Я — сердце злодея (СИ) [Елена Элари] (fb2) читать онлайн

Елена Элари Я — сердце злодея

Глава 1

Мой дом однажды станет прежним. Когда-нибудь я обрету свой дом… А пока я смотрела в окно на улочку, петляющую вниз среди стен невысоких зданий с красной черепичной крышей, в пол-уха слушая очередные сплетни о тёмном властелине. Тяжёлые лучи закатного солнца, говорят, осколками дробятся в его чаше с кудином*, от того губы властелина горьки. Он почти не спит ночами и вертикальный зрачок его полон темноты. Глаза — янтарь, в котором утонул свет дня. Кожа — мрамор. Смех — звон стали и песнь птиц. Услышишь один раз и будешь тосковать по нему всю оставшуюся жизнь. А жизнь будет недолгой, так как у каждого, кого встретит он, заберёт сердце. А может и душу. Любую жизнь говорят, обращает он в пепел да прах… Даже если того не хочет. И крылья за спиной красивые, но опасные — каждое серое их перо, точно острое лезвие кинжала. Его ненавидят и так же сильно любят. Он всего три года на престоле, продолжает дело своего отца. И Верхний мир, главный город его — Иисида, процветает… В отличие от моих земель, которые он хочет изменить. И всё из-за небольшого различия между его народом и моим…Но Сумеречный мир прекрасен! И, надеюсь, я тому подтверждение. Только вряд ли властелина получится переубедить. Он всё дальше теснит таких, как я, в пустошь, где мы вряд ли сможем долго прожить. А лучших из нас ждёт рабство здесь.

Мы меларии, в крови которых течёт древняя сила, при этом низший сорт в глазах Этаро. Поэтому, как решил ещё его отец, мы либо призваны нести пользу для его страны, либо дистанцироваться от людей. Те же, кто не согласен ни с одним из этих вариантов, вынуждены скрывать свою суть и жить в Верхнем мире, вдали от битв. Но в этом тоже не много свободы. Я лишь наполовину из таких. Я здесь не потому, что испугалась или смирилась. Просто жду момента, чтобы положить всему этому конец. У меня есть план. А пока, стоя в уютной маленькой кухоньке с окном во всю стену, отмахиваясь от сизого ароматного пара выпечки, вынуждена слушать девичьи фантазии. — … и может что угодно одним лишь касанием превратить в пепел. — Ага, — хихикнула девчонка с двумя светлыми косичками на плечах, поближе склоняясь над столом к подруге, — почему же тогда к его замку девиц со всей округи сводят, если он прикоснуться ни к чему не может? Та поморщила вздёрнутый носик, накручивая на палец локон каштановых коротких волос, подпирая голову кулаком.

Она выглядела такой хорошенькой и ухоженной! Мне бывает неловко стоять рядом, хотя это и глупо. Ведь Софи дочь нашей хозяйки. Естественно, что и одета она лучше, и не такая худая, как я и Лу.

Отвлекшись на эти мысли, я невольно сфокусировала взгляд на своём отражении в стекле: тоненькая, лицо с заострившимся подбородком, полноватая нижняя губа, от чего вид у меня часто капризный, но большие тёмно-серые глаза это впечатление сглаживали. В них почти всегда читалось спокойствие и сдержанность. А так же сила… Только её теперь мало кто замечал за бледностью и тенью под глазами, хрупкостью плеч, тонкими запястьями, тихим голосом. И простое коричневое платье с льняным фартуком положение уж точно не спасало.

— Ну… — тем временем нашлась с ответом Софи, — тут разные варианты есть.

— Ты так говоришь, — хмыкнула Лу, принимаясь разливать по кружкам чай, — потому что надеешься на что-то. — Это на что?! — тут же вскочила она на ноги и упёрла руки в бока, готовясь защищаться. — Что тебя тоже украдут и привезут в замок. Но, дурёха, — прикрикнула Лу на подружку, делая тон очень взрослым, будто им не по шестнадцать лет вовсе, а Софи не хозяйская дочь, а её собственная, — подумай, если… Ладно, пусть властелин может прикасаться к девицам. Допустим. Но давай подумаем: если они не погибают после его прикосновений, чего же тогда у Этаро до сих пор нет наследника?*

Кудин, это высушенные листья падуба и является чайным напитком, а не чаем. Очень горький на вкус! Но любим мною за внешний вид)

Глава 1.2

На этом я закатила глаза. От подобных разговоров становится дурно… А они поди и поссорятся сейчас. Надо бы вмешаться, но пока я раздумывала, как лучше это сделать, дверь отворилась и вошла Мари: полноватая светловолосая женщина. Наша хозяйка.

— Хлеб готов? Чай?

Лу бросилась собирать всё на блестящий круглый поднос и спустя пару мгновений протянула его хозяйке. От чего та изогнула тёмную тонкую бровь.

— Мне его самой гостям тащить прикажешь, паршивка?!

— Ой… — стушевалась Лу, сдувая с высокого лба выбившуюся прядь волос. — Нет, конечно, нет! — и, обойдя её, поспешила в зал, где галдели посетители.

— Приберись тут хорошенько, — бросила Мари мне, за локоть хватая дочь, чтобы вытащить её за собой и зашипеть на ухо: — Сколько раз тебе говорить, не водиться с ними? Тебя ведь все за прислугу принимать начнут.

Хоть дверь уже и закрылась, я хорошо расслышала эти слова. Но кроме саркастической улыбки они у меня ничего не вызвали. Во-первых, бедностью ей от нас не заразиться, во-вторых, они всего-то живут в пекарне. Не самая прибыльная и почётная деятельность в Иисиде. В-третьих, знала бы Мари, кто я такая, то предпочла бы лучше сотню служанок в подружки своей дочери, чем меня рядом. Посмотрела бы я тогда на неё!

Почему люди так часто не ценят то, что есть, пока взамен не получают худшее?

К слову о выпечке хлеба… Вот в Сумеречном мире занятие это едва ли не сакральное. Одна из самых сильных магических практик у нас связана с хлебом. Тесто хорошо вбирает энергию, откликается на прикосновения, несёт в себе положительный или отрицательный заряд сил. Почти всё, что угодно может сотворить мелария, готовя хлеб!

Другое дело, что даётся это далеко не каждой из нас…

Я со вздохом, пока никого нет рядом, стянула с головы платок, высвобождая тяжёлые медовые локоны волос и ладошками потёрла затёкшие, а от того слегка порозовевшие уши.

Почти, как человеческие. Лишь более острые. Ладно — заметно заострённые.

Боги, я превращаюсь в Софи! Когда долго живёшь в определённой среде, хочется с нею слиться, и теперь я рассматривала в отражении окна свои уши, что казались мне такими нелепыми… Но скрывать их всё равно не удобно и, что душой кривить, обидно.

Спохватилась я поздно, отпрянула от окна лишь тогда, когда мимо промелькнула чья-то тень.

О чём только думала? Если кто-то узнает, что я притворяюсь человеком, скорее всего меня либо бросят в подземелье, либо и вовсе казнят! А я всего-то хотела потереть ноющие уши и…

Взгляд мой упал на заляпанный тестом и мукой стол, на противень, всё ещё тёплый после печи, на ту самую печь, от которой по дощатому жёлтому полу и стенам расходилось тепло и рассыпались красные отблески искр.

Мне, признаться, хотелось успеть поесть.

Очень похожа на героиню! Особенно глаза и волосы)

Глава 1.3

Хозяйка кормит нас плохо, уверена, что мы воруем хлеб. Лу и правда это делала, считала, что нам позволено. Ведь, как отследить, если она съест ложку теста или рядом с хлебом испечёт маленькую лепёшку?

Но я не могу так. И без того здесь на птичьих правах. Поэтому…

Что ж, если кто-то с улицы заметил, что я мелария, то прежде чем меня уведут, я хотя бы успею перекусить!

С этими мыслями я взяла противень и оторвала пригоревший к нему кусочек теста. А затем и смахнула на ладонь крошки со стола, запивая их остатками чая из высокого чуднОго чайничка, сняв с него крышку с синим орнаментом.

А снаружи снова промелькнула тень, заставляя меня вздрогнуть и замереть, вглядываясь в окно.

Что-то не так… Даже если меня никто не заметил — не отрывая взгляд с улицы, уходящей вдаль, спешно вернула платок на голову — происходило нечто тревожное.

И мои предчувствия оправдались: снаружи послышался шум и гомон голосов.

Не выдержав, я выскользнула за тяжёлые двери кухни, миновала короткий и темный коридорчик и вышла в зал, где за столами уже почти никого не было, так как все стояли у входных дверей, стремясь поскорее попасть на улицу.

Каким-то чудом мне удалось протиснуться сквозь толпу посетителей. Меня вело любопытство — единственный, как мне казалось, мой порок.

И как только я ступила на выложенную плиткой дорогу, мне стал ясен поднявшийся шум.

Под копытами вороной лошади с длинной, заплетённой в косы гривой и красными глазами, как два уголька из печи, в дорожной пыли лежал мужчина. И хоть лицо его было наполовину скрыто чёрным платком, мне показалось, что он довольно молод. И бледен…

Грудь его тяжело вздымалась, чёрные волосы утопали в расползающейся под его спиной луже крови. Пальцы свободной от кожаной перчатки руки судорожно подрагивали, будто он пытался схватиться за землю, чтобы не рухнуть в бездну над собой.

А небо и правда внезапно потемнело. Кажется, скоро начнётся гроза…

— Лошадь Этаро, — уловила я из толпы, и моё сердце заклокоталось от негодования, — это ведь она!

— Видно забила бедолагу копытами, — вторили этим словам.

— Лучше пойдёмте, а то и нас поди…

Дальше я не слышала. Сама не знаю, как духу хватило, и где был мой разум, ведь рисковала…

Впрочем, разве жизнь одного не такая же ценная, как мой призрачный и маловероятный шанс отомстить властелину, которым я рискнула?

И, не обращая внимания на прекрасную в своём ужасающем виде лошадь, я на колени опустилась рядом с мужчиной и приложила ладони к его груди.

Дар целительства перешёл мне от отца…

Всё вокруг окутала сияющая синяя дымка. Словно мягкая молния, не приносящая никому вреда, коконом оплела нас, приняла в свои объятия, несущие покой и приятную прохладу.

Лошадь встала на дыбы, но не затронула меня, лишь заставила толпу отпрянуть. А вот поднявшийся яростный ветер сорвал с моей головы платок, обнажая мою суть так просто и легко…

Я зажмурилась, продолжая свою работу, внутренним зрением наблюдая, как выправляются и срастаются повреждённые рёбра и ткани незнакомца, чья жизнь горячей кровью пульсировала под моими тонкими и длинными пальцами.

Пока он не распахнул веки, пронзая мою душу взглядом янтарных глаз с острым вертикальным зрачком.

Этаро.

Я попыталась отпрянуть, но он крепко схватил меня за запястье и, не отрывая от меня жёсткого, цепкого взгляда, приподнялся, словно только что не выглядел таким умирающим и уязвимым.

Похоже, удивлён мне он не меньше, чем я ему.

Где-то на заднем плане вскрикнула Софи… Смешно и странно, но именно это стало отзвуком моей прошлой жизни, ведь я уже мысленно попрощалась с ней.

Печально.

А Этаро всё же — перевела я взгляд на его руку, сомкнувшуюся на моей — прикасаться к девицам может…

Глава 2

По мере того, как он поднимался, до меня всё отчётливее доходил звук… Скрежет, похожий на звон стали и одновременно приятное шуршание птичьих крыльев. И за спиной Этаро то, что каким-то немыслимым образом было принято мною за тяжёлый плотный плащ, расправлялось в два мощных крыла. Они словно поднимали его с выпачканной в крови земли, а не он подбирал их, подтягивая одно перо к одному с видом таким, словно всего навсего незаметно и не без удовольствия потягивается после сна.

Движения его были так плавны, и в каждом сквозила сила…

Всё вокруг для меня померкло, лишь продолжал гореть его взгляд. И я тонула в этом огне неотвратимо и стремительно.

Все звуки превратились в шум. Кроме его голоса. И слова, брошенные им, были последним, что я услышала прежде, чем впервые в жизни лишиться чувств:

— Кто разрешал прикасаться ко мне? — моё запястье, которое он сжимал, опалило болью, словно жуткая сила его всё же спохватилась и решила обратить мою руку в пепел. А то и меня саму. — Маленькая бродяжка…

* * *

Свет, что больно ударил по глазам, в первую секунду заставил меня думать о том, что я всё таки горю. Но спустя мгновение я ощутила, как приятно и сладостно ноет тело и утопает в мягком тепле. Так бывает после сна, когда просыпаешься в удобной постели…

А я лежала именно в такой.

Не спеша размыкать подрагивающих век, я провела ладонью по бархатистой ткани. Настолько мягкой и невесомой, что даже от этого лёгкого прикосновения моя рука утонула в ней.

Как же хорошо…

И я резко распахнула глаза. Этого ведь не может быть.

Но вместо подземелья или чего похуже, я обнаружила себя в залитой солнечным светом комнате со светлыми стенами и высоким потолком. Балдахин бордовой кровати, на которой я лежала, позволял солнечным лучам проходить сквозь прозрачную ткань и распыляться вокруг меня золотой дымкой, что затрудняло обзор. Балконное окно было приоткрыто, я могла бы дотянуться до него рукой, и лёгкий, всё ещё пахнувший грозой ветерок ласкал моё обнажённое плечо.

Я тут же повыше натянула одеяло.

Почему на мне полупрозрачное ночное платье из тончайшего кружева и шёлка? И пусть оно доходило мне почти до пят, и кроме плеч с ключицами всё было прикрыто, я ощущала себя обнажённой, настолько ткань облегала тело.

Красный шёлк, точно кровь, с кружевом-снегом…

От этой мысли стало не по себе, и я поёжилась. А как услышала странное резкое шелестение неподалёку от себя, то обхватила плечи руками, словно это могло меня защитить.

Когда глаза привыкли к свету, а сознание к новой обстановке вокруг, то сквозь завесу балдахина мне удалось разглядеть… его.

Этаро сидел в багровом кресле, запрокинув ногу на ногу, и читал раскрытую на коленях тяжёлую книгу.

В тёмном бархате, украшенным красным золотом, с чёрными волосами, разбросавшимися по его плечам, с сосредоточенным лицом, что словно вырезано из мрамора… На пальцах перстни, сверкающие всякий раз, как он перелистывает страницы. А под его ногами, на золотистом полу, несколько серых стальных перьев оставили царапины-порезы, хотя самих крыльев заметно не было.

И вот его брови слегка дрогнули, книга захлопнулась с тихим стоном кожаного переплёта, властелин поднял взгляд с вертикальным острым зрачком. И что-то вновь перевернулось и болезненно заныло в моей душе.

Дорогие, добро пожаловать в мир моей (а теперь и вашей) новой истории!

Эта книга важна для меня и, надеюсь, сможет отозваться чем-то хорошим и в ваших сердцах.

Книга о любви, долге и предназначении, о том, что если рядом есть самый важный человек, то всё решаемо и даже мрак, что до того окутывал умы да и, казалось бы, весь мир, на фоне внешнего процветания, рассеивается.

Героиня этой истории сама не знала, какая сила таится в ней. А герой, на первый взгляд жестокий и могущественный, не признавался даже себе, что нуждается лишь в любви и обретении своего Дома.

Они, конечно, пройдут сквозь многое… Но путь этот будет лежать обязательно к свету)

Пройдите его вместе с ними! Они часто упоминают богов и небеса, думая, что за ними наблюдают. Пусть не ошибутся в этом!

Прошу вас поддержать книгу лайками и комментариями, это очень важно для меня! А так оставлю подсказу — подписаться на меня можно ВОТ ТУТ.

Глава 2.2

Он молчал.

А с меня всё никак не спадало оцепенение.

Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем Этаро поднялся и сделал шаг в мою сторону. Всё происходило словно во сне. И вот я уже метаюсь по этой небольшой комнатке, спотыкаясь о подушки, задевая круглый столик и края прочей мебели, едва не опрокидываю высокое зеркало в попытке создать между собой и властелином хоть какую-нибудь преграду, и бьюсь о запертую дверь.

— Зря не привязали тебя, — протянул он, наблюдая за мной цепким, в задумчивости сощуренным взглядом. — Так и покалечиться можно… Будто птица, которую выпустили в помещении, а она разбилась об оконное стекло.

Я резко развернулась к нему, спиной и ладонями вжимаясь в дверь, словно таким образом могла оказаться от него чуть дальше.

— Дай мне уйти! Сейчас же, — удивительно чётко и громко прозвенел мой голос.

На самом деле, он всегда такой, когда я боюсь. Но глаза всё равно меня выдают, так что толку от этого никакого.

Этаро в два счёта оказался рядом, минуя учинённый мною погром так легко, словно его и не заметил. Двумя пальцами небрежно схватился за край моего платья и с удивительной лёгкостью швырнул меня обратно на постель…

Вскрикнув, я вновь натянула на себя одеяло.

— Почему я здесь, почему так одета?

Боги… будто ничего важнее я спросить у него не могла.

Однако на этот раз Этаро снизошёл до ответа:

— Потому что в моём доме не будет грязи.

Это он про мою одежду? Ну, уж простите…

— Тогда, что здесь делаю я? — спросила его вдруг с вызовом, а у самой от собственных слов выступили слёзы на глаза.

На глаза, что цветом точно, как его крылья…

— Вряд ли ты относишься к мелариям иначе, — продолжаю против воли, едва ли обдумывая, что говорю, — я видела, с какой брезгливостью ты смотрел на меня. И видела, как обходишься с моим народом.

— Ты ничего не понимаешь, — подошёл он ближе, заставляя меня замереть под своим жгучим и жёстким взглядом. — А я, уж прости, не собираюсь оправдываться.

— Сейчас же отойди, — попросила я вновь слишком уверенно и спокойно, чтобы можно было поверить, что действительно так себя чувствую. — Сейчас же открой мне дверь!

— Смеешь указывать? — изогнул он бровь, однако, будто не желая пугать меня, отступил на шаг.

— Имею право. Я спасла тебя там, на пыльной дороге, пострадавшего от собственной бешеной кобылы!

У Этаро дрогнул угол красивых, чётко очерченных губ, а затем он рассмеялся.

И меня заворожил этот смех. На долю секунды моё сердце заколотилось от паники, ведь, похоже, слухи правдивы, и смех этот я буду желать слышать вновь и вновь.

Он не человек — именно в этот момент пришло ко мне осознание.

— По-твоему, — присел Этаро на подлокотник кресла, продолжая неотрывно смотреть на меня сквозь белую завесу, — я настолько слаб, что позволил лошади втоптать меня в грязь?

— А что же тогда, если не это?

— Я упал, — изрёк он флегматично и коротко.

Спросить бы у него, от чего вдруг? Крыло свело судорогой или столкнулся с птицей? Но вместо этого я, отвернувшись к окну, тяжело вздохнула и тихо, будто сама себе, произнесла — А мне говорила мама, что хорошие мужчины с неба не падают… И на дорогах не валяются. На губах Этаро появилась странная улыбка, в которой самодовольство мешалось с чем-то похожим на ласку и тепло пополам с лукавством. — … видимо, — продолжила я, не меняя тон, всё так же задумчиво глядя в сторону, — права она была.

Улыбка бесследно исчезла с его лица.

Неужели так легко можно задеть властелина? Волнует, что думает о нём какая-то безродная девка, да ещё и мелария?

Тишина, тяжестью повисшая в воздухе, стёрла собой всё. Мне даже стало почти безразлично, что произошло с Этаро в тот день на самом деле, и что ждёт меня саму. Я внезапно… почти сдалась. И только огонёк моей ненависти к властелину и жажда справедливости подпитывали остатки моих сил.

— Почему я всё ещё жива? — прошептала, устало опускаясь на подушки.

Мне показалось, что при этом во взгляде его промелькнуло… беспокойство?

— Потому что…

Он что-то ответил, но в моих ушах поднялся такой шум, что я не разобрала слов.

— … что с тобой?

Он так близко, его взгляд слишком близко, я могу рассмотреть себя в отражении янтарных глаз.

— Мне, — прошептала я, внезапно вцепляясь пальцами в его плечи, словно тем самым надеясь удержаться в сознании, — как-то не по себе.

Глава 3

Говорила мне мать: не пей из ручья, когда тают снега, не ешь волчьи ягоды, как бы ни были те хороши, и не насмехайся над злом.

Говорила: коль смеёшься, готовься держать и удар. А то, чего будет стоить твой смех? Бездумно смеются глупцы.

Добро уважай — учила она меня — и всегда в него верь. И коль сил не хватает сражаться с иным, сторонись и не касайся, искореняй зло в жизни своей, это тоже битва.

И муж — обещала она — будет у тебя, когда повзрослеешь, таким же. Ибо тянется подобное к подобному, и дополняют тогда различия друг в друге.

Видимо, я не справилась ни с чем, о чём говорила она. К сожалению, вот я, взрослая уже, девятнадцать зим исполнилось совсем недавно. А ни мужа, ни сил, и невольно утонула я во зле. В темноте Его бездонных вертикальных зрачков…

Мать говорила мне, что Сумеречный мир — это сердце живущего некогда великого дракона. Он оставил нашему народу источник магии жаркой, как его кровь. И тем самым остался жив, навеки поселившись в каждом из нас, кто магии той коснулся.

Этаро… Отец его и он сам отчего-то считает, будто Сумеречный мир опасен для людей. И не должно быть рядом того, что людям неподвластно. Как не живут на склоне проснувшегося вулкана, что затмевает дымом чистые небеса, так не живут и с мелариями.

Только мы никому не несём зла.

Мой дом был усыпан цветами. Деревья пели под ветром свою песнь, звеня сочной зелёной листвой. Птицы не боялись меларий, ели у нас из рук. И ни одна не пострадала! Так отчего же люди должны пострадать?

Нет, загадкой для нас остаётся до сих пор, откуда такая ненависть к нам. С чего же смотрят на нас, как на диких зверей? Лишь силой в сути своей, да чертами во внешности отличаемся от людей.

Как и они от нас…

Или то просто боги за что-то разгневались? Быть может за то, что однажды, когда-то давно, когда ещё люди жили с нами в мире и почитали, как хранителей драконьей силы (а драконы правили ими долгие столетия), потеряли мы лучшую из меларий, которую клялись защищать и хранить от всякой беды?

Она была дочерью нашего короля. Словно белая лилия, нежная и прекрасная. Отец носил её на руках, никто никогда не обижал принцессу. Все считали её своей, все любили. И цветы тянулись к ней, когда проходила она мимо. И деревья скрывали её от бурь и ветров. И лунный свет серебром лился в её ладони, а когда умывалась она им, то селился в её глазах.

Но однажды отец её, покоряя новые земли, отправившись в путешествие не забавы ради, а по каким-то важным делам, был загнан стаей оголодавших волков в болото. И лёгкая поступь, и сила Сумеречного мира, не спасла его… Он был слишком уставшим и как назло оказался один.

Короля всё больше и больше затягивало в трясину. И когда он сделал последний глоток воздуха, мысленно прощаясь с жизнью, услышал треск. А там и чьи то шаги…

Дерево, упавшее рядом, стало мостом для незнакомца в чёрной мантии. Он присел на корточки, тонким прутиком взбаламутил воду рядом с головой короля, и болото прекратило тянуть того вниз.

— Что дашь мне за спасение своё? — спросил незнакомец, сверкая золотым огнём глаз из тьмы под капюшоном.

— Что угодно… — смиренно ответил король. — Меня дома ждёт дочь. Я должен вернуться живым.

— Дома? А у меня дома не было никогда. Небо — мой дом, но небеса общие, — задумчиво ответил незнакомец. — Я помогу тебе, а взамен отдашь мне свой мир.

Король пойти на это не мог. Решать такое не ему одному, а всем мелариям.

Однако знал он, что они отдали бы Сумеречный мир за него. И дочь, его маленькое светлое продолжение, ни за что бы не простила, откажись он и погибни в болоте.

— Отдам тебе, что просишь, — покорился король.

И оказался на берегу, прямо перед тропой, ведущей из незнакомых мест к дому.

Вернувшись же, встретив дочь, увидев, как мирно и хорошо вокруг, король решил, что может откупиться от своего спасителя иначе. Что никогда и никому не отдаст Сумеречный мир, и завоёванные или отданные ему людские земли, тоже.

И когда незнакомец явился за платой, меларии отказались куда-либо уходить или служить ему. Сам великий дракон — сказали они — оставил им пламя своей силы в прошлом, и землю эту, породнившись однажды с одной из них. И если кому-то и прогонять их из Сумеречного мира, то лишь ему!

Незнакомец рассмеялся. И смех тот, говорят, похож был на треск огня и песнь ветра.

— Что ж, а как насчёт потомков Его? — спросил он, распахивая за спиной стальные крылья.

Никто до того даже подумать не мог, что говорит с сыном великого дракона, когда был тот, как верили все, последним из рода своего и погиб уж много десятилетий назад.

— И не земли я просил у вашего короля, а мир, — выделил он, прошипев это слово, — его…

И, взлетев, схватил любимую всеми принцессу и скрылся вместе с ней в чужих, враждебных для меларий землях.

Много лет прошло, и не прошло ни дня, чтобы меларии не пытались её вернуть. Но безрезультатно — на чужой земле сила их была не так велика. А почитания нас людьми и отношение их к нам, как к высшим, стремительно таяло, сменяясь на презрение.

И, в конце концов, безутешный король проклял обманувшего его незнакомца, как и весь его род. После чего погиб, ведь слился со злом и тьмой, которой коснулся…

Говорят, порочный круг этот из обмана, жестокости и зла, так и не разомкнулся.

И вот, это коснулось и меня. Я почти в самом центре тьмы. И на самом деле я шла к ней намеренно.

Ведь у меня был план…

У меня был пузырёк с редчайшим ядом, который способен погубить даже крылатого властелина. Если знать, как подать его ему… Мне нужно было научиться печь хлеб так, как дано лишь мелариям, и угостить им Этаро.

Но теперь…

— Где? — сквозь полубред произнесла я, охваченная беспокойством, ведь яд хранился у меня в медальоне на шее. — Где мои вещи? Кто снял с меня всё? Как… — будто от смущения, на самом же деле от жара, заалели у меня скулы, — как посмели?

Мужской смешок, прозвучавший надо мной, был незнакомым и явно принадлежал не Этаро.

Глава 3.2

— Все меларии такие, — это уже говорил властелин, — им только волю дай, обвинят тебя в воровстве или лжи!

— Ну-ну, — ответили ему колким, хрипловатым голосом, — девочку ведь и правда переодели.

— Не оставлять же было её в грязи.

— Грязь и кровь на ней была твоя, — резонно заметил мой незнакомец.

Властелин лишь хмыкнул в ответ. А я изо всех сил старалась притвориться, будто вновь нахожусь без сознания.

Интересно, кто так смело тыкает властелину и не боится при этом лишиться головы? Ладно я ещё. Отчего-то я сразу решила, что пришла моя погибель, терять мне было нечего. А здесь говорят с ним… на равных?

— Я бы, — продолжал звучать этот странный, словно говорил старый ворон, голос, — на твоём месте не отмахивался от того, что произошло.

— Довольно.

Я едва не вздрогнула, хотя Этаро даже не повышал тон.

— Довольно, — повторил он уже более плавно, — ничего страшного не случилось. И люди ничего не поняли.

— Тебе стало плохо вновь. И это буквально прижало тебя к земле. Если бы не эта девочка, ты мог бы…

— Нет, — прорычал Этаро, прерывая его. — Ничего бы со мной не стряслось.

— Упрямец.

— Ты переходишь границы. Знай своё место! Что, — произнёс уже совсем иначе, явно закрывая тему, — с этой бродяжкой?

— Её обожгло твоим касанием. Не обратило в пепел, как должно было. Но обожгло внутри.

— Мм?

Сердце моё пропустило удар, я ощутила, как властелин костяшками пальцев, обтянутых кожаной перчаткой, проводит по моей скуле к подрагивающей на шее жилке. А там и ниже… И его пальцы осторожно и медленно подцепляют тонкую лямку платья и тянут с плеча. Вот-вот, и жар его прикосновений дойдёт до самого моего сердца…

Меня не касался так ни один мужчина. И мне не хотелось, чтобы даже в этом первым был Этаро.

— Обожгло не плоть… — попытались остановить его.

Но властелин, не обратив на это внимания, порвал вторую лямку моего платья.

— По крайней мере, если реальные повреждения есть, они не столь значительны. Но девочка ранена.

Мне показалось, что голос незнакомца стал напряжённым. Словно ему тоже не нравились действия Этаро. Я же едва сдерживалась, чтобы не оставить на его лице жгучую пощёчину.

— И она слышит нас, — попытались вновь его остановить, когда Этаро уже едва не снял с меня и без того тончайшее и открытое платье.

Глава 4

Рука властелина замерла чуть ниже моих ключиц, выпустив из пальцев красный шёлк и кружева.

Он чего-то ждёт? Или размышляет, что делать со мной? Или всё же я удачно притворяюсь и он верит, будто сплю?

Но нет, над самым моим ухом прозвучало тихое: «обманщица…», и кожу опалило его горячим дыханием, что в одно мгновение заставило меня отпрянуть. И я упала бы с высокой кровати, только вот попала в руки…

От удивления я забыла дышать.

Тот, кто подхватил меня, спасая от падения, был выходцем из моего народа.

Мужчина со странным голосом, высокий, слегка сгорбленный, что, впрочем, его ничуть не портило. Худой и какой-то острый, с белыми до прозрачности волосами, доходящими ему до лопаток и миндалевидными глазами, которые могли бы быть красивы, не будь они грязно-оранжевого цвета. Словно затянутая пеленой дыма луна или взбаламученная речная вода на берегу. И заострённые, большие уши. В отличие от моих, их уже никак нельзя было назвать почти человеческими…

Видимо, я слишком долго и удивлённо рассматривала его, пока он всё ещё придерживал меня, свесившуюся с края, за плечи. Потому что Этаро не выдержал и разнял нас, оказавшись между нами и грубо оттолкнув меня на постель.

В груди за рёбрами тут же что-то неприятно заныло и я крепко стиснула зубы.

— Одна тварь увидела другую, — описал недавнюю сцену властелин и отошёл к окну, сцепив за спиной руки. — Соскучился по своим, Амил?

Так вот, как его зовут… Странно, я никогда не слышала о нём. А слухи бы до меня дошли, узнай кто из меларий, что один из нас служит прямо в замке.

— Разве же я в чём-то провинился? — не повёл тот и бровью.

Я видела, что властелина нечто очень злит или тревожит, но никак не могла понять причину этого. Если виною была я, то почему он до сих пор от меня не избавился? И вместо этого вызвал… лекаря?

Только сейчас заметила баночки с разноцветными мазями на столике рядом, какие-то металлические инструменты, ватки и колбы. Да и пахло от Амила так, как бывает после грозы, и горькими травами.

И комната была уже не та, в которой я потеряла сознание. Надо же, а я даже не заметила… Мне казалось, что всё это время я отчасти слышала и осознавала происходящее. Но это помещение было незнакомо мне: светлое, почти пустое. Кровать здесь без балдахина, очень высокая. Окно без штор и подоконника. Маленький белый столик на одной ножке, на котором и лежали вещи лекаря. И два массивных деревянных кресла у противоположной стены по сторонам от непримечательного, небольшого камина.

— Нет, — ответил Этаро запоздало и как-то глухо, я уже успела позабыть, на что именно. — Ступай, ты можешь быть свободен.

— Мне кажется, — поймав мой взволнованный взгляд, возразил Амил, — что уйти лучше тебе, господин, — слегка склонился он, прижимая ладонь к груди в знак почтения.

Как ни странно, но Этаро его послушал и вскоре мы с лекарем остались наедине. А у меня появилась призрачная надежда на спасение. Мы, меларии, не бросаем своих в беде.

— П-помо… — начала я, но внезапно мне зажали рот узкой, холодной ладонью.

— Т-ш, — безучастно смотрел Амил на мои попытки отнять от себя его руку. — Тише. Сначала кое-что скажу я.

А мне так не хватало воздуха от страха и непонимания…

Глава 4.2

Я замерла, надеясь, что в таком случае он ослабит свою хватку. И, изо всех сил стараясь не позволить слезам сорваться с ресниц, рассматривала того, кто поначалу казался мне своим, сейчас же выглядел тем, кем и является — незнакомым, чуждым мне существом.

Амил медленно отнял руку и присел рядом на краю кровати, лёгким и изящным движением, набрасывая на меня покрывало в которое я тут же укуталась.

— Не проси у меня помощи, если это не связано со здоровьем, — произнёс он. — Иначе властелин не потерпит нашего общения. Он несколько, — Амил посмотрел вверх и в сторону, подбирая слова, — недоверчив к таким, как мы. Впрочем, как и ко всем вокруг.

— Чего-то боится? — хмыкнула я, недовольно потирая щеку, в которую недавно едва ли не впились длинные и прозрачные ногти лекаря. — Не стоило так обходиться со мной ради того, чтобы сказать об этом.

Он какое-то время молча смотрел на меня, опустив голову, позволив волосам проскользить по своим плечам и серебряным водопадом заколыхаться на ветру.

— Мне больно отказывать, — поделился он вдруг и, судя по его виду, открыл мне нечто сокровенное. — Прости меня за это… Я здесь не в качестве раба, и не в качестве врага Этаро. Я предатель своего рода. Потому что служу семье властелина с самого его рождения. И отныне всякая мольба или просьба меларий о чём-либо, отзывается болью в моей душе. Будто обязан я помогать вам, а не могу себе этого позволить. К тому же, как я и сказал, если властелину покажется наше общение странным…

— Но ты планируешь, — прервала я его, — не оставлять меня одну со всем этим?

Амил неопределённо повёл острым плечом. Тем не менее, колкое слово, сорвавшееся с его узких бледных губ, заставило меня вздрогнуть от неожиданности:

— Не обольщайся.

— Что?

— Я не хочу оставлять всё, как есть, не ради тебя. Возможно, Этаро прав, и ты можешь оказаться ему полезна.

— Интересно, чем же? — усмехнулась я, всеми силами показывая, что мне якобы всё равно.

На самом же деле стараясь не вспоминать глупые девичьи разговоры Софи и Лу о том, что властелин со всей округи крадёт девушек, чтобы найти ту, которая могла бы подарить ему наследника.

Которая могла бы не сгореть дотла от его касаний.

От обжигающих и невесомых касаний…

Я провела ладонью по плечам и груди, где вновь словно вспыхнули огнём его прикосновения.

Амил вздохнул.

— Выпей, — протянул он мне прозрачный сосуд с чем-то холодным и пахнущим мятой. — Он до последнего ожидал увидеть на тебе ожоги. Хотя бы их…

Так вот, что делал Этаро… Но это ведь и так было понятно. Чем только моя голова забита? Как хорошо, что никто из них хотя бы не умеет читать мысли.

А ведь я считала себя выше, умнее местных девок и своих ровесниц! А поддалась и стыду, когда вообще бы об этом не думать, и каким-то диким ожиданиям…

Хотя, что ещё мне было решить, когда властелин вместо того, чтобы бросить меня в подземелье или отослать, поместил в покоях своего замка?

— И что это значит? — вывела я Амила из раздумий, заодно и выныривая из своих.

— Что ты, возможно, можешь ему помочь. И мне бы этого очень хотелось. Как и ему, только Этаро вряд ли в это верит. А где нет хотя бы крупицы веры, нет и надежды.

— Надежды на что? — совсем запуталась я, вглядываясь в лекаря уже как-то иначе, словно весь его странный, по особому притягательный и одновременно отталкивающий образ мог дать мне ответ.

Не знаю, раскрыл бы он секрет или нет, но сказать мне ничего не успел, так как дверь в комнату открылась, громко хлопнув об стену, создавая сквозняк.

Я тут же зажмурилась. Глупо и трусливо, но зажмурилась потому, что ожидала увидеть Этаро.

Глава 5

— Ой, — пискнула русоволосая курносая девушка, застывшая в дверях, — я не знала, что здесь кто-то есть…

То ли от облегчения, что это не властелин, то ли ещё от чего, но я начала смеяться. Чем явно напугала бедняжку.

Невысокая, фигуристая, в сером пышном платье с широким чёрным поясом вместо корсета, она вдруг покраснела и поджала полные губы, отступая назад, глядя на меня с опаской.

А глаза! Ещё говорят, что меларии славятся большими глазами. Видели бы они эту девочку (сколько ей, на пару лет младше меня?), из под полуопущенных ресниц которой на нас взирали две настоящих синих круглых луны. Кудрявая, миниатюрная, она была похожа на куклу.

И поэтому выглядела несуразно рядом со мной, болезненной и истощённой, и Амилом, высоким и похожим на призрака.

Впрочем, её он явно не смущал…

О, я несколько лун прожила в пекарне с Лу и Софи, научилась различать этот взгляд, каким служанка сейчас смотрела на Амила!

— Зачем тогда пришла? — в свою очередь совершенно безучастно спросил он её, отходя к окну, чтобы получше рассмотреть подставленную под свет баночку с какой-то надписью.

— Я всегда делаю здесь уборку в это время, господин…

Как учтиво она обращается к нему, странно. Всё же интересно, какое положение занимает в замке Амил и почему.

И почему я ничего не слышала о нём раньше?

— В моём кабинете? — наконец с заинтересованностью обернулся он к ней.

Это его кабинет? О боги… Здесь же почти ничего нет! Лекарь в Сумеречном мире и то владеет большим. Куда большим.

Несмотря на моё положение, мне всё сильнее хотелось разобраться в том, что же здесь происходит.

Служанка тем временем, потупившись, отступила на шаг и уставилась себе под ноги с видом таким, будто ко мне интерес её полностью угас, и волновать продолжал лишь странный, притягательно-жуткий лекарь.

— Конечно… Вы и не должны были замечать этого, мне строго настрого приказали быть осторожной и не менять местами ни одну вещь.

— Что ж, — подойдя ближе, он положил на мой лоб прохладную ладонь и едва заметно вздохнул, — сегодня ты здесь не нужна, ступай, Рия.

Услышав своё имя, она просияла. Видно не ожидала, что оно известно ему.

— Да, — улыбнувшись, скрылась она за дверью.

— У тебя жар, — промолвил он, задумчиво глядя на меня. — Можно попробовать приготовить одну настойку… — сжал Амил в своих длинных пальцах с прозрачными «коготками» всё ту же баночку, будто раздумывая, стоит ли. Будто жаль было ингредиента в ней.

Но меня больше заботило другое — вернётся ли служанка? Спросить про свои вещи, наверное, безопаснее у неё. Быть может, я всё ещё могу вернуть свой медальон с ядом…

И ещё одно, что всё же решаю озвучить:

— Я правда должна была обратиться в пепел?

— Да. Как и всё живое, чего касается Этаро.

— Почему же этого не произошло?

— Я не знаю. Как и он.

— Ты говорил, что я могла бы ему помочь… Это связано с этим?

— Отчасти. У нас с ним немного разнятся планы на тебя. Я бы смотрел более глобально на то, чем ты можешь оказаться полезна. Ему же нужно, чтобы ты стала его помощницей в одном деле.

По-прежнему ничего не понимая, а ещё одновременно злясь и пугаясь того, как легко и невозмутимо Амил рассуждает над моей судьбой, я нахмурилась.

— Помогать ему не намерена. Уж лучше убейте!

— Возможно, — на этот раз я не заметила, когда дверь открылась, а потому вздрогнула от голоса Этаро, — так и сделаю.

В руках у него был мой медальон.

Глава 5.2

Вот и всё…

Мне вдруг стало горько и вместе с этим так спокойно. Если можно пустоту и безразличие назвать спокойствием.

Но сейчас меня просто казнят. А раз так, уже не надо ни о чём думать. Главное не позволять сожалениям в последний час охватить душу.

Однако, когда Амилу приказали уйти и властелин протянул мне позолоченный медальон в виде затемнённой с одного края луны на простой потёртой от старости цепочке, я поняла, что яд в нём никто не обнаружил. Или же это какая-то странная уловка и издёвка надо мной…

— На нём именная гравировка, — сказал Этаро, заметив мой удивлённый взгляд, — и вещь не дешёвая. Я подумал, быть может, это что-то значит для тебя.

— Медальон принадлежал моей матери, — надела я его себе на шею и какое-то время зачем-то согревала, накрыв ладонью.

— Тебе скоро принесут новое платье и обувь. А так же еду. Ты голодна?

На сам деле, очень. Глупо и странно прозвучит, но в пекарне я дико недоедала. Но Этаро об этом знать не обязательно.

Видимо, враждебность в моём взгляде не осталась не замечена им. Он рассмеялся.

Заслушавшись его смехом, я разозлилась ещё сильнее, только на этот раз на себя саму. Забывать о том, что рядом со мной чудовище, нельзя! Ни на минуту.

— Тебе не стоит всё, что исходит от меня, воспринимать в штыки, — тем временем, будто прочитав моим мысли, произнёс он.

— А как ещё, с благодарностью принимать подачки и восхвалять тебя за позволение мне жить?

С лица Этаро исчез даже намёк на улыбку.

— Мы с тобой не сможем сотрудничать, если ты будешь столь категорична.

Меня будто обдало кипятком, я и не заметила, как в ярости подалась к нему ближе:

— С чего ты решил, что я хоть что-то буду делать по твоей указке? О сотрудничестве не может быть и речи!

Он ухмыльнулся в ответ, глядя на меня так снисходительно, что я не удержалась, и комнату заполнил звонкий хлопок пощёчины.

Этаро, видимо, не ожидал. Вряд ли его вообще кто-то когда-то бил… А потому он не успел перехватить мою руку и теперь сидел, застыв на месте, с белым отпечатком моих пальцев на своём лице, и лишь пронзал меня жёстким взглядом.

— Хочешь ты или нет, — прошипел он, — а отныне будешь сопровождать меня к границе Сумеречного мира, раз уж в твоих силах… унимать мою боль, — эти слова дались ему явно с трудом.

Он, да и Амил, чего-то недоговаривают о его состоянии.

— Зачем? — сама всё ещё не отойдя от шока, беззвучно, одними губами спросила я.

— Я расширяю свои владения, проверяю, всё ли в порядке на границах, занимаюсь многим другим, что тебе, девочка, объяснять не намерен — не поймёшь. И естественно должен быть в порядке для этого. Ты станешь моей помощницей. Хочешь того или нет.

Он поднялся, собираясь покинуть кабинет лекаря как раз в тот момент, когда я обессиленно рухнула на подушку.

Голова закружилась так сильно, что стены и потолок начали ходить волнами.

Властелин помедлил.

— Не стоило тебе снова меня касаться… — дотронулся он до своей скулы, где только-только исчез след от пощёчины. — Я позвал бы Амила, но…

Ему не спокойно, что он из меларий, понятно.

И внезапно я ощутила, как меня легко подбрасывает вверх, а после я прижимаюсь к чему-то горячему, словно плечом прислонившись к печке.

С трудом приоткрыв глаза, я долго не могла справиться с шоком — Этаро поднял меня на руки.

Вновь заметив мою реакцию, он усмехнулся.

И на этот раз, вопреки своим желаниям, это показалось мне таким обаятельным, что от обиды защипало глаза.

Я не должна, не должна замечать в нём ничего хорошего!

— В прежней комнате уютнее, не так ли? — пояснил он куда мы направляемся.

И вскоре, пройдя по бордовому ковру, что укрывал каменный пол длинного, петляющего коридора со множеством дверей по сторонам, Этаро плечом толкнул одну из них. И я оказалась в знакомой мне комнатке. Только погрома в ней уже не наблюдалось.

Властелин осторожно опустил меня на кровать и так же осторожно, словно боясь дотронуться до меня даже руками в перчатках, укрыл одеялом. После чего с удивительной лёгкостью и безмятежностью придвинул к моей постели тяжёлое красное кресло, которое так удачно поместилось у окна.

— К слову, — вальяжно устроился он на нём, непонятно откуда доставая книгу и раскрывая её у себя на коленях, — я забыл спросить твоё имя.

— Хель… — засыпая,проронила я.

А когда открыла глаза, обнаружила картину настолько странную, что потеряла дар речи.

Видимо, я неожиданно крепко и долго спала… Властелин сидел рядом со мной уже не с книгой в руках, а с подносом, на котором были расставлены бокалы с вином и соком, тарелки с золотисто-поджаренным мясом и овощами, фрукты и ароматный хлеб, а так же крохотная вазочка с разноцветным прозрачным мармеладом.

А за окном солнце клонилось к закату, окрашивая лёгкие облака в золото и пурпур. И комнату заполнял густой и оранжевый закатный свет, будто на самом деле кто-то развёл снаружи гигантский жаркий костёр.

Есть мне хотелось до головокружения, которое возникло вновь, настолько сильное, что я усомнилась смогу ли хотя бы поднять руку и донести кусок до рта.

Но Этаро не стал ждать, пока я унижусь перед ним, признавшись в этом, или откажусь от еды, сделав вид, что это лишь гордость.

— Проснулась? — подмигнул он мне, от чего в уголках его глаз разбежались острые, едва заметные морщинки. — Отлично. Буду тебя кормить.

Глава 6

Ловким движением он нанизал на вилку пару ломтиков жареных золотистых овощей и поднёс ко мне.

Из упрямства я вжалась в подушку, плотно смыкая губы, хотя от голода едва ли уже могла ясно мыслить.

Этаро нахмурился. Лицо его выражало явную озадаченность. Но попытки накормить меня он не оставил и легонько ткнул мне едой в губы.

— Ну, чего же ты? Давай… Не отравлю ведь я тебя, — он даже для удобства присел рядом со мной на кровать и протянул, будто общаясь с ребёнком, без тени издёвки: — А-ам!

Но вместо того, чтобы разозлиться, съесть угощение или оттолкнуть его руку, я прыснула от смеха, теряя на это последние силы. Чем ввела властелина в ещё большее замешательство.

Правда Этаро сориентировался быстро, и еда вмиг оказалась у меня во рту, прерывая нервный смех и все последующие попытки сопротивляться.

Я ела будто в последний раз в жизни. И это, по сути своей простое, пусть и хорошо приготовленное угощение казалось вкуснее всего, что мне доводилось пробовать раньше.

И вскоре, уже держа столовые приборы самостоятельно, присев напротив переносного столика для кровати, я ела, настороженно поглядывая на властелина.

— Правда, что ты ищешь себе жену, и все они погибают, не пройдя отбора? — спросила я неожиданно для самой себя.

Этаро поперхнулся, хотя в отличие от меня ничего не ел.

— Это первое, что ты хочешь спросить? — изогнул он чёрную, аккуратную бровь. — Не волнуйся, тебе такая участь не грозит.

И мне бы действительно успокоиться, но я ощутила себя уязвлённой. Впрочем, лучше не вдумываться… А то решу ещё, что он не про то, будто я недостойна этого, а про то, что не рассыпаюсь в пепел от его касаний. А оба эти варианта мне не по нраву!

От этих мыслей я невольно поёжилась и получше укрылась одеялом. Что не укрылось от него, и пусть Этаро на этот раз ничего не прокомментировал, я по виду его поняла — он считает меня глупой.

Что ж, пусть так…

— Я хочу спать, — отставила я опустевшую вазочку из под мармелада. — Уйди.

— А я почти никогда не сплю, — зажёг он свечу на высокой подставке и поставил на подоконник так, чтобы та освещала книгу на его коленях. И камни на перстнях, надетых поверх перчаток, сверкнули холодным и колким синим пламенем.

— Вот и не мешай мне… — отчего-то испугалась я.

— Мне придётся тебя привязать или обещаешь действительно попытаться отдохнуть?

Он ожидает честного ответа? Сможет поверить мне?

Правды Этаро не получит:

— Обещаю. У меня смыкаются веки, я слишком устала…

— Угу, — он забрал поднос, туда же положил свою книгу и покинул «мою» комнату.

Я тут же соскользнула с кровати. И замерла, будто настороженный зверёк, заметивший нечто незнакомое, когда на дверце шкафа увидела синее строгое платье с кружевной пышной нижней юбкой. И чёрные простые, но удобные ботиночки под ним.

Пусть выглядело всё довольно просто и сдержанно, материалы были дорогими, я поняла это, как только провела по мягкой и плотной ткани похолодевшими от волнения кончиками пальцев.

Мне не доводилось носить подобное… Но я уже видела, что мне бы очень пошло. К моим волосам, к тёмным глазам, что из серых сделались бы почти синими, оттенённые цветом платья.

И обувь оказалась мне впору. Я буквально не ощущала её на ногах. Белые тончайшие чулочки прилагались тоже. Видимо, чтобы уж точно не натерли кожу новые ботинки.

Переодевшись, я поймала себя на том, что при неверном свете мерцающей свечи кручусь у зеркала, всё поднимая подол платья, заставляя выступать из под него кружева.

Будто вечерняя тёмная волна, перекатываясь, выпускала наружу белоснежную пену…

А на низеньком, совсем крохотном столике из красного дерева я нашла костяной гребень, украшенный рубинами, бутылочки с духами, различные заколки и шпильки, какие-то баночки и пузырьки, как подумалось мне, с кремом.

Этого точно не было здесь ещё совсем недавно.

Но рука сама собой потянулась к гребню, и прядь за прядью мне удалось расчесать свои медовые мягкие волосы, которые тут же гладкими локонами заструились по спине.

Одну часть я заколола сбоку, чтобы не мешались, заколкой в виде переплетённых розовых ветвей, украшенных листьями-изумрудами.

Мне показалось, что камни эти настоящие… Впрочем, на данный момент это волновало меня в последнюю очередь. Не знаю, зачем приводила себя в порядок и так задержалась у зеркала, когда нужно бы собраться с силами и бежать.

Не уверена, что мне была приятна такая забота властелина. Думаю, я в глазах его нечто вроде дикой зверюшки, в клетку которой он забросил всё необходимое в надежде поскорее приручить.

Дверь я отворила затаив дыхание и удивилась, что она не оказалась заперта. Как и не было за ней охраны.

Но не поверил же Этаро и правда, моим словам о том, будто собираюсь спать?

Не уверена, как далеко мне удастся уйти, возможно ли вообще отсюда сбежать, но, сделав шаг за порог в темноту коридора, останавливаться я уже не собиралась. Пусть и кожей чувствовала какой-то подвох. И ощущение это было настолько сильно, что перебивало собой все прочие чувства, и лишь вызывало нечто наподобие любопытства.

Как ни как, а я находилась в самом замке властелина! Куда простым смертным путь закрыт.

Но надеюсь, я здесь ненадолго.

Глава 6.2

Идя в темноте, вытянув перед собой руки, мне было страшно дышать. Всё здесь либо отдавалось гулким эхом, либо наоборот поглощалось тишиной.

Когда же глаза немного привыкли к темноте, я содрогнулась, различив по сторонам силуэты людей. Как выяснилось, лишь два из них оказались настоящими стражами, другие, лишь доспехами и каменными изваяниями.

Крадясь же у противоположной стены мимо двух живых, думая, что они спят, я в замешательстве остановилась и даже подступила ближе, заметив, что это не так.

Их глаза были открыты.

Два молодых мужчины в латах. Цвет волос и глаз из-за царящего здесь мрака различить я не сумела, от чего казались они чёрно-белыми. Стражи даже не шелохнулись, лишь рассматривали меня с не меньшим интересом, чем и я их.

— Ночь добра, — произнёс один полушёпотом.

Я тут же отпрянула в сторону.

— Не пугай девчонку, — недовольно покривился второй. — И так вон, дрожит. Видно темноты боится.

— Так может надо чего? — это уже спрашивает у меня.

И я спешу отрицательно помотать головой, после чего, под их тихие, сонные и даже в какой-то мере… уютные смешки ухожу прочь и скрываюсь за ближайшим поворотом.

Винтовая лестница там вела только вверх. Странно, но выбор был невелик, возвращаться к непонятным мне стражникам я считала опасным. Поэтому, крепко держась за гладкие, каменные перила, ступенька за ступенькой, шаг за шагом я долго поднималась мимо высоких, в человеческий рост, прямоугольных окон.

Похоже, я направлялась в какую-то из башен. И каждый новый виток лестницы заставлял смотреть меня в очередное окно.

И, почему-то, из каждого был виден далёкий Застывший Лес… От чего сердце моё щемило и млела душа от тоски по былым временам, которые я даже не успела застать.

Так странно, что из окон замка настолько хорошо виден Застывший Лес… Когда находишься по ту сторону границы кажется, будто Иисида очень далеко. А сам замок видется скалой, нависшей над равниной, что ведёт к некогда живому и прекрасному старому лесу.

Теперь же он — лишь напоминание о былом. Величественный, окаменевший, но рассыпающийся в прах, как только тронешь листья или тонкие стебли его высоких трав.

На горизонте он кажется серо-бежево-чёрной стеной, которая плетётся к небесам кружевными острыми узорами.

Говорят, лес стал таким в тот момент, когда наш прошлый и единственный (никто так и не занял его трон, у нас не принято это, лишь наследник может продолжить править), король проклял потомка Великого дракона, что похитил его дочь.

Говорят, проклятие это, пока пыталось дотянуться до своей жертвы, испепеляло всё живое, чего касалось своим дыханием. Будто странный, обжигающий ветер пронёсся над землёй.

Это случилось триста лет назад… Но драконы живут очень долго. Поэтому, пока отец Этаро, а затем и он сам не стал править людьми, все мы подозревали, что проклятый вор всё ещё мог быть жив (ведь он никому не уступил бы своё место).

Но не мелария, которую он похитил.

Увы, мы живём куда меньше, пусть и дольше людей.

Но не только поэтому нам неизвестна её судьба. Дракон прятал её, скрывал ото всех так хорошо, что и до проклятия многим было проще поверить, будто её уже нет на свете. А после проклятия и потери нашего короля, меларии предпочли оставить эту историю в прошлом.

Но, как показывает время, не вражду…

Наконец я ступила на мраморную площадку, от которой вели две двери. Я выбрала ту, что показалась мне более простой и лёгкой. Так и вышло, открыть её не составило труда. И я попала в просторный круглый зал, откуда, посмотрев в окно, поняла, что поднималась действительно в башню. Только в неё вела та, вторая дверь.

Хорошо, если я вместо этого попала в другое крыло замка, быть может, смогу отсюда спуститься и найти выход?

Теперь главное пройти по залу, не задев ни один из многочисленных тяжёлых подсвечников, расставленных всюду: на полу, на подоконниках, на огромном органе, на комодах и круглом столе, что стоят чуть в стороне, оставляя простор, который с окон заливало синевато-серебряным лунным светом.

А за окнами небо… Сразу за стеклом, только руку протяни! Почему-то, если смотреть, отступив к середине зала, заметна была лишь бездна, полная звёзд…

Мне представилось, что если бы все свечи зажглись, то место это само стало бы похоже на сверкающее ночное небо.

Я обхватила плечи руками, поёжившись, будто от холода.

Здесь красиво. И словно бы даже спокойно… Как возможно это в логове монстра?

Резко развернувшись, всё таки едва не сбив один из подсвечников, зато больно ударив об него локоть, я подбежала к темнеющему выходу, где не оказалось двери, а сразу находился узкий проход. И когда уже мне показалось, будто я нашла лестницу вниз, меня заставили остановиться вспыхнувшие в темноте жёлтые глаза и прогрохотавшее утробное рычание.

А вокруг никого из людей, и даже не позвать на помощь.

Глава 7

Попятившись назад, я с ужасом упёрлась спиной в тяжёлую дверь.

Дверь, которой буквально только что здесь не было!

— О боги… — попыталась нащупать ручку, не решаясь отвернуться от буравившего меня звериного взгляда.

Но дверная ручка, круглая и большая, пусть и нашлась, поворачиваться так просто не хотела.

И я запаниковала ещё сильнее.

— Кто ты? — спросила в темноту, будто ожидала, что передо мной не зверь или чудовище, а некто разумный. — Не тронь меня! Отойди! — и уже совсем жалко пропищала, так как голос срывался от страха и пропадал: — Пожалуйста…

Но глаза лишь приближались, оставляя за собой по струйке тающего в темноте света. А рычание становилось всё ближе.

— Беги! — вдруг услышала я словно бы свой собственный, но при этом незнакомый крик. — Просто беги!

И, странно, но от безысходности я послушалась и не глядя бросилась вперёд.

Прямо на поджидающего меня там монстра.

Не знаю, о чём думала. Наверное, так было проще, чем ждать…

Но вдруг кто-то толкнул меня в бок и я, спотыкаясь, рухнув вниз, едва сумела схватиться за перила. Лишь наощупь поняла, что попала в очередной проход, такой узкий, что выстави в стороны локти — коснёшься холодных шершавых стен.

Вот здесь и начала по настоящему пугать меня кромешная тьма… Ещё и ступени такие крутые и узкие!

Но я смогла спуститься на достаточное расстояние прежде, чем вновь услышала за собой громогласное, раскатистое рычание. После которого, глупая, устремилась вниз, перескакивая через ступеньку. Из-за чего, когда те внезапно закончились, от неожиданности будто ударилась об пол и упала, больно саднив колени.

Боги… Как же глупо сейчас выглядела моя попытка сбежать!

— Помо… — хотела было закричать, прося о помощи, но запнулась и упрямо стиснула зубы.

Звать своего врага? Ну уж нет… Какой в этом смысл?

Да и вдруг — я слышала тихие шаги позади — вдруг откликнется совсем не тот, кто мог бы помочь?

Говорят, в замке Этаро таятся призраки и монстры. Они тоже страшатся своего повелителя, но в отличии от многих, тянутся именно сюда, в центр Иисиды, в дом крылатого зверя. Говорят, монстры служат ему. Спят у него под кроватью, на цепях сидят в подвалах, ластятся к его рукам на пирах, где гости боятся стать их ужином. Говорят, тот, кого хозяином считают монстры, сам намного страшнее их. Но от того многим людям и кажется, что быть за спиной Этаро так безопасно — ведь кого им бояться, если самое ужасное существо на их стороне? Пусть есть и другие, но большинство людей он очаровал или взял страхом.

Я бежала, глотая холодный воздух, задыхаясь от ужаса и бега. Стараясь не упасть, ведь голова всё сильнее шла кругом, а слабость с новой силой давала знать о себе, как и боль от недавних прикосновений ко мне Этаро.

Моя ладонь, оставившая пощёчину на его лице, и то пульсировала огнём. Будто мне в наказание…

И в этот момент мне стало так зло и горько! Неужели боги за что-то благословили властелина, что даже не оставить безнаказано на нём одной жалкой пощёчины за все его злодеяния?

Хотя, возможно, это не благословение, а его проклятие — то, что всё обращается прахом от соприкосновения с ним. Так боги наоборот решили оградить от него всё живое, заставив сторониться жестокого властелина.

Впрочем, что мне эти размышления? Меня сейчас разорвёт на части неведомый зверь, оставляющий позади себя огненный след от сверкающего взгляда. И казалось мне, что свет этот освещает и его жуткий оскал…

Я не могла кричать. Хотела, но ничего не выходило, лишь жалкий оборванный свист срывался с моих наверняка побелевших губ. Так бывает во сне… Благо хоть бежать я всё ещё могла!

Очередной петляющий узкий проход, затем широкие ступени вниз, по сторонам от которых мерцали тусклые, невероятно большие свечи. Каждую из них я не смогла бы обхватить руками. Но огонёк при этом не больше того, что бывает от горящей лучины.

Мне казалось, что если я сбегаю вниз, то шанс на то, что отыщу выход возрастает. И я раненной птицей слетела со ступень, сразу не заметив, как оказалась будто бы в центре небольшой арены, каменные трибуны которой — это и есть ступени.

Чуть не поскользнувшись на влажном чёрном полу, отражающим мерцание огня и отблески звёзд (я тут же запрокинула голову, дивясь на прозрачный куполообразный потолок), я вздрогнула, услышав… всплеск.

И во все глаза уставилась на поднимающегося из бассейна Этаро.

Я оказалась в купальне?

Он выходил из будто бы чёрной воды, и та хрустальными струями стекала по его коже, под которой перекатывались крепкие мышцы.

И под лунным холодным светом и мягкими бликами свечей каждый изгиб его рельефного тела был особенно хорошо заметен. Будто специально свет и тени подчёркивали, какая невероятная сила таится в нём. И красота…

Однако, он был в воде, над которой отчего-то лишь сейчас стал подниматься едва заметный белый пар. А значит…

Мой взгляд скользнул ниже по его торсу и я тут же поспешила отвести глаза в сторону.

Я будто очутилась в странном кошмаре, нелепой фантазии, что могла бы прийти в голову Лу или Софи. И я понятия не имела, как себя вести и что делать, это не говоря о том, что моя попытка побега с треском провалена. Надеюсь, хотя бы расплачиваться мне за неё не придётся…

Глава 7.2

— Ты бела, как мел.

Он так хорошо видит в полумраке?

— Зачем поднялась? — в голосе Этаро сдержанное негодование.

Я развернулась к нему спиной, смущаясь и злясь одновременно.

Хотя это совсем не та реакция, которая может быть на зверя! Этаро не человек, я не должна видеть в нём человека…

Но, отвернувшись от него, взгляд мой упал на того, от кого я бежала.

Размером не меньше телёнка, чернее самой темноты, глаза, точно два фонаря. И когти, отражающие свет.

Теперь-то я точно в ловушке, меж двух огней. И бежать, даже если бы было куда, нет никаких сил.

Поэтому, когда плечи мои обожгло касанием рук властелина, я не вздрогнула, а лишь прикрыла веки, чувствуя, как до боли в груди колотится моё сердце.

Вода, стекающая с его волос и рук, с тихим глухим стуком каплями разбивалась об каменный пол у моих ног. Тончайшими ручейками сбегала с моих собственных рук, на пару секунд застывая на кончиках пальцев. И отчего-то я не могла шелохнуться. Только виной этому был уже, на удивление, не страх.

И всё же…

— Отойди, — прошептала я сквозь зубы. — Не стой так близко. Или чувство приличия осталось лишь у меларий?

Этаро усмехнулся, но пальцы на моих плечах разжал. После чего отошёл в сторону и я заметила на нём шёлковый чёрный халат. Видимо, успел поднять его с пола и набросить на себя, пока я не смотрела.

— Так это мой внешний вид виной тому, что ты столь бледна? Нет, я привык, конечно, что девицы реагируют на меня с излишним волнением. Но…

— Мне безразличен ты, — отрезала я, при этом, не теряя из виду монстра, что шаг за шагом приближался в мою сторону.

Этаро рассмеялся.

И мне показалось, что я лишусь чувств.

— Ладно, оставим, — вопреки моим ожиданиям, не стал продолжать он этот неприятный мне, смущающий разговор, и внезапно хлопнул в ладони.

От этого звука, которому вмиг со всех углов вторило эхо, я упала на колени и зажала уши.

А монстр неподалёку вдруг опустился на пол и словно довольный гигантский кот протянул, потягиваясь, лапы.

— Мерзавец, — произнёс Этаро бархатным голосом. — Это Мерзавец, — прошёл он мимо меня, от чего я услышала то ли шелест крыльев, то ли шорох халата о каменный пол. — Он уже не тронет тебя, Хель, бояться нечего.

Только сейчас я поняла, что сидела, не просто зажимая ладонями уши, но и крепко прикусив от волнения губу, от чего по подбородку моему стекла одна красная, будто зерно граната, капля крови.

А властелин, надев на руку перчатку, трепал за ухом пса.

Это пёс?

Боги, это пёс!

От удивления и любопытства я поднялась и, прихрамывая, подступила чуть ближе, небрежно вытирая лицо тыльной стороной ладони.

— Кто… — пришлось прочистить горло, чтобы голос звучал ровнее, а не звенел, как дробящийся на солнце лёд. — Кто называет собаку Мерзавцем?

Этаро передёрнул плечом.

— Хочешь, — предложил он слишком легко, чтобы можно было воспринять это всерьёз, — придумай ему другое имя. Иди сюда, — протянул он мне руку, — погладь… К нему никто не прикасается, кроме меня. Иронично, не правда ли?

Я хмыкнула в ответ, но покачала головой, отказываясь. Ни за что не дотронусь до этого… Как и назвать его не знаю.

Но вот пёс заколотил об пол хвостом, облизался алым языком и подал голос так радостно и незлобно, что даже содрогнувшиеся стены не заставили меня сжаться от страха!

На пульсирующих от боли губах против воли расцвела улыбка. И я всё же подступила ближе.

— Но он хотел навредить мне, — протянула я недоверчиво, всё же никак не решаясь коснуться тёмной жёсткой шерсти.

И словно забыла, что во всём замке, да и во всей Иисиде больше всего стоит опасаться зверя со стальными крыльями, что, взмывая в воздух, по слухам покрывается серебряной чешуёй, и на пальцах у которого в тот момент появляются крепкие, острые чрные когти.

Но Этаро…

Этаро, который стоял передо мной, гладя пса по морде, улыбался и казался таким тёплым и безобидным.

Он передёрнул плечом, как бы отмахиваясь от моих слов, но затем смерил меня строгим взглядом. И я словно поранилась об острый, вертикальный зрачок его глаз.

— Когда темнеет, мой верный друг свободно гуляет по замку. И вдруг он учуял чужака… Конечно же ему хотелось узнать, кто ты и что с тобой делать. Зачем, я спрашиваю, ты поднялась с постели?

На этом моя слабость и дурнота накатила на меня с новой силой. Я вспомнила, что болею и пошатнулась.

Чем вызвала у властелина обеспокоенность.

Но подойти ему ко мне я не дала, попятившись от него к ступеням в бассейн.

К ступеням, о которых забыла.

— Стой! Вода слишком горяча для тебя, — замер он, опасаясь меня спугнуть.

А я в недоумении обернулась. Будто и правда интересно стало, что же там такого с водой.

— Купаешься в кипятке, властелин ада?

Этаро ухмыльнулся в ответ, но ответил по всей видимости честно и серьёзно:

— Вода тоже по своему жива, понимаешь? Только в пепел её не обратить.

О боги, я и подумать не могла, что его сила работает и так! Интересно — на этот раз окинула его изучающим взглядом я — не оставляет ли из-за этого вода на нём ожоги?

Кожа Этаро была чиста и идеальна…

Но думаю, что ожоги возможны. Видимо поэтому он и купался в таком просторном помещении, где воды так много, словно эту купальню выстроили вокруг небольшого, но озера.

— Я хочу уйти, — проронила вдруг, тряхнув головой, чтобы отогнать бесполезные, ненужные мысли.

— Проводить тебя в твои покои? — изогнул Этаро бровь.

— Проводить меня к выходу из замка!

Он неожиданно оказался так близко, что я таки оступилась и едва не угодила в кипяток. Но сильной рукой властелин уверенно придержал меня за локоть, а там и с лёгкостью и невозмутимостью на лице забросил к себе на плечо.

— Сейчас же пусти! — заколотила я его по спине кулачками.

Он держал меня, сдавливая мне ноги чуть выше колен, поэтому ими ударить я не могла. А от быстрого его шага никак не удавалось выпрямиться, чтобы не свисать с его плеча, будто охотничьим трофеем.

— Поставь меня на пол, животное!

На этом его пёс, подбежав к нам, умудрился лизнуть меня в лицо, чем вызвал панику пополам со смехом.

— Убери его, убери, Этаро!

Не первый ли раз я назвала его по имени?.. Надо же, не помню.

— Уйди, Мерзавец, — лениво проворчал он.

И толкнул дверь моей комнаты.

Странно, я так долго шла, а он вернул меня назад за считанные секунды.

Стыдно признаться, но я испытала разочарование. Ведь буря негодования уже схлынула, уступив место любопытству, а я так и не успела проверить, как же прячет он под халатом крылья…

На кровать он опустил меня на удивление осторожно. И какое то время, стоя напротив, насмешливо наблюдал за тем, как я пытаясь пригладить растрепавшиеся волосы.

— Что? — наконец не выдержала я, смутившись.

— Ничего…

— Так иди! — не понимаю, отчего же вуду себя так глупо.

— Обещай, что ляжешь спать, а не станешь расхаживать по тёмным коридорам. Я не хочу привязывать тебя или запирать на ключ.

Пронзая его взглядом, я стиснула в пальцах бордовое покрывало, на котором сидела.

— Почему же?

Этаро ответил сразу же, непоколебимым и спокойным тоном:

— Потому что это неуважение к самому себе — обходиться плохо со своей будущей женой. А я себя уважаю.

Глава 8

Он оставил меня одну после этих ужасный слов, без объяснения и хоть какого-нибудь разговора. И, не переодеваясь (хотя в комнате появились новые вещи, в том числе и массивный сундук у кровати, доверху набитый шелками, бархатом и атласом), я залезла под одеяло, свернулась калачиком и затаилась. Будто так меня никто не найдёт и не потревожит.

Страшно…

Наверное, сейчас мне было страшнее, чем когда бы то ни было.

“Со всей округи сводят к нему девушек” — звучали в моей голове обрывки фраз, подслушанного в пекарне разговора.

Точнее, эти разговоры были часты. И звучали всюду, где собирались вместе подружки. Мне казалось, об этом говорили все девочки и девушки Иисиды и окрестных земель.

Поначалу мне думалось, что они в ужасе от этих слухов.

Некоторые и правда испытывали страх, но по какой то причине другие, пусть ужас и мог промелькнуть в их взгляде, говорили об этом со скрытым восхищением. Будто фантазировали ни раз, что однажды украдут и отвезут их самих в замок, шпили которого врезаются в облака. В замок, что стоит на самой возвышенной точке Иисиды. От чего мир людей и прозвали Верхним.

А не потому, что Сумеречный мир лежит в низине, как думают многие.

Впрочем, и в этом есть правда, конечно, но всё же…

“Даже если может он прикасаться к девицам” — я завертелась под покрывалом, стало так душно, но выныривать из под него не хотелось.

Ко мне Этаро уж точно может прикоснуться. Хотя я и чувствую себя до сих пор разбитой даже после его “невинных” касаний. А что будет, если…

О, нет, думать об этом не хотелось. Нельзя позволять себе пугаться ещё сильнее!

“Почему тогда у него до сих пор нет наследника?”

Так, тихо, пожалуйста, тихо!

Я попыталась выровнять дыхание и успокоить водоворот мыслей.

Нет, я то уж точно не рожу Этаро сына! Лучше умереть…

И на этом сама не заметила, как провалилась в глубокий и удушающий сон.

Мне снился мой дом…

И как моя мать сидела на деревянном крыльце и гладила меня, прильнувшую к её коленям, по волосам, которые отливали медью под яркими лучами солнца.

Листва деревьев шелестела и роняла на землю россыпь бликов и теней. И те плясали, водили хороводы, перемигивались на моём светлом платье, на ещё детский руках, на брошенной в траве тряпичной кукле…

— У меларий всегда так, — рассказывала мне мама, — когда связывают тебя узами брака, то становишься сердцем мужа своего.

— Что это значит? — не понимала я, но мне так нравилось слушать её голос, так дороги были наши сказки и поверия.

— Это значит, что помогать ему будешь жить. И не сможешь пойти наперекор, как не может твоё собственное сердце желать тебе зла. Потому что погибнет тогда само.

— Как страшно… и красиво.

— Да, — согласилась она со мной.

И я подняла на неё пытливый, задумчивый взгляд.

— А ты сердце папы? — прозвучал в тот раз такой детский вопрос.

Мать улыбнулась мне, в глазах её зажглись искры.

— Да… Конечно, само собой. Но то, что рассказала тебе, это лишь поверье. Редкость, когда случается так на самом деле. Оно может произойти, конечно, но сразу этого не поймёшь. Поэтому меларии так осторожно относятся к друг другу, стараются быть избирательными, не совершать ошибки. Женятся только по любви.

— А откуда это поверье, мама?

— А ты не знаешь? — плавно и красиво изогнула она брови. — Ну, что ж, слушай…

Однажды жил молодой бог, не знал ничего он, ни радости, ни тоски, ни горя, ни опьянения побед. Но всё, что могли испытывать другие, таилось в нём где-то в глубине. Он бродил у реки времён, то вперёд, то назад. Вглядывался, словно в зеркало, в водную гладь, но видел не себя, а прошлое людей, или настоящее, или даже будущее. И почти всё соприкасалось с любовью… Ходило вокруг, тонуло в ней или рождалось из неё.

Бог любовался. Ему интересно было всё, но это — особенно.

Только вот смех и счастье мешалось со слезами, с болью, с горем и тоской неизменно, неотвратимо.

И это бога пугало.

Он начал испытывать страх.

А затем и все прочие чувства, подсмотренные у людей. Отчего-то при виде их, пробудились и его собственные.

Но как только он отводил свой взгляд от быстрой чистой воды, все они угасали и не беспокоили его.

Но оставалась теперь при нём скука и неясная тоска, и одиночество мучило его ночами. Особенно, когда река времён была так прозрачна и чиста, что наблюдать можно было за любой жизнью.

И страх родился в молодом боге, что начнёт испытывать он всегда всё то, чему подвержены люди и многие другие, подобные ему самому.

Нет, ему милее то спокойствие, граничащее с забытьём!

Так он решил… Не зная, что слушает на самом деле страх.

И вырвал сердце из своей груди. Большое, горячее, яркое, как зёрна граната, пропускающие сквозь себя солнечный свет.

Оставил он сердце на берегу реки, а то возьми, да упади в неё! И так, в одном времени, в какой-то из многочисленных земель, в том их уголке, что не принадлежал ещё ни людям, ни кому бы то ни было, оказалось сердце молодого бога.

И родилась из него девушка. Обликом такая, какими были люди, только уши у неё заострённые на концах, как у молодого бога, да во взгляде сияющие небеса, откуда она и упала однажды, да закатное яркое солнце — отблеск силы того, кто вырвал её из своей груди.

Так появилась первая мелария. Ставшая потом прародительницей всех остальных. Некоторые считают её богиней.

Ведь не родятся от бога простые смертные…

Бродила мелария по миру, гонимая тоской по дому.

И нигде не находила свой дом. Но там, куда ступала её нога, росли цветы и прекрасные деревья. А где на землю срывались слёзы, появлялись озёра и реки.

Так появился Сумеречный мир, в тени которого мерцали звёзды… Ведь мелария та была сердцем молодого бога, и в ночных небесах ей всё чудился его взгляд…

Долго молодой бог не подходил к реке времён. Настолько долго, что успел позабыть об оставленном сердце.

А когда наконец заглянул в реку, то увидел девушку, лежащую в высоких, цветущих травах, живущую в центре прекрасного леса, которого не было всего то пару сотен лет тому назад.

И не обратил бы бог на это внимания, но во взгляде её увидел вдруг себя самого. И что-то защемило у него в груди…

И ощутил он тоску, и радость, и предвкушение встречи, и даже страх не мешал ему больше.

Чувства вернулись к нему, словно и не терял он их никогда. Наоборот, они стали частью него. Будто это тогда, когда решил бог отказаться от сердца, они были не настоящими.

Так и родился молодой бог, спустившись в Сумеречный мир за своим Сердцем.

Чтобы после уже вдвоём вернуться домой…

— Мама, — выслушав легенду, прошептала я, — но почему так?

— Что почему, малышка?

— Будто они до этого, получается, и не жили?

— А разве же живут без любви?

— Но есть же одинокие меларии и люди…

Мать рассмеялась, улыбаясь искристо, открыто и, приподняв за подбородок моё лицо, поцеловала меня в лоб.

— Но они ведь всё равно что-то или кого-то любят, глупышка. А значит, они живы…

Я помню ещё, что потом слышала от других иные варианты этой легенды, где молодой бог не остался со своим сердцем, а убил его, после чего погиб и сам. И где она, держа на него обиду, решила порвать их узы, отчего исчезла вовсе. И несколько хороших версий тоже. Но запомнились они мне плохо. Потому что то, что рассказала мама, оказалось ближе всего и милее мне.

И я мечтала с тех пор, что муж у меня будет любящий, и обретём мы свой дом, и вместе проживём до самого-самого конца, после чего отправимся рука об руку к реке времён. Где ждать нас будет лишь любовь, очищенная от всего лишнего…

* * *

— Госпожа!

Я распахнула глаза, пробуждённая девичьим голосом и пару секунд никак не могла выпутаться из покрывала.

— Госпожа? — когда получилось это сделать, воззрилась на меня служанка. — Эм… всё хорошо?

Видимо, её смутил мой растрёпанный вид и то, что спала я не сняв платье и даже туфель.

… она назвала меня госпожой?

Боги, надеюсь, это не связано с недавними словами Этаро.

Но надежде моей не суждено было жить.

— Госпожа, я пришла помочь вам привести себя в порядок и снять мерки для свадебного платья.

Глава 9

Рия смотрела на меня с благоговейным ужасом и восхищением. И мне становилось всё хуже и хуже, даже желудок скрутило от волнения.

А Рия всё что-то щебетала о предстоящей церемонии, моём платье и о пире, который «наверняка устроит властелин, ведь это настоящее чудо — ваш союз».

Она всё перекидывала с плеч на спину две свободно заплетённые косы, завязанные красными лентами, поминутно поправляла на себе белоснежный фартук и пышную юбку чёрного платья. Морщила лоб, как-то по детски хмурясь, когда я отказывалась что-либо делать или не отвечала на вопросы про Этаро. Наверняка она не понимала моего поведения. Потому и рассудила его по-своему:

— Госпожа, ведь властелин наш не так плох, как считают многие. Посмотрите вокруг, Иисида процветает! Никогда раньше Верхний мир не был так счастлив, не был так защищён ото всех вокруг, не был так богат. Разве что при правлении Великого дракона, но то было столетия назад… И не думайте, что Этаро опасен для вас! Стал бы он разве, если бы… Ну, — замялась она, — если бы не мог коснуться вас…

— Но с другими же не остановила его эта особенность, — не выдержала я, закатив глаза, и отошла к окну, чтобы распахнуть его и вдохнуть свежего воздуха.

К слову, воздух здесь всё равно не тот, что в Сумеречном мире… Я ни на что бы не променяла его чистоты и спокойствия, тем более на Иисиду. Даже если бы была она во много раз прекраснее и богаче!

Рия отложила в сторону украшения, что вынула для меня из резной шкатулки, и всплеснула руками:

— Госпожа, слухи всё это! Никого из дев он не погубил таким образом. Врёт народ.

— Тебе то знать откуда, что не врёшь себе же, говоря это?

— Я была среди тех, кого привели сюда из дальних земель, госпожа, — тихо промолвила она в ответ, опуская свои большие синие глаза.

И на этот раз я действительно заинтересовалась тем, что может рассказать Рия.

Чтобы не сбить настрой, подбодрить её, не менее взволнованную, чем я, пусть и по другому поводу, я даже подошла ближе. И, взяв шкатулку, чтобы якобы заинтересованно взглянуть на ожерелья и кольца, коротко кивнула ей:

— Что же случилось с остальными?

— Кого-то выдали замуж, кому-то дали работу при дворе. Кто-то действительно… Точнее, многие действительно погибли. Из-за того, что сами были неосторожны с Этаро. Понимаете, госпожа…

— Хватит, — прервала я её, пусть и старалась произнести это мягко: — хватит называть меня так. Моё имя Хель.

— Понимаете, Хели, — так странно и осторожно произнесла она моё имя, — властелин крадёт чужие сердца, порой сам того не желая. Столько молодых дев я наблюдала будто бы бродящих по замку в забвении… И не пугала их больше опасность обратиться пеплом. Каждая верила, что с ней это не случится. И каждая готова была рискнуть.

— Зачем он вообще позволил вам быть здесь?

Золото да драгоценные камни кололи кончики моих пальцев и лизали их холодом… В глазах начало рябить, когда луч солнца подполз к зеркалу, у которого мы теперь стояли, и осторожно поднявшись по моей руке, утонул в драгоценностях, заставив сверкать их тысячей колких искр.

Рия молчала.

И когда я подняла на неё обеспокоенный взгляд, то увидела, как дрожат её губы.

— Наши земли находились слишком близко к Замершему лесу и к границе с Сумеречным миром. Мне было четырнадцать в тот раз, когда мелариям удалось оттеснить войска властелина. Нас это не коснулось, я не помню битв или страшных причуд магии. Но Замерший лес… С ним что-то произошло, и проклятие его стало расходиться дальше. Дубовая роща, которая видна была из моего прошлого дома, стала сера и бела, как мел… Мой отец, а жила я с ним одним, отправился туда, чтобы проверить, что произошло.

— И что же потом? — шёпотом, будто затаившись, спросила я её.

И Рия тихо всхлипнула.

— Я нашла его через три дня, он стоял на иссохшей земле, будто статуя. И когда я дотронулась до него, ветер пепельными лепестками поднял его в воздух и унёс к небесам…

— Этаро коснулся его?!

— Нет, нет, госпо… Хель, властелин был в это время совсем в другой стороне. Проклятие леса по неведомым причинам пробудилось и начало медленно поглощать ближайшие к нему земли. Это держалось в тайне, чтобы не пугать людей. Кого могли, если было куда, вывезли из поражённых деревень. Я оказалась в числе счастливиц, которых определили прямо сюда, в сердце Иисиды. Этаро подарил мне новый дом. Взамен лишь на моё молчание и посильную службу.

Что ж, не знаю, верить ли в это, но вопросов становится всё больше. Ранее я не слышала, чтобы древнее проклятие Замершего леса могло вести себя таким образом.

Да и зачарованные девушки, что слетались вокруг тёмного властелина, как мотыльки на огонь, меня очень смущали.

С чего бы? Нет в нём ничего такого.

Он даже не человек.

И не мелария.

А среди меларий много есть достойных, что и красотой куда ярче людских мужчин! Взять бы хотя бы моего названного брата.

Нет, лучше не вспоминать, иначе тоска скуёт меня изнутри…

Но Этаро, право, не так и хорош собой!

Эти его острые зрачки, что всякий раз впиваются в саму твою суть и не отпускают. Ужасно…

Смех, от которого мурашки по коже и мысли исчезают в голове. Разве же может это нравиться?

Ну, разве что глаза, что янтарь, в котором утонуло по тёмному солнцу, чей жар кажется таким мягким, но всепоглощающим…

И улыбка, что оскал, но будто молния разрезает ночные небеса, освещая всё на мгновение, побеждая кромешный мрак своей страшной красотой.

И черты лица, будто вытесанные из мрамора. И гладкая кожа, на которой так и представляешь перламутровую тёмную чешую, похожую на чёрный плоский жемчуг.

Интересно, каков он всё же, когда летает? Говорят же, что и броня ему не нужна благодаря драконьему облику, но при этом личина человека не спадает с него полностью.

А сильные руки, обжигающие, но такие… в которых наверняка было бы приятно сгореть…

Нет.

Мысли эти наверняка не мои, о чём это я?

Слишком сильно представила чувства тех бедняжек, заблуждающихся насчёт властелина, вот и всё.

Только и всего.

Сердце моё стало биться так неровно…

— Хели, вы побледнели! — забеспокоилась служанка.

И я схватила её за руки, увлекая за собой на бордовую кровать, боясь, что не смогу и дальше удерживаться на ногах.

— Рия, милая, мне нужно сбежать! Прошу тебя, помоги мне уйти из замка. Рия, пленница я здесь, разве же не понимаешь? Не желаю всего этого, нет сил моих терпеть! Посмотри на меня, я же мелария, неужто считаешь, будто мог полюбить он меня? Неужто думаешь, что вражде нашей придёт конец и смысл в этом? Неужто веришь, что мог он в жёны взять дочь врага, вызвав этим недоумения многих, а может и опозорив себя этим? Нет… Дело явно в другом. Хочет связать меня с собой, чтобы выбора у меня не было. Чтобы уйти, опороченная им, домой не могла. Чтобы погубить его боялась, веря в наши сказки о… Не важно, — передумала я объяснять ей. — Важно лишь то, что мне нужна помощь. А я здесь совсем одна. Без союзников, без друзей.

Зря, ох зря я столько сказала ей. Не сдержалась.

Глава 9.2

Пусть невыносимо мне думать, что свяжут нас с Этаро брачные узы, но даже коль случится такое, я готова жизнью рискнуть, лишь бы осуществить давно задуманное!

Не устрашусь я гибели такой.

Ладонь моя накрыла медальон с ядом у меня на шее.

А вот гибель в объятиях крылатого зверя мне противна…

Но когда слёзы сорвались с моих ресниц, Рия отпрянула.

— О, я не могу! — воскликнула она, сама глотая слёзы, то ли от испуга, то ли от сочувствия. — Простите меня, Хели, никак не могу! Но сохраню в тайне вашу просьбу, — и, не закончив распаковывать моё платье из вороха шёлка и бумаг, выскользнула за дверь.

А я даже не успела спросить у неё кое что ещё. Не менее важное… Ведь, если это она помогла ночью убежать от пса — мне чудится, будто голос тот был её… — то можно считать, будто жизнь спасла мне. А значит, я в долгу перед ней.

Глубоко вдохнув и медленно выдохнув, у меня получилось взять себя в руки и я, чуть помедлив, сама развернула платье.

От любопытства, только и всего.

Конечно же, оно оказалось не свадебным. И что я только опять себе надумала? Ведь Рия ясно сказала, что пришла снять с меня мерки. А пока, видимо, она подготавливала платье к ужину. О чём-то таком Рия пыталась сказать мне, когда я, погружённая в свои мысли, благополучно всё пропустила мимо ушей.

Нет, так не пойдёт, нужно собраться…

И я, прикрыв глаза, наконец-то действительно успокоилась.

По крайней мере, меня не собираются казнить. Мой редкий яд всё ещё плещется в медальоне, а значит и крупица надежды на победу у меня всё ещё остаётся. И я готова пожертвовать собой ради своего народа в случае чего, в этом уверена, а значит не такая и беда — связать себя узами с крылатым зверем!

Главное — а вот от этой мысли паника вновь охватила меня, и я обняла себя за плечи, унимая дрожь — не позволять Этаро прикасаться ко мне.

Проглотив ком в горле, чтобы отвлечься от навязчивых мыслей и непрошеных, ещё более страшных для меня чувств, когда думаю об этом, я решила получше рассмотреть платье. А может даже вернуть обратно служанку. Как-то сгладить наш недавний разговор…

Платье оказалось золотого, а не горчичного, как подумалось мне из-за прозрачного чехла, цвета. Расшитое хрусталём так, чтобы при каждом движении на нём разбегались волны света и бликов. Довольно простое по крою, но пышное и дорогое. Несравнимое с тем, что уже было надето на мне.

Стыдно признаться, но на долю секунды меня охватило нечто наподобие азарта. Будто я собирала на лугу букет, и каждый цветок был краше предыдущего и то предчувствие, каким же будет следующий и желание сорвать и его тоже, очень напоминало то, что я испытывала теперь.

Детское, странное сравнение, но на ум больше ничего не шло.

В дверь постучали, когда я почти поддалась порыву примерить его и покрасоваться перед зеркалом. И я, вздрогнув, спешно вернула платье в чехол, втайне радуясь, что это, должно быть, вернулась Рия.

— Да, войдите, — отозвалась я, отбежав от зеркала и остановившись у окна, будто не сражалась только что с соблазном и собственной совестью, а раздумывала, не выйти ли на балкон.

— Это я, госпожа…

В комнату вошёл Амил, держа перед собой поднос с какими-то инструментами и склянками.

Я тут же сделалась будто каменной, не зная, чего ожидать, и рада ли видеть его.

Пусть он из меларий, а иллюзий на его счёт я уже не испытывала — он, как и Этаро, мне не друг.

— Всё хорошо? — помрачнел он, окидывая меня внимательным взглядом. — Госпожа, — ему, похоже, было непривычно и сложноватообращаться ко мне таким образом, — если что-то не так, вы можете сказать.

— Давай без формальностей, прошу, — почти простонала я, чувствуя, как усталость и гнетущее настроение вновь охватывает моё сердце.

Он будто хотел усмехнуться, но сдержался. Подошёл ко мне и на подоконнике расставил свои вещи.

— Я решил дать тебе лекарство, чтобы ты не так быстро теряла силы и чувствовала себя лучше, — промолвил Амил, дробя в маленькой ступке какие-то гранулы и растворяя полученный порошок в некой жидкости из синего сосуда. — Всё-таки ты ещё болеешь. А операцию хорошо бы провести, как минимум за неделю до свадьбы.

— Какую ещё операцию? — отступила я от него, так и не приняв из руки лекаря протянутое мне лекарство.

Глава 9.3

В дверь постучали вновь, не давая ему ответить. Только на этот раз моего разрешения не дождались и вошли без него. Рия с опаской взглянула на меня, затем перевела смущённый и обожающий взгляд на лекаря и закусила губу, сдерживая непрошеную улыбку.

— Ты что-то хотела? — холодно вопросил у неё Амил.

И та, будто ища во мне поддержки, подошла ближе и поклонилась.

Мне до этого ещё никто не кланялся. Неприятное и смущающее чувство…

— Госпожа, простите, но я не должна была уходить. Позвольте мне закончить приготовления. Вы должны будете скоро встретиться с властелином, а мне поручено до этого показать вам замок.

— Ты, — вместо меня ответил ей Амил, — не видишь, что мы заняты?

Но Рия, видимо, решила быть смелее и упорнее. И пусть я заметила, как подрагивают её сжатые в кулачки руки, она ответила ему без запинки:

— Вы лекарство пришли ей дать, а мне нужно проверить, как сидит платье, расчесать госпоже волосы, подобрать украшения, устроить прогулку по замку. Вы ещё долго будете здесь?

Я про себя усмехнулась. Наверняка же ей на самом деле хочется, чтобы он задержался! Но всё же я испытала благодарность. Быть может, в лице Рии я всё же смогу обрести здесь союзника и друга…

Амил плотно сжал губы и оставил пузырёк с лекарством рядом со мной на подоконнике.

— Не долго, — направился он к выходу, на ходу бросая мне: — Принять это надо сразу же после изготовления, не медли.

И я решила послушаться. Но прежде чем за ним закрылась дверь, а губ моих коснулась мутная, пахнущая мятой жидкость, я вдогонку повторила вопрос:

— Какая операция?

Амил замер у выхода. Ответил он мне, не оборачиваясь:

— Твои уши… Лучше, чтобы людям не так явно бросалось в глаза твоё происхождение.

Я тут же закрыла их ладонями.

Рия в страхе ахнула, округляя и без того большие глаза.

— Как можно? — первой обрела она голос.

Но лекарь уже вышел из комнаты.

— Хель, — попыталась она меня успокоить, — это какое-то недоразумение…

— Скорее всего, нет, — покачала головой. — А я ещё думала, как Этаро обезопасит себя от излишнего любопытства людей и слухов! Оказывается, самым лёгким способом. Он решил забрать у меня всё.

Рия побледнела, будто и ей передалась часть моего гнева и ужаса.

Но сказала она то, что шло вразрез с этим впечатлением:

— Амил сделает всё безболезненно и… красиво.

— Ну нет, — не хуже дракона прорычала я, при этом внешне вдруг сделавшись спокойной и решительной, — он ничего не совершит со мной. Давай сюда платье, и отложим экскурсию, веди меня к властелину! Но прежде… — добавила я, когда Рия уже дёрнулась с места, хватая платье.

Нужно, наконец, не совершать поспешных поступков и держать голову в холоде… Я очень старалась не терять это намерение и не забывать держаться.

— Прежде, скажи, — присела я на краю кровати, ладонями расправляя складки платья у меня на коленях, — это ведь ты помогла мне уйти от того жуткого пса?

Рия, закусив губу, развернула мой наряд и отчего-то замешкалась.

Странно… Ведь если ответ “да”, она могла бы надеяться на награду. Если же я ошиблась, то ничего страшного. Так отчего же ей сложно признаться?

Но я оказалась права.

— Это была я, — кротко и чинно ответила Рия, при этом потупив глаза.

— Спасибо тебе, — на сердце у меня потеплело.

И, видимо, нечто подобное ощутила и она сама, а потому чуть осмелела и решилась на просьбу:

— Хели, пожалуйста, не говорите об этом никому.

Брови мои изогнулись от удивления.

— Почему?

Глава 10

Рия молчала. И повисшая в воздухе тишина начала тяготить. Мне внезапно, пусть я и не понимала причины столь странной её реакции, стало жаль эту маленькую милую служанку. И я протянула к ней руки.

— Иди сюда… Присядь рядом.

Она, проглотив ком в горле, подступила ближе. Но видимо без дела прохлаждаться в покоях “госпожи” позволить себе не могла, поэтому захватила с круглого светлого столика костяной гребень.

— Позвольте… — потянулась она к моим волосам, и вот уже локон за локоном начала разбирать их, затаив дыхание. — Такие красивые и мягкие… Вроде светлые, будто мёд, а как солнечный свет упадёт, вспыхивают медью!

— Рия… — мягко и негромко протянула я, как бы напоминая ей о своём вопросе.

И она сдалась:

— Негоже мне расхаживать ночами по замку. Запрещено это, особенно девушкам. Опасно. Накажут меня, если узнают.

— Не узнают, — тут же поспешила заверить её. — Но почему тогда ты рисковала?

— Я… — её рука дрогнула, отчего гребень больно потянул волосы. — Простите!

— Ты не обязана отвечать, — кивнула я.

Кажется, догадавшись, что могла делать девушка ночью в коридорах замка…

Точнее, куда или от кого она могла идти.

И пусть это так чуждо мелариям, пусть нравы у дев Иисиды отличаются от наших, осуждать я не имею право. Хотя бы от одного этого — она не мелария.

Это мы и глаз порой не смеем поднять на мужчин, коль не обещаны им или не ко времени это. Так уж воспитаны, так у нас принято. Девы Иисиды другие, и не плохи этим. Просто мне всё ещё непривычно.

Но, похоже, Рия предугадала мои мысли и вспыхнула, будто свечка. Даже кончики ушей покраснели!

— Хели, вы не о том думаете! То есть, о том… Но, уверена, не так! Я не… Я никогда бы… То есть, — и она вдруг выдохнула, замирая, будто так хотела кому-нибудь признаться, что готова была довериться мне, мало знакомой чужачке: — Это Амил.

Я уже замечала, как она смотрит на него, но всё же в недоумении обернулась к ней и стала ждать дальше, невольно заинтересовавшись.

И Рия, слегка успокоившись, охотно продолжила:

— Мы ведь из разных миров. Буквально. И он гораздо старше меня. Амил никогда не обратит внимания на маленькую, бедную человечку… Должно быть, не знает даже, — прижала она ладошку к своей груди и опустила подрагивающие тёмные ресницы, — что я думаю о нём. Не замечает, как провожаю взглядом. Говорить не хочет со мной. Да и о чём? А я… Не мешаться же у него под ногами. Приближённый к властелину, занятый, постоянно такой, мм, трагично-задумчивый, загадочный. Красивый…

Красивый, надо же! Он то?

Ну да что уж…

А Рия продолжала уже с печальной, лёгкой улыбкой на губах:

— Боюсь, если надоем ему, постоянно натыкаясь на него то тут, то там, тогда и вовсе отошлют меня из замка… Что оставалось мне, Хели? Лишь крадучись бродить ночами по пустым и холодным коридорам, прячась в плотных тенях, чтобы добраться до его комнаты, приоткрыть тихонько двери и… наблюдать за тем, как он спит. Или сидит у окна. В лунном свете, — голос её понизился до мечтательного шёпота, — от которого кожа его выглядит ещё белее и прозрачнее. А лицо более выразительным. И кажется в эти моменты, будто он сошёл с древней фрески какого-нибудь храма, где был если не божеством, то мудрым молодым демоном…

Она говорила это, делилась сокровенным, водя гребнем по моим волосам, и мне сделалось так странно хорошо и печально! Как, должно быть, здорово мечтать о ком-то, не омрачая это ничем, в том числе безнадёжностью.

Хотя, как знать, быть может Рию всё же может ждать счастье с Амилом? Одно его присутствие в этом замке — уже чудо. Видимо, удивляться больше ничему нельзя. Поэтому возможно всё.

— И он не знает? — спросила я, когда на волосах моих защёлкнулась серебряная заколка. — Ни разу не заметил тебя?

— Замечал… — отозвалась Рия тихо, заставив меня подняться и снять платье, чтобы примерить то другое, нарядное. — Я говорила ему, что мне дурно. И он, кажется, верил… Или понимал, что вру, оправдываясь, и жалел меня, не подавая виду.

Я молчала, не находясь, что сказать. Но с губ сорвалось непрошеное:

— Это красиво…

— А? — настал черёд удивляться Рии.

— То, что у тебя есть… Это выглядит красиво. И, быть может боги сжалятся над тобой, наблюдая за этим, и однажды…

— Ой, что вы! — прервала она меня, всплеснув руками. — Надеюсь, боги не видят мой позор, — и покраснела вновь.

А я, не сдержавшись, рассмеялась.

И только думала извиниться за это, как Рия засмеялась в ответ.

Возможно, у меня всё-таки появилась подруга здесь…

— Вам…

— Тебе, — поправила я её.

— Тебе очень идёт, — отступила Рия от меня на шаг, любуясь моим видом.

И я взглянула в зеркало.

Видели бы меня мои друзья и названный брат… Платье будто живое, словно из капель воды на золотом песке, и перламутровых крыльев стрекоз. Оно переливалось и колыхалось при каждом моём движении, а волосы, собранные с одной стороны, казались распущенными и выглядели шёлковыми.

Только вот…

И от мысли этой взгляд мой потускнел.

Ради кого я нарядилась?

— Что-то не так? — тронула Рия мою руку. — Вы… ты из-за слов Амила? О, я уверена, что всё будет хорошо!

— Отведи меня к властелину.

— Боюсь, разгневается он… — нахмурилась Рия.

— На меня, не на тебя же. А откажешь, я сама пойду!

Глава 11

Этаро

Над кружкой поднимался пар. Я почти не чувствовал горечь кудина. Он мне, что вода…

Почти ничто не задевало меня, не доставляло радость, не давало мне вкус… Будто сила моя давно иссушила моё собственное сердце. Если и вовсе было оно у меня.

Сдержался едва, чтобы не приложить к груди ладонь. Пусть та и была в перчатке. Пусть и знаю, что самого себя мне не превратить в пепел, а будто остался страх, когда думаю про своё сердце, что действительно заставлю его замереть.

А хотелось бы проверить, всё ли ещё бьётся оно в груди… В клети из рёбер, в багряно-алой тьме.

Пар поднимался над тяжёлой чёрной кружкой, в которой тонул солнечный свет.

Мне лучи те казались уже не золотыми, а серыми. Так бывает порой, если долго смотреть на всепоглощающий свет — краски меркнут.

Или так происходит лишь со мной?

Зал так просторен… Колонны его белы, будто высушенная на солнце кость, пол — точно приглушённый, лишённый блеска янтарь, окна — вся стена, сверху расписаны разноцветными узорами, из-за чего на мне то и дело отражался витражный рисунок.

Он словно отпечатался и на самом воздухе. И я отчего-то никак не мог заставить себя подняться с высокого, тяжёлого кожаного кресла-трона и уйти по делам.

Дрёма подступала ко мне, хотя кудин был так крепок… Мысли затягивали в свой водоворот. Руки чесались от желания покрепче сдать рукоять меча и в одно мгновение закончить с мелариями войну.

Но нельзя. Нужно всё сделать правильно и осторожно. К тому же люди уже почти поверили, что я не монстр. А власть лучше держится не на страхе (точнее, не только на одном страхе), а на любви…

Но вот мысли эти разлетелись, как стая воронья, напоследок оглушая своим гомоном.

Не слышал, странно, чтобы кто-то предупредил меня о визите моей невесты. Мы должны были увидеться с ней на ужине, когда, как думал я, она успеет смириться со своей участью, да и чувствовать себя будет лучше.

Но двери распахнулись и Хель бесстрашно вошла в зал, оставляя на пороге свою служанку. И растерянных, ожидающих моего гнева стражников. Видно те не посмели остановить её, а она не дала им шанса оповестить меня.

Что ж, забавно.

Подол её платья распускался при каждом её шаге, кристаллы, пропуская сквозь себя свет, обрамляли Хель в ворох бликов и искр. Волосы её, локонами спадающие с плеч, казались медными. В серых глазах вместо страха горел гнев.

Краски… они вернулись.

Я огляделся, будто очнувшись ото сна, видно выглядя слишком удивлённым, чтобы не ввести мою невесту в замешательство и не сбить её с мысли.

Потому что она замерла напротив меня, не решившись шагнуть на ступень, ведущую к трону. Так и оставаясь там, где я смотреть смогу на неё лишь сверху вниз.

Девочка…

А всё же, правда, какое она ещё дитя…

— Мои уши! — прозвенел её голос, разлетаясь по залу мелодичным эхом.

И я, не ожидая, что первым услышу такие слова, рассмеялся.

Двери в зал тут же захлопнулись, заставляя Хель подпрыгнуть от неожиданности.

Бедняжка тут же завертелась на месте, убеждаясь, что осталась здесь наедине со мной. Служанка её, верно опасаясь, что заберу её сердце и зачарую смехом, удрала отсюда, притаилась с той стороны двери.

Не осуждаю.

Ведь доля правды в слухах обо мне действительно есть…

— Что? — прерывая смех, спросил я, постукивая по подлокотнику кресла украшенными перстнями пальцами.

— Мои уши, — как-то по детски упрямо нахмурившись, повторила Хель, — не смей их трогать!

— Я и не собирался, — пожал плечами.

— Пусть никто, — исправилась она, — никто не трогает их! — на глазах у неё блеснули злые слёзы.

Так мило…

— Тебе нечего бояться, — попытался успокоить её.

— Не смей!

Надо же, теперь вздрогнул я.

А сердце моё забилось жгуче и горячо (доказывая, что всё-таки ещё живо…), когда Хель, метнувшись ко мне, вцепилась в мои плечи своими тонкими, дрожащими от напряжения пальчиками. И пристально вгляделась мне в глаза.

Она так близко, что я ощущал её порывистое дыхание на своём лице. Видел себя в широко-распахнутых серых глазах, и изображение моё дробилось от её слёз.

— Не стереть тебе мой народ, — проговорила она, не разжимая своей хватки, — и не стереть меня, убрав отличия между мной и людьми. Или так меларий боишься, что ту, которую заставить вздумал стать твоей женой, хочешь на части изрезать, лишь бы облик её истинный забыть? Или молвы людей опасаешься, не уверенный в своей власти над ними?

Я усмехнулся.

Боюсь отталкивать её. Вот, чего боюсь, так это ненароком навредить ей. Поэтому даже не прошу, а лишь спрашиваю, остро изогнув бровь:

— Присядь ко мне на колени?

И она отпрянула в тот же миг, как только моя рука коснулась её талии, чтобы притянуть к себе, не дожидаясь ответа.

— Я тебе не игрушка, слышишь? — на этот раз она озиралась явно в поисках того, чем бы в меня запустить.

— Не игрушка, — согласился я совершенно искренне. — И это нормально, что не понимаешь пока всего и думаешь, будто зол я и жесток.

Она вспыхнула вся, поймав солнечный свет.

Будто костёр.

Теперь померкло всё вокруг, кроме неё…

Теперь остался лишь свет, а не серость от красок, поглощённых им.

И свет этот, и пламя это хотело меня убить. Я видел то в её серых прекрасных глазах.

И, неожиданно, мне стало так хорошо…

— Ничего не делай со мной против моей воли, — вытянулась она стрункой, собирая остатки своей храбрости. — Иначе… Иначе я…

Ничего она не сделает, ни со мной, ни с собой (последнее потому, что на первое будет надеяться до самого конца, я ведь вижу, а значит не сдастся).

— Довольно, — поднял я руку, не давая ей придумать угрозу и договорить. — Будешь прятать уши в волосах. Но взамен на твоё время.

— А? — часто заморгала она, видно не ожидая так легко получить моё согласие и предчувствуя подвох.

Но его не будет.

— Видишь ли, до свадьбы время твоё забрать я не имею право. Но хотелось бы познакомиться с тобой. Так будет легче потом, для нас обоих. Быть может не придётся мне таскать тебя за собой на цепи, — ох и зря я усмехнулся, её взгляд стал стальным. — Желаю общения с тобой, — поспешил я всё сгладить и прояснить.

Она задумалась. Отлично, верит, значит, что может здесь что-то решать.

И кивнула.

— Хорошо. Но нет ни единого шанса, что я изменю своё мнение насчёт тебя или твоих действий.

Я кивнул в ответ.

— Могу понять. А теперь ступай, — видимо, мой небрежный жест рукой, будто смахнул что-то с кисти, указывая Хель на выход, взбесил её.

— Ты пожалеешь, — произнесла она тихо, разворачиваясь, чтобы уйти, — что встретил меня, Этаро. Запомни это.

Я запомню.

Странно, но верю ей.

Верю, и это так… необъяснимо. Будто новое проклятие, камнем повисшее на моей груди.

А вокруг всё ещё плясал свет…

— Я буду ждать, — прошептал, когда за ней захлопнулась дверь.

И тут же до слуха моего донеслись возгласы и шум происходящего снаружи.

Поднявшись и взглянув в окно, я понял, что сейчас весь наш прогресс общения с Хель может сойти на нет.

— Как же не вовремя… — сорвался с моих губ досадливый шёпот.

И дверь распахнулась.

— Повелитель, — поклонился мне стражник, — привели пленных. Эти меларии выдавали себя за людей, прячась в Иисиде. Вместе с ними воины привели и семью, которая, возможно, скрывала их у себя умышленно. Казнить или бросить в подземелье?

Глава 12

Я видела их в окно. Это была семья из старика-человека, его, видимо, внука, молодой меларии и двух её дочерей, возрастом примерно такого же, как была Рия.

Они жались друг к другу, пока вокруг собиралась толпа зевак и стражников, наставляющих в их сторону копья. Будто не меларии то были, а дикие звери, которых нужно сдерживать на месте, чтобы не кинулись на людей!

Руки мои сами собой сжались в кулаки.

Но что я могла сделать? Даже выхода из замка мне не найти…

По крайней мере, самой.

Я повернулась в сторону Этаро, который как раз вышел из зала.

Мы оказались вместе на небольшом круглом лестничном пролёте, освещаемым высоким овальным окном.

Каменный плиточный пол, стены, покатый потолок, мутное стекло, в котором дробился солнечный свет, окрашивая взлетающие с подоконника пылинки в разноцветные искры.

И я, будто принцесса, застывшая на месте при виде крылатого зверя, дракона.

Время будто застыло.

А затем продолжило свой бег с новой силой.

И я бросилась за Этаро вниз по винтовой лестнице.

— Оставайся на месте, — даже не обернулся он.

— Что ты сделаешь с ними?!

— Поступлю, как велит закон.

— Не ты ли создал его? Не ты ли закон?!

Этаро остановился.

Замерла и я, вдруг вспоминая, что вряд ли имею на него какое-либо влияние.

Но властелин поразил меня:

— Что предлагаешь сделать?

— Дай им уйти…

— В земли, из которых гоню вас? Или отослать в пустошь, где вы, как говорите, жить не можете?

Я проглотила ком в горле.

— Или, — продолжил он, — позволить им жить в Иисиде, пользуясь благами людей, когда меларии ненавидят нас?

— Мы не ненавидим людей. Ненавидим тебя.

Этаро усмехнулся и, наконец, обернулся ко мне.

А затем оказался слишком близко, чтобы я не отшатнулась, рискуя оступиться.

— Как хорошо, — улыбнулся он, и сверкнули его клыки, — что мне от этого не холодно, не жарко… И как хорошо, — завёл он мне за спину руку и пальцы его невесомо прошлись по моей талии, — что мне нравишься ты… Несмотря на то, что являешься безродной бродяжкой. Знаешь, что могу предложить тебе? Раз уж тебя так заботит судьба тех несчастных…

Стиснув зубы, я молча ждала, видя себя в отражении его вертикальных острых зрачков, об которые всякий раз до крови резалась моя душа.

А рука его смелее сжалась на мне, и Этаро притянул меня ближе, даже сквозь ткань платья опаляя мою кожу жаром своих прикосновений.

Он склонился ко мне слишком близко, чтобы я могла вытерпеть и не зажмуриться. И выдохнул в шею, заставляя разбегаться по моей коже сотни мурашек.

Приятно…

А от того и ужасно.

Я чувствовала, как земля уходит у меня из под ног, что стали вдруг ватными, и что-то сладко заныло внутри, а душа испуганно забилось в самый тёмный и дальний закуток моего естества.

Вот-вот, и горькие, обжигающе-горячие губы властелина коснутся моей шеи.

И я умру.

Ну точно, умру на месте.

О боги…

— Подаришь мне поцелуй, — прошептал он, — и той семье я дам работу, будут жить в Иисиде, в сытости и спокойствии, принося пользу людям и обеспечивая себя. Один поцелуй, за горстку жалких жизней…

Я чувствовала, как бьётся сердце в его груди, так близко находилась к дракону. И такой беспомощной ощущала себя в его хватке!

От этого захватывало дух.

Осознание его слов пришло не сразу. А когда пришло…

Что ещё оставалось мне?

И я подняла на него решительный и отчаянный взгляд.

Глава 13

Он приблизился, желая сорвать с моих губ поцелуй, улыбаясь обаятельно и нахально до одурения. Наверняка веря, что мог бы и не ставить условия, а взять то, что принадлежит ему по праву. Веря, что действительно вправе.

Но рука моя взмыла в воздух и эхо подхватило хлопок от пощёчины, и мячиком унесло его по ступеням вниз: хлоп!

«Хлоп»

«хлоп…»

Я выпорхнула из рук зверя, буравя его тёмным взглядом. В душе смеясь с того недоумения, что выражало его красивое, демонически красивое лицо.

О да, видимо права я была — никто никогда Этаро не бил.

Вряд ли даже в чём-то ему отказывали.

Он не шевелился. Словно не пощёчину получил, а небеса обрушились на его драконью голову.

И, наконец, кончиками пальцев, обтянутых перчаткой, сверкнув перстнями, коснулся своей щеки. И прежде чем развернуться, чтобы уйти, проронил лишь короткое и будто бы огорчённое:

— Сложно будет с тобой…

— Я не договариваюсь со злом! — выкрикнула ему вслед.

Но Этаро оставил меня в одиночестве.

Спохватилась я быстро. И, крадясь, последовала за ним.

Только вот почти сразу заплутала в лабиринте коридоров, дверей, поворотов, лестниц, и вновь не смогла найти выход. Лишь окно, через которое всё так же был виден двор, куда спустя пару минут вышел властелин, и где воцарилась с его появлением тишина.

Не то, чтобы звуки оттуда так хорошо доходили до меня, но тишина та казалась куда громче их, а потому была явственной.

Я с замиранием сердца наблюдала за тем, как стражники… отходят от меларий, а властелин что-то долго им говорит. После чего те низко склонились пред ним, а женщина зарыдала в голос.

Надеюсь, от облегчения, а не от горя.

Мне срочно нужно отыскать Рию, чтобы выведать у неё всё! Почему-то казалось, что она-то уж будет знать.

Да, я дала понять властелину, что просто так не сдамся ему. Но зато я была честна. Надеюсь, он не бесчестен, чтобы мстить мне за это.

Или же я в очередной раз сглупила, оказавшись такой несдержанной…

С этими мыслями, будто светлый призрак, я шла куда-то вдаль, даже не глядя по сторонам. Отчего-то слуги или стражники не встречались мне на пути, словно замок этот рождён из снов и никто, кроме того, кому он снится, в нём не обитает…

Это ощущение одновременно вселяло некое спокойствие, тревожило и спутывало рассудок. Так странно… и приятно, и красиво…

Я вытянула перед собой руки, наблюдая, как в ладони падает разноцветный свет от витражных окон, и в этот момент впереди меня остановилась высокая тень, чьё тёмное крыло тянулось ко мне через весь зал, пока не коснулось подола моего платья.

Я словно вынырнула из забытья и встрепенулась, встречаясь со взглядом властелина.

Крыльев, конечно, видно не было…

— Ты, — выдохнула такое глупое и очевидное.

Кто же ещё, как не он? Вернулся, нашёл меня, чтобы наказать за дерзость или забрать то, что не отдала по его велению?

Но Этаро ничего не предпринимал. Даже не подошёл ко мне. Только медленно опустился на ступень под подоконником окна, которое окрашивало воздух вокруг в пурпурно-красный.

— Э-этаро? — подступила я к нему, чувствуя неладное. И уже тише спросила, касаясь его плеча: — Что с тобой? Ты… Ты весь горишь.

Он усмехнулся.

Ну, конечно же властелин горит, с его то силой! Но всё же…

— Нет, правда, — потянулась я к его лбу, но он перехватил мою руку за запястье.

— Не трогай, не стоит… И без того уже могла обжечься.

Он про пощёчину? Так его волнует это, а не то, что мелария ударила его по лицу?

Смешно. Будто от поцелуя был бы меньший урон…

— Ты болеешь, — заключила я шёпотом, поражённая этим осознанием. — Но как, от чего?

Этаро едва заметно покачал головой.

— Я не знаю… — признался он, отводя в сторону затуманенный болью взгляд.

А на пальцах моих тонкими сияющими паутинками заискрился мой целительский дар.

— Нет, — заметив это, поднялся Этаро, — не сейчас, Хель, спасибо тебе. Мне нужно, — он запнулся, будто не решаясь это произнести, — лучше будет, если сегодня сходишь со мной к границе.

И только в этот момент я поняла, что по какой-то причине успела забыть о том, кто именно находится передо мной.

— Помогать тебе я не стану… — отозвалась глухо.

Но Этаро был непреклонен:

— Тебе придётся.

Глава 14

Не знаю, отчего я так сильно удивилась, подумав о его болезни. Ведь было очевидно, что с Этаро что-то не так. Но я слишком привыкла считать его не человеком, кому чуждо всё, что нормально нам… видимо, даже боль.

Только вот, как оказалось, боль одна на всех, человек ты, мелария, дракон или иной монстр.

Я верила в детстве, что и любовь одна. Сейчас же сомневаюсь в этом…

Впрочем, чего это я, про любовь?

Итак, вместо экскурсии по замку, меня ожидал поход к границе моего мира.

Корсет был затянут туго на плотном синем платье с воротником стойкой и кружевами на рукавах. Волосы заплетены в две косы так, чтобы те скрывали заострённые кончики ушей, а ноги защищали туфли из мягкой, но прочной кожи.

Но на этот раз я совсем не радовалась наряду, даже не возникало такого соблазна. Мрачнее тучи я ожидала, когда Рие позволят вывести меня из замка. Предварительно завязав мне глаза.

Этаро, будто насмехаясь надо мной, приказал это сделать.

Думает, что тогда я и дальше не в состоянии буду отыскать отсюда выход? Ну не в лабиринте же мы находимся, видят боги!

Рия всё это время молчала. Не проронила она ни слово и когда на глаза мои упала чёрная шёлковая повязка. Видимо, не понимала, что происходит, а от того волновалась сильнее.

Мне же разговаривать и вовсе не хотелось. Только вот…

— Что сделали с пойманными мелариями?

Рия замедлила шаг, подведя меня к винтовой лестнице, но почти сразу продолжила идти в прежнем темпе, помогая мне не оступиться на ступеньках и уступая место у перил.

— Приказали дать им работу у местного портного, приставили к ним человека, чтобы присматривал за порядком первое время. Оштрафовали старика, который скрывал меларий у себя… — на этом Рия запнулась. — Понимаешь, Хели, властелин не мог оставить это безнаказанным!

Я недобро усмехнулась, пусть и не собиралась пугать служанку, судя по голосу, она нервничала и без того.

И без этих тем.

Я её волновала, по хорошему или нет, но похоже волновала просто одним фактом своего существования.

— Когда я стану принцессой, — плохо разбираюсь в титулах, но стану ведь? — то накажу Этаро.

Рия споткнулась и, как поняла я по звуку, едва не упала и на чём-то повисла, чтобы удержаться на ногах.

— К-как, госпожа? — запинаясь, в ужасе спросила она.

И я рассмеялась.

В лучших традициях Этаро, рассмеялась.

— Ещё успею придумать, — пообещала ей и, ощутив на лице свежий ветерок, сняла с глаз повязку.

Мерзавец поприветствовал меня оглушительным лаем. Его клыки, это первое, что я заметила, а поэтому какое-то время стояла оглушённая им и страхом, не замечая вокруг ничего. Даже не смогла проследить, когда и куда исчезла Рия.

Этаро сидел в седле своей чёрной лошади и мрачно меня разглядывал, хотя мне и показалось, будто он сдерживает улыбку.

А вокруг нас вились, плелись по стенам замка чёрные розы… И по садовым деревьям, и по аркам над дорогами, розы были всюду, куда бы я ни посмотрела. Тёмные сами, с тёмными листьями, они сгущали тени возле себя и создавали мрачную таинственную красоту.

Здесь словно поселился вечный летний вечер, с сиреневыми сумерками и тяжёлым ароматом цветов во влажном воздухе. А посмотришь вверх, увидишь шпили многочисленных башен. И кажется, что замок вот-вот взлетит в чистые, светлые небеса…

Я растерялась, от мрачной красоты этой не зная, как себя вести. И боялась шелохнуться под пристальным вниманием пса, чей хозяин смущал меня своим странным молчанием.

Я обрадовалась, когда двое мальчишек подвели ко мне белую лошадь с подстриженной гривой, пусть ехать мне никуда и не хотелось. Но это перебило оцепенение.

— Умеешь? — кивком указал мне на неё Этаро.

И я легко села в седло.

Каждая мелария умеет ездить верхом.

Этаро усмехнулся.

— Ладно… Следуй за мной. И не беспокойся, Мерзавец почует врага прежде, чем в нас пустят стрелу или попытаются ещё каким-либо образом навредить. Да и моя магия успеет защитить нас.

На этот раз мучила молчанием его я.

Не стоит ведь напоминать, что “враги” — это мои родные?

— Благодарю, — будто и думать об этом не желая, продолжал он, — что не противилась, как собиралась. Я рад твоему обществу, не только твоей помощи.

Нет, он издевается?

А не противилась я… Пусть думает, что это смирение. И понимание, что Этаро заставил бы меня в любом случае. Или благодарность, ведь пойманных недавно меларий он пощадил.

На самом же деле мне нужно учиться быть хитрее и держать себя в руках, не давать волю эмоциям.

Мой яд всё ещё при мне… Научиться бы печь хлеб, открыть в себе редкий дар, древнюю нашу магию, связанную с выпечкой, и Этаро больше не будет на троне!

А для этого…

— Знаешь, — пора прервать молчание, мы ехали по прекрасной аллее всё дальше от замка, вниз, — мне нужно как-то существовать в этом месте и не сойти с ума. Если ты, конечно, не думаешь, что я буду полезна тебе лишь на короткий срок и не стоит утруждаться, создавая для меня комфорт.

Этаро, выслушав это, остро изогнул бровь.

Волосы его на этот раз были собраны в небрежный пучок на затылке, за плечами колыхался багровый тяжёлый плащ, в глазах тонуло солнце…

Лучше мне не смотреть на него.

И я перевела на дорогу взгляд.

— Я люблю готовить…

— Я всё ещё не совсем понимаю, — он подъехал ко мне ближе.

О боги, даже отсюда я ощущала исходящий от него жар. Так не было раньше.

Он точно болен…

— Хочу иметь возможность выпекать для себя хлеб. Гулять по замку, когда захочу, не опасаясь столкнуться… — с содроганием взглянула на пса, который казался размером с лошадь, — с ним, — зазвенел от волнения мой голос. — А так же не видеть больше Амила. И не ужинать с тобой, — а это уже вырвалось против моей воли.

Сердить Этаро сейчас я цели не преследовала.

Но он лишь рассмеялся.

— Согласен на всё, кроме двух последних пунктов, уж прости. Амил… Что именно он тебе сказал?

Я невольно дотронулась до своего ушка.

— Тебе не стоит, — не дождавшись ответа, заверил властелин, — бояться его. Он ничего не сделает без моего ведома.

— Скажешь, то была не твоя идея?

Этаро как-то неопределённо повёл плечом.

— Вряд ли для тебя это что-то изменит, но да. Амил… он бывает излишне заботлив.

Комментировать это я не стала, сдержав внутри себя гнев. И остаток пути мы провели в тишине, разбавляемой лишь гомоном людей, когда проезжали оживлённые улицы Иисиды, а затем шуршанием камушков под копытами лошадей, да шумом листвы.

В этой части города жили не очень богатые люди, дома их были старыми, но тёплыми, участки большими и заросшими, заборы покосившимися. Будто деревушка прямо в лесу… Но это был всё ещё не лес, к которому лежал наш путь.

Первым к лесу, через который протекала река — начало границы с Нижним миром, добрался Мерзавец.

Ему замок, что клетка. Пёс рад был выбраться на свободу и умчался от нас так быстро и далеко, что у меня не хватило бы глаз разглядеть его впереди. Даже если бы не мешали деревья.

— Ушёл твой защитник, — заметила я, вновь первой нарушая молчание.

— Он услышит, если позову. Как и моя лошадь, — похлопал он её по шее. — Это не обычные животные, мы связаны с ними особыми узами.

На губах моих заиграла печальная улыбка.

— Я знаю эту магию… Людям она недоступна, но мелариям, да. Не знала, что фамильяры бывают и у драконов.

— Бывают, — кивнул Этаро.

— У меня тоже есть, — зачем то поделилась я. — Очень редкий… Но его пришлось оставить дома. Обычно он помогал мне засыпать и навивал приятные сны. У меня беда с этим.

Зачем, ну зачем я говорю с ним не по делу?

А Этаро слушал внимательно. Будто и правда ему была интересна моя жизнь.

— Это сумеречный кот. Внешне, почти обычный, только рожки небольшие, они разными бывают, у моего похожи они на пёрышки. И крылья за спиной. Они обычно живут по одиночке, и никому не даются в руки. А этот котёнком однажды бросился к моим ногам. Так и остался со мной.

— Надо будет его забрать, когда станешь хозяйкой здесь, — задумчиво протянул Этаро и спешился, чтобы подступить к реке.

Хозяйкой, надо же…

Недоверчиво скривив губы, я подошла к нему, держа свою лошадь за поводья.

— Зачем мы здесь? — огляделась я.

Никого вокруг, лишь свет, зелен и чистота…

— Не бойся, я ничего не заставлю тебя делать против твоего народа, — он внимательно вглядывался в быструю, серебряную воду.

— То, что я с тобой, уже считается.

— Забудь хоть на миг, кто я, — протянул он внезапно, оборачиваясь ко мне. И наконец объяснил, что мы здесь делаем: — Когда меларии оставляют ловушки на моих землях или пересекают границу, или ещё как либо приближаются к Иисиде, я чувствую это. Поэтому и обхожу так часто свои владения. Оттого и наказываю сурово, когда меларии незаконно скрываются среди людей. Хель, на всё есть причина у меня. Не просто так я не люблю вас, не из-за ушей ведь или магии. У самого сила, что проклятие!

Признаться, я растерялась, пусть объяснение это и не приняла. Меня смутило другое:

— Считаешь, плохо тебе из-за нас?

В лице его что-то переменилось. Думал, не пойму, не ожидал?

Или я ошиблась?

Однако отпираться он не стал.

— Да.

— Но это нелепо… — отступила я, качая головой. — Нет в нас такого зла, чтобы вредить так просто такому, как ты.

— Мир ваш тёмный и проклятый, и вы вместе с ним, — пожал Этаро плечом. — Что есть, то есть.

Мне хотелось накричать на него. Но вместо этого я лишь запустила пальцы себе в волосы и глубоко вздохнула сквозь стиснутые зубы.

Не понимаю, о чём он говорит. Я уже ничего не понимаю. Мы будто с ним не просто в разных мирах живём — в совершенно разных реальностях, где белое для меня белое, а для Этаро — чёрное оно.

— И что же сейчас с границей не так? — взяв себя в руки, поинтересовалась я, не хуже, чем он сам, изогнув бровь. — Или, раз уж меларии такие ужасные, может тебе из-за меня плохо?

Этаро усмехнулся.

— Ты, это совершенно другое… девочка.

Уже не бродяжка, и на том спасибо.

— А с границей… Быть может реку недавно кто-то пересёк, — вгляделся он вдаль. — Прогуляемся по берегу реки на всякий случай. По крайней мере, мы сможем спокойно поговорить, прогулка обещает быть приятной.

Но на этих словах ноги его подкосились и он упал на колени, с болью в глазах стискивая ткань на своей груди, будто надеясь вырвать из неё ноющее сердце.

— Этаро! — неожиданно для самой себя испугалась я и подступила ближе.

Понимаю, что не погибнуть ему от этого, но смотреть на страдания его я не могла.

А стала бы, коль мог бы он от этого умереть?

Лучше не думать, при любом варианте ответа на этот вопрос, лучше не вдумываться.

Не задумываться, пока кладу ладонь на его спину и нас обнимает синее мягкое сияние.

Не задумываться, пока опускаюсь рядом с ним на влажный речной песок и обеспокоенно вглядываюсь в его лицо.

Не задумываться, пока он берёт меня за руку и делает вид, словно целует мои пальцы, не решаясь на самом деле прильнуть к ним горячими губами. Хоть и знает, что в пепел от этого не превращусь…

Насколько, интересно, жгутся его поцелуи?

Нет, лучше не задумываться…

Глава 15

Мне не хотелось в замок. И я делала вид, будто в лесу мы остались ради меня.

Быть может, так оно и правда было, я уже ничему не удивлюсь. А возможно Этаро всё ещё нехорошо и долгая поездка назад казалась ему мукой…

До замка мы, уставшие, добрались бы в лучшем случае к утру.

А так как оба никуда не спешили, решили лучше разбить лагерь прямо на берегу, под столетним развесистым дубом, чья листва время от времени срывалась на водную гладь реки, которая в этом месте была тихой и ровной.

Этаро легко разжёг костёр. У него с собой оказалась и еда. Скудная, для тёмного властелина — вяленое мясо и нежные пшеничные лепёшки с хрустящей румяной корочкой, а так же…

— Что это, говоришь? — намазывала я на лепёшку что-то густое, ягодное и липкое.

Очень вкусное.

— Жидкий мармелад из физалиса.

— Не знала, что из него можно приготовить такое.

Мы сидели по разные стороны огня, от чего плохо видели друг друга. По моей коже разбегались красные мягкие блики, силуэт Этаро колыхался от жаркого воздуха над костром.

Между нами пламя…

Между нашими мирами река.

Ночь раскинула над людьми и мелариями свои чёрные крылья.

А мне отчего-то сделалось так спокойно…

И Этаро продолжал разговор, очень важный, который я прервала такой ерундой — спросив про мармелад.

— Я представлял порой, что она всё ещё здесь.

Мы говорили о родителях, и Этаро вспомнил свою мать…

Я слушала с интересом, не только потому, что про неё почти ничего никому неизвестно. Просто Этаро в эту минуту был действительно искренен…

И сейчас я не корила себя за то, что не видела в нём монстра.

— И что вечерами, — обволакивал меня его голос, — она присаживается на краешек моей постели, как делают матери, укладывая своих детей. Не видя, что я уже вырос. И, представляя это, я сам забывал о том, будто возвращаясь в прошлое… Целует меня в волосы или лоб, поправляет одеяло и поёт… Мне однажды приснился её голос, — улыбнулся Этаро, задумчиво глядя в пляшущее и трещащее пламя. — Представляешь? И я верю до сих пор, что голос тот принадлежал ей на самом деле.

— Что она пела? — осторожно пересела я поближе к нему, на расстеленный на земле его багровый, плотный плащ. И зачем-то робко прикоснулась к рукаву кителя.

Этаро будто не заметил этого. Или не хотел спугнуть…

Но я испугала себя сама этим жестом, и когда хотела убрать руку, властелин, не оборачиваясь ко мне, накрыл её своей ладонью. И жар от его кожи, несмотря на перчатки, казалось, начал бежать и по моим венам, обнимая меня теплом.

В этот момент меня жар этот совсем не пугал… Пусть на миг и показалось, будто я горю в костре, вот и выпускает он в стремительно темнеющее небо так много медных искр.

— Я почти не помню слов, но помню мелодию, — совсем тихо проговорил Этаро, и последний луч солнца, стрелой выпущенный в небеса, растворился в дождевых тучах.

Взгляд властелина, в котором вспыхнул и так же угас огонь, впился в саму мою душу, когда он повернулся ко мне.

— И то, что в песне были строки: «мой король, завтра будет новый день, и ты отыщешь дорогу домой. А пока луна на качелях из серебра, будет колыхать тебя. Колыхать тебя. Колыхать…»

— Это слова из нашей песни… — я невольно сжала в пальцах свой медальон, и внутренне содрогнулась, вспомнив, что в нём до сих пор находится яд. — Меларии поют эту колыбельную своим детям.

— Надо же… — выдохнул он, сделавшись вдруг то ли смущённым, то ли слегка сбитым с толку.

Наверное, не ожидал, что сон действительно мог оказаться правдивым.

— Споёшь? — вдруг улыбнулся он и притянул меня ближе.

Я затаила дыхание, но не смогла отойти от него.

— Не грусти, — заметил он это и произнёс очень осторожно: — Всё хорошо… Спой мне, хочу послушать, прошу.

И я, не в силах противиться, начала тихо и мелодично петь. Сначала волнуясь, от чего голос то и дело дрожал, а затем позабыв, что меня слышат.

И в воздухе даже будто бы зазвенели ветряные колокольчики, под которые песнь эта и должна была петься…

А вскоре Этаро заснул.

И если вышло так, что колыбельная наша обратилась вдруг заклинанием или моей молитвой, давая мне шанс на побег, то я благодарна богам за это.

Властелин сидел, спиной прислонившись к тёплой коре дуба, и лишь ресницы его подрагивали во сне. Дыхание его сделалось ровным и спокойным, на лицо упала тень. Блики костра рассыпались по земле мягкими красными пятнышками. А лунный свет пока ещё не дотянулся до лица Этаро, ластясь к его рукам.

Мне удалось осторожно отстраниться от него и беззвучно подняться на ноги.

Оглядевшись по сторонам, оглушённая собственными ударами сердца, я отступала всё дальше и дальше от своего похитителя…

Глава 16

Радость охватила меня слишком быстро, скорее всего преждевременно, но я поддалась ей легко и бездумно.

Да, это всё ещё владения Этаро. За рекой земли лишь считаются нашими, но властелин давно уже выгнал оттуда всех меларий, лишь не успел застроить участок и заселить его людьми.

От того, видимо, меларии и переходят границу чаще всего именно отсюда… Ради битв с воинами Этаро, шпионажа или побега в Иисиду, где вынуждены скрывать свою суть, притворяясь людьми, и жить в тени врага. Зато подальше от битв и перспективы ухода в пустошь, где меларии обречены на голод, холод и тяжёлый труд.

Земля пустоши неплодородная, материалов на строительство домов почти нет, меларии живут там в землянках, питаются чем придётся. Привыкшие к стенам леса и ласковому солнцу, страдают от колких ветров, холода или засухи. Там будто нет чего-то посередине, и поры года сменяют друг-друга резко и жестоко. И даже не цветут любимые нами цветы…

Этаро был всё таки прав — многие не любят людей. Ведь те, в отличии от меларий, на новой “своей” земле жить могут в радости. Сумеречный мир прекрасен! Для людей, как и для нас. Меларий же теснят к пустоши…

Однако пугает больше всего нас именно Этаро. И вызывает гнев он, а не люди. Как и желание сразиться с ним.

Не с людьми…

И сейчас, от мысли, что даже если перейду реку, по сути я окажусь не совсем дома, а властелин может проснуться и разгневаться за попытку побега, мне становится не по себе.

О боги…

Но вот ноги мои ласкает чистая вода и дубовая листва расступается, выписывая на воде причудливые узоры и распуская вокруг себя пересекающиеся друг с другом кольца мелких волн. Так красиво! Я оказалась словно в центре калейдоскопа.

А зубы начинают стучать от холода. И платье липнет к телу, спутывает ноги, становится неудобно идти… А делать это нужно очень тихо!

Надеюсь, я смогу плыть.

Дыхание перехватило, когда вода дошла мне до горла и я, испугавшись запутаться в ткани, чудомсумела развязать корсет и сбросить с себя платье, оставаясь в одном лишь нижнем: тонком, белом и шёлковым.

Я поплыла, не отрывая от противоположного берега взгляд.

И поняла, что пропала, когда услышала за спиной всплеск. Только был это не Этаро…

Клыки его пса с лязганьем сомкнулись на краю нижнего платья. Послышался треск ткани и мой тихий сдавленный вскрик.

Теперь меня или съедят, или утопят. А заветный берег был уже так близок!

Бороться с огромным чёрным псом и течением реки, которое здесь оказалось куда быстрее, чем мне думалось вначале, было невозможным. Пёс утробно рычал и то отпускал меня, то хватал снова, в последний раз задевая и нежную кожу, что тут же разошлась будто по швам, окрашивая тёмную воду в алый цвет. А точнее, отражение луны делая кровавым и зловещим…

Плечо, за которое схватил меня зверь, свело болью. Я затрепыхалась в его хватке, поднимая вокруг шквал брызг, пытаясь ударить собаку меж жутких светящихся глаз.

Но спасло меня неожиданное…

Сверху, прямо на голову пса, упало нечто светлое и яростное.

— Яр! — ахнула я, отплывая в сторону, ведь капкан из клыков распахнулся.

Мой кот, белый с оранжевыми большими глазами, с рожками-перьями и сильными крыльями, драл Мерзавца за уши и загривок. Тот пытался спастись, ныряя под воду, но Яр ждал его, паря над рекой и выпускал чёрные коготки тут же, как зверь показывался на поверхности, чтобы глотнуть воздуха. И проворно избегал зубов пса, когда тот, злясь и рыча, клацал ими, выпрыгивая из воды.

Я, как завороженная, наблюдала их бой, пока не спохватилась, вспомнив об Этаро и не перевела на тот берег испуганный взгляд.

Но Этаро под развесистым дубом разглядеть не сумела и, собрав остатки сил, поспешила к суши, игнорируя боль в пульсирующем и полыхающем плече.

Однако что-то пошло не так. Быть может, слишком много крови потеряла? Но я, наглотавшись воды, с головой ушла вниз…

Паниковать не стала. Слишком устала от страха.

Босыми ногами коснулась песчаного, липкого дна. Попыталась оттолкнуться и сделала рывок к мерцающему над головой лунному свету.

И выплыла бы, наверное.

Быть может, даже добралась бы до Сумеречного мира.

Возможно, Яр привёл бы ко мне подмогу вовремя, и меня отбили бы от Этаро.

Но руки властелина внезапно оказались на мне и меня рывком подняли из воды. И полыхающие жаром перьевые жёсткие крылья на пару мгновений обхватили меня, будто обнимая, когда он с силой взмахнул ими.

Всё завертелось перед глазами, земля, лес, река, небеса…

Я потеряла ощущение пространства, где верх, где низ, не понимала. Ощущала лишь жар прикосновений. Видела тени от больших жутких и одновременно красивых крыльев. А, быть может, видела их самих, но не понимала…

А дальше тёмная пустота.

И удар, выводящий меня из этой пустоты.

Я открыла глаза, лёжа под ветвями дуба. Прежде всего замечая их и мерцающий злой взгляд властелина надо мной.

В руках у него был мой кот, по белому боку которого расходилась рваная рана.

— Мои планы на тебя, — прошептал Этаро, сдерживая гнев, — поменялись…

Глава 17

Его вертикальный зрачок… Он был похож иногда на перевёрнутый остриём вниз узкий треугольник. И так больно впивался в душу… Только вот мне кажется, что боль эта была лишь из-за страха и моего сопротивления. Наверняка другие ранились об него охотно и с удовольствием. Я же каждый раз старалась избежать этого.

И вот, мне снился его взгляд, злой и горящий. Но кажется мне, в нём, на дне этого жуткого, драконьего зрачка, плескался страх.

Интересно, отчего это?

Не за меня же он испугался…

“И не смей больше пугать её!”

Чьи-то голоса… Кажется, это говорил Этаро.

Но как? Неужели мы уже не на берегу реки? Я потеряла сознание?

“Прошу простить меня, я хотел, как лучше” — в голосе Амила звучала скрытая печаль, которую очень легко можно было перепутать с наглостью и гордостью.

“Без моего ведома насчёт Хель ты больше не будешь принимать никаких решений, — отрезал властелин. — Напугать девочку тем, что подрежешь ей уши, это же что должно было быть в твоей голове?!”

Амил что-то ответил, но слишком тихо, чтобы я смогла разобрать.

“Теперь ступай! — голос властелина стал мягче. Несмотря на его слова: — Не хочу, чтобы, очнувшись, она увидела тебя… тварь”.

Я услышала, как закрылась дверь. А рядом со мной кто-то опустился… прямо на… На подушку?

Часто моргая, я открыла глаза. В первую секунду всё двоилось, затем же я увидела уже знакомую мне комнату. Только полог кровати был собран и не мешал обзору. И на этот раз одета я была прилично, в простое и свободное голубое платье с широкими рукавами. Такими, словно у меня самой появились крылья…

Услышав же в стороне шелест страниц, я рывком поднялась и отпрянула в сторону, вновь, как уже было недавно, едва не слетев с постели.

Этаро же и бровью не повёл. Он спокойно захлопнул книгу и продолжил молчать.

Пока я не заметила на своей подушке свернувшегося калачиком Яра…

— Мой пёс не со зла, — проговорил Этаро негромко. — Он лишь сторожил тебя и защищался. Как твоё плечо? Я невольно коснулась его, ощущая под льняной тканью платья плотные бинты.

Боли не было.

И поэтому я смогла без труда взять на руки сумеречного кота, поглаживая его по сомкнутым на спине мягким крылышкам.

От присутствия здесь кого-то родного сладко щемило сердце. А так же болела душа.

Ему бы в родной лес… Вместе со мной! А не…

Впрочем, его громкое мурчание, похожее на перебор приглушённых струн, сбило меня с мысли. Яр будто и не против был находиться в этой комнате, рядом с драконом, от которого я совсем недавно пыталась сбежать. И от которого наверняка всё ещё веет его мокрым псом.

Оглядевшись, будто и правда ожидая увидеть здесь Мерзавца, я сразу не обратила внимание на свадебное платье, висевшее возле зеркала. Вместо этого, спохватившись, я принялась осматривать раненный бок Яра, не обнаружив на белой шерсти ни капли крови.

— Амил обработал рану, — успокоил меня Этаро, — и зашил её. С ним всё будет хорошо.

И я наконец смогла выдохнуть.

Яр же, зевнув и потянувшись, ласково боднув меня своей головой, предательски перебрался на колени к властелину, заставив меня в недоумении замереть на месте.

Этаро усмехнулся.

— Ещё одно сердце принадлежит мне. А как насчёт твоего?

Но шутки такие, особенно сейчас, я считала неуместными. Что явно отразилось на моём лице и заставило властелина стать серьёзнее.

О чём я немного пожалела, слишком быстро менялся его тон, да и происходящее в целом.

— Я изменил своё решение насчёт тебя, Хель.

— Да, что-то такое ты уже говорил… — я вопросительно изогнула бровь.

— Наша свадьба пройдет завтра утром. Быть может возникшие после обряда узы помешают тебе в следующий раз так рисковать собой, бросаясь от меня прочь. Заставят помедлить и задуматься… Возможно, даже смириться. Что скажешь, Хель?

Но что я могла сказать? Всё это произошло из-за моей несдержанности, хотя я и пыталась быть умнее и осторожнее. И раз уже примирилась с мыслью о нашем союзе, заранее принимая последствия для меня и решая не оставлять свой план против Этаро, что изменилось теперь? Кроме, конечно, потери времени на подготовку.

— У меня ведь нет выбора, — отозвалась я глухо, опуская взгляд, пряча его под длинными ресницами.

В этот момент желая лишь одного, чтобы Этаро ушёл.

Но он продолжал быть рядом. И молчание затягивалось.

— Я не желаю тебе зла, — наконец прервал его Этаро.

— Тогда бы ты не… — воззрилась я на него.

Но он прервал меня жестом руки.

— В доказательство этого я дам тебе право решать судьбу пленных меларий. А так же тех из них, кого мы, возможно, будем встречать на границах Иисиды.

Что ж, это перебило и моё отчаянье, и мой гнев. Отчего-то я не думала, что наш союз может дать мне что-то ценное.

Но правда ли?

От Этаро не укрылось моё недоверие:

— Я даю тебе слово, клянусь своей кровью. Но и ты постарайся вести себя благоразумнее.

— Обещаю, — произнесла я.

И обещание моё было искренним. Пусть, в отличии от Этаро, и значило для меня несколько иное.

Глава 18

— … набрали ванну с молоком и лепестками роз, — всё щебетала Рия, суетясь вокруг меня.

Она явилась ко мне почти сразу, как за Этаро захлопнулась дверь, и вопреки своим ожиданиям, я была совсем не против этого. Пусть подготовка к предстоящей церемонии меня и не радовала.

Рия же, закусив губу, старательно завязывала ленты на моём платье и затягивала корсет.

Нужно было проверить, хорошо ли на мне всё сидит… Я же упрямо старалась не смотреть в зеркало и не разглядывать искусно расшитую золотом и бриллиантами тончайшую, мягкую ткань, похожую на миллионы связанных друг с другом снежинок.

— Затем вам принесут ужин, — продолжала служанка. — Я была на кухне, вы не представляете, как вкусно там пахнет! О, какое же счастье, что вы поправились так быстро и свадьбу решили не откладывать!

Да уж, счастье…

— К слову об этом, — я снова с опаской тронула своё плечо, — не рано ли мне принимать ванну?

Рия сделалась напряжённой и сосредоточенной. Зачем-то обтёрла ладони о подол своего тёмного строгого платья, в котором всё равно походила на куклу, и участливо спросила:

— Болит? Я так перепугалась, когда властелин принёс вас сюда в крови, всю мокрую и замёрзшую! Тут же вызвали Амила. Он долго колдовал над вами… Вы проспали затем целый день.

— Что? — не поверила я своим ушам.

К слову их было решено красить специальными серьгами, которые лишь добавляли им остроты, сверкая своими прозрачными гранями. Будто Этаро и правда был зол на Амила за предложение операции и таким образом решил насолить ему, и извиниться перед мной.

Рия меня не поняла.

— Простите?

— Не знала, что была без сознания так долго, — пояснила я.

И служанка мелко и часто закивала.

— О да! Я волновалась за вас… за тебя, — поймав мой красноречивый взгляд, исправилась она. — Властелин выглядел таким обеспокоенным и… растерянным, — перешла она на шёпот, приблизившись ко мне. — А его пёс всё выл и выл под окнами, пока Этаро не прикрикнул на него. Представляешь, Мерзавца не пустили в замок! Быть может, теперь ночами здесь не будет так тревожно… Больше монстров здесь, мне кажется, нет.

Я улыбнулась, пусть и не верила в это.

— Тоже считаешь этого пса монстром?

Рия повела плечиком.

— Ну… он страшный. Хотя на меня напасть не пытался, привык. Однако его все опасаются. Кроме Этаро к нему никто и близко не подходит. Ну да не будем! Давайте лучше о празднике! Властелин должен ещё сделать вам подарок. Интересно, что это будет?

— Он уже сделал, — от этой мысли сердце моё начинало отбивать бешеный ритм. Скорее бы воспользоваться данным мне правом!

— Да? И что же, что это? — загорелись её глаза.

— Заточённых здесь меларий освободят из темниц, позволят мне излечить тех, кто в этом нуждается, и дадут им уйти домой.

— О… это замечательно, — запинаясь, пролепетала Рия.

Я понимаю, что ей всякий рас становится неловко. Ещё и поэтому избегала подобных тем.

И будто для того, чтобы отвлечься самой, всё таки взглянула на своё отражение в зеркале.

Я… Была… Красива.

Как никогда в жизни. Пусть это всего лишь примерка, без причёски — волосы мои свободно спадали с плеч, — и украшений. И без длинной фаты, что должна была спускаться к самому полу от небольшой диадемы, будто выкованной изо льда.

Платье длинное, изящное, обтекающее мою фигуру — надо же, она, оказывается, у меня есть! — с открытыми плечами и корсетом. Расшитое так причудливо и красиво, что захватывало дух и не верилось, будто могли его украсить люди! Поверх него надевалась невесомая накидка, прозрачная и мягкая, похожая больше на туманную сверкающую дымку. Она не застёгивалась спереди, но защищала от прохлады и тянулась позади длинным шлейфом.

Такие принято надевать на обрядах меларий…

Несмотря ни на что, меня тронула эта деталь. Внимание властелина к нашим традициям.

Я замерла у зеркала, прижимая ладонь к груди. А Рия продолжала что-то с воодушевлением говорить, расписывая, каким, должно быть, замечательным выйдет завтрашний день.

— … ну да пора, — спохватилась она, — надо снять платье, я осторожно повешу его, чтобы оно не помялось. И мы продолжим. А то в купальне остынет вода! То есть, молоко. И специально для вас раздобыли целебные и благоухающие масла. И в клети заперли разноцветных птиц, которые поют, как в последний раз в жизни! И…

Да, и дары, и драгоценности, и украшают к празднику замок, и беднякам раздают хлеб. И я считаюсь сегодня будто божеством. И всё здесь для меня. И каждый встречный на моём пути будет склонять передо мной голову.

Пока я не стану женой Этаро. А значит — его собственностью.

Не менее ценной, но уже, видимо, не богиней…

В подачи Рии всё звучало, конечно, более радужно и радостно. Быть может поэтому я невольно поддалась ей, заразилась её настроем и сумела забыться?

Сама не заметила, как смеюсь, оказавшись в горячей белой ванне и, поймав Рию за руку, опрокидываю её в благоухающее молоко.

И другие девочки-служанки, которые то подносили ко мне различные склянки, напитки и еду, то подливали горячего молока, то играли на арфе, всплеснули руками, ахнув, наблюдая такое кощунство.

Ванна то эта священна, лишь для меня одной! Даже еды никто не касался в замке в этот день. Кроме меня. Ну, и некоторых жителей Иисиды, которым раздавали хлеб.

Я же, заметив ужас Рии, которая будто попавший в лужу кот, в панике попыталась выбраться из ванны, лишь громче рассмеялась, вновь хватая её за руку.

— А ну стой! Поздно уже бежать! — и сдула с её локонов пышную белую пену.

Рия не выдержала и плеснула в меня “водой”, заставив служанок отпрянуть в сторону, забрызгав подол их платьев.

— Вы очень жестоки, госпожа! Это ведь ритуальная ванна!

В ответ я сорвала со своей головы венок из лилий и надела его Рие на голову.

— Ну, вот, — любуясь ею, заключила я, — теперь и ты невеста!

— Ой, прям таки, — заулыбалась она, всё пытаясь рассмотреть себя в отражении зеркальных колонн, которые подпирали высокий куполообразный потолок. — И кто же жених? А то я не против, из меня вышла бы хорошая жена!

Внезапно хлопнувшая дверь заставила всех замолкнуть и прервала девичий смех.

Я же с появлением здесь Амила едва ли не с головой ушла под воду. Хотя он, видимо, считал, будто стыдиться его, лекаря, никто не должен. И застыл напротив ванны бледным высоким призраком.

Рия, пискнув, вылезла из воды и отошла в сторону, оставляя за собой белые, расползающиеся по светлому мраморному полу лужи.

Амил поклонился мне.

— Прошу прощения, госпожа, но другого времени у меня не будет. Мне нужно с вами поговорить. Пройдёмте со мной.

Интересно, что же сподвигло его прервать предсвадебный ритуал? Да ещё после того, как Этаро отчитал его и — почему то я была уверена в этом — запретил ему лишний раз меня тревожить.

Глава 18.2

Не знаю, могла ли я отказаться… Почему-то даже не предприняла попытки его прогнать. И вот теперь, набросив на плечи шёлковый длинный халат, больше похожий на изящное платье, я бесшумно ступала за Амилом по длинному коридору, который разукрасили яркие лучи, падающие из витражных окон.

Амил был мрачен… Настолько, что на полпути я уже жалела о своём решении и опасалась за свою жизнь. Как знать, вдруг лекарь настолько жесток, чтобы мстить мне за то, что властелин был недоволен им?

Но вот мы зашли в просторную круглую комнату одной из башен, а там и на открытый балкон, из которого открывался вид на равнину и Замерший лес. И Амил бросил на меня какой-то затравленный, болезненный взгляд.

— У всех… — он прочистил горло, облизав пересохшие от волнения губы и продолжил: — Почти у всех меларий есть дар. Мой — это показывать прошлое. Но лишь то прошлое, свидетелем которого я был. Хель, госпожа… Я хочу поведать вам тайну. Но прошу лишь об одном — чтобы ни случилось, не рассказывайте об этом никому, особенно Этаро.

Я напряглась, недоверчиво буравя его взглядом и раздумывая над такой странной просьбой.

— Зачем же тогда хочешь мне что-то рассказать? И почему именно теперь?

— Потому что вижу, что ты не успокоишься… Что сбежишь или предпримешь что-нибудь против властелина. А я… надеялся, что ты поможешь ему. Только вот, узнай он то, что я расскажу тебе… захочет ли тогда принять помощь? Всё сложно, Хель. Но ждать и на что-то надеяться я больше не могу. Поэтому доверюсь тебе, пусть и считаешь меня врагом. Позволишь? — протянул он ко мне руку.

И я, хоть и колеблясь, согласно кивнула.

Амил коснулся моего лба своей узкой прохладной ладонью, и земля ушла из под моих ног. Я ощутила, как падаю в пропасть, воздух свистел в ушах, но при этом был плотным, как ледяная вода. Но дышалось легко и спокойно, несмотря на сердце, что заходилось в груди и невозможность пошевелиться, будто я сама обратилась в лёд.

Когда же мне удалось распахнуть веки, я обнаружила себя на склоне холма, с той его стороны, где видна была зелёная долина, а небо казалось близким-близким. Руку протяни, и коснёшься пушистых, больших облаков, что поднимались, выплывали, казалось, прямо из-за холма. И, подсвеченные рассветными солнечными лучами, с одной стороны своей все, как одно, казались пурпурными и позолоченными.

А за спиной моей домик, деревянный, небольшой. Тёплый, уютный, увитый плющом. И песнь, что лилась из его открытого окна, казалась мне смутно знакомой…

Затаив дыхание, я подошла, забыв, что совсем недавно и вовсе не могла шелохнуться.

С дубовой двери был сброшен засов, и я открыла её легко. Перешагнула порог с опаской, пусть и понимала, что, по всей видимости, нахожусь в чьём-то воспоминании, в иной истории, а значит в другом мире. И меня никто не заметит здесь…

Дощатый пол под босыми ногами такой мягкий и тёплый. И к ступням ластятся солнечные лучи, влетевшие в комнату из окна. В печи погасшие угли, но над ними висит маленький чёрный котелок, над которым всё ещё тонкими лентами поднимается пар. Лавка под подоконником широкая, наверняка на ней можно спать. Вон и клетчатый плед всё ещё застилает её. С пряжей в углу под столом играется полосатый рыжий кот. И я невольно протянула сквозь пальцы несколько прядей своих волос, сравнивая цвет.

А у печи, возле маленькой аккуратной люльки, что стоит в стороне от прялки, сидит молодая красивая девушка с волосами белыми, точно лён. Качает её и поёт колыбельную. Но отчего-то я могу разобрать лишь несколько слов:

«Мой король, завтра будет новый день, и ты отыщешь дорогу домой. А пока луна на качелях из серебра, будет колыхать тебя. Колыхать тебя. Колыхать…»

Я прижала ладонь к груди, будто пытаясь удержать рвущееся сквозь рёбра сердце.

Эти строки… Их вспоминал Этаро.

Глава 18.3

Осмелившись, я подошла чуть ближе и попыталась заглянуть за укрывающую люльку прозрачную ткань. Но в этот момент дверь за моей спиной открылась и, вздрогнув, я обернулась.

Амил выглядел моложе. Высокий, стройный, с уверенным и цепким взглядом, он стоял прямо и пока ещё не был похож на странного призрака.

Женщина приветливо улыбнулась ему.

— Утро доброе.

Амил в ответ приветственно склонил голову.

— Принцесса, к сожалению, я пришёл с недобрыми вестями…

Принцесса?

Я с недоумением перевела на неё взгляд.

Она стала так мрачна… В плечах её на этот раз было заметно напряжение, а губы теперь лишь нервно подрагивали. И дрожащей рукой она заправила за ухо прядь волос.

За ухо, что было заострённым…

Принцесса… Наша, похищенная драконом принцесса!

— Говори, — вопреки всему твёрдо и звонко прозвучал её голос.

— Ваш муж погиб, сорвался со скалы и не смог взлететь под гнётом проклятия, что дошло до пика своей силы. Мне… мне очень жаль.

Она побледнела.

А я никак не могла понять, если она мать Этаро, то почему же отец у него был другим? Все мы знаем того, кто отдал ему трон. И это точно не дракон!

Принцесса поднялась, подняла своего сына, прижимая его к себе так крепко, будто его тоже хотели отнять у неё, и принялась мерять шагами пол.

— Не жаль тебе.

На этот раз от неожиданности вздрогнул Амил.

— Госпожа, не говорите так.

— Все вы желали ему гибели, все! Я сказала отцу, что хочу уйти. Без войн и битв. Он запретил мне признаваться в этом нашему народу. Клятву с меня взял, что не признаюсь, не опозорю его этим. Считал, что предаю тем самым его и всех меларий, уходя вопреки его воли к тому, кто обманул его. К тому, кто не хотел спасти нашего короля просто так. И я сдержала слово… А в итоге прячут меня здесь уж сколько лет! Прокляли мужа моего. И сыну моему наверняка передалось проклятие… И не смогу я до самой смерти показаться никому на глаза. Ибо к мелариям после всего не вернусь, а люди нас не примут. Что, — скатилась слеза по её щеке, — что станет теперь с моим сыном?

Амил подошёл к ней и протянул руки.

Принцесса несколько мгновений колебалась, но отдала ребёнка ему.

Амил долго, молча, смотрел на дитя в своих руках, а затем перевёл на принцессу скорбный, но решительный взгляд.

— Сейчас добрый друг вашего мужа взойдёт на трон. Отдайте ему ребёнка, пусть вырастит его, как собственного сына. Судьба Этаро — править. Негоже и ему ни за что пропадать вдали ото всех… И, как знать, быть может он сможет побороть проклятие и исправить всё. Быть может и вы… дождётесь этого времени и сможете быть рядом.

И она отступила от них, закрывая лицо руками, замирая в молчаливом согласии, пока Амил не вышел из дома с ребёнком на руках.

* * *

— Но она не дождалась, — вывел меня из морока его голос.

Мы по-прежнему находились на балконе.

И на мой вопросительный, полный слёз взгляд, пояснил:

— Зачахла от тоски, она погибла, когда Этаро было три года от роду. Он так и не увидел мать. Не знает о том, кто он. Боюсь, что и я не дождусь, когда он поборет проклятие… Я стар, по мне не скажешь, но сам я уже слишком хорошо ощущаю влияние времени на себе…

Мои мысли путались, лихорадочно сбивались, руки подрагивали от волнения. Непонимание охватило меня слишком сильно, чтобы Амил не заметил его, поэтому он объяснил, не дожидаясь моих вопросов:

— Ему нельзя знать правду. Как поведёт себя Этаро, как будет чувствовать себя, услышь он, что страдает из-за собственного народа и вынужден сражаться с ним?

— Но… зачем? — прошептала я.

— Его отца и весь его род, а значит и Этаро, проклял наш король. Да, Хель, то, что от прикосновений его всё обращается в прах, не сила, а тяжкая ноша. И сам он порой… будто сгорает изнутри. Ты уже замечала это… Замерший лес, вражда между мелариями и людьми, различные совпадения, наблюдения за этим Этаро навели его на мысль, что хуже ему становится, когда Сумеречный мир процветает. Он надеется, что если оттеснит его, прогонит меларий с места их силы, из родного им дома, то проклятие ослабнет. Так оно и правда происходит. Но я не уверен, что это действительно является решением, а не временной мерой. Но вдруг, — взгляд его стал острым и цепким, и я невольно отступила на шаг, — появилась ты…

— Я не понимаю, — покачала головой, отчего-то испытывая ужас.

В голове не укладывалось, ведь, если верить Амилу, если это не какая-то уловка, изощрённая шутка, то Этаро…

Этаро — наш король.

Ведь лишь наследники короля могут править мелариями. А он — внук нашего погибшего правителя.

Амил отвёл от меня задумчивый взгляд и, рассматривая видневшийся вдалеке Замерший лес, проговорил:

— Что, если это судьба? Что, если твой дар и то, что лишь к тебе может прикоснуться Этаро, означает, что ты способна дать ему исцеление? А вместе с тем и положить конец его с мелариями войне? Я рассказал тебе всё это, чтобы ты не спешила делать глупости. Подумай, Хель… подумайте, госпожа, не сами ли боги направили вас сюда? Но, прошу, верите вы мне или нет, не открывайте Этаро этого секрета. Боюсь беды, опасаюсь, что он лишь озлобится.

Но мне нужно было время, чтобы осмыслить услышанное. В любом случае, даже если я не верю в это. По крайней мере, пока не верю. Но зачем Амилу лгать о таких вещах, не пойму тоже.

Он странный и пугающий. Мало ли, какую цель преследует… Хотя эта легенда вполне объясняет его здесь присутствие и то, что так близок он к властелину.

Впрочем то, что он лекарь и, судя по всему, хороший лекарь, тоже может объяснить это, пусть Амил и относится к мелариям.

— Ты прав, — не стала скрывать я, — мне не верится во всё это. Слишком… неожиданно. Но спешить рассказывать о чём-то Этаро не стану, — я снова попятилась от него, на этот раз поближе к двери, желая поскорее уйти, — можешь быть спокоен.

Глава 19

И без того я ощущала себя, словно в странном тягучем сне, где свет и тени сплетались в одно, всё виделось будто сквозь искристую дымку тумана, а солнечный свет вызывал чувство тоски по воспоминанию о счастье…

Когда было спокойно, безопасно и не приходилось думать ни о чём, кроме синего неба, поющего леса, того, как греет босые ноги речной песок, какое уютное у родного дома крыльцо, и как вкусно пахнет яблочным пирогом, что испекла мама.

Приготовления к свадьбе продолжались, никто не спросил о том, зачем и куда уводил меня Амил. Но я плохо запомнила и обряды, и девичьи песни, кто, сколько и какие принёс мне дары. Не помню даже, как наряжали меня в свадебное, удивительное платье, как заплетали волосы в косы и складывали их в причудливую причёску.

Но помню, как скрыла меня фота…

И запах лилий, которыми был украшен весь замок. А в особенности круглый зал, с белыми мраморными колонами, куполообразным прозрачным потолком, с которого свисала большая хрустальная люстра с сотней горящих свечей.

Алтарь стоял в красных лучах солнца, что били в него так яростно, будто пытались разбить (а был он из стекла). И люди сидели по сторонам устланной лепестками алых роз дорожки. И шла я будто по крови к ждущему меня дракону…

Крылья его на сей раз были хорошо заметны за обрядовым, праздничным чёрным одеянием, расшитым белым золотом. И казались они тенью за его плечами, присмирённой им грозовой тучей, сдерживающей молнии, злом, что подвластно лишь ему… И вертикальный зрачок его казался в красном свете солнца тонкой щёлкой, в которой нельзя было разглядеть душу властелина. И лицо, красивое, жестокое, выражало лишь ожидание.

Мой король…

Если правду открыл мне Амил, то властелин, крылатый зверь, дракон — это мой король.

Или сказал он так, чтобы обмануть, чтобы сгладить для меня происходящее, чтобы я скорее смирилась. Ведь как могла противиться воли своего… О боги, своего! Короля.

Но я не верю.

Не верю.

Не…

— Согласна ли ты, Хель…

Нет.

О боги, нет.

Я не хочу.

И мысли о брачной ночи. Которая, возможно, всё же меня убьёт. Но пугала, пугала меня совсем не смерть, а она сама. Так глупо, должно быть…

— Да.

Этаро пронзает меня своим чарующим взглядом. Ну как, как глаза его могут быть так теплы, когда сам он настолько жесток?

На висках его, кажется, едва заметно проступает драконья чешуя. Она переливается всеми цветами радуги, хотя сама по себе черна. Магия обступает его плотным, невидимым никому другому щитом. Драконья суть просачивается в любое движение, проглядывает во внешности, звучит в голосе, как никогда прежде.

Конечно…

Конечно, ведь в жёны меня берёт дракон.

А если всё же он мой король? Вдруг поэтому сумеречный котик (только сейчас замечаю его, боги, я вот-вот лишусь чувств!) так спокойно сидит на его плече и едва заметно, ласково теребит его своими чёрными коготками?

— Если кто-то против этого брака, — слышу словно со дна колодца голос жреца, что проводит церемонию, — пусть скажет сейчас или замолчит навечно.

Никто ничего не скажет, побоится.

Никто ничего не…

Грохот двери позади и ропот голосов заставили меня вздрогнуть и вернули в чувства.

Резко обернувшись, я вскрикнула, прижимая ладонь к груди, увидев на пороге моего названного брата в доспехах, с оружием в руках, и десяток меларий, что пришли с ним.

Но надежда и радость, что вспыхнули в моих глазах и заставили затрепетать ожившее сердце, которое до того боялось биться, вмиг сменились на страх и отчаянье.

На что, ну на что надеялся Кельн, зачем привёл на верную гибель или изгнание в пустошь своих собратьев? Ведь не спасут меня.

— Я против, — тем временем бесстрашно, исподлобья взирал он на властелина, и ветер, ворвавшийся в зал следом за Кельном, трепал его длинные волосы цвета мёда, почти, как у меня.

Красивый, словно вытесанный из камня, острый, высокий. Настоящий воин. Тот, на кого всегда я могла положиться, кем восхищалась, на кого равнялась.

Тот, кто смотрел на меня, не как на сестру, но был верным другом и хорошим братом, не позволяя себе лишнего. Кого могла не бояться я.

И только сейчас осознание, что всех их скорее всего погубит Этаро, ведь прервали они его торжество, на его земле, в его замке, сковало мою душу льдом, заставив побледнеть.

Их всех тут же обступили стражники, вооружённые куда лучше, чем мои собратья.

Обернувшись к Этаро, я лишь заметила кривую ухмылку на его губах, и ни намёка на милосердие.

— Тебя услышали, — с насмешкой в голосе произнёс он и, тем не менее, взяв меня за руку, надел на мой палец мерцающее колдовской синей дымкой обручальное кольцо.

Оно сделано было будто из прозрачного лунного камня… Подари мне кто другой такое, я осталась бы очарована этой красотой.

— Тогда, — прорычал Кельн, крепче перехватывая рукоять меча, — раз так, быть битве.

О нет, что же он делает?

Я вновь перевела на Этаро отчаянный взгляд. Он взял меня, уже свою жену, под руку и завёл себе за спину, похоже, принимая этот вызов и готовясь сражаться. Даже жестом дал команду своим воинам отойти в сторону.

Но если навредит он моему брату… То убьёт этим и меня!

Я хотела сказать ему, собиралась пригрозить этим и в случае чего исполнить свою угрозу.

Но не успела.

Ведь вместо этого случилось то, чего явно никто не ожидал.

Глава 19.2

Не ожидала этого и я сама. Решение пришло прежде, чем я успела его обдумать. Словно сами боги вели меня и говорили за меня.

Я выступила вперёд, становясь между моим народом и Этаро и звонким от волнения, но уверенным голосом произнесла:

— Правом, данным мне моим… мужем, я запрещаю причинять вред этим мелариям. И приглашаю их отпраздновать с нами.

Уже ничего не поделаешь, от властелина меня не спасти, и церемония проведена, так к чему лишние жертвы? Мне хватает и того одного, что мои близкие обо мне не забыли и пытались помочь. И — взгляд мой упал на порхающего под потолком взволнованного кота — как знать, не без участия ли Яра всё это произошло. Возможно, на границе в тот раз находился кто-то из моих друзей, вот и поняли они, что я в беде.

Этаро застыл тёмным изваянием. По залу прошёл взволнованный ропот голосов. Стражники неуверенно опустили оружие, но затем тут же подняли его вновь. Однако властелин жестом руки приказал им расступиться…

И смех его, чарующий, устрашающе-прекрасный смех, разлетелся над всеми колкими сияющими осколками витражей.

По крайней мере, так виделось мне. И я вновь ощутила себя, словно во сне.

— Будь по твоему, — обратился ко мне Этаро, — как ни как, а я действительно дал тебе это право. Но если хоть одни из них попытается навредить кому либо из присутствующих в Иисиде, я вынужден буду принять меры.

И он вдруг притянул меня к себе за талию, собираясь поцеловать. Наверняка считая, что должен и может это сделать, ведь нас прервали. И мне бы, глупой, согласиться, да я упёрлась ладонями в его грудь, наблюдая, как гнев всё сильнее разгорается в его янтарных глазах.

Опозорить властелина во второй раз… И остаться невредимой?

Сомневаюсь, что так оно и будет. Но видимо сам Этаро считал слабостью и бесчестием прилюдно продолжать добиваться своего от своей, уже законной, жены, а потому он уступил мне, выпуская из своей хватки.

И я вновь поступила не обдуманно — тут же спорхнула со ступеней возвышения, где мы стояли у алтаря, и бросилась в объятия брата.

— Кельн, — выдохнула ему на ухо, крепко-крепко обнимая его за шею.

Он едва не закружил меня, заставляя оторвать ноги от земли, сдавил едва ли не до боли в рёбрах, слишком щедро делясь родным теплом. Высокий, широкоплечий… Я зажмурилась, невольно мечтая, что ноги мои и не коснуться больше пола замка, да и земли Иисиды!

Но реальность оказалась сильнее.

И спустя какое-то время мы все уже сидели за длинным столом, полыхающим от свечей и едва не трещащего от тяжести угощений.

В этот момент я как никогда понимала выражение: “вино лилось рекой”, ведь когда открыли несколько гигантских бочек, пурпурные и красные винные ручьи побежали по каменному полу. Никого не волновало такое расточительство. Всем было слишком хорошо…

А для меня время тянулось мучительно медленно и я увязала в нём, как бабочка в чёрном дёгте. Поэтому старалась отвлекаться на друзей, которые находились неподалёку и на что-то внешнее.

Странно, но в помещении, где проходил пир, окна были только под высоким потолком. А на стенах вместо них висели большие старинные зеркала, от чего казалось, будто гостей в сотни раз больше, чем было на самом деле.

— Как это произошло, зачем ты ему? — шёпотом спросил Кельн, улучив момент, когда Этаро, захмелевший и весёлый, отвлёкся на разговоры со своими людьми, а я отсела от него подальше.

Точнее, поближе к близким, пусть и негоже было в такой вечер отходить от мужа.

Голос названного брата будто вывел меня из тяжёлого сна.

— Он болен, — ответила я тихо, не зная, чем грозит мне раскрытие этой тайны, — а у меня дар. К тому же я могу прикасаться к нему.

Кельн сделался бел от гнева и отвращения.

Знаю, о чём он сразу подумал. Мне самой до сих пор не даёт покоя мысль о брачной ночи и о возможных наследниках, на которых наверняка надеется властелин.

— Это бесчестно.

— Он вряд ли так считает.

— Послушай, — поближе склонился Кельн ко мне, — мы выкрадем тебя, Хель. Ничего не бойся, слышишь? И не переживай… ни о чём.

Мои скулы заалели, а Кельн договорил, и вовсе выбивая почву у меня из под ног:

— Когда ты окажешься дома, я возьму тебя в жёны.

Да… У нас ведь “раз и навсегда”. Если мелария с кем-то провела ночь, вряд ли кто-то другой её примет.

Но, что я должна была почувствовать, услышав это, хм, обнадёживающее обещание?

— О боги, — проронила я, не в силах собраться с мыслями, и подняла на Кельна мерцающий от отблеска свечей, взволнованный взгляд.

Он поспешил сжать мои ладони в своих, тёплых и надёжных руках.

— Мы обязательно вызволим тебя отсюда. Жди от меня весточку. Я найду способ, я всё устрою!

Холод от моего медальона, который я не сняла даже надев свадебное платье, опалил мою грудь, слегка отрезвляя.

— Нет, послушай, — покачала я головой, — не спеши. Не делай ничего без моего согласия. Мы должны как-то держать связь, чтобы не свести на нет усилия друг друга и всё было не напрасно. Я должна, — высвобождая свою руку, прошлась пальчиками по холодному медальону, — должна кое что попытаться сделать. Пусть и не знаю теперь, верно ли поступаю… Я узнала недавно нечто странное, — в спешке зашептала, от волнения вцепляясь в его плечи, собираясь поведать ему тайну Амила и заодно спросить о самом лекаре, — скажи, ты не…

Но воцарившаяся тишина от стихших вдруг голосов прервала меня.

Властелин поднялся из своего кресла, с громким звоном отставляя полупустой кубок, разбрызгивая по белой скатерти алое вино, заканчивая тем самым пир, и взглядом нашёл меня.

Не живая, не мёртвая я подошла к нему, и под руку он увёл меня в темноту петляющих коридоров. И как только попали мы в их прохладу, а за нами захлопнулись двери, шум голосов поднялся вновь.

Несмотря на то, что мы ушли, люди будут продолжать праздновать моё падение. Разве что меларии наверняка покинут пиршество, и без того оно казалось им омерзительным.

Я думала об этом, пока не переступила порог спальни.

Спальни нашей с Этаро, которая была едва ли не просторнее недавнего зала и мрачнее всего замка.

Чёрный шёлк, белый пол, ковры, позолоченная мебель, окно от пола до высокого потолка, под которым покачивалась массивная люстра с железными головами быков, в рогах и глазах которых были вставлены красные свечи. И кровать, высокая и большая, наверняка очень мягкая, в которой могу я утонуть.

И захлебнуться.

И погибнуть…

Этаро оставил меня у двери, сам вышел в соседнее помещение, видимо, чтобы переодеться. А меня тут же окружили появившиеся откуда ни возьмись девочки-служанки. Развязали корсет, расстегнули и стянули с меня платье, нарядили в другое — ночное и полупрозрачное, с золотой вышивкой на рукавах, воротнике и подоле, и так же незаметно и быстро удалились прочь.

А я, заставшая на месте, похолодевшая от страха и волнения, не знала, что делать и где бы спрятаться.

Но к кровати подойти так и не решилась. Представляю, как глупо и неловко было бы встретить Этаро, укутавшись в одеяло, словно спрятавшись в плотном коконе.

Это всё равно бы меня не спасло…

Глава 20

Он долго смотрел на меня, когда вернулся. В безупречно-чёрном шёлковом халате, с волосами, разметавшимися по широким плечам, с непроницаемым лицом, но таким жгучим колдовским взглядом, что по спине у меня пробежали мурашки.

Этаро смотрел. И мне становилось всё более неловко и странно. Словно я должна была что-то сказать или сделать, но никак не могла понять, что именно.

Но, о чём это я?

Конечно, в том то и дело, что на самом деле не должна ему ничего!

И ничего не будет…

Но когда он протянул руку, как бы приглашая меня к себе, сама не знаю, почему и как, шагнула к нему навстречу.

И застыла, теперь уже около кровати, будучи не живой, не мёртвой.

Боги…

Дыхание моё то и дело срывалось, бледные пальцы, которыми теребила края ночного прозрачного платья, холодели и подрагивали. А когда оказались в ладонях властелина, вспыхнули колким жаром. Так бывает, когда подходишь к огню с мороза и пытаешься отогреть окоченевшие ладони…

Этаро поднёс мои руки к своим губам и начал на них дышать, будто не хватало мне тепла от его кожи, которая обжигала даже сквозь тончайшие перчатки.

Видимо, мои взметнувшиеся от удивления брови и округлившийся взгляд показался Этаро забавным. Он усмехнулся и отступил на шаг, ожидая, пока я присяду на краю кровати.

— Ты вся дрожишь, Хель.

Заметил, надо же…

Мне стало неуютно, я невольно обняла саму себя за плечи и… да, всхлипнула. После чего совершила то, чего не ожидала от себя.

Я взмолилась:

— Прошу, не тронь меня!

И во взгляде его всплыло что-то тёмное и горячее, а лунные белые лучи шёлковыми лентами парящие в воздухе, начали овивать его руки, скользить по чёрным волосам, делая их серебристыми по краям, что в свою очередь подчёркивало упавшую на его лицо тень.

Зловещую тень…

И Этаро внезапно опрокинул меня на кровать. Я даже не успела заметить, как вышло, что он навис надо мной, одной рукой прижимая мои запястья к подушке так, чтобы я не могла вырваться, а другой нежно и неуклонно ведя по бедру, заставляя мою кожу полыхать и неметь от приятно-мучительного покалывания.

Сердце забилось в груди так сильно, что у меня перехватило дыхание и померкло в глазах. Пришла в чувства я лишь тогда, когда поняла, что ощущаю на своих губах дыхание властелина.

— Нет! — отвернулась в последний момент.

И он отстранился словно в недоумении, ослабляя свою хватку, чем я тут же воспользовалась и в паническом стыде попыталась завернуться в край чёрного тонкого покрывала. Вызывая этим у Этаро мягкий, на удивление не злобный, смех.

— Неужели ты серьёзно, Хель?

— Что? — той ткани, которая была свободна, а потому её и удалось натянуть на себя, катастрофически не хватало и казалось, словно я просто вцепилась в неё двумя руками и уткнулась носом, крепко зажмурившись.

— Неужели ты всерьёз, — терпеливо пояснил Этаро, бесстыдно и безжалостно рассматривая меня, — просишь не прикасаться к тебе в нашу первую брачную ночь? Неужели считаешь, что такой, как я, сможет устоять и не взять своё?

Я кожей чувствовала, как взгляд его блуждает по моим, согнутым в коленях, ногам, как поднимается выше, останавливается на груди, к которой я крепче прижала край покрывала, как гладит меня по разметавшимся по подушке волосам и вновь опускается до шеи и ключиц…

Мне было приятно. Не знаю, как он, но это я могла не устоять и, что самое ужасное, Этаро наверняка знал об этом. Не понимаю, как и откуда, но уверена — он знал.

— Я не твоя, — прозвенел мой голос.

И Этаро вновь рассмеялся, на этот раз мягко касаясь моего плеча, чтобы развернуть меня к себе и заглянуть в полыхающее, пусть и побледневшее, лицо.

— Я так не думаю, жена моя.

Но вопреки собственным ожиданиям я не дала ему очередную пощёчину, не попыталась оттолкнуть, отбиться, я просто…

Тихо и как-то по детски разрыдалась.

И властелин медленно от меня отстранился, а затем и устроился рядом, на своей половине кровати.

— Дурная, — бросил он будто сам себе, укрываясь и отворачиваясь ко мне спиной.

А я приподнялась на локте и, подперев голову ладонью, отчего-то требовательно и недоверчиво начала буравить взглядом его крепкую спину.

— Чего ждёшь? — проворчал он, не оборачиваясь. — Спи давай.

Я облизала пересохшие губы, сдержав на них непрошенное “спасибо”. Но даже не шелохнулась.

— Ну? — повернулся Этаро ко мне.

— Почему?

Несмотря на полумрак я могла бы поклясться, что властелин закатил глаза.

— Женщины, сами не знают, чего хотят…

Мои скулы вновь заполыхали, как и кончики заострённых ушей.

— Я не об этом! Почему ты устроил свадьбу, ведь не нужна я тебе в качестве жены? Для иного ведь меня при себе держишь. И люди бы поняли скорее иное, чем то, что их властелин взял в жёны меларию.

— А с чего ты взяла, что мне не нужна жена?

— Так не нужна, если касаться не станешь!

Ох, и зачем я так? И правда дурёха. Только-только выдохнула, что спасена (пусть и не знаю, как Кельну завтра буду смотреть в глаза, ведь, кто поверит, что я не тронута?), а теперь рискую свести всё на нет.

А Этаро будто действительно задумался.

Отчего он так смотрит и молчит?

От всего этого я нервно теребила в пальцах свой медальон, да так, что тот открылся… И на пол с тихим хрустальным звоном упал пузырёк редчайшего яда.

А вслед за ним и сердце моё рухнуло куда-то вниз и разбилось в дребезги. Оно было куда более хрупким, чем пузырёк с сияющей синей жидкостью.

Чем пузырёк, который вмиг оказался в пальцах Этаро…

Глава 21

Этаро

Если это не яд, то что?

Этот вопрос, а точнее варианты ответа на него, слишком ясно читался во взгляде моей жены.

Желанной, хрупкой и нежной, стыдливой и испуганной, а от того ещё более притягательной…

Она ждала моего вопроса и хотела бы соврать. Но, что тут скажешь?

Если это не яд, то что?

К тому же меня в этом не обмануть. Я слишком хорошо запомнил энергетику ядов, этот особый "аромат" страданий и смерти, едкий и свербящий, забирающийся под кожу…

Не уверен, что все подобные мне, что все драконы умеют запоминать так "чувства", связанные с теми или иными вещами и явлениями. Но для меня они становятся едва ли не запахами, и поэтому я могу узнавать их, как бы внешне они не скрывались. А если речь о событиях, то могу предугадывать, предчувствовать их, даже если они в данный час всё ещё находятся за завесой времени.

Это, как почувствовать приближение грозы, когда небо всё ещё ясное. Оно ясное там, где ты, но это не значит, что за горизонтом нет чёрной, ужасающей своим величием бури.

Так и здесь.

В руках моих яд.

И пусть я… знал об этом едва ли не с первой нашей встречи (не скрыть ведь бурю в медальоне), сейчас на меня нахлынули воспоминания о том, как я впервые запомнил этот "запах".

— Папа, папочка! — мне было девять.

Я не был слишком беспечен. Не был слишком чувствителен, но в тот день, в тот час, я мчался по коридору сквозь витражные разноцветные рисунки, что отбрасывали окна на пол, дробя в себе солнечный свет.

Я был так рад…

Сейчас от того смешно и горько, ведь сам не понимаю, почему ощущал счастье.

— Папа!

А ведь обычно: "отец", "повелитель", "мой король"…

Двери его кабинета были тяжёлыми, резными и тёплыми.

Мои детские пальцы привычно потянулись к ним, но замерли в миллиметре от круглой массивной ручки — на мне не было перчаток. Забыл надеть их. В то время это случалось со мной довольно часто.

Благо беспечность моя прошла в тот же день. Больше я не позволял ей влиять на мою жизнь… Не из-за случайной беды, как можно было бы подумать, я никому не навредил.

Никому не навредил неосознанно…

Просто отец подарил мне пса. Громадного, чёрного и, тогда ещё лохматого, это после Мерзавец вырос в холёного прекрасного зверя. А в тот день я увидел причудливого и страшного щенка с горящими дикими глазами. И был очарован им.

На всякий случай натянув пониже рукав своей кофты (одежда не обращалась в прах, всё живое на ней было тщательно убито: магией, огнём и специальными зельями, хотя, как по мне, эти меры излишни) я толкнул, наконец, дверь и вбежал в просторный светлый зал, часть которого была похожа на балкон и выходила под куполообразный стеклянный потолок, а потому её заливало солнце.

Там, за письменным столом, и сидел мой отец: высокий, бритоголовый, с седой аккуратной бородой и кустистыми бровями. Он был уже довольно стар, но стоило взглянуть в его ярко-синие, слишком живые глаза, это тут же забывалось.

Я не был на него похож, но хотел, надеялся, что поведением пошёл в него: спокойного, рассудительного, мудрого.

Это сейчас понимаю, что совсем иной…

А в то время, видя отличия от него, тешил себя мыслью, что внешне и нравом я в мать, и это можно исправить. Да только однажды видел её на фреске, светлую и неземную. Что ж…

Отец говорил, что я весь в деда, рассказывал мне байки о нём вечерами у камина, поглаживая гончих по их узким благородным мордам, а я слушал, дурачок, раскрыв рот.

Дед мой, говорили мне, был колдуном, отличным воином, черноволосым и смуглым, с изумрудами вместо глаз, не иначе.

Но мне что до него? Ни одной картины не видел с ним, в жизни не встречался, ни голоса не слышал, ни мимолётной встречи не было, так, герой легенд и сказок. Хотя в детстве мне нравилось и это. Как и рассказы о том, что служил ему настоящий чёрный волк…

И вот, я открываю дверь, подбегаю к отцу, и тот достаёт мне из под стола чёрного лохматого страшного пса.

И улыбается лукаво.

— Держи, — говорит, — мерзавца. Сгрыз все ножки стола, зубы, видимо, режутся.

А я тяну руки и вновь вспоминаю лишь в последний момент, что перчаток на них нет. Отдёргиваю ладони, а пёс возьми, да лизни по моим пальцам своим шершавым языком! Долго потом скулил, бродил по янтарному полу, опустив голову и потирая лапой морду. А я стоял и, будто маленький ребёнок, всхлипывал, пытаясь не разрыдаться. И боялся взглянуть на отца, однако поднял на него виноватый, пока ещё чистый и наивный взгляд.

Он хмурился, наблюдая за Мерзавцем (я и правда поверил, что его так зовут, никогда ведь ранее слова такого не слышал), как вдруг потрепал меня по волосам (в отличии от меня, на нём для этого были перчатки), взял со стола стакан с водой и подал щенку. Но как только тот собрался попить, чтобы облегчить боль от обожжённого языка, отцу стало нехорошо…

Он схватился за грудь и упал на колени. И именно тогда я ощутил, как "пахнет" смертельный яд.

— Отец! — бросился к нему, чтобы придержать за плечи. А от упавшего на пол стакана образовалась серебристая лужица, от которой я едва успел отогнать щенка. — Что мне делать? — совсем растерялся, будто ребёнок. Хотя было мне уже девять. Целых девять лет. Но отец не осудил, и в дальнейшем не вспоминал мне моего промедления.

— Амил… — прохрипел он тогда. — приведи Амила.

И я, зачем-то схватив подмышку щенка, вихрем бросился за лекарем.

Всё закончилось хорошо, конечно. Но в память это врезалось намертво.

И вот теперь в моих руках яд страшнее, чем тот, который был у моего отца в стакане (к слову, мятежников нашли и казнили уже на следующий день), но волновало меня другое.

Я думал вначале, что яд предназначается мне. Это не тревожило — разве же не почувствую его в еде или напитке? Какой магией могла бы Хель скрыть его от меня? Поэтому я решил оставить всё, как есть, рассудил, что так ей, должно быть, спокойнее. Да и не поспешит Хель сбежать, иначе, когда ещё предоставится ей случай погубить тёмного властелина?

Эта мысль, каюсь, забавила меня…

Теперь же думаю, что я глупец. Что… Что если яд этот она приберегла для себя самой?

Отчего-то это предположение ввергает меня в ужас и что-то начинает тянуть и ныть за рёбрами. Быть может, сердце, которое всё же у меня есть…

Хорошо, что я не тронул её теперь, хорошо, что сдержался, иначе одни боги знают, что сделала бы с собой эта мелария.

И всё же, меры я принять обязан. А потому, пронзая её взглядом, сжимая в пальцах мерцающий пузырёк, я поднялся с постели и выжидающе замер. Наблюдая за тем, как Хель всё сильнее вжимается в подушку и бледнеет.

— Это не яд, — прошептала она.

— Тогда, что же? — вопросительно изогнул я бровь.

— Это принадлежало моей матери, как и сам медальон, верни пожалуйста.

— Что это, если не яд?

Она так и не нашлась с ответом, и я оставил Хель одну. Яд редкий и дорогой, способный навредить даже мне. Лучше отдать его на хранение Амилу.

А после…

После я вернусь к Хель. И глупых разговоров больше не будет. Мне нужно помнить, что она нужна мне лишь для дела. Нужно… вновь убедить себя в этом. Чтобы чувства не мешали и не туманили разум.

Глава 22

Этаро

Но разговоры случились.

Видимо, она не спала всю ночь, пока я мерял шагами тёмные залы моего замка и отталкивал назойливого, удивительно-назойливого Мерзавца.

Пса будто что-то беспокоило, он то вилял хвостом, поскуливая и тычась мордой мне в ладони, то понуро отходил в сторону и беспокойно озирался. Раньше я за ним подобного не замечал…

И вот, наконец решившись вернуться в свои покои (признаться, сам не понимаю от чего отдалял это), я застыл на пороге, наблюдая за своей молодой женой, чьи светлые волосы волнами укрывали ей спину, а сквозь кончики заострённых ушек проходил свет, делая их розовыми и горящими.

Мило…

Очень мило.

Боги, я бы и пальцем к ней не прикоснулся, зачем только гадал, какое наказание ей дать? Нет, не наказать мне её, и не воспитать под себя. Только сейчас это понял.

Но что-то делать то нужно… Нельзя, чтобы всё продолжалось так, как сейчас.

Придумать, что ей пообещать? Что-нибудь подарить? Но слишком мягким быть нельзя.

— Я буду больше всего скучать по прозрачным, разноцветным камушкам, что устилают дно быстрого хрустального ручья, бегущего под моей башней… — она сидела, обнимая свои колени, глядя вдаль сквозь окно, которое плавил золотой рассвет. — Такие есть только в Нижнем мире. В Сумеречном, точнее. Знаешь, Этаро, название, что вы дали нашим землям, в моих краях считается едва ли не оскорбительным.

— А я скучал по…

— С чего, — вскинулась Хель, не давая мне договорить, — ты вдруг по чём либо скучал?!

Я улыбнулся печально, пусть и не собирался.

— Детство моё выдалось тревожным, тогда ещё война между людьми и мелариями звучала куда громче, чем сейчас, и в глаза бросалась сильнее. Но я запомнил один спокойный год, и то, какими были улицы Иисиды. Какими были её дороги… Песчаные или выложенные каменной кладкой, не важно — идти мне по ним, почему-то, было невероятно легко. Словно каждый шаг мог унести меня к небесам. Тогда я ещё не знал, что умею летать… но верил в это. И никакая тяжесть не оседала на моих плечах и крыльях, о которых было мне неизвестно. Но которые мой детский ум представлял так охотно, особенно когда выходил я к полю. Где мне разрешалось гулять несмотря на относительную близость Замершего леса. Думается мне, — подошёл я ближе, заслоняя собой солнечные лучи, от чего силуэт мой наверняка стал казаться ей просто тёмным пятном, лишь глаза, что сравнивают так часто с солнцем, были всё так же различимы, а потому не должны её напугать, — думается мне, — повторил я с особой задумчивостью, — скучать по этому буду всю жизнь. В отличии от тебя, — добавил вдруг, отойдя в сторону, вновь пропуская к Хель яркие лучи.

Всё же опасаюсь волновать её лишний раз.

Как глупо. Что же это со мной?

— Что? — словно вторя моим мыслям, спросила Хель, захлопав ресницами от удивления, так невинно выглядя в этот момент. — Почему это?

— Потому что, слово тебе даю, будешь смирно вести себя, и утолю твою грусть — однажды ты снова увидишь и ручей, и разноцветные камни, и гулять будешь под сводами родного леса.

— Но не теперь, не когда Сумеречный мир принадлежит мелариям, — кивнула она, отворачиваясь и от окна, и от меня самого.

Я молчал. Мне нечего было на это сказать.

А потому лучше вернуться к прежней проблеме:

— Я не исполню твоего желания насчёт выпечки, негоже моей жене ходить измазанной в муке.

Она бросила на меня затравленный взгляд и я невольно отступил.

— Но если впредь станешь более покладистой, — добавил уже не так уверенно, — и не выкинешь вновь какой-нибудь неприятный для меня сюрприз, решение своё я изменю.

— Поняла, — коротко кивнула она и поднялась, будто внезапно осмелев. — А теперь, прошу, можешь оставить меня одну? Хочу переодеться и прогуляться. Если, конечно, ты не собираешься повесить на дверь спальни замок.

Пытается прощупать, насколько может распоряжаться своим временем? Что ж.

— Не собираюсь, — заверил её я и действительно развернулся, чтобы уйти.

Но у дверей меня остановил её звонкий голос:

— Я не подарю тебе наследника! Ясно?

Не выдержав, глупец, я рассмеялся. И вопреки своему нежеланию пугать её, пообещал:

— Подаришь.

Глава 23

С братом прощалась я будто бы на всю жизнь. Удивительно, как после всего властелин позволил мне это… И пусть меня выпустили из замка, пусть даже позволили нарядиться в своё традиционное платье из молочно-белой плотной ткани и рукавами, с вырезом от плеча, крыльями спускающимися почти до самого подола, я каждую минуту ожидала, что прощание наше прервут. А то и хуже — что право решать судьбу меларий на территории Иисиды у меня отнимут и Этаро, чтобы наказать меня за яд, да и моё поведение, навредит моим близким.

Но нет, вот он, мой названный брат, стоит рядом, высокий, в прочных, но невесомых латах, будто собирается в бой, однако полностью невредимый. Смотрит на меня пристально своим острым взглядом, обнимает крепко, почти пылко, порывисто, и это несмотря на его природную сдержанность. А в светлых, распущенных волосах его, солнце зажигает пламя.

И шумит листва высоких развесистых деревьев. Так шумит, что если смотреть лишь на них, может на мгновение показаться, будто я дома, в лесу Сумеречного мира…

— Я вернусь за тобой, — прошептал мне на ухо, когда в очередной раз повисла у него на шее. — Жди весточки, слышишь? Кота отпускай гулять, не бойся, к тебе он вернётся. Главное встречай его всегда сама, поняла?

Я кивнула в ответ, пусть сердце и зашлось от тревоги, всё же передавать послания вот так опасно.

— Поняла.

И скулы мои заалели от стыда, когда выпалила против воли, не впопад и внезапно:

— Этаро не тронул меня.

Мой брат будто сделался каменным, пусть и заметила я в его стальном взгляде призрак облегчения и при этом недоверия.

— Мне всё равно, — проронил он, несмотря на это. — Я от слов своих в любом случае не отрекусь — возьму в жёны тебя, Хель, как только вернёшься домой.

— Я согласна, — прошептала, затаив дыхание. Будто клятву дала.

А ведь доля правды в этом есть — для меларий то не просто слова, не просто обещания.

Только вот…

— Но я жена его. Уже жена.

Брат мой… Пора бы перестать называть его так.

Кельн помрачнел, я видела, как сжимает и разжимает он пальцы на рукояти меча.

— Станешь вдовой.

От этих слов меня словно окатило кипятком.

И страшнее всего то, что я не знаю точно, что именно испугало меня. И за кого именно я встревожилась.

На этом взгляд мой скользнул в сторону замка, и Этаро, который как раз в этот момент вышел на балкон, могу поклясться, смотрел на нас. И совершенно точно видел чётко, словно зрение у него было орлиное.

Это для меня властелин предстал лишь небольшой сверкающей под солнечными, огненными лучами фигурой.

Мы же были перед ним как на ладони…

А потому я невольно подобралась, а взгляд мой сделался упрямым и воинствующим.

На какое-то время показалось, словно я могу прямо сейчас уйти домой, словно и не грозит мне ничего здесь, а Этаро — всего-то человек, простой и отнюдь не грозный.

Ведь рядом со мной Кельн — настоящий воин. А я теперь хозяйка здесь, а не пленница (это чувство длилось недолго, но в моменте придало мне сил) и властелин сам, о, он сам привёл меня, своего врага, в свой дом!

И пусть он хоть дважды муж мне, дважды король меларий (во что я всё ещё не верила), не оступлюсь.

Подумать страшно, даже если Амил не солгал мне, вдруг Этаро узнает правду о своём происхождении и проклятии, и озлобится на мой народ ещё сильнее?

Поэтому всё не имеет значения, кроме моей изначальной цели. И, отпустив бра… Кельна, сморгнув с ресниц слёзы, я подозвала к себе Рию и шепнула ей на ухо:

— Могу ли я попросить тебя об одолжении? Только это будет нашим секретом, Рия. Но взамен помогу и я тебе.

— Поможешь? — не поняла она.

И, знаю, что нехорошо играть на таких вещах, но я заговорщицки улыбнулась ей:

— Да, помогу с Амилом. Я знаю, как можно его очаровать.

И я действительно знала, что именно могло бы сработать.

Глава 23.2

Рия была заинтригована, настолько, что даже не мучила меня расспросами о том, что происходит между мной и Этаро. Порхала вокруг меня, как бабочка, в глазах мечтательность и огонь, на губах улыбка, в голосе задор и лёгкость.

Благодаря ей я смогла отвлечься и выдохнуть с облегчением. Даже сумела оценить по достоинству красоту замка, коридоры которого уже не казались мне длинными запутанными и мрачными лабиринтами. Нет, всё здесь было гармоничным, строгость и мрачность шли рука об руку с некой кружевной лёгкостью и светом, которого было здесь куда больше, чем тьмы.

Особенно понравились мне балконы. Везде одинаково просторные, чаще всего укрытые прозрачным иль разноцветным стеклом, со всех открывался прекрасный вид на небеса и природу вдали.

— А где здесь пекарня или просто кухня? — спросила я невзначай, когда мы находились на одном из них.

По сторонам были хорошо различимы башни, от чего моё сердце сладко щемило — это напоминало мне о доме, у нас больше башен, чем чего-то другого. Только если в Сумеречном мире они сливались с вековыми деревьями, здесь возвышались над всем гранитными и мраморными гордыми изваяниями.

— Вы голодны? Ой, — поймав мой красноречивый взгляд, исправилась она, — ты голодна?

— Пожалуй, — только сейчас я действительно ощутила голод. — Но мне просто хотелось посмотреть. Да и запах выпечки я люблю.

— Тогда нам нужно в пекарню, — с готовностью отозвалась Рия. — Там как раз работает моя подруга. Идём? Здесь недалеко, она находится вон там, — протянула Рия, указывая пальчиком вниз на петляющую мимо белых домиков улочку.

За вратами замка. Я аж закусила губу от предвкушения, мне очень хотелось выйти отсюда, хотя бы ради прогулки! И не с Этаро к границам Сумеречного мира, а просто так, одной или с подругой.

Надеюсь, она не подумает о том, что нам нужно спросить у властелина разрешения. Рия воспринимает меня теперь едва ли не как принцессу.

Или королеву? Не знаю, как работают здесь в этом плане законы.

И мы отправились вниз. На удивление, зная дорогу, выбраться из замка не то, что не составляло труда — оказалось очень быстрым делом. Будто мы и не находились минутой ранее под облаками в самой высокой из его башен!

Магия, не иначе.

Когда же ступили на дорогу из плоских и ровных, выбеленных солнцем камней, я изо всех сил старалась не оглядываться и не поднимать взгляд к окнам в поисках Этаро. Однако беспокойство моё не скрылось от Рии.

— Всё хорошо, ты что-то забыла? — оглянулась и она.

Но я потянула её за локоть, торопясь поскорее отойти от высоких холодных стен.

Замок был так велик, что казалось — отходи не отходи от него, а он всё равно горой нависает над тобой!

— Да что же не так? Или разумнее взять с собой стражников? — всё недоумевала моя подруга. — Но мы ведь недалеко, это всё ещё территория…

Я не дала ей договорить, сама не знаю, почему раздражаясь. Однако тему завела желанную для моей собеседницы:

— Нужен лишь особый аромат.

— Прости, что? — растерялась она, не понимая, к чему это я.

— Амил… — подмигнула я ей. — Он ведь мелария, ты знала?

Каюсь, спросила я так, словно и правда Рия могла не заметить его заострённых ушей и даже не подумать, что он не человек.

— Да, — тем временем ответила она очень серьёзно, подкрепляя свои слова кивком, — знала.

— Наши девушки, становясь невестами, или желая ими стать, — невольно улыбнулась, — всегда использовали специальную воду. Её можно изготовить даже здесь, поверь. Она не пахнет ничем для зверей или людей, но вот меларии ощущают её, как… Мм, как… словно прошёл недавно фиалковый дождь. Не знаю, как описать это ощущение, — делилась я с ней, любуясь садом в стороне и слушая пение птиц, — но это лёгкость, и свежесть, и притягательный аромат, что держаться может лишь на наших девушках. Это относится к обрядовой магии, но к светлой, не связывающей ни чью волю и не содержащей в себе обмана. Как вы наряжаться можете в платья, в которых нравитесь мужчинам, например, так у нас это. Хотя я привела очень грубый и не совсем правильный пример.

— Но я не мелария, — нервно теребя края своего синего пышного платья с бантом на поясе, нахмурилась Рия.

— Но Амил — да. Мне кажется, аромат должен держаться на каждой девушке, даже на человеческой.

— А когда ты сможешь, — от смущения (хотя чего же здесь смущаться?) заалели у неё скулы, — изготовить мне эту воду?

— Когда пройдёт дождь, — улыбнулась я. — В идеале гроза, но подойдёт и обычная дождевая вода. Это основа. Об остальном можешь не волноваться, здесь наверняка найдутся нужные ингредиенты, а заговор мне известен.

Не нужно было дожидаться её ответа, чтобы понять — она согласна несмотря на сомнения и долю трусости.

Последнее Рия старательно заглушала разговорами обо всём на свете, чем помогала и мне отвлечься и насладиться прогулкой.

Я смотрела на Иисиду словно иным взглядом. Несмотря на недавние события, отчего-то город казался мне теперь невероятно тёплым и уютным. Всё здесь было таким компактным и мягким, даже углы домов оказались закруглёнными! А ведь город этот большой и величественный… И люди по его тёплым дорогам ходят гордые этим и спокойные в этой уверенности.

Пекарня же представилась мне маленькой печкой, обогревающей улицу, ведущую вверх, от чего над дорогой в конце не видно было ничего, кроме синего неба, расчерченного прозрачными белыми облаками. И каждый дом, каждое здание, боками подпирающие друг друга, жались и грелись об пекарню — низкорослое песочного цвета здание с покатой крышей. Оно всё было словно вылеплено из глины и припорошено речным песком.

Мне понравилось. Чувствовалось во всём этом, как и в неровных, причудливой форме в виде клякс окнах, нечто родное.

А аромат! Аромат свежей выпечки, карамельных яблок, корицы и кардамона невидимым плотным облаком распространялся по округе, заставляя каждого прохожего замедлить шаг, чтобы лишний раз задуматься, а не переступить ли заветный порог…

Мы переступили его с чёрного хода. Рия сказала, это чтобы зайти, не как посетители, а как гости. Прямо на кухню.

И видимо взгляд мой сделался слишком жадным, потому что пекарь — высокий чёрнобровый мужчина в фартуке и красными руками, насторожился.

Он стоял один у стола посреди просторного помещения с печкой, у стен которого находились шкафчики и стеллажи заставленные баночками, корзинками и всяческими вещами и продуктами.

Словно всё здесь — это иллюстрация детских сказок! Я в восторге рассматривала и дощатый светлый пол, и белые кружевные занавески на окне-кляксе, и румяные хлеба, выложенные вряд на столе-стойке у закрытого окна, через которое их подадут покупателям.

Это место совсем не было похоже на то, где я работала и жила!

— Дядюшка Мич, а где Миранда? Я привела вам гостью, это жена нашего властелина.

Голос Рии словно доносился до меня откуда-то издали, пока пальцы мои невесомо касались круглобоких тёмных баночек на полке. Я читала названия сиропов, эссенций и карамелей.

Боги, как же хотелось и мне заниматься всем этим и готовить здесь!

— У неё выходной, сегодня здесь я один.

Голос дядюшки Мича оказался мягким и… старческим.

Он был уже в возрасте, но из-за крепкого телосложения и чёрных густых волос и усов, что смешно топорщились над его губой, я не сразу это заметила.

Рия вздохнула.

— Жаль, понятно… Но ведь и ты разрешишь Хель всё здесь посмотреть и попробовать?

— А то как же?! — засуетился он. — А как же! Как не позволить госпоже? Берите, что хотите, угощайтесь, смотрите!

Он зачем-то принялся раскрывать дверцу за дверцей, будто я сюда явилась с ревизией. Но как успокоить его, я не знала. Да и быть может он наоборот был польщён вниманием к себе?

Однако ситуацией я воспользовалась и вскоре мы с Рией вышли нагруженные холстяными сумками, набитыми булочками, специями и мукой.

Рия недоумевала, зачем мне всё это. Но когда мы взяли и пару эссенций для “волшебной воды”, расспрашивать меня об остальном передумала.

И всё бы ничего, я добралась бы до замка, там уж точно нашлось бы место для моих попыток испечь хлеб (ходить бы в эту пекарню, да сомневаюсь, что получиться делать это незаметно и дальше), но дорогу нам вдруг преградил чёрный гигантский пёс…

— Ой, — пискнула Рия и… смело выступила вперёд, пытаясь спрятать меня за собой.

Мерзавец наклонился будто бы для прыжка и глухо зарычал.

— Обычно он так себя не ведёт.

— Это всё я, он меня невзлюбил… Может, зайдём куда-нибудь? — предложила я ей, озираясь в поисках ближайшей двери. Не важно, куда ведущей!

И только Рия собралась указать, где можно спрятаться, пёс совершил стремительный, опасный прыжок.

Глава 24

Я поняла, что стою, глупая, закрыв ладонями лицо. От ударов собственного сердца на какое-то время все прочие звуки истаяли. Но когда поняла, что не чувствую удара и падения, что меня не придавливают к земле мощные лапы пса, осмелилась взглянуть сквозь пальцы. И, обернувшись, я увидела, как Мерзавец скалится в лицо опрокинутого им молодого мужчины, а вокруг начинают толпиться люди, пусть и опасливо держась на расстоянии.

Всё же любопытство зачастую бывает вредоносным… О чём только они думали? И пусть то не меларии, а люди, я замахала на них руками, испугавшись и одновременно разозлившись:

— Уходите, прячьтесь, живо!

Как ни странно, большинство меня послушались и скрылись за ближайшими дверями и в узких улочках за углами зданий.

Рия тем временем сделала несколько робких шажков к псу.

— Молодец, хороший мальчик… — пробормотала она, чем вызвала моё недоумение.

Но когда я осмелилась подойти и выглянуть из-за её плеча, то увидела в песке, рядом с мужчиной, выбитый из его руки нож.

— Ты… — во рту у меня пересохло. — Ты хотел меня убить?

Мерзавец, видя меня краем глаза, несмотря на рычание в лицо незнакомца и грозный свой вид, принялся вилять хвостом.

Надо же, а я то думала, он совсем меня невзлюбил! От того и завывал за стенами замка и ходил беспокойным. Но, возможно, дело было в другом…

— Так ты… хотел убить меня? — не знаю, почему это не укладывалось у меня в голове, учитывая, что нахожусь в самом сердце Иисиды, в плену врага.

Однако мужчина мелко мотает головой, прикрыв словно в болезненном жесте свои серые глаза.

Волосы его, пшеничные и густые, идущие волнами на концах, пачкаются в дорожной пыли. На высокий лоб с двумя глубокими не по годам морщинами капает горячая слюна Мерзавца. И человек, будто бы не сдержавшись, выпаливает, пронзая меня отчаянным взглядом:

— Избавить от страданий! И среди людей есть те, кто против вражды, кому жаль меларий! Зачем вы властелину? Чтобы использовал вас в своих тёмных целях? Или чтобы измываться над вами? Это уже низко и подло. Я не желаю вам зла, но подумал, что лучше уж я положу конец вашим страданиям, чем Этаро измучает вас или сделает инструментом войны!

Я и подумать не могла, что и люди могут дойти до безумия, наблюдая за битвами и ожидая исхода вражды меж нами… И думать не могла, что кто то дойдёт до безумия на этой почве… Точнее, что этот кто то будет из людей. Из тех, выходит, кого меларии считают врагами.

И смотрел он на меня с жалостью, будто правда невыносима ему мысль о моих страданиях. Настолько, что я не нашла ничего лучше, чем заверить его в ошибке (хоть и сжала до боли кулаки, словно слова эти мне причиняли реальную боль).

— Напрасно ты поддался своим поспешным выводам. Не страдаю я. Этаро добр ко мне. И мне он люб…

Боги… На этих словах мне и правда стало страшно, что я вот-вот умру. От чувства вины и вспыхнувшего вдруг гнева. Как ни как, а это властелин довёл меня до вранья, потому что довёл человека до безумия своей нелепой, неоправданной враждой с Сумеречным миром. И действительно удерживает меня здесь, издеваясь и мучая!

Мужчина же, как будто забыв о Мерзавце, попытался приподняться на локте, взирая на меня недоверчиво и взволнованно.

— Но… как же? То есть я… Я чуть не погубил вас напрасно, просто так? — голос его дрожал.

Не знаю, как можно успокоить в такой ситуации, и не сделала ли я хуже.

— Нет… — прошептала. — То есть, да, но… Ты просто запутался. И виной всему…

— Твой любимый муж? — внезапно прозвучал у меня над ухом бархатный голос, и по спине моей пробежали мурашки.

При видя хозяина пёс несильно, но угрожающе перехватил клыками горло несчастного человека, и тот сдавленно застонал.

— Не надо! — развернулась я к Этаро и дрожащими пальцами вцепилась в его плечи. — Не надо, он не хотел зла, он просто не в себе! Ему бы лекаря и покоя!

Этаро закатил глаза, что, признаюсь, меня задело. И заставило чувствовать себя глупо, сама не пойму, почему.

Однако властелин спорить не стал.

— Лекаря ему, и выселить из Иисиды куда-нибудь подальше и под присмотр, — распорядился он и, появившиеся откуда ни возьмись стражники тут же увели несчастного.

А я вздрогнула от неожиданности, когда пёс ткнулся мне носом в руку, почти в то самое место, куда ни так давно вонзались его клыки. Ткнулся и жалобно, просяще заскулил.

Я невольно осмотрелась в поисках Рии, но служанки и след простыл. Как, впрочем, всегда бывает, если рядом оказывается Этаро. Зевак на улице, которых не смог распугать даже грозный пёс, тоже видно не было. Всё же их обожаемый властелин для людей являлся одновременно и самым страшным кошмаром. Всё никак к этому не привыкну. К тому же сама уже начала путаться, как отношусь к нему и какой он на самом деле…

Тем временем Этаро стоял рядом будучи в некотором… замешательстве, пока я, задумавшись, гладила пса меж ушей.

— Надо же, — пробормотал мой муж, — прощения просит.

— А? — подняла я на него взгляд, а рука замерла над головой пса, из-за чего тому пришлось слегка приподняться, чтобы “боднуть” её и я продолжила гладить.

— За то, что укусил тебя, переживает…

— Оказывается, некоторые монстры и не монстры вовсе, — улыбнулась я, совсем не имея ввиду Этаро, даже не думая об этом.

Но по глазам его стало понятно, что он рассудил иначе.

— Да, бывает и так, — прозвучал его голос довольно странно, и я закусила губу, не зная, как вести себя дальше. Однако Этаро сам нарушил неловкое молчание: — Я не стану спрашивать, что ты делаешь здесь без охраны, но ты должна будешь проследовать за мной.

— Опять на границу? — насторожилась я.

Но властелин отрицательно качнул головой.

— Нет. Хочу кое что проверить… Испытать твой дар.

Глава 25

Никогда бы не подумала, что Замерший лес может быть таким… красивым. Всё словно из речного песка и камня, а ветви деревьев — точно корни, смотришь на небо и видишь его, единственное живое здесь и яркое, за их причудливой кружевной тёмной сетью.

Мы ехали сюда на лошади властелина. Ей я понравилась тоже, как выяснилось, ведь при мне она, чёрная, красноглазая и свирепая, вела себя смирно и тихо, будто боясь спугнуть. Даже позволила мне погладить её по бархатной шее и меж глаз, которые, к слову, вблизи выглядели умными и вдумчивыми, будто человеческие…

Этаро посадил меня впереди и надёжно придерживал за талию, хотя мог бы этого не делать, в седле я держалась уверено, а лошадь его шла так плавно, что казалось, мы скорее плывём.

Молчание больше не тяготило меня, всё внимание поглощала мёртвая природа, прекрасная даже в своём замершем состоянии. Она будто и не погибла, а лишь изменила форму.

Наверное, с природой всегда так. Даже в конце времён, я верю, она лишь станет другой. А вот, сможет ли в ней кто-то жить, это уже не её проблемы и забота…

Меларии верят, что её состояние зависит от нас, только вот это нужно нам, а не ей. От того даже погоде мы рады любой, не смея ругать окружающий мир — он нам ничего не должен.

Здесь же почти тоже самое, только застывшее. Застывшее, в ответ на поступок нашего прошлого короля…

— Но зачем мы?.. — опомнилась я вдруг и попыталась заглянуть в лицо Этаро.

Он выглядел задумчивым и печальным.

— Моя… сила, болезнь, не знаю, как правильнее назвать, напоминает мне это место. Из-за этого я часто думаю, не ждёт ли меня такая же участь, как этот лес?

— Но он погиб под гнётом проклятия, — осторожно напомнила я, чувствуя, как вдруг сдавило в груди.

— Да, однако… И там и там сила, обращающая в прах всё живое, — отозвался Этаро мрачно и тихо.

Видимо, откровенность давалась ему с трудом.

Мы остановились под ветвями-нитями высокой старой ивы, и я в траве-стрелах серых, словно стальных, разглядеть сумела чудом уцелевшую, непотревоженную ветром ромашку.

Этаро помог мне слезть с седла и повёл рукой в сторону, как бы указывая на вид вокруг.

— Коснись чего-нибудь, будь добра. Используй свой дар…

— Но я исцеляю, а не снимаю проклятия, — нахмурилась, пытаясь понять, зачем ему это и чего он хочет.

Властелин никак не мог решить, что во мне кроется большая сила, что я таю в себе нечто более удивительное, чем то, что он уже наблюдал.

Но Этаро лишь ждал.

И тогда я, опустившись на колени, потянулась за найденным мною цветком. Сорвала его, холодный и каменный, и попыталась согреть в своих ладонях, окружив синей дымкой магии.

— Видишь? — подняла я полный сожаления и растерянности взгляд на властелина, — ничего не изменилось.

— Попробуем ещё, — упрямо заключил он, удобнее перехватывая лошадь за уздцы. — Прогуляемся здесь немного.

— А… — запнулась я. — Не боишься проклятия? Недаром сюда стараются лишний раз не заходить.

Пусть я и не была подвержена суевериям, а всё же под сенью мёртвого леса чувствовала себя неуютно.

Но Этаро лишь усмехнулся:

— Меня и моё пламя рано или поздно обратит в пепел, что лесу своё проклятие тратить напрасно?

Да, а обо мне он не думает? Или считает, что раз его сила меня не берёт, то и проклятие леса тронуть не сможет?

Ромашку я, зачем-то, спрятала за поясом платья, Этаро подал мне руку, отпустил свою лошадь и вскоре мы уже бродили по опустевшим тропам так, словно просто прогуливались в удивительном и спокойном сне… От того, наверное, и разговоры наши выходили неожиданными и глупыми.

— Когда впервые тебя увидела, — из-за лёгкого эха я слышала себя будто со стороны, издали, — подумала сразу, как ты красив. А второй мыслью было, что обязательно нужно тебя спасти.

— Меня ещё никто никогда не спасал, — усмехнулся он. — А, что же, потом ты поняла, что первое впечатление было обманчивым?

— Скорее второе было ошибочным, — рассмеялась я.

— Жестоко, — прокомментировал он, пытаясь не поддаваться моему веселью.

Глава 26

Я не знаю, что изменилось вдруг, но словно мы знакомы уже много лет. И день будто не день, а год. И так странно при этом, что сумерки уже начинают спускаться на улицы Иисиды, в которую мы вернулись, сама не помню, как, за разговорами обо всём и ни о чём одновременно.

А город тем временем встретил нас россыпью тёплых золотистых огней!

Сотни фонариков мерцали над дорогами, в окнах домов, над дверями, на ветвях деревьев, на земле, в садах, утопая в цветах, плавая на поверхности воды в фонтанах, всюду!

— Чего ты? — мягко спросил Этаро, заметив моё удивление.

— Сегодня какой-то праздник? — искренне недоумевала я.

— Конечно, глупая, — прозвучало совсем не обидно, даже ласково, и впервые меня не кольнули следующие его слова, — праздновать нашу свадьбу будут ещё долго.

Музыка, лёгкая и весёлая, что донеслась до нас с площади, так и манила. И властелин, будто прочитав мои мысли, погнал в её сторону лошадь.

Бежала она почти бесшумно, и это по каменной кладке широкой дороги! А по чёрной шкуре её красными искрами рассыпались блики огней…

— Красиво, — выдохнула я.

Этаро чудом это расслышал, хотя, пусть цокот копыт и не заглушал музыкальный ритм, свист от быстрой езды был оглушительным.

— Раз так зверьё моё полюбилось, — склонившись ко мне, проговорил он, — быть им тебе друзьями. Где бы ни была ты в Иисиде, услышат тебя и придут.

И каждое слово его камушком магии упало под копыта вороной и растворилось в огнях…

На площади, украшенной флажками, утопающей в свете фонарей, факелов и костров, веселье было в самом разгаре. Люди танцевали, собираясь в круг, все в цветастых одеждах, в звенящих украшениях, девушки все, как одна, с длинными лентами в волосах.

По сторонам были собраны палатки, в которых продавали угощения. И выпивка из больших круглобоких бочонков лилась сладкими, ароматными ручьями.

Видимо, по какой то причине я выглядела слишком удивлённой и завороженной, или же Этаро веселило то, что устроенное в городе торжество, такое оправданное и ожидаемое, застало меня врасплох, потому что, спешившись, он рассмеялся громко и заразительно.

И чарующий смех его на этот раз не заставил всех и всё замолкнуть. Этаро сделался весёлым, будто мальчишка, лёгким, несмотря на силу, которой веяло от него за версту. Глазами янтарными и тёплыми, несмотря на острый зрачок, об который уже устала раниться моя душа, он вгляделся в меня внимательно. И протянул мне руку, помогая слезть с лошади.

А затем я и опомниться не успела, закружил меня в танце, заставляя всех свидетелей этого обступить нас кольцом.

Они наблюдали заворожено, как властелин бережно, но уверенно держит меня за руку, а второй рукой касается моей спины. Как улыбается, не отрывая от меня взгляд, как склоняется ближе, словно для поцелуя, но я невольно отворачиваюсь, пусть на губах моих и расцветает улыбка. И отчего-то не страшит больше его горячее дыхание на моей шее… И земля под ногами словно бы исчезает, и в танце мы будто становимся одним целым.

И я не сразу заметила, как ноги мои и вправду оторвались от земли, а руки Этаро стали крепче и на коже его то тут, то там замерцали тонкие, но прочные… чешуйки!

Я вскрикнула, когда большие чёрные крылья с хлопком распахнулись за его спиной, а улица оказалась внизу. И лишь музыка всё ещё кружила вокруг нас лёгкой стайкой птиц.

— Не бойся, Хель, — прижал меня властелин к своей груди. — Ну же, открой глаза!

Я и правда зажмурилась, и веки распахнула не сразу, отказываясь пугаться сильнее. Однако на удивление быстро успокоилась, его близость в этот момент не пугала, наоборот.

И недоверчиво приоткрыв один глаз, я поняла, что мы опустились на одну из покатых крыш, укрытых красной черепицей. А вокруг весь город, как на ладони! И над всем возвышается замок, который кажется отсюда ближе и ещё прекраснее.

Этаро придерживал меня за талию, и я не боялась упасть. Дух захватывало от красоты вокруг и красоты происходящего. Всё это по какой-то причине перестало казаться мне противоестественным и запретным — я и он, крылатый опасный мой враг.

Мой муж…

Возможно, мой король.

Но вот взгляд упал на полосу Замершего леса, оплетающего чёрным кружевом горизонт, и с меня будто спала пелена морока.

— Глупо, — попыталась я отстраниться, отчего едва не оступилась.

— Что глупо? — крепче сомкнулись его пальцы на моём локте, придерживая меня.

— Так себя вести!

— Музыка вскружила мне голову, как и общество одной меларии, — слишком серьёзно, чтобы это не показалось забавным, ответил Этаро. — Вот и выросли за спиной крылья.

Я укоризненно смотрела на него, вновь забывая обо всём прочем. Но упрямство брало верх:

— А ну верни меня на землю, живо!

Властелин собирался ответить мне что-то, наверняка остроумное, ведь в глазах у него плясали черти, но что-то вдруг переменилось в его лице. И вместо продолжения нашего безумия, он действительно спустил меня на дорогу ближайшей улицы. И долго молчал, стоя передо мной, опустив голову.

— Этаро? — нерешительно коснулась я его руки.

— Всё это и правда неправильно… — прошептал он. — Ты оправданно злилась на меня.

— Быть может, — прервала я его, — всё к лучшему.

И, кажется, во взгляде его всплыла благодарность.

Только вот мне от этого стало горько и тяжело на душе.

Можно ли простить врага в меньшем, когда гневаешься за большее?

Можно ли?

Не помню, как вернулась в замок после этой ночи, запомнился лишь золотой рассвет и белые лёгкие облака, которые после превратились в моих воспоминаниях в пуховое одеяло, которым так приятно было укрыться, оказавшись в спальне.

Впервые за долгое время я хорошо спала и проснулась без тревог. Как и на следующий день.

И на следующий…

Я ночевала в спальне Этаро, но сам властелин всякий раз уходил в другую комнату, не тревожа и не смущая меня. Дни же мои были свободными и я тратила время на изучение замка и его территории. Без охраны, конечно, меня теперь никто не отпускал, но как-то раз я решила проверить обещание Этаро и позвала его лошадь.

Её догнать стражники смогли не быстро, и тем самым я отвоевала едва ли не полдня одиночества. После, на удивление, не получив за это никакого наказания.

Я потеряла счёт времени, мне начали нравится вечера, которые проходили за разговорами с властелином, за ужином при свечах, за прогулками в саду…

Я почти… Казалось, я почти смирилась со своим положением. Но на самом деле, лишь успокоилась внутри буря эмоций.

И когда небо над городом затянула грозовая туча, я начала исполнять свой давний план. Который начинался с моего обещания, данного Рие…

Глава 27

Рия

Вот уж несколько лун прошло. Неожиданно в спокойствии и мире. Только Хели то весела, то печальна и задумчива. Впрочем, властелин наш тоже…

Несколько раз я видела его, идущего по коридорам замка, мрачным настолько, будто гложет его что-то, а при этом лёгкость в каждом жесте, в каждом слове!

Ну да не мне рассуждать о господах.

Вот в моих пальцах подарок Хели…

Я пусть и человек, но тоже ощутила этот аромат… Только чувствами. Мне стало так легко и свежо, будто ночь эта расплавилась в лунном свете, и дыхание недавней грозы осталось над Иисидой навсегда, заставляя голову идти кругом из-за чистейшего разряженного воздуха, которым было всё никак не надышаться.

Моё сердце так колотилось от волнения, что я невольно попыталась сдержать его ладонью, но оно всё ударялось и ударялось об мои пальцы.

Ночной сад мерцал от огней. Здесь всегда горят фонари, в лампах под ветвями покачиваются свечи. Изредка слышится пение потревоженных сонных птиц. И луна в этот раз застыла над моей головой полным диском, похожим на яркую новенькую монету.

В этот час Амил обычно возвращается откуда-то (думаю, он часто прогуливается, размышляя о чём-то своём, загадочном и, быть может, печальном) в замок. А значит, он заметит меня.

Главное, чтобы не разгневался и никому не раскрыл, что я, нарушая правила, гуляю здесь в столь поздний час вместо того, чтобы давно уже быть в своей постели.

Или, что ещё хуже, и от чего сердце моё решает замирать, и вовсе прекращая свой бег, поймёт мою стыдную, отчаянную уловку!

Ощутит родную мелариям магию. И поймёт абсолютно всё. И чести мне это не сделает! О, и это ничего не изменит, коль я ему не интересна…

И останется мне лишь уйти, бежать из замка, куда глаза глядят! Или умереть на месте от позора и горя отверженности.

А не лучше ли тогда не ждать, не лучше ли, пока не поздно, повернуть назад и скрыться в своих покоях? Пока не видел никто. Пока Амил…

— Рия?

Я обернулась на его голос, но первое, что увидела, это десяток крупных мотыльков, что вспорхнули к кудрям моих волос, устраиваясь на локонах вместо бантов и лент, как и на складках моего пышного, слишком красивого для меня и дорогого, платья,подаренного мне Хель.

Амил тоже молчал, как и я. Рассматривал меня внимательно, жадно ловя взглядом всю магию, протянув ко мне руку, снял с локона волос мотылька и на своём длинным, бледном пальце поднёс его к лунному свету, заставляя крылышки серебриться и мерцать.

— Давно я не видел таких… — проронил Амил. — В моих родных краях такие роились целыми стайками вокруг девиц, когда гадали те у реки на суженого, да жгли ритуальные костры.

Сердце моё предательски дрогнуло, на лице до боли зажёгся румянец, я опустила взгляд и попятилась, готовясь уже бежать прочь. Не знаю, куда, лишь бы скрыться с его глаз! Но Амил протянул ко мне руку, двумя пальцами касаясь моего подбородка, чтобы поднять лицо и заглянуть мне в глаза. И собрался что-то сказать… Быть может, что-то важное, как вдруг в стороне замка прозвучал взрыв. И одно из окон замерцало от пламени пожара.

Это спугнуло всю магию. И заставило словно очнуться ото сна. Ведь за тем окном могла находиться Хель, а я даже не имела право сказать об этом. Она взяла с меня слово…

Глава 28

Пытаться учиться выпекать колдовской хлеб в камине оказалось задачей не из простых. Мало того, что я замирала от каждого подозрительного шороха, раздающегося за дверью, и долго прислушивалась к отзвуку шагов, стоя запачканная мукой и тестом, так ещё и не угадать было, какими жаркими должны оказаться угли, чтобы хлеб не подгорел и поднялся.

Как-то раз я даже пробовала испечь его в котелке, просто оставив там тесто и плотно прикрыв его крышечкой. Вышло вкусно, только края все подгорели и магией хлеб тот даже не пах. Однако мякоть я съела, и поделилась ею с Мерзавцем.

Пёс Этаро отныне ходил за мной как пришитый. И даже не пытался выдать меня своему хозяину! Мой же котик с ним пусть и не особо ладил, в обиде на меня за нашу с псом дружбу не был. Но мне казалось, что когда Яр отлучался, то смотрел на меня с затаённым опасением и ревностью, оставляя с ним.

Мне сложно было отпускать его так часто на прогулки к Сумеречному миру. Хотя и знала — так нужно, Кельн может в любую минуту ждать его, чтобы передать мне весточку.

Надеюсь только, Яра никто из людей Этаро не проверяет при его возвращении ко мне.

Итак, тесто.

Надо отвлечься на работу! Что толку думать и гадать о том, на что повлиять не способен?

Новое тесто я замесила быстрее обычного, вкладывая в свои действия всю ту боль, что испытывала за свои земли и народ, и всю щемящую тоску, которая охватывала мою душу при мыслях об Этаро. Не знаю, отчего мне было… так жаль его, когда надо бы испытывать негодование и злость. Которые, увы, ощущать к нему больше не могла.

Я нашёптывала заговор, просила хлеб исполнить желание, стать живой магией, дружественной мне и слушающей лишь меня одну. И у огня просила благословения, отдавая в его власть ароматное пышное тесто.

Если бы получилось у меня хотя бы один единственный раз! Тогда бы навык этот я уже не потеряла и, вернув себе яд, повторила бы всё и угостила властелина.

Главное не усомниться во всём, главное, чтобы не дрогнула рука…

Так, нет, надо отвлечься!

— Гори пламя жаркое, — зашептала я вновь, — красное, как кровь. Пекись хлеб колдовской, живой, как…

Но камин вдруг выдохнул в мою сторону столб огня, раздался звонкий оглушительный хлопок, а за спиной моей оконное стекло разлетелось в дребезги, что стаей птиц вылетели наружу.

Я упала на пол, руками обхватив голову, защищая её от разлетевшихся всюду угольков, камней от камина и обгоревших щепок, одновременно радуясь и пугаясь тому, что магия, какая ни какая, а всё же дала о себе знать.

Через мгновение же, когда всё стихло и лишь шторы занялись огнём, я вскочила на ноги и, тяжело дыша с перепугу, начала бить их сброшенной с плеч накидкой, пытаясь затушить огонь.

Понимаю, что совсем скоро сюда кто-нибудь явится, привлечённый шумом и огнём. Но, быть может, я успею спрятать хлеб и скрыться отсюда. О боги, а он уже готовым лежал среди жарких угольев! У меня получилось…

Впрочем, даже если мне не уйти, главное, чтобы никто не заподозрил меня в колдовстве. Только вот, как объяснить тогда взрыв?

Я огляделась, бутылочка с горючей жидкостью осталась цела и стояла в углу подоконника. Сказать, если вдруг поймают меня, что слишком много залила её в камин, пытаясь его разжечь?

Но мука, мука выдаёт меня!

А у меня в ней и руки по локоть, и фартук, и платье, и выбившаяся из платка прядь волос.

А с коридора уже слышатся чьи-то быстрые шаги!

Я метнулась к камину, чтобы ладонями, не боясь обжечься, закопать в пепле хлеб. Да так, стоя у него на коленях, и встретила толпу слуг и стражей.

А ведь у меня получилось! А ведь у меня только-только получилось…

А чтобы скрыть своё “преступление” осталась всего пара секунд.

— Хель?

Слуги расступились, пропуская в комнату властелина.

Час от часу не легче.

Глава 28.2

Я поднялась, успев перекрыть сажей последний белый мазок на рукаве своего платья. Точнее, надеясь, что всё остальное действительно скрыто под грязью. Представляю, в каком виде предстала я перед слугами и властелином! Растрёпанная, с чёрными пятнами на лице, в одежде такой, будто я только что вынула её из углей и набросила себе на плечи и, отчего то, лишь в одной туфельке. Видимо вторую успела потерять при взрыве.

Лицо Этаро было таким, что я едва смогла сдержать смех. Чего стоила смена обеспокоенности в его глазах на искреннее удивление! А эта остро выгнутая бровь и вопросительное ожидание!

Но я не успела ничего его объяснить, никак оправдаться. Он удивил меня, в свою очередь выпустив наружу край драконьего крыла, которым… прикрыл меня от любопытных глаз прислуги.

— Все пошли прочь, — сухо и коротко распорядился он, пока я растерянно рассматривала его крыло, увенчанное острым шипом.

— Зачем? — спросила я, когда мы остались наедине.

Как мне помнится, Этаро лишний раз не проявлял свои крылья, особенно находясь в замке — сложно контролировать их силу и обхват, они слишком большие и горячие. А здесь вдруг… Ради чего?

Ответ слегка… поразил меня.

— На мою жену не должны смотреть в таком виде!

О… Мою честь защищает? Нелепо…

Но я слегка ошиблась:

— Это неуважение ко мне, — договорил он.

Или не совсем ошиблась, тут, как посмотреть. Но весёлость моя сменилась на обиду.

— А я думала тебя в первую очередь озаботит цела ли я и что произошло.

— Я ведь вижу, что цела, испугана, а в глазах черти, — не растерялся Этаро.

Что ж, раз так… Раз волнует его в первую очередь, что подумают слуги, я продолжу эту игру! И когда Этаро, по всей видимости, всё же собрался расспросить меня о произошедшем я, обижено поджав губы, сложила на груди руки и прошла мимо него, к выходу, не дав ему и слово сказать.

— Ты плохой муж! У таких и жёны скучают в одиночестве, и камины взрываются. В чём моя вина?

Я говорила это не совсем серьёзно, скорее желая его немного подразнить. По какой-то причине бояться Этаро я практически перестала, словно временами забывала о том, кто он такой. Но желаемого я добилась, лицо Этаро сделалось едва ли не испуганным, настолько он не ожидал услышать этих слов.

Что ж, теперь мы квиты.

— Постой, — направился он за мной, по пути втягивая своё крыло.

Со стороны это выглядело так, будто оно проворно и осторожно затекло под его плащ, да там и растворилось.

— То есть, камин взорвался? Хель, ты ведь правда цела? Но как…

Я обернулась к нему в тот момент, когда рука Этаро едва не коснулась моего запястья. И пусть пальцы его обтягивали кожаные перчатки, он замер. Всем до сих пор было непривычно от того, что он может меня касаться.

Однако тему я продолжать не стала, решила его отвлечь, а заодно утолить своё любопытство, а потому перебила:

— Это больно?

— Мм? — не понял он.

— Твои крылья… — замялась я, — как это происходит?

Этаро улыбнулся в ответ. Взгляд его сделался мягким, можно сказать, ласковым, что заставило меня смутиться и тут же заинтересоваться видом из ближайшего овального окна.

Как на зло, там Замерший лес чёрными ветвями оплетал горизонт, видом своим возвращая меня в реальность… Туда, где Этаро — лишь тёмный властелин для меня. Только лишь.

Или я всё ещё пытаюсь убедить себя в этом?

— Я так привык, что не замечаю боли, Хель.

— Понятно, — отозвалась я тихо, и вопреки воли добавила: — Это красиво. Ну, твой облик.

— Облик зверя… Монстра? — изогнул он бровь, как бы спрашивая: “красиво, ты уверена?”

И меня вдруг задело это.

— Да, — твёрдо прозвучал мой ответ.

А пальцы в кармане фартука грел “уголёк”, в который превратился кусочек хлеба. Всё ещё настоящего, хорошего внутри, колдовского хлеба, который я и использую…

И использую совсем скоро.

Глава 29

Рия

Я и правда боялась когда-то, что Этаро похитит моё сердце. И только теперь поняла совершенно точно, что этому не бывать, ведь оно уже занято.

Я притаилась за углом, наблюдая, как лекарь стоял у бледного в лунном свете окна. Он казался призраком, почти прозрачный, такой трагично-печальный, что сердце щемит.

Не понимаю, почему он такой. Не знаю, о чём думает. А спросить никогда не решусь…

Амил старше меня, старше Этаро, и может пережить ещё если не его, то меня точно. Меларии живут дольше людей. Но выглядит он довольно молодо, лишь взгляд выдаёт его.

А даже если бы иначе было, разве смутило бы меня?

Я всякий раз словно умираю, когда находится он близко. Однажды ему пришлось забинтовать мне ладонь, обожжённую угольком печи, и он коснулся меня. В тот миг я поняла, что мне всё равно, как он выглядит, кем является, что было у него в прошлом…

Как же жаль, что я всего лишь сирота, служащая в замке! Как жаль, что немыслимым образом, неожиданно для самой себя, согласилась его предать.

Я обещала Хель. Мы подружились с ней… Обе сочувствуем друг другу. Вот только не совсем понимаю, почему она жалеет меня.

Или не жалеет? Ведь дала мне это задание. Не думает же, что не осознаю, что совершаю нечто против Этаро и Амила, раз уж Хель сама не могла исполнить то, что пожелала?

Но я обещала ей забрать пузырёк из её медальона, который хранится у Амила. Она в точности описала мне его, чтобы я не ошиблась. А взамен вновь подарила мне волшебную воду… Я так глупа…

Проглотив слёзы, глубоко вздохнув, я вышла из-за угла, оставляя винтовую лестницу позади. Лишая себя возможности сбежать, пока он меня не заметил. Повернуть назад. Сказать Хель, что не смогу выполнить её просьбы.

Амил будто меня не замечал.

Меня всегда это задевало, сейчас же ввергало в ужас, усложняя и без того тяжёлое для моей совести (что уж говорить про опасность для жизни) дело.

Ведь нужно его окликнуть. Нужно схитрить. Начать всё самой.

О, если бы он спросил меня, как дела, почему не сплю в такой поздний час, мне было бы легче начать!

Если бы хотя бы повернул ко мне голову, окинул взглядом.

Своим жутким, проницательным взглядом…

Амил всегда смотрел так, будто видел больше, чем человек мог показать. Словно видел тебя насквозь. Быть может понимая даже больше о тебе, чем ты сам.

Это всегда страшило, но и притягивало в нём.

О боги!

И только я решилась окликнуть его и разомкнула ради этого вмиг пересохшие губы, случилось то, о чём молила я богов. Только им, видимо, виднее, и желание моё, чтобы заговорил он первым, обратилось против меня. Ибо он промолвил так красиво и негромко:

— Ночь добра, Рия. Я рад, что встретил тебя сейчас, мне… — он взглянул на меня затуманенным взглядом своих колдовских оранжево-лунных глаз, — так печально… что хочется умереть. Побудь со мной? — посторонился он, освобождая для меня место у окна.

Моё сердце тут же начало млеть и щемить.

Я робко встала рядом с ним и, чтобы не смотреть на него раненой ланью, перевела взгляд на улицу.

Туда, где во тьме тонул лунный туманный свет, распыляясь над Застывшим лесом, ветви которого угольным кружевом оплетали горизонт.

— Когда-то там был мой дом, — неожиданно поделился Амил. — Я хотел бы вернуться… Пусть и знаю, что жизни там не найду. И никого из тех, с кем был в родстве иль дружбе, нет больше на этой земле. А дом мой лепестками пепла поднялся в небеса вот уже как триста лет тому назад.

Я слушала его, зачарованная голосом, видом Амила, искренностью. Тронутая доверием и вниманием.

А когда его ладонь накрыла собой мою, лежащую на узком подоконнике, сердце моё и вовсе зашлось так сильно, что мне стало не хватать воздуха.

И в итоге я… разрыдалась в голос.

И стала плакать громче, когда испугалась, что всё этим испортила.

Только вот внезапно ощутила его руку у себя на затылке, а вторую уже на талии, и как меня притянули к себе и обняли так крепко, что плач мой прекратился сам собой.

Его пальцы тонули в моих кудрях, по спине расходилось тепло. Даже если бы ноги мои в этот миг подкосились, мне было бы не страшно, ведь я знала, что не упаду. Что держат меня заботливо и надёжно.

Я притаилась, лихорадочно стараясь прочувствовать это всё и запомнить. Но совсем скоро успокоилась и просто отдыхала, расслабляясь, вдыхая его странный запах, похожий на то, как пахнет порой воздух после грозы. А ещё на мяту и зелёный чай.

— Я расстроил тебя… — прошептал он печально.

— Нет, — так же тихо отозвалась я, не отстраняясь. — Ты… вы…

— Ты, — поправил он меня.

— Мог бы продолжить? — решилась я. — Пожалуйста. Ещё…

— Что рассказать тебе? — задумался он. — У меня была мать, был отец, трое братьев и младшая сестра. Первых забрало время, с остальными меня развели дороги. Я служил своей принцессе, считая её королевой. Дороги назад мне не было…

Я не понимала, почему, не знала, о чём он, но перебивать и задавать вопросов не решалась.

— Предатель. Как и она… Король наш был суров. И… глуп. О смерти родных я узнавал случайно, в течение всей своей жизни. И когда остался один, сильнее всего стал тосковать по дому. Который пеплом унёсся ввысь на моих глазах, от моего прикосновения, когда, осмелившись, оставив дитя своей королевы на попечение человеку, чувствуя себя предателем, решился вернуться. Хотя бы на час, думал я. Хотя бы взглянуть на родные стены. Понимая, что проклятие может коснуться и меня, и я стал бы тогда частью Застывшего Леса. Но вот я шёл по стылой его земле, и от каждого шага моего поднималось серое облако пепла. От чего не решался я обернуться. Видел лишь, как растёт вокруг меня тень. Пепел заслонять начал солнце… Но когда я добрался до дома, вокруг уже было спокойно и светло. И всё выглядело прежним: и забор, и широкое крыльцо, и даже ставни окон были открыты. Только бесцветное всё, не живое. Словно картинка в мыслях, когда истлевает воспоминание, теряя свой окрас, запах и звук… Но я так хотел, так… надеялся, — дрогнул его голос, — что стены окажутся тёплыми. Ведь роняло же солнце на них свои тяжёлые лучи! Мне бы хватило того. Хватило бы, чтобы обрести покой, чтобы оживить хотя бы крупицу того дорогого и настоящего, что хранилось в душе. Но когда мои пальцы дотронулись до шершавой поверхности стены, они прошли сквозь, разрушив её… И до ночи я простоял там, на месте, будто сам обратившись в серое изваяние, подставляя ладони под хлопья пепла. Пепла, — повторил Амил так, что в моей душе нечто перевернулось и заныло от боли, — который так был похож на мягкий… тёплый… снег.

— Я думаю, — сама от себя не ожидая, произнесла я, отстранившись лишь для того, чтобы взглянуть в его глаза, — думаю, раз так, то стены точно были тёплыми, Амил.

— Спасибо… — тронула его губы призрачная улыбка.

А затем он склонился ко мне, чтобы поцелуем заставить меня обмякнуть в его руках.

Глава 29.2

Время остановило свой бег, мир замер, моё сердце пропустило удар. А затем голова пошла кругом, или же это всё так завертелось стремительно, в попытке нагнать упущенное за эти несколько минут?

Амил отстранился от меня, медленно разжал свои объятия, позволяя мне плечом прислониться к окну. Я чувствовала себя фарфоровой куклой, которая вот-вот упадёт и разобьётся, не в силах удержаться на ватных ногах. И всё никак не могла оторвать взгляд от его удивительных глаз.

— Они будто луны… — произнесла я, едва ли обдумывая, что говорю. — С тобой не страшно находиться во тьме.

— Тьмы не будет для тебя, — пообещал Амил серьёзно. — Но я нахожусь в ней…

— Что ты имеешь ввиду? — к моему горлу подступил ком, в груди тугим клубком начала сворачиваться тревога.

— Во тьме скорби и чувства вины… И тебе, свет мой, — заправил он за моё ухо прядь волос, — не стоит подходить близко. Ты нравишься мне.

— Не могу увязать одно с другим, — дрогнул моё голос, а заледеневшие от волнения пальцы судорожно вцепились в его плечи. — Я думала, что не смогу понравиться такому, как ты. Но если это не так… разве же есть для нас преграды?

Он молчал.

Почему же он замолчал, не нашёл, что сказать в ответ?

Вместо этого Амил со вздохом, тихо спросил меня:

— Ты пришла… зачем?

Он сомневался, что я здесь ради этого разговора, ради поцелуя, который чуть не убил меня, выбив почву из под ног… Сомневался, и ведь был прав.

Но как теперь солгать ему?

Я вспомнила глаза Хель, которыми она смотрела на меня, озвучивая просьбу, расписывая, как хочет сбежать домой, как ждут её там родные и друзья, и что без этого не сможет покинуть замок… И всё же решилась:

— У меня болит голова. Я хотела попросить у тебя лечебного чая или чего-нибудь ещё, что уймёт боль и поможет заснуть.

Амил помрачнел, взгляд его стал внимательнее, а узкая прохладная ладонь легла на мой полыхающий лоб.

Видимо волнение здесь сыграло мне на руку… Ведь, пусть пальцы мои были холоднее льда, я полыхала, как печка.

— У тебя жар… — констатировал он шёпотом. — Но, возможно, ты просто взволнована?

— О, нет, — качнула я головой, — он был до того, как мы увиделись… Наверное не стоило мне гулять с Хель среди фонтанов в такую ветреную погоду.

Он мне не верил… Я видела это по его лицу. Однако, наверное, на всякий случай, всё же повёл меня в свой кабинет, где из сундука под столом начал вынимать порошки снадобий. Пока я лихорадочно озиралась по сторонам.

Вряд ли, конечно, пузырёк, который нужен Хель, он оставил на видном месте. Но как мне поискать его, если Амил находится здесь, а ключ от этой комнаты есть только у него?

Разве что…

Я упала на пол, больно ударившись локтем и головой. Не рассчитала… Впрочем, оно и к лучшему — правдоподобнее.

Мне надо здесь задержаться!

После поцелуя и признания во взаимности чувств (прости меня, Амил, это ужасные мысли!), быть может он оставит меня здесь, а не вернёт в мою комнату, где мне будет не так удобно болеть? Здесь лекарства под рукой, Амил бывает тут чаще, чем где бы то ни было ещё, и просторнее, и чище…

Только вот, если так будет, разве не очевидным станет, что пузырёк Хель вернула именно я? А ведь правда рано или поздно раскроется…

Ну да не время уже волноваться об этом!

Амил вмиг оказался рядом, бережно поднял меня и уложил на кровать, застланную белым шёлком. А вскоре придержал мою голову и поднёс к губам кружку с чем-то терпким и травянистым на вкус.

— Думаю, — произнёс он негромко и задумчиво, — ты просто переутомилась. Иногда от этого и не спится, хотя, казалось бы, должно быть наоборот. И голова болит, и беспокойства возникают… Работа у тебя тяжёлая в замке, я так часто вижу тебя то за одним, то за другим делом… Отдохнёшь здесь пару дней, а будут ругаться на тебя, скажешь, что это моё распоряжение.

— Хорошо… — проронила я, смыкая отяжелевшие веки.

И нескольких глотков хватило, чтобы мне действительно захотелось спать.

И, быть может, во снах моих Амил был потому, что просидел у моей постели до самого рассвета? Я чувствовала это. И ощущала спокойствие, какого не испытывала уже очень давно.

Утром же очнулась от тревоги. Словно тяжесть от нашего с Хель заговора обрушилась на меня с новой силой.

Соскользнув с постели, я в спешке принялась изучать содержимое сундука, шкатулок и немногочисленных полочек, которые с недавних пор «украшали» стены. Но ничего похожего на то, за чем послала меня сюда госпожа не обнаружила.

Саму Хель не подпускали и близко к этому месту. Она от того и решила, что хранится отнятая у неё вещица именно здесь.

Но, где же?

Я стояла посреди комнаты, будто прислушиваясь к чему-то, стараясь успокоиться и не суетиться напрасно. Ветер из приоткрытого окна колыхал локоны моих распущенных волос, в светлом платье было прохладно, плечи мои подрагивали мелко и зябко.

Но вот взгляд мой поднялся к высокому тяжёлому подсвечнику, что без дела стоял в углу, рядом с окном. И в огарке свечи которого, вместо жаркого язычка пламени, вместо обгоревшего фитиля, блистал синий гладкобокий пузырёк, очень похожий на тот, что описывала госпожа!

Глава 30

— Хель… А что означает твоё имя?

Этаро смотрел на меня, сидя с другой стороны стола, за завесой пляшущего огня свечей.

Поздний ужин. Прекрасная ночь за чередой высоких узких окон зала. Колкие звёзды на синем бархатном полотне неба. Мягкие блики на столе из красного дерева. И взгляд Этаро, как напоминание о том, что где-то там, за горизонтом, всё так же сияет солнце. Ведь глаза его — точно плавящийся янтарь под ласковыми лучами нашей звезды.

— Хель, в переводе меларий, это мягкая темнота.

— Сумерки? — изогнул Этаро бровь.

— Не совсем… — повела я плечом, отставив от себя бокал с вином. — Именно мягкая темнота.

— Странное имя для такой, как ты, — заметил он.

И я сумела различить в его взгляде искренний интерес и попытку всё понять.

Отчего-то от этого в груди моей разлилось тепло. Хотя карман бархатного чёрного платья и отягощал пузырёк с ядом, в который я добавила угольки хлеба, мякоть съев накануне, прочитав заговор.

Я не ходила за ним к Рие, отправила своего котика, чтобы подруга привязала яд к его ошейнику. Так, надеюсь, Рию никто ни в чём не заподозрит. По крайней мере, никто ничего не докажет, ведь меня и близко не было рядом с кабинетом Амила, а она всё ещё не покидала постели.

Впрочем, если всё получится — и сердце моё при этой мысли принималось биться тревожным набатом — вряд ли уже кому-то будет дело до бедной служанки…

Странно, но я будто приняла всё в самый последний момент. Чувство такое, словно иду на казнь, а не спасаю свой родной мир.

И как, как при этом могу объяснять Этаро значение своего имени, и… любоваться им?

— Мягкая темнота, это скорее время перед сумерками. Или сразу после заката. Когда ещё светло, но не сумерек нет, не солнечного света, и обманчиво время — в любой миг оно может превратиться во тьму. Не знаю, как лучше объяснить… К слову, — невольно улыбнулась я, — девушек с этим именем многие считают ведьмами.

— О, ты не ведьма, — рассмеялся Этаро мягко и обволакивающе.

Так, будто меня обняли и с теплотой поцеловали в макушку.

— Слишком светлая для магии, — с улыбкой договорил он. — Слишком… да, мягкая. Позволишь? — он поднялся и подошёл ко мне, протягивая руку.

И только сейчас я различила где-то в дали звучание музыки.

Я не смогу танцевать с ним… Боги, я не смогу сейчас танцевать с ним.

Но вопреки всему моя узкая ладонь легла в его, обтянутую перчаткой, руку. И мы закружились по залу под пристальным взглядом Мерзавца, который грел свой чёрный бок у камина, вместе с моим котом.

Никогда бы не подумала, что сумеречный котик способен поладить с кем-то, кроме меня! А сейчас он мирно спал, свернувшись клубочком у пса под мордой.

— О чём ты думаешь? — спросил властелин тихо, словно не желая спугнуть мои мысли.

А я всего лишь пыталась отвлечься от мыслей про него и о том, как тепло находиться рядом. И спокойно. И безопасно…

— Мерзавцу нужно дать новое имя. Это ему не подходит, он хороший пёс.

— Хм… — Этаро будто невзначай прижал меня к себе ближе.

— Шторм, например, — зазвенел от волнения мой голос.

Подумать только, я снова так близко, что слышу его сердце!

Биение сердца, которое может остановиться из-за меня…

— Пусть, — согласился Этаро просто.

И замер, не отводя от меня глаз.

И я словно плавилась в их зрачках. И краски вокруг вдруг стали ярче, зажигаясь во тьме этой волшебной ночи…

Руки Этаро скользнули по моей спине, окутывая меня жаром, локоны волос мягко прошли сквозь его пальцы, я ладонями коснулась его груди, то ли обнимая, то ли ища некую опору, чтобы устоять на ногах.

А властелин приближался всё ближе, щекоча дыханием мою шею, щеку, губы…

Я оттолкнула его и отпрянула, так и не отдав ему свой первый поцелуй.

— Нахал! — вырвалось само собой.

И его недоуменный, а затем и злой вид заставил меня вспыхнуть сильнее.

— Я твой муж, Хель!

— Я этого не выбирала.

— Ты сказала “да”, мы поклялись друг другу, мы провели обряд. Я твой муж, — на этот раз голос его прозвучал жёстко и непоколебимо.

Но я лишь поджала губы и бросилась вон из зала.

Он не будет вести себя иначе, это лишь сейчас Этаро сдерживался, играя роль, притворяясь, что относится ко мне, не как к пленнице. Что я здесь едва ли не королева. Впрочем… королевы должны рожать наследников своим королям.

Или злость моя, это попытка оправдать свой дальнейший поступок?

И вот за мной с оглушительным хлопком закрылась дверь.

Наша спальня казалась красной из-за мерцания десятков свечей. Окно задёрнуто тяжёлыми шторами. Балдахин опущен. Тишина давила на уши. Мой настрой, видимо, уловили служанки, а потому никто даже не попытался ворваться сюда за мной, чтобы предложить свои услуги.

Я увидела на тумбе, что стояла с той стороны кровати, на которой обычно спал властелин, тяжёлый стакан, наполненный водой. И пока никто не видит, вылила в него содержимое моего сосуда, сам пузырёк, когда за дверью раздались шаги, спрятала под свою подушку.

Главное, не забыть перепрятать его после…

Этаро зашёл молча, одарил меня тяжёлым взглядом и, не проронив ни слова, начал готовиться ко сну.

Иногда он ночевал не здесь, но сегодня, будто на зло мне (надеюсь, лишь это, и он не преследует иных намерений) решил остаться. Что должно быть мне на руку, только вот… Я будто хотела, чтобы всё сорвалось.

Однако вскоре мы уже лежали рядом.

— Даже не переоденешься? — голос у него был стальным и угрожающим.

Ещё бы, я ведь оскорбляю его, быть может, даже позорю, ложась в постель в платье, в котором была на ужине!

Но мне так… удобнее. Бежать будет легче, чем если бы на мне была надета ночная сорочка. А Этаро пусть думает, что это из-за нашей глупой ссоры и ни о чём другом не подозревает.

Я промолчала.

Он долго ещё буравил меня взглядом, будто собираясь сказать что-то или сделать, но в итоге лишь отвернулся. И полночи я ждала, затаив дыхание, когда ему захочется пить.

Глава 31

Когда же Этаро, наконец, беспокойно заворочался во сне, затем разомкнул веки и приподнялся на локте, потянувшись к воде, а лунные лучи остро отразились в перстнях на его руке, я…

— Ты чего вдруг? — спросил он шёпотом, от неожиданности выронив стакан на пол.

Я обнимала его со спины, крепко прижавшись к нему, щекой ощущая жар его кожи под тонкой белой рубашкой.

Его пальцы осторожно, едва касаясь — перчаток на них не было — погладили мою руку. И властелин повторил:

— Что ты? Всё хорошо?

— Да… — прошептала я с трудом, медленно разомкнула свои объятия и забралась под одеяло.

Этаро не решился тревожить меня и что-то спрашивать вновь. Но я чувствовала его внимательный, задумчивый взгляд, которым он скользил по моим светлым волосам и спине.

И взгляд этот был таким же жарким, как все его прикосновения…

Быть может поэтому, когда властелин вновь заснул, мне стало холодно?

Дрожа, я спустила на пол ноги и соскользнула с постели, а там и за дверь, в темноту…

У меня больше не было ни единого шанса что либо предпринять против Этаро. И я была рада. Одновременно с этим ощущая себя в ловушке.

Я сдалась врагу… Но не могу оставаться здесь дальше. При этом и бежать уже не было смысла.

Зачем возвращаться в дом, который властелин рано или поздно разрушит, когда сердце моё теперь поселилось в его замке? И я буду вынуждена скрывать ото всех своё падение…

Но только меня посетила мысль о том, что я могла бы остаться (пусть от этого и не приходило облегчение) мой кот, спорхнув откуда-то с потолка, бросил мне под ноги маленький свёрток пергамента.

Неужели успел слетать к реке и вернулся с посланием?

Так оно и было. Кельн прислал мне весточку, а точнее дал толчок к решению о побеге.

Нужно отставить мрачные мысли! И сделать по совести.

Дома меня ждёт жених, одного со мной рода, знакомый мне с детства, достойный, любящий. А останусь здесь, в замке дракона, навеки стану предательницей для своих собратьев.

Но я чувствовала, что если не увижу Этаро сейчас, в последний раз, пока он спит, то уже не смогу уйти. Его взгляд… Если он бросит на меня хотя бы один взгляд, то навеки прикуёт к себе. Похитит моё сердце.

Поэтому я вернулась в комнату и, стараясь даже не дышать, чтобы не потревожить и без того его беспокойный сон, подступила ближе.

Этаро так красив… Чёрные волосы казались стальными под бледным светом луны. Лицо, отчего-то, сосредоточенным. Ресницы его подрагивали. Губы плотно сомкнуты.

Так жаль, что ему снится дурной сон… Надеюсь, лишь это, а не его странная болезнь вновь взяла над драконом верх. Силу свою, чтобы проверить и исправить всё, я использовать не могла — боялась разбудить.

Поэтому… последний взгляд, последнее касание, пусть даже лишь его холодных волос… Но я оставляю Этаро спящего и пока ничего не подозревающего, одного.

Стража у дверей вновь, уже привычно расступается, когда я выхожу, и склоняет головы в почтении. А ведь я мелария… Но на меня смотрят, как на избранницу властелина.

И относятся с уважением лишь поэтому. Лишь потому, что уважают Его.

Я никто для них. В этом замке я всё ещё никто.

А Этаро, тёмный властелин, которого любят и боятся так сильно, так отчаянно, на самом деле сын того, кого проклял в прошлом наш король. Кто похитил нашу принцессу, ставшую в последствии матерью Этаро.

Как уложить всё в голове? Отчего-то сейчас я как никогда верю той истории о происхождении властелина, что показал мне Амил.

Отец Этаро, живущий сотни лет, погибший ни так давно, скрывал нашу принцессу ото всех. И её сына, отдав его на воспитание королю Иисиды.

И вот люди получили своих правителей, сильных, с привычной всем драконьей магией. А меларии всё больше выступали в людских глазах неправыми в давней ссоре. И опасными для людей. И ничтожными…

А всё в попытке отца Этаро отодвинуть проклятие. Спасти сына…

Да только сын сам поверил во всё, запутался, не зная правды о себе. Признав предрассудки о мелариях правдой, признав нас враждебным для людей народом.

Неужели другого выхода не было, кроме как лишать сил и земель мой народ? Неужели Этаро действительно верит, что, пади Сумеречный мир, исчезнет и проклятие?

Проклятие, которые он всё ещё считает всего лишь своей странной болезнью…

Но, возможно.

Всё это возможно…

Но Сумеречный мио наполовину его так же, как и Иисида.

Мы едины.

Все мы…

Но вот я бегу по подземелью через тайный ход, который он сам мне показал ни так давно, гуляя по замку и желая хоть чем-то меня удивить и развлечь.

Здесь не остановят меня. Никто просто не поймёт, что я покинула замок. Никто не видел, как я добралась до подземелья и свернула на скрытый ото всех, кроме Этаро, проход.

Пока он не проснётся и не увидит, что меня нигде нет, никто не узнает о моём побеге.

А я уже буду далеко.

Ведь лошадь его услышит меня и принесётся ко мне, где бы я ни находилась, если буду звать на земле Иисиды.

И пёс Этаро верен мне. И не даст никому нас в обиду.

Я подозвала его, когда спускалась по ступеням в подземелье всё ниже и ниже. И он, тихо поскуливая, предчувствуя разлуку с хозяином, уверенно шагал рядом со мной.

Пальцы мои утонули в его густой шерсти на холке, и по запястью моему тут же прошлись горячим языком.

— Всё хорошо, Шторм, всё хорошо… — даже шёпот мой разлетался эхом по подземным туннелям, обросшим едва мерцающими в темноте фиолетовыми кристаллами.

Свеча в лампе, которую я несла перед собой, коптила, от чего стекло становилось мутным и едва ли освещало путь по разбитому каменному полу. Но я всё ускоряла шаг, придерживая рукой подол чёрно-золотого платья.

Того самого, в котором была недавно на ужине.

Выход должен быть уже близко. Как и рассвет…

Подземелья замка недаром сравнивали с корнями дерева. А корни эти проходили вглубь и в стороны на многие мили.

Но я не чувствовала усталости.

Свеча догорела. Крысы с писком разбегались от моих шагов. Сырость въедалась в мои волосы. Ноги сбивались в кровь.

Но я дошла, осталось лишь подняться по скользким крутым ступеням и оттолкнуть крышку люка.

И едва у меня это получилось, в глаза мне ударил утренний свет. Тусклый, но когда выходишь из кромешной тьмы, даже маленькая искорка способна ударить в лицо стрелой.

С трудом выбравшись наверх, я упала в зелёную острую траву и, зажмурившись, тяжело дыша, улыбнулась, испытывая облегчение пополам с горечью.

Я свободна! Почти свободна.

Заложив в рот пальцы, изо всех сил, на которые была способна, я засвистела и стала ждать, когда на горизонте, над вересковым полем, появится чёрная лошадь с призрачными крыльями.

Не настоящими, конечно… Но я представляла их слишком отчётливо, чтобы на мгновение не поверить.

Как бы не вспоминать о том, что наличие у неё крыльев, пусть и так объяснимо и удачно, но выдумал, именно выдумал некогда Этаро, будучи ещё совсем мальчишкой?

Я знаю о нём так много… Ночами он рассказывал о себе так часто…

О боги, как мне забыть теперь это всё? Как забыть, когда отныне и Иисида, и Сумеречный мир представляются мне его миром?

И одновременно с этим Этаро видится мне потерянным и брошенным всеми воином. Потому что оба эти мира, будь у них выбор и знай они о нём правду, предпочли бы жить без него.

У людей любовь уступит место страху и желанию спокойствия. А Сумеречный мир, даже если узнает, чей он сын, не примет его никогда.

Ненависть, предрассудки, непринятие, нетерпимость въелись в наши сердца.

И в моё тоже…

Глава 32

Рия

Я здесь недолго, а кажется, будто целую вечность. Всё потому, что не могу спокойно спать. Амил не простит меня, если узнает правду. А властелин и вовсе прикажет казнить за кражу в замке! А ведь рано или поздно о моём поступке станет известно…И вот я не выдержала, пошатываясь от усталости, похудев от болезни, имя которой — страх и совесть, и которую вызвала сама у себя, прокралась в коридор.

Мне не впервой бродить по ночному замку в одиночестве, незамеченной стражами и другими. Я давно уже выучила кто, когда и где сменяет свой пост, кто может, как и я, ходить в неположенный час по лабиринту коридоров и залов, куда и во сколько. А потому я опасалась лишь встретить Амила. Он один был непредсказуем.

Я не боялась своих отражений, сопровождающих меня с той стороны окон и зеркал. Не боялась теней, которые пламя свечей делало пляшущими и живыми. И тьмы, непроглядной и густой, не боялась тоже. Смело шагала в её объятия на первых ступенях винтовых лестниц…

Сердце рвалось из груди лишь от мысли встретить Амила.

Но вот я притаилась за очередным углом очередного коридора, дождалась, пока стражник скроется из виду, унося с собой оранжевый свет лампы, и беззвучно (лишь шуршание юбки моего серого платья звучало трепетом мотыльковых крыльев) проскользнула к двери в свою комнату.

Она, маленькая и заставленная всяким, что уж таить, хламом, встретила меня спокойствием и лунным светом, устроившимся на ночлег на моей низкой, деревянной, но мягкой кровати.

Я уже было перевела дух, но вспомнила, что нужно торопиться, пока моего исчезновения не заметил Амил. И начала в спешке перебирать все свои вещи в поисках чего-то похожего на синий мерцающий пузырёк госпожи.

План мой был прост и глуп — подменить его, чтобы пропажи не хватились.

Но, видимо, я опоздала…

Иначе с чего вдруг по коридорам эхом пронёсся гул голосов и отзвук чьих-то быстрых шагов?

Замерев, я прислушалась, не решаясь выйти, но сгорая от любопытства и тревоги. Как вдруг спустя несколько минут в комнату мою, бледный и мрачный, зашёл Амил, встречи с которым я так хотела избежать.

Уж лучше бы я никогда н узнала, что именно всколыхнуло замок в этот предрассветный час…

— Ты? — голос его прозвучал, будто удар плетью, и лунный свет растворился бесследно, уступая место утренним сумеркам.

Я отступила.

— Что?

— Ты это сделала?

Надеясь, что речь не о краже, я нашла в себе силы промолчать и лишь часто заморгала, от волнения. Но надеясь, что выглядит, будто от непонимания и это смягчит Амила.

Однако лекарь плотно сомкнул свои бледные губы и сузил мерцающие, оранжевые глаза, делая ко мне, отчего то нерешительный шаг.

— Когда властелину стало нехорошо, я обнаружил твоё исчезновение, а так же пропажу яда… Ты?

Яда?

О боги, это был яд? Амил решил, что я…

Властелину плохо?

Мысли сменяли одна другую, я не могла поверить в происходящее.

Госпожа Хель, неужели она… отравила своего мужа? И меня сделала участницей этого преступления?

— Амил, — голос мой прозвучал так тихо и жалко, что на глаза только от одного этого навернулись слёзы. — Амил, я не знала…

Он переменился в лице. То, что это было признание — очевидно. И казалось, что меня вот-вот ударят. Подумав об этом, я крепко зажмурилась в ожидании. Но лекарь лишь развернулся и вышел из комнаты так, будто для этого ему пришлось приложить немало усилий.

Конечно, несмотря на страх и дрожь в ногах, несмотря на мысль о, теперь уже неминуемой казни, я поспешила за ним.

На меня никто не обращал внимания по пути. Хотя Амил мог бы сразу назвать виновницу переполоха и я бы давно ожидала своей участи в камере…

Стражи и другие слуги были повсюду. Перед Амилом все расступались и затихали. А по мере того, как он подходил к покоям властелина, я ощущала… жар.

Словно раскалённый солнцем ветер гулял по коридорам, ласково поглаживая стены, тем не менее рискуя их опалить.

Видимо из-за этого у дверей его почти никого не было. Даже любопытство не позволяло людям подойти, рискуя жизнью.

А вот Амилу — вполне.

Впрочем, он и не человек…

Я же за ним и в огонь, и в воду. Жаль только вины моей это уже вряд ли убавит.

Переступив порог следом за лекарем, я увидела лежащего Этаро на полу у кровати. Бледен, как мел, он тяжело дышал, сминая в пальцах ткань рубашки у себя на груди.

Амил опустился перед ним на колени, поднёс к губам властелина кружку с некой жидкостью, но тот отмахнулся, едва не задев лекаря, что могло обратить того в пепел.

— Это противоядие… — пытался объяснить Амил. — Не такое сильное, как нужно, но оно даст мне время.

— Нет, — говорить Этаро было тяжело, он взглядом скользнул по комнате, дошёл до меня, но вряд ли при этом заметил. — Не было… яда, — прошептал он, прикрывая веки, пытаясь справиться с болью.

— Нет, был, — настаивал Амил. — Как мелария, я ощущаю здесь отзвук нашей магии. А из кабинета был укра… — он осёкся.

Будто не желал меня выдавать.

Сердце моё замерло. Это поразило меня даже больше происходящего с нашим властелином.

Этаро же словно не понял. Качнул головой, попытался подняться, вновь отмахиваясь от Амила, чем заставил того отступить на безопасное расстояние. Если можно назвать безопасной комнату, что вот-вот вспыхнет от драконьего пламени.

— Это не… Хель, — облокотившись о край кровати, выдохнул властелин. — Это моя… болезнь. Где… — он осмотрелся, в его воспалённых глазах вновь отразилась я.

И даже на этот раз Этаро меня словно не увидел.

— Позови Хель, — попросил он слабо. — Ты не поможешь мне. Ты, — поднял он на Амила взгляд, — мне не нужен. Где… Хель?

Выходит, они ещё не знали. А вот я понимала, что госпожи скорее всего уже нет в замке.

Понимала, но не могла придумать, как об этом сказать. Тем более тогда, когда увидела, что Амил готов был не выдавать мой секрет, не рассказывать властелину о моём преступлении.

И я продолжала молчать.

Глава 32.2

Амил в замешательстве замер, по всей видимости, не зная, как поступить. А когда, как-то странно посмотрел меня… Думаю, теперь он всё понял… Каким-то образом связал происходящее с «потерей» пузырька и моим поведением.

И всё же распорядился, бросив затравленный взгляд к дверному проёму:

— Найдите Хель и приведите её сюда!

Властелин догадался о побеге именно в это мгновение, это стало ясно по тому, как сила, рвущая его на части, вдруг помогла ему собраться.

— Нет, — вроде и сказано было негромко, а все вокруг, на коридоре, я уверена, тоже, замерли. — Я сам.

— Но, Этаро… — попытался было возразить Амил, только вот был остановлен жестом его руки.

— Я возьму людей, и мы выйдем к ближайшей границе с Сумеречным миром. Ты, — вдруг обратился он ко мне, и сердце моё рухнуло от страха и разлетелось на сотни осколков, — чего стоишь без дела? Она, — это уже было Амилу, — не знает, где её госпожа?

— Нет, — мрачно отозвался он.

— Иди тогда, — бросил мне повелитель, — не мешайся под ногами, — и начал спешно собираться.

Я последовала его совету, стрелой вылетела за дверь и, не глядя ни на кого, направилась подальше ото всех.

Сама не знаю, куда несли меня ноги, но хотелось сбежать. Только от чувств своих не убежишь… И хоть у меня появилась призрачная надежда, что Амил защитит, простит и не позволит меня казнить, на душе моей было тяжело и мерзко.

Я виновата перед ним. Как же я себя корила за это! Но, несмотря ни на что, за госпожу волновалась тоже… Что будет с ней, если её схватят? И позволят ли мне прислуживать ей дальше после всего случившегося?

Поток моих мыслей прервал вид из окна. И я припала к стеклу, прижимая к нему ладони.

Шелест крыльев был таким громким! И тень от взмывающего к небу дракона оказалась такой чёрной… Она падала на отряд воинов, которые на вороновых лошадях, с оружием и в доспехах, незамедлительно отправились к границе.

Как бы не вспыхнуть войне с новой силой прямо под сводами этого замка…

Могла ли я что-либо изменить, если бы не пожалела госпожу?

* * *

Хель

Я бежала, не чувствуя ног, когда, спешившись у реки, попрощалась с лошадью и Штормом.

Пёс не хотел отпускать меня, плыл за мной, но, в конце концов, отстал и вернулся на свой берег. А я, чудом перебравшись на другую сторону, в одежде,отяжелевшей от воды, сквозь усталость и боль в груди, бросилась вперёд. К дому…

Мне казалось, прошло всего ничего времени, но это было не так. Я чувствовала силу Этаро, что неумолимо надвигалась ко мне. Конечно же, он был куда быстрее меня…

Однако, быстрее был и мой котик. Его я первым увидела впереди. А затем и меларий, над которыми он парил… И среди них, наверняка так хорошо знакомых, взгляд различил лишь одного…

Никого у меня не осталось больше из родных, только он, высокий, остроухий, со взглядом воина, в котором поселилась небесная синь. Волосы почти, как у меня, отливающие на солнце медью, в тени же — что текучий янтарный мёд.

И как же я была рада видеть его сейчас!

Бросившись к нему на шею, я вдруг поняла, что нахожусь дома…

А затем это чувство прервалось. Словно я очнулась ото сна.

И за спиной моей тьма опустилась на землю, и горячий ветер волною хлынул на полосу леса за спинами меларий, заставляя деревья оглушительно зашуметь листвой.

Мы находились посреди верескового поля, между двумя мирами, в центре бьющих в нас ветров, я обернулась и встретилась со взглядом Этаро.

Он был один, но слышался вдали топот копыт и голоса его воинов, которые совсем скоро должны появиться в пределе видимости.

Наши лучники, как один, натянули тетиву. Кто-то удобнее перехватил рукоять меча. А у других в открытых ладонях ручными белыми ласками вились молнии да ветра, которым только дай волю просочиться сквозь пальцы — превратятся в бурю.

Они готовы были использовать свою магию, лишь бы выручить меня и победить властелина.

Стихийными дарами владеют многие меларии. Конечно, расплата после этого велика, всё же в природу вторгаться без последствий не может никто, даже люди без всякой магии. Но мы обращаемся силой своей осторожно и с умом.

То есть, они, владеющие даром… Я бездарна.

Как признаться своим, что мой дар целительства лучше всего действует на нашем враге? В полной мере просыпается при Этаро. И служит… Надо же, моя сила служит ему!

Лучше молчать об этом.

И даже не думать.

А Этаро спокойно стоял, взирая на нас. И ему не нужны доспехи — чешуйки, переливающиеся словно чёрный жемчуг на коже, надёжно защищали его, как и плотные перья горячих крыльев.

Но вот брат мой… То есть, Кельн, мой… жених, берёт меня за плечи, мягко сдавливая их, и вглядывается в моё лицо.

Он неверно трактует мои эмоции:

— Не бойся, больше властелин тебя не обидит. Ты не станешь очередной его пленницей, обречённой на гибель…

Хотел ли он добавить после этих слов: «в его постели»?

— Не станешь, как принцесса наша, — продолжил он, — похищенной драконом. Идём, Хель, — подсадил он меня на свою белоснежную лошадь.

А мне… было грустно и невероятно тяжело уходить. И страх битвы не давал покоя. Ведь воины Этаро уже приближались к нему, словно стекаясь со всех сторон чёрной волной.

Я не выдержала. Я обернулась, готовая взмолиться, чтобы властелин не тронул никого из-за такой, как я, которая не сумела смириться с судьбой. Не сумела ничего.

Разве что, так неправильно, полюбить…

Но Этаро, не отрывая от меня своих удивительных глаз с острым вертикальным зрачком, не стал дожидаться моей мольбы.

Он жестом руки приказал своим воинам отступить.

Властелин отпустил меня…

Он освободил меня. Не я сбежала, а он отпустил… Выходит, что так.

Но чего ждать дальше? И точно ли Кельн сдержит своё слово и возьмёт меня в жёны после всего, что было?

Признаться, мне хотелось, чтобы он не вспоминал об этом обещании.

Глава 33

Мой родной край был устлан цветами, то белый ковёр из зонтиков тысячелистника, то вьются по вековым деревьям фиолетовые цветы, распускаясь широким причудливым зонтиком. А горящий на солнце цикорий, чего стоил один лишь он!

Сердце млело от этой красоты.

И от родного шума листвы над головой. И от знакомых лиц. И от ветра, который даже пах здесь по-особому!

Мне казалось, будто меня обнимают со всех сторон. Сумеречный мир принял меня радостно, будто ничего и не было. Словно всё остальное — лишь дурной сон.

И вот я вижу высокие башенки с круглыми балконами и плоскими крышами, на которых так приятно проводить время, особенно по ночам, наблюдая за звёздами.

Белые, цвета речного песка или окрашенные в тон деревьев, которые толщеною здесь почти такой же, как наши жилища. А в стороне, наоборот — домики низенькие, уходящие под землю, больше напоминающие холмы со сказочными оконцами и дымящими трубами.

И пахнет печеньем с корицей и имбирём, и чем-то жареным, и травяным чаем. И медовым пивом.

— В честь твоего возвращения устроят праздник, — взял меня под руку Кельн. — К тому же, как ни как, а ты теперь королева Иисиды.

Мне не понравилось то, что он сказал, и как именно это сделал.

К чему? И не лучше ли всё забыть?

Да и Кельн… он поступает по чести и благородно, беря меня в жёны после всего. Доверяя мне. Не боясь осуждения.

При этом я слышу о своём статусе?

Впрочем, быть может, это он от волнения? Ведь ему тоже пришлось нелегко и сейчас Кельн, наверняка, взволнован.

Как и я…

Эти мысли меня успокоили, странное, нехорошее предчувствие оставило мою душу и я мягко прислонилась к нему, прижавшись к его крепкому плечу.

— Не хочу праздника, — прошептала тихо. — Я нуждаюсь в покое и тишине. Пожалуйста, Кельн…

Он ответил со вздохом, показывая свою терпимость. Но тепло и нежно накрыл мою ладонь своей.

— Я отведу тебя в башню, хочу убедиться, что у тебя есть всё, что нужно. И ты будешь отдыхать столько, сколько потребуется. А меларии пусть празднуют. Я буду с ними вместо тебя.

Я с благодарностью кивнула.

И вскоре оказалась в своей комнате. Бирюзового цвета стены, потолок — словно звёздное небо, на полу зелёный пушистый ковёр, открытый балкон за прозрачной тонкой завесой… Кровать с белым балдахином. Не единого угла, так как комнатка эта круглая и… уходящая в небеса! Выйдешь на балкон и рукой погладить можно макушки елей.

Как же здесь хорошо!

От чего же мне так тоскливо?

Я проспала целых два дня, пытаясь забыться. Следующие два дня гуляла по знакомым мне улочкам, ведя беседы с Кельном, встречаясь с другими мелариями.

И ни от кого не услышала ни слова осуждения, не поймала недоброго, колкого взгляда в свою сторону!

Я благодарила их за торжество, которое… проспала. Но знала, что оно было красивым и всем было весело.

Я рассказывала детворе, какого жить в замке тёмного властелина и какой страшный, но добрый там обитает пёс.

Я танцевала у костра на лугу с полевыми цветами, позволяя подружкам вплетать мне в косы васильки и маки.

А затем вновь пропала на два дня, не желая видеть никого. Не понимая, от чего мне здесь стало вдруг так тесно…

И когда следующей ночью темнота в моей комнате ожила, вспыхнув двумя мягкими солнцами-глаз, я была уверена, что сплю… И что вижу, наконец-то, хороший сон.

— Ты здесь? — сорвался с моих губ лёгкий шёпот, словно я боялась спугнуть видение, забытьё, которого искала все эти дни, и в которое наверняка впала.

Потому что Этаро не могло быть башне в этот тревожный час. Не могло быть в Сумеречном мире. Он не мог пройти незамеченным мимо моих собратьев. Не смог бы не потревожить спящего у дверей кота… И тем более простить мне мой побег.

Я предала его, пусть и не убила чувства к нему. Чувства… Они охватили меня вновь с новой силой, и я тонула в них и была ими пьяна.

И если это сон, мне не хочется просыпаться.

— Я здесь, — так же тихо отозвался он, стоя в лучах полной луны, окружённый тьмой так, что ничего более не было видно в комнате.

Только он, высокий, призрачный, но такой живой и настоящий! С горящими янтарными глазами… Белая прозрачная пелена балдахина моей кровати, рассеивающая лунные лучи, от чего превращалась внешне в обыкновенный туман. И я, испуганная, с млеющим сердцем, с белыми тонкими руками, что тянула к властелину. С разметавшимися по плечам волосами, которые в этот час казались медными и золотыми.

— Этаро… Но, как?

Я так желала, чтобы это было правдой! Но желание моё было столь же велико, как и страх.

Этаро, безусловно, силён. Но он один (а я, несмотря ни на что надеялась, чтобы властелин не привёл сюда воинов), в центре враждебного ему мира, как пришёл бы сюда? И выберется назад?

Он молчал.

И молчание это поглощал звон тишины. Только на этот раз не давящий и тревожный, а мелодичный и лёгкий, как перезвон ветряных колоколов, что покачивались за высокими овальными окнами моей комнаты.

Но вот Этаро приблизился. И каждый шаг его сопровождался шелестом перьев. Мне даже удалось разглядеть черты его лица, поймать задумчивый, спокойный взгляд. Заметить, что плащ его — точно сшитые полотна темноты. И я поняла — то, что принято было мною за тишину, являлось окутывающей нас магией дракона.

Магией, родственной силе меларий. Быть может потому и настолько созвучной этому месту…

Этому часу.

Этому миру.

И нам…

— У нас мало времени, — промолвил он, невесомо касаясь прозрачной завесы меж нами. — Не хочу слов.

Я подалась ближе, нерешительно поднесла свою руку к его ладони и дотронулась до неё подрагивающими тонкими пальцами. Вмиг обжигаясь об драконью кожу, но виною этому было уже не проклятие Этаро. Видимо, даже столь тонкая грань могла уберечь меня от пожирающего его изнутри огня.

И уже увереннее я поднесла к нему вторую руку. Упираясь властелину в грудь, привстала на колени, чтобы лучше видеть его полыхающие во тьме глаза.

И когда пальцы наши сплелись, смяв ткань балдахина, Этаро приник к моим губам, опаляя уже не кожу, а душу своим поцелуем.

И ночь истаяла…

Пусть я очнулась на рассвете лёжа поверх смятых одеял, тяжело дыша от пережитых эмоций, с трепыхающимся в груди сердцем и пульсирующими от боли искусанными губами, я верила.

Нет, я знала — Этаро действительно приходил ко мне.

Но стук в дверь вернул меня в реальность. А голос Кельна… наверное, да, испугал. Впервые в жизни он меня испугал.

— Хель, мы опаздываем. Помнишь? Сегодня мы должны объявить всем о нашей помолвке.

Глава 34

Вскоре я шла с Кельном под руку по аллее среди алых роз. Такие росли у замка в Иисиде… И ветром срываемые лепестки напоминали мне падающие на оранжевую тропу кровь.

Я подставила руку, позволяя одному соцветию опуститься в мою ладонь, да так и пронесла розу к самому мраморному выступу, вокруг которого столпились меларии.

Кельн помог мне подняться по высоким ступеням.

Ритуальный камень, над которым в свою сеть ветвей ловило небо древнее дерево, почти лишённое листьев, но прекрасное в своём величии и облачении из чёрной плотной коры.

А на мне тончайшее синее платье и белая, будто сотканная из снега накидка. Волосы, распущенные и завитые, золотом ниспадали на плечи. Заострённые уши украшали хрустальные серьги…

Помолвка у меларий, всё одно, что первый день свадьбы.

Руки мои немели от волнения. Я даже не заметила, как поранила пальцы об острый розовый шип.

Кельн, весь в белом, высокий и сильный, выступив вперёд, что-то долго говорил нашим собратьям. Из его речи я выхватила лишь малость:

— … королевой Хель не перестанет быть, но женой зверя она не останется. А когда мы свергнем его, то на трон вместе с королевой Иисиды взойду и я. Людям придётся это принять. А мелариям не останется ничего другого, кроме как расширить границы Сумеречного мира и начать жить счастливо!

При этом поднялся шум, возгласы одобрения заставили меня вздрогнуть — они представлялись мне громовыми раскатами.

— Поэтому, — продолжил Кельн, — хоть раз, в этом случае, мы должны закрыть глаза на наши устои и провести свадебный обряд несмотря на то, что Хель более не чиста. Никто не смеет смотреть на неё косо! Она станет моей женой. И ради будущей нашей победы я готов понести такую жертву. Поэтому, да здравствует Хель, королева Иисиды, моя жена!

Две девушки в белом, со скрытыми под капюшонами лицами, принесли нам по бокалу вина, связанных между собой синими лентами.

Но я отступила назад. И на вопросительный, недоумённый взгляд Кельна, произнесла:

— Жертву? Собой жертвуешь, беря себе чужую жену, и стоит сделать это не ради меня, не ради нас, а… ради выгоды?

— Хель, — прошептал он, бросая быстрый взгляд на толпу, — сейчас не время. Ты ведь всё понимаешь…

Но я лишь покачала головой.

Все вокруг замерли. Я не знала, как прочесть их взгляды, брошенные на меня. В них было не осуждение даже, нет, нечто иное…

Непонимание?

Благоговение?

Будто сейчас я для них не друг, не враг, не мелария и не человек. Нечто среднее и связанное с драконом. А от того пугающее и восхищающее прежде, чем вызывающее негодование.

Хотя последнее последует тоже, неотвратимо. Я знаю об этом. Но тем не менее, спешно спускаюсь со ступень и, будто это может спрятать меня, прикрывая лицо ладонями (и пачкая кожу кровью…), бегу сквозь толпу обратно к своей башне.

— Я не люблю тебя, Кельн…

Пришла в себя лишь тогда, когда захлопнула и заперла дверь своей комнаты.

Меня всю трясло.

Боги… Что же теперь делать?

В мир людей путь мне закрыт. Да и как посметь вновь переступить через свою совесть?

В мире родном теперь на меня смотреть станут, как на предателя.

И не принудит ли в итоге Кельн? Не станет ли играть на моём чувстве долга, на моей вине, убеждать, что теперь то уж я значима для своего народа и в будущем могу очень помочь?

Впрочем, всё это не важно.

Я погибну от тоски, зачахну раньше, чем война хоть что-то изменит вновь и чаша её весов склониться в одну или другую сторону…

И с этими мыслями я продолжала жить ещё несколько недель. Почти забыв о своём первом поцелуе, который — уже не уверена — был наяву или во сне, не знаю.

Из башни выходить страшно… Я вновь оказалась взаперти, словно в тюрьме, пусть и находилась дома.

Но снаружи меня поджидал Кельн, молчаливый и мрачный, желающий лишь одного — переубедить и захватить меня. И меларии, взгляды которых жалились хуже пчёл.

Единственное, где теперь у меня получалось отдохнуть, это лесная чаща. Там я проводила порой даже ночи. И там до меня не доходило дыхание давней вражды, осуждение собратьев, не дотягивалось влияние на меня Кельна и не тревожила его навязчивость. Даже недавние слова его, которыми он якобы желал меня предостеречь: “Хель, ведь врагам нет места среди нас. Тебе придётся либо согласиться быть со мной, либо уйти в изгнание в пустошь” — растворялись в спокойном перешёптывании листвы…

И душа моя отдыхала.

И там я не знала страха.

До той минуты, как услышала странный… будто бы перезвон.

Глава 35

Это был луг светлячков. И был он очень похож на парк в Верхнем мире. Иисида, если говорить про её центр, где находится замок, что шпилями своими словно утопает в облаках (и пусть кажется так из-за туманов, это не меняет волшебства), славится своей необычной красотой. Например в парке, где цветут лилии и хризантемы, есть выложенная плиткой площадка, из которой, будто каменные причудливые деревья, растут высокие фонари, за толстыми стёклами которых по вечерам танцует пламя. И когда идёшь среди них, ладонями ловя оранжево-красные ласковые блики, кажется, будто прогуливаешься в магическом лесу…

Сейчас же я, ведомая тоской и тянущей болью в душе, шла мимо высоких острых трав любимой с детства поляны. Кончики пальцев мои щекотали кисточки трав и гладили лепестки белых диких цветов.

И от каждого шага моего в воздух поднималось по стайке мерцающих светлячков. И пусть я потревожила их покой, они, казалось, были совсем не против гостей.

Вот уже и в волосах моих зажглось по несколько живых звёзд…

Я возвела взгляд к тёмным небесам.

И почему-то в этот момент показалось странным, что звёзд в них не видно, как и туч — слишком густыми, тёмными, видимо, они были.

В воздухе пахло грозой… И стоял едва уловимый перезвон.

Но что издавало этот звук? От непонимания становилось не по себе.

А вокруг меня кружились маленькие звёзды, что так и норовили искрами остаться на моём лице и открытых плечах. Стразами усеяли белое лёгкое платье без рукавов. А один светлячок даже зажёгся на браслете, что украшало запястье моей босой ноги.

Я улыбнулась, не в силах противостоять этой хрупкой красоте, и боль в душе слегка утихла.

Только в этот момент я признала, что скучаю… Почему-то, только в этот момент, хотя это было ясно уже давно.

— Я скучаю, представляете? — сорвалось тихое с моих губ.

— По ком?

— По тебе, конечно… — обернулась я.

И лишь когда на моей талии сомкнулись его руки, поняла, что это уже не фантазия и не сон.

Этаро стоял передо мной.

Настоящий… Со стальными крыльями за спиной, которые всё ещё не успел сложить и те темнотой простилались над Мерцающим лугом. А в волосах его, собранных на затылке, едва слышно пел бубенчик — амулет, защищающий от магии меларий.

— Этаро?

Он усмехнулся в ответ, губами вдруг приникая к моему лбу.

— Ты здесь… — прикрыла я веки, и тут же, словно боясь, что так он исчезнет, пальцами вцепилась в его светлую рубаху на груди.

— И был здесь, — признался он.

Я тут же вспомнила наш поцелуй в моей башне.

— Так это не привиделось мне, — отпрянула от него, сама не ожидая от себя этого в такой момент. — Прости… Нет, так не должно быть, — попятилась я, пока и вовсе не развернулась и не бросилась бежать.

— Прошу…

В его голосе, в этой обрывочной фразе было столько всего, что я замерла, словно ударившись об невидимую стену.

Этаро, казалось, готов был опуститься на колени.

А обернувшись, я поняла, что так оно и есть.

Склонив голову, он стоял на коленях, позволяя светлячкам зажигаться и вокруг него, обрамляя его светом.

— Прошу, не уходи вот так. Хватит… бежать.

Я с обеспокоенностью подступила к нему и участливо коснулась его плеча.

— Тебе больно? — спросила шёпотом.

— Да, но не так, как ты думаешь, — признался он, поднимая на меня свой завораживающий взгляд. — Просто ты здесь… И в этом будто что-то неправильное.

Я покачала головой, вновь отступая от него.

— Наоборот, Этаро. К сожалению… Это твоё появление в Сумеречном мире противоестественно.

— Так ли это? — тенью поднялся он, не издав при этом ни единого звука, шелеста, будто просто горой возвысился надо мной.

И во взгляде его промелькнуло нечто тёмное и жгучее, почти звериное.

Монстр… Чему я удивляюсь? Он ведь крылатый монстр.

Но так по странному сладко вдруг стало, и голова пошла кругом, будто я рухнула… вверх, попав в ещё не разразившуюся бурю и выше, к самим звёздам.

Этаро уверенно и даже будто бы зло за талию притянул меня к себе. И я поддалась… Так отчаянно жаждая сгореть в его пламени.

Но на этот раз я не ощущала от него боли.

И когда властелин опалил поцелуем мои губы, я лишь прильнула к нему, овивая его шею руками.

Сама не заметила, как мы оба оказались на ковру из трав и цветов, укрытые лунным сиянием, будто вуалью.

Но завеса эта не могла скрыть нас от мира… Поэтому когда Этаро на мгновение отстранился от меня, чтобы сбросить с себя плащ, а затем и рубаху, за спиной его распахнулись крылья. И впервые под тенью их я ощутила себя в безопасности…

Он склонился надо мной, целуя уже аккуратнее. Будто на пробу касаясь меня руками, будто проверяя, не обращусь ли я в пепел.

Моё платье было снято с меня и отброшено в сторону. Отчего-то я пыталась отыскать его взглядом, но не смогла различить среди таких же белоснежных цветов… Пока кожу мою покрывал поцелуями мой враг, жестокий, как говорили, зверь, скрывая от небес наш союз под своими крыльями.

Да только в этот момент мне было всё равно, кто он, и что он проклят и опасен.

Наши пальцы сплелись, я сама стала жаром и пламенем, мы больше не были каждый на своей стороне, в своём мире, мы стали едины. И потому меня не пугало больше ничто. И мы оба знали, что со мной ничего не случиться плохого от его любви…

— Уйдём со мной, — прошептал он вдруг.

Я отражалась в его магических, завораживающих глазах.

— Не могу, — ответила, едва дыша.

Пальцы его зарылись в моих волосах. Губы, израненные поцелуями, вновь опалило.

— Уйдём со мной прямо сейчас, — выдохнул Этаро мне на ухо, и моё тело пробило дрожью. — Обещаю, что тогда оставлю Сумеречный мир в покое…

В груди у меня сердце сначала зашлось раненной птицей, а затем замерло, обдав меня холодом.

— Но зачем… — не понимала я. — Если так просто можешь отступить, зачем было заставлять меларий страдать?

Он лёг рядом со мной на спину, подтянув одно крыло так, чтобы мне было удобно устроиться на нём и положить голову к Этаро на плечо.

Властелин ответил не сразу, лишь когда взглядом отыскал на небе пробившуюся сквозь тучи звезду.

— Отступиться не просто… Видимо то, какой силой я владею, заставило проклятие вашего короля отразиться и на мне, — он поднял руку перед собой, а затем опустил её на землю.

И вокруг нас с хрустом сухой листвы, с треском костра, погибли все травы… и светлячки угасли в воздухе так же, как тают взлетевшие к небесам искры.

— Исчезнет Сумеречный мир, проклятие ослабнет. Хотя бы, — добавил он горько, — ослабнет. Не земли мне ваши нужны, Хель, мне нужна… Мне, как и всем, нужна лишь свобода. И ненавидеть мне вас не за что. И вижу теперь, после знакомства с тобой, что мало чем отличаемся мы от друг друга. Но вы пленники моего правления, а я… Я пленник себя же.

Что-то сдавило у меня в груди, я едва видела небо от слёз. И, судорожно вздохнув, не удержалась от страшного, должно быть, признания:

— Этаро, ты тоже сын Сумеречного мира, как и все мы… А может быть даже больше. Потому что нам некогда в дар Великий дракон оставил частицу силы своей, а ты с ней рождён от нашей принцессы.

Властелин молчал.

Слишком долго молчал, чтобы я не приподнялась на локте и с обеспокоенностью не вгляделась в его лицо.

— Этаро?

— Что ты такое говоришь и зачем, сердце моё?

И второе, не менее страшное признание против воли сорвалось с моих губ. Видимо, от испуга:

— Амил рассказал мне. Он знал твоего настоящего отца. И знал твою мать. За ней он и последовал, не смог оставить одну в новом для неё, чужом мире. От тебя скрывали всё, чтобы не ставить перед выбором, и не обрекать на ещё бОльшую боль.

Он локтем закрыл своё лицо и на какое то время перестал дышать, словно в попытке переждать, пересилить нахлынувшие эмоции.

А затем медленно поднялся и начал одеваться.

Я тоже, не глядя нашарив рукой своё платье, не отрывая взгляд от Этаро, приводила себя в порядок. От предчувствия беды ощущая во рту холодный горький привкус.

— Зачем же тогда, — голос его звучал так глухо, будто из глубины колодца, — ты сказала мне это сейчас?

Я облизала вмиг пересохшие губы.

А действительно, что только было у меня в голове?

— Я не знаю… Подумала, быть может, это наоборот облегчит тебе путь? Быть может, можно просто… Просто прекратить эту вражду? И найти решение вместе. Я подумала…

— Довольно! — прервал он меня, и я вздрогнула, так явственно звучал холод в его словах. — Ты подумала неверно. И никакого «просто» здесь быть не может. Как и «вместе». Я всё это время чувствовал себя тем, кем предстаю в чужих глазах. Монстром. Старался не подпускать чувство вины к своей душе. А выходит, — одарил он меня полным ненависти взглядом, и я отпрянула от него, — выходит, виноваты вы…

— Этаро, — сумела я лишь прошептать.

Но он распахнул свои крылья, не обращая больше на меня внимания. Лишь напоследок проронил:

— Я больше не стану искать выход… На рассвете завтра здесь будут мои люди. Уходи… Тебе ждать этого не стоит. Уходи, Хель. У нас обоих нет иного выбора. И любовь никого не спасёт. Наивно было думать иначе.

— А ты… думал? — вдруг вырвалось у меня.

Этаро не ответил. Но я поняла — он очень хотел в это верить.

* * *

Рассвет совсем скоро. Я стояла одна среди высоких деревьев, там, куда едва бы пробились слабые лучи восходящего солнца. В этой части леса жила ночь. А потому я понимала — мне не успеть предупредить всех о надвигающейся угрозе.

Если даже буду бежать не останавливаясь, то доберусь до дома в тот же момент, когда и воины Этаро. Чем смогу помочь? Стоит ли погибать вместе со всеми?

Но вдруг… Что если у меня получиться ещё раз взглянуть Этаро в глаза?

Я побежала.

И добралась до нашего поселения, обессиленная и исцарапанная ветками да острыми травами, как раз в тот момент, когда часть меларий прятались в подземелье, а другая собиралась в вооружённые отряды. Ведь ветер уже разносил по дорогам дух битвы, запах стали, огня и драконьей магии… Ничего ещё не произошло, но будто сама природа или духи её нашёптывали нам предупреждения.

Глава 36

Рия

Я не знала ни сна, ни голода, ни покоя. Бродила по замку, словно призрак, мучаясь от чувства вины перед Амилом. И перед госпожой Хели… Ведь в Иисиде поговаривали, будто её побег лишь усугубил между людьми и мелариями отношения и… свёл властелина с ума.

И на то указывало многое.

Например то, как разросся замерший лес…

Даже в центре Иисиды мы всё чаще замечали, как иссушилась земля, как сеть трещин разбегается по дорогам и по стенам домов. Это пугало. Но паника началось тогда, когда какой-то ребёнок однажды нашёл у крыльца окаменелую птицу, коснулся её и та осыпалась прахом…

Будто древнее проклятие расползлось на наш город и вот-вот поглотит его.

Или же сила нашего дракона… Что если это сила Этаро, рвущаяся наружу, грозит испепелить всё огнём?

Поговаривать стали, что каким-то образом разницы между этими двумя магическими стихиями и вовсе нет.

И в замке мне оставаться становилось страшнее с каждым днём. Но чего я не ожидала, так это того, что Амил первым сделает мне предложение, которое, когда посещало они мои мысли, я не решалась принять.

— Рия…

Он появился из ниоткуда и поймал меня за плечи, когда я попыталась улизнуть в неприметную дверцу под лестницей, сделав вид, будто не услышала его и спешу по делам.

Корзина с выстиранным постельным бельём, что я держала до того в руках, с тихим треском упала на пол. Я вскрикнула.

— Постой, — попросил Амил спокойно, разворачивая меня к себе лицом и жёсткими, прохладными пальцами приподнял мою голову за подбородок, чтобы взглянуть в глаза, — послушай.

— Амил, мне очень жаль, — прервала его я и, забывая дышать от волнения, внезапно вцепилась в его руку. — Мне очень-очень жаль! Я не предательница. Я… Вернуть бы всё вспять, никогда бы не обманула тебя, ничего бы не украла. Я… люблю, — вырвалось у меня и мне пришлось зажмуриться, чтобы не умереть на месте от волнения и его взгляда.

И широко распахнуть глаза от удивления, когда его горячие губы коснулись моих.

— Уже не важно это, — прошептал Амил. — Я верю тебе. Но мне не важно… Просто согласись уйти со мной.

— Что? Куда?

— Как можно дальше от Иисиды, — мрачно, но решительно отозвался он. — Боюсь, всё пропало, Рия. Наш властелин невольно погубит здесь всё и вся. Он не виноват, он сгорит в итоге сам, как и его отец однажды. Настоящий, — добавил он странно, — отец… Но мы, — на губах его промелькнула болезненная улыбка, — мы ещё можем остаться. И быть друг у друга. Ты… станешь моей?

И страх померк, уступая место иному.

— Да, — выдохнула я, растворяясь в предвкушении счастья.

Для которого мы обязательно найдём новый дом.

Только что, если мы не успеем уйти?

Я и Амил стояли в затемнённой части коридора, всё вокруг из красного дерева, перила лестницы блестят и кажутся янтарными, на широком каменном подоконнике ленивыми рыжими кошками игрались тёплые солнечные блики. А за окном грозовой тучей, тёмной стеной леса, ледяной лавиной в сторону Сумеречного мира шло войско нашего властелина. А ветер, что обдувал воинов и возвращался к замку, всё больше и больше переносил сюда крупицы проклятия.

— Надо спешить, — проронил Амил, увлекая меня за собой вниз, видимо, к подземелью. — Боюсь, если начнётся битва, пламя проклятия со страшной силой разгорится повсюду. Всё вышло из под контроля.

— Если бы госпожа не сбежала… — попыталась на ходу повиниться я, но Амил не дал договорить.

— Возможно. У меня была на неё надежда. Но она бы всё равно ушла, твоей вины в этом нет. А проклятие всё равно бы настигло Этаро, просто, скорее всего, чуть позже.

Глава 37

— Хель, — окликнул меня, некогда такой родной и приятный мне голос. — Хель, что ты здесь делаешь? Тебе надо скрыться вместе с остальными!

Кельн подтолкнул меня в сторону, собираясь отвести в укрытие. Вооружённый, в блестящих латах. Но я высвободилась из его рук и отступила. Вдруг понимая, что… что-то не так.

— Скоро здесь разгорится битва! — прогремел его голос.

Но…

— Нет, — само собой вырвалось у меня. — Нет… Он бы не стал.

— Мы станем, — кивнул Кельн. — Пора отринуть страх и…

— Так это ты, ты что-то сделал?

Не знаю, почему я была так уверена в этом, даже несмотря на слова Этаро.

Кельн долго смотрел на меня, но от ответа он не ушёл:

— Наши разведчики принесли добрую для меларий весть, пусть и тревожную. Дракон скоро сгорит в собственном пламени. Он ослаб. Грозит гибелью и своему миру, и нашему. Но теперь у нас есть шанс. Его войска подходят к нашим границам, видимо Этаро как-то узнал о том, что мы собрались выйти против Верхнего мира и положить всему конец раз и навсегда. Поворачивать назад уже поздно. А ты… Тебе придётся выйти за меня, Хель, чтобы укрепить моё влияние на народ. Потому что ты останешься вдовой, с титулом королевы.

Звон моей ему пощёчины был не тише звона бьющейся друг об друга стали.

— Если из-за тебя с Этаро что-то случиться, а я и правда стану королевой Иисиды, то сражаться тебе придётся уже со мной!

С этими словами я бросилась прочь, надеясь, не знаю, как, не знаю, где, но увидеть властелина и остановить его.

И, быть может, мне не дали бы уйти, ведь Кельн тут же приказал своим подчинённым схватить меня. Да и я не знала даже в какую сторону мне идти… Если бы не мой котик, который выпорхнул из-за деревьев и словно позвал меня за собой. В, казалось бы на первый взгляд, непроходимый бурелом, сквозь колючие кустарники, по пружинистой, поросшей мхом земле.

Я быстро затерялась в зарослях, отдаляясь всё дальше от нашего поселения. Шум позади утихал, поглощённый зарослями, что стеною поднимались за моей спиной, будто сам лес наш был на моей стороне. А сумеречный кот вёл всё дальше и дальше по ведомой только ему, неприметной тропке.

Не помня себя, я спешила за ним. Не знаю, сколько времени прошло. Все мои руки были исцарапаны в кровь, пару раз ветви были и по лицу. Но я не обращала на это внимания.

Наверняка битва вот-вот начнётся… А я лишь надеялась, что спешу куда-то туда не напрасно.

Так оно и случилось.

Видимо часть своих воинов Этаро вёл сюда тайной дорогой, чтобы окружить наше поселение и ударить с той стороны, с которой меларии не ждали. Иначе почему я встретила его именно здесь, где ни дорог, ничего, чтобы добраться до нас?

Он первым шёл, ведя за поводья свою лошадь. Здесь не проехать верхом… Но всё обращалось в пепел при его появлении, видимо так он и собирался проложить к поселению путь.

Мне повезло столкнуться с ним, а не с его воинами. Они шли позади и сразу не увидели меня. Этаро же замер. Полыхающий, как печка, с темнотой от крыльев за спиной.

— Не надо… — подступила я к нему. — Ведь ничего хорошего из этого не выйдет. Этаро, не надо!

Он устало провёл рукой по своему лицу.

Земля, где он стоял, обуглилась…

— Всё рушится, Хель, — произнёс он тихо.

— Но битва не избавит тебя от проклятия. Его мог бы снять король Сумеречного мира. Но им может стать лишь наследник нашего короля.

— А я сам проклят, — кивнул он.

Он, внук нашего погибшего короля…

— Мне очень жаль… Но не делай никому хуже. Прошу, Этаро.

Мог ли он послушать меня? Тем более тогда, когда ему нужно защищаться, а не нападать.

— Присмотришь за моим замком?

Я широко распахнула глаза, не ожидая это услышать.

— Что?

Этаро болезненно улыбнулся.

— Против меларии, которая стала королевой Иисиды, они ведь войной не пойдут, верно? — он протянул мне руку.

И я вложила в его ладонь свою, всё ещё не понимая, что он задумал. Но уже соглашаясь на это.

Эпилог

Чем ближе к замку, тем меньше живых растений вокруг. А так как некогда здесь рос древний лес, то вид открывался потрясающий своей жуткой красотой: больше похожие на камень, чем на деревья, сосны и дубы, безлиственные, острые спутанные ветви, серый и бурый мох, напоминающий ржавчину, сеть кустарников. Свалявшиеся в клубочки стальные травы, навеки застывшие цветы, которые лишь тронь — осыпятся пеплом.

Всё настолько шаткое, хрупкое, ввергающее душу в пучину странной тоски о былом… Но смотришь на эти места, на живую, искрящуюся хрустальную реку, что несётся мимо серости и теней, и понимаешь, какая красота дышала здесь жизнью раньше… и скоро возродиться вновь! А значит, и печалиться нет нужды.

Всего каких-то триста лет назад замкнулся страшный круг из лжи, проклятий и вражды. И, наконец, разомкнулся, оставив следы, которые уже завтра, казалось, сотрёт новое время.

И сердце перестанет ныть, я верю в это. Люди позабудут вновь и страх, и боль. А природа и вовсе сотрёт следы былого совсем скоро.

Для природы времени прошло ничтожно мало. Это для людей была целая жизнь и даже чуть больше.

Я наблюдала эту картину уже несколько лет и слишком привыкла к этим местам, чтобы чего-то бояться здесь. Люди забредали в эти края нечасто, бандитам делать здесь нечего, как и зверью, которому не найти тут еды. Даже птицы и то не все обитают возле Застывшего леса и замка дракона, который покинул эти земли и скрылся в неизвестном направлении. Стремясь уйти как можно дальше от всех, чтобы не причинить никому вреда. И, быть может, в надежде убежать от собственной силы и проклятия… Оставив в этих краях свою жену в отчаянной надежде на некое чудо.

Не знал он правда, что оставляет не меня одну. И что это заставит и меларий, и людей отнестись ко всему с ответной надеждой на перемены…

И вот, лишь вороны да иволги вьют свои гнёзда в причудливых деревьях. Я не знаю, почему именно они. Но свыклась с хриплым карканьем и мелодичным пением.

Эта весна выдалась поздней и холодной, но я уже работала во дворе, с увлечённостью сажая семена, которые точно, совершенно точно дадут ростки. После мне предстоит очередная, уже ставшая мне привычной прогулка по округе, где от моих прикосновений малу по малу оживают деревья, залечиваются растрескавшиеся дома, пробуждается жизнь. Проклятие отступает нехотя, но послушно.

И заслуга этому не только мой дар целительства, что стал сильнее…

Всё шло своим чередом, семена закончились, я поднялась, шелестя коричневым, тёплым платьем, как вдруг услышала в отдалении перестук копыт.

Руки сухие от ветра и холода, были испачканы в земле, и я поспешила спрятать их за спину и огляделась. Колени бы отряхнуть, к которым налипла прошлогодняя листва да пыль, но серый фартук так лишь сильнее испачкается.

Я не спешила поднять глаза на всадника, будто дразнила свой интерес и беспокойство, медленно скользя взглядом по копытам и крепким ногам лошади. Затем по лоснящейся шее и чёрной волнистой гриве. После — по мужским рукам в перчатках, держащих поводья. И лишь затем на красивое лицо мужчины, чьи тёмные волосы трепал ветер, его правильный и гордый профиль, острый изгиб губ, тёмные янтарные глаза, в которых будто поселилось солнце.

— Этаро… — выдохнула я. — Этаро вернулся! Ты… — глаза мои заблестели от выступивших на рыжие ресницы слёз, — ты… О, слава всем богам, ты вернулся!

Он спешился и крепко обнял меня, выдыхая тихое и короткое:

— Да.

Я прижалась к его горячей, крепкой груди, слушая мерные удары сердца. И, не размыкая объятий, запрокинув голову, подняла на него обеспокоенный взгляд.

— Ты в перчатках… — затаив дыхание, промолвила я, чувствуя, как земля уходит из под ног.

Неужели на самом деле ничего не получилось и проклятие всё ещё при нём?

Но Этаро, рассмеявшись раскатисто, завораживающе, обнимая меня за талию одной рукой, зубами стянул перчатку со второй и обжигающей ладонью коснулся моей щеки, а там и запустил пальцы в мои прохладные из-за ветра волосы.

— Холодно ведь, конечно в перчатках…

Его поцелуй был, как всегда, горек. Вкус кадина, я навсегда запомнила этот вкус. Но так хорошо и спокойно мне ещё никогда не было.

— Я люблю тебя, моё сердце, — прошептал он, прерывая поцелуй, но обнимая меня ещё крепче. — Ты спасла меня, знаешь? Только… как?

Да, точно, я то знала, но не Этаро.

Большим пальцем он стёр сорвавшуюся слезу с моей щеки, и я смущённо улыбнулась.

— Как и ты меня, — ответила едва слышно. — Я рада, что ты наконец вернулся. Эти земли истосковались по своему королю. Всё здесь осиротело без правителя.

— Но здесь была их королева, — возразил он.

И я невольно нахмурилась.

Этаро тихо усмехнулся и вдруг опустился передо мной на одно колено.

— Я давно считаю тебя своей женой. Но скажи, Хель, дочь меларий, ты выйдешь за меня и признаешь ли крылатого зверя своим королём? На этот раз, без принуждения, а по воле сердца.

Я закивала, смеясь от счастья, из последних сил сдерживая себя, чтобы не повиснуть у Этаро на шее.

— Да! Ну конечно же, да.

Он подхватил меня на руки, но я вцепилась в его крепкие плечи и взглядом одним попросила остановиться.

— Что-то не так? — насторожился он.

— Тебя спасла не совсем я…

— Что ты имеешь ввиду?

И тут маленькая ручка потянула Этаро за край кителя, заставляя властелина опустить взгляд.

Мой сын, совсем кроха трёх лет от роду, черноволосый и зеленоглазый, смотрел на Этаро напряжённо и укоризненно.

— Если ты не мой папа, — колокольчиком зазвенел его голос, — то опусти маму на землю!

Какое-то время Этаро даже не дышал, обратившись мраморным изваянием.

А затем подхватил на руки и малыша, своего крохотного наследника, не желающего жить в проклятом мире.

— Твой, — улыбнулся властелин, и твёрдо его заверил: — твой папа. Дорогие мои читатели, спасибо большое, что были со мной и прочитали книгу до конца! Вы самые лучшие! Хочу пригласить вас посмотреть книгу моего соавтора, которую читаю и я сама) С ней можно очень приятно провести время и отдохнуть!Отборная няня для сорванцов (и) Генерала-ДраконаКто особенная девушка для властного генерала-дракона? Кого он призвал в свой мир, кому спас жизнь, с кем провёл ночь? Все дамы на отборе судачат о наших с драконом отношениях. И какая им разница? Мы же на отборе нянь, а не невест! В отличие от остальных, я здесь, чтобы воспитывать маленьких сорванцов. Их мать была человеком, отец — драконом. И только я, попаданка из мира людей, знаю, как нужно с ними обращаться. Так что генерал с его пожирающим взглядом меня совсем не интересует… Ну разве что чуть-чуть. Пусть только наши парные метки перестанут так сильно жечься. Они же точно появились из-за ритуала призыва? Или тут что-то более интимное?

Оглавление

Глава 1

Глава 1.2

Глава 1.3

Глава 2

Глава 2.2

Глава 3

Глава 3.2

Глава 4

Глава 4.2

Глава 5

Глава 5.2

Глава 6

Глава 6.2

Глава 7

Глава 7.2

Глава 8

Глава 9

Глава 9.2

Глава 9.3

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 18.2

Глава 18.3

Глава 19

Глава 19.2

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 23.2

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 28.2

Глава 29

Глава 29.2

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 32.2

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Эпилог