122

Милюкова, совершенно неожидано восстали против моей затеи,
доказывая, что всякое общение и совместная работа с военным
министерством Сухомлинова явилось бы позорным для Думы, и
поэтому они, кадеты, ни в каком случае участия во вновь обра­
зуемом Совещании не примут. К еще большему моему изумле­
нию, такое мнение вызвало жестокий отпор со стороны Керен­
ского. С горячностью и стремительностью он в страстной речи
напал на Милюкова, доказывая всю нелепость его точки зре­
ния. «Кадеты, - говорил он, - всегда исходят из теоретических
соображений и впадают в отвлеченность, отвергая всякое пред­
ложение, которое не совпадает с их теорией, хотя бы оно и
было по существу полезным. Я политический противник пред­
седателя Г. Думы, но я вижу, что он болеет о наших неурядицах
и болезненно ищет пути для исправления ужасающих дефектов
военной организации. Мы, трудовики, вполне сочувствуем его
стремлениям, одобряем его и поддерживаем».
Выслушав мнения своих сотоварищей, я поставил вопрос о
доверии, и мои действия единогласно были одобрены. Впослед­
ствии стоило большого труда уломать кадетов принять участие
в Совещании; крайние левые отказадись от участия, говоря, что
единственный мотив их отказа заключается в том, что к ним,
как к левым, члены правительства будут относиться с пред­
убеждением и подозрением.
В мае того же 1915 года в Петрограде происходил съезд
промышленников. Со всех сторон мне передавали, что участни­
ки съезда крайне возбуждены, и что на съезде готовится рево­
люционное выступление. Это было бы только на руку министру
Маклакову, который ждал удобного случая, чтобы оправдались
его постоянные доносы Царю, чтобы затем закрыть съезд, а
главных его деятелей арестовать. Лица осведомленные говори­
ли, что в московских торгово-промышленных кругах, уже под­
готовлена для петроградского съезда резолюция чуть ли не с
требованием Учредительного Собрания.
Утром в день съезда ко мне на квартиру приехали князь
Г.Г. Львов и член Думы В. Маклаков, возбужденные и испуган­
ные; они говорили о том, что можно ожидать от съезда и осо­
бенно от резолюции, составленной в Москве. Они советовали
мне не ехать на съезд, пугая ответственностью за могущие быть
выступления: «Подумайте, какую ответственность вы берете на
123

себя», - говорили депутаты.
- Если бояться ответственности, то, вообще, ничего нельзя
делать, - я решил, я поеду на съезд, его надо спасать, и внести
успокоение.
Тогда они начали уговаривать жену, стараясь через нее по­
влиять на меня и просили, чтобы она удержала меня дома.
Жена им ответила, что не может вмешиваться в мои дела, но
что уверена в благополучном исходе дела.
На съезд я поехал с Протопоповым, был встречен аплоди­
сментами, и экспромтом сказал речь, закончив ее следующим:
«Господа, едучи сюда на ваше почтенное собрание, я встре­
тил не одну часть молодых войск, молодых солдат, которые
обучаются теперь и готовятся для того, чтобы заменить и по­
полнить собою ряды павших. Я проехал две тысячи верст, был
в Галиции в близком общении с армией, и я не найду слов, что­
бы выразить то глубокое умиление, то высокое почтение к
этим храбрым воинам, к тому несокрушимому духу, который я
наблюдал всегда и наблюдаю в тех молодых людях, которые
теперь обучаются, зная, что они обязаны бесстрашно итти на
поля сражения. Но на всех гражданах Российского государства
первейшая и главнейшая обязанность дать ясное и точное поня­
тие нашей армии, что тыл спокоен, что тыл нашей глубокой и
мирной страны, теперь еще не подверженный влиянию военных
действий, готов всемерно работать для их пользы и славы, и в
помощь им. Вместе с тем мы должны вселять им убеждение,
что здесь в тылу нет партий, нет разногласия, а есть одно чув­
ство победы над врагом. Я счастлив, господа, засвидетельство­
вать, что такой лозунг установлен прочно в рядах членов Г. Ду­
мы. Народные представители поняли это своим чутьем, и вы
видите, что ряд заседаний наших представляет собою полное
отсутствие партий, полное единение. Скажу, что единение, это
отсутствие всяких партийных начал, продолжается и до сих пор
в тех небольших заседаниях, которые мы имеем в настоящее
время по поводу дел, близко касающихся Г. Думы. Я отлично
отдаю себе отчет в том, что промышленный мир, промышлен­
ные сферы - это сословие и сферы глубокого государственного
значения. Вы являетесь хозяевами и вершителями той громад­
ной отрасли государственной экономической жизни, которая
при своем высоком развитии в будущем даст нам возможность
124

не только победить врага на полях сражения, но даст нам силу
доказать, что Россия может сделать. Отныне должен быть у
всех русских граждан один лозунг: все для армии, все для по­
беды над врагом, все должно быть сделано для того, чтобы в
полном и крепком единении сокрушить тех, которые дерзают
посягать на величие России. Я позволяю себе выразить пожела­
ние, чтобы ныне, без партийных перегородок, соображений,
вожделений, единая мысль была направлена к благотворной ра­
боте на почве воспособления нашей армии, к полному раскре­
пощению России от всяких посягательств иноземного влияния
на нее. Этими словами позвольте приветствовать вас и выразить
уверенность, что это именно так и будет».
Когда съезд узнал, что к общественным силам отнеслись с
доверием, и что делу еще можно помочь, то раздражение про­
тив правительства улеглось, и члены съезда начали обсуждать
стоявшие на очереди вопросы с деловой точки зрения. На том
же первом заседании съезд вынес резолюцию, совершенно про­
тивоположную заготовленной первоначально.
В конце мая я отправил просьбу о принятии меня Госуда­
рем. В течение четырех или пяти дней я не получал ответа.
Вместо того мне стали передавать, что министр Маклаков уси­
ленно настраивает Царя против Думы и уверяет его, что Пред­
седатель Думы явится к нему с необыкновенными требованиями,
чуть ли не с ультиматумом. Слухи эти нашли себе отражение и
в Москве, и приехавший оттуда молодой Юсупов рассказывал,
что там говорят, будто председатель Думы стал во главе рево­
люционного движения и, вопреки желанию правительства, со­
здал особый комитет «Comité du salut public» по образцу фран­
цузской революции (так, очевидно, понимали учреждение Осо­
бого Совещания).
Наконец Государь назначил день приема: это было 30 мая.
Когда я вошел в кабинет, я застал Государя взволнованным и
бледным и невольно вспомнил то, что мне передавали про ин­
триги Маклакова. Надо было сразу рассеять подозрения.
- Ваше Величество, - начал я, - я пришел к вам не с каки­
ми-нибудь требованиями и не с ультиматумом...
- Почему вы говорите про ультиматум?... Какой ульти­
матум?
- Ваше Величество, я имею сведения, что вам изобразили
125

меня очень опасным человеком; что я приду не с докладом, а с
требованиями. Вам даже советовали меня не принимать вовсе.
- Кто это вам говорил, и на кого вы намекаете, что меня
настраивают против вас?
- Ваше Величество, быть может это сплетня, но слухи на­
столько основательны и из таких внушающих мне доверие
источников, что я решился это вам доложить. Вам говорил про
меня министр внутренних дел Маклаков. Государь, у меня нет к
вам делового доклада по Думе: я явился к вам говорить об об­
щих делах, пришел исповедоваться, как сын к отцу, чтобы пе­
редать всю правду, какую я знаю. Прикажете ли мне говорить?
- Говорите.
Государь повернулся и во время доклада пристально смот­
рел мне в глаза, повидимому, испытывая меня. Я также не спу­
скал с него глаз. Я докладывал обо всем, что наболело и наки­
пело за это время: о порядках артиллерийского ведомства, о
ничтожном производстве военных заводов, о том, что во главе
большинства заводов стоят немцы, о беспорядках в Москве, о
положении армии, которая самоотверженно умирает на фронте,
и которую предают в тылу люди, ведающие боевым снабжени­
ем, о гадостях и интригах министра Маклакова, и о многом
другом. В связи с делом Мясоедова, я передал о возбуждении
против Сухомлинова, которого ненавидят на фронте и в тылу и
считают сообщником Мясоедова. Я старался выяснить и дока­
зать, что Сухомлинов, Маклаков, Саблер и Щегловитов совер­
шенно нетерпимы, что в.к. Сергей Михайлович должен непре­
менно уйти, иначе раздражение против артиллерийского ведом­
ства обрушится на голову одного из членов Царской семьи, а
косвенно и на всю Царскую семью, - словом, говорил все, о
чем знал и о чем нужно было знать Государю.
Доклад продолжался более часу, и Государь за это время
не выкурил ни одной папироски, что являлось признаком его
внимательности. Под конец доклада он оперся локтями о стол
и сидел, закрыв лицо руками. Я окончил, а он все сидел в
той же позе.
- Отчего вы встали? ...
- Ваше Величество, я окончил, я все сказал.
Государь тоже встал, взял мою руку в свои обе руки и,
126

смотря мне прямо в глаза своими влажными добрыми глазами,
стал крепко жать руку и сказал:
- Благодарю вас за ваш прямой, искренний и смелый доклад.
Я низко поклонился, чувствуя, что к горлу подступают сле­
зы. Государь, повидимому, был тоже взволнован и, произнеся
свои последние слова, еще раз пожал руку и быстро вышел в
другую дверь, плохо скрывая свое волнение.
♦

*

♦

Причины волнения Государя во время этого доклада я узнал
гораздо позже, в дни революции, когда был вызван для дачи
показания в верховную комиссию, которая хотела, во что бы то
ни стало, найти криминал в действиях бывшего Царя. Я говорил
в течение пяти часов подряд, доказывая, что криминала в дей­
ствиях Царя не было, а была только неправильная и путаная
политика, пагубная для страны, но отнюдь не преднамеренное
желание вреда этой стране.
Когда я окончил, ко мне подошел сенатор Таганцев и сказал:
- Теперь вы окончили, так вот прочтите эту бумагу.
Бумага была помечена маем 1915 г., числа не помню и со­
ответствовала времени, когда я был вызван в Ставку после
Львовских торжеств.
Министр Маклаков доносил:
«Всеподданнейше доношу Вашему Императорскому Величе­
ству. Неоднократно я имел счастье указывать Вашему Величе­
ству, что Г. Дума и ее председатель, где только возможно,
стремятся превысить свою власть и значение в государстве и,
ища популярности, стремятся умалить власть Вашего Импера­
торского Величества. Имею честь обратить ваше внимание на
поведение председателя Г. Думы после вашего отъезда из горо­
да Львова. Председатель Думы принял торжественное чествова­
ние галичан и, воспользовавшись отъездом Государя Императо­
ра, держал себя, как бы глава российского государства.
Обращая на вышеизложенное внимание Вашего Величест­
ва, прошу вспомнить, что я неоднократно указывал Вашему
Величеству на необходимость уменьшения прав Г. Думы и на
сведение ее на степень законосовещательного учреждения».
(Привожу по памяти, не текстуально).
127

Прочитав бумагу, я протянул ее Таганцеву со словами:
- Что же тут удивительного? Обычный пасквиль министра
внутренних дел.
- Прочитайте, что написано на обратной стороне, - сказал
Таганцев.
На другой стороне рукой Императора было написано:
«Действительно, время настало сократить Г. Думу. Инте­
ресно, как будут при этом себя чувствовать г.г. Родзянки и Ко.».
По числам эта пометка совпадала с тем временем, когда
Государь шел навстречу работе Думы и общественных органи­
заций и обсуждал вместе со мною проект создания Особого
Совещания по обороне.

Вскоре после моего доклада Маклаков был уволен. Это
было встречено с большим удовлетворением. Вместо Маклако­
ва был назначен Н.Б. Щербатов, вполне чистый, незапятнанный
человек.
В дополнение к докладу я отправил Государю письмо, в
котором еще раз доказывал, что необходимо удалить Сухомли­
нова и ускорить созыв Думы. Я не скрывал, что заседания Ду­
мы будут бурные, что правительство будут жестоко критико­
вать, но все-таки лучше, если это произойдет в стенах Думы,
чем на улице.
Письмо ли это, или что другое было последним толчком, но
Сухомлинов, наконец, был отстранен, а вскоре на его место
был назначен генерал Поливанов, пользовавшийся симпатиями
в Думе и в общественных кругах. Вскоре после удаления Су­
хомлинова, над ним была учреждена верховная следственная
комиссия под председательством члена Г. Совета Петрова при
участии двух членов Думы (В. Бобринского и Варун-Секрета) и
двух членов Г. Совета. Комиссия, после долгих месяцев разби­
рательства и исследования, признала Сухомлинова виновным в
лихоимстве и в государственной измене. Несмотря на это, Су­
хомлинов долгое время не был предаваем суду и, не только на­
ходился на свободе, но носил генерал-адъютанские погоны и,
даже, сохранял право посещения заседаний Г. Совета.
11 июня Государь уехал в Ставку; 14 вызвал туда всех ми­
128

нистров, кроме Щегловитого и Саблера. Из новых присутство­
вали Поливанов и Щербатов. В заседании обсуждался вопрос о
созыве Думы и о снабжении армии; следствием этого заседания
был рескрипт на имя Горемыкина, в котором Государь впервые
всенародно объявлял о созыве Особого Совещания, говорил о
призыве промышленности и общественных сил и обещал ско­
рый созыв Думы. Рескрипт произвел хорошее впечатление: о
доверии к народу было сказано ясно и твердо, и можно было
думать, что такое отношение уже не изменится. После того же
совещания в Ставке были уволены Саблер и Щегловитов, а
вместо Саблера обер-прокурором Синода был назначен А.Д.
Самарин, принявший этот пост под условием удаления Распути­
на. Со слов самого Горемыкина в обществе говорили, что Им­
ператрица требовала, чтобы он воспротивился увольнению Саб­
лера и назначению Самарина, но Горемыкин отказался от вмешателства в это дело, говоря, что надо подчиниться воле Госу­
даря. Императрица не успокоилась на этом и употребила все
усилия, чтобы вновь получить влияние на решения Государя. К
сожалению, ей это удалось, и Распутин, сосланный в Сибирь,
скоро опять вернулся.

Особое совещание уже работало. Оно с первых же заседа­
ний занялось раскопками в артиллерийском ведомстве и откры­
ло много нечистоплотных комбинаций. Пришлось удалить одно­
го за другим высших чинов ведомства и поставить во главе
управления генерала Маниковского. К в.к. Сергею Михайлови­
чу я поехал сам и откровенно ему высказал, что лучше, если он
расстанется с ведомством под предлогом болезни: пока обвине­
ния падают на его подчиненных, но может случиться, что они
обрушатся и на великого князя, а это бросило бы тень на Цар­
скую семью. Великий князь вскоре отказался от возглавления
ведомства, но одновременно же был назначен главным инспек­
тором при Ставке.
Вопиющие беспорядки открыло Совещание в архангельском
порту. Еще в начале войны в Думу стали поступать сведения,
что вывозка по узкоколейной дороге из Архангельска очень
затруднена, а порт завален грузами. Заказы из Америки, Анг­
129

лии и Франции складывались горами и не вывозились в глубь
страны. Уже в первые дни войны Литвинов-Фалинский предуп­
редил, что архангельский порт в ужасном состоянии. Из Англии
ожидалось получение большого количества угля для петроград­
ских заводов, но уголь этот негде было сложить. Несмотря на
то, что Архангельск был единственный военный порт, соединяв­
ший нас с союзниками, на него почти не обращали внимания. В
одном из первых же заседаний Особого Совещания пришлось и
поднять вопрос об Архангельске и запросить министров, что
они намерены предпринять. Министры, в лице Сухомлинова,
Рухлова и Шаховского, либо отписывались, либо обещали на
словах, ничего на деле не предпринимая. Между тем к концу
лета 1915 года количество грузов было так велико, что ящики,
лежавшие на земле, от тяжести наложенных поверх грузов,
буквально, вростали в землю.
Артиллерийское ведомство заявляло в Совещании, что про­
изводство снарядов увеличить невозможно, так как нет станков
для выделки дистанционных трубок. Члены Думы доказывали,
что станки можно найти, надо только уметь искать. Совещание
обратилось в технические и ремесленные училища, некоторые
из членов Совещания поехали по России и вскоре стали полу­
чаться телеграммы, что найдены, то в одном, то в другом мес­
те, тысячи станков. Можно было наладить заводы, эвакуиро­
ванные из местностей, занятых неприятелем, но об этом тоже
никто не хотел позаботиться. Особое Совещание многое приве­
ло в движение. Текстильные и другие заводы, запрошенные
Совещанием, предложили свои помещения для изготовления
снарядов: при этом заводы сообщали, что они и ранее предла­
гали свои услуги артиллерийскому ведомству, но получили от­
вет, что ведомство «обойдется казенными заводами». Члены
Совещания объезжали казенные и частные заводы и в петро­
градском арсенале обнаружили полтора миллиона дистанцион­
ных трубок, якобы старого образца. На деле оказалось, что
их прекрасно можно было приспособить к новым снарядам и
во время пробы эти трубки дали 90% разрываемости. После
такой находки можно было тотчас же приступить к увеличению
выпуска снарядов, не ожидая новых станков. В первый же
месяц работы Особого Совещания поступление снарядов на
фронте увеличилось вдвое, а затем поступление все время
прогрессировало.
130

Летом в Москве был созван съезд военно-промышленного
комитета. Общественные деятели и промышленники горячо от­
кликнулись на обращенный к ним призыв и дружно взялись за
работу. По всей России с помощью земств и городов стали об­
разовываться такие комитеты, большею частью из земских дея­
телей и директоров заводов. Комитеты стали приспособлять
всевозможные фабрики, ремесленные училища и мастерские
для нужд армии. В мае месяце мы уже знали, что по прибли­
зительному подсчету через три месяца будет достаточно снаря­
дов, чтобы задержать дальнейшее наступление неприятеля.
Привлечение общественных сил к снабжению армии и учрежде­
ние Особого Совещания было с удовлетворением встречено в
стране: на фронте облегченно вздохнули и горечь последних
неудач была смягчена надеждой на более светлое будущее.
Возможность работать для армии, активно участвовать в подго­
товке ее успехов, - помогла переживать плохие известия с
фронта, где мы продолжали отступать.
Возвращаюсь несколько назад. 19 июля была созвана Дума.
Настроение было очень повышенное и можно было ожидать
бурных выступлений. Кадеты и левые собирались вносить це­
лый ряд запросов. Октябристы противились этому, говоря, что
не время для рассуждений и необходимо сосредоточиться на де­
ловой работе. Некоторые из кадетов предполагали поднять
вопрос об ответственном министерстве. Не малых трудов стои­
ло отговорить их от этого. П.Н. Милюков почти во всех вопро­
сах поддерживал октябристов, даже против прогрессистов. Вну­
три Думы все усилия направлены были к созданию прочного
большинства и усилия эти увенчались успехом, даже в большей
мере, чем можно было предполагать; удалось не только объе­
динить несколько думских партий, но и достигнуть соглашения с
центром Г. Совета. В то время как левые настаивали на ответ­
ственном министерстве, а правые находили, что этого вопроса
вовсе нельзя касаться, центр столковался на том, что об ответ­
ственном министерстве должно быть сказано, но не в виде тре­
бования, а в смысле пожелания и что во всяком случае сейчас
«должны быть призваны к власти люди, пользующиеся довери­
ем страны». Такое правительство могло бы прекрасно работать
с Думой, так как против всяких ожиданий под влиянием войны
131

мелкие разногласия между отдельными партиями центра были
сглажены и достигнуто такое соглашение, которое создавало
большинство, объединенное в прогрессивном блоке и позволяв­
шее правительству иметь надежную опору.
В закрытом заседании 20 июля решено было привлечь к от­
ветственности всех лиц, виновных в недостатках снаряжения ар­
мии. Был принят закон об учреждении особых совещаний при
военном министре, а также при министрах путей сообщения,
торговли и промышленности, земледелия и внутернних дел с
привлечением в эти совещания представителей Думы и Совета,
торговли и промышленности. Кадеты хотели внести предложе­
ние об учреждении отдельного министерства снабжения; с дру­
гой стороны правительство стремилось подчинить Особое Сове­
щание совету министров. К счастью, то и другое было отверг­
нуто и закон об Особом Совещании был принят в том виде, как
оно существовало, т.е. с подчинением только Верховной Власти
при ответственности военного министра.
X
Государь - Верховный главнокомандующий.
Влияние Императрицы усиливается. Горемыкин распускает Думу.
Как был уволен А.Д. Самарин. Путиловский завод.
Англичане и торговый флот.

Между тем войска наши отступали и казалось, что этому не
будет конца. Мы очистили Перемышль, Львов, выдержали
ожесточеннейшие атаки на линии Люблин-Холм, прикрывая
войска, находившиеся под Варшавой и спасаясь из тех железных
клещей, которыми нас грозили захватить немцы. Новогеоргиевск был обречен на гибель, сдерживая неприятеля. Крепость
геройски держалась, была взята штурмом и немного из ее за­
щитников уцелело. Другие наши крепости: Ковно, Осовец и
Брест-Литовск почти совсем не сопротивлялись и были покину­
ты почти без взрывов. Здесь тоже обнаружилась измена и пре­
ступная халатность командования и военного министерства:
крепости были сооружены скверно, кирпичные форты оказа­
лись никуда не годными, а коменданты крепостей были не на
месте. Генерал Григорьев по глупости или сознательно сдал ковенскую крепость, почти не защищаясь. А межде тем про эту
132

крепость депутат Савич говорил в комиссии обороны: «Ковно
- это такой орешек, который немцы не скоро раскусят». Вместо
«орешка» оказался карточный домик.
Еще в конце апреля немцы одновременно с наступлением в
Галиции стали нажимать в Прибалтийском крае, и, хотя и с
трудом, заняли Шавли, Либаву и Митаву, стремясь прорваться к
Риге. Вильно было в руках неприятеля, который вел атаки на
Двинск. На юге мы имели успех у Тарнополя и предупредили
наступление, которое угрожало Киеву. В Киеве была уже па­
ника, началась эвакуация и население, собиравшееся бежать,
задерживалось с посевом озимых. В подольской губернии копа­
лись окопы и не на шутку готовились уходить вглубь страны,
ожидая только распоряжения властей.

Вера в в.к. Николая Николаевича стала колебаться. Нерас­
порядительность командного состава, отсутствие плана, отступ­
ление, граничащее с бегством, - все доказывало бездарность
начальника штаба при Верховном генерала Янушкевича. Вели­
кий князь должен был давно заменить его Алексеевым, бывшим
начальником штаба у генерала Иванова во время нашего насту­
пления в Галиции, а затем главнокомандующий западного фрон­
та. На этом имени сходились решительно все. Я писал об этом
великому князю, горячо убеждая его отставить Янушкевича и
взять на его место Алексеева.
Между тем стали усиливаться слухи, что Царь хочет от­
странить в.к. Николая Николаевича и сам принять верховное
командование. Говорили, что это желание Императрицы, что
она ненавидит великого князя и хочет отстранить Государя от
руководства внутернними делами, чтобы во время его нахожде­
ния в Ставке распоряжаться в тылу самой. Желание удалить
Николая Николаевича считалось в думских кругах и в обществе
большой ошибкой. Легко можно было себе представить все по­
следствия подобного безумства. Под влиянием неудач в народе
уже и без того на ряду с правдой распространялись самые
вздорные слухи и все чаще и чаще называлось имя Царицы.
Надо было что-то предпринимать, чтобы предупредить надви­
гавшееся несчастье. Ясно было, что Горемыкин знал о решении
133

Государя, но скрывал, не смея и не желая противодействовать
тому, что приготовлялось во дворце. Нужно сказать, что в это
время после моих поездок в Царское и в Ставку кем-то были
пущены слухи, что я буду назначен председателем совета мини­
стров. Поэтому отношения с Горемыкиным сделались более на­
тянутыми. Но в такую минуту нельзя было об этом думать, и я
решил убедить Горемыкина и председателя Г. Совета отпра­
виться к Государю, чтобы просить отменить свое решение и
оставить в.к. Николая Николаевича. Перед этим я хотел пере­
говорить с Кривошеиным и позвонил к нему на Елагин. Он
очень неприятным тоном заявил, что занят и не может меня
принять. Тогда я категорически ему ответил, что время не тер­
пит, что мне надо видеть председателя совета министров и его,
Кривошеина, и что я сейчас же приеду на Елагин. Встретил
меня Кривошеин с плохо скрываемой злой усмешкой, которая
выдавала его опасения:
- Вы, вероятно, приехали, чтобы председательствовать над
нами?
- Нет, - отвечал я, - над вами я никогда не буду предсе­
дательствовать.
Предложение оказать противодействие решению Государя,
конечно, было отвергнуто. Горемыкин говорил в том же духе,
что и Кривошеин, ссылался на священную волю Императора, на
то, что он не может вмешиваться в военные дела, и прочее. Я
поехал к председателю Г. Совета Куломзину, повторил ему те
же доводы, но тот тоже отказался и в разговоре все вспоминал,
как звали вельможу, который в двенадцатом году коленопре­
клоненно просил Александра I не брать на себя командование
армией, а призвать Кутузова. Оставалось последнее средство
- самому испросить аудиенцию и умолять Государя.
Кн. З.Н. Юсупова ездила к Императрице матери и просила
повлиять на сына, который должен был явиться к ней объявить
свое решение.
На приеме в Царском я передал Государю о желании всех
видеть на месте Янушкевича генерала Алексеева. В ответ на
это к своему ужасу я услышал:
- Я решил бесповоротно удалить в.к. Николая Николаевича
и стать самому во главе войск.
- На кого вы. Государь, поднимаете руку? Вы, верховный
судья, а если будут неудачи, кто будет вас судить? Как можете
134

вы становиться в подобное положение и покидать столицу в та­
кое время? Ведь, в случае неудач опасность может угрожать и
вам. Государь, и всей династии.
Государь не хотел слушать никаких доводов и твердо заявил:
- Я знаю, пусть я погибну, но спасу Россию.
После аудиенции я отправил Государю пространное письмо,
еще раз повторяя свои доводы и еще раз умоляя отказаться от
своего решения.*

* Вот. что еще я вспоминаю по этому поводу.
После этого доклада. М.В. Родзянко вернулся домой совершенно разбитый
и с ним сделался сердечный припадок. Он сказал своей жене: «У меня было
впечатление, что я упираюсь в непроницаемую стену», и добавил по-француз­
ски: «Il était d'une placidité nefasté» (Он пребывал в какой-то пагубной
прострации).
Какая же причина была этого душевного состояния Государя? Много лет
спустя, мы с мужем получили этому кое-какое разъяснение - вернее догадку.
В одном из номеров журнала «Православная Русь» (может быть тогда жур­
нал еще назывался «Карпатская Русь») осенью 1934 года была статья, где рас­
сказывалось на основании дневника Мотовилова о разговоре с ним Преподоб­
ного Серафима. Преподобный ему сказал: «Через сто лет после моей смерти
начнется возрождение России. Я скоро умру, а ты женишься». На протесты
Мотовилова «я стар, куда мне жениться». Преподобный настойчиво повторил:
«Ты женишься, а жена твоя передаст письмо Государю, который посетит нашу
обитель. Тогда летом будут петь Пасху».
Об этой прочитанной мною статье я рассказывала на церковной спевке в
Новом Бечее. где мы тогда проживали в Югославии, и тенор нашего хора
Алексей Дмитриевич Охотин сказал: «Да. да. я был на открытии мощей Пре­
подобного Серафима и тогда там упорно говорили, что какая-то старица пере­
дала очень важное письмо Государю».
И вот, невольно, напрашивается мысль. - не была ли старица вдовой Мото­
вилова. и не было ли письмо, письмо от Преподобного Серафима?
О чем мог писать Преподобный? Не о том ли. что ожидает Государя? О
бедствиях для России и ее возрождении, о котором он сказал Мотовилову?
И вот теперь, когда все ужасное уже произошло, невольно сопоставляются
с этим слова Государя, сказанные им Михаилу Владимировичу: «Я знаю, пусть я
погибну, но спасу Россию».

Было и еще одно письмо Преподобного Серафима - письмо к русскому
Патриарху. Об этом поведал мне в 1961 году Алексей Сергеевич Лопухин.
Алексей Сергеевич долгое время со своей семьей оставался в Советской
России, был заключен в тюрьму, а потом жил в Калинине (Твери), отбывая
135

21 августа во дворце было первое заседание соединенных
Особых Совещаний, первое после того, как этот закон прошел
в Думе. Председательствовал Государь, сказавший хорошую
речь. От имени Думы я отвечал Государю. 23 августа был издан
приказ по армии и флоту, где Государь объявлял о своем реше­
нии стать во главе войск. Многие были в панике от этого акта.
К нам приезжала кн. З.Н. Юсупова и со слезами говорила жене:
«Это ужасно. Я чувствую, что это начало гибели: он приведет
нас к революции».
Вопреки общему страху и ожиданиям, в армии эта перемена
не произвела большого впечатления. Может быть, это сглажи­
валось тем, что стали усиленно поступать снаряды и армия чув­
ствовала более уверенности.

Образование в Думе и в Г. Совете блока и резкие речи с
критикой правительства естественно не нравились Горемыкину
и он стал подготовлять Государя к необходимости распустить
Думу. Отношения между Думой и правительством особенно
обострились после того, когда Дума приняла законопроект об
Особых Совещаниях при министрах, расширив его своими по­
правками, и перешла к законопроекту о борьбе с немецким засилием. Правительство внесло этот законопроект в таком виде,
как будто умышленно хотело дискредитировать Думу: он был
так составлен, что Дума должна была бы его отвергнуть и тогда
можно было бы сказать, что Дума за немцев. Принять этот
наказание, так называемое, «минус 6». Там же на тех же основаниях жил свя­
щенник отец Михаил, фамилию А.С. забыл, бывший ранее настоятелем Ново
-Девичьего монастыря в Москве. Он рассказывал А.С., что его часто посещала
внучка Мотовилова. Однажды она сказала о. Михаилу, что у нее есть письмо от
Преподобного Серафима, которое она должна передать Патриарху Тихону и
спрашивала совета, как ей быть. О. Михаил видел это письмо. Конверт был
старенький, пожелтевший и видно было, что адрес написан гусиным пером. По
точным сведениям о. Михаила письмо патриарху было передано. Он ушел чи­
тать в свою комнату и долго оставался там один. Когда вышел, он был весь в
слезах.
1962 год Е.Ф. Родзянко (вдова старшего сына председателя Г. Думы)
136

законопроект в редакции правительства было невозможно, по­
тому что он касался главный образом колонистов, т.е. земель­
ных собственников, которых не следовало возбуждать во время
войны. Кроме того выселение целого ряда колонистов повлекло
бы за собой уменьшение посевной площади на юге России. Ин­
женеры, администрация заводов, крупные торговцы, банкиры и
другие влиятельные и гораздо более опасные немцы в законо­
проекте вовсе не упоминались.

Государь уехал в армию, а делами внутренней политики
стала распоряжаться Императрица. Министры, особенно И.Л.
Горемыкин, ездили к ней с докладами и создавалось впечатле­
ние, что она негласно была назначена регентшей. Вскоре после
отъезда Государя Горемыкин отправился в Ставку и заручился
согласием на роспуск Думы.
27 августа в заседании совета министров Горемыкин поднял
вопрос о необходимости роспуска Думы, говоря, что она нерви­
рует общество и мешает правительству работать. Между тем
Дума была в это время занята обсуждением целого ряда неот­
ложных вопросов, непосредственно связанных с войной, как за­
конопроекты о беженцах, о немецком засилии и др. Обновлен­
ный состав министров не соглашался с мнением Горемыкина,
которого поддержал только министр юстиции Хвостов. Когда
же Горемыкин заявил, что он заручился принципиальным согла­
сием Государя, то министры предлагали, чтобы не возбуждать
слишком страну, найти компромисс, сговориться с председате­
лем Думы, чтобы тот по собственной инициативе прервал засе­
дания под предлогом необходимости депутатов принять участие
в выборах в Г. Совет от земства. Но Горемыкин отверг всякие
компромиссы и, никому не сказавшись, вторично поехал в
Ставку, откуда привез готовый указ о роспуске. Когда на вто­
ричном заседании совета министров он объявил, что имеет указ
о роспуске, министры возмутились и резко упрекали его, что
ездил в Ставку за таким важным решением, не сговорившись
предварительно с ними. Горемыкин попробовал прервать засе­
дание и прекратить прения, а когда это не удалось - покинул
заседание и уехал, ни с кем не простившись. Оставшиеся без
137

председателя министры приняли решение корпоративно подать
в отставку: Поливанов и Щербатов вызвались отправиться к
Государю, а другие передали им свои письменные заявления и
поручили заявить, что с Горемыкиным они служить не могут.
В те дни Горемыкин чуть не ежедневно вдохновлялся в
Царском у Императрицы, где вновь целиком находились под
влиянием Распутина. Жена Горемыкина сделалась открытой
сторонницей Распутина и не стеснялась об этом говорить. На
приеме министров в Ставке Государь взял привезенные Полива­
новым и Щербатовым прошения, разорвал их на мелкие клочки
и сказал: «Это мальчишество. - Я не принимаю вашей отставки,
а Ивану Логиновичу я верю». Щербатов и Поливанов уехали ни
с чем, а Горемыкин почувствовал еще большую силу.
2 сентября вечером Горемыкин вызвал меня по телефону,
сказал, что имеет важное дело, но устал и просит к нему при­
ехать. У меня в этот вечер было довольно много членов Думы,
которые обсуждали упорно ходившие слухи, что Горемыкин со­
бирается распустить Думу. Это казалось настолько невероятным
и невозможным, что когда они узнали о телефонном разговоре,
то выразили уверенность, что председатель совета министров
просит приехать, чтобы опровергнуть эти слухи. Однако Горе­
мыкин сразу огорошил меня, передавая указ:
- Вот указ о перерыве занятий Думы, - встретил он меня,
- завтра вы его прочтете.
Рассерженный, я резко сказал:
- Удивляюсь, что вы меня потревожили, чтобы передать
такое неприятное известие: это можно было сделать и по
телефону.
Больше ничего не было сказано. Очевидно Горемыкин
умышленно спешил с роспуском, чтобы не дать сговориться
членам Думы и чтобы, в случае резких речей, воспользоваться
этим и распустить Думу совсем. Ожидавшие у меня на квартире
депутаты были ошеломлены и возмущены; решено было тотчас
же предупредить всех лидеров партий и просить их собраться в
Думу на утро вместо одиннадцати к девяти часам.
Я был в Думе уже в восемь утра. Сейчас же собрали сеньо­
рен-конвент, на котором вылилось все возмущение. Негодова­
ние было очень велико и некоторые готовились выступить чуть
ли не с революционными речами, с заявлениями о нежелании
138

расходиться и объявить себя Учредительным Собранием. По­
требовалось не мало спокойствия и красноречия, чтобы убедить
наиболее горячих, не давать волю своему раздражению, не гу­
бить Думу и страну и не играть в руку Горемыкину. Мне много
помог Дмитрюков: бедный, он дошел даже до обморока.* К
счастью, и Милюков соглашался с моими доводами и обещал
убедить свою фракцию отказаться от всяких резкостей. Я
умышленно затягивал открытие заседания, чтобы во фракциях
выговорились, излили негодование и успели остыть. Накануне,
когда я узнал об указе, я тоже прошел через такое же настро­
ение возмущения и злобы.
Когда в одинадцать часов заседание было открыто, в зале
стоял такой гул, какого никогда не бывало: точно шумел огром­
ный потревоженный улей. Волнение депутатов передалось и на
хоры в публику, где повидимому ожидали, что Дума не проявит
выдержки и что произойдут какие-то события. Офицеры в пуб­
лике сидели бледные: об этом передавали пристава и знакомые.
Казалось, что Дума не может не ответить на брошенный ей вы­
зов, на оскорбительный перерыв занятий в то время, когда
была занята серьезными неотложными проектами, касающими­
ся войны.
Тем более вышло красиво и торжественно, когда началось
совершенно спокойное заседание: гул прекратился и в воцарив­
шейся тишине чувствовалось приближение момента огромного
значения. Чтение указа было выслушано при полном молчании,
а когда я, по обыкновению, провозгласил: «Государю Импера­
тору ура», - депутаты, как всегда, добросовестно громко про­
кричали «ура» и медленно стали расходиться. Молча расходи­
лась и публика, и все сразу почувствовали какую-то уверен­
ность, всем вдруг стало ясно, что так именно и следовало по­
ступить, что правительство мелочно, хотело вызвать волнение,
а Дума оказалась выше этой провокации и явила пример госу­
дарственной мудрости.
Так же ответили и общественные организации: в Москве
городской голова Челноков обратился с воззванием к рабочим,
приглашая их спокойно продолжать свой труд, необходимый для
войны. На земских и дворянских собраниях по всей России стали
* Вскоре после переворота И. И. Дмитрюков застрелился.
139

выносить резолюции, в которых обращались к Государю с
просьбой внять народному желанию и назначить правительство,
облеченное твердой властью и пользующееся доверием страны.
Тон дало московское Дворянское собрание, которое постанови­
ло даже послать в Ставку выборных лиц для доклада Государю.
Ксожалению. Государь их не принял. Казалось, что вся Россия
просит Царя об одном и том же, и что нельзя не понять и не
прислушаться к молениям исстрадавшейся земли.
Я отправил в Ставку всеподданнейший доклад, в котором
старался доказать, что необходимо удалить Горемыкина и при­
слушаться к голосу страны, которая принесла столько жертв и
заслужила, чтобы с ней считались.
Однако, нашлись люди, которые поспешили ослабить впе­
чатление единодушного порыва: председатель совета объеди­
ненного дворянства Струков как бы от лица всего дворянства
написал Государю письмо о том, что положение вовсе не так
ужасно, как это желают представить некоторые круги, что на­
род попрежнему доверяет правительству, и что все дворяне го­
товы положить свою жизнь и свои силы на исполнение воли
тех, кого Царь признал нужным призвать к власти. Письмо это
некоторое время не было известно в общественных кругах, а
когда оно получило огласку, и дворянские депутатские собрания
стали обсуждать поступок Струкова и выносить ему порицание
- было уже поздно. Резолюция верноподданных, просящих при­
звать к власти людей твердой воли и пользующихся доверием
были представлены Струковым, как революционные выступле­
ния и последовавшие затем объяснения дворян, что Струков не
был никем уполномочен, - не возымели действия.
Вместо призыва к власти людей, облеченных доверием
страны, пришлось уйти популярным министрам Самарину и
Щербатову; предполагавшийся же не позже ноября созыв Думы
все откладывался и откладывался.
Отставка Самарина произошла по следующему поводу. То­
больский епископ Варнава нашел в это время в своей епархии
мощи какого-то Иоанна и, не ожидая канонизации Синода, стал
служить ему молебны, как святому. По представлению Самари­
на Синод рассмотрел это дело и постановил вызвать епископа
Варнаву для объяснения в Петроград. Варнава явился, пришел
на заседание, но объяснений делать не пожелал, а коротко
140

сказал: «Мне с вами не о чем разговаривать. ..». Покинул засе­
дание и скрылся так, что долго не могли узнать его местожи­
тельство. Варнава в это время жил на квартире князя Андрон­
никова, одного из распутинских друзей. Самарин хотел возбу­
дить новое дело о неповиновении епископа и лишении его сана,
но Синоду дано было понять, чтобы Варнаву не трогали. А
Варнава представил собственноручное письмо Государя, в кото­
ром было дано разрешение служить святому Иоанну торжест­
венные молебны, что противоречило всяким каноническим пра­
вилам. Тогда Самарин поехал к Государю, находившемуся в
Царском Селе, с подробным докладом. Так как письменный
доклад был очень длинен, то он спросил Государя, не желает ли
тот лучше выслушать от него устное сообщение. Вместо ответа
Государь напомнил, что Самарин должен торопиться в заселе­
ние совета министров, оставил его письменный доклад у себя,
сказав, что на досуге ознакомится с ним. Самарин уехал, явился
в заседание, но не успел принять в нем участие, как его отозвал
в сторону Горемыкин и передал полученное письмо от Государя,
в котором ему поручалось предупредить Самарина, что тот от­
ставлен от должности обер-прокурора Синода.
Самарин уехал в Москву, где на дворянском собрании ему
устроили торжественную встречу, перешедшую в овации.
Вскоре после Самарина ушел по своему желанию и министр
внутренних дел князь Щербатов. Он откровенно говорил, что
ему опротивели интриги, что при создавшейся обстановке ниче­
го полезного сделать нельзя.

Вместо Самарина назначен был Волжин, человек ничем
особенно не замечательный, а вместо Щербатова - член Г. Ду­
мы из правых Хвостов. Он заявил в газетных интервью о своем
желании заслужить доверие общественных кругов и принялся
бороться с дороговизной. Он поехал в Москву, устроил там раз­
грузку вагонов с помощью гарнизона, нашумел, заставил о себе
говорить и, на первых порах, как будто что-то и сделал. Со
мной он был весьма любезен, часто посещал меня и, между
прочим, упоминал о своей борьбе с Распутиным: он находил,
что с его влиянием нужно бороться его же оружием и упомянул.
141

что хочет продвинуть во дворец монаха Мардария. Распутина же
он рассчитывал обезвредить тем, что поручил его спаивать и
будто бы даже дал для этого пять тысяч из своих собственных
средств.

В это время в городах стали обнаруживаться недохваты то
того, то другого продукта, отчасти вследствие наплыва бежен­
цев, но больше от нераспорядительности правительства. Для
борьбы с дороговизной придумали таксы, одинаковые для опто­
виков и мелких торговцев; таксы эти часто были ниже покуп­
ной цены и, чтобы не остаться в убытке, торговцы прятали
товары, а потом продавали из под полы. Дороговизне много
способствовали непорядки на железных дорогах и главным об­
разом невероятное взяточничество. Накладные расходы по пе­
ревозке часто превышали стоимость товара. Назначенный
вместо Рухлова министр путей сообщения А.Ф. Трепов только
еще хуже запутал дело, так как, по собственному признанию,
никогда никакого отношения к министерству путей сообщения
не имел. Окончилось тем, что Петрограду стал угрожать голод.
Тогда совет министров решил на шесть дней прекратить движе­
ние пассажирских поездов между Москвой и Петроградом для
бесприпятственного движения товарных. Эта мера, однако, ни­
сколько не помогла, потому что одновременно не позаботились
организовать усиленного подвоза к Москве из других мест. Пас­
сажирское движение было остановлено, а товарные вагоны
вернулись из Москвы наполовину пустые. Можно было предпо­
ложить, что вместо дела министры хотели показать только свое
усердие. Вообще, чем дальше, тем все шло хуже и не остава­
лось сомнений, что правительство не умеет и не может спра­
виться с организацией тыла.
Между тем в особом Совещании шла усиленная работа по
снабжению армии и были достигнуты крупные результаты.
Земства и военнопромышленные комитеты много помогали и,
несмотря на препятствия, чинимые правительством, поставки в
армию снарядов и других необходимых предметов увеличива­
лись с каждым днем. В это время в Особом Совещании произо­
шло событие, в котором ярко вылилось пагубное влияние без­
142

ответственных лиц даже в деле снабжения армии. Один из са­
мых крупных заводов, работавших на оборону, был Путиловский. Главный акционер завода - Путилов, он же директор
Русско-Азиатского банка, желая получить субсидию в тридцать
шесть миллионов от казны, прибегнул к следующему: Русско
-Азиатский банк закрыл кредит Путиловскому заводу. Тогда
дирекция завода обратилась к правительству с требованием суб­
сидии, грозя иначе остановить завод. Так как завод работал для
войны, то естественно было ожидать, что перед ассигновкой не
остановятся, хотя бы и в тридцать шесть миллионов. Для лю­
дей осведомленных ясна была закулисная сторона всей этой
истории. Вместо субсидии я предложил просто секвестровать
завод. Решение о наложении секвестра было принято в Сове­
щании почти единогласно, но неожиданно получилось Высочай­
шее приказание вновь пересмотреть вопрос. Это было сделано с
помощью того же Распутина, с которым Путилов на всякий
случай поддерживал хорошие отношения. Действительно, в сле­
дующем заседании все представители министров голосовали
против секвестра, а один из них, адмирал Гире, встал и открыто
заявил: «Мне приказано голосовать против». Голоса членов
Думы и Совета поделились. Лучшие и самые стойкие, к сожа­
лению. отсутствовали по разным «уважительным причинам».
Секвестр был отменен, я оказался почти в одиночестве: сила
золота меня победила.*
Вопрос С Путиловским заводом был не единичным и Сове­
щанию постоянно приходилось сталкиваться с безответственны­
ми влияниями и препятствиями, стоявшими на его пути.
С начала войны в Лондоне был созван комитет для объеди­
нения наших военных заказов заграницей. В состав этого коми­
тета входил целый ряд промышленников, как английских, так и
русских, а председательствовал сначала в.к. Михаил Михайло­
вич, а впоследствии генерал Гермониус. Комитет этот действо­
вал совершенно бесконтрольно до создания Особого Совещания.
Когда комитет учреждался, английское правительство постави­
ло условием, чтобы все заграничные заказы для наших военных
нужд проходили через комитет: таким образом мы не были хо­
зяевами положения, а находились в зависимости от желаний и
* Проходя мимо группы голосовавших за отмену секвестра. М.В. Родзянко
произнес так. что все слышали: «Все куплю - сказало злато».
143

произвола английских промышленников. Заказы в Америке за­
паздывали, создавались постоянные неожиданные осложнения и
бесконечные переговоры. Суда, которые доставляли заказы,
конвоировались для ограждения на случай нападения немцев
английскими крейсерами. Придравшись к этому, англичане пред­
ложили, чтобы весь наш торговый флот перешел в их распоря­
жение, якобы для удобства и объединения командования. Если
бы на это согласились, мы отказались бы от нашего торгового
флота и попали в тяжелую английскую кабалу. Ставка Верхов­
ного главнокомандующего признала это соглашение возмож­
ным. Я поднял вопрос в Особом Совещании на заседнии 2 янва­
ря 1916 года, доказывая, что этот договор не может миновать
Особое Совещание: поданное мною особое мнение поддержал
только один Гурко, а остальные остались в стороне, вероятно
потому, что это было бы против желания Государя. После засе­
дания ко мне приехал английский посол Бьюкенен и военный
агент Нокс. Я им откровенно заявил, что англичане пользуются
нашим положением и вынуждают у Государя согласие на заве­
домо невыгодные для России сделки: «Это вымогательство, это
недостойно великой нации и союзницы, русский народ не может
снести такого унижения и об этом придется говорить с кафед­
ры Думы».
На ближайшем докладе у Государя я повторил то же самое.
Англичане больше не настаивали и их предложение заглохло.
Одновременно министр Григорович, предвидя осложнения с
Англией, вел переговоры с Японией. Переговоры увенчались
успехом и Япония за возмещенные ей расходы по ремонту вер­
нула нам потопленные в японскую войну крейсера: «Варяг»,
«Пересвет» и «Полтаву». После продолжительного путешествия
мимо Африки, которое держалось в строгой тайне, крейсера
дошли до Архангельска и у нас оказалась собственная охрана
торгового флота.

При перерыве занятий Думы в указе было упомянуто, что
Дума будет созвана не позже ноября; судя же по поведению
Горемыкина, можно было верить упорно ходившим слухам, что
не только в ноябре, но и позже Думу едва ли созовут. Действи­
144

тельно, ноябрь уже подходил к концу, а о созыве ничего не
было слышно. Занятия бюджетной комиссии шли полным хо­
дом. Депутаты волновались и просили выяснить положение. На
аудиенции у Государя я снова говорил о Горемыкине, который
мешает работать, тормозит деятельность тыла, рассказал о ро­
ли банков в заводских поставках. Когда я просил ускорить со­
зыв Думы, Государь ответил: «Да, хорошо, я поговрю об этом с
Иваном Логиновичем».
Не успел я вернуться из Царского, не прошло и получаса,
как я получил Высочайший рескрипт. В рескрипте на имя пред­
седателя Думы говорилось о плодотворной работе бюджетной
комиссии и о том, что по окончании этих последует доклад пред­
седателя Думы и созыв законодательных палат. Рескрипт ставил
меня в совершеннейший тупик: бюджетная комиссия всегда ра­
ботала параллельно с общими собраниями Думы и для возоб­
новления занятий не требовалось никакого окончания работ
комиссии. Рескрипт последовал после данной мне аудиенции и
выходило так, будто вопрос обсуждался на аудиенции и было
достигнуто какое-то соглашение. На самом деле это была оче­
редная хитрость Горемыкина, желавшего уронить пердседателя
Думы в глазах народного представительства. Депутаты, конеч­
но, были удивлены, но едва ли кто мог поверить, что отсрочка
произошла с моего согласия. Одновременно начались толки о
том, что председатель Думы должен получить какую-то высо­
кую награду. Толки оправдались и 6 декабря я узнал о пожало­
вании мне Анны первой степени. Надо сказать, что раньше без
моего ведома министр Поливанов представлял меня к награде за
особые заслуги по снабжению армии, но тогда в награде было
отказано. Теперь же она была дана очевидно для того, чтобы
подчеркнуть мнимую сговорчивость и уступчивость в вопросе о
созыве. А для того, чтобы не было сомнений, что орден дается
не за труды по Особому Совещанию в указе было сказано, что
награждается «попечитель Новомосковской мужской гимназии»,
- значит, не председатель Думы.

145

XI
Забастовки. Изобретатель Братолюбов и г-жа Брасова.
Письмо Горемыкину. Фрейлина М.А. Васильчикова.

Положение в стране ухудшилось. Спекуляция, взятки, бе­
шенное обогащение ловких людей, все это достигало неимовер­
ных размеров. Одновременно возрастала дороговизна в городах
вследствие неорганизованности подвоза, а на заводах, работав­
ших на оборону, начались забастовки, сопровождавшиеся аре­
стами и чаще всего тех рабочих, которые стояли за порядок и
были против прекращения работ.
С несколькими членами Думы я отправился на Путиловский
завод, чтобы ознакомиться с выполнением заказов и попытаться
переговорить с рабочими. Рабочие отнеслись к нам с большим
вниманием, говорили откровенно и уверяли, что забастовка во­
все не политическая, а вызвана несоответствием платы с возра­
станием цен на предметы первой необходимости. После перего­
воров с администрацией справедливые требования рабочих были
удовлетворены, но как нарочно вскоре затем были арестованы
именно те рабочие, которые особенно много говорили со мной
и с депутатами. Аресты вызвали новые волнения и только после
энергичных настояний рабочие были освобождены.

Приблизительно в декабре того же года всплыла история с
Братолюбовым. Этот Братолюбов явился к великому князю
Михаилу Александровичу и объявил ему, что он изобрел осо­
бые аппараты для выбрасывания горючей жидкости на большие
расстояния. Для осуществления изобретения ему были нужны
станки, которые якобы следовало выписать из Америки. На
этот предмет изобретатель просил не более, как одиннадцать
миллионов долларов, что составляло тогда около тридцати мил­
лионов рублей. Заручившись протекцией супруги великого кня­
зя г-жи Брасовой, Братолюбов сумел повлиять на Михаила
Александровича, тот поехал к Государю, а Государь подписал
рескрипт на имя великого князя, разрешая этим рескриптом
Братолюбову брать из государственного банка деньги по мере
надобности.
146

По желанию великого князя была устроена проба этих ап­
паратов. Результаты получились самые отрицательные: горю­
чая жидкость на большие расстояния не выбрасывалась, но зато
получили смертельные ожоги пять человек солдат, приставлен­
ных к аппарату. Помощник военного министра Лукомский до­
ложил об этой истории Поливанову. Поливанов поскакал к ве­
ликому князю и объяснил ему, что все ассигновки на военные
заказы должны проходить через Особое Совещание и военного
министра. Великий князь признал свою ошибку и искренне из­
винялся, и тотчас поехал к Государю, после чего были приняты
меры, чтобы Братолюбову не выдавались деньги. Оказалось,
однако, что смелый изобретатель уже успел побывать в банке,
а когда там усумнились в правильности его требования, он по­
казал фотографию с рескрипта на имя великого князя Михаила
Александровича. В банке ему выдали около двух миллинов
рублей. Впоследствии выяснилось, что за спиной Братолюбова
стояла целая шайка аферистов, стремившихся поживиться на
государственный счет. Братолюбов был разоблачен, но зато
Лукомского скоро отставили от должности помощника военного
министра. Передавали, что отставка Лукомского находится в
прямой связи с делом Братолюбова.

В начале декабря в Петроград приехал председатель зем­
ского союза князь Львов. Он посетил меня и до трех часов ночи
сидел и рассказывал о том, что настроения в Москве становятся
совершенно революционными: самые благонамеренные люди
открыто говорят о развале власти и, не стесняясь, упрекают во
всем Царя и Царицу.
Как раз в это время был удален с фронта и остался не у дел
генерал Рузский: никто не верил в его болезнь и все были убеж­
дены, что он обязан опалой немецкой партии, которой не нра­
вились его строгости в Прибалтийском крае. На место Рузского
был назначен Плеве.
Общее негодование на наши непорядки обрушивалось на
Горемыкина, которого считали главным виновником разрухи и
который на все обращения к нему по поводу войны неизменно
отвечал: «Война меня не касается, это дело военного мини­
147

стра». На выражение общественного негодования Горемыкин
оставался совершенно равнодушным.
Все просьбы и убеждения, обращенные к Государю об уда­
лении Горемыкина, оставались безрезультатными. После бесе­
ды с князем Львовым и под влиянием рассказов в заседании
Особого Совещания о вопиющих безобразиях в тылу, я решил
написать лично Горемыкину. Я писал тут же в заседании Особо­
го Совещания. Вот это письмо:
«Милостивый государь Иван Логинович. Пишу вам под све­
жим впечатлением тех сведений и данных, которые обнаружи­
лись в только что происходившем заседании Особого Совеща­
ния по обороне, и касаются катастрофического положения во­
проса о перевозках по железным дорогам. Этот вопрос был
поднят еще в Особом Совещании первого созыва, ему посвяще­
ны работы особой комиссии, но дальше разговоров, справок, и
вычислений, дело не пошло, и катастрофа, которая тогда пред­
виделась, ныне наступила.
Подробности о положении заводов, работающих на оборо­
ну, которые должны при создавшихся условиях остановиться, а
также соображения о надвигающемся голоде населения в Пет­
рограде и в Москве и возможных, в связи с этим, беспорядков,
- несомненно уже сообщены вам председателем Особого Сове­
щания. Мне, как всем членам Совещания, стало ясным, что
отечество наше верными шагами идет к пропасти, благодаря
полной апатии правительственной власти, которая не принимает
никаких действительных и решительных мер к устранению гря­
дущих грозных событий. Я считаю, что совет министров, председательствуемый вами, обязан безотлагательно проявить ту за­
ботливость о судьбе России, которая является его государствен­
ным долгом. Члены Особого Совещания по обороне предвидели
все случившееся ныне еще пол года назад и вы, Иван Логинович,
не можете отрицать, что обо всем этом я лично неоднократно
ставил вас в известность, в ответ на что слышал, однако, одно и
то же уверение, что это не ваше дело и что вы в дела войны
вмешиваться не можете.
Ныне такие ответы уже несвоевременны. Приближается
роковая развязка войны, а в тылу нашей доблестной и много­
страдальной армии растет общее расстройство всех проявлений
народной жизни и удовлетворения первейших потребностей
страны. Бездеятельностью власти угнетается победный дух на­
рода и вера его в свои силы.
148

Ваш первейший долг немедленно, не теряя минуты, проя­
вить наконец всю полноту забот об устранении препятствий,
мешающих достижению победы. Мы, члены Г. Думы, имеем
только совещательный голос, не можем принять на себя ответ­
ственность за неизбежную катастрофу, о чем я и заявляю вам
категорически.
Если совет министров не примет наконец тех мер, которые
возможны и которые спасли бы родину от позора и унижения,
то ответственность падает на вас. Если вы, Иван Логинович, не
чувствуете в себе сил нести это тяжелое бремя и не используете
все имеющиеся средства, чтобы помочь стране выйти на стезю
победы, - то имейте мужество в этом сознаться и уступить
место более молодым силам.
Настал решающий момент, надвигаются грозные события,
чреватые гибельными последствиями для чести и достоинства
России. Не медлите, горячо прошу вас: отечество в опастности».
Письмо это я предварительно прочитал членам Думы, они
одобрили его и оно было послано. Кто-то из членов Думы без
моего ведома переписал это письмо. Оно стало ходить по рукам
и об этом мне сообщали потом с разных сторон. Получив пись­
мо, Горемыкин прочитал его в совете министров, возмущался
«резким тоном» и заявил, что доведет об этом до сведения Госу­
даря Императора.

После получения награды я испросил аудиенцию, но Госу­
дарь ответил, что он едет на южный фронт и примет меня через
три недели. Это было в конце декабря. Бюджетная комиссия
уже закончила работу и депутаты настаивали на скорейшем со­
зыве Думы. Не взирая на приближение праздника Рождества, я
отправил доклад об окончании работ комиссии и вновь просил
принять меня. Ходатайство было удовлетворено. На приеме я
поблагодарил Государя за награду, убеждал немедленно созвать
Думу, передал об удручающем впечатлении от происходившего
перед тем съезда правых и, не желая, чтобы были какие криво­
толки, показал отправленное Горемыкину письмо.
Никаких определенных ответов я не получил.

149

Ко всем волновавшим народ событиям в то время присоеди­
нились еще упорные слухи, что Германия предлагает нам сепа­
ратный мир, и что с ней негласно начали вести переговоры. Это
тем более могло показаться правдоподобным, что еще в начале
сентября я получил из Австрии от М.А. Васильчиковой очень
странное письмо, в котором она старалась убедить меня спо­
собствовать миру между воюющими странами. Письмо было
достаточно неправильно написано по-русски и производило впе­
чатление, что оно переведено с немецкого. На конверте не бы­
ло ни марки, ни почтового штемпеля. Принес его какой-то неиз­
вестный господин. Оказалось, что такие же письма были от­
правлены Государю, великой княгине Марии Павловне, в.к.
Елизавете Феодоровне, А.Д. Самарину, князю А.М. Голицыну
и министру Сазонову - всего в семи экземплярах. Я тотчас же
переслал письмо Сазонову, министр сообщил, что и он получил
такое же письмо и Государь также, и советовал письмо бросить
в корзину, заметив, что он тот же совет дал и Государю.
Я не мог не спросить Сазонова, как он терпит, чтобы Ва­
сильчикова сохраняла придворное звание (она была фрейлиной
Государыни Императрицы).
Ко всеобщему изумлению М.А. Васильчикова в декабре по­
явилась в Петрограде. Ее встречал специальный посланный в
Торнео, на границе и в «Астории» для нее были приготовлены
комнаты. Это рассказывал Сазонов, прибавивший, что по его
мнению распоряжение было сделано из Царского. Все знакомые
Васильчиковой отворачивались от нее, не желали ее принимать,
зато в Царское она ездила, была принята, что тщательно скры­
валось. Когда вопрос о сепаратном мире в связи с ходившими
слухами был поднят в бюджетной комиссии, министр внутрен­
них дел Хвостов заявил, что действительно, кем-то эти слухи
распространяются, что подобный вопрос не поднимался в пра­
вительственных кругах и что, если бы это случилось - он ни на
минуту не остался бы у власти. После этого я счел нужным
огласить в заседании письмо Васильчиковой и сообщил, что она
находится в Петрограде. Хвостов сильно смущенный, должен
был сознаться, что она действительно жила в Петрограде, но
уже выслана. После заседания частным образом Хвостов рас
сказал, что на следующий день после своего появления Василь­
150

чикова ездила в Царское Село (к кому, он не упомянул) и что
он лично делал у нее в «Астории» обыск и в числе отобранных
бумаг нашел письмо к ней Франца-Иосифа и сведения, говорив­
шие, что она была в Потсдаме у Вильгельма, получила настав­
ления от Бетмана-Гольвейга как действовать в Петрограде, а
перед тем гостила целый месяц у принца Гессенского и привезла
от него письма обеим сестрам - Императрице и в.к. Елизавете
Феодровне. Великая княгиня вернула письмо не распечатывая.
Это передавала гофмейстерина ее Двора графиня Олсуфьева.
Государь, как рассказывали, был очень недоволен появле­
нием Васильчиковой и велел выслать ее в Сольвычегодск.
Однако, Васильчикова преспокойно проживала в имении своей
сестры Милорадович в Черниговской губернии.
XII
Питнрим и Штюрмер. Государь в Г. Думе.
Гниющее мясо и недостаток продовольствия. Проезд Вивиани и Тома.
На обеде у Штюрмера. Русская парламентская делегация.
Проект Диктатуры.

14 января (1916 года) вновь назначенный петроградский
митрополит Питирим неожиданно позвонил по телефону, пред­
упредив, что он желает посетить председателя Думы.
Питирим, бывший последовательно епископом во многих
губерниях, а затем экзархом Грузии, сумел через Распутина вте­
реться в доверие к Императрице и был назначен вместо Влади­
мира митрополитом Петроградским. Он был великий интриган,
а о его нравственности ходили весьма определенные слухи. Он
сразу стал играть роль: его посещали министры, считались с
ним и его имя все время мелькало в газетах. Он успел побывать
в Ставке у Государя и, как сообщалось в печати, ему было по­
ручено передать председателю Думы о сроке созыва Думы.
Приехал он ко мне на квартиру с депутатом священником
Немерцаловым, взяв его очевидно в свидетели, и сразу начал с
политики:
- Приехал выразить вам свой восторг по поводу письма ва­
шего высокопревосходительства председателю совета министров
Горемыкину. Должен вам сказать, что об этом письме в Ставке
известно.
151

- Для меня это не новость, владыко, я сам представил ко­
пию этого письма Его Величеству.
Питирим успокоительно заметил:
- Иван Логинович не долго останется: он слишком стар.
Вероятно, вместо него будет назначен Штюрмер.
- Да, я слышал, но вряд ли это изменит положение, к тому
же немецкая фамилия в такие дни оскорбляет слух.
- Он переменит фамилию на Панина...
- Обман этот никого не удовлетворит... Вы знаете, влады­
ко, есть хорошая пословица: жид крещеный, конь леченый
и т.д.
Питирим заговорил о Думе и старался уверить, что он бы
хотел «столковаться с народным представительством и работать
рука об руку». Я ему ответил, что это вряд ли возможно, так
как вне сметы Синода между Думой и митрополитом не может
быть точек соприкосновения.
Митрополит чувствовал себя видимо, не совсем хорошо и
все время поглядывал на Немерцалова. Разговор перешел на
реформу церкви и я сказал ему откровенно:
- Реформа необходима и, если вы, владыко, хотите заслу­
жить благодарность русских людей, то вы должны приложить
все усилия, чтобы очистить православную Церковь от вредных
хлыстовских влияний и вмешательства врагов православия. Рас­
путин и ему подобные должны быть низвергнуты, а вам надле­
жит очистить свое имя от слухов, что вы ставленник Распутина.
- Кто вам это сказал? - спросил бледный Питирим и, как
бы проверяя меня осведомился, говорил ли я о Распутине
Государю.
- Много раз... А что касается вас, владыко, то вы сами се­
бя выдаете...
По выражению лица Питирима видно было, что он не по­
верил. На этом разговор оборвался и мы простились.
Слова Питирима опрадались: Горемыкин был отставлен и
заменен Штюрмером. Назначение это привело всех в негодова­
ние: те, которые его знали по прежней деятельности, не ува­
жали его, а в широких кругах, в связи со слухами о сепаратном
мире, его фамилия произвела неприятное впечатление: поняли,
что это снова влияние Императрицы и Распутина и что это
сделано умышленно наперекор общественному мнению.
152

Открытие Думы было назначено на 9 февраля. Ходили
слухи,что правые хотят сорвать заседание. Отношения с новыми
министрами не были установлены. Штюрмер, вопреки обычаю
вновь назначенных премьеров посещать председателей палат,
попробовал по телефону вызвать меня к себе, на что ему ска­
зали, что председатель Думы ожидает его у себя. Штюрмер не­
медленно приехал и держался заискивающе.
4 февраля было получено радостное известие о взятии на­
шими войсками Эрзерума. Слава этой победы всецело принад­
лежала генералу Юденичу, который, вопреки распоряжению
штаба, взял крепость штурмом. Этот военный успех облегчил
примирение с членами Думы и как-то сгладил последние вызовы
власти.
Послы союзных держав и многие из иностранцев, прини­
мавших участие в снабжении армии, обращались ко мне, желая
проверить слухи об окончательном роспуске Думы. Слухи эти
их очень волновали.
Надо было придумать что-нибудь, чтобы рассеять эти слу­
хи, поднять настроение в стране и успокоить общество. Необхо­
димо было, как я считал, убедить Государя посетить Думу. Обо­
стренные отношения народного представительства с правитель­
ством могли вызвать нежелательные выступления правых и ле­
вых и эти выступления трудно было бы предотвратить. Между
тем, посещение Царя обезоружило бы тех и других. Но кто мог
уговорить на такой шаг Царя. Первым делом надо было обра­
титься к Штюрмеру и заручиться обещанием, не мешать и не
отговаривать Царя. Бюрократ в душе, Штюрмер испугался воз­
можности подобного шага, но всетаки обещал не вмешиваться,
особенно после того, что я ему объяснил всю выигрышную сто­
рону для него лично: в обществе могли предположить, что это
он, новый премьер, внушил такую благую мысль Государю.
После этого я решил прибегнуть к помощи некоего Клопова,
старого идеалиста, патриота, которого Царь давно знал и лю­
бил и допускал к себе. Клопов этот бывал и у меня. Он согла­
сился и написал Царю письмо, изложив доводы касательно по­
сещения Думы. Скоро он получил ответ следующего содержания:
«Господи благослови. Николай».
153

9 февраля за полчаса до открытия Думы приехал Штюрмер
и предупредил, что Государь прямо из Ставки будет в Думе.
Немедленно был созван совет старейшин, которым я сообщил
это радостное известие. Все депутаты, без различия партий,
были приятно поражены и хотели видеть в этом хорошее пред­
знаменование для будущего. Решено было как можно торжест­
веннее обставить этот важный по своему значению для Думы
день: о предстоящем посещении было сообщено послам союз­
ных держав и они были приглашены на торжественное молеб­
ствие. В городе эта весть быстро разнеслась, из уст в уста пе­
редавали с радостными лицами: «Царь в Думе...Слава Богу,
теперь все изменится к лучшему». Приставская часть осажда­
лась требованиями билетов, и публики на хорах набралось
столько, как никогда.
Интересно, что накануне вечером священник Немерцалов
от имени митрополита приходил ко мне в кабинет и передавал о
желании владыки служить молебен на открытии Думы. Ему
ответили, что при думской церкви имеется уважаемое всеми
духовенство, и что нет оснований изменять заведенный порядок.
Депутаты были все в сборе. В Екатерининском зале собра­
лись представители союзных держав, члены Г. Совета и сена­
торы. Председатель со своими товарищами и с советом старей­
шин встретили Государя на крыльце. Государь подъехал на ав­
томобиле с в.к. Михаилом Александровичем и графом Фреде­
риксом. Поздоровавшись, Государь, прошел в Екатерининский
зал под неумолкаемые крики «ура» и приложился ко кресту.
Государь был очень бледен и от волнения у него дрожали руки.
Начался молебен; хор пел великолепно, все было торжественно
и проникновенно. «Спаси, Господи, люди Твоя» пели члены
Думы, даже публика на хорах. Вся эта обстановка, повидимому,
успокоительно подействовала на Государя и его волнение сме­
нилось довольным выражением лица. Во время провозглашения
«Вечной памяти всем на поле брани живот свой положившим»,
- Государь встал на колени, а за ним опустилась и вся Дума.
По окончании молебна Государь подошел ко мне со словами:
- Михаил Владимирович, я хотел бы сказать несколько слов
членам Думы. Как вы думаете, это лучше здесь или вы предпо­
лагаете в другом месте.
- Я думаю, ваше величество, лучше здесь.
154

- Тогда прикажите убрать аналой.
Поговорив несколько минут с подошедшими иностранными
послами. Государь обратился к депутатам, которые окружили
его тесным кольцом. Речь, сказанная спокойно, внятно и гром­
ко, произвела хорошее впечатление и громовое «ура» было от­
ветом на Царские милостивые слова.*
Присутствующие пропели гимн и после короткого привет­
ствия председателя Думы Государь прошел через боковые двери
в зал заседаний, а в это время через средние двери уже успели
наполнить зал и депутаты, и Государя снова встретило непре­
рывное «ура». Государь с интересом все рассматривал, спраши­
вал, где сидят какие партии, в полуциркульном зале он распи­
сался в золотой книге и стал проходить далее.
Воспользовавшись тем, что я в это время остался с ним
вдали от всех, я обратил его внимание на воодушевление и
подъем, царившие среди членов Г. Думы.
- Воспользуйтесь, ваше величество, этим светлым момен­
том и объявите здесь же, что даруете ответственное министер­
ство. Вы не можете себе представить величие этого акта, кото­
рый благотворно отразится на успокоении страны и на благопо­
лучии исхода война. Вы впишите славшую страницу в историю
вашего царствования ...
Государь помолчал, а затем сказал:
- Об этом я подумаю.
Мы проходили дальше мимо дверей министерского павильона:
- А там что? - спросил Государь.
- Комнаты министров, ваше величество, от которых вы
должны быть как можно дальше.
Государь в павильон не зашел.
Приветливо поговорив с чинами канцелярии, окруженный
толпой депутатов, он направился к выходу. Перед отъездом
Государь несколько раз благодарил депутатов за прием и, об­
ратившись ко мне, сказал:
- Мне было очень приятно. Этот день я никогда не забуду.
Все высыпали на подъезд и Царский автомобиль отъехал
при громовом «ура», подхваченном улицей, где собравшаяся
толпа радостно приветствовала Царя.
* Придворная цензура совершенно исказила эту речь.
155

Великий князь Михаил Александрович оставался до конца
заседания. Вечером того же дня Государь посетил Г. Совет, где
все прошло холодно, без торжественности и подъема. Контраст
с приемом Думы всех поразил и об этом потом много говорили
в обществе.
Декларация Штюрмера, прочитанная после отъезда Госуда­
ря, произвела удручающее впечатление: произнес он ее невнят­
но, а когда по газетам ознакомились с ее содержанием, она еще
более разочаровала. В длинных путанных фразах ничего не бы­
ло сказано о намерениях правительства. Сошел он с кафедры
при гробовой тишине и только кто-то на крайней правой попро­
бовал ему аплодировать. С первых же шагов Штюрмер пред­
стал, как полное ничтожество, и вызвал к себе насмешливое
отношение, выразившееся в яркой речи Пуришкевича. Он тогда
пустил свое крылатое слово «чехарда министров», назвал
Штюрмера «Кивач* красноречия» и сравнил его с героем
«Мертвых душ» Чичиковым, который, посетив всех уважаемых
в городе лиц, долго сидел в бричке, раздумывая, к кому бы еще
заехать. Это сравнение было очень удачным, так как Штюрмер
с момента вступления в должность все разъезжал по разным
министерствам и говорил речи.
Появление военного министра Поливанова было встречено
овацией; его обстоятельная и деловая речь прослушана со вни­
манием. Также сердечно Дума встретила Сазонова и Григоро­
вича. Закончилось заседание декларацией прогрессивного блока,
в которой выражалось пожелание создать министерство, поль­
зующееся доверием, чтобы с его помощью организовать силы
страны для окончательной победы, упорядочение тыла и при­
влечение всех виновных в наших неудачах на фронте к ответ­
ственности. Тон декларации был уверенный и обязывающий
правительство прислушаться к голосу народа.
В последующих заседаниях депутаты говорили в том же
смысле; во многих речах слышалось требование о предании суду
Сухомлинова. Особенно яркие речи произнесли: Б. Бобринский,
Маклаков и Половцев. Последний, говоря о Мясоедове и воен­
ном министре, упомянул, что Мясоедова постигла заслуженная
кара и заключил свою речь словами: «А где злодей, который
обманул всех лживыми уверениями кажущейся готовности на*Водопад в сев. России.
156

шей к страшной борьбе, который тем сорвал с чела армии ее
лавровые венки и растоптал в грязи лихоимства и предатель­
ства, который грудью встал между карающим мечем закона и
изменником Мясоедовым? Ведь это он, министр, головой ручал­
ся за Мясоедова. Мясоедов казнен, где же голова его поручи­
теля? На плечах, украшенных вензелями».

Наши союзники в полной мере учли важность события 9 фев­
раля и от палаты депутатов и английского парламента были
присланы приветственные телеграммы, из которых было видно,
что они поняли посещение Государя, как единение Царя с наро­
дом, как новую угрозу для Германии, рассчитывающей на наши
внутренние беспорядки.
В среде Царской семьи шаг Государя был встречен с боль­
шим одобрением. Недовольна была только Императрица: она
резко говорила против по наущению своего злого гения.
За несколько дней до созыва Думы распространился слух,
что в ресторане «Вилла Роде» убили Распутина. Все радовались,
но оказалось, что его только избили. Позднее стало известно,
что Штюрмер приказал охранять Распутина как высочайшую
особу и помимо Поливанова велел дать в его распоряжение че­
тыре военных автомобиля. Хвостов хвастался, что он организо­
вал спаивание Распутина, но уже чувствовалось, что его дни
сочтены, что Императрица и Штюрмер к нему охладели и хотят
посадить на его место товарища министра Белецкого, дружив­
шего с Распутиным и непосредственно его охранявшего. Чтобы
предупредить неприятность быть уволенным. Хвостов, как он
признавался, подал рапорт об отставке. Государь отставки не
принял. А когда произошло избиение Распутина и открылась
путанная история с посылкой некоего Ржевского для покупки
документов у Илиодора, были уволены оба: и Хвостов, и
Белецкий.
Позднее я слышал от инженера Бахметьева, вернувшегося
из Америки, что там писали о роли Илиодора, который продал
выкраденные у Распутина письма Императрицы журналу «Amer­
ican Magazin».
Наш посол старался перекупить документы, но это ему не
удалось и он зря потерял десять тысяч задатку.
157

Правительство своими действиями постаралось возможно
скорее испортить впечатление от посещения Государя. Оно про­
должало прежнюю политику, вернее прежний разброд. В самой
Думе правые подняли голову. Марков 2-ой позволял себе не­
приличные выходки против общественных организаций, обвиняя
их, что они волнуют умы и наживаются на войне. Обвинения,
конечно, бросались без всяких доказательств и фактов с един­
ственной целью внести раздор и посеять недоверие к этим орга­
низациям. Съезд крайних правых в Нижнем-Новгороде их не
удовлетворил и они начали подготовлять новый, на который
предполагали привлечь духовенство и крестьян. Во главе этой
затеи стоял бывший министр юстиции Щегловитов, а средства
щедро отпускались от правительства. Одновременно ходили
упорные слухи о роспуске Думы и о новых переменах в пра­
вительстве.

Пользуясь приездом Государя в Царское, я испросил ауди­
енцию и 24 февраля 1916 г. был принят. Аудиенция продолжа­
лась полтора часа. Я говорил обо всем с полной откровенно­
стью, рассказал об интригах министров, которые через Распу­
тина спихивают один другого, о том, что попрежнему нет силь­
ной системы, что повсюду злоупотребления, что с обществен­
ным мнением и с народом не считаются, что всякому терпению
бывает предел. Я упомянул об авантюрах Д. Рубинштейна, Ма­
нуса и прочих тыловых героев, об их связи с Распутиным, об
его кутежах и оргиях и о том, что близость его к Царю и к
Царской семье и влияние его на все существенные вопросы го­
сударственной жизни в дни войны доводят до отчаяния честных
людей. Участие Распутина в шпионаже, как агента Германии,
не подлежало сомнению.
- Если бы министры вашего величества, - сказал я, - были
независимые люди и преследовали единственную цель - благо
родины, - присутствие такого человека, как Распутин, не могло
бы иметь значения для дел государства. Но беда в том, что
представители власти держатся им и впутывают его в свои ин­
триги. Я опять должен доложить Вашему Величеству, что так
158

долго продолжаться не может. Никто не открывает вам глаза
на истинную роль этого гнусного старца. Присутствие его при
Дворе Вашего Величества подтачивает доверие к Верховной
Власти и может пагубно отразиться на судьбах династии и от­
вратить от Государя сердца его подданных.
На все тяжелые истины Государь либо молчал, либо выра­
жал удивление, но, как всегда, был любезен и приветлив. Когда
я прервал свой доклад, он обратился с вопросом:
- Как вы думаете, чем окончится война... Благополучно ли
для нас?
Я сказал, что за армию и народ можно отвечать, но что
командный состав и внутренняя политика затягивают войну и
мешают победе.
Доклад этот, все-таки, видимо, произвел впечатление:
27 февраля было дано распоряжение выслать Распутина в
Тобольск.
Через несколько дней распоряжение это по требованию
Императрицы было отменено.
1 марта последовало высочайшее соизволение о направле­
нии дела Сухомлинова в первый департамент Г. Совета для раз­
решения вопроса о предании его суду. Подписывая бумагу, Го­
сударь заметил: «Приходится принести эту жертву».
Три недели спустя первый департамент вынес постановле­
ние о назначении предварительного следствия, которое и при­
знало, что к генералу Сухомлинову, согласно обвинительному
акту, надо применить личное задержание. Верховный следова­
тель доложил об этом министру юстиции, который согласился
на арест Сухомлинова. Бывший военный министр был заключен
в Алексеевский равелин Петропавловской крепости. Жена его,
игравшая такую важную роль в его вольных и невольных связях
с лицами, уличенными в шпионстве, не только была оставлена
на свободе, но ей даже были разрешены свидания с мужем. Она
добилась через Распутина аудиенции у Царицы и та ей стала
покровительствовать.

3 марта был уволен министр внутренних дел Хвостов, сло­
мавший себе шею в борьбе с распутинским кружком.
159

На заводахпродолжались забастовки, вызывая опасения не
только в тылу, но и на фронте. Генерал Алексеев писал мне,
что доставка продовольствия в армию совсем не организована,
что снова не хватает сапог и опасаются, как бы не прекратилась
доставка снарядов. На северном фронте, ближайшем от столи­
цы, от плохого питания среди солдат распространилась цынга.

В Особом Совещании прошел наконец вопрос о секвестре
Путиловского завода. Не проходило аудиенции у Государя, что­
бы я не напоминал, что надо пересмотреть неправильное реше­
ние. После секвестра прежние члены правления были удалены и
назначены надежные и знающие люди. Рабочие, как военно
-обязанные, лишены были возможности бастовать.
15 марта был уволен без рескрипта военный министр Поли­
ванов. Он только что вернулся из Ставки после милостивого
приема и неожиданно для себя и для всех получил уведомление,
что он отставлен от должности. Все недоумевали и объясняли
причину отставки секвестром Путиловского завода или доноса­
ми, что Поливанов инспирирует политические резолюции воен­
но-промышленных комитетов. Сам Поливанов понял причину
гораздо проще: он распорядился отобрать от Распутина данные
ему Штюрмером четыре военных автомобиля; Императрица,
всегда относившаяся к нему недоверчиво, узнала об этом распо­
ряжении и настояла на его удалении.
Незадолго перед тем Поливанов говорил: «Теперь мне со­
вершенно ясно, как можно упорядочить военные дела после сухомлиновской разрухи и привести к победе».
Отставка эта произвела удручающее впечатление. Газеты
были полны восхвалениями ушедшего министра, оценивая ре­
зультаты его работы сравнительно за короткий срок. В Думе и
в обществе говорили о безответственном влиянии, о министер­
ской чехарде и о том, что враг забирается все глубже и глубже
и бьет по тем людям, которые вредны немцам и полезны России.
Взоры были обращены к народному представительству, ко­
торое в то время пользовалось популярностью и доверием стра­
ны. Но и Дума уже сознавала, что при наличии Распутина и
влияния Царицы, которое все усиливалось, невозможно достичь
160

желательных результатов в смысле успехов на фронте и поряд­
ка в тылу.
Вместо Поливанова был назначен генерал Шуваев, чест­
ный, хороший человек, но недостаточно подготовленный для
такого поста и в такое исключительное время. Его представи­
тельство в Особом Совещании делало заседания путанными и
утомительными. После ухода Поливанова в.к. Сергей Михайло­
вич повел агитацию против Особого Совещания и убеждал Го­
сударя вовсе его упразднить. С Шуваемым на заседаниях проис­
ходили постоянные столкновения и казалось, будто он нарочно
вызывал резкости, чтобы иметь причины для ликвидации
Совещания.
Беспорядки в тылу принимали угрожающий характер. В
Петрограде уже чувствовался недостаток мясных продуктов.
Между тем, проезжая по городу, можно было встретить вере­
ницы подвод, нагруженных испорченными мясными тушами, ко­
торые везли на мыловаренный завод. Подводы эти попадались
прохожим среди бела дня и приводили жителей столицы в него­
дование: на рынке нет мяса, а на глазах у всех везут чуть ли не
на свалку испорченные туши.
Члены Особого Совещания ездили осматривать городские
холодильники за Балтийским вокзалом. Холодильники были в
полном порядке, мясо в них не портилось, но зато кругом были
навалены горы гниющих туш. Оказалось, что это мясо, пред­
назначавшееся для отправки в армию. Его, видите ли, негде
было хранить. Когда поставщики обращались за разрешением
построить новые холодильники, им не давали ни средств, ни
разрешения. По обыкновению, министерства не могли между
собой сговориться: интендантство заказывало, железные дороги
привозили, а сохранять было негде, на рынок же выпускать не
разрешалось. Это было также нелепо, как многое другое: точно
сговорившись, все делали во вред России.
Члены Особого Совещания доложили обо всем виденном на
заседании, я написал письмо Алексееву и только после этого
заинтересовались мясным вопросом. Тысячи пудов мяса, конеч­
но, погибли. То же самое происходило и с доставкой мяса из
Сибири: от недостатка и неорганизованности транспорта гибли
уже не тысячи, а сотни тысяч пудов. Виновников, конечно, не
нашлось, так как один сваливал на другого, а все вместе на
общую бесхозяйственность.
161

Поливанов говорил, что мясную историю он считает не
случайностью и даже не следствием разрухи, а планомерным
выполнением немецкой программы.

В половине апреля вернулся из Кисловодска генерал Руз­
ский, ездил в Ставку, прося назначения на фронт, но ничего
определенного не получил и томился в Петрограде без дела.
Между тем на северном фронте, где появился Куропаткин, дела
были хуже и под Ригой мы понесли ненужные большие потери.

В Особом Совещании был поднят вопрос об усилении про­
изводства ручных гранат и орудий для разрушения проволочных
заграждений. Во французской армии эти орудия были в боль­
шом употреблении и генерал Жоффр, узнав, что их у нас нет,
прислал специалиста, с помощью которого был приспособлен
для этой цели один завод. На фронте от этих новых орудий
были в восторге. Мне самому пришлось быть во время их испы­
тания на северном фронте и они действовали прекрасно.
Между тем в. к. Сергей Михайлович распорядился прекра­
тить выделку этих орудий. Об этом мне сообщил французский
военный агент маркиз Лягиш. Начальник артиллерийского
управления генерал Маниковский подтвердил слова Лягиша.
Снова пришлось говорить об этом в Особом Совещании, снова
объяснять то, что казалось бы должно было быть для всех
очевидным и снова вступать в борьбу с безответственными
влияниями.

В газетах появилась короткая заметка о том, что какой-то
чиновник назначается делопроизводителем при Особом Совеща­
нии пяти министров под председательством Трепова. Об этом
Совещании никто не имел представления. Какие пять министров
и о чем они совещаются, и какое это учреждение, созданное
помимо Думы. Я запросил Штюрмера, что представляет из себя
162

это Совещание и на основании какого закона оно действует.
Ответа не последовало. Только через несколько дней на банке­
те в честь французских министров Штюрмер отвел меня в сто­
рону и сказал, что он не мог ответить на письмо, так как это
Совещание было учреждено секретно по желанию Государя.
Подробности этого дела следующие. При создании Особого
Совещания из общественных деятелей власть военного мини­
стра, как председателя Совещания, простиралась до известной
степени на все ведомства в тех случаях, когда вопрос касался
военной необходимости. Совещание решало, военный министр
утверждал и ведомства должны были исполнять. Совет мини­
стров оставался в стороне. Такой порядок, несмотря на блестя­
щие результаты, не мог нравиться чиновникам и некоторым
министрам и они убедили Государя создать какой-то комитет из
пяти министров. Пока был Поливанов, на это не решались, по­
тому что он стоял на почве закона и пользы дела: поэтому-то
его и уволили.
Создание министерского Совещания, недоверие и негласный
контроль над Совещанием общественных деятелей глубоко
оскорбил и возмутил его участников. Они поручили мне пере­
дать Штюрмеру, что если Совещание пяти не будет упразднено,
то все члены Особого Совещания по обороне подадут мотиви­
рованную отставку, а это будет чревато последствиями. Штюр­
мер поспешил заявить, что он тоже находит существование пяти
незаконным и доложит об этом Государю.

В первых числах мая приехали представители французского
правительства: Вивиани и Тома. Дума устроила им торжествен­
ный банкет. Говорились речи о взаимной братской дружбе и о
совместной борьбе до конца.
На другой день Тома пожелал иметь продолжительный раз­
говор о снабжении армии, провел у меня целый вечер и поразил
присутствовавшего при разговоре члена Особого Совещания
С.И. Тимашева своей осведомленностью о положении наших
дел. Говоря о недостатках снабжения, он перечислял все наши
больные стороны и закончил остроумной многозначительной
фразой: «La Russie doit être bien riche et sûre de ses forces pour se
163

permettre le luxe d’un gouvernement comme le Votre, car le premier
ministre — c’est un désastre et le ministre de la guerre — une
catastrophe».*
Когда через день французы уезжали и я их провожал, я
спросил одного из них:
- Dites-moi, Monsieur, sincèrement votre opinion, qu’est ce
qu’il nous manque en Russie?**
Француз ответил:
- Ce qu’il vous manque? C’est l’autocratie de votre gouver­
nement car si j’ose vous dire encore, M. le président, la Russie doit
être bien forte moralement pour supporter pendant le temps sérieux
que nous passons, cet état de douce anarchie, qui régne dans votre
pays et se jette aux yeux.***

12 мая Штюрмер давал обед, на который были приглашены
все министры, несколько членов Г. Совета, кое-кто из правых
Думы. Я принял приглашение и пошел, чтобы в интимной об­
становке высказать все, что наболело и волновало. После обе­
да, когда подали кофе и перешли в гостиную, я сказал собрав­
шимся приблизительно следующее:
«Подумайте, что происходит... В великую годину, когда
проявляется во всей красоте народный подъем, доблесть армии,
когда льются реки крови, - правительство не сумело стать во
главе движения, не сумело уловить настроение и, мелко плавая,
не шло дальше надзора над общественными организациями. Вы,
представители правительства, ничего не поняли, ничего не учли
и, цепляясь за свою власть и преимущества, оставались безуча­
стными зрителями, когда перед вами церемониальным маршем
демонстрировали патриотический подъем всей страны, без раз­
личия партий, положений и национальностей. Вы оказались в
* Россия должна быть очень богатой и уверенной в своих силах, чтобы позво­
лить себе роскошь иметь такое правительство, как ваше, в котором премьер
-министр - бедствие, а военный министр - катастрофа.
**Скажите мне откровенно ваше мнение, чего недостает в России?
***Чего не достает?... Это твердой власти в правительстве: я позволю себе
снова повторить вам, г. председатель, что Россия должна быть морально очень
крепка, чтобы переносить в такое тяжелое время, как мы переживаем, состо­
яние тихой анархии, которая царит в вашей стране и бросается в глаза.

164

обозе второго разряда и, когда все жаждали работы для победы,
просили разумной твердой власти, правительство занялось по­
исками несуществующей революции. Вы устраивали монархиче­
ские съезды, травили общественные организации, вы создавали
те бесконечные междуведомственные трения и интриги, от ко­
торых парализовались дела управления и государство попало в
руки мародеров тыла. Лихоимство, взятки, грабежи растут изо
дня в день и с этим не борятся. Лица, заслуживающие виселицы,
продолжают играть роль и всем двигает не патриотизм, а про­
текция и личная выгода...»
Я им напомнил Маклакова с историей поставки сапог на
армию и Горемыкина, который во время отступления пятнадца­
того года повторял, что война его не касается.
«Вся страна слилась в одном лозунге: ‘всё для войны", а
правительство жило и продолжает жить своей чиновничьей
жизнью вне великих событий. Теперь приближается ликвидация
войны и после колоссальной перестройки всего здания государ­
ства - готовится ли правительство к разрешению тех колоссаль­
ных вопросов, которые будут за войной? Понимает ли оно меж­
дународные, торговые, экономические и другие перспективы, и
озабочено ли оно поднятием сельского хозяйства? Решительно
нет. На мое предложение созывать периодически смешанные
совещания министров, промышленников и сведущих людей по
разным отраслям, членов палат, профессоров, словом, делать
то, что давно делается нашими союзниками, - мне отвечают все
по очереди отказом, а Сазонов и Шаховской заявляют, что эко­
номические вопросы их не интересуют, и они в них не осведо­
млены. Дальше этого идти нельзя. И не мудрено, что, когда в
первый период войны правительство действовало без вмешатель­
ства общества, враг завладел двадцатью губерниями, а наши
доблестные войска отступали без снарядов и ружей. Резкая пе­
ремена произошла с тех пор, как вмешались члены Думы, но
правительство сразу начало им во всем мешать и создавало свои
конспиративные совещания... Вы должны понять, что страна
вас не любит, не верит вам, вы доказали, что у вас нет ни си­
стемы, ни знания, ни организации. Все заменяется полицейски­
ми мерами преследования. В бесплодных поисках мнимой рево­
люции вы уничтожаете живую душу народа и создаете глухое
брожение и недовольство, которые могут в конце концов вы­
165

литься в действительную революцию. Не понимая величие ми­
нуты, вы роняете власть и развращаете народ тем, что не вну­
шаете ему уважения к власти. Но придет время и он потребует
возмездие за все ваши ошибки».
Князь В.М. Волконский говорил мне потом, что мои слова
обрушились на министров как гром, которого они не ожидали.
Штюрмер после этого обеда ездил в Ставку и Совещание
пяти министров было отменено (через несколько месяцев было
однако вновь образовано подобное совещание, на этот раз из
шести министров).

16 мая был опубликован указ о возобновлении занятий Ду­
мы. Так как 27 апреля было десятилетие со дня созыва первой
Думы, то мне пришлось отметить это событие во вступительной
речи. Я упомянул, что несмотря на ошибки первых двух Дум,
идея народного представительства укрепилась в сознании на­
рода, как фактора, необходимого в государственном строе, и
отметил заслугу Императора Николая II, даровавшего России
народное представительство. Правительство в полном составе
отсутствовало: говорили, что оно ожидало каких-то резких
выступлений.
В этой сессии занятия шли вяло, депутаты неисправно по­
сещали заседания, часто не было кворума. Правые делали рез­
кие выходки, желая сорвать Думу, а в общем атмосфера была
настолько неопределенной, что трудно было что-нибудь сделать.
Постоянная борьба казалась бесплодной, правительство ничего
не хотело слушать, неурядица росла и страна шла к гибели. На
Думу возлагали надежды, но она, к сожалению, была бессиль­
на. Мы мучительно переживали это общее состояние упадка
духа и энергии.
На кавказском фронте был новый успех, но в то же время с
кавказского фронта приходили известия, что войска терпят
большие лишения, что, вообще, сил так мало и на просьбы
прислать подкрепления в Ставке не обращали внимания.
По мнению генерала Поливанова следовало обратить глав­
ное внимание на кавказский фронт, продвигаться к Константи­
нополю и взять его с помощью союзников, находившихся в Са­
166

лониках. Об этом писали и французские газеты. В Ставке, од­
нако, смотрели иначе, руководствуясь главным образом ревно­
стью к в.к. Николаю Николаевичу. Стоило ему что-нибудь зая­
вить, - чтобы делали наоборот и просьбы его вообще не испол­
нялись. Впрочем, недоброжелательство было обоюдное: когда в
Ставке отстраняли кого-нибудь от должности, его брали на
Кавказ.

Начались успехи Брусилова на нашем западном фронте. За
эту операцию брусиловские армии взяли 430 тысяч пленных.
Успехи наши имели большое значение для союзников, так как
мы снова откинули войска от Вердена, где в продолжении столь­
ких месяцев немцы бесплодно истощали яростными атаками
свои и французские силы. Италия тоже была спасена нашим на­
ступлением и с ее фронта на наш были перевезены крупные
австрийские части.
Офицеры, участники наступления, считали, что успеху опе­
рации помогло то обстоятельство, что Брусилов начал насту­
пление на полтора суток раньше назначенного Ставкой срока: в
армии ходили упорные слухи, что в Ставке существует шпионаж
и что враг раньше нас осведомлен о всех наших передвижениях.
К сожалению, многие факты подтверждали это подозрение.

В мае и июне наша парламентская делегация посетила союз­
ные государства и везде была встречена с большим почетом и
воодушевлением. Перед отъездом я предупреждал Протопопо­
ва, старшего в делегации, что наши русские посольства могут
быть недостаточно внимательными. К сожалению, так и оказа­
лось: наш посол в Англии граф Бенкендорф отсутсвовал при
встрече и не командировал ни одного из чиновников посольства.
Делегацию это особенно поразило, потому что со стороны ан­
гличан встреча была обставлена весьма торжественно: король
выслал за делегацией свой поезд и многие высшие чины были
на вокзале. Когда Протопопов приехал в наше посольство, граф
Бенкендорф был с ним почти невежлив и объяснил отсутствие
167

посольства тем, что не обязан встречать делегацию, не получив
по этому поводу инструкций из Петрограда. Между тем во всех
союзных государствах, в речах и в разговорах иностранцы осо­
бенно подчеркивали свое доверие к русскому народному пред­
ставительству. Судя по докладу Протопопова, и отзыва о нем
Милюкова, он, как глава делегации, держал себя умно и так­
тично. Наши депутаты были поражены идеальной организацией
тыла у союзников и их работой на оборону.
Единственной фальшивой нотой поездки было бестактное
свидание Протопопова с представителем Германии в Стокголь­
ме на обратном пути. Протопопов задержался и, когда осталь­
ные уехали, он не как председатель делегации, а как частное
лицо имел свидание с Варбургом, подосланным германским по­
слом Люциусом. Газеты подняли по этому поводу шум и я вы­
нужден был потребовать объяснений Протопопова в Думе в
присутствии депутатов. Протопопов не отрицал своего свидания
с первым секретарем германского посольства, которому он под­
черкнул невозможность для России мира до полного поражения
Германии. Когда Варбург пытался оправдать Германию и сва­
ливал всю ответственность на Англию, Протопопов заявил, что
он не может позволить в своем присутствии порочить наших
союзников. Дума удовлетворилась его объяснениями и я послал
в газеты письмо с описанием стокгольмского инцидента.

На фронте не могли понять, почему наступление шло толь­
ко на юго-западе у Брусилова и почему его не поддерживают.
Между тем у Вороновичей прорыв начался неудачно и действия
словно оборвались.
В противовес Брусиловским успехам в Особом Совещании
по обороне дела все более запутывались и борьба с председа­
телем министром Шуваевым усиливалась. Он все более и более
обнаруживал свою неспособность к ответственной роли, подпа­
дал под влияние придворных сфер и слепо исполнял приказания,
исходившие из Царского Села. Несмотря на свою порядочность
и честность, он терялся среди всевозможных течений и не умел
сглаживать разногласий. Когда, благодаря в.к. Сергею Михай­
ловичу, началось из Ставки гонение на энергичного начальника
168

артиллерийского управления Маниковского, Шуваев не сумел
его поддержать и Маниковского удалось отстоять только на­
стойчивыми требованиями членов Думы и Совета.
24 июня я отправился в Ставку с докладом и до приема у
Государя навестил генерала Алексеева. В Петрограде ходили
слухи, что Алексеев готовит доклад об учреждении диктатуры в
тылу по вопросам внутреннего управления и снабжения армии и
страны. Незадолго до моего отъезда я получил сведения от ге­
нерала Маниковского, что новый проект уже разработан и что
генерал Алексеев подал об этом доклад Государю. В подтвер­
ждение своих слов Маниковский передал мне копию доклада,
сущность которого сводилась к созданию диктатуры для упоря­
дочения тыла с правом приостанавливать распоряжения мини­
стров и Особого Совещания. Легко представить, чем грозило
создание такой диктатуры, если предложение это было внушено
в.к. Сергеем Михайловичем с тем, чтобы самому занять этот
важный и ответственный пост.
Я спросил Алексеева, правильно ли то, что мне сообщили о
его проекте или нет, и показал ему копию доклада.
Алексеев признался, что он действительно подал Государю
такой доклад, настойчиво добивался, кто мне передал секрет­
ную бумагу, и говорил, что он не может воевать с успехом,
когда в управлении нет ни согласованности, ни системы и когда
действия на фронте парализуются неурядицей тыла.
Я указал генералу Алексееву, что его сетования совершен­
но справедливы, но если дать настоящие полномочия председа­
телю совета министров, то можно обойтись и без диктатуры.
Назначение же на такой пост в.к. Сергея Михайловича было бы
равносильно гибели всего дела снабжения армии. Вокруг него
снова собрались бы прежние помощники и друзья и кроме вреда
армии и стране от этого ничего бы не последовало.
«Передайте от меня великому князю Сергею Михайловичу,
- сказал я Алексееву, - что если он не прекратит своих интриг
по части аритиллерийского снабжения, то я, как председатель
Думы, обличу его с думской трибуны: доказательств о его дея­
тельности у меня более, чем достаточно».
В дальнейшем разговор коснулся общего положения на
фронте, и я передал Алексееву о желании армии видеть Руз­
ского снова командующим. В некоторых вопросах Алексеев
169

вполне согласился, неодобрительно отзывался о Эверте и Куро­
паткине, но про Рузского сказал, что назначение ему дать
не может.
Это свидание с Алексеевым было у меня первым: до тех
пор мы только переписывались. Алексеев производил впечатле­
ние умного и ученого военного, но нерешительного и лишенно­
го широкого политического кругозора.
Прием у Государя был по обыкновению любезный и все со­
общения о разных неприятностях тыла были выслушаны без
противоречия и недовольствия. Давая отчет о Думской работе, я
указал на желание правых создать конфликт по вопросу о борь­
бе с немецким засилием. Закон, внесенный правительством не
был принят, так как он не достигал цели: бороться с немецким
засилием в тылу надо, но затрагивать при этом во время войны
во всей широте земельный вопрос опасно. Здесь должна быть
система и отнимать у одних земли, чтобы раздать их солдатам,
пострадавшим на войне, рискованно и может повести к аграр­
ным беспорядкам.
На это Государь заметил, что раздача земель солдатам бы­
ла его мыслью.
- Тем не менее, ваше величество, позвольте с вами не со­
гласиться и всеподданнейше просить пересмотреть этот зако­
нопроект.
Когда речь зашла о Польше, я напомнил, что положение
Польши до сих пор не выяснено, что поляки волнуются за свою
судьбу, видя, что правительство постепенно забывает о воззва­
нии в.к. Николая Николаевича.
Перед отъездом в Ставку поляки мне рассказывали, что
Императрица в разговоре с графом Замойским сказала:
- L’idée de l’autonomie de la Pologne est insensée, on ne peut le
faire sans donner les mêmes droits aux provinces baltiques.*
Переходя к вопросу о диктатуре, я сказал, что вынужден
предостеречь Государя от этого опасного шага и к крайнему
удивлению заметил, что Госудать, видимо, совсем забыл о про­
екте Алексеева и спросил: «Какая диктатура?»
Я подал копию доклада. Государь посмотрел на нее равно­
душно и сказал^
*Идея об автономии Польши бессмысленна: она не осуществима без того, что­
бы не дать тех же прав Прибалтийскому краю.

170

- Да, у меня в делах есть такая бумага.
Мое мнение сводилось к тому, что учреждение диктатуры
не достигло бы цели и в то же время умаляло бы Царскую
власть. Государь слушал внимательно и спросил:
- Что же вы посоветуете сделать для упорядочения тыла?
- Ваше Величество, я могу предложить вам один выход из
создавшегося положения, и он тот же, который я вам предлагал
и раньше: дайте ответственное министерство. Вы только рас­
ширите права, которые вы уже дали конституцией, но власть
ваша останется незыблемой. Только ответственность будет ле­
жать не на вас, а на правительстве, а вы по прежнему будете
утверждать законы, распускать законодательные учреждения и
решать вопросы войны и мира.
Государь ответил:
- Хорошо, я подумаю, - и добавил, - а кого бы вы пореко­
мендовали в председатели совета министров?
- Вы будете удивлены, Ваше Величество, но я назову адми­
рала Григоровича. В своем ведомстве он сумел в короткое вре­
мя наладить дело образцово.
- Да, это правда, но его область иная, а в председателях он
будет не на месте.
- Поверьте, Государь, что он будет лучше Штюрмера.
Когда разговор коснулся непорядков в министерствах путей
сообщения и торговли, то Государь снова спросил:
- А кто ваши кандидаты на эти посты?
Я назвал инженера Воскресенского и товарища председате­
ля Думы Протопопова.
Царь не возражал, но как и при других докладах, делал за­
метки в записной книжке.
Заканчивая доклад, я упомянул еще о двух вопросах: о за­
щите министрами, так называемого, Кузнецкого предприятия, в
котором был заинтересован брат министра Трепова и которому
покровительствовали министры Трепов и кн. Шаховской, и о
помощи увечным воинам. Предприниматели, участвовавшие в
Кузнецких заводах, добивались получить огромные участки бо­
гатых казенных земель на Урале и для их разработки просили
беспроцентную ссуду в двадцать миллионов, которые обязались
выплатить в течение пяти лет. Г. Дума отвергла это ассигнова­
ние на дело, казавшееся ей спекулятивным.
171

Вопрос о правильном попечении увечных воинов до сих пор
не был как следует разработан. Государь просил представить по
этому поводу проект в готовом виде, чтобы он мог быть пере­
дан в законодательные палаты.
После приема я был приглашен к Высочайшему столу,
но, несмотря на милостивое внимание, мне было ясно, что
доклад мой не произвел должного впечатления: не то уста­
лость, не то равнодушие были заметны в отношении ко всему
происходящему.
Когда в промежутке между приемом и обедом я рассказы­
вал о впечатлении от своего доклада М.П. Кауфману*, тот
сказал: «Я бы посоветовал вам явиться к Императрице и поста­
раться образумить ее и объяснить ей истинное положение ве­
щей: может быть, вы там чего-нибудь и добьетесь».
XIII
Манасевич-Мануйлов и Хвостов старший. Штрюмер - диктатор.
Гвардия под Стоходом. Аэропланы из заграницы.

Министерская чехарда продолжалась. Министр Сазонов был
отставлен без прошения и на его место назначен Штюрмер с
оставлением премьером. Хвостов, министр юстиции, назначен
министром внутренних дел, а Макаров на место Хвостова. При­
чины отставки Сазонова никто не мог объяснить. Один из слу­
жащих министерства иностранных дел мне говорил, что причина
эта заключалась в докладе Сазонова о Польше. Сазонов наста­
ивал на разрешении польского вопроса и на удалении Штюрмера, главного противника автономии Польши. Но я думаю, что
причины эти лежали глубже. Про министра юстиции Хвостова
говорили, что он пострадал из-за Сухомлинова, так как отка­
зался приостановить следствие по его делу. Императрица при­
зывала его к себе и в продолжении двух часов говорила об
освобождении Сухомлинова. Сперва она доказывала его неви­
новность, потом в повышенном тоне стала требовать, чтобы
Сухомлинов был выпущен из крепости, все время повторяя: «Je
veux, j’éxige, qu’il soit libéré»**.
* Представитель Красного Креста в Ставке и член Г. Совета.
**Я хочу, я требую, чтобы он был освобожден.
172

Хвостов отвечал, что он не может этого сделать и на во­
прос Александры Феодоровны: «Pourquoi puis que je vous
l’ordonne»***.
Он ответил: «Ma conscience, Madame, me défend de Vous
obéir et de libérer un trâitre»****.
После этого разговора Хвостов понял, что дни его сочтены
и его перемещение на должность министра внутренних дел было
только временным для соблюдения приличия. Назначая Мака­
рова, Императрица надеялась, что он будет более податлив, но,
к счастью, этого не оказалось.

После возвращения из Ставки я имел разговор со Штюрмером по поводу проекта о диктатуре. Он заявил, что ничего об
этом не знает. Через неделю он отправился в Ставку с письмом
Императрицы.
На ближайшем заседании Особого Совещания обнаружи­
лось, что назначенная Совещанием посылка нескольких артил­
лерийских парков была приостановлена Штюрмером. При своем
возникновении Особое Совещание указом Императора было по­
ставлено выше совета министров. Члены Совещания требовали
объяснений от военного министра. Тогда военный министр по­
казал нам секретную бумагу-указ, по которому Штюрмер на­
значался диктатором со всеми полномочиями. Немедленно были
выбраны представители Совещания, которые отправились к
Штюрмеру и выразили ему свое негодование. После этого он
больше не касался распоряжений Особого Совещания, но про­
должал вмешиваться во все остальные дела.

Власти произвели арест Д. Рубинштейна, председателя од­
ного из частных банков, заведомо близкого к Распутину, двух
братьев Рубинштейна, журналиста Стембо и присяжного пове***Почему, если я вам приказываю.
****Моя совесть, ваше величество, не позволяет мне повиноваться вам и осво­
бодить изменника.
173

ренного Вольфсона, управлявшего делами графини Клейнми­
хель. Причины ареста: спекуляция с продуктами продоволь­
ствия, игра на понижение русских бумаг, акты явной измены
- продажа Германии продуктов, нужных для обороны, которые
были заказаны нами в нейтральных странах.
Приблизительно в то же время должен был подать в от­
ставку последний министр из общественных деятелей - министр
земледелия Наумов. С помощью земств он составил записку о
снабжении страны продовольствием. Под влиянием Штюрмера
совет министров в резкой форме раскритиковал эту записку и
отверг ее. Между тем проект Наумова в свое время рассматри­
вался и был одобрен Думой.

12 июля я поехал с женой на южный фронт и по пути оста­
новились в Киеве. Там в это время жила Императрица Мария
Феодоровна, удалившаяся от всего того, что ее огорчало в
Царском Селе и в Петрограде. Я посетил ее, она продержала
меня часа два, много говорила о деятельности Красного Креста
и о жизни в Киеве и на замечание, что она хотела пробыть в
Киеве неделю, а остается уже несколько месяцев, она ответила:
«Да, мне здесь очень нравится и я останусь до тех пор, пока
захочу». Затем она в разговоре сказала: «Vous ne pouvez pas
vous imaginer quel contentement pour moi après cinquante ans que
je devais cacher mes sentiments — c’est de pouvoir dire a tout le
monde combien je déteste les allemands»*.

16 июля в сопровождении В.А. Маклакова и М.И. Тере­
щенко я отправился в Бердичев для свидания с Брусиловым.
Дела на его фронте были успешны, снаряжения достаточно и
главнокомандующий бодро смотрел на положение армии. Неко­
торый недостаток чувствовался только в тяжелых снарядах, ко­
торых много израсходовали при наступлении.
*Вы не можете себе представить, какое для меня удовлетворение после того,
что я пятьдесят лет должна была скрывать свои чувства - иметь возможность
сказать всему свету, что я ненавижу немцев.

174

Командующий восьмой армией Каледин, у которого я был в
Луцке, лишь недоумевал, почему Безобразов действует совер­
шенно самостоятельно, не согласуя свои действия с соседями.
Совершенно отрицательно он относился к назначению в.к. Пав­
ла Александровича командующим одним из корпусов. Великий
князь не исполнял приказаний даже своего прямого начальства
и вносил еще большую путаницу.
Говоря о Ковеле, Каледин заметил: «Дали бы мне гвардию,
я бы взял Ковель: он раньше не был так сильно укреплен и
австрийцы не располагали в этом пункте достаточными силами.
Ставка не выполнила своего первоначального плана».
Каледин очень хвалил пополнения молодых солдат, хорошо
обученных, подобранных молодец к молодцу.
Из Луцка поехали в Торчин, где находился санитарный от­
ряд земского союза, обслуживавший железную дивизию. По до­
роге постоянно встречали крытые повозки с ранеными и повсю­
ду были видны следы недавнего пребывания австрийцев. В Торчине увидели огромное количество трофеев: груды ручных гра­
нат и снарядов и ряды орудий разных калибров. Тяжелые ору­
дия были взяты целым парком и их тотчас же повернули и
обстреляли бежавшего неприятеля. Из земского отряда была
выделена летучка, которая работала в полутора верстах от боя.
Раненых было множество и все лазареты были переполнены;
сестры и доктора работали без передышки вторые сутки. Гене­
рал Кашталинский, командир корпуса, говорил, что ожидаются
новые атаки и что австрийцы ведут артиллерийскую подготов­
ку. Действительно, к вечеру начался гул, напоминавший бес­
прерывные раскаты грома с тяжелыми ударами.
По дороге из Рожища тянулась бесконечная вереница ране­
ных в простых телегах. Многие с тяжелыми ранениями лежали
даже без соломы и громко стонали. Уполномоченный Красного
Креста при восьмой армии Г.Г. Лерхе говорил еще в Луцке:
«Обратите внимание на эвакуацию раненых из гвардии, - там,
Бог знает, что творится».
В Рожище бросалось в глаза множество раненых, лежавших
где попало: в домах, в садах, на земле и в сараях; многие по­
страдали тут же в самом местечке при налетах аэропланов и от
разрыва пироксилиновых шашек, сложенных под открытым не­
бом прямо рядом с лазаретом. Здесь погиб уполномоченный
175

Красного Креста Г.М. Хитрово, который бросился выносить
раненых из загоревшегося от взрыва шашек барака. У заведу­
ющего санитарной частью армии профессора Вельяминова не
хватало самых необходимых медикаментов и перевязочных
средств. В штабе Безобразова поражало большое количество
штабных офицеров. Из рассказов самого Безобразова о поло­
жении на фронте можно было вынести впечатление, что у него
полная неурядица.
На обратном пути я снова виделся в Луцке с генералом
Калединым и он не скрывал своего негодования по поводу тех
огромных потерь, которые понесла гвардия, достигшая ничтож­
ных результатов: «Нельзя так безумно жертвовать людьми, и
какими людьми».
В Рожище мы приехали в надежде свидеться с сыном, полк
которого участвовал во всех боях гвардии, потерявшей тогда
убитыми и ранеными до тридцати тысяч. Безобразов разрешил
вызвать сына по телефону, так как полк его отошел на вторую
линию. Ждать пришлось до рассвета следующего дня. Мы сиде­
ли до поздней ночи на скамейке на шоссе и после всех тяжелых
впечатлений дня ожидали с тревогой, жутким чувством прислу­
шиваясь к доносившемуся реву боя. Ночь была темная и жена
пошла отдохнуть в холупу В.В. Мещериновой, которая верная
себе, не отставала от преображенского полка, где у нее из трех
сыновей один уже погиб. Спать не хотелось; вернулась и жена и
мы обошли три лазарета: один из них имени Родзянко, где от­
лично работала жена племянника - англичанка, второй - анг­
лийский с лэди Педжет во главе и третий Кауфмановской об­
щины. Везде работали самоотверженно. Но принимать всех не
успевали - не хватало мест. Привозили исключительно из гвар­
дейских частей: чудный, молодой, рослый народ из последних
пополнений - «поливановские». Они бодро и весело отвечали
нам, а «старики» жаловались, что часто даром губят народ, за­
ставляют брать проволочные заграждения без артиллерийской
подготовки. Они отнеслись ко мне с большим доверием и тихо с
горестью рассказывали про плохое начальство.
Вместе с Мещериновой мы похоронили Хитрово во времен­
ной могиле и после окончания церемонии остались на похоронах
солдат, умерших в лазаретах. Их привезли без гробов, голых, и
клали в общую могилу рядами. Тяжело было смотреть на эту
176

безотрадную картину. Священник скороговоркой, небрежно чи­
тал молитвы, а когда мы попросили его не спешить и стали
сами петь панихиду, он с удивлением посмотрел на нас и стал
служить, как следует. Уходя, священник поблагодарил и, взды­
хая, сказал: «Мы то и дело хороним, жаль смотреть» - и мах­
нул рукой.
Сын приехал прямо в Луцк и после часового отдыха начал
рассказывать все пережитое.
Преступная неурядица, несогласованность командного со­
става, путаница в распоряжениях - погубили лучшие войска без
всякой пользы. Не только офицерам, но и солдатам было оче­
видно, что при таких условиях победа немыслима, несмотря на
геройство гвардейских частей. В.к. Павел Александрович, ко­
мандовавший корпусом, не послушался приказания обойти на­
меченный пункт с флангов и приказал преображенцам и импе­
раторским стрелкам двинуться прямо на высоты Рай-Место.
Полки попали в трясину, где многие погибли: пока они вязли и
с трудом передвигались по болоту, над их головами носились
немецкие аэропланы и расстреливали в упор. Сын провалился
по плечи и его с трудом вытащили солдаты. Раненых нельзя
было выносить из болота и они все погибли. Трясина тянулась
вплоть до высоты, которая вся была опутана колючей проволо­
кой. Наша артиллерия действовала слабо, проволочные заграж­
дения не разрушала, снаряды ее не долетали или попадали в
своих. Командовавший кавалерийской дивизией генерал Раух не
выполнил распоряжение штаба и вместо того, чтобы зайти не­
приятелю в тыл, отвел свои полки. Вообще, каждый командую­
щий действовал по своему усмотрению и люди гибли напрасно.
Несмотря на все это, геройские полки гвардии выполнили воз­
ложенную на них задачу и, истекая кровью, заняли высоты,
после чего им велели отступать...
Сын, всегда спокойный и уравновешенный, сильно волно­
вался и говорил мне: «Ты должен довести до сведения Государя,
что преступно так зря убивать народ... Командный состав ни­
куда не годится... Все чувствуют в армии, что без всяких при­
чин дела пошли хуже: народ великолепный, снарядов и орудий в
избытке, но не хватает мозгов у генералов. Плохо еще, что нет
аэропланов. Ставке никто не доверяет, так же, как и ближай­
шему начальству. Все это может кончиться озлоблением и раз­
177

валом. Мы готовы умирать за Россию для родины, но не для
прихоти генералов. Они во время боев в большинстве случаев
сидят в безопасных местах, на линии огня редко кто из них по­
казывается, а умираем мы. У нас и солдаты, и офицеры одина­
ково думают, что если порядки не изменятся, - мы не победим.
Надо открыть на все это глаза...»
Под впечатлением всего виденного и слышанного я отпра­
вил подробное письмо Брусилову, а Брусилов, прибавил к
моему письму свой собственный доклад, переслал и то, и другое
в Ставку. В результате генерал Безобразов, его начальник граф
Игнатьев, в.к. Павел Александрович и профессор Вельяминов
были смещены.

На первом же заседании Особого Совещания я поднял во­
прос об авиации. Шуваев противился обсуждению вопроса, боясь
что будут критиковать деятельность в.к. Александра Михайло­
вича, а когда члены Совещания тем не менее решили заняться
этим вопросом, Шуваев без объяснений закрыл заседание. Меж­
ду тем с именем великого князя связывались многие злоупо­
требления: покупались бракованные аэропланы, причем прием­
ная комиссия не раскрывала даже ящиков и на фронт посылали
аэропланы, на которых или вовсе нельзя было летать, или с
большим риском. Ближайший помощник великого князя пол­
ковник Фогель пользовался плохой репутацией, через его руки
проходили все заказы и фактически он распоряжался всей воен­
ной авиацией. Когда этот вопрос обсуждался в июне в Особом
Совещании, были затребованы сведения, сколько аэропланов
находится в армии и сколько по подсчету их должно быть.
Авиационный отдел очень долго не давал ответа, а когда нако­
нец доставил его, то оказалось, что большинство аэропланов у
нас учебные и находятся при авиационных школах. Тогда Осо­
бое Совещание предложило авиационному отделу выписать из
заграницы недостающие аэропланы. Прошло много времени, с
фронта умоляли о присылке аэропланов, а о заказе не было ни
слуха ни духа. На повторный запрос Особого Совещания авиа­
ционный отдел ответил сперва, что заказы сделаны во Франции
и скоро аппараты прибудут. А затем сообщил, что Франция
178

отказалась выполнить заказ. Между тем до моего сведения
дошло, что никакого заказа, вообще, дано не было и что в.к.
Александр Михайлович приказал все переговоры приостановить.
Я решил собрать все необходимые сведения о постановке у нас
авиационного дела. В этой работе мне много помогли два наших
выдающихся военных авиатора, один из которых был начальни­
ком авиационной школы и получил за разведки и бои три Геор­
гия. Кроме того я получал много писем от других авиаторов
фронта. Доклад получился очень подробный с точными цифра­
ми заказов, с указанием сроков, в которые они были выполне­
ны и с перечислением всех фактов по недобросовестной прием­
ке, гибели летчиков и прочее. Вскрылась вся система управле­
ния авиацией и ужасающая картина ее положения. Записку эту
я отправил Государю, в.к. Александру Михайловичу и всем чле­
нам Особого Совещания.
На следующем заседании, когда Шуваев отсутствовал, во­
прос был снова поднят; я сообщил все данные моего доклада,
рассказал, что видел на фронте, и передал, что такие автори­
теты, как Брусилов, Каледин и Сахаров просили обратить самое
серьезное внимание на авиацию. В то время, как немцы летают
над нами как птицы, и забрасывают нас бомбами, мы бессильны
с ними бороться; неприятель знает наше расположение, как
свои пять пальцев, а у нас воздушная разведка почти совершен­
но отсутствует. Я убеждал Совещание, что если попрежнему
полагаться на авиационный отдел и великого князя, то дело с
места не сдвинется и предлагал взять инициативу заказа аэро­
планов заграницей. Совещание согласилось с этим и в виду не­
желания Шуваева вести переписку по этому поводу с союзника­
ми, мне поручено было взять эту миссию на себя. Шуваев пре­
доставил мне военный шифр и я послал телеграмму генералу
Жоффру через нашего военного агента в Париже, графа Игна­
тьева. Ответа долго не получалось и французский военный
агент маркиз Лягиш сообщил мне, что по их агентурным све­
дениям граф Игнатьев задержал телеграмму и не передал ее
Жоффру. Я просил Лягиша послать телеграмму французским
шифром непосредственно Жоффру и министру снабжения Тома,
а сам обратился к Шуваеву с просьбой разъяснить, на каком
основании военный агент позволил себе цензуровать и задержи­
вать телеграмму председателя Думы, посланную с ведома воен­
179

ного министра военным шифром. Игнатьев дал весьма странный
ответ: он не хотел телеграммой председателя Думы волновать
главнокомандующего. Между тем на телеграмму Лягиша при­
шел очень скоро ответ, в котором Жоффр извещал, что заказ
сделан и аэропланы высылаются в ближайшее время. В Особом
Совещании ответ Жоффра произвел прекрасноевпечатление.
Этим история с заказами аэропланов, однако, не кончилась.
Я уехал на короткий срок в имение. Через несколько дней я
получил телеграмму, что бюджетная комиссия просит меня на­
стаивать перед правительством о скорейшем созыве Думы. В
той же телеграмме сообщалось, что мой секретарь В. Садыков,
выехал ко мне с докладом. К немалому удивлению, Садыков,
кроме постановления бюджетной комиссии, привез письмо от
генерала Алексеева, в котором мне указывалось желание Госу­
даря «устранить себя от непосредственного вмешательства в во­
енные вопросы, не входящие в круг ведения ни преседателя Г.
Думы, ни члена Особого Совещания».* Секретарь обратил мое
внимание, что письмо это получилось в конверте без печати,
что не было надписи «секретно» несмотря на то, что под печа­
тями и с такой надписью присылались постоянно самые незна­
чительные бумаги. Садыков говорил, что вскрыв конверт, он,
не объясняя никому причин, решил ехать ко мне в имение, так
как знал, что я перед возвращением в Петроград должен быть в
Ставке: не зная содержания этого письма, я мог бы оказаться
там в очень неловком положении.
* Текст письма генерала М.В. Алексеева был следующий:
«Милостивый Государь, Михаил Владимирович. Ваше превосходительство через
нашего агента во Франции обратились к генералу Жоффру и г. Альберу Тома с
телеграммой о предоставлении русской армии аэропланов, определив по своему
усмотрению число и систему их, вне связи с той общею программою, которая
выработана по общему соглашению между нами, французским и английским
правительством по этому вопросу. Копию веденной вами переписки, но уже
после отправления своей телеграммы, вы препроводили в.к. Александру Ми­
хайловичу. По докладу Государю Императору этой переписки, его величество
повелел передать вам его волю, чтобы вы устранили себя от непосредственного
вмешательства в военные вопросы, не входящие в круг ведения ни Председате­
ля Г. Думы, ни члена Особого Совещания. Дело, в котором окажется несколь­
ко хозяев, считающих себя друг от друга независимыми, одинаково компетент­
ными и полновластными в своих распоряжениях, в самом непродолжительном
времени будет доведено до полного развала. Прошу принять уверение в совер­
шенном почтении и преданности. Михаил Алексеев».
180

Исполнить желание Государя я, по своему разумению, не
мог: это значило пойти против совести, молча сидеть в Совеща­
нии при обсуждении вопросов о снабжении армии и, вообще, по
примеру Горемыкина решить, что «война меня не касается».
При следующем докладе эти мои соображения я сообщил
Государю и объяснил, что согласно законоположению об Осо­
бом Совещании на мне, как на члене такового, лежит прямая
обязанность активно принимать участие в вопросах снабжения
армии и при этом добавил, что очевидно ему было совершенно
неправильно доложено о моем вмешательстве в этом деле.
Государь ответил:
- Да, вы были правы и дело мне было доложено не так, как
следовало.
Этим ответом Государя я был вполне удовлетворен.
XIV
Протопопов - министр. Условия председателя Думы. Королевич Греческий.
Отказ в аудиенции. У Штюрмера.

При Штюрмере играл совершенно особую роль некий Манасевич-Мануйлов, бывший сотрудник Рачковского, мелкий
журналист, имевший связи с распутинским кружком и в значи­
тельной степени способствовавший назначению Штюрмера. Он
был при Штюрмере в роли как бы личного секретаря. Поль­
зуясь своим положением, он шантажировал банки и они отку­
пались от него взятками. Директор Соединенного банка граф
Татищев вместе с министром А.А. Хвостовым решили уловить
этого Мануйлова. Взятка была дана, но на пятисотенных биле­
тах были сделаны пометки рукою Ивана Хвостова, племянника
министра. Произошло это во время отсутствия Штюрмера, на­
ходившегося в Ставке. У Мануйлова сделали обыск, нашли пя­
тисотенные билеты, которые лежали в том же порядке и толь­
ко часть их успела уже исчезнуть. Мануйлова арестовали.
Когда Штюрмер узнал об аресте Мануйлова, он этому не
поверил. Затем, убедившись, он вторично выехал в Ставку, не­
известно, что там наговорил, и вернулся с отставкой Хвостова в
кармане. Он вызвал к телефону Хвостова и заявил ему: «Вы
мне сообщили неприятное для меня известие об аресте Манасевича-Мануйлова, теперь я вам сообщаю новость: вы больше не
министр внутренних дел».
181

На место Хвостова (старшего) министром внутренних дел
был назначен товарищ председателя Думы Протопопов.
После возвращения Протопопова из заграницы и разговора
в Стокгольме с германским представителем, имя его часто стало
мелькать в газетах. Появилось известие, что Протопопов со­
вместно с банками собирается издавать газету «Воля России»;
Терещенко, Литвинов-Фалинский и многие другие предупрежда­
ли меня, что Протопопов окружен подозрительными личностя­
ми, что имя его связывают с именем Распутина и что распутин­
ский кружок проводит его в министры внутренних дел. Назна­
чение Протопопова могло казаться популярным, так как он
имел успех во время поездки парламентской делегации и даже
состоял в прогрессивном блоке. Назначение Протопопова было
встречено с недоумением, но в первой же беседе с журналиста­
ми он открыл свои карты, заявив, что вступает в правительство
Штюрмера и отдельной программы не имеет. В последнее время
Протопопов избегал со мной встреч и не показывался в Думу.
Наконец я к нему дозвонился и сказал, чтобы он непременно
приезжал завтракать. Я поставил ему вопрос ребром:
- Скажите, Александр Дмитриевич, прямо: верны ли слухи
о вашем назначении? Вы меня ставите в неловкое положение,
- я должен знать, какой пост собирается принять мой товарищ.
- Да, действительно, мне предложили пост министра внут­
ренних дел, - сказал Протопопов, - и я согласился.
- Кто вам предложил?
- Штюрмер, по желанию Государя Императора.
- Как... И вы пойдете в кабинет Штюрмера?
- Ведь вы же сами меня рекомендовали.
- Да, я рекомендовал вас на пост министра торговли в ка­
бинет Григоровича, а не на пост министра внутренних дел к
Штюрмеру.
- Я чувствую, - сказал Протопопов, - что вы на меня
сердитесь.
- И очень даже: вы поступили предательски по отношению
к Думе. Вы идете служить с тем правительством, которое толь­
ко что Дума осудила, как бездарное и вредное для России, и это
после того, какъ вы подписали резолюцию блока. При этом вы
громко исповедуете, что у вас нет другой программы, кроме
программы премьер-министра Штюрмера. Я вас предупреждаю
- Дума потребует от вас объяснения.
182

- Я надеюсь, - отвечал Протопопов, - что мне удастся что
-нибудь изменить в положении вещей. Я уверяю вас, что Госу­
дарь готов на все хорошее, но ему мешают.
- Хорошо, пусть так, но при Штюрмере и Распутине разве
вы в силах что-нибудь изменить. Вы только скомпрометируете
себя и Думу. У вас не хватит сил бороться и вы не отважитесь
прямо говорить Государю.
После назначения Протопопова прошел слух, что председа­
тель Думы будет назначен министром иностранных дел и премь­
ером. Слух подтвердился. Неожиданно приезжает Протопопов и
обращается с такими словами:
- Знаете, Михаил Владимирович, в Ставке хотят назначить
вас министром иностранных дел.
- Как я могу быть министром иностранных дел, - усмех­
нулся я.
- У вас будут помощники, которые знают технику этого
дела.
- И что же - я должен соединить с этим и руководство всей
политикой: быть премьером?
- Да, конечно, и это также.
Приходилось кончать комедию.
- Послушайте, - сказал я, - вы исполняете чье-то поруче­
ние: вас послали узнать мое мнение на этот счет. В таком слу­
чае передайте Государю следующее: мои условия таковы. Мне
одному принадлежит власть выбирать министров, я должен
быть назначен не менее, как на три года. Императрица должна
удалиться от всякого вмешательства в государственные дела и
до окончания войны жить безвыездно в Ливадии. Все великие
князья должны быть отстранены от активной деятельности и ни
один из них не должен находиться на фронте. Государю надо
примириться со всеми, несправедливо обиженными им мини­
страми. Поливанов должен быть помощником Государя в Став­
ке, Лукомский - военным министром. Каждую неделю в Ставке
должны происходить совещания по военным делам и я должен
на них присутствовать с правом голоса по вопросам не страте­
гического характера.
Протопопов был в ужасе от моих слов и не представлял се­
бе, как он может их передать. Я ему помог.
- Если Государь меня призовет, я сам все это ему скажу.
183

- Да, я знаю, вы скажете, - повторял Протопопов, почесы­
вая затылок.
Я просил его записать мои условия и он записал их в кар­
манной книжке.
- И еще прибавьте: я приму этот пост с тем, чтобы все эти
условия были обнародованы в Думе.
Через несколько дней Протопопов обедал у меня и за обе­
дом заговорил про Императрицу, страшно ее расхваливая.
- Она необыкновенно сильная, властная и умная женщина.
Вы, Михаил Владимирович, должны непременно к ней поехать.
Ничего ему не говоря, я взял его за пульс и спросил:
- А где вы вчера обедали? (Перед этим мне его чиновник
особых поручений Граве, бывший еще при П.А. Столыпине,
рассказывал, что Протопопов ездил накануне обедать в Цар­
ское, повидимому, к Вырубовой, а вечер провел у Штюрмера).
Протопопов смутился:
- Да, нет, вы скажите, где вы вчера обедали? - продолжал
я его допрашивать.
- А кто вам сказал?
- Это уже мое дело: моя тайная полиция лучше вашей...
Так где же вы вчера обедали, дорогой мой?
- Вы уже наверно знаете, - отвечал Протопопов.
- А вечер вы провели у Штюрмера?
- И это вы знаете?
- Вы видите, я все знаю... Скажите, зачем вы все это де­
лаете? Зачем вы себя компрометируете: ведь этого скрыть
нельзя. Вы предлагаете мне ехать говорить с Императрицей, я к
ней ни за что не поеду. Вы хотите, чтобы и про меня говорили,
что я ищу ее покровительства, а может быть и покровительства
Вырубовой и Распутина. Я таким путем идти не могу.

Императрица все чаще ездила в Ставку, а когда находилась
в Царском - к ней ездили министры с докладами.
Под влиянием митрополита Питирима и Распутина был на­
значен новый обер-прокурор Синода некий Раев, директор жен­

184

ских курсов. Депутация от Синода во главе с этим Раевым под­
несла Императрице икону и благословенную грамату.*

«Благочестивейшая Государыня. Настоящая великая война, небывалая по
своим размерам и кровопролитию, вызывает в народе небывалые подвиги са­
моотвержения и христианской любви. Наше доблестное воинство, в высоком
подвиге Верховного Вождя почерпая силы и воодушевление, грудью защищает
родную землю, самоотверженно полагая жизнь свою за Веру, Престол и Оте­
чество. А за этим воинством идет сильная не смертоносным оружием, а христи­
анскою любовью армия слабых телом, но кротких духом жен, которые под
знаменем Креста скромно совершают свое столь же великое дело любви - дело
служения пострадавшим от войны. От них же ждут сострадательного участия и
попечения тысячи беженцев, лишившихся крова, дети потерявшие своих роди­
телей, вдовы и сироты тех, кто положил свою жизнь за други своя.
Всюду, где только есть страдание и нужда, идет эта крестоносная армия, на
всех обездоленных войной простирая свои заботы и милосердие, и душой всего
этого священного порыва и подвига русской женщины христианки являетесь
Вы, Ваше Императорское Величество, привлекли на дело служения им и своего
августейшего сына. Наследника Цесаревича, вашу радость и надежду России.
Разделяя со своим венценосным родителем все тяготы походной жизни, он несет
с собой свет и тепло в души защитников родины и, посещая лазареты, облег­
чает страдания раненых и больных воинов.
Вы, как чадолюбивая мать, приняли в свою любовь с самого начала стра­
ждущих нашей родины. В скромной одежде сестры милосердия вы стоите вме­
сте с августейшими дочерями у самого одра раненого и больного воина, своими
руками обвязывая раны, своей материнской заботой и лаской утешая стражду­
щего, вызывая во всех чувство умиления. Священны будут воспоминания тех,
кого согрела ваша любовь. Горячи будут их благодарственные молитвы о вас к
Господу.
Воздавая хвалу Богу, дивно укрепляющего вас в великом подвиге любви к
ближним, св. Свинод призывает Божие благословение и на дальнейший подвиг
вашего Императорского Величества и, благословляя Вас иконой Пречистой
Божией Матери, молит Владычицу, да будет Она всегда благодатным посту­
плением и покровом Вам. Благочестивейшая Государыня, и всей августейшей
семье вашей.
Вашего Императорского Величества всеподданные богомольцы: Питирим.
митрополит Петроградский и Ладожский, Сергий, архиепископ Финляндский и
Выборгский. Иоанн, архиепископ Казанский и Свияжский. Вениамин, архиепи­
скоп Симбирский и Сызранский. Димитрий, архиепископ Рязанский и Зарай­
ский. Василий, епископ Черниговский и Нежинский, епископ Иннокентий,
председатель миссионерского совета, заведующий придворным духовенством
протопресвитер Александр Дернов. протопресвитер военного и морского духо­
венства Георгий Шабельский.»

185

Благословенная грамата была напечатана в газетах, но же­
лаемого впечатления не произвела. Императрица никогда не
была популярной, а когда в широких кругах стало известно о
значении и влиянии Распутина и о ее вмешательстве в государ­
ственные дела - ее все стали осуждать, называя «немкой» и ви­
дели в ней причину всех неудачных и вредных для России шагов
Государя.

В Петроград через Вену и Берлин приезжал греческий
принц Николай, женатый на великой княгине Елене Владими­
ровне. Стали говорить, что он имеет какую-то тайную миссию.
Он пробыл довольно долго, несколько месяцев. Ездил в Ставку
и Алексеев жаловался, что однажды, когда он должен был до­
кладывать Государю, у него оказался греческий королевич и
в.к. Мария Павловна. Государь предложил Алексееву доклады­
вать в их присутствии, но Алексеев попросил Государя перего­
ворить с нам с глазу на глаз. Алексеев считал, что вообще при­
сутствие греческого королевича в Ставке неуместно и находил,
что его следует даже задержать и не пускать обратно, особенно
же не давать ему возможности ехать вновь через Берлин в Ве­
ну. По требованию военных властей королевича действительно
отправили не через Торнео на Швецию, а прями через Архан­
гельск в Англию. Он вернулся в Грецию в разгар самой смуты.
Потом в газетах мы прочли, что «при дворе короля Константи­
на считают миссию королевича Николая выполненной и вполне
удачно».

После вступления в должность Протопопов объявил, что
его главная задача - продовольствие страны. Он возбудил в со­
вете министров вопрос о передаче продовольственных вопросов
из министерства земледелия в министерство внутренних дел.
Против этого восстала печать и земские деятели, которые ра­
ботали как уполномоченные по продовольствию; с передачей
продовольствия в министерство внутренних дел они справедливо
опасались давления со стороны губернаторов, полиции и прочее.
186

Большинство из них заявили, что с министерством внутренних
дел работать не будут.
Опасения земцев скоро оправдались. В екатеринославской
губернии произошел следующий случай. Губернатор передал по
телефону председателю губернской земской управы Гесбергу (он
же уполномоченный по продовольствию от министерства земле­
делия), чтобы он допустил агентов министерства внутренних дел
к покупке полутора миллиона пудов ячменя для отправки в
Петроград в Калашниковскую биржу. Допустить неопытных по­
сторонних агентов - значило поднять цены и вызвать злоупо­
требления. Гесберг предложил закупить и послать ячмень, но
губернатор настаивал на своем, сообщил, что он передает при­
каз министра внутренних дел и что, если это не будет исполне­
но, то будут приняты меры воздействия. Гесберг ответил губер­
натору, что он, как председатель земской управы, не может по­
лучать от губернатора указаний по продовольственному делу, а
как уполномоченный, он подчинен министерству земледелия.
Ответ Гесберга был передан Протопопову и Протопопов решил
выслать Гесберга в Сибирь, как носящего немецкую фамилию.
Предотвращено это было совершенно случайно. Протопопова
посетил мировой судья Новомосковского уезда Магденко, това­
рищ Протопопова по полку. Протопопов стал ему рассказывать
о Гесберге и о своем желании его выслать. Магденко умолял
этого не делать, так как это вызовет негодование в губернии,
где Гесберга любили и где недавно его чествовали по случаю
двадцатипятилетия земской службы. И только после настойчи­
вых просьб и уговоров Протопопов внял словам Магденко и при
нем разорвал уже подписанный указ.
Вообще Протопопов вел себя очень странно и на многих
производил впечатление ненормального человека. Он явился в
Думу на заседание бюджетной комиссии в жандармской форме.
Дума приняла его очень холодно, а его продовольственный
проект встретил общее осуждение. Так же высказались земский
и городской союзы. Протопопов добивался поговорить со свои­
ми бывшими товарищами по Думе и просил меня в этом помочь.
Он, очевидно, надеялся, что свидание ему будет устроено толь­
ко с представителями земцев - октябристов, но я нарочно со­
звал к себе лидеров всех фракций прогрессивного блока, Про­
топопов в этот вечер вел себя странно: он все поднимал глаза
187

кверху и с каким-то неестественным восторгом говорил: «Я чув­
ствую, что я спасу Россию, я чувствую, что только я ее могу
спасти». Шингарев, врач по профессии, говорил, что по его
мнению у Протопопова просто прогрессивный паралич. Прото­
попов просидел у меня до трех часов ночи, как будто не мог
решиться уйти и под конец я его почти насильно отправил спать.
Несмотря на старание Протопопова уверить всех, что он
может спасти Россию, депутаты этому не поверили, бюджетная
комиссия осудила его проект, а когда проект окончательно пе­
ресматривался в совете министров, то и совет министров его
провалил, и оставил продовольственное дело в руках министра
земледелия.

27 октября было торжественное заседание общества англо
-русского флага. Это общество возникло за год перед тем по
инициативе М.М. Ковалевского и он был его первым председа­
телем. После его смерти председателем выбрали меня. На со­
брании, которое происходило в зале городской думы, очень
понравилась речь майора английской армии Торнхиля. Он уди­
вительно верно охарактеризовал русского солдата и с большим
юмором говорил о бесполезных попытках немцев поссорить
Англию и Россию. Он сказал, что Англия хочет завоевать, но
не территорию, а благородное русское сердце и что ему, как
англичанину, не удобно говорить, что в этом и наша выгода.
Шингарев, рассказывавший о своих впечатлениях из поезд­
ки с парламентской делегацией, подчеркнул, что в Англии су­
ществует удивительное взаимное доверие между правительством
и общественными силами. Эти слова были покрыты аплодис­
ментами, а когда он сказал, что там нет темных сил и безответ­
ственных влияний, аплодисменты еще более усилились. Когда
один из ораторов упомянул о члене этого общества, бывшем
министре Сазонове, в публике опять стали аплодировать, все
искали глазами Сазонова, желая ему сделать овации, но его в
зале не оказалось.

188

На мою просьбу об аудиенции, я получил ответ Государя.
На моем представлении его рукой было написано: «Поручаю
председателю совета министров передать председателю Г. Ду­
мы, что он может быть принят по возобновлении занятий Думы
и только с докладом по вопросам, касающимся ее сессии». Под­
писи не было. Бумага была вложена в конверт на мое имя и
запечатана малой печатью. Очевидно Государь ошибся и вло­
жил бумагу, предназначавшуюся для Штюрмера, в конверт
Родзянко.
На другой день Штюрмер звонит по телефону. Он накануне
был в Ставке и узнал, что Государь по ошибке послал не туда
свой ответ.
«М.В., вы получили бумагу от его величества, в которой он
поручает мне передать вам, что он не может принять вас».
«Получил».
«Что же вы намерены предпринять?»
«Это мое дело».
«А как же мне быть, ведь я должен передать вам повеление
Государя».
«А это уже ваше дело, - и я не смею вам ничего советовать».
«Так нельзя ли считать, что это я вам передал по телефону?»
«Я думаю, что приказание Государя Императора не удобно
передавать по телефону».
«Так как же мне быть?»
«Право, не знаю».
«Не можете ли вы прислать мне эту бумагу?»
«Копию да, но подлинник останется у меня, так как я ее
получил от Государя в конверте на мое имя за печатью».
«Что же вы намерены предпринять по поводу отказа?»
«Я не обязан давать вам отчет в своих действиях».
На другой день Штюрмер, всетаки, прислал бумагу, в кото­
рой оффициально передавал поручение Государя. Таким обра­
зом повторилась старая история, бывшая несколько лет назад
при Коковцеве.
В тот же день или на следующий два члена Думы встретили
товарища министра юстиции Веревкина, который их спросил:
«Кого Дума намерена выбрать в председатели?» Депутаты отве­
тили, что они не сомневаются в переизбрании прежнего пред­
седателя. Веревкин сделал удивленное лицо: «Как, после того.
189

как Государь его не принял?» Депутаты, хотя не знали об этом,
но ответили, что это нисколько не помешает переизбранию.
Они приехали ко мне и передали об этом разговоре.
Чтобы не повышать и без того непряженного настроения
Думы, я решил скрыть от депутатов и письмо генерала Алек­
сеева по поводу аэропланов, и ответ Государя на просьбу об
аудиенции. Когда же правительство само стало об этом распро­
странять слухи, то я созвал лидеров партий блока и все им
рассказал.
Дума должна была собраться 1 ноября. Перед началом за­
нятий происходили постоянные совещания блока и была состав­
лена в резких выражениях резолюция о необходимости создать
правительство, опирающееся на большинство Г. Думы. Про­
грессисты настаивали на требовании ответственного министер­
ства, но благодаря Милюкову, резолюция была составлена в
более мягких выражениях: мотивировалось это тем, что если
бы требование блока не было исполнено, то ему все равно
пришлось бы либо работать с тем же правительством, либо
порвать с ним и стать на революционный путь. За два дня до
созыва Думы ко мне приехал министр народного просвещения
граф Игнатьев. Оказалось, что резолюция блока уже попала в
руки правительства. И министры были взволнованы тем, что в
резолюции содержится слово «измена»*. Граф Игнатьев сооб­
щил, что по этому поводу был собран даже совет министров и
решили просить председателя Думы вычеркнуть это слово, так
как иначе пришлось бы Думу распустить. Я не мог ничего опре­
деленного обещать Игнатьеву. Накануне открытия Думы по то­
му же поводу ко мне обратился Штюрмер. Ссылаясь на болезнь,
он просил к нему приехать. Я сначала не хотел ехать к Штюрмеру и написал ему письмо. Потом передумал и решил объяс­
ниться лично. Я ему передал резолюцию председателей губерн­
ских земских управ, в которых повторялось то, о чем уже не­
однократно говорили правительству: что оно не использовало
патриотического подъема страны, пребывало в течение всей
войны в борьбе с народным представительством, что оно при
таких условиях не в силах успешно закончить войну и довело до
такого положения, когда главная опасность угрожает не извне,
а внутри.
* После переворота было обнаружено, что правительство осведомлялось о
всем, что происходило в Г. Думе, через депутата П.Н. Крупенского.
190

- Это высказано наиболее консервативными элементами
России, - говорил я Штюрмеру, - людьми, умудренными жи­
тейским опытом, это мнение всей земской России. Эта резолю­
ция сходится и с резолюцией прогрессивного блока и таким об­
разом вы можете знать, как мыслит вся Россия. Совместная ра­
бота ваша с общественными силами невозможна, а без такой
совместной работы нельзя выиграть войну. Все чувствуют, что
правительство ведет страну к гибели. Надо говорить только
одну правду, потому что мы переживаем страшный час.
Прочитав резолюцию, Штюрмер спросил:
- Что же мне делать?
- Подать в отставку.
- То есть, как подать в отставку?
- Да так, взять перо, написать и подписать.
Штюрмер был страшно недоволен.
- Вот вы какие советы мне даете.
XV
«Junge Zarin» в речи П.Н. Милюкова и последствия. *
Штюрмер и Протопопов требуют разгона Думы.
Марков 2-ой устраивает скандал. После убийства Распутина.
Спиритизм Протопопова.

За несколько дней до начала занятий Думы в Варшаве
немецким генерал-губернатором был опубликован акт, в кото­
ром говорилось, что германский и австрийский императоры
пришли к соглашению создать из польских областей, отвоеван­
ных от России, самостоятельное государство под наследствен­
ным монархическим управлением с конституционным устрой­
ством. Это был новый ловкий ход Вильгельма. Поляки ней­
тральных стран вынесли после этого резолюции, в которых
протестовали против нарушения международного права, против
решения судьбы целых областей до окончания войны и заклю­
чения мира. Они видели в этом ловкий шаг немцев для набора
армии из поляков. Точно также думали и русские поляки. На
первом же заседании Думы от имени польского коло было про­
читано заявление с протестом против немецкого акта, под*См. Добавления № 1 и 2.

191

тверждающего раздел Польши, и с выражением надежды на по­
беду союзников, на объединение всех польских земель и вос­
становление свободной Польши.
К сожалению, наше правительство, которое после отставки
Сазонова показывало полное равнодушие к полькому вопросу и
даже, как бы намеренно, давало почувствовать, что исполнение
манифеста великого князя Николая Николаевича не обязатель­
но для России, - и тут не поняло как ему поступить. В ответ на
заявление Гарусевича от польского коло правительством ничего
не было сказано, а в Г. Совете Протопопов уже после закрытия
заседания вдруг, как бы вспомнив, что ему надо что-то сказать,
попросил слова. Всех вернули снова в зал и, выйдя на трибуну,
Протопопов коротко заявил, что правительство по польскому
вопросу продолжает стоять на точке зрения манифеста в.к. Ни­
колая Николаевича и декларации Горемыкина, произнесенной
в свое время в Думе. Подобное заявление, конечно, никого
не могло удовлетворить и не могло быть противовесом акту
Вильгельма.
На открытие Думы явились министры во главе со Штюрмером, прослушали речь председателя, затем Штюрмер встал и
под крики левых: «Вон, долой изменника Штюрмера!», вышел
из зала, за ним вышли и остальные министры. Они все, якобы
торопились на заседание Г. Совета, которое на этот раз было
назначено не в восемь часов вечера, как обычно, а в два часа
дня. Председатель Г. Совета Куломзин был болен, а заменяв­
ший его Голубев по просьбе Штюрмера назначил раннее заседа­
ние, так как у Штюрмера и у Протопопова не было никакой
декларации и они не хотели выслушивать неприятных для них
речей. Накануне заседания я простудился, чувствовал себя не­
важно, с трудом закончил свою речь и тотчас же передал пред­
седательское место Варун-Секрету. Этот маловажный факт, од­
нако, чреват последствиями. Милюков во время своей речи
прочел выдержку из немецкой газеты; Варун-Секрет, очевидно,
не расслышав хорошо, что читал Милюков и, упустив из вида,
что наказом запрещается употреблять с трубуны иностранные
выражения, не остановил Милюкова. Между тем в цитате Ми­
люкова очень недвусмысленно намекалось, что в назначении
Штюрмера принимала участие Императрица Александра Феодо­
ровна. Штюрмера же он почти прямо назвал изменником. Фраза
192

его была следующей: «Das ist der Sieg der Hofpartei, die sich um
die junge Zarin gruppiert»*.
В ту же ночь в половине второго я получил от Штюрмера
следующее письмо:
«Милостивый Государь, Михаил Владимирович. До сведения
моего дошло, что в сегодняшнем заседании Г. Думы член Думы
Милюков в своей речи позволил себе прочитать выдержку из
газеты, издающейся в одной из воюющих с нами стран, в кото­
рой упоминалось августейшее имя ея императорсткого величе­
ства Государыни Императрицы Александры Феодоровны в не­
допустимом сопоставлении с именами некоторых других лиц,
причем со стороны председательствовавшего не было принято
никаких мер воздействия.
Придавая совершенно выдающееся значение этому обстоя­
тельству, небывалому в летописях Г. Думы, и не сомневаясь
в том, что вами будут приняты решительные меры, я был
бы весьма признателен вашему превосходительству, если
бы вы сочли возможным уведомить меня о поставленном реше­
нии вами».
Одновременно Штюрмер прислал и другое письмо, в кото­
ром он просил доставить ему копию стенограммы без цензуры
председателя, сообщая, что «эта речь может быть предметом
судебного разбирательства».
Начальник думской канцелярии Глинка рассказывал мне,
что в этот вечер на квартире Штюрмера происходило совеща­
ние министров. Штюрмер настаивал на роспуске Думы, но в
результате ограничились полученными мною письмами, а ми­
нистр юстиции Макаров не нашел в словах Милюкова состава
преступления и отказался привлечь его к суду.
После писем Штюрмера я получил еще письмо от министра
Двора графа Фредерикса. Он напоминал мне, что я ношу звание
камергера, и тоже просил уведомить, какие шаги я собираюсь
предпринять по поводу упоминания имени Императрицы. Штюрмеру я ответил, что председатель Думы не обязан уведомлять о
своих действиях председателя совета министров и послал ему
полную стенограмму речи Милюкова. Фредериксу я оффициально ответил то же самое, но кроме того послал ему другое
* Это победа придворной партии, которая группируется вокруг молодой
Императрицы.
193

письмо, как человеку, которого я ценил, и сообщил, что в сте­
нограммах для печати имя Государыни не было упомянуто.
Следующее заседание открылось заявлением Варун—Секре­
та, который объяснил свои действия накануне незнанием немец­
кого языка и тем, что стенограмма речи Милюкова была до­
ставлена ему с пропуском немецких слов. Признавая себя,
однако, виновным в недостаточном внимании к словам ора­
тора, Варун-Секрет сложил с себя звание товарища председа­
теля Думы.
В этом заседании удивительно сильную и прочувствованную
речь произнес депутат Маклаков. Речь эта произвела большое
впечатление.
Кажется в тот же день я получил письмо от главного коми­
тета всероссийского союза городов. В нем еще в более реши­
тельных выражениях повторялось сказанное в резолюции пред­
седателей губернских земских управ. Обращение оканчивалось
просьбой доложить Г. Думе, что по мнению комитета городов
наступил решительный час и что необходимо наконец добиться
такого правительства, которое в единении с народом повело
страну к победе.

В вечернем заседании 3 ноября я был переизбран председа­
телем большинством 232 против 58. Против голосовали правые.
Левые по обыкновению воздержались.
В заседании 5 ноября случилось событие, которое оставило
сильное впечатление не только в Думе, но и в стране. Во время
речи Маркова, который старательно, но неудачно, отвечая
Маклакову, защищал Штюрмера*, в зале заседания появились
военный министр Шуваев и морской Григорович. Они обрати­
лись к председателю, заявив о желании сделать заявление.
Когда Марков 2-ой окончил свою речь, на трибуну поднялся
Шуваев и, сильно волнуясь, сказал, что он, как старый солдат,
верит в доблесть русской армии, что армия снабжена всем не­
обходимым, благодаря единодушной поддержке народа и народ* Государственный контролер временного правительства Годнее обнаружил и
опубликовал, что член Думы Марков 2-ой получал субсидии из секретных сумм
департамента полиции.

194

ного представительства. Он привел цифры увеличения посту­
пления боевых припасов в армию со времени учреждения Осо­
бого Совещания по обороне. Закончил он просьбой и впредь
поддерживать его своим доверием. Так же коротко и сильно
сказал морской министр Григорович. Смысл их выступления
всеми был понят так: «Если другие министры идут с Думой
врозь, то мы, представители морского и военного ведомства,
хотим идти вместе с народом». Когда министры спустились из
своей ложи вниз в залу, их окружили депутаты и пожимали им
руки. Шуваев оказался среди кадетов и, пожимая руку Милюко­
ву, говорил: «Благодарю вас». Невольно возникал вопрос, дей­
ствовали ли Григорович и Шуваев по своей инициативе или за­
ручились разрешением Ставки. Характерно, что даже такое
обычное событие, как появление министров в Думе и сказанные
ими хорошие слова отразились в стране и с разных концов стали
получаться телеграммы с выражением сочувствия и радости как
Думе, так и этим министрам. Правительство во главе со Штюрмером оставалось совершенно равнодушным: оказалось, что
Шуваев и Григорович не сносились со Ставкой и явились в Думу
за свой риск и страх. После этого Штюрмер и Протопопов на­
стаивали перед Императрицей на разгоне Думы.

После своего избрания я послал Царю просьбу принять ме­
ня для доклада. Одновременно я отправил ему и резолюцию
земств и городов, а также полную стеногамму Милюкова с не­
мецкой фразой. Ответа долго не было.
Министр путей сообщения Трепов пожелал сделать доклад о
Мурманской железной дороге. Эта важная в стратегическом от­
ношении ветвь только что была окончена и Трепов гордился,
что дорога начала работать в бытность его министром. Он на­
деялся получить одобрение Думы и, быть может, разделить
участь Григоровича и Шуваева и тоже стать популярным. Он
оказался в должности министра путей сообщения далеко не на
своем месте и не всегда оставался беспристрастным в вопросе о
направлениях новых железных дорог, в чем были заинтересова­
ны частные компании. Трепов запросил председателя комиссии
обороны Шингарева, когда он может сделать свой доклад и
195

Шингарев просил его явиться на другой день. Когда же в комис­
сии узнали, что на повестку поставлен доклад Трепова, боль­
шинство депутатов возмутилось, объявило, что не желают слу­
шать Трепова и что, если он явится - устроят ему скандал.
Между тем Трепов приехал в Думу и ожидал в министерском
павильоне. Шингарев тщетно пытался убедить членов комиссии
выслушать министра. Отчаявшись чего-нибудь добиться, Шинга­
рев вызвал меня по телефону в Думу и мне с большим трудом
удалось уговорить депутатов, что если председатель комиссии
приглашает министра, то члены комиссии не могут его выго­
нять. Между тем Трепов уже два часа ждал в министерском
павильоне и когда его пригласили в заседание, он бысто прочел
свой доклад, спросил, не желает ли кто объяснений, и когда
никто не отозвался, он уехал из Думы.

9 ноября Штюрмер, Трепов и Григорович выехали в Ставку.
Ожидались новые перемены. Действительно, Штюрмер был от­
ставлен, а Трепов назначен председателем совета министров.
Говорили, что Штюрмер получил свою отставку в Орше, не до­
ехав до Ставки. Когда Императрица узнала об отставке Штюрмера, она вместе с Протопоповым выехала в Ставку.
Трепов на следующий день приехал ко мне и уверял, что он
желает работать рука об руку с народным представительством и
что он сумеет побороть влияние Распутина. Я ему сказал, что
прежде всего должны быть убраны Протопопов, Шаховской и
А. Бобринский (министр земледелия), иначе ему никто не будет
верить.

Срок перерыва думских занятий подходил к концу, а между
тем кроме отставки Штюрмера, никаких дальнейших перемен не
произошло. Возобновление Думы было отсрочено еще на не­
сколько дней и все предполагали, что Трепов добьется за это
время удаления еще некоторых министров и что он подготовля­
ет декларацию. Ходили слухи, что он принял пост под условием

196

удаления Протопопова, но к сожалению и этого не случилось;
был отставлен только А. Бобринский и на его место министром
земледения назначен Риттих.
15 ноября я наконец получил высочайшую аудиенцию, пред­
ставил обширный доклад все о том же, что и прежде, и пробыл
у Царя час три четверти.
19-го возобновились занятия Думы. Трепов прочел свою де­
кларацию, в которой не было никакой программы и содержа­
лись только одни общие места. Он обнародовал наше соглаше­
ние с союзниками, по которому мы должны были получить пос­
ле войны Дарданеллы. Риттих должен был признаться, что за
короткий срок после своего назначения он не успел ознакомить­
ся с продовольственным делом и тоже не мог дать никакой про­
граммы. Депутаты раскритиковали Трепова и Риттиха и энер­
гично принялись за продовольственный вопрос, выработав строй­
ную систему упорядочения продовольствия в стране. Мне было
обидно, что по политическим соображениям левое крыло сразу
повело открытую кампанию против Риттиха. Я его всегда счи­
тал выдающимся, необыкновенно работоспособным, талантли­
вым человеком. Мне пришлось с ним вместе работать еще в то
время, когда я был председателем земельной комиссии. Еще
тогда я мог оценить Риттиха, как безупречного и знающего свое
дело работника. К сожалению, он был назначен слишком позд­
но и был в дурной компании.

В заседании 22 ноября в Думе произошел скандал. Очевид­
но, он подготовлялся заранее, потому что пристава слышали,
как некоторые из правых появлялись в кулуарах и спрашивали:
«А что, был скандал или еще нет?»
Попросивши слова, Марков 2-ой, умышленно говорил так,
чтобы вызвать замечание председателя. Я его несколько раз
останавливал и наконец лишил слова. Уходя с трибуны, разма­
хивая бумагами и грозя кулаком, Марков совсем близко прибли­
зился к председательскому месту и произнес почти в упор: «Вы
мерзавец, мерзавец, мерзавец».

197

Я сразу даже не понял, что произошло. Потом сообщил
Думе о нанесенном председателю оскорблении и передал пред­
седательствование старшему товарищу*.
Граф Бобринский, доложив о происшедшем, предложил
применить к Маркову высшую меру наказания - исключение на
пятнадцать заседаний, что было принято единогласно.
Марков взял слово и заявил: «Я подтверждаю то, что я ска­
зал. Я хотел оскорбить вашего председателя и в его лице я хо­
тел оскорбить всех вас, господа. Здесь были произнесены слова
оскорбления высоких лиц и вы на них не реагировали, в лице
вашего председателя, пристрастного и непорядочного ... я
оскорбляю всех вас» ...
Выйдя из зала заседания и направляясь к себе в кабинет, я
увидел фигуру удалявшегося Маркова. Мое первое движение
было настигнуть его, но на мое счастье меня остановил мой ду­
ховник, священник Думской церкви. Я пришел в себя и вместе
с ним прошел в кабинет. Там уже было много депутатов. Нерв­
ный Дмитрюков со слезами на глазах стал меня обнимать, Бо­
бринский успокаивал, подошел Марков 1-ый и сказал, что «хотя
он и дядя Маркову 2-ому, он просит не смешивать его с его
племянником». Бывший на хорах мой сын Георгий, офицер
Преображенского полка, сбежал вниз с несколькими офице­
рами, стал звонить в телефон, прося вызвать командира
полка, чтобы получить разрешение на дуэль с Марковым.
Когда мне об этом сообщили, я позвал его и запретил ему это
делать. Я вызвал моих бывших товарищей по кавалергардскому
полку Пончулидзева и Д. Дашкова и просил их быть моими
секундантами.
* Когда Марков произнес свои слова, из ложи печати было видно, как предсе­
датель сделался совершенно бледным, потом встал, как-будто что-то обдумы­
вая. Бобринский схватился за графин, очевидно боясь, чтобы Марков не позво­
лил себе еще какой-нибудь выходки. Затем председатель взял из рук Бобрин­
ского звонок, позвонил и, обратившись к Думе, сказал: «Депутат Марков 2-ой
позволил себе тяжело оскорбить председателя Думы в беспримерных выраже­
ниях. Поэтому я передаю председательствование старшему товарищу, который
доложит Г. Думе весь инцидент и предложит его обсудить». «Как он оскорбил?
что он сказал?» - послышалось с депутатских мест. Председатель ответил:
«Господа, это доложит вам граф Бобринский». - и ушел.

198

Вечером было назначено заседание для выборов президиу­
ма. Я был переизбран большинством против 26 голосов. Фрак­
ция земцев октябристов решила, что на речи и выходки Марко­
ва не следует реагировать и что ему нельзя подавать руки. К
этому присоединились и остальные фракции блока. Ко мне при­
ехали депутаты, Савич и Капнист, и вручили мне это постано­
вление в присутствии моих секундантов Дашкова и Панчулидзева. Секунданты признали, что Марков 2-ой при таких условиях
является не дуэлеспособным. После этого грустного инцидента,
в котором Марков явился только выразителем чьих-то намере­
ний и желаний, я стал получать множество писем и телеграмм
от знакомых и незнакомых лиц, от земских и дворянских собра­
ний, от уездных и губернских управ, от городских дум и т.д.
Совет профессоров петроградского университета почтил меня
избранием почетным членом университета. Из екатеринославской городской думы была получена телеграмма: «Поздравляем
с блестящей победой над гнусной выходкой холопа министер­
ской передней». Что выходка Маркова была заранее обдумана и
инспирирована - в этом никто не сомневался: ясно было, что
хотели унизить председателя Думы, смешать его с грязью.
Вышло иначе.
Через день после этого инцидента я получил через фран­
цузского посла от президента французской республики большой
орден почетного легиона.

На одном из ближайших заседаний исключительную по силе
и вдохновению речь произнес Пуришкевич. Отмежевавшись
от крайних правых, он говорил о темных силах и призывал
сидевших в Думе министров: «Вы должны немедленно ехать
в Ставку броситься к ногам Государя Императора и умолять
его поверить всему ужасу распутинского влияния и тяжелым и
опасным последствиям такого положения вещей и изменить
свои программы».
Так как в то время думские стенограммы проходили через
цензуру и отчеты о Думе появлялись с массой белых пропусков,
то речи депутатов попадали в публику в совершенно искажен­
ном виде. Злонамеренные лица стали даже фабриковать неко­
199

торыеречи, делая свои добавления и продавая оттиски по не­
сколько рублей.
Резкая перемена в настроении произошла и в Г. Совете. И
там тоже поняли, что немыслимо поддерживать такое прави­
тельство. Евгений Трубецкой призывал членов Синода вспом­
нить о кресте, который они носят на груди, взять свой крест,
идти к Царю и умолять его избавить Церковь и правительство
от грязных влияний. Г. Совет, подобно Думе, вынес резолю­
цию, в которой указывал, что правительство должно внять го­
лосу народа и к власти должны быть призваны лица, облечен­
ные доверием страны (в который раз это уже повторялось...).
Такую же резолюцию вынес и съезд объединенного дворянства.
Вся Россия одинаково мыслила и к одному стремилась, но курс
правительства, все-таки, не изменялся: напротив, как будто
умышленно подчеркивалось резкое расхождение правительства
с обществом.
Общеземский съезд в Москве в последнюю минуту не был
разрешен, хотя Протопопов перед этим в беседах с корреспон­
дентами и говорил о своем благожелательном отношении к зем­
ству и к общественным силам. Съехавшиеся члены съезда соби­
рались на частных квартирах, обсуждали политическое положе­
ние, передали свои полномочия комитету во главе с князем
Львовым, а в газетах вместо сведений, передавшихся по теле­
фону из Москвы, были пустые белые столбцы.
В газетах промелькнуло известие, что княгиня С.Н. Василь­
чикова, жена члена Г. Совета, уезжает в свое имение в новго­
родскую губернию. Все поняли, что Васильчикова уезжает не
по своей воле. И скоро все знали, что Васильчикова написала
письмо Государыне о Распутине. Так же, как Васильчикова,
пострадал обер-гофмейстер Кауфман-Туркестанский. Он был
представителем Красного Креста в Ставке. Он решился го­
ворить с Государем: он убеждал его удалить Протопопова и
поставить во главе правительства лицо, облеченное доверием
страны. Царь с ним соглашался. Приехала в Ставку Импе­
ратрица. Кауфман уезжал, его очень ласково провожали,
а когда он приехал в Петроград, то получил уведомление от
Царя, что он освобождается от представительства Красного
Креста в Ставке.

200

За несколько дней до инцидента с Марковым целая группа
депутатов левой была исключена кто на пятнадцать, кто на
восемь заседаний. Они устроили скандал во время речи Трепова,
не давали ему говорить. После исключения Маркова возник
вопрос, что наказания были одинаковы, хотя поступки далеко
не равны. Я предполагал предложить Думе уменьшить наказа­
ние исключенным депутатам левой. Но в это время ко мне яви­
лись представители от рабочих и заявили, что они пришли «по­
требовать» уменьшения наказания для левых депутатов. Я с
ними долго беседовал о политическом положении страны, а на­
счет их требования определенно заявил, что у меня было наме­
рение предложить смягчить наказание левым депутатам, но
предъявленные мне рабочими требования меняют положение, и
я считаю невозможным для себя действовать под чьим бы то ни
было давлением.

Министр юстиции Добровольский неожиданно и незаконно
прекратил дело Манасевича-Мануйлова, дело, которое уже
слушалось в суде с участием присяжных заседателей. Это небы­
валый пример в судебной практике. Это было сделано по Высо­
чайшему повелению.

16 декабря Дума была распущена на Рождественские
каникулы.

В ночь на 17 декабря 1916 года произошло событие, кото­
рое по справедливости надо считать началом второй революции
- убийство Распутина. Вне всякого сомнения, что главные дея­
тели этого убийства руководились патриотическими целями. Ви­
дя, что легальная борьба с опасным временщиком не достигает
201

цели, они решили, что их священный долг избавить царскую
семью и Россию от окутавшего их гипноза. Но получился об­
ратный результат. Страна увидала, что бороться во имя интере­
сов России можно только террористическими актами, так как
законные приемы не приводят к желанным результатам. Уча­
стие в убийстве Распутина одного из великих князей, члена цар­
ской фамилии, представителя высшей аристократии и членов
Г. Думы как бы подчеркивало такое положение. А сила и зна­
чение Распутина как бы подтверждались теми небывалыми ре­
прессиями, которые были применены Императором к членам
императорской фамилии. Целый ряд великих князей был вы­
слан из столицы в армию и другие места. Было в порядке цен­
зуры воспрещено газетам писать о старце Распутине и вообще о
старцах. Но газеты платили штрафы и печатали мельчайшие
подробности этого дела.
Политика правительства как бы на зло общественному мне­
нию повернула еще правее и доверие оказывалось только сто­
ронникам Распутина. Результатом шума, поднятого возле этого
дела было то, что террористический акт стал всеми одобряться
и получилось внутреннее убеждение, что раз в нем участвовали
близкие к царской чете лица и представители высших слоев
общества, - значит, положение сделалось безысходным.
Еще с зимы 1913 - 1914 годов в высшем обществе только и
было разговоров, что о влиянии темных сил. Определенно и
открыто говорилось, что от этих «темных сил, действующих
через Распутина, зависят все назначения как министров, так и
других должностных лиц. Приближенные ко Двору вовсе не от­
давали или не хотели отдавать себе отчета, какими гибельными
последствиями для династии грозит такое положение вещей.
Возмущались решительно все, но... почти все молчали и поко­
рялись. При таком настроении общества вспыхнула в июле 1914
года мировая война. Всеобщий горячий и искренний патриоти­
ческий подъем народного духа на время отодвинул на задний
план все внутренние тревоги и опасения русского общества.
Казалось, что перспективы жестокой, требовавшей жертв вой­
ны сгладили все разногласия и общество слилось на одной мы­
сли - «война до победоносного конца».
Но распутинцы не дремали. Скоро опять начались их про­
иски, направленные к тому, чтобы поставить правительство в
202

оппозиционное положение к обществу. Осторожно, опытной
рукой была пущена легенда о назревавшем революционном на­
строении в стране: хотели возбудить недоверие власти к народу.
Никакой почвы для таких страхов тогда не было, но русское
общество было взято правительством под подозрение и эта по­
литика недоверия упорно проводилась властью вплоть до дней
переворота. Так как в большинстве случаев министры назнача­
лись по указаниям Распутина, то я в праве утверждать, что
именно из недр его кружка исходил лозунг разъединения обще­
ства и правительства. Патриотический подъем сменился трево­
гой и роковое слово «измена» сначало шопотом, тайно, а потом
явно и громко пронеслось над страной. Пораженческое движе­
ние подняло голову и пропаганда преступных и предательских
мыслей стала все более и более усиливаться, захватывая колеб­
лющихся и малодушных.
Я заканчиваю на этом описание жизненного пути Распутина,
пройденного им в истории русского государства. Ручаясь за точ­
ность приведенных мною фактов, я вижу, как они складывают­
ся в определенную и бесформенную картину того громадного
влияния, которое имел Распутин через Императрицу Александ­
ру Феодоровну на ход государственных дел.
Сомнениям в этом случае нет места, но при близком на­
блюдении всех указанных мною явлений, меня всегда поражала
планомерность действий распутинского кружка. Как будто он
вел дело к заранее обдуманной и твердо намеченной цели.
Я далек от мысли утверждать, что Распутин являлся вдох­
новителем и руководителем гибельной работы своего кружка.
Умный и пронырливый по природе, он же был только безгра­
мотный необразованный мужик с узким горизонтом жизненным
и, конечно, без всякого горизонта политического, - большая
мировая политика была просто недоступна его узкому понима­
нию. Руководить поэтому мыслями императорской четы в поли­
тическом отношении Распутин не был в состоянии. Если бы он
один был приближенным к царскому дому, то, конечно, дело
ограничилось бы подарками, подачками, может быть некоторы­
ми протекциями известному числу просителей и только. С дру­
гой стороны, следует совершенно и раз навсегда откинуть не­
добрую мысль об «измене» Императрицы Александры Феодо­
ровны. Комиссия временного правительства под председатель­
203

ством Муравьева с участием представителя от совета р. и с. де­
путатов, занимавшаяся этим вопросом специально по докумен­
тальным данным, совершенно отвергла это обвинение. Быть
может, Императрица Александра Феодоровна полагала, что се­
паратный мир с Германией был более выгоден для России, чем
дальнейшее участие в союзе с Антантой, но фактически это
установлено не было. Тем менее можно говорить об «измене»
русскому делу Императора Николая II: он погиб мученической
смертью, именно в силу верности данному слову.
А между тем совершенно ясно, что вся внутренняя полити­
ка, которой неуклонно держалось императорское правительство
с начала войны, неизбежно и методично вела к революции, к
смуте в умах граждан, к полной государственно-хозяйственной
разрухе.
Довольно припомнить министерскую чехарду. С осени 1915
года по осень 1916 года было пять министров внутренних дел:
князя Щербатова сменил А.Н. Хвостов, его сменил Макаров,
Макарова Хвостов старший и последнего Протопопов. На долю
каждого из этих министров пришлось около двух с половиной
месяцев управления. Можно ли говорить при таком положении
о серьезной внутренней политике. За это же время было три
военных министра: Поливанов, Шуваев и Беляев. Министров
земледелия сменилось четыре: Кривошеин, Наумов, граф А.
Бобринский и Риттих. Правильная работа главных отраслей го­
сударственного хозяйства, связанного с войной, неуклонно по­
трясалась постоянными переменами. Очевидно никакого толка
произойти от этого не могло; получался сумбур, противоречи­
вые распоряжения, общая растерянность, не было твердой воли,
упорства, решимости и одной определенной линии к победе.
Народ это наблюдал, видел и переживал, народная совесть
смущалась и в мыслях простых людей зарождалось такое логи­
ческое построение: идет война, нашего брата, солдата, не жа­
леют, убивают нас тысячами, а кругом во всем беспорядок, бла­
годаря неумению и нерадению министров и генералов, которые
над нами распоряжаются и которых ставит Царь.
Все то, что творилось во время войны, не было только бю­
рократическим легкомыслием, самодурством, безграничной вла­
стью, не было только неумением справиться с громадными труд­
ностями войны, это была еще и обдуманная и упорно проводи­
204

мая система разрушения нашего тыла, и для тех, кто сознатель­
но работал в тылу, Распутин был очень подходящим оружием.
Вот почему я утверждаю, что тяжкий грех перед Родиной
лежит на всех тех, кто мог и обязан был бороться с этим урод­
ливым явлением, но не только не боролся, но еще и пользовал­
ся им во вред России.*

Интересно, что охранники, которые дежурили около квар­
тиры Распутина и которых он в роковую ночь отпустил перед
тем, как за ним приехал автомобиль от Юсупова, - на утро яви­
лись и, не подозревая об убийстве, заняли свои посты. Слухи об
убийстве Распутина ходили еще задолго до того, как это совер­
шилось, а после убийства полиция бросиласть по всем направ­
лениям. Заподозрила даже моих сыновей, и под видом грабежа
у меня на квартире произвели обыск. Какие-то люди выломали
замок в парадной двери, перерыли комоды и ящики, ничего из
одежды не унесли, зато разбросали на квартире все бумаги.
Надеялись, что убийство даром не пройдет, что в Царском
Селе, наконец, опомнятся, послушают предостережений или
просто испугаются. Вышло совсем наоборот. Как бы на зло
стали выдвигать тех, кто был сторонником Распутина. Прото­
попов был утвержден в должности министра внутренних дел,
чем подчеркивалось одобрение его политики. Трепов подал в
отставку, то же сделали - граф Игнатьев, Макаров и товарищ
министра внутренних дел князь Волконский. Трепов был заме­
щен старым князем Н.Д. Голицыным, который был помощни­
ком Царицы в комитете военнопленных. Отставка Игнатьева и
Волконского временно не была принята, а через несколько дней
они прочли в газетах, что оба уволены. В Думе узнали о стран­
ной роли, которую играет в министерстве внутренних дел не
имевший оффициального положения генерал Курлов, которого
считали организатором убийства Столыпина. В отсутствии Про* Считаю долгом добавить здесь то. что М.В. узнал уже в Югославии неза­
долго до своей внезапной смерти. А именно: что в дневнике немецкого генерала
высшего командования Людендорфа, за 3 месяца до русской революции, запи­
сано следующее: «на фронте наше положение катастрофическое, и. если нам не
удастся подорвать Россию изнутри - мы погибли». (Цитирую по памяти).
Е. Родзянко 1968 г.
205

топопова, который делами почти не занимался и все ездил в
Царское, Курлов подписывал бумаги «за министра внутренних
дел». Между тем указа правительствующего Сената о его на­
значении не было и высшие правительственные учреждения от­
казывались принимать такие бумаги. Курлов был назначен как
бы тайком без опубликования через Сенат. До чего дошло пра­
вительство . .. Разоблачения в Думе не помогли и Курлов про­
должал оставаться на своем посту.
К 1 января произошли соответствующие перемены и в Г.
Совете. Был отстранен от председательсвования Куломзин и
заменен Щегловитовым и назначен ряд крайних черносотенцев в
члены Совета. И все-таки направление верхней Палаты изме­
нить не удалось. Недавние сторонники правительства во что бы
то ни стало - определенно высказывались против Протопопова,
а когда прошел слух, что среди назначенных будет и Штрюмер,
правые объявили, что не примут его в состав своей группы.
Они избрали председателем группы Трепова, как бы подчерк­
нув, что одобряют его отрицательное отношение к Протопопо­
ву и разделяют мотивы его ухода из правительства.
Вся политика правительства за это время носила характер
неумелых репрессий, соединенных с бездействием власти. После
роспуска Думы на рождественские каникулы стали ходить слухи,
что Дума не будет созвана в назначенный срок 9 января. В ре­
скрипте на имя князя Голицына при его назначении было упо­
мянуто «о благожелательном отношении к законодательным
Палатам и о необходимости совместной с ними работы». Но это
нисколько не помешало Протопопову за спиной у Голицына до­
биться отсрочки Думы и возобновление ее занятий было пере­
двинуто на 14 февраля. Вообще, Протопопов не только продол­
жал играть в Царском роль, но и, повидимому, заменил Распу­
тина. Рассказывали, что он занимается спиритизмом и вызывает
дух Распутина. Считаю не безынтересным упомянуть, что мне
рассказывал граф Д.М. Граббе. Его пригласил к завтраку из­
вестный князь Андроников, обделывавший дела через Распути­
на. Войдя в столовую, Граббе был поражен, увидев в соседней
комнате Распутина. Недалеко от стола стоял человек, похожий
как две капли на Распутина: борода, волосы, костюм - все было
под Распутина. Андроников пытливо посмотрел на своего гостя.
Граббе сделал вид, что он вовсе не поражен. Человек постоял,
постоял, вышел из комнаты и больше не появлялся.
206

XVI
Развал тыла. Генерал Крымов настаивает на перевороте.
Завтрак у в.к. Марии Павловны. Визит в.к. Михаила Александровича.
Аудиенция 7 января.

С продовольствием стало совсем плохо. Города голодали, в
деревнях сидели без сапог и при этом все чувствовали, что в
России всего вдоволь, но что нельзя ничего достать из-за пол­
ного развала в тылу. Москва и Петроград сидели без мяса, а в
это время в газетах писали, что в Сибири на станциях лежат
битые туши и что весь этот запас в полмиллиона пудов сгниет
при первой оттепели. Все попытки земских организаций и от­
дельных лиц разбивались о преступное равнодушие или полное
неумение что-нибудь сделать со стороны властей. Каждый ми­
нистр и каждый начальник сваливал на кого-нибудь другого и
виновников никогда нельзя было найти. Ничего, кроме времен­
ной остановки пассажирского движения, для улучшения продо­
вольствия правительство не могло придумать. Но и тут полу­
чился скандал. Во время одной из таких остановок паровозы
оказались испорченными: из них забыли выпустить воду, удари­
ли морозы, трубы полопались и вместо улучшения только ухуд­
шили движение. На попытки земских и торговых организаций
устроить съезды для обсуждения продовольственных вопросов,
правительство отвечало отказом и съезды не разрешались.
Приезжавшие с мест заведывавшие продовольствием, толкав­
шиеся без результата из министерства в министерство, принесли
свое горе к председателю Думы, который в отсутствие Думы из­
ображал своей персоной народное представительство. Многие
распоряжения правительства наводили на странное и грустное
размышление: казалось, что будто бы власть сознательно рабо­
тает во вред России и на пользу Германии. А при ближайшем
знакомстве с источниками подобных распоряжений приходилось
убеждаться, что во всех таких случаях невидимые нити вели к
Протопопову и через него к Императрице.

207

В начале января приехал с фронта генерал Крымов и про­
сил дать ему возможность неоффициальным образом осветить
членам Думы катастрофическое положение армии и ее настрое­
ние. У меня собрались многие из депутатов, членов Г. Совета и
членов Особого Совещания. С волнением слушали доклад бое­
вого генерала. Грустной и жуткой была его исповедь. Крымов
говорил, что пока не прояснится и не очистится политический
горизонт, пока правительство не примет другого курса, пока не
будет другого правительства, которому бы там, в армии пове­
рили, - не может быть надежд на победу. Войне определенно
мешают в тылу и временные успехи сводятся к нулю. Закончил
Крымов приблизительно такими словами:
«Настроение в армии такое, что все с радостью будут при­
ветствовать известие о перевороте. Переворот неизбежен и на
фронте это чувствуют. Если вы решитесь на эту крайнюю меру,
то мы вас поддержим. Очевидно других средств нет. Все было
испробовано как вами, так и многими другими, но вредное вли­
яние жены сильнее честных слов, сказанных Царю. Времени
терять нельзя».
Крымов замолк и несколько секунд все сидели смущенные и
удрученные. Первым прервал молчание Шингарев:
- Генерал прав - переворот необходим... Но кто на него
решится?
Шидловский с озлоблением сказал:
- Щадить и жалеть Его нечего, когда он губит Россию.
Многие из членов Думы соглашались с Шингаревым и Шидловским; поднялись шумные споры. Тут же были приведены
слова Брусилова: «Если придется выбирать между Царем и Рос­
сией - я пойду за Россией».
Самым неумолимым и резким был Терещенко, глубоко ме­
ня взволновавший. Я его оборвал и сказал:
- Вы не учитываете, что будет после отречения Царя...
Я никогда не пойду на переворот. Я присягал. . . Прошу вас
в моем доме об этом не говорить. Если армия может добиться
отречения - пусть она это делает через своих начальников,
а я до последней минуты буду действовать убеждениями, но
не насилием...
Много и долго еще говорили у меня в этот вечер. Чув­
ствовалась приближающаяся гроза и жутко было за будущее:
208

казалось, какой-то страшный рок влечет страну в неминуемую
пропасть.*

Приблизительно в это время довольно странное свидание
произошло у меня с великой княгиней Марией Павловной.
Как-то поздно вечером приблизительно около часу ночи ве­
ликая княгиня вызвала меня по телефону:
- Михаил Владимирович, не можете ли вы сейчас приехать
ко мне?
- Ваше высочество, я право, затрудняюсь: будет ли это
удобно в такой поздний час ... Я, признаться, собираюсь идти
спать.
- Мне очень нужно вас видеть по важному делу. Я сейчас
пришлю за вами автомобиль... Я очень прошу вас приехать. ..
Такая настойчивость меня озадачила и я просил разрешения
ответить через четверть часа. Слишком подозрительной могла
показаться поездка председателя Думы к великой княгине в час
ночи: это было похоже на заговор. Ровно через четверть часа
опять звонок и голос Марии Павловны:
- Ну что же, вы приедете?
- Нет ваше высочество, я к вам приехать сегодня не могу.
- Ну тогда приезжайте завтра к завтраку.
- Слушаюсь, благодарю вас. . . Завтра приеду.
На другой день на завтраке у великой княгини я застал ее
вместе с ее сыновьями, как будто бы они собрались для семей­
ного совета. Они были чрезвычайно любезны и о «важном де­
ле» не было произнесено ни слова. Наконец, когда все перешли
Мой муж был в это время в Петрограде у отца, присутствовал при докладе
Крымова и при последующих разговорах. Вернувшись в Отраду, он рассказывал
мне об этом, а также о душевном состоянии отца.
Когда все разъехались, отец вдруг стукнул кулаком по столу и сердито за­
говорил: «Мерзавцы! Я им покажу, я им не предам его, я спасу его!» - «Кого?»,
- с удивлением спросил муж. - «Государя, разве ты не видишь? Кровью запах­
ло. воронье слетается» . ..
И вот. волей Божией, именно ему пришлось быть во главе Думы, когда
грянула революция, и он писал нам (кажется еще в марте): «Боже, сколько
проклятий падет на мою несчастную голову».
Е.Ф. Родзянко.

209

в кабинет и разговор все еще шел в шутливом тоне о том, о
сем, Кирилл Владимирович обратился к матери и сказал: «Что
же вы не говорите?»
Великая княгиня стала говорить о создавшемся внутреннем
положении, о бездарности правительства, о Протопопове и об
Императрице. При упоминании ее имени она стала более волно­
ваться, находила вредным ее влияние и вмешательство во все
дела, говорила, что она губит страну, что благодаря ей создает­
ся угроза Царю и всей царской фамилии, что такое положение
дольше терпеть невозможно, что надо изменить, устранить,
уничтожить. ..
Желая уяснить себе более точно, что она хочет сказать, я
спросил:
- То есть, как устранить?
- Да я не знаю... Надо что-нибудь предпринять, приду­
мать . . . Вы сами понимаете... Дума должна что-нибудь сде­
лать . . . Надо ее уничтожить...
- Кого?
- Императрицу.
- Ваше высочество, - сказал я, - позвольте мне считать
этот наш разговор как бы не бывшим, потому что, если вы
обращаетесь ко мне как к председателю Думы, то я по долгу
присяги должен сейчас же явиться к Государю Императору и
доложить ему, что великая княгиня Мария Павловна заявила
мне, что надо уничтожить Императрицу.
Мысль о принудительном отречении Царя упорно проводи­
лась в Петрограде в конце 1916 и начале 1917 года. Ко мне не­
однократно и с разных сторон обращались представители выс­
шего общества с заявлением, что Дума и ее Председатель обя­
заны взять на себя эту ответственность перед страной и спасти
армию и Россию. После убийства Распутина разговоры об этом
стали еще более настойчивыми. Многие при этом были совер­
шенно искренно убеждены, что я подготовляю переворот и что
мне в этом помогают многие из гвардейских офицеров и анг­
лийский посол Бьюкенен. Меня это приводило в негодование и,
когда люди проговаривались, начинали на что-то намекать или
открыто говорить о перевороте, я отвечал всегда одно и то-же:
210

«Я ни на какую авантюру не пойду, как по убеждению,
так и в силу невозможности впутывать Думу в неизбежную
смуту. Дворцовые перевороты не дело законодательных палат,
а поднимать народ против Царя - у меня нет ни охоты, ни
возможности».
Все негодовали, все жаловались, все возмущались и в свет­
ских гостиных и в политических собраниях и даже при беглых
встречах в магазинах, в театрах и трамваях, но дальше разгово­
ров никто не шел. Между тем, если бы все объединились и если
бы духовенство, ученые, промышленники, представители выс­
шего общества объединились и заявили бы Царю просьбу или
даже обратились бы с требованием прислушаться к желаниям
народа - может быть и удалось бы чего-нибудь достигнуть.
Вместо этого одни низкопоклонничали, другие охраняли свое по­
ложение, держались за свои места, охраняли свое благополучие,
третьи молчали, ограничиваясь сплетнями и воркотней и грози­
ли за спиной переворотом ...
Из среды Царской семьи, как ни странно, к Председателю
Думы тоже обращались за помощью, требуя, чтобы председа­
тель Думы шел, доказывал и убеждал.
Близкие Государю тоже понимали, какая надвигается опас­
ность, но и эти близкие, даже брат Государя, были не реши­
тельны и тоже бессильны.

8 января ко мне на квартиру неожиданно приехал великий
князь Михаил Александрович.
- Мне хотелось с вами поговорить о том, что происходит и
посоветоваться, как поступить... Мы отлично понимаем поло­
жение, - сказал великий князь.
- Да, ваше высочество, положение настолько серьезное,
что терять нельзя ни минуты и спасать Россию надо немедленно.
- Вы думаете, что будет революция?
- Пока война, народ сознает, что смута - это гибель армии,
но опасность в другом. Правительство и Императрица Алек­
сандра Феодоровна ведут Россию к сепаратному миру и к позо­
ру, отдают нас в руки Германии. Этого нация не снесет и, если
бы это подтвердилось, а довольно того, что об этом ходят слухи
211

- чтобы наступила самая ужасная революция, которая сметет
престол, династию, всех вас и нас. Спасти положение и Россию
еще есть время и даже теперь царствование вашего брата может
достичь еще небывалой высоты и славы в истории, но для этого
надо изменить все направление правительства. Надо назначить
министров, которым верит страна, которые бы не оскорбляли
народные чувства. К сожалению, я должен вам сказать, что это
достижимо только при условии удаления Царицы. Она вредно
влияет на все назначения, даже в армии. Ее и Царя окружают
темные, негодные и бездарные лица. Александру Феодоровну
яростно ненавидят, всюду и во всех кругах требуют ее удаления.
Пока она у власти - мы будем идти к гибели.
- Представьте, - сказал Михаил Александрович, - то же
самое говорил моему брату Бьюкенен. Вся семья сознает, на­
сколько вредна Александра Феодровна. Брата и ее окружают
только изменники. Все порядочные люди ушли... Но как быть
в этом случае?
- Вы, ваше высочество, как единственный брат Царя, дол­
жны сказать ему всю правду, должны указать на вредное вме­
шательство Александры Феодоровны, которую в народе счита­
ют германофил кой, для которой чужды интересы России.
- Вы считаете, что необходимо ответственное министерство?
- Все просят только твердой власти и ни в одной резолюции
не упоминается об ответственном министерстве. Хотят иметь во
главе министерства лицо, облеченное доверием страны. Такое
лицо составит кабинет, который будет ответствен перед Царем.
- Таким лицом могли бы быть только вы, Михаил Влади­
мирович, вам все доверяют.
- Если бы явилась необходимость во мне, - я готов отдать
все свои силы родине, но опять таки при одном условии: устра­
нении Императрицы от всякого вмешательства в дела. Она
должна удалиться, так как борьба с ней при несчастном безво­
лии Царя совершенно бесплодна. Я еще 23 декабря послал ра­
порт о приеме и до сих пор не имею ответа. Благодаря влиянию
Царицы и Протопопова, Царь не желает моего доклада и есть
основание предполагать, что Дума будет распущена и будут на­
значены новые выборы. У меня есть сведения, что под влияни­
ем разрухи тыла начинаются волнения и в армии. Армия теряет
спокойствие... Если вся пролитая кровь, все страдания и поте­
ри окажутся напрасными, - возмездие будет ужасным.
212

- Вы, Михаил Владимирович, непременно должны видеть
Государя и еще раз сказать ему всю правду.
- Я очень прошу вас убедить вашего державного брата при­
нять меня непременно до Думы. Ради Бога, ваше высочество,
повлияйте, чтобы Дума была созвана и чтобы Александра Фео­
доровна с присными была удалена.
Беседа эта длилась более часу. Великий князь со всем со­
глашался и обещал помочь.

Не только в.к. Михаил Александрович понимал угрожаю­
щее положение, сознавали это и другие члены Царской семьи.
Еще раньше в.к. Николай Михайлович говорил мне: «Они, Бог
знает, что делают своей неумелой политикой. Они хотят все
русское общество довести до исступления».
Я решил еще раз отправить рапорт Царю с просьбой о при­
еме. 5 января я писал:
«Приемлю смелость испросить разрешения явиться к Ваше­
му Императорскому Величеству. В этот страшный час, который
переживает родина, я считаю своим верноподданейшим долгом
как председатель Думы доложить вам во всей полноте об угро­
жающей российскому государству опасности. Усердно прошу
вас. Государь, повелеть мне явиться и выслушать меня».
На другой день был получен ответ, а 7 января я был принят
Царем.
Незадолго перед тем, 1 января, как всегда во дворце был
прием. Я знал, что увижу там Протопопова, и решил не пода­
вать ему руки. Войдя, я просил церемонимейстеров барона
Корфа и Толстого предупредить Протопопова, чтобы он ко мне
не подходил. Не передали ли они ему или Протопопов не обра­
тил на это внимания, но я заметил, что он следит за мною гла­
зами и, повидимому, хочет подойти. Чтобы избежать инцидента,
я перешел на другое место и стал спиной к той группе, в кото­
рой был Протопопов. Тем не менее Протопопов пошел на про­
лом, приблизился вплотную и с радостным приветствием протя­
нул мне руку. Я ему ответил:
- Нигде и никогда.
Смущенный Протопопов, не зная, как выйти из положения,
дружески взял меня за локоть и сказал:
213

- Родной мой, ведь мы можем столковаться.
Он мне был противен.
- Оставьте меня, вы мне гадки, - сказал я.
Это происшествие, хотя и не во всех подробностях, появи­
лось в газетах: писали также, что Протопопов намерен вызвать
меня на дуэль, но никакого вызова не последовало.
На докладе у Государя я прежде всего принес свои извине­
ния, что позволил себе во дворце так поступить с гостем Госу­
даря. На это Царь сказал:
- Да, это было не хорошо - во дворце ...
Я заметил, что Протопопов, вероятно, не очень оскорбил­
ся, так как не прислал вызова.
- Как, он не прислал вызова? - удивился Царь.
- Нет, ваше величество.. . Так как Протопопов не умеет
защищать своей чести, то в следующий раз я его побью палкой.
Государь засмеялся.
Я перешел к докладу.
- Из моего второго рапорта вы, ваше величество, могли
усмотреть, что я считаю положение в государстве более опас­
ным и критическим, чем когда-либо. Настроение во всей стране
такое, что можно ожидать самых серьезных потрясений. Пар­
тий уже нет и вся Россия в один голос требует перемены прави­
тельства и назначения ответственного премьера, облеченного
доверием народа. Надо при взаимном доверии с Палатами и об­
щественными учреждениями наладить работу для победы над
врагом и для устройства тыла. К нашему позору в дни войны у
нас во всем разруха. Правительства нет, системы нет, согласо­
ванности между тылом и фронтом до сих пор тоже нет. Куда ни
посмотришь - злоупотребления и непорядки. Постоянная смена
министров вызывает сперва растерянность, а потом равнодушие
у всех служащих сверху до низу. В народе сознают, что вы уда­
лили из правительства всех лиц, пользовавшихся доверием Думы
и общественных кругов и заменили их недостойными и неспо­
собными. Вспомните, ваше величество, Поливанова, Сазонова,
графа Игнатьева, Самарина, Щербатова, Наумова, - всех тех,
кто был преданными слугами вашими и России и кто отстранен
без всякой причины и вины... Вспомните таких старых госу­
дарственных деятелей, как Голубев и Куломзин. Их сменили
только потому, что они не закрывали рта честным голосам в
214

Г. Совете. Точно умышленно все делается во вред России и на
пользу ее врагов. Поневоле пораждаются чудовщные слухи о
существовании измены и шпионства за спиной армии. Вокруг
вас, Государь, не осталось ни одного надежного и честного че­
ловека: все лучшие удалены или ушли, а остались только те,
которые пользуются дурной славой. Ни для кого не секрет, что
Императрица помимо вас отдает распоряжения по управлению
государством, министры ездят к ней с докладом и что по ее же­
ланию неугодные быстро летят со своих мест и заменяются
людьми, совершенно неподготовленными. В стране растет него­
дование на Императрицу и ненависть к ней... Ее считают сто­
ронницей Германии, которую она охраняет. Об этом говорят
даже среди простого народа...
- Дайте факты, - сказал Государь, - нет фактов, подтвер­
ждающих ваши слова.
- Фактов нет, но все направление политики, которой так
или иначе руководит ее величество, ведет к тому, что в народ­
ных умах складывается такое убеждение. Для спасения вашей
семьи вам надо, ваше величество, найти способ отстранить Им­
ператрицу от влияния на политические дела. Сердце русских
людей терзается от предчувствия грозных событий, народ отво­
рачивается от своего Царя, потому что после стольких жертв и
страданий, после всей пролитой крови народ видит, что ему го­
товятся новые испытания.
Переходя к вопросам фронта, я напомнил, что еще в пят­
надцатом году умолял Государя не брать на себя командование
армией и что сейчас после новых неудач на румынском фронте
всю ответственность возлагают на Государя.
- Не заставляйте, ваше величество, - сказал я, - чтобы на­
род выбирал между вами и благом родины. До сих пор понятие
Царь и Родина - были неразрывны, а в последнее время их на­
чинают разделять...
Государь сжал обеими руками голову, потом сказал:
- Неужели я двадцать два года старался, чтобы все было
лучше и двадцать два года ошибался...
Минута была очень трудная. Преодолев себя, я ответил:
- Да, ваше величество, двадцать два года вы стояли на не­
правильном пути.

215

Несмотря на эти откровенные слова, которые не могли
быть приятными, Государь простился ласково и не выказал ни
гнева, ни даже неудовольствия.

Мне невольно вспоминается одна из аудиенций, во время
которой больше, чем когда-либо, можно было понять Импера­
тора Николая II. Ошибаются те, которые называют его лжи­
вым и черствым человеком. Он был только слабый волей, лег­
ко подпадающий под чужое сильное влияние.
После одного из докладов, помню, Государь имел особенно
утомленный вид.
- Я утомил вас, ваше величество?
- Да, я не выспался сегодня - ходил на глухарей... Хорошо
в лесу было...
Государь подошел к окну (была ранняя весна). Он стоял
молча и глядел в окно. Я тоже стоял в почтительном отдалении.
Потом Государь повернулся ко мне:
- Почему это так, Михаил Владимирович. Был я в лесу се­
годня .. . Тихо там и все забываешь, все эти дрязги, суету люд­
скую . . . Так хорошо было на душе.. . Там ближе к природе,
ближе к Богу...
Кто так чувствует, не мог быть лживым и черствым.

Незадолго до доклада, 3 января, я вызвал из Москвы Сама­
рина, избранного председателем совета объединенного дворян­
ства. Нужно сказать, что тогда упорно ходили слухи, что я буду
арестован и выслан из Петрограда. Мне это подтвердил и один
из членов правительства. Я счел нужным осведомить об этом
тех из своих единомышленников, которые могли взять на себя в
мое отсутствие борьбу за интересы и достоинство России, и мо­
гли бы защитить народное представительство от незаслуженных
оскорблений. Самарин приехал ко мне с двумя членами совета
объединенного дворянства - Карповым и князем Куракиным.
Самарин также испросил аудиенцию и решил доложить Госуда­
рю о резолюции съезда объединенного дворянства, подробно
216

объяснить ее истинный смысл и в волнении говорил, что он
чувствует, что долг его откровенно все высказать Царю. Нака­
нуне своего доклада он весь вечер просидел у меня и его до по­
следней минуты не оставляла вера в торжество справедливости
и правды, в то, что нас наконец услышат.
После Самарина у меня были князь Львов, Челноков и Ко­
новалов. Все они одобряли мои действия, поддерживая в том,
что настало время говорить одну правду, как бы она ни была
неприятна...
После этих двух докладов, Самарина и моего, пошли слухи,
что Трепову будет предложено составить кабинет доверия из
членов законодательных Палат. Слухи эти проникли и в газеты,
но скоро они заглохли. Протопопов продолжал оставаться ми­
нистром и постоянным посетителем Царского Села и все шло
попрежнему. Стали даже говорить, что Дума будет распущена
до окончания войны, а затем будут назначены новые выборы.
Начались даже как-будто приготовления к новой избирательной
кампании. Так как на дворянство и духовенство уже не полага­
лись, то по мысли Протопопова решено было привлечь на сто­
рону правительства крестьян и с этой целью стали разрабаты­
вать законопроект о наделении крестьян - георгиевских кавале­
ров - землею в количестве до тридцати десятин, путем принуди­
тельного отчуждения от частных владельцев.
В старом Новгороде происходило дворянское собрание. На­
строение дворян вылилось в резолюции, в которой необыкно­
венно ярко были выражены боль и страх за будущее России.
Надеялись, что непосредственное обращение высшего сословия
к Царю приведет к желательным результатам. Дворяне едино­
гласно поручили, чтобы губернский предводитель Будкевич лич­
но передал резолюцию Государю. К сожалению, Государь не
нашел времени принять Будкевича и резолюция была передана
ему через Протопопова. В результате вызвали в Петроград нов­
городского губернатора Иславина для объяснения и отстранили
его от должности.

217

XVII
Представители Антанты в Петрограде. Полиция и пулеметы.
Последняя аудиенция. Аресты рабочих. Согласие Царя на ответственное
министерство и неожиданный отъезд. Оборвалось...

В конце января в Петроград приехали делегаты союзных
держав для согласования действий на фронтах в предстоявшей
весенней кампании.
На заседаниях конференции с союзниками обнаружилось
полнейшее невежство нашего военного министра Беляева. По
многим вопросам и Беляев, и другие наши министры оказыва­
лись в чрезвычайно неловком положении перед союзниками:
они не сговорились между собой и не были в курсе дел даже по
своим ведомствам. В особенности это сказалось при обсуждении
вопроса о заказах заграницей. Лорд Мильнер долго молча вслу­
шивался в речи наших министров и затем спросил: «Сколько же
вы делаете заказов?». Ему сообщили. «А сколько вы требуете
тоннажа для их перевозки?». И получив снова ответ, он заме­
тил: «Я вам должен сказать, что вы просите тоннажа в пять раз
меньше, чем нужно для перевозки ваших заказов».
Союзные делегаты выражали сожаление, что в виду отда­
ленности России и оторванности ее от общего командования на
западе, они имеют о нас мало сведений. На это министр Покров­
ский предложил создать новую должность комиссара, который
был бы на западе представителем России и по своему положе­
нию стоял бы выше наших послов. Присутствовавший на кон­
ференции Сазонов, только что назначенный послом в Лондон,
возмутился и между Покровским и Сазоновым начались прере­
кания. Иностранцам было ясно, что у нас нет ни согласованно­
сти, ни системы, ни понимания серьезности переживаемого мо­
мента. Это их очень возмущало. Хладнокровный лорд Мильнер,
еле сдерживавший свои чувства, откидывался на спинку стула и
громко вздыхал. Каждый раз при этом стул трещал и ему пода­
вали другой.
Французы тоже очень нервничали и видно было, что они
недовольны нами. Еще в январе 1916 года во время своего пре­
бывания в Петрограде члены делегации Думерг и Кастельно ез­
дили в Царское Село и к своему изумлению увидели там тяже­
лые орудия, присланные для нашего фронта из Франции.
218

Мне сообщили, что петроградскую полицию обучают стрель­
бе из пулеметов. Масса пулеметов в Петрограде и в других го­
родах вместо отправки на фронт была передана в руки полиции.
Одновременно появилось весьма странное распоряжение о
выделении петроградского военного округа из состава северно­
го фронта и о передаче его из действующей армии в непосред­
ственное ведение правительства с подчинением командующего
округом. Уверяли, что это делается не спроста. Упорно говори­
ли о том, что Императрица всеми способами желает добиться
заключения сепаратного мира, и что Протопопов, являющийся
ее помощником в этом деле, замышляет спровоцировать беспо­
рядки в столицах на почве недостатка продовольствия, чтобы
затем эти беспорядки подавить и иметь основание для перегово­
ров о сепаратном мире. Слухи эти были настолько упорны, что
вызвали смущение не только среди членов Думы, но и среди
представителей союзных держав. Члены Особого Совещания по
обороне решили на первом же заседании поднять вопрос о
французской артиллерии и пулеметах. Они запросили военного
министра Беляева, по какому праву он без санкции Особого Со­
вещания передал такое огромное количество оружия, которое
нужно на фронте, - в ведение министерства внутренних дел.
Беляев обещал дать ответ на том же заседании, но не дал, а
когда вопрос был снова поднят, министр старался прекратить
прения. Члены Г. Совета Стишинский, Гурко и Карпов горячо
меня поддержали, когда я протестовал, доказывая, что военный
министр обязан дать ответ Совещанию и не может ему зажи­
мать рот. Не добившись ничего, члены решили прибегнуть к
крайней мере и просить Государя председательствовать на сле­
дующем заседании. Члены Совещания единогласно вынесли та­
кое решение, напомнив, что Государь сам обещал председатель­
ствовать в особо важных случаях. Беляев, однако, стоял на
своем и отказался передать постановление Совещания Царю,
говоря, что это несвоевременно и что Государя не следует тре­
вожить такими не первостепенными вопросами. Тогда члены
Совещания изложили свою просьбу письменно и я отправил их
записку вместе со своим очередным докладом. Никакого ответа
не последовало.
219

10 февраля мне была дана высочайшая аудиенция. Я ехал с
тяжелым чувством. Уклончивость Беляева, затягивавшего отве­
ты на важные вопросы, поставленные Особым Совещанием,
нежелание Царя председательствовать - все это не предвещало
ничего хорошего.
Необычная холодность, с которой я был принят, показала,
что я не мог даже, как обыкновенно, в свободном разговоре из­
лагать свои доводы, а стал читать написанный доклад. Отноше­
ниеГосударя было не только равнодушное, но даже резкое. Во
время чтения доклада, который касался плохого продовольст­
вия армии и городов, передачи пулеметов полиции и общего
политического положения. Государь был рассеян и наконец
прервал меня:
- Нельзя ли поторопиться, - заметил он резко, - меня ждет
великий князь Михаил Александрович пить чай.
Когда я заговорил об ужасном положении наших военно­
пленных и о докладе сестер милосердия, ездивших в Германию
и Австрию, Государь сказал:
- Это меня вовсе не касается. Для этого имеется комитет
под председательством Императрицы Александры Феодоровны.
По поводу передачи пулеметов Царь равнодушно заметил:
- Странно, я об этом ничего не слыхал...
А когда я заговорил о Протопопове, он раздраженно спросил:
- Ведь Протопопов был вашим товарищем председателя в
Думе... Почему же теперь он вам не нравится?
Я ответил, что с тех пор как Протопопов стал министром,
он положительно сошел с ума.
Во время разговора о Протопопове и о внутренней полити­
ке вообще, я вспомнил бывшего министра Маклакова.
- Я очень сожалею об уходе Маклакова, - сказал Царь,
- он во всяком случае не был сумасшедшим.
- Ему не с чего было сходить, ваше величество, - не мог
удержаться я от ответа.
При упоминании об угрожающем настроении в стране и воз­
можности революции Царь прервал:
- Мои сведения совершенно противуположны, а что касает­
ся настроения Думы, то если Дума позволит себе такие резкие
выступления, как прошлый раз, то она будет распущена.
220

Приходилось кончать доклад:
- Я считаю своим долгом. Государь, высказать вам мое
личное предчувствие и убеждение, что этот доклад мой у вас
последний.
- Почему? - спросил Царь.
- Потому что Дума будет распущена, а направление по ко­
торому идет правительство, не предвещает ничего доброго...
Еще есть время и возможность все повернуть и дать ответствен­
ное перед палатами правительство. Но этого, повидимому, не
будет. Вы, ваше величество, со мной не согласны и все остается
по-старому. Результатом этого по-моему будет революция и та­
кая анархия, которую никто не удержит.
Государь ничего не ответил и очень сухо простился.

14 февраля Дума должна была возобновить свои занятия. За
несколько дней до этого мне сообщили, что на первое заседание
явятся петроградские рабочие с какими-то требованиями. Одно­
временно я узнал, что какой-то господин, выдававший себя за
Милюкова, ходит по заводам и возбуждает рабочих к беспоряд­
кам. Милюков написал письмо в газеты, разоблачая самозванца
и предостерегая рабочих от провокации. Письмо это было за­
прещено военной цензурой и только после моих настойчивых
требований командующий петроградским округом генерал Хаба­
лов наконец понял, что надо разрешить письмо Милюкова и
одновременно сам опубликовал воззвание к рабочим, призывая
их к спокойствию и угрожая в случае беспорядков действовать
силою.
Перед самым открытием Думы были арестованы члены ра­
бочей группы входящей в состав военно-промышленного коми­
тета. Это были умеренные по своим взглядам люди и казалось
непонятным, что побудило правительство к их аресту. Аресто­
ваны были не все: двое остались на свободе. Они обратились с
воззванием к рабочим, призывая их, несмотря ни на что, сохра­
нять спокойствие. Это обращение, так же как и письмо Милю­
кова, не было разрешено к печати.
Открытие Думы обошлось совершенно спокойно. Никаких
рабочих не было и только вокруг по дворам было расставлено
221

бесконечное множество полиции. Чтобы не подливать еще боль­
ше масла в огонь, и не усиливать и без того напряженное на­
строение, я ограничился в своей речи только упоминанием об
армии и ее безропотном исполнении долга. Вместо общеполи­
тических прений заседание оказалось посвященным продоволь­
ственному вопросу, так как министр земледелия Риттих пожелал
говорить и произнес очень длинную речь. Центр поддерживал
Риттиха, кадеты резко на него нападали. Из речи Риттиха было
ясно, что в короткий срок ему немногое удалось сделать и что с
продовольствием у нас полный хаос. Городам из-за неорганизо­
ванности подвоза грозит голод, в Сибири залежи мяса, масла и
хлеба, разверстка между губерниями сделана неправильно, та­
ким образом, что хлебные губернии поставляли недостаточно, а
губернии, которым самим не хватало хлеба, - были обложены
чрезмерно. Крестьяне, напуганные разными разверстками, пе­
реписками и слухами о реквизициях стали тщательно прятать
хлеб, закапывали его или спешили продать скупщикам.
Настроение в Думе было вялое, даже Пуришкевич и тот
произнес тусклую речь. Чувствовалось бессилие Думы, утом­
ленность в бесполезной борьбе и какая-то обреченность на роль
чуть ли не пассивного зрителя. И, все-таки. Дума оставалась на
своей прежней позиции и не шла на открытый разрыв с прави­
тельством. У нее было орудие одно - слово, и Милюков это
подчеркнул, сказав, что Дума: «будет действовать словом и
только словом».
Дума уже заседала около недели.
Стороной я узнал, что Государь созывал некоторых мини­
стров во главе с Голицыным и пожелал обсудить вопрос об от­
ветственном министерстве. Совещание это закончилось решени­
ем Государя явиться на следующий день в Думу и объявить о
своей воле - даровании ответственного министерства. Князь Го­
лицын был очень доволен и радостный вернулся домой. Вече­
ром его вновь потребовали во дворец, и Царь сообщил ему, что
он уезжает в Ставку.
- Как же, ваше величество, - изумился Голицын, - ответ­
ственное министерство?... Ведь вы хотели завтра быть в Думе.
- Да. . . Но я изменил свое решение... Я сегодня вечером
еду в Ставку.

222

Голицын объяснил себе такой неожиданный отъезд в Став­
ку желанием Государя избежать новых докладов, совещаний и
разговоров.
Царь уехал.
Дума продолжала обсуждать продовольственный вопрос.
Внешне все казалось спокойным... Но вдруг, что-то оборва­
лось и государственная машина сошла с рельс.
Совершилось то, о чем предупреждали, грозное и гибель­
ное, чему во дворце не хотели верить...

223

Государственная Дума и февральская 1917 года
революция
М.В. Родзянко
Отечество должно быть для тебя
дороже матери и отца, и какие бы же­
стокости, какие бы несправедливости
оно ни совершало по отношению к нам,
мы должны выдержать их и не отыски­
вать способов уклониться от него...
Сократ

Темой настоящего моего труда я избрал возобновление в
памяти общества хода тех событий, которые привели к февраль­
скому 1917 года государственному перевороту, а целью своею по­
ставил себе правильное освещение той роли, которую играли Го­
сударственная Дума 1У-го созыва в перевороте 26-27 февраля
1917 года.
Необходимо эту роль осветить на основании точных данных.
В широких слоях населения, или, как принято выражаться, в
широких народных массах, благодаря крайней ограниченности
газетных сообщений той эпохи и отсутствию широкой информа­
ции во время самого переворота, укоренилась неправильная точ­
ка зрения на роль Государственной Думы во всех тех кровавых
событиях, которых мы, к сожалению, являемся не только свиде­
телями, но от которых страдают все и вся.
Принято на веру далеко, однако, не бесспорное положение,
что Государтвенная Дума 1У-го созыва подготовила, создала, во­
одушевила и воплотила в реальные формы переворот 27 февра­
ля, а также и самую революцию. Всю вину за прошлые и насто­
ящие ужасаюшие события принято валить на Государственную
Думу и, в частности, на ее Председаталя. Я не ставлю себе, од­
нако, задачей быть защитником или адвокатом Государственной
Думы, а намерен лишь возобновить в памяти русского общества
и подкрепить документальными данными, по возможности, бес­
пристрастную картину тех исторических событий, которые по­
служили исходным пунктом для дальнейшего развития револю­
225

ции и, дав материал, основанный на документах, имеющихся у
меня, к сожалению, в ограниченном количестве, предоставить
возможность читателям иметь критерий для самостоятельной
оценки минувших событий и для своих собственных выводов.
Я постараюсь в своем труде быть чуждым резкой критики,
ибо мое глубокое внутреннее убеждение заключается в том, что
время такой критики еще не наступило. Я считаю, что оценка
нами самими переживаемого момента не может быть беспристра­
стной, а потому и критика не может быть правильной. Угол зре­
ния, под которым рассматриваются текущие исторические собы­
тия, как последствия недавнего прошлого, диктуется самими
условиями жизни. Этот угол зрения есть безграничное негодова­
ние на все совершающееся, а потому позволительно усомниться в
том, будет ли справедливым такой суд, основанный на односто­
ронних и всегда субъективных впечатлениях. История оценит эти
события беспристрастно и отведет каждому место по его делам и
заслугам.
Второй причиной, побудившей меня, является существующий
ныне развал политической мысли и отсутствие организованного
общественного мнения. Люди, бывшие избранниками народа и
выразителями его нужд и стремлений, обязаны всеми возможны­
ми способами подготовить и выковать такое мнение и пригото­
вить этим Россию к предстоящему, надеюсь, в близком будущем,
разумному Учредительному Собранию.
Наконец, третья причина - это сознание необходимости, на­
кануне полного возрождения нашей исстрадавшейся Родины, огля­
нуться назад на все содеянное нами и в ошибках прошлого,
вольных и невольных, почерпнуть правильные взгляды на пред­
стоящее нам дело строительства на новых началах Русской зем­
ли. Поэтому настоящий мой труд надлежит рассматривать как
историческую справку, которую я признаю себя обязанным дать
Русскому обществу, и не ожидать от него политического или
агитационного значения.

226

Общественные настроения до войны

Государственная Дума
Считаю совершенно необходимым остановиться сначала,
хотя бы и в кратких чертах, на деятельности Государственных
Дум до войны. Без такого разъяснения не может быть правиль­
ного суждения о роли Государственной Думы 1У-го созыва в
дальнейшей жизни страны и, главным образом, в перевороте 27
февраля, ибо ряд последовательных событий слишком тесно
связан между собой в затронутом вопросе, составляя ряд звеньев
одной и той же цепи событий.
Оппозиционное настроение мыслящего русского общества к
форме Государственного устройства в России и к порядку осу­
ществления законодательства и к действиям Государственной
власти началось задолго до дарования русскому народу манифе­
ста 17 октября.
Еще при Императрице Екатерине II заметно было стремле­
ние к сокращению объема Самодержавной власти (новиковцы,
мартинисты), далее заговор и бунт Декабристов при воцарении
Императора Николая I. Целый ряд, несмотря на либеральные
реформы Императора Александра II, политических процессов в
его царствование указывал на возрастающее брожение в рус­
ском обществе, имевшее корнем своим желание установления в
России конституционного строя. К концу царствования Алек­
сандра II оппозиционное настроение это значительно расшири­
лось и стало захватывать все более и более широкие круги рус­
ского общества.
Настроение это выражалось в ряде резолюций разнообраз­
ных общественных организаций и глухом брожении рабочего и
земледельческого крестьянского классов, в поисках за лучшим
устройством своей жизни и ее условий.
Припомните, читатели, 80-е года прошлого столетия и
стремление учащейся молодежи идти в народ. Припомните ло­
зунги партий «Земля и воля» и целый ряд аграрных и фабрично
-рабочих движений. Государственная власть полагала тогда, что
усилением репрессивных мер возможно погасить начавшееся
пробуждение общественной политической мысли, основой кото­
227

рой было, конечно, желание добиться народного участия в ре­
шении судеб отечества в лице народного представительства. И
тогда уже политика Правительства, вместо того, чтобы разум­
ными предупреждающими развитие общественного ропота ре­
формами смягчить взаимное раздражение, направлялась в сто­
рону известного принципа предупреждения и пресечения.
В начале 90-х годов это освободительное движение переда­
лось в земства, и целый ряд земских слетов и съездов развивал
мысли о необходимости расширения участия представителей на­
рода в законодательстве страны и дарования населению права
контроля над аппаратом Государственной власти, в тесном вза­
имодействии правительства и общества. Характерно при этом
то обстоятельство, что это развитие либеральных настроений в
земской среде совпало с реформами земских учреждений, пред­
принятыми при Императоре Александре III гр. Д.А. Толстым,
которые имели целью повернуть земство на наиболее консерва­
тивный путь, но достигли обратного результата. Но Правитель­
ство оставалось и тогда глухо к возникающему брожению об­
щественно-политической мысли и даже проявляло к ней явную
враждебность. Так, например, такой крупный государственный
деятель, как С.Ю. Витте, в известной записке своей «Самодер­
жавие и Земство» прямо доказывал, что эти два принципа не
совместимы. В своем труде гр. Витте проводил эту мысль, что
совместное существование в данном Государстве Самодержавия
и принципа самоуправления не может воспитать свободных граж­
дан, а постоянная борьба этих двух начал превращает народ в
народную пыль, неспособную к сопротивлению, и которая при
первом же натиске на нее может разлететься прахом. К вели­
кому прискорбию слова его оказались пророческими. На этом
лозунге всегдашнего противодействия развитию общественной
самодеятельности Правительство, принципиально и преемствен­
но, стояло твердо, не уступая ничего, и привело этим себя впо­
следствии к полному крушению.
Разделение Государственной власти и общества было так
велико, что уже после учреждения Государственной Думы тог­
дашний министр земледелия Кривошеин в одной из своих речей,
произнесенных в Киеве на агрономическом Съезде, указывал на
прискорбное для дела деление русского общества на мы- пра­
вящие сферы и они - все остальное население вне этих сфер.
228

Естественно, что спокойным при таком положении дела русское
общество оставаться не могло. Но как ни как, а правительство
и тогда хорошо понимало, что без содействия общественных
элементов не только трудно, но просто невозможно управлять
таким огромным по территории, при разноплеменном составе
населения, Государством, каким являлась Россия.
Разные условия местностей ставили властно требование со­
здания применительных к этим условиям законов и местных по­
становлений и само собою разумеется, что в XX веке, даже в
невысоком по развитию культуры и политического сознания
русском народе все же политическая и общественная мысль по­
степенно прогрессировала и не укладывалась уже в рамки бю­
рократического абсолютизма и полицейского режима. Этот от­
живающий государственный строй с каждым днем отставал от
развивающегося государственного самосознания русского обще­
ства, почему и пропасть между правительством и обществом все
углублялась и расширялась. Наиболее прозорливые государст­
венные люди той эпохи это хорошо понимали и старались раз­
ными паллиативными мерами смягчить назревающий грозный
разлад в системе управления Государством, но отрешиться от
власти и мужественно идти на коренные реформы Государствен­
ного строя они не могли, ибо не хватало главного - любви к на­
роду, как к таковому, и смелости размаха в твердом проведении
либеральных реформ. Надо признаться при этом, что правящий
класс, из которого пополнялись кадры правительственной
власти и не думал уступать своих прерогатив, полагая, что рус­
ский народ и общество настолько дики и неразвиты, что си­
стема, принятая правительством, единственная возможная в
данное время. Одновременно с этим, мер к поднятию умствен­
ного уровня народа принималось мало, школьное дело было
поставлено совершенно не целесообразно, даже в направлении
вредном для Государства, ибо школы никогда не были нацио­
нальны, а узко схоластичны, не развивая никогда в народе со­
знания обязанностей граждан к отечеству, не заботясь о раз­
витии здорового патриотизма и беззаветной любви к достоин­
ству и славе отечества.
Повторяю, наиболее прозорливые государственные люди
конца девяностых годов прошлого столетия несомненно пони­
мали это, но отказаться от своих ложных доктрин не имели в
229

себе достаточно мужества и самоотверженности. Таков был,
например, всемогущий министр внутренних дел В.К. Плеве. Я
не могу воздержаться, чтоб не привести здесь характерный эпи­
зод, происшедший с законом о местной ветеринарии. Ветери­
нарное дело, благодаря заботам о нем земских учреждений, в
большинстве земских губерний было поставлено весьма удовле­
творительно, о чем ясно свидетельствуют отчеты Земских
Управ того времени, и дело это, близкое населению и необхо­
димое для развития его благосостояния, все улучшалось и раз­
вивалось. Но вот оказалось, что в министерстве внутренних дел
явилась злополучная мысль, что ветеринарное дело должно
быть взято в руки правительства и централизовано. Началась
работа в этом направлении и из недр Петербургских канцелярий
появился небывалый по нецелесообразности закон, ограничива­
ющий право распоряжения ветеринарным делом Земств, пре­
вращающий земских ветеринаров в правительственных чиновни­
ков и тормозящий всякую инициативу Земств в постепенном и
планомерном развитии дела. Земства подняли невероятный шум
по этому вопросу. Полетели ходатайства о том, чтоб закон был
пересмотрен и изменен. Я тогда был Председателем Екатеринославской Губ. Земской Управы и хорошо помню то тяжелое
чувство обиды и оскорбления, которое нами испытывалось, ви­
дя, как безо всякой надобности, бесцельно разрушалось строй­
ное здание одной из важнейших отраслей Земского Хозяйства.
Между тем закон ветеринарный прошел через Государственный
Совет и был Высочайшей властью утвержден. Но так как вопль
земских протестов оказался весьма интенсивным, то умный
Плеве понял, что изданием этого закона он попал впросак, что
кроме раздражения и справедливого осуждения из этого ничего
не выйдет и совершилось небывалое - Высочайше утвержден­
ный закон не увидел света и было созвано новое Совещание с
участием представителей от Земских учреждений, в числе кото­
рых находился и я. Должен засвидетельствовать, что Плеве от­
несся с полным вниманием к заявлению и критике земских чле­
нов Совещания. Критика была по истине беспощадна и от зако­
на не осталось камня на камне.
Очевидность нелепости изданного закона наглядно выступи­
ла, когда были составлены журналы Совещания, и пришлось,
не взирая на то, что он был по всем правилам законодательства
230

издан и утвержден Верховной Властью, вновь представить Госу­
дарю на предмет его отмены. В.К. Плеве воспользовался при­
сутствием земских делегатов и часто собирал нас у себя в каби­
нете, стараясь выудить у нас наши мнения по многим насущным
вопросам. Мнения свои мы высказывали с полной откровенно­
стью. К чести В.К. Плеве надо сказать, что никто за свою пря­
молинейность из нас не пострадал. То же самое произошло и с
продовольственным вопросом, которым издавна ведало Земство
и дело обстояло весьма недурно. Запасные магазины были пол­
ны зерна, и у каждой волости имелись некоторые капиталы.
Внезапно у Правительства явилась мысль, передать дело в руки
администрации, что и было выполнено. Был составлен за сим
законопроект, который подвергся, однако, жестокой критике
Земских учреждений, которым он был препровожден для за­
ключения. Вновь была созвана комиссия с участием представи­
телей Земств, и продовольственный закон не увидел света, а
дело продолжало идти по старым и некоторым новым времен­
ным правилам, но под руководством администрации, от чего
дело не выиграло ничуть. Вот как недоверчиво, а подчас даже
враждебно относилась Государственная власть, а таких приме­
ров можно насчитать множество. Комментарии при этом излиш­
ни - общественность, которая натыкалась на каждом шагу на
препятствия и тормоза , несомненно раздражали все безполезные стеснения и она глухо выражала свое неудовольствие.
Вспыхнувшая Японская война застала русское общество
именно в этом состоянии брожения политической мысли, а вре­
мя учреждения Государственной Думы, после неудачной Япон­
ской войны и революции 1905 года - знаменательно само по себе.

Задачи Государственной Думы после
Японской войны
Несомненно, что неудача Японской войны вызвала всеоб­
щее негодование и раздражение, внедрила в широкие общест­
венные круги убеждение, что так существовать больше нельзя,
что рисковать жизнью граждан и народным достоянием без до­
статочных для того оснований и без контроля общества над дей­
ствиями Правительственной власти дальше невозможно. Япон­
ская война стала уже более или менее достоянием истории и,
231

как ни больно для национального самолюбия России, - необхо­
димо признать горькую истину, что в этой войне победила нас
маленькая Япония. На этой почве возник целый ряд революци­
онных эксцессов, имеющих в своей основе чувство оскорблен­
ного патриотизма. Мало-по-малу, однако, вспыхнувшее револю­
ционное течение пошло на убыль, оно было локализировано в
стенах созданного народного представительства, и революция
умиротворилась. Судьбами Государства призваны были народ­
ные избранники отныне, по духу дарованной конституции, рас­
поряжаться в законодательных учреждениях.
Какие же задачи стали перед ними?
Я не коснусь кратковременной деятельности 1-й и П-й Го­
сударственных Дум, скажу только, что задачи, поставленные
себе Государственной Думой Ш-го созыва, были следующие:
укрепление расшатанной неудачной войной военной мощи Рос­
сии, возможное исправление поколебавшегося финансового по­
ложения Государства и экономических производительных сил
страны и засим восстановление внутреннего порядка и законо­
мерности во всем.
Стремление к достижению поставленных себе целей про­
ходит красной нитью через все постановления Государствен­
ной Думы. Государственные Думы 1-го и П-го созывов, в силу
кратковременности своего существования, не могли оставить
значительный след в этой области: их работы не успели да­
же дойти до рассмотрения бюджета. Но Государственные Думы
Ш-го и 1У-го созывов сделали все, что могли сделать в этом
направлении.
Военный бюджет ко времени войны с Германией с 350 мил­
лионов, каковым его застала Японская война, возрос до 750
миллионов. И лучшей характеристикой в данном случае может
служить личный отзыв Великого князя Верховного Главноко­
мандующего Николая Николаевича в словах, сказанных им мне:
«Я не политик, - говорил он, - и не знаю, что делает Государ­
ственная Дума в политических вопросах, но что касается воен­
ного законодательства, то Государственная Дума всегда была
выше всяких похвал». Сказано это было за год до войны на од­
ном из военных торжеств.
За все время существования Государственной Думы не было
ни одного случая отказа в открытии кредита на военные надоб­
232

ности: давалось всегда все без отказа, часто давалось даже
больше, чем требовали. Против военного кредита вотировали
лишь завзятые оппозиционеры, да и то в самом незначительном
количеств. Военные вопросы рассматривались в Государствен­
ной Думе не на почве политических программ и не с точки зре­
ния политических партий, а исключительно с точки зрения ин­
тересов и нужд Государства.
Финансовая сторона деятельности Государственной Думы
Ш-го и 1У-го созывов также достигла в значительной степени
поставленных ею себе целей; в первый же год после Японской
войны Государственную роспись удалось сбалансировать с не­
значительным дефицитом. В бюджетах остальных годов доходы
превышали расходы, при условии, что податное бремя, несмот­
ря на значительное увеличение размера государственных расхо­
дов, не было увеличено или увеличено лишь в незначительной
степени. Достигнуто это было целесообразным распределением
действительного поступления доходов, возможным сокращением
расходов и прекращением произвола и бесконтрольного расхо­
дования государственных средств.
Этими мерами было достигнуто то, что свободная налич­
ность Государственного Казначейства к началу войны равнялась
475 миллионам рублей, золотой запас Государственного Банка в
это время равнялся одному миллиарду восьмистам миллионам
рублей. Государственный бюджет к моменту объявления нам
Германией войны возрос до 3-х миллиардов рублей. Все это,
конечно, указывает насколько Государственная Дума была чуж­
да каких бы то ни было революционных стремлений, а все свои
заботы направляла ко внутреннему благоустроению Государ­
ства. Вне всякого сомнения, что благоустройство военных сил
страны и устойчивость ее финансов, охраняя, с одной стороны,
ее безопасность, обеспечивает в то же время благосостояние
каждого отдельного гражданина, гарантируя ему свободу труда,
охраняя его производительность, и в этом отношении в деятель­
ности Государственной Думы Ш-го и 1У-го созывов до войны не
было отказа разумным начинаниям Правительства, не было ме­
ста оппозиции во что бы то ни стало, а следовательно, не было
и места подготовке революции.
Но в деле восстановления внутреннего порядка и законо­
мерности дело обстояло значительно хуже, и в отношениях Го­
233

сударственной Думы и Ведомства Внутренних Дел далеко не все
обстояло благополучно. Продолжая стоять на принципе предуп­
реждения и пресечения, усматривая везде революционные нача­
ла, Министерство Внутренних Дел не могло помириться с нали­
чием народного представительства, его правом контроля испол­
нительной власти и правом запросов.
Министерство Внутренних Дел и
революционные эксцессы

Всем хорошо памятны всякого рода репрессии, усиленные
охраны, незакономерные действия власти, давления на печать и
тормоз полиции разным общественным начинаниям на местах.
Все эти неправильные взаимоотношения Правительства и обще­
ства стали особенно болезненно чувствительны при наличности
народного представительства. Посланные запросы о творившем­
ся на местах все больше и больше натягивали и без того доста­
точно натянутые струны.
Всем хорошо известно, как тяжело в этом отношении жи­
лось при старом режиме, как была скована творческая народная
мысль совершенно ненужными подозрениями, постоянно ослаб­
лявшими веру в возможность совместной работы с Правитель­
ством, и поэтому распространяться в этом направлении я не
буду. Государственная Дума, избранная народом и облеченная
его доверием, оставаться равнодушной к такому положению ве­
щей, конечно, не могла. Велась упорная борьба с Ведомством
Внутренних Дел, но борьба не на почве свержения или разру­
шения общественного строя, не на почве колебания государст­
венных основ, а на необходимости реформ, нужных для упоря­
дочения народной жизни, успокоения умов и внедрения во всем
законности. Велась эта борьба не на почве усиления революци­
онного настроения в стране, а напротив, в сознании необходи­
мости ослабить действие революционной агитации путем даро­
вания всем гражданам равенства перед законом, равным для всех.
Здесь уместно будет заметить, что часто отдельные высту­
пления более пылких ораторов, впадавших в агрессивный тон,
инкриминировались всей Думе в совокупности. Это, конечно,
надо объяснить малой привычкой русского общества разбирать­
ся в том, что происходило в стенах законодательного Учрежде­
234

ния. Общество не привыкло еще отдавать себе отчет в том, что
важны не отдельные выступления, а постановления Госу­
дарственной Думы, отражающие мнение ее большинства и мо­
гущие вылиться в форму закона.
Революционных поставновлений Ш-ей и 1У-ой Государст­
венных Дум нельзя найти ни в одном журнале, ни в одном сте­
нографическом отчете.
Таково было настроение Государственных Дум Ш-го и
1У-го созывов.
Является, однако, вопрос: вполне ли соответствовало на­
строение Государственной Думы в этот период времени настро­
ению страны?
Народное представительство было, несомненно, настроено
патриотично и национально, любило свою родную армию, тогда
как интеллигентное общество было настроено, к сожалению,
антимилитарно, несколько интернационально, а поэтому и мало
патриотично. Слишком глубоко внедрилась в него привычка
критики действий власти и глубокая неудовлетворенность оте­
чественными порядками, или вернее, непорядками Государст­
венной жизни.
Народное представительство - Государственная Дума - ос­
новой своей работы положила убеждение в необходимости вести
страну путем эволюции, но не революции, к развитию либе­
ральных реформ.
Но правительство оставалось глухо к этому правильному
пониманию своих задач Государственной Думы и продолжало
упорно стоять на принципе: «сначала успокоение, а потом ре­
формы». О неправильности этого принципа много будет сказано
в своем месте, но здесь уместно будет сказать, что Государст­
венный Совет стал на ту же точку зрения и усердно помогал
Правительству тормозить всякие начинания Государственной
Думы, направленные к проведению в жизнь необходимых либе­
ральных реформ. Покойный П.А. Столыпин не раз горько жа­
ловался мне на то, что при создавшемся положении вещей
управлять Государством и законодательством невозможно. «Что
толку в том, - говорил он, - что успешно проведешь хороший
закон через Государственную Думу, зная вперед, что в Государ­
ственном Совете его ожидает неминуемая пробка». И действи­
тельно, можно привести целый ряд хорошо продуманных и
235

успешно проведенных через Государственную Думу законов, на­
сущно необходимых для страны, но которые никогда не увидели
жизни из-за упорной оппозиции в Государственном Совете.
Нельзя не удивляться этой непонятной позиции нашей верхней
палаты, прекрасно знавшей, что революционные волны 1905
года вовсе не утихли, а только просочились вглубь народ­
ной толщи.
Государственная Дума хорошо понимала, что путь револю­
ционный приведет к таким потрясениям государственного орга­
низма, которые грозили бы целости Государства, но вне Госу­
дарственной Думы, несомненно, уже тогда шла революционная
работа, весьма интенсивная, как это мы и увидим ниже.
Громадное большинство членов Государственной Думы бы­
ло вполне солидарно с мыслью, высказанной во П-ой Думе
Председателем Совета Министров П.А. Столыпиным в его обра­
щении, в одной из речей к левому крылу Думы: «Вам нужны
великие потрясения, а нам нужна Великая и Сильная Россия».
Однако, с кончиной Столыпина, в правительственных кругах
стало одолевать крайне правое течение, стремившееся сокра­
тить и принизить значение народного представительства. По
крайне мере, в докладе своем Императору Николаю II, даже
еще в 1915 году, во время войны, тогдашний Министр Внутрен­
них Дел Маклаков совершенно открыто указывал на необходи­
мость такой меры, и при этом докладе я лично видел собствен­
норучное письмо к Министру Императора Николая II, в кото­
ром он писал, что эти соображения Маклакова им - Императо­
ром - одобряются и разделяются. Даже вполне законопослуш­
ная и трезво относящаяся к делу Государственного строитель­
ства Ш-я Государственная Дума была взята под подозрение, и
правящие круги всячески старались в чем только возможно
умалять ее значение и достоинство. Так, например, в дни пра­
зднования Отечественной войны, 1812 года, в Москве Государ­
ственная Дума, как таковая, не была приглашена к участию в
торжествах памяти народной войны, а был приглашен только
Председатель ее именным приглашением, тогда как Государст­
венный Совет был приглашен, как учреждение, в полном своем
составе.
При прощальной аудиенции перед роспуском Ш-ей Государ­
ственной Думы, Император Николай II не был благосклонен к
236

Государственной Думе в прощальном своем слове, обращенном
к ней, и Дума разъехалась, огорченная и оскорбленная, не чув­
ствуя за собой никакой вины и ожидавшая иного к себе отно­
шения Верховной власти.
Наступившая вслед за этим избирательная кампания ясно
обнаружила решимость Правительства добиться состава Госу­
дарственной Думы исключительно из правых партий, для чего
были пущены в ход все возможные средства, применяемые с
большою изобретальностью правительством В.Н. Коковцева, и
на все прогрессивно мыслящее было воздвигнуто форменное
гонение. В этих целях сделано было через обер-прокурора
Св. Синода В.К. Саблера основательное давление на духовен­
ство. Правительств. Сенат сыпал как из рога изобилия, одно
разъяснение за другим, в целях сокращения круга избирателей.
Но, несмотря на это, большинства в Думе Правительство все ж
не добилось, что стало сразу ясным при избрании Председателя
Государственной Думы из партии октябристов значительным
большинством голосов. Настроение всех партий от октябристов
и левее их было чрезвычайно повышенное, можно даже сказать,
озлобленное к Правительству, но и внутренний разлад в самой
Думе получился такой, что более месяца Государственная Дума
не в состоянии была избрать Товарищей своего Председателя,
не имея возможности сговориться на кандидатах. Если к этому
прибавить, что слухи о предстоящем перевороте, в смысле пре­
вращения Думы из законодательной в законосовещательную,
слухи о возможности роспуска ее, в виду невозможности достиг­
нуть соглашения между партиями даже в выборе президиума,
стали распространяться все шире и шире, то прямая опасность
авторитету народного представительства вставала для нас во
весь рост, как реальная действительность.
Партия Народной Свободы, подвергшаяся наибольшим пред­
выборным гонениям, явно клонилась к союзу с крайними левы­
ми элементами, и опасность появления чисто-революционных
настроений в недрах самой Государственной Думы зрела не по
дням, а по часам. Это обстоятельство в свою очередь грозило
самому существованию Государственной Думы, что повело бы к
неизбежным революционным волнениям в стране. При таких
условиях партия октябристов, как центральная, увидела необхо­
димость, путем переговоров и взаимных уступок, достигнуть при
237

помощи соглашения прочного достаточно многочисленного боль­
шинства, способного отстоять народное представительство от
всяких на него покушений как со стороны правительства, так и
со стороны своих собственных крыльев, правого и левого. Были
начаты переговоры в соединенных заседаниях руководителей
разных фракций Думы с целью привлечь влиятельную в стране
кадетскую партию к соглашению и предотвратить ее союз с со­
циалистическими группами. Имелось в виду также оторвать воз­
можно большее число членов Думы от крайнего правого, воин­
ствующего крыла. Переговоры, однако, затянулись. Главным
тормозом было упорное требование к.-д. партии о включении в
программу соглашения еврейского вопроса целиком. При этом
нужно по справедливости заметить, что гг. кадеты были более
правоверными, чем сами евреи, представители которых лично
заявляли, что при создавшемся положении вещей, по их мнению
следует отсрочить жгучий еврейский вопрос и отнюдь не ста­
вить его резко программно. Не знаю, повлияли-ли они на руко­
водителей кадетской фракции Государственной Думы? Но все
же центральные партии находили, что при создавшемся соот­
ношении сил, вопрос этот надлежало бы оставить открытым, а
к.-д. партия упорно стояла на своем. Все же, в конце концов,
соглашение на основе уступок состоялось, было подписано пред­
ставителями партий и собрало значительное и устойчивое боль­
шинство Государственной Думы, получившее название прогрес­
сивного блока Думских партий. Возникновение этого блока бы­
ло встречено крайне враждебно как Правительством, так равно
и крайним левым, и крайним правым крылом Государственной
Думы. И надо признаться, что прогрессивный блок должен был
быть одинаково нетерпимым для всех этих элементов. Разрушив
уже возникавшее соглашение партии Народной Свободы с соци­
алистическими революционными кругами и, отмежевавшись от
не менее опасных для молодого еще Русского народного пред­
ставительства крайних правых кругов, прогрессивный блок вво­
дил работу законодательного учреждения в нормальный эволю­
ционный темп, имея достаточную силу парализовать всякие ре­
волюционные попытки как справа, так и слева. Не могло это
соглашение радовать и Правительство, так как оно вынуждало
его считаться с прочно спаянным прогрессивным большинством
Государственной Думы, чем разрушалась вся упорная предвы­
борная работа Правительства, стремившегося к созданию по­
слушного ему большинства в Государственной Думе.
238

На прогрессивный блок немедленно же посыпались всякие
нарекания из недр перечисленных элеметов, оставшихся вне со­
глашения. Его обвиняли во всяких небывалых замыслах взаим­
но противоречащих друг другу, в зависимости от того лагеря, из
которого такие инсинуации исходили.
Ненависть к создавшемуся прочному ядру была так велика,
что объединила два противоположных полюса в Государствен­
ной Думе и можно привести не один пример, когда крайние
правые монархические и крайние левые социалистические пар­
тии оказывались в трогательном единении и голосовали вместе,
стремясь затормозить работу прогрессивного блока, что, к со­
жалению, иногда и удавалось.
А между тем, значение прогрессивного блока было чрезвы­
чайно. Соглашение это, создав прочное прогрессивное боль­
шинство, возвращало Государственной Думе ее поколебленный
было авторитет, делало возможным планомерную работу зако­
нодательного учреждения и исключало возможность случайных
голосований в существенных вопросах законодательства.
Программа блока была впервые открыто заявлена с Дум­
ской кафедры в ответ на декларацию Председателя Совета
Министров И. Л. Горемыкина, сменившего на этом посту
В.Н. Коковцева.
Особенно выпуклое значение наличия прогрессивного блока
Думских фракций сказалось при объявлении войны.
Блок отказался от лица входящих в его состав партий на
время войны от проведения каких бы то ни было своих про­
грамм, и всю свою работу решил направить в помощь Прави­
тельству в исключительно трудные времена войны. Впоследст­
вии прогрессивный блок всеми возможными мерами боролся
против пораженческого движения, несомненно насажденного в
России германским шпионажем и агентурой.
Из изложенных мною обстоятельств его возникновения яс­
но видно, что прогрессивный блок в Государственной Думе
явился последствием необходимости самообороны и борьбы с
нарождающимся революционным движением в стране. Только
полною неосведомленностью общества об этих причинах и мож­
но объяснить себе все кривотолки и несправедливые нападки,
которые сыпались на него со всех сторон.
В весеннюю сессию 1914 года в Государственной Думе про­
шел законопроект о большой военной программе, которая, вы239

полненная в два года, то-есть к 1917 году, делала нашу армию и
численно, и по снаряжению значительно сильнее германской.
С момента утверждения этого закона Верховной властью,
для нас, членов Государственной Думы, стало ясной неизбеж­
ность в самом ближайшем будущем вооруженного столкновения
с Германией, которая не могла ждать нашего военного усиления.
С этого же момента революционная агитация, несомненно
германского происхождения, среди рабочих разных заводов уси­
лилась до чрезвычайных размеров. Хотя она явно существовала
и раньше, но особенно усилилась с начала 1914 года.
Здесь несомненно была применена излюбленная система
Германии, путем широкой подпольной агитации внести смуту в
тылу воюющей с ней страны. В современных войнах, где техни­
ка играет едва ли не первенствующую роль, разрушить правиль­
ный транспорт тыла, лишая армию нормального подвоза прови­
анта, интендантского и боевого снабжения, представлялось для
Германии вопросом несомненно первостепенной важности. По­
сеять смуту в умы оставшегося дома населения, посеять недове­
рие к вождям своим среди русского воинства, путем возбужде­
ния рабочих и подстрекательства их к забастовкам в целях за­
труднения промышленных работ, направленных к снабжению
армии - это были бесспорно прямые задачи нашего врага и про­
водились им чрезвычайно умело и упорно в России.
Благодаря попустительству Правительства, препятствий эта
пропаганда не встречала, и кроме указанных мотивов упорно
сеялась преступная идея пораженчества, успеху которой способ­
ствовала неуверенность русского общества в том, что Прави­
тельство способно довести войну до победного конца.
Петроград в 1914 году, перед самой войной, был объят ре­
волюционными эксцессами. Эти революционные эксцессы, воз­
никшие среди рабочего населения Петрограда, часто влекли
вмешательство вооруженной силы; происходили демонстрации,
митинги, опрокидывались трамвайные вагоны, валились теле­
графные и телефонные столбы, устраивались баррикады.
Не подлежит никакому сомнению, что и волнения среди
фабрично-рабочего класса были результатом деятельности Гер­
манского Генерального Штаба. Так, например, произошли зага­
дочные отравления работниц на табачных фабриках в Петро­
граде, которые не были раскрыты и так и остались загадками.
240

Забастовки возникали и организовывались без всяких видимых
причин и только теперь стало ясно, где лежал корень всех этих
событий. Надо было окончательно разложить и развратить рус­
скую промышленность перед войной, и внести непоправимую
смуту в русское общество. Семена большевизма на почве раз­
жигания классовой ненависти сеялись, очевидно, щедроюрукою,
и эта пропаганда, которую не поняли и с которой никто не бо­
ролся, конечно, сыграла видную роль в подготовке к Русской
революции.
Все это происходило во время посещения России представи­
телем дружественной нам державы - Президентом Французской
Республики Пуанкарэ.
Волнения в столице были настолько сильны, что Президент
вынужден был ездить по городу в сопровождении значительного
военного конвоя. То же самое, хотя, разумеется, в меньшем
масштабе, происходило и на местах. Велась энергичная агита­
ция среди крестьян на почве земельных отношений и нельзя не
отметить силу и влияние этой агитации. Землевладельцы долж­
ны хорошо помнить те условия, в которые были поставлены
они, в виду частых волнений сельских рабочих и их постоянных
забастовок в горячую пору. Справедливое стремление к увели­
чению площади своей пахатной земли получило совершенно не­
правильное направление, под влиянием той же агитации, и на­
звать состояние умов русской деревни в то время спокойным
- было бы большой ошибкой и, конечно, германская агитация
велась на этой почве весьма широко. Однако, за несколько дней
до объявления войны, когда международное политическое поло­
жение стало угрожающим, когда маленькой братской нам Сер­
бии - могущественной соседкой Австрией был предъявлен из­
вестный всем и неприемлемый для нее ультиматум, как вол­
шебством сметено было революционное волнение в столице. Я
был в это время за границей, в Германии, но, к счастью, мне
удалось избежать немецкого пленения.
Вся германская пресса, очевидно, в целях подготовления
общественного мнения Германии к войне, на все лады трубила о
полном разложении России. Все газеты утверждали, что рево­
люция у нас вспыхнет не сегодня - так завтра, на все лады об­
рисовывалось возрастающее влияние \¥ипс!егтопсЬ’а (Чудомонаха) Распутина, ненавистного стране, но приобретшего исключи­
тельное влияние на Русскую Императорскую Чету и т.д., и т.д.
241

Объявление войны и общественные настроения

Вернувшись в Петроград перед самым объявлением войны,
я был поражен переменой настроения жителей столицы. «Кто
эти люди?» - спрашивал я себя с недоумением, - «которые тол­
пами ходят по улице с национальными флагами, распевая на­
родный гимн и делая патриотические демонстрации перед домом
Сербского посольства».
Я ходил по улицам, смешивался с толпой, разговаривал с
нею и, к удивлению, узнавал, что это рабочие, те самые рабо­
чие, которые несколько дней тому назад ломали телеграфные
столбы, переворачивали трамваи и строили баррикады.
На вопрос мой: чем объясняется перемена настроения? я
получил ответ: «Вчера было семейное дело: мы горячо ратова­
ли о своих правах, для нас реформы, проектируемые в законо­
дательных учреждениях, проходили слишком медленно, и мы
решили сами добиться своего, но теперь - сегодня - дело каса­
ется всей России. Мы придем к Царю, как к нашему знамени, и
мы пойдем за ним во имя победы над немцами».
Аграрные и всякие волнения в деревне сразу стихли в эти
тревожные дни, и как велик был подъем национального чувства
- красноречиво свидетельствуют цифры: к мобилизации явилось
96% всех призываемых, явились без отказа и воевали впослед­
ствии на славу.
Настроение было далеко не революционное, а чисто патри­
отическое и воодушевленное. А между тем, в течение трех лет
войны это настроение так изменилось, что обеспечило громад­
ный успех вспыхнувшей революции.
Каким же образом произошла эта перемена, и что было
причиной коренного изменения настроения масс, и где надо ис­
кать корень зла?
Готовность жертвовать всеми средствами и силами на благо
Родины, ввиду начавшейся войны, превышала даже потребность
в этих жертвах, но общий лозунг безусловно объединял всех:
«Мы должны победить».
Всеми, хотя и смутно, понималось, что возникшая война
является войной решающей в давнем споре между германцами и
славянами, но настоящая цель войны и перспективы будущего в
242

случае победы, а также сущность происходящих событий, к со­
жалению, народным массам были неясны, как неясно было и
то, что произойдет в случае поражения России и какие гибель­
ные последствия ожидают нашу Родину в этом случае.

Война и Правительство
Вместе с этим, в самом начале войны, Правительство стало
на совершенно ложную точку зрения. В целях укрепления мо­
нархического начала и престижа Царской власти, Правитель­
ство полагало, что войну должно и может выиграть одно оно
- Царское Правительство, без немедленной организации народ­
ных сил в целях объединения всех в великом деле войны.
Правительство считало, что можно выиграть эту кампанию
путем приказа и повеления, и тем самым доказать, что Царское
Правительство стоит на надлежащей высоте понимания народ­
ной воли. Таково было, по крайней мере, мое впечатление из
бесед с лицами, занимавшими крупные правительственные ме­
ста, стоявшими тогда во главе управления страной. Я смело
утверждаю, что в течение трехлетней войны это убеждение
Правительства не изменилось ни на йоту.
Путем здоровой пропаганды не внедрялись в массы народа
здоровые понятия о том, что несет за собою настоящая война,
какие последствия могут быть от поражения России, и насколь­
ко необходимо дружное содействие всех граждан, не жалея ни
сил, ни средств, ни жизней, ни крови для достижения победы.
Ошибочная точка зрения неправильно понятых своих Государ­
ственных задач, постоянное опасение, как бы путем организа­
ции народа не создать почву для революционных очагов, и было
роковой и коренной ошибкой всей внутренней политики нашего
Правительства - не было в Правительстве необходимого дове­
рия к народу. В этой позиции, занятой Правительством, кроют­
ся все причины, с моей точки зрения, дальнейших ошибок, до­
пущенных в ведении войны и приведших нас к катастрофе.
Правительство на первых же порах не отдало себе ясного отче­
та в том объеме, который может принять мировая война.
Правительство не хотело понять, что во всех главных от­
раслях и вопросах народного хозяйства, без коренной перемены
направления внутренней политики в смысле доверия к здравому
243

смыслу русских граждан, оно не в состоянии будет одолеть тех
небывалых еще запросов и той грандиозной работы, которая
требует от него создания колоссальнейшей армии, необходимой,
однако, для спасения Государства.
Влияние Распутина

К этому надо прибавить, что влияние Распутина, этого ора­
кула Императорской четы, стало все более и более возрастать
за это время, и с ним, или, вернее, с его кружком, считались все
министры, и, как мы увидим ниже, Распутин и его кружок впо­
следствии приобрели такое значение, что только по его совету и
указанию назначались министры и должостные лица. Влияние
его можно объяснить чрезмерно мистическим настроением Им­
ператрицы, имевшей неограниченное влияние на своего супруга.
Неизвестность исхода войны, опасность для династии в случае
поражения заставляли царицу прибегать к воображаемому дару
пророчества Распутина, чтобы попытаться поднять завесу над
загадочным будущим.* Лично Распутин, в вопросах войны, дер­
жался чрезвычайно двусмысленно. Его речи по поводу войны,
которые передавались из уст в уста, носили неопределенный,
неясный характер, но скорее с оттенком пораженчества и, не­
сомненно, ясно выраженной симпатией к Германии.
Война и Государственная Дума

Но для нас, членов Государственной Думы, вопрос был
ясен. Нам, близко и подробно ознакомленным со всем ходом
дипломатических переговоров, предшествовавших войне, со все­
ми обстоятельствами, приведшими к ней, было совершенно яс­
но, что дело идет о продолжительной и упорной борьбе, что
вопрос идет о принципиальной борьбе германцев со славянами,
что скоро и быстро война эта кончиться не может, так как
Германия, несомненно, еще издавна лелеяла безумную надежду
стать владычицей мира в полном объеме и смысле этого слова.
* Справедливость этого мнения находит себе подтверждение в изданных в
«Общем Деле» письмах Императрицы Александры Феодоровны.
244

Неправильная позиция, занятая Правительством, внушала
уже тогда опасение, что оно не справится с поставленной ему
гигантской задачей, а руководствуясь лишь слепой целью под­
держания престижа своей власти во что бы то ни стало и видя
везде несуществующую еще и в зародыше революцию, оно, не­
сомненно, наделает массу ошибок.
К борьбе с возникшей немедленно после объявления войны
немецкой пропагандой Правительством не было ничего ни орга­
низовано, ни подготовлено. Старая привычка только повелевать
и думать, что в том напряженном состоянии, в котором находи­
лась страна, можно ограничиться приказом и требованием бес­
сознательного исполнения, сыграла свою гибельную роль. Этой
неправильной поставновкой внутренней политики Правительство
посеяло само первые семена возникшей потом революции. Не­
смотря на неоднократные указания Государственной Думы, Пра­
вительство оставалось к ним глухим и продолжало проводить в
жизнь указанную точку зрения. А между тем, факты указывали
совершенно иной путь для внутренней политики. Государствен­
ная Дума была созвана 26 июля 1914 года по настоянию ее
Председателя и только после личного доклада о сем Императо­
ру Николаю II. В этом историческом заседании не было партий.
Это тем более знаменательно, что на партийной почве раньше
этого бывали споры, доходящие до эксцессов, до скандалов, и
Председателю Государственной Думы нужно было пускать в ход
всю полноту своей власти, чтобы добиться хоть внешнего спо­
койствия и внешнего порядка.
В заседании 26 июля все партийные перегородки пали, все
без исключения. Члены Думы признали необходимость войны
до победного конца, во имя чести и достоинства дорогого Оте­
чества, и дружно объединились между собой в этом сознании и
решили всемерно поддерживать Правительство.
Без различия национальностей все поняли, что война эта
народная, что она должна быть таковой до конца и что пора­
жение невыносимого германского милитаризма является без­
условно необходимым. Только один депутат (Чхеидзе) позволил
себе выступить апологетом пораженчества, хотя и в туманных и
неясных намеках. Он встретил, однако, суровый отпор своей
непатриотической речи в Государственной Думе, и последствия
доказали в дальнейшем близость Чхеидзе к германским кругам.
245

Достаточно прочесть стенографический отчет этого заседания,
чтобы убедиться, насколько велик был национальный подъем и
насколько все народности, входяшие в состав Российского Госу­
дарства, представляли в этот момент одну семью, одушевлен­
ную одной целью и одним стремлением.

Правительство и Государственная Дума
Правительство осталось, однако, глухо к этому внушитель­
ному уроку. Свою точку зрения - подозрение в революционно­
сти страны, ни на чем не основанную, оно проводило даже в
мелочах.
Я не буду утруждать внимание читателей перечислением
многочисленных фактов, доказывающих такое мое утвержде­
ние, но один из них настолько характерен, что я не могу не по­
делиться с вами.
В начале войны, приблизительно в ноябре месяце 1914 года,
я был вызван в Ставку Великим Князем Верховным Главноко­
мандующим Николаем Николаевичем, который заявил мне бук­
вально следующее: «Я в безвыходном положении, - Армия без
сапог, помогите!» Я ответил Великому Князю, что это дело, не­
сомненно, можно быстро наладить, что этому можно быстро
помочь, но что для этого нужно обратиться к общественным
орагнизациям, которые близко знают производительные силы
своего района и, несомненно, успешно наладят это дело. Вели­
кий Князь назвал цифру требуемого количества сапог, цифру
сравнительно небольшую: четыре миллиона пар. Легко себе
представить, что значит для двухсотмиллионого населения Рос­
сии доставить Армии четыре миллиона пар сапог - эта цифра
казалась мне совершенно ничтожной. Но желая оставаться впол­
не корректным, я испросил у Великого Князя письменное удо­
стоверение, что указанное количество сапог необходимо, и с
этим документом в руках явился в Петроград с заранее обдуман­
ным планом действий. Несомненно, что Председатель Государ­
ственной Думы никогда не мог явиться нарушителем тех уста­
новленных законом норм и форм, которые действовали за силой
закона. Поэтому для того, чтобы собрать съезд представителей
общественных организаций, надо было обратиться за разреше­
нием его к тогдашнему Министру Внутренних Дел - Маклакову.
246

И вот - какой разговор произошел между мною и Министром
Внутренних Дел. Когда я ему изложил обстоятельства дела и
предъявил письменное заявление Великого Князя Верховного
Главнокомандующего, Министр Внутренних Дел, буквально, от­
ветил мне нижеследующее: «Я не могу дать вам разрешение
на созыв такого съезда; это будет нежелательной и всенародной
демонстрацией в том направлении, что в снабжении Армии су­
ществуют непорядки. Кроме того, я не хочу дать этого раз­
решения, так как, под видом поставки сапог, вы начнете делать
революцию». И сколько я ни убеждал Министра Внутренних
Дел, что Русская Государственная Дума, действующая с согла­
сия, ведома и пожелания Великого Князя Верховного Главно­
командующего, не может быть заподозрена, в особенности во
время народной войны, в желании сделать революцию. Министр
Внутренних Дел Маклаков упорно стоял на своем, - и мы рас­
стались в озлоблении друг на друга.
Итак, из одиночного, но далеко не мелкого факта, а их
можно привести многое множество, видно, как относилось Пра­
вительство к общественным начинаниям в самом начале войны,
как оно относилось там, где дело шло о неисчислимых жертвах
со стороны населения, к этому населению, желающему прийти
на помощь нашим доблестным воинам. Тяжел был трагизм соз­
давшегося положения. Горишь желанием помочь, и бескорыст­
ная помощь ваша отвергается без существенных оснований. В
этом духе Правительство продолжало свою политику и, мало
-по-малу, одушевление, охватившее все слои русского народа,
стало сменяться сначала равнодушием к делу войны, а затем по­
дозрительностью к власти. Возник жгучий вопрос: может ли
быть война выиграна усилием одного Правительства, способно
ли оно на это?
Членам Государственной Думы, на первых же порах, стало
ясным, что не хватит ни снарядов, ни патронов, в виду громад­
ной их потребности. Мы с тревогой спрашивали себя, как же
дело пойдет дальше? И чтобы снять с себя всякие упреки в от­
сутствии своевременной информации начальствующих лиц с ис­
тинным положением дела. Председатель Государственной Думы
вновь выехал в Ставку и доложил Великому Князю Верховному
Главнокомандующему, на основании точных, имеющихся у него
данных и цифр, что размеры, которые принимает война, и ко­
247

лоссальные потребности в боевых припасах должны опрокинуть
все нормы, установленные в этом отношении в расчетах снаб­
жения орудий и винтовок достаточным количеством снарядов,
патронов. Наш враг превышал нас не менее, чем в десять раз
техническим оборудованием, и для того, чтобы упрочить наше
положение, и чтобы не оставить Армию совершенно безоруж­
ной, без пороха, патронов, шрапнелей и орудий - необходимо
было немедленно, с нашей точки зрения по крайней мере, при­
звать к энергичной деятельности всю промышленность страны и
все общество. Только в этих мерах можно было видеть спасение
России от грозящего ей разгрома.

Правительство и мобилизация страны
на нужды военного времени
Великий Князь Верховный Главнокомандующий оказался
вполне правильно осведомленным по этому вопросу и, вполне
соглашаясь со мной, просил все усилия направить к тому, чтобы
осветить вопрос, с такой же полнотой, не только ему, но и Го­
сударю Императору. Последствия этого были таковы: Военному
Министру, Генералу Сухомлинову, все документальные данные
были доложены. Сухомлинов все это должен был доложить Го­
сударю Императору, но доложил это, очевидно, в ином свете,
ибо дело продолжало стоять на той же точке замерзания.
Вследствие этого явилась необходимость в личном докладе Пред­
седателя Государственной Думы с материалами в руках, но и на
этот доклад определенного ответа не последовало. Правда, бы­
ли приглашены некоторые промышленники и заводовладельцы
в Главное Артиллерийское Управление, но они были встречены
в нем далеко невнимательно, и им предъявили такие невыпол­
нимые условия, что стало ясно, что совместной работы с ними
Правительство не ищет. Вследствие этого, большинство из этих
лиц, видя невозможность что-либо сделать, не пошло на сде­
ланный призыв, и дело оставалось на том же месте.
Последствия такого отношения Правительства к усилиям
общества помочь общей беде, помочь общими усилиями и по­
тушить разгорающийся пожар - скоро обнаружили себя. Ми­
нистр Внутренних Дел заявил, что все сделает сам через губер­
наторов и Армию сапогами снабдит. Один мой знакомый мне
248

передавал следующий факт, имевший место в одной из губер­
ний. «По моей дороге тянется странная процессия, - рассказы­
вал он, - толпа крестьян, повидимому, очень мирная, окружен­
ная, однако, стражниками и урядниками. На вопрос одному из
них, которого я знал лично: ‘куда вас ведут?’ последовал ори­
гинальный ответ: ‘Мы, дескать, сапожники, гонят нас по наря­
дам в губернский город для шитья сапог на Армию’». И вот та­
ким кустарным образом Министр Внутренних Дел проводил ве­
ликое и ответственное дело снабжения Армии, истекавшей кро­
вью на фронте.
Военно-артиллерийское ведомство, не желая, повидимому,
доверять русской промышленности и не давая, поэтому, про­
мышленности объединиться в прочные организации, очевидно,
из страха кокого-то революционного движения, заказы свои де­
лало за границей. Но результаты от этого были для нас очевид­
ны. Доблестные союзники сами не были подготовлены к войне.
У них все, что только было возможно, было мобилизовано для
своих собственных военных нужд, и на русские заказы остава­
лось слишком мало производительных сил для срочного испол­
нения заказов, а дело велось в таких пределах, чтобы только
грубо не нарушить принятых на себя условий и обязательств.
Необходимость быстро создать огромную Армию, не существо­
вавшую, например, в Англии, вызвала необыкновенное напря­
жение народного труда, а на нашу долю оставались только от­
бросы, которые опять-таки, за отсутствием надлежащего тон­
нажа, так как перевозка и доставка в Россию возможна была
только через замерзающие северные порты, - опаздывали и
прибывали чрезвычайно неаккуратно и, что всего хуже, создали
вокруг заказов в России целую армию авантюристов, разобрать­
ся в доброкачественности которой Артиллерийскому ведомству
не представлялось никакой возможности. Зачастую заказы от­
давались в нежелательные и даже недобросовестные руки. Но
так как Правительство было убеждено, что заказы придут свое­
временно, то в ожидании их поступления оно разрешало тратить
снаряды, находящиеся в наличности в Армии в ограниченном
количестве. Заказы из-за границы, однако, не приходили в срок,
и положение получилось такое, что к весне 1915 года снарядов
оказалось минимальное количество, и Армия буквально голода­
ла в этом отношении.
249

Председателем Государственной Думы это обстоятельство
было доложено Государю Императору Николаю II.
«Вы ошибаетесь, Михаил Владимирович, - ответил он мне,
- вот ведомость на сделанные заказы снарядов, их должно хва­
тить». - «Но, Ваше Величество, ведомости поступления заказов,
повидимому, у Вас не имеется», ответил я. И этой ведомости
действительно не оказалось в руках Императора.
Армия тогда сражалась почти голыми руками. При поездке
моей в Галицию на фронт, весной 1915 года, я был свидетелем,
как иногда отбивались неприятельсткие атаки камнями, и даже
было предположение, вооружить войска топорами на длинных
древках. И тем не менее, однако, эта нищая по снаряжению, но
доблестная по духу Армия безропотно умирала, проливая свою
кровь за честь и достоинство России, и все-таки одерживала
победы.
Вот как в это время Правительство относилось к настойчи­
вому желанию всех общественных элементов страны прийти
ему на помощь, без различия партий и без всякой задней мысли,
с исключительной целью поддержать Правительство в эту до
нельзя тяжелую и трудную минуту.

Внутренняя политика Правительства
Не лучше обстояло дело и в политике Правительства по от­
ношению к народностям, входящим в состав Российского госу­
дарства. Наиболее ярким примером такого отношения является
историческое знаменитое воззвание к полякам, выпущенное Вер­
ховным Главнокомандующим Великим Князем Николаем Нико­
лаевичем в самом начале войны. Воззвание это, обещанием са­
мостоятельности Польше в целях примирения Польши с Россией
в их вековом споре, имело целью привлечь окончательно сим­
патии как русских, так и зарубежных поляков к России, и объ­
единить все славянские национальности против их общего врага.
Воззвание это было, несомненно, санкционировано Верховной
властью и составлено при участии Министра Иностранных Дел
Сазонова. Иначе оно и быть не могло. Верховный Главноко­
мандующий, несмотря на значительный объем своих прав и вла­
сти, очевидно, не мог действовать без ведома и санкции главы
Государства в таком кардинальном вопросе.
250

Однако, после обнародования упомянутого документа, ря­
дом Министров крайних правых течений была подана Импера­
тору Николаю II докладная записка об опасности сделанного
воззвания к полякам, в виду возможности расчленения Государ­
ства и откола от него Царства Польского. Повидимому, Импе­
ратор Николай II внял этому представлению, ибо Министром
Внутренних Дел была дана соответствующая инструкция Вар­
шавскому Губернатору в смысле желательности некоторого ох­
лаждения возбужденного национального чувства поляков. Ему
давалось поручение вылить на поляков как бы ушат холодной
воды. Поляки всполошились. Последовал целый ряд депутаций
от национальных общественных учреждений Польши в Петро­
град. Они приходили ко мне и умоляли меня объяснить Импе­
ратору Николаю II, насколько гибельны могут быть послед­
ствия от такой двойственной политики. Я должен был испро­
сить всеподданейший доклад для этого дела, но со стороны
Императора Николая II встретил отрицательное и даже враж­
дебное отношение. «Мы, кажется, поторопились!» - сказал он.
Поторопились, но, ведь, в таком вопросе, раз сделан решитель­
ный шаг, вернуться назад нельзя. - Не значило ли это колебать
престиж Царской власти, не значило ли таким путем расшаты­
вать устои самого Государства, и не есть ли это яркий пример
отсутствия понимания Правительством народных и государст­
венных интересов.

Характер думской оппозиции

Государственная Дума видела также ясно, что и в другой
отрасли народного хозяйства распоряжения Правительства за­
ставляли желать много лушего. Коренным условием для успеш­
ного ведения кампании, несомненно, является правильная поста­
новка транспорта и правильное движение по железнодорожным
путям, тем более, что сеть железных дорог в России, как это
хорошо всем известно, была далеко недостаточна и совершенно
не приспособлена к тем громадным перевозкам, которые по ней
должны были следовать. Что же сделало Правительство в этом
направлении? Вместо того, чтобы объединить все управление
железных дорог, действующих как на театре военных действий,
так и в тылу, и координировать их одним общим планом, управ­
251

ление это было разбито на две самостоятельных группы. Же­
лезнодорожные пути, находящиеся в районе действующей ар­
мии, были подчинены, на диктаторских правах, отдельному ли­
цу, ведающему передвижением войск, а внутри Империи - дви­
жение было подчинено Министру Путей Сообщения. Оба эти
лица друг от друга не зависели и взаимно друг другу не подчи­
нялись. Создать, таким образом, согласованный график движе­
ния, при условии недостаточности подвижного состава, явилось
делом совершенно невозможным, и последствия скоро оказались
печальными. Получалось постоянное скопление грузов внутри
страны, пробки на узловых пунктах, недостаточность вагонов и
паровозов, получился, по меткому выражению одного железно­
дорожного деятеля, слоеный пирог вагонов самого разнообраз­
ного состава грузов, разобрать который не представлялось ни­
какой возможности, и многие скоропортящиеся грузы гибли по
этой причине и становились негодными к употреблению. Были
случаи, когда приходилось сжигать поезда, чтоб освободить пути.
И вместо того, чтобы понять свою ошибку. Правительство
в этом направлении никакого улучшения и никакого согласова­
ния между движением железнодорожным на фронте и в тылу не
сделало. Государственная Дума в своих заседаниях доводила до
сведения верховных властей об этом обстоятельстве, указывая,
что расстройство транспорта может гибельно отозваться на ис­
ходе кампании, что оно может повести к столь опасным ослож­
нениям, что вне зависимости от доблести наших славных войск,
вне зависимости от всенародных жертв, - может стоить нам по­
ражения. Руководствуясь такими же соображениями. Министр
Путей Сообщения - Рухлов - подал в отставку и был уволен.
Нужно помнить при этом, что северные губернии России пита­
ются почти исключительно привозным хлебом, что такая беда,
как несвоевременная доставка продовольствия в северные гу­
бернии и промышленные области России, могла вызвать голо­
довку в этих местностях, выбить из колеи все хозяйство, не го­
воря уже о том, что остановка привоза топлива могла остано­
вить работу заводов на оборону. Кроме этого, такое положение
в тылу могло обеспокоить бойцов на фронте, которые, зная,
что дома их семьи голодают, могли бы лишиться необходимого
спокойствия и душевного равновесия.
Но все представления Государственной Думы оставались
втуне.
252

Можно привести целый ряд фактов из этой области; у меня
имеются соответствующие материалы, но я ограничусь указани­
ем только на некоторые из них. Так, например, за все время
войны не были ни разу использованы, в достаточной степени,
водные пути сообщения внутри страны для подвоза дешевыми
способами необходимого продовольствия к тем железнодорож­
ным узлам, которые смогли бы, в свою очередь, довезти этот
хлеб до указанных пунктов, сокращая этим требование на же­
лезнодорожный подвижной состав и их пробег. То же самое на­
блюдалось и в отношении организации продовольствия страны,
и в отношении распределения продуктов первой необходимости.
В одних местностях таковых предметов оказывалось очень
много, даже с избытком, а другие терпели в них острую нужду.
И все это было последствием исключительной нераспорядитель­
ности Правительства, не желавшего внимать практическим ука­
заниям общественных деятелей.
Другим примером полной безхозяйственности Правительст­
ва может служить соврешенно напрасная гибель скота, реквизи­
руемого для продовольстия армии.
Реквизиция шла без всякого плана и соответствия с потреб­
ностями армии в мясе. Забранный у населения скот соединялся в
громадные гурты, которые передвигались за армией без плана и
руководства и часто попадали поэтому не в назначенную для
продовольствия местность, не находили там ни пастбищ, ни
корма, ни достаточного водопоя. Если при этом принять во
внимание расстройство транспорта, то само собою разумеется,
что ни о каком правильном снабжении гуртов скота для армии
не могло быть и речи. Гибель скота от голода, болезни и недо­
статочного ветеринарно-гигиенического надзора, исчисляли ты­
сячами голов и нанесли населению неисчислимые убытки. Само
собою разумеется, что это не могло ускользнуть от народного
внимания и что малая заботливость Правительства о сохранении
народного богатства и не довольно бережливое отношение к
интересам жителей, ненужная и преступная растрата государст­
венного хозяйства не могли усилить, а напротив, ослабляли с
каждым днем доверие к государственной власти и даже раздра­
жали против нее. То же самое наблюдалось и в отношении кон­
ского состава.
253

Безответственные воздействия

А между тем, на глазах у всех был яркий пример, как при
обратной постановке вопроса возможно достижение блестящих
результатов. Так было, например, с постановкой санитарного
дела в Действующей Армии.
Санитарное дело в Армии, куда были допущены к работе
общественные элементы, стояло всегда на должной высоте. Но
даже столь яркий пример пользы и благих последствий сочета­
ния всех сил страны в дружной работе с Правительством не
убедил последнее применить его и в других отраслях управле­
ния, и двойственность внутренней политики продолжала прояв­
ляться во всем.
Так, например, министры вносили либеральные законы в
Думу и защищали их, а в Государственном Совете безмолствовали и даже голосовали, как члены Государственного Совета,
против своих же законопроектов.
Вести дальше страну по этому пути было просто опасно,
- это означало бы привести ее к опасной катастрофе. Общество
живо это чувствовало, и его, конечно, охватывало беспокойство
и тревога. Из этого состояния умов постепенно назревало убеж­
дение, что Правительство неспособно выиграть войну, и стало
вместе с тем очевидно для всех, что последствием поражения
будет порабощение России Германией и все сопряженные с ним
тяжелые экономические последствия. Все чувствовали, что мы
идем к политической гибели и, естественно, что напряженное
чувство сопротивления такой опасной политике подсказывало
чувство оппозиционное, чувство возмущения и сопротивления
тем правительственным действиям, которые не объединяли все
производительные силы страны, а разъединяли их, и приводили
в состояние неспособности к плодотворной работе, ослабляя
энергию и народный творческий дух. Возрастало неудовольст­
вие и на почве все большего и большего увеличения дороговизны
предметов первой необходимости. Население негодовало ввиду
усиленных наборов солдат, призываемых без видимой необходи­
мости, что, в свою очередь, вызывало сокращение рабочих рук
на местах. Но власть продолжала оставаться глухой к растуще­
му неудовольствию населения и ко всем представлениям, кото­
рые постоянно делала Государственная Дума в этом направлении.
254

Тактика Председателя Государственной Думы
Таким образом война продолжалась среди указанного мною
хаоса, который достиг своего апогея в апреле 1915 года, когда
был сделан прорыв на фронте нашей Армии на Сане, когда Ар­
мия Радко-Дмитриева, сражаясь против сильнейшего в десять
раз кулака Макензена, превосходящего наши силы не только
численностью, но в значительной степени и снабжением, имела
лишь всего по три снаряда на орудие и по двадцати пяти патро­
нов на винтовку. Незадолго до этой катастрофы на фронте я
был в Галиции и, в частности, во Львове, и был там как раз в
то время, когда во Львов прибыл Император Николай II. Мне
пришлось быть свидетелем всех местных торжеств по случаю
приезда нашего Государя, во время которых я был удостоен
приглашения к Высочайшему столу.
После обеда Государь сказал мне: «Думали ли вы, Михаил
Владимирович, что мы встретимся здесь?» - «Нет, Ваше Вели­
чество, я не думал и, при настоящих создавшихся условиях,
очень сожалею, что Вы, Государь, решились предпринять эту
поездку». - «Почему?» - «Потому что через три недели Львов,
вероятно, будет обратно занят немцами, и наша Армия будет
оттеснена от занятых позиций». - «Вы, Михаил Владимирович,
всегда меня пугаете и говорите мне только неприятные вещи».
- «Я, Ваше Величество, не осмелился бы доложить Вам неправ­
ды. Я был на фронте и удивляюсь Верховному Главнокоман­
дующему, как он допустил Вас приехать сюда при тепершнем
положении вещей. Земля, на которую вступил Русский Монарх,
не может быть дешево отдана обратно, но на ней будут проли­
ты потоки крови, а удержаться на ней мы не сможем».
К сожалению, я оказался пророком, и события пошли после
торжеств во Львове и отъезда Государя Императора с голово­
кружительной быстротой. Положение наше с каждым днем ухуд­
шалось: был отдан Львов, было общее отступление в Польше и
постепенно наши доблестные войска все больше и больше от­
теснялись на восток. Вот как от Императора скрывали истинное
положение вещей. В это время я из Галиции поехал в Ставку
Верховного Главнокомандующего и здесь, к великой радости,
увидел, что, наконец, Верховная власть склонна идти на уступки
и готова призвать к сотрудничеству в делах войны все общест­
255

венные элементы. Была, наконец, получена возможность при­
влечь новые свежие силы страны к делу обороны и спасти Рос­
сию от окончательного разгрома.
В Ставке я указал Его Величеству, что все, что в целях
обороны Государства должно быть сделано, нуждается в немед­
ленном Его утверждении. И, наконец, получил предварительное
согласие на привлечение общественных элементов в дело обо­
роны Государства.
Император Николай II внял на этот раз голосу народных
представителей. Были уволены пять Министров, наиболее враж­
дебно настроенных к народному представительству, с Военным
Министром Сухомлиновым во главе, и призваны были к власти
наиболее популярные государственные деятели, и после сфор­
мирования кабинета была созвана Государственная Дума в авгу­
сте месяце 1915 года.
Но одновременно с этими разумными и полезными начи­
наниями, Император Николай II предпринял шаг, который,
по моему мнению, положил начало деморализации Армии и
был первым толчком к сознательному революционному настро­
ению в стране. Этот шаг было решение Императора Николая II
отстранить Великого Князя Николая Николаевича от Верхов­
ного Командования и принять на свою ответственность это
командование.
Прежде всего надо заметить, что Великий Князь не был ви­
новен в той катастрофе, которая разыгралась на фронте в Га­
лиции в мае 1915 года. Снабжение Армии не было в руках и рас­
поряжении Верховного Главнокомандующего, который настой­
чиво и постоянно напоминал о всех дефектах этого снабжения и
требовал решительных мер к упорядочению дела. Армия знала
это хорошо, Великий Князь был очень популярен не только в
Армии, но и во всей России, и незаслуженный удар по нем не
мог не вселить некоторого беспокойства в умах сражавшихся, а
также и оставшихся дома жителей. С другой стороны, Импера­
тор Николай II брал на себя очевидно непосильную задачу и
бремя - одновременно в небывало тяжелое время управлять уже
начинавшей волноваться страной и вести совершенно исключи­
тельной трудности войну, приняв командование над более чем
десятимиллионной армией, не будучи совершенно к этому подго­
товлен в стратегическом отношении. Дело осложнялось еще и
256

тем, что исчезал высший орган, перед которым Главнокоман­
дующий был бы ответствен.
Русский царь добровольно и без всякой надобности брал на
себя ответ в случае дальнейших военных неудач и кто же был
бы в этом случае его судья? Революция дала грозный и крова­
вый ответ на этот вопрос. Дело осложнялось еще и тем, что с
перенесением местопребывания Императора в Главную Кварти­
ру - Ставку, неизбежно в нее переносилась атмосфера придвор­
ного быта, дух интриг и взаимных козней. Этот вредный дух
неизбежно должен был влиться в Армию, что и случилось на
самом деле, и гибельно отозваться на дисциплине высшего ко­
мандного состава, а засим опуститься и в более низкие слои. Все
это совершилось, начались назначения по протекции, которые
ставили во главу крупных частей войск бездарных людей и
влекли прискорбные неудачи.
Председатель Государственной Думы испросил немедленно
Всеподданейший доклад и всеми силами старался отговорить
Императора от этого намерения, но он оставался неумолим.
После доклада председатель Государственной Думы отправил
письменный мотивированный доклад по этому делу Его Величе­
ству, но и это не помогло, и царь своего решения не изменил.
Особое Совещание по обороне государства
Возвращаясь к последовательному изложению событий, сле­
дует указать, что в виду катастрофы на фронте основной и
главной задачей должна была быть забота об обеспечении Ар­
мии боевым снаряжением и предметами снабжения. В этих це­
лях было основано Особое Совещание по обороне, в которое
вошли: члены Законодательных Палат, представители промыш­
ленности, представители финансового мира и соответствующие
представители от ведомств разного типа. Работа этого Совеща­
ния не могла быть гласной, так как касалась интимнейших сто­
рон и секретнейших обстоятельств дела снабжения и вооруже­
ния Армии. Вот почему русское общество мало знакомо с пло­
дотворной деятельностью этого учреждения, которое своим не­
усыпным трудом, о чем будет сказано ниже, способстовало делу
снабжения Армии, особенно снарядами и другими предметами
снаряжения, и поставило дело вооружения на такую высоту, ко­
257

торая превзошла самые смелые ожидания. Результаты работ
Особого Совещания сказались довольно скоро. Уже к середине
1915 года Совещание вполне сорганизовалось: были привлечены
к делу обороны все живые реальные силы страны, создался
Военно-Промышленный Комитет (центральный) с отделами на
местах, объединивший все заводы и всю русскую промышлен­
ность. Таким образом все, что могло работать в деле обороны,
укрепления, снабжения и снаряжения Армии, было поставлено
на ноги, фронт в скором времени был засыпан ящиками со сна­
рядами и патронами, на которых руками рабочих было выгра­
вировано: «Снарядов не жалеть!» Насколько плодотворна была
работа Особого Совещания, свидетельствуют следующие факты:
когда во время февральского переворота возникли неизбежные
забастовки на заводах, работающих на оборону, и Особое Со­
вещание потребовало от Начальника Главного Артиллерийско­
го Управления сведения, в каком положении находится дело
снаряжения и нет ли опасности, ввиду забастовок, в том, что
дело снаряжения и поставка снарядов замнется и остановится и
Действующая Армия будет поставлена в затруднительное поло­
жение, - то Начальник Главного Артиллерийского Управления
доложил Совещанию, что если бы даже все заводы прекратили
свою работу совершенно, то запасы снарядов так велики, что
артиллерийский огонь от этого не уменьшится и запасов хватит
на три месяца интенсивных боев. Из этого ясно вытекает, что
снарядов и предметов снаряжения было изготовлено колоссаль­
ное количество, и при том, следует отметить, преимущественно
русского производства, хотя, конечно, известная доля иностран­
ных заказов стала, наконец, поступать.
Вторым доказательством огромности запасов снаряжения
служит то, что в возникшей гражданской войне большевистские
войска не терпели никакой нужды в снарядах и оружии, пользу­
ясь теми складами и запасами, которые были припасены труда­
ми Особого Совещания по обороне.
Итак, вот что значит правильный шаг Правительства в деле
сплочения живых реальных сил страны во имя общей цели, вот
что значит отрешиться от неправильной мысли, что войну мо­
жет выиграть Правительство одно, без участия реальных твор­
ческих народных сил.

258

Результаты превзошли самые смелые ожидания. Интенсив­
ная работа русской промышленности и ее развитие возбуждали
нескрываемое удивление иностранцев и дали возможность Осо­
бому Совещанию, в свою очередь, крайне критически отнестись
к существующим контрактам и заказам снарядов за границей, а
это, конечно, в значительной мере явило возможность сокра­
щения нашей задолженности союзникам.
Особое Совещание по обороне и Правительство
Верховная власть, решившаяся самостоятельно на подобный
шаг, встретила, однако, отрицательное к нему отношение со
стороны Правительства, которое не могло никак помириться с
совершившимся фактом, что создался высший контролирующий
аппарат - Особое Совещание по обороне на положении высше­
го государственного учреждения, - никому кроме Верховной
власти отчетом не обязанный. Вначале Особое Совещание су­
ществовало и действовало в порядке 87 статьи, но впоследствии
состоялось постановление Государственной Думы и Государст­
венного Совета в законодательном порядке, утвердившее зако­
нодательным актом, санкционированным Верховной властью,
учреждение и положение об Особом Совещании по обороне.
И тем не менее, Государственная Дума, собранная в августе
месяце для того, как указывал Император Николай II в своем
рескрипте Председателю Совета Министров, чтобы в трудную
годину жизни Государства услышать мнение земли, была вне­
запно и без видимых причин распущена. Трудясь добросовестно
над выяснением причин возникших в войне неудач и катастроф,
Государственная Дума не проявила никакой агрессивности, и ее
деятельность была направлена исключительно к устранению тех
обстоятельств, которые привели к роковой беде. Само собой
разумеется, что роспуск Государственной Думы, по непонятным
причинам, ничем не вызванный с ее стороны, создал сугубое
раздражение и озлобление против Правительства. Возвращаясь
к Особому Совещению по обороне, нельзя не отметить, что де­
ятельность его была не по нутру правящим кругам. Вторжение
живого общественного элемента в замкнутые формы бюрокра­
тического строя раздражало правящие круги. Тысячи препон,

259

мелочей и трений тормозили работу, их приходилось преодоле­
вать с большими затрудненями и на это уходила чуть ли не
треть всей энергии работающих в Особом Совещании. И не­
смотря на то, что заседания Особого Совещания были закры­
тые, - скрыть этого обстоятельства от внимания общества было
невозможно.
Правительство ухитрилось даже в настроении чисто патрио­
тическом членов Государственной Думы иГосударственного Со­
вета, работающих в Совещании по обороне, видеть стремление
к революции, и отношение его к Совещанию получилось совер­
шенно неожиданное.
Правительство как бы задалось целью создать во что бы то
ни стало оппозицию даже в среде Особого Совещания по обо­
роне. Получилось убеждение, что идея необходимости револю­
ции никем иным так обязательно не была внушаема всем и
каждому, как самим Правительством.
Постановления Особого Совещания утверждались Военным
Министром, и пока во главе Военного Министерства стоял ге­
нерал Поливанов, дело шло более или менее гладко, но замена
генерала Поливанова генералом Шуваемым сразу изменила вза­
имные отношения. Новый Военный Министр не видел надобно­
сти подчиняться постановлениям Особого Совещания, и все
более и более приходилось вступать с ним в пререкания и дока­
зывать необходимость дать ход решениям Совещания, которые
им тормозились, и на эту борьбу уходило не мало драгоценного
времени.
Диктатура в тылу

В половине 1916 года в Ставке возникло предположение,
что все возрастающее неустройство тыла требует экстраорди­
нарных мер, и видным лицом Штаба Верховного Главнокоман­
дующего был составлен проект об учреждении единоличной
диктатуры для тыла Армии в виде облеченного чрезвычайными
полномочиями лица, которому должны были подчиняться все
учреждения как правительственные, так и общественные, по
типу Главноуполномоченного по Санитарной Части (Принц
Ольденбургский). Когда известие о таком проекте дошло до
Председателя Государственной Думы и до ее членов, - у нас,
260

естественно, возникла тревога, что учреждение такой диктату­
ры еще более затормозит и запутает дело, создавая параллельно
две диктатуры - Верховного Главнокомандующего на фронте и
диктатуру в тылу. Председатель Государственной Думы, испро­
сив с этой целью доклад, поехал в Ставку и, по возможности,
старался убедить Государя Императора Николая II не только в
бесполезности, но и опасности такой меры, которая таким об­
разом могла окончательно разъединить театр военных действий
и территорию тыла. Правительство, как таковое, должно было
бы потерять всякое значение Государственной власти, принимая
во внимание огромные полномочия проектируемого диктатора.
Было совершенно ясно, что учреждение такой диктатуры может
повлечь за собой опасные толки в народе, что Царь не справил­
ся с принятыми на себя задачами, что он не может одновремен­
но командовать Армией и управлять Государством. Сверх того,
утрачивалась всякая возможность общественного контроля. Меж­
ду тем, только с осуществлением этого контроля являлась на­
дежда на победу. Являлась еще и такая опасная альтернатива.
Если таким лицом будет назначен член Царской фамилии, то
легко может возникнуть династический вопрос. Если же будет
назначено частное лицо из правящих классов, то пример Юаншикая в Китае, провозгласившего себя президентом Китайской
Республики, мог бы оказаться довольно соблазнительным для
вновь испеченного диктатора, и опасность новых смут и броже­
ния угрожающе выдвигалась бы тогда на первый план, что, ко­
нечно, во время войны было опасно. Были поэтому исчерпаны
все средства для того, чтобы убедить Императора от такого
шага отказаться. К сожалению, попытка в этом направлении
увенчалась успехом только на-половину: проект был на первых
порах отвергнут Императором Николаем II, но бывший Предсе­
дателем Совета Министров - Штюрмер - использовал его при
содействии и влиянии темных безответственных сил, окружав­
ших Императрицу, а именно Распутина и его присных. Неглас­
но, секретным указом. Верховная власть диктаторские права
указанного мною выше типа возложила на него, Штюрмера,
как Председателя Совета Министров. Председатель Совета Ми­
нистров Штюрмер, облеченный столь обширными полномочия­
ми, оказался сразу же в коллизии с Особым Совещанием по
обороне, остановил несколько его постановлений, уже утверж­
261

денных Военным Министром. Это вызвало в свою очередь в
членах Особого Совещания, незнакомых еще с секретным ука­
зом Верховной власти, тревогу и недоумение, которое, в конце
концов, вылилось в бурное объяснение с Военным Министром,
и опять-таки, вместо планомерной и плодотворной работы со­
здался прецедент для бесконечных подозрений, недоумений и
трений.
Одновременно с этим появился и другой секретный указ,
которым из состава Совета Министров выделился, так называе­
мый, Малый Совет Министров под председательством Министра
Путей Сообщения Трепова, в котором Штюрмер не участвовал.
Малый Совет Министров находился в коллизии с Большим Со­
ветом и, конечно, ничего путного из этого не выходило. Когда
я узнал об этом секретном указе и сообщил это товарищам, то
после обсуждения дела мне было поручено переговорить об
этом со Штюрмером.
Результат разговора оказался благоприятным, и через неко­
торое время Малый Совет Министров был упразднен. Из ска­
занного видно, насколько Правительство той эпохи было нере­
шительно в своих действиях. Принимая шаги в одном направле­
нии, оно сейчас же от них отказывалось, и путем противоречи­
вых постановлений, путем отказа от одного принципа в угоду
другому - вносило такую сумятицу, такой сумбур в ответствен­
ную работу созданных уже учреждений, что, кроме вреда, опас­
ного и гибельного, ничего другого ожидать было невозможно.
Политика Царского Правительства того времени отличалась
необыкновенной двойственностью.
Политика в Польше, согласие привлечь в Особое Совеща­
ние представителей Законодательных Палат и одновременно
доклад Министра Внутренних Дел о превращении Законодатель­
ной Думы в законосовещательную, позиция, занимаемая в Госу­
дарственной Думе в одном направлении, в Государственном Со­
вете в обратном, двойственное отношение к Распутину и посто­
янно скрытое недоверие к народному представительству, все это
способно было только раздражать, но не успокаивать взволно­
ванного войной обывателя.
Особое Совещание по обороне было, как я уже отметил,
встречено не особенно сочувственно не только Правительством,
но и Ставкой Верховного Главнокомандующего.
262

При самом возникновении Совещания оказалось, что суще­
ствует при Главном Артиллерийском Управлении однородная
комиссия по снабжению под председательством Великого Князя
Сергия Михайловича. Ясно, что совместно однородные учреж­
дения существовать не могли. Ясно, что явился бы целый ряд
вопросов о взаимоотношениях, пределах власти той или иной
комиссии, порядке сношений по заказам и т.п. Гибельное двое­
властие погубило бы дело в корне. Много труда стоило убедить
Великого Князя отказаться от председательствования и согла­
ситься на упразднение двойственной его комиссии, состоявшей
из должностных лиц, чиновников и неимевшей или не желавшей
поэтому иметь постоянного общения с общественными и про­
мышленными кругами, тогда как во вновь учрежденном Особом
Совещании именно этот элемент и был особенно ценен. В смы­
сле закрытия комиссии Великого Князя Сергия Михайловича
Военным Министром генералом Поливановым и был представ­
лен Всеподданейший доклад, и Великий Князь Сергий Михай­
лович был по болезни уволен от звания Начальника Главного
Артиллерийского Управления и его комиссия по артиллерий­
скому снабжению была упразднена. Таким образом Особому
Совещанию по обороне были развязаны руки, и оно являлось
единственным распорядителем в деле снабжения армии боевыми
припасами. Но в скором времени Великий Князь Сергий Ми­
хайлович был вновь назначен Главным Начальником по Артил­
лерийскому снабжению на фронте Действующей Армии и, ко­
нечно, чинил не одно препятствие начинаниям Особого Сове­
щания. Пререкания со Ставкой по части снабжения были явле­
нием обыденным, и как я уже говорил, очень много времени
уходило на эти пререкания и много энергии приходилось тра­
тить на улажение самых неожиданных и малозначащих недора­
зумений. Лично со мной прозошел такой инцидент.
В бытность в Петрограде французского министра снабже­
ния социалиста Альберта Тома этот последний, часто меня по­
сещавший, перед отъездом дал мне полномочие, в случае каких
-либо задержек в заказах и вообще иных каких-либо недоразу­
мений обращаться к нему и Генералиссимусу Жоффру с указани­
ем на происходящие непорядки. «Мы поверим народным пред­
ставителям и немедленно исполним все по Вашему требованию»,
- прибавил он. И вот в одном из заседаний вернувшийся из
263

Ставки Военный Министр Д.С. Шуваев сделал Особому Сове­
щанию доклад о том, что переданный французскому правитель­
ству заказ на крайне необходимые для армии аэропланы не
только не исполняется, но как будто бы даже к заказу этому
французы относятся недоверчиво, и дело тормозится, аэропла­
ны, между тем, до нельзя нужны. Тогда, вспомнив слова г. Аль­
берта Тома, я заявил в заседании Особого Совещания, что если
таковое найдет это нужными и полезным, то я немедленно со­
ставлю телеграммы на имя Генералиссимуса Жоффра и г. Аль­
берта Тома, и если г. Военный Министр найдет это полезным,
то я, вручая ему эти телеграммы, прошу его препроводить их
адресатам по беспроволочному телеграфу.
Военный Министр и Совещание весьма сочувственно приня­
ли такое решение вопроса и одобрили его как бы своим поста­
новлением. Я тут же составил телеграммы и передал их гене­
ралу Беляеву, бывшему тогда Начальником Главного Штаба,
которому тут же Военный Министр сделал распоряжение о не­
медленной их отправке.
Через два дня получился ответ от Генералиссимуса Жоффра
и г. Альберта Тома, что ими сделано распоряжение о немедлен­
ной погрузке имеющихся готовых аэропланов желаемого типа и
скорейшей заготовке остального заказа с ^аким расчетом, чтоб
весь заказ был доставлен в Архангельск до закрытия навигации.
Ответ этот своей благоприятной развязкой удовлетворил Осо­
бое Совещание, и вся переписка эта была записана в журнал.
Казалось, не было совершенно никакого преступления - все
было совершено гласно и на основании постановления Особого
Совещания, одобренного Военным Министром. Это было летом
1916 года. Каково же было мое удивление, когда некоторое
время спустя (недели через три) я получил оффициальное пись­
мо от Начальника Штаба Верховного Главнокомандующего, в
котором этот последний извещал меня, что Государь Император
очень недоволен, что Председатель Государственной Думы вы­
ходит из круга своих прав, вмешиваясь в дела, не подлежащие
его компетенции, и что он желал бы, чтоб этого больше не
повторялось. Меня это письмо, даже не конфиденциальное, на­
печатанное на машинке, поразило как громом. В чем же за­
ключался мой проступок, возбудивший неудовольствие Государя
Императора? Я этого понять не мог. Очевидно Государю был
264

сделан неправильный доклад. Я догадывался, где корень этого
дела. Когда я обратился к Военному Министру Шуваеву с упре­
ком, что это его рук дело, он с негодованием отверг такое по­
дозрение и даже вызвался немедленно ехать в Ставку и все разъ­
яснить. Но я предпочел испросить личный Всеподданейший до­
клад и с документами в руках доложил подробно, как было де­
ло. Выслушав меня внимательно, Государь Император сказал
мне: «Да, вы были правы, мне дело не так доложили». Я испро­
сил, однако, у Его Величества, чтоб он повторил свои слова в
присутствии генерала Алексеева, подписавшего письмо ко мне,
и Государь Император, снисходя к моей просьбе, Всемилости­
вейше ее исполнил. Инцидент был исчерпан, но недружелюбное
отношение к членам Особого Совещания и в частности к Пред­
седателю Государственной Думы проявилось в этом случае осо­
бенно ярко. Другой инцидент, в котором Особому Совещанию
пришлось выдержать борьбу со Ставкой произошел при следую­
щих обстоятельствах. Из Ставки было прислано сообщение, на
заключение Особого Совещания, что Английское Главное Ко­
мандование вступило в Ставку со следующим предложением:
ввиду того, что от действий германских подводных лодок утрата
тоннажа торгового флота союзников весьма значительна, Анг­
лийское Правительство предлагает весь русский торговый флот,
находящийся в свободных морях, передать ему в его распоряже­
ние и ведение, причем Английское Морское Министерство заяв­
ляло, что известный процент русских судов будет всегда обслу­
живать русские заказы, а остальное будет посвящено общим ин­
тересам. Ставка в своем извещении давала понять, что она го­
това согласиться с этим предложением, усматривая в нем гаран­
тию большего порядка и планомерности в деле морских перево­
зок, ввиду того, что распоряжение каботажным флотом будет
сосредоточено в одних руках. Двуличие этого предложения бро­
салось, однако, в глаза. Ясно было всем членам Особого Сове­
щания. что для русских нужд оставлены будут подонки кабо­
тажного флота и что под видом общей пользы Англия просто
на просто стремится наложить свою тяжелую руку на русское
Государственное достояние. Являлся вопрос, вернется ли оно
нам, принимая в соображение нашу задолженность союзникам.
Являлся и другой вопрос, - в каком виде этот зарождающийся
наш торговый флот был бы нам сдан, ибо понятно, что чужие
265

корабли были бы поставлены Английским морским министерст­
вом на самые опасные места. Это коварное предложение возму­
тило Особое Совещание и встретило в нем такой резкий отпор
и критику, что представители английского посольства являлись
к Председателю Государственной Думы с объяснениями и заяв­
лениями о своей лояльности.
Особое Совещание так шумело по этому поводу, что в кон­
це концов английское командование взяло свое предложение
обратно.

Россия и союзники
Небезынтересно будет упомянуть об отношениях союзников
к России вообще и, в частности, к Правительству и Государст­
венной Думе. Для того, чтобы ярче осветить, как оценивали
страны, союзные нам, отношение Государственной Думы к делу
войны, - имеется достаточное количестов фактов в моем распо­
ряжении. Так, например, иностарнная печать того времени пи­
сала следующее: «По словам союзных делегатов, неопределен­
ность внутренней политики России учитывается общественным
мнением союзных держав, как неблагоприятный признак для
общего дела союзников. Особенно неблагоприятное впечатле­
ние производит не вполне благожелательное отношение к зако­
нодательным учреждениям. Продолжение такого рода неопреде­
ленной внутренней политики может вызвать в союзных странах
охлаждение, что особенно нежелательно теперь, когда возника­
ет вопрос о финансировании России. Деловые круги Европы, не
имея твердой уверенности в политическом курсе России, воздер­
жатся вступать в определенные с нею соглашения».
В начале 1916 года состоялся съезд делегатов иностранных
держав в Петрограде, и отзывы этих представителей о настрое­
нии и общих событиях России представляют глубокий историче­
ский интерес. По словам отдельных делегатов, неопределенность
положения страны и общее недовольство Правительством счи­
талось неблагополучным признаком для общего дела борьбы с
Германией. Конечно, неправильные соотношения Правительства
и общества в России могли вызвать охлаждение иностранцев и
сомнение в благополучном исходе войны. Да и у самих русских
уже появилось некоторое чувство безнадежности, и все же, не­
266

смотря на все указания, несмотря на все вопли о необходимости
дружной работы Правительства с общественными элементами
- идея эта, хотя бы во имя упрочения доверия союзников к Рос­
сии, не получила осуществления, и, конечно, продолжение та­
кого настроения правящих кругов являлось крайне опасным для
успешного окончания войны. Пораженческое движение в это
время подняло голову, и выступления в этом направлении раз­
ного вида агитаторов стали учащаться. Отзывы отдельных лиц
иностранных делегаций о положении дел в России и отношение
к ней союзных держав чрезвычайно характерны. При посеще­
нии Государственной Думы делегаты говорили: «Французы го­
рячо и искренно относятся к Государственной Думе и предста­
вительству русского народа, но не к Правительству. Вы заслу­
живаете лучшего Правительства, чем оно у вас существует». На
совещании конференции с союзниками, делегаты иностранцы
выражали свои мысли по поводу того, насколько они поражены
единением всего русского народа и общества. «Это трогательное
единение всей России, - сказал в одной из своих речей француз­
ский депутат, - имеет своею единственной целью достижение
победы, и перед ним можно только преклониться». Но не тако­
го мнения были иностранцы о наших министрах.
Когда я задал одному из них вопрос, какое впечатление на
него произвел Председатель Совета Министров, то он ответил
буквально: «Это народное бедствие». На такой же мой вопрос о
другом министре - военном - последовал ответ: «Эта катастро­
фа». Другой представитель французского Правительства, кото­
рому я задал при его отъезде вопрос: «Как вы оцениваете со­
стояние умов в России (это было в январе 1916 года), скажите
откровенно мне ваше впечатление о всем виденном вами в Рос­
сии», - ответил, сделавшись сразу серьезным и вдумчивым: «Г-н
Председатель, нужно быть очень богатым экономически, а мо­
рально быть очень уверенным в себе и верить в эту экономиче­
скую и моральную мощь свою, чтобы пребывать, в такой исклю­
чительный момент, в состоянии сладкой и безмятежной анар­
хии, в которой находится Российское Правительство и Русское
общество; сознательно или нет - я этого решить не берусь».
Считаю здесь необходимым, говоря о союзниках, решительно
опровергнуть взводимое на почтенного Английского посла сэра
Бьюкенена обвинение, что он был душою переворота и рево­
267

люции и своей деятельностью воодушевлял и помогал револю­
ционным элементам России. Это совершенная неправда и клеве­
та на глубоко всеми уважаемого политического деятеля; также
точно неправда и клевета уверение, что с английскими агентами
члены Государственной Думы имели сношения и подготовляли
революцию. Государственная Дума 1У-го Созыва состояла пре­
имущественно из умеренных элементов и все предыдущее изло­
жение настоящего труда свидетельствует, что большинство ее
объединившееся в прогрессивный блок боролось именно с рево­
люционными течениями. Умеренные элементы в Государствен­
ной Думе более всего боялись, что накопленное в стране неудо­
вольствие может легко вылиться в крайне нежелательные фор­
мы. Один из бытописателей той эпохи справедливо заметил, что
«умеренная среда Государственной Думы в особенности боялась
внутренних осложнений и вспышек во время войны. Ради этого
страха люди золотой середины шли на уступки, старались при­
мирять противоречия, а если нельзя примирить противоречия,
то о них умалчивать. Ради этого они все время призывали стра­
ну к спокойствию. Беспокойство им представлялось опасным
вдвойне: волнениями может воспользоваться не только враг
внешний - немец, но и враг внутренний - реакция, желающая
скорейшего заключения сепаратного мира с немцами». Это со­
вершенно справедливая характеристика настроений думского
большинства и ни о каких переговорах тайных или явных с
Английским послом я никогда не слышал ни малейшего намека.
В этом отношении все представители наших союзников были
донельзя корректны и решительно отвергали всегда всякие по­
пытки вмешательства их в наши внутренние дела.
Вот, какой хаос царил в правящих кругах и среди Государ­
ственной власти в этот страшный час, переживаемый Россией
(да, пожалуй, и в общественных кругах). И надобно признать,
что постепенное изменение настроения из патриотического в
революционное и глухое недовольство коренились именно в не­
доверии всех мыслящих русских кругов к своему Государствен­
ному аппарату, который, очевидно, стоял не на высоте своего
задания и не мог справиться с теми тяжелыми обстоятельства­
ми, которые разрешить выпало на его долю.
Я еще раз должен напомнить, что с самого возникновения
войны партии в Государственной Думе сгладились: был един­
268

ственный лозунг огромного большинства Государственной Думы
- это всемерно помогать Правительству в его тяжелом деле ве­
дения мировой войны и достижения победы во славу Отечества.

Дезорганизация власти

Обязанностью народных представителей являлось, таким
образом, в это время стремление к изменению отношения Пра­
вительства к народу и общественным силам в целях побудить
его пойти на путь объединения с отечественными производи­
тельными силами и сделать все возможное в этой области. Но
шло ли Правительство навстречу ему? Я смело утверждаю, что
нет. Чем дальше развивалась война, тем суровее и беспощаднее,
если можно так выразиться, становилось отношение Правитель­
ства к обществу. Правительству везде снилась и грезилась воз­
никающая революция и, вместо того, чтобы усмирить и успо­
коить взволнованные небывалыми жертвами и тяжкими сомне­
ниями умы населения, Правительство делало, вероятно бессо­
знательно, все возможное к тому, чтобы еще больше возбудить
к себе всеобщее неудовольствие и заслуженное к себе недоверие.
Была ли Государственная власть предупреждена о надвигаю­
щейся беде? Привожу здесь мое письмо конца 1915 г. к Предсе­
дателю Совета Министров Ивану Логиновичу Горемыкину.

Председатель Государственной Думы
19 декабря 1915 г.
Милостивый Государь Иван Логинович!
Пишу Вам под свежим впечатлением тех сведений и данных,
которые обнаружились в только что бывшем заседании Особого
Совещания по обороне и касаются катастрофического положе­
ния вопроса о перевозках по железным дорогам.
Этот вопрос поднят был в особом Совещании первого созы­
ва, ему посвящены работы особой комиссии, но дальше разго­
воров, справок и вычислений дело не пошло, и та катастрофа,
которая тогда предвиделась, ныне наступила.
Подробности выяснившегося положения заводов, работаю­
щих на оборону, которые должны при таких условиях остано­
269

виться, а также соображения о надвигающейся голодовке насе­
ления в Петрограде и Москве и сопряженных с нею возможных
беспорядков, несомненно сообщены уже Вам г. Председателем
Особого Совещания по обороне. Мне, как и всем членам Сове­
щания, стало ясно, в какую пропасть идет отечество наше вер­
ными шагами, благодаря полной апатии правительственной вла­
сти, которая не принимает никаких активных и решительных
мер к устранению возникающих грозных событий. Я считаю,
что Совет Министров, председательствуемый Вами, обязан в
силу этих обстоятельств безотлагательно проявить ту заботли­
вость о судьбе России, которая составляет его государственный
долг. Члены Особого Совещания по обороне предвидели все
случившееся ныне, еще полгода тому назад, и Вы Иван Логинович, не можете отрицать, что обо всем этом я лично неодократ­
но ставил Вас в известность, в ответ на что, однако, слышал
лишь одно уверение, что это не Ваше дело и что Вы в дела
войны вмешиваться не можете. Ныне такие ответы уже несвое­
временны. Приближается роковая развязка войны, а в тылу на­
шей доблестной и многострадальной армии растет общее рас­
стройство всех проявлений народной жизни и удовлетворения
первейших потребностей страны. Бездеятельностью власти угне­
тается победный дух народа и вера в свои силы. И Ваш первей­
ший долг, немедленно, не теряя ни минуты, проявить, наконец,
полноту заботы об устранении всего, что мешает достижению
победы. Мы, члены Государственной Думы, не можем, имея
лишь совещательный голос, принять на себя ответственность за
неизбежную катастрофу, что я и заявляю Вам категорически.
Если Совет Министров не примет, наконец, тех мер, которые
возможны и которые спасут родину от позора и унижения - от­
ветственность падет на Вас, и если Вы, Иван Логинович, не
чувствуете в себе сил нести это тяжелое бремя и не используете
все имеющиеся средства для того, чтобы помочь стране выйти
на стезю победы, то имейте мужество в этом сознаться и усту­
пить свое место более молодым силам. Настал решающий мо­
мент, наступают грозные события, чреватые гибельными по­
следствиями для чести и достоинства России. Не медлите, горя­
чо прошу Вас об этом: Отечество в опасности.

Примите и проч. М. Родзянко
270

Невероятно быстрая и ничем не вызванная перемена и пе­
ретасовка Министров получила характер системы, и членом Го­
сударственной Думы Пуришкевичем с кафедры громко было
метко охарактеризовано «Министерской чехардой». Ясно, что
быстрая перемена глав ведомств наносила непоправимый ущерб
планомерному течению дел, внося в работу ведомств сумбур,
что, конечно, выгодно могло быть только нашим врагам. В
прочность и долговечность назначаемых министров никто не
верил, да не верили и они сами в себя. Последствием такого
насторения было то, что энергии в работе не было. Никто из
назначаемых не верил в то, что проектируемые меры или ре­
формы удастся провести в жизнь за кратковременностью своего
пребывания у власти. В ведомствах устраивались, при назначе­
нии нового Министра, пари или нечто вроде тотализатора на
срок пребывания данного лица у власти.
Как назначались, например, Министры, столь быстро сме­
нявшие друг друга? На этот вопрос я отвечу их собственными
словами. Когда на пост Премьера был назначен Иван Логинович Горемыкин, я спросил его: «Как вы, Иван Логинович, при
ваших преклонных годах, решились принять такое ответствен­
ное назначение?» Горемыкин, этот безупречно честный госу­
дарственный деятель и человек, ответил мне, однако, буквально
следующее: «Ах, мой друг, я не знаю почему, но меня вот уже
третий раз вынимают из нафталина». Когда князь Голицын по­
лучил назначение Председателя Совета Министров, я его спро­
сил: «Как вы, почтенный князь, идете на такой пост в столь
тяжелое время, не будучи совершенно подготовлены к такого
рода деятельности». Князь Голицын буквально ответил следую­
щее: «Я совершенно согласен с вами. Если бы вы слышали, что
я наговорил сам о себе Императору, я утверждаю, что если бы
обо мне сказал все это кто-либо другой, то я вынужден был бы
вызвать его на дуэль». Возможен ли был при этих условиях
порядок!?
На почве жгучего страха за будущее Родины, на почве все
возрастающего хаоса в транспорте, на почве все возрастающей
дороговизны предметов первой необходимости, на почве ненуж­
ных наборов воинов, отрывающих рабочие руки от необходи­
мой работы внутри страны, причем все эти неурядицы падали,
главным образом, всей тяжестью на низшие слои народа, на не­
271

имущее население, - назревало такое недовольство, которое
верными шагами вело народ к революционным эксцессам. Мог­
ло ли при видимом неустройстве народного хозяйства, при ви­
димой, очевидной неспособности Правительства создать более
или менее нормальные условия для того, чтобы, хотя бы снос­
но, но возможно было бы переносить тяготы войны и сопря­
женные с ней жертвы, могло ли отношение населения быть
благожелательным к Правительству и, даже, к Верховной вла­
сти, и могла ли Государственная Дума, несмотря на свои сверх­
человеческие усилия, удержать назревающий взрыв? Я смело
утверждаю и беру на себя ответственность за эти слова, что
Государственная Дума IV-ro созыва сделала все от нее завися­
щее для того, чтобы удалить все эти возникшие недоразумения.
Но голос ее никогда ни Верховной властью, ни Правительством
в достаточной мере не был услышан. Судите поэтому сами, на­
сколько обвинение, падающее на Государственную Думу, в том,
что она возглавила, подготовила, воодушевила и осуществила
революцию - справедливо.
Никто из Министров не решался воздействовать сообща с
Государственной Думой на политику внутреннюю, уклоняющу­
юся от правильного пути. Так было всегда и задолго до войны.
Еще в 1912 г. по поводу конфискации брошюры профессора
Московской Духовной Академии Новоселова, направленной
против Распутина и начинавшейся словами «Quo usque tandem
Catilina abutere patientia nostra», был предъявлен в Государствен­
ной Думе запрос по поводу этого незакономерного действия.
Обстоятельство это грозило развернуться в общественный скан­
дал. В целях предохранения Верховной власти от такой беды и
желая сделать попытку прекратить вредное для Императора
Николая II пребывание при дворе его пресловутого старца Рас­
путина, я пытался склонить к совместному докладу Императору
Председателя Совета Министров В.Н. Коковцева, Председателя
Государственного Совета М.А. Акимова и Петроградского Ми­
трополита Владимира; все эти три сановника отказались меня
поддержать, и я вынужден был сделать доклад один. Между
тем, несомненно, что совместный доклад об опасных последст­
виях все возрастающего влияния Распутина произвел бы значи­
тельное впечталение и, быть может, достиг бы цели. В конце
1916 г. я пытался убедить Председ. Совета Министров Кн. Н.Д.
272

Голицына и Председ. Госуд. Совета Ив. Гр. Щегловитова в не­
обходимости уступок обществу. Я просил их совместно со мной
сделать об этом доклад, заявляя им, что невозможно далее
сдерживать народное возмущение; я получил резкий отказ. Мне
было при этом заявлено, что Председатель Государственной
Думы должен предпринять сверхчеловеческие усилия, но сдер­
жать возникающие волнения. На мое возражение, что легче в
пределах человеческого разума совершить благоразумный по­
ступок, чем требовать сверхчеловеческих действий, последовал
насмешливый ответ, что такое действие, какое я требую, не
входит в пределы их власти.
Нельзя все же не отметить, что Император Николай II хо­
рошо понимал, что ему необходимо помириться с народным
представительством и загладить те ошибки, которые упорно
продолжало делать его Правительство, - ошибки, роковые и во
всяком случае неуместные во время народной войны. Но окру­
жающие его люди, сама атмосфера придворной обстановки при
недостаточно твердой воле, не давала ему возможности осу­
ществить свои добрые намерения.
Нередко даже, сделав шаг вперед, он через некоторое вре­
мя совершал обратный шаг и тем портил в корне прекрасное
первоначальное впечатление. Так, например, когда, под впеча­
тлением тяжких неудач наших в мае и июне 1915 г., было уч­
реждено в порядке 87 ст. Особое Совещание по обороне, то Го­
сударь относился к нему с полным доверием, о чем мы знали
через бывшего еще военным министром В.А. Сухомлинова.
Когда в августе 1915 г. Совещание это вылилось уже в
форму закона, пройдя Законодательные Палаты, и было Высо­
чайше утверждено, Государь Император пожелал его лично от­
крыть, в первом же заседании и в своей речи заявил, что в ми­
нуту тяжелых переживаний он лично будет руководить нашими
занятиями. В первое время он относился действительно с пол­
ным доверием к работам Особого Совещания. Но уже с отстав­
кой Генерала Поливанова, и затем И.Л. Горемыкина это отно­
шение под влиянием новых министров, в особенности председа­
теля Сов. Министров Б.А. Штюрмера, значительно ухудшилось,
как это видно из моих сообщений и, в конце 1916 года, когда
тревога захватила все умы и члены Особого Совещания хода­
тайствовали перед его Величеством, в особой записке, о том,
273

чтобы он лично председательствовал в Совещании и выслушал
бы полный доклад о действительном положении дела, ему угод­
но было отклонить это ходатайство, что вселило значительное
неудовольствие.
Таким же добрым и правильным побуждением было и по­
сещение Государем Госуд. Думы 9-го февр. 1916 г. Посещение
это состоялось внезапно, без предупреждения, так что даже
Председатель Думы узнал о нем за час до открытия Заседания.
Следовательно, ничего не могло быть подготовленного или
искусственного.
Небывалый энтузиазм, с которым был встречен Император
Николай II в этот значительный день, не только членами Думы,
но и многочисленной публикой на хорах, - энтузиазм искрен­
ний, неподдельный, не был ли явным указанием, как жаждал
тогда весь русский народ полного, доверчивого единения со
своим Царем, в дни небывалых лишений, жертв и страданий.
Государь это понял, но не доделал своего доброго начина­
ния. Будь в этот день дано ответственное министерство, рево­
люции не было бы и война была бы выиграна.
Но окончательного согласия не состоялось, дело ограничи­
лось одним лишь Высочайшим посещением, а Правительство
продолжало подозрительно и недоверчиво относиться к народ­
ному представительству и вообще к общественным кругам, чем
только углубляло и расширяло разделяющую их пропасть.
Деморализация Армии
Когда соврешился переворот и, так называемое, углубление
революции привело к тому, что страсти разнуздались и все дур­
ные инстинкты выплыли наружу, получилось трагическое по
своим тяжким последствиям для Государства разложение Ар­
мии, которая отказалась воевать и, под влиянием преступной
агитации, ушла с фронта, обнажив его для противника, который
не имел уже никаких препон для вторжения в страну. Впослед­
ствии всю вину за эти прискорбные события взвалили на плечи
Государственной Думы 1У-го созыва; обвинения эти отчасти по­
лучили популярность и были приняты на веру, без критического
и внимательного отношения к правдивости подобных слухов.
Признаюсь откровенно, я всегда с болью в сердце выслушивал
274

эти обвинения, потому что направление, в котором работала
Государственная Дума в течение десяти лет, как это видно из
изложенных выше моих сообщений, и существо этой работы по
отношению к родной отечественной Армии - вполне противо­
речат такому обвинению.
Для Государственной Думы, как читатель мог убедиться из
вышеизложенного мною, не было более священной обязанно­
сти, как помогать возрождению Армии и флота в той или дру­
гой форме. И законодательное учреждение положило много сил
и энергии для увеличения боеспособности наших войск и улуч­
шения быта ее чинов.
Да, это тяжелое и незаслуженное обвинение. Поэтому над­
лежит обратиться к фактам, которые в достаточной мере могут
осветить создавшееся положение.
С самого начала войны порядок укомплектования войск на
фронте был установлен следующий: внутри Империи были соз­
даны, так называемые, запасные батальоны, время от времени,
по мере надобности, посылавшие различного вида пополнения
на фронт, в составе маршевых рот. Эти запасные батальоны,
досигавшие иногда небывалой цифры от 12 до 19 тысяч человек
в каждом, были очень недостаточно оборудованы надежными
инструкторами: кадровое офицерство поЧему-то задерживалось
на фронте и лучшие опытные бойцы оставались в Действующей
Армии в пылу огня.
Между тем, частыми усиленными наборами призывался под
знамена в запасные батальоны далеко не обученный и совер­
шенно сырой материал, который еще требовал тщательной и
внимательной обработки, а сверх того требовалась разумная
пропаганда в целях внушения призванным смысла и значения
войны, а также и объема долга и обязанностей, сопряженных с
этим для призываемых на службу.
Ничего этого не было. Запасные батальоны или поручались
совершенно неопытным офицерам, или лицам, далеко не знако­
мым с порядком обучения войск, или даже таким, которые
стремились избежать службы на фронте, и, таким образом, не
представляли из себя надлежащий пример боевых опыта, добле­
сти и знания современных условий войны.
Правда, что при недостатке, который чувствовался в офи­
церском составе, задача эта была не из легких, но при разумной
275

организации дела, путем отправки быстро производимых офи­
церов на фронт для замены ими кадровых офицеров и обратно­
го откомандирования кадровых офицеров для обучения запас­
ных войсковых частей - задача могла быть более или менее
удовлетворительно разрешена.
Таким образом, вышеупомянутые запасные батальоны, о
роли которых в перевороте я буду говорить впоследствии, бы­
ли, если можно так выразиться, предоставлены самим себе без
надлежащего надзора, без надлежащей инспекции, были плохо
обставлены в материальном отношении, нуждались в обмунди­
ровке, продовольствии и даже оружии. Там, в самых недрах
этих запасных батальонов, будущих бойцов на фронте, возникло
глухое брожение и недовольство на почве разных недочетов, и
там же к тому же работала во всю германская и революционная
пропаганда.
Наборы и пополнение этих запасных батальонов производи­
лись без достаточно продуманной системы, без должного вни­
мания к сохранению рабочих сил на местах, которые были не­
обходимы для успешной работы в тылу. И если принять в со­
ображение хронический недостаток винтовок, то нужно при­
знать, что запасные батальоны представляли из себя зачастую
просто орды людей недисциплинированных и мало-по-малу раз­
вращаемых искусными агитаторами германского производства.
Самая система призыва населения, оставшегося дома, к ис­
полнению воинской повинности, как я уже говорил, не имела
никакого плана и, не считаясь с хозяйственными условиями ты­
ла, зачастую возбуждала этим вредное для дела недовольство
населения. Так, например, призыв под знамена в 1916 г. был
объявлен в конце июня месяца в самый разгар уборки хлебов, и
только по настойчивому ходатайству Председателя Государст­
венной Думы перед Верховной властью был перенесен на осен­
ние месяцы. Но тем не менее набор был объявлен, смущение
среди населения, работавшего на полях, было внесено. Конеч­
но, такая мера отозвалась, с одной стороны, гибельно на успе­
хах полевых работ, а с другой - подорвало доверие к власти, не
считающейся с насущнейшими надобностями экономического
быта страны.
Между тем, точного подсчета общего числа призванных на
службу не было и различные учреждения, ведающие этой отра276

елью, утверждали разные цифры, которые разнились между со­
бою на миллион и больше людей.
Ставка считала меньше призванных, мобилизационный от­
дел военного министерства значительно больше и, наконец, под­
счет, сделанный по поручению Особого Совещания по обороне,
после неудачного набора в рабочую пору, установил третью
цифру, расходящуюся с двумя первыми.
Ставка имела основания требовать все новые наборы, что
ясно видно из следующих обстоятельств.
Я не хочу порочить нашу доблестную Армию, а тем более
доблестнейшее офицерство, которое кровью своею стяжало се­
бе неувядаемую, бессмертную, всемирную славу, но справедли­
вость требует указать, что симптомы разложения Армии были
заметны и чувствовались уже на второй год войны. Так, напри­
мер, в период 1915 и 1916 гг. в плену у неприятеля было уже
около 2 миллионов солдат, а дезертиров с фронта насчитыва­
лось к тому же времени около полутора миллиона человек.
Значит, отсутствовало около 4-х миллионов боеспособных лю­
дей, и цифры эти красноречиво указывают на известную сте­
пень деморализации Армии.
Но это явление указывает на то, что с ним не было доста­
точной борьбы и против него не принимались достаточно реши­
тельные и суровые меры. Дисциплина очевидно расшатывалась
и чувство долга по отношению к родине не развивалось и не
укреплялось в достаточной мере в призываемых.
По подсчету, сделанному одним из членов Государственной
Думы, получилось такого рода соотношение: число убитых из
состава солдат выразится 15%, но по отношению к офицерству
этот процент выразится цифрой 30%, а рененых еще больше.
Таким образом, по соотношению состава офицеров и солдат
- убитых офицеров во время войны было в два раза больше.
Процентное отношение пленных ко всему солдатскому со­
ставу выражается цифрой около 20%, между тем как по отно­
шению к офицерам это процентное обозначение выражается 3%.
Дезертиров офицеров не было вовсе.
В полевых боях убыль здоровых солдат и раненых в палец
была очень значительна. Как пример, приведу факт, который
далеко не единственный: в одном из полков в битве под Гельчевым, 26 августа 1914 г., после боя оказалось на лицо только
277

1500 человек из трех с половиной тысяч, но через три дня к
кухням собралось еще вполне здоровых 1500 человек.
Та же картина произошла после боя в одном из полков под
Краковом.
Утверждаю, что эти случаи не единственные, но взяты
мною, как точно проверенные, которые можно доказать до­
кументально.
Пополнения, посылаемые из запасных батальонов, приходи­
ли на фронт с утечкой в 25% в среднем, и, к сожалению, было
много случаев, когда эшелоны, следующие в поездах, останав­
ливались в виду полного отсутствия состава эшелона, за исклю­
чением начальника его, прапорщиков и других офицеров.
Здесь не место глубоко анализировать причины этих при­
скорбных и мрачных обстоятельств, но мне необходимо было
осветить истинное положение и настроение Армии для того,
чтобы, когда я буду говорить о полном разложении, последовав­
шем после переворота, которое инкриминируется всецело Госу­
дарственной Думе, иметь возможность сослаться на то, что
предшествовавшие события вовсе не служили доказательством
полной скованности и строгой дисциплины в Армии. Кроме это­
го, я с большим огорчением должен констатировать, что далеко
не всегда распоряжения высшего командного состава были на
высоте своего положения. Так, например, было с блестяще под­
готовленной, блестяще начатой и имевший в начале успех опе­
рацией прорыва на Стоходе. Когда, под командованием генера­
ла Брусилова, совершен был глубокий прорыв, и наши войска в
начале имели крупный успех, этой операцией не было достигну­
то поставленных целей и, главным образом, потому, что распо­
ряжения командного состава не всегда обеспечивали успешные
военные действия доблестных наших частей.
Я был на месте во время этих боев и знаю, что в силу недо­
статочной артиллерийской подготовки и невыполненных свое­
временно других условий - я говорю это со слов специалистов и
участников боев, - например, Гвардейский корпус,пополненный
блестяще за время своего отдыха в тылу, потерял до 60% сво­
его состава вследствие неумелого командования, полного отсут­
ствия воздушной разведки (на весь Гвардейский корпус было,
кажется, только четыре аэроплана) и других причин.

278

Я не позволю себе винить отдельных лиц. Фронтовая Ар­
мия от генерала до солдата бестрепетно сражалась, исполняла
честно свой долг и бесстрашно умирала во славу Родины. Но
несовершенство организации и неправильная система назначе­
ний командного состава сыграла свою пагубную роль.
И тем не менее, нельзя не удивиться доблести и беззаветной
отваге, с которой эти молодые войска шли в бой и ложились
целыми ротами под губительным огнем противника.
Мне помнится такой разговор в одном из лазаретов Красно­
го Креста, который мне приходилось ревизовать. В нем, в пала­
те, находилось около 60 тяжело раненых. В этой палате была
молодежь, цветущая, крепкая и сильная. Ранения были чрезвы­
чайно тяжелы и, тем не менее, настроение было превосходное,
бодрое и жизнерадостное. Один из раненых, старший унтер
-офицер того же полка, кажется, если память мне не изменяет,
Лейб-Гвардии Финляндского, участник Японской кампании, пол­
ный Георгиевский кавалер, обратился ко мне со следующими
словами: «Господин Председатель, внушите этой молодежи, что
так сражаться, как они сражаются, нельзя. Я опытный вояка,
проделал Японскую кампанию, не выходил из строя за все вре­
мя этой войны, - эта молодежь просто сумасшедшая, они без
разбору лезут в самый огонь без надобности, при малейшем
приказе идти в атаку идут на неприятельские проволчные за­
граждения без оглядки и без разума и гибнут совершенно на­
прасно и зря». На это молодые солдаты с насмешкой отвечали:
«Ты старый, а мы молодые и смелые».
Вот, какой материал находился в руках командного состава.
И как это ни странно сказать, но брожение в Армии в этот пе­
риод 1916 г. начался, именно, с победных боев, так как, в конце
концов, составилось убеждение, что все нечеловечские усилия
воинов и принесенные ими жертвы оказались, в сущности, без­
результатны и бесплодны, ввиду неумелых и неудачных распо­
ряжений, которые критиковались на все лады.
Кампания могла и должна была быть окончена тогда же
полной победой, именно тогда, в этот период начинавшегося
наилучшего снабжения Армии людскими пополнениями и пред­
метами боевого снабжения: почетный и славный мир мог быть
куплен ценою этих жертв и этого последнего напряжения народ­
ной энергии, а между тем этого-то достигнуто и не было.
279

Воздушная разведка была плохо поставлена.
Как я уже упоминал раньше, на весь Гвардейский корпус
приходилось только 4 аэроплана. По докладу моему в Особом
Совещании по обороне был резко поставлен вопрос о несовер­
шенстве военной авиации, и была учреждена особая авиацион­
ная комиссия. Коренная реформа организации авиационного
дела была решена, но достигнуто это решение было только в
1916 г. А между тем, в боях на Стоходе целые эскадрильи неприятельстких аэропланов появлялись над нашими резервами и
снижались чуть не на 500 метров, безнаказанно расстреливая их
из пулеметов.
Брожение в Армии началось на почве недовольства высшим
командным составом. Это вызвано было перечисленными выше
причинами, а также, несомненно, было результатом многолет­
ней упорной агитации в войсках. Впоследствии недовольство это
перенеслось на доблестное, ни в чем не повинное младшее офи­
церство и своим последствием имело ужасное пролитие дорогой
нам офицерской крови, свидетелями чего мы все были с содро­
ганием и отвращением при полном разложении Армии, после
февральского переворота.
Не надо при этом забывать, что офицерский состав значи­
тельно изменился по своему составу за время войны. Вот до­
вольно меткая характеристика этого изменения одного из воен­
ных корреспондентов: «Старое кадровое офицерство, воспитан­
ное в известных традициях, вследствие значительной его убыли
в боях стало лишь небольшим процентом по сравнению с но­
вым офицерством, призванным под знамена во время войны и
прошедшим иную школу в смысле критического отношения к
традиционным представлениям о Государственном устройстве и
порядке. В общем командный состав теперь проникнут более
штатским духом и более близок к интеллигенции и ее понятиям,
чем это было до войны, да, пожалуй, и в первое время войны».
Незадолго до переворота прибыла в Петроград группа офи­
церов с генералом Крымовым во главе. Между прочим, генерал
Крымов заявил мне: «Так дальше идти нельзя. Благодаря пол­
ному отсутствию связи в распоряжениях и строго продуманного
плана, назначению на высшие посты в Армии без разбора, наши
блестящие успехи сводятся на нет, и в Армии, в ее солдатском
составе растет недовольство и недоверие к офицерству вообще
280

и начальству в частности и, таким образом. Армия постепенно
разлагается и дисциплине грозит полный упадок. Легко может
быть, что при таких условиях солдаты откажутся идти вперед и,
что всего ужаснее, под влиянием преступной агитации, с кото­
рой никто не борется и которой не умеют положить предел.
Армия в течение зимы может просто покинуть окопы и поле
сражения. Таково грозное, все растущее настроение в полках».
Генерал Крымов, ныне покойный, покончил сам с собой во
время прискорбных событий, имевших место в августе 1917 г. Я
не посмел бы приписать ему то, что он не говорил, да и те офи­
церы, которые сообщали все это, живы еще, и я смело могу со­
слаться на них, и они удостоверят, что именно такое настроение
и брожение в Армии было.
Из сказанного ясно, что почва для окончательного разло­
жения Армии имелась налицо еще задолго до переворота, когда
о нем еще не говорили громко и когда никто и не думал в пра­
вящих сферах, что революция так близка и так быстро наступит
в столь ближайшем будущем.
Таковы были события, предшествовавшие перевороту. Поз­
волю себе причины переворота, обусловливавшие его и его выз­
вавшие, разбить на четыре категории: к первой и самой
главной категории я отношу чрезмерное усиле­
ние влияния темных безответственных сил,
окружавших и завладевших волею и мыслею
Верховной власти.
Безответственные силы и германский штаб
Влияние Распутина и всего кружка, окружавшего Императ­
рицу Александру Феодоровну, а через нее - на всю политику
Верховной власти и Правительства возросло до небывалых
пределов.
Я не обинуясь утверждаю, что кружок этот, несомненно,
находился под воздействием нашего врага и служил интересам
Германии. Иначе нельзя себе объяснить беспричинного удале­
ния действительно полезных государственных деятелей, кото­
рые в 1915 году, после погрома в Галиции, были призваны к
власти в силу требования общественного мнения, и которые,
при известном разумном направлении своей деятельности, в пол281

ном согласии с общественными силами страны могли бы, несомнено, довести страну до победы. Стоило появиться на выс­
шем государственном посту талантливому и честному деятелю,
как сейчас же из Распутинских сфер начиналось на него гоне­
ние, и он бывал удаляем со стремительной быстротой и без
объяснения причин. А если такое лицо имело несчастье сде­
латься популярным в общественных кругах, то участь его была
заранее предрешена. В тяжелые дни народной войны залог ее
успеха, конечно, заключался в стройной организации всех фак­
торов, обслуживающих потребности борьбы с врагом. Для врага
не менее боеспособной армии была опасна правильная органи­
зация тыла, общее воодушевление и вера народа в своих вож­
дей. А между тем, мы все видели, что все это последовательно
разрушалось. Чьей-то невидимой рукой упорно, всеми возмож­
ными способами, вносилось в народ взаимное раздражение и не­
доверие, и все попытки соединить правящие круги с обществом
терпели неизбежную неудачу. Кому же это было на руку? Толь­
ко Германии. Кто руководил такой преступной политикой? Рас­
путинский кружок. Связь и аналогия стремлений настолько ло­
гически очевидна, что сомнений во взаимодействии германского
штаба и Распутинского кружка для меня, по крайней мере, нет:
это не подлежит никакому сомнению.
Германский император предпринимал и другие шаги, чтобы
привлечь на свою сторону видных общественных деятелей. Он
подсылал к ним разных предателей России из пленных и остав­
шихся добровольно в Германии русских, в целях убедить заклю­
чить сепаратный мир. И я подвергся такому нападению, но пос­
ле принятых мною сразу крутых мер эти попытки больше не
повторялись.
Это трагическое явление, выросшее на почве печальной
русской действительности, сложное, темное и недостаточно из­
ученное - в результате оказалось гибельным для Православной
церкви и для Царствующей династии, а главным образом для
государства, потому что оно растлило народную душу и народ­
ные верования.
Подробные обстоятельства этой категории причин настоль­
ко мрачны и так гибельно отозвались на всех сторонах государ­
ственной жизни, что им, для полного освещения, необходимо
было бы посвятить отдельную монографию, основанную на
282

действительных фактах, так как в общих чертах охарактери­
зовать это явление является крайне трудным, не ссылаясь на
ряд мелких, но важных фактов.
Тем не менее, однако, несмотря на все тормоза этой кате­
гории причин, жизненность производительных сил страны и ее
творческих сил подтверждаются теми фактами, которые я из­
ложил в первой части своей работы.
Сумели же общественные организации, в виде земского и
городского союзов, поставить на должную высоту санитарную
часть армии, сумели же общественные элементы, призванные
для этого, хотя и поздно, но снабдить Армию нашу снарядами и
предметами боевого и иного снаряжения. Несмотря на кажу­
щуюся разруху и общее недовольствие, они все же исполнили
данную им задачу. Не есть ли это блестящее доказательство
того, что огромный запас государственной энергии, которая та­
ится в русском народе, проявляется блестяще там, где ему ока­
зывают должное доверие и где в достаточной степени его орга­
низуют и пользуются плодами его богатого творчества.
Вторая категория причин, обусловивших наше государст­
венное крушение, заключается в том, что неумелые и несогла­
сованные распоряжения власти привели к окончательной разру­
хе экономических условий жизни населения, оставшегося в ты­
лу, главным образом, расстроился транспорт, за сим финансы,
обнаружилась общая безхозяйственность, отсутствие достаточ­
ной заботливости о пленных и раненых, выходящих из лазаре­
тов, не создана была организация борьбы с возрастающей спе­
куляцией, которая сама по себе есть явление отрицательное и
которая вызвала небывалое вздорожание предметов первой
необходимости.
К этой категории причин нужно прибавить необыкновенно
интенсивную немецкую агитацию, ведущуюся на немецкое золо­
то, которой не было противопоставлено разумно организован­
ной пропаганды на русские деньги, в целях парализования того
губительного влияния, которое этой агитацией оказывалось в
ущерб развитию и поднятию в высшей мере патриотического
чувства.
К третьей категории причин, вызвавших легкость, с кото­
рой совершился переворот, я отношу начавшееся разложение
Армии, о котором я только что говорил.
283

Наконец четвертая причина революции была чрезвычай­
ная и во всем двойственность правительственной внутренней
политики.
Эта система иметь два лика до нельзя раздражала русское
общество, так как никто заранее не знал, как поступит завтра
Правительство, так ли как сегодня, или совсем наоборот. В
искренность заявления правительства русское общество поэтому
перестало верить, зная, что оно меняло свой курс с поразитель­
ной легкостью. Так было с обращением к полякам, с отношени­
ем к Государственной Думе с одной стороны будто бы благоже­
лательным, с другой явно враждебным. Так было с рядом су­
щественных вопросов, уже мною перечисленных.
Все эти явления, вызывавшие негодование, одновременно
подтачивали доверие страны к государственной власти, не уме­
ющей наладить государственную жизнь, и лишали уверенности в
завтрашнем дне и в победном исходе кампании.
Я утверждаю, что при совокупности этих причин, если бы и
не было революции, война все равно была бы проиграна и был
бы по всей вероятности заключен сепаратный мир, быть может,
не в Брест-Литовске, а где-нибудь в другом месте, но, вероятно,
еще более позорный, ибо результатом его являлось бы эконо­
мическое владычество Германии над Россией.

Последние попытки

Я уже раньше указывал, что умеренные партии не только
не желали революции, но просто боялись ее. Различным дум­
ским фракциям было ясно, что революция во время разгара
войны неизбежно приведет к развалу и разложению России. В
частности, партия народной свободы, как стоящая на левом
фланге умеренных групп и поэтому имевшая больше всех точек
прикосновения с революционными партиями страны, была оза­
бочена надвигающейся катастрофой более всех. Очевидно бы­
ло, что если революционная волна разыграется в революцион­
ный шторм, то наиболее консервативным элементом и поэтому
правым крылом оказалась бы партия к.-д., так как все стоящее
правее кадет должно было быть неизбежно сметено. Положе­
ние партии кадетской в этом случае становилось бы крайне тя­
желым, ибо на нее очевидно были бы направлены все удары и
284

громы развивающегося революционного вихря. Кадеты прекра­
сно сознавали это и предчувствовали, что они в свою очередь
будут с большой жестокостью сброшены с арены политической
борьбы. И тем не менее, однако, мы все понимали, что курс,
принятый правительством, еще с большей вероятностью приве­
дет к краху Государство. Поэтому решение сказать громко
правду в законных рамках Учреждения Государственной Думы
представлялось последним средством, могущим образумить как
Верховную власть, так и призванное к власти Правительство.
При таком положении настроения Государства во всех его
слоях Государственная Дума увидела для себя необходимость
выйти из пассивного положения, ею занятого, исчерпав все
средства воздействия в деле поворота государственной политики
правительства на разумный путь.
В том, что в этот момент Государственная Дума стояла на
правильном пути, можно привести, как доказательство, поста­
новление Московского Губернского Собрания, которое имеется
у меня в подлиннике: «Московское Губернское Земское Собра­
ние чрезвычайной сессии горячо приветствует Государственную
Думу в день ее открытия и взирает на предстоящее ей государ­
ственное дело с большими ожиданиями. Из докладов, рассмот­
ренных Губернским Земским Собранием, явствует, что хозяйст­
венное состояние Московской губернии стало угрожающим, что
наступает тот час, когда мировая борьба должна развиться в
последнем окончательном столкновении, когда Россия должна
действовать как один человек и найти в себе силы нанести
окончательный решающий удар. В этот исторический ответст­
венный час общество обречено на молчание. Московское Гу­
бернское Земство, в полном сознании невероятных трудностей
предстоящей работы, встречает создавшееся положение твердо
со спокойной и неизменной готовностью продолжать свое ответ­
ственное дело. Московское Губернское Земство верит в силы
русского народа, верит нашим могучим доблестным Армии и
Флоту, верит, что народные представители найдут всеми ожи­
даемый путь к взаимному пониманию в стране общественных
сил и власти, в единении которых единственный залог к тому,
чтобы Россия с достоинством вышла из посланных ей судьбой
тяжких испытаний».
Это же подтверждается и резолюцией Председателей Гу­
бернских Земских Управ.
285

«Милостивый Государь Михаил Владимирович!
Председатели Губернских Земских Управ, собравшиеся в
Москве 25 октября для обсуждения продовольственного дела,
сочли своим долгом подвергнуть обсуждению общее тревожное
политическое положение страны. Вот итоги их единодушного
мнения. Год тому назад на сентябрьском собрании уполномо­
ченных Губернских Земств, представители земской России, в со­
знании своей ответственности и долга перед родиной, указывали
на гибельность созданного правительством разъединения власти
с народом. Высказывавшиеся тогда опасения получили теперь
осуществление и правительственная политика дала свои роко­
вые плоды. Могучий патриотический подъем всей страны остал­
ся неиспользованным властью.
Правительство не пошло даже на совместную работу с Го­
сударственной Думой, которая являла собою яркое отражение
охватившего слои населения единодушия. За все время войны
правительство пребывало сперва в скрытой, а затем в нескры­
ваемой явной борьбе с народным представительством и всеми
организованными общественными силами. Пожар мировой борь­
бы все более разгорается, ставя перед Россией новые сложные
задачи. В то же самое время осложняется и наша внутренняя
жизнь. Страна переживает последовательно острое расстрой­
ство в области транспорта, производства необходимых для насе­
ления предметов и наконец, даже продовольствия. Разъединен­
ные, противоречивые, лишенные определенного плана и мысли
действия и распоряжения правительственной власти, неуклонно
увеличивают общую дезорганизацию всех сторон государствен­
ной жизни. На местах все эти распоряжения вызывают чувство
недоумения, раздражения, а иногда и прямого возмущения и
озлобления. Все распоряжения высшей власти как бы направле­
ны к особой цели еще больше запутать тяжелое положение
страны. Такой характер высшего управления явно проявляется в
продовольственном вопросе, принимающем все более острое и
опасное положение. Такой же характер носят условия, в кото­
рые поставлено за последние полгода производство мобилиза­
ции. Осуществление целого ряда мероприятий, связанных с нуж­
дами войны, невольно приводят к выводу о допускаемой прави­
тельством не только бесцельной, но и прямо преступной растра­
те людских и матерьяльных сил страны.
286

Беспрерывная смена министров и высших должностных лиц
государства в таких условиях, в которых она происходит в связи
с постоянным изменением проводимой этими лицами политики,
ведет к прямому параличу власти. Не пощажена даже и область
международных отношений, с которой отныне окончательно свя­
зана участь России, та область, где нужна наибольшая твердость
и устойчивость, где особенно нужен государственный опыт и
прежде всего искренняя, не вызывающая в стране никаких по­
дозрений, преданность интересам родины. Под влиянием всего
этого в стране вполне созрело сознание, что стоящее у власти
правительство не в силах успешно заключить войну и подгото­
вить предстоящую ее ликвидацию с соблюдением истинных ин­
тересов России. Происходящая в правительстве частичная смена
лиц не вносит изменений в общий правительственный курс. Она
лишь в корне дезорганизует власть и подрывает последние оста­
тки ее авторитета. Но этого мало. Мучительные, страшные по­
дозрения, зловещие слухи о предательстве и измене, о тайных
силах, работающих в пользу Германии и стремящихся путем
разрушения народного единства и сеяния розни подготовить
почву для позорного мира, перешли ныне в ясное сознание, что
вражеская рука тайно влияет на направление хода наших госу­
дарственных дел. Естественно, что на этой почве возникают
слухи о признании в правительственных кругах бесцельности
дальнейшей борьбы, своевременности окончания войны и необ­
ходимости заключения сепаратного мира. Таково глубокое тре­
вожное сознание, которое объединило всех собравшихся в Мо­
скве председателей Губернских Земских Управ при обсуждении
современного положения России. С негодованием отвергая вся­
кую мысль о бесславном и гибельном для будущих судеб России
мире, они видят и долг чести, и залог спасения родины в неук­
лонном продолжении войны до конечной победы рука об руку с
теми народами, которые вместе с нами ополчились за право и
свободу. Земские люди исполнены веры в конечный успех бран­
ного подвига русской армии. Но они явно сознают, что главная
опасность нынешнего положения не во вне, а внутри страны.
Сознание грозности настоящего положения и ответственности
за судьбу родины должно стать источником дальнейшего напря­
жения всех народных сил и ее спасения. Начало войны и период
после Галицийского отступления показали, чего может достиг­
287

нуть русский народ, сознавший надвигающуюся на Россию опас­
ность. Председатели Губернских Земских Управ пришли к еди­
нодушному убеждению, что стоящее у власти правительство,
открыто подозреваемое в зависимости от темных и враждебных
России влияний, не может управлять страной и ведет ее по пути
гибели и позора и единогласно уполномочили меня в лице Ва­
шем довести до сведения членов Государственной Думы, что в
решительной борьбе Государственной Думы за создание прави­
тельства, способного объединить все живые народные силы и
вести нашу родину к победе, земская Россия будет стоять за од­
но с народным представительством.
Примите уверения в искреннем уважении и преданности

Князь Львов».
Тогда же я получил и письмо от Главноуполномоченного
Всероссийского Союза Городов:

«Главноуполномоченный Всероссийского
Помощи Больным и раненым воинам

Городского

Союза

Октября 31 дня 1916 г.
Москва
Милостивый Государь Михаил Владимирович!

Тревога и негодование все больше охватывают Россию.
Зловещие настроения, сменившие недавний высокий подъем
духа, создаются не потому, что страна обессилена в борьбе,
что в ней изменилось представление об ее историческом долге,
а потому, что мероприятия правительства привели ее к невоз­
можности в должной мере поддержать борющуюся армию, и
достижение ее исторических задач становится все более за­
труднительным.
Россия полна неисчерпаемых духовных и материальных сил,
несокрушима воля ее в единении с доблестными союзниками
победить врага; свой долг перед будущим она сознает также
глубоко и свято, как знает его и исполняет ее самоотверженная
геройская армия.
288

Сознание этого долга чуждо, однако, тем, кто, пользуясь
безответственностью, из побуждений враждебных России, скры­
ваясь в безответственности и действуя самозванно, парализует
своим злонамеренным влиянием власть.
Это сознание долга подавлено у тех, кто, случайно появля­
ясь у власти в этой беспримерной борьбе, не сумел проявить ни
одного высокого порыва, который мог бы внушить бодрость
народу, призвать его к подвигу, дать ему возможность хотя бы
поверить, что лица стоящие у власти служат интересам России.
Между тем, с каждым новым днем исчезает вера, рассеива­
ются надежды. С каждым новым днем становится очевиднее,
что враждебные интересам России влияния претворяются в си­
стему сложных мероприятий. Эти влияния направляют все уси­
лия на борьбу с Россией и ее общественностью, на разъедине­
ние сил страны, ослабление ее мощи и создание неодолимых
препятствий к тому, чтобы армии в полной мере была оказана
должная помощь в великой ее борьбе.
В обществе невольно зреет сознание, что бесчисленные ме­
ры, которыми разрушается снабжение продовольствием населе­
ния и армии являются последствием не только неумения и непо­
нимания, но и результатом действий направленных к тому, что­
бы вызвать острую борьбу классов, разрушить единство зем­
ской и городской России и расстройством тыла затруднить про­
должение борьбы.
Международная политика находится в сфере тех же губи­
тельных влияний. Преступная медленность проявленная в поль­
ском вопросе бросила Россию в новую опасность и поставила
перед ней новые затруднения.
Среди этих явлений страну терзают зловещие слухи, что го­
товится постыдный мир, что принесенные страной бесчислен­
ные жертвы и затраченные усилия напрасно погибают.
Мир без полной победы невозможен для России. Мир без
согласия доблестных союзников - бесчестен. Замышляющие та­
кой мир готовят предательство и измену.
Власть не может оставаться в руках тех, кто не умеет одо­
леть темных враждебных России влияний и организовать все
живые силы страны на борьбу с врагом. Главный Комитет Все­
российского Союза Городов поручил мне просить Вас довести
до сведения Государственной Думы, что наступил решительный
289

час - промедление недопустимо, должны быть напряжены все
усилия к созданию, наконец, такого правительства, которое в
единении с народом доведет страну до победы.

Главноуполномоченный Всероссийского Союза Городов
М. Челноков»
Здесь уместно сказать несколько слов о том, каким образом
был в это тревожное время назначен Министром Внутренних
Дел бывший товарищ Председателя Государственной Думы
А.Д. Протопопов, назначение которого вызвало массу ослож­
нений и раздражений. А.Д. Протопопов, бывший уездный, а за­
сим Губернский Предводитель Дворянства в Симбирской губер­
нии, был членом Ш-ей Государственной Думы и числился в пар­
тии октябристов, примыкая скорее к ее левому, более прогрес­
сивному крылу. Таковых же политических убеждений он дер­
жался и в IV Думе. Когда депутация членов Государственной
Думы и Государственного Совета в 1916 году должна была по­
сетить союзные страны, во главе оной был поставлен А.Д. Про­
топопов, как товарищ Председателя Государственной Думы, и
успешно справился со своей задачей. Ничто не предвещало в
нем такой быстрой перемены фронта, какая воспоследовала в
весьма скором будущем. Уже при возвращении депутации в Рос­
сию, Протопопов имел в Стокголме тайную и загадочную бесе­
ду и, невыясненные тогда, сношения с некиим г. Варбургом,
немецким агентом. Тайна его беседы с Варбургом, однако, об­
наружилась очень быстро и стала достоянием печати. Полного
освещения обстоятельств этой беседы, ее сущности и политиче­
ского значения, ее причин и последствий не удалось достигнуть,
и дело так и осталось в тумане. Тем не менее, не имея еще ни­
каких доказательств о каких бы то ни было замыслах г. Прото­
попова, я позволил себе указать на него, как на желательного
Министра Торговли в предполагавшемся тогда Министерстве
адмирала Григоровича, долженствовавшего сменить на посту
премьера Штюрмера. Но это дело не состоялось. Основаниями
к такой рекомендации было большое знакомство Протопопова с
действительными нуждами торговли и промышленности, и те
богатые материалы, которые он почерпнул во время поездки во
главе Парламентской делегации в союзные страны. Каково же
290

было мое удивление, когда я узнал, что Протопопов вызван по­
мимо меня в Ставку, якобы для доклада о своей поездке за гра­
ницу, но вместе с тем ведет и таинственные переговоры со
Штюрмером и всем Распутинским кружком. Протопопов в это
время явно избегал меня, и мне с трудом удалось добиться с ним
свидания и решительного разговора. Протопопов сознался, что
ему предложен пост Министра Внутренних Дел и что он решил
его принять. Возмущению моему не было границ на основании
следующих обстоятельств. Принятие товарищем Председателя
Государственной Думы поста Министра Внутренних Дел в Ми­
нистерстве Штюрмера, после того, как Дума только что выска­
зала свое резкое отрицательное отношение к премьеру и при­
знала громко направление его политики вредным для Государ­
ства, и после того, что Протопопов подписал резолюцию про­
грессивного блока Думских партий, являлось предательством
Государственной Думы с его стороны, а явный и резкий поворот
его, от исповедываемых им прогрессивных убеждений в лагерь
крайней реакции, не сулил ничего хорошего в переживаемое
тревожное время. Все это было мною определенно высказано
г. Протопопову и предъявлено было оффициальное требование
от предложенной ему кандидатуры решительно отказаться. Но
Протопопов был непоколебим, и мы расстались врагами. Пра­
вительство Штюрмера хорошо знало, что делало, выдвигая и на­
стаивая на кандидатуре Протопопова. Этим назначением пред­
полагалось скомпрометировать Государственную Думу. Прото­
попов не мог справиться с задачами, выпадающими на его долю,
и это было совершенно ясно Штюрмеру и Ко. Правительство в
этом случае имело бы полное основание, указать стране, что
оно пошло на уступки Государственной Думе, выдвинуло на от­
ветственный пост излюбленного ею человека, признаваемого
ею достойным быть товарищем Председателя Думы, и этот-то
достойный человек, один из лучших народных представителей,
оказался неспособным вести свой трудный, ответственный пост.
Такими последствиями явно подрывался бы авторитет Госу­
дарственной Думы, не говоря уже о том, что пути, по которым
пошел Протопопов, действуя через заклятых врагов Государст­
венной Думы, являли собой явное предательство своих товари­
щей, ибо Правительство все свои мероприятия против Народно­
го Представительства могло основать на авторитетном мнении
291

нового Министра Внутренних Дел, как члена Государственной
Думы. Последней оставался только один выход - это, сразу
стать в полную оппозицию к новому министру. Дальнейшие со­
бытия ясно показали, в какую бездну вреда Государство было
приведено этим назначением.
Перед открытием сессии осенью 1916 г. Председатель Госу­
дарственной Думы собрал совещание из представителей партий,
входящих в состав прогрессивного блока, и, изложив им в под­
робностях создавшееся грозное положение вещей и близость
неминуемого общего взрыва, предложил попытаться еще раз
предотвратить его, что, конечно, составляло, во время крово­
пролитнейшей войны, священную обязанность Государственной
Думы. Доложив собравшимся в подробностях все доклады, сде­
ланные мною Императору Николаю II, я просил членов Думы
прийти мне на помощь. Мне было ясно, что моих предупрежде­
ний недостаточно, и я указывал на необходимость испросить
коллективный доклад у Верховной власти, в составе собравших­
ся представителей партий, в присутствии которых я бы вновь
повторил все свои доводы и указания на необходимость уступок,
а присутствующие члены Думы поддержали бы при этом мои
слова своими речами. Несомненно, что это было бы внушитель­
ным и авторитетным актом и усилило бы авторитет Председа­
теля Государственной Думы. Но этому воспротивились предста­
вители кадетской партии в лице ее лидера, члена Думы Милю­
кова, который находил, что такое действие было бы актом не­
конституционным, и увлечение формой, в ущерб существу дела,
одержало верх. А между тем, всем было ясно, что революция
во время войны приведет неизбежно сперва к разложению Ар­
мии, а потом и Государства. Представители кадетской партии
считали, что надлежит все высказать публично с думской трибу­
ны и, выждав результаты такого шага, предпринять иные меры.
В виду полного разногласия в данном вопросе, предложение
мое осталось открытым вопросом, и коллективный доклад Им­
ператору не состоялся. Мне уже в последствии стало известно,
что группа членов Думы националистов добилась частной ауди­
енции у Государя Императора, докладывала ему, в свою оче­
редь, о тревожном положении страны, но успеха не имела.
Памятуя о своем долге избранников народа, несущих ответ­
ственность перед ним за свои действия, Государственная Дума
292

решила громко высказать правду перед страной. Мы были пра­
вы в своем решении, мы должны были предпринять этот шаг,
ибо проклятие населения, а, главным образом, проклятие граж­
дан, еще не родившихся, впоследствии легло бы тяжким камнем
на нашу совесть и на нашу память. Ответственность за оконча­
тельную гибель России мы должны были бы разделить с Прави­
тельством в таком случае, и Государственная Дума поэтому ре­
шилась высказать свое слово искренне и правдиво.
Предварительно состоялся доклад об истинном положении
дел Государю Императору Николаю II, но предостережения
этого оказалось недостаточно, чтобы переменить курс политики
Правительства.
И в историческом заседании 1-го ноября 1916 года все было
гласно и громко сказано. Как бы ни относиться к речам, произ­
несенным тогда с кафедры Государственной Думы, можно уви­
деть в них только боль за судьбу России, дорогого нашего оте­
чества; нельзя увидеть там желание свержения власти, но ука­
зание на необходимость перемены лиц и системы управления, не
желание переворота и стремление к тем ужасам, которые явля­
ются конечным результатом всякой революции, но лишь сер­
дечную боль и печалование о судьбах России, могучей, и еще
сильной, но неумело управляемой. Наши стенографические от­
четы доказывают, что я прав.
Мало-по-малу в конце 1916 г. волнения среди низших слоев
населения, наиболее обездоленного войной и всевозможными
ненужными лишениями, дороговизна, отсутствие предметов пер­
вой необходимости и предметов питания - дошли до своего апо­
гея. А к этому прибавилась еще жестокая политика Министра
Внутренних Дел Протопопова, который стремился разогнать
Государственную Думу, который направлял свои стрелы и гро­
мы на все мыслящее в России, который производил давление на
Земский и Городской союзы.
Все, даже Дворянские Общества, тоже громко заявившие,
что так дальше идти нельзя, было взято под подозрение.
Протопопов громко проповедывал, что роспуск Думы есть
единственное средство для умиротворения страны.
Не ужас ли должен был обуять при виде происходившей
вакханалии, которая начала разыгрываться.

293

Можно ли было оставаться безучастным зрителем при виде
разрушения Государства.
Я позволю себе процитировать речь одного из крайних пра­
вых депутатов, небезызвестного Пуришкевича, который в од­
ном из заседаний Думы, говоря о Протопопове, сказал нижесле­
дующее: «Он хочет разгона Думы, о чем мы читали неодно­
кратно. Он, несомненно, этого добивается, ибо он не смеет поя­
виться среди своих бывших товарищей, и вопросы государствен­
ного спокойствия приносит в жертву личным счетам уязвленно­
го самолюбия. Наряду с этими карами и бичами, которые раз­
даются направо и налево всем неугодным, мы видим приемы та­
кой демагогии, которой мог бы позавидовать самый большой
революционер. Делаются посулы крестьянам о наделении их
землей, - я не знаю - за счет ли немцев или дворян; делаются
посулы евреям не только расширения черты оседлости, но и
полного равноправия; делаются посулы будущему составу Зако­
нодательных Палат путем увеличения в три раза окладов. Сло­
вом, куда ни обернешься, где можно искать, он берет искатель­
ством, где чувствует, что искательство не поможет, туда идет
с бичем» ...
Вот каково положение. При таких условиях Дума едва ли в
состоянии не потерять должного равновесия, едва ли в состоя­
нии работать так, как хотела, как может и должна была бы,
если бы в каждом шаге главных руководителей внутренней жиз­
ни страны не видела скрытого или явного врага.
«Я сознаю, - заканчивает Пуришкевич, - бесцельность вся­
ких речей в Думе, ибо между высшим священным источником
власти и народом в эти тяжелые, исторические дни, - страшно
даже подумать, - стоит стена... живущих только благополучи­
ем сегодняшнего дня лиц, которым нет дела до России и до ее,
может быть, кровавого более, чем сейчас, будущего, которое
ей уготовлено. Я сознаю бесцельность всяких речей и признаю
бессодержательность в данный момент работы Думы. Никакая
работа и никакие речи ничему не помогут. Я уверен, что удержу
не будет и что Министр Внутренних Дел дойдет до таких преде­
лов, которые никому не снились. Для борьбы со всей Россией
Протопоповым будут пущены все средства, какие только можно
себе вообразить. Какое ему, в сущности, дело до России!

294

Россия стоит сейчас, как древний Геркал в хитоне, пропи­
танном ядом крови кентавра. Он жжет ее. Она мечется в муках
своего бессилия. Она взывает о том, чтобы правда русская до­
шла туда, где она должна быть понята, оценена и услышана.
Рассвета еще нет, но он не за горами, и настанет день, я чую,
как солнце правды взойдет над обновленной Родиной в час по­
беды, но этого рассвета еще нет. Он потребует, может быть,
новых жертв лучших сынов русского народа. Подождем, дадим
им эти жертвы в твердой уверенности, что в конце концов,
воссияет русская правда, и тот, кто должен услышать и почуять,
почует ее, кто в эти тяжелые годы испытаний, ниспосланных
России, стоит у престола, как верный Кочубей».
Тот же правый депутат Пуришкевич, обрисовывая весь
ужас и мрак Распутинского влияния, закончил свою речь, обра­
щаясь к присутствующим министрам, такими приблизительно
словами: «Вы должны намедленно все ехать в Ставку, броситься
к ногам Государя Императора и умолять его поверить всему
ужасу Распутинского влияния и тяжелым и опасным последстви­
ям такого положения вещей и изменить курс своей политики».
Мне кажется, что эта речь, яркая и образная, служит луч­
шим подтверждением того настроения, которое обуяло всех
граждан Российского Государства в этот ужасающий по своему
трагизму час.
Итак, решение свое сказать правду Государственная Дума
привела в исполнение в исторических ноябрьских заседаниях
1916 г., а засим в заседаниях 14 февраля 1917 г.
Очевидно, что все было исчерпано, но все меры, принимае­
мые Государственной Думой для дружного взаимодействия с
Правительством в интересах Государства, оказались напрасными.
А между тем, продовольственный вопрос в столице прини­
мал все более и более острые формы: подвоз продуктов сокра­
щался до минимума и злонамеренные люди, пользуясь этим об­
стоятельством, всячески настраивали все слои населения Петро­
града во враждебном отношении к Правительству и вели созна­
тельно к возникновению самого ужасного бунта - бунта голод­
ного. Между тем, Государственная Дума хорошо помнила и по­
нимала известную всем поговорку, что нельзя перепрягать ло­
шадей, когда переезжаешь реку вброд.
295

Все старания Государственной Думы не возбуждать, а успо­
каивать население, были бесплодны, и вывести застрявший воз
на сухое прочное место - оказалось задачей не по силам.
Между тем, упорные слухи о роспуске Государственной
Думы только подливали масло в огонь.
Рабочие многочисленных заводов Петрограда решили было
произвести демонстрацию в защиту Государственной Думы, а
начальник Штаба Верховного Главнокомандующего того време­
ни прямо заявил, что я должен испытать все средства для того,
чтобы предотвратить Императора Николая II от роспуска Госу­
дарственной Думы, так как если Государственная Дума будет
распущена, то легко возможен отказ Армии сражаться.
Но тогда же Председатель Совета Министров, в одной из
бесед с Председателем Государственной Думы, показал ему на­
ходящиеся в его распоряжении три указа, подписанные Импера­
тором Николаем II, без обозначения, однако, даты их обнаро­
дования. Первый указ был о полном роспуске Думы и назначе­
нии новых выборов, второй указ - о роспуске Государственной
Думы до окончания войны, и третий указ - о роспуске Государ­
ственной Думы на неопределенное время. Каждым из этих ука­
зов Государственная Дума лишалась возможности доводить всю
истинную правду до Верховной власти.
Таким образом уничтожался последний оплот источника
правды и точного освещения состояния умов Государства.
Видя такое положение вещей и отлично понимая, что в слу­
чае роспуска Государственной Думы вся страна будет отдана в
руки Протопопова, Распутина и компании, что протеста ни от
кого уже последовать не может, что дело идет, несомненно, к
сепаратному миру и позору России, я оказался вынужденным
искать ту организацию общественного характера, которую
упразднить и заставить молчать невозможно по самому сущест­
ву дела. Я остановился на дворянских собраниях и вызвал те­
леграммами в Петроград из Москвы Губернского Председателя
Дворянства Базилевского, и Председателя Съезда Объединенно­
го Дворянства Самарина, его товарищей - князя Куракина и
В.П. Карпова, и Петроградского Губернского Предводителя
Сомова. Разъяснив им положение вещей и возможность моего
ареста и высылки, я просил в этом случае их стать на страже
интересов Родины и взять на себя долг бороться с теми оскорб­
лениями, которые, несомненно, выпадут на ее долю.
296

Представители дворянства вполне разделили мою точку
зрения и поняли мои опасения.* Они признали, что необходимо
создать такое ядро людей независимых, которое, в случае раз­
гона Думы, должно стать на страже интересов и достоинства
России.
*Резолюция Новгородского Дворянского Собрания в январе 1917 года:
Новгородское Дворянство в очередном Губернском Собрании, выслушав доклад
о решениях XII Съезда Объединенных Дворянских Обществ по вопросам не­
строений государственных, единодушно присоединяется к постановлениям Съе­
зда и признает всю силу и значение их правдивости. Вместе с тем дворянство
полагает своим священным долгом в переживаемую тревожную годину сказать
слово правды перед Престолом и Родиной. Здесь, в самом Новгороде, где заро­
дилась Великая Российская Держава, в тяжелую годину еще небывалых в исто­
рии Русской земли испытаний, должен раздаться твердый, нелицемерный голос
первого сословия колыбели русской земли, предостерегающий Государя от того
опасного пути, на который влекут его лукавые советники.
Тяжесть страшной войны с врагом человечества, требующий тесного не­
прерывного единения Царя с народом в единой мысли, в едином чувстве и еди­
ной воле внутреннего мира для достижения победы, усугубляется смутою, со­
зданной правителями, вступившими в борьбу с единением всего русского наро­
да, образовавшимся во имя победы и спасения Родины. Новгородское Дворян­
ство полагает, что во время крайнего напряжения народной воли и мысли,
только величавое спокойствие, свойственное мощному русскому духу,может
помочь стране отойти от края бездны, над которой она поставлена. Только в
тесном единении со своим законным, природным Государем придет Святая Русь
к лучезарному окончанию правой распри, минуя гибельные внутренние потрясе­
ния, наступления которых с таким нетерпением ожидает наш лютый враг. Но к
несчастью родины, правители, явившиеся порождением безответственного влия­
ния. отвращают Лицо Царское от печальников земли ее избранников. Клевету
и злобу на свой же народ несут они к престолу. Свое нерадение, свое неумение
тщетно пытаются они прикрыть преступною ложью. Не в правде, а в лести по­
лагают свой долг перед Царем. Русский народ знает свою грозную мощь, а ви­
дит угрожающее бессилие, русский народ знает беспредельные богатства своей
земли, а испытывает тяжкие лишения. По всей земле Русской от подножья
Престола до хижины бедняка не смолкает трепет тревоги народной. Роковая
неправда толкает народ против его воли на беззаконие и кровавую месть. Из
уст в уста передается зловещее слово: - измена. И остается у народа одна на­
дежда: правдивый голос его избранников, обращенный к мудрости и силе духа
своего Государя. Но если к величайшей скорби народной Государственная Дума
и Государственный Совет не будут созваны и, являющиеся врагами обществен­
ного блага, правители, которым страна не верит, будут подкапываться под
устои народного представительства, если светочь, озаряющий тернистые, кро­
вавые пути к величию и счастью родины, будет затуманен, настанет мрак раз­
нузданных страстей и неудержимой злобы. И тогда - Престол. Россия и ее упо­
вание будут ввергнуты в пропасть, в глубине коей погибнут лучшие силы и на­
дежды России, ее честь, ее целость, ее достоинство, ее мощь и слава.
297

Они признали, что дворянство, которое нельзя ни упразд­
нить, ни разогнать, обязано, в случае роспуска Думы, встать во
главе движения для блага Родины и борьбы с предателями ее. В
силу такого решения А.Д. Самарин испросил аудиенцию у Им­
ператора и еще раз должен был попытаться изложить всю прав­
ду о наростающих событиях, и было решено на 19 января со­
звать съезд Объединенного Дворянства для вторичного обсуж­
дения создавшегося положения вещей. Кроме этого, из Москвы
ко мне прибыли от Земского Союза князь Львов, М.В. Челно­
ков от союза городов, А. Ив. Коновалов от съезда промышлен­
ников и фабрикантов, как представители союзов. Положение,
по их мнению, было таково, что надо признать, что катастрофа
уже наступила, и для спасения Отечества от гибели нужны эк­
страординарные меры. Они требовали, чтобы я приехал в Мо­
скву на их общий съезд и стал во главе движения в том смысле,
чтобы еще раз гласно выразить желание о спасении страны. По
их мнению, надо было ясно и твердо сказать свое правдивое
слово, не страшась ответственности и репрессий. Но в виду от­
крытия Государственной Думы 14 февраля, я не счел возмож­
ным исполнить их желания.

Исторические дни

Волнения начались на почве отсутствия продовольствия. Но
это было предлогом, а об истинных причинах все возрастаю­
щего народного негодования я уже достаточно говорил.
По имевшимся в моем распоряжении сведениям, волнения,
возникшие в столице, стали быстро передаваться в другие
города.
Уже 25 февраля 1917 года волнения в столице дошли до
своего апогея. Утром мне дали знать, что часть заводов, распо­
ложенных на Выборгской стороне, и на Васильевском острове,
забастовала, и толпы рабочих двинулись по направлению к цен­
тру столицы.
Я объехал эти части города и убедился в том, что работы
действительно прекращены, что возмущение народа, преимуще­
ственно в лице рабочих женского пола, дошло до крайней сте­
пени и что, действительно, толпы рабочих приближаются к цен­
тру столицы, в каких целях - мне еще неизвестно.
298

Волнение уже охватило заречную часть города. Возвраща­
ясь назад через Литейный мост, я увидел, что набережные, как
Французская, так и остальные, уже заняты отрядами войск, и
тогда в моей голове созрел план немедленно добиться созыва
Совета Министров и настоять перед ним, чтобы в этом заседа­
нии были представители Законодательной Палаты, Земского и
Городского Самоуправления, дабы совместными усилиями выра­
ботать те меры, которые могли бы, хотя и временно, успокоить
взволнованное население столицы.
В этих целях я посетил Министра Земледелия Риттиха, взял
его с собой и поехал к генералу Беляеву, бывшему тогда Воен­
ным Министром. Изобразив ему положение дел, я указал, что
это не просто волнение, что это начинается настоящая револю­
ция, и что надлежащие энергичные меры должны быть приняты
безотлагательно. Я убедил Военного Министра своими довода­
ми, и он сейчас же поехал к Председателю Совета Министров
- князю Голицыну, откуда по телефону дал мне знать, что же­
лаемое мною совещание будет в этот же день, 25 числа, собрано
в мариинском дворце и что мне предоставляется право пригла­
сить всех лиц общественных организаций, которых я сочту
нужными.
Таким образом была еще раз сделана попытка спасти по­
ложение и принять необходимые для успокоения рабочих меры,
в смысле снабжения продовольствием.
Совещание о продовольствии состоялось 25 февраля вече­
ром и постановило, по настоянию представителей от общест­
венных организаций, передать дело продовольствия в руки Го­
родского Самоуправления и Земства по принадлежности.
Вот как оффициозная пресса отметила это событие:
«Совещание пришло к единственному заключению о немед­
ленной передаче заведывания продовольственным делом в Пет­
рограде Петроградскому Городскому общественному Управле­
нию. Дабы юридически оформить такую передачу, экстренное
Совещание пришло к соглашению между представителями зако­
нодательных учреждений и правительством, что в порядке дум­
ской инициативы будет возбуждено в Государственной Думе со­
ответствующее законодательное предположение о расширении
на время войны полномочий городских общественных управле­
ний в смысле предоставления им права урегулирования продо­
299

вольственного дела. Означенное законодательное предположе­
ние предоставляется провести в спешном порядке. В полном со­
ответствии с одобренными правительством предположениями
привлечь население к заботам о продовольствии вечером
25 февраля в центральном военно-промышленном комитете соб­
ралась продовольственная комиссия в составе представителей
больничных касс, кооперативов и выборных от рабочих. Нео­
жиданно в заседание явился пристав Литейной части с сильным
нарядом полиции и солдат и предъявил бумагу о задержании
всех присутствующих на заседании. Устраивайте сколько угодно
продовольственных обывательских комитетов, полиция будет их
арестовывать. Вот и все решение вопроса, по поводу кото­
рого правительство. Дума и Совет готовы были прийти к
единодушию».
Вот газетное сообщение. Но для членов Думы было ясно,
что этими арестами искусственно раздувается пламя вспыхнув­
шей искры.
Рассмотрение закона в спешном порядке, однако же, про­
должалось 26 февраля, но участь Думы тогда уже была предре­
шена и указ о перерыве занятий был подписан.
25 февраля я по телефону в Гатчину дал знать Великому
Князю Михаилу Александровичу о происходившем и о том, что
ему сейчас же нужно приехать в столицу, ввиду наростающих
событий.
27 февраля Великий Князь Михаил Александрович прибыл
в Петроград, и мы имели с ним совещание в составе Председа­
теля Государственной Думы, его товарища Некрасова, секрета­
ря Государственной Думы Дмитрюкова и члена Думы Савича.
Великому Князю было во всей подробности доложено положе­
ние дел в столице и было указано, что еще возможно спасти
положение: он должен был явочным порядком принять на себя
диктатуру над городом Петроградом, понудить личный состав
Правительства подать в отставку и потребовать по телеграфу,
по прямому проводу, манифеста Государя Императора о дарова­
нии ответственного министерства.
Нерешительность Великого Князя Михаила Александрови­
ча способствовала тому, что благоприятный момент был упущен.
Вместо того, чтобы принять активные меры и собрать во­
круг себя еще непоколебленные в смысле дисциплины части
300

Петроградского гарнизона, Великий Князь Михаил Александро­
вич повел по прямому проводу переговоры с Императором Ни­
колаем II, получил в своих указаниях полный отказ, и, таким
образом, в этом отношении попытка Государственной Думы по­
терпела неудачу.
При этой беседе с Великим Князем и выше названными
членами Государственной Думы присутствовал и Председатель
Совета Министров Князь Голицын. Несмотря на все убеждения
в том, что ему надлежит выйти в отставку, что это облегчит
Государю Императору разрешение назревающего и все возра­
стающего конфликта. Князь Голицын оставался неумолимым в
своем решении, объяснив, что в минуту опасности он своей
должности не оставит, считая это позорным бегством, и этим
только еще больше усложнил и запутал создавшееся положение.
В ночь с 26 на 27-е февраля мною был получен указ о пере­
рыве занятий Государственной Думы, и таким образом возмож­
ности мирному улажению возникающего конфликта был поло­
жен решительный предел, и тем не менее Дума подчинилась
закону, все же надеясь найти выход из запутанного положения,
и никаких постановлений о том, чтобы не расходиться и насиль­
но собираться в заседания, не делала.
Беспорядки начались с военного бунта запасных батальонов
Литовского и Волынского полков. Рано утром началась в райо­
не расположения этих полков перестрелка, и мне по телефону
дали знать, что командир Литовского батальона (фамилию за­
был) убит взбунтовавшимися солдатами и убито еще два офице­
ра, а остальные гг. офицеры арестованы. С трудом удалось ус­
покоить взволнованные части эти и убедить их выпустить аре­
стованных офицеров. Таким образом, революция началась с во­
енного бунта тех самых запасных батальонов, о печальном со­
стоянии которых я писал выше.
Злоба озверевших людей сразу направилась на офицеров и
так далее шло, как по трафарету, во всех бунтах и волнениях в
полках впоследствии.
Среди дня 27 февраля произошли первые бесчинства: был
разгромлен Окружный Суд и Главное Артиллерийское Управ­
ление, а также Арсенал, из которого было похищено около 40
тысяч винтовок рабочими заводов, которые сейчас же были
розданы быстро сформированным батальонам красной гвардии.
301

Толпы народа, вооруженные чем попало, стали появляться
тут и там на улицах города; вечером того же дня значительные
толпы инсургентов запрудили уже собою улицы столицы, кое
-где происходили беспорядки, столкновения между ними и выз­
ванными частями войск.
Правительство заседало в Мариинском дворце, но никакого
распоряжения, никакого распорядка, никакой попытки к подав­
лению в самом корне начинающихся беспорядков им сделано не
было, потому что Правительством, в буквальном смысле слова,
овладела паника. Насколько велика была паника и растерян­
ность, видно из следующего обстоятельства: при известии о
движении толпы на Мариинский дворец, в нем были потушены
все огни и собрано некоторое количество оставшихся еще вер­
ными правительству войск для того, чтобы сопротивляться.
Однако, нападений не было, и, по словам одного из членов
Правительства, когда снова зажгли огонь, то он, к своему удив­
лению, оказался под столом. Мне кажется, что такой, несколь­
ко анекдотичный рассказ, лучше всего может характеризовать
настроение Правительства в смысле полного отсутствия руково­
дящей идеи для борьбы с возникающими бесчинствами.
На улицах, между прочим, начиналась форменная резня, и
ночь была проведена чрезвычайно тревожно.
27-го февраля Председатель Совета Министров, Князь Го­
лицын, уведомил меня, что он подал в отставку, как и все чле­
ны Правительства.
Таким образом, создалось такое безвыходное положение,
перед которым меркли все самые широкие революционные идеи.
При наличии военных действий и войны, при необходимости
самого строгого порядка и самого ответственного исполнения
Правительством своих обязанностей, при наличии нарождавшей­
ся революции - в столице не оказалось центральной власти. Из
Ставки никаких распоряжений от Императора Николая II не по­
ступало, и город Петроград был предоставлен нарождающейся
безбрежной анархии.
Как я уже говорил, был разгромлен Арсенал, горел Окруж­
ный Суд, горели и разгромлялись все полицейские участки, и от
власти никаких указаний и распоряжений, что делать, не было.
Государственной Думе ничего не оставалось другого, как взять
власть в свои руки и попытаться хотя бы этим путем обуздать
302

нарождавшуюся анархию и создать такую власть, которую бы
послушались все, и которая способна была прекратить нарож­
дающуюся беду.
Конечно, можно было бы Государственной Думе отказаться
от возглавления революции, но нельзя забывать создавшегося
полного отсутствия власти и того, что при самоустранении
Думы сразу наступила бы полная анархия и Отечество погибло
бы немедленно.
Дума была бы арестована и перебита в полном составе бун­
тующими войсками, и власть сразу очутилась бы у большеви­
ков, а между тем Думу надо было беречь хотя бы как фетиш
власти, который все же сыграл бы свою роль в трудную минуту.
Председатель Государственной Думы еще 26 числа послал
Государю Императору телеграмму: «Положение серьез­
ное. В столице анархия. Правительство пара­
лизовано. Транспорт продовольствия и топлива
пришел в полное расстройство. Растет общее
недовольство. На улицах происходит беспоря­
дочная стрельба. Частью войска стреляют друг
в друга. Необходимо немедленно поручить ли­
цу, пользующемуся доверием страны, соста­
вить новое правительство. Медлить нельзя.
Всякое промедление смерти подобно. Молю Бо­
га, чтобы в этот час ответственность не пала
на Венценосца». Но Царь не внял предупреждению главы
народного представительства. 27 февраля Председателем Госу­
дарственной Думы была отправлена еще более категорическая
телеграмма Государю Императору:
«Положение ухудшается. Надо принять не­
медленные меры, ибо завтра уже будет поздно.
Настал последний час, когда решается судьба
Родины и династии». Но и на эту телеграмму Председа­
тель Государственной Думы ответа не получил. Уже здесь
в Сербии я еще раз получил от бывшего тогда начальника по­
чтового управления г. Похвиснева уверение, что мои обе теле­
граммы были в точности доставлены по адресу. Только 28 фев­
раля генерал Рузский уведомил, что Государь Император, нако­
нец, решился даровать стране ответственное министерство и
поручает Председателю Государственной Думы сформирование
кабинета.
303

Этим манифестом, однако, положение запуталось еще бо­
лее, ибо, пока происходили сомнения и колебания Императора
Николая II, события шли своим чередом и разрешения от него
не ожидали.
Временный Комитет Государственной Думы

Уже 27 февраля был образован Временный Комитет Госу­
дарственной Думы для сношения с населением и для приведения
расшатанных устоев в нормальное состояние, который обратил­
ся к населению со следующим воззванием: «Временный Коми­
тет членов Государственной Думы при тяжелых условиях вну­
тренней разрухи, вызванной мерами старого Правительства, на­
шел себя вынужденным взять в свои руки восстановление госу­
дарственного и общественного порядка. Сознавая всю ответст­
венность принятого им решения. Комитет выражает уверен­
ность, что население и Армия помогут ему в трудной задаче
создания нового Правительства, соответствующего желаниям
населения и могущего пользоваться его доверием».
Между тем, вышеупомянутый манифест возвращал все про­
исшедшее в старое русло, вернуть же вспять бурное революци­
онное течение манифестом уже не представлялось возможным.
С другой стороны, Председателю Государственной Думы
оставить Государственную Думу без главы, приняв в свои руки
власть исполнительную, представлялось тоже совершенно не­
возможным, так как Дума была временно распущена, и выби­
рать ему заместителя было невозможно.
Отречение Николая II

Вследствие этого. Председатель Государственной Думы вы­
нужден был отклонить предложение, переданное ему через ге­
нерала Рузского, и заявить, что при настоящем положении дел
единственный исход для Императора Николая II - это отречься
от престола в пользу сына.*

*В разговоре моем 2 марта 1917 г. с генералом Рузским мною были приведены
и мотивы такого мнения. См. Архив Русской Революции. Т. III. Документы к
воспоминаниям генерала Лукомского. стр. 255 сл.

304

Я утверждаю совершенно категорически, что эта комбина­
ция, вне всякого сомнения, была бы принята, и волнения, по
всей вероятности, в значительной мере были бы успокоены.
Тем не менее. Император Николай II не поверил указаниям
Председателя Государственной Думы и запросил своего Началь­
ника Штаба и всех Главнокомандующих фронтами о том, како­
во их мнение по поводу указаний, сделанных ему Председателем
Государственной Думы.
Телеграммы эти имелись в моем распоряжении, и, если не
уничтожены в Петрограде, где они находятся, то, вероятно, до­
кументально можно будет восстановить то последующее, о чем
я буду говорить.
Ответы Командующих фронтами и Начальника Штаба Вер­
ховного Главнокомандующего были получены Императором
Николаем II в тот же день. Все лица, запрошенные им, едино­
гласно ответили, что для блага Родины Его Величеству нужно
отказаться от престола.
Чтобы не быть голословным, помимо моего утверждения,
что эти телеграммы в подлиннике были в моих руках, я проци­
тирую выдержку из дневника Императора Николая II, в свое
время опубликованного в печати: «2 марта. Четверг. Утром
пришел Рузский и прочел мне длиннейший разговор по аппарату
с Родзянко. По его словам, положение в Петрограде таково,
что министерство из Членов Государственной Думы будет бес­
сильно что-либо сделать, ибо с ним борется эс-дековская партия
в лице рабочего комитета. Нужно мое отречение. Рузский
передал этот разговор в Ставку Алексееву и
всем Главнокомандующим. В 12 с половиной ча­
сов пришли ответы. Для спасения России и
удержания Армии на фронте я решился на этот
шаг. Я согласился, и из Ставки прислали про­
ект манифеста. Вечером из Петрограда прибыли Гучков и
Шульгин, с которыми я переговорил и передал подписанный пе­
ределанный манифест. В час ночи уехал из Пскова с тяжелым
чувством; кругом измена, трусость, обман».
Привожу из доклада о поездке своей в Армию одного из
членов Думы записанный со слов генерала Рузского рассказ о
последних словах отрекшегося Императора: он снял с себя фу­
ражку, стал перед образом, который был в углу вагона, пере­
305

крестился и сказал: «Так Господу Богу угодно, и мне надо было
давно это сделать». Подписывая поданное генералом Рузским
отречение и отдавая ему текст подписанный, он сказал: «Един­
ственный, кто честно и беспристрастно предупреждал меня и
смело говорил мне правду, был Родзянко», и с этими словами
повернулся и вышел из вагона. Привожу эти слова, для меня
дорогие и знаменательные, не для самовосхваления, а как дока­
зательство, что от Царя ничего не было скрыто.
Для получения подлинного отречения Императора Нико­
лая II, Председатель Государственной Думы, который не имел
возможности ни на один шаг оставить столицу по сумме разных
причин, были командированы: Член Государственного Совета
А.И. Гучков и Член Государственной Думы Шульгин. Лица эти,
прибыв в Ставку в Псков, явились к Государю и получили уже
готовое отречение в пользу Великого Князя Михаила Алек­
сандровича.
Отречение было подписано 2 марта 1917 года.
Здесь уместно самым категорическим образом отвергнуть и
опровергнуть все слухи о том, что командированными лицами
производились какие-то насильственные действия, произноси­
лись угрозы, с целью побуждения Императора Николая II к
отречению.
Вышеприведенный мною дневник Царя не оставляет в этом
никаких сомнеий, и я с негодованием отвергаю все эти слухи,
распускаемые крайними элементами, о наличии подобных дей­
ствий со стороны лиц, безупречных по своему прошлому за
время своей государственной деятельности.
Таким образом. Верховная власть перешла, якобы, к Вели­
кому Князю Михаилу Александровичу, но тогда же возник для
нас вопрос, какие последствия может вызвать такая совершенно
неожиданная поставновка вопроса и возможно ли воцарение
Михаила Александровича, тем более, что об отказе за сына от
престола в акте отречения не сказано ни слова.
Прежде всего, по действующему закону о престолонаследии
царствующий Император не может отказаться в чью-либо поль­
зу, а может этот отказ произвести лишь для себя, предоставляя
уже воцарение тому лицу, которое имеет на то законное право,
согласно акта о престолонаследии.

306

Таким образом, при несомненно возрастающем революци­
онном настроении масс и их руководителей, мы, на первых же
порах, получили бы обоснованный юридический спор о том,
возможно ли признать воцарение Михаила Александровича за­
конным. В результате получилась бы сугубая вспышка со сто­
роны тех лиц, которые стремились опрокинуть окончательно
монархию и сразу установить в России республиканский строй.
По крайней мере, член Государственной Думы Керенский,
входивший в состав Временного Комитета Государственной Ду­
мы, без всяких обиняков заявил, что если воцарение Михаила
Александровича состоится, то рабочие города Петрограда и вся
революционная демократия этого не допустят.
Идти на такое положение вновь воцаряемому Царю, оче­
видно, в смутное, тревожное время было совершенно невозмож­
но. Но что всего существенней - это то, что принимая в сооб­
ражение настроение революционных элементов, указанные чле­
ном Государственной Думы Керенским, для нас было совершен­
но ясно, что Великий Князь процарствовал бы всего несколько
часов, и немедленно произошло бы огромное кровопролитие в
стенах столицы, которое бы положило начало общеграждан­
ской войне.
Для нас было ясно, что Великий Князь был бы немедленно
убит и с ним все сторонники его, ибо верных войск уже тогда в
своем распоряжении он не имел и поэтому на вооруженную силу
опреться бы не мог. Великий Князь Михаил Александрович по­
ставил мне ребром вопрос, могу ли ему гарантировать жизнь,
если он примет престол, и я должен был ему ответить отрица­
тельно, ибо, повторяю, твердой вооруженной силы не имел за
собой. Даже увезти его тайно из Петрограда не представлялось
возможным: ни один автомобиль не был бы выпущен из города,
как не выпустили бы ни одного поезда из него. Лучшей иллю­
страцией может служить следующий факт: когда А.И. Гучков
вместе с Шульгиным вернулись из Пскова с актом отречения
Императора Николая II в пользу своего брата, то Гучков отпра­
вился немедленно в казармы или мастерские железнодорожных
рабочих, собрал последних и, прочтя им акт отречения, возгла­
сил: «Да здравствует Император Михаил!», но немедленно же
он был рабочими арестован с угрозами расстрела, и Гучкова с
большим трудом удалось освободить при помощи дежурной ро­
307

ты ближайшего полка. Несомненно, что были и сторонники
Великого Князя Михаила, и его воцарение означало бы начало
гражданской войны в столице. Возбуждать же гражданскую
войну, при наличии войны на фронте и ясного понимания нами,
что гражданская война вызовет такую смуту в тылу, которая
лишит Действующую Армию нообходимого подвоза пищевых и
боевых припасов, - на это мог решиться только Ленин, но не
Государственная Дума, задача которой рисовалась в этот ужас­
ный момент не в возбуждении страстей, а в умиротворении и
приведении взволнованного моря народной жизни в должное
успокоение. Такой мерой было, несомненно, отречение Импе­
ратора Николая II и воцарение Цесаревича Алексея Николае­
вича при регентстве Великого Князя Михаила Александровича.
Но упущение времени смерти невозвратной подобно, и бы­
ло уже поздно. В революционную эпоху события мчатся с такой
головокружительной быстротой, что то, что еще сегодня пред­
ставлялось возможным, завтра делается уже невозможным к
осуществлению. Так было и в этом случае.
Восставшее население столицы уже признало, что Государ­
ственная Дума приняла на себя власть, и поэтому пришлось ог­
раничиться избранием Временного Комитета из состава Госу­
дарственной Думы, которому и поручены были дальнейшие ме­
роприятия по умиротворению столицы и страны.
Временный Комитет Государственной Думы и
П етроградский Совет Рабочих Депутатов

Должен здесь отметить, что, в силу своего партийного со­
става, Государственная Дума принуждена была во Временный
Комитет избрать представителей разных течений, и эта неодно­
родность состава Временного Комитета, как мы это увидим
дальше, послужила значительным тормозом к его авторитету и
к возможности, опираясь на реальную силу, принимать надле­
жащие меры к водворению порядка.
Гибельный недостаток, который красной нитью проходит
через всю деятельность созданного Временным Комитетом Го­
сударственной Думы Временного Правительства, обнаружился
на первых же порах. Когда обсуждался вопрос о том, надлежит
ли Государственной Думе сразу вступить во всю полноту Госу­
308

дарственной власти в виду революционного настроения, член
Государственной Думы Керенский, на требование Председателя
Государственной Думы, в случае положительного разрешения
вопроса предоставить в его руки полную власть во всем объеме
и безусловно слепое повиновение всем его распоряжениям, зая­
вил, что он признает это условие необходимым, но может ему
подчиниться постольку, поскольку он не связан с состоянием его
в должности товарища Председателя Совета Рабочих Депутатов.
Итак, в зародыше уже новая власть получила первородный
грех - это двоевластие.
28 февраля Петроградский Совет Рабочих Депутатов выпу­
стил воззвание:
«Старая власть довела страну до полного развала, а народ
до голодания. Терпеть больше стало невозможно. Население
Петрограда вышло на улицу, чтобы заявить о своем недоволь­
стве. Его встретили залпами. Вместо хлеба Царское Правитель­
ство дало народу свинец.
Но солдаты не захотели идти против народа и восстали про­
тив Правительства. Вместе с народом они захватили оружие,
военные склады и ряд важных Правительственных учреждений.
Борьба еще продолжается, она должна быть доведена до
конца. Старая власть должна быть окончательно низвергнута и
уступить место народному правлению. В этом спасение России.
Для успешного завершения борьбы в интересах демократии
народ должен создать свою собственную властную организацию.
Вчера, 27 февраля, в столице образовался Совет Рабочих
Депутатов из выборных представителей заводов и фабрик, вос­
ставших воинских частей, а также демократических и социали­
стических партий и групп.
Совет Рабочих Депутатов, заседающий в Государственной
Думе, ставит своей основной задачей организацию народных сил
и борьбу за окончательное упрочение политической свободы
народного правления в России.
Совет назначил районных комиссаров для установления на­
родной власти в районах Петрограда.
Приглашаем все население столицы немедленно сплотиться
вокруг Совета, образовать местные комитеты в районах и взять
в свои руки управление всеми местными делами.
309

Все вместе, общими силами будем бороться для полного
устранения старого Правительства и созыва Учредительного
Собрания, избранного на основе равного, прямого и тайного из­
бирательного права».
Вы видите, что в этом воззвании демократические слои и
наиболее революционные элементы призывались к исключи­
тельному единению и повиновению своему выборному органу
- Совету Рабочих Депутатов. Исполнительный Комитет Совета
Рабочих Депутатов, конечно, существовал, хотя и тайно, без
перерыва, начиная с 1905 года, и своей агитационной деятель­
ности не прекращал.
Изложенное мною должно убедить всякого, даже предубеж­
денного против Государственной Думы, что последняя совер­
шенно не была внутри себя подготовлена к вспыхнувшей рево­
люции и для воплощения таковой не имела никакого плана и
никакой организации.
Существование подземных революционных вод, еле скры­
тых зыбкою почвою самодержавного режима, многими оспари­
валось; оспаривалось, быть может, из боязни, впасть в опти­
мизм, увлечься надеждами, но то, что эти воды существуют, не
было секретом. И, когда почву сорвали взрывом 26-27 февраля,
они мощной рекой хлынули в пролом и вынесли на поверхность
земли революционную идею пятого года, революционную так­
тику пятого года и революционную программу, вместившую
важнейшие боевые лозунги того же пятого года, начиная с ам­
нистии и свободы и кончая созывом учредительного собрания,
подлежащего избранию на основе всеобщей, прямой, равной и
тайной подачи голосов. Революция подготовлялась и организо­
валась вне стен Таврического Дворца в среде Исполнительного
Совета Рабочих Депутатов, который имел несомненно опреде­
ленные директивы и действовал по заранее тонко и всесторонне
обдуманному плану, выдвигая впереди себя Государственную
Думу как бы в виде народного революционного знамени. Вихрь
революционной вспышки сыграл ему в руку, а слабость и нере­
шительность созданного Государственной Думой Временного
Правительства, как будет видно из дальнейшего изложения,
только способствовали дальнейшему, как принято выражаться,
углублению революции. Даже зданием и помещением Государ­
ственной Думы сразу же в первый день овладели вооруженные
310

рабочие, чему воспротивиться было уже невозможно. Но, по­
вторяю, однообразие плана, руководимого Советом Рабочих
Депутатов, сказывалось и в деревне, и в провинции, и в городах,
что подтверждается целым рядом документальных данных.
Фактически же 27 февраля партия социалистов овладела
Петроградским гарнизоном и сделалась хозяйкой положения по
этой причине, но до поры до времени скрывала свою игру.
Наиболее крайние революционные элементы, расточая целый
букет посул о грядущих благах путем завоевания их революци­
ей, хотя не задумывались над вопросом, выполнимы ли эти по­
сулы или нет, тем не менее имели громадный успех, и этим пу­
тем привлекали к себе массы, и войска гарнизона, и рабочих.
Но колебаться было уже поздно, да и невозможно ввиду по­
ступавших тревожных известий о волнениях, начинавшихся в
провинции. Председатель Государственной Думы должен был
силою вещей решиться на возглавление Государственной Думой
Государственной власти.
Еще считаю нужным подчеркнуть, что именно в это самое
время члены Временного Комитета, избранного Государствен­
ной Думой, Чхеидзе и Керенский, сразу стали на знаменатель­
ную платформу «постольку-поскольку», и двоевластие это проя­
вилось на первых же порах.
Повторяю еще раз, двоевластие красной нитью проходило
через все действия созданного Временного Правительства, ко­
торое проявило слабость и бесхарактерность, не сумело спра­
виться с этим двоевластием и подчинить себе, своей Верховной
власти, все оттенки политической мысли.

Временное Правительство
Таким образом, в силу обстоятельств, носящих, несомнен­
но, характер force majeur, конструкция власти в первые же дни
революционной эпохи создалась такая: Временный Комитет Го­
сударственной Думы, избранный с самых первых часов начала
революционного движения, явился источником Верховной власти.
Составляя и назначая Правительство, бесспорно, на закон­
ном праве, как единственный преемственный источник власти и
как орган, замещающий министров в случае их ухода, он осно­
вал свое право на данном ему полномочии народного предста­
вительства.
311

Полнота власти исполнительной была передана Комитетом
Временному Правительству, и Временное Правительство, гово­
ря словами манифеста Великого Князя Михаила Александрови­
ча, по почину Государственной Думы возникшее, было призна­
но не только всей Россией, но и иностранными державами, по­
чему был избран именно тот состав лиц во Временное Прави­
тельство, который призван Временным Комитетом Государст­
венной Думы к власти. Хотя, по первой мысли Императора
Николая II, сформирование первого ответственного министер­
ства он предполагал поручить Председателю Государственной
Думы, но, как я объяснил это выше, принять эти поручения я
не мог по разным властным причинам, и, кроме того, партия
кадет решительно воспротивилась моему Министерству, о чем
лидер их заявил Председателю Думской фракции земцев-октяб­
ристов. Без участия же кадетской партии образовать устойчи­
вый кабинет было невозможно. Причины были следующие:
Князь Львов одним из последних указов Императора Николая II
был назначен Председателем первого ответственного перед Па­
латами Совета Министров и, таким образом, носил на себе пре­
емственность власти, делегированной ему от лица еще не свер­
женной Верховной власти, а к тому же учитывая популярность
Князя Львова, как руководителя деятельности Всероссийского
Земского Союза и приемлемость его кандидатуры для всех по­
литических групп, выбор Председателя Правительства оставал­
ся на нем. Все остальные министры были избраны из популяр­
нейших общественных деятелей, каковыми являлись: Милюков,
Шингарев, Гучков, Годнее, как бессменный работник по кон­
трольным вопросам, Владимир Львов - знаток церковных во­
просов, постоянный председатель комиссии Государственной Ду­
мы по церковным делам, Терещенко - крупный финансовый и
популярный деятель в Киеве, и, наконец, Керенский, который
должен был быть введен в состав кабинета по требованию де­
мократических элементов, без соглашения с которыми не было
никакой возможности водворить даже подобие порядка и создать
популярную власть.
Указанный мною только-что зародыш двоевластия проявил­
ся на первых же порах и позволительно задать себе вопрос, бы­
ла ли Государственная Дума вообще, а, в частности, ее Предсе­
датель, облечена тем полным доверием и той полнотой власти.
312

которая рисовалась на местах, в провинции, не преувеличено ли
было в стране представление о могуществе над толпой Государ­
ственной Думы, и не было ли уже в столице на первых же порах
такого тайного лозунга среди революционной демократии, в си­
лу которого на первый план выдвигалась Государственная Дума
только как щит, долженствующий прикрыть дальнейшие рево­
люционные действия.
Позволяю ответить на этот вопрос несколькими, чрезвы­
чайно характерными фактами: 27 февраля, то есть в первый
день переворота, неизвестно по чьему распоряжению, солдаты
Петроградского гарнизона начали производить аресты, и одним
из первых приведенных в Думу арестованных сановников старо­
го режима был Председатель Государственного Совета И.Г.
Щегловитов. Он был приведен ко мне группою солдат, мне со­
вершенно неизвестных, кажется Преображенского полка, если
память не изменяет мне, и когда я, пораженный этим произво­
лом, для которого не сделано было никакого распоряжения,
пригласил И.Г. Щегловитого пожаловать ко мне в кабинет, сол­
даты наотрез отказались выдать его мне, объяснив, что они от­
ведут его к Керенскому или в Совет Рабочих Депутатов. Когда
я попробовал проявить свой авторитет и строго приказал немед­
ленно подчиниться моему распоряжению, то солдаты сомкну­
лись вокруг своего пленника и с самым вызывающим, дерзким
видом показали мне на свои винтовки, после чего, без всяких
обиняков, Щегловитов был уведен неизвестно куда.

Лозунги социальной революции
Инцидент этот послужил первым поводом к столкновению
между мною и Советом Рабочих Депутатов, но он был улажен в
виду того, что выпустить И.Г. Щегловитова на свободу - зна­
чило бы подвергнуть его просто-напросто самосуду толпы, а
потому он был временно задержан в министерском павильоне
Государственной Думы, а впоследствии, распоряжением Вре­
менного Правительства, был препровожден в Петропавловскую
крепость.
2 марта в Государственную Думу, к ее Председателю, явил­
ся Семеновский полк в полном своем составе, но с малым чис­
лом офицеров, после моей приветственной речи, устроил мне
313

шумную овацию, проводил с криками «ура» в мой кабинет, где в
это время собрался Временный Комитет Государственной Думы.
Но немедленно выступивший после моей речи оратор, член
Государственной Думы Чхеидзе, стремился опорочить речь
Председателя Государственной Думы, и посоветовал семеновцам, вновь потребовать меня, дабы я точно и определенно вы­
сказал свои взгляды по поводу учреждения в России демократи­
ческой республики и разрешения вопроса о земле. Когда я при­
шел в зал к Семеновскому полку, настроение солдат было уже
совсем не то, каким было прежде, а, напротив, было чрезвы­
чайно агрессивным. Тем не менее, удалось полк, взволнованный
речью члена Думы Чхеидзе, успокоить ссылкой но то, что все
эти вопросы подлежат разрешению не председателя Государст­
венной Думы и не Временного Правительства, а Учредительно­
го Собрания.
3 марта явившийся тоже демонстративно в Государственную
Думу 2-ой флотский экипаж держал себя еще более агрессивно,
и офицеры, его приведшие, в большинстве случаев юные, толь­
ко что произведенные мичманы, произносили тут же в зале за­
жигательные речи, причем один из них, в моем присутствии, без
всяких обиняков заявил, что меня нужно, как заведомого «бур­
жуя», расстрелять, что, повидимому, матросы были не прочь
исполнить.
И только благодаря вмешательству других офицеров, изоб­
разивших матросам всю нелепость их поведения по отношению
к Государственной Думе и ее Председателю, мне удалось избе­
жать в этот момент расстрела.
Таким образом, из этих трех фактов можно вывести заклю­
чение, что авторитет и полнота власти Государственной Думы и
ее Председателя, в столице, по крайне мере, стояли не так вы­
соко, как казалось с места. Требовался огромный такт, огром­
ное самообладание и выдержка, чтобы среди разбушевавшегося
моря народных страстей столицы удержать так или иначе рав­
новесие и не допустить возникновения гражданской войны, гу­
бительной во всех отношениях и опасной для удачного заверше­
ния кровопролитнейшей борьбы, находящейся в самом апогее
своего развития.
Из приведенных мною примеров ясно видно, что уже 27 фев­
раля сформировавшийся Совет Рабочих Депутатов, присоеди­
314

нивший к себе еще название Солдатских Депутатов, имел опре­
деленную программу действий в смысле превращения политиче­
ски национального переворота в социальную революцию, осно­
ванную на беспощадной классовой борьбе под лозунгом «углуб­
ления революции». Его целью уже тогда, очевидно, была же­
стокая борьба с буржуазией во имя победы пролетариата и во­
дворения его владычества, и, конечно, проводимые впоследст­
вии кровью и железом в жизнь социалистические учения боль­
шевиков были в некоторой степени исповедуемы и этой частью
революционной демократии, зараженной теориями интернацио­
нализма.
Точно также очевидно и то, что успехи социалистических
партий были обязаны абсолютной солидарности с ними и готов­
ности поддерживать их везде и всегда тех запасных батальонов,
о которых я говорил уже, а в частности батальонов Петроград­
ского гарнизона. Создавая эти батальоны без надлежащего за
ними надзора, правительство создало в сущности «вооруженный
народ», который в полной своей разнузданности и выполнил
кровавые дела.
Руководители движения не считались вовсе с национальны­
ми запросами России, но вели свое дело осторожно, идя как бы
в союзе с буржуазными элементами в деле подавления нарож­
дающейся анархии и приведения страны к порядку. Эту скры­
тую цель Временный Комитет и Временное Правительство не
уяснили себе в достаточной степени и своевременно не постави­
ли вопрос ребром, о чем будет сказано ниже.
Достаточно упомянуть здесь, что производимые в столице,
якобы, самочинные аресты совершались без ведома Временного
Комитета Государственной Думы и его распоряжения.
Временный Комитет неоднократно объявлял о незаконо­
мерности таких арестов, но они продолжались с поразительной
планомерностью, причем производившими их воинскими чинами
постоянно указывалось имя члена Государственной Думы Керен­
ского, как руководителя этих действий.
Волнение в обществе было чрезвычайно и порождало неве­
роятное количество затруднений.
Собравшийся, если память мне не изменяет, 3-го марта
офицерский состав Петроградского гарнизона, собравшись в чи­
сле около ста тысяч человек, в здании Собрания Армии и Фло­
315

та, вынес самые резкие резолюции до требования ареста Импе­
ратора Николая II; их многочисленная депутация явилась ко мне
ночью во Временный Комитет с целью поддержать свои резо­
люции, и с трудом удалось успокоить взволнованную до невоз­
можности публику. В то же время начались агрессивные дейст­
вия и настроение солдат против своих офицеров, образовалась
группа офицеров-республиканцев, и революционное движение
стало принимать все более и более острый и сложный характер.
В скором времени вспыхнул Кронштадский бунт, известный
всем по своему кровопролитному характеру, и, не взирая на чи­
сленное превосходство Петроградского гарнизона над Крон­
штадтским, Временное Правительство ничего сделать с этим
бунтом не могло, так как части Петроградского гарнизона не
соглашались идти усмирять своих взбунтовавшихся товарищей.

Номинальный характер власти
Временного Правительства
Мало-по-малу Совет Рабочих Депутатов, присоединивший к
себе имя и Солдатских Депутатов, развивался все более и более,
получая поддержку из провинции, главным образом от запасных
батальонов, находящихся на местах, окоторых я говорил выше.
Приобретая моральную силу и авторитет в глазах револю­
ционной демократии, а, вернее сказать, рабочего пролетариа­
та в столице и на местах, он немедленно приступил к изобличе­
нию Государственной Думы вообще и ее Председателя в частно­
сти в контрреволюционности и повел атаку на Временное Пра­
вительство.
На чем же основывалось такое обвинение Государственной
Думы в контрреволюционности со стороны революционной де­
мократии. Как я уже говорил, Государственная Дума не хотела
революции во время войны, отлично понимая, что переменить
Государственный и связанный с ним общественный строй, про­
извести это потрясение и благополучно довести войну до конца
- такое действие выше сил и энергии какого бы то ни было на­
рода. Но, как видите, сила хода исторических событий оказа­
лась сильнее нашей воли, и Государственная Дума была вовле­
чена и невольно связана с революцией. Революция пришла сни­
зу, помимо Думы. Но пока дело шло о спасении России, пока
316

революция базировалась на сознании необходимости, во что бы
то ни стало, достигнуть победы, страна могла оправдать пози­
цию, занятую народным представительством. Но когда классо­
вые интересы и классовая борьба под лозунгами «углубления
революции» стали затушевывать национальный интерес, затем­
нять величие родины, ввергая ее в бездну несчастий и позора, и
когда ее вели по пути отказа защищать честь, достоинство и це­
лость родины, когда приходилось ответить на вопрос: за рево­
люцию и против России, или обратно, за Россию и против рево­
люции, то, конечно, Государственная Дума не могла поступить
иначе, как отвергнуть такой вопрос, и потому прослыла очагом
контрреволюции.
Таким образом, вместо согласованных действий Временного
Правительства со всеми слоями населения, получалось резко и
характерно выраженное двоевластие.
Член Правительства Керенский, занимавший тогда пост
Министра Юстиции, состоял одновременно с этим и товарищем
Председателя Совета Рабочих и Солдатских Депутатов и не
только получал директивы отсюда, но вынужден был на первых
порах постоянно являться на собрания Совета, давать объясне­
ния и, естественно, в качестве причастного к этой организации
лица, вносить порученные директивы и требовать их проведения
в недрах Временного Правительства.
Здесь уместно будет дать, хотя бы, краткую характеристику
А.Ф. Керенского, этого яркого и гибельного для России госу­
дарственного деятеля. А.Ф. Керенский для меня, хорошо его
знающего, был совершенно ясен. В высшей степени бесприн­
ципный человек, легко меняющий свои убеждения, мысли, не
глубокий, а, напротив, чрезвычайно поверхностный, он не пред­
ставлял для меня типа серьезного государственно мыслящего
человека. Его речи в Государственной Думе, всегда нервно ис­
теричные, были в большинстве случаев бессодержательны, в
виде фейерверка громких, звонких фраз, и не всегда даже соот­
ветствовали его внутреннему настроению. Так, например, в на­
чале лета 1916 года, когда стало очевидным, что Государствен­
ной Думе нет больше дела и члены Думы стали поговаривать,
что пора бы распустить их на каникулы по домам, Керенский
разразился громовой речью по адресу своих товарищей членов
Думы. Он упрекал их в нежелании положить свои труды на
317

пользу Родины, укорял их в том, что они будто бы готовы судь­
бу Отчизны отдать в бесконтрольное распоряжение бездарного,
равращенного Правительства, сыпал на их головы упреки в из­
мене и угрожал народным гневом. Речь была страстная, горячая
и стремительная. Я председательствовал в это время, и, когда
А.Ф. Керенский кончил, я, передав председательствование сво­
ему Товарищу, направился к выходу из зала заседания. Здесь
меня встретил Керенский и сказал: «Когда же, наконец, Михаил
Владимирович, вы нас распустите - пора и по домам, нам боль­
ше делать нечего?» Когда же я высказал ему свое несказанное
удивление по поводу несоответствования таких слов с содержа­
нием только что произнесенной им речи, я получил в ответ та­
кие слова: - «одно дело кафедра, где требуется подчинение пар­
тийным лозунгам, чтоб нанести удар врагам, а другое - это су­
щество дела, обсужденное беспристрастно». В этом ответе Ке­
ренский сказался весь по всему своему существу. Я смело утвер­
ждаю, что никто не принес столько вреда России, как А.Ф. Ке­
ренский. Любитель дешевых эффектов, рисующийся демагоги­
ческими принципами, Керенский был всегда двуличен, заигры­
вал со всеми политическими течениями и не удовлетворял ре­
шительно никого, - безвольный, без всяких твердых государст­
венных принципов, бесспорно тайно покровительвовавший боль­
шевикам.
Ведь несомненно кроме того, что Керенский способствовал
ввозу в Россию в запечатанных, для видимости только, вагонах
того букета главарей большевизма, которые, добившись, при
помощи, главным образом, тех же революционированных запас­
ных батальонов, власти, залили кровью и покрыли позором всю
матушку Россию. Это он, несомненно из тайного сочувствия к
большевикам, но быть может и в силу иных соображений, по­
будил Временное Правительство согласиться на этот преступ­
ный акт. Керенский не мог не понимать, к чему поведет эта
свобода проповеди коммунизма и анархии, и тем не менее не
принял мер к ограждению Родины от ее растлевающего влия­
ния. Комментарии тут излишни.
Хотя Керенский и балансировал во все стороны, однако же
справедливость требует напомнить, что некоторое время он был
всеобщим оракулом, вождем и любимцем. Им увлекались все,
веря его заманчивым обещаниям, из которых он, однако же, ни
одного не выполнил.
318

Так же точно и Временное Правительство неожиданно для
меня оказалось тоже не чуждо влияния Совета Рабочих и Сол­
датских Депутатов, обнаружив сильный крен в его сторону.
Сразу по своем вступлении во власть оно стало как бы игнори­
ровать Временный Комитет Государственной Думы, но чутко
прислушивалось к мнениям и прениям Совета Рабочих и Солдат­
ских Депутатов. Была даже учреждена специальная комиссия,
называющаяся «контактной», для согласованности действий.
Однако, никаких мер для связи своих действий с Временным
Комитетом Государственной Думы Правительство не приняло.
Ошибки Временного Правительства
21 апреля состоялось выступление некоторых частей Петро­
градского гарнизона, выразившееся в уличных манифестациях с
плакатами, на которых было написано: «Долой Милюкова! До­
лой Временное Правительство!»
Коренная и роковая ошибка князя Львова, как Председате­
ля Совета Министров, и всех его товарищей заключалась в том,
что они сразу же в корне не пресекли попытку поколебать
вновь созданную власть, и в том, что они упорно не хотели со­
зыва Государственной Думы, как антитезы Совета Рабочих и
Солдатских Депутатов, на которую, как носительницу идеи Вер­
ховной власти, Правительство могло бы всегда опираться и вес­
ти борьбу с провозглашенным принципом «углубления револю­
ции», знаменующим на самом деле лишь развитие национально
политической революции в социально интернациональную.
А между тем, в конце концов, необходимость в такой кон­
струкции власти была признана, и, распустив Государственную
Думу, Правительство Керенского создало Совет Российской
Республики при Временном Правительстве, который вскоре пал
под давлением и пулеметами большевиков. Поэтому совершен­
но непонятно, почему Правительство князя Львова на первых
же порах отшатнулось и старалось отмежеваться от Государст­
венной Думы, тогда еще весьма популярной в стране и облада­
ющей всеми возможностями быть буфером для Правительства
при напоре на него чрезмерно революционного течения.
Временное Правительство оказалось, таким образом, одно­
боким и, под настойчивым напором гласной кафедры Совета
319

Рабочих и Солдатских Депутатов, имевших свой печатный ор­
ган, не имело, с другой стороны, опоры в более умеренных
элементах страны, не создало такого учреждения, вокруг кото­
рого эти умеренные элементы могли бы объединиться и дать
Временному Правительству надежную точку опоры.
Временному Правительству пришлось танцевать на одной
левой ноге, не имея фундамента под правой, а поэтому оно,
очевидно, и потеряло равновесие, было вовлечено в водоворот
все возрастающего революционного настроения столицы и удер­
жаться на своих принятых позициях - умиротворения страны и
доведения ее до Учредительного Собрания - конечно, не было
уже в силах.
Вот та грубая ошибка, которую совершил князь Львов в си­
лу своего безволия, а также и умеренные элементы, входившие
тогда в состав руководителей внутренней жизни страны.
Мог ли бороться с таким явлением Временный Комитет Го­
сударственной Думы?
Несколько выше мною было указано, что фактически 27
февраля 1917 года реальной силой войска завладели социали­
стические партии, скрывая, однако, до поры до времени это
обстоятельство и прикрываясь Государственной Думой, как вре­
менным щитом. Но в таком же точно положении оказалось бур­
жуазное Временное Правительство, потому что войска Петро­
градского гарнизона поддерживали его «постольку-поскольку»
его деятельность была согласована с Советом Рабочих и Сол­
датских Депутатов. Таким образом, при нежелании созданного
Временным Комитетом Правительства считаться с первым, Ко­
митету, не обладавшему уже силой штыка, оставался только
один путь борьбы - платонические протесты, на которое Вре­
менное Правительство перестало даже обращать внимание, хотя
само оно оказывалось бессильным при напоре на него с левой
стороны. Между тем, влияние Совета Рабочих и Солдатских
Депутатов возрастало очень быстро, распространяясь преиму­
щественно среди Армии и рабочих классов. Так, все прибываю­
щие из Армии депутаты, являясь сначала к Председателю Госу­
дарственной Думы, шли засим в Совет Рабочих и Солдатских
Депутатов и с невероятной легкостью усваивали его теории и
миросозерцание, возвращаясь в Армию уже сторонниками Со­
вета. Явление это было повальное и принесло свои пагубные
плоды, расшатав в корне дисциплину в войсках.
320

Для широкой публики остается невыясненным вопрос, по­
чему Государственная Дума как бы стушевалась на первых же
порах и не проявила достаточной жизненности, не собираясь в
заседания и не продолжая своей законодательной работы.
Причины этого явления довольно сложны и лежат, с одной
стороны, в самом существовании революционного переворота, а
с другой - находят себе объяснение отчасти в неподготовленно­
сти членов Государственной Думы к упорному сопротивлению в
революционной борьбе и в сущности отношений к вопросу о со­
зыве Государственной Думы в данный момент различных дум­
ских фракций.
Не надо забывать, что Государственная Дума 26 февраля
указом Императора Николая II была распущена и занятия ее
прерваны на неопределенный срок одновременно с Государст­
венным Советом.
Таким образом, юридически при действующей конституции
Государственная Дума собраться не могла, но когда Временному
Комитету Государственной Думы, как то разъяснено выше,
пришлось возглавить начавшееся революционное движение и
взять всю власть в свои руки, явился естественный вопрос, что
и акт отречения Императора Николая II с передачей Верховной
власти Великому Князю Михаилу Александровичу и отречением
от нее последнего, должны состояться в публичном заседании
Государственной Думы.
Государственная Дума, таким образом, явилась бы носитель­
ницей Верховной власти и органом, перед которым Временное
Правительство было бы ответственным. Таков был проект
Председателя Государственной Думы. Но этому проекту реши­
тельно воспротивились, главным образом, деятели кадетской
партии, а с нею, само собою разумеется, и все левое крыло Го­
сударственной Думы. Как ни настаивал Председатель Государст­
венной Думы на необходимости созыва Государственной Думы,
юристы кадетской партии резко возражали ему на основании
следующих аргументов: во-первых, говорили они, при созыве
Государственной Думы является юридическая необходимость и
созыва Государственного Совета, если считать, что действую­
щая конституция остается в силе. С их точки зрения, однако,
невозможно было бы подвести обоснованного юридического
фундамента под такое толкование. Во-вторых, деятели кадет­
321

ской партии считали, что созыв Государственной Думы явился
бы сам по себе бесцельным, так как Государственная Дума в со­
ставе своем, несомненно, была буржуазная и сделалась бы объ­
ектом атаки в целях ее свержения со стороны крайних элемен­
тов для учреждения Национального или иного собрания, более
демократического и более подходящего к революционному на­
строению страны. В третьих, указывалось, что при настоящем
положении страны должно быть Правительство, обладающее аб­
солютной полнотой власти, до права законодательствовать
включительно, так как события, сопровождающиеся революци­
онными эксцессами, могли бы потребовать принятия экстраор­
динарных мер, и необходимость в этом случае санкций Государ­
ственной Думы, как это проектировал Председатель Государст­
венной Думы, с их точки зрения, тормозила бы только плано­
мерную деятельность Правительства, направленную к упорядо­
чению дела войны и внутренней жизни Государства. Форма
опять победила существо. Деятели кадетской партии просто не
хотели иметь действующую Думу, чтобы пользоваться во всей
полноте своею властью. Опять-таки существо дела принесено в
жертву форме.
Таким образом, положение становилось чрезвычайно запу­
танным. Если припомнить при этом, что еще 27 февраля был
созван Совет Рабочих и Солдатских Депутатов, водворившийся,
под защитой некоторых частей Петроградского гарнизона, в
здании Государственной Думы, - то станет совершенно ясным,
что конфликт между Государственной Думой и нарождающимся
революционно-демократическим органом начал уже назревать с
самого начала, остановить же развитие этого явления представ­
лялось почти невозможным.
Если принять при этом еще в соображение отказ признания
необходимости созыва Государственной Думы всем левым ее
крылом, до партии октябристов, то созыв Государственной Ду­
мы - при таких условиях упорного нежелания левого крыла со­
звать Государственную Думу - привел бы к тому, что было бы
ясно всей России и всему миру, что в Государственной Думе
существует раскол во взглядах на ее тактику и дальнейшую ор­
ганизацию Государства.
Возражающие просто не посещали бы Государственной Ду­
мы, что для меня было совершенно ясно. Пришлось бы под
322

давлением возбужденных умов приступить к новой конструкции
Государственной Думы, путем кооптирования в нее революци­
онной демократии, - пришлось бы, может быть, созвать всех
Членов всех четырех Государственных Дум и объявить их На­
циональным Собранием, а это в свою очередь, послужило бы
значительным тормозом к успешному и быстрому созыву Учре­
дительного Собрания. На последнем условии сошлись, однако,
все партии, обещая в этом случае объединиться вокруг создан­
ного Временного Правительства, поддерживать его и передать
ему всю полноту власти. Пришлось поэтому избрать этот сред­
ний путь.
Не надо забывать при этом, что если бы Государственная
Дума, возглавившая собою переворот, и была, несомненно, ав­
торитетна и популярна в стране, и признавалась бы ею, как
действительный источник Верховной власти, то это явление
продолжалось бы недолго, а в отношении настроения столицы,
как мною уже представлен целый ряд примеров, обнаружилась
бы сразу же подозрительность к Государственной Думе револю­
ционных элементов, в смысле ее контрреволюционности.
При таких условиях Председатель Государственной Думы не
мог принять на себя ответственность созыва Государственной
Думы и признал более правильным выждать время, когда - для
него было ясно, по крайней мере ясным казалось, - Временное
Правительство будет вынуждено обратиться к Государственной
Думе для того, чтобы в ней найти опору против чрезмерного
развития революционных эксцессов. Но Временное Правитель­
ство на первых же порах слишком преувеличивало значение
своей популярности, силы и влияния своей власти, а потому
ошибочно не использовало популярности Государственной Думы
и вовсе не учло того обстоятельства, что крайние революцион­
ные демократические и социалистические круги на самом деле
отнюдь не намерены были предоставить всю полноту власти
Временному Правительству, состоящему в большинстве своем
из буржуазных элементов, и что атака на него воспоследует в
ближайшие дни.
Считаю теперь уместным сказать несколько слов о том,
насколько обвинение Государственной Думы в том, что она на
первых порах революции развратила Армию, по существу свое­
му справедливо.
323

Приказ № 1-й

Прежде всего я буду говорить об истории пресловутого
приказа № 1.*
Приказ № 1 .

*1 марта 1917 года.
По гарнизону Петроградского Округа всем солдатам гвардии, армии, артил­
лерии и флота для немедленного и точного исполнения, а рабочим Петрограда
для сведения.
1. Во всех ротах, батальонах, полках, парках, батареях, эскадронах и от­
дельных службах разного рода военных управлений и на судах военного флота
немедленно выбрать комитеты из выборных представителей от нижних чинов
вышеуказанных воинских частей.
2. Во всех воинских частях, которые еще не выбрали своих представителей
в Совет Рабочих Депутатов, избрать по одному представителю от рот, которым
и явиться с письменными удостоверениями в здание Государственной Думы к 10
часам утра 3-го сего марта.
3. Во всех своих политических выступлениях воинская часть подчиняется
Совету Рабочих и Солдатских Депутатов и своим комитетам.
4. Приказы военной комиссии Государственной Думы следует исполнять
только в тех случаях, когда они не противоречат приказам и постановлениям
Совета Рабочих и Солдатских Депутатов.
5. Всякого рода оружие, как то винтовки, пулеметы, бронированные авто­
мобили и прочее должны находиться в распоряжении и под контролем район­
ных и батальонных комитетов и ни в коем случае не выдаваться офицерам, да­
же по их требованиям.
6. В строю и при отправлении служебных обязанностей солдаты должны
соблюдать строжайшую воинскую дисциплину, но вне службы и строя, в своей
политической, общегражданской и частной жизни солдаты ни в чем не могут
быть умалены в тех правах, коими пользуются все граждане.
7. Равным образом отменяется титулование офицеров: ваше превосходи­
тельство, благородие и т.п. и заменяется обращением: господин генерал, госпо­
дин полковник и т.д.
Грубое обращение с солдатами всяких воинских чинов и, в частности обра­
щение с ними на «ты», воспрещается и о всяком нарушении сего, равно как и о
всех недоразумениях между офицерами и солдатами, последние обязаны дово­
дить до сведения ротных комитетов.
Настоящий приказ прочесть во всех ротах, батальонах, полках, экипажах,
батареях и прочих строевых и нестроевых командах.

Петроградский Совет Рабочих и Солдатских Депутатов.

324

Установилось довольно твердое убеждение, что этот приказ
№ 1 написан и издан Государственной Думой или, вернее, Вре­
менным Комитетом ее, и был издан за подписью Военного Ми­
нистра Гучкова. Но простое сопоставление исторических дат
разрушает в корне обвинение и подозрение.
Приказ № 1 появился утром 2 марта 1917 года, когда Вре­
менное Правительство, в состав которого вошел, как Военный
Министр, Гучков, еще не существовало, оно было сформирова­
но днем 2-го марта, и декрет об его сформировании Правитель­
ствующему Сенату был опубликован Временным Комитетом за
моею подписью лишь 3 марта.
Таким образом, Гучков, как Военный Министр, такого при­
каза подписать не мог. Он не входил в состав Временного Ко­
митета Государственной Думы 1 марта, а был привлечен к ак­
тивной деятельности только 3-го марта.
Кроме того, я категорически заявляю, что Гучков такого
приказа не подписывал и никакого участия в его составлении не
принимал.
Что же касается до Государственной Думы, то из предыду­
щего моего сообщения ясно видно, что отношение Думы к Ар­
мии было вовсе не таково, чтоб задаваться целью ее разрушить.
С другой стороны фактически не было времени так быстро со­
ставить и издать столь опасный и вредный в Государственном
смысле приказ. Логическое течение дела уже поэтому исключа­
ет всякую возможность инкриминировать Государственной Думе
издание приказа № 1.
Наконец, ведь совершенно очевидно, что если Дума воз­
главляла революцию, то ей прежде всего необходима была бы
строго дисциплинированная и послушная армия, а не орда ди­
ких, разнузданных людей, не признающих ни властей, ни авто­
ритетов. Разложение и уничтожение боеспособности армии мог­
ло быть на руку тем, для кого сильная скованная армия пред­
ставляла внушительную угрозу, то есть Германии, и вот почему
я ни одной минуты не сомневаюсь в немецком происхождении
приказа № 1.
По крайней мере начальник одной из дивизий действующей
армии, номер ее ускользнул из моей памяти, генерал Барков­
ский, прямо заявил мне, что этот приказ в огромном количестве
был доставлен в расположение его войск из германских окопов.
325

Вечером 1 марта в созданную при Временном Комитете Во­
енную Комиссию, под председательством Члена Думы Энгель­
гардта, явился неизвесный солдат от лица избранных представи­
телей Петроградского гарнизона, потребовавший выработки
приказа, регулирующего на новых основаниях взаимоотношения
офицера и солдата, на что Энгельгардт ответил резким отказом,
указав на то, что Временный Комитет находит недопустимым
издание такого приказа.
Тогда солдат этот заявил полковнику Энгельгардту: «не хо­
тите, так мы и без вас ободеймся».
В ночь с 1-го на 2-е марта приказ этот был напечатан в ог­
ромном количестве экземпляров распоряжением Совета Рабо­
чих и Солдатских Депутатов, которому абсолютно подчинялись
рабочие всех типографий Петрограда, и неизвестным Времен­
ному Комитету распоряжением был разослан на фронт.
Когда это дошло до сведения Временного Комитета, а Вре­
менного Правительства тогда еще не существовало, Комитетом
было сделано постановление о том, что этот приказ считается
не действительным и незаконным.
Произошло крупное объяснение с Советом Рабочих и Сол­
датских Депутатов, и в результате этот последний выпустил в
одном из номеров своих «Известий» другой приказ, в котором
объявлялось для всеобщего сведения, что приказ № 1 обязате­
лен только для Петроградского гарнизона и войск Петроград­
ского Военного Округа.
Но, конечно, вредное дело было сделано.
Благодаря чрезвычайно активной работе, направленной уже
тогда против Временного Комитета Государственной Думы, я не
могу с уверенностью утверждать, что распоряжение Временного
Комитета, аннулирующее силу и значение приказа №1, было
своевременно напечатано и своевременно получено на фронте.
В книге г-на Клод Анэ «Русская революция», изданной в
Париже в 1918 году, мы находим следующее заявление одного
из главных деятелей Совета Рабочих и Солдатских Депутатов
г-на Иосифа Гольденберга: Приказ № 1 не был ошибкой, это
была необходимость. Это не есть редакция Соколова, это есть
выражение единогласной воли Совета Рабочих и Солдатских
Депутатов. В тот день, когда мы создали революцию, мы поня­
ли, что если мы не разрушим прежнюю армию - то она в свою
326

очередь раздавит революцию. Нам надо было выбирать между
армией и революцией. Мы не колебались: мы выбрали послед­
нюю и применили, смею сказать, гениальным образом необхо­
димые средства.
Поэтому самым решительным, самым категорическим обра­
зом заявляю, что ни Временный Комитет, ни Государственная
Дума решительно не при чем в его издании, а наоборот, прини­
мались все возможные в то время и зависящие от них меры к
аннулированию его значения и даже к уничтожению его, и что
Гучков никогда такого приказа не подписывал.
Возможно, однако, что приказ этот и появился в некоторых
экземплярах с подписью Гучкова, но это было не что иное, как
политический шантаж и заведомый подлог.
По всей вероятности участие Гучкова в издании приказа
№ 1 смешивают с участием его в до нельзя ошибочном и вовсе
ненужном учреждении Военной Комиссии Генерала Поливано­
ва, результат работы которой вылился в пресловутой деклара­
ции прав солдата. Но опять-таки Гучков повинен только в уч­
реждении вредной комиссии Генерала Поливанова, но когда ре­
волюционное течение взяло в этой комиссии верх и получился
прискорбный результат, Гучков отказался подписать деклара­
цию, создался министерский кризис, Гучков вышел в отставку и
декларация была подписана Керенским.
Действующая Армия и Государственная Дума
Тем не менее, Временный Комитет Государстенной Думы
учел возможные последствия издания этого приказа, и вследст­
вие этого немедленно были сформированы партии из Членов
Государственной Думы и откомандированы в Действующую Ар­
мию на фронт для того, чтобы путем личных бесед с солдатами
и офицерами разъяснить смысл и существо происшедших в сто­
лице событий, значение совершившегося переворота и те обя­
занности, которые новая форма правления возлагает на Дейст­
вующую Армию. Я позволю себе предложить одно из моих воз­
званий к армии, которое сохранилось у меня в подлиннике и ко­
торое ярко подчеркивает мое отношение к офицерам и армии.

Братья Офицеры и Солдаты!
Свершилось великое дело. Могучим порывом народа низвержен старый строй. Народившаяся свобода сулит светлое бу­
дущее нашей родине и великой России. В эти радостные дни
русский народ шлет свой горячий привет дорогой, доблестной,
самоотверженной армии.

Братья Офицеры и Солдаты!
Враг не дремлет и зорко следит за Вами и за нами. Падение
старой власти встревожило его, ибо он понимает, что освобож­
денный народ с большей силой поведет войну к победосному
концу. Но у него осталась одна надежда - коварная надежда. Он
надеется на расстройство фронта, на волнение среди Вас, он
крепко надеется на несогласие между офицерами и солдатами.
Братья офицеры и солдаты! Напрягите все Ваши силы и помо­
гайте друг другу, старайтесь во что бы то ни стало сохранить
мир между собой, сохранить порядок и дисциплину. Ибо если
взволнованные вестью о свободе, вы хоть на мгновение рас­
строите свои ряды, враг может воспользоваться этим и нанесет
Вам страшный удар. А ведь победа нам так необходима. Необ­
ходима теперь больше, чем прежде, необходима для того, что­
бы сберечь эту долгожданную свободу, которая наконец, после
тяжкой борьбы пришла к нам.
Братья, неужели мы отдадим немцам свободную Россию?
Да не будет этого. С Богом на врага.
Председатель Государственной Думы
М. Родзянко

Точного и ясного понимания настроения Действующей Ар­
мии и отношения ее к перевороту мы еще составить себе не
могли за отсутствием сведений и быстротой развивавшихся со­
бытий, но самый факт, что все командующие
фронтами, начиная с Великого Князя Николая
Николаевича, посоветовали Императору Нико­
лаю II отречься от престола, служил достаточ­
ным показателем, что к перевороту, совершив­
шемуся в Петрограде, относятся в Армии поло­
328

жительно, а то, что проект текста отречения
был составлен в Ставке и послан Императору в
Псков, ярко подтверждает эту мысль.
О том, как относилась Государственная Дума, ее Времен­
ный Комитет и Председатель, лучше всего можно судить по
нижеследующим документам. 27 февраля мною были сказаны
следующие слова 9-му запасному кавалерийскому полку в конце
речи: «Приглашаю вас, братцы, помнить, что воинские части
только тогда сильны, когда они в полном порядке и когда офи­
церы находятся при своих частях. Православные воины, послу­
шайте моего совета. Я старый человек, я вас обманывать не
стану, - слушайте офицеров, они вас дурному не научат и будут
распоряжаться в полном согласии с Государственной Думой. Да
здравствует Святая Русь!»
На Московском Государственном Совещании в августе 1917
года в обращении моем к Правительству были сказаны г-ну Ке­
ренскому такие слова: «Ваша вина - это дезорганизация Армии,
которая не сумела противостоять неприятельскому натиску.
Причина этой дезорганизации не в войсках. Я видел, как наша
Армия без ружей отбивалась от вооруженного неприятеля лопа­
тами и топорами, а теперь эти герои оказываются преисполнен­
ными страха. Неужели Правительство не имело силы, а если
имело, то почему не употребило ее для того, чтобы остановить
преступную агитацию, которая развратила нашего солдата и
сделала его небоеспособным?»
В резолюции IV Государственной Думы на том же Москов­
ском Совещании в пункте 2-м говорится: «Для достижения ука­
занных целей боеспособность Армии должна быть установлена
в кратчайший срок путем полного устранения политики из Ар­
мии вплоть до избрания Учредительного Собрания. Необходимо
восстановление дисциплинарной власти начальников, ограниче­
ние деятельности комитетов исключительно хозяйственными
функциями, проведение прав солдата и гражданина, строгое со­
ответствие его гражданских и военных обязанностей предостав­
ление Верховному Главнокомандующему возможности осущест­
вить во всем объеме права, предоставленные ему законом, не­
обходимые для единого руководства делом Армии».
Если к этому прибавить, что Армия еще задолго до перево­
рота носила в себе признаки разложения, о чем я говорил рань­
329

ше, то быстрота, с которою это разложение фактически совер­
шилось, станет понятной.
Революция сразу смела все традиционные устои в Армии, не
успев создать новые, и спустила вековое политическое знамя.
Солдаты, видя это и не ощущая цели дальнейшей борьбы, про­
сто потянулись домой в виду начавшихся смут в тылу и, конеч­
но, под влиянием преступной пропаганды. Это самовольное об­
ратное шествие по домам шло преступной и кровавой дорогой.
Все, что было возможно, для пресечения этих явлений Го­
сударственной Думой было сделано, но еще раз повторяю, что
развитие революционного настроения среди пролетариата при­
няло такие формы, бороться с которыми уже не представлялось
возможным, не имея поддержки в вооруженной силе, которая,
выбитая из колеи, отказалась повиноваться Государственной
Думе и Временному Правительству. Исторический ход событий
остановить было невозможно.
Активная и упорная работа элементов враждебных Государ­
ственной Думе принесла свои обильные плоды, и значение Го­
сударственной Думы, не имеющей уже опоры ни в войсках, ни
во Временном Правительстве, было сначала мало-по-малу поко­
леблено и в народных массах, а затем начало бледнеть и терять
свое значение.
Народная мысль пошла за теми проповедниками, которые
заведомо и неосновательно сулили ей рай земной, прекрасно
понимая, однако, что выполнить этого они не могут.
Возбужденные умы и легковерные сердца приняли это обе­
щание на веру и пошли за теми лживыми учителями, которые
сулили им недобросовестно то, чего дать не могли. Государст­
венная Дума делать таких обещаний не могла, не поступившись
своим достоинством и авторитетом, и на путь дешевых посул не
пошла.
Вот логические причины того обстоятельства, что в период
наибольшего развития революционного движения, когда оно до­
стигло зенита - высшей точки своего проявления, - Государст­
венная Дума, как элемент законности и порядка, а не разруше­
ния, должна была уступить место более активным и агрессив­
ным элементам революции.
Я не буду более утомлять внимания читателей развитием и
объяснением тех обстоятельств и событий, которые привели
330

наше Отечество к настоящему положению. Из изложенного яс­
но видно, что иного хода событий ожидать было нельзя. Одна­
ко, слава Богу, народный ум начинает просветляться.
Все лже-учителя потеряли, конечно, свой авторитет; идеи
коммунизма, идеи, якобы, правильного распределения всех зем­
ных благ поровну между всеми - потерпели полное крушение.
Для всех стало очевидно, что вместо пресловутого лозунга,
- равенство, братство и свобода, - стране преподносится жесто­
чайший деспотизм, основанный на насилии, крови, убийствах и
таком произволе, о котором не мечтало никогда и самодержав­
ное Правительство, уступившее ему место.

Выводы
Какие же выводы надлежит сделать из всего сказанного?
Последовательное изложение мною наростания сначала оп­
позиционных, а потом революционных настроений приводит к
первому бесспорному выводу: невозможно и неправильно при­
писывать краткосрочной работе одного лица или даже одной
группе лиц всю вину за вспыхнувшую революцию и отечествен­
ную разруху. Последовательные ошибки в управлении Государ­
ством, в целом ряде десятилетий, вот причина возникновения
революции в России. Правящие классы не отдавали, или не хо­
тели отдавать себе отчета в том, что русский народ вырос из
детской распашонки и требовал иного одеяния и иного к себе
отношения.
Постепенное развитие образования, развитие русской науки
и литературы, общение с более передовыми, культурными стра­
нами, увеличившееся сознание в необходимости уважения прав
каждого гражданина, сознание в несомненном праве населения
знать, что его ожидает завтра, и в праве участия в решении
своей судьбы - все эти запросы народной совести встречали
постоянный суровый отпор Государственной власти, явно не
желавшей уступить своих позиций и привилегий. Упорная борь­
ба на этой неблагодарной для Государственной власти почве вы­
звала тот исторический ход событий, предотвратить и задержать
ответственные последствия которого и оказалось задачей непо­
сильной слишком поздно призванному к деятельности народно­
му представительству. Последнее, как элемент эволюции, но не
331

революции, не могло, конечно, устоять против долго сдерживае­
мого народного негодования. Недаром великий сердцевед и пат­
риот Бисмарк в своих мемуарах говорит, что всякая революция
сильна не столько своими эксцессами и отказом признавать су­
ществующую власть, сколько той долей правды, которая вло­
жена в ее идею. И эта глубокая мысль встречает подтверждение
и в нашей Русской революции, уже впоследствии развившейся в
дикий разгул неудержимой пугачевщины. Ведь происшедший в
феврале 1917 года переворот был встречен всей страной спо­
койно и с одобрением. Наша Армия - цвет населения - сильная
и вооруженная, тоже не возражала против него и, очевидно,
была за переворот. Неужели же не ясно, что от Армии зависело
положить решительный предел всяким революционным начина­
ниям, как от силы реальной и непобедимой внутри страны.
Однако, этого не последовало, а, следовательно, Армия ре­
волюцию признала и против нее не восстала.
Из этого обстоятельства вытекает и второй вывод. Поли­
тика Государственной власти после освободительного движения
1905 года была в корне неправильной.
Лозунг: сначала успокоение, а потом реформы, оказался
нежизненным, так как народное волнение и беспокойство имело
корнем своим потребность неотложных реформ, которые дока­
зали бы, что курс Государственного корабля решительно изме­
нен, и это обстоятельство, бесспорно, внесло бы и успокоение.
Из моей работы видно, как гибельно и пагубно отозвалось
на целости Государства возникшее с первых же пор революци­
онного движения двоевластие, основанное на недоверии, на
классовой борьбе, двоевластие, возбуждающее и пробуждающее
низменные, дурные инстинкты. Да будет это обстоятельство
нам ярким примером того, как опасны для нашего собственного
бытия раздоры там, где должно быть единство и всеобщее
понимание.
Не будем забывать, как низко мы пали в сонме народов в
силу разложения национальной Государственности, под влияни­
ем содеянных нами ошибок за целый ряд лет и, преимуществен­
но, за время смутного времени последних дней.
Россия в момент развязки мировой войны оказалась совер­
шенно одна, оставленная своими союзниками и предоставлен­
ная, поэтому, самой себе. Мы сами, своими руками, разрушили
332

нашу красавицу Мать-Родину. Обуреваемые революционными
страстями и вспыхнувшей взаимной ненавистью на почве клас­
совых интересов и низменных побуждений, мы не сумели по­
нять, что только в самой себе, черпая силы в родном народном
творчестве, - возможно сохранение целости и нерушимости
Отечества. Мы сами, увлекаемые ложными теориями, правда,
приведенные в это состояние всей неурядицей прошлых десяти­
летий, - положили начало разложению Государства и растлили
народную душу.
Преступная пропаганда интернационализма, - очевидно,
беспочвенная - сделала, однако, свое дело. Потухли и прини­
жены были национальные идеи, принижено было и уважение к
самим себе.
Да, Россия одна, и она только сама в себе должна черпать
силу для своего возрождения, и, я скажу, слава Богу. Пусть те
страдания, которые выпали на нашу долю, сметут без остатка
все лживые понятия об интернационализме, о ненадобности,
даже вреде, национальной идеи, о вреде народной гордости и
достоинства.
Да, Россия осталась одна в розыгрыше мировой эпопеи, ко­
торый теперь совершается.
Единая, Великая, Неделимая, Мощная и самостоятельная
Россия никому не нужна кроме нас, русских, и наших единствен­
ных братьев славян, с которыми нас связывает общность нацио­
нальных интересов, хотя, быть может, не всеми славянскими
народами вполне уясненная себе и понятая.
Сильная и могучая Россия даже опасна всем, кроме славян­
ского мира.
И мы видим теперь, как прежние союзники в одинаковой
степени как и былые и настоящие враги упорно не желают по­
мочь России избавиться от ига большевизма и стать на твердые
ноги. Но пусть убедиться все, что всемирного мира без самосто­
ятельной сильной России быть не может.
И если революция, причинившая нам столько горя и стра­
дания, пролившая потоки крови братской, измучившая всех и
каждого, ценою этих страданий приведет нас к убеждению в не­
обходимости спаять себя в одно целое, прочное ядро; если по­
следствием всех кровавых событий террора окажется прочное
возрождение всеми понятой и навсегда усвоенной национальной
333

идеи, уважения самих себя Русских людей, и убеждение в нали­
чии огромных и неиссякаемых духовных и материальных бо­
гатств нашего родного Отечества войдет в плоть и кровь Рус­
ского народа, - если произойдет такая эволюция народной мы­
сли и возродится неудержимое стремление нации создать исклю­
чительно своими руками из себя действительно мощный, куль­
турный народ, руководимый исключительно велениями Русского
сердца, Русского ума и Русских интересов, то я скажу, что рево­
люция сделала в народном самосознании огромное завоевание.
Нам не на кого рассчитывать. А между тем есть ли согла­
сие между нами? Всюду партийность и взаимное непонимание.
Партийность может окончательно погубить Россию.
Сейчас нам нужно быть ни правыми, ни левыми, ни социа­
листами, ни буржуями, ни монархистами, ни республиканцами
- нам нужно быть прежде всего Русскими людьми, безмерно
любящими Отечество свое и верующими в его силы, и, не смот­
ря на все наше временное унижение, мы должны воспрянуть в
духе уважения к себе, к своей национальной идее.
На нас, Русских людей, выпало тяжелое испытание обнару­
жить силу духа не только во внешней борьбе, но и во внутрен­
ней - с собственным бессилием и малодушием. Да сумеют рус­
ские граждане-патриоты выстоять до конца так же, как высто­
яли назад тому 300 лет Русские люди в ужасную и в то же время
славную эпоху смутного времени иноземного нашествия, да най­
дут русские люди в себе эту доблесть!
Все пережитое нами, несомненно, есть болезнь, болезнь
тяжкая, но болезнь к росту, - болезнь, после выздоровления от
которой Русская Государственность должна расцвесть еще более
мощной и страшной по силе своей для всех.
К прошлому возврата нет и быть не должно, но Россия дол­
жна воскреснуть на основаниях горячего и безграничного чувст­
ва патриотизма, чувства любви к своей родной земле, чувства
сознания необходимости вновь воссоздать, и в лучшем устрой­
стве, нашу великую Родину, памятуя, что в течение тысячи лет
наши предки создавали ее путем горя, страдания и потоков кро­
ви, в цепях рабства и угнетения, в тяжких лишениях и бесправии.
И если последствия тяжких, грубых ошибок управления не­
правомерными взаимоотношениями граждан и иными им подоб­
ными причинами нас довели до национального унижения, до
334

оскорбления национальной гордости, - то пусть переживаемые
нами страдания, горе и позор послужат источником очищения
нас от этих пороков.
И пусть из этих страданий мы поймем, что только вокруг
иных начал народной жизни может создаться мощное и сильное
Государство.*

М.В. Родзянко

Считаю долгом добавить к этому слова сказанные моим отцом незадолго
до смерти: Россия возродится на Церкви.
Е.Ф. Родзянко
335

Елизавета Феодоровна Родзянко (1883-1985), невестка М.В.,
которая вела постоянные записи во время рассказов о происхо­
дящем М.В., по которым была составлена книга «Крушение
Империи», со своим мужем М.М. Родзянко (1884-1956),
старшим сыном М.В.

336

Добавление к книге «Крушение Империи» М.В. Родзянко
Е.Ф. Родзянко
1962-1963

Вопреки создавшемуся в некоторых кругах мнению, что
Дума подготовляла, а Родзянко сделал революцию, она для Ми­
хаила Владимировича вспыхнула неожиданно. Это видно из по­
следних слов его записок: «Дума продолжала заниматься теку­
щими вопросами, а левые ее члены ничем себя не проявляли».
Еще 23-го февраля на улицах появились небольшие толпы
народа. Волнение было о недостатке хлеба в лавках. Мужу мо­
ему и мне рассказывал Литвинов-Фалинский, крупный промыш­
ленник: «Я много имел дела с рабочими, - говорил он, - и легко
улавливалнастроение всякой толпы. Мне было ясно, что вол­
нения улягутся скоро сами собой. В это время я встретил на
улице Терещенко. Он в каком-то радостном возбуждении меня
спросил: ‘Ну, как вам нравятся народные волнения?’ - ‘Ничего
особенного, - сказал я, - это скоро само потухнет’. - ‘А если
мы дадим приказ рабочим выходить на улицу?’ - ‘Тогда другое
дело’, - ответил я».
Как только Михаил Владимирович убедился, что власть без­
действует и надо что-то предпринять, «мое первое побуждение
было, - рассказывал он потом, - это сейчас же ехать к Госуда­
рю, быть с ним и ему помочь, но меня физически не пустили,
окружавшие меня толпой члены Думы и грозились задержать
поезд, в котором я буду ехать. - ‘Вы не можете оставить столи­
цу, видите все стекаются в Думу. Кто же будет распоряжаться?’»
Действительно все стихийно направлялось в Думу. Шли рабо­
чие, шли солдаты, даже в строю со своими офицерами. Шли
юнкера, шли и штатские люди, интеллигенция, даже и самые
благонамеренные. Об этом мне говорила уже в 19 году в Анапе
вдова генерала Дубасова, дом которого был против Таврическо­
го сада. «И как мы надеялись тогда, что Дума все спасет!»
Все приходившие в Думу требовали видеть и говорить с
Председателем Думы. И он выходил, объяснял, успокаивал, а
также выезжал на заводы, где были волнения.
337

В то же время Михаил Владимирович посылал в Ставку те­
леграмму за телеграммой, объясняя создавшееся положение и
просил распоряжений, но никакого ответа из Ставки не посту­
пало. Когда мы убежали из имения в город Новомосковск, у
меня в руках была «дежурная книга», которую взял из Ставки
офицер сводного полка Головкин. В ней все записывалось по
часам, и в то время, что столица бунтовала. Государь, как
обычно, в свое время завтракал, выезжал на прогулку, прини­
мал в определенные часы доклады, как будто ничего не случи­
лось. Я сравнила записи: как было в сентябре, так же точно
размеренно текла жизнь в конце февраля. Головкин рассказы­
вал, что в Ставке ходили слухи о каких-то телеграммах от Род­
зянко, но никто ничего толком не знал. «Генерал Алексеев шел
с докладом к Государю и я заметил, - сказал Головкин, - что
тотчас после него к Государю шел Воейков».
А тем временем, в Петрограде в кабинете Председателя Го­
сударственной Думы толпились ее члены. Они растерялись, но
были охвачены каким-то необычайным возбуждением. Тот же
Литвинов-Фалинский говорил нам (помню точно его слова):
«Все были упоены нектаром революции, единственно, абсолют­
но трезвым оставался Михаил Владимирович». Жившая рядом с
домом, где жил М.В., воспитательница наших детей В.В. Уссаковская говорила мне: «Все тогда были радостные, а М.В., ког­
да выезжал из своего дома, поражал меня своим выражением
лица. Он был в глубокой, грустной задумчивости, и сердце мое
тогда тревожно сжималось». О настроении в провинции нам рас­
сказывал И.А. Задонский уже в эмиграции: «Известие о рево­
люции вызвало всеобщий восторг, и я должен признаться чест­
но, что я сам, встречаясь со знакомыми, поздравлял их, и мы
обнимались и целовались». Вся интеллигенция в России как бы
сошла с ума. Однако, народ вначале не принимал в этом во­
сторге никакого участия, напротив, он как бы замер. Муж был
тогда мировым судьей. Он был поражен, что в течение трех ме­
сяцев после революции к нему не поступало ни одного судебно­
го дела. Не было краж, не было взаимных оскорблений. Эта
картина резко изменилась, когда с фронта пришли домой воо­
руженные солдаты.
Возвращаюсь к тому, что происходило в Думе в эти первые
дни переворота. Считаю нужным привести письмо Николая Эн338

гельгарта (он служил в канцелярии Думы). Письмо написано
было вдове Михаила Владимировича после его смерти. Выра­
жая сочувствие ее горю, он говорил в письме: «Как сейчас пом­
ню, члены Думы обступили М.В. в его большом Думском каби­
нете и убеждали его взять власть в свои руки. - Господа, как я
могу сделать это, - ведь это прямой революционный акт! - Но
члены Думы настаивали, обступили, убеждали... М.В. сидел,
опустив голову, глубоко задумавшись... И как бесконечно
жаль было его в эту минуту. .. Наконец он встал и, обращаясь
к членам Думы, сказал: ‘Хорошо, я согласен, но прошу вас под­
держать меня и не покидать’. Члены Думы единодушно обеща­
ли свою поддержку. Но прошло некоторое время и, по одиноч­
ке, почти все они покинули столицу, и М.В. остался один. При­
няв это решение, М.В. написал Государю свою, всем известную
телеграмму, в которой говорил, что анархия охватила столицу,
власти бездействуют, и он принужден взять власть в свои руки.
Между тем события разворачивались в Петрограде не днями
и часами, но даже минутами. Образовался совет рабочих де­
путатов. Они явились в Думу и стали распоряжаться. Выходи­
ли к народу уже вместо Председателя Думы и, конечно, с са­
мыми возбуждающими речами. Тщетно слались телеграммы в
Ставку. Члены Думы возмущались бездействием Ставки и на­
чали говорить о том, что Государь должен отказаться от пре­
стола в пользу сына, который будет царствовать при регентстве
Великого Князя Михаила Александровича, очень популярного
среди солдат, особенно после того, что он был в Дикой Дивизии
на фронте.
Родзянко вызвал генерала Рузского по прямому проводу и
имел с ним два разговора (см. III том Архива Революции,
стр. 255).
Когда стало известно о разговоре М.В. с ген. Рузским, член
Думы Гучков, не советуясь с М.В., решил ехать за отречением в
Ставку и ушел из Думы. Для М.В. это было неожиданностью.
Зная о личной неприязни Гучкова к Государю, он очень взвол­
новался и просил Шульгина, правого члена Думы, поехать с
ним. Михаил Владимирович говорил нам: «Я боялся какой-ни­
будь выходки со стороны Гучкова».
Между тем генерал Рузский, после разговоров по прямому
проводу с Родзянко, получил от Государя его отречение в поль­
339

зу сына, которое он собирался передать телеграфно и затем пе­
реслать М.В., но узнав, что два члена Думы едут за отречени­
ем, он посчитал нужным задержать его опубликование и оста­
вил отречение у себя.
М.В. говорил нам: «Это была роковая ошибка. При отре­
чении в пользу сына еще что-нибудь можно было спасти: Le roi
n’est plus - vive le roi. Преемственность власти не была бы на­
рушена. Войска можно было бы немедленно привести к прися­
ге. Второе же отречение принятое Гучковым и Шульгиным ‘и за
сына’, погубило все. К сожалению сенатора Трегубова не было
в Ставке, он знал основные законы и не допустил бы отречения
за себя и за сына. Когда М.В. узнал о содержании второго от­
речения, он был в ужасе. Приехав домой, он сказал своей жене:
«Теперь все погибло», и был бледен как смерть.
Между тем Гучков, вернувшись в Петроград, не поехал
прямо в Думу, а пошел в железно-дорожный батальон и там
провозгласил ура императору Михаилу Александровичу. Его
тотчас арестовали и только через четыре часа удалось его осво­
бодить и он с отречением явился в Думу.
Надо сказать, что Михаилу Владимировичу с большим тру­
дом удалось уговорить представителей рабочих и солдатских де­
путатов на отречение Государя в пользу сына при регентстве
Великого Князя Михаила Александровича. Они тогда еще не
чувствовали своей силы и на это согласились, очевидно надеясь
добиться власти при малолетнем Царе. Когда же они узнали,
что отречение в пользу Вел. Князя Михаила Александровича,
негодованию их не было предела и всюду в Думе раздавались
возгласы: «Родзянко подвел, Родзянко нас обманул!»
А тем временем со всей России приезжали делегаты в Думу
к Родзянко. Они приезжали всю весну и нам Михаил Владими­
рович писал: «Все ждут спасения от меня, а я уже выбит из
седла и ничего сделать не могу».
М.В. Родзянко не искал власти для себя, он думал все время
только о Родине, о спасении ее, сохранении фронта и о победе
над врагом. О том, как развивались события после переворота,
можно прочесть в труде Михаила Владимировича изданном в
1923 году «Государственная Дума и февральская 1917 года рево­
люция». Эта брошюра с добавлениями к брошюре 19 года была
издана в Белграде и переплетена вместе с «Крушением Импе­
рии» в экземпляре сохранившемся в семье.
340

Мне хочется здесь оставить для потомства изложение тех
попыток Михаила Владимировича для спасения Родины, кото­
рые не оставляли его до самой смерти.
Скоро после принятия власти. Временное Правительство
поняло, что власть ускользает у них из рук, что война может
быть проиграна, и тогда все бросились на фронт уговаривать
солдат воевать. Больше всех уговаривал Керенский и стоустая
молва называла его не главнокомандующим, а «главноуговаривающим». Умоляли и Михаила Владимировича поехать. Он это
сделал, хотя сознавал, что так все остановить невозможно.
Не помню теперь когда летом, кажется, в июле, в Петро­
град прибыл Ленин со своими сторонниками. Их арестовали.
Михаил Владимирович рассказывал нам, что он поехал к князю
Львову, председателю Временного Правительства, и настойчиво
убеждал его «ликвидировать» всех приехавших. «Я убеждал его,
рисовал ему во что может вылиться дальнейшее, даже кричал,
но князь Львов мне отвечал спокойно - ‘Как это возможно! На­
ша революция великая бескровная'. - Мы видим теперь, - доба­
вил Михаил Владимирович, - какая она бескровная».
Осенью Михаил Владимирович принял участие во Всероссий­
ском Церковном Соборе, а после этого вернулся в Петроград и
решил оттуда пробраться на юг к генералу Алексееву. Это ему
удалось. Под видом больного старика с приклеенной бородой он
пробрался на юг. принял участие в Ледяном Походе и в трудные
минуты со всеми, кто был в обозе, ходил в атаку. Он был одним
из первых свидетелей гибели генерала Корнилова. Под Екатеринодаром шла интенсивная бомбардировка наших позиций про­
тивником. Генерал Корнилов, человек безграничной храбрости,
несмотря на советы многих не покидал хату, вокруг которой
ложились снаряды. Он, склонясь над картой, изучал обстановку
боя. Кто-то (я сейчас не помню) подошел к Михаилу Владими­
ровичу и сказал: «Пойдите вы, скажите ему уйти, может быть
вас он послушает». Михаил Владимирович направился к этой
хате, но он не успел дойти. Разорвавшаяся бомба попала в хату
и генерал Корнилов был убит.
Когда генерал Деникин встал во главе Добровольческой
Армии. Михаил Владимирович настойчиво советовал ему издать
обращение к народу, как бы манифест, что занятая помещичья
земля и разграбленное имущество закрепляется за теми, кто
341

ими сейчас владеет. При продвижении Добровольческой Армии
это могло иметь решающее значение. Но в тылу генерала Де­
никина было много помещиков, которые этому решению горя­
чо воспротивились; и Добровольческая Армия, продвигаясь, от­
давала крестьян во власть этих помещиков. Они требовали воз­
врата своего имущества и говорят бывали случаи, что за старую
телегу или оглоблю требовали новую. Конечно это не распола­
гало население к Добровольческой Армии. Ее встречали с ко­
локольным звоном, а провожали проклятиями. А большевики
тем временем твердили крестьянам: «Все ваше, все народное».
Генерал Деникин и его окружение не вняли совету Михаила
Владимировича и, увидев, что они недальновидные политики,
Михаил Владимирович решился на еще одну попытку спасти
положение - призвать Великого Князя Николая Николаевича
возглавить белое движение.
Популярность Великого Князя Николая Николаевича среди
казаков была безгранична. В каждой хате во время Ледяного
Похода можно было видеть его портрет. За ним, по мнению
Михаила Владимировича, пошли бы не только казаки, но и весь
русский народ в тылу у большевиков.
Великий Князь Николай Николаевич был в то время в
Крыму во власти немцев. Надо было его оттуда вызволить.
Случай скоро представился, и казалось все благоприятствовало
задуманному. Михаил Владимирович встретил в Добровольче­
ской армии некоего прапорщика Шмидта, который и лицом и
ростом и сложением был поразительно похож на Великого Кня­
зя Николая Николаевича. Прапорщик Шмидт, смеясь, расска­
зывал, как один солдат подошел к нему, вытянулся во фронт и
сказал: «Я вас узнал, ваше императорское высочество!» - Уз­
нал, так и молчи - ответил ему Шмидт. У Михаила Владимиро­
вича зародилась мысль послать этого прапорщика к Великому
Князю Николаю Николаевичу с пропуском туда и обратно. И
чтобы с обратным пропуском приехал уже сам Великий Князь.
Прапорщик Шмидт должен был испросить свидание с Великим
Князем. Они должны были обменяться одеждой, прапорщик
остаться и заменить Великого Князя. Конечно, он рисковал в
лучшем случае арестом, а может быть и жизнью.
И прапорщик Шмидт на все согласился.

342

В Крыму проживала тогда в то время княгиня Зинаида
Юсупова, двоюродная сестра жены Михаила Владимировича.
Через нее предполагалось предупредить обо всем Великого
Князя и убедить его согласиться стать во главе Добровольче­
ской Армии. И Михаил Владимирович тотчас приступил к делу.
Он снесся с нами (мы жили тогда в Новомосковске Екатеринославской губернии) и поручил мужу прислать к нему для важ­
ного поручения молодого офицера Миоковича. серба по проис­
хождению. сына управляющего имением Екатерины Михайлов­
ны Родзянко, двоюродной сестры Михаила Владимировича.
Муж снабдил его деньгами и необходимыми документами. Миокович благополучно приехал к Михаилу Владимировичу, был
послан в Крым и передал княгине Юсуповой письмо. В нем
Михаил Владимирович объяснял все княгине и просил ее взять
на себя труд переговорить с Великим Князем Николаем Нико­
лаевичем и постараться убедить его для спасения Родины встать
во главе Добровольческой Армии. Миокович привез и ответ от
княгини. Она была у Великого Князя, говорила с ним и сооб­
щала. что Великий Князь на все согласен, но при одном усло­
вии: чтобы генералы пожелали его призвать и
ему подчиниться.
Оставалось, казалось бы. самое легкое, получить согласие
генералов. К отчаянию Михаила Владимировича генералы от­
ветили: «Нет. он нам только помешает, мы справимся и без
него» ... - Таким образом все провалилось.
Многоразличны отзывы современников о Михаиле Влади­
мировиче. Одни упрекают Родзянко в недостатке авантюризма.
Другие, что он искал власти для себя. И те. и другие глубоко
ошибаются. Он был горячо любящий Государя, верноподданый
своего Царя. Он любил Россию и готов был положить жизнь за
нее. Будучи председателем Думы, и сознавая сколько у него не­
доброжелателей среди советников Государя, он говорил нам:
«Будьте готовы, меня могут сослать в Сибирь». И все же он
продолжал делать то. что подсказывала ему совесть. Его род­
ной брат Павел Владимирович говорил: «Все погубило инсти­
тутское воспитание». Мало кто знает, что Михаил Владимиро­
вич рано лишился матери и его воспитывала его бабушка на­
чальница Екатерининского института в Петербурге. Скончалась
она. когда ему было 18 лет и. умирая, она сказала: «Помни
343

Миша, есть один путь в жизни. - путь чести». И честным Ми­
хаил Владимирович был всегда. Приводя в порядок записи, он
ничего не скрыл, ничего не смягчил из того, что было записано,
и кто прочитает его «Крушение Империи», может быть уверен,
что все изложено там стенографически верно. О «пути чести»
завещанном бабушкой, он не забыл до конца своей жизни, и
может быть потому люди, близко с ним соприкасавшиеся, так
его уважали, ценили и горячо любили.
Один из моих родственников сказал мне: «Михаил Владими­
рович был как древняя Кассандра, которой дано было все пред­
видеть. обо всем пророчествовать, но которой никто не хотел
верить». И таков действительно и был жизненный путь Михаи­
ла Владимировича.

Когда теперь, спустя много лет. оглядываешься на прошлое
и мысленным взором охватываешь последние годы царствова­
ния императора Николая II. невольно приходишь к заключе­
нию. что русская революция была попущением Божиим, а мо­
жет быть, и была в Плане Высшего Промысла Божия. Быть
может, все произошло, чтобы пробудить духовные силы в Рос­
сии. да и не только в России, но и во всем человечестве.
Поистине трагична судьба Михаила Владимировича Родзянко.
Как видно из его записок, всю силу своего недюжинного
ума и огромной силы воли, он положил на предотвращение ре­
волюции. которую предвидел с 1911 года, о которой предупреж­
дал Государя еще тогда в своем докладе. Волею Божией он ока­
зался во главе Думы, когда она вспыхнула. Не раз он говорил
нам. что надеялся спасти Государя, прося его отречься в пользу
сына. Войска сразу можно было бы привести к присяге. Была
бы непосредственная преемственность власти. «Le Roi n’est plus,
vive le Roi». Независящие от Родзянко обстоятельства все спу­
тали. и он тяжело остаток дней своих переживал это. Да про­
стит ему Господь его невольные прегрешения.
Елизавета Родзянко
1962 год.

344

Добавление №1

Засед. I

Четвертый созыв
Стенографический отчет

ГОСУДАРСТВЕННАЯ ДУМА

Сессия V

Заседание первое.

Вторник, 1 ноября 1916 г.
Заседание открывается в 2 ч. 26 м. пополудни под председа­
тельством М.В. Родзянко.
Председатель: Объявляю заседание Государственной Думы
открытым. Во время перерыва наших занятий скончались: (идет
перечень лиц), не угодно ли будет Государственной Думе по­
чтить память их вставанием. (Все встают). Панихида будет от­
служена завтра в 1 час дня.
Поступило заявление от Члена Государственной Думы Сувчинского об отказе его от звания Члена Государственной Думы
в виду избрания его Членом Государственного Совета. Затем
поступило заявление от Члена Государственной Думы Протопо­
пова об отказе его от звания Товарища Председателя Государ­
ственной Думы. (Голос слева: пусть уйдет из Думы совсем; до­
вольно. Звонок Председателя). Прошу не шуметь.
Гг. Члены Государственной Думы. Мы собираемся здесь в
пятый раз с начала мировой борьбы. Минуло 27 месяцев войны.
Она все ширится, захватывая новые территории и вовлекая но­
вые народы. Потребности войны растут и множатся и властно
подчиняют себе все повседневные заботы, повелительно требуя
все новых неизбежных жертв. Тяжелым гнетом налегла на нашу
родину эта кошмарная война, вселяя в колеблющиеся умы со­
мнения и тревоги при виде усложняющихся изо дня в день усло­
вий народной жизни. Война затягивается. Военные действия де­
лаются все более и более упорными и жестокими, а потому
потребуют от нас еще большего напряжения и усилия. Наш
враг подбит, но силы его еще не исчерпаны и не сломлены. Он
345

защищается с упорством отчаяния, предчувствуя, что будет по­
ражен. Вот при каких условиях мы приступаем снова к нашим
занятиям после большого, скажу слишком длительного, их пе­
рерыва. (Рукоплескания; голоса слева: браво; верно). И первей­
шей обязанностью Государственной Думы должна быть спокой­
ная и тщательная оценка положения и немедленное устранение
того (голос слева: не того, а кого), чего быть не должно и что
мешает стране достигнуть единой намеченной цели. (Голоса
слева: верно). Гг. Члены Государственной Думы, война должна
быть выиграна (голоса: верно), чего бы это стране ни стоило,
во что бы то ни стало. (Бурные и продолжительные рукопле­
скания правой, центра и левой). (Голоса: верно; браво). С
Божьей помощью Россия этого добьется. (Бурные и продолжи­
тельные рукоплескания правой, центра и левой; голоса: браво;
верно). Война уже вызвала к жизни невольно бездействовавшие
силы страны и силы эти показали свою мощь, - они неисчерпа­
емы. Когда в минувшем году раздался призыв Царя, воспрянула
Россия и, дружно приступив к усиленной, упорной работе, снаб­
дила всем необходимым свою доблестную армию. (Рукоплеска­
ния справа, в центре и слева). В работе, не покладая рук, нашли
мы выход из беды и удивили мир своим единодушием и силой
сопротивления насевшим полчищам врага. Теперь настал черед
еще сильнее напрячь всю волю и все силы и, не взирая на свя­
занные с войной тяготы, еще усерднее работать для победы и
помнить твердо лишь одно: мы победить должны во что бы то
ни стало. (Бурные рукоплескания правой, центра и левой). Ка­
кие же пути ведут нас к этой цели? Мы знаем их: спокойствие
внутри страны, вера в свои силы, твердость духа в испытаниях и
твердо сказанная правда здесь, в этих стенах. (Бурные рукопле­
скания правой, центра и левой). Правительство должно узнать
от вас, что нужно для страны. (Голос слева: уйти ему). В часы
борьбы и напряжения народных сил нельзя гасить народный дух
ненужными стеснениями. (Рукоплескания в центре и слева).
Правительство не может итти путем, отдельным от народа (го­
лоса: верно), но, сильное доверием страны, оно должно, возгла­
вив общественные силы, итти не врозь, а вместе с ним, в согла­
сии с народными стремлениями, стезею победы над врагом. Вне
этого пути итти нельзя (голоса слева: правильно), и уклонение
от него лишь может задержать успех и отдалить победу. (Голо­
346

са слева: долой их, пусть уйдет правительство). Внутри себя
страна не будет смутой помогать врагу, отказом от труда на
пользу родине, не будет ослаблять и колебать всю силу народ­
ной воли. (Голоса: правильно). И с полной верой в силы родины
могучие, как рок, мы скажем вновь: Святая Русь, никто тебя не
сломит, ты устоишь пред бурею, как грозная скала. (Рукопле­
скания в центре и слева). Гг. Члены Государственной Думы, се­
годня при возобновлении наших занятий я не могу обойти мол­
чанием отрадный факт, что дружная семья народов, воюющих
вместе с нами во имя высоких принципов правды и справедли­
вости, увеличилась еще одним сочленом, разделяющим эти прин­
ципы и примкнувшим к числу борющихся за них. Этому союз­
нику, доблестному румынскому народу я предлагаю послать наш
сердечный привет и искренние пожелания успехов и неувядае­
мой боевой славы. (Голоса: просим). Я предлагаю приветство­
вать присутствующего здесь ее представителя - Румынского по­
сланника. (Члены Государственной Думы стоя приветствуют
бурными рукоплесканиями находящегося в ложе дипломатичес­
кого корпуса Румынского посланника Константина Диаманди).
Наш сердечный привет к нашим старым испытанным союзни­
кам. (Члены Государственной Думы стоя приветствуют находя­
щихся в ложе дипломатического корпуса представителей союз­
ных держав. Аджемс: да здравствует Англия, ура. Члены Госу­
дарственной Думы стоя приветствуют находящегося в ложе дип­
ломатического корпуса Великобританского посла сэра Бьюкене­
на). Поздравим их с достигнутыми ими блестящими успехами за
минувшую летнюю кампанию и выразим здесь наше восхищение
стойкости и доблести их войск. В тесном единении с нашими
союзниками, гг., мы ведем кровавую распрю. И здесь уместно
еще раз припомнить, как много сделали они для общего дела и
как прочно, дружно и согласно мы стремимся к общей цели - к
победе. Здесь надо вспомнить, что нет разногласий между нами:
напротив - наша дружба все крепнет и развивается, и нестер­
пимы нашему врагу такое дружное согласие и такая сила, кото­
рую преодолеть нельзя, которая растет и ширится. Нет ухищре­
ний, которых враг не пускал бы в ход с коварной целью сначала
расшатать, а вслед затем и опрокинуть окрепший прочно наш
союз. (Голоса: верно). Напрасно, однако же, его усилия, - ни­
что не может поколебать нашу твердую веру в наших друзей, и
не создаст ни подозрений, ни сомнений. (Голоса: верно, пра­
347

вильно; рукоплескания справа, в центре и слева). Мы крепко
связаны между собой пролитой кровью и жертвами, уже поне­
сенными. Напрасны вражеские козни. Россия дала свое слово на
общую борьбу с союзными народами до полной и окончатель­
ной победы. (Голоса: правильно). Россия не предаст своих дру­
зей (рукоплескания центра, левой и справа; голоса: верно) и с
презрением отвергнет всякую мысль о сепаратном мире. (Руко­
плескания центра, левой и справа; голоса: браво). Россия не из­
менит тем, кто бок-о-бок с ее сынами доблестно сражается за
великое и правое дело. (Рукоплескания центра, левой и справа;
голоса: браво). Прошло уже 27 месяцев войны, и неизменно
стойко и бесстрашно, от генерала до солдата, борются с врагом,
не щадя сил и жизни, наши сыны и братья, наша славная, неу­
томимая армия. (Рукоплескания правой, центра и левой; голоса:
браво). Отважно и неустанно рассекая морские волны, бдитель­
но охраняет наши берега наш доблестный и бравый флот. (Ру­
коплескания правой, центра и левой). Они наша слава, они
- наша надежда, и с ними наше благословение. И отрадно рус­
скому сердцу слышать то, как думают о них наши соратники.
Во мне еще звучат слова, сказанные в Петрограде недавно
представителем союзной доблестной английской армии. Он го­
ворил: «я видел русского солдата в тылу и на боевых позициях,
во время отдыха и под огнем, и всегда чувствовал, что только
кроткий, задушевный славянский народ мог создать таких бла­
городных и добродушных героев. В тяжелую пору, которая,
слава Богу, прошла навсегда, когда у русской армии не хватало
оружия, русскому солдату иногда приходилось грудью итти про­
тив колоссальных немецких пушек, не имея возможности защи­
щаться. В мире еще не было видно такой сверхестественной
храбрости». Вот, что сказал о нашей армии наш верный союз­
ник, и в этих простых теплых словах мы узнаем тебя, наш храб­
рый серый воин, мы узнаем тебя, в душевной простоте не ожи­
дающего ни выгод, ни наград, идущего бесстрашно в смертный
бой за веру, Царя и отечество. С вами, неустрашимые борцы,
наша любовь и уважение и наши молитвы. Стойте крепко за
родину, бейте врага нещадно, - мы знаем хорошо, что вы не
посрамите русской земли. Гг., я предлагаю Государственной
Думе послать привет доблестным армии и флоту в лице их Вер­
ховного Вождя - Государя Императора. (Рукоплескания правой,
центра и левой; голоса: просим).
348

Добавление №2

РЕЧЬ ЧЛЕНА ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЫ МИЛЮКОВА

1-го Ноября 1916 г.
Председательствующий (Варун-Секрет): Член Государствен­
ной Думы Милюков.
Милюков (г. Петроград): Гг. Члены Государственной Думы.
С тяжелым чувством я вхожу сегодня на эту трибуну. Вы пом­
ните те обстоятельства, при которых Дума собиралась больше
года тому назад 19 июля 1915 г. Дума была под впечатлением
наших военных неудач; она нашла причины этих неудач в недо­
статке военных припасов и указала причины недостатка в пове­
дении Военного Министра Сухомлинова. Вы помните, что стра­
на в тот момент, под впечатлением грозной опасности, ставшей
для всех очевидной, требовала объединения народных сил и со­
здания министерства из лиц, к которым страна могла относиться
с доверием. И вы помните, что тогда с этой кафедры даже Ми­
нистр Горемыкин признал, что «ход войны требует огромного,
чрезвычайного подъема духа и сил». Вы помните, что власть
пошла тогда на уступки. Ненавистные обществу министры были
тогда удалены до созыва Думы. Был удален Сухомлинов, кото­
рого страна считала изменником (голоса слева: он и есть), и
в ответ на требование народных представителей, в заседании
28 июля, Поливанов объявил нам, при общих рукоплесканиях,
как вы помните, что создана следственная комиссия и положено
начало отдачи под суд бывшего военного министра. И, гг., об­
щественный подъем тогда не прошел даром. Наша армия полу­
чила то, что ей было нужно, и во второй год войны страна пе­
решла с тем же подъемом, как и в первый. Какая, гг., разница
теперь на 27-м месяце войны! Разница, которую особенно заме­
чаю я, проведший несколько месяцев этого времени за грани­
цей. Мы теперь перед новыми трудностями, и трудности эти не
менее сложны и серьезны, не менее глубоки, чем те, перед ко­
торыми стояли мы весной прошлого года. Правительству пона­
добились героические средства для того, чтобы бороться с об­
щим расстройством народного хозяйства.
349

Мы сами те же, что прежде; мы те же на 27-м месяце вой­
ны, какими были на десятом и какими были на первом. Мы по
-прежнему стремимся к полной победе, по-прежнему готовы
нести необходимые жертвы и по-прежнему хотим поддерживать
национальное единение. Но я скажу открыто: есть разница в
положении. Мы потеряли веру в то, что эта власть может нас
привести к победе (голоса: верно), ибо по отношению к этой
власти ни попытки исправления, ни попытки улучшения, кото­
рые мы тут предпринимали, не оказались удачными. Все союз­
ные государства призвали в ряды власти самых лучших людей
из всех партий. Они собрали кругом глав своих правительств всё
то доверие, все те элементы организации, которые были налицо
в их странах, более организованных, чем наша. Что сделало
наше правительство? Наша декларация это сказала. С тех пор,
как выявилось в четвертой Государственной Думе то большин­
ство, которого ей раньше не доставало, большинство, готовое
дать доверие Кабинету, достойному этого доверия, с этих самых
пор все почти члены Кабинета, которые сколько-нибудь могли
рассчитывать на доверие, все они, один за другим системати­
чески должны были покинуть Кабинет. И если прежде мы гово­
рили, что у нашей власти нет ни знаний, ни талантов, необхо­
димых для настоящей минуты, то, гг., теперь эта власть опусти­
лась ниже того уровня, на каком она стояла в нормальное время
нашей русской жизни. (Голоса слева: верно, правильно). И про­
пасть между нами и ею расширилась и стала непереходимой.
(Голоса слева: верно). Гг., тогда, год тому назад, был отдан под
следствие Сухомлинов. Теперь он освобожден (Голоса слева:
позор). Тогда ненавистные министры были удалены до откры­
тия сессии. Теперь число их увеличилось новым членом. (Слева
голоса: верно; справа голос: Протопопов?) Не обращаясь к уму
и знаниям власти, мы обращались тогда к ее патриотизму и к ее
добросовестности. Можем мы сделать это теперь? (Голоса сле­
ва: конечно, нет).
Во французской Желтой книге был опубликован герман­
ский документ, в котором преподавались правила, как дезорга­
низовать неприятельскую страну, как создать в ней брожение и
беспорядки. Гг., если наше правительство хотело намеренно по­
ставить перед собою эту самую задачу или, если бы германцы
захотели употребить на это свои средства: средства влияния или
350

средства подкупа, то ничего лучшего они не могли бы сделать,
как поступать так, как поступало русское правительство. (Слева
голоса: правильно; Родичев: к сожалению это так). И вы, гг.,
имеете теперь последствия. Еще 13 июня 1916 г. с этой кафедры
я предупреждал, «что ядовитое семя подозрения уже дает обиль­
ные плоды», что «из края в край земли русской расползаются
темные слухи о предательстве и измене». Я цитирую свои тог­
дашние слова, - что, «слухи эти забираются высоко и никого не
щадят». Увы, гг., это предупреждение, как и все другие, не бы­
ло принято во внимание. В результате, в заявлении 28 председа­
телей губернских управ, собравшихся в Москве 29 октября этого
года, вы имеете следующее указание: «Мучительное, страшное
подозрение, зловещие слухи о предательстве и измене, о темных
силах, борющихся в пользу Германии и стремящихся путем раз­
рушения народного единства и сеяния розни подготовить почву
для позорного мира, перешли ныне в ясное сознание, что вра­
жеская рука тайно влияет на направление хода наших государ­
ственных дел. Естественно, что на этой почве возникают слухи
о признании в правительственных кругах бесцельности дальней­
шей борьбы, своевременности окончания войны и необходимо­
сти заключения сепаратного мира».
Гг., я не хотел бы итти навстречу излишней, быть может,
болезненной подозрительности, с которой реагирует на все про­
исходящее взволнованное чувство русского патриота. Но как вы
будете опровергать возможность подобных подозрений, когда
кучка тёмных личностей руководит, в личных и низменных ин­
тересах, важнейшими государственными делами. (Слева руко­
плескания и голоса: верно). У меня в руках номер «Берлинер
Тагеблат» от 16 сентября 1916 г., и в нем статья под заглавием:
«Мануйлов, Распутин, Штюрмер». Сведения этой статьи отчасти
запоздали; отчасти эти сведения неверны. Так, немецкий автор
имеет наивность думать, что Штюрмер арестовал Манасевича
-Мануйлова, своего личного секретаря. Гг., вы знаете, что это
не так, и что люди, арестовавшие Манасевича-Мануйлова и не
спросившие Штюрмера, были за это удалены из Кабинета. Нет,
гг., Манасевич-Мануйлов слишком много знает, чтобы его мож­
но было арестовать; Штюрмер не арестовал Манасевича-Мануй­
лова, Штюрмер освободил Манасевича-Мануйлова. (Слева руко­
плескания и голоса: верно; Родичев: к несчастью, правда). Вы
351

можете спросить, кто такой Манасевич-Мануйлов, почему он
нам интересен? Я вам скажу, гг., Манасевич-Мануйлов это быв­
ший чиновник русской тайной полиции в Париже, известная
«Маска» «Нового Времени», сообщающий этой газете пикант­
ные подробности из жизни революционного подполья. Но он,
- что для нас интереснее, - есть также исполнитель особых
- секретных - поручений. Из этих поручений одно может вас
заинтересовать сейчас. Несколько лет тому назад Манасевич
-Мануйлов попробовал было исполнить поручение германского
посла Пурталеса, назначившего крупную сумму, говорят около
800.000 р., на подкуп «Нового Времени». Я очень рад сказать,
что сотрудник «Нового Времени» вышвырнул г. Манасевича
-Мануйлова из своей квартиры, и Пурталесу стоило не мало
труда затушевать эту неприятную историю. Но вот, гг., на ка­
кого рода поручения употребляли не так давно личного секре­
таря Министра Иностранных Дел Штюрмера. (Слева продолжи­
тельный шум и голоса: позор).
Председательствующий: Прошу гг. Членов Государственной
Думы соблюдать спокойствие.
Милюков: Мануйлов, Распутин, Штюрмер, - в статье назы­
ваются еще два имени: кн. Андронников и митрополит Питирим, как участники назначения Штюрмера вместе с Распутиным
(шум слева), позвольте мне остановиться на этом назначении
несколько подробнее - я разумею на назначении Штюрмера
Министром Иностранных Дел. Я пережил это назначение за
границей, оно у меня сплетается с впечатлениями моей загра­
ничной поездки. Я просто вам расскажу по порядку то, что я
узнавал по дороге туда и обратно, а выводы вы уж сделаете са­
ми. Итак, едва я переехал границу, несколько дней после от­
ставки Сазонова, как сперва шведские, потом германские и ав­
стрийские газеты принесли ряд известий о том, как встретила
Германия назначение Штюрмера. Вот, что говорили газеты: я
прочту выдержки без комментарий: «Berliner Tageblatt» - «Лич­
ность Сазонова давала союзникам гарантию прочности ино­
странной политики последних пяти лет. Штюрмер во внешней
политике есть белый лист бумаги. Несомненно, он принадлежит
к кругам, которые смотрят на войну с Германией без особого
воодушевления».

352

«Kölnische Zeitung» - «Мы, немцы, не имеем никакого осно­
вания жалеть об этой новейшей перемене в русском правитель­
стве, Штюрмер не будет препятствовать возникающему в Рос­
сии желанию мира». «Neues Wiener Tageblatt» - «Хотя слово те­
перь не за дипломатами, но все же это облегчение, когда уходит
человек, на котором тяготеет вина за начало войны». «Reichs­
post» - «Штюрмер во всяком случае будет свободнее в своих от­
ношениях к ‘Downing Street’». «Дер Бунд» - Это германофиль­
ский орган, издающийся в Берне; он ставит в связь назначение
Штюрмера с сообщениями русских газет, что в середине июля
в Ставке было заседание, на котором обсуждалась возмож­
ность заключения мира*
Особенно интересна была передовая статья в Neue Freie
Presse от 25 июля. Вот, что говорится в этой статье: «Как бы ни
обрусел старик Штюрмер (смех), все же довольно странно, что
иностранной политикой в войне, которая вышла из панславист­
ских идей, будет руководить немец. (Смех). Министр президент
Штюрмер свободен от заблуждений, приведших к войне. Он не
обещал» - гг., заметьте - «он не обещал, что без Константино­
поля и проливов он никогда не заключит мира. В лице Штюр­
мера приобретено оружие, которое можно употреблять по же­
ланию. Благодаря политике ослабления Думы Штюрмер стал
человеком, который удовлетворяет тайные желания правых, во­
все не желающих союза с Англией, он не будет утверждать, как
Сазонов, что нужно обезвредить прусскую военную касту».
Откуда же берут германские и австрийские газеты эту уве­
ренность, что Штюрмер, исполняя желание правых, будет дей­
ствовать против Англии и против продолжения войны? Из све­
дений русской печати. В московских газетах была напечатана в
те же дни записка крайних правых, - опять, гг., записка крайних
правых, всякий раз записка крайних правых (Замысловский: и
всякий раз это оказывается ложью) доставленная в Ставку в
июле перед второй поездкой Штюрмера. В этой записке заявля­
ется, что хотя и нужно бороться до окончательной победы, но
* Курсивом печатается то, что Председателем Думы было изъято из стеногра­
фического отчета.

353

нужно кончить войну своевременно, а иначе плоды победы бу­
дут потеряны вследствие революции (Замысловский: подписи,
подписи), эта старая для наших германофилов тема, но она раз­
вивается в ряде новых нападок. (Замысловский: подписи, пускай
скажут подписи).
Председательствующий: Член Государственной Думы Замы­
словский, прошу вас не говорить с места.
Милюков: Я цитирую московские газеты. (Замысловский:
клеветник, скажите подписи, не клевещите).
Председательвующий: Член Государственной Думы Замы­
словский, покорнейше прошу вас не говорить с места. (Замы­
словский: дайте подписи, клеветник). Член Государственной Ду­
мы Замысловский, призываю вас к порядку. (Вишневский 1: мы
требуем подписи, пусть не клевещет). Член Государственной
Думы Вишневскмй 1, призываю вас к порядку.
Милюков: Я сказал вам свой источник - это московские га­
зеты, из которых есть перепечатки в иностранных газетах. Я
передаю те впечатления, которые за границей определили мне­
ние печати о назначении Штюрмера. Я и говорю, что мнение
иностранного общества, вызванное перепечаткой известия, быв­
шего в Московских газетах, такое, что в Ставку доставлена за­
писка крайних правых, которые стоят на той точке зрения, что
нужно поскорее кончить войну, иначе будет плохо, потому что
будет революция. (Замысловский: клеветник, вот вы кто; Мар­
ков 2: он только сообщил заведомую неправду; голос слева: до­
пустимо ли это выражение с мест, г. Преседательствующий?).
Председательствующий: Я повторяю, Член Государственной
Думы Замысловский, что призываю вас к порядку.
Милюков: Я не чувствителен к выражениям г. Замысловского. (Голоса слева: браво). Повторяю, что старая тема разви­
вается на этот раз с новыми подробностями. Кто делает рево­
люцию? вот кто. Оказывается, ее делают городской и земский
союзы, военно-промышленный комитет, съезды либеральных
организаций. Это самые несомненные проявления грядущей ре­
волюции. «Левые партии, утверждает записка, хотят продол­
жать войну, чтобы в промежутке организоваться и подготовить
революцию». Гг., вы знаете, что кроме приведенной записки
существует целый ряд отдельных записок, которые развивают ту

354

же мысль, есть обвинительный акт против городской и земской
организаций, есть и другие обвинительные акты, которые всем
известны. Так вот, гг., та idée fixe - революция, грядущая со
стороны левых, - та idée fixe, помешательство на которой, обя­
зательно для вновь поступающего всякого члена Кабинета. (Го­
лоса слева: правильно). И этой idée fixe приносится в жертву
все: и высокий национальный порыв на помощь войне, и зачат­
ки русской свободы, и даже прочность отношений к союзникам.
В этом последнем обстоятельстве я особенно убедился, про­
должая свое путешествие и доехав до Лондона и Парижа. Тут я
застал свежее впечатление отставки Сазонова. Должен вам за­
свидетельствовать, что это было впечатление какого-то полно­
го вандальского погрома. Гг., вы только подумайте. С 1907 г.
закладывались основы теперешней международной конъюнкту­
ры. Постепенно, медленно, как это всегда бывает, устранялись
старые подозрения, старые предрассудки, приобреталось взаим­
ное доверие, создавалась уверенность в прочности сложившихся
отношений в будущем. И только, гг., на почве этой уверенности
в прочности отношений, - в том, что они продолжатся и после
войны, только на этой почве и могла укрепиться готовность по­
ступиться старыми взглядами в пользу национальных русских
интересов. Только на почве сложившейся полной уверенности
друг в друге могло быть подписано то соглашение о Константи­
нополе и проливах. И вот союзники обнаружили удивительную
настойчивость в борьбе и готовность приносить жертвы. Они
обманули в этом отношении все ожидания наших врагов и пре­
высили наши собственные. Вот-вот, казалось, Россия пожнет
плоды своих трудов и плоды работы двух министров иностран­
ных дел за этот период времени, когда сложилась необычайная,
редкая, единственная, может быть, в истории политическая
конъюнктура, начало которой ознаменовано деятельностью ко­
роля Эдуарда VII. И вот, гг., как раз в этот момент на месте
опытных руководителей, пользующихся личным доверием, - что
ведь тоже есть капитал, и притом капитал, который трудно при­
обрести, - является «белый лист бумаги», неизвестный человек,
незнакомый с азбукой дипломатии (голоса слева: правильно) и
готовый служить всяким подозрительным влияниям со стороны.
Гг., вы поймите последствия этой перемены. Когда министерст­

355

вом управлял Сазонов, в Англии и Франции знали, что то, что
говорят наши послы, это говорит русское правительство. А ка­
кая же могла быть вера тем же послам, когда за ними становил­
ся Штюрмер? Конечно, гг., налаженные десятилетиями отноше­
ния в одну минуту не разрушаются капризами отдельного лица,
и в этом отношении права была печать союзная и наша, когда
говорила, что с переменой лица не переменилась русская поли­
тика. Но ведь в деликатном деле дипломатии есть оттенки. Есть
кружевная работа и есть топорное шитье. И кружевная работа
только возможна при особенной обстановке, при особенно бла­
гоприятных условиях. Гг., я видел разрушение этих тончайших
деликатнейших фибр междусоюзной ткани. Я видел это разру­
шение, на моих глазахоно шло в Лондоне и в Париже. Вот что
сделал г. Штюрмер, и может быть не даром он не обещал нам
приобретение Константинополя и проливов. Я спрашивал себя
тогда: по какому же рецепту это делается?
Я проехал дальше, в Швейцарию, отдохнуть, а не занимать­
ся политикой; но и тут за мной тянулись те же темные тени. На
берегах Женевского озера, в Берне, я не мог уйти от прежнего
ведомства г. Штюрмера, от Министерства Внутренних Дел и от
департамента полиции. Конечно, Швейцария есть место, где
скрещиваются всевозможные пропаганды, где особенно удобно
можно следить за махинациями наших врагов, и понятно, что
тут в особенности должна быть развита система «особых пору­
чений». Но среди них есть поручения особого рода, которые
вызывают к себе наше особое внимание. Ко мне приходили и
говорили: спросите, пожалуйста, там, в Петрограде, чем здесь
занимается известный Ратаев? Спросите, зачем сюда приехал
какой-то неизвестный мне чиновник Лебедев? Спросите, почему
эти чиновники департамента полиции оказываются постоянны­
ми посетителями салонов русских дам, известных своим герма­
нофильством. Гг., оказывается, что г-жа Васильчикова имеет
преемниц и продолжательниц. Я не буду называть вам имени
той дамы, перешедшей от симпатии к австрийскому князю к
симпатии к германскому барону, салон, который на Виа-Курва
во Флоренции, а потом в Монтрё в Швейцарии, был известен
открытым германофильством хозяйки. Теперь эта дама, при­
близительно в это самое время, переселилась из Монтрё сюда, в

356

Петроград. Газеты в высокоторжественных случаях упоминают
её имя. Проездом через Париж обратно я застал еще свежие
следы ее пребывания. Парижане были скандализированы гер­
манскими симпатиями этой дамы, и я должен с сокрушением
прибавить, - ее отношениями к русскому посольству, - в кото­
рых, впрочем, наш посол не виноват. Кстати сказать, это та са­
мая дама, которая начала делать дипломатическую карьеру
г. Штюрмера, попытавшись несколько лет тому назад похода­
тайствовать, чтобы ему дали место посла в одном из второсте­
пенных государств Европы. Я должен сказать, что тогда эти
предложения были найдены смешными, и просьба успеха не
имела. (Смех). Что я хочу сказать этими указаниями? Гг., я не
утверждаю, что я непременно напал на один из каналов обще­
ния. Но это - одно из звеньев той однородной ткани Несса, ко­
торая очень плотно облегает известные общественные круги.
Чтобы открыть пути и способы той пропаганды, о которой не­
давно еще откровенно нам говорил сэр Джордж Бьюкэнен, нуж­
но судебное следствие, вроде того, которое было произведено
над Сухомлиновым. Когда мы обвиняли Сухомлинова, мы ведь
тоже не имели тех данных, которые это следствие открыло. Мы
имели то, что имеем теперь - инстинктивный голос всей страны
и ее субъективную уверенность. (Рукоплескания). Гг., я может
быть не решился бы говорить о каждом отдельном из моих впе­
чатлений, если бы не было совокупности, и в особенности, если
бы не было того подтверждения, которое я получил, переехав
из Парижа в Лондон. В Лондоне я наткнулся на прямое заявле­
ние, мне сделанное, что с некоторых пор наши враги узнают
наши сокровеннейшие секреты и что этого не было во время
Сазонова. (Возгласы слева: ага). Если в Швейцарии и Париже я
задавал себе вопрос: нет ли за спиной нашей официальной дип­
ломатии какой-нибудь другой, то здесь уже приходилось спра­
шивать о иного рода вещах. Прошу извинения, что, сообщая о
столь важном факте, я не могу назвать его источника. Но, если
это мое сообщение верно, то г. Штюрмер, быть может, найдет
следы его в своих архивах. (Родичев: он уничтожит их). Я ми­
ную Стокгольмскую историю, как известно, предшествовавшую
назначению теперешнего Министра Внутренних Дел и произвед­
шую тяжелое впечатление на наших союзников. Я могу гово­
357

рить об этом впечатлении, как свидетель. Я хотел бы думать,
что тут было только проявление того качества, которое хорошо
известно старым знакомым Александра Дмитриевича Протопо­
пова - неумение считаться с последствиями своих собственных
поступков. (Слева голос: ваш лидер). По счастью в Стокгольме
он был уже не представителем депутации, так как депутации в
то время не существовало: она частями возвращалась в Россию.
То, что Александр Дмитриевич Протопопов сделал в Стокголь­
ме, было сделано в наше отстуствие. (Марков 2: вы делали то
же самое в Италии). Но все же, гг., не питая никакого личного
подозрения, я не могу сказать, какую именно роль эта история
сыграла в той уже известной нам прихожей, через которую,
вслед за другими, прошел и Александр Дмитриевич Протопо­
пов, на пути к министерскому креслу. (Слева шум и голоса: ве­
ликолепно, это Распутин). Там, вероятно, эти вещи любят. (Го­
лоса справа: какая прихожая?). Я вам назвал этих людей: Манасевич-Мануйлов, Распутин, Питирим, Штюрмер. Это та «при­
дворная партия», победой которой, по словам «Neue Freie Pres­
se», было назначение Штюрмера. «Дер Зиг дер Гофпартей, ди
зих ум ди юнге Царин группирт).»*
Во всяком случае, я имею некоторые основания думать, что
предложения, сделанные германским советником Варбургом
Александру Дмитриевичу Протопопову, были повторены более
прямым путем и из более высокого источника. Вот почему я
нисколько не был удивлен, когда из уст британского посла я
выслушал тяжеловесное обвинение против того круга лиц в же­
лании подготовить путь к сепаратному миру. Может быть я
слишком долго останавливался на г. Штюрмере? (Голоса: нет,
нет). Но, гг., ведь на нем преимущественно сосредоточились те
чувства и настроения, о которых я говорил раньше. Я думаю,
что эти чувства и настроения не позволили ему занимать это
кресло: он слышал те возгласы, которыми вы встретили его
приход. Будем надеяться вместе, что он больше сюда не вернет­
ся. (Слева рукоплескания, шум и голоса: браво). Да, гг., боль­
шая разница между той нашей встречей, которая происходила
* Курсивом печатается то, что Председателем Думы было изъято из стеногра­
фического отчета.

358

при Горемыкине - 15 июля 1915 г. и даже в феврале 1916 г. - и
той встречей, которая происходит теперь. Не похожи эти встре­
чи, как не похоже и общее положение страны. Тогда мы могли
говорить об организации страны при помощи думского законо­
дательства. Если бы нам в то время дали возможность провести
намеченные нами и подготовленные законы, в том числе закон
о волости, то Россия не стояла бы теперь в такой беспомощно­
сти перед вопросом об организации продовольственного дела.
Это было тогда. Но теперь, гг., вопрос о нашем законодатель­
стве отодвинут на второй план. Теперь мы видим и знаем, что с
этим правительством мы так же не можем законодательство­
вать, как не можем с ним вести Россию к победе. (Голоса слева:
верно). Прежде мы пробовали доказывать, что нельзя же всту­
пать в борьбу со всеми живыми силами страны, нельзя вести
войну внутри страны, если вы ее ведете на фронте, необходимо
использовать народный порыв для достижения национальных
задач, что вне этого возможно только мертвящее насилие, ко­
торое только увеличивает ту опасность, которую хотят этим на­
силием предупредить. Теперь, гг., кажется, все убедились, что
обращаться к ним с доказательствами бесполезно: бесполезно,
когда страх перед народом, перед страной своей слепит глаза и
когда основной задачей становится поскорее кончить войну, хо­
тя бы вничью, чтобы только поскорее отделаться от необходи­
мости искать народной поддержки. (Голоса слева: верно). 10 фе­
враля 1916 г, я кончил свою речь заявлением, что мы не реша­
емся больше обращаться к «государственной мудрости власти» и
что я не жду ответа на тревожные вопросы от теперешнего со­
става Кабинета. Тогда мои слова показались некоторым излиш­
не-мрачными. Теперь мы идем дальше, и, может быть, эти сло­
ва будут светлее и ярче. Мы говорим этому правительству, как
сказала декларация блока: мы будем бороться с вами; будем бо­
роться всеми законными средствами до тех пор, пока вы не уй­
дете. (Голоса слева: правильно, верно). Говорят, один Член Со­
вета Министров, и это Член Думы Чхеидзе верно слышал, услы­
хав, что на этот раз Государственная Дума собирается говорить
об измене, взволнованно воскликнул: «я может быть дурак, но я
не изменник». (Смех). Гг., предшественник этого Министра был
несомненно умным министром, так же как предшественник Ми­
359

нистра Иностранных Дел был честным министром. Но их теперь
ведь нет в составе Кабинета. Да и разве же не все равно, гг.,
для практического результата, имеем ли мы дело в данном слу­
чае с глупостью или изменной? Когда вы целый год ждете вы­
ступления Румынии, настаиваете на этом выступлении, на­
значаете даже заблаговременно срок выступления, а в реши­
тельную минуту у вас не оказывается на месте ни войск, ни
возможности быстро подвезти их по единственной одноколей­
ной дороге, и таким образом вы еще раз упускаете благопри­
ятный момент нанести решительный удар на Балканах, - как
вы назовете это: глупостью или изменой? (Голос слева: одно
и то же). Когда, вопреки нашим неоднократным настояниям,
начиная с января 1915 г. и кончая июлем 1916 г., причем еще в
феврале я говорил о попытках Германии соблазнить поляков
и о надеждах Вильгельма получить полумиллионную армию,
- когда, вопреки всему этому, намеренно тормозят дело, и
попытка умного и честного Министра решить, хотя бы в
последнюю минуту, вопрос в благоприятном смысле, конча­
ется уходом этого Министра и новой отсрочкой, а враг наш
наконец пользуется нашим промедлением; - что это глупость
или измена? (Голос слева: измена), выбирайте любое, послед­
ствия те же. *
Когда с все большей настойчивостью Дума напоминает, что
надо организовать тыл для успешной борьбы, а власть продол­
жает твердить, что организовать страну значит организовать
революцию, и сознательно предпочитает хаос и дезорганизацию,
- что это: глупость или измена? (Голоса слева: это измена; Аджемов: это глупость; смех). Гг., мало того, когда на почве это­
го общего недовольства и раздражения, власти намеренно зани­
маются вызыванием народных вспышек - потому что участие
Департамента полиции в весенних волнениях на заводах доказа­
но - так вот, когда намеренно вызывают волнения и вспышки
путем провокации и притом знают, что это может служить мо­
тивом для прекращения войны, - что, это делается сознательно
или бессознательно? Когда в разгар войны, «Придворная Пар­
* Курсивом печатается то, что Председателем Думы было изъято из стеногра­
фического отчета.

360

тия» подкапывается под единственного человека, создавшего
себе репутацию честности у союзников (Шум...), и когда он
заменяется лицом, о котором можно сказать все, что я сказал
раньше, то что это ... (Жилин 2: а ваша речь глупость или
измена?). Моя речь есть заслуга перед Родиной, которой вы не
сделаете. Нет, гг., воля ваша, уж слишком много глупости.
(Замысловский: вот это верно). Как будто бы трудно объяс­
нить все это только одною глупостью. *
Нельзя поэтому и население очень винить, если оно прихо­
дит к такому выводу, который я прочел словами председателей
губернских управ.
Вы должны понять и то, почему и у нас сегодня не остается
никакой другой задачи, кроме той задачи, которую я уже ука­
зал: добиваться ухода этого правительства. Вы спрашиваете,
как же мы начинаем бороться во время войны? Да ведь, гг.,
только во время войны они и опасны. Они для войны опасны, и
именно поэтому во время войны и во имя войны, во имя того
самого, что нас заставило соединиться, мы с ними теперь борем­
ся. (Голоса слева: браво; рукоплескания). Гг., вы понимаете,
что сегодня у меня не может быть никакой другой темы, кроме
этой. Я не могу подражать Члену Государственной Думы Чхе­
идзе и заниматься нашей внутренней политикой. Сегодня не
время для этого, и я ничего не отвечу на его ссылки на меня и
нападки. За меня отвечает содержание той декларации, которая
здесь прочтена. Мы имеем много, очень много отдельных при­
чин быть недовольными правительством. Если у нас будет вре­
мя, мы о них скажем. Но все частные причины сводятся к этой
одной общей; к неспособности и злонамеренности данного со­
става правительства. (Голоса слева: правильно). Это наше глав­
ное зло, победа над которым будет расносильна выигрышу всей
кампании. (Голоса слева: верно). И потому, гг., во имя миллио­
нов жертв и потоков крови, во имя достижения наших нацио­
нальных интересов, - чего нам Штюрмер не обещает, - во имя
нашей ответственности перед народом, который нас сюда по­
слал, мы будем бороться, пока не добьемся той настоящей от­
* Курсивом печатается то. что Председателем Думы было изъято из стеногра­
фического отчета.

361

ветственности правительства, которая определяется тремя при­
знаками нашей общей декларации: одинаковое понимание чле­
нами Кабинета ближайших задач текущего момента, их согла­
сие и готовность выполнить программу большинства Государст­
венной Думы и их обязанность опираться не только при выпол­
нении этой программы, но и во всей их деятельности, на боль­
шинство Государственной Думы. Кабинет, не удовлетворяющий
этим признакам, не заслуживает доверия Государственной Думы
и должен уйти. (Голоса: браво; бурные и продолжительные ру­
коплескания левой, центра и в левой части правой).

362

Алфавитный указатель имен

Агапит, архиерей, 76, 84, 88-90
Акимов, 103, 272
Александр Михайлович, в.к., 116, 178-179
Александр I, 134
Александра Феодоровна, Императрица, 24-25, 31, 42-43, 46,
50-51, 62-63, 65-66, 107-108, 111, 173, 192-193, 203-204, 210,
212-213, 220, 281
Алексеев, ген., 133-134, 160-161, 169-170, 186, 190, 265, 305, 338,
341
Алексеенко, 86, 92
Алексей Николаевич, Цесаревич, 57, 59-60,308
Альтшуллер, 115
Андроников, кн., 206, 352
Антоний, митр., 33, 38, 40, 44
Антоний, Тобольский, 56, 65-66
Анэ, Клод, 326
Аргупинский-Долгоруков, кн., 14
Бадмаев, 51
Базилевский, 296
Балашев, 73
Барк, 105
Барковский, ген., 325
Барсова, 146

363

Бахметьев, 157
Безобразов, 175-176
Белецкий, 157
Беляев, 204, 218-220
Бенкендорф, гр., 167
Березкин, 65-66
Бетман-Гольвейг, 151
Бисмарк, 332
Битти, 98
Бобринский, А., 196-197, 204
Бобринский, В., 128, 156, 198
Бобчев, 81
Братолюбов, 146-147
Бродницкие, 20
Брусилов, ген., 115, 167-168, 178-179, 208, 278
Будкевич, 217
Бьюкенен, 144, 210, 212, 267, 347, 357

Варбург, 168, 290, 358
Варнава, архимандрит, 37-38
Варнава, епископ, 61, 140-141
Варун-Секрет, 128, 192, 194, 349
Васильев, прот., 33, 62-63, 65
Васильчикова, М.А., 150-151, 356
Васильчикова, С.Н., 200
Вельяминов, проф., 176, 178
Веревкин, 189
Вивиани, 163
Вильгельм, Император, 151
Витте, графиня, 61
Витте, С.Ю., гр., 228
Вишневский, 354
Владимир, митр., 151, 272
Воейков, ген., 6, 33, 338
Волжин, 141

364

Волков, ген., 109
Волконский, В.М., кн., 52-53, 64, 166, 205
Вольфсон, 174
Воронцов-Дашков, гр., 54
Воскресенский, 171
Вырубова, А.А., 6, 33, 42-43, 64, 68, 99, 184
Вырубов, 108-109
Вышнеградский, 121
Гарусевич, 192
Гедюлин, В.Н., 32
Гермоген, епископ, 24, 29, 33, 36-40, 44, 47-48, 51-52, 55, 68
Гермониус, ген., 143
Гесберг, 187
Гире, 143
Глинка, Я.В., 62, 68, 116, 193
Годнее, 92, 312
Голицын, А.М., кн., 150
Голицын, Н.Д., 205-206, 222, 271, 299, 301-302
Головкин, 338
Головина, 68
Голубев, 103, 192, 214
Гольденберг, Иосиф, 326
Горемыкин, И.Л., 31, 105, 107, 111, 113-114, 122, 129, 133-134,
136-139, 145, 147-148, 151-152, 181, 192, 239, 269, 271, 273
Граббе, Д.М., 206
Граве, 184
Григорович, 95-97, 144, 171, 194-195, 290
Григорьев, ген., 132
Гучков, А.И., 48-49, 51, 56, 61, 64, 84, 88, 91-92, 115, 121, 305307, 312, 325-326, 339
Гурко, ген., 144, 219

365

Даманский, 33, 61-63
Данев, 80-81
Данилов, 109, 120
Дашков, Д., 198
Дедюлин, В.Н., 61
Деникин, ген., 341-342
Деревенько, 60
Диаманди, Константин, 347
Дмитриев, Радко, 80-83, 115, 118, 255
Дмитриев, священник, 76
Дмитрюков, 120, 198
Добровольский, 201
Драчевский, 83
Дубасова, 337
Дудыкевич, 116
Думбадзе, ген., 43
Думерг, 218

Евдокимов, 107
Евлогий, епископ, 70, 117
Елагин, 134
Елена Владимировна, вел. кн., 186
Елизавета Феодоровна, вел. кн., 37, 150-151

Жилин 2-ой, 361
Жоффр, ген., 162, 179-180, 263-264
Задонский, И.А., 338
Замысловский, 354, 361
Звегинцев, 92, 98

366

Иванов, ген.. 118, 133
Игнатьев, гр., 179-180. 190, 205, 214
Извольский, П.П., 41
Илиодор, иеромонах, 24, 36-40. 44, 47, 51-52, 56, 99, 157
Иславин, 217

Каледин, ген., 175-176, 179
Каменский. 61
Капнист, 199
Карпов, В.И., 61. 68, 216, 219, 296
Кастельно, 218
Кауфман. 172
Кауфман-Туркестанский, 200
Кашталинский, 175
Колюбакин. 114
Керенский, А.Ф., 8. 123. 307. 309, 311-313, 315, 317-318, 327. 329,
341
Кирилл Владимирович, вел. кн., 210
Клейнмихель, гр., 174
Клопов, 153
Ковалевский, М.М.. 78-79, 188
Ковзан. 70
Коковцев, В.Н., 44. 54. 67. 69. 71. 75. 80. 86-87, 90. 93. 237. 239,
272
Коновалов, 217, 298
Константин Константинович, вел. кн., 16
Корнилов, ген., 8. 117, 341
Корф, барон. 71. 74, 77, 213
Ксенья Александровна, вел. кн.. 116
Кривошеин. 111, 134, 204, 228
Крымов, ген., 208, 280-281
Куломзин, 134, 192, 206. 214

367

Куракин, кн., 216, 296
Курлов, ген., 205-206
Куропаткин,162, 170
Кусманек, 115-116
Кутузов, 134
Кшесинская, 119
Лебедев, 356
Ленин, 341
Лерхе, Г.Г., 175
Лечицкий, 115
Литвинов-Фалинский, 119-121. 130. 182, 337-338
Лукомский, 147, 183
Лукьянов, 41, 44
Львов, В.Н., 49, 200, 312
Львов, Г.Г., кн., 123. 217, 288, 319-320, 341
Люциус, 168
Лягиш, маркиз, 162, 180

Магденко, 187
Макаров, А.А., 49, 172-173. 193. 204-205
Маклаков, Н.А., 6, 75, 83, 86, 93, 97, 100, 111-113, 116. 118-123,
125-128, 156, 165, 174, 194, 220, 236, 246. 312
Манасевич-Мануйлов, 181, 200, 351-352, 358
Мандрыка, 40
Маниковский, ген., 129, 169
Мардарий, монах, 142
Мария Павловна, вел. кн., 20, 150, 186, 209-210
Мария Феодоровна, Императрица, 20, 51-54, 107, 174, 211-212
Мария, вел. кн., 51
Марков 2-ой, 86, 90. 158, 194, 197-199. 201, 354

368

Мещеринова, В.В., 176
Мещерский, кн., 84
Милорадович, 151
Миокович, 343
Милюков, П.Н., 6, 74, 104, 114, 123, 131, 168, 190, 192-195,
221-222, 292
Мильнер, лорд, 218
Михаил Михайлович, вел. кн., 143
Михаил Александрович, вел. кн., 7, 146, 154, 211-213, 220,
300-301, 306-308, 321, 339-340
Муравьев, 204
Мясоедов, 114-115, 120, 126, 156-157

Наумов, 174, 204, 214
Некрасов, 300
Немерцалов, 152, 154
Николай II, Император, 22-23, 32, 34, 39, 41-42, 51, 166, 204,
216, 236, 251, 255-256, 259, 261, 272-274, 292-293, 296, 301-302,
304-308, 316, 321, 328, 344
Николай Николаевич, вел. кн., 103-104, 106-107, 110, 114-116,
133-134, 166, 170, 192, 232, 246, 250, 256, 328, 342
Николай Михайлович, вел. кн., 213
Николай, греческий принц, 186
Новоселов, М., 47-50, 52, 57-58, 272
Нокс, 144
Озеров, ген., 51
Ольга Александровна, вел. кн., 52
Ольга, вел. кн., 51
Ольденбургский, А.П., принц, 107, 109, 260
Остроухое, 76
Орлова, 61

369

Павел Александрович, вел. кн., 175, 177-178
Папюс, 26
Педжет, леди, 176
Питирим, митр., 32-33, 150, 152, 184, 352, 358
Плеве, В.К., 147, 230-231
Покровский, 218
Поливанов, ген., 128-129, 138, 147, 156, 160-163, 166, 204, 214,
260, 273, 327
Половцев, 156
Пончулидзев, 198
Похвиснев, 303
Протопопов, А.Д., 11, 17, 120, 124, 167-168, 182-184, 186-188,
192, 195-197, 200, 205-207, 210, 212-214, 217, 219-220, 290-291,
293-294, 296, 350, 358
Пуанкаре, 241
Пуришкевич, В.М., 39, 199, 222, 271, 294-295
Пурталес, 352
Путилов, 121, 143
Раев, 184
Распутин, Г.Е., 20, 22-24, 27-47, 49-62, 64-66, 68, 74-75, 77-78, 97,
99, 110, 129, 141-143, 152, 157-160, 173, 183-184, 186, 200-203,
205-206, 210, 241, 244, 272, 281, 296, 351-352, 358
Ратаев, 356
Раух, ген., 177
Рачковский, 181
Рененкампф, 100
Риттих, 197, 204, 222, 299
Ржевский, 157
Родионов, 36, 51, 68
Родичев, 351, 357
Рубинштейн, Д., 158, 173
Рузский, ген., 4, 21, 110, 115, 147, 162, 170, 304-306, 339
Рухлов, 130, 142, 252

370

Саблер, об. прокурор Синода, 24, 32-33, 37-39, 44, 63, 75,
121-122, 126, 129, 237
Савицкий, 85-86
Савич, 92, 120, 133, 199, 300
Садыков, В., 9
Сазонов, 57, 61, 83, 101, 105, 114, 150, 165, 172, 192, 214, 218,
250, 263, 352, 355-357
Самарин, А.Д., 129, 140-141, 150, 214, 216-217, 296
Сахаров, ген., 179
Селиванов, ген., 115
Сергей Михайлович, вел. кн., 54, 119, 126, 129, 161-162, 168-169
Сергий, епископ, 38
Стембо, 173
Стеценко, 97
Стишинский, 219
Столыпин, П.А., 33, 41-45, 58, 84, 86, 88, 184, 205, 235-236
Струков, 140
Сумароков, гр., 57
Сухомлинов, 84-85, 100, 107, 111, 114-115, 119, 121-123, 126, 128,
130, 159, 172, 248, 273, 349-350, 357
Таганцев, 127-128
Танеев, А.С., 33, 60-61
Татищев, гр., 181
Татьяна, вел. кн., 51
Терещенко, М.И., 174, 182, 208, 312, 337
Тимашев, С.И., 163
Толстой, гр., 77, 213
Толстой, Д.А., гр., 228
Тома, Альберт, 163, 263-264
Торнхиль, 188
Трегубов, 340
Трепов, А.Ф., 142, 162, 171, 195-197, 205-206, 217
Трубецкой, Е., 200
Трубецкой, Т.Н. 105
Туманов, кн., 68

371

Уссаковская, В.В., 338
Утин, 121
Федоров, 97, 99
Феофан, епископ, 24, 26-28, 33, 35-36, 56
Ферзен, бар., 77
Филипп, 25
Франц-Иосиф, Император, 151
Фредерикс, бар., 69, 73, 154, 193

Хабалов, ген., 221
Харитонов, 90
Хвостов, А.Н., 74, 137, 141, 150, 157, 159, 172-173, 181-182, 204
Хвостов, Иван, 181
Хитрово, Г.М., 176
Хомяков, 92

Челноков, М., 139, 217, 290, 298
Чемодуров, 60
Чхеидзе, 6, 245, 311, 314, 359, 361

Шаляпин, 74
Шаховской, 130, 165, 171, 196
Шереметьев, С.Д., гр., 5
Шидловский, Николай, 92, 208
Шидловский, Сергей, 92
Шингарев, 188, 195-196, 208, 312
Шмидт, 342
Штюрмер, 32-33, 152-157, 160, 162-164, 166, 171-174, 181-184,
189-196, 206, 261-262, 273, 290-291, 351-354, 356-358, 361
Шубинский, 61
Шуваев, Д.С., 113, 161, 168-169, 178-179, 194-195, 204, 260,
264-265
Шульгин, 305-307, 339

372

Щегловитов, И.Г., 17, 121-122, 126, 129, 158, 206, 273, 313
Щепкин, 76
Щербатов, Н.Б., 128-129, 138, 140-141, 204, 214

Эверт, 170
Эдуард VII, Король, 355
Энгельгардт, Б.А., 5
Энгельгардт, Н., 338
Эссен, адмирал, 99-100
Юденич, ген., 153
Юсупова, З.Н., 64-65, 134, 136, 343
Юсупов, кн., 51, 53, 97, 125, 205
Юсуповы, кн. Ф.Ф. и З.Н., 53

Янушкевич, 120, 133-134

373

ОГЛАВЛЕНИЕ
A. М. Ксюнин. Предисловие .......................................................... 3
B. Садыков. Последний председатель Государственной
Думы ...........................................................................................9
Е.Ф. Родзянко. Как создавались записки М.В. Родзянко .... 20

Крушение Империи
Вместо предисловия .......................................................................22
I.

Мистицизм Царицы и «пророки» с Запада. Епископ

II.

Феофан и появление Распутина. В чем сила его влияния
на Царицу. Столкновение с Гермогеном и Илнодором и
об. прокурором Синода Саблером.........................................................
Столыпин о Распутине. Инцидент с нянюшкой Царских

III.

детей. Опала петербургского митрополита Антония.
Запрос о Распутине в Г. Думе. Разговор с вдовствующей
Императрицей о Распутине......................................................................
Аудиенция по делу о Распутине. Доклад о Распутине.

24

41

Документы о Распутине. Разговор с царским духовником.

IV.

Отказ в аудиенции......................................................................................
Прием членов Думы и недовольство Царя. Последствия
приема. Бородинские торжества. Выборная кампания в
Четвертую Думу. Аудиенция Родзянко, переизбранного в
председатели....................................

54

69

V.

Торжество по случаю 300-летия Дома Романовых.

74

VI.

в Петербурге.................................................................................................
Интриги правых. Бойкот Думы. На открытии памятника
Столыпина. Епископ Агапит. Предупреждения

А.И. Гучкова................................................................................................
Аудиенция 22/ХП/1913 г. Спор о покупке дреднаутов

84

Изгнание Распутина из собора. Радко Димитриев

VII.

заграницей. Встреча эскадры адмирала Битти.
Гавань в Ганге..............................................................................................

374

92

VIII.

Объявление войны. Непорядки в Красном Кресте.

На варшаво-венском вокзале. Роль ген. Рененкампфа.
Сапоги для армии и министр Н.А. Маклаков.
Государь во Львове.
Речь председателя Думы (26/VII/1914)..............................................

IX.

В Ставке после отступления. Проект Особого Совещания

X.

по обороне. На съезде промышленников. Николай II и
Н. Маклаков. Архангельский порт.
В. к. Сергей Михайлович.......................................................................
Государь - Верховный главнокомандующий. Влияние

100

118

Императрицы усиливается. Горемыкин распускает Думу.
Как был уволен А.Д. Самарин. Путнловский завод.
Англичане и торговый флот.................................................................

XI.

XII.

XIII.

XIV.

132

Забастовки. Изобретатель Братолюбов и г-жа Брасова.
Письмо Горемыкину. Фрейлина М.А. Васильчикова.................... 146
Питирим и Штюрмер. Государь в Г. Думе. Гниющее мясо
и недостаток продовольствия. Проезд Вивиани и Тома.
На обеде у Штюрмера. Русская парламентская делегация.
Проект Диктатуры................................................................................... 151
Манасевич-Мануйлов и Хвостов старший. Штюрмер
- диктатор. Гвардия под Стоходом.
Аэропланы из заграницы....................................................................... 172
Протопопов - министр. Условия председателя Думы.
Королевич Греческий. Отказ в аудиенции.

У Штюрмера............................................................................................... 181

XV.

XVI.

XVII.

«Junge Zarin» в речи Милюкова и последствия. Штюрмер и
Протопопов требуют разгона Думы. Марков 2-ой
устраивает скандал. После убийства Распутина.
Спиритизм Протопопова........................................................................ 191
Развал тыла. Генерал Крымов настаивает на перевороте.
Завтрак у в.к. Марии Павловны. Визит в.к. Михаила
Александровича. Аудиенция 7 января............................................... 207
Представители Антанты в Петрограде. Полиция и
пулеметы. Последняя аудиенция. Аресты рабочих.

Согласие Царя на ответственное министерство и
неожиданный отъезд. Оборвалось...................................................... 218

375

Государственная Дума и 1917 года
и февральская революция
Введение

....................................................................................... 225
Общественные настроения до войны

Государственная Дума ................................................................. 227
Задачи Государственной Думы после Японской войны ........ 231
Министерство Внутренних дел и революционные
эксцессы .................................................................................. 234
Объявление войны и общественные настроения

Вступление ....................................................................................242
Война и Правительство ..............................................................243
Влияние Распутина ....................................................................... 244
Война и Государственная Дума ................................................. 244
Правительство и Государственная Дума ...................................246
Правительство и мобилизация страны на нужды военного
времени ....................................................................................248
Внутренняя политика Правительства ........................................ 250
Характер думской оппозиции .....................................................251
Безответственные воздействия ................................................. 254
Тактика Председателя Государственной Думы ........................ 255
Особое Совещание по обороне государства ........................... 257
Особое Совещание по обороне и Правительство .................. 259
Диктатура в тылу ........................................................................ 260
Россия и союзники .......................................................................266
Дезорганизация власти ............................................................... 269
Деморализация Армии ............................................................... 274
Безответственные силы и германский штаб ........................... 281
Последние попытки ..................................................................... 284
Исторические дни .........................................................................298
Временный Комитет Государственной Думы ..........................304
376

.......................................................................... 304
Временный Комитет Государственной Думы и
Петроградский Совет Рабочих Депутатов ..........................308
Временное Правительство .......................................................... 311
Лозунги социальной революции ................................................. 313
Номинальный характер власти Временного
Правительства ....................................................................... 316
Ошибки Временного Правительства ........................................ 319
Приказ № 1 ....................................................................................324
Действующая Армия и Государственная Дума ........................ 327
Выводы ......................................................................................... 331

Отречение Николая II

* * *
Е.Ф. Родзянко. Добавление к книге Крушение Империи
М.В. Родзянко ....................................................................... 337

* * *
Добавление №1, Стенографический отчет. Четвертый
созыв. Заседание I ............................................................... 345
Добавление №2, Речь члена Г. Думы Милюкова .................... 349

* * *
Алфавитный указатель имен

.....................................................363

377

Цена 16.00 долл.