Москаль. Повесть [Леон Василевски] (fb2) читать онлайн

Леон Василевски Москаль. Повесть

Глава первая

Пятеро людей в антивирусных масках, широко шагая, шли по коридору, о чём-то энергично споря. Со стороны это выглядело как разрешение научного спора, возникшего по пути к центру управления коллайдером. Не прекращая обсуждения, группа спорящих шумно вошла в большой зал, где за столами, выстроенными полукругом, сидели за экранами мониторов такие же люди в белых халатах и масках.

Неожиданно четверо научных работников рассредоточилась за спинами операторов и достали из-под полов халатов короткоствольные пистолет-пулемёты с короткими прикладами типа израильских узи. Пятый вошедших подошёл к рабочему столу с несколькими дисплеями, находящемуся на возвышении поодаль от остальных операторов. Он остановился возле немолодого мужчины в огромных роговых очках, вероятно, руководителя эксперимента, внимательно уставившегося в мониторы. Достав из кармана флеш-накопитель чёрного цвета, гость протянул его сидящему со словами:

— Профессор Дойль, вынужден вам сообщить, что условия сегодняшнего эксперимента немного меняются. Вот вам новые параметры ввода данных для продолжения опыта.

— По какому праву вы вмешиваетесь в рабочий процесс? — возмутился руководитель и зло уставился на визитёра.

— По праву сильного, — язвительно улыбаясь, ответил стоящий перед ним мужчина, достал свой пистолет-пулемёт и направил его на профессора.

Тот нервно сглотнул и уставился на чёрное дуло, направленное ему в лицо. Затем он перевёл взгляд на руку террориста, держащую флешку и медленно потянулся за ней.

— Но это невозможно! — воскликнул Дойль, пробежав по загрузочным формулам, содержащимся на носителе. — Они разгонят коллайдер до точки невозврата. Ускоритель просто пойдёт вразнос.

— Не стоит преувеличивать опасность накладок при эксперименте, — возразил гость. — Все возможные побочные явления тщательно просчитаны и нивелированы.

— Вы не понимаете! — не унимался профессор. — Ввод вот этой формулы нейтрализуют процесс сдерживания неконтролиролируемого распада бозонов. Это может нарушить мета стабильность нашей части Вселенной вплоть до образования пузыря истинного вакуума!

— Вероятно возникновение озвученного вами, уважаемый профессор, феномена и рассчитали составители этого протокола, — с интонацией проповедника заявил вооружённый мужчина. — Давайте старт новой программе, профессор.

— Я никогда на это не пойду! — выкрикнул Дойль, гордо вскинув голову.

— «Никогда не говори никогда!» гласит народная мудрость. — зло резюмировал визитёр и с силой вдавил дуло автомата в щеку руководителя. — Активируйте закачку протокола, или я прикажу убивать ваших коллег по одному.

Профессор, скривившись от боли, вызванной давлением оружия на его лицо, дрожащей рукой нажал на клавишу «Enter». Формулы непрерывным потоком хлынули внутрь компьютерной памяти, и буквально через минуту на экране возникла надпись «Скачивание успешно завершено».

Террорист усилил нажим дулом пистолета на шею Дойля, побуждая к дальнейшим действиям. Профессор в ответ на запрос электронной машины кликнул стрелкой мыши на кнопку «Продолжить» и активировал работу программы.

Вначале ничего не происходило. Затем операторы, сидящие за полукруглым общим пультом управления ускорителем, стали по очереди оборачиваться и вопросительно глядели на руководителя экспериментом. Профессор, понукаемый очередным толчком автомата, только утвердительно кивал головой, успокаивая взволнованных коллег. Те наблюдали на экранах своих мониторов возникновение команд, не предусмотренных ранее.

Вдруг изображения на всех мониторах замигали пульсирующим красным цветом и запестрели тревожными сообщениями. Вначале сигналы тревоги прозвучали со всех динамиков мега компьютера, а затем зазвенели трелями пожарных звонков и гудками радиационной опасности. Казалось, вся электроника коллайдера сошла с ума.

Тем временем пузырь истинного вакуума рос в арифметической прогрессии. Стартовав с показателя чуть больше ста электронвольт, пузырь стал стремительно расти и буквально выплеснулся за пределы энергетической ловушки. В соответствии с протоколом, внедрённым в основную программу испытаний, невидимое образование направилось не только на Восток. Когда оно достигло восточной границы Евросоюза, пузырь заполнил собой пространство, равное четверти земного шара. Он со скоростью, приближающейся к скорости света, обволакивал планету, разрастался во всех осях координат, устремился за пределы шара в сторону Солнца и через пятнадцать минут достигло светила.

Достигнув центра эмиссии гравитационных волн, энергия подлинного вакуума прореагировала на энергетический солнечный коктейль, и началась необратимая реакция. Буквально в считанные минуты Солнце набухло, раздулось и внезапно схлопнулось, пренебрегая всеми законами мироздания, и начало стремительно сжиматься, достигнув субатомной величины.

Взрыв, способный дать начало новой вселенной, сдвинул границы нескольких реальностей, превратив их из параллельных в пересекающиеся.

* * *

Совещание в штабе 2-го батальона 110 танковой бригады подходило к концу. Командир танковой роты капитан Иван Мирошниченко усердно записывал в свой блокнот названия населённых пунктов, через которые должно пройти его подразделение. Во второй столбик он занёс названия городков Ворошиловградской области, какие предстоит освобождать от врага. Ему в помощь передаётся стрелковый взвод для зачистки фрицев в условиях городской застройки.

Комбат объявил, что совещание закончено и приказал приступить к выполнению задания. Мирошниченко козырнул синхронно с остальными ротными и вышел из избы-пятистенки, занимаемой штабом батальона.

На улице к нему подошёл капитан Степан Суббота, командир стрелковой роты, и представил ему командира бронебойной роты младшего лейтенанта Петра Ходуна. Взвод лейтенанта назначен в помощь танкистам Мирошниченко.

Он попал в бригаду после ранения и стал известен последнему красноармейцу соединения, так как носил на груди Золотую Звезду, полученную при обороне Сталинграда.

Разведка, совершившая рейд по тылам немцам, сообщила, что к Лисхимстрою и Лисичанску фашисты стянули артиллерию, тяжёлые танки и самоходки. Для борьбы с возможными танковыми засадами было решено придать танкистам, помимо стрелковых подразделений, и роту бронебойщиков. Их задачей являлась подобраться как можно ближе к бронированной технике врага и вывести его из строя.

Пётр сам попросился наступать с танкистами 110 танковой бригады, так как направление удара этого соединения пролегало в полосе Старобельск-Лисхимстрой-Лисичанск. По плану бригада должна в ходе операции освободить Байдовку — родное село Ходуна. Он последний раз видел свою красавицу жену Ольгу и троих детей в июне 1942, когда его рота отступала с боями из Донбасса, находясь в составе 62 армии. Тогда свидание длилось считанные минуты. Только что и удалось тогда Петру — это поцеловать жену и обнять детей. Поле оккупации Украины немцами, связь с семьёй прервалась.

Шустро оседлав танки, рота Петра вцепился в поручни башни, стараясь закутаться в телогрейки. Пётр сознательно выбрал для посадки танк ротного, чтобы постоянно быть в курсе текущих сводок и для координации совместных действий.

Стояла промозглая январская погода. Дул холодный ветер. Он низко стелился по слегка припорошенной снегом степи, превращая лёгкий мороз в мерзость, ледяными щупальцами пробирающуюся под полы бушлатов и превращая лица в восковые стылые маски. Впереди, на краю ровной, как стол, степи чернели дома родной Байдовки.

Внезапно бойцы, облепившие с трёх сторон башню танка, увидели, как впереди вздыбилась волнами земля. Возникло ощущение, что танк несётся навстречу морским волнам, в пучину водной стихии. Только вот волны не накатывали по-морскому прямолинейно и последовательно, следуя друг за другом, а меняли направления слева направо и даже резко останавливали свой бег, чтобы откатиться на мгновение назад. Все эти хаотичные волнообразные движения поверхности земли были похожи на эволюции воды внутри кастрюли, раскачиваемой кем-то.

Идущие следом танки на мгновение исчезли в густой серо-молочной пелене, а затем возникли вновь. Только вот эти сорокотонные стальные громады выныривали из тумана, извиваясь и качаясь из стороны в стороны, словно порождённые облаками дыма.

Солдаты инстинктивно ещё крепче впились в поручни. Они ощущали себя на корабле, который немилосердно трясло и качало. Тяжёлый танк болтало, как щепку в водовороте.

Земля прекратила качаться и дыбится так же внезапно, как и начала. Они оказались в нескольких километрах от неизвестного села, куда танковая рота переместилась по мановению палочки неведомого волшебника. Пока оставалось неизвестным: был ли он злой или добрый. Бронебойщики как-то сразу расслабились и скинули напряжение, высказав отборным матом всё, что они думают о случившемся.

Пётр резкой командой и далеко не литературным языком привёл подчинённой в чувство, приказав усилить внимание. Место ему не нравилось абсолютно. Ходун никогда не бывал за границей, но видел аккуратные домики латышей на фотографии, присланной его братом в сороковом году.

Рота брата стояла в небольшом прибалтийском городке. Так вот, внезапно возникшие перед его взором хутора напоминали те буржуйские здания, но были даже краше, новее и ухоженнее. Эти два хутора больше напоминали Петру помещичьи усадьбы, виденные им в детстве. Такое же черепичное покрытие крыш, только диковинного тёмно-синего цвета. Стены, как дома, так и хозпостроек, блестели свежей жёлтой краской. Во дворе толпились несколько человек, вероятно, привлечённые шумом танковых двигателей.

Десять танков встали как вкопанные, как только закончилась свистопляска. Они внезапно очутились в совершенно незнакомом месте, разительно отличающегося от того, по которому они шустро катились до того, как земля сошла с ума.

Степь поразительным образом оголилась, лишившись снежного покрова. Стих холодный, пронизывавший ветер. Мороз, пронизывающий до костей во время движения танка, сменился на плюсовую температуру.

Но самым странным оказалось внезапное исчезновение следов прохождения тяжёлых бронированных машин. Танковые колеи словно обрывались в метрах двухстах от остановки роты. Всё выглядело так, как будто танки спикировали в степь с высоты своего полёта.

— Пётр, ты что-нибудь понимаешь? — задал вопрос Иван Мирошниченко, высунувшись из командирского люка. — Что это было?

— А хрен его знает, — выдал бронебойщик, оглядевшись вокруг.

— Ты же родом из этих мест! — подивился Иван. — Неужто не признал?

— Да не знаю я! — зло ответил Холдун, поднося к глазам бинокль.

Задержав взгляд на чём-то экстраординарном, Пётр разразился длинной тирадой, в которой приличными были только предлоги и заключил:

— Этого не может быть!

— Что? Что там? — озабоченно поинтересовался Мирошниченко, — Что ты такое увидел?

Пётр разглядел в бинокль странную табличку на бетонном столбике на въезде в населённый пункт. На белом поле диковинной таблички чернела надпись «Шульгинка». Оттого то он и разразился длинной тирадой.

— Это Шульгинка, — бессильно опуская руки, ответил бронебойщик.

— Так чего ты матюкаешься? — подивился Иван.

— Потому что написано «Шульгинка», но это не Шульгинка, — резко ответил Пётр, злясь неизвестно на кого и вновь поднося бинокль к глазам.

— Через деревню идёт дорога. — принялся он громко комментировать виденное в прибор. — И это не былая грунтовка, а настоящее асфальтовое шоссе как в Воронеже. Дома сплошь кирпичные, а не мазанки, как до войны. Вместо соломы или дранки крыши покрыты большими листами серой черепицы. Народ, привлечённый нашим появлением здесь, высыпал во дворы и тревожно пытается разглядеть: кто мы такие. Из хутора, что направо, выехало этакое чудное авто и помчалось по направлению к посёлку. На самом шоссе расположен армейский пост. Вижу двух немцев в странной форме, стоящих возле стены, выложенной из белых мешков, вероятно, с песком. Один из них смотрит на нас в бинокль. Другой что-то говорит в маленькую коробочку, которую он держит у своего уха.

— Дай взглянуть, — не выдержал командир танковой роты.

Он смотрел заворожённым взглядом на дивные постройки и дома, на автомобили, стоявшие на улице возле домов, на немецкий пост и тихо матерился. Заметив краем линзы движение справа, он переместил визир туда и увидел белый угловатый автомобиль, несущийся по улице, оставляя за собой пыльный хвост. Формой носа машина отдалённо напоминала американский Виллис, но с полноценным кузовом и крышей. Вдоль борта по центру тянулась широкая синяя полоса и белела надпись «Полiцiя». На крыше торчал странный сине-бело-синий прибор.

— Ни хрена себе авто у немецких холуёв! — воскликнул Мирошниченко. — У нашего командарма такой нет.

Тем временем из машины выскочили трое военных в тёмно-синей форме и залегли в окопе, незамеченном ранее Иваном.

— Все с танка! — заорал Мирошниченко, увидев оранжево-красные цветки, расцветшие на конце дульного среза ружей полицаев, и юркнул вниз.

Пехотинцы горохом скатились с высоты танкового борта и залегли за машиной. Только Пётр неожиданно замешкался. Ещё находясь наверху, он почувствовал удар в плечо, который буквально снёс его с танка. Удар о землю оказался таким сильным, что перехватило дыхание. Бойцы, увидев, что командир кулем свалился вниз, подхватили лейтенанта и уволокли под защиту брони. На плече Петра, в телогрейке, зияла большая дырка.

Один из бойцов аккуратно расстегнул пуговицы командирской телогрейки и засунул под тужурку тампон из свёрнутого бинта. Прижав его к ране, он ловко наложил повязку поверх ватника.

Танк огрызнулся пушечным выстрелом и на месте залегания немецких прихвостней взмыл вверх фонтан земли и камней. Пулемётная очередь из соседнего танка смела постовых с дороги.

— Что у вас? — поинтересовалась белобрысая голова Осипа, стрелка-радиста командирского танка, возникшая в нижнем люке.

— Командира ранило! — сообщил ефрейтор Кравец, бинтовавший младшего лейтенанта.

— Хреново! — заключил Осип и скрылся внутри.

Танкисты и солдаты застыли в ожидании, но ничего не происходило. Людей, до того с любопытством взиравших на десяток танков, замерших в степи, как волной смыло после выстрела пушки и пулемётной очереди. Выждав ещё пятнадцать минут, Мирошниченко дал команду затащить раненого внутрь танка через нижний люк и атаковать деревню. Пехота двигалась за машинами.

Танковая рота на малом ходу приближалась к населённому пункту, в котором, по данным разведки, размещался полувзвод немцев и десятка два полицейских. Артиллерия отсутствовала, но несколько немецких пулемётов могут представлять опасность стрелкам взвода пехоты.

Немцы ничем себя не проявляли. Лишь рёв танковых моторов нарушал тишину хмурого дня, эхом отражаясь от длинных рядов коровников, мимо которых шли танки.

Головная машина поравнялась с первым домом и остановилась, поводя дулом пушки из стороны в сторону. Тишина. Немецкий гарнизон никак не обозначал своё присутствие.

Иван дал по рации команду «Вперёд!», и рота продолжила движение. Уже проехав более километра, Мирошниченко остановился недалеко от церкви, высунулся из люка и подозвал к себе помкомвзвода пехоты сержанта Павла Будько:

— Сержант, возьми двух человек и выясни у местных, где засели фашисты.

— Слушаюсь, — откозырнул Павел и унёсся с двумя бойцами в сторону ближайшего дома.

Спустя десять минут он вернулся и, смущаясь, доложил:

— Товарищ капитан. Тут такое дело: здеся никто ни про каких фашистов не слышал. В селе находятся три полицейских и двое солдат у блокпоста. Которых мы и укокошили.

— Ты всё правильно понял? — недоверчиво переспросил капитан.

— А как не понять? Они, чай, по-русски говорили. — возмутился сержант.

— Ничего не понимаю? — Мирошниченко задумчиво почесал переносицу и пробормотал неслышно. — Фрицы сбежали, что ли?

Он обернулся на стон, раздавшийся из танка. Раненый бронебойщик выглядел неважно. Помимо сквозного ранения в плечо, он, падая, ударился о танковую навеску и получил ушиб головы и сотрясение мозга. Тряска в танке ухудшила состояние офицера. Держать дальше лейтенанта в танке — это значит окончательно добить его.

— Вот что, сержант. — обратился он к Будько, стоящего поодаль в ожидании возможных распоряжений. — Сейчас мы достанем из танка вашего командира, а ты бери четверых и неси его в тот дом, в котором побывал. Попроси хозяйку присмотреть за ним. Пообещай, что мы скоро его заберём.

Петра осторожно вытащили через люк в днище танка, положили на плащ-палатку и унесли в ближайший дом.

Глава вторая

Светлана Холдун прильнула к окну, выходящему на дорогу, и с интересом наблюдала за вознёй возле старого танка. Её путь неоднократно проходил из общежития в учебный корпус медучилища, мимо стоящего в Северодонецке танка — памятника освободителей города от фашистских захватчиков. Она хорошо запомнила, что это танк Т-34. И что это знаменитый советский танк. А вот сейчас она наблюдала в окно за группой военных в странной униформе, копошившихся возле похожих на тот танков. У этих машин башня немного отличалась, да и пушка казалась короче. Но тот танк на постаменте воевал ещё в той далёкой Великой Отечественной войне. Светлана даже представить не могла, что эта древняя машина ещё используется сепаратистами. То, что это луганская техника, говорила красная звезда на башне. Она ещё не отошла от разговора с бойцами, одетыми в такую же древность, как и сам их танк. Они несли несусветную чушь, спрашивая о наличии фашистов и полицаев в Шульгинке. Светлана вначале подумала, что это такой способ подкатить к молодой симпатичной хозяйке, коей она себя считала. Но старший из солдат разговаривал с нею с серьёзным видом, настороженным взглядом, и ни один мускул не дрогнул на его лице, выдавая флирт.

Светлана ответила, что никогда не видела тут никаких фашистов. Даже хотела возмутиться за то, что гости так обзывают честных украинских бойцов-защитников. По новостям она неоднократно слышала, что москали часто обзывают всех украинских военных нацистами. Она согласилась бы, если б речь шла он нацбатах, но не обо всех же защитниках страны, тем более о её брате Тарасе, сержанте штурмового батальона. Да и они с братом, по сути, тоже как бы относились к москалям, так как являлись чистокровными русскими.

Размышления девушки прервал стук в дверь. Светлана подошла к двери и робко приоткрыла её. На пороге стоял всё тот же странно одетый русский.

— Прошу извинения, хозяйка, — робко обратился тот. — Нашего командира подстрелили. Он совсем плох. Не приютите его на время? Мы его заберём не позже, чем через две недели.

— Приютить? — неуверенно переспросила Светлана. — На пару недель? А почему у нас?

— Мы кроме вас здесь никого не знаем, — пояснил солдат. — А лейтенант до госпиталя может не доехать. Да и где этот госпиталь.

Он умоляюще посмотрел на девушку.

— Вы не беспокойтесь, немцы уже назад не вернутся. Мы уж не пустим, уверяю вас. Мы вам продуктов оставим, не сумлевайтесь. Да и к тому же наш командир — ваш земляк. Он часто говорил, что родом из этих мест, из села то ли Байковки, то ли Байдаевки.

— Байдовки — машинально поправила девушка и попросила уточнить. — А как зовут вашего командира?

— Петром кличут. — ответил солдат и уважительно добавил. — Он у нас человек знатный, Герой Советского Союза.

— А фамилия у него какая? — робко спросила девушка и взглянула на четвёрку солдат, держащих на руках раненого офицера и терпеливо дожидавшихся окончания переговоров.

— Младший лейтенант Пётр Осипович, — повторил сержант, для солидности озвучив офицерское звание командира, и задумался. — А вот фамилию запамятовал. Его к нам аккурат перед наступлением перевели.

— Заносите, пожалуйста, — всё так же нерешительно произнесла хозяйка, побеждённая напором бойца, и отступила влево. — Несите туда. В дальнюю спальню.

Когда лейтенанта раздели и осторожно уложили на кровать, ефрейтор Кравец обработал рану водкой из фляжки и перевязал раненое плечо.

— Вот тутой его документы. Там и фамилия его прописана, — пояснил сержант, достав бумаги с нагрудного кармана гимнастёрки лейтенанта. — Спрячьте покудова от греха подальше.

Светлана взяла у бойца тощий пакетик из вощёной бумаги и машинально засунула в карман джинсов.

— Я извиняюсь, хозяйка. — немного заискивающе спросил сержант. — А вас как величать?

— Светлана, — ответила девушка и на вопросительный взгляд парня добавила. — Светлана Викторовна Холдун.

— Будем знакомы, — заявил боец, — я сержант Павел Будько.

— Очень приятно, — ответила хозяйка и протянула руку для пожатия.

Павел неуклюже пожал девичью руку, покраснев от смущения. Он, не говоря ни слова, развязал свой сидор и выложил на столик буханку чёрного солдатского хлеба, пять банок тушёнки и кулёк с сахаром. Девушка только удивлённо глядела на выкладываемые «деликатесы».

— Мы обязательно заберём командира, — пообещал сержант, козырнул у порога и вышел из дома, догоняя четвёрку своих бойцов.

Танковая рота, подобрав пехоту, двинулась дальше выполнять приказ комбата. Не встретив никакого сопротивления, танки прошли почти всё село и свернули на перекрёстке направо по направлению Хворостинка-Каменка. Заминка произошла перед мостом. На карте Мирошниченко фигурировал деревянный мост и брод, по которому и планировалось переехать на правый берег. Подъехав к реке, командир первого танка старший сержант Чабунин Семён увидел перед собой капитальный каменный мост, перед въездом на который красовались табличка с названием реки и круглые дорожные знаки на отдельном столбе. На верхнем белом кружке с красной окаёмкой фигурировала цифра 40, а на нижнем — 24 т.

Сержант по рации связался с ротным и сообщил о чудесном превращении дерева в камень и железо. Получив команду «Вперёд!», он приказал двигаться на второй скорости на ту сторону реки. Танк, негромко рыча, преодолел около двести метров асфальтного покрытия и оказался на той стороне. Проехав вперёд ещё метров сто, машина остановилась. Чабунин тут же сообщил, что успешно переехал мост, который даже не шелохнулся под многотонной гусеничной громадой.

Он оглянулся назад и обомлел: его взору открылся видавший виды деревянный мост, по которому смогут едва разминуться две встречные конные повозки. Лёгкая дымка клубилась над дощатым покрытием моста. Сержант замер в оцепенении. Невероятность происшедшего ввергла его в состояние полного ступора. Но он являлся опытным воякой, начавшим свой боевой путь ещё под Ельней, поэтому довольно быстро вернулся в нормальное состояние и уже было открыл рот, чтобы заорать в микрофон и отменить переправу.

Семён так и остался сидеть с открытым ртом, наблюдая, как танк ротного неспешно преодолевает путепровод и выруливает к краю грунтовой дороги. Он выбрался из машины, соскочил на землю и побежал в сторону командирского танка, крича и активно размахивая руками.

Мирошниченко, торчащий из танка на пол корпуса, с тревогой следил за бегущим навстречу командиром передового танка, на ходу пытавшемуся сообщить ему что-то. Он из бинокля Петра Холдуна, который так и остался у него после злосчастного выстрела у села Шульгинка, осмотрел окрестности и не заметил никакой опасности.

Сержант подбежал к машине Мирошниченко и прокричал, указывая за спину капитана:

— Товарищ капитан! Мост!

— Что мост, — с недоумением переспросил Иван, машинально обернулся и так и застыл с открытым ртом. Он увидел то, что до него узрел Семён Чабунин: жалкую, почти ветхую конструкцию бревенчатого моста, вибрирующий воздушный поток у его начала и осторожно выползающий танк из этой дымки.

Капитан и сержант удивлённо переглянулись и сделали большие глаза. А танки один за другим через определённый промежуток времени пересекали этот диковинный мост и пристраивались за командиром на обочине.

— Разрешите, товарищ капитан, — обратился Чабунин к ротному, когда два ЗИСа обеспечения: бортовой и бензовоз проехали под деревянной аркой. Он, не озвучивая то, что, собственно, должен позволить командир, но Мирошниченко всё понял без слов и кивнул в знак согласия.

Сержант зачем-то достал из кобуры пистолет и побежал к мосту. В это время последний танк пересёк переправу. Семён взбежал на мост, преодолев лёгкое сопротивление. Ему показалось, что он на мгновение преодолел сопротивление плотной матерчатой завесы. Подкованные сапоги глухо застучали по асфальту. Перед ним вновь возник всё тот же каменный мост, который успешно переехал его танк.

Семён, не доверяя своим глазам, постучал каблуком сапог по покрытию. Асфальт отозвался глуховатым металлическим звуком. Чабунин подошёл к ограждению моста и попробовал покачать его. Попытка сдвинуть с места металлические перила не удалась. Сержант нагнулся и заглянул зачем-то под мост. Вся конструкция покоилась на двух каменных опорах. Семён, озираясь вокруг, направился назад месту остановки роты и достигнул невидимой, но слегка сопротивляющейся преграды. Он сделал шаг вперёд и остановился. Преодолевшая барьер левая нога опустилась на дощаное окончание моста. Правая нога продолжала покоиться на серой твёрдой поверхности. Чабунин вернул левую ногу назад и посмотрел вниз. Под ногами оставался асфальт. Вновь шаг вперёд и сапог с гулким звуком коснулся деревянного покрытия. Он несколько раз совершил манипуляции вперёд-назад с левой ногой и со всем своим телом.

В состоянии лёгкого офонарения он подошёл к сидящему на броне капитану, козырнул и отрапортовал:

— Товарищ капитан! Это хрен его знает что!

— Я это понял, — настороженно спросил Мрошниченко. — А конкретнее?

— Там присутствует непонятная невидимая преграда, за которой мост становится каменным, а перед нею остаётся деревянным.

— Ты хорошо всё проверил? — недоверчиво переспросил ротный.

— Так точно. Товарищ капитан, много раз.

— Вот что, сержант, с этой чертовщиной будем разбираться позже. А сейчас продолжаем движение в сторону Ново-Астрахани. Мы к полудню должны сходу взять это село и двинуться на Лисичанск.

В это время Светлана вернулась в комнату, где лежал раненый офицер и внимательно посмотрела на него. Замотанная бинтом голова и огромный синяк делали лицо мало узнаваемым. Лейтенант спал или находился без сознания, поэтому нужную информацию получить у него было делом безнадёжным.

Девушка ушла в гостиную, и хотела сесть в кресло, но почувствовала в кармане, нечто, мешающееся ей сесть. Она засунула руку в карман и достала оттуда несколько книжечек, завёрнутых в вощёную бумагу. Девушка вспомнила, что их передал ей солдатик. Она села и открыла первый документ. С чёрно-белой фотографии сомнительного качества на неё смотрел молодой мужчина лет тридцати. Света внимательно вгляделась в изображение. Что-то было в этом лице до боли знакомым. В графе «Предъявитель сего» значилось: Холдун Пётр Осипович.

Прочитав это, она замерла в недоумении. Она хорошо знала, кто такой Холдун Пётр Осипович, Герой Советского Союза. Этим человеком, её прадедом, гордилась вся её многочисленная родня. Вот только умер знаменитый предок более пятьдесят лет назад. На первой странице удостоверения личности отсутствовала дача выдачи документа. Светлана перелистнула и на третьей странице обнаружила дату рождения и место рождения: 22 июня 1909 года в селе Байдовка, Старобельского уезда, Слободско-Украинской губернии и дату выдачи пистолета: 2 января 1943 года. В Вещевой Книжке Офицера имелись записи получения различных наименований обмундирования и все они выдавались в январе 1943 года. «Но как такое может быть? — пробормотала девушка. — Это, вероятно, подделки. А может он, как это называется, реконструктор и они тут устроили игру в войну? Да, вот только раны у офицерика настоящие? А может это несчастный случай?».

Так и не придя к определённому выводу, девушка встала и направилась на кухню сделать себе растворимый кофе. В это время раненый застонал. Светлана метнулась в спальню.

— Пить, — простонал бедолага.

— Сейчас, дяденька! — пискнула девушка и бросилась на кухню. Зачерпнув из ведра ещё довольно прохладную колодезную воду, она почти бегом вернулась, приподняла голову и поднесла кружку к губам офицера. Лейтенант неуклюже принялся поглощать живительную для него влагу. Напившись, он откинулся на подушку и прикрыл глаза.

Светлана уже собралась вернуться на кухню, когда раненый прохрипел:

— Где я? И как я сюда попал?

— Вы у меня в доме, — пояснила хозяйка. — Вас принесли ваши бойцы и попросили поухаживать за вами несколько недель.

— А вы кто? — он уставился на девушку замутнённым взором.

— Я Светлана, хозяйка этого дома. — представилась девушка.

— А что это за деревня? — продолжил расспросы Пётр.

— Село Шульгинка, — с некоторой гордостью в голосе объявила Светлана.

— Шульгинка? — переспросил лейтенант. — Та, что рядом с Байдовкой, что ли?

— Да, — подтвердила девушка и осведомилась. — А вы действительно из Байдовки?

— Да, — уверил офицер. — Я там родился, вырос и женился. И жена моя Ольга Гавриловна там проживает с моими детками.

— А когда вы родились? — закинула удочку Светлана.

— 22 июня 1909 года. — сообщил Пётр.

Светлана ойкнула и прикрыла лицо ладонью. Одно дело прочитать в липовом документе, а другое — услышать из уст этого странного человека.

— Можно попросить ещё воды? — просипел раненый и облизал пересохшие губы.

Светлана принесла из кухни свежей воды и напоила лейтенанта.

Беседа утомила Петра. Он, напившись, прикрыл глаза и мгновенно обрубился.

Девушка на цыпочках вышла из комнаты и притворила за собой дверь. Она достала из заднего кармана брюк мобильный телефон и вышла с сени, чтобы не мешать раненому отдыхать. Света решила позвонить в Горское Галине Гончаренко, своей двоюродной бабушке. Та была последней оставшейся в живых из детей Пётра Осиповича Холдуна. Баба Галя, младшая дочь, родилась уже после Великой Отечественно войны.

Телефон подняла бабушка.

— Але! — послышался из трубки старческий голос.

— Бабушка Галя, то я, Света, — объявила девушка.

— Здравствуй, внученька. — радостно отозвалась старушка. — Чого звонишь, чи случилось шо?

— Бабушка, у вас осталась фотография Пётра Осиповича Холдуна? — поинтересовалась Светлана.

— Так, конешно, — подтвердила бабуля. — А чому ты интересуешься?

— Хочу дещо проверить. — уклончиво ответила девушка. — А Зоя в хате?

— Так на кухне снеданье готовит. — подтвердила баба Галя. — Кликнуть, её, чоли?

— Будь ласка, бабушка! — попросила Светлана.

Слышно было, что бабуся положила трубку на столик рядом с телефоном.

— Зойка, хоть сюды! Тебя Светланка кличет!

Послышались частые шаги, шорох, и трубка заговорила голосом четвероюродной сестры:

— Ало, слухаю.

— Привет, Зоя! Як твои дела? — поздоровалась девушка.

— Вітання. У меня все по-старому. — ответила Зоя. — А у тебя што нового?

— Да тоже нема чем похвалится, — ответила Света и продолжила. — Я ось чего звоню: Ты можешь сделать доброе дело?

— Какое доброе дело? — полюбопытствовала сестра.

— Ты можешь сфотографировать фотку нашего прадеда: Петра Осиповича Холдуна, и переслать её мне по Вайберу? — попросила Светлана.

— Могу, а навошто она тебе понадобилась? — осведомилась Зоя.

— Хочу в интернете кое-что проверить, — соврала Светлана. — Попроси бабушку, щоб вона показала тебе эту фотографию.

— Добре. Чекай. — ответила Зоя и положила трубку.

Где-то через полчаса телефон бликнул входящим сообщением. Света нажала пальцем на нужную иконку, и перед её глазами возникла черно-белая копия мужчины средних лет. На следующем кадре он помоложе, в окружении жены и маленьких детей. Ещё на одной он стоял возле трактора с группой механизаторов. Пётр на фотографиях и Пётр в родительской спальне являлись одним и тем же лицом. Светлана бессильно опустилась в кресло. Казалась, голова сейчас задымится от закипающего серого вещества. Разум вопил, что этого не может быть. А глаза транслировали в мозг образ прадеда, израненного, но живого.

Немного собрав в кучу разъехавшиеся файлы, он, неслышно ступая, вошла в комнату со спящим раненным и сфотографировала его на телефон. Вид у больного был ещё тот презентабельный! Со знаком минус! Сделав несколько снимков с разных сторон, она вышла и, стоя в сенях, переслала снятые кадры родственнице. Выждав время, достаточное для трансмиссии изображения по Вайберу, она набрала номер Зойки.

— Зой, то опять я, — объявила она когда из трубки донеслось «Алё».

— Что-то ты зачастила к нам! То месяцами не звонишь бабуле, а сегодня уже второй раз набрала наши телефоны. — с иронией в голосе отозвалась сестра.

— Потом всё объясню, — отмахнулась от наезда Светлана. — Я тебе переслала фотки. Покажь их бабушке Гале и запытай: признаёт она на них кого-либо.

Прошло долгие четверть часа до момента, когда её телефон разразился музыкой.

— Кто это был?! — испуганно закричала сестра. — Бабулю чуть приступ не хватил.

— А что случилось? — взволнованно спросила Света.

— Бабуля просмотрела фотографии, схватилась за сердце и чуть не упала в обморок, бормоча: «Татка, папа, папуля!»

— Заинька, кеды баба Галя придёт в себя, набери меня, будь ласка. — умоляюще промолвила Светлана.

— Светка, ты можешь объяснить, што происходит? — настойчиво потребовала родственница.

— Да я сама ничего не понимаю, — огрызнулась Светлана. — Будь ласка, попроси бабу Галю перезвонить мне.

Выпалив это, она отключилась, лишая собеседницу задать очередной вопрос.

Переговорив с дальней родственницей, девушка отправилась на кухню готовить обед.

Светлана заканчивала готовить лёгкий овощной суп для себя и раненого, когда в дверь настойчиво постучали. Девушка вытерла руки о передник и побежала открывать. К её удивлению, она застала на пороге бабушку Галю и её сына дядю Виктора.

— Баба Галя?! — промямлила до нельзя изумлённая хозяйка. — Вечер добрый! Входите, будьте ласкавы.

— Где он? — без предисловий спросила старушка, входя в дом.

— Кто? — тормознула с ответом Света, помогая гостье снять пальто.

— Твой раненый, — нетерпеливо пояснила гостья, разматывая пуховую шаль.

Она протянула руку к сыну, приняла от него чемоданчик с красным крестом на боку и решительно направилась по направлению, указанному внучкой.

Баба Галя всю свою жизнь прослужила в фельдшерском пункте при угледобывающей шахте «Горская» и её рабочий чемоданчик всегда находился в состоянии полной готовности.

Светлана задержалась в прихожей, чтобы помочь дядьке разоблачиться. Когда они вошли в «больничную палату», старушка сидела на краю кровати, ласково гладила лейтенанта по лицу, приговаривая:

— Папочка, живой!

По дряблым старческим щекам текли слёзы. Не имея сил сдерживать эмоции, женщина прильнула к груди раненого, и тело её содрогнулось от рыданий.

Лейтенант лежал неподвижно с округлившимися от потрясения глазами. Он робко положил руку на голову рыдающий, и принялся робко гладить её.

Бабушка Галя признала отца ещё по тем фотографиям, которые показала ей Зоя. Лежащий в постели мужчина всколыхнул в её памяти минуты прощания с отцом. Тогда он также лежал в гробу, укрытый покрывалом до шеи. Его лицо, изуродованное во время аварии на шахте, также синело огромным синяком. Она, тогда ещё молоденькая студентка медучилища, провожала в последний путь своего любимого татку. И вот он, невообразимым образом живой, но не здоровый, лежит перед нею, став даже моложе того мужчины, лежащего в труне.

Пётр вопросительно взглянул на Светлану, за несколько часов превратившуюся в его ангела-спасителя.

— Это ваша дочь, Пётр Осипович.

Она назвала его по имени-отчеству. Её разум до сих пор не смирился с возрождением её прадеда и поэтому язык не поворачивался обратиться к этому молодому ещё мужчине со словами «дедушка».

Все троя всё то время, пока баба Галя тряслась от рыданий, пытались осознать, переварить и принять за должное абсолютно неудобоваримое: прадед, выглядевший практически ровесником Тараса, старшего брата Светланы, его дочь Галина — семидесяти трёхлетняя старуха и внук — пятидесяти двухлетний, седой как лунь мужчина. А до кучи ещё девятнадцатилетняя правнучка. Тут у любого крыша поедет!

Первой в себя пришла старая женщина. Она вытерла слёзы носовым платком. С кровати уже встала фельдшерица, закалённая годами труда на самом опасном участке в округе при шахте. Она прошла на кухню и с помощью хозяйки дома продезинфицировала мединструмент в своем походном стерилизаторе. После чего она вернулась к раненому. Сын Виктор помог посадить лейтенанта и придерживал его за поясницу, пока мать осторожно разматывала окровавленный бинт.

Фельдшерица сделала несколько уколов анестезии вокруг пулевого отверстия. Выждав, когда заморозка начала действовать, она пинцетом вытащила из раны ошмётки ткани и нитки, тщательно обработала кожу вокруг пулевого отверстия и отточенными движениями сделала надрез. Светлана, студентка Северодонецкого медучилища, ассистировала при операции, подавая требуемый фельдшером инструмент. Специальными щипцами она проникла внутрь канала, нащупала пулю и извлекла её. Пётр только слегка поморщился при этом.

Промыв повреждение перекисью водорода и посыпав порошком стрептоцида, фельдшер наложила плотную повязку. После этого она обработала и забинтовала глубокую царапину на голове отца и смазала специальной мазью синяк на лице. Лейтенанту дали выпить какие-то лекарства и аккуратно уложили в постель.

Баба Галя заявила, что остаётся ухаживать за раненым. Она приказала сыну принести из машины прихваченную из дома медицинскую утку, а затем отослала его в магазин привезти нужных продуктов и памперсов для взрослых.

Светлана налила в чашку жидкого овощного супчика и покормила с ложечки Петра. Бабушка от ужина отказалась.

Глава третья

Танковая рота капитана Мирошниченко, разметав промежуточную оборону, созданную немцами на подступах к Новоастрахани, сходу ворвалась в село. Остатки вода немецких солдат на двух грузовиках пытались удрать в сторону Лисхимстроя, но были уничтожены несколькими выстрелами танковых пушек. Полицаи, привлечённые к обороне, разбежались как тараканы.

21 января капитан выслал вперёд в разведывательный поиск взвод лейтенанта Ползуна, а сам с костяком роты двинулся следом.

Разведвзвод вышел на окраину посёлка Лисхимстрой и попал в огневой мешок, устроенный фашистами. Они установили и замаскировали танки и орудия между домами и, стреляя прямой наводкой, уничтожили два танка взвода лейтенанта Ползуна. У третьего танка от попадания вражеского снаряда заклинило башню. Лейтенант явно не ожидал серьёзного сопротивления на улицах посёлка и попал в засаду. Из экипажа двух уничтоженных советских танков уцелел только один танкист — радист-пулемётчик Ломакин.

Последняя оставшаяся на ходу бронированная машина, подобрав выжившего ефрейтора, дала задний ход и вскоре покинула негостеприимную окраину посёлка и направилась на соединение со своей ротой.

Мирошниченко выслушал доклад командира танка старшего сержанта Барыя Султанова, сделал пометки на своей карте.

Роте Мирошниченко по рации передали приказ занять оборону на окраине Новоастрахани и стоять там в ожидании нового приказа.

Через два дня в дом Светланы на очередную побывку приехал старший брат Тарас. Его взвод находился на постое в Старобельске, и брат частенько навещал сестру. Сегодня была пятница и в визите Тараса не было ничего удивительного. Как всегда, он заявился без предупредительного звонка.

Тарас был на одиннадцать лет старше Светланы и служил по контракту в вооружённых силах Украины. Это был статный, высокий молодой человек с чисто выраженной восточно-славянской внешностью: светло-русые волосы, серо-голубые глаза, прямой нос с широким основанием, волевой, немного выдающийся вперёд подбородок, роста выше среднего, широкоплечий с рельефными прокаченными бицепсами.

На его фоне Света выглядела истинной Дюймовочкой. Доставая своей русой головкой до плеча братцу. Ладная фигурка, напоминающая тонкие песочные часы, с небольшой рельефной грудью. Её голубые глаза светились любовью и нежностью к брату. Правильный овал лица, манящий, с поволокой взгляд голубых глаз, юношеские пухленькие губки превратили девушку в истинную красавицу.

После гибели их родителей от снаряда, попавшего в магазин, в котором они находились в тот момент, брат стал старшим в их семье, а Светлана — самым дорогим и любимым для него человеком. Своей семьи Тарас не имел. «Не время ещё! — решил для себя он — Вот закончится АТО, тогда и о женитьбе подумаем».

Ответственность за подрыв автомобиля артиллерийским снарядом не взяли на себя ни сепаратисты, ни свои, вэсэушники (и те и другие долго валили вину друг на друга).

Старший брат из своего военного жалования контрактника помогал Светлане закончить медучилище. Содержал оставшийся от отца автомобиль, на котором сестра ежедневно ездила на занятия в Северодонецк. Он же отбивал охоту некоторым молодым отморозков преследовать сестру, порой приводя некоторых особей к частичной потере памяти. Те резко и навсегда забывали о существовании дивчины по имени Світлана. Сейчас у студентов медучилища были зимние каникулы, и сестра находилась всё это время в родном доме.

Радостный вопль Светы, бросившейся на шею брата, привлёк внимание бабы Гали и она вышла из спальни, где сидела подле раненного.

— Бабушка?! — удивлённо воскликнул Тарас. — Вы у нас в гостях?

Удивиться было чему. Баба Галя являлась редким гостем в доме Тараса. Последний раз она была здесь два года назад на похоронах его родителей.

Несмотря на свои семьдесят четыре года, что баба Галя выглядела значительно моложе своих лет: высокая сухопарая женщина с обветренным лицом, лишённым явной старческой дряблости, со светлыми, на половину седыми волосами, была всё так же подвижна и ловка. Лишь только старческий голос контрастировал с её внешностью и выдавал истинный возраст старушки. Тихим, но злым голосом она цыкнула на расшумевшихся внуков, затемподошла к внуку и нежно его обняла.

— А чему тихо то? — поинтересовался Тарас. — Нешто спит кто-то?

— Да, — тихо ответила Света.

— Хто это интересно? — Тарас подозрительно уставился на сестру.

— Пошли в зал, я всё тебе расскажу. — предложила та.

— Пошли, — согласился парень, недоумённо пожимая плечами.

— Присядь, — попросила сестра, когда они вошли в гостиную вместе с бабой Галей.

— Мне может кто-нибудь объяснить, — взвился парень, встревоженный загадочным поведением сестры и подозрительным молчанием бабушки, — что тут происходит?

— У нас в родительской спальне лежит раненый офицер, — заявила Светлана.

— Наш? — уточнил парень.

— Нет, — покачала головой девушка. — но не москаль, а советский.

— Какой? — удивлённо протянул Тарас. — Советский? Это как?

— Не знаю как, — ответила сестра, пожимая плечами. — Но это не просто советский офицер. Это наш с тобой прадед.

— Какой прадед? — возмутился парень. — Ты што, прикалываешься?

— Нет, я говорю правду, — заверила Светлана. — Там в спальне находится наш прадед Пётр Осипович Холдун, раненый в голову и плечо. Спроси у бабушки.

Тарас вопросительно взглянул на Галину Петровну, и та утвердительно мотнула головой.

— Вот его документы, — с этими словами девушка протянула брату несколько цветных картонных книжек. — Можешь сам убедиться.

Парень раскрыл малиновую книжечку с надписью «Удостоверение личности». На второй странице фигурировала запись, выполненная синими чернилами и каллиграфическим почерком: Холдун Пётр Осипович, младший лейтенант бронебойного батальона. Не веря своим глазам, парень перевернул страницу и прочитал дату и место рождения: 22 июня 1909 года, село Байдовка. Дальше шли какие-то древние географические названия: Старобельский уезд и Слободско-Украинская губерния.

Тарас вернулся на первую страницу документа. С фотографии на него смотрел его знаменитый предок, геройский прадед с медалью Золотая Звезда на левой стороне груди. Фотокопия его портрета висела в гостиной, пока были живы родители. После их похорон его пришлось убрать от греха подальше. Через чур уж нацбатовцы относились агрессивно-неприязненно к советским героям.

Тарас вновь вопросительно взглянул на бабушку. Та твёрдо заявила:

— Это мой татка Пётр.

Она развела в сторону руками и добавила:

— Не спрашивай, как он воскрес и появился здесь. Я этого не знаю.

Тарас встал и решительно направился в родительскую спальню. Перед прикрытой дверью он остановился и осторожно, чтобы не шуметь, вошёл внутрь.

В родительской кровати лежал мужчина с забинтованной головой, избитым лицом. Тем не менее легко угадывалась его идентичность с человеком на фотографии удостоверения, а так же с мужчиной с большого портрета, некогда висевшего в зале его дома. Не было никаких сомнений: в кровати мирно спал его прадед.

Парень вышел и тихонько притворил за собой дверь в полном ошизение. Файлы его сознания разъехались в стороны и никак не хотели воссоединяться. В кровати родителей лежал ненавистный москаль, воевавший, в том числе, и против украинских повстанцев, боровшихся с Советами за независимость Рідної України (Родной Украины). А с другой стороны, этот москаль являлся его родным прадедом, любовь к которому и уважение к его памяти привили ему родители с раннего детства. Да и сверстники люто завидовали наличию столь знаменитого геройского предка, пока это ещё находилось в тренде в Восточной Украине.

Тарас вернулся в гостиную, где две пары настороженных глас внимательно глядели на него.

— Как такое возможно? — хрипло вымолвил парень, кивая в сторону спальни. — Он же умер шестьдесят лет назад!

Ответом ему было молчание и такое же недоумение в глазах женщин.

Тарас бессильно опустился на диван, жалобно застонавший под тяжестью его тела. Ощущение лёгкого помешательства не отпускало его. «Может мне всё это мерещится?» — появилась спасительная мысль. Но взгляд на сидящих напротив женщин лишили его такой надежды: глюк не мог навестить их троих одновременно. Тем более человек в постели выглядел вполне реально. От него шли тепло и запах живого тела.

— Я обязан сообщить о нём в военную полицию, — после продолжительного молчания заявил парень.

— Но тогда его арестуют и увезут отсюда! — возразила сестра.

— Папу увезут из этого дома только через мой труп, — категорично заявила Галина Петровна и с вызовом взглянула на внука.

— Ладно, — парень не выдержал взгляда горящих глаз бабушки, опустил голову и пробормотал. — Все равно мы не найдём ответа на его чудесное воскрешение и бес с ним. Пусть живёт здесь до выздоровления. Я никому сообщать нее буду.

Светлана вскочила, подбежала к брату и крепко обняла его.

— Спасибо, Тарасик! — радостно воскликнула она. — Я люблю тебя.

— А меня кто-нибудь покормит в этом доме? — улыбаясь шепнул он в ухо сестры.

— Конечно, мой дорогой! — вскочила девушка. — Сейчас разогрею жаркое из кролика!

Сообщив это, она унеслась на кухню и загремела там сковородами и кастрюлями.

Тарас расспросил бабушку о её здоровье, о здоровье родственников. Как дела в её доме. Поинтересовался состоянием раненого.

Удовлетворённый ответом старушки, он отправился в свою комнату, чтобы бросить там свою сумку. Когда Светлана позвала его, он успел умыться и появился на кухне чистый и освежившийся.

На обеденном столе дымилась утятница с жарким, стояла миска с исходящей паром картошкой. Горячие блюда дополняла нарезка из домашних копчёностей, вероятно, привезённых бабой Галей, солёные огурцы и початая бутылка прозрачного, как слеза, первача. Его Тарас купил у соседки ещё в прошлый визит сюда. Света знала, что из всех спиртных напитков брат предпочитает именно эту соседскую горилку.

Парень как раз обгладывал коротенькую ножку тушеного животного, когда в дверь решительно, но деликатно постучали. Светлана вскочила, чтобы открыть дверь, но Тарас решительным жестом усадил её на место, а сам направился к выходу.

На крыльце дома стояли два человека в полицейской форме.

— Добрий вечір! — козырнул старший с шевронами младшего сержанта и представился. — Молодший сержант поліції Забужко (Младший сержант полиции Забушко).

— Добрий вечір! — поприветствовал Тарас и тоже представился. — Старший сержант повітряно-штурмової бригади Холдун. (Старший сержант воздушно-штурмовой бригады Холдун). Щось трапилося, сержант? (Что-то случилось, сержант?)

— Нам надійшов сигнал, що у цьому будинку перебуває поранений сепаратист. (Нам поступил сигнал, что в этом доме находится раненый сепаратист). — сообщил полицейский и вопросительно уставился на хозяина дома.

— Нахабний та брехливий донос! (Наглый и лживый донос!) — возмутился Тарас — Немає тут жодних сепараптистів! (Нет здесь никаких сепараптистов!)

— Ви дозволите увійти в будинок і перевірити правдивість ваших слів, пане старший сержант? (Вы позволите войти в дом и проверить правдивость ваших слов, господин старший сержант?) — больше настаивал, чем просил младший сержант.

— Ви ставите під сумнів слова старшего сержанта української армії? (Вы ставите под сомнения слова старшего сержанта украинской армии?!) — взвился хозяин дома и для убедительности зло выпучил глаза.

— У жодному разі, пане старший сержант, але ми повинні перевірити достовірність сигналу, що надійшов від громадян. (Никоем образом, господин старший сержант, но мы должны проверить достоверность сигнала, поступившего от граждан). — Не унимался полицейский.

— У вас є ордер на обшук мого дому? (У вас есть ордер на обыск моего дома?) — поинтересовался Тарас.

— Ніяк ні, пане старшийй сержант. (Никак нет, господин старший сержант), — ответил визитёр и добавил. — Ми є представниками поліції і маємо право перевіряти будь-який будинок. (Мы являемся представителями полиции и имеем право проверять любой дом).

— Ви не маєте права вламуватись у приватний будинок, сержант. Нині не воєнний час. (Вы не имеете права вламываться в частный дом, сержант. Сейчас не военное время), — уверенно заявил хозяин дома. — У мирний час ви повинні мати ордер районного прокурора на обшук. (В мирное время вы должны иметь ордер военного прокурора на обыск).

— Ви про це сильно пошкодуєте, пане старший сержанте! (Вы об этом сильно пожалеете, господин старший сержант!) — зло выпалил старший, и парочка полицейских покинула негостеприимный двор.

— Хто это был? — взволнованно осведомилась сестра, когда парень вернулся на кухню.

— Полиция, — коротко известил он.

— Што они хотели? — в страхе прикрыв рот спросила Светлана.

— Хтось із сусідів бачив, як прадіда заносили до нашої хати і стуканули в поліцію. (Кто-то из соседей видел, как прадеда заносили в наш дом и стуканули в полицию), — парень продолжил по инерции говорить по украинский, забыв перейти на привычный в их семье русский язык.

— И что сейчас будет? — испуганно пробормотала сестра.

— Сейчас ничего. Уже поздний вечер, — успокоил сестрёнку Тарас. — А вот завтра они заявятся с ордером и не одни. Я сильно разозлил этих двоих и завтра они наверняка прихватят парочку из нацбата, что квартируется в Старобельске, недалеко от нас. Мы с ними не очень ладим. Те ещё козлы и уроды!

Баба Галя молча встала из-за стола и вышла из кузни. Назад она явилась с ППШ в руках и с порога заявила:

— Я никому не позволю арестовать папу!

— Бабушка, что вы сделаете против четверых вооружённых с этим раритетом. — возразил парень, удивлённо уставившись на пулемёт-пистолет в руках бабушки.

— Это не раритет, — с достоинством возразила Галина Петровна. — Это автомат татки.

— Но я не могу допустить боевых действий в нашем доме. — возразил Тарас. — С моей стороны это будет являться военной изменой.

— Тогда забирай Свету и поезжайте ко мне домой. — предложила старушка. — А я смогу и одна защитить своего отца.

— А не лучше ли сейчас, пока темно, перетащить прадеда в мою машину и перевезти к тебе, бабушка? — предложил Тарас.

— Нет. Он не транспортабельный, — возразила Галина Петровна. — Переноска и переезд добьёт его. Поезжайте вы.

— Нет, я тебя и дедушку не брошу, — заявила Света. Она сорвалась с места и унеслась на улицу.

Тарас с удивлением проследил за сестрой. Которая, накинув пуховик, побежала зачем-то в сарай. Спустя минут пять она вернулась в дом, держа в руках что-то длинное, завёрнутое в тонкий брезент и сгибаясь под тяжестью солидных размеров мешка.

Свёрток и мешок, выпущенные из слабых девичьих рук, с грохотом свалились на паркетный пол.

— Што это? — ошарашенно вымолвил парень.

Света молча развернула брезент и на полу, завалившись на бок, оказался ручной пулемёт Калашникова.

Девушка вытряхнула из мешка три пулемётных коробки, вероятно полностью заряженные.

— Вось (Вот), — объявила она и гордо выпрямилась. — У меня есть чем оборонить моих родных. А тебе, действительно, лучше уехать, чтобы не нарушать присягу.

— Откуда это у тебя? — парень ошарашено уставился на открывшийся арсенал.

— Папа нашёл его на месте боёв в четырнадцатом году и притащил домой. Он периодически доставал пулемёт и ухаживал за ним. Я помогала ему, когда училась в школе. За это он обучил меня обращаться с этим оружием.

Тарас в ужасе обхватил голову. Перед ними в боевых позах стояли две новоявленные амазонки: старушка — божий одуванчик и соплячка сестра. А он, боевой сержант, побывавший во многих стычках с мятежниками-террористами из Донецка и Луганска, переживший позор Дебальцевского котла, сидел в глубокой прострации. С одной стороны, долг солдата и присяга давили неустранимым грузом. С другой — его любимая сестрёнка в свои не полных девятнадцать лет решительно заявила, что встанет на защиту деда. Он хорошо знал свою Світланку. Если она решилась на что-то, то никто уже её не переубедит и не оттащит от цели даже тягачом. Он не может бросить сестру и уехать. Дилемма. С одной стороны долг и Родина, с другой — сестра, бабушка. Это его единственная семья, и на украинский язык слово «семья» переводится как «родина». И пусть ударение падает не на тот слог!

«А может, моя семья и есть моя истинная Родина? — подумал сержант. — Разве я сражался, рисковал жизнью за всяких толстосумов, всяких там депутатов и ненавистных мне бандеровцев. Которые внушали, что именно они и есть моя Родина. Нет! Я пластался по земле под пулями сепаратистов за мою сестрёнку, скрывался в окопах от взрывов за последнюю оставшуюся в живых бабушку! Я проливал свою кровь именно за них, мою истинную Родину! Не уж-то я сейчас брошу их на съедение этим упырям. Уйду, предав их и моего возникшего из небытия прадеда, которым я так гордился в детстве!»

Тарас молча встал, подошёл к лежащему на боку пулемёту, присел возле него на корточках и принялся разбирать, разложив на брезенте. Оружие оказалось тщательно вычищенным, хорошо, и в меру смазанным. Проверил запасные патронные коробки. Набиты под завязку.

— Я остаюсь с вами, — объявил Тарас. — Если завяжется бой, то вы должны спрятаться в подполе. Я всё остальное сделаю сам.

— Ты не управишься один, браток! — раздался внезапно мужской голос.

Тарас повернул голову на голос. В дверном проёме стоял молодой мужчина, его ровесник, одетый в солдатское нижнее бельё времён его родителей. Он устало опирался о дверной косяк, но стоял ровно.

— Мы сделаем это вдвоём, — заявил он, — я не могу оставить в беде родных мне людей.

Появление этого человека, замотанного и перемотанного бинтами, краснеющими пятнами проступающей крови, явилось для Тараса последним толчком для принятия окончательного решения. Он встал с корточек, подошёл к раненому и осторожно обнял его, стараясь не казаться забинтованного плеча.

— Здравствуй, диду! — прошептал он, и невольная слеза защекотала веко, ища себе путь наружу.

— Здравствуй внук! — вымолвил растроганный лейтенант, ничуть не стесняясь слезы, прочертившей дорожку по его посиневшей от страшного ушиба щеке.

Со стороны кухонной плиты послышался тихий всхлип сестрёнки.

Глава четвёртая

С вечера Тарас запер на висячие замки калитку и ворота, а машину загнал в гараж. А потом они с дедом проговорили всю ночь. Они оба так и не поняли, как Пётр объявился в XXI веке, а Пётр не понимал, как его дочь и правнуки очутились в 1943 году. Оба были уверенны, что каждый продолжает пребывать в своём времени.

Вначале в беседе участвовали все четверо, но первой выбыла Галина Петровна, ночами проводившая время рядом с кроватью отца. Затем тихо отползла в свою спальную комнату Светлана.

Организм деда, подвергшийся активному лечению антибиотиков, до того их не знавший, восстанавливался с поразительной быстротой. Раны на плече и на голове затянулись. Голова перестала кружиться, а руки трястись. Прошло всего три дня, после его ранения и полёта с корпуса танка в низ, а Пётру казалось, что прошло как минимум десять дней. Он чувствовал себя прекрасно и с лёгкость ветерана Великой войны, встретил с внуком рассвет. Они засыпали друг друга вопросами.

И если Тарас более менее знал историю Второй Мировой войны, правда серьёзно искажённой украинской пропагандой, то для Петра, всё то, что произошло на Донетчине являлось тайной за семью печатями. У него волосы встали дыбом от новости о распаде СССР и ликвидации социалистического строя, о реабилитации ОУН и УПА, о нынешней политике Украине и войне между правительственными войсками и мятежными Донбассом и Луганском, известным ему как Ворошиловград.

Он недоумевали и негодовали, охали и вздыхали, спорили и порой доходили до лёгкой перепалки. Оба не могли многое понять и принять, но находили в себе силы уважать мнение собеседника.

Когда же расцвело, они оборудовали пулемётное гнездо на чердаке. Тарас вёдрами таскал на чердак песок со двора, благо ещё с осени он запасся стройматериалами и гравием для строительства нового сарая. Там наверху он при помощи деда заполнил все имеющиеся мешки песком и уложил их у окона, создав что-то на подобии амбразуры. Светлана опустошила все схроны отца, и она с братом перенесла в дом автомат Калашникова образца 1974 года с тремя запасными рожками, десяток гранат и почти полный цинк с автоматными патронами.

Тарас обучил прадеда обращаться с Калашом и показал, как набиваются патроны в рожок. Вторую позицию они оборудовали возле другого чердачного окна и тоже уложили несколько мешков. В случае необходимости, Пётр мог переползти под крышу над пристройкой к дому через к вентиляционное окошко держать там оборону. Фронтон пристройки отец соорудил из кирпича.

Женщинам оставили ППШ деда и личный пистолет Тараса. Им наказали в случае начала боевых действий спрятаться в подполе и не высовывать оттуда носа. Закончив приготовления к обороне дома, мужики легли отдохнуть, пока всё было спокойно за околицей.

Наряд полиции, усиленный двумя бойцами ВСУ, подъехали к дому Светланы только после обеда. Они потоптались возле запертых ворот и калитки, а затем принялись громко привлекать внимание хозяев к себе. Призыв к обитателям дома они сопровождали ударами дубинкой по калитке.

На шум откликнулся Тарас. Он высунулся в форточку и зло крикнул:

— Кого там чёрт принёс?

— Пане Холдун, я ваш новий поліцейський офіцер громади лейтенант Шумейко. (Господин Холдун, я ваш новый полицейский офицер общины лейтенант Шумейко), — заявил полицейский, чья голова возникла над калиткой. — Прошу допустити мене та моїх людей у будинок для огляду. (Прошу допустить меня и моих людей в дом для осмотра).

— С карой целью? — Тарас сознательно ответил по-русски.

— Ми маємо ордер, підписаний обласним прокурором на обшук вашого будинку з метою перевірки скарг громадян! (Мы имеем ордер, подписанный областным прокурором на обыск вашего дома с цель проверки жалобы граждан!) — громко объявил лейтенант.

— Какой ещё жалобы? — парень прикинулся незнайкой.

— Не валяйте дурня, Тарасе Холдун! (Не валяйте дурака, Тарас Холдун!) — возмутился полицейский. Ви чудово знаєте, що вчора до поліції надійшло повідомлення про те, що у вашому будинку перебуває поранений терорист! (Вы прекрасно знаете, что вчера в полицию поступило сообщение о том, что в вашем доме находится раненый террорист!)

— В моём доме нет и никогда не было никаких террористов! — заявил Тарас.

— Ось і дозвольте нам переконатись у цьому! (Вот и позвольте нам убедится в этом!) — предложил лейтенан.

— Хорошо! — немного подумав согласился Тарас. — Только я впущу только вас, господин лейтенант. Остальные пусть садятся в машину и отъедут в конец улицы и там ждут! Только без глупостей!

Лейтенант ничего не ответил, но вскоре с той стороны забора послышалась еле слышный из дома спор, ругань. Затем трое в военной форме загрузились в полицейский внедорожник и направились на выезд из улицы. Достигнув последнего дома, автомобиль развернулся и застыл в ожидании.

Тарас вышел из дома, подошёл к калитке и впустил участкового во двор. Указав рукой на дом, он сопроводил офицера во внутрь здания. Внутри лейтенанта встретил Пётр Холдун, облачённый в свою советскую военную офицерскую форму, и две женщины: худощавая старуха непонятного возраста и молоденькая девушка.

Участковый полицейский, или как он сейчас назывался «Полицейский офицер общины», с удивлением уставился на этого мужчину в раритетной униформе. Его взгляд задержался на Звезде Героя. Он отметил про себя, что золотая звёздочка висела на колодке, изображающей флаг несуществующего сейчас СССР. Под Золотой Звездой блистал эмаль Орден Ленина и серебрилась медаль «За отвагу». На погонах сиротливо ютились одиночные маленькие звёздочки младшего лейтенанта.

— Навіщо цей маскарад! (К чему этот маскарад!) — проворчал недовольно лейтенант, но сдержался и вежливо обратился к Петру. — Покажіть ваші документи, будь ласка! (Предъявите ваши документы, пожалуйста!).

Советский офицер молча достал из нагрудного какрмана сво офицерскую книжку и передал полицейскому. Тот недоумённо повертел в руках маленькую малиновую книжечку и вымолвил:

— Що це таке? (Что это такое?)

— Моё офицерское удостоверение, товарищ милиционер, — пояснил Холдун.

— Мне не нужна эта филькина грамота, — проигнорировав не корректное обращение к нему, лейтенант перешёл на чистый русский язык. — Предъявите мне ваш современный паспорт, пожалуйста.

— В данный момент я состою на военной службе в Красной Армии и у меня нет никакого другого документа, кроме этого удостоверения личности.

— Перестаньте паясничать, господин офицер, — возмутился полицейский. — Какая Красная Армия, какая воинская служба.

Пётр развёл руки в стороны, как-бы говоря, что ничего добавить не может.

Полицейский и раскрыл книжечку и посмотрел вначале на фотографию, на стоящего перед ним мужчину и вновь на фотографию. Несомненно, на этом черно-белом фото запечатлён стоящий перед ним офицер в древней советской форме. Прочитав фамилию, имя и отчество, перелистнул страницу и увидел, что хозяин документа родился в соседней Байдовке и задержал свой взгляд на годе: 1909. «Ему сейчас более ста десяти лет, — посчитав в уме отметил про себя лейтенант. — А на вид не более сорока!»

— Как это понимать? — полицейский помахал офицерской книжечкой. — Вы решили поиздеваться над представителем власти.

— Никак нет! — встряла в разговор Светлана. — Это наш прадед Пётр Осипович Холдун и он невероятным образом перенёсся суда с 1943 года.

— Что вы несёте, дивчина! — лейтенант начал определённо закипать от злости. — Вы фантастики начитались или наркоты наширялись?

— Хотите верьте, хотите нет, но я говорю правду, — настаивала девушка. — Это наш прадед.

— Я вынужден вас арестовать, пане Холдун, Я вынужден вас арестовать, пани Холдун объявил полицейский. — Прошу следовать со мной!

— Мой отец никуда с вами не пойдёт, — выступила вперёд баба Галя, держа за ремень отцовски ППШ. — Он ранен в бою и никуда ехать не может

— Я буду вынужден применить силу, — пригрозил участвовый.

— Попробуйте, — предложила Галина Петровна, беря оружие за приклад, но продолжае держатьего стволом вниз.

— Вы угрожаете офицеру полиции при исполнении! — повысив голос, заявил лейтенант. — Не мешайте мне исполнять мои обязанности.

— Мой отец никуда не пойдёт, — уже голосом, не предвещающим ничего хорошего, почти прошипела старушка, плавно демонстративно поднимая вверх дуло автомата.

— Что ж, вы сами сделали свой выбор! — зло выплюнул полицейский. — Я покидаю ваш дом под дулом пистолета. С этого момента все, находящиеся в этом доме будут считаться террористами.

Он развернулся и хотел уже выйти из дома, когда в спину прозвучало:

— Товарищ лейтенант, удостоверение верните моё, что ль!

— Что? — недоумённо обернулся полицейский и уставился на Петра. Сообразив, о чём идёт речь, он посмотрел на свою руку, продолжавшую сжимать малиновую книжечку. Помедлив пару секунд, он вернул документ его владельцу и покинул дом.

Тарас проводил участкового до калитки и запер её на ключ за спиной полицейского. Лейтенант пешком проследовал до машины, Из неё вылезла сидящая там троица и они принялись что-то обсуждать, активно размахивая руками и периодически указывая в сторону на дом Тараса. Затем, придя к единому решению, они двинулись в сторону дома несговорчивых граждан. Двое военных на ходу снимали с плеч автоматы.

— Все по местам! — скомандовал Тарас, следивший за улицей. — Они возвращаются.

Он шустро взбежал по крутой лестнице и успел занять позицию у заранее открытого чердачного окошка.

— Если вы подойдёте ближе трёх метров к моему двору, я открою огонь! — предупредил он визитёров. Те сделали вид, что не услышали предостережения и продолжили движение. Когда четвёрка достигла воображаемой черты, отчерченной парнем, он открыл огонь. Пули выбили фонтанчик на асфальте в метре от силовиков. Двое военных как по команде на рефлексе упали на землю и перекатились в канавы по обе стороны дороги. Полицейские столбом застыли посреди улицы. Для острастки Тарас выстрелил в воздух над головами стражей порядка. Те, услышав свист пуль над собой, втянули голову в плечи, развернулись и понеслись галопом прочь от опасного места.

— Поднимайтесь и валите отсюда! — крикнул пулемётчик бойцам, затихарившимся в канавах. — Стрелять не буду!

Повторять не пришлось. Военные на четвереньках отбежали на пару метров, пятясь задом на перд, вскочили на ноги и бросились догонять умчавшихся полицейских.

Убедившись, что полицейский внедорожник развернулся и стартанул в сторону Старобельска, внук с дедом спустились вниз и позвали женщин из подвала. Те в точности выполнили команду «По местам!» и сиганули в подпол.

— Что там? — взволнованно осведомилась Света.

— Группа захвата дала дёру, — пояснил брат и добавил, — но они к вечеру вернутся и дай бог, чтобы не верхом на бэтээре.

— Тогда я займусь обедом, — заявила девушка.

— Тата, а мне необходимо сделать вам перевязку, — сообщила баба Галя и увела отца в его спальню.

В то время, когда семья Холдунов и примкнувшая к ним Галина Богданова, в девичестве Ходун, сели за обедать заобеденным столом, из двух сёл: Новоастрахани и Лимана, почти одновременно двинулись две бронированные машины в сторону Шульгинки.

Сержант нацбата, имевший счастье измерить глубину придорожной канавы недалеко от дома Ходунов, связался по мобильнику со штабом батальона в Лимане и сообщил о прошествии. Была суббота. Командование соединения отдыхало по домам. Пока дежурный офицер обзвонил старших командиров, пока те согласовали дальнейшие действия, прошло три часа. Пока подготовили бронемашину к боевому выходу и вооружили отделение бойцов, прошло ещё полтора часа. Только в шесть вечера команда выдвинулась на БТРе в сторону Шульгинки.

В тоже самое время из Новоастрахани, дождавшись полной темноты вырулил на дорогу танк Т-34 старшего сержанта Барыя Султанова. Заклинившую башню починить в полевых условиях не удалось.

Перегрузив в танки все боеприпасы до последнего патрона, и перекачав всю солярку до последней капли, капитан отправил повреждённый танк в рембат, а за одно сопроводить автомобили обеспечения до батальонных складов. В кузов ЗИСа загрузили всех раненых. Султанов получил приказ прихватить по пути в Шульгинке раненного младшего лейтенанта Холдуна.

Переехав чудный мост, который в мгновение ока превращался из деревянного в каменный, танк и следовавшие за ним ЗИСы повернули направо на главную дорогу и проследовали в сторону южной окраины Шульгинки.

Не успела колонна проехать и тысячи метров, как советские бойцы увидели сполохи от выстрелов и звуки работы пулемётов и автоматов. Бой порходил как раз в районе того дома, где три дня назад оставили раненного лейтенанта. Командир танка послал в разведку радиста-пулемётчика Ломакина, единственно уцелевшего из экипажа комзвода Ползуна.

Вернувшись через четверть часа, Ломакин доложил, что странной конструкции броневик немцев и отделение солдат в камуфляже, так же странного покроя, обстреливают дом, в котором оставлен бронебойщик.

Сержанта Барый Султанов в бинокльвидел место, в котором возникали сполохи выстрелов. В бинокль он увидел и два огненный цветок, возникающий на высоте крыши дома. «Вероятно стреляют с чердака дома», — решил Барый. Он постарался взять в прицел корпус бронемашины, подсвечиваемой выстрелами своего пулемёта. Так как башню заклинило основательно, прицеливаться пришлось медленно поворачивая корпус танка.

С первого выстрела бронебойным снарядом броневик развалился на части. Выпущенные вдогонку парочка шрапнельных снарядов и несколько очередей танкового пулемёта заставили замолчать автоматическое оружие вражеского отделения. Которые, убегая в панике от внезапно возникшего смертельного смерча с тыла, попали прямо на мушку пулемёта защитников мятежного дома. Спустя пары минут всё закончилось. В темноте зимней ночи пылал ярким пламенем вражеский бронетранспортёр, освещая всю округу. Внутренностям бронемашины выгорели в течении нескольких минут.

Мехвод танка резким толчком столкнул догорающий остов на обочину, подъехал к искомому дому и остановился. Султанов открыл люк командирской башенки и закричал, не высовываясь наружу:

— Лейтенант Ходун, Пётр Осипович, свои, не стреляйте! Мы приехали за вами!

На чердаке вздохнули с облегчением.

— Тарас. Это действительно свои, — заверил Пётр внука. — Пошли встречать гостей.

Все приглашённые в дом ходячие бойцы поразевали от удивления рты, входя в «скромный» сельский дом. Невиданная мебель, движущиеся на чёрной доске цветные картинки, сопровождаемые человеческими звуками, диковинная белая железная печка, на которой молоденькая девушка, одетая в синие штаны и клетчатую рубашку, разогревала кастрюлю с супом и поставившая вариться картошку. Из такого же белого металлического ящика она доставала и ставила на стол непривычного вида банки и коробочки. При этом, когда она открывала дверцу этой маленьком, но вместительном буфете, внутри сам собой загорался свет.

Вокруг стояло ещё много невиданных ранее солдатами чудных предметов, оказавшихся электрическими приборами. А когда молодой парень принялся говорить в небольшую плоскую коробочку, советские бойцы и вообще усомнились в душевном здоровье этого парня, одетого в спортивный костюм. Тот ругался с коробочкой на украинском языке, который бойцы с трудом понимали, а потом обложил её отборным русским матом.

Добила их старушка, которая, попросив у парня эту коробочку, принялась разговаривать с нею и просить приехать и забрать из этого дома. Теперь и у солдат стала потихонечку съезжать крыша и появилось острое желание драпануть из этого колдовского дома.

Младший лейтенант, видя состояние бойцов, близкое к панике, постарался успокоить их. Он объяснил, что парень и бабушка разговаривали по миниатюрной рации. Он заверил, что бойцам ничего в этом доме не угрожает, предложил их расслабятся и пригласил ужинать. Чтобы вернуть боевым соратникам душевное спокойствие, он попросил хозяйку налить солдатам по стопке водки.

Светлана выгребла из бара всё спиртное и выставила на стол несколько бутылок водки. Бойцы тут же забыли о своих фобиях и спор разлили прозрачный напиток по стаканам и рюмкам.

Пока гости ужинали и уничтожали спиртное, Пётр на правах как старшего по званию и семейной иерархии, приказал внукам собираться в дорогу. На вопрос: «Куда?», заданный Тарасом, дед ответил что не знает, но это точно будет Россия и до них не дотянутся руки ни украинских националистов, ни военных, ни гражданской полиции.

Через час колонна, возглавляемая танком, и состоящая кроме него из грузовика, бензовоза, двух легковых автомобилей, двинулась по следам в поле, оставленным ротой капитана Мирошниченко во время их движения в сторону села.

Оглавление

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвёртая