Санитар [Сергей Анатольевич Куковякин] (fb2) читать онлайн

Влад и мир про Шенгальц: Черные ножи (Альтернативная история)

Читать не интересно. Стиль написания - тягомотина и небывальщина. Как вы представляете 16 летнего пацана за 180, худого, болезненного, с больным сердцем, недоедающего, работающего по 12 часов в цеху по сборке танков, при этом имеющий силы вставать пораньше и заниматься спортом и тренировкой. Тут и здоровый человек сдохнет. Как всегда автор пишет о чём не имеет представление. Я лично общался с рабочим на заводе Свердлова, производившего

подробнее ...

авиадвигатели во время войны. Так вот будучи не совершеннолетним после училища опоздал на 15 минут в первый день выхода на работу, получил 1 год Гулага. А тут ГГ с другом опаздывают и даже не приходят на работу на танкостроительный завод? Там не с кем не нянчились, особисты с НКВД на фронт не хотели даже в заградотряды и зверствовали по любому поводу и без. У него танки собирают на конвейере. Да такого и сейчас никто не додумался. Вы представляете вес танка и сколько корпусов должен тащить такой конвейер? Где вы видели в СССР краны, позволяющие сбрасывать груз с крюка по кнопке? Я был на многих заводах с кранбалками и не разу не видал такой конструкции. Сколько тон поднимает кран и какой величины и мощности должно быть реле, что бы сместить задвижку под такой нагрузкой? Более того инструкции техника безопасности по работе в цехах не предусматривают такой возможности в принципе. Да и сами подумайте, электро выбрасыватель на крюке, значит нужны провода с барабаном. А кабеля не любят перегибов и даже гибкие. Кто возьмётся в своём уме даже проектировать такое устройство на кранбалке в цеху. Перестрелка ГГ с 5 ворами вообще дебильная. Имея вальтер, стрельбу в упор, ГГ стреляет так медленно, что пьяные в хлам воры успевают гораздо больше, чем ГГ жмет пальцем на курок. Дважды выстрелить из обреза, опрокинуть стол, метнуть нож. И ГГ якобы был воином и остаётся отличным стрелком. Воры с обрезами в городе - это вообще анекдот и вышка при любых ситуациях в те годы. А человеченка в кастрюле при наличии кучи денег? У автора очень странное воображение. Я вообще то не представляю как можно в открытую держать воющую женщину в сарае зимой в населённом пункте? Зачем сжигать дом людоедов, если есть свидетель? Ну убил людоедов - хорошо. Сжёг дом с уликами - другая статья. Глупость во всём полная. "Сунул спичку в бак". Я люблю фантастику и фентази, но не дурацкую писанину. Стиль написания далёк от художественного, всё герои выражаются в одном стиле, больше похожий на официальный язык прожжённого офисного бюрократа. Одни и те же словарные обороты. Так пишут боты.

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).

Влад и мир про Владимиров: Ирландец 2 (Альтернативная история)

Написано хорошо. Но сама тема не моя. Становление мафиози! Не люблю ворьё. Вор на воре сидит и вором погоняет и о ворах книжки сочиняет! Любой вор всегда себя считает жертвой обстоятельств, мол не сам, а жизнь такая! А жизнь кругом такая, потому, что сам ты такой! С арифметикой у автора тоже всё печально, как и у ГГ. Простая задачка. Есть игроки, сдающие определённую сумму для участия в игре и получающие определённое количество фишек. Если в

подробнее ...

полуфинале на кону стояло 5000, то финалист выиграл 20 000, а в банке воры взяли чуть больше 7 тысяч. А где деньги? При этом игрок заявил, что его денег, которые надо вернуть 4000, а не на порядок меньше. Сравните с сумой полуфинала. Да уж если ГГ присутствовал на игре, то не мог знать сумму фишек для участия. ГГ полный лох.Тем более его как лоха разводят за чужие грехи, типо играл один, а отвечают свидетели. Тащить на ограбление женщину с открытым лицом? Сравним с дебилизмом террористов крокуса, которым спланировали идеально время нападения,но их заставили приехать на своей машине, стрелять с открытыми лицами, записывать на видео своих преступлений для следователя, уезжать на засвеченной машине по дальнему маршруту до границы, обеспечивая полную базу доказательств своих преступлений и все условия для поимки. Даже группу Игил организовали, взявшую на себя данное преступление. Я понимаю, что у нас народ поглупел, но не на столько же!? Если кто-то считает, что интернет не отслеживает трафик прохождения сообщения, то пусть ознакомится с протоколами данной связи. Если кто-то передаёт через чужой прокси сервер, то сравнить исходящящйю с чужого адреса с входящим на чужой адрес с вашего реального адреса технически не сложно для специалистов. Все официальные анонимные серверы и сайты "террористов" давно под контролем спецслужб, а скорей всего ими и организованы, как оффшорные зоны для лохов, поревевших в банковские тайны. А то что аффшорные зоны как правило своёй твёрдой валюты в золоте не имеют и мировой банковской сети связи - тоже. Украл, вывел рубли в доллары в оффшорную зону и ты на крючке у хозяев фантиков МВФ. Хочешь ими попользоваться - служи хозяевам МВФ. И так любой воришка или взяточник превращаеится агента МВФ. Как сейчас любят клеить ярлыки -иноогенты, а такими являются все банки в России и все, кто переводит рубли в иную валюту (вывоз капиталов и превращение фантиков МВФ в реальные деньги). Дебилизм в нашей стране зашкаливает! Например - Биткоины, являются деньгами, пока лохи готовы отдавать за них реальные деньги! Все равно, что я завтра начну в интернете толкать свои фантики, но кто мне даст без "крыши". Книги о том как отжимать деньги мне интересны с начала 90х лишь как опыт не быть жертвой. Потому я сравнительно легко отличаю схему реально рабочего развода мошенников, от выдуманного авторами. Мне конечно попадались дебилы по разводам в жизни, но они как правило сами становились жертвами своих разводов. Мошенничество = это актерское искусство на 99%, большая часть которого относится к пониманию психологии жертвы и контроля поведения. Нет универсальных способов разводов, действующих на всех. Меня как то пытались развести на деньги за вход с товаром на Казанский вокзал, а вместо этого я их с ходу огорошил, всучил им в руки груз и они добровольно бежали и грузили в пассажирский поезд за спасибо. При отходе поезда, они разве что не ржали в голос над собой с ответом на вопрос, а что это было. Всего то надо было срисовать их психопрофиль,выругаться матом, всучить им в руки сумки и крикнуть бежать за мной, не пытаясь их слушать и не давать им думать, подбадривая командами быстрей, опоздаем. А я действительно опаздывал и садился в двигающийся вагон с двумя системными блоками с мониторами. Браткам спасибо за помощь. И таких приключений у меня в Москве были почти раз в неделю до 1995 года. И не разу я никому ничего не платил и взяток не давал. Имея мозги и 2 годичный опыт нештаного КРСника, на улице всегда можно найти выход из любой ситуации. КРС - это проверка билетов и посажирского автотранспорта. Через год по реакции пассажира на вас, вы чувствуете не только безбилетника, но и примерно сколько денег у того в карманах. Вы представьте какой опыт приобретает продавец, мент или вор? При этом получив такой опыт, вы можете своей мимикой стать не видимым для опыта подобных лиц. Контролёры вас не замечают, кассиры по 3 раза пытаются вам сдать сдачу. Менты к вам не подходят, а воры не видят в вас жертву и т.д. Важен опыт работы с людьми и вы всегда увидите в толпе прохожих тех, кто ищет себе жертву. Как правило хищники друг друга не едят, если не требуется делить добычу. Строите рожу по ситуации и вас не трогают или не видят, а бывает и прогибаются под вас - опыт КРС по отъёму денег у не желающих платить разной категории людей - хороший опыт, если сумеешь вовремя бросить это адреналиновое занятие, так как развитие этой работы приводит часто к мошенничеству. Опыт хищника в меру полезен. Без меры - вас просто уничтожают конкуренты. Может по этому многие рассуждения и примеры авторов мне представляются глупостью и по жизни не работают даже на беглый взгляд на ситуацию, а это очень портит впечатление о книге. Вроде получил созвучие души читателя с ГГ, а тут ляп автора опускающий ГГ на два уровня ниже плинтуса вашего восприятия ГГ и пипец всем впечатлениям и все шишки автору.

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).

DXBCKT про Дамиров: Курсант: Назад в СССР (Детективная фантастика)

Месяца 3-4 назад прочел (а вернее прослушал в аудиоверсии) данную книгу - а руки (прокомментировать ее) все никак не доходили)) Ну а вот на выходных, появилось время - за сим, я наконец-таки сподобился это сделать))

С одной стороны - казалось бы вполне «знакомая и местами изьезженная» тема (чуть не сказал - пластинка)) С другой же, именно нюансы порой позволяют отличить очередной «шаблон», от действительно интересной вещи...

В начале

подробнее ...

(терпеливого читателя) ждет некая интрига в стиле фильма «Обратная сторона Луны» (битый жизнью опер и кровавый маньяк, случайная раборка и раз!!! и ты уже в прошлом)). Далее... ОЧЕНЬ ДОЛГАЯ (и местами яб таки сказал немного нудная) инфильтрация героя (который с большим для себя удивлением узнает, что стать рядовым бойцом милиции ему просто не светит — при том что «опыта у него как у дурака махорки»))

Далее начинается (ох как) не простая инфильтрация и поиски выхода «на нужное решение». Параллельно с этим — появляется некий «криминальный Дон» местного разлива (с которым у ГГ разумеется сразу начинаются «терки»))

Вообще-то сразу хочу предупредить — если Вы ищете чего-то «светлого» в стиле «Квинт Лециний» (Королюка) или «Спортсменки, комсомолки» (Арсеньева), то «это Вам не здесь»)) Нет... определенная атмосфера того времени разумеется «имеет место быть», однако (матерая) личность ГГ мгновенно перевешивает все эти «розовые нюни в стиле — снова в школу, УРА товариСчи!!!)) ГГ же «сходу» начинает путь вверх (что впрочем все же не влечет молниеносного взлета как в Поселягинском «Дитё»)), да и описание криминального мира (того времени) преподнесено явно на уровне.

С другой же стороны, именно «данная отмороженность» позволит понравиться именно «настоящим знатокам» милицейской тематики — ее то автор раскрыл почти на отлично)) Правда меня (как и героя данной книги) немного удивила сложность выбора данной профессии (в то время) и все требуемые (к этому) «ингридиенты» (прям конкурс не на должность рядового ПэПса или опера, а вдумчивый отбор на космонавта покорителя Луны)) Впрочем — автору вероятно виднее...

В остальном — каждая новая часть напоминает «дело №» - в котором ГГ (в очередной раз) проявляет себя (приобретая авторитет и статус) решая ту или иную «задачу на повестке дня»

P.S Да и если есть выбор между аудиоверсией и книгой, советую именно аудиоверсию)) Книгу то я прочел дня за 2, а аудиоверсию слушал недели две)) А так и восприятие лучше и плотность изложения... А то прочитал так часть третью (в отсутсвии аудиоверсии на тот момент), а теперь хочу прослушать заново (уже по ней)) Но это все же - субьективно)) Как говорится — кому как))

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).

DXBCKT про Стариков: Геополитика: Как это делается (Политика и дипломатия)

Вообще-то если честно, то я даже не собирался брать эту книгу... Однако - отсутствие иного выбора и низкая цена (после 3 или 4-го захода в книжный) все таки "сделали свое черное дело" и книга была куплена))

Не собирался же ее брать изначально поскольку (давным давно до этого) после прочтения одной "явно неудавшейся" книги автора, навсегда зарекся это делать... Но потом до меня все-таки дошло что (это все же) не "очередная злободневная" (читай

подробнее ...

политизированная) тема, а просто экскурс по (давным давно напрочь, забытой мной) истории... а чисто исторические книги (у автора) получались всегда отменно. Так что я окончательно решил сделать исключение и купить данную книгу (о чем я впоследствии не пожалел). И да... поначалу мне (конечно) было несколько трудновато различать все эти "Бургундии" (и прочие давным-давно забытые лимитрофы), но потом "процесс все же пошел" и книга затянула не на шутку...

Вообще - пересказывать историю можно по разному. Можно сыпать сухими фактами и заставить читателя дремать (уже) на второй странице... А можно (как автор) излагать все вмолне доступно и весьма интересно. По стилю данных хроник мне это все сдорово напомнило Гумилева, с его "от Руси, до России" (хотя это сравнение все же весьма весьма субьективно)) В общем "окончательный вердикт" таков - если Вы все же "продеретесь сквозь начало и втянетесь", книга обязательно должна Вас порадовать...

И конечно (кто-то здесь) обязательно начнет "нудный бубнеж" про: "жонглирование фактами" и почти детективный стиль подачи материала... Но на то и нужна такая подача - ибо как еще заинтересовать "в подобных веСчах", не "узколобую профессуру" (сыпящую датами и ссылками на научные труды очередного "заслуженного и всепризнанного..."), а простого и нескушенного читателя (по типу меня) который что-то документальное читает от раз к разу, да и то "по большим праздникам"?)) За сим и откланиваюсь (блин вот же прицепилось))

P.s самое забавное что читая "походу пьесы" (параллельно) совсем другую веСчь (уже художественного плана, а именно цикл "Аз есмь Софья") как ни странно - смог разобраться в данной (географии) эпохи, как раз с помощью книги тов.Старикова))

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).

DXBCKT про Москаленко: Малой. Книга 3 (Боевая фантастика)

Третья часть делает еще более явный уклон в экзотерику и несмотря на все стсндартные шаблоны Eve-вселенной (базы знаний, нейросети и прочие девайсы) все сводится к очередной "ступени самосознания" и общения "в Астралях")) А уж почти каждодневные "глюки-подключения-беседы" с "проснувшейся планетой" (в виде галлюцинации - в образе симпатичной девчонки) так и вообще...))

В общем герою (лишь формально вникающему в разные железки и нейросети)

подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).

Все впечатления

Санитар [Сергей Анатольевич Куковякин] (fb2) читать онлайн

[Настройки текста]

[Cбросить фильтры]

[Оглавление]

Санитар

Глава 1

САНИТАР

Глава 1 Что-то со связью

— Сколько, сколько?!

Счёт за выпитое-съеденное от «Сулугуни» дружественным назвать было никак нельзя. Даже, если на четверых разделить... вырисовывалась проблема.

Нет, не заплатить сейчас, а отдать завтра денежки Марии-хозяйке за съемную студию.

Будет она опять брови хмурить, бухтеть что-то себе под нос.

Правда на её стороне, не можешь за жилье расплатиться — живи на вокзале. Или — работу другую ищи. Такую, где платят больше.

Шесть лет университета, два года ординатуры, а на карточке — горькие слезки.

Ладно, завтра будет завтра, что-то придумаю — не в первый раз.

Мария-хозяйка давно на давление жалуется, вот и устрою её в больничку. С мужиками поговорю, они и помогут.

Так, всё. Сегодня про деньги больше не думаем...

— Ну, за аккредитацию! За тех, кто сдал и не сдал!

Сколько раз уже за это сегодня пили? Два раза? Три? Ну, можно и четвертый...

Придумали же такую галиматью, делать им там больше нечего...

— Мужики! Всё! Уходим!

Конечно, уходим. Что за пустым столом-то сидеть.

— Сереж, у нас дежурства не возьмешь? У вас же ещё не меньше месяца ремонтировать будут.

Это, Вадим, коллега мой подработать предлагает. У нас отделение ремонтировать задумали в кои-то веки. Народ в отпуска выгнали, меня в том числе.

Так-то можно, деньги не помешают, но я домой съездить хотел...

— Ответ до завтра терпит?

— Терпит.

Вадима качнуло.

— Перезвоню.

— Звони. С завотделением проблем не будет, он вообще тебя на постоянку готов взять.

Это точно. Был уже такой разговор, но менять шило на мыло...

— Давай, Вадик, до завтра. Высплюсь и звякну. — я изобразил сотовый у уха.

Пешком до моего нынешнего съемного жилья отсюда — далеко, автобусы уже не ходят, такси надо брать, а это — опять расходы. Вот так работаешь, работаешь, а каждую копейку считать приходится.

Телефон глючил. Приложение для вызова такси хрень какую-то показывало. У мужиков то же самое было.

— Что там у них опять? — Вадик экраном ко мне свой смартфон повернул.

— Не знаю. На той неделе так же было.

Я ещё раз попробовал вызвать машину. Результат был прежний — никакого.

— Звони завтра.

Вадим Иванович ручкой мне сделал и в сторону дома двинулся. Ему хорошо, несколько кварталов и он дома...

Я ещё раз попробовал вызвать такси. Болт на всю глупую рожу...

Так-то, в принципе не холодно. Можно и пешочком пройтись. На небе ещё какие-то всполохи, что-то типа северного сияния. Никогда у нас такого раньше не было, а тут — опять. Кстати, на той неделе, когда сотовые глючили, так же было. Об этом даже по телевизору показывали.

Может, правда, на своих двоих пройтись? На небесное явление ещё дорогой полюбоваться? Грусть-печаль развеять?

Честно говоря — лениво.

Я некультурно прошелся по газону к проезжей части и стал ловить машину.

Во как... Дожили... Такси вызвать по мобильнику нельзя...

— Куда? — водитель был немногословен.

Я назвал адрес.

— Садись.

Я разместился на заднем сидении.

— Пристегнись.

Во как... Дисциплинированный водитель мне попался.

Оказалось — не очень. Дорогой он всё свой телефон терзал, пытался куда-то дозвониться.

— Не знаешь, что со связью? — повернул сидящий за рулем ко мне голову.

Мля! На дорогу надо смотреть, а не башкой куда попало вертеть!

— Не знаю. У самого так же.

Что я ему мог ответить?

— В небе ещё всё сверкает...

Сам вижу, что сверкает. Не слепой.

Еле у меня налички и хватило с ним рассчитаться. С телефона на телефон деньги тоже не переводились.

«Пятерочка», она у моего дома круглосуточная, хлебом и молоком меня не обеспечила. Кассы у них не работали.

Ладно, перебьемся...

Глава 2

Глава 2 Салют с фейерверками

Лифт... не подавал признаков жизни.

Да, что сегодня такое! То — одно, то — другое!

Дом — пусть не совсем новый, однако, лифт не так давно меняли — года он не работает, а везти меня отказывается!

Опять кто-то стройматериалы на нем поднимал? Не все жильцы ещё свои гнёздышки оборудовали. С дежурства придёшь — спать хочется, а вверху опять сверлят. Ничего и сказать нельзя — в своем они праве.

Пришлось подниматься на пятый этаж пешком. Вроде и не высоко, а после суматошного дня и ресторана — такого желания не было.

Холодильник работал. Это я уже с порога услышал. Мария-хозяйка расчетливо свой бизнес вела, моя съемная студия старьем всяким была обставлена. Холодильник, наверное, ещё во времена Леонида Ильича Брежнева был произведен. Тогда вредоносным маркетингом не занимались, специально жизненный цикл товаров не укорачивали. Вещи для советского народа на века делали. Это, если верить моей квартирной хозяйке. Я в упомянутое время не жил, со слов ей верить приходилось.

Новенький телефон от известного китайского производителя не функционировал, а отечественный холодильник — за милую душу. Наша техника — самая надежная.

Телевизор не подавал признаков жизни.

Как бы из-за него у меня беды не возникло! Скажет Мария, что сломал я раритетную технику!

Настроение у меня совсем поползло в минус. Нет, ипотеку надо брать, за своё жильё платить, а не за съемное. Пусть эти выплаты и на два десятка лет растянутся и в кабалу попадешь, но что, делать-то?

Я подошел к окну. Там — одновременно Новый Год и день города. Небо переливалось всеми цветами. Ещё и что-то типа молний посверкивало. Настоящий салют с фейерверками.

Однако, молнии без грома были. Тишина стояла какая-то зловещая.

Может, отключить электроприборы? Коротнёт что-то ночью из-за всех этих небесных явлений, а Мария-хозяйка мне по полной программе за испорченное имущество счёт и выкатит. Холодильник у меня пустой, ничего там не испортится.

Отключил и спать пошел. Завтра с утра в кадры надо ещё забежать, справочку взять для устройства на работу по совместительству. Пока нашу больничку ремонтируют, я немного денежек подшабашу, а домой съезжу в другой раз.

Лечебное заведение наше раньше заводской медсанчастью было. В СССР работающие на производстве, особенно — военном, приоритет в медицинском обслуживании имели. Могли, когда заболеют, по месту жительства в поликлинику обратиться, а кроме того — лечение и по производственному принципу получить. В родной медсанчасти. Ещё и в профилактории при ней оздоровиться. Времена поменялись, медсанчасть прикрыли, а вместо её номерная городская больница стала. Сейчас, при очередной реорганизации, её к больнице скорой помощи присоединяли. Та, совсем на одном краю города, а мы — в другом его конце. Получается, если мы филиалом больницы скорой помощи будем, пациентов на неотложках быстрее к нам доставлять. Город разросся, машин — море, пробки случаются, а время доезда для спасения пациента большую роль играет. Покумекали с маршрутизацией в региональном минздраве и решили — филиалу скоропомощьной больницы быть.

По федеральной программе денежки подтянули и нас сейчас ремонтируют. Ещё и аппаратуру обещают новенькую поставить. Ну, это тоже надо. От материально-технического обеспечения медицинской помощи её результат напрямую зависит. Даже мне это понятно, хоть и не в министерстве здравоохранения я работаю.

Засыпалось мне плохо. Всё ворочался, устраивался поудобнее. Голова что-то ещё заболела. Рано как-то. Утром ей надо болеть, а не сейчас. Алкоголь — зло, это все знают.

За окном — калейдоскоп продолжался.

Шторы задернуть?

Я нашел более простое решение. Отвернулся к стенке и задремал. Вернее — в сон провалился.

Ночью снилось всякое-разное. Как будто я аккредитацию прохожу, а со сдачей второй станции у меня проблемы возникли.

— Не сдали сердечно-легочную реанимацию, — говорит мне мужчина в белом халате. — Смотрите график на сайте, когда ещё можно раз попробовать.

Я не сдал? На кукле с электронной начинкой? Пациентов сколько раз спасал, а тут у меня не получилось?

— Манекен-тренажер тут не рабочий скорее всего, — не соглашаюсь я с человеком в белом халате. Какой-то он не знакомый мне, никогда я его раньше не видел.

— Хороший тренажер. Все сегодня на нём сдали нормально, — не принимает мои доводы сотрудник мультипрофильного аккредитационно-симуляционного центра. — Новенький.

— Что, меня сейчас и до работы не допустят?

— Получается так. Пока аккредитацию не пройдете...

Тут я и проснулся.

Приснится же такое... Нет, бы что хорошее.

Босыми ногами я прошлёпал в кухонный закуток. Водички в стакан налил. Выпил.

С организмом всё хорошо было. Ну, я же в первом мужском возрасте — всю ночь пить и гулять могу, а наутро как огурчик.

Глава 3

Глава 3 Санитар

Дом, в котором я сейчас жилье снимал, раньше был заводским семейным общежитием. Коридорного типа. В девяностые свои комнаты жильцы каким-то хитрым образом приватизировали. Кто так и здесь жить остался, а кто-то свои метры продал.

Предприимчивые люди, как моя Мария-хозяйка, комнатки недорого к рукам прибрали, подремонтировали, обставили и сейчас сдавали. Поговаривали, что у Марии в доме не один десяток квартир-студий. Она раньше в профсоюзном комитете завода подвизалась, все ходы-выходы знала и на хромой кобыле куда угодно могла въехать.

Общежитские хоромы и сейчас продолжали продавать. Где, после ушедших в мир иной, а кто и денежек подкопил и в более нормальное жилье перебирался. Ну, а прежняя жилплощадь в этом случае на продажу шла.

Вот в доме и продолжали сверлить, колотить, лифт цементом загаживать. Ремонтировались новые жильцы.

Коридоры никто не трогал. Они же — помещения общего пользования, чего в них вкладываться. Коридоры, как были, так и стояли с советских времен.

Я оделся, есть не хотелось, и в отдел кадров за справкой пошел.

Лифт так и не работал, поэтому пришлось лестницей воспользоваться. Её состояние не лучше коридоров было.

Почему я здесь жильё снимал? До работы мне было три шага. Вышел из бывшего общежития, пять минут — и уже на рабочем месте. Не надо в больницу через весь город мотаться, часы на дорогу тратить.

На лестнице я никого не встретил, на улице тоже было пусто. Все нормальные люди на работе и учебе уже были, никто без дела не шлялся.

Туман какой сегодня... Видно, после вчерашнего светопреставления на небе.

Мать моя! Это, они, что за три дня так нашу больничку отремонтировали! Пока я к аккредитации готовился, трудовой подвиг совершили! Причем, сделали её в каком-то ретро-стиле. Ну, так, наверное, главный врач больницы скорой помощи приказал. Тут он теперь хозяин-барин.

Здание было выкрашено зеленой краской, не сочной, а какой-то грязноватенькой. Так военную технику камуфлируют. Зато окна, те — сияли чистотой.

Над входом в стационар в глаза бросался красный транспарант.

«Планы партии — планы народа!»

Прикалываются?

Это, они про какую партию? Их у нас много...

У дверей меня тормознули две женщины. Одна, как говорят — в теле, вторая — худосочная и с косичками, похожими на крысиные хвостики.

— Петров! Стой!

Стою. На мадамов смотрю. Что-то раньше я их в нашей больнице не видел.

— Опаздываешь? — ехидненько так говорит та, что в теле.

Какой опаздываю? Я же в отпуске.

— Всё отделение назад тянешь?

Куда я кого тяну? Никуда не тяну.

Дальше стою и молчу. Может, это — представители администрации больницы скорой помощи, а начинать мне знакомство с ними в ругательном виде совсем не хочется.

— Мариночка, запиши, что Петров на семь минут опоздал, — это могутная худосочной строго говорит, а та и послушно записывает в какую-то тетрадочку.

У женщин ещё и красные нарукавные повязки имеются...

Ну и порядочки у нас тут сейчас будут с этим присоединением! Строем ещё ходить заставят...

Так, а откуда они мою фамилию знают?!

За спиной у меня шаги забухали, словно слон из зоопарка сбежал и своим ходом к нам в реанимацию направляется. Не знаю, почему такая ассоциация мне в голову пришла.

— Серега, привет!

Мужик, весьма габаритной комплекции, меня по плечу хлопнул. Чуть руку не оторвал. Травматолог он. Ему и пришивать её бы пришлось.

— Коромыслов! Стой!

Крупная дама с повязкой обширностью лексикона не страдала.

— Опаздываешь?

Травматолог Коромыслов виновато развел руками.

— Транспорта не было... — начал оправдываться мой коллега.

— Всё отделение назад тянешь?

Мне минуту назад подобный же вопрос был задан.

Коромыслов отдувался, с ноги на ногу перетаптывался.

— Мариночка, запиши, что Коромыслов на восемь минут опоздал.

На Коромыслова смотреть даже стало больно. Скукожился как-то он, голову опустил. Чуть не в половину меньше стал.

— Может, не надо?

— Надо, Коромыслов, надо...

Мадам была непреклонна.

— Пошли, Серега. — кивнул мне на дверь доктор-травматолог. — Бесполезно с ними разговаривать.

Дамочки при этом лучились от счастья — нарушителей трудовой дисциплины они выявили.

В кадры я решил попозже зайти, сначала надо в отделение наведаться, прояснить для себя, что тут такое творится.

Экстренная хирургия у нас на первом этаже, а ординаторская — вторая дверь от входа. Первая дверь — кабинет заведующего отделением.

— Ты куда? — остановил меня Коромыслов.

— В ординаторскую.

— Стой, так нельзя. Сначала надо переодеться.

Так, и тут новые порядочки...

Я пошел за травматологом.

Стоп. Тут раньше у нас хозяйственное подсобное помещение было, а сейчас что, после ремонта — раздевалка?

Ну, дела...

В комнатушке в рядок стояли шкафчики для одежды. Я пробежался по прямоугольникам с надписями глазами. Вот и мой. По крайней мере с моей фамилией и инициалами.

Что-то ещё там мелконько написано.

Я шагнул к своему шкафчику.

«Санитар» — так был обозначен мой статус черненькими буковками.

Они, что, из аккредитационного центра уже сюда сообщили, что я станцию по сердечно-легочной реанимации не сдал? Меня из докторов, сразу в санитары перевели?

Глава 4

Глава 4 Палата для ударников

Я переоделся. Свою одежду в шкафчик поместил, а казенную робу на себя напялил.

Ишь, в санитары меня...

Почему это так? У меня же ещё прежнее свидетельство об аккредитации годное, не вышел срок его действия. Я заранее хотел всё сдать, у нас так кадры требуют. Ну, чтобы дыра между старым и новым свидетельством не получилась. Одно уже закончилось, а нового ещё нет.

Досдавался... Кукла ломаная у них. Козлы...

К дверям ординаторской еле ноги меня донесли. Шел и думал, а надо ли мне туда? Не во врачебном я уже сословии...

Нет, надо заглянуть, о новых порядках узнать.

— Можно?

В ординаторской — пятиминутка. Это — по названию, а по времени она и гораздо дольше может затянуться.

— Зачем? — завотделением на меня глаза вытаращил. — Сергей, я ведь тебя на палату ударников поставил, иди туда и делом занимайся!

Во дожил... В ординаторскую не пустили!

В палату Петрович отправил! Горшки выносить!

Ну, допустим, про горшки ничего не было сказано.

Стоп. А, почему в ординаторской половина народа мне незнакомая? Из больницы скорой помощи докторов к нам перевели? Их — сюда, а наших — к ним? Ротацию сделали?

Что-то я совсем ничего не пойму. Сходил, называется, на аккредитацию. До санитара по карьерной лестнице вырос.

Тут ноги мои к полу и приросли. Куда меня Петрович поставил? На палату ударников? Что это ещё за ударники? Вообще я такого не слышал. После ординатуры, вот уже почти пять лет работаю, а про каких-то там ударников первый раз слышу.

На некоторых дверях палат, и правда, какие-то таблички висели. На одних дверях — только номера, на других — номера и таблички. Что там на них написано?

«Образцово-показательная палата для ударников».

Вот так, черным по белому. Для дураков.

Рядом с дверьми, на которых таблички, стендики какие-то под стеклом. Надо почитать, может что-то и прояснится.

Оказалось, что это положения об этих самых палатах. Кто такие ударники, там не было прописано. Подразумевалось, что это и так всем понятно.

Из вывешенного под стеклом я узнал, что в данных палатах стены, пол и окна должны быть приведены в самый лучший порядок. А, порядок может быть лучшим? Порядок, он порядок и есть. Что, может быть и худшим? Тогда это — совсем не порядок.

В палате должны стоять лучшие одинаковые койки с лучшими одинаковыми матрацами и подушками.

Тут меня смех начал разбирать.

Прикроватные тумбочки должны быть покрыты салфетками.

Это, вообще, кто придумал?

На каждой тумбочке и окне должны стоять живые или искусственные цветы.

Я чуть не начал биться головой об стену.

Палата должна быть радиофицирована, а на стенах необходимо иметь картины. Далее в скобочках значилось — портреты вождей и другие.

Портреты вождей? Вождей? Каких?

Что-то я совсем запутался. Это, что, всё главный врач той больницы придумал, куда нас присоединили?

Точно, внизу под положением подпись главного врача имелась. Ещё и скрепленная круглой печатью.

Для данной палаты должна быть выделена посуда высшего качества, в палате должно быть повешено зеркало и иметься умывальник.

Ну, не меньше чем знаменитый Мойдодыр... Кривоногий и хромой...

Завершал положение пункт о необходимости иметь в палате для ударников ширму.

— Ознакомился?

За моей спиной стоял заведующий отделением.

— Я тебя на палату ударников поставил, а ты... — Петрович тяжело вздохнул. — На семь минут сегодня опоздал. Знаешь, какая за неё конкуренция! Тебе же скоро в комсомол поступать. Ещё раз опоздаешь и четыре года санитарства коту под хвост! Как в институт тогда пробиваться будешь? Сам знаешь, туда берут только тех, кто пять лет безупречного стажа санитаром имеет и комсомолец...

Завотделением ещё что-то говорил, а у меня голова поплыла.

Ведь не прикалывается он, на полном серьезе говорит.

— Ладно, сегодня я твоё опоздание замял. В три литра спирта мне это обошлось. Как раз вчера его с шовного сливали. Степанида дачу строит, ей спирт на твоё счастье срочно и потребовался...

— Спасибо, — только и произнёс я пересохшим горлом. — Отработаю.

— Конечно, отработаешь. Куда денешься. Иди, давай, в свою палату. Ты у нас самый лучший младший медицинский персонал, только тебе её я могу и доверить. Не Коромыслову же. Он, правда, на палату ударников давно просится. Их у нас три всего...

Петрович ещё что-то говорил, но уже мне в спину. Я побрел в сторону дефицитной палаты. Мне же в комсомол поступать надо и в медицинский институт пробиваться.

Так Петрович сказал. Или, в дурдом мне пора?

Глава 5

Глава 5 Проверочник

В коридоре отделения Коромыслов... пол мыл!

Старательно так, со знанием дела. Чувствовался у него в этом занятии многолетний опыт.

На меня ещё он всё искоса поглядывал. Причем — осуждающе. Он де выполняет свои функциональные обязанности, а я с заведующим отделения лясы точу.

Он, что тоже аккредитацию не сдал?!

Нет... Петрович о нем, как о санитаре говорил. Желает де Коромыслов в палате для ударников трудовые подвиги совершать. Конкурент он мой. Санитар как я, а не травматолог.

Совсем что-то я ... Кто есть кто путаюсь. Не, такого врагу не пожелаешь!

Что-то со мной не того...

Так, если я понимаю это, ну, что — не того, значит — у меня всё нормально. Может, это временное какое-то расстройство? Психиатрию надо было лучше учить. Не одной хирургией заниматься.

Чтобы успокоиться и немного прийти в себя, я решил трудотерапию к себе применить. Откуда Коромыслов швабру брал я видел, а поэтому достал из чуланчика её близняшку и отворил дверь в палату для ударников.

Вожди на стенах палаты присутствовали. Причем, написанные с мастерством и вдохновенно. Владимир Ильич Ленин, Карл Маркс и Фридрих Энгельс. А ещё — календарь. На нём рабочий и колхозница куда-то в светлое будущее шли. Как-то сразу это понималось.

На календаре, год — нынешний, прожитые дни крестиками зачеркнуты. Похерены, если просто сказать. Хѣръ — это буква из старославянской азбуки, как наша «Х» пишется. Крестик.

Месяц на календаре — текущий, сегодняшний день пациенты палаты уже закрестили, а завтрашний — ещё чистенький. Не прожит он пока.

Немного я даже успокоился. Хоть во времени я не потерялся. Это уже радует, а с текущим происходящим — разберусь потихоньку. Не всё сразу.

— Здравствуйте, — я нейтрально поздоровался с жильцами палаты. Здравия им пожелал. В лечебном учреждении, это — самое актуальное приветствие.

Оба ударника мне синхронно ответили. Тоже здравия пожелали.

Я занялся полом, а они на коечки улеглись — не стали мне мешать.

— Сережа, может сходишь всё же? — раздалось с койки у окна.

— Куда? Зачем? — не совсем понял я о чем меня просят.

— Куда, куда... Туда. За этим самым.

Лежащий на кровати щелкнул себя по горлу пальцем.

Понятно... Выпить мужику желается.

— Не, не... Даже не просите, — отказался я.

— Вот, говорил я, что он и сегодня откажется! — вступил в разговор второй пациент палаты для ударников. — Правильно, Серега. Нечего тут дисциплину хулиганить и водку пьянствовать!

— Да, я — так. Шутейно... Проверочку Сереже устроил. — хихикнул обратившийся ко мне с просьбой.

— Ты, у себя в цеху народ проверяй. — покачал пальцем в воздухе мужчина, что занимал койку подальше от окна. — Проверяльщик нашелся... Скольким уже после твоих проверок плохо стало.

Лицо у говорившего покраснело, зол он был на лежавшего у окна.

— Остынь, остынь... Закипел самовар...

Говорящий это улыбнулся. Не весело, а как бы оправдываясь.

Я, как мыл пол, так и мыл.

Так, проверочки тут ещё какие-то устраивают... Провоцируют.

Палата была не велика и скоро я с мытьем закончил.

— Пойдем, Сергей, перекурим. — лежащий ближе к двери сел на кровати.

Я не отказался.

— Ты, Сергей, на Семена не обижайся. Проверочник он. Сам из-за этого мается. Скоро их ликвидируют. В заводской многотиражке писали уже, что это движение признано вредным и соответствующие оргвыводы делаются. Ошиблись товарищи с выдвинутой инициативой, отступили в сторону с верной дороги.

Проверочник... То, ударники, то — проверочники...

— Понял. Принял к сведению. Спасибо, что сказали.

Лишний раз поблагодарить кого-то — язык не переломится, без костей он, а человеку — приятно.

— Спасибо ещё раз. Пойду дальше пол мыть.

Так я до конца смены санитарской работой и занимался. В клинико-диагностическую лабораторию кровь и прочее носил, пациентов на каталке транспортировал, у сестер отделения на подхвате был.

Делал что скажут, а сам всё думал, что же такое произошло? Понимания текущих событий пока у меня не было.

Глава 6

Глава 6 На ночную смену

Я уже домой после смены собирался, как Петрович меня у самых дверей раздевалки остановил. Помахал мне рукой с середины коридора.

Ну, начальник зовёт, значит — надо подойти.

— Сережа, выручай.

Что-то плохо заведующий отделением выглядит. Бледный, пот на лбу бусинками, стоит и левую половину груди потирает. Морщится ещё при этом.

— Василиса приболела. Не возьмешь ночную смену?

Василиса, это — санитарка в операционной. Что с ней случилось? Весь день сегодня как молоденькая кобылица скакала, а тут — приболела.

— Я тебе в твой журнал достижений помощь при операциях запишу. Сколько операций ночью будет, столько и плюсиков получишь.

Журнал достижений? Что это такое? Сказал бы кто...

— Сам знаешь, плюсики эти дорогие. При поступлении в институт тебе помогут.

Петрович — хороший руководитель. Знает чаяния подчиненных, их цели и мечты. Когда что-то поручает или предлагает, всегда так дело повернёт, что это — ступенька или шажок именно к твоей цели, тебе самому это нужно и выгодно. Да, для отделения это хорошо, но и ты сам в накладе не останешься. Умеет он мотивировать. Причем, всё больше пряниками. Кнутом редко пользуется.

— Может и на ассистенцию возьму, крючки на операции подержишь... — продолжает искушать санитара завотделением. — Скоро к нам ординаторы придут и поассистировать целая очередь будет. Санитара и близко не подпустят...

Да, змей...

— Правда, запишу это как помощь при операции. Санитарам ассистировать неположено.

Расставил Петрович все точки где следует и на меня смотрит. Сам всё грудь потирает.

— Помогу, — я тут же согласился.

Когда руководство просит, лучше не отказываться.

— Вот и хорошо. Сейчас в приемник беги. Там девица с аппендицитом поступила. Побрей её и поднимай в операционную.

Ну, дорогу в приемник я хорошо знаю. С третьего курса там подрабатывал. Кстати — санитаром. После четвертого аккредитовался на среднего медработника и уже сестринские функции там выполнял. Все бригады со скорой знал, за руку с докторами и фельдшерами здоровался.

Дошел до приемника, а там Василиса. Живёхонька и здоровехонька. С молоденьким врачом кокетничает. Меня увидела — в лице изменилась.

Меня за руку в сторонку оттащила.

— Серёженька, ты, это, Петровичу меня не выдавай.

Ну, лиса...

— С тебя причитается, — Василисе ответил, а сам ещё вид недовольный сделал. Вот де, приходится из-за тебя ночную смену брать.

Тут молоденький доктор из приемника подошел и они куда-то упорхнули.

— Тёть Маш, кто тут поступает? — медсестре приемного отделения говорю, а сам уже вижу кто.

— Что, вместо профуры этой сегодня пашешь? — тётя Маша поимела ввиду Василису.

— Петрович попросил. — сам при этом девице на ширму указываю, жестом ещё даю понять, что ей за неё надо идти.

— Заходите, раздевайтесь там. Вас побрить надо.

Девица на меня как на идиота смотрит.

— Побрить?

— Побрить, побить... — киваю ей.

— Голову?

Тётя Маша сидит, чуть-чуть не смеется. Как зрелый помидор стала.

— Не голову. Там.

Я показал где.

После этого в приемнике два помидора стало.

— Женщина, а может Вы меня там побреете?

Нашла, кого просить... Сейчас, разбежалась тебя тётя Маша брить в интимных зонах...

— Девонька, ты чо? Тут, в больнице мужиков нет. Это не мужик, а санитар, — расставила всё по местам медсестра из приемника.

— Давай, Серёж, сам-сам быстренько. Где бритвы разовые знаешь. Розовенькую возьми.

— Может я сама? — сделала робкую попытку поступающая на операцию.

— Нельзя. Так ещё набреешь, что начальник его заругается. Отчикаешь половину своего богатства, а нам отвечай...

Тут тётя Маша очень похоже изобразила Петровича.

Через десять минут я уже вёз на каталке девицу в сторону операционной. Там брить-то было всего ничего. Дольше она раздевалась-переодевалась.

— Хорошие тут доктора? — под скрип колёсиков каталки был задан мне девицей вопрос.

— Хорошие, хорошие. Не сомневайтесь, — успокоил я её.

Глава 7

Глава 7 Стреляный

Я стоял и курил.

Который уже раз за сегодня.

Кто с медициной связан, прекрасно знают, что курить вредно, но... курят. Такое вот миниумопомешательство.

А, не дома ведь я...

Где-то в другом месте.

Больница — наша, а не совсем.

Доктора — частью как были, но много и новеньких. А последние, оказывается, здесь не один год уже работают. Я это осторожненько выяснил не привлекая лишнего внимания.

Завотделением прежний, но что-то со здоровьем у него не то. На нашем Петровиче воду возить было можно, а здешний Петрович... Эх, укатала работа мужика. Хирурги, что пашут день и ночь, до пятидесяти часто не доживают...

Коромыслов, которого травматологом я знал, тут — санитар. Полы мы вместе с ним моем.

Какие-то ударники, проверочники, журналы достижений у санитаров...

Чтобы в медицинский институт поступить — надо пятилетку в больничке отсанитарить. Кстати, это — правильно, но на мой взгляд — многовато. Пары лет бы хватило, чтобы понять, туда ли ты идти собираешься, твоё ли призвание медицина. Зато, в больнице санитаров — полный комплект. Нет проблем с младшим медицинским персоналом. И не бабульки эти места занимают, а молодежь не из последних.

Ещё и портреты вождей на стенах.

Курю и всё мыслю. По полочкам сегодняшний день раскладываю.

На небе звёздочки уже высыпали. Сполохов никаких нет, молнии не сверкают. Туман, через который на работу я шел — тоже не наблюдается...

Стоп!

Туман!

Через него я прошел и примбамбасы эти начались!!!

Так же в кино было. Прошли наши солдаты через туман и в другое время попали. На войну.

Тут же — всё день в день. Никакого тебе прошлого или будущего. Кстати, завтра зарплата должна быть, посмотрим, так ли произойдет...

Да, что там — день в день. Мне даже стрелки на часах подводить не пришлось. Бац и всё...

Самый прикол, я ведь врачом был, а сейчас — санитар.

А, сам местный я-санитар куда делся? Санитар Сергей Петров? Моего образа и подобия?

Где-то в другом месте оказался? Ещё всё в тумане бродит? Ну, как вариант.

Мля...

От такого соображалова у меня даже в голове молоточки застучали. Так и инсульт недолго заработать.

— Сергей! Вон ты где. Иди, Петрович зовёт.

Сестра из нашего отделения сказала это и в три ноги убежала.

Кстати, сестры тут к санитарам очень уважительно относятся. Из санитаров врачи со временем получаются...

Ладно, идти надо. Опять я что-то понадобился.

— Где бродишь?! Тут стреляного нам привезли. Иди мыться, сейчас мне помогать будешь, — на ходу буркнул мне заведующий отделением. Буркнул уже в конце, а сначала чуть даже не рявкнул, но сразу как-то на другой тон перешел.

Уже когда мы руки перед операцией обрабатывали, заведующий меня немного в курс дела ввёл.

— Из двух стволов дробью. Что в брюшной полости — пока не знаю, но кровит там внутри здорово.

Почему меня Петрович на операцию взял? Мог бы из терапии дежурного доктора пригласить, но тот — не хирург... Я, тут правильным образом санитаря, достойно засветился? Опять же — в экстренной хирургии не первый год...

— Можем работать? — заведующий отделением вопросительно посмотрел на анестезиолога.

— Стабилизировали немного, работайте.

— Мазать, — скомандовал заведующий операционной сестре.

Всё же шеф наш — мастер.

Ну, меня тоже не на помойке нашли.

— Всё, больше не кровит. Это — убираем и анастомоз делаем. Кишочков-то теперь у него меньше будет... — мой заведующий работает, сам с собой разговаривает, на меня иногда удивленными глазами поглядывает. Не как санитар-поломой я ему ассистирую.

Немного анастомоз бок в бок ещё не дошит был, а тут Николай Петрович вдруг как окаменел, замер, руками за грудь схватился, застонал и валиться от стола начал.

Мать!

Он уже с вечера всё область сердца рукой тер! Морщился нехорошо как-то... Инфаркт?!!! Что делать?

В операционной суета началась. Анестезиолог к упавшему бросился.

Операционная сестра с выпученными глазами стоит. Я — с ранорасширителями застыл.

Во денек...

Не понос, так золотуха.

Что делать? Что делать?! Что делать?!!!

Нет, анастомоз-то я сам накинуть могу. Делал уже такое. Но! Дома и когда врачом был. Тут на операции я ассистирую заведующему чуть ли не явочным образом и звать меня — санитар.

Глава 8

Глава 8 Я шью

Немного до завершения текущего этапа операции всего-то и осталось...

Буквально, только пару шовчиков наложить.

Что там на полу анестезиолог с Петровичем делал, мне было не видно. Мешал операционный стол с лежащим на нём пациентом.

— Ну? — операционная сестра смотрела на меня уже нормальными глазами.

Во как! В порядке она уже. Это у них профессиональное. Хоть небо на землю падай, а операция должна быть закончена.

Тут на полу рядом с заведующим отделением я чуть и не оказался.

— Меняемся. Дошивай давай. Делал ведь уже такое под контролем отца.

Сказано это было буднично, как так и надо.

Отца?!!! Какого отца? Чьего? Моего?

Петрович, мой отец?

Я чуть ранорасширители не отпустил.

— Сейчас местами меняемся. Ты мне ранорасширители отдашь и дошьешь. Понял? — операционная сестра продолжала уверенно командовать. Так, как будто на это у неё имелись веские основания и ни грамма сомнения.

Я словно в зомби какого-то превратился. Не выдерживала уже всех этих новостей моя психика.

Однако, совсем с ума сбрендить операционная сестра мне не дала.

— Сережа, в себя приди! Мой папа тебя хорошо учил!

Мой!

Тьфу!

Её!

Петрович — её отец, а не мой!

— Меняемся, — это уже я голос подал.

На полу операционной между тем продолжались реанимационные мероприятия.

После ряда чуть ли не цирковых телодвижений ранорасширители оказались в руках операционной медсестры, а я занял место Петровича. Встал на место оператора.

— Сам всё со столика бери. Иглы у меня уже заряжены, — продолжало осуществляться надо мной руководство.

Я наложил последние два шва. Начал на автомате ревизию брюшной полости проводить. Вдруг там ещё что-то мы просмотрели.

— Стой! Разошелся!

Вид у теперь моей помощницы был такой, что по лбу она меня готова ударить. Зажимом, или чем-то ещё, что под руку попадет.

— Салфетками давай всё прикрывай и другую бригаду ждать будем. В соседней операционной, говорят, скоро заканчивают и они к нам перейдут.

Точно, что-то я не того...

Забыл, что санитар я теперь, а не хирург, у которого за плечами клиническая ординатура и почти пять лет стажа.

— Меняемся обратно, — поступила мне очередная команда.

Поменялись. Я на место ассистента вернулся, а операционная медсестра у столика с инструментами встала. Как ничего и не было. Один Петрович оперировал, а мы ему помогали.

— Молодец, старшина. Почти как там всё сегодня у нас получилось...

Нет, всё же придется мне, похоже, на полу полежать...

Старшина? Я — старшина?

Неожиданно...

Ещё и какие-то общие воспоминания у нас с операционной сестрой имеются? Где-то там мы были. Причем, вместе. Что-то такое случилось, что мне заканчивать операцию пришлось.

Там. Где-то там. Где? Когда?

Петровича из операционного зала после неотложных реанимационных мероприятий уже увезли, рана у лежащего на столе была накрыта влажными салфетками, стрелочки на часах, что висели на стене операционной, продолжали своё движение по кругу.

— Где они там так долго? Давно должны были уже закончить. — операционная сестра звякнула на столике инструментами.

Стоит ведь, со своего рабочего места не сходит. Хоть и отца её в реанимацию увезли. Другая бы всё бросила и убежала. Кремень баба...

— О! Да тут Сережа опять оперирует!

В операционную вошел незнакомый мне мужчина. Его сегодня я в ординаторской видел. Руки он держал на отлёте, беспокоился об их стерильности.

— Что с Петровичем? — задал он вопрос операционной сестре.

— Похоже на инфаркт, — ответила нервно она. — Уханькали работой мужика...

— Иди к нему. Людмила тебя заменит. — хирург кивнул на дверь, из которой как раз входила в операционный зал опять же незнакомая мне молодая женщина.

— Спасибо.

Операционная сестра, с которой нас что-то связывало, чуть ли не бегом сорвалась с места.

Я стоял и держал ранорасширители.

Руки у меня были заняты, а голова — свободна. Это — если со стороны посмотреть. На самом деле я... в свои детские мечты окунулся.

Вроде и взрослый мужик, а вот тут о том, о чем в детстве мечталось вспомнил.

Уханькали работой мужика...

Так операционная сестра о своем отце сказала. О хирурге. Хорошем, настоящем хирурге.

Тратил-тратил он себя на своих пациентов и кончились у него жизненные силы. Свалился с инфарктом во время операции.

Выживет? Нет? Пока сказать трудно.

Операционную санитарочку Марию Васильевну посылали в реанимацию узнать — как он там. Вернулась она с ответом, что стабилен, но это в настоящий момент стабилен, а мы-то знаем, что в любой момент что угодно может случиться.

Хирург как солдат на фронте, его год за три, а то и за пять надо считать. Жизнь всё время на пределе, как по натянутому канату под куполом цирка без страховки он ходит. Вроде сам лечит, а не его, а вот так в конечном счёте получается.

Уханькали...

Не уханькали — сам, по своей собственной воле уханькался. Добровольно и без принуждения.

Так вот — о детских мечтах.

Есть люди хорошие и люди плохие. Так мне в детстве казалось. Всех полутонов и ряда обстоятельств я тогда не замечал, соображения имел не много. Черное — белое. Хороший — плохой. Всё. Точка.

Так вот, мечталось мне тогда научиться от плохих людей хорошим годы жизни отдавать. Взять, допустим, десять лет от плохого и передать их хорошему. Пусть дольше живёт и всем пользу приносит.

От убийцы — милиционеру, от грабителя... тому же доктору.

Вот сейчас бы Петровичу от какого-то плохого человека годы взять и отдать...

Кстати, эти детские мечты определенную роль сыграли, когда я думал кем стать.

Вот и стал. Доктором, хирургом, а потом — санитаром.

Стою сейчас и держу ранорасширители.

Руки — заняты, а голова свободна.

Детские свои мечты вспоминаю...

Глава 9

Глава 9 Где я тут живу?

— Вас, молодой человек, я попрошу остаться.

Незнакомый хирург подмигнул мне.

Весело ему... Петрович в реанимации, а он зубы скалит...

Впрочем, зубов хирурга мне под его маской не было видно.

— Ну, вот и мне честь выпала... А, то — всё с заведующим да с заведующим наш санитар-орденоносец оперирует...

Хирург опять мне подмигнул.

Мля... Расподмигивался...

Сменивший Петровича посвистывая проводил ревизию брюшной полости.

Что свистит? Денег ведь не будет...

— Шить, — коротко бросил хирург операционной сестре.

Дренажи он уже поставил. Теперь выходить из брюшной полости надо.

Со стола стреляного мы сняли нормально.

— Не размываемся. — в операционную заглянула голова в белом.

— Что там ещё? — зевнул хирург. Ночь всё же. Все нормальные люди в это время давно уже спят, третий сон видят.

— Холецистит.

— Ну, как всегда — три аппендицита, два холецистита... — шутник-хирург продолжал быть в своем репертуаре.

— Жив ещё? — это уже ко мне его вопрос был обращен.

— Жив, — отозвался я. — Почти.

В моей голове всё вертелось — почему он меня орденоносцем назвал? Санитар-орденоносец — так и сказал.

— Никого больше не зовите. Мне Сережа поможет, — объявил хирург состав операционной бригады на холецистэктомию.

Голова в белом покинула пределы операционной.

Мы поменяли перчатки, хирург ещё покурил с зажима. Я такой вольности себе не позволил.

Уже посветлу я выполз из операционной. После холецистита, хирург как накаркал, была ещё аппендэктомия.

— Кожу сам шей. — хирург так в очередной раз зевнул, что чуть челюсть себе не вывернул. — Сил уж моих нет...

У него их нет, а у меня есть?

Оказалось — были.

— О, хоть сейчас на портняжную выставку, — сказал стоящий напротив меня и опять подмигнул.

Что, глаза у него ещё мигать не устали?

Спина у меня не гнулась, плечи болели, роба — хоть выжимай.

Поспать перед новой сменой мне удалось пару часиков и всё. Кто-то бы это посчитал ненормальным, но в больницах такое — в порядке вещей. Отпашет человек сутки и снова к станку...

Целый день я опять мыл, носил, помогал, катал...

Ещё и сигареты стрелял. Мои-то кончились.

Всё конец имеет. Так и моя смена.

— До завтра, — попрощался я с Коромысловым.

Из больницы я вышел и столбом встал. Куда идти? Где дом, милый дом мой?

Тут я там же, где раньше живу? Или, совсем в другом месте?

Решил всё же сначала дошагать до прошлого моего местопребывания.

Тумана, как вчера утром, не было. А, был бы, шагнул я в него и дома оказался. Снова врачом, а не как тут — санитаром. Ещё и орденоносцем.

Втемяшился мне в голову этот орденоносец. Интересно, за что мне орден дали? За то, что где-то «там» был? В месте, про которое операционная сестра упомянула.

Кстати, как её зовут? Опять я этого не знаю.

Тут я до дома, где была моя квартира-студия дошагал.

Он стоял на своем месте и опять же в цвет больницы был выкрашен. Вернее, не в цвет больницы, а заводской медсанчасти. Мода тут, видно, всё в цвет танков и бронемашин красить.

Кстати, по дороге сюда со мной несколько человек поздоровалось. Видно, имеется тут у меня некоторая популярность.

Мой бывший дом сейчас тоже не просто домом был, а заводским общежитием. Так на табличке было написано, что его стену рядом с входом украшала.

Зайти? Не зайти? Тут я обитаю?

Входящий в общежитие мужчина мне дверь придержал.

Так, видно, и я здесь проживаю.

В холле за дверьми имелась будочка. Там старушка строго вида находилась. Меня увидела, улыбнулась. Со стульчика не вставая стала на стенде с ключами рукой шарить. Нашла нужный и мне протянула.

— Добрый вечер, Сережа. Куртку новую купил? Красивая, красивая, все девки твои будут.

— Добрый, добрый. Скажете тоже...

Сам ключик с бирочкой беру и радуюсь. На подвесочке железной номер красной краской обозначен. Не надо мне сейчас идиотом выглядеть и у вахтерши спрашивать, в какой комнате я проживаю.

— Правда, Сережа, хорошая курточка. Идет очень тебе.

Ну, кто о чем, а женщины о тряпках...

— Спасибо. Устал, спать пойду, — отчитался я вахтерше о своем состоянии.

Лифт... не работал. Соответствующая табличка на его дверях висела.

— Вчера ещё сломался, а так и не сделали. Нет на них никакой управы... — проинформировала меня разговорчивая бабулька.

— Ничего, как-то доползу... — тяжело вздохнул я.

Комната моя оказалась на третьем этаже, совсем не там, где была квартира-студия от Марии-хозяйки.

Вот открою я сейчас дверь, а там меня супруга встречает...

А что, вполне и такое может быть.

Глава 10

Глава 10 Дом, милый дом

Ключ повернулся без всяких затруднений.

Сердце моё на момент замерло…

Уффф…

За дверьми меняникто не ждал. Не было у меня никакой супруги. По состоянию комнаты это было видно. Женская рука в жилище, она сразу чувствуется.

Нет, ужи свои гнёзда на полу не свили, пауки тенетами углы не затянули. Всё было чистенько, но как-то по-мужицки.

Стол, стул, кровать, шкаф, холодильник и маленький портативный телевизор. Всё. На стене маска какого-то чудища. Кстати, самого настоящего черного дерева и прекрасной работы. Не для втюхивания туристам изготовленная. Кое-что я в этом деле понимаю.

Спать хотелось, но…

Где здесь документы могут быть? Надо мне про себя тутошнего узнать.

Кто я? Что я? Хирург про орденоносца что-то сказал…

В шкафу нашлась шкатулка. Опять же из черного дерева. В ней - паспорт, военный билет, ещё какие-то корочки удостоверений и маленькие коробочки.

Паспорт был совсем другой, не такой у меня в квартире-студии остался. Классик бы подобный серпастым-молоткастым назвал.

Во как…

Точно, я – не дома и с ума не сошел.

Так. Петров Сергей Петрович. Тут ничего не изменилось. Как был, так и остался.

Год, месяц и день рождения – всё, как у меня.

Это – хорошо. Хоть, в случае чего, новые паспортные данные заучивать не надо.

Военный билет… Тут меня и нахлобучило.

Уральский Краснознаменный военный округ. Рядовой. Санитарный инструктор. Сержант. Старший сержант. Старшина.

Старшина…

Правильно операционная сестра сказала. Старшина я. Самый настоящий…

Так, так, так…

«За боевые заслуги», «Орден Красной Звезды»…

Мама дорогая! Где же я такое успел заслужить? Награды-то боевые!!!

Воевал? Где?

Про это мой военный билет ничего не сообщал.

Может, в тех местах, где маски, что у меня на стене, водятся? Где шкатулочки из черного дерева стальными резцами изготавливают?

В военник были вписаны ещё какие-то награды латиницей. Экзотика какая-то. Никогда про такие я не слышал.

В коробочках, не они ли?

Так. БЗ. Красная Звезда с красноармейцем в буденовке. У деда такие были. Теперь отец их бережно хранит…

А, вот и не наши. Мои, судя по записи в военном билете, но не отечественные. Аляповатые какие-то. Одна даже со слоном. Лёгонькие. Наши награды – увесистые, серебряные, а тут бижутерия какая-то. Бедно живут, металл экономят.

Представил я себя с этим слоном на груди. Не – баловство одно.

Закурить бы, но сигарет не было.

По дороге сюда в магазин я заходить не стал. Там местные деньги потребуются, а у меня в кармане только сберовская карточка. Много я на её куплю? То-то.

Стоп! Зарплата же должна была сегодня быть.

А, это – дома. А тут? Мне, что с голоду умирать?

Я сложил документы и награды в шкатулку и убрал обратно в шкаф.

Интересно, а деньги у меня тут, в комнате, имеются? Должны, должны быть. Не всё же до последней копейки я трачу.

Деньги нашлись. Там же, в шкафу. Под стопочкой носков.

Кстати, всё в шкафу было аккуратно и на своих местах. У меня в квартире-студии так же лежало.

Денег было около тысячи рублей. Много это? Мало? На пачку сигарет хватит?

Размером они – чуть больше чем наши. Солидные такие, красивые. Опять же с изображениями вождей. На бумажке в сто рублей Ленин присутствовал. На пятидесяти рублях – Карл Маркс. На двадцати пяти – Фридрих Энгельс.

Больше никаких номиналов не было. Ладно, скоро узнаю. Когда в магазин пойду.

Пойду, когда высплюсь. Сейчас же ещё по комнате пошарю. Надо мне про себя побольше узнать.

В шкафу на полочке книги в рядок выстроились. Медицина, медицина, медицина… Несколько было и художественных. Все со штампиками библиотеки.

Что я тут читаю?

Мля… Про попаданцев!

Вот и начитался на свою голову!

Я дома подобной литературой не увлекался. Историческую прозу читал. Мемуары ещё, ну и книги по специальности.

Рядом с книгами несколько тетрадочек соседствовали. Конспекты какие-то. Решения съездов партии. Потом посмотрю, сейчас уже глаза совсем слипаются.

Заглянул я и в холодильник.

Нашлись там колбаса, хлеб в целлофановом пакете, начатая бутылка молока, сыр, масло.

Бывший владелец комнаты в общежитии питался правильными натуральными продуктами. Выбор его я всецело одобрил. Никаких там газировок, йогуртов, пива и прочей дребедени.

А вот бутылка водки имелась.

Я принял сто грамм и лёг спать.

Глава 11

Глава 11 Мы на тебя написали...

Утром, когда проснулся, я первым делом к окну подошел.

Солнышко сияет,

Барабаны бьют,

Бабушку Авдотью

На кладбище везут.

От увиденного, такой детский стишок мне в голову пришел. Непонятно, из каких глубин памяти он вынырнул.

Действительности соответствовало только первое. Не били барабаны. Не наблюдалась траурная процессия. Солнышко — светило.

Что я хотел увидеть? Туман. Да — туман.

Вернее, домой я желал вернуться. Через туман этот самый.

Обломился...

Не было тумана.

Ну, будем ждать, а пока в местную жизнь вливаться.

Вливание началось с малого. Нужно мне было научится расписываться, как это здешний Сережа-санитар делал. Вчера я вместо его подписи такую закорючку на графике уборки палаты для ударников изобразил, что самому теперь стыдно. Ладно, график уборки палаты, а если в каком-то серьезном документе мне нужно будет расписаться?

Достал из шкатулочки паспорт, там подпись здешнего Сергея имелась, и стал бумагу переводить. На четвертом листе что-то близкое к оригиналу получаться начало.

Ну, первый шаг сделан...

Сегодня на работу я не опоздал. Опечалил даму в теле и её помощницу с крысиными хвостиками. Мимо них с гордо поднятой головой прошел и на свои часы ещё посмотрел. Сколько, сколько там уже натикало?

— Петров!

Я даже вздрогнул. Как из-под земли возникнув, напротив меня стояла девица-красавица. Фактурная такая и всё при ней.

— Я!

Почему-то у меня возникло желание... вытянуться по струнке.

Черт... Напугала.

— Петров! Не забыл, что в пятницу твой прием в комсомол? Историю коммунистического союза молодежи выучил? Материалы съездов партии?

Меня просто засыпали вопросами.

Что-то перестала сразу мне данная девица нравиться... Отторжение какое-то у меня к ней возникло.

— Не забыл. Выучил. Знаю.

Девица брови свела и чуть не сквозь меня целеустремленно прошагала. Мне даже шаг в сторону пришлось сделать.

Так, в пятницу значит. Сегодня у нас, что? Среда.

В комсомол мне надо. Без этого в институт не поступить. Так Петрович сказал. Кстати, как у него дела? У кого, спросить-то можно?

Про всё в отделении сестры на посту знают. Туда я и отправился.

— Привет, боевые подруги! — натянул я на лицо свою самую лучшую улыбку.

Ой, не то... Не получился у меня заход... Надо менять тактику.

— Что нужно? — мне были не рады.

— У заведующего как дела?

— Тяжелый, но стабильный.

Ответ я получил, но через губу.

Неправильно себя повел? Где-то раньше перед ними провинился? Чем-то обидел?

Ежами, а вернее — ежихами, они на меня окострыжились.

Да, Сережа, тут тебе не там...

— Спасибо за информацию. — я галантно кивнул и опять не угадал.

Мля... Да, что это такое. Всё у меня получается — один излом да вывих.

Коромыслов опять уже коридор драил, на меня осуждающе поглядывал. Вчера я по его мнению от дел отлынивал с заведующим разговаривая, сегодня — с сестрами на посту время проводил без пользы для санитарного состояния отделения.

Я передовику поломойного дела рукой приветливо помахал и за шваброй пошел. Швабра — моё орудие труда, никому она чужому не достанется.

— Здравствуй, Сережа, — передовики меня хором поприветствовали.

Я в долгу не остался.

— Сергей, мы на тебя тут написали...

У меня даже сердце ёкнуло. Передовики производства тут уважаемые товарищи, а они — написали на меня что-то.

— Заходила тут эта из комсомола. — проверочник сразу двумя руками начал в воздухе кривые выделывать. — Просила на тебя написать. Ну, как с работой своей справляешься, разговариваешь с заслуженными передовиками производства... Не замечен ли в чём предосудительном.

Тут проверочник пальцем себе в грудь ткнул. В то самое место, где у него на полосатой больничной пижаме три знака ударника пятилетки были прикреплены. Золотом они поблескивали и красной эмалью — награды мужика за шестнадцатую, семнадцатую и восемнадцатую пятилетки.

Человек заслуженный, тут и сказать нечего.

Знаки эти я ещё вчера, пока пол мыл, хорошо разглядел. Солидно сделанные, из тяжелого металла, позолоченные.

— Да не мотай ты душу парню, Семен! — прервал проверочника его сосед по палате. — Хорошо мы про тебя написали. Помним, что принимать тебя в союз скоро будут.

Семен опять начал в воздухе прелести комсомольской лидерши изображать, причем, чуть ли не с придыханием.

— Страдалец, — дал характеристику проверочника его сосед.

Семен согласно быстро-быстро закивал. Не стал оспаривать мнение лежащего ближе к двери.

— Цени. Наши характеристики дорого стоят. Из самой гущи народа они идут, от самых лучших его представителей.

Сказано это было без всякого сарказма, а очень даже серьезно. С верой и без всяких хиханек.

— Спасибо, — в том же ключе ответил я.

— Может, всё же, сгоняешь? — Семен сделал уморительно-придурковатое лицо.

— Не, не, не, — поддержал я его представление. — Нельзя в медицинском учреждении лечебно-охранительный ражим нарушать.

Глава 12

Глава 12 Опять двадцать пять...

Это, как новые ботинки когда купишь...

Размер — твой. Мягонькие, модные. День поносишь — кровавые мозоли. Хоть обратно обувь в магазин неси.

Через неделю, когда ботиночки обносятся, придут в анатомическое соответствие с твоими ногам, хоть спи в них — не хочется даже и снимать.

Так и любому человеку в своей обыденной жизни через какое-то время становится более-менее комфортно. Привыкает он, притирается, все ходы и выходы узнает.

В семье то же самое происходит, в детском саду, в школе, институте, производственном коллективе...

Привели первый день малыша в детсадовскую группу, а он плачет, за маму хватается, не нравится здесь ему. Походит в детский сад неделю-другую — домой его забрать невозможно.

Так и в школе, что в первом классе, что — в любом, если ты из одной школы в другую переводишься. Всё новое, неизвестное, трудно спрогнозировать как тебя здесь одноклассники примут.

Про армию я уже и не говорю.

А, вдруг — тюрьма? Мама, роди меня обратно...

Так и со мной произошло. Жил и в ус не дул, а здесь — каждый день новые заморочки. Вытащила меня прогулка через туман из зоны комфорта в зону дискомфорта.

Оказывается, не один я такой страдалец. Коромыслова сегодня с утра тоже немного потрясывает. Его, как и меня, в эту пятницу в комсомол принимать будут.

Михаила это пугает. А, вдруг он на задаваемые вопросы ответить не сможет? Собьется, говоря об истории молодежного союза? Перепутает решения партии на каком-то из съездов?

— Зачем и согласился? Жил бы тихо-мирно... — жалуется Коромыслов мне. — Это тебе, Серега, в институт поступать надо, а мне и так хорошо. Зарплата — нормальная, работа — не пыльная.

С зарплатой он прав. Санитарская не сильно от врачебной отличается. Тут ведь как — от каждого по способностям, а они у всех разные. Не виноват ведь человек, что он таким уродился. Кто-то может доктором стать, а у другого выше своей головы прыгнуть не получается. Жить же все хорошо должны, никто обделенным быть не может. Вот и платят здесь примерно всем одинаково. Сегодня утром, когда я в ведомости за денежки расписывался, своими глазами этот принцип справедливости и наблюдал. Мне, как санитару, за проработанный месяц сто рублей выдали, медицинским сестрам сто десять рублей было положено, докторам — сто двадцать.

Во врачи тут не из-за денег рвутся, а чтобы себя лучшим образом реализовать, более полезным обществу стать. Ну, и уважаема эта профессия. С санитаром тут народ на улице здоровается, а про докторов я уже и не говорю.

— Ещё и спрашивать тебя, Серега, меньше будут...

Так, так, так... Это, почему же? Задавать вопрос по этому поводу я не стал, сам Коромыслов всё сейчас расскажет.

— Ты же меня на пять лет младше, на целую пятилетку. Значит — про съезды будешь меньше рассказывать. В моей жизни их больше было и обязан комсомолец знать, какие решения там принимались, непосредственно на его жизнь влияющие.

Вот и хорошо... Вот и здорово. Я от такого отказываться не буду.

— Конспекты решений всех съездов у нас одинаково проверят, а вот спрашивать тебя меньше будут... — продолжал жаловаться на жизнь Коромыслов.

Чёрт! Проверять конспекты будут! Я же листочки для тренировки подписи как раз из тетради с конспектами безжалостно выдрал. Брал чистые, из конца тетради, а когда их вырвал, то часть листов из первой половины её теперь выпадает...

Надо будет тетрадь в порядок привести, а то попрут в шею с собрания за неуважение к партии!

— Как это всё выучить-то... Вон сколько съездов было, а уж решений... — поделился я своими горестями с Коромысловым. Не одному ему плохо и тяжело, я в таком же положении.

— Ты, Сереж, что — совсем дурак? Зачем их наизусть заучивать? Сказала же Зинка, что при ответах на вопросы конспектами можно пользоваться. Сами мы их писали, работали, а бесполезного труда не бывает, он всегда на твою пользу. Это... — тут Мишка запнулся. — Твоя трудовая собственность, от тебя она неотделима и ты ей как угодно можешь распоряжаться. На собрании можешь тетрадочку открыть и найти тебе нужное...

Ой, спасибо тебе Мишка! Просветил темного! Я-то заучивать материалы съездов начал, чуть крышей не съехал!

— Так же, как и больница — наша общая трудовая собственность. Наша она, поэтому беречь её нужно, теми же тряпками для мытья пола не разбрасываться. Помыл пол, прополоскал тряпочку, высушил и завтра она опять готова в дело...

Михаил явно повторял чьи-то чужие слова, из своей головы их вытаскивал.

— Кстати, Сереж, ты какие трудовые обязательства комсомольца на своем рабочем месте на себя брать будешь? Обязательно про это спросят. Придумал уже?

Мля... Это было для меня очередной новостью. Ещё раз спасибо тебе, Коромыслов.

— Я про экономию моющего порошка говорить буду, про то, что размер тряпок уменьшить можно. Знаешь, какая экономия в масштабах всей страны получится, если тряпку на сантиметр меньше от рулона отрезать? Ты только про это не говори, если тебя раньше меня спрашивать будут. Своё придумай.

Коромыслов гордо смотрел на меня. Вот какой он умный.

Да, сантиметр — вроде и ерунда, но в масштабах страны... Километры получаются.

Эх, Мишка, Мишка... Мне бы твои проблемы... Ты из несоюзной молодежи в комсомольцы переходишь, а у тебя уже волосы дыбом. Мне же — совсем сейчас хреново. Как первый день живу. Шаг ступишь — ещё одну шишку набьешь. На вроде ровном месте, а спотыкаешься. Обратно я к себе хочу, давят мне на ноги здешние ботиночки.

Глава 13

Глава 13 Меня принимают в комсомол

Ну, лишний плюсик никогда лишним не бывает.

Встречают-то по одежке.

Костюм у меня вычищен, ботинки поблескивают. Награды Сергея-санитара? Ладно, прилаживаем на положенное место.

Кстати, а ничего так. Нормально они на моей груди смотрятся. Стыдно, конечно, чужие награды носить, но — простит меня здешний жилец, не только для себя я стараюсь. Вернётся он сюда, а я за него важное дело сделал — в комсомол вступил.

Так я свою совесть убалтывал, на компромисс с собственными принципами шел.

На улице мне люди улыбались, с уважением на ветерана посматривали.

— Серёж, не опаздываем? — у самых дверей больницы меня Коромыслов догнал.

У него на груди тоже пара медалей позвякивала. Не один я через горячие точки прошел.

— Полёт нормальный, по графику идём, — отшутился я.

Дамский пропускной пункт у входа в больницу отсутствовал. Вот те на... К добру ли?

Я и Мишка переоделись, к работе приступили. При параде нам после смены надо быть. В рабочее время никто никого в комсомол не принимает.

— Товарищи! — Зинка, наша больничная комсомольская лидерша, поднялась из-за стола президиума. — Тише, товарищи. Начинаем сегодняшнее торжественное собрание...

За столом на сцене — наш главный врач, председатель профкома, представитель из районного комитета комсомола и Зинка. Должен был ещё Петрович быть, но сейчас он ещё лечится. Из реанимации его в отделение уже перевели, но по собраниям ему ходить ещё рано.

Представителей от партии нет. Тут — дело комсомольское, не надо инициативу и самостоятельность союза молодежи сковывать, за ручку подрастающую смену водить — сами разберутся. Главный врач и председатель профкома тоже приглашены без решающего голоса, как бы от общественности больницы они присутствуют.

В зале — комсомольцы и кандидаты в союз. Среди последних — я, Мишка, два человека из терапии. Вопрос решается серьезный, не толпой всех в реке крестят. Кстати, отношение к религии тут весьма терпимое. Она — личное дело каждого. Отправляй религиозные культы и верь себе на здоровье, если это не сатанизм или членовредительская ересь какая-то. У нас в отделении, когда сотрудники в робы переоденутся, у многих из вырезов на груди крестики поглядывают.

— Товарищи! Сегодня мы должны решить вопрос о приеме в коммунистический союз молодежи четырёх сотрудников нашей больницы. Дело серьезное и ответственное. Если у кого-то имеется отвод в отношении кандидатов, прошу высказаться сейчас. Если отвод аргументированный, то дело кандидата будет немедленно снято с рассмотрения. — Зинка обвела присутствующих суровым взглядом.

Мишка, что сидел сейчас рядом со мной, даже плечами передернул. Так его от слов комсомольской лидерши торкнуло. Чуть у него из рук тетради с конспектами не выпали.

— Нет отводов? Тогда — приступаем. Коромыслов, пройдите на сцену.

Михаил — взрослый мужик, воевал, а как первоклассник к директору на сцену между рядов двинулся.

— Ни пуха, — шепнул я ему.

— К черту, — таков был мне от него ответ.

Мишку спросили о том, за что комсомол свой первый орден получил. Он, чуть запинаясь, без заглядывания в свои конспекты ответил. Потом Зинка его по материалам съездов погоняла. У моего коллеги в тетрадях нужные закладочки имелись и ответы для него большого труда не составили.

Главный врач ещё Михаила про награды спросил. Оказалось, награжден он за Африку.

Из зала Коромыслову вопросов не было, хоть и Зинаида нескольким комсомольцам взглядами сигналы подавала. Проявите мол активность и гражданскую позицию, поучаствуйте в приеме кандидата в члены союза. Народ её потуги проигнорировал.

— Петров!

Вот и до меня очередь дошла.

На спрошенное я ответил. По тетрадочкам.

— Какие обязательства на себя берете? — приготовилась записывать Зинаида. Она ведь всё потом проверит, без контроля обещанное не оставит.

— Обещаю в течение шести месяцев получить высшую категорию по профилю деятельности.

В зале зашушукались. Обещание очень серьезное. В больнице санитаров высшей категории было — на пальцах одной руки можно пересчитать. У меня сейчас первая категория. Нас таких в отделении только двое. Можем мы и в операционной в случае чего помочь, а не только полы в отделении драить. Санитар высшей категории даже преподавать некоторые вопросы в медицинском училище может как приглашенный специалист. Если с сестрами сравнивать, это — как медицинская сестра с высшим сестринским образованием.

— Сможете? — уточнила Зинаида.

— Да, — ответил я.

Комсомолец, санитар высшей квалификационной категории — такое двери в медицинский институт распахивает. Да, придется на вечерние курсы три месяца походить. Тут уж ничего не попишешь. Надо мне в этом мире к жизни приспосабливаться, дорогу себе прокладывать. Хотел бы я, конечно, домой вернуться, но вдруг больше такого тумана не будет, через который я сюда попал? Всю жизнь санитарить — не моя мечта.

После меня принимали в комсомол кандидатов из терапии. У них тоже всё прошло благополучно.

Комсомольские билеты нам оформят в течение недели. О времени и месте вручения будет сообщено отдельно.

Глава 14

Глава 14 Начало вечера удовольствий

Отец мне как-то о своем вступлении в комсомол рассказывал. Профанация сплошная и цирк с конями. В класс их загнали, за парты рассадили. На доске уже два варианта заявления как примеры написаны. Выбирай любой, только свои данные вставляй. В автобус потом посадили, в райком ВЛКСМ привезли. Наше село от райцентра в полусотне километров, но колхоз бензина не пожалел и транспорт выделил. В райкоме и членские билеты были уже готовы. Раздали их и всё. Обратно в деревню свою езжайте, а мы уже план по приему выполнили...

Я тоже в селе родился, даже говорю всё ещё немного не так как горожане, но у нас уже никакого комсомола не было.

Тут вступление в союз заслужить надо. Про школьников и речи нет. Поработай, прояви себя, стань достойным — тогда может и примут. Ну, или в армии вступить можно, если получится. Коромыслов армию прошел, но в таких местах был, что там не до комсомола.

— Воевали мы, Сережа, некогда было в союз вступать.

Так он мне сам рассказал.

Вступить в комсомол нелегко, но это определенные привилегии дает. Нет, даже не привилегии, а возможности. Так — вернее будет сформулировать. Например — получить высшее образование. Инженер, врач, учитель и прочие, они должны прежде всего правильный взгляд на мир иметь, идеологически соответствовать. Чужой человек на ответственной или руководящей должности таких дел может натворить... Партия это хорошо понимает.

Вот так тут. Всё не просто на самотек пущено. Врачом хочешь стать — санитаром поработай, созрей до правильного понимания политики партии. Отбор пройди и поступай в медицинский институт.

Коромыслов после собрания гоголем ходит. Как будто уже заветную книжицу в кармане у сердца носит.

— А, не отметить ли нам, Сережа, это дело, — задает он мне провокационный вопрос. Два парнишки-санитара из терапии тоже на меня с надеждой смотрят. Тут я, в больнице, оказывается в авторитете, к словам моим прислушиваются. С одним Коромысловым они в питейное заведение едва ли пойдут, заводной он больно, а в моей компании — с превеликим удовольствием. Нет, посещение ресторанов тут не запрещено, но и не особо приветствуется. Мутить свой разум алкоголем — не самое достойное дело. Особенно — для комсомольца.

Ну, а в самом деле? Тут у меня с самого момента, как оказался здесь, сплошной стресс и нервы как стальные канаты натянуты. Сходим, немного расслабимся, для психического здоровья одна сплошная польза будет.

— Пошли, — соглашаюсь я. Тем более — завтра суббота, на смену мне не надо. Ночь-то я по просьбе Петровича отдежурил, вот и выпало мне такое счастье.

— Куда? — Коромыслов чуть на месте не подпрыгивает от предвкушения вечера удовольствий.

— На твой выбор, — даю я ему полную свободу действий.

— Пошли тогда, там уже открыто.

Ну и пошли мы, вернее — на автобусе поехали.

Заведение было... чистенькое и опрятное. Тут, как я уже заметил, общественная санитария на уровне. Нечего организмы трудящихся и интеллигенции вредными микроорганизмами из строя выводить, они строительством светлого будущего и настоящего должны заниматься, а не в инфекционной больнице время проводить.

Заказали мы от души. Тут — всё недорого. Продукты питания копейки стоят в прямом смысле этого слова. Чуть только за развлекательную программу надо доплатить, отдельный билетик для этого взять.

Весь общепит здесь в руках государства. Удовлетворять потребность в пище — дело ответственное и кому попало поручать его нельзя. Вот развлекать нас в ресторане будут уже индивидуальные предприниматели, но по утвержденной где положено программе. Особых ограничений на музыку и тексты песен нет, это я после просмотра телевизионных программ узнал. На мой вкус всё довольно приличненько и разнообразно.

— Ну, за новый этап жизни.

Тост мною был произнесен на высоком идейном уровне. Санитары из терапии мне были мало знакомы, а в чужой компании меня лишний раз языком трепать жизнь ещё дома отучила. Всегда лучше сказать что-то нейтральное или вообще промолчать — от этого вреда никогда не будет, а ляпнешь что-то и потом бока болят.

Всё было вкусное и свеженькое, водочка — холодненькая. Официанты — вежливые и предупредительные.

Ритмичные сочетания звука и тишины, что неслись с эстрады, приводили нервную систему в приподнятое состояние. Благодать да и только.

Тут ведущий развлекательную программу предложил что-то исполнить и гостям. Музыканты де добавят музыкальное сопровождение.

Коромыслову давно уже на месте не сиделось. Покушал он, выпил... хорошо и после удовлетворения первичных физиологических потребностей его потянуло спеть что-то. Самовыразиться. Свой выбор заведения, как он нам уже сказал, Михаил сделал не в малой степени как раз из-за того, что здесь посетителям самим петь разрешали.

Почти полторы сотни килограмм качанного мяса заняли место на эстраде, топнули ногой и взревели...

Во ку... во кузнице,

Во кузнице молодые кузнецы,

Во кузнице молодые кузнецы.

Они, они куют, куют,

Они, они куют, куют.

Они куют принаваривают,

Молотками приколачивают.

Глава 15

Глава 15 Окаянный таракан

Как по мановению ока в руках одного из музыкантов оказались ложки, у второго — балалайка, у третьего — что-то типа рожка. Правильного названия такого инструмента я не знаю.

К себе, к себе Дуню,

К себе Дуню приговаривают,

К себе Дуню приговаривают.

«Пойдем, пойдем, Дуня,

Пойдем, пойдем, Дуня,

Пойдем, Дуня, во лесок, во лесок,

Пойдем, Дуня, во лесок, во лесок.

Эти слова Коромыслов пропел уже в музыкальном сопровождении.

Народ в ресторане есть и пить бросил. Все сидят и на эстраду пялятся.

Сорвем, сорвем Дуне,

Сорвем Дуне лопушок, лопушок,

Сорвем Дуне лопушок, лопушок.

Под са... под саменький,

Под саменький корешок, корешок,

Под саменький корешок, корешок.

Русская народная песня будила что-то в душах, заставляла бурлить кровь... Коромыслову начали подпевать. Некоторые ногами притопывали или хлопали в такт певцу в ладоши.

Сошьем, сошьем Дуне,

Сошьем Дуне сарафан, сарафан,

Сошьем Дуне сарафан, сарафан.

Носи, носи, Дуня,

Носи, Дуня, не марай, не марай,

Носи, Дуня, не марай, не марай.

Я раньше никогда такую песню не слышал.

А, хорошая ведь, зажигательная вещица. Ноги сами в пляс просятся...

Ресторанные оркестранты тоже марку держали и такое выделывали, как будто они всю жизнь в оркестре русских народных инструментов играли.

По пра... по праздничкам,

По праздничкам надевай, надевай,

По праздничкам надевай, надевай.

В коро... в коробочку,

В коробочку покладай, покладай,

В коробочку покладай, покладай».

После этих слов Коромыслов ещё раз топнул ногой и ... начал выдавать что-то типа боевого гопака. Сам такой гопак я по телевизору видел, но тут был не совсем он. Казалось, что Мишка бьется на эстраде сразу с несколькими невидимыми противниками. Выводит их из строя ударами-ножницами, бьет в прыжке, разит с разворотом на триста шестьдесят и даже пятьсот сорок градусов. Но, что-то было там ещё... Причем, нехорошее и смертельное.

Музыканты с эстрады моментально ретировались.

Посетители ресторана замерли.

Официанты взяли с них пример.

Мля... Начинается... Говорили же, что Коромыслов заводной!

Я в душе уже клял себя, что с Мишкой согласился сходить в ресторан.

Тут в один момент всё прекратилось. На эстраде снова стоял певец.

В коро... в коробочке,

В коро... в коробочке.

В коробочке появился окаянный таракан,

В коробочке появился окаянный таракан.

Проел, проел Дуне,

Проел Дуне сарафан, сарафан,

Проел Дуне сарафан, сарафан.

По мне, так ничего больше не предвещало беды. Однако, санитары из терапии запереглядывались, на своих стульях заерзали.

— Что? — мне не было понятно их поведение.

— Пока — ничего, — ответил один из них.

Над са... над самою,

Над самою над бедой, над бедой,

Над самою над бедой, над бедой.

У меня что-то такое в голове начало складываться. Больно уж лицо у Коромыслова стало... этакое.

Тут он и выдал при полном молчании зала.

Над са... над саменькой,

Над саменькой над дырой, над дырой,

Над саменькой над дырой, над дырой.

А по-русски над ...

Последнего слова я не расслышал — такой в ресторанном зале грянул хохот. Местные ждали окончания песни с картинкой, один я как дундук из иного мира сидел.

Коромыслова со сцены проводили долгими и оглушительными аплодисментами.

Мишка занял своё место за столом и не дожидаясь нас замахнул рюмочку.

— Ну, как?

Вопрос был обращен мне.

— Шедеврально.

Что ещё мог я ответить?

Через пять минут к нам подошел завзала.

— Парни, вы бы уходили. Тут один дружинников по вашу душу вызвал. Сквернословят де, культурно отдыхать мешают...

Глава 16

Глава 16 Дружинники

Надо нам такое счастье?

Мне лично?

Да ни разу.

Только первый шажок обустройства в здешней жизни я сделал, а тут — какие-то дружинники. Явно не конфетами они нас будут угощать.

Услышав про дружинников, санитары из терапии на своих стульях чуть не по стойке смирно застыли. Оказывается, так даже сидя можно сделать.

Только Коромыслову было всё сейчас безразлично. Он себе из графинчика налил и опять в одно рыло выпил.

— Хорошо пошла.

Мишка занюхал водку рукавом, хотя на столе закуски ещё было море.

— Миш, уходим? — я кивнул в сторону выхода.

— Погоди, сейчас ещё одну спою. «Тумбу».

Парни из терапевтического отделения со стульев на пол сползать начали.

Я про эту песню опять же ничего слыхом не слыхивал, но видя их реакцию сделал определенное предположение.

— Типа окаянного таракана?

Это был задан мною вопрос одному из терапевтических санитаров.

— Хуже. Одни сплошные картинки.

В голосе парня сквозила беспросветная грусть. Он уже прощался со своим, пока не полученным, членским комсомольским билетом.

Второй сотрудник терапевтического отделения молчал.

Понятно, молчание — знак согласия. Всё, что он думал о своем недалеком будущем, было у него на лице написано.

— Миш, пошли. Парней не будем подводить.

Коромыслов мои слова мимо ушей пропустил. Сейчас ему уже было всё безразлично.

— На степановских горах, тумба-тумба...

На эстраду Мишка решил больше не подниматься, а прямо сидя за столом песню исполнить. Билетик на ресторанную развлекательную программу он приобрел — пусть теперь отрабатывают индивидуальные предприниматели от сферы культуры. Им трудовая копейка плачена.

— Мужики, уходите.

На завзала смотреть было больно.

— Мы за переходящее знамя победителей в социалистическом соревновании боремся...

Последняя фраза по всей вероятности должна была нам что-то объяснить. Ну, почему мы должны были покинуть зал ресторана до прихода дружинников. Их встреча с нами каким-то образом отодвигала получение коллективом ресторана переходящего знамени.

Мишка тем временем пел.

— Он не курит и не пьет, тумба-тумба.

Только девушек...

На «девушках», именно на этом красивом и возвышенном слове, в зал ресторана вошли трое мужчин с красными повязками на правых рукавах.

Причину своего вызова в заведение они определили сразу. Переглянулись и в сторону нашего столика зашагали.

Мишка солировал, а зал слушал его затаив дыхание.

— Почему хулиганите? — самый молодой из пришедших тронул Коромыслова за плечо.

— Кто хулиганит? — Мишка прекратил петь и поднял глаза на говорившего.

— Вы. — дружинник свёл брови.

— Мы? — Мишка перевёл взгляд на меня. — Ни в одном глазу.

Почему именно так он выразился, для всех было загадкой.

— Сигнал к нам поступил, — присоединился к диалогу второй дружинник.

— Сигнал? От кого? Кто сигналил?

Коромыслов поднялся из-за стола. Потёр своей пятерней щёку.

Сознаваться в подаче сигнала в опорный пункт никто не спешил.

— Вот, это вам из какого-то другого места звонили. — Мишка ткнул пальцем в сторону окна. — Туда и идите.

Старший из пришедших, комплекции почти как у Коромыслова, с Мишки взгляд не сводил. В глазах его веселинки сейчас так и скакали. Когда он к столу подходил — их не было.

— Мишка? Коромыслов? — наконец произнёс он совсем негромко, как бы ещё не веря себе.

Недавний певец на полуслове замолк. Ручищей своей отодвинул в сторону младшего дружинника и к говорящему шаг сделал. Внимательно вгляделся в его лицо и... перекрестился.

— Свят, свят...

— Я это, Миша, я. Не покойник оживший...

— Ванька!!! — взревело наше пьяное чудище и ещё шаг сделало к человеку с красной повязкой.

— Ванька... Живой...

В этот самый момент события сделали ещё один неожиданный поворот.

Глава 17

Глава 17 Тут шажок, здесь шажок...

Завзала в ресторане случайные люди не становятся.

Тут надо уметь правильно разные ситуации разруливать. Причем, с людьми, принявшими на грудь жидкости изменяющие восприятие окружающей действительности.

— Такая встреча! Такая встреча! Пойдемте, пойдемте со мной. Что мы тут в общем-то зале...

Завзала вежливо, но твёрдо, направил в нужную сторону траекторию движения Коромыслова и его неожиданно восставшего из мертвых товарища. Мы все за ними следовали.

— Ванька! Живой! — всё повторял и повторял Михаил, никак он не мог поверить в такую встречу.

— Живой, живой. Что мне сделается, — отговаривался дружинник.

Работник ресторана распахнул неприметную дверь и мы оказались в довольно просторной комнате. Посреди неё стоял стол, уже сервированный алкоголем и закусками.

— Присаживайтесь. Тут вам никто не помешает. — ответственный работник общепита просто лучился добродушием и хлебосольством. Ситуация, грозившая неполучением переходящего знамени, вроде и удачно рассасывалась.

— За счет заведения. — завзала тронул меня за плечо и указал глазами на накрытый стол. — Два друга-ветерана встретились, радость-то какая!

Лиса... Хитрющая...

Впрочем, я тоже был весьма рад, что всё так получилось.

— Мы-то думали, что ты... того... Тогда, когда взорвалось там...

Дружинник не дал Коромыслову договорить.

— Миш, давай про это не будем. Ранило меня, жив я остался... Да и...

Мужчина, которого Коромыслов называл Иваном, поднял глаза к потолку, а потом приложил палец к губам.

— Понял, понял. — Мишка замахал руками. — Молчу, молчу.

Далее Коромыслов и его друг начали своим настоящим делиться. Один другому рассказывать, как они сейчас и что. Общее прошлое им озвучивать подписки не давали.

— Я на заводе. Щит Родины куем...

— В заводской медсанчасти работаю. Это пока, а там видно будет, — расплывчато поделился со встреченным другом Михаил своими планами.

Я, санитары из терапии и остальные два дружинника присутствовали при разговоре в роли мебели. Добровольные стражи порядка алкоголь игнорировали — только ели, а представители санитарского сословия лишь лениво в своих тарелках ковырялись. Мы тут уже давно, сыты по горлышко.

— В добровольную народную дружину вот записался, — делился своим друг Коромыслова. — Дни дают к отпуску, да и вообще...

Так, а может и мне в дружину записаться? Хуже не будет. Нет, не из-за дней к отпуску, а вообще — как Мишкин дружок закадычный выразился. Это «вообще» может в определенных ситуациях важную роль сыграть. Как я уже знал, тут активная жизненная позиция дорого ценится.

— Можно в вашу дружину записаться? — задал я вопрос рядом со мной сидящему парню с красной повязкой на рукаве.

— Это к Ивану. Он у нас главный. С ним вопрос решай.

С Иваном, так с Иваном. Сейчас и порешаем не откладывая на потом.

— Миш, погоди секунду. У меня вопрос к Ивану, — встрял я в разговор старых товарищей.

— Чо? А, ладно. — Коромыслов кивнул и принялся водку разливать.

Иван накрыл ладонью стоящую перед ним рюмку. Показал, что он в этом деле сейчас не участвует.

Я повторил свой вопрос Мишкину сослуживцу.

— Не вижу препятствий. Завтра приходи.

Мне было сообщено время и место, куда я должен явиться.

— Только вот ещё что... — Иван на короткое время прервался. — Ладно, характеристику потом донесёшь. Можно даже в следующий понедельник после работы.

— Меня тоже записывай. — встрепенулся Коромыслов. — Будем как раньше вместе... В одном отряде...

Крепок Мишка был, но, видно было, что он норму свою слегка перебрал. Или не слегка? Я с ним в первый раз сегодня выпивал, всех тонкостей в отношении его не знаю.

— Вот и хорошо. Вместе и приходите. На тебя, Миш, я сам характеристику напишу.

Так наш вечер удовольствий и завершился. Не в отделении милиции, а в кабинете ресторана. Ещё и за счет заведения.

Я сегодня за день два шажка для своего обустройства в новом мире сделал. Первый — положительно рассмотрели мой вопрос о вхождении в ряды коммунистического союза молодежи. Это даже не шажок, а — шажище. Второй — получил добро для вступления в народные дружинники, а тем самым наглядно обозначил свою активную жизненную позицию.

Высшую категорию ещё получу и готова у меня дорожка к дверям медицинского института...

Благостный ход моих мыслей был разрушен завзала. Вернее, его башкой, что возникла в приоткрытой двери в наш отдельный кабинет.

— Всё ли хорошо? — улыбался ответственный работник сферы общепита несколько натянуто.

Получив утвердительный ответ, он продолжил нам мозолить глаза.

— Что ещё? — недовольно посмотрел на надоеду Коромыслов.

— За там бы рассчитаться...

— Несите счёт. Сейчас всё оплатим.

Я постучал себя двумя пальцами по груди, показал завзала кому счёт вручить.

Через пять минут мы уже прощались с дружинниками на улице перед рестораном.

— Значит, я вас завтра жду. — помахал рукой Иван мне и Мишке. — Вон, парней ещё с собой берите.

Последнее уже касалось санитаров из терапии.

Глава 18

Глава 18 Чему учат на высшую категорию

Если домой вернуться не получится, сферу своей деятельности я тут менять не собирался. Останусь в медицине, но — не санитаром. Обратно стать доктором буду стараться.

В дружину идти пока было рано и я направился на курсы повышения квалификации.

— Здравствуй, здравствуй, Сережа! Что-то давненько не заглядывал.

На меня из-под очочков добрей доброго смотрела бабушка-колобок. Что в высоту, что в ширину — размеры её были одинаковы.

Так... Не проколоться бы, что я её в первый раз вижу...

— Здравствуйте, Лидия Васильевна! Всё дела да заботы...

Как зовут хозяйку кабинета, про это на дверной табличке было написано. Так что имя-отчество её я знал.

— Опять, Сережа, учится? На вышку решил замахнуться? — старушка всплеснула руками. Жестикулировала она не хуже иного итальянца.

— На вышку, на неё родименькую...

— Надо, надо. Ты — сможешь. Что-то сразу сдашь без прослушивания курса?

Тут такое широко практикуется. Путём самоподготовки освоил ты какой-то курс и слушать его не надо — иди и сдавай сразу.

— Нет, всё слушать буду.

— Всё так всё... — добрая бабушка раскрыла папку на столе. — Вот тебе программа и расписание. Где занятия проходят сам знаешь. Попили бы мы с тобой чайку, да тороплюсь на совещание... Да, заявление потом напишешь, когда уже к учебе приступишь.

— Хорошо. Всего доброго, Лидия Васильевна.

Я поспешил откланяться. Который уже раз так — совсем неожиданно оказывается, что человек меня знает, а я на него смотрю как баран на новые ворота. Вот и изворачиваться приходится, иногда чуть ли не убегать.

Курс мне тоже весь прослушать надо — пригодится. Знаний о мире, куда я попал, у меня не хватает. Самому читать, что-то могу и нужное пропустить, а потом попасть в неприятную ситуацию. В самообучении системность часто страдает, это один из его главных недостатков.

Я раскрыл программу. Так, что здесь...

Профессиональное назначение, функциональные обязанности, права и ответственность санитара.

Надо, обязательно мне это надо послушать. Представляю это я, но — в общих чертах.

Основы законодательства и права в здравоохранении.

Во! Точно — нужно. Потом тоже пригодится.

Медицинская этика и деонтология.

Обязательно послушаю. Тут взаимоотношения между людьми не совсем такие как дома. Имеются, нюансики...

Психология профессионального общения.

Ну, это лишним никогда не будет...

Я переворачивал листочек за листочком программы обучения. Санитар высшей квалификационной категории много знать должен, уметь и владеть — тоже.

Основы лечебно-диагностического процесса, профилактики заболеваний, пропаганды здорового образа жизни.

Вот тут часов что-то маловато... Считают, что санитару хватит, а зря. К любой работе с пониманием надо относиться, а не как болванчику просто чьи-то распоряжения выполнять.

Правила эксплуатации медицинских инструментов и оборудования.

Как-то казенно сформулировано...

Правила сбора, хранения, и удаления отходов медицинских организаций.

О! Этим я каждый день тут занимаюсь. Скоро уже в этом деле большим специалистом стану.

Правила техники безопасности и охраны труда.

Ну, послушаем... Это уже лично меня касается, моей жизни и здоровья.

Правила ведения учетно-отчетной документации.

Во, этого-то у нас хватает... Тут, как и дома — не записано, значит не сделано...

Я перевернул ещё один лист программы. Всё? Всё. Честно говоря — не мало...

Триста часов самого обучения и четыре часа экзамен. Итого — триста четыре академических часа.

Судя по расписанию, учиться мне предстоит в вечернее время после работы, но сами мои рабочие смены в этот период будут у меня сокращены на два часа. Так по действующему здесь законодательству положено. Поощряется тут повышение квалификации. Я считаю, что это правильно. Кстати, сокращение рабочего дня на мою зарплату не повлияет. Сколько платили, столько и платить будут.

Я посмотрел на часы. Скоро уже пора будет в дружину идти. Интересно, не передумал ли Коромыслов? Вчера по пьяному делу он тоже высказал желание дружинником стать, а сегодня как? Может и переменить своё решение. С него станется.

Оказалось — нет. Когда я подошел, Мишка уже у опорного пункта топтался.

— Опаздываешь, — укоризненно посмотрел он на меня.

— Нормально, без пяти ещё.

— Да? Значит, мои спешат...

В опорном пункте нас ждали.

— Проходите, мужики.

Иван поздоровался с каждым из нас за руку.

— Сейчас инструктаж пройдете и в рейд двинем. Получится у вас сегодня самое настоящее боевое крещение, — говорил это друг Коромыслова серьезно, без всяких ухмылочек.

— А, пистолеты выдадут? — Мишка как всегда был в своем репертуаре.

— Не положено, — поломал его желание Иван. — Хотя, может сегодня они бы и пригодились...

Я на эти слова не обратил внимания, а — зря.

Глава 19

Глава 19 Мы идём в рейд

Инструктаж занял почти целый час.

Сам же Иван нам его и провел. Мне и Мишке — больше новичков в дружине не было. Парни из терапии предложение влиться в её ряды не приняли. Не поняли они своего счастья...

Что можно, что нельзя — всё нам друг Коромыслова разъяснил.

— Если в каком вопросе непонятно будет, лучше у меня спросите. Если не будет такой возможности — поступайте по здравому смыслу.

Я и Мишка одновременно кивнули. Всё мол нам ясно.

— Понятно? — всё же ещё раз спросил Иван.

— Понятно, — опередил меня Коромыслов. — Не дурнее паровоза.

— Ну, тогда пошли. — кивнул на дверь армейский друг Михаила.

По дороге Иван ввел нас в курс дела.

— Парнишка тут один пропал. Говорят, вошел в подъезд и не вышел. Но, это — так, разговоры одни. Может никуда он и не входил. Нас старшие товарищи проверить попросили. Проведите де рейд, поспрашивайте. Может, кто чего и видел. Вот, фотографии парня возьмите.

Иван протянул мне, а затем и Коромыслову по снимку.

— По самому дому, у которого его видели, милиция уже прошлась. Никто про парня ничего не знает, не видели жильцы там его. Нам по соседним домам нужно пробежаться. Есть там в одном домике подъезд подозрительный. Слухи ходят, что сатанист в нем живёт.

— В Сатану верит? — перебил Ивана Мишка.

— Ни в какого Сатану сатанисты не верят и ему не поклоняются. Правильней всего называть их атеистами. Они утверждают, что наша Вселенная совершенно равнодушна к человечеству, и всего лишь идеализируют Сатану как пример высшей гордости и индивидуализма. Однако, в существование Сатаны во плоти они не верят. Кроме того, они считают мораль и этику глупыми изобретениями человечества. Их основная идея — эгоцентризм и забота лишь о себе. По мнению сатанистов, каждый человек сам — центр своей собственной Вселенной, и ничему божественному, и вообще сверхъестественному в ней места нет. В своих постулатах они недвусмысленно утверждают, что не верят в сверхъестественных существ. Скажете — парадокс, но сатанисты в реальности не верят ни в какого Сатану...

Иван нам как лекцию сейчас будто читал. Даже речь его изменилась. То он просто говорил, а теперь местами излагал... заумно. Так мне показалось.

Интересно, в роли кого он на заводе щит Родины кует? На работягу у станка друг Мишки совсем не похож... Вернее, временами не похож. То — похож, то — не похож. Разный он.

— Развратничают они, бывает такое, — продолжал Иван. — Людей у себя удерживают для своих ритуалов. Но, по сводкам, убийств в нашем городе за ними не числится...

— Что, у нас в городе и сатанисты есть? — я не удержался и задал Ивану вопрос.

— Бывают, но быстро их искореняют. Тот, про которого говорят, что он сатанист, никакой совсем не сатанист.

Опять — двадцать пять. Теперь уже не сатанист. Говорил же пять минут назад совсем другое.

— А, кто? — влез в наш разговор Коромыслов.

— Ваш бывший пациент с психическими отклонениями.

— Не наш. Мы с Сережей в хирургии работаем, — открестился от лжесатаниста Мишка. — Он, в психиатрической больнице, а не в нашей лечился.

— Да, там на принудиловке пять лет был, — согласился с Коромысловым его друг.

Так, так, так... На принудительном лечении... Пять лет... Нет, пистолетик, был бы не лишним, если мы этого сатаниста проверять пойдем.

— Сейчас он только безобидно дуркует. В подъезде стены черной краской выкрасил, знаками там всякими всё размалевал. Это под УК не попадает... — продолжал между тем Иван. — Да, сами сейчас увидите. Дошли мы. Нам сюда.

Сюда. Точно.

Сейчас это я и сам видел.

На двери в подъезд красовалась перевернутая пентаграмма.

Иван поморщился.

— Вот ведь, всё воруют... Символ Христа, и тот украли, как торговую марку зарегистрировали... — не совсем понятно для меня произнёс друг Коромыслова. Как бы сам себе это он сказал, а не нам с Мишкой.

Дружинник говоря это потянул дверь на себя и она легко подалась.

— Заходите. Нам на третий этаж.

Первым в подъезд шагнул Коромыслов, за ним я. Иван выступил в роли замыкающего.

Действительно, стены подъезда были черней черного, даже как-то антрацитово поблескивали. На этом фоне многоцветьем раскинулась там и сям всякая чертовщина. Чудища, змеи, уродцы какие-то... Кто — полз, кто — летал, кто — непонятно что. Нарисовано это всё было... талантливо. По мозгам било наотмашь.

— Красота...

Коромыслов остановился даже от увиденного. Я чуть на него не налетел.

— Вот, про что я и говорил... Дуркует мужик. — Иван поскреб стену ногтем. — Краску где-то ещё очень хорошую берёт. В наших магазинах такая не продается.

Глава 20

Глава 20 Неведома зверушка

Мы поднялись на третий этаж.

Как и на предыдущих лестничных площадках тут было чистенько, никакого мусора не наблюдалось. Лампочки везде горели, кошками не пахло.

— Вот эта дверь. — указал Иван на очередное произведение искусства.

Тот, кто данное дверное полотно расписывал, будто предварительно хитреньких грибов наелся — яркие цвета, чрезвычайная глубина детализации, морфинг объектов...

Нет, это не я такой умный и начитанный. Это всё я от знакомой девушки узнал. Она психоделическим искусством интересовалась. Сама ничего такого не принимала, понимала, что это — смерть, просто диссертацию по художественному движению контркультуры шестидесятых годов прошлого века писала. По верхушкам от неё я и нахватался.

Звонок у двери в нужную нам квартиру отсутствовал. Вернее, когда-то он был, а сейчас только из стены провод выглядывал. Хозяин жилища или кто-то другой его убрал по одному ему известной причине.

Иван постучал в дверь. Реакции на это в квартире не последовало.

— Нет никого, — прокомментировал происходящее Коромыслов.

— Сейчас посмотрим.

Дружинник потянул дверь на себя, а она и легко подалась — была не закрыта.

Сразу за дверью, без всякой прихожей, была комната. Посреди неё стоял стол, а на нем... спала толстущая баба. Ещё и голая.

— Ни себе чего! — вырвалось у Мишки. — Это, что тут у них такое?

Иван молча пробежался глазами по комнате. Ответа для Коромыслова у него не было.

Кстати, сие деяние — сон на столе в голом виде, ни под какие рамки правонарушений не подпадало. За закрытыми зверьми в квартире гражданин или гражданка как угодно могут спасть — хоть на кровати, хоть на полу, а пожелается, так и на столе. Да хоть на потолке, только одеяло всё время тогда на пол падать будет. Могут в одежде спать, могут и голышом.

Ночную рубашку тётке заменяли рисунки на её теле каких-то страшил. В них чувствовалась та же рука, что расписала стены в подъезде.

Судя по всему, данная комната в квартире являлась не единственной. В ней имелись ещё две двери, которые куда-то вели.

— Просторненько сатанисты у нас живут... — с некоторой завистью прокомментировал наблюдаемое им сейчас Коромыслов. Ещё и пальцем в ту и другую дверь ткнул. — Не как медицинские работники.

В квартире кроме храпа бабы никакие звуки не присутствовали.

— Посмотрим, что там? — тронул я за рукав Ивана. Имелось в виду — за дверьми.

— Само-собой. Как дружинники при исполнении имеем право.

— С левой начнём или с правой? — Коромыслову не терпелось узнать, какие чудеса ещё имеются в сатанинской квартире кроме голых баб.

— С левой, — как старший в нашей группе принял решение Иван.

Мишка прошагал к левой двери и распахнул её.

Ну, снова — то же... Чёрные стены, многокрасочные рисунки. Из мебели — опять один стол. Правда, на нем никто не спал.

И всё? Такой вопрос можно было прочитать в Мишкиных глазах. Ожидал он перевернутых распятий, черных горящих свечей, клубков змей по углам... Пациенты психиатрических больниц чего угодно могут в свои квартиры притащить.

— Нет никого... — озвучил результат осмотра помещения начинающий народный дружинник Коромыслов. — Пусто.

В комнате, что была слева от центральной, нам не имело никакого смысла задерживаться и мы направились к той, что находилась справа.

К правой двери первым подошел Иван. Внезапно он остановился и поднял согнутую в локте правую руку вверх. Ещё и кулак её был сжат.

— Стой. Тихо. Кто-то там есть.

За дверью, и правда, как бы кто-то что-то едва различимо бубнил.

Иван резко рванул дверь на себя.

В комнате на крюке, что торчал из потолка, висел на веревке вниз головой человек. Одетый, даже в ботинках, весь этой же веревкой обмотанный. Справа от него боком к нам стояла фигура в черном балахоне с капюшоном. Левая рука стоящего была к лицу висящего протянута, а на ней что-то находилось. Небольшое такое, розоватенькое.

— Куси, куси, куси... — бормотал человек в капюшоне и ладонью с чем-то гадостным в лицо висящему тыкал. Тот пытался свою голову в сторону отодвинуть, но у него это плохо получалось.

— Куси, куси, куси... — монотонно повторял стоящий.

Я рванул к нему, схватил за руку и от лица висящего отодвинул.

Фу! Ну и гадость!

На ладони человека в балахоне было что-то живое, маленькое, морщинистое, с двумя торчащими из верхней челюсти зубами. Как бы продолговатый мешочек с четырьмя лапками, на каждой из которой по пять пальчиков с коготками. Небольшой хвостик тоже имелся, а вот волосиков на мешочке — ни одного. Уши отсутствовали, а на их месте только дырки.

Меня от такого даже передернуло. Придумает же природа такую мерзость! Даже мышка по сравнению с сидящим на ладони выглядела бы настоящей красавицей.

Человек в балахоне правой ладонью прикрыл сверху неведому зверушку, спас её от падения на пол.

Тут и Мишка сзади к нему подскочил и мы оттащили изувера в угол.

— Ну, все в сборе, — подвёл итог Иван. — Пропажа нашлась и затейник хренов...

Действительно, под потолком вверх ногами висел парнишка, который пропал. Я его узнал — лицо то же, что и на фотографиях, которые в начале рейда нам с Коромысловым выдали. Второй, в балахоне, судя по всему был хозяином квартиры, якобы сатанизм практикующим.

Пока Иван висящего с крюка снимал, Коромыслов правую ладонь человека в балахоне с левой отогнул, находящееся на ней рассмотрел, выматерился и меня удивил.

— Голый слепыш, — опознал он неведому зверушку. — В Африке такие живут.

Тут личность в балахоне первый раз за всё время, после того, как мы её от висящего оттащили, свой голос подала.

— Королеву не трогайте!!! Королеву не трогайте!!! Королеву не трогайте!!!

Глава 21

Глава 21 Скучное окончание дежурства

Висеть вниз головой не очень полезно.

Минут пятнадцать — ещё ничего, а потом голова у многих начинает кружиться, тошнит, проблемы со зрением возникают, дышать бывает трудно...

Пару дней повисишь так и помрешь. Некоторые и этого не выдерживают.

Освобожденный нами парень, что вниз головой на крюке только что находился, теперь сидел на полу и приходил в себя. Дышал тяжело, за виски хватался, головой мотал. Плоховато ему, скорее всего, было.

Мужик в балахоне сейчас тоже пребывал сидя на полу. Так легче его контролировать. А, что делать? Стулья в сатанинской квартире напрочь отсутствовали. Иван сковал хозяину жилища запястья наручниками, а морщинистую ошибку природы на плечо ему посадил. Это, чтобы сидел тот тихо и не дергался, а то упадёт его сокровище на пол и мозги себе вышибет. Если, конечно, они у него имеются.

— Замри и не шевелись, а то выбьет об пол зубы твоя королева, — посоветовал мужику Коромыслов.

Вот и этот тоже о какой-то королеве... Все-то они тут всё знают, один я в неведении...

Вообще, народ тут много чего знает. Практически — все сплошь. Дома такого не было. Здесь же — большинство почти как какие-то академики. Спросишь, откуда такое известно, а в ответ — в школе рассказывали. При этом, ещё и как на идиота смотрят, почему де тебе самому про это неизвестно.

— Миш, а что за королева-то это? — поинтересовался я у Коромыслова.

Спросить — не стыдно, стыдно не знать.

— Голые слепыши колониями живут. Правит такой колонией самка-королева, — как о само-собой разумеющемся ответил мне Коромыслов. — Живут они долго, чуть не тридцать лет. Во взрослом возрасте проявляют признаки недоразвитости — нет шерсти, отсутствуют ушные раковины. Боли почти не чувствуют, хоть огнём их жги, хоть кислоту на башку капай... Около четверти всей мышечной массы приходится на мышцы челюстей. Ну, как у нас на мышцы ног...

Коромыслов всё говорил и говорил, превращал меня в специалиста по слепышам.

Вот так... Один нам сегодня чуть не лекцию о сатанистах выдал, второй — про слепышей рассказывает-заливается.

— Спасибо, Миш, понял я про королеву, — прервал я коллегу-санитара.

— Не за что, — отозвался тот. — Слепышей сейчас многие заводят. Из Кении, Эфиопии и Сомали их везут. Да, это не королева, а простой слепыш. Королевы не такие бывают.

Какие, я не стал уточнять.

И их тоже... Слепышей, я имею в виду. Тут много чего из Африки. Хоть в магазин зайди, хоть по телевизору посмотри — Россия опять что-то на этом континенте закупила, построила, добывать начала, проложила, договор заключила... Не даром заграбастала, а через взаимовыгодное сотрудничество. Им выгодно и нам выгодно, все счастливы и довольны. Только, иногда и воевать там приходится. Вон и Сергей-санитар там погеройствовал, и Коромыслов за Африку награды имеет.

— Смотрите тут за ними, а я пойду позвоню нашим, — распорядился Иван.

Да, тут сотовых телефонов нет. Пользуются люди проводной связью. Ну, конечно, и рации имеются у кого положено.

Сотовых нет, а никто от этого и не помер. Всё у всех нормально. Свой я подальше спрятал — нечего его светить, лишнее внимание к себе привлекать. Не нужны мне проблемы на ровном месте.

Минут через пять, так мне показалось, Иван уже обратно вернулся. Вид у него был довольный, как будто он от вышестоящего руководства благодарность получил. Так, впрочем, и оказалось.

— Скоро наши приедут. Да, всех благодарят за службу.

Первой прикатила скорая. Коллеги осмотрели парня, сказали, что всё с ним нормально. Действительно, в себя он уже пришел и зло на хозяина квартиры поглядывал.

Ещё медицинские работники не уехали, а милиция была тут как тут. С Иваном все они за руку поздоровались, нас тоже не забыли. Парня и мужика в балахоне они к себе забрали, бабу заставили одеться и внушение ей сделали. Нечего мол тут богатыми телесами сверкать и народ смущать. Про смущение, это они уже так, не того парни на работе насмотрелись.

— Куда теперь дальше?

Такой вопрос Ивану от неугомонного Коромыслова последовал как только дверь за представителями органов охраны правопорядка закрылась. Мало ему впечатлений на сегодня? Ещё хочется?

— Да, вроде как наше дежурство и к концу подходит, — огорчил его дружинник. Мишке ещё что-то полезное и героическое свершить хотелось. Что-то раскрыть, кого-то освободить, спасти и так далее по списку.

— Сейчас в опорный пункт вернёмся и отписываться будем о своих подвигах, — окончательно добил Иван Коромыслова. — Причем, в трёх экземплярах.

— В трёх? — загрустил санитар.

— В трёх, Миша, в трёх, — подтвердил дружинник. — Не записано, значит — не сделано.

Вот те на... И здесь такая поговорочка в ходу...

Писали мы, и правда, долго. Меньше пропавшего парнишку освобождали. Хорошо, что самим выдумывать ничего не пришлось. Иван нам диктовал, а мы учетные формы заполняли.

— Пишите, пишите. Для себя же стараетесь, — подбадривал нас Иван.

— Для себя? — уточнил Коромыслов.

— Грамоты на вас оформлять будем, — обрадовал Мишку его друг.

Коромыслов после сказанного повеселел, больше не бухтел, что ему всякое-разное писать приходится.

— Грамоты, это — хорошо. Можно и сразу по две, — даже шутить Михаил начал, пришел в своё обычное состояние.

— Ну, две не положено, а по одной — получите. Во всеми вытекающими последствиями.

— А, денежное вознаграждение будет? — поинтересовался Коромыслов.

— Нет. Мы тут на общественных началах. — улыбнулся Иван.

Глава 22

Глава 22 Наказание Анны Лучининой

На смене в понедельник я и Коромыслов были героями дня.

Все подходили к нам, поздравляли, мужики руки жали. Санитары из терапии на обеденном перерыве понуро подбрели и сказали, что они тоже предложение Ивана о вступлении в добровольную народную дружину принимают и обязательно вместе с нами на следующее дежурство идти готовы. Что в субботу не пошли с нами, очень об этом сожалеют. Клянут себя последними словами.

Откуда всем про наши подвиги стало известно? Оказывается, по местному телевидению в новостях про это показывали.

Тут, телевидение... позитивное. Чернуху разную для привлечения внимания к программам не показывают. Сообщают только хорошие новости, о достижениях информируют, о введении в строй новых предприятий, о передовиках, о разных видах продукции, что где-то освоили для пользы всего народа.

Про нас тоже сразу показали. Ну, что сотрудники такого-то лечебного учреждения отличились, внесли вклад в нахождение пропавшего паренька. Помогли органам правопорядка и всем остальным надо на нас равняться.

К главному врачу даже меня и Мишку пригласили. Очень он был доволен, что наша медицинская организация в позитивном свете была освещена. Про это ему с самого утра из областного отдела здравоохранения звонили и интересовались, велико ли число народных дружинников среди сотрудников больницы. Поощрить нас порекомендовали.

На ближайшем общебольничном собрании про нас главный врач говорить будет. Какие мы молодцы. Что хирургия в межотделенческом соревновании благодаря нам вперёд сразу рванула.

Коромыслов сиял как новенький гривенник. Мне, если честно, тоже было всё это приятно.

Дома нас администрация больницы редко хвалила. Работаете и работаете — зарплату за это получаете...

— Петров! Коромыслов! На общее собрание сегодня не опаздывайте! — вылила ушат холодной воды на наши головы комсомольская лидерша. Мало ли, что мы — герои-дружинники, на собрания тоже не забывать ходить надо.

Собрания эти здесь часто проводятся. Повод для них всегда как-то находится.

Сегодня говорить будут на собрании про экономию. Кого — хвалить, кого и прорабатывать.

Прорабатывать... Имеется тут в ходу такое словечко. Веет от него... не очень хорошо.

В конференц-зале яблоку некуда было упасть. Даже у кого сегодня смены не было, тоже явились. У входа в зал опять же дама в теле присутствовала и её помощница с крысиными хвостиками. Обе с блокнотиками и карандашами. Они записывали всех входящих. Развитой социализм, он по определению предполагает учёт и контроль.

Меня и Мишку тоже на карандаш взяли.

Над головами президиума сегодня новый транспарант присутствовал. Когда комсомольское собрание здесь было, на прямоугольном полотнище значилось — «Комсомол, это — молодость мира», а сейчас — «Экономика должна быть экономной».

Ну, правильно, какой главный вопрос подлежит обсуждению для исполнения повестки дня, такой и транспарант вывешивается.

— Лучинина из терапии проштрафилась, — ввел меня в курс дела Коромыслов. — За неделю три градусника разбила, худорукая. Сами градусники, ещё ладно, но после каждого такого случая в отделении пришлось ещё демеркуризацию проводить. Вот где, расходы-то были. Санитарная служба своё дело сделала, а бухгалтерия волосы на голове рвёт...

Откуда он всё это знает? В одном отделении работаем, вместе обедать ходим, а мне про эту Лучинину ничего не известно. Мишка же, тот все её прегрешения перед коллективом по полочкам разложил.

Конечно, плохо это. Больничные деньги могли бы на что-то другое пустить, а тут они в санитарную службу ушли.

— Тихо, товарищи, тихо! Начинаем!

Наша комсомольская лидерша опять в первых рядах. Всех строит и к порядку призывает.

— Слушается дело медицинской сестры терапевтического отделения Анны Лучининой...

Во как! Дело! Не больше и не меньше.

Комсорг озвучила прегрешения медсестры, назвала сумму трат, которые понесла больница по её вине.

— Анна! Выйди сюда, пусть на тебя все посмотрят!

Девушка встала на указанное ей место. Смотреть на её было больно.

— Расскажите, Анна, почему так вышло? — это уже прозвучало со стороны профорга.

Бедняжка оправдываться не стала. Признала, что виновата и готова нести заслуженное наказание.

— Весь коллектив ты наказала, Анна.

Комсорг строго посмотрела на заведующего терапевтического отделения. Тот после этого даже голову опустил, словно он сам те градусники разбил.

— Делаем начёт на всё отделение, там уж как — сами решите...

На эти слова комсорга заведующий терапии согласно кивнул.

Вон как тут наказывают...

Ещё и по местной иерархии кое-что мне более понятно стало — комсорг по статусу выше заведующего отделением. Он в отношении заведующего может решения принимать, а тот их оспорить не в праве.

Надо иметь это ввиду, на будущее знать. Мало ли, что сломаю если или испорчу. Лучше по-тихому всё исправить или возместить, не доводить дело до таких разборок.

Мелочь, вроде, но для последующей здесь жизни пригодится. Ну, чтобы себя как рыба в воде чувствовать, обидных проколов не допускать.

Глава 23

Глава 23 Я и телевизор

Телевизор — устройство, предназначенное для демонстрации неподвижных и движущихся изображений со звуковым сопровождением.

Это, если по-умному.

Для меня он сейчас — источник знаний. Как здесь и что.

Утром до работы я его включаю, вечером — после трудовой вахты.

Во как! Тут я без года неделя, а уже начал по-местному думать и говорить.

Трудовая вахта — типичный пример из моего нынешнего лексикона. Житие моё тутошнее изменило набор слов и выражений, которым я до недавнего времени пользовался. Расширило его, причем, значительно. Своеобразным, конечно, образом.

Так вот, смотрю я телевизор в любую свободную минуту, скоро уже все дикторы начнут со мной здороваться.

Нет, конечно, я увиденное фильтрую, но не знаю — правильно ли это делаю. Мало знаком я пока с местной реальной жизнью, её законами и закономерностями.

Есть некоторая разница в том, что по телевизору показывают и происходит на самом деле, есть... Но, выводы мне пока делать рано, слишком мало я здесь, не накопил ещё достаточного количества фактов для взвешенного анализа.

СССР тут не распался, как был так и есть. Вот бы отец мой обрадовался! Очень он переживает до сих пор, что это у нас произошло.

Имеются ещё и так называемые «союзные государства». Всякие там Польши, Венгрии, Чехии с Югославиями. Они как бы не в СССР, но тесно с ним связаны. Никто на их национальный суверенитет не посягает, но под крылом старшего брата им выгодно находиться.

Много «союзных государств» и в Африке. На карте мира они в тот же розовый цвет покрашены, как та же Германия и Финляндия. Да, да — вся Германия. Как так вышло, я пока не знаю. Надо будет в библиотеку сходить и поинтересоваться.

Финляндия — тоже «союзная». Про неё опять же требуется уточнение. Список того, про что мне надо почитать, всё больше становится, а времени на это нет. То — работа, то — народная дружина, то — курсы на высшую квалификационную категорию. Ещё и собрания...

КПСС — есть. Комсомол — имеется. Даже я в нём состою. Членский билет уже получил и взносы плачу. Кстати, копеечные.

Промышленность всё больше государственная. Оборонка, машиностроение, космос, авиация... А, вот фабрика, где детские игрушки делают, она в двух кварталах от нашей больницы, она — частная.

Общепит — государственные предприятия. Медицина — аналогично. Школы, училища, институты — того же собственника, частника сюда не пускают.

Сельское хозяйство, тут — смесь. Имеются и государственные предприятия, и частные. Конкуренция здесь жесткая. Предложение намного выше спроса. Санитарный контроль... отдельная песня. Малейшее отклонение от ГОСТов — лучше самому себе могилу сразу выкопать. Ещё и «союзные государства» свою сельхозпродукцию широко предлагают. Сбивают цену и всё выше поднимают планку предоставляемого качества.

Много тут частных предпринимателей. Те же музыканты, что нас с Коромысловым и санитарами из терапии в ресторане развлекали. Писатели — частники, хрень напишут — сразу зубы кладут на полку.

Армия — это здесь элита. Молодой офицер — самый желанный жених. Ядро армии — контрактники-профессионалы, но всеобщий призыв никто не отменял. Много государственных военных компаний. По телевидению постоянно реклама их идёт. Зачем они и как, это мне тоже надо прояснить. Больно предложения от них идут заманчивые. Тот же Коромыслов всё бухтит, что бросит он своё санитарство и вольется в ряды, в ГВК у него знакомцев много, зовут его к себе, прельщают нестойкую душу.

Жилье — тут по-разному. Я сейчас в заводской квартирке живу. Если до пенсии в больнице проработаю, она в мою личную собственность перейдет. Если найду на улице кем-то оброненный кусок золота с лошадиную голову, могу и сам себе хоть особняк купить. Тот же телевизор часто демонстрирует предложения от застройщиков. Строят тут частные организации, но государство опять же жестко регулирует рынок жилья. Не хочешь играть по таким правилам — никто тебя в строительном бизнесе не держит.

Вообще, тут зон для предпринимательства много. Хоть антикварный магазинчик открывай, хоть мастерскую по ремонту обуви или бытовой техники. Или — в ювелиры иди, а не желаешь — в художники или скульпторы какие-то.

Но, это — я только начал с местной жизнью через телевизор знакомиться. Прилаживаться к ней, приноравливаться.

Да, много телепередач о природе, зверушках и растениях разных, о музеях и достопримечательностях всего мира, а вот что в Англии или Бельгии какой-то делается — про это молчок. Или я телевизор не в то время смотрю?

Нет, они — есть, на карте обозначены, культурная жизнь там бьет ключом, их команды и отдельные спортсмены с нашими соревнуются. Те же футболисты или боксеры, но на этом всё и заканчивается.

Спросить кого-то, того же Мишку Коромыслова? А, надо ли это? Не привлеку ли я этим к себе лишнего внимания?

Вопросы, вопросы, вопросы...

На многие у меня пока нет ответов.

Ладно, со временем разберусь.

Вот, опять телевизор эстрадное выступление начал показывать... Я переключил канал. Знакомство с песенным творчеством сейчас для меня не самое главное. Более важные приоритеты у меня в настоящий момент на очереди. Политика, экономика, власть — вот с этим надо сначала разобраться.

На всё времени не хватает — в сутках только двадцать четыре часа.

Глава 24

Глава 24 Тут ещё и стрелять надо...

— Когда стрелять идёшь?

Я чуть компотом из сухофруктов не подавился. Обед сейчас у нас с Коромысловым. Первое и второе мы уже прикончили, сейчас сидим и третье попиваем.

— Стрелять?

Видно, не совсем так как положено, я прореагировал. Мишка на меня излишне внимательно посмотрел, насторожился даже как-то, на секунду-другую задумался.

На стуле заерзал, а потом замер и улыбнулся.

— А, ты, это, что — графика не видел?

Сказано это было с облегчением и даже как бы с надеждой.

— Не видел, — ни на чуточку не соврал я. Я на самом деле не видел никакого графика и даже не подозревал о его существовании.

Стрелять, мы, оказывается, тут ещё ходим... В кого? Зачем? Ещё и по графику.

— Не видел... — уже с веселыми нотками в голосе произнёс Мишка. Как бы сначала заподозрил он меня в чем-то очень плохом, а всё это оказалось неправдой. Даже, похоже, рад он был что ошибся.

— Рядом с кабинетом старшей медсестры график вчера вывесили. Я думал, что ты видел, а ты — не видел.

Так... В чем-то я чуть не прокололся! Едва не показал, что я не Серега-санитар, а чужой в этом мире. Что же такое с этой стрельбой связано? Никогда о ней раньше разговора не заходило. Вот де, стреляли мы тут как-то по графику, а я больше тебя раз куда надо попал...

Коромыслов свой компот допил и больше про стрельбу ни слова. Как бы и не было у нас про неё с ним разговора.

Сходили мы с Мишкой перекурили, здоровье своё попортили, а потом и в отделение вернулись. Мишку на аптечный склад дернули, что-то там получить надо было, я же к кабинету старшей сестры метнулся.

На доске объявлений много всяких бумажек было, но график мне нужный я моментально заметил. Оформлен он был, в глаза это сразу бросалось, не по больничному. Дымом пожарищ и порохом с разрывов от него веяло. Веяло, хоть ты тресни!

В первом столбце фамилии и инициалы присутствовали, ещё и дисциплинированно пронумерованные. Второй столбец — воинские звания. После моей фамилии значилось — старшина. Ну, правильно, так у Сергея в военном билете записано. Третий столбец — дата и время стрельб. Мне данное мероприятие предстояло уже завтра.

Спасибо тебе, Мишка! Вовремя мне о стрельбах сказал. Не появился бы я где положено, возможно и огреб по полной программе.

Так, а когда сам Коромыслов стреляет? Ага, в одно время со мной. Что ещё хорошо — в том же месте. Оно циферками какими-то было обозначено. Сергей-санитар явно знал где это, а вот я — совсем без соображения! Надо завтра как-то так по-хитрому сделать, ну — за Мишкой увязаться, чтобы меня он в эти циферки привёл.

Кстати, Коромыслов — сержант. Так в графике значилось.

Так, так, так... А, как стрелять я буду? Нет, даже не как, а с каким результатом мне отстреляться надо? Вдруг Сергей-санитар снайпер? Или — наоборот? Он же не штурмовик, а санинструктор. Как тут санинструкторам стрелять положено?

Опять — вопросы, вопросы, вопросы... Когда, ответы-то на всё это последуют?

На следующий день я и Мишка на стрельбы... поехали. Оказывается, на полигон и после него развозка нам была положена. Ну, пол проблемы сразу отпало. В нужное место меня привезут, а затем и домой доставят.

На полигоне и началось...

Сначала меня и всех других стрелков в что-то напоминающее водолазные костюмы переодели. Шлемы выдали, баллоны на ремнях.

Это где же мы стрелять-то будем? Под водой?

Всё становилось загадочнее и загадочнее.

Я, как мог, вида не подавал, что всё это для меня является новостью. На Мишку поглядывал, всё как он делал. Отставал от всех немного по времени, но не критично. Никто меня не подгонял, не подпинывал.

Ни реки, ни озера на полигоне не наблюдалось. Зачем тогда нам такие костюмы выдали?

Кстати, из чего, стрелять-то будем?

Инструктор подал знак и народ начал прятать свои головы в выданные шлемы. Я поближе к Мишке придвинулся, внимательно за всеми его манипуляциями наблюдаю. Повторяю, тютелька в тютельку всё за ним, а между лопаток уже струйка пота стекает.

Вроде — нормально. Дышится в шлеме из баллонов хорошо, команды инструктора слышу, как будто он рядом стоит.

— На позицию!

Ну, куда все, и я туда двинулся.

Там и выяснилось, из чего стрелять будем. Однозарядная такая штуковина большущего калибра, как у Шварценеггера в кино. Ружьё, не ружьё, пополам переламывается, а затем в ствол патрон вставить нужно.

Тут я совсем заскучал.

Куда я попал-то? Что здесь происходит, мамонька моя родная...

Глава 25

Глава 25 Черные шары

Так, посмотрим, что это за чудо-юдо...

Приклад и цевье — деревянные, ствол — алюминий.

Вес? Килограмма три, скорее всего, будет. Может — чуть поменьше.

Это что? А, складной целик с делениями. Шаг — двадцать пять метров. Исходя из того, какие тут циферки имеются, бьет эта штуковина до четыреста метров.

Понятно — ручной гранатомет самой простейшей конструкции. Главное, чтобы функцию свою выполнял, был надежный и дешевый. Как в армии говорят — приближался по характеристикам к идеальному оружию.

Сами гранаты — как большущие пистолетные патроны. Почему именно пистолетные? А так мне подумалось.

Целую брезентовую ленту таких я от инструктора получил. Сколько их тут? Раз, два, три... двенадцать. Не много...

Долго разглядывать мне свой слонобой сорокового калибра не дали.

— Приготовились, — прозвучала команда инструктора в моем шлеме.

Мишка, а он рядом со мной позицию занял, вернее — я с ним, из своей ленты гранату извлек и куда положено вставил. Далее — привел своё оружие в боевое состояние.

Я всё как он делал. Такая вот я обезьяна.

Больше от инструктора никаких приказов не поступало, а вот на поле перед нами, метрах как раз в четырехстах, дым не дым, туман не туман, а что-то такое появилось. Форма этого дыма — правильная полусфера. Быстро-быстро она становилась больше и больше, соответственно этот дым-туман становился к нам ближе.

Кстати, этот туман очень напоминал тот, войдя в который я здесь оказался. Сейчас вскочить мне, в марево это броситься и окажусь я дома, а не тут — санитаром с ручным гранатометом в руках.

Что-то вдруг в тумане засверкало, как будто всполохи электрические, молнии какие-то. Сейчас шарахнет одна такая в лоб и привет родителям...

Тут что-то тенькнуло, как струна порвалась и из тумана черные шары покатились. Большенькие такие, какого точно диаметра я пока сказать не могу — далеко они ещё.

Это, по ним стрелять надо?

Хоть бы сказал кто...

Ни Коромыслов, ни другие мужики, что справа и слева от меня в линию выстроились, пока не стреляли. Ну, и я не буду.

Вдруг на стекле моего шлема зелененькая рамочка появилась. Выделила несколько шаров. Это, что, мои цели? По ним мне стрелять надо?

Стрелять уже? Подождать? Ближе подпустить?

Мужики пока не стреляли. Нечего и мне начинать.

Шары всё ближе и ближе подкатывались. Даже, кажется, я знаю сколько до них. Рядом с рамочкой циферка одновременно замелькала и становилась она всё меньше и меньше.

Раз, и рамка с циферкой красными стали. Наверное, не только у меня. Коромыслов в этот самый момент выстрелил, ну и мне пора.

В шар, который у меня центральным был, я прицелился, правильно или нет — хрен знает, но расстояние до него я по циферке немного поменьше выставил.

Даванул пальцем на спусковой крючок.

Мимо!

А, что, думал с первого раза попасть? Наивный такой юноша...

Я перезарядился. Ума тут особого не требовалось.

Шары уже ближе стали, а рамочка на стекле шлема и циферка как кровью налились.

Я снова по тому же шару выстрелил.

Мля!!! Неужели попал?! Шар остановился!

Вот не знал я за собой такого мастерства!

Нет, раньше я стрелял, даже — довольно много, но не из такого оружия. Тут, раз и со второго выстрела у меня получилось движущуюся цель поразить.

Может и не надо было точного попадания? Рванула граната и осколки в стороны полетели? Метров на пять, по любому, они должны разлетаться.

Сколько до шаров? Сто метров. Это, судя по цифре на стекле шлема.

Тут по правой руке выше локтя меня что-то шлёпнуло. Посмотрел, жижа какая-то зеленая. Даже на вид гадостная.

Ага, вот зачем мне этот гидрокостюм. От жижи защищаться. Не только мы по шарам стреляем, но и они нам отвечают.

Сколько же такой тренажер стоить должен? Огромные деньжищи, тут и гадать не надо.

Не обращая внимания на жижу я продолжил стрелять. Не сильно хорошо это у меня получалось.

Это ещё, что за новость? Рамка на стекле шлема как бы в стороны расширилась и шаров в ней больше стало. Что, мне целей добавили? Эти-то поразить не могу...

У меня всего две гранаты осталось, а шаров для меня — в пять раз больше.

Тут мужик, что слева от меня стрелял, мне свою ленту с гранатами и протянул. У него там ещё три штуки были.

Он уже отстрелялся? Все свои шары разбабахал? Вот со мной боезапасом и делится?

Добрый человек, что гранаты мне протягивал, весь с ног до головы в жиже был. На груди, на животе она у него имелась, со шлема на плечи стекала...

Глава 26

Глава 26 «Вы инфицированы»

То ли шары ближе подкатили, то ли я метать гранаты приноровился, но оставшимися пятью я ещё две своих цели остановил.

Хорошо это? Плохо? Не выдал я себя? Ну, что целый ветеран-старшина, а в цель попасть не могу...

Хрен знает, золотая рыбка...

Только весь боезапас я израсходовал, как на стекле моего шлема красная надпись замигала.

«Вы инфицированы».

«Вы инфицированы»...

Только этого мне ещё не хватает!!!

Пришел стрелять, а тут и инфицировался! Чем?! Когда?!!!

Жижей этой зеленой?

В ней, и правда, весь я сейчас. Когда дистанция между нами и шарами уменьшилась, не только нам попадать легче в них стало, но и они преимущество получили. Не только землю рядом с нами поливать, но и по нам точнехонько брызгать.

У меня чуть слезы из глаз не полились, так мне на всё это обидно стало.

Тут ещё и надпись на стекле шлема сменилась.

«Примите противоядие».

«Примите противоядие»...

Где оно? Что тут надо принимать?!

В этот момент всё и закончилось. На стекле шлема рамка, цифры и надписи пропали, шары остановились, на секунду замерли, а потом обратно в туманную сферу начали отползать. Причем, все — пораженные нами и непораженные.

— Идём на санобработку, — прозвучал голос инструктора в моем шлеме.

Мне тоже надо это делать? Я же инфицирован и противоядие не принял?

— Что стоишь? Пошли мыться! — Коромыслов пихнул меня кулаком в плечо.

Он тоже сейчас на жабу цветом походил. Был измазан не меньше меня.

А, пропади всё пропадом... Немного мне теперь, наверное, и осталось.

Я поплелся за Коромысловым. Перед смертью помыться не помешает, хоть чистого в гроб меня положат...

— Как отстрелялся?

Мишка имел вид довольный-довольный. Стоял и свои мокрые волосы расчёской а порядок приводил.

— Плохо? Что-то не весел ты, Серёга.

С чего, веселиться-то инфицированному.

— Инфицировался... — выдавил я из себя.

— Ну, так почти все сегодня такие. Слабая нам с тобой группа попалась. Многих почти сразу выбило, ты и я ещё долго продержались. Их шары нас и поливать стали. Вон, твой сосед даже тебе гранаты отдал.

Всё-то Мишка видит! Ну, он же отсюда, опытный в этом деле...

— Вот потому тренажер нас в инфицированные и записал. Не страшно, мы весь боезапас уже израсходовали. Три минуты почти продержались...

Коромыслов ещё что-то говорил, но я его от радости уже почти и не слушал. Всё со мной нормально, нет у меня никакой инфекции. Это условно всё, не по-настоящему!

— Три минуты — это много. Мы иногда и меньше держались. Ещё и не в такой защите, а в тяжелой, самой настоящей...

Тут Коромыслов как будто сам себе подзатыльник дал. Замолк, по сторонам своей башкой стал вертеть. Похоже, лишнего он наговорил.

— Тебе, тем более расстраиваться нечего. Санинструктор, это — не штурмовик, — Мишка перевёл разговор на меня, соскочил со скользкой темы.

— Выходите, что тут размылись! — в раздевалку душевой заглянула недовольная голова инструктора с полигона. — Скоро уже следующая группа придет. Идите результаты свои слушать.

— Коромыслов! — инструктор озвучивал наши успехи по бумажке.

— Я! — отозвался Мишка.

— Зачет, но раньше было лучше.

Мишка насупился. Не сам он виноват, слабая группа его подвела.

— Петров!

Ага, меня выкрикнули...

-Я! — чуть замешкался я с ответом.

Инструктор поднял на меня глаза от своей бумажки.

— Уже лучше. Зачет. Условно, как санинструктору...

Коромыслов меня в бок локтем пихнул, говорил де я тебе, что не штурмовикам поблажка положена.

— Но! При пробое скидки не будет. Значит... — инструктор на секунду замолк. — Значит завтра в семнадцать ноль ноль встречаемся на этом же месте.

— Есть! — на автомате ответил я.

— А, мне с ним можно? — совсем не по-уставному влез в наш диалог Коромыслов

— Можно Машку за ляжку и козу на возу... Приходи. — инструктор что-то отметил в своих записях.

Зачет получила примерно половина, но их что-то на завтра не пригласили.

— Сослуживец мой, — объяснил мне поведение инструктора Михаил по дороге с полигона. — Вытащил я его как-то.

Коромыслов опять на полуслове замолк и на меня со значением посмотрел. Не слышал де ты, Сережа, ничего, а я — не говорил.

Мишка — он такой. Язык у него за зубами плохо держится. Поэтому завотделением ему палату для ударников и не отдает. Наговорить лишнего санитар Коромыслов может, а заведующему потом и отвечай. Надо ему это? Совсем не надо.

— Миш, а что ты на меня так смотрел, когда про стрельбу вчера спросил? Ну, как-то не так? — решил я воспользоваться моментом. Коромыслов уже два раза сегодня, похоже, о чем не надо сболтнул, вот сейчас сам на себя злится. Тут я его и спрошу, пока он в себя не пришел.

— Думал, инфекция у тебя проявилась. Так же и через пять минут, и через годы бывает. Ну, когда пацифистами становятся. Про оружие и стрельбу даже слышать не могут, а не то что гранатомет в руки взять. А, ты просто объявление не видел.

— Понял. — я хлопнул рядом сидящего в машине Мишку по колену.

Ничего я не понял. Вопросов у меня после этих стрельбтолько прибавилось.

Шары...

Жижа...

Пацифисты...

Мало мне одних ударников! Ну, с ними, допустим, более или менее понятно.

Никто ведь ничего не говорит! Всем сегодня на полигоне про шары эти было ясно, для меня одного — сплошная тайна.

Вот и живи тут...

Домой я хочу, обратно.

Глава 27

Глава 27 Десять из двенадцати

— Десять из двенадцати... Конечно, раньше лучше было... Один в один без промахов... — Коромыслов никак не мог успокоиться. — Отыгрывали-то внезапный пробой...

Мишка поморщился.

— Ещё и когда нас совсем со спущенными штанами застали. Заткнуть дыру некем — три штурмовика, а остальные — шушера голимая... Санинструктор, механики, повар, каптерщики.

Коромыслов последнее слово в своем монологе выговорил с особой брезгливостью.

— Из оружия — ничего тяжелого. Одни трубки старые... Экипировка — как погулять в городской сад вышли. Помнишь, в прошлом месяце с автоматическими гранатометами как жару дали?

Мне оставалось только кивнуть. Помню мол, всё помню.

Так, так, так... Мне ещё предстоит показать своё умение в обращении с автоматическим гранатометом? Вот тут-то я в лужу и сяду! Расколют меня до самого места, на котором сидят.

— Но! Почти три минуты, это — хорошо. Мобильные группы успеют подтянуться...

Вот. Тут ещё и какие-то мобильные группы имеются.

Случится пробой, на три минуты его кем попало заткнут, а тут и мобильные группы подтянутся...

Мля...

Пробой...

Кто пробьет?

Чего пробьет?

Где?

Почему?

Кто в этих мобильных группах?

— Завтра в нормальной группе постреляем. Все штурмы там будут. Ну, и ты, — раскрыл мне очередную тайну Мишка.

И — я. Хорошо сказано. Я — ненормальный.

— Тебе, Серег, больше тренироваться надо. Получаться у тебя немного уже начало. Это не из автоматики по квадратам бить. Там дурак сможет...

Коромыслов начал руками изображать, будто на что-то он нажимает. Хорошо ещё, бу-бу-бу не сказал при этом, как малыш какой.

— Последнюю модель бионического протеза мне поставят, можно будет с санитарством и завязывать. Этот — тоже хорош, но которые сейчас от ГВК ставят — конфетка просто. — Мишка похлопал себя по бедру.

Что, он на протезе ходит? Никогда бы не подумал...

ГВК? А, вспомнил — государственная военная компания. Мишка про неё говорил уже не раз. Что дружки его туда зовут.

— У кого три Черных Креста, их бесплатно ставят. У меня — четыре. Значит, самый лучший будет.

Так, а на комсомольском собрании Коромыслов с двумя медалями только был... А, правильно. У ГВК свои награды. Пусть военная компания и государственной числится, но это... наемники. Кино здесь по телевизору я про них смотрел. С государством у них контракт, награды — свои. Кино я не доглядел, на новости переключился. Зря, наверное. Надо было полностью посмотреть, но кто, знал-то? Значит, у Мишки две госнаграды и четыре Черных Креста! Это, что же он делал-то?

Тут мне и выходить очередь настала. Доставили меня почти до самого заводского общежития.

— Всё, давай! До завтра!

Коромыслов мне рукой помахал. Я — ему.

На завтрашний день у меня занятий в училище нет, всё нормально так сложилось. После смены с Мишкой на полигон и двинем. Там все нормальные будут и я. Старшина-санинструктор.

Весь вечер я по телепрограммам прыгал. Может что и покажут где про эти автоматические гранатометы? Хоть знать, где у него перед, а где — зад. На что там нажимать требуется. Завтра мне могут выдать такую штуку, а я ни в зуб ногой. Вот, картина маслом-то нарисуется.

Мне повезло. Нашлась телепрограмма про оружие. Там вскользь и про автоматический гранатомет было. Хоть узнать я его сейчас смогу. Да, с ним и дурак, действительно, справится. Почти сам он, куда надо стреляет.

Про черные шары, пробои и мобильные группы телевизор ничего не сообщил. Не Мишка он Коромыслов...

Ночью я спал хорошо. Как убитый. Вымотался на работе, а ещё больше — на полигоне. Килограмма два веса, не меньше, потерял, пока с этими черными мишенями воевал.

Утром я позавтракал поплотнее, энергия и силы мне сегодня пригодятся. Неизвестно, какой вариант развития событий будем мы на полигоне отрабатывать. Вдруг, для штурмов там что-то особенное имеется. Шары, например, поменьше будут, а двигаться они умеют в два раза быстрее...

Или в воздухе они летать примутся и жижу на головы нам лить.

Всё оказалось ещё круче.

Глава 28

Глава 28 Пробой, самый настоящий

— Возьми! Подпиши!

Инструктор на полигоне каждому из собравшейся здесь группы в руки по бумажке совал. Вид у него был крайне озабоченный.

— Сам идёшь? — беря протянутое, вопросительно посмотрел на своего бывшего сослуживца Коромыслов.

— Конечно. Куда вы там без меня...

Утвердительный ответ был вроде и шутливый, но прозвучал как-то невесело. Не с чего, радоваться-то. Беда пришла...

— Миш, чего это? — я указал пальцем Коромыслову на бумагу, что и мне была инструктором выдана.

— Разовый контракт.

— Да, вижу я, что разовый контракт. Черным по белому сверху написано.

Что-то я не совсем всё понимаю. Пришли мы на полигон пострелять, что-то отработать, а тут прямо с порога — контракт, пусть и разовый. Положено так, что ли?

— Пробой. На севере области. Давненько такого не было...

Так вот о чем Мишка с инструктором говорил, когда мы только-только сюда приехали! Инструктор его в сторонку отозвал, что-то коротко сказал, а Коромыслов ему в ответ кивнул. Потом Мишка на всех нас посмотрел, снова к инструктору повернулся и снова кивнул.

Пробой. Реальный, самый настоящий. Ещё и где-то в нашей области.

Дела...

— Подписываешь? — глядя куда-то в сторону, а не на меня, негромко проговорил Мишка. Все остальные, что сейчас прибыли на полигон, уже обратно инструктору контракты сдали. Только у меня и Коромыслова бумаги до сих пор в руках ещё находились.

— Да. Ручку давай.

Я расписался.

— Пошли экипироваться.

— Пошли.

В том же ангаре, где вчера мы переодевались, всем нам выдали уже знакомые костюмы, шлемы, баллоны с дыхательной смесью, но и ещё всякого-разного немало.

Налокотники.

Наколенники.

Что-то типа бронежилетов с прикрепленными к ним пористыми кубиками. Я в один из них пальцем потыкал — проминается.

Были ещё и щитки-накладки на голени, бедра, предплечья и плечи. Все они из чего-то мягкого сделаны. На вид, какие-то несерьезные, но Мишка и другие мужики их без разговора на себя прилаживали. Значит — приспособы это полезные и нужные. Мне оставалось только последовать их примеру.

Инструктор каждому из нас на правое плечо по прямоугольнику с красным драконом пришлёпнул. Кому — как тут и был, а у кого-то и немного косенько. Мне, в отличие от всех, не отходя прикрепил он и второй — с красным крестом на белом фоне.

— Пошли, медицину получишь, — после появления двух украшений на моей руке было инструктором ещё сказано.

Из зеленого шкафа, опять же с красным крестом, что стоял у стены ангара, были извлечены две большущие сумки и вручены мне.

— Проверь, всё ли на месте. — инструктор мотнул рукой на мне выданное.

Мля... Знать бы ещё, что там должно быть...

Я расстегнул замок-молнию на первом синтетическом вместилище.

А! Вот и ладненько! Вот и хорошо!

Поверх содержимого сумки лежал лист бумаги с перечнем находящегося в ней медицинского комплекта. Всё в списке было предельно просто, ясно и понятно обозначено. Ну, не то, что бы совсем для дурака, а любой неподготовленный человек мог сразу разобраться. Это — для того, это — для этого, а этим боль снять можно...

Комплектация сумок была полной.

Все лекарственные средства находились в разовых инъекторах. Убирай крышечку с разъема на правом или левом плече пострадавшего, вворачивай туда инъектор, дави на его донышко и все дела. Где разъемы для введения лекарств находятся, это было даже для совсем глупых на обороте листка с перечнем медикаментов нарисовано.

У меня тоже на том и другом плече такие крышечки имелись. Если что, знаю я теперь куда инъекторы вкручивать.

Пока я со своей медициной возился, все уже оружие получили и сейчас с ним были заняты. Выдали мужикам совсем не то, что нам вчера. Такого я раньше не видел. Что-то подобное в фильмах про войны с чужими дома показывали. Ну, так здесь это и случилось...

А мне? Я, что, дорогой должен веточку выломать и ею от черных шаров отмахиваться?

Инструктор с полигона протянул мне такое же, как и у всех, футуристическое оружие. Сказал бы ещё, как им пользоваться...

— Все на выход! Карета подана!

В дверях ангара стоял человек в подобной нашей экипировке.

— Быстрее, быстрее, мужики!

Через пару минут мы уже все сидели в вертолете.

Вот и сходили пострелять после работы...

Глава 29

Глава 29 Кто такой он?

Раньше я на таком не летал. Приходилось только как-то на маленьком по санавиации.

Весна стояла, несколько месяцев мне уже оставалось до конца ординатуры...

Дежурил я тогда в экстренной хирургии, а тут у них бортхирург на смене ногу подвернул. Причем, буквально на ровном месте. Ну, не совсем — на лестнице. Пятнадцати минут не прошло после этой неприятности — вызов из района поступает. Нам де в такой-то участковой больнице хирург нужен. Там — острый аппендицит, а два моста унесло, добраться до больнички из ЦРБ нет никакой возможности. Помогайте, на вертолете туда кого-то отправьте.

Мне и предложили. Я — не отказался. Каждой самостоятельной операции я тогда ещё радовался.

Летели мы как-то странно. Довольно низко и над линиями электропередач. Наверное, так было положено.

Прооперировал я тогда мужика и обратно вернулся. Вот и весь мой опыт полетов на вертолетах.

Сейчас у нас вертолет был побольше. Зелёный и на вид хищный. Похож на голову у щуки. Что за марка, об этом я представления не имел. Местный какой-то вертолет, по ним я совсем не специалист.

Летели мы часа полтора или чуть больше. Мишка, а он откуда-то всё знает, ещё на полигоне мне сказал, что до места пробоя нам почти пятьсот километров.

Хотя внутри вертолета и шумно было, я даже немного вздремнул. Сам потом этому удивился. Сначала меня даже потрясывало, а затем как-то незаметно глаза сами закрылись.

Когда уже подлетали, Коромыслов меня в бок толкнул.

— Вставай, боец. Царство Божие проспишь...

Сказал, и смеется. Весело ему, а на меня опять страх напал.

Я выглянул в иллюминатор. На самом небе не было ни облачка, а внизу впереди, примерно через километр, густой туман над землей завис. Накрыл её уже знакомой мне полусферой метров в триста в диаметре.

На некотором отдалении от тумана, окружая его со всех сторон, что-то типа загородочки стояло, а на ней — маленькие человечки копошились.

Черных шаров было не видно.

Всё это я только мельком увидел, буквально на секунды. Затем Коромыслов меня от иллюминатора отодвинул и сам к нему как прилип.

— Сработало оповещение! Успели защитный периметр собрать!

Сквозь гул от винтов вертолета проорал мне почти в ухо Мишка.

— Ну, это — хорошо! Не в чистом поле отбиваться!

Успел он ещё мне крикнуть, а тут мы и сели.

Давешний мужик, что в ангар к нам заявился, махнул рукой и мы по одному стали высаживаться из вертолета, а затем, инстинктивно пригибаясь, побежали к стоящей невдалеке сборной конструкции.

Вблизи она выглядела... не так красиво. Оповещение, как Мишка сказал, сработать-то сработало, но монтировали периметр явно торопясь. Не совсем вкривь и вкось, но между металлическими щитами щели имелись. Хуже было вверху, на горизонтальных площадках, где люди с оружием стояли. Горизонтальными они быть только предполагались, сейчас же с них сорваться вниз труда большого не составляло. Хорошо, на площадках этих с тыла ограждения имелись, они людям скатываться на землю с верхотуры и не позволяли.

— Быстрее, быстрее! Занимайте места! Сейчас начнётся!

Орал это нам какой-то гражданский, даже не имевший защитного обмундирования.

Что он тут делает? Смерти своей ищет?

— Уберите его отсюда! — крикнул наш инструктор с полигона. — Быстро!

Потом ещё и выматерился.

Я его совсем за это не осуждаю. Надо же додуматься, у пробоя без защиты находиться!

Я встал рядом с Коромысловым. Посчитал, что так у меня шансов больше будет в живых остаться.

— Давно граница тумана не двигается? — спросил Мишка у штурмовика, который здесь уже на стене стоял когда мы пришли.

Тот как будто этого вопроса даже и ждал. Очень важным сейчас и очевидным для всех, кроме меня, это видно было и сам он минутки отсчитывал.

— Час пять минут, — даже не глянув на часы ответил боец.

— Хреново...

Коромыслов даже хотел потереть лоб, но его рука наткнулась на стекло защитного шлема.

— Хреново, — повторил Мишка, — Очень даже.

— И не говори, — поддержал мнение Коромыслова наш сосед по защитному периметру.

Почему, хреново? Вон и периметр собрать успели, пусть и на живую нитку, и кривовато? Всё теперь не в чистом поле от шаров отбиваться. Сам Мишка так недавно сказал.

— Он будет? — скорее не поинтересовался, а дал прогноз будущих событий Коромыслов.

— Он, — коротко ответил не отрывая глаз от границы тумана боец в полном защитном костюме.

Он? Кто — он? Опять я ничего не знаю!

Глава 30

Глава 30 Червь

Я ещё раз как мог глубоко втянул в себя воздух через нос.

Выдохнул.

Пахнет... Причем, какой-то незнакомой химией.

Костюм после обработки не проветрился? Наверное...

— Чуешь?

— Что, Миш?

— Запах.

— Да, что-то такое есть.

— Точно, он будет. — Коромыслов повернул голову к нашему соседу-штурмовику.

— Будет, будет. Я тоже чую, — не отрывая глаз от тумана отозвался тот.

Сейчас мы все в защитных костюмах и шлемах, дышим смесью из баллонов, а запах тогда откуда? Проникает снаружи?

— Опасно это? — поинтересовался я у Мишки.

— Нет, всё нормально. Голова потом только поболит.

— У тех, кто жив останется, — последовал непрошенный комментарий от штурмовика.

Что он нагнетает-то? Лучше бы, хоть — Мишка, хоть — он, сказали мне, кто появиться из тумана должен!

Даже — просто шепнули. Я бы услышал.

Хоть сейчас мы в костюмах и шлемах, но разговаривать свободно можно, слышимость почти не изменилась. Мне кажется, что как бы даже не лучше немного стала. Такая вот имеется у нашей экипировки опция.

— Червяков любишь?

Чего-чего, а вот такого вопроса я от Мишки не ожидал. Нашел время про червяков спрашивать.

— Любишь, говорю?

Совсем у Коромыслова крыша поехала!

Или, отвлечь, чуток развеселить он меня хочет? Причем, бородатым анекдотом.

Ну, про двух маленьких мальчиков. Как один другого про то же спрашивает — червяков любишь? Тот, ушибленный на всю голову, и отвечает, что любит.

— Любишь, так ешь его! — говорит и червяка протягивает...

— Любишь, говорю? — в третий раз повторяет Мишка.

— Нет, не люблю и есть их не буду.

— Да я не про то. Сейчас червь появится.

Червь? Он, это — червь?

Господи, сила и воля твоя!

Тут он и начал появляться.

Из тумана, не прямо перед нами, а на девяти часах что-то антрацитово-черное начало высовываться.

Запахло химией гораздо сильнее, у меня глаза даже заслезились. А, не протрешь их сейчас, голова-то шлемом прикрыта.

— Матерый, — прокомментировал видимое нами штурмовик.

— Матерый, — согласился с ним Коромыслов.

Я промолчал. Сказать мне было нечего.

— Сейчас вдарит, — штурмовика как прорвало.

— Вдарит, — не отставал от него Мишка.

Между тем червь всё больше и больше из тумана показывался. Зрелище, надо сказать, было отвратительное.

Я, змей, червяков и гусениц разных, просто не переношу. Смотреть на них мне даже противно. Передергивает меня всего как их увижу.

Тут же... выползала из тумана гадость невероятная. Черная, даже издали видно, что слизкая вся, подрагивает ещё как желе на вилке...

У меня к горлу даже тошнота подкатила.

В этот самый момент червяк струей огня и плюнул. Как змей из сказки. Она не быстро, как-то не по-нашему, к защитному периметру приближалась. Словно на экране кинотеатра кадры замедленные шли.

Червь выпустил из себя не просто пламя. Жидкий огонь — такая аналогия у меня в мыслях возникла. Что-то подобное из жерла вулкана течет.

Струя дошла до металлических защитных конструкций и их как резинкой каракули с листа бумаги стерла. Вот были они и пропали. Не горели, не плавились, а исчезли в один момент.

Люди, что на них были... Не стало людей.

Тут червь, свою башку, или что там у него, начал потихоньку в нашу сторону поворачивать. Как-то так у него получалось, что этот жидкий огонь ровно-ровно до защитного периметра доставал. Ни ближе и не дальше. Испарит червь нашу металлическую конструкцию и опять чуть струю сдвинет.

Делал он всё это плавно и неотвратимо.

— Уходим!!!

Коромыслов толкнул меня к лесенке, что вела вниз с защитного периметра.

Я чуть не упал, но как-то на ногах удержался. Схватил один баул с медикаментами. Шаг, другой сделал и остановился.

А, второй? Червю на съедение оставлять?

Вот хрен ему!

Я вернулся, вторую сумку с медициной уже в другую руку взял.

Наши своих не бросают! Пригодится нам ещё всё это добро.

Уже перед самой лесенкой вниз я оглянулся на туман и червя. Гаду ползучему до места, где я и Коромыслов только что стояли, совсем уже немного оставалось. Из тумана же шары выкатывались.

Вот такая у них сегодня тяжелая артиллерия в виде поддержки оказалась. Смел червь наши укрепления и теперь с шарами хоть на кулачках бейся.

— Быстрее!!!

Орал мне уже с земли Мишка.

— Уснул там!!!

Уснёшь тут с такими выкрутасами... В кошмаре подобного не увидишь.

Глава 31

Глава 31 Дохляк

Я еле за Мишкой поспевал.

Остальные, что успели со стенки спрыгнуть, уже почти в ста метрах впереди нас были.

Коромыслову — простительно. Вместо одной ноги у него протез.

Я — просто дохляк.

Ещё у меня в руках две сумки с медициной.

Я бежал и ругал.

Кого?

Как кого?

Начальство. Оно всегда во всем виновато.

Выставили нас в рядок на стеночку — приходи червь и жги. Ну, или в мясных пирогах ешь.

Почему против червя ничего адекватного не приготовили?

Танков каких-то? Артиллерии крупнокалиберной? Ну, или чем их тут бьют?

Уроды...

Козлы безрогие...

Хороших слов для пославших нас сюда у меня не было.

Это — сейчас.

Уже через полгода я бы совершенно по-другому думал, но до этого времени мне тут ещё дожить надо было и много узнать.

Большинство неверных решений происходит из-за того, что у принимающих их неполная, несвоевременная или вообще в корне неверная информация. Вот из такого дерьма конфетка и не лепится. Пусть этим даже мастер занимается.

На этот раз подвела система распознавания пробоев. Спутник с орбиты его как 3-б расценил. 3-б — пробой малый, без поддержки. Типа разведки боем. Бросили кого не жалко и смотрят что будет.

Дальше и пошло всё по принятому и утвержденному здесь стандарту.

Система оповещения сработала мгновенно. Не подвела, на пять с плюсом свою задачу выполнила.

Отлично! Шесть часов до стабилизации канала имеется.

Без поддержки, значит — ставим лёгкий быстровозводимый периметр и с него из ручных автоматических гранатометов уничтожаем шары.

Базы хранения периметров по всей стране натыканы густо. Максимум за три часа до любого места их доставить можно. Разложить контейнеры с упакованными в них стеночками вокруг пока ещё колеблющейся границы тумана — дело не хитрое и не долгое. Два самых обычных человека легко контейнер таскать могут.

Разместили на более-менее ровном месте контейнеры и жми на кнопки на крышке. Делали легкие быстровозводимые периметры весьма неглупые люди. Ну, и жизнь, опять же, нож к горлу приставила. Это тоже весьма изобретательской мысли способствовало.

Раз, два, три и готово. Сегмент периметра и к земле пристрелен и вверх вытянулся. Дальше надо подмости с ограждением ставить. Ну, а до этого один сегмент с соседними скрепить. Дело — вообще секундное.

Периметров этих за сорок лет наклепали... достаточно. Специально учить возводить их не надо. Последний дебил с этим справится. Ну, будет стенка немного кривенькая-косенькая и со щелями, но это — не самое страшное.

По нормативу за час формирующийся пробой должен быть огорожен. Есть даже специальные нормы контейнеро-человеко-часов.

Три часа доставка плюс час возведение. Ещё пара часов в запасе до стабилизации канала, когда оттуда шары попрут. Кстати, зачем? До сих пор точно не известно. Логика и цели тех, того, хрен знает кого, кто на том конце канала — неведома. Чужие они, одним словом. Не наши.

За эти два часа много что можно сделать. Например, тяжелое вооружение установить.

Что тут? 3-б? Тогда, ручных автоматических гранатометов за глаза хватит. Лишь бы кому из них стрелять было.

Через шесть часов после срабатывания системы оповещения... шары не появились.

О-хо-хо-хо-хо...

3-а? Личинка в поддержке? Шариками плазменными будет плеваться?

Хренастенько... но — поправимо. Тут только снайпер нужен, который ей гранату в глотку со ста пятидесяти метров забросит.

Через пол часа на периметре поняли, что это не 3-а...

За это время, за тридцать минут, личинка по любому должна была показаться.

Паршиво сработал спутник...

Тут ведь двоечка, похоже вырисовывается.

2-б? Или — 2-а?

Нет, 2-а — маловероятно. Но и 2-б — совсем не сахар. Это — червь, матерый.

2-б уже «прижигать» надо. Такая тактика...

Зачем тогда на стенах периметра стояли? Чего ждали?

Оказывается, нормально, что стояли. Червь только почти через час должен был появится, да и приказ покинуть периметр не отдан был. Вот прибудут вертолеты, тогда и поступит соответствующая команда.

Почему червь раньше проклюнулся? Это его самого уже надо спрашивать. Вообще, с этим пробоем было много непонятного. Какой-то он был неправильный.

— Серёга, бросай сумки, беги, меня не жди! Сейчас прижигать пробой будут!

Прижигать?

Тогда я Коромыслова не совсем понял, но, это «прижигать» мне что-то не понравилось.

— Серёг, беги! Не жди меня!

Да не жду я его! Дохляк просто...

Глава 32

Глава 32 Боевой стимулятор

При-жи-гать.

Бегу и повторяю.

При-жи-гать.

Ну, как — раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три.

Удачно так слово раскладывается.

При-жи-гать...

А, может, зря бегу? Зря сумки с медициной тащу? Прижгут пробой с червем и всех нас вместе с ним?

Умру только уставший...

Может, сумки бросить? Всё легче будет.

Тащу их, мучаюсь, а жить-то мне всего ничего осталось.

При-жи-гать.

Мишку его нога совсем тормозить начала. Догнал я ветерана-инвалида уже. Наравне с ним бегу.

— Серега, не жди меня!

— Да, не жду я. Быстрее не могу.

Сказал и дыхание только сбил. Такой уж я бегун хренов...

Может, правда, бросить эти сумки? Что я их тащу? Кому они теперь нужны?

Так, Коромыслов даже от меня отставать начал. Мы самые последние с ним. Другие защитники периметра чуть не на триста метров нас обогнали. Кто и на больше.

Побаиваются прижигания-то...

Я немного притормаживать начал, опять наравне с Мишкой стал.

— Миш, а чем сегодня прижигать будут?

Схитрил я немного. Как бы не вообще про прижигание пробоя спросил, а про сегодняшнее. Одно только словечко в свой вопрос вставил, а смысл его уже совсем другой.

Вроде как в курсе я про это самое прижигание, а вот про сегодняшнее — не очень.

— Бомбой.

Коромыслов говорит и кривится. Кривится не на мою глупость, а из-за ноги. Больно ему наверное сейчас. Не бежит он, а хромает. Уже не прихрамывает, а хромает самым натуральным образом.

— Какой?

Уточняю. Это — важно. Может такой прижгут, что на десятки километров все вокруг выгорит, земля на метр вглубь спечется...

— Атомной...

Я чуть не остановился даже.

Мля! Зачем тогда я бегу? Потом обливаюсь? Сумки эти гребаные тащу?

Сяду сейчас на эту долбаную и медицину и отдохну, хоть отдышусь немного...

— Шучу-шучу. Обыкновенной... Большой только.

Господи! Нашел чем шутить!!!

Я тут от таких шуточек уже помирать мучительной смертью приготовился!

— До нас достанет?

— Всяко может быть...

Всяко...

Тогда, надо побыстрее подальше от пробоя убираться.

Тут я обе сумки и бросил. Хрен с ними. Пусть мне делают денежный начет как той медсестре за разбитые градусники. Жизнь-то дороже всяких денег.

— Вон, до речки бы добраться. Тогда — не достанет.

До речки? Далеконько добираться до той речки...

Мишка ещё что-то совсем у брошенных мною сумок остановился, наклонился и в одной из них копается.

— Миш, ты чего?

— Погоди, сейчас... Постой секунду.

Коромыслов распрямился. В той и другой руке у него было по инъектору.

— На, коли.

Я взял, с левого плеча крышечку содрал, инъектор ввернул и в действие его привел. Мишка то же самое делал, но всё это у него как-то ловчей получалось.

Поверил я ему, что так сделать нужно. Коромыслов — солдат опытный, из-за ерунды бы время терять не стал. Тем более, его у нас сейчас немного и было. Не успеем от пробоя убраться — вспыхнем как спички и сгорим в одну секунду, ойкнуть не успеем.

Черт, черт, черт! Больно-то как!

Всё моё тело как будто вспыхнуло. Предупреждать же надо! Я, вон, чуть в штаны даже не напустил!

Боль нахлынула и тут же отступила. Момент, и я как силой богатырской налился. Бронелисты, наверное, могу теперь рвать и рельсы в узелок завязывать.

Что это я себе ввел? Какой-то боевой стимулятор?

— Лучше? — поинтересовался у меня Коромыслов.

— Не то слово.

— Ну, тогда побежали!

Мы и побежали. Река просто на глазах стала приближаться.

Кстати, сумки с медициной я опять прихватил. Не смог такое добро оставить. Сейчас я их даже не чувствовал, как будто в моих руках ничего и не было. Гранатомет за спиной тоже не мешал и не оттягивал плечо.

Интересно, надолго такое состояние? У Мишки спросить? Нет, не буду. Зачем лишние подозрения у Коромыслова вызывать. Должен я по своей военной специальности и так про это знать. Ну, не я, допустим, а здешний Сергей-старшина.

Глава 33

Глава 33 Через реку

На высоте десяти с половиной тысяч метров и в шестидесяти километрах от края туманной полусферы, из которой червь торчал, от самолета отделилась планирующая бомба. Хорошая такая, эффективная. ФАБ — 3000.

Три тысячи килограммов взрывчатки в нужном месте и в нужное время просто чудеса творят. С помощью унифицированного модуля планирования и коррекции они, эти три тонны взрывчатого вещества, оказываются точно там, куда отправлены.

Ракеты, которыми по пробоям с 2-а и выше работают, они — дорогие. 2-б прижечь ФАБ-3000 — самое то. Эта планирующая бомба по сравнению с ракетой копейки стоит, а дело своё делает. Не только шары на ноль множит на территории размером с футбольное поле, но и той части червя, что из пробоя торчит, полный каюк приходит. Как там его другая часть, с той стороны пробоя, себя чувствует — об этом неизвестно. Главное, что здесь червь уже огненной массой не плюется. Одни клочки от него остаются.

Экономия, экономия и ещё раз экономия. Так генералам сверху говорят. Ресурсы, они — ограничены, а за четыре десятилетия, которые отбивается планета от шаров, столько уже их потрачено... Ужас просто.

Ресурсы ограничены, а вот потребности народонаселения — безграничны. Только одни бывают удовлетворены, человек на более высокую ступеньку потребностей перепрыгивает. Чему вчера радовался, сегодня уже недостаточным считает.

Мало, плохо, больше нужно... Эх, народец, народец.

Вот и приходится правительствам планеты балансировать между пушками и маслом. То — нужно и это — необходимо. В общем — не позавидуешь.

ФАБ-3000 всё ближе и ближе к пробою, скоро с червем уже соприкоснется.

Я и Коромыслов телескопическим зрением не обладаем, сквозь облака не видим. Про расчетное время прижигания нам не сообщено.

К реке мы гигантскими прыжками сейчас приближаемся. Бегом это даже назвать нельзя. Словно ураган нас подхватил и несёт, несёт, несёт... Как домик Элли в волшебную страну. Её, это вроде, туда утащило. Если я ничего не путаю.

Вот и оторвавшихся от нас мы уже догонять стали, быстро между ними и нами сокращается дистанция.

У Коромыслова как будто новая нога вместо протеза выросла и нечего сейчас ГВК заботиться о предоставлении ему новейшего бионического протеза. Отпала такая нужда. Надолго ли?

Стимуляторы хороши, но почти после всех откат бывает. Принял боевую химию и твой организм на пределе работает, всё что надо и не надо в топку летит. Так потом нахлобучит, что небо с овчинку покажется, такую репку-матушку споешь, что о-го-го.

Ну, репку-матушку мы петь будем если живы останемся. Только в таком варианте. Обугленные головешки рот не разевают...

— Догоняйте! — проорал Коромыслов мужикам в защитных костюмах, которых мы сейчас обгоняли. — Наддайте!

Я бежал молча. Как рыбка в пирожке.

Вот уже и река.

Коромыслов со всего разбега в неё и влетел, не стал на берегу останавливаться. Я тормознул. Что, за ним в воду лезть?

Два удара сердца и из воды только Мишкина голова торчит.

— Что встал?! Давай за мной! Дальше, дальше от пробоя быть надо!

Во, голова-то ещё и говорящая... Орущая, если быть точным.

В общем, перешли мы с Мишкой реку по дну. Да, там и не река была, так — речушка. В самом глубоком месте у меня над головой не больше полуметра воды и имелось.

Вода меня и Коромыслова не вытолкнула — столько на каждом из нас было всего навешано, а у меня ещё и две сумки с медициной.

Уже когда я и Михаил почти из воды вышли, она по колено всего плескалась, на месте пробоя и жахнуло.

— Прижгли, — констатировал факт Коромыслов.

— Прижгли, — как попугай повторил я.

— Хорошо, что убежать успели. — из воды выбредал штурмовик, что рядом с нами на периметре находился.

За ним через некоторое время показались и другие.

— Миш, шлем уже можно снимать?

Нос у меня сильно чесался, поэтому я такой вопрос и задал.

— Одурел? Сейчас скоро здесь остатки шаров появятся. Не всех же грохнули. Вот и встречать их будем.

Сказал это Коромыслов как-то устало. Из меня сейчас тоже как будто воздух из шарика выпускали. Силы богатырские исчезали в неизвестном направлении, а им на смену накатывала черная усталость, тяжелая, с головной болью.

— Может, тогда ещё по одной дозе?

Я кивнул Мишке на сумки.

— Давай. Всё равно ломать будет. Больше чуть, меньше чуть — не велика разница...

Глава 34

Глава 34 На берегу

— Миш, достань сам. Что-то мне совсем поплохело.

Хитрю, но — совсем немного. Меня, и правда, накрывает. Ещё и голод страшный накатил. Организм энергии требует.

— Посиди. Сейчас сделаю.

Коромыслов расстегнул замок на сумке с медикаментами.

— Так, так... Нулевку пока больше не будем... Кольнем что полегче...

Нулевку? Что за нулевка?

— Во, БС-2. Сейчас он нам нормальненько будет...

БС? Наверное, боевой стимулятор...

— На. — Мишка протянул мне инъектор.

«Боевой стимулятор — 2». Так красным по металлу значилось. Угадал я. Впрочем, тут особой догадливости и не требовалось.

Оказывается, когда я нулевку себе вколол, пустой инъектор затем вывернул и крышечку на левом плече на место вернул. Как это сделал — убей, не помню.

БК-2 зашел мне легко. Ни жара, ни боли не было. Однако, полегчало почти сразу. Голод, правда, не прошел.

— Офицеры есть?

Мишка уже стоял и на находящихся на берегу сверху поглядывал. Они-то не кололись боевой химией и сейчас были не в лучшей форме. Кто сидел, кто лежал где попало.

Ответа Михаил не получил. Офицеров среди спасшихся не было.

— Старшины есть? — продолжил свой опрос Коромыслов.

Я поднял руку.

— Сиди уж... Я про штурмовиков.

Во как... Не рассматривает Коромыслов санитарного инструктора как серьезную боевую единицу.

Моя рука оказалась в одиночестве. Не было на берегу и старшин.

— Беру командование на себя!

Тон голоса Мишки изменился. Последняя его фраза была как из стали выкована.

Дальше из Коромыслова приказы как горох из дырявого мешка посыпались.

Получить у санитарного инструктора БС-2 и поливитаминный, а также питательный комплекс.

Растянуться в цепочку по берегу. Расстояние между штурмовиками — пять метров.

Поделиться с товарищами боеприпасами, с теми, которые их самым беззастенчивым образом пролюбили...

Говорил Мишка всё это несколько другими словами, но смысл был такой.

Я уже немного сориентировался с содержимым своих медицинских сумок и сейчас раздавал штурмовикам приказанное Коромысловым. Себе тоже поливитамины вколол и попитал немного из инъектора свой уставший организм.

— Сержант, возьми. — протянул я и Мишке нужные препараты.

Хорошо я сумки дорогой не бросил. Что бы мы сейчас без их содержимого делали.

Назначение Коромысловым самого себя старшим над выжившими, взбадривание их организмов стимуляторами и занятие позиций для боя не заняло и пяти минут. Каждый знал, что ему делать и как. У людей вся жизнь прошла на фоне войны с пришельцами из пробоев, никого ничему учить не надо было. Я тоже уже немного во всё это втягивался и из общей картины сильно не вываливался.

— Идут...

Шары, действительно, уже показались. Было их не так уж и много.

— Как чуют нас, суки.

Мишка снял своё оружие с предохранителя.

Я последовал его примеру.

— Бей одиночными, — не поворачивая ко мне головы произнёс Коромыслов.

Как это делать, я ещё на периметре разобрался. Вообще, с тем оружием, что здесь мне в руки попадало, было всё интуитивно понятно. Простота — признак совершенства и функциональности. Не надо в этом вопросе лишнего мудрить. Только хуже от этого будет.

— Огонь по моей команде, — продолжал командовать Коромыслов.

Шары между тем приближались.

— Вода их задержит, не любят он водичку...

Бормотал себе под нос Михаил, но мне было это хорошо слышно. Я же недалеко от него стоял. Так мне было Коромысловым же приказано.

— Огонь!!! — ударил по барабанным перепонкам голос Мишки в моем шлеме.

Сам он одновременно с приказом и выстрелил.

В рамке на стекле моего шлема находилось сейчас два шара, начать я решил с левого. Почему? Ну, так мне показалось правильным.

Глава 35

Глава 35 Змей-искуситель

С третьей гранаты я левый шар и остановил. Оставался ещё правый. Больше целей мне рамка в моем шлеме не показывала.

Кстати, черные шары были какие-то вяленькие. Двигались не быстро, временами некоторые из них даже останавливались.

Так в свой левый шар я и попал. Притормозил он, как бы раздумывать начал — что ему дальше делать? Вот и влепил я гранату по неподвижной мишени.

Три гранаты я уже использовал, ещё три в кассете гранатомета осталось. Не беда, у меня на поясе ещё пять кассет имеется. Остановлю я и оставшегося противника. Даже если и десяток гранат использую.

Шары катились к речке без задора. Точно, не любят они водичку, прав Коромыслов!

Я прицелился в оставшийся в рамке шар. Тут за моей спиной загудело-застрекотало что-то. В первый момент не громко, но звук быстро набирал силу и приближался.

Что там?

Вертолеты. Наши? А, чьи же ещё!

Шары остановились, а затем начали... в стороны разбегаться. Ну, не разбегаться — ног-то у них нет. Раскатываться. Так будет правильный.

С воздуха по ним вдарили. Противоположный от нас берег речки начали с вертолетов густо обрабатывать.

Моя цель из рамки на стекле шлема не исчезла и я выстрелил ещё пару раз. Похоже — не попал. Опустошить кассету своего гранатомета я не успел. Метка шара мигнула и пропала. Уничтожили его наши с воздуха без моей помощи.

Ну, не зря я сюда с полигона был переброшен. Одного черного я всё же лично завалил.

Хоть и в рамке сейчас у меня пусто, со своего места я не схожу. Не поступил ещё такой приказ от Коромыслова. Все наши на берегу также в полной готовности.

В общем, к вечеру были мы уже дома на полигоне. Не все. Двое из тех, кто сегодня тренироваться был должен, под струю червя попали.

— Вот, Серег, такие дела...

Коромыслов закусил колбаской. Помянуть мы решили погибших. Положено так. От дедов и прадедов этот обычай ведется и не нам его менять.

— Жалко, хорошие парни были.

— Хорошие. — кивнул я Мишке. — Хорошие.

На фоне сегодняшнего приема военной химии меня повело со второй рюмки. После третьей стало лучше.

Тут за нами на полигон и машина пришла.

— Всё, поехали.

Мишка всё ещё не вышел из своей роли старшего и продолжал отдавать приказы. Никто и не возражал.

— Нет... Поменяю я протез и обратно к мужикам вернусь...

Мишке, как и мне, алкоголь тоже по мозгам неслабо шибанул. Начал он со мной своими планами делиться, с собой в ГВК меня звать.

— Ты, Серёг, тоже пошли со мной. Не пожалеешь.

Коромыслов качал в воздухе из стороны в сторону пальцем.

— Всё лучше, чем санитарить. Можешь и потом поучиться, если ещё желание такое останется...

Знал Коромыслов о моей мечте. Ну, о медицинском институте.

— Платят там хорошо... — продолжал искушать меня Мишка. — Лечат...

Последнее меня как-то не прельщало. Перед тем как лечиться, надо ещё ранение получить, отравиться зеленой жижей.

— Слушай, Миш, шары сегодня какие-то вялые были. Или, мне это показалось?

Мишка после моего вопроса замолк. Что-то в своей пьяной башке поприкидывал.

— Да. Всегда ведь так. Как прижгут пробой, они такими становятся. Сам раньше не замечал, что ли такого?

Похоже, я опять лоханиулся... Выкручиваться теперь надо.

— Замечал, но сегодня они как-то вовсем...

— Да? — Коромыслов навел на меня свои мутные глаза. — Не знаю. Мне так не показалось? Впрочем, кстати... да. Да, не было у них задора...

Тут Мишку качнуло.

За меня он ухватился, за руку, поэтому и устоял.

— Культя сильно болит. Сил нет...

Ну, ещё бы. Такие кроссы мы сегодня бегали...

— Кольнешься? Я, тут захватил немного... — предложил я Коромыслову.

— Не, не надо. А химию ты верни. Там она кому-то больше пригодится. Скажешь — забыл сдать. Случайно произошло.

— Как скажешь. Без проблем. Как поедем на полигон, так и сделаю.

Тут до дома Коромыслова мы и добрались. Ему выходить, а мне — дальше.

— Завтра отдыхаем, а там на работе увидимся, — попрощался со мной коллега-санитар.

— Давай. Всего доброго. — махнул я рукой Мишке. — Увидимся, куда денемся.

— Ты, Серег, про моё предложение всё же подумай. Я тебя рекомендую, — Коромыслов вернулся к старой теме. Так ему эта государственная военная компания в голову втемяшилась.

— Подумаю, подумаю.

Не стал я спорить с пьяным. На трезвую голову надо всё обсудить.

А, может?

Остатки боевой химии у меня в крови ещё присутствовали, правда, разбавленные сейчас алкоголем, шар я сегодня уконтрапупил... Герой и только. Ремба настоящая...

— Подумаю, Миш. Пока.

Глава 36

Глава 36 Степанида залетела

Ночь я спал, простите за банальность, как убитый, а день, что за ней последовал, получился у меня горизонтальный.

Еле-еле я ноги с кровати спустил, так мне плохо было.

Заболел? От шаров гадость какую-то хватанул? Боевая химия виновата?

Скорее — последнее.

В зеркале, когда умывался, я себя чуть и узнал. Лицо осунулось, глаза — красные... Краше в гроб кладут.

Есть ещё хотелось — как волку.

Я дошлепал босыми ногами до холодильника, еле дверцу его открыл.

Потом... съел всё, что там было. Как это в меня и влезло? Продуктов у меня на неделю вперёд было куплено. Это чтобы каждый день в магазин не бегать. Некогда мне на это своё время тратить — работа, учёба на вечерних курсах, добровольная народная дружина... Есть чем заняться.

Разве может человек за раз столько съесть? Оказывается — может. Наверное, после стимуляторов моя пищеварительная система с бешеной скоростью всё, что в неё попадало, перерабатывала. Иначе бы я просто лопнул.

После опустошения холодильника я добрёл до кровати и завалился на неё. Принял горизонтальное положение. Под его знаменем весь день у меня и прошел.

Вставал только воду пить. Человек по большей части из воды состоит, вот и качал я её в себя как насосом.

Немного отпустило только к вечеру.

Перед сном я три чашки чая выпил и спать завалился. Завтра мне на смену, никто за меня работать не будет.

Пришел утром в отделение, а там меня и обрадовали — Коромыслов заболел. Как сознательный комсомолец должен я на себя его работу взять. Причем, без всякой дополнительной оплаты.

Не сильно я этому обрадовался, но отказаться было нельзя. Не выручил отделение, не заменил временно выбывшего товарища, а достоин ли ты в рядах союза быть? Так мог быть вопрос ребром поставлен со всеми вытекающими.

Мишки целый месяц не было. В военном госпитале его в порядок приводили, а потом ещё и бионический протез ему ставили. Дождался наконец он своей очереди как заслуженный ветеран и орденоносец.

Я его пару раз навещал, больше некогда было. Работа за себя и того парня, занятия для сдачи на высшую категорию, охрана правопорядка, собрания...

Последние чуть ли не каждую неделю проводились. Как прорвало их будто. Ничего, к собраниям я уже привыкать начал и воспринимал их как неизбежное зло и хронофага. Ну, то есть — пожирателя моего времени. Рассматривал я собрания как явление местной природы, а против него не попрёшь.

Одно из них мне даже приятным было. Прорабатывали Степаниду. Ту самую бабу в теле, что в первый день здесь меня у дверей больницы тормознула. Что, опаздываешь Петров, сказала, в черный список меня занесла, а заведующему отделением пришлось ей три литраспирта отдать за моё спасение.

Комсомольцы и профсоюзный актив перекрестную проверку финансовой дисциплины в больнице устроили, а тут и выявилось, что Степанида немножечко подворовывает. Дачу она строит и руки свои в профсоюзную кассу запустила. Не сильно, но тут сам факт важен. Всё она возместила, отговаривалась, что просто завертелась-закрутилась и забыла денежки вовремя в сейф положить. Собрала де взносы, профсоюзные деньги в сумочку сунула и так с ними несколько дней ходила. Память-то у неё девичья...

Ага, девичья. На пятом десятке.

Скандал решили не раздувать, это по показателям деятельности самой больницы и месту её в социалистическом соревновании бы ударило. Оправдания бабищи были шиты белыми нитками, но решили, как бы ей поверить. Зачлась ей активная общественная деятельность и прочее подмазывание к администрации.

Проработать Степаниду всё же было положено. В воспитательных целях.

— Сегодня рассматривается дело Степаниды Фроловны, — Зинка-комсомолка вид имела строгий-престрогий, глаза её угольями горели. Ну, представитель РОНО, не меньше.

Зал посмеивался, перешептывался, собравшимся даже утекающего в никуда своего личного времени было не жалко. Степаниду прорабатывали. Значит — в больнице у всех сегодня праздник. Проела она уже всем плешь до самой печенки, надоела своими проверками хуже горькой редьки.

— Степанида Фроловна допустила нарушение финансовой дисциплины... — как по писанному шпарила с высокой трибуны комсомольский лидер. Рядом со столом президиума собрания Степанида стояла. То — краснела, то — бледнела, то в обморок пыталась свалиться. Ей уж третий стакан из графина, что на красном сукне стоял, наливали.

Зинаида вкратце описала проступок Степаниды. Зал загудел.

— Тихо, товарищи! Тишина в зале! — принялась наводить порядок комсомольский лидер.

Постепенно, не сразу, но тишина восстановилась.

— Сколь богато не живи, а приворовывать-то надо... — раздалось откуда-то с задних рядов.

Прорабатываемая пошатнулась, за край стола президиума ухватилась, чуть скатерть с него не стащила, а Зинка-комсомолка за трибуной чуть не подпрыгнула. Срывалась проработка, дело керосином запахло — правда-матка голову из-за занавески высунула.

Зал грохнул... Бабка Кузьминична, сестра-хозяйка из терапии, опять хохму отмочила. Ей никто не указ, может и заведующего отделением построить. Партийного стажа у ней столько, сколько многие и не живут.

Но, как-то всё худо-бедно на тормозах спустилось. Степаниде Фроловне вынесли общественное порицание без занесения, показатели деятельности больницы не пострадали и в социалистическом соревновании она на последнее место не откатилась.

Народ Степаниде, правда, вопросиков позадавал, пропесочил её по полной программе.

Все расходились довольные, с чувством выполненного долга.

Глава 37

Глава 37 Комсомольское поручение

Работа, учеба, общественная нагрузка...

К работе санитаром я уже привык, адаптировался. Ничего в ней сложного не было.

Учеба на вечерних курсах... Ничего трудного, но много полезного. Особенно вопросы законодательного регулирования медицинской деятельности, порядки, стандарты.

Каждый день мне жизнь здесь становилась понятнее и понятнее.

Вот только... шары. Про них — нигде ни буковки, ни словечка. Табу. И Мишка сейчас в госпитале, нет у меня единственного про них источника информации.

Как будто и нет их, не существуют они в объективной реальности данной нам в ощущениях.

Нет, существуют. У меня даже подтверждение имеется. В виде медали. «Медаль Почета Ордена Черного Креста 4 степени» в шкатулке к уже имеющимся у меня наградам присоседилась. Вручили мне её за закрытыми дверьми в неприметном с вида домике.

Я со смены домой возвращался, на улице меня окликнули и в автомобиль проследовать пригласили. Всё так культурно и без нажима. Подвезли, высадили, проводили в нужный кабинет. Там коробочку со словами благодарности и выдали вместе с пачечкой денег. Разовый контракт де подписывали? Вот распишитесь и получите заработанное.

Я от денег не отказался. Да там, как оказалось, больше моей месячной зарплаты санитара было. Не зря Коромыслов говорил, что в военных компаниях хорошо платят.

Медаль носить не возбраняется, но... сами понимаете.

Я понятливо покивал и на сем всё мероприятие завершилось.

После всего этого меня ещё и до дома подвезли и извинились, что немного времени отняли.

Общественные поручения...

Каждый комсомолец тут их должен иметь. Меня стенгазету делать припахали. Это было меньшее зло из предложенного.

— Петров, ты один у нас не охваченный!

Зинаида, как обычно, это на повышенных тонах выдала, как сержант на построении.

Я глаза вытаращил.

Чем меня охватывать собрались? В какие руки на растерзание бросить?

— Петь, рисовать, цветы выращивать — умеешь?

Нашли певца...

Цветы... А, сплясать не надо?

Это я не вслух сказал, а только подумал. С комсомольскими лидерами в открытые пререкания вступать здесь не полагается.

— Рисую немного...

— Вот и отлично! В городском отделе здравоохранения объявлен конкурс санитарных стенгазет. Мы тоже участвуем.

Так и навесили на меня общественное поручение. Газету мы должны были подготовить про клещевой энцефалит, текст уже был готов, а мне только клещей нарисовать оставалось.

Бумагу, краски и кисти Зинаида мне в тот же день и притащила.

— Срок — до вечера! Сдавать стенгазету надо срочно!

Всё громко так слова из комсомольского лидера вылетают. У меня уже уши от неё заболели.

— Не успею...

— Надо успеть. Нельзя подвести лечебное учреждение. За участие в конкурсе баллы дают, а они нам очень нужны в общегородском социалистическом соревновании!

Баллы... А работу за меня и отсутствующего по причине протезирования Коромыслова кто делать будет? Пушкин? Александр Сергеевич?

— Я договорилась, смену тебе, Петров, сегодня сокращают на два часа!

Что она орет-то так? Дома так же со всеми разговаривает?

— Хорошо, сделаю.

— Я приду и заберу газету. Проверить ещё твою работу требуется.

Сказала это Зинаида и убежала по своим важным делам, а мне теперь сиди и малюй...

Клещей я представлял, но только в общих чертах. Пришлось в больничную библиотеку идти, справочник по инфекционным болезням полистать. Найти рисунок с этими вредными мелкими паукообразными восьминогими членистоногими.

Рисовал я недолго. Я же хирург, тут, правда, в роли санитара, а значит не только должен уметь себе штаны сшить, но и нарисовать что угодно. Скальпелем нам иной раз приходится такие рисуночки выписывать...

Клещи у меня получились как живые. Зинаида осталась довольна.

— Петров! Молодец! Каждый раз теперь будешь у нас в подготовке стенгазет участвовать! — разносился по отделению голос комсомольского лидера. — На носу конкурс патриотических стенгазет и мы тебя обязательно задействуем!

Вот уж попал... Теперь Зинка меня точно задействует...

— Будет это, Петров, у тебя постоянным комсомольским поручение! Не разовым, а постоянным! Понял?!

Как не понять. Понял.

Так я Зинаиде ответил.

Она куда-то со стенгазетой ускакала, а я домой пошел. У меня сегодня ещё народная дружина.

Скоро ли хоть воскресенье-то будет? Отдохнуть мне от всего этого уже требуется.

Глава 38

Глава 38 Мирное небо над Родиной...

Зал дома культуры завода был полон.

У многих собравшихся здесь сегодня знакомые выступали, дети, родственники... Тем более, что платить за билеты не надо было. Вход свободный — приходи и занимай понравившееся место.

Не только заводчанами все ряды зрительного зала были заполнены. Смотр-конкурс художественной самодеятельности медицинских учреждений половину города собрал. Ну, это — образно.

Меня опять же Зинаида припахала.

Спеть сегодня мне волей-неволей придется.

Классика же это попаданческого жанра. Оказался где-то не в своих пространстве и времени — будь любезен пой. Уворуй песню популярного дома автора и шибани в месте попадания по мозгам. Денежек заработай и славы полные штаны...

Вот и до меня такая очередь дошла в виде разового комсомольского поручения. Никак и не открутишься — Зинка на меня характеристику в институт писать будет. Откажешься, а она такого накарябает, что приемная комиссия мои документы и в руки брать не пожелает.

Кого и что украсть? Да, ситуёвина...

Я по песням и стихам... как-то так. Что там отец с мужиками пели, когда раз в год собирались? Это сейчас они, кто институтский профессор-очкарик, кто военный пенсионер, кто в крупном бизнесе. Год от года их всё меньше съезжается, даже кто и жив, сейчас в разных странах оказались, не всегда к России дружественных. Болезни, финансовые трудности, прочие заморочки...

Может эту? Отец говорил, что написана она совершенно по иному поводу, а к ним, себя и товарищей он имел в виду, как влитая пришлась. Вот ведь как бывает.

Вспомнить бы слова ещё...

Я целый вечер промучился, но выцарапал слова и мотив песни из памяти.

Сейчас со сцены дома культуры её и исполнял.

«Высока, высока над землёй синева,

Это мирное небо над Родиной,

Но простые и строгие слышим слова:

Боевым награждается орденом...» *

Зал как заморозило. Все тихо-тихо сидели.

Я ещё куплет исполнил. Тут... в зале вставать со своих мест начали. Мужики, парни, женщины. Все с суровыми лицами.

Встали и молчат, некоторые головы опустили.

Я же всё струны перебираю и пою.

«Это значит, что в этом суровом бою

Твой ровесник, земляк, твой сосед

Защищает любовь и надежду твою,

Наших окон приветливый свет.»*

Почти все в зале на ноги поднялись...

У меня даже немного голос срываться начал от волнения.

Во, доворовался... Сейчас меня тут под белы рученьки...

Однако, всё же допеть решил. Пересилил себя, собрал всю свою волю в кулак.

«Охраняя всё то, чем мы так дорожим,

Он ведёт этот праведный бой.

Наше счастье и труд, нашу мирную жизнь

От беды заслоняя собой.»*

Зинаида, наш комсомольский лидер, сейчас наверное с инфарктом лежит... Не выдержало её сердце такого. Она же меня на конкурс допустила, с неё всё и спросится.

«Высока, высока над землёй синева,

Это мирное небо над Родиной,

Но простые и строгие слышим слова:

Боевым награждается орденом...»*

Я завершил своё выступление, встал со стула и поклонился. Видел, что так настоящие артисты делают.

Зал с пол минуты молчал, а затем все захлопали. Я-то боялся, а песня, оказывается, понравилась.

Тут и Зинка из-за кулис выскочила. Не случился с ней инфаркт.

— Песню «Боевым награждается орденом...» исполнил санитар нашего хирургического отделения Сергей Петров!

Зачем она это говорит? Перед выступлением она меня уже объявляла.

— Ещё!

— Повторить! — неслось из зала.

Пришлось мне повторять. Два раза. По настоятельным просьбам всех присутствующих.

Моя песня на нашем самодеятельном конкурсе заняла первое место. Мне даже грамоту вручили. Зина сияла как медный самовар и всё баллы подсчитывала, которые нашей больнице капнули.

После концерта ко мне Коромыслов подошел. Его, оказывается, сегодня утром из госпиталя выписали.

Мишка не говоря ни слова мне руку пожал.

— Молодец. Про нас, про штурмов песня...

*Сергей Петров по памяти цитирует часть песни «Боевым награждается орденом...», написанной по заказу Министра внутренних дел СССР Николая Щёлокова к 65-летию образования советской милиции. Стихи Анатолия Монастырева и Ольги Писаржевской, один из многих исполнителей — Михаил Муромов, альбом «Афганистан».

Глава 39

Глава 39 Как всё может в один момент поменяться

— Про нас, про штурмов песня, — повторил Коромыслов. — Ну, не надумал?

Меня ещё после выступления до конца не отпустило. Эмоции чуть ли не из ушей сыпались.

— Чего, не надумал? — я не понял вопрос Мишки. Повышенная эмоциональность, она... сопровождается некоторым поглуплением.

— Санитарство бросить и в военную компанию записаться, — пояснил Михаил свой вопрос. — Помнишь, говорил тебя я уже про это.

Помню. Говорил. Было такое дело.

У Мишки в госпитале имелось много времени всё обдумать, свою будущую траекторию жизни обмозговать. Тем более, он сейчас с новым бионическим протезом, а это дело здорово меняет.

— Я узнавал, после контракта без всякого конкурса поступишь в военно-медицинскую академию... — продолжил обрабатывать меня Коромыслов.

Вот! Он даже уже про меня всё подумал, не забыл про мою мечту доктором стать.

— Если честно, Миш, пока не знаю...

Я не готов был вот так моментально Коромыслову сейчас ответить. Соглашусь — сразу по совсем другим рельсам жизнь моя покатится. Да и не особо я думал, если честно, о предложении Михаила, как-то не до этого всё было.

Поменять привычную жизнь, это — не просто. Только-только у меня здесь стало что-то налаживаться, а тут опять — раз, и всё кувырком.

— До утра тебе решить. — Коромыслов насупился, показал мне своё недовольство моим ответом.

— Хорошо.

А, как по-другому я мог ответить?

Тут Мишку отвлекли — его знакомые подошли поздороваться. Мне тоже руку пожали, за песню похвалили.

— Хорошая песня. Про нас, про штурмов.

Один в один как Мишкой сказано. Словно они сговорились такую оценку моей песне давать.

Утром в больнице я уже привычно переоделся и к своей работе приступил, а Коромыслова всё не было.

Что-то случилось? Почему он опаздывает? Заболел?

Появился Михаил уже ближе к девяти часам. Почти на час на своё рабочее место опоздал.

— Пошли.

Коромыслов кивнул мне в сторону выхода из отделения.

Ответить я ему не успел, заметил только, что мужик на хорошем взводе.

— Всё, Сережа, больше думать некогда. Всех наших собирают...

Наших? Мишка меня уже в наших записал не спрашивая? Мне даже несколько обидно стало — все мной тут рулят без всякого моего на то согласия.

— Десять пробоев только у нас и в соседней области. Полный звиздец творится... — Коромыслов вытер пот на лбу, вытащил из кармана мятую пачку сигарет, а потом сунул её обратно. Сообразил, что в отделении курить нельзя.

— Петров! Вечером едем на телевидение! Твою песню записывать будут!

Зинка! Только её не хватало! Ещё один командир!

Коромыслов комсомольского лидера проигнорировал, даже голову в её сторону не повернул.

— Пошли! Что, телишься-то?! В автобусе переоденешься! Нам ещё в два адреса надо...

Мишка чуть не бегом бросился к выходу из отделения. Что я за ним последую, у него даже сомнения не было.

Я обогнул стоявшую столбом Зинаиду и побежал за Коромысловым. Показалось мне, что так будет правильно.

У входа в больницу было припарковано два автобуса. Обыкновенных, маршрутных, с номерами над лобовыми стеклами.

— В этот. — Коромыслов махнул рукой на ближний. В тот, что рядом с ним стоял, тоже люди садились. Несколько знакомых мне лиц даже мелькнуло из травмы и терапии.

— Свой мешок ищи и переодевайся, — уже на ходу автобуса приказал мне Коромыслов. Сам он рядом с водителем стоять остался и что-то ему начал объяснять, рукой даже в воздухе чертить дальнейший маршрут движения.

За час, что я был на работе, город изменился. В воздухе теперь вертолеты стрекотали, по улице армейские зеленые машины куда-то двигались.

До выезда из города мы два раза ещё останавливались, Коромыслов покидал автобус и возвращался с новыми пассажирами. Я тем временем на задней площадке нашел баул, на котором имелся деревянный квадратик с моей фамилией и инициалами.

Удивляться происходящему сейчас я уже даже перестал, всё делал почти на автомате. Переодеваться по ходу движения было неудобно, но я как-то справился. К моменту прибытия на аэродром все в автобусе уже облачились в защитные комбинезоны, но пока без шлемов. Мишка тоже экипировался, а когда, я и не заметил. На плече у него я отметил лейтенантский шеврон.

Ого, лейтенант! Совсем недавно ведь сержантом был...

— Быстро выходим! Бегом к третьему ангару!

Встречавший автобусы возрастной военный указал нам направление дальнейшего движения.

На взлетном поле работал давно отлаженный механизм. Без суеты и упорядоченно люди в защитных комбинезонах грузились в вертолеты, подъезжали, разгружались и уезжали такие же как у нас маршрутные автобусы.

У ангара с цифрой три на стене мы получили оружие и всё, что положено. Мне ещё и две сумки с медициной достались. Кому же ещё, ведь именно у меня на плече красный крестик имелся.

— За мной!

Пяти минут с прибытия сюда не прошло, а наша группа уже бежала за Мишкой к вертолёту.

Никак не предполагал я, что так сегодня у меня день сложится.

Глава 40

Глава 40 Вот и долетели

Лётное поле, ангары, автобусы остались внизу, а наш вертолет начал подниматься.

Час назад я ещё в отделении пол мыл, а сейчас к пробою лечу. Кто бы про такое подумал...

Старший у нас — Коромыслов. Не сам он себя назначил как в прошлый раз, а где-то вверху это утверждено и подписано.

Пока Мишка в госпитале был, я времени зря не терял. В библиотеке каталог перешерстил, нашел всё про сумки, что сейчас у моих ног стояли. Что там, зачем, для чего и сколько. Оказывается, тайной это не являлось.

Подозревал я, что с неба нас прямо на пробой бросят, не цветочки мы будем собирать, а поэтому надо немного ребят из отряда подготовить. Была у меня такая возможность. Конечно, не боевыми стимуляторами их сейчас накачать, а напитать организмы бойцов всем нужным. Мало ли какими у них ночь и утро были, кто и может быть позавтракать не успел, по разным причинам плохо себя чувствует. Имелась на это соответствующая инструкция, вот и должен я её сейчас выполнить.

Через головы прыгать не надо, поэтому я Коромыслова тихонько в бок локтем пихнул. Я с ним рядом по старой памяти место занял, а он и не возражал.

— Что?

— Инструкция 6-15-64.

Мишка на секунду задумался, что-то в мыслях прикинул.

— Давай, не помешает, — дал добро лейтенант на реализацию моей инициативы. Подмигнул мне даже. Вот де, втягиваешься старшина, способствуешь со своей стороны успешному решению боевой задачи.

Я покопался в сумке, нашел нужные комплексы в инъекторах. Каждому из отряда их на руки выдал, помаячил куда колоть. Может это и лишнее, но пусть будет.

Первому Мишке инъектор достался. Он — командир, ему и приоритет.

Сам себя кольнул, по всем жилушкам как угодничек босыми ножками прошелся... Лепота...

Внизу тянулись лесные массивы, дороги с зелеными коробочками армейской колесной техники. Всё двигалось в одном с нами направлении.

— Какой пробой для нашей группы будет? — на правах старого знакомого поинтересовался я у командира.

— Точно не знаю.

Мишка был хмур и задумчив, то и дело всех нас глазами обводил, что-то прикидывал.

— Не знаю, Серег. Выгрузимся — увидим. Про единичку я краем уха слышал...

Чего? Единичка? Это же с летуном!

— С летуном? — озвучил я последний кусочек промелькнувшей у меня мысли.

Не зря я в библиотеку в прошедший месяц по свободным вечерам ходил. Много там не накопал, но кое-какие крошечки информации всё же попались. Правда, для этого пришлось военник с собой прихватить, чтобы в читательском билете мне соответствующую отметку поставили. Ну, что имею я доступ к определенной литературе на самом низком уровне.

Что интересно, в самой библиотеке тут всё больше мужики-инвалиды работали, а не барышни-бабушки как дома. Использовало государство по полной программе остаточную трудоспособность увечных бойцов. Здоровым теткам другое применение для всеобщей пользы найдется, а тут могут и ветераны-отставники поработать. Посильную пользу принести и при деле быть. Последнее — тоже важно.

Кстати, бабушка-вахтерша в моем заводском общежитии, тоже инвалид. Как-то она из своей будочки вышла и я сейчас к ней с большим уважением отношусь. Явно не по пьяному делу она ног лишилась, да и планочка на кофточке в праздник у неё была весьма убедительная. Почти как у Мишки.

— С летуном, — подтвердил мои опасения лейтенант. — С летуном...

О-хо-хо... Так и до места можно не добраться...

До места мы долетели, но там такое творилось!

Вертолет садиться не стал, только завис и нам вниз пришлось прыгать.

Откуда-то из-за горизонта по пробою что-то тяжелое непрерывно работало, про периметр уже и речи не было.

В шлеме, что я уже в вертолете нацепил, ор стоял. В рамке на защитном стекле перед моими глазами какие-то волны то появлялись, то исчезали, а меток шаров не было.

Наш вертолет не успел обратно убраться. Откуда-то со стороны пробоя что-то вроде огненного шара прилетело и всё.

Есть у меня всё же везение! Машина, что после нашей приземлялась, такой же подарочек получила и вспухла малиновым облачком.

Минус целая группа, даже и не поучаствовали парни...

Я и остальные из нашего отряда сгрудились сейчас за самоходной реактивной установкой. Так голос Коромыслова в шлемах приказал.

— БС-2 всем раздай. Колоть сразу, — индивидуально для меня добавил ещё Мишка.

Мужики расхватали инъекторы и пустили их в дело. Я тоже не стал исключением.

— Влево на сто метров, — раздался голос Коромыслова в шлеме. — Бегом.

Все побежали, я — тоже.

— В цепь слева от меня, — последовал следующий приказ.

Мне лейтенант место рядом с собой указал. Уже рукой, а не голосом.

— Ждем. Шары на двенадцати. Огонь по приказу.

Говорил Коромыслов спокойно, будто вокруг не ад был.

Ага, в моей рамке шар появился, затем — второй, третий...

Куда же мы вас всех хоронить-то будем!

На веселье меня пробивать начало. Оказалось — не к добру. Первую гранату я выпустить не успел как...

Глава 41

Глава 41 Кап-кап-кап...

Кап-кап-кап-кап-кап.

Кап-кап-кап-кап-кап-кап...

Ещё чуть быстрее и уже не капельно, а струйно в мою вену жидкость из флакона польется.

Изумрудно-зеленая, даже на вид очень полезная.

Убавить бы нужно...

Где, медсестра-то?

С подружками курит?

Я бы тоже сейчас покурить не отказался...

А, может, так и надо? Почти струйно? Препарат-то, как Павел Иванович сказал, экспериментальный. Вот и подбирают оптимальную скорость введения...

Я лежал и на капельницу смотрел, больше мне делать сейчас было нечего.

В госпитале я уже неделю, в сознании — третий день. Так по истории болезни, а на самом деле я немного раньше начал звуки различать. Слышать, что говорят где-то рядом, обсуждают что-то.

Слышать слышал, а сам сказать ничего не мог. Ещё и не видел ничего. Боли не ощущал.

Точно сказать, сколько так было, не могу. Было и всё.

Потом и глаза в себя приходить стали. Сначала свет от темноты начал отличать, затем цветные туманные картинки появились. Как бы кто-то ко мне подошел, наклонился, что-то делает.

На четвертые сутки, так мне сказали, я глаза открыл. Лежал, говорят, тихо и спокойненько, ресничками похлопывал. Никого не беспокоил. Спросят меня чего — не отвечал, только улыбался в ответ. Радовался, наверное, что жив остался.

На пятый день отвечать на вопросы начал. Как зовут меня, кто я и прочее. Павла Ивановича, доктора моего, этим обрадовал.

Черт! Да где эта кикимора? Убавить капельницу-то надо! Как-то нехорошо мне становится...

А, вот и она...

— Всё ли нормально?

— Помедленнее сделайте, пожалуйста.

Пациент я вежливый, матом не ругаюсь, голос на персонал не повышаю.

— Сейчас, сейчас...

Кап-кап-кап-кап.

Кап-кап-кап.

Кап-кап...

— Нормально?

— Нормально.

Правда — нормально, а то что-то голову у меня повело.

— Покурить ходили, Людмила Петровна?

Тащит от рыжей табачиной.

Улыбается ещё всеми своими веснушками, посмотреть даже приятно.

Вообще медсестра у меня... В прозекторскую если зайдет, над покойничками простынки вздыбятся.

— Завидуете?

Каков вопрос, таков и ответ. Я к ней на вы, она ко мне — тоже.

— Курить — здоровью вредить, — говорю с самым серьезным видом.

— Во-во, именно. Минздрав не рекомендует.

Так и жонглируем словечками, а жидкость во флаконе всё ниже опускается. Скоро уж докапает, вся в мой организм переместится.

— Завтра тебе вставать разрешат. Так Павел Иванович говорил, — переходит медсестра ни с того ни с сего на ты.

— Спасибо, — благодарю Людмилу за добрую весть.

Ноги у меня на месте, смогу встать. Руки, вот только правой нет до самого локтевого сустава.

Левая в целости и сохранности, а правой — только половинка.

В общем — вот так.

Плохо.

Плохо? Да не то слово!

Какой сейчас хирург из меня! Вернее, не сейчас, а был бы после окончания тут медицинского института...

Моя реакция на потерю конечности до локтя сейчас... смазанная. Загружен я специальными препаратами. На то, что стал инвалидом реагирую вяленько, как-то это пока для меня отвлеченно, будто не со мной произошло.

Павел Иванович, я это слышал, отдал распоряжение меня загружать и следить за мной. Были у них уже случаи неприятные с потерявшими руки-ноги. Нехорошее с собой ребятки делали.

Кап-кап.

Людмила новый флакон мне поставила капать. Сказала, что так Павлом Ивановичем велено.

Я и не спорю. Велено доктором, значит пациенту надо подчиняться, терпеливо выполнять все врачебные предписания.

Кап-кап.

Сейчас в меня добавляют что-то прозрачное.

— Людмила Петровна, воду льешь? На инвалиде безруком экономишь?

Это я под препаратами так шутить пытаюсь.

— Лежи уж, Серёжа. Всё правильно капаю.

Говорит, а сама в сторону смотрит, не хочет встречаться со мною глазами.

— Знаю я твоё правильно...

Говорю, а глаза сами у меня закрываются.

Кап-кап.

Кап...

Глава 42

Глава 42 Мишка

— Серег...

Меня кто-то тряс за плечо. Осторожненько так. Тихонечко.

— А!

Я вскинулся, вздрогнул.

Мля! Так и с ума свести можно!

Я ж на препаратах! Психика моя на тоненьких ниточках подвешена!

Со сна хотел на руки опереться, но...

Чёрт! Чёрт! Черт! Больно!

На левую-то оперся и на правую сторону упал. Культей ударился.

— Серег, я это, Мишка.

Понял я, что Мишка. Кто же ещё...

Я тер культю. Как бы перевязку не пришлось делать.

Коромыслов был в больничной пижаме. Такая же в сложенном виде у меня в ящике тумбочки лежала. Людмила-краса вечером её принесла и сказала, что завтра я её с утра обновлю. Кто-то из большого начальства приедет, награждать нас будут. Мы же все такие красивые в новеньких пижамках в полосочку будем. Нарядно должны ведь герои на фотографиях в газетах и на экранах телевизоров выглядеть.

Для поддержки разговора я Людмилу про эти самые награды и спросил. Что, и мне будет? Медсестры, они иной раз больше главного врача в курсе.

Рыжая даже сомнения не выразила. Пижамы де новые не всем выдать распоряжение сверху пришло. Значит, кто их получает — того наградят.

Логика женская, но железная.

Так. Мишка — в новой пижаме. Значит, может уже начинать в ней дырку вертеть.

Тут мне как молотком по голове вдарили. Сразу я и не заметил, что у Коромыслова левый рукав у пижамки болтается. У меня с правой рукой беда, у него — с левой.

— Вот так, Серёг...

Мишка двумя пальчиками свой пустой рукав с элементами театральности чуть в воздух приподнял. Так мол, брат, опять у меня некомплект.

Я и слова ещё не успел сказать, а Коромыслов... уже о многом меня осведомил. Если можно так выразится. Высоким штилем.

Ага, а от Мишки-то попахивает... Дурак, он совсем? Мы же на транках, а он ещё и выпил! Крыша-то моментально съехать может!

— Такие дела, Серёг... — Коромыслов не давал мне вставить и слова, несло его как по кочкам. — Летун, сука, свою икринку прямо между нами бросил, сразу тебе и мне прилетело...

Понятно, вот как меня, оказывается зацепило...

— Ты — молоток. Без пол руки, а по шарам всю кассету высадил, потом уже и свалился.

Мишка пьяно башкой повертел.

Как бы только он тут прямо сейчас в моей палате не грохнулся. Не пару ваток, похоже, мужик высосал, а хорошую граммульку принял. Ну, санитар да в больнице не найдет...

Сам я такого ничего не помнил — что по шарам раненый стрелял. Гранатомет с предохранителя снял и всё. Дальше темная зона до самого открытия глаз на больничной койке.

— Не помню ничего я, Миша. Совсем ничего, — честно признался я Коромыслову.

— Как тебе рыженькая? — Коромыслова вдруг перебросило с военных подвигов на женский пол.

— Людмила?

— Она, она. Хороша, чертовка!

Оставшейся у него рукой Мишка принялся чертить в воздухе кривые линии.

— Так!!! Это что тут такое?!

Как дверь в мою палату открылась, я не заметил. Сейчас же в её проёме Людмила Петровна собственной персоной и стояла.

— Коромыслов!!! Что ты тут делаешь?! — разбудила наверное всё отделение медсестра.

— Ухожу, ухожу, ухожу...

Чуть ли не приставным шагом двинулся в сторону двери Мишка.

— Быстро в свою палату!

Командному голосу медсестры наш больничный комсомольский лидер сейчас даже бы позавидовал.

— Ветеран, орденоносец, а дисциплину нарушать — первый, — продолжала строгать Коромыслова Людмила Петровна. — Сереже отдыхать надо, а он его тревожит...

Ещё что-то она говорила Коромыслову, но уже в коридоре, когда конвоировала провинившегося в сторону его койко-места.

Я лежал и о разговоре с Мишкой думал. Вон оно как, стрелял я раненый. Конечно, едва ли попал, но стрелял.

Думы мои плавно перешли в сон. Летуны, что свою икру нам на головы сыпали, мне не снились. Как живая там была Людмила Петровна.

Глава 43

Глава 43 Куда? В библиотеку?

Завтрак у нас был просто замечательный. Не хуже, чем у директора пивзавода. Мне всегда казалось, что директора пивзаводов хорошо живут и по утрам свой организм прекрасным завтраком радуют.

После завтрака прелести дня посещения высокого начальства не закончились. Тех, кому вчера новые пижамки выдали, парикмахер посетил. Постриг, побрил, одеколоном побрызгал.

— Ну, жених... — закатывала глаза Людмила Петровна от моего вида. Даже веснушки на её лице ярче сделались от того, что у неё на посту сегодня такие нарядные пациенты.

Коромыслов ходил хмурый. Бурчал что-то себе поднос, башкой вертел туда-сюда, чуть ли не сам с собой разговаривал.

Почему я об этом знаю? Да мне в коридор выходить разрешили! Один в палате я почти уже очумел, а тут на обществе мог появиться. Скажете, мелочь? Кому как, а в моей госпитальной жизни — событие.

— Предчувствия у меня, Серег, предчувствия...

Предчувствия у него! Меньше пить вечером надо было.

Картина в коридоре имела место быть шедевральная...

Халат у местного начальника отделения от крахмала чуть не хрустел, когда он туда-сюда по коридору метался. Смотрел, всё ли везде хорошо. Прибудут с визитом небожители, а у него какое-то упущение... Ввек тогда от позора не отмоешься.

Санитары и санитарки чуть ли не батистовыми платками в сотый раз пыль где только можно найти пытались.

Старшая сестра отделения всех на хрен посылала — достали её уже до невозможности с разной ерундой.

В уголке рядом с дверьми самая красивая медсестра госпиталя с караваем на расшитом полотенце стояла.

Не удивлюсь, если на газоне перед госпиталем сейчас траву красили.

— Едут! Едут! Едут! — там и тут загалдели в отделении.

Как положено, начальник госпиталя с заместителями гостей на пороге учреждения встретил, хлебом-солью попотчевал. Прибывших проводили в конференц-зал, где мы рядком у стеночки были выстроены. Кто — стоял, кто в инвалидных креслах.

Прибывших военных и представителей ГВК сопровождали первые лица из областного руководства. Так мне Людмила Петровна сказала. Оказывается, и ей что-то сегодня должны были на выдающуюся грудь повесить. Приурочили это событие к приезду высокого начальства.

Сначала были речи, но краткие. Как обычно — про пробои не слова. Про то, где и как мы геройствовали не уточнялось.

Первыми раздали государственные боевые награды. Далее — за труд. Среди удостоенных была и медсестра Людмила.

Почти у всех уже на пижамках что-то было прикреплено, только я и Коромыслов их ещё непроколотые имели.

Тут вперёд неприметный человек вышел. В ГВК всё такое. Дело они делают, а как бы в сторонке, на трибуны и в первые ряды не лезут. Все и так понимают их нужность.

Человек пару слов сказал, своему помощнику кивнул и у меня с Мишкой на пижамках серебряные крестики с черной эмалью оказались.

Ого! Не поскупились. Достойно нам отсыпали.

Далее всем госпиталем мы торжественно обедали. Алкоголя на столах не было. Тут же — лечебно-охранительный режим и диетическое питание. Спиртные напитки никак не предусмотрены.

Когда уже все расходились после обеда, меня и Коромыслова помощник представителя ГВК отозвал в сторону.

— Пойдемте за мной, — не приказал, а вежливо пригласил.

Мы переглянулись и за ним пошагали. Я и Мишка сейчас — на контракте. Его с нами пока никто не разрывал. Свой я в вертолете по дороге к пробою подписал. Когда Коромыслов — не знаю.

Неприметный человек из военной компании ещё раз нас поздравил с наградами, поблагодарил за службу.

Далее последовало... неожиданное.

— Контракты внимательно читали?

Мы с Мишкой переглянулись.

Когда? В вертолете? Да и кто их читает, особенно то, что мелкими буквами написано.

— Всё с вами понятно. Тогда слушайте.

Представитель ГВК по памяти процитировал нужные выдержки из подписанных нами бумаг. Причем, с номерами пунктов и подпунктов.

— На слово поверите?

Мы кивнули. Поверим. Не будут же нас обманывать.

— Тогда слушайте дальше. Ваш контракт автоматически продляется на всё время лечения и реабилитации. Последняя — за наш счёт.

Коромыслов и я опять кивнули. Китайских болванчиков из себя изобразили. Они, если не путаю, так головами двигают.

— Оплата не меняется...

Тут Мишка мне подмигнул. Очень эму эти слова понравились.

— Протезирование за наш счёт, — опять же казенно продолжил перечисление человек из ГВК.

После слов о протезировании он нас и огорошил.

— Далее — трудоустройство в библиотеку.

Куда? В библиотеку?

Я был бы менее удивлен, если бы нас в отряд космонавтов записали, но в библиотеку...

Глава 44

Глава 44 На новом месте

Коромыслов готов был весь мир порвать на мелкие-мелкие кусочки.

Его! Ветерана! Орденоносца! Боевого офицера! В библиотеку!

Ну и что, и пусть деньги идут как в боевых условиях!

Тут Мишка сразу же почти нормальным голосом оговорился, что от денег он не отказывается. Все до копеечки получать будет.

Лучше пусть его куда-то на полигон отправят с сохранением условий оплаты труда.

У меня просто слов не было. Сдулся я как проколотый шарик. Кстати, не первый уже раз здесь мне такое сравнение в голову приходит. Прилипло оно ко мне что ли?

Мелкими буквами в контракте было обозначено, что по своей инициативе мы его разорвать не можем. Прекращение договора контракта — прерогатива ГВК. Всё, попали мы с Мишкой в рабство. Вечное.

Компания-то государственная, а с державой тут шутки плохи.

— Не было раньше такого мелкими буквами написано! — ярился Коромыслов. — Не было!

— Ты сам-то раньше контракт читал? — надоел мне ор лейтенанта.

Коромыслов чуть воздухом не подавился, замолк, начал брови хмурить и глазами вращать. Словно выискивал на полу, стенах, потолке подсказку. Ну, что читал. Сам он, говоря прямо, не помнил. Вас бы столько по голове били — не то бы запамятовали.

— Читал, — неуверенно выдал Мишка.

— Ладно, сейчас это не имеет значения. Раньше — не было, теперь — имеется.

— Имеется... — выдохнул из себя Коромыслов.

Таким образом через пару месяцев мы оказались в библиотеке. Персонал — сплошь ветераны-инвалиды. Все... весёленькие. Никто как мы в унынии не пребывает и вполне себе счастливы.

— Ты что-то понимаешь?

Коромыслов находился в полном обалдении. Что тут происходит? Чему они рады? Бодренькие такие все ходят...

— Что-то курят хитренькое... — выдвинул я гипотезу, лишь бы Мишка от меня сейчас отвязался.

Я почти уже до берега моря депрессии добрался и вот-вот в него нырну. Хреново мне было — описать нельзя.

— Не, обкуренные не такие. Что-то тут, Серег, не то. Разбираться надо.

Мишка после такого сделанного им вывода даже повеселел. Развлечение себе мужик нашел — узнать ему возжелалось, почему тут все в полном порядке, одни мы — как тот корешок, который в тряпку завернули.

— В каком отделе библиотеки желаете трудится?

Таким вопросом встретил нас в своем кабинете директор сего заведения. Если бы он не по гражданке сейчас был — вылитый генерал-лейтенант, не меньше.

— А, какие отделы имеются? — не совсем вежливо вопросом на вопрос ответил Коромыслов.

— Комплектования и обработки литературы, справочно-информационный отдел и отдел книгохранения и обслуживания читателей. — улыбнулся директор. — Везде вакансии имеются.

Мишка с библиотеками и библиотечным делом в целом был знаком очень мало. На уровне — есть книги и их где-то хранят.

— Нам бы куда вместе.

— На ваш выбор, в любой отдел, — уже мне ответил мужчина.

— Куда, лейтенант? — вопросительно посмотрел я на Михаила.

— Пошли на обслуживание читателей. Я слышал, библиотеки красивые девушки посещают... Рыженькие, с веснушками.

Наше желание было принято во внимание.

— Осматривайтесь, а завтра и приступим, — завершил разговор с нами наш нынешний начальник. На прощание ещё и каждому руку пожал.

В отделе было всё автоматизировано — самая работа для инвалидов. Сиди себе и чай пей.

Что удивило — в подвале для сотрудников имелся тренажерный зал и восстановительный центр. Такие, что Коромыслов глаза начал закатывать.

— Вот ни себе чего... — только и слышал я он него.

У входа в библиотеку мы остановились перекурить. Мишке и мне домой было в разные стороны, вот и притормозили.

— Серёг, тебе ничего странным не показалось?

— Вроде, нет.

— Рука.

— Что, рука?

— У директора.

— Что, у директора? — в очередной раз не понял я.

Рука и рука. Новейший бионический протез отечественного производства. У меня у самого такой.

— Она... как живая, тёпленькая.

Последнее Коромыслов произнёс почти шепотом.

Ну, это я своим протезом не заметил. Нет у него пока такой функции распознавания. У Мишки — бионика вместо левой руки, у меня — вместо правой. Он живой рукой с директором здоровался, я — нет.

— С виду — протез как протез. Обыкновенный.

Не совсем до меня доходила мысль Коромыслова.

— С виду, — с нажимом произнёс Мишка. — С виду.

Так... Током ему уже пора лечиться...

— Может, у него какая-то другая модель? Для социально значимых и публичных людей?

— Может, может... — ушел в свои мысли мой напарник. — Другая... Завтра и приступим...

Закончил наш разговор Коромыслов словами директора библиотеки.

Я тогда на его слова внимания не обратил, а зря.

Глава 45

Глава 45 Мишка-лягушка

— ... а завтра и приступим.

Так вчера директор библиотеки сказал. Не — приступайте, приступите, а приступим. Именно так.

И — приступили...

На книговыдачу я и Мишка не сели, а были в подвал отправлены. Туда, где тренажерный зал и восстановительный центр.

Нам — в последний идти было велено.

— Имя?

— Михаил.

— Фамилия?

— Коромыслов.

Я на кушетке сидел, а Мишку опрашивал мужчина в белом халате. Вопросы ему задавал, причем, ответы на них у него уже имелись. Даже — в печатном виде. Задаст вопрос и ответ Коромыслова у себя по бумажке проверяет.

— Близкие и дальние родственники?

— Отсутствуют. В детском доме воспитывался. Ни про кого не знаю.

Ну, совсем как у меня. Здесь — отсутствуют. Дома-то имеются, а тут — шаром покати.

Сергей-санитар, который здешний, тоже детдомовский. В шкатулочке с документами об этом справка имеется. Близкие и дальние родственники отсутствуют. Один как перст.

— Супруга? — продолжает мужчина в белом халате опрос Коромыслова.

— Холост. Отсутствует и не было, — уточняет Мишка. Воевал он, некогда было ему в брачные отношения вступать.

— Дети?

— Нет.

— Нет?

— Нет.

— Постоянная подруга?

— Нет.

Всё у нас с Коромысловым как под копирочку... Меня даже можно не опрашивать.

Таким образом, исчезнем я или он, никто и не заметит. Не всплакнет. Слезинки не уронит.

Даже на работе в больнице нас не потеряют — в ГВК мы на контракте...

Дальше Мишку про перенесённые заболевания пытали, травмы и операции. Этого у него хватало. То — ломаное, это — сшитое... Вместо руки и ноги — протезы.

Затем мне пришлось на стул пересесть — Мишку на кушетку уложили и стали пальпаторно и перкуторно обследовать — мять, давить тут и там, простукивать...

Это тебе не прием в поликлинике... Жалоб нет? Следующий!

Я уже все стены и потолок изучил, с каждой трещинкой познакомился, а тут за Коромысловым и пришли. Увели его куда-то, а меня пригласили к столу мужчины в белом халате.

— Имя?

— Сергей.

— Фамилия?

— Петров.

— Близкие и дальние родственники?

Словно магнитофонная запись по второму разу прокручиваться начала. Все мои ответы тоже на бумаге у мужика уже были. Он даже ничего не добавлял и не правил в напечатанном на казенном бланке.

— Раздевайтесь.

Я разделся.

— На кушетку.

Всё затем как с Коромысловым повторилось.

— Одевайтесь.

Я оделся.

Мужчина в белом халате что-то черкнул в лежащих перед ним на столе бумагах. Тут и за мной пришли.

— Идите за сопровождающим.

Я пошел.

Ну и медосмотр перед приемом на работу тут у них! Будто не в библиотеку, а в отряд космонавтов-исследователей глубинного космосапринимают.

Идти было не далеко — всего десяток шагов по коридору.

Мля!!!

В комнате, куда меня привели, на стуле лежали бионические протезы руки и ноги. Мишкины что ли? Точно, его...

Сам Коромыслов сейчас находился в стеклянном цилиндре, заполненном желтоватой жидкостью. Глаза его были закрыты, голова, тело, рука и нога — не шевелились.

Дома в школе у нас в кабинете биологии так лягушки и змеи демонстрировались. В толстостенных стеклянных емкостях в спирте хранились. Бумажки ещё на стекло были наклеены с надписями на латыни. Это де — то, а это — это.

Что, из Коромыслова теперь такую лягушку и сделали?! В библиотеке его будут посетителям показывать? Герой де и инвалид сражений с черными шарами, ликвидатор такого-то количества пробоев!

Рядом с цилиндром Коромыслова ещё один был. Пока — пустой. Даже без жидкости.

Для меня?!

— Э, что тут вы творите?!

Я отпрянул в угол комнаты. Стойку принял — биться буду до последнего...

Глава 46

Глава 46 Я читаю договор с приложениями

Буду биться до последнего...

Просто так они меня не возьмут!

Ишь, решили из меня лягушку в банке сделать! Из Мишки уже чучелку сотворили...

Бионический-то протез лучше всякого кастета — навыщелкиваю сейчас зубов с пол ведра...

Тут... тело Коромыслова в стеклянном цилиндре как бы сеточкой покрылось, словно листок из школьной тетради в клеточку стало.

Это — ладно! Линии, что клеточки создавали, начали с культей руки и ноги Мишки спускаться и вырисовывать его недостающие конечности.

Моё сердце даже удар пропустило.

Мля...

Что это такое? Чем тут они занимаются?

Между тем, Коромыслов в цилиндре уже приобрел сетчатые контуры недостающих частей тела.

Внутри этих контуров затем кости начали вырисовываться, мышцы и связочный аппарат появились, сосуды, нервы... Всё пока как бы мультяшное, ненастоящее.

Я ещё глубже погрузился в обалдение.

— Петров! Сергей!

Меня ведь зовут!

Сопровождающий как на идиота на меня смотрел.

— Ты чего?

— Я — ничего! Вы — чего? — ответил я как представитель многострадального народа.

Тут в комнату с цилиндрами человек в белом халате вошел, что меня и Мишку опрашивал.

— Что тут у вас? Визг, как свинью стрижете...

— Вот. — качнул глазами на меня сопровождающий.

— Что, вот?

— Взбесился...

Сам ты, сука, взбесился...

— Стоп, стоп, стоп! Сергей, тебе, что, ничего не говорили?

Мне? Говорили? Что мне должны были сказать?

— Растыки резиновые... — выругался человек в белом халате. — Сергей, пойдем со мной.

Я по стеночке, так хоть спина прикрыта, добрался до двери. Первым, не дожидаясь человека в белом халате в неё выскользнул. Нервы, как стальные канаты у меня были натянуты, адреналин внутри только не булькал.

— Садись.

Неторопливо вошедший в кабинет, где меня сегодня опрашивали, директор библиотеки указал мне на стул.

Спасибо. Насиделся уже, скоро геморрой появится. Лучше я пешком постою.

— Сергей, ты договор с ГВК читал? Приложение пункт 5-8?

Я и сам-то договор не читал, а не то что приложение. Подмахнул в вертолете и всё.

Директор вздохнул, какую-то папку на столе раскрыл, несколько скрепленных между собой листков достал и протянул их мне.

— Читай. Твоя там подпись?

Я посмотрел сразу последний лист. Моя подпись, чья же ещё.

Пробежался по договору, добрался до приложений. Так, пункт 5-8. В случае получения инвалидности может быть предложено полное восстановление и трансформация. Это — если коротко и по сути. Там же было гораздо больше написано.

Восстановление и трансформация. Не больше и не меньше. Что, тут и такие технологии имеются? Пол в больнице швабрами моем, а при необходимости инвалиду полное восстановление можем произвести и трансформировать его?

Впрочем, чему удивляться...

Дома как-то отец говорил, что вон уже в космос летаем, а в колхозе до сих пор на лошадке воду возим. Если подумать, то таких примеров можно найти до и более.

— Подпись моя. Договор и приложения — прочитал.

— Ну и?

— В отношении восстановления и трансформации? — уточнил я.

— В отношении восстановления и трансформации, — подтвердил директор библиотеки. — Пройдёшь и в супера...

Супера! Опять не знаю! Проверочники, ударники, а сейчас ещё и супера! Да не местный я! Совсем не так и давно сюда прибыл!

Скажешь об этом, а тебя и в стеклянную баночку поместят. Опыты начнут проводить, препарировать примутся в целях скорейшего приближения всеобщего счастья и благоденствия во всем местном мире.

Дурака нашли!

Лучше я на восстановление и трансформацию соглашусь.

— Согласен, — начал я под дурака косить. Ну, не читал, так подписал, такой уж дебилоид.

— Вот и хорошо. Устроил тут нам. — директор библиотеки поморщился. Ему самому, целому генералу, приходится с какими-то раздолбаями старшинами лично заниматься. Никому ничего доверить нельзя — везде нужны свои глаза да глазки.

— Возвращайся тогда в зал и всего тебе доброго.

Директор библиотеки встал и вышел.

— Пошли. — указал мне на дверь человек в белом халате.

— Пошли, — не стал противиться я.

В зале со стеклянными цилиндрами я разделся, снял свой протез и положил его рядом с Мишкиными запчастями. Коромыслов так в желтенькой жидкости всё ещё и находился. Рука и нога у него пока не отросли, а жидкость в стеклянной емкости немного посветлела и пузырьки какие-то в ней появились. Двигались они к Мишкиному телу и в нем исчезали, впитывались в него без остатка.

Пустой стеклянный цилиндр приподнялся, а я на площадку под ним встал.

Вот тебе и библиотека, место, где книжки живут.

Глава 47

Глава 47 Меня терзают смутные сомнения

Струйки тёплой воды смывали что-то желтое с волос, плеч, спины...

— О, ты уже здесь. Быстрее меня отстрелялся.

В дверной проем душевой шагнул Коромыслов. Со стороны бы на себя он сейчас посмотрел — цыпленок да и только. Желтенький.

Конечно, быстрее. У меня-то только рука отсутствует, а у него — и руки, и ноги нет.

Сегодня нам пока ничего не восстановили. Ну, или не отрастили. Это, если образно сказать. Только мерки сняли — так парень в зале со стеклянными цилиндрами проведенный процесс обозначил.

Мне — одну мерку. Мишке — две. Понятно, что это больше времени заняло.

Сегодня нас ещё домой отпустят, а как будут мерки готовы мы в эти цилиндры на две недели угнездимся. Отрастят нам утерянное в лучшем виде.

Затем — перерыв. На сколько? Тут уж как пойдет. У всех не одинаково бывает. Это, опять же со слов того парня из зала с цилиндрами. Может — месяц, а может и больше. Торопиться тут не надо, да и не от них это зависит.

Не от них? А от кого?

Парень мне не ответил. У доктора мол сам спрашивай.

Далее будет трансформация. Какая — зависит от тестов. Про них я опять же ничего не выяснил. В зал мужик в белом халате вошел, тот самый доктор, что всё знает, и меня в душ погнали.

По Мишке же, он всё ещё в цилиндре находился, сеточка туда-сюда сновала, искорки ещё какие-то то там, то тут в ней вспыхивали.

Со мной, наверное, такое же было, но я в наблюдении за этим процессом не участвовал. Меня, как Адама, в сон погрузили.

— Суперов из нас будут делать? — начал я исподволь вытягивать из Коромыслова информацию. Кто они такие, Мишка точно должен знать.

— Как получится. Хорошо бы...

Ничего полезного для меня в словах лейтенанта не было. Продолжить разговор на эту тему я побоялся. Сейчас мне очень осторожным надо быть, не выдать своё происхождение. Ну, что не местный я, а попал сюда неведомыми путями.

Об этом попадании я только чего и не передумал. Не просто же так оно случилось. Если с точки зрения науки посмотреть, то любое явление или объект сами по себе не существуют, а являются частью какой-то системы и выполняют в ней свою роль. Не было бы этой самой роли — объект или явление бы не существовали. Значит, есть у меня какое-то тут предназначение. Какое? Зачем я здесь? Не обязательно что-то изменить, а может для осуществления чего-то нужен...

Вот оно — горе от ума и лишние печали.

— Может и будем суперами, а может — спецами, — между тем продолжал Коромыслов.

Так, так, так... Ещё и спецы какие-то неведомые нарисовались! Час от часа не легче!

— Ты бы куда хотел? — провоцирую я Мишку на капельку новой информации.

— Как куда? — Коромыслов даже в мою кабинку из своей заглянул, намыленную голову продемонстрировал. — В супера. Думать бы не стал.

Так, несколько стекляшек в мозаике моего возможного будущего появились... Пусть не в центре, а где-то ближе к краю, но и это хорошо. Торопиться не будем, пусть всё как идёт, так и идёт.

— Тебе, может, лучше и в спецы. Ты же врачом хотел стать... — Мишка говорит и говорит, уменьшает немного глубину моего невежества.

Понятно. Врач — спец, специалист. Кстати, неплохой вариант. Если что-то от меня будет зависеть, надо будет попытаться его реализовать.

На фоне всего этого одна мысль всё же не давала мне покоя. Полное восстановление и трансформация, как-то это выбивалось из общей местной картины. Более высокотехнологичным, привнесенным извне мне это казалось. Не доросли тут пока до такого. Это как в каменном веке из пластиковых стаканчиков кофе пить. Стаканчики такие произвести требуется, это тебе не палка-копалка.

Тут опять появлялась целая цепочка вопросов.

Кто дал эти технологии?

Зачем?

Почему?

И так далее по списку.

Тут тебе и черные шары ещё в придачу. Из пробоев.

Имеется на данном игровом поле какая-то ещё третья сторона, сила, участник? Здесь про шары-то и пробои не говорят, лишнего слова из кого-то не выжмешь, а ещё и восстановление, трансформация...

Дело ясное, что дело темное.

— Скоро вы там? — незнакомый голос прервал мой разговор с Мишкой. — Всю воду решили перевести? К доктору уже идите.

Тот, кто говорил, так нам и не показался. Сказал и ушел. За дверьми душевой было пусто когда я и Коромыслов туда вышли.

— Ишь, воды стало жалко... — бубнил Мишка одеваясь. — Мы кровь проливали, а они на нас водичку экономить решили.

Говорил он, впрочем, не зло, а так — для порядка.

Тут вдруг Мишка замолчал. Даже одеваться перестал.

— Понял. Сейчас понял!

— Ты, про что, Миш? — опять Коромыслова куда-то понесло, перебросило с воды на другое.

— Про руку.

— Какую руку?

— Теплую. Ну, что вроде — протез, а как рука чувствуется.

А, это он о вчерашнем...

— Говори, что понял. Ждут уже нас, — поторопил я Коромыслова.

— Маскируют они руку. Отрастили её, а всем видно, что протез...

Так, так, так... Усилил ты, Мишка, мои подозрения, очень даже усилил!

Глава 48

Глава 48 Новая рука

Я сжал правый кулак. Разжал пальцы. Снова сжал. Разжал. Пальцами пошевелил.

Рука прекрасно работала — как новенькая.

Она и есть новенькая, только несколько минут назад меня из стеклянного цилиндра достали где её и отращивали. Нет, не так — восстанавливали.

Вот и восстановили.

Со стороны если посмотреть, так у меня вместо правой руки бионический протез и остался. Замаскировано моё восстановление, всем о нем знать — не положено.

Я пока тоже только протез вижу. Новую руку всего лишь ощупать могу. Трансформации у меня ещё не было. Когда мне глаза и всё что нужно изменят, тогда я как есть видеть буду. Только контур протеза на руке будет присутствовать красным пунктиром. Так мне парень объяснил, что в зале с цилиндрами восстановлением занимается.

Интересно, старушка-вахтерша в нашем заводском общежитии на протезах или тоже восстановленная? Когда я после госпиталя вернулся — завздыхала, на меня жалостливо смотрела.

— Что, Сережа, на пробое был? — негромко спросила и головой качнула, кивнула на мою кисть, что из рукава куртки торчала.

Не говорят тут о пробоях, а она — сказала, общее правило нарушила.

— Был... Вот... — выдавил тогда я из себя. Настроение у меня было — в петлю готов голову засунуть.

— Ничего, всё наладится. Поверь уж мне. — ткнула себя пальцем в грудь вахтерша.

Откуда она знала, что наладится? Я тогда ещё в месте своей новой работы не был и что там происходит на самом деле не представлял.

— Будем надеяться. — я криво усмехнулся и ключ от своей комнаты взял.

— Поверь мне, Сергей, всё хорошо будет.

Сказано это было с полной убежденностью.

Когда после снятия мерок я в общежитие вернулся, она опять в своей будочке сидела и изменение моего настроения сразу заметила. То я был как в воду опущенный, а сейчас шел и чуть не насвистывал.

— Добрый вечер, Сергей! — из окошечка вахтерской мне прозвучало.

— Добрый, добрый! — улыбнулся я.

— Ну, дела налаживаются?

— Налаживаются.

— Что я тебе говорила? Не верил мне?

— Спасибо, всё правильно сказали.

Ещё я со старушкой несколькими словами перекинулся и к себе поднялся. Лифт на удивление работал.

Вот так и было.

Сейчас я стоял и как карапуз с новой машинкой игрался. Сожму кулак и разожму, сожму и разожму... Пальчиками подвигаю.

— Хватит уже, сломаешь, — пошутил парень из зала с цилиндрами.

— Не, не сломаю, — ответил я и снова сжал-разжал кулак. Поверить я до конца ещё не мог, что у меня живая и здоровая правая рука на месте. Кто сам руку не терял — не поймёт, что это за счастье.

Мишку же ещё восстанавливали. За стеклом цилиндра у него вместо отсутствующих руки и ноги какие-то красные коконы были. Что там внутри их — не видно, контуров новых конечностей даже не различишь. Коконы эти как бы даже не материальные, а из света что ли. Так, по крайней мере, мне показалось.

— Скоро друга моего целеньким выпустите? — спросил я парня из зала уже чуть ли не в дверях.

Тот чуть задумался, на экран какого-то устройства посмотрел.

— Скорее всего уже завтра. Процесс к концу подходит.

Я попрощался и вышел.

Как парнишка мне сказал, домой меня пока не отпустят. Будут наблюдать как у меня восстановление прошло.

— Не наша всё же техника... — в ходе разговора со мной у него вырвалось.

Я вида не подал, что его проговорочку заметил. Как бы её и не было. Сам же в своих подозрениях укрепился.

Не наша техника...

Чья?

Третьей силы?

За нас она, эта сила неведомая, против черных шаров, получается?

Или — нет? Сама за себя?

Тут, кстати, не всё однозначно, не на самой поверхности лежит и каждому слову можно верить. Видишь — одно, а это — другое, про что-то не говорят, а оно есть...

Только я до комнаты добрался, что была мне выделена в библиотеке на время восстановления и трансформации, на кровать присел, как на стене красная лампочка замигала.

Что это? Сигнал мне какой-то?

Рядом с лампочкой — кнопка. Я её и нажал.

— Петров, пройдите на тестирование. Минус пятый этаж, кабинет восемь.

Ага, вызывают меня. Быстро что-то...

Я встал, дошел до лифта. Восстанавливали меня на минус втором этаже, а тут мне надо на минус пятый.

Интересно, сколько же всего тут этажей вниз идёт под библиотекой? Над землей их два, а внизу? Ну, пять — точно, а может и больше.

Я приложил ключ-карту к нужному месту у дверей лифта.

Глава 49

Глава 49 И радость, и печаль...

Так. Кабинет номер восемь. Мне — сюда.

— Разрешите. Я — Петров.

— Проходите. Раздевайтесь.

В кабинете номер восемь такие же цилиндры в рядок стояли, как и в зале, где меня восстанавливали.

Не наша техника — вспомнились мне слова парня из зала восстановления.

Цилиндры и всё, больше ничего не было. Никакие провода там или шланги от них никуда не шли. Дырочек в возвышениях, на которых они стояли, не было. А как же в них желтоватая жидкость попадает и удаляется? Пузырьки ещё какие-то возникают? Нигде никаких отверстий нет. Сеточка откуда появляется?

— Готовы? — пожилая женщина, что сидела за столом, что-то набирала на вполне себе обычной компьютерной клавиатуре. Такие везде продаются. Говоря, она даже на меня не взглянула.

— Готов.

— Проходите во второй.

На стеклах цилиндров немного кривовато нарисованные номерки имелись и куда пройти у меня затруднений не возникло.

На этот раз ёмкости ничем не заполнялись, только по мне уже знакомая сеточка туда-сюда бегала. Тестирование проходило крайне обыденно, словно я какую-то флюорографию проходил.

Вопросов женщина мне не задавала, на прибор, что стоял перед ней на столе, только посматривала и по клавишам сноровисто пальчиками колотила. Посмотрит — поколотит, посмотрит — поколотит.

Стоять было скучно и утомительно. Я с ноги на ногу переступил.

— Не шевелиться! — женщина соизволила поднять на меня глаза. — Не надо двигаться!

Сказано это было совершенно безразлично, словно не человек я, а мышка подопытная. Только речь людскую понимающая.

Я про себя поставил даме диагноз профессионального выгорания. Дело своё она знает, а тестируемые ей совершенно безразличны. Так, болванчики с глазами.

— Всё, закончили. Одевайтесь.

Услышал это я где-то через полчаса. За всё это время тётка за столом от своего прибора не отрывалась.

— В супера не подойдете, будем делать спеца.

Заключение о моей судьбе было произнесено безразлично-холодно, без всяких эмоций.

Да человек ли она? Как киборг какой-то! Тут судьба моя решается, а она так, походя...

Так, а может и не человек она, а из этих, чьё оборудование?

Я пока одевался, всё на женщину за столом поглядывал. Хвоста и рогов у неё не обнаружил, всё было вроде как обычно.

— Побыстрее, — поторопила кикимора меня. — Не один тут...

— Позвольте спросить, в какого спеца меня будут трансформировать? — как можно вежливее поинтересовался я.

Дама за столом в прибор свой посмотрела, ко мне голову повернула и улыбнулась.

Вот те и раз... Она и улыбаться умеет!

— В медика. Доволен?

Доволен?

Я чуть до потолка не подпрыгнул. Вот как я был доволен.

А, жизнь-то налаживается...

Когда я вышел из лифта, то встретил в коридоре... Коромыслова.

— Привет, Миш. Что-то рано тебя отпустили. Обещали только завтра.

Из-за своей радости я не сразу и заметил грустные-грустные Мишкины глаза. Радость-то, как и горе внимательность резко снижают. Не даром говорят — бежит счастливый и вокруг себя ничего не замечает.

— Миш, ты чего? — всё же дошло до меня, что у Коромыслова что-то неладно.

— Нога... — лейтенант хлопнул себя ладонью по бедру. — Что-то там с нервами, какое-то не совмещение после отравления жижей... Не понял я, Серег.

— И, чего теперь?

Моё хорошее настроение начало улетучиваться. От Мишки отрицательные эмоции тоннами на меня сыпались и заражали меня.

— Тестирование покажет, но в супера точно я не попаду. Руку мне сделали нормально, ногу тоже отрастили, лучше она бионического протеза, но в супера выше планочка.

Я новых руки и ноги лейтенанта не видел, смотрел я на него пока обычными человеческими глазами.

— Может, не всё так и плохо? Из меня вот спеца будут делать. Медика, — попытался я хоть как-то успокоить Михаила.

На Коромыслова это не подействовало. Горе у него, а словами горю не поможешь.

— Медика? Ну, так ты этого и хотел...

Я вижу, что после моих новостей лейтенанту ещё хуже стало. Рукой он махнул, меня обошел и по коридору побрел.

Не желает он сейчас никого видеть. Как в этих случаях говорят — глаза бы мои на никого не глядели.

Вот так и вышло. У меня — радость, у Коромыслова — печаль.

Так, куда он идет?

Ага, его комната рядом с моей. Примем это к сведению.

Глава 50

Глава 50 Завертелось, закружилось...

С кровати на пол чаще падают малыши. Не лежится им спокойно, туда-сюда они вертятся-вертятся и в результате этого вниз бухнутся. Хорошо ещё голову себе не расшибут.

Со сна понять ничего не могут, сидят на полу и плачут.

Я по временным и прочим параметрам из детского возраста давно уже вышел, но сейчас летел с кровати не хуже какой-то малютки. Библиотеку, и надземные, и подземные её этажи, вдруг среди ночи тряхнуло. Не было бы построено в ней всё особым образом — как пить дать бы развалилась.

Подобное именно в этот момент происходило и в Казани, Перми, Вологде, Костроме... Здания библиотек ходуном ходили, падали с полок книги, звенели разбитые стекла...

Сразу несколько десятков пробоев разрушали в городах России здания библиотек. Причем, как раз тех, где будущих суперов и спецов готовили.

Предательство? Ну, уж точно не совпадение.

На пустом месте не бывает такого.

Падать мне было не высоко, так что я не сильно ушибся. Голову не стряс, отращенную руку не сломал.

В комнате было темно. Окон-то на минусовых этажах библиотеки не имелось.

Что такое? Что случилось?

Тут у меня спросонок, после этих двух очевидных вопросов, третий в литературную цепочку в голове встал. Всё же ей я об пол ударился... Пусть и несильно.

Почему же всё кругом, завертелось, закружилось и помчалось колесом?

А вот так в месте пробоя и бывает, но мне-то откуда про подобное знать? Да и никто не знает. Не возвращались ещё живыми люди из этого феномена земной реальности, тянущегося уже четыре десятка лет.

Ну, не совсем всё колесом кружилось, однако... подкручивало.

Тут дверь в мою комнату чуть с петель не слетела и на пороге кто-то возник. Кто-кто? Коромыслов. По мату я его узнал. Материться, вообще-то нехорошо, но тут это даже положительный эффект дало. Почти одновременно со звучанием обсценной лексики великого и могучего русского языка, всего на секунду позже, в коридоре красноватое освещение появилось — включилось в работу что-то резервное. Здесь уже и не только на слух Мишку я идентифицировал.

— Серег, наверх выбираемся!

У меня тоже такое решение уже созрело. Независимо от причины тряски выбираться из земных недр скорее нужно. На поверхности... как-то надежнее. Ни я, ни Мишка про пробой не знали, но мыслили в нужном направлении.

При землетрясении лифтом пользоваться запрещено, поэтому мы по лестнице вверх рванули. На головы пока ничего не валилось кроме мелкого мусора, но нам этого и не надо.

— Быстрее! Быстрее! Быстрее! Быстрее! — на ходу торопил меня Мишка, но я и без этого бежал как мог быстро.

В зале каталогов мы оказались уже одновременно, пронеслись через холл, дверь из библиотеки на улицу оказалась распахнутой.

Я и Коромыслов отбежали от здания библиотеки метров на пятьдесят и встали как по команде, друг на друга посмотрели.

— Что это?

— Серег, самому бы кто сказал...

Тут я запашок и почувствовал. Слабенький, но он был. Такой же, как тогда при пробое, куда нас с полигона перебросили.

— Чуешь? — Коромыслов на секунду приложил к носу свой указательный палец.

— Да.

— Бегом, бегом, бегом отсюда! — лейтенант махнул рукой вдоль улицы.

Тут с Михаилом я был полностью согласен. Тем более, из выбитых окон здания библиотеки уже и туман показался. На улице-то уже светало и его хорошо было видно.

Пробой? Точно...

Кстати, а куда мы бежим?

Ну, Мишка лучше меня знает.

Тут где-то сирена впереди реванула, на момент замолкла, а затем вой её стал постоянным. Из подъездов на улицу стали выбегать полуодетые люди. Сам я сейчас такой — в трусах и майке, даже без носков. Каски только не хватает.

Коромыслов впереди меня голыми пятками сверкал, а мне оставалось только за ним следовать.

Вот уж беда так беда — пробой посреди города. Не где-то в лесах или болотах. И, надо же — под библиотекой! Дело-то керосином пахнет.

Тут браслет, что у меня на правом запястье, его в библиотеке выдали, горячим стал. Ещё и буковки по нему побежали. То же самое было сейчас у Мишки. Он остановился, руку поближе к глазам поднёс.

Я последовал его примеру.

Так, что там за сообщение...

— Прочитал? — Коромыслов уже не на браслет, а на мня смотрел.

— Прочитал.

Там и читать-то было — полтора десятка слов.

— Бежим тогда.

Мишка опять рванул с места.

Я последовал за ним.

Отлаженная за десятилетия система начала свою работу, нам указали в ней место, определили порядок действий. Поставили, что называется, в ряды.

Неопределенность — хуже всего. Тут же что-то стало несколько проясняться.

Вот и ладно, вот и хорошо...

Глава 51

Глава 51 Подальше положишь — поближе возьмешь

— Враг подло ударил нам в спину. — выступающий обвел суровым взглядом зал.

Я и Коромыслов на десятом ряду сидели. Могли бы и ближе места занять — на три четверти зал был пуст. Не много суперов и спецов осталось после нападения, что в ту памятную ночь началось.

Я и Мишка — нетрансформированные, только тестирование прошли, но и таких сейчас по всей стране и сотни не наберётся. Вот и попали сейчас сюда, удостоились...

— Из пятидесяти библиотек, располагающих переданным нам оборудованием, почти все разрушены пробоями, нам нанесен практически невосполнимый в ближайшие годы ущерб...

Да, шары нам здорово серпом ниже пояса резанули. В городах прижигания приходилось делать, потери огромные, на самой грани балансировали, но справились.

Такого массированного нападения за все сорок лет, с самого первого момента начала пробоев, никогда не было. Ещё и в городах. Причем прорывались в этот раз шары именно под библиотеками. Это — сначала, а потом уже и везде.

— Почему так случилось, сейчас выясняется. Пока ничего говорить не буду.

Стоящий на трибуне замолчал.

— Очень многих своих боевых товарищей мы потеряли, нанесен огромный ущерб производственной базе страны, вычерпаны почти до конца закрома госрезерва...

Да, шары перли огромными ордами. Пробои почти все — единички, редко где были двоечки. Складывалось впечатление, что нас хотели одним махом прихлопнуть, железным кулаком в блин размазать. Ещё и оборудования для восстановления бойцов не было, где библиотеки и остались, так пустые — обыкновенные закрытые тренировочные базы без комплекта стеклянных цилиндров.

— Россия и на этот раз устояла, но какой ценой... — человек на трибуне опять замолчал. Отпил из стакана, пробежался глазами по рядам. — Армия, ГВК, население, вы — все стояли насмерть, не дали врагу одержать победу. Что будет дальше, я не знаю. Не буду вас обманывать.

Что будет? Зависит от того, что будет. Пробои-троечки мы закроем, а вот если всё повторится... О таком мне даже думать не хотелось.

Выступление скоро закончилось, награждение не затянулось.

Коромыслова и меня в этом процессе тоже не забыли.

Что мы с Мишкой живы остались — чудо. Даже несколько их сразу.

На резервный пункт сбора суперов успели — первое чудо. Ракета в туман, что обволок нашу библиотеку, буквально через секунды ударила после того как за нам дверь в бункер клацнула.

Там, кстати, бабушка-вахтерша из моего заводского общежития уже была. Правильно я её подозревал. Ну, что она боец восстановленный. Здешний Сергей-санитар, под видом которого я тут нахожусь, ещё не родился, а она уже с шарами чуть ли не в рукопашную резалась. Заслуженная и авторитетная бабка среди суперов была. Жалко, что потом мы её в одной ликвидации пробоя потеряли. Уже во второй волне это случилось, когда шары с поддержкой из всех щелей поперли.

За второй волной последовала третья, потом — четвертая. Из гражданского населения приходилось даже отряды обороны формировать и ручными гранатометами их вооружать. Такими, из которого я тут первый раз стрелял.

Втрое чудо — при ликвидации всех четырех волн пробоев Мишку и меня даже не разу не ранило, только жижей пару раз мы траванулись, но вовремя я ему и себе что нужно было вколол и как-то всё без последствий обошлось.

Про третье чудо говорить не буду — информация закрытая. Одно из его последствий — то, что я и Коромыслов сейчас в этом зале находимся.

Нас, меня и его, трансформировать будут!

Остался, оказывается, ещё один комплект оборудования для этого процесса. Подальше он был предусмотрительными товарищами положен, чтобы его поближе можно было в нужный момент взять.

Что-то такое-этакое из нас собираются делать для цели, которая нам пока не озвучивается. Те суперы и спецы, которые уже трансформацию прошли, для этого дела не годятся, тут с нуля изменять исходные человеческие организмы надо, трансформировать тех, кто для данной процедуры пригоден.

А, как годность проверить? Нужного-то оборудования нет. Вот и берут заготовки типа меня и Мишки. Я и он восстановление прошли, а оно — часть подготовки к изменению, тесты мы сдали. Он и я — глина, из которой спецы получатся. Не суперы, но и спецы в формируемой группе требуются.

Я буду спец-медик, Коромыслов — спец по вооружению.

Мишка сначала было и взъерепенился, но ему быстро политику партии объяснили со всеми вытекающими. Успокоило его ещё и то, что, спецы-то мы спецы, но по боевым характеристикам на уровне нынешнего супера будем.

— А, как же нога моя? Нервы там жижей травленные... — задал совершенно лишний вопрос Коромыслов.

— С этим оборудованием — вопрос решаемый.

Слово «этим», с особой интонацией было произнесено. Потом Мишке ещё и объяснено, что совершенно по-дурацки он рыпается. С его-то ногой.

— В народное хозяйство захотел? Легко это устроить. Рук там сейчас катастрофически не хватает...

Коромыслов тут же ветошкой прикинулся и больше своим характером не отсвечивал.

Глава 52

Глава 52 Что из меня получится?

Так, вернемся к чудесам.

Конкретно — к третьему. Вернее, оно будет самое первое по времени. Все остальные уже потом случились.

Раньше никто из людей из зоны пробоя живым не выбирался. Имеется в виду — с территории, где туманом или чем-то ему подобным само место прохода шаров в здешний мир было покрыто.

В этот раз пробои под библиотеками начали формироваться и кое кто, в том числе я и Коромыслов, сумели с этих мест, получается — вовремя, убраться.

Всё там вертелось, кружилось, колесом шло — как мне самому показалось. В собственно сам туман мы не попали, но что-то на нас всё же воздействовало. Успело мазнуть иномирьем по нашим телам.

Много нам не объясняли, но наверху, руководству нашему стало откуда-то известно, что теперь такие как мы можем по пробоям отсюда куда-то туда попасть. Ну, откуда шары к нам лезут.

Вот-вот. Совершенно верно — дело коренным образом менялось. Не только они к нам теперь могут в роли незваных гостей пожаловать, но и мы к ним.

Наши отцы-командиры что-то и задумали. Что там и как будет — до нас не доводили, но то, что мы отсюда туда попасть можем, среди прочих мне и Мишке было сказано.

Готовы мы на это?

Готовы.

Тогда, подписывайте бумаги о неразглашении.

Подписали.

Вот нас теперь и трансформировали для такой прогулочки.

Про других я сказать ничего не могу. Про себя — сколько угодно.

Уже второй месяц из меня спеца-медика делают.

Ощущения — не из приятных. Если понятным для всех языком говорить, то почему-то под общим обезболиванием это производить невыполнимо. Нельзя меня в медикаментозный сон погрузить и после этого трансформацией заниматься.

Начали со скелета. Металлизировали его. Чем? Что-то там на основе палладия. Какое-то труднопроизносимое его соединение.

Далее усовершенствовали мышцы и связки. Тут какие-то биополимеры в ход шли.

Опять — неувязки! Не может здесь такого быть!

Дольше всего работали с сердечно-сосудистой и нервной системой. Без их трансформации изменение костно-мышечного комплекса особого результата не дает.

Кожный покров у меня сейчас — хоть кислоту или щелочь пальцем в стакане размешивай. Повреждения кожи чуть ли не на глазах затягиваются.

Глаза... Тут — отдельная песня. Компьютерный томограф и операционный микроскоп в одном флаконе. Да, ещё теперь я замаскированные восстановленные конечности и внутренние органы, а так же импланты в телах людей вижу.

Из пальцев рук скальпели, ножницы, зажимы и прочее у меня наружу не выскакивают. Если потребуется, обыкновенными хирургическими инструментами мне придется работать. Однако, гораздо точнее и быстрее, чем может обычный человек.

Алгоритмы медицинских действий мне позднее загрузят, когда за мою головушку примутся. Это — на сладкое. Так тут один умник пошутил.

Я этого сладкого, если прямо как есть говорить, побаиваюсь. Одно дело — тело моё совершеннее будет. Сильнее стану, быстрее, выносливее и так далее по всему списку. Останусь ли я собой, после того, как с содержимым моей черепной коробки поработают?

С одной стороны посмотреть, по той же дороге я двигаюсь — приспосабливаюсь к новому для меня миру, в который попал. Ранее я сам учился в нем жить, правильно здесь себя вести, соответствовать местной социальной реальности. Даже что-то и получаться у меня уже начало.

Однако, мир-то оказался... с сюрпризами, если можно так выразиться. С пробоями, с шарами, с червями, летунами и прочей гадостью. Ломятся они сюда откуда-то. То ли из параллельной вселенной, то ли из далей дальних или иного измерения. Таблички с адресами во времени и пространстве на них не навешены.

Тут — самого меня здесь начали изменять, под реалии мира с пробоями трансформировать. Я — кусочек пластилина, который чужие пальчики мнут и во что-то превращают.

Во что?

Чем это всё закончится?

Хорошим?

Плохим?

Вернёмся мы обратно из мира шаров?

Вопросы, вопросы, вопросы... Так у меня тут в первый день было и сейчас, по прошествии времени, меньше их не становится. Только жизнь моя здесь всё меньше и меньше от меня самого зависит, превратился я в игрушечный кораблик, который в настоящем море в шторм попал. Несёт всё быстрее меня куда-то, вот-вот может перевернуть, волной захлестнуть и на дно я пойду...

— Ну, как дела и делишки?

Не — здравствуйте, не — до свидания... Впрочем, до последнего дело ещё не дошло. Коромыслов, что с него взять...

Довольный-довольный, даже от счастья светится.

Трансформируют его, а он — не нарадуется. Подобные моим мысли его не терзают. Просто позавидовать Мишке надо...

— Нормально.

— Нормально? Ну, ты даешь! Отлично всё просто!

Отлично? Значит — отлично. Поверим местному жителю.

Глава 53

Глава 53 Я — монстр

Монстр...

Монстр, но — добрый.

Это я про себя.

Выяснилось сие во время тренировок. Нет, не доброта, а монструозность. Не в смысле огромности, громадности, гигантизма, уродливости или несуразности, а того, что я делать сейчас могу. Может, это слово я и не совсем правильно употребляю, не филолог всё же, но именно так себя обозначить у меня желание возникло.

Нет, чуть повыше я стал. Сантиметра на два. Вот шире — это да...

Фигура... Тут хоть Геракла с меня ваяй.

Дома подростки и даже кто постарше за такую бы пол жизни отдали. Бодибилдеры годами из себя подобное лепят, а мне вследствие производственной необходимости такую бесплатно выдали. Даже расписываться за неё не надо было. Владей, Серёжа, для пользы дела...

Мишка и так шкафом был, а сейчас... Не знаю даже, с чем и сравнить.

Однако, и он, и я — быстрые, ловкие, координированные.

А в военных экзоскелетах... сами себя боимся.

Экзоскелеты у нас в бронированные боевые скафандры интегрированы. Таким ребята из «Звездного десанта» Хайнлайна просто бы позавидовали.

Мой экзоскелет ещё и медицинский. Дома о таких даже и не мечтают. Нет, кое-какие у наших эндохирургов имеются, во время многочасовых эндоскопических операций они снижают нагрузки на позвоночник и руки хирурга, но мой... Секунда и из биомеха-воина я превращаюсь в биомеха-медика.

Пока это превращение у меня не полностью работает. Алгоритмы действий мне только-только загружать начали. Голова после этого болит невыносимо, но надо терпеть.

Может и пригодится из всего только сотая часть, но — пусть будет. Сколько угодно я готов муки переносить. Вот мою головушку и грузят, грузят, грузят...

Что сейчас — утро, день, вечер, ночь? Впрочем, какая разница... Стеклянных цилиндров мало, график наших трансформаций жесткий, ни секунды они не простаивают. Кто-то из нашего отряда цилиндр освобождает, а наготове уже другой стоит. Сейчас нас уже не меняют, а функционирование в новых телах отрабатывают. Парни за стеклом не чучелками недвижимыми висят, а двигаются, что-то делают. Коромыслов, тот оружие ремонтирует. Виртуальное, одному ему видимое.

— Эх, Серёг, нам бы такое в ГВК... — вздыхает он и башкой мотает. — Червей бы наизнанку просто выворачивали.

Это — точно.

Под икринками летуна как под грибным бы дождиком стояли...

Про шары и говорить нечего.

С чем же мы встретиться готовимся?

Кто там нашим противником будет?

Где — там — нам пока тоже не говорили, но такая подготовка определенные мысли навевает. Всё серьезно будет. Не по-детски, это — как Мишка выражается.

Я в цилиндре оперирую в полевых условиях. Сейчас мне никакой медицинский институт уже не нужен. По самую маковку меня знаниями накачали.

Если все институтские учебники в стопочку сложить, то у меня в мозгах таких стопочек на порядок, а то и на два, больше будет. Сейчас я теорию на практике в стеклянном цилиндре отрабатываю. Мануальное повторение — мать учения, что дома, что здесь. Тысячу раз сделал — почти мастер. Ну, если в голове соображение имеется.

Времени на сон не хватает, но какие-то пилюльки мы глотаем и вроде всё в норме. Метаболизм у нас разогнан, биологические часы изменились.

Однако, отдых всё же требуется. Вот сегодня у меня и Коромыслова условный выходной. На три часа мы идём в город прогуляться.

— Не испугается нас народ? — спрашиваю Мишку, а он перед зеркалом вертится, позы бодибилдера сам себе демонстрирует.

«Разворот передних лат» сменяется у Коромыслова «двойными бицепсами спереди». Затем идут «боковая поза для груди», «разведение задних лат», «двойные бицепсы сзади», но не классические — Мишка и здесь пытается себя во всей красе увидеть — голову назад выворачивает. «Поза для трицепсов» сменяется «позой для живота и бедер», затем идёт «самая мускулистая». Причем, в крабовидной её версии.

— Обязательную программу закончил! — отчитывается мне Коромыслов.

Сам — ржёт. Не, его только могила исправит...

— Нет, Серёг, не испугается. Наши трансформации же не видно.

Точно, я и забыл...

Однако, пусть и не видно, но места-то в пространстве мы сейчас больше занимаем.

Последнее, я вслух сказал. Мишка в ответ на это только затылок почесал, а потом ещё и хмыкнул.

— В загородный парк поедем. Там народу мало, если кто и встретится на дорожке — разойдемся.

Я его идею поддержал. В парк, так в парк. Мне — всё равно куда.

Глава 54

Глава 54 Мат от пешки

Готовься — не готовься, старайся — не старайся, а время придёт, гром грянет... что-то да не успеваешь, ещё и то, и другое надо бы сделать...

Это, если сам к чему-то готовишься, а если — тебя готовят? Особо и не спрашивают, они — умные, делают как им правильным кажется.

Ещё и часа я и Коромыслов в загородном парке не погуляли, как наши браслеты противно запищали, кровавым огоньком замигали и чуть ли не электрическим током нас шарашить начали. Последнее — не сильно, но — чувствительно.

Тревога? Нет — общий сбор. По такому сигналу всё бросай и беги в заранее оговоренное место. Причем, оно сейчас плавающее — то одно, то другое. Учены мы уже шарами, учены...

В точку сбора мы успели, хоть и были не первые. Народ уже там в боевые скафандры влезал, всё положенное на себя навешивал. Мне, кроме оружия и боеприпасов, немаленький такой короб с медициной положено за спину пристроить. Там чего только нет, это тебе не медицинская сумка как в ГВК.

Это ещё не всё моё имущество. Точно такой же, кроме меня один наш боец на себе потащит. Дублирование — один из вариантов увеличения степени нашей защиты и боеспособности. Случится что-то с моим медицинским коробом, а тут — запасной наготове.

Растили из нас ферзей, но пока мы — пешки. Однако, и пешкой мат поставить можно. В шахматах рядовой солдат, несмотря на свой самый низший ранг, весьма эффективен в подготовленной атаке на короля. Но, обычно для этого пешке требуется помощь других фигур.

Эти фигуры, присутствующие на поле и вне его, сигнал сделать ход пешкам и подали. По их мнению, подходящая ситуация сложилась и её немедленно надо использовать. Позже — поздно будет.

Автобус, самолет, вертолёт, бронеавтомобиль... Мы ехали, летели, снова ехали в назначенную точку. Вместе с нами — контейнер. Знаков на нём никаких не было, но веяло от него смертью. За время войны с шарами я этот запашок научился хорошо различать.

— Этим там бабахнем.

Коромыслов кивнул мне на наш груз без маркировки.

А, чем же ещё? Не из нашего же ручного оружия шарам сюда дорогу перекроем. Тут что-то посерьезнее требуется.

Бронеавтомобили доставили нас до границы тумана, развернулись и обратно быстро-быстро укатили. Граница молочно-белой субстанции колебалась, до её стабилизации было ещё далеко.

— Ждём. Входим по команде, — прозвучало в моем шлеме.

Не ошибиться бы только. Точно время подгадать. Пробой сформируется, шары с той стороны в него войти ещё не успеют, а мы через него к ним и пожалуем. Ну, есть кому и чем нужное время входа определить, мне над этим голову ломать не надо.

Я в туманную субстанцию руку погрузил, даже зачерпнул горстку молочно-беленького. Так, из праздного любопытства.

Момент, и то что у меня в руке было, из неё выскользнуло и обратно к общей белой массе прилепилось.

— Док! Какого хрена! Куда руки суешь!!!

От этого окрика у меня чуть барабанные перепонки не лопнули.

— Всем на своих местах стоять и ничего не трогать! — эта команда была уже не индивидуально для меня сказана, а для всего отряда.

Уже и потрогать нельзя... Интересно же...

— Приготовились!

Я переступил с ноги на ногу.

— Вперёд!

Первым шагнул полковник. Такие знаки различия у него на скафандре имелись.

В отряде — почти сплошь офицеры. Старшин — я и ещё один боец. Он дублирующий короб с медициной и тащит.

За стеной тумана, то есть внутри его, было довольно светло и всё хорошо видно. Те, кто послал нас впробой, об этом прекрасно знали. Иначе, не просто была бы нам команда вперёд двигаться, а допустим — держась за плечо впереди идущего товарища.

Сам выход из пробоя, для нас теперь — вход, представлял из себя более густой участок тумана. Что в нём творится, совершенно не было видно. Туда нам по очереди и шагнуть надо.

Тут — шагнём, а там — вышагнем. Ничего типа тоннеля или ещё чего-то внутри пробоя не будет. Как будто наш мир в мир шаров сам переходит, даже тоненькой пленочкой от него не отделяется. Так нам на инструктаже перед входом в зону тумана сказано. В самый что ни на есть последний момент. Ранее эта информация для нас была закрытой.

Тары-бары на той стороне велено не разводить, метров на сто от пробоя любой ценой пробиться, контейнер без маркировки активировать и бегом обратно. Кто не успеет — за того здесь свечки поставят.

Как активировать, на инструктаже у стены тумана тоже было сказано и показано.

Что там случится?

Схлопнется в точку мир шаров. Не будет нас больше никто беспокоить.

Мат.

Партия завершена.

Глава 55

Глава 55 В мире шаров

— Серёг, за мной будешь...

Коромыслов рукой отодвинул меня чуть в сторону, подмигнул и шагнул в густой туман.

Мишка, он — такой. Не любит ждать, в очередях стоять. Даже если такая за смертью выстроится, он и то вперёд полезет других расталкивая.

Чёрт! Что мне сейчас делать? После шага в проход должен был я вправо смещаться, а теперь куда? Так же вправо? Или влево?

Я решил сделать как мне было сказано, шагнул вперёд и вниз полетел. Правая нога опоры не нашла и меня ещё как бы немного вперёд потащило.

Хорошо, что перед выходом из пробоя не бездонная пропасть находилась, а только какая-то лужа или местный не особо глубокий водоем. В него я и ухнул со всего маху, только брызги во все стороны полетели.

То ли тренировки помогли, то ли упал я удачно, но на ногах мне получилось устоять. Правда, пару шагов вперёд я сделал и сейчас по пояс в тёмной жидкости стоял. Водой бы я её не назвал, скорее каким-то кисельком жидким. А, может тут и вода такая. Что-то в ней растворено, вот и получился кисель.

Раз, два, три — я переместился вправо, а то следующий за мной прямо на мою голову свалится. Надо мне такое? Нет. Мне стрелять сейчас нужно, как все наши, кто раньше меня здесь оказался уже делают.

Черные шары, вот они — прямо перед нами. Не сказать, что мы с ними нос к носу, метров десять до них примерно. Это — хорошо. Промахнуться трудно и себе вреда не нанесёшь.

Безопасное расстояние для гранат, которыми я сейчас из своего оружия шары на части рвать буду, пять метров. Если ближе цель будет и она с моей гранатой близко познакомится, то и мне может достаться. Скафандр какое-то количество таких близких разрывов и выдержит, но лучше не экспериментировать.

Успели мы, опередили черных. Они уже собрались в пробой нырнуть, а тут мы на них сверху свалились. Как снег на голову. Впрочем, есть ли у них голова, у этих колобков черных?

Я стрелял, своё дело делал.

Вот и контейнер из пробоя вылетел и в тёмную жидкость бухнулся. Его в самую последнюю очередь должны были в пробой всунуть. За ним только будут ещё двое наших.

Сможем мы контейнер на нужное расстояние от пробоя оттащить? Да и решает ли что оно? Может прямо здесь его активировать?

Шаров перед нами было много. Не до горизонта, но достаточно.

Идти вперёд у нас плохо получалось. Нет, передние их ряды мы как косой косили, но на замену им другие выдвигались. Хорошо ещё, что шары без поддержки были, но надолго ли это? Сейчас пара летунов появится и наша задача усложнится.

Секунда за секундой шли, а мы только на несколько шагов продвинулись.

— Вперёд, вперёд, вперёд! — не замолкало в моем шлеме.

Сам знаю, что надо вперёд, но что-то плохо это получается.

А, вот вроде и с мертвой точки дело стало сдвигаться! Нет, шары не отступили, это мы их здорово проредили.

По какой-то причине наши противники даже особо жижей не плевались, я бы охарактеризовал их как полусонных.

Стоп. А может они к нам и не собирались? Не с их стороны это пробой? Шары тут просто, допустим, у водоема на песочке нежились, а мы к ним — раз и пришли? С нашей стороны неведомые силы пробой организовали? Вот и поддержки у шаров не имеется, даже самого распоследнего червячка...

Да и сами шары маленькие какие-то, некондиционные. Те, что у нас появлялись – гораздо больше по размеру были. Если с куриными яйцами сравнивать, тут – С-3, а к нам из пробоя выкатывались С-0 или даже СВ.

СВ – это столовое яйцо высшей категории. Такое семьдесят пять и более грамм весит, а само – большенькое. С-0 – отборное, весом от шестидесяти пяти до семидесяти пяти грамм, С-1 – первой категории, от пятидесяти пяти до шестидесяти пяти грамм, С-2 – второй категории, ещё на десять грамм меньше тянет, С-З – вообще малютки от тридцати пяти до сорока пяти грамм.

Откуда я всё это знаю? Яичница – самая частая пища холостяка. Ну, а с денежками у меня – некоторая проблема. Вот я и высчитываю, сопоставляю грамм на рубль, каких мне по сегодняшней цене в магазине выгоднее купить. Это – не жадность, а сплошная расчетливость и рациональность в ведении домашнего хозяйства. Как моя бабушка говорила – сэкономленный рубль, то же самое что и заработанный…

Тут мы по приказу полковника клином перестроились и вперёд двинули, продолжили избиение младенцев на пляже.

Заканчивалась уже наша третья минута здесь, а мы половины дела не сделали...

Три минуты, это длительность раунда у мужчин в профессиональном боксе. У женщин — поменьше, всего две минуты. За это время чемпионский пояс заработать можно. Правда, для этого годы тренироваться нужно и соответствующие задатки иметь. Нас всего несколько месяцев тренировали, вот в три минуты мы и не укладываемся, не нокаутировали ещё шаров.

— Вперёд! Вперёд! Вперёд! — продолжает греметь в моем шлеме, но уже тише и с перерывами. Похрипывать начал полковник, немного голос сорвал.

Что орёт? Мы и так, что можем делаем...

— Пояса! — прозвучала очередная команда от полковника.

Я на застежку нажал, свой шахидский пояс со взрывчаткой снял. Шахидский, это я так его назвал. В шутку. Коромыслов меня не понял. Нет тут у них шахидов. Почему? Нет и всё, такое вот отличие здешнего мира от нашего.

Пояс этот — для шаров. Для их подрыва, а не для нашего.

Практически одновременно мы активированные пояса метнули. Бабахнуло здорово...

— Отходим! — шибанул по моим ушам голос в шлеме.

Что? Есть уже сто метров?

Видно, продвинулись мы на сколько требовалось. Контейнер активирован и сейчас надо быстро отсюда убираться.

Вот, уже и уходить надо... Я в мире шаров ничего и рассмотреть не успел. Зашли, постреляли, вышли. По киселю какому-то побегали...

Глава 56

Глава 56 Вытащили!

Если бы не экзоскелет в боевом скафандре, много я по киселю не побегал. Вернее, побегал бы, но не быстро.

Он вроде и жиденький, но движения ног сильно тормозил. Как будто тысячи маленьких лапок меня за нижние конечности хватали и двигаться не давали. В горячке боя я как-то ещё перемещался, а тут ноги мои будто свинцом налились, надо обратно к пробою бежать, а я еле их и чувствую.

Чёрт, чёрт, чёрт! Да что же это такое...

Тренировали ведь нас, гоняли как не знаю кого, а тут мы как мухи в меду залипли.

Мужики из отряда тоже сейчас медленно к пробою брели, не одного меня жестко прихватило. Некоторые даже оружие бросили, так им плохо было. Для бойца это — самое последнее дело, но видно так уж их приперло.

— Скидываем всё лишнее, — прохрипел голос полковника в моем шлеме.

Так, и ему сейчас плохо, что уж про других говорить...

Заплечным коробом с медициной я сегодня совсем ни разу не воспользовался, за моей спиной он сейчас так и находился. Можно его лишним считать? Там такие богатства и нужности, а я сейчас его брошу...

— Док, скидывай горб... — последовало мне прямое указание от старшего в отряде.

Вот, всё мы экономим, экономим, а тут — скидывай. В больнице тряпки для мытья пола короче делали, а тут целый короб с армейскими медикаментами бросай.

— Скидывай, это приказ... — хрипит полковник.

Скидываю, а у самого сердце кровью обливается.

Так, а Мишка! У него же проблемы с ногой были!!!

Я обернулся, назад посмотрел.

Мля!

Мы все почти уже у пробоя, а только один кто-то из наших отстает. Еле движется, даже руками по киселю гребет, ими себе помогает.

Мишка?! Точно — он. Кто ещё!

Кисель между тем гуще стал, что-то нехорошее с ним происходить начало. Так тёмненький был, а тут на глазах чернеет. Может он, как вода у нас, в местный лёд превращается? Кто знает, как тут у шаров всё происходит, может как раз мы в такое время попали, что ему время густеть пришло?

— Мишка! Ты, отстал? — ору, а сам уже разворачиваюсь. Тяжело это мне делать, ноги как раскаленными ножами режет.

Все к пробою бредут, я — стою, а отставший ещё больше тормозить начал и мне рукой машет.

Я де это, Коромыслов. Ты, брат, беги, меня не жди, а то вместе пропадем.

Ага, сейчас. Наши своих не бросают.

Я вперёд наклонился, к Коромыслову шаг сделал, руками тоже начал загребать — так всё быстрее будет.

— Док! Куда! Давай обратно! — полковник заметил мои телодвижения, тоже остановился.

— Не ждите.

Еле в микрофон это и выдохнул, дыхания у меня сейчас просто не хватало.

— Обратно! Оба пропадете! — неуверенно как-то прозвучало от полковника. Виновато даже что ли.

Так, а кисель-то жиже становится! Когда к пробою я двигался, он густел, а теперь как бы меньше тысячи лапок меня за ноги хватают.

Тут и Коромыслов свою тактику передвижения изменил, поплыть по гадскому киселю попытался. Руки-то у него без дефектов, левую ему хорошо восстановили.

А ведь и получается у него! Как мельница Коромыслов по киселю руками молотит, брызги во все стороны летят, а сам он ко мне ближе и ближе становится.

— Вместе берём!

Откуда ни возьмись рядом со мной полковник возник. Только что он почти у пробоя был, а тут — рядом оказался. Обогнал меня в сторону Коромыслова как стоячего. Схватил его за лямку на груди и к пробою потащил. Я за другую Мишку цапнул и ему помогать начал.

Несколько шагов так сделали, а тут опять кисель гуще пошел, скорость наша падать начала.

Выход из пробоя, для нас сейчас — дорога домой, как бы развеиваться начал, призрачней становиться.

У меня даже внизу живота всё в комочек сжалось. Страх обуял, но Мишку я тащу, не бросаю. Сердце бухает, вот-вот из груди выскочит, пот глаза заливает...

Не полковник бы — хана дело. Он как танк прёт, правда — постанывает. Мне это слышно.

Тут пара наших мужиков из отряда нас и подхватила. Все остальные уже через пробой ушли, а эти нас не оставили.

Мишку в четыре руки в почти уже растаявший проход домой мы забросили, сами один за другим туда полезли.

Быстро это сделать не получалось — почти по пояс мы в киселе, а его верхний уровень вровень с нижним краем прохода. Выходило только вползать в пробой, а сил уже почти и не было. Кисель ещё за ноги хватал, отпускать свою добычу не хотел.

Уцелели мы все только каким-то чудом. Бог нам помог за спасение Коромыслова.

Когда уже на своей стороне мы были, за проходом в мир шаров как будто на мгновение что-то чёрное мелькнуло и сгусток тумана, через который отряд проходил на ту сторону, исчез. Причем, полностью и мгновенно.

— Схлопнулся их мир... — подвёл черту полковник.

На сказать это сил у него ещё хватило.

Я же лежал и до конца в себя прийти не мог. Во рту солоно было.

Кровь? Наверное...

Хрен с ним. Главное — Мишку вытащили.

Глава 57

Глава 57 В Париж...

— В Париж.

— Куда?

— В Париж.

Опять Коромыслов всё знает! Откуда? Только третий день он из восстановительного центра, а уже местными новостями со мной делится. Мне бы ему что и как тут у нас рассказывать, а получается всё наоборот.

Ногу ему всё же починили. Причем, полностью. Раньше не было такой возможности, а тут — вдруг появилась. Почему так? А, вот так.

Кстати, в стране про наш успех — полный молчок. Газеты, радио, телевидение ни словечком не обмолвились. Я за этим слежу, благо имеется такая возможность.

Все мы, кто из пробоя вернулся, три недели в карантине просидели, а только потом нас куда-то в лес вывезли.

Карантин этот тоже большие вопросы вызывал. Неизвестно, где он и был. Вроде и находились мы в одном помещении, а были изолированы друг от друга прозрачными стеночками. Мягонькими такими, проминающимися. Даже поздороваться за руку с соседом через такую перегородочку можно было, но всё равно между нами разделение из чего-то прозрачного оставалось. Как таблетки в блистере мы находились.

Ни окон, ни дверей место карантина не имело. Однако, все три недели было сухо, тепло и кормили хорошо. Правда, пища представляла собой непонятные кубики, но вкусные.

Да, были мы в карантине не одни. Там, где зона размещения нашего отряда заканчивалась, опять же через прозрачное разделение, какие-то другие люди находились. Совершенно незнакомые, но поговорить с ними, установить контакт — не получалось. Звуки через перегородки не проходили. На пальцах же много не объяснишь и не узнаешь.

Хоть спи, хоть на голове ходи. Так и сидели мы двадцать один день, каждый в своей прозрачной ячейке. Трижды по семь раз темнота свет сменила и нас выпустили. Ну, как выпустили. Заснули мы в карантине, а проснулись на тренировочной базе в каком-то лесу. Здесь сейчас и находимся.

Три дня назад тут и Мишка появился, чуть позднее всех прибыл.

Сейчас мы все в сборе, хоть опять куда нас отправляй.

— Зачем, в Париж? — продолжаю расспрашивать Коромыслова. Интересно же мне.

— Серёг, вот чего не знаю, того не знаю.

Коромыслов развёл руками и морду клоунскую скорчил.

Кроме ноги, мозги ему надо было ещё починить...

Париж... Интересненько даже...

Местные средства массовой информации всё больше про нашу страну, про СССР, рассказывают. Про достижения, трудовые победы, надои и ... Стоп! Про космос ничего нет! Как на орбиту корабли отправляют, спутники всесторонне нашу жизнь облегчают, кто-то там по нахождению на МКС рекорды длительного пребывания без спуска на планету ставит.

Про многие страны вообще ничего нет. Информации — ноль. На карте мира они имеются, но сереньким закрашены. Африка же — как одеяло из лоскутков и на каждом из них своё название. Вокруг СССР ещё сгрудились малые... Про них — пишут и показывают. С ними у нас — сотрудничество и взаимопонимание.

Однако, про ту же Францию — только телепутешествия по музеям и выставочным залам. Причем, программы явно несвежие. Когда-то их отсняли, а сейчас показывают. Некоторые я не один раз даже успел посмотреть. Никаких сообщений про события, те же выборы или кто там президент. То же самое про США, Великобританию и иже с ними.

Ничего! Кроме демонстрации культурно-исторических ценностей.

Это мне не сразу, но как-то чуть позже, когда уже в курс местной жизни входил по мозгам и шибануло.

Я же первые недели от телевизора в каждую свободную минутку не отходил, всё смотрел, смотрел, смотрел — черпал информацию для приспособления к местной жизни. Что и как тут есть, как себя правильно вести и в поликлинику на опыты не попасть.

Сейчас же — в Париж!

Мишка об этом как-то безразлично сказал — без всякой радости и эмоций. Странно, россиянину в Париже побывать всегда за радость было. Помню, как отец мой первый раз в столицу Франции собирался. Весь был в предвкушении и ожиданиях. Туда де он сходит, то — посмотрит...

Кстати, по возвращению был не сильно и впечатлен. Ругал их метро, грязь и многое другое.

— Порядка в городе, Сереж, у нас больше... — таково было его заключение.

— Когда нас туда переводят? — может и это Коромыслов знает?

— Скоро... Опять в скафандрах придется ходить...

В скафандрах?

Не понял...

Скафандры-то здесь причем? Зачем нам скафандры в Париже?

Однако, виду я не подал, что удивлен Мишкой сказанным.

Вообще, неожиданные новости от здешней жизни я получать уже привык. Так-то, многое тут как дома, а чуть копнешь — такое наружу лезет...

Ещё и какая-то татуировка у меня на правом плече появилась. У Коромыслова — такая же. Раньше её не было. Сейчас он опять перед зеркалом вертится, на свою фигуру любуется, вот и вижу я её.

Линии, точки, линии, точки — что они обозначают? Причем, у меня и Мишки они одинаковые.

Появились эти значки у меня в карантине. Когда, я даже не сразу и заметил.

Мишка на свой рисунок тоже косится время от времени, но ничего не говорит. Вроде всё так, как и надо.

— Пошли обедать. — закончил сеанс самолюбования Коромыслов.

— Пошли.

Кто же от обеда отказывается. Тем более, что кормят нас очень хорошо.

Глава 58

Глава 58 Гладиаторы

Сон, пища телесная, пища духовная, тренировки...

Так — день за днём.

В Париж пока нас что-то не переводили.

Пища духовная у меня сейчас — медицина, медицина, медицина... Ею меня неизвестные благодетели питают. Большая часть из того, что сейчас в моей голове по полочкам раскладывается, здесь ни в одном медицинском институте не преподается. Тут — институты, поветрия их академиями и университетами обозвать нет. Это дома всё переименовали, а толку-то...

Я только рад. Если бы во время нашего похода за пробой мне пришлось своим медицинским коробом воспользоваться, что у меня за спиной висел, половиной бы аппаратов я не смог в полной степени управлять, не выжал бы из них всего возможного. Сейчас — другое дело.

Глаза порой у меня за руками не успевают, так я на них работать насобачился. Диагностику в полевых условиях проводить, неотложную помощь оказывать, тут — пришить, а там и что-то удалить при необходимости.

Ещё чему-то похожему на иглоукалывание меня обучали. Общее в этом деле с древним китайским искусством имелось, но много и отличий.

Как и кто учил? Во сне. Кто? Тут ничего сказать не могу.

Уровни моих знаний и умений росли, на плече новые черточки и точки появлялись. У Коромыслова тоже татуировок прибавлялось, но рисунок их совсем другой был.

— Слушай, Серег, оказывается всё так интересно! — не мог нарадоваться Мишка на свою специализацию. — Тут много головой работать надо.

В этот момент он всегда свой палец в небо упирал и глаза вверх закатывал.

Я еле смех сдерживал.

Тела наши продолжали изменяться. Коромыслову это давало повод перед зеркалом повертеться.

— Эх, бабы бы мои теперь меня видели... — вздыхал страдалец. — Ничего, придет времечко... Придёт...

В наших тренировках произошли кардинальные изменения. Если раньше мы с ручными гранатометами не расставались, только с ними в обнимку не спали, то сейчас... на мечи и копья перешли! Ретро какое-то у нас началось, иначе и не скажешь.

— Дурью маемся... — Мишка был крайне недоволен. — Скоро камнями кидаться начнём.

Где-то наверху его предложение приняли к сведению и вскоре мы уже камни метали.

— Молчу, молчу, молчу! — зажимал двумя ладонями свой рот Коромыслов. — Больше — ни-ни!

Всё это наводило на мысль, что нас к чему-то новому готовят. Не к шарам.

Отряд наш не распустили. Это — раз.

Оказались мы, вернее — наш бросок через проход, результативными.

Тренировки — изменились. Это — два.

Последнее говорит о том, что нас к чему-то совсем другому готовят, под иную задачу затачивают.

Будем мы где-то биться, но — совсем по иным правилам.

У меня теперь была, по сути, двойная нагрузка. Кроме изучения медицины, я ещё как все учился древним оружием биться. Скидок мне не делали и в сторонке на полигоне посиживать не предлагали.

К вечеру я еле на ногах стоял и руками шевелил с трудом. И это, имея в своем распоряжении модифицированное тело!

При стрельбе из автоматического гранатомета — одни мышцы больше нагружены, а когда с мечом или копьем работаешь — тут всё по-другому. Казалось мне иногда, что кто-то даже в мои кости раскаленных угольев напихал. Ладно — мышцы, но кости-то что ноют? Они же у меня металлизированные, крепче крепкого сделаны.

Да, ещё про щит я забыл... Та ещё приспособа... Без всякого меча им противника можно ухайдатать.

— Мишка, я знаю к чему мы готовимся.

Чуть-чуть пошутить я решил. Получилось же так, что это мне затылок чесать пришлось.

— К чему? — у Коромыслова уши навострились.

— В гладиаторы нас продают! — добавил я шепотку трагизма в голос.

— Насчёт — продают, вероятность этого стремится к нулю, а вот что в гладиаторы — вполне.

Мишка был — сама серьезность.

— Уровни технического обеспечения у противников должны быть одинаковыми. Иначе — нечестно будет. Правильно?

Там, там, там... Крышечка ларчика с секретами приоткрывается? Небольшая щелочка к тайнам появилась?

— Правильно. Иначе — нечестно, — поддакнул я Коромыслову.

Ну, давай, давай, давай! Ещё что-то скажи!

— Вот я и говорю, что если противник с мечом, то и мы против него с мечом должны идти. Таковы правила.

Правила?! Какие, правила? Кем и по какому поводу установлены?

Давай, давай, давай, Мишка, говори!

Коромыслов же, как неожиданно начал, так и ни с того ни с сего замолчал.

Контекста бы мне к его словам побольше! Хоть кратенького, но пояснения. Опять начинается зона реальности, про которую говорить здесь не принято? Они, что здесь все как один избирательной тупостью страдают? Думают, что если им всё понятно, так и мне должно быть всё понятно? Нафантазировать-то я что угодно могу, поверить в то, что мне как бы кажется!

Что одним с первого, даже со второго взгляда, чем-то кажется, этим совершенно может и не быть. Не знаешь какого-то маленького регионального или религиозного, или ещё какого-то нюанса и все твои умозаключения являются совершенно неверными. На той же работе дома сколько раз так было. Не готов ещё какой-то второстепенный анализ у пациента, а мы его сто раз уже посмотрели, кучу лабораторных исследований провели, коллективно всё обсудили и к мудрому решению пришли. Это де у данного страдальца, а тут компьютер звякнул — результаты ещё одного исследования пришли. Народ в отделении на экран смотрит и охреневает — у мужика-то совсем не то, что мы все думали. То есть один новый факт всю картину поменял. Тут же у меня этих неизвестных переменных — вагон и маленькая тележка. Сколько раз уж я еле-еле выкручивался, ужом на сковородке вертелся.

— Я, Миш, пошутил про гладиаторов, — винюсь Коромыслову.

— Понял я, Сереж, понял. — усмехнулся Мишка.

Тут неожиданно наш разговор совершенно на другое перешел.

— Серёг, а тебе обратно не хочется?

— Куда, обратно?

Я в первый момент Мишку не понял, голова моя ещё в прежнем нашем разговоре была.

— Куда, куда — в больницу.

— Санитарить?

Глаза мои, немного, но вытаращились.

— А, что, санитарить. Что в этом такого плохого?

— Ничего плохого. Тебе, вроде, тут самому больше нравится?

— Ты, давай, вопросом на вопрос не отвечай. Ишь, нашелся...

Кто нашелся, Коромыслов не озвучил. Только тонко намекнул.

— Не знаю, Миш. Вспоминать — вспоминаю, но обратно пока не тянет.

— Вот и меня не тянет.

Голос Коромыслова стал веселее, тут ещё и ладонью по столу он зачем-то хлопнул.

Глава 59

Глава 59 Встреча с Дарвином

— Молодые люди!

Это, нас что ли?

— Молодые люди! Остановитесь!

Я и Коромыслов одновременно оглянулись.

Точно — нас.

По тропинке, что была натоптана нами в процессе тренировок, меня и Мишку догонял мужчина в почтенном возрасте. В глаза бросалась его роскошная борода.

Это что за старик? Как он тут оказался? Посторонним на нашей базе совершенно нечего делать.

Грибы собирал и заблудился? Нет, так просто не мог он сюда попасть — база трёхметровым бетонным забором огорожена. Да и не сезон сейчас для грибов.

— Позвольте представиться, Чарлз Роберт Дарвин. Прибыл сюда по поручению Лондонского королевского общества по развитию знаний о природе...

Опаньки! Кто-то тут хотел на иностранца посмотреть! Вот и сбылась мечта идиота!

— ... на экспедиционном судне королевского флота «Бигль» для вашего изучения.

Чего-чего? Для нашего изучения?

Коромыслов недоуменно посмотрел на меня. Я — на него.

Стоп, стоп, стоп! «Бигль»? Дарвин? Чарлз Роберт? Это, что — тот самый?

Я пришел в некоторое недоумение. Он же умер давно, или это его тезка?

— Что нас изучать-то?

Я только об этом подумал, а Мишка мою мысль и озвучил.

— Как, позвольте?! Вы же следующий этап в эволюции человека! Подлежите всестороннему исследованию!

Сказав это, бородач нахмурил кустистые брови, выразил тем своё недовольство нашим непониманием. Тут их изучать приехали такие люди, а они что-то ещё кочевряжатся...

— Слушай, дедушка, шел бы ты отсюда...

Судя по сказанному, у Коромыслова желания подвергаться изучению не было.

— Иди, иди туда, где свой кораблик королевского флота припарковал, — красиво послал Дарвина Мишка.

— Это совсем не долго и не больно! — чуть ли не затопал ногами Дарвин. — Я про вас в своей новой работе напишу...

Мишка не стал дослушивать Чарлза Роберта, хмыкнул и собрался дальше нашу пробежку продолжить. Даже руки уже в соответствующее положение привёл и бег на месте начал изображать.

— Серёг, побежали, — сказано это было Мишкой уже с элементами раздражения.

Мля! Что все такие нервные?

Мне, кстати, было интересно с Дарвином поговорить. Когда ещё такой случай представится?

— Миш, беги. Я тебя догоню.

Коромыслову два раза повторять было не надо.

— Что входит в данное обследование? — поинтересовался я у автора «Происхождения видов» и «Происхождения человека». Вся нелепость ситуации меня как-то совсем не напрягала. Ну, прибыл господин Дарвин на «Бигле», ну, обследовать меня и Коромыслова собрался. Это же всё для пользы мировой науки.

— Вы — новая ступень в эволюции человека... — затянул снова да ладом Чарлз Роберт свою старую песню. — Совсем-совсем чуть-чуть я голову вашу отрежу...

— Серёга! Просыпайся!

Коромыслов тряс меня за плечо.

— Не спи — замерзнешь! Скоро садиться уже будем!

Мля! Приснится же такое!

Что, уже долетели?

Я выглянул в иллюминатор. Внизу лежал Париж. Раньше я тут не был, но узнал этот город по башне инженера Эйфеля. И она, и дома, и игрушечные ещё деревья, всё черным-пречерным было, словно кто-то гудрона не пожалел и залил снизу до верху им столицу Франции.

Коромыслов тоже вниз сейчас смотрел, замер, как будто в статую превратился. Причем, в античную. Это, если судить по его одеянию.

— Вот как бывает, — не к кому-то обращаясь, а сам себе проговорил Мишка.

Так, а это что? На проезжей части улиц, которые с каждым мгновением становились всё лучше и лучше мне видны, стояли такие же, как и всё кругом, черные автомобили, на тротуарах — черные фигуры людей, одна на поводке вела черную собаку... Нет, не вела, а замерла недвижимо с нею вместе. В антропоморфное черное нечто превратилась. Неживое.

У меня по спине мурашки пробежали. Бррр...

— Во их как они... — продолжал комментировать сам себе видимое им Коромыслов. — Хорошо, что мы их схлопнули...

Это он про шары?! Точно!

Что же тут они такое натворили?

Не смогли французы от них отбиться и такими стали? Вот почему про жизнь в этой стране ничего не показывают и не рассказывают, одни только шедевры Лувра по телевизору демонстрируют, а саму страну на карте сереньким заштриховали...

Вертолет коснулся земли и последовала команда на выход. Один за другим мы стали покидать его посверкивая бронзовыми доспехами. Выпрыгивая вниз, я чуть придержал ножны меча, чтобы он мне не ударил по ноге.

Интересно, к чему Дарвин мне приснился?

Это было первым, о чем я подумал на земле Франции.

Глава 60

Глава 60 Новая... игра

Дарвин приснился... к огурцам.

Сейчас они сыпались на наши головы с башни инженера Эйфеля.

Зелёненькие, с пупырышками и у каждого по шесть лапок. Размером с полтора меня. Это когда они на двух лапках вертикальное положение приняли.

Каждая из оставшихся четырех лапок сжимала по дубинке размером примерно с метр. Толщиной где-то в районе десяти сантиметров.

Ни глаз, ни ушей, ни рта у огурцов не наблюдалось.

Так, так, так... Где же у них мозг, сердце или какие другие жизненно важные органы? Куда рубить или колоть? Как их из строя-то выводить?

Никаких предварительных данных нам о противнике не предоставили. На месте де разберётесь, по ходу дела сориентируетесь.

Одно было доведено — оружие не огнестрельное, холодное. Сила горюче-взрывчатых веществ, сжатого газа или электричества в нем не используется.

Рубящее?

Режущее?

Колющее?

Колюще-рубящее?

Колюще-режущее?

Дробящее?

Хрен знает...

Как, хрен знает? К чему нам готовиться? Защиту какую брать? Чем вооружаться?

Всё на месте, всё на месте...

Да, не метательное.

Ну, хоть что-то.

Оказалось, по прибытию — ударно-раздробляющее. Металлическое. В четырёх экземплярах у каждого противника.

Почему раньше ничего не было известно? Ну, так игра новая, противник уже прибыл. Так было нам полковником сказано.

Тут я в осадок выпадать и начал...

Игра? Новая? А, с шарами, что — старая была?

Ни себе хрена игра! Может, полковник оговорился? Так играть, до плохого доиграться можно! Многие уже и доигрались, я — в том числе. Правая рука у меня отращенная, сам — модифицирован как не знаю кто.

Ладно, сами бы мы играли. Тут, скорее всего, нами играют, с квадратика на квадратик не спрашивая переставляют, а если какая фигурка сломается и починке не подлежит, её с поля в сторонку сметают как бытовые отходы.

От такой игры кровь по сторонам брызжет и мозги во все стороны летят.

Пол ночи после получения такой информации я проворочался, уснуть не мог. Куда я попал? За что людям в этой реальности такое наказание?

Тут, уже в Париже, я понял, что всё ещё хуже. Не отдельные фигурки в ходе игры походя утилизируются, а даже целые страны. Проиграли и всё, конец, обратно на поле уже не выставляются. Были и нет их, осталось на географической карте только серым заштрихованное место.

Бам-бам-бам-бам-бам-бам...

На мой щит со всех сторон, сверху и снизу удары сыплются. Какой тут самому кольнуть или рубануть, защититься бы успевать.

— Отрубайте конечности, — пропищало в ухе.

Ну, хоть какая-то вводная по ходу дела...

Я перешел на режим ускорения. Врубил свой турборежим на максимум.

Смотри, огурец, как я умею!

Мой противник одной конечности лишился, затем — другой. Мишка, а он рядом со мной, своему огурцу уже последнюю ловко отчекрыживает. Раз-два и лишает зеленого так же тех, на которых он стоит.

Я следую его примеру. Не надо дать овощу-фрукту убежать, я его после боя препарировать буду, уязвимые места выискивать.

Двадцать четыре — их, двое — наших. Это, потери сторон. Ну, и победа за нами.

До того, как огурцы потрошить, я ещё раненых из отряда обиходил. Регенерационной пены у меня здорово поубавилось. Даже на ушибы я её не жалел, не говоря уж про раны. С переломами пришлось дольше повозиться.

Двое убитых, пятеро — не бойцы по состоянию здоровья в ближайшие дни. Итого в отряде семнадцать активных боевых единиц осталось.

Ну, приступим...

Внутри зеленых тел органов в нашем понимании не имелось. Только опять же зеленый студень какой-то с разного цвета вкраплениями.

— Где хоть у них тут сердце или мозги?

Из-за моего плеча за проводимой вивисекцией внимательно наблюдал Коромыслов. Он и поинтересовался результатами исследования. Надо же ему знать, как противников из строя выводить.

— Ничего, Миш, непонятно. Эволюция у них по совершенно другому пути идёт.

— Дарвина на них нет... — буркнул Коромыслов.

У меня даже рука со скальпелем дрогнула.

Дарвина! Мишка, что — мой сон видел?

Неловкое движение дрогнувшей руки и дало искомый результат. Кончик хирургического инструмента кольнул скопище красненьких пятнышек, тело огурца дернулось и стало на глазах... гнить. Другим словом описать этот процесс у меня не получалось.

— Давай на целом попробуем. Вот, примерно тут они у него внутри находятся.

Коромыслов на глазок прикинул, где у другого огурца под шкуркой эти красные пятнышки в студне находятся и ткнул туда копьем. Процесс гниения не заставил себя ждать.

— Во, теперь другое дело... — естествоиспытатель и воин в одном флаконе был крайне доволен результатом проведенного эксперимента. Он ещё и крестик на одном пока целом теле противника, лишенном конечностей, нарисовал. Обозначил убойное место.

— Все сюда подойдите! — Мишка жестами подозвал к себе бойцов из отряда. — Вот тут колоть их надо.

Слова свои он подкрепил и действием. После этого ещё одно зеленое тело начало разлагаться.

До самого вечера я и Коромыслов с телами огурцов провозились, но, к сожалению, с нулевым результатом. Больше нам не повезло, но и то, что мы узнали, давало каждому из нас определенные возможности.

— Завтра легче будет. Сам увидишь, — уверял меня в очевидном Михаил. — Сегодня мы их умыли и завтра тоже умоем...

По действующим правилам, так полковник сказал, нам предстояло три раунда. В одном мы уже победили.

Глава 61

Глава 61 Магический дождь

Огурцы, они совсем даже и не огурцы. Это так наших противников за их цвет и форму тел Коромыслов назвал.

А, как? Нет, можно было их обозначить как «удлиненные овоиды» или «вытянутые эллипсоиды». Так было бы правильнее, но вот Мишка Коромыслов проассоциировал их с огурцами и это прижилось. Причем, сразу.

Кстати, там, дома, тоже так было. Травматолог Коромыслов если кому-то в нашей больнице прозвище давал, оно к человеку как прирастало.

Черные шары, они тоже, если с точки зрения пространственной геометрии посмотреть, не совсем шары. Они — с верхнего и нижнего полюсов чуть-чуть, но сплюснуты. Однако, это никого никогда не напрягало и все их шарами называли.

Вот так я сидел, на свой меч остроту наводил и мыслями про термины и определения игрался. Скоро второй раунд, голову и руки надо было чем-то занять. Ну, хоть огурцами. Это — голову, а руки — мечом. Он у меня порядочно затупился после вчерашнего.

— Раз, два, три, пять... — вот и наши противники появились, Мишка на ноги поднялся и их считать начал.

— Э, э! Нечестно!

Что он там нечестного увидел?

— Чего, Миш?

— Двадцать четыре!

— Чего, двадцать четыре?

— Да их!

Коромыслов махнул рукой в сторону приближающихся к нам фигур.

Я рядом с Мишкой встал, тоже устным счётом занялся.

Точно, нечестно. У нас двое убитых, пятеро — ранено. В отряде семнадцать боеспособных человек. Это вчера нас двадцать четыре было. Один к одному с удлиненными овоидами или вытянутыми эллипсоидами, а сегодня огурцов больше чем нас.

— Ну, Миш, где ты честность-то видел...

Поторопился вчера Коромыслов сказать, что сегодня нам легче будет.

— Построение два-пять! — подал команду полковник.

Его после вчерашнего тоже можно в раненых числить, левая рука у нашего командира плетью висит, но поспорь с ним... Сам он себя за боеспособного считает.

Мы построились как было сказано, один другого прикрываем. Раненые за нашими спинами спрятались.

Меч у меня пока в ножнах, в одной руке — копьё, в другой — щит. Убойное место у противников нам сейчас известно, туда и буду колоть.

— Полосатенькие... — комментирует Коромыслов внешний вид приближающихся к нам. — Морячки...

Да, вчера противостоящие нам были сверху до низу насыщенного зеленого цвета, а сегодня ещё и с горизонтальными белыми полосками.

Лучше это для нас? Хуже? Может, это их какая-то гвардия? Вчера простые воины были, а сегодня — отборные...

Морячки... Скажет же Мишка.

Тут ещё и дождь пошел. Ничего его не предвещало, а вдруг как из ведра хлынуло. Словно приближающиеся к нам непогоду наколдовали, тучи притянули и их пролиться на наши головы заставили.

Струи дождя хлестали по нашим шлемам, плечам, спинам... Заливали глаза, затрудняли дыхание. Никогда в жизни я под такой ливень не попадал. Льющаяся с неба вода была ещё и холоднющей. Это тоже боеспособности не прибавляло.

Видимость упала. Два-три метра и всё, а что там дальше разобрать было уже трудно.

Чёрт! Ещё и ногам стало скользко. Чернота, что парижскую землю покрывала, в жижу какую-то моментально превратилась.

По древку моего копья вода чуть ли не ручьем текла. Если бы сам такого не видел, никогда бы в это не поверил.

— Магичат...

Перекричал дождь Коромыслов и отплевываться начал. Вроде и одно слово проорал, а воды чуть не полон рот набрал.

Точно, магичат, подтвердил мои подозрения Мишка. Влияют, сучары, на силы природы, манипулируют реальностью. Может, даже и просто на нас морок наводят. На самом деле нет никакого дождя, а нам он только кажется.

Ёшкин кот!

Чуть ведь мне не прилетело!

Разбрызгивая струи дождя ко мне как вертолетные лопасти сразу две блестящие дубины приближались. Сам овоид был плохо различим — дождь мне совсем глаза залил. Ещё сильнее он стал, а вроде и куда уж...

Они, что — руки себе удлинили? Ну, или конечности, лапы, отростки – что там у них…

Мне не оставалось ничего как в полуприсяд перейти, а тут мои ноги по грязи и поехали, как будто кто меня вперёд дёрнул или в спину толкнул.

Дубины над моей головой чуть ли не со свистом прошли, а я уже вперёд скользил. Ну, правильно, построились мы чуть на пригорочке, вот сейчас я вперёд и катился.

Снизу вверх я копьем и ударил, как только фигура эллипсоида перед моими глазами появилась. Чуть выше брюха, это если опять же Мишкиным словам соответствовать. Так он это место у эллипсоида назвал и даже вчера для наглядности крестиком обозначил.

У моего сегодняшнего супротивника крестика не было, но куда надо, я всё же попал.

Попал, но и без копья остался. Мокрое древко из моей руки и выскользнуло.

Сука! Вот опростоволосился то!

Я попытался встать, пустой рукой о землю оперся. Ладонь не хуже подошв по поверхности скользнула и я в грязь грохнулся.

Да что б тебя!

Совсем рядом с моей головой в черную жижу впечаталась опорная конечность одного из противников. Он, судя по всему меня не заметил, чуть даже на меня не наступил. Меч доставать мне было некогда, да и не удобно, поэтому со всего маха я по этой цели своим щитом и ударил. Не перерубил ногу, или что там у него это было, но повредил так, что вражина свалился разбрызгивая вокруг себя грязь.

В этот момент, так совпало, с неба градины начали сыпаться. Будто дождя нам мало, ещё и лёд для полного счастья требуется.

Градины были с земное куриное яйцо.

Пусть на голове у меня бронзовый шлем и тело модификацию прошло, но приятного от ударов ледышек было мало. А, если такая по глазу саданет? Придется сразу собаку-поводыря по почте выписывать...

Ко всем неприятностям ещё и холод присоединился. Излишне бодрящие струи дождя ещё как-то организмом переносились, перебарывались, а здесь совсем неуютно стало.

Одно хорошо — грязь под ногами прихватывать начало. Я как зонтом своим щитом прикрылся, на колени встал, а потом и на ноги. Руку с мечом вперёд выставил и куда-то мелкими шажками двинулся.

По щиту сверху как сотни молотков били, от холода мышцы сводило, ни хрена ещё не видно...

Во, денек выдался! Врагу не пожелаешь.

Глава 62

Глава 62 Дисквалификация

Ни хрена не видно, поэтому я правой ногой вперёд двигаюсь, чуть ли не ощупываю ею густеющую черную грязь. Протопываю — так точнее будет.

Вот он, ещё один парадокс. Чернота эта — на домах, машинах, деревьях, под ногами и везде-везде — тут после победы шаров-приплюснутых овоидов осталась. Не наша она, не земная. Дождина лупит во всю мочь, но только холодать стало, она густеть начала, чернота эта.

Своей правой ногой я на лежащий овоид и наткнулся. Отпрянул назад, сторожусь. Вдруг он меня своими руками-отростками хватануть задумает, дубиной отоварит.

На пинок мой реакции у овоида не было.

Я тогда мечом ткнул лежащего противника.

Опаньки! Да он ледяной уже корочкой покрылся! У меня такая на щите, шлеме, наручах — на всём нежимом, что защитой моей является. На самом мне лёд ещё не отложился, но гусиная кожа уже имеется.

Опять что-то не то! Градины, что по всему лупят-колотят, не должны дать ледяной корочке образоваться, разбиваться ими она должна, а тут — образуется и быстро так нарастает. Я это по тяжести своего щита чувствую.

Точно — магия тут какая-то. Искажаются кем-то обычные законы природы.

Так я по этому дождю с градом ещё минут десять шарашился. В процессе этого опять одного обледеневшего овоида обнаружил. Чувствовал, что скоро сам рядышком лягу, если ничего не изменится.

Тут в один момент все и прекратилось. С небес ни вода, ни лёд уже не сыпались. Одномоментно потеплело.

Как началось, будто по нажатию кнопки, так и кончилось.

Я стоял и меня поколачивало. Но длилось это секунду или две, а затем я весь превратившись в слух начал медленно и плавно, как иногда говорят — вокруг своей оси, поворачиваться. Левая моя нога была как к земле пришпилена, а правой я осторожненько и помаленьку по часовой стрелке по черноте пошлепывал. Правая рука с мечом была вперёд выставлена и его кончик как бы обережный круг очерчивал. Левая рука со щитом у меня находилась слегка на отлёте.

Где все?

Вокруг никого не было видно.

Овоиды-огурцы-то ладно, у меня и слезинка не упадёт если они под землю провалятся, а наши — куда делись?

А, нет, вон полковник стоит. Я к нему спиной был, не видел его, а сейчас он в моё поле зрения попал.

Вон — Мишка, вон ещё парочка наших бойцов...

И всё?

Остальные где?

Погибли?

Раненые лежат и им моя помощь требуется?

Я побрел в сторону полковника, узнать надо что и как.

Наш командир стоял, головой кивал, указательным пальцем здоровой руки внутриушной мониторинг придерживал. Что-то там ему сообщали, а он внимательно слушал.

Когда я подошел, наменя он не отвлекся, маякнул только, что погоди мол, постой, занят я сейчас.

Тут и Коромыслов к нам приблизился и ещё пара бойцов, что на ногах оставалась.

Полковник палец от уха оторвал, глядя на меня, а сам продолжал слушать, показал мне, чтобы я вокруг походил, посмотрел, что там с нашими. Живы, не живы, может, в медицинской помощи нуждаются.

Я кивнул и его приказу последовал.

Результаты моего прочесывания поля боя не порадовали. Не было у нас раненых.

Мой доклад полковника не порадовал.

— Что там Миш, как дела? — поинтересовался я обстановкой у Коромыслова.

— Дисквалифицировали.

— Кого? — уточнил я.

— Кого, кого. Их. Не нас же.

— За что?

— За жульничество и магию.

Ну, с жульничеством мне было понятно. Они, эти овоиды-огурцы в большем количестве, чем мы, против нас вышли. Магия... Всё же она была. Дождь, град этот, холод...

— Что дальше?

— Что-что. Всё. Наша победа. Третьего боя не будет. Домой возвращаемся. К вечеру нас заберут.

Больше вопросов у меня не было, не надо даже полковника тревожить, а вот подлечить его требуется. Со вчерашнего боя у него рука сильно ушиблена. Перелома вроде не было, выдержали модифицированные кости, но прилетело ему сильно.

Я расстегнул поясную сумку, достал нужный инъектор.

— Кольнуться надо. — указал я на поврежденную руку полковнику.

— Надо так надо. Коли.

Командир наш был не в духе. Есть от чего — почти весь отряд потерял. Даже победа его не радовала.

— Всё Мишка тебе рассказал? — поинтересовался полковник у меня.

Видно было, что боль его отпускает. Немного бледность спала и губу он уже не закусывает.

— Всё.

— Козлы... Магичить ещё начали.

Полковник кивнул в сторону поля боя.

— Козлы, — я разделял его мнение. — Столько ребят потеряли...

Полковник опять мотнул головой. Его от этого даже сидя повело.

— Прилечь бы Вам сейчас.

— Да, Сергей, что-то мне не очень хорошо...

— Ложитесь, ложитесь, сейчас я ещё кольну.

Полковник как сидел, так и лёг. Я ещё один инъектор использовал.

Как он сегодня дрался-то? Ну, железный мужик...

Вечером нас забрал вертолет. Недолго мы во Франции и побыли. Да, ничего хорошего тут и нет. Грязно кругом — в этом я со своим отцом был на сто процентов согласен.

Глава 63

Глава 63 Пятая Онейская война

После возвращения из Франции наш отряд расформировали.

Пополнять его, как нам было сказано, не имело смысла. Легче нас было куда-то добавить в соответствии с имеющейся специализацией.

Наше мнение не учитывалось. Пешки права голоса не имели.

Полковник сразу же был отправлен на лечение, двое бойцов из нашей группы на распределительном пункте и часа не задержались. Скорее всего я и Коромыслов с ними никогда больше не увидимся — игра Белых с Черными шла даже не на тысячах, а на порядки большем количестве досок, не только на Земле моей здешней реальности, но и в других местах.

Какое-то время я и Мишка даже часто виделись — если не в одном отряде сражались, то в одной бригаде или дивизии. Боестолкновения-то не только двадцать четыре на двадцать четыре были. Иногда в больших битвах или войнах даже приходилось участвовать. И не по три дня.

Меня продолжали специализировать в медицине, Коромыслов совершенствовался как оружейник. Плюс к этому он и я поднимались по линейке подготовки, назовём это условно, штурмовика. Вторая специализация была не основной, но при необходимости обузой и гирей на ногах никому мы не были.

С прокси Черных Коромыслову и мне приходилось сталкиваться по разным правилам. Да, мы были за Белых, так по крайней мере считалось.

Всё зависело от уровня развития наших соперников. Могли это быть и столкновения, подобные Троянской войне, и лишали мы друг друга жизни с помощью огнестрельного оружия, было как-то в ходу в одном из вариантов реальности Земли даже и лучевое.

Понятно, что предварительно мы тренировались, модифицировались, получали импланты, убирали их... Чего только не было.

А, ещё — лечились, лечились, лечились...

За два пятилетних контракта повоевали и на суще, и на море, рубились как-то на лучевых мечах даже на космической станции.

Врачевание обычных людей у меня уже давно на дальней пыльной полке в мозгах свое место заняло, чаще я другим занимался. При необходимости даже мог поддержать на какое-то время жизнедеятельность представителей других видов разумных. Как союзников, так и противников. Последних-то для чего? А, приходилось их допрашивать иногда в полевых условиях, а там всякое бывает, когда и требовалось чуток не очень разговорчивым жизнь продлить.

Надолго потерялись мы с Коромысловым на Пятой Онейской войне. Первая началась во времена, когда люди ещё друг друга бронзовым оружием мертвили, а Пятая — когда только-только воздухоплавание освоили.

С той и другой стороны кого только не было, почти со всеми в батальоне я только с помощью коммуникатора общался. Посмотришь — человек человеком, а повнимательнее приглядишься — совсем это даже и не землянин. Рожки-то у нас, не растут.

То у меня в медблоке, то у Мишки в оружейке мы душу только и отводили. Примем не пьянства ради, а здоровья для и русские песни поем. И ведь отпускало — такое в них волшебство намертво зашито...

Однажды сражение у какой-то незначительной в стратегическом плане планетки третий день уже шло. Настоящая в общем битва за избушку лесника.

Батальон космодесанта, куда я и Коромыслов были приписаны, в капсулы упаковали и роем на полудохлый линкор Черных понеслись мы местной звездой палимы.

Когда наша капсула в борт этого уже почти не огрызающегося своими орудиями изделия онейцев врезалась, я даже язык прикусил. Какой я к лешему космодесантник! Доктор я! Доктор! Почти гражданский человек по сравнению с рядом сидящими громадинами. Нет, так-то они, самоназвание их мне и не выговорить, габаритами от меня не сильно отличаются, но столько всего сейчас на них навздевано...

Я же в обнимку с универсальным батальонным диагностом сижу. Он и определяет тут, что и как лечить надо. Моё дело приложить его только к страдальцу. Но, тут такая местная заковыка, у этого прикладывающего сертификат медика должен быть. За годы войны таких здесь здорово повыбило, а не надо нас вместе с десантниками-штурмовиками в первых рядах на убой посылать, вот Белые и кем попало дыры затыкают. Комплект-то фигурок в начале партии должен полным быть.

Мишке повезло больше. Он на корабле-матке остался. Оружейники тут на штурм не летают. Они в тылу свои тельца холят и лелеют.

Пробили мы борт, через раскрывшиеся створки в какой-то коридор как горох из дырявого мешка посыпались. Мне последнему выходить, вот я и не тороплюсь.

Через полсотни шагов и началось...

Видеть я это не вижу, но — слышу хорошо. В какой-то подсобке меня разместили — сиди тут, раненых сами к тебе таскать будем. Взводный у десантников умный попался, не дурак без соображения.

Пары минут не прошло, а уже у меня есть работа...

Картридж один за одним я только и менял следующие пять часов. То диагностический батальонник досуха высадит, то новый лечебный ему подавай. Хорошо, что этого добра у меня как у дурака махорки.

Батальон, в составе которого наш взвод был, почти на половину убавился, так что было мне чем заняться. Только с одного места на новое за десантниками перейду, а мне уже работу тащат.

Так вот, пока мы с линкором возились, корабль-матку и угостили тяжелыми торпедами. Вот тебе и тыл...

После зачистки линкора нам даже возвращаться было некуда. Мобильный ИИ, который на корабле онейцев установили, так нас с трофеем и куда-то утащил. Куда? Я ещё не до конца понял. На ремонтную базу какую-то. Тут все чужой техникой за милую душу воюют. Восстановят её и в бой бросают.

Это всё понятно, а вот с Мишкой что?

Успел он эвакуироваться?

Глава 64

Глава 64 Попал...

Попал! Попал! Попал!

Вот уж точно попал...

Чёрт, черт, черт!!!

Идентификатор не работает!

Он же — не убиваемый, вечный. Меня должен был пережить, а как оказалось — нет. Я — жив, он же — сдох...

Я вертел в руках свой браслет, на сенсорные панельки по очереди нажимал, постучал даже идентификатором по металлическому столбу ограждения — ничего не помогает. Обычно по чему-то постучишь — начинает сломавшееся функционировать, а тут не сработал и этот проверенный магический метод. Может, он только дома действует? В этом мире совсем другая магия? А, если нежно потереть браслет? Всё равно - результат как был, так и остался нулевой.

Мёртв. Ни ответа, ни привета...

Что делать? У меня в этом браслете — всё. Он и как паспорт. Он и как кошелёк. Он и как подобие военного билета. Он и как... всё. Всё, что можно себе представить.

Без него — хуже, чем голому.

Сейчас я от дома за тридевять три раза по девять земель, а — ни денег, ни документов, ни возможности с кем-то связаться.

Повредился он во время боя на линкоре? Батарейка, если она там есть, села?

Гадать о причине поломки браслета можно было сколько угодно.

Спросить ещё кого-то? Сто раз уже спрашивал...

Хорошо, что поняли меня тут некоторые. Один из десяти, а остальные только глазами хлопали. Общий язык далеко не все знают, да на нем и много не пообщаешься, так, только на примитивно-бытовом уровне. Коммуникатор — основное средство общения.

Ответ один — не бывает такого. Идентификатор — вечный, не убиваемый. Испортить его как-то невозможно.

Если бы я ещё тут со своим отрядом был, с нашими, с землянами, тогда — беды никакой нет. Тут же я — один, леший знает где. Кругом — сплошные инопланетники.

Подтвердить даже мою личность некому.

А может, ты голубок, вообще на стороне онейцев воевал? Пока мне такого вопроса не задавали, но могут.

Наши раненые с линкора — в медицинских капсулах где-то в госпитале, командир группы, в которую я входил — на небесах, десантники-штурмовики — куда-то умотали, а я один по плитам космодрома туда-сюда вышагиваю.

Даже выйти отсюда никуда не могу — идентификатора у меня нет.

Скоро меня, подозреваю, загребут под белые рученьки. Шляется тут непонятная личность, ещё и странные вопросы задает.

Идентификатор де у него сломался. Не бывает такого, он — не убиваемый, вечный.

Есть ещё хочется. Пить — тоже. Спать — само собой...

Это ещё чего?

От какого-то большущего ангара куда-то раненых на носилках тащили. Много. Носильщики по трое в ряд нескончаемой вереницей шли. Тут такое бывает — кого на носилках, кого на гравитележках — одновременно могут и примитивные, и высокие технологии использоваться. У штурмовика в руках лазерное ружье, а на поясе — допотопный нож.

Почему раненые в ангаре оказались — мне совсем не интересно, но вот куда их тащат? Да без разницы, лишь бы с космодрома. Выберусь отсюда и сориентируюсь, а здесь, точно скоро в клетку упакуют.

Я бочком-бочком пробрался к быстровозводимой модульной конструкции, затесался между индивидами, что по двое носилки с раненым брали и в общий поток пристраивались.

Кого только среди носильщиков не было — как у Ноя на ковчеге.

За ручки цап и вперёд. Мой напарник даже что-то прошипел по-своему. Типа — осторожней надо. Тебя только я не спросил, зелененький...

Выходящих с носилками не проверяли, люди при деле, важной работой заняты.

Тут, видно, не только трофейные линкоры ремонтируют, но и крупная госпитальная база имеется. Вот туда мне и надо. Попробую куда-то пристроиться. Тем же санитаром, опыт у меня имеется.

Носилки с ранеными аккуратно грузили на крытые транспортные платформы, а сами носильщики там же у бортов на лавки присаживались. Скоро и я свободное место занял. На меня даже не покосились, похоже тут мало кто друг друга знал.

Ехали с наш земной час, лежащие на носилках уже первично были обихожены, так что дорогой никаких происшествий не случилось.

Ага... Прав я оказался — вдали замаячили стандартные помещения армейской госпитальной базы. Сам я, не помню уж сколько раз в горизонтальном положении в такие попадал, а потом на своих двоих выписывался. И рубленный был, и колотый, и стреляный, и отравленный... Чем только прокси Черных не пытались меня со света сжить.

Платформа остановилась и всё повторилось в обратном порядке. Раненых сгрузили и мы их в приемник потащили. Там их рассортируют кого куда следует.

Вот тут-то на меня и начали косо посматривать. Это что за чучело в десантном комбинезоне носилки таскает?

Вопросы начали задавать, а у меня идентификатор-то не фурычит.

Коммуникатор-то у нас где? Опять же там, в браслетике...

Я ни бельмеса не понимаю, только в наручный свой браслет пальцем тыкаю — сломан де он у меня.

Сломан? Не бывает такого, он — вечный, не убиваемый.

Тут я с расстройства материться начал. Громко, но непонятно для окружающих.

Вот и пристроился в госпитале...

Всё это в приемнике происходило, кругом — раненые, а я принципы медицинской этики и деонтологии грубо нарушаю — коллег иномирных матом крою из-за их непонимания.

Тут мне и свезло. Один из страдальцев на носилках голову поднял.

— Земляк. Повтори ещё разок, с первого раза я не запомнил...

Наш!!!

Мля!!!

Во чудо...

Да, какое чудо, не то ещё случается.

Глава 65

Глава 65 Труд должен быть оплачен

Наши, даже раненые и почти при последнем издыхании, своих не бросают.

Чем могут, своим помогают.

Кто — словом, кто — делом. Кто — тем и другим.

Всегда так было.

Есть.

И — будет.

Семен, так звали встреченного здесь мною земляка, пояснил насчёт меня тупорылым. У него-то коммуникатор в идентификаторе прекрасно функционировал.

Плюс — руки работали.

Левая нога — в хлам ниже колена, правая — до средины бедра.

Руки — целенькие.

Впрочем, это беспроблемно тут лечится. У меня самого правая нога уже три раза отращена. Про такую мелочь, как пальцы я уже и не говорю.

— Говорят, не бывает такого. Не верят, — Семен выступал в роли переводчика между мной и местными. — Идентификаторы вечные и не убиваемые. Не может идентификатор из строя выйти.

Из строя...

Если чуть подумать — интересное словосочетание. Не думая мы его произносим, а если пристальнее приглядеться...

Из строя...

В строй-то, кто становится?

Ратовать — у нас в генах.

Нет, не даром Белые нас как нашли, так двумя руками и вцепились. Ну, это образно. Есть ли у них руки или что-то подобное — загадка с пятью неизвестными. Воины с Земли любой параллели — армейская элита. Результаты наших боестолкновений в игре так свидетельствуют, а против фактов не попрёшь.

Вот я — затыка гражданская, а возьми меня сейчас...

Все мои трансформации и модификации — первичная подготовка к игре, обязательное требование для того, чтобы пешку на поле выставить.

Обсери, то есть — серой липучей с сосны или ёлки свои руки покрой, а потом брать будешь — выскользну... Изловчусь и в писельный орган пну.

Ну, и так далее по всему списку.

Который раз я это сегодня уже слышу... Да-да — про вечность и неубиваемость идентификатора. Они, что, сговорились?

— Спроси, отремонтировать его можно?

Семен перевел мой вопрос. Вернее, не он, а его коммуникатор.

— Знаешь, а я тоже не слышал, что они ломаются.

Вот... Ещё один Фома неверующий.

— Ломаются, ломаются, — заверил я его. — Мой-то сломался.

Работники приемника на мой вопрос ответа не имели. То, что идентификаторы утилизируются, про это они знали. Умрёт у них раненый — его браслет и отправляется на такую процедуру. Кому-то другому всё равно им не получится пользоваться, к одному хозяину идентификатор привязан. Как привязан? На это опять же последовало недоуменное переглядывание.

— Запрос они про ремонт по планетарной сети послали, теперь надо ждать ответа.

Ну, хоть чем-то Семен меня обрадовал...

В клетку пока меня не тащили, руки назад не заламывали. Накормили даже. Полную плошку чего-то на жидкую кашу похожего выдали. Тут было всё по классике — невкусное. Где вы в госпитале вкусное видели? Тут же — диетическое питание.

Когда ты чем-то занят, время быстрее проходит. К медицинской деятельности без соответствующих сертификатов у меня допуска не было. Тут они все на этих сертификатах помешаны. Без них шагу нельзя ступить. У меня в браслете их не одна сотня. Причем, это я только про мои относящиеся к медицине говорю.

Свои сертификаты на проведение диагностики. Без них ни живот помять, ни каплю крови из пальца выдавить. Из того, что скарификатором проткнут.

Про лечение я и не говорю.

Причем, на целительство в каждом уровне боестолкновений свой сертификат нужен.

У меня их перед каждым боем проверяли.

Огнестрелом сегодня злодействуем — предъяви такие-то.

Уровень развития выходящих против тебя «Б-2» — другие...

Не знаете, что такое «Б-2» — повезло. Лучше и не знать. Крепче спать будете.

Теперь, после отправки запроса в планетарную сеть в госпитале ко мне отнеслись со всем пониманием. Коллеги — они такие, им только всё подробно разъяснить надо.

Сиди, жди и лишний раз не отсвечивай. Настоящие люди и нелюди от медицины — с пониманием.

Я — тоже с пониманием.

Ко мне — хорошо, я к тому опять же со всей душой.

Грязновато тут у них как-то. Наша бы старшая сестра отделения в больничке от стыда повесилась.

— Семен, спроси — в роли уборщика я могу себя тут применить?

Семен спросил.

Тут и...

Уточнять не буду.

Только суть.

Труд должен быть оплачен.

Согласны? Я — двумя руками за.

Во, во, во... Тут проблема и нарисовалась. Если с местного языка почти дословно переводить — куда платить?

Браслета-то у меня — тю-тю.

Наличные?

С этого места подробнее! Что сие значит?

Семен объяснил. Как умел и на пальцах.

Оказалось — тут уже даже их дедушки символов обмена как материального объекта в руках не держали. Это же архаика и бессмысленное использование ресурсов.

Допустить работать они меня не могут, так как не могут оплатить мой труд. «Наличных» у них нет.

— Бесплатно.

Моё предложение в госпитале не поняли.

Бесплатно?

Так — нельзя.

Без оплаты не может мыслящий работать.

Ещё и без сертификата. На управление дронами-уборщиками сертификат нужен.

— Семен, объясни им, что я не про дронов. Я — сам мыть пол буду.

Эх, сцену бы сюда.

Классик бы поверил...

Глава 66

Глава 66 Мастер на все руки

Прямого запрета на моё мытьё полов в госпитале не было.

Ну, а что не запрещено, то...

Вот и приступил я к изготовлению швабры.

Дронами-уборщиками мне управлять доступа нет. Ничего, я и без них справлюсь. Опыт санитарить у меня имеется.

Изготовление орудия труда уборщика производственных помещений превратилось в настоящий аттракцион. Тут, правда, начались у меня некоторые затруднения — Семен в медкапсуле уже находился, ноги ему восстанавливали. Сами собой они не отрастут.

Жестами пришлось показывать, что мне нужно.

Отвели меня в какую-то подсобочку, где всякий хлам годами копился. Бери, что твоей душе угодно. Ну, я и взял. Россиянин почти из любого материала конфетку может изготовить, а тут всего-навсего швабра мне была нужна.

Я пошел по простому пути. Два обрезка трубы между собой соединил, тряпку нужного размера нашел.

Зрителей в это время у меня было предостаточно.

Ведро мне выделили, где воду брать — показали.

С моющим раствором только заморочка сначала вышла, но и эта проблема оказалась решаема. Что в дроны-уборщики заливалось, то и мне подошло.

Начал я с приемника и чуть всю его работу не парализовал. Персонал отделения больше на меня пялился чем свои производственные функции выполнял. Ещё и из других отделений сюда паломничество началось, всем посмотреть на чудо чудное хотелось.

— Вот, учитесь, как настоящие санитары работу свою делают.

Местные только между собой переглядывались. Да, результаты моей работы от того, что дроны делали, несомненно отличались.

Тут меня под белы рученьки взяли и куда-то потащили.

— Э! Повежливее как-то можно!

Особь с женскими вторичными половыми признаками меня ни слова не говоря за руку схватила и за собой поволокла. Оказалось, к себе в отделение. На правом рукаве её одежды целое созвездие каких-то нашивочек имелось, явно она была не рядовым медицинским работником.

В вербальное взаимодействие нам с ней вступить не получалось, но её тыканье пальцем в пол я понял правильно. Ещё она и ногой дрона-уборщика в угол отопнула, что сейчас грязь на полу разводил.

Вот так и бывает... В космос летаем, а нормальную бытовую технику изготовить руки не доходят. Такая она и есть милитаризация экономики.

— Поесть бы сначала чего, а потом можно и работать, — я сопроводил свои слова характерными жестами.

Приведшая меня в отделение тупостью не страдала. Ещё и, судя по всему являлась опытным организатором производственных процессов, знала, что как коня кормишь, так он и работает.

По мановению её руки мне была предоставлена емкость опять с той же больничной кашей.

— Ничего получше-то нет? Руки бы ещё помыть.

Ложка у меня имелась. Когда меня в приемнике кормили, я там её обратно не сдал, а в личную собственность перевёл. Для солдата ложка — вещь первой необходимости.

Где руки помыть показали, кашу на что-то более вкусное не поменяли.

Жри, что дают и будь доволен. Ишь, какой привередливый нашелся...

Госпитальной каши я поел и опять пол мыть начал. Старательно и расчетливо, чтобы не устать. Неизвестно, сколько мне ответа из планетарной сети ждать. Ещё и неясно, каким он будет. Может, не ремонтируют тут идентификаторы. Вот тогда беда, самая настоящая ...

С ответом местная сеть что-то не торопилась. Вот уже третий день я госпиталь в нормальное состояние приводил, скоро его любому проверяющему не стыдно показать будет.

Работником я оказался ценным, мне даже место для полноценного отдыха выделили с кроватью, подушкой и казенным одеялком. Кашей кормили без ограничения. Я даже к ней привыкать начал.

А уж когда оказалось, что я ещё в мелком ремонте что-то соображаю... Дверную ручку там прикрутить на место, или шуруп в стену ввернуть — меня в госпитале чуть ли не на руках носить стали.

Ещё и Семен первый этап восстановления своих ног прошел и теперь у меня посредник в принятии заказов на починку того и другого имелся. Через него меня и припахивали.

Закрадывалось у меня иногда подозрение, что ответ про мою беду из планетарной сети они замыливают, специально мне о нем не сообщают. Оно и понятно, кто же такого ценного специалиста от себя отпустит, кто ношу тащит, ему на спину обычно всё больше и больше наваливают.

— Семен, спроси, нет там для меня информации? — три раза на дню приставал я к раненому земляку.

Впрочем, оказалось, что совсем он мне и не земляк, хоть и русский матерный понимает. Нет, с Земли он, только из иной параллели. Не из моей домашней и не из той, в которую я попал.

Это заставило меня ещё раз почесать в затылке. Куда же я вляпался? Вон тут чего делается!

Мой дом-то родной — рай небесный! Тишь да гладь и Божья благодать!

Мы ещё и бухтим что-то. То одно нам не ладно, то — другое плохо. Горя мы не видели.

Глава 67

Глава 67 Вот и обратно...

Так оно и оказалось.

Схитрили в госпитале.

Планетарная сеть им в день запроса сразу ответила.

Ой... а мы не видели... Столько сообщений к нам идёт, вот и пропустили... Примите извинения.

Пока я им все дверные ручки не прикрутил, пол до блеска не отдраил, они меня и эксплуатировали.

Оказывается, идентификаторы прекрасно ремонтируются. Никакие они не вечные и вполне себе ломающиеся.

Мой забрали в ремонт, а мне на руку что-то несерьезное выдали. Что-то типа пластикового браслетика из турецкого отеля. Однако, коммуникатор в нем имелся.

— Сергей, оставайся... Контракт подпишешь и санитарь у нас...

Склоняла меня к дезертирству главная медицинская сестра госпиталя. По крайней мере, так название её должности мне коммуникатор переводил. Я же с Белыми контракт на Пятую Онейскую войну заключил. Причем, на участие в боевых действиях, а он пока не закончился.

Да, вроде и эта планета в войне участвовала, но на вспомогательных ролях. Проводился здесь ремонт поврежденных кораблей, лечение раненых, но это — совсем не то. У меня в контракте прописано — участие в боевых действиях, а не мытьё полов на госпитальной базе.

— Не могу. Не имею права. Я — на действующем контракте.

После этого от меня и отстали.

Ремонт идентификатора не затянулся, но — рано я радовался.

Специально для меня никто в дальние дали корабль гнать не собирался. Вот, будет какая-то оказия и на театр военных действий меня и вернут.

О себе я куда положено доложился. Там несколько удивились — они меня уже из всех списков вычеркнули и универсальные платежные единицы платить перестали.

Не понял...

Так, сигнал же от идентификатора исчез. Такое при гибели его носителя бывает.

Пришлось объяснять, что я живее всех живых.

Да. Сейчас — видим. Сигнал чудесным образом возобновился, контракт продлен, выплаты за прошедший период сделаны.

Так я и восстал из мёртвых.

Что мне делать?

Ждать попутного транспорта. Почти теми же словами, что и здесь, мне было сказано.

Чем могу заниматься?

На моё усмотрение. Только не на стороне онейцев.

В планетарной сети я заявку на возвращении в места боев с онейцами оставил и сейчас думал, чем себя занять с большей пользой.

Сертификаты какие-то может тут получится к уже имеющимся прибавить? Как Коромыслов говорил — пока враг спит, мы — качаемся.

С идентификатором я не только получил доступ к своим деньгам, документам и прочему, изменился и мой внешний вид. На комбинезоне появилась проекция планок моих наград, на левом рукаве — нашивок за участие в военных компаниях, на правом — шевроны, указывающие на специализацию и мой уровень в ней.

Тут в госпитале у персонала... В общем, сильно они были удивлены. По военно-медицинским рангам я находился на уровне их ведущих специалистов.

Не желаете ли быть использованным по специальности в соответствии с уровнем подготовки?

Желаю.

Ну, меня и допустили.

Кое что в их оборудовании было для меня новым, поэтому я начал с обучения. Оно для меня было бесплатным, я же на действующем контракте. Вот и посыпались мне халявные сертификаты и даже новый ранг капнул. Мне до него немного оставалось, а тут случай его получить и подвернулся.

Затем я как прописался в операционном блоке. Медкапсулы для всего использовать не рационально и дорого, кое что и ручками поправлять по действующим регламентам и стандартам предписывалось.

Местные это делать не любили, друг на друга данную работу перепихивали, а тут я у них нарисовался.

— Сергей, это, это и это возьмёшь? — только и неслось из моего коммуникатора.

— Беру.

— Может ещё это, это и это.

Не, ребятки, это уже наглостью попахивает...

— Это — возьму.

Я поставил отметки в планшете, записал за собой на сегодня операции.

— Парни, без обид. Больше я просто не успею.

Портить отношения с коллегами мне не хотелось. Пусть они и на моём горбу желали и пытались в рай въехать.

— Спасибо всем, — поблагодарил я операционную бригаду. — Сегодня мы хорошо поработали.

Дома я так привык говорить, ну, и тут продолжаю.

Кстати, из планетарной сети сегодня мне сообщили, что через пять дней эту планету я покидаю. Причем, на том же линкоре, на котором сюда прибыл. Его отремонтировали и обратно, уже под флагом Белых, на театр военных действий возвращали.

Статус на борту — совсем не пассажир, а старший врач.

А, у меня же ранг тут поднялся. Вот и вышел я таким образом в медицинские начальники. Линкор не пустой пойдёт, а полностью загруженный бывшими, а теперь пролеченными ранеными. Кое-кому из них требуется реабилитация. Вот ею мне и предстоит всю дорогу заниматься.

Всё, прощай операционная. Раньше я реабилитацией не занимался, но пять дней у меня есть для получения соответствующих знаний и сертификатов.

Не очень хочется, но вкладывать в голову недостающие знания придется под разгоном. Иначе — не успею.

Конечно, болеть потом буду, но это будет потом.

Восстановить здоровье парней важнее.

Кроме этого, универсальные платежные единицы мне с повышающим коэффициентом капнут.

Это, кстати, совсем не лишнее.

Глава 68

Глава 68 Поехал, называется...

Всё, завтра я говорю пока-пока этой планете. Пожил тут и хватит.

Можно и собираться потихоньку. А, что мне собираться? Обулся-оделся и готов. Барахлом я здесь не оброс, некогда было. Разве что ложку с собой заберу на память. Сколько ею тут госпитальной каши съедено.

Оказалась, что это совсем и не каша. Кашу-то из круп варят. Солдаты — из топора. Каша же, что я в госпитале ел, из местных высушенных и перемолотых водорослей. Её и кашей-то в полном смысле этого слова назвать нельзя.

Что-то мне ерунда какая-то в голову лезет. К добру ли это?

Вспомнилось ещё, что каша рисовая бывает, гречневая, пшенная, гороховая...

Из муки также каши варят.

На воде и молоке.

Бабушкина каша — самая вкусная.

Э, да я по дому опять затосковал! Бывает со мной такое.

Как накатит...

Поужинать сходить? Госпитальной каши напоследок поесть?

Сходить? Не сходить? Это опять надо из жилого корпуса наружу выбираться и через всю сортировочную площадку переться...

Ладно, схожу напоследок. Заодно на небо полюбуюсь. Здесь оно очень красивое. Звезды — чуть ли не по кулаку, яркие и ещё какие-то лохматые...

Я задрал голову и с шага сбился. Это чего такое?

В полной тишине, которая на сортировочной площадке на меня со всех сторон навалилась, в небе плохое происходило. Наблюдал я как-то уже подобную картину.

Орбитальные мониторы планетарной обороны с кем-то бой ведут. Раньше бы я и не понял, но сейчас...

Сигналов оповещения пока не слышно, может и не всё плохо? Отобьется планетарная оборона и завтра я лучше лучшего планету покину?

Да, размечтался...

Если до такого, что там, над моей головой творится, дело дошло, то плакал горькими слезками мой отъезд. Атакуют планету, а это малыми силами не делается.

Если даже не взломают сразу планетарную оборону, то блокаду прилетевшие устроят и застрянешь ты Сережа тут на неизвестно сколько.

Десант ещё скинут и понесётся жизнь по кочкам. Мало никому не покажется.

Тут со всех сторон и завыло. Так, что зубы у меня заломило.

Мля! Да сколько же можно! Все уже услышали! Хватит!

Точно — услышали. На сортировочную площадку из стоящих вокруг неё корпусов госпитальной базы полуодетый народ выбегал.

Сигнал оповещения никак не унимался, а местных вокруг меня всё прибывало.

Ага, тон его сменился. К чему бы?

В небе ещё рои искорок появились...

Стоящие рядом со мной в небо пальцами тыкать начали. А, нечего тыкать, свои места по боевому расписанию занимать надо — десант нам на голову валится. Похоже — планетарной обороне уже полный звиздец наступил.

Пара минут и я один на сортировочной площадке остался. Я-то тут с боку припека, все свои роли знают, а мне куда?

Если союзную Белым в Пятой Онейской войне ремонтно-госпитальную планету атакуют, то это — прокси Черных. Данное — очевидно, ответ на самой поверхности лежит.

Что мне следовательно сейчас делать? За выполнение своего действующего контракта приниматься. Причем, как мне было сказано, на своё усмотрение.

Во двор госпитальной базы одна за другой начали въезжать транспортные платформы. Каждая имела на борту номер. Выбегающий из блоков госпиталя медицинский персонал находил глазами нужный и усаживался в прибывший транспорт.

Мне-то что делать? Тут остаться? Куда-то ехать?

Госпитальная база — цель для уничтожения с высоким приоритетом. Бац, и нет сотен, а то и тысяч бойцов, которые после лечения могут в строй вернуться. Тем более, у нас тут не простые пехотинцы-окопники лечение проходят. Всё больше специалисты, в том числе и лётный состав. Подготовить же пилота космического истребителя — как его статую из чистого золота отлить. Это ещё не дорого, а взять того же меня? В моё тельце и мозги такие ресурсы вбуханы...

Ну, в госпитале ещё месяц назад на моё появление никто и не рассчитывал. Даже сейчас я не включен в его штатное расписание, тем более — в какой-то план на случай высадки вражеского десанта на планету. Так что поеду я куда-то. Наобум.

С пустыми руками уезжать было глупо. Тем более, по периметру сортировочной площадки сейчас как ниоткуда столы появились, а на них армейские диагностические и лечебные портативные комплексы. С такими я хорошо знаком — не первый год при комбайне.

Ротные или батальонные взять? Последние погабаритнее и потяжелее, но и пользы от них больше. Решено — беру батальонные.

Пошарпанные они какие-то... Скорее всего, в деле уже побывали...

Так, ещё расходников надо набрать побольше.

Я знал, какие наиболее востребованы и набил ими взятую тут же на столе сумку.

Ещё бы вооружиться чем. Вот, чего не было, того не было.

— Сергей, поехали с нами! — махал мне руками с платформы шапочно знакомый доктор.

Ну, вот и само-собой решилось куда я сейчас буду выдвигаться.

— Сейчас, погоди! Оружие здесь негде взять? — уточнил я у махавшего руками на всякий случай.

— Там дадут. Тут его нет, — получил я не очень конкретный ответ.

Там, это где? Главное — когда? Мне хотелось бы побыстрее. Космодесантники у Черных — те ещё звери.

Когда они нас на части рвать будут — поздно уже вооружаться. Мне бы хотелось сейчас что-то в руки взять, на пояс повесить. И гранат, гранат ещё побольше.

Защитный шлем тоже бы не помешал...

Мечтать не вредно.

Пока же наша платформа всё больше и больше удалялась от места моего временного пребывания, а в кармане у меня и перочинного ножика не было.

Поехал воевать, называется...

Глава 69

Глава 69 Бункер

Ну, спасибо, доктор...

В самое миленькое место мы прибыли — на космодром. Лучше и придумать трудно. К черту в зубы.

Там уже местные с десантом по полной программе резались.

Я только-только успел с транспортной платформы спрыгнуть, а тут ей и прилетело. Половина приехавших даже ногой плит космодрома не коснулись.

Так, кто-то оружие нам тут ещё обещал?

Три раза ха-ха. Здесь такое творилось...

Самому срочно что-то надо добывать, иначе — без головы останусь.

Кстати, нас-то зачем сюда леший принёс? Роли санитаров-носильщиков выполнять? Нам бы где-то в сторонке разместиться, поток раненых принимать, а водитель платформы чуть ли не на взлетное поле вырулил. Вот и беседует сейчас он на небесах со своими давно умершими родственниками.

Армейский портативный диагност сейчас у меня в одной руке, лечилка — в другой, расходники — в сумке, а сам я на корточки присел. Так целее буду. Башкой во все стороны верчу — куда бы мне спрятаться.

Раненые ко мне гуськом не идут, живых защитников космодрома опять же не особо видно. Стреляют-то по полю только из укрытий и из бронетехники. Пехоты не видно.

Оставшиеся в живых особи из госпиталя как ополоумевшие туда-сюда носятся, ростовые мишени изображают. Убьют же всех! Вот, уже и начали...

Мама, роди меня обратно!

Один, два, три. Три шагающих танка и все на меня идут!

Ну, понятно, не на меня, а в мою сторону.

Давно я так быстро не бегал, да ещё и с грузом. Учитывать кроме того надо, что на этой войне согласно контракту у меня многие импланты убраны. У противников таких де нет, вот у и нас быть не должно. Только базовые улучшения сейчас при мне. Да, это тоже не мало, но к хорошему-то быстро привыкаешь. На предыдущем контракте я на порядок совершеннее как боец и доктор был. Сейчас — серединка на половинку.

Всё мне вернут — насовсем мои усиления не отобраны, но — они сейчас за тридевять земель, а я тут, на космодроме. Оружия нет, хоть камнями кидайся, но — руки заняты.

— Доктор!!!

О, это — меня.

Кто-то из условно своих опознал меня по комбинезону.

— Доктор! Сюда!

В пяти метрах от меня из плиты голова в защитном шлеме торчит. Понятно, что не из плиты, а из появившегося в ней отверстия. Свою головушку даю на отсечение, мгновение назад его тут не было.

— Сюда! Быстро!

Меня подгонять не надо. Чуть я эту голову не свернул, когда в отверстие прыгнул.

Сука! Больно то как...

Плечо я ушиб, вот сквозь зубы сейчас и шиплю.

— Пойдемте скорее! Там у нас раненые!

Худенький местный солдатик меня за руку тащить пытается. Да сам я пойду, для этого сюда и прибыл.

В бункере, куда меня привели, мои диагност и лечилка сразу же в дело пошли. Нашлась для них работа.

— Придурков наших с поля ещё заберите. Может кто и жив остался, — побеспокоился я про своих попутчиков.

Хотя, едва ли из них сейчас кто дышит и сердечко у кого-то постукивает. Воюют-то там сильно, даже мне здесь слышно. Вон как наверху громыхает.

— Всё... — в бункер опираясь на стену пошатываясь спустился парнишка, что сюда меня позвал. — В дверь уже ломятся... Долго она не выдержит...

Ну, обрадовал...

Я прислушался. Действительно...

Бум! Бум! Бум!

Чем это таким колотят? Шагающий танк пинает?

Помню, мы так же как-то дверь вышибали.

Это воспоминание оптимизма в отношении моего будущего не прибавило. Вроде и убить нас сразу не должны, только в плен возьмут, но и на рудниках где-то на астероиде или на забытой Богом планетке — ой как не сахарно.

— Ещё тут какие-то выходы есть?

Чем черт не шутит? Имеется у нас пока немного времени — дверь-то не картонная.

— Были...

Парнишка-солдатик уже не стоял, а сидел и руками за голову держался.

— Были? — уточнил я.

— Были. Сейчас уже нет, — ничем не порадовал меня боец. — Всё завалено. Проверяли уже.

Ну, не один я такой умный... Да и раненых бросать совсем нехорошо.

Как раз тут мой диагност запикал, приняли его мозги решение о состоянии здоровья у очередного обследуемого. Я тут же нужную комбинацию на лечилке набрал и к бедру раненого её приладил. Сейчас можно и следующим пациентом заняться. Тем же парнишкой-солдатиком.

— Куртку расстегни и ляг, — скомандовал я ему. — Без разговоров.

Парень в ответ кивнул и что ему велено стал делать.

Вверху ещё раз железом по железу бухнуло, а затем тихо стало. Не совсем, но почти.

Глава 70

Глава 70 Почему?

По ступенькам скатилась граната.

Одна?

Нет, вот и вторая...

Всё?

Похоже, что так...

Это я не про гранаты подумал, а про жизнь свою молодую.

Не планировал как-то я сегодня умирать...

Ну, да ладно — лучше уж так, сразу. Хоть мучиться не буду.

Больше мне ничего подумать не получилось.

Яркий свет чуть не вывернул мою голову наизнанку, в уши словно раскаленными гвоздями ткнули. Причем, сразу в оба одновременно.

Пиии...

Комар пищит?

Откуда тут комар, на том-то свете?

Или я ещё на этом?

Так, умер я? Нет?

Тихо как тут... Правильно про кладбища говорят — тихое место.

Темно... Хоть бы искорка какая где мелькнула...

Умер?

А, почему уши болят? У покойников, вроде, не должны.

Даже и не сами уши, а как бы внутри их...

В голове всё ещё путается. Пока понял, что уши болят, как вагон с углем разгрузил.

Кроме ушей ещё и глаза как огнём жжет и тьма кромешная кругом.

Что-то соображаю — живой значит.

Не вижу и не слышу — свето-шумовая граната.

Дошло это до меня далеко не сразу, как будто я большей части соображения враз лишился.

Где я и что кругом делается тоже сообразил... с запозданием .

Так, вроде куда-то меня тащат. Не ведут, а по полу волокут и голова моя многострадальная о какие-то неровности бьется.

Больно моей голове, а мне радостно — живой, живой, живой!

Ещё от этого стучания головой о твёрдые неровные поверхности в глазах у меня чуть светлеть начало. Лучше бы не светлело — «зайчики» целыми выводками заскакали и своими когтями глазные яблоки на части рвать мне стали.

Глаза-то на этом контракте у меня обычные. Всё опять по той же причине. Из-за технической недоразвитости прокси Черных. Были бы глаза модифицированные, хрен бы что им вспышка пиротехнической смеси сделала. Пару раз моргнул и все дела.

Слух пока ко мне не возвращался. Всё правильно — рано ещё. Пару часов, а то и все шесть, я глухой буду. У одного из ста вообще свето-шумовой гранатой внутреннее ухо поражается.

Не, не, не — мне такого счастья не надо!

Соображение ко мне возвращалось, но тут меня затошнило и волна паники накатила. Вроде, поздно уже паниковать, а нет...

Панику я как-то задавил, хотя, труднее чем раньше. Мозги-то светом и звуком мне не жалеючи только что глушанули.

Тошнота же не проходила...

Зайчики из глаз ускакали, начал я ими и лучше уже белый свет различить. Пока оглушенный был, из бункера меня вытащили и сейчас сидел я с такими же бедолагами на взлетном поле.

Сидел? Ну, значит — не всё так плохо.

Обоняние у меня граната не нарушила, поэтому гарь вокруг прекрасно чувствовалась. Ещё и кровью, а также дерьмом каким-то попахивало. Война, она не больно приятно пахнет.

Между тем вокруг становилось всё светлее. Война войной, а утро ночь менять каждый день должно.

А, вот и парнишка здесь. Тот, который контуженный. Я хоть ему диагност на грудь и прикрепил в последний момент перед тем, как к нам в бункер гранаты кинули, но и без него мне его диагноз был понятен. Но — положено. Сработала у меня стереотипизация поведения. Ранен — лепи диагност, а потом уже лечилку... Так по стандарту оказания медицинской помощи положено.

Гранаты...

Всё, поймал я мысль, которая последний час никак не ловилась моими насквозь просвеченными и прозвученными мозгами. Понимал я какое-то несоответствие в происходящем, но — что? Что-то совсем не так давно неправильное случилось, но — что?

Что? Что? Что?

Гранаты!

Почему к нам в бункер не нормальные боевые гранаты бросили, а свето-шумовые игрушки? Тут же не полицейскаяоперация!

Нормальная себе такая война с её кровью прописанными правилами.

Что, боевые гранаты кончились?

Прокси Черных в пацифисты заделались? Такое только бывает, если жижей шаров траванешься — есть у неё такой побочный эффект. Не сдохнешь, так оружие в руки тебе будет брать отвратительно до колик в животе.

Впрочем, с приплюснутыми овоидами сейчас вопрос уже закрыт — тут у нас Пятая Онейская война.

Почему свето-шумовые гранаты?

Никак я этого сообразить не мог.

Может, сюда какие-то сектанты-изуверы посланы? Начнут с пленными всякое-разное творить?

Были такие случаи...

Черные к себе иной раз такую шваль набирают...

Настроение у меня становилось всё более упадническое, уши никак не желали возобновить свою функцию, правое веко дергалось...

Да, началось в колхозе утро...

Глава 71

Глава 71 А, чо?

Ещё одна странность — идентификаторы с нас что-то не торопятся снимать. Обычно такое с пленными сразу делается.

Полагается их снять, а тут — не снимают...

Забыли?

Да нет — такое не забывают.

Так, а кормить нас когда будут? Время к обеду подходит, а нас не кормили. Непорядок — пленных обязательно кормить полагается.

Чуть мы отдышались, и всех, кто мог и не мог на взлетное поле погнали — приводить его в порядок после боя требуется. Вот и собираем мы в кучки обломки того и этого, насколько наши силы позволяют.

Что-то большое и тяжелое — техникой убирают, а мы с мелочью возимся.

— Скорее! Скорее! Скорее! — то и дело подгоняют нас охраняющие.

Куда уж скорее... Как можем — так и работаем. Много среди нас раненых, а из них какие ударники?

Понятно, десанту скорее надо отсюда убраться, а для этого чистое взлетное поле требуется.

Что получится — затрофеят, остальное — уничтожат. Мы тоже так делали.

Вдруг нашу работу остановили, а самих нас погнали куда-то к краю поля.

— В три колонны по одному стройся! — последовала команда.

Выстроились. Я в конце одной такой цепочки и оказался. Стою. По сторонам посматриваю. Даже уже что-то слышать начал.

Кто впереди меня стоял, двигаться начали, ну и я ногами тоже переступаю...

Что? Перевести со своего идентификатора все средства платежа? Вам?

Опять что-то новенькое!

Вот почему нам идентификаторы оставили! Никто другой, кроме хозяина, деньгами с них воспользоваться не может. Не снять, не перевести, не рассчитаться за покупку.

Насчёт снять — это уже на совсем диких планетах. Так-то почти везде соответствующие платежные терминалы имеются, все ими и пользуются. Даже нищие сидят с терминалами и просят им туда что-то сбросить от щедрот.

Что-то совсем какая-то ерунда творится...

— Всё сливай.

После этого мне ещё и в ухо прилетело.

Мля! Оно у меня ещё от гранаты не отошло!

Сука рваная!

— Обманывать вздумал!

И опять по уху...

Пришлось свой счёт до самого донышка опустошить.

— Сразу бы так... Следующий!

Я отошел от мобильного терминала уже нищим. Что за все годы было мной заработано в чужие руки теперь перешло.

Да, ещё и идентификатор с меня содрали, как и со всех прочих, кто свои накопления в терминал уже слил.

Обидно? Обидно.

Досадно? Досадно.

Но — переживём и это. Живы будем — заработаем и отнятое вернём. Есть способ.

После электронного грабежа нас всё же накормили... госпитальной кашей. Кто-то от неё нос воротил, а я свою плошку больничной ложкой до блеска вычистил.

Когда ещё следующий раз накормят...

Потом до самого вечера мы взлётно-посадочное поле в порядок приводили. Перерывов на отдых нам не полагалось.

Что-то я совсем ничего не понимаю. Когда нам «перекрашиваться» предлагать будут? С одной стороны на другую переходить? От Белых к Черным?

Это же обязательная прописанная в правилах процедура.

Идентификаторы сняли? Сняли. Всё — в списках Белых боевая единица уже не числится. Нет её. Ноль. Пустое место. Сейчас должны были настоятельно предложить на другую сторону силы перейти. Из прокси Белых прокси Черных стать. День уже к концу подходит, а нам предложений так и не поступает. Причем, на взлетно-посадочном поле сейчас не одни пехотинцы из нижних чинов мусор гребут, а судя по комбинезонам есть тут и вполне себе востребованные специалисты высоких рангов. Меня хотя бы взять. Давным-давно должен был я в оборот взят и сейчас бы мне золотые горы сулили. «Перекрашивайся» и как сыр в масле катайся.

Таких, поменявших цвет, с той и другой стороны — более чем достаточно. Некоторые и не по одному разу так делают.

Нет, работу на сегодня мы закончили, а предложений пополнить ряды захвативших планету не поступало.

Выяснилось, что спать мы будем прямо на поле, ни матрасиков, ни одеялок нам не положено...

По периметру взлётки скоро и костры появились. У них победители кучковались — вроде и нас охраняли и приятное с полезным совмещали.

Ближе к полночи кое-где и петь начали.

Да, дисциплина тут хромает...

Попробуй ммуу-ммуу, попробуй джага-джага,

Мне нужен спирт, спирт, мне это надо-надо.

И закружилась-завертелась моя голова,

Мой мармеладный, я — не права...

Что?

Меня аж подкинуло из положения лежа.

Мармеладный? Поют! По-русски?

Инструктора нас учили ходить по плацу,

И в уши пели — строевая десанту к лицу.

Сперва мы думали, а вдруг она и нужна,

Повоевали и забили на эти слова...

Точно, русские поют! Как мёдом родная речь вливалась в мои ещё болевшие уши.

Откуда? Почему? Земля же во всех параллелях — за Белых, а тут, вроде, прокси Черных нам на головы свалились? «Перекрашенные»?

Наши!

Во денёк!

Ладно бы, был у меня идентификатор со встроенным коммуникатором и перевёл бы он мне так какую-то иномирную песню. Тут же я всё совершенно невооруженным ухом слышу. Вон он — костёр с певцами рядом с ним, буквально в паре десятков шагов.

Попробуй ммуу-ммуу, попробуй джага-джага,

Мне нужен спирт, спирт, мне это надо-надо.

И закружилась-завертелась моя голова,

Мой мармеладный, я — не права...

Продолжали между тем петь у костра.

Я встал. Подошел к сидящим.

— Мужики, вы с Земли?

Один из спрошенных поднял на меня глаза.

— А, чо?

Конец первой книги

Автор ещё текст вычитывать будет. Прочитавшие же могут от щедрот лайк поставить - при подведении итогов это не лишним будет. Как и обещал - текст, пока конкурс идёт - будет бесплатным.

Навигация

Последние комментарии

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

Санитар

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Глава 46

Глава 47

Глава 48

Глава 49

Глава 50

Глава 51

Глава 52

Глава 53

Глава 54

Глава 55

Глава 56

Глава 57

Глава 58

Глава 59

Глава 60

Глава 61

Глава 62

Глава 63

Глава 64

Глава 65

Глава 66

Глава 67

Глава 68

Глава 69

Глава 70

Глава 71

Оглавление