Stargate Commander: История "Рассвета" (СИ) [Александр Михайлович Черный] (fb2) читать онлайн

Stargate Commander: История "Рассвета"

Глава 1. Прибытие.

Глава 1. Прибытие.

11 февраля

«Хоть бы не спалили, хоть бы не спалили!», – мелькали у меня шальные мысли. Я, стиснув зубы, и слушая гул в зале, прерываемый лязгом от вращения наборного кольца звёздных врат, наблюдал за процессом исключительно с технической точки зрения. Сжечь цепи питания врат, как в прошлый раз – дело настолько плёвое, что даже наши с нашим темпераментом (а точнее – ТЕМ БОЛЕЕ наши) с этим справятся за пять секунд.

Переживать за возможное и невозможное – дело важное, но десятое. Насущное же – попытаться вспомнить всё, чему меня научили (или пытались научить) в учебке ВКО. Как техника, меня готовили на роль вспомогательного звена. Так называемый младший технический персонал. Строго говоря, мой профиль – боевые системы и комплексы вооружения, но это не значит, что я не могу подхватить под козырёк и с хрестоматийным «Есть» решить задачу по, скажем, электрике.

– Первый шеврон – разблокирован!

За оружейную тему не переживал от слова «нисколько». Весь наш парк вооружения – платформа АК в её различной итерации, да ПМ с ПМм. У нескольких человек СВД, да есть в загашнике чуток гранатомётов и реактивных гранат. Всё. Как ты ни старайся, а перепутать детали невозможно: только если в рамках одной и той же модели номерные части переставить на другой автомат. Но это для механики тоже некритично. С «электричкой» также просто: всего две неисправности во всём её мирке. Контакт там, где его быть не должно, и его отсутствие там, где он нужен. Всё остальное – буквально табличные данные, которые можно быстро поднять по шпаргалке.

– Второй шеврон – разблокирован!

А вот как мы зубрили технологии Древних… У-у-у… это вам не шашки перекладывать. Причём, наши наставники пошли по, как им казалось, простому пути: начали вещать нам за плюшки гоа`улдов, которые те сгондурасили у Древних. Заодно заложили в наши мозги принцип реверс-инженерии и упрощения схемотехники. По факту же, вложили такую мешанину и кашу, что переварить её смогли лишь самые дотошные курсанты.

В числе оных каким-то неведомым фаллическим образом оказался и я.

– Третий шеврон – разблокирован!

Безусловно, в рюкзаке лежат и мои тетради с конспектами, и россыпь карт памяти для моего КПК, и сам КПК, и несколько аккумуляторов для него. Но львиная доля всего этого обилия, безобразия и многообразия должна была отпечататься в моей личной памяти, которую сейчас и шерстил на предмет забытых тем и пропущенных уроков.

– Четвёртый шеврон – разблокирован!

То, что я техник второго эшелона – вовсе не означает, что мне не поручат задач первого. А то и вовсе поимеют дурость поставить ведущим техником какого-то проекта со словами «Отличник подготовки? Вот и отличайся дальше». Как будто я нашу армию не знаю…

– Пятый шеврон – разблокирован!

Набор адреса врат вызывал неконтролируемый выброс адреналина в кровь. Одно дело – рядовая инопланетная задача в пределах Млечного Пути. Ну, на худой конец, Пегаса. Что мы, первый раз на службе? Никогда через врата не проходили? Но нет же. Набираемый сейчас адрес состоит не из семи и даже не из восьми шевронов. А из девяти. Предыдущая группа, убывшая по нему, так и не смогла вернуться: люди полковника Янга имеют лишь дистанционную телекоммуникацию с Землёй посредством тех же самых технологий Древних, но сумеют ли вернуться физически… я бы на это не ставил. И теперь им в помощь по тому же адресу отправляют нас.

– Шестой шеврон – разблокирован! – доложил оператор.

«Как же медленно всё тянется…», – подумалось мне. – «Быстрее, чем у америкосов, но как же медленно…».

– Седьмой шеврон – разблокирован!

«Сейчас начнётся перегрузка», – лучше сосредоточиться. Если начнутся пробои и полетят шальные разряды молний в зале врат – будет не сахар. Штыри молниеотводов, конечно, понатыканы в изрядных количествах (вон, торчат из «пятисотого» бетона стен зала), но доводить до светопреставления не хочется.

– Восьмой шеврон…

Ещё при его наборе начались проблемы с питанием. Освещение сдохло сразу же, остановилось и жизнеобеспечение базы. Застопорилась вентиляция, вырубилось отопление подземной части комплекса, охлаждение систем осталось только пассивное. Питание врат шло по отдельным силовым шинам, но, видимо, кто-то где-то что-то не рассчитал: случившийся пробой затронул систему питания объекта и «вышиб пробки».

– …разблокирован!

Первые разряды «молний» сверкнули после фиксации восьмого шеврона. Правда, били они, в основном, в заднюю плоскость звёздных врат: создавалось ощущение, что они сами забирали энергию с базы для открытия гипертоннеля.

– Девятый шеврон…

Ослепительно вспыхнувший разряд проскочил прямиком из врат в направлении командного пульта. Благо, последний был защищён диэлектрическим бронестеклом. Не то бы всех пожарило: в гренки превратились б сразу же.

– Девятый шеврон…!

Раскаты грома и удары молний оглушили, казалось, всех на этой базе. Как до сих пор не завоняло жаренным – я не знаю. Наши две роты стояли в непосредственной близости от врат, да и оборудования до хрена было, и на каждом железа размером с такую-то гору. Но, как говорится, «пронесло – так повезло». Зато откровенно несло характерным запахом озоном.

– Девятый шеврон…! Заблокирован!

Установилось соединение. Вихрь событий, вырвавшись вперёд на восемь метров, сгладился до горизонта: гипертоннель стабилен. О чём, собственно, и объявил оператор набора. Первым к пандусу поднялся генерал Терентьев и начал толкать чувственную речь:

– Времени мало, берём с собой всё, идём вперёд! За военными – гражданские, никому не толпиться, проходим быстро, но не спешим! Поехали!

Ну, конечно, военные всегда впереди… Хотя, чего я возмущаюсь? В данном случае это логично. Однако, было нелогично, что вместе с нами не послали «Нерехту»: многоцелевой роботизированный комплекс на гусеничном шасси с электроприводом. Обычно, используемый для разведки методом телеметрии. Вместо неё нам отрядили прототип многоцелевого «Урана», который в данной конкретной модификации представлял собой тягловую платформу: та же электрическая тяга, те же гусеничные шасси.. Обычно военные не скупились на разведку, а тут сходу бросили вперёд головные отряды ВКО. На «Уран» нагрузили всего и помногу: по большей части, боекомплект. А с разведкой решили не заморачиваться. Гениальность или раздолбайство? Скоро узнаем.

Раздался глас по громкой связи:

– Экспедиция – вперёд!

В принципе, стандартная фраза, ага?

Как учили, с интервалом в три шага, неспешно, но без проволочек, пешая колонна людей, неся на себе тяжеловесное оборудование, подошла к горизонту событий и степенно начала в нём исчезать. Моя очередь была где-то в конце, но я решил не заморачиваться на сей счёт. Всё равно все там окажемся. «Судьба» ждала за горизонтом событий, и это не фигурный оборот речи. «Судьба» – корабль Древних, куда мы и направляемся, в усиление к уже имеющимся там наличным силам.

Вот и моя очередь подошла… Отбивая тяжёлыми и неповоротливыми берцами шаг по жестяному настилу пандуса перед вратами, я пробирался за остальными членами экспедиции, волоча на себе столитровый рюкзак, оружие на ремне и две столитровых сумки. Перед самой линией плоскости выдохнул и вошёл в тоннель, откуда сразу же вышел с другой стороны, весь промёрзший до глубины костей: ощущение замерзания у живых существ – побочный эффект пользования этой технологией.

Ну, что. Здравствуй, «Судьба»?

Ан ни хрена. Нет, мы-то оказались определённо на корабле, и, похоже, что даже на «Судьбе», вот только вот… Нас никто не встретил. А ведь на брифинге сообщалось, что пополнение экспедиции встретят люди Янга и Скотта. И ещё было темно. Очень. Не было видно ни зги: только тактические подствольные фонари на автоматах бойцов трёх взводов ВКО освещали зал врат корабля. Ну, да, всё правильно. Вот они врата, вот пульт управления ими, вот лесенка наверх… Точнее, две. А ещё точнее, спаренные.

Врата с характерным звуком схлопнулись сразу после того, как, визжа приводами и электромоторами, прошёл «Уран»: за нами закрылся гипертоннель, начисто отсекая нас от связи с внешним миром. Сразу же устройство Древних сбросило накопившийся заряд тепла и статики: из клапанов по обеим сторонам вырвался нагретый газ-хладагент.

Тут же, сию же секунду после выхода из гипертоннеля, дыхание как-то странно перехватило. Чисто инстинктивно захотелось вдохнуть: это нормально. После прохождения через врата это случается со всеми и независимо ни от чего. Но на вдохе… Сразу почувствовал: воздух не просто «спёртый», он «перетёртый» раз двести миллионов, и ныне идёт на новый круг. «Хана жизнеобеспечению», – подумалось мне, как технику. Впрочем, не только в этом было дело. Корабль хлад. Ещё не ледяной гроб в пустоте, но уже приближался к этому состоянию.

Что-то не так. Моя интуиция и инстинкт самосохранения говорил мне, что в какой-то момент времени что-то пошло не по плану. Мы, хотя бы, вышли из врат целыми и невредимыми: могло быть хуже. Но внутри всё резко завертелось и похолодело от предчувствия грядущего абандона.

Что пошло не так? Где опасность? Какого рода проблемы? Кто будет их решать? Какими силами? Сколько у нас времени?

Огромная толпа на триста человек не может организоваться быстро. Слишком инертное образование. А у меня прям потроха в узел начало заворачивать от ощущения скорой кончины всего сущего, ссущего и сосущего.

Что делать? Резко бить «Алярму» и доложить? О чём?

– Товарищ генерал, я предчувствую опасность!

– Какую опасность? Как ты её предчувствуешь?

– Кольцо сжалось!

– Какое?

– Моё!

Этим я лишь посею лишнюю смуту в ряды личного состава. Толпа – сущность инертная. Ещё не все поняли, что где-то вылез косячок, а потому паники пока нет, но очень скоро даже до самых сонных дойдёт, что дело пахнет керосином. Надо действовать, и действовать сейчас.

Рюкзак и сумки я скинул за вратами, чтобы их никто не видел.

Военные тут же принялись расставлять посты и рассылать дозоры по всему кораблю.

Второй взвод сразу ушёл в разные направления.

Как только личный состав слегка рассосался и дышать стало проще, по отсеку раздался голос: речь держал командир нашей братии, генерал Терентьев.

– Никому не расходиться до выяснения всех обстоятельств! Фонари загасить – заряды не тратить! У кого есть оружие – с предохранителей не снимать! Медикам приготовиться…!

«Медикам»? У нас всего один медик на триста человек – моя подруга детства, Беляева Тамара Николаевна. «В простонародье» – Томка. Молодой военврач, полевой хирург, обладает достаточными знаниями в области химии и медицины, но абсолютно не смыслит в смежных отраслях: проще говоря, специалист узкого профиля.

Кстати, о свечении. Сразу же после фразы генерала зал погрузился в полумрак: большинство источников освещения отрубили. Осталось всего два взвода: первый и третий. Они-то и подсвечивали нас, обеспечивая минимально комфортный уровень освещённости для глаз.

Впрочем, это не помогло: меня они не заметили. Под шумок я, подстрекаемый своей паранойей, прокрался из зала врат, прихватив своё табельное оружие, АК-12 и ПМ. И бегом бросился вокруг отсека по внешней обстройке: если это действительно «Судьба», то через пару уровней я окажусь на смотровой палубе. Если это действительно «Судьба»…

Меня терзали смутные сомнения, действительно ли это она. Если так, то где весь экипаж? Конечно, Терентьев не дурак, и отправил людей разобраться с этим делом, но… Что-то мне подсказывало, что парни из ВКО вменяемого ответа нам не принесут. Впрочем, я едва ли справлюсь с этим тоже.

Радиостанция на поясе затрещала благим матом: военные устроили перепалку в радиоэфире.

– «Тополь», я «Рысь», нахожусь по десятичасовой, прохода не имею.

– «Тополь», я «Медведь», нахожусь по трёх-пяти-минутной, прохода нет.

– «Звезда», я «Кит», прошу помощи, не можем продвинуться дальше.

Если что, «Тополь» – это генерал Терентьев, а «Звезда» – позывной полковника Мигунова. Остальных я не знаю.

– Всем группам, прекратить поиски и подтвердить получение приказа «Тополю».

– «Тополь», я «Рысь». Вас понял, возвращаемся.

– «Тополь», я «Кит». Возвращаюсь к вратам.

Несколько секунд в эфире висела тишина.

– «Медведь», я «Тополь», отзовись.

Глухо.

– «Медведь», подтверди получение, я «Тополь».

Тишина.

– «ТОПОЛЬ», «ЗВЕЗДА», Я «МЕДВЕДЬ»!!! – внезапно заревела радиостанция. – Разгерметизация палубы, обширная брешь! Держим, чем можем! Отключите нас!

Идиоты… чем они только думают?! Кто их, бл9ть, отключит?!

Я бросился по палубе искать активные командные консоли, попутно случая речи вояк.

– «Медведь», отставить, отходите к вратам, – раздался спокойный голос Терентьева.

– «Медведь», я «Звезда». Назовите ваши координаты.

– Трёх-семиминутная, «Звезда»!!!

«Хана ребяткам», – подумалось мне. Палубой ниже и тремя отсеками левее, что ли? Посмотрим…

Выбегая из-за поворота, наткнулся на служебную консоль у стены: один из вспомогательных постов живучести корабля. Так… Сейчас поглядим, что есть полезного. Схема палуб? Замечательно, давай сюда. Тут, правда, всё не в масштабе…

Ну, да, вот он: мигает красным разбитый отсек, там сейчас группа «Медведь». Можно отключить его? Нет, он центральный, на него завязано слишком много коммуникаций: отсоединять выборочно слишком муторно, а рубить не глядя опасно. Разбираться слишком долго… А изолировать смежные? Через вентиляцию он соединяется с соседним: пробоина там, и при том большая. Декомпрессию не остановить… Но можно дать ребятам шанс.

Время шло, но и я не стоял без дела. Старательно конспектируемые несколько месяцев лекции сейчас вылезали из памяти прямо перед глазами, а руки сами играли на консоли сонаты и фуги: спасибо программе обучения, через которую прогоняли на Земле технический состав экспедиции. Теперь знания пригодились на практике. Мне потребовалось буквально чуть времени, чтобы найти и активировать программу системы защиты: над пробоем сомкнулось силовое поле щита. Надолго не хватит, и воздух всё равно просачивается, но спасти группу смогу. Да и, если сравнивать, просачивающийся со сквозняком воздух – это лучше, чем воздух, вырывающийся со скоростью урагана, способный вынести человека в космос через пробоину.

– «Звезда», «Тополь», не знаю, что вы сделали, но мы спасены! Отходим к вратам!

Представляю сейчас реакцию Мигунова и Терентьева.

– Всем вернуться в зал врат, – повторил генерал.

А он предсказуем!

Внезапно смолк едва слышный гул в коридоре. До сих пор, с момента нашего прибытия, пусть и прошло всего немного времени, но мы слышали равномерное гудение: работала вентиляция и жизнеобеспечение. Ныне же вентиляторы застопорились. Интересно, почему? Командная консоль сообщила ответ и на этот вопрос: сгорела цепь. Только и всего? Ну, это ещё не так страшно… А на каком участке? Магистральный, перед распределительным узлом? Это уже хуже…

По карте отыскал место, добрался туда минуты за две. Поддев кожух, снял щиток. Посветил фонариком. Ужаснулся. Ну, во-первых, количество пыли превышало все допустимые нормы: она не просто «набилась» под щиток: будто туда была напрессована, причём, под существенным давлением. Настолько качественно, что я готов аплодировать стоя тому, кто это сделал, если бы не знал, что сие – лишь следствие бессчётного времени, проведённого кораблём в забвении и запустении.

Откуда мне это знать? Техническая подготовка делает своё дело. Как ты ни старайся избавиться от неё, но всё, абсолютно всё её даёт. Любой материал и в любом количестве. Не существует материала, абсолютно не дающего пыль. Корабль – замкнутая среда (больше нет, если учитывать пробоины), и копящаяся под циклическим действием систем вентиляции пыль набивается туда, где конструкторы даже не предполагали. В каждую щель воздушный фильтр не поставишь. Вот и получаем то, что имеем.

На избавление щитка от пыли много времени не потребовалось: поддев защёлки, снял её настолько, чтобы можно было видеть находящееся там. Ну, да, вот она: оплавленная изоляция проводника. Что это, проволока? Нет, шина. Технология старая. Древние всё всегда делали с запасом. Там, где мы бы кинули проводок, они применили, мать её, цельную шину.

На замену много времени не уйдёт: тем паче, что узел в щитке обесточен, а запасные нити ремонтной цепи висят на дверце, свёрнутые в калачик. «Вот тут реально «Слава Древним»!», – хмыкнул я, уже готовясь воспеть хвалу предусмотрительности этих ребят. Правда, «запаска» была всего одна, а цепей в узле проходило около десятка. Снять оплавленный проводник и вставить на его место новый – задача довольно-таки простая, но не когда на тебя давят. Опять ожила моя рация:

– «Рассвет», я «Тополь», на связь!

«Рассвет», если что, это мой позывной

– «Рассвет», на связь, я «Тополь»!

– Слышу тебя, говори, – процедил я, пытаясь ножом вставить конец проводника в гнездо – винта или шайбы не имелось, что печально.

– Где тебя БМПТ носит? Вернись в зал врат!

– Ага-ага, уже-уже… – пробубнил я, всаживая остриё клинка глубже: закрепить проводник получилось только с третьей попытки. Вот, всё. Попробуем запустить… Воспользуемся ближайшей командной консолью.

До оной добрался без проблем, равно как и от неё. Вот только воспользоваться не вышло: система диагностики наотрез отказалась врубать жизнеобеспечение, но упорно твердила, что содержание углекислоты в воздухе критическое. То-то я чувствую, сконцентрироваться тяжеловато…

Вернулся к щитку. Может, в предохранителе дело? Попробуем заменить или сбросить до рабочего положения… Присел. Вытащил. Осмотрел. Ну да, плавкий термобиметаллический предохранитель. Примитивная и древняя, как бивни мамонта, технология. От замыкания нагревается, одна из пластин отгибается вследствие температурной деформации, цепь размыкает. Как только пластина остынет – цепь замыкается и всё возвращается на круги своя. Вручную вернул гибкую пластину обратно, не дожидаясь её охлаждения, и начал пристраивать устройство обратно в гнездо. Операция довольно ювелирная. Я сегодня не в настроении и могу случайно спалить корабль.

Между прочим, угроза не сильно расходилась с действительностью. Если сейчас ткну куда-нибудь не туда – дело запахнет жареным. В зависимости от цепи, её принадлежности и «висящих» на ней потребителях, ток в ней может достигать тысяч ампер или миллионов вольт. Ни то, ни другое приятным для осязания не назовёшь. Конкретно этот щиток в данный момент обесточен, но это же не повод касаться всего, что ни попадая? Тем паче, что никто не знает состояния этого корабля. Быть может, там физически перемкнуты цепи, которые в нормальном положении обязаны быть разнесены? И условно «обесточенная» шина может быть под напряжением.

Что и требовалось доказать.

Проводку закоротило, что и следовало было ожидать: удерживая одной рукой штык (которым разводил мешавшиеся мне жгуты и связки), другой устанавливать предохранитель в гнездо – удобства мало, и восстановления работоспособности щитка при этом ожидать не стоило. Вместо этого я только замкнул цепь, и освещение, вспыхнув ярчайшим всплеском, погасло.

– Твою мать… – зашипел я, отдёргивая руку. Не знаю, какое там было напряжение, но сила тока явно была приличной.

На мой жизнерадостный возглас о жизни и спасении с упоминанием чьей-то там матери в коридоре, включая тактический фонарь под цевьём АК-12, появился Дружинин.

– Вот ты где, Попов… у нас проблемы.

– У нас везде проблемы, как только мы оказались на этом корыте, – усмехнулся я. – Что там ещё?

– Терентьев собирает всех в зале врат.

– Это не столь критично, – уточнил я.

– Утечка воздуха, на всех палубах. – добавил боец.

А вот это уже серьёзно. Если этот корабль хоть немного похож на класс, которому принадлежала «Судьба» (в том, что это не она, я уже не сомневался), то конструкция насчитывает два десятка палуб. Декомпрессия на всех указывает или на обширное повреждение, затронувшее все палубы, или на серию мелких пробоин, в разной степени поразившие те или иные участки. Но и заявлять такое – уже заявочка на осведомлённость. Кто-то, как и я, добрался до командных консолей и оценил состояние корабля? Надо поблагодарить этого помощника. Я физически до этой задачи не добрался.

– Хана жизнеобеспечению… – выдохнул я. – Попробую починить…

– Невозможно. Слишком обширные повреждения по всему кораблю. Ты не справишься.

– Изолируйте разгерметизированные отсеки.

– Думаешь, мы до этого не додумались? – посмотрел на меня из-под козырька кепки Дружинин. – Все палубы перекрыты.

Что ещё остаётся? Только система вентиляции, а она, на минуточку, все отсеки объединяет в один огромный комплекс. Значит, где-то неисправны клапаны отрицательного давления. Или закисли, прикипев, или им физически что-то мешает заткнуть канал вентиляции, если в какой-то стороне сильно разряженная атмосфера.

– Попытайтесь удержать столько воздуха, сколько сможете, – попытался сосредоточиться.

Получалось уже плохо. Уровень углекислоты в атмосфере явно превышал предельно допустимую концентрацию.

– Можно узнать, чем ты занимаешься?

– Если вкратце, то хочу попытаться подать питание на ряд первостепенных для нас систем, и был бы весьма признателен всем, если бы вы свалили от меня на хрен. И не мешали бы мне работать.

Каждая встречная гнида норовит сбить под руку! Одну цепь я чуть не потерял. Ещё одно замыкание – и Древние знают, что может сгореть. Причём, безвозвратно. Располагать цепи энергоснабжения и узлы распределения так близко друг к другу и с такой незначительной изоляцией – от Древних я такого не ожидал.

Косясь на меня, как тузик на просроченную грелку, Дружинин развернулся, и, гулко шагая по железному коридору, удалился восвояси. Скатертью дорога.

Только-только я приноровился, чтобы перезапустить освещение в коридоре, как опять заработала радиостанция:

– «Рассвет», я «Тополь» ты отсутствуешь в зале врат...!

Чтобы не распсиховаться, просто отрубил р/с. Нервы дороже.

Терпение стремительно кончалось, как и кислород в воздухе, пропорционально с уровнем углекислоты в атмосфере росла и моя ярость. Нет, клянусь, или я верну в строй жизнеобеспечение, или взорву корабль – третьего не дано!

Нельзя сказать, что я по жизни злобный малый. Обычно, стараюсь не выходить из себя без повода. То ли нервные сборы сказались, то ли бессонная неделя перед этой операцией, но отчего-то моё спокойствие стало изменять мне.

Наконец, удалось перезапустить освещение, сбросив предохранитель до рабочего положения. Вслед за ним почти вошло и жизнеобеспечение, путь и не полностью. Вентиляция есть – уже хорошо. Хоть не так быстро задохнёмся. Послышался характерный гул местами подожжённых трансформаторов и электромоторов, закрутились крыльчатки вентиляторов, и оставшийся на борту воздух пошёл циркулировать через систему воздухообмена. К сожалению, в воздушной смеси отчётливо ощущался привкус горелого. Значит, где-то на борту пожар или значительные предпосылки для его образования.

– Можете не благодарить, – процедил я сквозь зубы, закрывая щиток.

Теперь бы добраться до генераторов корабля…

Коридор находился под залом врат. Если повезёт, отсюда я относительно быстро доберусь до носовых палуб, а там и до носового генератора недалеко. Проблема только в том, что пускающие его стартеры и солнечные батареи наверняка повреждены, или, что ещё хуже, уничтожены. Возможно, удастся «выбить искру» из пары рабочих кластеров, но этого вряд ли хватит даже для одного пуска.

Не повезло. Один из двух ведущих к генератору путей, а именно правый, был намертво заблокирован гермодверью с заклинившим механизмом: контрольная лампа на панели яро сигнализировала об отсутствии тяги. Питание приводов было, тяги – не было. Это меня так злило, что хотелось взорвать дверь к едрёной фене. Останавливал только имеющийся на печальный опыт с «Судьбой», когда за заблокированной дверью оказался разгерметизированный отсек. Решив пожить подольше, я благоразумно отказался от этой затеи. Правда, мне было интересно, каким образом мог быть разгерметизирован коридор, находящийся тремя палубами под прочным корпусом, и отстоящий от него на целый отсек. Это как и чем должно было долбануть? Астероид?

Так, один путь был заблокирован. Быть может, имеет смысл поискать второй? На каждой палубе их по два. Развернувшись и оставив печальную гермодверь позади себя, вернулся по тому же пути, миновав тот злополучный щиток, где едва не уничтожил освещение на всей палубе. Со второй дверью повезло больше: правая была заблокирована, зато эта открылась относительно легко. Давление воздуха было стабильно положительным. Теперь ещё пару ходков вперёд, миновав ещё две аналогичные гермодвери, а там носовой генератор найти будет проще пареной репы: здоровенные, они занимают по нескольку палуб в высоту.

– Попов! – окликнул меня кто-то, когда я прошёл щиток, нагоняя бегом из-за поворота коридора.

Какая ещё мразь меня достаёт… Я уже начинал хотеть сорваться на рык.

Бегущие шаги приближались, я обернулся: сзади подбежал боец с лычками сержанта и в бронежилете, в руках держал всё тот же штатный АК-12.

– Попов! – остановился он, тяжело дыша, и, сглотнув, продолжил: – У нас проблема в зале врат. Генерал Тереньтев отзывает всех, тебя одного нет…

Очень резко сильно вдруг захотелось пристрелить бедолагу. Уже в мыслях моих затвор моего АК-12 рванулся назад и вернулся в обратное положение, дослав патрон в патронник: ещё секунда – и дуло автомата хищно воззрилось бы на сержанта. К счастью, это были всего лишь мысли. Внешне я старался выглядеть максимально спокойным.

– А теперь слушай сюда внимательно, боец… – я мысленно досчитал до полутора и постарался остаться хладнокровным. – Если ещё хоть одна живая душа меня побеспокоит, она уедет с этого борта в открытый космос без транспортных средств и скафандра. А если не хочешь возглавить этот список, то беги назад с той же скорость, с какой припёр сюда, и передай Терентьеву мой пламенный привет. Не имею ничего против тебя конкретно, но я очень не люблю, когда мне мешают работать. Свободен.

Сержант нахмурился. Несколько туговато, но он допёр, что я не шучу, и вознамерился смыться, за что ему я был серьёзно благодарен. Замешкался он ненадолго.

– Ты как себе это представляешь? – спросил воин. – Генерал посылает сержанта, чтобы он доставил в сопровождении прикомандированного гражданского специалиста, а вместо этого тот возвращается и жалуется папочке, что «пиджак» его послал?

– Ля, парень, ну, чего ты, будто первый раз в армии? – возмутился я. – Придумай что-нибудь! Тебе же в военкомате смекалку выдали! Так прояви её! Скажи, что я умер, или в открытый космос выбросился от безысходности… или не нашёл ты меня ещё, или ещё какую оказию роди… Давай, боец. И не мешай. Тут сейчас станет несколько… небезопасно.

«И разошлись, как в море корабли…!».

Боец, посверлив меня взглядом, тихой сапой отошёл за переборки и беззвучно растворился во мраке.

Наконец-то можно работать спокойно… К счастью, вторая дверь в отсек с этой стороны корабля открыта. Только в генераторном зале царил полный мрак: неоткуда было поступать свету, а энергии практически не имелось. Вся имеющаяся поступала на жизнеобеспечение.

Огромный зал, метров 150 на 250, наверное. Высотой порядка шести палуб: собственно, это и была генераторная, причём львиную долю занимал не только сам генератор, но и его система охлаждения. Гигантские пластины огромных радиаторов окружали его: на такие и смотреть-то страшно. Помимо пассивного охлаждения, имелось так же и активное: колоссальных размеров вентиляторы были закреплены над генератором и по его бокам. Видать, спроектирован был с колоссальным запасом живучести и для работы в заведомо повышенных температурных средах. Найти командную консоль, что ли…?

Искомая оная обнаружилась практически сразу же: обесточенная, как и предполагалось. Вашу мать, неужели генератор придётся пускать вручную?!

Я подобрал болтающийся на ремне через плечо автомат и врубил подствольный фонарь: темноту распорол яркий луч, выхватив из мрака генератор с системой охлаждения и несколько градусов окружающего пространства. Надеюсь, аккумулятора подствольника хватит. С зарядкой наших устройств мы ещё нескоро разберёмся.

Лестница, ведущая вниз, к генератору, шла от командной палубной пристройки под немалым таким углом: приходилось удерживаться за перила обеими руками, чтобы не звездануться с двадцатиметровой высоты.

Наконец, я достиг генераторной палубы. Сразу бросилось в глаза: пол покрыт инеем. Видать, какое-то время назад жизнеобеспечение тут ещё функционировало, но где-то есть косяк. Во-первых, имели место быть температурные скачки до температуры замерзания воды. Во-вторых, неисправно осушение воздушной смеси: если есть иней – значит, кристаллизовалась влага. Ещё один пунктик надо будет проверить.

Генератор оказался огромен. Зная его габариты заранее из методических пособий, я недооценил его размеры и переоценил свою фантазию. В высоту он занимал пятнадцать метров, в ширину двадцать. Чтобы такой пустить, нужна недюжинная сила. К счастью, Древние придумали, как давать ему старт не вручную: на каждый генератор приходилось два стартера.

Осмотрел установку: помимо системы охлаждения, ничего интересного. Корпус был закрыт полностью. Лишь в местах, куда должен был попадать воздушный поток от вентиляторов, имелись воздухозаборные отверстия. У основания, на полу, разместились два стартера, по обе стороны от массового маховика. Осталось найти систему управления. Как бы дружественны для пользователя ни были технологии Древних, но хрестоматийной кнопки «Пуск» найдено не было.

Поиски затянулись на четверть часа, и были прерваны появлением очередного идиота.

– Попов! – гаркнул сверху генерал Терентьев. – Быстро в зал врат, нах! До хера золотой звезды колпак хрустального вентилятора, что ли?!

Я развернулся и высветил из мрака фигуру генерала.

– Ты чего творишь, ирод?! – рявкнул высокочинный и сию же секунду попытался скрыться за ближайшим укрытием. – Тебе какой дебил автомат в руки доверил? Куда в людей тыкаешь?

Ну, да. Довернул стволом в сторону гостя. Кто же знал, что тут все такие нежные? Можно подумать, в него первый раз оружием тычут…

– Сорян, забыл разрешения спросить! – гаркнул я в ответ.

– Ты, бл9ть, в детском саду или да?! Бегом назад, тебе сказал! Мне тут только праздничного открытия гауптвахты не хватало!

Хотел было отчебучить шутку про генерала, который стал её первым посетителем и заключённым, но это подождёт. В свете луча от фонаря заметил на стене в противоположной стороне отсека какой-то блеск. Может, имеет смысл проверить? Терять-то всё равно нечего. Проверил. Действительно, похоже на пусковую консоль стартера. Небольшой экран, пара десятков кнопок, часть из оных вынесена в отдельную зону клавиатуры и предусмотрительно закрыта прозрачной откидной крышкой, в общем, то, что доктор прописал.

Жаль, что не подписаны… Хотя и так разберёмся. Обычно запуск любой системы на подконтрольном ею пульте производился верхней левой кнопкой, расположенной сразу же после экрана: так было удобнее, в основном. Что ж… Ну, с Богом!

Открыл крышку, нажал кнопку, завизжал стартер, закрутился якорь генератора. Секунд пять подержал – отпустил, ибо без толку. Ещё раз – та же песня. «Нет тока для запуска?» – подумал я. «Быть того не может… Энергия-то с солнечных батарей берётся, а мы, извиняюсь, не в гиперпространстве…».

Судя по тому, что мне удалось подсмотреть на этом же терминале, относительно рядом жила звезда класса белого карлика. Уж чего-чего, а света от неё предостаточно. Хотя… Если где-то повреждена цепь, приёмник, проводка, накопитель, преобразователь или какой-нибудь особливо слабый узел окислен, тогда всё встаёт на свои места. Ожидаемо: кораблю не один миллион лет. Выглядит точно также, как «Судьба» с переданных по подпространственной связи записях. Хрен его знает, какие повреждения он получил за это время. Для очистки совести перед тем, как идти проверять накопитель, решил повторить попытку пуска генератора: а вдруг проканает?

С характерным щелчком и ощутимым усилием ушла в панель кнопка пуска стартера. Последний завизжал, что было сил. Закрутился генератор, скрипя на подшипниках. В отсеке, как и в предыдущие разы, стал слабо проявляться свет, но тут же потухал. Надо было снять нагрузку с цепи и сначала запустить генератор. А то сейчас нагрузка создаёт сопротивление вращению и «гена» раскручивается «через не хочу». Долго держать стартера нельзя: для машин это, например, десять секунд: потом нагревается и вскорости может перегореть. Может, рискнуть? Одним древним генератором больше, одним меньше…

Одна… две… три… четыре… пять… шесть… семь… восемь… девять… десять… одиннадцать… двенадцать… тринадцать… ВАШУ МАТЬ!!!

Заискрило так, что даже свет подствольника померк: долбить пошло в самом генераторе, в процессе разгона. И только тут я заметил табличку на Древнем, прикреплённую к стене над панелью пуска: читается как «Incommendatus crocul». В переводе не нуждается. Особенно, после того, как увидел символ разряда, поражающий человеческую фигуру.

Бежать сейчас было бессмысленно: на мне берцы с металлическими гвоздями, в руках металлический автомат, на теле разгрузка с элементами металлической фурнитуры. Благо, хоть броня керамическая. К тому же, ну нельзя бегать в зоне электрического воздействия: чем шире сделаешь шаг, тем сильнее тебя «жахнет». Как говорится, на эти грабли уже наступали, знаем, плавали, проходили.

Но разряда избежать, всё же, удалось. Правда, сам наэлектризовался, но остался жив: а это, как известно, главное. Когда закончилось искрение и разряды молний успокоились, генератор уже заканчивал разгон и выходил на рабочую мощность: в отсеке появился стабильный свет, заработала в полную мощь вентиляция и – наконец-то! – стабилизировалась искусственная гравитация, став одинаковой во всём отсеке. Пока мы в радиусе досягаемости от местной звезды, света должно хватить для питания солнечных панелей. Вращение генератора должно поддерживаться на номинальных оборотах, а уже тот, в свою очередь, должен выдавать достаточную мощность для наших нужд. Первое начало положено.

Прикольная вещь, этот самый генератор: работает на принципе электромагнитного движения. Вращение поддерживает ЭМ-поле из возбудителей, размещённых по ходу вращения ротора. Коэффициент полезного действия очень так себе, и такие генераторы требуют систематического перезапуска для поддержания номинальных оборотов, ибо последние проседают со временем. Зато нет необходимости в приводах от двигателей, к примеру, внутреннего сгорания.

– Ну, ты, бл9ть, герой…! – сглотнул нервно Терентьев, когда я поднялся по лестнице обратно. – Теперь, быть может, вернёшься?

Претензия Терентьева осталась без ответа: мне дальше идти надо, у меня по ходу пьесы дела образуются.

– Эй, пикачу! – возмутился тот. – Я со стенкой разговариваю или да?!

И схватил меня за разгрузку.

Договорить не успел и он: возле горла генерала уже хладел штык-нож на стволе автомата. Полагаю, дальнейших разъяснений не потребовалось: высокочинный понял всё сам.

– Дядя, ты охуе8аешь, – вежливо сообщил я. – Тебе лампасы яйца жмут или с людьми разучился разговаривать? Ты не первый на моём веку, обломаю и тебя. И если для твоего пустого котелка устав дороже денег, то у меня для тебя неприятная новость. На корабле отсутствует нормальное энергоснабжение и скоро ляжет жизнеобеспечение. Я с превеликим удовольствием «забил бы тебе стрелку» и разобрался с тобой по нашему. Но сейчас от моих действий (или бездействий) зависят жизни десятков людей. ТВОИХ, между прочим, людей.

Взгляд генерала враз потяжелел. Это уже был не тот кабинетный назначенный, которого поставили куда-то кем-то над кем-то. Теперь на меня смотрел Генерал с большой буквы. И пусть он был чуть ниже ростом да полней комплекцией, и в деды мне годился по возрасту.

– Я не терплю рядом с собой безмозглых дебилов…, – процедил он. – Особенно, если они не соблюдают субординацию….

– Тогда как ты себя терпишь, безмозглого дебила?! – возмутился я. – У тебя люди скоро задохнутся в темноте и будут остывать хладными трупами! Субординацию захотел?! Товарищ генерал, разрешите обратиться! Я хочу вас выкинуть за борт! Разрешите приступать?!

По металлоконструкциям корабля пробежала серия тяжёлых и ощутимых ударов: корабль столкнулся с чем-то в открытом космосе. Судя по всему, с чем-то весомым, раз мы это почувствовали на борту корыта с астрономической массой. Или это «что-то» имело огромную скорость.

– Нас бомбят, дедуля, – пояснил я. – И молись, чтобы это были астероиды. Я пошёл поднимать инфу по состоянию корабля. Если не помогаете – то не мешайте. Об остальном потом договоримся.

И резко разорвал дистанцию с чрезвычайно боевитым дедом.

Сразу постарался максимально абстрагироваться от инцидента и заняться делом. Когда мысли заняты внешними раздражителями, работать чётко не получается. А мне ошибаться сейчас категорически не желательно. Можно, но осторожно: а для этого требуется время, чтоб обдумать каждый свой шаг и все возможные его последствия. Творить наобум большого ума не надо. А вот просчитать исход – задачка.

Теперь бы мостик найти… Проще всего это сделать с командного терминала или поста живучести: они, обычно, по всему кораблю понатыканы.

Поначалу первые несколько минут я думал, а не жестковато ли с Терентьевым поговорил? Всё же, убелённый сединами генерал мне в отцы годится, если не в деды. Возраст я всегда уважал.

Но иметь уважение в моих глазах только за счёт возраста недостаточно. За что я не люблю военную кухню – так это за слишком узкое мышление. Они никогда не смотрят на ситуацию широко, а только в канве своих уставов и приказов, которые отдают не самые компетентные люди.

Меня сколько угодно можно убеждать, что наша оборонка в производстве и бою работает, как швейцарские часы. Но ни у одного, даже самого упёртого и упоротого, не получится это. Хотя бы, потому, что знаю эту самую кухню изнутри. Во время моей срочной службы стала притчей во языцех история, как командир нашей части прямо во время эпидемии гриппа приказал медсанчасти колоть всем поступившим на излечение антибиотики для ускорения этого самого лечения. Без принятия во внимание диагноза при поступлении и общего самочувствия. Естественно, при таком подходе никто не озаботился даже подбором группы антибиотика: кололи без разбору всё, что было. И я бы ещё мог согласиться, что история – фарс и выдумка, если бы эти самые биотики не кололи мне самому. Поступив в медсанчасть с температурой 36,5 по поводу незначительного недомогания, уже через две недели я лежал живым трупом с температурой 40,5.

И сейчас наши звезданутые начальники пытаются в первую очередь выстроить построение на плацу, а уже заниматься насущными вопросами выживания. Спасибо, строевые вы мои, я на такой звездец не подписывался.

Так что, нет. С Терентьевым я ещё легко обошёлся. Опускал с небес на землю десяток таких, как он, до него, и сам дед не стал исключением. Неприятно начинать экспедицию с конфронтации, но не я это первый начал.

Пока шёл по коридорам и осматривал их и прилегающие отсеки на предмет обнаружения мостика или любого из постов, попутно размышлял: а можно ли согнать всех в один зал? У нас на борту, по самым скромным подсчётам, около трёхсот человек личного состава экспедиции. Теоретически, если занять меньшую площадь, меньший объём придётся обрабатывать СЖО. С другой стороны, большая концентрация народа в одной точке так нагрузит систему, что последствия не берусь предсказать даже я. Выходит, что делать? Ложиться в анабиоз?

А что до места назначения? Вместо адреса из девяти шевронов, ведущих на «Судьбу» (то ли оператор ошибся при наборе, то ли данные были ошибочны), адрес вышел иным. Нас забросило на другой корабль того же типа и класса. Это, однозначно, не «Судьба»: ставлю пожизненную зарплату против ржавой гильзы, что что-то где-то пошло не по плану. Но как это возможно?

За каждым конкретном адресом врат закреплено своё устройство, занимающее определённую точку в пространстве-времени. Если «позвонить» с Земли на Абидос, попасть на Нету невозможно. Но это в нормальных условиях.

Из истории пользования звёздными вратами достоверно известно, что, если гипертоннель проходит в непосредственной близости от какого-нибудь массивного небесного тела, типа сверхмассивной чёрной дыры, или достаточно радиоактивной звезды, то массовые и излучающие характеристики тела могут повлиять на свойства гипертоннеля. Нередко он попадал в поле релятивистского изменения и менял свою скорость, за счёт чего «удавалось» попасть в будущее. Порой даже в чрезвычайно отдалённое. Если поймать чрезвычайно редкую комбинацию свойств внешнего воздействия, то можно заставить гипертоннель перенести тебя «в прошлое». Но чтобы «звонок» перескочил с одного адреса на другой? До сих пор за вратами такого замечено не было. Да и библиотеки Древних, переданные с «Атлантиды», не имеют в себе подобного упоминания. Напротив, авторы древних трудов с упоением расписывали, как многочисленные предохранители не допускают установки соединения, не отвечающего критериям безопасности пользования.

Уже прошёл больше километра, когда наткнулся на другой зал генератора: тот же самый тип, что был и в предыдущем. Но на этот раз догадался быть умнее: влезать по многомиллионные разряды вольт не стал. Один раз пронесло. Как известно, снаряд в одну и ту же воронку дважды не попадает, но всё зависит от плотности арт-огня. Это знают все артиллеристы.

Мощности первого, носового генератора, хватило для системы жизнеобеспечения с лихвой. Освещение было доступно не везде.

Миновав огромный второй генераторный зал, направился дальше. До сих пор не знал, какими габаритами и формами обладал корабль. Если это класс «Судьбы», о чём говорил аналогичный дизайн внутренних отсеков, то длина была бы в районе девятисот с копейками метров: на деле же я уже прошёл больше километра. Плюспространство за носовым генератором. Нет, это явно не «Судьба»,

Коридоры же за вторым залом стали постепенно расширяться. Выходит, носовая часть корабля уже остальной? Тогда это точно архитектура класса «Судьбы», но размеры всё же поражают даже видавших виды. Какая же тут силовая установка для питания двигателей, и что за сами двигатели?! Я уж молчу за энергопотребление…

Второй километр, и третий, и пятый: за спиной остался уже шестой зал с генератором, а коридоры и не думали кончаться. Напротив, корабль разрастался вширь: всё новые и новые ответвления виднелись сквозь открытые гермодвери. И хотя об общей планировке корабля говорить пока что было рано, в незначительных чертах мне это было уже понятно.

Только через час я добрался до кормового генератора, десятого по счёту, и без сил опустился на пол, прислонившись спиной к шершавой переборке коридора. Этот корабль был поистине колоссален. Даже «Авроры», в штатном порядке производившиеся у Древних в качестве основных боевых кораблей, и те имели в длину всего четыре километра. Тот, кто спроектировал эту махину, явно имел на неё дальние виды. Или, по крайней мере, страдал гигантизмом: ибо весить такой кораблик должен был немало: главная силовая установка должна быть просто убийственной, а двигатели озверевшие. Хотя на прочности корпуса явно сэкономили: может, пытались снизить вес и без того тяжёлого корабля?

Сколько времени мы уже на этом корыте? Часа три, не больше.

Даже меньше: я посмотрел на часы. Под поцарапанным во время одной из операций на разрушенной Даккаре бронестеклом стрелки показывали 2:12, а с Земли мы отправились ровно в полдень, согласно приказу. Ну что, долго ли? Да нет, конечно.

Ну, ладно. Посидел пять минут – и хватит. Воздух с каждым часом становится всё менее приятным для дыхания, углекислота пребывает всё больше. Надо что-то сделать, иначе мы трупы… Встал, облокотившись на шершавую поверхность стены, покачнулся, принимая устойчивое положение, понял, что ещё могу ходить сам, и попёр вперёд.

Я уже начал чувствовать, как усиливается одышка. Углекислота давно превысила предельно допустимую концентрацию в воздухе, начала накатывать сонливость. Башка стала свинцовой, глаза ещё не слипались, но это лишь вопрос времени. Если бы меня тогда не отвлекали…

А что если…?

В мозгу мелькнула догадка, будто из тумана снизошло озарение: надо забраться повыше. Лестница, где лестница…?

Понятно дело, что воздух циркулирует по всему кораблю: иначе бы в некоторых отсеках без скафандров невозможно было б находиться. Система жизнеобеспечения напрямую управляется с мостика, дублирующие же пульты находятся прямо на постах живучести. Урезанные по функционалу, но они есть. Если проследить за приводами СЖО, то можно найти и мостик.

Правда, тут же пришло понимание: сделать это будет проблематично, ибо приводы скрыты в переборках, полах и потолках. Вскрывать все никто не будет, да и времени на это нет.

К слову, о местоположении мостика. Даже если корабль предусматривает автопилотирование, про человеческий персонал забывать нельзя. Есть предположение, что мостик должен находиться на самом верху: за сим направился по широкой винтовой лестнице наверх. Даже если ничего не найду, останется шанс, что там воздух чище: в конце концов, углекислый газ тяжелее воздуха, и стелется вниз, по полу.

Центральный пост нашёлся там же, где ему и полагается быть. Очередное напоминание о том, что корабль если не тождественного с «Судьбой» класса, то уж точно строился по мотивам, образу и подобию. Что ж. Повезло, так повезло. Сэкономим малость времени.

В помещении Центрального поста присутствовало дежурное освещение, что уже хороший признак. Есть надежда, что оживёт и всё остальное.

Само помещение представляло собой цилиндр высотой до четырёх с половиной или пяти метров и диаметром метров тридцать, разделённое невысокими полупереборками на рабочие посты. Кресло командира корабля располагалось строго по центру и было ориентировано преимущественно по ходу движения корабля.

Ну-с, приступим…

Сел в кресло: тут же за мной закрылась дверь. Так автоматика настроена что ли? Возможно…

Сразу же попытался включить системы управления на мостике. Не вышло. Нет питания. Видимо, те генераторы, что я запустил на носу, или больше не функционировали, или их мощности не хватало для подачи питания на общекорабельные системы. Учитывая габариты корабля, вероятнее всего, второе.

Что теперь делать? Открывать заново все десять километров пути и пускать генераторы? Вашу ж мать… Я на такое не подписывался! У меня два часа минимум уйдёт на это! А вместе с тем концентрация кислоты в атмосфере корабля всё растёт… Может, аварийный генератор есть поблизости? Такая практика не применялась, но, если подумать, то возможно и такое.

Придётся просить наших, чтобы на Втором Генераторе покопались…

Потянулся за рацией, повернул головку выключателя. Как оказалось, меня там уже поминали добрым словом: услышал голос человечий, лишь немногим приглушённый мощностью динамика:

– Где этого придурка носит?!

– Понятия не имею, он как будто в воздухе растворился!

– Говорит «Рассвет», – дипломатично доложил я, подключаясь к переговорам. – Мне удалось запустить носовой генератор и подать питание на часть систем жизнеобеспечения, но этого недостаточно. Попрошу кого-нибудь помочь и запустить ещё хотя бы один.

– Попов! Ты, бл9ть, где шляешься?! – голос в рации не узнал или не сопоставил со своими знакомыми.

– Я на корабле, – абстрактно описал своё текущее местоположение. – А у вас серьёзные проблемы. Необходимо, чтобы вы запустили как минимум ещё один генератор на вашей палубе, иначе я не смогу запустить основное дерево общекорабельных систем.

– Ты где лазаешь? – процедил кто-то.

Видимо, наши р/с работают на пределе эффективной дистанции: сквозь треск помех я не смог опознать говорившего.

– Мы теряем время. Дышать становится тяжело. Вы уверены, что хотите потратить последние вздохи на информацию о моём местоположении?

– Ну, ты, чудовище…! – протянул тот же голос и отключился.

Остаётся только ждать. Мне-то всё равно, мостик находится выше основных уровней корабля. Тут и прохладнее, и воздух чище, хотя и ненамного: система циркуляции воздуха замкнутая, магистрального типа. Захватываются все отсеки без исключения, вплоть до ангаров и машинного зала. Засим, у меня времени ненамного больше, чем у остальных.

Минут дцать пошло прежде, чем зажглась контрольная лампа на панели: сигнал наличия питания. Ну, что же, понеслась…

Только я включил головной компьютер на Центральном посту, как автоматически врубились все остальные там же – информации вывелось столько, что перевести всё не успевал чисто физически. Задержка была существенная, но и с этим можно было работать. Эх, жаль, лет сто миллионов назад Древние не догадались встроить автопереводчик на русский язык…

Шутка, если что.

Так… Планы корабля… Ого! Длина одиннадцать двести, высота основного тела сто метров, высота в районе мостика семьсот, ширина – десять километров в самом широком месте, в носу около ста метров. Интересная планировка: напоминает «Судьбу», только сильно увеличенную. Я бы сказал, раз в десять, однако. А масса? Массу считать надо, но так, навскидку, где-то тонн два триллиона. Ну, плюс-минус….

А если задать принудительный перезапуск системы жизнеобеспечения? Рискованно… скорее всего, я не только не получу полного контроля над этой системой, но и полностью потеряю ещё имеющийся. По одной простой причине: если произойдёт малейший сбой и перезапуск не завершится успешно, безжизненным останется весь корабль, а через несколько часов погибнет и две роты экспедиции. Я, может, и учил системы и технологии Древних, но в одно рыло за час корабль на режим не выведу. Тем более, без материалов и с минимальным набором инструментов. Гадство… Перезапуск отменяется. Тогда, может, сработает простой перезапуск системы фильтрации СО2? Это куда проще…

А тут посты управления подписаны. Уже проще… Что тут у нас? «Proculacio»? «Очищение», значит? Похоже, это и есть фильтрация воздуха, ибо только его можно очищать, когда ты находишься в подразделе СЖО «вентиляция». Запуск…

Хм. Странно. Изменений не чувствую, да и автоматика результатов не выводит. С одной стороны, может, неисправны сами фильтры? Тогда это проблема. Заменить их всех на одиннадцатикилометровом корабле – задачка та ещё по силе. К тому же, необходимо ещё найти запасные фильтры. С другой стороны, на одиннадцатикилометровом корабле объём воздуха – не тысяча и даже не миллион кубометров. Всё обработать – займёт порядочно времени.

Кстати сказать, а у нас хватит энергии для оживления такого огромного корыта? Вряд ли… Один генератор пустил я, ещё второй заработал немногим позже. Нет, этого хватит максимум для питания пары-троек километров корабля. Ну, может, хватит и для установления стабильной червоточины звёздными вратами с соседними по звёздной системе. Всё.

О. Пошёл сигнал: ожил третий генератор. А теперь и четвёртый. Быстро, вашу мать!

О-оу…

Нет–нет–нет–нет–нет–нет–нет!

Это плохо, это очень, очень плохо!

Какого хрена перегрузка системы?!

Энергии раз-два и обчёлся, тут перегружаться-то нечему!

Генераторы запускаются один за другим, нагрузка на них не дана, якоря вращаются легко и непринуждённо и увеличивают обороты в отсутствие сопротивления, и обороты уже близки к критическим! Если так пойдёт и дальше – центробежная сила просто разнесёт нам установки! Подвижные части генераторов не балансировались для таких скоростей вращения! Почему не срабатывает компенсаторная автоматика?! Она же должна ограничивать раскрутку до безопасных значений!

Надо срочно снять выдачу… Очень и очень срочно снять выдачу… Что у нас самое прожорливое?! Точно, двигатели! Причём гипердрайвы!

«Hipernervus», «Hipernervus»… Где эта ветка?! Твою мать, это же первичная система, она должна быть на самом виду!!!

Разные типы судов Древних проектировались под различные задачи, и, следовательно, у всех них были иные назначения, и, как следствие, своеобразная конфигурация. У одних первичным было вооружение, у других – жизнеобеспечение, у третьих и то, и другое отходило аж на третичный план. Я же знать не знал, к какому роду-племени относится это корыто, и не изучал досконально архитектуры его операционной системы. Твою мать, придётся перелопатить сейчас её всю! А время идёт, ёмкость аварийных конденсаторов, что подключены в спешке, начинает заполняться излишним зарядом, и это не есть хорошо. Хоть бы предохранители не подкачали!

Нашёл. Во вторичных системах. Быстро перевести энергию на накопительный буфер подзарядки.

Гипердвигатель начал зарядку.

В крайнем случае, если не получится осуществить эту идею, можно будет экстренно сбросить накопившуюся энергию через систему вооружения, но только, если она исправна…

Так, всё отодвигаем на второй план, проверяем её…

«Armium», должна быть или в первичных, или во вторичных системах. Так, в первичных нет точно: иначе бы я сразу заприметил. Значит, во вторичных… Кнопки на панели приборов щёлкали со скорострельностью центробежного пулемёта. Создавалось такое впечатление, что, если я не сбавлю темп работы, погорит клавиатурная плата. Но даже они выполняются с особым запасом прочности. Проторчала же она тут хрен знает сколько.

Вот, нашёл по теме вооружения. Вторичная цепь разомкнута, повреждена проводка из-за пробоя командной башни, но первичная ещё цела. Следовательно, залпы производить можно, хоть и не особо при этом шикуя… Едрить, почему её и к бою приводить вручную надо?! Координаты цели, угол возвышения, упреждение, да они что, охренели?! Нехай шмаляет хотя бы так! Огонь!

Во-о-от, другое дело…

Уровень заряда в аварийных конденсаторах начал медленно снижаться.

Теперь всё в норме. Относительной, правда…

Следующая по списку задача – радары. Находиться в ослепшем корабле себе дороже. Раз у нас есть система вооружения в условно боеготовом состоянии, значит, мы можем, хотя бы, отражать астероидную угрозу. Так отчего бы этим не воспользоваться, если можем, умеем и практикуем?

Радары… так и пишутся, к слову, «radar». На языке Древних, понятное дело, но транскрипция близка к латыни. Нашлись там же, где и гиперпривод с вооружением, во вторичных системах. И даже почти исправны. Некоторые излучатели активных систем ближнего радиуса подавлены или неисправны, так что мы слепы на несколько градусов, но круговой обзор есть: он даёт понимание происходящего приблизительно на полмиллиона километров вокруг. Жрёт эта тварь энергии, конечно, моё непочтение… но без радаров мы что без глаз.

Так и есть: мимо пролетает довольно протяжённый метеоритный поток. Это он бомбил нас немногим ранее. Вот, к слову, на него и переключим вспомогательный калибр: всё равно простаивает без дела. Так что, угроза шальных камней частично отведена. Залезаем в настройки системы вооружения и всё, что не относится к главному калибру, переводим в режим «Оборона» с критерием «Угроза естественного происхождения».

Что там у нас следующее по списку? Опять общая система жизнеобеспечения. Ну, хотя бы есть питание… Поищем… план-схема корабля, общая информация, условное деление на зоны, разбивка по палубам…Нашёл! Склады! Нижняя палуба, тридцатая, по ходу. Там, в подсвеченном отсеке, хранятся запасные фильтры. Кстати, какая плотность их размещения по всему кораблю? Надеюсь, не сто штук на километр? По счастью, нет: всего десять.

Попутно выяснилась интересная техническая составляющая: а именно, из систем освещения. Во-первых, свет дают газоразрядные лампы. Для Древних крайне и крайне примитивная технология, они перестали её использовать где-то лет двадцать миллионов тому назад, вместо этого стали ставить кристальные лампы. А тут газоразрядники. Причём: питались они – внимание! – от ламп плазменных.

Поначалу охренел. Насколько мне было известно, токопровод из плазмы Древние открыли для себя едва ли не на заре своей цивилизации, однако сохранить столь эффективный способ на таком древнем корыте – даже для них это было достижение. Тем не менее, получалось достаточно экономично в плане расхода энергии: а я-то думал, что освещение – одна из самых прожорливых систем…

Получив координаты складского отсека, вышел с мостика и вызвал Терентьева:

– Самая нижняя палуба, третий отсек справа от лестницы. Воздушные фильтры находятся там. Чем больше тянем – тем тяжелее дышать. Скоро начнёт заканчиваться пригодный для дыхания воздух.

Не знаю, отреагировал ли генерал на предупреждение, но лично мне терять свою жизнь, только попав на другую экспедицию по ошибке, не хотелось: заменю фильтр хотя бы возле мостика или на нём.

На часах три ровно, я спустился по лестнице на нижнюю складскую палубу и попытался открыть гермодверь: не вышло. Палубная герметизация не позволила мне проникнуть внутрь, но контрольная лампа горела: механизмы и тяга исправны. Тогда какого хрена? Пока я был на мостике, сигнала о разгерметизации не поступало. Тогда, спрашивается, опять же, какого, вашу мать, хрена?

В гермодвери Древними конструкторами предусмотрен небольшой смотровой щиток, закрытый бронестеклом. Достаточной толщины и прочности, чтобы выдержать разницу давлений, и довольно стойкий к ударным и температурным нагрузкам. Заляпанный грязью и пылью, он мешал рассмотреть то, что находилось за дверью.

Несколько раз протёр его рукой. Прильнул к щитку. Посмотрел за дверь. Со злости я пнут дверь тяжёлым берцем и непечатно выругался матом.

Складского отсека не было в принципе: сразу за дверью палуба кончалась, наружу торчали лишь несколько метров рваного металла с арматурой, а аккурат за ними – открытый, твою мать, космос!

Остаётся только один идиотский вопрос: почему уничтоженный отсек не был помечен на план-схеме корабля как разгерметизированный? «Коротнуло» датчик атмосферного давления?

Я даже не успел расстроиться, как из-за ближайшего перекрёстка послышались шаги. Обернулся. Вот так встреча… Генерал Терентьев и полковник Мигунов собственной персоной. Неужели так быстро добрались? Тут есть какой-то транспорт вдоль корабля или они вслед за мной весь борт исследовали?

– Палыч, какого… – оборвался Терентьев, завидев меня. – Попов. Едрить мои лампасы, где ты, нах?р шляешься?!

– Он спасает наши жизни, – улыбнувшись лишь краем рта, произнёс «Палыч».

За генералом показалось несколько подоспевших из-за поворота рядовых.

– Чего там тащить надо? – устало зевнул один из них.

Что, солдат спит – служба идёт?

– Уже ничего.

– Тогда с какого нас выдрали? – нахмурился второй.

Проблема встала ещё острее. Быть может, имеет смысл осмотреть всю палубу? Нет, на карте чётко было сказано, что фильтры именно в этом отсеке: стало быть, в других этого груза быть не должно. Выходит, мы в полной жопе.

Во мне начали вызревать дичайшие подозрения по поводу запасов кислорода. Что, если фильтры накрылись безвозвратно? В этом случае даже с полными резервуарами сжатого, а ещё лучше – жидкого – воздуха, мы протянем не больше недели. Без регенеративных патронов мы не сможем нормально жить и работать, фильтры надо восстановить во что бы то ни стало. Но…

***

– То есть, влипли? – уточнила доктор Рыкова.

Держать людей в зале врат не стали: чай, не бараны в загоне. Раз уж разобрались, что в ближайшем обозримом будущем ситуация не наладится, то и нечего держать всех табуном в одном отсеке. Тем паче, что это создаёт нагрузку на воздушные фильтры системы жизнеобеспечения, а она и так не на сто процентов работает.

Людей развели по проверенным, зачищенным и наспех просчитанным отсекам: Терентьев с Мигуновым пытались сделать, что могли, чтоб избежать броуновской неразберихи. Должен сказать, это у них получалось. Не целиком и полностью их заслуга: людей в экспедицию подбирали не по блату, каждый знал свои функции (заняв какой-то свой отсек, личный состав начал расквартировываться и обживать жилплощадь). Как только миновал первичный шок, все включились в работу.

Но несколько особливо инициативных «бойцов» пытались сделать чуть больше, чем могли, а для этого с дотошностью сыщика-палеонтолога докапывались до наших номинальных старших.

В частности – рекомая доктор Рыкова.

– Так точно, – подтвердил я. – Засим, в связи со всем вышеизложенным, предлагаю следующий план: попытаться открыть врата на ближайшую планету и во что бы то ни стало найти замену для рабочего тела фильтра. С этим проблем возникнуть не должно, ибо подойдёт что угодно. Известь, гидроксид лития, и иже с ними. В чистом виде этого вещества на борту нет. Следовательно, рассчитывать можно только на поставки извне.

– Что в лучшем случае? – спросил мыслящий хладнокровно полковник Мигунов.

За этим офицером ещё на Земле было замечено, что он не склонен к порывам и сиюминутным вспышкам. Давил ли он их медикаментозно или же вообще был непрошибаем – покажет время. Но сейчас мне положительно нравился его конструктивный подход к проблемам.

– Мы найдём рабочее тело для регенеративных патронов фильтров и протянем столько долго, сколько сможем найти вещества.

– Что в худшем?

– У нас нет данных о планетах, – пояснил я. – В базах данных описания нет, а разведывательных платформ или аналогичных им установок у нас не имеется. В худшем случае мы взорвёмся, открыв врата на планету вблизи чёрной дыры или чего похуже. Можно и менее пессимистично – погибнут только те, кто пересечёт горизонт событий. Да и то, лишь при условии, что на той сторонне не будет пригодных для жизни условий.

– Я всего лишь спросил, что в худшем случае, – краем рта улыбнулся полковник. – Учитесь выражать мысли кратко.

– Зато ответ исчерпывающий. – выступил вперёд генерал Терентьев. – Мы можем рискнуть всем, или потерять всё. У нас осталось меньше получаса: даже я уже начинаю терять концентрацию. Слышишь, гений? Опыт с «Судьбой» не повторится? Корабль не уйдёт без нас на сверхсветовую скорость?

– Обратный отсчёт не включается, – кивнул я на табло. – Следовательно, не должно.

Опять подал голос Мигунов:

– Кто пойдёт на планету? Назначить приказом или тянуть жребий?

Повисла тяжёлая, почти гнетущая тишина. Было слышно даже, как сопит кто-то в дальнем углу зала врат. Я не спешил разрядить обстановку:

– Пойдут добровольцы. – сказал я. – Радиосвязь доступна через горизонт событий, если с той стороны нет помех для радиосигнала, как мощные электродвигатели поблизости, или линии высоковольтных ЛЭП.

– Интересно, кто пойдёт добровольно на гипотетическую смерть, – усмехнулся профессор Желтков.

– Я.

Все посмотрели на меня, как на птерозавра, оказавшегося в сачке для ловли золотых рыбок.

– Попов, ты спятил? – воззрился на меня генерал Терентьев, аки голодны пёс на живую колбасу.

– Частично. – кивнул я. – В любом случае, нам нужны припасы для регенерации воздушных смесей. А добровольцев, как известно, лес рук.

– Не все это признают, – вклинился Мигунов. – Но Попов один из немногих, кто знает системы корабля этого типа: наша экспедиция не рассчитана на это, подбор подобных специалистов мы не запрашивали. Следовательно, потеряй мы его – нам настанет крышка.

«Засмущали, бл9ть», – подумалось мне.

– Ему что теперь, медаль за это? – огрызнулся Терентьев.

– Нет, просто тепличные условия, – пожал плечами полковник. – Как должен быть защищён внутренний слад компьютера, так должен быть защищён и мозг. В роли оного сейчас – этот… – полковник осёкся. – Кстати, Попов, а ты, вообще, кто у нас по бумагам?

Действительно, на «Судьбу» я, гражданский специалист, должен был отправиться в качестве обычного разнорабочего, но, по факту, оказался подкован по схожей технологии. Среди нашего персонала были спецы, заточенные именно под «Судьбу». А конкретно мой поток учили буквально всему, что могло пригодиться, без разбора на правых и левых. Просто вливали тонну информации в тщетной надежде, что отложиться хоть малая толика. На их несчастье, отложилась почти полная тонна и ещё центнер с гаком остался в конспектах.

– Слесарь-гинеколог.

– Очень смешно, бл9ть, – нахмурился Терентьев.

– А я и не смеюсь. Мастер боевых систем и комплексов вооружений, прошедший обобщённую подготовку по общекорабельным системам Древних.

Кажется, впредь придётся научиться думать, что говорю. На меня посмотрели уже абсолютно другим взглядом. Кажется, кто-то даже облизнулся. Та же доктор Рыкова, например.

***

Пока корабль бездушно висит в пространстве, и постепенно приближается к звезде: растёт эффективность выделения энергии с батарей солнечных коллекторов, запасов становится чуть больше, но надо что-то делать с энергией из накопителя гиперпривода. Долго держать её там нельзя: уменьшается ёмкость со временем, а она, увы, и так осталась практически незначительной. Долгие перелёты этому кораблю больше не грозят. К тому же, у нас аварийный компенсатор перегрузок наполовину заполнен: тоже куда-то девать энергию надо. Кстати, об этом: мы же собирались за известью. Вот и откроем врата. Гипертоннель всю энергию и сожрёт. Ну как, всю. Большую её часть, по крайней мере.

К слову, может, сейчас удастся сбросить пару миллиардов лишних мегаватт. Прыжком. К звезде. Главное – чтобы не вплотную, не то гравитацией затянет. Что это у нас, кстати? Белый карлик? Вот и держимся от него подальше. Надо будет рассчитать точные параметры прыжка. На сокращённой дистанции в непосредственной близости от звезды энергия с фотонных коллекторов должна будет поступать быстрее, а заряд аккумуляторов стать эффективней. Но прыгнуть надо максимально филигранно, чтоб не оказаться в поле притяжения карлика и не рухнуть на звезду. А ещё надо что-то сделать с двигателями. Почему-то, запустить их сразу не вышло.

А ещё проверить исправность маневровых и субсветовых двигателей, чтобы после прыжка тормозить – иначе после выхода на сверхсветовой скорости влетим аккурат в светило.

Пока вояки готовят группу, я с этим, как раз, и разбираюсь. По большому счёту, расчёты – это не моё, но не доверять же это бухгалтерам и химикам? Планировалось, что основная смена будет на «Судьбе». А лучше доктора Раша и Илая, заправлявших этим вопросом на борту корабля, в этом никто не разбирается. Поскольку и сменять их не планировалась, наш контингент подобных учёных в своём составе не имел. В основном, техники и штурмовики. Теперь придётся отдуваться за триста человек разом…

Та-ак, а вот прыгнуть, как раз, и не удастся. По одной простой причине: нет питания двигателю. Так сказать, бензин в баке у нас есть, но подать его в камеру сгорания мы не можем. И сие не могло меня не печалить. Причём, не работал ни один из двигателей: ни субсветовой, ни сверхсветовой. Значит, мы ещё и обездвижены. Надеюсь, щиты хоть работают? Но, всё по порядку.

Для начала – жизнеобеспечение. Это – приоритет. Без этой системы нам абсолютно до фени всё остальное, начиная от праздничной иллюминацией и заканчивая форточкой на кухне. Необходимо несколько десятков килограмм извести, гидроксида лития или вещества, хоть сколь бы то ни было массовым образом способного участвовать в реакции восстановления кислорода. Прошло уже десять минут с момента, когда ушла разведгруппа: добровольцами вызвались шесть человек, включая профессора Желткова.

Врата не закрывались. Поддерживалась постоянная радиосвязь с группой, но тридцать восемь минут истекут секунд через триста – пора возвращаться в зал врат. По истечению этого времени сработает естественный физический предохранитель в виде гребучих законов физики и гипертоннель схлопнется.

Сейчас предстоит пилить от Центрального поста аж на самый нос… Кстати, кроме лестниц и коридоров никакого способа перемещения нет?

Есть.

Надо почаще читать корабельные журналы и лазить по базам данных. Крайне полезные архивы в них можно почерпнуть.

Ровно посредине корабля, прямо сквозь его продольную ось, проходила транспортная артерия: от машинного отделения и двигателя до самого носа. В расчёте на обратимую деформацию корпуса корабля при манёврах Древние догадались отказаться от металлических направляющих для каретки и завели в артерию целый вагон на магнитной левитации. Удивительно, но трасса в рабочем состоянии.

Надо будет проштудировать на досуге журналы и сопроводительную документацию корабля. Может, ещё какие сладкие вкусности удастся обнаружить?

За несколько минут, едва не впечатав меня в стенку кабины, вагонетка домчалась до носового поста, замерев в сотне метров от зала врат. Пункты прибытия располагались в небольших самостоятельных помещениях станций. Выходя, от греха подальше его закрыл. Не хрен пока всем подряд об этой артерии знать. Не то начнут шнырять по всему кораблю. Того и гляди – энергии лишимся. А её и так осталось с гулькин нос. Только генераторы нам не дают остыть до состояния ледышки.

Я вошёл в зал врат как раз в этот момент, когда с характерным звуком захлопнулся гипертоннель, оборвалось соединение, а компенсаторы врат с диким шипением стравили накопившийся статический заряд и теплоту.

– Установите соединение ещё раз, – попросил дежурного на пульте и подошёл к нему.

Чья-то разумная душа предусмотрительно назначила специально обученного ответственного за пульт врат: им сегодня стал сержант Щепко, который по моей просьбе и начал набор адреса планеты. Кроме него в помещении врат находились генерал Терентьев и полковник Мигунов. На случай форс-мажора ожидала команды отдельная сводная группа огневого прикрытия в составе одного отделения, готовая, при необходимости, вломиться на планету вслед за убывшими и дать звезды всем, кто окажется по ту сторону врат и мушки. Отделение, усиленное пулемётом и снайпером – это вам не это.

Попутно я глянул на показатели уровней энергии: да, врата захлопнулись не из-за истёкшего времени, а потому, что кончилась энергия в аварийном конденсаторе. Что не могло не радовать: освободились резервуары для принятия избытка энергии. Переключаем питание на буфер гиперпривода. Оттуда энергию тоже надо выкачивать.

– Ты что делаешь, Попов? – нахмурился Терентьев, глядя, как я орудую на панели. – Убить нас всех хочешь?

Закончил. Теперь питание идёт напрямую с буфера гипердвижка. Как же хорошо, что Древние продумали и это. Надо бы и земным инженерам быть похитрее. Можно было, конечно, и разобраться с калибровкой генераторов, да разобраться, почему компенсаторная автоматика не сработала, когда надо. Но на это требуется время, а один я с этим буду воевать до Второго Пришествия Христа.

Врата открылись, вихрь событий с рёвом выплеснулся наружу, и со звуком, похожим то ли на всплеск, то ли на журчание, сравнялся до горизонта событий. Я зажал тангенту р/с:

– Разведгруппа, я «Рассвет». Что-нибудь нашли?

Несколько секунд рация молчала. Уже начал переживать, а не оказалась ли группа отрезана и не лишилась ли доступа к каналу связи, но судьба решила, что нервы мне ещё пригодятся. Долго ожиданием не томился. Динамик моей р/с отозвался на удивление чистым от помех голосом профессора Желткова.

– Прямо возле врат нашли крупное поселение, – ан, нет, показалось.

Где-то на заднем фоне сквозь слова едва-едва пробивался треск радиопомех. Но это, вероятно, сказывалась близость активной в плане радиоизлучения звезды.

– Я бы сказал, заброшенное около ста миллионов лет назад. Неудивительно, что тут всё превратилось в пыль.

Тогда как же ты, любезный, опознал, что это было поселение?

– К счастью, тут мы нашли несколько артефактов, даже за столь длительный срок не потерявшие свои черты, – продолжил тем временем увлечённый ксено-археолог. – Это позволило нам судить об уровне развития цивилизации.

– Товарищ профессор, ближе к теме.

Археология – крайне интересная для меня тема. На уровне простого обывателя, но интересная. Тем не менее, поддержание гипертоннеля в активном состоянии требует такую прорву энергии, что я бы предпочёл перенести лекции по ней в аудиторию.

– Я не договорил, товарищ Попов, – профессор – настоящий профессор.

Пусть я и позволил себе лишнего и перебил абонента в эфире, но тот всего лишь и сделал, что наставническим тоном пожурил меня за это. Сразу почувствовал себя виноватым в срыве дисциплины курсантом.

– Это позволило нам судить об уровне развития технологий местных жителей. Кем бы они ни были, но развиты были не сильно: кирпичные дома, каменные дороги, и активное использование извести в стройматериалах.

«У нас тоже кирпичные дома, каменные дороги и известь в стройматериалах», – подумалось мне. – «Мы тоже развиты «не очень»?».

– Много извести нашли? – это – единственное, что должно меня сейчас интересовать.

– За столько лет она почти вся гашённая. Пойдёт?

Вот то-то и оно. У гашеной и негашеной свойства, мягко говоря, различаются. Отсюда и течение реакций, где известь задействована, не одна и та же.

– У нас нет выбора. Сейчас и узнаем.

– Мы набрали килограмм триста. Рюкзаки насыпаны под завязку. По полцентнера на брата. Хватит?

На одиннадцатикилометровый корабль? Очень смешно. Обхохочешься.

– Не думаю, что надолго. Придётся сделать ещё несколько рейсов.

– Добро. Закройте врата, чтобы мы могли набрать адрес.

– Ждём вас.

Врата захлопнулись, а спустя несколько секунд начали открываться извне.

Заблокировался последний шеврон, врата открылись, и через несколько секунд из них строем вышли шестеро промокших до нитки разведчиков с тяжёлыми рейдовыми рюкзаками, забитыми известью. За собой они буквально волоком тащили ручные сумки, также доверху засыпанные веществом.

– Под дождь попали? – ехидно спросил Терентьев.

– Лучше бы там остались… – прохрипел профессор Желтков, вдыхая спёртый корабельный воздух.

«Ну и оставался бы, кто мешал?».

Врата с шипением стравливаемого газа-охладителя захлопнулись.

Замена рабочего тела фильтра – то ещё себе удовольствие, я вам доложу.

Техником будучи, я не привык делать одну работу дважды. Влезая в какую-то систему и «исцеляя» какую-то «болезнь», я суюсь в пару-тройку смежных на предмет отказов. Если устройство системы сравнительно простое или у меня в наличии много времени – тогда инспектирую её полностью. Для начала – с целью диагностики и понимания общего состояния. Если удаётся – то заодно устраняю обнаруженные косяки.

Система же регенерации кислорода… на картинках всё выглядит просто. На деле же, стоило лишь нам сунуться в первый попавшийся шкаф… ругались все. Вслух, громко, от души и непечатно.

Начнём с благодарения Древним за их дальнозоркость. В подавляющем большинстве случаев все крепления являлись легкосъёмными и не требовали применения специального инструмента. Пассатижи, отвёртки, выколотки и молотки для закисших или закоксованных подвижных частей не в счёт: помочь требовалась постольку-поскольку. Поэтому разборка с целью обеспечения доступа прошла практически без эксцессов. Пара прищемленных пальцев и уроненный кому-то на ногу фильтр в сборе не учитываются.

Продолжим злословием в адрес того «гения», кто догадался в целях экономии объёма запрессовать всё свободное пространство патрубками воздуховодов. Нельзя было открыть шкаф и достать до того участка системы, который интересовал. Всё потому, что и без того незначительный объём был от души забит шлангам, патрубками и рукавами. Некуда было даже руку с отвёрткой протянуть, не говоря уже про извлечение чего-то габаритного. Замена фильтров – да, не вопрос. Фильтры с активированным углём и с регенеративной смесью извлекались и менялись просто. Но вот чтобы разобрать и прочистить, допустим, конденсатор или сепаратор углекислого газа – такой камасутрой я даже на Земле не занимался.

В результате через час ближайшие к шкафу несколько метров были заняты аккуратно разложенными, бережно разобранными и осторожно вычищенными комплектующими системы регенерации кислорода. И только через два часа первый шкаф был обслужен полностью. И лишь через три часа из-под защитного кожуха воздуходува стал поступать очищенный от избытка углекислоты и насыщенный кислородом пригодный для дыхания воздух.

Спрашивается, за каким хреном было так затруднять себе жизнь?

Ответ. Чтоб жизнь малиной не казалась.

Теперь я на собственном опыте знал, как выполняется обслуживание системы жизнеобеспечения и сколько на это отводится реальных человеко-часов. И если информацию о первом можно было почерпнуть из руководств и наставлений в библиотеке корабля, то второе – сугубо справочные данные, чрезвычайно зависящие от технической оснащённости, квалификации и численности технического персонала.

Короткий итог: мы – не чета Древним.

Всё это изобретение велосипеда требовалось мне лишь для одного: подсчитать, через сколько же времени я смогу обслужить все регенеративные фильтры и сколько для этого потребуется рабочего тела. Результат меня не обрадовал. На борту сотни таких шкафов. На каждой палубе их десятки. Охватить каждый такой может не больше пары-тройки сотен метров протяжённости корабля. Большое количество переборок и поворотов затрудняет проходимость воздушной массы. Значит, время для обновления воздушной смеси увеличивается. Обслуживать фильтры я буду до морковкиного заговения.

А ещё рабочее тело фильтра. На то, чтобы полностью заменить старую отработку и засыпать новую порцию, ушло порядка ста килограмм извести. И не то, что бы нам этого хватит надолго. Дышать стало легче, это факт. Но в целом проблема лишь отсрочилась, а не решилась.

У нас появилось лишнее время. Терентьев разослал команды по всему кораблю, искать активные фильтры: пассивные нам были даром не нужны. На какое-то время с воздухом разобрались и гипоксия нам не грозит.

Что ещё после атмосферы? Искусственная гравитация. Понизить её до приемлемых 9,8: с этим я справился, ещё сидя на мостике. Уже одной проблемой меньше. Которая и не проблема даже, а досадный технический нюанс.

Дальше что? Энергия. Требуется пуск десяти генераторов для зарядки аккумуляторов корабля. Ёмкость последних просто колоссальна и исчисляется даже не Ампер-часами, Ампер-днями или Ампер-неделями. Суммарно ёмкость всех уцелевших батарей оценивается, с округлением, в десять Ампер-лет. Чтобы такое осуществить, потребуются месяцы при номинальной мощности источников энергии (а также сокращённом расходе последней). А они явно полную выдавать не собираются. Фотонные коллекторы ещё работают, мы постепенно приближаемся к светилу. Но наша скорость невелика. Всего десять километров в секунду. Такими темпами до приемлемых расстояний мы доберёмся где-то за три года с небольшим. Сейчас бортовая обсерватория оценивает нашу дистанцию в цифру, переводимую на русский язык в порядок десяти миллиардов километров. Многовато как-то, ага?

Но ещё не всё закончено: мы по-прежнему не имеем достаточного запаса энергии, чтоб свободно им распоряжаться, и всё время возвращаемся к этому. Почему-то, запуск четвёртого генератора привёл к огромному скачку энергии. Может, прогуляться до мостика?

Уже на нём самом, прогуливаясь между рабочими постами и креслом командира корабля, я принялся более детально изучать спецификации корабля. Углубленный анализ показал, что основные системы заблокированы, причём капитально. Для управления нам доступно только жизнеобеспечение, малая часть вооружения и ничего больше.

Так, смотрим,… Открываем раздел «TTХ». Длина, масса, оснащение… Вот. «Energ. Monopolia» – может, сокращение от «энергетической единовласти»? Всё быть может. Глядим… Чёрным по жёлтому написано на Древнем (даю сразу перевод): «Единовременный запуск всех источником энергии возможен только в случае активности всех потребителей: в противном случае это приведёт к перегрузке системы». Так вот почему такой скачок пошёл: грубо говоря, мы воткнули на зарядку один мобильник, а ток дали, будто целый завод заработал.

Ладно, с этим разобрались. Один генератор я оставил на жизнеобеспечение. Пускай питает всю палубу вместе с вратами. А остальные нехай заряжают аккумуляторы корабля. Генераторы вечно держать нельзя, они предназначены лишь для кратковременной работы.

Кстати, если кто подумал, что единовременный пуск всех десяти быстро зарядит аккумуляторы – то он глубоко ошибся. Во-первых, такие огромные токи (ну, батарею, конечно, не спалят, но) не рассчитаны на такое. У аккумуляторов есть свой режим запуска, а это максимум пять генераторов. Однако включать ещё я не рискнул. Потом, случись чего, не успеем вырубить. Кроме того, они нехило так плюются током. Интересно, из тех, кто запускал со второго по четвёртый, хоть кто-нибудь выжил?

Остальные проблемы решались небыстро, по мере их поступления.

Например, я одной из первых обесточил систему внешней сигнализации: мощнейшие прожекторы гигаваттных мощностей подсвечивали корпус корабля снаружи, сигнализируя другим судам «Не приближайся, столкнёмся!». Сейчас сигнализировать было некому, а пара десятков гигаватт энергии лишними бывают только при перегрузке. Поскольку эта система была побочной, то и управление ею основным кодом не защищалось. Кстати, о нём самом. На «Судьбе» кодом к основным системам оказался геном человека: цифра «46» – количество хромосом в наборе нашего вида. Сильно сомневаюсь, что в этот раз проканает тот же фокус. Как известно, снаряд дважды в одну воронку не падает. Хотя, тут уже всё зависит от плотности огня на километр фронта. Да и вряд ли Древние настроили своё корыто на самоликвидацию при ошибке ввода кода. Ну, хотя бы попробуем.

Вашу мать.…

Велик и могуч русский язык, но не найти в нём тех изречений, что описали бы моё состояние истинного и неподдельного изумления матом в три погибели в стиле малого боцманского загиба, когда бортовой компьютер «съел» введённый код и открыл мне доступ уровня Администратора.

Подошло! Кодом к основным системам оказался человеческий геном и в этот раз тоже! Вашу ж за ногу, это что же такое, один код для нескольких бортов? Едрить твою катушку индуктивности…

Но… Нет худа без добра: мне открылись все системы корабля, каждый его уголок, все его тайны и прихоти. А хотел он сейчас больше всего подзарядиться. Энергия генераторов постепенно направлялась в основную батарею корабля, но, как я уже говорил, это процесс небыстрый: аккумуляторы истощены практически в ноль.

Кстати. А можно зарядить быстрее? «Судьба» питалась от самих звёзд, их энергией: может, и с этим делом так прокатит? Нет, вряд ли. Корабль хоть и того же лада, но надеяться на это слишком примитивно. К тому же, рядом белый карлик. Даже «Судьба» не могла им питаться – звездулька крайне мизерная, но тяжеленная и чрезвычайно активная. Плотность её вещества просто убийственна: ложка такого дерьма… гхм… извините, вещества… весила несколько тысяч тонн. Разумеется, нам через такое не пролететь. Даже через корону. Несмотря на щиты, нас расплющит гравитацией сначала внутри корабля, а потом развалится и сам борт. Я уж молчу за всепроникающую радиацию, пробивающую любой щит.

Так что, пока займёмся другими делами. Например, экспедицией…

Глупо было бы предположить, что мы не попытаемся вернуться на Землю.

Что генерал Терентьев, собственно говоря, и предпринял: этот идиот тщетно пытался набрать адрес Земли несколько десятков раз. Каждый раз звёздные врата при попытке набора отбирали сотни гигаватт энергии, не давая основным аккумуляторам зарядиться. Генераторы вскоре грозились остановиться, а его это, казалось, не колыхало. В конечном счёте мне это надоело и я с мостика отключил питание врат. Попробуй теперь нас убить, придурок.

Попутно выяснилось (с мостика же), что этот корабль гораздо старше «Судьбы». Я бы сказал, ненамного, лет этак на миллион, но старше. Я очень плох в математике, и при переводе на земные величины наверняка возникло пара ошибок с запятыми в порядке чисел, но возраст этого корыта я оценил в один миллиард лет. А если быть точнее, один миллиард два миллиона пятьсот сорок три тысячи девятьсот восемьдесят два года. Вероятно, где-то ошибся, но плюс-минус километр.

Кстати сказать, выяснилось и название корабля. Я содрогнулся, вспомнив перевод. На корявом, потемневшем от времени дисплее, ужасающе горела надпись. «Ortus Malum». «Колыбель зла».

Это не было исследовательским бортом. Это вообще негражданское судно: это военный корабль. Тяжёлый военный корабль, закованный в латы: с мощнейшими щитами и вооружением, оснащённый по последнему слову тогдашней техники. Только что он делает тут, в потрёпанном виде, с заблокированными системами и без энергии? А, самое главное, почему на борту никого нет? С этим должен был помочь призванный на помощь бортовой журнал судна.

М-да. Несмотря на автоматический режим полёта последнего миллиарда лет, данные весьма объёмны. Он что, каждый чих любой звезды регистрировал?

Почти.

Если вкратце, то где-то через пару сотен лет после запуска на корабле произошла критическая авария. Последовал отказ подавляющего большинства систем из-за мощнейшего импульса пульсара, на противодействие которому начинка корабля рассчитана не была. Предохранитель вырубил сверхсветовой двигатель – корабль без тормозов по инерции продолжил лететь на околосветовой скорости, даже и не думая замедляться. Экипажа на борту не было изначально: с самого момента запуска. Выбившие предохранители восстановить было некому, корабль и продолжил лететь по инерции, то попадая под метеоритный дождь, то впадая в зону гравитации какого-то небесного тела, то, ускоряясь гравитационной пращой (это действие иногда известно так же как пертурбационный манёвр), улетал куда-то дальше. Где-то через пару тысяч лет энергия импульса выхода со сверхсветовой иссякла: слишком много преград вставало на пути корабля. Потом – несколько сот миллионов лет дрейфа, несколько сот тысяч лет холодного простоя без малейшего ватта энергии, а потом появились мы: врата, к счастью, были активны, их питание изолировано от основной энергосети корабля.

Правда, на этом месте мне и самому стало интересно, какого хрена звёздные врата делают на борту военного корабля. Ладно, исследовательская станция, типа «Судьбы» или «Атлантиды». Но с какого перепугу они на военном корабле?! С тем же успехом можно было бы установить их, например, на «Аврору»: четырёхкилометровый крейсер с лёгкостью принял бы их в одном из своих отсеков. Благо, что архитектура корабля это позволяла.

Но меня заинтересовал один момент, обратить внимание на который у меня просто не было времени в пылу запарки.

Когда мы прибыли, корабль был хлад. Настолько, что, по ощущениям, температура воздуха составляла градусов десять выше ноля по Цельсию. Что, в принципе, выглядит логичным на фоне отсутствия питания общекорабельных систем и систем жизнеобеспечения. Но «хлад» в данном случае – это с точки зрения живого существа вида «хомо сапиенс», комфортная температура для которого лежит от +15+18 до +25+30. С точки зрения Вселенной на борту царила тропическая жара.

Внешняя обшивка и прочный корпус космического корабля хорошие термосы. Они одинаково хорошо удерживают дефицитное тепло внутри корабля и не пропускают избыточное снаружи во внутренний объём. Средняя температура за бортом сейчас порядка -100-250 градусов по Цельсию. Как же тогда воздух на борту был прогрет аж до +10, если, согласно бортовым журналам, корабль летел, как пробка из бутылки, неуправляемый с отказавшими системами, включая жизнеобеспечение? Что поддерживало температуру воздуха, если жизнеобеспечение легло вместе с рядом других потрохов? Не так давно пролетал мимо какой-то активной звезды и «поджарился» возле её короны? Бред какой-то. Это насколько невероятно везучим должен быть пролёт неуправляемого корабля, чтоб подогреть внутреннюю атмосферу за счёт внешнего тепла, но при этом не сгореть самому? Я быстрее поверю в то, что Томка Беляева, моя подруга детства, а, по совместительству, наш полевой врач, заявится ко мне ночью в отсек с бутылкой медицинского спирта в медицинском же халате на голое тело.

Как окажется позже, мне надо крайне внимательно и чрезвычайно осторожно подбирать слова и выражения, а также выражать свои мысли и эмоции. Многие из них, падлы, имеют паскудное свойство материализовываться.

Как бы то ни было, у нас оставались существенные проблемы. Даже несмотря на открытый доступ к общекорабельным системам. И самая главная из них – аккумуляторы корабля.

Следующая по списку, но не по важности, катастрофическая нехватка личного состава. Если верить корабельному табелю, в пилотируемом полёте управлять бортом должны семь человек, включая командира.

В одиночку за целым кораблём не уследишь и со всей работой не сладишь: слишком много систем управляются с разнесённых друг от друга терминалов. Жизнеобеспечение, вооружение, энергоснабжение, двигатели, связь, навигация, защита. Каждый рабочий пост заведовал своим направлением, включавшим в себя десятки подсистем, содержащих сотни циклограмм, для которых необходимо исполнение тысяч команд. Ни один человек никогда не будет действовать на корабле такого класса столь же эффективно, сколь и полностью укомплектованный экипаж. Простая проводка корабля из точки А до точки Б – да, это можно и в соло. Но не более того.

Только я разобрался, как перенаправить энергию с орудий на щит и уже собирался было заняться изучением состояния систем защиты, как на связь вышел генерал Терентьев. Зря я рацию не отключил…

– Попов, это Терентьев. У нас нет питания врат. Раз ты такой умный, сделай с этим что-нибудь.

– Да хрен те в борщ, – пробормотал я, отводя энергию с носового орудия главного калибра.

Зачем оно нам сейчас? Разве что, для защиты от метеоритов. Но у него скорострельность не очень. Некоторые земные линкоры и то имели более скорострельные автоматы заряжания. Много настреляешь, как же…

Кстати, активная метеоритная защита корабля была полностью отключена, и по одной простой причине: один из этих каменюк невероятно метким попаданием разнёс командную башню. Знакомый с принципами оборонных систем Древних, я не долго терзался вопросами без ответов «как» и «почему».

Щит на «Колыбели» не мог обеспечить сто процентов защиты от любых угроз чисто технологически. На борту стояли генераторы защитных полей класса «Колосс» – их я опознал по программному коду сервисного обеспечения. Они в активном состоянии со скоростью 10 000 раз в секунду меняли свою частоту по всему рабочему диапазону, подбирая лучшую для противодействия конкретным угрозам, будь то радиационное излучение, импульсные разночастотные орудия, лучевые пушки, ионные излучатели, тяжёлые тараны и прочая, включая трение о воздух.

К несчастью, у «Колосса» есть и ещё один недостаток: это его низкое останавливающее действие. Попадания от залпов энергетических орудий он рассеивает, но кинетическую энергию «болванок» не поглощает, а достаточно медленно движущийся объект может и вовсе с лёгкостью пройти сквозь него (для последних версий щитов Древних это что-то около десяти километров в секунду, а конкретно для «Колосса» этой модели – чуть больше ста). В общем, неэффективен в целом, хоть и защищает в общем. Такой вот парадокс.

Кроме щитов, был у корабля ещё один конструктивный момент, который и изъяном назвать трудно, и отдельной фишкой презентовать не получится: двигатели серии «Прометей». Да, мощные, да, быстрые, но, зараза, прожорливые. Пусть для разгона космического корабля требуется прорва энергии, особенно из состояния покоя, но тут с этими движками хоть какой-то прок: более или менее высокий КДП. Да только толку-то от него, если жрёт эта скотина за целую кавалерийскую армию? Если есть проблемы с энергией, как у нас, движки один хрен не запустятся.

В довесок, весьма огорчил ещё один факт, относящийся больше к текущему техническому состоянию корабля, чем к его конструктивным особенностям. Потери энергии по пути от основных аккумуляторов к распределителю на двигателях слишком большие. Гораздо больше, чем предусматривалось конструкцией и запасом «на усушку и утряску». В связи с этим проводники сильно нагревались, и на них ложилась многократная нагрузка: вместо того, чтобы работать по назначению (быть проводниками для потребителей) они решили играть в кипятильников и грели всё, до чего смогут коснуться.

Судя по отчётам системы диагностики, один из магистральных проводников был фатально повреждён. Обойти его нельзя: он не дублировался никоим образом. Можно сколь угодно корить Древних за то, что они все из себя такие по жизни предусмотрительные, но не заложили дублёр для «магистрали». А ведь это космический корабль, где каждый килограмм полезной нагрузки на счету. Невозможно бесконечно дублировать все системы. Масса всего корабля от этого возрастает чуть ли не вдвое.

Я не заглядывал в журнал регистрации, но, мне так кажется, из сверхсветовой миллиард лет назад корабль вышел именно из-за этого нюанса. Хорошо хоть, в звезду не врезался, хотя это было не за горами: если не отклонить корабль от текущего курса, мы врежемся в белого в ближайшем обозримом будущем. Пусть не сегодня, не завтра и даже не через месяц, но врежемся.

А какая, в сущности, разница? Нам всё равно припасов не хватит. Экспедиция снаряжена была всего припасами на несколько недель экономного расходования, а остальное должны были поставлять через врата в самой галактике по местонахождению «Судьбы».

Что-то я отвлёкся…

Что тут у нас ещё?

Корабль имеет какой-никакой запас пригодного для дыхания воздуха. Экипажу есть, где расположиться. В припасах пока тоже недостатка не испытываем. Зарядка главных аккумуляторов идёт своим чередом … Неужто эти генераторы так выкатили свою мощность? А, нет – это остальные подключились, кроме последнего, погоревшего. Надеюсь, скачка энергии не будет, как в прошлый раз… Если что – компенсируем ёмкостью аварийного конденсатора. Если успеем.

Стоп! А с какого хрена вообще включились остальные пять?! Сразу все включать запрещено инструкцией! Оказалось, их врубил искусственный интеллект корабля. А чтобы сами «гены» не разнесло от отсутствия нагрузки, все их незадействованные мощности переключил напрямую на силовые контуры «Колосса». Прямо перед нами, на двадцать градусов левее, курсом перехвата приближался крупный метеоритный поток, причём на довольно значительной скорости. Судя по ней, я бы даже сказал, что не метеоритный, а кометный. Если верить данным со сканеров дальнего радиуса действия, суммарно скорость «Колыбели» и скорость потока равнялась двум тысячам километров в секунду, и наши траектории пересекутся. Если ничего не предпринять.

А теперь возникает вопрос. Почему я раньше не заметил этого? Неужели ещё и датчики метеоритной угрозы барахлят? Или бортовой компьютер вообще не видит разницы между метеоритом и выкинутым в окно окурком?

Кстати, а почему кометы летят так медленно? Гравитационное торможение? Так белый карлик далеко, а других тел в системе нету… Сколько-сколько?! ДВЕ ТЫСЯЧИ В СЕКУНДУ?! Да нас размажет и не моргнёт!!! Диаметр самой мелкой кометы шесть километров семнадцать метров, а самая большая превышает стокилометровый рубеж! Нам хана по всем статьям!

Навигация… тяга… связь… всё работает… вооружение подключать смысла нет, это только замедлит нас, а стрельба по кометам даже орудиями «Колыбели» есть чистой воды самоубийство… они тупо не успеют навестись.

Ну же, давай, разгоняйся! Нам всего-то надо уйти из зоны поражения! Ну же, я не прошу гиперпереход, мне хотя бы субсветовой двигатель нужен! Нет, не успеем… На развитие полного хода потребуется сорок пять минут, и мы всё равно застанем краю надвигающегося фронта.

Нет, нам хана. Щит не выдержит, кинетикой нас отшвырнёт, а удар такой силы разрушит даже самые крепкие системы на борту «Колыбели».

Может, всё-таки попробовать орудийные системы?

Я почти молящим взглядом посмотрел на пустующий рабочий пост и пульт оператора-наводчика.

Нет, не успеем…

На зарядку орудия главного калибра требуется тридцать секунд. Орудия второй очереди автоматические, но им не хватит огневой мощи. Третья очередь самая сильная после первой, но большинство орудий подавлены, а четвёртая не отвечает… на перезагрузку системы может уйти слишком много времени…

Что там с аккумуляторами? Ни хрена не выходит… Ладно. Пренебречь. Вальсируем.

Если нам так или иначе крышка, тогда будем действовать ва-банк.

Навигация. Вывести карту системы. Радары. Проверить отсутствие в системе посторонних судов. Вооружение. На него не отвлекаемся. Щиты. Снизить до минимума, оставить на пяти процентах. Всю выдаваемую силовыми установками энергию на буфер двигателя. Ускорители. Приготовить и прогреть. Пусковые платформы двигателей. Начать процесс дозарядки. Стартеры – на запуск, положение «включить». Всё готово… Расчётное время до контакта с кометным дождём – тридцать восемь минут. Сверхсветовой двигатель – на дозарядку. Не позволяют протоколы… системное предупреждение. Слишком мало заряда. Плевать, отменить. Нет прав для выполнения завершения процесса? Чушь. Принудительное завершение. Обесточить главный компьютер бортовой системы безопасности. В случае перегрузки – энергию на аварийный конденсатор и щиты. Рука легла на пульт запуска. Раскрыты иерархическое древо структуры подчинённости и техкарта системы предполётной подготовки: пропустить все некритичные пункты, экстренный запуск двигателя по аварийному режиму, всю энергию на него.

Зажигание, разгон!

Пять процентов – минимум, с каким «Судьба» аналогичного класса уходила на сверхсветовую скорость и при этом оставалась целой-невредимой. Если класс «Колыбели» тот же, значит, то же и оснащение. Для щитов типа «Колосс» это предел. Дальше любая частица, врезавшаяся в борт на сверхсветовой скорости, нанесёт серьёзный урон, ведь скорость при этом будет околорелятивистской. Даже реликтовое излучение без щитов и в гиперпространстве может если не уничтожить, то существенно повредить корабль.

Прошло меньше секунды, а корабль выпал из сверхсветовой: мгновенно кончился тот незначительный заряд в буфере двигателя, что успел накопиться за такое короткое время

Жаль, что нельзя, как с ноутбуком – подключить батарею напрямую к потребителю, только через буферы… Зато импульс сверхсветовой мощности дал нам достаточный толчок: корабль нехило так разогнался, пролетел порядка двухсот девяноста тысяч километров, вышел с сверхсветовой и начал постепенно замедляться – всё, как много лет тому назад, мы без единого микроватта энергии на двигателях понеслись по инерции, прямиком к короне белого карлика.

Только где теперь взять энергию на реверс тяги? Останавливать процесс зарядки аккумуляторов не хотелось. Тем паче, что мы и так нехило отняли энергии в процессе. Может, всё-таки рискнуть?

Так, ладно. Энергии на отклонение курса путём запуска двигателя досветового – несбыточная мечта на данном этапе: после ухода от столкновения с потоком метеоритов её осталось с гулькин нос.

А что, если использовать для этого двигатели маневровые? А что? Энергии на это потребуется на порядки меньше, равно как и импульса, а если сделаем это сейчас и отклонимся хотя бы на градус – уже спасёмся.

Я так прикинул: расстояние до белого карлика девять миллиардов пятьсот тысяч километров, и стремительно сокращается, сейчас уже, наверное, девять и два.

Скорость огромная, но, на удивление, инерционные демпферы работают, что поразительно: на таком-то древнем по всем статьям корыте. «Колыбель» ещё может выдержать резкий рывок в сторону, а вот переживёт ли это экипаж? А у нас всё равно выбора нет.

Если верить расчётам, прогнанным через бортовую обсерваторию, через часов восемь-десять мы войдём в поле тяготения белого карлика, и в лучшем случае ляжем на его орбиту, как та планета. В худшем – промахнёмся в долбанёмся аккурат об его корону. В любом случае это очень плохо. Ну почему я раньше астрономией не занимался?! Сейчас буду нести всякую дичь, и сам же свято в неё верить!

Остаётся одно: проверить исправность маневровых двигателей и отклонить корабль с курса. Диагностика показала, что маневровые движки исправны, но по факту на запросы компьютера отвечает только кормовая группа. Это может быть тяжелее, чем я думал.

Кстати сказать, мы уже на границе опасной зоны. Осталось где-то километров четыреста тысяч, для гарантии, и точно уложимся.

Твою мать… Со всех сторон обложили… Расчёты это не по мне, всё рассчитал бортовой компьютер навигационной системы. Даже пытаться не стоит, всё равно не успеем… Хотя.

Прямо по курсу выходит из ослепительного света белого карлика планета: та, где группа разведки искала известь. Нет, мы в неё не врежемся, но если была бы энергия для двигателей, выполнили бы пертурбационный манёвр. Получился бы эффект «пращи», что нехило бы нас разогнало, если бы пережили перегрузку. Правда, есть одна проблема: основные аккумуляторы так и не дозаряжены, буфер сверхсветового двигателя пуст, аварийный конденсатор – тоже, а энергии на досветовой нет. Вашу мать… Как всё запутано… Я не записывался сюда капитаном корабля, я обычный разнорабочий! В перечень моих навыков не входит управление одиннадцатикилометровым кораблём в одиночку!

Нет, однозначно, надо привлекать кого-то с экспедиции в помощь.

Отклонимся после полного прохождения опасного участка – тогда до звезды останется ещё что-то около…

Я даже не успел подсчитать цифры ни в уме, ни на КПК: ещё даже не осознал значений, а мы уже прошли. Что, четыреста тысяч километров на нашей текущей скорости – долго, что ли? А вот теперь надо думать быстро и очень быстро: до белого карлика остаётся каких-то восемь с половиной миллиардов километров. Кажется, много? Да ни хрена. Не успеешь чай заварить, как провалимся в раскалённые гравитационные объятия звезды. Тогда сгорим, даже не коснувшись поверхности

Нет, действовать надо сейчас и хоть чем-то…

Носовые маневровые двигатели не отвечают. Следовательно, остаются только кормовые, но и тут загвоздка: если летящему в пространстве по инерции кораблю придать импульс на одну только его часть, являющуюся рычагом общего тела в сборе, то он просто перевернётся, как сорвавшаяся с нарезов пуля, но направление движения сохранит. Кровь из носа нужны субсветовые двигатели… Может, всё-таки удастся перенаправить энергию с генераторов на досветовые? Должно получиться, иначе нам полный трындец. Придётся пожертвовать и без того уменьшенной ёмкостью главных аккумуляторов и пустить энергию на распределители. Это минуты на две…

Вот теперь я во всей красе оценил стремление моих преподавателей из учебки вбить в мою башку столько информации, сколько ни одна энциклопедия не тянет. В иных условиях на один только подготовительный этап потребовалось бы времени раз в несколько десятков больше. А тут мне за несколько минут удалось то, что на Земле мы и на тренажёрах не обкатывали. Спасибо, товарищи преподаватели. Ваш труд не забыт. Кланяюсь в пояс.

Готово!

Поехали. Эх, жаль, я время не рассчитал… Теперь придётся действовать наобум, что в космосе, к слову говоря, чревато. Ведь зарекался уже однажды: не делай поспешных действий. Трижды подумай и четырежды передумай. Нет, блин, «авось» пронесёт…

Не пронёс.

Единовременный запуск субсветового и маневрового кормового двигателя отклонил нас сильнее, чем я рассчитывал. Мы пролетели ещё около полумилиона километров, прежде чем стали заметны результаты на экране навигационного компьютера.

Нас не просто отклонило, а отшвырнуло. Я-то рассчитывал на градус-полтора, а тут все двадцать восемь вышло. Теперь бы ни с чем не столкнуться… Но… Хотя бы, с белым карликом не столкнёмся: катеты астрономического треугольника высчитывать уже не стану, но нынче катет между нами и короной звезды будет приличным. Наверняка даже в гравитационную пращу не попадём. И не понадобилась планета с её грави-полем, пертурбационный манёвр отменяется.

Возвращаем энергию с двигателей на главные аккумуляторы, но сначала – торможение. Нечего нам в пространстве рассекать, изображая бумажный самолётик. Остатки энергии – на реверс тяги. Зависаем…!

Глава 2. Пробуждение.

Эх, пожрать бы, что ли… Кстати, где тут на «Колыбели» столовая?

Как таковую нашу, ВКОшную харчевню развернули там, где посчитали возможным и удобным для большой смены харчующихся. Цитаделью кишкоблудства и юдолью чревоугодия был избран отсек неподалёку от зала врат: достаточно большой, чтобы за один заход принять несколько десятков человек без столпотворения и хаоса. О его первоначальном предназначении судить было затруднительно, да и незачем. Есть можно? Можно. Столовая будет тут.

Видимо, уже прошёл расход дежурных сил: в столовой никого, припасы свалены в кучу, но у этой самой кучи стоит автоматчик. По ходу, рядовой. Фамилия ещё какая-то китайская… Херанукин.

– Стой, кто идёт! – выпалил он.

Солдат спит, служба идёт, и это есть аксиома.

– Жрать хочу, – представился я.

Почти по форме.

– Боец, пусти пожрать, а? Крайне пожалуйста.

– Не могу, – вытянулся по струнке «боец». – Время приёма пищи миновало!

Скажи проще, «Все нажрались!».

– Боец, я ж не жрачку тырить припёр, – посмотрел на своего визави. – Я голодный и злой, я целый день спасал ваши души, дай пожрать хоть что-нибудь, пока не съел тебя!

Смех смехом, а Херанукину – зачёт. Поставили его бдеть – он и бдит. Не завалился спать и дрыхнуть, не свалил с поста куда-нибудь, не сидит и не хомячит общественную хавку в одно грызло. Уважаю.

Вдалеке по коридору послышались шаги: острый слух бывшего ответственного по материальной части без труда опознал подбитые «зубилами» «говнодавы» – мощные кирзаки, с одного пинка прогибающие листовой металл. Вскоре появился и хозяин указанных монстров: медленно и сонно в отсек вползло тело полковника Мигунова, храпя на ходу.

– Здравия желаю товарищ полковник! – на едином полувыдохе выпалил часовой.

Вытянувшись и взяв «на караул», отчего полковник испуганно всхрапнул и встрепенулся, подскочив на ходу.

– За время моего дежурства никаких происшествий не случилось! Докладывает рядовой Херанукин!

Полковник Мигунов оправился от инфаркта миокарда и, опрокинув внутрь десять капель, внимательно посмотрел на «докладчика».

– Херанукин. – посмотрел на бойца исподлобья офицер. – Ты, часом, не охерел?

– Никак нет, товарищ полковник! – гаркнул с перепугу «боец». – Работаю над этим!

Я переглянулся с Мигуновым. Это от меня ещё солдат не отошёл или просто нервный попался? Впрочем, сонному Мигунову сейчас всё было по хрену дым.

– Вольно, – выдохнул офицер и попёр дальше инспектировать судно во сне.

– Товарищ полковник! – окликнул я Мигунова, от чего тот замер, успев уже заснуть. – Разрешите нажраться.

– Разрешаю… – прохрапел Мигунов, и вяло, но торжественно, изволил удалиться, на ходу почивая.

– Слышал, боец? – спросил я, когда военнослужащий смылся. – Так что, давай: я жрать хочу… Не боись, весь запас еды не съем. Не сегодня, по крайней мере…

Нажравшись и оставив Херанукина в покое, я попёр дальше. Искать, где бы пристроиться мне. По радиостанции ничего не передавалось, но, зная хозяйственного генерала Терентьева, с достоверностью могу предречь: он уже успел расположить экипаж экспедиции по отсекам. И если не запер их там, то, по меньшей мере, наказал не шляться по кораблю. Помня, очевидно, горький опыт «Судьбы». Когда из-за идиотских попыток Янга связаться с Землёй, что было очевидно невозможно, они потеряли большую часть энергии впустую. Помню-помню, у Раша тогда ещё нервный срыв случился…

Свои вещи я так и оставил в зале врат по прибытии: сразу за вратами. Там стоял и мой рюкзак, и ручные дорожные сумки-баулы. Посмотрим… Да, вот, всё на месте. Рюкзак на сто тридцать литров, и сумки на восемьдесят. Пойду распаковываться …

Далеко от зала врат уходить не стал. Во-первых, если что, я могу отсюда на транспортной вагонетке оперативно добраться до мостика: оттуда сподручней координировать действия и разруливать звездец. Во-вторых, в зале врат по определению что-нибудь всегда да происходит.

Устройство «Колыбели» несколько отличается от устройства «Судьбы» (хотя бы тем, что врата находятся на носу, а не в геометрической середине, рядом с гидропоникой), поэтому пришлось исходить из соображений этого повода.

Дайте-ка план «Колыбели» представить себе… Знаю, это нелегко, но хотя бы носовой отсек зал врат… Однозначно, моя хата будет на этой же палубе, и подле транспортной ветки. Это даже не обсуждается. Я не знаю, имеет ли смысл окапываться тут надолго. Может, мы застряли на этом корабле до скончания наших дней. Может, сегодня-завтра закончим полную диагностику всех систем и каждой подсистемы и поймём, что это корыто проще сжечь, чем отремонтировать, и попытаемся его покинуть. Но мне нужен свой уголок, где я смогу выспаться и отдохнуть от свалившегося на мою шею внештатного шкварочного абандона.

Методично пошёл проверять отсеки на заселённость: в занятых горела лампочка над дверью. Датчиков жизненных сигналов на борту «Колыбели» не было по определению, ибо эта технология стала применяться только на «Аврорах». «Судьба» и «Колыбель» старше этой технологии.

Кстати, вот и она: моя новая норка. Нашёл незанятую каюту. Толщина стен два метра, высота палубы три, освещения почти нет, единственные источники – плафоны на стенах, да иллюминатор из бронестекла. Последний, правда, не особенно помогает: сейчас мы находимся правым бортом от солнца, а эта хата как раз с правой стороны и находится. Так что красочными видами солнечной системы с белым карликом по центру особо не полюбуешься.

Ну да ладно, разберёмся.

В комплекте прилагается: привинченный к полу стол с регулируемыми по высоте ножками; стул-кресло с оными же; койка, достаточно широкая и мягкая (по ширине и габаритам рассчитана, видно, на двоих). Рядом с койкой (кстати, тоже намертво привинченная) – небольшая тумба, закрывающаяся на элементарные шпингалеты. Ну, и в одной из стен – нечто вроде шкафа. Разбираемся и живём.

Я грохнул тяжеленный груз на койку и сам завалился туда же: дико клонило в сон. Может, сначала выспаться, а уже потом заниматься всякой хренью, вроде распределения личных вещей? Да и личных, как таковых, у меня немного: разрешили взять всего одну вещь, и я предпочёл свой КПК. А что? GSM-сети наверняка на «Судьбе» не планировалось, а функции КПК весьма и весьма полезны бывают. Ну, и, разумеется, тайком спёр наушники. А что? Пару десятков грамм, надеюсь, не заметили.

Всё-таки решил сначала разложиться, а потом уже и спать. В конце концов, сейчас только девять вечера по Московскому времени. И для отбоя рано, и я после адреналина ещё не готов умиротвориться в грёзах сна.

Форма, сменка, нижнее, запаски, банные, – всё это заняло лишь малую долю объёма. Львиная же часть – оборудование, предназначавшееся для «Судьбы»: компьютеры, батареи к ним, внешние жёсткие диски для скачивания информации с бортовых компьютеров корабля, переходники и коннекторы с преобразователями для подключения земной техники к Древней… Мой больший вес предназначался больше для других, нежели для меня. Засим моих вещей почти что не было.

Вот, теперь можно и на боковую.

Традиционное действие: разбежаться посильнее, в полёте плюхнуться на кровать, удариться башкой об угол подушки и от удара потерять сознание до утра.

12 февраля

«Уж не знаю, какая такая сволочь меня разбудила», – подумал я, просыпаясь под мощный рёв сирены. – «Но если повод беспричинный – оторву причинное место». Рука потянулась за КПК: на часах 13:15 дня. Сколько?!

Я вскочил, как ошпаренный. Нет, возмущаться, почему меня не разбудили вовремя, не стал: ибо вывести меня в бодрствующее состояние весьма и весьма проблематично. Вместо пустых возмущений, стенаний и неуместных терзаний просто пулей вылетел в зал врат, где уже собирались все наши: триста человек вмещалось с трудом. Больше половины разместилось на четырёх балконах по бокам помещения и позади самих звёздных врат.

Слово держал генерал Терентьев.

– Значит, так! – рече же оный. – Постараемся друг друга понять. У нас проблемы. Вместо «Судьбы» нас забросили в какую-то задницу, о чём красноречиво говорит палуба этого корыта. Это значит, что первостепенной задачей становится возвращение. Неважно, куда: Земля или «Судьба». Наша цель – вернуться назад, забрав с собой наше оборудование. Поэтому, слушай мою команду: без приказа по кораблю не шляться, держаться вблизи зала врат и ожидать сигнала к возвращению. Как вы только что видели, портал на Землю открыть не удалось.

Выходит, этот момент я-таки проспал.

– А значит, мы будем пытаться до тех пор, пока кое-то, – генерал поискал меня взглядом и, почему-то, скосил глаза. – Не соизволит объяснить, почему на вратах нет питания.

В самом-то деле, я же вчера их от греха подальше обесточил… А подать питание обратно забыл. И плевать, что само по себе действие сберегло нам столь дефицитные для нас сейчас Ампер-часы энергии. Давайте смотреть правде в глаза и называть вещи своими именами. Я не об уровнях энергии заботился, а тупо забыл.

Вперёд вышел полковник Мигунов.

– Ко всему вышеизложенному, хочется добавить следующее: по счастливой случайности у нас на борту имеется персонал с уникальными навыками работы с системами Древних. Товарищ Попов!

Это он про меня?! Какой я тебе, на хрен, персонал?! Я обычный слесарь, сношать тебя в душу развёрткой от патронника!

– Я?!

– После продолжительного совета вас решено было назначить ответственным за возвращение, – Мигунов посмотрел на меня немигающим взором. – Другими словами, с вас требуется любой ценой вернуть нас на Землю или доставить на «Судьбу». Куда мы, собственно говоря, и стремились. Вопросы есть?

– Как не быть! – процедил я под нарастающий в зале гул и ропот. – Вы что такое курили всем советом?

Роптания разом смолкли.

– Вы хоть понимаете, что доверяете судьбу корабля возрастом старше мироздания троечнику-«пэтэушнику» с контузией головного мозга? – повёл я бровью.

– А у нас есть выбор? – посмотрел на меня майор Мелихов. – Ты тут единственный, кто сходу врубился в ситуацию. Потрудись, что ли, и остальным обрисовать?

«Врубился в ситуацию»? – подумалось мне. – «Тут же всё очевидно, как голый веник…».

– С какого места? – потрудился уточнить я.

– С самого начала, – уточнил Мелихов.

Ну, что значит, «с самого начала»? С момента постройки корабля, что ли?

– Можешь и с момента постройки корабля. – добавил полковник Мигунов.

«Он мысли читает, что ли?».

Ну, и рассказал я им правду-матку. От момента нашего прибытия до имени корыта. Начиная от имени корабля и заканчивая его фактическим, и, к слову сказать, весьма плачевным техническим состоянием.

– Так и живём, товарищи, – резюмировал я. – Добро пожаловать на борт.

Несколько минут в зале царила кромешная тишина. Не было слышно даже, как дышал стоявшие рядом. Создалось ощущение абсолютного словесного вакуума царства глухонемых. Первым его нарушил майор.

– А вчера доложить не потрудился?

– На основании чего? – уточнил я.

– На основании старшинства по званию, – процедил Мелихов.

– Я гражданский, – напомнил я. – И перед военными отчёт держать не обязан.

– Ты в составе военизированной экспедиции, – напомнил он.

– Ага, и командует ею полковник Янг, ага.

Напоминать нашим «старшим по званию», что они тут никто и звать их никак, не стал.

– Попов, не наглей, – процедил Терентьев.

– Наглеете ВЫ, товарищи, – хмыкнул я. – Это военный корабль, и даже не думайте, что вам удастся занять его, как захваченный после штурма опорник. Вы даже управлять им толком не умеете!

– А ты, можно подумать, умеешь, – подал голос Мигунов.

– Ну, я же уклонился от кометного дождя и избежал столкновения с белым карликом. А вы бездумно набирали адрес Земли. Тупо не понимая, что просто не сможете соединиться с нею.

– Из-за проблем с энергией? – предположил полковник.

– Даже близко нет, – отрезал я. – Посмотрите на врата!

Проталкиваясь сквозь толпу в зале, подошёл к устройству.

– Код набирается последовательностью шевронов. Каждый из них – созвездие, видимое с вашей планеты. Последний символ – точка отсчёта. Посмотрите на врата внимательно: вы видите тут созвездия, по каким можно опознать Млечный Путь?

До некоторых начало доходить, но военным всё всегда надо разжёвывать.

– Ни одни врата не могут соединиться с другой галактикой, кроме тех, что могут блокировать седьмой и восьмой шевроны. В добавок, для этого требуется колоссальное количество энергии, дать которое может только модуль нолевой точки или сравнимые с ним источники, – пояснил я. – Теперь смотрите на ЭТИ врата: шевронов всего семь. Во-первых, это прототип. Слишком примитивная версия, с незначительным радиусом действия. Во-вторых, даже, если бы мы могли набрать адрес Земли по количеству шевронов, Млечный Путь отсюда невидно: мы хрен знает где, каждое созвездие надо высчитывать, а у вас на борту есть астрономы и астрофизики?

До вояк, наконец-таки, дошло.

– Выходит, мы чисто гипотетически не можем связаться с Землёй? – уточнил Мелихов.

– Допёрло, слава Те, Господи! – воздел я руци к небесам, и представил, как сам на небесех и восседаю: от того, что военный понял истину, я попал в рай.

– А что с «Судьбой»? – спросил генерал Терентьев.

– Только при условии, что она не на сверхсветовой скорости, а её относительная скорость не больше пятнадцати километров в секунду.

– Может, соизволишь нас туда доставить? – расплылся в улыбке генерал. – И, наконец, подашь энергию на врата?

– Я оружейник, а не астронавигатор, – кто из нас контуженный, он или я? – Объясняю ещё раз: чтобы оперировать адресом врат, необходимо знать точку отсчёта. Я не умею её вычислять. И научусь не раньше, чем все мы умрём от голода или старости. В ближайшем обозримом будущем мы можем только соединяться с другими вратами по соседству, если их адреса доступны из базы данных корабля.

Извечное и любимое наших военных: назначить козла отпущения, нарезать ему заведомо невыполнимую задачу, а потом сидеть, ждать у моря погоды, пока приказ будет выполнен, потому что он был отдан в форме приказа и он должен быть выполнен. Вот поэтому я и не подписал контракт, когда мне предлагали. А предлагали чрезвычайно настойчиво и невероятно настырно.

***

Сидя на мостике, трудно было разобраться, почему отказался пускаться сверхсветовой двигатель. Не включается – и всё тут. Процесс зарядки подходит к концу, энергия есть, буфер заряжен, но двигатель не запускается. Пришлось опять запускать диагностику системы. Какая-то аномалия нашлась на первых же минутах поиска. Не знаю, с чем это сравнить, как будто какой-то инородный объект вклинивается в сеть и потребляет ток. Нет, я и при первой проверке заметил нечто подобное, но тогда попросту не придал этому значение: в конце концов, корабль инопланетный, возрастом далеко за хрен знает сколько. Могут быть и проблемы.

– Какие-то трудности? – раздался голос над ухом.

Зная, что проход в Центральный запечатан, я чуть было не хапнул инсульт жопы с рубцом отсюда и до Альдебарана. Откуда живая душа в посту, если я закрыл шлюз?!

Незваным гостем оказался полковник Мигунов.

– Ух, какие мы нервные, – сощурил ленинский прищур офицер. – Не боись, свои.

Я что, забыл закрыть шлюз на мостик? Нет, закрывал, даже герметизировал: неужели Мигунов сам его открыл?!

– И, да, кстати, – улыбнулся он. – Я частично знаком с системами Древних.

Он что, действительно читает мысли?

– Опусти ствол, Попов, – посоветовал он. – Я-то без оружия.

Держа офицера на мушке, я обошёл его по второму проходу и опустил пистолет, только заблокировав дверь на мостик.

– Какого хрена? – процедил я. – Опять работать не даёте. Всё равно результата за полчаса не дам.

– Это и не требуется, – чуть улыбнувшись, ответил офицер. – Кстати, за всей этой заварушкой тебя никто так и не поблагодарил за оказанную помощь. Лучше тебя, как я погляжу, этим кораблём всё равно никто управлять не умеет.

Невероятно дешёвый штамп. Настолько, что я даже не стал скрывать это. На зелёного новобранца пара капель мёда может подействовать. На меня, знающего способы и приёмы поднятия боевого духа и чувства собственной значимости бойца, нет. Особенно хорошо оно заметно на контрасте Мигунова с Терентьевым. Вот прям в натуре «хороший и плохой полицейские».

– На что ты намекаешь? – спускать курок я и не думал, он так и остался взведённым, хоть оружие и не было направлено на военного.

– Не намекаю, а говорю открытым текстом, – пояснил полковник. – Тебе необходимо как можно быстрее вернуть нас на Землю.

Ещё один баран…

– Объясняю ещё раз и для особо одарённых, – процедил я. – Мы хрен знает где. Не можем опознать и просчитать созвездия. Мы не сможем вернуться, даже если будет работать сверхсветовой двигатель. А он, гнида такая, не включается.

– Что думаешь делать? – поинтересовался офицер. Он серьёзно заинтересован или просто мне мозги пудрит?

– Если найду скафандр, выйду в открытый космос, и посмотрю, что там творится, – я убрал пистолет в кобуру. – Система электродиагностики зафиксировала какую-то аномалию в цепях.

– Это опасно? – видно было, что полковник заинтригован, или притворяется, но очень умело.

– Не взорвёмся, – заверил я. – Мне нужен будет кто-то, чтобы помочь надеть скафандр. Эта тварь тяжёлая и весит, как чугунный мост.

– Я могу чем-нибудь помочь?

Переведя системы в спящий режим, я выпроводил Мигунова с мостика, закрыл за собой шлюз и поставил на замок блокировку.

– Пошли. Назвался груздем – полезай в воздушный шлюз.

Глава 3. Выход.

Сколько бы раз я ни читал текстовые рапорты и не смотрел видео отчётов, всё же, работа «на местах» всегда оказывается чуточку тяжелее, чем ты планировал.

Тяжёлый скафандр весил, казалось, всю тонну, ещё и шлем столько же. На деле, масса не превышала ста восьмидесяти килограмм, да только кому от этого какое дело? Хорошо хоть, встроенный экзоскелет Древние в него поставили… Сервоприводы и электромоторы подспудно помогали двигаться. Хотя, признаюсь честно, привыкали мы к этому далеко не пять минут.

Сначала мне помог облачиться полковник, потом ему помог я. Решили идти наружу вдвоём. Одиночки в космосе, конечно же, выживали, да и у меня был опыт длительного пребывания в безвоздушном пространстве. Но именно этот опыт и гласил, что лучше иметь в связке ведомого на всякий противопожарный непредвиденный случай. В последний раз, когда мне такая помощь понадобилась, я при падении стукнулся об металлоконструкцию объёмным визором шлема. Многослойность визора вывезла, да и моток армированного скотча на поясе у меня был всегда, но стороннему наблюдателю такой экспресс-ремонт выполнить быстрее и сподручнее.

Связи с кораблём не держали. А на кой? Так-то, конечно, по технике безопасности и здравому смыслу положено, но будто бы кто-то что-то сможет для нас сделать. Хватит и того, что мы идём.

Ближе всего к двигателю располагался кормовой выход: шлюзы имелись на каждой палубе, но нам удобнее было задействовать нижнюю. Спустились сразу на неё. Тут-то и начался сам каламбур.

То, что в тяжёлых скафандрах по кораблю мы добирались чуть ли не полчаса – это хрен с ним, нехай. Смешнее всего то, что люк не открывался. Контрольная лампа неисправностей горела, свято веря в то, что цепи контроля и управления в порядке. Да только что ж ты, собака такая, брешешь?! Тяги-то нет и в помине! Ладно, хрен с тобой, золотая рыбка... Рядом имелась дверь, ведущая в уничтоженный складской отсек: оттуда, конечно, добраться можно, да только… Сколько воздуха мы при этом потеряем? Сначала закроем за нами ближайший воздухоплотный створ и опечатаем привод вентиляции. Иначе за те пять минут, что нам с непривычки понадобятся для выхода в открытый космос, с корабля уйдёт весь и без того дефицитный воздух.

– «Рассвет», я «Звезда», – в шлеме послышался голос полковника. – Что делать собираешься?

Спросил ровно в тот момент, когда я опустил ворота створа.

– Сначала пресечём утечку воздух с коридора, – прокомментировал я. – Иначе всё нажитое жизнеобеспечением непосильным трудом сгорит к едрёной фене.

– Как это сделать?

– Должен быть пульт местного управления… эдакий пост живучести.

Искомый обнаружился действительно быстро, в технической нише. Правда, не до конца исправным. От вызванного неизвестно чем короткого замыкания половина клавиш оплавилась, экран мерцал и отваливался, а механическое колесо прокрутки меню в левом верхнем углу заклинило намертво. Хорошо хоть, двери заблокировать сумели.

– Что теперь?

«Лаконичный кадр», – подумалось мне.

– Будем действовать наугад – рискуем перегрузить систему. Придётся работать постепенно.

– А сколько воздуха в этих штуках?

– Согласно документации – сжиженного воздуха в резервуаре хватит на трое суток непрерывной работы.

Говорить, что никто не заполнял резервуар на полную, не стал.

К счастью, кнопка с подписью «Aer» была исправна, а вот вторая панель – «Relegare» – наполовину обуглилась. Надеюсь, хотя бы откачать воздух сможем… А над его возвращением подумаем позже. Зажал «Воздух» и нажал «Удалить». Первая кнопка отозвалась писком, слышимым даже сквозь шлем скафандра, вторая – молчала. Да и датчики воздушного давления не фиксировали изменений. Ещё раз. Вторая кнопка заедает, что ли? Всё может быть… На третий раз пошла откачка. Воздух стал стремительно покидать эту палубу: на всё про всё ушла минута.

– Дальше что?

– Дальше – выход в открытый космос. Проверь, чтобы работали магнитные захваты: иначе улетишь на хрен.

Сам же кинул беглый взор на персональный модуль, размещённый на груди полковника. Датчики внутри не фиксировали изменения давления под скафандром. Стало быть, последний герметичен. Значит, можно выходить.

Шлюз открылся, хоть и с трудом. То ли на этом корабле каждая вторая система, не считая каждой третьей, работает со сбоями, то ли он просто разваливается в полёте.

Я осмотрел пространство за шлюзом. Встать за бортом практически негде: придётся использовать вместо пола стены. Темнота стоит кромешная, лишь небольшой сектор освещают лучи местного светила.

Повернулся к полковнику.

– Опыт открытого космоса есть?

– Симулятор, – коротко отозвался Мигунов.

– Тогда слушай внимательно, и не говори, что не слышал. За бортом искусственной гравитации нет. Это значит, что там не будет «верха», «низа», «переда», «зада», «права», или«лева». Там будет только направление твоего взгляда. Обстановка будет меняться скоротечно и в течении нескольких секунд: настрой себя на это. Передвигаться только по моим командам, и только так, как скажу: иначе улетишь. Магнитные захваты работают?

Офицер попытался оторвать ногу от пола. Получилось с трудом.

– Работают.

– Понят тебя. Значится, следующее. Поскольку за этим шлюзом нет пола, полом будет обшивка стен. Да, не удивляйся так, мы пойдём по стене. Постарайся не заблудиться, если что. Смотри, как перемещаемся на стену. Держи меня за руку. Держи, я сказал. Вот так. Разворачиваешься спиной к переборке, правая нога возле самого края пола, левая согнута в колене и ищет стену. Как только магнит на левой подошве прицепился, правой ногой отталкиваешься, перенося весь вес на левую: можешь даже левой ногой «подтянуться», если сможешь. После этого ты какое-то время, около секунды, будешь балансировать на грани меж двух плоскостей: постарайся вовремя среагировать. После этого правую ногу ставишь на стену: искусственной гравитации больше не будет, поэтому «низ» будет там, где будут стоять твои ноги. Всё понял? Смотри.

И, удерживаясь за руку полковника, я показал ему всё то, о чём только что говорил. Получилось малость неуклюже. Подвижность скафандров Древних сильно отличалась от привычных нам земных. Да и экзоскелет мы не в каждую модель встраивали. С непривычки мы оба двигались как деревянные буратино.

Через три минуты мы с полковником уже уверенно стояли на стене.

– Не забывай, что этому щиту уже больше миллиарда лет, – я указал на едва заметно мерцающий жёлтеньким прозрачный плёночный «верх» в паре десятков метров от нас. – Если что, у нас тут три главных опасности: метеориты, радиация, и гравитация. Смотри в оба. Если что заметил подозрительное или ненормальное – незамедлительно сообщай мне.

Создавалось ощущение, что старше по званию не он, а я.

– Понял тебя, «Рассвет. Я «Звезда».

Ну, хоть не пререкается, как «Тополь». Уже хорошо.

А самому мне подумалось: как так получилось, что Мигунов в околокосмическом направлении знает и понимает меньше меня? По идее, его должны были дрочить и готовить похлеще нас все, вместе взятых, за исключением прям уж ну сугубо узкоспециализированных ниш знаний. По факту же, выходит, что сейчас он стажируется у меня. Не сказать, что должно быть всё строго до наоборот, но происходящее мне казалось ненормальным. Неужели его просто сняли с другого направления и молча воткнули на «Судьбу», забив на переподготовку? Я бы не удивился

– Теперь смотри, как идём, – продолжалось науськивание моего ведомого. – Ни в коем случае не пытайся отталкиваться, как будто ты бежишь. Оторвал левую ногу, перенёс на шаг, поставил. Оторвал правую ногу, перенёс на шаг, поставил. Давай, пробуй. Как в армии. И… «С левой! С левой! Раз, два, три!». Левой! Левой! Раз, два, три! Левой…!

«А он быстро учится», – подумалось мне.

– Из тебя вышел бы неплохой командир, – задыхаясь с непривычки, произнёс полковник.

Я потянулся к регуляторам на нагрудном модуле офицера и подкрутил вентиль на его груди, увеличив подачу воздушной смеси. Пусть кислорода будет побольше, а то дыхание у офицера сбивчивое. Видно, что в космосе он далеко не ветеран. Тем паче – в открытом.

– Я думал над этим. Но для этого надо много учиться. Поэтому я стал слесарем-оружейником. Там всё само, как-то, получается. Потому и остался гражданским после дембеля.

Смех смехом, но в оружейном деле учить пришлось не меньше, а то и больше, чем в военном деле. Но тут уже срабатывает личная предрасположенность каждого. Кто-то двумя руками умудряется одновременно четыре блюда готовить, а кому-то даже рогатку доверять страшно.

Несколько десятков метров, что оставались до первой преграды после первых шатких шагов полковника, мы прошли относительно быстро. Скрывшись в тени от лучей звезды, врубили встроенные в шлемы фонари. Отражённого света от белого карлика хватало, но не везде. А провалиться в пробоину на хрен, извиняюсь, никому не охота.

– Теперь смотри, как идём со стены на стену. Подошёл. Правую ногу (левую, если хочешь) поднял, поставил на стену – магнит прицепился к металлу. Левую ногу отрывать не спеши, присядь, и оттолкнись посильнее: помни, у магнитов большая мощность. В первый раз я тебе помог, теперь будет тяжелее. Смотри. Правой ногой на стену, присел, оттолкнулся: левую ногу за собой. Следи за равновесием, иначе потеряешь ориентацию.

Я посмотрел на полковника: он стоял на соседней плоскости перпендикулярно моей и смотрел на меня.

– А ты почему на стене нормально стоишь? До хера ниндзя, что ль?

– Забудь про ориентацию, как раньше! – закатил глаза я. – В невесомости у тебя только два направления: низ – там, где ты стоишь; и перёд – туда, куда ты смотришь.

Офицер вздохнул.

– Эх, техники… что с вас взять. Уже простой человеческий юмор перестаёте понимать.

Мигунов пнул стену и чуть не рухнул на спину. Ладно, научится. В конце концов, стена под 90 градусов стоит, а взойти на неё в скафандре – уже задача. Минут пять он так промаялся, покуда не свалился без сил. Я только закатил глаза.

– Ладно, учимся по-другому. Вставай.

Полковник как-то неестественно пошатнулся, но принял более или менее устойчивое положение «стоя».

– Подойди к стене спиной.

Глухая вибрация прошлась под ногами – офицер громко грохнулся спиной по металлу переборки (точнее, того, что от неё осталось).

– Теперь оторви правую ногу и согни её в колене. Так. Поставь на стену.

С моей позиции казалось, что полковник ложится на спину. Я подошёл к «лежащему» офицеру и присел рядом, облокотившись на него всем весом.

– Теперь левая нога: то же самое.

Готово.

– А теперь встань – и ходи!

Полковник Мигунов встал и зашатался: по его глазам было понятно, что в мозгу у военного произошёл когнитивный диссонанс и смена мировоззрения.

– О-ух! Не могу даже описать, что за чувства!

– Вестибулярный аппарат, – усмехнулся я. – Привыкнешь!

Теперь по этой стене требовалось миновать оставшиеся несколько десятков метров, и уже оттуда осмотреть двигатель. Старался быть реалистом и не питать тщетных надежд по одному только внешнему виду диагностировать неисправность. Если система диагностики «затроила», то мне тут тем более делать нечего. Но очистить совесть необходимо, ибо её наличие странным образом повергает меня в изумление.

К несчастью, компьютер не потрудился указать, в каком именно модуле аномалия: система диагностики ссылалась на всю ходовую группу. Ну, раз мы вышли возле самого центра корабля на его корме, то от середины и начнём.

Мигунову потребовалось ещё несколько таких «переходов», чтобы более или менее разобраться с ориентированием в мире без гравитации.

Мельком я посмотрел на манометр у офицера на груди: слишком много расходует воздуха, запасов в его резервуаре осталось часа на полтора. Говорить об этом, разумеется, вслух не стал: того и гляди, ещё запаникует. В космосе со всеми такое бывало, даже со мной. Пусть лучше думает, что у него целый экомир в скафандре.

Толщина обшивки внешнего прочного корпуса – около двух метра. Внутри некоторых скрыты проводники различных систем, некоторые – сплошные, некоторые – полые. Видимо, таким образом строители компенсировали массу корабля в различных местах, пытаясь распределить массу и разместить центр масс максимально близко к геометрическому центру корпуса, делая его более или менее устойчивым.

По обшивке мы, не спеша, старясь не тратить и без того не бесконечный запас воздушной смеси, добрались до бронепояса корабля: там, где начинался уже полноценный броненосный борт. Плёнка силового поля, окружавшего «Колыбель зла», тут не стала ближе: его удаление от борта везде было примерно одинаковым. Но красота была неописуемой. Всё же, у Древних получалось делать одновременно технологично, функционально и красиво. Редкое сочетание в технике. Говорю, как техник.

Задумавшись, я не заметил, как в меня чуть не врезался Мигунов.

– Осторожнее, – предупредил я. – Импульс от столкновения гасить нечем. Внимательно следи, куда идёшь.

Так, вот он: задняя пирамидальная надстройка корабля. В её недрах находятся в том числе мостик, обсерватория, отсек дальней связи и локаторы. Отсюда даже кормовые орудия видны, и их командные башни.

В этом месте, полностью открытом, обращённом к местному светилу, света было предостаточно: можно было погасить фонари, чтобы не расходовали энергию понапрасну.

Медленно, с грохотом тяжёлых магнитных подошв, не слышимом в вакууме, но прекрасно ощущаемом физически из-за вибраций, мы шагали к двигателю. Клянусь, если б мы не были в вакууме, звуки от наших шагов слышно было б по длине всего корабля!

Вот, наконец, и геометрическая середина корабля. Посмотрим на двигатели? Я вышел из-за выступа кормовой пушки и заглянул. Вашу ж Машу…

Прямо передо мной виднелась гигантская воронка, вклинившаяся в сверхсветовой двигатель. Не узнать её я не мог: этому типу движителей был посвящён отдельный ряд лекций, читать которые приходили самые именитые исследователи Дальнего Космоса.

Это был концентратор от тоннельного двигателя Древних. Какого хрена он делал на таком древнем корабле – ещё вопрос. Ведь даже на «Атлантиде» он использовался всего единожды. История не сохранила задокументированных сообщений об использовании Древними этой технологии на регулярной основе. Сами Предки им не пользовались, ибо его эксплуатация была сопряжена с колоссальным риском. Малейшая ошибка в невероятно трудоёмких расчётах привела б к аннигиляции корабля при переходе, а расход энергии при его совершении обязан был поставить крест на этой технологии ещё на этапе её разработки. Цифры вырисовывались просто колоссальным. При таком объёме энергии гипердвигатель мог бы работать больше полугода в непрерывном режиме, а сверхсветовой и того дольше: около пяти лет. Почему тоннельный двигатель стоит на борту «Колыбели зла», аккуратненько пристыкованный и с подведёнными шинами питания – тот ещё вопрос, даже для меня.

– Что это? – раздался в динамике голос полковника Мигунова. Я обернулся.

Офицер стоял рядом и с интересом смотрел на концентратор.

– Часть устройства для мгновенного перемещения на огромные расстояния, – вкратце изложил я. – Признаться, изумлён матом до глубины души узреть его тут. Древние не использовали его не без причины, и включать его я бы не счёл разумной идеей в нашей ситуации.

– Об этом в любом случае надо доложить генералу Терентьеву…

– В этом случае он наверняка захочет запустить эту дуру, – процедил я. – Чем убьёт всех на борту. Пока не будет найден способ, как можно безопасно управлять этой хреновиной, лучше бы её не трогать.

– А когда ты этот способ найдёшь?

– Никогда. Я разнорабочий, а не эксперт по инопланетным технологиям с возрастом старше мироздания.

– Даже пытаться не будешь…?

– Полковник, этот корабль летал в космосе между чёрными дырами, когда ещё на Земле царили динозавры! Ты хочешь сказать, что я, троечник из ПТУ, едва отслуживший в армии, разберусь в уравнениях, с какими даже Раш не справился?! Это такая шутка или ты действительно на это свято надеешься? Ни Маккей, ни Картер, ни даже Зеленко с этим не разобрались в течении пяти лет.

Говорить о том, что на ходовую группу ругается система диагностики, не пришлось. Это в любом случае не изменило бы ровным счётом ничего, а уже озвученных аргументов должно хватить с лихвой.

– Но они запустили этот двигатель на Атлантиде.

– Я помню. У них были начальные уравнения Древних, причём решённые. Оставалось только изменить переменные с учётом их текущей ситуации. У меня же нет ничего. Я дифференциалы решать не умею, с квадратными уравнениями не дружу, а ты хочешь, чтобы я рассчитал уравнение перемещения для тоннельного двигателя одиннадцатикилометрового корабля массой свыше двух триллионов тонн?!

М-да. У военных всегда было своеобразное чувство юмора. «Круглое – нести, квадратное – катить», «В армии всё полезно, что в рот полезло», «Солдат спит – служба идёт», «Брось, а то уронишь»…

В армии я запомнил самое главное в жизни правило: «Всё в этом мире можно сделать тремя способами: правильно, неправильно, и по-армейски». Аминь.

Пришла пора возвращаться. Двигатели двигателями, но энергии оставалось всего на час, а воздуха – на тридцать минут.

– Мля-ять, – протянул полковник, глянув на свой манометр. – Попов, шкала в красной зоне! Это что значит? Кончается воздух?

– Нет, падает давление, – я лишь ускорил шаг.

Сугубо техническую шутку, отдающую чёрным окрасом, Мигунов оценит вряд ли.

***

Сразу по возвращении сняли скафандры, пустив воздух в отсеки.

– Ф-ух! – выдохнул полковник. – Ну и ну…! Даже на Земле такому не учат…!

«Что странно», – подумалось мне, пытающемуся избавиться от объятий древнего скафандра. «Лишнее подтверждение тому, что командный состав перебросили сюда с других направлений даже без переподготовки. И зачем? Тупо присмотреть за нами от перехода до «Судьбы», чтоб не разбегались по дороге, как стадо ежей?».

На груди затрещала рация.

– «Рассвет», «Звезда», я «Тополь». Кто-нибудь, на связь!

– Я «Звезда», слышу тебя, «Тополь», я «Звезда»! – схватился за радиостанцию Мигунов.

– Где вас носит?!

– Гхм… – полковник скосился на меня. – По кораблю, «Тополь».

– Тащите свои задницы к мостику. Быстро.

Сердце в груди ёкнуло. Неужели взломали замок?! Полковник заметил мою тревогу, но промолчал.

Спустя шесть минут мы, оставив скафандры у шлюза, уже подходили к верхней палубе. Возле двери мостика стоял генерал Терентьев в сопровождении майора Мелихова и пары автоматчиков из первого взвода.

– Докладывайте, – потребовал генерал.

Полковник на секунду замялся.

«Нехай делает, что хочет», – подумал я. «Без меня они тоннельный двигатель всё равно не пустят. Я даже сверхсветовой включить не могу, хотя, кажется, знаю, почему».

Мигунов откашлялся и начал:

– В ходе визуального осмотра наружной части корабля был обнаружен неизвестный тип двигателей, предназначенный, видимо, для мгновенных перемещений на огромные расстояния…

– Насколько огромных и насколько мгновенных? – перебил сослуживца генерал.

– Не могу знать, товарищ генерал, – уклончиво ответил Мигунов. – Предположительно, двигатель потребляет колоссальное количество энергии…

– Насколько колоссальное? – не отставал Терентьев.

– Раз в миллион больше, чем гипердвигатель, – замялся полковник, сочиняя на ходу. Брешет, в три миллиарда раз. В два и восемь, если быть точным. А если быть самым точным, то в два миллиарда восемьсот сорок шесть миллионов шестнадцать тысяч раз. – Расчёты для проведения прыжка чрезвычайно непросты, а выполнить их могут только специализированные математики с образованием не ниже…

– Довольно! – оборвал бредни полковника Терентьев. – Это правда? – генерал посмотрел на меня.

Я кивнул.

– Это значит, что ты можешь за секунду доставить нас на Землю? – как всегда, майор Мелихов, как военный, брал данные с потолка.

– Это значит, что я могу за секунду взорвать нас всех к хренам собачьим, – процедил я. – Я даже близко не притронусь к тоннельному двигателю, и не надейтесь.

Генерал вздохнул. Взгляд его потяжелел настолько, что выдержать на себе такое дано не каждому.

– Мне это надоело, – процедил высокочинный. – На корабле командует троечник–недоучка, не способный даже орбиту Луны вычислить из апогея и перигея! Или ты сдаёшь мне код от этого гребучего корыта и открываешь мостик, или я пристрелю тебя прямо тут и прямо сейчас.

«Везёт мне на конфликтных сослуживцев».

О том, что причиной большинства конфликтов мог являться я сам, сейчас лучше не разглагольствовать. Не то время и не то место.

Что странно, полковник и майор пока воздерживают нейтралитет. Смотрят, чем дело закончится?

– Товарищ генерал, вы же сами слышали их переговоры, – начал майор.

Так они всё слышали?! Как?! Канал же был зашифрован автокодом! Как смогли подключиться – неинтересно, это довольно просто. Но как дешифровали передачи?!

– Двигатель непрост в обслуживании, иначе бы Древние не использовали гипердви…

– Довольно, майор, – процедил Терентьев. – Мне совсем не улыбается выслушивать нотации от этого щенка. Ещё один фортель – и он кончит в открытом космосе.

Прямую угрозу в свой адрес можно было расценивать на серьёзных щах. С одной стороны, и Терентьева можно понять: когда что-то идёт не по плану, больше всего ответственности лежит на командовании. С другой стороны, сейчас это самое командование делает абсолютно всё, что угодно, кроме того, что обязано. Извечный изъян наших военных: в любой внештатной ситуации устраивай строевую подготовку и доказывай всем, что ты выше всех по званию, должности, положению и полномочиям. Вместо того, чтобы тупо подумать мозгами и попытаться разобраться в ситуации.

– Рискни здоровьем, дедуля, – конфликт перерастал в прямое противостояние. – И в течение следующих ста часов все вы отправитесь вслед за мной.

Глава 4. Из огня да в полымя.

Вкус победы сладок, особенно после обеда. И хотя время уже клонилось к ужину, я всё ещё не мог нарадоваться.

В особенности, если учесть, что конфликт удалось заморозить. Я крайне хренов в делах дипломатии и предпочитаю решать проблемы наиболее радикальными способами, которые занимают минимум времени и дают максимум результата.

Но в этот раз какая-то неведомая звёздная сила будто бы вмешалась в наши прения и нам удалось достичь консенсуса, не допустив перехода конфронтации в перестрелку.

Несколько часов назад я-таки получил желаемое: Терентьев не суётся в мои дела и управление кораблём, а взамен я прилагаю все усилия, чтобы доставить экспедицию на Землю или «Судьбу» живой и здоровой, и, по возможности, быстро. Ибо тратить и без того дефицитное время на отчёты перед тем, кто никак и ничем не может ни на что повлиять - самое тупое, что можно делать в условиях цейтнота.

Ныне я сидел в Центральном посту, в прохладном кресле командира корабля и думал, каким местом мне эту договорённость выполнить.

Даже если допустить, что корабль я-таки спасу, то вернуться к цивилизации из неизвестного места – согласитесь, перебор. Хотя и этой проблемой я занимаюсь, изучая окружающие нас созвездия силами бортовой обсерватории.

Также, в принципе, понятно, почему корабль отказался пускать движок. Правда, часа три пришлось потратить на углубленное изучение мозгов бортовых компьютеров. Видать, конфликт оборудования, или как там это называется…

Где-то в недрах этого агрегата произошёл какой-то отказ: это всё, что я смог выяснить, перерыв сверху донизу вдоль и поперёк журнал с логами. Тут мои полномочия, как бы, всё. Кончились. Я не настолько хорошо знаю Древний, чтобы переводить сугубо технические термины, многим из которых в русском языке нет даже приблизительного аналога. Видимо, это и стало причиной последовавшей за этим цепи событий.

Копаясь в системах управления ходовой частью я едва не угробил всех нас.

Исследуя системы управления, мне каким-то абсолютно неведомым и непостижимым для меня образом удалось запустить тоннельный двигатель. То ли от усталости, то ли от неточности перевода, то ли ещё какая оказия произошла… Но как только на радарах мгновенно поменялась космическая обстановка и изменились рисунки созвездий, тотчас же с меня слетела и усталость, и сонливость, и общее чувство слабости от нервной нагрузки.

Как только ко мне пришло осознание того, насколько близко я был к концу всего и вся, сам весь покрылся холодным потом: шанс на то, что непроверенное уравнение имело правильный ответ (в виде оного отношение координат и дальности прыжка к расходу энергии на создание тоннеля для перехода) был меньше, чем минимальный. Я бы даже сказал, шанс был сугубо отрицательным.

Кстати, где теперь мы оказались? Интересно, заметил ли кто-то прыжок…

Да вашу ж Машу! Мне даже не надо видеть данные навигационного компьютера. Чтобы понять: мы если не в другой галактике, то, по крайней мере, в другой звёздной системе. Причём закинуло нас не в соседнюю точно.

Почему я так решил? Согласитесь, в пределах одной солнечной системы «небо» за иллюминатором не может измениться с чистейшего и нетронутого космоса на ядрёную плазменную синеву. Не знаю, как астрономы называют это, но прямо по курсу на нас надвигалось раскалённое до умопомрачительных температур облако. По показаниям сканеров, это мог быть туман из «горячей тёмной материи»: дословный перевод с Древнего. Стоит ли говорить, что реверсивные двигатели мои руки включили раньше, чем я успел сообразить, что делаю? Инерцией меня почти впечатало в кресло: инерционные демпферы не успели сгладить импульс разгона. Мы едва не коснулись носом этого образования. Выглядевшая издалека, как беспросветная тьма, вблизи эта туманность плотного, раскалённого вещества или частиц засияла ослепительным светом – не заметить это не могли. Так и есть: на поясе затрещала радиостанция.

– Попов, это Мигунов. Какого происходит?

Стоит ли говорить, что у меня не было времени даже послать полковника на хрен?

На радарах сплошная засветка: пробиться через это облако чего бы то ни было наши системы обзора и разведки не могли. Как итог, вся передняя полусфера оказалась для нас потеряна: невозможно установить, что за ней. А ещё туманность перед нами не поддавалась идентификации. Всё, что удалось о ней узнать: невероятно высокий уровень радиации, крайне сильное электромагнитное поле высокой напряжённости и чудовищная температура. На остальные научные изыскания тупо не было времени.

Я прикинул скорости. Согласно выводам бортового компьютера, туманность двигалась быстро, порядка семидесяти километров в секунду. У нас же скорость ненамного выше, семьдесят пять. При всём при этом с минуты на минуту должна кончиться энергия реверсивных двигателей, а на разворот, как понятно из сложившейся ситуации, нет ни времени, ни дистанции. Представьте себе такую картину: одиннадцатикилометровый корабль, похожий сверху на дротик для дартса, пятиться на умопомрачительной скорости кормой вперёд, убегая от стены перед собой, расширяющейся со скоростью чуть меньшей.

Вот, всё. Энергия кончилась, летим по инерции. Перед нами – тяжёлая тёмная материя, на которую до неприятного активно реагирует гравиметр. Гравитация колоссальная: по сравнению с этой субстанцией белый карлик практически лох и рядом не валялся. Остаётся только одно.

Носовые двигатели по-прежнему не отвечали, а на перезапуск времени не было. Придётся прибегнуть к кормовым… я на секунду закрыл глаза и представил себе полную картину.

Корабль, длина одиннадцать километров, ширина в самом большом месте восемь-девять с копейками, нос узкий, общая масса больше двух триллионов тонн. На разворот может уйти место: можем задеть облако кормовыми крыльями, а там, на минуточку, двигатели, вашу мать! Облако расширяется, и замедляться не думает. Наша же скорость, напротив, упала, и уже равна скорости расширения образования. Надо действовать пока нас не догонят.

О, уже начинают догонять. Дистанция около тысячи километров, импульс у нас падает, гравитация облака нас серьёзно тормозит. Если отклонить корабль кормовыми маневровыми двигателями, выйдет неплохой такой манёвр, но его ещё рассчитать надо… Ладно, хрен с ним, я не математик. Буду действовать, как в армии учили. Уже некогда считать и перепроверять. Тут или делаем хоть что-нибудь (желательно, наиболее правильным образом), или исчезаем бесследно и бесславно, даже не успев ничего почувствовать.

На корме, над двигателем, позади главной пирамидальной надстройки, инфернально вспыхнул эпических размеров реактивный факел маневрового двигателя: корабль, нехотя, крайне медленно и чрезвычайно лениво «встал на дыбы». Нос задрался кверху, корма же упала «вниз» – опять же, всё условно. Никаких сторон в невесомости, ага? Ну и завершился манёвр вторым выстрелом второго факела, в том же месте, но уже снизу, под днищем: корабль стабилизировался, теперь летел носом вперёд, а языки образования длинными щупальцами лизали щиты над двигателями. Сама «Колыбель зла» двигалась кверху брюхом. Правда, мне казалось, что летим мы нормально, но если бы снаружи был наблюдатель, для него всё выглядело бы именно так.

Пуск!

Реверсивные двигатели отключились перед манёвром, субсветовой же «взревел» всеми своими гигаваттами и «утопил тапочку»: скорость мгновенно выросла до семидесяти восьми километров в секунду, восьмидесяти пяти, девяноста двух, ста, ста двадцати, полутора сотен и продолжила расти.

А теперь самый прикол: тоннельный прыжок сожрал почти всю нашу накопленную энергию. На панели матом матерились приборы: наличного заряда осталось максимум процента на 0,0001. Дожимаем последние микроватты? Да. Дожимаем, и доживаем. Прощайте все.

Двигатели встали.

Инерция приличная. Корабль с выключенным движком полетел дальше, а энергия начала отключаться по всему кораблю. Аварийный компенсатор пуст. Буферы двигателей пусты. Орудия не работают. Все компьютеры потухли. Транспортная линия корабля замерла. Врата обесточены. Обесточены? Нет, врата – единственное, что работает. Даже освещение сдохло.

Абзац настал бы всему и вся, уже секунд через сто. Но, вот прошла минута, две, пять, десять. Если бы расширение облака тёмной материи не прекратилось, нас уже смяло. Не знаю, почему, ноо щиты вырубились, а нас не поджарило: значит, мы уже далеко. Ну не гравитацией же нас отбросило? Тогда, что это? Остановилось расширение туманного образования? Или оно растеряло часть свойств и перестало тянуть нас своей гравитацией?

На поясе опять затрещал приёмник:

– Попов, это Мигунов. Можешь объяснить, в чём дело? У нас по всему кораблю пропала энергия.

Я снял с пояса радиостанцию и зажал тангенту:

– Всё нормально, полковник, – если такой термин вообще применим в данной ситуации. – На какое-то время трындец отодвинулся.

– Поясни?

– Говорю, мы пока что живы. Есть у меня мысль, как исправить положение, но мне потребуется помощь.

Вот так вот и договорились, с господином офицером.

***

Мигунов появился на мостике буквально через пять минут после инцидента.

Вошёл так быстро и с такой поспешностью закрыл за собой проход, будто бы догадался, насколько дело может быть хреновым.

– Насколько всё дерьмово? – с ходу спросил офицер.

– Ещё не выяснял.

Да и как тут выяснишь, если полетало всё к писюнам собачьим? Вообще ничего не работало. Ни на одном рабочем или боевом посту не светилось ни малейшего огонька. Померкли все экрана, сдохли все генераторы, опустели все аккумуляторы. Мы не остались в абсолютном мраке только благодаря аварийной системе освещения, чья резервная система питания полностью изолирована от общекорабельной. Вот только, чую, ей тоже скоро крышка. Даже Древним не удалось создать перезаряжаемый источник энергии, способный сохранить свою изначальную ёмкость через столько времени. Но когда вырубится свет – неизвестно. Может, через час. Может, завтра.

– Угроза есть?

– Беспрецедентная.

И я сейчас ни капли не преувеличиваю. Без энергии нет регенерации кислорода и вентиляции воздуха. Без энергии нет отопления. Без энергии нет щитов и мы открыты для астероидной угрозы с космической радиацией. Я не успел замерить фон за бортом, пока были активны бортовые компьютеры, но то, что исходило от нагонявшей нас туманности, благоприятным для тропического загара не назовёшь.

Мигунов – военный до мозга костей. Но даже ему хватило одного взгляда на помершие посты и моё тело в кресле капитана, чтобы всё понять.

– Сколько нам осталось?

– Смотря, чем будем заниматься, – выдохнул я. – Я постараюсь перезапустить генераторы, но…

– Я отправил людей за ними, – сообщил полковник.

Офицер подошёл к обзорному панорамному щиту и воззрился на теряющийся во мраке космоса нос «Колыбели зла».

– Сразу, как только пропала энергия, я послал людей проверить генераторы, – повторил Мигунов. – В течение часа должна начаться дозарядка главных аккумуляторов.

– Это ещё не всё…

– Мы сменили наше местоположение.

Когда надо – даже до самых тугодумных может дойти.

Мигунов не был дебилом. Да, военным с узким, зажатым и зашоренным мышлением, но не дебилом. Он выходил со мной в открытый космос и видел обстановку вокруг нас. А сейчас он же стоит в Центральном перед обзорным щитом и видит абсолютно иную. Тут юлить бесполезно.

– Каким-то образом сработал тоннельный двигатель, – сообщил я. – Что произошло – не знаю, не успел выяснить. Мы просто в одночасье сменили наши координаты. Абсолютно точно можно сказать только одно: я не запускал его целенаправленно. Даже не находился в подпрограмме запуска. Допускаю, что мог «не туда ткнуть», но факт есть факт.

Мигунов нахмурился.

– Не думаю, что это ты сделал, – произнёс офицер. – Древние славились своей способностью предугадать вмешательство криворуких и от души ставили защиту от дурака. «Случайно» запустить межпространственный двигатель? Мне быстрее внеочередное звание дадут, чем это случится. Нет, тут что-то другое…

Хоть кто-то где-то умеет критически посмотреть на ситуацию с разных углов и точек зрения…

– Нас материализовало рядом с какой-то неведомой ёкарной хернёй, – продолжил я. – Какая-то дымная туманность, не подлежащая анализу и идентификации. Всё, что сумел про неё выяснить – она дико фонила, как миллион Чернобылей. От электромагнитного поля чесались кости, а датчики корабля сигнализировали об адской температуре. Я успел отвести от неё корабль и набрать скорость, прежде, чем вырубилось всё.

– Электромагнитное поле и радиация…, – подумал вслух Мигунов. – Это могло стать причиной отказа на корабле? Такое уже было.

– Запросто, – пожал плечами я. – Но, вероятнее всего, у нас тупо кончилась энергия в аккумуляторах. Мы заряжали их всего-ничего.

Буквально через секунду после моих слов на мостике появился рабочий свет вместо аварийного, а спустя ещё секунд пять начали оживать терминалы на рабочих постах.

– Видимо, начали перезапускать генераторы, – прокомментировал полковник. – Давай выясним, что это было.

Я не стал отвечать и молча полез в бортовой компьютер. Что бы это ни было – всё равно не узнаем наверняка. Тут нужен обученный экипаж, а не слесарь с поверхностным знанием языка Древних.

Сейчас мне кровь из носа необходимо узнать оперативную космическую обстановку в округе и постараться запустить бортовую обсерваторию. До сих пор у меня тупо не доходили до неё руки, но сейчас это приоритетная цель. Два раза подряд оказаться не там, где надо – это требует высочайшего мастерства и умения.

Да, бл9ть, это был тупой сарказм про моё умение влипать в неприятности.

К чести и достоинству Мигунова стоит сказать, что полковник сам включился в работу и попытался сделать хоть что-то полезное: подошёл пульту общекорабельных систем и принялся изучать состояние «Колыбели зла». Молча, что самое главное.

Да и мне, если честно, не было причин голосить. Уже делу не поможет.

Стоило мне запустить сканирование, как стало понятно, что дальше рыпаться бессмысленно.

В пределах ближайших трёхсот тысяч километров радары не показывали ничего экстраординарного, не считая задней полусферы: стремительно удаляясь от нас, позади ошивалась аномальная туманность каких-то астрономически эпических размеров. Что это и с чем её едят – вопрос отдельный и, возможно, даже факультативный. Сейчас другие вещи в приоритете.

На удалении до десяти световых часов входящих сигналов принималось мало, но они подозрительным образом перекликались с фоновыми шумами реликтового излучения. Как будто кто-то или что-то их глушило. Не туманность ли, часом?

Но вот что не могло понравиться решительно, так это то, что радары сигнализировали об опасном сближении с гравитационным полем сверхмассивного объекта. Гораздо большей силы, чем оставляемая позади туманность. И, согласно выводам бортового компьютера, источник такой гравитации может быть только один. Сверхмассивная чёрная дыра.

С одной стороны, новость приятная. Мы теперь понимаем, что находимся в центре какой-то галактики. Потому как, как правило, сверхмассивные чёрные дыры их центрами и являются. По крайней мере, земным астрономам по состоянию на текущий 2010 год не известна ни одна блуждающая сверхмассивная дыра. Или известна им, но мне не известно, что им известно.

С другой стороны, дерьма хуже уже не придумаешь. Корабль без энергии и возможности корректировать курс летит прямиком в центр галактики, и не имеет даже гипотетической возможности пролететь мимо. Потому как с каждым парсеком и с каждой астрономической единицей сближения гравитация дыры будет воздействовать на него всё сильнее, и противостоять ей станет всё трудней. А с определённого момента так и вовсе невозможно: покинуть гравитационный колодец чёрной дыры не может даже свет. Именно по этой причине мы не можем её обнаружить визуально, пусть и смотрим носом в ту сторону.

Эх, вычислить бы ещё расстояние до неё… Ну, так, для себя. Чисто поржать. Хотя, чем нам это поможет? Будь до неё хоть один световой год, хоть сто: не имея возможности изменить курс, без энергии на двигателях нам сразу проще завернуться в простыню и ползти на кладбище.

Глава 5. Встреча.

Глава 5.

Видимо, мой взгляд, которым я наградил экран бортового компьютера, был красноречивей всяких слов. Мигунов, обернувшийся на секунду, чтобы проверить, чем занимаюсь, понял всё без слов.

– Мне стоит докладывать генералу, или мы уже покойники?

Очень подмывало ответить, что даже для покойников сейчас уже поздно. Но, буде так, мы б сейчас не разглагольствовали.

– Поживём какое-то время, – отозвался я. – Недолго, правда.

Полковник вопросительно поднял бровь.

– Сканеры дальнего радиуса действия улавливают рентгеновские спектры, свойственные сверхмассивным чёрным дырам, – я выдохнул и откинулся в кресле. – Хреново уже то, что мы смогли это опознать. Значит, мы где-то в непосредственной близости от чего-то похожего на них. Хорошо то, что мы можем об этом философствовать. Значит, нас ещё не затягивает в диск аккреции. Иначе б нам уже было всё равно.

– Что за диск? – не понял офицер. – Попроще, пожалуйста. Я военный, а не астролог.

«Где-то на каком-то мировом съезде астрономов кто-то захотел съездить ему по роже», – подумалось мне.

– Диск приращения, – пояснил я. – Образование с охреневшим крутящим моментом, возникающее вокруг чёрной дыры. Там ещё какое-то непродолжительное время существует всё то, что не смогло вырваться из гравитационного поля дыры.

– А почему «непродолжительное»? – поинтересовался военный.

– Потому что гравитация там настолько высока, что воздействует не только на свет, но и на пространство, и на время. По одной из математических моделей даже время возле чёрной дыры течёт в абсолютно ином, замедленном порядке. Так что, попавшим в диск аккреции уже мало что поможет.

Как я уже говорил, Мигунов не был дауном. Умножить 2 на 2 и получить 5 у него получилось быстро.

– Без двигателей мы трупы, – коротко констатировал он.

Я молча кивнул.

Офицер на минуту задумался и потерялся взглядом.

– Ты только оружейник или что-то ещё умеешь? – взор военачальника быстро вернул осмысленную полноту.

– Могу угробить нас декомпрессией, чтоб не мучились, – буркнул я.

– В электрике понимаешь? – визави не повёлся на мой бредовый сарказм.

– Реостат от редуктора отличу.

Мигунов уверенным шагом направился к выходу с поста Центрального.

– Пошли.

По всей видимости, у военнослужащего созрел какой-то план, детали которого он дорабатывал уже на ходу. Поэтому я ни словом не потревожил его, когда мы покинули мостик и закрыли за собой дверь. Ничего не сказал, когда Мигунов отвёл нас к транспортной артерии «Колыбели зла» и загрузил нас в вагонетку магнитного поезда: оказывается, он в курсе за их существование и работоспособность. Никак не обмолвился, когда он привёз нас к временному складскому отсеку, куда сгрузили шмурдяк экспедиции. И сумел заставить себя промолчать, когда один из тяжёлых алюминиевых кейсов щёлкнул замками, и, поддавшись офицерским деяниям, презентовал нам своё нутро.

Под бронёй толстого алюминиевого корпуса, защищённого от протечек мощными силиконовыми уплотнителями, в толстой рубашке из формованного поролона лежало три модуля нолевой точки.

Сидящий перед кейсом на кортах полковник достал один и выпрямился.

– Ты смог бы запитать от них корабль?

Я искренне попытался найти в изречении офицера признаки шутки или откровенного бреда. Не получилось.

– Не сверли меня так, – бросил Мигунов. – Не школьница, не зардеюсь. Ты сможешь завести двигатели корабля от МНТ?

– Технологии модулей нолевой точки гораздо младше этого «Колыбели зла», – стараясь не дать понять голосом, что сомневаюсь в здравомыслии собеседника, отозвался я. – На борту не должно быть даже возможности подсоединить их. А изготовить переходник…

Я задумался. Честно задумался. Техник всегда думает, получая задачу. Сможет ли он её выполнить или нет, но сначала – оценка возможностей, целесообразности и себестоимости. Но так устроен мозг техника. Если спросили – надо прогнать пару вариаций. И я задумался.

– Чисто технически, реально. Но надёжность под вопросом. Будет собран дендрофекальным методом из говна и палок. Бахнуть может отсюда и до Альдебарана.

Мигунов отошёл до отдельной груды ящиков и докопался до одного из них с отдельной, только ему одному и ведомой маркировкой. Достал на середину отсека, открыл. В дальнейших комментариях нужды не было.

– МНТ предназначались для «Судьбы», – прокомментировал, всё же, полковник. – По переданной на Землю технической информации наши инженеры изготовили это межгалактическое уё8ище.

Поименовать иначе этот плод любви бульдозера и носорога не представлялось возможным. Я ещё узнал порт для подключения МНТ и понял, что это и есть тот самый переходник. Но…

– …его не проверяли в полевых условиях, – выдохнул я.

Ещё бы. Ведь «Судьба» не на Земле и даже не в околоземном пространстве. Как ты его проверишь? Надо было доставить, чтоб проверить.

– Ты сказал, что «Судьба» и «Колыбель зла» похожи, – офицер посмотрел на меня. – Ты сможешь сказать, насколько совместимы их системы питания и энергообеспечения?

– Совместимы, – полностью. – Совпадает бортовое напряжение и частота. Схемотехника подключений та же. Принцип разводки идентичен. Разная только сама разводка по отсекам, но это и так очевидно.

– Надо, чтобы было питание на двигатели. Ты сможешь это реализовать?

Тут всплывал тонкий момент, заключавшийся в том, что выполнить подключение – большого ума не надо. Это я смогу сделать с больной башкой и на голодный желудок. Но вот корректно принять выдаваемую нагрузку – боюсь, тут могут выйти проблемы. Хотя бы по одной-простой причине: в моих конспектах отсутствует такой, безусловно, немаловажный на сегодня параграф, как обратная совместимость технологий Древних с разницей в возрасте в пару миллионов лет.

В лучшем случае сгорит переходник и энергия останется в МНТ, частично перейдя в тепловую. В худшем случае случится пробой, и вся энергия, заключённая в искусственно созданную область подпространства-времени, разом хлынет прямиком в наше коллективное изумлённое хлебало. Тогда бахнет даже не до Альдебарана.

– Нужна помощь, – честно признался я. – Как присрать шину – придумаю. Но с механической работой надо помочь. В технологиях Древних шарю, но питание двигателей – слишком ответственная тема. За мной желательно перепроверить. Тем более, я на нервах и от голода скоро начну фазу с нолём путать.

Мигунова передёрнуло.

– Помощь будет, – заверил он.

И, убирая МНТ в ящик, спросил:

– Мы можем воспользоваться звёздными вратами?

– Нет.

Офицер замер и ткнул пальцем в ящик с модулями.

– Даже с этим? Их тут три штуки.

– Хоть триста тридцать три, – махнул рукой я. – «Колыбель зла» движется слишком быстро. Необходимо для установления соединения, чтобы наша относительная скорость оставалась в пределах пятнадцати или тридцати километров в секунду. А у нас сейчас никак не меньше сотни. Врата вне сети и не смогут соединиться ни с кем. И объём затраченной на это энергии никак ни на что не влияет.

Полковник заметно поник.

– Ладно, – офицер выдохнул. – Подкрепись чем-нибудь и подходи ко мне. А я пока Терентьеву доложу.

Я был несказанно благодарен Мигунову за избавление меня от необходимости изъясняться с генералом. Как-то не заладились у нас с последним взаимоотношения в этой экспедиции. Мне уж проще с железками общаться: всяко больше проку будет.

Дальше пошли целые сутки работы: мы пытались подключить наш переходник, что привезли с Земли, к системам «Колыбели». Для «Судьбы» спроектировали систему каскадных преобразователей, аналогичную той, что была построена в КЗВ на Земле. Точнее, это была точная копия. Цельный модуль, чтобы неподготовленному пользователю не клепать мозг, собрали и сварили намертво: оставалось только установить модуль нолевой точки и подключить к «розетке». А вот о выборе места последней встал вопрос.

По моему разумению, стоило было подключить МНТ к основной батарее, чтобы зарядить сначала её, но потом вспомнил, что малыми токами это займёт недели. Давать большие – нельзя, разрядим быстро, и какой тогда от зарядки толк.

Процесс подключения затруднялся ещё и расположением главной магистральной шины: она проходит одна, через весь корабль и идёт к главным аккумуляторам от источников энергии. После диодных выпрямителей и стабилизаторов от солнечных элементов и бортовых генераторов.

«Колыбель зла» потребляла уйму энергии. Самым прожорливым было жизнеобеспечение (в процентном соотношении – ведь оно работало постоянно, на него и отводилась львиная доля всех мощностей). На втором месте стоял двигатель (с высоким КПД, но и жрал он немало). На третьем – вооружение (одна только батарея главного калибра била больше чем насто гигаватт на каждый ствол), плюс вооружение второй очереди на триста тысяч. Четвёртое место заслуженно брала система дальнего обнаружения и раннего предупреждения. На пятом месте – связь и навигация, всё ниже пятого – не существенно.

До конца дня был установлен не только МНТ с переходником, и прогнаны все диагностики, какие только было можно: начиная от систем жизнеобеспечения, и кончая навигацией. Я уже хотел было отбиться и оставить пуско-наладочные работы на завтра (время близилось к полуночи), когда абсолютно не к месту на поясе ожила радиостанция.

– Попов, – хрипло процедила р/с голосом генерала Терентьева. – Бегом на мостик.

Перебьётся. Пешочком прогуляюсь.

13 февраля

На верхней палубе у мостика меня уже ждали.

Вместо «здрасьте» меня молча развернули и просто впечатали в стену, в двухметровой толще оной был вмонтирован трапециевидный иллюминатор. За бортом плыл какой-то корабль донельзя похожей на «Колыбель зла» геометрии.

К слову, похожей на геометрию «Судьбы» тоже.

– Как ты это объяснишь? – процедил Мелихов.

– Никак. – спокойно отозвался я. – Шансы встречи двух кораблей в одной Вселенной, Галактике и даже солнечной системе катастрофически и даже панически низки, но не нолевые. Вы только ради этого меня оторвали?

– Повреждения на носу, отсутствует один из двух шаттлов, разбита корма. Почему мы встретили «Судьбу»?

– Это ещё бабка надвое сказала, – не терял я спокойствия и самообладания: в подобной ситуации это бы меня сгубило. – На борту краской не написано.

– На «Судьбе» никто не отвечает, почему? – спросил Терентьев.

– Я откуда знаю? – воззрился я на генерала. – Между вами как минимум десятки километров. Ты думаешь, ваши радейки такую дистанцию покроют?

– Мы подключились к системе связи корабля, – вмешался майор. – Нас должны были услышать…

– ...если только исправна связь, – угадал я. – Принципы связи Древних отличаются от наших, но на ближних дистанциях они тоже использовали радио. Вы посмотрите на эти два корыта, – я осмотрелся. – Неудивительно, что не работает связь.

– Мы пытались сообщаться с ними световыми вспышками, – добавил майор. – Из Гидропоники нам доступен осветительный прожектор, я бы сказал, его лампа Мегаватт на триста. Как думаешь, сотню километров покрыло бы?

А вот это аргумент. Если даже такие мощные световые сигналы не заметили… Хотя… Корабль идёт на субсветовых двигателях, относительная скорость приблизительно двадцать пять – тридцать километров в минуту, что довольно-таки медленно, учитывая габариты и мощности корабля.

– В последний раз, когда с «Судьбой» была связь, – вспомнил я. – Они собирались пересекать межгалактическую пустоту и слегли в стазис, чтоб не помереть. – Возможно, они всё ещё спят.

– Они доложили о своём плане в КЗВ, – согласился Мелихов. – Но нас послали ровно в тот момент, когда они планировали проснуться.

– Что ж тогда, кабздец им там настал? – повёл я бровью

– Хорош дискуссии устраивать! – пресёк дальнейшие разборы Терентьев. – Попов, наша задача всё прежняя: сообщиться с бортом «Судьбы». Надеюсь, хотя бы это ты сможешь нам устроить?

– Не гарантирую, – произнёс я, но к мостику направился.

Связи с «Судьбой» (пока что считали, что это и впрямь она) действительно не было по всем диапазонам и частотам. Около часа мы пытались достучаться до соседнего корабля, используя бортовую систему связи «Колыбели зла», а шаг сетки, на минуточку, один герц. Не попасть в частоту при таких раскладах практически невозможно. На такой плотной передаче радиовещания хоть кто-то да должен был ответить. Если только, конечно, не выставили кодировку принимаемого сигнала, не отключили рацию или не уснули навсегда: в самом деле, корабль бы не долетел до этой галактики, экипаж это знал. Илай с Рашем бились над этой проблемой, но так и не смогли придумать ничего лучше, кроме как лечь спать. Прямо, как мы, русские. Если творится какая хрень в округе, у нас два универсальных ответа: «Пойду, поем» и «Пойду спать». Бывает, правда, и третий: «И чё?».

Помимо радиопередатчика, на «Колыбели» был установлен и подпространственный. Я сильно сомневался, что на таких малых расстояниях он сработает, но попытаться стоило. С мостика это сделать ещё успею, потому зашёл в узел связи.

– «Судьба», это «Рассвет»! На связь! «Судьба», это «Рассвет», на связь!

Вслед за мной зашёл внешне спокойный полковник Мигунов.

– Никак? – спросил он, держа руки за спиной.

– Или ещё не проснулись, или все мертвы, – резюмировал я спустя полчаса тщетных попыток. – Шутка.

– Придётся отправиться на «Судьбу», – выдохнул полковник. – Пойдёшь с нами.

– У вас куча специалистов, заточенных именно под «Судьбу», – отрезал я. – Я там буду лишним.

– Не будешь, – заверил Мигунов. – С тебя пилотирование этих шаттлов.

– «Шаттлов»? – переспросил я.

С мостика не было видно, что на «Колыбели» были пристыкованы другие корабли. А даже, если бы и были, я учился летать на абсолютно других типах, чем те, которыми была укомплектована «Судьба», и которыми, в теории, обязана была быть оснащена «Колыбель зла».

Офицер посмотрел на меня хитрым ленинским прищуром, и, улыбаясь, произнёс:

– Иди за мной.

Сердце в груди предательски ёкнуло.

Мы проследовали до самого зала врат. Но возле зала круто свернули направо и поднялись на три палубы выше по крутой винтовой лестнице. Последняя кончалась наверху неширокой, но достаточной для размещения стоя человек десяти площадкой. Полковник уже заученными движением раскрыл тяжёлую гермодверь, и, не дождавшись полного её открытия, шагнул во тьму. Сразу же врубился свет. Вашу мать…

Как вам передать мою реакцию… Вы когда-нибудь видели, как икает динозавр? А чихает крокодил? А глотает носорог? А давится пищей лев? Вот теперь соедините всё это в одну тварь – это и будет примерно моя реакция. Ибо в отсеке в три уровня стояли лёгкие универсальные многоцелевые истребители-штурмовики Древних. Нет, не модели «Судьбы». А те, что в Атлантиде было принято именовать «прыгунами». Каким образом кораблики образца расцвета эпохи Древних попали на борт корыта с возрастом старше мироздания – долго думать не пришлось. Значит, Древние всё же приходили сюда через врата. Ангар находился аккурат над залом врат: значит, имелась возможность перемещаться через последние прямо на таких вот «литачках». Тогда почему ушли? Тот ещё вопрос.

С одной стороны, странно, что мы не увидели следов прибытия в журналах корабля.

С другой стороны, мы и не искали. Не до того было.

Какой-то странный весь этот корабль и вся его история… Вот прямо от и до!

Полковник, похоже, заметил мою реакцию и тепло улыбнулся.

– Адские машинки, не правда ли? – спросил он, хитро щурясь.

– Управлять не умею, – нагло соврал я, но нервный глоток выдал меня с потрохами.

– Пошли! – меня буквально впечатали в задний бортик кораблика.

Глава 6. Разведка.

С этими «литачками» меня роднило многое. Настолько, что перечислять замаешься.

Закончив курс ускоренной подготовки на базе ДОСААФ, я сразу упал за «рычаги» «прыгуна». Мне не дали даже понять, что происходит: явившийся за мной «покупатель» (уполномоченный представитель силовой структуры, принимающий призывника или контрактника на пункте сбора и сопровождающий его до места прохождения службы) привёз меня на аэродром и сдал на руки местному командованию. Я ещё не успел встать на котловое и вещевое довольствие, а за мной уже закрепили «прыгун» и вменили в обязанности летать этот кораблик.

Что только мне не приходилось вытворять за его пультом… Транспортные задачи, разведывательные, дозорные, ударные, штурмовые, сопровождение, наблюдение, корректировки огня… Мы учились исполнять всё, что умеет машинка: начиная от тупых пересылок небольших грузов и заканчивая боевым дежурством в небе и на орбите.

И далеко не сразу – ой, как не сразу – мне стало известно, что подобные кораблики (как, в общем-то, и подавляющее большинство более или менее новых технологий Древних) чрезвычайно чувствительны к наличию у пилота и штурмана гена с труднопроизносимым именем, который для простоты и удобства все и поголовно именовали «геном Древних». Уж не знаю, каким боком, но я оказался в числе тех, кого одарила им судьба (вот это, блин, коллизия).

Суммарный налёт часов перевалил за тысячу. Пусть я не мог разобрать этот борт в соло на винтики и собрать его обратно (был пилотом, а не наземным техником), но системы знал и летать любил. Буквально спал и жил на борту: бывали и такие периоды, м-да. Меня как-то спросили по этому поводу: «Ты что, пятнадцать лет летал на них?», на что я ответил: «Всего полгода, но целыми сутками». Что правда, то правда. Курсируя между Землёй, МКС и Луной, я днями и ночами напролёт просиживал за штурвалом прыгуна, ел за ним, спал за ним, жил за ним. Так что этот кораблик знаю, как ничто другое.

Почуяв приближение носителя гена, кораблик вышел из спящего режима: задняя рампа ближайшего к нам «прыгуна» начала осторожно опускаться.

Как тут оказались эти относительно новые многоцелевые корабли – меня интересовало мало. Больше всего меня сейчас волновал вопрос – а на что они сейчас способны? Оказалось, на многое.

Питание и освещение активировались сразу же, как только я вошёл. Тут же подключился и главный бортовой компьютер, прогнав экспресс-диагностику систем. За незначительными забоями памяти – ничего существенного найдено не было.

Первым делом я посмотрел на версию операционной системы кораблика. Что самое весёлое – они стояли более поздние, чем на тех бортах, что прибыли с Атлантиды. Другими словами, версия обеспечения на Атлантиде старше, чем тут. Это значит, что сюда Древние прибыли уже после того, как затопили город.

– Чего застыл? – спросил Мигунов.

– Полетим только вдвоём? – посмотрел я на полковника.

– Пока только разведка, – кивнул офицер. – Если всё нормально, пойдём на второй заход.

– Маршрутный лист прилагается? – пошутил я.

– Облетишь вокруг корабля.

– Вас понял… – вздохнул я, но в кресло сел.

Беззвучно заработал антигравитационный двигатель прыгуна. Пилоны с маршевыми движками выдвигать не стал: не рекомендуется это делать в ограниченных пространствах, у этого кораблика ширина и без того порядка пяти с половиной метров будет. Медленно и осторожно за нами закрылась аппарель «прыгуна». Вот, только как мы выберемся в открытый космос? У «Колыбели» люка я, кажется, не заметил. А, нет. Показалось.

Заметил. Открылся сразу над нами, о чём яро начал свидетельствовать экран: на проекционном мониторе отобразилось схематическое изображение нашей части «Колыбели», откуда виднелся выделяемый другим цветом круг посреди корпуса возле носа. Это был ангар.

– Ну, чего завис-то? – хлопнул меня по спине полковник. – Полетели!

«Прыгун» оторвался от пола и беззвучно полетел вверх. Попутно я уронил взгляд на хронологическую графу правее главного изображения: там отобразилась последовательность действий прыгуна с точностью до тысячной доли секунды. Оперативный журнал полёта в движении мне не нужен: всего его отключал. Старался оставить минимально необходимый для задачи набор отображаемых голограмм приборов.

Управление «прыгуна» интуитивно простое: соединение с корабликом задействует невральный интерфейс. «Механика» нужна, по сути, для дублирования и на всякий противопожарный случай. Основной управление идёт посредством пси-волн, считываемых прямиком с того, что наши биологи не так давно стали называть «биополем человека». Это и было то, что в простонародье принято именовать «управлением силой мысли».

Вот мы прошли щит, удерживающий воздушное давление в ангаре. Слишком большой объём: заколебёшься постоянно гонять туда-сюда воздух по компрессорам и ресиверам. Древние поставили генераторы силового поля, поддерживающие достаточное напряжение, чтобы сквозь него не просачивалась воздушная смесь.

Раз прошли щит и оказались, по сути, в открытом космосе, можно и пилоны с маршевыми двигателями раздвигать.

Попутно осмотрел пульт набора на панели. Да, имеется. Да, прилагается. Но символы на нём другие. На «Судьбе», «Колыбели», и вообще всех вратах первого поколения был достаточно точный механизм: каждая галактика представлялась в виде набора символов, кодов, математических знаков. Отсюда достаточно точный привод: даже после миллиардов лет, когда планеты и галактики меняли свои координаты, они всё равно оставались доступными, ибо перерасчёт производился автоматически. Врата второго и третьего поколения имели изъян, хоть и «били» дальше. Вместо символов – созвездия, видимые с конкретной планеты, что существенно затрудняло перемещение: без должных знаний астрономии пользоваться такими было чревато. Обычно, после истечения определённого времени, врата (а точнее – их сеть, соединённая подпространственной связью) пересчитывали свои координаты, опираясь на смещение планет, звёзд и галактик.

По всей видимости, эти кораблики предназначались для использования с вратами первого поколения… Только какой в этом толк? Неужели Древние собирались воскресить давно забытый всеми проект? Какой? И почему не смогли этого сделать?

Ладно. Это всё факультативно. Сейчас в приоритете корабль, который до подтверждения и опознания приняли за верное именовать «Судьба». Только облететь, говорите? Ну, хорошо.

«Колыбель зла» осталась снизу: «прыгун» заложил крутой вираж вправо и пошёл курсом на перехват с «Судьбой». Корабли не выравнивали курс и скорость, и «Судьба» удалялась от нас всё дальше, хоть и не спешно. Но приближаться к неизведанному кораблю опасно в любой ситуации. Данный случай не исключение.

Запускаю программу сканирования… Уже на первых секундах работы вышел критический отчёт: корабль идентификации не подлежит.

– Что, совсем? – нахмурился полковник Мигунов.

«Нет, бл9ть, частично», – чуть не ответил я.

Подбавил «газку».

Начнём облёт с кормы судна.

Ну, двигатель повреждён: я бы сказал, пущен вразнос. Весь ряд модулей взорван. Судя по характеру повреждений – единовременно. Причин может быть много, но я не вижу следов разрушений от попаданий материальных снарядов или энергетических залпов. Всё говорило о том, что взрывы произошли изнутри. Перегрузка, диверсия, – я остановился на этих двух. Сейчас у меня было слишком мало информации, чтобы что-то об этом говорить. Может, после приземления найдём что-то ещё?

Сканирование показало полное отсутствие энергии на корабле: судно было холодно, как и космос вокруг него. И под «холодно» я подразумеваю практически абсолютный лёд. Если «Колыбель зла» хотя бы, позволяла находиться на борту по летней форме одежды, то сенсоры «прыгуна» уверяли: отопления на «Судьбе» нет уже давно. Борт практически остыл до температуры окружающего космоса.

Летел корабль, скорее всего, по инерции, и уже дожимал последние ньютоны. Щиты так же отсутствовали, орудия на борту подавлены, а множественные повреждения корпуса говорили о разгерметизации корпуса корабля.

Я подбавил скорости и опередил корабль, перевернувшись кверху ногами: теперь «прыгун» летел параллельно «Судьбе», днищем вверх.

Полковник задрал башку и попытался осмотреть корабль – не вышло. Шея так сильно не выгибалась, хех.

– Выровняй нас, я хочу посмотреть…

Ну, не вопрос, выровняй – так выровняй. Я врубил маневровые носовые нижние и маневровые кормовые верхние одновременно, а потом ещё на долю секунды те же, но в шахматном, обратном порядке, и загасил маршевый разгонный. Теперь мы продолжили лететь по инерции днищем вперёд и носом вниз, глядя на «Судьбу».

Нехило…

С этого ракурса корабль выглядел ещё потрёпанней. Такое чувство, что его планомерно обстреливали, причём не самым меньшим калибром. Я так прикинул: у одного довольно среднего энергетического выстрела огневая мощь порядка тридцать-сорок килоджоулей. Мощность щита «Судьбы» – порядка гигаджоулей двадцати, плюс-минус пять-десять джоулей. Такое нехило жрало энергию и сильно ложилось нагрузкой на генераторы щита: для «Судьбы» – пять излучателей по всему кораблю. Плюс я попытался просчитать: как и чем надо обстреливать «Судьбу», чтобы полностью снесло щиты и корабль заполучил такие тяжёлые повреждения? Про жизнеобеспечение и говорить не приходится.

Продолжив полёт по инерции, мы опередили «Судьбу» и зашли к ней с фронта: сам нос корабля был сильно потрёпан. Выполненный с особым запасом прочности твердосплавный бронированный наконечник-таран был «побит» настолько, что и думать нечего – им не то что орехи кололи, а врезались в борта чужих кораблей, минуя их щит.

– На этом корыте ведь стоит датчик форм жизни? – припомнил матчасть полковник.

– Понял, выполняю…

Сканирование корабля не выявило никаких источников энергии, будь то технические или биологические сигналы. Корабль был мёртв. По всем статьям канона.

– Теперь снизу… – процедил полковник.

Главное – не столкнуться с «Судьбой», а она, на минуточку, всё ещё продолжала движение вперёд.

Носовые нижние маневровые развернули нас на двести двадцать пять градусов, «пнув» кораблик носом кверху: тот встал на дыбы и опрокинулся, а я врубил основной маршевый разгонный. Скорость превысила скорость «Судьбы» примерно вдвое.

Потянул управление на себя. Мы нырнули под корпус корабля, и врубил реверс. Иначе бы моментально проскочили. Так, пятясь каракатицей, кормой вперёд, мы осмотрели корабль снизу: скорость «Судьбы» была чуть выше нашей, потому она медленно проплывала над нами. Света было мало, пришлось подсветить днище судна носовым прожектором.

Тут нас ждала картина не менее радостная: повреждений столько же, если не больше. Было видно, что корабль обстреливали методично и планомерно. Медленно, но уверенно, «Судьба» теряла щиты, отдавая на их мощности последние микроватты своей энергии, покуда полностью не истощила её запасы. Подзарядиться, видно, она уже не могла, и легла в дрейф. Вот только почему не подзарядилась? Если верить текущему курсу корабля, она уже миновала пару десятков звёзд. Неужели энергия кончилась совсем? Ну, то есть, до единого милливатта? Даже «до заправки» не дотянули?

– Давай ещё пару кругов вокруг основной башни – и назад…

«Пара кругов» обернулась ещё тридцатью минутами лёту.

Всего за время нашего отсутствия мы удалились от «Колыбели зла» аж на целых триста километров с хвостиком. Пришлось нагонять отходящий вдаль корабль.

По возвращении я глухо посадил прыгун на палубу ангара «Колыбели».

За шлюзом нас уже ждал Терентьев в сопровождении майора Мелихова.

– Докладывайте, – потребовал генерал.

Полковник Мигунов сразу включил служебный режим автомата, к ружью приставленного, и коротко сообщил:

– Предварительная разведка показала отсутствие какого бы то ни было жизненного цикла на борту «Судьбы», – начал офицер. – Корабль критически повреждён, и к дальнейшим полётам, считаю, не пригоден.

– Что скажешь, профессор? (с) – спросил Терентьев.

«Всё бы тебе стебаться», – подумалось мне.

Не из-за того, что генерал упомянул старую расхожую цитату из очень старого советского кино. И даже не из-за того, что цитата была не слишком уместна. А просто потому, что не заладилось общение с этим человеком: любое взаимодействие с ним теперь подсознание воспринимало в штыки.

– Корабль повреждён не просто «сильно», – уточнил я. – Он практически уничтожен. И держится исключительно на соплях. На древних соплях.

– На радиосигналы кто-то откликался? – спросил Мелихов.

– Во время разведки сохраняли радиомолчание, – подтвердил Мигунов. – Но на пульт входящих сообщений не поступало: сканировали во всех доступных диапазонах.

– Да и не откуда было их ждать, – выдохнул я. – Корабль – ледяной гроб. Сенсоры не увидели ни единого вольта напряжения и ни одного живого сигнала на борту.

– Кстати, чисто ради интереса! – вмешался полковник. – Эти… «прыгуны». Они имеют связь с этими кораблями, не так ли?

– В смысле, «прыгуны» с «Судьбой» и «Колыбелью зла»? – уточнил я. – Так точно. Имеют.

– А разве разный возраст кораблей не должен был сказаться на их конструктивных отличиях? – допёрло до генерала. – Хотя… даже мы порой оставляем обратную совместимость при модернизации систем и вооружения…

Ну, да. Тот же РПГ-7 тому пример. Номенклатура боеприпасов – ёкнешься, разрабатываться начал ещё при Царе Горохе. А, по сути, меняются только выстрелы: сама труба конструктивно практически неизменна за десятилетия модернизаций.

– За сотни миллионов лет у Древних действительно многое изменилось, в том числе, и принципы связи. – кивнул я. – Но рабочие частоты они, видимо, пожелали оставить прежними, если это было возможным.

Напоминаю: по нашим данным, Древние активно контактировали с тремя другими не менее развитыми расами – Нокс, Фёрлинг и Асгард. С учётом этого внедрять новые частоты было невыгодно: сорвались бы межгалактические переговоры. И тем не менее, военные были правы: большое счастье, что передатчики и приёмники прыгуна и «Колыбели» могут принимать и расшифровывать сигналы друг друга.

Я попытался просчитать дальнейший ход генерала. Если нет опасности, следующий ход военных – занять объект, провести досмотрово-штурмовые мероприятия, и, по возможности, выяснить причины и следствия происходящего. В самом идеальном случае – закрепиться на объекте, что в нашей ситуации означает переезд на «Судьбу».

– Соберём досмотрово-штурмовую группу, – решил генерал. – Пойду я, Мигунов, Мелихов, и третий отряд.

– Считаете целесообразным идти всему генеральскому и офицерскому составу? – посмотрел на него майор. – Хотя бы товарищ полковник должен остаться и контролировать наши действия с мостика этого корабля.

– Этим займусь я, – заверил я их.

– С хера ли рояли подорожали? – удивился генерал. – Ты пилот, ты повезёшь нас до «Судьбы»!

И почему я не удивлён?

– Вылетаем через час. Попов. Выровняй скорость с «Судьбой» и ложись рядом с ней в дрейф.

Видать, генерал совсем космическую физику полётов не знает…

Ложиться в дрейф ещё разумно, сэкономим энергию. Но рядом с другим кораблём – это идиотизм. Начнём с того, что они, как-никак, испытывают чувства взаимного притяжения, и романтика тут ни при чём. Это, извиняюсь, гравитация: любые объекты тяготеют друг к другу, школьный курс физики, знаете ли. А потому на дистанцию ближе ста километров приближаться я не стал бы даже, если б мог. А у нас ещё система питания от модуля нолевой точки не откалибрована: мы даже зарядку главных аккумуляторов не начинали.

Глава 7. Пламенная встреча.

Группа была готова через час.

Для меня оказалось неприятной неожиданностью, что наши парни так долго телились. С одной стороны, я их понимал: они – простые штурмовики. Их дело – стрелять, когда скажут. Не скажут – не стрелять. Им нет необходимости быть готовыми к выдвижению в любую точку линии боевого соприкосновения. Они – не ГОП.

(ГОП – группа огневого прикрытия, прим. авт.)

С другой стороны, собрать одно отделение для погрузки – дело нескольких минут даже, если они лежат спящими по кубрикам.

В оправдание ребят стоит сказать, что их действительно выдернули из кубриков: время – первый час ночи по Москве. Поскольку до «Судьбы» мы так и не добрались, то переходить на действующий там «Гринвич» не стали. По нашему распорядку сейчас действительно время отдыха и сна. Это во-первых. Во-вторых, потребовалось время, чтобы экипировать отряд в скафандры. Пусть некоторый их запас нашёлся на складе «Колыбели зла», но мало кто вообще умел включаться в них, и ещё меньший процент умел делать это быстро.

Космос спешки не терпит. Тут как под водой: трижды подумай, прежде, чем что-то сделать. Сэкономишь силы и кислород. Но целый час готовиться к погрузке… может, это я излишне придирчив?

Я начал готовиться сразу же, как только определились с составом. Пусть в одно рыло натягивать скафандр неудобно, но это, всё-таки, возможно.

Облачённый (оставался только шлем, который ждал своего часа, чтоб не расходовать запас воздушной смеси), сидел за пультом одного из «прыгунов» и медитировал, созерцая оперативный экран.

Предварительно опознанный как «Судьба» корабль не менял ни курса, ни скорости. До сих пор с него не поступало никаких сообщений или сигналов. Ни радио, ни световых, ни любых других, хоть громким матом. Также на нём не было зафиксировано никакого движения, будь то запуск любых механических устройств, наподобие приводов направленных антенн, или стыковка/расстыковка малых летальных аппаратов. Летательных, впрочем, тоже.

Что-то мне категорически не нравилось в этом корабле. Но что конкретно – я понять не мог.

Он, определённо, побывал в мясорубке. Его обложили со всех сторон и методично фаршировали залпами. Подавленные орудия указывают на жёсткое сопротивление.

А не могла ли ситуация с «Судьбой» сказаться на нашем прибытии? Ведь, когда носитель звёздных врат, будь то любое небесное тело, планета или корабль, движется выше определённой скорости, соединение невозможно. В памяти вертятся конспекты, вещавшие что-то про допплеровский эффект, но деталей не помню: слишком заумная для меня была лекция.

Но тогда просто не должно быть установлено соединения. Если врата с присвоенным адресом недоступны для установки устойчивого гипертоннеля, то последний просто не сформируется. Произойдёт сброс набора адреса и ничего больше. Мы же оказались на «Колыбели зла». Каков шанс, что оператор ошибся при наборе в восьми символах из девяти?

Шанс ничтожно мал. Адрес врат «Судьбы» слишком хорошо известен на Земле. Над его загадкой годами бились лучшие умы человечества. И вот так бездарно «опечататься» при наборе – это даже не прикольно. Я быстрее поверю в то, что проснусь однажды в обнимку с доктором Рыковой, чем наш оператор ошибётся настолько фатально. Или ему кто-то заведомо дал другой адрес, или между вратами случилась переброска, как бывает переадресация входящего звонка на телефонах.

Если второй вариант – это можно проверить. В звёздных вратах нет компьютера, ведущего логи. Но есть кристалл, в котором записана информация обо всех адресах, участвовавших в соединениях: входящие и исходящие гипертоннели, а также успешные и провальные попытки набора. Если его достать и подключить, допустим, к системе диагностики «Колыбели зла», то я смог бы подтвердить или опровергнуть это предположение.

Додумать не мне дали. В кабину «прыгуна» вошёл полковник Мигунов с радиостанцией в руке. Зажал тангенту.

– Досмотрово-штурмовая группа – к погрузке.

И приземлился на место штурмана.

Мигунов не пренебрёг техникой безопасности и в скафандр облачился. Также, как и я, пока что не надевал шлема: его офицер принёс с собой в руке. Но оттого, как завертелось во мне чувство грядущего абандона, мне сделалось нехорошо.

Видимо, это заметил полковник.

– Чего стремаешься? – спросил военный. – Ты на этих кораблях летал больше, чем я свою машину водил. Разучился, что ли?

– Говно предчувствую, – признался я. – Не нравится мне всё это. Как будто сейчас дерьмо полетит в вентилятор.

В любой другой ситуации стоило бы отдать приказ держать двигатели «Колыбели зла» прогретыми, а орудия наготове, но я ещё не закончил с подключением модуля нолевой точки. «Колыбель» всё также обесточена: работает лишь аварийная система освещения. Без жизнеобеспечения ещё можно протянуть несколько дней, но в случае любого внештатного абзаца крыть нам будет решительно нечем.

– Не ты один, – процедил Мигунов. – Но интуицию к делу не пришьёшь. Придётся вылетать.

Наконец, закончили с погрузкой.

Задний отсек прыгуна вмещал сиднем отделение: двенадцать человек десанта и до четырёх человек экипажа в кабине, общей сложностью до шестнадцати человек. Что, впрочем, и было загружено в полном составе, включая трёх офицеров и одного пилота в моей морде лица.

– Кого куда развозить? – выдохнул я, закрывая грузовую аппарель. – За проезд все передали?

Полковник же был не весел и шутку водителя маршрутки не заценил.

– Ша юморить и курс на «Судьбу».

– Корабль подавал признаки жизни? – спросил Терентьев.

Генерал разместился справа сзади, майор сзади слева, а на правом кресле, как и в прошлый раз, сел полковник.

– Мёртвый гроб, – коротко описал я. – Ничего. Абсолютно.

Не прошло и часа, как мы уже искали, где бы пристыковаться. Проблема в том, что «Судьба» не рассчитана на «прыгуны»: она во много и много раз старше этой разработки. В то самое время, как «Колыбель», похоже, заранее рассчитывалась если не конкретно под эту модель корабликов, то на подобные. Засим сесть мы могли только где-нибудь на внешней обшивке. Имелся также вариант запарковаться на смотровой палубе, где чем-то тяжёлым разбило панорамный щит: места мало, но задним ходом приткнуться можно. Проблема лишь в том, что «Судьба» движется, и довольно быстро. Ошибусь с оценкой скорости – и долбанусь об неё кормой. А у «прыгунов», как выяснилось, довольно слабый корпус: геометрию при ударе ведёт только в путь

– Приземлиться негде, – сообщил я. – Везде придётся выходить в открытый космос.

– Это мы возьмём на себя, – заверил Терентьев. – Сажай нас. Отсутствует один из шаттлов: давай к его створу.

Приземлиться на движущийся корабль – задачка, прямо скажем, непростая. Для начала – выровняй скорости. Собственная скорость «Судьбы» около одиннадцати километров в минуту – подстроимся и мы под неё. Так… Пятнадцать… Сброс до двенадцати. По инерции летим. Торможение до десяти. Во, теперь нас догоняют. Дальше сбивать скорость я не стал, а подождал, покуда нас догонит средняя часть корпуса «Судьбы».

Вот, теперь выравниваем скорости… Всё-таки, выравнивание относительных скоростей вблизи движущихся объектов – это жёстко. Жаль, зеркал заднего вида на прыгунах не предусмотрено. Умею и без них, но на незнакомой поверхности чужого для меня корабля они бы мне пригодились.

Но вот, скорость хоть как-то стала идентичной, пусть я и чуть не врезался в башню-надстройку «Судьбы» своей кормой. Теперь бы сесть…

– Приготовьтесь, будет удар, – честно предупредил я, процедив сквозь зубы.

Днище лишено любой, хоть какой бы то ни было амортизации. Просто брусок металла. Вроде бы, старался учесть, что «не вижу землю», но всё равно коснулся чуть жёстче, чем хотелось.

Но Мигунов имел своё мнение на этот счёт:

– Мягкая посадочка, – удовлетворённо констатировал он. – Не «Роллс-Ройс», конечно, но надо было тебя ко мне переводить.

– И что теперь? – откинулся я от пульта, будто так и должно быть.

– Остальное предоставь нам, – заверил Терентьев и вышел из кабины в десантный отсек.

Перед тем, как надеть шлем и перейти на собственное жизнеобеспечение, Терентьев отдал последний приказ:

– Попов – остаёшься на связи, поддерживаешь её с нами и кораблём. Полковник – остаёшься с ним, если будет выкидывать фортели – пристрели.

Это выглядело смешно. Я мог в эту же секунду оторваться от «Судьбы» и уйти к «Колыбели», а без энергии и жизнеобеспечения Терентьев сдох бы со всем взводом за восемь-десять часов.

За ушедшими закрылась герметичная створка, отсекавшая кабину от заднего грузового объёма. Мощный компактный компрессор за несколько минут высосал десяток кубометров как в жару коктейль-мороженое. Удалённо раскрыл заднюю аппарель и выпустил десант наружу.

– Всё, мы пошли. – раздался голос генерала.

– Давно пора, – буркнул я.

– Я всё слышу! – рявкнул Терентьев.

Я тут же отрубил микрофоны.

Следующим шагом больше по привычке, чем по сугубой необходимости, включил оптическую маскировку «прыгуна». Для меня это стало такой же автоматической сработкой, как постановка грузовика на ручник при остановке или отключения «массы» автомобиля перед длительной стоянкой.

Привычка, вбитая мне инструктором ещё в ДОСААФе, не раз и не два спасала мне и пассажирам жизни, а потому пренебрегать ею я не стал ни на Земле, ни на Луне, ни тут.

Чем занимался Терентьев сотоварищи – не знал. Рискну предположить, что попытался вскрыть причальный створ, предназначенный для погрузки в ныне отстыкованный челнок, и через него просочились в обитаемый объём корабля. Видимо, занять это должно было не одну минуту: борт не подавал ни малейшего признака наличия энергии. Значит, приводы гермодверей тоже обесточены.

Ну, и хрен с ними. Моя задача выполнена: я доставил личный состав досмотрово-штурмовой группы на борт этого корыта и ныне с преспокойной душой и чистой совестью (за отсутствием таковой) сидел, предаваясь блаженному наслаждению от заслуженного отдыха. Тем паче, что на часах уже три часа ночи по Москве, и я уже на ходу вижу десятый сон.

***

Проснулся я от дикого рёва в динамике:

– Открывайте задний люк и ждите нас! Взлетать будете, не закрывая рампы, иначе не успеем!

От дичайшего хрипа я вскочил:

– Какого хрена?

Мигунов многозначительно посмотрел на экран перед лобовым стеклом корабля. Вашу мать…

Если верить данным с радара, «Колыбель» и «Судьбу» взяли на прицел шестнадцать сравнительно крупных кораблей и начали планомерно обстреливать оба. В любой другой ситуации я бы начал выяснять, почему они материализовались так внезапно, но не сейчас: во-первых, делать это под огнём нет никакого желания, а, во-вторых, смотри «во-первых».

– «Тополь», где вы сейчас? – я врубил микрофон обратно.

– В жопе!

– В каком районе «Судьбы» вы сейчас находитесь?

– Бежим от разбитой гидропоники по корпусу к «прыгуну»!

Кто бы ни отдал такой приказ, он подписал смертный приговор если не всей группе, то половине из неё точно.

Я с содроганием прогнал всплывшие из памяти кадры, как сам однажды был в похожей ситуации. Близкие разрывы от энергетических залпов не очень страшны: фугасного действия в вакууме практически нет, но если в тебя прилетает плазменный выстрел калибром хотя бы метров десять – нечего даже искать и хоронить. Любая живая цель испаряется вместе с тем куском обшивки, который подвергся обстрелу.

– Вы не успеете. Половина из вас поляжет…

– Заткнись, придурок, я сам знаю!!!

– Тогда…

– ЗАТКНИСЬ И ЖДИ!!!

В принципе, нервы генерала можно было бы понять: нас обстреливают ни с того, ни с сего появившиеся из ниоткуда корабли, калибр орудий если не превышает размер «прыгуна», то сопоставим с ним, а под огнём бежит практически в невесомости целый отряд и генерал с майором в скафандрах. Ещё и я прикипел.

На радаре было видно, что крупные корабли запускают единицы поменьше: тараны, истребители, ракеты – определить трудно.

– «Тополь», я «Рассвет». Противник выпустил авиацию, – сообщил я. – Расчётное время до налёта … – я посмотрел на часы. – Восемь минут!

– С какого потолка эти цифры! – взревел генерал.

– С моего потолка! – огрызнулся я. – Шуруйте быстрее, или взлетим без вас!

Полковник Мигунов оторвался от созерцания экрана и спросил:

– Почему нас не атакуют, а стреляют только по «Судьбе»?

– Я откуда знаю? – воззрился я на офицера. – Может, оптическая маскировка «прыгуна» и впрямь помеха для их радаров. Или мы на фоне «Судьбы» не различимы. Надо у них спросить.

Товарищ генерал изволил беспардонно тормозить. Только я собрался выйти на связь с ним, как в динамике раздался голос майора Мелихова:

– Взлёт!

Ну, взлёт, так взлёт. Помня фразу генерала, рампу я начал закрывать уже при старте.

Первое правило военного водителя, попавшего под обстрел – любой ценой и в минимально сжатые сроки выйти из-под огня в любом направлении, каком только возможно. Проще говоря – «тапок» в пол, газ в палас и стартуй со шлифом и пробусовкой. Нас в ДОСААФе учили также. Попал под обстрел – сматывайся. И неважно, на чём ты: «КамАЗ» или «прыгун».

После взлёта, как только оторвал кораблик от обшивки «Судьбы», выкрутил двигатели «прыгуна» на максимум. Начали набирать ускорение, да так, что нас самих вжало в сиденья: как бы хорошо ни работали инерционные демферы, но полкилометра в секунду – темп набора скорости, который чувствуется даже на относительной прямой. А я повёл «прыгун» неправильной спиралью, стараясь, чтобы ни по одной координатной оси движение кораблика не было прямолинейным: так по нам было труднее навестись.

Курс на «Колыбель зла». Хоть бы не попасть под раздачу…

На сканерах отображалось слишком много лишней и в данный момент абсолютно неинтересной мне информации. Экран перед лобовым стеклом мешал обзору: пришлось его отрубить.

Вздохнуть с облегчением удалось нескоро: когда мы ушли от «Судьбы» на безопасные с моей точки зрения двадцать километров, на панели запищал динамик. Его сигнал репетовал шлем, подключённый к системе связи «прыгуна».

– Что это? – спросил полковник.

– Наведение, – процедил я, не глядя на панель.

Трудно было не узнать сигнал тревоги систем защиты корабля: бортовой искин определил, что нас взяли на прицел и запустили по нам какой-то залп. Видимо, не такая уж оптическая маскировка и эффективная: кораблик спалили в каком-то другом спектре.

– Что будем делать при приближении к кораблю?

Вопрос своевременный. Подобраться к «Колыбели зла» и укрыться её корпусом – большого ума не надо. А вот улучить момент и медленно, осторожно войти в ангар, протиснувшись в сравнительно узкий створ – это под вопросом. На подходе к «Колыбели» нас расстреляют раньше, чем мы пройдём сквозь ворота.

Но черепная коробка мне дана не только для ношения форменной кепки. Иногда я в неё даже ем.

– Есть идея.

Общая картина выглядела так.

Два корабля, «Судьба» и «Колыбель зла» летели друг напротив друга, верхними частями корпусов в направлении своей сестры. Это – гипотенуза. Корабли, начавшие обстрел, появились в нескольких сотнях километров перед нами: расстояние стремительно сокращалось, но линии к их огневой точке от наших кораблей – катеты. В уме промелькнула идея использовать этот треугольник: оторваться от «Колыбели» за её бортами с кормы и прицепиться: нас бы защитил силуэт корабля.

Прогнал в уме пару коротких упрощённых просчётов и приступил к реализации. Дал вираж влево: нас едва не размазало по переборке инерцией. Выравниваю корабль и правлю к верхней части «Колыбели зла». Расстояние – девяносто пять километров. Подбавим-ка газку…

Разгоняться свыше пятисот метров в секунду я не стал. Пятьсот метров в секунду, это тридцать тысяч метров в минуту, это тысяча восемьсот километров в час, это ноль-пять километров в секунду… Значит, «Колыбели» мы достигнем через три минуты с копейками (секунды высчитывать я не стал). Но в нашем случае достигнуть цели – ещё не значит выжить. Мне придётся каким-то образом гасить энергию, сообщённую «прыгуну» двигателями. При почти двух тысячах кило в час её и так до одури: надо уже сейчас думать, как буду тормозить, чтоб не пролететь «Колыбель» и не уйти на второй заход. Потеряю время и подставлюсь под огонь.

Две минуты… Полторы… носовые маневровые – импульс.

К этому моменту мы были уже полусотне километрах, а обстрел всё усиливался: подключилась и мелкая шушара, запущенная с бортов противника. Какого хрена им от нас потребовалось – не знаю. Может, нарушили суверенитет их территории?

Дистанция до «Колыбели зла» тридцать километров… осталось около минуты…

Кадр, увиденный дальше, до последний дней, сколько будет пребывать со мной трезвый ум и здравая память, врезался в подкорку. Тёмный треугольный вытянутый провал на фоне звёзд, коим выглядела обесточенная «Колыбель» без единого ватта энергии в рабочих системах, внезапно вспыхнула новогодней ёлкой и огрызнулась сотнями огневых трасс, просто сотнями! С нашей позиции отчётливо видно, что задействована вся уцелевшая огневая мощь корабля, начиная от главного калибра и заканчивая мелким ПВО. Но кто? Кто мог разобраться с заблокированной и обесточенной системой корабля за столь короткий срок?! На связь вышла «Колыбель зла»:

– «Прыгун», это «Колыбель», быстрее, шуруйте! Не знаю, кто за штурвалом, но пилотируешь ты забавно!

Голос показался знакомым. Женским. А в составе экспедиции женщин было не так уж и много.

– Спасибо за похвалу! – огрызнулся я, переворачиваясь на сто восемьдесят вокруг продольной оси прыгуна и топя вниз носовую оконечность.

Кораблик начал выполнять манёвр и по дуге догонять «Колыбель»: наша скорость чуть ли не в двое превышала её.

– Понятия не имею, кто и где тебя учил летать на «прыгунах», но у тебя неплохие шансы догнать нас!

– Какого…? – только и успел выпалить я.

«Колыбель» внезапно дала по тормозам (в их роли – реверсивные двигатели) и встала стоймя. Следующий кадр в моём сознании – медленно приближающаяся пирамидальная надстройка корабля стремительно вымахала в размерах и оказалась перед нашим носом. Я успел понять только две вещи. Первая – «Судьба» ушла далеко вперёд, и нам её не догнать (не в условиях огневого контакта). Второе – если я не уклонюсь, «прыгун» размажет по кормовым надстройкам «Колыбели».

– Попов, в сторону, в сторону! – заорал полковник Мигунов.

– Цыц! – на более длинную тираду мне не хватило времени.

Резкий рывок влево-вверх спас нас: мы прошли в опасной близости от верхней надстройки. На секунду она скрылась под носовой оконечностью «прыгуна» настолько, что мне показалось, будто мы просто обязаны зацепить её днищем. Когда понял, что «пронесло», даже не сразу поверил в это.

Как только мы вышли из-за прикрытия силуэта «Колыбели», на нас сразу же обрушился шквал огня. А ведь щитом прыгун оборудован не был. Единственное преимущество, что у нас было – маневренность при небольшом размере – я старался реализовать на полную катушку. Пришлось уклоняться от града огня «штопором», двигаясь вперёд по спиральной обширной траектории.

«Вооружение – к бою!», – мысленно приказал системе.

Оружие на прыгуне мощное, но боезапас предельно ограничен: всего десятка два снарядов, пусть и самонаводящихся. Но целей на радаре во много раз больше! Так, всё, на хрен… На секунду отключаюсь от управления и серией команд приказываю бортовому искину разом выпустил весь имеющийся арсенал, разослав его «розочкой» всем целям поблизости.

Очередь наполный боекомплект – самое простое, что может сделать пилот, оказавшись в критической ситуации. Казалось бы, что тут такого? Самонаводящиеся снаряды, которые только и ждут, чтобы их выпустили: «выстрелил и забыл». Но не тут-то было. Важна точность подачи полётного задания.

Самонаводящиеся – да. Неотвратимо настигают – да. Практически невозможно сбить – да. Но есть подводные камни.

Загруженные в боекомплект «прыгуна» снаряды действуют роем, умеют держать связь между собой и запустившим их бортом, пользуются вычислительными мощностями корабельного искина. Но, как это часто бывает, живой пилот и машинный искусственный интеллект не всегда сходятся во мнениях. Иногда приоритеты целей расставляются не тождественно. В таких случаях приходится «вручную» указывать приоритетные цели. С этим у людей всегда проблема: одновременно просчитать два десятка объектов поражения может далеко не каждый стрелок.

Выпустил боекомплект и взял курс перехвата к «Колыбели зла»: да только гиблое это дело. Корабль, огрызающийся сотнями трасс от бортовой системы вооружения, выписывал такие пируэты, что трудно было поверить, будто это заброшенный со времён мироздания борт. Один раз, пляшущий в пространстве, он едва не размазал нас по собственным щитам. От греха подальше врубил реверс и удалился от «Колыбели» на почтительно расстояние.

К счастью, настигший нас рой мелкокалиберной шушеры понял, что более крупный корабль является более приоритетной целью, нежели наш тазик, и пошёл к нему: тщетно. Скорострельные орудия «Колыбели» расправились с ними, как повар с картошкой.

Но всё это время не прекращался обстрел с крупных кораблей. Понятное дело, справиться с крупногабаритными целями в одиночку не под силу было даже «Колыбели». С нашей позиции было видно, как заискрили щиты в некоторых местах.

В динамиках послышался прежний женский голос:

– Прыгун, я «Колыбель», дуйте на борт, я стабилизирую крен!

– Давно пора! – гаркнул я и дал максимальную скорость, на какой только был способен удержать управление.

Прямо перед самым носом «Колыбели» врубил реверс тяги и по инерции прошёл щит. Остановился лишь перед самым корпусом. Прямо под нами открылся люк, куда мы и нырнули, едва не задев кормовыми движками на пилонах край.

– «Колыбель», мы на борту! Давай отсюда дёру, раз ты на мостике!

Потом разберёмся, кто и каким образом сумел запитать обесточенный корабль.

За нами с лязгом захлопнулся люк, и корабль врубил сверхсветовые двигатели. Сразу по касанию посадочной палубы ангара я заглушил наши движки и распахнул рампу.

Выбегая из «прыгуна» и на ходу избавляясь от тяжеловесного скафандра, роняя шлем и перчатки, попутно отметил: вместо убывшего полнокровного отряда на борту лишь четверо людей, включая полковника Мигунова в кабине.

Сразу же ринулся на мостик. Транспортная артерия тоже получала питание и работала. Пока вагонетка мчалась к корме от носа, я успел полностью сбросить бесполезный больше скафандр и проверить магазин ПМ. Так, на всякий случай.

Шлюз на мостик вскрыт. Когда я ворвался на него, свет уже горел, а в кресле командира корабля лежало какое-то тело. Рывком развернул к себе рабочее место.

Каково же было моё изумление трёхэтажным непечатным матом, когда вместо подготовленного командира-пилота (или, на худой конец, кого-то, подкованного в технической или боевой подготовке) я обнаружил там нашего биолога, доктора Рыкову?! Так это она управляла «Колыбелью зла»?! Корабль оставался обесточен! Не работало ничего, кроме аварийного освещения!

Аня Рыкова… Мало мне проблем на мою седую башку, так ещё и ты мне загадок подкидываешь? Каким же образом ты смогла закончить мою работу? И одна ли ты работала?

Во мне начали закрадываться самые неприятные подозрения по этому поводу.

Откровенно бледная Рыкова, тяжело дыша, посмотрела мне в глаза:

– Всё-таки… добрались… – с улыбкой проронила она и отключилась.

Ну да, невральный интерфейс серьёзно изматывает, знаете ли. Тем более, при управлении таким исполинским по всем статьям кораблём. Кстати, куда она нас ведёт? Корабль летел на сверхсветовой скорости: я глянул на данные навигационного компьютера. Вот же ж… жёваный свет. Рыкова даже координат точки выхода не назначила! Будем лететь, пока есть энергия.

Общая фоновая диагностика…

Двигатели – в работе, самый полный ход. Щиты – на тридцати процентах. Орудия – заряжены, что странно. Корпус – не пострадал сверх того, что было. Общее распределение энергии в норме: все скачки в ходе налёта были компенсированы аварийным конденсатором. Теперь накопленная им энергия экстренно расходовалась на восстановление щитов. Вот, уже тридцать один процент. Поверьте, один процент от мощности щитов «Колыбели зла» – это много.

Я стоял, как идиот, и безучастно смотрел на потерявшую сознание от изнеможения Рыкову. В мозгу роились мысли, которые хватались налету и пытались упорядочиться.

Гражданский доктор-биолог, абсолютно непричастный даже к Вооружённым Силам, застигнут на посту командира корабля, когда тот вёл бой.

Корабль вёл бой, но перед этим был оставлен с полностью обесточенной системой энергоснабжения.

Штатное энергоснабжение легло к писюнам собачьим, а кустарное не было подключено и настроено в должной мере.

Корабль функционален если не полностью, то в ключевых моментах точно.

Официально – я единственный на борту, кто мог провернуть подобное, но и то: не в настолько сжатые сроки. Но меня учили этому. Откуда у биолога навыки управления техникой Древних?

Биолог лежит без сознания в небрежно накинутой одежде, которая даже не застёгнута как положено. Она – не военнослужащий, и за нарушение внешнего вида пенять её не станут, но один из явных признаков того, что что-то идёт не по плану.

Что делать? Куда бежать? Какой вопрос проверять и урегулировать первым?

Я стоял, как идиот, и безучастно смотрел на лежавшую без сознания Рыкову, а от молодой женщины исходил какой-то давно забытый, едва-едва уловимый и абсолютно не ходовой для Земли аромат, который не спишешь ни на одни духи.

И будто выжженным клеймом в мозгу с отчётливостью оттиска печати всплыло одно-единственное слово.

«Касса».

Глава 8. Касса.

Мозг не работал ни в какую. От усталости, бессонницы и нагрузки после невральных интерфейсов Древних меня безбожно вырубало спать. И тот факт, что по Москве уже двенадцать часов дня следующих суток, не колышет ровным счётом никого.

Никого из оставшихся в живых.

Потому что мёртвым уже всё равно.

Помню, как по вызову явилась на мостик Томка в сопровождении Мигунова.

Помню, как наш медик начала наличными силами и средствами приводить в чувство Рыкову.

Помню, как Мигунов вызвал нескольких крепких парней по рации, чтобы те помогли транспортировать доктора в медсанчасть.

Помню, как полковник забрал меня с мостика.

Помню, как меня отволокли куда-то чуть ли не за шкирку, потому что мысли роились абсолютно не в том направлении. Я пытался на ходу просчитать сразу всё навалившееся на нас, потому что не смог вычленить приоритетные задачи. Они все были с пометкой «сверхсрочно» и ни одна не допускала промедления. Но мне не удаётся поспеть везде.

Помню, как офицер всучил мне в закостеневшие пальцы руки кружку и аккуратно, но настойчиво заставил опрокинуть в себя. Что это за пойло – для меня оставалось неизвестным ровно до тех пор, покуда меня не просветили голосом. Но уже полчаса спустя мозг начал выходить на режим, а сознание очищалось от наведённого шухера.

– Ты оказался крепче, чем я думал, – монотонно говорил полковник, бродя по отсеку и медленно нарезая круги. – Честно говоря, ожидал, что перегоришь намного раньше. Да и «перегоранием» твоё состояние назвать нельзя. Так, словил лёгкий «тормозок».

Я сидел за столом с очередной пустой кружкой, зажатой в кулаке, и слушал радио в исполнении офицера.

– Ты довольно стойко переносишь нервную перегрузку и потрясения, – тем же менторским голосом продолжал вещать Мигунов. – Обычно, люди в твоём состоянии начинают теряться, паниковать, ошибаться. Запаниковал один – и тут же страху поддалась вся толпа. Но нет. Ты до сих пор держишься огурчиком. Завидую.

По мере того, как выпитое пойло вправляло мне на место мозги, до меня доходил смысл происходящего вокруг меня. Я начинал понимать, что творится, и, наконец, трезво смотреть на вещи. Ко мне возвращались хладнокровие и расчётливость.

– Распедалить столько проблем за столь сжатый промежуток времени… Если домой вернёмся – по тебе надо отдельный рапорт написать. Со всеми причитающимися плюшками. Внеочередное звание и «Героя» не обещаю, но тебя точно не забудут. Это факт.

То, как полковник расхваливал мою наглую морду, не имело ничего общего с истинным положением дел и отношением офицера ко мне. Ему было абсолютно фиолетово и на меня, и на мои выходки, и на моё состояние в общем. Сейчас он преследовал лишь одну-единственную цель: своими скудными навыками в области психиатрии помочь бойцу (мне, то бишь) справиться с шоковым состоянием, вызванным нервной перегрузкой. В психологической помощи очень часто используется такой инструмент, как похвала: человек, которому она адресована, нередко окрыляется от оказанного ему внимания, что сподвигает его на новые свершения. Иногда даже похлеще предыдущих.

Не забыл офицер упомянуть и пряник. Рапорт о поощрении он напишет. Как же… два раза. Шанс на то, что его пустят дальше канцелярии штаба, околонолевой. Но как манящий стимул использован быть может. Да и упоминание моего состояния, которое даже не состояние, а лёгкое недоразумение, должно внушить мне, что я ещё очень даже бодрячком, и с лёгкостью преодолею всё на одном духу.

К счастью ли, или к сожалению, но эти приёмы я знал, как никто другой: мне и самому доводилось их применять на младших товарищах. К превеликой радости, успешно. Потому попытки Мигунова внушить мне, какой я охрененный, на свой счёт не принимал, но был признателен офицеру. Его психика оказалась не слабее моей: поняв, что я реально словил тормозок, он бросил все силы на приведение меня в боевую форму. Кто бы что ни злопыхал, как бы ни пытался переиначить факты и натянуть сову на глобус, но знания, накрепко вбитые в мою память преподавателями в ДОСААФе, наш козырь и буквально ключ к спасению. Их носитель нужен полковнику живым, и, желательно, в своём уме.

– Спасибо, полковник, – выдохнул я.

Первые слова, произнесённые мною за несколько часов, саднящим чувством отдали в горле, будто бы молчал до этого неделю.

– Филиал карательной психиатрии можем сворачивать. Я в порядке.

– Дважды два? – разом ожил офицер.

– Пять, – буркнул я.

– Близко, но не очень, – Мигунов с наигранным вздохом покачал башней. – Но зачтём.

– Зачётки нет, в военник лепи.

Полковник придвинул стул к столу и сел напротив меня. И очень, очень внимательно смерил меня профессиональным командирским взглядом.

– Не играй в душеприказчика, пожалуйста, – попросил я. – На это тупо нет времени. И спасибо за угощение, кстати.

Пустая кружка с глухим стуком оказалась на столе.

– Что это?

– У Тамары Николаевны узнаешь, – хмыкнул собеседник. – Вот уж реально, похлеще всяких галоперидолов и арипипразолов вытягивает…

Визави позволил себе минутку юмора, но тут же стал серьёзным и прогнал всё неуместное.

– Ты уже с нами? – спросил он в лоб.

– От вас и не уходил, – подумаешь, «тормозок» словил.

– Почти вся досмотровая группа погибла, – коротко сообщил полковник. – Генерал Терентьев не вернулся. Парней тоже больше нет. Из старшего состава – только я и майор Мелихов. Нет связи с Землёй, а «Судьба» осталась далеко позади. Зная, что с нами приключилось, не думаю, что она уцелела. Провал по всем статьям и параграфам. Надо возвращаться на Землю.

– Здоровья погибшим, – буркнул я. – Всем остальным соболезную.

– Скажи мне прямо, – полковник не повёлся на мою филиппику. – Ты сможешь хотя бы установить наше местоположение? Для начала.

– А кто сказал, что я не попытаюсь?

Да, я не астронавигатор. Летать – летал, и немало. Но по известным маршрутам и в разведанном космосе. Определять своё местоположение в чужой части Вселенной меня не учили: это не задача пилота ближнего космоса. Да и летал я только на «прыгунах», строго говоря. А там боевой радиус применения не позволяет заикаться о дальних перелётах в десятки световых лет.

Но я кое-что понимаю в астрономии. Спектральный класс звезды для меня – не пустой звук. Что такое «красное смещение» понимаю. Пусть хреново дружу с математикой. Но тупо прикинуть запас кислорода или расход энергии – могу. Хорошо усвоил тему упреждения при движении небесных тел. Никогда не посчитаю орбиту, точка Лагранжа мне тоже мало чем поможет, но кое на что я, всё же, способен.

К тому же, в составе нашего сброда наверняка есть более профильные специалисты. Неужто мы всем миром не навалимся на одну гребучую задачу и не решим её сообща?

Мигунов кивнул, будто такого ответа и ожидал.

– Крепко держишься. Молодец!

Я не стал осаживать офицера и расстраивать его, что на меня такие детские приёмы не работают. Да, они признаны эффективными в полевых условиях, но только для тех инструкторов, кто не сумел или не успел изучить более действенные. А на меня они уже не действуют.

– Мы ещё на сверхсветовой? – спросил я.

Офицер кивнул.

– Надо остановиться и узнать наши координаты.

– Как «Колыбель» ожила? Я не успел закончить с энергоснабжением.

Полковник развёл руками и окинул взором отсек.

– Видимо, у тебя есть тайный помощник. Потому что энергоснабжение работает штатно или почти штатно. Ты и сам видел. Системы вооружения, щит, двигатели.

– Может, ещё и корабль отремонтирован?

Не, ну, а что? Уже и помечтать нельзя?

Офицер покачал головой.

– Увы. Этот гроб как был рухлядью, так и остался. Если заправить «Запорожцу» полный бак, гоночным болидом он от этого не станет. Отказоустойчивость систем по-прежнему околонолевая. Но мы не в состоянии исправить все утечки энергии, которые есть в магистральном контуре снабжения. Мы ещё летим только благодаря поистине бездонным запасам энергии в МНТ.

Я даже не знаю, радоваться работоспособности нашего самопального переходника или опасаться того, что корабль отбирает энергию из модуля нолевой точки, игнорируя утечку тока…

В отсек с крайне задумчивым видом вошла Томка. Невидящим взглядом в пустоту окинула нас с полковником.

– Как доктор Рыкова? – спросил он.

Взгляд медика стал более осмысленным.

– Плохо, – проронила она. – Я сделала всё, что могла. Но в сознание не приходит. И это не простой стресс или переутомление. Есть основания полагать тяжёлое наркотическое опьянение с симптомами отравления.

– Касса, – выдохнул я.

Томка удивлённо посмотрела на меня.

– Да, касса, – в голосе давней подруги детства слышались нескрываемые нотки изумления. – Состояние доктора Рыковой подходит под симптоматику передозировки.

– Что за касса? – поинтересовался Мигунов.

– «Космическая кукуруза», – хмыкнул я. – Произрастает в Млечном Пути один сорт, чей геном непозволительно схож с земной кукурузой. Если бы не одно маленькое «но». В составе зёрен имеется злой, как чихуахуа, наркотический замес, из-за чего чрезвычайно ценится торчками всех окрестных систем. Только, действует, почему-то, только на гуманоидные виды органической жизни.

– Из семян их початков производят наркотик, который называется «касса», – добавила Томка. – Это слово из какого-то языка, и точный перевод не помню. Но готовый продукт в виде чрезвычайно мелкодисперсного порошка употребляют внутрь перорально. В зависимости от технологии изготовления и добычи…

– Доктор Рыкова под мухой? – повёл бровью полковник.

Изумление офицера понять можно. Мы на Земле чуть ли не каждую неделю проходим всеобщее тестирование на наличие метаболитов запрещённых к употреблению веществ. Ты же не доверишь работу с инопланетными технологиями торчкам и алкоголикам?

Выходит, Анька вточила дозу уже на борту «Колыбели» или непосредственно перед проходом через врата.

– Уже неважно, под чем она, – картина представлялась безрадостной. – Очень скоро у нас будет «минус один».

– Почему? – поинтересовался Мигунов.

– После «кассы» обратного пути нет. Или сидишь на ней, или помираешь от ломки.

Офицер задумался.

– Зато, это многое объясняет, – продолжил я. – Рыкова палец о палец не ударила и играючи сделала то, что не доделал я. Но откуда у неё сугубо технические знания об инопланетных устройствах, если она биолог?

– Профессиональная ревность не гложет? – хмыкнул полковник. – Значит, она умнее тебя.

– Я, хотя бы, раньше с технологиями Древних работал. Она же вообще только позавчера услышала слова «звёздные врата»! И вообще никак не могла знать, как и что тут работает.

Полковник выпрямился.

– Хочешь сказать…

– Я ничего не хочу сказать, – процедил я. – Сказал лишь то, что уже сказал. Ей неоткуда было взять эти знания. Или ей промыли мозги, что было уже неоднократно со многими из проекта КЗВ, или она вообще не тот, за кого себя выдаёт.

Посмотрел на Томку

– Когда Анька очнётся – поработай с ней. Ищи повреждения головного мозга, свойственные шизофреникам. Аналогичные повреждения остаются после «промывания мозгов» по технологии гоа`улдов. Это объяснит, откуда она может управлять «Колыбелью зла» и почему вообще смогла проникнуть на мостик. Корабль одного класса с «Судьбой», а о ней люсианский союз знал даже больше Раша.

Этот наркотик очень любили использовать вместо поводка люсианцы. Распадается крайне медленно, одной дозы на миллиграмм хватает на неделю, но потом ломка катастрофическая.

– Вы, как я погляжу, хорошо знаете об этой вещи, – произнёс Мигунов. – К чему нам стоит готовиться?

– К смерти, – посмотрел я на офицера. – Ещё никому не удавалось пережить ломку после кассы. Это билет в один конец с первой же дозы.

– И ничем нельзя помочь? – поинтересовался Мигунов.

– У вас есть запас кассы? – спросил я.

Полковник отрицательно покачал.

– Тогда ничем.

После кассы ломка ничем не отличается от ломок после других наркотиков, разве что в разы мощнее. Рвутся мышцы от перенапряжения, ломаются ослабленные кости, открываются масштабные внутренние кровоизлияния, обычно – инсульт. Что и является, собственно, причиной смерти. Кровоизлияния настолько обширны, что сделать с ними ничего нельзя в принципе.

– Можно только продлить ей жизнь, – предупредил я. – Возьмите все анализы с тела, какие только сможете, и займётесь ею позже, а саму её поместите в стазис. Надо отыскать капсулы на борту.

– Сколько мы сможем выиграть времени? – спросил собеседник.

– Столько, насколько хватит энергии для камеры…

Чем раньше Аньку засунут в этот гроб, тем больше времени у неё будет. Если бы мы могли достать запас этой кассы… Стоп.

Моментально выстраивается вся картина. Если ей промыли мозги в люсианском союзе и она отправилась с нами на «Судьбу», значит, люсианцы хотели по второму кругу попытаться захватить корабль. Тогда Рыкова – лишь подсадная утка, диверсант. Если она была им ещё нужна – свежая касса ей была бы обеспечена. Если не нужна – сама помрёт от ломки, и не выдаст люсианцев. Паскуды… Но тогда всё сходится, и по времени, и по событиям последних нескольких часов. Ладно, у нас сейчас есть проблема помощнее…

***

Ламповые посиделки – это хорошо. Но у нас столько грёбаных задач, что сон мне только снится.

Я забыл спросить у Томки про состав того зелья, которым меня опоили. Просто почувствовал некоторый прилив сил и пошёл заниматься своими делами. А именно – попытаться хоть чем-то помочь Рыковой, или же очистить свою совесть и понять, что помочь я не смогу в принципе.

Каюту Аньки найти труда не составило: её Терентьев разместил в первые же дни, причём непосредственно возле зала врат.

Тут меня посетила ещё одна мысль: а вдруг генерал знал о засаде? Тогда он мог или держать доктора под наблюдением, или был с ней заодно: в обоих случаях подобное размещение каюты Рыковой было удобно. А если он не знал? Тогда что, совпадение? Или ошибка? Зачем биологу быть всё время возле врат, когда логичнее рядом расположить кубрики охраны и солдат? Ведь зал врат – точку, откуда на «Колыбель» можно проникнуть извне – надо защищать именно им.

Каюта не была заперта: похоже, Анька покинула её в спешке, даже не заперев за собой дверь. Посмотрим…

Руке не надо было искать на стене рубильник: свет горел и так. Приступим к обыску…

Если Рыкова – диверсант, значит, у неё должно быть с собой хоть что-то, что могло её выдать. Принадлежность к люсианскому союзу установить не так-то просто, если ты не знаешь, что искать. Никаких документов, наколок, татуировок или украшений с униформой: числиться в союзе мог всякий. Я совершил огромную ошибку, посвятив в это Мигунова и Беляеву. Кто знает, вдруг и они оттуда? А вдруг и весь экипаж с ними заодно? Ну, тогда я труп…

Обыск начал с личных вещей: её рюкзак и сумка стояли в углу, аккуратно поставленные друг на друга. Но прежде, чем вытряхивать всё на кровать, проверил её саму: чисто. Ни в постельном белье, ни в конструкции койки ничего подозрительного нет, равно как и под ней.

Начал выкладывать вещи на кровать. Нижнее бельё, сменная одежда, запасные батареи, жёсткие твердотельные накопители информации, элементы каких-то исследовательских приборов… Сумка чиста. А что с рюкзаком? Рыкова оборудования несла мало, всё больше провиант и медикаменты. Исследовательскую аппаратуру несли несколько групп, но Анька-биолог в них не входила

Всё чисто, ничего подозрительного. С методичностью параноика я начал проверять все идеи, что приходили ко мне в тот момент. Жёсткие диски – все одинаковые на вес, начинки внутри не поменяли. На винтах крепления стоят пломбы: корпус не вскрывался с завода, или закладку в них заложили ещё на производстве. Контейнеры с едой – все герметичные, упакованы на Земле с заводскими и фабричными клеймами на пломбах. Остаются только тары: сумка и рюкзак.

С сумкой всё просто: элементарная конструкция, обычный брезент, обшитый внутри дюралевый каркас. Тут и смотреть нечего. Рюкзак же стоил отдельного внимания.

Он и в пустом-то виде весил немало, а тут ещё… Множество подсумков, карманов, декор-элементов – последнее вовсе недопустимо в военизированной исследовательской экспедиции, потому как лишний вес и объём. На эти плюшки внимание я и обратил. И, как оказалось, не зря. Результатом наглого вскрытия штыком плечевых лямок и поясной утяжки, а так же ряда «плюшевых» на первый взгляд элементов украшения станкового рюкзака, стала добыча в виде нескольких десятков грамм кассы. Её я очень хорошо знал: белёсый порошок крайне мизерного помолу: меньше пыли. Отсюда лёгкая и чрезвычайно малозаметная на вес.

Честно говоря, я рад, что нашёл их. Конечно, это автоматически означает и суд, и трибунал. И, возможно, пожизненное лишение свободы. Но, если удастся доказать, что ты находился под воздействием инопланетного устройства или химического соединения – тебя оправдают практически во всём, чтобы бы не совершил, ибо противиться инопланетным технологиям тяжело, а для гражданского, первый раз в жизни их увидевшего, и вовсе невозможно.

Добычу я поспешил доставить Томке – та как раз продолжала беседу с полковником Мигуновым.

– Тут пачка кассы, – предупредил я, всовывая невесомый целлофановый пакетик в руку ошеломлённого врача. – Этого не хватит для предотвращения гибели организма – даже поочерёдное снижение тридцати доз не дало эффекта, пациент помер. У вас в экспедиции несколько человек – химики, вот и займитесь этим. Попытайтесь синтезировать дури столько, сколько сможете. Это позволит выиграть… несколько недель.

– А что потом? – поинтересовался Мигунов.

– Потом организм поймёт, что его наё8ывают, – посмотрел я на офицера. – От синтетического наркотика он откажется, как ребёнок от грудного молока курящей матери-алкоголички. А пересаживать его обратно на натуральную дурь весьма рискованно. Может начаться необратимый процесс разрушения организма.

– Двойная ломка, – процедил полковник.

– Даже тройная, – кивнул я. – Поэтому в наших же с вами интересах сделать всё возможное, чтобы Рыкова выжила.

Биолог в неизвестной части вселенной нужен всегда. Диверсант, захваченный в качестве «языка», всегда ценен. А когда эти два кадра – есть один и тот же персонаж, его ценность возрастает кратно. Мне уже страшно представить, что может рассказать Анька, если придёт в себя.

«ЕСЛИ», – подумал я. – «ЕСЛИ придёт в себя».

Глава 9. Дискотека "Авария".

14 февраля

Памятная для меня дата (день расстрела Чикатило и присвоения мне очередного воинского звания) ознаменовалась четвёртыми сутками нахождения на борту «Колыбели зла».

На память не жаловался, но на всякий случай мелом начертил на переборке в своей каюте четыре вертикальные черты. Завтра, если доживём, пересеку их одной горизонтальной и будет пять суток, как мы тут. Летим, и только хрен знает, зачем и куда. Соединиться с Землёй не можем априори, энергии до хрена, но направить её некуда. Даже, если подадим напрямую во врата, соединение не получится установить. Слишком древний артефакт, слишком ранняя версия, слишком ограничен радиус действия.

Но радовало одно: на борту многие флегматики. Даже, когда Томка сообщила, что нашла наркоту в крови у Аньки, никто не кинулся с воплями «как же так», «что делать», и иже с ними. Все приняли информацию такой, какая она есть, и тут же перестроились на следующий сценарий развития событий, опираясь на полученные данные. Признаться, это не могло меня не радовать. Конечно, состояние Рыковой сейчас радостным не назовёшь, но всё же спокойно воспринимающий информацию личный состав намного лучше, чем паникующий в приступе истерики.

После завтрака я занялся системами корабля. Запустил полную диагностику всего и вся на борту, чтобы узнать, как повёл себя повреждённый корабль в перестрелке.

Оказалось, довольно-таки неплохо. Конечно, диагностика шла полдня, я даже выспался на мостике, но корабль оказался живуч: повреждения существенные, но новых несравнимо мало по сравнению с уже полученными ранее. А интересовавшие меня компенсационные системы и скачки силы тока в них и вовсе повергли меня в поросячий восторг. Никаких существенных аномалий не наблюдалось. Создалось ощущение, будто мы не на древнем корабле, не разваливающемся только потому, что его птицы засрали: казалось, будто мы летим на куске бронекамня, которому гравитационный шторм по колено. К сожалению, внешность обманчива и такие мысли роились только до первого глубинного анализа результатов диагностики.

Древние знали толк в строительстве, к чему бы ни прикладывали руку. Будучи схожими с нами по физиологии, они творили такое, что нам и не снилось. Чего стоят одни только звёздные врата, соединяющие в своей сети сотни тысяч галактик во всех концах вселенной! А летающие корабли-города размером с неплохой микрорайон современного мегаполиса – про это я вообще молчу

Но ничто не вечно во Вселенной. Даже таким надёжным творениям иногда приходится идти на покой. «Колыбель зла» доживала свой век: это было видно хотя бы по степени разрушения магистральной шины энергоснабжения и количеству точек утечки энергии по ней. Не в наших силах исправить это. Тупо ремонтных запчастей не хватит.

Мою работу прервал треск радиостанции. Её аккумулятор я сумел подзарядить ночью от МНТ. Пришлось, правда, покопаться с паяльником и зарядкой, но с этим удалось справиться.

– Попов. Это Мигунов. Ты нужен в зале врат.

– Следую.

Да чтоб ты воссиял излучением Черенкова-Вавилова… Не мог заранее предупредить? Я, хотя бы, с работами в Центральном посту повременил бы. Только припёрся на мостик – как опять тащиться через весь корабль! Спасибо магнитному поезду, конечно, но всё равно неудобно!

Уже по прибытию в зал застал взявшего слово полковника:

– Буду предельно краток, – сухо произнёс он. – По объективным причинам наша задача не может быть выполнена. Прибытие на «Судьбу» невозможно. Соединиться с Землёй нет возможности. Вернуться домой мы не можем. Сейчас, по крайней мере. После гибели генерала Терентьева, с самых первых секунд пытавшегося взять ситуацию под свой контроль, нам необходим лидер и предводитель, способный принять конструктивно правильное решение, и рано или поздно обеспечить нам выживание или возвращение на Родину. Засим предлагается рабочий вариант. Попов, как специалист, уже доказал, что хорошо знаком с внеземной технологией, и может разобраться с ней, даже, если видит впервые.

Тут офицер откровенно заврался, но смысл был понятен даже мне.

– К тому же, опыт внеземных операций у товарища Попова очень обширен. Если кому и доверить наши жизни, то, я считаю, именно ему.

При наборе адреса звёздных врат кольцо набора приходит в движение, издавая характерный каменный скрежет пополам с лязгом, и бесшумным этот процесс не назовёшь. Моя челюсть упала на пол зала врат с не менее громкими звуками.

В первые мгновения, услышав этот бред, я потерял дар речи. На меня только что повесили всю свору собак и приказали родить ещё?! Я на такое не подписывался!

– Белены объелись?! – рявкнул я.

Подавляющее большинство личного состава, и без того пялившегося в поисках козла отпущения, повернулось ко мне.

– Повторяю специально для тех, кто в танке или на бронепоезде, а также тех, кто узрел во мне Мессию. Я – слесарь-оружейник, личинка электрика, зародыш древневеда и просто человек-молекула. То, что я прошёл углубленный курс подготовки по изучению технологий Древних – ещё не означает, что мне известно о них всё и даже больше. Могу лишь обещать, что приложу все усилия, чтоб вернуть домой всех и вернуться самому. Но не требуйте от меня клятвы на крови! Гарантий успеха нет никаких!

– Это лучше, чем вообще ничего, – резюмировал Мигунов. – У тебя углубленный курс подготовки, а у многих нет даже этого. Нас не готовили реанимировать ископаемые корыта с одной отвёрткой на отряд и без запасных частей к ремонту. Мы – солдаты, штурмовики, биологи и астрофизики. Среди всех нас ты – единственный подготовленный специалист.

– Но не Древний во плоти, – предупредил я. – Чудес не ждите. Поделюсь всем, что знаю, и сделаю, что могу. Но новые звёздные врата с девятью шевронами я вам не построю!

З глузду з'їхав, чи що? Совсем уже ребятишки кукушками трогаться начали. Надеюсь, хоть помощников дадут, или мне по жизни все проблемы в соло раскидывать?

***

Несколькими часам позже возле мостика меня уже ждал полковник Мигунов.

– Чем занимаемся? – поинтересовался я.

– Ждём-с, – пожал плечами офицер.

– У моря погоды?

– У мостика новостей.

Я отпер шлюз и первым вошёл в помещение.

– Ты же меня не со свету изжить решил? – хмыкнул я, запирая за нами дверь. – Официальным приказом повесил спасение нашей шоблы на одного недоучку.

– Не только, – полковник, чуть прихрамывая, прошёл до командирского кресла и сел в него. – Хм. Удобно, ничего не скажешь… И, прошу заметить, недоучку, отличника боевой и технической подготовки!

Странно. Мигунов сел в кресло, но ничего не произошло. А ведь для управления этим кораблём ген Древних не требуется!

– Так что тебе надо?

– Как ты заметил, гена Древних у меня нет.

– Чухня. Для этого корабля он не нужен.

Я приземлился в кресло навигатора напротив кресла командира, где сейчас развалился Мигунов.

– Мне нужна информация, Попов, – проронил он. – Ты сможешь сказать, что произошло на «Судьбе»?

Развернулся к пульту оператора и через минуту вывел на рабочий экран журнал с логами.

– Шкварочный звездец, – сообщил я, листая регистрационные строки.

Увы, они были доступны только с момента включения основного питания корабля. Всё, что происходило до этого, по объективным причинам осталось незаписанным.

– Что это были за гаврики? – спросил офицер.

– Понятия не имею, – признался честно. – Кораблей с такой архитектурой и дизайном мне видеть не доводилось.

В мозгу промелькнула шальная мысль. А если…?

Встал с кресла навигатора и перешёл к посту РЭБа. Древние давно отказались от радио как от основного способа передачи данных, но менее развитые (по сравнению с ними) расы использовали его постоянно. Видимо, из этого расчёта на борту и были установлены полноценные комплексы радиоэлектронной разведки и борьбы.

Зайти в регистратуру сканирований. Вывести список обнаружений.

Удивительное дело (нет), но логика построения систем у Древних в те времена мало чем отличалась от земной. Как мы в своё время додумались присвоить каждому устройству в сети индивидуальное обозначение, именуемое MAC-адресом, также и строители врат догадались до того же. Само собой очевидное, терминологию использовали иную, но суть дела от этого не меняется.

Этот-то список обнаружений со значениями, тождественно равным МАС-адресам, я и группировал по установлению родственных связей. В итоге, через минуту у меня перед глазами были данные об индивидуальных обозначениях искусственных объектов, попавших под сканирование; их генеалогическое древо структуры подчинённости; родственные связи и иерархические цепочки; группировка по идентичности.

Картина мгновенно стала безрадостной.

– Что-то нашёл? – спросил полковник. – Не стесняйся сообщать. Сейчас любая мелочь может быть полезна.

– У нас большие проблемы, – произнёс я.

И повернулся к собеседнику.

– Эти гаврики уже попадали в поле зрения «Колыбели зла». В прошлые разы удалось избежать прямого столкновения, но на радарах они засветились. Между обнаружениями проходило чудовищно много времени, но объекты идентифицированы. Одна и та же группа целей преследовала этот корабль очень и очень долго. Ни один биологический вид не может существовать столько. Это не пилотируемые суда.

– Беспилотники? – переспросил офицер. – Какого лешего им от нас надо?

– Это в журналах не отмечено, – хмыкнул я. – Но между ними регулярно происходит радиообмен. По нему можно установить, кто и когда с кем связывался, и как выстроена иерархическая лестница обмена. Это рой беспилотных судов, использующих коллективные мощности для радиообмена и вычислений. Управляет ими базовый материнский корабль. Или, если точнее, оборудование на его борту.

Мигунов откинулся в кресле на спинку.

– На похожих перцев наткнулась в своё время «Судьба», – задумчиво проронил военный. – Какова вероятность, что мы нашли тех же самых?

– Практически один к одному.

Если допустить, что корабль, который мы нашли, и впрямь назывался «Судьба», и его преследовали беспилотники, то увиденная нами картина тождественно равна: похожий на «Судьбу» борт атакован пачкой беспилотников. Вероятно, это те самые, которые её настигли.

Но необходимо быть материалистами. Мы не идентифицировали борт. На нём имя краской не написано, а транспондер не работал. Я не лазил по обесточенным бортовым компьютерам и не поднимал журнал корабля. Шанс, что всё было именно так и никак иначе, крайне велик, но не абсолютен.

Видимо, Мигунов подумал о том же.

– На сверхсветовой скорости они нас не настигнут, – подумал он вслух. – Но вечно двигаться на ней мы не можем. Нам нужны припасы с планет, нам нужна известь для регенерации кислорода. В конце концов, тебе необходим сон и отдых, а неуправляемый никем корабль на сверхсветовой – ещё хуже, чем подлодка на полном ходу в подводном положении.

– Пока есть энергия от МНТ, мы всегда можем уйти на сверхсветовую, – согласился я. – Но ресурсы корабля существенно почерпаны. Сколько включений может выдержать ходовая часть – неизвестно, и узнать никак нельзя. В один прекрасный момент движки могут не стартовать.

– Необходимо найти способ не зависеть от энергии корабля, – констатировал полковник. – Мы прикованы к нему, как инвалид к коляске. Возвращаясь к главному вопросу дня. Ты сможешь определить наше местоположение во Вселенной?

– Надо попробовать.

Подошёл к пульту навигации и запустил обзорное сканирование. Снял показания с радаров, убедившись, что мы не врежемся в звезду и не выйдем из сверхсветовой рядом с пульсаром вырубил сверхсветовой движок. Чтобы оперировать астрономическими данными, корабль должен находиться неподвижно, а не лететь, как под спидами в жопу ужаленный, быстрее трёхсот тысяч километров в секунду.

В этот момент «Колыбель зла» тряхануло так, что нас с полковником повалило на пол: офицер пролетел по инерции вперёд и врезался в приборную панель. Из рассечённой кожи на лбу обильно засочилась кровь.

Под сдавленные стоны полковника я, как только понял, что ничего себе не переломал, поднялся с пола и глянул на служебные сообщения. Одним словом – жопа. Это не я вырубил двигатели, это они встали. Причём встали капитально.

На экране рабочего поста горело яростное предупреждение об отказе ходовых установок. Не работает сверхсветовой движок и отказывается запускаться обычный. Маневровые сообщений об неисправностях не выводили. Ну, хоть инерцию за нас погасили: пусть и чуть не размазав нас по кораблю. Относительная скорость ноль, корабль отторможен.

Только, какого ляда, спрашивается? Если не работает торможение двигателем, выбег корабля после выхода со сверхсветовой скорости стремится к бесконечности. А тут мы остановились быстрее, чем я компьютер включаю и в BIOSзахожу.

Но сам прикол меня радовал мало. Какого хрена чужеродное нарушает нормальную работу наших двигателей? Какого дьявола мы лишаемся единственной возможности к перемещения? Если ещё и звёздные врата недоступны – я не знаю, что и с кем сделаю. Да и о противодействии подобным системам я знал мало: только общий принцип. Да и то – лишь в поверхностных чертах.

Лоб полковника обильно кровоточил. Даже небольшая рана на лбу очень сильно кровит и болезненна, а тут капитальное рассечение практически во всю тулью. Неудачно приземлился, но, хоть шею не сломал.

Я вытащил из подсумка индивидуальный перевязочный пакет и оперативно прижал рыпающегося офицера к полу.

– Не дёргайся, – посоветовал ему, с таким видом разматывая индивидуальный перевязочный пакет, будто собирался им его удушить.

Перевязку закончил уже через минуту: натёкшую на морду лица кровь полковник стёр рукавом своего кителя.

Я же посмотрел в за обзорный щит. Мы вышли из сверхсветовой в системе жёлтого карлика.

Запоздало сообразил, что аварийное торможение даже в электричке пригородного сообщения может дел наворотить, а мы на борту древнего по всем статьям корабля. Вряд ли только полковник отделался шишкой: вероятно, есть ещё раненые. А ещё сейчас может начаться неразбериха и паника.

– Полковник, – я позвал Мигунова. – Надо сообщить людям. Я бы на их месте уже начал дестабилизировать обстановку истерикой.

Но офицер и сам с усами. Может, моя подсказка и была уместна, но он уже до всего допетрил сам.

Встал, морщась от боли, подковылял к креслу командира и осторожно приземлился на него. Я подошёл следом и подключил общекорабельную громкоговорящую связь. Жестом указал, что мы теперь в эфире.

– Внимание всем, экстренная остановка корабля! – передал военный.

Голос офицера, отдаваемый металлическими нотками репитеров, подхваченный ретрансляторами, раздался по всему кораблю, где были исправны «попугаи».

– Всем оставаться на своих местах и доложить о повреждениях! Пострадавшим – в медсанчасть! Всему военнообязанному личному составу собраться в зале врат

Начала накаляться радиостанция: со всех концов корабля стали поступать сообщения о повреждениях, но все незначительные. Уронили, разбили, столкнулись. Сильнее всех досталось медсанчасти: судя по сообщениям, у находящихся там шести человек сломаны кости конечностей и сильные ушибы, вплоть до рассечений.

Что ж. Одной проблемой меньше.

Можно заняться окружением.

Коль раз уж находился за пультом навигации, далеко идти не пришлось. Запустил радары в режим дальнобойного сканирования и принялся считывать результаты.

Звёздная система небольшая. Звезда – жёлтый карлик, по спектральному классу близко к Солнцу. Чуть недотягивают инфракрасные линии: по ним светило «холоднее» нашего. Но класс, определённо, тот же, G2.

В непосредственной близости от него – обугленный камешек планеты размером чуть меньше Меркурия. Чуть дальше, в «золотой зоне», близко друг к другу, но выдерживая почтительное расстояние, вращаются три землеподобные планеты. Есть и та, что находится ближе к светилу, есть и дальше. Но их орбиты лежат примерно на одном удалении: приблизительно одна астрономическая единица.

Прежде всего – в глаза бросился «рельеф» системы.

Во-первых, радары сразу показали: до звезды от нас сто сорок девять миллионов километров, плюс-минус четыреста тысяч с поправкой на масштаб и калибровку сенсоров. Это говорит о том, что на землеподобных планетах «золотой зоны» может быть благоприятный для нашего биологического вида климат. При условии, естественно, наличия пригодной для дыхания атмосферы, что не факт.

Во-вторых, очень много камней в округе: настолько много, что сразу можно сказать, не глядя на результаты сканирования – тут было уничтожено несколько планет. Как минимум две.

В-третьих, на радарах – большое число отметок, которые искусственный интеллект определяет, как «предположительно, искусственного происхождения». Я склонен предположить, что это космические корабли или другие рукотворные объекты. Многие и многие – разбросаны по всей солнечной системе, но не стоят на приколе, а вращаются вокруг этих трёх планет и звезды. Детального сканирования тогда не проводилось, но позже выяснилось: состояние этих бортов далеко не товарное.

Но что вызвало остановку двигателей? Почему мы вышли из сверхсветовой раньше, чем я остановил корабль, и почему нет инерции после выхода со сверхсветовой? Нас так тормознуло, что чуть кишки через рот не полезли.

Мигунов закончил принимать доклады и убыл с Центрального заниматься своими полковничьими делами. Бьюсь об заклад, в таких замесах он ещё неучаствовал: задач у него разом прибавилось преизрядное количество.

Так, ну, начнём с того, что пределов галактики мы так и не покинули. Да и сканеры упрямо твердили, что принимают регистрируют возмущения гравитационного поля от сверхмассивной чёрной дыры. Значит, мы по-прежнему неподалёку от центра какой-то галактики.

Кроме этого, в базе данных корабля об этом месте не было никаких сведений: навигационный компьютер не смог опознать созвездия на радаре, что говорит первом посещении этого места. Запустим глубинный анализ смещения рисунков созвездий: искусственный интеллект подумает, как могли измениться последние и на основе своих домыслов скорректирует наше местоположение.

А в следующие несколько минут я с неподдельным изумлением матом взирал, как одна за другой стали отказывать бортовые системы «Колыбели зла». Больше ничего не мог сделать с ними. Какие-то чужеродные помехи стали поглощать их чуть ли не по очереди, и началось всё с двигателей. Потом мы потеряли щиты. Следом упустили и вооружение.

Всё это сильно напомнило работу коронарных выбросов: неужели местная звезда так решила нас поприветствовать? Возможно. Не пульсар же, в конце концов? О приближении гамма-всплеска хоть за несколько секунд, но предупредил бы компьютер. Или нет?

При всём при этом всё ещё работало жизнеобеспечение. Как потом оказалось, его мы потеряем одним из последних.

Что это было? Почему застопорились двигатели и отключаются системы? Какого хрена происходит? Неужели радиоэлектронная атака? Вряд ли, на сверхсветовых скоростях это невозможно. Почему? Да потому, что скорость радиосигнала не может превышать скорости света. А проблемы начали ещё до выхода со сверхсветовой.

Сразу встал вопрос: кто виноват и что делать. Виновных на борту искать смысла нет: управление двигателями доступно только с мостика, если их не подорвал диверсант, но тогда бы мы почувствовали взрывную волну, и сохранилась бы инерция после выхода из сверхсветовой – на деле же мы как будто врезались в невидимую стену.

Стоп… Невидимая стена… Да в такую же жопу чуть не попал экипаж «Дедала»! Как я сразу не допёр…

Не могу сказать, что отлегло от сердца, но, хотя бы, стало очевидна рабочая версия, которую можно начать разрабатывать. Хоть какая-то определённость появилась…

Люсианский союз заполучил некоторые технологии гоа`улдов после падения последних. В частности, хера, любившего именовать себя Анубис. Этот перец разработал на основе материалов Древних (ну конечно же, как же ещё!) собственную ловушку: гравитационную сеть. Расположенные в определённом порядке и на определённом удалении друг от друга, генераторы гравитационного поля создают между собой что-то вроде усиления гравитационных связей. Тех, что связывают между собой все тела во вселенной. Вот только жрала такая ловушка прилично энергии такую прорву, что ни о какой самоокупаемости применения даже речи идти не могло. И была одноразовой: в силу своего энергопотребления, генераторы гоа`улдов долго так работать не могли. Вишенка на тортике – могли иметься электромагнитные излучатели, выводящие из строя слабые системы попавшего в ловушку противника.

И что теперь делать? У нас нет двигателей, орудий, а жизнеобеспечение может отключиться в любой момент. Может, попробовать прыгун? А что? Он лёгкий. Может, сетка его и не заметит. А если скорость будет малой, она, возможно, посчитает его космическим мусором. Где-то рядом должен быть командный спутник, который управляет всей этой беспроводной шаболдой. Попытаться стоит…

Только непохоже это было на работу гоа`улдов. Во-первых, слишком далеко для них, они-то в Млечном Пути орудовали. А во-вторых, возле таких «ловушек» всегда дежурили корабли в скрытом режиме, атакующие застрявших сразу же и в тот момент. Но ничего не происходило: нас не отпускало, нас не обстреливали, нас не брали на абордаж. Иначе бы о последнем доложили расставленные полковником группы.

Надо бы облететь «Колыбель зла». Посмотреть визуально, что за ёрш твою меть происходит. Меня начинают терзать смутные сомнения касательно творящегося вокруг дерьма.

***

По счастью, системы «прыгунов» ещё были живы, когда я прибыл в ангар. Это меня порадовало. Видимо, сработало то, что в момент аварии они были неактивными: сейчас это позволило их запустить. Открыть рампу, погрузиться, закрыть за собой аппарель. На скафандр плевать, в этот раз включаться в него не буду. Запуск движка, отрыв – и взлёт. Крыша ангара открылась, прыгун медленно и осторожно выполз наверх. Действия настолько для меня привычные, что уже не отдаёшь себе отчёта в том, что делаешь. попутно я осматривался вокруг.

«Колыбель зла» стоит и не шелохнётся: встала намертво. Не успел мой «прыгун» покинуть корабль, как на поясе затрещал динамик радиостанции. Что странно: видимо помех тут было предостаточно. Сквозь них я сумел распознать голос полковника Мигунова:

– «Рассвет», я «Звезда», отзовись.

– Слышу тебя, «Звезда», я «Рассвет».

И впрямь помехи. Порой передача забивается белым шумом, из-за которого невозможно разобрать вообще ничего. По ходу, что-то глушит связь.

– Ты где, «Рассвет»?

– Взял «прыгун» и провожу доразведку местности.

– У нас трое без вести пропавших. Будь осторожен.

Без вести пропавший на космическом корабле? Куда может деться шпрота из подводной лодки? Только, если через торпедный аппарат уплывёт.

– Позову их, если найду их за бортом.

К этому моменту я уже подлетал к двигателям «Колыбели зла»: ну, конечно, все модули вырублены, и болтаются «на соплях».

– К слову, «Звезда». Ищи на борту диверсантов.

– Откуда взял? – даже помехи не сумели заглушить удивление в голосе полковника.

– Передо мной двигатели. Они разнесены в щепки.

– Почему сразу диверсанты? А скачки напряжения и усталость конструкций не рассматриваешь?

– Аварийный компенсатор не допустил бы таких мощных сразу на нескольких распределителях, а их, к слову, трое. Ищите тех троих без вести пропавших. И чем быстрее, тем лучше.

– Понял тебя…

Канал передачи закрылся.

Двигатели уничтожены. Повреждения слишком обширные, и восстановлению не подлежат в принципе: такое отремонтировать, тем паче, в космосе, невозможно как таковое. Другими словами, мы обездвижены не только внешним воздействием, но и внутренним. «Колыбель» нам больше не дом…

Глава 10. Началось в колхозе утро...

Если сказать, что происходящим я не был доволен, то это означало бы назвать поверхность Марса не слишком приятной для жизни.

Мне категорически не нравился отказ ходовой, сопряжённый с попаданием в гравитационную ловушку. Причём, тут совпали все признаки. «Колыбель зла» – тяжёлый массивный корабль, потому на него, предположительно, сработала гравитационная ловушка. «Прыгун» – маленький и маневренный брусочек с относительно низкой инерцией, к нему в принципе гравитационных претензий мало. Засим, «Колыбель» встала на прикол, а «прыгун» оказался способен нарезать круги вокруг почившего в бозе гроба.

Мне категорически не понравилось уничтожение ходовых установок само по себе даже, если бы это не было связано с ловушкой. Просто потому, что корабль в космосе без двигателей – всё равно что линкор без ходовых винтов на море. Никакого толка от его водоизмещения, бронирования и количества стволов, если его всегда можно обойти и расстрелять. Или же вовсе торпедировать с безопасного расстояния. Про штормовую угрозу вообще молчу.

Мне категорически не понравился сам факт наличия на борту диверсантов среди своих же. Почему диверсантов? Очень просто. Гравитационная ловушка может нарушить гравитационную связь объектов между собой и непозволительно усилить её. Но не думаю, что ей под сил физически воздействовать на целостность ходовой части. Повредить управление электромагнитным импульсом – да, запросто. Но движки «Колыбели зла» рассчитаны на противодействие электромагнитным штормам вблизи активных звёзд, квазаров и блазаров. Чтобы их накрыла рукотворная ловушка? В это поверить трудно.

Мне категорически не понравилась работа Особого Отдела, отбиравшего людей для экспедиции. Если в составе контингента затесалось несколько супостатов, то мы все покойники: сейчас их поиски и вычисления превратятся в версальскую охоту на ведьм.

И мне категорически не понравилось, что спящие агенты активизировались. Зачем? Почему? На хрена? Какой сейчас в этом смысл? Зачем лишать корабль хода, когда можно захватить его? Центральный пост не охраняется большим отрядом, я тут один. Просчитали вероятность, что могут получить отпор? В принципе, реально: я в состоянии забаррикадироваться и опечатать отсек. Тогда мне даже патроны не нужны. Смогу не выходить из него неделю, пока не начну умирать от голода и жажды. И за собой на тот свет смогу утащить всех, вызвав декомпрессию по всему кораблю. Но, опять же, зачем лишать корабль хода? Достаточно просто ликвидировать меня. На этом борту только лежащая в отключке Рыкова не знает, что я стал главным по тарелочкам и занимаюсь проблемой возвращения людей на Землю.

Видимо, именно эти мысли, посетившие меня по дороге от ангара «прыгунов» до Центрального поста, спасли мне жизнь. Уже имея подобный опыт «разгона» своего организма и психики, я на автомате включился в «боевой режим». Заметил за собой такую особенность. Как только начинаю думать по-боевому и просчитывать оперативную обстановку, тело само начинает реагировать соответствующим образом. Раньше мне для этого требовалось «переключить» себя «вручную». Но после учебки ДОСААФа тело научилось реагировать быстрее разума. Мозг ещё занят просчётом, а мой мешок мяса и костей уже действует сообразно обстановке.

Потому не тратил время на изумление матом, как малое дитё, а сразу юркнул обратно за угол коридорной обстройки, когда увидел за поворотом ростовой силуэт в полумраке, чья проекция соответствует стрелку, вкладывающемуся в оружие. Логика сработала быстрее, чем я это осознал: а) на борту диверсанты; б) нанесён урон материально-технической части; в) следующим на очереди может быть личный состав; г) на меня наводят оружие – значит, собираются стрелять.

И уже под грохот выстрелов и звон пуль об обшивку коридорной обстройки из памяти всплыл слюнтяй-капитан Смоллетт из легендарной экранизации «Острова сокровищ»:

«– Они заряжают пушку! Зачем? А! Они будут стрелять!».

Пришлось сделать над собой усилие и прогнать не вовремя пришедшую на ум аналогию. Сейчас она мне не поможет, а помешает.

Стрелять по мне, когда я уже укрылся за углом, как минимум, нерезультативно, мог бы подумать посторонний человек. Зачем, ведь я уже укрыт? Меня не видно: значит, невозможно поразить. Зачем эти дешёвые киношные штампы?

Вот только мало-мальски соображающий в тактике человек знает, что помимо огня на поражение, когда он ведётся в целях ликвидации или повреждения цели, существует масса других видов. Конкретно в данном случае стрелок надеялся подавить меня. Оно так и называется: «огонь на подавление». Именно эту цель и преследовал противник: подавить меня огнём, чтоб не дать мне высунуться и ответить в ответку.

То ли враг экономил боеприпасы, то ли решил, что я и без того слишком неинтересная цель, но обстрел вёлся из пистолета.

Осознание пришло в процессе наработанного до автоматизма извлечения из кобуры уже моего оружия: у всей экспедиции в целях унификации и взаимозаменяемости на вооружении состоял ПМ.

Если кто-то думает, что имея пистолет в кармане, можно запросто так противостоять вооружённому противнику – то он или никогда не был под огнём, или просто 3,14здабол.

Пистолет – самое трудное в освоении ручное стрелковое оружие. Механически всё просто: мушка, целик, спуск, курок. Если в конструкции нет курка – то ещё лучше. Но физиологически всё интересней. Если с карабина/автомата можно зажать приклад, крепко взяться за цевьё и приложить ряд правильных усилий, чтобы получилась бетонная стойка, то пистолет требует отменных знаний и навыков в управлении своим телом, дабы задействовать правильные группы мышц для той же цели. Обстрелять мишень «в сторону противника» – да, элементарно просто, спору нет. Знай только менять себе магазины. Но вот произвести повторяемый выстрел в ту же точку – уже задача для специалиста. Особенно в движении. Особенно в стрессовой ситуации. Когда адреналин бьёт из надпочечников прямиком в кровеносную систему, артериальное давление подскакивает больше чем за 130, а пульс так бьёт и колотит, что мелкая моторика начинает переходить в тремор и мандраж.

Между выстрелами проходило по секунде-полторы. Я не слышал шагов стрелка, но отчётливо понимал, что звуки выстрелов становятся всё ближе. Противник сокращал дистанцию.

«…пять… шесть… семь…», – мозг отсчитывал на автомате.

Для пистолета Макарова, состоящего у нас на снабжении, нормальная ёмкость магазина – восемь патронов. Обычно, если нет дефицита боеприпасов, не было причин их расходовать или не приходило особой команды, то заряжали все. Собственно, ёмкость магазина для того и предназначена, чтобы её использовать. А потому нет ничего удивительного в том, что после седьмого выстрела последовал последний, за которым потянулись несколько секунд тишины.

«…Восемь!».

Набитые до одеревенения в плечах и саднящей боли в спине руки сняли оружие с предохранителя и дослали патрон в патронник ещё в момент извлечения пистолета из кобуры. По привычке слесаря-оружейника скользнул мизинцем по нижней крышке магазина, проверяя, не выпал ли он, и на всякий случай подбоем ладони ударил снизу. Были на моей памяти случаи выпадения магазинов у ПМа, были.

Сколь бы тренирован ни был армейский стрелок, ему далеко до спортсмена-IPSC. Вот где реально перезарядку реально можно спрятать в дельте между выстрелами. А обычному солдату требуется минимум две-три секунды на смену магазина в пистолете, за которые он остаётся практически беззащитным. Это нас и учили использовать.

А ещё нас учили включать черепную коробку и грамотно использовать укрытия. Если противник заметил тебя стоящим за углом в полный рост – не будь дебилом, не высовывайся стоя. Надо ответить из-за угла – присядь, ляг и отвечай из нижнего положения. Даже, если по тебе отработают опять, по инерции противник будет ждать тебя оттуда, куда ты скрылся. То есть, целиться выше тебя.

Припасть на колено, отключить мозг, оставить только силуэтное зрение. Мне абсолютно всё равно, что передо мной: бумажная тренировочная мишень, крышка от бочки, противник-человек или инопланетянин. Созерцать детали и наслаждаться зрелищем будем потом. Для меня главное – что вот он, корпус противника, и где-то посередине геометрический центр масс. Наводиться надо именно в него. Не, бл9ть, в голову, не в яйца, не в сердце. Наводиться в геометрический центр масс.

Сразу после восьмого выстрела, не дождавшись за ним девятого, присел на колено, высунулся из-за угла на полкорпуса и дал два беглых выстрела в сторону приблизившегося противника.

Кто он такой? Как выглядел? Успел ли заметить, что я присел вниз, а не вышел в полный рост? Все эти детали в данной ситуации настолько факультативны, что на исход встречи не повлияли ровным счётом никак.

Тело супостата дёрнулось от двух попаданий и завалилось на спину. Ну, да, ну, да. Девять миллиметров – это вам не это. Может, пистолет с патроном и морально устарели, но это не отменяет их убойности на дистанции табуретного боя. Третья пуля влетела в уже лежавшего противника: тут – да, я мог себе позволить и был обязан целиться в голову.

И только после того, как бегло просканировал взглядом коридор в обоих направлениях, у меня появилось моральное право наслаждаться видом поверженного ворога.

Им оказался какой-то гражданский шпак из состава экспедиции. Не уверен, что помню его и знаю, но мужик с явно выраженными славянским чертами лица. Вряд ли инопланетянин с нашими генами, да ещё и выряженный в китайский ширпотреб.

Две пули вошли в живот слева и в грудь справа. Это к вопросу о прицеливании. Я – не снайпер, я – слесарь. Даже на дистанции табуретного боя умудрился допустить рассеивание что по вертикали, что по горизонтали. Именно поэтому – геометрический центр масс и минимум два-три выстрела подряд. Больше шансов поразить цель.

А в руках убитого действительно был ПМ. Затвор отведён в крайнее заднее положение и застыл на затворной задержке, пистолет в правой руке, в левой – полный магазин с патронами. Только, почему-то, не вижу пустого, отстрелянного. В карман «гражданки» сунул, что ли?

В ушах ещё позванивало от громких выстрелов в замкнутом, обитом железом, пространстве, потому я слишком поздно услышал раздающиеся сзади шаги. Развернулся, уже готовясь высадить оставшиеся пять патронов в сторону противника, но вовремя заставил себя отвести оружие в сторону. Из-за поворота спешно, но не бегом, появились полковник Мигунов в сопровождении… кого бы думали? Мать её за ногу, Аньки Рыковой!

– Ты что тут делаешь, ёрш твою меть?! – зашипел я. – Тебя кто из дурки отвязал?! Бегом обратно, млять!

Будто в руке брелок, а не боевой пистолет, Анька покручивала ПМ на тоненьком изящном пальчике, нанизав его спусковой скобой. Хорошо хоть, курок находится в спущенном положении: массы пистолета недостаточно, чтобы прожать спусковой крючок такими играми. Хотя зачесались руки взять ствол и засунуть его Рыковой в жопу за такое с ним обращение. Причём, без смазки и не спиливая мушку.

– Связывать – это хорошо, – ненормальным тоном проронила Анька, покручивая на тоненьком пальчике ПМ, будто это был брелок, а не пистолет. – Связывать – это приятно… Не поможешь мне, коль раз уж сам предложил?

Я перевёл взгляд на полковника.

– И какого хера?

Офицер развёл руками.

– Не оставлять же было её одну, когда на корабле шароёжатся диверсы? Прихватил с собой.

– Сколько нашли? – спросил я.

– Дык! – удивился полковник, сохраняя морду кирпичом: ещё бы, мимические мышцы ведь разорваны при ударе башкой об панель. Да ещё и нерв повреждён: левый глаз Мигунова был закрыл. – Вы ж их всех положили!

– «Вы»? – переспросил я.

Сам-то одного снял. Допустим, этот вооружённый обдолбыш, кинувшийся на меня с пистолетом, и есть один из троицы. А остальные?

Офицер красноречиво ткнул пальцем в Аньку, накручивающую ПМ на пальчике.

***

Если наше сборище можно назвать консилиумом, то селекторное совещание Генштаба – дворовый междусобойчик с блэк-джеком и шлюпками.

В Центральном посту нас собралось четверо: полковник Мигунов, Анька Рыкова, Томка Беляева и моя тушка.

А для того нас всех полковник и собрал, чтобы общими усилиями родить следующий шаг в нашей бездумной свистопляске со смертью. Сколько раз за эту неделю мы чуть не преставились? Можно абонемент в морг выписывать. Каждому.

Для начала, я поинтересовался у Томки:

– Как пациенты? – и глазами указал на Рыкову, давая понять, что в куда большей степени меня интересует она, нежели остальные.

Военврач поняла мой намёк и чуть заметно кивнула.

– «Тяжёлых» нет. Самое страшное – сломанные рука и нога, да и то: закрытый перелом. Кто обошёлся без травм, – Томка глазами «кивнула» на Аньку. – Тоже стабильны. Кому надо – сделала промывание. Кому надо – сделала клизму со скипидаром.

Ну, Рыкова и впрямь не подаёт признаков поехавшей крыши. То ли львиная доля «удара» кассы прошла, то ли Томка поколдовала над нашим биологом и что-то сделала с биохимией. Какой-нибудь адсорбент применила или ещё какое кровопускание.

– У нас трое убитых, – проинформировал полковник присутствующих. – Одного ликвидировал Попов. Ещё двоих я. Все трое, предположительно, агенты Люсианского союза под прикрытием. Корабль больше небезопасен. Если на борт просочилось трое, то нет гарантий, что их не было больше.

– Зачем рассказываешь нам? – спросил я. – Ты уверен, что мы трое тоже не оттуда?

– Не уверен, – прямо отозвался Мигунов. – Но если подозревать всех и каждого, что мы друг друга перестреляем ещё до того, как кончится провиант. Мне нужны надёжные люди, чтобы придумать выход. Ты, Попов, техник, и знаешь о системах Древних больше, чем я об Уставе Вооружённых Сил. Тамара Николаевна – медик, и осведомлена о проблемах личного состава со здоровьем и наличных ресурсах по линии медсанчасти. Доктор Рыкова – биолог, и нам понадобятся её знания для плана.

– Плана? – переспросила Анька, переставшая, наконец, играть с оружием.

В Центральном она находилась без него.

– Чтобы курить план, биолог не нужен, – усмехнулась она.

Офицер стоически проигнорировал абсолютно неуместную подколку.

– Надо убираться с корабля, – констатировал очевидное военнослужащий. – Без двигателей нам тут делать больше нечего. Скачаем с банков памяти столько научной информации, сколько сможем: потом займёмся переводами и практическим применением. И тикаем отсюда. Но надо выбрать место. На любую первую попавшуюся планету соваться нельзя. Надо разработать план, как построить разведывательные операции, изучить доступные нам миры и из них выбрать наиболее подходящий.

Я кивнул.

Кажется, понял, что конкретно имеет ввиду полковник.

– Мне нужны люди, – предупредил я. – Разведка – отдельное мастерство даже на Земле. Разведка нового мира – это грёбаный звездец. Меня ещё хватит на сбор первичной информации о флоре, фауне и ближайшем к точке высадки окружении, но строить план развития новой цивилизации желанием не горю. Я не для того пошёл в техничку, чтобы решать проблемы вселенского масштаба.

– А придётся, – офицер окинул нас взором. – Или мы их решаем, или они порешают нас.

Рыкова, до сих пор безучастно созерцавшая космическую обстановку за бортом, повернулась к нам.

– Я бесполезна при разведке. Моё дело – биология. Дайте мне образцы биомассы и я приготовлю из неё инопланетное пюре. А разведывать не умею. Я вообще в детстве в куклы играла.

– Ага, – хмыкнул Мигунов. – В куклы… Из спецотряда «А»?

И пояснил, видя удивлённый взгляд Томки:

– Два выстрела – два пробития. Оба в голову, оба в глаза. В правый и левый.

– Случайность, – пожал плечами я. – Мне удавалось на пристрелке и пуля в пулю класть, было дело. Случайно, но удавалось.

– И тем не менее.

И тем не более. Но заявочку на победу оценил. Как говаривал мастер Угвей, «Случайности не случайны». Если молодая женщина засадила «двоечку» супостату в глаз два раза подряд, значит, за ней стоит приглядывать. Как минимум, потому, что она может принести неизмеримую пользу. Или неизмеримый вред.

Почему-то, я не смог сделать однозначный вывод. Рыкова, видимо, почувствовала на себе мой взгляд, потому что посмотрела на меня, хищно облизнулась и подмигнула.

Мигунов посмотрел на Томку.

– Тамара Николаевна, нам понадобятся ваши навыки. Какой бы мир мы ни выбрали, прежде всего понадобится развёртывать лазарет. Я дам вам людей в помощь: подготовьте к переноске всё, что может понадобится. Если надо – начните разбирать корабль и снимать с него оборудование. Аккумуляторы, проводка, освещение, фильтры. Вообще всё, что посчитаете необходимым. Раненые есть уже сейчас, а в будущем их будет только больше.

– Я поняла, – кивнула медик.

– Попов, – офицер не забыл и про меня. – Если есть возможность, необходимо скачать с банков «Колыбели» как можно больше данных от Древних. Всё подряд. Техническая документация, библиотеки, адреса врат, хоть журнал «Мурзилка». Забить все носители информации под завязку.

Припоминая, какого объёма данные хранились в банках памяти «Судьбы», осознал, что операция не пятиминутная.

– Скорость копирования небольшая, – с ходу предупредил я. – Мы данные будем сливать месяцами. Придётся оставить несколько работающих компьютеров и покинуть корабль. Вернёмся через какое-то время и заменим переполненные диски, продолжим скачивание Только так.

– Решаемо, – кивнул офицер. – Доктор Рыкова. От вас понадобятся ваши познания в живом мире. Сразу потребуется начать анализы поступающих образцов на предмет пригодности в пищу. Помочь готовы?

Рыкова качнула бёдрами.

– Да как юная пионерка.

Очень смешно.

В особенности, если учесть, что к моменту утверждения Аньки как проекта пионерии уже и след простыл.

Глава 11. Разведка и ещё раз разведка.

***

Идеи Мигунова на первый взгляд отдавали бредом сумасшедшего. Где мы, усиление для экспедиции на борт корабля, и где выживание на другой планете, на которой с ноля отстраивать был и жилище? Тут многие тупо в туристические походы не ходили, не говоря уже о чём-то более серьёзном. Ладно, военные. Их учили не просто выживать, а обустраивать комфортный быт в условиях ведения боевых действий. Они, хотя бы, должны это знать на опыте. Ладно, я. И в походы в своё время ходил, и в отрывы меня забрасывали, и по Земле успел пошароёжиться, и по нескольким другим планетам. Смогу и в одиночку продержаться какое-то время, и в составе группы подсобить. А как быть с теми, кто в последний раз лопатку держал в детстве, да и то в песочнице?

С другой стороны, у нас очевидные проблемы с обеспечением. Пища и вода есть, но в существенно ограниченных количествах. Энергия в наличии, но утекает так нерационально, что сердце кровью обливается. К тому же, пусть модуль нолевой точки и считается без пяти минут бездонным источником энергии, но и он не бесконечен. Воздуха пока хватает, но придётся тратить силы и время на поиски ресурсов для производства рабочего тела фильтров. До кучи, корабль подвержен астероидной угрозе. Никто не говорит, что на какой-нибудь планете не придётся драться за тот же, скажем, кусок хлеба или земли. Но, как минимум, не придётся заботиться о пригодном для дыхании воздухе, наличных запасах питьевой воды или, к примеру, том же шальном космическом камне. При нормальных условиях сравнительно мелкие камешки просто сгорают в плотных слоях атмосферы от трения. Более крупные пролететь могут, но это надо совпасть целому ряду вводных, чтобы небесное тело упало прямиком тебе на темечко.

Так что, определённо, стоило поработать над воплощением идей Мигунова в жизнь.

Надо будет, кстати, спросить, как его звать. А то всё «Мигунов» да «Мигунов». Я-то, особо, не вникал: называл людей по фамилиям, если не знал их по имени-отчеству лично, или читал по именным нашивкам на груди, если это военные. У них фамилия с инициалами прямо там вышиты.

Офицер убыл отдавать распоряжения по людям, Томка прихватила Аньку и тоже покинули Центральный пост, заниматься своими делами. А я сидел на мостике и пытался составить план дальнейших действий. Ломануться сломя шею с выпученными глазами исполнять указания – большого ума не надо. А вот набросать перечень задач к исполнению и методично выполнить их в порядке приоритета – иногда заставляет включать мозг.

Правда, пришлось торопиться. Создавалось впечатление, будто на нас работала не только гравитационная ловушка, но ещё и электромагнитные постановщики помех. Может, вирус какой в систему был запущен. Не работали двигатели (что очевидно), и в случайном порядке стали отваливаться другие системы. К тому моменту уже легли вооружение, навигация, радары, дальняя связь, частично сдохло освещение, вентиляция, по кораблю шалила искусственная гравитация, и одним из последних сдался щит.

Попробовал активировать звёздные врата и набрать хоть какой-нибудь адрес. Ни хрена не получается. Доступны несколько адресов поблизости, но «Колыбель зла» упорно не желает с ними соединяться, хоть и осуществляет набор. Уже детальная диагностика выдала заключение, согласно которому дело может быть в аномальной активности местного светила: на нём наблюдался период высокой звёздной активности. Гамма-выбросы, чья совокупная энергия заставляла детекторы частиц на «Колыбели» зашкаливать в красные зоны, накрывали всю гелиосферу светила. Мощные потоки нейтронов и электронов, ускоренные до околосветовых скоростей, могли быть причиной срабатывания предохранителей артефакта.

С одной стороны, на Земле такие бури в порядке вещей. С другой стороны, на Земле они не выводят из строя оборудование космических кораблей.

***

Но чего я совсем не понял – так это решения Мигунова учинить общий сбор в зале врат и нагнать побольше народу. Вместо того, чтоб молча нарезать задачи и привлечь к ним военных, офицер созвал всех и каждого с тем, чтоб люди были в курсе творящегося вокруг шкварочного абандона.

– То есть, всё очень плохо? – спросил профессор Желтков.

– Чрезвычайно, – сообщил я. – Аномальная активность солнца этой системы нарушает работу звёздных врат, предохранители не допускают работу этих устройств в это время. Корабль отказывает. Мы потеряли многие системы. Ещё фурычит жизнеобеспечение и искусственная гравитация. Надолго ли – неизвестно. Корабль древний по всем статьям.

– Сколько у нас времени? – поинтересовался полковник Мигунов.

– Мы не знаем мощности этой звезды, – предупредил я. – Потому и рассчитать это невозможно. Бури могут закончиться прямо сейчас, а могут затянуться на годы. Без понятия, без малейшего.

– Какие-нибудь меры предпринять можно?

– Бессмысленно. Мы превратимся в рабов этого места и будем жить, чтобы его чинить, чтобы на нём жить. Поэтому у меня крайне дебильный и чокнутый план…

Я выждал театральную паузу и наблюдал за реакцией людей в зале врат.

– Да не тяни кота за… хвост! – не выдержал кто-то из толпы. – Колись, давай!

– Предлагается валить отсюда на хрен! – громко объявил я. –

В зале повисла тишина. Вперёд выступил полковник Мигунов.

– Вы всё слышали! Корабль больше небезопасен! Мы не можем тут оставаться надолго, без щитов радиация жёлтого карлика нас убьёт…

– На Земле у Солнца тоже класс жёлтого карлика! – возразил кто-то из толпы гражданских. – Но там не дохнут астронавты на МКС! А она, на минуточку, без щитов!

– На Земле Солнце не выводит из строя гипердвигатели и не накрывает разом все системы кораблей медным тазом, – возразит на то офицер. – У нас есть время, пока работает жизнеобеспечение! Не знаю, как вы, но я бы предпочёл отсюда убраться по-хорошему!

– А куда валить-то? – раздался ещё один глас во мраке. – Врата не работают!

– Рядом есть несколько небесных тел, – проинформировал проспавших Мигунов. – Мы остановились вблизи звёздной системы, в составе которых есть ряд планет. Часть из них находится в так называемой «золотой зоне»: есть неиллюзорные шансы, что они обитаемы. Если нет – то пригодны для нашего пребывания.

– Что мы знаем о тех планетах? – спросила Томка Белякова. – У нас недоступны звёздные врата.

– Данных по тем планетам у нас нет! – громко объявил я. – Этой солнечной системы вообще нет на навигационных картах «Колыбели зла». По крайней мере, в открытых библиотеках мне их найти не удалось. Единственный выход – прямая разведка инфильтрацией. На борту имеются несколько кораблей бортового базирования Древних! Я – пилот, и долгое время летал на подобных! Нужны ещё два человека!

– Один я! – произнёс на весь зал врат полковник. – Нужен ещё один.

– Отставить! Полковник, – пришлось перейти на шёпот. – Ты ранен и у тебя сотрясение мозга. Из тебя пилот, как из хомячка камиказде на бумажном самолётике. Так что сиди и не рыпайся.

– Это приказ? – посмотрел на меня Мигунов.

– Называй это, как хочешь… Я пилот! – громко повторил я. – Нужны ещё два человека!

В зале поднялся гул: началось активное обсуждение предложенных вариантов отдаление нашего трындеца. К несчастью, трындец не спрашивает, и приходит, когда его не ждут. Минут пять стоял гребучий нарастающий рокот голосов, покуда у меня не загудела башка: находиться в замкнутом пространстве, где две роты народа обсуждают между собой, пойти на капец или не пойти на капец – это…

– ПРОШУ! МИНУТУ! ВНИМАНИЯ! – гаркнул я по словам. Гул начал медленно затихать: секунд через двадцать стало тихо.

– Пока только разведка! Нужны всего трое, чтобы осмотреть все три кандидата-планеты! Все обсуждения будете устраивать потом, уже становится тяжело дышать! Кто пойдёт – поднять свои фонари вверх!

Руки подняли восемь человек.

– Кто пойдёт – подняться в ангар прыгунов! Остальным разбрестись по каютам и экономить кислород!

Я не стал дожидаться, покуда рекомендация будет исполнена, и сам намылился в ангар «прыгунов». Даже если предположить, что мы одновременно выдвинемся на задачи: кто-то всё равно закончит раньше, кто-то позже. Ведь расстояние между планетами не так уж и одинаково. Например, ближайшая находится всего в шестистах тысячах километрах. Вторая подальше – почти миллион километров. А самая дальняя, считай, на отшибе – километров пять миллионов.

Людей, умеющих управлять «прыгунами», было мало. Всего девять человек, включая меня. В принципе, на то был один плюс: можно вести разведку методом триангуляции, ибо там как раз используется три наблюдательные точки. Правда, с учётом того, что космос трёхмерен, придётся использовать как минимум четыре, чтобы получить объёмный треугольник (пирамида). Ну, две планеты так и можно осмотреть, а третью тогда я возьму на себя.

Краткий инструктаж перед полётом. Задача, подробное описание проблемы, способы и пути решения. Напутствия, советы, напоминания. И все расползлись по своим «прыгунам».

Я уже собирался закрыть рампу и приземлился в кресло пилота для прогона предстартовой проверки, как в кабину моего «прыгуна» уверенной походкой, чуть ли не виляя бёдрами, прошествовала Рыкова.

На секунду меня накрыл тормозок: я так и не смог вспомнить, чтобы просил Аньку о помощи или она сама вызывалась для этого. Может, Мигунов послал?

– Решила составить мне компанию?

Биолог развалилась в кресле штурмана и закинула ногу на ногу, всем своим расслабленным видом показывая, что находится тут чуть ли не ради неопределённых задач.

Хотя, признаюсь честно: мнение биолога при первичном осмотре планеты чрезвычайно важно. Я – техник, обученный тактике. В наличии минимальный набор азов выживания (а, вместе с ними, и основ живого мира). Но при отсутствии достаточного количества справочных материалов разобраться с флорой и фауной не смогу.

– А то ж! – хмыкнула Рыкова и избавилась от кителя.

Анька осталась в одной майке, а «верх» от полевой формы повесила на спинку кресла.

– Располагайся поудобней, – не имею ничего против приятного соседства с красивой женщиной на пассажирском месте. – Лететь ни разу не полчаса.

– Тем лучше, – биолог хищно облизнулась.

Признаться, приятное соседство с красивой женщиной начало напрягать: чуйка стала подавать тревожные звоночки, игнорировать которые я по жизни не привык.

Как ни странно, но все отправленные на задачу «прыгуны» штатно вышли из ангара, отошли на приличное удаление относительно «Колыбели», дали ускорение – и, внезапно, легли каждый на свой курс. Нас не затормозило, на нас не воздействовало ничего, гравитационная ловушка полностью игнорировала легковесные кораблики: полная свобода действий. Уж не знаю, с чем это было связано, но, как потом выяснилось – всё было просто, как голый апельсин.

Начался медленный набор скорости. Пять метров в секунду, двадцать пять, шестьдесят, сто семьдесят пять, двести, триста, четыреста, шестьсот, тысяча… Пока хватит и километра в секунду. Насиловать древние двигатели желания было мало.

Попутно глянул на бортовой радар «прыгуна» ещё раз: мало ли.

Три планеты, что лежали на одной орбите вокруг жёлтого карлика, как показало поверхностное сканирование, имеют одинаковый угол наклона своей оси, вращаются с одинаковой скоростью, и имеют одну и ту же массу, высчитанную из показаний гравиметра. Бортовой компьютер провёл и спектрографический анализ, но я эти диаграммы всё равно не понимал: ограничился пока поверхностной информацией.

До самой дальней планеты от местоположения «Колыбели зла» было около пяти миллионов километров. На максимальной скорости – больше пять часов лёту, если по прямой. А, поскольку даже в космосе прямых не бывает, то больше шести. В итоге я могу вернуться только часов через двенадцать-пятнадцать, если учесть время пути и разведки.

***

Разведка дала обнадёживающие результаты. Планета богата водой, и это есть хорошо. Если пресная – то всё в норме, если солёная – у нас есть с собой опреснители. Ну, а если не пригодная вовсе – тогда все мы покойники. На орбите этого небесного тела лежало множество кораблей: состояние не самое товарное, но даже я опознал в них крейсеры класса «Аврора» Древних – боевые борта, самый массовый класс кораблей после «прыгунов». Сканирование бортов на орбите не выявило ни электромагнитных полей, ни источников энергии, ни любых других излучений, кроме остаточной радиации. Это могло свидетельствовать об одном из двух: или эти борта недавно покинули гиперпространство, или пережили что-то вроде рождения сверхновой пополам с коронарным выбросом звезды. Величины несовместимые, но опознать природу радиации я пока не мог. Вот только цифры не внушали доверия: уж слишком «фонило» от этих крейсеров.

По орбите мы сделали несколько витков над планетой: вода, много земли, преимущественно одни острова, но имеет место быть и крупный материк. Не Пангея, конечно, но тоже немаленький. Очень много облаков: это тоже есть хорошо. Значит, будет меньше губительного ультрафиолета, раз имеется для него препятствие. Электромагнитное поле планеты сильное: я бы сказал, посильнее земного будет. Если на Земле это где-то 30-60 микротесла, то тут, на орбите, анализатор, похожий на магнитометр, определил цифры в 100-105 микротесла.

На последнем витке начал постепенное снижение, сбавляя скорость. Ещё на подходе к планете сбросил её в несколько раз, а перед входом в верхние слои атмосферы и вовсе уменьшил до звуковой.

Прежде всего – атмосфера. Её плотные слои начинались на высотах уже около ста километров, потому пришлось положиться на прочность корпуса. Щитами-то «прыгуны» оборудованы не были, это же ведь многофункциональный транспортник, а не гребучий штурмовик-истребитель. Хотя, согласен: порой велик был соблазн при транспортировке груза засадить кому-нибудь ракету по самый хвостовой стабилизатор.

На высотах около шестидесяти километров началась высотная облачность, причём с грозовыми фронтами: пришлось обойти её, разом проскочив навылет. Какое счастье, что корпус «прыгуна» выполнен из диэлектрика: даже шальная молния не должна повредить бортовым системам. Высотную облачность пролетел, снизившись до сорока километров.

На высоте порядка двадцати километров засёк выплывающую из-за горизонта какую-то громадину тёмных цветов. Гора? Возможно. Датчики ничего не фиксировали, скорее всего, какая-то скала, быть может…

На высотах десять тысяч метров всё стало проще: дальше пошло, как по маслу. Машинному. На такой высоте я смог разглядеть какие-то мелкие детали.

На планете царила полнейшая разруха. Множество городов на материке, видимые на дневной стороне планеты, полностью утопали в зелени: лишь высоки шпили на башнях давали понять, что ещё сравнительно не так давно тут царила жизнь

Возле побережья стояли, как на вечном приколе, корабли-города: трудно было не опознать в них тип «Атлантиды». Причём, стройные ряды этих «построек» говорили о том, что на этой планете была или верфь, или нечто подобное.

Но и это ещё не всё. Пролетая мимо побережья, я нашёл пропаханную многокилометровым бороном просеку. Снизившись до ста метров, я понял, что это было: перед нами лежали останки корабля Асгарда типа «Беллискнер». Слабенький такой, кораблик довольно старого проекта.

Он рухнул аккурат возле береговой линии семисотметрового обрыва и протащил свою тушку массой около двух миллиардов тонн. Скорость, значит, была небольшой: экипаж пытался тормозить. Будь оно иначе – и такая дура мало того, что развалилась бы в атмосфере от трения и нагрева, но и взрывом расшвыряла б свои запчасти на многие километры вокруг. Судя по всему, лежит тут недавно. Очень даже недавно. Вот прям буквально: след ещё свежий.

Глава 12. Чистосердечные признания облегчают понимания.

Визуальный осмотр территории при пролёте на различных высотах – вещь, конечно, незаменимая сама по себе. Но просто полетать в воздухе и, прости Господи, назвать это «разведкой» – не совсем то, что ожидалось от меня. В том числе и мною.

Да, пролёты были на разных эшелонах. И на ста километрах, и на тридцати, и на десяти. Спускался и до нескольких сотен, и даже до нескольких десятков. Но пилот – человек, который по определению может меньше, чем специально обученная машина.

Да, сенсоры «прыгуна» регистрировали многие параметры. Относительную плотность воздушной массы, забортную температуру, относительную влажность воздушной смеси, её химический состав (полевой экспресс-тест без глубинного анализа). Попутно замерялось электромагнитное поле планеты, уровень фоновой радиации, инфракрасного излучения и жёсткого ультрафиолета. Необходимо понять, сможем ли мы существовать на этой планете хоть сколь бы то ни было протяжённое время, или нам сразу крышка.

Но «прыгун» не умел делать главного, что нам сейчас необходимо: брать пробы. А, вместе с тем, их нам необходимо в количестве. Пробы океанической воды, речной (в высоты виднелись русла узеньких ручейков и полноводных рек), пробы грунта и атмосферного воздуха, образцы флоры. В идеале, ещё и фауны, но вот только охотой на разведке я ещё не занимался. Хотя, можно ту же Рыкову использовать как наживку… шутка.

Засим, визуально отыскав более или менее удобный для посадки квадрат, направил «прыгун» по глиссаде.

Садился на берегу моря, возле устья довольно крупной реки, что впадала в него. Место приглянулось удобством забора проб. Не отходя от кассы (каламбур, прости Господи, учитывая состояние Аньки), можно было взять образцы грунтовых масс, атмосферного воздуха, проточной и мировой воды. А, отойдя буквально на несколько сотен метров вглубь материка, дойти до оконечности пляжа, которую окаймляла буйная зелень, и набрать веточек да листочков.

Рыкова с наигранной безучастность созерцала приближающуюся землю за лобовым щитом.

– А ты тот ещё летун, – проинформировала меня биолог. – Я аж прям захотела тебя личным шофёром нанять.

– Мои услуги дорого обойдутся, –у меня дёрнулась щека от таких перспектив. – Ты вербуешь пилота многоцелевого истребителя-штурмовика с багажником от «Газели».

Хотя, идея неплоха сама по себе. Осталось найти где-нибудь никому не нужный «прыгун» и бомбить на нём в своё удовольствие шабашку. Учитывая скорости, себестоимость эксплуатации и грузоподъёмность со вместимостью, от желающих отбоя не будет. Назовусь каким-нибудь ИП «Дизельная улитка» и буду отзываться в диспетчерских на позывной «Небесный тихоход». Хотел бы сказать, что шутка, но на минуту я и впрямь задумался.

– Натурой получать будешь, – хмыкнула Анька.

«Прыгун» легко коснулся днищем мягкого прибрежного песка на пляже, а я окинул оценивающим взором фигурку Рыковой. Ну, что сказать… Посмотреть и впрямь есть, на что. И даже есть, за что ухватиться. Вот только, поверьте моему боевому опыту, ни одна, даже самая идиотская идея «натурного» плана не сравнится по ценности с «прыгуном» на ходу и умеющим его использовать пилотом. Курс размена вообще ни разу не интересный.

– На выплатах разоришься, – я убрал боковые пилоны с двигателями и встал из-за кресла. – Будешь отрабатывать больше, чем используешь наши часы налёта.

– «Наши»? – биолог ехидно посмотрела на меня снизу вверх. – Ты уже с этим пепелацем сроднился? Неужто и впрямь задумал таксовать на нём гоп-стопом по галактике?

– Только, если будешь моим штурманом.

Не могу сказать, что мне по жизни нравится оставлять за собой последнее слово в споре. Когда надо – я умею прервать разговор и проигнорировать собеседника. Уже давно не маленький мальчик, чтоб вестись на подначки и заниматься пустословием без дела. Но… мне… понравилось, что ли? Вроде бы, и треплемся ни о чём, пытаясь поддеть друг друга непонятно зачем. А вроде как и… приятно общаться, что ли?

Эта самая Анька Рыкова – странный персонаж. Как есть странный. Что без царя в башке – очевидно. Но чувствовалось в ней что-то такое… «отчуждающе родное»? Я буквально споткнулся на полушаге от осознания того, что моя незваная пассажирка мне как будто притягательно близкая и одновременно настораживающе отталкивающая. Амбивалетный дуализм, едрить его свободные радикалы.

Кстати, насчёт штурмана. Навыки в управлении техникой Древних она уже продемонстрировала: «Колыбелью зла» вертела, как шарманщик своей трещоткой. Надо будет её прогнать по системам «прыгуна». Может, она и с ним сладит? Нам бы лишний пилот не помешал. Опасно торчка за штурвал сажать, что ни говори, но нам сейчас не до жиру: быть бы живу. Глядишь – и наркоманка наша на что-нибудь сгодится.

– Я за борт, – обернулся к Аньке. – Ты со мной?

Биолог развернулась к пульту «прыгуна» и лениво пощёлкала по его панели, выведя на оперативный экран биологическое сканирование. Прогнала несколько кругов, сменила масштаб, задала цели поиска.

– В округе никого крупного, – проинформировала она. – В песке зарылась какая-то мелкая шелупонь. И на мелководье пасётся какая-то хитровыгнутая вобла, плод любви сатаны и утконоса. Ничего опасного.

И поднялась с кресла вслед за мной.

Открыл рампу, вышел на песок, вдохнул воздух полной грудью. Кретинизм в терминальной стадии налицо. По регламенту, любая высадка на неизвестную планету должна производиться в скафандрах с замкнутой системой дыхания даже в тех случаях, когда сенсоры сообщают о пригодном для дыхания воздухе на поверхности. Мало ли, какая бацилла или микроб обитает там? С первым же вздохом надышался – и айда, заворачиваться в простыню да ползти на кладбище. Так-то, я ещё собираюсь возвращаться на «Колыбель зла». Уже будучи носителем, заражу кого-нибудь. А то и всех.

Но приходится включать мозг в положение «думать» и помнить, что мы на борту лишённого хода космического корабля, откуда при любом раскладе необходимо тикать. И ладно бы, дело было только в этом: у нас в принципе нет выбора. Одна из этих трёх планет в системе станет нашим домом так или иначе, надолго ли или накоротко ли. Потому, вдохну ли я агент сейчас или это сделает весь личный состав неудавшейся экспедиции – настолько монопениссуально, что даже почесать неохота.

Потому медсумку в руку – и вперёд.

Одна пробирка – проба песка с поверхности.

Вторая пробирка – разрыть штыком песок на ладонь вглубь и взять пробу оттуда.

Третья пробирка – отойти до устья широкой, в несколько сотен метров, реки и набрать воду из неё.

Четвёртая пробирка – отойти к водной кромке и набрать воды из моря-океана.

Увидеть шевеление в песке рядом с собой, быстро достать контейнер из сумки и захватить живность вместе с несколькими горстями песка. Экстренно закрыть, пока эта сволочь не применила какой-нибудь из случайно выданных природой способов защиты.

Маркером из аптечки подписать, какая проба откуда взяты.

Уже собрался было прошвырнуться до зарослей, чтоб набрать там образцов и только повернулся в ту сторону, как понял: это «ж-ж-ж» неспроста.

Если Анька Рыкова хотела меня чем-то удивить, то получилось слабо. Я бы удивился, если б она не попыталась меня удивить.

Но вид биолога, неспешно избавляющейся от той немногой одежды, что была на ней, заставил словить «тормозок». Не столько от факта раздевающейся передо мной женщины (очень многие до доктора делали это с куда большими рвением, артистизмом и страстью в каждом движении), сколько от обстоятельств. На заведомо неизвестной планете с заведомо неизвестным животным миром, где каждая тварь заведомо представляет угрозу, если не доказано обратное, Рыкова устроила, мать её, пляжную прогулку!

На песке осталась лежать обувь и одежда Аньки. Биолог, буквально скользя по песку (чтоб её рейфы драли, откуда в ней столько грации и изящества?!), неспешно проследовала к берегу реки, что впадала в море.

– Я хоть искупаюсь за эту неделю нормально! – проинформировала она меня, будто всё идёт по плану.

А я стоял, как идиота кусок, и понять не мог: это Аньке «касса» так мозги отшибла или она в принципе дура тупая? Тут, блин, на Земле на незнакомый пляж стараешься без нужды не соваться! Какая угодно кракозябра в воде жить может, от пираньи и до бациллы! А тут человек в другой галактике на другой планете идёт плескаться, в чём мать родила, по форме одежды номер ноль, и в ус не дует! Да её же сейчас десять раз ужалят, съедят и на дно утащат, и все десять – насмерть!

С другой стороны – каждый сам кузнец конца своего счастья. Если доктор биологии настолько дуб дубом, значит, сработает естественный отбор. Только, каким образом она «доктора» получила, при таком-то подходе?

Глядя на выдающуюся фигуру Рыковой, заподозрил было, каким именно. Но быстро одёрнул себя. «Не суди – да не судим будешь». Мало ли, какие жизненные обстоятельства там были у человека? Или у меня излишне больная фантазия. На самом деле, всё могло быть куда более прозаично. Или наоборот, более забористо.

***

Лететь обратно ничуть ни быстрее. Расстояние то же, только мне пришлось потратить дополнительное время на лишний виток вокруг планеты, чтобы разогнаться и набрать минимально необходимую вторую космическую скорость. Всё это время Анька валялась на соседнем кресле, дико уставшая и довольная, как обожравшаяся сметаны кошка, и лениво вытирала насухо волосы микрофибровым полотенцем из медсумки.

Попутно мониторил состояние Рыковой. Зрачки всё ещё ненормально расширены. Уже меньше, чем было, но всё равно с перебором. Может, Томка и сумела снизить концентрацию «кассы» в крови, но организм наркотик так быстро не исторгнет. Наша наркоманка ещё не в полной мере пришла в себя.

Мой очередной косой взгляд был встречен тяжёлым вздохом.

– Ну, – потребовала она. – Колись. Только что чуть всю без остатка не сожрал, а теперь косишься, как первоклашка на тетрадь с картинкой. Смотри, окосеешь.

– Я тебя так и не поблагодарил.

Ситуация не прощала недосказанности. Сейчас требовалось ляпнуть хоть что-то. Вплоть до набившей оскомину погоды за окном. Но промолчать никак нельзя.

Рыкова заинтересованно изломила бровь.

– М-да? И за какие такие услуги, стесняюсь спросить?

– Ты помогла с «Колыбелью зла», – пожал плечами я. – Дала кораблю «просраться» и не позволила нам скопытиться раньше времени. В моём понимании это стоит, хотя бы, благодарности.

– Мне твоя благодарность в одно место упёрлась, – призналась честно биолог.

– Могу повторить, – хмыкнул в ответ.

Говорю же, нравится пререкаться с этой шизанутой.

Где-то минуту Анька смотрела за лобовой щит, где из мелкой точки медленно, но неотвратимо увеличивалась «Колыбель зла». Скоро мы будем на борту, и тогда уже посекретничать запросто так не получится.

Видимо, это же поняла и биолог.

– Наслаждайся, пока есть такая возможность, – тихо сообщила она, обращаясь, будто в пустоту. – Сейчас ты можешь видеть ещё одну меня. Не уверена, что знаю, какая из них настоящая.

– Мне плевать, – честно выдал я. – Буду рад видеть ту, что поможет выжить, для начала. Если подсобит вернуться домой – троекратно расцелую в дёсны.

Анька повернулась ко мне и грустно улыбнулась.

– Только расцелуешь? – горько хмыкнула она. – И только в дёсны?

– Как вести себя будешь, – пригрозил ей.

Биолог вернулась к созерцанию космических видов за бортом.

– Очень скоро я исчезну, – проинформировала Рыкова. – Не на совсем. Но ты знаешь, как заставить меня вернуться.

О-хо-хо-хо-хо! Да у нас тут не просто «шиза»! У нас капитальное раздвоение личности, и при этом провоцируется смена «ведущего» приёмом «кассы»!

Дохтура! Дохтура сюда срочно! Галоперидол в студию!

Хотя, «галик» уже вряд ли поможет. Тут, по ходу дела, что-то посерьёзней трилептала с арипипразолом надо. Ещё и фенибутом залакировать.

– Ты где «кассу» взяла? – спросил я.

– В сбербанке, – огрызнулась Рыкова. – Мне теперь перед тобой за каждый шаг отчитываться?!

– Можешь. Но это твоего ответа зависит, сколько тебе осталось жить. Земной организм не способен отказаться от неё. После последней дозы ты протянешь максимум две-три недели.

– Я знаю.

Короткое безэмоциональное «я знаю» прозвучало в кромешной тишине кабины «прыгуна» как надгробная эпитафия.

– Это был заведомо билет в один конец, – проронила Анька. – Даже, если бы всё удалось.

Я не смог не задать этот вопрос:

– Люсианский союз?

Ответа до самой посадки так и не дождался.

Вот только это ещё не конец разговора. Кто бы знал, как я ненавижу играть в контрразведку и вытягивать из людей инфу калёными клещами! Не потому, что весь из себя такой гуманист и меня воротит от расчленёнки. Информацию можно вытягивать различными методами. Не обязательно драть ногти, пилить зубы и ломать пальцы. Просто это очень муторное занятие. Гораздо проще, когда тебе сами всё рассказывают. Но без давления это делают далеко не все.

***

– …икебана твою маму, и твою налево, и твою направо…!

Сквернословить я изволил от сугубого изумления, ибо мой борт, будто литерный, встречали всем честным народом. Кроме Мигунова, зачем-то, в ангаре была и Беляева.

– Кончай материться и докладывай, – попытался нахмуриться полковник Мигунов.

– Докладывать нечего, – выдохнул я.

Мой «прыгун» прибыл последним из разведгрупп.

– На моей планете плотная атмосфера, сильное электромагнитное поле, мало радиации и имеется матчасть, – я потряс рукой с сумкой, полной проб.

– Ты как? – спросила Томка, кладя мне руку на пульс.

– Вымотался, – признался прямо. – Полдня просидеть сиднем – жопа устанет.

Анька молча вышла из «прыгуна», забрала сумку и пошла искать место для развёртывания полевой лаборатории.

– Образцы флоры не ешь! – крикнул я ей вслед. – Эти листья для салата!

Вместо ответа Рыкова, не оборачиваясь, показала мне средний палец.

Мигунов проводил доктора биологии задумчивым взглядом.

– М-да, – констатировал он. – Весело там у вас было, погляжу. Хоть, не поубивали друг друга…

Беляева отпустила мою руку.

– Тебе бы отдохнуть, – порекомендовала военврач. – Давление низкое, пульс слабый. Настаиваю, чтоб ты выспался, реакция зрачков заторможенная.

Полковник подтвердил.

– Выглядишь так, будто тебя приор Орай возносил. Иди, отдохни, – кивнул офицер. – Ты полную сумку «анализов» привёз. Быстро их всё равно не раскидают. Минимум полдня у тебя есть.

– Надо электрикой заниматься, – напомнил я. –У нас утечки энергии по всей магистральной шине.

– У тебя утечка мозгов от недосыпа, – напомнил военнослужащий. – Отбивайся и чтоб ближайшие десять часов я про тебя даже по радио не слышал. А то ещё, чего доброго, «фазу» с «нолём» спутаешь. Как проснёшься – будет общее собрание разведки. Доложите каждый, кто что нашёл. Потом посмотрим на результаты анализов проб и примем решение, куда выметаться.

Я пожал плечами.

– Выбор, как-то невелик…

Полковник хлопнул меня по плечу.

– Иди в «столовую». Хапни чего-нибудь. Вы ж с самого вылета ничего не ели? Ешь, пей, и спать. Ты понадобишься нам с трезвой памятью и не путающий педали.

Как добрался до столовой – не помню. От усталости после неврального интерфейса «прыгуна» меня мотало как с дикого бодуна. Как монотонно жевал пищу с закрытыми глазами, удивительно метко попадая вилкой в пасть – запомнил фрагментарно. Как дополз до отсека – не понимаю. Последнее, что помню – я падаю в койку, и вырубаюсь ещё до того, как коснулся подушки. На следующие двенадцать часов моё сознание покинуло пространственно-временной континуум.

Глава 13. Подготовка к высадке.

15 февраля

«Вступай в проект «Звёздных врат»!», – говорили они.

Чтоб тебя на фрезере болгаркой торцевали…

«Будет весело!», – говорили они.

Етишкин дробовик…

«Новые миры, уникальные возможности, расширение кругозора за горизонт событий!», – говорили они.

Едрить твои стержни-замедлители об обечайку активной зоны реактора…

Когда говорят, что писец подкрался незаметно – имеют ввиду, обычно, внезапно прозрение на суть вещей. Наступление оного полярного лиса происходит настолько вдруг и неожиданно, что поначалу мало кто вообще понимает, что за ёрш твою меть происходит.

Поэтому я сначала и не понял.

Зато потом как понял…

То, что мы уже пятые сутки болтаемся в космосе и пытаемся в режиме особого остервенения цепляться за последние шансы, тощие соломинки и ножки от роялей в кустах, накладывает свой отпечаток на наши настроения и мораль. Но до сих пор лично я не воспринимал происходящее всерьёз. Ну, да. Очередной казус. Ну, да. Надо преодолеть. Ну, да. Кто-то где-то ошибся, а нам теперь разгребать. В первый раз в армии, что ли?

Но только на пятые сутки, проснувшись в блаженной неге, до меня дошло с отчётливостью ударного клейма: вот он, Его Высокопревосходительство Полярный Лис. Во всей его, мать его за ногу, пушистой красе.

Только, когда начал отступать сон, я осознал в полной мере, насколько всё хреново. И если раньше во мне ещё теплилась надежда призвать на помощь скудные познания об устройстве дальнего космоса, то сейчас не было желания даже махнуть на них рукой.

Что я там хотел сделать? Узнать курс, проделанный «Колыбелью зла», и рассчитать наше местоположение? А толку-то? У меня нет под рукой карты Вселенной. Даже, если бы я знал тождественное название условной звезды из баз данных на языке Древних и её русскоязычный аналог, то каким, прошу пардона, образом привязать к ним координаты? Я же не навигационный компьютер, чтоб местоположение всех звёзд и галактик знать. Тем более, относительно друг друга с поправкой на смещение и вращение всего и вся относительно всего и вся. Может, группа астрономов и сумеет разобраться. Но это уже точно за гранью моего понимания. Ладно, несколько галактик. Одна, две, три. Но, опять же, расстояние между ними… Даже, если мне удастся с помощью бортового компьютера проложить новый генеральный курс… Мы же не можем войти в гиперпространство. На сверхсветовой скорости, лишь немногим опережающей скорость движения фотона в космосе, мы будем добираться до Земли до Второго Пришествия Христа.

Логика военного подсказывала, что, если невозможно решить задачу наличными силами, необходимо привлечь сторонние. Значит, необходимо или найти врата, способные соединиться с Млечным Путём, или отыскать корабль, способный нас туда доставить.

Вот только если кто-то думает, что врата растут на деревьях, а межгалактический транспорт припаркован под каждым кустом, как рояль, то он глубоко заблуждается. Да, безусловно: если выглянуть за обзорный щит, вокруг нас десятки, если не сотни, кораблей: это натуральное кладбище. Среди их обводов очень много чужеродных конструкций, но от некоторых отдаёт знакомыми линиями. Но с нашего ракурса кораблей Древних больше не видно. «Колыбель зла» – единственный из таких, кто попал в ловушку.

Осталось выяснить, кто и на хрена её поставил, и глаз ему на жопу натянуть…

Будь у нас корабль Древних на ходу – пусть даже та же самая «Аврора» – мы бы добрались до дома. Пусть за несколько месяцев или лет, но добрались. А так… даже, если подберём чужой кораблик, уйдут годы только на подготовку экипажа. Угон космического корабля – это вам не шашки тырить. Атомный подводный ракетный крейсер с причала и то проще угнать.

Рядом с моим телом послышалось шевеление. Несколько секунд шебуршания – и из грёз раздумий меня выдернула аппетитная женская фигурка, по-хозяйски закинувшая на меня руку и ногу.

– Чего не спишь? – недовольная Рыкова прижалась покрепче и натянула на нас спальный мешок.

Каким бы хорошим «термосом» ни был корпус корабля, но при забортной температуре ниже -100 по Цельсию внутренний объём вымораживается всё равно. Температура воздуха начинает падать. Особенно хорошо это ощущается во время ночного сна, когда тело неподвижно. Анька прижалась ко мне, пытаясь согреться.

– Думаю, – коротко отозвался я. – А дело непривычное, поэтому получается так себе.

– Думалка заболит, – буркнула биолог. – Отдыхай. Ты сколько проспал?

Поднял из-под одеяла руку и посмотрел на часы.

– Около двенадцати часов. Маловато, что-то… Думал, меня часов на шестнадцать вырубит.

Етить, Рыкова отчебучила, конечно. Кто ж думал, что эта бесшабашная настолько отбитая? Явилась, пока я спал, и ни слова ни говоря, юркнула ко мне в койку. И было бы дело объяснимо, будь я, к примеру, светочем светских раутов или желанным трофеем многочисленных воздыхательниц. Однако, несмотря на отсутствие недостатка в общении с женщинами, блистать длиннющим шлейфом из желающих повеситься мне на шею не приходится. Так за каким хреном биолог почтила меня своим визитом?

Собственно, а что мешает спросить в лоб?

– К слову, – я повернулся к светилу биологии, с оной делил сонный одр. – Ты на кой ляд припёрлась?

Анька устроилась поудобней и плотнее обняла меня.

– Очень хотелось засунуть МНТ в жопу тому, кто выдал мне спальник для тропических температур. Я, бл9ть, в одежде вся замёрзла.

– А что? Погреться больше негде?

Рыкова посмотрела на меня исподлобья.

– Мне надо было пойти и теплообменник обнять? Жалко согреть одинокую замёрзшую женщину?

Я пожал плечами.

– Да хоть двух женщин. Меня на всех хватит.

Биолог злорадно хмыкнула.

– Вот и проверим.

– Потом, – усмехнулся я. – Сейчас надо вставать и тащиться к полковнику. Мигунов хотел заслушать доклады разведки.

Из сладострастных медовых уст возлегающей со мною женщины послышалась трёхэтажная шестнадцатидюймовая непечатная ругань, приличными словами среди которой были только предлоги «в» и «на».

Я нехотя встал с койки и накинул его на Аньку. Мне одеваться не было нужды: вырубился прямо так, в одежде, и в ней же проснулся. А вот стопка формы Рыковой чинной горкой возлегала рядом с нашим ложем.

«Температура и впрямь падает», – подумалось мне, когда обувался.

Нога, пусть и в носке, но натягивала ботинок, выстывший за время моего отдыха. Ещё не зима, но кожаная подкладка берца неприятно холодила стопу.

Рыкова с ярко выраженным «Фи» выползла из постели и принялась одеваться.

– Так где ты, говоришь, «кассу» взяла? – повторил свой недавний вопрос я. – Про сбербанк не зачехляй, я им звонил. Их касса на месте.

Будем бить врага его же оружием, решил про себя я.

– Заначка на «чёрный день», – хмыкнула биолог. – Только теперь её экономить не имеет смысла.

– Сколько протянешь?

– Я похожа на кукушку? – полуголая Анька повернулась ко мне.

– Ты похожа на отпетую дуру, – фыркнул я, зашнуровывая берцы. – Уходить в отрыв с дурью, с которой невозможно слезть? Молись, чтоб мы сумели синтезировать аналог твоей херни. Иначе двинешь кони.

– Мне прекрасно известны свойства кассы, – биолог вернулась к облачению. – Люсианский союз славится многими своими качествами. Но живучесть их оперативников всегда оставляла желать лучшего. Не было гарантии, что я переживу хотя бы захват «Судьбы», не говоря уже о возможном штурме. Не было смысла брать с собой много.

Значит, всё-таки, люсианский союз? Одной проблемой меньше. Честно говоря, я ожидал чего похуже.

Одевшись, биолог подошла ко мне вплотную и посмотрела мне в глаза.

От Аньки откровенно тянуло характерным запахом «кассы». Не скажу, что, как собака, чую всё, но вот этот едва уловимый сладко-солёный тон невозможно спутать ни с чем.

– А у тебя кишка не тонка, – констатировала Рыкова. – Спать с оперативником из лагеря противника. Не боишься, что порешу средь ночи тихой сапой? Смотрю, яйца у тебя из наквадаха, не иначе.

– У тебя устаревшие сведения, – хмыкнул я. – Перед отправкой прошёл процедуру модернизации. Заменили на сплав из наквадрии.

***

Собрание убывавших на задачу назначили в помещении столовой.

Там, дождавшись, пока весь личный состав примет пищу и уберётся к такой-то матери, полковник Мигунов созвал отряженных на разведку бойцов, включая меня и доктора Рыкову. Офицер на правах старшего по должности из оставшихся в живых примерил на себя роль тамады и вёл наш каламбур.

– Времени немного, – с ходу взял быка за рога военнослужащий. – А сил ещё меньше. Поэтому коротко и без воды. Кто и что нашёл? Оценка.

– Тарщ полковник, разрешите? Лейтенант Прокопенко.

Из-за стола по-военному чинно поднялся молодой летун, и, дождавшись утвердительного кивка полковника, рёк.

– Обследовали указанную нам цель. Согласно результатам сканирования силами бортовых систем «прыгуна», планета землеподобного класса. Разница в диаметре и плотности с Землёй минимальна, сила гравитации должна быть в пределах привычного нам. Очень много воды и водяного пара. Водой покрыто не меньше девяноста процентов всей планеты, а облачность не позволяет визуально разведать поверхность. При первичной разведке очевидных следов наличия развитой цивилизации не обнаружено, проведению разведки никто не противодействовал. Доклад закончил.

Прокопенко занял своё место за столом. По-военному чёткий и сухой доклад без лишней «воды».

Но нам такая планета подходит мало. Нам бы что-нибудь позаковыристей…

– Разрешите?

Полковник кивнул второму соратнику, поднявшемуся с места.

– Прапорщик Горюнов.

Военнослужащий подсмотрел в заранее написанную шпаргалку, и, отложив её в сторону, глаголил:

– Наша цель также имеет землеподобный класса. Угол наклона, масса, относительная плотность – всё совпадает с известным процентом погрешности. Есть чётко выраженная зональность по климатическому признаку. Полюса под слоями льдов, а на экваторе пасутся пингвины.

По занятым столам пробежала лёгкая, не нарушающая дисциплину волна смешков. Шутку военного оценили все: даже по задумчивой морде лица Мигунова пробежала тень улыбки.

– Воды поменьше, но и там присутствует. Примерно половина всей площади. Жизни в преизбытке, мяса можно заготовить на полнокровную армию и останется запас для Росрезерва. Но следов развитой цивилизации не найдено.

Что ж. По ходу, выбора нет. Если и делать ноги вензелями, то на мой вариант. Хотя бы, потому, что обнаруженные на поверхности планеты корабли могут быть использованы как подспорье и разобраны на металл. Возможно, что-то с них будет рабочим и используется по назначению. То же вооружение или связь.

Мигунов молча посмотрел на меня.

Я, поднявшись с места, начал без предисловий.

– Землеподобная планета. Процент отношения суши к воде близок к земному, но расположение суши напоминает ранний триасовый период мезозойской эры Земли. Эдакий суперконтинент наподобие Пангеи. Как следствие – климатических районов тьма. Живность есть. Крепкое магнитное поле, защита от космической радиации прилагается. В качестве плюшки – планета использовалась кем-то развитым. Предположительно, Древними: на орбите несколько их крейсеров. Также в наличии несколько сбитых или потерпевших крушение кораблей. Доподлинно опознан «Белискнер» Асгарда. Докладчик кончил.

И сел на своё место.

Хотели коротко и без воды? Получите и распишитесь.

Мигунов кивнул. Примерно такого ключа он и ожидал.

– Анна Николаевна? – полковник посмотрел на биолога. – Что скажете?

Рыкова осталась сидеть сиднем. Ну, правильно. Ей-то что? Она не военный, не при исполнении. При докладе вышестоящему офицеру стоять стоймя не обязана. Да и с хрена ли рояли подорожали, чтоб женщина вставала при мужчинах? Так что, никакого осуждения не последовало.

– Все три разведгруппы предоставили образцы биомассы и полезного материала для сравнительного анализа, – сообщила биолог. – Для расширенного анализа не хватило времени, но предварительные выводы готовы уже сейчас. Во всех образцах растительности присутствует ген-ключ, позволяющий предположить их искусственное происхождение. Абсолютно разные виды имеют один общий генетический участок, что невозможно в обычной природе. В составе почти всех образцов наличествует хлорофилл в количестве, превышающем аналогичный показатель у земных растений. Пробы воздуха, грунта и вод показали отсутствие неизвестных для нас микроорганизмов или бактерий, возбудителей каких бы то ни было заболеваний. Есть вполне известные нам, так что руки перед едой мыть с мылом.

– Мне уже давать команду «по коням»? – поинтересовался Мигунов. – Кто-нибудь может добавить ещё что-нибудь по существу? Предложения, замечания, сообщения, жалобы?

В ответ – тишина. Ничего из вышеперечисленного не обнаружилось.

Полковник посмотрел на меня.

– Ты сказал, на орбите планеты есть несколько крейсеров Древних. Управлять сможешь?

– Не в полную силу, – отрезал я. – Меня учили разбираться в их технологиях, а не пилотировать всё, что имеет двигатель. При наличии времени смогу скурить инструкцию и научусь летать. Но высший пилотаж можно не ждать.

– «Аврора» сможет доставить нас на Землю?

– Только при наличии достаточного объёма заготовленной провизии, – тихо произнёс, явно думая вслух, прапорщик Горюнов. – Нас четверть тысячи ртов. Такую ораву не прокормить сухпайками долго. Одной только пресной воды может расходоваться до тонны в сутки.

– Но на «Аврорах» есть камеры анабиоза, – вспомнил Прокопенко. – И их, если помню правильно, далеко не четверть и даже не половина тысячи. Ляжем спать – и проснёмся дома.

– А меня никто спросить не хочет? – нахмурился я. – Оптимизм – это хорошо. Но если хоть что-то неисправно, корабль с места не сдвинется. Не горю желанием выходить в межгалактический перелёт на ограниченно годном борту и в пустоте между галактиками словить условный «синий экран смерти». Корабли необходимо полностью сканировать на предмет ошибок и неисправностей. А ещё, между прочим, от них фонит, как от Чернобыля и Хиросимы вместе взятых.

Может, конечно, они сравнительно недавно побывали под жёстким излучением гиперпространства. А, может, их накрыло чем-то помощнее. Но что могло оставить настолько злую остаточную радиацию – думать не хотелось.

– Сначала людей необходимо переместить на поверхность планеты, – предложил прапорщик. – Люди разместятся в безопасной обстановке и отдохнут. После начнём заготавливать припасы. Технический персонал сможет спокойно и без спешки провести предполётную подготовку.

Сейчас было бы самое время мне разразиться гневной отповедью, что я техник-гайковёрт, а не инженер-ксенотехнолог. Мол, моё дело – гайки да болты, а не пилотирование древних кораблей. Но ситуация аховая настолько, что другого выхода всё равно нет. Или я возьмусь за изучение управления «Авроры», или мы трупы.

Видимо, подобные мысли посетили и Мигунова. Полковник осторожно перевёл на меня взгляд, видимо, опасаясь похожей реакции.

– Мне нужна помощь, – сразу предупредил я. – В солягу я эту телегу буду распедаливать до морковкиного заговения.

– У меня больше нет специалистов по технике Древних, – проинформировал офицер. – Ты единственный.

– Мне не надо, чтобы все досконально знали устройство звёздных врат, – возразил ему. – Тупо «принеси-подай», «посмотри в словаре», «переведи инструкцию» и всякая такая мишура.

– Сколько тебе необходимо? – спросил Мигунов.

– Чем больше – тем лучше.

«Проси больше – дадут хоть что-то». Работает не всегда и не сразу, но порой даёт шансы.

– Дам пока двоих, – сообщил полковник. – Бери себе Анну Николаевну, и скоро второго пришлю.

Про «Анну», прости Господи, «Николаевну» понятно, а вот про второго поинтересовался:

– Толковый? Шарит?

– Вот сам заодно и проверишь.

Глава 14. Разведка, разведка и ещё раз разведка.

– О, ohayo godzaimasu, desu ka!

– Konnichiwa.

Встреча влипшего в историю «главного по тарелочкам» и приданного ему в усиление электрика была похожа на древнюю японскую гравюру стыка эпох Мэйдзи и Тайсё. Прям не хватает суфлёра в исполнении Мигунова, держащего гравированную табличку «Японский самурай присягает на вассалитет своему сёгуну».

Насквозь раскосый японец в экспедиции примелькался ещё на Земле. Слишком уж выделялся он на фоне сплошь и рядом славянского населения базы. Не спасала его отечественная спецовка с триколором, не помогало и идеально выверенное произношение русских и исконно русских слов. Совсем уж резало глаз и вносило сумятицу вышитое на груди «Суминоэ А.М.».

Акихиро Максимович, стало быть.

Вот такого кадра занесло в гражданский персонал. Уроженец живописного местечка Сиракава-Го префектуры Гифу, товарищ Суминоэ. В простонародье «Максимыч».

Нездоровые ассоциации с полковником Исаевым закрались в моё подсознание. Надеюсь, случайное совпадение, а не очередные коллизии судьбы. Мне тут только ещё одного «Штирлица» не хватает для полноты комплекта.

– Прибыл для оказания содействия, – доложил «Максимыч» на чистейшем русском языке. – Полковник Мигунов сообщил, что не хватает рабочих рук.

– Квалифицированных рабочих рук, – уточнил я, пожимая эти самые квалифицированные руки, что последовало после традиционного для японского общества поклона. – Припахать молодых летёх – большого ума не надо.

– Я электрик, – коротко рекомендовался Акихиро-сан. – Но немного понимаю язык Древних. Потому рассчитываю на плодотворное сотрудничество.

– На него не надо рассчитывать. Его необходимо реализовать. Иначе мы покойники.

Взгляд зацепился на аккуратно разложенные комплектующие от разобранного агрегата: в одном из машинных залов и состоялось наше, с позволение сказать, знакомство. Судя по характерным отросткам патрубков с жидким хладагентом и массивному радиатору, это был какой-то накопитель энергии. Коллега пытался реанимировать одно из устройств, которое планировалось забрать с собой при эвакуации.

– Что тут у нас?

– Нет питания, – кратко доложил Максимыч.

– Ну, это мы и так знали, – замялся я. – Что-то конкретное?

– Похоже на перегрузку, – пожал плечами электрик, копаясь в плате накопителя. – Подай индикаторную отвёртку!

– Есть ряд «приятных» новостей, – произнёс я, беря с пола инструмент и передавая его напарнику. – Мы возле какой-то гравитационной аномалии. К тому же, на ближайшей звезде в одной астрономической единице от нас мощные солнечные бури.

– Тогда должны работать солнечные батареи, – нахмурился Акихиро.

– Ключевое слово – «должны». Но, похоже, что за миллиард с копейками лет корабль сильно потрепало, и батареи не стали исключением.

– Накрылись медным тазом? – переспросил он.

– Так точно. – кивнул я.

В очередной раз про себя отметил, как уроженец страны Ямато лихо вертит сугубо русскими изречениями и на первый взгляд не допускает ошибок в логике употребления.

Где-то полминуты понаблюдал, как электрик пытается прозвонить цепи и найти разрыв. Только что при мне он замерил уровень заряда на клеммах накопителя: энергии пруд пруди. Но не все выходы, способные выдавать питание, сейчас могут это сделать. Как будто на выходы нет контакта или они отключены программно, через плату.

– Ладно, кончай уже дурью маяться, – поднялся я. – Собственно, чего зашёл-то… Нужна помощь с диагностикой. Тут кладбище кораблей неподалёку. Надо слетать и проверить несколько корыт. В соло я это буду до нового Большого Взрыва делать.

– Кладбище кораблей – это интересно, – хмыкнул Максимыч, откладывая инструмент. – Помню, ковырялся с хат`таками трофейными на Даккаре… что ни компьютер – то с сюрпризом. Что ни накопитель памяти – то с приветом.

Видать, это он про ту же самую экспедицию, в которой, в своё время, был и я…

– Что ни рейд на заброшенный объект – то штурмовая операция с боевиками из отступных джаффа, – хмыкнул в ответ, за что удостоился изумлённого взора выпученных от удивления раскосых глаз. – Что ни инфильтрация на заброшенный корабль – так буквально его угон из-под носа с прямым боестолкновением. И не смотри так на меня, будто бы Мессию увидел. Я тоже там был.

– Ты…?! – удивлённо крякнул японец.

Фиглярски прикинул к виску два пальца на манер польского приветствия.

– Привет от «Рассвета». Первая Отдельная Досмотрово-Штумовая бригада.

Максимыч расплылся, будто встретил сослуживца, с которым вместе брал Рейхстаг и Капитолий.

– Ну, тогда тебе привет от «Ёкая», «Рассвет». Вот и свиделись на краю вселенной…

– «Ёкай», – хмыкнул я. – Загадочное непознанное, значит? Дух, выходит?

Японец безучастно развёл руками.

– Почему-то, за ту кампанию прижился именно этот позывной.

***

Сборы не были долгими.

Тройка специально обученных специалистов, в составе которых был один японский электрик с русскими корнями, один оружейник с навыками работы по технологиям Древних и один биолог с непонятным прошлым да туманным будущим, предстала пред ясны очи своего воеводы.

Мигунов же рече:

– Не задерживайтесь надолго, – предупредил полковник. – Корабль остывает медленно, но уверенно. Если мы не хотим превратить наше существование в борьбу за каждый ватт тепла, необходимо искать альтернативное пристанище. Ваша задача – опознать, пригоден ли хоть один корабль на орбите близлежащей планеты к ассимиляции и эксплуатации. Если да – то хватит ли на это наших наличных сил и ресурсов. Если же нет – то ну и к ху… гм… мужским детородным органам их всех. Вам даётся один модуль нолевой точки. Сразу проверите возможность подать питание на основные системы корабля. Заодно, запитав их все разом, прогоните диагностику всего, до чего коснётесь. Вопросы?

Вопросов, традиционно, не оказалось.

К счастью, Мигунов – офицер с мозгами, и поставил правильную задачу с правильной формулировкой. За текущий вылет нам надлежит всего лишь на всего проверить, сможем ли мы вообще «завести» хоть один крейсер, или они все до единого в состоянии хтонического хлама. Будь на месте полковника кто-то типа Терентьева, тот бы уже нарезал задачу в стиле «сколько вам дать времени, чтобы через час корабль был готов к отлёту на Землю?». На нашу радость, от «Звезды» такой подставы ожидать не стоит.

– «Рассвет», – офицер перешёл в полностью рабочий режим, раз обратился по позывному, а не по фамилии. – Зайди в медсанчасть, получи радиопротекторы. Если там фонит, как ты говоришь, как от Чернобыля, вам он понадобится. Про скафандры не напоминаю: их вам уже погрузили на борт.

Отправив Рыкову и Максимыча грузиться, я за этими самыми радиопротекторами и направился. Честно говоря, не верил, что они будет большой прок, но и пренебрегать тоже не стоит. Да и что там могли выдать? Какой-нибудь калия йодид из армейский АИ-1? Тоже мне, блин, волшебная пилюля.

В медсанчасти нашёл Томку, которая при помощи нескольких рукастых бойцов разбирала с «Колыбели зла» всё, что можно было погрузить в «прыгун». Уже лежала на полу внушительная стопка разобранных конструкций, приготовленных к транспортировке, среди которых угадывались в том числе койки и операционный стол. Беляева на серьёзных щах готовилась к развёртыванию на новом месте не просто акушерско-аптечного пункта, а полноценной полевой операционной с приданным госпиталем.

Военврач уже ждала меня.

Отвлеклась от работы и ненавязчиво отвела в сторонку, где тишком поведала, мимоходом передавая укупорки с радиопротектором:

– Держи Анну Николаевну в поле зрения, – шёпотом произнесла Томка. – Я ввела ей абсорбент и иммуностимулирующее. Излишки «кассы», что не успели усвоиться, из организма вывела, но урон уже нанесён. Скоро начнутся симптомы «ломки». Ты и сам знаешь, боец переднего края под «кассой» может всё вверх дном перевернуть.

– Она в любом случае не жилец, – пожал плечами я. – Даже, если мы решим продлить её агонию и позволим ей употреблять дальше, наличных запасов не хватит надолго. Через несколько недель ей крышка.

– К тому времени мы доработаем замену, – уверенным тоном, не терпящим возражения, оповестила Беляева. – Мне просто необходимо больше времени. Я найду замену оригинальному наркотику. Тогда успеем и до Земли добраться.

Ох, подруга… Мне бы твою веру.

– Не волнуйся. Я и сам не хочу терять перспективного биолога. Но если мы не найдём решения, она покойник.

***

– «Звезда», я «Рассвет», приём…, – скучающим от недостатка экшона голосом вызвал я полковника.

Мигунов дежурил на канале.

– Слышу громко и чётко «Рассвет», я «Звезда», – голос военнослужащего сух и строг в рабочие моменты, в противовес моему.

– «Прыгун» в готовности, уходим на доразведку.

– Принял. Отваливайте.

– Есть «Отваливайте».

Раз уж у нас нет своей диспетчерской, значит, диспетчером будет Мигунов. Ему и будем сообщать о перемещениях. Не сказать, что в этом есть сугубая необходимость, но мне на моём веку хватит космических происшествий с летальными аппаратами. Раз уж мы находимся «на вылете», то о нашем гипотетическом наличии в окружающем пространстве должны знать те, кто могут отдать приказ о вылете другого борта. «Прыгуны» слабы на столкновения. По возможности, следует избегать плотного контакта даже с одноклассниками.

«Прыгун» покинул объём ангара «Колыбели зла», отошёл на безопасное расстояние от корабля, расправил пилоны с двигателями и лёг на курс.

Максимыч наблюдал за моей работой пилота из-за спины.

– Лететь недолго? – спросил он. – Ты не задал параметры полёта.

– Не очень, – пожал плечами я. – Тут всего лишь на всего несколько часов лёту.

Электрик усмехнулся.

– Ох уж, эти русские пилоты. «Всего лишь»… Я даже цель за бортом не вижу.

– Обнаружится при приближении. Нам не требуется математическое сопровождение полёта на таких дальностях. Визуально ориентируемся.

***

Приближение к орбите целевой планеты выполнял прошло штатно и без происшествий. В дороге нас ничего не подвело, радары «прыгуна» молчали, каких бы то ни было подводных камней не было.

Первые интересные моменты начались при выходе на геостационарную орбиту планеты, где и были «припаркованы» несколько крейсеров на почтительном удалении друг от друга.

Тут и стоило сделать первую «зарубочку».

Ладно, гравитационная ловушка в этой солнечной системе. Там и впрямь витало множество пленённых бортов самых разных рас и производителей. Силами самой гравитационной ловушки они и удерживались в ней. Но геостационарная орбита планеты? Очень тяжело заставить корабль лечь на неё даже опытному пилоту. Что уж говорить о случайном пролёте?

Тут же абсолютно очевидно, что крейсеры «припаркованы». Геостационарная орбита – это одно из самых стабильных размещений для орбитальных объектов. Затраты на поддержание местоположения минимальны. Достаточно один раз вывести объект на заданную высоту и дальше не нужны маршевые двигатели. Просто задаётся относительная скорость, равная угловой скорости вращения планеты. Но в то же самое время объект на такой орбите чувствителен к внешним воздействиям: гравитация близлежащих небесных тел, звёздный ветер, неоднородность гравитационного поля собственной планеты, и так далее. Мы же с первого взгляда видим, как корабли кто-то вывел. Они не просто так болтаются тут. Более детальный просчёт орбиты силами бортового компьютера «прыгуна» подтвердил домыслы: борта находятся тут не случайно, характеристики их траекторий имеют признаки вмешательства развитого интеллекта.

Вторая «зарубочка» – уровень радиоактивного излучения, исходящий от корпусов кораблей. Приближение к первому же по списку заставило радиометр «лечь» в красную зону. Полезным для здоровья значение не назовёшь.

– Насколько излучение жёсткое? – спросил Максимыч.

Я бегло прикинул в уме, переводя системы измерения Древних в привычные нам величины.

– Где-то около двенадцати-пятнадцати тысяч рентген в час, – плюс-минус километр. – Если нигде не ошибся с нолями, запятыми и прочей содомией.

Электрик хмыкнул в голос.

– И впрямь «Чернобыль». Сколько в своё время фиксировали на крыше взорванного энергоблока?

– Двенадцать тысяч и фиксировали.

Такое адское значение могло говорить только о двух вещах. Или на борт корабля осела радиоактивная пыль, или корпус фонит сам по себе, став источником наведённой радиации. Первый случай может иметь природное происхождение: допустим, сравнительно неподалёку был выброс квазара или какой-нибудь условный след от пролетавшей неподалёку кометы. Не все же они состоят на сто процентов изо льда, как нам вещает школьныйучебник астрономии? Среди них и впрямь бывают радиоактивные экземпляры, имеющие в составе массивного тела активные в этом смысле вещества. А вот второй случай может свидетельствовать как о недавнем выходе из гиперпространства, так и о применении какого-то чрезвычайно мощного энергетического оружия. Но внешне прочные корпусы крейсеров выглядят целыми или минимально повреждёнными. Тогда, почему сенсоры «прыгуна» не фиксируют признаков активности на борту?

– Мы не поджаримся? – промеж делом поинтересовался Акихиро. – Двенадцать тысяч – это весомо.

– Нас защищает расстояние и материал обшивки, – лениво отозвалась Рыкова. – Гораздо больше проникает через лобовое стекло. Оно тоже что-то отражает, хоть и не всё. Меня больше беспокоит внутренний объём. Кабы не фонило изнутри.

Суминоэ скосился на Аньку, но промолчал.

Честно говоря, фон изнутри корабля меня интересовал мало. Мы не команда дезактивации с ближайшего пункта специальной обработки. Нам не вменялось в обязанность вылизать борт до девственной чистоты. Если внутри фонит – мы просто уберёмся оттуда. Меня больше интересовало наличие воздуха на борту. Скафандры – это хорошо. Но если на корабле декомпрессия – то становление его в строй может стать проблемой. Где мы возьмём столько воздушной смеси для заполнения объёма корабля? Длина «Авроры», между прочим, больше трёх километров!

На всякий случай прогнал ещё одно сканирование ближайшего крейсера, хоть и без особой надежды. Что могло измениться за сутки? В прошлый раз это был мёртвый гроб.

Радиация. Излучает порядка двенадцати тысяч рентген в час. Рядом долго находиться не стоит. Корпус «прыгуна» пропустит едва ли процент от этого, но тоже ничего полезного.

Электромагнитное поле. Перебивает звёздная активность местного светила. Но датчики не фиксируют вообще ничего, а ведь «Аврора» штатно питается от модуля нолевой точки. Даже подключённый и не выдающий полезную нагрузку, он должен генерировать поле с заметной напряжённостью. Тут же мимо.

Температура. В тепловом спектре обращённая к звезде сторона прочного корпуса нагрета, а теневая – холодна. И никаких «тёмных пятен», свидетельствующих о разнице температур. Если нагрев – то равномерный. Если охлаждение – тоже. Корабль абсолютно хлад.

Радио. В эфире ничего, кроме шумов. Никаких передач, никаких сигналов. Ни от бортовых систем, ни от любых других внешних устройств, «жучков» или не санкционированно установленных приборов. «Радио» молчит.

Визуально корпус практически цел. Есть несколько пробоин, что неудивительно для опасного соседства с полем астероидов, но целы мостик и ангар. Центральный пост – то, куда нам стоит проникнуть любой ценой. Но сначала – ангар. Если где и садиться, то только там. И надеяться, что объём ангара не заражён радиацией. В противном случае сразу можно разворачиваться до хаты. Скафандры Древних на такую жёсткую радиацию не рассчитаны.

Глава 15. Мозговой штурм.

Посадка в ангаре крейсера Древних мне понравилась. Не пришлось противодействовать гравитации планеты. На обесточенном корабле искусственной силы тяжести не было в принципе. Лишённый хоть какой бы то ни было амортизационной подвески «прыгун» лениво завис в полуметре над полом ангара, и аккуратно, мягко сел, коснувшись листов обшивки.

Я уже собрался было подумать о том, как неудобно исследовать брошенный корабль без гравитации. С одной стороны – да, всё просто. Летай себе в невесомости без приложения значительных усилий и экономь запас сил (а, вместе с ними, и кислорода). С другой стороны, сила тяжести отсутствует не просто так: нет питания для соответствующих устройств и генераторов. Как следствие, нет питания и для освещения, и для жизнеобеспечения, и для прочих систем. Значит, придётся не вылезать из скафандров. И если к работе в них я, в общем-то, привыкший, то двигаться в них постоянно чрезвычайно утомительно даже для подготовленного пользователя.

Не успели подобные мысли даже сформировать свой порядок, как в ангаре крейсера вспыхнул рабочий свет. Внезапно оказалось, что обесточенный корабль не такой уж и обесточенный.

Сразу прошло сопряжение бортовых систем «прыгуна» с бортом «Авроры». Появилась возможность запросить служебную информацию и минимально воздействовать на приютивший нас исполин.

Ворота причального створа в ангаре которого, к слову, начали закрываться, отрезая нас от открытого космоса. Не страшно. Если понадобится выкарабкаться – просто разнесём их. На борту «прыгуна» два десятка снарядов. Ужо дырок-то понаделать завсегда сможем.

Сразу же всплыло служебное сообщение на оперативном экране: есть искусственная гравитация. В переводе на привычные системы исчисления – примерно равна земной.

Вопрос, вашу мамашу. Почему сенсоры «прыгуна» упрямо твердили, что не видят на борту источников энергии? Неужели местное светило настолько активно, что способно заглушить датчики кораблика? Если выяснится, что крейсер и впрямь питается от модуля нолевой точки, будет вообще ор выше гор.

Отлично. Первым пунктом ставим отметку о наличии питания.

Вот только на каждую бочку мёда по определению должна приходиться ложка дёгтя.

Бортовые сенсоры «прыгуна» не фиксировали наличия атмосферы в ангаре. И если до закрытия створа это было объяснимо прямым выходом в открытый космос, то уже после закрытия стало очевидно: лёгкой прогулкой эта поездка не будет. Воздуха не было. И взять его, особо, неоткуда. Попытка подать его из ресиверов закончилась ничем.

– Недолго музыка играла, – хмыкнула Анька. – Недолго фраер танцевал. Надо полезать в консервные банки. Ни кислорода, ни давления. Может, хоть в обитаемых объёмах будет воздух?

Максимыч задумчиво смотрел на оперативный экран и переводил взгляд с него на обстановку за лобовым щитом.

– Разве мы не должны иметь возможность удалённо подать воздух в ангар?

– Этим кораблям больше, чем нашей цивилизации, – выдохнул я. – Они древние по всем статьям канона. Может, ресиверы дырявые, или привод неисправен, или разгерметизация объёма ангара. Что угодно может мешать. Гадать бесполезно.

Облачение в скафандры заняло немало времени. Битый час потребовался, чтобы с помог электрику с биологом облачиться в «консервы», а потом они же помогали мне в ответ. Перед выходом из «прыгуна» откачали воздух из десантного отсека: если его нету на борту, то пополнить сможем нескоро. Надо экономить его запас и не распылять впустую.

По готовности проверил герметичность надетых скафандров и запас воздуха в их резервуарах. Не максимальный, конечно, но на несколько часов хватит.

– Подогрев в этих доспехах включить не стоит? – осведомился Акихиро.

– Нет смысла, – отозвался я.

– Не околеем? – переспросила Анька.

– Мы не будем задерживаться надолго. Скафандры «вывезут» без подогрева около часа. Нам столько и не надо. Или на борту есть атмосфера и заработает жизнеобеспечение, или на борту вакуум и нам тут делать нечего.

Умолчим о том, что чтобы система подогрева воздуха прогрела такой исполинский корабль, потребуется время. Однако, нам же не сауну на борту устраивать. Температура воздуха будет положительной – и уже можно разоблачаться.

Рука легла на кнопку открытия рампы. Аппарель «прыгуна» с тихим звуком работы сервоприводов начала опускаться, отворяя путь.

Электромагнитные захваты скафандра включать не стал. При наличии искусственной гравитации они существенно затрудняют и без того непростое перемещение. Но руку держал наготове с тем, чтоб сразу их запустить, если пропадёт бортовое питание и сила тяжести внезапно пропадёт.

Сразу, чтоб не тратить время, которого и так немного, двинул стопы в направлении переходника, который виднелся в дальнем конце ангара, противоположном причальному створу. Зачем тянуть волынку, когда сразу всё может быть понятным? Просто попытаемся проникнуть в основной объём корабля. Там моментально станет очевидным, есть на борту воздух или да.

То ли датчики корабля каким-то образом сквозь скафандры почувствовали приближение носителя гена Древних, то ли автоматика была настроена под простые датчики движения, но стоило мне подойти к воздухоплотным воротам переходника, как над ними вспыхнули контрольная лампа и дежурное освещение. Это должно сигнализировать о наличии питания на приводах ворот, и, как следствие, возможность управлять ими.

Возможность – но не обязанность.

Сенсоры замков для дверей и ворот стояли стандартные, без дополнительных устройств ввода. Самые простые фотоэлементы, реагирующие на движение руки перед ними. Провёл рукой – и ничего. Провёл второй раз и третий – тоже. Хотя контрольная лампа сигнализировала об исправном состоянии цепей управления.

Максимыч подошёл к воздухоплотным воротам переходника и со всей одури саданул тяжелым ботинком скафандра по створке. Ворота медленно и лениво начали отворяться.

– Иногда Древняя техника подаёт признаки сходства с земной, – хмыкнул коллега.

Дождаться, пока откроются ворота, войти в шлюз-переходник, закрыть их за собой, дождаться, пока откроются ворота, ведущие во внутренний объём корабля. Те, открываясь, с шипением впустили в объём шлюза воздух изнутри.

«Уже лучше», – подумал я, глядя на манометр.

Атмосферное давление выросло до условной единицы и остановилось на нём. Падать не собиралось.

Датчики скафандра сообщали, что воздух на борту пригоден для дыхания. Однако температура его была не слишком комфортной: дышать воздухом, остывшим до минус ста градусов по Цельсию и ниже – занятие сугубо на любителя. Придётся пока что походить в скафандрах, пока не нагреется.

Если принять за рабочую версию предположение об излишней активности местной звезды, то становится понятно, почему корабль при сканировании не подавал признаков жизни. Пока что он выглядит если не живее всех живых, то, по меньшей мере, подающим надежды.

***

Пока дошли до ходового мостика в носовой оконечности крейсера, пока отдохнули после тяжёлого с непривычки перехода в скафандрах – за час воздух более или менее прогрелся. Мы получили возможность снять наши «консервы» и задышать полной грудью.

По мере нашего продвижения свет загорался будто сам собой. Но радоваться раньше времени я не стал. Всё-таки, знаком с настройками систем безопасности Древних. Можно прибегнуть к помощи блокираторов, и тогда автозапуск будет срабатывать только, строго и исключительно при наличии рядом носителя гена Древних. А можно и на простое движение любого объекта настроиться. Тогда всё куда менее радужно. С первого взгляда нельзя понять, что заставляет автозапуск работать: наше наличие или наличие у меня гена. За остальных не скажу, не догадался поинтересоваться, есть ли он у них.

На мостике, едва только сбросив скафандр, подошёл к контрольному креслу командира корабля и, сев в него, подключился к его невральному интерфейсу.

«Что ж», – подумал я безэмоционально, глядя на загружаемый мне в мозг отчёт о техническом состоянии крейсера. – «Могло быть гораздо хуже».

Не считая тупящего клапана на ресивере, куда происходила откачка воздуха из ангара при его открытии, и пары десятков вторичных систем, имеющих косяки и ошибки в работе, корабль был более или менее целым. Пробоины прочного корпуса в нескольких местах купировались опечатанной вентиляцией в затронутых отсеках и коридорах, и воздухоплотными дверьми. Атмосфера на борту есть: это не может не радовать.

Сразу залез в систему энергоснабжения и запросил отчёт. Ну, да, конечно. По-другому и быть не могло. Крейсер таки-запитан от модуля нолевой точки. С питанием всё штатно. Если не полный порядок, то вмешательство не требуется.

Максимыч, пользуясь моментом, засел за навигационный пост и полез в карты корабля. Мешать ему не стал. Сомневаюсь, что электрик сможет выяснить местоположение межгалактического крейсера, но почему бы и да?

Рыкова, неприкаянная без дела, уселась за пост связи и развалилась в кресле.

Прежде, чем на радостях запускать двигатели и закладывать координаты Земли, сначала – полный диагностический разбор состояния корабля. Если тупит тот же клапан ресивера, то кто сказал, что исправно всё остальное?

Маршевые досветовые двигатели – исправны.

Гипердвигатели – исправны.

Система энергоснабжения – исправна.

Система связи – исправна.

Система вооружения – исправна. Что интересно, боекомплект крейсера существенно подтаял. По сусекам наскрести можно, но боеприпасов на борту кот наплакал. Видимо, экипаж от кого-то или от чего-то отбивался.

Система жизнеобеспечения – исправна.

И так несколько сотен пунктов.

Где-то есть пометка «незначительные отклонения», как в том же ангаре. Где-то сообщается «выведено из строя». Но в общем и целом состояние «Авроры» оценивается как твёрдая четвёрка с минусом. Что в любом случае на несколько порядков больше, чем состояние той же «Колыбели зла».

Пока Максимыч развлекался с картами корабля, я проник в систему навигации крейсера и вывел журнал регистрации полёта.

Согласно им, корабль был практически новым. Изготовлен на верфи, что расположена на этой планете, и оставлен на приколе с редкой корректурой орбиты. Было это, естественно, не вчера, не позавчера и даже не сто лет назад. Но «пробег» был незначительным: всего несколько тысяч часов налёта. Значит, в дальних вылетах не участвовал. Двигатели включались сугубо для корректировки скорости и относительного положения в пространстве.

Но что странно – журнал полёта не имел следов человеческого вмешательства. Как будто живые существа не принимали участия в вводе команд. Или системы корабля были настроены работать автономно, или управление производилось неживым инструментом.

Ассоциации с репликаторами заставили меня неприятно покрыться «ёжиком»: шерсть встала дыбом по всему телу. Крайне неприятные ушлёпки. Крайне.

В уме запоздало промелькнула мысль, что всё это может быть зря. Какой смысл оживлять «Аврору», если мы все гребём в одной лодке и одним веслом огребаем? Вокруг – гравитационная ловушка, не позволяющая покинуть своих пределов. Принципы работы двигателей «Колыбели зла» и «Авроры» различаются, но их носители всё равно остаются тяжёлыми массивными кораблями. А если не удастся покинуть аномалию на «Авроре»? Тогда что? Перспективы открываются хреновые.

Максимыч стоически вздохнул. То ли подавил в себе желание грязно выругаться, то ли просто устал.

– «Рассвет», – по убитом голосу коллеги я понял, что далеко не последнее. – Тебе это не понравится.

– Что там?

– Кажется, я догадываюсь, где мы оказались.

Свернул журнал регистрации полёта и открыл глобальную карту.

М-да.

Я могу не помнить всех названий всех звёзд в каждой галактике. Могу не знать их тождественного имени в русском языке и в Древнем. Могу быть осведомлённым в астрономии только, строго и исключительно в общих чертах. Но карту видимой с Земли части вселенной помню хорошо. И отчётливо понимаю, когда дело пахнет керосином и дерьмо летит в вентилятор.

– Мигунов тоже этому не обрадуется.

***

По возвращению на «Колыбель зла» учинили тайный совет. Новости не слишком приятные для широкой общественности, и необходимо выработать подачу. Ведь, не только важно, насколько дерьмовое сообщение ты привёз. А важно то, как ты его подал. Потому заперлись на мостике и вполголоса принялись обсуждать.

– Один миллиард двести миллионов световых лет, – сухо констатировал я, завершая доклад на имя полковника. – Плюс-минус несколько десятков миллионов. И мы возле Великой Стены Слоуна неподалёку от пустоты размером с Войд Волопаса, где, согласно картам, вообще не должно быть ничего. И если последнее можно списать на несовершенство телескопов или устаревшие карты, то с первым явлением приходится смириться. Мы реально «на краю вселенной».

– Миллиард световых лет, – повторил Мигунов. – И пустота вселенского масштаба, куда можно запихнуть несколько сотен галактик. На шутку не похоже.

– Это шутка длиной в оставшуюся жизнь, – фыркнула Рыкова. – Даже на гипердвигателях до Земли доберутся только правнуки наших правнуков.

– Добиралка отвалится, – никаких ресурсов не хватит, чтобы лететь столько в гиперпространстве.

Не уверен, что даже модуль нолевой точки способен питать корабль столь протяжённое время.

– А если лечь в стазис? – предложил Максимыч. – На «Аврорах» штатно есть запас камер для спячки. Уж три сотни людей можно уложить спать.

– Тоже можно, – кивнул я. – Тогда проблема возвращения становится исключительно нашей. Лететь мы будем явно не одну сотню лет. К тому моменту с Землёй что угодно может приключиться.

Мигунов посмотрел на меня.

– Это вообще реально? Крейсер Древних способен пролететь больше миллиарда световых лет? Чисто в теории.

– Чисто в теории, – обратил особливое внимание офицера на эту формулировку. – Только и исключительно. Надо провести расчёты и прогнать пару троек симуляций. Вероятность есть. Крайне мала и стремится к нолю, но есть.

Строго говоря, шансов выжить при переселении на планету несравнимо больше. Буквально на несколько порядков.

– Стоит ли в таком случае давать людям ложную надежду? Допустим, если возьмёмся подготавливать «Аврору» к выходу. Сколько на это уйдёт времени нашими силами? Месяцы. А если по итогу не справимся или выяснится, что это невозможно?

Я покачал головой.

– Как только правда вскроется, нас поднимут на вилы. Нельзя обещать того, что не сможешь исполнить. Толпе – тем более.

В отсеке повисла тишина.

Несколько минут никто не произносил ни звука. Мы с Максимычем выдали Мигунову весь имеющийся расклад, полковник принялся его думать, а Рыкова развалилась в кресле поста навигации и делала вид, будто она мебель.

Затянувшееся молчание прервал офицер.

– Всё-таки, не понимаю, – в боевом военачальнике активно шевелил мозгами тактик. – Звёздная система на краю войда, которой нет на картах. Планета с корабельными верфями. Гравитационная ловушка рядом. От кого? Зачем? Почему? Каким образом? И координаты этого места. Сюда даже добраться нереально, а тут целое кладбище кораблей.

– Мы в полутора миллиардах световых лет от дома, – пожал плечами Максимыч. – Тут у местных могут быть свои порядки. Что для нас – край видимой и разведанной вселенной, то для них может быть ходовая транспортная артерия. Но ловушка рукотворна. Как пить дать.

Я начал думать вслух.

– Если эта хрень построена на базе технологий Древних или производна от них, то должна быть разрозненная сеть спутников. Достаточно уничтожить их, и откроется путь отсюда. Но вряд ли до этого не додумались экипажи всех тех гробов, что покоятся рядом с нами. Что-то помешало сделать это тем, кто попал сюда до нас.

– Ну, так что? – подытожила Рыкова. – Рискнём здоровьем или да?

– Это может затянуться на неопределённый срок. А у нас утекают гигаватты энергии в час и каждый вдох чистого воздуха на счету. Считаю целесообразным спуститься на планету и в спокойной обстановке выработать план. Мы тут как-то оказались. Кто-то сюда нас притащил. Значит, зачем-то надо было. И я хочу выяснить это тоже.

Мигунов откинулся в своём кресле и исподлобья посмотрел на меня.

– А я уж думал, я кукухой поехал, – пробормотал офицер. – Нет же. Кроме меня ещё кто-то думает схожим образом.

– Это гриппом все вместе болеют, – хмыкнул я. – А с ума по одиночке сходят.

Так, кажется, постулировал один небезызвестный полосатый кот?

– И не стоит сбрасывать со счетов напавшие на нас корабли, – полковник промеж делом напомнил, что мы не одиноки во вселенной. – Они могут нанести визит. Я бы нанёс. От места столкновения с «Судьбой» мы ушли всего на ничего.

Максимыч глубоко задумался.

– Это вряд ли, – протянул он. – Вокруг планеты ловушка. В неё попадёт всякий на более или менее тяжёлом корабле. Почти наверняка её поставили Древние для защиты этого места. Но зачем? Что может быть такого на планете с верфью, чтоб пойти на такие драконовские по меркам древних гуманистов и человеколюбцев меры?

О, как завернул. А ещё считается чистокровным иностранцем. И, ведь, по-нашему гутарит хлеще, чем некоторые «свои».

– Вот теперь точно стоит спуститься и узнать.

***

Коль раз уж мы с полковником спелись на почве тождественных параноидальных приступов, долго ловить его и ломать комедию не пришлось. Как только ушли Анька с Максимычем, наш диалог перетёк в совсем другую плоскость.

– Сейчас начнётся охота на ведьм, – предупредил офицер. – Не мы одни такие умные. Вскоре люди начнут обращать внимание на нестыковки.

– Если уже не начали, – буркнул я.

– Первым все шишки полетят на тебя, – Мигунов не тянул хвоста за кот и сразу рубил коню на корню. – Раз взялся спасать наши шкуры и не справляешься, то сам Господь Бог Саваоф велел тебя прилюдно хулою поносить. Я прикрою, как смогу. Всё-таки, это военизированная организация, а не митинг недозрелых молокососов. Но семя сомнений и недовольства посеяно будет.

– Меня меньше всего интересует, что и кем там будет посеяно, – честно признался я. – Тем паче, что на склоки с личным составом нет времени. Чем больше меня будут дёргать на всяческие суды Линча и мировые дознания, тем выше шансы, что нам кирдык. Мне бы с люсианским союзом, для начала, разобраться бы.

Бровь полковника слегка поднялась в знак заинтересованного удивления.

– Люсианцы? А они тут с какого боку-припёку?

– У нас на борту их агенты.

В повисшей театральной паузе было бы слышно, как совокупляются мухи в вентиляции корабля, если б на борту водились насекомые. Минуту Мигунов смотрел на меня стеклянным немигающим взором, видимо, собираясь с мыслями.

– Допустим… – произнёс он. – Чем докажешь?

– Можешь считать интуицией.

Я ещё не понял, кому можно доверять, а кому да. Сливать полковнику Аньку пока не стал. Если он хоть в половину так умён, как себя показывает, он обо всём догадается сам. Если же нет – мне необходимо больше времени, чтоб самому во всём разобраться.

– До хера контрразведчик?

– Не пали контору, – фыркнул я.

Из меня контрразведчик, как из унитаза штурмовик-бомбардировщик.

«Шеф, у меня версия!» (с)

– Смотри, – начал загибать пальцы. Люсианцы каким-то образом просочились в наш проект. Как – не спрашивай, ещё не придумал. Может, сами своего оперативника устроили, или подкупили кого-то из наших. Не суть важно. Но так они сумели подменить адрес звёздных врат, который набирал оператор. Ошибиться при вводе восьми шевронов из девяти невозможно даже бухим в стельку до потери сопротивления и свободных радикалов. Значит, был преднамеренно изменён код и подсунут левый. Кем? Люсианцами. Ищи, кому выгодно. Это – раз. Два. Этот адрес и привёл нас на «Колыбель зла». Он был присвоен кораблю также, как и свой адрес был присвоен «Судьбе». С его помощью люсианцы планировали захватить «Судьбу» снаружи, потому как не удалась предыдущая попытка интервенции изнутри. Главное правило войны: не взял укреп с одного направления – попробуй с другого. Я бы попробовал. Особенно, когда экипаж только что вышел из спячки и его можно брать тёпленьким. После стазиса живой организм ещё какое-то время остаётся очень тупым и инертным, пока не раскочегарит. Ты же говорил, что момент прохода на «Судьбу» выверен с её экипажем? Мол, они уже должны были выйти из перелёта между галактиками и начать вылезать из стазиса. Это – два. Есть у меня ещё несколько непонятных вещей, которые удивительно логично ложатся в эту версию, но там у меня нет доказательств. Поэтому пока придержу.

– Совпадение? – хмыкнул полковник Мигунов. – Не думаю (с). Смотрю, ты на мелочи не размениваешься. Если фантазировать – то с размахом.

– Эти фантазии в меня стреляли, – напомнил я. – Ставлю модуль нолевой точки против дырявой брони джаффа, что это были люсианцы. Быстрей на Солнце начнётся обратная эволюция звезды, чем выяснится, что к нам затесался леваком кто-то другой.

Глава 16. Пересадка.

К великому для всех нас счастью, удалось нивелировать такой весомый камень преткновения, как высокий радиационный фон от «Авроры». От прочного корпуса и броневых элементов фонило цифрами около двенадцати тысяч рентген в час. К моему удовлетворению, прочный корпус справлялся со своей функцией. Рассчитанный на дальние межзвёздные перелёты крейсер Древних, способный к межгалактическим переходам, способен противостоять жёсткому излучению звёзд и радиации гиперпространства. Лёгкий корпус дополнительно экранировал внутренний объём корабля от тяжёлых высокоэнергетических частиц.

Двенадцать тысяч рентген в час… В натуре, целый «Чернобыль». Такие же значения фиксировали на крыше разрушенного энергоблока номер четыре в первое время после аварии. Зато внутри – райское наслаждение. Общий фон в пределах допустимых значений, хоть и немного повышен. Средняя температура по больнице не превышала сотни-другой микрорентген в час. Хотя у нас в некоторых городах-миллионниках встречаются и под три сотни. Не повсеместно, конечно, эпизодически, но такие цифры фиксировались.

Отдельная история с отсеками, грачащими с прочным корпусом, в котором оказались пробоины. В тех местах фон, ожидаемо, взлетал к границам гелиопаузы. Но там так или иначе разгерметизация, и отсеки опечатаны. Мы туда соваться даже не планировали. В целом по кораблю экспозиционная доза облучения не превышала сотни-другой микрорентген, что хорошо.

Перебрасывать ли людей на «Аврору»? Вопрос не просто «острый». Он в буквальном смысле слова лежит между жизнью и смертью. Командирское решение было принято сразу же, как только оказались взвешены все «pro atcontra». Зачем тратить человеко-часы на поддержание умирающего корыта, которое даже воздухом снабдить не может толком, если рядом борт, способный, как минимум, самостоятельно двигаться?

Кстати. Я не сказал? «Аврору» удалось привести в движение.

Когда маршевые субсветовые двигатели крейсера Древних, что называется, «завелись», на горизонте замаячила призрачная возможность к передвижению, бестелесной дымкой тлея на границе поля зрения сенсоров дальнего радиуса действия. Когда эти же двигатели стали выдавать тягу, приняв выдаваемую от модуля нолевой точки нагрузку, возможность стала принимать очертания материальной точки. Когда же оные двигатели стронули с места крейсер и начали уводить его с орбиты планеты, эта самая вероятность вымахала до гротескных размеров и поразила своей фееричной инфернальностью.

Крейсер Древних на ходу? Серьёзно? Сколько там самой свежей модели, лет десять тысяч будет? Ну, охренеть теперь, дайте два!

Да, не без грехов. Да, не без косяков. Да, есть к чему приложить руки и голову. Но ведь на ходу?

Человек – существо простое, и по своей натуре жаждет облегчить себе жизнь. Зачем гонять человеко-часы моторесурс «прыгунов», когда можно не гонять? Чтобы не насиловать лётный состав сверх необходимой меры, было принято командирское решение подогнать «Аврору» максимально близко к «Колыбели зла». Настолько, насколько позволяли здравый смысл, техника безопасности и наставления по эксплуатации космических кораблей с массой далеко за триллионы тонн. Этим сразу убивалось два зайца и решалось два вопроса. Во-первых, пилоты быстрей могли завершить рейс и приступить к следующему. Как следствие, быстрее заканчивалась эвакуация и переброска. Люди меньше уставали. Во-вторых, надо было найти решение вопроса «А почему красный?». По слухам, на испанском он звучит как «А хулио пидароса?». С хрена ли рояли подорожали, и почему «Колыбель зла» пришвартовалась на вечный прикол в поле гравитационной ловушки, а «Аврора» имеет-таки нарезать кренделя и в дудку не дуть? Непонятно.

«Аврора» застопорила ход, оттормозилась в непосредственной близости от «Колыбели зла» и легла в дрейф на безопасном удалении. Стыковка этих кораблей невозможна в принципе: слишком разные поколения и чрезвычайно велики различия в проектах. Всё равно, что потребовать стыковки линейного корабля «Советский союз» с атомным подводным ракетным крейсером проекта 969. Можно сказать «спасибо» уже только за наличие авиасообщения силами эскадрильи кораблей бортового базирования.

Оные сразу же приступили к переброске личного состава и снятого на дербан с «Колыбели зла». Тащилось всё, что плохо лежало. Всё, что было прикручено к переборкам или полу, откручивалось и тащилось. Всё, что было приварено, приклёпано или собрано иным пазовым методом, разбиралось и тащилось. Освещение, связь, источники энергии и устройства для её аккумуляции, ремонтные и запасные части без разбору, фильтры воды и воздуха. Порывались стащить звёздные врата с корабля, но увы: для этого необходим тяжёлый грузоподъёмный парк. Мы таким похвастаться не могли. Зато перегнали с «Колыбели» все «прыгуну» до единого.

С последним «прыгуном» на борт «Авроры» ступил и Мигунов, контролировавший весь процесс погрузки и эвакуации личного состава с приданным имуществом.

– Я смотрю, мы не разменивались на мелочи? – спросил я у полковника, окинув взглядом лежащие в ангаре горы, просто горы всевозможного железа с «Колыбели зла».

– Почему же? – пожал плечами офицер. – Решили ограничиться минимальным минимумом. Дербанить одиннадцатикилометровый корабль? Это мы завсегда пожалуйста. Взяли только самое необходимое и в минимальном количестве.

То-то весь ангар забили так, что и «прыгуну» сесть негде…

Мигунов посмотрел на наручные часы.

– Время обеда, который торжественно просран. Будь на связи. Определим место приёма пищи, развернём там пищеблок и накормим людей. Потом надо будет думать, что делать, и делать ли вообще. После приёма пищи – совещание на местном мостике. Посторонних не посвящать, только ты и я.

– Есть, – пожал плечами я.

– Надо есть, пока оно есть, – наставительно изрёк военнослужащий и уверенной походкой двинулся в сторону шлюза.

***

Впустив Мигунова в Центральный пост, я изнутри опечатал проход на боевой мостик.

– К делу, – я не стал дожидаться, покуда отведавший казённых харчей офицер разродится умной мыслью, и вывел на оперативный голографический экран картину, которую успел составить за время эвакуации людей с «Колыбели зла».

А полюбоваться и впрямь было, на что.

Мигунов не успел осознать услышанное, как впился взором в экран: происходящее его и впрямь заинтересовало.

На пределе эффективной дальности распознавания радары «Авроры» определили скопление кораблей, стремительно удаляющееся от точки, откуда дала дёру «Колыбель зла». Причём, судя по удалённости, «развернулись и алга» они тоже далеко не сегодня.

– Ты думаешь о том же, о чём и я? – спросил полковника, дав ему время осознать тактическую обстановку.

Офицер смотрел на экран, не отвлекаясь от него.

– Нет, Попов, я тебя в увольнение не отпущу, – отозвался военнослужащий.

Ох, уж этот военный юмор.

– Радары «Авроры» мощнее, чем у «Колыбели зла». У них выше дальность обнаружения. У них выше дистанция распознавания. У них выше разрешающая способность.

– А ещё они делают мёд.

«Если бы. Тогда могли бы и молоко давать», – подумалось мне.

Но вслух сказал другое.

– Эти гаврики делают ноги, – констатировал очевидное я. – Они оставили точку, где накрыли нас с «Судьбой». У меня чешутся руки нанести визит вежливости и разобраться в первопричинах. Мы на гипердвигателе гораздо быстрее «Колыбели» на сверхсветовых. Тут ходу-то меньше часа, если так-то.

Даже с ненастроенными движками.

Мигунов задумался, не отрываясь от экрана.

– «Судьба» в крайне тяжёлом состоянии. Если этот гроб вообще можно обозвать словом «состояние». От неё мало, что осталось. Зачем нам туда? Людей Янга нам всё равно не спасти. У нас нет опыта спасательных операций в открытом космосе.

– А кто говорит про спасение? – переспросил я. – Мне хочется выяснить всё об этом корабле. Поправь меня, если ошибаюсь, но ведь он должен находиться не возле Великой Стены Слоуна? Так какого хрена он тут делает? А если это не «Судьба», тогда что? Миссия не закончена? На борту названия не было. Достоверно неизвестно.

Офицер посмотрел на меня.

– Ты сможешь рассчитать прыжок к этому кораблю? – спросил он.

– За меня это уже сделал бортовой компьютер.

За что я обожаю Древних – так это за предусмотрительность и любовь к ближнему своему. Зачем мне утруждать свой и без того загруженный проблемами разум, если всё можно сделать методом тычка кнопки? Утрирую, конечно, но просчёт параметров гиперперехода сведён к банальному «Укажите точку А и точку Б». В крайне редких случаях необходима ручная корректировка вводных. Есть, конечно, и ложка дёгтя, и подводные камни, но об этом позже.

– Я понял, – Мигунов вернулся к созерцанию оперативного экрана. – Что-то ещё?

Картинка на экране сменилась: я вывел данные систем диагностики. Пролистал несколько страниц отчётов и остановился на системе вооружения.

– Боекомплект существенно подтаял. Штатно хранилища Арсенала на «Авроре» должны иметь десять тысяч единиц самонаводящихся снарядов. По факту, их осталось не больше трёх. Этот борт от кого-то отбивался. Возможно, метеоритная угроза. Может, на него кто-то напал. Не знаю, ещё не успел выяснить. Но больше семи тысяч боеприпасов расстреляно.

– Надеюсь, что не за раз, – пробормотал военнослужащий. – Знать не хочу, с чем мог столкнуться корабль, который отбивался очередью из семи тысяч залпов…

Картинка на оперативном экране сменилась отчётом о целостности корпуса.

– Живучесть хорошая. Прочный корпус пострадал, но в пределах допустимого. Всего лишь на всего восемьдесят пять процентов от идеала. Зато щиты исправны. Если клювом не щёлкать и вола не сношать – жить можно.

– Критические замечания есть?

– Будут. Но потом.

Офицер приземлился в ближайшее к нему кресло поста канонира и крепко задумался. Настолько, что было понятно даже со стороны: лучше бы ему сейчас не мешать. Какие бы наполеоновские планы и судьбоносные решения ни вынашивались в его разуме, сейчас лучшее, что я могу сделать – сидеть в кресле капитана смирно и всем своим видом изображать подушку.

Мигунов думал долго. Реально долго. Минут пятнадцать. За это время он раз десять глядел то на меня, то на оперативный экран, то окидывал взором обстановку в Центральном. В особливо тяжкие моменты дум аж закрывал глаза от усердия. И, по всей видимости, что-то придумал.

– Насколько тяжело подготовить стазисные камеры сообразно числу наличного состава?

О, как. Даже так… А наш бравый воевода, смотрю, на мелочные мелочи не разменивается.

– Непросто, – согласился я. – Но не невозможно.

– Что тебе для этого надо?

– Чтобы мне не мешали.

Офицер смерил меня полным неудовлетворённости взглядом. А я чего? Я ничего. Какой вопрос – такой ответ.

– Управление общее, – пояснил я. – Через иерархически связанные терминалы проводится диагностика камер. Если всё снабжение питанием штатное, то всё готово. Жидкости, подача криоагента, исправность системы охлаждения, энергообеспечение и прочее. Каждую камеру, в идеале, желательно тонко настроить под пользователя. Рост, вес, возраст, пол. Можно и без этого обойтись, но на небольшой период времени.

– Насколько небольшой? – переспросил полковник.

– Нежелательно пользоваться ненастроенной камерой больше нескольких месяцев.

– Это прямо прописано в инструкции?

– Это личный опыт команд ЗВ.

До меня доходил доведённый до сведения личного состава, в части касающийся, доклад о воздействиях криостазисных установок Древних на когнитивные и физиологические способности живых организмов типа «хомо сапиенс». Ничем хорошим это для нас не заканчивается. Сразу после выхода из такой установки, если она не было тонко настроена, накрывает знатным накатом. Когнитивные функции мозга угнетаются вплоть до плинтуса, физически пользователь тоже далёк от спортсмена ГТО. Не говоря уже о том, что таким людям была нужна незамедлительная медицинская помощь в объёме хлещем, нежели вернувшимся с годовой околоземной командировки космонавтам с международной космической станции.

– Через сколько камеры будут готовы принять людей?

– Если все исправны? – уточнил я. – По минимальному – часов через несколько. Я примерно знаю, как что работает, но тыкать в инопланетные кнопки и по ходу дела переводить с экрана – это займёт какое-то время. Если же нет…

– А если по тонкому?

– Тонкая настройка – это несколько часов работы под одного пользователя. Не думаю, что сумею осилить больше трёх-пяти камер в сутки. Тупо сдохну от недосыпа.

Мигунов опять задумался.

Что он хочет сократить расход провианта за счёт отсутствия лишних ртов – и так понятно, как Божий день. Сам бы принял схожее по предназначению решение, будь я на месте офицера. А ещё таким способом можно очень удобно уложить спать агентов люсианского союза. Даже, если внезапно окажется, что Мигунов один из них, контролировать его поведение и, при необходимости, противостоять ему одному проще, чем неизвестному количеству людей среди двух с половиной сотен им подобных. А если ещё и он в спячку ляжет – то тогда вообще красота по красоте будет.

– Только заранее скажи, кого и когда класть собираешься, – предупредил я. – Процедуру крайне желательно производить натощак.

Полковник изумлённо поднял бровь от удивления.

– Это ещё на хрена, стесняюсь спросить?

– Стазис – это не заморозка времени, – пояснил ему. – Он существенно замедляет обменные процессы (и, как следствие, старение), но не останавливает напрочь. Организму необходимо потреблять питательные вещества и выводить отработанные «излишки». «Питание» будет поступать из криораствора и всасываться через кожу. Способ категорически неэффективный для повседневного применения, но как нельзя лучше подходит для длительной «спячки». Продукты переработки будут сведены к минимуму: Древние потратили херову тонну лет в своё время, чтобы изобрести идеальный криосостав. Чтоб и «замораживал», и питанием снабжал. Но они, всё-таки, будут. Соответственно, есть нагрузка для органов выделительной системы. А тут ещё и старая еда в кишечнике. Ты же не хочешь обосраться в криокамере?

Надеюсь, доступно объяснил.

Офицер махнул рукой.

– Понял. Не дурак. Дурак бы не понял. Короче, вот тебе задач. Первым делом – весь незадействованный личный состав в стазис, коль раз уж есть такая шикарная возможность. Расход ресурсов сократить донельзя. Оставь себе стольких, чтоб поддерживать корабль на ходу. Не больше и не меньше. Это первое. Сразу после этого – полная техническая диагностика «Авроры» с проверкой ходовых качеств и систем защиты с вооружением. Пусть работает не всё и не как часы, но корабль должен уметь летать, стрелять и закрываться щитом. Если хоть что-то не работает – всё потом, ремонтируемся как можем. Это второй. И только после этого, если всё работает штатно и есть полная уверенность в собственной безопасности, рискуем жизнями всех на борту и тихой сапой подкрадываемся к нашей цели. Не знаю, как ты, но я, почему-то, уверен, что тот корабль и есть «Судьба».

Я бегло прикинул в уме объём работы.

– Очень смешно. Даже, если всё заведомо исправно и сработает, как по нотам, работы дня на три, а то и на неделю. У меня всего две руки и один хер.

Мигунов трагично развёл руками.

– Могу тебе, конечно, и руки оторвать, и лишний хер приделать. Но безопасность людей важнее всего. Исключений нет. Если ты дома окажемся только через полтора миллиарда лет, то наша выживаемость автоматом встаёт на первое место. Да и не всё ли равно? Одна неделя на фоне полутора миллиардов лет погоды не сыграет.

Глава 17. "Аврора".

20 февраля

«Три дня»?

Наивный чукотский юноша.

Даже с помощью Максимыча я эти грёбанные криокамеры приводил в работоспособное состояние без году неделю. К превеликому моему счастью, рабочую, а не календарную. Пять грёбаных суток я буквально спал в этих камерах, потому как отползать в свой сонный уголок не было ни сил, ни времени, ни здравого смысла.

С первого взгляда всё выглядело отменно. Относительно новый крейсер с минимальным для его возраста пробегом. Системы имели минимальный износ. Самое страшное, чего стоило опасаться – «срок годности» рабочего тела криокамер, заполняющего объём «гроба» и питающее спящего полезными веществами для поддержания жизнедеятельности организма. Всё-таки, десять тысяч лет – согласитесь, тот ещё срок. Многие камни не переживают такого, а тут целая высокотехнологичная технология, извиняюсь за каламбур и тавтологию.

Самые страшные опасения не оправдались: рабочее тело было в пригодном состоянии и даже подавало признаки относительной свежести. При помощи Томки изъяли незначительный объём из системы и провели спектрографический анализ. Последний не показал следов распада, гниения, разложения или любых других негативных явлений.

Но стоило было мне подумать, что всё в ажуре и шоколаде, как выяснилось то, что даже предположить нельзя. Вопреки всему, что ожидалось, система криостазиса в упор не принимала никаких изменений и корректировок. Все эти пять дней мы с электриком только и делали, что пытались разобраться в первопричинах происходящего и устранить их. Тщетно. Стазис мог работать или так, как он работал, или никак.

Да, терминал охотно пускал меня в недра своих операционных систем. Да, я спокойно мог шакалить в каждом его уголке и вытворять любую дичь, которую только мне заблагорассудится. Но как только в журнале регистрации изменений появлялась команда на их применение, всё тут же слетало к писюнам собачьим.

«Бери мочало – начинай сначала».

Чего мы с Максимычем только ни пробовали. И вводили команды по одной. И влезали в глубинные настройки прав доступа. И препарировали управляющие системы на отдельные части, пытаясь разобраться, где может быть косяк: ошибка в исходном коде или наши криворуки культяпки ошибались раз за разом несколько ней подряд.

Когда были перепробованы все мыслимые и немыслимые способы воздействия на систему криостазиса, оставался только один вариант: полный разбор всей системы и чтение каждого кристалла с программами управления на предмет ошибки, некорректного обращенияили любой другой аномалии. Потому что абсолютно невозможным для Древних выглядела нештатная работа системы без обратной связи от неё: она не выдавала никаких ошибок и не сообщала о причинах сбоя. Просто молча откатывала изменения и ша. Приплыли.

На этом мои полномочия, как бы, всё. Кончились. (с)

Я – техник, прошедший углубленный курс подготовки по технологиям Древних, но никак не программист, изучавших их язык программирования и иерархию построения логических команд. Если я не вижу механической, аппаратной или узловой неисправности, то всё прочее – уже за рамками моих компетенций. Может, мне и хватит интеллекта разобраться в этих дебрях. Но на это уйдёт время, которого, мягко говоря, немного. «Золотое правило трёх» уже упущено.

За наведением порядка после безуспешных попыток вправить системе мозги нас с Максимычем застал Мигунов, зашедший в очередной раз проверить, как у нас дела.

По флегматичному выражению наших физиономий, меланхолично собиравших инструменты, полковник понял всё без слов.

Застыл прямо там, где стоял, войдя в аппаратную криостазисной, и, окинув взглядом мизансцену, тяжело вздохнул.

– Надо срочно спускать людей на поверхность планеты, – выдохнул офицер.

Прошёл вглубь аппаратной и уселся на ложе одной из нижних выдвинутых камер, которую мы с Максимычем использовали как тестовую.

– Никто и не спорит, – вздохнул я, упаковывая свой инструмент по укладкам.

Вроде, ничего не забыл.

– У нас на исходе провиант и питьевая вода, – сообщил полковник. – Предполагалось, что пищу и питьё мы с людьми Янга будем добывать на местных планетах. С собой брали лишь самый минимальный аварийный минимум. Сухие пайки кончатся через трое суток. Вода и того раньше.

– С водой проблем нет, – пожал плечами электрик. – Тамара Николаевна не нашла в воде с планеты ничего вредного. Собрать простейший фильтр из подручных средств – и можно пить. А вот еда…

Я закрыл инструментальную сумку и посмотрел на Мигунова.

– Мы не смогли справиться с этими камерами. Позволю себе не утруждать твою память лишними техническими деталями, но система будет работать только с настройками по умолчанию. Тонкая настройка под пользователя невозможна по ряду независящих от нас причин. Для краткосрочной спячки хватит. Впадать в анабиоз на тысячи лет не советую. Можно не проснуться.

Офицер страдальчески вздохнул.

– Понял уже. Я дал команду всем готовиться к спуску на планету. Там будем разворачивать лагерь и готовиться к окапыванию. Нам кровь из носа нужна еда…

Военнослужащий запнулся, будто бы что-то вспомнил и забыл. Секунд пять троил, изображая из себя ручной тормоз от «ЗиЛ-131», окинул взглядом аппаратную криостазисной и с неподдельным интересом спросил:

– А эти штуки только людей могут замораживать?

Мы с Максимычем переглянулись между собой и синхронно посмотрели вслед за офицером в направлении его взгляда.

– Собственно говоря, ни хрена никак нет, – протянул я. – Им один хрен, что морозить. Лишь бы по габариту вошло. И, желательно, умеренно нагретое. Совать туда формы с расплавом металлических слитков в жидком виде уж точно не стоит.

Мигунов задумчиво пожевал язык.

– А если эти дуры как холодильник использовать? В смысле, провизию туда уложить. И запустить криостазис. Я же правильно понимаю, что еда портиться не будет?

Мы с Максимычем переглянулись.

Технически говоря, это будет самый дорогой холодильник в истории известных нам галактик. Каждая камера жрёт энергии около сотни киловатт в час. Питать это можно только от источников Древних, ибо техника невероятно чувствительна к энергоснабжению. Чуть что какой пик – лечь, может, и не ляжет, но на покоящемся в камере пользователе сказаться может. Причём, как на здоровье, так и на жизни. Всевозможных стабилизаторов и выпрямителей в цепях понатыкано преизрядное количество, но пробить, при желании, можно всё. «Титаник» тоже в своё время считался непотопляемым.

– Да, в общем-то, всегда пожалуйста, – пожал плечами я. – Это даже не гвозди микроскопом забивать. Это межгалактическим телескопом прикипевшие гайки откручивать. Но работать будет. Только, чур, сухое клади. Истекающие кровью туши дичи нам тут в йух не тарахтели.

Вот только ещё криокамеры стазиса мы от биологических жидкостей не отмывали. Перебьются, спасибо.

Мигунов, очевидно, словил озарение. В его глазах стали пробегать строки кода проводимой симуляции: офицер уже придумывал новый план и где-то в его подпунктах нашёл место для применения этой, без преувеличения, шедевральной идеи.

Наконец, военнослужащий созрел.

– Я понял. Тогда закругляйтесь тут, раз дело не выгорело. Мы, хотя бы, попытались. Вам обоим – сутки отсыпных. Сходите, поешьте, завалитесь куда-нибудь и выспитесь. Как проснётесь – надо будет разведать обстановку возле «Судьбы».

– Всё-таки, это «Судьба»? – поинтересовался Максимыч.

– Хер его знает, – с ошеломляющей даосской прямотой признался Мигунов. – Предварительно считаем, что да. Но надо разобраться.

– Людей на поверхность планеты без нас спустишь? – спросил я.

Офицер кивнул.

– Ты уже спишь? Или сможешь подвести «Аврору» поближе к планете? Чтоб «прыгунам» моточасы не гонять.

Мне оставалось только пожать плечами.

– Отчего бы не подогнать? Это ж не стыковка. Тут особливая точность не нужна. Знай только, угловую скорость движения контролируй да за обстановкой на радарах следи. Тебе куда, на геосинхронную орбиту?

***

«Сутки отсыпных» звучали слишком сладко, чтобы быть правдой. В любой другой ситуации нам с электриком и впрямь выдали бы увольнительную на двадцать четыре часа. Но в этот раз нам такая роскошь непозволительна. Максимум, что мы поимели – двенадцать часов сна, но и на том, что называется, спасибо.

Максимыч ещё не освободился от переговоров с Морфеем и его музами: я уже был готов к труду и обороне, а электрик досыпал у себя в отсеке и видел десятый сон.

С Мигуновым мы пересеклись в Центральном посту, куда я походкой сомнамбулы вплывал, отведав казённых харчей из армейского сухого рациона. Типа позавтракал.

Полковник сидел в кресле командира корабля и отсутствующим взором созерцал космическую обстановку за смотровым щитом.

Судя по тому, что с самого момента моего пробуждения мне не попалось ни одной живой души, людей на борту «Авроры» больше нет. Если кто и остался – то чисто для галочки и поддержания штанов.

– Люди уже на земле? – спросил я без «здрасьте» и «забор покрасьте».

Мигунов тоже не стал играть в аристократа и расшаркиваться в приветствиях.

– Я оставил кое-кого нам в помощь, – проинформировал полковник. – Ты сможешь сказать, что происходит возле «Судьбы» сейчас?

Молча подошёл к посту навигации и через минуту вывел на оперативный экран показания с радаров дальнего радиуса действия. В принципе, ничего не поменялось. Корабль, который все упрямо именовали «Судьбой», покоился в той же точке, где его и оставили. Вокруг не было видно крупных кораблей. Что-то мелкое, типа истребителей, даже «Аврора» своими радарами не увидит: это понятно. Но никого крупного в районе нет.

– Глухо, как в танке, – проинформировал я. – Не видно никого габаритного. Или маскируются, или цели слишком малы. Или и то, и другое.

– А я-то думал, это я параноик…, – пробормотал вслух Мигунов.

– А чего параноить? Я бы так и сделал. Оставил дозор и свалил. Тем паче, что отходили они организованно, всей толпой, при куда большем превосходстве в силе и огневой мощи. Кто в здравом уме так делает? Ты или уничтожь цель, или в погоню иди. На кой ляд оставлять недобитую мишень и показательно строем уползать колонной по хрен в направлении на хрен?

Собеседник фыркнул.

– Умеешь быть убедительным. Я хочу выйти на «Авроре» в непосредственной близости от «Судьбы» и выпустить «прыгун» для высадки десанта. Сможешь такое провернуть?

– Ага, конечно, – безэмоционально отозвался я, садясь в кресло навигатора. – Я ж, блин, на «Аврорах» воевал чаще, чем чай заваривал. Мне ж управление крейсером Древних – как два байта переслать. А…

Полковник замахал руками и поморщился.

– Ладно-ладно, не кипятись. Понял уже, понял. И всё же. «Прыгун» такое расстояние может и не покрыть: туда-обратно воздуха не хватит. Надо идти на «Авроре». Насколько близко к цели сможешь выйти из гиперпространства?

– Без гарантий.

Надо понимать. «Техник с углубленным знаниями» и «специалист широкого профиля» – это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Если я кое-что понимаю в технологиях Древних (чуть больше рядового пользователя), то это не означает, что мне по плечу любая задача в рамках взаимодействия с ними. Да и «Аврору» я в первый раз вживую вообще вижу. Да, кое-что просто и интуитивно понятно (как, к примеру, управление на субсветовых скоростях: мало чем отличается от «прыгуна», только габариты и инерция различаются на порядки). Но задачи гиперперехода… Если конспекты полистать, то, возможно, кое-что и вспомню. Но вот так, с ходу, в бой на древнем крейсере…

– Я бы вообще вышел из гипера где-нибудь за несколько тысяч километров от цели, – честно признался я. – Если выяснится, что идём прямым курсом на столкновение, будет, хотя бы, время среагировать и увести корабль с траектории. Про непосредственную близость – это не ко мне. По крайней мере, если это касается не женщин.

Мигунов задумался.

А я встал с поста навигатора и перешёл к посту канонира, подняв информацию о бортовых системах вооружения. Ладно, боекомплект самонаводящихся снарядов подтаял: это мы помним, это очевидно. А что у нас там с обычными импульсными орудиями? Шестнадцать батарей понатыкано, как-никак.

Вроде, все исправны. Задержек при опросе орудий нет, система диагностики служебных сообщений о неисправности не выводит.

– Орудия переведём в авторежим, – предложил я. – Раз мы два параноика и подозреваем вероятность засады, то появимся во всеоружии. Орудия «Авроры», насколько мне известно, достаточно сильны, чтоб наказать «улей» рейфов и зачистить пространство вокруг от мелкой авиации. Значит, должны справиться и с той шушерой.

– Кому должны – всем простили.

«Раздался, бл9ть, голос среди леса», – подумалось мне.

Что Рыкова забыла в Центральном посту «Авроры» – меньшая из проблем, меня не касающаяся.

Что Анька вплыла в Центральный пост «Авроры» по форме одежды «номер восемь» – уже интересней. Как там было у армейских классиков? «Форма номер восемь: что напялим – то и носим». Из нормально надетого на биологе были только брюки. Ботинки обуты, но не зашнурованы: шнурки тупо заправлены в голенища. А распахнутый китель вообще был надет на голое тело, и стоически препятствовать стриптизу исключительно за счёт своего кроя. Одно неловкое движение – и оный стриптиз был бы обеспечен.

Зато биолог явилась не только мозги нам трахать, но и угостить вкусняшками. Появление коллеги на мостике крейсера сопровождалось распространением благоухающего аромата какого-то явно недешёвого кофе из земных запасов. В руках Рыкова осторожно несла три кружки. Одна чуть не выплеснулась на Мигунова, вторую Анька всучила мне.

– А ты тут какого делаешь? – поинтересовался я.

– Пей и не выёживайся, – хмыкнула биолог. – Мог бы и сам догадаться.

«Мог бы – догадался б», – подумалось мне.

Кофе оказался термоядерным. По шкале крепости находилось приблизительно между ящиком энергетических напитков и тепловыделяющих сборок для питания атомных реакторов. Самое то, что надо, чтобы проснуться.

– Анна Николаевна, – внешний вид Рыковой ни разу не смутил Мигунова. – Я бы попросил вас подежурить на связи.

«Анна Николаевна» фиглярски козырнула к непокрытой голове и залпом допила свою кружку.

– А мне, так понимаю, опять за «штурвал» «прыгуна»…, – вздохнул я.

– Не в этот раз, – дёрнул щекой полковник. – Останешься на «Авроре» и будешь прикрывать. Если и впрямь засада – то придётся дать бой.

Очень, бл9ть, смешно. На древнем крейсере экипаж из полутора землекопов даёт отпор иномировым супостатам. Самому, бл9ть, не весело?

– Только если бумажному самолётику, – предупредил я. – Всё, с чем не справятся орудия в авторежиме, нас сомнёт. Придётся уходить в гиперпространство.

– Значит, уйдёшь в гиперпространство, – на удивление покладисто согласился Мигунов.

Только не говорите, что этот кадр собирается в соло на «прыгуне» десантироваться на тот корабль. Он же в космосе всего один раз был, и то в сопровождении!

С другой стороны, а мне ли не по хрен? Захочет – сам расскажет, что задумал. Не та ситуация, чтоб клещами из него вытягивать. Моё дело – железки. А обо всём прочем пусть у него башка болит.

– Ну? – Мигунов допил свой кофе и посмотрел на меня. – Готовы? Прокладывай курс. Цель – «Судьба». Выходи из гиперпространства так близко к ней, как сможешь. Об остальном уже позабочусь я.

Мне оставалось только пожать плечами. Хозяин – барин, ему виднее.

Допил свою кружку и жестом указал собеседнику на кресло командира корабля. Тот встал, пуская меня к управлению крейсером.

Сесть, подключиться к невральному интерфейсу. Запросить сканирование космического окружения сенсорами ближнего и дальнего радиуса действия. Убедиться в отсутствии помех поблизости. Бортовой компьютер ещё вчера рассчитал всё за меня: ввести координаты точки выхода из гиперпространства. Минимальная предстартовая подготовка: термостатирование разгонных и маршевых субсветовых двигателей. Подача нагрузки на ходовые установки и разгон до самого полного хода, необходимого для успешного входа в гипер.

«Аврора» ушла в свой первый за десять тысяч лет гиперпространственный переход.

Глава 18. "Судьба".

Точка выхода из гиперпространства была задана с тем расчётом, чтоб в запасе было хотя бы минута-другая-третья на принятие решение. Формирование окна зоны перехода случилось аккурат загодя и чуть в стороне от предполагаемой точки местонахождения корабля-цели. Навигационный компьютер рассчитал и заложил возможное смещение вследствие гравитационного дрейфа и учёл вероятное смещение.

Неопознанный корабль, с завидным упорством именуемый «Судьбой», обнаружился в том же районе, где мы его и оставили. Успел пролететь какое-то расстояние по инерции, но района не покинул. На радарах «Авроры» он всё также определялся как безымянный объект, размеченный системой наведения исключительно для удобства опознания.

Обычно, сразу после выхода из гиперпространства включается реверс тяги и используется гравитационный манёвр для торможения. При покидании окна перехода скорости могут достигать околорелятивистских. Реверс работает до полного торможения, если иное не задано экипажем. Что, собственно, я и пресёк, задав ходовой части команду удерживать скорость движения не ниже тысячи километров в час. Параллельно отклонил корабль от прямолинейной траектории и встал в циркуляцию, центром которой избрал текущее местоположение неопознанного судна.

Мигунов манёвр не оценил.

– Тормозить не думаешь? – спросил офицер. – Я хочу, чтоб ты подошёл как можно ближе к «Судьбе» и высадил меня.

– Мы ожидаем засаду, – напомнил я. – Тяжёлый крейсер имеет астрономическую массу, которую ещё необходимо стронуть с места и разогнать. Случись что – и мне потребуется время на развитие хода. Гораздо проще удерживать корабль в движении. Так и мы не подставляемся, и попасть по нам труднее.

Полковник тяжело вздохнул.

– И в какой учебке тебя учили пиратствовать? Ох, чуяли мои полковничьи седины, надо было тебя к себе брать… Ох, надо было…!

Причитания военнослужащего к делу соотносились мало.

Зато соотнеслись к нему действия Аньки. Рыкова, развалившись в кресле оператора поста связи, игралась оборудованием радиоэлектронной разведки, в очередной раз демонстрируя несвойственные простому биологу познания и навыки.

– У нас какие-то тихони шептунов в эфир пускают, – безэмоционально сообщила она. – Передачи маломощные, адресованы ближнему радиусу. С ходу не вскроем, но передачи скупы. Каналы не загружены. Это служебные данные.

– Не живые существа? – переспросил Мигунов.

– Не голосовым способом точно, по крайней мере, – прояснил я. – Догадка про засаду оказалась точна. Радары молчат, никого не видят. Или они под маскировкой, или используют корпус того корабля, как укрытие. Я ничего не вижу, кроме него.

Для неподготовленного человека и впрямь могло сложиться впечатление, будто мы тут все до хрена параноики с афганским синдромом и наводим суету на ровном месте. Перед нами один корабль – и один корабль отражается на радарах. У страха глаза велики или мы реально все на голову двинутые шизофреники? Но для тех, кто хоть мало-мальски понимает в военном деле, оставить группу наблюдателей – чуть ли не самое разумное, что в этой ситуации могли предпринять супостаты. И они, видимо, предприняли. В противном случае затруднительно как-то иначе прокомментировать наличие радиообмена вокруг мёртвого по всем статьям корабля.

– Насколько близко может подойти «Аврора»? – спросил полковник.

– Если надо – хоть вплотную. Другое дело, что маскировка может не помочь: в прошлый раз нас обстреляли даже под ней. Я бы сначала разобрался с теми, кто нас «пасёт».

– «Бей враг его же оружием и там, где он не ждёт»? – хмыкнул военный. – В каких диапазонах «видят» снаряды Древних?

– Понял, выполняю.

Приятно, когда собеседник «в теме».

Кроме того, что дроны используют для передвижения микроскопический гравитационный двигатель, они оснащены системой сопряжения с базовой станцией и с себе подобными. Могут формировать целый рой и использоваться в самых разных сценариях, начиная от лобовой атаки «прямо» и заканчивая преследованием по догонному курсу с частой перекладкой галсов и активным маневрированием. Да, их тоже можно сбить с толку и следа, но шансы на это тают тем быстрее, чем крупнее цель или внезапней атака.

Для успешного обнаружения цели в космосе необходима законченная геометрическая фигура объёмного типа. В идеале – пирамида, куб, прямоугольник, октаэдр, додекаэдр и так далее. Слишком умничать тоже ни к чему: от применения двадцатиугольника вместо обычного куба коэффициент полезного действия сильно не вырастет. Не мудрствуя лукаво – даём команду бортовому Арсеналу и запускаем восемь снарядов с полётным заданием. Те, согласно ему, формируют куб и с приблизительно равной относительной скоростью начинают нарезать круги вокруг интересующей нас цели, захватывая внутренним объёмом своего построения всё новые и новые участки. Как только что-то находится – один…

О! Как раз, как по заказу. Получите и распишитесь! Разведывательный рой дронов обнаружил что-то, что ускользнуло от наших радаров. Один из снарядов покинул строй и устремился к добыче: вспышка объёмного взрыва сигнализировала о поражении цели. Формация мгновенно перестроилась в двойную пирамиду с двумя вершинами.

Ещё минута – и ещё одна скрытая от нас цель поражена.

Не прошло и пяти минут: по щитам «Авроры», не отключённым по выходу из гиперпространства только, строго и исключительно по моей рассеянности, стало прилетать чем-то мелкокалиберным. О самом факте обстрела мы узнали только по характерному возмущению боевой системы обнаружения: нас «облучила» чья-то система наведения.

Рыкова состроила уважительную мину, поджав губу. Биолог всем своим видом демонстрировала неподдельные чувства к нашему с полковником тактическому и техническому гению. Старательно делая вид, будто не при делах: будто не она указала нам на наличие обмена в эфире служебными данными.

Ведущая огонь цель – самое лёгкое для нашей системы наведения. Чем активней супостат «поливает», тем проще его обнаружить и захватить для поводки. Тем паче, ну, что это за мухи? Небольшие беспилотные блюдца размером чуть больше пары метров. В них в принципе много огневой мощи не заложишь. А вот фугасной или термобарической – запросто.

К счастью, этих хреновин не было много: весь первый рой разобрался с восемью целями, израсходовав по снаряду на штуку, и ещё два мне пришлось запустить чуть позже. Это было настолько скучно, что я даже не удосужился почесать жопу.

А вот Рыкова вола не сношала. Как только обмен исчез и трафик передач обнулился, она доложила:

– Цели уничтожены. Логи сохранены. Искусственный интеллект анализирует ход перестрелки. Цели добавлены в картотеку корабля. В следующий раз мы опознаем их загодя.

Полковник хлопнул мне рукой по плечу.

– Отлично. Теперь подводи «Аврору» как можно ближе к «Судьбе». Можешь высадить меня и опять хороводы води. Я в ангар.

***

Рыкова заслужила плюс себе в карму: она держалась до последнего. Её поведение оставалось неизменным, когда Мигунов покинул Центральный пост. Ничем не выдавала себя, когда полковник взошёл на борт «прыгуна». И лишь когда офицер покинул «Аврору», последовал следующий акт сцены.

«Слетела с катушек» – слишком громкое определение. Вероятно, даже неуместное. Но подобрать более мягкое… затруднительно.

Анька молча поднялась с поста оператора связи, походкой «от бедра» продефилировала к креслу командира корабля и ни слова не говоря уселась мне на колени, обняв рукой за шею.

Первые пять секунд я натурально выдал пробуксовку хлебалом без подачи ответа. Процессор затроил, частота шины памяти засбоила, оперативная память наткнулась на пустую таблицу. И только через несколько секунд меня посетила мысль: это что, мать твою, за на хрен?

Я дёрнул коленом, подкинув на нём биолога. Анька чуть подпрыгнула, но толком ничего не поменялось. Как уселась на мне, так и осталась сидеть.

– Слезь с меня, пожалуйста, – произнёс, стараясь не отвлекать от обзорного щита и оперативного экрана передо мной. – Ты мешаешь мне вести корабль.

Рыкова наклонилась ко мне над ухом, и, дыша едва уловимым, но специфическим ароматом «перегара» «кассы», проронила в ответ.

– Этот корабль летал без тебя тысячи лет. Перебьётся без тебя и пару-тройку часов.

– Этот корабль сейчас в циркуляции, – процедил я чуть настойчивей. – И по недосмотру может столкнуться с тем корытом. Слезь с меня, бл9ть, пожалуйста.

Общение с женским полом не миновала меня стороной, а девушек, охочих до игрищ хватало с преизбытком. Вопреки ожиданию, самым эффективным способом избавиться от назойливой наездницы на коленях – это не толкать её и не пинать. А просто, молча и неожиданно развести колени в стороны, чтоб оная наездница с неожиданным самой для себя матом провалилась вниз. Очень далеко не каждая была способна пережить такое пренебрежительное к себе обращение: в подавляющем большинстве случаев незваные наездницы сами покидали «седло».

Но неужели я думал, что этот манёвр прокатит и с Рыковой, у которой ещё не выветрилась «касса»? Наивный… Этот наркотик использовался как боевой стимулятор. Под ним у пациента может кратно повышаться скорость реакции, болевой порог и притупляться чувство опасности, инстинкт самосохранения. Неудивительно, что Анька среагировала вовремя и лишь вольготней развалилась на мне.

– Я смотрю, ты любишь с девушкой пожёстче, – прошептала она на ухо. – На твоё счастье, я из таких же…

– Слезь, бл9ть, с меня, на йух, пожалуйста, – процедил я, перебивая биолога. – Если я сейчас встану – ты ляжешь. Если хочешь игрища устраивать – жду после отбоя в каптёрке. А сейчас, е8ать тебя в душу, брысь отсюда в Пицунду, пока за борт не выкинул!

Ничего не имею против заигрываний от женщин вообще и тесного общения с Рыковой в частности. Я не лицемер и не какой-нибудь ханжа. В любой другой ситуации немногочисленное облачение покинуло б хозяйку, а последняя получила б желаемого по заслугам. Но, едрить твои свободные радикалы под светом излучения Черенкова-Вавилова, не когда я сопряжён с невральным интерфейсом четырёхкилометрового крейсера! Тебе, женщина, башка дана не только для того, чтоб тянуть в неё всё, что ни попадя!

Хотя, признаюсь честно: внешние данные у Аньки что надо. И есть, за что ухватиться, и есть, на что посмотреть. Это самое «есть» сейчас любую здравомыслящую особь мужского пола могло поставить в позу собаки Павлова и заставить явить своё природное начало. Да только военнослужащий при исполнении тем и отличается от простого обывателя, что умеет расставлять приоритеты сообразно решаемым задачам. Анька – девчонка «огонь». Ничего не имею против. Но не сейчас.

Интерком корабля ожил. Объём мостика огласил динамик под сводом подволока: оный рёк голосом полковника Мигунова.

– Вам там никто не мешает, нет? Может, перинку взбить, водички принести, свечку подержать?

Рыкова, будто бы ничего и не произошло, преспокойно отозвалась в полный голос:

– Спасибо, мы сами.

Я усилием мысли подал команду в систему связи и отключил передачу. Приём входящих сообщений всё ещё возможен, но передача с нашей стороны прервана.

Моя рука нырнула под китель Аньки и нарочито сильно сдавила её грудь. Сидящая у меня на коленях Рыкова тяжело вдохнула, прикрыв глаза, и закусила губу. Наносить травмы не собирался, но максимально жёстко дал понять, что делу время, а потехе – час.

– В последний раз повторяю, пока тебе ещё хоть что-то светит. Брысь отсюда вприпрыжку и не суйся под руку. Больше предупреждать не буду.

Биолог нехотя подчинилась. Всем своим видом показывая, как неохотно ей исполнять предписание, Анька слезла с меня и отошла до своего прежнего места.

«Гребучий потрох», – подумалось мне, стоило мне запросить систему навигации и данные об относительном местоположении. Радиус циркуляции изменился. И я бы ни словом не обмолвился, если б он вырос. Так ведь, нет: в соответствии с вездесущим и везде ссущим законом подлости, сократился. До столкновения не близко, но спохватились своевременно. Пришлось корректировать курс «Авроры». Иногда такое дерьмо случается, если отвлекать пилота техники с невральным интерфейсом.

– Я на месте, – из интеркома донёсся голос Мигунова. – Припарковался, где и в прошлый раз. Надеваю шлем, переподключаюсь к системе связи из скафандра.

Последовала минута-другая тишины.

– «Рассвет», я «Звезда». Как слышишь меня, приём?

Голос полковника, искажённый передачей и ретрансляцией, был слегка изменён, но узнаваем. Для ответа пришлось подключить обратно передачу.

– Я «Рассвет». Слышу тебя громко и чётко. Проходимость четыре балла.

– Сейчас до трёх может упасть. Захожу во внутренний объём «Судьбы».

– Свой запас воздуха проверил?

А то ж этот крендель в космосе опыта имеет как я в балете. А я там только «первую позицию» и помню.

– Чуть больше красной зоны. Должно хватить. Я не собираюсь тусоваться тут вечно.

– И правильно. Задерживаться не советую.

Кто бы знал, как подмывало меня оповестить полковника о появлении на радарах «Авроры» новых отметок: те ж самые гаврики, что делали ноги от места, где мы оставили разбитый корабль, возвращались в темпе чуть ли не большем, чем улетали отсюда. Здравый смысл восторжествовал. Во-первых, с этой информацией Мигунову сейчас даже в сортире не подтереться. Какой смысл выдавать её, если в данный момент времени она для него абсолютно бесполезна? Во-вторых, был не иллюзорный шанс, что, отвлекаясь на неё, офицер допустит какую-то ошибку или начнёт расходовать кислород в ускоренном режиме. Ни то, ни другое нам сейчас в хер не впёрлось. Стало быть, информация подождёт своего часа и будет доведена до сведения, в части касающейся, по возращению военнослужащего на борт «Авроры». Тем паче, что атаковавшие нас корабли появятся тут не через час, не через два и даже не через десять. Времени в преизбытке.

Если только вместе с основным отрядом на месте битвы враг не оставил резерва, который находится где-то в получасе-часе лёта от нас и скоро войдёт в наш район. А я бы на его месте именно так и сделал, тем самым решив сразу две задачи: подспудное усиление первого отряда наблюдения и сам, собственно, резерв, способный ввязаться в бой при уничтожении первого.

Чтобы не грузить Мигунова, почём зря, приглушил передачу и велел Рыковой:

– Сядь на радары и веди РЭР. Как только в эфире появится кто-то или что-то кроме нас, бей «алярму».

На полноценную радиоэлектронную разведку Аньки не хватит. Я и не требуют от неё вскрытие каналов передачи данных и расшифровку на лету с точным указанием координат. Достаточно, если она сообщит голосом о наличии рядом супостата. Уже хлеб будет.

Но вот прошёл час. Второй. Третий. Я сбился со счёта на кругах, нарезанных на «Авроре» в циркуляции. Пока что в нашем районе никто не объявился: во всяком случае, молчали радары и Анька. Убывшие от нас гости в темпе контратаки двигались к нам. У Мигунова скоро должен заканчиваться воздух в ресивере. Чтоб не отвлекать его от дел и не заставлять расходовать кислород, мы намеренно не выходили в эфир первыми. Наконец, по истечению третьего часа, система связи крейсера приняла входящую передачу:

– «Рассвет», я «Звезда». Походите и забирайте меня отсюда. Цель выполнена.

– Принял тебя, «Звезда», я «Рассвет». Захожу над тобой, готовься к пересадке.

Анька вклинилась в радиообмен.

– И как встречать его полковничье высокоблагородие? Хлебом-солью али караваем?

Я поморщился.

– Бл9ть, Рыкова, не юродствуй!

– Корабль-то опознали? – смешинки враз пропали из голоса биолога. – Это «Судьба»?

Рация молчала недолго, но достаточно продолжительное время, чтобы выждать положенную в таких случаях театральную паузу.

– И да, и нет, – Мигунов, наконец, собрался с мыслями. – Это, как бы, «Судьба», но не «Судьба».

Ты что, дурак, пьян, что ли?

Глава 19. Дозвонились...

Товарищ полковник изволил дичайшим образом тормозить. Меня уже начало нервировать, что «Аврора» битых полчаса висит над опознанным как «Судьба» кораблём, выровняв с ним свою относительную скорость, и в режиме простаивающего такси ожидает, пока офицер разродится подняться на борт.

Только через полчаса пришло голосовое подтверждение:

– Я на «Авроре», – интерком оповестил нас, что пора делать ноги вензелями.

– Возвращаемся к нашим.

Убедившись, что системы «Авроры» определили в ангаре «плюс один», поддал тяги на разгонные маршевые двигатели. «Самый полный вперёд» – и разгоняемся для входа и гиперпространство.

Стоило крейсеру исчезнуть в окне перехода и лечь на курс к исходной точке отправления, как Рыкова опять отчебучила.

С не терпящим возражений взглядом подошла ко мне, нависла надо мной, сидящим в кресле и вперилась не предвещающим ничего хорошего взглядом.

– Теперь я тоже мешаю тебе вести корабль на автопилоте?

– Теперь ты мешаешь мне просто так, – отозвался я. – Тебе делать больше не хрен?

Поверьте, послужной список по части женщин у меня не состоит из нескольких пунктов. В своё время имел честь знавать многих (в разумных пределах). Прекрасно осведомлён о некоторых навыках, которые демонстрировались на мне. Эпическая гибкость, фантастическая пластичность, неописуемая артистичность… Да проще перечислить, чего я не видел. Но Рыкова умудрилась одним-единственным движением порвать всех своих предшественниц, как рейф залётного иратуса.

Велик и могуч русский язык, но не найдётся в нём настолько всеобъемлющих и красочных определений, дабы описать, насколько художественно, нежно, пластично и органично Анька скользнула мне на колени, сев на них лицом ко мне. Явно подкачанные ФИЗО или ещё каким-то спортом бёдра обхватили мои ходули, а нежные ручки биолога совсем не нежно сомкнулись за моей шеей. Но, мать твою, ещё ни одна балерина на моей памяти так красиво не садилась. На несколько секунд я потерял дар речи от наслаждения.

– Так…, – Рыкова ткнула пальчиком мне в грудную клетку и принялась выводить по ней ноготком незамысловатые узоры. – Что ты там говорил про свечение, отбой и каптёрку?

Можно выключать недотрогу: «Аврора» и впрямь идёт по автопилоту. Ручное управление в гиперпространстве – настолько редкая штука, что бывает необходимым буквально раз в год по пятницам. Подавляющее большинство переходов происходит на «автомате» даже на земных кораблях, не говоря уже про тех же Древних. С другой стороны, я всё ещё связан нейроинтерфейсом с кораблём. Разорвать соединение, что ли, от греха подальше? Точка выхода из гиперпространства задана: даже, если провтыкаю вспышку и не успею вернуться, корабль сам выйдет в обычное пространство там и тогда, где и когда это запрограммировано.

Под подволоком опять раздался голос Мигунова:

– Может, всё-таки, свечку подержать?

***

Подколки полковника – это, конечно, хорошо. Но когда он заявился на мостик, неся в руках алюминиевый защитный кейс, внезапно стало не до смеха.

Что в нём – я не знал. Обычный стандартный алюминиевый кейс повышенной ударопрочности и влагозащищённости. Внутри может находиться всё, что угодно, от недельного запаса «Доширака» и до сверхсекретного компромата.

Офицер, полностью игнорируя до сих пор сидящую на моих коленях Рыкову, поставил кейс рядом с креслом командира корабля.

Выглядел военнослужащий, мягко говоря, прескверно. Он и так не лучился особой лучезарностью, а тут и вовсе стал мрачнее тучи. Его не бил тремор, не мотал кондратий, не видно было иных признаков стресса или нервного перенапряжения. Спокойный и уравновешенный военный просто был в дурном настроении.

– Выглядишь так, будто комиссовали без выходного пособия, – поделился наблюдением я.

– Очень смешно, – мрачно произнёс полковник и сел в кресло связиста.

Да, никто и не смеётся, как бы…

– Есть две новости, – офицер откинулся на спинке кресла. – Плохая и очень плохая.

– Ты это…, – я почесал переносицу. – Давай, не приукрашивай. Насколько всё швах?

– Во-первых, это была «Судьба», – сообщил собеседник. – Самая, что ни на есть, натуральная и неподдельная. Исследовательский корабль Древних с именем и уникальным кодом, не оставляющим сомнение в подлинности. Это действительно она.

– Превосходно, млять…

– Во-вторых. Это не та «Судьба», что являлась нашей целью.

Вот тут можно натурально словить «тормозок». Только что оратор зачехлял, какая эта самая цель оригинальная и эксклюзивная, а теперь нате: хрен во всё широко разинутое хлебало. Это она, но не она.

– Я осмотрел часть корабля с ключевыми постами, – сообщил Мигунов, отсутствующим взором глядя в никуда. – За время экспедиции на Землю поступали подробнейшие отчёты и описания корабля. По нему есть практически вся информация о внешнем виде, состоянии и повреждениях. На этом корабле отсутствует ряд описанных людьми Янга поражений. Причём, в тех местах, устранить которые экипаж «Судьбы» не смог бы даже в теории, имей под рукой хоть целую верфь. При этом корабль – однозначно и точно «Судьба». В уцелевших жилых отсеках есть личные вещи членов экспедиции.

Полковник достал из нагрудного кармана кителя оторванный листок и положил его на пульт поста связи.

– Потом проверишь этот адрес звёздных врат, – передал он. – Я нашёл его прямо в зале, начерченным на полу мелом. Автор не подписался. Но, возможно, оттуда стоит начать поиски экипажа корабля.

– Ты видел тела? – спросил я.

Офицер отрицательно покачал в ответ.

– Трупы не попадались. Или их кто-то забрал, или личный состав убыл своим ходом.

Рыкова задумчиво потёрла подбородок и будто бы забыла, что буквально пять минут назад заигрывала со мной. Она переключила внимание на другую вводную.

– Видимо, сделали это в страшной спешке, раз оставили вещи.

Взгляд биолога упал на алюминиевый кейс.

– А это что за чемодан с расчленёнкой?

Мигунов предпочёл не реагировать на выходки мутной учёной.

– Это комплекс сверхдальней подпространственной связи, – безэмоционально пояснил военнослужащий. – Построен на Земле с использованием базы аналогичной технологии за авторством Древних. На расстоянии в полтора миллиарда световых лет ещё не тестировался, но это не повод не проверить.

Прямая связь с Землёй… Было бы неплохо. Чтоб, хотя бы, дома знали, что нас домой можно и не ждать. Честно говоря, я понятия не имею, как перевести людей на такое огромное расстояние. Миллиард двести миллионов световых лет… даже как-то не смешно, что ли?

– Хочешь связаться по прибытию? – поинтересовался я. – Поправь, если ошибаюсь: эта технология не работает, если один из абонентов движется со скоростями, близкими к релятивистскими или превышает их.

Офицер кивнул.

– Из гиперпространства это и впрямь не сработает. Даже, если подключимся и установится стильное соединение, при переходе в гиперпространство или обратно соединение прервётся. Не слишком удобно. Вернёмся к нашим, ляжем на орбиту, тогда и «позвоним».

Два пальца к виску – моя излюбленная жестикуляция. В разном контексте могу применить и как искреннее пожелание удачи, и как стёбную подколку оппонента.

– Успехов, удачи, мужа богатого… что ещё могу пожелать. Потом расскажешь, чем дело кончилось.

Полковник деланно удивился:

– А чего рассказывать? Ты и сам всё увидишь.

Моя бровь изумлённо поползла вверх.

– В смысле?!

– В коромысле! Со мной «пойдёшь».

– А я-то тебе на хрена?

– Мне нужен владеющий техническими данными специалист, – пояснил Мигунов. – Чтобы ты дословно описал проблему и, по возможности, принял участие в поиске решения.

С одной стороны, в принципе, логично. Я с первых часов возникновения инцидента занимался нашими злоключениями и имел несчастье лицезреть зарождение этого звездеца. Лучшего свидетеля по делу не найти. С другой стороны, мне что, делать больше нечего? Оттого, что мы выдадим первопричину и расклад, нам не помогут вернуться домой. У Земли просто нет технологий, которые могут прогнать корабль на полтора миллиарда световых лет…

…вот тут я натурально словил озарение. У Земли таких возможностей, действительно, нет, и не предвидятся. По крайней мере, в ближайшие несколько сотен лет. Но эти технологии есть в распоряжении, полученные буквально на блюдечке с голубой каёмочкой. На Земле сейчас квартируется «Атлантида» Древних: а корабль-город, на минуточку, оснащён тем самым тоннельным двигателем, для которого расстояние не помеха. Один раз он уже доказал свою работоспособность, перегнав «Атлантиду» с галактики Пегас в Млечный Путь чуть ли не за мгновение ока. Если мы поможем «нашим» определить наше местоположение возле Великой Стены Слоуна, найти нас станет несравнимо проще. А что ради этого несколько модулей нолевой точки будут разряжены в ноль – ну… такое, порой, случается.

Я вздохнул.

– Значит, будем готовить речь.

***

«Парковка» «Авроры» на геостационарной орбите – то ещё удовольствие, я вам доложу. Учесть высоту над уровнем моря, угловую скорость вращения планеты, его направления, силу инерции корабля, гравитационную силу самого небесного тела, массу корабля, массу планеты, гравитационную постоянную, радиус орбиты, и ещё херову тонну других переменных. Джоули, килограммы, метры в секунду, метры в секунду в квадрате, градусы, угловые минуты, радианы, и я в рот чих-пых всю эту высшую, бл9ть, математику. Я не для того пошёл крутить гайки и ломать железки, чтоб трахать себе мозги высокопарными уравнениями и прочей зарядкой ума от царицы наук.

В очередной раз воздал хвалу Древним за их предусмотрительность и дальновидность. Конечно, покладка корабля на орбиту – это не пару кнопок нажать, но автоматика выполнила за меня подавляющую часть работы. Мне оставалось после завершения операции прогнать радарное сканирование, завести в бортовой компьютер данные об обнаруженных на орбите планеты других объектах и убедиться, что их траектории не пересекаются.

Разрывая невральное соединение с интерфейсом управления крейсером, я тяжело вздохнул и грязно непечатно выругался в голос. Наконец-то, едрить твои стержни-замедлители… Кто, блин, меня за язык тянул? Сидел бы сейчас себе спокойно, да автоматы чистил. Нет, блин: я ж, едрить, специалист. Я ж, едрить, в технологиях Древних шарю.

Бухчу, как старый дед. Старею, видать…

Рыкова хмыкнула в голос.

– А ты хорош, – ухмыльнулась Анька. – Ещё и крупными кораблями управлять умеешь. Твоей маме, случайно, невестка не нужна? Мне бы такой муженёк пригодился.

Мигунов смерил биолога препарирующим взглядом контрразведчика. Его можно понять: если Рыкова действительно агент Союза, то им вынь оленя да положь, кровь из носа нужен такой универсальный пилот. Если даже полковник на меня глаз положил, пусть и в шутку, то люсианцы в лепёшку бы разбились, лишь бы заполучить мои навыки.

– Добро пожаловать на испытательный срок, – буркнул я. – Пройдёшь стажировку – а там посмотрим.

Как показала практика, мне надо думать, что говорю. Очень часто окружающие принимают мои шутки за чистую монету.

– Орбита устойчива? – спросил Мигунов.

– Насколько это возможно, – отозвался я. – У меня образование техника, а не пилота звёздных кораблей. Несколько сотен витков гарантирую. Остальное… не уверен. Возможно, придётся корректировать.

Офицер поднялся с кресла.

– Тогда пошли. Буди Максимыча и пошли «звонить» на Землю.

Максимыч к этому времени уже проснулся: я зашёл в его отсек проведать электрика и разбудить, но тот уже закончил с личными делами и был готов к труду и обороне.

– Выспался? – спросил я.

Электрик выглядел, мягко говоря, не слишком боеготовым. Открытые глаза и активная подвижность ещё не повод считаться годным к свершениям. Про таких принято говорить «Поднять подняли, а разбудить забыли».

Он покрутил рукой в воздухе.

– Снилась какая-то одурь. Даже не сразу понял, что сплю.

– Пошли. Сейчас будет весело.

20 февраля

Млечный Путь, рукав Ориона

Земля

Подземное расположение объекта «Город»

Когда на поверхности морозная зимняя стужа и февральские метели, подземный заглубленный командный центр – самое то, что доктор прописал, чтобы укрыться от непогоды, мешающей работать. Что необходимо в этом случае для продуктивного делопроизводства? Стабильная связь, снабжение электроэнергией, исправная система вентиляции и предварительного подогрева воздуха. Опционально – кружка кофе и бутерброды.

Кроме как последним, гвардии майор Дегтярёв Александр Сергеевичпочти не питался. В те нечастые дни, когда он бывал в домашнем кругу, удавалось побаловать себя и горячим супчиком, и гарниром с мясом, и разнообразным чаем. Столовая же объекта также стремилась соответствовать если не пяти звёздам Мишлен, то, хотя бы, требованиям к снабжению продовольствием личного состава. Были и первые блюда, и вторые, и третьи… да только работы у майора Дегтярёва было столько, что даже отбой его касался постольку-поскольку. Не говоря уже о штатном расписании дня и установленном времени приёма пищи вместе с основным расходом дежурных сил.

Конкретно в данный момент времени поднимался вопрос о присвоении недавно убывшей группы усиления статуса пропавших без вести. Уже пять суток как личный состав усиления, отправленный по адресу «Судьбы», не выходил на связь. По предварительной договорённости с генералом Терентьевым, сразу по прибытию на борт корабля экспедиция должна была использовать имевшиеся с собой коммуникационные устройства Древних и по подпространственной связи доложить оперативную обстановку. Вместо этого на связь не выходили ни в течение первых суток, ни в течение последующих. Дежурные на «камнях», как именовали эти устройства на внутренней кухне, менялись посменно, но входящих сообщений не было. Майор Дегтярёв уже был готов оповестить руководство объекта об исчерпании отведённого времени для основного и запасных сеансов связи.

Только опустевшая кружка из-под кофе была отставлена на стол (что должно было ознаменовать собой отсчёт от времени Ч и поставить жирную точку в вопросе выжидания), как в тяжёлую воздухоплотную дверь кабинета постучали.

В приоткрытую створку просунулась говорящая голова дежурного с погонами лейтенанта:

– Товарищ гвардии майор, разрешите? – поинтересовалась оная. – Входящее соединение от ушедшей экспедиции. Вас просят на пост дальней связи.

Майор так и замер, потянувшись за висевшим на спинке рабочего кресла кителем, и враз потяжелевшим взором смерил «бегунка».

В любой другой ситуации Александр Сергеевич вздохнул бы с облегчением и пошёл разузнать о состоянии дел. Шутка ли, наконец-то дозвонились? «Потеряшек», вообще-то, ждали пять суток тому назад.

Но боевой офицер не первый день гвардии майор. Когда убывшее на задачу подразделение пропускает основной сеанс связи и несколько запасных, это указывает только на одно: что-то пошло существенно не по плану. Радоваться стоит уже только тому одному, что они вышли на связь. А вот детали порадовать могут вряд ли. Потому единственной реакцией на хорошую, на первый взгляд, новость был мрачный взгляд Дегтярёва, шестым чувством ощущавшего неотвратимый звездец. Последний вежливой поступью завалился в дежурство Александра Сергеевича и с ноги вынес тяжёлую бронедверь.

Офицер с нелёгким вздохом поднялся из-за рабочего стола, накинул на себя «офисный» китель, застегнулся на все пуговицы и подхватил со столешницы форменную фуражку, покоящуюся на давно уже бездействующем «красном телефоне». Профессиональное чутьё подсказывало, что эти пять суток выжидания могут показаться самыми беспечными, что предшествовали грядущему абзацу.

Глава 20. Доклад.

***

20 февраля

Где-то возле Великой Стены Слоуна

Крейсер Древних класса «Аврора»

Полковник Мигунов запер нас в одном из отсеков, отведённых под кают-кампанию, и в последний раз давал указания.

– Анна Николаевна, Акихиро Максимович, – инструктировал он. – На всякий случай напоминаю. Мы с товарищем Поповым убываем на Землю для доклада. Наши тела останутся в этом отсеке. Если всё пойдёт штатно, наши сознания будут перемещены в тела тех, кто дежурит на аналогичной установке на Земле. Ваша задача – присмотреть за нами. В наших телах могут оказаться сознания тех, чьи места займём мы.

Классику можно и опустить. Как работает база коммуникационных камней Древних – мы знаем прекрасно. Пусть не на техническом и академическом уровне, но в общих чертах.

– Настоятельно рекомендую никого из этого отсека не выпускать, – настоял полковник. – Никакую информацию тем, кто окажется в наших телах, не сообщать. Им можно сказать только то, что они находятся на борту крейсера Древних. Полагаю, это очевидно и так, потому вопросов будет минимум. От ответа на все прочие – уклоняться. Ждите нашего возвращения. Если затянется – действуйте по обстановке.

Максимыч поднял руку.

– Ваше тело может быть занято кем-то, кто выше вас по званию и должности. Тогда нам придётся исполнять его приказы…

Мигунов хищно оскалился.

– Он сможет показать удостоверение личности военнослужащего и подтвердить свои полномочия? – зло ухмыльнулся он. – Вот и пусть на йух пойдёт отсюда.

Справедливо.

– Спустя двенадцать часов мы должны будем при любом раскладе прервать соединение, – довёл офицер. – Хотя бы один из нас, но должен будет вернуться. Если этого не происходит – значит, что-то идёт не по плану. Через двадцать четыре часа после нашего убытия вы должны вручную разорвать соединение. На протяжении этого времени обеспечьте нашим телам минимально необходимое отправление физиологических потребностей, включая твёрдую пищу и питьевую воду. От всякой экзотики, типа посмотреть в окно и погулять променадом, воздержать. Вопросы?

Вопросов, традиционно, не оказалось.

Комплекс сверхдальней связи в раскрытом виде и развёрнутый к действию расположили на столе. Рядом с последним составили два стула, дабы при «перемещении» сознания не заглючил вестибулярный аппарат: так и грохнуться недолго. Мы с Мигуновым заняли свои места согласно случайного образа.

По команде офицера каждый из нас взял руки по одному небольшому, но удивительно, млять, тяжёлому иссиня-чёрному «камушку»: правильный объёмный треугольник с зализанными гранями при касании считал наши слепки сознания. Также, по команде, одновременно уложили камни на панель коммуникатора.

20 февраля

Млечный Путь, рукав Ориона

Земля

Подземное расположение объекта «Город»

Об этой технологии я знал достаточно. Изучал в своё время на тот случай, если придётся использовать самостоятельно. Хотя бы, для того, чтобы понимать, что с ней делать можно, а что категорически запрещается. Но играться ею самому до сего дня как-то не довелось.

Потому с некоторым незнакомым чувством ощутил себя в следующую долю секунды, когда картинка перед глазами сменилась меньше, чем за мгновение ока. Только что я сидел за столом в кают-кампании крейсера Древних, а теперь я… на Земле?

Принадлежность окружающего места к нашим вооружённым силам признать нетрудно.

Серый бетон стен, серый бетон пола… Эта субстанция во всех странах одинаковая. Но характерные, ещё советские, шкафы-сейфы для документации с нашими, родимыми плашками для опечатывания, старые советские лакированные столы с тумбами, да ни с чем не спутанный внешний вид элементов фильтро-вентиляционных установок, проглядывающих из-за потолка… По одной только фирменной конструкции воздухоплотной задвижки и обратного клапана избыточного давления стало понятно, что это старый-добрый советский «подвал». Причём, судя по давлению воздуха, которое сифонило из вентиляции, глубина залегания никак не меньше нескольких десятков метров. Возможно, пара сотен. Бункеру на меньшей глубине нет необходимости с такой дурью сосать с поверхности наружный воздух, что аж рёв из трубы слышен. Мы где-то очень и очень глубоко под землёй.

Я оказался в теле, что сидело в кресле рядом со столом, на котором в дежурном режиме разместилось аналогичное нашему коммуникационное устройство. На плите артефакта лежало два камня-коммутатора. Один, видимо, позволил «подключиться» мне. А второй…

Рядом со мной сидел молодой офицер с погонами лейтенанта. Нашивка на клапане кармана «Остряцкий К.В.» не говорила ровным счётом ни о чём, но вот фирменный взгляд контрразведки в исполнении полковника Мигунова не смогла скрыть ни разница поколений, ни удалённость пользователей в один миллиард двести миллионов световых лет.

– «Звезда»? – спросил я на удивление звонким голосом.

Логично, что. Вряд ли меня ждал мой же погодок. Тоже, небось, какой-нибудь молодой лейтенантик на десяток лет меня младше… или нет?

– «Рассвет»? – коротко спросил меня «Остряцкий К.В.».

Точно. Мигунов.

– Так точно.

– Ох, «Рассвет»…, – покачал головой собеседник. – Ты себе даже не представляешь, как хочется сейчас ответить тебе в рифму «Соси сочно». Даже вообразить не можешь, насколько это к месту.

Преисполненный предчувствия нехорошего трындеца, я был готов ко многому. Но не к тому, что Мигунов пнёт мой вращающийся стул на колёсиках. Тот развернул меня в сторону ростового зеркала на стене.

М-да. Мигунову зачёт. Старые-добрые армейские шутки про половую дезориентацию опять на марше.

Мне досталось тело молодой военнослужащей с погонами лейтенанта и петлицами ВКО. «Кошкина К.Д.» своему званию соответствовала примерно также, как я минимальному порогу для балетного училища. То ли курсантка, то ли едва-едва выпустилась, то ли вообще звание ради прикрытия выдали. Не первый раз на военной кухне, знаем, как такие дела делаются.

Офицер встал со своего кресла и шагнул к приоткрытой двери. Та от пинка военнослужащего распахнулась, демонстрируя коридор за собой. Военный обратился к кому-то на посту за нею:

– Ограниченный воинский контингент, усиление экспедиции на «Судьбу». Два участника, позывные – «Звезда» и «Рассвет». Сообщите дежурным офицерам. Мы подождём.

Так буднично, будто минимум раз в неделю совершал доклад или участвовал в совещаниях с использованием этой технологии. Вообще ничего не выдало, будто для Мигунова эта ситуация нештатная.

Офицер вернулся в отсек и прикрыл за собой дверь. Остановился возле входа, окинул меня взором. Горько усмехнулся.

– Ну, «Рассвет»… Даже не знаю, что тебе сказать и как тебя прокомментировать.

– Купи себе гуся, проиграй ему в шахматы и прокомментируй это ему, – фыркнул я. – Тебя что-то не устраивает? Лично мне по хрену. Всё, что нас не убивает, или делает нас сильнее, или потом очень сильно об этом жалеет.

Я окинул взглядом обстановку в отсеке.

– Мы под землёй. Но не «Метро-2» и не бункер на Таганке. Бетон вместо чугунных тюбингов. Это место возводил не метрострой.

– Не всё ли равно, кто его строил? – пожал плечами полковник. – Этот объект числится как «Город». Одно из самых крупных подземных сооружений военного назначения после Московского метрополитена. Более крупного рукотворного объекта по извлечённой кубатуре грунта и залитым килотоннам бетона не знает человечество. По крайней мере, на Земле.

– Уже бывал тут?

– И не раз. Отлично место, я тебе доложу. Повезло тем, кто тут служит. Хотел бы и я…

Договорить полковнику не дали.

Дверь качнулась на петлях. В отсек вошёл молодой офицер с погонами майора и петлицам ВКО. Окинул взором Мигунова. Почему-то, отдельно задержался взглядом на мне.

– Майор Дегтярёв, Александр Сергеевич, – назвался вошедший.

А то мы, блин, читать нашивки не умеем.

– Полковник Мигунов, Михаил Павлович, – полковник в теле лейтенанта протянул руку майору.

Тот, отвечая на рукопожатие, каким-то странным взглядом скосился на меня.

– Ефрейтор Попов, – коротко рекомендовался я. – Александр Сергеевич, если это важно.

Тёзка в чине офицера заинтересованно повёл бровью.

– Ефрейтор? А ничего, что там не должно быть никого младше лейтенанта?

«Это из-за присвоения уровня допуска по «секретке», что ли?», – промелькнуло в моём мозгу.

– Вопрос не по адресу, – пожал плечами я. – Может, приказ не прошёл, или забыли, или посчитали, что технику и «ефра» хватит. В военном билете только один штамп проставили.

Майор сделал себе какую-то засечку в памяти и кивнул нам на выход:

– Пойдёмте, пообщаемся. Чую, много интересного нам сможете рассказать.

***

Вопреки ожидаемому, нас отвели не в кабинет майора или кого-то из ответственных за что-то. Беседа под стенографирование состоялась в небольшой уютной переговорной, где за кружечкой кофе (или чего покрепче) на застеленном зелёным сукном столе можно было вершить судьбы и вытворять отсебятину.

Нас уже ждал молодой летёха с теми же самыми петлицами ВКО, что и у окружающих. Видать, других родов войск сюда не завезли: часть ВКОшная. «Косоруков А.М.», как гласила его нашивка, заседал за столом в ожидании, уже подготовив ноутбук. От ноута тянулся тонкий шнур питания для микрофона: беседа собиралась дословно записываться для протокола.

– Прошу, – Дегтярёв пропустил нас в отсек и закрыл за собою дверь, полностью отрезав нас от сообщения с внешним миром.

Теперь даже уши снаружи в коридоре погреть не получится. Тяжёлая воздухоплотная дверь способна выдержать не только перепад давления в несколько мегапаскалей, но и начисто отсечь любую возможность утечки конфиденциальной информации.

– Заходим, присаживаемся, готовимся к исповеди.

«Исповедовать» нас собрались при посредничестве молодого лейтенанта, коему по очереди пожали руки.

– Лейтенант Косоруков, Алексей Михайлович, – рекомендовался он.

– Полковник Мигунов, Михаил Павлович.

– Ефрейтор Попов, Александр Сергеевич.

Майор Дегтярёв, решив, что с любезностями покончено, присел за стол рядом с Косоруковым и предложил нам начать исповедоваться.

– Вас потеряли, – сообщил он. – Связь ожидали пять суток тому назад. Был пропущен основной сеанс и слиты три назначенных запасных. Вас уже пропавшими собирались объявлять.

– Мы и сами себя потеряли, – признался Мигунов. – С вашего позволения, мы бы изложили суть проблем за эти пять дней, а уже потом начнём распутывать клубок.

– Добро, – кивнул Дегтярёв и скосился на меня.

Да что ему, бл9ть, во мне не нравится?! Вроде бы, и в зеркало уже посмотрелся: я – не клумба, на мне цветы не растут. Звание ему моё не понравилось? Здоровья погибшим. Всем остальным – соболезную.

– В какой момент всё пошло в тартар? – спросил он.

– Видимо, задолго до отправки контингента, – выдохнул полковник. – Но это уже затронет предысторию. Для начала, адрес, который набрали при отправке, привёл нас не на «Судьбу», куда должен был, а на иной корабль. Тоже принадлежавший Древним. Как выяснилось из его бортовых журналов, «Колыбель зла». Боевой корабль, нетрудно догадаться.

Уже на этом моменте Дегтярёв изломил бровь и поочерёдно окинул нас полным подозрительности взором. Видимо, искал признаки первоапрельской шутки или думал, а не решили ли мы его подколоть, часом. Увы. Ради этого не звонят с противоположного конца изведанной части Вселенной. Обычно.

– «Ortus Malum», если быть точнее, – позволил себе вклиниться я. – Возможно, на оригинальном наречии имя корабля более звучное и всплывёт где-нибудь при исследованиях.

– Товарищ ефрейтор любезно не дал нам скопытиться в первые сутки инцидента, – безэмоционально сообщил полковник. – Корыто в не самом товарном виде. Навыки техника переоценить трудно. Контингент уцелел чуть ли не ему одному благодаря.

Я поморщился.

Вот, когда не надо – на говно изойдут, но будут пиарить успехи одного, чтобы прикрыть ими провал других. Не люблю такие моменты, знаете ли. Обосрались – значит, обосрались. Надо разобраться, почему так вышло, а не воспевать дифирамбы тем, кто это дерьмо разгребал.

– «Судьбу», всё-таки, нашли, – продолжил вещать офицер. – Не совсем ту, что искали, и не совсем там, где она должна была быть. Но корабль Древних с именем «Судьба» попался нам через некоторое время. При попытке высадиться на него мы потеряли отряд, командовать которым взялся генерал Терентьев. Предвосхищая вопросы, генерал тоже погиб.

С каждым новым фактом нашей эпопеи бровь майора Дегтярёва вздымалась всё выше и выше. Вскоре к удивлению матом присоединился забивший на стенограмму лейтенант Косоруков.

– В настоящее время командую ограниченным воинским контингентом я, как старший по званию и должности, – доложил полковник. – Ефрейтор Попов оказывает посильные услуги консультанта и технического специалиста по технологиям Древних. Уже в этих статусах мы вляпались в очередное дерьмо. При выходе из сверхсветового перехода «Колыбель зла» попала в гравитационную ловушку рукотворного происхождения, после чего перестала подавать признаки жизни. Что-то начало сжигать её системы одну за другой. Если там сейчас что-то и работает, то в одно рыло Попов это не починит.

Надо же, бл9ть. Неужели я слышу из уст армейского представителя здравую оценку возможностей? Неужто нету извечного «убейся лбом об стену, но сколько мне дать тебе времени, чтоб через час всё работало?»? Прям какой-то праздник, ядрён-батон. В лесу вымер кто-то весьма исполинских размеров. И это даже не медведь.

– Принято решение эвакуировать выживших на ближайшую пригодную для жизни планету. Гравитационная ловушка удивительным образом находилась в той же планетной системе. Поскольку звёздные врата на борту использовать невозможно, эвакуировались авиационным способом. Попутно сняли с «Колыбели зла» всё, что могло пригодиться. Имеется несколько человек ранеными, включая «тяжёлых». На «Судьбе» была найдена платформа коммуникационных камней. Сейчас ведём передачу с их помощью. В основном, доклад закончил. Теперь прошу ваши уточняющие вопросы, товарищи.

Вместо уточняющих вопросов лейтенант Косоруков потянулся к стоявшему на столе графину и, полностью игнорируя стаканы рядом с ним, из горла ополовинил тару, не сводя с нас охеревающих глаз. Майор Дегтярёв был более сдержан в оценке происходящего и реакциях на неё, но и в его взоре читалось желание умертвить кого-нибудь с особой жестокостью, общеопасным способом и особым цинизмом. Я и был готов помочь ему найти ту тварь.

***

Три часа чистого времени потребовалось, чтобы устно восстановить весь ход событий, начиная от последнего брифинга перед миссией и заканчивая нашим прибытием в тела дежурных связистов на Земле. Зато с максимальной детализацией нам удалось составить пошаговый список что, в каком порядке и после чего произошло: это всё можно было распечатывать, заверять нашими с полковником подписями «С моих слов записано точно», и подавать в Особый Отдел. Что, в общем-то, лейтенант Косоруков и исполнил, пока майор Дегтярёв переваривал вывалившуюся на него тонну информации.

Но когнитивные способности офицера явно находились на высоте. В безмерном изумлении он пребывал недолго. Быстро сориентировался, немного постучал пальцами по столешнице и спросил:

– То есть, вы оставили человека под «кассой», предположительно, агента Люсианского союза, присматривать за вашими телами, пока сами убыли на Землю с докладом? – резюмировал он.

– Так точно, – спокойно отозвался полковник Мигунов.

– И чья же это была гениальная, вне всякого сомнения, идея? – задал риторический вопрос Александр Сергеевич. – Вы же понимаете, что сейчас нет ровным счётом никаких гарантий, что вы вернётесь в своё тело живыми? Если оно ещё живо, кстати. Я бы порешил вас сразу же, как только понял, что вашего сознания там больше нет. Удобнее случая для ликвидации нельзя и представить.

– Предположительно, агент Люсианского союза и спас наши души, – напомнил я. – Это она дала «Колыбели зла» просраться и помогла нам отбиться от атаки. Хотела бы угробить – возможностей была куча. Не говоря уже о банальном огнестреле, который никто не отменял.

– Твоими бы молитвами, – выдохнул собеседник. – Ладно. С люсианцами понятно. То есть, считаете, что интервенция где-то на уровня офицерского состава?

– Или выше, – подтвердил полковник. – Рядовому и сержантскому составу крайне тяжело подменить адрес врат для передачи. Все операции с компьютерами защищены личными паролями, магнитными ключами и отпечатками биометрии. Чтоб такое провернуть, кто-то должен реально завладеть телом, как мы сейчас. К слову, тоже как версия: воздействие той же коммуникационной платформы никак не отследить. Но вот для офицерского и генеральского состава подменить код намного проще. Хоть тайно, через взлом, хоть в открытую, приказом.

– Конверт с адресом врат приносили из секретной части, – напомнил Дегтярёву Косоруков. – Печать точно стояла: я помню, как она сломалась с хрустом. Вскрывали в присутствии представителя Генерального Штаба. А вот куда потом дели конверт…

– Слом печати и вскрытие конверта – вещи разные, – возразил майор. – Она или отклеенная могла быть, или конверт по-тихому вскрыт заранее в неприметном месте. Его никто не осматривал.

– Поднимите камеры, – пожал плечами Мигунов. – Посмотрите, кто стоял в тот момент рядом, откуда пришёл конверт и куда его дели. А, главное, какие символы набирал оператор. Запросто мог набрать правильные, а вирус-перехватчик мог их подменить. Это уже менее вероятно: хоть один человек, да заметил бы отличия.

– Да ладно? – я вспомнил сам, как сто раз пользовался звёздными вратами в Млечном Пути. – Уверяю вас, никто даже не смотрит на врата при их активации. В лучшем случае, проверяют, правильно ли набран адрес на пульте. Гипертоннель активен – и алга. Неактивен – развернулся и алга.

– Увы, – Дегтярёв покачал головой. – Вынужден согласиться с нашим техником. Мы столько раз пользуемся вратами на дню, что соответствие введённого адреса с набранным просто не отслеживаем. Да, адрес врат видно на экране наборного компьютера. Но если вирус-перехватчик подменяет символы при вводе с клавиатуры, значит, он же может подменить и отражаемые на экране. Это же тупо набор пикселей.

Косоруков побарабанил по обтянутому сукном столу.

– То есть, у нас ещё и информационная угроза. Ну, с этим проще. Любая флешка или внешний жёсткий диск должны быть зарегистрированы в секретной части штаба, а у них у каждых есть вшитые идентификаторы. Отследим точку входа неучтённого внешнего носителя и узнаем, откуда загрузился вирус. Останется только найти ту падлу и затолкать ему флешку в…

– Это сработает только с внешними устройствами, – предупредил я. – Или с сетевыми. Если какой-то гений тупо открыл текстовый редактор и написал этот вирус непосредственно на компьютере в сети, то ничего не получится. Система даже не определит, что это вирус: если его готовили специально для этой операции, то предусмотрели сработку программ защиты. Или он написан очень тонко, или ввод адреса происходил «в белую», а сам адрес подменили заранее.

– Ещё лучше, – вздохнул Дегтярёв. – Ладно, хрен с этим. Этой проблемой пусть Собственная Безопасность и Особый Отдел занимаются. Им же, кстати, и карты в руки по теме доктора Рыковой. Надо кое-кому хер в душу загнать, раз «кассового» наркомана пропустили. И, ведь, всех проверяли, и не по одному разу!

– Теперь-то что? – выдохнул Косоруков. – За полтора миллиарда световых лет «воронок» с карательным отрядом не отправишь.

– Теперь к миллиарду световых лет, – буркнул майор. – Помощи ждать неоткуда. Ни одни врата на такую дистанцию не сработают, а у вас в распоряжении и вовсе «первое поколение». Они даже между галактиками не соединят, сколько энергии на них не подай. Выход из положения искать будем, но это дело не одного дня. И даже не одной недели. Что-то мне подсказывает, что даже не месяца и не года. Хотя, с последним не уверен. Насколько хватит припасов?

– Индивидуальные рационы питания исчерпаны, – доложил полковник. – Личный состав переводится на подножный корм. Сейчас будем пытаться добывать пропитание охотой и рыболовством, в перспективе – собирательством и земледелием. Если будет команда закрепиться – будем искать удобный регион на планете. Мы мобильны в пределах радиуса действия малой авиации. С наземным транспортом никак, но исследовать планету можем. К тому же, рядом кладбище кораблей. Что-нибудь прикольное свистнуть можно.

Косоруков обратился к майору:

– А если «Атлантиду» послать? – предложил лейтенант. – Тоннельный двигатель исправен. Он корабль-город с Пегаса до Млечного Пути чуть ли не за просто так доставил.

– На «Колыбели зла» он тоже установлен, – напомнил я. – У нас не хватило мозгов, чтоб с ним сладить. Если установим наши точные координаты – то можно пригнать и «Атлантиду». Если она, по какому-то ряду причин, не доберётся, то запасной план – вывести из строя гравитационную ловушку и заставить корабль двигаться. Почему-то, она реагирует на всё, что в неё попало, но «Аврора» имеет свободу маневрирования. Её она как будто не замечает.

Дегтярёв не переставая стучал пальцами по столешнице, будто бы у военнослужащего случилось обессивно-компульсивное расстройство.

– А «Судьбу» вы точно идентифицировали? – спросил он.

Ну, конечно. Решить вопрос с «Атлантидой» сиюминутно он сам не в состоянии. Вопрос пройден и отложен до решения вышестоящим по. Зачем мусолить его по десятому кругу? Переходим к следующему. Всё правильно.

– На запросы не отвечал, если вы об этом, – отозвался Мигунов. – Транспондер не работал. Как красочно и витиевато заметил товарищ ефрейтор, «имя краской на борту не написано». Я высаживался на борт и изучал обстановку. Безусловно и без всяких сомнений: согласно наличию на борту вещей личного состава с Земли, это абсолютно точно и безоговорочно «Судьба». Но не та, на которую мы должны были попасть. Экипаж передавал словесные описания повреждений, устранять которые мы в том числе готовились. Некоторых из них я не увидел. Вместе с тем, было достоверно известно, что своими силами экипаж исправить их не мог. Собственно, для этого нас и ждали. Откуда этот корабль взялся и почему он был там – не знаю.

Косоруков задумчиво глядел в монитор ноутбука и вчитывался в стенограмму.

– Великая Стена Слоуна, – произнёс он в никуда. – Сверхмассивная чёрная дыра неподалёку на безопасном удалении. Это существенно сужает зоны поиска. Но миллиард двести миллионов световых лет… Даже по самым скромным подсчётам «Судьба» не должна была быть от Земли намного, намного дальше. По данным экипажа, речь шла о нескольких миллиардах. А, ведь, тоннельного двигателя на «Судьбе» не было.

– Мы уже выяснили, что это другой корабль, – вежливо напомнил собеседнику полковник. – Но, да. Миллиард двести миллионов световых лет. И нам необходимо вернуть личный состав на Землю.

– Или на «Судьбу», – произнёс задумчиво Дегтярёв. – Если разберёмся, что за херня творится.

Офицер окинул нас двоих максимально твёрдым и серьёзным взором.

– Вы двое можете гарантировать, что ситуация под контролем и вообще есть, кого спасать?

Я развёл руками.

– Сами понимаете, товарищ майор. Такое гарантировать нельзя никогда. Вчера она была условно стабильна. Как оно развернётся через неделю… Не знаю. У нас агенты Люсианского союза среди наших. Уже одно только это может порушить всё в тартар.

Майор перевёл взгляд на моего спутника.

– Товарищ полковник?

Мигунов пожал плечами.

– Мне нечего дополнить. Попов прав. Мы стараемся держать ситуацию в поле зрения, но и наши силы не безграничны.

Дегтярёв закатил глаза.

– Всё понятно. Еды нет, воды нет, медикаментов кот наплакал, в наличии раненые, вы – хрен знает где. Тогда, вам команда с Земли, товарищ полковник. Назначьте дежурства на коммуникаторах. Штатное расписание связи дадим после информирование командования. Но будьте готовы принять входящую передачу: мы пригласим лучших из лучших астрономов, чтобы они помогли локализовать ваше местоположение. Пока что закрепитесь там, где можете, и обеспечьте личному составу максимально безопасные условия. Как только мы разберёмся и придумаем план – дадим знать.

– Нужен опытный специалист по технике Древних, – попросил я. – Мне существенно не хватает навыков. Я техник, а не универсальный солдат. А уже был и электриком, и механиком, и пневматиком, и обеспеченцем, и пилотом, командиром корабля. В частности, сейчас в нашем распоряжении крейсер Древних класса «Аврора». В не самом товарном виде, но тем не менее. По нему у меня только самые поверхностные сведения.

– Сделаем, – кивнул Дегтярёв. – Ещё вопросы? Пожелания, замечания, возражения?

Мигунов ткнул в меня пальцем.

– Отложите личное дело этого бойца, пожалуйста. Если вернёмся живыми – я хочу его к себе забрать.

От удивления у меня на лоб полезли глаза.

– Это с хрена ли рояли подорожали?! – изумился я.

– Чтоб без дела не простаивал! – огрызнулся Мигунов. – Я, бл9ть, такого специалиста, как ты, выпрашивал по всем отделам и штабам, а мне йух на блюде дали! Тут, на йух, ты вылезаешь и в соло вертишь все проблемы на йуху, походя вывозя локальный армагеддон! Сиди и не чирикай, бл9ть!

Дегтярёв хмыкнул краем рта.

– Извините, товарищ полковник, но, если наш ефрейтор хоть вполовину так хорош, как вы его нахваливаете, он мне самому тут нужен будет. Личное дело отложу. Остальное обещать не в силах.

– А хи-хи по ху-ху не хо-хо?! – праведно возмутился я. – Меня никто спросить не хочет?! Я, может, только жить начинаю!

– Сиди и не чирикай, бл9ть! – в один голос рявкнули Дегтярёв с Мигуновым.

Чую, плакал мой домик. Чтоб у речки, и лес рядом. И ни радиации тебе, ни тварей, ни сволочей разных…

Глава 21. Заслуженный отдых.

Возвращение пришлось отложить. Пользуясь запасом по времени, которые мы с Мигуновым сами себе и отмерили, нас препроводили в отдельный отсек, который даже табличкой никакой не отмечался. Что лично меня, как знакомого с внутренней кухней военных, повергло в некое недоумение. Чтобы помещение, да на военном объекте, да без опознавательного знака? «Солдат без бирки – что… манда без дырки», и это самое мягкая ипостась изречения. В армии всё, абсолютно всё должно пронумеровано, прошнуровано, поименовано и опечатано. Дверь без таблички и противогаз без бирки – лазейка для шпионов мирового империализма. Сегодня ты не заправил постель и оставил там складку на одеяле, а завтра ты продашь Родину во имя лживых капиталистических идеалов. А тут… целая дверь, да без таблички.

Выступавший нашим экскурсоводом майор Дегтярёв без стука отворил дверь и простёр приглашающий жест. Признаться честно, двойственное ощущение у меня от этого: меня и раньше приглашали войти в скудно освещённые непонятные закутки, да только ничем хорошим это никогда не кончалось. В последний раз и вовсе в перестрелку вылилось…

– Заходи, не бойся – выходи, не плачь… то есть, добро пожаловать отсюда, – раздался чей-то звонкий голос в полумраке.

«Полумрак» – это единственное достаточно ёмкое определение происходящего. Свет в отсеке не горел вообще, а всё освещение представляло собой ряд работающих мониторов, где при беглом поверхностном обзоре можно было узреть астрономические таблицы, развёрнутые спецификации звёзд, карту Млечного Пути и списки с адресами звёздных врат. Судя по начертанию глифов – врата «млечки».

Обладателем голоса оказалась – вот уж реально, ничем меня не удивишь, но к такому жизнь меня не готовила – молодая девчонка откровенно школьного возраста. Вот прям как есть откровенно школьного. Мне даже в военный билет ей смотреть не обязательно, чтоб констатировать: курить и бухать законным образом она сможет не раньше, чем мы вернёмся на Землю.

Впрочем, это не самое изумительное, с чем я сталкивался по жизни. Школьница на военном объекте? Значит, так положено. Мало ли, какого юного гения откопала наша «оборонка»? Может, она в тех же звёздных вратах шарит больше, чем я в системах «Колыбели зла». Так что, пустим мимолётное удивление для галочки и молча кивнём в знак приветствия. Не совсем уж беспросветные невежды.

Та только хмыкнула в ответ и прибрала распущенные волосы назад, чтоб не мешались.

– А ты не выглядишь удивлённой. Даже как-то непривычно. Уже смирилась, что каждый, кто сюда заходит, считает своим священным долгом челюсть на пол уронить.

Я пожал плечами.

– Поверь, в жизни бывают куда более весомые и непостижимые вещи. Малолетка на подземном объекте? Безусловно, не рядовой случай. Но не в сравнении с контингентом, застрявшим в миллиарде световых лет от дома.

– В миллиарде? – уточнила мелкая.

– Миллиард двести миллионов, если быть точным, – менторским тоном поправился я. – Плюс-минус километр, разумеется.

В головке малой зашевелились шестерёнки.

– Связь с ними есть? – осведомилась она.

– Прямая, – подтвердил я. – Дозволь представиться. Ефрейтор Попов, Александр Сергеевич. Собственно, представитель фракции «потеряшек».

Малая окинула взором мою насквозь женскую фигуру и понимающе щёлкнула пальцами.

– А! Поняла! Коммуникационные камни Древних!

Ну, точняк, какой-то юный гений.

«Юный гений» заседала за рабочим столом, поверху которого на выносных кронштейнах ютились девять довольно крупных мониторов диагональю по полсотни дюймов каждый. В её работу я вникать не стал: своих задач по горло. Но сам факт таковой оценил. Не каждому даже профильному специалисту будут выделять личный закуток, да ещё и помогать с техническим оснащением.

Мелкая развернулась на кресле и подала ручку.

– Юлькой зови, если хочешь. Рыковой. Я тут что-то типа технического консультанта.

Только когда я по инерции поцеловал тыльную сторону ладони Юльки, в затылке больно кольнуло от упоминания её фамилии. Это такое совпадение и они с Анькой однофамильцы? Или тут реально близкородственными связями попахивает? Для дочери Аньки Юлька чересчур взрослая. Лет на пятнадцать точно потянет (я сейчас не про срок говорю). Чтобы её родить, Анька должна была залететь ну, к примеру, лет в десять. Маловероятно, но не исключено на корню. Медицина и не такие случаи знает. Однако версия про родную или не очень сестру выглядит намного правдоподобнее. Или я реально нагнетаю? Может, однофамильцы?

Майор Дегтярёв взял слово.

– Юля и впрямь самый натуральный «юный гений», в самом буквальном смысле этого слова. Мы её нашли по одной из программ среди воспитанников детских домов. Демонстрируемые способности к обучению и когнитивные функции мозга повергают в шок. Даже мы порой продолжаем удивляться. И исключительно в положительном ключе.

К слову, версия с близкородственными связями не выглядит настолько уж нелепой. Особенно на фоне вводной про детский дом. Вот только не пойму при таком скудном освещении, у Юльки есть хоть какие-то похожие на Аньку черты или я зря себя накручиваю?

Юлька наигранно смутилась, зажмурившись, как кошка.

– Ой, дядь Саш, да хватит вам уже, – и, подсмотрев одним глазиком, добавила: – Продолжайте!

Мигунов всю эту мизансцену занимал себя тем, что изучал отражённые на мониторах рабочие данные Юльки.

– Значит, это ваш, юная барышня, гений позволит вернуть наших людей на Землю? – спросил полковник, созерцая окружение.

Юлька враз сделалась серьёзной.

– Я не сказала, что не попробую. Но мне необходимы рабочие данные о ситуации. Сколько, как, откуда, почему, зачем. Где, в конце концов. Миллиард световых лет? Это ещё реально. В какую сторону?

– Великая Стена Слоуна, – максимально коротко проинформировал я. – Точных координат пока что нет. Ориентир – где-то неподалёку есть сверхмассивная чёрная дыра.

Рыкова неприкрыто хмыкнула в голос.

– Не, ребят. Извиняйте. Это без шансов.

Паниковать вперёд батьки в пекло незачем. Если всё было бы настолько хреново – вряд ли Дегтярёв и Ко отвели бы нас сюда только затем, чтоб испоганить и без того не самое радужное настроение. О том, что дело не сахар, мы знали и без этого. С куда большей долей вероятности мы тут за услугами консультационного характера.

Я оказался прав.

– Это мы и так понимаем, – констатировал очевидное Дегтярёв. – Будь иначе – послали бы корабль и гуся не еб… гм… не морочили. Подумай, пожалуйста, и скажи, есть ли хоть какие-нибудь способы обойти ограничение во времени и расстоянии? Положить людей в стазис и отправить корабль к Земле – большого ума не надо. Но лететь он будет миллиарды лет.

– Не будет, – злорадно усмехнулась Рыкова. – Ни один корабль такой путь не преодолеет в беспилотном режиме. Физика – тоже наука, её не нае8ёшь.

Слышать мат из уст отроковицы, безусловно, к катарсису не предрасполагает. Но раз уж в ход пошли рабочие материи, значит, дело и взаправду непростое.

Юлька развернулась к компьютеру. Горячими клавишами вывела браузер в отдельное окно и в поисковой строке вбила озвученное мною астрономическое наблюдение.

– Великая Стена Слоуна, – повторила она за мной. – Открыта буквально только что. Гигантское образование из сверхскоплений галактик на границе наблюдаемой с Земли известной нам Вселенной. Простирается на один миллиард триста семьдесят миллионов световых лет в стороны и находится на удалении в один миллиард двести миллионов световых лет от Земли. Искать в склонении созвездия Рыб.

Что ж. Уже зацепка. Хотя бы, вектор теперь понимаю. Приблизительно.

– По этому образованию крайне мало информации, – Юлька откинулась на спинку кресла. – По нему ещё работать и работать. Сам понимаешь, миллиард световых лет – это не шутки. Но… ты сказал, что рядом есть сверхмассивная чёрная дыра. Сам видел?

– Датчики корабля Древних определили, – пояснил я. – Жёсткое рентгеновское излучение и поток гравитонов.

Рыкова медленно повернулась ко мне и смерила мою тушку оценивающим взглядом. Где-то на задворках её взора промелькнули нотки уважения в адрес коллеги.

– М-да, – протянула она. – Пожалуй, с преждевременным «без шансов» я, пожалуй, погорячилась. С тобой, мужик, кашу сварить возможно. Что ещё скажешь? Я про опорные ориентиры. Может, смогу вас локализовать.

– Мы на границе какой-то пустоты, – добавил я. – По габариту что-то сопоставимое с Войдом Волопаса или около того. Нашей звёздной системы, где мы очутились, нет на картах корабля, как будто она зародилась уже после того, как её составили. Пока больше ничего не успели выяснить.

Юлька яростно потёрла подбородок.

– Большая пустота… сверхмассивная чёрная дыра… стена Слоуна… Информация ценна, но её мало. Почти половина объёма формации – это массивные пустоты. А квазаров и сверхмассивных дыр там больше, чем у меня заколок. По их излучению стену и открыли.

Рыкова резко повернулась к Дегтярёву.

– Дядь Саш. Мне надо к ним, – и ткнула в меня тоненьким пальчиком. – Я примерно представляю, где их искать, но хочу увидеть данные с радаров. Тогда шансов будет больше.

Майор кивнул.

– Я запрошу разрешения у Белова или Прохорова.

Мелкая повернулась ко мне.

– Подготовь всю астрономическую информацию, которую сможешь добыть. Она существенно облегчит мне работу. Всё, абсолютно всё. Начиная от класса вашей звезды и её спектрального анализа и заканчивая глубинным радарным сканированием окружающего космоса.

– Я техник, а не астрофизик, – напомнил ей, помня, что передо мной, по сути своей, ребёнок, пусть и гений. – Хотя бы, дай список, который надо собрать. А то наваяю тебе трактат «О влиянии лунного света на загробную жизнь мандавошек». Чтоб не распылял силы на лишнюю информацию и сосредоточился на полезной для тебя.

– Любые данные, которые помогут локализовать вас, – пояснила Юлька. – Любые крупные ориентиры, углы, расстояния, спектральные смещения. Любые значимые аномалии, образования и формации. Вообще всё.

Расплывчато. Будем считать, что я понял.

– Шансы минимальны, – прямо предупредила малая. – Они не нолевые, но и не очень богатые. Придётся попотеть.

– «Жить захочешь – и не так раскорячишься», – всё же, умели раньше снимать культовые фильмы в России, разбираемые на цитаты ещё на этапе монтажа ленты.

***

Возвращение на борт «Авроры» прошло настолько штатно, что, можно подумать, будто мы вообще её не покидали. Просто обстановка отсека дальней космической связи подземного объекта на Земле сменилась обстановкой кают-кампании крейсера Древних, где на шахматной доске перед моим взором вырисовывался довольно любопытный расклад как для белых, так и для чёрных. Видимо, с хозяйкой ангажированного тела наши в шахматы рубились.

– Мат на следующем ходу, – безэмоционально сообщил я.

Сидящая передо мной Анька скептически оценила доску и внимательно просчитала позиции вокруг каждого из королей.

– Это с какого хрена, стесняюсь спросить? – с подозрением в голосе переспросила она.

– Потому что на следующем ходу я обложу всё вокруг матом, – заявил я. – Максимально отборным и максимально непечатным. Да. Мы вернулись. Можно без салютов и фанфар.

Биолог провела рукой по лицу.

– Как успехи на Земле? – спросил Максимыч.

– Всё лучше, чем ожидалось, – Мигунов поднялся со своего места. – Но хуже, чем могло быть. Мы застряли тут на неопределённое время. На Земле знают о наших проблемах и готовы помочь, но придётся постараться.

А мне подумалось, что если ещё немного я постараюсь, то в скором времени меня понесут вперёд ногами в пятидесятую палату. Навалившаяся за эти дни усталость так давала о себе знать, что хотелось принять горизонтальное положение, удариться башкой об угол подушки и вырубиться на неопределённый срок. Ещё и табличку можно написать: «Будить только в случае ядерной войны; при пожаре выносить первым».

От Мигунова моё состояние не укрылось.

– Ты как? – спросил он. – Ещё вменяемый или уже окунь?

– А по мне не видно?

Не оставалось сил даже язвить.

– Отбивайся, – решил полковник. – Я на планету. Соберу людей, нарежу задач и начнём окапываться. Мы тут надолго. Анна Николаевна.

Рыкова обернулась на офицера.

– Вас бы я попросил присмотреть за нашим эрудитом. Он понадобится нам в трезвом уме и добром здравии.

Анька хищно облизнулась.

– Только присмотреть?...

– Без членовредительства! – опротестовал я. – Мне мои конечности ещё пригодятся.

Максимыч хмыкнул в голос.

А вот я нет. Потому что буквально только что молодая учёная-биолог получила чуть ли карт-бланш вытворять с моей тушкой практически любую дичь и вакханалию, дать отпор которой у меня не хватит сил. Смогу отбиться – хорошо. Не смогу – ну, надеюсь, что не смертельно.

Рыковой хватило сдержаться вплоть до убытия с борта «Авроры» прыгуна, на котором отчалили Мигунов с Максимычем. Полковник сел за управление, электрику досталась почётная должность пассажира.

Анька ещё вела себя приемлемо, когда я достал из рюкзакастратегический перекус и укусил буквально три энергетических батончика. Наесться ими невозможно в принципе. Но когда от усталости и голода в глазах темнеет – с ними лучше, чем вообще без них.

Биолог усиленно изображала из себя вышколенную викторианскую, прости Господи, горничную, когда я, сбросив рейдовый комбез, в котором и отправился с Земли на «Судьбу», приводил себя в порядок в местном душе. Пользуясь минутной заминкой, не упустила и сама своего шанса освежиться.

Последние капли терпения лопнули, когда за нами закрылась воздухоплотная дверь отсека, где я возжелал предаться беспечному сну. Вот только сон мне даже не снился. Биолог с напрочь снесённой «кассой» крышей показала, что бывает, когда игнорируют голодную женщину.

Я не успел даже осознать произошедшее от усталости, как оказался впечатан в стену. Рыкова воззрилась на меня хищным взглядом и облизнулась.

– Так, что ты там говорил про каптёрку и отбой? Мне ещё что-то светил или самой себе посветить?

– Тебе до сих пор свет нужен? – осведомился я невпопад. – Странно, а на вид опытная девушка. Думал, уже так всё умеешь делать…

Что «касса» использовалась в среде люсианского союза как боевой наркотик и стимулятор – знаю. Что у пациента под «приходом» порой случается неконтролируемый приступ агрессии и припадок физических сил – слышал. Что под действием препарата люди нередко превышали физиологические пределы своего биологического вида – были случаи. Но это абсолютно не отменяет того факта, что я был категорически не готов за долю секунды обнаружить себя отброшенным на койку. Следующий кадр – Анька седлает меня, как боевого коня, с явным намерением сыграть несколько забегов в злое родео.

– Я так понимаю, спать мне сегодня обломится? – без энтузиазма поинтересовался я.

– Ты чрезвычайно догадливый, когда не надо, – с пугающей нежностью в голосе промурлыкала Рыкова. – А когда надо – тормоз, каких поискать. Тем более…

Ручка биолога опустилась чуть пониже моего пресса.

– …кое-кто спать даже не собирается.

Удивительное дело. Мозг здорового мужчины устроен так, что во время секса посторонние мысли, обычно, задвигаются. Внимание концентрируется на продолжении рода или получении сиюминутного удовлетворения. Сам же с абсолютным флегматизмом на грани пофигизма поймал себя на мысли, что до самого сна параллельно этому занятию пытался придумать, как бы держать под контролем Рыкову. Пару троек раз осилю, не скопычусь. Но если Анька будет подкидывать такие фортели в те моменты, когда я без сил и уже одной ногой в приёмной Морфея – надолго меня не хватит.

Глава 22. Гостья.

21 февраля

Борт крейсера Древних класса «Аврора»

Только придя в себя, я, прогнав сонливость и распрощавшись с музами Морфея, по достоинству оценил подгон Мигунова и Рыковой.

Первая мысль уставшего человека: завалиться спать и совокупляйся оно всё конём. Так ведь, нет! За каким-то хреном няньку приставили!

И только на «трезвую голову», выспавшись и придя в себя, я осознал, как неполноценно работал переутомлённый мозг. Ведь рядом такой ходячий аккумулятор!

Замечено мною лично и не раз, а также доказано всеми мыслимыми и немыслимыми докторами, кандидатами и прочими деятелями науки и техники, что совместный отдых мужчины и женщины приводит к более качественным результатам, нежели, когда они почивают порознь. Если взглянуть на гормональную карту, то это уже само по себе чуть ли не лекарство от всех болезней. Такие комбинации гормонов и медиаторов вырабатываются, что на одном только счастье можно вывезти любые невзгоды и тяготы. А если эти самые отдыхающие состоят в более глубоких отношениях… Там настолько буйный букет из всевозможных эндорфинов и серотонинов, что тушите свет и кидай гранату: никаких веселящих газов и таблеток радости не надо.

В «более глубоких отношениях» мы с Анькой не состояли. Тот факт, что я усиленно отношал её довольно продолжительное время во всех удобных для этого позах, ещё не говорит ровным счётом ни о чём. Что поделать, таковы нравы нынешнего времени. Переспать и трахаться напропалую – ну, что поделать, физиологическая потребность организма. Цветы, признания и ресторан – это уже серьёзный шаг, тут думать надо.

Нет, серьёзно, кроме шуток. Как женщина Анька жгла по всем параметрам. И, если бы обстоятельства нашего знакомства были бы чуть менее напряжёнными, я бы рассмотрел возможность отношать Рыкову на регулярной основе с перетекающими последствиями. Но этой ночью нам обоим стало понятно, что на текущем этапе развития событий хватит и того, что биолог выложилась на полную катушку и заставила нас оторваться как в последний раз. Благодаря этому я не чувствовал себя пережёванным окурком и был полон сил творить дальнейшую дичь.

Так что, спасибо всем причастным за качественный отдых одного отдельно взятого техника. С меня причитается.

Правда, «причитающееся» Анька потребовала сразу же, как только мы проснулись. Причём, судя по всему, качественный отдых удался не только мне: Рыкова тоже светилась от удовольствия, будто не её отношали полночи, не давая спать. В конечном итоге, подъём затянулся: из постели мы вылезли только, когда на часах стукнуло полдень по Москве. Биолог требовала продолжения банкета, но тут уже пришлось включить твёрдую руку и сказать «Ша».

– Я проспал больше двенадцати часов, – произнёс я. – С чем в связи премного благодарен. Настолько, что размер благодарности видишь сама. Но у меня работы – непочатый край, а у нас ещё рейф не валялся. Если так понравилось – потерпи до следующего отдыха. Сейчас мне надо в душ, пожрать и со свежими силами взяться за это дерьмо.

Поначалу Рыкова повелась. Даже как-то пошла навстречу и пообещала не терроризировать без необходимости почём зря.

Но что такое обещание «кассового» наркомана, когда ещё не весь наркотик вышел из организма? Стоило нам зайти в душ, как у Аньки буквально сорвало резьбу. В итоге, затянулись ещё и мыльно-рыльные процедуры, а не только лишь подъём.

Зато потом биолог реально насытилась и перестала вешаться на меня по поводу и без. До особой команды я не испытывал ни малейшего поползновения от неё в мою сторону, что мешало бы работать. Из чего сделал вывод, что Аньку лучше голодной не оставлять: удовлетворённая, она гораздо более покладистая и послушная.

После скорого завтрака из остатков сухих пайков дополз до Центрального поста и уже оттуда связался с землёй.

Сесть в кресло, развалиться по-барски, усилием мысли запустить радары, найти активные отметки на поверхности планеты. Видимо, «прыгуны» с «Колыбели зла» и «Авроры».

– «Звезда», я «Рассвет», ответь, – воззвал я голосом к абоненту.

Честно говоря, не ожидал, что полковник сам будет дежурить на связи. У него и без того дел хватает. Но вызвать решил его хотя бы по той лишь одной простой причине, что на память позывные всех участников экспедиции не помнил. А Палыч примелькался за эту неделю.

– «Звезда», ответь «Рассвету», на связь.

Потому с некоторым приятным удивлением услышал, когда связь поперхнулась и голосом полковника Мигунова отозвалась:

– Слышу тебя, «Рассвет». Я «Звезда».

Только сейчас до меня с запоздалым тормозком дошло, какой каламбур случился в моей жизни. Я – абонент с позывным «Рассвет», вещаю в эфир с борта корабля, чей класс звучит как «Аврора», а «Аврора» с латыни и переводится как «Рассвет».

Вот, что с людьми качественный отдых делает!

Мастер-оружейник вернётся позже с ещё одной порцией бесполезной информации.

– Тоже спал? – осведомился я промеж делом.

– Прикорнул в десантном отсеке «прыгуна», – пробормотал Палыч. – Не у тебя одного были бессонные ночи, знаешь ли.

– Знаю, – согласился с офицером. – Спасибо за возможность выспаться. Мы бобры и полны сил.

Так-то, мы «бодры», на самом деле, но Мигунов не первый день в армии, и разжёвывать ему такие детские приколы не требуется. Сам всё понял.

– Восхитительно, – буркнул военнослужащий. – Чем порадовать решил?

– Согласовать план действий.

Пошутили – и хватит. Работы действительно предстоит много. И раз уж «золотое время» упущено безвозвратно, то надо, хотя бы, постараться его нагнать. Сейчас важней всего обеспечить экспедиции безопасность и наметить путь к возвращению на родину.

– Тебе наш юный гений что сказала? – осведомился офицер. – Собери всю астрономическую информацию, какую сможешь, чтоб определить наши координаты. Вот этим и займись. А я на планете пока что рулить буду. С тебя – данные о космическом окружении, с меня – окапывание и развёртывание ППД.

Первым порывом было уточить, а на кой, собственно говоря, хер ляд полковник собрался разворачивать пункт постоянной дислокации. Потом, правда, до меня дошло, что при длительном размещении временный лагерь не котируется от слова «абсолютно». Может, нам вообще зиму встречать придётся. А они тут явно не сахарные: местное светило менее активно, нежели Солнце.

– Принял тебя, – вздохнул я. – Тогда остаёмся на орбите. Занимаемся астрономией и прочей звёздной дрочью. Провизию на поток ещё не поставили?

– Уже, – сообщил полковник. – Тамара Николаевна проверила ряд образцов на предмет годности для употребления в пищу. Разослал охотников по близлежащим окрестностям. До конца суток должны быть первые результаты по добыче мяса. Так что к вечеру будет шашлык.

Отлично. Одной проблемой меньше. Значит, пайки можно не экономить. Хотя бы, по одной простой причине: их больше нет.

– Я оставил дежурных на коммуникационных камнях, – предупредил Палыч. – В ближайшем обозримом будущем ожидаем входящее соединение с Земли. Как только «пришлют» нам профильных специалистов – прилетим к вам. До тех пор соберите максимум данных, сколько сможете. Мы сообщим, когда направимся к вам.

– Понял тебя, – подтвердил команду. – Занимаюсь астрономией и не отвлекаюсь на потусторонние мелочи.

– Добре, – полковник попрощался. – «Звезда», конец связи.

– «Рассвет», конец связи.

Что ж. Этот пункт выполнен. Пусть он был очевиден сам по себе и априори, но теперь официально помечен как «ВЫП.». Переходим к следующему.

А следующий пункт… Вот тут я натурально выпал в осадок.

Казалось бы, задача стоит простая, как сатиновые трусы: собрать астрономические данные для определения местоположения. То есть, описать уникальные признаки, по которым можно идентифицировать опорные ориентиры вокруг нас и на основе этих вводных выполнить локализацию. Проще некуда.

Вот только, в список таких уникальных признаков входит такая прорва параметров, что даже перечислять (зае)(долба)(трахаюсь). Количество звёзд в обозримом пространстве, их видимая звёздная величина, удалённость друг от друга, угловые расстояния между ними, уровни активности, классы. Для нашего светила желательно выяснить его массу, радиус, класс, абсолютную звёздную величину, замерить магнитное поле, провести спектральный анализ на химический состав. «На сдачу» было бы неплохо провести изыскания фотосферы, хромосферы и короны звезды. И это только для самой звезды! А ведь есть ещё и её звёздная система! Пояс астероидов откуда-то взялся. Останки планеты или притянут гравитацией? Расположение планет. Даже мне, далёкому от космологии, кажется подозрительным. А ещё относительное местоположение в галактике надо понять… Спасибо, если карты загружены. А если нет? Хера с два я это определю! Нет, понятно, что, если рядом – сверхмассивная чёрная дыра, то мы рядом с центром галактики. Но «рядом» – понятие растяжимое, и в космических масштабах может играть десятки и сотни световых лет. И какую из этих вводных мне считать приоритетной? Что изучать вначале?! С чего, бл9ть, вообще начать?!

На помощь пришла Рыкова. Какое-то время я её не видел (как раз изучал перечень задач), а буквально через несколько минут биолог пришла с кружкой крепчайшего сладко подслащённого кофе. Угостив меня напитком, молодая женщина растворилась где-то за полем моего зрения, стараясь не мозолить мне глаза и не мешая работать.

Хм. А, ведь, строго говоря, не такая уж Анька и оторва… Может, и впрямь стоит к ней приглядеться?

Начать решил с карт. Если они в базе имеются – то полдела сделано. Сориентироваться на карте всегда проще, чем самому рисовать её с ноля.

Чем мне всегда нравился невральный интерфейс Древних – нет необходимости самому ползать по древу иерархии и искать, какая система где зарыта. Просто подумал «Навигация», и хоп – на тебе, навигацию. Удобно донельзя.

Навигация, радары, сканирование. Результат работы радаров наложен на карту этой галактики.

Что приятно удивило – карта довольно обширная, и учитывает местное сверхскопление галактик как точку отсчёта.

Чисто ради прикола попытался найти Землю: хер бы там плавал. Понятное дело, что ни в этой галактике, ни в любой другой я её не обнаружу. Но даже Млечный Путь найти оказалось очень непросто. Его не было видно в упор.

Пришлось вспомнить, что я, вообще-то, отдыхал, а, значит, умею шевелить мозгами. Надо посмотреть «дату обновления» карт.

Как и следовало было ожидать, версия несколько устаревшая. Приблизительно на десять тысяч лет или чуть больше. Последнее обновление не учитывает астрономическое смещение небесных тел и их скоплений за указанный промежуток времени. Поэтому и Земля не на месте, и рукава Млечного Пути выглядят не так, как я привык.

Через подпрограмму поиска вбиваю по очереди несколько имён, под которыми у Древних была известна Земля. «Гайя», «Терра», «Радага», «Эт»… Раз за разом мне выдавалась одна и та же планета с одними и теми же характеристиками, включая координаты. Ежу понятно, что последние актуальны для старой версии карт. Но всё же. Местоположение Земли известно для навигационного компьютера этого корабля. Так что же получается, можем выдвигаться?

Чисто ради поржать попытался проложить генеральный курс к Земле. Удивительное дело, но навигационная программа маршрут «съела» и согласилась провести к планете борт. При текущем состоянии гипердвигателя и максимальной доступной скорости расчётный путь занял бы…приблизительно два века. А зная способы разгона штатных двигателей «Аврор», можно скостить этот срок до одного века. М-да. В стазис так или иначе придётся лезть. И это без шансов.

Но эти данные нельзя использовать для точных расчётов. И уж тем паче для путешествий. Очень много изменений коснулось интересующих нас частей вселенной за это время. Пример тому – наша Солнечная система. Вместо девяти планет и пояса астероидов на карте отражено десять. У Земли, откуда-то, два крупных спутника размером с Луну, а у Марса, помимо микроскопических по космическим меркам Фобоса и Деймоса, есть собственная луна, пусть и меньше по размеру, чем «земная». Не говоря уже о том, что у Юпитера и Сатурна по одной «лишней» «луне» (довольно крупные, между прочим). Если даже в пределах планетной системы такие косяки набежали за десять тысяч лет, то что уж говорить про маршрут до Земли?

Я уже собрался было начинать копаться в навигационной системе «Авроры», чтобы дать бортовому искину задачу просчитать астрономическое смещение за десять тысяч лет, как вдруг система связи ожила и произнесла голосом Мигунова:

– «Рассвет», ответь «Звезде». На связь.

– «Рассвет» на связи, – отозвался я.

– У нас гости, – проинформировал полковник. – Выдвигаемся к вам. Скоро будем.

Вовремя, блин. Ничего не скажешь. «Подготовь информацию»? Я успел буквально только начать.

– Принял, – сообщил в эфир. – Встречу за переходником.

***

Прибытие «гостя» – не повод устраивать цирк с конями. Встретить вышел – и ладно. Всякие салюты, фанфары, парады и доклады опустим. Не то время, не то место и не те обстоятельства для подобного церемониала. Да и, если честно, нет настроения щёлкать каблуком под козырёк и браво гусарить на лихой манер.

Но вот внешний вид в порядок привести стоит. Пусть Рыкова усиленно делает вид, что всё в порядке, но хера с два оно в порядке, когда женщина ходит с расстёгнутым кителем навыпуск, под которым из одежды видны только брюки. Заставил застегнуться и заправить куртку нормально. К счастью, Анька не стала кочевряжиться и быстро привела форму одежды в надлежащий вид.

Мне приводить было нечего: свой комбез всегда одеваю как положено. Привычка такая, знаете ли. Если жарко – рукава закатаю, но внешним видом форменной одежды пренебрегаю в исключительных случаях.

И вот мы с Рыковой стоим за гермозатвором шлюза, ведущего к ангару. По расчётам, «Звезда» уже должен быть на борту, сопровождая гостей. Значит, буквально несколько минут им запас на всякий форс-мажор и пояснение раскладов, и они выйдут к нам сами, как только отыграют все фикусы-пикусы с атмосферным давлением. Надеюсь, хоть в этот раз клапан на ресивере не заглючит. Корабль-то далеко не новый.

Но вот над шлюзом загорелась контрольная лампа: не входи, шлюз занят, идёт переход людей.

Как только автоматика системы жизнеобеспечения разобралась с визитёрами, перед нами отворился внутренний гермозатвор. Обитаемый объём «Авроры» соединился с объёмом шлюза и визитёры получили возможность полноценно взойти на борт.

– Добро пожаловать на борт, – коротко рекомендовался я.

Что прибудет «Звезда» – это было ожидаемо. Как старший до должности и званию Мигунов курирует большинство вопросов экспедиции, если не все. И уж кто-кто, а он точно должен быть осведомлён обо всём, что касается возвращения личного состава домой.

Что в его компании делает Томка Беляева – вопрос. Увидеть на борту крейсера Древних нашего медика я не ожидал от слова «совсем». Так-то, у неё и на земле задач до кучи. Зачем ещё тягать сюда мою подругу детства?

Но, если вспомнить, что не так давно отдохнувший я научился шевелить мозгами, то получится сложить «А» и «Б». В теле Томки сейчас кто-то с Земли: занял управление посредством коммуникационных камней Древних. В пользу этой версии говорит отсутствие нашивок на груди: «Беляева Т.Н.» сейчас снято, и на кителе красуется голая ответная часть от липучки. Значит, «на борту» кто-то иной.

Кто конкретно – долго гадать не пришлось.

«Томка» подмигнула мне и махнула рукой в знак приветствия.

– Ну, здравствуй, кашевар, – улыбнулась она. – Сварил тут кашу без меня или помочь?

«Юлька», – понял я.

Видать, майор Дегтярёв таки-выпросил у кого-то из начальства «путёвку» сюда для своего «юного гения».

Глава 23. Гостья (продолжение).

20 февраля

Млечный Путь, рукав Ориона

Земля

Подземное расположение объекта «Город»

Гв. м-р Дегтярёв А.С.

Сразу после убытия «Рассвета» и «Звезды» майор Дегтярёв прибег к довольно спорному, но, тем не менее, как он считал, действенному шагу: вернулся к себе в кабинет, набодяжил кофе покрепче и уже собирался было выпить кружку залпом, как в отсек без стука вошли.

– Ты опять? – с укором спросила Кристина.

А вошла именно она. Одна из немногих в составе Вооружённых Сил Российской Федерации вообще и из личного состава объекта «Город» в частности, кто имела совесть (или наглость) зайти к своему крёстному в кабинет без предварительного разрешения.

– По новой, – бросил ей Александр Сергеевич. – Чего приклеилась? Ещё крестница меня не учила, как мне службу нести.

И уже собрался опрокинуть в себя кружку, но Кошкина оказалась быстрее. С непостижимой для офицера скоростью материализовалась подле дяди и быстро, но мягко остановила его руку. Тот подавился матом от внеземного уровня борзоты.

– Ты мне ещё живой нужен, – мягко произнесла девушка. – Твою тахикардию скоро будет слышно сквозь лязг наборного кольца звёздных врат, причём на весь объект. Остановись! Ты кофе хлещешь вёдрами! Я, блин, энергетики столько не пью, сколько ты кофе!

На здоровье прошедший военно-врачебную комиссию гвардии майор не жаловался. Хотя, стоит признать, что кардиологи матерились сквозь зубы на линии кардиограмм военнослужащего, чьё сердце функционирует как левой пятке задней ноги угодно. Поводов для освобождения от занимаемой должности или направления на лечение пока что нет, но моторчик боевого офицера имеет ощутимые следы износа. Во время очередной ВВК эскулапы пригрозили открытым текстом, что пойдут толпой митинговать к генералам Прохорову и Белову, чтобы те своим приказом запретили майору жрать кофе вёдрами. Как минимум, он сознательно гробит своё здоровье. Как максимум – рискует оставить свой пост без замены в столь тяжёлое для страны и планеты время.

– Брысь, пожалуйста, – беззлобно попросил Дегтярёв. – И без тебя не айсберг.

Девушка мягко, но настойчиво забрала кружку из руки крёстного и отставила её на стол.

– Ты себя в могилу сведёшь, – уже твёрже повторила она. – Или ты, наконец, услышишь это, или я сама тебя пристукну, и совочком закопаю. Пожалей своё сердце и меня уже, наконец, в конце-то концов!

Александр Сергеевич знает свою племяшку не первый год. Крестил он её ещё в младенчестве и помогал своей сестре Наталье растить малышку с первых дней её жизни. О настырном и, порой, сверх меры въедливом характере девушки знает, как никто другой. Она от него не отцепится.

– Ты пришла нотации читать? – с деланным равнодушием спросил майор, старательно отмахиваясь в мыслях от кольнувшего его укуса совести.

– Практически, – буркнула Кристина. – Как знала, что ты опять попытаешься нажраться.

Офицер фыркнул в голос и притянул к себе крестницу, обняв.

– Прозвучало, будто я пропойный пьяница.

Девушка обняла крёстного и уткнулась ему мордашкой в грудь.

– Да уж лучше бы так. Этого, хотя бы, закодировать можно.

Александр Сергеевич погладил племяшку по волосам.

– Что там у них?

Голос боевого офицера вернулся из семейного русла в рабочее.

– Ничего хорошего.

Кристина с сожалением разорвала объятия и отошла от дяди на положенную уставом дистанцию.

– Они на борту крейсера. Принадлежит или принадлежал Древним. Состояние не очень, но получше, чем у нас некоторые морские суда. Со слов, с питанием швах, медикаментов минимум, основную массу личного состава высадили на планету с целью закрепления. С людьми на планете не общалась, но те двое, что нас встретили, были явно в адекватном состоянии. Никаких упаднических настроений, панических истерик или прочих «Мы все сдохнем».

– А кто они? – поинтересовался майор.

– Одна – биолог, другой – электрик, – пожала плечами девушка. – Она – русская, второй – по ходу, японец. А «гости» наши как?

Тут уже наличествовал тонкий момент, заключавшийся в том, что младшая по званию требует отчёта у старшего. И, строго говоря, информация её касается чуть менее, чем вообще никак. Не в том смысле, что у неё нет к ней допуска, а в том плане, что она для неё бесполезна. Но Дегтярёв решил, что не выдаст секрета Полишинеля и не подведёт никого под монастырь, если откроет абсолютно общедоступные сведения. Даже с поправкой на такую пропасть в званиях между визави.

– Один – полковник, другой – ефрейтор, – пожал плечами майор. – Оба церберы. Один принял командование после гибели генерала, как старший по званию. Другой с первых секунд гребучего пиз… гм… мясореза взялся разруливать последствия инцидента. Пусть и с потерями, но они сумели разрешить кризис. Неплохие кадры.

Кристина улыбнулась.

– От тебя нечасто услышишь похвалу в адрес сослуживцев. Видимо, и впрямь спецназ на выезде.

«Не каркай, блин», – подумал военнослужащий. – «А то ещё накличешь…».

– Не спецназ, – выдохнул офицер. – Но с любыми другими кадрами «у руля» шансов для экспедиции было бы намного меньше. Ты корабль, кстати, осматривала?

Девушка покачала в ответ головой.

– Нас дальше санузла не отводили. Сказали, мол, они тут почти ничего не понимают, а единственный специалист по технологиям Древних сейчас на Земле с докладом. Лучше никуда не ходить и ничего не трогать.

Александр Сергеевич аж крякнул от изумления.

«Не понимают?! Люди, которых готовили к отправке на корабль Древних, не понимают в технологиях Древних?! Подать сюда мне это тело, я ему втащу!».

Учинять массовые казни по столь незначительному поводу точно не стоит. Но зарубочку в памяти лучше оставить и потом разобраться с этим вопросом.

Потом.

Как-нибудь.

Гвардии майор вздохнул.

– Ладно. Я к генералам на доклад. Хоть к кому-нибудь из них, кто сейчас на месте будет. Держись на связи. Если дадут «добро», Рыкова «пойдёт» к ним на место, разруливать ситуацию.

Племянница кивнула.

***

Командовал парадом на территории объекта генерал-полковник Белов Дмитрий Константинович. Убелённый сединами старец весьма почтенного возраста являл собой неразрешимую загадку, почему в свои года он остаётся при исполнении и не уходит на пенсию в связи с выслугой лет. Обычно, такие возрастные группы военный комиссариат списывает с учёта. Но что поделать, если инопланетное направление для Земли новое, а генерал-полковник – один из немногих среди генеральского корпуса, кто соответствует и уровню знаний об этом деле, и своим званием, и уровнем допуска по секретной части? Приходится на ходу править отдельные нормативные акты, чтобы натянуть сову на глобус и оправдать некоторые отклонения от привычного уклада.

Оный генерал-полковник Белов обладал феноменальным не только для своего возраста, но и вообще для человека навыком скорочтения. Потому любой более или менее крупный доклад ему предоставлялся в письменном виде даже, если докладчик стоял перед ним. Как сейчас перед столом генерала-полковника стоял гвардии майор Дегтярёв. Высокочинный же изучал материалы по теме ограниченного воинского контингента, испытывающего судьбу на прочность. Довольно быстро изучал, надо заметить. На ознакомление с текстом времени ушло несравнимо меньше, чем ежели бы доклад вёлся устно.

Генерал-полковник отложил бумаги на стол и снял очки. Возрастные изменения никто не отменял, невзирая ни на какие заслуги и выслуги лет. Вблизи Белов видел уже не так шикарно, как полвека тому назад.

– Значит, наш юный гений уверена, что сможет определить местоположение экспедиции? – задумчиво произнёс вслух Белов. – Что ж. Её отправляйте. Во времени не ограничивайте. Пусть работает столько, сколько потребуется. Что до тоннельного двигателя «Атлантиды»… Передадим запрос нашим вероятным союзникам. Перелёт за миллиард световых лет – затратное мероприятие и чрезвычайно рискованное. Велик шанс, что ради двух сотен человек такие риски принимать откажутся. Но за спрос не бьют в нос.

– Разрешите самому участвовать в деле? – запросил гвардии майор.

– Оно у вас на личном контроле, – кивнул генерал-полковник. – Курируйте его вплоть до возвращения личного состава. Если того требует ситуация – «отправляйтесь» «туда» лично. И подключите Отдел по связям с общественностью. Пусть подготовят почву на всякий противопожарный случай. Действовать с умом. Весь сор из избы не выносить, но особо отличившихся упомянуть и отметить сообразно заслугам.

– Есть.

***

Кошкина Кристина как раз домывала в кабинете дяди кружки из-под кофе, которые специфическим кофейным налётом покрылись, как стены пещер от известковых отложений, когда на поясе в подсумке ожила радиостанция.

– «Рокада», отзовись, – р/с хрюкнула голосом гвардии майора Дегтярёва.

Девушка перекрыла кран рукомойника, отставила мокрую кружку на ближайшую горизонтальную поверхность и вытерла руки полотенцем прежде, чем снять с пояса радиостанцию.

– На связи, – откликнулась племянница, начисто забив на параграф дисциплины связи.

Даже не назвала имени вызываемого абонента, кто вышел на канал.

– Гарцуй к нашему мегамозгу. Помоги правильно подключиться и присмотри за тем, кто придёт «с той стороны». Я подойду в ближайшее время.

– Есть.

Быстро убрать рацию в подсумок на поясе, протереть лишние брызги воды у рукомойника, надеть китель, снятый для посудомоечных работ, и убыть по указанному адресу исполнять нарезанную задачу.

21 февраля

Борт крейсера Древних класса «Аврора»

«Рассвет»

– Шибануться, куклы гнутся! – восхитилась «Томка», оказавшись в Центральном посту «Авроры».

Мне главное ненароком не забыть, что передо мной – мелкий, но дико вумный гений, а не моя давнишняя подруга детства. Желательно фильтровать базар, думать, что говорю и вообще выглядеть пай-мальчиком. Даже, если таковым не являюсь.

– Центральный пост крейсера, – я в роли экскурсовода информировал гостью о состоянии дел.

Мигунов, делегировав мне эти полномочия, предпочитал тусоваться позади и не отсвечивать. Видимо, о чём-то подозревает, или чего-то опасается.

– Отсюда происходит управление кораблём, если всё происходит штатно. На случай внештатной ситуации есть запасной мостик, но сейчас нам и этого хватает.

– Обсерватория тоже тут? – поинтересовалась Юлька.

– Ни хрена никак нет. Аппаратная бортовой обсерватории изолирована от рабочих объёмов. Но сюда может стекаться информация с внешних датчиков, сканеров и телескопов. Собственно, насчёт обсерватории…

Я подошёл к креслу командира корабля, сел в него и подключился к нейроинтерфейсу. Через несколько секунд перед нами возник голографический экран, где отобразилось наше относительное местоположение в этой системе.

– Ты спрашивала за локализацию наших координат. Самое простое мне удалось, но на этом мои полномочия, как бы, всё. Кончились.

Рыкова-младшая подошла к экрану и около минуты созерцала его, видимо, старательно запоминая картину на нём.

– Ты только относительное местоположение установил? – спросила она, не оборачиваясь.

Мысленная команда на изменение масштаба – и изображение начало медленно отдаляться. Планетная система, звёздная, звёздное скопление, рукав этой спиральной галактики, местное скопление галактик, сверхскопление.

– Данные неточны, – сообщил я, когда очертания схемы стали отдалённо походить на то, что известны нашим астрономам. – Что это Великая Стена Слоуна – понятно и без перевода. Но смотри, что я нашёл.

Ввод команды на поиск Терры – и проложенный генеральный курс к Солнечной системе привёл нас аккурат в наш уютный уголок галактического дурдома.

– О…ху…деть…, – только и смогла выдавить из себя юный гений.

Соглашусь, есть, от чего порвать свои шаблоны.

– Это Солнечная система, – констатировал я очевидное, пока мелкая пребывала в состоянии когнитивного диссонанса. – Третья по счёту от Гелиоса планета – Терра – и есть Земля. Но, как ты понимаешь, на этом сходство заканчивается. У Земли две Луны. У Марса лишний спутник нарисовался. Вместо пояса астероидов за Марсом лежит полноценная планета, неизвестная сегодняшним астрономам. У Юпитера с Сатурном по одному неучтённому спутнику. Это устаревшая карта. Ей как минимум больше десяти тысяч лет.

– О…ху…деть…, – повторила едва слышно Юлька, глазами ошарашенного ребёнка глядя на голографический экран.

Как будто ей на Новый год подарили щенка, о котором она мечтала всё своё детство.

– Различия колоссальны, – закончил я. – Если даже в пределах одной звёздной системы столько изменений произошло, то что могло случиться по пути – даже представить страшно. На этом мои способности исчерпаны. Я техник, а не астрофизик. Всё, что я знаю – все небесные тела движутся относительно друг друга с разными угловыми скоростями. Вселенная не статична и постоянно расширяется. Планеты вращаются вокруг звёзд, звёзды вращаются вокруг центра галактики, галактики тоже крутятся-вертятся вокруг себя и центра своих скоплений. Но я не астрофизик. Просчитать действительную обстановку не могу. Узнать, что изменилось за десять тысяч лет на отрезке в миллиард двести миллионов световых лет – тем более. Лететь можно и так, останавливаясь для пит-стопа и доразведки. Но это слишком долго. Не меньше полутора веков займёт. Поэтому прямой путь на двигателе хотелось бы оставить как запасной вариант на случай кромешного дерьма.

Рыкова-младшая обернулась к полковнику.

– Дядя, – ошарашенным голосом попросила она. – Придержите этого кадра у себя годика эдак три. Чтоб не смылся никуда. Как только позволят органы опеки, я выйду за него замуж и нарожаю ему кучу детей.

Мы с Мигуновым улыбнулись. Ультимативное предложение, ничего не скажешь.

– Сперва за эти три года нам необходимо вернуться, – с отеческой ухмылкой изрёк офицер. – К тому же, юная барышня, вы не первая, кто положил глаз на нашего техника. На его мозги уже очередь выстроилась.

– Я сирота, мне можно и без очереди! – безапелляционно заявила Юлька.

И повернулась ко мне.

– Серьёзно, дядя. Ты меня удивил. Что ты делаешь в «техничке», когда тебе самому положено на крейсере пиратствовать в Дальнем Космосе?

Я пожал плечами.

– Где учился – там и пригодился. Работа у меня такая. Смех смехом, а что скажешь по ситуации?

Юлька вернула взгляд на оперативный экран.

– Это полностью бесперспективный план, – сообщила она. – Ты прав почти во всём, что перечислил. Небесные тела не статичны и не постоянны. Они рождаются и умирают, порождают новые гравитационные связи. Если не учтём силы притяжения какой-нибудь разросшейся чёрной дыры или зацепим чей-нибудь гравитационный колодец, не рассчитав тягу двигателей, нас засосёт и не спросит. Не говоря уже о такой вещи, как астероидные потоки и кометные дожди. Встреча с ними способна уничтожить жизнь на планете, не говоря уже о каком-то древнем корабле.

Вот мне про астероидные потоки и кометные дожди можно не зачехлять. Что это такое – я испытал на собственной шкуре. Волосы поседели, кажется, не только на голове.

– Я проработаю этот план как запасной, – предупредила Рыкова-младшая. – Но рассчитывать на него не стоит. Необходимо найти способ вернуться домой, минуя гиперпространство и обычный космос.

Мелкая принялась яростно наматывать круги по Центральному посту.

Рыкова-старшая всё это время молча созерцала картину и хищно облизывалась, буквально поедая меня глазами. Ох, и прав был Палыч, ох, и прав! Целая очередь на меня уже выстроилась, целая очередь! Кажется, меня хотят разорвать на сотни маленьких слесарят. Чтобы каждому достался кусочек разодранного меня.

Глава 24. "Пятиминутка".

Юлька нарезала несколько десятков кругов по Центральному посту, что-то себе прикинула в уме, бросила некоторое количество многозначительных взглядов по обстановке мостика и вернулась ко мне.

– Я ни капли не преувеличивала, когда говорила, что придётся постараться. Дело по-прежнему остаётся непростым, пусть ты, дядя, и сделал чуть ли не всю мою работу.

Тактично умолчим, что в памяти «Авроры» остались карты Древних. Всё, что я сделал – залез в них и нашёл опорные ориентиры. Это нельзя даже назвать «подъёмом карты». Но доброе слово и кошке приятно: поругать нас и недруги успеют, а вот хорошего в свой адрес слышишь мало. От лишней похвалы не зардеюсь.

Остаётся немаловажный вопрос. Откуда в памяти корабля столь «свежие» карты? Около десяти тысяч лет назад цивилизация Древних начала испытывать жёсткий упадок после ряда исторических поражений. Они будто бы канули в небытие. Но, получается, что, уходя, оставили свой чуть ли не самый навороченный крейсер последней модели и снабдили его «свежаком»? На хрена козе баян, стесняюсь спросить? Что, вообще, происходило в этой звёздной системе?

– Мне нужна помощь с переводом, – предупредила Рыкова-младшая. – Древний – язык дважды мёртвый. Кое-что я в нём понимаю, но далеко не всё.

Не говоря уже, что операционные системы «Авроры» снабжены сугубо технологическими терминами, которые не каждый полевой словарь имеет. Тут без действительно шарящего специалиста не разобраться.

– Будет тебе помощь, – кивнул я. – Весь вопрос в том, сможешь ли ты работать в моём режиме. Или нам придётся делать значительные перерывы. Не забывай: сейчас твоё настоящее тело находится на Земле. В этот момент ты лишь контролируешь того человека, чьё тело тут, в этой галактике. У его хозяйки и своих обязанностей хватает. Ей потребуется отдых. Я не ожидаю от тебя чрезвычайно огромной трудоспособности.

– «Рассвет» прав, – Мигунов позволил себе вставить пять копеек. – Задача непростая. По-хорошему, нужен план работы, иначе всё это превратится в метод научного тыка.

– А это он и будет, – хмыкнула Юлька. – Другими словами грядущее и не назовёшь. Мы не знаем, что это такое. Если б мы знали, что это такое, но мы не знаем, что это такое.

Улыбаясь, подключилась Анька:

– Предстоит совместная работа большой интенсивности, – произнесла Рыкова-старшая. – Думаю, было бы логично, чтобы вы двое трудились, не отвлекаясь на мелочи, а я бы помогала, чем могу. Ну, там, кофе, чай, печеньки…

– Боюсь, Анна Николаевна…, – тяжело вздохнул «Звезда». – Но для вас с Тамарой Николаевной и без того работ хватает. Вам тем лучше, чем быстрее, стоит начать анализ собранных образцов флоры и фауны. У вас впереди прорва задач по идентификации биомассы. Нам кровь из носа необходимо знать, чем можно питаться, а к чему и на пушечный выстрел нельзя подходить. Несколько дней на однообразном корму люди протянут, но в долгосрочной перспективе потребуется разнообразить меню. Тем более, мы не знаем, насколько зависнем на этой планете. Необходимо начать осваивать земледелие. Везде понадобятся ваши научные умы.

Как ни крути, а Палыч прав. Вопрос провианта для более чем двух сотен человек стоит острее пики. И чем раньше мы его решим, тем больше шансов, что наши с Юлькой труды не окажутся напрасными. Незачем прикладывать усилия и спасать экспедицию, если личный состав скукожится от голода. А жрать четверть тысячи людей будет как настоящая толпа… а, ну, да. Точно… по сути, это и есть толпа…

– Распределяем роли, – вещал офицер. – «Рассвет», как самый сведущий из нас в технологиях Древних, занимается горячим переводом на русский язык. Юлия же… простите, барышня, не знаю вашего отчества.

– Я тоже, – призналась мелкая и скосилась на меня. – Но не имею ничего против, если будете звать меня Александровной.

Я старательно сделал вид, что не понял, откуда у прикола растут ноги.

– Юлия Александровна в двойке с «Рассветом» предпринимает усилия по поиску решения для возвращения нашей экспедиции. Тамара Николаевна предоставляет ей во временное пользование своё тело для перемещения сознания посредством коммуникационных камней Древних. Анна Николаевна на земле занимается анализом собранных биоматериалов и выносит заключение о полезности и пригодности оных. Теперь вопрос к товарищу Попову.

Я подобрался. Адресованные лично вопросы на совещаниях затрагивают, как правило, сугубо профессиональные стороны проблем, ответить на которые иные лица не способны или способны неточно.

– Я правильно понимаю, что мы не можем использовать звёздные врата с «Судьбы» и «Колыбели зла»?

– Не можем, – подтвердил я.

– Обоснуй?

– Вместо «Судьбы» у нас дуршлаг, – пришлось напомнить офицеру очевидное. – Корабль дышит на ладан. Атмосферы на борту, как я понял, нет. Из-за отсутствия питания мы не можем «завести» врата на борту. Остаётся только кустарить схему с подключением врат напрямую к модулю нолевой точки: переходник у нас в наличии. Остаётся понять вопрос «зачем», а, главное, «на хрена». Я не уверен, что врата «Судьбы» смогут «добить» до Млечного Пути.

– А с пересадками?

– А адреса врат пересадочных станций известны? – повёл бровью я. – Безусловно, путешествовать между планетами намного проще, чем между галактиками. Но для этого необходимо иметь в наличии адрес и понимать, где он находится. Если принять Млечный Путь за условный «юг», то нам необходимо двигаться на юг, юго-юго-восток или юго-юго-запас, огибая препятствия. Вместо этого неизвестные адреса спокойно могут увести нас куда-нибудь на север или вообще в неизвестном направлении. Не говоря уже о том, что за вратами должна быть пригодная для жизни среда. Напоминаю, средств разведки у нас с собой немного.

– «Колыбель зла» скисла полностью?

– Предварительно – да. Что-то, очень похожее по воздействию на мощное электромагнитное оружие, вырубало системы корабля одну за другой. Есть шанс, что, уничтожив источник гравитационной аномалии, мы сможем привести «Колыбель зла» в движение. Но также существует вероятность, что системы не «легли», а необратимо сгорели. И пока я не возьмусь за эту проблему, как за основную, сказать заранее не смогу.

Мигунов задумался. Я, честно говоря, тоже.

В ближайшем обозримом будущем у нас два варианта развития событий: использовать «Аврору» и попытаться «на двигателях» добраться до ближайшей интересующей нас системы, или рискнуть воскресить «Колыбель зла» и попытаться использовать её звёздные врата на борту. Допустим, с питанием я разберусь: даже, если сгорели основные цепи и предохранители, смогу подать его в обход. Но если сгорели сами компьютеры… это будет намного, намного хуже. Кое-что понимая в схемотехнике Древних, восстановить несколько или собрать с ноля один самый примитивный «калькулятор» смогу. Это будет очень небыстро и займёт месяцы, но смогу. За этот же отрезок времени та же Юлька может изучить другие возможности. Кто будет быстрей? Покажет время.

Есть совсем другой вариант. Пользуясь быстроходностью «Авроры», можно попытаться выйти в рейс на ней, а для расширения возможностей использовать звёздные врата с «Колыбели зла». Но чтобы добраться до врат, необходимо разобрать половину корабля. У нас нет настолько продвинутых специалистов для работы в открытом космосе на борту древнего корыта. Разобрать обратимо не сможем. Придётся много резать, пилить, разрушать. В конце концов, сами по себе врата весят не один десяток тонн. Я помню, как на Даккаре вручную перемещали разобранные транспортные кольца гоа`улдов. Брались за одно из них вдесятером и чуть не родили, на хрен. С вратами такой фокус не пройдёт. Видимо, собеседник подумал о том же.

– Забрать звёздные врата с «Колыбели зла» не сможем? – на всякий случай поинтересовался полковник.

Я пожал плечами.

– Если целью задаться – с очень большими «но» и «если» может получиться. Но технологически и инженерно это будет самая тяжёлая задача. Как физически, так и технически.

– О какихсроках идёт речь?

– Сколько у нас скафандров Древних? – вопросом на вопрос ответил я. – Вряд ли много. Чем больше людей – тем лучше. Я прогнозирую несколько месяцев, с учётом перерывов, обедов, сна, смен личного состава, потерь и производственных травм, которые в космосе, как правило, летальны. И это при условии, что у нас будет инструментальный парк, которым можно разобрать «Колыбель зла». Без этого врата с неё не забрать. Слишком большая интеграция в корпус корабля.

Мигунов заметно поник.

– А если пустить на дербан «Судьбу»? Ей один хрен досталось. Долго она так или иначе не протянет. Разрежем и дело с концом.

А вот это уже стоит продумать. Если целостность корабля изначально не входит в проект и сохранение работоспособности объекта не заложено в техническое задание, то разборку можно производить методом необратимого разрушения. Резать болгарками и ножовками – увольте. Слишком толстый металл, слишком жёсткая броня. Ни один отрезной диск такое не возьмёт. Для работы горелок необходим газ: допустим, мы сможем добыть его из атмосферы планеты. Водородными резаками орудовать не в пример проще, но ни разу не быстрее. Учитывая толщину переборок и прочного корпуса «Судьбы», резать мы будем всё те же несколько месяцев. Остаётся тяжёлый промышленный вариант: собрать какой-нибудь резак на основе излучателей, которые используются в системах вооружения Древних. Простейшие лазерные установки сконструировать можно. Да, это будет тяжело с точки зрения человеко-часов. Я уже представляю себе объём секса с системой линз: фокусирующие группы придётся делать подвижными, чтоб на ходу изменять фокусное расстояние и играть коэффициентом полезного действия. Но это, мать твою, возможно. Я – техник, не оптик. Рассчитать линзы, выпуклость и впуклость, преломление и рассеивание с отражением не смогу. Но мне нет необходимости изготавливать в полевых условиях прицел уровня Сваровски, чтобы наличие линз даже не было видно взглядом из-за отсутствие искажений. Достаточно лишь, чтобы лазер смог сфокусироваться на металле и разрезать его. И живучесть фокусных групп… нагрев… теплоотведение… там речь пойдёт даже не о киловаттах, а о мегаваттах. Проводка должна быть толщиной в руку, чтобы выдержать такую энергию… но… мать твою, это возможно!

– Ты знаешь, – произнёс я, пожевав язык. – Это намного проще. Времени потребуется столько же, если не больше: несколько месяцев. Однако я смогу изготовить несколько всратых, но рабочих лазерных резаков. Сниму с «Колыбели зла» или «Авроры» несколько орудий, разберу их на запчасти и соберу из их потрохов постоянный лазер. Модули нолевой точки у нас в наличии: энергии море. Отрезать от «Судьбы» корпус или его часть, чтоб добраться до звёздных врат, вырезать сами врата вместе с мясом. Потом «общипаем» лишнее. Намного тяжелее будет затравить их чем-нибудь и вытащить за пределы корпуса. Придётся каким-то образом доставить их в ангар «Авроры». Но… если так подумать… «Прыгуны» есть. На «Авроре» отключается искусственная гравитация. Людей со скафандрами должно хватить. Грузим врата на борт и подключаем кустарный переходник с МНТ прямо к ним. Придётся проработать сотни технологических карт операций, но это возможно. С другой стороны, а почему мы не можем также «Колыбель зла» разрезать? Её мы тоже не можем как транспорт использовать.

– Откуда возьмутся сотни? – поинтересовалась Юлька. – Вырезать врата, вытащить за борт, погрузить на другой, подключить к сети. Операций несколько.

– Потому что только на изготовление резаков уйдут тысячи, – пояснил я. – Сколько действий ты совершаешь, чтобы заварить чай?

Рыкова-младшая задумалась.

– Как минимум, наливаешь воду. Подходишь к крану, протягиваешь руку, открываешь кран, подставляешь ёмкость, которую откуда-то взяла. Ждёшь набора воды, закрываешь кран, убираешь руки. Относишь воду греться. Ты ещё даже чай не заварила, а уже нахеровертила больше, чем неозадаченный срочник, озадачивший весь военный округ. А теперь представь, что любая технологическая операция – это десятки крупных действий, которые в свою очередь могут состоять из сотни небольших каждое. И каждое из них расходует время. В нашем случае – ещё и ресурс воздуха в скафандре. Который не бесконечен. Ты устаёшь. Теряешь последовательность. Допускаешь ошибки. Умираешь.

Юлька скосилась на меня глазами.

– Дядь, ты что в «техничке» забыл? Тебе свой научный центр открывать надо!

– Кому надо – пусть открывают сами, – отмахнулся я. – Это – лишь базовая, азбучная истина, без которой невозможна сама работа техника. Это обязан осознавать каждый, кто взял в руки отвёртку с молотком или хоть что-то немного более технологичное.

– Тогда другой вопрос, тебе же, – Мигунов задумался сильнее. – Почему «прыгуны» и «Аврора» спокойно перемещаются в пределах гравитационной аномалии? Другие корабли иных рас просто кладбище рядом устроили.

– Игра в угадайку, – пожал плечами я. – Тут может быть абсолютно всё, что угодно. Может, «прыгуны» слишком лёгкие, чтобы на них «навелась» и «среагировала» система этой ловушки. Может, «Аврора» добавлена в список исключения и определяется по системе «свой-чужой». А, может, ловушка «сдохла» и её уже не хватает на наши корабли.

– То есть, ловушка рукотворна? – в который раз переспросил военнослужащий.

– Это же очевидно. Другой вопрос, кто её поставил. Мне почему-то кажется, что это сделали Древние. Очень уж удобно это кладбище кораблей расположилось в этой планетной системе, будто бы прикрывая его от нежелательных гостей. Это объясняет, почему «Аврора» с «прыгунами» преспокойно рассекает в этом секторе.

Как-то не вовремя вспомнил, что текущий курс «Судьбы» лежит аккурат в эту звёздную систему. И пусть она доберётся до него нескоро, но важен сам факт. А не сюда ли стремится корабль? Тогда возникает ещё один вопрос, как она тут оказалась. Она должна находится в миллиардах световых лет отсюда. А если вспомнить утверждение «Звезды», что это не та «Судьба», куда мы стремились, а какая-то другая, «неправильная» или клонированная, то выходит, что вопросов больше, чем ответов.

– Дядя прав, – Юлька задумчиво потёрла подбородок. – Всё именно на это и указывает. Другим расам мало резона: энергозатратно ставить настолько прожорливую дуру. Она должна питаться ничем не меньше, чем МНТ или наквадах-реактор.

– Значит, задача, – решил полковник. – Для «Рассвета» и Юлии Александровны. Определить стратегию возвращения личного состава на Землю. Как понимаю, у нас два варианта: попытаться соединиться через звёздные врата или использовать корабль. Просчитайте оба варианта и выберете из них наилучший. Технические мелочи типа расхода провианта и пройденного пути оставляю на вас. И постоянно держите в курсе дела: отчёт будут требовать и на Земле. Анна Николаевна убывает со мной на поверхность планеты и приступает к биоанализу.

Юлька покачала головой.

– Это в корне меняет дело. Я-то рассчитывала, что нужна помощь с локализацией. А с этим справились и без меня. То, что вы от нас хотите, лежит в абсолютно другой плоскости. Мне надо подготовиться. Потребуется время, прежде, чем я смогу сказать, что подняла достаточно литературы, чтобы взяться за это дело.

– Добро, – на удивление покладисто согласился Палыч. – Заодно, коротко передадите на Землю решения, к которым мы пришли. Тогда, Анна Николаевна останется на борту до возвращения Юлии Александровны. Тамара Николаевна займётся своими прямыми задачами в отсутствие нашего юного гения.

Я тяжело вздохнул и откинулся в кресле командира корабля. С неописуемой тоской подумал, что, охотно соглашаясь присоединиться к ограниченному контингенту усиления экспедиции в роли мастера-оружейника и, по совместительству, техника, и подумать не мог, что эти две должности махнутся не глядя без моего на то согласия. Теперь я больше техник по Древним, чем слесарь по оружию. Знал бы заранее – соломки б подстелил. Но после драки кулаками не машут. Кажется, мне придётся стать чуть более злым, сильным, бессмертным и вообще забыть про нормированный график и здоровый сон, чтобы дело «взлетело». Если не получит одобрения идея направить сюда «Атлантиду» с тоннельным двигателем, то на плечи нашего узкого казачьего круга ляжет атлантова ноша. Каждый наш вдох будет направлен на то, чтобы помочь нашим людям вернуться домой. А уж кто виноват в этом косяке и как его накажут – разберёмся уже дома.

Глава 25. Чистосердечные признания облегчают понимания (продолжение).

Теперь мы с Анькой поменялись ролями.

От самого убытия Мигунова с Юлькой с мостика и до самого отбытия их «прыгуна» с борта «Авроры» в помещении Центрального поста царила абсолютная тишина. За всё то время, что тем двоим понадобилось для перехода в ангар, посадку в «прыгун», предстартовую подготовку, вылет и отход на безопасную дистанцию, мы с Рыковой не проронили ни слова. Зато теперь, кажется, настало время поднять чрезвычайно важные вопросы, которые касались, без сомнения, всех нас.

Дождавшись, пока на оперативном экране отметка «прыгуна» начнёт отходить на безопасную дистанцию от борта «Авроры», я жестом указал Аньке на кресло оператора передо мной. В ногах правды нет. А разговор предстоит не из простых.

Это поняла и Рыкова. Поняла, но тут же дала понять и мне, что вертела она всю эту непростоту на одном валу с околорелятивистскими угловыми скоростями. Всё той же фирменной походкой «от бедра», на ходу расстёгивая накинутый на голое тело китель, прошла до кресла, развалилась в нём и закинула ногу на ногу, небрежно откинув полы куртки. Всем своим видом давала понять, что если и не является хозяйкой положения, то уж точно не считает хозяином меня.

Томить театральными паузами не стал. У нас и без того много времени уходит не по делу.

– Рассказывай, – велел я. – Как ты докатилась до такой жизни.

Рыкова не стала ломать комедию и деланно удивляться, какую такую докатку я имею ввиду. Для нас двоих всё очевидно, как устройство электровеника.

– А то что? – хмыкнула Анька. – Выкинешь в открытый космос?

Я пожал плечами.

– Как вести себя будешь. Возможно, для начала прострелю колени.

Биолог фыркнула в голос, будто бы слышала такие угрозы по десять раз на дню и привыкла к ним, как к утренней чистке зубов.

– Мне предстоит решать задачу, равную которой не мог вообразить никто из всех тех, кто хоть малость связан с проектом «Звёздных врат». И я должен знать, стоит ли рыпаться вообще, или всё настолько хреново, что меня порешат во сне и я даже пикнуть не успею. Ты на чьей, вообще, стороне?

Анька смерила меня взглядом.

– Самодостаточности тебе не занимать, – собеседница подпёрла скулу кулаком. – Но порой тупишь, как блондинка перед танком. По-твоему, моих намёков тебе недостаточно?

– «Намёков»? – переспросил я. – То есть, если мы несколько раз потрахались, то у нас любовь до гроба? Не смеши мои подсумки. Я быстрее поверю, что на меня королева рейфов западёт.

Рыкова замялась и отвела взгляд.

– Ну… «любовь до гроба» – громко сказано. Во всяком случае, ты мне… ну… не то, чтобы нравишься… но не могу сказать, что прошедшая ночь была ошибкой.

Приступ косноязычия можно списать как на некоторую толику смущения, так и на идеально отточенную актёрскую игру. Пока рано делать выводы.

– Мне необходимо знать, чем ты дышишь, – повторил я. – Мы все оказались в одной лодке. Одним веслом гребём и одним веслом огребаем. Если в твоих планах завалить всю экспедицию…

Рыкова резко вернула на меня ставший невероятно острым и тяжёлым взгляд.

– Я действительно выгляжу как сука? – с нотками нескрываемого желания причинить тяжкий вред перебила она.

– А разве нет?

Я не из тех, кто выбирает выражения даже в общении с противоположным тоном. Лебезить этикетом можно в наземной обстановке, но никак не в условиях, когда в открытую подозреваешь кого-то в ненадёжности. Хочет обидеться на недоверие – туда и дорога. Но если у человека действительно все шарики за роликами и кукуха на месте, он поймёт, откуда такое неверие. В особенности, если учесть принадлежность агента передо мной.

– Люсианский союз – тот ещё сброд, – произнёс я. – И за большие заслуги перед Галактикой туда не принимают. Хапни мои соболезнования, если обидел, но мне слишком хорошо известна внутренняя кухня этих ушлёпков. Я сейчас не судить тебя собрался и не приговоры выносить. Если мы собираемся работать рука об руку, я должен знать, насколько могу доверять тебе. Пока поводов для доверия немного. Сорян, но твои постельные умения ещё не показатель.

Жёстко? Возможно. Некультурно? Не исключено. Оскорбительно? О, да. Но разговаривать в другом ключе с агентом союза сейчас не могу. Или я провоцирую её на ответную агрессию и устраняю как очевидную угрозу, или мы сейчас договариваемся, потому что наши жизни важней наших же политических, социальных и прочих разночтений во взглядах на жизнь.

– И что же ты хочешь знать обо мне, мой милый? – до тошноты притворным голоском нежно протянула Анька. – Как я попала в Союз? Или сколько лет я в нём тусуюсь? Может, тебе координаты, явки и пароли подавай? А если…

Юродствовать можно до бесконечности долго. Я и сам люблю под настроение включить дурачка. Но время идёт. А у нас в списке первоочередных задач внештатная ситуация на внештатной ситуации и внештатной ситуацией погоняет. Я предпочёл форсировать события.

ПМ из кобуры перекочевал в руку, большой палец полоснул по предохранителю и заученным за сотни сожжённых на тренировках выстрелов взвёл курок. При наличии патрона в патроннике этого достаточно, чтобы произвести выстрел.

При наличии. Это важно.

– У меня мало времени, – проинформировал я, опуская оружие дульным срезом в пол. – Юродствовать будем после того, как разберёмся с угрозами. Сейчас ты – в списке приоритетных угроз. Агент Люсианского союза, балующийся «кассой», целью которого при внедрении было явно не транспарантом с лозунгами нас поддержать. Я быстрей поверю, что Орай чирлидерами заделаются и с помпонами нам будут «казачка» отплясывать. Поэтому давай сократим лишнюю воду и все дела.

Дальше произошло примерно то, что я и ожидал.

У Рыковой на поясе самой был ПМ. В такой же точно открытой кобуре, как и у меня. И манипуляции ей необходимо произвести ровно те же самые, что и мне. Вот только делать она этого не стала.

Полностью игнорируя наличие на поясе пистолета, Анька встала с кресла и уверенной походкой, печатая шаг, разве что не по-строевому, подошла в упор к моему креслу. Крепко обхватила ПМ за рамку и наставила его себе на грудь. И по фигу, что не в область сердца. Выстрел из пистолета в упор, когда дульный срез касается кожи, а вслед за пулей в раневой канал врываются раскалённые пороховые газы под давлением, практически не оставляет шансов на выживание. Особенно, если поражение в области грудной клетки. Проходили.

Биолог воткнула в меня свой взор, мгновенно ставший острее кортика.

– Я – агент Союза, а не подзаборная шавка, – процедила Рыкова. – Я наёмница, как и ты. Пусть у нас разные идеалы, но одна натура. И можешь не отнекиваться, прикидываясь овечкой. О твоих похождениях я осведомлена прекрасно.

О, как.

Ну, в таком ключе она может упомянуть только одну серию моих злоключений. А если она о них в курсе, то это существенно сужает круг подозреваемых в утечке информации…

– Если я легла под тебя – то не милости твоей ради, – зло проронила она. – Если не хочешь – больше не буду. Противно – так и скажи! Не хер корчить из себя святого, когда самого даже бесы в ад не берут!

«Противно»? Даже не задумывался, если честно. «Трахнул наркоманку»? Я не из тех, кто вешает клеймо на людей, опираясь на общественные стереотипы. Только на личный опыт. Вот с Люсианским союзом знаком лично: потому и «наехал» на Аньку. Что до «кассы»… Вряд ли она сама с разбегу плюхнулась на эту одностороннюю иглу без шансов слезть без смертельных последствий. Не мне её судить.

– У меня было чёткое задание, – прохрипела биолог. – Выполнение которого больше не представляется возможным. Я наёмница, а не маньячка! Или тебе по приколу из людей Чикатило лепить?! Так я могу соответствовать! С кого начать?! С твоего Мигунова?! Или с твоей ненаглядной подружки детства?!

Вот на этом моменте Рыкова прошлась по очень тонкому льду. Потому что это было для меня триггером. Прямая угроза в адрес Томки полностью развязывала мне руки: я имел полное моральное право уничтожить Аньку сию же секунду, и терзаться бы потом не стал. Только годами тренируемое хладнокровие и способность трезво оценивать ситуацию без оглядки на собственный эмоциональный фон спасли жизнь агенту союза. Как покажет дальнейшее будущее – очень даже не зря.

– Доволен, козёл? – стиснув зубы, процедила Анька.

Сквозь злобу начинались слышаться грудные реверберации предстоящего плача, а в уголках глаз биолога становилось влажно.

– А теперь, если ты мужик с яйцами, а не петушиное трепло, возьми уже и пристрели меня, пока я…!

Ход спускового крючка пистолета Макарова довольно весом и случайно нажать его не получится. Он, через тягу цапфой воздействуя на курок и боевую пружину, имеет ощутимое усилие на прожим, иногда приводящий к сдёргиванию и промахам. Но это применительно к спущенному ударно-спусковому механизму и режиму стрельбы самовзводом, используемому редко. Чаще всего выстрел происходит с положения предварительного взвода курка, когда ход спускового крючка намного, намного короче и сам по себе легче. Вот только курок бьётся об ударник с одной и той же силой, и звук от этого характерный. Его не спутаешь ни с чем.

Он и прервал спич Рыковой. Которая, мгновенно побледнев, и, кажется, пропустив несколько ударов сердца, замерла солевым столпом. Видимо, разогнанный «кассой» и нервным напряжением мозг запоздало сообразил, что сейчас произошло, и сейчас может разразиться натуральная истерика.

А, может, и нет.

То ли Рыкова настолько не шарила в матчасти, то ли попросту забыла, что для выстрела патрон необходимо дослать в патронник, то ли посчитала, что я, шизанутый на всю катушку, хожу по жизни с патроном в патроннике, но она свято верила в то, что ПМ заряжен. Поверьте, эти глаза заново родившегося человека, только что в мыслях пережившего свою смерть, я знаю хорошо. Их невозможно разыграть, каким бы талантливым актёром ты ни был. Только что Смерть развернула Аньку и дала ей пинка под сраку, не найдя Рыкову в списках своих жертв на сегодня.

– Впредь думай, что говоришь, –предупредил я. – Я ж дурак, и у меня есть справка. Я человек простой: слышу «стреляй» – стреляю. В следующий раз сначала выстрелю, а уже потом спрошу «на хрена». А теперь, если ты закончила истерить и готова продолжать разговор, заткнись молча, пожалуйста, и ответь уже на вопросы. Ты за нас или против?

Дальше ломать комедию смысла нет. Пистолет не заряжен: факт. Если мне потребуется произвести выстрел – я должен отвести затвор в крайнее заднее положение и отпустить его. Прожимать спусковой крючок второй раз сейчас стоило бы лишь в том случае, если после срыва курка с боевого взвода не произошло выстрела: курок врезал по ударнику, но не произошло выстрела. Неисправность, то есть. Или вина патрона. А потому оружие смело можно убирать в кобуру.

Правда, за такую выходку я сейчас рискую получить в грызло.

– А сам-то как думаешь? – ломающимся от назревающих всхлипов голосом спросила Рыкова. – Охота мне положить всех вас и одной подыхать на ледяном корыте на другом конце вселенной?! Я жить хочу! Я детей хочу! Я на вашей стороне, придурок!!!

Вот теперь верю.

Хотя, насчёт детей – это она загнула. Забеременеть Анька, может, и осилит: насколько мне известно, среди побочных действий «кассы» нет нарушения фертильности. Но что наркотик попадёт в плод – это сто процентов гарантии. И Рыкова, как биолог, не может этого не знать. Получая «дозу» ещё на этапе формирования эмбриона, зародыш имеет крайне мало шансов выжить. Ребёнок, если и родится, долго не протянет: приснопамятный «синдром отмены», чтоб его на фрезере болгаркой торцевали.

В уме промелькнула абсолютно дебильная мысль, имеющая приблизительно нолевые шансы на успех, но мало ли таких у меня в списке дел на сегодня? Может, мне и за Аньку взяться? Я не светоч биологии и наркологии, и слезть живым с «кассы» не удавалось ещё никому из известных мне. Но ведь и Измаил когда-то считался неприступным, и «Бисмарк» непотопляемым. Может, с помощью Аньки мне удастся дать ей второй шанс?

Я поднялся с кресла и посмотрел теперь уже бывшему агенту союза в глаза.

– У нас нет права на ошибку. Ошибёмся – и хана не только нам с тобой, но и всем там, внизу. Нам нужна твоя помощь. Тебе нужна наша. Я не карающая десница правосудия и не длань справедливости. Твои злодеяния останутся твоими, пока они не касаются нас. Если вернёмся живыми – я никому ни словом не обмолвлюсь, кто ты есть на самом деле. До тех пор предлагаю свой союз, с блэкджеком и шлюхами. Ты – мне, я – тебе. Как тебе такой расклад?

Рыкова зло взирала на меня мокрыми от слёз глазами.

– Довольно жестокий способ добиться признания от женщины, – сглотнула она. – Я согласна!

Ну, блин… Такой момент, такие чувственные слова, такое искреннее «Я согласна!», а у меня даже кольца под рукой нет. Ну, что за жёваный карась?

***

Одной проблемой меньше.

Нельзя сказать, что я стал доверять Рыковой на сто процентов и как самому себе. Но если два попавших в одну беду что-то обещали друг другу – то такие слова должны иметь вес. Хотя бы в представлении. «Обмани врага своего, и заставь его думать, что он обманул тебя» – одна из старейших стратегий войны. Но, буде оно так, шансов навредить нам у Аньки было предостаточно. Если не воспользовалась – значит, не надо. Ещё или уже.

– Так, каким ветром тебя к нам занесло? – поинтересовался я.

– В форточку задуло, – огрызнулась биолог. – Должна была оказать содействие штурмовой группе, когда пошли бы на абордаж «Судьбы». Кто же знал, что от неё одни дырки остались…

– С самого начала, – попросил я. – Историю вступления можешь опустить. Ты должна была оказать содействие… Значит, на «Колыбели зла» мы оказались не случайно?

– «Случайно», – Анька дёрнула щекой. – Адрес врат был ложным. Мы знали, что он вёл на «Колыбель зла», но не были уверены, что корабль в надлежащем состоянии. Однако, когда провалилась прямая интервенция через врата на борт, оставалось только взять «Судьбу» на абордаж. Для этого и задействовали «Колыбель».

Но, если так рассудить, то встреча «Колыбели» и «Судьбы» была невозможна даже технически. Ведь «Судьба» не должна была оказаться возле Великой Стены Слоуна. А «Колыбель» материализовалась именно тут.

К слову. А не наша ли засланная казачка приложила к этому свою белу рученьку?

– Тоннельный двигатель на «Колыбели зла» активировала ты? – спросил прямо.

Молодая женщина самодовольно хмыкнула в голос.

– Приятно, что ты так высоко оцениваешь мои навыки и когнитивные способности. Прям бальзам на душу. Продолжай, и я растаю под твоим взглядом.

Появилось острое желание добить перебежчицу.

– Тоннельный двигатель в сравнении со звёздными вратами – что многоканальный реактор в сравнении с батарейкой-«таблеткой». Его не понять простому человеку, сколько бы он ни учил. У меня бы не получилось даже случайно. Может, и есть частичка моей вины в том, что мы вышли из боя живыми, но тоннельный двигатель – не моих рук дело.

Тогда находит подтверждение моя версия о том, что агентов союза в составе экспедиции больше, чем мы вскрыли. Точного количества нет всё равно, и вряд ли Анька мне его сообщит. Как правило, группы внедрения работают независимо друг от друга как раз на случай провала. Поймали одну – осталась другая. Они не должны знать друг о друге всё. Даже факт наличия второй зачастую скрывается от первой.

Рыкова выпрямилась передо мной и встала в кокетливую позу, будто не я только что хотел её прикончить.

– Ты же не думал, что на «Колыбели зла» прикончил всех боевиков Союза? – хищно оскалилась она.

Глава 26. Неудобная встреча.

Естественно, настолько наивным я не был. Вскрыть агентурную ячейку – это тебе не в шахматы сходить. Стоило бы задаться целью, да только контрразведки у нас с собой нет. Не будешь же подходить к каждому члену экспедиции с вопросом «Не продаётся ли у вас славянский шкаф?»?

Спрашивать Рыкову о численности другой группы (равно как и о количестве этих самых групп) бессмысленно: это мы уже выяснили. Но, быть может, она расскажет ещё что-то интересное?

– Мигунов точно не со мной, – сказала, как отрезала, Анька. – Это я тебе зуб даю. Или любую другую часть тела, если в тебе проснулся животный садизм. Но за остальных гарантировать не смогу. Внимательно думай, что и кому говоришь. Сейчас любой может оказаться по ту сторону мушки.

– Разберёмся, – махнул рукой я.

Не в том смысле, что принял решение игнорировать проблему, а в том плане, что у меня и без того забот хватает. Ввязываться в подпольные игры со спящими и не очень группами – ну, на хрен, если честно. Этим профильные ведомства должны заниматься, а не техники-оружейники.

Дальше всё моё внимание было приковано к проблеме, являющейся первопричиной нашего положения. Может, и хорошо, что мы оказались на орбите этой планеты: возможно, тем самым сохранили себе жизнь. Но никто не станет отрицать тот факт, что, если бы не схватившая нас гравитационная ловушка, то летели бы мы себе и летели, пока не оставили б эту звёздную систему далеко позади.

Что мы вообще знаем и понимаем об этой гравитационной ловушке? Предположительно, рукотворного происхождения. Если базируется на технологиях Древних, значит, должно определяться в системе «свой-чужой». Иным способом никак невозможно объяснить, почему «Аврора» преспокойно покидает его границы. Технологически представляет себе сеть космических аппаратов, небольших станций, бортовое оснащение которых способно воздействовать на гравитационные нити, связывающие абсолютно каждый объект с абсолютно каждым объектом. В пределах поля действия эти самые гравитационные нити ослабляются до абсолютного ноля или усиливаются многократно. Уничтожить их полностью нельзя: для этого требуется невообразимая прорва энергии. Но вот управлять ими так, как ловушка это делает сейчас, можно запросто.

Если это действительно технология Древних, значит, группировка генерирующих аномалию аппаратов не должна отображаться на радарах: эти самые аппараты выполнялись по схеме малой заметности и предназначались для военных целей. Значит, чтобы их обнаружить, придётся найти физически, или вскрыть их каналы сообщения, по которым можно будет дать команду послать сигнал пеленгации. Или просто вырубить к писюнам собачьим.

Собственно, ликвидация ловушки возможна всего лишь на всего двумя способами. Первый – программный, подать команду отключить устройства генерации. Второй – физический, уничтожить саму группировку аппаратов.

Как и любая радиоэлектронная разведка, как и любое досмотровое мероприятие в отношении какой бы то ни было аномалии, работа с образованием, не имеющим чётких границ, начинается с определения оных. Это позволяет понять размер образования, найти геометрический центр и от него плясать в своих изысканиях. К примеру, в радиоэлектронной борьбе очень часто применяется всенаправленная антенна-излучатель или связка направленных антенн, расположенных диаграммами направленности в разные стороны. В итоге РЭРовец «видит» на своих радарах купол-полусферу, в пределах которой его аппаратура подвергается воздействию помех противника. Базовый принцип тут может быть сходным: командный, головной аппарат группировки необходимо искать где-то по центру.

На всякий случай, имеет смысл просканировать кладбище подробно: за всё это время мы так и не сделали этого.

Отодвинув на второй план все прочие задачи и проблемы, сосредоточившись на текущей, как на основной, залез в раздел навигации и запустил полноформатное радарное сканирование окружающего пространства. Несколько минут ожидания – и прогнал полученные результаты через анализ бортового искина. Не прошло и четверти часа, в течение которых Рыкова старательно не отсвечивала, и у меня на оперативном экране сводка итогов анализа.

Целей обнаружено в преизбытке. И далеко не все из них поддаются опознанию.

Сводка выглядела как карточка цели: трёхмерная модель, дорисованная с использованием «домыслов» самообученного искина, краткая характеристика цели. Габариты, рассчитанная масса, конструкционная плотность, собственная и относительная скорость, и прочее.

Анька приземлилась в кресло рядом и с видом скучающего кинокритика без попкорна наблюдала за моими результатами моих действий, отображаемыми на оперативном экране.

Я листал карточки целей одну за другой. Каждая из них автоматически была занесена в журнал обнаружений и в следующий раз цель будет опознана быстрее. Но это не спасает нас от главного врага: от незнания. Ни один из увиденных мною кораблей не был известен, что, с одной стороны парадоксально, но с другой полностью естественно. С одной стороны – потому, что для сравнений использовалась база данных «Авроры», а уж Древние-то знали толк в собственном окружении. Ужо могли бы позаботиться о том, чтоб их система, предназначенная для опознания чужих кораблей, опознавала чужие корабли. С другой – потому, что это абсолютно чужой для нас уголок Вселенной. Тут свои законы, правила и устои. Свои расы, свои цивилизации. То, что распространено, допустим, в этом секторе, абсолютно не обязано быть известным у тех же, например, Древних.

Так бы я, наверное, и преисполнился катарсисом, методично перебрав карточки целей до самого конца и не увидев среди них знакомых обводов и очертаний. Да только это тогда был бы не я.

Сместив в архив очередную карточку с выжимкой и характеристиками обнаруженной цели (это оказался какой-то сравнительно медлительный и довольно габаритный грузовой транспорт) и увидев следующую, я буквально завис. Настолько, насколько может зависнуть, к примеру, компьютер. Это нельзя назвать «затроил», «затормозил», «затупил». Я буквально завис.

Что может обнаружить радарное сканирование в космическом окружении? У меня был достаточно богатый опыт, чтобы перечислить по пальцам обеих рук.

Разбитые и заброшенные спутники: от простых метеорологических до коммуникационных и навигационных спутников.

Отработанные ступени запущенных с планет ракет.

Обломки космических челноков и многоразовых систем, менее удачливых, чем их успешно завершившие миссии собратья.

Части ракет-носителей, которые помогали выводить спутники и корабли в космос: начиная от оперения атмосферных стабилизаторов и рулей крена-тангажа и заканчивая целыми топливными цистернами, выработавшими свою полезную нагрузку.

Останки зондов.

Неудачные эксперименты и прототипы новых технологий и устройств для освоения космоса. Всё, начиная от дважды изобретённого велосипеда и заканчивая пошедшим не по плану опытом, исправлять который оказалось дороже, чем строить заново.

Просто мусор, оставленный космическими миссиями.

Но ни одному из этих пунктов перечня не соответствовала явно рукотворного происхождения конструкция, в чьих обводах корпуса до боли во всех органах тела угадывался донельзя характерный и узнаваемый даже с чёрного бодуна дизайн гоа`улдов.

Вот только эти, бл9ть, змеёнышей мне сейчас и не хватало для полноты комплекта…

Завис не я один. Наблюдавшая за моими изысканиями Рыкова выдала точно такой же тормозок в виде пятисекундной пробуксовки сосалом без подачи ответа. И пусть ни единая мышца на наших физиономиях не дрогнула, но удержанный покер-фейс ещё не означает, что осознание происшествия проследовало мимо нас.

– Ты видишь то же, что и я? – монотонно и безэмоционально спросила Анька.

– По всей видимости, да, – не менее монотонно отозвался я. – Мы могли рехнуться вместе?

– Это гриппом все вместе болеют, – мрачно констатировала биолог. – А с ума по одиночке сходят.

Что ж. Постулированная дважды аксиома в дополнительном подтверждении не нуждается.

– Идеи есть? – спросила Рыкова. – Какого х?я эта шаболда делает тут? Это корыто явно произведено ещё при гоа`улдах.

«Корыто», к слову, имело внушительный поперечник около одной тысячи метров и выглядело как, мать твою, пожёванная пьяным чертёжником с тройкой по геометрии пирамида, окаймлённая по бортам служебными надстройками. Глядя на рассчитанную массу, приблизительно прикинутую бортовым компьютером, невольно задался вопросом: а где эти черви нарыли только материала для изготовления корабля и как его, вообще, строили? Явно ведь не на планете. Оторвать от грунта пирамиду весом за триста тридцать пять миллионов тонн ещё надо умудриться, и у гоа`улдов не было таких технологий. Поднять хат`так в небо ещё могли, но он был на пару порядков меньше и легче. Но вот это…

Касательно идей, что эта «шаболда» делает тут, предположений хватает. Самое очевидное – их, каким-то образом, забросило сюда, как и нас. Может, это была какая-то сверхдальняя экспедиция, отправленная ещё в те времена, когда на Земле бродили динозавры. Может, очередные эксперименты над технологиями Древних, в которых змейки ни хрена не понимали. Мало ли, вообще, способов нахеровертить дров? Но где-то на задворках сознания зарождалась критическая мысль. А не по наши ли души сюда заявились черви?

Я уже говорил: шансы на встречу в космосе двух кораблей околонолевые. Не невероятны по природе своей, но крайне и крайне малы. В особенности, если эти самые корабли встречи не искали. И уж тем более, если они принадлежат разным расам одной галактики и встречаются за полтора миллиарда световых лет от своих верфей. Это «ж-ж-ж» неспроста.

«Чайный пакетик», как я по жизни именовал летающие пирамидки червяков, просто не мог оказаться тут абсолютно случайно и непостижимо вовремя. В то же самое время, когда тут ну попросту исключительно внезапно оказались мы.

А вот кто на борту – гадать мы будем недолго. Или, непосредственно, сами гоа`улды, коль раз уж пирамидка ихняя, или те, кто отжали их технологии и корабль: люсианский союз. Ни в первом, ни во втором случае нам не стоит расслабляться. Я на себе знаю, что такое орудия главного калибра хат`така, но что за «пушки» стоят на этом борту – понятия не имею. Пусть узнаваемая конструкция и дизайн, но тактико-технические характеристики бортовым компьютером описаны лишь справочно. Такого пункта, как свойства вооружений, в списке нет.

А теперь включаем классово чуждый орган под названием «логика» и думаем-соображаем.

Дано. Вышедшая со сверхсветовой по аварийному режиму «Колыбель зла». Эвакуированный личный состав, не тянущий даже на призрачную тень экипажа корабля. Рядом крейсер «Аврора». Который покидал пределы планетной системы, уходя в гиперпространство, в то самое время как все прочие борта почили в бозе, намертво схваченные рукотворной гравитационной ловушкой. В числе прочих затесалась чайная пирамидка глистов, непонятно сколько времени провисевшая тут до нас. Выяснить, как долго она тут висит, не представляется возможным. По крайней мере, я не знаю, как. Значит, предполагаем худшее. Корабль и его экипаж «видел», как мы играли в тактическую маршрутку и сновали туда-сюда без видимой на то причины, зато имея такую возможность.

Что я сделал бы на месте командира корабля, видя такую картину маслом? Правильно. Отправил бы разведку. Или взять интересующий меня борт на абордаж, или, хотя бы, разобраться, «А почему красный?». Безусловно, можно и связаться. При условии, что система связи исправна. Гоа`улды в своё время потырили технологии Древних, стали выдавать их за свои и уже на их базе стали лепить собственные поделия. Значит, принципы ближней связи остались теми же. Но выходить на связь с кораблём, чья принадлежность к дружественным или враждебным силам под вопросом – это значит открыть для него канал связь, по которому может начаться абордажный РЭБ. Системы наглухо, может, и не положат, а вот вирус какой заслать могут вполне. Остаётся одно: разведка.

Уже зная, что ищу, в ускоренном режиме пролистал до конца обнаруженные при радарном сканировании сигнатуры. Даже, если очертания искомых бортов неизвестны для бортового искина крейсера Древних, они до боли знакомы мне. Их я узнаю в любом, даже насквозь контуженном состоянии.

Ну, конечно, вот они. Сравнительно неподалёку от большой пирамидки ошиваются ещё десяток поменьше: самые обычные стандартные хат`таки, основные линейные корабли гоа`улдов. Ожидаемо, их сигнатуры для «Авроры» новы, но теперь мы исправили эту досадную оплошность. А вот что мне совсем никак не могло понравиться – так это то, что аккурат на планете, на почтительном, правда, удалении от точки, занятой нашими, пеленгуется сигнатура, в которой угадываются очертания и массово-габаритные характеристики пятнадцатиметрового тел`така.

Если абсолютно не вовремя вспомнить, что малый разведывательно-десантный кораблик имеет способность к маскировке, скрывающей его в оптическом диапазоне, то не исключено, что где-то рядом с «Авророй» тусуется ещё один или несколько. Потому что если один такой на планете, то никто не запрещал никому послать ещё сколько-нибудь. А я бы послал. И именно к «Авроре».

И что прикажете делать? Размотать пирамидки глистов к писюнам собачьим и сказать, что так оно и было? В принципе, можно. Боезапас «Авроры» с лихвой покроет расход боекомплекта, необходимый для уничтожения десятка кораблей гоа`улдов. Весь вопрос в том, надо ли? Расстрелять – большого ума не надо. А вот подумать…

Рыкова скосилась на меня.

– Ты же не собираешься брать этот сарай на абордаж? – спросила биолог.

Видимо, подумала о том же, о чём и я.

– Было бы неплохо. Но сначала придётся пораскинуть мозгами.

– Я надеюсь, не в буквальном смысле?

Первый порыв – выйти на связь с Мигуновым и доложить ему голосом – был безбожно задавлен в зародыше. Если на борту кораблей гоа`улдов недруги (предполагать обратное нет оснований), то палиться не стоит. Я бы выставил на автоматический режим сканирование всех частот в радиусе действия моих сканеров. Открытие радиоканала – это формирование устойчивого радиомоста с точной точкой отправления и точкой окончания. Соответственно, по этим координатам смело можно будет отправлять разведывательные отряды. Не думаю, что наши будут готовы с распростёртыми объятиями встретить толпу вооружённых джаффа или люсианцев. Они ещё и окопаться-то толком не успели. Мне даже нет необходимости видеть, что происходит на земле, чтобы констатировать: потери при боестолкновении будут фатальными.

С каждой секундой мы теряем время, которое могут использовать экипажи этих чайных пакетиков. То, что на радарах их корабли не движутся – ещё ни о чём не говорит. Тот же тел`так, найденный на планете, но находящийся в пяти тысячах километрах от наших, уже десять раз мог высадить десант. И это только за то время, что мы тут находимся. А если они объявились тут раньше?

Воображение уже нарисовало больную фантазию, как вооружённые отряды экипированных в снарягу джаффа люсианцев партизанскими тропами подкрадываются к нашему лагерю с не самыми дружелюбными намерениями. И это ещё не понятно, я просто параноик или вообще законченный дурак? Хотя, «психов» на Земле, вроде бы, прошёл. Даже допуск к работе за пределами Земли выписали. Значит, кукуха ещё на месте.

Но предупредить наших необходимо. Любой ценой, пока ещё не стало слишком поздно.

И – ёптыть, чудо! – мы это можем.

– Готовность пять минут, – произнёс я. – Если не успеешь явиться в ангар – иду без тебя.

Глава 27. "Кротовуха".

21 февраля

Млечный Путь, рукав Ориона

Земля

Подземное расположение объекта «Город»

Гв. м-р Дегтярёв А.С.

Едва только успели стереть отпечатки от слепков сознаний убывших восвояси «Звезды» и «Рассвета», как Особый Отдел развернул самую масштабную кипучую деятельность со времён падения империи гоа`улдов.

Со всех концов Великой, Могучей и Необъятной понагнали целую толпу особистов. У случайного человека (который, вне всякого сомнения, не мог оказаться на этом объекте просто так) могло сложиться впечатление, будто представителей тайного сыска на базе оказалось больше, чем штатного личного состава. Буквально обрела живое обрамление расхожая шутка, будто бы на одного служивого приходится по два «соглядатая» и одному майору.

Смех смехом, а писец, как известно, кверху мехом.

Перерывали всё от самого верха и до самого низа, в процессе полностью опечатав объект. Как влетела в него толпа следователей, дознавателей, прокураторов и прочих инквизиторов, так и замуровали все входы, выходы, отверстия, дырки и иже с ними разные другие технологические ходки. Бункер превратился в огромный бетонный зиндан.

Результатом самых жёстких доследственных мероприятий в истории этого объекта стал немыслимый, как считалось ранее, улов: в самых разных частях, подразделениях и службах базы обнаружилось как минимум по одному представителю ОПГ, известной спецслужбам как «Люсианский союз».

Всех, кто так или иначе был с ними связан, в самом жёстком виде отконвоировали в специзолятор, где с каждым подробно и максимально крепко поработали отдельно от прочих. «Так или иначе» связаны они были по-разному. Кто-то – штатный агент, кто-то – внештатный, кто-то связист, информатор или просто сочувствующий. Нашлись и «бегунки», и «финансисты», и «координаторы», и «снабженцы», и даже специально обученные «террористы», ожидавшие команды на совершение отвлекающей, но чрезвычайно болезненной серии диверсий.

Когда на объект завалилась толпа из Особого Отдела – всем резко стало не до смеха. Провтыкать «крота» – это уже залёт космического масштаба. Служба безопасности объекта молча и не дожидаясь команды встала в позу пьющего оленя и ожидала прилёта по шапке. Но когда «кротов» набралось на полнокровную роту… Такими зверствующими особистов на этом объекте ещё не видели.

Когда же на базу вернулись генерал-полковник Белов и генерал-майор Прохоров, ведущие чинную процессию из целой вереницы генералов и офицеров с петлицами Федеральной Службы Безопасности, заткнуться предпочли дажечайники на кухнях.

А когда после заседания генералов с представителями ФСБ на объект заявились Особые Уполномоченные из Главка, чайники предпочли сделать вид, что они – вазы, и вообще не при делах. Потому что Особые Уполномоченные привезли с собой не просто какие-то там полиграфы и прочие детекторы правды или кривды. С собой в опечатанных кофрах они доставили самые натуральные, оригинальные и ни с чем не схожие устройства, в которых знающие люди без труда опознали наручи гоа`улдов.

«Бей врага его же оружием», – гласит одна из основополагающих стратегий ведения войны. Вот и доигрались, черви.

Наруч – чрезвычайно функциональная вещь. Среди задокументированных возможностей прибора находится и такой пункт, как глубинное зондирование сознания жертвы. В зависимости от предстоящей цели (а также настроения инквизитора) глубину проникновения в разум можно регулировать, ограничиваясь сканированием поверхностных слоёв сознания (что, как правило, почти всегда хватает), а можно и разрушить разум до руин, извлекая из него даже то, что жертва успешно забыла многие десятилетия тому назад. Основываясь на принципе возбуждения нейронных связей в головном мозге, это устройство применимо абсолютно ко всем, у кого есть этот самый головной мозг. Хотя бы в зачаточном состоянии.

С одним-единственным «но». Побочные действия.

В качестве «побочки» применение это самого наруча являло чудовищную мигрень, от которой башка раскалывалась, будто изнутри надували оболочку «Гинденбурга». Причём, методом детонации.

Именно с такими симптомами сейчас в кабинете гвардии майора Дегтярёва Александра Сергеевича отлёживался сам офицер, разложив себе дежурную кушетку, и его племянница Кристина Кошкина, которой военнослужащий предоставил в собственное и безвозмездное пользование не менее дежурный диван. Закинувшись лошадиной дозой спазмолитиков и обезболивающих, оба валялись без пяти минут овощами, хотя кое-что ещё могли. Надо было просто подождать, пока подействуют медикаменты и симптомы будут сняты. Или, хотя бы, притуплены.

В кабинет без стука зашёл лейтенант Косоруков. Ещё один из немногих бессмертных, кто мог сделать это, не опасаясь карательного возмездия со стороны хозяина местных пенатов. Да и, строго говоря, сейчас из майора каратель – как из страуса бомбардировщик.

– Вы тут живы? – больным от нездоровья голосом спросил офицер. – Как себя чувствуете?

С дивана раздалась бранная ругань: Кристина Кошкина изволила сквернословить.

– …, будто конским хером вые8али в мозг…, – резюмировала она, проругавшись.

Впрочем, даже не пошевелившись: самочувствие не позволяло.

С раскладушки раздался голос гвардии майора:

– Не ругайся матом, – выдохнул Дегтярёв. – Ты же девушка. А потом этим же ртом мороженое ешь…

– Сравнил битрейт с битбоксом…, – выдохнула племянница.

Лейтенант Косоруков просочился в отсек и плотно прикрыл за собой дверь.

– Все, кто прошёл через этих душегубов, сейчас отпаиваются промедолами из полевых аптечек, – хмыкнув, сообщил он и приземлился за стол майора, усевшись на гостевой стул. – Вот уж не ожидал такого от наших… Ещё день не кончился, а там уже полнокровную роту «кротов» откопали.

– Они хоть признаются? – поинтересовался майор чисто ради прикола.

– А кто их спрашивает? – фыркнул лейтенант. – Им душу наизнанку выворачивают и каждую фибру под микроскопом изучают.

Кристина приоткрыла глаза и скосилась на выглядевшего относительно свежим Косорукова.

– Только ради этого пришёл? – поинтересовалась девушка. – Рассказать последние слухи о «кротах»?

– Вообще-то, думал загаситься, – признался честно тот. – Задач для меня сейчас всё равно нет, вся работа парализована начисто, а на глаза кому-то попадаться не охота. Ещё второй раз на глубинное сканирование заставят… брр. Хотел у Сани в кабинете прилечь, да, смотрю, у вас все места уже заняты.

«Саня» начал подниматься с раскладушки.

– Смена наряда, – проинформировал он, вздохнув. – Мне уже лучше. Минут пять ещё покурю бамбук, и отпустит окончательно. Ты уже закинулся?

Вместо ответа лейтенант скинул на столешницу фуражку, повесил на спинку стула китель и рухнул мордой в подушку только что освободившейся кушетки.

– Разбудите меня, когда всё закончится…, – пробормотал он в неё. – А я пока полежу до тех пор, поумираю.

К превеликому счастью, «умирают» все в переносном смысле. Тот факт, что эта троица собралась отлёживаться в кабинете крёстного девушки, а не в наспех сооружённой камере предварительного заключения, благовестом сообщает, что в их благонадёжности больше не сомневаются и проверка пройдена успешно.

Насколько может быть успешно пройдена проверка, вызывающая сильнейшие головные боли, купируемые лишь самыми мощными обезболивающими, и порой приводящая к кровоизлияниям.

Гвардии майор Дегтярёв едва направил свои стопы до чайного уголка, где притулился рабочий чайник и стратегические запасы кофе, как вдруг на столе зазвонил телефон, в последний раз, кажется, работавший ещё при сдаче объекта в эксплуатацию. И от этого звонка разом похолодело нутро у всех присутствовавших в отсеке.

Офицер резко развернулся к рабочему столу, поднял тяжёлую бакелитовую трубку и отрывисто бросил:

– Дегтярёв. У аппарата.

– Александр Сергеевич, – из старого малокалиберного разговорного динамика, едва шелестящего высохшей от времени мембраной, донёсся приглушённый голос генерала-полковника Белова. – Зайдите ко мне.

Предчувствие грядущего категорически нехорошего не покидало майора с тех пор, как объявились люди генерала Терентьева. Сейчас же чувство опасности не просто взвыло матом: оно сигнализировало, чтобы все живые искали самую глубокую нору, если жить охота. И лучше бы было сделать это ещё вчера.

– Есть.

***

В кабинете генерала-полковника, кроме, непосредственно, самого хозяина сего обиталища, расположился за рабочим столом незнакомый офицер с погонами полковника и петлицами Федеральной Службы Безопасности. На уставном «офисном» комплекте именная нашивка не носилась, потому гость остался неопознанным. Представляться самому тот не посчитал необходимым, и, видимо, того же самого мнения придерживался Белов.

– Разрешите? – мрачно спросил Дегтярёв, заходя в кабинет Дмитрия Сергеевича.

Уставная лабуда «Такой-то по вашему приказу прибыл» шла лесом. «Город» – не строевая образцово-показательная на хер посланная и никому не нужная часть. Тут люди делом занимаются, а не знание буквы Устава демонстрируют. Тем более на фоне творящегося дерьма.

Генерал-полковник жестом указал своему гостю, чтобы тот приступил к делу.

– Как я понял, Александр Сергеевич, – начал тот. – Вы курируете дело по возвращению нашего ограниченного контингента. С чем в связи считаю необходимым, чтобы вы были в курсе всего, что может помочь или затруднить вам оное. В этот раз, к сожалению, затруднить.

Полковник кивнул майору на стопку личных дел, чинным штабелем дожидающихся офицера. Новенькие корешки скоросшивателей не предвещали ему ничего приятного. Как минимум, пару бессонных ночей точно.

– Ознакомьтесь с этими личными делами, – продолжил гость. – Это из разработанного списка, который составили после обработки вскрытых «кротов». По всему выходит, что они проникли чуть дальше, чем нам всем хотелось бы.

– Насколько «чуть»? – предчувствуя кромешный звездец, спросил Александр Сергеевич и взглядом указал «наверх».

Полковник же по-своему интерпретировал этот самый «наверх» и утвердительно кивнул.

– Именно, Александр Сергеевич. Именно. Предположительно, люди, чьи личные дела сейчас вам надлежит изучить – члены люсианского союза, в составе ограниченного контингента находящиеся под командованием полковника Мигунова. И их явно больше, чем один.

21 февраля

Борт крейсера Древних класса «Аврора»

«Рассвет»

Рыкова умеет качественно играть дурочку, когда ей это надо. Но когда дело требует максимальной самоотдачи, она серьёзна как тамада на похоронах.

«Пять минут» – значит «пять минут». На шестой мы уже поднимались на борт «прыгуна», убедившись предварительно, что орбита оставляемой в беспилотном режиме «Авроры» устойчива и не требует корректировок. Я-то, конечно, рассчитывал в скором времени вернуться, но хрен его знает, как оно там пойдёт? Я ж не Нострадамус, на хрен.

Покидать ангар «Авроры» только и строго под маскировкой и ни миллисекундой раньше. Это единственный шанс не дать разведке противника определить, что кто-то ушёл с корабля и борт остался без присмотра. А в том, что разведка есть, я даже не сомневался. Могло не быть чего угодно: колбасы по акции, скидок в любимом магазине, патрона с конкретной массой пули к охотничьему карабину, но разведки не быть не может. Я могу заложить собственную годовую зарплату на то, что где-то поблизости крутится какой-нибудь вшивенький тел`так под маскировкой и водит жалом на предмет пошакалить.

С чем в связи и перестраховался. Сначала включил маскировку «прыгуна» и только потом начал предстартовую подготовку. Бережёного Бог бережёт.

Анька поначалу молча наблюдала за моими манипуляциями, пока её не посетила очередная мысль:

– Я надеюсь, ты не собираешься сейчас ломануться к Мигунову на самом полном ходу сквозь атмосферу планеты?

Я поморщился.

– Млять, Рыкова, не учи меня е8аться.

Биолог хмыкнула в голос.

– Ну, да. Чему-чему, а тут впору у тебя поучиться…

Безусловно, доставить наиважнейшие данные полковнику сейчас в приоритете над всеми прочими задачами. Да и «прыгун» – вещь быстроходная. Вот только аэродинамика у него не просто как у кирпича, а как у кирпича обглоданного. Если на максимальной (или хоть немного высокой) скорости ломануться прямо в атмосферу планеты, трение об воздушную смесь никуда не денется: оно станет нагревать корпус кораблика. Не говоря уже о том, что воздушные завихрения могут быть видны не только лидарами, но и визуально (в ряде случаев). Там уже никакая маскировка не поможет. Мы, конечно же, спешим, но «светить» себя во всех доступных диапазонах не охота. Снижаться будем максимально без палева.

– Посиди и не отсвечивай.

Дежурное питание подано. Маскировка накинута. Корабль скрыт в оптическом, инфракрасном, ультрафиолетовом и рентгеновском диапазонах. Радио мы не включали, так что по радиоканалу нас тоже не найдут. Кстати, о радио.

– Ань.

Рыкова вопросительно изломила бровь и посмотрела на меня.

– Выключи свою рацию. Совсем.

И сам показал пример, вырубив собственную р/с.

Кому, как не технику, знать, что при ведении радиоэлектронной разведки обнаружить можно не только передатчик, излучающий в эфир, но и приёмник, принимающий что-то. На первый взгляд, казалось бы, бред, если не копнуть глубже в школьную физику. Там-то и начинается всякая техномагия. Всю подноготную РЭРа расписывать нет смысла: это уже отдельный трактат получится. Но если знать, что искать, то обнаружить можно: факт. Лучше перебдеть, чем недобдеть.

Биолог смерила меня профессиональным взглядом оценщика.

– Из какой же ты дыры вылез, неучтённый гений подполья? Ты же оружейник. А повадки у тебя как у Штирлица. И в контрразведку играешь, и радиохвост за собой подбираешь… Эх, не спроста тобой заинтересовались, неспроста…

«Возьмём на карандаш», – заметил я.

Сейчас мне некогда и неохота выяснять, кому там приглянулась моя тушка. Оговорку женщины возьмём на заметку и как-нибудь потом разберёмся с нею. А сейчас – обе наши р/с вырубить на хрен и «ключ на старт».

Воздух откачан из объёма ангара и заперт в ресиверах. Как только атмосферное давление сравнялось с забортным, открылся причальный створ. «Прыгун» под маскировкой, не имея необходимости подавать сигналы проблесковыми маяками или любыми другими демаскирующими способами, тихой сапой прокрался прочь и на самом малом ходу стал удаляться от «Авроры». Крейсер Древних остался на геосинхронной орбите, а мы медленно, но уверенно поползли по направлению к поверхности планеты.

– И на земле веди себя, пожалуйста, естественно, – попросил я. – Если будешь переигрывать – нас спалят ещё в воздухе. Будь собой.

– Несносной заносчивой стервой со странными наклонностями и сексуальными предпочтениями? – усмехнулась Анька. – Да запросто. Даже играть для этого не надо.

Мне оставалось только вздохнуть. Послал же Господь Бог Саваоф соратницу на мою душу…

Рыкова достала из кобуры ПМ. Заученным движением выщелкнула из пистолета магазин: короткие ногти без километрового маникюра позволяют споро управляться с оружием. Оценила взглядом снаряженные патроны: штатные с цельнометаллической оболочкой. Никакой экзотики или эротики, типа экспансивных пуль. Или даже, прости Господи, разрывных. Старый-добрый 9х18 ПМ. Ничего нового. С грустью оценила восемь патронов в магазине и с плохо скрываемой злостью загнала магазин обратно. Убрала оружие в кобуру.

– Будь готов к самому худшему, – предупредила она. – Кому угодно может прийти «гениальная» мысль начать действовать. Если даже мы знаем о кораблях на орбите, то остальные из спящей ячейки тем более должны быть в курсе.

Глава 28. Полетали.

«Прыгун» довольно скоростная машинка. В обычных условиях его ходовых качеств хватает, чтобы оторваться от «стрелы» рейфов, уйти от любого земного пилотируемого летательного аппарата и оставить, как стоячего, далеко позади глайдер гоа`улдов. Пока дело касается перемещения в безвоздушной среде, проблему представляют только двигатели: их нагрев видно через системы теплоконтрастного контроля. Тот же тепловизор, к примеру, будет хорошо различать нагретые движители с любой проекции относительно корпуса кораблика. А вот в плотных слоях атмосферы… Даже движение со скоростями порядка «гиперзвука» в условиях земной воздушной среды было способно нагреть корпус до температур, критичных для любого земного сплава, известного на сегодняшний день. А если вспомнить аэродинамический коэффициент «прыгуна», заточенный под действие в разряженной среде… Быстрого и комфортного полёта можно не ожидать.

За те часы налёта, что я провёл на этих корабликах, меня мотало всячески. Были и ветровые сносы, и воздушные ямы, и восходящие потоки, и встречный ветер, в простонародье именуемый «в-морду-винд». Меня валило на борт, задирало мой нос кверху, и вообще несколько раз пилотируемая мною машина пыталась досрочно присвоить мне звание «Героя Российской Федерации» посмертно. Но благодаря такому богатому опыту я научился контролировать поведение машины не только на Земле и в околоземном пространстве, но и уверенно управлять ею в воздухе чужих планет, где иные значения сил гравитации, плотности атмосферы, скоростей ветра и даже частота смены розы ветров.

Потому от высот геостационарной орбиты до плотных слоёв атмосферы мы добрались сравнительно быстро. Стараясь не допускать перегрева двигателей, покрыли тридцать пять тысяч километров за вполне себе вменяемое время. Правда, за этот отрезок пути на иголках извёлся даже «прыгун». Постоянный мониторинг окружающего пространства на предмет посторонних бортов, активного облучения радарами и захвата системами наведения противника немного, но действует на нервы. Вместо того, чтобы рулить и вести машину по знакам на дороге, ты регулярно осматриваешься по зеркалам, ищешь, не упали ли «гайцы» на хвост. «Зелёный «прыгун» без номеров, прижмитесь к обочине!». Тьфу, прости Господи. А то ещё на каркаю, блин…

Уже в плотных слоях атмосферы скорость пришлось существенно снизить. Входили на скоростях сильно меньших, чем позволял развить «прыгун». Опасаясь обнаружения лидарами противника, старался от самой ионосферы планеты и до самого касания держать скорость снижения не выше тысячи километров в час. Это максимальная цифра, с которой я безбоязненно мог войти в незнакомое небо без риска влететь в какую-нибудь атмосферную суперротацию или потерять управление из-за аэродинамики кирпича.

Рыкова всё время полёта держалась умничкой. Не лепила по делу и без тупые фразочки, не пыталась подкалывать и прикалываться. Отвела себе задачи штурмана и на вспомогательном голографическом экране контролировала обстановку, заодно мониторя датчики обнаружения. Если бы нас кто-то облучил – Анька об этом сообщила б. Наверное.

Зная точку, в которой окапывались наши люди, я сразу направил кораблик к ней. Не пришлось наворачивать круги по всем полушариям, выискивая лагерь.

Окопались уже, к слову, знатно. Видимо, Мигунов припахал всех, кого мог. Окопы и наземные фортификации были видны даже с воздуха.

Что мне отдельно понравилось – полковник избрал для пункта временной дислокации комплекс заброшенных (при том очень и очень давно) строений очевидно рукотворного происхождения, построенных знакомыми с математикой и физикой существами. Возможно, даже людьми. Среди густейших зарослей леса расположился небольшой ансамбль, при обзоре сверху больше всего напоминавший аванпост. И вот его периметр как раз окаймляли глубокие и уже качественно отрытые окопы, траншеи и пулемётные гнёзда. Пока что – лишь открытые. Закрывать начали лишь несколько позиций.

Спешно, но без неуместной суеты, «прыгун» коснулся грунта лишённым хоть какой бы то ни было, даже самой всратой, подвески дном. Характерный удар по корпусу возвестил о полной остановке. Теперь можно снять маскировку.

О. А вот и Палыч.

Полковник Мигунов обнаружился буквально сразу: стоя на отшибе площадки между невысокими строениями, куда приземлился наш кораблик.

***

Разговор с полковником случился приватный: ради этого офицер взошёл к нам на борт. За военнослужащим закрылась рампа, начисто отсекая нас от внешнего мира.

– Чуют мои полковничьи седины, – мрачно констатировал он. – Не добрые вести вы двое мне привезли. Ох, не добрые.

Я опустил всю лирику и воду. И без того потратили много лишнего времени. Сразу перешёл к делу.

– Рядом с планетой отряд кораблей, созданных гоа`улдами, – сообщил офицеру. – Один крупный, напоминает лидера эскадры или флагман. И группа хат`таков сопровождения. Ошиваются на некотором удалении от планеты, где-то в районе кладбища кораблей. На планете засекли тел`так. Не факт, что исправный, но, по крайней мере, целый. Его не был в прошлый раз, когда я осматривал тут всё.

И без того не светящийся лучами счастья военнослужащий помрачнел ещё больше.

– Или гоа`улды, или люсианский союз, – предположил я. – Третьего не дано. Буду чрезвычайно сильно удивлён матом, если выяснится, что это Ток`Ра послали нам свои силы в помощь.

– Агрессию проявляли? – спросил офицер.

– Открытую – нет.

– А закрытую? – поинтересовался собеседник.

– Я бы послал тел`так под маскировкой, – признался честно я. – И буду ругать их всех в три погибели, если они не сделали этого сами. С наибольшей долей вероятности они застали и эвакуацию с «Колыбели зла», и переброску с «Авроры», и наш вояж до останков «Судьбы». Согласись, единственный живой и подвижный корабль посреди обледеневшей груды гробов – существенная точка интереса. Пока что инфильтрации на наш борт замечено не было. Что не говорит о полном отсутствии этого в планах. Может, пока мы тут болтаем, «Аврору» уже на винтики разбирают.

Мигунов посмотрел на Аньку. Помолчал. Подумал о чём-то о своём, о полковничьем. Вернул взгляд на меня.

– Между этой точкой и тел`таком на поверхности около пяти тысяч километров, – добавил я. – У них там должна быть какая-то ещё точка интереса, пожирнее вашей. Иначе б уже давно нагрянули сюда.

Полковник становился мрачнее тучи. И его можно понять. Без каких бы то ни было крупных запасов средств к существованию ограниченный контингент численность в четверть тысячи личного состава окапывается на чужой планете, а над ней зависает полнокровный ордер с лидером во главе, который безо всякого десанта может помножить на ноль всех до единого.

– Сбить можем? – мрачно спросил офицер.

– А надо? – вопросом на вопрос ответил я. – Боезапаса «Авроры» хватило б, чтоб я расправился с этими лоханями без вопросов. Доложил бы уже по факту. Но смотри. Не находишь странным, что корабли гоа`улдов, кем бы они ни пилотировались, оказались с нами в одном месте в одно время? Ладно, если б это была станция метро или зал в ресторане. Так ведь, нет. Великая Стена Слоуна.

– Ты к чему клонишь? – взгляд военнослужащего потяжелел ещё больше. – Выражай мысль кратко. У меня и без того вся память забита.

– Те, кто на борту тех корыт, причастны к инциденту с «Колыбелью», – фыркнула Анька. – Неужели это не очевидно?

Полковник тяжко вздохнул.

– Этого, бл9ть, ещё не хватало…

И откинулся на спинку сидений десантного отсека «прыгуна».

– Если они и впрямь при деле, я бы пробрался на борт флагмана, – предложил я. – Может, и не разрулил бы в солягу все наши проблемы, но узнал бы, каким образом они замешаны, и какими ресурсами располагают. Просто не могут тау`ри и гоа`улды оказаться в одной точке пространства за полтора миллиарда лет от своих миров одновременно. В этом есть чей-то умысел.

– От меня ты что хочешь? – осведомился офицер. – Чтоб я попросил их стоять и не рыпаться? Или ковровую дорожку постелить?

– Дай мне оружие.

– У тебя и так автомат закреплён, – нахмурился Палыч. – Тебе два, что ли?

Я покачал головой.

– Мне РПК нужен. Автомат – автоматом. Но мне нужна будет огневая мощь. Не уверен, что с тридцатизарядным магазином смогу вывезти мясорез, буде он начнётся.

– А он начнётся, – хмыкнула Анька. – Чую жопой и прочими отверстиями.

Палыч повёл бровью.

– А ключи от квартиры, где деньги лежат, тебе не дать, случаем? Ишь, чего удумал… Пулемёт ему подавай… Я тебе это как по документам проведу? Ты думаешь, это так легко и просто, списать оружие с одного бойца и переписать на другого?

– Палыч, ты прикалываешься? – изумился я. – Мы, напоминаю, в полутора миллиардах световых лет от дома! Ты этими документами тут даже подтереться не сможешь!

***

«Переписать» оружие, конечно же, не вышло. Тут Палыч прав. У него нет ни полномочий, ни технической возможности вычеркнуть мой автомат из моего военного билета и вписать туда чужой пулемёт. Такая запись должна заверяться печатью, которой, по понятным причинам, у офицера при себе не было.

Зато после получаса тёрок и аргументаций было допущено, что военнослужащий закроет глаза, если я «забуду» свой автомат в пункте временной дислокации, а какой-нибудь раздолбай «потеряет» ненадолго свой пулемёт. С тем обязательным условием, что по возвращению всё вернётся на круги своя.

Палыч в последний раз попытался воззвать к голосу разума и толсто намекнул, что мне, вероятнее всего, кирдык. Пусть я и демонстрирую неожиданную для всех всестороннюю подготовку, как отличник боевой и технической, но разведку инфильтрацией мне не вывезти. Тупо навыков не хватит. Не говоря уже об оснащении. Хотя бы, по одной лишь той простой причине, что в разведку с пулемётом не ходят: для этого применяется бесшумное оружие. А РПК шумит сам по себе даже, когда не стреляет.

Я не стал тратить лишнее время на то, чтобы переспорить полковника. Он апеллировал тем фактом, что пулемёт закрепляется за лучшим стрелком в отделении. Последний определяется не только по точности и кучности огня, но и по навыкам его ведения, поражения целей. «Отличник боевой и технической подготовки» далеко не всегда может быть годным пулемётчиком. Мой же аргумент прост. На стрельбах с ручным пулемётом я всегда показывал куда лучшее результаты, чем с автоматом. Точка.

Да и, если честно, меня не покидало чувство грядущего дерьма. Крайне маловероятно, что мне хватит огневой мощи автомата. У пулемёта, хотя бы, при том же калибре, больше ёмкость магазина и выше масса. И если магазины с автоматом взаимозаменяемы (мне никто не запрещает присобачить тот же магазин от РПК к АК-74М и наслаждаться), то у пулемёта выше устойчивость. Особенно при затяжных очередях. Про боевую живучесть ствола молчу: уже пошли высокие материи.

Людей себе в помощь не выпрашивал, да и Мигунов не горел желанием их давать. Так что, убыли тем же составом, что и прибыли: я да Рыкова.

Пока «прыгун» держал курс на квадрат, в котором был засечён тел`так неопознанных гостей, бегло проводил инструктаж с Анькой.

– …останешься на радарах. У меня не будет времени отвлекаться на контроль за целями вне поля зрения. Нужна помощь «диспетчера». Будешь сидеть в кабине и «вести» меня. Задача – сообщить по радио, если меня, внезапно, соберутся обходить.

– Почему не проутюжить всё с воздуха? – спросила биолог. – У тебя полный комплект снарядов. Тел`таку даже одного хватит с лихвой.

– Тогда наверху поднимется кипеж. Можно подумать, ты бы не отправила своих людей проверить, что за адский на хер происходит. Сама подумай: твой разведчик на планете, а его отх#есосили и обоссали какие-то звери. Я бы кинул предъяву.

– Палку бы лучше кинул, – усмехнулась Анька. – Но я поняла ход твоих мыслей. Не обещаю, что оправдаю ожидания. Я биолог, а не диспетчер.

А на ум абсолютно ни к месту начали приходит строки довольно минорной песни, чьи слова ещё в далёком детстве врезались мне в память, и уходить оттуда не хотели никак.

– «Диспетчер – Бог. Им если кто-то быть не смог или устал – он поползёт на пьедестал…».

– «Две тысячи баксов за сигарету», – пусть Рыкова перескочила сразу несколько строк и сразу ввернула припев, но ей, оказывается, песня известна тоже. – И даже полжизни не жалко за это.

– Две тысячи баксов, две тысячи метров, двести минут ещё до рассвета. Двадцать секунд…, – выдохнул я. – А у нас с тобой, оказывается, даже музыкальные вкусы совпадают. Не удивлюсь, если у тебя «в загашнике» дома что-нибудь подобное наберётся на целый альбом.

Рыкова отвела взгляд за лобовой щит.

– Если вернёмся домой живыми… у тебя будет возможность изучить мою аудиотеку.

***

Под сводами сумеречного неба медленно проплывали низкие чёрные облака, окутывая наш кораблик в угрожающий шторм. «Прыгун», осторожно распрощавшись с небольшой группой облаков, неуклонно двигался вперед, старательно противодействуя ветровому сносу. Как ни старайся – а парусность есть парусность. Стараясь по максимуму избегать обнаружения радарами противника, летя на предельно низкой высоте, кораблик, будто танцуя над волнами, скользил в опасной близости от глади широких океанских просторов.

Океан, могучий и беспощадный, неизведанный и грозный, простирался под днищем, создавая иллюзию бесконечности и порой захлёстывая лобовой щит случайными брызгами. В сердце непогоды леденело морское дыхание, которое нарушалось лишь зловещим рыком грозы. Пенообразные волны с бешенством взрывались о водную гладь, поднимаясь в леденящую душу ходу прибоя.

Силы природы жестоко испытывали умения и смелость пилота. «Прыгун» – это не вертолёт и не самолёт. В действительно экстренной ситуации он может показать качества подводного аппарата. Угробить его такими манёврами тяжело. Но не невозможно. Однако кораблик, будто хищная птица, неуклонно держался курса.

Звуки дождя и грома, одновременно мощные и хрупкие, будто шёпот, заклинали нас от обнаружения и маскировали наш борт в этой роковой пляске.

Вихри ветра рывками сотрясали машину, а дождь стучал по корпусу, не давая расслабиться в обстановке напряжения. Очертания горизонта сливались в одну непроглядную массу: его линия терялась во мраке бури, что затрудняло и без того непростую навигацию. Шли практически по приборам.

«Прыгун» постоянно сносило ветром. Вопреки всем законам движения воздушных масс, известным мне ещё с Земли, местные атмосферные потоки представляли собой хаотичные перемещения с редкими, но очень резкими порывами. В лучшем случае нас разворачивало носом в ненужную нам сторону. В худшем случае в довесок к предыдущему ещё и относило прочь от прямолинейной траектории. Пройденный «прыгуном» путь больше напоминал извивающегося над Мировым океаном змея Ёрмунганда, пытающегося сожрать собственный хвост. Я всеми доступными мне силами пытался стабилизовать оперативный курс и выровнять его с генеральным. А то так и Рагнарёк недолго устроить, прости Господи…

А шторм на этой планете посильнее земного будет… Волны местами превышают десяток-другой метров. В парочке особо угрожающих моментов пришлось набрать лишнюю высоту над уровнем моря. Пусть лишний шанс «засветиться» даже под маскировкой, но разбиться неохота: столкновение со стеной воды на скоростях под тысячу километров в час равносильно мгновенной кончине. Шансов не будет никаких, невзирая ни на какие инерционные демпферы.

Может, зря я так? Здоровая паранойя ещё никому не вредила, но… Может, и впрямь надо было просто «сверху» спикировать и сыграть на внезапности? А то подкрадываюсь, как тать в ночи. А на деле оно того и не стоит. Или не делать поспешных выводов и сначала тихой сапой разведать? М-да. Разведке-то меня и не учили.

Глава 29. Неудобная встреча (продолжение).

21 февраля

Млечный Путь, рукав Ориона

Земля

Подземное расположение объекта «Город»

Гв. м-р Дегтярёв А.С.

Гвардии майор Дегтярёв Александр Сергеевич не первый год в армии. Не первый раз носит погоны и не просто так занимает свою должность. Кое-что зная и умея, и имея мозги на плечах в головной коробке, предназначенной для ношения форменной фуражки, офицер, пусть и не покоряя своим IQ академических светил, имел возможность сложить два и полтора. На выходе получался квадратный уж из ежа третьей степени, что грозило самыми тотальными неприятностями, которые только мог припомнить военнослужащий на своей памяти. Если столь мягкими терминами можно обозначить фатальную катастрофу для всей экспедиции.

А ужаснуться было, отчего. Чем дальше офицер погружался в изучение стопки личных дел подозреваемых, тем отчётливей вырисовывалась картина краха. Экспедиции не жить. Шансы уцелеть настолько призрачные, что их можно пересчитать по пальцам одной руки.

Больше десятка фамилий на не самых последних должностях. И все, как один, подозреваются в связи с люсианским союзом. Причём, в самой непосредственной.

Как бы, обезопасить личный состав нетрудно: ума лопату иметь не надо. Чтобы не допустить усугублений действий «кротов», достаточно их обезвредить. Это можно сделать физически, ограничив их свободу действий (тот же условный арест или ликвидация), или удалённо, «вызвав» на Землю всем составом. Коммуникационные камни Древних в наличии. Вот только послать штурмовую группу для зачистки за полтора миллиарда световых лет невозможно чисто технически: по крайней мере, ответственные за это люди сейчас прорабатывают такую возможность, но не гарантируют, что это в принципе реализуемо. А чтобы забрать больше дюжины персонажей «с той стороны», коммуникационных камней потребуется на порядок больше, чем есть в распоряжении. И если Земля ещё может решить эту проблему, «стрельнув» недостающие камни с других участков и направлений, то у людей Мигунова такой возможности нет и не предвидится. Значит, необходимо как минимум передать «на ту сторону» сведения о подозреваемых, чтобы с ними разобрались своими силами. Вот только, как это сделать без палева? «Позвонить» «туда» нетрудно. Но что, если дежурным «абонентом» по камням и будет «крот»? Спугнуть – как не хрен на хрен. Земля условилась держать дежурных по обе стороны канала, но никому и в голову не могло прийти, что придётся составлять действительный пофамильный список дежурных с указанием согласованных смен.

К превеликому счастью гвардии майора, переданная полковником Федеральной Службы Безопасности информация действительно может помочь в решении обнаруженной проблемы. Безусловно, сам факт её наличия удручает: и без того не самая простая в техническом плане проблема вырастает до габаритов Полярного Писца, Большого, Жирного и Пушистого. Но когда знаешь о проблеме, решить её всегда проще, чем, когда не знаешь. Это глупо отрицать.

Тот факт, что среди агентов союза есть и гражданские специалисты, и военные – вот это реально гумно. Полное, бесповоротное и ужасающе смердящее.

Закрыв последнее личное дело, со страницы которого на майора смотрел его однополчанин и соратник, офицер с чувством, громко, от души и непечатно выругался в голос. Такого в его карьере ещё не было. Будучи гвардии майором войск Военно-Космической Обороны, он вертел всю контрразведку на одном месте. Он не для того обучался своему профилю, чтобы ещё и в эти игры играть. Но, вместе с тем, коль раз уж на него возложили бремя возвращения экспедиции на Землю, то эти самые игры приходится принимать, на ходу вникая в их правила. По-хорошему, их бы переписать под себя… но это уже походя.

Офицер вздохнул. Придётся самому отправляться «на ту сторону». Как бы ни хотелось решить эту проблему побыстрей и сию минуту, моментально такое не провернуть. Остаётся самому «позвонить» туда и при содействии полковника Мигунова распедалить вскрытых агентов под ноль. Методы определят на месте: или задержание с изоляцией, или физическая ликвидация. Будет зависеть от оказанного сопротивления.

Потому что меньше всего боевому офицеру хотелось бы стрелять в женщин. А список агентов мужским полом не ограничивался. С одного из отдельно отложенных личных дел на гвардии майора смотрела чрезвычайно молодая и очень красивая женщина с короткой стрижкой и светлыми волосами. От одной только мысли Дегтярёву сделалось дурно. Он не первый год держал в руках оружие. По ту сторону мушки его ствола кого только не было, начиная от людей и заканчивая инопланетянами. И законы войны писаны кровью: это майор усвоил ещё в молодости. Но каковы бы ни были реалии войны и требования здравого смысла… стрелять в женщин он так и не научился.

***

21 февраля

Великая Стена Слоуна

«Рассвет»

Первое правило военного или гражданского специалиста на службе в Военно-Космической Обороне: переставай всему удивляться. Будешь чрезмерно удивляться всякой херне – удивлялка отвалится. Даже на Земле приходилось держать себя под контролем и не изумляться матом чрезмерно, особливо в присутствии дам, всяческим новинкам и диковинкам. А уж за звёздными вратами… у-у-у… это что-то с чем-то. Неподготовленную психику какое-нибудь особливо забористое инопланетное диво так торкнет, что помощь психиатра понадобиться может.

Потому я и не особо-то поддался мимолётному чувству нового, когда увидел, как из-за горизонта, проявляясь в лучах закатного светила, отыгрывая бликами воды после недавнего шторма, проступал весьма и весьма габаритный силуэт очевидно не природного происхождения.

Зрение пилота обучено таким образом, чтобы идентифицировать цель по силуэту с разных углов обзора и при разном уровне освещения. И это относится в равной степени как к лётному составу пилотируемых летательных аппаратов, так и к расчётам беспилотных. Все предметы и объекты «сверху» выглядят не так, как «снизу». В лучшем случае сработает аналогия и логика: ты можешь догадаться, что именно увидел, по ряду косвенных и подтверждающих признаков. Но в подавляющем большинстве случаев обнаружить можно что угодно и где угодно. Потому к нашему брату-летуну предъявлялись особые требования по визуальному опознанию целей.

За время таких многочасовых занятий по штудированию, когда мы учились определять силуэты разнообразных целей с разных углов атаки и обзора, мне в мозг калёным железом вбили десятки всевозможных вариантов под сотнями углов. Потому первым делом и сработала ассоциация с тем, что запомнил: поначалу мне показалось, что «прыгун» нашёл корабль-город Древних класса «Атлантида».

Но наваждение прошло также внезапно, как и напало. Косвенные признаки порой могут быть убедительнее основных. Какая-то огромная херовина плавает на поверхности океана? Огромная. Херовина. Плавает. Имеет башни, шпили и вили? Имеет. Корабль-город? Корабль-город. Едем дальше.

Вот только уже при более пристальном осмотре становится очевидно, что «Атлантидой» тут и не пахнет. Вот даже близко. Прям ни разу никак. Хотя бы по одной лишь той простой причине, что от обнаруженного объекта со версту несёт органическим происхождением. Будто бы «Атлантиду»… строили рейфы?

А именно такая ассоциация и пришла на ум.

Изучая трофейные технологии рейфов вживую, я прекрасно запомнил, как выглядит вблизи роговое покрытие их кораблей. Что у «стрел», что у более крупных судов, наподобие крейсеров или «ульев». Разница только в толщине. Этакий экзоскелет с попыткой в костную ткань. Но на деле – мягкие ороговевшие ткани. Я их и щупал, и резал, и пилил, и протыкал. Не поверите, но даже на зуб пробовал. На вкус как резиновая курица. Но узнать я их теперь всегда узнаю.

Шторм остался позади. Море успокоилось не до штиля, но высота волн снизилась порядочно. Мы получили возможность занять более низкий эшелон с тем, чтобы сократить шансы быть обнаруженными. Маскировка маскировкой, но не так давно она нам не особо-то и помогла. Уже научены горьким опытом.

Дальность до обнаруженной цели всего несколько километров. В прозрачной чистой атмосфере, лишённой тяжёлых взвесей от индустриально-промышленного воздействия, имеющей запредельную кристальную прозрачность и видимость, становятся видны самые крупные детали и основные обводы корпуса. Однозначно, это нечто – покоящийся на волнах корабль. И с девяностодевятипроцентной вероятностью – космический.

Рядом на месте штурмана находку окинула взором Анька.

– Это что ещё за 3,14дерастическая опухоль? – задала Рыкова риторический вопрос. – Какая-то ошибка гинеколога…

«Ошибка гинеколога» не определялась на радарах. Её было видно, с неё возможно снять габаритные размеры, но нет никаких опознавательных сигналов: транспондер не работал. Корабль не вещал своего имени, своей принадлежности, или любой другой идентификационной информации. Да и кому тут можно её вещать? Когда планета, вероятно, заброшена очень и очень давно.

Но как бы непривычно ни выглядела «педерастическая опухоль», конструкционно – это всё тот же корабль-город. На основной плите диаметром в несколько сотен метров расположены улицы, по которым высятся башни. Самые высокие размещены ближе к центру, менее рослые – ближе к краю. Высота башен плюс-минус сопоставима, чтобы соблюсти развесовку. А что нам это даёт? Это даёт понимание структуры сооружений. Значит, если нет никаких противодействий со стороны местной противовоздушной обороны, можно залететь в воздушное пространство и поискать, где бы приземлиться.

Кстати, о противодействии…

Когда до объекта оставалось буквально километр, подключил радары и «просветил» находку. Опасно, конечно, что ни говори: не для того подходили тихой сапой под маскировкой, чтоб активным облучением спалиться под носом у неприятеля. Но других вариантов нет. Или так, или соваться на слепую, рискуя заполучить погоревшую бортовую аппаратуру или лишнюю пробоину в корпусе.

Что немало удивило (хоть и зарёкся удивляться) – объект был жив. Во всех смыслах этого слова. Он не отображался на оперативной карте как корабль, его транспондер, если и был установлен, то не работал, но сенсоры «прыгуна» упорно распознавали эту гору мяса как живой организм.

Для полноты картины на радаре отображались координаты корабля, опознанного мною как тел`так. Малый разведывательно-десантный борт притулился возле одной из центральных башен города, а вокруг него сновал десяток человек.

Передо мной открывалась «вилка». С одной стороны, я мог сейчас тупо зайти «сверху» и, зависнув по вертолётному, раскидать всех, кого увижу, включая этот самый тел`так, бортовым боезапасом. Уже имея опыт его применения и практику стрельбы, точно могу предсказать: никто не уйдёт необиженным. Два десятка снарядов хватит, чтобы гарантированно положить полнокровную роту. А тут какой-то десяток живых целей и один корабль. Но тогда я не смогу допросить «языков» и поднять данные из памяти тел`така. Всё же, снаряды Древних – чрезвычайно весомый аргумент. Даже одного такого хватит, чтоб тел`так подкинуло и разорвало. И где потом прикажете брать разведданные? Перестрелять всех – не сама цель. Тут большого ума иметь не надо. С другой стороны, я могу сейчас сесть где-нибудь поодаль и попытаться аккуратно, на цырлах, без шуму и пыли разнюхать и разведать, что к чему. У этого плана шансы на успех ниже на несколько порядков: я техник, а не разведчик. Если меня спалят – туше. Дальше можно не играть. Зато в случае успеха смогу собрать информацию о происходящем в этом месте.

Всё же, инфа ценнее. Когда захочу учинить тотальный армагеддец и геноцид – просто слетаю до тех чайных пирамидок и разнесу кому-нибудь двигатели. А сейчас нам кровь из носа надо разобраться, что тут, собственно говоря, происходит.

Медленно и осторожно поднял «прыгун» на пару сотен метров повыше и повёл машину к центральной башне. Коль раз уж общая планировка этой находки напоминает мне «Атлантиду», значит, где-то там и должен находиться Центральный пост. Ну, просто по аналогии. Знать не знаю и свечку не держал.

– Ты задумал сделать грязь, – констатировала Анька. – Очень большую и грязную грязь.

– Не я плохой, а жизнь такая, – отмахнулся я. – Тебе задача-минимум. Сейчас припаркуем «прыгун», и я пойду играть в сержанта Цыбулю. Рацию включаю. Твоя задача – сидеть на радарах и по радио передавать мне, если вокруг меня назревает буча. Справишься?

Рыкова повернулась ко мне и окинула взором утомлённого диалогом с шизофреником психиатра.

– Для справки, мой цвет волос – каштановый. Я блондинка, но крашеная.

– Ох, прошу пардона. Дай покажу, где тут радары включаются…

Биолог нехорошо сощурилась на мне.

– Мне тебе промеж глаз двинуть или сам себя накажешь?

– Я дождусь ответа на поставленный вопрос?

Несколько секунд в кабине царила тишина. О чём думала Анька в тот момент – неизвестно. Возможно, думала, чем бы потяжелее огреть меня по кумполу. Может, думала сразу пристрелить. Но ответ таки-последовал.

– Справлюсь. И без сопливых разберусь.

Что ж. Одной проблемой меньше.

– Попробуем обнаружить на центральной башне посадочную площадку или ангар. Укроем «прыгун» там. Если получится провернуть всёпо-тихому – попробуем залететь.

– У меня не получится залететь, – мрачно сообщила Анька. – Я стерильна.

Что ж. Чёрный юмор – тоже юмор. Но им займёмся потом.

Планировка этого места сильно отличала от таковой у проекта «Атлантиды». Сооружений больше, высотность другая, расположение тоже. Даже размеры самого корабля-города были иными. Если «Атлантида» представляла собой «звезду»-«снежинку», то находка базировалась на практически идеальной (а, может, и взаправду идеальной) круглой подошве. Башен было понатыкано чуть ли не в два раза больше, чем в «Атлантиде». А уж её план-схему, поверьте, я помню наизусть.

Но кое-какие сходства, всё же, были. Так, к примеру, удалось найти ангар в центральной башне: там же, где он и должен был быть. Сядем там, а оттуда попадём в основные рабочие объёмы. Спрашивается, на хрена козе баян? За каким хреном мне туда лезть, если вся движуха идёт возле тел`така внизу, у основания башни? Отвечаю. За каким-то хреном эти гаврики сунулись сюда. Значит, это точка интереса. Следовательно, тут должно быть что-то полезное. А кто первый встал – того и тапки. Не говоря уже о том, что я могу попытаться влезть в компьютеры первым и почерпнуть оттуда какие-нибудь важные для нас данные. Не факт, что получится. Но ведь это не повод не попытаться?

– Если случится кромешный звездец и я не «вывезу» – мотай на всех парах к Мигунову и ставь всех на уши, – закончил я инструктаж. – Потому что как только разберутся со мной, следующий шаг – наш лагерь.

Рыкова вздохнула.

– Тебе говорили, что ты любишь чрезмерно нагнетать ситуацию?

– И не раз.

– Скажут ещё и не десять. Не драматизируй. Убьют – тогда и поговорим. А сейчас будь лапочкой: выключи пессимиста и займись делом. Накалять обстановку будем потом.

Заводя «прыгун» в ангар, я подумал, что было бы неплохо попробовать «завести» этот корабль. Не факт, что он сможет доставить нас на Землю. Но, хотя бы, будет решён вопрос с укрытием, ночлегом, пунктом постоянной дислокации и энергоснабжением для личного состава. Пищу и воду решим в процессе. Но заселиться в уже готовый дом намного проще, чем окапываться в лесу с ноля. Мигунов всё сделал правильно. Однако, если удастся занять это место, комфортнее будет всем нам.

Глава 30. Докопались.

21 февраля

Великая Стена Слоуна

Полковник Мигунов М.П.

На офицерском составе всех времён, родов войск и стран всегда лежало тяжёлое бремя военачальников. Сколь почётно было носить офицерские погоны с честью – столь высок был и спрос с их обладателя. Накосячил солдат? Пожурят и отпустят. Максимум в дисбат упекут. Накосячил офицер? От действий или бездействий оного порой может пострадать или обрушиться целый фронт.

Но сколь бы велика ни была ноша ответственности, офицеры – те же люди. У них такие же потребности, как и у всех. Дышать, есть, пить, спать. На морально-волевых вывезти можно практический любой звездец. Но у всего есть свой ресурс. Даже у человеческой прочности.

Даже в земной обстановке на офицере лежит гигантский перечень обязанностей. Начиная от банальной заботы о вверенном ему в подчинение личном составе и заканчивая исполнениями директив и приказов «сверху». Но офицер на другой планете становится не просто наместником царя. Он, по факту, царём и является. Только он будет владеть наиболее полной картиной происходящего в подразделении, волею судеб оказавшемся на отшибе Вселенной. И только у него будет полное понимание того, как и что надо сделать, чтобы не скопытиться всем вместе через неделю-другую.

Необходимо укрытие? Так не стройте шалаши, а возводите нормальный блиндаж.

Требуется организовать укрепления на случай обороны? Так не окопы для стрельбы с лошади стоя на крыше бронепоезда ройте, а копайте траншеи, гнёзда, обустраивайте укрепления стенок и дренаж.

Стоит задача накормить личный состав? Так не ягодки-цветочки собирайте, а рассредоточьтесь на группы по трое, разбейте окружение согласно сторонам света, возьмите каждой группой по десять градусов и шуруйте каждый в свою сторону, стрелять всё, что дышит и шевелится. Не уверены, съедобно ли мясо? Тащите на базу, тут специально обученные учёные разберутся.

Прикомандированный гражданский персонал нечем занять? Пусть участвуют в организации окапывания. Грунт с брустверов помогают оттаскивать, собирают хворост и дрова, ветки и листья для растопки. Наиболее крепкие пусть лесоповалом занимаются: брёвна понадобятся для укрепления откосов траншей и накатов блиндажей.

Но ресурс есть у всего. Даже у полковника Мигунова.

Оный, экономя силы после непростого трудового дня (не каждый день руководишь организацией окапывания на другой планете в другой галактике за херову тонну световых лет от дома), отжал себе один из «прыгунов», что привлекли для эвакуации людей с «Колыбели зла», и, оборудовав его под штабной, разлёгся на рундуках десантного отсека. Офицера безбожно рубило спать. Он ещё держался на кофе из остатков сухих пайков, но силы были на исходе. Или этой ночью он выспится, или завтра будет вырубаться прямо на ходу, причём буквально.

Штатный медик Беляева настоятельно предлагала полковнику прибегнуть к помощи стимуляторов, блокирующих выработку мелатонина, ответственного за сонливость гормона сна. На что Мигунов категорически ответил отказом, апеллируя, что ему нужен трезвый ум, не замутнённый препаратами. Переубедить старого военного, что современные препараты не настолько губительны, как предыдущие поколения, оказалось затруднительно.

Мигунов отдыхал на пределе полудрёмы. Ещё и не спал, но уже и не бодрствовал. Это был даже не волчий сон урывками, а самый натуральный полубред. Организм не понимал, по какую сторону барьера находится, во сне или наяву, но отсутствие действительной нагрузки воспринимал как отдых.

В проёме опущенной аппарели «прыгуна» показалась медик Белова в сопровождении молодого лейтенанта.

– Товарищ полковник? – обратилась Тома совсем не своим тоном.

Что не укрылось от внимания Палыча.

Тот мгновенно вернулся в бодрствующий режим. Понял нестыковку и лишь потом открыл глаза, скосившись на гостью. По отсутствию форменной именной нашивки на груди и сопровождению медика понял, что она сейчас не с ним: телом Беловой кто-то управляет. Вероятно, «позвонили» с Земли.

– Я за него, – отозвался Мигунов, принимая сидящее положение.

– Гвардии майор Дегтярёв, – назвалась «Тома». – Рад вас видеть в добром здравии.

– Взаимно, – вздохнул полковник. – Насколько это применимо к данной ситуации и удалённой связи.

«Тома» сделала глазами жест в сторону сопровождающего. Полковник, как не первый день в армии, понял всё без слов.

– Синицын, свободен, – скомандовал он лейтенанту. – Оставь нас. Понадобишься – позову.

Лейтенант Синицын «взял под козырёк».

– Есть «свободен», – отчитался он и покинул военнослужащих.

Дегтярёв взошёл на борт «прыгуна» и нарочито неторопливым движением руки коснулся панели управления сбоку от рампы: аппарель начала закрываться.

Гость как раз занял удобное положение для беседы напротив своего визави, когда отсек «прыгуна» оказался полностью изолирован от внешнего мира. То, что дело пахнет легковоспламеняющимися фракциями, Мигунов понял, как только Дегтярёв попросил оставить собеседников наедине. А сейчас стал догадываться, насколько сильно.

– Проблемы? – только и спросил полковник.

Майор кивнул.

– После вашего убытия базу перевернули вверх дном. Перевернули каждую койку, вывернули наизнанку каждую тумбочку. Вскрыли каждый рукав вентиляции и разобрали до винтика все унитазы. Дошло до прозвонки стен переносным рентгеноскопом.

На последней новости Мигунов повёл бровью. Настолько радикальных мер он не ожидал.

– На личном составе тоже отыгрались, – мрачно сообщил гость с Земли. – Всех без исключения, приписанных к базе, подвергли глубинному ментальному зондированию. Исключений не сделали ни для медсанчасти на излечении, ни для отпускников, ни для беременных.

– Насколько всё швах?

– Х*ёво, – признался Дегтярёв.

– Я бы попросил не приукрашивать, – хмыкнул полковник.

– По результатам проведённых мероприятий вышли на спящие ячейки люсианского союза, – проинформировал майор. – По ним нашли тех, кто сумел проскочить мимо Службы Безопасности и инфильтровался в состав вашей экспедиции. Пятнадцать человек подозреваются в прямой или косвенной причастности.

– Так понимаю, фамилии уже известны?

– Так точно.

Гвардии майор Дегтярёв извлёк из нагрудного кармана кителя Беловой сложенный вчетверо лист бумаги, снял с кармана на рукаве ручку и на коленке мелким почерком написал по памяти полтора десятка строчек фамилий, имён и отчеств. Года рождения опустил как несущественные детали.

Лист перекочевал в руки полковника Мигунова.

– Подозреваю, нагрузка на вас чрезвычайно высока, – предположил Александр Сергеевич, убирая ручку в карман кителя. – Потому позволил себе некоторый риск и сообщил вам личности текстом. Сами понимаете, дальше этого борта лист уйти не должен ни в каком виде. Как бы ни было тяжело, но вам придётся запомнить этот список, а лист уничтожить. Если его увидит хоть кто-то из этого перечня, сразу станет очевидно, что мы вскрыли ячейку.

– Это сработает только в одном случае, – мрачно констатировал Мигунов, вчитываясь в список фамилий. – Если у нас с собой случайно не оказалось ещё одного комплекта коммуникационных камней, через которые ячейка держит связь с Млечным Путём.

Полковник отвлёкся от чтения.

– Трое пытались помешать нам ещё на «Колыбели зла». Дошло до открытой перестрелки. Я сомневаюсь, что спящие агенты начали действовать по собственной инициативе. Возможно, в составе группы старший отряда, или они получали инструкции через связного посредством тех же камней. Мы не успели составить полную опись имущества экспедиции после эвакуации. Было достаточно буквально пяти минут, чтобы спрятать нечто, схожее по габариту с комплексом связи, где-нибудь в укромном месте. Даже, если прочешем район, не факт, что найдём.

– Слишком много допущений, – согласился Дегтярёв. – Поэтому фактический план действий оставляю на ваше усмотрение. Всё, что мы сейчас можем – это передать список подозреваемых. Дальше принимать решение вам. Настоятельно рекомендуется взять агентов живыми для допроса и сканирования, но я и сам прекрасно знаю, что в плен они сдаются редко. Если захотите ликвидировать – вас поймут. Если не сможете… тоже не осудят.

Офицер посмотрел собеседнику в глаза. Отдельно пояснять ни для кого из них не потребовалось. Одна из фамилий слишком выбивалась из общего списка по половой принадлежности. Стрелять в женщину не горел желанием никто из них. А перепоручать это расстрельной команде… строго говоря, между выстрелом своими руками и расстрелом по приказу разница невелика. Ответственность в любом случае на одном и том же человеке.

Военно-космическая оборона – это не специальный отряд по борьбе с особо опасными террористами, которых учат не брать в плен и игнорировать сложение оружия. Это те ребята могут, не задумываясь, на автомате пройти по застройке и зачистить всё, что отличается по цвету, форме и росту от окружающего бетона или мебели. И им плевать на рост, вес, возраст, пол, вероисповедание или геном. Уничтожить противника в прямом столкновении – разговор отдельный. Когда по тебе или твоему убежищу хлещут очереди супостата, в самую последнюю очередь задумываешься о морально-этической стороне вопроса. Просто стреляешь в ответ. По возможности, быстрее, точнее и эффективнее, чем враг. Но вот просто подойти в лоб и сказать «Вставайте к стенке, у нас список на расстрел»?

– Отдельные… персонажи… доказали свою полезность, – уклончиво отозвался полковник Мигунов, предусмотрительно не называя ничьих фамилий. – Решение по ним буду принимать исходя из действительных соображений и дальнейших развитий событий. Пока что от некоторых больше пользы, чем вреда.

Настала очередь изломить бровь Дегтярёву.

– Даже так? У вас кто-то смог сманить агента люсианского союза? С чего бы вдруг им вам помогать? У них задача – инфильтроваться на «Судьбу», захватить корабль и ликвидировать экипаж. Вы для них помеха и не более.

Мигунов замолчал на минуту, подбирая слова и выражения. С одной стороны, Дегтярёв для него никто и звать его никак. Он младше по званию, по должности и вообще их подразделения друг с другом не связаны даже по телефону. Можно просто отказать в пояснении и это даже не будет считаться воинским преступлением или нарушением воинского этикета. С другой стороны, гвардии майор – представитель командования Воздушно-Космической Обороны, которое возложило на офицера контроль вопроса о возвращении экспедиции. От него буквально зависит выживание этих людей. Отказать в пояснении – означает поставить под сомнение собственную принадлежность к тому или иному лагерю. Такое поведение может быть расценено как укрывательство противника и потворство ему. Тут уже самому полковнику могут предъявить за базар и взяться за его проверку благонадёжности. На таком удалении сделать с ним можно немногое, но вот отказ в дальнейшей помощи с Земли последовать может. И основание более чем веское: действия в интересах люсианского союза, организации, признанной категорически опасной для Земли.

– Вы же были на «ноле», – ответил наконец полковник. – И не хуже меня знаете, что поле боя не делится на «чёрное» и «белое». Линия непосредственного соприкосновения и линия контроля очень часто не совпадают. Всегда находится так называемая «серая зона», не контролируемая никем. Я бы сказал, у нас та же ситуация. Есть некий… раздел… В его разрезе нет начальников, отдающих приказы, и комиссаров, проверяющих их исполнение. А есть простое животное желание выжить.

– Я вас понимаю, товарищ полковник, – кивнул Дегтярёв. – Такие ситуации не редки. Сам был им свидетелем. Но люсианцы никогда не меняют лагерей. Я даже не представляю, кто и что предложил взамен их агенту, чтобы он согласился переметнуться к вам.

– Я тоже, – честно (и абсолютно честно!) признался Мигунов. – Но факты таковы.

В «прыгуне» повисло непродолжительное молчание. Дегтярёв пытался запомнить сказанное Мигуновым для передачи на Землю. Мигунов запоминал список, переданный Дегтярёвым. В одном гвардии майор был прав: этот перечень фамилий нельзя «светить» ни при каком раскладе.

Посчитав, что надёжно зафиксировал в памяти личности подозреваемых, Михаил Павлович достал из нагрудного кармана кителя зажигалку и запалил листок. Небольшой клочок бумаги сгорел дотла за несколько секунд, распространив по отсеку «прыгуна» удушливый аромат горелой целлюлозы.

Александр Сергеевич направился к выходу: тело медика Беловой, которое контролировал офицер, крайне негативно отреагировало на такой «освежитель воздуха» и собралось зайти в удушливом кашле.

Военнослужащий коснулся рукой панели управления. Рампа «прыгуна» начала отворяться.

– В остальном, так понимаю, без происшествий? – спросил Дегтярёв.

Полковник пожал плечами.

– Раз уж вы всё равно тут, предлагаю прогуляться. Покажу, что да как. Посмотрите своими глазами. Возможно, увидите что-то, что ни в одном докладе не придёт на ум упоминать.

А у самого в памяти накрепко засели отлитыми в чугуне слова гвардии майора Дегтярёва.

«Люсианцы никогда не меняют лагерей».

***

«Рассвет»

«Прыгун» удалось провести и посадить в ангаре. Что оказалось изумительно, возмутительно и охренительно, сесть оказалось негде: все посадочные места оказались забитыми. «Прыгунами», подумали бы вы? Ведь схема постройки этой находки до боли напоминала «Атлантиду» Древних. Хрен бы там плавал! Вот такой, размером с болт военно-морской, не помещающийся даже в пасть тигровой акулы. Ангар был забит малыми кораблями бортового базирования такого же органического происхождения, как и «стрелы» рейфов. С той лишь только разницей, что отличались они по дизайну. Да, такие же «живые». Да, органические. Да, такие же невероятно вытянутые в длину, как и «стрелы». Но последнее, очевидно, сделано в угоду способности перемещаться через звёздные врата: поперечник сечения фюзеляжа на это намекает. Но от рейфов тут только органическая структура и ороговевшее «бронирование».

– Это что ещё за высерки Вселенной? – тихо произнесла Анька, созерцая «гараж» за лобовым щитком «прыгуна». – Какой тугодум родил это? Надо найти его и заставить родить их всех обратно…

«Высерки Вселенной» занимали решительно все штатные посадочные места. Потому пришлось парковаться, как мудак, и сажать «прыгун» аккурат напротив ворот ангара. Провёл машину максимально вглубь настолько, чтоб её никак не было видно снаружи, развернул носом к воротам на случай экстренного себастьяна. Осторожно, медленно, как мог тихо посадил кораблик на органический пол, отметив приятное отсутствие характерного удара от касания, убрал выдвижные пилоны с двигателями и «заглушил мотор», оставив только питание «дежурки».

Вывел Рыковой детектор признаков жизни на оперативный экран перед её рабочим местом.

– Побудь моим ангелом-хранителем, – попросил я. – Рация на канале. Если увидишь, что со мной какой-то звездец приключается – маякни. Если маяковать будет уже некому – «газ в палас» и дуй отсюда так, чтоб тебя догнать хотели, и не могли.

Анька посмотрела на меня немигающим взглядом.

– Слышь, – с нескрываемым акцентом гопника из подворотни произнесла она. – А ведь наша разведка отсосала. Ты же ни х*я не техник.

Сильное заявление. Проверять я его, конечно же, не буду. (с)

А сам вспомнил бессчётное множество недель и месяцев, проведённых за теоретическими лекциями и практическими занятиями, сотни километров исписанных конспектов и терабайты влитой в мой мозг информации. Меня готовили, как техника. Я учился, как техник. Мой экзамен проходил как у техника. Кто же я тогда, если не техник? Иван Фёдорович Крузенштерн? Человек и пароход?

– Тебя «касса» опять накрыла? – спросил я. – С хера ли вдруг такие внезапные вопросы и изречения? Техник я. Второго эшелона. На большее квалификационного разряда не хватило.

Биолог откинулась в кресле.

– Я хоть и крашеная блондинка, но не дура, – предупредила она. – И держать меня за неё не советую. Техник по артефактам Древних, умеющий подчищать радиохвосты и ходящий на задачи с пулемётом? У моей подружки дочка есть. Лет пять должно уже исполниться. Очень любит сказки. Вот, если вернёмся, познакомлю: можешь ей эту байду зачехлять. «Техник второго эшелона»? Да у тебя, бл9ть, на лбу написано, что тебя готовили как универсального специалиста по действиям в отрыве! «Колыбель зла» распедалил! Эвакуацию организовал! «Аврору» распедалил! А теперь собираешься в одно рыло противостоять десятерым при поддержке тел`така?! Ты даже не боишься! Настолько уверен, что сольёшь их? Да какой нормальный, бл9ть, техник пойдёт в разведку, зная, что противник превосходит числом? Ты такой е8анутый или меня за наивную малолетку держишь?!

Я вздохнул. Что на биолога нашло – понятия не имею. Даже, если «кассой» втихаря балуется – после неё так не накрывает. Столь словоохотливым пациент не бывает. Да и, откровенно, не то время и не то место для подобных претензий. Рыкова этого, может, и не понимает, но для выяснений отношений она выбрала сугубо неподходящий момент.

– Если выкарабкаемся – покажу тебе свои дипломы, аттестаты, зачётки и свидетельства. Техник второго эшелона. Мастер боевых систем и комплексов вооружений третьего разряда. Если смотреть сноску под «звёздочкой», «Прошёл углубленный курс изучения технологий Древних». Точка. Или мне надо объяснительную написать на имя твоего начальства, почему мои достижения и навыки не соответствуют их представлениям и докладам обосравшейся разведки?

Я тактично опустил тот факт, что понятия не имею, чего такого они обо мне нарыли, и вообще с какого перепугу они взялись за мою тушку. У меня же по всем зачётам и во всех аттестатах стоит тройка, притянутая за уши, как сова, натянутая на глобус! На кой хер ляд я им сдался, когда «отличник боевой и технической подготовки» значится в личном деле только, строго и исключительно в сравнении с остальными абитуриентами потока?

Анька сверлила меня взглядом, будто надеялась пробурить во мне сквозное отверстие и снять фаски с торцов.

– Техник второго разряда уходит на разведку с ручным пулемётом, – процедила биолог. – Я предупреждаю в последний раз, не хер делать из меня тупую малолетку! А объяснительные можешь в жопу себе запихать!

Спорить бесполезно. Я и с нормальными-то женщинами общий язык нахожу через переводчика. А уж спорить с «кассовой» наркоманкой…

Молча покидая десантный отсек «прыгуна», я позвоночником под спинной бронепластиной жилета чувствовал на себе взгляд Рыковой. И чего это на неё нашло? Я виноват, что ли, что у нас такая система оценивания знаний была? Ну, «троечник» и троечник. Ну, не хватило мне на шестой разряд! Застрелиться теперь, что ли?!

Глава 31. О пользе освоения смежных специализаций.

Разведка – не мой профиль абсолютно. От слова «совсем». То, что я нахватался по верхам и могу отличить оперативную разведку проникновением от тактической разведки боем с имитацией наскока мало о чём говорит. Проводить эти мероприятия по всем правилам и канонам не умею. Кое-что могу, но не в полном объёме. Не разведчик.

Тем не менее, азы знают даже дети в школе. Шуршащую одежду – на хрен. Гремящую обувь – в топку. Звенящие элементы на оружие – в сраку. Светящиеся шмотки и отражающие блики предметы – в ещё более глубокую щель.

Технический контингент занимается сугубо железными и программными заботами. Ему нет необходимости скрывать своё присутствие в ангаре истребителей или осторожничать, гремя ключами и заготовками в мастерской. Отсюда нет потребности изготавливать его обмундирование из не шуршащих видов тканей. На первый план выходит прочность, износостойкость, огнебезопасность и чтоб руку на токарный станок не намотало. На втором плане комфорт: находиться в робах приходится по целому рабочему дню. Иногда и дольше. Но вот «шуршунчик» не входит в перечень свойств, не допустимых для технической формы одежды.

То же самое касается и ботинок. Но тут, хотя бы, проще. Кожа «берцев» не скрипит с завода – уже само по себе достижение. Подошва не прибита гвоздями, как у кирзовых сапог, а прилита методом прямого прилива, когда ботинок вдавливается в жидкий расплав, формирующий саму подошву. Эдакая вулканизация на минималках. Берцы старого образца шли на подошве из маслобензостойкой резины, дубовой и износостойкой самой по себе, но звонко чеканящей каждый шаг даже без подбойки каблуков. Нового образца обувь, как у нас, поступает на подошве из термополиуретана. Материала менее прочного, не такого износостостойкого, но лучше амортизирующего шаг и тише ведущего себя при ударных нагрузках. В идеале, я бы вообще в кедах вышел, но тут уже не до жиру: быть бы живу. Где я кеды найду у Великой Стены Слоуна?

«Разведку» учат передвигаться шагом, отличном от того, что использует, допустим, «штурм». То, что может позволить себе автоматчик, внезапно выскакивающий из-за угла или влетающий в помещение пулемётчик, с головой выдаст разведчика. Ноги при передвижении переставляются шире друг от друга, чтобы ткань брюк в паховой области шуршала меньше. Руки держать дальше от корпуса, чтоб меньше шуршала куртка в области боков и подмышечных впадин. Движения быстрые, но размеренные, просчитанные наперёд: необходимо убедиться, что следующий шаг или действие не произведут шума больше, чем допустимо. При замахе перед отвлекающим броском (например, камень, гайка, бутылка, нож) руку отводят как можно медленней (опять же, ткань куртки), а бросают предметы с широко отведённым локтём.

Опять же, оружие. Никаких звенящих элементов и ничего, что звуком может выдать местоположение бойца. Антабки автоматного ремня – классика, заученная ещё со времён Великой Отечественной Войны, когда кожаные ремешки на винтовках Мосина стали сменяться металлическими карабинами на пистолетах-пулемётах Шпагина и первых автоматах Калашникова.

Кто и за каким хреном придумал вкладывать эти знания на лекциях для технического персонала – непонятно. Но сейчас я захотел поклониться в пояс тому человеку и проставить магарыч. Видимо, методичек по обучению для групп ЗВ не было, и программу подготовки верстали прямо на ходу, беря отовсюду понемногу.

Об этом я и думал, прогоняя в памяти лекции по боевой и тактической подготовке, когда сидел в тёмном неосвещённом ходке и при свете своего налобного фонаря, выведенного на минимальный режим яркости, мотал православную синюю изоленту на оружие. Обмотке подверглись передняя и задняя антабки ремня и сошки ручного пулемёта: последние гремели даже в сложенном виде, из-за определённой степени свободы, заложенной ещё Михаилом Тимофеевичем Калашниковым, спокойно покачивающиеся на стволе и шкрябающие по размещённому под стволом шомполу. Закончив с пулемётом, на всякий противопожарный случай пустил изоленту несколькими турами по голенищам берцев. Грохнуться из-за не вовремя развязавшегося или порванного шнурка не улыбалось от слова абсолютно.

Пока мотал ленту, бегло продумал план действий. Так-то, мне, по большому счёту, надо разобраться, что за гаврики на тел`таке ошиваются внизу, под башней. О том, почему они сели внизу, а не в ангаре этого корабля-города, не задумывался: ответ и так очевиден. Тел`так несоизмеримо выше и шире «прыгуна». В местном ангаре он бы просто не поместился. Но прежде, чем заниматься непосредственно теми, кто меня интересует, неплохо было бы узнать, что это за место и на хрена они вообще сюда явились. Сделать это я могу и постфактум, допросив кого-нибудь из них впоследствии, или попробовав сыграть на упреждение, поняв назначение этого места и его ценность.

Отдалённое сходство с классом «Атлантида» указывает на близкородственную связь проектов. Вероятно, это – творение Древних, одно из последних в жизни их цивилизации. Если я сейчас спущусь чуть ниже – туда, где на «Атлантиде» должен находиться Центральный пост – и увижу там приборные панели с надписями на языке Древних, то всё встанет на свои места. Это значит, что гаврики снизу должны будут попытаться осмотреть это место и найти пост управления, откуда смогут влезть в системы корабля и инициироваться в них под правами супер-пользователя. Вот этого я бы допускать не хотел. Я и сам уже облизываюсь на эту супер-шнягу. А если нет? Если это не проект Древних? Тогда подумаем об этом потом. Сначала – посмотреть, что за на хрен происходит. Узнать, есть ли в этой башне мостик управления.

Встать, повесить пулемёт за ремень, продев в него левую руку. Помотать оружием из стороны в сторону, резко потрясти: убедиться, что оно не издаёт паразитных шумов. Подпрыгнуть несколько раз на месте самому: с той же целью. Насыщение разгрузки и бронежилет закреплены не идеально, но если двигаться не в припрыжку, то слышно не будет. Теперь можно выдвигаться.

Мягкая подошва по мягкому органическому полу двигалась абсолютно бесшумно сама по себе, а ей в довесок помогал выбранный темп движения и шаг. Если обычно мы шагаем, перенося вес на пятку и прокатывая стопу вплоть до носка более или менее прямо, то при малошумном способе передвижения следующий шаг приходится не на заднюю часть пятки, а на боковую, вес переносится плавно сначала на внешнюю сторону стопы, и уже только потом на полную подошву. Остаётся осторожно крутить башкой в стороны, чтоб поменьше шелестел отворот кителя об ткань чехла бронежилета, и ворон не считать.

Центральный пост управления обнаружился там же, где ему и предполагалось быть: в этой же башне, аккурат под ангарами. Планировка похожа на «Атлантиду» весьма условно. Только тем, что рабочие посты находились в привычных местах, зал Центрального поста имел схожие объёмы, а в самом зале размещались – что бы вы думали? – звёздные, мать их за ногу, врата.

Одного взгляда на внешний вид органически выращенных терминалов хватило, чтобы понять: мне тут делать нечего. Я техник, а не ксенобиолог. Ещё могу разобраться в мешанине плат, проводов, рукавов и патрубков, но мне решительно нечего делать в кровеносных сосудах, нервных окончаниях, мозговых центрах и сердечных мышцах. Если смогу «пробудить» местные «компьютеры» ото сна – это уже достижение. Новых искать не стоит. А то ещё полезу, куда не надо, занесу какую-нибудь инфекцию в общую систему города, корабль и загнётся на хрен от какого-нибудь ОРВИ.

Но тут же и стало понятно: это не разработки рейфов. Вообще ни разу. Да, их роднила общая органическая природа, но рейфами тут и не пахнет. Та же живая ткань, те же мышцы, те же кости и суставы, те же кожистые перепонки и ороговевший рог. Но это не рейфы.

Лишним доказательством стала самопроизвольная активация освещения и головного терминала Центрального поста, проснувшегося сразу, как только он почуял моё приближение. Уж не знаю, реагирует ли эта хрень на ген Древних (выясним позже) или просто сработал «датчик движения», но по пробежавшим строкам служебной информации на языке разработчика стало понятно, что я был прав. Это место – творение рук Древних. Вряд ли рейфы стали бы писать операционные системы на чужом для себя языке. У них и свой в наличии.

А, раз так, то занимаем огневую позицию, ждём супостата, гасим его и в спокойной обстановке занимаемся изучением найденного.

К слову. А если это разработка Древних, то нет ли тут, случайно, встроенной системы безопасности или ещё какой хреновины? Ну, там, на случай интервенции или просто счётчик биологической нагрузки?

На всякий противопожарный случай метнулся рыбчиком в сторону ходка, откуда на «Атлантиде» примыкали коридоры башни. Ну, да: планировка плюс-минус совпадает. Может, различается в деталях, но общая концепция схожа. Заодно визуально убедился, что вокруг Центрального поста никого живого нет. По-хорошему, надо бы растяжек на коридоры поставить, пока буду ковыряться в системах корабля, но у меня их столько нет. Всего две в жилете, и обе надо приберечь. Одну – на случай кромешного звездеца (бросить в толпу), другую – на тот случай, когда первая уже не помогла. Как нам внушали на занятиях по боевой и тактической подготовке – «РГД для боя, «эфку» – для себя».

Убедившись, что никого нет и никто не приближается, вернулся к головному терминалу. Ну, да, он готов к работе. Сам ожил, не запросил ни пароля, ни кодов доступа, ни авторизации пользователя для определения уровня прав. Как будто кто-то уже заполучил к нему рут-доступ или ранжирование прав отсутствовало изначально.

Технически головной терминал был тождественен тому, что мы могли бы видеть на «улье» рейфов. Биологически взращённая консоль с системой ввода команд, представляющая собой натянутую мембрану похожей на плотную кожу ткани. На просвет в ней виднелись тончайшие капилляры сосудов для снабжения кровью. Очевидно, где-то рядом с ними пролегали и ещё более тонкие, не видимые невооружённым глазом нервные окончания. «Чувствуя» в буквальном смысле слова касания пользователя, консоль понимала, где находится точка контакта. Отсюда и происходила подача команд в мозговой центр терминала. А вот на голографическом экране перед терминалом надписи были все, как один, на Древнем.

Беглый перевод позволил найти раздел, отвечающий за жизнеобеспечение и безопасность, а уже по его древу иерархии опуститься в подраздел определения признаков присутствия живых существ.

Ну, конечно, разве могло быть иначе?

Система оповещала, что десяток живых целей сейчас находятся на нижних этажах башни и медленно, но уверенно поднимаются по лестнице.

М-да. Быстро их ждать не стоит. Высота этой башни на вскидку около двух сотен метров. По себе знаю, такой забег шустрым не бывает. Правда, я использовал технический скоб-трап, но поверьте: после полусотни метров подъёма уже не важно, поднимаешься ли ты по лестнице, скоб-трапу или ползёшь по склону ледника. Один хрен заманаешься.

Значит, есть время подготовиться к визиту.

К слову говоря. А нет ли в системе безопасности видеонаблюдения? Ну, так, абсолютно случайно. Если верить тому, что вижу на экране – определение наличия местоположения «гостей» происходит посредством сигналов от нервных окончаний, пронизывающих решительно все мягкие ткани этого живого корабля. А если создатели этого монстра догадались использовать иннервацию, значит, могли додуматься и вживить какие-нибудь условные глаза вместо камер.

Я огляделся в помещении Центрального и попытался найти нечто похожее на органы зрения. Конечно, характерного глазного яблока с белком и хрусталиком увидеть не ожидал, но что-нибудь вроде фасеточного глаза от насекомого – вполне.

Невооружённым глазом ничего такого не обнаружил, что не говорило об отсутствии искомого как такого. Возможно, просто в глаза долблюсь.

А вот операционная система через перипетии перевода действительно препроводила меня в соответствующие разделы иерархического древа, где мне удалось узреть систему визуального контроля обстановки. Причём, она была разделена на внешнюю, забортную, и внутреннюю, общекорабельную. Вот с помощью последней и сумел визуально обнаружить тех гостей, кого, вообще-то, собирался идти разведывать.

По лестнице башни, очевидно, проклиная всё, что можно и нельзя, заплетаясь ногами от усталости, шагали вразвалочку десять гуманоидов, в которых при беглом рассмотрении возможно было опознать человеков вида разумного. То ли из-за дефектов при передаче изображения, то ли из-за строения самих «глаз-камер», но картинка была не Бог весть какая детализированная. Сказать, кто там (славяне, китайцы, европейцы или просто схожие по внешнему строению существа), не мог. Однако абсолютно очевидно, что передо мной те, кто использует броню джаффа и вооружены оружием джаффа. Тяжёлые доспехи из обеднённого изотопа наквадаха, как фирменная визитная карточка червяков, и их же боевые энергетические посохи.

Бой, который случится в ближайшем обозримом будущем, заранее можно считать выигранным. Развернуться тяжёлому пехотинцу после подъёма на двухсотметровую высоту по лестнице, да ещё и в полной броне, да ещё и с тяжеленым энергопосохом – пусть это останется сказкой для пятилетней дочки подружки Рыковой. Ни о каком прицельном огне в такой ситуации речи идти не может. А если ещё учесть ширину коридоров на этом корабле и отсутствие каких бы то ни было предметов интерьера, предназначенных для укрытия от пуль… Мне остаётся только не соваться под залпы их посохов. Последние – оружие устрашения, но никак не штурма и решения огневых задач.

Я помню, как на Даккаре использовал их сам. Тяжёлые, килограмм под двадцать, длинномерные, без каких бы то ни было прицельных приспособлений. Первые выстрелы так или иначе пристрелочные, если ты не ветеран Первой гоа`улдской кампании и не настрелял с посоха больше, чем рота курсантов сигарет на проходной своей части. Я ничего не знаю об уровне подготовки тех, кто идёт ко мне в гости. Вдруг они и есть те самые ветераны? Но усталость и запас сил сейчас точно будут не на их стороне.

Я огляделся по Центральном посту и поискал, где можно закрепиться. Первый выстрел всё равно за мной: эффект неожиданности грех не использовать. Вот только, сколько смогу успеть им сделать? Одного бойца точно можно не считать. А скольких успею подстрелить прежде, чем по мне откроют ответный огонь? И насколько прицельным он будет? Учитывая последнее – за терминалами Центрального поста точно укрываться нельзя. Какой-нибудь шальной выстрел заденет что-нибудь важное – и всё, хана. Нам это место самим понадобится в качестве трофея. Звёздные врата? Первого поколения. Такие же, как установлены на «Судьбе» и «Колыбели зла». Что мы не смогли установить с ними соединения – неудивительно. Они находятся в той же звёздной системе. Слишком близко для того, чтобы адреса считались разными и между ними можно было проникнуть тоннель. А вот сам факт наличия… за ними укрыться, что ли? Нет. Они сразу приковывают к себе внимание вошедшего: слишком громоздкая конструкция. Увидят их – и кто-нибудь из десяти точно заметит меня. А если вон тот балкон с противоположной от рабочих постов стороны? Он вверху, значит, у меня будет преимущество по высоте. Там есть массивные восстающие конструкции с крепкими костями и мощными группами мышечной ткани, поддерживающие своды зала. Такие не факт, что охотничья пуля пробьёт, не говоря уже о боевых посохах. У залпа последний отменное останавливающее действие, но крайне хреновое пробивное. Тут у меня, к слову, тоже преимущество.

Быстро оббежал зал ко кругу и взобрался на балкон. Уложил пулемёт сложенными сошками на балюстраду балкона. Вложился в приклад. Навёл ствол на проход, откуда ожидал появления гостей. Ну, да. В принципе, удобно. Если выключить или пригасить свет, есть шанс, что успею снять не одного, а двоих. Потом уже, когда начнётся мясорез и говно полетит в вентилятор, можно переключиться на автоматический режим стрельбы и просто вылить на визитёров пару секторных магазинов. Барабанных для 5,45х39, увы, нет. Для 7,62 есть, для 5,45 нет. Поэтому придётся ограничиваться «рожками» «сорокапяток».

Остаётся только ждать.

Глава 32. Трогательное воссоединение.

Признаться честно, я не до конца доверял Рыковой, прося её присмотреть за моим окружением. Быть может, Анька и справится с этой технической задачей. Но будет ли у биолога мотивация делать это – вопрос. Да, она спит со мной. Если б меня убили – она б лишилась самоходной грелки для своего спального мешка. Но на этом её потери, в общем-то, кончаются. Строго говоря, с моей смертью она теряла и шансы вернуться в Млечный Путь, но это уже сопутствующие потери, косвенные и непрямые. Засим, большой утраты бывший агент люсианского союза не понёс бы.

Но где-то в глубине руин сознания, на задворках здравого смысла, нет-нет, да мелькала шальная мыслишка: «Может, зря себя накручиваю? Может, не такая уж она и стерва?». Приходилось отдельным параграфом самоконтроля осаживать себя. Чрезмерное возложение надежд на малознакомых союзников всегда выходит боком. «На Аньку надейся – а сам не плошай».

Я надеялся, что бой пройдёт легко и как по маслу? Ха… Наивный чукотский юноша.

Что входящего сообщения от Рыковой не дождался – ожидаемо. Честно говоря, и не ждал его особо. Потому абсолютно не удивился началу движухи, которая началась без предварительного уведомления.

Но вот что гости вместо «Здрасьте» зайдут по-нашему, по-боевому, и заместо головного ведущего или щитового занесут в зал Центрального поста парочку шоковых гранат гоа`улдов… вот такой петрушки я не ожидал точно.

То ли их смутил горящий в зале свет, то ли просто чуйка у кого-то сработала, то ли мы умудрились как-то спалиться при подлёте. Нормальная реакция при исследовании пустующих объёмов – зайти и проверить, есть ли там кто живой. Так ведь, нет! Кинули одну «грену», и с интервалом в несколько секунд вторую! Их, бл9ть, «Альфа» тренировала, что ли?!

Шоковые гранаты гоа`улдов – вещь крайне неприятная, но не смертельная, в подавляющем большинстве случаев. В радиусе нескольких метров формирует поле, в пределах которого способна перегрузить нервные центры живых существ, попавших в него. Это приводит к глубокому параличу на неопределённый срок, который зависит от живучести цели. Масса тела, возраст, рост, стойкость нервной системы, её целостность, наличие в организме стимуляторов или седатиков, и так далее. Ребёнка может и на сутки вырубить. Подготовленному бойцу достаточно полчаса-час отлежаться. Некоторых «танков» и вовсе не берёт.

К последним я себя не мог отнести при всём желании. Меня спасло только удаление от входа (балкончик с моей огневой точкой располагался в чистых пяти десятках метрах от примыкающих ходков), откуда прилетели «подарки». Плюс – укрытие из сплошной балюстрады, которая, худо-бедно, но тоже создаёт преграду для действия боеприпаса.

А вот первого сунувшегося боевика не спасла даже броня джаффа: 5,45х39 на дальности до полусотни метров пробивает все известные земные классы бронежилетов до третьего включительно. Броня же «червяков» не «вывозит» даже второго и держит лишь первый. Короткая очередь из трёх выстрелов – и первое же тело валится в проход, роняя боевой энергетический посох.

Его тут же втягивают за ноги прочь с прохода, высвобождая пространство для манёвров следующего.

«Минус один».

Удостовериться, что цель уничтожена, возможности нет. Обстрелянный противник не обязательно мёртвый. Я больше, чем уверен, что ликвидировал его: даже, если из трёх пуль в тело попала лишь одна, при стрельбе в присевшего на корты боевика попадание не будет ювелирно аккуратным, минующим жизненно важные органы. Если он ещё жив, то умрёт минут через несколько от шока и кровопотери. Сомневаюсь, что среди боевиков люсианцев есть медики, заточенные под тактическую и штурмовую медицину.

Второй сунувшийся боевик был более резвым: успел выскочить, дать в мою сторону беглый залп из посоха и заставил меня понервничать. Выстрел лёг аккурат в балюстраду буквально в паре метров от меня. Что катастрофически близко, учитывая стрельбу с посоха «от бедра». «Понервничал» я настолько, что первой короткой очередью промахнулся, дёрнувшись инстинктивно, и лишь второй полоснул по боевику, запоздало сообразившему, что после неудачного обстрела цели, вообще-то, принято менять позицию.

«Минус два».

Второе тело осталось лежать посреди прохода. Кто к нему не сунься – ляжет рядом. Вокруг решительно негде укрыться.

Третья граната влетела, уже зная, где я нахожусь: пришлось укрыться за балюстрадой, присев, чтобы не оказаться в поле действия боеприпаса.

Вслед за ней, едва только закончилось вызванное её детонацией светошоу, в зал влетело четверо боевиков и рассредоточились по объёму. «Альфа» не «Альфа, но что такое зачистка объёма эти кадры знали. Действовали резко, дерзко, стараясь подавить числом и огнём. Влетели, ведя на ходу беглый огонь на подавление.

Один из них сразу рванул по лестнице на мой балкон, видимо, надеясь таким образом достать меня. Мол, раз остальные соратники кроют огнём, то и я не высунусь. Высовываться, конечно, желания не было,но кто мне мешал открыть огонь из положения «сидя с колена»? Вот и я не сразу понял: таких помех никто не причинял.

Не успел боевик показаться на уровне балкона, ведя поле зрения перед собой взведённым и готовым к выстрелу посохом, как тут же сразу и лёг, прошитый пятёркой выстрелов. Короткая очередь прочертила силуэт противника от брюха до горла. О чём он думал, суясь ко мне на уровень? Меня даже в присяде балюстрада прикрывает. Меня ж глазами не видно.

«Минус три».

Но прекрасно можно просчитать моё местоположение с точностью, достаточной для условного броска той же гранаты. Не дожидаясь пока «плюха» прилетит мне снизу, я тихо, на кортах, под огнём боевых посохов, чьи залпы ложились над ограждением и непосредственно в него, отполз насколько мог далеко и укрылся за восстающей конструкцией, поддерживающей свод зала.

Три стрелка по ту сторону укрытия – весомый аргумент. Достаточный для того, чтоб не высовываться лишний раз и не геройствовать. Один на один ещё можно попытаться что-то сделать: такие «дуэли» даже на линии фронта нередки, а в пылу зачистки спецгруппами и вовсе нормальное явление. Но я – не спецгруппа. Я – не на зачистке. На мне тяжёлый бронежилет с разгрузкой, пулемёт и боекомплект. Я – в положении приседа. Сейчас начну вставать, потеряю полсекунды где-то, тут-то мне плюха и прилетит. Спасибо, если только в жилет, а не в голову. Стрелять же «по-сомалийски», из-за укрытия не глядя, нерезультативно: только зря переводить боекомплект и портить мишенную обстановку. А мне хотелось бы видеть Центральный пост этого корабля повреждённым как можно меньше.

Звук сработки очередной шоковой гранаты заставил сместиться чуть глубже. По ходу дела, кинули, но не рассчитали траекторию броска. Боеприпас отскочил обратно метателю. Или из-за ходка швырнули, прямиком из коридора?

Ожидаемо, обстрел утих. Когда свою же группу накрывает своя же брошенная по своим граната, тут уже не до обработки засевшего в укрытии противника. Но возобновился через секунду с новой силой, когда парочка, судя по звуку, боевых посохов выдала целую очередь залпов. В задокументированных тактико-технических характеристиках автоматический режим стрельбы для них отсутствовал, но «самый быстрый палец на диком Западе» в состоянии выдать с этого оружия сто или сто двадцать выстрелов в минуту.

Что происходило за балюстрадой, пока я укрывался от обстрела – не знаю. Глаз на каске нету. Но заинтересовался, услышав в тишине, воцарившейся в помещении Центрального поста после обстрела, чистейшую русскую речь:

– …и снится нам не рокот космодрома, не эта ледяная синева…, – кое-кто напевал вслух песню-пароль, ставшую универсальным ключом для всех, кто поимел счастье пересечься в космосе. – Браток! Вылазь, давай. Тут это… свои, в общем.

***

«Своими» оказались «свои» в доску: въехали на сцену будто на белом рояле из кустов, двое наших.

– Старший лейтенант Катин, – представился первый. – Аркадий Иванович.

– Старший лейтенант Рыков, – назвался второй. – Сергей Николаевич.

– Ефрейтор Попов, – хмыкнул я. – Александр Сергеевич.

Ну, просто натуральная встреча на Эльбе, блин.

В любой другой ситуации последовало бурное изумление матом по-детски, если бы не одно «но». Я устал настолько, что устал удивляться. Наши с нашими званиями. Одетые в броню гоа`улдов? Придумайте что-нибудь позабористей. Меня таким уже не удивить.

Я окинул взглядом тех, кто назвался нашими ребятами.

– Оперативники? – спросил их.

Рыков кивнул.

– Типа того. Внедрённые. А ты тут что забыл?

Я обвёл руками зал Центрального поста.

– А на что похоже? Плюшками балуюсь.

– Ну, тогда давай вместе баловаться…

Оперативники отставили к переборке боевые посохи и начали стягивать с себя броню. Весила эта тварюга преизрядно. А они в ней ещё и по лестнице хер знает сколько поднимались. Отдых полезен для здоровья, знаете ли.

– А вы тут как оказались? – поинтересовался я.

– О-о-о! – протянул Катин. – Это прям отдельная история. Конан Дойл отдыхает.

– Да и не только он, – хмыкнул Рыков.

Парни, оставшись в кольчужной поддёвке, устало приземлились на лестницу центрального прохода.

Серёга посмотрел на меня.

– Я узнаю твою морду лица, – констатировал он. – Вроде, на Даккаре пересекались. Если так, то ты должен помнить тайник Анубиса на ней.

Я пожал плечами.

– Знаешь, сколько этих тайников мы вскрыли? Всех не упомнишь. Какую-то нычку и впрямь раздербанили. Правда, не факт, что именно мы и именно ту самую.

– Там были резервные копии данных с флагмана Анубиса, – напомнил опер. – Среди них – координаты этого места.

Картинно развёл руками. Уж что-что – а содержимое нычек тем паче не запомнишь. Особенно, если подобных задач хватало. И без того башка забита.

– Вероятно, Анубис заполучил инфу об этом месте, когда был вознёсшимся, – предположил Катин. – Ни в одном другом источнике мы не нашли упоминания о нём, сколько ни искали.

– Это – самая секретная верфь Древних во всех заселённых ими галактиках, – Рыков ткнул пальцем в пол, на котором сидел. – А это – очередная экспериментальная разработка времён войны с рейфами. Тут они пытались расселиться. И заодно исследовать то, что мешала исследовать война.

– Ты же заметил сходство этого корабля с органикой рейфов? – спросил Катин. – А теперь представь корабль-город, населённый тысячами людей, способный перемещаться между планетами и галактиками, да ещё и не нуждающийся в ремонте. Любые повреждения, кроме фатальных, он способен не просто отремонтировать сам, но излечить путём деления клеток. Любые раны. Только подай энергию.

Я прикинул в уме расход энергии живого существа на поддержание жизнедеятельности организма и деление клеток тела. По килокалориям получалось немало, а в переводе на масштабы корабля и вовсе упасть можно.

– Это ж сколько энергии ему требуется? – почесал затылок.

– Астрономически до х?я, – согласился Рыков. – Но кого это колышет? Колониальный корабль, способный к межгалактическим переходам, лакомый кусочек для всех, кто понимаете его ценность. Тем более, что для самих Древних это не было проблемой. Те же модули нолевой точки они производили самостоятельно и в количестве.

– Люсианский союз спал и видел, как бы заполучить эту технологию, – пояснил Катин. – Но зачем довольствоваться малым, когда можно заграбастать всё? Это – целая верфь. Тот, кто догадается, как прокинуть сюда двухсторонний переход, будет править Млечным Путём, Андромедой и парой-тройкой соседних галактик во все стороны от нас.

Тут трудно не согласиться. Союз и хат`таками менее развитые по сравнению с Землёй расы кошмарить умудрялся. Если заполучат ту же самую «Аврору», хотя бы одну, баланс сил в галактике кардинально изменится. Огневой мощи одного крейсера хватит, чтобы разнести оборонительный флот планеты среднего уровня эволюции. Тогда придётся собирать очередное «ополчение», чтоб надрать зад люсианцам и указать им на их место на шконке у параши.

– Вот только, – хмыкнул Рыков. – С упоением обмазываться трофеями – это, конечно, хорошо. А то, что мы потратили всю энергию, какую была, на переход – этого забывать не стоит.

– Тоннельный двигатель? – повёл я бровью.

– Так точно, – подтвердил Катин. – Наша ячейка действует на борту бывшего флагмана Анубиса. Он их эпизодически менял, как перчатки, но на нашем, по ходу дела, обкатывал трофейные технологии Древних. Тоннельный двигатель стоит, и даже работает. Правда, энергии жрёт, тварина, как я не знаю.

– А вы тут какими судьбами? – спросил Рыков.

– Буквально, – подтвердил я. – Судьбами. Нас на «Судьбу» направляли. Как ограниченный контингент. Усиление присутствия и всё такое.

Катин хмыкнул в голос.

– Прикольно. «Судьбой» занималось смежное направление параллельно нашему. Это ж сколько ресурсов удалось скопить, чтоб такими энергозатратными проектами заниматься одновременно?

Я не стал говорить вслух, что параллельно этому союз вклинился в земную «оборонку».

– Только план пошёл не плану с самого начала, – коротко сообщил вместо этого. – На «Судьбу» мы так и не попали, зато вместо этого занимаемся космической робинзонадой и наслаждаемся романтикой неизведанной Вселенной в полутора миллиардах световых лет от Земли.

– Пятницы только не хватает, – фыркнул Аркаша.

– Наша с вами «Пятница» сейчас на борту этого корыта, – хмыкнул я.

К слову.

Посмотрел на Серёгу.

– Братья-сёстры есть? – спросил его.

Вопрос оперативника преизрядно удивил.

– Ну, да. Есть. Сестра.

– Не Анькой, часом, кличут? – поинтересовался я.

Видимо, у всех оперативников развивается чувство паршивого. Обычно, когда два собеседника на чужбине находят общего знакомого, как минимум, это повод для радости. Порой – чрезмерной, переходящей в бесконтрольное возлияние и питие вина. Но вместо радостного «Вы знакомы?», «Где встречались?» или «Как она?» Рыков помрачнел, предчувствуя нехорошее.

– Угадал, – напряжение в голосе опера чувствовалось физически.

– Давно виделись?

– Не томи уже, паря, – процедил он.

– Она в составе нашей экспедиции.

Самообладания офицеру хватило, чтоб остаться внешне спокойным. На скулах дёрнулись отдельные мышцы, от стиснутых зубов заиграли желваки, взгляд потяжелел ещё сильнее. Но внешне Рыков остался спокоен.

– Где она? – спросил он. – Что с ней?

Вместо ответа я молча махнул рукой и указал обоим оперативникам следовать за мной. То-то сейчас будет безудержная веселуха, я так чувствую.

Пока шли до ангара, ни словом не упомянул ни про состояние Рыковой, ни про «кассу», ни про её связь с союзом. Эти двое – оперативники. Для них в порядке вещей выстраивать истинную картину по обрывкам информации. Серёга сейчас сам всё увидит и оценит. А то я ещё ляпну что-нибудь не то, нагнету обстановку выше необходимого, и разруливай потом.

Всегда во всей литературе (по крайней мере, из прочитанной мною) воссоединение семьи – всегда донельзя трогательный и душещипательный момент. По своей сути и степени испытываемого зрителем/читателем катарсиса находится примерно между встречей на Эльбе и взятием Рейхстага. Обычно, следует сердечная сцена излияния семейной любви или скупая мужская слеза… ну, там, что ещё у нас проходит по разряду классических штампов?

Вот только ничего этого мы не увидели. Всё воссоединение заняло буквально несколько секунд.

Я пропустил Рыкова вперёд себя и указал на «прыгун», где оставил Аньку. Офицер прошёл вперёд, увидел сестру и только и выдавил из себя:

– Бл9дь…

Не понял. Это он констатировал произошедшее событие или обратился к биологу?

Глава 33. Трэш, угар и содомия.

Анька, развалившаяся в кресле, молча и безэмоционально развернулась на нём.

– Бл9дь..., – только и выдавил из себя Рыков.

– И вас обоих в ту же дырку, – согласилась биолог.

– Какая встреча, – хмыкнул Катин. – Прям самой судьбой предначертано…

Жалобами на ассоциативный ряд не страдаю, но, кажется, ещё долго теперь по жизни любая метаморфоза и любой речевой оборот, связанный с судьбой, будет напоминать мне про одноимённый корабль. Причём, исключительно в ключе его упоминания как объекта обсуждения.

– Судя по всему, знакомы все и со всеми, – резюмировал я. – Значит, тратить время на представления не будем.

– Предлагаю сразу перейти к бухалке! – вид безэмоциональной Рыковой, тщетно и бездарно косящей в безудержное веселие, оного веселия не вселял.

Серёга не сводил с сестры глаз.

– Что за жёваный в рот? – только и спросил он. – Ты сейчас на Земле должна быть.

– Кому должна – всем простила, – огрызнулась Анька. – Если что-то не нравится – окно открыто, высота достаточная!

«Отношения в семейке, мягко говоря, не идеальные», – подумалось мне. – «Или «касса» ещё не выветрилась до конца».

Пока воссоединение родственничков не перетекло в фазу активного кровопролития, я вмешался и приказал:

– Бери «прыгун» и дуй к нашим. Найди полковника, коротко обрисуй ему ситуацию и привези сюда, чем бы он там ни занимался.

– «Радио», видимо, дегенераты изобрели? – поинтересовалась Анька. – Чтоб я в двадцать первом веке научно-технического прогресса бегунком бегала?

– Да, дегенераты, – согласился я. – Чтоб всякие недалёкие умом имбецилы по координатам начала и окончания радиомоста вычисляли точки передачи и приёма. Нет, если ты хочешь – давай рискнём, передадим открытым текстом. Можем даже наши относительные местоположения скинуть, чтоб противнику было проще десант высаживать.

Биолог фыркнула в голос.

– Шизанутый параноик…

– И поэтому до сих пор ещё жив.

Неандерталец, решивший проверить, что за шум в кустах, прожил намного дольше собрата, решившего, что это просто ветер. Предосторожность не вредит.

Я обернулся к Катину.

– Сеансы связи были назначены? Как скоро вашей группы хватятся?

Лейтенант пожал плечами.

– В любой момент времени. Строго установленного времени нет. Как закончим – так и выйдем на связь. Мы можем потянуть, сколько надо, но нас очень быстро вскроют.

***

Когда я планировал передать информацию о произошедшем Мигунову и озадачить его новыми вводными, то предполагал, что полковник не захочет лететь сюда один.

Передать инфу открытым текстом нельзя. Наши радейки не добьют ни при каком раскладе: пять тысяч километров весомое расстояние даже по земным меркам. Что уж говорить об атмосфере и магнитосфере чужой планеты под лучами чужой звезды? Тут и проходимость своя, и отражающая способность преград. Тут вообще всё другое. Системы связи «прыгунов» более мощные, но даже их передачи можно вскрыть, если задаться целью. Если же не задаваться – то можно просто установить точку, откуда исходил сигнал, и точку, где его приняли. А там даже у самых тупых на борту «пирамидок» возник бы вопрос: с кем на планете связывались из точки высадки разведывательной группы?

Остаётся только послать «бегунка». Отвозить Рыкова и Катина в лагерь сам не счёл необходимым. Во-первых, пусть они и назвали земной пароль, но они неизвестные науке звери с боевым оружием на руках. Привозить в необустроенный пункт дислокации чужих? Спасибо. Я контуженый, но не настолько. Штатного органа контрразведки у нас нет, поэтому прикрыть сие направление тоже некому.

Вот и получается, что в данном конкретном случае единственный путь, который вижу – притащить сюда полковника, чтоб он своими очами узрел хтонический дурдом и принял решения сообразно обстановке. Там, где кончаются железки и начинаются люди, мои полномочия, как бы, всё. Кончились.

Но и полковника Мигунова тоже можно понять. Когда тебе сообщают, что ты один-одинёшенек в полутора миллиардах лет от дома, шансов вернуться никаких и больше никаких встреч с соотечественниками до конца твоих дней, поначалу хочется взгрустнуть. И тут же следующим кадром тебе же сообщают, что из ниоткуда с бухты-барахты нарисовались люди, представившиеся нашими. Для начала стоит разобраться. Как минимум – подстраховаться. На заборе тоже много чего написано, однако там доски.

Потому для меня не стало неожиданностью, что Мигунов вышел из прыгуна в сопровождении Аньки Рыковой и Томки Беляевой. Правда, зачем медик на переговорах – не понял. Не сыворотку же правды вводить?

Но заставило напрячься, что в компании с офицером прибыл полнокровный отряд наших бойцов, экипированных по «лёгкому» варианту. Все, как один, в лёгких бронежилетах и с автоматами. Причём, судя по деревянному ящику с двумя «цинками», что несли двое последних, покинувших десантный отсек, намечалось что-то, о чём я пока не знаю.

Взгляд, которым полоснула по мне подруга детства, узнал сразу же. Это не её взор. Таким же на меня смотрел гвардии майор Дегтярёв. Даже если допустить, что сейчас тело Томки контролирует не он, а кто-то из его шоблы-воблы, ставлю внеочередное воинское звание против поддутой гильзы с порванным фланцем: нашего медика сейчас с нами нет. Как пить дать.

Встречавшие «прыгун» с посыльным оперативники шустро изобразили построение в шеренгу по ранжиру и жиру. Рыков, как, очевидно, старший по должности, рекомендовался, только завидев полковника:

– Тарщ полковник, разрешите доложить! Двойка внедрённых агентов под прикрытием, старший лейтенант Рыков, старший лейтенант Катин. Просим содействия ввиду наступления чрезвычайных обстоятельств! Докладывает старший лейтенант Рыков.

Руку в воинском приветствии так и не вскинул, что правильно. Ни полковник, ни лейтенант головным убором не располагали. Рука поднимается к козырьку только, строго и исключительно при покрытых головах обоих собеседников. Если хоть у одного она непокрыта – всё. Ша. Низзя.

Мигунов придирчиво осмотрел двоих оперов. Признаюсь, есть от чего словить «тормозок». Двое люсианцев в броне джаффа при штатном их вооружении докладываются на усмотрение, в части касающейся, по форме и уставу Вооружённых Сил Российской Федерации. Для полноты картины не хватало, чтоб вместо татуировки с принадлежностью к кому-то из владык на лбу каждого из них зияли красные звёзды или двуглавые орлы, а наквадаховая броня джаффа была выкрашена в фирменную «пиксельную» «цифру».

Полковник переглянулся с Беляевой (или тем, под чьим управлением сейчас её тело).

Томка пожала плечами.

– Будем разбираться. Мне тоже не всё очевидно с самого начала.

Палыч обернулся к прибывшим вместе с ним бойцам.

– Ерёмин! Осмотритесь. Руками ничего не трогать. Оцените место и закрепитесь до особых распоряжений.

– Есть осмотреться и закрепиться, – отозвался Ерёмин.

Офицер вернулся взором к нам.

– Ведите. Найдём место, где можно сесть и поговорить. В ногах правды нет.

***

С поправкой на допуски, припуски, усушку, утруску и утряску планировка этого объекта была приближена к планировке «Атлантиды». По аналогии с ней, неподалёку от зала Центрального поста нашли достаточно просторный зал, в котором, при желании, могло разместиться если не всё высшее руководство проекта «Звёздных врат», то, по меньшей мере, полнокровный взвод.

Нас же было на порядок меньше. Удалось рассесться свободно за довольно широким круглым столом так, чтобы видеть друг друга и не мешаться соседям.

Мигунов ещё раз обвёл всех собравшихся взглядом.

– Мои поздравления, товарищи бойцы, – сообщил он. – Наша экспедиция перевыполнила план по нештатным ситуациям, чрезвычайным происшествиям, экстренным процедурам и прочим передрягам.

Офицер посмотрел на меня.

– «Пошли дурака в разведку – он и Берлин возьмёт», – констатировал он. – Спасибо, хоть не всех наглухо положил.

– Просто не успел, – признался честно я. – В следующий раз обещаю исправиться.

– Надеюсь, следующего раза не будет, – буркнул Палыч.

Взгляд высокочинного сосредоточился на двух оперативниках.

– Прежде, чем перейдём к плоскости содействия, я бы просил всех присутствующих просветить меня о деталях происходящего. А то, если честно, хочется всё это абортировать и сказать, что так оно и было.

– Всегда готовы! – оживился Катин. – Вам как, под запись или устно?

– Х*юстно, – встрял некто в теле Томки. – Желательно с самого начала.

Мигунов посмотрел на меня и кивнул в сторону моей подруги детства.

– Гвардии майор Дегтярёв собственной персоной, если что.

Я кивнул в знак подтверждения.

Дегтярёв бегло окинул взглядом меня.

– Кто такие? – переспросил он. – Доложитесь. По форме.

Опера поднялись с мест.

– Старший лейтенант Рыков, старший лейтенант Катин. Оперативный отдел. Отдельный Корпус Специального Назначения.

– С какой целью разрушили прикрытие?

– Запрашиваем содействия ввиду чрезвычайной ситуации, – повторил Рыков. – Своими силами разрешить возникший инцидент не имеем возможности.

– Теперь по порядку, – приказал майор.

Старлей позволил себе опустить порядок и перешёл сразу к главному.

– Трофейный флагман Анубиса с настроенным тоннельным двигателем сумел совершить переход из Млечного Пути. Возникшие по дороге неисправности обратимы и исправляются на коленке. Но расход энергии превысил все ожидания и расчёты. Мы не испарились. Уже хорошо. Но вернуться не можем. Оставаться дальше под прикрытием – означает в очень скором времени схлестнуться с вами за контроль над ресурсами. Прошу помощи и содействия. Дальнейшее выполнение задания сопряжено с гарантированной ликвидацией ячейки. Вы ж нас на атомы порвёте и скажете потом, что сами дураки, так оно и было.

Мигунов с Дегтярёвым переглянулись.

– Какой-то трэш, если честно, – признался полковник.

– Угар и содомия, – согласился майор.

– У нас нет своего отдела контрразведки, – я позволил себе вмешаться, покуда господа офицеры делились впечатлениями. – Я не вижу иного способа перепроверить данные, кроме как поднять их личные дела на Земле.

– Личные дела – меньшее из проблем, – произнёс Дегтярёв. – Кроме самого факта их наличия необходимо знать действительный пароль.

– В последний раз был «Ёксель-моксель», – предположил Катин. – Если всё пошло по плану. С переходом на миллиард световых лет относительное время могло сместиться.

– На миллиард двести миллионов, вообще-то, – машинально поправил я.

Анька расстегнула китель (надо же, мать твою, она догадалась надеть под него майку!) и сделал вид, будто обмахивается веером.

– Кто-нибудь откройте форточку! – попросила она. – Тут внезапно стало душно!

Филиппику биолога оставили без внимания.

– На борту флагмана тоннельный двигатель, – коротко стал перечислять Рыков. – Энергии на его обеспечения больше нет. Наквадах-реакторы выработали всю свою полезную мощность и сейчас доживают последние дни. Гипердвигатель ещё поработает какое-то время, но очень скоро эта планета станет пастбищем для люсианцев. За вас ещё не взялись только потому, что отдельные отряды дербанят соседнее кладбище кораблей. Как только снимут всё ценное – примутся за верфи на поверхности планеты. Это самый лакомый кусочек со времени обнаружения звёздных врат. Даже, если мощностей тут не хватит на серийное производство новых кораблей, уже имеющихся хватит, чтобы полностью перекроить политическую карту Млечного Пути и его окрестностей. Я бы просил вас как можно быстрее уничтожить люсианский союз. Мы планировали сразу начать ассимилирование верфей: на борту кораблей полк боевиков, которые только и ждут, пока освободится транспорт после грабежей. Вас спасёт только малочисленность десантных бортов. Десант будет высаживаться небольшими партиями. Если ничего не предпринять – вас затопит мясом.

Стелет-то, конечно, красиво. Вот только любые слова, сказанные на словах, не более, чем просто слова, извиняюсь за тавтологию. Для начала необходимо хотя бы их личности перепроверить. Думал озадачить этим Мигунова, чтобы тот передал на Землю запрос. Но, коль раз уж Дегтярёв тут с нами, то пусть этим и займётся.

А за подтверждением личностей должно, по идее, последовать подтверждение показаний.

«Полк» боевиков? Чего ж сразу не дивизия, не армия? Так-то, полк может и на одном хат`таке разместиться для переброски, а их я там насчитал несколько. Ещё и флагман может взять не меньше батальона.

С другой стороны, это же люсианский союз, а не регулярная армия гоа`улдов, чья численность уходила далеко за миллионы штыков. «Люсиков» намного меньше. Им и армии-то такие взять неоткуда. Даже, если будут похищенных рабов вооружать, всё равно столько не наберут. Так что, предоставленные цифры вполне себе могут выглядеть правдоподобными.

Но всё равно требуют перепроверки.

На меня посмотрел Мигунов.

– С разведкой справишься?

Я вытаращил глаза на офицера.

– А можно я уже, наконец, железки крутить буду?! – возмутился в край. – Я слесарь, а не разведчик! Может, мне ещё и в соло флагман взять на абордаж и командование ордера обезглавить?!

– Я бы на это посмотрела, – хмыкнула Анька и мечтательно облизнулась.

– А кто лучший разведчик, если не техник? – удивился полковник. – Тихо под маскировкой проник на корабль. Влез в системы. Где надо – замкнул, где не надо – вообще спалил к херам собачьим. Это штурмовики с кровью и говном размажут всех по палубам и переборкам. А для тихого проникновения как раз техники нужны.

– В солягу не пойду! – отрезал я. – Действовать на заведомо заброшенном корабле один против десяти – ещё на грани здравого смысла, но реально. Но один против всего экипажа флагмана?! Спасибо. Я контуженый, но не настолько.

– Жаль, – искренне сокрушился Палыч. – А я надеялся, что на столько…

Дегтярёв подал голос.

– Сколько тебе необходимо людей для прикрытия, чтоб ты смог диверсировать условный хат`так?

И, ведь, даже не спросил, возможно ли это вообще! Просто поставил перед фактом, что это должно быть сделано! Только захотел узнать, какими силами.

Но смех – смехом, а проникновение на борт флагмана сейчас и будет наша основная цель. Даже важнее всех прочих вместе взятых, что успели скопиться до этого момента. Если начну перечислять все подряд – не хватит пальцев на руках и ногах. Но если вспомнить главное – корабли гоа`улдов флагманского типа почти всегда оснащаются саркофагами для исцеления. А у нас одна Томка медик, и та работает на износ. Раненые нуждаются в медпомощи. Арсеналы таких кораблей рассчитаны на переводку вооружения для снабжения небольшой наступательной операции в пределах планетной системы. А у нас всё оружие – ручное стрелковое. Патроны не бесконечные, знаете ли. Энергетическое оружие нам бы пригодилось. Не говоря уже о том, что «люсики» планировали в это место полномасштабную интервенцию. Значит, позаботились о припасах и провизии. А у нас минимальный минимум с собой. И то, что сняли с «Колыбели зла». Нам нужны их запасы. Замыкает перечень главных причин наличие на флагмане тоннельного двигателя. То, что ордер добрался сюда, означает, что движком научились управлять. Нам нужны такие специалисты. Вряд ли они с распростёртыми объятиями побегут исполнять наши предписания даже под дулом автомата, но посреди океана лучше иметь хотя бы дырявую лодку на плаву, чем барахтаться с тонущим бревном. Я бы попытался захватить флагман.

Другое дело, что даже я понимаю: захват лидера эскадры – это тебе не в шашки ссать. По-тихому диверсировать корабль, конечно, смогу. Не впервой. Но кабы нас не принялись разбирать на камушки соседние с флагманом хат`таки. Не уверен, что сумею сделать всё настолько чисто и бесследно, что числящиеся в составе ордера борта не смогут ничего понять и предпринять.

Глава 34. Мозговой штурм - 2.

Но, если так подумать, что такое хат`так? Сравнительно небольшая пирамидка, основные объёмы которой занимают габаритные устройства, чьи технологии гоа`улды не смогли воспроизвести в оригинальных типоразмерах или не сумели усовершенствовать, уменьшив. Полезного объёма на борту не так уж и много. Ходки и коридоры прямые, технологических ниш мало, всё зашито облицовкой, спрятаться особо негде. На таком корабле большая диверсионная группа только ускорит своё обнаружение. Прямые столкновения тоже не слишком удобны для обеих сторон: соорудить укрытия не из чего. Если и затевать стрельбу в хат`таке, то это должен быть дерзкий огневой налёт и быстрое перемещение после зачистки очередного отсека или коридора. Другое дело, что системы безопасности контролируются с боевого мостика корабля, куда не добраться за мгновение ока. Захват Центрального поста – чрезвычайно трудоёмкая операция, если экипаж в готовности и всеоружии. А чем тут может помочь техник? Влезть в бортовые системы через терминалы и консоли? Вскрыть технологические люки и нарушить штатную работу отдельных узлов и агрегатов? Пока я буду заниматься тем же жизнеобеспечением, к примеру, буду уязвим для нападения. А напасть может как один джаффа, так и полнокровный полк. Без угрозы друг для друга в коридоре палубы развернутся четыре стрелка. Больше уже будут мешать сами себе. То есть, один пулемёт с достаточным боекомплектом перекроет одно направление, покуда в него не влетит граната.

– В зависимости от цели и задачи, где копаюсь, – прикинул я. – Минимум один. Максимум четыре.

Дегтярёв задумчиво поводил челюстью, будто бы кого-то жевал на зубах, повернулся к Рыкову.

– Как настроена система безопасности на флагмане? Как-то отслеживается инфильтрация чужаков на борт?

– Только патрули, – сообщил старший лейтенант. – Среди люсианцев есть и носители симбионтов, и бывшие носители, и простые гуманоиды. Инъекций изотопа наквадаха на всех не напасёшься. Пришлось пойти на эти меры, но по-другому мы не можем. Слишком часто меняются составы групп и экипажи кораблей.

Уже одной проблемой меньше.

Майор вернулся ко мне.

– Как проще всего стерилизовать корабль гоа`улдов?

Мозг зацепился за формулировку. Не уничтожить. Не захватить. Не диверсировать. Стерилизовать. Видимо, офицер предположил возможность ликвидации живой силы на борту с целью последующего занятия корабля. А для этого необходимо обеспечить максимальную сохранность и минимум сопутствующего ущерба.

Стерилизовать можно хреновой тонной способов. Химическим, бактериологическим, физическим, радиационным, и так далее. Вопрос, какой из них более простой и менее трудозатратный. Малой группой невыгодно встревать в мясорез. В этом случае придётся тащить с собой боекомплекта по цинку на брата, и то не факт, что такого запаса хватит. Проще вмешаться в нутрянку корабля, нарушить работу энергоснабжения и/или жизнеобеспечения, и дождаться, пока пирамидка превратится в склеп.

Я повернулся к операм.

– Планов флагмана нету?

Катин отрицательно покачал в ответ.

– Только в бортовом компьютере корабля. Достать их без палева не получится.

Оставалось только вздохнуть.

– Самое простое – положить жизнеобеспечение, – это уже относилось к ответу на вопрос майора. – Для гарантии придётся вывести из строя системы борьбы за живучесть. Без искусственной гравитации на борту жить и воевать можно. Без кислорода и отопления – нет.

– Вас троих хватит на это? – спросил офицер.

Мы трое переглянулись.

Допустим, опера сойдут за своих. Они своими и являются. Могут разыграть маленькую сценку об уничтожении отряда местными аборигенами или системами безопасности обнаруженного корабля-города. Якобы, они двое вернулись за подкреплением и тяжёлым вооружением. Другое дело, что их могут спросить, на хера вернулись, когда можно было «позвонить» с планеты и запросить помощь. Имитировать отказ связи? Это поймут сразу же, как только кто-то сведущий залезет в систему. Нарушить её работу, не привлекая внимания, не смогу: вмешательство будет слишком очевидным. Уже гарантированная точка отказа в плане. С одной стороны, вряд ли каждый садящийся в ангаре флагмана борт досматривает местный особист и ищет интервента. С другой стороны, самый невероятный расклад событий на фронте зачастую оказывался глубоко проработанным планом генерального сражения.

– Предпочли бы не рисковать, – протянул Рыков, глядя на меня в ответку. – Диверсия неслаженной группы? Члены которой впервые друг друга встретили? Чревато провалом.

– Предлагаю так! – встрял Катин. – Собираем тела «наших». Грузим в тел`так. Выходим на связь. Сообщаем о встреченном сопротивлении, докладываем о потерях. Запрашиваем подкрепление и сами просимся вернуться на борт. По прибытию предъявляем трупы. Пока ими занимаются и думают, что произошло, можно спокойно просочиться из ангара и под шумок натворить делов на инженерной палубе. Тем более, наквадах-реактор на последнем издыхании. Это даже не сразу будет расценено как диверсия.

Я отрицательно покачал в ответ.

– Я техник. Хорошо знакомый с пулемётом, неплохо стреляющий, но техник. Навыков полкового разведчика не имею. Я не смогу скрытно просочиться сквозь половину корабля незамеченным. Кто-нибудь меня да спалит. Даже, если облачить меня в броню джаффа, слишком подозрительно выглядит морда, гуляющая по всем палубам и шакалящая по отсекам. К тому же, про скрытное проникновение я знаю ровным счётом ни хрена. Штурм с наскока, наглый гоп-стоп в составе ударной группы – да, изучал. Но про разведку проникновением с элементами «стелса» знать не знаю. Меня положат мордой в пол ещё до подхода к инженерной палубе.

Мигунов с Дегтярёвым переглянулись.

– Может, и правда, зря напрягаемся? – спросил полковник. – Жили же как-то без этого корыта. И дальше проживём. У нас «Аврора» на условном ходу. Расстреляем издалека и сделаем вид, будто так оно всё и было.

– Нам бы пригодился рабочий образец тоннельного двигателя, – честно признал майор. – Тот факт, что его кто-то заставил работать, говорит о том, что это может удаться и нам. Корабль нужен. И, по возможности, целым. Подать питание можно всегда.

Палыч тяжело вздохнул.

– У нас нет таких наличных сил. Абордаж корабля сопряжён с высадкой большого десанта. Чревато большими потерями. А мы и так потеряли людей, даже не дойдя до миссии. Придётся отложить операцию до лучших времён.

Но откладывать бесконечно нельзя. Как сказали наши опера, нас затопят мясом, как только десант будет высажен на планету. Противостояние с люсианским союзом превратится в наземную фазу «Трёхсот спартанцев».

Без планов корабля с минимальными наличными силами быстро и гусарским гоп-стопом проникнуть на мостик и захватить управление кораблём, чтобы не дать экипажу применить системы безопасности и борьбы за живучесть против вторженцев. Млять… это не просто «задача со звёздочкой». Это прям капитальная операция. Тем более, со слов оперативников, на борту тьма тьмущая личного состава, на которого тупо патронов не хватит. Но как прозефириться на инженерную палубу, не привлекая внимания? Ответа на этот вопрос у меня нет. Равно как и технических сил для реализации задумки.

– Только одно и остаётся, – пожал плечами я. – Использовать тел`так вместо танка, влететь на нём в ангар, и, не снимая системы маскировки, начать выносить всех вперёд ногами. Первое время прорыв должны пытаться купировать вооружёнными группами. Когда потеряют человек дцать и поймут, что это без толку, запрут нас в ангаре, вытравят воздух и пресекут действия десанта. Останется только разносить всё в прах бортовым боезапасом тел`така. Способов противостоять этому внутри корабля нет.

– Вообще-то, есть, – мрачно констатировал Рыков. – Нештатная система защиты, разработка инженерного отдела люсианского союза. Корабль приписки, на котором базируется борт, может дистанционно отрубить управление борту, если тот не подчиняется и начинает творить дичь. Подстраховка на случай восстания или неповиновения. Где конкретно встроено – не знаю, как выглядит – тоже. Может быть, это и «утка», но среди союза упорно ходят слухи об уничтоженных отступниках. Попытались угнать тел`так, были остановлены и показательно расстреляны.

– Значит, используем «прыгун», – пожала плечами Рыкова. – Можем два. Хоть десять. Ангар хат`така довольно внушителен по объёму. Ангар флагмана – тем более.

Только заточен он под хранение и обслуживание глайдеров гоа`улдов. Там негде развернуться и сесть ничему, кроме них. Эти утлые пингвины крепятся на специально обученных подвесах и даже взлётно-посадочной полосы, как таковой, не имеют. Максимум сядет тел`так или один-два «прыгуна». И то, с риском повредить инфраструктуру.

Рыков постучал пальцами по столу.

– Прямой штурм нецелесообразен. Надо как-то положить жизнеобеспечение и дать кораблю самому убить экипаж. Или заставить эвакуироваться.

Вот с эвакуацией, наверное, проще. Можно незаметно влезть в систему внутрикорабельной связи и завести сирену. Тем более, я знаю, как делать это на штатном проекте: ковыряясь в брошенном хат`таке на Даккаре, случайно запустил такой протокол. Помню, я всего лишь на всего сказал «Бл9ть…» и завыла сирена, но обосрались дальше, чем видели, все, кто находился рядом. В переносном смысле, конечно же.

– Так, пожалуй, и поступим, – прикинул я. – Возникнут трудности с получением доступа в консоли, но есть возможность объявить тревогу с эвакуацией. Правда, только на одном корабле.

– А смысл? – Катин посмотрел на Рыкова. – У нас же шлюпок с глайдерами на всех не хватит. Штатный экипаж – да, эвакуируется. Если ему никто не будет мешать и драться за место в челноке. А десант? На борту почти что батальон. Тысяча штыков всё ещё останется в строю.

– Под суматохой проще завладеть управлением, – предположил Дегтярёв. – Обычно, оставляя корабль при экстренной эвакуации, редко когда хватает времени исполнить все предписания и наставления по завершению работ на постах. Люсианский союз – не плавсостав атомного флота. Сомневаюсь, что с дисциплиной всё отлично. Как только побегут – наверняка кто-нибудь да оставит включённым терминал доступа или контрольный пост…

«…заминированным», – додумал я.

Был такой прецедент на Даккаре. Фугасная мощность взрывного устройства была невелика, но в замкнутом пространстве коридора или отсека сапёру всё равно, взрывается там пять килограмм в тротиловом эквиваленте или сто пять. Пуля – дура, граната – невменяемая баба, а минная закладка – вообще 3,14здец.

Надо быть реалистами. Захват флагмана ордера люсианского союза уже сам по себе тянет на Платиновую Звезду Героя Земли. А если при этом ещё и выжить удастся… и, по возможности, не только из ума… да, плюшек насыпят от души. Но ими ещё необходимо воспользоваться. По большому счёту, для штурма такого крупного корабля необходим десант, высаженный с отвлекающим манёвром…

Тут меня осенило. У нас же «Аврора», как сказал Мигунов, «на условном ходу». Можно подойти на ней вплотную к кораблям люсианцев. Даже атаковать в лоб не обязательно. Приближение четырёхкилометрового крейсера Древних уже само по себе должно вызвать нешуточный интерес.

В памяти закопошились данные по бортовому вооружению «Авроры». Там же электромагнитные излучатели стоят… может, использовать их и устроить натуральный окопный РЭБ? Не уверен, что один крейсер сможет подавать системы лидера эскадры и приданных кораблей сопровождения. Но… это намного более эффективно, чем втроём штурмовать корабль! Шансов уцелеть несравнимо больше!

– «Аврора» – единственный шанс не допустить потерь, – выдохнул я. – Не уверен, но крейсеры этой серии оснащены средствами ведения радиоэлектронной борьбы. Там электромагнитных излучателей понатыкано, как у ёжика иголок. Можем подойти на крейсере в упор и попробовать подавить их. А там – десант на абордаж, и алярма. Гасим всех, кто не загасился сам. Можем даже выйти на связь и дипломатично предложить сдать корабль без боя.

Рыкова хмыкнула в голос.

– Ага. И они дружно сами выйдут в воздушный шлюз, любезно оставив нам свой флот. Очень, бл9ть, смешно.

– Понятно, что дипломатия не сработает, – Мигунов облокотился на стол. – Но привлечь крейсер действительно выглядит рабочей идеей. Даже, если начнётся обстрел, под РЭБом он долго не продлится. Перегрузится система питания и всё ляжет. Щиты «Авроры» выдержат?

– Бой с десятью «пирамидками» червяков? – я повёл бровью. – Как не фиг на фиг.

– Предварительно, так, – решил Дегтярёв. – Привлекаем «Аврору». «Рассвет» как ответственный пилот. Подводим крейсер к флагману, начинаем медленный, планомерный и методичный обстрел. Щиты у него скиснут довольно быстро. Тем самым принуждаем открыть ответный огонь и запустить бортовые истребители. Разбираемся со всеми глайдерами, что попадаются в поле зрения системы ПВО. Как только скисают щиты флагмана – предлагаем сложить оружие. Корабли гоа`улдов без щитов долго не выстаивают. Как только получаем подтверждение о готовности сдаться – берём корабль на абордаж. При этом продолжаем держать на мушке.

– А если откажутся сдаваться? – поинтересовалась Рыкова. – Или попробуют выкинуть фортель, пока мы будем «принимать командование»?

– В демонстрационных целях уничтожим один хат`так, – хмыкнул майор. – Сотни снарядов ему хватит?

Кабы не меньше… В зависимости от состояния щитов, боевой мощи роя дронов хватит, чтобы справиться с «пирамидкой» за несколько десятков попаданий.

– Только, что делать с батальоном живой силы? – спросил Катин. – Такая толпа в здравом уме в плен не сдастся. Порвут на галактический флаг всех, кто ступит на борт. Люсианцы не особо любят, когда над ними властвует сильный.

Дегтярёв пожал плечами.

– Тогда кладём все ещё живые системы РЭБом и оставляем их остывать до холодных трупиков.

– Я бы предложил коррекцию, – покачал я. – Кроме лидера там целая эскадра. Нельзя недооценивать количество: вряд ли все хат`таки, как один, будут стоять и смотреть с попкорном, как мы нагибаем их флагман. Рекомендую. Подхожу на самом малом ходу, начинаю обстреливать всё подряд и без разбора. До уничтожения не довожу, сношу щиты всем бортам. Может быть, чуть-чуть продырявлю корпуса. Эти гаврики запускают малую авиацию. Разбираю её на запчасти и начинаю подавлять всё, до чего дотянусь. Кладу их системы, насколько хватит, и молча удаляюсь. Если мне не изменяет память, хат`так остывает довольно быстро. Без систем жизнеобеспечения через неделю там будет Оймякон. Все, кто не умрёт от гипоксии, околеют от гипотермии. Вернёмся и займём корабли на всём готовеньком.

Рыкова последние несколько минут молча слушала нас и переводила взгляд с одного докладчика на другого. С каждой новой репликой она хмурилась всё сильнее, пока, наконец, не удержалась.

– Я вот слушаю тут вас и одного понять не могу…, – произнесла Анька. – Это я тут крашеная блондинка или вы? Чего гуся морочить и коню хер наполировывать? Вам что надо сделать? Захватить корабль на готовеньком, не вступая в мясорубку с экипажем? Ну, так разнесите ему ангар на йух. На борту херова херь людей. Нагрузка на «воздух» размером с сухогруз. Не будет возможности для эвакуации – и экипаж будет вынужден остаться на борту. Им некуда лететь! Они тут заперты, как и мы! Эти корабли предназначены для перевозки десанта, а не для его длительного проживания на борту. При такой заполняемости им крышка. Заприте их в этих склепах и пусть им пирамиды могилами станут! А через пару недель вернёмся и ПХД наведём.

Старшие офицеры переглянулись междусобой.

– Так-то, Анна Николаевна дело говорит, – пожевал язык полковник Мигунов. – Запереть противника и пусть он там задыхается, сколько ему влезет. На планету спуститься не сумеет. Нам только тоннельный двигатель от флагмана нужен? Можем пожертвовать ангаром. А людей потом в скафандрах на борт отправим.

– Ангар тоже не помешал бы целым, – заметил майор Дегтярёв.

– Ага, и с красной ковровой дорожкой, – усмехнулась биолог. – И чтоб девочки в бикини с шампанским нас встречали. Или без бикини. Оркестр для встречи заказывать? Подождите, я передам пожелания на флагман…

Рыков тяжело вздохнул, стараясь заставить себя не реагировать на выходки сестры.

– Как ни хотелось бы признавать, но это действительно самый простой способ взять корабль без боя. Подойти на «Авроре», расстрелять ангары глайдеров. Заодно уничтожить глайдеры, которые успеют встать на крыло. Для острастки жахнуть РЭБом и уйти. Вернуться через неделю-другую, когда всё гарантированно остынет до абсолютного ноля и остановится атомарное движения. Жизнь в таких условиях невозможна. Если какая-то тварь придёт в движение – то честь ей и вечный покой. С «Авроры» расстрелять тот корабль, что всё же сможет двигаться. Расход боекомплекта – минимальный. Риск потерь – околонолевой. Результат – отложенный, но гарантированный.

Ох, как я не люблю все эти планирования и переборы вариантов… Я – простой техник! «Достал нож – стреляй!». Просто дайте мне задачу, определите фронт работы, и я прошёл железо ломать!

– Тогда, Катин и Рыков – со мной, – Мигунов принял решение. – «Рассвет» – на «Аврору». Без команды ничего не предпринимай. Пока готовь корабль к бою.

– Я с ним, – облизнулась Анька. – Буду кофе подавать.

Глава 35. Доверяй - но проверяй.

Прибытие на борт «Авроры» совпало по времени с наступлением ночи по Московскому времени. На Земле уже готовились к отбою, о чём своевременно (нет) сообщил гвардии майор Дегтярёв, с чем в связи оставил тело Томки Беляевой, и убыл восвояси, аргументировав необходимостью доложить своему начальству о происходящем и, заодно, перепроверить личности раскрывших себя оперативников.

Катин с Рыков остались под присмотром отделения, что привёз с собой полковник Мигунов.

Расположившись на борту корабля-города, развернули там местный штаб в масштабах имеющегося «прыгуна» и стали ждать моей отмашки о готовности «Авроры».

Лезть в системы обнаруженного города не стали: кроме меня немного людей могли оперативно работать с технологиями Древних напрямую, а к найденному не знал, с какой стороны подступиться, даже я. Пусть на постах имелось питание и были активны рабочие консоли, но руководство операцией под кодовым названием «Замори червячка» велось с борта «прыгуна».

Сразу после возвращения на борт крейсера я занялся прогоном предстартовой подготовки. На корабле этого класса всё автоматизировано донельзя. Большой экипаж не сказать, что сильно нужен: при желании, многие операции можно выполнить и в соло. Но вот в некоторых вопросах помощь не помешала б. Спасибо Аньке: за язык не тянул никто, сама вызвалась подавать кофе в процессе работы.

Кофе – это хорошо. Но, чтобы его распивать, требуется лишнее время, которого не было. Кружка опорожнялась буквально за несколько секунд с тем, чтоб как можно быстрей приступить к продолжению банкета.

Маршевый двигатель, разгонные двигатели, маневровые двигатели – и это лишь первая группа, предназначенная для перемещения с малыми, досветовыми скоростями.

Привод гиперпространственного двигателя.

Генераторы щита.

Система жизнеобеспечения.

Система навигации.

Система энергообеспечения.

Система вооружения.

Система связи.

Это лишь краткий перечень того, что при любом раскладе понадобится в этом выходе. И если с гипердвигателем ещё можно подумать (есть вероятность, что понадобится, но это неточно), то остальное потребуется кровь из носа. И каждый из этих пунктов пришлось проверить дважды.

В прошлый раз ограничился предстартовой подготовкой в рамках «работает – и ладно». Но сейчас мы целенаправленно идём ввязываться в бой. Тот факт, что наш корабль на голову сильнее – не преимущество, а подводный камень. Многие командиры теряли разум, упиваясь мощью своего вооружения и военной техники. Считая свои железки непобедимыми, очень часто допускали ошибки.

Поэтому сейчас требовалось всё выверить до мелочей. Противник превосходит количественно. Сдаст хотя бы одна из вышеозначенных систем – и нам крышка. Накроется двигатель – и мы встанем намертво как мишень на полигоне. Сдохнет щит – нас расстреляют, как кур на штакетнике. Без жизнеобеспечения мы, может, и протянем какое-то время, но лучше бы эту систему не терять: её крайне тяжело восстанавливать. Особенно одном. Без навигации мы тупо не найдём, куда лететь: расстояния исчисляются миллионами километров, а на таких дистанциях цель не видна. Никто не подсветит тебе требуемый корабль маркером и не нарисует указатель. Без вооружения нет смысла затевать ближний бой. Если только протаранить кого-нибудь. Связь нужна для координации действий. А без энергоснабжения мы даже лампочку не включим, не говоря уже о движении и огне.

И если кто-то думает, что достаточно просто влезть в систему диагностики, ткнуть кнопочку «Сканирование» и наслаждаться процессом, то он, по большому счёту, будет прав. Древние очень любили облегчать себе жизнь. Дошло до того, что в подавляющем большинстве случаев даже старые-добрые кнопки не нужны: подключился к невральному интерфейсу и управляешь силой мысли. Вот что значит «высокие технологии»! Но иногда даже самая лучшая, высокоточная и идеально сбалансированная система может давать сбои. Причём, что, сука, характерно, в самый неподходящий для этого момент. Учитывая это, можно запросто предположить, что гумно полетит в вентилятор именно в мою смену. Надо бы перестраховаться.

Засим каждую из систем перепроверил дважды, и один раз каждую – вручную. А перепроверять там и впрямь было что. В одной только системе вооружения структуры подчинённости хватило на целую ёлку, начиная от радарного сканирования окрестностей, захвата и поводки цели и заканчивая наведением, координацией роя дронов и генерацией полётного задания для них. Напоминаю, систем далеко не две и даже не три.

Рыкова исправно не отсвечивала, за что ей отдельно признателен, пока я по самые уши погряз в переводах сугубо технологических терминов. Также напоминаю, для многих из них нет тождественного перевода на русский язык. Просто в силу отсутствия в русском языке слов, обозначающих переводимое явление или устройство. Немудрено, что пару раз пришлось обращаться в свои рукописи за конспектами и поднимать лекции. Кажется, до самого возвращения на Землю мои записи с занятий станут достоянием всей экспедиции на правах карманной Библии…

Спустя несколько часов и три кружки кофе я посчитал возможным доложить Палычу, что «Аврора» готова к нагибу всего сущего и ссущего в позу пьющего оленя.

Короткий запрос в систему связи – и вызов абонента в эфир.

– «Звезда», я «Рассвет». Отзовись.

То ли Мигунов дежурил на канале, то ли просто удачно «позвонил, но полковник откликнулся быстро. Не пришлось даже дублировать сообщение.

– Я «Звезда». На связи.

– Мы готовы, – коротко проинформировал я.

Благоразумно не упоминая, кто готов, к чему и прочие мелочные, на хрен никому не нужные детали. Мы с офицером и без того всё это знали. Тем же, кто поимеет желание (и возможность) сесть к нам на канал и слушать радиообмен, знать не надо даже этого. Потому облегчать работу гипотетическим «слухачам» не стал.

– Добро, – дисциплина связи для Палыча тоже не пустой звук. – Начинайте.

Всякие не относящиеся к делу подробности, такие как визит Дегтярёва домой или результат проверки оперативников на вшивость – факультативно, в свободное от несения службы время. Сейчас мне эта информация мало чем поможет, а шанс утечки инфы из эфира есть всегда.

Сколько у нас было примеров, когда самый защищённый, перекодированный много раз и скрытый за семью печатями масок, шлюзов и портов канал связи оказывался вскрыт буквально одной трубкой от телефона? Меньше знаешь – крепче спишь. Меньше болтаешь – дольше живёшь. Аксиома Восьмого Отдела.

Устойчивый радиоканал просуществовал буквально меньше минуты. Не думаю, что нас успели услышать. Засечь – почти наверняка обнаружили. Вскрыть – не уверен. Для этого требуется действительно необъятная вычислительная мощность. Но это не повод исключать явление на корню. Что невозможно для солдата в полевых условиях – то запросто может оказаться по силам целому ордеру инопланетных кораблей с лидером эскадры во главе.

Рыкова встала рядом с креслом командира корабля, откуда я не вылезал последние несколько часов.

– Как оцениваешь свои шансы? – поинтересовалась биолог. – Один против целого флота… более романтичной обстановки для аннигиляции представить трудно.

– Я не собираюсь никого аннигилировать.

Сделал вид, будто не понял камня, брошенного в мой огород. Мол, раз численный перевес на стороне противника, то кирдык котёнку: аннигилируют меня к такой-то матери. Перебьются.

Анька хмыкнула и оставила мою реплику без комментариев.

Радарное сканирование пространства вокруг нас: помех для начала движения нет. Как шли мы с угловой скоростью, оставаясь на геосинхронной орбите, так и шли. Можно отваливать.

Подача питания на маршевый двигатель: разгон пошёл. «Движкам» нет необходимости преодолевать момент покоя для четырёхкилометрового корабля, страгивая его с места из неподвижного положения. Крейсер уже в движении. Необходимо лишь разогнать его до скоростей выше пятнадцати километров в секунду, чтоб преодолеть силу притяжения планеты, удерживающую «Аврору» в пределах своей орбиты. На это и энергии уходит меньше, и времени.

Маневровым двигателям – ряд необходимых команд, и крейсер Древних отваливает с орбиты, ложится на оперативный курс в сторону кладбища кораблей. Соответствующие пометки на оперативной карте установлены, радары исправно сливают информацию в навигационную систему, так что всё просто восхитительно.

Пусть ввязываться в бой сию минуты мы не планируем (до кладбища кораблей ещё долететь надо, час у нас в наличии точно), но щиты понадобятся в любой момент. Команда прогрева для генераторов щита – и начинается термостатирование агрегатов.

Системе вооружения готовность номер один. Выставить в режим работы «поиск» с самостоятельным присвоением рангов и имён всем обнаруженным в радиусе действия целям. Без команды огня не открывать, ждать сигнала оператора.

И так везде, где требовалось уточнение человека. Казалось, на корабле, где автоматизирован даже дятел в часах с кукушкой, всё делается силой мысли в ключе «Сделай это». Но писать программу для системы вооружения не стал.

«Обнаружить цели. Распределить. Взять на сопровождение. Обстрелять. Лишить щитов. Не повредить корпус. Уничтожить ангары». Программа заняла бы ещё часов несколько работы. А ещё её необходимо заставить корректно работать. Я техник, а не программист. Чего-чего, а писать логические циклограммы для бортовых компьютеров не умею. Точнее, умею, но с ошибками, которые допускаю и не всегда нахожу. Нерабочая программа не принимается к исполнению, а это равносильно отсутствию программы. Так что плевать. По старинке обойдёмся.

Долго ли, коротко ли. Как говорится, долго сказочка сказывается, да недолго дело делается.

Что у нас там по плану было? Подойти, снести щиты, пробить ангары и уйти? Даже как-то скучно. Это будет даже не бой и не бойня. Это просто бичевание младенца, не способного дать отпор. Ответный огонь и запуск авиационного соединения для противодействия? Не смешите мои подсумки. Десяток хат`таков смогут противодействовать крейсеру Древних только, если все вместе протаранят его единомоментно. Но никак не в перестрелке «накоротке», лишённые хода и возможности маневрировать.

21 февраля

Млечный Путь, рукав Ориона

Земля

Подземное расположение объекта «Город»

Гв. м-р Дегтярёв А.С.

Гвардии майор Дегтярёв Александр Сергеевич всегда слыл осторожным стратегом, принимающим взвешенные решения и не стремящийся рубить коню на коню с разбегу. Каждое своё заключение он старательно взвешивал, оценивал все «pro at contra» и только потом резюмировал. Ни одно наложение резолюций на ту или иную тему не обходилось без доскональных и вдумчивых прений. В том числе с самим собой.

Побывав «на той стороне», у Великой Стены Слоуна, боевой офицер убедился воочию в тщетности бытия забытых на чужбине людей. И кто бы как ни растекался мыслею по древу – им крышка. Шансы на возвращение минимальны, если не сказать околонолевые. Но теперь, хотя бы, можно без зазрения совести докладывать, что картина видна целиком и полностью. Военнослужащий, назначенный ответственным за это дело, самолично убедился в состоянии дел по вверенной ему задаче. И задача, мягко говоря, непростая. Почти невыполнимая.

Ту же позицию разделял и человек, волею судеб возглавляющий потерянный контингент, полковник Мигунов. Лишь с той разницей, что он пытается сделать хоть что-то, чтобы протянуть время, опираясь на подчинённых ему людей. Удивительное дело, но даже в такой безысходной ситуации, выход из которой не маячит даже за горизонтом, люди не пускают всё на самотёк, не сидят смиренно, ожидая смерти. Они работают. Понимая, что рассчитывать могут лишь на самого себя.

Люди… Это самый ценный ресурс любой организации. Без людей не будет даже её. И от личных качеств каждого члена зависит не только общее самочувствие системы под названием «организация», но и её действительное состояние, и её будущее. Если внутри организации есть гнильца – то и предприятию не светит процветания. Его будут якорить вниз и подтачивать изнутри.

Но… ещё более странное дело. Вот эта женщина, к примеру, чья фамилия в списке агентов люсианского союза. Она даже не скрывается. Прямо не сообщает, что является членом ячейки. Но и не пытается «залечь на дно», бежать или как-то воздействовать на личный состав организации, что её раскрыла. Напротив. Помогает всем, чем только возможно. Помощи от неё, конечно, кот наплакал: давайте будем честны. Но, учитывая её задачу, возложенную на неё руководством союза, странно, что она вообще делает хоть что-то полезное всем. Да настолько хорошо, что командир прямым текстом сообщил, что не собирается её ликвидировать. Пока что, во всяком случае.

Или вот этот кадр, практически тёзка Александра Сергеевича. Боевитый паренёк. Но странностей в нём не меньше, чем в предыдущем персонаже. Читаешь его личное дело – вот оно, лежит на столе перед офицером – и диву даёшься, как его вообще выпустили из учебки. Что ни предмет – то тройка, вытянутая чуть ли не в слёзном молении руководителя обучения. Что ни зачёт – то средний балл с очевидными признаками «автомата». Но при этом в беседе оперирует терминами и характеристиками отдельных аспектов грамотно, связно, логично. При беглом прослушивании на собеседовании, проведённом в зале совещаний на борту странного корабля-города, боец не произвёл впечатления троечника. Демонстрируемые им знания, может, и не тянут на «отлично», но и «троек» ему однозначно мало.

Что до оперативников, раскрывших себя посреди задания… Личности подтвердились. Есть такие лейтенанты, Катин и Рыков. Хорошо зарекомендовали себя при несении службы в рядах противника, внедрёнными под прикрытием. Дисциплину связи и обращения с информацией поддерживают на уровне, информацию передают скупо, только по делу и никакой лишней «воды», которую приходится фильтровать службе разведки. Подавляющий процент предоставленной информации находит прямое или косвенное подтверждение. Словом, истинные Штирлицы, а не оперативники. Ещё немного – и каждому присвоят штандартенфюрера досрочно.

Вот, к примеру, не так давно они передавали одну из последних сводок, где фигурировали данные о том, как одна из групп Люсианского союза заполучила трофейный корабль гоа`улдов, оставшийся после падения некоего владыки Анубиса, и корпеет над доставшимся в комплекте тоннельным двигателем, позволяющим нагнуть физику и логистику друг об друга. Что такое боевой корабль, в мгновение ока перемещающийся везде и всюду – пояснять не требуется. Кто владеет им – владеет Млечным Путём. Баланс сил в галактике рухнет моментально.

А теперь придётся вспомнить, что одна из недавних депеш оперативников сообщала, что Люсианский союз корпеет над захваченной технологией производства репликаторов: роботизированных электромеханических самодвижущихся конструкций, оснащённых высокоразвитым продвинутым искусственным интеллектом. Производственные мощности невелики и выпуск готовой продукции исчисляется штучными количествами. Но стоит помнить, что технология производства репликаторов имеет геометрическую прогрессию. Создал одного – он создал второго. Двое создают ещё двоих. Эти четверо занимаются сборкой четверых. Уже восемь производят восьмерых. А когда наличествующий миллион выпускает ещё миллион… Боевые роботы, базирующиеся на корабле, для которого нет помех в расстоянии и времени. Соединение, способное появиться всегда, везде и без предварительных сигналов. Мало кто сможет с таким справиться.

По всей видимости, придётся напрягать Контрразведку с Обороной Дальнего космоса, чтоб расщедрились на ковровую бомбардировку кассетными ядерными спецбоеприпасами координат производства репликаторов. Может, не все они сгорят в ядерном пламени. Но, хотя бы, удастся прервать производственную цепочку и нарушить их выпуск. Если по каким-то причинам не выгорит план с ликвидацией контингента Люсианского союза у Великой Стены Слоуна, то, хотя бы, подстраховавшись, получится отвести угрозу наводнения Млечного Пути армией бессмертных боевых репликаторов, не нуждающихся в пище, воде, воздухе, атмосферном давлении и системе жизнеобеспечения материнского или десантного корабля.

Глава 36. Это великолепно, но это не война. Это безумие!

21 февраля

Великая Стена Слоуна

Борт крейсера Древних класса «Аврора»

«Рассвет»

Бичевание усопшего младенца (иначе это было не назвать) началось буквально сразу, как только система вооружения «Авроры» зафиксировала наведение. Дистанция пуска дронов Древних превышает миллион километров: это их действительный запас хода, после которого кончается энергия в миниатюрном гравитационном движителе. Мы же подошли намного ближе: в момент запуска расстояние не превышало тысячу километров и продолжало сокращаться медленно, но неотвратимо.

Зачем так выёживаться? Для острастки. Безусловно, задачу можно было выполнить намного быстрее и проще. Дать команду бортовому Арсеналу и высадить в каждую цель очередью по полсотни снарядов, для начала, а потом разобраться с теми судами гоа`улдов, что сумели остаться со щитами. Но это – прямое боестолкновение, в ходе которого, как правило, даже испугаться не успеваешь. Оказавшись под огнём, сразу начинаешь шмалять в ответку. А тут на тебя неотвратимо надвигается громадина минимум в четыре раза больше тебя по длине. И буквально в упор начинает сандалить наотмашь, не спрашивая, что же ты за добрый молодец.

Рыкова засела за пост оператора-наводчика и делала вид, что творит добро, будучи полезной:

– Дистанция тысяча километров, – холодно сообщила биолог, зачитывая вслух данные с экрана на своём рабочем месте. – Цели размечены. Приоритетная – «Первая». Остальные – со «Второй» по «Десятую».

Я не стал отвлекаться от неврального интерфейса и затыкать чрезмерно говорливую соратницу. Хочет почувствовать соучастие и испытать катарсис – флаг в руки и барабан на шею. Возглавит колонну идущих на фиг. У меня, так-то, вся оперативная информация прогружается прямиком в мозг. Вижу и дистанцию до целей, и их относительные местоположения, и их относительные скорости с векторами движения.

Тысяча километров? Что ж. Потренируемся на кошках. Хат`так, размеченный как цель «10», на прицел – и запуск очереди снарядов. Полсотни штук с интервалом в одну секунду подряд.

Очередь покинула бортовой Арсенал сразу же, как только раскрылись воздухоплотные створки оружейной платформы. Дроны не стали формировать рой или занимать какую-то формацию с построением. Просто, тупо, молча и без излишеств в порядке очереди по одному устремились к ближайшей цели. Да и смысл выписывать какие-то манёвры, когда такие снаряды не способна сбить ни одна из известных Древним систем противовоздушной обороны? Тут даже противоминный калибр не поможет. Баллистические характеристики роя дронов не похожи ни на ракету, ни на мину, ни на истребитель-бомбардировщик.

– Первый пошёл, – хищно облизнулась Рыкова. – Накрытие через минуту.

На самом деле, чуть больше, но я не стал включать генерала-адмирала Душнилу. Тем паче, что со стороны ордера посыпались залпы главных калибров хат`таков. На такой дальности обстрела точность, мягко говоря, хромает, но она растёт с каждым километром, на который мы приближаемся. А приближаемся мы шустро.

Спустя минуты полторы движущиеся со скоростью гиперзвука дроны один за другим красочным фейерверком расцветают на поверхности щита хат`така. На последнем взрыве щит ещё держится, но уже подрагивает. Датчики «Авроры» фиксируют возмущение электромагнитного поля вокруг цели, характерного для обширных внутренних повреждений и скачков напряжения бортового питания.

Ещё пять снарядов очередью улетают вслед свои товарищам добивать злосчастную «десятую» цель.

К этому моменту «Аврору» настиг дождь из залпов, выпущенных с хат`таков. Те не разменивались на мелочь и сразу ударили главным калибром. Если мне не изменяет память, кинетическая энергия одного залпа приблизительно равняется двум сотням килотонн в тротиловом эквиваленте, с поправкой на усушку, утруску и утряску с потерями в плотных слоях атмосферы. Нормально нам зарядили, нормально…

Но наши щиты держат. «Аврора» в принципе на голову выше любого из кораблей гоа`улдов. С ней не сравнится даже хат`так. Что уж говорить про ал`кеш или, тем более, тел`так.

Однако прилёты со стороны станции, размеченной как приоритетная «первая» цель, ощущались даже мной. Не физически, а технически. Смотря на фактическую энергоёмкость щита, который способен отразить определённое количество гигаджоулей энергии прежде, чем откажет, я чётко различал, где в нас прилетело от хат`така, а где от куда более тяжело вооружённой станции.

– Вторая очередь настигла цель, – доложила Рыкова. – Щиты сдохли. Стреляют на отвались.

Последняя формулировка точна, как ничто другое. Люсианцы не могли не понимать, что противостоять тяжёлому крейсеру, за две очереди спалившего их щиты, бессмысленно. Слишком разные весовые категории. Но стреляют, пока есть возможность, и даже не собираются прекращать огня.

«Десятку» оставим в покое. Она нам не угроза. «Девятую» цель на прицел – и пятьдесят пять снарядов длинной очередью, один за другим, запускаются в сторону следующей «пирамидки».

– Минута до контакта, – звучит на хрен не нужный доклад с поста.

В этот раз оценка более точна. Второй хат`так находился дальше по сравнению с предыдущим. Но и мы за эти три минуты продвинулись вперёд. То на то, плюс на минус, три пишем и два в уме – в этот раз оценка Аньки совпала с расчётами бортового компьютера.

– Они обосрались, – расплывшись в нездоровой ухмылке, биолог развалилась в кресле. – Запускают авиацию. Глайдеры вылетают и идут курсом перехвата.

На это мы и рассчитывали. Беспилотными они не были. В каждом истребителе-штурмовике минимум по одному пилоту. А то и по два, включая второго пилота. Сколько там этих самолётиков по наши души? Радары фиксируют всё новые и новые цели, размечая их для системы наведения, но в конце концов счётчик остановился на сотне. Для десятка авианесущих бортов это – почти всё, что есть. Остальное или не смогло вылететь, или придержано как резерв.

Сотня самонаводящихся снарядов – очередью, с интервалом в полсекунды, по одному. Запуск и наводимся на предыдущую, «девятую» цель.

Предназначенная для подавления авианалёта очередь ещё не закончила выходить из хранилищ Арсенала, как на оперативном экране поменялась картина, подтверждённая докладом Рыковой:

– Цель «Девять» поражена. Щиты пока держатся.

Молча и без комментариев назначаю по тому же адресу ещё десяток снарядов. Сейчас закончит выходить предыдущая очередь из сотни, после чего погулять выйдет следующая.

Дистанция стремительно сокращалась. Не из-за нашей ошеломительной скорости: я наоборот старался не гнать, нагоняя на люсианцев неотвратимый ужас. Но пилоты глайдеров посчитали, что чем выше скорость сближения – тем страшнее. Надо поддать газу, чтоб мы все обделались и попросили извинения.

Редко какой штурмовик успел произвести хоть сколь бы то ни было прицельный залп. За потрошением авиакрыла люсианского союза я даже не следил: неинтересно было. Просто меньше, чем через минуту после запуска очереди радары сообщили о полной ликвидации угрозы со стороны глайдеров.

– Щиты «девятки» сдохли, – кажется, Аньку картина веселила.

И с каждой минутой всё больше. То ли боевой мостик корабля – её исконное место, то ли ей просто адреналином на фоне кассы сносит крышу.

Цель номер «восемь» на прицел – и шесть десятков снарядов к бою. Даже, если окажется слишком много – переживу. Эти хат`таки не жалко. Жалко оборудование на них, но тут приходится надавать на горло своему хомяку.

Обстрел со стороны люсианцев не прекращался. Щиты «Авроры» исправно держались, теряя свободную энергоёмкость в пределах расчётного. Вечно такой огонь не выдержат даже они. Но некоторое количество минут у нас в запасе имеется, если ничего не поменяется. А меняться и не собирается. Вряд ли у «люсиков» припасена ещё одна эскадра в загашнике.

– Входящее сообщение на языке гоа`улдов, – в голосе биолога послышался неподдельный стёб. – Пишут текстом. Спрашивают, как умудрились перейти нам дорогу.

Отвечать противнику, которого собираешься стереть в порошок, бессмысленно. Ему в любом случае хана. Что бы ты ни ответил – это скажется лишь на эмоциях, которые он, возможно, будет испытывать в последние минуты жизни. С одной стороны – дешёвая буффонада и неуместный выпендрёж. С другой – шанс психологического давления на противника, вынуждающего его занервничать ещё сильнее и допустить фатальную для себя ошибку.

Активация системы связи и отправка короткого сообщения в текстовом формате на языке Древних: «Приговор – ликвидация».

Понятия не имею, кто и как будет реагировать на это. Может, сплюнут сквозь зубы и со словами «Да чего ты прикопался?!» будут драться до последнего. Может, все вместе начнут бегать кругами по палубе, размахивая руками и вереща в голос. Хрен его знает, если честно. Не интересно. Но теперь те, кто принял передачу, осознают, что живыми их точно не отпустят. И наверняка будут судорожно думать, что они могут предпринять. Не понимать разницу в огневой мощи между хат`таком и «Авророй» они не могут. Она слишком очевидна даже визуально.

– Есть накрытие «восьмёрки», – Рыкова настолько вжилась в роль оператора, что даже я поверил, будто это и есть её штатное место. – Щиты снесло на раз, корпус фатально поражён. Множественные вторичные взрывы по всему кораблю. Ты перестарался на этот раз.

Что ж. Учтём.

«Седьмая» цель обстреляна уже полтинником снарядов. Лучше потренируюсь ещё чуть-чуть и снесу щиты на станции ювелирно, чем потом оправдываться перед, тем же, гвардии майором Дегтярёвым, почему та взорвалась в процессе обстрела.

Сокращалась дистанция. Сокращалось поголовье противника. Один хат`так горел и дымился так, что иссиня-чёрный дым клубился за борт из всех щелей. Этот корабль уже можно не трогать: даже, если остались целы ангары, от задымления весь экипаж умрёт ещё до конца сражения.

Хотя, уместно ли называть сражением этот геноцид?

На ум пришли слова французского генерала Пьера Боскета времён Крымской войны. «Это не война. Это безумие!».

– Это даже не интересно, – Анька как-то враз поникла. – Щиты на «семёрке» снесло! А мы вообще, что ли, бессмертные? Да?

Насчёт бессмертия биолог загнула. «Аврора» исправно получала оплеуху за оплеухой. Чем ближе была дистанция до наших целей, тем точнее становился их огонь, и тем больше в нас прилетало. По первому времени до нас долетал только главный калибр, и тот не весь. Часть залпов уходила мимо. «Аврора» – достаточно длинный корабль, но в лобовой проекции сравнительно малый. Попасть в морду на тысяче километров проблематично. Но уже на пятистах километрах дистанции хат`таки подключили вспомогательный калибр. Плотность огня возросла на порядок, равно как и его кучность. Нагрузка на наши щиты стала расти вслед за ними.

По моим расчётам, должны управиться впритык. Уже лишилась защиты шестая цель и пятая. Ещё столько же – и можно будет праздновать победу. Один хат`так пострадал настолько, что даже отсюда видно: рванёт не сегодня, так завтра. Остальные просто остались висеть без щитов. Да, некоторые наши снаряды пробивали и корпуса. Я не рассчитывал впритык, чтоб снять защиту, как скальпелем. Во многих бортах есть разгерметизация и поражение вторичными взрывами внутри. Но мы ведь именно этого и добивались? Как раз, к слову, когда закончим со станцией, запаса наших щитов должно хватить на тактический отход. Ровно на тот случай, если у «люсиков» в запасе припасён какой-нибудь предсмертный козырь. В стиле «уходя, громко хлопнуть дверью».

Но вот лишилась щитов цель за номером «четыре». Очередная очередь, извините за каламбур, обнажила и оставила без защиты цель под номером «три». «Двойка» инфернально вспыхнула, раздавшись огромным огненным шаром: то ли не выдержала перегрузки в бою, то ли наш шальной снаряд прорвался в реакторный отсек и сдетонировал наквадах. Осталась «единичка»: станция, размеченная как самая приоритетная цель. Вот с этой необходимо быть осторожнее.

Дистанция до неё всего сто километров. По меркам космического боя – даже не ближняя. Это буквально «в упор».

Снаряд за снарядом покидал хранилище Арсенала «Авроры». Очередь нескончаемым потоком обливала щит станции, расцветая на его поверхности яркими всполохами пламени. Огонь быстро гас: в космосе поддерживать его горение нечему. Но начинаешь задумываться об обратном, когда смотришь, как в твой собственный щит, закрывающий переднюю полусферу «Авроры» аккурат напротив твоего боевого мостика, раз за разом прилетает от главного калибра станции гоа`улдов. Тут, блин, не двести, тут все триста килотонн в тротиловом эквиваленте, если не больше. Пусть противник не блещет скорострельностью, но накрывает знатно.

Десять попаданий. Двадцать. Тридцать. Пятьдесят. Семьдесят. Только на восемьдесят каком-то щит станции, подёрнутый рябью, в последний раз вспыхнул и исчез. Будто и не было его никогда.

Обстрел сразу прекратился. Как со стороны «люсиков», так и с нашей. Станция нужна нам целой. Максимально целой. Пусть я вижу на датчиках «Авроры» характерные для внутренних пожаров и повреждений скачки в электромагнитном поле станции, но это всё поправимо. Особенно, если дать аварийным партиям возможность всё поправить.

– Входящее сообщение, – хмыкнула Анька. – Запрашивают капитуляцию. Складывают оружие и сдаются.

Второе отправленное люсианцам сообщение ничем не отличалось от предыдущего. «Приговор – ликвидация».

Последняя очередь из пяти снарядов не просто уничтожила ангар корабля гоа`улдов. Он оказался вывернут наизнанку. Найти пятачок, чтобы сесть там, всё ещё, наверное, можно. Но я бы посмотрел с попкорном на эвакуацию в таких условиях. Интересно, меня Рыкова заразила таким «человеколюбием»?

Бывший флагман Анубиса, ныне принадлежащий ошмёткам ударной группы люсианского союза, теперь в не самом товарном виде. Если верить данным наших оперативников – на борту дьявольская прорва народу, которая создаёт такую нагрузку на жизнеобеспечение, что через несколько дней корабль превратится в склеп с братской могилой.

Хат`таки не сильно далеко ушли от лидера своей эскадры. Один уничтожен, второй взорвётся сейчас или в ближайшем времени. Остальные с начисто снесёнными щитами и уничтоженными нижними палубами, где располагались ангары глайдеров и грузовые причальные створы. Покинуть корабли сейчас невозможно. Даже, если бы имелась техническая возможность, эвакуировать несколько тысяч человек просто нечем.

Всё, чем отделались мы – почти полностью исчерпанный боекомплект «Авроры» и моё лёгкое недомогание, связанное с недосыпом. Крейсер уже отворачивает с места битвы и покидает его, гордо игнорируя редкие прилёты по щитам от уцелевших хат`таков. Эти попадания не страшней жужжания мухи. Но мне от этого не легче. Спать хочу капитально. Велик риск включить автопилот и вырубиться прямо в кресле командира корабля. Но я как никто другой осознаю, что наличие крупных кораблей в округе почти наверняка гарантирует наличие и малых. Тот тел`так же как-то оказался на поверхности планеты? Кто сказал, что не может быть других? Потому радары – в режим поиска, системе вооружения – все обнаруженные цели брать на сопровождение, и мне постараться не отключиться хотя бы до покладки крейсера на геостационарную орбиту планеты. Потому что Рыкова уже смотрит на меня и облизывается, готовясь к пиршеству.

Как бы ей так прозрачно и ненавязчиво намекнуть, что бы шла отсюда на хрен? Не уверен, что в таком состоянии буду с ней обходителен. С другой стороны, почему бы и да? В прошлый раз ей, кажется, даже понравилось…

Глава 37. Умная мысля приходит опосля.

22 февраля

Великая Стена Слоуна

Борт крейсера Древних класса «Аврора»

«Рассвет»

Как оказалось, Рыкова вертела на одном валу с околорелятивистской скоростью эту самую обходительность, предпочитая ласковому и нежному обращению жёсткий и хардкорный секс. К исходу ночи, который определялся сугубо внутренними биологическими часами ввиду забитого на время детородного органа, на теле биолога появились несколько слабых, но, тем не менее, визуально заметных покраснений и гематом. Обычно, женщин по жизни не бью, если они того не заслуживают. Но если женщина включила суку и требует с ней быть пожёстче, могу и придушить. Тем паче, что Рыкова от подобных отклонений оказалась в восторге.

Отдых выдался на славу. Анька заставила меня забыть напрочь, что я устал и мухожук. Нас хватило только добраться до жилого отсека, отбить полковнику Мигунову «Я спать, подробности утром», и забыть обо всём на свете на добрые двенадцать часов. Вечером мы вырубились так, кто как лежал: дал знать о себе изнурительный для обоих марафон. За ночь отоспались как медведи после зимы, и были готовы жрать и убивать. Причём, последовательность действий неважна, даже в отношении одного и того же субъекта. А вот утром, из-за чрезмерно громкой, заводящей, но порой фальшивой «озвучки» биолога чуть не пропустили сигнал оповещения бортовой системы связи. Партнёрша так усердно делала вид, что пребывает на седьмом небе от удовлетворения, что за её усердием не сразу стало понятно, где её стоны, где её крики, а где входящий сигнал, вызывающий нас на связь.

Сигнал вежливо напомнил о необходимости вернуться с небес на грешную землю и примерно полчаса после вызова не терроризировал нас. Этого времени нам с Рыковой хватило, чтоб кончить начатое, одеться, подкрепиться на скорую руку и добраться до Центрального поста крейсера.

За лобовым смотровым щитом тишь и благодать: «Аврора» висит на геостационарной орбите (там, где мы вчера её и «припарковали»), из-за планеты пробивается свет местного светила, наша относительная и угловая скорости в пределах расчётных и падать на планету мы не собираемся. Что ещё для счастья надо? Кстати, о счастье: за эту ночь радары «Авроры» не зафиксировали ни одной новой сигнатуры. Или я гребучий параноик и никаких замаскированных разведчиков люсианского союза поблизости не было, или я гребучий параноик и они до сих пор себя не обнаружили.

О. Опять входящая передача. А я только собирался Мигунова на связь дёргать.

– «Звезда», я «Рассвет», – отозвался, принимая вызов. – Как слышишь меня, приём?

– Проходимость пять баллов, – отозвался полковник. – Как вы там?

– Ещё живы.

Я откинулся на спинку кресла командира корабля.

– Тебе как, с подробностями или вкратце?

– Давай вниз, – не согласился офицер. – Времени на отдых у вас было предостаточно. Так что бери свою подружку в охапку и спускайтесь к нам. Встречаемся там, где и расстались.

От меня не укрылось, что военнослужащий старательно избегал конкретики. Даже короткий доклад выслушать не захотел: жаждет лицезреть нас лично. Одно из двух: или он, как и я, опасается перехвата люсианцами, которые, к слову, со вчерашнего вечера так и не пришли в движение, или внизу намечается движ, по сравнению с которым доклад – пустой звук.

– Принял тебя, – подтвердил команду. – Собираемся, спускаемся.

Сборы не были долгими. Поесть мы уже поели. Одеться оделись. Осталось только по минимуму привести себя в порядок и мы готовы.

***

Компанию полковника Мигунова, гвардии майора Дегтярёва, оперативников-лейтенантов Катина и Рыкова мы застали в том же составе, что и оставили. Дегтярёв занимал тело нашего медика, остальные офицеры остались при своих личинах, а люди Мигунова, прибывшие с ним на «прыгуне», занимались тем, что бдели во все глаза.

Собрались мы в том же зале, что и в предыдущий раз.

Слово держал майор Дегтярёв.

– По «операм», – коротко сообщил он. – Личности подтвердились. Командование снимает с вас текущую задачу и переводит в оперативное подчинение полковника Мигунова. Теперь цель – вернуться на Землю в составе этой экспедиции… или того, что от неё осталось.

Рыков кивнул. То ли в знак понимания, то ли в знак согласия.

– Продолжается работа над планом эвакуации, – продолжил меж тем Александр Сергеевич. – Юлька день и ночь корпеет над трудами, переводами и картами. Трудится не покладая рук. И мозгов. Так что, мужики, ваша задача – сделать так, чтоб этот труд не пропал зря. Не помните тут на чужбине. Вас дома ждут.

Что ж. Довольно воодушевляющее заявление. Звучало бы таковым, будь в гвардии майоре Дегтярёве хоть немного артистизма. Но когда контролируешь тело другого человека на удалении в полтора миллиарда световых лет и говоришь через его бренную оболочку, о таких вещах, как правило, забываешь.

– Михаил Палыч, – обратился к полковнику гвардии майор. – Понятное дело, форс-мажоры и всё такое. Но постарайтесь, пожалуйста, наладить работу полевой канцелярии. Хотя бы строевые записки ведите и составляйте рапорты с расходом-обоснованием. Крайне желательно ведение оперативного журнала экспедиции. Про журналы несения боевого дежурства вообще молчу, это уже роскошь. В ваших условиях вы теперь бессменно на боевом дежурстве…

– Так и запишем, – безэмоционально повторил Палыч. – Устроить лесоповал. Построить завод по производству писчей бумаги. Всю готовую продукцию направить на нужды канцелярии…

Сарказм полковника тоже можно понять. Тут люди скоро с голоду пухнуть начнут, а с него будут ещё требовать бумаги, которыми даже подтереться нельзя.

– С Тамарой Николаевной сейчас занимается наша медсанчасть, – гвардии майор сделал вид, что не понял сарказма. – Её в ускоренном темпе стажируют на оказание экстренной помощи и учат обходиться малыми средствами там, где это возможно. Медикаментов у вас ограниченное количество. Так что просьба поменьше болеть, простужаться и подхватывать всяких дизентерий с сальмонеллами.

Видимо, офицер сказал всё, что хотел. Потому что следующим слово взял полковник Мигунов.

Военнослужащий посмотрел на нас с Анькой и спросил в лоб:

– Вы двое. Отдохнули?

Мы с Рыковой переглянулись. Во взгляде соратницы читалось «Хорошо, но мало».

– Ну, так, – я неопределённо покрутил рукой в воздухе, ответив за обоих. – Падать в обморок не собираемся…

– Тогда – за работу, – кивнул высокочинный. – Необходимо разобраться в бортовых системах этой адской опухоли и понять, может ли она нам быть полезна.

Под «адской опухолью», вероятно, офицер подразумевает этот органический корабль-город.

– А я-то тут на хрена? – откровенно не понял поначалу. – В адских опухолях разбираются медики, хирурги и прочие коновалы. Техник-оружейник тут каким боком-припёком?

– Ты дурачок или да? – переспросил полковник. – Как медкомиссию прошёл? Кто мне, по-твоему, консоли и операционные системы переведёт? Медик? Или я хирурга поставлю кнопки нажимать? Скальпелем. Ты у меня сейчас лучший, кто понимает в технологиях Древних.

Я огляделся вокруг. Вот к Древним отнести эту ошибку патологоанатома труднее всего.

Но оставалось лишь пожать плечами. Полковник сказал «надо», ефрейтор ответил «есть».

– Старшие лейтенанты Рыков и Катин со мной, – определил Мигунов. – Представлю остальным, чтоб чего не вышло. Да и переодеть вас надо. А то ещё, чего доброго, скакнет палец у кого-нибудь на спуск ненароком…

Что правда – то правда. Оперативники до сих пор щеголяли по форме одежды джаффа-повстанцев. Их характерная броня даже мне мозолила глаза, хотя я ещё на Даккаре выработал у себя привычку не стрелять во всё, что выглядит как гоа`улд. Очень уж часто мы использовали их амуницию по разным причинам. Очень.

Гвардии майор Дегтярёв обратился ко мне.

– Как план? Удался?

Не надо иметь семи пядей во лбу и ума лопату, чтоб понять, о каком плане речь. Мы его один-единственный верстали. Все вместе, между прочим.

– Эскадра нейтрализована, – доложил я. – Хат`таки подавлены. Стрелять ещё могут, но недолго. Станция скисла. Пытались попросить прощения, но были наказаны. У всех уцелевших после бойни кораблей уничтожены взлётные палубы и ангары. Эвакуироваться им некуда. Если только у них на корабле или на кораблях случайно не оказались звёздные врата.

В зале повисла неловкая тишина. Звуков в этом месте не было от слова абсолютно. Безмолвие буквально ватным одеялом затопило помещение. Мы переглянулись все вместе.

– Все подумали об одном итом же, ведь, да? – спросил я.

Про звёздные врата никто и думать не думал. Они никогда не ставились на корабли по умолчанию. Мы и думать не думали, что есть вероятность наличия звёздных врат на борту кораблей эскадры. Озарение пришло буквально только что, ибо были случаи.

Как бы ни казалось, что врат в галактике много, они все – древнее наследие и являются штучным товаром. Спереть врата с любой планеты возможно. Но тогда разом рухнет отстроенная логистическая цепочка, использующая адрес врат с разорённой планеты. А если ещё вспомнить, что «люсики» не отличались понятиями о чести по чести и масти по пасти, то для них обездолить кого-то, сперев их врата в личное пользование – как два байта переслать. Прецеденты были. И не раз.

Звёздные врата на базе того же флагмана Анубиса? Будет удивительно, если мы их не найдём там. Будут ли они работать или да – покажет вскрытие. Но, зная шавок люсианского союза, могу поставить годовую зарплату против чеки от гранаты, что как минимум на одном борту врата есть. Пусть не подключённые и не в сети, но буду долго и усердно удивляться матом, если прочешу все корабли сверху донизу, и не найду врат хотя бы где-то. Но, почему-то, я уверен на сто сорок шесть процентов, что врата найдутся именно на флагмане Анубиса.

«Умная мысля приходит опосля».

Полковник Мигунов и гвардии майор Дегтярёв посмотрели на наших оперативников.

Те в ответ посмотрели на офицеров.

– Врата на борту были? – спросил в лоб Александр Сергеевич.

– Были, – подтвердил старший лейтенант Рыков.

– И вы молчали? – спросил полковник Мигунов.

– Так вы и не спрашивали, – пожал плечами старший лейтенант Катин.

С одной стороны, логично. С другой стороны, повезло нам всем, что я по натуре своей спокойный малый и стараюсь решать проблемы соразмерными затратами. Что мне стоило уничтожить всю эскадру, вылив на неё весь оставшийся боекомплект «Авроры»? Ничего ровным счётом. А что происходит после детонации сплава, из которого изготовлены звёздные врата? Барабум отсюда и до Альдебарана. Планету, может, и не уничтожило б, но второе Солнце на небосводе от взрыва бы зажглось. Повезло, что я разбирал щиты станции по лёгкому, без фанатизма.

– Я бы на их месте убрался на хрен, – признался честно я. – Если нет возможности для эвакуации, но есть звёздные врата, то почему бы ими не воспользоваться?

– Проблемы с энергией, – напомнил старший лейтенант Катин. – Реактор и так был исчерпан переходом сюда. Тоннельный двигатель оказался прожорливей, чем мы думали. Так ещё и вы станцию потрепали. Даже, если врата всё ещё в сети, будет трудно их запитать.

– Восхитительно, блин, – полковник Мигунов откинулся в кресле за столом. – Через звёздные врата в любой момент могут хлынуть ошмётки недобитков люсианского союза.

– Крайне маловероятно, – вздохнул гвардии майор Дегтярёв. – Но перестраховаться стоит.

Палыч поднялся из-за стола и прошёл до выхода из зала. Подозвал к себе одного из бойцов.

– Нелюдов! Возьми пятерых, кто поматёрей. Стойте возле врат и держите их на мушке. Могут быть гости. Всех, кто одет, как эти двое бессмертные чебурашки, гасить без разбора и предупреждения. Вопросы?

И ткнул пальцем в оперативников.

Нелюдов, подойдя к залу, заглянул в него одним глазком и им же окинул сидящих в форме джаффа оперов. Кивнул каким-то своим мыслям.

– Есть «гасить без разбора», – подтвердил он.

Полковник Мигунов вернулся к разговору, а Нелюдов – к несению службы.

– О чём ещё мы не в курсе? – спросил Палыч, садясь за стол. – Тоннельный двигатель, звёздные врата, интервенция на «Судьбу»… Что ещё нам забыли сообщить?

Старший лейтенант Рыков пожал плечами.

– Вроде бы, всё сказали. Больше ничего не забылось.

– М-да? – переспросил высокочинный. – А если перепроверю?

Оба оперативника развели руками в стороны.

Воспринимать этот немой жест можно по-разному. И «Сам дурак, если найдёшь», и «извините, мы не при делах», и десяток других схожих изречений и выражений.

– Сейчас на те борта всё равно нет никакого смысла соваться, – гвардии майор Дегтярёв выдал базу. – Вся атмосфера пропитана гарью пожаров. Палубы задымлены. И кишмя кишат десантом союза. Кто к ним сунется – сразу назад и выйдет, вперёд ногами и по частям. Придётся придерживаться первоначального плана и выждать несколько дней, пока не скукожится система жизнеобеспечения. И уже вместе с тоннельным двигателем прибрать к рукам звёздные врата.

– Я бы вывел их из строя, – выдохнул в ответ я. – Если знаю, что умираю, то зачем мне оставлять противнику трофей? Или взорву корабль к бениной маме, или, хотя бы, врата испорчу.

– Звучит логично, – согласился Палыч. – Но подождать всё равно подождём. Соваться туда сейчас смерти подобно.

Совещание не затянулось надолго. Его фабула была такова, что мы продолжаем следить за небом и окрестностями, ища следы недобитков, и через несколько дней наведываемся к кладбищу кораблей, чтоб посмотреть, а все ли сдохли. Если нет – наваливаем ещё и выжидаем контрольный раз. Задача – обнести борта люсианцев с минимальными для себя потерями. Пока ждём – занимаемся своими мирскими делами. Их у меня, например, накопился список на целый свиток. Придётся садиться и составлять пошаговый график, чем и когда планирую заниматься. Вон, к примеру, офицеры хотят, чтоб к изучению «адской опухоли» я приступил в самое ближайшее время. Анька помогает Томке, вдвоём они раскидывают задачи по медицине и биологии. А, учитывая, что они связаны тесно и неразлучно, Томка начинает стажировать Аньку по медицине. Хотя бы на уровень вспомогательных операций. Ибо пока пострадавших немного и поводы относительно детские. Но один медик на четверть тысячи личного состава? Позволительно для гражданских, но абсолютно неприемлемо для военных.

Но кое-что действительно стоит сделать без очереди. Сесть и вдумчиво написать список дел, накопившихся за эти дни. Понятное дело, что тот же самый ремонт «Колыбели зла» отменяется или откладывается на неопределённый срок. Но вот, к примеру, узнать, почему в округе столько подбитых кораблей – это, по-моему, сделать надо обязательно.

А ещё было бы крайне неплохо перетереть о бренности нашего бытия с той Юлькой, что занимается нашей проблемой на Земле. Очень уж мозговитая она оказалась. Просто донельзя. Грех упускать такой шанс, когда можно знатно подтянуть свои знания в том, где откровенно проседаешь. А она, похоже, с техническим контингентом на одной волне. Но это уже добавим в список дел и будем решать по мере их поступления.

Мигунов с Дегтярёвым убыли разрывать соединение коммуникационной платформы и возвращать Томку к работе. С офицерами убыли и наши оперативники, Катин и Рыков. Мы же с Анькой под прикрытием полнокровного отделения остались на борту этого корабля-города. Фронт работы означен вполне конкретно: разобраться с ним и выяснить полезность. Есть неукротимое желание перестать бороться за каждую веточку на крыше укрытия и перевести сюда личный состав экспедиции. Защита от непогоды и животных есть. Уже одной проблемой меньше.

Ну, что? Начнём, помолясь? Приступим?

Глава 38. Приоритеты.

22 февраля

Великая Стена Слоуна

«Рассвет»

Признаю честно. Не нытья ради, а сугубо общего доклада для. Первые десять суток нашей эпопеи вышли чрезмерно забористыми, насыщенными, упоротыми и даже шизанутыми. И даже не столько из-за сути свалившихся на нас вещей (хотя и это тоже). А из-за их количества.

Впервые я на себе ощутил по-настоящему и без прикрас, что такое «недостаточная пропускная способность». Раньше мне думалось, что мои руки перегружены и я не успеваю по входящим задачам? Ха, ха, ха и ещё столько же раз по столько же ха! Оказывается, даже близко не представлял себе, что такое настоящий «перегруз»! А он – вот, и хоба! Явился по мою душу, растудыть его в качель.

Но начал стихать накал страстей. Потихоньку осаживалась поднятая при термоядерном взрыве пыль. Остывали буйные головы. На неординарные вещи смотрели под другими углами обзора, находя новые пути решения старых и насущных проблем. Появилось лишнее время, которого так катастрофически не хватало.

И сегодня я впервые смог потратить его на то, без чего в принципе невозможна эффективная работа организации, будь то маленькая семья, частная мастерская, крупная компания или гособоронпредприятие. Планирование.

Без планирования не стоит и приступать к решению перечня задач. Всегда найдётся кто-то более настырный, кто пропихнёт тебе вне очереди свою. Иногда эти настырные настолько наглые, что хочется урыть их насмерть несколько раз. Да только задачи никуда от этого не денутся. Их всё равно придётся решать и выполнять.

Планирование – ключ к эффективному расходованию такого дефицитного ресурса, как время. Можно найти что угодно: запасные части, оснащение, свободные руки, оснастку, расходные материалы и так далее. Но время найти невозможно. Его можно только потерять. Что бы ни говорили расхожие и крылатые выражения про него.

Я сидел в Центральном посту найденного нами корабля-города. Отрешившись от всего, пытался структурировать в памяти события прошедших десяти суток и хоть немного понять, что из этого стоит записывать, а что даже упоминания не стоит. Вот, к примеру, задача поиска пропитания. Актуальна? Да как никогда. Записать надо? Однозначно. А вот починка системы рециркуляции воздуха на «Колыбели зла»? Она же была актуальна. Актуальна ли сейчас? Ни хрена никак нет. Нас там даже нету. Записывать? А зачем? Если мы всё равно туда не собираемся возвращаться. А если придётся? Наверное, стоит записать.

Сказать, что составленный таким образом список дел оказался внушительным, означает ничего не сказать.

Выяснить, почему оказались не на «Судьбе».

Наладить стабильное питание основных систем «Колыбели зла».

Наладить систему фильтрации СО2 на «Колыбели зла».

Выяснить историю «Колыбели зла».

Скачать данные из баз «Колыбели зла».

Поднять документацию по тоннельному двигателю «Колыбели зла».

Выяснить, откуда взялась вторая «Судьба» (со слов Мигунова).

Выяснить, кто нас атаковал возле «Судьбы» и зачем.

Выяснить всю подноготную Рыковой (в первую очередь касающееся «кассы»).

Найти способ для Рыковой слезть с «кассы»*.

Выяснить, сколько «кротов» в составе экспедиции.

Вывести «кротов» на чистую воду.

Выяснить причину повышенного радиационного фона на прочном корпусе «Авроры» (факультативно).

Точно локализовать местоположение экспедиции.

Подготовить камеры стазиза под спячку и разблокировать возможность тонкой настройки под пользователя.

Научиться выводить корабли на стабильную орбиту (пока что требуется контроль после пары сотен витков).

Перетереть с Юлькой по плану возвращения.

Поставить на поток добычу еды и питьевой воды.

Постараться запустить хотя бы одни звёздные врата.

Вернуться на «Колыбель зла»: посмотреть, реально ли её оживить.

Найти способ управлять гравитационной аномалией возле планеты.

Выяснить, что это за планетная система и чем тут занимались Древние.

Выяснить, что это за адская опухоль (корабль-город).

Выяснить происхождение и предназначение «Аврор» на орбите планеты.

Выяснить, что произошло на планете (куда подевалась жизнь, откуда следы разума).

Выяснить состояние кораблей-городов класса «Атлантида».

Выяснить состояние и причины крушения «Беллискнера» Асгардов.

Вернуться к кладбищу кораблей и обыскать уцелевшие борта эскадры Союза.

Это были только основные задачи, которые я с ходу смог вспомнить и записать. Каждая из них состояла в свою очередью из десятков пунктов и сотен подпунктов. Если буду выполнять всё это в соло – остатка отпущенных мне дней не хватит. А выполнять надо. Вот только, как мне решить, что из этого первостепенно, а что нет? Ладно. Допустим, я не тупой. Соваться ремонтировать «Колыбель зла», когда мы сами стоим на планете, смысла нет. Согласен. А остальное?

Все задачи выглядели первостепенными в равной степени.

Выяснить, почему мы оказались не на «Судьбе»? От этого напрямую зависит стратегия выживания. Если нас «слили» намеренно, то помощи с Земли не стоит ждать даже в рамках консультации. Это всего лишь простой пример, показывающий, что далеко не всё может быть нам известно и не всё должно приниматься за чистую монету.

Скачать базы данных «Колыбели зла»? В них может оказаться тонна полезной информации. Начиная от технических данных по отдельным технологиям и заканчивая теми же картами звёздных скоплений. Пригодится для построения маршрута домой.

Про «кротов» союза и говорить не приходится. Нет смысла пытаться спасти экспедицию, если ты с минуту на минуту ожидаешь ножа в спину. Нас порешат как только мы расслабимся или совершим ошибку. «Кроты» не могут не быть в приоритете.

И так далее, и тому подобное. Не одно, так другое. А другое тянет за собой третье. И как, скажите на милость, прикажете выстраивать порядок действий?

Хорошо. Пункты про питание «Колыбели зла», фильтрацию СО2, историю корабля и тоннельному двигателю откладываем в сторону и помечаем как второстепенные. Для первых пунктов нужна необходимость использовать тот корабль. Для последнего мне не хватит мозгов и интеллекта. Тоннельный двигатель – это вам не привод гипердрайва. Тут всё намного, намного сложнее. Собственно, а чего я гуся морочу? Пойду, покажу список Мигунову. Пусть в него башка болит. Он на руководящей должности? Вот пусть и руководит. Определит, так сказать, зоны ответственности и нарежет задачи сообразно способностям.

***

Полковник Мигунов обнаружился пытающимся уснуть в десантном отсеке доставившего его сюда «прыгуна». По всей видимости, офицер принял решение отдохнуть, чтоб надеть сапоги на свежую голову, и уже потом принимать ключевые решения. С одной стороны, конечно, я за него искренне рад и могу заглянуть потом. С другой стороны, уже десятые сутки межзвёздного абандона псу под хвост. А, как мы помним, «золотыми» считаются только первые трое. Время и без того упущено.

– Я знаю, ты не спишь, – с порога заявил я, вваливаясь в десантный отсек «прыгуна».

– Я знаю, ты идёшь на хер, – монотонным голосом из позы Ленина в мавзолее отозвался Палыч.

– Иду, – согласился с ним. – И вернусь оттуда с сувенирными магнитиками. Но сначала нужен ты.

Полковник тяжело вздохнул и открыл глаза, безучастным взором глядя куда-то в потолок отсека кораблика.

– А без меня вообще никак?

Я пожал плечами.

– Пожалуйста. Только не знаю, сколько потом разгребать придётся. Лучше сейчас сразу согласовать все детали, чтоб потом три раза не переделывать. Глянь список, пожалуйста.

Цедя не совсем печатные ругательства сквозь зубы, полковник занял устойчивое сидячее положение и требовательно протянул руку.

– Что там у тебя?

Я передал ему лист из своей тетради с конспектами, где построчно фигурировал перечень дел, что, в теории, могут быть в рамках моей компетенции.

– Накидал по памяти задач, – пояснил собеседнику. – Но не знаю, за что браться впервой. Тут все цели главные и все задачи первостепенные. За редким исключением. Если у тебя есть какие-то придумки или ты затеял какую-то дичь, то попробуй связать воедино свои планы с моими. Может, эффективность вырастет, или вдвоём быстрей что-то реализуем…

Палыч задумчиво изучал список раз за разом сверху вниз, снизу вверх, по диагонали, вдоль и поперёк. Наконец, спустя пару-тройку минут многозначительного молчания, изрёк:

– У тебя две первостепенные задачи. Первое – разведать окрестности. По этому списку – проверить корабли на орбите, на планете и тот подбитый корабль Асгарда. Второе – разобраться с тем кораблём, на котором мы сейчас находимся. Порядок не имеет ровным счётом никакого значения. Хочешь – сначала те корабли облети. Хочешь – сначала этим займись. По итогу разницы не вижу. А остальное может и подождать. Особенно пункт про «кассу» и доктора Рыкову… давно ты наркологом заделался?

Я посмотрел на наручные часы.

– Минут пятнадцать назад. Опоздал?

Мигунов посмотрел на меня исподлобья.

Понятно. Шутку юмора не заценил.

Офицер протянул мне мой список.

– Занимайся по плану. Принимай решение. Сначала облёт территорий, потом разбор с этой мега-опухолью. Или наоборот. Строго говоря, разница невелика.

***

Раз мне прямым текстом было сказано, что нет никакой разницы между двумя равнозначными по важности задачами, то прибегнем к старому-доброму народному способу. Методу считалочки.

«Вышел заяц на крыльцо почесать своё яйцо…».

Выбор пал на изучение места, где мы оказались. Что это за «адская опухоль», «ошибка гинеколога», и так далее. Полезно бывает знать свой дом. А это место при всём грозится им для нас стать. Надолго ли – никто не знает. Но явно не на три-пять дней. Поэтому ручку в зубы, тетрадь подмышку, садимся за головной терминал и внематочно бздим, чрезвычайно старательно впитывая всю информацию, которая может нам потом пригодиться.

Итак, что показывает беглый осмотр.

Найденный корабль-город таковым на деле и является. Практически полная копия класса «Атлантида», лишь исполненный в мясе и костях. С поправкой на несущую способность костей, суставов и хрящей существенно толще стены. Окон как таковых нету. Забортный свет попасть может внутрь только если открыты ходки: эдакие двухстворчатые двери, выращенные на V-образном подвижном скелете и обтянутые кожей. Чем-то напоминают крыло птерозавра, к слову.

Удалось с ходу войти в основные системы корабля. Как будто кто-то подготовил их для нас.

Перевод и скорочтение – вещи мало совместимые. Приходилось по десять раз вчитываться в одной и то же сообщение на экране терминала, чтоб случайно не наворотить делов. Хрен его знает, что за жёваный карась этот ваш корабль-город… Поэтому работа с самого начала шла медленно.

Зато обстоятельно.

Так, удалось выяснить имя корабля. Записано было просто и без изысков: «Нова».

Ну, «Нова» так «Нова». Мне-то какая разница? Пусть хоть «…бедой» назовут, мне всё едино, если честно.

Корабль принадлежал Древним. Пусть стилистика и общий внешний вид намекали на причастность к происхождению рейфов, но техническая документация гласила, что создателями, разработчиками проекта и эксплуататорами числятся Древние.

Эта, как мы её успели меж собой окрестить, «опухоль» была выращена ещё во время войны лайтинцев с рейфами как ответ их технологиям в попытках изучить оные. Просто захватить их «улей» и разобрать на лоскуточки, видимо, было слишком скучно и неинтересно, поэтому какие-то невероятно умные даже по меркам Древних учёные скоммуниздили технологию рейфов по воспроизведению органических кораблей и не придумали ничего лучше, как попытаться вырастить свой корабль, в блэкджеком и шлюпками. Чистейшей воды эксперимент и ничего больше. Никакого вундерваффе, супер-оружия или панацеи от всех болезней. Только изучение предела технологии.

«Нова» была создана с целью изучить возможность её практического применения для колонизации дальних планетных систем. Казалось, прелести налицо: органический корабль не нуждается в запасных частях, ему не нужен межсервисный ремонт, он самостоятельно залечивает полученные повреждения и вообще должен быть в каждой семье как семейный автомобиль (шутка). Но сразу же на единственном опытном образце вылезла куча проблем, которая и помешала серийному производству данного проекта.

Чувствительность к радиации гиперпространства. Чувствительность к температурам. Чувствительность к наличию воздуха определённого химического состава. Чувствительность к инфекциям. Короче, проще было перечислить, чего не было.

Радиация чрезвычайно губительна для всего живого. Корабль-город класса «Нова» – живой. Состоит из клеток, как и любой другой живой организм. Умирающие клетки замещаются новыми в процессе их деления. Облучённая клетка, ставшая, по сути своей, изотопом, сама по себе делится неправильно и порождает раковую опухоль. Итог – облучённый корабль сам себе сокращает срок жизни и службы, пытаясь заместить павшие при облучении клетки. А в гиперпространстве радиации не просто много. Её там ОЧЕНЬ много.

Температура для живого тоже вредна. Низкая – обморожение, замерзает жидкость в мягких тканях и клетках, клетку разрывает (лёд занимает больший объём, чем жидкость в текучем агрегатном состоянии). Высокая – ожог, вплоть до угольков. Отсюда требуется крайне осторожно входить в атмосферу планеты при посадке и чрезвычайно бережно пролетать мимо звёзд, стараясь не залетать в их короносферу. Корабль, может, сам и не сгорит, но ожоги получит глубочайшие. Лечить их в космосе некому: склады «Пантенолом» не забьёшь.

Как и любой живой организм, корабль нуждается в определённом наборе газов для, с позволения сказать, дыхания. «Дышит» он чрезвычайно редко. Но газы ему нужны. Для перелётов между планетами «Нова» «задерживает дыхание», как бы стрёмно это ни звучало. Но если дальность хода превышена – начинается гипоксия: мозги бортовых компьютеров начинают страдать от нехватки кислорода. Это уже ограничение дальности действия корабля как боевой единицы.

Про инфекции и говорить не стоит. Роговое покрытие шкуры «Новы» чрезвычайно толсто, прочно и надёжно. Причинить ему увечья руками, без применения инструмента, невозможно. Но, если удалось, то в системы корабля легко может попасть инфекция, которая поразит работу тех или иных систем. Иметь с собой антибиотик на все случаи жизни в астрономических масштабах не представляется возможным. Ещё один косяк.

Такой себе экспедиционный корабль получается. Дальше обкатки опытного образца дело не пошло.

Зато в ходе изучения этой технологии Древние нашли способ противостоять чрезвычайно интенсивному размаху развития империи рейфов: благодаря особенностям процесса развития органического судна от зародыша до полноценного корабля предки научились «гасить» нормальное развитие ещё на этапе формирования эмбриона.

Беглый перевод через слово начал меня путать. Уже в этом месте я понял, что мне нужен будет а) перерыв; б) системный подход к переводу; в) запас нервов и терпения, чтобы отсеять потом лишнюю «воду» и оставить лишь критические данные.

Одно было понятно сразу и походя. Эта планета была освоена как сверхсекретная верфь, о которой не знал никто, включая подавляющее большинство самих Древних. К работе в этом месте был привлечён узкий круг допущенных лиц. Именно из соображений секретности и шедшей тогда войны с рейфами пришлось прибегать к таким ухищрениям. В том числе ставить системы защиты, позволяющие надёжно гарантировать отсутствие незваных гостей.

Мой мозг начал перегреваться от обилия свежей информации практически сразу же. Нет, такой подход тут не поможет. Новое так не изучается. Надо вникать в суть, а не просто читать по верхам. Но обо всём по порядку.

Глава 39. "Нова".

Основные характеристики любого корабля – это перечень его тактико-технических особенностей, из которых проистекает набор его возможностей. Сюда относят всё, начиная от длины/высоты и заканчивая количеством стволов вооружения и их калибрами. Такие моменты, как величина фаски на лопасти крыльчатки гребного винта считаются сугубо технологическими и представляют интерес для узкопрофильных специалистов. Нам же, как не относящимся к таковым, достаточно было бы знать, сколько у корабля гребных винтов и есть ли они вообще. Факультативно – направление их вращения и количество лопастей.

Поэтому, изучая «Нову», я старался не забивать себе мозги лишней информацией. Её, к слову, в бортовых компьютерах оказалось просто прорва: заманаешься фильтровать. Но мне нужна основная, которая позволит выяснить, сможет ли это место быть нашим домом, или это такая громадная опухоль, что к ней и приближаться не стоило.

Чтобы разграничить инфу и хоть как-то систематизировать переводимый на ходу массив данных, притащил в Центральный пост свой рюкзак, достал из него все тетради с конспектами, включая старательно переписанный ещё на Земле словарик с Древнего на русский, и с новой тетради начал записывать всё, что казалось более или менее важным.

Важным мне показались такие параметры корабля, как его габариты, ходовые качества, бортовое вооружение, автономность, энергопотребление и так далее. Условное отношение мышечной ткани к костной интересовало в последнюю очередь, такие данные относил к факультативным.

«Нова» имела поперечник, в максимальных точках удаления приближённо равный тысяче метров. Это очень и очень немало, учитывая дискообразную структуру корабля. Обширная площадка, усеянная башнями: я уже отсюда видел, что такое решение оказалось крайне и крайне неустойчивым. Стоя на воде – ещё ладно. Но как «играет» относительно тонкая «подошва» корабля в полёте – даже представить страшно.

Ладно, хрен с ним. Устойчивость в полёте – дело наживное. «ГАЗ-66» тоже можно перевернуть на бок в повороте: просто надо ехать медленней. Тут, возможно, то же самое. Но остальное?

Ходовые свойства грустные. Любой крейсер рейфов будет делать этот блин, как стоячий. Максимальная скорость хода на досветовой не превышает ста тысяч километров в секунду, если я нигде не напутал с запятыми и отношениями при переводе на земные величины. А её ещё необходимо набрать: время развития полного хода превышает астрономический час. Ну, такое себе ускорение, если честно… Гиперпривод тоже слаб: та же «Атлантида» быстрее на несколько порядков. Оно и понятно: живые органические суда никогда не были сильной фишкой Древних.

Чем дальше я погружался в чтение тактико-технических характеристик, тем грустнее мне становилось.

Бортового вооружения – кот наплакал. Арсенал с роем дронов был совместим условно: его просто врезали на финальном этапе при завершении приёмо-сдаточных работ. Подключили управление через нейро-переходник и заставили физическую технологию работать с командными сигналами, передаваемыми по нервным окончаниям биологического происхождения.

Господи, Боже… столько точек отказа… Я не могу поверить, что насквозь прагматичные и донельзя логичные Древние создали подобную котлету. Или это была какая-то секта учёных-отщепленцев, которые сами не ведали, что творят, или дело попахивает массовым помешательством. Тут же треш на угаре и содомией погоняет!

Чем дальше читал, тем больше понимал, что этот борт ни на йоту не соответствует критерию удовлетворения наших потребностей. Максимум, что он может закрыть – крыша, укрытие, ночлег, источник информации и транспортный узел. И то, при условии, что сумеем запустить звёздные врата.

К слову, о вратах.

Пока работал – одни глазом косился на пост радарного обзора. На экране – сектор с кладбищем кораблей, в поле которого висели раздолбанные «чайные пакетики» люсианцев. С тех пор, как мы разнесли им щиты и ангары, на связь никто не выходил, и новых сигнатур не появлялось. То ли я и впрямь параноик, и не было на самом деле никаких замаскированных разведчиков, то ли я и впрямь параноик, и разведчики настолько искусны, что даже в таких условиях себя не рассекретили.

Пока рылся в системах «Новы», немного потерялся: кажется, в какой-то момент времени свернул не туда или неправильно перевёл несколько значений. Ибо в числе прочего нашёл информацию о технологическом процессе производства таких типов судов.

Это мы знали и так. На огромном, е8анистическом по своим размерам заводе закладывается биоматериал со специально обученной биомассой. Та содержит в себе километры генетической информации о том, что в итоге должен получиться за зверь. Дальше начинается простейший этап формирования и развития зародыша, в течение которого знай только, подавай килотоннами питательный раствор и полезные минералы. По такому принципу корабли рейфов и строились. Причём, все: начиная от самолётов-истребителей и заканчивая «ульями». С той лишь только разницей, что «стрелы»-перехватчики «дозревали», очевидно, быстрее.

Ключевой разницы с постройкой «Новы» не было. Единственное отличие – ради эксперимента биологи Древних упоролись мухоморами (иной причины с ходу найти не могу) и написали свою программу в цепях ДНК: постарались «вырастить» свою органическую «Атлантиду». Получилось, конечно, но результат не дотянул до ожиданий.

Подкачала и автономность. В отрыве от планет с пригодной для жизни средой кораблю не гарантировано существование дольше одного месяца. Потом начинается некроз мягких тканей, гипоксия для мозгов бортовых компьютеров и глубокие радиационные ожоги от излучения гиперпространства. И восстанавливается после таких перелётов корабль непозволительно долго. Что-что, а до «ульев» рейфов «Нова» не дотягивает при всём своём желании.

Стационарный плавучий дом, одним словом. Если разберёмся с системами корабля, перепарковать его в близлежащих системах, может, и смогу. Но смысла в этом категорически не вижу. Этой ошибке вивисектора место в кунсткамере, но никак не в дальнем космосе.

Дальнейшую информацию поднимал уже сугубо ради общего саморазвития и чисто чтобы успокоиться. Вроде как ещё раз самому себе удостовериться, что ничем полезным этот корабль нас порадовать не сможет.

Но с другой стороны, это же дом? Какой-никакой, а, всё-таки, дом с крышей, который позволяет не шугаться в ночи неизвестных науке зверей? Защищённый от непогоды? Может, уже только ради этого стоит переселиться на него?

Нет. Не стоит.

Поднятая в порядке саморазвития информация об особенностях «Новы» гласит, что корабль наделён собственным разумом. Собеседником для собутыльных разговоров он не станет, но у корабля есть своё сознание, он осознаёт своё «я» и способен оперировать довольно-таки мудрёными для простого обывателя материями. Пусть он и не отличается быстротой мысли (его можно назвать «тугодумом», но это объяснимо проводимостью нервных импульсов на уровне ста метров в секунду), однако тупым валенком его не наречёшь. Вот только, будучи производной от технологии рейфов, разум корабля по старой генетической памяти пытается настроить стабильный пси-канал связи со своим оператором-пилотом из состава экипажа. И если на «улье» рейфов это дело занимает буквально секунды и реально работает, то «Нова» в этом плане получилась «бракованной». Мозг корабля не различает экипаж по должностям и пытается установить пси-канал связи со всеми на борту. Мало того, делает это достаточно коряво, поэтому в описании технических проблем проекта значится такая формулировка, как систематические ночные кошмары во снах, ввиду невероятной реалистичности способные повлечь за собой реальные повреждения организма. Вот скажите мне, вы пойдёте отсыпаться в отель с полтергейстами, из которого почти наверняка поедете в дурку? Мне бы не хотелось.

Значит, план ассимилировать «Нову» откладывается. Хорошо, что первым ею занялся... надо будет сделать упор при разведке на остальные корабли.

Похоже, старлей Катин был прав. Это – планета-верфь. На ней пытались начать развивать свой флот оказавшиеся тут Древние. Иначе трудно объяснить средоточие такого количества кораблей одной расы в одном месте.

Так… стоп машинам… надо остыть.

Отвалить от консоли, взять рюкзак, оттащить его к несущей переборке, и прилечь на тёплый органический пол, уронив затылок на рюкзак. Пять-десять минут перерыва для осмысления и структурирования всего изученного. А то каша в башке будет.

Во-первых, язык, на котором велась вся документация, начиная от технических журналов и заканчивая самой операционной системой. Язык принадлежит Древним. В том, что это родной язык создателей этой опухоли, сомнений нет. Вряд ли кто-то придёт и от нечего делать перепишет чужому кораблю операционку и все журналы на другой язык. Видимо, и впрямь создатели – Древние.

Во-вторых, суть. Понятно. Эксперимент. Не слишком удачный. Но отсутствие ожидаемого результата – тоже результат. Попробовали сделать как у рейфов – не получилось. Спасибо, что больше не стали пытаться опять. Добились, чего хотели? Не всего. На собственном примере изучили, как можно влиять на развитие зародыша корабля в зачаточном состоянии последнего. Пожалуй, это главное. На большее эта гигантская метастаза неспособна.

В-третьих, полезность. Для нас полезно? Ну, в каком-то роде. Заняв корабль, окажемся прикрытыми от непогоды и зверья. Но взамен будут сниться кошмары по ночам, способные привести ко вполне себе осязаемым повреждениям. Видимо, имеется ввиду что-то, относящееся к осознанному сну, когда спящий не воспринимает себя таковым, и всё происходящее с ним чувствует так, будто всё взаправду наяву. Нет, нам такая песня не нужна. Не для того я спасал экспедицию с «Колыбели зла», чтоб она под коллективным кошмаром дружно выбросилась с балконов «Новы». Нет, спасибо.

В-четвёртых, нам не до жиру: быть бы живу. Как можно использовать эту дуру, если оставаться на ней долго нельзя, а кое-что полезное она умеет?

Первое – врата. Надо попытаться их активировать. Когда получится залезть на борт флагмана Анубиса – неизвестно. Я бы не делал это раньше, чем через несколько суток после разноса. В идеале, выждать хотя бы пару недель. До тех пор мы останемся на этой планете без звёздных врат. Ну, или вернуться на «Колыбель зла» и попытаться оживить её, заставив работать врата на ней. Ещё непонятно, что проще.

Второе – радары. До «Авроры» на орбите планеты ещё добраться надо, а «Нова» – тут, перед нами, на воде. Оставлять тут дежурных вахтовым методом? Чтоб следили за небом на радарах? Нет смысла. Между «Новой» и нашим лагерем пять тысяч километров. Оперативная обстановка над одной точкой неинтересна для другой. Я бы ещё понял, если километров было бы пятьдесят. Но не пять сотен и не пять тысяч. Перегнать «Нову» поближе к нашему лагерю? Или переместить лагерь ближе к «Нове»? Лагерь уже окопался. «Нова» – мобильна. Ей можно пустить двигатели и заставить перебраться. Надо обсудить это с Палычем…

Третье – опять же, укрытие от непогоды. Мы не знаем, насколько застрянем на этом месте. Укрытие на зиму не рассматриваем: нам прямым текстом сказано, что мозг корабля – дура тупая и запросто может свести с ума. Нельзя тут долго находиться. Точка. Значит, максимум, на что годится этот корабль – оперативное укрытие на случай внезапно начавшегося звездореза.

Что точно может дать «Нова» – это Арсенал. Он есть на борту, и я нашёл упоминания о его работоспособности. Значит, в теории, можно пригнать сюда весь лётный состав экспедиции, что умеет отличать штурвал от штуртроса, загрузить все «прыгуны» дронами и пополнить боезапас «Авроры» на орбите. Можно? Можно. Кто нам запретит? Никто. Правда, это сработает лишь при условии, что БК мало-мальски в наличии. Запросить сводку по остаткам боекомплекта ещё не успел.

Больше мы с «Новы» ничего не поимеем. Это органический корабль, который нельзя взять и разобрать на запчасти. Безусловно, можно пустить шкуру на одежду, а кости – на каркас для юрт и вигвамов. Но мы ещё не в настолько критическом положении.

Перерыв окончен. Можно вставать и со свежими силами браться за это дерьмо.

***

22 февраля

Млечный Путь

Рукав Ориона

Земля

Подземное расположение объекта «Город»

Гв. м-р Дегтярёв А.С.

Возвращение на Землю прошло без происшествий. Можно даже сказать, что доклад генералу Белову – тоже. В общих чертах о деталях происшествия осведомлены были все причастные. Но те же детали, приправленные личной оценкой ответственного за них лица, возымели куда больший эффект, нежели сухие строки доклада, записанные со слов участников событий.

Пока высокое начальство совещается в застенках Кремлей, у майора Дегтярёва остаются порученные ему задачи, снимать которые с него никто не торопится. В частности – возвращение потерянной экспедиции. В одночасье приказать всем собраться и вернуться он не может: это так не работает. Но он в силах скоординировать действия всех завязанных на это мероприятие людей с тем, чтобы получить на выходе максимальный КПД.

Для этого майор и зашёл в гости к Юльке, в её выделенный рабочий кабинет, чтоб узнать, как продвигаются её изыскания. Юный гений уже не раз доказывала свою способность искать самые неочевидные решения для самых невероятных задач. Почему-то, Дегтярёв был уверен, что и в этот раз ей проблема окажется по плечу.

Вот только, зайдя в кабинет, Александр Сергеевич не ожидал увидеть Юлю с отвёрткой в руке, разложившую на столе системный блок по винтику. Компьютер был разобран в щи.

– Что-то не работает? – спросил офицер, прикрывая за собой дверь.

– «Чудо инженерной мысли», говорили они…! – бормотала себе под нос девочка.

Сарказм буквально сочился из её уст.

– «775 сокет», говорили они…! «Лучшие платы для разгона», говорили они…! «Бери и бед знать не будешь», говорили они! Тьфу, трепло…

Рыкова выпрямилась над столом, хрустнула позвонками и повернулась к гостю.

– Я ещё девственница, а этот «пень» меня уже затрахал! – безапелляционно заявила она, указывая на процессор, бережно уложенный на подложку отдельно от материнской платы. – Стабильно раз в месяц – отвал южного моста! Я понимаю, что это «профессиональная» болезнь материнских плат на этом чипсете, но можно же с этим сделать хоть что-нибудь?! Только запускаешь просчёт симуляции – и всё рушится к херам, потому что южный мост опять откис!

Майор окинул взором разобранный на столе системный блок. Материнская плата извлечена из корпуса. Процессор снят, с него стёрта термопаста. Система охлаждения разобрана, и, заодно, прочищена от пыли. Извлечены из «матери» и планки оперативной памяти с видеокартой, рядом с которыми покоится хрестоматийный ластик. Не иначе, кроме как контакты протирать.

– Я так понимаю, результатов пока нет? – переспросил Дегтярёв.

– Я неточно выразилась?! – возмутилась Юля и повторила вслух. – Этот. «Пень». Меня. Затрахал!

«Вряд ли «Пентиум» первопричина неисправностей», – подумал про себя майор, не ведясь на чрезмерно бурную реакцию юного гения.

– Оставляй это гиблое дело, – выдохнул офицер. – Сейчас пришлю к тебе какого-нибудь «хакера». Поменяет тебе плату и дело с концом.

– Да на хрена мне плата?! – вскинулась Юля. – Я работать хочу! Я хочу, чтоб не отгорали мосты! Неужели я прошу так много?!

«А я хочу выходные и в отпуск», – меланхолично подумал мужчина. «Неужели я прошу так много?».

Но вслух сказал другое.

– Успела узнать хоть что-то, пока не накрылся комп?

– Успела, – буркнула будущая звезда науки и техники.

Крестовая отвёртка со всей детской ненавистью оказалась воткнута жалом в деревянную столешницу и осталась в ней торчать, будто это не школьница инструмент вонзила, а боец спецназа штык-нож.

– Задолбало…, – выдохнула девушка. – Извините, сорвалась. Ну, так вот. Выяснила, значит… Если коротко – то нашим людям повезло. В том плане, что они могут продержаться условно неопределённое время, пока мы ищем решения. Решений пока не найдено. Точно могу сказать, что неприемлемо пытаться перегнать их сюда, погрузив на «Аврору». По двум основным причинам. Первый – двигатель. Штатных мощностей хватит, чтобы за несколько десятилетий корабль добрался до Земли. Но люди существенно постареют. Многие – умрут. Не говоря уже о том, что запас еды и воды для такого количества людей забьёт весь основной объём корабля. Его тоже надо где-то хранить. Разгон же двигателей тоже не имеет смысла. Накоротке – да, это сэкономит кучу времени. Но при длительной эксплуатации за пределами расчётных параметров повышенная нагрузка может повредить узлы и агрегаты. Больше энергии – больше нагрев. Больше нагрев – выше износ. Выше износ – меньше ресурс. Меньше ресурс – выше шанс отказа…

– Я понял, – перебил девушку майор. – Настолько подробно не обязательно. Общую суть уловил. Они не долетят.

– Второй – камеры стазиса, – Юля послушно перешла к следующему пункту. – Они не готовы принять людей на длительную спячку. Если тонко не настроить камеры под пользователя, на выходе из неё мы получим овоща. За месяц ещё ничего не случится, но лететь им несколько десятилетий. Психиатрия может не помочь: повреждения грозятся возникнуть в самом мозге, а это уже нейропаталогия. Я пыталась просчитать несколько сценариев, чтобы понять, что мы ещё можем предпринять. Но, как назло, этот содомит опять преставился…

Юный гений брезгливо ткнула пальчиком в трупик почившего содомита.

Девушка посмотрела на офицера.

– Можно мне другую машинку, пожалуйста? Ну, или я сама куплю. А на баланс потом задним числом завесим. У меня ещё с пособий кое-что осталось…

Александр Сергеевич оценил масштаб проблемы. Стабильные отказы рабочего компьютера из-за одной и той же неисправности – повод пересмотреть систему снабжения личного состава рабочей аппаратурой. Для «печатной машинки» этих компьютеров всегда хватало с лихвой. Все канцелярии объекта на этих материнских платах сидят, и ничего. Ну, выходит из строя одна-две в год. Не критично. Но девушка реально гоняет машины в хвост и в гриву. Может, и впрямь ей что-нибудь более производительное выклянчить? Снабженцы, конечно, пошлют его куда подальше. Но это реальное издевательство: сами вышли на Юлю по программе поиска одарённых среди её сверстников, сами позвали работать у себя и сами же жмотят нормальные компы, заставляя выживать на вечно ломающемся калькуляторе.

– Тебе только материнскую плату с чипсетом поменять? – уточнил Дегтярёв. – Сокет процессора, каналы оперативной памяти и общая производительность устраивают?

Юля оживилась, почуяв халяву.

– А что? – переспросила девушка. – Можно повыбирать? Мне бы двухпроцессорная система не помешала! Хотя бы с восемью каналами оперативной памяти… А то этот калькулятор, судя по скорости действия, вычисления на счётах с костяшками выполняет.

– Не обещаю, – вздохнул майор. – Но о проблеме теперьосведомлён и займусь в ближайшее время. Я тебя услышал. Работай дальше. Я пришлю к тебе «хакера» с запаской. На первое время пока так пересидишь, а там выбью для тебя что-нибудь помощнее.

Глава 40. По пути.

Мигунов назначил меня старшим по тарелочкам. Но в конечном итоге окончательное решение всё равно принимать будет полковник. Моё дело – доложить ему о ситуации, в части касающейся, а он уже будет котелок себе ломать, надо оно ему или да. По «Нове» мои мысли однозначны: нам тут делать нечего. Если где и закрепляться, то на земле. Нам в промышленных масштабах и на постоянной основе понадобятся мясо, растительная пища и питьевая вода.

Дальше по списку у нас комплексы сооружений и точки интереса, разбросанные по суше. Если информация люсианцев и наши домыслы совпадают, то это действительно верфи Древних. Раз так, то на них можно найти достаточно производственных мощностей для изготовления крайне полезных приблуд. Начиная от простейших острог и шанцевого инструмента для возделывания почвы при посадке культур и заканчивая производством стрелкового оружия для самых разных задач. Высокоточную дальнобойную систему не обещаю, но что-нибудь скорострельное и убойное сотворить смогу. В конце концов, я оружейник или да?

На этот раз решил с собой никого не брать. Где гасилась Рыкова – неинтересно. Чем были заняты все прочие – тоже. У меня свой список задач, который без меня никто не раскидает. Предельных сроков и «потолков» по времени мне никто не давал, потому работаю как работается. Без спешки, ловли блох и ковыряния в носу.

Подняться в ангар «Новы». Убедиться, что в «прыгуне» не осталось никого, типа спящего полковника Мигунова. Забросить свой рюкзак с экспроприированным РПК. Задача по разведке «Новы» выполнена, но оружие обратно никто не менял. Просто временно забили болт.

Контрольная проверка, прогон предстартовой подготовки, подача питания на двигатели и осторожный вылет из ангара башни с набором высоты.

Встал вопрос, куда лететь. На повестке дня несколько целей: «Авроры» на орбите (мы проверили и задействовали только одну из них), верфи на земле и сбитый корабль Асгарда. Последнее – чрезвычайно факультативно, но для нас он представляет такой же интерес, как и «чайные пакетики» люсианцев. Слишком далеко нас забросило, чтобы мы встретили что-то знакомое. Ладно, технологии Древних: мы предварительно знаем, что тут их опорный пункт. А Асгард? Был в деле с Древними или прибыл уже позже? «Беллискнер» – сравнительно новый тип кораблей. Не уверен, что он застал расцвет Предков в этой галактике. Да и лежит тут недавно.

Через хрестоматийное «Вышел заяц на крыльцо…» определился с приоритетными целями. «Беллискнер». Разберёмся, что с ним, и можно будет смотреть другие точки интереса.

Резко нос на себя, двигателям – самый полный ход, не забыть про инерционные демпферы. Газу до отказу – и «свечкой» в небо, искать под облаками свой бессрочный дембель.

Корабль Асгарда привлёк меня даже не столько близкородственным знакомством, сколько давностью своего появления. Планета заброшена очевидно очень и очень давно. Буйство зелени намекает на целые века забвения, если не больше. А тут – свежий сбитый корабль, следу от падения которого нет ещё и года. «Беллискнер» – не Бог весть какой тяжеловооружённый и донельзя бронированный линкор. Но довольно высокотехнологичный продукт промышленности Асгардов, напичканный тысячами тысяч систем защит, в том числе от дурака. Сбить такой надо постараться. Если кто-то умудрился сделать это – то он представляет для нас угрозу. Потому что даже та же «Аврора» в лучшем случае с «Беллискнером» на равных, и то при условии наличии полнокровного обученного экипажа. В соло я бы не хотел встревать в мясорез с тем, кто выпотрошил кораблик серых человечков.

До места аварии лететь недолго. В этот раз мне нет необходимости скрываться и таиться. По привычке взял эшелон до ста метров высоты, чтоб не маячить слишком уж лёгкой целью для гипотетических систем ПВО на незнакомой местности, но особо не шкерился. Газ в палас – и курсом на точку интереса.

Хотя, нет-нет, да кидал взгляды на бортовой радар и ожидал оповещения системы предупреждения. Мало ли, кто мог на меня навестись? Тех же люсианцев мы «наказали». Но кто даст гарантию, что всех? Если они дербанили корабли на кладбище, то могли и несколько бортов десанта высадить на планету. Сугубо ради разведки.

С другой стороны, чего я опасаюсь? Непосредственно люсианцев? У них на вооружении – корабли и технологии гоа`улдов, а среди их номенклатуры нет самонаводящихся залпов, как у Древних. Куда более маневренный «прыгун» запросто выиграет любой воздушной бой, если пилот не в носу ковыряется. Сбить меня из бортового вооружения глайдера или тел`така сможет только действительно опытный пилот, зажавший меня в крайне невыгодном положении или зашедший на атаку с солнечной стороны. Тогда, чего я боюсь? Что на планете-верфи остались автономные системы защиты и сработает местное ПВО? Это действительно будет проблемой. Уйти от самонаводящихся дронов Древних, к примеру, будет не в пример тяжелее. Я бы ещё сбросил с хвоста одного. Может быт (но это неточно) с помощью бортового боезапаса попробовал сбить два или три последовательно, но никак не одновременно. Но если на меня выпустят сразу рой – мне хана.

***

Курс к месту крушения «Беллискнера» лежал мимо района, где окапывались ошмётки нашей экспедиции. Пролетая мимо по пути, решил заглянуть в гости и узнать, как и что. Не сказать, что без этой информации я не смогу жить и работать. Просто зашёл по дороге.

Хотя, одно дело сделать надлежало при любом раскладе. Нормально поесть. Сухие пайки уже кончились, самые экономные сейчас доедали последние сухари и галеты. А человек – тварь такая, что жрать хочется всегда. В идеале, несколько раз в день. По возможности, вкусно.

Коль раз уж я настолько загружен задачами, что не могу выкроить время на добычу пропитания, то эту самую добычу придётся возложить на кого-то другого. Мигунов так и сделал, назначив специально обученных «охотников» и нарезав им план по поставкам живого мяса. Значит, как минимум, элементарный шашлык точно должен быть в наличии. А если подсуетились и «собиратели», то и что-нибудь растительное к столу может иметься.

Засим, абсолютно без зазрения совести (за отсутствием таковой) и вправе считая себя заслужившим свою краюху хлеба, уже через час после старта с «Новы» я сажал «прыгун» на площадке, которая со времени моего убытия существенно преобразилась. А четверть тысячи человек балду не пинали.

Пока «прыгун», снижаясь, некоторое время висел над нашей временной базой, у меня было время обозреть сверху масштаб проделанных работ.

Видимо, пока я занимался на «Нове», ребята рыли без продыху.

Вокруг сравнительно небольшого пятачка в несколько сот метров поперечником, включавшим в себя пару крупных строений и залитый бетоном плац, образовались качественно отрытые широкие рвы. Для противотанковых они были ещё слишком узки, для траншей слишком широки. Но заточены именно под действия пехоты: сверху хорошо видны изломы ходков, предназначенные для затруднения штурма траншеи противником и исключения поражений личного состава попавшим в ходок взрывным устройством. Похоже, что наши ребята из ВКО всерьёз рассчитывают отражать пешие атаки супостата… только чьи? Неужто Палыч подсуетился и решил закрепиться на случай активизации выживших «люсиков»? Не могу за это назвать его параноидальным шизофреником. Решение выгодное со всех ракурсов, как ни крути.

Ходки траншей, пулемётные гнёзда и блиндажи уже успели обшить срубами. Из изъятого при рытье грунта соорудили защитные брустверы. Часть лесоматериала ушла на заготовку дров. Из части брёвен уже складывали простые, но надёжные укрытия. Хотя, спрашивается, зачем, если рядом, на этом же пятачке – качественные монолитные здания? Разберёмся…

«Прыгун» коснулся днищем расчищенного от лесного сора плаца. Краем глаза отметил, что наших машин на «бетонке» меньше, чем было при моём отлёте. Видимо, часть бортов на дежурстве в небе.

Не успел выйти из машины и сделать несколько шагов, как меня взяла под белы рученьки нарисовавшаяся из ниоткуда Беляева. Судя по приклеенной на место нашивке с ФИО – в этот раз она сама, а не под управлением чьего-то сознания.

– Ну, и где тебя носило? – беззлобно бросила подруга детства, ткнув локтём меня под рёбра. – Я тут, понимаешь ли…!

– Понимаю, понимаю! – одной рукой сграбастал Томку в охапку и прижал к себе. – Всё понимаю, Томик. Но не сейчас. И тебе тоже «привет», кстати. Есть пожрать чего?

– Тебе лишь бы брюхо набить! – притворно возмутилась медик. – Где твоё чувство долга? Где ответственность?! В конце концов, совесть есть?!

Нормальные претензии. Прям смачные.

– Совесть не есть. Совесть пить. Пожрать, говорю, есть? Я серьёзно. У меня пайки кончились.

Томка быстро вернула себе серьёзный вид.

– Пошли, – махнула рукой Беляева. – Заодно расскажешь, где ты пропадал всё это время.

– А чего рассказывать? – я закинул рюкзак на плечо и пошёл вслед за своей ведущей. – Если коротко – то работал на отдалённую перспективу.

Окинул рукой творящийся вокруг лагеря инженерный беспредел.

– Это Палыч решил окопаться?

Томка хмыкнула.

– Нет, блин. Мы сами от нечего делать решили вырыть окопы для стрельбы стоя. На лошади. На крыше бронепоезда.

Пожал плечами.

– Кто вас знает. Не в курсе, с чего он так всполошился? Для окапывания такого опорника нужны веские основания.

Беляева скосилась на меня.

– Тебе виднее. Это ты с ним за ручку якшаешься. Вы пропадали где-то больше суток.

Значит, придётся поболтать тет-а-тет.

Подруга детства отвела меня в наспех сооружённую медсанчасть, где в полевых, но довольно комфортных условиях содержалась дюжина раненых и больных.

Под нужды лазарета отвели одно из крепких монолитных зданий на территории лагеря. Заделали все щели, заложили окна во избежание сквозняков. Установили простейшие, но крепко сбитые нары. На них и организовали спальные места для пациентов. Со стерильностью определённые проблемы, но полевую нейрохирургию никто разворачивать и не собирался. А для санации имевшихся травм текущего уровня хватало вполне. Отдельное помещение в том же здании отвели под столовую и место приёма пищи. Готовили под открытым небом (костёр удобней разводить снаружи, нежели внутри), а всё остальное происходило под крышей. Я успел как раз концу банкета. Часть пищи осталась невостребованной.

– Кто-то умер? – поинтересовался я, указывая на излишки еды.

– Дурак ты, парень, и шутки у тебя дурацкие, – буркнула Томка. – Это же для раненых и больных. Им по умолчанию пищи и энергии требуется больше. Регенерация тканей не берёт полезные вещества из воздуха. Понятное дело, я запрашиваю для них еды с запасом. А что остаётся… мы сейчас её не экономим. Готовят не шеф-повары из ресторанов, потому даже размер порций только подбирать учатся. С оценкой иногда промахиваются. Но лучше наготовить лишнего, чем оставить голодных без обеда. За такое и на вилы поднять могут.

Звучит на удивление логично.

Простейший жареный шашлык, довольно пресный, но оттого не менее сытный. Несколько небольших, но, как оказалось, сочных фруктов неизвестной мне породы. Чай из запасов экспедиции. Пока это всё, чем может похвастаться наше меню. Негусто, но и не пусто. Коней с голоду не двинем. А там, глядишь, и продуктовая раскладка разрастётся. Хотя бы хлеб свой печь начнём.

Кстати, надо будет подкинуть и провентилировать вопрос с закладкой печей. Нужны будут как металлургические, для ковки, так и пищевые, для варки. А если будем закрепляться вплоть до наступления холодов, то надо будет чем-то и отапливаться. Дров в округе в преизбытке, а обо что греться – ещё не создано.

За приёмом пищи разговорились. Томка поделилась информацией, накопившейся за время моего отсутствия:

– Палыч велел зарываться в землю, чтоб только ушки торчали, – Беляева вещала, покуда я хомячил за обе щёки. – Чего опасается – не понимаю. Вокруг на километры – непроходимый дремучий лес. Из врагов только звери, но их разве капонирами удержишь? С ранеными и больными отдельная тема. Кто после аварии на «Колыбели зла» – эти с переломами и вывихами ещё какое-то время полежат. Но начинают поступать всякие кашли, сопли и прочие чихи. Очень похоже на акклиматизацию. Температуры у пострадавших пока не наблюдается. Но это может быть плохо. Если нет температуры – значит, нету пироксинов в крови. Организм не борется с инфекцией. А у меня стимуляторов и иммуномодуляторов с собой – раз-два и обчёлся. Даже не знаю, имеет ли смысл начинать их давать… Ещё пресную воду нашли. В ней недостатка нету. Пока используем только для питья, но как соорудим ёмкости – можно будет постираться и помыться.

Оперативно жуя, ел быстро. Томку не перебивал, давай ей закончить мысль. В общих чертах понимал и мотал на ус нужды и проблемы. Очень скоро из-за объёмной физической работы с грунтом и древесиной люди устанут и им потребуется отдых: точно стрелять, когда в руках тремор по локоть от лесоповала, никто не сумеет. Для сооружения ёмкостей под воду нужен металл или крепкие полимеры. Можно и из досок попробовать сбить бочки. Бондарей среди нас нету, придётся осваивать профессию на ходу. На самый крайний случай, если не получится сразу сделать водоупорную тару, можно будет обмазывать смолой: древесины в округе условно бесконечное множество. А вот что с больными – это вопрос. Может, кто-то и впрямь простыл на нервах, иммунитет подкосился. Может, реально, акклиматизация. Люди, порой, в чужих городах по неделе-другой в себя после переезда приходят. А тут другое скопление галактик, другая галактика, другая планета. Что уж говорить про другой климатический пояс. Ну, а если и впрямь инфекция? С пресной водой проблем нет: уже хорошо. Значит, смерть от обезвоживания нам не грозит. Знай, только, подкидывай пищу и вовремя доставляй мясо. Судя по степени прожарки доставшегося мне шашлыка, на термообработке тут не скупятся. Мясо обработано прям с избыточным запасом. Если какая болезнетворная дрянь и сумела выжить при такой «термичке», то я уж не знаю, чем тогда его стерилизовать надо.

– А у тебя что? – спросила Томка, закончив «доклад». – Исчез куда-то, ничего не сказав. Я уж не знала, что и думать.

– Разведка, – пожал я плечами. – Чем ещё может заниматься оружейник в другой галактике? Только разведкой.

– Очень смешно, – скривилась Беляева. – Скажи ещё «балетом». Много наразведовал?

– Пока вопросов больше, чем ответов, – признался честно. – Сейчас подкрепился, за что тебе отдельная благодарность, встану на крыло и дальше полечу. Если предварительные выводы правильны, это – планета-верфь. Новый корабль, чтоб долетел до Земли, я вам не построю. Но ресурсов должно хватить на постройку небольшого лагеря в тактически выгодных позициях с последующей возможностью развёртывания в город.

– Ты думаешь, будем закрепляться? – спросила в лоб Томка. – Ты пойми, я не из пораженческих настроений спрашиваю. Мне надо понимать, что с ранеными делать и как больных лечить. Медикаменты брать неоткуда.

– Да, – подтвердил я. – На несколько недель или месяцев точно закрепиться придётся. Остальное покажет время и результат доразведки. Но пока что мы тут засели.

Пока не стал сообщать Томке, что на орбите – наказанная эскадра люсианского союза. Если Палыч не дурак (а считать себя таковым пока повода не давал), то он уже подсуетился и приказал бойцам держать ушки на макушке в ожидании возможных гостей. Томка – медик. Её работа – таблетки. Отражать наступление штурмовых групп «люсиков» есть кому. И без неё. Так что пусть пока работает без нервов и сосредоточится на своих задачах. А воевать мы и сами с усами.

Глава 41. "Беллискнер".

«Прыгуны» – всепогодные кораблики. Их можно использовать и в дождь, и в снег, и в зной, и в стужу. В известных на обитаемых планетах условиях нет такой атмосферной среды, где не сдюжил бы этот брусочек. Пожалуй, единственное, где ему откровенно не место – подлёдная обстановка, лавовые поля и глубоководье. К ударным нагрузкам корпус «прыгуна» откровенно слаб: проламывать собой ледовые поля им уж точно не стоит. Температура лавы с гарантией уничтожит если не корпус, то прилегающую к нему начинку, чувствительную к адским перегревам. Ну, а глубоководье тупо расплющит давлением: геометрия кораблика оптимизирована для прохождения через звёздные врата, но никак не для противодействия километрам водной толщи, давящей с усилием сотни тонн на квадратный сантиметр.

Несмотря на широкий спектр погодных условий, где мог применяться «прыгун», моя любимая среда – спокойное, чистое и безмятежное небо. Не столько потому, что люблю пофилософствовать, вальяжно развалившись за пультом и созерцая безграничные просторы воздушного моря. А потому, что усилий на такой полёт тратится меньше. Не надо просчитывать противодействие воздушным массам. Сносящий тебя ветер учитывается буквально походя и вносится минимальная поправка. Шанс, что тебя опрокинет внезапно нарисовавшийся из ниоткуда воздушный поток, минимален, если ты не идёшь вдоль водной кромки, лавовых полей или не пролетаешь мимо высокогорных участков.

Лафа, одним словом. Прямо как сейчас.

Если в полёте до «Новы» я шкерился, маскируя «прыгун» на случай гипотетического обнаружения, то теперь мне нет необходимости гаситься между волнами, опасно прижимаясь к водной кромке. По привычке всё ещё прислуживаюсь к своему чувству опасности и не поднимаюсь чрезмерно высоко (мало ли, что на заброшенной планете за автоматизированные системы защиты могли остаться?). Но прям уж открытого нападения не ожидаю.

«Прыгун» летел спокойно и не напряжно, выдача энергии с бортового источника колебалась на минимальных значениях. За бортом – ни облачка, подо мной – спокойное море. Горизонт также чист от каких-то атмосферных возмущений. Прошедший шторм уже куда-то рассосался, а на новый ещё не наскреблось. Ещё день или несколько небо в нашем районе будет спокойно от бурь.

При приближении к точке на береговой линии, где в прошлый раз был обнаружен рухнувший «Беллискнер» Асгарда (так сказал, будто за эти дни он мог куда-то улететь), снизил скорость движения и запустил сканеры. ПВО – последнее, что я ожидал от потерпевшего крушение корабля. Но вот какая-нибудь напасть, наподобие грозящегося рвануть реактора или утечки радиоактивных материалов (того же топлива, к примеру) вполне может быть.

Собственно, пожалуйста: получите и распишитесь. Не было нужды иметь колпак Нострадамуса, чтобы оказаться правым. При приближении к месту инцидента датчики «прыгуна» начали фиксировать повышенный уровень радиационного излучения.

С одной стороны, цифры невеликие. Если на прочном корпусе «Авроры» мы засекли порядка двенадцати тысяч рентген в час, то сейчас фон колебался в районе двух-пяти рентген. Казалось бы, немного, если не вспоминать, что 1-5 рентген в час – это порог безусловного отселения жителей из заражённой территории. И до места крушения ещё несколько километров, а фон продолжает расти.

Предварительно всё указывает на то, что корабль Асгарда являлся центром зоны заражения, если даже не её источником. По мере приближения к останкам корабля радиометр гордо выпячивал на экран всё новые и новые цифры. Когда до лежащего на грунте «Беллискнера» оставалось меньше ста метров, цифры в три десятка рентген с копейками прямым текстом сказали мне: тикай з городу, тоби 3,14зда. При таком уровне радиационного заражения работать людям без защиты нельзя. С лучевой болезнью свалимся через несколько часов. Увы, каким бы сочным куском ни выглядел корабль Асгарда, но при такой дозе облучения насладиться плодами мародёрства смогут немногие, и недолго.

Пользуясь прикрытием корпуса «прыгуна», что давало защиту от активных частиц хоть на какое-то время, облетел место крушения по кругу.

Корабль лежал на брюхе с минимальным креном, обусловленным неровностью грунта. Оный грунт был пропахан на добрые пару километров: от киля «Беллискнера» не осталось ничего, ныне он вперемешку с камнями, деревьями и прочим попавшимся на пути белёсыми обломками торчал из-под пашни. Корпус судна, бывший когда-то ослепительно белым, сейчас имел характерные следы взрывов, чьи эпицентры находились на борту. Обшивка во многих местах была вскрыта и торчала наружу «розочкой». При этом на видимой части корабля проникающих пробоин видно не было. Если что-то и вызвало взрывы на борту, то это или чей-то залп, пришедший в нижнюю полусферу, нам сейчас недоступную для обзора, или с внешним воздействием это «что-то» не связано.

В инфракрасном спектре корабль был ещё тёплым. Двигатели остыли, корпус сравнялся с температурой окружающей среды, а вот из-под пробоин, разнокалиберными «розами» вскрывшими обшивку, пробивались тепловые сигнатуры. Или на борту до сих пор имели место локальные возгорания, или что-то иное генерировало тепло. Но не сунусь же я туда проверять, когда даже на стометровом удалении от корпуса доза «светит» тремя десятками рентген в час? Чай, идиотов нет.

При всём при этом, отдельного внимания заслуживало местоположение корабля и его ориентация. Складывалось ощущение, будто «Беллискнер» прочертил по суше брюхом, в направлении вращения планеты, будто пытался сесть по аварийному. Не рухнул строго вниз. Не предпочёл посадку на воду. Не воткнулся «свечкой» в гору. А именно пытался сесть, контролируя крен, тангаж и дифферент. Но что-то пошло не по плану. И даже не это интересно в данный момент времени. В посадке на аварийном режиме что угодно могло пойти не так. Вопрос в том, что заставило экипаж прибегнуть к такому решению. «Беллискнер» – кораблик хоть и слабенький, но может, при определённых условиях, потягаться и с «Авророй». Что надо ему противопоставить, чтобы сшибить ему щиты и нанести внутренние повреждения? Неважно, с сопутствующей ли пробоиной извне или да.

Но налицо однозначно следы борьбы экипажа за живучесть. Может, кто-то из Асгарда выжил? Такое тоже нельзя исключать. «Серые человечки» чрезвычайно хрупкие создания. Их тела не предназначены для выживания во враждебной среде. В целях облегчения себе жизни они во всём полагались на технологии. Но если «Беллискнер» не взорвался, то, быть может, хоть кто-то уцелел? Это надо проверить.

Найти кого-то в непосредственной близости от корабля Асгарда я не рассчитывал. Так и не сумел представить себя контуженым настолько, чтобы организовывать пункт постоянной дислокации рядом с потерпевшим аварию космическим кораблём, грозящимся взорваться в любой неподходящий для этого момент. Даже, будь я переломанный в одном и том же месте десять раз, надо найти в себе силы отползти как можно дальше, если жить охота. Значит, искать кого-то ближе, чем в километре, смысла нет.

Хотя, глядя на счётчик радиометра, я бы тикал отсюда за все десять…

Только одно место подходит для укрытия выживших в окрестностях: чуть восточнее, в направлении вращения планеты, километрах в нескольких среди буйных зарослей зелени высится ряд разрушенных высоток. Судя по размаху окаймлённого растительностью бетонного пятна – или небольшой технический аванпост, или какое-то небольшое поселение. Там бы и я искал укрытия, будь на месте выживших при крушении «Беллискнера». Оставаться в лесу – себе дороже. Ночи, незнакомая планета, незнакомая фауна, да и ещё и стрессовая ситуация после аварии. А в бетонных стенах пусть и заброшенного, но города – укрытие от непогоды, убежище от дикого хищника и какая-никакая, а инфраструктура, позволяющая эффективно держать оборону. К тому же, есть высотки, на которые можно забраться и сверху обозреть окрестности. Если кто-нибудь разумный и выжил на борту, то направиться мог только туда.

«Прыгун» довернул носом в сторону руин заброшенного городка и взял курс на высотки. Самый малый ход двигателям – и медленно, аккуратно поплыли, высматривая среди деревьев и бетонных столпов зданий признаки жизни. Так-то, для этого есть детектор на борту, но чтобы увидеть тот же условный столб дыма от костра, он не обязателен.

При текущей скорости «прыгуна» до руин города меньше пяти минут лёта. На радарах – чисто. Единственный крупный источник электромагнитных полей, свидетельствующий о наличии хоть каких-то следов развитой цивилизации – фонящий десятками рентген в час корпус «Беллискнера», оставшийся за кормой. В черте горда ни единого ватта энергии и ни единого тесла поля не зафиксировано. Это заброшенная планета со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Над городом зависнуть по вертолётному. Опасно, конечно: это облегчает возможность наведения не только для ПВО, но и для ручного стрелкового оружия. Но так, зависнув на месте и стабилизировав динамично меняющуюся картинку за обзорным щитом «прыгуна», я могу визуально отследить, есть ли в округе хоть какое-то движение, свидетельствующее о наличии жизни.

Повисел пару минут. Поводил жалом туда-сюда. Осмотрел сверху всё визуально, и только после этого переключился на сенсоры «прыгуна». Почему не сразу просканировать руины? Слишком много времени я провёл за пультом таких корабликов. Знаю, как часто попадались экранированные зоны, закрытые от сканирования бортовыми системами «прыгунов». Чуть ли не в упор подлетали и сканировали: умная машина твердила, будто перед ней ничего нет. А по факту чего там только не находилось… Глаза – тоже не панацея, их тоже можно обмануть. Но когда взгляд пилота дублирует датчики машины, становится проще. Дублирование – залог надёжности.

В этот раз сенсоры молчали тоже. Никаких крупных очагов излучений. Никаких исходящих мостов от сигналов. Но это на «крупных» датчиках. Стоило лишь переключиться на детектор признаков жизни, как на оперативном экране на уровне земли зажглись две искорки, сигнализирующие о наличии в квадрате живых существ. Логика – она и на другом конце вселенной логика…

Поиск места для посадки не занял много времени. Руины города захватила растительность, произрастающая буквально везде, но и мне много не надо. Я – на десятиметровом «прыгуне», а не на четырёхкилометровой «Авроре». Уж найти пятачок размером с парковочное место для грузовика сумел. Сел на бывшую площадь между высотными зданиями: на той её части, которая ещё не успела порасти вековыми деревьями. Те тоненькие «веточки», что успели пробиться из-под бетонки к небу, оказались без зазрения совести примяты тяжёлым стотонным корпусом «прыгуна».

Две отметки целей локализованы в соседних с площадью руинах. Они принадлежали здоровенной высотке, в лучшие свои годы насчитывающей пару десятков этажей. Сейчас нескольких их них нет: что-то снесло верхушку здания.

Первым делом – заглушить источник питания «прыгуна» и обесточить машину. Такая себе «противоугонка», конечно. Но если я хочу попытаться вернуться не пешком, лучше перебдеть.

Две цели. Два живых существа. В непосредственной близости от места крушения корабля Асгарда. Вот скажите мне на милость, чего я ожидаю там увидеть? Двух серых человечков? И как я им заявлюсь? На русском, вынося с ноги двери «Здрасьте, забор покрасьте»? «Мы за вами, гэть на хату»? Надо будет подумать над этим вопросом на досуге. А то, не приведи Господь Бог, повторение ситуации – и буду стоять, тупить, как блондинка перед инженерной машиной разграждения.

Ладно. Хрен с ним. Потом будем думать на отвлечённые темы. Я пришёл сюда за останками «Беллискнера». Там ловить нечего. Надо посмотреть на выживших. Что с ними делать – решим потом. Может, добью, чтоб не мучились. Посмотрим.

Высотка, в которой укрылись двое (других живых сканеры «прыгуна» так и не обнаружили), была не в самом товарном виде. Сложиться могла в любой момент как карточный домик. Надеюсь, надумает она это сделать уже после того, как я уберусь из-под её стен…

Времени восторгаться изысками архитектурных решений и красотой нагло берущей своё природы не было, но пары брошенных взглядов хватило, чтобы понять: почти все сооружения выполнены из кирпича. Не плиты, не панели. А кирпич. Важно ли это? В данный момент – вообще однох?йственно. Но в перспективе на основе этого заключения можно сделать вывод о производственных мощностях тех, кто возводил это место, и попытаться понять, что могло пойти не так в их бытие. Кирпич – легче в изготовлении, проще в транспортировке и укладке. Для возведения зданий из него не нужен тяжёлый парк техники, как для, примеру, плит. Значит, местные ратовали за оптимизацию трудозатрат. Их ресурсы были ограничены. Панель возводилась бы быстрее. Но кирпич выигрывал в себестоимости. Простая арифметика.

Слесарь-оружейник вернётся позже с ещё одной порцией бесполезной информации.

За что я люблю заброшенные объекты на других планетах – так это за то, что, в отличие от земных собратьев, на их территориях почти не бывает «сюрпризов». Это наш человек, уходя, оставит по кучкой мусора МОНку, под плитой – ТМку, а в ближайшей канаве ещё воткнёт РГДшку, чтобы, уходя от «МОНки», ты лёг аккурат под «ручник». На Земле, «работая» по оставленным объектам, регулярно приходилось оглядываться и смотреть себе под ноги, на что наступаешь. Правда, там в девяноста девяти процентах случаев объекты были оставлены после боевых действий с себе подобными, и заминировать всё к херам – святейшая обязанность последнего выжившего/отступающего. Тут же не похоже, чтоб планету оставили после бомбардировки с орбиты или жёсткой мясорубки. Следов боевых действий не видно вообще.

Впрочем, это не означает, что мы вышли на променад и можно наслаждаться моционом, вертя технику безопасности на своём валу с околорелятивистскими угловыми скоростями.

Осторожно, отводя рукой молодые поросли деревцев, начинавших свой стройный ряд аккурат за местом посадки «прыгуна», и по привычке скользя взглядом в поисках характерных «усиков» мин и лески «растяжки», направился в сторону разрушенной высотки. За годы запустения на город нанесло немало земли: кое-где бетонка скрывается под толстым слоем пыли и нанесённого ветром грунта. Что ж. Мне плюс. Мягкий грунт скрадывает звук моих шагов. Удаётся перемещаться тише, чем могло бы. Осталось только не шелестеть растительностью.

Возле самой высотки стало очевидно, что тут кто-то есть, даже без специально обученных технологий Древних. В непосредственной близости от стен, буквально метрах в десяти-двадцати, кто-то устроил свалку биологических отходов. Подошёл к свалке, подобрал с земли ветку и пошевелил останки.

Кости, шкуры, черепа, внутренности – всё это относилось к каким-то животным, по габариту находившимся где-то между кроликами и волками. Несколько не слишком аккуратно разобранных туш валялись, не прикрытые ничем, и выветривались, распространяя в округе незабываемый «аромат». На счастье, потроха были ещё относительно свежими: не успели завонять настолько, что святых выноси. Но если пойдёт такими темпами, через несколько дней тут станет невозможно находиться: в земных условиях подобная вопиющая халатность в отношении организации пункта временного размещения личного состава могла быть приравнена к диверсии. Это ж надо догадаться, чтоб отходы ссыпать прямо возле лагеря? Неважно, аварийный он, временный или постоянный. Минимум полторы сотни метров должно быть! Лучше – больше.

Зато стало очевидно, что выжившие – не Асгарды. Их тела не приспособлены питаться мясом диких животных. Пищеварительная система генетически модернизированных тел «серых человечков» приучена к специально обученной пище. Такое бы жрать они не стали даже с голодухи. Неужто какие-то аборигены?

Только я повернулся к высотке, чтобы отойти от кучи останков, как понял, что летел сюда не зря.

– Восхитительно. Прям, как по заказу.

Глава 42. Найдёныши.

22 февраля

Великая Стена Слоуна

«Рассвет»

– Восхитительно, – донёсся от подъезда высотки голос. – Прям, как по заказу.

Голос говорит на русском.

Голос мне незнакомый.

Голос принадлежит молодому парнишке младше меня.

Голос принадлежит парнишке, не имеющему к нашей экспедиции ровным счётом никакого отношения.

С чего я так взял?

Во-первых, молодой паренёк был облачён в откровенную «гражданку», которая крайне органично пыталась косить под оперативную полевую форму. Зелёная рубашка с длинным рукавом и зелёные же брюки однотонного цвета хаки – это не то, чем снабжали нашу кодлу. Пусть у технического персонала была своя форма одежды, а у военных – своя, но оливковая «гражданка» не применялась ни у тех, ни у других.

Во-вторых, паренёк рассекал в тёмных кроссовках, за которые я был готов убить, если б знал заранее, что мне подойдёт его размер. Не поймите неправильно, я и к берцам привыкший. Что мне десять суток в них? Тьфу. Бывало и побольше. Знай только, носки стирай-меняй. Но только тот, кто, как и я, месяцами и годами не вылезал из «кирзы», знает, как растекаются в блаженной неге ласты, сменившие деревянные колодки «берцев» на мягкие подкрадули кроссов. Даже самые мягкие и дорогие «берцы» на дальняке всегда окажутся менее удобные, чем лёгкие дышащие кроссовки. Если не брать, конечно, откровенно подпольный контрафакт. Стоит ли упоминать, что и кроссовки не полагалались к норме выдачи в ведомостях материально-технического обеспечения ВКО?

В-третьих, паренёк был не один: за его спиной пряталась (видимо, так ей казалось: по факту же, выглядывала из-за неё) молодая девушка, облачённая несильно презентабельней. Кроме тупоносых туфель на низком каблуке и в меру короткой юбки без претензий на дешёвую эротику на девушке виднелись блузка с длинным рукавом, а поверх – неутеплённая куртка, то ли отжатая у парня, то ли дарованная им от щедрот душевных с барского плеча. Думаю, излишне упоминать, что столь юные особы (а на глаз им не дашь больше пары десятков годков) едва ли могли быть зачислены в состав экспедиции КЗВ хоть в сколь бы то ни было значимом статусе на хоть какую бы то ни было должность.

Где-то минуту мы молча созерцали друг друга, пытаясь прогнать накативший на нас троих «тормозок». Я – вполне ожидаемо оттого, что не рассчитывал узреть тут хоть кого-то со славянскими чертами лица. Тем паче, справно гутарящего по-русски. Хотя, давайте будем честны. Я вообще ни на что не рассчитывал тут в этом месте. Шёл на «от балды» и «будь, что будет». Парень с девчонкой, видимо, на той же ниве словили «ручника». Видимо, видок у меня был ещё тот. Уж не знаю, подозревают ли они о своей судьбинушке горемычной, но вот слесарь-оружейник – точно последний персонаж, которого эти двое ожидали лицезреть.

– Дядь, – не дождавшись от меня никакой реакции, спросил парень. – А ты хто?

– Слесарь в пальто, – буркнул я, шевеля палкой в кучке потрохов перед собой. – Доставка еды. «Миллиард световых лет». Доставим хоть к бесу на куличики, хоть на другой край Вселенной.

После этих слов достал из нарукавного кармана кителя один из последних в этой галактике энергетических батончиков, зубами разорвал фольгированную упаковку и с упоением вгрызся в спрессованное месиво, по задумке главного технолога обязанного быть неприкосновенным запасом белков, жиров и углеводов на случай хтонического дрочева.

– Так и будем стоять на улице или укроемся где-нибудь? – спросил я, прожевав. – Прогулки приятны. Но не когда рядом источник радиации в тридцать рентген в час.

***

Мы уже укрылись под сводами межэтажных перекрытий разрушенной высотки.

Мы уже прошлись беглым экскурсом по месту, обустроенному двумя найдёнышами в качестве пункта временного размещения.

Мы уже вточили по батончику, начисто прикончив все мои наличные запасы съестного. Но надо же преломить хлебы за знакомство?

Я уже составил общую картину того, что вижу, и о чём верещит, что дурной, счётчик Гейгера, для очистки совести принесённый из «прыгуна».

Но разговор всё не клеился.

Я не мог сказать первым встречным «Здрасьте, забор покрасьте, я из Командования Звёздных Врат, мы с вами застряли в полутора миллиардах световых лет от Земли. Вы кто такие, вашу мать?». Или же мог?

Они же никак не желали признаться вслух «Нас похитили инопланетяне». Хотя через серию отсылок, недосказанности, намёков и недомолвок эта формулировка буквально сама материализовалась между нами.

В конце концов я принял решение форсировать события. Ломаться мы можем долго: до морковкиного заговения. А время не терпит. Судя по заливистым соловьиным трелям счётчика, парочка изрядно хапнула дозу. Не смертельно: я даже не вижу на открытых участках кожи характерных радиационных поражений. Но долго оставаться без квалифицированной медпомощи нельзя. Их в любом случае уводить от этих руин надо. Не из соображений радиации, так из соображений здравого смысла. Ещё кирпич на башку упадёт, чего доброго…

– «Рассвет», – представился я. – Будем знакомы. По всей видимости, ещё долго.

– Насколько долго? – недоверчиво скосился парень.

Я пожал плечами.

– Ну… где-то миллиард двести миллионов световых лет. Это если не повезёт. Если повезёт – гораздо меньше.

Собеседник тяжело вздохнул.

– Так и знал, что какая-то задница случилась…

– Тебя как величать-то, воин? – спросил я.

– Климом зови, – нехотя отозвался «воин».

– А меня Лена! – вклинилась его спутница. – Мы с Земли и нас…

– Лена! – пришикнул на неё парень.

– …похитили инопланетяне!

Что ж. Слово было сказано.

Не сказать, что это сильно что-то меняло. Общую картину я видел и так. Но чистосердечное признание облегчает понимание.

Клин тяжело вздохнул, провёл ладонью по лицу и пробормотал едва слышно какую-то забористую тираду.

– Как выглядели инопланетяне запомнили? – поинтересовался я.

Парень воззрился на меня, будто меня досрочно выпустили из дурки.

– Небольшие серые гуманоиды около метра ростом, – чуть растерянно проронил он.

– А ещё глаза большие! – выпалила вслед ему Ленка. – Чёрные!

Ну, теперь точно всё понятно. Асгарды.

– Стоп…! – девушка одёрнула сама себя. – Вы что, нам верите?!

Я пожал плечами.

– Мы находимся за полтора миллиарда световых лет от дома. В нескольких километрах от нас потерпевший крушение корабль «серых человечков». Вы – первые люди славянской внешности за последние десять суток, встреченные в этой части вселенной. Нет, ну, если вы настаиваете, то могу и не верить…

– Нет-нет-нет…! – собеседница замахала ручками. – Хотим-хотим, верить-верить!

Клим повторил за мной.

– Полтора миллиарда световых лет… Для простого похищения инопланетянами как-то… забористо.

Мне оставалось только пожать плечами.

– Что имеем – то имеем. Не мы выбирали эту локацию. Но нам теперь тут жить, пока не найдём способ вернуться на Землю. И я не шутил про «повезёт» и «не повезёт». Это действительно может затянуться. Не расскажете, что помните о похищении?

– Это последнее, что помню, – Клим со вздохом закрыл глаза ладонью. – Когда пришёл в себя, уже мало что понимал. Тела почти не чувствовал, а общее состояние как в коматозе. Ленка помогла мне выбраться.

– Как?

– Похоже, на корабле случилась перегрузка, – голос Ленки вдруг из бойкого стал поникшим. – Их языка я не знаю, но, похоже, что-то с энергией… Какой-то выброс был.

– Откуда знаешь?

– А на что ещё похожи многочисленные вторичные взрывы по всему кораблю?

Если девчонка правильно подобрала термины и точно описало произошедшее, что «Беллискнеру» досталось знатно. Вывести из строя этот тип кораблей ещё надо умудриться. Но, по всему видать, борт попал в ту же гравитационную аномалию, что и мы. За этим и последовали отказы систем. Только если «Колыбель зла» молча погрузилась во мрак и холод, что корабль Асгарда мужественно решил исполнить брандер. Что у них там случилось – не знаю. Я техник по Древним, а не по серым человечкам. Может, и впрямь перегрузка. А, может, что серьёзней.

– Сначала был сильный удар, – вспоминала она. – Потом взрывы. Много. Сильные. Клим почти не мог двигаться, и я помогла ему выбраться.

– Я не биолог, – мрачно рёк парень. – Но, похоже, что какую-то степень лучевой мы всё-таки схватили.

Как минимум, близко к первой стадии лучевой болезни. Что у одного, что у второго. Дело усугублялось и их одеждой: вряд ли после выхода из зоны радиационного поражения ребята догадались её сменить (было бы, на что) или, хотя бы, отстирать. Радиация – не грязь. После стирки чище не станет. Но даже простое полоскание в воде способно сбить с ткани часть загрязнённой радиоактивной пыли и других осадков.

– Что дальше было? – в общем-то, картина мне уже видна, но пусть закончат мысль.

– Мы несколько дней шли, – продолжила Ленка. – Было жарко, но иногда шёл дождь. Еды было мало, так что шли впроголодь, но потом добрались до каких-то руин.

– До этих, – уточнил я.

– Так точно. – кивнул Клин. – Животных в окрестностях было много, но жрать хотелось сильно.

– Как охотились?

– Изготовил острогу, – поведал парень. – На небольшие тушки её хватало. Кое-какие показавшиеся съедобными плоды ели. Первое время после аварии почти не двигался, но потом вернулась чувствительность и тело стало послушней.

– Охотились мало, – пояснила Ленка. – Очень много отнимает сил и времени. Мы и так уставшие. Больше собирали плоды и ягоды. Если удавалось кого-то подбить – Клин туши обрабатывал, шкуры сдирал да кости отделял. Готовила потом я.

Нормальная такая кооперация вышла. Этой двойке бойцов смело можно ставить «зачёт» по боевому слаживанию.

– Сколько вам хоть сейчас?

– Какое сегодня число? – спросил Клин.

– Двадцать второе февраля.

Клин присвистнул.

– Ну, мне уже двадцать.

– А мне семнадцать. – коротко и рублено ответила Ленка.

Про отношение парня к срочной службе не спрашивал. По нему и так видно, что если и призвался, то отслужить не успел.

– В общем, – вздохнул Клин. – Такие вот пироги с котятами. А вы сами-то хто?

– ВКО. Военно-космическая оборона.

– Приятно, – кивнул парень.

***

Для переброски этих двоих решил задействовать свой «прыгун», а не вызывать сюда Мигунова, как сделал это в случае с раскрывшими себя оперативниками. Во-первый, сейчас не было существенной необходимости шкериться, как тогда. Во-вторых, эти молодые люди, безусловно, ещё требуют провести проверку «навшивость», но предварительно – к тому же люсианскому союзу отношения не имеют. Хотя могут, да. В-третьих, у них налицо – острое облучение. Чем раньше покажем их Томке, тем проще потом будет впоследствии. Засим, лучше поторопиться. Ну, и, в-четвёртых, дамокловым мечом довлел над нами повреждённый «Беллискнер» в нескольких километрах от нас. Я не был уверен, что фонящий инопланетный корабль не рванёт отсюда и до Альдебарана в ближайшее время. И в тот момент мне бы хотелось, чтоб рядом с ним не находилось никого живого.

Усталые найдёныши настолько вымотались за то время, пока держались в этом месте, что вырубились буквально сразу, как только погрузились в «прыгун». Просто натурально взяли и выключились. Да настолько крепко, что у меня не получилось их добудиться по прибытию в базу.

Где меня уже удивлённо встретила Томка. Не успел выйти из «прыгуна», как был озадачен вопросом.

– Ты ж улетел часа три назад? – не поняла Беляева. – Уже вернулся?

– Кое-что пошло не по плану, – я ткнул себе за спину в отсек кораблика. – Нашёл двоих наших с Земли. Судя по всему, выжившие при крушении корабля Асгарда. Из очевидного – общее психо-физическое истощение, обезвоживание и первая стадия лучевой болезни. Сейчас вырубились от усталости, добудиться их не могу. Как очухаются – надо бы прогнать по всему, что можем. Оборудование с «Колыбели зла» настроено?

– Да оно-то настроено, – пробормотала медик, глядя мне за спину. – И даже свободные руки есть… Но лучевую вылечить – это не таблетку от насморка дать. У меня нет столько оснащения для этого… Замеры не делал?

Я покачал в ответ головой.

– Одежда всё равно экранирует. Их бы отмыть, по-хорошему, и только тогда замерять. Но в эпицентре фон под три десятка рентген в час.

– Хреново…, – вздохнула Томка. – Ладно, сделаю, что смогу. Надеюсь, стволовая медицина и переливание крови не понадобится…

***

Короткий доклад Палычу в части касающейся со стороны был похож на гравюру раннего средневековья о посыпании пеплом власяницы оборванным дервишем-еретиком. Я всего лишь на всего сообщил офицеру, что в ходе проверки координат очередной точки интереса обнаружил двух живых, при ближайшем дознании оказавшихся нашими соотечественниками. Только лишь и всего, что сообщил полковнику о принятом решении взять их с собой с целью оказания экстренной медицинской помощи ввиду очевидных стадий психического переутомления, физического истощения и радиационного облучения. Ни хрена ни разу не более чем сообщил собеседнику о наличии в ближайшем обозримом пространстве повреждённого «Беллискнера» Асгардов, который ввиду своего технического состояния готов исполнить Мохенджо-Даро, Припять и Фукусиму в одном флаконе. А по факту мне всем своим грозным (злобным) не выспавшимся офицерским взором пытались внушить, что на хрена я такой ретивый.

– Пошли дурака в разведку, он и Берлин возьмёт…, – тяжело вздохнул полковник Мигунов. – И как тебе это только удаётся? Всего лишь надо было проверить координаты… нет, блин. Вернулся. Со спасёнными выжившими и новостями о Чернобыле под боком.

Но, сколько ни сокрушайся, а гонцов за плохие вести не карают. Да и вообще. Я, что ли, этот «Беллискнер» сбил?! И кто не удосужился проверить местность перед отдачей приказа окапываться? Сами разместили лагерь под боком у Семипалатинска! А Тюлюлюй виноват?!

К тому же, перевод стрелок и перекладывания с больной башки на ещё менее здоровую – самое действенное решение в чрезвычайной ситуации, чтоб пусть под откос общее положение дел и наблюдать кончину мероприятия. Остаётся только всем вместе завернуться в простыни и ползти на кладбище. Которого ещё даже нет.

– Это я ещё остальные координаты не проверял, – заверил я. – Готовь карман шире. Там и не такие новости будут.

Доклад происходил в небольшом бетонном каземате, который Палыч, подсуетившись, отжал себе под рабочий кабинет и канцелярию батальона. Для роты четверть тысячи штыков, вперемешку гражданских и военных, слишком много. А вот две роты легко укладываются в неполный батальон.

Хотя, я бы сказал не «неполный», а «неполноценный»…

Древний (буквально) бетонный короб успел порасти какими-то мхами и лишайниками. Всё, докуда дотянулась рука солдата с сапёрной лопаткой, было отчищено от вездесущей поросли. Про штукатурку и обои заикаться не стоит: это если и случится, то явно не в этом году. Но теперь ископаемый объект был похож на не достояние археологических изысканий, а просто на заброшенный в ходе боевых действий дом. С таким нам сталкиваться не привыкать. И не в таких условиях работали. Даже Палыч.

– А можно не надо, пожалуйста? – ради проформы поинтересовался военнослужащий.

Чисто ради галочки. И ежу понятно, что не от меня оно зависит.

Мигунов уселся на крупный массивный пень, притащенный из ближайшего подлеска. В обозримой перспективе оный пень будет заменять офицеру рабочее кресло.

– Я тебя понял, – выдохнул полковник. – По найдёнышам твоим ругать не буду. Решение принял правильное. Наши земляки – они и в Африке, и в другой галактике земляки. Бросать их негоже. По проблеме медикаментов тоже осведомлён. С этим попробуем разобраться силами «Авроры». На борту должна быть медсанчасть с почти полным укомплектованием. Не уверен, что местные «таблетки» выжили десять тысяч лет, но оборудование должно быть исправным. Проверим – и попробуем наших найдёнышей подлатать.

– Расходники всё равно нужны, – произнёс я. – Начиная от бинтов и марли и заканчивая физрастворами.

– Нельзя решить все беды галактики за один день, – назидательно изрёк Мигунов. – Будем решать проблемы по мере их поступления.

«Где-то я это уже слышал», – подумалось мне.

А сам поставил себе зарубочку в памяти: если не забуду, надо будет попытаться наладить производство кровоостанавливающих средств, для начала. Те же бинты. По сути, хлопковая ткань, сплетённая в полотно, и стерилизованная радиационным методом. Где бы только найти такое количество хлопка или схожего материала… и где найти прядильщицу, что готова сутками прясть пряжу, не жалея стёртых до крови пальцев.

– Теперь ты, – Мигунов перевёл разговор на следующую тему. – Пока ты гасился по задачам и летал, как под «спидами», в жопу ужаленный, наши бойцы соорудили баньку. Полевую, но баньку. Попроси кого-нибудь тебе помочь её найти и приведи себя в порядок. Технический персонал – в первую очередь, вы все мне понадобитесь готовыми к действиям и с иголочки. У остальных – завтра банно-прачечный день.

О, как. А Мигунов зря времени не терял! Сразу видно, настоящий полковник. Не забыл не только про самоокапывание в первые сутки пребывания на незнакомой местности, но и про поддержание чистоты и гигиены среди личного состава. Санитарные потери – одни из самых страшных и обидных. Куда почётнее схлопотать осколок или пулю в перестрелке, чем свалиться из-за грибка, вшей или прочих экзем. Вот за это прям офицеру от меня лично отдельный плюсик в актив. Ему от этих плюсиков ни холодно, ни жарко, но решение организовать банно-прачечный день и подготовить его реализацию силами личного состава крайне своевременно и заслуживает благодарности.

Мы с Томкой переглянулись.

– Может, и это заодно…? Того? – переспросил я у неё. – Найдёнышей отскребём? Одежду – непонятно пока, то ли в стирку, то ли под замену. Но кожные и волосяные покровы всё равно отпаривать надо. Даже, если они радиации нахватались изнутри, снаружи их тоже отмывать придётся.

– Я согласна, – подтвердила медик. – Непонятно, сколько они пробыли в зоне радиационного заражения. Пыль осела везде, где дотянулась.

– Действуйте, – согласился полковник. – Как только все отмоетесь и отстираетесь – отдыхать до завтра. Следующие точки интереса уже никуда не денутся.

– Не теряем время, нет? – поинтересовался я. – А вдруг там что-нибудь полезное?

– Теперь что, вообще не спать? – переспросил офицер. – Ты сейчас исполняешь обязанности лётного состава. У тебя нагрузка на нервную систему размером с двигатель «Дедала». Хочешь за штурвалом уснуть и носом в грунт воткнуться? Обеспечу. Только ты мне так «минус один» в списках людей устроишь. Спасибо, если только сам убьёшься.

Мне оставалось только пожать плечами.

– Есть «отдыхать до завтра».

Полковник потянулся рукой за висевшую на поясе р/с и позвал кого-то из дежурных:

– «Корень», ответь «Звезде». Я «Звезда», приём.

Дисциплину связи полковник наладил быстро. Не прошло и полуминуты, как рация отозвалась голосом вызываемого абонента:

– «Корень» на связи, «Звезда». Приём.

– Баня работает?

– Уже все прошли. Скоро остывать начнёт.

– Подготовьте новую закладку дров и воду. Мне ещё четверых надо отстирать. И поменьше мельтешите рядом с ними. Они здорово нахватались радионуклидов.

– Понял, «Звезда», – вздохнул «Корень». – Потом пройдёмся по всей базе дозиметрами. Если надо – разберём на дрова и новую построим.

Надеюсь, не придётся. А то и вправду банно-прачечный день завтра сорвётся.

Глава 43. Трудовые будни.

23 февраля

Млечный Путь, рукав Ориона

Земля

Подземное расположение объекта «Город»

Гв. м-р Дегтярёв А.С.

Пока возле Великой Стены Слоуна соотечественники окапывались и закреплялись, на их родной планете вовсю кипела работа. Конкретно в этот момент времени в кабинете гвардии майора Дегтярёва происходило оперативное совещание при участии хозяина местных пенатов, лейтенанта Косорукова и полковника Мигунова, посредством коммуникационной платформы Древних оперирующего предоставленным ему в распоряжение телом дежурного по связи. Всё-таки, пси-контроль живого существа без оглядки на расстояние – великое изобретение. Оно уже не раз доказало свою полезность. Племянница Дегтярёва Кристина Кошкина исполняла роль стенографистки и вела короткое конспектирование мероприятия по тезисам и ключевым вопросам.

– Как ваше положение? – поинтересовался у полковника Дегтярёв.

Всё-таки, времени окопаться у экспедиции было в количестве, а людей у Мигунова две полные роты. Хоть что-то за такой отрезок сделать можно. Остаётся понять, что и с какими темпами движутся дела.

– Шаткое, – честно признал полковник. – Раненые проходят излечение в наспех развёрнутой медсанчасти. Один-единственный медик наблюдает их без выходных. Технический персонал снуёт, не зная отдыха. Бойцы окапываются как могут, но не хватает шанцевого инструмента. На «Судьбе», куда нас изначально посылали, не предполагалось рыть окопы в каждом отсеке. Тех же лопат – и то минимум. Про пилы и топоры вообще молчу.

– С обеспечением тоже не всё гладко? – спросил Косоруков. – Еда, вода? Медикаменты?

– Медикаменты на исходе, – покачал полковник. – Их и было-то меньше допустимого. А когда при инциденте на «Колыбели зла» сразу столько людей покалечилось… Противовирусных и антибиотиков пока хватает. А вот запасы обезболивающих скоро иссякнут. С едой и водой тоже проблемы. На сегодняшний день мы должны собирать, фильтровать, кипятить и употреблять жидкости не меньше трёх литров в сутки на человека, чтобы избежать обезвоживания. Пусть нас и осталось меньше трёхсот человек, но это больше полтонны воды. Ёмкости мы собрали, но процесс фильтрации и кипячения занимает непозволительно много времени и ресурсов. Одни только дрова уходят кубометрами. Для поддержания запаса сил мы должны употреблять не меньше пяти сотен килограмм мясо-растительной пищи в сутки. Столько нам пока негде хранить и добывать. Сбор признанных съедобными плодов занимает много времени и с каждым днём группы поиска уходят всё дальше от лагеря. Расход энергии непропорционален количеству получаемой из пищи. Несколько видов живых существ признаны пригодными в пищу. Их мы тоже отстреливаем возле лагеря, пока хватает патронов. Но заготавливать мясо впрок мы пока тоже не можем: негде хранить. Дежурные по кухне работают на пределе сил.

– Построить сушилку и коптилку? – предложил Дегтярёв. – Заготавливать сухофрукты и копчёное, вяленое мясо?

– Это следующий шаг, – подтвердил Мигунов. – Он у нас в планах. Сейчас успели только организовать баню для помывки личного состава. Откормить проголодавшихся проще, чем отстирать вшивых.

– Логично, – кивнул майор. – Лучше не доводить до этого.

– У нас пополнение в рядах личного состава, – невозмутимо сообщил полковник. – В ходе доразведки местности был найден потерпевший крушение корабль Асгарда. Идентифицирован как тип «Беллискнер». В непосредственной близости от него обнаружены двое выживших при крушении. Оказались нашими соотечественниками. Со слов – похищены, прости Господи, инопланетянами. Ими сейчас занимается наш медик. Подтверждённая первая стадия лучевой болезни. Общее физическое истощение. Как только поправятся – думаю привлечь к работам по лагерю.

Майор с лейтенантом переглянулись.

Вот чего-чего, а историй про похищение инопланетянами на их веку они ещё точно не слышали. И уж тем более не были им свидетелями. Проигнорировать такое сообщение точно нельзя: два землянина супротив воли оказались в полутора миллиардах световых лет от дома. Да разве ж их там бросишь? Тем паче, когда и без того занимаешься спасением потерянной экспедиции, оказавшейся там же.

– Делу полезны? – нашёлся Дегтярёв.

– Не уверен, – пожал плечами полковник. – Один – молодой человек лет двадцати на вид. Документов с собой, понятное дело, нет. При первом общении показал себя кое-что понимающем в этой жизни. Вроде бы, даже что-то умеет делать руками. Другая – девушка, его сверстница. С этой чуть… менее… оптимистично. Но, думаю, если стажировать её в помощь той же Тамаре Николаевне, медсанчасть выиграет. Или по кухне помогать может. Сейчас нам реально нужнее рабочие руки, чем светлые умы светил науки.

– Кстати, о рабочих руках, – майор пересел в кресле поудобней. – Как оцениваете масштаб загрузки? Понятно, что дел громадьё и рук не хватает. Сколько, по-вашему, в ваших условиях займёт возведение полноценного городка?

– Месяцы, – без обиняков выдал полковник. – Я ещё не успел изучить астрономические характеристики планеты и выяснить сезонность. Склон быть пессимистом и считать, что не за горами наступление холодов. Кровь из носа необходимо успеть до зимы с возведением полноценных жилищ и создать запас дров для отопления. Но на это уйдут месяцы. Мы все – штурмовики, лётчики, канцеляры и прочие военные. Но не строители. Я бы за полгода ещё возвёл городок, если б нас снабжали по уму. Но в условиях нехватки инструментов и необходимости самостоятельной добычи пропитания…

– Опись инструментов составляли? – поинтересовался Косоруков. – Экспедиция убывала с определённым набором имущества, но что-то могло потеряться при эвакуации.

Мигунов отрезал.

– Пока всё имущество в наличии. Оно получает и будет получать износ в процессе работы, но ещё никто ничего не прое… гм… не утратил.

Полковник вовремя осёкся ввиду наличия в отсеке молодой Кристины. Девушка сделала вид, будто ничего не заметила и застенографировала изречение полковника в оригинале.

– Сотня малых пехотных лопат, – по памяти задекларировал Мигунов. – Десять топоров. Пять пил ручных двуручных. Две ножовки одноручные. Лобзик с запасом сменных полотен. Десять кувалд. Молотки не помню: разные веса рабочей части и у всех разное количество, плюс у нашего оружейника отдельный набор. Это то, чем приходится окапываться и заготавливать древесину, производить сборку деревянных конструкций. Категорически не хватает метизов. Они просто не были учтены при планировании снабжения экспедиции. Гвозди и скобы приходится изготавливать на месте или из дерева, или из листового металла. Повторяемости никакой, скорость работы мизерная, надёжность креплений тоже не блещет.

Косоруков посмотрел на Дегтярёва.

– Если такими темпами пойдёт и дальше, зимовать им придётся на борту какого-нибудь корабля. Той же «Авроры», например. Заготавливать еду внизу, а проживать на крейсере.

– Не хотелось бы, – вздохнул полковник. – Первый опыт поселения на инопланетном корабле был не самым удачным. Желательно иметь твёрдую почву под ногами.

Майор пожал плечами.

– «Аврора» в более товарном виде, чем «Колыбель зла». Если это будет единственный способ, чтоб не замёрзнуть насмерть, то его придётся использовать. И, кстати, о замерзании. Чем кончилась история с эскадрой люсианского союза?

– История кончилась. Точка. – Мигунов ухмыльнулся. – Произвели атаку силами одной «Авроры». По плану, снесли щиты кораблям и повредили ангары для затруднения эвакуации. Покинуть пределы кораблей они не смогут. По крайней мере, этим способом.

Слух Дегтярёва зацепился за последнюю формулировку.

– Значит, смогут другим, – процедил он.

– Со слов оперативников, на борту одного из них были звёздные врата, – сообщил полковник. – Чисто в теории, если они исправны и в сети, через них мог эвакуироваться экипаж как минимум одного судна. А если учесть, что эскадра зависла в радиусе действия транспортных колец гоа`улдов, то, теоретически, свалить они могли все вместе. Осталось выяснить, куда. На возвращение в Млечный Путь надежды мало: корабли повреждены, а после перехода с использованием тоннельного двигателя у них едва ли хватило б энергии. Но куда-нибудь по галактике путешествовать намного проще.

– Восхитительно, – выдохнул майор. – То есть, у нас ещё и возможность интервенции недобитков.

– Узнаем через неделю-другую, – пожал плечами Мигунов. – Я считаю, если и нападут – то сразу. Таиться и выжидать, подавая месть холодной, не будут. Если дней через десять вернёмся к ним на борт и увидим горки холодных трупиков – значит, воспользоваться вратами не сумели. Если же придём и никого не будет – наше дело дрянь и окапываемся мы не зря.

Дегтярёв переглянулся с Косоруковым.

– Полнокровная эскадра десанта, – констатировал первый. – В прямом боестолкновении такая орда просто завалит мясом. Ей даже стрелять не надо.

– Я оставил отряд прикрытия возле звёздных врат на «Нове», – сообщил полковник. – Сдержать наступление через врата – сравнительно простая задача, если ожидаешь её.

– Вам бы, по-хорошему, где-то возле врат закрепляться... – выдохнул майор. – Логистически выгоднее.

– Согласен. Но, как мы выяснили из сопроводительной документации к «Нове», живой корабль, построенный по технологиям рейфов, вышел несколько… ущербным. Его пси-орган, предназначенный для сопряжения с лётным составом экипажа, туп, как пробка, и пытается сопрягаться со всеми на борту, не делая различий между. Отсюда нам обещаны частые головные боли, фантомные видения, галлюцинации, нарушения сна и психики вплоть до выхода в окно. Знаете, ну его на хер. Я лучше в поле окопаюсь.

Косоруков ухмыльнулся.

– Действительно… Тот ещё «равноценный обмен».

Полковник обратился к Дегтярёву:

– Как продвигаются изыскания по тоннельным двигателям? Нам вообще стоит ждать «Атлантиду» для эвакуации или проще достроить свои на верфи?

– Мы работаем над этим, – подтвердил Александр Сергеевич. – Наши коллеги по проекту, как только услышали, что мы нашли планету-верфь Древних, чуть ли не все свои дела забросили, чтоб начать осваивать управление тоннельным двигателем в полном объёме, а не наугад, как было в прошлый раз. Обещают, клянутся и божатся, что заберут вас всех вместе со всей планетой, дайте только адрес. Правда, заодно спрашивают, не смогли бы вы подготовить пока ряд выкладок по вашей системе. Как я понял, хотят подрядить вас в свои учёные ряды. Мол, пока сидите в ожидании эвакуации, прогнали бы некое количество экспериментов и собрали исследовательские данные.

Михаил Павлович изломил бровь.

– А трактат «О влиянии лунного света на загробную жизнь мандавошек» им не написать? Нет, конечно, учёных у меня хватает. И физики, и биологи, и, астрономы, и культурологи. Но оно им надо? Мы пока что даже возведение городка спланировать не можем, а им исследовательский центр подавай?

– Трактат не надо, – покачал Дегтярёв. – Но сейчас во всю идёт освоение технологий тоннельного двигателя. Ради вас погонят единственный в составе Земного Космофлота корабль-город Древних. Не подумайте, что ваших жизней недостаточно для этого, просто по прибытии научный контингент хотел бы сразу получить материалы по планете, чтоб начать исследования не с чистого листа. Мне, почему-то, кажется, что на базе ваших координат развернут постоянный аванпост. И раз уж это не галактика Пегас, куда хоть каждую неделю можно мотаться, то привезти от вас понадобится максимум полезной научной информации. Потому вас просят посодействовать.

Полковник пожал плечами.

– Ну, тогда пожалуйста. Приглашайте всех необходимых специалистов, сажайте на коммуникационную платформу и пусть себе собирают научно полезную информацию. Только, понятия не имею, на что они надеются с тем минимумом оснащения, как у нас.

– Можно использовать мощности «Авроры», – заметила Кристина, впервые за разговор подав голос. – Как минимум, бортовая обсерватория может дать информацию об окружающей космической обстановке. С орбиты видно геопластику планеты и её основные моменты. Плюс, у вас, как я поняла, «прыгуны» в количестве. Их бортовых анализаторов и датчиков хватит для простейших исследований биосферы. Картографировать планету вас никто не попросит (ведь, не попросит же?), а простые сведения типа химических составов воздуха и воды или электромагнитной активности солнца они дать могут.

– Кто бы этим ещё занимался, – буркнул Мигунов. – У меня и так люди по постам раскиданы и выходных пока не предвидится.

– Кстати, о выходных, Михаил Павлович, – напомнил Дегтярёв. – Рекомендую людей не загонять. Правило золотых суток уже нарушено, время потеряно. От того, что личный состав отдохнёт лишних часов двадцать-тридцать, никто не скончается. Давайте им отдых чаще. Тем более, что люди у вас задействованы на тяжёлом физическом труде при нехватке инструмента. Считайте это рекомендацией командования. И, кстати. В ближайшее время держите, пожалуйста, вашего ефрейтора-техника под рукой. Он скоро понадобится тут, на Земле. Через него технический отдел будет координировать все дальнейшие операции.

– Через ефрейтора? – усомнился полковник. – Не велика ли ряса для монаха? Парень не дурак, конечно. Но на координирующую должность я б его не ставил.

– У вас есть предложения получше? – переспросил майор. – Хотите сами возглавить направление? Или у вас есть специалисты более сведущие? Боец с первых дней занимается проблемами и показал, что может их решать. Не вы ли просил отложить его личное дело, позарившись на его способности?

– Он способен, спору нет, – возразил Мигунов. – Но для координации операций необходим обширный свод знаний. Довольно специфических. И вы, Александр Сергеевич, как офицер не можете не знать об этом. Начиная от взаимодействия отделов между собой и заканчивая порядком составления отчётной документации о проделанной работе. А он у меня техник. Ефрейтору просто негде их было взять. Его никто не учил таким вещам. Он ещё не дорос до командной должности.

– Так подсобите ему в этом, – подсказал Косоруков. – Его никто не просит ставить во главе экспедиции или назначать командиром полка. Всего лишь координация по технической части.

– Да и вообще, – развёл руками майор. – Вопрос решён на уровне генерала Белова. Нам ли оспаривать это решение? Справится – отблагодарим. Не справится – тоже, гм, не забудем.

23 февраля

Великая Стена Слоуна

«Рассвет»

Вчерашний вечер выдался на удивление отменным.

Полковник прямым текстом сказал, что спешить некуда: уже всё равно все опоздали. Значит, можно отдыхать. Не полноценный отгул или увольнительная, конечно, но если можно не лететь – то я не полетел. Тем паче, что невральный интерфейс здорово изматывает и нагружает нервную систему пилота. Палыч прав, лётному составу на «прыгунах» отдых нужен вдвойне и качественный.

Томка на правах подруги детства этот самый качественный отдых взялась обустроить по высшему разряду. Разумеется, с поправкой на окружение, наши возможности и собственные профессиональные обязанности. Простым показом «где находится банька» дело не ограничилось. Томка с нескрываемым удовольствием составила мне компанию сначала в бане, «потерев спинку», а потом и после неё, и на спинке уже не остановилась. Что было особо приятно (не скрою), особенно на фоне проведённых банно-прачечных процедур. Ночь она провела со мной, не забывая, впрочем, о собственных задачах. Перед тем, как предаться праздному моральному разложению с моей персоной, провела вечерний обход пациентов и справилась о прогрессе в их излечении.

Зато ночью нас ничто не отвлекало. Ни рации, ни сигналы тревог, ни аварии по всему кораблю… мы были предоставлены сами себе. Я даже как-то не сразу вошёл в режим, укладывая избавленную от лишнего облачения подругу на спальный мешок, потому что ожидал откуда-то подлянки. То ли опять что-то сломается, то ли опять откуда-то угроза жизни, то ли опять куда-то бежать надо.

Но на наше счастье ни одна тварь не прервала нашего уединения. Лишь где-то в лесу был слышен незнакомый, но довольно стрёмный рык какой-то местной сволочи. Судя по тембру, громкости и протяжности в габаритах скотина должна быть размером с брахиозавра. Но на лагерь так никто и не вышел. Часовые пальбу не открывали, общую тревогу не объявляли, а дежурное звено «прыгунов» по ахтунгу так и не поднялось в небо.

После удавшейся ночи нас с Томкой ждало не менее удавшееся утро. По итогу, подруга чуть не опоздала к утреннему обходу пациентов, но отдых удался на славу. Даже, если учесть, что спиртным мы не баловались ввиду чрезвычайно ограниченных запасов оного, отдохнули качественно и на «зашибись».

Но уже утром после раздачи пищи мне было тонко сообщено, что лафа не вечна. Полноценные отпуска будут позже. А сейчас, коль раз уж я пожал плоды трудов, надо потрудиться дальше. Начинались трудо выебудни.

За завтраком ко мне подсел Мигунов.

Продуктовую раскладку никто не делил на солдатскую и офицерскую. У всех одно и то же: мясной бульон, жареный шашлык, какая-то растительная солянка из незнакомых, что логично, ягод и плодов, и чай из запаса экспедиции, который кончится ещё нескоро. Явно не в ближайшую неделю.

– Дел по горло, поэтому кратко, – сообщил полковник без «здрасьте», уминая свою порцию. – Твоя следующая точка интереса – верфь. Проверь, что там и как. Если есть завершённые или почти завершённые корабли – отлично. Но в первую очередь нас интересует ресурсная база для налаживания производства. Нам нужны инструменты, строительный материал и средства подвоза. Про автоматизацию не заикаюсь: вряд ли там нас ждут готовые парки экскаваторов, самосвалов и цементовозов. Но в уже скором времени мы должны научиться изготавливать хотя бы лопаты и топоры. В идеале – ножи, плуги, мотыги и вилы. Как только закончим с окапыванием, необходимо начать возделывать огород и сажать местные культуры.

– Цель понял, задачу вижу, – пожал плечами я.

В принципе, логично. Где верфи – там и производственные участки. Где производство – там и станочный парк. Какая разница, что производить? В смысле, обшивку корабля или лопату. Понятное дело, что сверлильным станком ты шланг не изготовишь. Но если станок предназначен для нарезания листового металла, то какая разница, что ты нарезаешь? Рабочую часть лопаты или заглушку воздуховода? Тем паче, даже, если эта верфь будет полностью автоматизирована (в чём я, лично, сомневаюсь), то у неё должна остаться какая-то технико-эксплуатационная часть для пользования персоналом. Ведь кто-то должен был производить пуско-наладочные работы на станках. Я не говорю, что меня ждёт полный номенклатурный ряд ручного инструмента для замещения автоматизированного процесса производства ручным трудом. Но тот же условный молоток, напильник и зубило найтись должно. Не найдутся – значит, изготовим.

– На что делать упор? – спросил я. – Деревообработка? Металлообработка? Земледелие? Бетонные работы?

– Тащи всё, что плохо лежит, – признался полковник. – Вот вообще всё. Начиная от и заканчивая до. В любом состоянии. Никто не ждёт, что за десять тысяч лет всё не покрылось ржавчиной. Верфи на берегу океана с солёным воздухом: тут что угодно заржавеет. Но нам тут не с жиру беситься. Поэтому тащи всё.

Понял, принял, осознал. Так и запишем.

– Один больше не ходи, – предупредил Мигунов. – Хрен его знает, с чем ты там столкнёшься. Возьми с собой хоть кого-то. И постоянно держите связь с лагерем.

– Тогда Рыкову возьму, – согласился я. – Не технарь, конечно, но с технологиями Древних знакома на практике. Тупо за штурвалом подменит, когда устану.

Глава 44. Верфи.

23 февраля

Великая Стена Слоуна

«Рассвет»

«Прыгун» менять не стал. Что с того, что их у нас целый авиапарк? Притёрлись мы с одним – и ладно. Конечно, это не тот случай, когда волшебник выбирает палочку или палочка волшебника, но близко к этому. Пилот и аппарат уже несколько вылетов вместе. Зачем рушить начавшую устаканиваться идиллию? Работает – не мешай.

Тот же самый аппарат, который я «взял» ещё на борту «Колыбели зла». Казалось бы, только на днях это было, а ощущения – будто мы с ним уже налетали ещё на один маршрут до Луны и обратно.

Наблюдал такой побочный эффект ещё на Земле: приписали его к воздействию нейроинтерфейса. Как выяснилось ещё на заре обучения, нейросинхронизация выстраивает определённым образом отдельные медиаторы в мозгу, что провоцирует выработку серотонина и эндорфина. Причём, не в смысле «нравится делать». А в смысле без пяти минут наркотической зависимости. Во время полёта и сразу после у пилота возникает необъяснимый прилив хорошего настроения, и течение прилива во многих случаях сравнивали с наркотическим опьянением. Потому «ломка» без полётов у нашего брата проходит, зачастую, с симптоматикой абстиненции. Но из-за этого порой пилоту, что провёл за штурвалом несколько недель или месяцев, кажется, будто он летал несколько лет. Хех… Документация, журналы полётов и диспетчерские записи вносили упорядоченные вехи в начинавшийся раздрай.

Взойти на борт «прыгуна». Машинально закрыть за собой рампу, дождавшись и пропустив внутрь Аньку. Рыкова молча, за что ей отдельное «спасибо», садится в кресло второго пилота и берёт на себя обязанности штурмана. Наши вещи сброшены за наши рабочие посты. Два рюкзака, мой РПК – вот и весь наш скарб. Это ж разведка, а не штурм. Зачем нам больше? Хватит одного пулемёта на двоих, да по пистолету в кобуре у каждого.

Сесть в кресло пилота. Подать питание на основные системы. Прогнать предстартовую подготовку. Действия, отточенные до автоматизма ещё в учебке. «Питание, инерция, двигатели, оружие, связь». Только так и никак иначе. Без этих систем нам взлетать запрещалось, как бы ни было «надо».

Без питания – понятно, даже свет не включишь. Инерционные демпферы включать надо сразу же, как только появилась энергия. Иначе переборщишь с набором «газа», и движки впечатают тебя инерцией ускорения в кресло. С наибольшей долей вероятности насмерть. Про двигатели тоже много зачехлять не надо: нет двигателей – нет полёта. Очевидно. А без боезапаса нас не выпускали из соображений безопасности. «Прыгуны» – штучные машинки наперечёт. Терять их очень больно и невосполнимо. А терять тупо из-за того, что пилоту нечем было отбиться от внезапного шухера – больно вдвойне. Связь же… Технически говоря, без неё летать можно и летали все. Но по ней мы координировали все действия с «землёй» и «башней» диспетчерской, получали команды от крупных кораблей и лунных баз, общались между собой.

Так что, порядок действий выработался, как рефлекс у собаки Павлова. Остальные системы настолько некритичны, что без них летать можно, хоть и с осторожностью. Та же подсветка панели, например. Днём она в топку не упёрлась. А вот ночью без неё бывало тяжко.

Предстартовая подготовка прогнана, кораблик готов встать на крыло. Диспетчерской у нас ещё нет, и докладываться пока некому. А кому? Мигунову? Он и так в курсе, куда и зачем меня отправил. Нагружать лишний рад радиосеть? Можно. А зачем?

«Ключ на старт». «Прыгун» мягко оторвался от грунта, выпустил боковые пилоны с двигателями и, задрав нос, начал набирать высоту и скорость. Мне много не надо: пары-тройки сотен метров за глаза хватит. Деревья тут выше всё равно не вырастают, а высокогорные кряжи видно издалека: обогнём. Просто нет никакого желания подниматься выше из соображений безопасности. Пусть я грёбаный параноик и ожидаю противодействия местной ПВО на заброшенной планете, но, как я уже говорил выше, «прыгуны» – товар штучный. Терять их по безалаберности и «авосю» неприятно. Лучше уж распишусь в остром приступе паранойи и потом перед всеми извинюсь, чем буду пытаться судорожно спасти машину от обстрела с земли. Потому – трёхсотметровый эшелон, маскировку накинуть, режим радиомолчания и шагом марш в направлении прибрежных верфей. До них приблизительно четыре тысячи километров, что для «прыгуна» вообще не расстояние.

***

По дороге происходит короткий разговор между мной и Анькой. Биолог уже буквально грезила и видела, как заполучила меня в роли своего личного пилота и вовсю наслаждалась полётом.

– От тебя мне нужен минимум, – сообщил я. – По крайней мере, в этот раз. Будешь на подхвате: это первое. Если отключусь или меня вынесут – берёшь на себя управление «прыгуном»: это два.

Было бы неплохо, если б помогла с прочёской верфей. Но тут уж не до влажных фантазий. Из биолога разведчик-штурмовик – как из слесаря-гинеколога балерина. Вряд ли умеет работать по территории в составе поисковой группы с разделением под легендой наличия гипотетического противника. Крайне велик шанс, что мы друг друга перестреляем, приняв товарища за супостата. Я не говорю, что сам весь такой охеренный спецназ, что умею даже это. Напротив, мне самому есть, чему учиться. Но азы знаю: пускать на такую прочёску неспетую и неслаженную двойку, которая может сдуру другу друга подстрелить – большей ошибки в нашем случае представить трудно.

– Отлично, – Рыкова потянулась в кресле. – Баш на баш. Как освободимся – с тебя массаж.

Сильно предъявление. Мне на секунду показалось, или даже бортовой искин «прыгуна» прыснул со смеху?

– А губа не дура, – хмыкнул я. – Жопа не треснет?

– А это как стараться будешь, – фыркнула Анька. – Зная тебя и твой напор – запросто.

Спутница повернулась ко мне.

– Ты не же думал, что тебе всё на блюдечке с голубой каёмочкой даваться будет? Мы заключили договор о взаимопомощи. Но про рабство слова не было. Хочешь получить что-то от меня – будь готов дать что-нибудь мне. По-моему, справедливый размен. Не находишь?

– Не нахожу, – честно признался я. – Потому что действую я в интересах всей экспедиции. Ты же…

– …ё8анная эгоистка? – закончила за меня Рыкова.

– Заметь, не я это сказал.

– Замечаю, – хмыкнула биолог. – Но что поделать, если деньги нам не пригодятся ещё очень долгое время, а расслабиться и получать удовольствие хочется уже сейчас? Да и потом. Тебе жалко, что ли?! Тебе девушка отдаётся сама, вся и без остатка, а ты ломаешься, как я не знаю!

«Начался дешёвый развод на «слабо» и давление на жалость», – подумалось мне.

– Поверь мне, – припечатала Анька. – Это – даже не цена за мои услуги. Ты буквально отделываешься даром.

Можно растечься мыслею по древу о дихотомии добра и зла. О том, кто прав, а кто лев. Про то, как и в какой ситуации руководствоваться чем и зачем. Но оно нам надо? Строго говоря, от меня не убудет. Ну, хочет эта шизанутая наркоманка немного расслабляющего массажа. Пусть. От него никто не умрёт. Надеюсь. А про справедливый размен… ну, да. Мы договорились помогать друг другу, чтоб однажды вернуться домой. Если натянуть эту фабулу на нашу ситуацию, как сову на глобус, то получится примерно то, что и постулировала Рыкова.

Соратница потянулась к пульту второго пилота и вывела на оперативный экран данные с бортового радара. Из-за горизонта начали вырисовываться силуэты кораблей возле верфи и отметки самих сооружений.

– Сбавь скорость, – порекомендовала она. – И сбрось высоту. Будь готов уйти под воду, в случае чего. Маскировка больше не нужна, но я бы просканировала округу. Не исключено, что мы не одни.

– Опять «люсики»? – вздохнул я, но ход «прыгуна» замедлил.

– Снова, – огрызнулась Анька. – Это верфь Древних, на которой строили самые мощные корабли эпохи. За этим местом охотился Анубис, ещё будучи вознёсшимся. Союз спешил сюда не просто так. Буду удивлена, если не увижу тут десант.

Примерно в таком же ключе думал и я. Не прям буква в букву. Но мне казалось ненормальным, что очередная задача по разведке прошла бы гладко. Ожидаемо должен быть какой-то косячок, что помотает мне нервы. Закон подлости, мать его. Во всей своей распоганой красе.

– Верфи обширны, – протянул я, косясь на половину экрана со стороны рабочего поста соратницы. – Чтоб такие площади исследовать, нужны десятки людей. Чтобы уверенно контролировать – сотни. Хотелось бы воздержаться от мясореза. Чую, жопу мне порвут на люсианский флаг.

– Так ты не лети с криками «Ура!» на амбразуры, – фыркнула Рыкова. – Мозги включай, когда что-то делаешь. Смотри за радарами и будет тебе счастье. Ну, а захочешь погеройствовать – здоровья тогда погибшим. Всем остальным – соболезную.

«Где-то я это уже слышал», – подумалось мне.

Но если опустить всю воду и вычленить саму суть, то в одном Анька права. Мне действительно понадобится от неё ряд услуг. Справиться смогу и без неё, но это будет намного трудозатратней и дольше. Рыкова же может существенно ускорить достижение намеченных целей и получение конечного результата.

К верфям подходили со стороны моря, чтоб иметь возможность уйти под воду в случае шухера.

Случаем шухера заранее признавались встреча с численно превосходящим противником, обстрел со стороны местной ПВО или любая другая схожая по основным признакам ситуация.

Радары «прыгуна» «светили» обстановку, которая пока не предвещала беды.

Верфи – обширный, ОЧЕНЬ обширный комплекс зданий, утопающий в зелени. Мы не знаем точно скорость роста разных видов растительного мира на этой планете, но, похоже, что объект заброшен сотни лет назад. Не исключено, что больше тысячи. Если судить по земным аналогам.

По большей части, верфи располагались на земле, на прибрежной линии, и своими сооружениями захватывали сушу на несколько километров вглубь, имея, на вскидку, протяжённость километров двадцать. От водной кромки вглубь моря уходили массивные, широкие многокилометровые пирсы, возле которых стояли на вечном приколе возводимые тут борта.

Никто же не рассчитывал увидеть заброшенную верфь с полностью готовым флотом, которому не терпится рвать и нагибать? Ведь наивных чукотских юношей нету?

Параллельно на верфях сооружалось сразу несколько кораблей, включая хрестоматийные приснопамятные корабли-города класса «Атлантида». Вот только при ближайшем рассмотрении стало видно, что они не достроены. По нутрянке надо изучать, но внешне процент готовности был далёк от сотни. Дай Бог, чтоб процентов восемьдесят-девяносто было. На разных кораблях не хватало отдельных башен, у какого-то башни стояли все, но не все были завершены.

Грусть-тоска-печаль-огорчение. Я надеялся использовать хотя бы один из них. Каждый из бортов необходимо изучить отдельно, но, насколько мы знаем технологии закладки и строительства кораблей, неготовый корпус – признак незаконченной нутрянки. Летать они если и могут, то недалеко.

– План захвата галактического господства пошёл прахом, – мрачно констатировала Анька. – Анубис имел координаты этого места, но не владел оперативной обстановкой на этих верфях. Все корабли, как один, не готовы. Странно, что «Авроры» на орбите в строю.

– «Аврора» конструктивно проще, чем «Атлантида», – выдохнул я. – Их и строить легче. А вот корабль-город… ну, что ж. Отсутствие ожидаемого результата тоже результат.

Было бы слишком наивно ожидать, что нас тут встретит полнокровный флот Древних во всеоружии и готовности номер один. Но уже то, что мы поимели (я про «Авроры», если что) – уже достижение, за которое стоит благодарить Судьбу. Без этого наше бытие было бы… более удручающим.

Рыкова поиграла на пульте «прыгуна» короткие этюды и вывела на оперативный экран результаты сканирования.

– Вообще тухляк, – Анька пробежалась глазами по отображаемым данным. – Кое-какие следы энергии на территории верфи есть, но слишком слабо для промышленных линий. Или они неактивны и функционируют только дежурные потребители. Или там кто-то ещё кроме нас шароёжится.

Я поддал газу и повёл «прыгун» прямиком на массив сооружений, к наземной части завода.

– Решил сразу ва-банк? – тихо проронила биолог. – Будь готов уклоняться. Могут и сбить.

К счастью, в моём послужном списке отсутствовал такой пунктик, как «был сбит, управляя «прыгуном»…». Исправлять сию досадную оплошность желания не было никакого от слова «совсем», а потому манёвр уклонения держал в мозгу, готовый, при необходимости, его исполнить.

«Прыгун» пролетал над заброшенной верфью на высоте около сотни метров. С этого эшелона было прекрасно видно всё происходящее внизу и имелся отменный обзор вдаль. При этом мы не чиркали брюхом по верхушкам на удивление высоких деревьев. Эдакий компромисс между возвышением наблюдателя и обзорностью.

На радарах действительно было тихо. Против ожидания, мы не видели признаков живых существ или сильных источников электромагнитного излучения. Но опыт – сын ошибок трудных – в который раз напоминал мне, что отсутствие искомого на сканерах ещё не окончательный вердикт. Запросто может быть экранированная зона. И я больше чем уверен, что она есть.

***

Полковник Мигунов М.П.

– …вчерашний банный день прошёл без происшествий, – докладывала доктор Беляева. – Основную массу радиоактивного загрязнения с пострадавших смыли. Одежда прошла дезактивацию и признана годной к повторной носке. Сами тела поступивших «фонят», но существенно больше ожидаемого. Со слов «Рассвета», фон составляет около тридцати рентген в час. Ребята же нахватались на сотнюкаждый. Это подтверждённая первая стадия лучевой болезни.

«Или уровень фона упал в первые минуты и часы после аварии, или они где-то ещё «горячее пятно» нашли», – подумал полковник Мигунов.

– После спецобработки баню разбирать надо? – поинтересовался офицер.

– Дозиметрист говорит, что нет, – пожала плечами Тамара Николаевна. – Говорит, что не замерял местный фон по прибытии, поэтому регистрируемые значения спокойно могут иметь звёздную природу. Но ничего опасного. Не больше ста микрорентген в час.

Одной проблемой меньше. Нет необходимости тратить время, силы и ресурсы на перестройку заражённой радиацией бани. Следующий банный день может быть проведён сразу, как только истопщики приготовят запас дров и воды.

– По моей части доклад окончен, – завершила речь военврач. – Пациенты медленно, но уверенно идут на поправку. Остаётся один «тяжёлый» с подозрением на перелом со смещением. Остальные встанут в строй через несколько дней.

– Ребят куда разместили? – спросил полковник.

– В то же здание, но другое помещение. Даю им цистамин с йодидом калия. Пока это максимум, чем в нашем положении можно им помочь.

– Прогноз положительный?

– Трудно сказать. Я не радиолог. Аппаратура Древних, снятая с «Колыбели зла», зафиксировала изменение состава крови по сравнению с заведомо здоровым человеком. Существенно повышено содержание белых кровяных телец. Красные кровяные тельца ненормально малочисленны. Есть тревожные симптомы по глобулину. Делаю всё, что могу. Но о лечении лучевой болезни осведомлена лишь факультативно, в рамках проходной лекции.

– «Народная медицина»? – Михаилу Павловичу даже самому смешно стало оттого, как это прозвучало в отношении ОЛБ. – Мы можем что-нибудь предпринять?

– От заговоров бабки Трындычихи я бы воздержалась, – Тамара Николаевна скривилась. – Но в самом идеальном случае – их бы доставить на борт «Авроры», в местную санчасть. Там и оснащение лучше, и работать удобнее. Вероятно, там я быстрей поставлю их на ноги.

Глава 45. Верфи - 2.

Сверху было видно практически всё, что относилось к производственной цепочке верфи. Начиная от выгрузки поставляемого сырья и заканчивая спуском на воду (применительно к классу корабля-города «Атлантида») или запуском со стартовой площадки (относится к классу крейсеров «Аврора»).

Самый дальний участок – приём, выгрузка и сортировка сырья с оперативным складом и накопителем избыточных запасов. Туда привозилась вся «железка», «полимерка», «карбонка» и прочие материалы, необходимые для производства и сборки. И таких пунктов приёма уже отсюда видно пять. Вон, характерные причальные башни для транспортных кораблей.

Раз есть привоз материалов, значит, есть и их поставщик. Стало быть, где-то на материке находятся залежи ископаемых и заводы по их переработке. Потому что не видно гор рудных масс и терриконов шлаковой переработки. Значит, сюда поставлялись только готовые листы, бруски или прочие чушки металлопродукции.

Уже на этом этапе жизнь начинала налаживаться. Если была поставка металла для строительства кораблей, значит, остался какой-никакой запас или есть готовая инфраструктура для добычи. В жизни не поверю, что «стройка века» истощила все запасы полезных ископаемых планеты настолько, что не осталось ни единого ведра феррита или любого другого металла. Могли быть истощены жилы настолько, что запасов не хватает для завершения постройки флота. Но двум ротам собирающимся заняться земледелием много железа не надо.

Даже, если не найдём на заводе сырьё, сможем разрезать на металл уже готовую продукцию. Варварски, конечно, что ни говори, но не мы плохие. Жизнь такая.

За участком складирования материалов – цеха плавки. Видимо, часть деталей изготавливалась методом литья и для этого требовался расплав. Чушки переплавляли в детали на месте. По количеству вытяжных труб литейных было понятно, что деталей таких требовалось очень и очень до хрена.

После плавки начинались участки резки, гибки, формовки, подгонки – это цепочка стоящих друг за другом крытых помещений, каждое из последующих среди которых было выше и шире предыдущего. Оно и понятно: чем дальше в лес – тем толще партизаны. По мере продвижения корабля по сборочным линиям конструкция обрастала всё новыми и новыми надстройками. Интересно было бы посмотреть на полный цикл производства той же самой «Авроры»…

Сборочные эллинги предшествовали последней стадии: выкатке на стартовую позицию. В них и собирались «Авроры», в них они и приобретали свой последний, истинный облик.

Практически возле самой водной кромки на рукотворных утёсах из монолитного бетона расположились многокилометровые стартовые площадки. Это они ещё компактные получились: при общей длине готовой "Авроры" в четыре километра пятикилометровые пятачки выглядели довольно сбитными.

По количеству транспортных артерий, водопроводных систем, опреснительных станций, открытых распределительных устройств и вытяжных труб было видно, сколько технологических операций закладывалось на сборку и запуск одной «Авроры». Счёт им шёл не на тысячи и даже не на миллионы, а на миллиарды. Начиная от добычи руды, выплавки металла и изготовления крепёжных единиц и заканчивая предстартовой подготовкой корабля к первому взлёту, заправкой его всеми необходимыми рабочими жидкостями и газами, и хрестоматийным перерезанием ленточки. Интересно, что у Древних была за традиция вместо разбивания бутылки шампанского об борт?

После нескольких кругов облёта я висел над территорией верфи по вертолётному уже не первую минуту. Рыкова терпеливо ждала, пока моя душенька станет довольна, насладившись зрелищем. Чувство прекрасного – тоже полезная штука (бывает иногда), но сейчас мне в первую очередь необходимо просчитать, сможем ли мы получить какой-нибудь выигрыш с этих верфей.

Очевидно, что любой более или менее индустриально развитый объект – это потенциальное укрытие. Даже, если нельзя спрятаться на его территории, то можно раздербанить его на запчасти и соорудить своё убежище из оных комплектующих. На Земле такое часто практиковалось: оставь заброшенным какой-нибудь завод или фабрику, и очень скоро от неё не останется и камня. Что-то разберут на полезные мелочи окрестные дачники, что-то стырят для обустройства своих лежбищ бомжи.

А мы сейчас и есть те самые приснопамятные бомжи. Лица без определённого места жительства.

Также территория верфи виделась мне как отменная замена землянке в лесу. Очень много крытых пространств. Как следствие, очень хорошая защита от ветров, осадков, палящего солнца. Плюс, в закрытых сооружениях проще удерживать оборону: это уже пройденный этап. Следовательно, легче окопаться и закрепиться. Опять же, складские площади: всю добычу - ресурсы и пищу - можно складировать не под открытым небом. Опять же, близость воды: на воду можно спустить какую-нибудь утлую лодчонку, которую нам придётся построить для рыболовецкого промысла, и с борта удить местные морепродукты. Куда ни кинь, всюду выгода. И оттуда закрыты, и отсюда, и там выход к воде, и сям выход к лесу вглубь материка. Тут складские площади, там производственные мощности. Что хочешь – то и делай. Хочешь – луди, паяй, ножи починяй. Хочешь – твердосплавные дилдаки на станках нарезай. Хочешь – прочие детородные органы пинай. Не жизнь, а сказка.

Доставляли ряд неудобств обильные поросли дикоросов, захвативших верфи. На крышах, на стенах, на улицах между зданиями – всё было покрыто зеленью. Где могли – выросли деревья. Где не могли – мхи и лишайники. Там, где трудно закрепиться даже им – свисали какие-то похожие на лианы х?епуталы. Но, думаю, если люди Мигунова за несколько дней справились с возведением укрепрайона, то с расчисткой «промки» от «зелёнки» справятся тем паче.

Затянувшееся молчание прервала Аня.

– Мы затрахаемся всю площадь обследовать, – констатировала она. – Если это действительно натуральная верфь, то видимое – лишь верхушка айсберга. Под землёй должно быть примерно столько же. Индустриальные объекты такого масштаба требуют километров тоннелей для прокладки коммуникаций. Трубы, шланги, конвейеры, лифты, тросы, провода… Это натуральный, блин, город.

Я откинулся на спинку кресла пилота. Мой взгляд скользил между отдельными зданиями на территории верфи и недостроенными «Атлантидами» у пирсов.

– Не говоря уже о том, что площадь – десятки квадратных километров, – согласно произнёс я. – Но ассимилировать такой объект желательно. Тут ресурсной базы хватит на несколько поколений. Кто не захочет обитать в древних руинах – всегда сможет построить себе своё жилище. Но как «стартовый капитал» это место интересно.

– Как-то оптимистично ты оценил габариты, – хмыкнула Рыкова, масштабируя карту. – Уже отсюда видно, что площадь далеко за сто кэмэ уходит. Ты посмотри: одна только глубина достигает трёх десятков километров. В длину всё растянулось минимум на полтинник. Мы из-за горизонта противоположного края не видим. Теперь понятно, зачем сюда так стремились Анубис и Союз.

Соратница откинулась на кресле, повернулась на нём ко мне и закинула ногу на ногу.

– Не пытайся откусить больше, чем сможешь переварить, – предупредила биолог. – Захватить и удержать – большая разница. А мы ещё не знаем, куда делся десант с эскадры. Есть вероятность, что часть сил уже на планете.

Мне и без напоминаний известно это. Штурм, зачистка, захват и удержание занятых позиций – капитально разные мероприятия. Настолько, что одни и те же силы в одном случае потерпят небывалое фиаско, а в другом с лёгкостью осилят и даже не почешутся. Но не мариновать же людей в лесу вечно? Не, спору нет: когда-нибудь и деревянное зодчество освоим, и дома из бруса строить начнём. Но зачем так выкобениваться, когда уже есть почти всё готовенькое?

– Доведём полковнику, – пожал плечами я. – А там пусть принимает решение. Нам что было сказано? Разведать обстановку. По возможности – родить побольше полезного. Сталеплавильный цех ему не привезу, но пару полезных мелочей захватить получится. Предлагаю начать прочёску с выгрузки ресурсов и складов хранения.

Теперь пожала плечами Рыкова.

– Мне всё равно, если честно. Начинай, откуда хочешь.

Долго мытарил душу решением, куда сажать «прыгун».

Вниз, на землю – это шанс угона и лёгкого обнаружения.

Наверх, на крышу – это риск проломить перекрытия и уронить стотонный кораблик с высоты.

В конце концов, принял решение сесть на территории, на грунт. Угон ещё бабка надвое предсказала, а что крыша не выдержит – это гарантированно почти наверняка.

Посадку произвели на «заднем дворе» первой по счёту погрузочно-разгрузочной зоны, обильно захваченной дикоросами. Уже немолодые стволы поросли везде, где только можно, и пришлась сажать машину, проламывая корпусом кроны деревьев. «Тихим» заход не назовёшь: треск ломаемой древесины был слышен даже внутри герметично закрытого «прыгуна».

Зато маскировка получилась хорошая: раскидистая верхушка редких деревьев с широкими ветвями надёжно прикрыла точку приземления от обзора сверху.

Касание мягкое: под нами оказался плотный сбитый лесной ковёр.

– По одному с вещами на выход, – выдохнула Рыкова и бросила взгляд на бортовой компьютер. – Неплохо. Околотропические температуры.

И, не колеблясь ни секунды, одним движением стянула с себя китель, оставшись в одной майке.

Куртка биолога небрежно сброшена на кресло второго пилота.

– Ты бы тоже не мариновался, – Аня окинула взором мою запакованную в «техничку» тушку. – Там реально под тридцатник градусов. Запаришься.

– Будет жарко – сниму, – пообещал я. – В другой раз перед тобой мускулатурой поиграю.

Напарница прыснула со смеху.

– Культурист, еб&ть тебя в сраку… Чего я там не видела?

За бортом температура и впрямь существенно отличалась от той, что была в районе нашего лагеря. Если в том районе она чисто по ощущениям не превышала градусов двадцати по Цельсию, то тут, стоило лишь задней рампе «прыгуна» откинуться, как мне в морду пахнуло горячим, но не раскалённым влажным воздухом. Даром, что сели в лесу, в трёх десятках километров от береговой кромки.

Может, биолог права? «Техническая» форма, сверху бронежилет. Комфортным для ношения в жару такой комплект назвать трудно. С другой стороны, мы сейчас нырнём под сень ангаров и сооружений, а в тени помещений будет прохладней.

Ладно. По хрен. Работать надо, а не философию философствовать.

Рыкова, только ступив с корабля на бал, сразу включил свой профиль. Подошла к одному из сравнительно молодых стеблей, грозящих в скором времени вымахать в многометровый ствол, взяла в руки молодые зелёные разлапистые листочки.

– Папоротник, – констатировала она однозначно. – Polypodiоphyta.

– Какая-какая х?епутала? – переспросил я.

– Огромная группа сосудистых растений, – проронила биолог, поглаживая листья, будто родные. – На одной только Земле почти полсотни семейств, свыше полутысячи известных родов и почти дюжина тысяч видов. На первых порах эта х?епутала заменит нам салат и приправу к мясу. У него обширный список положительных действий на организм человека, и он широко применяется в медицине… но это, пожалуй, лучше с Томой обсудить.

С видимым усилием над собой Аня сделала вид, что потеряла интерес к растению. Отпустила ставший ей ненаглядный листик и повернулась ко мне.

– На обратном пути надо собрать образцы растения для анализа. Очень хочется верить и надеяться, что этот сорт пригоден в пищу.

С одной стороны, мне, как человеку, абсолютно не разбирающемуся в биосферах, должно быть монопениссуально, что там за группа, род, вид и подвид растения. Но тот факт, что в полутора миллиардах световых лет от Земли существует растение, даже по внешним признакам до боли напоминающее земные папоротники, заставляет пораскинуть мозгами. Они же (папоротники) не летают между скоплениями галактик и не осеменяют каждую попавшуюся планету. Значит, их кто-то сюда принёс. Неужели Древние, когда основали тут форпост? Неужто они пришли сюда с Земли? Или, как минимум, имели земные образцы растений с собой на посадку? Маловероятно, что на двух разных не связанных между собой планетах биология и эволюция сработала в одну сторону и породила одни и те же формы растительной жизни. Или вероятно? Космолога бы сюда с планетологом…

Перехватив поудобней пулемёт, двинулся в сторону видневшихся из-за молодой поросли под сенью больших деревьев стенам верфи.

Наземного сообщения с окружающей средой для грузового транспорта не предполагалось. Единственное, что позволяло проникнуть внутрь комплекса зданий – технологический ходок с плотно запираемыми дверями. Транспортного шлюза или ворот для наземной техники с этой стороны предусмотрено не было. Может, имелось в другом месте? Довольно странно, чтобы столь обширное предприятие обходилось без наземной техники. Вероятнее всего, просто мы сели не там, где надо.

Но вход был виден отчётливо.

Десять тысяч лет – внушительный срок для любой вещи, системы, техники или установки. Как бы хорошо Древние ни слыли в металлообработке и долгосрочном планировании, всё равно нет ничего вечного. Металл обшивки зданий – да, он выдержал проверку временем. Нержавеющая сталь в чистейшем виде, как она есть. Несмотря на близость к морю и солёному воздуху, всё было покрыто патиной времени, но нигде не видно откровенной коррозии. Уж не знаю, что за такой стойкий сплав, но из него бы машины делать на Земле. Вот где была бы революция в индустрии.

А вот краска не сохранилась. Древние старались не оставлять металл в контакте с окружающей средой и покрывали его различными защитными или отражающими составами. За десять тысяч лет от него не осталось даже воспоминаний. Что не сумело отбить время – добило излучение звезды, температурные перепады и атмосферные осадки.

Интересно, кстати, засечь, какие максимальные температурные колебания на этой планете. Суточные, сезонные и годовые.

Возле двери виднелся штатный фотоэлемент. Подносил к нему руку со смешанным чувством. С одной стороны, свято и безоговорочно верил в хтоническую надёжность устройств Древних, сохраняющих свою работоспособность сквозь века даже в самый распоганых условиях. С другой стороны, десять тысячелетий – неподвластно человеческому восприятию огромный срок. Тут что угодно накерниться может.

Но элемент сработал. Оказалось, достаточно провести рукой перед ним, чтобы «мозги» пустили команду на открытие двери и заработал привод. Воздухоплотные створки послушно распахнулись в стороны, отворяя путь в ходок.

Аня скрестила руки под грудью и качнула бёдрами.

– Так… мы перед неизвестным тёмным коридором на заброшенном заводе в неизвестной части вселенной. Неужели сейчас не будет дешёвых штампов про «Давай разделимся», «Ты что-нибудь слышишь?!» и прочую киношную дрочь?

Я поморщился.

– Бл9ть. Рыкова. Не юродствуй.

– А что «Рыкова»? – усмехнулась биолог. – Я уже двадцать пять лет как Рыкова.

Видимо, какое-то обеспечение базы ещё работало. Стоило мне ступить в ходок, как в коридоре загорелся свет. Ну, точно, дело рук Древних: освещённый проход был выполнен в классической для поздней эпохи этих ребят стилистике. Чую, в ней же будет исполнено подавляющее большинство помещений верфей, если не все. Как окажется позже, правильно чую.

– Идёшь ведомой, – на всякий случай проинструктировал Аньку. – В меня не целишься. Прикрываешь заднюю полусферу. «Задняя полусфера» – это всё, что позади меня. Твои направления – верх, низ, право, лево и зад. Мои – верх, низ, право, лево и перед. На мои сектора не отвлекайся. Следи, чтоб нас с тыла не обошли. В случае ахтунга – орёшь дурным голосом «Контакт!». Если в замес первым встреваю я – отходишь назад и ныкаешься за ближайшим укрытием. Вопросы есть?

Не меняя позы, Рыкова посмотрела на меня взглядом психиатра.

– Парень. Скажи. Ты нарочно из меня блондинку-малолетку лепишь? А то я ведомой не ходила!

Глава 46. Верфи - 3.

Очень скоро стало понятно: в этом месте никто не бывал уже очень и очень давно. Настолько, что облезла краска не только с металлической обшивки стен ангаров, но и со станков на сборочных линиях, и даже на стеллажах со сборочными единицами.

Свет вспыхивал везде, куда бы мы ни зашли. В любом отсеке, повороте, ходке или цехе. В очередной раз убедился в надёжности и фундаментальности возведённых Древними сооружений и их систем. Может пострадать товарный вид за столько веков запустения, но не функционал. Ничто не вечно под Луной: если целью задаться, что угодно сломать можно. Инцидент с «Колыбелью зла» тому пример. В нормальных же условиях… мы всё видим сами.

Сразу встал вопрос об источнике питания базы. Свет зажигался самостоятельно, без нашего участия. Срабатывали, вероятно, старые-добрые датчики движения. С этим понятно. Но что питало эти источники света? Неужели не менее старый-добрый модуль нолевой точки? Я бы не удивился. При осмотре завода сверху мы не нашли ничего похожего на фотонные коллекторы или солнечные батареи. Да и какая батарея смогла бы вывезти питание стольких потребителей? Даже, если б занята всю крышу целиком… Да и какая батарея вообще смогла просуществовать несколько тысячелетий, не потеряв при этом работоспособность? Никакого ресурса не хватит…

Больше часа ушло на осмотр одной только складской зоны приёма сырья. Почти сразу же стало понятно, что порой на снабжении не хватает губозакатывательной машинки. Мы же не думали, что склады будут ломиться от ожидающих нас ресурсов и запасов? Приходи – бери, что хочешь. Склады были практически пусты.

Бесспорно, на стеллажах лежали отлитые чушки различных сечений: заготовок под конкретные детали. Видимо, что требовало литья – переплавлялось из простых брусков, они лежали в отдельном месте. Другие способы изготовления – фрезеровка, электроэррозия, токарка и прочее металлоё8ство – требовали заготовок в виде круглых сплошных чушек самых разных калибров и диаметров. Эти были сгруппированы по поперечнику и складировались отдельно от брусков. Но места хранения, рассчитанные на заполняемость «выше крыши», ныне содержали буквально несколько процентов от расчётной ёмкости. Почти ничего не было.

Сразу бросилось в глаза, что для разных узлов и агрегатов применялись различные сплавы металлов. Часть брусков и чушек лежали, будто вчера привезённые. Под толстенным слоем пыли, покрытые патиной времени, но чистые от окислов. Часть же была изъедена коррозией буквально насквозь. Солёный воздух с моря, чего я хочу… Сплавы и металлы без стойкости к окислению за столько лет обязаны превратиться в труху…

И уже по результатам осмотра стало видно, что завод сугубо гражданский. На этой верфи не предполагалось долго держать оборону. Стены – номинальные, предназначены для защиты от непогоды. Любое более или менее тяжёлое вооружение прошибёт их на раз. В организации помещений всё оптимизировано для производства, но нигде нет ни контрольно-пропускных пунктов, ни пригодных для использования в качестве долговременных закрытых огневых точек мест. Возвести всё это можно. И даже можно расставить огневые позиции с перекрытием секторов обстрелов. Можно удерживать это место в случае пехотного штурма. Но если какая-то курва решит десантироваться сверху, проломив корпусом потолок или с грунта подкатится тяжёлая техника наподобие танка – защитники полягут все, как один. Укрытие – хорошее. Убежище – так себе.

А ещё стало открытием минимальное наличие рабочих постов на участке сортировки. Складывалось ощущение, что приём поставки заготовок, их транспортировка до мест хранения, учёт и выгрузка автоматизированы. Сверху, где находились причальные мачты для приёма транспортных кораблей, опускались конвейерные линии. Они же пронизывали стеллажи и накопители. Кое-где обнаруживались роботизированные погрузчики. Но ничто не указывало на то, что размещение тяжеловесных заготовок оптимизировано для работы гуманоидов. Ни один человек, например, не снимет с десятиметровой высоты стальную болванку весом в сотни килограмм.

Немало времени ушло, чтобы найти административно-бытовой комбинат. Там обнаружились в минимальном количестве жилые модули для обслуживающего персонала, места готовки и приёма пищи, санитарный блок и прочие мелочи, существенно облегчающие быт на заброшенной планете.

Ожидаемо, не было ни еды на кухне, ни воды в трубах, но зато сумели отыскать контрольные терминалы. К превеликом счастью, они оказались исправны и в запитаны.

Из-под сплошного покрывала из грязи и пыли пробивался тусклый свет от экрана. Шрифт Древних легко читаем сам по себе. Но не когда его скрывает толстенный шмат нанесённого шлака. Пришлось потратить некоторое время на очистку устройства до удобочитаемого состояния.

Консоль с терминалом оказалась не слишком старшей в иерархии компьютерной сети. С неё невозможно управление технологическими процессами производства или взаимодействие с соседними цехами. Максимум этой контрольной машины – своя собственная зона (приём, складирование, учёт и выгрузка ресурсов) и минимальное жизнеобеспечение, включающее в себя управление фильтро-вентиляционными, климатическими установками кондиционирования воздуха, отопления, подачу и перекрытие водоснабжения и прочие расходные мелочи, не относящиеся к глобальному циклу жизнедеятельности верфи.

В базе данных нашёл оперативный журнал и таблицы учёта. По количеству записей в них можно ставить общую картину движения материально-технической части и о деталях этих самых движений. Вид поступивших заготовок, количество, номер рейса поставки, адрес поставщика, скорость расходования заготовок со склада, отчётность расходования по сменам, циклам перезапуска оборудования, мото-часам (в переводе на земные термины). По всему выходило, что верфи работали много. Очень много. Несколько десятилетий. И работали в режиме нон-стопа, останавливаясь в исключительных аварийных случаях, которых было по пальцам перечесть, или для замены изношенных рабочих органов/частей станочного парка.

А вот глядя на скорости списания запасов из накопителей… Я и раньше подозревал, что строительство космического корабля – чрезвычайно энергозатратное и очень ресурсоёмкое предприятие. Но теперь стало понятно, насколько. Ёмкость складской зоны была рассчитана впритык под изготовление одного крейсера класса «Аврора». На второй корабль наличных запасов верфи не хватит: их требовалось пополнять извне. Соответственно, любая внештатная ситуация, любое голодание станков по причине, не зависящей от инженеров, рассчитавших потребление ресурсов, и производство встаёт намертво до тех пор, пока не будет налажена поставка.

Это ж насколько точно всё было отточено, рассчитано и налажено? Тут важно абсолютно всё, начиная от пропускной способности отдельных станков и роботизированных установок и заканчивая графиком движения кораблей снабжения со скоростью их загрузки-выгрузки. В очередной раз преклоняюсь перед Древними и снимаю шляпу.

Значит, добавляется очередной пункт в перечень задач для моей бренной тушки. Необходимо разведать места добычи и переработки ресурсов и оценить их состояние. Узнать, сможем ли мы их использовать или там вообще всё кирдык. Ведь, по какой-то причине Древние забросили это место? Истощение ресурсной базы вполне может быть одной из причин такого решения.

Наличных запасов заготовок, конечно, хватит на какое-то время. Навскидку, тут сохранилось несколько десятков тонн металла. Отбраковываем в топку нелегированные сплавы, сгнившие в коррозии за столько лет, и оставляем только те, что выдержали проверку временем. Всё равно остаётся двухзначное число, и это только в тоннах. Для трёх сотен человек это выше крыши. Но если потребуется что-то действительно масштабное (условно – ещё один космический корабль, хотя и останется вопрос «А на хрена?»), потребуется родить ещё.

Жизнь начинала налаживаться. Древесины – целый материк. Металл найден в сравнительно небольшом, но достаточном для нас количестве. Обнаружено место, способное стать надёжным укрытием от непогоды. Осталось решить вопрос с пищей – и в ближайшей перспективе мы можем считаться закреплёнными на местности. В долгосрочной перспективе потребуется решить вопрос с одеждой (наша имеет естественный износ и рано или поздно выйдет из употребления).

А. Ещё медикаменты. Свою фармакологию мы изобретём ещё нескоро, но исследовать наличные ресурсы на предмет полезных свойств можем начинать уже сейчас. Рыкова обнаружила папоротник, который, в теории, может использоваться в пищу, и упомянула ряд положительных побочек от него. Есть вероятность, что и другие растения могут быть чем-то полезны.

Сама Рыкова всё то время, что я ковырялся в терминале, усиленно делала вид, что занимается делом. То туда пройдёт, то сюда проследует. Там посмотрит, туда залезет. Тут нос сунет, оттуда высунет. Всячески сигнализировала о том, что занята разведкой. Довольно детской, ей бы за такую разведку втык во все щели сделать, но тем не менее.

Почти одновременно наши с Анькой животы начали сигнализировать об обостряющемся чувстве голода. Если мы ещё утром, а уже время обеда. Нам ещё домой возвращаться. Съестных припасов в «прыгуне» нет, с собой мы их тоже не брали. Засим, очевидно принятое решение: вернуться в базу, подкрепиться, доложить полковнику предварительные результаты разведки и сдать Томке на анализ образцы папоротника. Заодно отдохнём. А то шляться за заброшенному заводу в без пяти минут полной выкладке – то ещё занятие. Утомляет даже подготовленного пользователя.

Главное – на обратном пути отснять как можно больше кадров на КПК. Энергия в аккумуляторе ещё есть, а визуальная картинка поможет донести до Мигунова больше полезной информации, нежели голословное сообщение.

***

По возвращению в пункт дислокации первым делом наведались к общему котлу в надежде, что осталось хоть что-нибудь съедобное. Надежды оправдались: наварили лишнего. Осталось буквально пара литров мясной похлёбки, гордо именуемой супом, и россыпь инопланетных плодов. Что меня удивило – вместо чая нам достался какой-то сваренный напиток странного сладковатого привкуса, занимающий непонятное место между кофе, какао и цикорием. В нашем ассортименте снабжения такого точно не было.

Поели, подкрепились, и разошлись с Рыковой, как в море корабли. Биолог – в медсанчасть, к Томке, а я – в канцелярию, к Палычу.

Тот обнаружился у себя в отжатом помещении, которое даже успели худо-бедно электрифицировать. С организованного неподалёку распределителя пробросили линию питания: подключили, очевидно, к компактному наквадах-реактору, что был у нас с собой ещё по прибытии на борт «Колыбели зла». В ключе такого поворота военнослужащий не преминул возможностью воспользоваться благами цивилизации и с упоением запитался от розетки, бойко настрачивая какие-то тексты на своём ноутбуке. Кто-то (вероятно, Максимыч) даже пробросил сюда освещение, подвесив вместо люстры снятый с «Колыбели зла» светильник.

Двери в кабинет не было как физического явления: стучать решительно не во что. Только если в бетонную стену, но я не враг своему здоровью.

– Тарщ полковник? – я появился в поле зрения офицера. – Разреши?

Хоть и корявая, но всё же попытка в вежливость и субординацию.

Палыч поднял на меня взгляд, по инерции добивая текст слепым методом.

– Заваливай, – разрешил он и вернулся к работе.

Я не стал с порога нагружать Мигунова информацией. Дал ему время закончить свою задачу. Офицер с таким упоением строчил что-то на клавиатуре, не обращая внимания ровным счётом ни на что происходящее, что лучше его не трогать. Так увлечён человек может быть только чем-то по-настоящему важным.

В ожидании своей аудиенции присел на один из экспедиционных ящиков, что стояли в помещении. Только собрался было расслабиться и перевести дух, как полковник отбил последние предложения текста, сохранил документ и захлопнул крышку компьютера.

– Вещай, – внимание военнослужащего целиком и полностью поглотил мой визит.

– Вернулись, – коротко отсалютовал я. – Разведали часть верфей.

– Часть? – уточнил полковник. – Не все?

– Это даже не город. Там натуральный мегаполис на херову тонну квадратных километров. В одно рыло это за неделю не обследовать.

Достал из кармана КПК. Вывел устройство из спящего режима. Залез в галерею и открыл последние отснятые снимки. Передал прибор Палычу.

Офицер принял его из рук и погрузился в изучение фотоматериала.

– Пока обследовали только одну из частей одной из производственных линий, – продолжил комментировать между делом. – Как видишь, это складская зона. Некий буфер для приёмки поставки ресурсов извне. Что, между прочим, намекает на наличие источников сырья за пределами верфи.

– Это не предприятие закрытого цикла производства, – констатировал офицер. – Оно зависит от подвоза и поставщиков.

– Точно. Разумеется, нас там не ждал фуршет. Но некое количество забытых заготовок лежит. Досконально не изучал: на глаза попались только металлы. Возможно, если покопаться получше, найдутся и полимеры, и стекольная дрочь, и иже с ними.

– Производственные части смотрели? – спросил Палыч, листая фотографии и вглядываясь в каждую из них отдельно.

– Не добрались. Но завод сильно автоматизирован. Очень много конвейерных лент и самый минимум рабочих постов для персонала. Остаётся только разобраться с настройкой и управлением станочным парком, и можно производить свои детали, узлы и агрегаты. Начиная от условных лопат и заканчивая точёными пулями.

«Только без пороховых составов и капсюлей нам пули на хер не упёрлись», – подумалось мне. – «Даже при наличии стреляных или новых изготовленных гильз».

– Насколько всё вкусно?

– Не гостиница, – честно признал я. – Каждому отдельный номер не обещаю. Но сооружения хорошо защищены от непогоды. Рядом – море, где можно добывать живность. Насчёт охоты и собирательства не уточняли. Но планета очевидно заброшена: фауны должно быть в преизбытке. Если коротко – считаю целесообразным переселиться. Но не сразу.

– Надо довести до конца предварительную разведку, – закончил за меня мысль Мигунов, возвращая КПК. – И только после этого перевозить людей.

– Было бы неплохо ещё предварительно подготовить всё, – забрал прибор у собеседника и убрал его в карман. – У нас на чём сейчас люди спять, на подстилках из листвы? Там едва ли будет лучше. Сделать кровать для каждого – слишком жирно будет. Даже при наличии нарезанного профиля сварить три сотни коек – это работы до такой-то матери. Но хотя бы подумать, что можно предпринять в этом направлении. Класть людей спать на холодный бетон – через неделю все, как один, свалятся с отмороженным почками.

– Ладно, если только с почками, – поморщился полковник.

Что у нас теплоёмкое? Более тёплое, чем бетон? Ну, листья, понятное дело. Настелить потолще подстилку – и вот она, теплоизоляция. Есть стандартные «пенки»-«карематы»: они к каждому нашему рюкзаку полагались. Соответственно, тоже какой-никакой, а теплоизол. Но по личному опыту ответственно заявляю: никакая пенка не обеспечит нормального отдыха на голом полу. Выжить – да, можно. Выспаться – да, организм поспит. Но про качественный отдых не может быть и речи. У привыкшего к нормальной мягкой постели человека уже через несколько дней будет болеть абсолютно всё, что только может. Даже, если там нет нервных окончаний. Может, шкуры использовать? Ну, от зверей. Кого там наши валят? Я ещё не видел нашу добычу перед разделкой туш.

– А шкуры использовать можем? – спросил я. – Сколько туш мы добыли? Сможем из них элементарные матрасы нашить?

– Уже работаем над этим, – подтвердил офицер. – Ещё не всех снабдили, но мяса нам требуется в большом количестве. Шкуры тоже идут в дело. В скором времени решим этот вопрос. Ты, кстати говоря, поел?

– Так точно.

– Тогда оставляй свои дела и пошли со мной. Нас на Земле ждут на совещание.

Глава 47. "Пятиминутка" - 2.

Млечный Путь, рукав Ориона

Земля

Подземное расположение объекта «Город»

«Рассвет»

По прибытию на Землю пришлось чутка форсировать события. Как выяснилось, я немного задержался на задаче. К тому времени, как мы с полковником Мигуновым добрались до коммуникационной платформы и «дозвонились» на Землю, в застенках подземного командного пункта Военно-Космической обороны начиналась «пятиминутка» по теме спасения наших шкур.

Мы с офицером обнаружили себя в телах дежурных связистов, отдыхавших в помещении аппаратной. Уже не стали зацикливаться на таких мелочах, чьи тела нам достались и с какими нашивками ФИО. Просто сам для себя на всякий случай запомнил, что на груди того, в чьём теле оказался Палыч, вышито «Калязин Д.И.», чтоб, при случае, найти его в толпе. Мало ли, разделимся?

Мигунов, видимо, проделал то же самое, скользнув взглядом по нашивке на теперь уже моём кителе.

Встал со своего места, подошёл к двери аппаратной и доложил:

– «Звезда» и «Рассвет». Мы на связи. Нас должны были ждать.

Офицер махнул мне рукой: видимо, его позвали следовать за провожатым. Что ж. Ну, пойдём.

Идти недалеко. Один из соседних кабинетов на этом же уровне, чья тяжёлая воздухоплотная гермодверь подписана классической «уставной» красной табличкой с золотым окаймлением и золотым же шрифтом на поле: «гв. м-р Дегтярёв А.С.». Старые знакомые, однако…

Провожатый, молодой лейтенант, чью фамилию я даже не удосужился посмотреть, остался в коридоре, а нас запустил в отсек, даже не постучав. Хотя, стучать по двухтонной «герме»… Большого ли ума это требует?

В отсеке не сказать, что было не протолкнуться, но количество гостей очевидно превзошло мои ожидания. Не думал узреть тут столько народу.

Гвардии майор Дегтярёв Александр Сергеевич собственной персоной как хозяин местных пенатов.

Лейтенант Косоруков Алексей Михайлович. То ли как сподвижник майора, то ли как задействованный в нашем спасении. В общем, непонятный рак на непонятной горе.

Младший лейтенант Кошкина Кристина Дмитриевна, как, если я правильно понял, племянница Дегтярёва и наиболее «мазаная» «в теме». Это в её теле я оказался во время первого сеанса связи через коммуникационные камни. Соответственно, она – была в моём.

Юля без звания, рода и племени – юный гений, что занималась проблемой нашего возвращения. Судя по всему, как технический специалист со стороны Земли.

Иже с ними, полковник Мигунов, прибывший со мной, как командир экспедиции и старший по званию и должности среди выживших.

И я, ефрейтор с позывным «Рассвет», как имевший дурость ввязаться во всю эту авантюру и, как выразился Палыч, «любезно не давший всем подохнуть в первые сутки инцидента».

Можно ли считать гостем большую маркерную доску – не знаю. Но и полотно размером полтора на три метра, водружённое на свою станину, тоже стояло рядом со столом. Видимо, предназначалось для нынешнего действа.

Дегтярёв поднялся с места.

– Желаю здравствовать, Михаил Павлович, – протянул руку. – Рад вас видеть.

Мигунов обошёл стол и пожал руку майору.

– Взаимно, Александр Сергеевич.

Повернулся к лейтенанту, пожал ему краба.

– Алексей Михайлович.

– Михаил Павлович, – Косоруков привстал с места.

Майор указал нам с полковником на наши места за столом. Кроме нас расселись уже все.

– Сильно мы опоздали? – осведомился Палыч, занимая своё кресло.

Дегтярёв неопределённо покрутил рукой в воздухе.

– Не очень. В особенности, если принять во внимание астрономические расстояния и время.

Александр Сергеевич бросил косой взгляд в свой оперативный ежедневник, почивающий на столешнице одесную офицера. Коротко пробежался по записям и посмотрел на меня.

– Помнится, ты говорил, что «Ortus Malum» окирпичился?

– Так точно, – подтвердил я. – Мы ещё при нахождении на борту потеряли все ключевые системы. Их что-то выжгло. Что, собственно, и стало основанием для принятия решения об эвакуации.

– Оживить пробовали? – поинтересовался гвардии майор.

– Даже не пытались, – пожал плечами. – На одиннадцатикилометровом корабле с возрастом старше ох?лиарда лет мне одному делать нечего. Там полнокровный экипаж нужен и наземный док. Причём, не абы какой, а именно для этого класса кораблей.

– Врата тоже потеряны? – на всякий случай уточнил он.

– Так точно.

Юлька между делом восторженно потирала лапки, будто только что удалась величайшая шалость во вселенной.

– Ты чего такая весёлая? – поинтересовался я.

Юный гений посмотрела на меня озорными глазками.

– Кажется, мы нашли способ облегчить ваше существование. Хотя бы на этапе, пока не прибудет эвакуация.

Полковник Мигунов повёл бровью и посмотрел на гвардии майора Дегтярёва.

– Да ладно.

Не спросил, но утвердил офицер.

– Серьёзно? Вот прям так?

Кажется, командир о чём-то догадался сразу.

И, кажется, секундой позже начал догадываться и я.

– Слово нашему юному дарованию, – умыл руки майор. – Пусть расскажет свой гениальный план.

Юлька, подмигнув мне, поднялась с места, одёрнула короткую форменную юбку, обошла стол и встала возле доски, торжественно взяв в руку фломастер.

– Для начала, немного трагического экскурса в ретроспективу, – плотоядно улыбнулась девушка.

На доске короткими движениями тоненькой ручки появилось схематичное изображение некоего образования, по задумке художницы являющее собой нечто замкнутое, и, очевидно, безысходное.

– Гравитационная аномалия, – замогильным голосом начала она. – Предположительно – и не безосновательно – имеющая корни происхождения от защитной системы Древних. Абсолютно хтоническая безвыходность. И вообще. Оставь надежды, всяк туда попавший.

Косоруков чуть прыснул со смеху. Улыбнулась и Кристина. Дёрнулся уголок рта у майора. Такие презентации им устраивали нечасто.

На доске внутри образования нарисовался рой точек, очевидно, символизирующий обильное множество попавших туда кораблей различных времён и рас.

– Принципы действия гравитационной аномалии безрадостны, – продолжила Юля. – В отдельно взятом масштабе они усиливают гравитационные связи между объектами. Коэффициент усиления прямо пропорционален тяге, порождаемой попавшим объектом. Развивается ускорение в одно «жэ», противодействие равно тому же. Пытаешься развить десять – десятку и получишь. Отсюда нет разницы, сколько у тебя «кобыл» в багажнике. Лёгкий транспорт или тяжёлый линкор. Кранты всем и каждому.

Тонким фломастером девушка ткнула несколько маленьких точек среди россыпи более жирных.

– Вместе с тем аномалия игнорирует легковесные объекты с небольшой кинетической энергией и/или ускорением. Такие она считает космическим мусором и не задерживает. Хотя может, как выяснилось из инструкции. Зависит от настроек оператором. Отсюда следует, что небольшие борта – тот же «прыгун», к примеру – спокойно могут покидать пределы аномалии.

Всё это докладчица изложила чёрным маркером. Подобрав с доски красный и зелёный, ткнула несколько точек обоими цветами.

– Кроме того. Аномалия различает систему «свой-чужой». Отдельные объекты, заложенные в её память, могут свободно передвигаться в её пределах, используя коды опознавания. Перехватить их невозможно, потому что для ретрансляции и обмена используется подпространственная сеть передачи. Не существует в известной части вселенной технологии, способной «прослушать» её.

За пределами круга аномалии Юля нарисовала корпус, отдалённо напоминающий силуэт «Авроры».

– Благодарю за нагнетание обстановки, – спокойно произнёс Мигунов. – Никто не знал этих деталей. Особенно те, кто прошли через это.

Чёрный сарказм полковника не смутил девушку.

– Обращайтесь, Михаил Павлович, – с самой чистой и наивной детской непосредственностью отозвалась она. – Но это только начало.

На доске появилось схематическое изображение влетающего на скорости корабля, рядом с которым Юля дорисовала круглый символ звёздных врат.

– Трагедия заканчивается тем, что в аномалию влетает «Ortus Malum». Или, как его знают все тут присутствующие, «Колыбель зла»… и сразу, одна за другой,начинают отказывать бортовые системы, оставляя корабль хладеть мертвеющим в безжизненном космосе гробом… Одной из ключевых систем, потерянных в аномалии, становятся звёздные врата на борту.

Символ врат перечеркнул жирный чёрный крест.

Юля обернулась к нам и со школьной простотой поинтересовалась.

– Я ничего не упустила?

Едрить, она слог, конечно, избрала... Прям, ни дать, ни взять - натурально нуарные трагедии писать мастерица. Ещё бы чуть - и от напущенного ужаса волосы седеть начнут. И не только на голове.

Но, если не вдаваться в детали, то так оно, примерно, всё и было.

– За исключением одного ключевого факта, – мой взор зацепился за изображение звёздных врат на доске. – Там не одни врата. Со слов наших оперативников, вторые врата есть на борту одного из кораблей люсианского союза. Они скакнули в ту же степь почти одновременно с нами и также оказались лишены хода.

– Бл9ть… – неприкрыто в голос выругалась девушка. – Дядь, вот в кого ты такой умный, когда не надо? Взял и весь театр мне испортил…

Докладчица дорисовала пирамидку в пределах аномалии и поместила ещё один символ врат внутрь неё.

– «Рассвет» прав, – выдохнула юный гений. – В том же секторе зависла эскадра боевиков союза. На борту их корабля – теперь это достоверно известно – есть звёздные врата. Способны ли они установить соединение с Землёй – непонятно. По объективным причинам считаем, что не могут. Но на практике проверено, до «дозвониться» до них мы можем сами.

Полковник повернулся к майору.

– Вы установили тоннель на корабль люсианцев? – спросил он.

Дегтярёв кивнул.

– Мы выяснили адрес, который был введён при вашей отправке, – сообщил Александр Сергеевич. – Он вёл в звёздную систему, где вы сейчас находитесь. Пока мы не знаем, каким образом, но союз выяснил, что рядом должен находиться корабль-носитель с вратами на борту. Вероятно, это подпространственный маяк или нечто схожее с транспондером. Но прямых доказательств пока не собрано. Через подмену адреса «Судьбы» вас отправили на «Колыбель зла», чтоб использовать вас как ключ. Диверсанты должны были застопорить ход «Колыбели»: тогда адрес врат корабля не изменился бы со временем. Каким-то образом люсианцы рассчитывали попасть на «Колыбель зла» через червоточину. Пока выясняем, как именно.

Мигунов откинулся в кресле.

– Заход с двух направлений, – опытному офицеру не составило труда увидеть тактическую задумку врага. – Первая группа инфильтруется на борт и обеспечивает проникновение второй. Третья, составляющая основную ударную силу, перемещается в район с использованием тоннельного двигателя, спёртого у полувознёсшегося Анубиса. Размашисто. Дерзко. Уважаю.

– Врата «Колыбели» выведены из сети, – закончила Юля. – Их поглотила аномалия. Обратимо или нет – не могу сказать. Мне бы для этого на борту корабля оказаться. Но их место заняли врата, оказавшиеся на борту корабля люсианцев. Двое врат по одному адресу. Одни вне сети. Адрес автоматически присваивается оставшимся в строю. Повторный набор этого адреса пробросил гипертоннель на корабль союза. Мы имеем прямое одностороннее сообщение с вашей системой.

Это уже не «рояль в кустах»… это уже органом попахивает. И фугами Иоганна Себастьяна Баха…

– Остаётся понять, почему врата «люсиков» не «съела» аномалия, – подумал вслух я. – Наши накрылись практически сразу. А эти оказались в состоянии принять входящий тоннель.

– Всё просто, дядя, – Юля скрестила руки на груди. – Эти, как ты их называешь, «люсики», добыли не просто наследие полувознёсшегося Анубиса. В их руках оказался не только перечень технологий и опытных образцов. Библиотеки, базы данных, архивы. Они завладели информацией. В числе прочего у них в распоряжении оказались координаты звёздной системы с верфями Древних и ключ-пароль от гравитационной ловушки. Ты не задумался, почему «Колыбель зла» лишилась основных бортовых систем, а корабли люсианцев дали вам отпор? Пусть всратый и дезорганизованный, но отпор.

А ведь юный гений права! Едрить твои свободные радикалы, она права!

Я только сейчас понял это. «Колыбель зла» «сдулась» буквально за несколько часов. А вместе с тем «люсики» дербанили попавшие в ловушку корабли на трофеи и преспокойно себе поливали нас огнём! Да, он не возымел особого эффекта. Орудия гоа`улдов против щитов Древних – как из пневматики по броневагону. Но сам факт! Что флагман, лидер эскадры, что хат`таки – все имели бортовое питание и были способны к действиям!

Только почему они не двигались, лишённые хода? В тактическом плане это неразумно. Если у них был ключ-пароль и они передали «мозгам» системы защиты планеты, что это «свои», то почему они висели на месте смирно? Если они не были под действием ловушки, то почему стояли как мишени в тире? Это неразумно.

Собственно, эти вопросы я и озвучил вслух.

Юля покачала головкой в ответ.

– Тут, дядя, я тебе ничего не скажу. Меня там не было. Что в пустых черепушках «люсиков» – не знаю. Это мы выясним только когда обследуем корабли, что вы подбили.

Мигунов посмотрел на Косорукова и Дегтярёва.

– То есть, всё? Рейд утверждён? Среда безопасна для вторжения?

Майор кивнул.

– После установки червоточины послали зонд-разведчик на базе «Нерехты». Телеметрия показала непригодную для пребывания температуру и атмосферу. Люди пойдут в скафандрах. Но живых на борту не обнаружено.

Юля дорисовала справа от аномалии звёздный символ, обозначавший на картах Млечного Пути Землю. От него до врат внутри аномалии пробросила схематичный гипертоннель. Над ним – символ электрического разряда и математическое выражение в скобках «приближённо равно бесконечности». Типа, намёк на то, какую прорву энергии сожрал гипертоннель при установке червоточины.

– Пропускная способность этого пути снабжения велика, – сообщила девушка. – Можно отправить всё, что пройдёт через переборки на борту корабля и может быть погружено в «прыгун». Как мы поняли, основная проблема у вас – медикаменты. Пищу, воду и строительный материал вы можете добывать на месте.

– Даже больше, – настала пора Мигунова отвечать докладом. – Обследовали малую часть верфи. Обнаружили истощённый складской комплекс с минимальными остатками заготовок для производства. Наличными силами можем наладить изготовление небольших партий необходимых вещей. Думали начать с сельхоз инструмента, если мы задерживаемся на неопределённый срок. Но, быть может, и их вы нам перебросите через врата?

– Медикаменты в расширенном списке, – уведомил майор. – Вместе с ними на нескольких дублирующих друг друга жёстких дисках – обширная библиотека с литературой для вашего фельдшера. Там будет всё, что надо, начиная от реестра лекарственных средств с подробным описанием и совместимостью и заканчивая последними сборниками статей на медицинскую тему. Надеюсь, ни с чем серьёзным она не столкнётся. Но пусть уж лучше информация будет на руках. А вот с сельхоз инструментом не успеем подготовиться. По крайней мере, в необходимом вам объёме. Но запрос принят.

– Вместе с лекарствами будет тонна научно-технического оборудования, – предупредил лейтенант Косоруков. – Наши союзники по проекту «Звёздных врат» слёзно молят вас помочь с изучением планеты и собрать максимум полезной информации о вашей системе. В очень скором времени к старту готовят «Атлантиду». Её экипаж уже апробировал технологию тоннельного двигателя и провёл ходовые испытания. Сейчас корабль начиняют припасами и готовят к автономке. По плану, вас сменят специально подготовленные отряды. Но до тех пор вас просят о содействии и пересылают некое количество железок и прочей пробирочной стеклотары.

– Сколько бортов готовить? – настороженно спросил полковник.

– Все, что есть, Михаил Павлович, – сухо констатировал Дегтярёв. – Все, что есть.

Мы с Мигуновым переглянулись. Это чем же таким Земля хочет загрузить столько «прыгунов»? Ведь, не «аптеки» на несколько бортов? Нам столько лет на дцать хватило бы! Или там вместе с оборудованием ещё и люди к нам придут?

Кстати… а не этой ли новости так радостно потирала лапки Юля? Я скосился на девушку и встретился с ней глазами.

Та аж сияла и лучилась от нетерпения.

Японский лупанарий… да ну на хер!

Глава 48. Подготовка.

С нас не спрашивали нашего согласия на эту операцию или готовых к озвучиванию рационализаторских предложений. Нам просто сообщили по факту о готовящейся акции и велели начать действовать: подготовить транспорт для переброски с корабля люсианцев поступившего пополнения ресурсов и с тушкой запечённого инопланетного порося на расшитой ширинке ждать хлебосольно дорогих спасителей с Земли.

Эту озвездочешуительную новость я переваривал уже в кабинете, где готовилась к убытию Юлька. Догадка подтвердилась на все сто сорок шесть процентов. Юный гений действительно окажется в составе ограниченного контингента. С её слов, у неё будет на карандаше отдельный перечень задач до прибытия эвакгруппы, перепоручить который другим людям не получится в силу ряда причин.

Только мы зашли в отсек, как зажёгся свет. Юлька развела руками и продемонстрировала творящийся беспредел.

– Добро пожаловать в уголок хтонического хаоса! – декларировала она.

«Это ещё мягко сказано», – подумалось мне.

В углу стоял, готовый к убытию, набитый станковый рюкзак на сто двадцать литров. Чем бы его не наполнили, вряд ли хрупкая девушка-подросток упрёт на себе все эти литры и килограммы. Видимо, ей будет кто-то помогать. Рядом с рюкзаком дюжина пластиковых герметичных кофров литров на полсотни каждый и экспедиционных ящиков: судя по обилию в этом месте всего электронного, там именно высокочувствительное оборудование и прочие компьютеры. Чтобы перебросить такой объём через врата, необходимо полнокровное отделение носильщиков. Ну, или какая-нибудь грузовая платформа. По типу той же «Нерехты».

А вот на столах…

Свят-свят-свят, прости Господи…

На основном рабочем столе лежал раскрытый корпус системного блока серверного класса. Обычный тип «Tower», не стоечный «юнит». Вокруг него россыпью почивали комплектующие. С первого взгляда стало понятно, что юный гений обзавелась новой игрушкой под тяжёлые прикладные задачи. Когда на материнской плате виднеется сразу два сокета для процессоров, явно не офисная печатная машинка собирается. Да и обилие слотов под оперативную память намекает, что думать этому монстру придётся много, быстро и обо всём.

Подошёл к столу. Взял в руки «мать». Матерь Божья… да тут мосфетов на цепях питания распаяно больше, чем патронов в ленте пулемёта! Вон, целая шеренга виднеется из-под термопрокладки, прижатой радиаторами. Это ж какую нагрузку они призваны через себя пропускать? Оперативная память в восьмиканальном режиме для каждого сокета. Слотов расширения сразу десяток. Разъёмов подключения накопителей столько же…

Когда я скосился на стол и увидел отдельные стопки с готовыми планками оперативной памяти и запаянными в антистатические пакеты жёсткими дисками, то даже знать перехотел, какие такие задачи должен будет решить эта тварь Франкена Штейна (это я про системный блок, если что).

Но рука сама потянулась за процессором и приступила к установке.

Один процессор, второй, защёлкнулись крепления в сокете. Планки памяти: одна, вторая, третья, пятая, седьмая, десятая, пятнадцатая… медитативный процесс сборки «пекарни» во многом напоминает сборку патрона или автомата после полной разборки. Главное – не мешайте. А остальное руки сделают сами. Даже, если мозг уже не работает.

Из тюбика выдавить несколько капель термопасты и равномерным тонким слоем размазать по теплораспределительным крышкам процессоров. С оснований башенных систем охлаждения снять защитные плёнки и последовательно установить на свои крепёжные места. Сразу подключить питание в соответствующие разъёмы материнской платы.

Медитация чуть не отвлекла меня от этого мира. Я уже и забыл, зачем меня привела сюда Юля.

– А у тебя рука набита, – заметила она. – Так ты у нас не только ефрейтор, но ещё но и айтишник, и технарь?

– Приходский пономарь, – поморщился я. – По профилю – мастер боевых систем и комплексов вооружений. По бумагам – «специалист» по технологиям Древних. Компьютеры – так. Личное хобби.

Девушка хмыкнула под щелчки запираемых в своих слотах видеокарт. Я даже не стал смотреть, что это были за графические ускорители и сколько там гигабайт памяти на какой шине. Уже по дизайну системы охлаждения было видно, что это сугубо профессиональные модели под узкоспециализированный рендер и просчёт. Обычному гражданскому компьютеру сразу четыре видеоадаптера редко когда бывает необходимо.

– Если это «хобби», то я танцую «тверки» в Большом Театре, – усмехнулась юный гений. – Если так хорошо шаришь, то, может, поможешь и «ось» накатить?

А чего её накатывать? Воткнул носитель с образом операционной системы и следуй указаниям на экране. Это же не установка операционки через удалённый доступ и не строчный ввод команд того же «DOS».

Я пожал плечами.

– Накатим. Почему бы и да.

Устанавливая компоненты на своё законное место, проверил, что законтрил всех и каждого винтами, если того требовала конструкция. Материнскую плату – к боковой стенке корпуса. Видеокарты – к задней. Пошла пора жёстких дисков.

– У нас с тобой будет отдельная задача, дядь, – проинформировала Юлька. – Вообще-то, это должен был быть сюрприз, но их и так на твою долю выпало с запасом. Решила сказать заранее. Нам потребуется скачать максимум данных, сколько сумеем. С «Колыбели зла» – в первую очередь. Потом, если получится – с люсианских кораблей. Если успеем до прибытия эвакгруппы – то с обнаруженных вами верфей. И вне зависимости от успевания до эвакуации – плотная работа с полученными данными. Анализ и апробация для использования совместно с нашими технологиями. Попытаемся изучить и выжать максимум из того, что найдём на вашей планете. Собственно, для этого ты и подключаешь столько накопителей и видеоадаптеров. Работёнки предстоит до жопы.

Как ответ – помахал серверным жёстким диском, который взял в руки для установки в корзину системного блока.

– Этого не хватит даже для закачки тамошней «Википедии», – предупредил я. – Десяток «хардов»? Тут даже двадцати терабайт не будет. И начинать не стоит. Не говоря уже про скорость загрузки. Это работы на месяцы, если бы были накопители в запасе.

Юлька указала себе за спину.

– СТОЛЬКО жёстких дисков тебе хватит? Там все кейсы ими забиты.

Я на секунду отвлёкся и посмотрел на кучку. Ну… в притык. По моим оценкам, должно хватить впритык. Возможно, даже придётся выбирать между несколькими темами для сохранения копий, что важнее. Но такой груды накопителей хватить может.

– Будем надеяться.

И вернулся к установке.

Юлька прошла до своего кресла и забралась в него с ногами.

– Хотелось бы мне порадоваться, что романтика дальнего космоса удалась, – вздохнула она. – Если б я была чуть более наивной и не понимала, куда иду. Холодный безжизненный корабль с тысячами тонн проблем, разваливающийся в реальном времени… А потом ещё безжизненные корабли, на которых в режиме геноцида задушили тысячи солдат противника…

– Кстати, – поинтересовался я, закручивая винты крепления жёстких дисков в корзинах. – Спросить хотел. Неужели и впрямь живых нет? Слишком мало времени прошло. Мы-то думал, неделю выжидать придётся или две. Неужто так быстро «скукожились» «люсики»?

Юлька пожала тонкими плечами.

– Не задавалась вопросом. Деталей вашей операции не знаю. Самое логичное объяснение – система жизнеобеспечения пострадала и без вас. Может, они там висели гораздо дольше, чем вы думали. А потом ещё и ты им пожары на борту устроил. Угарный газ – не самое полезное для дыхания. Может, им всем стало стыдно за их просёр и они дружно самовыпились по-самурайски. Не могу тебе ответить.

Матплата. Процессоры. Система охлаждения «камней» и корпуса. Оперативная память. Видеокарты. Жёсткие диски. Два блока питания. Вроде бы, всё. Механически всё собрано и подходит друг к другу. Нигде не осталось торчать не защёлкнутого элемента или недовоткнутого штекера. Стало тесно от обилия силовых и передающих кабелей: от одних только десяти жёстких дисков тянулось двадцать хвостов. Но машина собрана полностью.

Убрать со стола лишнюю упаковку от комплектующих. Протянуть свисающий с монитора видео-кабель: с левого края стола на поворотном кронштейне висел отдельный «моник». Последняя проверка, кнопка питания – «Пуск».

Взвыли матом серверные вентиляторы. Вроде бы, большие, аж сто сорок миллиметров каждый. А ревут как турбины. Хотя, чего я хочу от пятнадцати тысяч оборотов в минуту с каждого? Это ж сервер…

В отсеке стало некомфортно находиться.

Юлька протянула мне внешний дисковод с универсальной последовательной шиной подключения. В его приоткрытом лотке привода виднелся оптический диск: по ходу, с образом операционной системы. Ну-с, приступим-с…

– Слушай! – перекрикивая рёв системы охлаждения, спросила Юлька. – Ну, мне так, для себя! Чисто для расширения кругозора! Ты только в «железе» «сечёшь» или в «админке» тоже? «Сетку» поднять сможешь?

– Только простейшую, – сразу обломал юного гения я. – Мой максимум – роутеры и маршрутизаторы. Пробросом портов и прочими танцами с бубнами над шлюзами не занимался. Только не говори, что мне осталось это изучить за сутки!

– Не за сутки! – покачала Юлька. – Но если будет у меня помощник – будет лучше! Сам понимаешь, если с компами возился!

Понимаю. Как никто другой. Что в технике Древних, что в технологиях Земли, есть один общий знаменатель: количество информации. Знать всё на свете нереально. Мозг человека в принципе не способен усвоить такой объём знаний. Для этого и существует разделение по профессиям. Даже, если в одной «айтишке» работают несколько человек, со стопроцентной гарантией у всех них будет разный набор знаний. Общие азы знают все. Но кто-то больше сведущ, например, в «железе» и проблемах с логикой, а кому-то легче даётся тонкая настройка систем под отдельные задачи или администрирование больших массивов.

Контрольный запуск машины показал, что всё собрано правильно. На экране отобразилась картинка. Ожидаемо, машина заругалась на отсутствие загрузочного устройства и операционной системы. Принудительно выключить компьютер зажатием кнопки включения. Подключить внешний дисковод и перезапустить сервак.

– На многое не рассчитывай, – предупредил Юльку. – У меня слишком много специализированной инфы загружено. Быстро новую специализацию не освою. Беспроводную сеть вещания ещё создам. Несколько локальных пользователей в одну «киску»* запущу. Но админить большие трафики, файерволить угрозы или цодить центры обработки данных… Не моего уровня задачи. Не умею.

* «киска», «киско» – жаргонное обозначение сетевой продукции под маркой «Cisco», примечание

«Ось» поставилась сравнительно быстро. А вот в помощи с установкой специализированных программ пришлось отказать. Их объём оказался внушительным: на отдельном внешнем жёстком диске лежали установочные файлы десятков программ. Машина была собрана мощная, но пропускная способность интерфейса передачи данных и скорость чтения-записи жёстких дисков всё равно накладывали свои ограничения. Это задача ещё минимум часов на несколько, которые лично мне, как сообщил зашедший за мной Мигунов, надлежит потратить на подготовку к исполнению разобранного ранее плана.

С Юлькой мы распрощались на тёплой ноте и не очень крепко: ожидалось, что увидимся буквально на днях или раньше. Но, покидая вотчину юного гения, меня всё сильнее стало разбирать семя сомнения. Кем же приходится нашему биологу этот Эйнштейн в юбке? Сходство фамилий на Земле не редкость. Самые разные семьи и рода могут иметь одну и ту же, но они же могут и не знать о существовании друг друга, не говоря уже о какой-то линии отношений между ними. Допустим, тут я себя накручиваю.

Но повадки… речевые обороты… манеры поведения… Я вижу вблизи её буквально несколько раз. Откуда во мне зреет чувство, будто передо мной стоит миниатюрная копия Аньки? Попрошу всяческих доморощенных психиатров оставить свои диагнозы при себе: я не настолько поехал крышей, чтобы втюриться в Рыкову до беспамятства и видеть объект своих вожделений в каждой женской особи противоположного пола. Нет, тут что-то неладное…

Я до самого убытия с Земли пытался понять, что меня напрягает в Юльке. Что девчонка похожа на Аньку, как две капли воды, сказать нельзя. Но, определённо, в ней что-то от бывшей люсианки есть. Но что?

Цвет глаз. Тембр речи. Длина волос. Их цвет. Осанка. Походка. Мимика. Жесты. Что конкретно меня напрягает в малолетнем гении, которую не побоялось прибрать к рукам Министерство Обороны? Что в ней ненормальное?

Мне в упор казалось, что разгадка лежит где-то на поверхности, просто я её не вижу. Но где? Что именно? За что цепляться?

Нас уже собирались разъединять, отключая от коммуникационной платформы, когда моё чрезвычайно задумчивое состояние заметил дежурный связист.

– Нехорошо? – с явной тревогой в голосе спросил молодой лейтенант. – В медсанчасть набрать?

Этот вопрос и выдрал меня из раздумий. Неужели я так глубоко задумался, будто со стороны стало похоже, что мне плохо?

– Нет необходимости, – заверил я. – Сейчас отключимся, и опросите хозяина тела. Я не ощущаю потребности в медпомощи.

Но Мигунова такими детскими отговорками не проведёшь. До самого разрыва соединения он в упор смотрел на меня немигающим взором, чем односложно дал понять: сейчас придётся отвлечься на разговор.

***

Великая Стена Слоуна

«Рассвет»

Только, когда полковник убедился, что вокруг отсека, отжатого под аппаратную дальней связи, никого нет, Мигунов позволил себе перейти к делу.

– Рассказывай, – приказал он.

Вопрос, конечно, с предъявлением. Что тебе рассказывать? Анекдоты? Имена, адреса, явки и пароли? Корни корпускулярно-волнового дуализма?

Но приходится оставить свои фирменные закидоны при себе. Если даже Палыч заметил, что меня что-то забеспокоило, то мне однозначно пора в театральное училище или контрразведку: учиться держать под контролем свои эмоции.

– О чём конкретно? – всё же, уточнил я. – Поточнее можно?

– Можно Машку за ляжку, – чуть жёстче отозвался командир экспедиции. – Что на тебя нашло на Земле? Ты последние минуты перед убытием как отсутствовал. Натуральный зомби, на хер.

М-да. Неплохо я «задумался»…

– Дело в мелкой, – признался я.

Палыч хмыкнул.

– Да я уж понял. Только не говори, что между вами промелькнула искра. Она тебе в дочери годится.

– Очень, бл9ть, смешно, – процедил я. – Только не говори, что я один заметил, как она похожа на Аньку.

Ухмылка с физиономии полковника начала сходить на нет.

Понятно. Значит, не я один.

– А я-то думал, это с ума по одиночке сходят, а гриппом все вместе болеют, – пробормотал офицер. – Нет же. У кого-то ещё такая мысль пробежала…

– Я ещё с первого взгляда неладное почуял, – выдохнул я. – Ладно, фамилия. Но внешность? Неужели кроме меня больше никто не видит в ней Рыкову за школьной скамьёй?

– На скамье, – поправил меня Палыч.

– В случае с Рыковой – хоть под скамьёй, – будет он мне тут ещё уроки Великого и Могучего преподавать. – Ладно. Одну встречу списываем на мои бессонные ночи, профессиональную деформацию и прочую усушку-утруску-утряску. Но я с каждым разговором всё больше убеждаюсь, будто передо мной вторая Анька. Сначала подумал – дочь. Но тогда Рыкова должна была ещё в школе залететь. На младшую сестру не тянет. Не слышал о близняшках с разрывом в возрасте в полтора десятка лет. Остаётся только…

– …клон.

Мигунов одним словом резюмировал все те раздумья, которые я тщетно пытался подогнать под реалии и дать объяснение происходящему дурдому.

– А не слишком ли громкое заявление? Умолчим о морально-этической стороне вопроса… Но кто? И, что самое главное, зачем? И почему именно Анька? Неужели не нашлось других доноров материала для клонирования?

Полковник смотрел на меня, не мигая.

– Нет, пойми меня правильно! – поспешил откреститься я. – Мне абсолютно по фигу, кто там кем кому приходится и по какой линии. Просто… не знаю…

– …чуйка.

Бл9дский лупанарий… По ходу, мы с офицером реально на одной волне вещаем.

– Не ты один неладное чуешь, – предупредил Мигунов. – Мне тоже это не по душе. Но это не повод устраивать версальскую охоту на ведьм только потому, что девочка похожа на кого-то из наших знакомых. У меня у соседей ребёнок на тебя похож. Мне тебя тоже наизнанку вывернуть?

– Смотря, кто твои соседи, – буркнул я, машинально вспоминая всех своих знакомых женщин, знакомство с которыми сумело продвинуться дальше знакомства.

Всякое могло быть.

– Что? – встрепенулся полковник.

– Что? – переспросил я.

Мигунов резко помотал головой, будто прогоняя наваждение.

– Работаем как работается, – поставил задачу офицер. – Наблюдаем за обеими. Пока только наблюдаем. Если что-то будет нездоровое – оно покажется, поверь. Но впредь так сильно не задумывайся больше. Я уже думал бригаду реаниматологов вызывать…

Глава 49. Обещанный массаж.

Когда мы с Палычем вернулись, над лагерем ещё смеркалось. Ужин, подготовка к отбою – и вот, над нашим укрепом воцарилась ночь.

Полковник выставил дежурное охранение, наладил смену часовых, определил людей в группу усиления. Словом, ничто не выдавало нашего наличия на другой планете в чужом скоплении галактик. Мы будто бы на Земле находимся. Просто на полевом выходе.

Если на «Авроре» и «Колыбели зла» мне удалось отжать себе какой-никакой уголок в виде каюты, то по прибытию на эту планету мне толком и окопаться было негде. Бросить спальник в случайном месте и завалиться баиньки можно. Но, как показала моя практика, при ночёвке на незнакомой местности лучше найти убежище понадёжней, чем первое попавшееся заброшенное строение. В отсутствие всего прочего сгодится и оно: мне не привыкать. Но если есть закрытый, звукоизолированный, защищённый от сквозняка и непогоды тёплый «прыгун», то почему бы в нём и не лечь?

В кресле кораблика я провёл достаточно много часов, чтобы усвоить: спать в нём – можно, жить – не стоит. Каким бы удобным, анатомическим и продуманным с точки зрения физиологии кресло ни было, оно остаётся креслом со всеми вытекающими отсюда последствиями. Кроватью не станет ни при каком раскладе, как ты его ни раскладывай. Потому спальное место организовал себе прямо на полу кабины, в проходе между рядами кресел. Пол ровный, остаточно тёплый. «Пенку» на пол, спальный мешок на коврик – и вот тебе, пожалуйста, готовый сонный одр. Барин опочивать изволит?

С непередаваемым чувством удовлетворения избавился от «брони» и «технички». Оружие легло рядом со спальником. У изголовья со стороны пультов разместился рюкзак и бронежилет. Рядом стопкой легла моя технарская форма. В ногах спальника разместились на ночь берцы с накинутыми на их голенища носками для просушки. Были б на Земле – отошёл бы до ближайшего ручья или любого другого водоёма, помыл бы ноги в холодной воде. Но тут в лесу доступна целая баня: её возможностями и воспользовался на сон грядущий. Уже остыла (её никто топить не думал), но я не привередливый. Мне хватило и этого.

По возвращению в «прыгун» был приятно удивлён наличию на борту Аньки, хозяйничавшей, как у себя дома. Рыкова изволила разоблачаться, полностью игнорируя настежь открытую аппарель кораблика и зажжённый в отсеке свет.

Обувь биолога заняла своё место рядом с моей. Китель с майкой небрежно брошены на рундуки десантного отделения. Я вернулся в тот момент, когда соратница лёгкой рукой избавлялась от брюк и всего того, что ей показалось лишним. А показалось лишним ей решительно всё.

– Вот так сервис, – цокнул языком я. – Пришла пожелать «спокойной ночи»?

Что довольно актуально, ибо по Москве время близилось к полуночи. Часы на местное астрономическое время не переводили и пользовались нашим, родным.

Рыкова сбросила остатки облачения на рундуки и хмыкнула в голос.

– Вообще-то, надеялась услышать пожелания от тебя. Но, раз ты не соизволил меня навестить, решила почтить тебя своим визитом.

Биолог, не скрывая удовольствия, подняла руки до потолка кораблика и сладко потянулась.

Пожалуй, опущу высокохудожественную хрестоматию касательно момента, как мой изголодавшийся взор хищным хватом вцепился в точёную фигурку соратницы, наслаждаясь видом и каждым изгибом её тела. Хотя бы, потому, что ничего для себя нового я там не увижу. Вряд ли Рыкова сильно изменилась с тех пор, как спала со мной в последний раз.

Но пооблизываться и впрямь есть, на что. Да.

Анька молча и по-хозяйски улеглась на спальник и тяжело, шумно вздохнула.

– Ну, всё…, – простонала она. – Я вся твоя. Делай со мной, что хочешь…

– Могу в спальник зашить, – хмыкнул я.

Поднялся на борт «прыгуна» и закрыл за собой аппарель. Поднявшаяся рампа надёжно отсекла нас от забортного пространства, оставив наедине друг с другом.

– Сначала – обещанный массаж! – безапелляционно потребовала биолог. – А потом хоть в спальник зашивай, хоть в чехол от танка…

Умолчим о том, что вслух я Аньке ничего не обещал. Просто не стал спорить с предъявлением соратницы. В конце концов, я не сахарный, не растаю. Спать, конечно, хочу, что звездец. А массаж, если это не имитация бурной деятельности, требует какой-никакой силы и её запаса. Промять мышцы и суставы непросто. С телосложением Рыковой это ещё сравнительно выполнимо. Но кого-нибудь более массивного и крепко сбитого я бы оставил до утра, пока не отдохну.

– Вот так вот, без прелюдий? – хмыкнул я. – Прямо так и сразу?

– Не юродствуй, – процедила Анька, вернув мне мою же монету моей же фразой. – И… можешь не сдерживаться. У меня всё тело ломить начинает.

Хотел было ляпнуть в ответ «Не хер было на «кассу» садиться, не было бы ломки», но вовремя остановил себя и придержал язык за зубами. «Не суди – да не судим будешь». Я не знаю обстоятельств, при который бывшая люсианка подсела на это дерьмо. Может, насильно подсадили или вообще втихаря подсыпали. Понятия не имею, с чего вдруг во мне решило проснуться чувство такта, но эта ночь прошла, мягко говоря, без скандала.

Сбросил свою одежду и мыльно-рыльные принадлежности на рундук рядом с одеждой Аньки. Присел над ней, навис. Только коснувшись плеч Рыковой, отчего та вздрогнула всем телом вплоть до кончиков пальцев, подметил, насколько сильно скованы её мышцы. Ещё не стальные тросы, но на «Колыбели зла» я не чувствовал, будто кувыркаюсь с жёсткой куклой. Тут же – ещё немного, и будто бы всё тело одеревенеет.

Начиная разминать с плечевых зон, даже не стал спрашивать о симптомах, которые сейчас испытывает биолог. Видимо, пытается держаться и растянуть свои наличные запасы «кассы», потому наступает абстиненция. Зря она так. Нельзя будет растянуть то, чего нет. А если с пополнением припасов Земля не пришлёт нам коробочку «дури» (в чём я, лично, сомневаюсь), то соратнице всё равно крышка. Я слишком хорошо знаю, как наш биологический вид переносит отказ от этого наркотика. Мне ещё неизвестны случаи выживания после наркотерапии.

Изящная шея. Грациозные плечи. Утончённые руки. Мягкие локти. Стройные запястья. Длинные тонкие пальцы. Подтянутая грудь. Плоский живот. Бёдра с плавными линиями изгибов. Стройные ноги. Уже через несколько минут моего рукоприкладства Аня полностью отключилась от внешнего мира и ушла в себя. Всё, на что её хватало – это шумно дышать, остро, но не болезненно реагируя на мои прикосновения и манипуляции. Прикрыв глаза и закусив нижнюю губу, молодая женщина полностью отдалась мне во власть. По мере приближения моих рук к пояснице и бёдрам всё громче становились едва слышимые поначалу постанывания Рыковой. Но как только вечернее расслабление перед сном стало перетекать в очередную бурную ночь, стоны стали отчётливей. В один прекрасный момент биолог сорвалась. Схватила меня за руку, резко притянула к себе и впилась губами в жадном до озверения поцелуе.

Я и без того херовый мануальный терапевт. Из меня массажист – как из трактора маршрутка. А тут ещё прямо посреди сеанса меня нагло, беспардонно и бессовестно прерывают. Работать в таких условиях, мягко говоря, не сподручно. Хотя, мне ли жаловаться? Видимо, Аня посчитала, что процедур на сегодня предостаточно и можно переходить к сладкому.

Погружаясь в горячую глубину безудержной ночи, я себя ещё контролировал. Чего нельзя сказать о партнёрше. Разгорячённая Рыкова накинулась так, будто от этого зависела её жизнь. Там, где в определённых ситуациях был бы более уместен тихий или не очень стон, из горла молодой женщины вырывался ничем неоправданный крик.

Оставалось порадоваться хорошей шумоизоляции кораблика. Чую, крики из транспортно-десантного отсека «прыгуна» переполошили бы весь лагерь.

С другой стороны, пусть кричит, если ей так нравится. Я не прикладывал к ней рук и не причинял боли. Если хочет – то пожалуйста.

Ночь обещала быть бурной и лишь набирала темп и скорость. С одной стороны, никто в здравом уме отказываться не станет. С другой – внутренняя кубатура «прыгуна» не предназначена, чтобы в ней устраивали спортзал с силовыми подходами. Очень скоро на борту станет нечем дышать. Придётся или запустить бортовую систему жизнеобеспечения с переработкой углекислоты, или открыть заднюю рампу. Форточкой древний кораблик, к счастью или сожалению, не снабжён.

Сколько продолжалась вакханалия – сказать не могу. Помню лишь, что, вырубаясь от усталости, меня хватило, чтобы уложить вымотанную Аню на спальник и перед сном на несколько минут открыть аппарель «прыгуна», чтобы проветрить внутренний объём.

Лёг спать, прижав к себе партнёршу. Попутно отметил, что температура тела зашкаливает: обнимать молодую женщину приятно, безусловно, но на грани комфорта. Она буквально обжигала. Поначалу списал это на затяжной марафон, но приходится иногда пользоваться памятью, логикой и здравым смыслом: абстиненция как она есть в чистом виде. Если Аня нашла в себе силы заснуть (а её состояние не было отключкой в преддверии бреда), то ещё не всё так плохо. Утром сдам её Томке. Пусть посмотрит, что может сделать.

С этой мыслью заснул и я, уже на грани провала в забытье почувствовав, как Аня прижалась ко мне плотней.

27 февраля

Великая Стена Слоуна

«Рассвет»

Проснулся я оттого, что местное взошедшее солнце затопило объём «прыгуна». Сажая свой кораблик в последний раз, не учёл, что, возможно, в нём ночевать придётся. Сел на сравнительно открытой площадке и, как оказалось, аккурат носом на местный восток.

«Негодую, егда ярило лучи в очи барские пускает аж до пробуждения». (с)

Зато будильник не нужен. Солнце встало – за работу. И, как ни странно, такой способ пробуждения порой предпочтительней, чем зычный окрик дневального «Рота, подъём!» или надоедливый будильник, который постоянно переставляешь каждые пять минут «ещё на пять минут». Рекорд у меня был – три часа откладывания будильника. Так и не сумел себя заставить встать.

Рыкова ещё спала. Комфортным младенческим сном её дрёму назвать тяжело: видно, что человеку хреново. Ещё, небось, и кошмары мучают. Но тут уж я бессилен. Извините, настолько в медицине не подкован.

Тихо, стараясь не разбудить Аню, собрал свои вещи и оделся. Осторожно потянулся за оружием, поднял его на себя. Одеться без шума ещё возможно. Натягивать бронежилет и разгрузку – не в моём случае. Потому накрыл обнажённую партнёршу сброшенным во сне спальником, взял в руки всё, что необходимо и аккуратно покинул «прыгун», уходя, закрыв за собой аппарель.

Уже на улице (утро выдалось достаточно свежим, но не холодным) накинул на себя бронежилет, остальной шмурдяк, повесил за ремень оружие и двинул в сторону котлов, где наши кашевары готовили в общей кухне. Распорядок дня есть распорядок дня, и, между делом говоря, утром всё равно общий расход дежурных сил (завтрак). Но у меня, видите ли, внеочередная задача, далеко не первая и, чую, не последняя на этой планете. Если такие бойцы, как я, нагруженные сверх меры, живут по распорядку своего подразделения, то, как правило, ни хрена не успевают. В обычных условиях на это по фигу. Но сейчас от наших действий или бездействий зависит, без преувеличения, живучесть нашего сборища. Потому попробуем пошакалить вне очереди и поскрести вчерашнюю баланду по стенкам котлов. Может, что-нибудь перепадёт.

Как выяснилось, таким образом поступил не я один.

В месте, где расположили нашу полевую кухню, встретил нашего медика Томку Беляеву, электрика Акихиро Максимыча и дежурного по кухне, бойца с погонами лейтенанта, на груди которого красовалась нашивка с инициалами «Херанукин И.И.». Оный Херанукин накладывал ранним пташкам по плашкам свежеразогретую пищу (вчерашнюю, правда, но мы не в ресторане).

Томка первая заметила моё появление и махнула мне рукой.

– Тоже не спишь? – поздоровалась она. – Максимыч мне всё уже рассказал.

Я скосился на «Ёкая». Тот ответил коротким, едва заметным поклоном в знак приветствия.

– Полковник Мигунов довёл мне расклад по плану Земли, – пояснил электрик. – Велел мне позавтракать на рассвете и отправляться с тобой к люсианским вратам. Убедиться, что там вообще можно принять груз и подумать, что можно сделать, если встретим какие-то препоны.

Говорю же, нормально обрусевший японец на нашей мове зачехляет. Поднаторел, видать, пока у нас в учебке тусовался…

– Я понял, – кивнул ему. – Помощь и впрямь не помешала бы.

Мне нет нужды спрашивать, зачем Палыч послал в усиление «Ёкая». Мы идём доразведывать повреждённую технику гоа`улдов (которую сами же и подбили, но это незначительные на фоне общей картины мелочи). Я – техник, но по системам Древних. Допустим, что гоа`улды в своё время скоммуниздили их достижения и присвоили себе, выдавая за свои. Значит, в технике змеёнышей я тоже кое-что секу. Да и опыт работы на Даккаре кое-что мне дал в плане знаний. «Ёкай» тоже был там, и тоже активно работал по трофейным кораблям джаффа. Значит, у него тоже есть навыки и компетенция, чтобы быть полезным в этом рейде. Как минимум, он не должен убить нас, с дури воткнув не тот управляющий кристалл не в то гнездо.

Херанукин отпустил порции Томке и Максимычу, подал тарелку и мне.

– У тебя как с нагрузкой? – спросил я Беляеву. – Пациенты напрягают?

Подруга детства пожала плечами.

– Не очень. В основном, «лёгкие» кончились. Остались лежать кто потяжелее. Сейчас если и обращаются, то с какими-то производственными травмами. Потянул, растянул, порвал, порезал…

– Как освободишься – найди Рыкову, пожалуйста.

Томка нахмурилась.

– А что с ней? Анне Николаевне нехорошо?

– Мягко сказано.

Максимыч пояснил медику:

– Внешне состояние доктора Рыковой схоже с тяжёлой формой лихорадки или синдромом отмены. Вчера её сильно лихорадило.

Электрик – не дебил. Если «Ёкай» хоть немного «в теме», то «кассу» распознал, как и я. Но в присутствии Херанукина тактично умолчал о деталях, познать которые Томка сможет уже сама. Так сказать, на опыте.

– А где она? – поинтересовалась Беляева.

– В моём «прыгуне», – я указал на стоянку корабликов. – Ночевала со мной.

– Как она?

«Кивнул» взглядом на Херанукина, который со своего места моего намёка видеть не мог.

– Пусть сама расскажет, – уклончиво отозвался в ответ. – А ещё напутаю, неправильно передам.

Томка всё поняла и кивнула в ответ. Ещё бы не поняла… Она первая из посвящённых, кто в курсе о состоянии бывшей люсианской наркоманки.

– Спасибо, что предупредил, – поблагодарила она. – Как только увижу, позову на медосмотр.

Поев, разошлись по своим делам. Беляева – в медсанчасть, а мы с электриком пошли готовиться к отлёту.

– Я сэкономил нам немного времени, – коротко проинформировал «Ёкай». – Подготовил инструменты и два скафандра с «OrtusMalum». Ресиверы заправлены максимально.

Отлично. Один шаг подготовки можно пропустить.

– Странное чувство, – признался я. – Работать на кораблях возрастом ох?лиард лет – лично мне нормально. Работать в скафандрах возрастом ох?лиард лет – стрёмно, что звездец.

Максимыч улыбнулся.

– Поверь. Когда тебе стукнет столько же лет, сколько этим кораблям и скафандрам, ты тоже будешь не менее стрёмным.

Подколол. Прогиб засчитан.

Предполётная подготовка не была долгой. Гораздо дольше грузились инструменты и скафандры. Ради экономии времени и сил облачились в них ещё на земле, проверив герметичность. Хоть и доводилось уже их надевать, но возраст… Понимать, что тебя отгораживает от смертельного вакуума несколько сантиметров металлов и полимеров, произведённых задолго до появления на Земле первой разумной жизни, мягко говоря, требует хорошего самоконтроля и термоядерной смеси здравого смысла с нездоровым фатализмом. Надеюсь, этот выход закончится без происшествий, как и предыдущий.

Ведь, без происшествий же?

Глава 50. Флагман. Ангар.

Таким нехитрым образом в перечень свалившихся на мою шею задач вклинили подготовку авиапарка «прыгунов» к перелёту до подбитой эскадры люсианского союза, получение отправленного через врата груза и переброска его на поверхность планеты.

Которой, к слову, мы ещё даже не присвоили имя собственное по причине наличия более насущных проблем. Но уже даже в личном общении упоминание «планета» становится не так удобно. Надо выяснить данное Древними имя небесного тела или назвать самим. А то всё «планета» да «планета»…

К превеликому моему счастью, назначать меня главным по тарелочкам ещё и в аэродромном плане ни у кого не хватило догадливости. И без того уже и швец, и жнец, и на дуде игрец, и оружейник, и разведчик, и ксенотехник, и пилот. Ещё чуток – и стал бы дежурным по аэродрому. Причём, бессменным.

Но минимальные обязанности ответственного по авиачасти выполнить, всё-таки, пришлось.

В частности, провёл проверку, по результатам которой убедился в главном: если задумка Земли об использовании всегоналичного авиапарка для доставки грузов выгорит, полезная грузоподъёмность «прыгунов» будет существенно заниженной. У нас нет стольких скафандров для пилотов. Ангары кораблей «люсиков» фактически уничтожены и выходят в открытый космос. Даже, если мы найдём, куда припарковаться или будем грузиться в условиях невесомости, пилоты ничем не смогут помочь грузовым партиям. Стоит им открыть заднюю аппарель, как они тут же помрут от гипоксии.

Единственный выход – использовать внутренние воздухоплотные двери. Они разделяют кабину кораблика и транспортно-десантный отсек. Но их переборка отсекает внутренний объём практически сорок к шестидесяти процентам. Без использования этого решения загрузить удалось бы больше… Но это хоть что-то.

С другой стороны. А «Аврора» нам на хрена? Получаем груз через врата. Грузим всё в «прыгуны». Везём на «Аврору», которую подгоню максимально близко. Даже, если посылок окажется слишком много и придётся мотаться два раза – можно выгрузить первый рейс на борт крейсера и вернуться за вторым заходом. Идея? Идея. Кто молодец? Я молодец. Сам себя не похвалишь – никто не похвалит. Пойду возьму на полке пирожок: там два, мой посередине.

Но прежде, чем посылать людей готовиться ко взлёту, необходимо просчитать всё мероприятие целиком. До кладбища кораблей далеко не один час лёта. Гонять пилотов почём зря туда-обратно только и исключительно ради налёта часов и тренировок? Спасибо. Нам пока и без того есть, чем заняться.

Вся предстартовая подготовка уложилась в два этапа. На первом мы прогнали тесты общекорабельных систем. Стандартный минимум, без которого невозможен не только полёт в космосе, но даже банальный отрыв от грунта. На втором проверили сопряжение и работоспособность изобретения Максимыча. Обрусевший японец изобрёл вундервафлю, призванную не дать «прыгуну» оставить нас ни с чем в открытом космосе. К корпусу корабля приварил металлоконструкцию одноразовым пневматическим пусковым устройством, выталкивающим под малым давлением метаемое снаряжение в виде крупного, тяжёлого и мощного электромагнита. От магнита тянулся трос, вокруг которого пустил шнур с питанием от бортовой сети. По задумке «Ёкая», такой электромагнитный якорь должен удержать «прыгун» в раскуроченном объёме ангара корабля Люсианского союза, если там, внезапно, негде будет приземлиться. А такой вариант не исключён: «Аврора» поливала цель активно, могли и перестараться ненароком.

Испытания показали, что запуск якоря происходит штатно. Под давлением воздуха пневматика выталкивает небольшой компрессионный пакет, изготовленный из чего-то похожего на утеплитель или теплоизолятор. Повинуясь законам сообщения и передачи кинетической энергии в невесомости, сравнительно массивный электромагнит выпадает и летит до столкновения с преградой или до натяжения троса. В необходимый момент включается управление якорем и подаётся питание на электромагнит. Тот срабатывает и примагничивается насмерть к любой близлежащей металлоконструкции, возле которой оказался, и таким образом цепляет «прыгун» на точку. Лезть и подключать «мозговые» провода к системам управления древним корабликом «Ёкай» не рискнул, потому обошёлся беспроводной радио-версией: приёмно-передающую систему соорудил всё из тех же снятых с «Колыбели зла» потрохов. Просто, нагло, беспардонно. Но ведь работает же?

Правда, умолчим о том маленьком, сука, несущественном факте, что чёрных металлов с магнитными свойствами в производстве кораблей гоа`улды почти не использовали. Везде превалировал наквадах или сплавы с его добавлением, а они магнитными свойствами не обладали или те были слабо выражены. За что рассчитывал якориться «Ёкай» – не понятно. Но лучше иметь такую систему и не воспользоваться ею, чем нуждаться, но не иметь в наличии. На самый крайний случай, этим тросом от якоря можно будет физически к чему-то принайтовать. Рывковых нагрузок мы там не ожидаем.

Скафандры Древних Максимыч и впрямь подготовил. Заправил ресиверы, проверил первичное питание и герметичность, исправность систем связи и жизнеобеспечения. Правда, оттого, что вопрос был на контроле «Ёкая», участника той же операции на Даккаре, где засветился и я, моё доверие к этим скафандрам не выросло. Возраст, понимаете ли. До сих пор не понимаю, как они сохраняют свой функционал за столько лет. Ладно, жёсткие элементы, трубки, нити отопления, и части внешней биологической защиты. Но мягкие сочленения? Не понимаю…

В скафандры мы облачились ещё на земле. Лучше выяснить, что с ними что-то не так ещё перед отлётом, чем уже на месте, проведя в полёте несколько часов.

Помогли друг другу натянуть тяжёлые консервные банки, накинули шлемы, прогнали сопряжение системы связи. Ожидаемо, на близких расстояниях всё работало. Надеюсь, также окажется и в космосе. Будем верить, что «люсики», уходя, не оставили рабочими глушилки связи. Общаться в толстых перчатках скафандров жестами – не самое удобное. Вертел я такой сурдоперевод на одном валу с околорелятивистскими угловыми скоростями, если честно.

По готовности взлетели. Время раннее, ещё все спят. Да и диспетчерскую мы не разворачивали, дежурного по полётам не назначали. Кому докладывать о старте? Будить ради этого полковника Мигунова? Надо было бы, по-хорошему, конечно. Но какой в этом смысл? Он и так знает, что отправил нас с электриком на задачу. Если бы меня разбудили в такой момент, подтверждал бы приём передачи долго, с чувством и малоцензурно.

«Ёкай» занял место второго пилота и взял на себя обязанности штурмана. Маршрут плёвый: взлететь, покинуть атмосферу планеты и добраться до кладбища кораблей, где «Аврора» разнесла эскадру люсианского союза. В общей сложности – приключения на несколько часов. Мне даже бортовой компьютер не сильно нужен. Но, коль раз уж мы вляпались в историю на другом конце известной человечеству галактики, совсем уж впадать в ребячество и гусарство не стоит. Если в Млечном Пути я ещё мог позволить себе лихим гусарским наскоком курсировать по всей Солнечной системе без сопровождения, то тут отключённый бортовой компьютер может сыграть с нами злую шутку. Хотя бы на радары и их показания опираться стоит. В конце концов, мозги на плечах тоже иметь надо, и трезво оценивать риски необходимо.

***

Если сказать, что по прибытию в сектор я оказался изумлён матом до глубины души – означает беспардонно попереть сермяжную истину. Глубину моего восхищения, удивления, и, чего греха таить, гордости, не передаст ни одно литературное печатное изречение ни в одном из известных мне земных и инопланетных языках. Но, если коротко – я ох%ел.

По приближению к месту, где рок настиг эскадру союза, наше с Максимычем внимание было приковано к показаниям радаров и сенсоров «прыгуна». Даже Акихиро-сан отпустил на ридной мове пару ёмких хоку в стиле малого боцманского загиба. Бортовой компьютер упрямо сообщал, что ни на одном из судов нет ни единого следа биологической жизни. Ни одной живой сволочи. Просто ни единой.

– Нормально вы их приложили, – констатировал напарник. – Опасно вам дорогу переходить. С кого начнём?

Выбор невелик. Перед нами – несколько небольших (сравнительно) кораблей класса «хат`так», чуть подальше – один бывший флагманский корабль, раньше принадлежавший Анубису. Вопрос для тех, у кого ICQ как у хлебушка: где будут расположены звёздные врата?

Логика подсказывает, что лидер эскадры – флагман – и должен быть оснащён ими. Собственно, на то он и флагман, чтобы иметь в распоряжении административные и оперативные ресурсы для управления соединением. Использование звёздных врат на борту в качестве логистического пути снабжения как нельзя лучше укладывается в эту догму. Значит, вратам там самое место. С другой стороны, не раз, не два и не десять мы встречались с тем, что логика – понятие субъективное. Инопланетная раса не обязана мыслить теми же категориями, что и мы. К тому же, при выборе места установки врат они могли руководствоваться неочевидными, скрытыми от нас сейчас мотивами, доводами. Стало быть, врата можно искать где угодно.

Гребучий случай… Всё-таки, придётся будить Мигунова. Не хотелось, конечно, но придётся. К тому же, времени прошло предостаточно. Может, сам уже проснулся? Надо было все вводные ещё на земле уточнять…

Короткий сигнал на активацию бортовой системы связи: мы ещё не так далеко отлетели от планеты. Есть вероятность, что нас услышат и ответят.

– «Звезда», ответь «Рассвету», приём.

Не думаю, что Палыч всенощно бдит в «прыгуне» неотлучно. В конце концов, у него своих задач по горло. Если только он не додумался попросить кого-то, типа Максимыча, настроить переадресацию на его радиостанцию, которую военнослужащий везде таскает с собой на поясе…

Видимо, так оно и было. Потому что связь молчала удивительно короткое время. Не успел даже повторить вызов.

– Слышу тебя, «Рассвет», я «Звезда», – р/с хрюкнула голосом полковника Мигунова. – Что там у тебя?

– Забыл с «ручника» сняться, – пришлось каяться во гресех своих. – Напомни, пожалуйста, а то не спросил сразу. Наши опера не говорили, на каком корабле врата искать? А то мы как раз добрались до их пристанища.

– Говорили, – сообщил офицер. – На флагмане. В грузовом створе. Вы уже приступили к досмотру?

– Пока круги нарезаем вокруг. Сканируем. Думаем. Тупим.

– Профессионально, – похвалил полковник. – Так держать. Задачу помнишь? Приоритет – врата. На остальное не отвлекайтесь. Даже, если хомяк душить начнёт. Всё равно эту рухлядь в качестве трофея на винтики разберём.

– Понял, принял, записал. Врата – в приоритете.

Только разорвали канал связи, как «Ёкай» взялся за работу.

– Причальный створ уничтожен, – констатировал он, глядя на результаты сканирования флагмана. – Разгерметизация объёма. Нет питания. Силовое поле не работает. В ангаре вакуум.

Это и так было очевидно. В цели последней операции как раз и входило исключить возможность использования ангара как средства эвакуации экипажа с личным составом десанта. Шалость удалась (с).

– Там дыра размером с половину ангара, – отозвался я. – Сейчас просочимся аккуратно и попробуем пристыковаться. Хоть куда-нибудь.

В обычных условиях проводка «прыгуна» в узкостях – задача настолько плёвая, что это первое, чему обучают курсантов после того, как они научились отрывать корабль от грунта и сажать его, не разбиваясь насмерть. Но дрейфующий в невесомости корабль-мишень – это не совсем то, что надо для новичка. Он дрейфует по одной оси, проворачивается по второй, кренится по третьей, имеет дифферент по четвёртой и я вертел его на пятой… Тут приходится подключать опыт и расчёты. Вывожу на имеющихся часах налёта: только они и спасают.

Приблизиться на безопасное расстояние. Постараться избежать ударов об выступающие части конструкций флагмана. Выровнять угловые скорости. Развернуться. Прицелиться. Пойти на сближение. Понять, что немного промахиваюсь и сейчас долбанёмся. А, как мы помним, «прыгуны» крайне чувствительны к ударам: корпуса склонны к деформации вплоть до потери герметичности.

– Не спеши, – остепенил меня Максимыч. – Мы никуда не торопимся. Воздуха достаточно, энергии тоже. Отойди на второй заход.

Напоминать нужды нет. Но мысль здравая, потому оставляю без комментариев и молча отвожу кораблик от флагмана на другую попытку.

Она оказалась чуть более успешной. Сквозь разбитые ворота причального створа удалось провести «прыгун» в объём ангара. Только под корпусом «прыгуна» вспыхну курсовой прожектор, как «Ёкай» присвистнул.

– Икебана твою маму! – высокохудожественно изрёк обрусевший японец. – Да вы же тут всё разворотили! Было бы странно, что после такого хоть кто-нибудь бы выбрался.

С оценкой электрика я полностью согласен.

Пусть «Аврора» разбирала флагман аккуратно, стараясь лишь снести щиты и аккуратно вскрыть ангары, мы самую малость перестарались. Снаряды Древних – чрезвычайно мощное и эффективное оружие. Странно, что оказались пробитыми лишь бортовая стена и нижние перекрытия.

Зато внутри царил хтонический ад. Всё, что могло взорваться – взорвалось. Всё, что могло сгореть – обуглилось. Характерный для гоа`улдов классический дизайн, выполненный в золотых цветах и металлах, ныне почернел от копоти. Многие элементы конструкции были деформированы, многие – уничтожены. Часть из них сорвало взрывами со своих штатных мест: сейчас они плавали в объёме ангара, растеряв всю свою кинетическую энергию от множественных столкновений с себе подобными. Досталось и креплениям глайдеров. Штатные места размещения бортового авиакрыла без капитального ремонта уже ничего принять не смогут. Часть из них пустовала: флагман запускал истребители вместе с другими бортами, десяток их остался за бортом в своём последнем самоубийственном вылете. Там, где глайдеры ещё остались, зрелище было печальным. В лучшем случае всё обгорело вплоть до металла, в худшем случае самолёты были повреждены до уровня тотального утиля.

Сесть было негде. Нижние перекрытия вспучились, порвались и изуродовались. Подавляющее большинство площади представляло собой свалку металлолома. Спасало отсутствие искусственной гравитации на борту: можно просто бросить якорь и оставить «прыгун» болтаться где-нибудь подальше от опасного соседства с парящими в невесомости грудами металлоконструкций.

– Ну, что? – спросил я у Максимыча. – Испытаем твоё ноу-хау?

Электрик скептически осмотрел творящийся за бортом звездец.

– Вон там прогал, – напарник указал в угол, где среди нагромождения всего угадывался проход в основной объём корабля. – Давай туда.

Грёбанный «Тетрис». Грёбанные «Пятнашки». Грёбанные «Астероиды». Вот почему я не играл в эти игры в детстве, когда была такая возможность?! Сейчас я сразу просочился на чемпионат галактики, минуя все отборочные и вступительные этапы. Ох, как бы мне пригодился опыт тех лет…! Но сейчас пришлось уповать лишь на то, что приобрёл в учебке да на личный налёт часов. Их, конечно, хватало, но нет предела совершенству. Тем более, что сразу после проводки «прыгуна», последовала его швартовка, а это, извините, не типовая операция для корабликов этого проекта. Мы с Максимычем первые в истории земляне, проводящие её в полевых условиях! Можно нам сделать скидку хотя бы на это?!

К сожалению, мои ожидания оправдались. Система Максимыча сработала изумительно. Беспроводной модуль связи на его изобретении принял командный сигнал с борта «прыгуна». Пневматика отстрелила из направляющей метаемое снаряжение с компрессионным пакетом. Мягко, небыстро, аккуратно массивный электромагнит полетел в сторону выглядевшей металлической переборки. Даже ускорение электрик рассчитал точно: от столкновения с преградой магнит не раскололся. Вовремя подал питание, электромагнит заработал, но… ожидаемо, не схватился. Материал стен ангара магнитных свойств почти не имел.

– Что ж, – произнёс я. – Отсутствие ожидаемого результата тоже результат. Пойду, примотаю его к чему-нибудь покрепче. Надеюсь, трос выдержит.

Глава 51. Флагман. Грузовой створ.

Принайтовать «прыгун» – дело, в общем-то, нехитрое. Что может быть проще, чем прокинуть синтетический трос через страхующие его металлоконструкции и закрепить узлами? Каждый автомобилист делал такую операцию минимум единожды за зиму. А то и по десять раз в неделю, в зависимости от стажа вождения и опыта езды по заснеженной целине. Но «прыгун» – не автомобиль. С ним такое не прокатит.

Хотя бы, потому, что найтовать кораблик приходится в скафандре. Даже просто работа в перчатке – уже отдельный вид искусства. Теряется подвижность, чувствительность. Становится другим ощущаемое усилие. А тут – на каждом пальце, на каждой ладони лишнего материала с утеплителем и бронёй по сантиметру, не меньше. И это только толщина с одной стороны.

Помогает опыт работы в скафандрах, которого, к сожалению, не наберёшь даже в учебке. Ну, не заложено в программу обучения молодого лётного состава столько часов выхода в открытый космос. Не было в наличии столько скафандров, сколько готовилось пилотов. Приходится ограничиваться теоретическим минимумом (полученным до аттестации) и практическими навыками (освоенными после).

На швартовку «прыгуна» ушло добрых полчаса. Во-первых, с непривычки. Далеко не каждый день занимаешься такой операцией. Во-вторых, из-за уникальности оной. Мы – первые земляне, кто вообще такой ерундой мается. В-третьих, из-за отсутствия искусственной гравитации. Пришлось тратить лишнее время и усилие, чтоб не дать себе свалить куда-нибудь в режиме себастьяна. Страховочным устройством, отчего-то, конкретно мой экземпляр скафандра оборудован не был. Только магнитные захваты на подошвах, бесполезные в данный момент по озвученным ранее причинам.

– Готово, – доложил я спустя минут тридцать довольно кропотливой работы. – Затянул надёжно. Быстрее трос порвётся, чем узлы развяжутся.

– Принял, – динамики в шлемофоне донесли хриплый от помех голос «Ёкая». – Выхожу к тебе.

– Аккуратнее, – на всякий случай предупредил соратника. – Не хочу ловить тебя по всему ангару.

Хотя, учитывая размеры дырищи, через которую мы сюда просочились, не исключено, что ловить Максимыча придётся ещё и за бортом.

Закончив с тросом, осмотрелся. Нам, в идеале, вон туда: в угол, где должен быть проход в основной объём корабля. По крайней мере, на это указывает характерная архитектура и размещение ниш, силовые наборы которых укреплены несущими конструкциями. Пол, конечно, повреждён, и это факт, но в самом углу есть небольшой пятачок относительно ровной формы. Буквально метров несколько на несколько. Этого как раз хватит, чтобы там разместились пара человек с грузом, но не более того.

Тот же самый пятак узрел и электрик. Максимыч включил налобный фонарь в скафандре и осмотрел его на предмет пригодности.

– Основные конструкции ещё целы, – коротко резюмировал он. – Можем оттуда попробовать забраться.

– Больше не вижу других вариантов, – согласился я. – Отсюда должны быть другие ходки, но их не наблюдаю. То ли завалены, то ли в нетипичном месте находятся.

– Кто кого страхует? – поинтересовался соратник.

Вот, как бы, да. До пятачка недалеко: метров полсотни. Вот только это «недалеко» – применительно к штатным условиям, когда есть проход по относительно ровной поверхности или страховка через лееры дробь тросы. Тут же – полсотни метров по абсолютно свободному от любых магнитных манипуляций цветному металлу. В условиях искусственной гравитации – да, прокатит. Сейчас же… проще прыгнуть и долететь, чем дойти.

Ага, долететь-то проще. Только, как и чем потом гасить импульс? Понятно, что об стену с разбегу. А куда потом понесёт? Невесомость, мать её за ногу раз так. Откинет – и лови тебя потом, как шарик для пинг-понга.

– Давай я, – пожал плечами в ответ.

Делать в скафандре это, к слову, неудобно.

– Справишься? – без обиняков спросил Максимыч. – Уже делал так?

– Приходилось, – воспоминания об этом не самые приятные. – Есть верёвка в десантном отсеке?

А у самого картина перед глазами ещё с операции на Даккаре, как об борт хат`така разбивается огромный плазменный выстрел от орудия корабля-одноклассника. Кусок брони испаряется в точке попадания, а на месте образуется пробоина с оплавленными в натуральное стекло краями. Специфические обводы корпуса корабля и размещение наружных элементов привели к тому, что находящийся на работах в космосе технический состав оказался отрезан от прочих путей возвращения. Хочешь – не хочешь, а пришлось на ходу учиться рассчитывать такие прыжки.

Быстро прогоняю наваждение и по страховочному тросу «прыгуна» пробираюсь на борт кораблика. Максимыч уже разматывает бухту двенадцатимиллиметровой верёвки и готовится подать конец.

– Может хватить впритык, – предупредил электрик.

– Удивлюсь, если её вообще хватит, – хмыкнул я.

Хрестоматийный закон подлости ещё никто не отменял.

Осторожно, стараясь не толкаться и не сообщать друг другу лишней кинетической энергии, соратник пропустил мне под руками петлю из верёвки. Узел накинул самый простой, символический, и свободный конец дал мне в перчатку.

– Попробуем протянуть трос в натяг, – предложил Максимыч. – Насколько хватит натяжения, притянем «прыгун» к площадке. И грузы будет проще подавать. Борт останется максимально неподвижным.

«Для начала, попробуем не протянуть тут ноги», – меланхолично подумал я.

Электрик зацепился рукой за поручень в десантном отсеке кораблика.

– Держусь, – доложил он. – Если промахнёшься – удержу и подтяну обратно.

– Принял.

Теперь бы главное – рассчитать прыжок точнее. Полсотни метров в невесомости – это не атлетический прыжок с разбега на стадионе. Тут нет необходимости в жёстком и мощном толчке. Достаточно оттолкнуться от более или менее крепкой опоры и сообщить себе определённый импульс, а дальше физика сделает всё сама. Вектор задан – и ша. Лети себе, отдыхай.

Разогнавшись и прыгнув слишком сильно, можно не успеть среагировать на последнем отрезке пути. Стабилизации в полёте нет, тебя может кувыркать, чем и воспользуется физика, шмякнув твою тушку об что-нибудь неудобным углом.

– Тебя подкинуть? – осведомился Максимыч.

– Спасибо. В другой раз.

Примериться раз. Другой. Третий. Учесть витающие в невесомости обломки конструкций ангара и ошмётки разбитых глайдеров. Убедиться, что ни одна собака шершавая не собирается пересечь мою траекторию: столкнуться с острыми кромками выдранного металла не улыбается от слова «нисколько». Ну, с Богом…!

Толчок минимальный. Настолько, чтоб просто оторваться от «прыгуна» и в режиме бумажной снежинки полететь через этот долбанный полтинник метров, где и ступить негде. «Прыгун» висит в невесомости, принайтованный тросом к переборке; я лечу в невесомости, застрахованный верёвкой; Максимыч курит бамбук в невесомости, страхуя меня на «прыгуне»… идиллия, ёптыть!

«По-пластунски быстрей бы дошёл…», – подумалось мне, когда я ещё даже половину пути не преодолел.

Тут ещё был риск натянуть верёвку: «Ёкай» выразил сомнение, что её длины хватит для наших нужд. Рывок верёвки на натяжение в лучшем случае неприятно дёрнет меня, но всё равно траектория изменится непредсказуемо. Это же не стоп-кран, который заставит тебя замереть там, где сработал. Точек опоры же нет. А так… даже, если конец окажется слишком коротким и фал натянется раньше времени, Максимыч просто подтянет меня и будет вторая попытка. Или не будет. Смотря, как натянется… В смысле, фал, а не Максимыч…

Вот и конечная остановка. Длины верёвки хватило: я как раз медленно проплывал вдоль переборки, откуда торчала непонятно как вонзившаяся ферма. Трёхгранная балка без видимых опасно заострённых кромок послужила идеальным дном, об которое можно заякориться. Аккуратно, подплывая к ней, ухватился руками и погасит об неё свой импульс. Слегка подтянуться, перехватиться, притянуть себя к ней, обхватить ногами. Чисто ради интереса попробовать активировать магнитные захваты на ботинках. Ну, да, конечно, пошёл я на хер… цветной металл. Хер тебе военно-морской, а не магнитные свойства. Ну и ладно. Так обойдёмся.

Сбросил с себя легко накинутую петлю и принайтовал конец фала к балке. Последняя с виду застряла в переборке надёжно, хрен выдернешь. Только если специально целью задаться. Интересно, на какую глубину она в ней сидит…?

– Я на месте, – доложил Максимычу. – «Прыгун» без присмотра оставим?

– А кто его тут угонит в полном вакууме? – усмехнулся «Ёкай». – Некроморфы? Не переживай, я программу самоуничтожения поставил. Без пароля никто никуда не улетит.

Предусмотрительно.

Электрику понадобилось куда меньше времени на преодоление пути, чем мне. Тот просто обхватил рукой фал, как страховочный леер, оттолкнулся от «прыгуна» и полетел в мою сторону, страхуясь об верёвку на всякий случай. Не прошло и минуты, как я уже помогал напарнику гасить импульс.

– Не люблю невесомость, – в динамике раздался голос соратника. – Вестибулярный аппарат хочет выйти в окно два раза и три из них разбиться насмерть.

– Нелегка доля технарская, – хмыкнул я в ответ. – Только потому, что ты знаешь чуть больше остальных, на тебя могут возложить все задачи мира.

– Хер на тебя могут возложить, а не задачи мира, – буркнул электрик. – Совсем технарей за людей не считают. Будто мы киборги какие. И в космос должны уметь выходить, и инопланетные технологии щёлкать вместо орешков, и руками делать непосильное для станков.

– Точно, – усмехнулся, припоминая наши послужные списки. – И на Даккаре с пулемётом крыть вместо штатной подгруппы усиления, и на «прыгуне» челночить по всей Солнечной системе, и на другом конце Вселенной людей спасать.

– Точнее, гробить, – выдохнул изливший душу «Ёкай», возвращаясь в рабочий режим.

Электрик посмотрел на детектор признаков жизни, что заблаговременно (видимо, ещё на планете) разместил у себя на предплечье.

– Прибор показывает, что в радиусе ста метров мы единственные живые существа. Жёстко вы их, конечно, раздолбали…

– Не спеши радоваться, – вздохнул уже я. – Не факт, что «люсики» решили «задвухсотиться». Тут звёздные врата должны быть на борту. Есть шанс, что куда-нибудь ушли сквозь них.

Путь из ангара в основной объём корабля нам преградили ворота шлюза, ныне находящиеся в закрытом положении. Видимо, экипаж флагмана вёл борьбу за живучесть борта. Обычно, на судах гоа`улдов в закрытых воротах шлюза нет необходимости: давление атмосферы в ангаре удерживает силовое поле, проницаемое для движения глайдеров в обе стороны. Если шлюз закрыт, значит, с разницей давлений невозможно справиться иными средствами.

С шлюзом долго воевать не пришлось. Корабль разбит, но какая-то толика энергии в аварийных аккумуляторах всё ещё осталась. Сумели пройти внутрь, не прибегая к помощи тяжёлой артиллерии наподобие болгарок и плазморезов.

Дальнейший час – это перемещение от разбитого ангара до грузового створа. И если в условиях известного проекта корабля или наличия хоть какой-то опоры это дело плёвое, то исследовать абсолютно незнакомый проект и при этом опасаться возможно оставленных ловушек, типа мин или растяжек – задача абсолютно иного порядка.

Весь путь от ангара до грузового створа – это наша игра с электриком в аркадный мячик. Где мячиками были мы. Отталкиваясь от одной переборки, летели до другой с тем, чтобы шмякнуться об неё, отрикошетив в непредсказуемом направлении, попытаться зацепиться хоть за что-то, и повторить процесс.

И всё было бы ничего, если бы не парочка «но».

Перовое – сие непотребство происходило в условиях никуда не девшегося дыма. Обстрел «Авроры» вызвал множественные вторичные взрывы на борту, сопровождающие поражения от снарядов. Видимость существенно снижена из-за задымления, а прожекторы на шлемах скафандров ни хрена не помогают.

Второе – оное же непотребство происходило в условиях окружения десятками тел. Их мы находили в преизбыточном количестве в каждом коридоре, каждом ходке и каждом отсеке. Каждому пульс не измеряли, но детектор признаков жизни на руке у Максимыча сообщал об отсутствии выживших.

– Надеюсь, не оживут, – пробормотал я. – Не то порвут на сотни маленьких слесарят…

– Не оживут, – спокойно отозвался электрик. – На борту ледник. Атмосфера замёрзла. Почти минус пятьдесят по Цельсию. Состав воздуха тоже неприятен. Кислорода почти не осталось. Его весь заместил угарный газ. В таких условиях выжить нереально.

– Давление атмосферы есть?

– Меньше допустимого, – оповестил соратник. – Без скафандров какое-то время протянуть можно, но ниже «единицы».

Значит, где-то была масштабная утечка воздуха с борта корабля. К счастью, купированная. В противном случае мы бы ступили на безвоздушные останки флагмана.

Врата нашлись там, где и сказал полковник Мигунов: в грузовом створе. Их подвесили под сводом огромного помещения на специально обученных для этого захватах. Рядом, чуть поодаль, было установлено наборное устройство. Дизайн обоих характерен для Млечного Пути. Из мощного распределительного шкафа выходили толстые жгуты силовых кабелей, подключённых к вратам и устройству набора адреса.

Короткое наблюдение. Атмосфера в грузовом створе также была насыщена большим количеством дыма, но видимые невооружённым взглядом конструкции не пострадали. Или возгорание было скрытым, или просто натянуло сюда местной вентиляцией.

Максимыч задумчиво оглядел картину своим взглядом электрика.

– Полагаю, бессмысленно спрашивать, можем ли мы очистить атмосферу и нагреть воздух? Жизнеобеспечение легло ещё до нашего прибытия.

– Задолго до нашего прибытия, – уточнил я. – Если даже полнокровный экипаж не справился с ним, то нам двоим и подавно ловить нечего.

Минус полтинник по Цельсию. Мы в сравнительной близости от достаточно горячей звезды. За бортом едва ли наберётся минус сто. С атаки на эскадру не прошло и недели. Корабль так остыл? Однозначно, у него были масштабные проблемы ещё до того, как мы его впервые обнаружили. Так быстро это корыто выстыть не могло.

С одной стороны, надо бы разобраться, в чём причина неисправности. А там уже принять решение, стоит ли тратить усилия на ремонт или оно нам на хрен не впёрлось. А с другой стороны… мне что, заняться больше нечем? От того, что кладбище кораблей преумножилось лишними постояльцами, мне не холодно и не жарко. Вот ещё, тратить время и разбираться в его скрытых проблемах… Меня интересует только система питания и звёздные врата. Судя по тому, что по всему кораблю исправно освещение, питание в наличии. Хотя бы минимальное. Значит, остаются врата. Проверить их работоспособность можно только двумя путями: набрать чей-нибудь адрес или принять входящий гипертоннель.

Набирать адрес на вратах Млечного Пути, находясь за полтора миллиарда световых лет от этого самого Млечного Пути – самая бесполезная трата энергии, которую только можно себе представить. Вокруг нет созвездий, по которым врата смогут произвести набор адреса и установку гипертоннеля. Они будут работать только, строго и исключительно в пределах Млечного Пути. Принять входящий – да, смогут. Им присвоен адрес этой звёздной системы. К слову, можно передать Палычу, чтобы снимал людей с охраны звёздных врат на «Нове» (как только в системе оказались более «свежие» врата, они сразу «захватили» приоритет в системе и стали доминирующими, исключив более старые из работы).

Косвенно о работоспособности врат свидетельствует витающий неподалёку от них самоходный роботизированный комплекс на базе беспилотного телеуправляемого шасси типа «Нерехта». Не узнать бронированный комплекс обеспечения боевых действий массой под тонну с пятым классом бронирования невозможно: я сам его доставлял несколько раз на «прыгуне» и успел хорошо изучить, пока найтовал страховочными грузовыми стропами. Если «Нерехта» тут, по эту сторону врат, значит, врата работали. Значит, слова Дегтярёва сотоварищи подтверждаются: был установлен гипертоннель, послан робот-разведчик, и на этом, в принципе, ша. Дальше позвали нас.

Ну, что я вам могу сказать… Остаётся дело за малым. Мы убедились в том, что флагман «люсиков» мёртв: выжить без кислорода при отрицательных температурах шансов нет ни у кого. Теперь можно вертаться на орбиту планеты, собирать лётный состав на борту «Авроры» и подгонять крейсер к флагману люсианцев для приёма поставки с Земли.

Похоже, этот полёт и впрямь пройдёт без происшествий.

Глава 52. Шанс есть...

По возвращению на планету Мигунов затребовал оперативный доклад по состоянию дел на борту флагмана люсианцев.

Офицер вызвал нас с Максимычем к себе в отсек, где и состоялся оный.

– Насколько всё хреново? – спросил прямо полковник.

– Ваще 3.14здец, – признался я.

– Ты мне тут не приукрашивай! – пригрозил офицер.

– Причальный створ уничтожен, – спокойно доложил «Ёкай». – Полная разгерметизация объёма. В ходе обстрела разрушен весь ангар. Буквально «прыгуну» сесть негде. На борту нет пригодной для дыхания атмосферы. Если смотреть по температуре воздуха, проблемы с жизнеобеспечением люсианцы испытывали давно. Врата обнаружились в грузовом створе. Судя по болтающемуся в невесомости роботу-разведчику, исправные.

– Переброска груза будет сопряжена с рядом логистических трудностей, – добавил я. – От грузового створа до ангара придётся преодолеть несколько уровней. В общей сложности, обходной маршрут составит сотни метров. В условиях невесомости – это не тяжело, но долго. Запас воздушной смеси в скафандрах ограничен. Проще вскрыть грузовой створ и грузиться непосредственно через него. Всё равно нет пригодной для дыхания атмосферы, всё равно все будут в скафандрах.

– Выжившие обнаружены? – поинтересовался Мигунов.

– Никак нет. Весь корабль не осмотрели, на это не хватило бы нашего воздуха, но по пути следования никого живого не попадалось. Одни мертвецы.

– Очень странно, – пробормотал командир. – Неужели они такие дебилы, что висели в космосе с проблемами в жизнеобеспечении? Грабили соседние гробы вместо того, чтобы эвакуировать личный состав на пригодную для жизни планету? Или, хотя бы, на другие корабли?

– Вряд ли, – я склонен согласиться с офицером. – Вероятнее всего, так они и поступили. Такую прорву личного состава держать на борту долго невозможно. Наши оперативники докладывали о целой армии. Если их командование хоть немного превосходит своим ICQ хлебушек, то их стоит ждать на планете.

– Для этого и окапываемся с самого первого дня, – буркнул Мигунов. – Твои оценки. Сколько времени займёт перегрузка с флагмана на «Аврору»? Хватит воздуха в скафандрах?

– Должно. Если будем грузить не по одному «прыгуну» за раз, а сразу всю эскадрилью, то точно хватит. Грузовой створ довольно обширен, чтобы принять больше десятка бортов. Даже, если потратить время на страховочную обвязку для груза, заполнение объёма одного «прыгуна» не может занять больше часа. Там работы буквально на полчаса максимум.

– Имеет смысл держать «Аврору» как можно ближе к флагману, – подал мысль Максимыч. – На минимально безопасной дистанции. Чтоб избежать взаимного притяжения массивных объектов, но чтоб иметь возможность быстро добраться до её ангара и выгрузиться.

– Так и было задумано, – сообщил полковник. – Когда готовы начать операцию?

– Рекомендую завтра с утра, – «Ёкай» посмотрел на наручные часы. – У нас уже семь вечера по Москве. И люди за день уставшие, и мероприятие само не на пару часиков, и по нагрузке это не по набережной прогуляться. Если надо – готовы хоть сейчас вылететь. Но космос…

– Утверждаем, – кивнул Мигунов. – Сейчас у вас обоих личное время. Занимайтесь собой, отдыхайте, приводите себя в порядок. Завтра утром начнём. Свободны.

***

Раз товарищ полковник выделил нам время для отдыха, то на него оное и потратим. В конце концов, мы тоже люди и человеки. Сон и личное время необходимо всем, кто хоть немного живёт личной жизнью. Кризисный момент, когда было необходимо работать на износ ради спасения, пройден. Ещё не налаживается мирная жизнь, но уже можно разжать зубы, которые бульдожьей хваткой вцепились в последний уходящий поезд.

Время позднее. Ужин, личное время перед сном, отбой. Значит, до подъёма (в шесть утра по Москве) есть почти десять часов «лички», которую можно потратить на себя. А потому я без зазрения совести (вероятно, за отсутствием таковой) решил проведать немногочисленных товарищей в этой экспедиции, коих у меня буквально по пальцам одной руки пересчитать, и то останутся лишние.

Убывая на задачу, сбагрил Томке Аньку. Очень надеялся, что медик подлатает нашего биолога. Тем паче, не за просто так. Рыкова не просто так существует и проедает свой хлеб, а имеет ценную для выживания информацию и делится ей. Если подтвердится сказанное ею в отношении того папоротника возле верфи – ей в актив упадёт лишний «плюсик». А оно, в свою очередь, будет означать, что бывшая люсианка таки-приносит пользу экспедиции.

Вот до медсанчасти и направил свои стопы, чтобы справиться о состоянии здоровья одной соратницы и между делом навестить другую.

Томка обнаружилась в здании, отведённом под лазарет, где в отдельном помещении готовилась отбыть ко сну. Беляеву застал как раз в тот момент, когда подруга детства собиралась избавиться от форменной одежды и возлечь на сонный одр.

– Привет, – махнул рукой я. – Чего так рано? Ещё даже девяти нету.

– Вымоталась, – призналась Томка. – Устала, как сучка. Вроде бы, и нагрузка на лазарет спала, а всё равно такое чувство, будто вагоны с наквадахом разгружала.

Небольшой отсек в кирпичном здании за эти дни успели обжить.

Лишённые остекления окна в количестве трёх штук забили глухарями. Света с улицы больше не поступало, зато нет сквозняка и есть защита от осадков. Кто-то из мастеровитых даже умудрился изготовить методом гибки простейшие петли на пальцах и придумал раму со ставнями. Можно открывать для проветривания. Ожидаемо, ни о какой герметичности и воздухоупорности речи идти не могло, поэтому для защиты от продувания изнутри створки обили толстой полиэтиленовой плёнкой.

В качестве источника освещения приспособили оный, снятый с «Колыбели зла». Питание у всего пункта дислокации, видимо, одно и то же, от наквадах-реактора, вот и суют светильники, куда только дотянутся. Провода, по всей видимости, тоже смотали с корабля. Мы, конечно, несли с собой ремонтный запас некоторой электрики, но не помню, чтоб у нас были прямо бухты кабеля в сотни метров длиной. А если сложить всю электрификацию лагеря, то минимум столько и выйдет.

Мебель появилась минимальная, но жизненно необходимая. Кто-то сумел сбить для Томки грубейшую, простейшую, но оттого не менее функциональную кровать. Ведь, какая задача койки? Поднять спящего над землёй или полом, чтобы тот не мёрз об холодный воздух снизу. С этим справится и армейская пружинная, и дубовая резная, и кемпинговая складная. Главное, чтоб не рухнула под тобой во время сна… или чем там люди, обычно, на ней занимаются. Также бросался в глаза грубый, но крепко сбитый стол: полтора метра на метр хватит одному человеку, чем бы он ни занимался. Если необходимо больше – то это уже верстак, а не стол.

С постельным бельём, ожидаемо, швах. Его и не было у нас с собой. Койку закрывала спущенная целиком шкура какого-то местного зверя. Судя по её размеру, зверь должен был быть размером с легковушку. На шкуре тёмно-грязного цвета лежал стандартный коврик-«пенка», поверху – армейский спальный мешок. Вместо подушки Томка сложила свой свитер.

– А у тебя тут уютно, – улыбнулся я. – Прямо домик в деревне.

Беляева горько усмехнулась.

– Я бы продала этот домик и перебралась поближе к Москве. Миллиард световых лет – слишком удалённая для меня деревня.

Ну, да. Логично. Не все разделяют романтику Дальнего Космоса. Кому-то потребны более приземлённые условия. Или, хотя бы, гарантия на возвращение домой. Чего мы, несмотря на бравурные заявление Земли об освоении технологии тоннельного двигателя «Атлантиды», пока не имеем.

Томка отошла до своего рюкзака и достала оттуда жестяную штампованную армейскую флягу. Открутила крышку, сделала три глотка и протянула мне.

– Много не пей, – предупредила медик. – Несколько глотков для твоей массы тела достаточно.

Это что же там такое, что много пить нельзя? Эликсир бессмертия, что ли?

– Это наши кашевары заделали из ягод, на которые указали твои найдёныши, – пояснила Томка, покуда я присосался к фляге. – По степени воздействия – где-то между бодрящим энергетиком и афродизиаком. Если переборщить, сердце начнёт работать на закритических режимах. Ничем хорошим не закончится. Но в малых дозах неплохо бодрит. Полковник распорядился кухне сварить в количестве и выдать всем задействованным на ответственных работах. Только велел всех проинструктировать о предельной дозе. Мы решили, что больше одной фляги в сутки не стоит. Здоровье важнее.

По вкусу варево действительно напоминало какой-то салат из разных сортов кофе. Приятного на вкус мало, невзирая на добавленный от души сахар. Может быть, тёплый, с котла, этот напиток вкуснее. Но холодный… Я-то выпил. Пять глотков, не больше. Но это определённо не то, чем хотелось бы скрашивать досуг, возливая его литрами.

– Эффект отложенный, – добавила медик. – Соединениям в составе требуется время, чтобы усвоиться организмом.

– Привыканий не вызывает? – осведомился я, возвращая флягу подруге.

Мне ещё, как пилоту, только зависимости не хватает. Ломка во время полёта – то, без чего я прямо жить не могу.

Сарказм, если что.

Подруга детства пожала плечами.

– Мало времени для исследований. Твои найдёныши питались этими ягодами какое-то время. Пока синдромов абстиненции не наблюдаем. Продолжаем наблюдение.

– Я понял.

Что ж. Небольшой бонус в случае необходимости мы получили. Приятно иметь в запасе нетронутый резерв. Кофе кончится рано или поздно. Может, его пришлёт с пополнениями запасов Земля. А, может, и не пришлёт. А эти ягоды смогут стать ему заменой, если не выкажут скрытых побочных эффектов.

– Спасибо за угощение.

Томка тепло улыбнулась.

– Обращайся, – медик убрала флягу в рюкзак.

– Как Анька, кстати?

Беляева тяжело выдохнула.

– Плохо.

Устало села на кровать.

– Экспресс-тесты показывают обширный выброс пироксинов в кровь. Температура тела растёт, как на дрожжах. Я сумела сбить её до безопасных значений и могу поддерживать какое-то время. Могу поддерживать и подскочившее кровяное давление. Но всё, что сейчас в моих силах – это полумеры. Нужна детоксикация. Нужен диализ. Нужна диетотерапия. Нужен внутривенный лазер. Я могу дать только развёрнутый клинический анализ, но без доступа к остальным технологиям это не имеет смысла.

– Вообще всё это не имеет смысла, – вздохнул я. – Я не слышал, чтобы кто-то из людей выживал после отказа от «кассы».

Медик хмыкнула.

– «Радиация убивает!», – явно передразнивая кого-то, язвительно процедила она. – «Соль и сахар – белый яд!»! «От наркотиков умирают!»! Убивает не наркотик, а абстиненция. Если помочь пациенту пережить ломку, шансынесравнимо возрастают. «Касса» – тот же наркотик. Только масштабы воздействия на организм гораздо более губительны. Если Анна Николаевна действительно сама захочет с него слезть – я помогу ей это пережить. Это может растянуться на годы и потребовать десяток регенеративных вмешательств. Но это возможно.

– Эта дурь встраивается в образованные при делении клетки организма, – напомнил я. – Ладно, диализ и очищение крови. Но внутренние органы? Эндокринная система? Как ты сможешь вытащить эту дрочь из почек, печени, сердца, костей? Про головной мозг вообще молчу.

– Как-как…, – Томка сделала вид, будто её оскорбила сама формулировка вопроса. – Руками! Я, в отличие от некоторых, медподготовку не прогуливала. Пока некоторые спали с лекторами ради зачётов и охмуряли молодых лаборантов, я училась! Преподавателей надо слушать, а не с пацанами на крыше по ночам заигрывать!

Я только хмыкнул.

– Весело у вас там было. Тоже конспекты с собой взяла?

– Тоже, – буркнула Беляева. – Не ты один отмечен как отличник боевой и технической подготовки.

Подошёл к кровати, встал вплотную к подруге детства и более тихим голосом, чтобы слышала только она, спросил.

– А теперь честно. Только честно, а не то, что, по-твоему, хотят услышать. У Рыковой вообще есть шансы? Хоть какие-то? Или это всё бравада для поднятия боевого духа?

Томка посмотрела на меня снизу вверх.

– Шанс есть всегда, – процедила она. – Только многие его не используют. Я не сказала, что уже завтра она будет как новенькая и опять пойдёт в первый раз в первый класс. Терапия затяжная. Даже обычная наркология занимает месяцы и годы. «Касса» – вообще отдельный случай в земной истории. Тут речь о годах и десятилетиях. Но я утверждаю, что смогла бы справиться за несколько лет. Земными средствами.

За последнюю формулировку мой мозг и зацепился.

«Земные». То есть, Томка может оперировать и внеземными.

– А если привлечь инопланетные? – уточнил я.

– Ты помнишь регенеративный артефакт Древних? – переспросила соратница. – Тот, на базе которого гоа`улды изобрели свои саркофаги?

Е8ейший конский порно-завод! Чтоб тебя конским хером вдоль хребтины перетянуло да три раза им же обернуло!

Меня осенило.

Ну, как, «осенило»… До меня только сейчас допёрло, какой же я деграцераптор. Решение если не всех, то многих проблем лежало на поверхности всё это время! Просто смотрело на нас своими залупоглазыми пучерылыми зенками, а мы в упор его не видели! Ни я, как техник! Ни Максимыч, как сведущий! Ни даже Мигунов, как командир! Мы просто рехнулись все вместе и одновременно или с местной пищей какую-то дебилку схавали?!

Саркофаги, е8ать их в душу через дышло! А на «Авроре» – медсанчасть! Но есть на корабле Древних она не функционировала никогда, то не быть рабочего лазарета на полностью рабочем корабле люсианцев не может! Кто-то да обязан пользоваться саркофагом, хотя бы командный состав!

– За это ты мне и нравишься, – Томка расплылась в блаженной улыбке. – В отдельные моменты озарения твоё хлебало так перекашивает, что «Лиза» да Винчи молча курит с нервным тиком. Сам догадался или надо пояснить?

– Поговори мне ещё, – процедил я. – Саркофаг гоа`улдов поможет при наркотической зависимости?

– Сам по себе – нет, – Беляева откинулась на кровати и закинула ногу на ногу. – Он лишь подстегнёт регенерацию. По сравнению с оригинальной технологией он ущербен и многого не умеет. Детоксикацию крови ещё осилил бы, но выгнать токсины из клеток мягких тканей ему не по зубам. Тут всё равно необходимо комплексно очищать организм. Но с саркофагом речь пойдёт уже не о десятилетиях или годах, а о месяцах.

Сука, Рыкова… Шлюха Сатаны… Только попробуй сдохнуть до тех пор, пока я не притащу сюда этот сраный саркофаг! Я тебя, бл9ть, в нём же и заварю! Он тебя вернёт к жизни, а я опять убью! И на этот раз – насмерть!

Беляева сидела передо мной на кровати довольная, как обожравшаяся сметаной кошка. В её глазах реально читались божественное снисхождение к смертным, самодовольство (заслуженное, между прочим!) и гордость за саму себя хорошенькую («Хвалите меня семеро, ведь я такая умная!»).

Но я слишком долго знал Томку. Во взгляде подруги детства угадывалась хитринка, которую она намеревалась продать подороже. Медик – медиком, но не за обглоданную же веточку папоротника ей работать?

– По глазам вижу, что что-то задумала, – процедил я. – Колись, давай. Что на этот раз?

– О-о-о…! – Томка широко улыбнулась. – Сущая мелочь! Ведь, разве может напрячь маленькая просьба столь широкопрофильного специалиста…?!

– А можно без лести?

Беляева отвела взгляд в наигранной безучастности и ненавязчиво покачала ножкой.

– Анна Николаевна как-то обмолвилась, – максимально театральным тоном проронила медик. – Между словом говоря, будто бы и невзначай… Кое-кто недурно помог ей с болями в мышцах и исполнил по её просьбе небольшой, но очень чувственный массаж… А у специалиста очень плотный график, и даже просто дозвониться до него непросто… Я бы очень хотела попасть на приём к такому…

Томка подняла на меня взгляд и игриво облизнулась.

– А Анька Николаевна, часом, не обмолвилась невзначай, чем для неё закончился этот сеанс? – между словом поинтересовался я. – По итогам мероприятия она поучаствовала в кастинге актрис жанра для взрослых и случайно прошла его.

Беляева перекинула ножки с одной на другую.

– Так разве ж я против? – философски заметила она. – Каждой женщине хочется получить немножечко своего. Да и потом. Я тебя знаю уже больше пятнадцати лет! Что у тебя я ещё не видела?!

Я наигранно огляделся по сторонам.

– Где тут у тебя ширма? Мне выйти, чтоб ты разделась? Или я тоже уже всё у тебя видел?

– Юморист, блин…

Томка не заставила себя просить дважды. В темпе избавилась от грозящей стать лишней одежды и голой улеглась на кровать, поморщившись от боли и дискомфорта.

– Только, начни, пожалуйста, с плеч и спины, – попросила она. – На защемление непохоже, но немного болят.

Я скинул к столу «броню» и свою форму.

– Какой отдел беспокоит? – спросил я. – Шейный? Грудной? Поясничный?

– Как будто даже на стыке грудного и поясничного, – пожаловалась медик. – То ли распрямилась неудачно, то ли что-то подняла тяжёлое.

Очередная ночка в очередной раз обещала не быть томной.

Отдельным параграфом учудила Томка. Мы ещё даже не добрались до самого сладкого, «оставленного на десерт», а по отсеку уже растекались стоны и причитания молодой женщины, вырывающиеся из её горла синхронно с моими действиями. Промял шею и плечи – застонала. Продавил позвоночник – и в ночи раздалось сдавленное «О, да…!». Причём, было непохоже, что Беляева переигрывает. За все годы нашего с ней знакомства за ней такого замечено не было.

С подругой работать было проще. У неё нет абстиненции от «кассы». Её мышцы не напряжены, как канаты. Нет одеревенения. Проминаются легко и просто. Томка сама по габаритам как Анька. Да и я массивнее, и силы есть.

Правда, строго говоря, «массаж» – это не всегда работа для Никиты Кожемяки, который деревенского бычка с одного удара кулаком выносит. Иногда надо включать мозги и думать, что и куда нажимать, с какой силой и для чего.

Так я и чередовал силовой способ с расслабляющим. Если от первого Томка стонала и причитала, то от второго её сил хватало только на томное шумное дыхание. Силовой способ даже от специалиста требует немалого запаса выносливости и силы в своих руках. Долго такой сеанс не продлится: редко какого мастера хватит больше, чем на час. Отдыхать тоже надо. А вот расслабляющий… это отдых для обоих. Тут можно никуда не торопиться, тут можно расслабиться… главное – не уснуть.

Томка и не уснула. Уже к концу второго часа она не выдержала.

– Бл9ть, Саня, чтоб тебе сглаз подорожником лечили! – возмутилась подруга. – Ты меня нарочно дразнишь или как? Долго мне ещё ждать, пока ты уже меня трахнешь, наконец?!

Я шлёпнул чрезмерно громкую партнёршу по обнажённой ягодице.

– Не верещи, пожалуйста, – хмыкнул, руками заставляя её занять коленно-локтевую позу и прогнуть спинку. – Раскусила и раскусила. Теперь расслабься и получай удовольствие.

Томление дало свои ожидаемые результаты. Начало вошло легко и нежно, как по маслу. Ночь огласил тихий сдавленный стон молодой женщины.

Но «войти» – это максимум, на что была согласна Томка, если рассматривать в ключе «легко и нежно». Дальше подруга попыталась завладеть инициативой, резко подавшись мне навстречу до упора.

Ну, хочет пожёстче – будет ей пожёстче. Я не против. Только, чур – утром потом не жаловаться.

Глава 53. Особый Отдел.

Млечный Путь, рукав Ориона

Земля

Подземное расположение объекта «Город»

Гвардии майор Дегтярёв Александр Сергеевич внешне оставался холоден и невозмутим, как и полагается настоящему русскому офицеру, чья честь, согласно одноимённому кодексу, заключается в нерушимом спокойствии.

Оный же офицер уверял себя, что всё хорошо и нормально, и ему вообще все эти телодвижения до лампочки.

Но в то же самое время он полностью отдавал себе отчёт в том, что зол и алчет крови. Желательно, кого-нибудь из чрезвычайно хитровыгнутых особистов, решивших, что простой майор, хоть и из гвардейской части, может резко переобуться из ВКОшника в контрразведчика и скоординировать ликвидацию спящей ячейки люсианского союза в составе застрявшей экспедиции.

Чтоб майор хоть что-нибудь понимал в этих ваших контрразведывательных операциях… Дегтярёв – человек простой. Покажи, в кого стрелять – и он выстрелит. А координировать операции по раскрытию и ликвидации ячеек, вообще-то, не его ума дело. Его на это не натаскивали.

Но тут сыграла злую шутку армейская раскадровка. Вышестоящее начальство своим генеральским росчерком пера вменило Дегтярёву в обязанности координацию и учёт на карандаше проекта по возвращению потерянной экспедиции. Значит, к Александру Сергеевичу и нагрянули в гости визитёры, рекомендовавшиеся представителями Особого Отдела, мягко требуя содействия в деле. О причинах, почему ячейку нельзя вскрыть и повязать/ликвидировать уже по прибытию в Млечный Путь, раз за ними всё равно отправляют «Атлантиду», гости умолчали, сославшись на детали, не подлежащие разглашению. Дегтярёв пожал плечами и отозвался в ответ:

– Успеха операции не гарантирую.

И сейчас, как ответственный руководитель проекта, он сидел в гордом одиночестве за своим рабочим местом, и, несмотря на давным-давно закончившийся рабочий день, думал думы. Думы, традиционно, думаться не хотели, хотя должны были.

По спущенной «сверху» указке руководство экспедиции в лице полковника Мигунова обязано инициировать ликвидацию спящей ячейки люсианского союза. Невзирая на возможные потери при оказании сопротивления, уничтожить её членов любым способом. Список членов был передан полковнику Мигунову лично гвардии майором Дегтярёвым сильно ранее. Факт ликвидации задокументировать и предоставить самые жёсткие и неопровержимые доказательства.

С одной стороны, Дегтярёв мог понять такой приказ: кто-то в верхах не хочет допускать членов люсианского союза на борт действующей «Атлантиды», которая должна забрать потерянных людей. С другой стороны, зачем поручать это тем, кто борьбе со спящими агентами не обучен от слова «абсолютно»? Начнётся тупая пальба. Потери будут с обеих сторон: пострадает и без того потрёпанная неудавшейся миссией экспедиция. Почему нельзя отрядить на «Атлантиду» специально обученных сыскарей, которые отфильтруют боевиков перед принятием их на борт? Эти вопросы остались без ответа и без малейших подсказок для разгадывания сей тайны.

Допустим, как передать команду Мигунову – вопрос не стоит. Скоро будет контрольный сеанс связи перед отправкой припасов для экспедиции. Гвардии майор может сам «сесть на телефон» и сообщить полковнику задачу. Но что дальше? К каким потерям готовиться? В том, что они будут, офицер не сомневался. Когда непрофильные задачи поручают тем, кого они не касаются, потери бывают всегда. Иногда больше, иногда меньше, но всегда. Или ограничиться самим фактом передачи информации, а её применение и выполнение приказа оставить на усмотрение руководителю? Технически говоря, можно. Только спрос-то будет потом с обоих. И с полковника Мигунова, потому что не выполнил, и с гвардии майора Дегтярёва, потому что не передал или передал криво.

Тот тонкий момент, что Мигунов считал отдельных членов спящей ячейки полезными (ввиду чего отказывался от их ликвидации), Александра Сергеевича заботил мало. Приказ о ликвидации касался всех люсианцев, и исключений не делалось ни для кого.

А ещё офицер справедливо опасался, что Мигунов с высоты своей колокольни может запросто отказаться приказ исполнять. С одной стороны, это означает, что спрос будет с полковника, как с саботировавшего распоряжение. С другой стороны, Дегтярёв – куратор мероприятия, и отмазаться уже не выйдет.

Очевидно одно. Им обязательно необходимо переговорить лично, без каких бы то ни было посредников. А, коли так, то Мигунова необходимо застать до того, как кто-нибудь другой воспользуется коммуникационной платформой. На том и порешили.

***

Великая Стена Слоуна

Диалог полковника Мигунова и гвардии майора Дегтярёва ввиду очевидной секретности происходил, как и в прошлый раз, под защитой изолирующего от внешнего мира корпуса «прыгуна». Офицеры закрылись в десантном отсеке, где и обсуждали свалившееся на них. Но если в прошлый раз Дегтярёв ограничился элементарными мерами предосторожности и старался не говорить лишнего, то сейчас боевой офицер прибег к самой жёсткой форме и полностью обесточил питание «прыгуна», на корню пресёк саму возможность использования его бортовой аппаратуры для прослушивания или записи происходящего внутри кораблика.

– Такие вот дела, Михаил Павлович, – коротко изложив суть, завершил свой посыл Дегтярёв, ныне посредством коммуникационной платформы дистанционно управлявший телом дежурного связиста. – Решение принято. Времени на подготовку не оговорено, но в исполнение должно быть приведено не позднее прибытия «Атлантиды». Список агентов у вас на руках. Если есть потребность – могу освежить его в памяти.

– Спасибо, – тяжело вздохнул полковник. – В этом нет необходимости.

Сколько верёвочке ни виться, а конец всегда придёт. Только остаётся решительно непонятным, почему особисты решили действовать столь неординарным для этого способом.

– У меня нехорошее предчувствие на этот счёт, – проронил Михаил Павлович. – Как будто грядёт большая сеча.

– Так оно и будет, – подтвердил Александр Сергеевич. – Вы, насколько успел изучить ваше личное дело, не проходили курсов контрразведки. Прямая атака в вашем исполнении наличными силами разбила бы любого противника численностью до батальона, но вот ликвидация боевиков…

– Мне всё равно, в кого стрелять, – полковник разъяснил свою мысль. – Дело в другом. Представьте себе, что я выхожу на ваш объект и начинаю беспричинно гасить направо и налево всех, кто мне не нравится, а потом объявляю, что это были боевики внедрённых иномирцев. Вы меня сдадите в дурку или отправите вслед за убитыми? Я не понимаю, как мне выполнить команду, самому не подставив тех, кто исполнит приговор. Тихую ликвидацию мог бы выполнить специалист соответствующей компетенции, но у меня таких просто нет. По другому не справимся. Тут маленький коллектив. Как только заметят, что мы сами своих же гасим, тут же поднимется буча. Не уверен, что сможем удержать порядок в рядах экспедиции. Возможен раскол и анархия.

То ли этот момент не учли составители плана, то ли на эту деталь всем было решительно по херу. Лишь бы были ликвидированы люсианцы все до единого.

Полковник Мигунов на минуту задумался и нахмурился. Морщины исполосовали и без того немолодое лицо офицера.

– Подождите. Вы сказали, команда на ликвидацию пришла из Особого Отдела. Ведь так?

– Так точно, – подтвердил гвардии майор Дегтярёв. – С представителями общался лично. Все документы, корочки предоставлены и проверены службой собственной безопасности…

Полковник отмахнулся, как от назойливой мухи.

– Пусть «собственники» сидят и не чирикают, – грубовато отрезал он. – Провтыкали внедрение аж до самого-самого… Я про другое. Наши особисты так не работают. Задержать – да. Допросить – обязаны. Вывернуть душу наизнанку – их любимое. Они не уничтожают за глаза. Никто даже общался с ними. Тут что-то неладное.

– Думаете, боятся раскрытия? – поинтересовался собеседник. – В составе прибывшего на «Атлантиде» экипажа будет кто-то, кого могут рассекретить выжившие члены ячейки? Поэтому хотят ликвидировать скомпрометированных, чтобы прикрыть ещё спящих?

– А вы не находите странным, что приказ о ликвидации пришёл удивительно вовремя после проверки, вывернувшей весь ваш объект вверх дном? – осведомился полковник. – И меня смущает отдельный акцент на доказательствах ликвидации. Как будто кто-то спать не уснёт, пока не будет знать, что мёртвые не расскажут тайн.

Настала пора вздохнуть уже майору.

– Я очень не люблю детективы, Михаил Павлович. Просто терпеть их не могу. Если мы вляпались в один из них, я нам не завидую. Лучше бы это были просто наши с вами домыслы, а от нас всего-то и надо, что просто выполнить приказ.

Мигунов посмотрел на Дегтярёва.

– Это очень похоже на заметание следов и обрыв концов. Странно только, что ваши «особисты» ограничились только запросом на ликвидацию ячейки, а не разгулялись на широкую ногу и не потребовали устранить всех нас. Впрочем, не удивлюсь, если по итогу это и окажется следующий их шаг.

Млечный Путь, рукав Ориона

Земля

Подземное расположение объекта «Город»

Генерал-полковник Белов Д.С.

Рабочий кабинет генерал-полковника Белова Дмитрия Сергеевича – в принципе не проходной двор. Любые рабочие вопросы решались только, строго и исключительно конфиденциально, и лишь с теми лицами, коих они касались непосредственно. Когда же дело дошло до взаимодействия с представителями Особого Отдела, для двери кабинета военачальника перестало существовать иных положений, кроме «закрытого». Отныне все разговоры велись никак иначе, кроме как так.

Тому обязывали и гость генерал-полковника, немолодой генерал-лейтенант, лишь немногим младше Белова, и тема разговора.

Оба старца были в достаточно преклонном возрасте, чтобы позволить себе не буйствовать неуёмной энергией. Разговор двух военнослужащих проходил в спокойном тоне без повышения голоса. Кто-то случайный мог подумать, будто бы собеседники устали. И был бы почти прав. Поживи до глубокой седины – сам заманаешься.

Оба разместились за рабочим столом владельца кабинета. Последний, что логично, за своим рабочим местом, в кресле. Гость, как и подобает оному, напротив, в гостевом. В ногах правды нет, а убелённые сединами генералы уже давно не восемнадцатилетние юнцы. Стоять с каждым годом становится всё тяжелее.

– Хорошо поработали, Дмитрий Сергеевич, – скрипучим голосом произнёс гость в погонах Федеральной Службы Безопасности. – Нам подложили свинью, но не ожидали, что мы её выпотрошим ещё заживо.

Белов поморщился.

– Ой ли, Станислав Всеволодович? Так-то, это не мы хорошо поработали, а наши недруги. Подумать только, такой масштаб внедрения… И, ведь, даже не командование объекта покрывало интервентов. Как я понял, добрались даже до Генерального Штаба.

– Внедрение – проступок контрольных органов, – назидательно изрёк генерал-лейтенант. – Вашей вины тут нет. Во всяком случае, она не доказана ни прямо, ни косвенно. Зато ваш вклад в раскрытие сети информаторов и агентов Люсианского Союза велик, как ничей другой больше. И, поверьте, товарищ генерал-полковник, мне есть, с чем сравнивать. Хорошо поработали.

Хозяин местных пенатов откинулся на спинке кресла и устало прикрыл глаза.

– Ваши бы слова, Станислав Всеволодович, да Верховному Главнокомандующему в уши..., – выдохнул он. – До него, хоть, не добрались?

– За окружение Верховного не переживайте, – отозвался ФСБшник. – Лучше давайте сосредоточимся на более близких нам с вами подразделениях.

С одной стороны, как бы намекнул, что в окружении без криминала. С другой стороны, уклончиво устранился от прямого ответа. Всё же, есть темы, которые должны (и могут) касаться лишь причастных к ним, и никого другого более.

– Наши люди прочесали всю сеть внедрения, откуда нашли тянущиеся ниточки, – сообщил гость. – На Земле работы предстоит ещё много, а про Млечный Путь и говорить не приходится. Но есть одно место, где находится вскрытая ячейка. Оно требует незамедлительной реакции, но находится за пределами зоны досягаемости.

– Великая Стена Слоуна, – вздохнул Белов. – Потерянная экспедиция.

– Точно, – подтвердил генерал-лейтенант. – В составе уцелевшей части экспедиции есть ряд персон, которые, в теории, могут владеть интересующей нас информацией. Нам необходимо задержать их и провести с ними ряд следственных мероприятий для дознания. Рассчитываю на ваше содействие.

– Прямого сообщения с той звёздной системой нет, – подумал вслух Дмитрий Сергеевич. – И вашим людям об этом известно. Задерживать кого-то, используя коммуникационную платформу, как минимум, бессмысленно и рискованно. Стало быть, просите о включении ваших людей в состав эвакуационной группы?

– Это самый простой способ, – кивнул визави. – Мы прикомандируем к экипажу «Атлантиды» группу захвата, которая попытается нейтрализовать боевиков ячейки, и, по возможности, задержит их живыми. Не хочу умалять достоинств людей полковника Мигунова, но едва ли они обучены таким методам работы. Их задача – уничтожение противника в бою.

– Солидарен, – Белов также не питал надежд, что полковник справится с задачей захвата.

Уничтожить – да, запросто. В послужном списке офицера хватало эпизодов и куда более жёстких операций. Но захват живым вооружённой враждебно настроенной группы всегда разительно отличается от прямого боестолкновения. Тут необходим особый подход.

– Со своей стороны разрешаю участие ваших людей, – генерал-полковник наложил свою резолюцию. – О какой численности группы захвата идёт речь?

– Ещё не определились, – уклончиво отозвался гость. – Идёт согласование. Предварительно – от полнокровного взвода до роты с приданным имуществом, оснащением и вооружением, – спокойно отозвался визитёр.

Белом хмыкнул в голос.

– Учитывая, чем и как снабжают вашу контору… больше похоже на операцию по зачистке и стерилизации, чем на захват пленных. Может, что-то ещё поменяется в этом плане… Но не мне лезть в вашу внутреннюю кухню. До полтора сотен полностью оснащённых специалистов? Это грозная сила. И весомая нагрузка на транспорт со снабжением. Чтобы не было неприятных проволочек, переговорите с гвардии майором Дегтярёвым. Александр Сергеевич по моему распоряжению курирует проект и координирует все вопросы, связанные с возвращением людей на Землю.

Станислав Всеволодович с усмешкой посмотрел на своего собеседника.

– Помилуйте, Дмитрий Сергеевич! Неужто дожили, что генералы за майорами будут бегать? Чай, уже не двадцать лет. Боюсь, не угонимся мы за вашим Дегтярёвым.

– Мы с вами ещё крепкие бойцы, – хмыкнул в ответ Белов. – Догоним и перегоним. Но я хотел добавить, что вам придётся обождать. Гвардии майор Дегтярёв сейчас должен быть в узле связи. Посредством коммуникационной платформы координирует последние вопросы, связанные с открытием врат и отправкой дополнительного снабжения. К слову, если есть интерес, можем присутствовать на мероприятии. Не каждый день устанавливают гипертоннель за миллиард двести миллионов световых лет от Земли.

– Должно быть, чрезвычайно занимательно, – кивнул гость. – Надеюсь, доведётся узреть такое и не раз. Уже на регулярной основе.

Дмитрий Сергеевич заинтересованно поднял бровь.

– Даже так? В планах освоение Дальнего Космоса?

Станислав Всеволодович уклончиво пожал плечами.

– Неисповедимы решения Верховного… Впрочем, его приказ об организации внешних запасных опорных баз на других планетах вам известен и так. Ваш объект выступает перевалочным пунктом при отправке строительных материалов, техники и людей на утверждённые для этого адреса. Что мешает включить в список «Регионов» лишнюю планету, чуть более удалённую по сравнению с прочими из перечня?

– Действительно. Одной планетой больше, одной планетой меньше. Мелочи же.

Глава 54. Флагман. Погрузка.

Великая Стена Слоуна

«Рассвет»

Я не был бы собой, если б не попытался в последний момент перед убытием успеть на уходящий поезд.

Подозревая, что полковник Мигунов отошлёт нас на задачу с утреца пораньше, я ещё более ранним утром поймал «Ёкая». Как раз в тот момент времени, когда электрик заканчивал со своим завтраком.

Обрусевший японец ещё издалека почуял мой деловой настрой и как-то сразу подобрался.

– Не сидится тебе на жопе ровно, – произнёс коллега по цеху. – Что задумал? Предчувствую суету.

– Не хокку, конечно, но сгодится, – хмыкнул я и перешёл к делу. – Нужна помощь. Сэкономит время. Варить умеешь?

– Саке? – усмехнулся Акихиро.

– Металл.

– Тяжёлый?

– Как получится.

Не один только Максимыч изобретать горазд. У меня тоже, знаете ли, кукуха повёрнута в правильном направлении. Работает только, падла, через раз.

– Ты что задумал? – осведомился в лоб соратник. – Ещё и утром рано.

– Нужна подвесная конструкция, – сообщил я. – Чтобы выдержала габаритную установку два на четыре метра. Будет груз массой тонны под две. Вешать предстоит под «прыгуна». Буду спускать груз на планету, как ювелир бриллиант в оправу. Никаких высших пилотажей, виражей и крутых пике. Даже, если потребуется. Только выверенная по центрам подвесная система и максимально аккуратное снижение.

Максимыч выпрямился за столом.

– Допустим, сварить раму не проблема, – нахмурился он. – Тросы для подвеса тоже найдём. Ты как собрался всё дьявольское отродье спускать с орбиты на планету? Хоть представляешь себе, что это такое?

Не представлял бы – не пытался исполнить. Опыт подобных операций за плечами есть. И на Земле, и на Даккаре, и с помощью, и без. Из критических моментов – необходимо как можно точнее отцентровать груз на подвеске относительно центра масс «прыгуна». Всё остальное сделает опыт и прямые руки. Ну и атмосферные колебания, естественно, учитывать тоже приходится: куда же без этого. Попасть в самый эпицентр атмосферной суперротации с подвеской груза массой в несколько тонн – самый простой способ угробиться насмерть. Никакая техника Древних тут уже не поможет.

– Представляю, – заверил я. – Пилотирование на мне. Нужна только помощь со сваркой. Металла резать и варить много, конструкция получится не из лёгких. Один будут долго ковыряться, а полковник уже через несколько часов может нас послать на вылет.

«Ёкай» скрестил руки на груди.

– Что хоть перевозить собрался? – спросил электрик. – Я понимаю, что две тонны груза. Но под что варим раму и каркас? Как грузить и выгружать будешь?

– Саркофаг гоа`улдов. Разгрузка не предполагается. Просто сгружу этот подарок с небес на землю и поставлю где-нибудь возле нашей полевой электростанции.

Максимыч в изумлении поднял бровь.

– Ты в мародёры податься решил, что ли? – усмехнулся он. – Двухтонный саркофаг решил стащить… чего ж сразу не тоннельный двигатель?

– Потому что тоннельный двигатель я вертел на своём валу, – любезно пояснил коллеге. – И придавал ему околорелятивистские угловые скорости вращения. Он мне на хер сейчас не упёрся. А саркофаг – зарекомендовавшая себя технология, способная буквально оживлять мёртвых. У нас один медик, и та без отдыха работает. Полевой лазарет перегружен. Дальнейшие пояснения нужны?

Максимыч смерил меня профессиональным взглядом. Посмотрел на наручные часы. Задрал взгляд в небо. Посмотрел в сторону горизонта, откуда из-за по инопланетному высоких деревьев занималось зарево рассвета. Вернул взор ко мне.

– Я так понимаю, чертежей ты не готовил? – справился соратник без обиняков. – Хотя, кого спрашиваю. Где знаменитый на всю Даккару «Рассвет» и где чертежи…

А. Понятно. Это он про тот инцидент, когда нам надо было соорудить одну херню размером с моё почтение, а я по приколу в ответ на задачу «изобразить чертёж этой х*йни» (прямая цитата) взял и оную х*ню изобразил. С рамками, штампами, масштабами, размерами, пояснениями, сносками и техническим описанием. Буквально. По итогу получился чертёж детородного органа в мельчайших конструктивных деталях, что, собственно говоря, и стало притчей во языцех.

– По ходу дела разберёмся, – отмахнулся я. – Космическая точность и квалитет не нужны. Достаточно, чтобы конструкция выдержала рывковую нагрузку в случае чего, и не отлюбила, рухнув с пятидесятикилометровой высоты на землю. Осилишь?

Последний вопрос русский самурай расценил как небывалое оскорбление чести и мастерства.

Родить металл оказалось проще некуда. Разбирая «Колыбель зла» на винтики и шпунтики, с собой упёрли столько всего, что любой старшина удавился бы кирзовым сапогом и сгрыз бы собственный бушлат. И, как мы с вами понимаем, сплавы Древних – не чета земным. Я до сих пор не могу понять, каким образом, обработкой и закалкой с отпуском удалось достичь такой невероятной стойкости к деформации при сохранении ударной вязкости и пластичности. Это же взаимоисключающие друг друга свойства! Та же «Колыбель зла»… одиннадцать километров! Переходя на сверхсветовую скорость и тормозя до дозвуковых! Испытывает запредельные перегрузки на ускорение и торможение! И при этом не разваливается на части! Что уж говорить о манёврах поворота на досветовой скорости? Просто охрененно. Мне нравится.

Порезать металл тоже труда не составило. Как имевшие опыт работы на Даккаре и потрошившие корабли гоа`улдов, мы с Максимычем владели самым непосредственным представлением о габаритных размерах того же саркофага. Прикинули несколько процентов на усушку-утруску-утряску, добавили запас по трём измерениям на длину, ширину и высоту, и порезали, как смогли.

Смогли, к слову говоря, довольно ровно. В особенности, если учесть, что из всех инструментов были только аккумуляторная угло-шлифовальная машина с отрезным кругом, гвоздь и штык-нож от автомата, обух которого использовали вместо эталонной линейки, чтобы провести гвоздём прямую.

– Неплохая получилась чертилка, – хмыкнул я, осматривая самопальный гвоздь, изготовленный кем-то из наших.

На метизы пустили металл с «Колыбели зла».

– Чертилка – это ты, – буркнул Максимыч. – А у тебя – штихель.

– Да хоть шноркель, – фыркнул в ответ. – Всё равно неплохо вышло.

Порезать двутавровые балки. Зачистить места реза. Снять с них фаски. Острые кромки притупить, самим сильно не тупить. На всё про всё – буквально минут несколько. При всей конструкционной прочности сплава Древних материал удивительно охотно поддавался резу. Или это волшебные отрезные круги нам дали из какого-нибудь хитровыгнутого инопланетного абразива? Жаль, нет на них никакой маркировки, кроме выштамповки с информацией о предельно допустимых оборотах шпинделя использующего их инструмента.

Дальше пошла мозаика и конструктор. Мы с Максимычем забили большущий астрономический болт на экономию веса, металла и облегчение изделия. Сложили прямоугольную раму четыре на пять метров. Внутренний объём заполнили Х-образными усилителями, связавшими противоположные углы прямоугольника. Углы дополнительно укрепили укосинами. С одной стороны, может быть, и избыточно. Космический сплав выдерживал манёвры одиннадцатикилометрового корабля на протяжении ох?лиарда лет. Значит, выдержит и две тонны нагрузки. С другой стороны, я не горел желанием ронять двухтонный груз только потому, что не просчитал несущую способность или ошибся в оценке других параметров, типа скручивания или растяжения на разрыв/изгиб/излом. Раз мы не ограничены ни в объёме израсходованного материала, ни в грузоподъёмности (у стотонного «прыгуна» она явно не две тысячи килограмм), то вложимся в надёжность.

Удивительно хорошо сплав не только резался, но и варился. Максимыч со словами «Иди лучше чай вари» захапал сварочный аппарат, нацепил маску и занялся проваркой стыков в два слоя. Первым варил непосредственно сами стыки и соединения. Вторым – уложил поверх них металлические листовые накладки и уже их приварил по всем сторонам к раме. Учитывая противовес толщины этих косынок к размерам самой рамы, не берусь утверждать, что они сыграют решающую роль. Но, видать, электрик вознамерился перебдеть.

Разобравшись с основанием, Акихиро-сан исполнил оставшиеся части задумки: возвёл и приварил угловые стойки, по аналогии с нижней частью конструкции стянув их Х-образно усилителями. Иже с ними, поступил так и с верхней частью.

Таким образом получился «домик» из Х-образных скелетных модулей и угловых балок, с одной из торцевых сторон закрывающийся простейшими засовами. На всё-про-всё ушло добрых три часа времени, что было невероятно быстро. Нас никто не тревожил и не компостировал, хотя любопытные варвары, нет-нет, да останавливались поглазеть, что же за межгалактическое уё8ище мы с электриком создаём. За отсутствием догадок высказывались самые разные предположения, начиная от самолова для местных динозавров и заканчивая клеткой для наказаний.

С креплением к «прыгуну» вообще проблем не возникло. Просто прокинули трос в штатное предназначенное для этого устройство и проверили на устойчивость.

Навскидку, конструкция получилась килограмм, где-то, на полтонны. Контрольная вывеска под «прыгуном» с отрывом от грунта показала, что идеально отбалансировать «на глаз» не вышло. Ожидаемо. Передняя часть оказалась тяжелее за счёт отсутствия в задней Х-образных усилителей. Там был лишь один засов.

Мы с Максимычем не стали заморачиваться, и в качестве балансира присобачили на сварку несколько обрезков тавра потяжелее.

За этим занятием нас и застал полковник, явившийся по наши души. Пора было вылетать.

Прибывший офицер скептически окинул нашу е8ейшую 3.14здосрань критическим взглядом. Очевидно, нашёл, к чему придраться. Вероятно, к отсутствию краски на поверхности. Ибо швы и заусенцы мы зашлифовали буквально в зеркало: к ним претензий быть не могло.

– Ну, и что это за ё8 вашу мать? – поинтересовался военнослужащий. – Будет контактный зоопарк или гауптвахта? Хотя, почему «или»? Можно же и совместить…

– Грузовой подвес для «прыгуна», – пояснил я. – Надо как-то доставить на планету хотя бы один саркофаг гоа`улдов с подбитых кораблей. Из «прыгуна» его, по очевидным причинам, выгружать будет несподручно. Решил привезти на внешней подвеске.

Палыч с сомнением во взгляде перевёл на меня свой взор и оценивающе смерил на предмет проявляющихся внешне признаков умопомешательства.

– Странно, – проронил он. – Ты у нас, вроде как, оружейник, а не адский изобретатель… Но идея здравая.

«Ещё бы она ни была таковой…».

– Вам вылетать пора, – проинформировал «Звезда». – Действуем по такому плану. Сейчас поднимаете всю эскадрилью в воздух и убываете к кладбищу кораблей. Там выходите на связь и подтверждаете свою готовность к погрузке. Я через коммуникационные камни соединяюсь с Землёй и говорю им, чтобы начинали. Наши «звонят» люсианцам и открывают гипертоннель. Вы помогаете прибывающим специалистам грузить имущество в «прыгуны». Как только погрузка будет закончена – возвращаетесь назад. Вопросы?

Вопросов не оказалось. По крайней мере, по теме разговора.

– По матрёшкам! (с).

***

Самое развесёлое во всей этой затее – это даже не провести эскадрилью «прыгунов» от планеты до кладбища кораблей. Как раз с этим справится даже школьник. Достаточно ввести в бортовой компьютер полётное задание: радары и без того опознали цели, им всего лишь на всего надо зафиксировать пункт назначения. Дальше маршрут прокладывается автоматом. Знай себе, придерживайся генерального курса и гуся не морочь. Но это – применительно ко всем прочим корабликам в нашем сводном сброде.

Мой же «прыгун»… был… мягко говоря, своеобразным. Лететь пришлось отдельно от общей кодлы и с существенно заниженными скоростями. Как оказалось (какая неожиданность, кто бы мог подумать!), физика никуда не девается. Свободно вывешенный на тросах груз под днищем «прыгуна» имеет-таки свою инерцию и собственную свободу. Пусть и тащится за ведущим его корабликом на верёвочке, но на любой манёвр отвечает самодеятельностью. Транспортировка груза на мягкой подвеске в невесомости – это тебе не на вертолёте перебросить. На «вертушке» помогает сила тяжести планеты, и она же стабилизирует поведение груза. В космосе этого нет.

Тормозить тоже пришлось ну очень сильно заранее. Потому что на малейшие попытки сбросить скорость свободно подвязанная конструкция изъявляла желание поиграть с ведомым корабликом в догонялки и пыталась нас обогнать, продолжая лететь вперёд с прежней скоростью. Как следствие – манёвров на гашение импульса инерции пришлось исполнять порядочную серию. Заодно проверили крепление на рывок. Вроде бы, держит… Надеюсь, с подвешенным саркофагом будет также или почти также.

К моменту, когда я добрался до подбитого флагмана, Мигунов уже связался с Землёй. О чём он, собственно, и доложил нам по связи, вернувшись обратно в своё тело.

– Всем бортам, – бросил в эфир «Звезда». – Садитесь, где сумеете. Земля открывает врата и посылает припасы. Садитесь и открывайте рампы. Не забудьте загерметизировать свои кабины.

Идиотов таскать груз от врат до уничтоженного причального створа нет. Потому позволили себе малость форсировать события и короткой очередью разнесли ворота грузового створа. Образовавшегося зазора хватило, чтобы туда протиснулся даже я с подвешенной конструкцией. Засим, выкачиваем воздух из «прыгуна» в собственный ресивер, открываем рампу и ждём загрузки.

Чего вообще никак нельзя было учесть и исправить – так это несовместимость земных устройств радиосвязи со встроенными радиостанциями в скафандрах Древних. Слишком разные использовались частоты. Если на борту «Колыбели зла» мы ещё держали связь с кораблём посредством бортовой станции, то на борту флагмана оказалось, что невозможно сопрячь мой скафандр Древних с земным, в котором я встретил первого попавшегося мне соотечественника.

Верите или нет, но буквально половина наших проблем тут же почувствовала себя решённой. Буквально в тот момент времени, когда мы пересеклись в грузовом створе, паря в невесомости, и салютуя друг другу в безмолвном приветствии.

Хотелось поприветствовать тех, с кем мы уже не рассчитывали увидеться в этой жизни. Захотелось узнать, как дела на Земле. Душа требовала услышать родную речь в этой Богом позабытой части Вселенной… но связи между нами не было. Даже при погрузке пришлось руководствоваться жестами: иначе невозможно было передать друг другу никакой информации. Что чуть не стало причиной постановки креста на погрузочных работах, ибо наш человек может изъясняться даже матом при отсутствии возможности применения литературной речи. Однако изъясняться при отсутствии даже мата – это отдельный уровень пилотажа.

Тем не менее, и этот этап был успешно преодолён. Пусть и далеко не с первой попытки.

Нескончаемым потоком из врат выплывали ящики за ящиками. Перед этим горизонт событий пересекли несколько человек в скафандрах, один из пользователей которых разительно выбивался незначительным ростом и габаритами. Не узнать Юльку Рыкову было невозможно. Вслед за прибывшими с интервалом в несколько секунд из гипертоннеля стали появляться и презенты. Одинаковые на вид полимерные герметичные ящики разных типоразмеров, начиная от крупных «гробов» размером с напольный сундук и заканчивая связками смотанных между собой маленьких кофров с неустановленным пока что содержимым.

Поток изобилия бережно принимался из врат и осторожно загружался в транспортно-десантные отсеки «прыгунов». Там их надёжно найтовали к полу принесёнными с собой, с Земли, грузовыми сетками и стропами.

Попутно хватали всё, что плохо лежит. Из грузового створа выносилось абсолютно всё, что помещалось во чреве «прыгуна». Начиная от ящика с шоковыми гранатами гоа`улдов и заканчивая земными образцами вооружения наподобие того же РПГ. Также без разбору грузились закрытые ящики, если в каком-то из «прыгунов» оставалось лишнее полезное пространство. Выносилось абсолютно всё по принципу «потом разберёмся» и «когда-нибудь пригодится».

По завершению погрузочных работ с земными передачками, как только захлопнулся гипертоннель за последним пересланным ящиком, я жестами привлёк внимание прибывших через врата и попросил оказать помощь. Невесомость – невесомостью, но вы пробовали в одно рыло перетащить двухтонный четырёхметровый саркофаг, не имея при этом собственной точки опоры? Удовольствие, я вам доложу, ниже среднего.

Мы не тратили лишнего времени. Нам было не до любования внешним видом новейшей модели земного скафандра. Не было времени (и возможности) для пустого трёпа, что расходовало бы и без того незначительный запас воздушной смеси для дыхания. Старались действовать максимально быстро, без спешки, но оперативно. Как и предсказывал, вся движуха с «прыгунами» закончилась уже через сорок минут. Но это не значит, что запас воздуха бесконечен и можно продолжать вола бакланить. Время идёт, а у нас тяжёлая работа, расходующая кислород.

Ох, и не лёгкая, я вам скажу, работа, из болота тащить саркофаги...! (с)

Глава 55. Газ в пол.

Проще силами дежурной смены блочного щита управления выдернуть реактор из йодной ямы, чем вдесятером перетащить саркофаг гоа`улдов. Невесомость нам, конечно, помогала: за это ей отдельное спасибо. Но как перемещать что-то, требующее для этого точки опоры, если опоры нет?

Благо, что люди не первый раз в армии и многие из них с образованием офицера минус инженера. Даже без налаженной между сотрудниками радиосвязи, как только притёрлись за время погрузочных работ инаучились распознавать сигналы друг друга, догадались взять принесённую с Земли стропу, принайтовать её к выступающим частям конструкции саркофага и тянуть груз за неё, подтягивая через блок и полиспаст, которые, в свою очередь, привязывали к обломкам стен и выступающим частям переборок.

Снятие саркофага с постамента в его отсеке много времени не заняло. Отсоединить питание, разобрать крепления – это всё можно сделать, имея под рукой десяток образованных мужей науки и минимально необходимый набор инструментов.

Доставка саркофага до грузового створа – мероприятие само по себе нетривиальное, но выполнимое, когда за него берутся люди, знающие физику и умеющие работать в космосе.

Погрузка саркофага на грузовую платформу – вот что было интереснее всего. Оказалось (да ладно, бл9ть?!), что нельзя вот так вот взять и в невесомости определить фактический центр тяжести изделия. Вот нельзя и всё тут. По крайней мере, без специализированных средств измерения. Геометрический – да, вычислить можно. Фактический – нет. Погрузить, принайтовать и повезти – это сколько угодно. Но надо же сделать это так, чтоб конструкцию не перекосоё8ило в процессе. Как только войдём в зону гравитации планеты, придётся лететь по вертолётному. А там уже совсем другая специфика…

Но неужели десяток офицеров минус инженеров не смогут справиться с такой простой задачей? Погрузка, крепление, обвязка и страховка. На всё про всё – меньше часа. Отдельное спасибо невесомости и обучавшим нас преподавателям. Кое-как справились.

Отблагодарённый интернациональным жестом личный состав был раскидан по «прыгунам» сообразно наличию свободных посадочных мест. Так-то, по полнокровному отделению способен принять каждый из них. Но, будучи забитым ништяками под завязку, места остаётся только на то, чтоб свернуться калачиком у рампы и прикинуться ящиком.

Невзирая на наличие мест на других бортах, одна фигура в скафандре отделилась от общей группы и настойчиво просочилась в мою машину. Ну, ладно. Дорога впереди длинная, несколько часов я буду красться с грузом. Будет, о чём поговорить. Закрываем рампу, выпускаем из ресивера воздух, включаем жизнеобеспечение и фильтрацию углекислоты, и, убедившись в стабильности давления воздушной среды на борту, снимаем шлемы. Хотя, по всем наукам и требованиям здравого смысла делать это необходимо уже после прохождения опасного участка, где столкновение с преградой чревато разгерметизацией.

Эскадрилья по одному покинула грузовой створ флагмана люсианцев и ровной вереницей грузовичков полетела в направлении планеты, чей огромный по меркам человеческого глазомера диск маячил «на горизонте». Моя машина покидала борт станции последней. И без того гружён по самые гланды, так ещё и груз на внешней подвеске приспособлен. Не хотелось тормозить остальных своими медлительными манёврами.

Пределы створа покинули сравнительно легко и без происшествий. Пришлось пару раз включить ювелира и осторожно просочиться, буквально интуитивно пытаясь прочувствовать поведение грузовой платформы. Но, в целом, вышли без происшествий. Умудрился ни ею не зацепиться, ни своим корпусом.

Дальше разгон пошёл как по нотам. Приноравливаясь к свободно буксируемому грузу на подвеске, пару раз дёрнул ускорением, на что, ожидаемо, получил рывок от массы подвешенной платформы. В ответ на это явление просто выставил скорость набора хода поменьше. Пусть разгон займёт больше времени, и предельная скорость будет ограничена, но моя задача – доставить саркофаг в базу, а не поставить мировой рекорд гонок на «прыгуне».

Как только кораблик вышел на крейсерский режим, я получил возможность включить автопилот и свободно откинуться на спинке кресла. При сугубо прямолинейной траектории и при сопровождении радаров, загодя предупреждающих об отсутствии или наличии опасных объектов или рисков столкновения, вмешательство оператора, как правило, не требуется.

Отключить систему жизнеобеспечения скафандра, обесточить его основной компьютер. С характерным звуком сработали защёлки гермошлема. Головной убор с отлично слышным пневматическим плевком отстегнулся от магнитных удерживающих страховочных держателей.

Шлем сняла и моя пассажирка. С той лишь только разницей, что конструкция земного скафандра примитивнее, и действий пришлось совершать меньше.

Юлька стянула свой гермошлем, повернулась ко мне и улыбнулась.

– Ну, здравствуй, кашевар.

Весело. По ходу, это её вскользь брошенная реплика про сварку каши прилипнет ко мне до неопределённого момента. Возможно, даже навсегда.

– И тебе не хворать, юный гений, – я развернулся к ней вместе с креслом. – Как добралась? Как дорога? Не укачивало, не тошнило?

Рыкова-младшая усмехнулась.

– О, нет, что ты! Всего лишь разобрало на элементарные частицы, дематериализовало, преобразовав в энергию, и пересобрало на другой стороне гипертоннеля. Сущая мелочь! Спасибо, что спросил.

М-да. Сарказм из молодого поколения прёт из всех щелей.

Юлька окинула взором кабину «прыгуна».

– Надо же… Земля уже вовсю использует лантийские технологии, поставила их себе на вооружение, а я только сейчас вживую вижу первый из их кораблей…

– Раньше на них не бывала? – поинтересовался я.

Гений отрицательно покачала головой в ответ.

– Лично – нет. Тот случай, когда подключилась к вам через коммуникационную платформу, в расчёт не беру. Но спорить не стану: даже при первом приближении зрелище незабываемое.

Действительно. Межгалактический крейсер Древних редко кого оставит равнодушным.

– Привыкай, – пожал плечами я. – На ближайшее время, пока до нас не доберётся эвакгруппа, эти кораблики станут для нас основным средством передвижения. Автомобилей на планете нет и в ближайшие месяцы не предвидится, а строить аэродромы с самолётами нам сейчас не по плечу.

Юлька кивнула.

– Ожидаемо. Вам бы со своими проблемами разобраться поначалу. Кстати, как вы тут? Рапорты отчётами, но в докладах всего не укажешь.

– Как-как… кверху пузом, лапками и мехом. Пока живы. Были утром, во всяком случае… Работаем. Исследуем. Решаем проблемы. Создаём новые. Мы в этом мастера.

Девушка прыснула со смеху.

– Да уж! Сначала мастерски создаём себе проблемы, а потом пафосно их превозмогаем!

– Классика.

Ладонь Рыковой-младшей, облачённая в перчатку скафандра, погладила приборную панель многоцелевого «прыгуна».

– Красивый дизайн… Древние однозначно знали толк в этом. Им в своё время удалось создать идеальный баланс между функциональностью и красотой. Их фирменный стиль ни с чем нельзя спутать даже по прошествии десятка тысяч лет. Я больше не знаю других рас, чья архитектура или техника может так привлекать.

– Я тоже, – признался честно. – Техника гоа`улдов им в подмётки не годится, хотя с них и была слизана. Сама понимаешь: реверс-инжиниринг – это не то, что может преумножить положительные черты заимствованных технологий. Копия всегда будет хуже оригинала. Говорю, как техник.

– Ты поэтому стал экспертом по технологиям Древних?

Если бы меня спрашивали, кем я хочу стать… Да и какой из меня, к писюнам собачьим, эксперт? Так, дилетант широкого профиля. С углубленным изучением отдельных аспектов.

– Меня особо не спрашивали, – хмыкнул я. – Пришла разнарядка «сверху»: нужен специально обученный человек по сугубо техническим вопросам. Обучите специально обученного человека. Вот меня и нагрузили всем, что мне может пригодиться. А, может, и не пригодится.

Юлька неприкрыто фыркнула.

– Для дилетанта широкого профиля ты слишком до хрена знаешь, дядь. Только не говори мне, что ты «случайно» поднял карты Древних и «нечаянно» определил ваше местоположение.

Ну, строго говоря, так оно и было. Мне буквально повезло. Бортовой компьютер «Авроры» содержал в себе карты, среди которых по какому-то невероятному звёздному стечению обстоятельств оказался и Млечный Путь. А уж дать команду навигационной системе построить маршрут между двумя известными точками – большого ума не надо.

– Скажу, – не стал скрывать я. – Случайно и нечаянно. Думаешь, так легко ковыряться в чужих системах? Порой, иной раз инструкцию на иностранном языке переводишь через словарь. А уж мёртвый язык давно исчезнувшей цивилизации… Я заетрахался переводить сугубо технические термины, для которых даже нет тождественных определений в земной терминологии. В иерархическом древе операционной системы той же «Авроры» половина терминов не переведена. Так что, да. Буквально случайно.

Юлька постучала пальцами по приборной панели «прыгуна» и задумалась. Очень сильно задумалась. Настолько крепко, что в кабине кораблика на минуту повисла гробовая тишина. Было слышно лишь как слегка гудит от напряжения бортовой источник питания, расположенный в днище за переборкой транспортно-десантного отсека.

– Случайно, говоришь…, – девушка задумчиво пожевала язычок. – Остальное тоже случайно сделал? Случайно спас экспедицию, случайно пилотировал «Аврору», случайно разобрался с «Колыбелью зла»…

Технически говоря, с последней я так и не разобрался. Она всё ещё висит у меня в перечне активных задач и ожидает своей очереди.

– Кое-чему учился, – пожал плечами. – Кое-где пригодился. Может, в том, что мы не сдохли, и есть частичка моей вины. Но и хрестоматийное «новичкам везёт» тоже нельзя исключать.

Юлька окинула взглядом мою облачённую в скафандр Древних тушку.

– Я тебе так скажу, дядя, – чуть улыбнулась она. – Скромность, безусловно, красит человека. А первоклассного специалиста ещё и делает ближе к простым смертным. Что не зазвездился и нос до солнца не задрал – красиво, уважаю. Но я не просто так докапываюсь до тебя. В ближайшее время нам предстоит работать вместе, и мне необходимо понимать уровень твоей квалификации. Что ты умеешь сам, с чем тебе помогали другие и что у тебя случайно получилось.

– У меня случайно получилось не сдохнуть, – буркнул я.

– Начало отличное. Так держать.

– Есть «Так держать»!

Смех смехом, но наш юный гений права. У нас нет времени на притирку коллектива и боевое слаживание. Задач ей нарезали – и их необходимо выполнять. Сама она в соло много не сделает. Нужен помощник. Помощник должен помогать, а не мешать. И я сейчас не только про преднамеренные диверсии и палки в колёса говорю. Неквалифицированный помощник, требующий времени и сил на своё обучение и подготовку – тоже помеха. Вместо выполнения задачи по предназначению персонал тратит человеческие ресурсы на обучение, которое занимает до хрена времени и сил. Тут я понимаю Юльку, как никто другой.

– Как видишь, компетенции хватило, чтобы выжить, – я развёл руками в сторону. – Всё остальное ты уже знаешь сама. Не поверю, что перед отправкой сюда ты не ознакомилась с моим личным делом. Но зачем этот цирк с конями – не понимаю.

Рыкова-младшая откинулась на спинку кресла.

– А говоришь, дилетант, – юный гений сузила глазки. – Потому и цирк с конями, что многого не понимаю сама. По бумагам ты – дуб дубом, дебил дебилом. Такой даун, что «тройку» в зачёт поставили только для того, чтоб не портить статистику успеваемости потока. «Отличника боевой и технической подготовки» тебе дали только для того, чтоб соответствовал требованиям, предъявляемым к ефрейторам. Ефрейтора тебе, опять же, дали только потому, что по штату в подразделении положено им быть. Непонятно, как тебя выпустили из учебки, и ещё больше непонятно, как вообще туда взяли. Но по факту… ты в курсе, что за тебя контрразведка взялась?

– А им-то я на хрена? – не понял я. – Им заняться больше нечем или решили палку сделать для отчёта?

– А как ещё прикажешь реагировать? – переспросила Юлька. – Ты демонстрируешь знания, которыми не могут похвастаться отличники с твоего же потока учебки. В одного походя раскидываешь проблемы, от которых проще застрелиться, чем их решать. Умеешь и показываешь такое, будто тебя готовили в спецназ, а не в техничку. Но при этом по документам едва сумел закончить обучение на грани отчисления. Ты не тянешь на троечника. Кто ты, если не засланный казачок?

Мне только и оставалось, что пожать плечами.

– Я – это я. Больше мне сказать нечего. Какие многоходовочки за моей спиной творил преподавательский и командный состав – неинтересно. Спрашивай с них. Моё дело маленькое: отсидеть лекции, исписать конспекты и сдать зачёты. Как видишь, эти пункты выполнил.

– Вижу, – подтвердила Рыкова-младшая. – Вот только видит это и контрразведка. Ты на карандаше, дядь. Причём, на особом, на красном. Я не говорю, что сейчас и немедленно побегу сдавать тебя фараонам. Но я должна знать, на что могу рассчитывать, когда буду с тобой работать.

– Рассчитывай на данные с личного дела, – пожал плечами я. – Кто и что там в нём малевал – не знаю, мне его не показывали. Но с твоих слов понимаю, что в нём, якобы, изложена недостоверная инфа, занижающая мои фактические оценки. Ответил на «четыре», «три» пишем. Так и считай. Если буду показывать более глубокие познания – будет приятной плюшкой. Покажу ожидаемый средняк – хотя бы, не разочаруешься.

Так и прошло несколько часов полёта. Мы с прикомандированным гением болтали ни о чём. Она спрашивала меня, я отвечал ей. Я интересовался у неё, она поясняла мне. Так бы и включились в работу сразу по прибытию, если б в один момент времени не ожила бортовая система связи:

– «Рассвет», я «Звезда», на связь! – резкий отрывистый командный голос полковника Мигунов однозначно дал понять, что он не о погоде поговорить позвонил.

– Я «Рассвет», слышу громко и чётко, – отозвался я.

– Ты скоро?

Вывел оперативный голографический экран перед лобовым щитом, чем вызвал детский неописуемый восторг Юльки. Та мгновенно вперилась в него взглядом, жадно поглощая каждый прибор, каждое значение их показаний и каждую строчку текста.

Мне же был нужен фактический оставшийся путь и расчётное время прибытия. Точку Лагранжа мы уже прошли. Значит, если особо не шиковать, в течение часа должен буду приземлиться в лагере. Атмосфера спокойная, штормов и бурь на пути следования не видно, причин для отклонения от пути или графика движения не вижу.

Зато их видит офицер.

– Около часа.

– Газ в пол, – приказал полковник. – У нас гости.

– Местная живность? – поинтересовался я.

– Люсианский десант.

Если бы в данный момент времени не был занят столь важным и ответственным мероприятием, как обмен в эфире, то ругался бы долго, с чувством и нецензурно. И не факт, что меня смутило бы присутствие рядом несовершеннолетней пассажирки. Почему? Потому что такой сценарий я предвидел ещё в тот в тот момент, когда только обнаружил эскадру люсианцев. Я хотел замаскированный разведчик с диверсантами? Получи и распишись.

Только, чую, если Мигунов поднял тревогу и дошло до того, что вызывают гружённый транспортник, дело швах. Одним разведчиком численность десанта не ограничивается.

– Всё плохо? – поинтересовался я. – У тебя девятнадцать «прыгунов», за исключением моего, уже должны быть на земле. Тебе не хватит такого господства в воздухе, чтобы раскатать пехоту на поверхности?

– Мне не хватит опытных пилотов, – процедил Палыч. – Мы продержимся какое-то время за счёт укреплений и опорника. Но на тебе – штурмовка.

Сквернословить захотелось ещё больше. Долго ещё судьба будет учинять мне экзамен на качество усвоения материала в учебке?! Теперь дело дошло до действий пилота «прыгуна» при поддержке наземных сил в условиях отражения наземной атаки! Ещё и штурмовку на меня навесили! Что дальше?! Сольное завоевание превосходства в воздухе при численном перевесе противника в условиях противодействия РЭБ и ПВО?!

– Газ в пол, – повторил полковник. – Жду.

Юлька скосилась на меня.

– Штурмовка – это плохо, да? – осторожно поинтересовалась она.

Глава 56. Штурмовка.

«Штурмовка» – это не плохо и не хорошо. Всё зависит от того, кто и под каким углом освещает мероприятие.

Для штурмовика на земле это – манна небесная. Но лишь под тем соусом, если находящаяся в небе машина штурмует позиции по ту сторону мушки, а не твои. Для неприятеля на земле это – ад, инферно, Рагнарёк, Верден и Дрезден в одном флаконе.

При удачных стечениях обстоятельств по фугасному действию взрыв одного снаряда Древних с бортового боезапаса «прыгуна» примерно равен разрыву мины от «Тюльпана». Что такое неядерный фугас от 240 миллиметров – долго рассказывать не надо. Снаряд не весит 230 килограмм и не врывается в землю, выкапывая воронку размером с зажиточный дом. А вот взрывная мощь у них сопоставима.

Но для пилота «прыгуна» штурмовка – это ни с чем не сравнимый риск. По степени угрозы для машины мероприятие можно сравнить лишь с бесконтрольным входом в атмосферу планеты, плавно перетекающим в неуправляемое падение.

«Прыгун» – многоцелевой кораблик, имеющий на борту вооружение для самозащиты. Это – не штурмовик, не вертолёт и не даже не карающий грешников ангел. Вся его мощь заключена в двух десятках снарядах, размещённых под днищем и подающихся на пусковые направляющие по одному с каждой стороны, перед выдвижными пилонами с двигателями. Кончились снаряды – и тебе крышка. Обороняться больше нечем.

В качестве чит-кода «прыгун» оснащён противофазной маскировкой, отменно работающей в оптическом диапазоне. По крайней мере, мы так думали, пока нас не обстреляли те гаврики рядом с подбитой «Судьбой»… но человеческий глаз маскировку Древних не пробивает: проверено и гарантировано. Значит, условный оператор переносного зенитно-ракетного комплекса не сможет обнаружить «прыгун» визуально… зато умная тепловая головка самонаведения более или менее современного мобильного ПВО может быть способна навестись и зафиксировать наведение по тепловому излучению. Достоверных данных нет: «прыгун» – слишком дорогой даже в масштабах Вселенной аппарат, чтобы ради эксперимента гробить его об копеечную «Вербу», «Иглу» или «Стингер».

Но это ещё не всё. «Прыгун» не оснащён бронированием от слова «абсолютно». Его корпус может выдержать обстрел из лёгкого ручного стрелкового оружия штатным боеприпасом. Условный КПВТ с бронебойной пулей прошивает его насквозь, вдоль, поперёк, по диагонали и во всех плоскостях, проекциях и измерениях. Про более мощные авиационные пушки калибром от двадцати трёх миллиметров, наподобие ГШ-23 или ГШ-30, и вовсе молчу. Но даже ручному стрелковому оружию может сопротивляться лишь корпус кораблика. Выдвижные пилоны с потрохами от двигателей открыты всем ветрам, осколкам и пулям…

А. Забыл добавить. Для «прыгуна» крайне проблематично отработать по цели, не входя в зону поражения противовоздушной обороны противника. Дальность пуска снарядов позволяет вести космические бои на огромных по меркам воздушных баталий расстояниях. Но на планете слишком много препятствий и преград: нельзя выпустить снаряд, находясь на северном полюсе, чтобы он поразил мишень на южном. Это так не работает. Наиболее эффективная обработка целей происходит при прямом визуальном контроле. Снаряды умеют маневрировать и огибать преграды. А вот умеет ли управлять этим пилот пустившего их корабля – вопрос.

И вот на этой мечте суицидника полковник Мигунов посылает меня штурмовать позиции наступающего люсианского десанта, просачивающегося откуда-то из глубины лесного массива. Давно я переквалифицировался из слесаря в пилота штурмовой авиации?!

Ладно. Хрен с ним. Опыт есть – прорваться сможем.

На первый взгляд штурмовка на «прыгуне» действительно выглядит самоубийством чистейшей воды. Но если посмотреть на оперативную ситуацию чуть шире, становится видно, что победа буквально у нас в кармане.

Осторожно заходя на посадку к нашему лагерю, я уже развернул на оперативном экране картинку с бортового радара и детекторов признаков жизни. Согласно их показаниям выходило, что наши бойцы заняли оборону в отрытых окопах, траншеях и огневых точках, а со стороны прореженного нами же леса противник пытался подойти максимально вплотную, навязывая ближний бой и просачиваясь в нашу окопную сеть.

Одного взгляда на расположение биологических сигнатур хватило, чтобы понять: кто бы ни командовал десантом «люсиков», делал он это с рядом технических ошибок. Использовать прогал в лесу (а на строительство, кухню и обустройство лагеря ушло леса на добрые несколько десятков «соток») выгодно, чтобы пострелять наших издалека, нанести огневое поражение, смять защитников огнём и этим расчистить себе путь. Этим занималась самая многочисленная группа отметок численностью до роты. Вторая, около взвода, пыталась по заросшим буеракам обогнуть стянутые силы защитников и зайти им с фланга. Целью, очевидно, выступали примыкающие к лесному массиву оконечности траншей, возле которых просто не успели вырубить растительность. С одной стороны, всё сделано правильно: отвлекающий удар, прикрытие диверсионной группы, скрытный обход во фланг, одновременное действие двух групп. С другой стороны, на что они надеялись? При штурме «укрепов» эталонным считается соотношение нападающих к обороняющимся «четыре к одному» или «пять к одному». Лучше – больше. Обороняться почти всегда проще, чем наступать. Тем более, из «зелёнки». В нашем же случае силы почти равны. А теперь ещё и мы в небе вступаем в игру. Лучше бы «люсикам» бросить свою затею и бежать. Потому что сейчас не просто прольётся кровь. Сейчас полетят жареные ошмётки по всему массиву.

Кое-как зашёл над посадочной площадкой. За нехваткой времени сбросил саркофаг абы как, не заботясь ни о чём. Дистанционно, из кабины, отсоединил подвес. Тросы стальными анакондами рухнули с высоты на грунт.

Ну, держитесь, господа мои хорошие. Кто не спрятался – я не виноват.

До самого отсоединения груза Рыкова-младшая сидела тише воды и ниже травы, лишь растерянно созерцая происходящее за бортом и сопоставляя видимое с отображаемой информацией на оперативном экране перед лобовым щитом «прыгуна». Но как только кораблик скинул ношу и «свечкой» взмыл в небо, вжалась в кресло и заметно побледнела.

Каюсь, я дурак. О том, что, минимизации рисков и безопасности ради, Юльку стоило высадить вместе с грузом, вспомнил уже тогда, когда всё было кончено. Да и, если совсем уж честно, о самой Юльке тоже не особо вспоминал. По сути, в этом вылете рисковал нами обоими: при крушении «прыгуна» шансов выжить нет ни у неё, ни у меня. Но до самой посадки после звездореза юный гений не покидала кресла второго пилота, вцепившись мёртвой хваткой в ремень безопасности.

«Прыгун» взмыл в небо. Ещё на этапе набора скорости и высоты я включил маскировку кораблика. Борт скрылся от визуального обнаружения.

Масштабировал отображение информации с детекторов признаков жизни, чтобы в одном окне видеть происходящее в лагере и за его пределами. Ожидаемо, Мигунов не сидел без дела: объявил эвакуацию всех безоружных. Сейчас самое крупное скопление живых сигналов регистрировалось в месте, рядом с которым была развёрнута медсанчасть. Но что странно – рядом с ними же, там, где я сбросил грузовую платформу, стояли пустующие «прыгуны» без экипажей.

Хотя, странным было лишь на первый взгляд. Если так пораскинуть мозгами, то полковник принял правильное решение. Из квалифицированных пилотов, имеющих действительный налёт, в наличии только я. Остальные даже не лётчики. Офицер просто отобрал имеющих активный ген Древних бойцов и посадил их крутить педали на «прыгунах». Ни о каком участии в активных боевых действиях не может иди и речи. В лучшем случае столкнутся в небе несколько машин. В худшем – потеряем всех до единого.

Но много ли я навоюю с двумя десятками снарядов в запасе? Как оказалось, кое-что могу.

На земле огневые точки, в изобилии и согласно военной науке расставленные вдоль ломаных верениц траншей, огрызались короткими, экономящими боезапас очередями. Вот только уже с неба было очевидно, что огонь в сторону противника был изумительно и до недоумения нерезультативным. Поголовье десанта люсианцев сокращалось непозволительно медленно.

Можно понять: стрессовая ситуация, первый боевой контакт на другой планете, бойцы на нервах и всё такое. Когда оказываешься под огнём противника, все твои познания, навыки и умные мысли нивелируются до уровня рефлексов. И хорошо, если эти самые познания и навыки в тебя вбили до уровня этих самых рефлексов. Но почему так нерезультативно? Почти все мажут! Как будто оружие к нормальному бою не приведено. Неужели и тут диверсия? Сбитые прицелы сразу на всём арсенале? Невозможно промахнуться по человеку в ста метрах перед собой сразу всем вместе!

Но с этим мы будем разбираться потом. А сейчас «прыгун» вышел на пусковую позицию, занял эшелон в сотню метров и с высоты начал отрабатывать по скоплениям живой силы противника одиночными залпами, стараясь не зависать на одном месте. Маскировка – вещь отменная. Но она не распространяется на летящие с околозвуковой скоростью снаряды. По их траектории отлично видно, откуда они были выпущены. Только дурак не догадается дать в ту сторону пару залпов или ракет.

Что, собственно, противник и доказал.

С нашей стороны использовалось земное вооружение. Окопавшиеся бойцы отбивали натиск люсианцев автоматами, пулемётами и снайперской винтовкой. Со стороны «люсиков» использовалось, преимущественно, энергетическое оружие джаффа. Некий малозначительный процент, судя по изредка мелькающим светящимся трассам пуль, применял огнестрельное оружие. До момента выхода «прыгуна» на рубеж пуска снарядов все выстрелы «люсиков» ложились аккурат в траншеи, разбиваясь об бруствер или скашивая наших бойцов. Как только «прыгун» начал отрабатывать по супостату, почти вся панибратия задрала оружие в зенит и начала пытаться нащупать нас снизу. Получалось херово, хотя несколько раз, нет да нет, в днище прилетало ощутимым ударом. Я же не висел залипшей мухой и исправно отвечал огнём.

Один залп. Второй. Третий.

На земле в толпе люсианцев расцветали огненные шары диаметром до десятка метров. Если вы никогда не видели, во что превращает небольшой отряд близкий разрыв 240-миллиметрового «Тюльпана», то мой вам совет: даже не пытайтесь это гуглить. Человеческое тело, в зависимости от кучи факторов, или отбрасывает взрывной волной, разрывая уже в полёте, или фрагментирует ещё на месте, разбрасывая останки на десятки метров в сторону распространения волны от взрыва. Привычные к таким зрелищам удивительного или нового ничего для себя не откроют. Непосвящённый же человек… будет… несколько… не в своей тарелке.

С завидной регулярностью в корпус «прыгуна» снизу стали прилетать залпы боевых энергетических посохов джаффа. Кораблик скрыт в оптическом диапазоне, но по траектории снарядов ведущий огонь «прыгун» вычисляется в два счёта. Временно прекращаю слать дефицитные боеприпасы один за другим и захожу на атаку с другого галса, по вертолётному облетая скопление живой силы противника «каруселью».

Строго говоря, щитом «прыгун» не оборудован. Сколько он выдержит обстрел из оружия джаффа – не знаю. В теории, пробить оно его не может. На практике же, потроха пилонов с двигателями открыты для внешнего воздействия. Ещё попадут в них, чего доброго…

Рыкова сидела в кресле ни живая, ни мёртвая. Бледная, как сама смерть, она вцепилась в ремень безопасности и, кажется, даже забыла про покоящийся на её коленях шлем.

Ожила система связи «прыгуна»:

– «Рассвет», я «Звезда», – коротко и по-рабочему оповестил меня динамик голосом полковника Мигунова. – Тяжёлое орудие, даю целеуказание. Уничтожить.

С высоты моей «карусели» отчётливо было видно, как одна из огневых точек огрызнулась несколькими короткими трассирующими очередями в сторону леса чуть поодаль того квадрата, который обрабатывал я. Оконечность трасс упиралась в небольшое скопление живой силы противника, сосредоточенное вокруг тяжёлого осадного орудия гоа`улдов. Аналогичное по мощности и конструктиву использовалось как основное орудие глайдера.

– Цель понял, задачу вижу, – подтвердил я, одновременно с докладом запуская снаряд по указанной точке.

Меньше, чем через секунду, на месте вспыхнул десятиметровый огненный шар, вслед за которым раздался второй взрыв, не меньшей силы. Видимо, сдетонировал жидкий наквадах в головной части установки.

Одновременно с этим на детекторе признаков жизни поголовье личного состава люсианцев сократилось ещё на десяток персонажей.

– Цель выполнена, задача уничтожена, – доложил Мигунову. – Орудие подавлено.

– Принял.

Никакой суеты в эфире. Никаких неуместных и лишних пустых разговоров. Всё только, строго и исключительно по делу.

Вместе с тем, заходящая во фланг обороняющимся группа диверсантов подошла на опасно близкое расстояние к траншеям. Ещё чуток, ещё рывок – и они вольются в нашу сеть, изнутри расстреливая защитников. Ага, щас прям. Разбежались. Не в мою смену, курвы.

Очередной снаряд Древних сорвался с пилона и на небольшой скорости (высокую просто не успевал развить) ринулся в сторону первых выходящих из подлеска штурмовиков люсианцев. Ответный огонь с земли меня почти не беспокоил: пусть «прыгун» и колесил в огненной «карусели» по вертолётному, но я постоянно менял галс и скорость. Предсказать текущее местоположение кораблика под маскировкой невозможно: боевики союза промахивались, задевая мой корпус лишь случайно.

Один выстрел. Второй. Третий.

Подлесок, прилегающий к нашим траншеям, начал стремительно редеть. Фугасное действие никуда не девалось. От взрыва не только сметало пехоту противника, буквально раскидывая жареное мясо клочьями, но и валило мощные инопланетные деревья. Некоторые стволы падали прямо поперёк траншей. Кому-то придётся знатно поработать пилой, расчищая потом эти завалы…

На направлении отвлекающего удара начали заниматься характерные признаки разрывов: в ход пошли гранаты обороняющихся. А, ну-ка, подсобим…

Один пуск. Второй. Третий.

Стараясь экономно и максимально эффективно расходовать снаряды, проутюжил завал деревьев, за которым укрылись сразу дюжина боевиков. Последовательно расцветающие огненные всполохи разрывов от снарядов Древних и сокращающийся счётчик живых сигнатур сообщали, что можно продолжать в том же духе. Штурмовка приносит свои результаты.

Вместе с тем силы супостата таяли на глазах. Наши огневые точки огрызались очередями, полосуя противника огнём. А в один прекрасный момент динамика боя показала, что наши полностью завладели инициативой и теперь просто расстреливают люсианцев, как в тире.

Любой достигнутый успех необходимо закреплять и развивать. Без этого все достижения грозятся нивелироваться и превратиться в переливание из пустого в порожнее.

Остаток боекомплекта я выпустил по дрогнувшему противнику, который начал беспорядочно, но единовременно отступать вглубь «зелёнки». Взять нашу оборону с наскока у него не вышло. Обходящую с фланга группу мы тоже серьёзно потрепали. Дальше дело за малым.

Последний снаряд устремился в сторону наибольшего скопления живой силы люсианцев. Взрывом накрыло сразу десяток разрозненно бегущих боевиков.

– «Звезда», я «Рассвет», – доложил полковник Мигунову. – Я пустой, БК исчерпан. Нужна дозарядка. Противник уходит.

– Возвращайся в базу, – приказал офицер. – Противника не преследовать. Повторяю, не преследовать! Как понял?

– Возвращаюсь в базу, противника не преследую, – повторил я.

Нет необходимости иметь семь пядей во лбу и ума палату, чтобы понять, почему. Преследование отступающего противника в лесном массиве чревато потерями из-за «дружественного огня». К тому же, ничто не мешает люсианцам использовать «зелёнку» как укрытия. Тогда мы с ними поменяемся ролями: уже мы будем наступающими, а они обороняющимися. Мы-то их, конечно, сомнём, но у нас и так потери: детектор признаков жизни всё это время висит перед глазами. Въехать на плечах противника в лес – означает там же и оставить много хороших ребят. А они у нас и так все наперечёт. Что это касается наземных сил – думаю, очевидно, и пояснять не требуется.

Глава 57. После боя.

Не могу утверждать за всех и каждого, ибо свечку не держал, но лично за собой заметил такую особенность, проявляющуюся в экстремальной обстановке. Что аварийная ситуация на дороге, что чрезвычайное происшествие в черте города, что бой накоротке с противником.

Я не боюсь. Вообще. От слова никак. Нет страха, нет боязни. Есть только включение мозга в «боевой» режим и работа тела на рефлексах. Объект – укрытие, значит, спрятаться за него. Открытая местность – значит, пересекать стремглав или обходя по кромке. Ведём контактный бой – значит, перенос огня по целям сообразно оперативной и тактической обстановке, и подспудная помощь командиру подразделения путём передачи оперативных сведений с отдалённых от него участков.

А вот уже потом, когда всё заканчивается, начинается ад.

Стоит разрулить аварийную ситуацию и избежать столкновения на встречной полосе… Стоит раскидать ЧП с пострадавшими или без, когда моя помощь уже не нужна ввиду прибытия компетентных сил и уполномоченных органов… Стоит выйти из боя, отбросив/ликвидировав противника или отступив под его натиском…

Вот тогда и начинается ад.

Адреналин, в лошадиных дозах вырабатываемый надпочечниками, на протяжении всего времени Ч+ исправно держит марку. Подстёгивая организм и заставляя даже под «бронёй» и с оружием вытворять такие кульбиты, что не снилось сборной по художественной гимнастике. Но распадаясь…

Это соединение имеет весьма короткий период полувыведения. Оно составляет немногим больше двух с половиной минут. Вот только человеческий организм – не компьютер с кнопкой. Адреналин продолжает вырабатываться ещё какое-то время после ЧС, что накладывается на усвоение предыдущих доз.

Сердце уходит в зашкал. Начинается тахикардия. Частота сердечных сокращений нередко может переваливать за полторы-две сотни ударов в минуту. Сила сжатия такова, что кровяное давление может составлять за 150 систолического и 100 диастолического. Иногда выше. И в таком состоянии, когда в организме адреналина больше, чем у дурака фантиков, порой приходится «отходить» от пережитого, параллельно выполняя задачи. Не всегда бывала возможность «перевести дух» и дать организму успокоиться после ударной дозы стимулятора.

В таком состоянии бойцы часто теряли берега, якоря и связь с землёй. Наступает боевая эйфория, до окончания которой воин не всегда может здраво оценить свои силы и их расход применительно к трудозатратам. Зачастую это становится причиной несчастных случаев и небоевых потерь. Что вдвойне обидно: пережил адскую мясорубку, вывез грёбаный звездорез, но споткнулся на каком-то «отходняке» после боя.

Понимая своё состояние и пытаясь одной только силой воли успокоить трепыхающееся в осатаневшем режиме сердце, старался не делать резких телодвижений. «Прыгун» висел в воздухе на небольшой высоте: всего сто метров. Но даже они могут убить пилота и пассажира, если сдури рухнуть наземь. «Прыгун» – не продукт отечественного авиастроения. Его фюзеляж не рассчитан на компенсацию столкновений, а предназначен для избегания их. В случае удара на скорости или падения с высоты кирдык обеспечен. «Убивает не падение, а резкая остановка после».

Потому откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, всячески отстраняясь от управления многоцелевой машиной. Уж что-что, а сажать её хотелось бы в спокойном состоянии. Это далеко не первый для меня вылет, в ходе которого в моём кораблике пытались понаделать дырок. Но, извините, я – техник, а не пилот, регулярно вывозящий штурмовки в соло. Не успел ещё привыкнуть к регулярным обстрелам в зенит со штурмуемых понизу позиций.

Тихо и мерно гудела силовая установка «прыгуна» под полом в десантном отсеке. Едва уловимо из-за обшивки слышны низкочастотные отзвуки работы антигравитационного двигателя, удерживающего нас на стометровом эшелоне. На ветровой снос я откровенно забил болт: сейчас вообще не до него. Пытаюсь усидеть в кресле пилота на жопе ровно и стабилизировать ритм сердечных сокращений, успокоиться. О том, куда, с какой скоростью и каким образом может отнести кораблик воздушными потоками, думать не охота. На фоне пережитого это такие приземлённые мелочи, что даже упоминания едва ли достойны.

«Звезда» дал команду возвращаться в базу. Мне нет причин игнорировать этот приказ. В одно рыло с опустевшим боезапасом всё равно не догоню отступивший люсианский десант. Даже, если бы были снарядов полные карманы, «прыгун» – не штурмовик. Его ещё логично применять против техники или наземных сооружений. Но истреблять им пехоту… ну, только если согнать всех в одну кучу.

Прошла минута. Другая. Третья. Я никогда не считал себя большим специалистом по всяческим аутотренингам. Но элементарные азы, освоенные ещё до учебки, помогают даже в обычной жизни. К примеру, сдержаться вовремя и не втащить в табло особливо надоедливому начальнику. Полезное умение, знаете ли. Конкретно сейчас оно помогло мне успокоить ходившее ходуном сердце: от него пульс бил даже в висках. Надо будет потом к Беляевой заглянуть, чтобы Томка мне давление посмотрела. К тому времени уже наверняка «остыну», но всё же…

Наконец, я посчитал себя достаточно угомонившимся, чтобы вернуться к управлению «прыгуном», зависшим по вертолётному. Открыл глаза, окинул взором оперативный голографический экран. Ну, да. Немного снесло воздушными потоками. Завис строго над нашим опорным пунктом, а пришёл в себя уже в километре от него на юго-юго-запад. Ничего страшного. Главное, что высоту не потеряли: деревья на этой планете какие-то нереально высокие. Ещё чуток – и буквально верхушками будут шкрябать днище.

За штурмовкой напрочь забыл обо всём. И о полном транспортно-десантном отсеке груза, принятого через звёздные врата с Земли. И о пассажирке, что, вцепившись в ремень безопасности, молча сидела на месте второго пилота и с непревзойдённым артистизмом делала вид, будто она мебель.

Краем глаза скосился на Рыкову-младшую. На ней лица не было. Я-то уже успел прийти в себя и упокоиться, но бледная как мел Юлька являла собой живое воплощение к библейскому сюжету «Жена Лота обратилась в соляной столп».

– Ты как? – спросил я.

Даже голос уже твёрд. Не ходит ходуном от адреналина, не прорываются неуместные хихоньки да хахоньки, как обычно у меня бывает при «отходняке». Просто рабочий повседневный голос.

– В порядке?

Умолчим о том малогребучем факте, что «нормально» – это среднее между «хреново» и «очень хреново».

Глядя на плотно сжатые, побледневшие губы, ответ на этот вопрос можно додумать самому. Хотя, чего я хочу от человека, сразу после «теплички» оказавшегося на борту «прыгуна», выполняющего штурмовые мероприятия? Нет бы, пригласить покататься, показать окрестности, полетать над облаками… в конце концов, погрузиться под воду и показать фильм Жака Кусто на минималках, коль раз уж «прыгун» способен погружаться на некоторую глубину… нет, блин. Надо было сразу, с ходу и в бой. Ожидаемо, на мордашке – шок.

– Это, бл9ть, что только что сейчас было?! – хриплым от нервного перенапряжения голосом выдала Юлька.

– Штурмовка, – пожал плечами я.

Уже говорил, что делать это в скафандре Древних крайне неудобно?

– Какая ещё, на хер, штурмовка? – прохрипела Рыкова. – Ты их в жареные гренки превратил!

Ну, допустим, не я, а бортовое вооружение «прыгуна»… Всегда ваш, генерал-адмирал Душнила.

– Здоровья погибшим, – вздохнул я. – Всем остальным – соболезную.

Значит, и Юльку надо будет закинуть к Беловой. Пусть проверит её на предмет ПТСР. Всё-таки, геноцид без пяти минут полнокровной роты – не то зрелище, которое ожидала увидеть наш юный гений, прибыв за полтора миллиарда световых лет в первую за свою короткую жизнь межгалактическую командировку. Не уверен, правда, что навыков Томки хватит. Пусть подруга детства военврач, но она фельдшер, а не психиатр. Вправлять поехавшую крышу бойцам – не её профиль. Её задача – бинты, жгуты и скальпели.

– И часто у вас так? – нетвёрдым после увиденного голосом осторожно осведомилась пассажирка.

– За сегодня – впервые.

Рыкова повернулась ко мне и смерила уничижительным взглядом.

– Да ты, я смотрю, до хера юморист, дядя, – процедила она сквозь зубы.

Что ж. Есть шанс, что обойдётся и без ПТСР в остро выраженной форме и терминальной стадии. Как минимум, она не бьётся в истерике и связно выражает свою мысль.

Осторожно, стараясь не упустить из виду габариты своего кораблика, сажаю десятиметровый «прыгун» на посадочной площадке, где внезапно стало очень тесно. Наши летуны, кто помогал доставить груз на землю, бросали машины абы как. И без того не самые компактные летательные аппараты были разве что в кучу не свалены. Пришлось приткнуться на достаточно куцый пятачок, чьей площади едва хватило на то, чтобы я сумел открыть заднюю рампу «прыгуна».

Выход из машины оказался сопряжён с непредвиденным моментом. Назвать его «трудностью» не поворачивается язык, но при погрузке этого не учёл никто.

В моменты штурмовки «прыгун» исполнял пусть и не слишком витиеватые, но, тем не менее, манёвры. Груз в транспортно-десантном отсеке подчинялся законам гравитации и инерции. Его крепили из расчёта на простую доставку без изысков и не рассчитывали, что ящики с хабаром будет швырять по всему отсеку. А именно это и произошло.

Крепление и грузовая сетка, рассчитанные на поддержание и страховку от случайного смещения, оказались бессильны перед пилотом, делавшим всё от себя зависящее, чтобы смещение оказалось преднамеренным. По итогу все ящики в верхних рядах слетели со своих мест и ныне были раскиданы по всему отсеку. Выйти удалось не раньше, чем нам снаружи помогли разгрузить кораблик.

А теперь к Мигунову. Очень уж мне стало интересно, что, собственно, за ёрш твою меть произошло.

***

Полковник Мигунов обнаружился на позиции, откуда в последний раз давал мне целеуказание. Офицер руководил урегулированием последствий налёта люсианского десанта и командовал оперативными мероприятиями.

К моменту, когда я добрался до опорного пункта, на отдельном пятачке двумя раздельными группами лежали тела наших бойцов.Одни – раненые, чуть тяжелее среднего. Таких не стоит держать на ногах без веской на то причины. У кого-то – огнестрельные раны (земное оружие тоже было на руках у люсианцев в качестве трофейного). У кого-то – термические поражения от боевых энергетических посохов джаффа. И ещё надо посмотреть, кому из них хуже: «дырявым» с гидроударом от пули по мягким тканям тела или «жареным» с обширными термическими ожогами вплоть до угольков. Поодаль от них лежали накрытые брезентовыми плащ-палатками тела: налёт боевиков люсианского союза не обошёлся без невозвратных потерь с нашей стороны. И именно этот самый момент мне был до жути интересен. Почему наши «работали» так халтурно? На стрельбах дома показывали результаты чуть ли не лучше «Альфы»!

Томка Беляева, закатав рукава кителя, в белых поливинилхлоридных перчатках орудовала над ранеными, пытаясь за максимально короткий срок стабилизировать наиболее тяжёлых и не дать пострадавшим с ранениями средней тяжести скатиться до «тяжёлого» состояния. Ожидаемо, одного военврача не хватало: раненых была полная дюжина. Кого-то уже перевязали. Кто-то перетягивал себя сам. Кто мог – уже упоролся промедолом из аптечки и лежал, развалившись, блаженно щурясь на солнышке и получая удовольствие. Надеюсь, с дозировкой обезболивающего не переборщили?

Полковник Мигунов стоял на небольшом пригорке бруствера и отсутствующим взглядом смотрел в сторону подлеска, откуда наступали люсианцы. Первый порыв – предъявить офицеру за естественный отбор и отсутствие ума – был подавлен так же скоро, как и возник. Местоположение офицера прикрывали три бойца, чьи автоматы были оснащены тепловизионными прицелами. Ребята прочёсывали «теплаками» подлесок на предмет движения и искали вероятного супостата. Внезапной атаки можно не опасаться.

– Палыч, – позвал я Мигунова. – Не в курсе, что за на хер? Откуда детский сад и штаны на лямках?

Полковник молча и безучастно смотрел в сторону подлеска.

– Веришь или нет, – медленно проронил он в ответ. – Но этот вопрос меня самого сейчас интересует.

Надеюсь, мы сейчас об одном и том же говорим?

Сомнения на этот счёт решил развеять собеседник.

– Дистанция – сто метров, – произнёс он. – Цель – групповая, ростовая. Условия освещения практически идеальные, позиции – лучше не придумаешь. Соотношение наступавших к оборонявшимся для нас лучше, чем в любом учебнике сержанта. Ладно, потери… не бывает войн без потерь. Но расход боекомплекта… «Стенка на стенку» буквально один к одному. Но как на такой дистанции можно промахнуться? Это не вчерашние призывники. Тут нет никого младше лейтенанта. Все с опытом. Но пока прочухали, что к чему…

– Сбитые прицелы? – процедил я. – Ещё диверсия? На этапе подготовки и снабжения? Не многовато ли «кротов» на нашу голову?

Палыч повернулся ко мне и полоснул по мне тяжёлым взглядом.

– Нет, «Рассвет», – холодно изрёк он. – Это не диверсия. Оружие мы пристреливали сами и лично. Это клиническая тупость.

«Сбитые прицелы – не диверсия»? Тогда что?

Сначала даже не понял, что имел ввиду собеседник. Зато потом как понял…

Ну, да. Просчёт. Ценой в несколько жизней. Но винить ли в этом офицера? Он – не всемогущ, аки Господь Бог Саваоф. Предусмотреть всё и вся не может, хоть и должен. Он – такой же человек, как и мы все. Увы и ах.

Оружие при отправке мы действительно получали сами. Под роспись. Каждый конкретный пистолет, автомат и пулемёт были закреплены за конкретными бойцами по номерам. К нормальному бою приводили собственноручно, особенно снайперы. Получали патроны на полигоне и пристреливали оружие, подгоняя прицелы. И открытые механические прицельные приспособления, и оптические. Подозревать отправляющихся в неизвестность в хтонической лени и неописуемой тяге к самоубийству оснований нет. Любому, кто различает пулю и дулю, очевидно, что от состояния оружия зависит жизнь владельца. В некоторых случаях – успех целой операции. Сильно сомневаюсь, что наши пристреливали стволы спустя рукава.

Ни на «Колыбели зла», ни на «Авроре», ни на планете у нас не было комнаты хранения оружия и дежурного по ней. С самого момента убытия с Земли всё оружие находилось на руках у бойцов. Соответственно, завладеть им для совершения каких-то несанкционированных мероприятий никто не мог. По крайней мере, всем сразу. Значит, бойцы отвечают за сохранность вверенного им оружия и его техническое состояние.

Патроны нам выдавали те же, которыми мы приводились к нормальному бою. Тот же производитель (завод), тот же вес пули, тот же тип, та же марка пороха и навеска. Как следствие, одна и та же баллистика. Даже, если вес пуль разный, при калибрах 5.45х39 и 7.62х39 разница траекторий и средняя точка попаданий не выйдет за пределы грудной мишени на дальности в 100-150 метров. Во всяком случае, при исправном стрелковом комплексе.

А, раз так… Если сохраняется система «оружие-патрон-стрелок-прицел», и все бойцы разом не разучились стрелять, остаётся только одна переменная, которая затесалась в это устоявшееся уравнение.

Небесное тело.

Ещё при первичной разведке мы выяснили, что эта планета является землеподобной и выглядит её очень похожей углеродной копией. Жидкая вода, прозрачная атмосфера, твёрдый грунт. Но есть одно «но». Планета имеет меньшую, по сравнению с Землёй, массу, и, как следствие, обладает меньшей гравитацией. А сила тяжести на планете – одно из многого, что влияет на траекторию полёта пули, выпущенной из огнестрельного оружия. Пусть разница в силе тяжести меньше буквально на несколько процентов и даже не ощущается человеком. Поверьте: пуле хватит и этого. Я даже знаю, куда конкретно промахивались наши: стволы поголовно «высили». Меньшая масса планеты, меньшая сила тяжести, меньше падение пули на дистанции, выше превышение траектории, больше возвышение линии бросания пули над линией прицеливания. Точка.

Кто такое мог предугадать? Технически говоря, полковник Мигунов, как ответственный за подготовку личного состава. Но если вспомним, сколько на него свалилось за эти недели… Его уже за одно только то стоит носить на руках, что он дал команду сразу начать окапываться. Если бы не его команда возводить вокруг лагеря укрепрайон, потерь было бы намного больше. Вплоть до фатальных.

– Этого нельзя было предугадать, – произнёс я, пытаясь успокоить офицера.

А самому аж противно стало оттого, насколько фальшивым прозвучал мой голос.

Нельзя предугадать? Тут два, мать твою, специалиста, для которых эта азбучная истина очевидна, как дважды два. Один – убелённый сединой полковник, ветеран, участник нескольких кампаний, в том числе на других планетах в пределах Млечного Пути. Другой – слесарь, между прочим, оружейник, тоже не первый раз вышедший в космос. Я понадеялся, что настолько очевидные вещи, как пристрелка огнестрельного оружия на новом небесном теле, должны лежать на поверхности, и не стал напоминать об этом Мигунову. Мигунов же… то ли забыл, то ли посчитал, что разница в средних точках попаданий будет настолько незначительной, что этим можно пренебречь. По итогу получилось, что можно пренебречь жизнями бойцов.

Офицер посмотрел на меня немигающим взором.

– Сам догадаешься, что делать или тебе подсказать?

– Только не пытайся застрелиться, – предупредил я. – Всё равно не поможет.

Я с Мигуновым всего несколько недель. Что он за крендель – знать не знаю. Может, действительно, сейчас взвалит на себя всё бремя ответственности за оплошность и застрелится, оставив нас разгребать всё это дерьмо. Надеюсь, ему хватит самообладания не заниматься такой ерундистикой.

Тем паче, что это действительно не поможет. Не прошло и нескольких часов с момента нашего возвращения: я привёз на внешней подвеске снятый с флагмана люсианцев саркофаг гоа`улдов. Устройство ещё в незапамятные времена было скопировано ими с прототипа Древних. Артефакт последних обладал буквально сказочными и фантастическими лечебными свойствами, до невероятных высот подстёгивая регенеративные способности организма. На малых режимах мощности всё ограничивалось излечением сравнительно лёгких травм и повреждений. Кожные покровы, небольшие инфекции, кровоизлияния, поражения мягких тканей. Более мощные режимы были способны сращивать переломанные кости и приживлять ампутированные конечности. В особо тяжёлых случаях можно было говорить о возвращении к жизни погибших в относительно недавнем прошлом. Был, правда, ряд ограничений, связанный с целостностью тела: без мозга или половины внутренних органов пустую оболочку не оживишь. Но погибший от болевого шока или кровопотери действительно мог рассчитывать на условное «воскрешение» (коль раз уж в земной медицине нет более уместного термина для этого явления), если тело ещё не подверглось трупному разложению или его не разорвало на мине.

Так что, Мигунов может хоть трижды застрелиться. Ему это не поможет.

– Надо организовать смену бойцов, – произнёс я. – Сколько вы держали их, пока мы не прибыли? Около часа?

– Больше, – полковник развернулся и опять уставился в подлесок.

– Надо дать людям отдохнуть. Даже мне после штурмовки сделалось не сахар. И нужен новый боекомплект. На месте люсианцев я бы повторил атаку в самое наиближайшее время. Очень уж удачно потрёпаны люди и абсолютно опустел боезапас.

Офицер собрался мне было что-то ответить, но не успел: на его поясе сработала радиостанция, передав незнакомым мне голосом:

– Товарищ полковник…!

Если уж вышколенный боец (а иных в составе экспедиции не числилось) опустил такой параграф, как дисциплина связи и забил на позывные абонентов, сразу открытым текстом перейдя к вызову собеседника, то дело пахнет даже не керосином. В воздухе повис запах куда более летучих и взрывоопасных фракций.

«Кольцо почувствовало опасность. Оно сжалось» (с).

Глава 58. Захват.

Наличие нездорового абзаца почувствовал и Мигунов. Полковник стянул рацию с пояса, зажал тангенту и холодно бросил в эфир:

– Какого хера?

– У нас…, – неназвавшийся оператор замялся. – Проблема. Майор Мелихов с группой вооружённых захватил медсанчасть.

Полимерный корпус радиостанции резко заскрипел от той силы, с которой офицер сжал устройство. На секунду мне показалось, что я услышал характерный хруст выламывающихся закладных, через которые винты соединяют его воедино.

– Иду.

Я не знал Мигунова настолько досконально, чтобы угадывать его настроение по полутонам голоса или мысли по взгляду. Но и по первому, и по второму было очевидно: кем бы ни был этот самый Мелихов, приговор он себе подписал однозначный.

Рация резко вернулась на своё место. Полковник окинул меня препарирующим взором.

– Избавься от скафандра, – приказал он. – Бери пулемёт и за мной.

Офицер обернулся в сторону огневых точек, рассыпанных вдоль вереницы траншеи.

– Христенко! Ты за старшего! Пали фишку по направлению! Хоть глаза пусть лопнут, но не пропустите второй накат!

– Есть, тарщ полковник! – раздался приглушённый расстоянием голос оного Христенко.

Я даже не увидел самого бойца. Видимо, между нами был какой-то излом или неровность местности…

Томка всеми силами делала вид, что занята ранеными бойцами. Новость о захвате медсанчасти она прекрасно слышала: динамик у р/с довольно громкий, а в боевых условиях его и вовсе выводят на максимальные децибелы. Иначе в горячке боя и вследствие оглушения/контузии можно просто не услышать входящую передачу. Радиофицированных активных наушников-то у нас нет. О чём говорить, если порой люди после близкого разрыва фугаса не слышат, как за их спиной проезжает танк? Но Беляева – одна, а мест, где она нужна – несколько. Медик физически не может разорваться и присутствовать везде одновременно.

– Я займусь этим, – бросил ей тихо, проходя мимо.

Военврач вскинула на меня свой взгляд.

– Там остались неходячие раненые, – тихо произнесла она. – Я не хочу повторения Будённовска.

– Никто не хочет. Но он, похоже, случился.

Скафандры Древних – слишком редкая и дорогостоящая вещь. Даже не в плане стоимости производства, а именно что в невосполнимости потери. У нас их и без того немного. А в случае выхода из строя заменить не получится вовсе. Но трястись над ними сейчас нет времени. Мигунов уже бодрым резким шагом направился к центральной части лагеря, где в заброшенном строении и была развёрнута медсанчасть.

Я попытался как мог быстро избавиться от скафандра. В одно рыло снимать его чрезвычайно неудобно, но, тем не менее, проще, чем надевать. Спустя пять минут высококачественной акробатики скафандр уже лежал на грунте, а я, пробуксовывая берцами по перекопанной сыпучей земле бруствера, обгонял полковника: надо было ещё добежать до «прыгуна» и взять оставленный там пулемёт с разгрузкой.

Забегая в кабину кораблика и натягивая «броню» с разгрузом поверх, с одной стороны, я благодарил свою паранойю, без пяти минут грозящую перейти в стадию параноидальной шизофрении. Когда попросил полковника Мигунова заменить выданный мне автомат на пулемёт, тот чуть пальцем у виска не покрутил. Спрашивается, на хрена козе баян, если технику и автомата-то много? Технари – такие звери, что им и пистолеты страшно давать. Но, с другой стороны, я эту самую паранойю готов был пристрелить с особо циничным показательным хладнокровием перед строем. Подавляющее большинство лезущего мне в мозг бреда, кажущегося абсолютно нелогичным, неестественным и аномальным, в конечном итоге имеет паскудное свойство материализовываться. В простонародье это называется «накаркал».

Бронежилет надет на тело, подогнанные камербанды и застёжки схватили торс средства индивидуальной бронезащиты и посадили его по фигуре. Поверх брони накинута разгрузочная система. В моих габаритах не менялось ровным счётом ничего: не пришлось тратить время на подгонку. Накинул, застегнул и всё. Пулемёт из угла кабины будто бы сам прыгнул в руку. Ладонь сама, «на автомате» уже без моего ведома сорвала переводчик режима огня из положения «Предохранитель» на «АВ». О том, что машинально дослал патрон в патронник, отведя затворную раму в крайнее заднее положение и отпустив её на бегу, я понял уже в тот момент времени, когда приклад сам вжался в плечо по автоматному.

Вот что с людьми делает наработанная мышечная память. Работа с автоматом ведётся, если штатно, с упором приклада в плечо. Пулемётчиков по старой школе настраивали, чтобы работа велась с пулемётом на ремне, прижатом к торсу: он в два раза тяжелее автомата. Но моторика – есть моторика. Пусть я и знаю наставления для работы с пулемётом, но тело само восприняло его как свой старый автомат. РПК оказался у плеча так, будто бы это неизменная «семьдесят четвёрка».

Мигунова я догнал уже в тот момент времени, когда офицер чуть прошёл мимо стоянки «прыгунов».

– К стрельбе готов, – коротко доложил я. – БК полный.

– Ты не всех в лицо знаешь? – скорее утвердил, чем спросил Палыч.

– Никак нет.

Вот ещё я знал бы в морду лица две с половиной сотни человек личного состава. Я и в учебке-то запомнил всех только к концу пятого, наверное, месяца.

– Тогда команд не жди. Действуй по ситуации. Вали всех, кого посчитаешь нужным.

Наличествовал тонкий момент, заключающийся в формулировке отданной команды. В руководящих документах чётко прописано, что приказ для военнослужащего должен быть отдан максимально однозначно, просто для восприятия, не допуская двояких и непонятных для бойца толкований. «Вали всех» – согласитесь, не совсем укладывается в эту канву. Такая постановка вопроса в исполнении командира, если он думает о последствиях, намекает, что приказ односложно понятен и не может быть истолкован иначе. Значит, командир не сомневается в умственных способностях подчинённого и знает, что в предстоящей ситуации боец сориентируется самым правильным образом.

– Есть.

Вот только, в этом сомневался я. Что за адская вожжа укусила того же Мелихова? Какая с ним группа вооружённых? Какая численность, какое вооружение, насколько закрепились? Какой смысл в захвате медсанчасти? Правильно ли неназвавшийся радист передал Мигунову о происшествии? Что, бл9ть, вообще происходит?

Когда мы вышли к медсанчасти, стал понятен размах события. Уж не знаю, подозревала ли Томка о произошедшем или просто ляпнула от балды, но это и был натуральный, мать его за ногу, Будённовск.

Строение с развёрнутой медсанчастью оцепил небольшой, до взвода численностью, отряд, ощетинившись стволами в сторону источника угрозы. Оцепление расположилось в полутора сотнях метрах от стен здания. Разворачивать полевые укрепления у бойцов не было ни времени, ни возможности: укрывались кто где. Кто-то залёг за пригорком. Кого-то маскировала буйно разросшаяся трава.

Чуть поодаль заметил знакомую фигуру Максимыча. «Ёкай» стоял, скрестив руки на груди, и молча созерцал сооружение, внутри которого творилась какая-то лютая дичь и невнятная вакханалия.

Я тихо подошёл к соратнику.

– И какого хера? – спросил его.

– То ли Мелихов слетел с катушек, – негромко отозвался электрик. – То ли у нас активизировалась ячейка люсианского союза.

– Чего требуют? – поинтересовался я. – Кино, лям наличных и распутных девок?

– Практически, – хмыкнул Акихиро. – Хотят, чтоб им выдали тебя в обмен на заложников.

«Это непохоже на алхимический закон равноценного обмена…» (с)

Стоп. Чего, бл9ть?!

Только через секунду я полностью осознал сказанное обрусевшим японцем. Офицер Военно-Космической Обороны Вооружённых Сил Российской Федерации, или существо, им представляющееся, совершил террористический акт с захватом заложников и в качестве выкупа за их жизни требует выдать ему техника-троечника за каким-то лядом. Я ничего не упустил, на йух?!

Скосившийся на меня Максимыч заметил моё перекошенное в изумлении хлебало и позволил себе усмехнуться.

– Поверь, ты не один, кто удивился, – краем рта улыбнулся он. – Представляю, как сейчас отреагирует «Звезда».

А вот я не представляю.

Внезапно, из медсанчасти донёсся чей-то надрывный озлобленный рык:

– …вы там оглохли, что ли, 3,14доры?!... Никого на канале не доорёшься!...

«Ёкай» обернулся в сторону строения и оглушительно рявкнул на весь лагерь:

– РАЦИЕЙ ПОЛЬЗОВАТЬСЯ НАУЧИСЬ, ДОЛБОЁ8! НАБЕРУТ Е8АНАТОВ ПО ОБЪЯВЛЕНИЮ!

Оцепление взорвалось гомерическим хохотом. Русская матершина в исполнении раскосого азиата с откровенно растущими из страны Ямато корнями для многих выглядела невероятно комично.

Соратник улыбнулся и добавил почти шёпотом уже мне:

– Не удивляйтесь. Сейчас нет связи. Я без палева глушилку включил.

Я нахмурился, пытаясь вспомнить, была ли у нас с собой в оснащении экспедиции система подавления радиосвязи. Настолько габаритной, чтобы я её увидел – нет, точно не было. Компактная для создания помех в локальной области – не думаю, что была бы нужна. Могли дать с собой на всякий случай, но очевидной потребности в ней не было.

– Откуда она у нас? – спросил я тихо.

– Ты ещё спрашиваешь? – фыркнул «Ёкай». – Тоже мне, техник.

Понятно. Значит, соорудил из чего-то. Вряд ли из земных комплектующих: мы не брали с собой компонентов для распайки. Это абсолютно точно. Потому что всё, что касалось ремонтных работ, проходило если не напрямую через меня, то с доведением до моего сведения в части, касающейся. Значит, раздербанил что-то на «Колыбели зла» или «Авроре». Или тут нашёл какой-то местный артефакт и запустил его. В любом случае, зачёт: шутка удалась.

К нам подошёл Мигунов, за время нашего диалога получавший доклад от бойцов из оцепления.

Максимыч бросил взгляд на офицера.

– Мы ведём переговоры с террористами? – спросил он.

– Мы топим их в сортире, – холодно бросил в ответ Палыч. – Навесив пудовую медаль «За взятие за щёку».

И повернулся ко мне.

– Мои пойдут на штурм. Твоя задача – на «прыгуне» под маскировкой доставить бойцов на крышу здания. В бой не ввязывайся. Я знаю о твоём опыте на Даккаре, но там вы не освобождали заложников. Прямой штурм и антитеррор – разные вещи.

– Я знаю, – кивнул в ответ. – Азбучные истины. Мне надо несколько минут на подготовку. И нужен «прыгун» с полным боезапасом. У моего пустой БК.

– Бери, – разрешил офицер. – Люсианцы могут прослушивать эфир. Поэтому рацией пользоваться запрещаю. Летишь до опорного пункта, там забираешь столько людей, сколько влезет в «прыгун». Высаживаешь их на крышу. На этом твоя работа закончена. Вопросы?

«Ёкай», наблюдая за медсанчастью, произнёс.

– Предлагаю обождать.

Я проследил за направлением взгляда соратника.

От затяжной тирады матершины меня не остановил даже мозг, занятый оперативным просчётом ситуации.

Из дверного проёма на первом этаже строения показалось две тонкие фигуры небольшого роста. В одной из них я узнал Ленку: девчонку, которую вместе с Климом нашёл на развалинах города неподалёку от потерпевшего крушение «Беллискнера». Другая была никто иной, кроме как Юлькой Рыковой-младшей.

Уже сам факт их выхода пешим порядком из захваченного боевиками здания заставил напрячься. Так делают только в двух основных случаях. Когда используют их для передачи информации между сторонами, или для показательной казни. Порой эти два мероприятия неразрывно связаны и могут являться одним и тем же.

Мой взгляд начал скакать между окнами строения, ища в них движение. Если девчонок решили пустить в расход, это может быть стрелковое оружие. Тогда должен показаться кто-то, кто их порешит. Не уверен, что смогу успеть среагировать, до того, как выстрелы настигнут мелких. Но это же не повод не искать цель?

Но девочки прошли уже полпути между зданием и нами. А в окнах так никто и не появился. Очень скоро стало понятно, почему.

По мере приближения к нам стали видны многие детали, с каждым рассмотрением которых начинала закипать кровь.

Во-первых, обе вышли босиком и почти голыми. Всё, что им оставили при себе – трусы и майки. Ленка лишилась той одежды, в которой я её нашёл. С Юльки содрали скафандр.

Во-вторых, вокруг торсов девочек армированным скотчем накрепко были примотаны до боли знакомые изогнутые корпуса грязного зелёного цвета. Из малышек сделали самоходные джихадные бомбы.

Во-третьих, на ногах и руках девчонок виднелись многочисленные гематомы. На рукопашный бой не похоже. А вот на следы избиений – запросто.

В-четвёртых, мордашки тоже пострадали. У Ленки просто красная вся левая сторона, будто бы ей врезали мощной пощёчиной (и не раз), а у Юльки из рассечённой губы размазана кровь.

В-пятых, Ленка всхлипывала на ходу и даже не пыталась сдерживать или утирать льющиеся градом слёзы. Судя по более или менее твёрдой походке, это не от боли. Хотя, от веса мины на торсе плечи девушки пытались склониться к земле. Юлька тоже была далека от эталона спокойствия и змеиного хладнокровия. Но в ней, очевидно, проснулся сестринский инстинкт. Пусть она и очевидно младше Ленки, но психологически старше на порядок. Своим по возможности невозмутимым видом юный гений пыталась успокоить подругу по несчастью и внушить ей, что всё идёт по плану. По крайней мере, о чём-то они неслышно перебрасывались короткими фразами: это было видно по движению их губ.

До всех в оцеплении моментально дошло, что происходит. Но, несмотря на это, никто не дрогнул. Не побежал прочь от приближающейся смерти. Никто не навёл оружия на девочек. Хотя, вообще-то, логика и здравый смысл приказывали ликвидировать подобные объекты ещё на этапе обнаружения.

Наконец, наши малышки покрыли разделявшее нас расстояние и остановились перед нами. Правда, не стали подходить вплотную, а встали метрах в семи от нас.

Юлька посмотрела на меня влажными глазами.

– Знаешь, кашевар, – дрожащим голосом выдавила она. – Боевая форма тебе идёт больше поварского фартука.

– У меня нет поварского фартука, – улыбнулся ей в ответ. – Только слесарный халат.

Рыкова-младшая нашла в себе силы улыбнулся

– Там злые дяди недовольны. До вас дозвониться не могут. Ругаются, что трубку не берёте. Послали нас. Требуют выдать тебя, «Рассвет». Иначе каждый час будут убивать по одному заложнику, пока не передумаете. А если через пять минут не вернёмся и мы, то станем первыми…

Из корпусов мин торчали по два радиодетонатора с вытянутыми на несколько сантиметров антеннами. Видимо, на это и рассчитывали боевики, подсылая к нам малышек: тянуть сто пятьдесят метров детонационного шнура от подрывной конденсаторной машинки как минимум не удобно. Значит, в любой момент времени может произойти детонация. Что за мина – не знаю. Не могу определить модель. Я не взрывотехник. Понятия не имею, каких и сколько там поражающих элементов, какой угол рассеивания и на какую дистанцию. Сколько там килограмм в тротиловом эквиваленте и какой разлёт осколков на заднюю полусферу. Очевидно одно: в случае подрыва обеим несдобровать. Молодые тела просто разорвёт фугасным действием так, что хоронить будем только головушки.

Я скосился на «Ёкая», немым вопросом спрашивая о минах. «Радио» – оно и в Африке «радио». Нет разницы, что ты по нему передаёшь: сигнал на детонацию для взрывного устройства или же голосовую передачу по средству связи. Физика процесса одна и та же. Если Максимыч запустил глушилку, то, в теории, канал передачи сигнала должен быть подавлен. Или зашумлён. Смотря, какой подход использован в устройстве электрика. А, раз так, то, в теории, подрыва не случится, даже, если оператор в остервенении колотит по условной красной кнопке, пытаясь аннигилировать нас всех к такой-то матери. Но это сработает только в одном случае: если постановщик помех Максимыча функционирует на тех же частотах, что и радиодетонаторы на девушках.

Японец едва заметно кивнул.

Почти синхронно мы с «Ёкаем» выхватили из разгрузок штыки. Электрик шагнул к Ленке, а я, опустив пулемёт висеть на ремне – к Юльке. Обе девушки испуганно отшатнулись и попятились назад. Стоять, бл9ть. Никакой самодеятельности в мою смену.

Буду я за тобой ещё со штыком и пулемётом гоняться, ловить по всему пункту постоянной дислокации…

Глава 59. В натуре, рэкс!

Ленка смотрела на заносящего боевой клинок японца с неприкрытым ужасом в заплаканных глазах. Животный страх буквально в последнюю секунду сменился смирением и принятием неизбежного. По ходу дела, найдёныш решила, что её сейчас на ремни пускать собрались.

Юлька же стоически перенесла приближение вооружённого холодным клинком человека с гордым взглядом непокорённой и непокорной. Будто бы весь её взор только и говорил: «Делай, что считаешь нужным. Я тебе верю».

Пусть я доверял Максимычу, как электрику, и был уверен в работоспособности выставленного им генератора помех, но, когда ты не взрывотехник, находиться в непосредственном контакте с самоходной миной на радиоуправлении нет ни малейшего желания. Страха нет. Просто неприятно. Я ещё нормально отношусь ко взрывному устройству, если знаю заведомо, что в нём отсутствует инициатор. Любая бомба без инициирующего узла – лишь коробочка со взрывчаткой. Но тут в каждой мине по два детонатора с радиоприводом. Ну его, на хер, если честно.

Потому ни я, ни «Ёкай» не стали ювелирничать, играя в джентльменов. Под нож была пущена не только армированная лента, примотавшая мины к девчонкам. Чтобы не тратить время на размотку и отслоение скотча от ткани майки, просто порезали одежду к херам собачьим и сняли вместе с взрывными устройствами.

Сию же секунду к нам подскочили два бойца с брезентовыми плащами-палатками. Двадцать первый век на дворе, а у нас до сих пор на снабжении стоят устройства и принадлежности, принятые к оснащению ещё в далёком 1761 году.

Бойцы забрали у нас мины, а мы обменяли их на брезент. Вот это уже похоже на алхимический закон равноценного обмена.

Девчонок накрыли плащами от греха подальше. Во-первых, не Земля и не май-месяц. А, во-вторых, несмотря на шоковое состояние обеих, по мордашкам Ленки и Юльки видно, что они чувствовали себя не в своей тарелке. Стриптиз, быть может, ещё и ничего сам по себе в отдельности. Но когда он сопряжён со смертельным риском, вероятность летального исхода которого оценивалась в бесконечно близкую к ста процентам, по психике даёт сильно.

Юный гений не сдержалась. Запахнувшись плотнее в плотный советский брезент, всё-таки, расплакалась, и чуть ли не сильнее Ленки. Внутри меня начало зарождаться чувство пустоты, свидетельствующее о начале потери самоконтроля. Я зол и алчу крови. И скоро она прольётся. И литься будет ох, как медленно и протяжно, смакуя каждую капельку…

Резко рванул мелкую на себя и прижал её, приобняв, насколько позволял объём амуниции на мне. Красивой киношной штампованной романтики про спасение принцессы не получилось, но этой цели и не преследовалось. Простая психологическая установка, что теперь Юлёк в безопасности: это всё, что в ту минуту мне хотелось дать лично ей.

Потому что другим персонажам по ту сторону мушки я собирался дать много боли и страданий. Очень много. Чрезвычайно.

Поодаль, за пределами лагеря, раздались две последовательные серии громких хлопков. По ходу дела, бойцы, забравшие у нас мины, просто расстреляли их с безопасной дистанции, приведя в действие.

– «Ёкай», – раздался за спиной холодный голос «Звезды». – Гаси глушилку.

Максимыч хмыкнул и полез в карман. Не вынимая из него руки, что-то сделал, после чего тихо доложил.

– Готово. Связь восстановлена.

Так он ещё и беспроводной ключ с выделенным каналом за пределами диапазона работ подавителя соорудил? Электрик стремительно рос в моих глазах как инженерная единица. То есть, Акихиро забабахал подавитель радиосигнала, который глушит всяческую возможность радиообмена в пределах зоны действия. Но при этом предусмотрел беспроводной выключатель, очевидно, работающий на том же принципе радио, и использующий частоты, отличные от наших радиостанций, но при этом свободно проходящие к устройству. Ай, да японец! Ай, да сукин сын!

Полковник снял с пояса р/с. Перевёл устройство на другой канал, выбранный по каким-то неизвестным мне критериям, зажал тангенту и проронил в эфир:

– Любезно благодарим за столь щедрый жест доброй воли, – сарказм и желчь сочились из голоса офицера, театрально маскируя вымораживающее всё вокруг желание уничтожения. – Девочки добрались до нас целыми и невредимыми. Ваше содействие будет особо отмечено.

И, прервав радиовещание, добавил мертвецким замогильным голосом:

– Господом Богом на Страшном Суде.

Я от греха подальше потянул за собой Юльку. Стоять незащищённому бронёй человеку на открытой местности как минимум бездумно. Как максимум самоубийственно. Спектакль разыграли, наличие стальных яиц продемонстрировали, и хватит. Мы тут, в конце концов, не в благородных донов играем.

Радиосвязь молчала недолго. Буквально секунд через несколько раздался чуть искажённый динамиком р/с голос майора Мелихова (или того, кто за него себя выдавал).

– А вы, ребята, неплохи, – удивительное дело, но в нём не слышалось безумных ноток главного злодея или безудержной злости за уязвлённое самолюбие. – Радиосвязь заглушили. Маленьких принцесс спасли. Прямо, герои труда и боевых действий. Орден каждому. И каждой.

Если таким образом собеседник пытался нас поддеть и спровоцировать, то у него ни хрена не вышло. Мигунов остался внешне невозмутим, а голос полковника не претерпел вообще никаких изменений.

– О, благодарю покорнейше, – внешне безучастно отозвался он.

Всё такая же жажда умерщвления, прикрытая сочным сарказмом.

– Раз так, то оставляйте их себе, – Мелихов на той стороне, кажется, то ли не заметил этого, то ли тоже не повёлся на подколку Палыча. – По остальным напоминаю, если вдруг эти две куколки неточно передали или где-то ошиблись. Каждый час будет случайным образом ликвидироваться один из заложников до тех пор, пока мне не передадут бойца с позывным «Рассвет». Который, как я вижу, сейчас чуть ли не герой дня и слышит всё своими ушами. Парень. Приходишь один. Без «брони» и оружия.

Палыч неприкрыто усмехнулся в эфир.

– Боюсь, ребята, вы опоздали. Личное дело этого бойца на моём контроле. Он мне самому нужен. Отказано.

– Ну, так подумай, что тебе важнее, – с напускным равнодушием парировал собеседник. – Один слесарь-недоучка или две сотни учёных, на х*ю верчёных.

– Ну, так и забирай их себе! – деланно удивился Мигунов. – Двести против одного? Такого лохотрона мне не надо!

– А мне твои двести в х*й не упёрлись! – огрызнулся майор. – Или мне начать их по одному в расход пускать? Мне кажется, ты не совсем понимаешь, что с тобой не шутят.

– Да начинай, – пожал плечами Палыч.

Рация замолчала. Ненадолго, правда. Со стороны развёрнутой в заброшенном здании медсанчасти раздался приглушённый стенами и расстоянием пистолетный выстрел.

«Звезда» зажал тангенту.

– Только один? – деланно поинтересовался он. – Ты давай, продолжай-продолжай. Мы пока подождём. Кончатся заложники – зайдём на чай и будем живьём мозг выедать чайной ложечкой. Продолжай, мы не торопимся.

Юлька с Ленкой вытаращились на полковника, как на Антихриста.

– Храбришься? – усмехнулся майор. – Ну-ну. Время пошло. Посмотрим, что кончится раньше. Заложники или твоя совесть.

– Нельзя кончиться тому, чего нет, – снисходительно отозвался Палыч.

Абсолютно очевидно, что полковник тянул время. Изводил командира боевиков, провоцировал его, заговаривал ему зубы. Но зачем? Неужели группу захвата направил к сооружению в обход? Быть того не может. Это же гарантированные потери ещё на ближних подступах к объекту. Мы это только что прошли и повторили: обороняться проще, чем наступать и штурмовать. Десантирование с крыши было наиболее правильным решением. Но я по-прежнему тут. Или Мигунов кого-то кроме меня отправил? Но когда? Я этого не слышал и не видел.

Признаться, пока направление мысли офицера не улавливал. Равно как и не понимал, зачем я Мелихову. Ну, получит он мою тушку. А дальше что? Улетит со мной в закат? Кто его отпустит? Или прикончит меня? А дальше что? Помрёт сам в результате штурма? Ему некуда отступать. Здание блокировано. Наличных сил для прорыва нету. Отходить, прикрываясь заложниками, не получится: их слишком много. Половина разбежится, половина сама его порвёт в рукопашной. Неважно, сколько там боевиков. Две сотни заложников способны сами кого хочешь завалить тупо мясом и грубой силой. Удивлён, почему до сих пор этого ещё не сделано.

Значит, у Мелихова приготовлен гарантированный путь отхода. Но что это? Что может помочь майору сбежать, если отрезаны все пути отступления?

Картина сложилась в мозгу в ту же секунду, стоило лишь немного напрячь извилины.

Нижеследующая схема буквально сама всплыла перед глазами.

Во время отсутствия на базе всего лётного состава вместе с машинами неподалёку высаживается вражеский десант, который оттягивает на себя весь вооружённый контингент. Последний занимается отражением натиска, который не особо-то и успешен. Но не возвращается, потому что по классике военной науки после неудачного наката должен быть второй, призванный добить потрёпанные предыдущим силы обороняющихся.

Во время отсутствия в лагере вооружённого контингента, занятого защитой лагеря, безоружных гражданских и раненых собирают в лазарете. Когда все яйца в одной корзине, их проще защитить от посягательств: для защиты корзины требуются меньшие силы. Таким образом, заложники сами пришли в руки к боевикам. Даже захватывать никого не пришлось.

Пока мы тут пытаемся переиграть друг друга и переигрываем сами себя, над лагерем или в непосредственной близости от него в скрытном режиме ожидает какой-то корабль люсианцев, который, вероятно, и доставил сюда десант. И именно он, за отсутствием в небе господства с нашей стороны или наличия систем противовоздушной обороны, должен будет забрать получивших своё боевиков с тем, чтобы те могли удалиться в закат. Это единственная причина, почему в полностью безвыходной ситуации боевик продолжает настаивать на своём. Он не боится штурма: в любой момент может призвать подкрепление и авиацию. Он не боится смерти: его в любой момент могут забрать. Он ни хрена не боится. Поэтому даже позволяет Мигунову тянуть время. Оно всё равно не работает против него.

Вопрос. А понимает ли это полковник? Обязан. Если даже ефрейтор сумел просчитать такую комбинацию, то боевому офицеру подавно опыта хватило бы. Тогда почему тянет время? Специально выманивает этот самый корабль? Хочет его сбить? Если понадобится, то вместе со мной на борту? Я-то, в общем-то, не против, могу даже подыграть. Но тогда почему я всё ещё тут? Кто-то другой за пультом одного из «прыгунов» ожидает в готовности? Ни хрена не понимаю.

– «Звезда», – я позвал Палыча. – Люсианский корабль поблизости.

На всякий случай решил уточнить. Один раз я уже доверился офицеру и его опыту: по итогу, про пристрелку личного оружия под гравитацию и атмосферу другой планеты все забыли.

– Я знаю, «Рассвет», – отозвался офицер. – Не мельтеши.

[цензура]

Кажется, теперь до меня дошёл если не весь расклад, то большая его часть.

Оба оппонента уверены в своей беспроигрышной позиции или чрезвычайно успешно блефуют.

В случае с Мелиховым всё понятно: он рассчитывает на корабль, доставивший сюда десант. Будь то ал`кеш или тел`так, на обоих типах судов есть транспортные кольца: устройства, предназначенного для перемещения грузов и пассажиров посредством дематериализации. Принцип схож со звёздными вратами, только радиус действия несравнимо меньше. Едва дотягивает до орбиты, если идёт речь о двух носителях, оснащённых этой платформой. Значит, майор дожидается прибытия этого борта.

В случае с Мигуновым всё ещё понятнее: офицер догадался о плане люсианцев и послал кого-то на «прыгуне» искать этот сраный корабль. Он умудрился провернуть это, пока я бегал за оружием? Или когда? Не видел, чтобы при мне полковник отдавал такие команды. С другой стороны, он же не мой подчинённый, чтоб передо мной ответ держать? Если сделал что-то – отчитываться передо мной не обязан. Успел и успел. Сделал и сделал. Тогда всё ещё проще.

Видимо, мысли схожего характера мелькали и в не по годам светлой головке Юльки. Глазки Рыковой-младшей в режиме спринта с низкого старта бегали туда-сюда с места на место, будто бы юный гений расписывала на доске визуализированную схему отношений. Взгляд мелкой порой сменялся с непонимающего на удивлённый, с изумлённого на ошарашенный, с испуганного на обнадёженный.

Внезапно, рация полковника ожила. Вот только голос в ней принадлежал уже не майору Мелихову.

– «Звезда», я «Кристалл», – рабочий голос скупо и без эмоций докладывал о состоянии дел, в части касающейся. – Цель обнаружена. Живая сила ликвидирована. Литак затрофеили.

Мигунов зажал тангенту и с тошнотворной помесью сарказма, дешёвой театральщины и наигранной заинтересованности удивился в эфир:

– О, как! Мужики! – это было обращено боевикам. – А мы тут какой-то рыдван нашли. Не ваш, часом? С виду такой хороший… если вам не нужен, можно мы его к себе заберём? А то нехорошо технику бросать!

Мне показалось, что даже с нашей позиции я услышал, как скрипели и скрежетали зубы люсианцев в здании медсанчасти.

Примерно минуту эфир пустовал. Не было слышно звуков изнутри здания. Никто не ответил на издевательские вопросы полковника.

– Ау? – всё с той же тошнотворной помесью в голосе позвал кого-нибудь на связь офицер. – Ребзя, вы тут? Если ушли, то хоть попрощались бы. Так мы забираем эту колымагу или вам её прямо сюда пригнать?

– Ходовая часть готова, – проинформировал на этом же канале «Кристалл». – Расчётное время прибытия триста секунд.

Ох, и наглый же клоун этот Мигунов! Ох, и клоун, сукин сын! Он даже радиообмен с группой, направленной на подрыв коммуникаций и транспорта боевиков, общается на той же частоте, на которой ведёт переговоры с террористом! Ну, полковник! Ну, Палыч! В натуре, рэкс ох*евший!

Офицер не просто вырос в моих глазах. Я уже на серьёзных щах задумываюсь в том, чтобы принять его предложение и по возвращению на Землю подписаться в его подразделение. Тем паче, «Звезда» и личное дело моё попросил отложить в сторонку. Полдела, считай сделано.

Интересно, он все кризисные моменты решает с подобным творческим подходом? Или на него только сегодня что-то нашло?

Где-то минуту рация молчала. Потом произошло то, что не ожидал вообще никто. По крайней мере, судя по удивлённо вытянутым мордам лиц тех, кто находился в оцеплении.

Изнутри заброшенного строения раздалась серия пистолетных выстрелов. Сосчитать не успел, но, по-моему, что-то около десятка, плюс-минус.

Девчонки вздрогнули от звуков хлопков. Не слишком громких (расстояние и стены), но тяжёлых психологически.

Прошла ещё минута. Затихло эхо от последнего выстрела. В окне второго этажа появилась неопознанная с расстояния, но хорошо различимая по силуэту фигура человека.

– Это Клим, – р/с полковника представилась голосом молодого парня. – Ваши решили курткобейнуться. Такие дегенераты, что даже застрелиться нормально не могут. Некоторые ещё шевелятся.

Прелестно. Восхитительно. Просто лучшее, что могло сегодня, бл9ть, произойти!

А, с другой стороны, что им ещё оставалось делать? Мигунов переиграл Мелихова и отсёк его от единственного, как оказалось, средства побега. Боевики люсианского союза оказались заблокированными в безвыходном положении. Переговорщик в лице полковника чётко дал понять, что ему плевать на погибших заложников: стреляй на здоровье. У «люсиков» нет рычагов воздействия, им отказались удовлетворять требования. У них не осталось путей отхода и, видимо, не было запасного плана. По ходу дела, они просто не предполагали, что их могут чики-брики и в дамки. Сдаваться на милость победителя в таком случае бессмысленно. Мы в отрезанных от родного мира условиях, где никто не будет тратить время, силы и ресурсы на никому ненужный гуманизм. Никто не будет сторожить заключённых под стражу на пожизненное заключение. Их просто поставили бы к стенке и пустили бы в расход. «Люсики» просто сыграли на опережение и, как выразился Клим, «курткобейнулись».

А паренёк-то, оказывается, с юмором. Обожаю таких людей.Сработаемся.

Только, что-то мне подсказывало, что в свете недавних событий минувших суток самоликвидация для люсианцев далеко не окончание истории. И расплывающаяся демоническая ухмылка на оскалившемся лице полковника Мигунова только подтвердила мою догадку. Для них ещё ничего не кончилось. Мы-то, по большому счёту, всерьёз пока ничего и не начинали.

Глава 60. Саркофаг и тряпка хлорки.

3 марта

Как я и предвидел, полковник Мигунов разошёлся на полную катушку.

Для меня не стал неприятной неожиданностью приказ собрать тела погибших с обеих сторон. Пока мы с «Ёкаем» подключали питание к доставленному саркофагу гоа`улдов, бойцы Палыча приносили убитых. Я получил от офицера команду переквалифицироваться в некроманта и сделать всё возможное, чтобы павшие восстали. Желательно, не в виде некротических конструктов.

Ну, вот. Сам себе противоречит. То становись некромантом, то не используй некротические конструкты… Бесят такие задачи.

Если серьёзно, то за пять минут такие проблемы не решаются. Какой бы чудодейственной магией для простого земного обывателя ни выглядела технология саркофага, даже этот артефакт не может во мгновение ока затеплить жизнь в бездыханном теле. Даже, если оное тело усопло буквально только что. Магия так не работает (с).

Ввиду количества погибших и всего единственного саркофага в наличии, полковник Мигунов чётко расставил приоритеты. Сперва надлежало вернуть к жизни наших бойцов. Затем заняться нашими ранеными, коих после налёта люсианского десанта прибавилось. Потом, если останется ресурс артефакта или ничего не произойдёт с телами, то люсианцев. Всех до единого и безо всяких исключений.

Причём, сказано было в таком ключе, что стало очевидно: тот, кто не выполнит приказ, в этом же саркофаге и будет замурован, вместе с теми, кто не ожил.

Работа продолжалась двое суток. Десяток погибших с нашей стороны, дюжина раненых после штурма опорного пункта, десяток раненых из медсанчасти, полтора десятка убитых люсианских боевиков. Включая, разумеется, экипаж захваченного ал`кеша и майора Мелихова.

Как мы позавчера с Максимычем встали на рассвете, так и до самой ночи сегодняшнего числа нормально не спали. Удавалось прикорнуть буквально на полчаса безо всяких преувеличений. С относительно лёгкими повреждениями от пуль саркофаг гоа`улдов справлялся приблизительно за час, после чего артефакт был готов заняться следующей жертвой. В перерыве между сменой пациентов нам с «Ёкаем» удавалось сомлеть непосредственно подле.

Держались, в основном, на напитке, сваренном из плодов местных ягод: тех самых, которые легли в базу бронебойного энергетика (им меня угощала Томка, когда мы переспали перед вылетом). Старались не налегать: тем паче, что побочные действия и предельная дозировка установлены не были. Но работать как-то надо.

Нам подспудно помогали девчонки. Томка не спала вместе с нами, поддерживая раненых, ожидающих своей очереди к саркофагу. Ей в режиме «принеси-подай» и с самыми примитивными манипуляциями ассистировала Ленка, не до конца отошедшая от шока. Белова под свою ответственность решила нагрузить девушку работой, чтобы та отвлеклась от пережитого стресса. Юлька сразу включилась в работу и подсобила нам с электриком в подключении к сети питания и настройке саркофага. Как оказалось, звание юного гения Рыкова-младшая действительно носит не просто так. С инопланетной технологией расквиталась, как первоклашка с азбукой.

Кстати, о Рыковой…

Аньке не повезло. Об обстоятельствах её гибели я узнаю очень сильно позже. Но в те сутки созерцание её остывающего тела с прострелянной навылет в области сердца грудной клеткой продуктивной работе не способствовало. Это не осталось незамеченным ни для «Ёкая», ни для Томки, ни для Юльки.

Тело Рыковой было помещено в саркофаг мной лично и одним из первых. Кто-то резонно мог возразить и кинуть мне предъяву о превышении должностных полномочий или использовании служебного положения в личных интересах по личным мотивам. Мол, Рыкова – люсианка, хоть и бывшая, что тяжело доказуемо. Сначала надлежало воскресить наших павших бойцов. Потом раненых. И только потом, если останется возможность, потратить её на «люсиков».

К счастью, в округе не нашлось смертника, решившего, что он принадлежит к касте неубиваемых. За всё это время никто не сунулся ко мне с такой претензией, даже, если она у кого-то и была. Чем сэкономил мне патроны, а себе продлил отпущенные Богом дни. Потому что руководствовался я логикой и здравым смыслом, но никоим образом не личными побуждениями. Рыкова – хоть и люсианка, но бывшая, открестившаяся от своей шоблы-воблы. Осознаю, что я ни хрена не контрразведчик, и обрабатывать перебежчиков не умею: это изречение запросто могло оказаться ложным, даже, если звучало из её уст непосредственно. Но, вместе с тем, она – ценный научный сотрудник, биолог, чьи знания оказались востребованы настолько, что её включили в состав экспедиции, возвращение которой было под ну очень большим вопросом. Её знания запросто могли помочь нам выжить на этой планете. И под «нами» я подразумеваю не только тех, кто сейчас тут. Если прилетевшая за нами «Атлантида» решит оставить тут передовой форпост, то им начинания Аньки тоже будут полезны. Хотя бы, на первых порах, если с сотрудниками форпоста не прибудет более квалифицированный научный персонал.

Потому я со спокойной душой и чистой совестью спустя положенное время проверял наличие пульса у нашего биолога, тело которой извлекал из саркофага. Раневой канал на груди затянулся, что неудивительно. Значит, вместе с ним артефакт восстановил и мягкие ткани внутри: лёгкое, плевру, сосуды, сердце. Фантомными несуществующими болями Анька ещё помучается какое-то время (не каждый день в тебя стреляют, вынося сердечный аппарат на хер): для психики не самое простое в забывании. Но жить будет. Что хорошо.

Помощь помощью, но ни Ленка, ни Юлька не нашли в себе сил оставаться с нами дольше, когда на лагерь опускалась ночь. Оно и понятно: и без того вымотанные физически и буквально изнасилованные морально девчонки пережили такое, от чего и подготовленный человек часто лишается здравого рассудка. Их начало вырубать спать, как только диск светила начал касаться верхушек деревьев на закате. До наступления темноты они ещё держались, но как только последний луч на заходе полоснул по ночному небу и полушарие планеты полностью погрузилось во тьму, обе наши малышки поспешили оставить нас и укрылись в здании медсанчасти. По обеим было видно: близкое соседство с покойниками – не то, о чём они мечтали, представляя свою дальнейшую жизнь и карьеру.

Помещённые в саркофаг жертвы не спешили восставать собственноручно. Даже, когда запрограммированный на открытие артефакт раскрывал свои каменные объятия и выпускал пострадавших из недр, редко кто мог самостоятельно открыть глаза, не говоря уже о физической активности. Даже раненых пришлось поднимать на руках и переносить в лазарет на носилках. Про воскрешённых и говорить нечего. Наш вид может пользоваться благами этого устройства, но оно не на сто процентов адаптировано под нас. После использования какое-то время за пациентом наблюдается нездоровое коматозное состояние, проходящее, в подавляющем большинстве случаев, самостоятельно.

Невзирая на это, работа над телами боевиков люсианского союза происходила под чутким надзором полковника Мигунова и в сопровождении взвода бойцов. Как только кто-то из мертвецов, в определённый момент времени переходящих в разряд военнопленных, возвращался к жизни, его бессознательное тело с заботливостью психиатра пеленалось в изобилии отмерянную верёвку. Уже связанных, боевиков относили в отрытую за эти сутки земляную тюрьму по типу зиндан.

Полковник решил, что лучше один раз потратить людские человеко-часы и соорудить более или менее надёжное узилище, чем потом ловить беглецов по всей планете. Из всех известных ему способов лишения свободы, начиная от привязывания к столбу и заканчивая разрезанием сухожилий на ногах, офицер избрал зиндан. Военнопленных ещё, быть может, пришлось бы куда-нибудь транспортировать, а зиндан, при необходимости, можно просто засыпать. Вместе с теми, кто в нём сидит.

Наши, зная, для каких целей отрывается сооружение, расстарались на всю катушку. Копали глубже, брали больше, кидали дальше. Пока летело – отдыхали. По итогу привлечения всех незадействованных на иных работах личный состав соорудил злую яму глубиной несколько метров. Отвесные стенки и не слишком крепкий грунт не оставляли шансов выкарабкаться даже свободному узнику. Про связанных и говорить не приходится. Для надёжности «Звезда» назначил караул возле тюрьмы и под страхом расстрела без суда и следствия запретил бойцам покидать посты под любым предлогом, кроме смены.

Официально – и это было объявлено во всеуслышание на всеобщем построении – военнопленные люсианцы содержались в зиндане для целей дознания: ожидалось прибытие уполномоченных по особым вопросам, которые через допрос должны были выпотрошить горе-террористов и истребовать с них необходимую для расследования на Земле инфу. По факту же все прекрасно понимали, что одним только дознанием дело не ограничится. Тот же Мелихов залетел настолько капитально, что его не спасёт даже расстрел. Его буквально будут убивать десять раз, и все десять – насмерть. И в данном конкретном случае это ни разу ни фигура речи, а буквально читающееся в глазах полковника Мигунова намерение. Саркофаг под рукой, оживлять можно до бесконечности, а из всей судебно-правовой системы в ближайшем миллиарде световых лет – лишь старший по должности и званию «Звезда». Кажется, кто-то будет умирать и воскресать, пока полковнику не надоест…

Ещё не успел остыть раскочегаренный после безостановочной работы саркофаг, как нас почтил визитом гвардии майор Александр Сергеевич Дегтярёв. Гость, посредством коммуникационной платформы управлявший восставшим из мертвых телом Аньки Рыковой, застал меня за приведением артефакта в порядок. Когда через корыто для захоронений проходит столько пациентов, крови и грязи наливается порядком. Саркофаг мог быть нам ещё полезен, потому было принято решение воззвать к отсутствующей на боевом посту совести и не быть свиньями. Максимыч убыл по нарезанным ему полковником Мигуновым задачам, а я раствором хлорки отмывал внутренности артефакта.

На приближение до боли знакомого силуэта я отреагировал довольно устало: почти двое суток на ногах давали о себе знать даже сквозь бодрящую эйфорию энергетика. Безусловно, рад был видеть Рыкову в здравии. Но изменившаяся в одночасье походка приближающейся ко мне бывшей люсианки дала понять: передо мной явно не биолог.

Я выпрямился над саркофагом (хрустнула поясница), сбросил окровавленную тряпку, которая больше развозила, чем отмывала, в ведро с хлоркой и повернулся к гостье.

– Чем могу? – поинтересовался первым.

– Гвардии майор Дегтярёв, – назвалась «Рыкова», и символически постучала пальцами по своему плечу, где должны быть погоны. – Ты мне нужен.

Охренеть, не встать и тут же лечь… Аж целый гвардии майор явился по душу одного ефрейтора… Может, в Генштаб позвонить? Чую, мне там, где-то, персональный чартерный звёздный крейсер зажали… Давно майоры за ефрейторами посыльными бегают?

Но прибежать может хоть генерал за рядовым, если дело настолько секретное, что даже сам факт общения конкретных лиц друг с другом приходится скрывать. И тут уже не играют абсолютно никакой роли ни звания, ни должности, ни выслуги лет, ни прочие аспекты структуры подчинённости и иерархии между агентами.

Визави кивнул мне и сделал приглашающий жест. Мол, «пойдём, пройдёмся».

Через несколько минут мы уже уединялись в одном из «прыгунов», закрывая за собой аппарель.

Гвардии майор присел на ряд кресел вдоль борта «прыгуна» и указал мне на место напротив. Отказывать в приглашении причин не было.

– Для начала, хапни мои поздравления, воин, – произнёс офицер. – Полковник Мигунов в подробностях сообщил нам о ваших «приключениях» и о твоей инициативе с саркофагом. Вообще-то, самодеятельность в армии не приветствуется и всячески карается… но в данной конкретной ситуации она существенно сократила нам расход времени. «Дома» тебя ждут плюшки. Перечень «плюшек» на утверждении и подписи у командования.

– А без поздравлений можно? – поинтересовался я. – Ну, там, закрытие контракта, надбавки за участие в боевых действиях, премия за добытые трофеи… и я домой пошёл. Честно, мне бы и по мелочи хватило.

Дегтярёв в теле Рыковой воззрился на меня, как на сбежавшего из дурки.

– Ты как медкомиссию прошёл, дурашка? – переспросил он. – Перебьёшься! После того, во что ты влип, ты невыездной минимум на полсотни лет. Если не пожизненно… охота тебя прозябать в дырявом сарае, гордо именуемом собственной дачей? Ты ж вечно под колпаком будешь! С такими знаниями тебя никто никуда не выпустит. У тебя один путь, до конца дней своих гордо нести славу и бред в глубины космоса. А уж будешь ли топтать тумбочку дневального или пиратствовать на своём линкоре – только от тебя зависит. Так что хавай и не обляпайся. Домой придёшь – будет награждение со всеми причитающимися.

– Ну, хоть не расстрел перед строем, – пробормотал я.

– Могу исполнить, – с готовностью предложил майор. – Нужен?

– Как кабель на ужин…

– Вот тогда и не тявкай, – хмыкнул офицер. – Если с официальной частью покончено, тогда к делу. Одна из плюшек будет полагаться вот за это.

Собеседник ткнул себя пальцем в грудь. Точнее, в грудь тела Аньки Рыковой.

– Рыкова Анна Николаевна сейчас сознанием находится на Земле в моём теле, – произнёс военнослужащий. – Даёт показания по делу о причастности к организации, известной как «Люсианский союз». Ситуация щепетильная и не каждый судья возьмётся её разрешать. И от твоего содействия или бездействия далеко не в последнюю очередь будет зависеть вынесенное решение.

– А чего его выносить? – осведомился я. – Всё очевидно. Если вам нужны протокольные записи допроса свидетелей по делу…

– Поговори мне ещё, – чуть жёстче пригрозил майор. – У меня не так много времени, чтоб валандаться тут с тобой. И у твоей Анны Николаевны, между прочим, тоже. Поэтому отвечай коротко и по существу. Про вашу связь не обязательно, кстати. Уже вся ВКО знает, что вы трахаетесь напропалую.

Я надеюсь, это был такой речевой оборот, про «всю ВКО»?

Ведь, речевой оборот же, да?

– Доктор Рыкова подписала контракт с ВКО. В ходе разработки выясняется, что она – действующий член ячейки Люсианского союза. Во время её присутствия в составе экспедиции тебе удаётся не только затащить её в постель, но и заставить отречься от прежних убеждений. И если с постелью я вас ещё могу понять, то вот второй пункт заставляет задуматься. А потом её в ходе абсолютно смутных и непонятных разборок без предисловий гасит «свой» же люсианец, после чего стреляется сам. Что у вас тут, бл9ть, в вашей галактике происходит?!

За несколько предложений собеседник вывалил на меня херову тонну своих проблем и заставил их разгребать, буквально расписавшись в бессилии собственного ведомства.

Рыкова подписала контракт с ВКО? А ко мне какие претензии? Я её, что ли, нанимал?

Разрабатывали Рыкову уже после подписания контракта. А до этого момента сделать всё правильно религия не позволяла?

Разработанную Рыкову, уже известную как член Люсианского союза, допустили до работы за звёздными вратами. Это наглый саботаж или форменное раздолбайство? Мне его распедаливать, что ли?!

Претензия про постель в исполнении майора вообще отрыв башки! Или он обиделся, что ему тоже не досталось?! Хотя, тут, конечно, офицер прав: спасибо ему за тонкий намёк. Мы тут, как бы, в ранге сослуживцев проходим. Внутри конторы неуставные взаимоотношения не поощряются. «Неуставные» – это всё, что за рамками устава, начиная от мордобоя и отжима денег и заканчивая групповухой в лазарете с медсестричками после отбоя в режиме «одна девочка на группу».

Про сентенцию про отречение от убеждений хочется сказать хоть что-то. Но от присвоенного мне списка достижений банально мат застревает в горле. Прямо гордость распирает за самого себя, когда слышишь перечень собственных злодеяний.

Ну, а про самострел курткобейнувшегося люсианца мне и вовсе неведомо: без меня событие произошло. Как, собственно, и скоропостижная кончина Рыковой.

– То есть, – кашлянул я. – Земля отослала непроверенного агента союза за врата, в чём уже намешано три косяка… Рыкова изъявила желание перейти под наши стяги, в чём усмотрели залёт… её застрелил какой-то овощ, а теперь всё это адресуют мне. Я ничего не перепутал?

– Рамсы ты попутал, смотрю, – оскалился Дегтярёв. – Я тебя по делу спрашиваю, дурень! На Земле сейчас особисты твою Рыкову по винтикам разбирают. И молись, чтобы их действительно проняла твоя слезливая история про спасительный переход на сторону! Иначе пришлют команду на ликвидацию и загасят вместе с остальными!

Я пожал плечами.

– Раз спрашиваешь по делу – то отвечаю по существу. Эта перебежчица сделала для выживания людей больше, чем назначенные для этого ответственные лица. Если бы остатками экспедиции командовал не «Звезда», то мы бы давно выдвинули её личность для замены руководства нашего сброда.

В глазах собеседника промелькнуло одобрение услышанному. Можно посчитать, что нечто похожее имелось в выкладках, лёгших на стол офицеру.

– На каких условиях вы сторговались? – спросил военнослужащий. – Как ты заставил её отказаться от прошлой жизни? Люсианцы не бывают бывшими. Союз для них важней всего.

Я пожал плечами.

– Громкие и пафосные речи можно оставить для агитационных листовок, – откинулся на спинку десантного сидения транспортного отсека «прыгуна». – Можно сколько угодно распинаться, как что-то для кого-то важней, чем что-то. Но когда два врага оказываются запертыми в одной ловушке, существует всего два исхода. Или они грызутся до тех пор, пока не погибает один или оба. Или они объединяются и пытаются выжить сообща. Других раскладов не предусмотрено.

– Ты можешь подтвердить, что не произойдёт эксцессов? – спросил в лоб гвардии майор.

Если бы не минувшие двое суток без сна и с минимальным отдыхом – я бы в обязательном порядке справился о самочувствии офицера и состоянии его рассудка. Но сегодня я и сам был недалёк от того, чтоб поехать кукухой от недосыпа. Потому формулировку собеседника оставил без комментариев, предпочтя сократить воду и ответить по существу:

– Могу, – подтвердил я. – Но они всё равно произойдут.

Бровь Дегтярёва поехала вверх.

– Не понял? – военный не сразу въехал в мой ответ.

– А чего тут не понятного? – переспросил я. – С меня требуют гарантий в вопросе, с которым я не связан ни прямо, ни косвенно. В таких условиях гарантировать могу абсолютно что угодно. Вот только от этих гарантий никому ни холодно, ни жарко. С моим участием или без, но эксцессы будут сыпаться как из рога изобилия.

Направление, куда метил Дегтярёв, было очевидно, как дважды два. Но пусть он об этом скажет сам прямым текстом, если захочет. Клещами вытягивать из него не буду.

За бортом время близилось к полуночи. Уже заканчивал действие местный энерго-кофе, я хотел жрать, и ещё больше хотелось спать. Перечень возложенных на меня задач не думал сокращаться, а лишь множился. И в условиях всего этого дерьма я должен участвовать в бессмысленном с моей точки зрения диалоге, пытаясь уловить в нём хоть какой-то смысл.

Как окажется утром, смысл был. И ещё какой.

– Сейчас отоспись, – приказал гвардии майор. – Утром полковник доведёт тебе расклад по ситуации. Постарайся оправдать возложенные на тебя ожидания. Справишься – отблагодарим. Не справишься – тоже не забудем.

Глава 61. Ключи от танка и ал`кеш.

3 марта

Млечный Путь, рукав Ориона

Земля

Подземное расположение объекта «Город»

Чего гвардии майор Дегтярёв не любил по жизни – так это канцелярское бумагомарательство. Офицер не первый день в армии и не первый год носит погоны с двумя просветами. Но от выслуги лет и достижений в мирной жизни и бою любовь к канцеляризму не привилась ни на йоту. Исполнялась – да, с завидной педантичностью. Но лишь оттого, что «надо».

Выявил косяк на вверенном участке – написал докладную или служебную записку.

Израсходовал боеприпасы или горюче-смазочные материалы – написал расход-обоснование.

Отпустил солдат в увольнение – написал увольнительные записки.

Даже, если ничего не сделал, всё равно каждый вечер писать и принимать строевые записки со списками наличествующих и отсутствующих по части.

Жук-короед-типограф – один из самых страшных видов насекомых для древесины в средней полосе России. Выедает леса гектарами и акрами. Но даже он не идёт ни в какое сравнение с военной машиной страны, на нужды канцелярий которой уходят тысячи кубометров древесины, и десятки бумажных комбинатов работают круглые сутки, не переставая.

По возвращению на Землю гвардии майор Дегтярёв скрупулёзно набивал текст доклада генералу Белову. Тем паче, что сообщать есть, что, и на словах офицер быстрей запутает всех на объекте, чем введёт в курс дела. А бумага – терпила, бумага всё стерпит. Да и мысль так больше структурируется, что ли?

А писать пришлось и впрямь много.

И про положение дел у потерянной экспедиции по состоянию на сегодняшнее число месяца.

И про происшествия, случившиеся и не очень, приключившиеся на долю личного состава.

И про выполнение плана подготовки к приёму «гуманитарной помощи».

И про успешный приём этой самой помощи.

И про отжигающих люсианцев.

И про отжигающего ефрейтора, отжигающего отжигающих люсианцев.

На поверхности сутки уже подходили к астрономическому завершению и в наиближайшем времени должны были уступить вахту следующим, а майор только заканчивал часть доклада, посвящённую злоключениям экспедиции, и переходил к разделу, относившемуся для «безопасников».

Если всю предыдущую графоманию военнослужащий мог излагать вольным стилем, профессионально сглаживая неприятные неровности и филигранно освещая отличительные моменты, то всё, что касалось затесавшихся в ряды экспедиции боевиков люсианского союза обязано было быть изложено максимально чётко, корректно, без допущения самой возможности неправильной трактовки или недоговорённости. Любая ошибка или вольное допущение докладчика в этом разделе в лучшем случае замедлит следствие. В худшем – уведёт расследование по ложному следу.

За время пребывания гвардии майора Дегтярёва на планете посредством коммуникационной платформы офицер успел поучаствовать в предварительном дознании. К моменту его прибытия полковник Мигунов при содействии своих бойцов умудрился провернуть эпических размахов комбинацию, свойственную какому-нибудь выпускнику школы контрразведки, но никак не боевому офицеру Военно-Космической Обороны, привыкшему иметь дело с противником на поле боя в прямом противостоянии с ним. Детали событий ложились в текст доклада ровными строчками центрованного массива.

Отдельно расписаны предпринятые действия командного состава экспедиции. Рассмотрены те или иные решения под разными углами, указаны преимущества и недостатки.

Отдельно отмечены действия младшего офицерского состава, способствовавшие выживаемости как бойцов на линии соприкосновения с противником, так и раненых в лазарете.

Особо отмечен один не в меру прыткий и ретивый персонаж из научно-технического корпуса, очередной своей отсебятиной буквально поставивший на ноги и живых, и мёртвых. И, к слову говоря, о мёртвых…

Личный состав затесавшейся в ряды кампании ячейки Люсианского союза был допрошен с максимальным пристрастием, которое только способно обеспечить техническое оснащение забытой в неизведанной части вселенной экспедиции. В особенности этому поспособствовал богатый жизненный и боевой опыт ведения полевых экспресс-допросов полковника Мигунова: «Звезда» на военнопленных боевиках продемонстрировал его с особым цинизмом и рвением. Уже к концу первых суток допросов пленные сами просились обратно в зиндан, подальше от офицера с садистскими наклонностями. Но это они ещё легко отделались. В особенности, если учесть их залёты и прегрешения.

Информацию, добытую от военнопленных, майор старался изложить буквально слово в слово. Кому, как не офицеру, знать, что, порой, неуместно изменённое предложение, в ближайшем рассмотрении означающее ту же самую мысль, за счёт отдельных способов передачи, синонимов и окрасок применительно контексту способно начисто исказить саму суть? А информации было добыто в преизбытке.

Тот шухер, который навалился на объект по факту сообщённого выжившими членами экспедиции, казался репетицией перед детским утренником в саду по сравнению с тем, что грозилось свалиться в ближайшем обозримом будущем.

Со слов захваченных и подвергнутых реанимационным процедурам при помощи трофейного саркофага боевиков выходило, что масштаб трагедии для командования Звёздных Врат намного больше предполагаемого. Кроме уже вычлененных ячеек Люсианского союза оставались самые накрепко засевшие, не выдававшие себя вообще ничем, даже случайными связями. И засели они не где-нибудь на объекте, в рядах командования или смежных подразделениях. А закрепились в самом, гадство, верху.

О том, какая начнётся сеча и версальская охота на ведьм, Александр Сергеевич предпочитал не думать. Что такое проверка Федеральной Службы Безопасности Федеральной Службой Безопасностью – он знать не знал, и надеялся не узнать никогда на своём веку. Но кто его спрашивал? Кажется, что в самое наиближайшее время он выяснит это лично.

Имена. Фамилии. Звания. Должности. Места службы и работы. Нити отношений. Линии связи. Структура подчинённости. Иерархия. Оперативные планы. Тактические наработки. Стратегические замыслы. О многом пленные боевики осведомлены не были. Но даже то, что они сумели сообщить, заставляло поторопиться с составлением доклада к генералу. Завтра рано утром будут решаться очень важные и очень срочные дела.

Рядом, за соседним рабочим местом, стараясь не мешать владельцу пенатов, сидел за столом и разбирал документы лейтенант Косоруков.

– Я будто в оперу попал, – буркнул втихаря офицер, открывая очередной скоросшиватель. – Это даже не боевик с элементами эротики. Какая-то санта-барбара под редакцией братьев-Пилотов. «Мой шеф, а я вас вижу!».

Молодой военнослужащий омерзительно гнусавым голосом спародировал одного из персонажей старого советского мультипликационного фильма.

– «Аналогично», – не остался в долгу Дегтярёв.

Разве что не стал чрезмерно переигрывать и остался при своём голосе.

– У тебя что там? – справился он между делом.

– Жопа, – коротко и обтекаемо ответил Косоруков. – Даже, если подтвердится хотя бы половина из показаний твоих гавриков, нам проще всю ФСБ расформировать и набрать заново, чем фильтровать «кротов» и прочих слепышей с медведками. Твоих пленных послушать – так там каждый второй, не считая каждого третьего, внедренец! Я только с личными делами людей Мелихова закончил! Это же звездец! Даже, если мне прикажут забыть буквы и разучиться видеть, я всё равно не сумел бы пропустить настолько откровенно всратых агентов. От них хвост воняет аж с самой Даккары! Как их вообще проверяли?!

– Каком кверху, – не менее коротко и обтекаемо предположил Александр Сергеевич и пожал плечами. – Теперь-то чего возбухать? Наше дело маленькое. К утру успеешь разобраться с остальным?

Гвардии майор Дегтярёв кивнул на кипу бумаг перед товарищем.

– А у нас есть выбор? – философски отозвался тот. – Эх, сейчас бы сюда твою малышку… Чай она делает просто божественный. Помогает сосредоточиться.

– Пожалей ребёнка, – хмыкнул собеседник. – У неё в кои-то веки отбой совпал по бумажному распорядку дня и фактическому уровню нагрузки. Пусть отдохнёт, выспится.

– Хороша «ребёнок», – фыркнул Косоруков. – Ещё замуж не вышла, а уже при погонах на заглубленном командном центре «секреткой» оперирует.

– Какие её годы? Ещё успеется.

4 марта

Великая Стена Слоуна

«Рассвет»

Сколько бы раз я не зарекался сам себе «не каркать», получалось на удивление хреново.

Что я там говорил про испытание на прочность моих усвоенных знаний?

Получите, бл9ть, и распишитесь!

Не успел я оклематься после бессонных ночей, как полковник Мигунов призвал меня предстать пред свои ясны очи и ошарашил новостью:

– Я тут на досуге твоё личное дело пересматривал, – сообщил офицер. – Ты, оказывается, неплохо с техникой гоа`улдов управляешься.

«Грубо сказано», – подумалось мне.

– На заборе тоже много чего написано. Однако там доски.

– Это ещё бабка надвое сказала, – усмехнулся «Звезда». – А твоим злокозненным проделкам есть официально задокументированные свидетельства. Поэтому. Сейчас просыпайся, приходи в себя. «Ешь-пей, жуй «Орбит»…» (с). Берёшь ключи от танка… то есть, от трофейного ал`кеша, и поднимаешься в небо, координировать поисковую операцию вокруг нашего лагеря. Задача – найти и уничтожить скопление живой силы люсианского союза. По возможности, выяснить, каким образом на планету было доставлено столько мяса. Вопросы?

У матросов нет вопросов. Но я-то, мать твою, не матрос?!

Тактическая задумка «Звезды» была обоснована крепче, чем ядрён-батон и кузькина мать вместе взятые.

Отвертеться мне не выйдет. Если Мигунов и впрямь читал дело настолько въедливо, что поручает мне кататься на ал`кеше, значит, и впрямь отрыл там упоминания о моих «достижениях» с техникой гоа`улдов на Даккаре. Ал`кеш – и впрямь не самый тяжёлый в применении корабль. Это лёгкий бомбардировщик-штурмовик с возможностью переброски некоторого количества личного состава численностью до взвода на небольшие расстояния. Что мне ал`кеш, если с «Колыбелью зла» справился? Почти.

Координация поисковой операции с борта ал`кеша и впрямь выглядит более удобным решением. Во-первых, «прыгуны» хоть и оснащены бортовым боезапасом, но он конечен. Его необходимо пополнять. Сейчас это неудобно. Во-вторых, все кораблики Древних оснащены датчиками форм жизни и могут быть использованы для поиска и идентификации живой силы. Благо, мы знаем, что ищем. Несколько десятков человек не могут раствориться в лесу вообще бесследно.

С уничтожением ещё проще. Зачем тратить древние снаряды, требующие восполнения, если бортовое вооружение ал`кеша представлено энергетическим орудием, питающимся от бортовой сети и не нуждающееся в пополнении боезапаса? Знай только, заряжай себе. Завис, к примеру, по вертолётному и обрабатывай квадрат. Боишься сработки противовоздушной обороны и обстрела с поверхности – маневрируй, используй штатную маскировку. «Прыгуны» можно использовать как поисковики, соединённые в единую ретрансляционную сеть, а ликвидацию доверить тому же ал`кешу, который в процессе и потерять не очень жалко (трофейный). Почему бы и да?

О причинах, побудивших Мигунова к такому решению, спрашивать не приходится. Недобитый противник – головная боль, которая аукнется нам ещё не раз, не два и не десять. Проще избавиться от него сейчас, чем по одному гонять через весь инопланетный лес.

И ещё большая головная боль – обнаружить на планете ещё несколько ал`кешей. Потому что его десантная нагрузка позволяет перебрасывать до полусотни бойцов. Нас же атаковали куда больше силы. Значит, или ал`кеш курсировал между кладбищем кораблей в режиме маршрутки, или на планете есть ещё борта.

– Ал`кеш исправен? – спросил я первым делом.

Отправить нашего брата на задачу, всучив ему неживую рухлядь – это наше всё. Сколько раз такое было?

– Летать может, – заверил Палыч. – Двигатели, щиты и орудия работают. Радары функционируют. Что тебе ещё надо?

«Денег, хлеба и зрелищ», – промелькнуло в мозгу. Но вслух сказал другое:

– Если корабль цел, то второй номер не помешал бы, – попросил я. – Одно дело – Даккара. Но ты меня, по сути, на боевой вылет отправляешь. Перестраховаться надобно. Меня одного может не хватить и на полёт, и на поиск, и на обстрел. Гоа`улды – не Древние. Их техника не настолько дружелюбна.

– «Ёкая» не дам! – сразу заговнился полковник. – Он мне тут самому нужен! Остальных – бери, кого хочешь.

Вот, как раз-то Максимыч мне и пригодился бы. Мы с ним оба технику червяков знаем. Значит, случись чего, электрик смог бы мне помочь. Но на «нет» и суда нет. Офицер чётко и односложно дал понять, что освободить его от работ на другом участке не может или не хочет. Но и один я лететь не могу. Точнее, осилю, но чревато неоправданными рисками вплоть до потери борта. Оно мне надо?

– Кроме разведки и уничтожения что-нибудь ещё? – осведомился я. – Ну, там, какие-нибудь координаты разведать, или в магазин заскочить по дороге…?

– На связи, – подтвердил Палыч. – Есть вероятность, что попрошу тебя заглянуть кое-куда. Как только закончишь искоренять ересь – набираешь мне. Я должен буду быть на связи.

Собеседник достал из кармана своего кителя небольшой камешек переговорного устройства гоа`улдов. Простейшая приёмно-передающая компонента для голосовой связи, ихний аналог нашей портативной радиостанции.

– Соединение уже настроено, – проинформировал офицер, передавая мне прибор. – Как пользоваться – лекцию читать не буду, сам знаешь и должен помнить.

Спасибо, блин. А то я половину Даккары перекопал и забыл, как техникой змеёнышей оперировать…

– Как закончишь – выходи на меня. А там по ситуации: или дам команду вернуться, или передам координаты следующей точки интереса.

***

Не найти припаркованный ал`кеш невозможно даже в пьяном угаре: корабль разместили в ближайшей просеке, которую и выработали для строительства укреплений. Семидесятиметровый борт вместился аккурат в аккурат, лишь немногим задев несколько крайних деревьев. Но что такое инопланетное дерево против дуры массой чуть меньше ста тысяч тонн? Ал`кеш просто промял стволы. А там, где они росли слишком близко – просто выкорчевал с корнем.

Ввиду грядущего возможного повторного штурма Палыч включил голову и поставил людей охранять трофей. Полнокровное отделение несло вахту возле корабля, готовое, в случае необходимости, дать прикурить незваным гостям.

Перед вылетом на задачу мне кровь из носа необходимо узнать техническое состояние бомбардировщика гоа`улдов. Понятно, что корабли нам достаются не из автосалона. «Имеющие пробег» – самое мягкое определение из всех возможных. Та же «Колыбель зла» тому пример. Если ал`кеш добрался сюда своим ходом – это ещё не означает, что он пригоден к использованию. Наши могли его поцарапать в ходе захвата, например. Или люсианцы в последний момент что-то сделали с бортом, стараясь не допустить его захвата нашими силами (или, если захватим, то, хотя бы, помешать нормальному использованию).

Первое, что врезалось в меня, как только я поднялся на борт – откровенный, чёткий, внятный и ни на что не похожий запах кассы. Как будто её тут не просто хранили стогами, а курили целыми скирдами. Запахом дыма от наркосодержащей «космической кукурузы» пропитались, кажется, даже обшивки переборок.

Что ж. Проветрить корабль недолго. Открыть все люки и технологические вентиляционные глухари, намертво герметизирующие объём ал`кеша при выходе в космос. Подать питание на создающие тягу воздуха нагнетатели. Заодно, стравить давление в аварийных ресиверах и потом закачать новый запас дыхательной смеси. Сама по себе процедура обновления бортового запаса воздуха недолгая. Но не в том случае, когда инопланетным куревом провоняли даже металлоконструкции.

Дым от воскуриваемой кассы гораздо менее вреден для нашего вида, чем прямое употребление наркотика. Но мне от этого не легче. Менее слабый, менее выраженный, но эффект от него есть всё равно. А если есть эффект от оказываемого воздействия «дури», значит, будет и риск возникновения привыкания. Как уже говорил раньше, мне неизвестны случаи, когда представители нашего вида выживали после этого. Мне оно на хрен не упёрлось.

Глава 62. Дочь, сестра, клон, спортсменка, комсомолка и просто красавица.

На моё превеликое счастье, ал`кеш – типовой корабль гоа`улдов. В его конструкцию, безусловно, можно внести ряд улучшайзингов. Но до сих пор все суда этого класса, что попадались мне на моей памяти, имели минимальные отклонения от заложенного стандарта. Космический корабль – не то, что можно корчевать, как бессмертную «жигу». «Классика» переживёт даже, если из неё сделать инкассаторский трактор вертикального взлёта и горизонтального погружения. Но с предназначенными для работы в условиях космоса аппараты чрезвычайно теряют в надёжности от любых неучтённых конструкторских нововведений.

Ходовой мостик корабля мало чем отличался от десятков других ал`кешей, видимых мною ранее. Два рабочих поста пилотов, что предназначались для управления кораблём в дальних переходах (этот класс мог проходить через гиперпространство, генерируя зону перехода собственными аппаратными мощностями). За ними – третий пост общекорабельных систем, замкнутых на командира корабля. На этом, по сути, минимальный экипаж готов. Пилот, штурман, командир корабля. Кто-то из них по необходимости исполняет роль канонира и управляет бортовым вооружением.

Стилистика интерьера знакома до боли. Не могу сказать, что Даккара подсадила мне посттравматический синдром, но теперь любые иероглифы, хоть немного или отдалённо напоминающие египетские, теперь до конца моих дней будут напоминать о многострадальной планете, переходившей из рук в руки на протяжении всей войны джаффа…

Золотой цвет преобладал во всём, кроме пола. Обшивка стен, свода подволока, декоративные щитки на каркасе несущих конструкций, воздухоплотные двери и ходки – всё было облито золотом, по которому пущены иероглифические столбцы. Тратить время на перевод всего, что написано на стенах, не стал. Как показывает мой опыт, на стенах редко когда напишут что-нибудь действительно полезное.

Хотя, если вспомнить мою эпитафию под самым сводом заброшенного храма на Даккаре, вырезанную прямо в камне высокоскоростным гравёром, можно привлечь пример в качестве назидания потомкам.

«Земля никогда не начинала войн. Но в свою первую космическую войну одержала победу на руинах разгромленной империи агрессора».

Помню, тогда был эпичный скандал. Сначала заместитель командира части по воспитательной работе с личным составом орал на меня трёхэтажным матом за то, что порчу ставшие на днях историческими реликвиями развалины местного рейхстага гоа`улдов. Потом представитель отдела по связям с общественностью изошла трёхэтажным матом, но загнала меня обратно под своды, чтобы сделать эпичный кадр, как я, страхуясь в десантной «беседке», этим самым аккумуляторным гравёром вырезаю в камне прописную истину, облекая оную в твердь. Фотографии меня за работой (лица не видно под маской) и текст «базы» крупным планом легли в основу общевойсковой стенгазеты к какому-то из крупных праздников (то ли день взятия Бастилии, то ли ещё какой Хару-Мару Мамбуру). А потом командир части на очередном построении после детальных разборов полётов во всеуслышание объявил, что так всегда поступал наш солдат: сначала вломит люлей агрессору, а потом придёт и оставит напоминание его потомкам, чтобы те так больше не делали. Главное, сказал он, всегда помнить границу между вандализмом и оставлением инструкций для подрастающего поколения дебилов, не желающих учиться на ошибках своих предков.

Созерцая интерьер корабля гоа`улдов, я мог предаваться воспоминаниям сколь угодно долго. Портили впечатления от них лишь две вещи: давящий на мои плечи груз работы, оной был непочатый край, и стойкий, выветривающийся далеко не за пять минут отчётливый запах курившейся на борту кассы.

И если второе выветривалось сугубо при помощи активной вентиляции, запущенной мною (тут я больше бессилен), то первое выветриваться не желало. Пришлось со вздохом заступить за головной терминал ходового мостика бомбардировщика и приняться за дело.

Коль раз уж есть питание – то и начнём с диагностики. Заодно посмотрим, в каком состоянии наши пригнали это корыто. Может, в процессе захвата повредили что-нибудь? А уже потом, оценив масштаб трагедии, прикинем расход рабочего времени и ресурсов. Уже от этого будем плясать, понимая, сколько людей понадобится в помощь. Сначала – общая поверхностная диагностика, потом – запрос помощи.

Пока работала вентиляция, положил руку на панель ввода команд и инициировал запуск главного бортового компьютера. Вывел на оперативный экран перед головным терминалом основные диагностические данные и принялся их изучать.

Что ж… ожидаемо.

Корабль не был новым. Это убитая в щи таксомоторная тягловая лошадь, на которой наркокурьеры люсианского союза тоннами возили кассу. Силовая и двигательные установки на пределе рабочих состояний. Ещё немного полетает, но в дальний межпланетный перелёт я бы этот тазик-эфтаназик не выпустил б. Сейчас закончу с осмотром и проверю на герметичность. Даю свой очередной отсыпной против марш-броска при полной выкладке, что корпус корабля «травит». Может, не сильно, но при разнице давлений в космосе и на борту наличный запас атмосферы всё равно покидает внутренний объём со скоростью звука. Какой бы маленькой ни была утечка, она – есть, а воздух на борту конечен.

Счётчики мото-часов показывали неприличные значения, после которых даже утилизировать корабль страшно: борт может развалиться ещё на этапе размещения на стапели.

Но, хотя бы, исправна система питания, вооружения, связь и навигация. Далеко на этой мечте смертника не улетишь, но поднять корабль в воздух можно. Этим и займёмся.

Я уже собрался было покинуть мостик и заглянуть в трюм, посмотреть на творящийся в грузовом отсеке звездец.

Меня остановила материализовавшаяся позади меня буквально из ниоткуда Юлька Рыкова-младшая.

Девчонка заметно преобразилась, отоспавшись. Ссадины на лице видны невооружённым глазом, запёкшаяся корка крови на разбитой губе бросается вглаза, но юный гений выглядит гораздо крепче и самоуверенней, когда к её телу не привязана противопехотная мина на дистанционном приводе.

Надежда на выживание остатков экспедиции привела себя в порядок и ныне щеголяла в гражданской, но не вырвиглазной одежде. Будучи гражданской, облачаться в форменную одежду незачем. Но и совсем уж детским садом на выгуле наша малышка не выглядела. Безо всяких изысков, не пытаясь выпендриться, но со свойственной подростку лёгкой бунтарской ноткой.

Не в меру тяжёлые, объёмные, крепкие и мощные ботинки с высокой шнуровкой, явно видавшие виды. Не уставные «берцы» и даже не спецобувь из строительного магазина (какой строительный магазин реализует детские говнодавы 36 размера?). Но что-то очень похожее на ходули для проламывания черепов в рукопашном бою. На высокой толстой подошве, с толстыми крепкими шнурками, они смотрелись на Юльке водолазными ботами.

В меру короткая, буквально чуть-чуть выше середины бедра, иссиня-чёрная юбка в складку с относительно низким поясом. В шлёвках для ремня красовался, мать его етить, старый-добрый кожаный коричневый ремень с солдатской бляхой и пятиконечной звездой, наполированной до зеркального блеска. В случае острой необходимости в такую пряжку даже побриться можно будет.

Лёгкая приталенная белая блузка с короткими рукавами довершала картину. До груди блузка была расстёгнута и свободными концами полов завязана в узел, чем пыталась мимикрировать под топ. На груди – два небольших кармана. Вот, в принципе, и весь внешний вид избавившейся от скафандра Юльки.

Рыкова-младшая окинула взором мою тушку в технической форме.

– Ну, здравствуй, кашевар, – улыбнулась она. – Смотрю, уже весь в работе?

Я начал забивать болт на прилипшее ко мне погоняло. Кроме Юльки меня так никто не называл. А я не сахарная барышня: не растаю, если иначе, кроме как по позывному обратятся. Переживу.

В ответ пожал плечами.

– Есть такое. Ты делу или в гости?

Девушка скрестила руки на груди и наигранно повернулась ко мне боком, всем своим видом давая понять, что она сейчас обиделась.

– Юная леди уже не может просто зайти, чтоб отблагодарить своего спасителя? – ненатурально возмутилась та.

«Юная леди может на х*й пойти», – хотел было ляпнуть я, но вовремя сдержался.

Во-первых, Юлька ничего мне ещё не сделала. Напротив, её мозги – ценнейшее достояние Земли – сейчас работаю на благо нашей экспедиции. Почто мне её матом поливать? Во-вторых, речевые обороты и стиль общения, пригодных для употребления в среде равных по классу (к примеру, между военнослужащими) едва ли годится для общения с девушкой-подростком, годящейся мне если не в дочери, то уж в младшие сёстры точно. В-третьих, смотри «во-первых» и «во-вторых».

– Спаситель может и перебиться, – я подошёл к мелкой и осторожно потрепал её по волосам. – И попросит постараться больше не влипать в неприятности. А если серьёзно, то у меня работы до хера. Ты помочь пришла или просто соскучилась?

– Одно другому не мешает, – вальяжно вздёрнула носик Юлька. – Но ты прав. Работы предстоит море. Дядя Миша попросил тебе помочь.

«Дядя Миша», очевидно, Михаил Палыч. Сиречь, полковник Мигунов.

– Я в машзал.

– Пошли, – пожала плечами юный гений.

Ну, вот и помощь подоспела. И идти никуда не надо.

В машинном отделении решил начать с того, что обычно, как правило, являлось слабым местом кораблей гоа`улдов: заначка ремонтного набора. Если ал`кеш нужен нам на неопределённое время, он необходим нам на ходу. Для его поддержания необходим запас расходных материалов, которые, вообще-то, на борту быть обязаны. Хотя бы элементарные кристаллы: в зависимости от, их могли применять в управляющих, питающих и компенсаторных цепях. Предохранители, накопители, сглаживающие и фильтрующие: эти парни всегда горят самыми первыми.

Последовательно проверяя все инженерные нычки, штатные и используемые нештатно, я даже не рассчитывал найти хоть что-то полезное. Обыск был нужен больше для галочки и очистки совести. Грузовик наркокартеля? Серьёзно? Кто-нибудь действительно думает, что эти ребята будут заморачиваться техническим обеспечением? Им проще отжать у кого-нибудь менее удачливого и сильного чужой ал`кеш, чем следить за состоянием уже имеющегося.

Собственно, обыскав весь не такой уж и большой корабль, ничего похожего на ремонтную заначку не нашли. Вообще ничего.

С другой стороны, в первый раз в армии, что ли? Разберём на ремонтные запчасти какую-нибудь другую, менее критичную систему. Унификация – чуть ли не главное благо во вселенной. Всё остальное можно исправить напильником, молотком и синей изолентой.

– Ну? – поинтересовалась Юлька. – Решил, что под нож пускать будем? Так-то, над планетой целая эскадра подбитых кораблей. С любого можно запчасти поснимать.

– Туда ещё добраться надо, – пробормотал я. – А это время. Давай раздербаним гиперпривод. Без герметичного корпуса он на хрен не упёрся.

– А корпус не герметичен? – вкрадчиво поинтересовалась девушка. – Ты проверял?

– Не проверял. Буду удивлён, если нигде не «травит».

– Сейчас проверим.

Сама по себе процедура проверки герметичности не самая трудоёмкая операция. Самое главное – не забыть закрыть все двери, технологические люки и отверстия. Уже после этого можно начинать нагнетать давление и искать признаки его снижения, указывающие на нарушение. Юлька выключила вентиляцию корабля, закрыла все вентиляционные люки, опечатала входной люк, и запустила компрессоры, начав накачивать во внутренний объём корабля забортный воздух снаружи. Приятного находиться в этот момент внутри мало: если переборщить с давлением – в лучшем случае начнётся шум в ушах. В худшем – станет невозможно нормально дышать, и мы откиснем. К счастью, такое зверское давление в них и не требуется.

Стоит ли говорить, что утечки были найдены раньше, чем давление достигло рабочих значений? Чуткий девичий слух уловил несколько мелких, но болезненных пробоин в наружных стенках корабля: воздух с избыточным давлением начал покидать внутренний объём ал`кеша. То ли наши «продырявили» при штурме, то ли судно само по себе изношено.

Хреново. Значит, покинуть атмосферу можем, но ненадолго. Или в скафандрах. Ну, такое себе, если честно… Люсианцы могли бы и получше относиться к своему кораблю.

С помощью Юльки работа действительно пошла быстрее. Юный гений явно не в первый раз держала в руках кристалл гоа`улдов и очевидно знакома с их технологиями хотя бы в общих чертах. Не со всеми правда.

Если понадобилась разборка «лезвия» (многоплатного компьютера, собранного на базе мобильной выдвижной пластины по аналогии с нашими серверными «лезвиями») – Рыкова-младшая тут как тут. Если надо пересобрать узел распределителя для поиска и дефектовки на предмет повреждений – Юлька рада стараться. Если требуется залезть в узкую щель между силовыми агрегатами, куда я в силу своих габаритов физически не могу поместиться – малышка без разговоров просачивается.

По результатам проверки, диагностики и дефектовки выяснилось примерно следующее.

Ал`кеш жив. Больше жив, чем мёртв. Но жив. Летать может. В пределах атмосферы дальность и длительность перелёта ограничены лишь физическими возможностями экипажа. Хоть неделями может наматывать круги вдоль экватора, пока на борту есть запас съестного. Но всё, что касается выхода за пределы атмосферы планеты – или буквально минут на несколько, пока весь воздух не покинул борт, или в скафандрах. Если мы решаем оставить ал`кеш себе, то надо будет заняться его техобслуживанием и залатать ему пробоины, где бы они ни были… интересно будет узнать, из-за чего они образовались. Или столкновения, или какие-нибудь микрометеориты.

Доскональная проверка затянулась. Уже время обеда, потому решили подкрепиться перед вылетом. Охота на противника неустановленной численности в непонятном направлении с неизвестным радиусом поиска – занятие не на пятнадцать минут. Мы можем встрять и на полчаса, и на час, и на сутки. Потому со спокойной душой с чистой совестью (традиционно, за отсутствием таковой) направили свои стопы на выход в надежде успеть к общему расходу дежурных сил.

На выходе из шлюза нас встречала Анька. Видимо, зашла поинтересоваться, как дела. Стоило распахнуться створкам двери, как Рыкова-старшая материализовалась перед нами.

Биолог окинула подозрительным взглядом меня, Юльку, сощурилась на нашей технической парочке и, явно о чём-то там себе нафантазировав, поинтересовалась:

– Чем это вы двое тут занимались?

– Дефектовкой ал`кеша, – вздохнул я. – Ты немного опоздала к мероприятию.

– Теперь это так называется? – хмыкнула бывшая люсианка. – Могли бы и меня позвать. Я тоже эти… ал`кеши… дефектовать люблю.

Меня всё никак не покидало сомнение относительно этих двух. Ладно, голос. У Юльки он был ожидаемо выше в силу возраста. Но темп, построение фраз, обороты… А если присмотреться к мордашкам повнимательней… Юлька с Анькой друг друга не узнали, или театрально делают вид, что не узнали. Но…

Я потянулся за обеими, ухватился за блузку мелкой и расстёгнутый китель старшей. Обеих потянул во внутренний объём ал`кеша, чем вызвал недоумённый сдавленный вяк. Завёл внутрь, закрыл за собой выход.

– Так на второй заход пошли? – улыбнулась Анька. – А ты зверь. Тебе новенькой подружки мало…?

Вместо ответа я развернулся и одним резким рывком потянул собеседниц и заставил их встать к стенке с иероглифическим барельефом, подсвеченной с подволока направленным светом. В его ореоле сходство стало ещё более очевидным, будто перед техником положили две одинаковые запчасти.

Цвет волос. Их фактура. Черты овала лица. Цвет глаз. Высота и форма бровей и скул. Форма носа, губ и подбородка. Совсем уж впадать в маразм, раздевать обеих догола и искать схожие родимые пятна на теле не стал. Но внешнее сходство просто невероятно. Тут даже теория про мать и дочь кажется далёкой от истины, не говоря уж про старшую и младшую сестру.

Хотя, вон ещё одно подтверждение. У Юльки блузка завязана узлом под грудью на манер топа, закрывая её и оставляя открытым живот. У Аньки китель, как обычно, расстёгнут, будто она в ночном клубе на гулянках, а не на другой планете застряла. И в обеих примерно в одном и том же месте с поправкой на рост виднеется едва заметная при первом осмотре, но характерная для знающего, что ищет, человека, родинка.

– Во сколько, говоришь, ты родила? – ненавязчиво поинтересовался я у Аньки.

Глава 63. Звезда пилатеса или "Кто тут такой наглый?".

– Во сколько, говоришь, ты родила? – ненавязчиво поинтересовался я у Аньки.

Рыкова-старшая скосилась на свою неполную тёзку по фамилии.

– Да уж явно не в средней школе, – с сомнением в голосе произнесла биолог.

Разница в возрасте между похожими как две капли воды разновозрастными двойняшками могла неприкрыто намекать на криминальный эпизод.

Рыкова-младшая свою старшую тёзку оценивала заинтересованным взглядом.

– Ну, если присмотреться, некоторое сходство действительно есть, – задумчиво проговорила юный гений. – А матери своей не знаю… Тёть Ань, а ты не моя мама?

«Святая детская непосредственность», – подумалось мне.

– Не пойми меня неправильно, это не допрос, – я поднял руки перед собой. – Просто, согласись, не каждый день встречаешь двойников. А уж настолько качественных ксерокопий… первое, о чём подумает любой человек – мать и дочь. Слишком уж похожи.

– Не смогла бы при всём желании, – выдохнула Анька. – Я стерильная.

– Оу…, – огорчённо проронила Юлька. – Хапни мои соболезнования…

Обычно, проблемы с репродуктивной системой – это не те темы, которые обсуждают в кругу сотрудников. Я не стал выпытывать у Рыковой, приобретённое ли заболевание или наследственный порок развития. В любом случае я ни хрена в этом направлении не понимаю. От этой информации мне ни холодно, ни жарко. Если захочет – потом сама чистосердечно во всём сознается.

Но это объясняет, почему Анька так рьяно отжигала в постели. Беременности она не боялась принципиально. Будто бы знала, что это невозможно. Поначалу списывал на принимаемые ею оральные контрацептивы, но в свете последних заявлений становится очевидно, что ей они на хрен не нужны.

– Но сходство прямо стопроцентное, – задумался я. – Будто бы яблоко от яблони и клон от оригинала. Насколько я знаю, ни одно родимое пятно не передаётся генетически и не формируется в том же месте, что у родителя и наследника. А у вас у обеих родинки на животах, причём одинаково расположенные.

Юлька задумалась.

– Предположение не безосновательное, – юный гений откинулась спиной на переборку и скрестила руки на груди, подпёрла светлую головку ладонью. – Своих родителей не знаю, потому могу иметь самые разные версии рождения. Возможно, что и клон. Земные технологии это вполне позволяют.

Критичность мышления юного гения вызывала поистине неописуемую гордость за подрастающее поколение. Размеры гордости начинали принимать самые гротескные значения.

Сомнение во взгляде Аньки начало сменяться подозрительностью.

– Это кому, бл9ть, стесняюсь спросить, потребовалось меня клонировать? И с х?я ли я об этом ничего не знаю?

– Для производства клона не требуется массивное вмешательство в тело оригинала, – взгляд Юльки тускнел всё больше.

Рыкова-младшая всё глубже погружалась в раздумья, вслух выстраивая логическую, как ей, вероятно, казалось, цепочку.

– Для создания репродуктивного клона необходим исходный биологический материал оригинала, содержащий в себе неповреждённую цепь дезоксирибонуклеиновой кислоты. Сбор соматических клеток не требует обязательного и осознанного согласия реципиента. Может сойти и кровь, и мягкие ткани, и стволовые клетки… хотя до них ещё добраться надо. Любой медик, оказывающий медицинскую помощь, при непосредственном контакте с телом имеет возможность изъять практически любой биоматериал. И это даже не будет заметно, если пациент не разбирается в манипуляциях. Я бы не стала отметать эту версию.

Девушка подняла на меня взгляд.

– У вас крейсер Древних на орбите. Предлагаю задействовать мощности его бортовой лаборатории для сравнительного анализа. Факультативно, так сказать.

***

Факультатив на то и факультатив, чтобы заниматься им в свободное от несения службы время.

Малогребучий факт, что свободного времени у нас выдаётся раз в год по пятницам (и то – чайную ложку), предусмотрительно опустим.

Сперва надлежало раскидаться с задачей, нарезанной нам полковником: найти недобитков из люсианского союза и сделать из них добитков. Наземные силы, гипотетически имеющие, возможность привлечения авиации – это угроза для лагеря. А любую угрозу необходимо ликвидировать ещё до того, как она станет фатальным источником неприятностей.

Отобедали быстро.

Не смог не отметить, что с каждым днём питание становилось всё насыщенней. И я сейчас даже не про гуманитарную помощь с Земли говорю. Безусловно, некое количество съестного мы через врата получили, но это, по большей части, был семенной материал для посева и самый минимальный минимум сухих пайков, которых один хрен надолго не хватит. Речь идёт о местной кухне.

К примеру, не думал, что инопланетная рыба по вкусу мало чем будет отличаться от земной. Или это заслуга наших поваров? И, кстати, что за рыбина такая? Если судить по массе и размеру доставшегося мне крупного шмата, шпротина должна была быть никак не короче метра-полутора. Как её выудили? Кто-то удочку сконструировал? Или по старинке, гранату в воду кидали?

Кстати говоря, шоковые гранаты гоа`улдов для этих целей отлично подходят. Чую, если перешерстить разбитую эскадру у кладбища кораблей, мы их там найдём в преизрядном количестве…

Становилось больше мяса. Начали появляться какие-то экспериментальные лепёшки, призванные заменить хлеб. Понятно, что с заквасками и всяческими кулинарными выпечками типа тортов придётся повременить, но то, что я сегодня имел возможность употреблять за столом, уже не было блокадным хлебом из окружённого немцами Ленинграда. На таком вполне можно выживать условно неограниченное время, если он будет в достаточном количестве.

Бодрящий напиток из местных ягод начал заходить «на ура». Выражение «подкрепиться» стало принимать буквальное очевидное значение. После еды силы прибавлялись не сию минуту, но довольно быстро. Как и предупреждала Томка, соединениям необходимо время, чтоб усвоиться. Но зато потом чувствуешь себя если не Господом Богом, то, по крайней мере, младшим Его заместителем по общим вопросам. Готов копать от сих и до обеда.

После обеда убыли «случайно» сложившимся составом. Я, Юлька и Анька. Три человека – вполне себе достаточно на тот случай, если придётся управлять ал`кешем в бою. С той лишь только маленькой поправкой, что вступать в бой крайне желательно с наземными силами, но никак не с воздушными. Встречное сражение с одноклассником или парочкой глайдеров я не вывезу ни при каком раскладе. Ал`кеш – бомбардировщик-штурмовик. Он не предназначен для поражения маневренных высокоскоростных целей. Одноклассника, быть может, ещё и обыграю. Но всё, что маневренней, собьёт нас к такой-то матери.

Перед убытием озаботился подготовкой к использованию амуниции и снаряжения. Шанс, что придётся вступить в наземную перестрелку, не иллюзорный. Хорошо, если обойдётся. А если нет? Лучше встречать супостата во всеоружии, чем спешно собирать рассыпавшиеся по полу патроны. Свой РПК оставил при себе, просто заведя подвешенное на ремень оружие за спину. Для Рыковых взял из трофейных запасов, оставшихся после отражения натиска люсианского десанта, парочку АК-74М. Взял больше для подстраховки, поэтому ограничился коротким экскурсом для Юльки. Заставлять её штурмовать опорный пункт в мои планы не входило. Так, соломку решил подстелить для самозащиты. Не больше.

Сесть в кресло пилота. Оживить бортовой компьютер. Дождаться подгрузки всех программ из памяти, необходимых для работы корабля в небе.

Предстартовая проверка основных систем. Питание, двигатели, навигация, вооружение, связь, жизнеобеспечение. На последнее можно забить болт. Наличного запаса воздуха нам хватит даже без вентиляции (мы не собираемся встревать тут на целую вечность), а подниматься до высот космоса не планируем и вовсе. Летают же наши земные «этажерки»-«кукурузники» с открытой кабиной, и ничего?

Ал`кеш медленно и величественно поднялся в небо над лагерем. Стометровая дура – это недетских размеров бронесарай, с габаритами и инерцией которого пришлось считаться. Действительно высоких сооружений в лагере нет. Ветровой снос такой тяжёлой дуре не грозит, несмотря на хорошую парусность корпуса. Смещаться будем всё равно, но не как на «прыгуне». Задеть что-нибудь случайно не выйдет. Но это не повод пилотировать спустя рукава и лениво покручивать баранку одной левой. Чем крупнее корабль – тем больше внимания от лётного состава требуется.

Эшелон полторы сотни метров. Этого хватает, чтоб уверенно пропускать под собой даже самые высокие деревья. При этом, имеется возможность рассматривать заинтересовавшую местность буквально в приближении: система управления авиационным стрелковым комплексом, расположенном на днище корабля, имеет телевизионный комплекс наблюдения. «Земля» под нами надёжно просматривается, если её не скрывают деревья.

Перед отправкой поднял нижнюю турель стволами в горизонт (выше они задраться не могут чисто технологически), вывел орудия по курсовому и дал несколько пробных залпов куда-то в сторону чего-нибудь, убедившись, что выстрелы не причинят вреда нашим. Два энергетических заряда от спаренной установки с характерным ударным плевком, слышимом даже сквозь корпус ал`кеша, устремились в никуда. Перед первым использованием чужого вооружения его необходимо испытать хотя бы на работоспособность и надёжность, не говоря уже про точность, кучность и красоту облезшей краски.

Скорость – самый малый вперёд. Курс – встаём в циркуляцию с точкой взлёта в центре и начинаем по спирали наматывать круги, с каждым новым витком удаляясь от места старта. Для малой авиации самый действенный и рабочий способ, если требуется найти непонятно что и непонятно где.

Встал с кресла, отошёл до рабочего поста командира корабля и начал прямо в модуле навигации рисовать полётный план с заданными параметрами. Автопилот – полезное изобретение. Поиски могут затянуться, а умная машина сама будет вести ал`кеш по спирали, выдерживая один эшелон и скорость передвижения.

Иероглифы… надеялся, что по возращению с Даккары они не пригодятся мне какое-то время. Нет же: стоило мне начать забывать снящееся каждую ночь надрывное «Джаффа! Кри!» и перестать на автомате повторять «шал`кек нем`рон» в ответ на каждое рукопожатие, как судьба опять потребовала от меня эти знания.

Рыкова-старшая сразу взялась за дело. Заняла рабочий пост штурмана, вывела над своим местом оперативный экран. Несколько манипуляций явно знающими, что делают, руками – и на нём выводится схематическое изображение ландшафта под нами. Вон лагерь, вот отрытый укреп, а вон там, судя по нагромождению отметок, стоянка «прыгунов».

Честно говоря, чесались руки привлечь последних. В конце концов, там два десятка лёгких и маневренных корабликов. Растянуть их в цепь, включить радар с детектором признаков жизни и пустить прочёсывать лес. Останавливала только логика и здравый смысл: пехота не могла далеко отойти от нас. Даже, если люсианцы рассеяны после атаки на наши укрепы и зализывают раны, они должны делать это сравнительно неподалёку. Два десятка «прыгунов» могут обеспечить покрытие при поиске на территории небольшой страны. На хрена выёживаться? И одним ал`кешем справимся.

Тем паче, что, в случае чего – есть вероятность, что придётся вступить в воздушный бой. Как правильно сказал Палыч, у него нет для этого достаточно квалифицированных пилотов. Я не говорю, что сам весь из себя такой охеревший в атаке д`Артаньян, способный пилотировать всё, что может летать. Но если в бою потеряем ал`кеш – невелика проблема. Легко нашли – легко потеряли. В крайнем случае, это не раритет. А вот известных человеческой цивилизации «прыгунов» буквально несколько сотен по всей изведенной Вселенной найдётся, и взять новые попросту неоткуда. Терять их в бою невыгодно ни с одной точки зрения. Слишком дорогие и ценные машинки.

Юлька благоразумно отошла к стеночке и делала вид, будто она мебель. Если на земле она активно предлагала свою помощь и пыталась всячески ускорить работу, то сейчас максимально грамотно старалась не мешать. За это ей отдельное «спасибо».

Только когда бортовой компьютер принял новую полётную программу, и мы начали раскручивать спирали над местностью, получилось немного поболтать. Не отрываясь, впрочем, от наблюдения за сканерами, прочёсывающими местность.

– Я поговорила с дядей Мишей, – начала Юлька. – Попросила дать мне кого-нибудь поумнее для помощи в работе. Непрозрачно намекнула, что, если грузить все задачи на одного человека, тот не успеет выполнить ни одну. Надо бы и других привлекать к задачам. Этот вылет уже было не отменить, но дядя Миша согласился с тем, что на тебя слишком многое возложено. Как только закончим – будем заниматься по нашей с тобой программе.

То ли о её деталях юный гений умолчала ввиду присутствия Рыковой-старшей, то ли посчитала нецелесообразным напоминать о них из-за недавних обсуждений оных. Но я и без того помнил, чем конкретно нас хотели нагрузить.

– Отлично, – вздохнул я. – Возможно, даже удастся отоспаться. Спасибо.

– Не за что, – улыбнулась Рыкова-младшая. – Должна же я была отблагодарить тебя за наше спасение.

Странное заявление. В особенности, если учесть, что для последнего я даже палец о палец не ударил. Всё, чем засветил себя в приписываемых мне злодеяниях – принял вышедших посланниками девушек и помог «Ёкаю» снять с них взрывные устройства. У каждого человека своя система оценивания. Но, в моём понимании, на спасение это мало тянет. Вон, тот же Максимыч, к примеру, подавитель радиочастот собрал, что и позволило избежать удалённого подрыва. Он спас нам жизни. Палыч и вовсе провернул фортель с поиском и захватом этого ал`кеша, чем лишил боевиков союза единственного возможного пути к отступлению. А я чего? Пару раз взмахнул штыком и содрал с мелкой мину? Так невелика заслуга: вон, те же бойцы Мигунова эти же самые мины оттащили прочь и подорвали безопасным способом.

– Так я ж ни хрена не сделал, – напомнил я. – Просто был кустом и рядышком стоял.

– А, – понимающе кивнула Юлька. – Понятно. Ну, тогда я звезда пилатеса. Саркофаг, видимо, сам собой прилетел на планету?

Рыкова-младшая едва заметно кивнула в сторону своей копии.

– Атаку боевиков кто-то другой помог отбить. Вероятно, поддержку с воздуха для ваших бойцов твой «прыгун» сам оказывал.

Краем глаза скосился на сидящую за пультом штурмана Аньку. Биолог едва заметно пыталась кусать губы, явно испытывая некий дискомфорт. Возможно, фантомные боли после прострелянной груди. Или просто флэш-беки какие-то мучают.

Спорить с мелкой не стал. Хочет – пусть благодарит. Доброе слово и кошке приятно.

Хотя я решительно не видел поводов вешать на меня то, чего не совершал.

Ладно бы, в составе подразделения штурмом отбил заложников. Или в перестрелке уничтожил боевиков. На самый худой крайний случай, вывел бы кого-нибудь по-тихому, пока бойцы отвлекали б люсианцев огнём. Это да. Это понимаю. А так…

Под нами проплывал высокий инопланетный лес, не просматриваемый визуально никак и ни под каким углом. Не зная скорости роста деревьев на этой планете, не могу сказать, как долго тут никого не было. Но индустриальная застройка заросла капитально. Счёт явно не на десятки и даже не на сотни лет.

«Увидеть» находящееся внизу помогали бортовые сканеры ал`кеша. На оперативном экране рабочего поста командира корабля вырисовывались схематические очертания ландшафта. Пока что искомое не находилось, но это лишь вопрос времени. Так или иначе, разбитая пехота не могла далеко уйти.

С рабочего поста штурмана раздался предупредительный звуковой сигнал тревоги автоматической системы оповещения.

– О, – безэмоционально доложила Рыкова-старшая. – Новая сигнатура позади нас.

И буквально секундой позже корпус нашего ал`кеша знатно содрогнулся от неслабого удара: в нас попало что-то увесистое и ощутимое.

Первое, что должен сделать экипаж ал`кеша, подвергнувшись нападению (а удар на скорости в небе чужой планеты вряд ли можно считать случайной аварией) – увеличить скорость и занять максимально выгодную высоту. У этого типа кораблей нет возможности похвастаться широкими углами атаки и обстрела цели. Всего одна-единственная турель под брюхом вертится на 180 градусов, покрывая всю нижнюю полусферу. Корабль абсолютно беззащитен при нападении сверху. Хоть на метр цель выше, чем могут подняться твои орудия – и тебе крышка.

Корабль вздрогнул второй раз: это уже я подал всё, что можно было, в двигатели и начал стремительно, насколько позволяла масса и инерция стометровой дуры, набирать высоту. Параллельно разворачивал орудия назад: именно там, со слов Аньки, обнаружилась новая цель.

Сейчас посмотрим, кто тут такой наглый…

Глава 64. Проверенный метод.

Если кто-нибудь сказал бы мне когда-то, что судьба попытается сделать из меня канонира, заставив воевать на корабле гоа`улдов, я б тогда послал его в Пицунду, обрывать растущие на берёзах помидоры.

Потому что воевать с кораблями гоа`улдов нам уже доводилось. Не раз, не два и не десять. Но воевать на них… к такому повороту событий жизнь меня не готовила.

Наличие на борту сразу двух пассажирок резко сужало и без того неширокое окно возможностей. Я существенно ограничен в выборе тактики противодействия. Первый шаг – понятно, набрать максимальную скорость и высоту, завладев преимуществом. Но это лишь полумера. Враг – не дебил, раз догадался зайти нам с кормы. Он не будет висеть на месте ровно, дожидаясь, пока мы разберём его на гайки. Значит, будет маневрировать. Значит, что-то станет предпринимать. В обычных условиях я могу рискнуть: тот же таран, например, применить. Столкновение по касательной двух сараев массой под сто тысяч тонн каждый гарантированно спишет в утиль оба борта. Но и шансов при падении на землю оставит мало. С девчонками же на борту… не знаю. Теперь придётся думать на ходу.

Орудийная спарка под днищем ал`кеша развернулась по кормовому. Телеуправляемая система наблюдения выдала мне картинку на оперативный экран. Этого и следовало было ожидать.

Резко сбросив свою маскировку, где-то в километре позади нас из ниоткуда возник ещё один ал`кеш. И это проблема. Потому что, если мы уже нашли их два, то кто сказал, будто этим всё и закончится? Где-то поблизости может быть и третий.

Севший на хвост корабль открыл по нам огонь сразу же, как только вышел на траекторию стрельбы. И что особенно хреново для нас – он занял эшелон на сотню метров выше. Мы тоже не лаптем щи хлебали: ускорились и начали набор высоты через минуту после того.

Масса, инерция, ускорение… этот грёбаный звездец мне знатно в учебке крови попил. Преподаватели заставляли нас решать эти грёбаные уравнения, регулярно меняя переменные в них. И ладно бы, дело кончалось лишь на математике. Так ведь нет. Основой боевой и технической подготовки был навык применения этих расчётов относительно заданной оперативной ситуации. Дают тебе какую-нибудь невыполнимую вводную, по типу перелёта с недопустимым перегрузом в условиях ограниченного запаса энергии, а с тебя спрашивают расчёт её расхода со временем, необходимым для полёта. И в задаче не может быть неправильного ответа: ошибся – и твой условный корабль рухнет без единого милливольта напряжения в бортовой сети. А, на минуточку в технике гоа`улдов работа абсолютно любой системы потребляет из неё энергию. И всё это надо учесть. По итогу обучения ещё на этапе аттестации я вбил себе в шпаргалку, что в любой внештатной ситуации необходимо отрубить все лишние потребители. Зачем тратить время на расчёт расхода энергии, когда можно искусственно создать её переизбыток? Пусть расходуется себе на здоровье.

Состояние источника энергии ал`кеша и энергосети корабля меня условно удовлетворили ещё на этапе осмотра перед вылетом. Может, существенной необходимости в столь радикальных мерах и не было. Но лежащая на пульте управления головного терминала рука машинально начала отключать систему за системой, оставляя лишь самый необходимый нам сейчас минимум. Зачем нам гипердвигатель? На хрена жизнеобеспечение? К чему транспортные кольца…?

Кстати, а это идея… Есть два ал`кеша. На каждом – по установке транспортных колец: устройства перемещения людей и грузов на сравнительно небольшие расстояния. Если я тут, то могу воспользоваться кольцами и окажусь перемещённым на борт преследующего нас корабля, где изнутри смогу попытаться развалить экипаж корыта. Правда, сработает это лишь при двух условиях: транспортная система исправна на обоих кораблях и экипаж преследователя не слишком многочисленный.

Сейчас мне необходимо время на раздумья и разработку плана. Ускорение – задали. Набор высоты – нос в небо, и полетели. Маскировка – накинуть. Если мы не увидели ал`кеш под маскировкой, то и он нас обнаружить не должен.

Набор высоты тяжёлой дурой – чрезвычайно медлительное занятие. Запас по мощности позволяет двигателям этого корабля противостоять гравитации планеты класса газового гиганта. Будучи захваченный гравитационным полем, ал`кеш без особого труда сможет набрать необходимое ускорение и покинуть его. Но время развития полного хода непозволительно большое. В космосе – да, вопросов нет. Хотя даже там есть сила противодействия… В атмосфере же планеты маневренность и ускорение категорически снижены.

Зато маскировка дала нам некоторое время перевести дух и придумать тактику противодействия. По крайней мере, нас не расстреляют сразу: система наведения гоа`улдов не в состоянии захватить цель, скрытую от обнаружения. Пока не покажемся опять, нас не атакуют.

Но и противник не дурак. Как только мы скрылись, свою «мантию-невидимку» накинул и преследователь. Теперь остаётся только думать.

Секунд тридцать на мостике было тихо.

– Это что было? – отрывисто спросила Юлька.

– Нам поджарили корму, – пожал плечами я. – Видимо, выжившие из десанта люсианского союза. Позади нас второй ал`кеш образовался.

На первый взгляд видится странным, почему корабли люсианцев атаковали друг друга ни с того, ни с сего. Но, если так подумать, то всё логично.

Десант был заодно с Мелиховым и его людьми. Слишком слаженно совпали по времени атака на укрепрайон и захват заложников. Значит, майор с «люсиками» был на короткой связи. Мелихова ждал ал`кеш. Значит, они координировали действия. Опять же, короткая связь. Ал`кешу надо было откуда-то взяться. Значит, он прибыл в составе какой-нибудь авиационной группы самих «люсиков». «Люсики», потерявшие и ал`кеш, и группу Мелихова должны были догадаться, что их рыдван прибрали к рукам. Вот и разметили свой бывший кораблик как ныне враждебную цель. Мы появились на радаре – нас обстреляли. Всё логично.

Так ли оно было на самом деле – неизвестно. Я не оракул. Но на месте обстрелявших нас размышлял бы именно таким образом.

Мои домыслы подтвердила Анька:

– Нас обстреляли без разговоров, – сообщила Рыкова-старшая. – Запросов «свой-чужой» не поступало. На связь никто выйти не пытался.

Но вот тут, если подумать ещё лучше, могла быть другая ветка: «люсики» «в контрах» с Мелиховым, и ал`кеш, ожидавший майора, хотели сбить просто потому что. При любом раскладе и вне зависимости от. Разглагольствовать на эту тему можно долго: фантазия богатая. Применительно к текущей оперативно-тактической ситуации нам это мало чем поможет. Мы же не будем выходить на связь с недругом и спрашивать, где им насолили? Помнится, предыдущий подобный запрос со стороны люсианцев я одарил довольно жёсткой формой ответа.

Высота пятьсот метров, шестьсот, семьсот и продолжает увеличиваться. Падает скорость набора высоты: каждая сотня метров даётся медленней, чем предыдущая. Но тут уж сказывается конструктивная особенность в виде дичайшей массы и относительно небольшая начальная скорость.

Я быстро думал, что происходит и чем нам это чревато.

Выбора у нас нет. Встреча с противником произошла относительно недалеко от лагеря: двигаясь по спирали с укрепом в центре, мы не отошли на большое расстояние. Между нами и точкой старта сейчас всего несколько километров. Значит, лагерь под ударом вражеской авиации. Что должна сделать вражеская авиация при обнаружении твоей? Правильно. Уничтожить в точке базирования. Вывод – наши «прыгуны» под угрозой. И счёт буквально на секунды, потому что координаты лагеря известны люсианцам. Больше чем уверен, что Мигунов выставил дежурного на пульте «прыгуна», чтоб сканировал окрестности бортовым радаром. Но от внезапно материализованного над точкой базирования ал`кеша это не спасёт.

Вопрос о том, применять ли связь для предупреждения, даже не стоял. Шанс быть раскрытыми по оконечности установленного радиомоста в данном конкретном случае несёт нам куда меньшую угрозу, чем риск для лагеря быть разбомбленным. Пока это «прыгуны» поднимутся в воздух… два десятка компактно стоящих брусочков можно разобрать на шайбы буквально за пару минут.

Рука потянулась в подсумок на разгрузке и достала оттуда приёмопередатчик гоа`улдов.

– «Звезда», ответь «Рассвету», – зажатая тангента понесла в эфир мои сигналы.

Чистота голосовой связи на технике змеёнышей не в пример лучше, чем на земном радио. Это автоматически отметает необходимость дважды и трижды повторять передачу в расчёте на то, что одно из нескольких сообщений не дойдёт до абонента или будет получено искажённым помехами.

– Слышу тебя, «Рассвет», я «Звезда», – ровным голосом отозвался полковник через несколько секунд. – Ты рано.

– Рана у барана, – резким хамоватым ответом дал понять военнослужащему, что ситуация близка к критической. – Все «прыгуны» немедленно в воздух. Возле лагеря ал`кеш противника.

– Понял тебя, – до офицера быстро дошло, что такое аэродром базирования под ударом бомбардировщика-штурмовика. – Возвращайся. Прикроешь сверху.

– Уже.

С наибольшей долей вероятности могу предположить, что устройства связи гоа`улдов, используемые люсианцами, имеют сопряжение с кем-то на третьей стороне. Если мы можем «вешать» на один канал неограниченное количество слушателей, то кто сказал, что только две «рации» червяков могут общаться в эфире одновременно? Почти наверняка наши передачи слышат. А раз это слушают шарящие за земную технику «люсики», то нет большой разницы, пользоваться их техникой или нашей. Нас вскроют и прослушают при любом раскладе.

Высота уже километр. На таком эшелоне видно очень даже многое, включая расположение лагеря.

Наш ал`кеш добрался до базы как раз к тому моменту, когда «прыгуны» один за другим нестройным роем начали взмывать в небо и занимать различные эшелоны.

И похвалить хочется, и наругаться охота. Молодцы тем, что сообразили не сбиваться на одной и той же высоте. Меньше шансов столкнуться при горизонтальном движении. Кто-то занял «сотку», кто-то тузил на ста двадцати метрах, кого-то понесло на сто пятьдесят и так далее. Додумались и разойтись чуть в стороны от точки базирования, заняв широкую окружность рядом с лагерем, а не зависли там, откуда взлетели. А ругаться громко и матом буду оттого, что взлетели, но пренебрегли маскировкой. Хоть сейчас со своего борта могу начать обстреливать их, как в тире.

Чести и достоинства лётного состава ради стоит сказать, что орудия ал`кеша действительно медлительны для «прыгунов». Сбить из них кого-то можно только случайно или подловив на линейном движении без смещения. Так что тактически ошибка значимая, но в данном конкретном случае простительная.

Хорошо. Одной проблемой меньше. Полностью боеготовый аэродром – так себе мишень. Шансов уйти целым после отработки по ней немного. Будем считать, что противника спугнули и бомбить наш лагерь он сейчас не рискнёт. А дальше что делать? Мы можем висеть, как дирижабли, сутки напролёт. Нашему трофейному ал`кешу даже садиться не придётся: припасы для экипажа можно транспортными кольцами поднимать на борт. И сколько это продлится? Тут уже начнётся охота и соревнование на терпение с выдержкой.

Надо найти полевой лагерь боевиков союза. Надо ликвидировать живую силу противника и уничтожить/захватить их авиапарк.

Но как? Ладно, хрен с ним. В приоритете – авиация.

Раз мы не можем обнаружить цель самостоятельно и нам не под силу её ликвидировать лично, то воспользуемся уже проверенным методом.

При доразведке сектора, в котором нашли «Судьбу», мы с Мигуновым применили тактику роя снарядов Древних. Эти дроны, будучи выпущенными, используют для общения между собой и арсеналом несущего их корабля выделенный канал связи. Так весь рой понимает, какая часть боезарядов какую цель захватила, и не ломятся всем скопом в одну форточку. А если учесть, что оптический диапазон этим снарядам на хер не впёрся, то оптическая маскировка не сильно-то мишени и поможет. Даже при условии, что она делает цель радиопрозрачной и мешает обнаружению привычным нам радаром: диапазон «видения» снарядов Древних одним только радио не ограничивается. Там и инфракрасный спектр, и ультрафиолетовый, и серо-буро-козявчатый малиновый в крапинку, и тепловой… Проще перечислить, в каких условиях эти дроны бесполезны.

Рука подняла приёмопередатчик и зажала тангенту.

– «Звезда», – я позвал полковника. – Ответь «Рассвету».

– На канале, – оперативно отозвался офицер.

– Ты помнишь, как мы разобрались с мелочью перед высадкой с «Авроры» на «Судьбу»?

– В общих чертах.

– Повторить сможешь?

Связь на какое-то время замолчала. И небезосновательно. Полковник Мигунов – офицер, руководитель, управленец. Его мозг до отказа забит административными протоколами, распоряжениями, приказами и уставами с наставлениями. О тактике применения отдельных видов вооружения осведомлён в рамках необходимого по занимаемой должности, но не более того. Уметь стрелять из автомата по человеку и суметь заставить автомат попасть в голову врага на большой дистанции – это разные вещи. На дистанции до ста метров даже обезьяну учить стрелять не надо. А подготовка снайпера – отдельная специализация. Так и тут. Палыч мог бы запросто сбить активно светящуюся цель в небе даже из ЗУ-23, особо не напрягаясь. Но умеет ли он управлять роем снарядов Древних?

– Только, если проконсультируешь, – отозвался Мигунов. – Я так понимаю, надо не просто выпустить весь боезапас в небо на свободную охоту?

– Можно и так, – согласился я. – Тогда есть риск сбить своих же.

– Дай мне время. Подниму твою «птичку». Ей как раз боекомплект загружали.

Категорически вовремя.

Рыкова-старшая неприкрыто хмыкнула в голос, а Юлька заинтересованно повела бровью.

– Ты что-то придумал? – спросила мелкая.

– О, да! – протянула Анька, с безучастной вальяжностью ковыряя ногтем панель рабочего поста штурмана. – Сейчас будет фейерверк.

Юный гений устремила взор на оперативный экран, где на картинке с радара новая отметка «прыгуна» поднималась в воздух. Полковник «Звезда» изволил испить кровушки супостата и поднял машину на крыло.

– «Рассвет», – приёмопередатчик в руке ожил. – Я на месте. Что делаем?

– Снарядов сколько? – осведомился я.

– Загрузили восемь штук из двадцати.

Даже с переизбытком хватит. Ал`кешу столько не требуется.

– Сейчас ничего не делай, – предупредил офицера. – Дослушай до конца. По команде действуй. Необходимо последовательно выпустить четыре снаряда без захвата и поводки цели. Полётное задание не должно быть заложено. Как только четвёртый снаряд уйдёт, вызывай их сопряжение с бортовым компьютером. В удалённом режиме дай задачу выстроиться в фигуру пирамиды, дроны необходимо расположить по её вершинам. Построение должно иметь грани не меньше нескольких сотен метров. Очерёдность выпущенногоснаряда на место в формации не влияет. Потом задай вводную «поиск и уничтожение». Программа сама запустит рой искать противника. Всё, что окажется внутри пирамиды, будет сочтено за врага и обстреляно. Как понял, приём?

– Принял, – повторил полковник. – Выпускаю четыре снаряда без полётного задания. Выстраиваю в пирамиду по вершинам. Расстояние между дронами – несколько сотен метров. Даю задачу «поиск и уничтожение». Стараюсь не попасть внутрь формации.

– Точно.

– Выполняю.

Сразу видно, что у Мигунова мало практики с «прыгунами». По итогу, задуманное полковник осуществил, но на это у него ушло довольно много времени.

Краем глаза ловлю на себе восхищённый до щенячьего восторга взгляд Юльки. Заметившая сотворение кумира Анька удовлетворённо хмыкнула и оставила ситуацию без комментариев. Биологу не привыкать: подобное тактическое решение она уже видела, но только в моём исполнении. Сейчас устраивать геноцид будет полковник Мигунов.

Как по команде, прочие поднятые в воздух «прыгуны» ринулись врассыпную, освобождая небо над лагерем. Нам тоже надо бы поторопиться. Дроны не знают, какой ал`кеш кому принадлежит. Если попадём внутрь формации снарядов – то по нам и отработают. А мы сейчас на километровой высоте. Падать больно. Я проверял.

Долго ждать не пришлось. Уже на том этапе, когда снаряды Древних покинули борт выпустившего их «прыгуна», можно было ставить чайник и идти курить бамбук. Уйти от самонаводящихся дронов не смогла ещё ни одна техника гоа`улдов.

Первый взрыв раздался через несколько минут в паре километров от нас. Через минуту лишившийся маскировки ал`кеш люсианцев обзавёлся ещё одним расцветшим от разрыва снаряда пламенным цветком. По прошествии минуты третий взрыв прорвался изнутри: дрон прошёл обшивку и сдетонировал во внутреннем объёме бомбардировщика. Последний четвёртый залп пришёлся аккурат в область ходовой группы: двигатели разнесло, озарив нестерпимо яркой вспышкой, казалось, всю окрестность лагеря. Дура массой под сто тысяч тонн начала камнем заваливаться вниз с высоты в несколько сот метров.

Даже, если кто-то и выжил после обстрела, шансов при падении об грунт просто никаких. В особенности, когда на месте падения ал`кеша поднимается инфернальное шаровое облако огня от сдетонировавшего топливного запаса. Искать выживших там просто бессмысленно.

Глава 65. Это великолепно, но это не война. Это безумие! - 2

Наблюдая пылающее облако от сдетонировавшего топлива на борту разразившегося инфернальным пламенем ал`кеша, пытался думать план. Непривычное это занятие для техника: в тактика играть. Мне бы железки крутить, а не вот это вот всё…

Абсолютно очевидно, что простой поиск сверху мало что даст. Точно так же, как нас обошёл сзади один ал`кеш, может обойти и другой. В этот раз нам повезло: при обстреле супостаты не попали ни во что критическое, да и мы были готовы к подобному. Быстро среагировали и предприняли контрмеры. Ну, а как учтут ошибки и повторят? Допустим, с меньшего расстояния атакуют или вовсе выполнят по нам бомбометания? Тогда нам точно крышка. Щиты ал`кеша довольно дрянные. Вон, догорающему в термоядерном пекле сараю четырёх снарядов Древних за глаза хватило.

Лучший бой – этот тот, которого не было. Остаётся забуриться в базу и не высовывать носа. Просто принять к сведению, что в лесу опасно, потому что там бабайки. Но волков бояться – в лес не ходить. Мы же не будем заперты тут навечно? Сидеть в глухой обороне и ждать прибытия «Атлантиды», конечно, весело, но не в наших правилах. Ладно бы, противник превосходил количественно или качественно. Однако у нас и авиации, и личного состава больше. Зачем терпеть, когда можно не терпеть?

А противник, к слову, тоже не дурак. Раз использовал тактическое преимущество в виде маскировки и грамотно зашёл с тыла, значит, кое-что умеет. Недооценивать его нельзя.

Думай, башка, «Алтын» куплю… как бы я действовал на месте вражеского командира?

Дано: рассеянная после отвлекающего штурма укрепрайона пехота, вооружённая разномастной шелупонью. На руках наверняка есть раненые. После любого штурма всегда есть раненые. Не пулями, так осколками.

Данная рассеянная пехота отошла в лес и укрылась под сенью массива, отступив куда-то вглубь. Датчики ал`кеша ничего не фиксируют. Почему? Потому что нет никого живого, кого могли бы зафиксировать датчики.

Это возможно в двух и только в двух случаях. Первый вариант – поблизости реально нет никого. Просто смылись. Взяли и отошли так далеко, что мы их не достаём. Но пешим порядком с ранеными на руках так далеко за такое короткое время не отойти. Даже, если раненых добить, как балласт. Значит, использовали транспорт: условный третий ал`кеш. Второй вариант – этот самый условный третий ал`кеш и используется как прикрытие, потому мы никого не видим.

Смысла отлетать далеко и надолго нет. Пусть мы отбили штурм, но пехота должна зализать раны, отдохнуть. Штурм укрепа из «зелёнки» с наскока, без предварительной артподготовки и поддержки авиации – мягко говоря, нетривиальная задача, граничащая с самоубийственной безбашенностью. Значит, они должны отдыхать. Но где? Просто зарыться в лесную подстилку? Мы бы их увидели. Допустим, они где-то рядом. Почему не видим? Потому что маскировка.

Любое генерируемое поле от любого источника имеет возможность масштабирования. Это справедливо как для элементарных явлений, так и для высокотехнологичных устройств. К примеру, взяв магнит большей силы, мы получим большее по радиусу действия и напряжённости магнитное поле. Например, подав большее напряжение на источник освещения, мы спровоцируем более интенсивный световой поток. Также, если подать больше мощности на радиоизлучатель, мы приобретём большую по площади покрытия или дальности действия радиосеть.

Такими же свойствами обладают и генераторы щита, и генераторы маскировки. Оба поля, продуцируемые своими аппаратными мощностями, могут изменяться по напряжённости, и, как следствие, по потребляемой энергии. Если на тот же генератор силового поля подать больше энергии и изменить конфигурацию самого поля посредством тонкой настройки на контрольной панели кристаллов, то щит растянется по площади и приобретёт большее напряжение. То же самое и с маскировкой: действуя по тому же принципу, можно растянуть поле подавления, сделав непроницаемой для сенсоров большую область.

Аналогичным образом мы поступали на Даккаре, когда после отбоя личный состав собирался в развалинах древних храмов гоа`улдов и квасил местное бухалово. Особисты за этим рьяно следили и всячески отслеживали нарушителей дисциплины. В том числе не гнушались использованием трофейной техники этих самых гоа`улдов, с помощью которой по сигнатурам отслеживали живых (мёртвые не бухают). Как следствие, ушлые технари из числа наиболее активных «синяков» придумали ставить самопальные «глушилки», собранные дендрофекальным способом (из говна и палок) прямо на коленке. Система проста, если знаешь, что и как делать. Небольшого маломощного источника энергии ей хватало, чтоб надёжно скрыть от обнаружения небольшую толпу в пять-десять человек рыл.

Значит, если противник не дурак (а повода считать себя таковым пока что не давал), можно предположить, что где-то неподалёку сидит очередной ал`кеш, и, прикрыв своим полем пехоту на земле, маскирует её от наших сенсоров. Версия работает?

На полсотни процентов.

Вторые полсотни процентов даю на то, что они, всё-таки, собрали манатки и убрались восвояси. Куда – неважно, это уже отдельный вопрос. Могли найти что-нибудь надёжное для укрытия: какую-нибудь заброшенную базу или чей-нибудь укреп по аналогии с нашим. Могли отыскать что-то, что поможет им соперничать с нами по огневой мощи.

Вот эту версию, кстати, не стоит отметать совсем. Мы – на заброшенной планете Древних, где располагались верфи для строительства космических кораблей. На поверхности – тонна производственных мощностей, начиная от добычи руды и заканчивая стапелями завода. Мы с Рыковой самолично видели эти верфи вживую и даже исследовали приёмную зону склада. Видели готовые к погрузке в плавильные печи слитки. Значит, где-то есть ещё производства, эти самые слитки изготавливающие. А любой производственный объект – это адский по своей сути укрепрайон, который даже авиабомбы не всегда берут.

Первую версию отработать просто. Ал`кеш – довольно габаритный корабль в несколько десятков метров в поперечнике. Вокруг – сплошной лес. Настолько, что буквально яблоку негде упасть. Прогалин и полянок нет. Ещё не тайга, но уже не ухоженный ГОЭЛРО лес в Подмосковье. Значит, если обнаружим свежий поваленный лесоповал или просто крупную плешь, где, в теории, мог бы приземлиться ал`кеш, то там, с наибольшей долей вероятности, корабль и сидит. А там трава не расти: отработать по предполагаемому месту из бортового вооружения нашего бронесарая и для гарантии прошерстить вокруг метров на сто или сто пятьдесят. И дело сделано.

Почему именно столько? Привычка. Когда разворачиваешь, допустим, наземную станцию управления дроном или просто оперативный штаб/командный пункт, никто и никогда в здравом уме не расположит антенный комплекс сразу над ним. Обычно, по демаскирующим признакам (а антенны – как раз они и есть) при первейшей же возможности «прилетает» арта. Как правило, любые демаскирующие признаки стараются относить как можно дальше от защищаемой цели. Мы, например, тянули коаксиальный кабель именно на столько. Дальше не имело смысл: Слаботочный сигнал от маломощного оборудования затухал и нередко требовались усилители с репитерами. Ближе – опасно: близкий разрыв от 152 миллиметра или сопоставимого по огневой мощи боеприпаса мог разнести и антенны, и нас рядом с ними.

Если противник хоть немного умеет думать, он понимает, что свежий лесоповал на заброшенной планете – самый демаскирующий признак из всех возможных. Значит, личный состав будет отстоять от него так далеко, как позволит техническая возможность. Бесконечно растягивать маскирующее поле тоже не выйдет. Значит, боевиков люсианского союза стоит искать где-то рядом с прогалинами. Насколько рядом – зависит от безбашенности боевиков и их готовности пожертвовать надёжностью и непроницаемостью поля в угоду площади покрытия.

Расходовать на такую прочёску боезапас «прыгунов» – безумное расточительство. По крайней мере, до тех пор, пока не найдём мощности для производства снарядов по технологиям Древних. Безусловно, дай нам с «Ёкаем» волю – и мы с Максимычем приварим на каждый «прыгун» по ДШК, КПВТ, ШКАССу и ещё кормовую ГШ-30-1 присобачим. Но основное вооружение корабликов – дроны, которых негде взять. Оставим на самый крайний случай. Прочешем ал`кешем. Энергетическое вооружение корабля не требуется пополнять на складах.

А уже потом, если никого не найдём в ближайшем обозримом радиусе, то полетим искать, где эти козло3,14доры гребучие могли засесть. В округе много мест, где можно спрятаться. Но не так уж и много тех, что можно использовать с развитием тактического и оперативного успехов.

Рыкова-младшая сосредоточенно смотрела на меня, не мешая думать, но, очевидно, ждала возможности вставить свои пять копеек. Рыкова же старшая сидела за пультом штурмана и всем своим вальяжным видом показывала, что находится на борту только, строго и исключительно ради самоличного увеселения: для неё уже всё известно, чем дело кончится, и она тут чисто чтобы поржать.

– По глазам вижу, что что-то уже придумал, – констатировала Юлька. – По злым и кровожадным техническим глазам вижу. Мне стоит авансом пить успокоительное или это уже не поможет?

– Не думаю, – хмыкнула Анька.

– Тебе уж точно, – бросил я биологу.

Рука зажала тангенту на приёмопередатчике гоа`улдов.

– «Звезда», я «Рассвет». Отлично сработал, цель уничтожена.

– Вижу, – отозвался по удалённой связи полковник. – Неплохая хиросима шарахнула.

– Я пошёл прочёсывать лес, – доложил офицеру. – Оставайтесь в районе лагеря. Есть возможность ещё одного налёта.

– Пехота? – осведомился собеседник.

– Ал`кеш.

Анька со своего поста запустила сканирование. Чисто ради галочки, ибо результаты всё равно не поменялись: как не было на оперативном экране никаких чужих сигнатур, так их и не появилось. Ввод команд – и бортовой компьютер интерполирует результат сканирования, отрисовывая ландшафтную карту.

– Тут негде укрыться, – биолог – не тактик, но и она видит элементарные вещи. – Сплошной сибирский реликтовый лес насколько хватает глаз. В нескольких местах даже что-то, похожее на скальные выступы.

Укрыться – негде. Замаскироваться – вполне.

Вон, к примеру, вижу несколько сравнительно крупных прогалин. Одна из них, кстати, с характерным угольным цветом лесного пожара, как будто кто-то поджёг массив или в это место пришёлся удар с орбиты. Сильного фугасного поражения на местности не вижу. Значит, просто пожар. Но деревья всё равно свалены.

В любой другой ситуации я бы изловчился, попытался минимизировать расход боекомплекта на «прощупывание» противника, постарался бы локализовать район, где враг мог бы спрятать свои силы. Но зачем? А, главное, на хрена? На кой ляд изъё8ываться и пытаться накачать корове подкову через жопу, если можно сделать всё просто, топорно и без изысков? Этих прогалин в округе меньше дюжины. Сейчас просто прочешем их все по очереди, обстреляем, и дело с концом. Тут одно из двух: или угадали, или нет. Или люсианцы заныкались поблизости, или покинули район и улетели на хер.

– Бортовым вооружением ал`кеша управлять умеешь? – спросил я Рыкову-старшую.

Биолог смерила меня скептическим взглядом на грани презрения.

– Ты долго ещё за малолетку меня держать будешь?

Произошла небольшая рокировка. Я занял место пилота ал`кеша, Анька встала за головной терминал ходового мостика.

– Кого стреляем? – поинтересовалась она.

– Кудяпликов, – бросил я ей.

И запоздало вспомнил, что мем довольно специфический. Вряд ли бывший агент люсианского союза досконально знает его. Не только лишь все помнят его, и ещё меньше знают (с).

– Я веду корабль между прогалинами, – для наглядности провёл рукой в сторону лобового обзорного щита. – Предположительно, в одной из них под маскировкой скрывается ал`кеш. Молись, чтобы только один. Твоя задача – обстрелять последовательно их все. Прощупаем огнём. Или угадали, или нет.

Юлька юркнула за рабочий пост штурмана.

– Я на радары, – предупредила она. – Больше всё равно ничем не помогу.

– А больше ничего и не требуется.

Радары нам действительно не нужны. Если ал`кеш под маскировкой, мы его не увидим: только что прошли. А дистанция контакта не превышает нескольких километров: цели будут видны визуально. Тем паче, что высота сейчас около километра. А с неё видно очень и очень многое.

– Работаю, – буднично бросила Анька, принимая управление бортовым вооружением.

– Только укреп с лагерем не обстреляй, – буркнул я.

Что может быть скучнее игры в угадайку? Ещё не лохотрон, но уже лотерея. Угадал – не угадал. Что я ожидал, принимая к исполнению эту идею?

Если коротко – то ничего. Тут шанс «пятьдесят на пятьдесят». Или да, или нет. Если не угадал – залпы от орудий нашего ал`кеша просто вспашут грунт в месте попадания, и я прослыву грёбаным параноиком. Если угадал – грунт, как минимум, останется неповреждённым, зато мы увидим появляющийся из ниоткуда корпус вражеского ал`кеша. Повреждённый корабль вряд ли сможет долго поддерживать поле подавления.

Был ещё мизерный, совсем микроскопический шанс того, что кому-то удалось нагнуть физику, вдуть ей по самые гланды и провертеть на своём детородном валу с околорелятивистской угловой скоростью. Маловероятно, но кому-то могло повезти, и он заставил бы щиты работать одновременно с маскировкой. Тогда залпов уйдёт немного больше. Нашим учёным, к примеру, это оказалось не по силам. Слишком велики силы противодействия, слишком большая разница по фазам, чрезвычайно велик расход энергии и всё равно никакого толку: невозможно надёжно скрыть от обнаружения защищённый силовым полем объект. Или щит, или маскировка. Так, чтоб работало всё вместе, я ещё не встречал.

С другой стороны… ну, удалось бы кому-нибудь заставить их работать вместе. И что с того? Щиты ал`кеша и без того сопливые. Долго они в любом случае не протянут. А мы с преобладающим господством по высоте и огневой мощи. Победа у нас в кармане?

Зарекаться не стоит…

Рыкова, даром, что биолог, быстро вжилась в роль канонира. Спаренное орудие ал`кеша выдавало максимум своей технической скорострельности с поправкой на работу в плотных слоях атмосферы. Как оказалось, Анька знала и это: старалась не палить слишком часто, давая стволам электромагнитных ускорителей время на охлаждение. Совсем уж впадать в маразм и «зажимать гашетку» не стала. Орудия всё равно чужие (даже не казённые), но какую-никакую службу они ещё сослужить должны.

Первая прогалина оказалась «пустой». Десяток попаданий просто перепахал её, вызывав выбросы грунтовых масс со вспучиванием, но только лишь и всего.

Вторая также пошла по графе «не угадал».

Третью и четвёртую тоже изрешетили просто так.

Равно как и пятую. И только на шестой мы увидели, как из-под маскирующего поля вырвался не ожидаемый нами фонтан земли, а самый натуральный дождь из обломков прочного корпуса. Кажись, Рыкова удачно засадила в сосредоточение несущих конструкций.

Маскировка с корабля люсианцев спала молниеносно. Тот начал пытаться давать дёру и набирать высоту. Что ж. Пилот – не дебил. Дежурил в готовности и даже среагировал почти моментально. Да только разве ж его это уберегло?

Наш ал`кеш завис на высоте девятисот метров. Рыкова зафиксировала угол наведения орудий и засылала залп за залпом.

– Есть контакт! – воскликнула Юлька. – Сигнатуры на земле! Несколько десятков целей! Это они!

Кто такие «они» и почему они «это» – разберёмся потом. Но путём подключения классово чужого органа под названием «логика» понимаем, что никого другого, кроме как недобитых боевиков люсианского союза, тут быть не должно. А кому ещё может принадлежать ал`кеш гоа`улдов, оказавшийся в одном миллиарде двухстах миллионах световых годах от Млечного Пути? До сих пор из всех обладателей этой рухляди мы сталкивались только с «люсиками».

Анька не переставала поливать беззащитный ал`кеш. По какой-то причине он не включил ни щиты, ни маскировку. С последней понятно: мы буквально только что её снесли. Но щит? Неужели Рыкова повредила энергосеть корабля? Выстрелы и впрямь легли удачно: такого «вскрытия консервы» с разлетающимися шпротами не ожидал никто. Может, реально задела что-то важное?

Я поднял приёмопередатчик и зажал тангенту.

– «Звезда», ответь «Рассвету».

Из-за обшивки ал`кеша равномерными отзвуками слышались глухие плевки работы электромагнитных стволов. Взрывов возле земли уже не слышали: километр есть километр. В наших условиях ничего с такого расстояния не расслышать, если это не ФАБ-5000 прилетел в склад боеприпасов. Но всё, что происходило на нашем борту и около него буквально ощущалось телом.

– Ты там фейерверки пускаешь? – отозвался, поинтересовавшись, полковник.

– Бумажные кораблики, – хмыкнул я. – Отряжай людей с «прыгунами». Ориентир…

Бл9ть… Только сейчас запоздало сообразил, что мы не выполнили одну из главных заповедей оказавшихся на другой планете: не договорились о системе навигации.

Любое небесное тело, имеющее магнитное поле хоть какой бы то ни было напряжённости, всегда будет отличаться по этой характеристике от прочих. В частности, направление и сила магнитных линий. Мы на Земле, к примеру, за тысячи лет привыкли, что северный магнитный полюс у нас находился в районе северного географического полюса. Потом, правда, с течением времени и вследствие естественных астрономических процессов он сместился в сторону Гренландии, но это уже мелочи. Есть планеты, где северный магнитный полюс находится возле южного географического. А порой ядро планеты настолько нестабильно, что полюса «гуляют», как… собаки шершавые. Соответственно, один и тот же компас на разных планетах при наведении по одним и тем же ориентирам покажет разные магнитные отклонения. Я при доразведке планеты замерил напряжённость электромагнитного поля (около сотни микротесла или чуть больше), но не исследовал его ориентацию относительно направления вращения и экватора небесного тела. И как, позвольте мне на милость, указать Мигунову ориентир?

– Короче, – поморщился я. – Смотрите, где шухер навожу и дуйте сюда. Надо проутюжить район. Нашёл добычу.

– Ал`кеш? – осведомился полковник.

– Не только. Тут и пехоты на полнокровную роту.

Штурмовка бомбардировщиком позиций наземных сил при отсутствии хоть какого-то противодействия со стороны ПВО – это даже не смешно.

Подбитый ал`кеш протесал носом лес. Будто спички, посшибал деревья и, зарывшись передком в ковёр «зелёнки», завалился с креном, источая клубы иссиня-чёрного дыма, сопровождаемые прорывающимися сквозь них крупными языками пламени.

Рыкова долбила по скоплениям живой силы противника, с нескрываемым упоением на лице расстреливая бывших соратников с высоты птичьего полёта. Даже, если те могли нам что-то противопоставить, высота всё равно довольно значительная.

А я с некоторой меланхолией подумал, что Рыкова, вероятно, не видела, что такое близкий прилёт заряда от спаренной установки ал`кеша. Или, наоборот, видела. Поэтому так рьяно и старается зачистить район с особым цинизмом и жестокостью.

C’est magnifique, mais ce n’est pas la guerre: c'est de la folie.

Это великолепно, но это не война: это безумие.

Пьер Франсуа Жозеф Боске, 25 октября 1854 года, Балаклава. Фото в цвете.

Глава 66. Смена оперативного направления.

5 марта

Великая Стена Слоуна

«Рассвет»

Остаток суток четвёртого марта был потрачен на зачистку квадрата, в котором обнаружили недобитков люсианского союза. Этим занимались уже люди полковника Мигунова. Мне хватило и того, что мою тушку мотали из стороны в сторону, бросая между диаметрально противоположными по своей сути и назначению задачами. То я швец, то жнец, то на дуде игрец.

Офицера тоже можно было понять. В его карьере ещё не случалось настолько былинных абандонов. И вывозить последний пришлось буквально методом научного тыка, бессмысленного и беспощадного.

Вся эта авиационная пурга с полётами на «прыгунах» и ал`кешах задолбала меня настолько, что буквально сразу после приземления в базе я забурился в свой «прыгун», расстелил на полу в транспортно-десантном отсеке теплоизолирующий коврик со спальным мешком, и дерюжным мешком рухнул навзничь, потеряв сознание от удара башкой об угол подушки. Меня ни для кого не существовало: ни для обеих Рыковых, ни для Томки Беляевой, ни для Палыча Мигунова, ни для прочих визитёров, которые, как позже выяснится, до безумия жаждали лицезреть мою невзрачную персону.

Когда организм переутомлён настолько, что наступает полнейшая апатия и нет ни малейших сил открыть глаза, это, как правило, свидетельство предстоящего истощения, когда резервы тела исчерпаны и туловище держится буквально на морально-волевых. В таком состоянии даже гражданский человек часто теряет эффективность действий. Что уж говорить о военнослужащем или техническом персонале, зачастую выполняющем высокоточную работу или имеющем дело с устройствами и механизмами повышенного уровня опасности? Точность моторики, цепкость памяти, концентрация внимания, фокусировка зрения – всё это и многое другое идёт по звезде. И если Устав предписывает военнослужащему стойко претерпевать все тяготы и невзгоды с лишениями выпавшей на его долю воинской службы, то здравый смысл говорит, что в полутора миллиардах световых годах от дома этим Уставом даже кашу не сваришь. Если я сейчас вырублюсь от усталости или начну ехать крышей от переутомления – сладко не будет никому. И мне среди прочих в первую очередь.

Потому невозбранно отключился и провалялся аж до самого местного полудня.

Как оказалось, не зря.

Иногда полезно брать себе небольшой отсыпной для восстановления внутренних резервов организма. Тело и мозг человека – странный предмет. Когда мучаешься от недосыпа, день ото дня теряешь хватку и начинаешь скатываться до уровня амёбы, пускающей слюнки. В таком режиме выжить можно до семнадцати суток: потом всё равно летательный исход. В куда меньших масштабах трагедии можно продолжать функционировать, но когнитивные функции мозга будут стремиться к абсолютному нолю. Но восстанавливается организм после такого изнасилования буквально за одну-две-три крепкие ночи, в зависимости от качества сна и общего изнеможения.

В этот раз шестнадцати часов сна мне хватило, чтобы выбраться из «прыгуна» на свет Божий и не смотреть на окружение глазами глушённого окуня или контуженого карася. Хотя бы, спросонья я осознавал, где нахожусь, кем являюсь и во что влип.

Освежили воспоминания о вчерашнем дне очертания стометрового ал`кеша, припаркованного рядом с лагерем на вырубленной прогалине перед нашим укрепом. Это мы вчера дали жару, да.

Высокая груда инопланетного металла и мультиполимеров высилась над стоянкой «прыгунов», намекая, что минувшее не было дурным сном. Не во сне я пытался решить оперативно-тактическую задачу. Не во сне Рыкова гвоздила бортовым вооружением ошмётки люсианского десанта.

Что ж. Завтрак мы проспали, а обед и ужин технику на хер не нужен. Обойдёмся остатками былой роскоши и пойдём заниматься дальше. Работы непочатый край, и как её было до херища, так столько же и осталось. Только выполнил одну задачу, как она тут же, буквально автоматически, подтянула за собой другую.

Быстро наведаться до общего котла. С глазами кота из Шрека поскрести по стенкам, отгрызая вчерашнюю кашу. Набрать на полноразмерную порцию (которая, правда, по стенкам котла и была размазана). Выпить местного варева из неопознанных пока что ягод. Поздний завтрак, плавно перетекающий в не менее запоздалый обед, можно сказать, удался.

А теперь – к Палычу.

Полковник Мигунов сотоварищи обнаружился там же, где и должен быть: в своём отсеке, который отжал под рабочий кабинет.

Со времени моего последнего пребывания тут мало что изменилось. Разве что оконные и дверной проёмы обзавелись неким подобием ставен и дверью. Видать, кто-то устроил злостный лесоповал: доски, конечно, кривые, но они доски. Значит, деревообработка если и не налаживается, то, по крайней мере, стремится развиваться. Уже прогресс.

Я постучал костяшками по косяку двери.

– Можно? – нарочито не по форме поинтересовался у офицера.

Ожидаем, тот выдал базу:

– «Можно» Машку за ляжку, – бросил военнослужащий, поднимая на меня взгляд.

«Звезду» застал в отсеке, что-то бойко строчащим на своём служебном ноутбуке.

– Это в планах, – согласился я. – Всё никак руки не доходят. То там нужен, то тут требуюсь. Скоро рехнусь совсем и с концами.

Кроме Палыча в отсеке тусовалась Юлька. Рыкова-младшая неспешно наяривала круги по кабинету, успешно мимикрируя под полезного члена общества.

Чем именно она была полезна – пока никто не понимал. Но вскорости все должны проникнуться и невероятно возгордиться нашим юным гением.

Таков был план (с).

– Выспался? – улыбнулась она. – Ну, ты и соня. Сколько проспал? Часов двенадцать?

– Шестнадцать. И не скажу, что выспался.

Мигунов неприкрыто хрипло рассмеялся.

– Позови меня, когда переизбыток сна начнётся, – прохрипел он и закашлял. – Я за тебя отосплюсь впрок!

Не совсем понимаю, почему и куда смотрит Белова. На месте Томки я бы уже трижды накачал полковника седатиками и отправил его дрыхнуть в царство Морфея. Надо будет подкинуть нашему медику идейку… Я-то, хотя бы, отдохнул. А вот офицер явно недосыпает не первые сутки. Интересно, он вообще спит?

Я прошёл вглубь отсека, подтянул себе пустой ящик из-под какого-то армейского шмурдяка, и присел на него вместо табуретки.

– Что у нас дальше по плану? – поинтересовался у присутствующих. – А то, если честно, задолбало скакать туда-сюда. Дайте мне один фронт работы, и я буду его работать. Прыгать, как сайгак между задачами, не люблю. Результативность падает.

– Пока падают только ал`кеши люсианцев, – заметила Юлька. – Причём, довольно феерично и инфернально.

Мигунов махнул рукой.

– Катись на все триста шестьдесят сторон! Хотел бы сказать я. Но перебьёшься.

Офицер добил несколько строк в документе на компьютере, с размаху влепил жирную точку и закрыл крышку ноутбука. Отложил устройство в сторону и повернулся ко мне, всем своим видом демонстрируя вовлеченность в разговор.

– В общем, так, – военнослужащий, сидя на своей недо-табуретке из массивного пня, сцепил руки в замок. – Довожу голосом, в части касающейся. От лица своего лица выражаю форменный «Зае8ись!» и жму твою мужественную руку с соответствующей пометкой в личном деле. Спасибо, что не дал нам сдохнуть сразу и пытался хоть что-то полезное сделать. Ценю. Та беготня, которой ты занимался до вчерашнего вечера, распределяется между другими людьми. Не хрен всем денно и нощно сидеть по окопам, когда еда сама себя не добыла, укрытия сами себя не построили и вода сама себя не отфильтровала. Радуйся: нагрузки для тебя станет меньше.

В любой другой ситуации раздался бы громогласный «Гип-гип, ура!», но военную кухню я знаю изнутри и довольно хорошо. Чтобы прилетела бесплатная «плюшка» – необходимо, чтобы сошлись звёзды всех галактик одновременно. Это практически невозможно. Значит, будет какая-то подстава. Значит, будет где-то косячок.

Рыкова-младшая улыбнулась.

– Не переживай так. У тебя на лице написано, будто тебя сейчас пошлют в одиночку Рейхстаг штурмовать. Всё не настолько плохо.

– Не настолько? – переспросил я. – Не Рейхстаг? Всего лишь Рейхсканцелярию?

Теперь засмеялась девушка.

– Короче, – видимо, у Мигунова и своей работы было по горло, что заставляло его форсировать диалог. – С основного направления я тебя снимаю. Учитывая твои познания в технологиях Древних, переходишь на другое. Оно и будет твоим основным на ближайшее время. Пока не добралась «Атлантида» – необходимо будет собрать максимум данных для анализа, чтобы та смогла заняться этим, не теряя времени. С обустройством на местности мы, худо-бедно, разобрались. С зачисткой района тоже. Дальше должно пойти легче, если рассос не поймаем все вместе.

Что ж. Пока это укладывается в тот перечень, который мне оглашала Юлька. Для этих задач мы, собственно говоря, и собирали ту сатанинскую машину, лишь по недоразумению конструкторов и недосмотру патентного бюро именуемую рабочей станцией. Сейчас мне ничего нового не сообщили.

– С чего начнём, когда вылетаем? – поинтересовался я.

– По готовности, – разрешил офицер. – Дальше… что касается работы. Действуете самостоятельно, в индивидуальном порядке. Деталей мне можете не докладывать, они мне не интересны. Только, если это касается экспедиции напрямую. Во всём, что касается вашей деятельности – полный карт-бланш. Встаёте самостоятельно, отбиваетесь тоже. Питание и снабжение – по предварительному уведомлению через строевые записки у дежурных по гарнизону. Если куда-то улетели – оповестить дежурного. Если прибыли – оповестить дежурного. О любой внештатной ситуации…

– …оповестить дежурного, – вырвалось у меня.

– … и сообщить мне, – кивнул полковник. – Любые телодвижения – через строевые записки. Я должен знать, где и чем вы занимаетесь утром, в обед, вечером и ночью. Если вас нет – то мне необходимо понимать, где и почему. И как потом искать ваши останки, если не выйдете на связь.

Нормальное такое предъявление. Так мне «Продуктивной работы!» ещё никто не желал. Палыч официально взял пальму первенства.

– Итог, – резюмировал военнослужащий. – Действуете самостоятельно, команд не ждёте. Подъём и отбой по личной необходимости. Приём пищи общий, по предварительному уведомлению. Снабжение амуницией через «служебку». И любые перемещения через строевую по линии дежурного. А теперь… вопросы есть? Нету? Если нет – то «брысь» отсюда оба. Работать надо… Мешаете.

***

Говорят, что самое приятное в работе – это завершить её и наслаждаться чувством выполненного долга по окончанию. На самом деле, ни хрена подобного.

Когда ты действительно в работе, у тебя нет времени на такую е8анину. Наслаждаться можешь во сне, если остаются силы после суток. А в работе – выполнив одну, ты сразу же берёшь себе следующую, и начинаешь исполнять её. В перерыве между порой нет времени для отправления естественных надобностей, не говоря уже про прочие отдыхи и наслаждения. Ответственно заявляю.

С чем в связи постулирую: самое приятное в работе (особенно, когда её на тебя вывалили больше, чем ты в состоянии выполнить своими силами) – это её абортирование. И чем больше на тебя возложено обязанностей, которые ни под каким предлогом и соусом не могут быть исполнены в означенные сроки или наличными силами – тем больший накрывает кайф после поступления команды отбоя по этим самым обязанностям.

Пролистывая в мозгу по памяти свой список дел, я с двояким чувством подумал, что меня где-то поднае8али. С одной стороны, дали свободу действий во благо общества, но с другой – наградили ещё большим геморроем, в предчувствии которого сжалось моё кольцо. И я никак не мог понять, где же и как умудрился проколоться.

Эти думы думные и прервала Юлька Рыкова, вышагивающая со мной по левую от меня руку. Мы, покинув вотчину полковника Мигунова, как раз шли устраивать совещание по предстоящей горе дел.

– Помятым выглядишь, кашевар, – улыбнулась юный гений. – Вроде бы и рад, но и загрузился неслабо.

– Загрузишься тут, – фыркнул я. – У меня чувство, будто мне сообщили об освобождении от занимаемой должности, да так, что я с щенячьим визгом взвалил на себя сверху ещё и допобязательства.

Собеседница прыснула в кулак.

– Вряд ли можно взвалить больше, чем ты уже потянул.

Может, конечно, со стороны оно и виднее. Вот только мне, как изведавшему глубины нашей ситуации, как никому другому известно, что можно. Ещё как. И не только Машку за ляжку (с).

– Поверь мне. Ещё и не такое можно…

Со слов Рыковой-младшей было понятно, что на мою тушку и её мозги был оформлен некий отдельный план, ради которой самого гениального кадра в рядах военного и гражданского персоналов ВС РФ перебросили аж с самого Млечного Пути, да ещё и живьём. Небывалый по своему размаху акт расточительства, учитывая отсутствие гарантии к возвращению и наличие рисков для жизни и здоровья. Значит, задача настолько приоритетна, что вышеперечисленным решили пренебречь.

Под зал совещаний оприходовали всё тот же мой многострадальный «прыгун».

Хотел было перед тем, как взойти на борт, по-джентльменски пропустить вперёд даму, но уже на самом пороге аппарели вспомнил, увидев, бардак в проходе транспортно-десантного отделения кораблика. Как я развалился вчера ночью между рядами рундуков, прямо на полу, так и убыл утром до полковника. Ни спальный мешок не собрав, ни теплоизолирующий коврик не скрутив.

Наведение символического марафета заняло буквально пару секунд. Спальник – скомкать и сбросить в угол на рундук, коврик скрутить и забросить в кабину. Всё. Зал для переговоров готов. Учитесь, пока я с вами.

На всякий случай, поднявшись на борт и впустив Рыкову, закрыл за собой рампу.

Юлька окинула взглядом десантный отсек и приземлилась на рундук.

– Тут уютненько…, – проронила она. – Какое-то знакомое чувство… будто бы уже бывала на таких раньше.

Конечно же, бывала. Ты буквально несколько суток назад на этом же кораблике и прибыла на эту планету.

Но, если выключить генерала-адмирала Душнилу и перестать прикапываться к словам, то, вероятно, девушка имела ввиду, что испытывает чувство дежавю. Но с этим разберёмся потом. Хватит с меня внеочередных задач и внеплановых проблем. Мне бы с текущими, для начала, разобраться.

– Так, блэт…, – я рухнул на рундук напротив Юльки. – Давай быстренько по верхам пробежимся. Мне просто понимать надо… Насколько я помню твои объяснения, сейчас наша задача – базы данных Древних и создание их резервных копий. Так?

Рыкова-младшая кивнула.

– Мы шныряем от объекта к объекту и скачиваем с компьютеров Древних любую информацию, которую посчитаем полезной, – продолжил я. – С её полезностью определимся потом. Для целей скачивания мы и собирали твой гипер-сервер. Всё правильно?

Юлька подтвердила моё перечисление кивком.

– Цели находятся и на земле, и на воде, и в космосе, и нам потребуется каким-то образом питать твой сервер, не забывая про маленькую проблему в виде сопряжения земных технологий с Древними. Ничего не упустил?

Девушка кивнула в очередной раз.

– Мне надо сохранить так много, как позволит объём взятых жёстких дисков, – на всякий случай напомнила она. – При этом необходимо прикрытие. Кроме того, нужна помощь. Как физическая, так и интеллектуальная. Ты – один из немногих, кто может справиться со всеми этими задачами. Было бы неплохо, если б ты сумел доставить нас от одной цели до другой на «прыгуне». Кроме сервера, с собой необходимо таскать модуль преобразователя и трансформатор. Помимо этого, рассчитываю на твои услуги, если что-то пойдёт не по плану. Ну и, разумеется, раз показал наличие знаний в компьютерной технике, буду рада, если поможешь с подключением и настройками. Как ты правильно заметил, просто так земные устройства с техникой Древних не сопрягаются. Работы предстоит прорва, поэтому рекомендую не откладывать в долгий ящик.

– Нужен план действий, – возразил я. – У нас этих самых «целей» разбросано по всей системе до такой-то матери. На планете целые верфи, на верфях почти достроенные корабли, на орбите крейсеры Древних, рядом кладбище кораблей, неподалёку разбитая эскадра люсианского союза… Даже начинать не надо, чтоб сказать: никаких жёстких дисков не хватит, чтоб такой объём инфы сохранить. Тут натуральный масштабируемый центр хранения данных нужен.

Юлька махнула рукой.

– Это всё в процессе. Главное – готовность к нему. Есть мысли, с чего начать?

Особой разницы, на самом деле, нету. Если есть вводная «скачать данные», то очерёдность роли не играет. Технически говоря, у меня остались незаконченные дела с «Колыбелью зла»: покидая «OrtusMalum», мы абортировали ряд задач на его борту. В текущей обстановке они резко потеряли в приоритете, но не перестали маячить в списке отложенных.

Одновременно с этим, у нас рядом – разбитая эскадра «люсиков», в чьих бортовых компьютерах может содержаться сладкая оперативная информация. К примеру, об этой системе. Начиная от названия планеты и заканчивая её предысторией. Например, на картах «Колыбели зла» эта солнечная система отсутствовала.

Или технические данные с верфей. Кто скажет, что строительство межзвёздных кораблей – ненужная информация? Может, она даже нужнее прочих.

А если кладбище кораблей взять в расчёт… там этих железных «гробов» болтается в вакууме до хрена и ещё чуть-чуть. Там даже ЦОД не поможет: столько данных, наверное, ни одно земное хранилище не впихнёт.

Ну, и как прикажете выбирать, с чего начинать?

Начать, наверное, надо с того, как мы собираемся сливать инфу. Если через собранный нашими умниками на коленке переходник с интерфейса Древних на USB-2.0, то это безудержное веселие, по результату которого кто-то наверняка поедет в дурку. А если задействовать беспроводную сеть… вот это, кстати, уже веселее. Допустим, поднять этот самый ЦОД на базе той же самой «Авроры»: вычислительные мощности крейсера Древних и не такое позволяют. Заодно, в комфортных условиях пролистать информацию, отфильтровать на предмет мусора и определить, какая нужнее. Ту и сохраним на наши жёсткие диски. А остальное останется в памяти крейсера и будет передано на «Атлантиду» уже по её прибытию… То же самое и с верфями. Комплексы связи должны позволить осуществить связь с орбитой. Надо просчитать технические нюансы… Этим, как раз, сейчас и займёмся…

Глава 67. Теперь весь космос принадлежит тебе.

5 марта

Сборы были недолгими, но обстоятельными. Пока Юлька бегала на стихийно организованный, но с военной педантичностью работающий склад за своим хабаром, я готовился к вылету. Тащил свой скафандр, проверял его с помощью Максимыча, накачивал ему ресивер (скафандру, а не Максимычу), прогонял предстартовую подготовку для «прыгуна». Ал`кеш решил не брать: корабль с шикарными тактико-техническими характеристиками летающего бронесарая мог пригодиться лагерю в моё отсутствие. Если не как бомбардировщик-штурмовик, то как передвижной командный пункт точно. На худой конец, как исполинский грузовик: «БелАЗ» отдыхает. Лишать своих такой шикарной игрушки не стал. Принял решение, что для такси мне и «прыгуна» будет достаточно.

Мне много времени не понадобилось. Через подвешенный язык нашёл сегодняшнего дежурного по нашему недо-гарнизону, сообщил ему место, цель и время убытия, пофамильный список убывающего личного состава. Смотался на склад и получил присланные с Земли индивидуальные рационы питания, в простонародье именуемые «сухпайки». Сразу после этого набрал пару канистр питьевой воды. Сорок литров на двоих нам должно хватить с избытком. Примерно пять или семь суток о питье можно не задумываться.

Почему две канистры, а не одну, раз нас двое? Опять же, привычка. Космос – слишком строгий учитель, и не прощает ошибок ни новичкам, ни ветеранам. Если на Земле ты сломал какую-то вещь или пролил какую-то жидкость, то идёшь в мастерскую чинить или в магазин покупать новую. В космосе такое не прокатит. На орбите каждого небесного тела космического магазина нет. Случайно разлив единственную канистру, ты не заскочишь на ближайшую заправку с вопросом «Можно ли у вас попить?». Мало ли, что произойдёт? Авария ли или твоя собственная косорукая рукожопость. И останешься без воды там, где этого делать категорически нельзя. Одна канистра быть в запасе просто обязана. Это аксиома, которую в нас вдалбливали в учебке калёным железом. Запас еды и воды в твоей машине должен быть настолько объёмным, насколько хватит полезного пространства, но не меньше, чем тебе позволит выжитьсистема жизнеобеспечения. Для тех же, кто постоянно летал над планетами или между ними, запас увеличивался. Мало ли, где ты упадёшь и сколько придётся ждать помощи?

Еда. Вода. Инструменты. Оружие. Скафандр. Бортовые системы «прыгуна». Пока отсутствовала Рыкова-младшая, я проверил всё дважды. Впереди работы – непочатый край. Не хотелось бы прерывать её только для того, чтобы сбегать рыбчиком на планету для пополнения запасов. На это желательно отвлекаться как можно реже.

Юлька вернулась через час в сопровождении бойцов Мигунова, что помогали ей тащить оборудование со склада. Как выяснится чуть позже, это были личные вещи девушки (одежда, обувь и предметы гигиены), ноутбук, собранное нами же хранилище, периферия к нему, переходник для электропитания нашего оборудования, ударопрочный кофр с одним из модулей нолевой точки и личное оружие. Отстреливаться в космосе решительно неоткуда, но я по себе знаю, что такое абордаж космического корабля со вскрытием его прочного корпуса или ангара. Порой самое невероятное и бредовое развитие событий оказывается тем самым реальным, из-за которого всё летит псу под хвост. Был у нас «неожиданный» штурм люсианским десантом? Был. Почему не может быть «неожиданного» абордажа? Кто бы ни посоветовал Юльке взять оружие – я пожал бы ему руку.

Кто сказал, что паранойя – психическое расстройство с кодом МКБ 297.1? Неандерталец, решивший проверить, что за шум в кустах, прожил намного дольше, чем его собрат, решивший, что это просто ветер. В здоровых дозах паранойя существенно продлевает жизнь.

Поштучно приняв грузовые места (против естества взвыла моя привычка, не увидев на погруженные ящики и сумки обязательной накладной), мы попрощались с Максимычем, бойцами и подняли за собой рампу. «Прыгун» покинул лагерь и «свечкой» взмыв в небо приютившей нас планеты.

Юля посмотрела на часики небольшого размера, охватывающие тоненькое изящное девичье запястье.

– Три часа по Москве, – констатировала девушка. – Хорошее время для начала титанической работы.

Мощное изречение. Такое даже крыть решительное нечем.

Ручки юного гения скоро заскакали по пульту рабочего поста штурмана «прыгуна». Приборные панели отозвались, реагируя на присутствовавший в операторе ген Древних.

На оперативном экране перед Рыковой появился схематический маршрут до места нашего назначения.

– Тридцать пять тысяч километров до геостационарной орбиты, – прокомментировала вслух пассажирка. – Ты туда решил сначала заскочить?

– Там мы оставили «Аврору», – пояснил свою идею я. – Во-первых, у моего «прыгуна» после штурмовки полностью иссяк боекомплект. Надо пополнить с Арсенала крейсера. Если там ещё что-то осталось… Во-вторых, мощности «Авроры» нам понадобятся для развёртывания центра обработки и хранения данных. Веришь или нет, но нам реально может не хватить места на жёстких дисках. Часть данных будем сливать в память бортовых компьютеров корабля. В-третьих, нам надо где-то есть, пить, спать и мыться. В «прыгуне» это делать ещё можно. Но недолго. А воды я взял только для питья. Душ уже не примешь. В-четвёртых, на борту «Авроры» много интересных данных. Заодно посмотришь и скачаешь копию оттуда. Используем крейсер как базу подскока, космическую гостиницу и рабочий кабинет.

Юлька окинула меня уважительным взглядом, пожав губами.

– Аргумент, – с удовольствием согласилась она. – Я смотрю, с тобой не только кашу сварить можно.

– Не подлизывайся, – хмыкнул я. – Со мной это не работает.

Девушка усмехнулась.

– Это я уже поняла. Кстати сказать, с нами тётя Аня собиралась полететь, но её дядя Миша определил на другой фронт работы. Там ваши охотники-рыболовы с грибниками-собирателями принесли много биоматериала на анализ. Тётя Аня встряла около лаборатории с проверками на предмет токсичности и съедобности. Но попросила заскочить за ней, чтоб забрать. Ей тётя Тома помогает, рассчитывает быстро закончить.

Ну, да. С появлением в лагере саркофага гоа`улдов медсанчасть освободилась полностью и быстро. Медику работы практически не осталось. Чем ещё заниматься в отсутствие пациентов? По ходу, Беляеву тоже оприходовали в помощь Аньке.

Юлька похлопала себя по нагрудному карману подвязанной на манер топа блузки, откуда послышалось характерное полиэтиленовое шуршание.

– И дала нам с собой образцы своего материала. Если на борту «Авроры» функционирует лаборатория, проверим и сравним её ДНК с моей. Твоя версия про клона может оказаться небезосновательной.

Я пожал плечами.

– Передача огромного массива данных – вещь долгая. Времени впереди будет много. Уж выкроить часик на свистопляску с анализатором сможем. Нет – так ночи впереди предстоят длинные…

Кстати, о ночах. Я тут предлагаю использовать «Аврору» как гостиницу, а взлетит ли такая ситуация? У меня тут, видите ли, юный организм на борту.

– Ты была в космосе? – спросил спутницу. – Имею ввиду не вообще, а длительное время. Больше суток.

Девушка отрицательно покачала головкой.

– Через звёздные врата проходила. На других планетах была. Перелетала между кораблями. Но вот прям чтобы в космосе и надолго… нет. Или звёздные врата для путешествий, или короткие перелёты. А что?

– В космосе есть ряд своих болезней, – пояснил я. – В частности, встречается нарушение сна. Первопричин может быть много, и у многих оказываются приземлённые корни, но итог один: заснуть на борту корабля человек не в силах. Несколько суток ещё терпимо, но больше двух-трёх недель редко кто вывозит. Рекорд бессонницы в истории, по-моему, закончился смертью на семнадцатые сутки.

Юля кивнула.

– Да, меня предупреждали о таком. Вероятно, ты прав. Первую ночь я точно не усну от возбуждения. Даже через звёздные врата проходишь не каждый день, не говоря уже о посещении других галактик. А я – в числе первых землян, оказавшихся так далеко от родного мира. Ну, там, подростковый период, девичий максимализм, все дела… Но как буду спать потом – не знаю.

Что ж. Ожидаемо. Значит, будем чередовать задачи, если девчонка не сможет приспособиться к космосу. Посетим «Аврору», вернёмся на планету. Заскочим на «Колыбель зла», спустимся с небес на землю. Нагрянем к эскадре люсианцев, и домой. У нас нет чёткого определения приоритетных целей. Только их список. А очерёдность мы вольны определять самостоятельно.

Работёнка и впрямь грозится затянуться. Фронт работы большой, летать между целями придётся много. Налёт в часах предстоит грандиозный. Могу и один поработать ишаком, но тогда сильно снизиться скорость работы. Мне, как пилоту, понадобится отдых. Не факт, что к моменту, когда полетим к другой цели, я буду фонтанировать энергией и блистать полным запасом сил для этого. Может, мелкую подготовить? Узкости и посадку возьму на себя. Со взлётом и полётом по прямой она точно справится: не дура. А если ещё и потратить денёк тренировки и обучение… мне же не надо, чтоб она в звёздные врата на околозвуковой скорости ювелирно пролетела, не царапнув даже корпус? Хватит и того, чтоб я имел возможность отдохнуть, пока девчонка за штурвалом.

– На велосипеде ездить умеешь?

Юля улыбнулась неожиданному вопросу.

– Довольно нестандартные темы для разговора на знакомство. Но, да. Умею.

– А на чём ещё каталась?

Рыкова пожала тонкими плечами.

– Особо похвастаться нечем. У нас в приюте было не до развлечений. Лыжи на физкультуре, велосипед… Несколько роликов, если с размером ботинка повезло. Больше ни на чём не каталась.

– То есть, машина, мотоцикл, прочая техника…? – уточнил я. – Управлять не умеешь?

Юный гений горько хмыкнула.

– А кто этому будет учить сироту из детдома? Не доводилось. Не дура, научусь, если надо. Кое-что понимаю. Но не пробовала.

К этому моменту времени мы набрали положенные минимальные десять километров в секунду скорости. Значит, разбиться не должны. По крайней мере, сразу.

Я разорвал ментальное соединение с бортовым компьютером «прыгуна», будучи, всё же, готовым подхватить его опять, если что-то пойдёт не по плану.

Двигатели машины остановились, разгон прервался. Но набранная скорость с массой кораблика никуда не делись: стотонное зубило «свечкой» продолжало набирать высоту, быстро, правда, в скорости теряя. Но ничего страшного. У нас есть запас.

Откинулся на спинку кресла и простёр руки в приглашающем жесте.

– Развлекайся! – указал на приборную панель. – Машинка в твоём распоряжении. Будешь первой сиротой из детдома, которую научили управлять кораблём Древних.

Если сказать, что подросток изумилась, означает ничего не сказать. От неожиданности и шока девчонка, кажется, забыла, как дышать.

– Чего затроила? – улыбнулся я. – У меня нет управления. Принимай. Мы в поле гравитации планеты и ещё даже не покинули атмосферу. Разобьёмся ведь.

Шокированная Рыкова быстро забегала глазками туда-сюда. То за борт посмотрит, то на приборы, то на меня, то на приборы… увидит замедляющийся темп набора высоты, вытаращит глазки, уронит челюсть…

– Давай-давай! – подстёгивал я. – Твой звёздный час! Не тормози!

Про хрестоматийную приставку «сникерсни» вставлять не стал. Я, в отличие от многих, знаю, что означает это слово, и призывать несовершеннолетнюю к ножевой дуэли не буду.

Понятно. Девчонка троит, как блондинка перед трактором. Слишком неожиданно на неё свалилось предложение «покататься». К такому её явно не готовили.

– Расслабься, – приказал я. – Не паникуй. Отринь окружение. Вокруг тебя ничего нет. Ни меня, ни неба, ни планеты. В твоём мирке есть только ты и «прыгун» с его бортовыми системами. Открой сознание.

Встал с кресла, обошёл рабочее место девчонки сзади, взял её мгновенно вспотевшие от нервного стресса ладошки и заставил взяться за рудиментарные «рычаги», дублирующие ввод команд со стороны штурмана: при необходимости он мог исполнять задачи второго пилота.

Пальчики мелкой до побелевших костяшек схватились за рычаги. Последние – вспомогательные, и почти не несут в себе действительно важных функций. Но, во-первых, дублирую управление на случай потери ментального соединения с бортсетью кораблика, а, во-вторых, успокаивают непривычного к такому звездецу летуна. Для землянина ещё несколько сотен лет будет удобнее управлять механически, через руль со штурвалом, чем любым самым эффективным невральным интерфейсом. Такова человеческая натура и её менталитет, склад ума. Нас ещё нескоро перекроят. Для Земли эра покорения Дальнего Космоса и заимствования инопланетных технологий началась слишком внезапно и скоротечно.

– Открой сознание, – приказал я, держа свои руки поверх ладоней Юльки. – Подключись к кораблю. Ты – это он. Он – это ты. Тебя не будет без него. Без него ты не существуешь. Объедини свой разум с ним. Ты управляешь им – он подчиняется тебе. Простая команда на подключение. Никаких заклинаний и магии. Всё просто…

Со своего места я слышу, как тяжело и громко задышала Юлька. Мне нет необходимости видеть личико мелкой, чтобы знать: сейчас её зрачки ненормально расширены, пульс долбится в «соточку», а частота сердечных сокращений уходит в зашкал. Да, знаю: я тот ещё мудила. Так и до инсульта жопы довести человека можно. Но зато свой первый полёт юный гений запомнит так крепко, что, возможно, научится пилотировать лучше меня.

Высота продолжала расти, но скорость набора падала всё быстрее и быстрее. У девчонки ненормально начала вздыматься грудь, будто бы наступала одышка после спринта. Тонкие точёные плечики ходили ходуном от волнения. Налицо все признаки стрессовой ситуации как она есть.

А чего ещё ожидать? Её буквально выкинули с лодки в воду. «Плыви или утонешь». Сейчас в руках Рыковой наши жизни, причём буквально. Я-то ещё могу перехватить управление и заставить «прыгун» лететь. Но ведь мелкая об этом не знает.

Я осторожно отнял правую руку от ладошки Юльки и несильно, стараясь не пугать, закрыл ей глаза.

– Ни о чём не думай, – прошептал я уже едва слышно. – Вокруг ничего нет. Только ты и корабль. Откройся ему. Возьми его. Он твой. Ты его. Вы принадлежите друг другу. Кроме вас двоих больше никого. Никто не может вмешаться в вашу связь. Открой сознание. Расслабься…

Бессвязный на первый взгляд поток слов, не имеющий ровным счётом ничего общего с инструктажем, на деле был нужен лишь для одного. Чтобы успокоить разошедшуюся Юльку. Ожидая чрезмерно бурной реакции от подростка, я подозревал, что она не сразу может совладать со своими эмоциями. Не каждый день тебя сажают за штурвал падающего кирпича, который ты даже от земли никогда не отрывала. Юлька должна услышать, что мой спокойной умиротворённый голос не оповещает об опасности, а напротив, тихо внушает об её отсутствии. Всё нормально и под контролем, всё идёт по плану. Не надо переживать и бояться. Всё хорошо. Тут важны даже не столько слова, сколько интонация, с которой они произносятся. А близкий физический контакт довершает картину, подсознательно внушая, что я прав. Более крупный и сильный обнимает более слабого и маленького: такое на подсознательном уровне воспринимается как защита и поддержка. А, раз так, то нет причин для беспокойства. К тому же, я закрыл Рыковой обзор: она не видит цифр на приборной панели. Не видит, как замедляется набор высоты. Ещё немного – и мы начнём её терять. Но этого она не видит. Значит, она не сможет нервно отреагировать на это. С другой стороны, Юлька – не дура, и прекрасно знает физику полётов. Подброшенное всегда падает на землю. А вот с этим я и пытаюсь работать.

Одна из строк на приборной панели, оповещающая о статусе подключения к невральному интерфейсу, сменила статус. Методом научного тыка слепой котёнок научился важному делу. Юный гений вклинилась в управление корабликом.

– Инерционные демпферы, – тихо проронил я. – Гасители инерции отключены. Коротко подай команду на активацию. Подай питание на них. Не заморачивайся с устройством, схемами подключения и математикой расчётов. Просто подай команду… остальное машина сделает за тебя…

Ещё одна строка обновила статус.

– А теперь…, – прошептал я. – Газ в пол…!

«Прыгун» резко дёрнулся, несмотря на активированные гасители инерции. Стотонное зубило, стремительно теряющее набранный разгонный потенциал, зелёной молнией пронзило небеса планеты и опрометью ринулось ввысь, оставляя под собой километр за километром.

– Держи ровнее, – шептал я. – Мысли прямолинейно. Твой поток мыслей должен быть прямым, как натянутая струна. Не отклоняйся ни на йоту. Прямо и только прямо. Вперёд и только вперёд. Вверх и только вверх!

Ожидаемо, кораблик вёл себя непослушно в руках пилота-новичка. Но ведь вёл! Летел! Мы стрелою мчались в бескрайние небесные моря, уверенно взбираясь выше неба.

Атмосфера уже давно осталась позади. Небо вокруг почернело. Фактически, мы вышли в космос. Но только, когда мы набрали скорость в одиннадцать километров в секунду, я позволил Юльке расслабиться и отпустил мелкую.

Обошёл её кресло и встал рядом с наборным устройством, тусклой подсветкой рисующим на своих клавишах символы глифов звёздных врат.

– Хапни мои поздравления, мой юный падаван, – улыбнулся я. – Твой первый сольный выход из атмосферы. Птенчик вылетел из гнезда. Согласись, кататься на «прыгуне» не так беспонтово, как на роликах и велосипеде?

В глазах Рыковой читалась адская мешанина чувств. Растерянность, шок, детский страх, интерес, радость, гордость, паника, и… да. Вот оно! Вот этот тот самый взгляд, который спутать невозможно ни с чем больше, нигде и никогда! Этот взгляд, которым наездник с лошадью смотрит на бескрайние поля! Взгляд, которым гонщик смотрит на трассу! Взгляд, которым лётчик смотрит на бесконечные просторы! Это Начало.

Отныне жизнь маленького гения прочнее легированного сплава скреплена с полётами и космосом. Этот взор оперённого молодого птенца я никогда ни с чем не спутаю. Она буквально с первого взгляда влюбилась. В космос, в полёт, в «прыгун». Только что я дал ей то, чего больше нет ни у одного её сверстника. Она поистине может гордиться собой как самый молодой пилот Земли, управлявший техникой Древних.

Говорить громких, пылких и пафосных фраз о том, что я наблюдал рождение звезды космической авиации, не стану. Будущее не предопределено. Никто не знает, как оно повернётся и что настанет завтра. Но одно берусь утверждать наверняка с высоты своего опыта. Тот, кто однажды вкусил прелесть полёта и причастился к таинству покорения космоса, всегда будет стремиться к этому опять.

Я же сам такой же.

На глазках Юльки сделалось мокро. От переполнявших её чувств юный гений роняла градины слёз, даже не пытаясь их скрыть или утереть. Её самообладания хватило лишь на то, чтобы с детской радостью во взгляде поднять на меня свой взор, преисполненный безграничной немой благодарностью.

Вот уж не думал, что смогу настолько растрогать нашего гения.

– Поздравляю, – улыбнулся я и хлопнул юную покорительницу по плечу. – Теперь весь космос принадлежит тебе.

Глава 68. Согласно фен-шуя...

5 марта

Великая Стена Слоуна

Борт крейсера Древних «Аврора»

Моя паранойя в этот раз перестраховалась. Убывая с оставшегося на геостационарной орбите крейсера, я на нервах думал, что найдётся какой-нибудь смертник, желающий затрофеить наш (теперь уже точно наш) корабль. К превеликому счастью, мы обломались. Если верить логам систем безопасности корабля, то через транспортный шлюз или ангар на борт никто не поднимался. Что, впрочем, не исключает на корню, что на корабле не может быть посторонних. Тот же абордаж через прочный корпус никто не отменял.

Я ещё могу дать себе отвлечься от дел на некоторое время и развлечь ближайших ко мне соратников. Вон, Юльку, к примеру, пустил за пульт «прыгуна» покататься. «Научил управлять» – чрезвычайно громкая формулировка. Из всего положенного нам курса обучения Рыкова-младшая не прошла даже одного процента. Но, тем не менее, сумела, пусть и с моими подсказками, вывести кораблик на высоту в тридцать пять тысяч километров от поверхности планеты, где и обитала наша «Аврора».

Но вот когда дело касается действительно важного, тут уж, извините, не до игр. Дал покататься – и хватит. Добраться из плотных слоёв атмосферы до геостационарной орбиты – сравнительно простая задача, особенно при условии наличия на руках исправного корабля Древних. А вот выход на параллельный курс, сближение, маневрирование, посадка… Тут уже начинается история, где необходимо приложить специализированные знания, которые на ходу не осваиваются. Заводить кораблик в узкость типа ангара крейсера Юльке светит ещё нескоро. Сажать наш транспорт пришлось уже мне.

Не скажу, что юный гений была невероятно удручена последним фактом. Лучезарно сияя искренней и неподдельной радостью от покатушек, девчонка и думать забыла о чём-то другом. Глядя на её фонтанирующую подлинными эмоциями мордашку, могло показаться, будто полетать самой на маленьком многоцелевом кораблике и была её сама цель прибытия в эту галактику.

А уже потом, когда приступили к разгрузке «прыгуна», Юлька быстро включилась в рабочий режим и оставила позади всякое ребячество. Юный гений умела быстро переключаться между задачами и менять своё настроение под окружающую рабочую обстановку. Мне бы так…

Я помог Рыковой выгрузить оборудование из транспортно-десантного отсека. Учитывая, что грузить нас помогало чуть ли не полнокровное отделение, а разгружал кораблик я один, времени на это ушло порядочно. Надо было не только высыпать россыпь ящиков и рюкзаки в ангар. Всё это требовалось перетащить в основной объём крейсера, минуя воздушный шлюз, разделяющий ангар и помещения палубы. Юлька пыталась помочь с чем-то легковесным, но где она, а где забитые до отказу ящики с жёсткими дисками весом в десяток-другой кило с гаком?

Потом последовала нудятина в виде перемещения всего этого добра на боевой мостик крейсера. Центральный пост живучести мной было задумано использовать в качестве рабочего пространства. Ведь, где-то надо было разместить и нас (личный состав), и наши вещи, и оборудование (сервер)? Место, с которого происходило управление четырёхкилометровым боевым межзвёздным кораблём, на мой скромный взгляд дилетанта широкого профиля, подходило под описание как нельзя лучше.

А если кто-то подумал, что мы, такие простофили, не догадались вырубить искусственную гравитацию и облегчить себе работу, то болт ему военно-морской во всё его ненаучное грызло. Велика пасть тигровой акулы. Но даже в неё не поместится оный болт в силу своих размеров. Вот так-то вот.

Транспортировать грузы по кораблю в условиях отсутствия гравитации можно, но это сопряжено с рядом трудностей. В частности, требуется контролировать, чтоб перемещаемый груз никуда, ничем и ни обо что не ударялся. Веса в космосе нет, но масса никуда не девается. А если есть масса, значит, есть и инерция. Есть и импульс. Ведь энергия тоже никуда не исчезает. Любое столкновение чего-то с чем-то порождает противодействие, и неважно, на земле это или в космосе. Вот так вот тюкнешь наш сервер об древнюю переборку, и рассказывай потом комиссии, что дорогостоящую машину пришлось списать в утиль, потому что… ну, не знаю… его мыши погрызли. Межгалактические. А продольно-поперечная вмятина по диагонали и сквозной пробоиной – так мыши им в боулинг играли, разгоняя вместо снаряда в гравитационной праще газового гиганта.

До мостика пришлось сделать несколько ходок, за которые я понял: в ближайшие несколько суток ФИЗО можно не вспоминать. Ноги забил, спину потянул, руки вообще свисают канатами. Но это только полбеды. От тяжестей начался характерный тремор на пальцах. Если я буду помогать Юльке обслуживать наш полевой сервер, то пальцы мне понадобятся максимально твёрдыми и цепкими. Не хватало ещё сбить какой-нибудь SMD-компонент на материнской плате, уронив случайно на неё жёсткий диск…

Развёртывание рабочего поста не заняло много времени. Тягали шмотки гораздо дольше. С одного из ближайших отсеков притащил на мостик стол, водрузил на него ящик сервера и модуль шифровальщика.

Мой план был прост, как отгрызенная шпилька. Надо собрать избыточный массив данных? Хорошо. А где его хранить? Даже без предварительных подсчётов было очевидно, что даже всех взятых с собой жёстких дисков не хватит, чтоб скопировать инфу. А её источников в этой системе пруд пруди. Остаётся одно: прибегнуть к мощностям объекта, заведомо располагающим этими самыми мощностями.

Боевой межзвёздный крейсер – самое то, чтоб начать наш межгалактический проект. Срок активной службы таких кораблей закладывался в сотни лет. За такой период времени в бортовых компьютерах копился невероятный объём мусора и полезной информации. Как бы ни были оптимизированы операционные системы Древних, но всему есть свой предел. В частности, он есть и у предельного значения заполнения свободного объёма накопителей данными. Согласитесь, так себе услышать доклад во время боя, что корабль не может продолжать сражение, ибо накопитель его бортового компьютера забит до отказа созданными за всё это время файлами. Объёмы накопителей бездонны и измеряются Петабайтами в земной системе исчисления. Далеко не всё из этого забито данными: пространство создано «про запас». Но ёмкость его просто невероятна.

К тому же, «мозги» Авроры неплохо масштабируются. Техника Древних построена, преимущественно, на кристаллах, а в них по определению можно записать и сохранить больше данных, чем в любой самый ёмкий жёсткий диск. И кристаллы меняются быстрее, и объём в них записывается больше, и скорость записи выше…

Примерно такой порядок мыслей мелькал в моём мозгу, когда я через блок преобразования сигнала подключал наш самосборный сервер к проектору голографического экрана на техническом терминале «Авроры». То, что выводил сам терминал, нас интересовало мало: его мы просто отключили. А вот оставшийся не у дел проектор задействовали для вывода изображения от нашего «ящичка».

Пока я ковырялся с подключением питания, периферии и выводом изображения, Юлька пыталась влезть в библиотеку крейсера. Первый пять минут всё шло относительно тихо, мирно и спокойно, пока в один прекрасный момент до меня не донёсся звонкий девичий мат.

– [цензура]…

И, кажется, я даже подозреваю, с чем конкретно связано столь глубокомысленное изречение.

– Напугай меня, – предложил Юльке.

Даже интересно стало, что же такое заставило её прибегнуть к великой и могучей лексике…

От греха подальше отложил всё, чем занимался в это время. Если на Земле я мог позволить себе трепаться во время сборки сервера, то делать это в полутора миллиардах световых годах от дома, подключая в процессе системник к древнему кораблю, не стоит. Любой косяк сборки, вызванный невнимательностью из-за отвлечения, на Земле я бы устранил. Если понадобится – то за свой счёт. Но тут, в другом скоплении галактик, любой косяк может возыметь абсолютно непредсказуемые последствия. И неработоспособность узла или агрегата будет самым лёгким вариантом развития событий.

– Как бы тебе сказать, – одновременно удручённым и растерянным голосом проронила юный гений. – Задача… приобретает… небезынтересный… технический аспект.

– Древние накачали в бортовой компьютер триллионы тонн херни? – хмыкнул я.

– Да лучше бы, – поморщилась Рыкова-младшая. – Кто-то недооценил ёмкость накопителей бортовых компьютеров «Авроры». Тут архивных библиотек данных ещё на одну Ленинскую хватит! Правда, заполнены не полностью… Но на передачу копий всех файлов уйдут месяцы!

– Я знаю, – только и пожал плечами в ответ.

А что ещё могу сказать? У нас сервер с дисковым массивом, оснащённым интерфейсом SATA3. Пусть его скорость передачи данных и достигает шестьсот гигабит в секунду по спецификации, но это – его технический максимум. На деле же с жёсткими дисками, не вывозящими даже двести в пике, реальная скорость будет ощутимо ниже. Строить же RAID-массив в нашем случае чревато: мы и без того ограничены в объёме запоминающих устройств. Неважно, по какому пути пойдём: повышение скорости записи или дублирование в залог надёжности. Так или иначе мы потеряем или в гарантии работоспособности с отказоустойчивостью, или в фактически доступном объёме. Нам ни то, ни другое не подходит. Я же не системный администратор, чтоб избыточные массивы администрировать. Деталей не знаю.

– Поэтому и хочу использовать бортовые мощности «Авроры», – пояснил я, продолжая ковыряться с сервером. – По беспроводным протоколам связи начинить крейсер информацией будет проще и быстрее. Там скорости далеко за терабайты в секунду уходят. Правда, только в идеальных условиях…

– А места хватит? – с сомнением в голосе переспросила Юлька.

Девушка повернулась ко мне.

– Тут одна только «Аврора» располагает библиотеками, которые влезут на наши диски лишь при мощном сжатии данных. А сжатие тоже, между прочим, расходует время на операцию, если ты не знал. Нам же ещё «сливать» инфу с кучи других источников.

Ох уж, эти юные гении… всему их учить надо (с).

Юлька может быть сколь угодно умна и не по возрасту эрудирована. Но отсутствие жизненного и профессионального опыта не заменит ни то, ни другое. Да, ей доступно понимание технологий, принципы работ которых Земля только начинает изучать. Да, она видит подводные камни масштабных проблем, в которых не сведущи даже наши отцы-командиры. Но, как я уже говорил не раз, не два и не десять, знать всё на свете нереально. Человеческий мозг просто не в состоянии впитать абсолютно все знания всех аспектов, родов и направлений деятельности. Их слишком много, а память нашего биологического вида существенно ограничена. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Юлька просто не осведомлена о некоторых моментах, будучи прекрасно эрудированной в иных.

– Не сочти за пустое бахвальство, – произнёс я. – Но меня гоняли по технологиям Древних похлеще некоторых институток и университеток. Вероятно, некая пометка об этом могла попадаться тебе в моём личном деле. Не могу сказать, что умнее всех в этом вопросе, но кое-что запомнил, усвоил и записал. Что не запомнил – записал два раза.

На столе собралась конструкция из модульного переходника, принимающего нагрузку от установленного в собственный порт модуля нолевой точки, и нашей аппаратуры. Последняя состояла из модуля шифровальщика, предназначенного для поточного переформатирования и сжатия данных на лету, модуля беспроводной связи и нашего сервера, призванного сохранить в своей постоянной памяти копии файлов с бортовых компьютеров «Авроры». Паутину силовых кабелей и информационных шлейфов постарался собрать как можно аккуратнее, чтоб самому потом в них не запутаться. Обилие чёрных жгутов ломало глаза и мешало оценить, какой и куда был воткнут. Перед первым включением и сопряжением с сетью корабля хотелось бы сделать всё согласно фен-шуя.

– Технологиям Древних свойственна масштабируемость, – продолжил я. – Очень хорошо расширяются компьютеры. Их сопряжение изумительно дружественно, а надёжность от избыточных массивов страдает несильно. Применительно к нашей задаче – земной сервер у нас только один, но компьютеров Древних в округе пруд пруди. Если задаться целью, то сможем создать местный аналог локальной сети, куда и зальём все копии файлов. Потом прибудет «Атлантида» и высосет всё до байта.

Тут нужна маленькая техническая ремарка. СОЗДАТЬ свой компьютер с ноля я не смогу. Не инженер. Я не смогу изготовить те же, к примеру, кристаллы памяти или управляющие контроллеры. Но у меня есть опыт сборки и понимание принципов строительства. Технологии гоа`улдов и Древних схожи, как ксерокопия от подобного: первые были слизаны с последних. Так что, только дай техническое задание: а уж как собрать компьютер из компонентов – моя проблема.

– Подожди! – нахмурилась Юлька и повернулась к оперативному экрану, на который было выведено изображение с бортового радара.

На орбите планеты висели ещё крейсеры предков, и это только то, что располагалось максимально близко к нам.

– «Авроры»! – воскликнула юный гений. – Там такие же мощности!

– Не факт, – пришлось ограничить полёт фантазии Рыковой. – Они могут быть чем бы то ни было повреждены или отсутствовать вовсе. Но моя задумка в том, чтобы собрать хранилища данных из компонентов, доступных нам на месте. В земных комплектующих у нас наблюдается откровенный дефицит. Тогда автоматически отпадает необходимость в сжатии и конвертации. Операционные системы Древних унитарны и подходят для любых их устройств, начиная от мобильных и заканчивая стационарными. Значит, используя самостоятельно собранный сервер, мы сможем скачать больше данных без потерь напрямую.

Девчонка скосилась на меня с нескрываемым подозрением.

С этого ракурса она невероятно похожа на Аньку, что лишь укрепляет моё предположение о природе происхождения Юльки.

– Ты же техник, – констатировала она. – Откуда у тебя знания по операционной базе? Ты же не «айтишник»!

– И быть им не собираюсь, – хмыкнул я, запуская сервер.

Над полуразобранным терминалом вспыхнул голографический экран, выводимый проектором. На нём отображался процесс загрузки операционной системы нашей рабочей станции. Довольно чётко отображался, кстати. Наши голографические экраны пока не могут похвастаться чёткостью передачи картинки или её высоким разрешением. Земля только начинает осваивать эту технологию. Тут же с этим всё хорошо: самый всратый «голограф» Древних показывает чётче самого лучшего земного монитора.

– Меня гоняли по технологиям, – пояснил я, поворачиваясь к собеседнице. – Но не давали изучать каждую из них в абсолюте, начиная от технологии добычи сырья и заканчивая выпуском готовой продукции в сборе. Пусти меня в ядро операционной системы – и я молча выйду в окно. В ядре ничего не понимаю. Ни в земном, ни в инопланетном. Но с «железом» дружу: сама видишь. Минимальные операции с «Осью» выполняю. Соваться вглубь ненавижу, но мне нет разницы, чьи компьютеры дербанить. Хоть твои, хоть Древние.

На голографическом экране проявилось изображение рабочего стола нашего сервера. Сейчас настроим беспроводное подключение и половина дела в шляпе. Скорости, правда, будут не чета Древним. Это между кораблями данные будут летать больше терабайта в секунду. Наши же возможности будут ограничены пропускной способностью интерфейса RJ-45, распаянного на нашей материнской плате. Каким-то другим образом подружить беспроводные сети Древних с нашими земными компьютерами пока не получилось. Приём сигнала и его передача происходит через беспроводной модуль с собственным физическим питанием, а уже обмен между ним и нашим компом возложен на провод с витой парой. Есть наработки на выпуск материнских плат со встроенной платой высокоскоростного беспроводного обмена данными, но это дело даже не ближайших лет. Пока только такие костыли.

– Возвращаясь к нашим баранам, – продолжил я. – «Аврора» и без того в нашем распоряжении. С ней мы делать ничего не будем. Она – наш сервер и центр хранения данных. На неё предлагаю заливать всё, что плохо лежит и хорошо поддаётся копированию. К тому же, львиная доля памяти уже забита собственными библиотеками, начиная от наставлений по эксплуатации и техническими регламентами и заканчивая местным аналогом «Википедии». Сейчас ты останешься на борту и будешь администрировать её, а я отправлюсь на «Колыбель зла» и попытаюсь её пнуть. Возможно, что, наладив беспроводной обмен данными, мы сможем скачать оттуда что-то, чего нет в памяти «Авроры». Хотя, я в этом сомневаюсь. Последняя не в пример младшее и свежее…

Глава 69. Возвращение к началу.

Что ж. Предварительный план одобрен.

В рамках разделения труда задача Рыковой – администрирование сетки со стороны мостика «Авроры, а моя – попытка оживления «Колыбели зла» и передача данных оттуда.

Перед вылетом начинается рутина в виде подготовки к мероприятию. Внешне выглядит всё просто: один боец в одном месте, другой в другом. Оба работают и всё супер. Наслаждаемся и машем. Но по факту…

Наш сервер подключён к нашей энергосети и протестирован на стабильность работы. Отлично. Уже полдела сделано. Как минимум, собранный мною «чемодан» ведёт себя корректно и не выключается под нагрузкой. Уже достижение. Но нужна ли ему отдельная независимая энергосеть, запитанная от модуля нолевой точки? Не жирновато ли будет? Суммарное потребление не дойдёт даже до киловатта.

МНТ подключён в тестовом режиме: отключаем и убираем его в родной кофр. Туда же отправляется и адаптер для него. Зачем он, если сам модуль не у дел?

Сервер подключаем к бортовой сети крейсера через кустарный, но рабочий переходник. Тестовым включением проверяем стабильность подачи питания, Юлька в сервисном режиме убеждается, что питание стабильно и не выходит за рамки требований для блока питания сервера. Не хватало ещё, чтоб в процессе копирования данных блок питания ушёл в защиту, и машина вырубилась.

Груз из «прыгуна» уже давно покоится на мостике под присмотром Рыковой-младшей. Мне остаётся только облачиться в скафандр Древних и забрать с собой резервный источник питания.

Без происшествий прошёл вылет из ангара «Авроры». Обошлось без инцидентов и по дороге до «Колыбели зла». Хотел бы я сказать, что и посадка прошла штатно, но хрен бы там плавал. Причём, «плавал» в буквальном смысле.

«Ortus Malum» был холоден и мёртв. Видимо, после нашего убытия отказала даже искусственная гравитация на борту корабля, что намекает на очевидные проблемы. Нашими силами не имеет смысла пытаться оживить корабль: это нам не по плечу. Разобрать на запчасти ещё можно, но не более того.

По итогу, «прыгун» в ангар залетел. Но на этом всё и закончилось. Сесть по-человечески, в привычном понимании смысла этого слова, не вышло. Не на что садиться. Гравитации нет. Нет «низа» и «верха». Не к чему стыковаться.

К превеликому для меня счастью, такие мелочи меня никогда не заботили больше, чем в объёме справочной информации. Куда мне только не доводилось приземляться. И на грунт, и на воду, и внешнюю обшивку хат`така, и, в недавнем обозримом прошлом, даже на «Судьбу». Которая, на минуточку, вообще не предназначена принимать никаких иных кораблей бортового базирования, кроме тех, что заложены в конструкцию её стыковочного узла.

«Прыгун» остался висеть в ангаре на автопилоте. Падать он не стал, улетать в открытый створ тоже. Можно было бы и самостоятельное управление выключить: «Колыбель зла» висит в невесомости неподвижно, относительная скорость движения ноль. Значит, она не начнёт движения относительно «прыгуна», и тот не сможет случайно покинуть ангар, как шарик для пинг-понга. Но я решил перестраховаться. Других средств спасения у меня тут всё равно нет. Если потеряю «прыгун», придётся лететь до «Авроры» на морально-волевых, а я, извините, не супермен.

Теперь главное не торопиться. Приходится держать в памяти, что «Колыбель зла» – древний во всех смыслах слова корабль, и разваливается буквально на ходу. Лучше лишний раз ничего не трогать. Я не восстанавливать его до заводского состояния сюда пришёл. Мне нужен ходовой мостик…

По прибытию на борт «Колыбели» проверил связь. Её настройки должны были передавать сигнал от моего скафандра на борт «прыгуна», используя его в качестве ретранслятора, и посылать на «Аврору». Обратная связь должна была работать в, соответственно, обратном порядке. Но, как это часто бывает, идеально работающий в базе механизм частенько даёт сбои в полевых условиях. Тем паче, что моему скафандру лет больше, чем динозаврам.

– «Аврора», я «Рассвет», приём, – воззвал в эфир я без особой надежды быть услышанным.

Связь на моей памяти накрывалась частенько. На всякий случай ещё со времён Даккары приучил себя, что она скорее избыточная блажь, чем насущная необходимость. Если есть – ну, это существенно облегчает работу. Нету – ну, тоже не беда. Не связью единой, как говорится, ссыт человек. Так не приходилось разочаровываться, когда она ложилась в самый неподходящий для этого момент времени.

– Слышу тебя «Рассвет», – приглушённый помехами (вероятно, от местного светила) голос Рыковой-младшей возник в шлеме скафандра. – Не очень чисто, правда. Но разобрать могу. Ты там как?

– Темно, холодно, – усмехнулся я. – Я в древнем скафандре на борту древнего гроба. Пытаюсь убедить себя, что клаустрофобии не существует.

Боязни замкнутого пространства у меня отродясь не было. Да и к делу этот комментарий не относился ровным счётом никак. Просто позволил себе намусорить в эфире и ляпнуть абсолютно не несущую никакой смысловой нагрузки информацию.

– У тебя как?

– Нормально, – обобщила юный гений. – В общем и целом. Связь устойчивая, но не очень чистая. Слишком активная звезда, много помех даже на коротком расстоянии. Есть предпосылки к коронарным выбросам, так что на какое-то время можем остаться без соединения. Сервер работает. Готова устанавливать соединение с «Колыбелью зла».

– Принял тебя. Направляюсь из ангара в сторону мостика.

– Оки.

Теперь необходимо экономить воздух. До мостика ни хрена не двести метров. Кислорода сожгу до такой-то матери. Всякими техниками дыхания и самоконтроля не владею, сократить расход воздушной смеси не получится. Единственное, на что меня хватит – двигаться, по возможности, менее активно и соразмеренно, не допуская чрезвычайных нагрузок и потребления воздуха.

В этом мне поможет отсутствие гравитации на борту. МНТ с переходником надёжно упакованы в жёсткий пластиковый кофр: даже, если где-то долбану об угол, ничего страшного не произойдёт. Пострадает оболочка, но не начинка. И почему такого же ящика не дали для корпуса сервера? Непонятно.

Питания нет по всему кораблю. Какие двери были открыты – те открытыми и остались. Какие закрыты – закрыты до сих пор. На моё счастье, вламываться в каждый коридор с бензорезом не пришлось. Любая дверь с удалённым приводом оснащена мало-мальски ёмким аварийным накопителем энергии, способным несколько раз открыть-закрыть её до того момента, как разрядится полностью. Мне столько не надо: если он сумеет открыть дверь единожды, уже хорошо и это.

Так и потратил лишний час, добираясь от ангара до мостика. На длинном корабле многие из дверей были закрыты, а воспользоваться транспортной артерией не позволяло отсутствие энергии.

Первая мысль была: установить МНТ с переходником и запитать столько, сколько получится. Хотя бы транспорт. Но тут пришла более здравая мысль: а дальше-то что? Если не получится запитать мостик, придётся возвращаться обратно за источником энергии и опять тратить время. Лучше уж сразу напрямую подключить его. Рациональней будет.

Мостик. Вот уж не думал, что вернусь сюда. В планах задача стояла так или иначе, но на каком-то подсознательном уровне мне казалось, что мне тут больше делать нечего. Или какое-то отторжение, что ли? Может, мне просто не хотелось сюда возвращаться? В место, где костлявая чуть было не прибрала к своим загребущим ручонкам весь личный состав экспедиции?

Помещение мостика охладело за время нашего отсутствия. Многие поверхности покрыты минимальным, но налётом инея: свидетельство неисправности системы осушения воздуха. Вентиляцию мы ещё, худо-бедно, попытались починить (и даже кое-что получилось), но с осушением сладить времени не хватило. Сейчас избыток влаги в воздухе, образовавшийся от нашего дыхания, при остывании воздуха на борту кристаллизовался и выпал в виде едва заметного инея.

Не было и света. Корабль был ориентирован носом от звезды: даже свет местного солнца не попадал на него. За смотровыми щитами ходового мостика кромешная мгла, из-за полога которой лёгкими проблесками пробиваются тусклые и блёклые звёзды близлежащих систем.

Ну, здравствуй, что ли, «Ortus Malum»? Рановато мы с тобой распрощались…

– «Аврора», я «Рассвет», – коротко сообщил в эфир. – Добрался до мостика. Начинаю работать.

Какое-то время связь молчала. Видимо, непривычная к таким обменам Юлька заскучала и отвлеклась на что-то своё.

– Отлично! – спустя небольшое время сквозь треск помех раздался голос Рыковой. – Питание есть?

– Ещё нет, – отозвался я.

Подключение самопального переходника с МНТ к древнему во всех смыслах слова кораблю – задача нетривиальная.Пусть мы так уже делали, но подсознательно всё равно опасаешься. Кабы чего не пыхнуло. В безвоздушной среде гореть решительно нечему: даже, если случится пожар, на борту очень быстро кончится кислород. Пламя потухнет сразу. Но лучше бы до этого не доводить.

Кстати, интересное наблюдение. На планете мы использовали радиосвязь почти без ограничений (дальность действия не в счёт: это естественное свойство, проистекающее из мощности наших передатчиков, и обойти его мы не в силах). Тут же, возле кладбища кораблей, связь страдает от помех звезды. Неужели магнитосфера планеты так хорошо экранирует? Не уверен в этом. Радиоспектр должен более или менее свободно проникать сквозь магнитное поле небесного тела.

– Я наладила удалённое подключение, – проинформировала меня Рыкова. – Удалось соединиться с «прыгунами» на земле. Пока не имею возможности воздействовать на трофейный ал`кеш, но, если задаться целью, то и его подчиню. Если подашь энергию на бортовые компьютеры «Колыбели», сможем попробовать установить сопряжение.

Кстати, о помехах и интересном наблюдении…

– Тест скорости соединения не проводила? – спросил я, разворачивая привезённый с собой переходник.

Работать в перчатках от скафандра с земными защёлками кейсов не слишком удобно. Если вернёмся, надо будет толкнуть техническое задание нашим снабженцам, чтоб проработали их конструкцию. Они хороши для голых пальцев и стрелковых перчаток, но толстенные скафандры их просто не нащупывают. Открывать удаётся кое-как.

– Ну… так себе, если честно, – призналась Юлька. – Зная пропускную способность интерфейса, думала, что скорости повыше будут. По-видимому, экранирует магнитосфера планеты и сказывается активность звезды.

– Связь устойчива? Не ляжет посреди передачи?

– Не уверена. Будем надеяться, что нет.

– Не хотелось бы десять раз туда-обратно сновать, чтоб перезапустить передачу данных.

– Не придётся, – заверила юный гений. – Поработай пока с подготовкой и дай мне время. Я шустро напишу макрос, который загрузим тебе на «Колыбель». Я налажу протокол автоматического переподключения в случае обрыва соединения. Тебе не придётся находиться на борту.

– Действуй, – согласился я.

Идея здравая, идея годная. Если микропрограмма девчонки и впрямь будет работать, как в рекламе, то сможем курить бамбук, сидя в кресле, и попивая прохладительные напитки. Зреет во мне подозрение, что вся передача затянется. Слишком большие объёмы библиотек возят на себе корабли Древних, а сортировать по принадлежности времени нет. В условиях отсутствия нормальной атмосферы на борту запас воздуха в скафандре ограничен.

Развернуть переходник, достать модуль нолевой точки, установить последний в первый, размотать идущий в комплекте кабель питания, соединить. В наземных условиях на всё-про-всё не ушло бы даже и пяти минут. В невесомости же, когда даже малейший переданный объекту импульс заставляет его перемещаться до характерного удара обо что-нибудь, приходится тратить дополнительное время на успокоение. Только выпустил из рук что-то – как оно поплыло. Так делать нельзя. Необходимо не отпускать от себя предмет, а отводить от него руки, да ещё так, чтоб те не «потащили» за собой его. Уходит ещё несколько минут, чтоб приноровиться к этому: у скафандров Древних своеобразная подвижность, и маневренность далека от привычной. Вроде бы, в свободе действий не ограничен, сочленения работают исправно, но всё равно ощущения, будто в бушлат деревянный одели.

Отыскать сервисный разъём на мостике, подключить в него питание от привезённого с собой переходника. «Холодный» пуск показал готовность источника выдавать нагрузку. Теперь самое важное – чтоб потребители были готовы её принимать. Ну-с, с Богом…!

Подача питания прошла более или менее штатно, насколько «штатно» могут быть сопряжены технологии с разницей в возрасте несколько сотен тысяч лет и больше.

– Есть запуск, – сообщил я Юльке, как только вспыхнул свет на мостике и по одному начали оживать рабочие посты.

– Вижу, – отозвалась Рыкова-младшая. – В списках доступных абонентов для соединения появилась «Колыбель зла». Могу попытаться установить подключение и протестировать скорость.

В доказательство изречения на посту связи всплыло служебное сообщение о входящем подключении. Подтверждения на приём не понадобилось, что могло сигнализировать о двух моментах: или юный гений просто в наглую «хакнула» всю систему защиты и фильтрации, в чём я, лично, сомневаюсь, или при установке соединения использовались сервисные коды администрирования. «Колыбель зла» признала в «звонившем» «хозяина» и молча открыла ей доступ в свои системы.

– Контрольные пакеты прошли и вернулись, – сообщила девчонка. – Потерь нет, соединение стабильное. У тебя всё готово?

– Всё готово, – я осторожно подплыл к креслу командира корабля и аккуратно притянул себя к нему, занимая его. – В любой момент времени могу открыть библиотеки и начать передачу.

– Мне необходимо ещё несколько минут. Макрос почти готов.

Шустро работает, однако. Программирует на языке Древних… нормальный такой «юный гений». И где только Минобороны её откопало? Да и сходство с Рыковой-старшей не даёт моему чувству ненормального покинуть моё сознание… Но интуиция пока молчит. Не ощущаю угрозы ни от одной, ни от другой. И вовсе не потому, что с одной сплю, а другая – малолетка. Я на собственном жизненном опыте прекрасно знаю, как обманчива может быть внешность. На такие мелочи давно не обращаю внимания.

Пока жду, открываю на рабочем терминале корневые каталоги. Бегло просматриваю разделы на предмет устройства файловой системы и наличия горячих команд. Можно пойти по длинному пути. Поочерёдно отправлять на передачу все файлы и библиотеки по одной. А можно упростить себе задачу, подключиться к «Авроре» посредством бортовой системы связи и задать библиотекам команду синхронизации. Правда, это ляжет в две стороны: и «Аврора» будет качать данные с «Колыбели зла», и «Ortus Malum» начнёт получать инфу от крейсера. Каналы приёма и передачи данных разведены и даже на разных диапазонах работают, но насколько стабильно? Проверим и это заодно.

Предварительно, я готов к обоим раскладам. Нашёл в системе хранения данных ответственную за синхронизацию подпрограмму. Активное соединение с «Авророй» успели установить и без моего участия. Технически говоря, Юлька даже запустить синхронизацию может самостоятельно. Я буду нужен чисто для галочки, чтоб подтвердить начало передачи.

– Готово! – воскликнула Юлька. – Макрос написан. Передаю на «Колыбель». Если я правильно скомпилировала установщик, он должен самостоятельно прописать себя в исполняемые программы. Но я упростила себе жизнь и написала команду копировать вообще всё. Нам ляжет слепок операционной системы головного компьютера «Колыбели» вместе с архивами и библиотеками корабля. Пусть дольше, зато проще.

На экране терминала связи комментарии Рыковой-младшей сопровождались появлением соответствующих служебных уведомлений. Ну, что ж. Это работёнка минимум на сутки, если не больше.

– Сколько будут качаться данные? – спросил я. – День-два?

– Идёт оценка объёма и скорости, – проинформировала юный гений. – При текущих значениях… ля-я-я, ну, как так-то?! Трое суток?!

– Нормально, – выдохнул я. – Три дня – лучше, чем три года. Тогда я возвращаюсь на «Аврору».

Странно только, почему такая низкая скорость. Неужели настолько велика разница в поколениях между системами связи «Колыбели» и «Авроры»? Типа, обратная взаимозаменяемость есть, но лишь на скоростях более старой версии?

Глава 70. Пять тысяч килокалорий.

По прибытию моей тушки на борт «Авроры» Юлька помогала мне стаскивать шлем. Безусловно, разоблачиться, избавившись от скафандра Древних, можно и в одно рыло. Но делать это звездец как неудобно. Так что от подмоги худо-бедно, но осведомлённой об этих макинтошах Рыковой-младшей отказываться не стал.

– Соединение стабильно, – докладывала юный гений, подсобив мне с сочленениями и «бронёй». – Дельта пиков и провалов в скоростях обмена данными незначительна. По всей видимости, он идёт на значениях, максимальных из доступных для «Колыбели зла». Корабль гораздо старше «Авроры», технологии в наборе менее совершенные.

– Трое суток, – вздохнул я, избавляясь от тяжёлого обмундирования. – Надо придумать, чем занять себя на это время. И это при учёте, если соединение не оборвётся и его не придётся переподключать.

– Найдём, – заверила мелкая. – Мы на крейсере Древних, чьи бортовые библиотеки способны поставить на колени несколько близлежащих галактик. Поверь, у нас будет работёнка, и в количестве.

Сразу после прибытия на борт «Авроры» занялся обслуживанием скафандра. Чую, этот бушлат мне ещё пригодится. Как минимум, я собираюсь в нём тащиться на борт люсианского корыта. Без адекватно работающего средства защиты мне там делать нечего. Значит, как минимум, необходимо убедиться в отсутствии слабых мест, изношенных узлов и прохудившихся сочленений, и накачать полный ресивер воздушной смеси. Как бы аккуратно я ни расходовал запас, но за несколько часов, нет-нет, да израсходуешь даже самый ёмкий носимый резервуар. Пусть и не полностью.

Уже подготовленный к дальнейшей эксплуатации скафандр занял своё место в «прыгуне», ожидая, пока и до него дойдёт очередь.

Мы же с Юлькой переместились в помещение ходового мостика «Авроры», где в моё отсутствие юный гений успела окопаться и навести свои порядки.

Одного средства отображения информации, что я для неё подключил, ей показалось мало. Ныне от нашего самопального сервера тянулся жгут кабелей, увенчанные на противоположных концах разобранными проекторами голографических экранов. В уголке, отведённом Юлькой под серверный, висели в воздухе аж десять проекций, на каждую из которых Рыкова вывела какую-то свою, только ей и необходимую задачу. С ходу виден монитор ресурсов (центральные процессоры и чипы графических ускорителей были нагружены под завязку, просчитывая что-то на пределе своих кремниевых возможностей). Рядом виднелся редактор кода. Видимо, именно им девчонка накодила мне макрос. Часть экранов занимали диагностические программы, в данный момент времени занимающиеся неведомой мне деятельностью. Какой-то чрезвычайно узкоспециализированный софт был занят виртуализацией и моделированием. Остальное, видимо, был про запас.

– Недурно ты тут закрепилась, – хмыкнул я, поднимаясь на мостик. – Прям натурально «корни пустила».

Юлька отмахнулась.

– Тоже мне, «закрепилась». Так… обозначила присутствие. Ни отчуждение серверной машины не обеспечила, ни доступ посторонних лиц не исключила, ни даже продублировать линии не в состоянии. Узко ограниченный набор полевых функций.

Я потрепал девчонку по причёске.

– Не прибедняйся. Без тебя я б даже макрос не написал. Вручную контролировал бы передачу данных и перезапускал в случае отвала.

Мордашка юного гения слегка тронула розоватая тень смущения от, между прочим, вполне себе даже заслуженной похвалы.

– Что просчитываешь? – поинтересовался у Юльки, глядя на монитор ресурсов.

Чем было надо нагрузить сервер, чтоб несколько десятков ядер «долбились в соточку»?

– Меня заинтересовало твоё предложение, – проинформировала меня мелкая. – Постройка системы хранения данных на основе элементной базы Древних – довольно продуктивная идея. Настолько, что я прогнала некоторые расчёты и сейчас заканчивается моделирование. Я запустила виртуальную постройку хранилища с абсолютным масштабированием и параллельно нагрузила машину задачей просчёта эксплуатационных характеристик. С этим справились быстро: есть конфигурация, которую, в теории, мы можем собрать. Но тут мне стало интересно, где же лежит предел отказоустойчивости системы, и сейчас просчитываю модели, при которых доступная нам элементная база ляжет начисто…

Я почесал себе затылок.

– Ну, подход, конечно, инженерный. Одобряю всецело. Но нужна ли такая избыточная надёжность? Мы же строим пятиминутную файловую помойку, куда сливаем весь найденный мусор для дальнейшей фильтрации и разборки. Стоит ли заморачиваться так, будто ты строишь галактический сервер хранения данных?

– Не, ну, а чего? – пожала плечами Юлька. – Мы так и так собирать его будем. Просто заложила в основу избыточный запас живучести и отказоустойчивости. Поди, хреново?

– Да, нет, в общем-то, – пожал плечами. – Не хреново. Да и сил с ресурсами отнимет не так уж и много. Просто зачем? А, главное, на хрена? Ладно бы, просто избыточное сопротивление отказу. Так ведь ты замахнулась, судя по всему, на выживание при межгалактической войне с разрушением носителя сервера. Ты бы ещё заложила в проект масштабирования механическое сопряжение с банком данных «Атлантиды»…

Юлька плотоядно облизнулась.

– А кто тебе сказал, что я его не заложила? – юный гений сквозь лёгкий оскал показала зубки. – Это и была главная изюминка проекта. Если соберём сервер по моим чертежам, его можно будет подключить к банкам «Атлантиды» аппаратно, безо всяких беспроводных сетей и прочих танцев с бубнами. И скорости работы возрастут на порядок, и надёжность кратно выше.

Что ж. Ещё один лишний плюсик в актив подрастающему поколению. Такой дальновидный подход заставляет проявлять не только техническую солидарность, но и поистине товарищеское уважение. Это тебе не с поцарапанным CD-диском бегать от компьютера к компьютеру. И даже не сетевое сопряжение налаживать. Юлька задумала сразу и по жёсткому варианту подключить существующий пока только в виде модели сервер на аппаратной базе Древних непосредственно к кораблю-носителю, в чьи банки памяти будут загружены собранные нами библиотеки. Это вам не это (с).

Голографический экран из плеяды, собранной Рыковой, обновился: на нём проявилось служебное сообщение о завершении просчёта.

– Готово, – сообщила Юлька. – Так… сейчас посмотрим…

Несколько манипуляций внешней периферией (довольно странно было видеть взаимодействие древней трёхкнопочной мышки со штырьковым разъёмом PS/2 и голографического экрана) – и перед нами предстала развёрнутая выкладка по решённой задаче.

– Должны уложиться в теплопакет, – с нескрываемым удовольствием констатировала юный гений. – Можно для очистки совести и систему охлаждения поставить, но кристаллы могут и обычным атмосферным воздухом охлаждаться.

– Пакет пакетом, – напомнил я. – Ты же хотела надёжность проверить.

– Одно другому не мешает, – хмыкнула Рыкова. – Короче говоря. Под наши нужды хватит сравнительно небольшого продукта. Суммарное потребление ограничим на уровне киловатта. Разумеется, с округлением и запасом на усушку и утруску.

Млять… киловатт дури для сервера на компонентной базе Древних… она точно файловый архив строила, а не рабочую станцию для астрономических расчётов?

С другой стороны, мне абсолютно всё равно, что собирать. Хоть файловый сервер, хоть навигационный компьютер, хоть наборное устройство звёздных врат. Лишь бы комплектующие были в наличии и требуемой номенклатуры.

– Ладно, – вздохнул я. – С этим потом разберёмся. Сейчас данные заливаются прямиком в «Аврору»?

Юлька кивнула.

– Я пробросила путь до бортовой библиотеки и создала в ней новый раздел. Он не должен затронуть исходную структуру данных в банках крейсера. Таким образом мы и «мозги» «Авроры» сохраним нетленными, и обмен информацией с «Колыбелью зла» произведём.

Помещение мостика огласил настойчивый и громкий урчащий звук. Животик юного гения требовательно напоминал, что великий интеллект голодать не должен даже в лечебных целях.

– Пока неплохо было бы произвести приём пищи, – усмехнулся я. – Оставляй всё, как есть. Пусть в автоматическом режиме обмен продолжается. А мы отойдём перекусить. И, если честно, был бы не против прилечь хотя бы на часик-другой-третий. Хочется малость вздремнуть.

Раз уж мы докатились до такого, что оперируем сугубо технологическими терминами в отношении земной и инопланетной компонентной базы, да к тому же именуем самосборный чемодан сервером, то и относиться к нему стоит, как к серверу, а не игровому ящику для раскладывания шахмат и пинг-понга. Так-то, в земных условиях не то, что распитие еды и поедание напитков с курениями, но даже просто проход в грязной одежде не допускается. По-настоящему серверное помещение, предназначенное для размещения компьютеров, обслуживающих мало-мальски ответственные задачи, поддерживается в идеальной чистоте, близкой к стерильной, а атмосфера в нём регулярно очищается от пылевой взвеси. В случае с теплонагруженными сборками применяется кондиционирование и осушение воздуха.

Практически всем этим требованиям мостик крейсера Древних отвечал на полную катушку. Воздух фильтровала система вентиляции, избыток влаги удаляла система осушения, комфортную для нас и железа температуру поддерживала система кондиционирования, стабильность питания гарантировал стабилизатор в составе переходника, привезённого с Земли. Осталось только не допустить превращения ящика с сервером в барную стойку. Для приёма пищи лучше организовать более удалённый от него уголок.

***

За обедом крайне своевременно пришлись присланные с Земли индивидуальные рационы питания. Упакованные в штатные герметичные влагозащищённые укупорки и рассчитанные на сутки питания для одного бойца, они сэкономили нам немало времени готовки. Вместо того, чтоб встать к плитке и поварничать, мы молча и без лишних экивоков разогрели себе по порции мясных консервов и вскипятили котелок воды на двоих. Получился относительно быстрый, но довольно питательный приём пищи из тушёнки и горячего чая с сухими, почти калёными галетами.

Двести пятьдесят грамм тушёного мяса только на бумаге выглядят внушительным объёмом снеди, который надо ещё умудриться съесть. На деле же взрослому бойцу с хорошим обменом веществ и голодному, как пёсий пёс, это буквально на один укус. Юлька ещё растягивала удовольствие, гоняя язычком смачный ком кусковой говядины по рту, параллельно вчитываясь в состав ИРП, а я уже дочиста выгрыз из банки консервы даже то, что умудрилось пригореть к ней в процессе разогрева. Теперь ничто и никто не сможет меня отвлечь от уничтожения своей порции галет, упиваясь горячим чёрным чаем.

Рыкова-младшая, откинувшись на спинку кресла за столом и закинув ногу на ногу, смаковала обед, изучая описание боевого сухпайка. Последнее было изложено на гермоупаковке, которую девушка держала в руке.

– Пять тысяч килокалорий, – задумчиво проронила юный гений, сглотнув мясо. – Куда ж в вас столько влезает…? Это ж разорвать на месте может, если постараться…

Делать из неё нутрициолога и зачехлять лекцию о правильном питании и его особенностях в зависимости от индивидуальных вводных/состояния человека в мои планы не входило. По крайней мере, на сегодняшний день. Потому ограничился кратким комментарием:

– Если тебе с твоей массой тела достаточно полторы-две тысячи в сутки, то я после пары-тройки недель на такой диете еле ноги таскаю. Тяжёлая физическая или умственная работа требует высокого расхода энергии. Взять её неоткуда. Остаётся только приём высококалорийной пищи.

– Но не пять тысяч же?! – не поняла Юлька.

– Можно и не пять, – согласился я. – Это – боевой вариант пайка. Он предназначен для снабжения пищей бойца в условиях ведения активных боевых действий, когда ввиду объёма движухи расход энергии запредельный. В других вариантах калорий меньше. Есть просто «усиленный». Есть «повседневный». Есть даже «облегчённый». В самом «дрищёвом» эконом-варианте можно и в тысячу-полторы килокалорий уложиться.

Можно. Но не нужно. По крайней мере, нам и сейчас.

Я возблагодарил все ведомые мне силы, включая Небесные, что сподобили наше начальство при комплектовании гуманитарной помощи подбросить нам именно боевые ИРП. На худой конец был бы согласен и на усиленные. Хотя, чего греха таить: в нашем положении любая краюшка хлеба в зачёт пошла бы, и даже на повседневных вариантах выжили б. Но, по уже означенным выше причинам, «боевой» вариант предпочтительней ввиду калорийности и получаемой с него энергии. Мы за тяжёлой работой, и жрать должны как не в себя. С поправкой на баланс и работоспособность, конечно же. Нажираться так, чтоб аж блевать тянуло, тоже нельзя.

– Тебя никто не заставляет съедать все три килограмма «сушняка» за раз, – пояснил я. – Если много и не влезает – не настаиваю. Уже не маленькая девочка, чтоб с ложечки кормить. Сама понимаешь, когда тебе хватит, а когда голодная. Если чувствуешь, что одного пайка тебе хватит больше, чем на сутки – твоё святое право. Лишнее не съем и насильно в глотку впихивать не буду.

Юлька хмыкнула.

– Вот, спасибо, блин. А то уж приготовилась слюнявчик надевать.

Так и прошёл обед. Одним глазом присматривали за процессом передачи данных с «Колыбели зла» на «Аврору», другим глазом смотрели на ложки-вилки, чтоб случайно мимо рта не промахнуться.

После приёма пищи я вознамерился прилечь. Бодрствовать нам двоим одновременно сейчас абсолютно незачем. Системы «Авроры» работают в автономном режиме. Даже радар может предупредить о приближении супостата, если уж на то пошло. На связь меня никто позвать не должен. А даже и если – Юлька сможет принять входящую передачу и разбудить меня. Критически важных дел для меня не осталось (начало постройки сервера из местных потрохов не в счёт). Значит, всем прочим смогу заняться, когда проснусь.

Встал из-за стола, собрал в кучу мусор после еды. Пустую консервную банку, упаковку от галет, использованный чайный пакетик. Хотя, в наших условиях последний ещё стоит приберечь. Даже в земных условиях его удавалось заваривать по несколько раз. Что уж говорить о Дальнем Космосе?

– Я прилягу, – проинформировал Юльку. – Спать не планирую, но просто полежу. Отдохну, переварю и приду в себя. Буду нужен – поднимай. Не жди, пока очухаюсь. Чай, не при смерти, не подохну. Потом сможем поменяться. Останусь присматривать за процедурой передачи, а ты приляжешь, отдохнёшь.

Рыкова кивнула.

– Ты довольно много сделал. И ещё больше недоспал. Если вырубишься – значит, так потребовал организм. Будить не буду. Подниму в самом крайнем случае. Как проснёшься – так и встанешь.

– Ты как, вообще? – поинтересовался я. – Как себя чувствуешь? Всё-таки, не рядовая инопланетная миссия за звёздными вратами. Тот ещё стресс.

Юный гений фыркнула.

– «Стресс», блин… нет, вы посмотрите, какой заботливый! Особенно после того, что в атмосфере вытворил! Конечно, блин, тут стресс на стрессе и стрессом погоняет!

Но гневная обличительная филиппика была больше подколкой, чем действительно кинутым предъявлением. Об этом говорили и интонация девушки, и её мимика, и блистающая в глазках искорка игривого безумия.

– Со стрессом всё нормально, – заверила меня Рыкова. – Что и ожидается от того, кто впервые находится так далеко от дома… и впервые вживую копается в системах крейсера Древних. Пока что я на взводе. Сколько ещё такое состояние продлится – не знаю. Мне сейчас тут всё нравится. Но до завтрашнего дня спать не планирую. Просто не сумею. Даже, если захочу.

«Надо было предположить», – подумалось мне.

Как будем мимо базы пролетать – заглянем к Томке. Спросим, не передала ли ей Земля, случайно, некоторого набора успокоительного. Таблеточка «Глицина» вряд ли угомонит Юльку, но хоть что-то ей попить сейчас стоит. Сутки без сна от встряски – ещё ладно. Но если взвинченное состояние затянется больше, чем на несколько дней, неокрепшая подростковая психика может знатно подсесть. А мне только расшатанного психоза для полноты картины не хватает.

На том и порешили.

Глава 71. "Пятиминутка" - 2.

5 марта

Великая Стена Слоуна

Полковник Мигунов Михаил Павлович, «Звезда»

Когда остаются позади самые тяжёлые невзгоды и преодолеваются самые мощные препоны, наступает момент относительного затишья. В таких случаях первым порывом для любого мало-мальски переутомлённого живого существа является забиться подальше, закопаться поглубже и, по возможности, там не сдохнуть. Все отдыхают, набираются сил и психологически «отходят» после навалившихся на них проблем.

Но только настоящие военные, управленцы и обученные жизненным опытом здраво мыслящие люди понимают, что с наступлением тишины мир не становится чище. Не становится светлее солнце. Не привносятся в него счастье, радость и веселье. Пони не начинают срать радугой и в животе не появляются бабочки.

Только если бабочки-балисонги.

Любая тишина после кризиса – это затишье перед следующей бурей. И только от опыта и стремления управленца зависит, как к ней подготовится подчинённый личный состав. Расслабить булки большого ума не надо. Но тогда очередную проблему можно просмотреть, просрав к тому времени все полимеры.

Так мыслил и полковник Мигунов. Утром отпустив на все триста шестьдесят сторон света техника с приданным земным специалистом, офицер решил не искушать судьбу и действовал уже привычными ему категориями.

Только люди закончили утренний приём пищи, как было созвано оперативное совещание, на котором «Звезда», пользуясь полномочными полномочиями старшего по должности и званию, призывал нижестоящих по рангам командиров к совместной выработке решений по актуальным на сегодняшний день вопросам.

Ввиду отсутствия подготовленного для этого дела помещения совещание производили на борту трофейного ал`кеша, в невообразимо короткие сроки отжатом полковником Мигуновым под задачи мобильного штаба, машины обеспечения боевого дежурства и межзвёздной лохани быстрого реагирования в одном флаконе. В темпе контратаки изобразили посадочные места из расчёта приглашённых на совещание людей, рассадили всех по оным и приступили к растеканию мыслею по древу.

– Начну с основного.

Иерархия иерархией, положение положением, но полковник не стал злоупотреблять ни тем, ни другим. По привычке встал со своего места и вёл доклад стоя, чем обращал на себя более пристальное внимание слушателей.

– Оперативный кризис миновал, – сообщил Мигунов. – Нашими с вами силами удалось отбить нападение люсианского союза и прищучить их выкормышей в наших рядах. Не уверен, что всех до единого. Но тех, кто спалился, ждёт незавидная судьба. Результатами слаженных действий наших с вами бойцов стали нанесённые врагу потери в размере двух полнокровных рот, что сопоставимо с нашей действительной боевой численностью. Также, были захвачены трофеи в виде стрелкового оружия, ручных взрывных устройств различного тротилового эквивалента, холодного клинкового оружия и техники. Последняя представляет собой данную посудину, любезно предоставленную в наше распоряжение противником.

О том, что любезность со стороны люсианцев являлась вынужденной мерой, Михаил Павлович не забыл. Виновных в этом упомянул отдельным пунктом.

– За достижение этого результата отдельно благодарим лейтенанта Христенко, он же «Кристалл», и его группу отпетых пиратов-головорезов. Соответствующие записи внесены в перечень первостепенных пометок и будут переданы на Землю незамедлительно, как только я там окажусь. Готовьте дырки под ордена, господа офицеры. Захват техники был произведён филигранно и образцово-показательно, с сохранением её боевых возможностей и ходовых качеств. Благодарю!

Вышеозначенный «Кристалл» поднялся с места и коротко рекомендовался в ответ:

– Служим Российской Федерации, тарщ полковник. Рады стараться.

– Поговори мне ещё, – шутливо пригрозил ему командир. – Чтоб в следующий раз я от тебя не слышал, что вы в учебке захваты не отрабатывали.

– Есть «поговорить еще»! – усмехнулся Христенко, садясь обратно.

По рядам слушателей совещания пробежала волна рабочего смешка.

– По остальным пунктам, – продолжил «Звезда». – Отдельная благодарность каждому в особенности из тех, кто помогал нам возводить опорный пункт. Относится как в военнослужащим, так и к гражданскому персоналу. Работы были завершены в притык, но своевременно. Это позволило нам противостоять натиску люсианского десанта и отбить нападение с куда большей эффективностью обороны, чем оно было бы без имеющейся за нами фортификации. Аналогично, необходимые записи сделаны и личный состав будет представлен к поощрению. В условиях ограниченных ресурсов и инструментального парка твердыню соорудили выше всяких похвал. Вставать с мест не надо!

Офицер поднял руку, заметив, как собрались подрываться с мест слушатели.

– Спасибо, товарищи. Без вас бы не было укрепа. Без укрепа не было бы нас. Вы отлично потрудились. Все. И землекопы, и лесорубы, и носильщики, и столяры с плотниками. К слесарям вообще будем в ноги кланяться. Додумались, блин, обшивку и конструкции «Колыбели зла» пустить на скобы и гвозди… и, ведь, сработало! Держится, может, и не идеально, но ведь держится! Хоть, бечёвкой мотать брёвна не пришлось. Молодцы!

Ввиду отсутствия в наличии хоть каких бы то ни было инструментов поощрения, приходится ограничиваться устной благодарностью и внеочередными выходными/отсыпными. Не выпишешь же бойцу увольнительную записку? Куда он в увал пойдёт? Под ближайший куст отсыпаться? Или в развалинах Древних проводить увольнение, роясь в поисках рабочих артефактов давно исчезнувшей цивилизации? Про материальные наградные фонды и вовсе думать забыть приходится.

– Сапёры красавцы, – продолжал командир. – С риском для жизни уничтожили два взрывных устройства. Ни скафандров, ни защиты, ни хрена. Просто голыми руками взяли, вынесли и уничтожили. Родина не забудет. Участвовавших в боестолкновении с боевиками будем представлять наградам. Всех без исключения. Ходатайствовать буду о высшей степени, какую только смогу выпросить. Ну, а там – что дадут. Может «отвагу». Может, «мужество». Кому-то, может быть, и «Георгия» дадут. Тут обещать не могу. Но подам всех, кто держал в руках оружие.

Расписывать достижения можно долго. За прошедший с момента инцидента месяц личный состав совершал отличительные поступки и подвиги раз за разом и день за днём. Всех благодарить – благодарилка отвалится. Потому полковник Мигунов ограничился коротким перечислением наиболее значимых свершений и на этом остановился. Разумеется, никто не забыл охотников, с первых суток пребывания на планете занимавшихся добычей мяса. Не остались за бортом рыболовы, из ничего сооружавшие снасти и рыболовецкий инвентарь. Собиратели, что весь световой день проводили за поиском, сбором и анализом съедобных плодов растительного происхождения, тоже поблагодарили. Наиболее тяжёлая работа легла на плечи водоносов, подручными средствами в промышленных масштабах доставлявших воду для питья, помывки и готовки: эти вообще носили во всём, что только можно, в том числе и в сшитых, просмолённых по швам вёдрах из шкур убитых зверей. А уж медик, выхаживающая раненых, достойна возведения в свою честь статуи в десять собственных ростов ещё при жизни. Ангел Божий, не иначе.

Но этим все займутся на Земле, когда (и если) вернутся. А сейчас необходимо раскидать задачи, планомерно решаемые в порядке поступления, но не менее планомерно прибавляющиеся изо дня в день.

– Теперь вторая часть, – изрёк полковник Мигунов. – По результатам анализа наших с вами действий, насущных потребностей и текущих достижений был выработан перечень задач, необходимых к разрешению. Для этого я вас и собрал. Сегодня нарежем список на части и возложим его на наши с вами плечи, назначив ответственных за каждую из приведённых проблем. Делаем так. Сначала расписываю те, о которых мы уже знаем. Дальше выслушаем те, сообщить о которых ещё не успели. В третью очередь произведём опрос среди всех выживших членов экспедиции и выясним неочевидные, до которых, может быть, доберёмся, но это неточно. Итак…

Офицер прошёл до своего рабочего ноутбука и взором нашёл на экране участок им же набитого текста. Посмотрел шпаргалку и озвучил вслух:

– Всегда, во все времена и во всех армиях мира на первом плане стоял вопрос пропитания личного состава. Без еды любая, даже самая мощная армия, превращается в сборище голодных неуправляемых бомжей. Нам такое не подходит. Лес нас кормит, и это хорошо. Но четверть тысячи рыл потребляют огромный объём пищи и воды, которые приходится где-то брать. Очень быстро мы исчерпаем доступный нам ресурс живого мяса и будем вынуждены заниматься солнцеедением. Потому первым на повестку дня выносится вопрос о снабжении пищей. Из минимально необходимого нам нужны твёрдая мясная еда, растительные компоненты, рыба-птица по возможности, хлеб и вода. Остальное подождёт. Хотелось бы услышать обратную связь по этой теме. Кто-нибудь владеет информацией?

С места без предисловий поднялась медик Беляева.

– Прошу вас, Тамара Николаевна, – кивнул ей «Звезда».

– Благодарю, Михаил Павлович, – вернула ему монету врач. – С пищей дела обстоят удовлетворительно. Признаков голодания и истощения личный состав не выказывает. По объёму поступающей котёл еды можно сказать, что пока её добывается с небольшим избытком. Даже после приёма пищи ранеными в медсанчасти оставался излишек, а выздоравливающий больной порою склонен к неконтролируемому аппетиту и чувству голода. Выздоравливающему организму требуется больше ресурсов. По результатам лабораторных анализов пригодными для употребления признаны приблизительно девяносто процентов найденных образцов животного происхождения и порядка пятнадцати процентов растительного мира. Планета ещё не исследована, данные актуальны лишь для нашей местности. Нет проблем и с водой, но лишь в плане её доступности. Питьё доступно в неограниченном количестве, но мы вынуждены фильтровать и кипятить воду. Это требует огромного запаса топлива, сил и времени. Даже с разделением труда обеспечение очищенной питьевой водой для столовых и личных нужд на сутки – это титанический труд лесорубов, истопников и носильщиков. Заготовка и доставка воды с дровами требуют много усилий.

С места поднялся один из молодых офицеров.

– Тарщ полковник, разрешите? Имею дополнить. Лейтенант Красильников, группа охоты.

Мигунов кивнул в знак дозволения.

– Этот лес населён гораздо гуще любого охотничьего угодья на Земле, – сообщил докладчик. – По первому времени нам удавалось добывать избыточное количество мяса в непосредственной близости от лагеря, но с каждым днём приходится уходить всё глубже в массив. Он далеко не везде проходим даже для зверя. Приходится расходовать больше сил и времени для поиска, выслеживания и взятия дичи. Транспортировка тоже тяжела. Во многих местах не протиснется даже «прыгун». Мясо тащим на плечах. Нередко вчерашняя добыча поспевает к котлу только на завтра-послезавтра. Часто ночуем в лесу.

– А рыба? – поинтересовался «Звезда».

– Тоже не сахар, – встал с места офицер с погонами капитана. – Капитан Ельцин, группа рыбалки. Удим круглосуточно, посменно. Наладили добычу приманки и меняемся друг с другом. Тут водятся и дневные виды рыбы, и активные по ночам. Встречаются откровенные хищники и условно всеядные. Но удить приходится удилищами, а это требует времени. Плюс никак не предсказуемо. Можно просидеть целый час и поймать вшивую шпроту, а может за минуту косяк китов приплыть. Пока претензий в недостатке рыбы нам не предъявляли. Но хотелось бы оптимизировать процесс или найти способ ловить в промышленных масштабах. Пока что даже сеть сплести не из чего.

– С птицей будут проблемы, тарщ полковник, – встал ещё один докладчик. – Старший лейтенант Ерёмин, группа сбора. Те гнёзда, что раньше приносили по десяток яиц за два-три дня, сейчас пустуют и холодеют. Птицы куда-то улетают. Может, какая-то местная миграция. Но, похоже, мы их напугали своей войной с люсианским союзом. Собиратели отходят всё дальше в лес, но добычи с гнёзд мало. Ещё можно подстрелить случайную птицу, но на фоне крупной дичи её объём на столе ничтожен.

– Согласен, – подтвердил Красильников. – Скоро зверь может покинуть эту область. Тогда ловить тут будет нечего.

Полковник Мигунов поднял руку и показательно загнул пальцы по счёту.

– Сухопутное мясо, речная рыба, лесная птица и яйца. Это то, с чьим недостатком мы вскоре можем столкнуться. Пока в избытке только вода, и то лишь потому, что она никуда не убежит. Я вас правильно понял?

– Добавьте ещё растения, – с места поднялся гражданский. – Доктор Филатов, Арсен Абрамович. Вы правильно заметили, нас почти четверть тысячи. Пусть на столе преобладает мясная пища, но и растительной мы потребляем немало. Даже в сезон плодов последние не вырастают за один день. Им требуется время на взращивание и созревание. Мы выели все признанные съедобными растения, и с каждым днём на поиски уходим всё дальше. Необходимо разбивать огород или строить гидропонику. Иначе на добычу ягод будет уходить сил больше, чем на доставку убитой туши.

«Звезда» загнул пятый палец на руке. Этим он символически обозначил пять подпунктов грядущего голодного времени.

Это не означает, что вся экспедиция мгновенно превратится в иссушенных скелетов узников Освенцима или жителей блокадного Ленинграда. Но пищи будет поступать заметно меньше. Порции сильно сократятся.

– Отлично, – подытожил офицер и жестом разрешил докладчикам занять свои места сидя. – У нас на горизонте недостаток питания, который необходимо разрешать. У кого-нибудь есть предложения? Конструктивные, по возможности.

Слово взяла оставшаяся стоять на ногах Тамара Николаевна.

– В одной из разведок на довольно большом удалении от лагеря нашли неухоженный участок без признаков возделывания с местной культурой, – проинформировала врач. – Анализ показал близкородственную связь с земной пшеницей. Несмотря на слегка изменённую ДНК, употреблять в пищу можно. В порядке эксперимента смололи вручную и попытались испечь хлеб. Получился пресный, далёкий от наших с вами любимых булочных, но хлеб. Хоть не из крапивы и обоев. В планах построить мельницу и иметь печенье на столе в ближайшей перспективе. Если отрядить людей на разработку проекта, поиск и добычу материалов, стройку, сбор урожая, обработку и помолку, мука в необходимом количестве может быть у пекарей уже через неделю. Правда, это потребует постройки и крупной печи. Той печурки, что мы построили ради эксперимента, на всю экспедицию не хватит. Пропускная способность не та.

– На чём базируется рецептура нашего хлеба? – спросил Михаил Павлович.

– Пока минимальный набор. Вода, мука, яйца птиц. Которых скоро не будет. Соль, сахар и прочие специи из наших пайков пока решили не трогать. Их в любом случае надолго не хватит. Сейчас экспериментируем с сушкой ягод и пытаемся разнообразить рецептуру неким подобием изюма.

– Съедобно?

Медик неопределённо покачала рукой в воздухе.

– Ну… не торт, прямо скажем. Но, как уже сказала, не блокадный хлеб из отрубей. Калорийность намного выше, как и вкусовые качества.

– А вы пробовали блокадный хлеб? – поинтересовался офицер.

Беляева улыбнулась.

– У меня бабушка блокадница. Помню, как она в детстве испекла мне этот хлеб. Рассказывала, как они питались в войну. Поверьте, я этот вкус никогда не забуду.

Мигунов понимающе кивнул.

– Подготовьте производственную цепочку. Необходимо, чтобы была проработана вся история от момента жатвы и до подачи каравая. Вплоть до размеров печи и ёмкостей для замеса теста. Необходимо понимать масштабы производства и количество задействованных людей.

– Есть, – кивнула врач и села на место.

– Отсюда автоматически вытекает ещё один пункт, – обозначил командир. – Возрастает объём полуфабрикатов и заготовок для пищи. Необходима посуда, которой у нас немного. Накормить бойца сухим пайком или походной кашей дело нехитрое. У него для этого котелок есть. Я имею ввиду походный, а не голову, если что.

По рядам слушателей пробежала смешинка.

– Но для готовки большого объёма пищи нужна большая гора посуды. Всю имеющуюся мы уже задействовали. Где взять новую?

С места поднялся Акихиро Максимович. Представляться не счёл необходимым: обрусевшего японца и так каждая собака знала.

– При рытье окопов для укрепа натыкались на глинистые отложения, – оповестил «Ёкай». – Где-то неподалёку может находиться месторождение глины того или другого рода. Имеющегося хватило на опытное изготовление нескольких тарелок и мисок разного объёма. До гончарного производства нам как до Даккары пешком. Но если построим печь и отработаем рецептуру с армирующими добавками, сможем делать хоть тарелки, хоть каны. Размеры печи просчитаем, исходя из необходимого выпуска готовой продукции. Также, сравнительно недалеко есть верфи Древних. Там ещё остался металл в незначительных количествах. Но если освоим запуск печей там, то сможем отливать и фрезеровать хоть посуду, хоть жернова для мельницы.

– Мне нравится, – кивнул Мигунов. – Проработайте совместно. По возможности, начинайте думать над конструкцией и фактическими размерами деталей. Если надо – дам в работу канцелярский ноутбук. Там есть несколько программ для трёхмерного моделирования.

Акихиро Максимович занял своё место.

– С едой и посудой разобрались, – «Звезда» перешёл дальше по списку. – Но не до конца. С одной только хлебопекарней мы далеко не уедем. Требуется рыба. Мясо. Яйца. Плоды. Где всё это взять? Необходимо менять место дислокации. Иначе транспортировка добычи до нашего пункта пребывания поставит под сомнение уже само наше тут существование.

– Намекаете на верфи Древних? – спросил доктор Филатов.

– Намекаю, Арсен Абрамович, – подтвердил офицер. – Намекаю. Огромные площади, свободные от дикоросов. Их по своему усмотрению можно обустроить, разместив что угодно и где угодно. Начиная от той же гидропоники и заканчивая опреснительными установками. В жизни не поверю, что на металлургическом предприятии в технологическом процессе нигде не применяется пресная вода. И уж тем более не поверю, что верфь просто так размещена на берегу океана, а пресная вода поставляется откуда-нибудь за тридевять земель. Сто процентов, что на базе верфи должны быть опреснители. И это не учитывая тот факт, что переселение на территорию верфи уже влечёт за собой смену ареалаохоты и собирательства. К тому же – поправьте меня, если ошибаюсь – морская рыба крупнее речной. Должен быть прирост в рыбной продукции. А там – как знать? Может быть, и крабов на стол подадим. Когда-нибудь.

В рядах слушателей поднялся рабочий гул. Люди принялись обсуждать все «за» и «против» переселения. Полковник не мешал им, дав минут пять на личные обсуждения. Это не то решение, которое должен принимать командир единолично. Данная конкретная ситуация сопряжена с рядом технических аспектов, в которых требуется мнение сведущих профессионалов. Пусть офицер и с высшим образованием, но его учили воевать, а не строить производственные цепочки пищевой и лёгкой промышленности на заброшенных планетах. Тут пусть техники развлекаются. Это их вотчина.

– Предварительно утверждено переселение, – громким, но спокойным и чётким голосом оповестил всех «Звезда», призывая к вниманию. – Решение ещё не окончательное и не принято однозначно. Необходима подготовка. Но все вы согласитесь, что лучше укрываться от непогоды и греться за мощными стенами завода, чем ютиться в паре-тройке заброшенных халуп посреди дремучего леса. Нам будет проще изготавливать необходимые орудия труда и бытовые принадлежности. Не придётся возить их с другого полушария планеты.

Собравшиеся одобрительно загудели. В словах Мигунова определённо имелась логика.

– «Ёкай», тебе задача. Ты – старший группы. Формируешь под себя отряд и летишь на верфи. На месте изучишь обстановку детальнее. «Рассвет» там уже был, но осматривал в общих чертах и затронул складскую зону приёмки. Ты осмотри опреснительные установки, и производственные участки. Конкретно – литьё и фрезеровку. Если найдёшь что-то более высокотехнологичное, типа молекулярного конструктора, ещё лучше. И не забудь проверить состояние системы питания. Энергией обеспечим. Лишь бы было, что обеспечивать.

– Понял, – подтвердил Акихиро Максимович. – Возьму один «прыгун» и людей человек двадцать или двадцать пять. За день управимся.

– Хоть за два, – отмахнулся «Звезда». – У нас нет горящих сроков. Чем быстрее, тем лучше, конечно же. Но нет задачи взять Рейхстаг к девятому мая. К тому же, это ещё не всё. Если по результатам доразведки примем решение переезжать окончательно, будет необходимо подготовить площади к переселению. Чтоб не высаживать четверть тыщи лбов посреди индустриальной застройки со словами «е8итесь, как хотите». Заранее продумайте на месте, как будет происходить высадка, распределение людей и последующее размещение оборудования. Нам нужен будет лазарет. Нужны складские площади. Потребуется место для мельниц и печей. Котловую кухню тоже надо где-то ставить. Мы генерируем отходы. Их также куда-то девать придётся. Переезд должен пройти максимально гладко и без эксцессов.

– Есть.

– Дальше.

Мигунов подсмотрел в шпаргалку.

– Наши дорогие гости. Точнее, те ошмётки, что от них остались. Боевики люсианского союза, содержащиеся в нашем зиндане. Оставлять их просто так ни в коем случае нельзя. Брать с собой их тоже не будем. В конце концов, нам бы себя, для начала, прокормить, а уже потом добродетелью заниматься. Всех, до единого, в расход. Прям можно в этом зиндане и закопать. Причём, заживо. С этим я сам разберусь…

Гуманистов среди собравшихся не оказалось. Возникать по поводу человеколюбия и отношения к военнопленным никто не стал.

– Я так понимаю, покалеченных во время допроса можно не лечить? – осведомилась врач.

– Можно ещё по паре костей сломать, – доверительно сообщил ей полковник. – Сворачивайте медсанчасть, Тамара Николаевна. Готовьтесь к переезду. Запросите, сколько вам необходимо людей для сматывания удочек, и начинайте паковать крупногабаритные устройства. Что у нас тут следующее по списку?

Михаил Павлович напряг память и полистал список на экране ноутбука.

– А! – вспомнил офицер. – Оптимизация! Точно. Вопрос к электрикам. Акихиро Максимович. Насколько трудоёмко обеспечить нормальным доступом к энергии пункт постоянной дислокации на двести пятьдесят человек, плюс-минус двести?

Обрусевший японец пожал плечами.

– Традиционно, – ответил он. – Как два байта переслать. Всё зависит от задач. Надо ли стены штробить, или можно «времянку» кинуть… Это реализуемо. Даже нашими силами.

– Отлично…, – Мигунов потёр руки. – Значит, запишите себе в перечень задач. По факту перебазирования на территорию верфи предусмотреть, рассчитать, сконструировать и запитать для стабильного функционирования установки для сушки и обогрева. Удивляюсь, как мы тут поголовно с простудифилисом ещё не свалились. На фоне-то акклиматизации.

– Что сушить будем? – поинтересовался электрик.

– Крокодила, – буркнул кто-то из военнослужащих.

Собравшиеся взорвались гомерическим хохотом. Уж что-что, но сугубо профессиональным юмором, понятным и доступным только избранным, любое рабочее или оперативное совещание разбавить сам Господь Бог велел.

Даже Мигунов улыбнулся шутке.

– Потребуется несколько установок, – произнёс он. – В одних будем просушивать одежду, обувь и снаряжение. До сих пор нам удавалось оставаться сухими и высушиваться буквально «на ходу». Но будут ситуации, когда постиранная в реке одежда потребуется высохшей в самое наиближайшее время, которого не будет. Нужна сушилка для вещей. В других планируется заготавливать сухофрукты, грибы и прочие сублиматы, сырьё для которых найдём на новом месте. Процесс ни разу не быстрый и едва ли окупается экономически, но жрать людям что-то надо.

– С конструкцией и подключением проблем не будет, – пожал плечами Суминоэ. – Сделаем.

– Проблемы будут с заготовкой провизии, – подал голос доктор Филатов. – Засушка – технология, обусловленная избыточным производством сырья. Очень незначительная часть принесённых плодов сумеет дожить до этого этапа. Подавляющее большинство добычи будет съедено ещё свежими, за столом. Каким объёмом сухих заготовок вы планируете обеспечить экспедицию?

– Минимальным, Арсен Абрамович, – успокоил его командир. – Сухие заготовки предназначены для снабжения убывающих на задачу. Дозорные, охотники, поисковики. Они и без того вынуждены продираться через буреломы и тащить на себе груз. Я хочу попробовать снабдить их «сушками». Пусть немного, но они выиграют в весе. И меньше шансов, что что-то забродит или испортится в кармане. Сами слышали, у нас люди по несколько суток в лесу безвылазно проводят.

– И всё же, – вздохнул Филатов. – Позволю высказать себе сомнение. Так ли необходима сушилка на данном этапе? Её производство – это тоже человеческие ресурсы. Трудо-часы в первую очередь. Возможно, имеет смысл пока что обойтись простой раскладкой на солнечной стороне? Пусть солнце само делает за нас нашу работу.

– Так и было задумано, – кивнул Мигунов. – На первое время действительно сушить будем методом солнечного облучения. Но рано или поздно солнце скроется за тучами, или сезон выдастся дождливым. Сушилка понадобится так или иначе, рано или поздно. Потому и не ставлю электрикам сроков. Как сделают – так и сделают.

Доктор примирительно поднял руки в знак капитуляции.

– Также, задача технарям, – продолжил полковник. – По прибытию на новое место дислокации силами производственных мощностей верфи необходимо соорудить зону готовки. Не требуется выпускать итальянские кухни с фасадами и лепниной, но личный состав должен иметь место для нормальной, удобной и быстрой готовки основных блюд на большое число едоков. Мне это видится в варианте электроплит. Нагревательная поверхность, прямым способом запитанная от модулей нолевой точки. Расход энергии и степень нагрева регулируем реостатами. Это возможно?

– Без включения в цепи устройств защиты сети – нет, – хмыкнул Акихиро Максимович. – Рванёт от перегрузки так, что кору планеты прожжёт навылет. Но это уже технические детали и поваров они будут касаться в формате инструкции по эксплуатации. Сделаем. И плиты изготовим, и устройства защиты с «Колыбели зла» мы сняли, и за посудой не заржавеет. Будет вам кухня.

– Отлично, – «Звезда» сделал себе короткую пометку в ноутбуке. – Значит, с этим разобрались. Едем дальше… Последнее, пожалуй, на сегодня, и расходимся по задачам. Мы с вами проходили через врата, будучи посланными на борт космического корабля. И экипировались соответственно. Вместо этого оказались вынужденными высадиться на необитаемой планете, где из разумной цивилизации только мы с вами. Это грозит проблемой выработки ресурса нашего снаряжения. Одежда. Обувь. Амуниция. Всё это имеет установленные приказами сроки носки и со временем изнашивается. В условиях постоянной дислокации на территории своей части – меньше. В полевых условиях – больше. В боевых – и вовсе со скоростью света. Доведите до сведения всех бойцов. К снаряге относиться так, будто им её ещё правнукам передавать. Пусть следят за каждой прорехой и пуговицей. Искренне надеюсь, что эвакуационная группа прибудет раньше, чем мы истаскаем нашу форму в лохмотья. Но это не повод превращать её в половые тряпки преднамеренно. По вопросам стирки – пока пусть пользуются нашей баней, коль раз уж она ещё функционирует. Но на новом месте необходимо предусмотреть свой банно-прачечный комбинат. Бойцы должны будут иметь возможность в комфортных условиях освежить свою одежду, не совершая ради этого марш-бросок к реке за тридевять земель.

Глава 72. Да ладно, бл9ть. Серьёзно?

9 марта

Великая Стена Слоуна

«Рассвет»

«Трое суток»? Наивные…

Нет. Технически говоря, передача данных действительно заняла приблизительно семьдесят часов с копейками. Тут не придерёшься. Но «скопировать данные» и «корректно записать принятую информацию» – это, как говорится, три большие разницы.

Нам повезло за эти три дня. Не вырубились компьютеры «Колыбели зла». Не отказал земной полукустарный переходник с модулем нолевой точки, питавший древнее корыто. Не закралась системная ошибка в беспроводную сеть передачи или в компьютеры «Авроры». Всё это время мы с Рыковой-младшей посменно бдели во все глаза, контролируя процесс передачи информации и были готовы предпринимать меры, если по какой бы то ни было причине что-то пойдёт по звезде.

Система работала стабильно. Традиционно подсели на измену на последних минутах и терабайтах пересылаемых копий: по устоявшейся традиции (так авторами операционных систем заложено, что ли?), львиная доля всех отказов и разрывов происходит именно к концу загрузки. Но обошлось. С каким-то неверием мы лицезрели служебное сообщение на одном из голографических экранов об отсутствии разрывов в соединении и полностью принятой передаче.

– Это вообще законно? – спросила меня Юлька.

– Мы в другом сверхскоплении галактик, – отозвался я. – Тут наши законы не работают.

А вот четвёртый рабочий день мы потратили на ручную проверку принятых данных.

Если активность местного светила сказалась на скорости передачи и чистоте прохождения радиосигнала, то кто сказал, что из-за него же не могут быть повреждены отдельные пересылаемые пакеты? Вот так потратил несколько суток на запись – а потом прибывшие с «Атлантидой» спецы узрят, что одна половина файлов битые, вторая половина пустые, а третья половина вообще с вирусами. Оно нам надо?

А библиотек скачали огромное множество. Я даже не стал вникать и сортировать их. Просто записали слепок актуального состояния головного компьютера «Колыбели зла» и скачали архивные данные. Сортировкой пусть занимаются те, у кого этот профиль основной. Мы же с Юлькой только и сделали, что после завершения операции просидели весь день за компьютерами и выборочно, в ручном режиме, открывали и проверяли записанные файлы. Ко всем ли есть доступ, все ли открываются, все ли читаются корректно. Понятное дело, что все таким образом проверить невозможно. Но даже выборочный срез покажет, если что-то где-то не работает. Мы же не один-два файла просмотрели, а несколько тысяч.

В целях оптимизации производства мы не открывали их по одному. Пользуясь доступными аппаратными мощностями, сразу разворачивали несколько десятков (а то и сотен) в одной директории, после чего бегло просматривали каждый по очереди. Не вчитываясь в смысл и не тратя время на перевод. Файл открылся? Замечательно. Закрываем и едем дальше. Оптом открыли – оптом закрыли. Всё супер. Улыбаемся и машем.

К вечеру четвёртого дня пребывания на «Авроре» я смотался на борт «Колыбели зла» и забрал оттуда наше оборудование. Возвращаться на борт я пока не планировал. Стало быть, и устройство питания с прочими шмурдяками мне там не пригодится. Оснащение понадобится в другом месте.

Вот мы официально выполнили первый пункт нашей спецпрограммы, закачали на борт «Авроры» петабайты информации с «Колыбели зла» и готовы приступать к следующему по списку пункту. Очерёдности нам никто не определял: мы вольны сами решать, что и в каком порядке исполнять.

Сидя в кресле командира корабля и медитативно созерцая на радарах окружение, я пытался просчитать наиболее эффективную схему, по которой нам стоит двигаться. Какой пункт выполнить следующим?

Первая по очереди была «Аврора»: её очерёдность обусловлена бортовыми мощностями, которые мы можем (и смогли) использовать в роли файлового сервера. Получилась самая дорогая в истории изведанной Вселенной файло-помойка для торрентов, но задача, тем не менее, выполнена.

Вторая по очереди – «Колыбель зла». Самая близко расположенная цель. Её мы тоже отработали.

У нас остаются наземные цели и объекты на кладбище кораблей. До последних ещё добраться надо, и надо бы пополнить запасы провизии с водой. Последние я взял с заведомым переизбытком, но они всё равно не бесконечные. На всё кладбище их всё равно не хватит.

Вот и получалось по подсчётам, что очерёдность не играет ровным счётом никакого значения. Но преимущество за наземными целями только потому, что в базе можно пополнить хавчик и набрать воды.

– Кстати, – спросил я Юльку, пока та делала разминку.

Весь день сиднем сидеть за рабочим постом – задница исполнит процесс диффузии с креслом оператора. А в подростковом возрасте юному гению надо беречь спину и осанку. Не то ещё пойдёт кособокая хворь какая…

– М? – девушка обернулась ко мне.

– Как спалось? – поинтересовался у неё. – Мы четыре дня и три ночи в космосе провели. Есть жалобы на сон? Может, хочешь денёк на земле отдохнуть, в норму прийти? Не раскачало тебя на орбите? Спишь нормально?

Рыкова-младшая улыбнулась.

– Спасибо, дядь. Приятно слышать заботу в твоём голосе. Как и говорила, в первую ночь вообще не спала. Потом более или менее стабилизировалась. Выпить чего-нибудь перед сном – и спала без задних ног, как убитая. А что до отдыха… Ну, наверное, сошла бы на грешную землю. Прям проситься и рваться внизу не буду, но у нас же всё равно есть работа на планете?

Так и порешили.

Следующая цель – верфи Древних.

По вполне понятным причинам сажать «Аврору» на планету не стал. Что я, самоубийца, что ли? Самое большее, что я могу сделать с древним крейсером – размазать его в тонкий блин и распылить на атомы. Посадку на поверхность небесного тела освою ещё нескоро. Какими бы дружественными интерфейсами и вспомогательными системами ни были напичканы корабли Древних, но, прошу пардония за мой технический французский, четырёхкилометровый борт в атмосфере – это вам не penis canina. Остаётся только «прыгун». На нём и запасы привезём, и доставку наших тушек организуем.

– Система связи «Авроры» автономна? – поинтересовался я. – Обязательно кому-нибудь тут находиться, чтоб пошёл процесс передачи данных с планеты?

Юлька покачала головкой.

– Я настроила приём входящих передач на автоматический режим. Главное условие – чтоб хватило свободной памяти в компьютерах. Остальное несущественно. Корабль висит на геостационарной орбите, поэтому даже разрыва соединения из-за ухода за радиогоризонт быть не должно. Я смогу дистанционно управлять процессом.

– Отлично… Сервер тут оставляем?

Я ткнул пальцем в сатанинский ящик рабочей станции, что собирал ещё на Земле.

– Ну да, – пожала плечами юный гений. – Зачем его тягать? Пусть тут остаётся.

Мы с мелкой переглянулись. Девушка осторожно потянулась к нагрудному карману блузки и медленно достала из него трубчатый контейнер.

– Может, сделаем грязь? – заискивающе произнесла она.

Хех… ну, можем, в принципе. Логичней было бы сделать это ещё на этапе копирования данных с «Колыбели зла». Но лишний час нам погоды не сыграет. Можем отвлечься и провести один псевдонаучный эксперимент. Мне даже интересно, чем он закончится…

***

Всю дорогу от борта «Авроры» до базы Юля молчала. Её можно понять: такое не каждый день о себе узнаешь. И даже не каждый год. Весёлую, местами игривую, не стесняющуюся в выражениях и не скупящуюся на эпитеты мелкую будто подменили. Юный гений так глубоко ушла в себя, что до самой посадки не проронила ни слова. О чём она думала – догадаться нетрудно. Я не стал играть в подпольного психиатра и не лез ей в душу. Долго в таком состоянии она всё равно не пробудет. Ей придётся взаимодействовать с окружающим её миром, невзирая ни на что. И всяческие анализы ДНК с тестами не повлияют ни на что, включая наше отношение к Рыковой-младшей.

Хотя, я тоже хорош, гусь лапчатый. Понимал же, что дело пахнет керосином. Так ведь нет…

Но прошлого назад не воротишь, и переиграть партию по новой не выйдет. Будем отыгрывать, исходя из текущих реалий и постараемся не наломать лишних дров. Уже имеющихся нам хватит с лихвой.

По прибытию в базу на всякий случай просканировал округу бортовыми сенсорами «прыгуна» в поисках неучтённых живых существ. Не так давно мне пришлось прямо с верхних слоёв атмосферы утюжить квадрат, на ходу переобувшись в штурмовика. Никто с нами на связь не выходил и помощь с воздуха не запрашивал, но сканирование я запустил. К счастью, никакой подозрительной активности на экране не увидел. Вон толпа сигналов в одном месте. Это содержавшиеся в зиндане боевики. Вон кухня, баня и стоянка «прыгунов». Рядом ал`кеш тусуется. Повсюду снуют люди. Довольно упорядоченно снуют, кстати. Как будто все чем-то заняты. Интересно…

Юлька осталась в себе даже после касания. Я уже обесточил управление и заглушил источник питания «прыгуна», а девушка всё думала. Такой задумчивой я её ещё не видел.

Встал с кресла пилота. Положил ей руку на плечо.

– Ты как? В порядке?

Девушка подняла на меня полный задумчивости взор.

– Довольно странные у тебя понятия о порядке, дядь, – проинформировала она.

«Защитная реакция», – подумалось мне. – «Пытается скрыть эмоции за сарказмом».

– Понятия мои собственные, – улыбнулся я и потрепал собеседницу по плечу. – Я был бы в порядке. Хочешь, к Томке сходим? Она тебя посмотрит. Даст что-нибудь успокоительное.

– Лучше на склад наведаюсь, – буркнула юный гений, нерешительно кладя свою ладошку поверх моей. – Напиться бы…

– Это легко устроить, – хмыкнул я. – Но для этого надо собраться и не быть тряпкой. Осилишь?

Покинув «прыгун», двинулись по задачам. Сначала дежурный по гарнизону: отметились у него в прибытии, он зарисовал нас в строевую записку. Хрен его знает, сколько мы тут пробудем. Может, полчаса и улетим. А, может, на ночь останемся. Лучше записаться. Потом каптёрка, или в простонародье склад. В нашем случае единое помещение выполняло обе функции. Пополнили запасы сухих пайков, расписались в получении и отнесли ништяки в «прыгун». Воды тоже налил дополнительно. Литров двадцать пять мы за четыре с копейками дня на двоих уговорили. Запас обновлён. «Медицину» не расходовали. Аптечка осталась нетронутой. А вот теперь можно и поговорить…

Короткими перебежками прочесав лагерь и опрашивая по дороге людей (язык до Киева доведёт), нашёл засевшего за наскоро сбитым столом Максимыча, что-то рисовавшего карандашом на листах А4. Бумагу, чтоб не раздувало сквозняком, придавливал чем годно, начиная от кружки с чаем и заканчивая штыком без ножен.

– Салют трудящимся! – поздоровался я, подходя к электрику.

Тот, не отрываясь от работы, махнул мне рукой, даже не поднимая глаз. Всё понятно. Значит, занят наш повелитель электронов и властелин изоляторов. Подождём.

Сам терпеть ненавижу, когда кто-то отрывает меня от чего-то действительно важного и трудоёмкого. И сам же стараюсь так никогда не делать без действительно веской на то причины. Срочное ли моё дело? Ни хрена. Подождём. Мы не гордые.

Максимыч что-то считал и пересчитывал, внимательно вглядываясь в своё творение. Осторожно заглянув в бумагу, увидел электрическую схему. Вдаваться в детали не стал, особенно после того, как понял, что рисунок черновой. Куча пометок, исправлений, ошибок. На соседних листках есть короткие уравнения и формулы: человек действительно работал, рассчитывая токи, силу, напряжения, сопротивления и ёмкости. Тут действительно лучше не мешать. Ошибёшься на одну запятую, и всё пыхнет отсюда и до Дельты Лебедя.

Юлька молча отошла в неприметный уголок и с ногами забралась на какой-то ящик из-под груза, что прибыл с гуманитарной помощью через врата. Индексов на память всё равно все не помню: из-под чего он был – так и осталось факультативным запросом.

Минута понадобилась электрику, чтоб закончить этап работы, на котором он сумел позволить себе отвлечься. Отложил калькулятор, карандаш, линейку, потянулся, размял пальцы рук.

– И тебе здрав буди, – Акихиро поздоровался со мной за руку. – По делам зашёл или просто праздно отвлечь?

Я указал себе за спину.

– У нас эвакуацию объявили? Прилетела «Атлантида», пока мы праздно проводили время за копированием древних библиотек?

«Ёкай» хмыкнул.

– Если бы, – электрик встал из-за стола и размашистыми движениями размял спину. – Эвакуация и впрямь назначена. Готовимся к переезду. «Звезда» переселяет всех на верфи.

Восхитительно. Изумительно. Своевременно. А мы как раз туда и направляемся.

– На ПМЖ? – поинтересовался я.

– Ага. Попутно нагрузил весь технически подготовленный персонал хозяйственно-бытовыми задачами и подготовкой почвы к переселению. Вот и работаем третьи… нет, уже четвёртые сутки подряд. Водоснабжение, энергообеспечение, размещение, зачистка. Бойцы полковника периметр выстраивают, налаживают дозорные посты и охранение. Закрепляются по науке. А вы как?

Острый взгляд японца зацепился за состояние Юли. Нельзя сказать, что девушка выглядела побитой. Но задумалась так глубоко, что издалека её состояние можно принять за глубочайшую депрессию.

– Много нового узнали, – кивнул я, уклончиво комментируя ситуацию. – Скопировали на «Аврору» всё, что смогли вытащить с библиотек «Колыбели зла». Там петабайты информации. Заодно воспользовались бортовой лабораторией и прогнали несколько исследований с биоматериалом нашего юного гения. Совсем уж в дебри кара-бумбы не лезли, но то, что можно провести в автоматическом режиме с минимальным участием узкопрофильного специалиста…

– Всё хорошо? – спросил «Ёкай» и взглядом указал на девушку.

«Жить будет», – хотелось ответить мне, но моего армейского чёрного юмора могут не понять.

– Более или менее, – подтвердил я. – На всякий случай проконсультируемся с медиком, но откровенных причин для паники нету.

Без обид, Максимыч. Хоть мы с тобой, как выяснилось, вместе прошли Даккару, но врачебная тайна есть врачебная тайна. Если Юлька захочет – расскажет сама. Я не настолько отбитый, чтоб без спроса доверившегося мне пациента разглашать его тайны направо и налево. Врач – история отдельная. Но электрик тут ничем не поможет.

Точнее, может. Но это мы оставим на самый крайний случай…

– Ладно. Спасибо, что просветил. Мы как раз на верфи лететь собирались. Не в курсе, Томка у себя? Или бегает муравьём, как и все?

– Посмотри в медсанчасти. Она занималась подготовкой к переброске медоборудования.

***

Беляева обнаружилась у себя возле лазарета, с увлечённым видом пересчитывающая сумки, баулы, тюки и мешки. Их в изобилии было не только земных: немалую часть этой тары, оказывается, успели пошить из шкур крупных животных, добытых на этой планете. А грузить в них и впрямь было, что. И разобранные конструкции с «Колыбели зла», и оборудование с неё же (начиная от банальных осветителей и заканчивая фильтрами), и хренову гору мебели. Одних только операционных столов с панорамными осветителями с корабля демонтировали пять штук.

В руках медика ручка плясала по планшету, отмечая подсчитанное, упакованное и подготовленное к перемещению. Мимоходом порадовался за Томку, что в её ведении остались только неодушевлённые позиции: с появлением в лагере трофейного саркофага гоа`улдов надобность в выхаживании раненых отпала автоматически, и подруга детства получила возможность вздохнуть свободней. Львиная доля нагрузки с неё спала.

– Привет свидетелям Гиппократа, – махнул ей, появляясь в поле её зрения. – Как жизнь?

Томка улыбнулась мне в ответ.

– Шутишь? Смотрю, у тебя тоже жизнь бьёт ключом.

– Ага, разводным. По башке и наотмашь. Есть чего успокоительное?

Малозаметным жестом показал на Юльку, потерянной походкой следующую за мной.

Медик, окинув оценивающим взором девушку, заинтригованно изломила бровь.

– Вы чем там двое занимались?

– Не поверишь, – хмыкнул я. – Библиотеки с «Колыбели зла» выкачивали. Но если тебя интересует именно наблюдаемая картина – то баловались с лабораторией на борту «Авроры». Анька далеко, кстати?

– Работает, – нахмурилась Томка. – Я её попросила перепроверить опись вложений к…

Пришлось прервать подругу детства. В данной конкретной ситуации детали меня волновали меньше всего. Хоть опись вложений, хоть вложение описей. Чем бы Рыкова-старшая не занималась, ей определённо стоит присоединиться к нашему разговору.

– Пошли. Есть разговор.

Юлька тихо подошла со спины и нерешительно потянула меня за рукав кителя.

– Дядь…, – негромко, едва слышно прошептала она. – А, может, не надо…?

– «Надо, Федя», – вздохнул я. – Ну… надо!

У Томки полезла наверх вторая бровь.

– Да что у вас там, на хер, происходит?!

– Узнаешь.

Аньку Рыкову нашли в старом помещении покоя больных, где раньше лежали раненые. Там, рядом с кучей, не побоюсь этого слова, барахла, на коврике-пенке лежала бывшая люсианка, всем своим видом показывая, что происходящее её не касается. Вырвиглазным бельмом на глазу выглядел её китель: аккурат напротив сердца зияло обожжёнными краями входное пулевое отверстие. Весь передний левый борт кителя активно семафорил херово застиранной кровью. Лишь поверхностное, но заметное взглядом дыхание выдавало, что биолог спит. При любом другом раскладе неподвижно лежавшая доктор сошла бы за покойницу. Разве что, цвет морды лица не такой бледный, каким мог бы быть.

– Подъём в космических войсках, – я подошёл к биологу и легонько ткнул её ботинок своим. – Доктор, мы к вам на приём. Дело срочное, поэтому без записи.

Анька открыла глаза и посмотрела на меня отсутствующим взором. Вроде бы, и в сознании человек, и осоловевшей спросонья её не назовёшь, а всё равно в глазах ни капли жизни не видно. Как будто и впрямь неживая.

– Ты как? – поинтересовался у неё. – Жива-здорова?

Биолог отозвалась ненормально хриплым для неё голосом:

– Мне пистолетом в упор разнесли сердце и вернули к жизни с того света. Это можно считать жизнью и здоровьем?

Изречение по своей бронебойности можно приравнять к философским диспутам. Но мне зарплату платят не за это. Вот я ещё доктором филологии и философии не подрабатывал…

– Ты это…, – буркнул я. – Кончай симулировать. Дышать дышишь? Еду ешь? Питьё пьёшь? Дырки есть? Я имею ввиду от пули.

– Вообще-то, пулевые отверстия…, – начала было Томка, но быстро умолкла.

– Это у вас, хирургов, они отверстия! – перебил я. – И входные, и выходные! А у нас, троечников-ПТУшников, любое отверстие – дырка! Вне зависимости от результатов итоговой аттестации и решения квалификационной комиссии!

Мордашку Юльки подёрнула лёгкая тень улыбки.

Анька тяжело вздохнула и поднялась с коврика.

Достала из нагрудного кармана кителя сложенный лист А4 и передала его Томке.

– Всё проверила, как просила, – произнесла биолог. – Согласно описи, всё на месте. Ничего не пропало и внезапно не прибавилось. Что жаль.

Беляева забрала лист и бегло пробежалась глазами по его содержимому.

– Спасибо, – поблагодарила врач. – А то уж подумала, что крышей тронулась, считать разучилась. Спасибо, что помогла с перепроверкой.

Рыкова-старшая посмотрела на меня.

– Ну? И на кой ляд я тебе понадобилась?

– Не мне, – усмехнулся я и отошёл на шаг в сторону.

Потянул за плечо Юльку и подвёл её ближе к бывшей люсианке.

По враз потяжелевшему взгляду старшей и опустевшему взору младшей стало очевидно, что обе догадались обо всём сами. Не требуется иметь звание магистра по психологии, чтоб сообразить: дальнейшие комментарии излишни. Но только для тех, кто, что называется, в теме.

– Да ладно, бл9ть. Серьёзно?

Глава 73. Да, бл9ть, серьёзно.

9 марта

Великая Стена Слоуна

«Рассвет»

– Да ладно, бл9ть. Серьёзно?

Этот вопрос, заданный в условиях практически идеальной акустической обстановки, бесконечным эхом отозвался в подсознании. Задан был буквально монотонным голосом, лишённым каких бы то ни было эмоций и проявлений чувств, без интонаций. Но в мозгу будто бесконечной петлёй на изношенной виниловой пластинке только он и слышался. По сути своей, он был фабулой чуть ли не всего нашего злоключения с момента прибытия в эту галактику.

Вопрос Рыковой-старшей повис в воздухе. Ну, а что ты на него ответишь?

«Нет, бл9ть, шучу». Такой себе розыгрыш, если честно. Хотя, если б мы разыгрывали Аньку, Юлька играла просто великолепно. Я бы даже сам поверил б, что происходящее реально.

«Да, бл9ть, серьёзно». Ну, в общем-то, оно и впрямь серьёзно. Ну, то есть, буквально. Я не умею читать мысли людей, но готов поставить эскадрилью «прыгунов» против бумажного самолётика, что доктор биологии подумала именно о том, о чём она подумала. Мне не остаётся ничего другого, кроме как подтвердить её догадку.

– Я техник, а не биолог. Слесарь-оружейник, а не слесарь-гинеколог. Многое о живом мире не знаю. Или знаю, но забыл.

Взгляды всех трёх собеседниц сошлись на мне.

– Но технический Древний знаю. Помощь в переводе мне не нужна. И технический Древний в форме заключения по результатам сравнительного анализа дал односложное заключение.

– Вот, любишь же ты нагнетать, – буркнула под нос Анька. – Сказал бы уже прямо, что твоя молоденькая подружка беременная…

Томка хлёстко шлёпнула себя ладонью по лицу, в международном жесте, в простонародье именуемом «фейс-палм», попытавшись проломить себе мордашку.

– Да уж, лучше б была беременной…, – буркнула Юлька. – Это, хотя бы, объяснить можно…

Подколку Рыковой-старшей я проигнорировал. Сейчас обсуждаются материи, дозволяющие шутки. Но эти же самые шутки способны увести нить разговора прочь. Чего я, лично, постарался бы избежать.

– Вот скажи мне, как биолог слесарю, – поинтересовался я. – С какой вероятностью могут быть признаны родственниками две биологические особи?

– Ты про процент идентичности? – спросила Томка. – Или о чём, вообще, речь?

– В душе не ведаю, – признался ей. – Не в курсах вашей терминологии. Но если мы сравниваем, допустим, мать и дочь, или двух сестёр. Насколько схожей будет их ДНК?

– Процентов девяносто, – не задумываясь, отозвалась Рыкова-старшая.

Ещё бы. Она ж биолог. Это же её профиль по образованию.

– В близкородственных случаях – процентов девяносто, но редко больше, – слегка задумалась она. – Исключений, по крайней мере мне, не известно. Всё, что ниже – указывает на последовательность поколений. Второе, третье… Братья, там, или сёстры. Всё, что выше или ниже – как правило, ошибка экспертизы…

– То есть, – мягко подвёл я. – Даже самые близкие родственники не могут иметь ДНК схожую больше, чем девять десятых. Так?

– В общем и целом, да, – нахмурилась Томка. – Да не тяни ты уже, демагог! Колись!

Сами напросились.

– Девяносто восемь целых и пять десятых процента.

Повисшую в помещении бывшего лазарета тишину нельзя называть даже МХАТовской. Это не была театральная пауза. Образовавшуюся вокруг нас немоту можно было смело резать ножом, колоть штыком и кромсать плазморезом. Молчание в этот момент начало обретать практически осязаемые свойства.

Рыкова-старшая молча переводила взгляд с меня на Юльку. Изредка бросала ничего не выражавший взор на Беляеву.

Рыкова-младшая в упор смотрела на Аньку и являла собой образцово-показательную композицию солевого изваяния. Буквально застыла столпом.

Томка, в изумлении изломив бровь, то и дело косилась то на меня, то на Рыковых, пытаясь сложить полтора и полтора. На выходе получалось не то, что должно было получиться, что заставляло мозг военврача перегреваться. Треск и шелест шестерёнок в голове фельдшера я слышал даже со своего места.

– Чего, бл9ть? – хриплым спросонья голосом переспросила Анька.

– Девяносто восемь целых и хер десятых процента, – повторил я. – Совпадение по результатам анализа силами мощностей лаборатории «Авроры». Именно с таким значением бортовые компьютеры признали вас двух одним и тем же существом.

Вопрос «а куда делись остальные полтора процента?» никто так и не задал. Что, в принципе, ожидаемо. Анька, так-то, биолог по специализации, и как никто другой знает, что даже абсолютно одинаковые пробирочные организмы не могут развиваться идентично на сто процентов. Это не роботы. Томка, так-то, медик, и биологические фишки знает не хуже Аньки. Что такое возрастное изменение организма, тем более, клонированного, понимает лучше всех присутствующих. А Юлька… А что Юлька? Она – гений, каких ещё не видывала Земля. В свои годы сумела разобраться с проблемой эвакуации застрявшей за полтора миллиарда световых лет экспедиции. Что ей всякие проценты совпадений при анализе ДНК? Такие мелочи она грызёт налету, как семечки. Мозги варят похлеще некоторых. А, может, ей в её состоянии на это банально по хрену.

Но, если честно, на озвучивание этого вопроса надеялся. Потому что он бы позволил мне слегка разрядить атмосферу и отчебучить тупую, но шутку. Вместо этого пришлось самому проникнуться серьёзностью момента и коротко проинформировать собравшихся:

– Остальные полтора процента различий практически поровну поделили некие… назовём их… изменения.

Томка тяжело вздохнула.

– Мутации…

От этого термина вздрогнула Юлька.

Технически говоря, Беляева права. В биологии такие изменения и впрямь называют мутациями. Вот только ухо непривычного к такому обывателя зачастую воспринимает термин как предвестник третьей руки, пятого уха или десятого щупальца из-под шестого ряда зубов. «Мутация – это страшно, негативно и вообще ужас!». А, вместе с тем, этим определением всего лишь на всего именуют отклонение от общепринятой нормы. Как в положительную сторону, так и в отрицательную.

– Пусть так, – согласился я. – Примерно половину процента или чуть больше занимает чрезмерно активный геном Древних. Настолько, что едва ли такое свойственно землянам. Насколько я прав – это надо обсуждать с учёными. Мне это кажется ненормальным. А остальное…

– [Цензура!], – выругалась Беляева. – Ты или уже скажешь нормальным языком, или я тебя дужкой от кровати вдоль хребтины перетяну! Кончай уже драматизировать!

– Дужку от кровати найди сперва, – хмыкнул я. – Остальной процент – стремительно размножающиеся в организме наниты, и то, что повлекло за собой их наличие.

На удивление, информацию об этом слушательницы перенесли сравнительно стойко. Признаться честно, ожидал увидеть изумление пополам с матом. Думал, придётся лицезреть упавшие челюсти и трескающуюся от этого материнскую литосферную плиту планеты. Но вместо этого Анька с тяжёлым вздохом отошла к оконному проёму и едва слышно ругнулась себе под нос.

Приблизительно схожей была реакция и Беляевой. Медик молча отошла до подготовленных для перегрузки ящиков и присела на один из них. Ну, хоть без истерики обошлось.

– Это многое объясняет, – произнесла Рыкова-старшая.

– И ещё больше порождает вопросов, – мрачно констатировала Рыкова-младшая.

«Каламбур какой-то», – подумалось мне.

Если раньше обеих с натяжкой, но ещё можно было считать просто совпадающими по фамилии однофамильцами, то сегодня эти две, с позволения сказать, личности официально перешли в разряд клона и оригинала. Кто от кого – ещё требуется лабораторно доказать, но версия о происхождении Юльки перестала быть таковой, и приняла статус доказанной теории.

Ген Древних отпечатался в земной цивилизации ещё в те далёкие времена, когда по нашей родной планете ходили те самые Древние. Или Альтеране: под этим именем наши учёные знали эту расу. Пусть прошло больше десяти тысяч лет с тех пор, как по поверхности Терры ступал последний их живой представитель, но генетический материал оказался на редкость живуч и устойчив к генным мутациям, включая вырождение. С каждым новым поколением геном если и терял свою силу, то незначительно и буквально на уровне погрешности. Допустим, это объяснило бы, откуда он взялся у меня. У Аньки. У Мигунова, на худой конец. На Земле больше семи миллиардов жителей, и ген Древних, при желании, можно найти у приличного процента людей. Надо ли удивляться тому, что он оказался и у необычайно умного и не по годам развитого юного гения? Едва ли.

Но ген активен просто невероятно. Не знаю, является ли это нормой для жителя Земли. Надо изучать вопрос. Лично мне показалось, что он избыточно силён. Будто бы Юлька… Древняя? Да нет, бред. Прямым потомком ещё быть может, но на чистокровную Древнюю не тянет: слишком «грязная» для этого кровь.

А вот наниты…

Мелкие микроскопические машинки, в своё время знатно испившие кровушки всему земному проекту «Звёздных врат». Не хорошие и не плохие. Просто машинки. Мы же не ругаем автоматы или дробовики на охоте? Хорошо настроил и починил – оружие хорошее. Достался ствол в руки к бандитам и боевикам – оружие плохое. Так и тут. Наниты – программируемые самовоспроизводящиеся роботы. Как их запрограммировал – так они и будут действовать. Но отпечаток от взаимодействия с ними у людей оказался настолько силён, что у многих от слова «нанит» развился натуральный посттравматический синдром расстройства. Самое паршивое в этих миниатюрных подонках – их амбивалентность. Они с равной долей вероятности могут нести как пользу, так и вред. И пока ты не влезешь в их исходный код, этого не узнать.

Томка первая «пришла в себя».

– Наблюдаются признаки взрывного роста численности? – спросила она.

– Взрывного – нет, – уточнил я. – Но число постоянно растёт. Эти самовоспроизводящиеся ушлёпки постоянно воспроизводят себе подобных.

– О каких количествах мы говорим?

– Тебе в десяти с отрицательной степенью?

Анька громко и непечатно ругнулась в голос.

Ну, тут её тоже можно понять. Когда концентрация нанитов в живом организме зашкаливает настолько, что для исчисления приходится прибегнуть к отрицательным степеням, дело пахнет даже не керосином, а куда более взрывоопасными фракциями.

– Пока они относительно пассивны, – проинформировал я. – Свободно перетекают по кровеносной системе вместе со свободным током крови. Сканеры нашли большое количество в мягких тканях внутренних органов, начиная от коры головного мозга и заканчивая репродуктивной системой. Всё, от дыхания и пищеварения, усеяно этими мелкими поганцами. И их численность растёт.

– Больше никак не активны? – спросила Беляева. – Ну, там, повреждения устраняют, или с патогенами борются. Или ещё с какими патологиями…

– Результаты сканирования говорят, что пациент здоровее всех космонавтов. Нечего устранять. Не с чем бороться.

Это самое странное. Доподлинно известно, что Древние применяли нанитов в высокотехнологической медицине для малоинвазивных способов лечения. Этакий сравнительно бюджетный способ замены хирургии. Нано-роботы могли влезть туда, куда ни один хирург со скальпелем не полез бы, без риска убить пациента. Допустим, что кто-то откопал технологию этих микроскопических машин и в рамках каких-то задач ввёл их Юльке. Но зачем? А, главное, на хрена? Чем могла болеть юный гений, чтоб её тело понадобилось под завязку начинять инопланетными нано-роботами? Ладно, допустим. Начинили. Наниты справились с задачей: сканирование не выявило у Юльки никаких отклонений, кроме чрезвычайно высокоразвитого для её возрастной группы интеллекта. Зачем ей столько нанитов? Обычно, они, выполнив свою задачу, прекращают самовоспроизводство и потихоньку выводятся из организма естественным путём через почки и выделительную систему. Тут же мы наблюдаем активное их прибавление. На кой ляд?

А теперь складываем слагаемые воедино.

Мелкая Юлька, со слов, не знавшая своих родителей, выросшая (опять же, со слов) в детском доме и в рамках программы Минобороны взятая на попечение военных. Мелкая Юлька, имеющая донельзя активный ген Древних, едва ли свойственный землянам даже при прямом наследовании от прародителей. Мелкая Юлька, имеющая в своей крови и мягких тканях тела нанитов больше, чем звёзд на небе. Причём, если присмотреться, «почерк» у нанитов указывает на технологии Древних. И мелкая Юлька, как две капли воды похожая на не мелкую Аньку, чьё сходство на генетическом уровне доказано опытным путём. Я один вижу тут какую-то подложенную свинью?

Это я сейчас не про Рыкову-младшую говорю, если что. И даже не про старшую, так-то.

Последняя повернулась ко мне от окна.

– Отключить не пробовал? – спросила она, имея ввиду нано-роботов.

Я пожал плечами.

– Не зная, чем они занимаются и какова их цель? Слишком велик риск убить пациента. Для начала надо влезть в их исходный код и попытаться выяснить предназначение. У меня ещё не было для этого достаточного количества времени.

– Логично, – Анька опустила взгляд в пол.

– Полагаю, – осторожно подала голос Беляева. – Бесполезноспрашивать о предположениях на этот счёт? Очевидно, новость для всех явилась… неординарной.

– Бесполезно, – согласилась Юлька. – До сегодняшнего дня о нанитах читала только в библиотеке Древних. Знала, что это такое и для чего применяются, но… понятия не имею, кто и когда их мог мне ввести. Замечала, конечно, что никогда не болела. Но даже подумать не могла, что из-за этого…

Строго говоря, наниты могли быть подсажены в тело Юльки ещё при его создании. Если клонированная сущность мелкой уже практически доказанный факт, то, вероятнее всего, создатели за каким-то хером подстраховались. Я бы, создавая клона и имея под рукой арсенал технологий, постарался бы максимально продлить его существование всеми доступными мне способами. Не знаю, кто создал нашего юного гения, но пока что выращенные земными учёными клоны долголетием не отличаются. Мы не сумели воспроизвести природный иммунитет, и наши ксерокопии могут откинуться от любого случайного чиха.

Но кто? Кому понадобилось создавать клона, да ещё и с таким довольно странным набором опций? Слабая комплекция, юный возраст, высокоразвитый интеллект, сверхактивный ген Древних, толпа нанитов в теле…

– А ты не помнишь? – спросила Томка Юльку. – Когда ты поступала под опеку Минобороны, ты должна была пройти полную военно-врачебную комиссию на предмет годности к несению службы и участию в кадетских программах обучения. Не сможешь вспомнить, не показалось ли тебе что-нибудь странное тогда? Ну, там… реакция врачей на что-то, или твои собственные ощущения от каких-то процедур… Жалобы, самочувствие, результаты осмотра?

Между прочим, здравая мысль. ВВК проходят все и без исключения, начиная от гражданских и заканчивая кадровыми военными. Минобороны неинтересно набирать с улицы калек и лечить их за свой счёт. Чай, не фонд Матери Терезы. Потому кандидат на участие в программе «Звёздных врат» должен если не обладать лошадиным здоровьем, то, по крайней мере, соответствовать минимальному порогу по его состоянию. Мы, например, за одну только учебку ВВК проходили три раза. А уж «взятую с улицы» Юльку и вовсе должны были под микроскопом изучать. Разве что на прозекторском столе не раскладывая.

Юный гений горько усмехнулась.

– Вы же не думаете, что сироте на духу выдадут весь расклад по медицине, с терминами, графиками и субъективными анамнезами? Всё, что мне сказали – «здорова». А остальное…

М-да. Не удивлюсь, если личное дело Юльки и вовсе под грифом секретности. И буду очень сильно, громко и безудержно изумляться матом, если это окажется не так.

Глава 74. Вместо эпилога. От автора.

Доброго времени суток всей читающей общественности! На связи автор данного произведения.

Прежде, чем перейти к сути своего к вам обращения, хотелось бы разить астрономических размеров благодарность всем вам вообще и каждому в отдельности в частности. Кто в личных сообщениях, кто в комментариях, но многие участвовали в жизни этого труда, подавая светлые мысли и гениальные идеи. Ещё больше народу молча читало, скачивая текст. И ещё больше людей читали на сайте.

Признаться честно, такого наплыва не ожидал: текст, задуманный как любительский фанфик, привлёк как новичков со стороны, так и нашу «старую гвардию», всколыхнув тёплые воспоминания о вселенной «Звёздных врат» в памяти тех, кто застал этот шедевр.

Прошло три месяца с момента выкладки первых строк. И три месяца вы, именно ВЫ поддерживали в нём жизнь, раздувая из хилой искры ностальгии истинное пламя инферно. Благодаря вам жил этот проект, и только благодаря вам я находил в себе силы каждую ночь работать над ним. Были несколько дней пропусков по независящим от нас с вами причинам, но это отдельная история.

Три месяца… Оборачиваясь назад, в первые числа января, мне кажется, будто прошло три года. От недосыпания порой смещается чувство восприятия времени. И именно вам, дорогие читатели, этот рывок стал возможен. Именно вы своей активностью, заинтересованностью и вовлеченностью в процесс редактирования поспособствовали тому, что сейчас получилось на выходе. С учётом объёма правок по вашим советам, рекомендациям и наставлениям, добрая половина уже опубликованного объёма по достоинству принадлежит всем нам с вами. Вы – соавторы, генераторы идей.

Самая лучшая благодарность для автора – читательская преданность произведению. Но одно дело молча прочитать и отложить на полку, и совсем другое – по линии оперативной связи с писателем участвовать в создании его труда.

Спасибо всем, кто отметился в жизни текста. Мы не планируем с вами прощаться. Искренне надеюсь, что сможем продолжить наш с вами конструктивный разговор на площадке и сотворим много интересных историй.

Спасибо!

Теперь, что называется, к сути.

Сейчас эта работа, даже с учётом правок, внесённых по вашим идеям, и пошедших под нож глав, превысила изначальный объём, подготовленный к выкладке и редактируемый в процессе. На сайте уже выложено больше, чем я написал изначально. По вполне объективным причинам дальше скорость работы будет существенно снижена, и текст сможешь обновляться гораздо реже. С чем в связи сообщаю.

С учётом сохранившегося на протяжении трёх месяцев читательского интереса конкретно данная работа уходит «в поле» для проработки, дальнейшей шлифовки и грубой огранки. Мне потребуется дополнительное время, чтобы прописать максимально качественный, в рамках моих навыков, продукт. В противном случае есть не иллюзорный риск состряпать «тяп-ляп» и «на отвались». Так делать не хочу.

Сколько времени потребуется на это – предсказать не могу. Ситуацию в стране видите сами. То одно, то другое, то третье. Многих из нас события затрагивают хоть так, хоть эдак, а некоторые – и вовсе их непосредственные участники. Одно могу сказать точно: все свободные силы и личное время буду посвящать именно перу, и ничему другому больше. Потому остаюсь с вами на «короткой» связи и рассчитываю на дальнейшее плодотворное сотрудничество.

Уже выложенный текст получает статус завершённого, но лишь для того, чтобы те, кто ждал окончания крайней выкладки, смогли со спокойной душой и чистой совестью скачать его и прочесть. Работа не закончена! Дальнейшие главы будут выходить в рамках второй части данного произведения и станут прямым, логическим и сюжетным, продолжением.

Что до нас с вами… Вы можете напрямую влиять на скорость выхода новых глав. Традиционно, лучший стимул для автора – активность читателей. Лайки, репосты, рекомендации друзьям и знакомым… Всё это в данном конкретном случае мало имеет смысла в привычном понимании: и вселенная «Звёздных врат» известна не так широко, как другие, да и текст находится в свободном доступе. Но именно эти самые лайки, комментарии и репосты с рекомендациями помогают привлечь заинтересованного читателя, который и дальше будет поддерживать пламя жизни в произведении, показывая автору, что его труд не был напрасным.

Пока идёт работа над новой частью истории «Рассвета», вы можете ознакомиться с другим моим проектом. Для меня его жанр будет абсолютно нов, и я буквально зондирую в нём подводную почву. Многое буду постигать на ходу, но соблазн попробовать так велик, что руки тянутся к клавиатуре. Ссылку на первые главы оставляю в закреплённом комментарии.

Спасибо вам всем, кто был со мной эти три месяца. Жду с нетерпением наших новых встреч на просторах интернета. Чистого нам всем неба, и берегите себя, и своих близких.

Честь имею.

https://author.today/work/340530

Оглавление

Глава 1. Прибытие.

Глава 2. Пробуждение.

Глава 3. Выход.

Глава 4. Из огня да в полымя.

Глава 5. Встреча.

Глава 6. Разведка.

Глава 7. Пламенная встреча.

Глава 8. Касса.

Глава 9. Дискотека "Авария".

Глава 10. Началось в колхозе утро...

Глава 11. Разведка и ещё раз разведка.

Глава 12. Чистосердечные признания облегчают понимания.

Глава 13. Подготовка к высадке.

Глава 14. Разведка, разведка и ещё раз разведка.

Глава 15. Мозговой штурм.

Глава 16. Пересадка.

Глава 17. "Аврора".

Глава 18. "Судьба".

Глава 19. Дозвонились...

Глава 20. Доклад.

Глава 21. Заслуженный отдых.

Глава 22. Гостья.

Глава 23. Гостья (продолжение).

Глава 24. "Пятиминутка".

Глава 25. Чистосердечные признания облегчают понимания (продолжение).

Глава 26. Неудобная встреча.

Глава 27. "Кротовуха".

Глава 28. Полетали.

Глава 29. Неудобная встреча (продолжение).

Глава 30. Докопались.

Глава 31. О пользе освоения смежных специализаций.

Глава 32. Трогательное воссоединение.

Глава 33. Трэш, угар и содомия.

Глава 34. Мозговой штурм - 2.

Глава 35. Доверяй - но проверяй.

Глава 36. Это великолепно, но это не война. Это безумие!

Глава 37. Умная мысля приходит опосля.

Глава 38. Приоритеты.

Глава 39. "Нова".

Глава 40. По пути.

Глава 41. "Беллискнер".

Глава 42. Найдёныши.

Глава 43. Трудовые будни.

Глава 44. Верфи.

Глава 45. Верфи - 2.

Глава 46. Верфи - 3.

Глава 47. "Пятиминутка" - 2.

Глава 48. Подготовка.

Глава 49. Обещанный массаж.

Глава 50. Флагман. Ангар.

Глава 51. Флагман. Грузовой створ.

Глава 52. Шанс есть...

Глава 53. Особый Отдел.

Глава 54. Флагман. Погрузка.

Глава 55. Газ в пол.

Глава 56. Штурмовка.

Глава 57. После боя.

Глава 58. Захват.

Глава 59. В натуре, рэкс!

Глава 60. Саркофаг и тряпка хлорки.

Глава 61. Ключи от танка и ал`кеш.

Глава 62. Дочь, сестра, клон, спортсменка, комсомолка и просто красавица.

Глава 63. Звезда пилатеса или "Кто тут такой наглый?".

Глава 64. Проверенный метод.

Глава 65. Это великолепно, но это не война. Это безумие! - 2

Глава 66. Смена оперативного направления.

Глава 67. Теперь весь космос принадлежит тебе.

Глава 68. Согласно фен-шуя...

Глава 69. Возвращение к началу.

Глава 70. Пять тысяч килокалорий.

Глава 71. "Пятиминутка" - 2.

Глава 72. Да ладно, бл9ть. Серьёзно?

Глава 73. Да, бл9ть, серьёзно.

Глава 74. Вместо эпилога. От автора.