Музыка над Доном [Алексей Иванович Шубин] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (10) »
Ал. Шубин МУЗЫКА НАД ДОНОМ
1
Река затерялась в буйной зелени камыша, тальника и косматых понурых ветел. Дальше, за ветлами, где берег идет в гору, начинается сплошная заросль орешника, терна, мелкого дуба. Стелется под ногами ежевика, сердито топорщится, пряча узкую стежку, высокая и злая лесная крапива. Ковыляет по стежке Илья Трофимович, слушает соловьев и любуется. Отсырев от росы, потемнела его деревянная култышка, штаны и рубаха вовсе мокрые. Ну и пусть! Уже выползло солнышко, и хоть не играет еще по-настоящему, но подойдет час — обогреет и высушит… Ползет по-над берегом белый туман. Почти под самыми ногами неистово горланят лягушки. Подходит ближе Илья Трофимович, они умолкают, но старика не обманешь. — А ну! Команда была купаться! Кш-ш!.. А то вишь разорались! Спугнутые крикуньи одна за другой плюхаются в воду и, выставив бугорками серые головки, выжидают конца тревоги. Пройдет Илья Трофимович — заорут пуще прежнего. Вот и челнок. Плохо спускаться по глинистому берегу одноногому, но Илья Трофимович приноровился: где култышку покрепче в глину воткнет, где за куст уцепится. Челнок к приколу прикреплен цепью, а цепь заперта хитрым замком. И челнок, и цепь, и вся сложная рыболовная снасть, от сетки подсачика до медной катушки, — рукоделия самого Ильи Трофимовича. По среднему Дону, от Костомарова до самого Нижнего Карабута, славятся у рыбаков изготовленные им сазаньи крючки. Сам он их закаливает и спаивает якорьками. Хитрая и сильная рыба сазан, а с такого якорька, шалишь, не сорвется! Сидит в челноке Илья Трофимович. Очки, чтобы не мешали, на лоб сдвинуты, подсачик под руками. Хорошо ему, привольно и все понятно, речная жизнь для него — прочитанная книга: начнутся всплески около берега, так и знай, стайка окуньков подошла и за селявой гоняется, а там голавль зашалил… А вот истошным голосом закричала лягушка, попавшая на завтрак хитрому ужаку. «Поделом: хотела жить, осторожнее была бы…» Гнется удилище, и откуда у Ильи Трофимовича только ловкость берется… Раз, раз — и подсек рыбину… Рыба крупная скоро не дается. Но на то и охота… Где быстрота нужна, а где терпение — главная рыбацкая сноровка. Отпускает Илья Трофимович леску и понемногу ее придерживает: — Врешь — устанешь и сдашься! Сазан устает, и старик начинает выбирать леску. Вот уже у самого челнока мечется широкая черно-зеленая сазанья спина. — Добро пожаловать! — говорит вслух Илья Трофимовича, подсачивая гостя. Хорошо на реке в ведреное летнее утро.— Дя-день-ка-а!.. Старик поднимает голову. И видит: далеко на горе мелькает красное платьишко племянницы. — Дя-а-день-ка-а-а!.. Не любит старик, когда беспокоят его на рыбалке. «Чего от меня егозе понадобилось?» — думает он, однако откликается: — Здесь я!.. — Военные приехали… тебя… просят!.. Илья Трофимович сдвигает фуражку и чешет затылок. — Военные?.. — Насчет… музыки! Старик неожиданно оживляется, торопливо сматывает снасти и гонит лодку к берегу. — Музыка — дело серьезное… А зачем военные?.. Военным я не нужон…
2
Когда Илья Трофимович был еще силен и молод, случилось с ним несчастье. В 1916 году работал он на московском заводе компании «Экс», выпускавшем велосипеды и занимавшемся сборкой самолетов. Расторопный, скорый и задачливый на мастерство слесарь полюбился летчикам-испытателям и был прикомандирован к аэродрому. Здесь-то однажды при запуске мотора его и «повредило» пропеллером. Не быть бы ему в живых, если бы летчики не устроили его в университетскую клинику! Шесть месяцев без малого он пролежал и вышел инвалидом: без ноги, без четырех ребер, со страшным рубцом на затылке. Добрался кое-как до завода и узнал: давно его из списков исключили и забыли. А добрые души, летчики, на фронт уехали… Раз десять заходил он в заводскую контору, пока дирекции раскачалась выдать ему за увечье девяносто семи рублей. С этими деньгами и поехал он в родное придонские село к младшему брату. — Ну, брательник Ардальон Трофимович, рад не рад, а встречай… Помогал в свое время Илья Трофимович деньгами отцу, матери и брату — грех был бы ему в крове отказать, но только, приглядевшись, сам Илья Трофимович сообразил, какая судьба ждет его в будущем. Не то что ему, калеке, а и здоровым мужикам и детворе есть нечего. В поле — не работник, а мастерства сподручного нет… Крепко задумался он, но все-таки себе дело нашел. Однажды в субботу, когда брат собирался везти на подторжье в город капусту, Илья Трофимович озадачил его просьбой. Вынув из кармана последнюю керенку (в то время керенки ходили), он сказал: — Пригляди-ка ты там, брат, мне корзинку базарную, какая поаккуратнее, приглядистее да покрепче. Брат было рот разинул, но Илья Трофимович пояснил: — Для образчика… Тальнику-то на той стороне вон сколько растет. Понял? Подумал брат, поглядел на крепкие рабочие руки Ильи Трофимовича и- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (10) »
Последние комментарии
49 минут 47 секунд назад
6 часов 55 минут назад
7 часов 7 минут назад
7 часов 9 минут назад
7 часов 15 минут назад
7 часов 15 минут назад