Аверс (СИ) [Розга] (fb2) читать онлайн

Аверс Розга

Глава 1. Электричка

Город, в котором она теперь жила находился не так уж далеко от Москвы, однако достаточно, чтобы между мелкими поселками и областным центром ходили старые поезда советских времен. Некоторых вещей изменения почти не касались. Раздвижные двери нормально не закрывались, приоткрываясь по мере движения, по ногам постоянно проносился поток холодного воздуха. Зима только начинала уступать весне. Земля еще не раскована ото льда, не прогрета. Плотные колготы и длинная юбка почти не защищают. Молодая девушка слегка ежится, мерзнет, морщится, но надеть брюки сегодня она не могла себе позволить. Ехать еще далеко, чуть меньше двух часов, девушка старается свернуться на старой деревянной скамейке чтобы потеплее, потихоньку ее накрывает неплотное, постоянно разрывающееся от резких движений вагона и громких звуков, покрывало дремы. В мыслях она возвращается к самой первой поездке, вспоминать предыдущие, их не так много, всего восемь, стало входить в определенный ритуал, обязательный перед каждой последующей.

Началось почти полгода назад. Ника жила в маленькой захудалой деревеньке и каждый день, кроме выходных добиралась на автобусе в единственный на всю округу коттеджный поселок. Там она убирала и помогала по хозяйству в двух домах средней руки. Она выбрала не самые богатые, трезво оценивая свои силы и возможности. Периодически агентство пыталось сманить ее на другие объекты, но девушка не соглашалась. Пусть одна из хозяек, которым она помогала, настоящая стерва, а другая ушла от нее ненамного дальше, ее устраивало. Ника могла выдержать руководство человека с дурным характером. Трезво оценивая себя, она признавала, что талантов и умений у нее немного, но терпение и способность учитывать любые мелочи и придирки, явно на ее стороне.

Той осенью, пять месяцев назад, она убирала кухню, спланированную довольно старомодно, имелось даже окошко для подачи между ней и гостиной. Мода на них продержалась недолго, но вот здесь успели прорубить, так и осталось. Хозяйка принимала подругу, болтала с ней за чаем, держась покровительственно, ведь подруга не замужем. Ника не хотела, тем не менее невольно слышала большую часть разговора. Она бы ушла вглубь дома, но ей оставалась только кухня. Из ее деревни сюда ходило два автобуса, рано утром и около четырех, такси она могла себе позволить в особых случаях, нечасто. Лучше не опаздывать.

— Представляешь? — щебетала подружка, дочь богатых родителей, что сразу видно по ухоженной мордашке и дорогой одежде, впрочем, другую здесь бы не приняли. — Такой шикарный мужчина, подкаченный, красивый, руки в венах. Настоящий. Большинство к тридцати пяти обзаводятся лысиной и животом. Этот — просто отвал всего.

— Ты с ума сошла, — недовольно отвечала хозяйка, чужая свобода и веселье ей поперек горла. — Лучше бы Женей занялась.

— Фу, — скривилась гостья. — Он жлоб. Я тебе говорю, попробуй. Он же ничего такого не делает, не измена. Зато потом какой секс будет с муженьком, словно вы вчера познакомились.

— Волшебник прям, — недоверчиво протянула замужняя дама.

Подруга склонилась к ее уху и зашептала на него, раскрасневшись, потряхивая красиво остриженными и идеально уложенными волосами, поминутно хихикая и отстраняясь, словно желая проверить реакцию на свои откровения. До Ники доносились отдельные слова, против воли интригуя нечаянную слушательницу.

— Ты… ложишься… как бы, — девица активно помогала себе жестами, изображая нечто с плавным изгибом. — … Шлепает и… Совершенно бесплатно.

Хозяйка молча и жадно дослушала до конца, убедившись, что продолжения не будет, деланно отшатнулась, изобразив на лице крайнюю степень возмущения.

— Извращение, куда мир катится, — должным образом открестилась добропорядочная жена.

— Ну и зря, — почти обиделась гостья, обладая легким характером, спустя полминуты она уже забыла про обиду, порылась в сумочке придвигая к подруге прямоугольную визитку. — Рискни, не пожалеешь. Все, мне пора, пока-пока.

После ее ухода хозяйка дома еще посидела за столом, не прикасаясь к чаю или закускам. Еда — враг, каждая лишняя калория чужой солдат на вечном поле битвы за фигуру. Молодая женщина раздражено постукивала наращёнными ногтями по столешнице, поднялась и прошла на кухню, бросив недоброжелательный взгляд в сторону помощницы.

— Со стола убери, — грубо рубанула она, куда только подевалась гордая, но снисходительная особа, что встречала подругу. Держать привычную маску перед обслугой не имеет никакого смысла.

Ника повернулась к ней и молча кивнула, не смотря ей в лицо, чтобы не раздражать. Хмыкнув, хозяйка ушла в гардеробную, выполняя бесконечную и ежедневную рутину по рассматриванию себя в зеркало. Нужно попробовать новые уходовые средства и поэкспериментировать с макияжем, она давно хотела. Перед тем, как подняться на второй этаж, женщина открыла кухонную тумбу, в которой располагалось мусорное ведро и выбросила нещадно смятую карточку.

Ника продолжала работать, окрик хозяйки ее ничуть не потревожил. Несмотря на нарочито дурное отношение со стороны нанимательницы, они вполне устраивали друг друга. Хозяйка дома могла не сдерживать дурной нрав, чтобы оставить при себе ценную помощницу. Ника получала примерно на десять процентов больше обычного, чем за такую же работу в другом доме. Девушка расставила посуду, вынув ее из посудомойки, протерла столы и пол, мусор оставила напоследок. Долго смотрела на лежащую сверху карточку, медлила, не затягивая мешок, потом засунула руку внутрь. Вытаскивать карточку не стала, чревато, никакой предмет, пусть выброшенный, забрать себе она не имела права. Просто расправила, достала старенький смартфон из глубокого кармана джинсов и быстро сфотографировала. Камера частенько подводила, смазывала фотографии, но проверить и повторить не хватило духу. У нее и так колотилось сердце, будто она украла бриллиантовую диадему, не меньше, а не сделала невинный снимок, который никому не мог повредить.

На автобус она успела впритык, он подошел спустя пару минут, как прибежала на остановку. Дома крутилась и вертелась, управляясь с необходимыми делами, в отличии от коттеджей, где работала, отопление у нее было самое обычное печное. Заказанные на зиму дрова ей попилил и расколол сосед, взял недорого, но нужно было уложить их аккуратными рядами в дровник, чтобы сохли и легко было пользоваться. Про снимок вспомнила уже в постели. Снимок неожиданно удался довольно четким. На простой белой карточке, прямо посредине большими буквами указан адрес единственного дорого офисного здания в центре областной столицы, пониже номер сотового телефона и еще ниже, буквами помельче «просим заранее согласовать дату и время».

Девушка чувствовала, что ввязывается в какую-то однозначно нехорошую авантюру. Может быть, она вообще неправильно поняла, соединив обрывки рассказа дорогой гостьи в нечто совершенно не соответствующее действительности. Скорее всего, так и есть. Только она могла повестись на одно слабое упоминание «шлепков» и остального. Твердо решив перед сном, что забудет про карточку и ничего не будет предпринимать, снимок, однако, не стерла, проверила будильник и положила смартфон рядом с подушкой.

На следующий день она трудилась в другом доме, чередовала их, поддерживая в идеальном состоянии. Владелица второго коттеджа отличалась, она говорила мягким, прочувствованным тоном, обращалась по имени, притрагивалась к тыльной стороне ладони или плечу, вроде выражая понимание и сочувствие. При этом оставалась жутким невротиком, погрязшим в странных, вычурных правилах. С годами они не менялись, но добавлялись новые или старые становились сложнее. У нее запрещено пользоваться моющими средствами, в воду можно бросить несколько лимонов, предварительно наколов их вилкой, не больше. Паровой очиститель в разряд отвергнутых еще не попал, но нанимательница неободрительно косилась на него. Еще она любила наблюдать за работой и стеснялась этого, притворялась, что читает или разговаривает по телефону, перемещаясь следом за Никой. Девушка клялась себе уволиться в тот же день, когда очиститель отменят и сама себе не верила. Обе женщины, у которых она убиралась, подходили ей идеально, отказаться будет непросто.

Перекусывая принесенным бутербродом на заднем дворе, облокотившись спиной на стену, Ника снова открыла галерею на телефоне и долго гипнотизировала визитную карточку. Решившись, не позволяя себе передумать быстро набрала номер, пошли длинные гудки, руки задрожали.

— Добрый день, — по первым же звукам голоса стало понятно, что ее собеседник настоящий, хотя отличить робота от человека в различных сервисах становилось сложнее.

— Здравствуйте, — вежливо промямлила девушка.

— Назовите свое имя, — невозмутимо продолжал невидимый мужчина.

— Ника, — растеряно призналась девушка, даже не подумав назвать поддельное.

— Хм, — на заднем фоне слышался судорожный шелест листов бумаги. — Вас нет в списках.

— Да, я понимаю, — пошла на попятный Ника, глупо было думать, что получится само собой, естественно существовали условия и она о них ничего не знает.

— Новенькая? — ничуть не смутился говоривший. — Будет ли вам удобно в понедельник, двадцать третьего?

— Наверное, — язык у Ники еще заплетался, но она ощутила облегчение, складывалось почти независимо от ее инициативы, ее любимое положение вещей.

— Тогда в пятнадцать часов, я вас записываю, — предупредил мужчина и снова раздался шелест страниц. — Адрес у вас есть, офис номер восемьсот четырнадцать, на восьмом этаже. Заранее приходить не нужно и прошу без опозданий. Наденьте юбку. У вас остались вопросы?

Нику разрывало от вопросов, но задать их она не могла, чтобы не показаться глупой или выдать неосведомленность. Хотя с самого начала она немного смешалась, от разговора осталось послевкусие разочарования.

— Нет, спасибо.

— Соблюдайте договоренность, — посоветовал собеседник и повесил трубку.

Только спустя час, когда надраивала и так необычно чистый санузел на втором этаже, до Ники начало доходить, что разговаривала она скорее всего с помощником или секретарем. Вовсе не с тем, к кому напросилась на встречу. Девушка пыталась себя отговорить от очевидно опасного мероприятия, но у нее давно не было. Аркадий не появлялся полтора месяца, точнее сорок шесть дней, она считала. Никто не знал каково жить в такой нужде. Ей не справиться. Если приедет до понедельника, так тому и быть. Нет, что ж, она рискнет, другого выхода не остается.

В ледяном, продуваемом всеми ветрами вагоне, девушка резко открывает глаза, на этот раз не по внешним причинам. Воспоминание о первом разе не оставляло ее равнодушной, нервы ожгло отголосками тех эмоций. Ника почувствовала, как к щекам приливает кровь, впрочем, скоро ей снова стало холодно, ненормально, не должно быть так, на улице плюсовая температура. Не позволив зацикливаться на окружающем, разум снова откатил ее в прошлое.

Трусилась она нереально. Указания, полученные по телефону, отпечатались в сознании намертво. На входе охраннику хватило, что она знает куда идти. Ника не смогла себя пересилить и приехала заранее, добираться ей было за три девять земель, опоздать немудрено. Нашла нужную дверь, потом слонялась по коридору, не слишком близко, опасаясь попасться на горячем. Ничего особенного не происходило, примерно за полчаса до ее времени, из дверей вышла молодая женщина. Она не выглядела растрепанной: одежда, волосы и макияж в полном порядке. Разве сильно раскрасневшейся и возбужденной, будто только что занималась чем-то энергозатратным, напрыгалась через скакалку или натрахалась. После нечаянной встречи страхи возросли и Ника забилась в самый дальний угол коридора, осмелившись выбраться оттуда лишь за три минуты до назначенного часа.

Девушка несмело постучала в дверь, ей никто не ответил, так часто бывает, но считается, что после стука можно заглянуть. Внутри ее не ждало логово разврата, как она уже успела вообразить. Никаких красных ковров, хрустальных люстр и кроватей с бархатным балдахином. Приемная, хорошо обставленная, в дорогом офисном стиле. Вдоль стен стулья для посетителей, на полу ковролин стык в стык со стенами. Кулер в углу, рядом небольшой столик, на нем электрический чайник и компактная кофемашина, белая, не слишком изысканная, чайная и кофейная посуда. Как полагается, сбоку от дверей, ведущих явно прямиком к главному боссу, располагался секретарский письменный стол и за ним, собственно, сам секретарь. К сожалению, Нику от него не отгораживал монитор. На столе никакой громоздкой техники, небольшой тонкий серебристый ноутбук, крышка закрыта и бумажный толстый ежедневник в переплете из синей кожи и с золотым обрезом, примерно такого же формата, как устройство рядом.

— Ника? — лучезарно улыбнулся молодой человек, он казался ненамного старше ее самой. — Вы вовремя! Присядьте, вас позовут. Кофе или чай?

— Ничего не нужно, — испуганная девушка заняла самый краешек одного из стульев, сложив руки на коленях.

Парень выскочил из-за стола, он искрился от внутренней энергии. Кинулся к Нике со всех ног, она опомниться не успела, а уже лишилась ветровки и сумочки. Обе вещи помещены в шкаф, установленный возле входа из коридора в приемную, поначалу Ника его не заметила. Ветровка тщательно расправлена на плечиках, сумочка втиснута на верхнюю полку для головных уборов, шарфов и перчаток.

— Мое имя Алексей, приятно лично познакомиться, по телефону вы со мной общались, — продолжал деятельно суетиться секретарь, хотя сам он предпочитал называться личным помощником, у него в трудовом договоре так написано черным по белому. — Все-таки чай?

Вынужденная выбрать, девушка кивнула и за три минуты обзавелась чашкой черного чая, заварного из френч-пресса, никаких пакетиков. Алексей закончил метаться по помещению, добыл себе заодно кофе и вернулся на свое рабочее место.

— Давайте сразу назначим новую дату, — вдруг предложил Алексей. — Отменить всегда можно, после не бывает времени и желания разговаривать.

Выдав туманное, загадочно-пугающее объяснение своей торопливости, парень открыл ежедневник, судорожно перелистывая туда-сюда. С места Ники отлично видно, что ежедневник существует совсем не для красоты, как немного устаревший, но элегантный офисный аксессуар. Листы плотно исписаны ровным твердым почерком, не только раздел, где рабочие дни поделены на часы, но вторая страница разворота заметок тоже. Оказалось встречи можно назначать не чаще чем в три недели, определились на пораньше, в одиннадцать. Ника просчитала, что успевает и домой потом вернуться легче. Высококвалифицированный Алексей, получивший к двадцати семи два высших образования, вполне мог выполнять функции медиатора при переговорах с террористами, он прекрасно сумел отвлечь и немного расслабить нервничающую девушку. Прошло двадцать минут, Ника допила чай и скромно поставила пустую чашку на край стола. Она бы вымыла, но не знала где. На телефоне секретаря сработал звуковой сигнал, отвечать парень не стал, нажал на боковую кнопку, отключая рингтон.

— Вам пора, — снова улыбнулся он девушке, приглашающе кивнув на дверь своего босса, которую преданно охранял, как бы она не выглядела и где бы не располагалась, вот уже пять лет.

Ника широко распахнула глаза, поднялась и пошла, словно зачарованная. Сбежать у нее и мысли не мелькнуло, хотя нервничала она намного сильнее прежнего, обмирала внутри. Дверь оказалась двойная с тамбуром, этакое напоминание о старообрядческих советских временах. Зато слышимость на порядок уменьшает. Ника сосредоточилась на том, чтобы надежно прикрыть обе и только потом посмотрела, где оказалась.

Здесь мебели почти нет, сама же комната больше по меньшей мере вдвое. Четыре огромных окна вдоль стены справа, напротив двери у другого конца помещения массивный письменный стол, на нем не былинки, не листа, не карандашика или скрепки, возле стола огромное офисное кожаное кресло, на вращающейся крестовине. Два других предмета сильно выбивались. Кожаный диван глубокого шоколадного оттенка, матовый, дорогой на вид. Спинка вровень с подлокотниками, с внутренней стороны они пробиты обшитыми кожей большими круглыми пуговицами, формируя характерный ромбовидный узор, подушки на сидениях гладкие и есть еще несколько декоративных, немного портящих вид. Сам диван высокий, на четырех деревянных ножках, держащих его массивную тушу над полом. Прямо перед диваном расстелен ковер, и он единственный полностью совпадает с тем, что она выдумала перед тем, как пришла. Бардовый и слишком маленький для комнаты, хотя чуть длиннее ширины дивана, надежно застилает нужное пространство.

Прямо в центре комнаты ее ждет мужчина, стоит в совершенно свободной позе, руки расслаблено опущены, взгляд внимательный и неотрывный. Он не боится ее смутить, изучает очень подробно, последовательно задержавшись на лице, груди, медленно оглядывает ноги, начав от бедер и продвигаясь ниже. Старше не только ее, но и Алексея, ему не меньше тридцати пяти. Одет в официальный костюм явно не из ближайшего супермаркета. Волосы не слишком короткие, но недостаточной длины, чтобы уцепиться, черноволосый и как часто бывает у людей такой масти, в массе волос проглядывают серебряные нити седины, ему идет. Черты лица крупные, настоящий римский нос с горбинкой, глаза бледно-голубые, тяжелый подбородок, тонкие губы. В выражении лица неуловимая твердость, граничащая с жестокостью, складка рта прочно подтверждает теорию. Тонкогубые эмоционально невыразительны и часто не щадят окружающих. Вряд ли такой начнет орать, выйдет из себя, напротив, станет говорить негромко и приняв решение, не станет учитывать чужих интересов. Высокий, плечи развернуты, спина совершенно прямая.

У Ники ноги подкосились и язык намертво прилип к нёбу. Мужчина похож на ковер под его ногами — полностью совпадает с самыми ужасными и одновременно прекрасными ее фантазиями.

— Добрый день, — сказал он, не думая называть имя, улыбки тоже не появилось. — Мы видимся впервые. Я расскажу правила. Вы не против?

Ника молча кивнула, отчаянно боясь сойти за дурочку, но не в силах открыть рот и ответить нормально. Кивка оказалось достаточно, чтобы владелец кабинета продолжил, едва слышно фыркнув, выражение лица его немного смягчилось:

— Вы можете уйти в любой момент. Мы мало знакомы, поэтому любое отрицание остановит процесс. Никакого секса, об этом не нужно переживать, опять же предложений я не жду. Сохраним приятельские отношения. Вас все устраивает?

— Да, — дрожащим блеющим голоском, совершенно непохожим на ее обычный голос, сумела выдавить из себя Ника.

— Замечательно, — в подтверждение мужчина утверждающе опустил и поднял голову. — В таком случае пройдите к дивану и перегнитесь через подлокотник, можете взять подушку для удобства.

Девушка несколько секунд потопталась на месте, стыд и смущение окатывали ее жаркими волнами от головы до пят, отзываясь покалываниями в кончиках пальцев на руках и ногах. Все же сдвинулась с места, выбрав обойти мужчину, а не пройти с ним рядом. Он тоже не стремился сближаться, но повернулся следом за ней, продолжая наблюдать. От подушки Ника отказалась, упираясь ладонями в сиденье, забраться красиво у нее не получилось, высокий диван не давался, как Эверест.

— Нет, подлокотник должен быть не на уровне талии, продвиньтесь глубже на диван, до изгиба бедер, — продолжал командовать незнакомец.

Плюнув на внешнюю красоту, Ника впилась пальцами в хорошо выделанную диванную кожу и подтянулась, сделав как сказано, опору на стопы она практически потеряла, касаясь пола носками, но оказалось удобнее, легла как влитая.

— Да, именно так, — удовлетворенно похвалил мужчина и девушке понравилось, чужое властное одобрение, позволило расслабить плечи, устроиться поудобнее. — Теперь поднимите юбку сзади на уровень пояса, можете заткнуть край за него, ваши руки мне нужны вытянутыми на диване, придерживать не получится.

Ника потянула плотную ткань, юбка у нее длинная и широкая, особого неудобства не доставила. Она надела хорошее белье, не кружева и не стринги, но вполне миленькие и совершенно новые трусики, однако колготки 80 den, не слишком выгодное зрелище. Она словно старушка затянута в броню, на улице уже холодно, ехать ей далеко. Как стыдно, щеки печет, к счастью, можно уткнуться во вкусно пахнущую новым шоколадную кожу и вытянуть руки над головой, дополнительно прикрываясь плечом.

— Я собираюсь вас отшлепать, — тщательно проследив за последними приготовлениями невозмутимо сообщил мужчина. — Возражения, вопросы, пожелания?

— Пожалуйста, не могли бы вы называть меня на «ты», — вежливо попросила непривередливая Ника, никаких других неудобств она не ощущала, тем более по поводу предполагаемого мероприятия.

— С удовольствием, — согласился незнакомец, впрочем, ответного предложения сократить дистанцию в отношении себя не сделал.

Больше не добавив ни слова, шагнул к ней ближе, занес руку и опустил ладонь сразу на обе ягодицы. Трусики и колготки Нике совершенно не помогли, тяжелая мужская рука припечатала как следует, девушка обиженно и громко вскрикнула, напряглась и приподнялась. Переборщил, показалась опытной, слишком хорошо слушается, про руки не пришлось напоминать.

— Простите, — едва слышно прошептала и снова опала на диван.

— Я не против звуков, — сказал мужчина. — Но против лишних разговоров, можешь кричать, если хочешь. Хотя…, посчитай-ка мне сегодня.

Счет не имеет никакого значения сам по себе, он лишь способ отслеживать состояние принимающей, насколько она связана с реальностью и может ли продолжать. Второй удар значительно легче первого, плечи девушки напряглись всего на долю секунды, лопатки сошлись под блузкой и тут же расслабились, так-то лучше. Дальше нагнетал постепенно, Ника снова начала вскрикивать, исправно проговаривая цифры, гораздо более тихим голосом, чем кричала. Мужчина не пропустил момента, когда девушка начала плакать. Опытный человек может читать язык тела, спина, шея и плечи ничуть не менее выразительны, чем лицо. Характерные подрагивания, задерживающиеся вдохи, оставляющие пространство для неслышных всхлипов. Он бил через равные промежутки времени, усиливая, но не учащая удары, девушка начала поджиматься, давалось ей тяжелее, потом зашлась в откровенных рыданиях, едва сумев произнести очередную цифру.

— Тридцать шесть, — уверенно и твёрдо повторил за ней загадочный бизнесмен. — Хватит.

Заботливо поправил юбку, прикрывая полыхающую под бельем попку, обхватил талию и не особо утруждаясь перетащил девушку полностью на диван, уложив на бок лицом к себе, даже подушку под голову успел подложить.

— Молодец, отлично справилась, — в отличии от его сугубо делового тона до этого, в голосе послышались теплые нотки.

Он отступил к столу, открыл один из выдвижных ящиков, принес ей бутилированного сладкого чая и салфетки, сам скрутил крышку. Ника не стала отказываться, приподнялась и жадно напилась. Маленькая бутылочка рассчитана ровно на стакан, и она допила ее полностью. Всхлипы еще какое-то время рвались из грудной клетки, но Ника сумела взять себя в руки. Постепенно возвращалось смущение, ягодицы горели ярким пламенем, обильная смазка смочила переднюю планку трусиков, обычно с ней такого не случалось. Поднять глаза на мужчину невозможно, распространяясь снизу, пожар миновал большую часть тела, снова вспыхнув на уровне шеи и начал подниматься, постепенно воспламеняя лицо и уши.

— Можешь идти, — благосклонно разрешил владелец кабинета.

Нику не пришлось упрашивать, она мгновенно подхватилась и поспешила к дверям. В приемной не смогла смотреть и на Алексея заодно, кинулась к шкафчику за вещами. Дверцы ей не поддавались, личный помощник пришел на подмогу. Для начала протянул ей белый конверт, девушка автоматически взяла, но увидев через открытый клапан купюры тут же сунула обратно.

— Мне не нужно, — отказалась чуть не со слезами на глазах.

Алексей не стал заставлять, конверт исчез, шкаф побежден. Ника не позволила ему помочь с ветровкой, забрала у него из рук, стянула с полки сумочку и поспешила на выход.

— Подтверждаете следующую встречу? — вслед спросил Алексей.

Она остановилась у самых дверей в коридор, наклонила голову, вся напряженная, нервная:

— Да, — и больше медлить не стала, убежала, спасаясь, будто козочка от тигра.

У Алексея недостаточно данных для настоящей статистической выборки, но на его памяти бедные, сами зарабатывающие себе на хлеб девочки, в отличии от остальных, денег не брали никогда. Интересно и немного грустно.

Глава 2. Собеседование

Лев Николаевич Терновский ждал девятого собеседования, а именно так он привык про себя называть короткие встречи в офисе с дамами, с некоторым нетерпением. Он прекрасно понимал, что неправ. Нельзя придавать слишком большое значение встречам, которые даже легкой интрижкой не назвать. Так уж вышло, что у Терновского весьма беспокойный деловой партнер. Они составляли превосходный тандем, дополняя один другого. Пять-шесть раз в год Максим захватывал в свои лапы новое предприятие, но победив вчистую предыдущую администрацию, оставался растеряно озирать разоренное поле боя. Тогда подключался Терновский, захваты ему не слишком нравились, ему хотелось все остановить и спокойно договориться. Ультимативные его договоры создавали проблемы, потом приходилось преодолевать подспудное сопротивление оставленных на разных условиях бывших начальников. Занимало гораздо больше труда и времени, чем если позволить сначала поработать Максиму, тот разбивал вражеские силы без всякой ложной жалости. Блестящий управленец Терновский справлялся с восстановлением рабочего процесса хорошо, он мог организовать кого угодно, где угодно и получить нужный результат.

Оторванный от родного города, вполне обустроенного быта и личной жизни, он вынужден искать другие пути, удовлетворять свои желания. Способ подсказала сцена из старого, жестокого и слишком откровенного фильма «Нимфоманка». Он не видел почему не может поступить так же, как садист из него. Поразмыслив, он выдумал простенькую схему, доставляющую нежных девушек прямо к нему в руки. Выяснив, где будет проходить его очередная командировка, отправлял свою давнюю знакомую, лет десять начавшую карьеру в качестве экскортницы, теперь она держала маленькое очень чистое агентство по похожим услугам, но поработать на него никогда не отказывалась. Все, что ей нужно сделать: посетить самый дорогой фитнес-клуб в городе, распустить слухи и раздать заранее заготовленные визитные карточки.

Скучающие жены, уже утратившие часть иллюзий от замужества за богатым мужчиной, возрастом в промежуток между двадцатью четырьмя и тридцатью, охотно откликались на его приглашение. Он поддерживал очень строгие рамки. Никогда не навязывался. Обе стороны совершенно свободны, каждая без объяснений может отменить встречу. Иногда он встречал женщин, приходящих к нему на собеседование, вне офиса, но никогда и подчеркнуто их не узнавал, сразу прекращая приглашать к себе.

Угрызения совести Льва совершенно не терзали, он не делал ничего, за что ему может быть стыдно. Да и что такого? Пара десятков шлепков через тонкие слои одежды вряд ли могут нанести глубокую психологическую травму, тем более можно отказаться. Он предлагал новые впечатления, кому-то хватало одной встречи, другие не позволяли прикасаться к себе, возмущенно высказывали ему в лицо, что они о нем думают и уходили с гордо поднятой головой. Но большинство приходили снова и снова. Лев не хотел привязанности, поэтому редко проводил больше шести встреч в одном городе. А здесь залип. Сильно девочка понравилась, прямо с первой встречи.

Походив вдоль ряда окон, как сильный зверь в большом вольере, лениво разминая затекшие мышцы, мужчина вернулся в кресло, засунул руку под сиденье, повернул рычажок и положив голову на подголовник, откинул кресло назад на механизме, слегка покачиваясь. Чуткий на чужие переживания, первое, что бросилось в глаза, что сильно напугана, потом обратил внимание на нее саму, надо же с косой. Девушки часто носили длинные волосы, но в косу сплетать другое дело. Спроси любую, вздернет носик и скажет, что слишком провинциально, но на самом деле старательно распушенных и ухоженных волос на нормальную косу просто не хватает, никто не хочет щеголять крысиным хвостиком. У этой малышки никаких проблем не было, потом, когда уже легла, выяснилось, что у затылка коса толщиной с мужское запястье. Какая, наверное, красота, стянуть бы резинку и распустить, погрузить обе руки в богатство. Лев не позволил мыслям разгуляться и никак не вышел за границы своей обычной программы.

Девушка убежала, Терновский выждал минут двадцать и зазвал к себе Алексея, под предлогом кофе. Помощник молча подал ему чашку, поставив на край стола. Сам ничего не говорил, хотя понимал, конечно, зачем позвали.

— Как звали эту, последнюю, — стараясь казаться совершенно не заинтересованным, вынужден был сам спросить Лев.

— Ника, — охотно сообщил Лев и снова заткнулся.

— Она подтвердила? — мужчина почти не сомневался, но хотел знать наверняка.

— Да, через три недели, денег не взяла, — наконец раскрыл карты Алексей.

Продолжать разговор Лев не стал, отпустил помощника едва заметным жестом. Жаль, что не взяла, триста баксов ей бы не повредило. Ника разительно отличалась от его обычных гостий. Одета очень скромно, юбка длинная, не обтягивающая, рукава по запястья, ворот глухой. Некоторый надевали на встречу с ним чулки. В любом случае колготки всегда тоненькие, трусики тоже прикрывали попки незначительно. Закрытые блузки обычно тоже особой плотностью не отличаются, притворная скромность, сквозь некоторые просвечивает розовым кожа. Ника никакой двусмысленности в одежде не допустила. Они мало разговаривали, послушная девушка точно помнила прежние замечания, повторять ей одно и тоже не приходилось. С каждой встречей Льву хотелось сделать немного больше, чем он изначально определил себе. Нужно заканчивать, пусть сегодня будет последняя встреча, независимо придет или нет. На прошлую не пришла. Вот уже второй месяц он ездит в город совершенно бесцельно, отговариваясь необходимостью подписать бумаги, как будто их невозможного переслать в головной офис. И непременно назначает не меньше четырех встреч, скрывая очевидное, что ждет всего одну.

Лев совершенно уверен, что способен разорвать любую привязанность и первый шаг на пути — полностью прекратить общение. Потом жизнь затянет в свои неспешные или временами бурные воды, вымоет прежние чувства и эмоции, воспоминания поблекнут, потеряют остроту. Человек — венец творения и главное его преимущество — интеллект. Мужчина твердо знает, что может управлять собой, пусть сердце идет в раздрай, не повод ему подчиняться, терять лицо. Девочка хорошая, руки так и тянуться, но она ему не подходит. Дело не в разнице в их доходах и положении, но здесь у нее налаженная жизнь. Он сдернет ее с места, увезет к себе в Питер, покажет больше практик. Вдруг они не сойдутся, непонятно откуда взявшееся влечение угаснет? С ним все понятно. А что станет с ней? Лев четко осознавал ответственность, для него не имело ровным счетом никакого значения, что девушка сама сделает выбор и, вроде бы, должна принять последствия. Неправильно с ней так поступать и лучше подумать обо всем заранее. Самоуверенному Льву и в голову не приходило, что Ника может отказать, он не страдал от заниженной самооценки. Правду сказать, в большинстве случаев его самоуверенность оправдана.

Ника не опаздывала и на их девятое собеседование пришла вовремя. Промариновав ее в приемной положенные пятнадцать минут, Лев набрал Алексея, не поднося смартфон к лицу, говорить не требовалось, что делать давно условлено. В дверь вежливо постучали, мужчина промолчал, чтобы докричаться через две двери нужно сильно постараться. Он же сам позвал, значит можно. Девушка вошла, старательно прикрыв за собой сначала одну дверь, потом вторую. Лев смотрел на нее слишком пристально, даже жадно, сам не вполне понимая, насколько пронизывающий у него сейчас взгляд. Ника выглядела, как обычно, за предыдущие восемь встреч он повидал обе ее юбки и четыре блузки, гардероб у девушки не слишком разнообразен. Обычно она избегала смотреть ему в глаза, но ненароком ответила на настойчивый взор. Глаза у девушки не по-хорошему блестят, слишком бледная, но на щеках широкими мазками проступил румянец. Лев нахмурился, ему очень хотелось завершить их общение приятно и по намеченному плану. Он почти уступил своему желанию, но совесть ему не позволила.

— Сегодняшнее занятие нам придется отменить, — твердо и без колебаний заявил он.

— Почему? — занервничала Ника. — Нет, я так долго… Пожалуйста, не отказывайте.

— Мне жаль, — делая вид, что полностью утратил интерес, стойко держался Лев.

Он отступил ближе к столу, ожидая, пока девушка подчинится и выйдет из кабинета. Ника не могла так просто сдаться, с их прошлой встречи прошло пять полновесных недель. Она нуждалась в том, что здесь происходило, у нее зависимость. Ей повезло, после первой встречи Аркадий явился не сразу, удалось выяснить насколько ее новый опыт отличается от предыдущего. Первые часы, даже дни еще сильно ощущался стыд и мучили воспоминания об ударах, пережитой боли. Следом начало вспоминаться другое, каждая мелочь постепенно вырисовывалась и становилась значимой. Поднял и уложил ее на диван, позволил напиться, позаботился. Словно она заслужила, словно понравилась. Когда выбегала из здания, будто ее по следам преследовала стая бешённых собак, клялась, что больше не придет, из-за денег, в основном. Конверт в руках Алексея представлялся средством унизить ее совершенно нестерпимым образом, низвести до уровня обычной проститутки. Хорошие девочки так удобно воспитаны, любой мужчина способен оценить. Отдай все и ничего не проси взамен, вот нехитрый девиз истинно праведной женщины. Сложно сказать была ли Ника хорошей девочкой, но она стремилась к идеалу, спокойно взять деньги или подарок точно не способна.

Она никогда не имела счастья встречать прежде настоящих доминантов из книг и фильмов, кроме одной давно позабытой скомканной встречи, где решительно все пошло не так и не по плану. Что делать не знала, но от отчаянья решила попробовать самый очевидный вариант. Голова кружилась, дыхания не хватало, она не могла уйти, так долго ждала. Девушка опустилась на колени и залепетала:

— Умоляю, в прошлый раз у меня действительно не получилось, — пришло в голову, что он наказывает за сорванную встречу.

— Немедленно встань, — Лев не повысил голос, хотя поступок девушки его мгновенно выбесил, однако говорил холодно и хлестко, словно бил словами. Разве он разрешал? Не было такого.

Девушку вздёрнуло на ноги, казалось совершенно независимо от ее воли, как марионетку, что дернули за невидимые лески. Мигом сменившееся настроение Льва ее проняло до косточек. Сил больше не осталось, ее повело, чуть обратно не упала, как оказалась в руках мужчины. Сознание она не потеряла, комната поплыла, стены прогнулись, зазмеились и потекли. Лев подхватил ее под ноги, быстро доставив на знакомый диван.

— У тебя очень высокая температура, я так чувствую, без градусника, — растеряно сказал он, следя как на судорожно пытается вдохнуть поглубже и слабо изнеможенно покашливает. — Зачем из дома вышла больная? Дышать тяжело?

Не зная, чем еще помочь, Лев расстегнул три первые пуговички на ее блузке, открывая горло и опоясывающее его ожерелье багровых синяков на молочно-белой коже. Лев закрыл глаза и отвернулся, справляясь с новой вспышкой злости. Не его дело. Девушка продолжала кашлять и задыхаться. Нет, все же, похоже, его. Смартфон остался лежать на столе, пришлось оставить Нику ненадолго.

— Алексей, машину сейчас же. Выясни, где здесь приличная частная клиника. Трофимову позвони, — строго, по существу, раздал указания бизнесмен.

Отыскал в столе бутылку с простой водой, сладкий чай при кашле ни к чему. Напоил девушку почти насильно. Ника постепенно приходила в себя, смущаясь, что доставила столько проблем, старалась вообще не смотреть на Льва и раздумывала как бы уйти. Закончив ее поить, мужчина поднялся с дивана и поднял ее на руки.

— Что вы делаете? — тихим голосом возмутилась девушка. — Не надо. Я сама могу.

— Хорошо, сама так сама, — посчитал невозможным спорить с девушкой, как факел горящей от лихорадки, Терновский.

Поставил ее на ноги, не ограничился тем, что предложил руку, сам захватил ее запястье и положил ее ладонь себе на предплечье. В приемной вынул из шкафа свое длинное пальто, накинул ей на плечи, Ника в обновке сразу же утонула. Обнял поверх ткани за плечи, полностью принимая тяжесть ее тела на себя и повел к лифтам. Алексей проводил их встревоженным взглядом, на его памяти никому медицинской помощи не требовалось, небывалый случай. Уже когда вышли, догнал и передал Льву сумочку девушки, явно там документы и телефон, понадобятся.

Владелец заводов, газет, пароходов, Лев Терновский сам за руль садился по случаю, желая развеяться. Вот и теперь, уселся с Никой на заднее сиденье. Алексей активно общался с водителем, скидывая ему раздобытый адрес клиники и другую нужную информацию.

— Куда мы едем? — Ника страшно тормозила, связь с реальностью поддерживать все труднее, удивительно, что смогла до его офиса самостоятельно добраться.

— В больницу, — лаконично ответил Лев, сопротивляться его уверенности очень тяжело, никакой слабости, сомнений, колебаний, сказал — как отрезал.

— Мне в больницу нельзя, — забеспокоилась Ника, но слабо, силенок на настоящее возмущение не хватало.

— Не переживай, — велел Терновский. — Пить хочешь?

— Мне жаропонижающее надо запить, — сбить Нику с основной темы легче легкого, она обнаружила сумочку, долго перебирала содержимое, раздобыв, наконец, пустой на две трети блистер с оранжевыми прямоугольными таблетками.

Лев уже приготовил для нее воду, но при виде лекарства, сдвинул брови:

— А сколько ты их сегодня уже выпила?

Ника не ответила, лишь пожала плечами, у нее не получалось выдавить таблетку.

— Давай повременим немного, — Терновский отнял блистер и не глядя забросил его обратно в сумку. — Потерпи, скоро доедем.

Девушка сразу сдалась, откинулась на спинку. Почему же так холодно? Они не в электричке, салон дорогой машины обязан быть теплым, когда требуется.

— Отключите кондиционер, пожалуйста, — вежливо обратилась она к водителю.

Работник удивленно глянул на нее, воспользовавшись зеркалом заднего вида. Естественно, никто кондиционер ранней весной и не включал.

— Плохо дело, — себе под нос пробормотал Лев. — Долго еще?

— Подъехали, — уверил водитель, сворачивая к большому красивому зданию, окруженному деревьями.

После быстрых переговоров с охраной, им открыли шлагбаум. Алексей не подвел, постарался пока они ехали, в больнице их уже ждали, их рекомендовали, что в провинции важно, несмотря на платные услуги. Ника попала в окружение медиков, сопротивляться совсем незнакомым людям, настойчиво выполняющим свою работу, она совсем не умела. Девушку ловко отдели от Терновского, не мучили бесконечной, путанной и странной анкетой, медсестре хватило паспорта для заполнения документов. У принявшего их терапевта две медсестры, другая водила ее практически за руку. Прослушивали легкие у нее, не раздевая, в рентген-кабинете она разделась по пояс, и ситуация изменилась. Медсестра постаралась сохранить невозмутимость, но взгляд у нее помягчел, она стала немного иначе с ней обращаться, будто разглядела в ней человека. Через час она оказалась в отдельной палате под капельницей, под действием лекарств жар начал спадать и Ника, окончательно ослабев, крепко заснула.

После полученных предварительных результатов обследования Терновский главному врачу разонравился. С его точки зрения все очевидно: избивает девчонку и притащил подлатать. К сожалению, не первый случай и не последний. Богатые мужчины колотят своих женщин пореже, чем из других слоев населения, зато и последствий для них никаких. Этот хоть в больницу привез. Лев ждал его в ординаторской, куда его любезно пригласили с самого начала. Врач говорил подчеркнуто только об общем состоянии и болезни:

— Левосторонняя пневмония, очаг поражения довольно неприятный, но небольшой, — рассказывал специалист. — Запустили вы ее, конечно. Нужно сразу обращаться. Пневмония часто развивается скачкообразно, в один день еще ничего, на второй — страшные осложнения.

— COVID? — нахмурился Лев и задал самый распространенный вопрос, возникающий одновременно с диагностированной пневмонией.

— Пока не знаю, экспресс-тест не подтвердил, но нужно подождать результатов другого, вряд ли, на самом деле, — проговорил доктор, стараясь не смотреть на Терновского, ему не хотелось открытого противостояния, а глаза могли выдать.

— Сколько дней назад ее избили? — продолжил Лев, неожиданный вопрос все же заставил врача поднять голову и посмотреть на него прямо. — Синяки не свежие.

Среди кухонных боксеров почти не встречались те, кто легко признавал избиение. Нет, была особая категория, не видящая вообще ничего такого в том, чтобы избить женщину, тем более она всегда сама виновата. Такие не скрывали, принимая врача за сочувствующего только на том основании, что они оба мужского пола.

— Два, скорее три дня назад, — уставившись на него, словно надавливая словами, рассказывал доктор. — Тридцать две гематомы, трещина в ребре, сотрясение.

И усмехнувшись добавил:

— Неудачно упала, так и сказала, — терпение его закончилось, почти непроизвольно, не успев сдержаться, ехидно предложил. — Сообщим в полицию?

Лев Терновский торопиться не стал, ему очень хотелось познакомиться с подонком, который обидел девушку. Однако это сугубо его желание. К Нике оно не имело никакого отношения. Она ведь не заявила, может боялась или не имела возможности. Лев не знал всех ее обстоятельств. Но кое-что он знал абсолютно точно, сотрудники полиции будут совершенно безжалостно мучить девушку, не дадут ей спокойно полечиться, начнут таскаться сюда через день, спрашивать вопросы, допытываться до деталей.Терновский давно преодолел юношеский максимализм, он не разделял мир на черное/белое, плохое/хорошее. В подавляющем большинстве случаев, польза важнее справедливости. И Нике на пользу забота, качественные медицинские услуги и возможность отлежаться в безопасном месте, а не разборки с весьма сомнительным результатом. Нет, Лев мог вполне обеспечить последствия скоту, поднявшему на нее руку, однако в данный конкретный момент Нике важнее другое.

— Сообщать не надо, — завершив паузу, спокойно и одновременно властно, выдал он готовое решение, глядя врачу прямо в лицо, без малейшего заискивания, он скорее приказывал, чем просил. — Но зафиксируйте ее травмы так, чтобы можно было использовать потом медицинские документы в качестве доказательств. Ника должна получить все самое лучшее. На какой курс по времени рассчитывать? Обсудим оплату?

Неожиданно врач почувствовал себя проигравшим, словно в борьбе на ринге его одним профессиональным движением уложили на обе лопатки. В конце концов, ему здесь платят и клиент явно не собирался жевать и проглатывать его осуждение. На самом деле он много раз спускал подобные вещи на тормозах. Тогда чем он отличается? Как помогает? Все равно, что пожурить подростков, пинающих более слабого и пройти мимо. Одного гордого порицания недостаточно. Оно никогда не сойдет за реальную помощь.

Закончив мороку с оплатой, Терновский вернулся в свою машину. В руке он держал телефон и рассеянно постукивал кончиком указательного пальца по задней крышке, раздумывая. Его постоянный водитель давно выучил его привычки и не лез, с места не трогался, ждал распоряжений. Лев откинулся на спинку сиденья и набрал Алексея.

— У меня есть важные встречи в ближайшие десять дней? — с ходу задал он задачу.

Послышался шорох переворачиваемых листов. В офисе над Алексеем посмеивались из-за его ежедневника, начал забаву партнер Терновского — Максим. В обиходе ежедневник называли не иначе как: «амбарная книга». Льву глубоко плевать как именно Алексей справляется с обязанностями, пока у него получается. Ходили байки, что конкуренты неоднократно пытались похитить артефакт, рассчитывая вызнать планы Терновского, но Алексей с книжкой не расставался и сомневался, что в ней кто-нибудь разберется, кроме него самого. Он сразу понял, какие именно встречи имеет ввиду Лев. Конечно, не совещания и брифинги, не рабочие встречи, не плановые заключения контрактов, светские мероприятия, типа торжественных встреч с благотворительными фондами, вручения почетных грамот на праздник, открытия новых объектов, их тоже можно отправить в топку. Большую часть вполне реально вообще отменить, равномерное течение работы споткнется, но не сильно. Остальное перекинуть на партнера шефа — Бояринова Максима. Алексей поежился, неожиданно заполучить Бояринова вместо Терновского на итоговом отчете за месяц, не пожелаешь злейшему врагу. Оставалось всего три встречи, от которых деваться некуда, они обещали очень жирные контракты по своему итогу, чтобы их организовать отдел продаж пахал по полгода. Алексей озвучил свои изыскания вслух.

— Понятно, — вздохнул Лев. — Я останусь в городе, на эти встречи съезжу отдельно. Перекинь неотложное расписание Антонине Васильевне, сам возвращайся в офис, как запланировано, вернешься во вторник. На связи.

Сбросив вызов еще посидел и набрал своего партнера.

— Слушаю, — коротко, никаких приветствий, Максим на вежливость со своими не разменивался, рявкнули в динамик.

— Меня не будет десять дней, — тоже не стал затягивать Лев.

— Проблемы? — лениво протянули с той стороны. — Помочь?

Подмога от Максима больше всего по результату напоминала тотальное уничтожение округи вместе с нежелательным препятствием и стоило подумать трижды, прежде чем соглашаться, даже в самые отчаянные времена.

— Справляюсь, — не стал вдаваться в детали Лев. — Возьми мои встречи на себя.

— С удовольствием, — обрадовался его собеседник, к нежной аквариумной живности из офисных его подпускали редко, и он предвкушал развлечение.

Выкроив себе нужное время, Лев распорядился везти в гостиницу, теперь он сможет сосредоточиться на девушке.

Глава 3. Больница

Утренние больничные процедуры почти не потревожили девушку, окончательно она проснулась от рингтона, старающегося на последних процентах заряда, телефона. Естественно, звонила директор клинингового агентства, через которое она устраивалась на работу. Договариваться с хозяйками домов напрямую выгоднее только на первый взгляд. Пусть агентство забирает добрую треть дохода, зато найти новое место в случае чего гораздо быстрее, они могут урегулировать конфликт и берут на себя заключение договоров. Ника работает в клининге с девятнадцати лет и прекрасно осознает каких рисков нужно избегать. Разговор начался с претензий, но узнав, что девушка в больнице, вернее заслышав волшебное слово «пневмония», она мгновенно сменила тон. Прошедшая пандемия немного исправила правило, что на работу нужно являться в любом случае и падать там замертво. Все боялись заразиться. Тем более больничных Нике не полагалось, причина уважительная, девушка вообще не доставляет проблем. Ей придется подыскать замену, но капризные хозяйки вряд ли откажутся от ее услуг насовсем. Ника невероятно терпелива и склонна выполнять порученное, как сказано, ничего не выдумывая, не уклоняясь, не добавляя от себя. Место будет за ней. Объяснившись с директором, Ника неосторожно вздохнула слишком глубоко, зайдясь на выдохе слабым и безостановочным кашлем.

Больничная кровать стояла в центре комнаты, упираясь в стену изголовьем. Девушке хотелось свернуться клубочком, повернуться лицом к стене, создав себе псевдобезопасное место и подумать. Оценить свое состояние она смогла лишь теперь, отойдя от лихорадки, снятой лекарствами. Вчера еще держалась на ногах, теперь ей едва удавалось голову от подушки оторвать из-за накатившей слабости. Немыслимо, что ей удалось накануне добраться до офиса. Аркадий к ней в последнее время зачастил, не ездил месяцами и стал приезжать чуть ли не каждую вторую неделю. Именно поэтому она не пришла на предыдущую встречу со Львом, имени которого, кстати, до сих пор не знала. Болеть ей нельзя. У нее есть небольшие сбережения, хватит на три месяца, если обращаться с деньгами осторожно, но оплатить больничные счета ей не по силам. Она втянула в неприятности совершенно постороннего человека, задела его своей выходкой с мольбами на коленях, заставила везти себя в больницу и договариваться. Нике очень стыдно. Встречи со Львом казались ей чистыми и незамутненными никакими лишними словами, действиями или домогательствами. Сильный, красивый мужчина, безупречного поведения, дающий ей ровно то, что требуется ее испорченной натуре. Он не подвел, но она тут не на высоте.

За неимением лучшего, Ника уставилась в безупречно белый потолок. Несмотря на совершенно разбитое состояние, она, скорее всего, сможет добраться до дома, сходит к терапевту и продолжит лечение на дому. На самом деле, девушка собиралась отлежаться пару дней и выйти на работу, пусть на таблетках, но выполняя свои обязанности. Лечащий врач пришел к ней после обеда, внимательно выслушал отчет о состоянии, на просьбы немедленно выписать невнятно мычал, разродившись в итоге на туманные угрозы по поводу опасности ее болезни и необходимости лечиться. Ничего больше от него она не добилась. Сильно устав от осмотра и разговоров с врачом, уснула и проспала почти до самого вечера. Таблеток ей совсем не давали, зато по утрам подключали к капельнице, вечером ограничиваясь уколами.

За окном уже потемнело, когда санитарочка принесла целый ворох пакетов и букет цветов. В одном оказались фрукты и пара коробок с ягодами, шоколадные конфеты, несколько стеклянных банок с фермерскими йогуртами. В других пижамы, красивый шелковый халат без малейшей фривольности с длинным рукавом и длиной почти в пол, дорогой спортивный костюм, считающийся практически униформой для русских больниц, белье, полотенца, тапочки. Последний заполнен различной уходовой косметикой. Ничего не забыто. Ника покраснела, но взяла себя в руки, санитарочка крутилась в ее палате, помогая разобраться с вещами и раздобыв вазу для цветов. Мужчина, к которому она ходила раз в три недели ради легкой порки, не обязан о ней заботиться. И все же, ей очень приятно. Давно она не испытывала это особое ощущение тепла, когда другой человек тратил на нее время, деньги, думал о ней, позволял опереться на себя. Как жаль, что ей придется остановить его и отказаться. Нике извинительны ее мысли и планы, она действительно плохо знает Льва.

К ней не пускали еще два дня, так что Терновский прорвался к ней только на третий. Она видела Льва в огромном кабинете и здесь он неожиданно заполнил своим присутствием всю небольшую палату до краев. Ника полулежала на больничных подушках, оперевшись на них спиной, ей захотелось встать и расположиться по-другому лишь с разрешения Терновского. Он бы подобные мысли вполне одобрил, но в другой обстановке и в другое время.

— Здравствуй, — негромко сказал Лев. — Как ты?

— Здравствуйте, — вторила ему Ника, опустила глаза и помедлив, прежде чем продолжить. — Мне гораздо лучше, я уже могу вернуться домой. Вы не должны были так много делать. Расходы… и я вполне здорова, стоило немного отлежаться. Я очень благодарна, но мне нужно возвращается к работе и обычной жизни. Боюсь, я не смогу сразу возместить…

Терновский слушал ее совершенно спокойно и внимательно, не прерывая, сожалея лишь о том, что она не поднимает голову и он не может смотреть ей в лицо. Дождался, пока выговорится и совсем замолчит.

— Теперь послушай, как будет, — властно, но не зло, хотя почти не встречается одно без другого, произнес Лев. — Ты нормально долечишься, будешь есть фрукты, читать, смотреть телевизор и слушаться врача. Счета за больницу полностью оплачены, тебе не нужно думать о них, говорить о деньгах мы больше не будем.

Ника, наконец, вскинула на него взгляд, глаза у нее оказались слишком влажные, будто она с трудом сдерживала слезы. Бороться против Льва нет никакой возможности. Простое человеческое отношение оказалось настолько неожиданным, что чудилось какой-то хитростью, способом заманить в ловушку, причинить вред.

— Почему? — спросила она.

Лев шагнул ближе к кровати, наклонился и провел кончиком безымянного пальца по тыльной стороне ее ладони, уложенной на бедро. Жест совершенно невинный и от этого показавшийся особенно интимным. Лицо Ники вспыхнуло и залилось краской.

— Ты мне нравишься, — негромко объяснил ей Лев, голос его приобрел глубину и манкость, одновременно оставаясь сочувствующим и теплым.

Может он сделал бы что-нибудь еще, но в палату вошла медсестра, она постучалась, но на автомате, не дожидаясь разрешения войти, проявила вежливость. В руках у нее металлический лоток, где под стерильной салфеткой два набранных шприца. Терновский вынужден попрощаться, пообещав зайти завтра и совершенно искренне добавив напоследок:

— Положись на меня.

Женщине трудно удержать внимание мужчины, когда она болеет. У Ники не было сил и средств, чтобы заставить Терновского так сильно заинтересоваться собой. Оставаясь сама с собой наедине, она постоянно крутила в голове сказанную им фразу. Нравится ему… Нике было трудно понять, как именно он к ней относится, ведь девушка не видела, как он общается с другими. В прошлом они провели вместе считанные часы, за полгода не наберётся и десяти встреч. Они почти не разговаривали, встречались для вполне определенных и заранее условленных вещей. Ника не замечала от него знаков внимания, тем не менее стоило ей показать слабость, как он немедленно кинулся на помощь. Люди так поступают редко, никому нет дела. Ника не решалась, но постепенно начала играть с мыслью действительно ему довериться. Может быть, пришло время попытаться изменить жизнь. Аркадий стал совсем неуправляемым, власть портила его, превращая в кровожадного, не контролирующего себя зверя. Они вредили, уничтожали друг друга, срабатывая словно противоположные элементы, разъедая и поглощая, чтобы окончательно сгинуть, сцепившись в последней мертвой хватке. Ника чувствовала себя виноватой, от ее ответственности за Аркадия нельзя отмахнуться. Однако, возможно, разрыв их смертельной связи обоим пойдет на пользу. Единственный выход. Но не слишком ли она рискует?

Лев продолжал приходить к ней каждый день, оставаясь подолгу, пока медицинские работники не начинали его мягко выпроваживать. Приносил ей цветы и сладости, книги. Легко преодолевал ее первоначальную скованность, скоро девушка уже болтала с ним обо всем на свете. Странно, ведь Ника обычно не очень разговорчива. Ника все больше беспокоилась, она не чувствовала почти привычной и совершенно необходимой властной повадки мужчины, она проскальзывала в некоторых фразах и словах, но в основном он перешел на мягкий увещевающий тон. В таком формате долго она не выдержит, ей надо по-другому, иначе почва под ногами начинает шататься, размокать, превращается в трясину, медленно затягивающую, залепляющую глаза и уши, заливающую горло и легкие. Она не могла дышать, не могла так жить, ей нужно чувствовать силу извне, постоянно ориентироваться на нее. До встречи со Львом о разрыве с Аркадием она и не помышляла.

Подходит ли ей Лев вообще? Казалось, что да. У ее бежали мурашки по коже, стоило вспомнить, как он распорядился ею здесь, в больнице. Когда порол, был предельно отстраненным, вежливо-строгим, словно руководитель, не пересекающий границы официального взаимодействия. Навестив ее в больнице, впервые прямо заявил на нее права.

Шли дни, недомогание постепенно отступало, она стала меньше спать, кашель сошел на нет, снова можно дышать полной грудью. Врачи, медсестры и санитарочки здесь словно из старого советского фильма про несбывшуюся сказку о светлом будущем: добродушные, мягкие, обходительные, всегда готовые выслушать любые жалобы и помочь. Нарушения режима встречаются не руганью, а нежными упреками. Ника в такой больнице прежде не лежала. Наконец, доктор торжественно сообщил, что получит результаты последних анализов и, скорее всего, выпишет ее на следующий день. Между ней и Львом толком ничего не сказано, она слишком размечталась. С чего вообще решила, что ей предложат больше, чем уже сделано? Она вернется в свой маленький домик и никогда его снова не увидит. В груди тянуло и жгло, к глазам подступали слезы, но Ника редко плакала. Привычный дом и работа тоже хорошо, знакомо и бестревожно.

— Тебя завтра выписывают, — повторил Лев услышанное от врача, явившись в обычное время для посещений, после обеда.

— Да, — согласилась Ника, стараясь звучать обычно, без горечи и лишней надежды.

— Поговорим? — предложил Терновский, встал с кресла, подтащил его поближе к кровати и сел снова. — Самое время.

— Я вам очень благодарна, — немедленно заявила Ника, словно отгораживаясь и предупреждая, что она ни на что не претендует.

Явная защитная реакция Льва нисколько не смутила и не изменила его планы. Ему не шестнадцать, гормоны отыграли, опыта достаточно, для неврастении и надуманных обидок оправданий больше не существует. У Льва ясные представления о достойном поведении. Другим свою манеру он привить не пытается, но неизменно оценивает поступки окружающих по внутренней шкале, уверенный, что она работает для всех одинаково, не исключая его самого.

— Ты мне нравишься, — вернул он разговор к нужной точке. — Давай попробуем? Я живу и работаю в Санкт-Петербурге. Поехали со мной. Я сниму тебе квартиру. Узнаем друг друга получше.

Ника взяла паузу. Лев повел себя предельно откровенно и решительно, заверения в приязни мигом сменились конкретным планом.

— Вы женаты? — начала с самого важного Ника, потому что Аркадий женат вот уже четвертый год, и она постоянно чувствовала себя воровкой, хотя их отношения начались задолго до его свадьбы.

— Нет, — сразу сказал Терновский, добавив, чтобы окончательно закрыть вопрос. — И не был, детьми тоже не обзавелся.

— Как же так? — растерялась Ника, за Терновским должны были охотиться и кому-то обязательно бы повезло.

— Я — тематик и рано это понял, обычно люди приходят к осознанию довольно поздно, так получилось, что женщину, полностью разделяющую мои увлечения, мне встретить не удалось, — спокойно и открыто объяснил мужчина.

Одно из правил, он всегда так делал, когда речь шла о более-менее длительных отношениях. Как не убеждай, что ни говори, но женщины бросались спасать его снова и снова. Он четко проговаривал свою позицию, с годами начал делать это в первых же откровенных разговорах. Помогало мало, девушки кивали и вроде бы слышали, неизменно спустя пару месяцев, когда уже рассчитывали на глубину чувств и привязанность, пытались перекроить его согласно внутреннему образцу идеального мужчины, мужа и семьянина. У них не получалось и начинались скандалы. Льва обвиняли буквально в самых страшных проступках: жестокости, холодности, не любви. Сначала, столкнувшись с такой загадочной реакцией он еще пробовал напомнить, что изначально ничего не скрывал. Не помогало. Женщине перед уходом надо выговориться. Поэтому он молчал и улыбался, сначала с первого ряда наблюдая душераздирающую драму и затем смотря дамам вслед. Он не удерживал, тоже правило. Но не значит, что не жалел или не скучал, особенно по некоторым.

— На самом деле, мне бы хотелось, чтобы ты переехала ко мне, но тебе, вероятно, будет некомфортно так быстро сократить дистанцию, — продолжал форсировать реку Терновский. — Сделаем, как лучше тебе, сама скажи.

Ника длинно сморгнула, она не знала, как у Терновского вышло, но получилось, что они перескочили долгие переговоры и почему-то оказались на обсуждениях, где она будет жить, словно все остальное решено. Терновский опытный переговорщик, имея самую слабую заинтересованность в его бизнесе от противоположной стороны, при личном общении шансов соскочить у его партнеров практически не появлялось.

— Я не знаю, еще не решила и вообще, вам не подхожу, — неуверенно пробормотала Ника, отводя глаза в сторону.

— Боишься? — понятливо прорвался сквозь туман слов мужчина. — Не стоит, Ника. Я тебя не подведу.

В насквозь лживом мире все же нужно совсем лишиться совести, чтобы так открыто раздавать обещания. Лгать в парах принято недоговаривая, уклоняясь, подводя к нужному и ошибочному выводу будто исподволь, прямо ничего не говоря. Некоторые вывели целую науку по соблазнению, дорываясь до тела, ставя перед собой единственную цель: уложить девушку в постель, ничего не загадывая, кроме низменной физической страсти.

— Ты ведь сама в теме, — понизив голос, зашел с другого бока Лев. — Отчего бы нам не…?

— Вы ошибаетесь, — прервала его девушка, не дослушав, краска медленно начала заливать ее лицо.

— Правда? — искренне удивился мужчина, приподняв брови, быстро приняв решение, он постановил не упоминать про ее синяки, с которыми в добавок к пневмонии она попала в больницу. — Мне так не показалось. Если ты начинающая, то у тебя природный талант. Ты отлично меня слушалась. Я могу показать тебе множество приятных вещей.

— Мне не нужны никакие приятные вещи, — нервно вскинулась Ника, убеждаясь окончательно, что затея Льва пустое предприятие.

Лев нахмурился, ему не нравилось, когда его девочки психовали. Строго говоря, она еще не его, но мужчина отмел вполне справедливую мысль, как нечто незначительное. Лев отлично умел справляться с самыми сложными людьми и с лихвой обладал всеми необходимыми навыками, но иногда его вывозила интуиция, шестое, никем не исследованное чувство.

— А что нужно? — спросил он вместо того, чтобы продолжать приводить новые доводы, уговаривать.

— Боль, — едва слышно призналась Ника.

— Это я тоже умею, не сомневайся.

И гораздо аккуратней, чем тот урод, которому ты доверилась в прошлый раз, добавил он про себя.

— Хорошо, — сдалась девушка.

— Согласна? — мигом постарался закрепить свою победу Терновский.

— Да, — снова уступила Ника.

— Умница.

Одобрение мужчины, словно легло на плечи Ники мягкой кашемировой шалью. Не останавливаясь на достигнутом, Лев перетянул ее с кровати к себе на колени, крепко обняв и поглаживая по голове и плечам, как маленькую. Девушка закрыла глаза, расслабилась, позволяя ему поступать по-своему.

Дальше завертелось стремительно, снова нарисовался Алексей. Они ехали вчетвером на машине от больницы до гостиницы. Ника не чувствовала, что помощник ее не ободряет, зато любопытство он едва сдерживал и не ограничился бы быстрыми острыми взглядами в ее сторону, если бы его не сдерживало присутствие Льва. Девушка чувствовала себя неловко. В гостинице оказалось, что ей сняли отдельный люксовый номер. Сопровождающий Льва секретарь, наподобие рыбы-прилипалы, пристроившейся за акулой бизнеса, потащился за ним, продолжая вещать о новых сроках по встречам, вкратце пересказывая последние офисные новости. Льву оставалось только смириться.

Немного освоившись, Ника оценила заботу. Насколько удобными не были условия в частной клинике, все же уединение там весьма относительное, медики совершенно не стесняются, запросто входя в палату в любое время. В довершение девушка обнаружила на кровати чехол с платьем внутри, нарочито простым, вырез минимальный, длинный рукав, приталенное и вполне ей впору. А вот у кружевного комплекта нижнего белья верх оказался тесноват, трусики и невероятно тонкие черные чулки не подвели. Интересно, откуда он так хорошо угадывает ее размер? Терновский считал женщин весьма увлекательными созданиями, стоящими любых усилий. Ценитель женского тела Лев, прекрасно разбирался в изгибах и пропорциях, жаль грудь не успел досконально изучить, ничего, он наверстает. Ника решила принять ванну долгую и неспешную, привести себя в порядок. Платье непременно должно пригодиться. Догадка оказалась верной, Лев позвонил ей по гостиничному внутреннему телефону и пригласил в местный ресторан, не самый лучший в городе, но он не хотел тащить измученную Нику куда-то далеко. В конце концов место здесь вполне на уровне.

Неизвестно применил ли Терновский черную магию, но он заставил Алексея испариться, и зашел за Никой один. У девушки совсем нет косметики, она сделала, что смогла. Лицо казалось бледным, однако волосы она распустила, они легли пышными волнами почти до поясницы. Скромный круглый ворот платья все же открывал белую шею и частично ключицы, следы грубых рук с кожи полностью сошли. У Ники зеленые глаза и полные розовые губы, высокая грудь, тонкая талия, отличные ноги. Ее хотелось раздеть и рассмотреть подробно и целиком. Девушка привлекала Льва физически, ему нравился ее характер. Может это изменится при более близком знакомстве, но пока его все устраивало.

Ресторан полупустой, не из-за качества кухни, а потому что цены совершенно космические. Бедные люди в гостинице не останавливались и часто им не хотелось метаться по городу, чтобы перекусить, так что вполне справлялись.

От вина пришлось отказаться, вдогонку Нике прописали целый курс лекарств совершенно несовместимых с алкоголем. Лев тоже пить не стал. Ей — свежевыжатый апельсиновый сок, ему — черный кофе. Терновский не отобрал у Ники право выбора, но не позволил надолго зависнуть над меню, активно участвуя. Фыркнул на неизменный салат Цезарь, который обожали девушки, однако спокойно назвал его подошедшему официанту. Мужчина предпочитал другому хороший и неполностью прожаренный кусок мяса. Ника выбрала белую рыбу. В здешних местах речная рыба выше всяких похвал, свежая и готовить ее умеют.

— Мы здесь надолго? — задала животрепещущий вопрос девушка.

— На пару дней еще задержимся, — поделился планами мужчина, отрезая кусочек мяса и отправляя в рот.

— Мне нужно съездить домой, собрать вещи, определиться с домом и работой, — тут же сказала Ника. — Лучше прямо завтра.

— Давай я поеду с тобой, — предложил Терновский.

— Нет, — отказалась девушка. — Мне нужно ключи отдать, не так по мелочи. Не будете же вы ходить со мной по соседям?

— Называй меня на «ты», — велел Лев, недовольно хмурясь, перспектива отправить девочку в непонятное и не слишком безопасное место, откуда она к нему еле живая пришла, его совсем не радовала, но давить слишком сильно с ходу нельзя. — Возьмешь мою машину, не обсуждается.

— Я бы не хотела, — тихо произнесла Ника, заставив Терновского посуроветь еще больше. — Называть вас на «ты».

Услышав, что машину и водителя, который присмотрит за ней, если что, девушка не оспаривает, Лев сменил зарождающийся гнев на милость.

— Оставим официальное обращение для особых случаев, — совершенно бархатным тоном возразил он, настаивая на своем и обещая, что совсем привилегию величать его правильно она не потеряет.

После десерта они поднялись к номерам. Лев старался с ней не спешить и в номер к ней не рвался. У самых дверей притянул ее к себе, наклонил голову и медленно поцеловал, поделившись с ней вкусом кофе и слизав с ее губ сладость малиновой панна-котты. Сбылось его давнее желание, он погрузил пальцы в ее волосы, обхватив затылок, чтобы не убежала. Отпустил, когда дыхание совсем сбилось.

— Спокойной ночи, — проследил, чтобы заперлась и направился к себе.

Глава 4. Сборы

Тянуть не имело смысла, ведь два дня не так уж много. Ника решила ехать на следующий день, сразу после завтрака, поданного прямо в номер, без всякого ее участия. Лев позаботился. Ухаживания мужчины ей нравились, но жизнь показалась бы ей подарком, будь все так просто. Обычное девичье счастье, обходительный поклонник, могли сколько угодно приходиться по душе, ее нужде подходил лишь темный властелин. Ей нужен человек, способный принять ее целиком, забрать, присвоить себе. Прямо сейчас она отказывается от Аркадия, стоило напомнить себе, как долго она его искала, и что с ней будет через несколько месяцев, если Лев не оправдает ожиданий. Она кидалась в омут с головой, одним махом разрушая построенное за пять лет. Ника впервые поступала настолько безрассудно.

Штатный водитель Терновского необычайно молчалив, услыхал адрес, кивнул и поехали. Ее маленький домик наверняка выстыл, размышляла Ника, прикидывая стоит ли подтопить печь, прежде чем собирать вещи. Температура на улице ниже нуля не опускалась, но было холодно, особенно ночами. Дорога оказалась вполовину короче, чем на электричке. Ника оказалась не готова, ей удалось дойти от машины до калитки, потребовалось усилие, чтобы снять крючок и войти. Домашних животных Ника не держала, она хотела завести кота, Аркадий не разрешил. Ослушаться она не посмела. Ладно бы ей влетело, но и зверек мог попасть под горячую руку. Ключ не проворачивался в замке. Ника недоуменно уставилась на дверь, потом потянула на себя. Не заперто. Горло перехватило от страха. Она старалась относиться к Аркадию с пониманием, не бояться его, в последний год совсем не получалось. Кроме него, ключей ни у кого не было, включая владелицу, она сама заменила замок, когда въехала. Гораздо честнее прямо сказать Аркадию, что она уходит. Только вот он не станет слушать. В их отношениях у нее нет голоса.

Ника пошла внутрь, желудок залило холодом и потянуло вниз, но она смогла пересилить взбунтовавшийся организм. Она права — в доме жутко холодно. Хуже, чем на улице. В доме никого, осмотреть его несложно, крохотная спальня и кухня чуть побольше. Спрятаться негде. В доме все перевернуто вверх дном, хватило пары минут, чтобы понять, что ничего не украли. Вещей у нее не много и все они безжалостно уничтожены: вдребезги разбита небольшая портативная колонка, которую Ника использовала вместо радио; ее одежда, брюки, блузки, платья, белье изодраны в клочья; маленькая косметичка, где едва ли находилось даже самое необходимое вытряхнута на пол, средства размазаны, втоптаны в крашенные доски.

Аркадий приезжал, когда ее не было. Они знали номера телефонов друг друга, но Нике было звонить запрещено. Аркадий, видимо, посчитал звонок ниже собственного достоинства. Ника думала, что у Аркадия что-то случилось в той его отдельной, настоящей жизни, поэтому он зачастил к ней. Ничего конкретного она не знала, иногда Аркадий желал ее особенно унизить и показывал фотографии жены и детей. Цветущая, улыбающаяся, ухоженная молодая женщина и две крохи. Он не забывал повторять, что Нике никогда такой не стать, что она не заслуживает, жалкая, порченная. Будто она сама не знала. Аркадий неоднократно угрожал больше не вернуться и после пропадал надолго. Уходы «навсегда» сопровождались погромами, правда не настолько масштабными.

Девушка набрала в грудь ледяного воздуха, слабые после болезни легкие отозвались болезненным покалыванием внизу слева. Оставлять нельзя. Подумав, все же растопила по-быстрому печь, поставила сверху самую большую кастрюлю с водой и принялась собирать в мусорный пакет осколки и лоскуты. За последние пять лет она привыкла терять и выучила много полезных штук, чтобы не остаться без денег, вещей и жилья посреди огромной страны, без помощи и выхода, как случилось с ней в девятнадцать. Жизнь учит быстро или ломает, если урок не по силам. Ника справилась тогда, сможет и сейчас.

Понадобилось шесть пакетов, чтобы собрать остатки. Ника потащила первый пакет к мусорному ящику, одному на три дома. Она вышла за калитку и тут же нарисовался немногословный водитель.

— Давайте помогу, — предложил он, девушка отказывалась, но водитель стоял намертво, женщина, порученная ему шефом, тяжести таскать не должна.

— Ну, хорошо, — вынуждено уступила Ника, вручая пакет и разворачиваясь к дому.

— Еще есть? — крикнул ей вслед водитель.

— Да, в сенях заберите.

Вода в кастрюле немного согрелась и Ника перелила часть в таз, начав сразу протирать пыль. Ее усилия вряд ли кто-нибудь оценит, люди здесь простые, сдать дом мудрено, разве дачники подвернутся, но это будет не скоро, еще через пару месяцев. Оставить беспорядок после себя Ника не могла. Два ее комнатных цветка давным-давно завяли, скорее от холода, чем без полива. Печально потрогав сухие веточки, девушка выкинула их вместе с горшками. Еще раз осмотрелась, словно заново изучая обстановку, ей удалось вырваться всего на десять дней и теперь прошлое казалось безнадежно унылым, беспросветным и даже страшным. Ника встряхнулась и начала мыть пол.

Ее тайник под подоконником на кухне Аркадий не нашел, там хранился ее загранпаспорт, свидетельство о рождении, аттестат, простенькое золотое кольцо, подаренное родителями на шестнадцатилетние и небольшая сумма наличными. Свои основные средства Ника хранила в банке, тоже гордиться нечем, но хватит, чтобы уехать и продержаться, пока не найдет новую работу. Никто, кроме нее не знал об этом счете и деньгах, приложение этого банка не установлено на ее телефон, у нее нет пластиковой банковской карты, только электронная, никакого смс-оповещения и прочих улик. Маленькая тайна, способная спасти в самом отчаянном положении. Она согласилась на предложение Льва, но отказываться от маленькой подушки, способной смягчить падение и не разбиться насмерть, не собиралась.

Уцелевших вещей не хватило и на маленькую спортивную сумку, Аркадий хорошо постарался. Ника собрала ключи и решительно зашагала по раскисшей дороге в сторону дома женщины, у которой снимала. Сзади посигналили. Ника смущенно обернулась, она напрочь забыла про машину и водителя.

— Садись, подвезу, — добродушно подколол ее наемный работник Терновского.

Девушка молча кивнула и уселась на заднее сиденье. Уборка заняла несколько часов, подходило время обеда, однако арендодательница Ники слыла женщиной твердых нравов и была еще трезва. Слушала Нику насупившись, смотря прямо перед собой на стол, где лежала связка ключей.

— Деньги за полмесяца не верну, — с ходу рубанула она.

Ника не рассчитывала, в семье семь детей и относительно непьющие родители, деньги здесь не задерживались.

— Замки смените, — посоветовала напоследок бывшая жилица.

— Что там красть-то? — равнодушно пожала плечами хозяйка, заграбастала связку ключей и швырнула ее в ящик со столовыми приборами.

Общение закончилось, сказать им друг другу больше нечего. Оставалось еще одно совершенно неотложное дело, точнее два, но одно важное, другое по обстоятельствам. Почти в каждом, пусть самом маленьком поселке городского типа имеется бизнес-инкубатор, здание, где государство тщетно старается вырастить мелкого предпринимателя, плата за помещения там ниже, чем в других местах, но расположением они похвастаться не могли. На автобусе от деревеньки Ники до поселка минут сорок. На машине добрались за двадцать минут. Возможная встреча с Аркадием нервировала Нику гораздо больше, чем с начальницей. Ника бы не пришла, между ними нет трудового договора, но хозяйка агентства по клинингу устроила таким образом, что наниматели платили ей, а она выдавала деньги уборщицам, уже за вычетом своего процента. Нехитрая система помогала удерживать контроль, справляться со скандалами между заказчиками и исполнителями, как-то регулировать запои. Деньги за последний отработанный месяц Ника получить не успела.

От офиса одно название, маленькая комнатенка, на фанерной двери название в золотых вензелях, снять такую вывеску дело пары минут. Обстановка предельно скромная, сама дешевая мебель, единственный компьютер, хозяйка на месте.

— Ника? — оторвав взгляд от монитора, целыми днями она рассматривала шмотки на разных сайтах, поприветствовала ее женщина. — Наконец-то. Прямо завтра на работу возвращайся, твои мегеры уже трех загнобили.

— Я за деньгами, — пока ни на что не соглашаясь, но и не спеша сообщать, что уходит, сказала Ника.

Хозяйка хмыкнула, смерила ее взглядом с головы до ног и полезла в несгораемый шкаф у себя за спиной. Деньги работниц она хранила в конвертах, отдельно от своих. Отдавая из общей кучки, не могла потом пересилить ощущение, что кровными пожертвовала. Бросила затасканный конверт на стол перед Никой, забирать его не следовало, только деньги. Все полезное использовалось многократно, до полного истощения. Ника спокойно стерпела небрежный жест, вытащила купюры и сделала то, на что бы не осмелилась в девятнадцать — пересчитала прямо перед работодательницей.

— Половины не хватает, — негромко, но вполне четко, произнесла Ника, укладывая купюры в сумку и поднимая взгляд на женщину за монитором.

— Штраф, — ядовито улыбнулась хозяйка, готовясь к схватке, Нику она недолюбливала, слишком много зарабатывала, работала стабильно, без срывов, жалоб на нее не поступало.

Никаких штрафов официально не было и быть не могло, но негласно применялись, если накосячить при уборке, опоздать или не прийти. Однако денежные взыскания ложились на будущие заработки. Свой месяц Ника обработала полностью без сучка, без задоринки и не явилась на работу по уважительной причине.

— Что я сделала? — не сдавалась Ника, мысленно похвалив себя, что не вывалила сразу об уходе, иначе не видать ей зарплаты.

Хозяйке не везло, в кабинет совершенно не стучась, вломились еще две уборщицы. Дальнейший разговор будет проходить при них, и они разнесут сплетню всему коллективу. Выгнать тоже не поможет, ничего не помешает Нике пересказать, что случилось, на выходе.

— Еще спрашивает, — возмутилась хозяйка. — Ты на работу не вышла!

— Я больничный покрыть не прошу, — нисколько не понижая голос, возразила девушка. — Месяц закрыла полностью, вы мне должны еще двадцать тысяч.

Хозяйка начала багроветь, она страдала повышенным артериальным давлением и еще неделю назад вложила так называемый штраф к своим сбережениям, еще не переведенным на счет. Она сдерживалась изо всех сил, Ника ценная работница, выгнать одна беда, но неизбежно поползут слухи. Организовать такую контору, как у нее, проще простого. Стоит уборщицам убедиться, что она нечиста на руку и может выйти сильно боком. Ругаясь сквозь зубы, отчего изнутри прорывалось невнятное ворчание, снова развернулась к шкафу, долго гремела ключами, отсчитывала по одной бумажке, словно по куску кожу от себя отдирала, двух тысяч не доложила, не смогла. Ника взяла деньги прямо у нее из руки, пальцы у владелицы агентства отказывались разжиматься. Быстро сунула в сумку и сразу поднялась, прощаясь.

— Завтра чтобы с утра у генеральши была, — оставляя за собой последнее слово крикнула ей хозяйка.

Ника остановилась.

— Я уволилась, — может стоило смс написать с улицы, но Ника не искала легких путей.

— Когда это? — опешила хозяйка, медленно осознавая, что ее обвели вокруг пальца, девчонка ни рубля бы не увидела, знай она заранее.

— Прямо сейчас, — Ника обернулась и бросила на нее последний взгляд, уже открыв дверь и ступая за порог.

— Сука неблагодарная, — терпение хозяйки лопнуло с почти слышимым хлопком, она орала больше не стесняясь. — Пожирнее кусок нашла? Узнаю, что мои объекты перебиваешь, волосы повыдираю. И обратно не приползай.

Найти настолько низкоквалифицированный труд можно где угодно. Ника была уверена, что не вернется, ни в это агентство, ни в этот район. Сложится у них со Львом или нет, придется искать новый путь, новое жилье. По настоянию Ники, они еще заехали в банк, она проверила счет и положила на него все, что имела, за исключением купюр, взятых из тайника. Не было еще четырех, когда она поднялась в свой номер. Интересно поведет ее сегодня Лев ужинать? Вспомнился вчерашний поцелуй, она совсем не против повторить.

Терновский позвонил ей примерно в тоже время, они снова спустились в ресторан. Официант улыбался им, как старым знакомым. Лев выглядел отлично в своем официальном костюме. Нике пришлось надеть вчерашнее платье, другого у нее просто не было. Оно ей шло, и она не привередлива, сказывалось, что в одночасье лишилась гардероба практически полностью по милости вспылившего Аркадия.

— Ты побывала везде, где хотела? — заговорил за десертом на темы посерьезней погоды и приближающейся весны Лев.

— Да, — не стала вдаваться в детали девушка и, помедлив, продолжила. — Можно мне сегодня немного больше вашего внимания?

Ника во многом не разбирается, существуют целые пласты знаний и сфер, по поводу которых ей нечего сказать, но насчет некоторых вещей у нее сложилось более чем твердое мнение. Она считает, что инициатива должна полностью исходить от мужчины. Ее не слишком интересуют другие женщины и пары, лично для нее роли заранее определены и поменяться не могут. Девочки часто утверждают, что им нравятся властные мужчины, быстро меняя точку зрения, стоит побывать с таким в отношениях. Ника знает, чего хочет и полностью уверена, что ее ожидания оправдаются, насколько бы строгим мужчина не оказался. Она устала, испугалась в доме, поучаствовала в скандале с хозяйкой, ей нужно утешение. Все равно напроситься ко Льву ее нужда заставила, в другой ситуации она бы предпочла дождаться его решения.

— Посмотрим, — вполне свободно улыбнулся Терновский. — Назови меня по имени, мы вчера с тобой договорились.

— Лев, — выдержав паузу, заставила себя выполнить Ника.

— Как приятно, — разулыбался еще сильнее мужчина. — Ты заслужила маленькое поощрение.

Их номера внутри походили, как две капли воды, за исключением того, что у Терновского номер состоит из трех комнат. В спальню он девушку не позвал. По его представлениям секс напоминает скорее расширенную программу, а не маленькое поощрение, которое он обещал. Ника надеялась на порку, но она только из больницы, физическое воздействие исключено.

Первым делом Терновский вытащил в центр гостиной небольшое кожаное кресло без подлокотников и уселся на него, окинул стоящую недалеко от входа Нику теплым взглядом и приказал:

— Раздевайся.

Ника недоверчиво вскинула голову и уставилась на него во все глаза, она не ожидала. Мужчина выглядел предельно официально, он пиджак расстегнул, не более того, и явно ничего с себя снимать не собирается. Лев Терновский выглядел презентабельно, как полагается мужчине с его должностью и состоянием. Ника чувствовала, что контраст ее наготы и одетого Терновского ей уже нравится в каком-то непостижимо извращенном смысле.

— Ника, — напомнил, что они здесь не зря собрались мужчина.

— Но я…, — начала было девушка, Терновский поднял брови, будто одним этим жестом спрашивал у нее действительно ли она собралась с ним пререкаться.

У Терновского получалось отдавать совершенно невозможные распоряжения естественно, он нисколько не сомневался и Ника подчинилась, несмотря на внутренние метания. С туфлями и платьем рассталась почти безболезненно. На ней не так уж много одежды, остались трусики, чулки и слишком тесный бюстгалтер. Непроизвольно она обняла себя руками, прикрывая грудь

— Опусти руки, Ника, — скорее нетерпеливо, чем недовольно, поправил ее Лев.

Он сразу заметил, что ошибся с размером, ничего, такая ошибка скорее в радость, ему нравились полногрудые девушки, и чтобы за попку можно было подержаться. Изможденные диетами и фитнесом, голодные и вечно злые девицы модельной внешности не про него, хотя именно они ему чаще всего доставались. Нет в жизни счастья, общество решило, что ему по статусу положено кости глодать.

— Продолжай, — Терновский все больше увлекался и в голосе проявилась страстная хрипотца, поспорил сам с собой, что сначала будут чулки, потом верх и трусики самыми последними, если вообще осмелится. Совсем неопытная, он составил о ней неправильное мнение.

Девушка резко выдохнула и начала скатывать с ножек чулочки, медленно, тянула время. Вчера днем она постаралась, ножки гладенькие, но лобок оставила нетронутым, привыкла удалять волоски восковыми полосками и теперь явно покажется неряшливой. Стыд начал окатывать ее волнами и каждая горячее предыдущей, скоро будет чистый, растекающийся по коже кипяток. С бюстгалтером единственным рассталась без сожаления, словно освободилась, борясь с собой, держа руки вытянутыми вдоль тела и начиная чаще дышать.

— Одна маленькая деталь, Ника и ты справилась, — не давал ей опомниться, подгонял Терновский.

Пока раздевалась, девушка продолжала смотреть на мужчину, глаза ее увлажнились, заблестели и будто стали больше. Какая-то часть ее личности сопротивлялась, предлагала схватить одежду, прижать к груди комом и убежать, но она ничего не делала, ее руки уже спускалитрусики вниз, к коленям и дальше гладкий лоскуток соскользнул сам собой.

— Умница, — снова улыбнулся щедрый на одобрение Терновский, чуть наклонив голову и неотрывно смотря прямо на слегка затененный сдвинутыми ногами треугольник, не пытаясь скрыть свой интерес. — Какие милые кучеряшки.

И поманил ее к себе пальцем. Ника пошла к нему, словно ее потянули за невидимую привязь. Она же просто разделась. Почему ее это так задело? Ника редко чувствовала возбуждение, скорее жар адреналина и страх, предшествующие нужной и долгожданной боли. Сейчас тело ее стало невесомым и слушалось совсем не ее, чужие приказы управляли ею, минуя волю. Она добралась до Льва в несколько шагов и опустилась у его ног на колени, потому что невозможно было поступить иначе.

— Ах, какой комплемент от красавицы, — хрипотца в мужском голосе скользила по ее сознанию мягкими бархатными ворсинками. Терновский ущипнул ее пальцами за подбородок и запрокинул голову, возвращая прерванный зрительный контакт. — Тебе можно так стоять передо мной, я разрешаю. Почему дрожишь, девочка? Разве страшно?

— Здесь же нет…, — девушка прервалась и облизнула пересохшие губы. — Видеокамер?

— Нет, — удивленно моргнул Лев. — Охрана номер каждый день перед моим приходом проверяет. Спрятать видеоаппаратуру совсем нелегко, не то, что прослушку. Не о чем переживать.

Охрана? Почему у него есть охрана? Ника думала, что роль охранника выполняет водитель и впервые ей в голову пришла мысль, что она недооценила Терновского. Она считала его богатым человеком, бизнесменом, но и у таких охрана бывает редко. Впрочем, тревожным мыслям не удалось задержаться в ее голове. Терновский наклонился, обхватил ее талию и пересадил с пола к себе на колени.

Он словно всерьез вознамерился исправить свое представления о ее теле и начал с груди. Мягкое, нежное женское тело, белокожая. Лев возбужден. Ничего не может ему помешать раздвинуть эти длинные ножки и взять ее. До спальни несколько шагов или можно прямо здесь. И все же торопиться не стоит, спугнет девочку. У него есть не менее интересное занятие. Терновский позволил Нике опереться на свое плечо, оставив левую руку на ее талии. Правой аккуратно обхватил одно из полушарий, взвесив, отпустил и скользнул кончиками пальцев по коже снизу-вверх, доведя прикосновение до соска, медленно обвел ореол по кругу. Женская грудь различается не только по размеру, ее форма тоже имеет значение. Если вы понимаете в красоте, если имеете вкус к таким изыскам. Лев не слишком привередлив, но увидев настоящий шедевр, сотворенный не пластическим хирургом, а самой природой, всегда мог отличить. Грудки Ники напоминали две идеально круглые ванильные булочки, соски некрупные, две маленькие меренги, украшающие навершие и доведенные небесным пекарем до розовато-светло-коричневого цвета в неведомой духовке. Мужчина увлеченно ласкал обе, трогал, подхватывал и держал на ладони. Ника дышала коротко и жадно, свела ноги плотнее, выдавая возбуждение. Она не возражала и постоянно смотрела в лицо Терновскому, пока он почти не отрываясь смотрел вниз, лаская взглядом то, что не успевал обхватить пальцами. Потом все же поднял голову, обхватил за талию плотнее и сдвинул ее попку на одно колено, ему так было удобнее. Приблизил свое лицо к ней, почти коснувшись ее рта, Ника приоткрыла губы в предвкушении, но он дразнил, не поцеловал. Хмыкнул, опустился ниже и обхватил губами сосок. Ника ахнула и замерла, даже дышать прекратила, захватив побольше воздуха впрок. Сначала нежно посасывал, постоянно переключаясь, стараясь не обделять ни один из сладких, мягких комочков, постепенно заостряющихся, твердеющих. Довольно скоро Ника почувствовала первое прикосновение зубов. Она хотела боли, что ж, она ее получила. Такое беззащитное, чувствительное, уязвимое место на человеческом теле. Ей казалось он терзает ее в кровь, совершенно безжалостно. Ника стонала и вскрикивала, она дрожала уже не от страха, на глаза навернулись слезы. Только руки продолжала держать опущенными, не пробовала защититься, вырваться и убежать.

Лев тоже сбил дыхание, губы его окрасились ярче. Он, конечно, не поранил девочку, но потрудился на славу. Вот теперь ему самому захотелось. Терновский жадно поцеловал девушку взасос, долго не отпускал, наслаждаясь покорно предоставленным ртом.

— Ты умница, Ника, — хрипловато похвалил Лев. — И знаешь что?

— Да? — Ника совсем не могла поддерживать разговор, она словно разом поглупела и забыла человеческий язык.

— У тебя потрясающе красивые… глаза, — дразнил ее мужчина. — Тебе пора, моя хорошая. Мне нужно держать руки от тебя подальше. У нас завтра много дел.

Ничего не соображающая девушка закивала. Видя, что сама не справится, Терновский помог ей подняться на ноги, довел до оставленной на полу одежды.

— Не нужно столько надевать, — не удержался и решил еще немного поиграть с ней. — Давай только платье? Порадуешь меня?

Так Ника осталась без белья и чулок, их мужчина сам подобрал, свернул и засунул к ней в сумочку. Плотная ткань платья тревожила раздраженные соски, она несколько дней будет чувствовать их томительную болезненность при любом прикосновении. Импозантный бизнесмен подал ей туфельки, помог обуться. И без трусиков она оказалась в коридоре, сразу осознав свое незавидное положение. Ника очень щепетильно относилась к одежде, ей казалось нестерпимым, что кто-нибудь увидит или просто узнает, что она без белья в общественном месте. От Терновского не укрылось, как девушка напряглась.

— Пара десятков метров, — напутствовал он ее. — Справишься, иди, я посмотрю.

Наблюдатель в лице Терновского несколько менял отношение Ники к ситуации, хотя не кардинально. Она не пошла — побежала. Вслед ей Терновский негромко рассмеялся, она слышала смех, дрожащими руками открывая двери в номер, чудом отыскала ключи, чуть не выронив сверток с трусиками на пол. Захлопнула двери за собой с облегчением закрыла двери на максимальные два оборота.

Глава 5. Перелет

Ника сама не поняла, как оказалась на борту самолета, события развивались быстро. Тем более Терновский редко пользовался постоянными рейсами авиакомпаний, он на постоянной основе арендовал частный самолет и путешествовал по стране на нем. Им не пришлось зарегистрироваться заранее и ждать несколько часов, они вообще просто прошли по территории маленького аэропорта и сразу оказались на борту. Салон самолета совсем не походил на обычный, больше всего напоминал смесь комфортной, пусть небольшой квартиры, и офиса. Никаких парных кресел, каждое отдельно, настоящий стол и диван, цветы в вазе. Бизнес — джет во всей его красе. Лев не отпускал от себя девушку и не сводил с нее глаз, разлучившись лишь на время взлета, когда потрясающе красивая блондинка-стюардесса извиняющимся тоном сообщила, что нужно пристегнуться, обошла их всех, проверяя ремни. Уже в аэропорту к ним присоединился Алексей. После взлета начал домогаться до начальника с полными руками документов. Терновский ему не поддавался, его больше интересовала Ника. Скоро девушка заметила, что Алексей смотрит умоляюще, причем не на своего кормильца и поильца, а почему-то на нее. Ей никто не демонстрировал, но Ника поняла сама, что попала совсем не в свою лигу, ей было не по себе. Льва Терновского, чрезвычайно чуткого к нижним, это ее состояние не устраивало.

— Я в порядке, — беспомощно и немного вымучено улыбаясь, сказала Ника. — Мне удобно, но я бы поспала.

Терновский оставил ее в покое, для начала вызвав стюардессу, она помогла расправить одно из кресел, превратив его практически в одноместную кровать, принесла подушку и плед, задвинула шторку, отгородив Нику от салона. Напоследок Ника получила от Алексея благодарный взгляд и едва заметный кивок. Помощник явно собирался сотрудничать с новой пассией шефа, даже дружить, если получится. Люди никогда не упустят возможность подтолкнуть другого локтем, особенно претендента на облюбованное ими теплое местечко. Алексей здраво рассуждал, что делить ему с любовницами Терновского совершенно нечего. Занять их место он не может, и вряд ли какая-нибудь из них захочет взвалить на себя его бесконечные обязанности. Он старался хорошо относиться к любой, но оставался человеком, со своими представлениями и некоторые ему не нравились. Однако он же не ребенок и не животное, одно дело испытывать чувства, совсем другое демонстрировать их. Впрочем, Ника производила впечатление хорошей девочки. Возможно, у них с Терновским надолго и значит не стоит ссориться. Не стоит дразнить Льва. Терновский вовсе не такая ядовитая гадина, как его бизнес-партнер и выходил из себя редко, но отлетало тогда будь здоров. Кто видел однажды, знает — лучше не повторять.

Опытный персонал знал на зубок, как следует обращаться с пассажирами. Самый лучший способ подготовить к скорой посадке, заставить собраться в кучу, чтобы сосредоточились, не забывали вещи, заранее покормить. Создаст нужный настрой. Главное без длинной паузы после еды до того момента, когда нужно сходить с самолета, иначе начнет клонить в сон. Терновский погрузился в таблицы и пропустил, как стюардесса сунулась к Нике, чуть отодвинув занавеску. Будить ее она не собиралась, но увидев, что не спит, больше стесняться не стала.

— Через двадцать минут обед, — улыбаясь одновременно заучено и лучезарно сообщила стюардесса. — Проводить вас в ванную комнату?

Испытывающая острую потребность в уединении, девушка охотно согласилась. Не в каждой студии санузел такого размера. А вот с различными устройствами перемудрили. Нике с трудом удалось разобраться и добиться, чтобы вода потекла ей на руки. Она пять лет жила в глуши и отвыкла интуитивно догадываться о новых решениях инженерной мысли. Макияж на ней самый минимальный, можно нормально умыться и снова подкраситься. Справившись, Ника уселась на маленькую банкетку. В квартире вместо нее непременно бы поместилась стиральная машина, но здесь оставался небольшой клочок пространства и его заняли еще одним удобным предметом. Кто такой Лев Терновский? На что она подписалась? И главное. Как от него уйти в случае чего? Наверное, только если сам отпустит. Или убежать. Но что-то подсказывало Нике: убежать от него совсем непросто. Она его совсем не знает. Слишком мало времени они провели вместе. Ника поторопилась и теперь в панике пожинала плоды своего неблагоразумия, отдающие горечью и страхом.

Девушка сверилась с часами на телефоне, несколько из выделенных двадцати минут у нее еще есть. Хорошо. Она не знает. Ничего дурного же он ей не сделал. Скорее наоборот. Плохой человек не стал бы связываться с больницей и всем остальным. Ника никогда прежде не встречалась с доминантом, но она пробовала, давно, еще до Аркадия. Короткое свидание обернулось настоящей катастрофой, разрушившей ее жизнь до основания. Ника понимала, что ее границы дозволенного могут сильно отличаться от границ Льва. Он гораздо сильнее. У него полно возможностей сделать с ней все, что пожелает. К сожалению, вместе с тревогой и нервной дрожью, она чувствовала возбуждение и особую форму обреченности, свойственную мазохистам. Спасаться призывала совсем небольшая часть ее личности, другая, более глубокая, уходящая корнями даже не в детство, опыт и воспитание, а составляющая самую основу, природную расположенность, собиралась остаться и посмотреть, как далеко зайдет. В сущности, по-настоящему Ника боялась видеосъёмки, остальное ей казалось вполне по силам.

Обед на борту самолета ничем не отличался от лучших блюд хорошего ресторана. Алексей временно перестал совать под нос Льву новые договоры и вообще совсем умолк, уставившись строго в тарелку. Терновскому сильно не нравилось поведение Ники. Он старался успокаивать себя, скорее всего летать боится. Авиаперелет сам по себе большой стресс, и она недавно из больницы. Пообещав себе разобраться с девушкой на земле, ограничился тем, что уговорил ее попробовать еще один десерт, по старой садисткой привычке, надеясь на углеводы, вечные спасатели и в самых сложных ситуациях.

На земле Лев, уловимым только опытному Алексею образом, окончательно его отшил. За ними прибыл один автомобиль, мерседес представительского класса. Машины, по настоянию Максима, руководство меняло каждый год, может было не сильно надо, но статус обязывал. Алексею придется добираться на такси. В любом случае, они бы просто потеряли время, Лев собирался поехать домой и устроить Нику, в офис ехать потом.

У Терновского есть загородный дом, использовал он его, как дачу, проводя там не больше пары дюжин дней за год. В отличии от его партнера Бояринова, жить ему нравилось в самом центре города. На самом деле у Льва несколько квартир. Часть собственности ему досталась по наследству от отца и крестного. Никакого дешевого, по его меркам, жилья. Он ничего не сдавал в аренду. Роскошная квартира на Невском проспекте, выкупленная и переделанная в девяностые из коммунальной, в доме четной нумерации, на «солнечной» стороне проспекта, в нескольких шагах от знаменитого дома Зингер. С годами жить там Терновскому разонравилось, слишком много людей, пусть по магазинам он не ходил, но купить булку хлеба не реально и вечные проблемы с водой. Впрочем, слабенькое водоснабжение для города давно стало традицией, так окончательно и не ушедшей в конце девятнадцатого века. Еще две квартиры, менее пышные, на более тихой Фонтанке. В одной жила его мама, в другой вдова его крестного. Сам Лев располагался теперь в пентхаусе с умопомрачительном видом на Финский залив. От центра по платной дороге пятнадцать минут и до офиса недалеко. Имелось у него чудное отдельное гнездышко для любовниц. Терновский склонен к длительным связям. Как уже говорилось, в борьбе за девичье счастье, большинство его дам рано или поздно начинали оспаривать его особые пристрастия и это становилось началом конца. Вскоре очередная незадачливая девушка оказывалась за порогом благосклонно предоставленной квартиры с запоздалым ощущением, что где-то перегнула. С другой стороны, Лев был щедр и подарков не отнимал, если правильно распорядиться можно прожить на широкую ногу пару лет и попытаться подцепить другого принца, не такого несговорчивого.

Несмотря на множество вариантов, мужчина собирался увезти Нику туда, где жил сам. Причем свое же решение считал ошибочным. Он оставляет девушке слишком мало пространства, сразу затаскивая на свою личную, давно обжитую им территорию. Ему не хотелось оставлять ей вариантов отступить. Нечестно, но он постарается компенсировать.

Ника прятала глаза с тех пор, как села в машину. Квартиру осматривать не стала. Села на кресло в гостиной, неудобно облокотилась на спинку и расслабилась, наоборот на самый краешек, подобрав под сиденье ноги и сложив руки на коленях. Трогательно хрупкая, испуганная и беззащитная. Похожая на робкую молодую кошку в незнакомом месте, еще страшащуюся исследовать новые владения.

— Устала, девочка? — заворковал над ней Терновский, стараясь подбодрить. — Пойдем спальню покажу, отдохнешь.

— Кто ты такой? — со значительным опозданием поинтересовалась Ника, не поддаваясь на уговоры.

— Совладелец речного пароходства, остальное по мелочи, — сильно преуменьшил свое положение Лев, особенно в части так называемых «мелочей».

— Я тебе не подхожу, мы разные, — обреченно сказала Ника, действуя чисто по-женски и умело раздувая свои страхи.

— Почему? — улыбнулся Терновский, готовый развеять любые сомнения. — Из-за денег?

Перед поездкой Ника собрала длинные волосы в узел, не на макушке, а специально опущенный на затылок. Довольно тугой сначала, теперь шпильки не устояли под тяжестью волос, упустили пару прядей и узел в целом ослаб. Терновский запустил в ее волосы пальцы, положив руку на затылок, как раз в пространство между узлом и головой. Обычно женщины не любят, когда трогают их волосы, пекутся о прическе, на которую у любой уходит достаточно времени и сил. Но Ника не возражала, в случае с ней некоторые границы изначально полностью стерты, ее мужчине многое позволено.

— В деньгах есть хорошие стороны, — продолжал Лев, заставив ее поднять лицо и посмотреть на него. — Можно получить самые разные вещи.

— Тебе, не мне, — вполне резонно возразила девушка.

— И тебе, — не согласился Лев. — Позволь мне, просто покажи пальчиком, куплю, что захочешь.

— А взамен? — не сдавалась Ника.

— Взамен ты для меня, моя хорошая, — ласково и страшно продолжал Терновский. — Не бойся, тебе понравится.

Лев не лгал и не изворачивался, сказал, как есть и его откровенность сбила с толку Нику. Предложение поделиться своими возможностями почему-то отличалось от прямого предложения денег. Насчет быть для него Ника изначально не возражала. В этом весь смысл. Ей самой надо и странно, что она еще что-то получает в довесок за заранее условленное. В прежних отношениях, если можно их так назвать, было иначе. Именно с нее взымалась дополнительная плата: эмоциональной опустошенностью, бесконтрольным насилием над ней, предельно закрытом образом жизни, униженностью и одиночеством.

Не обращая больше внимания на ее состояние, уяснив, что растормошить ее за один раз не получится и нужно дать возможность самой обосноваться. Не сбежит, решил Терновский, не рискнет в незнакомом городе, скорее куда-нибудь в уголок здесь забьется. Лучше места, чем собственная спальня он предложить не мог, но, наверное, тащить ее в центр логова уже действительно перебор. Ей подготовили отдельную комнату, он заранее распорядился. Наскоро проведя девушку по всей квартире, туда он ее и привел. На застеленной кровати нашлась сумка с ее вещами, о багаже позаботился водитель.

— Мне надо на работу съездить, — поморщившись с легким недовольством, посетовал мужчина. — Располагайся. Комната твоя, там за дверями гардеробная и ванная. Домработница купила самое неотложное, но ты не стесняйся, говори, что нужно. В холодильнике полно еды. Прислуги до завтра не будет, утром вас познакомлю. Звони мне, Ника. Для тебя я всегда на связи.

Напоследок Лев погладил ее по руке, словно утешая и ушел. Ника несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, накатило, но плакать она не будет. Первым делом пошла в ванную комнату. Она любила подольше понежиться в теплой воде и по иронии была лишена удовольствия последние пять лет. Возле ее домика притулилась такая же крохотная банька, зимой натопить ее нормально вовсе не получалось и тазик с полноценной ванной не сравнить. Она купалась в гостинце каждый день по два раза. Зачем отказываться теперь? Полки уставлены не распечатанными дорогущими средствами, единственное, большинство совсем без отдушек, ароматы ей навязывать постеснялись. Ушел примерно час, чтобы рассмотреть богатство. В одном из шкафчиков она отыскала нужные восковые полоски и тальк. Изящная каменная чаша ванной манила ее своей белизной, она набрала воду, не забыв добавить пены, комната наполнилась тонким, едва заметным запахом пудры. Прихватив с собой специальную подушку под голову, она видела такие в домах, где убиралась и знала ее предназначение. Ника улеглась в воду, медленно вынимая шпильки из волос и позволяя им падать свободно, все равно собиралась помыть голову. Хорошо. Неприятности не следует выдумывать, она не станет беспокоиться без повода, дала себе обещание девушка, жаль невыполнимое.

Примерно в это время Терновский смиренно принимал паломничество от отделов, приносящих дары и жалобы к его стопам. Большинство жалоб поступило на Бояринова. Максим успел навести шороху за сравнительно короткий срок. Встряска не всегда во вред, наоборот. Показатели подскочили, а как народ обрадовался возращению Терновского, глаза загорелись, битые работники готовы к подвигу. После четырех заявился сам Бояринов. Двери их кабинетов напротив друг друга, но приемные раздельные и между ними пролегает коридор. Раньше они делили приемную на двоих, однако никто не мог выдерживать более-менее постоянное присутствие Бояринова или же сам факт возможности его появления в любую минуту, кроме его личного секретаря — Антонины Васильевны. Через непродолжительное время помощники Терновского всплывали кверху брюшком и больше не шевелились. В конце концов, был предпринят ремонт с кардинальной перестройкой, устроивший все заинтересованные стороны.

Терновский и Бояринов познакомились около десяти лет назад. Лев тогда совсем недавно сменил на посту генерального своего крестного, того скосил внезапный инфаркт, первый, он же окончательный, не повезло. Он дело знал до последних винтиков, но был слишком молод, его не воспринимали всерьез, пощипывали с разных боков, норовя откусить кусочек или полностью съесть, стоит только дать слабину. Максим Бояринов появился будто из ниоткуда, на самом деле из дальней северной области с кучей денег неизвестного происхождения и сильным желанием вломиться в налаженный бизнес Терновского. Без меры зубастый и борзый Максим рассчитывал занять лидирующую позицию, совсем не принимая во внимание чужие интересы. Лев отчаянно отбивался, пользуясь всеми подручными средствами, сложившимися связями, поддержкой самых разных структур и вложив в пароходство отложенные семейные средства без остатка. Через восемнадцать месяцев стало ясно, что они уничтожат друг друга, победителю ничего не достанется. Круг падальщиков, всегда крутящихся неподалеку от любой битвы, становился теснее. Неизвестно чем бы закончилось, но одно маленькое обстоятельство изменило отношение Максима. Он перестал заламывать Терновского под себя, одновременно открылось, что охота шла не за бизнесом, Максиму был нужен именно Лев, его прирожденный талант управленца.

Мудак хорошее, емкое слово и даже оно не отражало в полной мере характер Максима Александровича Бояринова. Если сравнивать с животным миром, он был кем-то вроде медоеда. Абсолютно отбитый на голову, бесстрашный и жестокий. С его появлением размеренная жизнь Терновского заиграла новыми красками, они на удивление быстро сработались, совершенно непохожие и на том сходящиеся практически идеально. Теперь предприятия Терновского наполовину принадлежат Бояринову и наоборот, они равноправные партнеры. Бояринова быстро утомляла ежедневная рутина, спокойно ему не сиделось, со скуки он запросто мог задергать до истерики ни в чем неповинных работников. Зато к любой конфликт вписывался и разруливал в рекордные сроки. Такое разделение труда устраивало планомерного Льва. Тем более с появлением Бояринова на Терновского посыпались совершенно шалые деньги. Максим ловил рыбку в очень мутной воде, пользуясь талантами Льва, чтобы разровнять почву после взрывов. Он банкротил предприятия, негласно в его штате два десятка арбитражных управляющих, он юрист по образованию и применял знания на полную катушку. Надо отдать должное, в совсем страшные махинации он Льва не втягивал, вот и сейчас Терновский помог восстановить рабочий процесс на небольшом заводе в провинции, чтобы нормально продать, тем не менее никакой официальной должности он там не занимал и его имя нигде не фигурировало. И он получал свою долю, равную до копейки с долей Бояринова с любой такой сделки. Несмотря на скотский характер, однажды взятые на себя обязательства Бояринов исполнял неукоснительно.

Увидев Максима в дверях, Терновский поднялся с своего огромного кожаного кресла и вышел из-за стола. Они поздоровались, крепко пожав друг другу руки. Десять совместных лет сплотили их тандем, и они рады встретиться, но у мужчин такое показывать не принято.

— Зачем логистов кошмарил? Просил же не трогать логистов, у них и так в отделе каждый второй на антидепрессантах, — сразу начал выговаривать Лев.

— Я не трогал, даже совещание с ними отменил, сами подставились, — лениво отбрехивался Максим.

Оба уселись за небольшой журнальный столик, оставив огромный стол большого начальника в стороне. Алексей принес кофе, черный для обоих. Максим все же добавлял маленький кусочек сахара. Бояринов окинул Алексея взглядом с ног до головы, придержав острый, как бритва язык. Он временами проходился по секретарю, вообще говоря, ничего против него не имея. Хороший специалист, потому Максим и сдерживался. Бизнес они обсуждали недолго, Лев в курсе основного и десять дней не такой большой срок.

— Ты, говорят, новую девочку привез, м-м? — переключился на интересное Бояринов, неспешно допив кофе до середины.

— Кто интересно говорит? — вопросом на вопрос ответил, усмехнувшись Лев. — Не жалко тебе кормить толпу осведомителей?

— Конечно, нет, — почти возмущенно отбил Максим, осведомители очень полезные и нужные люди. — Тем более я не кормлю, так, подкармливаю понемногу. Ну, что? Хорошая девочка? Покажешь?

— Нет. Пока не покажу, — отказал Терновский. — Я ее почти украл. Пусть приживется. Не форсируй.

— Хоть расскажи, как оно…, — огорченно протянул, все же отступая Бояринов. — Малышка справляется?

— Да мы ничего такого, ей нездоровилось и вообще — неожиданно для себя смущенно забормотал Терновский, впрочем, скоро опомнился и возмутился. — Что ты за человек? В жопу без мыла залезешь.

— Обижаешь, смазка святое, — рассмеялся Бояринов, хищно скаля ровные белые зубы. — Мне прям интересно. Не дала, но подцепила.

— Вали в свой кабинет, — окончательно разозлился на друга Лев, начиная порыкивать.

Бояринов выставил перед собой руки раскрытыми ладонями вперед, в универсальном жесте, выдающим миролюбивые намерения и действительно свалил.

Вернувшийся из неожиданно затянувшейся командировки мужчина окончательно погряз в текущих делах. Самую важную красную папку с крупными, вычитанными Бояриновым крупными контрактами пришлось оставить на утро. Ближе к семи в кабинет снова заглянул Бояринов.

— Поехали поужинаем? — между ними негласно установлено, что Максим отслеживает трудоголика Терновского, который раньше, бывало, ночевал прямо на рабочем месте, у него до сих пор имелась специально оборудованная необходимым комната отдыха.

— Нет, я домой, — будто очнувшись и с удивлением поглядев на наручные часы, сказал Лев.

— Давай, постарайся там, а то убежит, — скорчив слишком понимающее лицо, поддел его Максим и закрыл дверь.

— Вот гад, — произнес Терновский, поводя плечами и поворачивая головой влево-вправо, разминая затекшую шею.

Алексей в приемной, компьютер выключен, ежедневник спрятан в сейф, на низком старте, но раньше шефа никогда не уходит. Он получал очень много денег, особено учитывая должность. К лифту они шли вместе.

— После утреннего совещания три часа тишины.

Алексей слушал директора, затаив дыхание.

— К обеду подготовь мне отчет по грузоперевозкам с ТрансСибом, мы дважды нарушили сроки.

— В четыре логисты по ТрансСибу.

— Начальника ремонтного отдела в пять.

— Расписание на неделю к вечеру.

Алексей уже чувствовал на лбу завтрашний трудовой пот, придется побегать. Бояринов никогда бы не дал людям возможности подготовиться перед расправой, но Терновский сознательно позволил Алексею предупредить отделы почти за сутки. У Алексея в пароходстве высокая репутация, с ним охотно дружили, выше только у Антонины Васильевны по вполне понятным причинам.

Глава 6. Очаг

Впервые за очень долгое время Лев возвращался домой с таким воодушевлением. Едва удерживался, чтобы не торопить водителя. Вечерами дороги перегружены, опытный шофер и так делал все возможное. В течении дня Ника ему не позвонила, старается доставлять как можно меньше проблем, не понимая, что проблемой вовсе не является. Перед дверью он достал связку ключей из кармана, помедлил и убрал, слегка улыбаясь нажал на кнопку звонка. Раздался мелодичный перезвон, совершенно ему незнакомый, раньше открывать двери ему было некому. Ника не сразу справилась с замками, после долгой ванны она переоделась в один из приобретенных еще в больницу комплектов: шортики, маечку и поверх длинный халат, который запахивать и завязывать не стала. Волосы давно просохли, она расчесалась и оставила так. Босая. Очаровательная.

— Ну, привет, — шире и не так туманно улыбнулся Лев, подавая ей белую матовую коробку, похожую на шляпную, полную нераспустившихся нежно-бледно-розовых пионов.

— Спасибо, — Ника приняла коробку обеими руками, прижала к груди, восхищённо оглядела цветы и тронула ближайший бутон губами.

Терновский долго смотрел на ее голые ножки, просторные, не в облипочку, шорты, тем не менее провокационно заканчивались на середине бедра. Интересно есть на ней трусики или нет? Лев нижнее белье на нижних не жаловал, тем более, когда они наедине у него дома и никто не может помешать.

Мужчина держал руки при себе, он целый день на ногах, перелет, офис, следует начать с душа. Ника шла по квартире за ним следом, словно привязанная, остановилась перед дверью в душ, хотя вышедший на охотничью тропу Лев закрываться от нее не подумал. Близко стоявшей девушке хватило пространства разглядеть, как обнажается хорошо проработанное с личным тренером, мускулистое мужское тело. Она смущенно зарделась и отступила к комоду, потеряв возможность подглядывать. Женское чутье подсказывало, что сейчас на нее окончательно заявят права.

У Ники не слишком обширный опыт. Первым был одноклассник, они начали встречаться после выпуска из школы, пусть в классе никогда не были близки. Два месяца гуляли по парку, держась за руку, будто малолетки, ими, в сущности, и являлась. Он пригласил ее к себе в квартиру, пока родители отлучились в гости. Ника мало что запомнила, тыкались беспомощными котятами друг в друга на его односпальной кровати. Он дрожащими руками с огромным трудом добрался до ее грудей, не справившись с застежкой бюстгалтера, просто сдвинув его вверх, крайне неудобно для девушки. Приспустил свои трусы и задрал ей платье. Похоже единственное, что он точно знал о сексе: нужно вставить до самого конца. Поэтому пристроился и давил, не обращая внимания, на слабые трепыхания, просьбы остановиться. К счастью, введя на максимум, видимо, посчитал программу максимум выполненной и кончил. У Ники была кровь и боль она чувствовала несколько дней. Нике сильно повезло — она не залетела. Встречаться с тем парнем она больше не хотела, да он и не настаивал. Потом, примерно через полгода, написал ей гневное сообщение, что гулящая и была обязана после священного таинства дефлорации посвятить ему жизнь, но не позвонила, не пришла. Ника испытала лишь недоумение, отвечать не стала и еще через пару недель ее демонстративно заблокировали.

Она росла в полной и гармоничной семье московских интеллигентов. Она младшая из трех сестер и не нуждалась в ласке или внимании, о ней заботились. Полный комплект бабушек и дедушек. Дом полная чаша. Летом дача, тоже особая, подмосковная, славная своим кругом, правильными соседями. Она не знала, почему так сильно отличается от сестер, но отличия осознала рано и очень остро. Сначала ее томили неопределенные желания, появившиеся вместе с половым созреванием. Когда ей исполнилось четырнадцать, ее сестра, достигшая полного совершеннолетия и решившая, что в свои великие двадцать один может приступить к просвещению глупых младших, принесла фильм Балабанова «Про уродов и людей». Они сели смотреть втроем, без родителей. Сестра, похоже, сама не знала, что раздобыла, над ней, однозначно приличной девушкой, подшутил однокурсник, посоветовав картину.

Ника за сюжетом не следила, ей показалось скучным, и она просто сидела со всеми, не желая обидеть сестру. Ее цапнула картинка, она отреагировала на кадр, где старуха порет прутом молоденькую девушку, заставив ее обнажиться и уткнув в стенку. Примерно в этот момент в комнату вошла мама и прервала просмотр, выключив телевизор, ни слова не сказав. Но Ника уже успела вымокнуть там, внизу, испытав неожиданное и сильное возбуждение. Она шмыгнула в свою комнату, старая профессорская квартира, доставшаяся от прадедушки, позволяла каждому иметь свой уголок. На нее не обратили внимания. Впервые ее желания приобрели четкую форму и больше уже не менялись. Конечно, она посмотрела фильм полностью, воспользовавшись общим ноутбуком, вздрагивая от любого шороха в квартире и потерев после историю поиска. Глубокий смысл фильма, если он был, ее совершенно не заинтересовал, впрочем, большинство сцен тоже. Только поротая девушка, да еще ее слепая мать-пианистка и всепоглощающее ощущение власти, буквально стекающее с жидкокристаллического экрана, когда ее загнали в комнатах и молча овладели, и она покорялась в полной, абсолютной темноте. Ника хотела эту власть. Не испытать ее над другим, а подвергнуться ей самостоятельно.

Кто виноват? Была ли вообще в этом чья-то вина? Хорошие вопросы, только Нике нужно было жить и справляться с разливом странного, дурманного яда по венам. Решив, что с нее хватит одной попытки завести отношения с приличным мальчиком, одноклассником, в девятнадцать она осмелилась на длительную переписку с тематиком. Первая же личная встреча обернулась позором и полным разрывом с семьей. Она убежала из дома и вскоре встретила Аркадия.

Секс с ним откровением не стал. Иногда больно, всегда не слишком приятно. Она даже не испытывала нежность и довольство, что довела до оргазма любимого, как обходятся многие. Чувствовала усталость и желание поскорее вымыться. Дожив до двадцати четырех, Ника ни разу не видела вживую мужчину полностью обнаженным, только самую очевидную его часть. После первой пробы навсегда уяснив, что предотвращение беременности исключительно ее проблема и задача, она поставила спираль. Не было такого момента, в котором она бы могла диктовать Аркадию надеть резинку, например. Словом, значение интимной близости, по мнению Ники, сильно переоценено. Печально много женщин по всему свету согласились бы с ней.

Удивительно, но избегать неприятного или отказывать Льву, девушка тоже не собиралась, воспринимая секс обязательной всеобщей трудовой повинностью женского населения. Тем более он ухаживал за ней, цветы подарил. Раньше ей дарили букеты родственники на день рожденья, в школе она была слишком замкнутой и парня не завела. Ее первый однажды преподнёс ей букет осенних листьев, собранных тут же, во время прогулки. Аркадий и цветы несовместимы. Невинные романтические ухаживания казались чем-то необычным, щекотали сердце и нервы. Лев — красивый, сильный мужчина. Девушки давали и за меньшее.

Пристроив дно коробки с цветами на верхнюю полку комода, девушка просунула пальцы внутрь к низу стеблей, наткнулась на влажную флористическую губку и успокоилась. Пионы в ближайшее время не завянут, нужно будет посмотреть в сети, как с ними правильно обращаться. Руки с коробки так и не убирала, она сама не осознавала, что соскучилась по таким простым вроде бы вещам. У нее была клумба на задворках домика в деревне, но по-настоящему красивые и обязательно капризные растения она выращивать там не могла, не хватало времени. Работала целыми днями, много времени тратила на дорогу, потом приезжал Аркадий. Бегала по проторенной колее, не просто не сворачивая вправо или лево, но постепенно вообще перестала смотреть по сторонам.

— Знаешь что, Ника? — раздалось у нее из-за спины, она настолько погрузилась в мысли, что пропустила Льва, он уже вымылся, переоделся и подкрался к ней достаточно близко.

— А? — воскликнула девушка, выпрямляясь и отрывая взгляд от букета.

— Я думаю, вместо цветов, ты должна целовать меня, — вполне утвердительно заявил мужчина, дожидаясь пока повернётся к нему окончательно и не мешкая притягивая ее к себе.

Несмотря на более, чем уверенное поведение, набрасываться на нее не стал. Она сама потянулась, приглашающе приоткрывая губы. Нескромный Лев обращался с ней вовсе не как с хрустальной вазой, держал крепко. Одной рукой ухватил волосы, на середине длины и оттягивал, чтобы лучше запрокидывала голову. Вторая мужская ладонь тщательно обследовала сзади шорты и прилегающие окрестности. Трусики на ней, непорядок. Но рот у нее восхитителен. Терновский обожал мягких, податливых женщин. Ника подходила ему идеально. Не пыталась высвободить волосы, не напрягалась, спокойно позволяла ему делать, что хочет. На самом деле ей нравилось. Другое, более мягкое обхождение, скорее напугало бы, заставило усомниться в выборе. Лев целовал ее долго, терзал губы, не стесняясь прихватывать зубами, особенно нижнюю, не раня до крови, оставляя чувствительные рубчики. Она будет физически ощущать на себе следы его поцелуев и не только на губах, целая ночь впереди.

— Надо поесть, — с трудом оторвался от нее мужчина, спешить некуда, пусть немного свыкнется и, может быть, потомится. — Сначала обсудим одну маленькую проблему. Я не хочу, чтобы ты носила белье в моем доме, пока мы одни. Надевай, если выходишь, но здесь оно тебе ни к чему. Хорошо?

— Да, — согласилась Ника, напрочь зачарованная только что разжавшейся крепкой хваткой.

Он совсем иначе отдавал приказы. Не подчеркнуто спокойно, неестественное самообладание, даже равнодушие приписывается доминанту в некоторых произведениях. Или нервно, с криком, будто боясь, что ослушается, так поступал Аркадий. Распоряжался как-то даже обыденно, в полной уверенности, что исполнит, выдавая привычку к чужому послушанию.

— Тогда снимай, — улыбнулся ей Лев, закрепляя ее согласие.

— С-сейчас? — начала заикаться, смешалась Ника.

— Не будем оставлять до следующего раза, — ласково подтвердил Терновский, глядя ей прямо в лицо и явно получая удовольствие от одного вида, как краснеют девичьи щеки.

Порывисто вздохнув, Ника спросила себя, чему она удивляется. Ему нравилось заставлять ее раздеваться. Он проделывал такое в гостинице. Совсем не носить белья не тоже самое, что один раз снять трусики. Надо пережить эту мысль. В любом случае нарушать правила Ника не собиралась, не зависимо от стыда и стеснения. Атласные шорты скользнули к полу и расплылись вокруг ее ног шелковой лужицей. Она старалась для Льва и надела к его приходу кружевные, белые и не слишком много скрывающие. Придраться невозможно, но не подходили и такие. Ника не зря большую часть дня провела за водными процедурами, она не просто валялась в теплой воде. Не сводящий с нее глаз Лев, одобрительно кивнул и приподнял брови. Лобок и половые губы тщательно депилированы.

Такая открытая.

Только смотреть, не потрогав, невозможно. Ника непроизвольно вздрогнула, хотя видела намерение мужчины с самого начала, когда большая мужская ладонь легла на ее сокровенное. Лев завел средний палец между нижними губами, игриво и не слишком настойчиво задев капюшончик клитора.

— Милая, — склонившись к самому уху проникновенным тоном оценил ее покорность, не скупой на похвалу Терновский и убрал руку. — Можешь надеть шорты обратно.

Подобрав с пола атлас, натягивая его обратно на себя, девушка отчаянно старалась прийти в себя. Она собиралась жертвенно уступить Льву, взойдя на его постель, как на алтарь. Правда? Почему же ноги сводит от возбуждения? Воздуха получается ухватить лишь глоток, не может надышаться. Он почти ничего не делает. Однако та самая власть, которую она мечтала почувствовать над собой, напитала атмосферу вокруг. Она себе не принадлежит, не несет ответственности, нужно думать лишь о том, как лучше угодить, исполнить чужую волю. Как же хорошо.

На кухне Ника успела перехватить Льва возле холодильника. В ее семье не принято ухаживать за мужчинами, мама и папа старались поддерживать равные отношения. Нике такой вариант не подходил, и она вынуждена была подглядывать за бабушкой со стороны мамы, постепенно усвоив ее манеры. Деда практически кормили с ложки, он ничего сам не брал, полностью полагаясь на жену, не потрудился бы отрезать себе кусок хлеба, за праздничным столом бабушка сама наполняла его тарелку, гораздо меньше заботясь о себе, чем о нем.

Вовсе не безрукий Терновский, отчасти забавлялся, но ухаживать за собой позволял. Неожиданно в процессе ему понравилось. Девушка привносила в подачу еды некоторую эстетичность. Подрезала и красиво разложила свежих овощей в отдельную тарелку. Хлеб разделен ножом идеально ровно, поделен на треугольники и поджарен в тостере. Лев опустил ложку в суп, продолжая поглядывать на нее.

— Ты не будешь? — одно дело позволить подать на стол, совсем другое оставить ее стоять возле стола, как официантку или порабощенную женщину из замшелой восточной страны. Она ему не служанка.

— Я ела, — торопливо заверила девушка.

— Тогда посиди со мной, — благосклонно распорядился Лев, продолжая гнуть свою линию.

Поколебавшись, хотя выбора ей не оставили, девушка налила ему и себе чаю и села за стол, умостившись на краешке сиденья, готовая вскочить по первому знаку. Лев намазал себе тост тонким слоем масла, вприкуску к супу. Следующий ему сделала Ника, старательно скопировав его способ, чтобы масло просвечивало. К чашке чая она прикасалась крайне редко. Нижние удивительные существа. Опытный Терновский вроде бы пробовал почти все. Кто бы знал, что маленькие бытовые мелочи, заставят его почувствовать себя вельможной особой, царем горы. Надо признать, восточные мужики понимали толк в извращениях, заставляя женщин крутиться возле себя, всячески подчеркивая их старшинство. Плечи расправляются сами собой, подбородок выдвигается вперед, взгляд сияет и слепит. Жаль, не каждый заслуживает поклонения, как не подкидывай вверх куцекрылое ничтожество, орлом не воспарит.

На второе кусок мяса, приготовлен хорошо, но остыл и не совсем то, если с пылу с жару. Терновский следом за Бояриновым, пользовался кухней принадлежащего им загородного клуба, она выше всяких похвал, но сначала готовили, потом остужали, разогревали, часть вкуса неизменно терялась. Лев подумывал нанять повара и понимал, что обеспечить его работой не сможет: длинные рабочие дни, деловые обеды, частые командировки.

— Это из ресторана? — спросила Ника, рассматривая фарфоровую крышку судка с выдавленным на ней фирменным знаком, она примерно представляла во что обходятся заказы в подобных местах. — Я хорошо готовлю.

— Тебе заниматься готовкой необязательно, — твердо заявил мужчина.

— Что такого? — немного обиженно удивилась Ника. — Приготовить, полы протереть, обычные дела.

— Убирать в доме ты точно не будешь, — строго пресёк дальнейшее Терновский. — Насчет ужинов я не против, но не увлекайся. Хорошо?

Получив небольшую уступку, Ника больше не сопротивлялась. У нее не так уж много возможностей показать себя полезной и ей важноугождать Терновскому. Чай ее оставался едва теплым, когда Льва окончательно перестала интересовать еда и он полностью переключился на занятие поинтересней.

— В субботу поедем и купим тебе хорошие тапки, — пообещал Лев, помогая ей убрать со стола, в целом отнес тарелку и вилку по отдельности, зато воспользовался случаем и поприжимал девушку на пути от стола до посудомоечной машины и холодильника.

— Мне не холодно, — оправдывалась Ника, ей и не должно, полы с подогревом.

Нетерпеливо дождавшись, пока прекратит суетиться по кухне, взял ее за руку и повел за собой. Они возвращались в главную спальню. Ника наткнулась взглядом, скромно устремленным в пол, на скомканные трусики и стыдливо отвела глаза. Лев сел на кровать, оставив ее стоять очень близко от себя, между чуть раздвинутых ног.

— Тебе идет нынешний костюмчик, выглядишь домашней девочкой, — негромко приговаривал мужчина, скинув с ее плеч халатик для начала, следом потянув атласную маечку. — Моей девочкой…

Оставив ее без всего, Терновский резко поднялся и начал раздеваться сам. Ника попробовала было отступить на шаг, дать ему и себе немного пространства. Лев недовольно прищелкнул языком и вернул ее на прежнее место. Так близко, что она чувствует тепло, исходящее от его тела, обнажающейся кожи. Никакие комплексы не запрещали мужчине снять одежду полностью. Он статный мужчина. Ника не хотела, так получилось, она смотрела прямо на его член, гордо вздымающийся и словно старающийся совсем уничтожить расстояние между ними. Льва ее пристальный интерес совсем не смущал, наоборот, показался недостаточным. Нагло улыбаясь, Лев взял ее руку и положил ее ладонь прямо на свой ствол.

— Обхвати, — скомандовал Терновский, она выполнила. — Нравится?

— Я…, — Ника судорожно сглотнула, на связный диалог прямо сейчас она явно не способна.

— Ладно, — сжалился над ней самоуверенный любовник. — Утром расскажешь.

Теперь он сам отодвинулся. Ника непроизвольно шагнула следом, продолжая крепко держаться за его член, как велено. Она стремилась выполнять приказы максимально дословным образом. Лев рассмеялся, не скрываясь и не имея ни малейшего намерения освободиться. Звук отзывался в ней волнами, мурашками, рассыпающимися в разные стороны от позвоночника, теплом и тяжестью внизу живота. Так сцепленные вместе нетривиальным образом, они расправляли кровать. В отличие от кухни, старался один Лев, девушка была полностью поглощена его поручением. Член твердый, но не безжизненно каменный, живой, подергивающийся, наливающийся еще больше, выпускающий капли влаги из уретры.

Ника мало что знала о мужчинах и их удовольствии. С одноклассником и Аркадием она выступал в качестве объекта, участницей не была. Ей ничего не показывали, не позволяли трогать, слишком похоже на оценку, хрупкая мужская душа может не выдержать. Она могла сосать, вернее подставлять рот грубым пробам запихнуть ей до самого горла. Она не кончала, сама виновата, сломанная, фригидная, но третий сорт не брак, сойдет, лишь бы подставлялась.

— Крепкие пальчики, Ника. Ты умница, — хвалил Лев полностью занятую новыми впечатлениями девушку. — Погладь меня.

Ника неловко провела рукой, больше похоже, что ласкала кота, не догадалась оставить пальцы вокруг и повести вверх-вниз, самым логичным образом.

— Моя очередь, — снова смешливо фыркнул Терновский и забрал ее на кровать, укладывая на спину.

Несколько последних лет он начинал одинаково. Медленно изучал тело, оказавшейся в его руках женщины. На самом деле искал, не оставляя не осмотренным ни одного сантиметра. Их больше, чем надеялся. Тонкий, едва незаметный, под волосами у левого виска. Почти безобидный, скорее всего родом из детства, на левой стопе, неудачно наступила на острое. Два длинных на спине, под лопаткой, относительно новые, сходить будут долго, но постепенно исчезнут. На сантиметр ниже под ними останется навсегда, грубый и рваный, давнишний, мог получиться от железной пряжки. Круглый от ожога на груди снизу, недалеко от соска, в прошлый раз не заметил из-за расположения. Сигаретные ожоги можно делать по-разному, здесь сигарету убрали быстро, след тоже не задержится. И самые страшные, на внутренней стороне правого бедра, чуть выше колена. Короткие и узкие, он насчитал девять, два особенно заметны, рубчатая ткань заживленных ран выразительней, не потому что было глубже других, просто слишком много раз по одному и тому же месту.

— Когда начала? — не спрашивая происхождение, ему и так предельно ясно.

— В девятом классе, — Ника полностью очнулась от возбуждения, тепло еще ворочалось внизу живота, но страх сильнее, сердце колотилось, казалось, выкинет из кровати, прогонит.

— Последний раз? — продолжал мужчина.

— Год назад? — Девушка правда плохо помнила, Аркадия тогда не было невыносимо долго, со Львом она еще не встретилась.

— Ты не станешь вредить себе, — жестко продиктовал Терновский, куда подевался снисходительный, веселый барин, отдающий приказы словно чуточку не всерьез, он обхватил ее лицо рукой и заставлял смотреть не себя, пронзая грозным взглядом посуровевших глаз насквозь. — Вся твоя боль принадлежит мне. Ты же не будешь лгать и красть у меня, Ника?

— Не сердись, я не могла иначе, — по щекам потекли слезы.

— Ш-ш-ш, — опомнился, обнял и прижал ее к себе Лев. — Было и прошло. Я знаю, ты справишься, моя хорошая.

Бессмысленные утешения остановили слезы, Ника затихла в его руках, не поднимая голову с плеча. Когда начал поглаживать ее снова, охотно откликнулась, словно отдавалась в качестве извинения за давние ошибки.

Ника ничего не знала и о себе. Как легко отзывается ее тело мужчине, стоит ему отвлечься от себя и заняться ею. Лев раздвинул складочки и погладил самый кончик клитора, следом совершив невозможную жестокость — ущипнул. Ника вскрикнула и выгнулась на постели, бедра ее задрожали. Любая розово-ванильная дама не позволила бы Льву дольше себя касаться. Ника почувствовала боль, но она пришла вместе с тягучим желанием. Терновский целовал ее грудь, ввел внутрь сразу два пальца и прожал по передней стенке влагалища, от самого входа и вглубь, беспроигрышно нащупывая тот самый чуть выступающий участок, знаменитую точку G. Крики Ники понизились, стали более гортанными, пальцы Льва заливало смазкой. Девочка совсем не жадная. Она готова. Мужчине хватило игр, больше терпеть нет сил.

Он на пять секунд выпустил ее из рук, чтобы раскатать по стволу резинку и направил себя вглубь, погружаясь медленно, вглядываясь в лицо красивой девочки, боясь пропустить малейшее выражение протеста. Ника отвечает ему совершенно бессмысленным, плывущим взглядом, вожделение впервые захватило ее полностью. Низменные физические ощущения выступили вперед и правят. Много стараться Льву не потребовалось. Он двинулся вперед, окончательно теряя голову, ослабляя контроль. Ничего не сравнится с обладанием женщиной. Внутри она одновременно мягкая и тесная, гладкая, влажная. Ника кончает быстро, обхватывая внутренними мышцами, ничуть не слабее, чем рукой до этого.

С небольшой натяжкой, Льва можно назвать чрезмерно страстным любовником. На самом деле он откровенно жесток, требует полного подчинения, толкается глубоко, завладевает без остатка. Достигнув пика, рычит и вдавливает ее в матрас всем телом. Мнения могли расходиться, на каждую не угодишь.

Но натягивает, бесспорно, качественно.

Глава 7. Работа

Ника осталась в постели Льва самым естественным образом. Стоило ли выделять комнату? Они ни о чем не договаривались. Мужчина молча избавился от презерватива, завязав его на узел движением за годы, доведенным до автоматизма, подгреб ее к себе под бок и уснул. Девушка сначала заснуть не могла. Давным-давно, она читала в интернете статью одного очень умного человека. Он утверждал, что женщина сложное существо и ее оргазм подобен мифическому животному, о котором все говорят, но никто не видел. В частности, автор утверждал, что женщина, побывавшая в дурных или неумелых руках, особенно если отношения длились долго и ничего не получавшая в интимном плане, попав в постель к виртуозу тоже удовольствия не испытает. Нужна практика, долгий положительный опыт, печально твердил автор, склоняясь к мысли и склоняя читателей, что в каком-то смысле женщина все же музыкальный инструмент, расстроенное пианино, настройка требует времени. Ника совершенно не сопротивлялась влиянию подобных рассуждений, ее околдовывала мысль, что она — вещь, хотя на самом деле она в это не верила. Для положения вещи общество слишком много требовало от нее. Двоякость иногда заводила в тупик. С одной стороны, она должна сохранять самые лучшие функциональные свойства вещи, особенно в отношениях с противоположным полом: рожать, готовить, стирать, убирать, ублажать и трахаться, как заводная кукла, хорошо и, главное, безотказно. С другой — она самостоятельная единица, ей нужно уметь зарабатывать деньги, обеспечить себе жилье, еду и одежду, полностью закрывать свои нужды, оставаясь удобной бытовой подставкой для избранника. Кстати, если с суженным что-то не так, виноватых искать долго не надо, достаточно приглядеться к отражению.

Так вот. Может она и расстроенный рояль, только оказывается есть большая разница играет ли гениальный воспитанник консерватории, страстно оглаживающий клавиши кончиками скругленных пальцев, и умеющий пользоваться педальками внизу или лабух из ближайшей подворотни. Звучит совсем по-разному. Ей казалось, что Терновский сбил с нее оковы, освободил. Сердце ее истекало томной нежностью. Ей было жаль, что он уснул, хотелось ласкаться и заглядывать ему в глаза.

Девушка не стала отстраняться, но медленно развернулась к мужчине лицом, украдкой и наощупь изучая хорошо выраженные мышцы на грудной клетке и постепенно спустившись вниз к прессу. Свет в комнате Лев погасил, нажав кнопку над головой, в деревянной панели, заменяющей спинку кровати. Видеть она не могла, только осязать. Лев вздохнул, перехватил ее запястья и завалил под себя, продолжая удерживать ее руки. Потерся об нее всем телом, кожа скользила по коже. Ника сдавленно и порывисто ахнула.

— Спи, — приказал Лев. — Натрогаешься еще.

Развернул ее к себе спиной, сосредоточенно облапал попку, притискивая поближе и через минуту задышал спокойно и глубоко. Нике хватило совести больше его не беспокоить, перелет, потом полный рабочий день, пока она неспешно ходила по квартире, принимала ванну, рассматривала косметику и валялась на кровати.

Утром ей удалось сбежать пораньше. Халат искать не стала, почудилось непременно проснется. Ночной нимфой, совсем обнаженная металась по комнатам, потерявшись и не сразу отыскав выделенную ей спальню. Лев пропустил занимательное зрелище. Ей физически невозможно предстать перед любовником растрепанной и помятой со сна. Она хотела быть для него идеальной. Терновскому придется проявить недюжинную волю и интеллектуальные способности, чтобы вовремя заметить ловушку и не превратиться в неврастеника, способного устроить скандал из-за неправильно сваренного яйца. Потому что Ника будет угождать ему, как только сумеет.

Расчесывая влажные волосы, девушка не заметила, как рука ее движется медленнее, пока окончательно не зависла с массажной расческой в руках. Она стояла в своей личной ванной перед зеркалом и разглядела следы на своем теле. Три, четыре, пять засосов на груди, повернулась боком и увидела синяки на бедрах, он хорошо за нее вчера подержался. Соски ярче обычного, губы припухли, между ног тоже. Еще она ощущала, как никогда, вершинку клитора, он отзывался на слишком смелые движения болезненно и сладко. Опять же, большинству бы не понравилось, он сделал ей больно и продолжает делать сейчас. Ника совсем не возражает. Это ее способ получать удовольствие.

Привела себя в порядок за рекордные полчаса и оказалось, что Лев встал ненамного позже ее. Он вполне готов к завтраку и пошел ее разыскивать. Черные волосы зачесаны назад, светлые глаза игриво сверкают, где-то здесь спряталась его девочка.

— Доброе утро, — проговорила Ника и покраснела.

Она надела домашнее платье, снова из тех, что он купил ей в больницу. Ее одежда, забранная из дома, совершенно не подходила к стилю жизни Терновского. Мужчина подошел к ней и обнял за талию, одна его ладонь сразу беззастенчиво скользнула ей на лобок, поглаживая через ткань, но в основном проверяя есть ли на ней трусики.

— Здравствуй, — согласился Терновский на ее приветствие и добавил, отмечая ее послушание. — Умница. Пойдем с обслугой познакомлю.

Оказалось, в дом уже проникли две женщины. Нике не понравилась мысль, что у них есть ключи и постоянный доступ. Одна, главная, по возрасту вполне годилась ей в матери, но вторая достаточно молодая. Зачем Льву столько женщин? Ника справилась бы сама. Пусть квартира очень большая, она бы не подвела. Девушка не умела ценить свое время. Уборка, тяжёлая, методичная, каждодневная, попреки за мелкие ошибки, множество правил, которые выдвигали ей нервные хозяйки, составляли значительную часть ее сабмиссии. Аркадий приезжал не так часто, он не мог обеспечить ее полностью, и вообще, не отличался склонностью к контролю, вернее выдавал хаотичные правила, меняя их чуть не каждую новую встречу, про большинство забывал. Нике приходилось выкручиваться самостоятельно. И у нее получалось, хотя ее нанимательницы даже примерно не догадывались, почему она им столь преданно служит. Здесь ее метод явно не сработает.

У нее вспотели ладони, на ней нет белья, она не хочет их видеть. Ника с трудом заставила себя поздороваться и выдавила какую-никакую улыбку. Молодая смотрела на нее недовольно. Старшая на Льва не претендовала даже в мечтах и отношение Ники ее потревожило. Для Терновского они ничего не значат, просьбы и мнения его любовницы явно будут учитываться в первую очередь. Как бы работы не лишиться. Следовало налаживать контакт.

За еду обслуга не отвечала. Ника и Лев остались на кухне одни. Мария утащила надувшую губы горничную за собой, они давно откладывали уборку в спортивном зале, самое время заняться территорией, куда хозяева явно не сунутся.

— Где он такую взял, — плескала ядом молодая уборщица, все же опасливо понижая голос.

— Совсем одурела? — не спустила ей домоправительница. — То-то я замечала, не успеет он в дом войти, ты перед ним на карачках полы начинаешь намывать и норовишь задницей повернуться. Помогло? Вот и молчи, чтобы звука от тебя не слышала.

Девчонка приходилась Марии дальней родственницей, иначе она ее приструнить бы не пыталась, выгнала и всех дел. Приходилось вправлять мозги. Лев Николаевич завидный мужчина, все при нем, но на девчонку ни разу не оглянулся и вряд ли помнит ее имя.

Терновский не без удовольствия следил за накрывающей на стол Никой. Она неплохо за два неполных дня обосновалась на кухне, знала где и что взять. Выспросила какая яичница ему нравится. Небалованный Лев вдруг припомнил, как его мама готовила глазунью, когда была в замечательном настроении, то есть не так уж часто. Нужно было обжарить белый репчатый лук на сливочном масле, разбить сверху яйца, прожарить на одной стороне, пока наверху еще остается неполностью свернувшийся белок и глазок желтка, перевернуть и снова прижарить. Фокус в том, чтобы желток оставался жидким. Выдав рецепт вслух, наблюдал за дальнейшим не без любопытства.

Девушка никак не прокомментировала его закидоны и явно собиралась попробовать. По кухне поплыл соблазнительный запах растопленного на сковороде масла и жареного лука. Ей удалось перевернуть, не повредив своеобразный блин. Ника выложила яичницу на тарелку и поставила перед мужчиной. Они оба затаили дыхание, но нож погрузился в совершенно готовую сердцевину, желток полностью затвердел.

— Почти получилось, — улыбнулся Лев, не выдав и на самом деле не испытывая разочарования, положил в рот первый кусочек, прожевал и добавил. — Очень вкусно, Ника, спасибо. Заканчивай суетиться, тебе тоже надо поесть.

Недовольная собой девушка, подчинилась требованию. Собрала себе нехитрый бутерброд из кусочка полезного хлеба грубого помола, авокадо и рыбки.

— Будешь кофе? — усадив ее за стол, спросил Терновский.

— Но я чай налила, — занервничала девушка, она видела кофе-машину и трезво оценивая свои силы не полезла к мудреной технике.

— Я сварю, не переживай, — предотвратил ее попытку вскочить с места. — С молоком? Латте?

Через три минуты Ника обзавелась чашкой ароматного напитка. Себе Лев сварил двойной эспрессо. Этим мужчина не ограничился, совершенно обыденно приготовил для Ники точную копию ее первого бутерброда и положил на тарелку перед ней. Чувствуя, что войска ее разбиты и все, что осталось сложить знамя к ногам победителя, Ника вздохнула и откусила первый кусочек.

Она ходила за ним по квартире, повторяя вчерашний вечер, возможно приобретая привычку. Лев нисколько не возражал, словно царь с рождения, свыкшийся с постоянным окружением свиты в самые интимные моменты. Не дрогнув, скинул с себя мягкие домашние джинсы и футболку, на короткое время мелькнув голой подтянутой задницей. Начал облачаться в официальный костюм. Ника смотрела на него ничуть не менее сосредоточенно, чем он наблюдал за ней на кухне. Не рубашка, а сорочка, в плотные манжеты вдеты запонки, золотые, простые и строгие, без камней или эмали. Часы на запястье, Ника в них не разбиралась, но предполагала, что в их стоимости очень много нулей. Пиджак и галстук. Ловко обвязал себе шею шелковой полоской, завязав в узел. У нее бы так не получилось. И снова Ника чувствовала свое несоответствие, она не подходит этому мужчине, девушка предчувствовала, что найдутся люди, которые ей прямо укажут на ее недостатки.

— Как я выгляжу? — отчетливо поддразнивая, не упустил из виду ее интерес Лев.

— Царственно, — не пожалела признать девушка, зардевшись от собственной смелости.

— Спасибо, — Лев откровенно засмеялся, но сначала горделиво приподнял голову, вряд ли заметив за собой.

Она пошла провожать его к порогу. На обувном комоде стояло тяжелое металлическое блюдо. Терновский методично собирал с него по карманам нужные всякому бизнесмену вещи: связку ключей, флэш-карту с ключ-паролем от его офисного компьютера, еще одну с его электронной подписью, на портмоне приостановился, точно он забыл одну мелочь. Лев открыл кошелек и вытащил на днях выпущенную банковскую карту, положил ее на деревянную крышку комода и пододвинул в сторону Ники.

— Это тебе на булавки, не сиди дома, если не хочешь, погуляй по городу, лимит сто тысяч, так что с крупными покупками подожди до выходных, — спокойно диктовал Терновский. — Звони, Ника.

— Мне денег не нужно, — попробовала отнекиваться девушка, смотря на карточку, будто она кусачее насекомое.

— Не перечь мне, — грозно нахмурился мужчина, но провести разъяснительные мероприятия ему уже не хватало времени, ограничился тем, что сграбастал в объятия, сжав до хруста в ребрах, поцеловал в кончик носа и ушел.

Ника еще долго смотрела на карточку, потом взяла, оставь она ее на месте можно схлопотать, вызывать недовольство на ровном месте она не желала. Убрала в карман своей куртки, еще настроенная не тратить с нее и копейки, причем одновременно понимая, что Лев отследит и может рассердиться.

Запущенный тренажерный зал потребовал у двух женщин целых полтора часа. Домоправительница мстительно отправила родственницу в домашний кинотеатр. Им Терновский тоже пользовался редко, и они, в свою очередь, тратили на него минимум усилий. Сама Мария занялась главной спальней. Перестелила постель, отметила добавившуюся одежду, собрала раскиданные вещи в корзину и унесла в стирку. Характер отношений между хозяином и его девушкой от прислуги не скрыть. Хозяйская комната должна быть в идеальном порядке, на нее ушел еще час, полчаса на выделенную Нике спальню. Мария осторожничала, заглядывая за дверь, но девушки там не оказалось.

Ника отыскалась на кухне, рядом с современной индукционной плитой стоял полупустой пластиковый лоток для яиц. Большого беспорядка Ника не допустила, необходимое под рукой: чищенный и нарезанный лук с запасом, раскрытая масленка. Она пробовала в седьмой раз, первые две попытки вышли совсем неудачно, яичница свернулась неопрятным комком. При Льве перевернуть блин без потерь ей помог счастливый случай. Переживая брак, Ника прервалась, вымыла посуду, оставшуюся от завтрака, проигнорировав посудомоечную машину, слишком мало предметов, убрала со стола, успокоилась. Перерыв ей помог и теперь получалось, как нравилось Льву, но не каждая, через две на третий. Стабильный, неизменный результат еще предстоит выработать. Готовую яичницу Ника безжалостно отправляла в мусорное ведро, отличная сковорода, к ней вообще ничего не пристает, разве тяжеловата. И начинала заново. Девушку совершенно не интересовало сколько ей предстоит перепортить продуктов или потратить дней, чтобы научиться. Терновский получит любимое блюдо на завтрак и готовить она его будет безупречно.

Мария вспугнула Нику. Девушка покосилась на нее, Мария действовала деликатно, спросила можно ли ей убрать. Пришлось свернуться, разложив оставшиеся продукты по полкам и прихватив из холодильника лимон, чтобы перебить его соком запах лука от рук, она отступила в сторону своей спальни. Не помешает принять еще одну ванну, заняться больше нечем и она действительно соскучилась по удобствам.

Бояринов приходил на работу, когда вздумается, умудряясь раскачивать нежную психику участников коллектива еще и своими внезапными появлениями. Нельзя было заранее скрепить сердце перед общением с ним, а находиться в напряжении по нескольку часов в день и вовсе не дождаться начальника не каждому по силам. Терновский приходил на работу изо дня в день и из года в год без пятнадцати восемь, хотя рабочий день начинался с девяти. Алексей заявлялся на несколько минут пораньше него. Неизвестно была ли Антонина Васильевна из жаворонков или ее окончательно запугал и поработил Бояринов, но являлась она к семи. Традиционно ей первой охрана открывала двери офиса. В отличии от Алексея, Антонина Васильевна, много зная о перемещениях и планах своего шефа, никогда сведениями не делилась. Не из вредности, она добрейшей души человек, очень просто — шеф приказал ей этого не делать. Перед тем, как оспаривать прямое распоряжение Бояринова, неплохо прикупить местечко на кладбище.

Рабочий день шел своим чередом. У Терновского начались совещания и назначенные встречи. Алексей отрывался от макбука, чтобы встретить или проводить очередную группу и снова начинал печатать, постоянно сверяясь с драгоценным ежедневником.

Бояринов приперся к трем. Выглядел он идеально, будто прямо сейчас от стилиста: костюм, прическа, ухоженные руки, явно не считал зазорным посещать маникюршу. От него пахло любимым парфюмом, но еще слышался едва заметный запах, как от идеально отстиранной, накрахмаленной и только что отглаженной скатерти. Если бы кто-нибудь осмелился, Максима могли с полным основанием назвать метросексуалом. Более чем презентабельный царь зверей Терновский, выглядел не таким лощеным.

Совладелец пароходства заглянул в приемную Терновского через приоткрытую дверь. Посетители ее часто не закрывали перед уходом, чем донельзя бесили Алексея, он бегал туда-сюда, но сейчас слишком увлекся составлением плана на ближайшие десять дней вперед, хотя просили на неделю.

— Обожаю смотреть, как другие работают, — беззлобно поддел он Алексея, видимо день у него задался, вот ядом и не плещет, не дожидаясь реакции, скрылся на своей территории.

На первый, второй и третий взгляд Бояринов выглядел безалаберным руководителем, никакой системы, слишком вольное поведение. Он мог вообще не появляться три-четыре дня. Бизнес требует вложений и денежные из них не самые важные, чтобы получать результат нужно впахивать, не жалея ни себя, ни окружающих. Как Лев Николаевич Терновский. На нем все держалось. Но Алексей слишком давно в фирме и достаточно умен. Вольная жизнь и наплевательское отношение Бояринова не более, чем иллюзия. Максим практически не вмешивался в рутинные дела пароходства, но он курировал его договоры, особенно крупные, подыскивал новых деловых партнеров. Он сам встречал будущих заказчиков, катал их по городу, кабакам и клубам, ловко втираясь в доверие, через несколько дней считаясь им чуть ли не лучшим другом. Выкруживал наилучшие условия, решал любые конфликты. Три года назад у них взорвался и потонул один из самых крупных пароходов. Бояринов предложил Терновскому оставаться и решать на месте, уехал сам. Что он там делал никому неизвестно, но ситуация слилась практически в полном молчании, разве первых громких заявлений в сми не удалось избежать. По счастью пароход не пассажирский. Терновский ненавидел пассажирские пароходы и со времен, как унаследовал пароходство целиком, постепенно избавился почти ото всех. Теперь у них осталось два и их инспектировали, чинили и следили, будто завтра собрались на них выходить в открытый космос.

Бояринов не показывался до шести, потом, явно направляясь домой вышла Антонина Васильевна. Здесь тоже правила разные, женщину мог отпустить с рабочего места только лично сам Максим. У Алексея все же был какой-никакой нормированный рабочий день, по общему правилу он выдвигался вместе с директором.

Еще через полчаса Бояринов пошел покушаться на Терновского. Зачастил, соскучился, не иначе. На самом деле сгорал от любопытства по поводу Ники. Надеялся вытянуть еще немного информации. Знакомство у мужчин не задалось, они чуть глотки друг другу не перегрызли, но в итоге сошлись и постепенно смогли, несмотря на разницу в характерах, стать друзьями.

— Пойдем разомнемся? — предложил Максим замученному навалившейся рутиной Льву.

В их огромном, современном офисе нашлось место для тренажерного зала. Удобно, ехать никуда не надо, дома заниматься лениво, форму же поддерживать надо. Лев с подросткового возраста занимался классическим английским боксом. Максим чем только не занимался, остановившись на муай-тай. Не один из них не дрался профессионально, в детстве правда участвовали в соревнованиях, как любые другие перспективные бойцы. Планы их семей не подразумевали спортивной карьеры, и он считался развлечением, хобби, полагающимися любому растущему мужчине. Объективно Лев сильнее Максима, он тяжелее на десять-пятнадцать килограммов, причем полностью за счет мышечной массы, выше ростом и руки у него длиннее. Пока они дрались на кулаках по классике, так и оставалось, но стоило Максиму начать махать ногами, ситуация менялась на прямо противоположную. Обоим небесполезно почувствовать себя в чужом виде единоборств.

Своим появлением они не распугали немногочисленных задержавшихся в зале после работы сотрудников, но на них поглядывали. Коллектив постоянно муссировал тему с боями между совладельцами и бизнес-партнерами. Поговаривали, что они так решают спорные вопросы. Вранье. Не дети же они в самом деле? Бизнес делается по-другому, холодно и взвесив все «за» и «против».

В самом дальнем отделении зала с рингом никого, отсюда принято уходить при появлении боссов, в любом случае. Ринг обычно использовала охрана и они плавно перетекли в комнату наблюдения, чтобы попялиться на драку на мониторах через видеокамеры.

По каким правилам будут драться определялось монетой. Вопреки поговорке, Льву везло и в удаче, и в любви. Переоделись, разогрелись, забинтовались, натянули перчатки, никакой защиты, кроме кап, зубы править никто не желал. Драка намечалась несерьезная, вышибать мозги противнику они не собирались, просто размяться, кровь разогнать.

Более подвижный и быстрый Максим тратил преимущество на то, чтобы не использовать знакомые приемы. Классический бокс его сильно ограничивал, отнимая не только возможность бить ногами, но и приложить Льва локтем. Нарушение значило немедленный проигрыш, а проигрывать он ох как не любил. Удар у Льва потяжелее и подлавливал момент мужчина идеально. Привычно уворачиваясь, Максим прописал спарринг-партнеру в торец и отскочил в сторону. Поплясали с минуту по рингу, без всякого результата. Лев задел перчаткой на излете скулу избегающего Максима и чуть позже получил парочку хороших ударов по ребрам. По вполне понятным причинам, Терновский предпочитал сблизиться и бить, не отвлекаясь. Естественно, Максим не настолько глуп, чтобы позволить ему воспользоваться разницей в весе и силе. Оба взмокли. Бояринов едва удержался, чтобы не взрезать Льву по бедру, мозг самостоятельно выстраивал боевые связки, в привычных рамках, потерял полсекунды и схлопотал прямой в челюсть, ослабленный, не в полную силу, тем не менее его отбросило на канаты.

— Ок, ты победил, большой брат, — заржал Максим. — Что такой злой? Неужели вчера тоже не дала?

— Умей проигрывать достойно, — с каменным лицом заявил Лев, но не выдержал и тоже рассмеялся, выдавая отличное настроение, не затертое с утра за сложный рабочий день.

Глава 8. Разговоры

Дни нанизывались на вощеную нить жизни, бусина за бусиной, гладкие и шероховатые, тусклые, треснувшие, следом сверкающие, хрустально-чистые, теплые наощупь словно из дерева, угольно-черные, оставляющие плохо стирающиеся следы на пальцах. Лев никуда не торопился.

В субботу, повез ее по магазинам, как обещал. Они провели в центре города, исключительно с целью покупок целый день, с самого утра. Терновский не позволил ей развести завтрак в квартире, они поели в знаменитом книжном магазине, расположенном в доме Зингера, расположились у окна, откуда открывался отличный вид на собор.

Продавщицы из элитных бутиков, конечно, различались. У них разный цвет волос и глаз, возраст, рост, но сличались они тоже во многом, гораздо большем, чем положено человеческим существам. Одинаковые. Высокие скулы, впалые щеки, чем старше, тем глубже, волосы умело взбиты, блестят и одновременно легко рассыпаются по плечам, длинные, ровные ноги, подтянутые груди и задницы, неестественно пухлые губы, веера ресниц, но в меру, идеально выверенные брови. Оставалось надеяться, что их так подбирали, а не правили уже на месте.

Шаблонные красавицы удостаивали Нику единственным взглядом, после чего она немедленно сходила с дистанции скачек, автоматически дисквалифицирована. Общественному бессознательному лучше знать какая женщина подходит Терновскому, и оно заготовило пару-тройку десятков экземпляров на выбор, чуть разнящихся по комплектации, чтобы угодить (но не слишком) личному вкусу. Ника вовсе не такая простая, как казалась, на самом деле столичная девочка, но к ней словно прилип слой провинциальности, и она тушевалась перед райскими птицами, выкрашенными модой в похожие, сливающиеся друг с другом цвета.

Девицы улыбались Терновскому, привычный к охоте Терновский улыбался Нике и смотрел только на нее. Они накупили платьев, вместе выбирая каждое подолгу, сразу подбирая к ним туфли. Пару самых базовых жутко дорогих сумок. Пальто и более легкий плащ, сапожки. Ника попыталась притормозить еще на платьях, но Лев так на нее посмотрел, что протестные трепыхания мигом завершились. В самом конце долгого дня с перерывами на обед и ужин в разных ресторанах, их пара надолго зависла в парфюмерном магазине. Шло хорошо, пока не осталось два аромата, выбрать из них не получалось. Ника старалась уступить Льву, он не соглашался и взяли оба, сделав кассу продавщице, все равно оставшейся недовольной.

Бросив многочисленные пакеты, свертки и коробки на водителя, поднялись в квартиру первыми. Лев терпел целый день, девочка дефилировала перед ним в разных шмотках, он видел ее полуобнаженной, одергивающей шторку в раздевалке. Он нагляделся и теперь хотел пощупать.

— Поиграем в игру, Ника? — спрашивал ее Лев, доведя послушную девушку за руку до большого и тяжелого стола в гостиной и заваливая прямо на него, едва подсадил на столешницу, подхватив под ягодицы.

— Да, — не интересуясь условиями, соглашалась она.

— Ты будешь готова для меня в любой момент, любом месте и чем бы не занималась, — объяснял Терновский, стягивая с нее колготы и трусики, следом быстро справляясь с пуговицей и замком на ширинке, вытащил презерватив из кармана брюк, надорвал фольгированную упаковку.

Разбуженное либидо интересовалось происходящим, хотя Ника не успевала, влага проступила на самом сокровенном, но недостаточно для качественного скольжения. Лев отчасти вломился внутрь, причиняя боль, девушка выгнулась на темном дереве, в ответ шире раздвигая бедра, чтобы принять все, что он собирается ей дать. Боль заставила ее потечь по-настоящему, увлажняя твердую палку, вонзившуюся в нежную мякоть.

— Да, — застонала она, неизвестно приветствуя ли грубость или по-прежнему подтверждая согласие на игру.

Загнав по самые яички, Лев вдруг перестал рваться вперед, успокоился и начал раздевать девушку более обстоятельно. Нике внезапная остановка не понравилась. Часто дыша, она мирилась, пока занимался пуговичками на блузке, не забыв про те, что на рукавах, снимая ее совсем и занимался крючками на бюстгалтере, ничуть не дрожащими пальцами, без всякого намерения просто сдернуть неподдающуюся вещь вверх и освободить груди. Лев сильно отличался от ее бывшего одноклассника. Не выдержав пытки, девушка попробовала сама сняться с члена, чтобы насадиться обратно. Лев нахмурился и хлестко шлепнул ее по голому бедру, убрав руку с пояса юбки.

— Нельзя, — рыкнул он, возвращая член на прежние позиции, в обволакивающее, иногда судорожно обжимающее у основания тепло. — Будь хорошей девочкой.

Девушка обиженно всхлипнула и замерла, придавленная его волей и телом к толстой дубовой лакированной доске. Оставалось довольствоваться тем, что он делал. Приподнял ее немного и избавил от юбки, протянув через голову. Осмотрел голую белокожую девушку под собой, одобрительно щурясь. Картина казалась неполной, и он распустил ей волосы, хлынувшие на стол темно-русой волной.

Красота.

Мужчина глубоко вздохнул, словно готовясь и… начал разоблачаться сам, вызвав протестующий возглас. Впрочем, на нем Ника остановилась, больше никаким способом не выражая непокорность. Пиджак слетел первым, только плечами повести. На сорочке Ника окончательно отвлеклась от своего невыносимого положения.

С каждым днем весна подступала ближе, дневного света еще не хватало, вернулись они поздно, так что окно ей помогало мало, но остался свет, оставленный в прихожей. Образовавшиеся светотени словно облизывали рельеф на его грудине и животе. Кубики на животе, как в голливудском фильме или на кажущихся ненастоящими, слишком глянцевых, картинках в интернете. Святые угодники! Нике внезапно припомнилась присказка ее прабабушки, используемая в самых исключительных случаях. Она считала их очень старательно, как первоклашка первые в жизни счетные палочки, увлеченно следя за расходящимися полами рубашки, два, четыре, шесть, и да, восемь.

Ценила ли она в мужчинах внешность? Ну, до сегодняшнего вечера, пожалуй, нет. Главное — сила, воля, желание приказывать, жестокость, способность причинить боль. Не самые очевидные качества для выбора пары. Характера Льва во всей красе, так сказать, она еще не могла оценить. Потихоньку, про себя, удивлялась его умению одновременно сохранять ведущую роль и не унижать, не подавлять полностью, не окуная поминутно в осознание полного ничтожества.

Терновский окончательно избавился от одежды. У Ники очень светлый оттенок кожи, соски ее сжались, подобрались, выдавая возбуждение, вместе со слишком частым и неглубоким ритмом дыхания. Ее обнаженная, гладкая кожа производила ошеломительный эффект на контрасте с темным деревом. Она вызывала особые ассоциации и впечатления. Ее тело и стол почти натюрморт в стиле старых великих художников, где спелые, переполненные соком фрукты соседствуют с битой дичью. Лань, пронзенная копьем, настолько трогательно прекрасная, что ее положение вызывает смутное сожаление и куда более яркое желание сожрать целиком. Не хватает лишь огромного серебряного блюда с замысловатым выпуклым узором по краю в виде виноградных листьев и гроздей, чтобы уложить ее на него, подать в достойном обрамлении.

Лев чувствовал себя хищником, удачно словившим девочку и теперь она полностью ему принадлежит, никуда не денется. Лев наклонился вперед, завел ее руки ей же за голову, прижимая к столешнице и двинул бедрами, наконец. Ника отзывчиво приподняла ноги, согнув в коленях и обхватила его по бокам, встречая толчки открыто и с радостью.

Терновский почти улегся на нее, удерживая собственный вес на руках, которыми прижимал ее к столу. Один наслаждался лебяжьей нежностью красивой женской груди, другая сходила с ума от его твердого тела и бескомпромиссных вторжений. Долгая пауза в самом начале, подвела их обоих достаточно близко к пику. Лев уверенно продержался, позволив ей скользнуть в глубокие воды оргазма первой. Ника закричала и начала обжимать его внутри, часто, почти в такт бешенному биению пульса. Терновский нырнул следом, на миг погрузившись с головой в теплые воды нирваны.

— Ты чудо, моя девочка, — наговаривал ей на ушко после Терновский.

Освободил ее от своей тяжести, заботливо помог усесться, долго и ласково целовал, заканчивая тем, чем другие начинали. Он стоял так, между ее раздвинутых ног, не меньше десяти минут, обнимая и поглаживая. Губы их то и дело встречались снова и снова, в бережных прикосновениях. Терновский не соврал, он позволял себя трогать, изучать, сам положил ее ладони себе на грудь. Ника сначала стеснялась и просто держала руки на одном месте, потом медленно начала водить пальцами по плечам и ключицам, спускалась ниже, задевала плоские мужские соски.

До душа они добрались, почти не разъединяясь и побросав одежду, как было в гостиной. Несмотря на объявленные правила новой игры, Терновский старался держать себя в руках и проигнорировал привставший в душе член. Одного раза достаточно. Ладно, может и нет. Но брать ее, не слезая тоже не дело. Еще решит, что он маньяк, повернутый на сексе. А ведь Терновский считал, что подрастерял юношеский пыл к тридцати пяти, оказалось смотря к кому.

Главной целью игры «всегда открыта» было приучить ее к себе, чтобы доверяла ему. Не стеснялась, не шарахалась, привыкла к нему, его рукам, губам и члену. Ника казалась опытной в некоторых вещах, и порой проявляла совершенно загадочную скромность, смущалась, явно не понимала, как себя вести. Терновский готов был побиться об заклад, что серьезную сессию она не выдержит. Мужчина продолжал много работать, но не на износ. Бояринов раньше ему не позволял, теперь же у него появилась законная и очень привлекательная причина не уходить из офиса за полночь.

У них много секса, плотское желание удовлетворено с лихвой. Постепенно между ними нарастает совершенно особое напряжение, возможное только между садистом и мазохисткой. Его зверь жадно принюхивается и грызет прутья преграды, выставленной Терновским. Ее жертва не принесена.

— Расскажи, что тебе нравится, Ника, — предлагает Терновский, держа ее влажную, задыхающуюся, со спутанными волосами в своих руках.

Ника молчит и смотрит ему в глаза. Какая разница? Она согласна на все, что он предложит. Ей так хорошо с ним. Он не сможет сделать неправильный выбор, пусть выбирает за двоих. Терновский молчаливым потворством любым своим затеям довольствоваться не желает.

— Что ты уже пробовала, сладкая? — спрашивает Лев, безнадежно запутавшись пальцами в ее волосах, без всякого намерения освободиться.

А что она пробовала? Ничего. Аркадий являлся в ее дом сорвавшимся с цепи, напоенным злобой псом и наблюдал исподлобья, выискивая малейший повод. Ника не нарушала правила, она считала, что должна их соблюдать и вовсе не потому, что иначе кинется. Аркадий на правилах не заморачивался, он их не запоминал, выставлял и убирал наобум, лишь бы быстрее добраться до расплаты. Вряд ли Лев спрашивал ее об обычном и страшном бытовом насилии, когда бьют бесконтрольно, не глядя, не выбирая куда пришлись удары, почти не сдерживая силу, чтобы отлетала в стены и падала на пол. Нет заранее определенного количества ударов, не установлено время сколько это будет продолжаться. Глаза Аркадия застилала красная пелена и он не останавливался, пока краснота полностью не рассеется. Он сам ей открывался, говорил быть умнее и не злить его, поступать правильно, слушаться. Тогда, в самом начале, они еще пытались обсуждать происходящее. Но никто из них не знал достоверно как надо. Было ли вообще это мифическое «правильно»? Она не смогла быть хорошей девочкой Аркадия. В промежутках между его редкими посещениями Ника пришла к выводу, что она была нужна ему виноватой. Не совсем то, к чему стремилась сама девушка, можно подумать у нее огромный выбор.

Ника никогда его не любила. Они встретились в очень тяжелое для нее время. Она ушла из семьи, снимала маленькую комнатушку в коммуналке, работала на двух работах, резала себя почти каждый вечер. Прямые, не слишком длинные линии на внутренней стороне бедра превратились из царапин в полноценные раны, воспаленные и многочисленные. Она не справлялась. Встретила его в пивном баре, где отбывала полноценные смены, в отличии от студенток, приходящих по вечерам. Бар ориентирован на рокеров и байкеров. Несмотря на суровый и брутальный вид, маскулинные самцы Нику совершенно не впечатляли, ничем не отличаясь для нее от большинства мужчин в мире. Аркадия она выделила сразу, хотя ни рокером, ни байкером он не являлся. Он был словно окутан темным облаком нездоровой агрессии. На ее глазах, незаметно подставил ногу одной из официанток, опрокинув ее на пол с шестью кружками, доверху налитыми пивом. Из толстых кружек на крупные осколки разбилась только одна, от остальных отлетели ручки. Бардака хватило: залитый пол, обдало двух посетителей, испорченная униформа. Из-за кружек девочка не смогла выставить вперед руки и сильно ссадила локти. Аркадий улыбался, не смог спрятать радость, несмотря на то что зал оказался сочувствующий, плачущей официантке кинулись на помощь и быстро увели.

Так она выбрала Аркадия.

Он не утруждал себя анализом своих чувств и отношений. Бабы делятся на два типа: матерей, жен, сестер, дочерей, живущих как надо и остальных, падших. Вторых не исправить, но учить просто необходимо. Он учил Нику, как мог, сколько позволяли силы.

Ника не испытывала к нему благодарности, одно краткосрочноеоблегчение. Что нужда ее отступила. Что некоторое время она не будет потерянной, займет небольшое, путь незавидное место в мире. Что уехал, и она его не увидит по крайней мере месяц. В эмоциональном смысле с самого детства Ника жила на болотах. Семья ее не раскачивала и не наносила травм, она такой родилась. Начинала тонуть на ровном месте, без малейших предпосылок, топила сама себя. Единственный способ ощутить почву под ногами — уцепиться за другого человека. Еще боль. Лучше вместе. И любой человек ей тоже не подходил.

Автократия Аркадия длилась почти пять лет, потом она сфотографировала визитную карточку и в первый раз пришла ко Льву. Ника принимала жуткие, разрушительные решения, не оглядываясь на последствия, тем не менее дурой отнюдь не была. С тех самых переломных сцен из художественного фильма Балабанова, она читала по теме любую доступную литературу, статьи, учебники, посты и откровенную копипасту, смотрела видео, следила за открытыми парами, пробовала общаться на форумах. Если бы не обожглась так сильно с первой же попытки, кто знает, может тема давно бы позволила ей жить по полной, развернуть крылья.

Девушка поступила, как лисица с виноградом в басне. Тематические отношения не для нее. На самом деле в них все ненастоящее, видимость, как в театре. Только кажется, что люди плачут, чувствуют, страдают и радуются. Следы на ягодицах в порно просто грим, зачастую неудачно нанесенный. Легкой пластмассовой плеткой маши хоть день напролет ничего не будет. Шлепки по попе такая забавная игра на стыд и через него на возбуждение. Лев быстро доказал ей обратное. Она мгновенно определила Аркадия за подходящий вариант. Лев совершенно из другой лиги. Это она ему не подходит, он же ожившая мечта. Поэтому кинулась за ним, едва поманил, во второй раз разрушая свою более-менее устроенную жизнь до основания.

— Не откроешь мне свои маленькие секреты, ничего не получишь, — насмешничал Терновский, способный пересилить и взять не мытьем, так катаньем самую жуткую упрямицу.

Ника сдалась на третьей неделе. Сидели на кухне. Терновский доел ужин и пил черный горький кофе. Комната напоена узнаваемым кофейным запахом, редко кому неприятным. Девушка опустила глаза в пол, сцепила руки в замок, сложив на животе, скрестила ноги, максимально закрывшись заставила себя начать.

— Я ничего не смыслю в теме, — последнее слово выделила, словно его следовало писать с заглавной буквы. — И не пробовала. Мне понравилось, что вы делали со мной в кабинете.

Девушка не могла вслух порассуждать про его запреты на трусики и как заставлял ее раздеваться. Слишком стыдно, странно, но лучше еще повторить, чем обговаривать и признаваться. Он приказывал, и она не способная ослушаться, исполняла, путаясь во весьма противоречивых ощущениях. Зато после сделанного, сценарно представляя пережитое, никакого негатива не испытывала, наоборот ей становилось тепло и возбуждало. Иногда хотелось опустить руку вниз и приласкать себя в награду, а такие желания посещали ее считанные разы. Обычно, по собственному суровому мнению, ласки она не заслуживала.

— Не пробовала, хорошо, — для ясности Лев решил замолчать красноречивые синяки по всему ее телу, когда она попала в больницу. Самым открытым в мире человеком Нику сложно назвать, начнет давить вовсе захлопнется, сомкнет сворки и без насилия до жемчужины будет не добраться. — А вот, что не читала и не смотрела не поверю. Я могу почти все, девочка моя.

Не выдержал пафоса сделанного заявления и засмеялся. Он вообще создавал полное впечатление веселого и снисходительного владельца, до определенной черты так и было.

— Как в сказке, прикинь, Ника, — продолжал он тормошить любовницу. — Пожелай и исполнится. Буду твоей щукой из проруби.

— Почему щукой? — вопрошала окончательно сбитая с толку девушка.

— А кем? — почти всерьез переспрашивал Лев, на самом деле продолжая веселиться.

— Не знаю, золотой рыбкой, например, — нахмурившись, предложила она.

— Золотая рыбка из меня не очень, — каялся Терновский, забирая одну ее руку в свою, тем самым размыкая закрытую позу, поднес ее пальцы ко рту и укусил за указательный палец. — Видишь какие зубы? У милых рыбок таких не бывает. Рыбкой у нас станешь ты, сладкая.

Главное побыстрее узнать, как тебя правильно жарить, про себя добавил бизнесмен, признавая небольшие подвижки. До настоящего успеха ему еще далековато.

— Хочешь анкету тебе принесу? Отметишь нужное, вспомним тесты из кабинета школьных психологов, — выдал самое примитивное решение Лев, все средства хороши.

— Как в книгах? — против ожидания мгновенно заинтересовалась девушка, идея поставить галочку против нужного, намного лучше прямых разговоров.

Лев сморщился, анкеты такая лажа. Интервью с наводящими вопросами, надо давно запретить. Ничего, использует в качестве приманки, по ответам в анкете он ориентироваться в любом случае собирался в общих чертах.

— Вечером принесу, — пообещал он, чмокнул ее в губы и отправился на работу.

День руководителя сплошь состоит из совещаний, отчетов, рабочих встреч, брифингов и презентаций. Терновский сам не составлял документы и за компьютером не корпел, он внимательно вычитывал бумаги перед подписью, но сам их не писал. Его время распланировано с учетом специфики. В одиночестве он оставался на незначительные получасовые промежутки и до обеда вообще без них. У Льва есть анкета, она сохранена в электронном виде и представляет собой обширный документ. Предлагать весь список неопытной Нике не самое разумное. Терновский скопировал табличку в новый документ и начал вычеркивать, над некоторыми позициями раздумывал, другие кратко комментировал, стараясь емко объяснить, что они конкретно означают. К вечеру сбил двенадцатистраничный документ до одного листика, начинать следует легонько и с малого.

Бояринов обладал многими способностями, и одна из них — являться ровно в тот момент, когда может застать на самом горячем. Появись он на минуту раньше бумажка бы безопасно осталась лежать в принтере, чуть позже — и Лев успел бы убрать ее в папку от «Burberry» к другим документам. Терновский уверен, что ничем себя не выдал. Максим, без малейших сомнений, устремился к злосчастному списку и взял его в руки.

— Тебе бы ищейкой в структуры устроиться, цены бы не было, — усмехнулся Лев, спокойно откидываясь на спинку кресла, хотя другому бы голову отгрыз.

В свое время он прекрасно осознал, что, отстаивая с Бояриновым личные границы в малейших деталях, пойди на принцип, довольно скоро рехнется. Охранять стоило совсем не все, зато вокруг важного нужно возвести железобетонные стены. Максим быстро прощупал границы, отметил их красной линией на внутренних картах и больше не преступал. В остальном вел себя довольно свободно.

— Скромно, — резюмировал он, пробежавшись глазами по строчками, юрист в нем не дремал, текст в любом виде устном или письменном усваивается моментально.

— Верни, — сказал Терновский и сразу получил листок обратно, в целости, не помятым. — Она говорит, что не пробовала, выбрал самое безобидное.

— Третью и седьмую строчку убери наверх и вниз, тебе же они нравятся, внимание рассеивается на середине, так точно заметит, — посоветовал ушлый Максим. — Покажи девочку, месяц прячешь.

— На самом деле дольше, я ее осенью встретил, она на собеседования ко мне ходила, — не видя смысла удерживать информацию, произнес Лев, он открыл документ на компьютере и поправил, как подсказал бизнес-партнер.

— Больше полугода? — поднял брови Бояринов, он прекрасно знал о каких собеседованиях речь. — Да ты, по ходу, запал на нее.

— Нет. Не сейчас, — подумал снова отказал Лев, выводя на печать поправленный документ. — Напугаешь.

Дома его ожидала неприятность. Девушка мыла полы в коридоре, без швабры, прямо на коленях старательно водила тряпкой по полу.

— Просил же тебя этого не делать, прямо сказал, — рассердился Лев, пригвождая обернувшуюся на него любовницу сверкающим взором к полу. — Я накажу тебя, Ника.

Глава 9. Наказание

— Я просто мыла пол, — потерявшими цвет губами, почти неслышно прошелестела девушка, она поднялась на ноги, и прижимая влажную тряпку к груди, попятилась к ближайшей стене.

Ника много раз бывала в подобных ситуациях, возражать Аркадию, пусть одним словом, ей и в голову не приходило. Схожая реакция на проступок от Льва почему-то показалась катастрофой, будто она чудом сумела выбраться из пропасти с пологими, склизкими стенами, зависла на самой вершине. Вот балансирует, в любой момент рискуя свалиться обратно или упасть, наконец, на твердую почву.

— Ника, — позвал ее по имени Лев, ступая к ней ближе и отнимая тряпку, он видел, что его любовница совсем не в порядке. — Зачем тебе бояться меня?

— Ты зол на меня, — судорожно сглотнув, объяснила Ника.

— И что? — спокойно продолжал Терновский. — Тебе ничего не угрожает, я ничего не делаю в ярости.

— Накажешь… — напомнила о его пугающем обещании, данном с самого порога.

— Накажу, — подтвердил Лев. — У тебя есть телефон домработницы. Заставь ее перемыть полы трижды, пока не устроит результат, но не вздумай нарушать мои запреты.

Глаза девушки наполнились слезами, скорее от облегчения, чем от раскаяния. Домработнице она слова не скажет и пол был совершенно чистый, только с каждым днем ей становилось больше не по себе, что она ничего не делает для Терновского. Благодарность здесь имела второстепенное, даже третьестепенное значение. Главное выполнить с душой, полностью себя посвятить, пусть будет трудно. Ника не зря выбрала прежних хозяек, у которых убиралась. Они закрывали ее эмоциональную потребность в контроле и служении. Аркадий слишком редко появлялся. Удивительно, обе, несмотря на стервозный характер, чувствовали смутную вину перед ней, за то, что вымещали на ней свои жизненные неурядицы, пили ее энергию, как вампиры. Ника оставалась исполнительной и совершенно безответной. Каждая из двух возмещала деньгами, прикрывая немногочисленными радужными бумажками нанесенные раны, моральные страдания оценивались недорого по любому курсу. Всех устраивало. Трудно представить, как они смогут обходиться теперь.

— Иди ко мне, — раскрыл объятия Лев, она ступила ближе и прижалась к его груди. — Покормишь? Я голодный.

Расправа откладывалась, и Терновский не терял самообладания вообще. Видимо он не из тех, кто срывается и бьет без разбора. Никаких признаков состояния красной пелены. Ника спешно ушла накрывать на стол. Терновский пошел в душ. Некоторые вещи лучше делать на чистое тело. За столом вел себя, как всегда, не нагнетая искусственно напряжение. Девушка нервничала, но гораздо меньше, чем могла бы, Терновский не подогревал ее страхи. Еще не начавшееся наказание стало уже свершившимся фактом и становилось все менее тревожным, поделать ничего нельзя. Первые бурные эмоции схлынули, и Ника осознала, что в целом не против. К концу ужина ждала не без предвкушения. Они убирали со стола вместе. Лев не забыл похвалить маленькие вкусные котлетки явно не ресторанного производства.

Переместились в зал, дверь в дверь рядом с гостиной, там установлен огромный телевизор, им почти не пользовались. Терновский не завел отдельной комнаты для игр, у него были особые предметы мебели, вполне вписывающиеся в общую обстановку дома. Сложные вещи, требующие станков и устройств, например с подвесами, он практиковал не слишком часто, в отличии от Максима. Бояринов жил за городом и у него оборудован целый подвал. Есть еще клуб, они с Бояриновым являлись совладельцами, разделили на двоих каждое серьезное дело, которым занимались.

Терновскому хотелось истерзать девочку, но обычно хватало подручных средств, перегибов он не любил. На данном этапе между ними стопроцентно условлена лишь одна практика, и начинать новое в наказание неправильно. Так что особого выбора у Льва нет. Шлепки ладонью. Они любовники, стали гораздо ближе друг другу, в рамках одной практики правила поменялись.

Терновский свободно прошел в комнату и расположился на диване, совсем не таком фактурном, как в том арендованном кабинете. Наоборот, предмет мебели домашний, широкий, покатый, удобный даже на вид. Лев сел на подушки и молча поманил Нику к себе пальцем. Девушка отличалась чуткостью к желаниям своего мужчины, учитывала их на каком-то нутряном, тонком уровне. Вместе с бельем она практически перестала надевать домашнюю одежду с штанами или шортами, на их место пришли домашние платья, обычно просторные и длинные, некоторые очень короткие, они обеспечивали доступ в любой момент. Сама возможность грела сердце Терновского, он заметил и одобрил.

Сегодня вечером доминант делал, как никогда не позволял себе на собеседованиях. Положил ее не на подлокотник, к себе на колени. Медленно, дразня не только ее, но и самого себя, ощупал попку, прикрытую тонким слоем ткани. Обследовав каждый миллиметр, стал собирать платье складками, сдвигая край подола ближе к талии. Нику пробрало дрожью, кожа покрылась колкими мурашками, в основном обнаженные ее участки, лицо медленно разгоралось, она наверняка покраснела. Однажды наученная Ника, вытянула руки на диване над головой и сцепила пальцы. Ее колени немного согнуты, естественным образом помогая устроить попку прямо под руками Льва в наилучшей точке.

— Ты можешь остановить меня, Ника. Достаточно сказать «стоп», — продолжал наглаживать голые ягодицы Терновский.

— Наказание же, — с трудом собрав силы заговорить пробормотала девушка. — Все равно могу остановить?

— Конечно, — абсолютно уверенно подтвердил мужчина. — Но тебе не понравятся последствия.

Ее замучает чувство вины, первым делом согласилась про себя Ника, потом подумала, вдруг он имеет ввиду другое. Угрожает, накажет иначе, не пощадит. Доверие между ними еще начинало формироваться, хрупкое и ранимое, тонкостенное, неосторожное движение, легкая небрежность и сомнется в комок и его уже не расправить, не взрастить снова.

Лев должен поступать не плохо и не хорошо, а ровно так, как обещал. Ничего, натура у него вполне подходящая. Он управлял многотысячным коллективом, люди ему охотно верили, и он их не подводил. Бывают такие, рожденные вести за собой, принимающие власть и ответственность, как нечто само собой разумеющееся. Терновский — царь зверей. Не в том смысле, который обычно вкладывают в это выражение. Он лев лишь среди львов, вожак в стае волков, главный сайгак, самый длиннорогий и сильный олень. Может изо дня в день неспешно пасти офисное стадо, мерно срезающее и пережёвывающее траву повседневных задач или по одному знаку поднять каждого до самой мелкой и глупой особи, заставить сорваться с места, нестись прочь от опасности сломя голову, затрачивая силы до последней капли. За это Бояринов впечатлился им и выкружил в итоге партнерство. Не каждый день встретишь. Чудо света — прирожденный управленец.

Мужчина занес руку и начал шлепать, совсем не останавливаясь, слабые удары сыпались сплошным потоком, повышая градус с каждой секундой. Шлепки ощущались нарастающим теплом, вовсе не болезненные. Сердце стучало чаще и сильнее, поток крови убыстрился, приливая к бедрам, кожа становилась чувствительнее, словно нежнее. На наказание совсем не походило. Ника согласна получать такое на постоянной основе в качестве профилактики. Повстанческие мысли быстро улетучились, удары становились другими.

У мужчин тяжелая рука. Ника начала вскрикивать, сдерживать себя становилось сложнее, руки она контролировала, но уследить за всем телом не способна. Зад оставался в ведении Терновского, точеные ножки начали приподниматься мелькать в воздухе, демонстрируя розовые пятки идеальной формы, на вкус Льва. Ника сучила ногами и всхлипывала, ей не велено, и она не считала. Слезы катились по щекам, между бедер выступила влага, реагируя на произвол естественным для нее образом.

После собеседований Нике нужно было совершить долгий путь до дома и рассматривая себя в зеркале, к своей досаде, она не обнаруживала на себе ни единого следа, оставленного бизнесменом. Восемь встреч и ни одного малюсенького отпечатка. Слишком мало. Судя по всему, теперь налюбуется. Лев закончил ее шлепать, начал растирать и мять ягодицы, ничуть не облегчая боль, наоборот разгонял ее сильнее, все знают, что почувствуешь, если трогать больное место. В низ живота Ники недвусмысленно упирался член, надежно удерживаемый домашними джинсами. Терновский тоже не забыл проверить ее настрой, пальцы прекратили терзать нашлепанную попку, он сложил указательный и средний, просунул между ног к влагалищу, удовлетворенно убеждаясь, что потекла. Можно продолжать.

— Встань, Ника, — галантно предложил ей руку для опоры, заодно окончательно избавив от свободного платья. — На колени, милая. Колени шире, дай мне полюбоваться на тебя.

Девушка исполняла охотно, заглядывая ему в глаза, словно проверяя правильно ли поступает, находя в них уверенное одобрение каждому своему движению и позе.

— Побалуешь меня? — нагло улыбаясь, Лев раздвинул ноги и напоказ лениво расстегнул болт на джинсах.

Ника не возражала, не вставая, быстро перебирая коленями, подвинулась ближе, сконцентрировав внимание на внушительной выпуклости, обрисованной одеждой. Изящно, чисто по-женски, кончиками двух пальчиков зацепила хвостик бегунка и повела его вниз, заставляя спешно поедать и разводить в стороны зубчики молнии. На свежих боксерах Терновского отпечаталось маленькое влажное пятнышко секреторки. Ника сдвинула тянущуюся ткань и подхватила тяжелый ствол на ладонь. Лев Терновский природой не обделен, достаточно длины и диаметра, чтобы гордиться собой, у него отлично стоит, член перевит венами и указывает головкой прямо на ее губы, отмечая ее, делая особенной, выбирая именно ее среди множества.

Девушка порозовела от оказанного ей внимания. Сосала Ника гораздо лучше, чем мастурбировала. Пухлые губы разошлись, обхватывая головку, занимаясь только ею, быстро и ловко обводя шляпку языком по кругу, тыкаясь в отверстие уретры и не забывая слегка посасывать. Открыла рот шире и взяла глубже, ладонь плавно перетекла к корню. Ника не филонила и не помогала себе рукой, подхватила яички, мягко перебирая, вернулась к головке и насадилась до середины, заботливо прикрывая зубы губами. Еще откат и вперед, пропустила в горло, сглатывая, причиняя себе дискомфорт до боли и стимулируя любовника, обжимая чувствительное навершие его достоинства. Терновский резко выдохнул и положил ей руку на затылок. Ника приготовилась, на секунду показалось, что он поступит, как Аркадий. Грубо трахнет ее в рот, не позволяя проявить умение, которое она долго нарабатывала, практикуясь на силиконовом фаллосе и читая самые разные статьи и инструкции. Ничего подобного, Лев гладил ее волосы, не насаживал на себя и не двигался сам. А еще его пах чисто выбрит, никаких жестких волос, яички наощупь бархатные. О ней заботились самыми разными способами.

Девушка вскинула глаза, преданно уставившись ему в лицо. В уголках выступили непроизвольные слезы, но она себя не жалела, продолжала, постепенно ускоряясь, поддерживая очень высокий темп. Успевала ухватить воздуха через нос, вообще не выпуская член изо рта. Не пропустила характерную дрожь по уретре, начала двигаться еще быстрее. Толчок, почти до основания, носом в лобок, сглотнула и снова, на четвертом выпаде Лев кончил. Ника покорно проглотила его сперму, прикрывая глаза и снявшись полностью, совсем не стремилась отстраниться. Неспешно вылизала обмякшую плоть от остатков семени и слюны, прижалась щекой к его лобку, снова поднимая глаза. Она прекрасно видела, насколько ему понравилось, он тяжело дышал, глаза потемнели, руку с ее волос так и не снимал. Кокетливо наклонила голову, облизала опухшие, яркие губы и спросила:

— Я прощена?

— Безусловно, — подтвердил Лев.

От него не укрылось, что девушка очень довольна собой. Не в его правилах упускать инициативу. Случалось, он же человек, но никогда надолго. Подхватил девушку с пола и уложил ее на спину на диван. Сам согнул ей ноги в коленях, прижимая к груди, сложив ее почти вдвое. Ника позволяла, хотя не понимала, что он собирается с ней делать. Прошло слишком мало времени, он не успел восстановиться и взять ее не сможет. Не поверила глазам, когда Лев склонил к ее естеству свою породистую голову. Вздрогнула от первого широкого касания теплого языка, игриво поддевшего набухший и приспустивший капюшон клитор.

— Нет, — запротестовала девушка. — Ты не можешь.

— Ты не будешь мне указывать, — рыкнул на нее Лев, поднимая голову и обжигая огнем грозных очей, убедившись, что сопротивление подавлено, вернулся к своему занятию.

Сначала она еще была слишком напряжена, чтобы сосредоточиться на телесных впечатлениях. Не меняла позу, не сдвигала ноги, зажалась внутренне, переживая эмоциональную бурю. Она никогда не мечтала, что мужчина будет так ее ласкать, особенно уровня Льва. Она вообще не слишком задумывалась о ласках. Нежность ей нужна в последнюю очередь, от нее можно совсем отказаться, ради жизненно необходимого. Так ей казалось, так она твердила себе в сложные моменты.

В искусстве оральных ласк Лев ей совсем не уступал и тоже практически не пользовался руками, помогал себе двумя пальцами, раздвигая складочки и работал исключительно языком. Широкие мазки сменялись точечными ударами округлого кончика, линии сменялись кругами и треугольниками. Он ритм не менял, позволяя удовольствию Ники опереться на него. Девушка расслабилась и начала тоненько постанывать, зачем-то сдерживая возгласы, словно старалась скрыть реакцию. У нее продолжала выступать смазка, контролировать ее невозможно и стыдно, что она проливалась прямо на губы любовника.

Оргазм вышел легким и искристым, не таким оглушающим, выворачивающим душу наизнанку, как от традиционного, обычно довольно жёсткого секса. Словно она единым махом выпила бокал хорошего полусладкого шампанского и пузырьки ударили в голову, распространились по всему телу, лопаясь и пощипывая. Голова закружилась, но в стратосферу не выкинуло, звезды остались в вышине, только искры бенгальских огней, мерцающие прямо перед глазами. Терновский улегся рядом, широкий диван вполне им позволял удобно устроиться, обнял и придвинул ее к себе. Ника немного пришла в себя и расплакалась.

— Что случилось? — забеспокоился Терновский, гладя ее по волосам и покрывая поцелуями лицо, сомкнутые веки из-под которых струились чистые, беспомощные слезы. — Ш-ш-ш, медовая моя девочка. Сладкая. Иди ко мне. Вот так. Успокаивайся. Давай вытрем глазки.

Постепенно Нике удалось взять себя в руки, может, потому что она и так лежала в руках Льва. Слишком много нежности, она не выдержала. В прошлом ей приходилось выбирать между нормальными, добрыми отношениями и властным, деспотичным потребительством со стороны партнера. Лев единственный человек в ее жизни, которому удавалось объединять несовместимое. Ника боялась, что приобретет зависимость от него, как от сильного наркотика, не понимая, что боязнь запоздала, она уже распробовала и не сможет отказаться.

Неожиданное наказание заняло небольшую часть вечера. Лев явно настроен не отпускать Нику от себя дальше одной комнаты. Они остались в зале, мужчина раздобыл из подлокотника два свернутых в рулоны пледа. В углу дивана крылись еще несколько тайных полок. На свет появились: бутылка красного вина; штопор; два бокала; тяжелый, перевернуть случайно не выйдет, деревянный поднос; полотняный мешочек со смесью орехов, вяленых и сушеных ягод. Терновский открыл бутылку не по-гусарски — с рывка, воспользовался рычажком и извлек пробку аккуратно, без хлопка. Вопреки расхожему мнению, меняющемуся время от времени на прямо противоположное, большинство вин все же нужно немного охлаждать, пусть не до температуры, царящей в холодильнике. Но есть вина, прекрасно раскрывающиеся при комнатной температуре. Лев не стал с ходу разливать, позволил вину подышать, сломал настоящую сургучную печать на завязках мешочка и высыпал часть содержимого на поднос, прямо под изящные ножки бокалов, как драгоценности перед красавицей.

— Что будем смотреть? — лениво поинтересовался у любовницы.

— Сам выбери, — стушевалась Ника, она завороженно смотрела на приготовления и согласна на любое, пусть он поставит скучную документалку.

— Значит выберем мелодраму, — постановил Терновский и опомнившись переспросил. — Тебе нравятся мелодрамы?

— Да, — растерянно заморгала Ника, мужчина не прекращал попыток выяснить ее мнение по многим вопросам, чем сильно ее смущал.

— Моя мама обожает «Гордость и предубеждение» девяносто пятого года, я его в детстве с ней несколько раз посмотрел, — говоря, Лев начал тыкать кнопки пульта. — Ты видела?

— Не помню, наверное, нет, другой помню с Кирой Найтли, — упоминание мамы заставило сердце екнуть, неодобрение близкого человека Терновского ранит ее хуже ножа, и она заранее боялась до икоты его родителей и маму особенно.

— Этот тоже стоит внимания, он более английский что ли, правда длинноват, придется на несколько вечеров растянуть, — увлеченно рассказывал мужчина.

Терновский обладатель множества личных банковских счетов. Есть один созданный специально для оплаты различных плановых расходов, с него ежемесячно списываются деньги по коммунальным платежам, к нему же подключены многочисленные подписки. Не только его, но мамы и семьи крестного. Лев не выбирал и не сравнивал платные кинотеатры, наиболее популярные оплачиваются автоматически. Быстро отыскав нужный телесериал, бросил пульт рядом, разлил вино, подал Нике бокал и притянул ее поближе, обхватив одной рукой за плечи, не забыв поправить плед. От обстановки в комнате исходило ощущение уюта. Ника впервые за очень долгое время осознала, что в безопасности. Заиграла музыка начальных титров, приятный мужской голос произносил имена актеров, на экране холеные женские пальцы вышивали цветы муслиновыми нитками. Фильм удачно дополнял теплую атмосферу. Вино приятно обволакивало язык и спускалось в желудок. Из горстки лакомств Ника украдкой выуживала пекан и клюкву, кешью иногда. Кожа на ягодицах оставалась горячей и болезненной, но девушка не испытывала тревоги по этому поводу и, уж, конечно, не малейшего следа обиды. Произошедшее идеально вписывалось в ее картину мира, не подлежащую исправлению.

— Можно я цветы разведу? — улучшив момент, попросила Ника. — Здесь их совсем нет.

Она обжилась и теперь совсем не знала куда себя деть, оставалась одна целыми днями. Лев ее не запирал и не пренебрегал, они проводили вместе каждый вечер и выходные целиком. Но он продолжал много работать. Девушка привыкла вести очень уединенный образ жизни и на самом деле вообще никого не знала в городе, кроме любовника. Прислугу она до сих пор воспринимала в штыки и с ними лучше поддерживать деловые отношения, иначе беды не оберешься. В прошлом Ника остро понимала разницу между собой и своими нанимательницами и слышала, что другие служанки говорят за спиной своих хозяев. Зависти не избежать, поэтому обеим сторонам нужно держать дистанцию.

— Разводи, не жалко, — легко согласился Лев.

Девочка у него совсем неприкаянная. Одиночество не самый приятный спутник. Как разбавить он точно не знал. Устроить к себе в офис не вариант, ушлые рыбки из кадров и бухгалтерии мигом ее рассекретят и девчонке достанется. Ничего прямо сказано не будет, отравят ей существование улыбаясь, не дадут нормально работать, а главное влиться в коллектив. Зарабатывать ей не надо, тут Терновский брал все на себя, обеспечить ей нормальное общение не получится.

— Я не спрашивал, — заходя издалека сказал Терновский. — Какое у тебя образование, милая?

— Я школу закончила и все, — мрачно пробормотала девушка, невольно чувствуя, что сильно теряет в глазах мужчины.

— Хочешь в институт? — не сморгнув предложил Лев.

— Нет, — бурно отреагировала Ника, отрицательно мотая головой.

Ее родители давили на дочерей по учебе очень слабо. Гордились их успехами, хвастались перед родственниками и знакомыми, не забывали подбодрить в случае неудач, стараясь не демонстрировать лишнего разочарования. Все люди разные. Сестрам Ники не в чем упрекнуть родителей. Ника тоже не стала бы упрекать, но ее учеба в школе со средних классов превратилась в нескончаемый, изматывающий марафон и остановка равнозначна смерти. Был такая старая повесть Стивена Кинга — «Долгая прогулка», вот примерно, как там. Она сама загнала себя в невыносимые условия, в полном согласии со своей натурой. Она не могла постоянно выше, быстрее, сильнее. И никто не мог. Объяснить это маленькой девочке было некому. Школу она закончила с золотой медалью. По ЕГЭ максимальные баллы. Вернуться в ту же систему образования на более высшем уровне? Минимум пять лет нескончаемой пытки.

Лев мог бы ее заставить. Он прикажет, и она сделает. По всему, Терновскому глубоко безразличны ее академические успехи. Ее бурный отказ заставил его приподнять брови, и тема увяла сама собой. У Ники мелькнула мысль, что при таком отношении человека, уверенно стремящегося занять главное положение в ее жизни, учеба покажется не такой страшной.

Они посмотрели две серии телевизионного сериала, допили вино. Мужчина разорил мешочек с орехами и выловил для Ники весь пекан и клюкву, сложив их отдельной кучкой поближе к ее краю подноса.

К составленному на работе списку практик они так и не вернулись.

Глава 10. Невеста

Ника долго жила в одиночестве, она по крупинке отстроила свою замысловатую раковину, со многими тайными и плавными поворотами, находясь еще в кругу семьи. Родственники не могли бы ее понять, принять ее сущность, ей не стоило посвящать их. Вообще в любых обстоятельствах не стоит открывать так много. Родителям и сестрам незачем знать о сексуальных предпочтениях друг друга. К сожалению, ее сексуальное самоопределение требовало значительной перестройки и внимания, гораздо больше, чем у других. Поэтому Ника предпочитала прятаться, никому ничего не рассказывать. До того, как она ушла из дома, одиночество касалось многих сфер ее личности, она отгораживалась от родных тонкой, но постепенно нарастающей стенкой внутренней раковины. Берегла себя, спасала их. Круг ее общения лишь казался широким, стоило переступить порог, вырваться из привычного окружения и не осталось никого. Потом появился Аркадий. Внутренние течения его мыслей, так похожие на проявление животных, хищнических инстинктов, велели ему отбить Нику от стада, чтобы рвать без помех. С Никой такие меры применять не стоило, она не убежит, о помощи не попросит. Но охота пуще неволи. В не такой уж глухой деревне она осталась совершенно одна, даже знакомых легко перечесть по пальцам. Было холодно. Ника привыкла организовывать жизнь, не стремясь к общению.

Освоенные навыки не подводили ее и со Львом. Тут не хватало изнуряющей работы, нервной, под постоянные придирки домовладелиц. Оставалось слишком много свободного времени и нужно было его как-то реализовывать. Ника устраивала себе долгие прогулки, относительно новый район не мог похвастаться особой зеленью, но залив совсем недалеко. Девушка обладала поистине крепким здоровьем, вынося без малейшего чиха весенние питерские ветра с воды, иногда по ощущениям обгладывающие плоть с костей своими безжалостными порывами.

Еще до разрешения Терновского она присмотрела неподалеку маленький магазинчик, торгующий не только срезанными цветами, но и комнатными. Внутрь не заходила, шансов на согласие мужчины у нее было не много, решила не травить душу заранее. Лев согласился неожиданно легко. Ника чувствовала беспокойство, она привыкла помещать свои желания в тесную клетку и вот они оказались в огромном вольере. Выбираться из клетки страшновато, пока не совсем получалось.

Внутри магазинчик оказался больше, чем ожидалось, рассматривая наружную витрину. Узкое помещение уходило вглубь, на расстояние чуть ли не всемеро длиннее, чем короткая витринная сторона. Терновский жил в элитном районе города. Услуги здесь тоже стоили недешево и выбор поражал. Нике нравились растения, пройдя мимо холодильника с букетами и вазами, заполненными разноцветьем на любой вкус, она сразу направилась к горшкам. Долго рассматривала и выбирала. Продавщица присматривалась к ней со смешанными чувствами. Ника дорого одета, но провинциальная патина, наросшая за предыдущую пятилетку, за месяц не стерлась с нее окончательно. В Питере живут добрые люди, разительно отличающиеся от тех же москвичей или жителей курортных городков. Внезапный снобизм продавщицы полностью отвечал установкам владелицы данного заведения. Молодая женщина, Дина Станиславовна, занималась цветочным магазином походя, относясь к нему не серьезней, чем к более замысловатой игрушке, по сравнению теми, что были в детстве. Ее персонал, числом три человека, мог удержаться на работе лишь полностью, громогласно и многословно разделяя ее жизненные принципы. Никому не мешало и восхвалять ее на каждом шагу. Дина Станиславовна преклонялась перед столичными жителями, к провинции ничего плохого не имела, презирала скорее автоматически. Ее отношение отражалось на поведении менеджеров по продажам.

Ника выдавала противоречивые реакции. На названной сумме широко раскрыла глаза, заставив продавщицу практически в открытую усмехнуться, но оплатила, воспользовавшись карточкой, выданной Терновским. Выходя, заметила небольшое объявление, прикрепленное к стеклу, магазину требовалась сотрудница.

Думала об этом до самого вечера, почти на сто процентов уверенная, что Лев ей не позволит. Она не знала мог ли ее содержать Аркадий, не показывал никакого желания, вот самое верное определение, ни разу ни за что не заплатил, не принес в ее дом ничего, кроме разрухи и физической боли. Терновский проявлял прямо противоположные стремления. В его тратах на нее прослеживалось тоже самое отношение, когда отдавал приказы — само собой разумеется. В крови, в природе, дано от рождения, даже не обязанность, а неотъемлемое право. Невольно Ника поддавалась ему с каждым днем больше. Думать о каждом куске хлеба, чем согреться зимой и где раздобыть денег ей не приходилось. Наверное, он не представляет себе женщину работающей.

Она права. Терновский всеми силами бы стал противиться, вздумай она заняться какой-нибудь тяжелой работой, выматывающей нервы, отнимающей бездну сил и времени. Хотя против работы в общем смысле не возражал. Так устроенно современное общество. Работа подразумевает под собой огромный пласт жизни, и главное, знакомств, общения.

Возвращаясь домой, Лев взял за привычку пользоваться звонком. С первого раза прошло довольно дней, ему не разонравилось. Дверь открывает красивая девушка, ждала его, становится теплее от одного воспоминания, что говорить о самом ритуале. Ника и не замечала, бежала к дверям с удовольствием, ближе к тому часу, когда он обычно приходил, обосновывалась в гостиной рядом и чутко прислушивалась, поглядывая на вход. Терновский ей очень нравился, и она вполне серьезно продолжала считать, что их связь не продлится долго. Сегодня она сварила борщ, по всем правилам. Запекла свеклу в духовке, долго варила говяжью косточку, добавила в бульон полгорсти красной фасоли, капусту пришлось использовать свежую, а навар подкислить лимонным соком. Задвинула подальше вглубь холодильника судки с ресторанной едой. Нарезала сало небольшими брусочками, очистила зубчик чеснока, отрезала пару кусков хлеба, пододвинув тарелку поближе к тостеру. В холодильнике нашлась банка хорошей сметаны. Все готово.

Терновский прямо с порога сгреб ее, подхватив под попку и поцеловал взасос, будто неделю не виделись. Ника вздохнула глубже, когда ее коснулись загребущие лапы, на попе у нее проступило достаточно синяков.

— Еще чувствуется? — самодовольно улыбнулся Лев, достоверно зная и так. — Чем будешь кормить? Как день провела?

Ника шла за ним по квартире. Маршрут не меняется, первым делом душ, остальное позже. Ника рассказала про цветы и Лев пошел на них смотреть, одобрительно хмыкнул над зелеными листочками, торчащими из земли и в довесок покивал на них, полностью одобряя. Они казались ему совершенно бессмысленными, но зачем расстраивать девочку? Борщ принял с таким воодушевлением, словно ему половину жизни отказывали в деликатесе. На самом деле неголодная публика предпочитала нечто поизысканнее, крем-супы в основном. Собственно, в их ресторане готовили борщ в новом прочтении — ингредиенты перебиты блендером, украшали листиками мяты. Эксперимент Терновскому не понравился, Бояринов поржал, но из меню убрать не велел. И ведь люди ели, хвалили и заказывали снова, извращенцы, одним словом.

Весьма открытый Терновский считал, что в некоторых вещах нет ничего лучше классики. За едой Ника его не трогала, себе налила полтарелки одной жижи для вида, ложку в суп опускала редко, ей нравилось смотреть, как Терновский ест, особенно блюдо, приготовленное ее собственными руками. Одного аппетита было бы достаточно, но Лев не забывал поблагодарить, не высказывая ни малейшей критики. Откровенно домашняя еда, свежая, сваренная специально ему, искупала всякий возможный недостаток. Впрочем, Ника готовила выше среднего. Задобрив мужчину, девушка начала издалека.

— Тут неподалеку в цветочный магазин продавец требуется, — словно, между прочим, делясь новостями, сообщила она.

Терновский с ходу раскусил полупрозрачный заход и навострил уши. Нет ничего такого в работе продавщицей и на ней явно не придется батрачить от зари до зари, падая к вечеру без ног. Лев не слишком хорошо представлял себе, чем в течении дня приходится заниматься современным цветочницам, случаются в их буднях тяжелые мешки с землей, огромные ящики с цветами и многое другое. Хотя бывает работа намного более трудоемкая. Только Ника абсолютно точно в ней не нуждается.

— Ника, милая, ты можешь выбрать и закончить любой институт, техникум, колледж, — вернулся он к вчерашнему разговору. — Посмотри в сети и скажи, я устрою.

— Не надо, не заставляй, — девушка выдала ту же реакцию один в один, даже побледнела.

— Не буду, — Лев в один длинный шаг полностью сократил расстояние между ними, опустился на корточки перед сидящей на стуле девушкой и обнял ее за плечи, заглядывая в лицо. — Ну что ты, девочка. Я просто хочу, чтобы ты знала, у тебя есть такая возможность. Передумаешь, подойди ко мне и скажи, вот и все. Я хочу сделать это для тебя, но заставлять не стану. Если сама захочешь.

Неспешные уговоры возымели действие, девушка приободрилась. Вряд ли она начнет завтра листать сайты высших учебных заведений, однако от сердца отлегло. Лев явно нащупал ее слабое место и мог бы здорово отыграться на ее психике, прикрываясь благим делом, но сам отступил.

Удивительно.

Благодарная Ника обвила его шею руками, и ткнулась носиком в плечо, продолжая из своеобразного укрытия.

— Так как же?

— М-м-м? — без слов потребовал продолжения Терновский, обнаруживший в непосредственной близости от своего рта нежную девичью шейку, и немедленно начавший расписывать ее слабыми розовыми засосами, которые долго продержаться не должны, смоги он удержать себя в руках.

— Можно… мне в… магазин…? — с паузами пролепетала Ника, наклоняя голову вбок и еще больше открывая шею.

— Да, — согласился Лев, поднялся во весь рост и потянул ее за собой.

Терновский многое делал с чувством, толком и расстановкой. Они доходили до спальни в подавляющем большинстве случаев. Приготовить кровать получалось не всегда.

— Покрывало, — стенала хозяйственная Ника, считающая, что частые стирки дорогой вещи вовсе не на пользу.

Неудовлетворенный тем, что девушка способна в настолько ответственный момент отвлекаться на сущие мелочи, Лев куснул ее, оставив нешуточный отпечаток зубов на внутренней стороне бедра, чуть выше шрамов. Ника вскрикнула и больше о постельных принадлежностях не вспоминала. Хорошенько рассмотрев спереди и от души наигравшись с сосками, он поставил ее на четвереньки, разглядывая на ягодицах следы, оставленные вчерашней поркой. Полностью ладонь с пальцами нигде не отпечаталась, но фрагментарно его рука угадывалась на нежных округлостях буквально повсюду. Вот продолговатый отпечаток большого пальца, неоконченный овал от ребра ладони, сразу три неровных параллельных полоски: указательный, средний и безымянный. Его девочка. Лев раздвинул ей ноги, оставляя стоять на коленях и потрогал вход. Влажная, хорошо смазанная, готовая. Малышка отлично откликалась на его жестковатые и собственнические замашки. Мужчина раскатал по стволу презерватив и толкнулся внутрь, прикрывая глаза от удовольствия обладать. Встречая его, девушка застонала. В самом начале, когда их отношения начинались, ей бы показалось слишком, теперь в самый раз. Терновский приручил ее и приучил к себе, твёрдому телу, глубоким погружениям. Столько и такого качества секса в ее жизни еще не было. Под его внимательным руководством, ее сексуальность раскрывалась, сочилась сладкими соками. Она чувствовала желание, хотела ему отдаваться, думала о нем, оставаясь одна, иногда прикасалась к себе, стыдясь и пугаясь. Лев умел обращаться с женщинами, таланта не отнять. Вот теперь ее подбросило до неба, вокруг горели, кружились звезды и осыпались под ноги, не выдержав взрыва. Позади нее мужчина глухо вскрикнул, засаживая напоследок до упора, повременил переживая самые сильные и вкусные спазмы, медленно вытащил, стянул с себя резинку.

Обхватил ее руками и упал на спину, она оказалась прижатой головой к его бурно вздымающейся груди. Надо бы ополоснуться. На крайний случай, раздобыть одеяло из-под их тел. Шевелиться не хотелось. Не замечая, Ника начала клевать носом. Терновский тоже вырубился, проснулся от того, что девушка к нему жмется от прохлады. Мужчина вздохнул и начал борьбу с постелью. Потревоженная Ника, хмурила и сдвигала брови, но не просыпалась. Рано они легли, утром пожалеют. С другой стороны, лишние пара часов сна ничему не помешают в его сложном графике. Терновский снова сграбастал девочку, придвигая ее поближе к себе и закрыл глаза. Проснулся без двадцати шесть от шума воды, доносящегося из ванной комнаты из-за неплотно прикрытой двери. Разлеживаться он не любил, встал, потягиваясь. Ехидный внутренний голос предложил отправиться на пробежку, раз появилось подходяще окно. Лев передернул плечами. ЭтоБояринов носится по утрам, как угорелый, что ж — волка ноги кормят. Более обстоятельный Терновский предпочитал беговые дорожки и скакалку в комфортных условиях спортивного зала. Кстати, как там список. Оставив Нику плескаться, пошел к комоду рядом с входной дверью, где бросал свою папку, достал список и положил его на обеденный стол в кухне.

Искупавшаяся девушка ушла готовить завтрак, пока мужчина мылся, у нее хватило времени полюбопытничать. Листок она не сдвигала, вообще не трогала, быстро скользила зрачками по строчкам. На единственный скромный листок поместилось достаточно интересных вещей, аж дух захватывало. Еще немного и Ника бы упустила целую сковороду оладий, припеклось темнее нужного.

С царственным видом расположившийся за столом Терновский, прекрасно видел, как часто и куда она стреляла глазками. Молчал, способность превратить ожидание в мучительное действо прилагается к хорошим доминантам совершенно бесплатно. Ника порхала от обеденного стола к кухонному, убирая то, принося другое. Лев опомнился и пошел варить кофе, разделять труды хотя бы в самой малости и ухаживать за девушкой за столом, не позволяя ей трудиться одной, входило у него в обычай. Сейчас не так просто отыскать женщину, накрывающую на стол по утрам, особенно когда ей самой никуда не надо и можно продолжать спать. Большая ошибка воспринимать это, как ее обязанность или услугу, даже неработающие девушки в течении дня делают тысячу мелочей, наполняя пространство вокруг уютом, заботясь о семье и паре. Она не должна, тем приятней ее внимание, женский способ ухаживать за ним. Мужчина может ради избранницы проломить стену, иногда, в особо удачных случаях, ту же самую стену возвести. Естественно, после подвига полагается отдохнуть. Свершения женщины не делаются одним днем, они растянуты на долгие годы и от чего-то ценятся меньше.

— Я выписал практики, с которых вполне можно начать, — помариновав ее как следует, снисходительно заметил листок Лев. — Просмотри, спрашивай, я отвечу на вопросы, объясню, что непонятно. В сети лучше не интересуйся, начитаешься гадости.

Ника зарделась, молча кивнула и усилием воли перестала обращать к списку взгляд, пусть сначала уйдет и она его нормально почитает. Проводила Терновского до порога, послушала щелчки замка в двери. Она ему открывала, он ее запирал. Символично. Вернулась на кухню и сразу подошла к оставленной бумаге и ознакомилась от начала до конца, без спешки. Медленно начала перемывать посуду, в современной кухне установлена посудомойка, но она не считала нужным ею пользоваться ради малого количества предметов. К приходу прислуги кухня сияла чистотой, за исключением полов, на них Ника больше не покушалась. Совершают одни и те же ошибки очень глупые люди и провоцировать Льва ей пока незачем.

Ника спрятала список, свернув вчетверо в свою сумку, незнакомых ей названий в нем не было. Пусть у нее совсем нет практики, но недостатка в теории она не ощущала. Жаль в девятнадцать она натолкнулась в теме на откровенного ублюдка и стала искать другие способы справиться со своей потребностью подчиняться и испытывать боль. Она заочно подозревала приходящих уборщиц во всем и список они увидеть не должны. Собралась и пошла в цветочный магазин, подгадав так, чтобы попасть к открытию. Ей пришлось подождать на крыльце перед витриной семь лишних минут, владелица магазина вовсе являлась от случая к случаю. Ника сказала продавщице, не вчерашней, ее сменщице, что по поводу вакансии. Более приветливая девушка обрадовалась, напарницы не хватало именно ей и позвонила Дине Станиславовне. Ника не разбирала слов, но могла слышать интонацию, продавщица поставила максимум на динамиках телефона. Голос звучал сонно и недовольно. Как бы там ни было, Нике велено ждать. Терпеливая девушка устроилась на предложенном продавщицей стуле. Ольга, так звали продавщицу, через полчаса ожидания предложила ей чаю. Посетители днем в будни порог не оббивали.

Девушки разговорились. Ольга старше Ники на четыре года и у нее двое ребятишек, скрытничать она не привыкла. Ника быстро оказалась в курсе ее тяжелой жизни. Коренная петербурженка, Ольга сбежала замуж из коммуналки, где делила две комнаты с родителями и тремя братьями. Отхватила профессорского сына, правда тесть к тому времени скончался, но семейство, состоящее из свекрови и, собственно, ее мужа, гонора не растеряло, постепенно растрачивая накопленное покойным профессором за тучные годы. Теперь Ольга проживает в отдельной пятикомнатной квартире и стонет под пятой неумолимой свекрови. На работу она вышла исключительно с целью покидать дражайшую родительницу ее мужа на восемь часов, два через два. Вскоре как-то так вышло, что ее скромный доход стал основой благополучия всей семьи. Мужу с работой не везло, надолго он нигде не задерживался, они продавали мелкие антикварные вещицы и некоторую мебель, доход весьма спорный и совсем непостоянный. Самая крохотная, но стабильно получаемая из месяца в месяц сумма, имеет большее значение, чем дикий и непостоянный доход. Зарплатная карточка Ольги в руках свекрови, с нее оплачиваются коммунальные платежи, кружки сыновей и самый жизненно необходимый набор продуктов. В остальном живут то пусто, то густо. Ольга одевается и покупает косметику исключительно за счет чаевых, благо в магазине их принято давать и брать, свекровь благосклонно закрывает глаза на обновки.

Оглушенная потоком информации Ника дождалась Дину Станиславовну лишь к двенадцати. Гладкая, холеная, отлично одетая и не лишенная манер хозяйка магазина, больше осматривала Нику, чем беседовала с ней. Вытащить из Ники хоть слово о ее обстоятельствах выходило не очень. Было взвешено и оценено буквально все. Дорогие, будто только снятые с вешалок в магазине шмотки, хорошая сумка и обувь, но никаких украшений, ноль маникюра, волосы отличные, опять же не благодаря усилиям парикмахера, минимум декоративной косметики, амбре нишевых духов. В итоге, Дина Станиславовна дала ей испытательный срок скорее из любопытства. Как обычная, провинциальная девчонка попала в этот район и заимела некоторые отличительные черты, предназначенные исключительно элите, то есть высшим существам? Надо разобраться. Выходить нужно было прямо завтра. Дина Станиславовна соблюдала трудовое законодательство, сняла копию с паспорта и трудовой книжки, обещала договор к утру. Обрадованная Ника, сообщила радостную новость Ольге и выпорхнула на улицу, словно на крыльях.

Дома заперлась в идеально убранной спальне, смутившись в очередной раз замененному покрывалу, они немного различались по узору и оттенкам. Снова погрузилась в список, она практически заучила его наизусть и знала о чем попросит в первую очередь. Отличное настроение сохранялось целый день, нетерпеливо посматривая на часы, торопя убегающее время взглядом, она бродила по квартире. На обед съела гранолу, залив ее несладким белым йогуртом. Выкупалась, оставила волосы распущенными, позволяя высохнуть так, без использования вредного фена. Ее копна прекрасно себя чувствовала без укладки, волосы ложились плавными волнами, красиво обрамляя лицо, как ведьмой заговоренные. Глянула на себя в зеркало, ей редко нравилось отражение, сегодня один из таких нечастых дней. Ждать рано, стрелки едва доползли до шести, Лев являлся примерно в полвосьмого. Все же Ника взяла планшет, уселась на диван в гостиной и постаралась погрузиться в недавно начатую книгу. Она не видела большой разницы между напечатанной на бумаге и электронной, подходило одинаково. Бумажную библиотеку с собой в кармане не унесешь, при ее жизни электронная подходила лучше, она оплачивала подписку в самые сложные дни и не отказывалась сейчас.

В двадцать минут седьмого послышались знакомые щелчки замков. Ника встрепенулась, бросив взгляд на часы и не обратив внимание, что сломался привычный между ней и Терновским ритуал. Быстро пошла к дверям и замерла, с губ медленно сошла улыбка. В квартиру уверенно вступила совершенно незнакомая, молодая брюнетка в самом соку. Яркая, красивая, при полном параде от кончиков острых каблучков на ботинках до макушки. Нарочито не смотря в сторону Ники, принялась раздеваться, ничуть не мешкая, прекрасно зная где что находится, повесила модную длинную курточку на вешалку, разулась и убрала обувь на специальную полку в шкафу, бросила шарфик на комод. По-прежнему не замечая Нику, пошла в гостиную и крикнула оттуда.

— Ну, я долго буду ждать? — Ника не видела, но брюнетка уже уселась на диван, закинула ногу на ногу и раздраженно покачивала носком верхней.

Ника вернулась в гостиную, она ощущала пустоту и холод, постепенно заполняющие ее изнутри.

— Извините, но Льва нет дома, я не знаю кто вы такая, вам лучше уйти, — она неуверенно попыталась отстоять территорию.

— Я невеста Льва, — ядовито усмехнулась брюнетка. — А «кто такая» у нас как раз ты. Быстро собрала свое барахло и вон из квартиры, у тебя час времени.

Глава 11. Содержанка

Ника поверила брюнетке с первых слов. Лев просто не мог оставаться в одиночестве, когда вокруг столько прекрасных и заинтересованных женщин. Не бросилась исполнять грубое повеление девушки исключительно потому, что она здесь не решала. Привел ее сюда Терновский, он же единственный мог ее выгнать. Аркадий убедил ее, что для настоящих отношений она не годится. Она тайна, грязный секрет, потрава жестокому внутреннему зверю, которого пришедший в себя партнер даже стеснялся и скрывал от внешнего мира с Никой заодно. У Аркадия была жена. Улыбчивая блондинка. Он встретил ее позже Ники на год, долго ухаживал с садистским удовольствием посвящая Нику в самые значительные события их романа, сделал предложение, у них родились детишки, погодки. Настоящая женщина, мать, прекрасная хозяйка, возлюбленная. Не такая, как Ника, их и сравнивать значит оскорблять ту, другую. Аркадий использовал свою семью, словно пыточный инструмент. Дыбу, на которой вздергивал Нику снова и снова, не позволяя ей забывать про собственную ущербность. Ника хорошо выучила урок и уже не сопротивлялась, считала обыденностью, неизлечимой хронической болезнью.

Ника не шевелилась, продолжая стоять перед диваном, брюнетка начинала нервничать больше, амплитуда покачивающейся стопы усилилась и убыстрилась, по ней можно отслеживать настроение, будто по кошачьему хвосту. Она готовилась к нападению.

— Ты глухая? — крикнула она, начиная некрасиво краснеть, метаморфозы не гармонировали с нанесенным на кожу макияжем, становились видны слои краски, текстуры проявлялись, расслаивались, переставая сливаться в одну композицию. — Я сказала, тряпки собирай или окажешься на улице в своей ночнушке.

Презрительный отзыв о вполне приличном домашнем платье заставил Нику вздрогнуть и вспомнить, что кроме платья на ней нет вовсе ничего. Она почти рассердилась на Льва, оставил ее предельно уязвимой вовсе не в безопасном месте, перед лицом врага.

— Я предлагаю выяснить, что по этому поводу думает Лев, — стараясь взять себя в руки, пояснила свое поведение Ника, она хорошо справлялась и со стороны казалась совершенно спокойной.

— Думаешь твою сторону займет? — ощерилась и чуть по-кошачьи не прыснула брюнетка. — Знаешь сколько вас таких было? Шалава деревенская. Вытащила счастливый билетик? Он перебесится и все равно со мной останется, мы несколько лет помолвлены. Его мама меня дочерью считает. А тебя он с ней знакомил? Содержанка не из дорогих.

Физически нападать на Нику брюнетка пока не решалась, боялась, что в ответ прилетит. Она хотела поправить девке личико длинными акригелевыми коготками и проредить слишком густую шевелюру, но ответные действия сносить совсем другое дело. Ника не заплакала, не убежала в спальню, не впала в истерику и избить себя безнаказанно явно не позволит. Вступать в схватку на равных с неясным результатом дур нет. Они в патовом положении.

— Лев скоро придет, — ради собственного успокоения пробормотала Ника, обращаясь скорее к себе, чем к брюнетке.

Ее невнятное замечание неожиданно вызвало новый приступ агрессии у соперницы, вернее победительницы, ведь, по ее словам, соперницей Ника ей не являлась. Она подскочила с дивана, словно подкинутая вверх расправившейся пружиной и надвинулась на простоволосую девушку, развернув грудь и выжимая из гостиной, наступая на нее. Надо сказать, грудь у нее была не настолько внушительная, чтобы запросто впечатлять. Скорее собранная всеми известными ухищрениями из индустрии по пошиву правильных бюстгалтеров в два твердых, агрессивно выпирающих вперед кулачка. Обводы Ники в области бедер и груди казались более мягкими, плавными, полными, к ней хотелось прикоснуться, пощупать. На брюнетку принято пялиться, четко понимая, что, лапая, можно нарушить искусственно наведенное совершенство. Брюнетка — оптическая иллюзия, как многие современные красавицы. Фокус. Узнаешь в чем секрет и потом совсем неинтересно.

В прихожей Ника отступила к стене, отказываясь продвигаться дальше к выходу. Они снова застопорились. Брюнетка облизывала губы и демонстрировала мелкие, выровненные брекетами и выбеленные до ослепительного сияния зубы, готовясь к более агрессивному рывку, подстёгивая себя.

— Что ж ты такая жалкая? — бросалась она словами. — Лев хороший мальчик, он тебе ничего не обещал, я уверена. Ты подстилка на разок и пора уходить. Хочешь, чтобы он сам тебе объяснил?

От входной двери мелодично проиграл дверной звонок. Девушки замерли. Рано, независимо друг от друга и совершенно синхронно подумали обе. Потом с брюнеткой начали происходить разные эволюции. Она будто сдувалась, укладывала вздыбленную, ради устрашения, шерсть по росту волосков, снова возвращаясь в образ милой, ласковой кошечки, которая без спроса мясо со стола не возьмет и от пробегающей мимо мыши отвернется, пропагандируя веганство и пацифизм. Трель прозвенела еще, повернулась ручка и незапертая дверь послушно повернулась на петлях. Лев смотрел прямо перед собой и хмурился, раздосадованный, что сломался привычный ритуал встречи. Увидев Нику в компании с брюнеткой, широко раскрыл глаза и приподнял брови:

— Рита?

— Здравствуй, дорогой, — замурлыкала брюнетка и сделала несколько коротких шажков навстречу. — Давно не виделись, мама приглашает тебя в субботу на обед.

Ника осталась стоять на месте, исподлобья наблюдая за сценой неожиданного свидания. Терновский держался хорошо, не выглядел смущенным, испуганным или не знающим, что делать, он полностью контролировал ситуацию.

— Не обязательно было самой приезжать, достаточно позвонить, — прохладно отреагировал мужчина.

Девушка приблизилась к нему впритык, встала на цыпочки и обняла широкие плечи, тянулась губами к лицу. Лев ее не отталкивал, но не делал ничего, чтобы ее помочь. Навстречу рук не раскрывал, отвернул лицо, вынуждая ограничится поцелуем в щеку.

— Я соскучилась, — обиженно надула губы Рита, преувеличенно заботливо стирая след от помады кончиками пальцев с его щеки.

Лев поморщился и убрал ее руку от себя, заодно отодвинув ее на безопасное расстояние. Рита словно совсем позабыла о Нике и своих категоричных требованиях немедленно уйти от Терновского.

Ника перестала существовать. Ее жизнь никогда не была настолько значима, чтобы постоянно помнить о ней. Может быть, только в глазах родителей. Но и они в итоге смогли жить без нее вполне счастливо. Она не могла вести честные странички в социальных сетях, зарегистрировала поддельную личность в паре самых популярных. Через эти, фейковые от начала до конца, включая пол и возраст, аккаунты изредка подсматривала за родными. Старшая сестра вышла замуж и родила сына, средняя недавно защитила кандидатскую. Сначала мама призывала ее связаться с ними. Филолог по образованию, она писала очень прочувствованные посты, прекрасно подбирала слова, не слишком растягивала текст. За красотой словесных форм, безупречной грамотностью, терялось нечто более важное. Ника порой лила над строчками слезы и все равно ни разу не поддалась. Постепенно подобные посты становились реже, последние восемь месяцев вовсе ничего. Далекие пять лет назад ее подавали в розыск, у полиции не заняло много времени отыскать. Тогда с родителями она общаться отказалась и переехала на всякий случай из одной съёмной комнаты в другую, не надеясь, что ее местожительство сохранят в тайне. Со Львом однажды тоже придется попрощаться. Но неужели так скоро?

Обеспокоенный мрачным молчание Ники, мужчина начал поторапливать Риту в сборах домой. Он примерно догадывался, что произошло здесь до его прихода. Вежливо подержал курточку, позволяя с удобством вдеть руки в рукава. Рита обулась, подхватила сумочку, снова подалась корпусом вперед, собираясь целоваться. Лев уклонился уже не скрываясь.

— Бука какой. Запомни, в субботу, — громко и весело засмеялась Рита, поцеловала ладошку и игриво сдула воздушный поцелуй в сторону мужчины, бросила последний, полный затаенной злобы взгляд в сторону Ники и ушла.

Лев остался разгребать.

— Ты не слишком любезен со своей невестой, — грустно попеняла ему Ника. — Тебе не следовало привозить меня прямо сюда, в свою квартиру. Прогонять бы не пришлось.

— Она мне не невеста, — твердо заявил Терновский, невольно стискивая зубы после сказанного, по линии челюсти прокатились желваки.

— Она так не считает, — возразила Ника.

— Долгая история, — вздохнул бизнесмен, некоторые обстоятельства невозможно предугадать и вот вместо приятного вечера приходится объясняться.

— Понятно, — произнесла Ника скучным голосом, явно показывая, что она принимает формулировку, как, впрочем, не возразила бы и против любой другой.

Терновский тертый калач, он аж вскинулся, напрягся, они только что ступили на хорошо утоптанную тропинку, ведущую к пропасти и не слишком длинным путем. Спустить, замолчать и ничего не рассказывать, отличный способ похерить начавшую зарождаться между ними связь. Лев плюнул на усталость и пустой желудок.

— Пойдем в зал что ли, двух слов мне не хватит, — быстро скинул верхнюю одежду и смело взяв Нику за руку, повлек ее за собой.

Девушка не вырывалась, но рука ее оставалась холодной и безучастной. Лев усадил ее на диван. Ника подобрала ноги под себя, ей холодно, хотя она не мерзлявая и в квартире комфортная температура.

— Мой отец и крестный одноклассники, они подружились в первом, росли в одном дворе, не разлучались, — приняв решение доверить ей историю своей семьи, он понял, что начать нужно с самого начала. — Вместе учились в институте, в бизнес пробовали тоже вместе, прогорели и долги выплачивали, естественно, не поврозь. Потом у них поперло, выкупили в середине девяностых полудохлое речное пароходство и пахали несколько лет из конторы не выезжая. Жили прямо там, я не шучу. Приподнялись, поженились. Разных семей у них, то есть у нас не получилось, мы одна семья. У крестного трое детей родилось, я у родителей один. Когда мне исполнилось двенадцать, отец погиб в автокатастрофе. Мой крестный, он не просто помогал. Ты, наверное, догадываешься, что легко выкинуть ребенка и вдову из бизнеса. Он полностью сохранил мою долю. Я после института пришел в пароходство и до этого там подрабатывал, мне нравилось. Сыновья крестного отнеслись иначе, им не зашло, выбрали другие профессии. Крестный умер десять лет назад. По завещанию он оставил свою долю не семье, а мне.

Терновский опустил неприятную историю по поводу наследства. Делить деньги и собственность внутри семьи гиблое дело. Тогда он совершил один из самых рисковых поступков в жизни: оценил пароходство в независимой аудиторской фирме, полностью одобренной тетей Лидией и выплатил ей половину стоимости одной суммой. Он загнал себя в кредиты и обескровил пароходство на долгие годы вперед. Где тонко, там и рвется. Стоило вступить в наследство, как нарисовался Бояринов и принялся хищной касаткой кружить рядом с осевшим из-за пробоины кораблем. Они смогли договориться. Максим получил ровно половину и, надо отдать должное, заплатил за нее живыми деньгами, одним рывком вытащив Терновского из кредитного болота.

— Тетя Лидия и ее дети унаследовали огромную кучу денег, — продолжал Лев, не вдаваясь в подробности, а ведь денег осталось гораздо больше, чем он выплатил, не бесплатно же крестный вкалывал. — К сожалению, распоряжаться она ими не умела. Сейчас ничего не осталось. Теперь моя очередь им помогать. Рита — дочь крестного. Моя мама, тетя Лидия и она отчего-то решили, что мы с ней должны пожениться, объединить династии так сказать и прочая муть. Несколько лет назад я допустил ошибку и брал ее с собой на официальные мероприятия, но никаких обещаний не давал. У нее нет повода считать себя моей невестой.

Ника очень хотела ему верить, вслушивалась в каждое слово, заставляла себя. Она даже подозревала, что Лев говорит ей чистую правду, как он сам ее представляет. Только семья обладает огромной властью и, если все давно условлено, сколько не упрямься, по-твоему не получится. Терновский близок с семьей и жену ему уже выбрали, дело за малым.

— У нее есть твои ключи, — тихо привела неоспоримый аргумент Ника.

— Ключи? — искренне удивился Лев.

Существовало четыре связки. Одна хранилась в сейфе его кабинета в офисе, две другие у него и у Ники, четвертая передана домработнице Марии. У Риты ключей не могло быть по умолчанию. Он не передавал запасные матери и уж точно не давал их Рите. Он вообще последние три года старался сократить свои с девушкой встречи до возможного минимума. Надо разобраться. Сделав мысленную отметку, Терновский снова вернул все свое внимание Нике.

— И ты пойдешь к ним в субботу на обед, — продолжала Ника, пользуясь самыми очевидными способами выразить беспокойство и ответить Льву нечем.

Он хотел бы отказаться или привести Нику с собой. Нельзя пропускать ежемесячные семейные сборища, обид и упреков не оберешься. Рита ловко преподнесла их плановую встречу чуть ли не как свидание, что предельно далеко от действительности. Ввести Нику в семью он не готов. Настолько ли у них серьезно, чтобы идти на такие шаги? Сказать сложно. Лев чувствовал себя в ловушке. Гневаться и вырваться силой не выйдет.

— Я нравлюсь тебе? — после некоторых внутренних колебаний, спросила Ника.

— Да, — охрипшим, разом осевшим голосом подтвердил Терновский.

— Этого достаточно, — грустно улыбаясь, но показывая обманчиво безболезненный выход из ситуации, заключила Ника.

Терновский прекрасно понимал, что пользоваться им не вариант, предложить другой ему не хватало духу. Пока останется так.

— Ты, наверное, голодный, — Ника поднялась с дивана, отступая в сторону дверей.

Лев вскочил следом за ней, рывком притянул ее к себе и впился губами в ее рот, жадно целуя, стремясь на физическом плане подтвердить их единение, если более тонкий план вдруг начал сбоить. Она не просто нравилась ему, он чувствовал больше, но слишком смутно, неразборчиво. Лгать вслух, обещать и говорить о несбывшемся, предвосхищая, дурная примета. Только затеплившееся пламя нужно оберегать от самого малого сквозняка, пустого любопытного взгляда, чрезмерных ожиданий и сплетен. Пусть вспыхнет яркий костер, тогда он не станет ничего скрывать, невозможно будет скрыть.

Ника охотно ответила ему, сразу поддалась, прильнула к груди, закрыла глаза, но не жмурилась, страшась упустить с ресниц две непролитые слезинки. Ее счастье скоротечно, она знала изначально, надолго ей Льва не удержать, по своей же глупости она ни от одного дня не откажется.

Упали обратно на диван. Избавив ее от платья и получив в руки совершенно обнаженную девушку, открытую, доступную, ровно так он желал видеть свою женщину, Лев приостановился. Он предпочитал секс на чистое тело и душ принять не успел. Отказаться, выпустить ее из объятий у него просто не хватило сил. Иногда можно наплевать на правила. Склонился над ней, снова целуя, касаясь губами везде, куда дотягивался, осыпая поцелуями нежную грудь. Ника встречала его совершенно открыто, развела согнутые в коленях ноги, словно приглашая. Лев расстегнул брюки, приспустил вместе с трусами и снова затормозил. Презервативы тоже далеко, ближайшая пачка в спальне, то есть примерно в другой галактике. В отчаянии, мужчина упал на девушку, придавив ее к дивану и защемив в нетерпении пульсирующий член между ними. Не понимающая, что происходит Ника, почему они остановились, утешающе гладила его по плечам и спине. К счастью, Лев не привык сдаваться под гнетом обстоятельств. Он не из покорно плывущих по течению.

— Пошли со мной, — позвал он.

Собственно, идти ей не пришлось. Лев поднялся на ноги, наскоро подтянул штаны и подхватил ее на руки, сам понес. Девушка не возражала, обхватила его шею руками. Она не помнила, когда оказывалась на руках у другого человека, разве в детстве, совсем маленькая. Ника положила голову любовнику на плечо, ей хотелось оставаться так подольше, зависнуть в моменте, прочувствовать его до конца, запомнить навсегда. Но все когда-нибудь кончается. Лев отнес ее в санузел при их общей спальне и поставил ногами на каменный поддон душевой. Голые стопы ощутили мелкую круглую гальку, намертво приклеенную полу. Ника предпочитала пользоваться другой ванной, в основном потому, что здесь оборудован только душ, а ей нравилось понежиться в воде, поэтому осматривалась с интересом. Лев яростно сдирал с себя одежду, ткань не по-хорошему трещала, в основном пострадала рубашка. Отыскал в шкафчике презерватив и бросил один фольгированный квадратик на полку в душевой. Его член надежд не утратил, стоял в охотничьей стойке на загляденье, твердый, непоколебимый и указывающий прямо на Нику.

Испытывая свое терпение, Лев включил воду, упавшую широкой завесой струй с потолка. Взял сразу две мочалки и добавил на них геля, одну оставил себе, другую торжественно вручил Нике, кратко распорядившись:

— Помогай.

Повернулся к ней спиной, хоть немного отвлечься, по правде, ему было не до мытья, аж руки дрожали. Ника отнеслась к поручению со всей ответственностью, но долго не продержалась. Мочалка выпала из ослабевших пальцев, и она водила мыльнями ладонями по его спине, ощупывая четко проступающие, упругие мышцы и спускаясь ниже. Прислонилась к нему, уткнувшись грудью и, затаив дыхание, положила руки ему на зад. Все, больше ждать невозможно. Лев ополоснул чистой водой стратегически важное место, нащупал на полке презерватив, натянул и развернулся к ней, вжимая в стену. Подхватил под бедра, раскрывая ее для себя, вклиниваясь жесткими бедрами между ее ног. Ника глубоко вздохнула, правой рукой обхватила его за шею, вторую опустила между их телами, и сама направила его внутрь, в долгожданную тесноту. Глубокий грубый толчок, до основания. Девушка приподняла колени выше и обвила его ногами. Они в мыльной пене, скользкие, им нужно больше точек опоры, чтобы не разделяться. Никогда, никогда. Соединиться в единое целое.

Лев держал ее без усилий, он сильный. Распаленные, они слишком долго ждали, чтобы продержаться, растянуть удовольствие. Первая сорвалась Ника, обвод ее ног вокруг Льва сначала усилился, потом бедра задрожали, и она расслабилась, послушно принимая последние глубокие толчки.

— Моя, — рычал Лев, словно утвердившись в своем праве.

Ника молча соглашалась. Она будет его, пока возможно, пока он сам от нее не откажется. Ника ничуть не сомневалась в своей способности исчезнуть без следа, мир большой, проглотит ее и не заметит.

Через полчаса они уютно устроились на кухне. Ника сидела рядом с ним за столом, но даже не притворялась, что ест. Она вся пропахла его гелем для душа и ей приятно носить на коже его запах. Лев сильно проголодался, устроили тут разборки, не дали человеку нормально поесть после работы. Ника оказала Рите пассивное сопротивление и в наступление переходить не собиралась, у нее нет прав защищаться иначе. Жаль. Она не такая беззащитная, как могло показаться, но жестче отвечать Рите нельзя, за ней семья. У Ники никого.

Вечер закончился вполне мирно. Утром, перед самым выходом, Ника вернула Терновскому список с отмеченными позициями, твердо избегая всяких смущающих разговоров, предпочитая делиться сведениями исключительно в письменной форме.

Собралась на первый рабочий день, магазин от квартиры в шаговой доступности. Шла не торопясь, ключей от магазина ей не доверили и топтаться возле входной двери желания мало. Пришла за пять минут, прождала пятнадцать. Запыхавшаяся Ольга бойко стучала каблучками, в магазине установлены камеры, за опоздания штрафуют. Впрочем, Дина Станиславовна умудрялась пропускать нарушения, в записи с камер заглядывала нечасто, обычно сначала нужно заработать недовольство хозяйки и уже потом к нему находилась причина для штрафа.

Невероятно, но факт, со вчерашнего дня у Ольги накопилось достаточно сведений, чтобы делиться ими, изредка прерываясь на покупателей. По договоренности Ника занялась грязной работой, пересаживала растения, по разным причинам задержавшимися и не нашедшими своих хозяев. Вряд ли среди здешних жителей значение имела цена, скорее подводил не товарный вид. Ничего, она подлечит, через пару месяцев выпустят здоровые и красивые листочки. Некоторые горшки Ника отставляла, слишком мало знала о саженцах, не рисковала вмешиваться, надо почитать про них, послушать советы со стороны. Ольга ей помочь не могла, окончательно завявшие просто списывали, девчонки, похоже, ничем кроме выставки на видные места и продажи, не занимались. Как же так? Достаточно помять при транспортировке и цветку приходил конец, без шанса на реанимацию. Ника стажировалась и оставалась на полдня, закончила в четыре.

По пути домой у нее зазвонил телефон, девушка остановилась, достала трубку из сумочки, нажала «принять», не глядя на номер и поднесла к уху.

— Где те есть, пизда тупая? — раздался без всяких прикрас до физической боли знакомый голос Аркадия.

Глава 12. Начало

— Мы расстались, — так же без приветствия испуганно пробормотала Ника, по привычке смягчив их разрыв, ведь на самом деле он ее совершенно откровенно бросил, по дороге к свободе размозжив ее маленький быт в никуда не годные обломки.

— Что ты там вякнула, сука? — зверел с каждой минутой сильнее Аркадий, злоба почти ощутимо истекала из трубки несмотря на то, что их разделяли целые и многочисленные километры, а связывали лишь невидимые ячейки радиоволновой сети. — Адрес мне, быстро.

Ника пришла в себя от шока и начала действовать. Аркадий не может заставить ее продолжать разговор. Девушка отодвинула телефон от лица на максимальное расстояние и влажными от страха пальцами начала тыкать в изображение красной трубки в кружке, попав не с первого раза, зато рык злого пса мгновенно прервался.

Потом она совершила ровно две ошибки, плавно проистекающие одна из другой. Она не расскажет Льву. Может до встречи с Ритой действовала бы иначе, но после знакомства с названной и заранее одобренной его мамой невестой, ее оценка их отношений сильно изменилась. Их связывает даже меньше вещей, чем она считала. Страсть. Она пройдет и быстро. Станет создавать проблемы, события ускорятся. Следовало поменять сим-карту. Но как объяснить смену номера Терновскому? Он станет расспрашивать и ей не выдержать самого малого давления, устроит ему истерику и выложит все без утайки. Поэтому, единственное, что оставалось — заблокировать номер Аркадия. Слабая мера защиты, она понимала, но поделать ничего не могла.

Аркадий всегда утверждал, что это он нужен ей, не наоборот. Таких, как она тринадцать на дюжину, можно пучками задешево на базаре покупать. Ему гордость не позволит долго ее преследовать. Ника ошибалась, как никогда. Она совершенно не разбиралась во внутреннем мире Аркадия и принимала его громогласные утверждения за чистую монету, за его настоящие мысли. Она никогда не отправляла людей в черный список, ей пришлось потрудиться и залезть в интернет, чтобы понять последовательность действий. Аркадий успел перезвонить дважды, но вызовы она уже не отвечала. Сердце колотилось с такой силой, что она чувствовала его сильные и частые удары в горле и прямо под языком. В квартиру Льва она шла медленно-медленно, аккуратными шажками, боясь оступиться. Казалось, стоит споткнуться и хрупкий мир вокруг разлетится на тысячу кусочков, окончательно утратив реальность. Добравшись, она заперлась в ванной при выделенной для нее комнате, села прямо на пол, скрестив ноги, подобрав колени поближе к груди, в неосознанной потребности защитить уязвимый, мягкий живот.

Она просидела так два часа, ей пытались дозвониться с других, совершенно незнакомых номеров, она отправила их в черный список и поставила телефон на беззвучный. Единственный человек, которому она хотела отвечать на звонки Лев, и он скоро придет домой. Мысль о его возращении заставила ее подняться. Приготовить она не успевает, придется довольствоваться ресторанной едой, но Лев говорил, что она не должна каждый день подавать разносолы. Нужно привести себя в порядок и попросить его, когда придет. Есть надежный, проверенный способ вернуться в настоящее, выбраться из топкого болота неуверенности. Ей нужен Терновский в совершенно определенном, конкретном смысле.

Ника разделась и забралась в чашу ванны, взяла мягкий шланг душа, включила воду. На полноценную ванну ее сейчас не хватит, волосы мочить тоже не стала, выкупалась так, провела ладонью по лобку, ногам и подмышками, проверяя достаточно ли гладко. Все в порядке, она хорошо следила за собой, появилось время и острое желание понравиться определенному человеку, имеющему доступ к самым сокровенным ее местам.

Ожидание мучило, и она использовала время, как слабую подготовительную пытку, воображая, что он заставил ее терпеливо ждать своего прихода. Лев бы не одобрил. Нижняя не должна самостоятельно выдумывать себе страдания. И кто в этом виноват, если не он? Слишком долго не кормил девочку, она голодная, одних давно позабытых шлепков совсем недостаточно. Ника долго не соглашалась сказать, что она сможет принять от него и поэтому процесс затянулся. Раскатившиеся в тишине комнат звуки звонка заставили ее подскочить на месте и буквально полететь к дверям. На ней совсем тоненькое и короткое домашнее платьице. Широкие лямки поминутно соскальзывают вниз то с одного, то с другого плеча, грудь почти не прикрыта. Ткань не прозрачная, но настолько податливая, что запросто вырисовывает не только вершины сосков, но можно угадать сами их ареолы, едва заметно выступающие над поверхностью груди. Никакого белья. Она светит коленками, платье приталенное, но юбка широкая и нужно сильно изловчиться, чтобы присесть, не осветив все вокруг еще и попкой. Ника старалась. Ей не стерпеть отказа.

Лев глянул на нее и поспешил запереть дверь за собой. На площадку выходят двери двух квартир, он не хочет демонстрировать свое сокровище соседу, обойдется. Тем более площадку они делили с пожилым промышленником, распродавшим предприятия и перебравшимся на пенсии в северную столицу. Еще сердце не выдержит у старичка. Кроме обычной кожаной папки у него при себе большой крафтовый пакет.

— Что такое, моя девочка? — заглядывая в ее взволнованное лицо, спросил Терновский, догадываясь без подсказок, передержал, не выдержала, бедняжка.

— Пожалуйста, — отказываясь точнее попросить, почти простонала Ника.

Она кинулась к нему прямо с порога, но остановилась примерно за полметра, словно натолкнувшись на незримую заградительную стену. Ее инициатива имела пределы, она сделала достаточно, по внутренним убеждениям, гораздо больше положенного.

— На колени, — не совсем включившись в происходящее, скорее сняв запреты, которые постоянно сдерживали его натуру в обычной жизни, сказал Лев.

Терновский позволял ей привыкнуть, бестрепетно приблизиться к нему, убедиться, что бояться нечего, научиться ему доверять. Пришло время посмотреть, чего они смогли достигнуть за полтора месяца совместных вечеров, разговоров, ласк и безудержного секса.

Ника отреагировала на приказ моментально, словно давно его ждала, так и было. Опустилась на ониксовые черно-белые плиты прихожей, скромно сдвинув колени вплотную и запрокидывая голову, стараясь сохранить зрительный контакт, убедиться, что делает правильно.

— Милая, — мужчина погладил ее по щеке, поощрительно улыбаясь. — Немного дисциплины сегодня вечером. Ты не против?

Ника молча согласно закивала.

— Нет, сладкая, открой ротик и скажи вслух, чтобы я тебя слышал, — не удовлетворился молчаливым потворством доминант.

— Я не против, все, что захочешь, пожалуйста, — послушалась и скороговоркой выпалила девушка.

Честно признаться, она не совсем понимала, что такое тематическая дисциплина, но выполнять всякие распоряжения ей в радость. В сущности, именно практиками дисциплины, основанными на поручениях, редких наградах за них и гораздо более частой ругани, она занималась с домовладелицами, чьи дома содержала в порядке. Женщины были не в курсе, но им нравилось. Ника пришла к этому виду взаимодействия совершенно интуитивно, не вполне понимая, что делает. Терновский на недостаток опыта пожаловаться не мог, он прекрасно знает, чем занимается.

— Какое стоп-слово будем использовать? — вполне обыденно соблюдая элементарные правила безопасности, спросил Терновский, прикрывая глаза, выравнивая дыхание, настраиваясь.

Зачем оно вообще нужно? Ника полностью уверена, что выдержит все и так, не имея возможности его остановить. Пришло в голову, что стоит озвучить ему свои мысли, он немедленно прекратит. Следующий раз наступит не раньше, чем она заучит наизусть принципы добровольности, безопасности и разумности. Не просто будет повторять их на автомате, а полностью примет, проникнется. Рисковать и упустить момент Ника не могла. Слово выбирала принимающая, считалось легче запомнить и не растеряться. Ника вспомнила, как ездила к нему на старенькой электричке, до станции сначала добиралась на маршрутке, тряслась в вагоне. Через станцию проходил знаменитый электропоезд «Ласточка», но она покупала билеты на транспорт попроще, у нее слишком большой номер, откинула последнюю цифру.

— Шестьсот тридцать? — произнесла с вопросительной интонацией, словно интересуясь у Льва подходит или нет.

— Длинновато, — отреагировал Терновский. — Хотя нормально, оставляем.

Выбор нижних обычно не отличался индивидуальностью, всех устраивал общепринятый светофор, для случайных сессий он подходил как нельзя лучше. Занятому сверх меры верхнему, трудящемуся в поте лица своего и размахивающему плеткой налево и направо, бывает тяжело запомнить несколько слов и какое у кого. Лев никогда не коллекционировал нижних, ему вполне достаточно одной, постоянной. Собеседования не в счет, ничего серьезного, требующего стоп-слов на них никогда не происходило. И он их не устраивал, находясь в более-менее стабильных отношениях. Другое дело, когда временно оставался в одиночестве, чего не сделаешь, чтобы накормить зверя. Когда же девочки проявляли серьезное отношение и не соглашались пользоваться обезличенными словами, их выбор удивлял. Лев не переспрашивал, почему именно такое, не заставлял сомневаться в себе, но ему порой любопытно, как они его совершали. Он много размышлял на эту тему, понимая, что скорее всего остается бесконечно далеким от истины, но ничего, помогало затвердить стоп-слово на уровне подкорки, пока мысленно вертел так и сяк. Исполнив свои обязанности и защитив ее от себя самого, решил продолжать.

— Поможешь мне разуться, — утвердительно заявил мужчина.

Ника снова молча кивнула, наклонилась и обхватила левый ботинок за задник, готовясь потянуть вниз.

— Что ты делаешь? — притворно удивился Лев.

— Ты сказал: снять ботинки, — растеряно убрала руки, сложив их на коленях, как примерная девочка, пролепетала девушка в свое оправдание.

— Неправда, я сообщил, чем мы будем заниматься, но ничего тебе делать не велел. Ты плохо слушала, — прищелкнув языком и покачав головой в таком же притворном сожалении, Терновский раскрыл края принесенного пакета и достал оттуда необъемный и продолговатый предмет, завернутый в бумагу.

Он даром времени не терял, просмотрел возращенный Никой короткий список в машине по дороге на работу. Позвонил в свой клуб управляющей и быстро накидал ей наименования девайсов, необходимых ему в первую очередь. Довольно внушительный запас совершенно новых вещиц хранился в его элитном клубе постоянно. Клуб «Приоритет» принимал только вип-персон и обслуживал их по высшему разряду, ежегодное членство в клубе стоило баснословных денег и лишаясь их, взамен гости приобретали заботу о самых мелких и незначительных своих потребностях. Поэтому Лев перечислял характеристики игрушек, не стесняясь даже цветом и совершенно игнорируя водителя. Работник трудился на него давно и привык к закидонам Терновского, одностороннюю инструкцию по поводу секс-игрушек пережить не трудно, видал он сцены пожёстче. К обеду посылку доставили и Лев обзавелся набором садиста на первый случай, довольно скудным, но уже можно справиться, если подойти с выдумкой.

В руках у Льва стек, очень тонкий, упругий и оттого особенно хлесткий, крупная рукоять, как раз по руке, и пухлая, похожая на подушечку петелька шлепка сильно выступали за основной прут, выглядевший обманчиво хлипким, ударь — и переломится. Затянут не в классически-черную кожу, темно-серый, матовый. Не слишком длинный, в спорте его бы назвали собачьим. Он полностью готов к употреблению, оказался у него в руках сразу после мастера-изготовителя, обработан и тщательно проверен.

Доверяй, но проверяй. Лев осмотрел игрушку еще раз, махнул на пробу у Ники над головой, аж свистнуло. Хорошая игрушка. Мастер стоит своих денег, не зря они пользуются его услугами четвертый год, отыскать его было удачей.

Наивная саба смотрела на прут безотрывно, дыхание задерживала, проглатывая воздух чаще и более мелкими порциями, упуская куда более важные вещи. Терновский опустил руку, прикасаясь петелькой к ее щеке, привлекая внимание, призывая сосредоточиться на себе. Ника перестала дышать вовсе и уставилась на него широко раскрытыми глазами. Лев не торопился отдавать распоряжения, ему нравилось предельное внимание девушки, и он медленно повел шлепок ниже к подбородку, спустился до ключиц, помог одной лямке совсем упасть до локтя, поддел и сдернул на тот же уровень вторую.

Как такового выреза у платья не было, оносильно открытое, широкие бретельки ниже расширялись еще и заканчивались на уровне пояса. Теперь ткань держалась буквально на вставших, возбужденных сосках, полностью обнажив грудь сверху. С позиции Льва открывался потрясающий вид, вдобавок она так мило сложила руки, ладонями вниз на бедрах, пальцы расправлены, кончики почти касаются коленей. Отличница.

— Начнем с левой, Ника. Развяжи шнурки.

Девушка моргнула, глубоко вздохнула и опустила голову, полностью поглощенная заданием. Она поняла условия, но как же тяжело ограничиться порученным, не продолжать, последовательность привычна и понятна, она бы справилась без приказов на каждое движение. Ника изо всех сил подавляла тайную строптивость, взявшуюся неизвестно откуда. Лев лучше знает. Скорее всего, именно этого эффекта он и добивался. Девушка сцепила зубки, твердо намеренная показать себя с наилучшей стороны.

— Теперь правая, Ника.

Девушка не попалась, чуть повернула голову и переместила руку, но шнурка не коснулась, дожидаясь более конкретного распоряжения. Лев усмехнулся, ничуть не расстроенный, что его маленькая уловка не удалась, у него будет полно поводов.

— Развяжи шнурки.

Молодая нижняя, брала кончик завязанного шнурка двумя пальцами и тянула, с левым ей повезло — узел распустился, с правым она ошиблась и наоборот затянула. Стоило, наверное, тянуть сразу за оба. Ника постаралась исправить и доделать. Лев не намерен ей позволять.

— Что такое? Простое же задание, а ты возишься. Встань, лицом к комоду, наклонись, хочу видеть твою попку, можешь опереться на комод руками, — строжился Терновский, абсолютно серьезный и совершенно не злой, приходится учить, что поделаешь.

Стоило Нике принять заданную позу, по попе прилетело стеком, первые два удара кожаным шлепком, петелька оставляла по себе запоминающийся след, на третий он позволил ей распробовать сам гибкий прут. Прижгло так, что Ника вскрикнула и подскочила. Больше Лев не бил, приподнял мешающий ему подол, рассматривая оставленную на ягодицах полосу и два слабых розовых пятнышка от петельки.

— На колени, — терпеливо велел следом. — Мы уже справимся с правым ботинком, наконец?

Девушка с готовностью села у его ног, после последней фразы неуверенно заглядывая ему в лицо.

— Развязывай, — сжалился над ней Терновский, поражаясь насколько быстро она учится, прирожденная нижняя.

У Ники получилось справится быстро и без замечаний, хотя пальцы начинали подрагивать, она возбуждена, и сама заставляет себя ошибаться, в бессмысленном стремлении к совершенству.

— Можно снимать, обхвати за задник, сначала левая.

Девушка действительно быстро схватывала, и оставшись с ботинком в руках, не спешила от него избавиться. Терновский в основном в течении дня передвигался по ковровому покрытию офиса, его директорская должность дискомфорт обычно не предполагала. Он садился с сухой подземной парковки в автомобиль и выходил из него так же на парковку конторы. Обувь у него совершенно чистая. Терновский помолчал, словно раздумывая над сложной задачей, не торопясь выбрал полку и показал стеком куда поставить. Правый ботинок Ника умудрилась втиснуть на место неровно, буквально на полсантиметра. Лев позволил ей поправить и велел встать к комоду. Снова три, первый удар шлепком, два других прутом, с особенной заботой, чтобы друг на друга не наложились. Ника вскрикивала громче, уже не вздрагивая от неожиданности.

— Иди за мной, — приказал Лев и уголком глаза, заметил в зеркале, что Ника поддергивает вверх лямки платья, немного прикрывая грудь, сразу остановился, снова к ней разворачиваясь.

— У тебя беспорядок в одежде, девочка? — тоном, не предвещающим ничего хорошего, поинтересовался он, наклоняя голову к плечу.

— Нет, — испугалась Ника, опуская руки вдоль тела.

— Самое время вернуться к обращению на «вы», — бесстрастно указал Лев.

— Нет, Лев Николаевич, — залепетала отзывчивая девушка, понимающая его на уровне каких-то тайных, скрытых систем интуитивного общения между верхним и нижней.

— К комоду, позу ты уже выучила.

Три удара прутом. Гибкий, отлично пробивающий девайс создан, чтобы доносить недовольство доминанта до сведения сабы, хорошенько прижигая, чтобы запомнила и больше не оступалась. Третья серия заставила ресницы Ники промокнуть от слез. Лев бил одинаково, не сильнее, но и не слабее, болевые ощущения словно накапливались, аккумулировались внутри и каждый следующий удар усиливал предыдущий.

Он оставил ее стоять на коленях в ванной, пока принимал душ. Вообще перестал обращать на нее внимание, занимался собой. Перед тем, как зайти в душевую, положил стек на край раковины. Ника невольно косилась на прут, понимая, что на самом деле не стоит отвлекаться от Льва даже на секунду, опасно, можно пропустить обращенный к ней жест. Ника не возражала против порки и отметила ее в списке первой, как вполне устраивающую практику, тем не менее не собиралась специально провоцировать Льва. Правила нужно соблюдать, получать наказание заслужено, не просто так.

— Подай полотенце, — Терновский отключил воду и смотрел прямо на нее.

Девушка подскочила и быстро шагнула к полке не глубокого, зато во всю стену шкафа, где полотенца сложены аккуратными стопками, взяла одно и поднесла мужчине. Он усмехался и укоризненно качал головой, забирая ткань у нее из рук. Ника сначала не сообразила, где ошиблась, скоро дошло. Он не позволял ей подняться с колен.

— Здесь вполне можно облокотиться на раковину, давай сюда свою попку, — неспешно вытерся и небрежно бросил мокрое полотенце себе под ноги.

Обычно он не раскидывал вещи, пусть избалованный постоянными услугами персонала, соблюдал элементарные правила обихода. Сейчас не до корзин для белья. Ника послушно наклонилась, выставляя хорошо размеченные предыдущими ударами ягодицы. Стеки бывают разные, но в целом они потяжелее розог, оставаясь девайсами одного уровня. У розог были свои постоянные поклонники, Лев тоже практиковал, однако не в маленькой домашней сессии, в будний день. С розгами больше мороки, к такой порке нужно готовиться. Он наносил удары через ни от чего не защищающую ткань платья, следя, чтобы не зацепить подол на отлете. Попка из-под платья открыта в нижней половине, щечки виднелись, но в пределах разумного, бывают шорты короче. Ника ответственно подошла к сегодняшнему наряду. Самое то, дразнит и одновременно полностью не оголяет, заводит. Независимо от того, что фронт работ от него практически полностью прикрыт, умелый Терновский умудрялся расходиться с предыдущими отметками. Максимум ударов прутом на сегодня двенадцать, без учета разогревающих, сделанных кожаной петелькой. Девочка непременно еще оступится в ходе ужина, она совсем ничего не умеет, ловить ее не составляет особой задачи. Впрочем, Лев не мухлевал, будет хорошей девочкой — остановятся на девяти. Положившись на опыт и что они не заканчивают, накладывать прут на полосы, уже украсившие пухлый, отлично вылепленный зад, не стал. Двенадцатый будет самым впечатляющим, если они до него доберутся.

Ника со вскриком приняла первый из тройки, на двух остальных задерживала дыхание, всхлипнула в конце. Безжалостный Лев снова залез рукой ей под юбку, провел по отметинам, от которых непременно и надолго останутся синяки. Девушка держала позу, реагируя совершенно правильно, счастливо избегая одной из многочисленных ловушек. Терновский вслух количество ударов не назначал, кто знает закончил он с ней или нет.

Хорошенько пощупав одновременно упругие и мягкие половинки, вызвав дрожь и мурашки, рассыпавшиеся не только по ягодицам, заодно вдоль позвоночника и от него по спине, Лев сложил вместе средний и указательный палец и совсем не нежно вставил ей во влагалище. Боли внутри Ника не почувствовала, грубить не значит травмировать. Она давно потекла, ощутила влагу между ногами возле комода на исходе второй серии знакомства с прутом.

— Хорошо, — довольно прокомментировал мужчина, ничего больше не предпринимая, вытащил из нее пальцы. — На колени.

Ника слетела на пол отломленным со стебля цветочным венчиком, юбка колокольчиком взлета вокруг ее ног и улеглась на полу почти идеальным кругом. Всхлипывала, не рыдала, слезинки скатывались по щекам редкими каплями. Смотрела, как он поворачивает вентили крана и моет руки, тщательно, с мылом.

Девушке трудно перестроиться, головой она понимала, что смысл вовсе не в том, чтобы делать много и за раз. Смысл в самих приказаниях, не нужно ничего додумывать. Велели приготовить тост, не нужно жарить два кусочка. Он легко ее поймал. Уложил тут же, животом на обеденный стол и отстегал, перекрещивая последний сразу с двумя нижними. Ника не выдержала, приподнялась на цыпочки, расплакавшись в голос. Судорожно вздрагивая плечами, животом, всем телом. Лев не оставил ее так, обнял, пересадил на колени.

— Ш-ш-ш, моя девочка. Хорошо держалась. Ты умница. Подумаешь ошиблась, научишься. Красавица, — не останавливаясь наговаривал ей на ушко, прижимая к себе и укачивая, как маленькую.

Ласковый шепот не помешал спустя пятнадцать минут жестко вбивать ее в матрас, засаживая до основания. Ника стонала и подмахивала, ей по-другому не надо. Она кончила дважды, очень ярко, до звезд.

Глава 13. Обед

Лев чувствовал неладное, совсем как песчаный гривастый зверь в саванне, перед сезоном засухи. Соваться без поддержки на семейное сборище не стоило. Ника тоже его тревожила, с нее он вообще глаз не сводил, но закрытая девушка себя не выдавала. Им нужно время, иногда оставалось лишь ждать и готовиться, не терять бдительности, чтобы вовремя вклиниться, разрешить проблему в свою пользу.

В пятницу после обеда Терновский вышел из своего кабинета, под взглядом Алексея пересек приемную, потом коридор и вторгся в единовластные владения своего равноправного бизнес-партнера. На самом деле, ему повезло, Бояринов работал два полных рабочих дня в начале недели, задерживаясь допоздна. Отрабатывал большой контракт, утрясая условия, довел отдел продаж до кататонического ступора и исчез на среду, в четверг прибыл в пять, за час до закрытия офиса. В пятницу он обычно являлся, если вообще был в городе, словно закрывал трудовую неделю.

Увидев Терновского, секретарь Бояринова — Антонина Васильевна подскочила на месте и уставилась на него влажными глазами травоядного. Женщине пятьдесят четыре, несколько лет назад Терновский специально поинтересовался в отделе кадров. Выглядела она хорошо, молодо, хотя не молодилась, носила длинные волосы, закрученные в сложную прическу, французский короткий маникюр и юбки. В брюках и платьях Лев ее никогда не видел. Давно всеми позабытый дресс-код соблюдался ею неукоснительно: черный низ, белый верх, закрытые однотонные лодочки со скруглёнными носами, на каблуке не выше четырех сантиметров. Бояринов тиранил ее нещадно и никогда не расставался, она единственная в курсе большинства его перемещений, может с ним связаться в любой момент времени. В коллективе, включая высшее руководство, ее именовали не иначе, как по имени-отчеству. Она заслужила, никто не мог выносить Бояринова постоянно. Готовить ему бутерброды, варить кофе в турке на специально оборудованной в приемной маленькой кухоньке, безропотно переделывая, когда не нравилась температура, аромат, крепость, просто встал не с той ноги. Еще она содержала в безупречном порядке офисный гардероб Бояринова. Терновский тоже держал на работе запасной костюм и пару рубашек, мало ли что могло случится, но до Бояринова ему далеко. Он не стаскивал и складировал в контору шмотки, реально переодевался по нескольку раз на дню, оставаясь свежим и хрустящим, будто только испеченная булка. Настоящий юрист из голливудского блокбастера. Что не доверишь в его показательно чистые руки? Словом, Антонина Васильевна смесь рабыни и современной офисной феи, без права голоса и нормированного рабочего дня, зато весьма высокооплачиваемая, тут ничего не скажешь. Зарплата у нее на уровне начальников отделов и премируют регулярно, более щедро, чем остальных.

— Я доложу? — приятным негромким голосом спросила у Терновского женщина.

— Конечно, — согласился Лев, она должна в любом случае, иначе Максим ей голову отгрызет.

Уступчивость Антонины Васильевны ко всем, кроме шефа, имела определенные границы, она никогда не ставила под сомнения первичность интересов Бояринова и отстаивала их с маниакальным упорством. С другой стороны, был у них один руководитель среднего звена, земля пухом его карьере, который, не осмеливаясь напрямую противостоять Бояринову, срывался на его секретарше. После второго раза он уволился и вообще покинул сферу их деятельности. Так что Бояринов за своей невольницей наемного труда присматривает и даже не вполглаза.

Женщина нажала кнопку на сложном устройстве, исполняющем сразу несколько функций, подняла трубку к уху и произнесла:

— К вам Лев Николаевич, — не слышно ответили ей или нет, но она подняла голову улыбнулась Терновскому. — Пожалуйста, проходите.

Поднялась из-за стола, подошла к дверям в хозяйский кабинет, и сама открыла ее перед Терновским. Услужливость старшей по возрасту женщины немного коробила Льва, хотя за десять лет пора привыкнуть. Он шагнул внутрь логова.

Бояринов имел страсть к дереву и деревянных элементов в обстановке его кабинета с избытком. В центре внимания массивный деревянный стол с большой тумбой справа и изящными резными ножками слева, столешница в середине покрыта зеленым сукном. Небольшой макбук смотрелся в подобном антураже диковато. Офисную мебель Максим не жаловал, его кресло тоже твердо опирается на четыре ножки. Он откинулся на спинку, вытянув ноги вверх и уложив задники туфель на край стола. Одежда его не выбивалась из официального стиля, но претерпевала изменения в ногу со временем. Брюки сейчас носят короткие, чуть присядешь, становятся видны голени, вернее носки.

— Розовые? — возмутился Лев Терновский, как следует разглядев открывшуюся картину.

Приглашения он ждать не стал, не дождешься. Сел во главе овального стола для совещаний, он стоит не впритык к основному, отдельно возле сплошного ряда окон и развернул кресло к собеседнику.

— В моде, — едва заметно пожал плечами Бояринов, не меняя расслабленной позы.

Надо сказать, носки у него не совсем уж отчаянно розовые, цвет припыленный, пастельный, не вызывающий. Максим играл своей знаменитой ручкой, корпус сверкал между пальцев, бликовали стилизованные части циферблатов и грани камней, она плыла над суставами, кружилась вокруг большого пальца, не останавливалась. У ручки имелось название — «1010», согласно выставленного времени на изображениях часов, вделанных в ее корпус, и стоила она ровно один миллион долларов, не больше и не меньше. Она заменяла ему настоящие, он их терпеть не мог, не носил никакие механические ли, электронные. На их уровне общества часами принято подчеркивать собственный статус. Максим выбрал нестандартный путь, но справился на пятерку. Иногда Терновскому казалось, что его фотографию смело можно вклеивать в словарь рядом со словом «понты».

За десять лет Лев успел изучить бизнес-партнера, начали они плохо, но с течением времени находя все больше точек соприкосновения, при общей несхожести характеров, сдружились накрепко. Терновскому достоверно известно, что Максим любит вот так же крутить-вертеть дорогие складные ножи, выкидные сбоку, не слишком крупные. Ножи имелись у Бояринова в достатке. Он сделал уступку цивильному офису и заменил на более приемлемую вещь.

— Что надо? — подождав пару минут, нелюбезно потребовал ответа Бояринов, сердился, что с Никой не знакомит.

— Пойдешь со мной завтра на семейный обед, — ухмыльнувшись постановил Терновский, ясно показывая, что не приглашает, проговаривает свершившийся факт, не более.

— Бабы твои тебя опять прижали? — ехидно оскалился Максим, ничуть не задетый постановкой вопроса. — Во сколько?

Он порой заставлял Терновского мчаться в срочном порядке на другой конец страны и справляться там с очередным авралом. Со своей стороны обеспечивал ровно такую же поддержку и присутствие при любом раскладе. Дружить с Бояриновым тяжеловато, пока не уяснишь по каким законам работает эта конструкция. Терновский давно миновал стадию ознакомления, инструкции ему не требовалось.

— В два, — кратко сообщил Лев.

— Мог бы и не спрашивать, — Максимом владело философски-циничное настроение. — Похороны, свадьбы, юбилеи, поминки и прочее в наших землях к двум собирают. В клуб, я так понимаю, ты не поедешь.

— Нет, не поеду, — не скрывая довольства, подтвердил Терновский.

— А я, наверное, прямо сейчас отправлюсь, сил нет смотреть на твою счастливую рожу, — нахмурился Максим, вопреки своим утверждениям, не спеша подниматься с кресла.

— Завидуй молча, — поддел его без малейшего снисхождения Лев.

— Завидую, — согласился Бояринов, глубоко и печально вздыхая, недостатка в нижних у него не было, но за пределы темы его отношения давно не выходили.

Потянулся, убрал ноги со стола и сел нормально, бросив ручку на стол, вещица подпрыгнула вместе с сердцем Терновского и остановилась у края. С ней обращались совершенно без почтения к цене. Нажал на кнопку аппарата попроще, чем у его секретарши, включая громкую связь:

— Антонина Васильевна, идите домой, — сказал Бояринов.

— Да, — согласилась женщина, своим сугубо интеллигентным, мягким, приятным тоном, до официального конца рабочего дня еще полтора часа, однако трактовать распоряжения начальства ей и в голову не пришло. — До свиданья, хороших выходных.

Бояринов поморщился и отключился, его сегодня раздражало буквально все. Ничего бывает, пройдет. Обсуждать дела с таким настроем нечего думать, поэтому Лев тоже распрощался и направился на выход, застал Антонину Васильевну надевающей легкую курточку и полностью собранной на выход. На столе полный порядок, компьютер отключен, документы заперты в сейфе.

— До свиданья, — мило улыбнулась она Терновскому.

Лев доволен своим помощником, но считал, что Максим не заслуживает такого счастья, как Антонина Васильевна. Освобождать ее от оков ему и в голову бы не пришло, заранее проигранная битва. Кивнув секретарше и улыбнувшись ей в ответ, Лев тут же про нее позабыл.

Ника провожала его на обед молча, не упрекнув ни словом, ни видом, тем больше Лев чувствовал себя виноватым. Уезжает он буквально на три часа, субботним вечером они пойдут в Мариинку, потом в ресторан. Программа выходного дня ничего не меняла. В любом случае, он не мог в нынешней обстановке представить ее семье, нужна подготовка, привези вот так, без предупреждения, ее воспримут в штыки и изменить отношение будет гораздо сложнее, чем если сразу сделать по-умному. Рита, конечно, рассказала, что видела Нику в его квартире и приукрасила, как могла.

Вдова Терновского-старшего женщина добрейшей души, легкая, не помнящая обиды и огорчения дольше двух-трех дней. Они сильно отличались с сыном не по характеру даже, скорее по мировоззрению, по способу воспринимать реальность. Гордое имя Стефания к ней не приросло, сколько Лев себя помнит ее все звали Стешей или Стефой, независимо от возраста. Мама Терновского в легкой форме поражена болезнью под названием магическое мышление. Нет, она не верила в такие смешные вещи, как просыпанная соль к ссоре, разбитое зеркало — семь лет несчастья. Зато астрологи, современные психологи, не имеющие никакого образования, кроме сомнительных курсов на основе самого не котирующегося — педагогического заштатного ВУЗа и особенно связь со Вселенной, днем и ночью прислушивающейся к правильно изложенным желаниям людей, вот оно самое. До безумств не доходило, хотя часть ее ежемесячного содержания, щедро выделяемого Львом, стабильно уходила именно на них. Льву страшно подумать, что бы случилось с пароходством и их маленькой семьей, после смерти отца, не будь крестного.

Жена крестного — Лидия относилась к ним в разное время по-разному. Она поддерживала дружеские, светские отношения со Стешей, в период, когда друзья оба были живы и вели совместный бизнес. После смерти отца Льва настал период постепенного охлаждения, маленькая осиротевшая семья перетягивала одеяло на себя, пусть не все, небольшой угол, но Лидия предпочитала владеть им полностью, без ограничений. За определенные границы, Лидия никогда не заходила, но лед постепенно нарастал, особенно после устройства Льва в пароходство, когда отучился в институте, на полную ставку и уже начальником маленького отдела.

Возможно, Лидия предприняла бы что-нибудь еще, если бы два ее сына заинтересовались бизнесом отца. В детстве сыновей Лидия почти не различала, разница между Михаилом и Платоном небольшая, всего два года, однако по мере их взросления вся ее материнская любовь досталась младшему, почти без остатка, потом такой же поток обожания пролился на маленькую Риту. Между сыновьями Лидия выбрала исключительно по темпераменту и живости характера. Спокойный, погруженный в себя с самого детства Михаил не доставлял проблем, им легко манипулировать, он сдавался при малейшем давлении. Платон настаивал на своем, кричал и доказывал, ни на что не соглашался и никогда просто так, нужно было предложить что-то взамен, заключать с ним сделку.

Повзрослев, парни оправдали материнские ожидания, плохие и хорошие. Михаил пошел учиться чему-то неудобоваримому на физико-математический. Платон решил стать журналистом и поступил в престижное учебное заведение. Хотя Лидия одним пренебрегала, а о втором говорила с придыханием, оба после учебы остались безработными. Окончили они обучение примерно в одно время, Михаил получил никому не нужную кандидатскую и потратил на это лишние полтора года. Тогда же с крестным Терновского случился удар, и Лидия осталась вдовой.

По ней сильно ударило, что семье не досталось доли в пароходстве. Обстановка накалилась и оставалось немного до окончательного разрыва, но Терновский выплатил их часть деньгами. Лидия посчитала его дураком и благосклонно приняла деньги. Следующие три года поддерживала связь с Терновскими поскольку постольку. Она делала бизнес с младшим сыном и баловала дочь дорогими подарками, путешествиями, денежными подачками. Старший сын целыми днями проводил в своей комнате за компьютером и в происходящем веселье не участвовал.

Деньги кончились гораздо быстрее, чем предполагала любая из сторон. В итоге Терновский остался с семьей крестного на руках, на полном его обеспечении. Любопытный до бесцеремонности Бояринов, стоило только чернилам просохнуть на договоре о выделении ему доли полноправного участника пароходства, строго 50/50, и счетам слегка остыть от огромных сумм переводов в связи со сделкой, сразу полез знакомиться с ближайшим окружением Терновского.

Ему никто не понравился, что не удивительно. Бояринов редко хорошо относился к людям. Он ничего не имел против содержания семьи и не находил в этом ничего необычного. Но тогда они должны строго осознавать свое место и слушать благодетеля ничуть не хуже дрессированных с щенячьего возраста собак. Терновский же своих распустил совершенно непозволительным образом. Дело его, конечно. Бояринов заметил лишь старшего Михаила. Некоторое количество встреч он присматривался к нему, пока однажды не попросил взять его на работу. И кого? Каменева! Члена и спонсора их специфического заведения, прямо в клубе и подошел. Каменев согласился неохотно, через год сам заговорил о странно приобретенном работнике. Поблагодарил, немногословно, но даже голову слегка наклонил, в знак расположения. С тех пор Михаил много раз менял работу, оставаясь в поле влияния Каменева и зарабатывая все более астрономические суммы. Деньги ему особого почтения в семье не добавили, но тянули они из него средства с большим аппетитом. Михаил, по своему обыкновению, никакого сопротивления не оказывал.

Вот в такую обстановку они ехали на обязательный ежемесячный семейный обед. Лидией владела идея-фикс: выдать Риту замуж за Терновского. Она видела в этом восстановление справедливости, потому что пароходство досталось Терновскому неправильно. Они бы сами получали стабильный доход от него и не были бы вынуждены зависеть от чужой воли. Они бы душу Терновскому вымотали, оставаясь в списке участников закрытого общества, занимаясь самоутверждением за счет Льва и пароходства в целом и не принося ровно никакой пользы. Впрочем, Бояринов выжил бы их на раз, он такое умел и практиковал постоянно, не смущаясь ложными понятиями о справедливости, благородстве, чувстве вины и других отвлеченных вещях, не имеющих к бизнесу никакого отношения.

Бояринова в семье одновременно боялись и восхищались им, постоянно испытывая смешанные чувства, на всякий случай заискивая перед ним. Особенно заметно мел хвостом Платон. Он во всем пытался походить на Терновского и Бояринова: копировал их одежду, требовал у матери менять автомобили не реже раза в два года, выбирая марки представительского класса, ездил по клубам, посещал все значимые тусовки. Переживал, что живет не в Москве, там бы он развернулся. Платон не имел внутреннего содержания, подрастерял последнее за безумной гонкой вслед недостижимому идеалу. Он блестящий, шуршащий фантик, не скрывающий за оберткой ровным счетом ничего, он и есть сверкающая обертка от человека.

Лев подъехал к высотке, где в пентхаусе проживала семья крестного за десять минут до назначенного времени, он опасался опоздать скорее на встречу с Максимом, чем с семейством. Непунктуальность — признак неуважения. Бояринов появился ровно за четыре, у него Rolls-Royce Cullinan, матовый, черный, жутко дорогой и все равно дешевле его ручки. Бояринов водил сам, держа охрану в автомобиле сопровождения, они подоспели спустя пару секунд и припарковались неподалеку. Охрана у Бояринова то появлялась и тусовалась очень близко, то вообще пропадала с горизонта, маячила вдалеке. Можно прямо отслеживать вступил ли он опять в какое-нибудь дерьмо или пока полет нормальный.

— Отлично выглядишь, — ощерился с ходу Максим, не мог пройти и не подначить, учитывая, что жил за городом, он провел за рулем не менее часа и все равно казался только что отглаженным. — Прямо жених. Пойдем, будет весело.

— Что ты имеешь ввиду? — подавая ему руку и встречая твердое рукопожатие, что сходило у них вместо слов в качестве приветствия, нахмурился Лев.

— Сам увидишь, — не раскрыл карты Бояринов, поправляя пиджак и направляясь к парадному входу.

На поздоровавшегося с ним водителя Терновского он даже не посмотрел. Раскланиваться с обслугой его никто не заставит. Водитель, кстати, тоже мог на него речей не тратить, Максим такого не замечал. Не отсвечивать и нормально делать работу, вот что требовалось от наемной силы, чтобы не попадать в обозрение его недоброжелательного внимания.

В квартиру вошли ровно в два. В доме только женщины. Лидия пошла к ним навстречу, исправно неся обязанности хозяйки, натолкнувшись взглядом на Бояринова, приостановилась, хотя сначала шла, как каравелла, набравшая ветра во все паруса. Стефа удобно устроилась на диване, прилично скрестив точенные, несмотря на возраст, ножки и пробуя шампанское из изящного флюта. Алкоголем она не злоупотребляла, в нем для нее главное вкус, а не действие. Рита осталась в глубине комнаты, предусмотрительно выбрав место не слишком далеко от окна, и не слишком близко, чтобы не попасть под безжалостный дневной свет. Она выглядела, как и полагается девушке на выданье, ожидающей, разве слишком часто трогала волосы.

— Как я рада вас видеть, — собралась с духом, шагнула ближе Лидия, подавая руку им обоим.

Воспитанный Лев склонил голову и изобразил поцелуй. Бояринов скорее поднял ее руку к себе, чем наклонился, слегка сжал и отпустил. Все трое вежливо улыбались.

— Иди ко мне ближе, сынок, — подала голос с дивана Стефа, не собираясь подскакивать и нестись непойми куда. — Совсем забыл старую мать.

К своему статусу матери Стефа относилась не без иронии. Говорят, больше имеет значение возраст, на который себя чувствуешь, чем настоящий. Стефе навсегда останется шестнадцать — семнадцать. Она капризничала, обижалась не пойми на что, не умела планировать, в детстве Льва вдруг могла прекратить готовить на несколько дней, полностью выпуская сына из поля своего зрения, но долго ее состояние не длилось. Она любила сына и чувство ее было легким, как остальные, что ей доводилось испытывать. Лидии удалось ей внушить, что Лев с Ритой предназначены друг другу небесами, путем совпадения натальных карт, таинственных намеков и прочей подходящей чуши. Сама Рита не вызывала у нее сумасшедшего восторга или чувства родства. Но кто она такая по сравнению с решением звезд?

Лев воспользовался случаем, и вывернулся из-под влияния Лидии, оставляя ее в цепких руках Максима. Упал на диван рядом с матерью. Откуда-то из угла вышагнула женщина средних лет, обряженная в костюм настоящей горничной из порнофильма, и предложила ему на выбор несколько напитков в качестве аперитива. Терновский поднял брови и молча взял стакан с виски. Максим повел себя не так скромно, осмотрел женщину со всех сторон. Лидия покраснела, осознав, что с униформой переборщила.

— Нет, я за рулем, от стакана сока не откажусь, — отверг выпивку Бояринов, самостоятельно выбрав альтернативу, может его список правил отличался от общепринятого, зато соблюдал он их неукоснительно, без малейшей поблажки, за рулем не пил.

— Как поживаешь? — пытала сына на диване Стефа, не подождав ответа, переключилась на себя. — А я к морю хочу съездить, нормальной весны от наших мест не дождешься. Как думаешь. Может в Прагу лучше, весной она замечательная, кругом цветы, только придется лететь с пересадкой.

— Сама решай, я не против обоих вариантов, — покровительственно включился в планы Лев. — Можно сначала на море, потом в Прагу и пересаживаться не придется, разве на обратном пути.

Стефа поймала настойчивый взгляд Лидии, моргнула и попыталась настроиться на важное. Союзник в боях из нее не очень, слишком просто отвлекается.

— Ты, говорят, проказничаешь, — сосредоточилась и покачала у него перед носом холеным пальчиком. — К девушкам нужно серьезней относиться, пора задуматься о семье.

Назвать тридцатипятилетнего мужика проказником могла только его мама. Льву пришлось собрать волю в кулак, чтобы не рассмеяться в голос.

— Я серьезен, как никогда, — уверенно заявил Терновский. — У меня есть одна на примете, надо тебя познакомить.

Стефа мух не ловила. Лидия подобралась. Остающаяся в центре комнаты, прекрасно поданная Рита, обиженно надула губки. Льва слушали буквально все, находящиеся в комнате. Неизвестно, к чему бы привело, но начали приходить остальные гости. Платон расстарался и нарушил собственный режим, где просыпаться следовало не раньше трех, чтобы посетить материнский обед. Ему нравилось находиться в обществе Терновского, он чувствовал, что градусы его статуса повышаются автоматически. Он все равно опоздал.

Второй сын Лидии обычно встречал гостей, сегодня не поторопился специально, прикрываясь Бояриновым, ровно так же, как Терновский. Максим обеспечит приличное поведение их матери. Михаил привел в дом свою девушку, о которой никто вообще не знал. Лидия уставилась на нее пристально, словно змея на птичку. Но девушка птичкой совсем не была. Хрупкая на вид, особенно по сравнению с крупным и не слишком спортивным Михаилом, стрижка неприлично короткая для женщины, волосы высвечены в платиновый цвет, макияж по минимуму, никакого платья, узкие брючки и шелковая блузка, современные, едва заметные серебряные украшения. Виктория выглядела вполне уверенной в себе и взгляд у нее необычно тяжелый, пронизывающий.

Пропустившая удар Лидия дала отмашку и переместились за стол. Для Максима и Виктории уже успели добавить дополнительные приборы. Ко Льву временно потерян интерес, не до охоты на хищника, когда надежный конь вдруг взбрыкнул и выкинул из седла.

— Чем вы занимаетесь, милая? — ядовито и сладко поинтересовалась Лидия, поднеся ко рту аккуратно завернутый при помощи вилки и ножа в рулетик зеленый лист салата.

— Я режиссер радиовещания, — спокойно уделяя внимание поставленному перед ней блюду, не пугливо и не торопясь отвечала на вопросы Виктория.

— Сколько же вам лет? — продолжала впрыскивать яд хозяйка дома.

— Тридцать два, — усмехнулась девушка и весомо добавила. — Я младше Михаила.

Действительно младше, они со Львом ровесники. Все же на роль невесты она запоздала, о чем говорил сочувствующий вид Лидии. Терновский, ощущая себя в полной безопасности, слушал затаив дыхание. Михаил смелый человек, вот бы не подумал.

— Вы, наверное, уже бывали замужем? — продолжала Лидия, намекая на последний шанс.

— Да, — не стала отрицать Виктория. — Неудачно.

— И у вас есть дети? — подводила к основному трепетная мать.

— Детей нет, — кратко рубанула девушка и подцепила себе на тарелку два полупрозрачных куска деликатесной колбасы.

— Мама, — очнулся Михаил. — Мы собираемся пожениться.

— Что ты такое говоришь, дорогой? — ужаснулась Лидия. — Мы должны нормально поговорить. Такие вопросы запросто не решаются.

— В июле, семнадцатого, — пер напролом Михаил. — Заявление подали пару недель назад.

Глава 14. Ссора

Лидия держала лицо до конца обеда. Свалившаяся на голову невеста позиций не сдавала. Михаил пригибался под ястребиными взглядами матери, но оправдываться, как делал годами при неполадках внутри семьи, не спешил. Максим забавлялся, он чуть-чуть покровительствовал Михаилу, не даром мужчина тоже попросил его поприсутствовать. Выступать миротворцем между женщинами и мужчинами семьи Терновских ему не впервой. Делать ничего не надо, просто присутствовать. Добрались до десерта. Рита окончательно и надолго надулась, обиженная, что на нее перестали обращать внимание. Стефе и Платону глубоко безразлично происходящее, они не вникали.

Сладкое подано в виде фуршета, каждый получил по чашке кофе или чая и они разбрелись по гостиной. Лидия начала зажимать Михаила в угол, сначала, правда, попробовав выманить его из комнаты, что не удалось. Сопереживающий Лев двинулся было ему на помощь, но приглашенный миротворец его остановил.

— Посмотрим, что девочка умеет, — негромко пояснил он свою позицию.

Они отодвинулись и принялись наблюдать украдкой, втянули в свой маленький кружок Платона и Стефу. Младший сын Лидии кладезь городских развлечений, может рассказать про любое злачное место: новое открылось, в другом стало хуже, третье сменило дизайн зала, в стриптиз-клуб новых девочек к пилону выставили. Они смеялись и подначивали Платона продолжать, особенно рисковая Стефа. Что именно говорила Михаилу родная мать за общим гомоном не слышно, но можно с уверенность сказать, что в говоре ее прорезалось слишком много шипящих. Она зацепила его за предплечье, глубоко погрузив коготки в рукав и воспитывала. Рита пристала к Виктории, расспрашивая ее о профессии. Радио, конечно, не интернет-площадка и даже не телевизор. Подспудно Рита все равно мечтала прославиться, желательно как-нибудь в одночасье, не предпринимая никаких усилий. Беседа их быстро скатилась к попыткам девушки вызнать с какими знаменитостями Виктории доводилось встречаться.

Тарелки и хрусталь об пол никто не бил, и закаленный Михаил выдерживал накал прикрученных ради хороших манер страстей без особого труда. Михаил начал отодвигаться от Лидии, коротко отвергнув очередную пулеметную очередь слов свистящим шепотом почти в самое ухо. Неожиданно Лидии поплохело прямо на глазах, она повисла на сыне, пока он не доставил ее к дивану и упала на подушки, совершенно обессиленная. Остальные оставаться в стороне не могли.

— Ничего, ничего, — слабым голосом благодарно бормотала хозяйка дома, силясь улыбнуться. — Давление подскочило.

— Бывает, — выдала тоже подошедшая, но оставшаяся в задних рядах Виктория. — Михаил, нам пора.

— Как же я уйду, ей плохо…, — недомогания Лидии срабатывали на Михаиле наверняка, он догадывался, что не все они настоящие и велся, различать одно от другого не получалось, приходилось возиться и заодно делать, что скажет.

— Твоей маме нездоровится. Разве не видишь? — внушительно продолжала Виктория, поймав его взгляд и удерживая без труда. — Нечего вокруг толпиться, ей нужен отдых. О ней есть, кому позаботиться.

— Да, — согласился Михаил, лицо его озарилось, будто стоя на месте он совершил открытие. — Рита, присмотри за мамой. Позвони мне вечером, расскажи, как вы тут. Мы не будем мешать.

Гости засобирались и поспешили к выходу, оставляя временно онемевшую от наглости Лидию в обществе дочери. Лев и Максим усадили Стефу в прибывшее такси, не без труда избавились от Платона и остановились возле своих, припаркованных рядом автомобилей.

— Технично, — оценил маневры Максим. — Первая битва за ней вчистую.

— Они в теме? — чувствующий такое за версту, решил уточнить Лев.

— Ты сам видел, — не стал говорить прямо Бояринов. — Не беспокойся. Мы с Викой пересекались несколько раз, она ласковая, нашему IT-шному гению ничего не грозит.

— Вот это номер, — расхохотался Терновский, взъерошив волосы на затылке. — Ну, я рад за него.

— Гораздо важнее, что у тебя появилось время определить, кто тебе твоя девочка, — мельком улыбнувшись, добавил Максим. — Месяца три, до их свадьбы.

— Сложно все, — вздохнул Лев. — Тихая она слишком, завтра к вечеру в клуб привезу, с Еленой познакомлю и с тобой, если хочешь.

— Спрашиваешь, — живо отозвался его друг. — Давно пора, буду непременно.

На том разъехались. В пентхаусе рвала и метала Лидия. Давление у нее чудесным образом нормализовалось, досталось сначала прислуге, выгнанной из дома с сумасшедшими штрафами. Не знай Лидия, как тяжело отыскать правильный персонал, она бы их поувольняла. Потом позвонила Михаилу, он ответил и совершенно спокойно сказал, что за рулем и поэтому она на громкой связи. Выяснять отношения имея Викторию слушательницей, возможно, далеко не молчаливой, Лидия не могла, и в ярости сбросила вызов. Дальше оставалась только Рита.

— Что смотришь на меня? — истерила Лидия. — Не можешь мужика удержать. Думаешь достаточно вырядиться и глазами на него хлопать? Дура великовозрастная! Я на твоем месте от него бы давно беременная ходила. Чему мне тебя еще научить? Теперь девка эта деревенская начнет ему рожать, как кошка нестерилизованная.

— Ты что, мама, — по глупости возражала Рита, по ней отлетало ровно теми же сведениями, которые она сама маме рассказала. — Мы с ним не спали.

— Лечь нормально не можешь? — орала Лилия, переходя всякие границы, лицо ее вымокло от пота, незыблемый макияж покачнулся и поплыл, по шее и груди пошла красными пятнами. — Девку из его дома выставить не смогла, хорошо додумалась уборщицу подкупить. Пошла с глаз моих.

Рита убежала в спальню, бросилась на кровать и забилась в рыданиях. Мать ее полностью содержала, не отказывала, тратила на нее огромные суммы. За все приходится платить. Она оплачивала свою сытую жизнь чувством собственного достоинства. Невыносимо. Брак с Терновским представлялся единственным способом спастись наверняка и еще заслужить одобрение. Нет, она не хотела, порой она мать ненавидела, все равно похвала от нее значит запредельно много. Рите не приходило в голову взбунтоваться, гордо перейти не съемную квартиру, устроиться на работу, использовать свой запылившийся диплом о высшем филологическом образовании. Вот Михаил, например, работает, на доходы не жалуется, смог чудом купить квартиру, хотя Лидия черпала из него деньги не останавливаясь. Разве он в итоге освободился? Самый свободный из них Платон, слишком самовлюбленный, чтобы реагировать на чужое мнение о себе. Его она держит на денежном поводке. Они принадлежат ей, все трое. Не вырваться. Даже Лев, пусть он так не считает. Он ее плохо знает, Лидия его не отпустит. У него была возможность уйти, когда отдал деньги за долю отца, он сам не воспользовался.

Не догадываясь о размере произошедшей драмы, Лев сначала внимательно следил, как Ника прихорашивается перед театром. Увлекательное зрелище. Ника краснела, поглядывала на него, постепенно привыкла и начала поддразнивать. У нее теперь полно чулок и почти нет колгот. Аккуратная девушка надевала их по науке, собирала складками на пальцы, пока не оставался носочек, просовывала ножку и постепенно расправляла, вытягивала, затеняя кожу тонким капроном, подолгу останавливаясь на кружевных бортиках, поглаживая пальцами. Она начала одеваться именно с них, оставаясь в домашнем платье и без трусиков, они стали следующими. Их тоже следует пригладить, повертеться перед зеркалом, проверить, как сели. Подглядывающий в открытую Терновский оценил. Они ничего не успеют, стоит завалить девчонку на кровать и опоздают в театр. Лев досмотрел до платья, вздохнул, поправил не в полную силу, но все же рвущийся на свободу член в штанах, чтобы так не давило и пошел к входным дверям.

Они смотрели балет «Спартак». В семье Ники посещали балет не реже одного-двух раз в год, однако она отвыкла, как от много другого. Они обычно ходили на новогодние представления. Раньше ей не особо нравилось. И именно на «Спартаке» она прежде не была. Сцена порабощения девушек в самом начале ее впечатлила. Не менее двух десятков статных мужчин щелкнули об пол бутафорскими плетьми, она вздрогнула, соскользнула на край сиденья и дальше не отрывалась. Главного героя она из виду упустила, ее с первой партии увлек злодей Красс, поглощая внимание целиком. Ему она рукоплескала в конце, отбив ладони до онемения. Терновский отнесся к представлению гораздо ровнее, вдоволь насмотревшись на женские ноги, и одновременно полагая, что балерины слишком худосочны и жилисты на его взыскательный вкус. Разве растяжка впечатляет. Пришел к выводу, что в качестве эксперимента попробовать можно, но не на постоянной основе. Впрочем, он не всерьез. Обычные мужские мысли, жадные до женской плоти, фантазии о сексе каждые полчаса, здоровые организм, все дела. Ника его полностью устраивала, у нее отличная попка и полная красивая грудь, она покорная, приятно пахнет, сладко стонет. На набор костей, обвитых жесткими мышцами, не прожуешь, ее менять не стоит ни при каких обстоятельствах.

После театра поехали в ресторан, столик заказан заранее, модное место, беззаписи никак не обойтись. На нем Лев собирался закончить вечер и отвезти ее домой. Девушка реагировала очень живо, с энтузиазмом пробовала каждое новое блюдо, любопытничала, оглядывалась по сторонам. Мужчина вдруг понял, что дурно о ней заботится, она словно из клетки вырвалась, пусть не специально, получается он держит ее взаперти.

— У меня есть клуб, Ника, — приличный ресторан не разделял людей завесой нестерпимого шума, когда невозможно докричаться. — Поедешь туда со мной завтра?

— Какой клуб? — сердце замерло в грудной клетке и забилось чаще, Ника боялась тематиков, обжегшись единожды, не осмеливалась на новые знакомства.

— Ты понимаешь, — мягко уличил ее Лев. — Приличное место, ничего такого, я совладелец. Будет небольшое шоу, устраиваем каждое второе воскресенье. Нам не нужно будет демонстрировать статус в паре, не переживай. Никакого экстрима. Познакомлю тебя со своим другом.

— Там не ведется видеозапись? — жалобно спросила девушка, смиряясь с неизбежным.

— Нет, совершенно невозможно, люди у нас не простые, записывать их на видео не самая лучшая идея в мире. Мы сохраняем конфиденциальность членов нашего клуба, — строго и нисколько не сомневаясь в сказанном, заверил ее бизнесмен.

— Тогда хорошо, — сделала усилие и поверила Ника. — Куда мы сейчас?

— Поехали танцевать? — неожиданно предложил Терновский. — Я знаю место, где ставят одним медляки. Отожжем?

— Я давно не танцевала, — опустив глазки, призналась девушка, окончательно решив дальнейшую судьбу вечера.

В большом городе владельцы заведений могут позволить себе ограничивать публику самыми разными способами. Опрометчиво запускать только парочки и ставить им медленные танцы целый вечер. Большинству хочется громкой, бешенной музыки, темпа и драйва. Люди знакомятся в клубах. Зачем обязательно приводить пару? Администрация танцплощадки, выбранной Львом, хитрила, старалась разнообразить услуги. По субботам у них медляки, в остальные дни как обычно и по понедельникам законный выходной. Клуб активно ведет сайт, креативит, на странице можно оставить заявку на пару, получить ответ и прийти танцевать с совершенно незнакомым человеком. Получалось интересно. Мест не было, но Лев быстро разобрался, выкупив дорогой столик в вип-зоне на втором этаже. Здесь уже не поговоришь, пару слов на ухо, не более, музыка перекрывала любое общение, кроме танца. По субботам танцовщиц и танцоров гоу-гоу заменяли подрабатывающие профессиональные бальники. Особенно заметной была пара почти в центре зала, невероятным способом помещающаяся на небольшом подиуме, радиусом вряд ли больше полутора метров. Пространства им не оставалось, широкие танцевальные фигуры не провернешь, они двигаются вплотную друг к другу, чувственно, жарко, почти секс.

Заказав разноцветный, слоеный коктейль для Ники и виски себе, Терновский дожидаться выпивки не стал. Уже достаточно поздно, люди разогрелись, танцы стали откровеннее, многие мужчины опускали руки куда ниже талии. Играло нечто латиноамериканское. Клуб рассылал приглашения по всем городским кружкам парных танцев, заманивая на бесплатный вход. Многие пары двигались, по крайней мере, не отдавливая друг другу ноги и не топчась на одном месте.

Терновский бальником отнюдь не являлся, но воспитывался в старой петербургской семье. Покойная бабушка научила его танцевать вальс и танго. Ленивая Стефа, во всем полагающаяся на мужчин в семье, приучила обеспечивать достойную поддержку, держать женщину в руках, словно в крепкой дубовой раме, на которую в любой момент можно опереться, откинуться, хоть всем весом налечь. Ника ему улыбалась. Как давно она так проводила время? С отцом на выпускном, потом ее пригласили два одноклассника, дальше прыгали и скакали по отдельности.

На смену жгучему южному танцу подоспел классический, тягучий русский вальс. Опытные посетители ловко оттеснили неумеющих в центр круга, создав свой, отдельный, по самой широкой траектории и закружились. Ника почти не умела, пробовала, но не получалось. Она не знала, что в вальсе для женщины главное правильный и умелый партнер, точно знающий, что делать и обладающий достаточным авторитетом, чтобы повести ее за собой. Сначала Лев словно раскачивал ее на одном месте, наступая и отступая на шаг, затем они стали шагать влево и вправо. Вперед, назад, влево, вправо, не поворачиваясь вокруг.

— Посчитаем? — дразня предложил Лев, откровенно намекая совсем на другой счет. — Раз, два, три, четыре.

И плавно втянул ее в поток кружения, кажущегося быстрым и опасным лишь издалека. Ника следила за движением губ своего мужчины, считывала с них счет и старательно проговаривала их про себя. Она испугалась сбиться, но не сбилась. Кружение и шаги, постоянное наступление-отступление, казались необычной формой гипноза. Главное подчиниться ему, и он поведет. Уже держит ее, не колеблясь, уверенно. У Ники получилось взлететь над танцполом, почувствовать себя птицей.

Они вернулись к своему столику спустя три композиции. Ника упала на диванчик рядом с любовником, мучаясь от жажды отпила коктейль через соломинку. Алкоголь действовал мягко, не бил в голову, расслаблял, снимал запреты и ограничения. Латинские танцы врубали чаще остальных, девушки мелко переступая, вертели бедрами. Воздух пронизывали яркие лучи стробоскопов.

Не зря устроители заботились, чтобы у каждого была пара и девушек доставалось поровну. Но находились по тем или иным причинам разошедшиеся с парой. Нику заметили, она отличалась. Не разукрашенная, густые волосы не склеены лаком, фигуристая, тонкая талия, пышные бедра и высокая грудь. Пусть Лев не выглядел человеком, способным упустить свою женщину, алкогольные пары делали мужчин сильнее и выше в собственных глазах. Один такой поднялся из-за соседнего столика и пошел прямо к ним.

— Приглашаю вас на танец, — наклонился он к Нике, полностью игнорируя Льва.

Гость прилично одет и пьян, вечер у него не заладился, слишком много уделял внимание женскому полу, его спутница вспылила и ушла. Не очень умно приставать к девушкам, где у каждого по одной и спутник заранее определен.

— Спасибо, нет, — отказала Ника, легкость начала ее покидать, она предчувствовала неприятности.

Ничего подобного не произошло. Лев не стал разговаривать с незнакомцем, обнял ее и притянул к себе.

— Че ты выделываешься, — начал неудавшийся кавалер, не понимая почему девушка вдруг сдвинулась, исчезла из его поля зрения.

Со спины к нему подошел крупный мужчина, ни слова не говоря, ухватил за плечо и потащил прочь. Пьянчужка дернулся в попытке освободиться и ему аккуратно заломили руку, стараясь действовать незаметно, не заставляя согнуться в три погибели. Раздражитель покинул их зону спустя минуту, как вторгся, ничего не успев испортить. Они продолжали танцевать, вернулись домой к трем ночи.

Держащий себя в руках Лев, окончательно избавился от запретов, стоило входной двери захлопнуться за ними. Он не позволил ей пойти в душ и сам не пошел. Хотел ее такую, влажную от испарины, пропахшую духами, вином и потом, разгоряченную со слегка размазанными стрелками и совсем смазанной, слизанной без остатка с ее припухших губ помадой. Ника не пыталась его остановить, она ему постоянно покорялась. Раздевал их обоих сам, нервничал, путался, но ничего не порвал, не испортил, старался обходиться с одеждой без небрежности и скидывал ее примерно в одно место. На Нике остались одни чулки, смотрелась в них она великолепно. Скромно сдвинула ножки, когда Лев стянул с нее трусики, согнула в коленях и отвела в сторону. Она лежала на кровати, волосы рассыпались вокруг головы, смотрела на мужчину не отрываясь. С него слетали последние тканные преграды, трусы полетели в общую кучу, он шагнул ближе, тяжело дыша и жадно разглядывая ее сверху-вниз. Сильный, большой, мощные плечи, узкие бедра, кубики пресса. Может запросто отбить у другого самца и забрать себе по праву победителя. С уголка рта свешивается фольгированный квадратик презерватива, достал из кармана штанов и прикусил зубами, чтобы не потерять нужную и мелкую вещицу. Распечатал квадратик, раскатал презерватив по члену. У нее так запросто навряд ли получиться, неожиданно Нике захотелось научиться. Двинулся на нее, сам раздвинул ей ноги, ей так и мечталось, чтобы сам, словно она может возражать и ему приходится подавлять сопротивление. По-хозяйски придвинул ее к краю кровати.

Она мокрая внутри, пульсирующая, ждущая. Сначала он прикоснулся к ней пальцами, убеждаясь, направил себя и толкнулся, вторгаясь глубоко, моментально отстраняясь и нанося еще один удар. Ника закричала и выгнулась ему навстречу, открывая ягодицы от постели. Опираясь на верх спины и лопатки. Животная часть натуры знала способы заранее, она не размышляла, не планировала, ноги сами обвились вокруг его бедер, оплетая его, не позволяя отступать слишком далеко. Терновскому приятен своеобразный плен, он бы ни за что не начал вырываться. Его красавица под ним. Его влекла вздрагивающая и покачивающаяся от толчков грудь девушки, одновременно он рук не мог оторвать от ее бедер, насаживая на себя жестко, вырывая у нее громкие покорные и призывающие крики. Оставалось жадно жрать ее грудь и соски глазами. Оргазм накрыл их одновременно. С каждым днем Ника справлялась лучше, ее прирученное, настроенное на Льва либидо откликалось и реагировало идеально. Кончая, Лев тоже вскрикнул и замер, войдя до основания, удерживая пиковый момент единения на подольше. Уже позже установил руки по обеим сторонам от ее головы, опустился на локти и начал целовать грудь, надолго присасываясь к коже, дорвался. Ника осторожно запустила пальцы в его жесткие темные волосы, гладила, поощряла, одновременно постанывая и слегка выгибаясь под его губами, он наставит недолговечных синяков — засосов и она не возражала.

Они купались вместе, продолжая трогать друг друга, не могли оторваться. Ника притормозила возле раковины и зеркала, смывая остатки макияжа с лица специальным средством и одновременно разглядывая свое отражение. Каждый человек легко бы понял, чем она занималась, что с ней сделали. У нее неподражаемый взъерошено-расхристанный вид хорошенько оттраханной развратницы. Странно, но ей не было стыдно. Между ней и Львом не происходило ничего, чего бы следовало стыдиться, странное, новое ощущение. Их постель никого не касается, но, если бы остальные достоверно и сценарно узнали, что они вытворяют, этим любопытным оставалось ей скорее позавидовать, чем выказать жалость к ней. Жаль ненадолго. Ника смирилась и собиралась получить свой выданный на краткое время приз по полной.

Девушка шагнула на шероховатое покрытие душевой. Сначала у него или у нее в руках вроде бы была покрытая пеной мочалка, она исчезла, потерялась, выпала из рук. Дальше лили гель прямо на ладони и водили по коже, изведя не меньше полбутылки. На поддоне средство пенилось, скоро пена покрыла щиколотки и только тогда они принялись смывать мыло водой, продолжая заботиться больше о партнёре, забывая о себе.

— Я люблю тебя, — сказала Ника, утыкаясь губами ему в пространство между ключицами и целуя, не оставляя никакого следа. — Люблю, ты мой самый дорогой человек.

— Моя, — отвечал, как мог Лев, обнимая, путаясь пальцами в мокрых волосах. — Милая, сладкая девочка.

Она не ожидала от него ответных признаний, ей было важно принести свои, не скрывать от него свою полную капитуляцию.

Глава 15. Соломенное чучело

Каждая цивилизация воспитывает себе достойных приемников и продолжателей. Каждый день, минуту, секунду, без устали, не останавливаясь. Через коллективные оценки поступков, общественное мнение, книги, телевизор, сеть. Разжевывает самые простые мысли, втирает в кожу, отпечатывает на сетчатке. Сначала не задумываешься, учишься получать знания и навыки от старших из рук в руки. Можно ходить на двух ногах, есть ложкой, не хватать еду руками, не ронять ее на пол, не размазывать по себе и окружающим, делать дела на горшок. Писать стоя, ты ведь не девка. Не плакать. Не жаловаться. Бросаться в драку без раздумий. Не ныть. Не переспрашивать. Не наматывать розовые сопли на кулак.

В определенном возрасте хочется соответствовать, но критериев слишком много, под все не попасть, надорвешься. Хотя бы часть, хотя бы десять из двадцати, или двадцать из пятидесяти. Мужчины сильные, смелые, при деньгах. Они затыкают всех вокруг, слушают только себя. Пьют и не пьянеют. Курят и в любой момент могут бросить. Не употребляют наркотики. Занимаются спортом. Работают по четырнадцать часов, как роботы. Женятся на девственницах. Рожают только сыновей. Едят мясо. Нет, они вегетарианцы. Нет, все же едят, на орехах и траве хуже стоит, а стоять должно крепко и регулярно. Постепенно приходишь к мысли, что нужно выбирать, разом не потянуть. Человек — это взрослый мужчина, он относится к другому, высшему виду, чем женщины, дети, старики и пидарасы.

Мужчина — подобие бога.

Воплощенное божество.

Венец творенья.

Но приходится идти на компромисс. Вольно или не вольно, в итоге приходишь к мысли, что настоящее содержание может значительно отличаться от выдаваемой вокруг картинки. Грустно, только все так живут. Мир поганое, грязное, несовершенное место и нет в нем справедливости даже для богов.

К тридцати Аркадий справлялся с каждодневной ролью без особых проблем. Отличный семьянин, жена — красавица, двое ребятишек, пацаны, конечно. У него не возникало сомнений какого пола будут его дети, так и вышло. Карьера прет, ипотека почти выплачена. Родители помогают с обеих сторон. В семье две машины, довольно приличные по нынешним меркам. Два раза в год на море. Аркадий выдерживал без сбоев, текст не забывал, ему удалось обмануть старшего ребенка и племянников, младший получился чуток бракованный и не достигнув годовалого возраста уже бросал на него недоверчивые взгляды. Жена — дура, опаздывала в развитии и полностью поглощена своей сказкой для девочек дошкольного возраста. Возникающие за сценой семейной жизни шероховатости списывала на усталость и переносила, как настоящая мудрая женщина, то есть молчала, в основном. Про странные командировки Аркадия на несколько дней, раз в пару месяцев, чаще гораздо реже, они никогда не говорили. Жена собирала его, заботилась об одежде и смене белья, целовала в щеку на прощанье. Такими они и должны быть, мягкими и понимающими, не выносить мозг, знать свое место.

Нику Аркадий чистосердечно ненавидел. Не сразу после встречи, начал постепенно. Он редко пытался проанализировать свои чувства и поступки. Начиная рассуждать, приходил к выводу, что она не так плоха, как ему порой хотелось. Обычная заблудшая, шлюховатая овца, почему-то не пытающаяся встать на правильный путь. У нее бы не получилось, но каждый старается, пусть совсем убогие, карабкаются вверх, на гору, над которой сияет солнце. Она словно отбросила привычные и одинаковые установки и стала жить иначе, другим способом. Не сильно поддавалась на его бесконечные утверждения о собственной ничтожности, неправильности. Шла против природы. Поперек течения.

Непереносимо.

Он назначил ее, чтобы спускать грязный осадок, образующийся на дне сознания в ходе праведной жизни. Почему так? Он не знает, устройство человеческой души несовершенно или же выбранные идеалы смердят при ближайшем рассмотрении. Он не какой-то там заумный очкарик, разбирался, как мог. В каждом настоящем мужчине таится зверь и его надо насыщать. Ника выступала в качестве корма. И порой щекотало сознание смутное чувство, что она не попалась в его лапы по чисто его охотничьей удаче, сама пришла, выбрала его и то, что он с ней делал происходит добровольно. Это выбешивало и казалось ненормальным, искажением реальности. Кроме того, кто сам пришел, может сам уйти. Свободная Ника — мерзость против природы. Она же его вещь, придаток, нужный чтобы не стеснять его деторождением, стиркой трусов и остальными мелочами. Ника не достойна стать матерью его потомков. Все равно, что уличную дворовую суку скрестить с породистым кобелем, щенков потом только утопить. Впрочем, как настоящий кобель, о средствах предохранения Аркадий не думал, не его проблема.

Они встречались пять лет, с тех пор он успел жениться, время от времени заводил любовниц в родном городе. Начиналось букетами, конфетами, ресторанами, заканчивалось слезами и рукоприкладством. Примерно раз в год Аркадий решительно слезал с встреч с Никой, завязывал, словно бывалый героиновый наркоман. Проходило ровно по одному сценарию. Он решал бросить девушку и съездить к ней напоследок. Стравливал на нее весь накопившийся яд, цеплялся буквально за все: еду, порядок в доме, ее внешность и одежду. Совсем не сдерживался, бил ее куда придется, по лицу, по животу. Любил хлестать снятым ремнем по ногам. Заявлял, что уходит. Она неправильно реагировала. Просто молча смотрела, не плакала, не цеплялась, не уговаривала остаться. Будь уверен, что ему ничего не будет, он бы ее убил, забил до смерти. Но на него могли выйти и оставалось крушить дом. Опять же, Ника ему не возражала. К следующей встрече его жаркое расставание полностью забывалось, о нем не вспоминал никто из них.

За пять лет Аркадий убедил себя, что она от него никуда не денется. Не было никаких звоночков, подозрительных признаков, намеков на бунт. У него задался неприятный период на работе, сменился начальник, младше его на два года. По строгой системе ценностей Аркадия, мужик младше него не может ему указывать. Это создавало проблемы. К концу зимы Аркадий зачастил к Нике, приехал подряд сразу два раза в один месяц. Сорвался на руководство, получил выговор, принял героическое решение полностью изменить свою жизнь. Явился к Нике, чтобы бросить ее, не повезло, не застал, пришлось отослать прощальную смс-ку, полную оскорблений и отыграться на вещах.

Аркадия перевели в другой отдел, им руководил пятидесятилетний солидный человек, жизнь начала налаживаться. Он выдержал тридцать пять дней и поехал. Подходя к знакомому деревянному забору, уже начал хмуриться. Перед калиткой валялись санки с оборванной веревкой, со двора на него залаяла собака. Как попасть внутрь, он не знал, со зверюгой связываться не хотелось, вдруг она плохо привязана. На лай из дома выбралась женщина, накинувшая куртку прямо поверх халата. На руках ребенок, во рту зажженная сигарета. Аркадия передернуло от отвращения.

— Кого вам надо? — разглядев его за калиткой, женщина остановилась на крыльце, дальше не пошла.

— Здесь девушка жила. Ника. Я к ней, — вынужден был орать издалека Аркадий.

— Не знаю такую, — недружелюбно отрубила женщина. — Мы дне недели назад въехали. У Любки сняли.

Любку нежданный гость тоже не знал и окончательно утратив к нему интерес, новая жиличка невежливо развернулась, снова зашла в дом, не пожелав продолжать знакомство. Внешним видом Аркадий отличался от мужчины, с которым стоило иметь дело. Городские ей ни к чему, своих мужиков хватает.

Садясь за руль Аркадий пылал гневом. Ему почему-то казалось, Ника съехала в дом неподалеку и не удосужилась его предупредить. Он позабыл, что бросил ее или строго-настрого запрещал ей звонить или писать себе. Сука неверная. Пусть тогда мыкается, как хочет. Разобидевшись, вернулся в Москву.

Шло время. Аркадий удобно поместился в привычную накатанную колею своей жизни, начиная с неприязнью осознавать, насколько она узкая, неудобная и закрывающая ему обзор на мир. Да, его перевели с одного места на другое и в должности он не потерял, ему выплачивали премии, отмечали его работу, он считался надежным и проверенным исполнителем. При переводе Аркадий посчитал себя победителем, тот выскочка не смог его согнуть под себя. Наверное, чей-то сыночек, в начальство вообще пробиться невозможно, везде сыновья, братья, племянники, на крайний случай сваты. Случайно узнал, что его бывший начальник ушел на повышение, а на его должность посадили прежнего напарника Аркадия. Никакого блата, Аркадий знал точно, у того не было. Получается, стоило потерпеть молодого, и он мог бы сам получить повышение. Аркадий не допускал мысли, что все равно повысили бы напарника. Где он и где тот мямля? Аркадий упертый, он уже сложил пазл и прохавал эту жизнь, нет нужды сомневаться в очевидных вещах. Он доминантный волк, по недоразумению не признанный вожак стаи.

Со стороны могло показаться, что Аркадий ведет совершенно открытый и честный образ жизни. Не скрывает характер и стремления. До встречи с Никой он срывался, начинал посещать неприличные злачные места, путался с сомнительными девками и мужиками, в такой компании больше возможностей утолить жажду насилия. Его родители надеялись — перебесится, так и случилось. Из прошлых увлечений осталась привычка посещать спортивные состязания, связанные с силовыми видами спорта. Не смотреть по телевизору, именно в живую. Они спасали и подкрепляли, Аркадий с ходу выбирал за кого болеть, вернее кем он будет представлять себя на ринге. Победа дарила ощущение эйфории, проигрыш сильно бил по нервам, окончательно расшатывая хрупкий мир вокруг.

Никто не знал о его тайнах. Жена и та не догадывалась. На самом деле Аркадий вел двойную жизнь, скрывая ото всех не свою личность полностью, но значительную ее часть. Он агрессор, ему нужны кровь, насилие, они заряжают его и долго невозможно без подзарядки.

Аркадий не догадывался, что есть еще часть его бытия, про которую он не знал, вернее не желал знать, отворачивался и закрывал глаза, стоило ей просочиться на другой, более реальный план существования. Этот самый мизерный, незаметный, почти не существующий голос, потусторонним образом вещал ему жуткие вещи. На самом деле он не представляет собой ничего особенного и не смог по-настоящему скопировать образ настоящего мужчины из общего информационного поля. Натянуть его костюм на себя. Не поместился или остались пустоты. Маска села криво и съезжает все больше, открывая его реального. Он не просто не бог, несмотря на все труды, у него даже не вышло похожей копии.

На самом деле он среднестатистический неудачник, винтик, молекула, клетка, легко заменяемая на такую же при любой необходимости. Муравей — работяга из огромного муравейника, отстранённый от королевы на максимально возможное расстояние. Солнце не встает ради него и не заходит за горизонт по его указке. Более того, он не может никем управлять, окружающие его люди находятся вне его влияния, как небесные светила. Он ничтожество.

Картина мира теряла привычные оттенки. В мире Аркадия вовсе не два цвета: черный и белый, как можно подумать. Он допускал некоторые оттенки серого. Главный же цвет, пусть не основной — красный. С каждым днем после расставания с Никой его зрачки отображали и посылали прямо в мозг картинки, где красного становилось больше день ото дня.

Мужчина решил, что ему пора отдохнуть, она устал, вот и мерещится всякое. Отдых за границей сейчас сильно ограничен и на четверых тур стоит, как крыло от самолета. Пришлось сократить срок пребывания на море до дести дней и раскошелиться. Аркадий с трудом потянул пятизвёздочный отель на первой линии. До отлета оставалось три дня и Аркадию приходилось целый день проводить с семьей. По утрам дети верещали и топали, мать их уводила в другие комнаты, шикала на них, Аркадий снова засыпал, безвозвратно теряя ощущение долгого и безмятежного сна. С криками и шумом не то удовольствие. Как справляется его жена с двумя маленькими мальчишками двадцать четыре на семь его не интересовало. Есть мужская работа и есть женская. Почему его должны заботить чужие проблемы? Дети для него оставались трофеями, латунным кубком победителя, двумя галочками напротив нужной строки в биографии, кем угодно, только не живыми людьми. По отдельности от него пацаны не имели особой ценности. В мире вообще мало, что имело значение, отдельно от Аркадия.

Отоспавшись, выполз на кухню позже одиннадцати. Завидев его, сыновья притихли, воспитания криком и битьем Аркадий к ним не применял, но мать их постоянно одергивала в его присутствии, требуя совершенно другого поведения, чем когда они оставались с ней наедине. Отцу мешать нельзя, он самый важный человек в семье и его комфорт выше потребностей всех остальных. Настоящая жена правильно расставляет приоритеты. Аркадий не ошибся в выборе женщины.

Она закрутилась, завертелась по кухне, накрывая ему поздний завтрак. Аркадий сел на стул, широко расставив ноги и откинувшись на спинку, лениво почесывая живот, зевая во все горло. Женщина обеспечила ему большую кружку черного кофе, поставила тарелочку с нарезанным сыром и колбасой, подоспели тосты. Сама жарила яичницу-глазунью с хорошим добавлением бекона, лука и томатов. Молодая женщина предвкушала поездку на море, у нее бывали тяжелые периоды, хотя она никогда не позволяла мужу видеть свое расстроенное лицо. Теперь у нее отличное настроение, дети растут, муж под боком. Ей можно позавидовать, такого мужчину она отхватила. Подруги слушали ее домашние истории с открытым ртом и влажными глазами, их она осмотрительно держала на должном расстоянии, всегда пренебрегала ими ради Аркадия, иногда меняя планы в последний момент, как его левая пятка захочет. С ее подругами и сестрой Аркадий почти не встречался, разве мельком. Мужа по недосмотру у нее не уведут.

Она держала металлическую лопатку в правой руке, готовясь подцепить дожарившуюся яичницу и переложить ее на подготовленную тарелку. На ней миленький домашний костюмчик, штаны ниже колен, ткань выгодно подчеркивает зад, маечка с низким овальным вырезом, но присутствуют рукава по середину плеча. На голове нарочито-небрежная гулька, несколько прядей якобы случайно выпали на шею и виски. Кажется, что она не накрашена, ВВ-крем, немного туши, румяна и пудра, не считаются, зато кожа светится натуральной свежестью, глаза подчеркнуты. Мамочка приплясывает возле плиты и напевает под нос популярную попсовую песенку.

Аркадия раздражает буквально все. Край лопатки блестит от масла, она ей машет во все стороны, пусть видимые капли не разлетаются, однако мелкие брызги летят повсюду, можно не сомневаться. Аркадий не смог бы ответить, какое ему, собственно, дело. Жена каждый день по нескольку часов проводила за уборкой. У нее пунктик на чистоте. Квартира вылизана до стерильности, несмотря на двоих, обладающих значительной разрушительной силой малолеток. Волосы торчат. Ягодицы не такой идеальной формы, как были до замужества и первых родов, подпрыгивают прямо перед носом, вверх-вниз, плавно покачиваются в бок и снова скачут. Неряха. Еще и скулит там чего-то.

— Захлопнись, — мрачно процедил он, хмурясь и сцепляя зубы. — Как сука воешь, честное слово, башка от тебя болит. Сколько раз повторять?

Нисколько — ровно столько раз Аркадий высказывал замечания по поводу ее пения. Он очень чутко реагировала на своего избранника, запоминала с первой попытки.

— Прости, — сначала замерла перед плитой, неосознанно приподняв плечи, словно защищаясь, быстро пришла в себя, выложила жаренные яйца на тарелку и повернулась к нему с улыбкой на лице. — Меня в школе хвалили, я в хоре солисткой была.

Аркадий навис над тарелкой, отделил часть белка от остального ребром вилки и забросил в рот, тщательно прожевал, специально держал паузу, чтобы дальнейшее прозвучало значительней.

— А ты побольше верь всяким, — с издевкой пожелал мужчина. — Они тебе, дуре, наплетут. Что задницей на сцене хочешь трясти? Все певицы шлюхи.

— Зачем ты так? — почти неслышно возразила жена, уговаривая себя молчать, настроение на подъеме сбило ее с обычного ровного отношения, и слова воспринимались слишком близко к сердцу.

— Я по делу сказал, — рубанул Аркадий, отметая любые возражения, толкнул от себя тарелку, вилка выскользнула и оставила на чистой поверхности вполне заметную полосу от желта, в отличии от безопасной лопатки несколькими минутами раньше. — Пережарила, жрать невозможно.

Мужчина вырвался из-за стола, настолько резко, что стул покачнулся, завис на двух ножках и все же упал на четыре, не перевернулся. Аркадий накинул на плечи куртку и отправился на лоджию, прихватив с собой телефон, нервно закурил, настраиваясь.

Так продолжать нельзя. Он не испытывает вины перед женой. Идеальная картинка начинает портиться, какое-то время негативные изменения продержатся внутри семьи, но постепенно разлад начнут замечать снаружи. Допускать чревато. Придется позвонить этой неверной бляди Нике. Успеет смотаться к ней, вернуться за несколько часов перед самолетом, расслабится и нормально отдохнет. Набирая знакомый номер, Аркадий досадовал на себя, что не смог завершить историю с Никой на высокой ноте, гордо удалившись в закат. Сам разрыв утешал его последние месяцы, он злорадствовал, представляя, как девушка страдает без него, рыдает по ночам, места себе не находит. Ничего, нужно заняться и найти другую, поближе к дому, вышвырнуть Нику из жизни окончательно. В такие моменты Аркадий напрочь забывал, что попытки заменить Нику предпринимал неоднократно. Девицы велись поначалу, стоило им указать место, начать воспитывать, срывались с блесны и ускользали из рук. Одна чокнутая вышла на его жену и открывала ей глаза целую неделю, пока он не встретил ее вечером перед домом, зажал, придушил и пригрозил. Аркадий не сомневался, что звонок Ника примет, оказался прав, со второго гудка ответила.

— Где те есть, пизда тупая? — зарычал в динамик смартфона Аркадий, он страшно жалел, что не может до нее через трубку дотянуться.

— Мы расстались, — слова и сам голос девушки звучали скорее примирительно и совершенно поражали наглостью.

— Что ты там вякнула, сука? — не поверил своим ушам Аркадий, крепко сжимая смартфон в руках, алюминиевый корпус выдерживал, разве только на нем остались четко выраженные, влажные от пота отпечатки пальцев и ладони. — Адрес мне, быстро.

Она отключилась. Аркадий не мог поверить. Затылок обдало жаром, словно на него пыхнуло огнем изо рта факира, опалило короткостриженые волоски и пронеслось нервной дрожью вдоль позвоночника. Аркадию хотелось убивать. Хорошо, что он на балконе, его, детей и жену разделяют несколько стен. Мог бы не сдержаться. Тяжело дыша, как бык, запертый в тесную клетку на родео, за минуту до выпуска на арену, Аркадий набрал ее еще.

— Как ты посмела, блядь дешевая, — начал выплевывать слова после первого же гудка, прижимая прямоугольник гаджета к лицу. — Я доберусь до тебя и ножки от табуретки тебе забью в каждую дырку, одна еще останется.

Пламенную речь прервал очередной механический гудок. Аркадий догадался, что его посмели отказаться слушать. И кто? Девка, которую от трахал и бил на протяжении пять лет, что хотел с ней творил, в тряпке половой больше непослушания, чем в этой. Она ему полностью принадлежала. Она неспособна пойти против него. Будет делать, что он скажет. Аркадий взял себя в руки, набрал еще, сбросилось с первого же гудка и дальше «вне зоне доступа». Сходил за рабочей трубкой, набрал с нее, сначала гудки, сброс и блок. Ей жить расхотелось?

Вышел на кухню. Жена его незаметно сронила с глаз пару слезинок, быстро глянула на себя в зеркальце, проверяя что тушь не потекла и успокоилась. У человека голова болит, он не виноват, от боли чего не наговоришь. Забыть и не вспоминать, ссориться по пустякам не стоит. Кухня у них совмещена с гостиной, можно присматривать за детьми и убрать со стола, удобно. Закончив, она села на пол к ребятишкам, складывая с ними башню из кубиков, совместное занятие предвосхищало шум и бардак. Дети не должны мешать отцу. Аркадий вернулся буквально с тучей, собравшейся над головой, у нее сердце замерло. Насчет того, будет скандал или нет, в семье решала далеко не она.

— Трубку свою дай, — потребовал Аркадий, протягивая руку.

Она молча отдала смартфон. Пароль на ее устройство вовсе бы не был установлен, но система безопасности требовала, иначе банковские приложения не использовать. Пароль она не меняла и Аркадий знал его наизусть. Проверка ее аккаунтов, звонков и переписок носила плановый характер. Она не возражала и не стоит думать, что можно наоборот, вообще брать его телефон в руки смерти подобно.

Аркадий снова ушел в спальню и на балкон, набрал уже не надеясь. Сначала хотел отправить смс-ку, но позвонил. Какой вообще смысл в сообщениях? Не ясно доходят ли они, какое впечатление производят. Нужен разговор, желательно лицом к лицу. Ника не ответила и ожидаемо заблокировала. Она сама подписалась на остальное, нечего его потом винить.

Глава 16. Клуб

Они проснулись поздно, после устроенного вечера с танцами. Терновский поднялся первым, умилился на спящую девушку и тихонько, крадучись вышел из спальни. Пошел мыться в другую комнату, чтобы ее не побеспокоить. На кухне первым делом приготовил кофе, спокойно выпил чашку полностью, поставил кофеварку на автоматическую провымку, зарядил еще зерен, запустил заново. Лев Терновский готовить не умел, всякие ажурные блинчики, сложные, многоступенчатые блюда ему недоступны. Но любой взрослый человек может справиться с элементарным, пожарить оладий на кефире, например. Ника заботилась о нем каждое утро и вечер. Он тоже старался участвовать, убирал посуду за собой, готовил ей латте, собирал ее любимые бутерброды. Время от времени, в качестве исключения, он был готов взять завтраки полностью на себя. Собственно, оладьи верх его кулинарного мастерства. Главное от сковородки не отвлекаться, иначе сожжешь.

Женщины умели присматривать за плитой и суетиться в остальном, сервировать стол, нарезать салат, мыть ненужную посуду. Скилы недоступные Льву. Его задачи требовали полного участия, без отвлечения на другое и исполнял он их по отдельности. Самое плевое запороть непривычное дело, положившись на многозадачность. Сначала отработай навык, время экспериментов придет после. Поэтому опытный мужчина сосредоточенно замешал тесто, вспоминая ингредиенты, вроде бы все положил, не склонный упускать детали, свел брови к переносице и сверил на всякий случай состав с указанным в интернете. Сошлось. Вскоре оладьи начали появляться на свет, перемещаясь со сковороды на тарелку, покрытую вдвое сложенным бумажным полотенцем. Первую партию оказалось тяжеловато подцепить и перевернуть, он справился и дальше пошло легче. Он проводил множество проверок на разных стадиях: приподнимал оладьи и заглядывал под них, проверяя, что не горят; разламывал уже готовые, убеждаясь в пропеченной середке; пробовал на соль и сахар. Он потратил втрое больше усилий и времени, чем Ника, но у него получился вполне съедобный вариант, разве тесто оказалось слишком крутым и оладьи не такие нежные, как должны быть в идеале. Но человеку редко удается достичь совершенства, многие считают — вовсе никогда. Полностью закончив с главным блюдом, переключился на остальное. Нарезал помидоры, огурцы и авокадо в общую тарелку, подбавив к ним широкие и хрустящие листья романо, своей любимой зелени. Не дрогнув, справился с рыбой, напластав тончайшими ломтиками. Ника объявилась к самому концу сервировки и, увидев ее, Лев сразу нажал на кнопки кофемашины.

У Ники смущенный и виноватый вид, она проспала. Решила, что Терновский сел завтракать без нее, но быстро сообразила, что он ждал и подготовил стол для них двоих. Девушка смутилась еще больше, втайне испытав сугубо приятное чувство.

— Хорошо спала? — заглядываясь на ее коленки, вроде прикрытые и мигом показавшиеся, стоило сесть на стул.

— Прости, — пролепетала Ника, жадный мужской взгляд напомнил, что они вытворяли перед сном.

— Обязательно, милая, — сговорчиво отозвался Лев, отвлекаясь на приготовление молочной пенки и поставил перед ней высокий стеклянный стакан с кофе, в посудине явно прослеживались слои молока и кофе. — Но сначала скажи: за что?

— Я проспала, тебе пришлось готовить, — послушно проговорила очевидное Ника.

— Нет, за это прощать, пожалуй, не буду, — насмешливо фыркнул мужчина, прищурив глаза и снова пробежавшись взглядом по ее ногам. — Прощать нужно ошибки. Правила на обязательные завтраки от тебя не было.

— Какие же правила у нас есть? — сверкнув глазами и опуская голову, пряча их свет за ресницами, подначила его девушка.

— Хочешь правила, м? — посмаковал Терновский очередной глоток кофе и намазал на оладью сгущённое молоко, обычно он ограничивал себя в сладком, однако иногда позволял большее, запланированные еженедельные срывы в еде сильно укрепляют общую решимость налегать в остальное время на полезное. — Дисциплина, Ника? Уверена.

— Хочу, — открыто признала Ника, их связь крепла и вместе с тем, девушка продолжала чувствовать ее скоротечность, то и другое делало ее смелее.

— Хорошо, я подумаю, — приосанившись, важно пообещал Терновский. — Давай еще поваляемся и начнем собираться.

Точно, они же в клуб сегодня пойдут. Ника мигом растеряла общее расслабленное настроение. Уступила желанию своего мужчины, полежала с ним на разоренной кровати полчасика и постепенно начала отступать в сторону выделенной ей комнаты. Женский способ утешить нервозность перед ответственным мероприятием, привести себя в полный порядок, продумать наряд, красиво уложить волосы. Тогда внешняя уверенность трансформируется во внутреннею. Терновский отпустил ее неохотно, буквально заставил себя разжать руки. Он на подготовку к вечеру отвел сорок пять минут перед самым выходом, больше явно не понадобится.

Валяния ни к чему хорошему привести не могли. Подловив себя, что практически засыпает, Лев встряхнулся и взялся за планшет, можно было посмотреть кое-какие документы, но выходной лучше тратить иначе. Бессмысленный серфинг по сети тоже занятие, ничуть не хуже других, можно принять за отдых.

Ника провела в ванной целых два часа, не лежала в воде, наоборот трудилась не покладая рук, провела огромное количество процедур, ее сейчас хоть к турецкому шаху на ложе веди, везде выглажено, умащено и надушено. Лев повел носом в сторону решительно направившейся к их гардеробной девушке, пахла она завлекательно. Начался тотальный просмотр одежды и Лев неожиданно попал под замес.

Он не возражал.

Терновскому нравились женщины, и он совершенно не против посмотреть, как она переодевается, меняет все, включая нижнее белье, мелькая обнаженной попкой, грудью и киской, крутится перед зеркалом. Логики в ее действиях никакой, зато упорства не занимать. Почти завершенный образ подвергнут критике насчет цвета чулок, в итоге одно за другим заменены туфли, платье, трусики и бюстгалтер, оставлен только приталенный легкий пиджак. Лев поднял брови и промолчал. До выхода из дома оставалось два с половиной часа, следовало подключаться к процессу.

— Черное платье тебе очень идет, — коварным обольстителем вмешался Лев, возвращая ее к варианту, отвергнутому три наряда назад.

Ника снова взялась за него, выше колен и облегающее, воротник плотно обхватывает горло, но чуть ниже ромбовидный вырез, достаточно сильно обнажающий грудь. У нее есть профессиональный тональный крем, он закрасит оставленные предыдущей ночью следы на ее тонкой коже и не смажется на одежду. Подойдут обычные черные лодочки на высоком каблуке и матовые тонкие чулки. В сумках выбор небольшой, к счастью, она остановилась на совершенно универсальных при покупке. Закончив с одеждой, разложив остальное по местам, Ника пошла мыть голову еще раз. Лев хмыкнул и не стал вмешиваться. Готовились, как на прием к королеве. Пока делала прическу, пропустила звонок в дверь. Весьма вежливый курьер передал Льву небольшой пакет, Терновский расписался в его документах и оставил пакет на столе в гостиной, где они однажды занимались любовью.

Насколько бы Ника не переживала о своей внешности она сумела собраться вовремя. За ними пришла машина, водитель отзвонился. Лев из необычной семьи и водитель был приставлен к его матери всегда, в том числе после смерти отца, он ездил с водителем в школу, в секции и на соревнования. Учась в институте, водил сам, но заняв высшую должность, услуги положенного по статусу водителя принял легко. Спортивные машины, мощные движки, новенькие модели, дорогие тачки, ощущение, как здоровый железный механизм послушно подчиняется воле, оставляли его равнодушным. Ему нравились катера и мелкие яхты, вот ими он не прочь порулить, в автомобилях предпочитал заниматься другими вещами. Ни для кого не секрет, что работать Терновский начинал еще вне офиса, когда садился на заднее сиденье автомобиля, читал бумаги, рассылал сообщения.

Одобрительно оглядев девушку перед выходом, она специально повернулась перед ним кругом, чтобы получить оценку со всех сторон, Терновский улыбнулся:

— Отлично, — взял пакет со стола, вытащил из него коробку красного цвета, поставил на дубовую доску и пододвинул в сторону любовницы. — Одной маленькой детали не хватает.

Упаковку Ника не узнала, до этого ей, ее сестрам или маме украшения от Картье не дарили. Она догадалась, что внутри дорогая безделушка, пришлось сделать усилие, не начать протестовать. Лев не принимает отказов от подарков, начинает хмуриться, бросает страшные приказывающие взгляды, как в магазине, когда выбирали ей гардероб. Приходилось на ходу переучиваться и принимать его благосклонность достойно, чтобы ему было приятно в ответ.

В футляре жесткий браслет из платины с бриллиантами и стилизованными винтиками, из которых лишь два настоящих. Лев позволил ей самой взять вещицу из коробки, покачать в пальцах, полюбоваться отблесками. В распаковку обновок вмешиваться не стоит, ненароком отнимешь часть удовольствия. Время не терпело, Лев взял с бархатной подложки стилизованную отвертку и помог девушке надеть украшение, намертво замкнув браслет у нее на руке. Может браслет и правда хорошо символизировал нерушимую любовь и подходил состоятельным влюбленным, помогал выразить чувства. Им он тоже годился, хотя в несколько ином смысле. Символично, что не говори, она в его оковах.

До клуба ехали долго, он почти за городом, задевает самую окраину и занимает большую площадь. На территории поместился целый парк с несколькими обширными зданиями. Строго говоря, тематическое заведение упрятано в самой глубине, за отдельным забором и воротами. Периметр комплекса отлично охраняется. В «Приоритет» ездили отдыхать целыми семьями, отличный ресторан, большое искусственное озеро, лодки летом, беседки и целые коттеджи. Конечно, стоил отдых совсем недешево и случайных людей на территории не бывало. Особое отношение проявляли к членам клуба, иногда они раздавали карточки, и гость мог посетитьздешний ресторан. Самое изысканное место, чтобы подыскать себе любовницу. Никаких ночных бабочек, исключительно дорогостоящие, разборчивые, роскошные содержанки, явно не на одну ночь. Они требовали вложений и длительных связей, долгих ухаживаний. У большинства, за всю жизнь мужчин, допущенных к телу меньше, чем у разбитной студентки-первокурсницы, пустившейся во все тяжкие.

В цивильную часть комплекса, предназначенную для всех, они не стали заезжать, заехали через другие ворота, ведущие к совсем другому месту. Тут тоже никаких купленных ласк, готовых на услуги за деньги верхних и нижних. Терновский и Бояринов не держали бордель, пускай достаточно специфический. Таких мест, разной степени чистоты, полно в городе. Нет, у них именно клуб, обычно сюда приходят уже в паре. Иногда люди знакомятся и создают новые союзы, изначально на равных правах. Каждый постоянный посетитель может привести с собой одного человека, на остальных придется отдельно билеты докупать, дорогое удовольствие и нужно лично ручаться за каждого приведенного.

Водитель вышел из автомобиля и открыл дверцу со стороны Ники, ее спутник совершенно спокойно выбрался из салона следом за ней, бегать вокруг машины ради него не стоило. Им улыбались, их рады видеть, перед входом настоящий швейцар, на выходных обстановка более торжественная, чем обычно. Лев предложил Нике руку, она охотно прицепилась к нему, ей волнительно.

Максим давным-давно в основном зале, люди сидели за маленькими столиками и неспешно приступали к ужину, на первый взгляд ничем не отличаясь от обычной публики. Бояринов стоял неподалеку от ведущих в зал распашных дверей, рядом с высокой статной блондинкой. Он словно хозяин дома, встречающий гостей на бал. Терновский подвел к нему свою спутницу.

— Максим, это моя девушка — Ника, — не стал затягивать представления Лев. — Ника, познакомься мой друг, Максим Бояринов, он давно мечтал тебя увидеть.

Бояринов протянул девушке руку ладонью вверх, подталкивая ее подать в ответ свою. При соприкосновении, его указательный палец словно свернулся и поместился точно посредине ее ладони, вызывая слишком острое тактильное ощущение. Он наклонился, гораздо ниже, чем днем раньше перед Лидией и по-настоящему дотронулся губами до ее кожи. Впрочем, неприлично долго ее руку в своей не удерживал. Ника чудом не вздрогнула от его действий, но подобралась, будто собиралась бежать от него, только пока никак не могла выбрать подходящий момент. Смотрела широко распахнутыми глазами. Бояринов производил на нижних неизгладимое впечатление с первой же встречи.

— Елена, управляющая клубом, — постарался переключить ее внимание на другого человека недовольный Лев.

— Приятная встреча, — радостно подключилась блондинка, она старше Ники и, возможно, обоих хозяев клуба, хотя красоты с возрастом не растеряла.

— Да, я тоже рада, — неуверенно забормотала Ника, на щеках ее проступил румянец, она совсем потерялась, отвыкла от общества.

— Позволь я тебе здесь все покажу, дорогая, — Елена не имела никакого намерения разводить долгие преамбулы и взялась за девушку всерьез. — Сейчас гости начнут подходить, разговоры будут исключительно про деньги.

Ника стеснялась Елены, но прекрасно понимала, что, уклонившись, окажется в эпицентре. Ее будут знакомить направо и налево, она совершенно запутается и никого не запомнит. Лучше скрепить сердце и отойти от Терновского. Елена исправно исполняла обещанное, провела ее по всему первому этажу, рассказывая и показывая, не забывая раскланиваться с гостями направо и налево. Самый большую и помпезную комнату они прошли первой. Вторая оказалась скорее театральным залом, состоящим сплошь из партера, красные бархатные кресла стояли рядами, но вместе не соединены, пол выполнен под уклоном, чтобы задним рядам было видно. Впереди довольно большая и совершенно пустая сцена, обрамленная роскошным бархатным раскрытым занавесом, сочетающим в себе черное и красное. Третье помещение самое уютное из всех, здесь нет столов, зато полно расставленных кресел, диванов, окна плотно зашторены, вдоль боковых стен отдельные альковы, там есть кушетки и кровати, станки в некоторых.

— Общая игровая, — заметив ее изумление, объяснила Елена. — Мы проводим в ней встречи по пятницам и средам, и, конечно, отмечаем памятные даты. — Хочешь посмотреть поближе?

— Не нужно тратить время на меня одну, — вежливо отказалась Ника, стараясь не пускать любопытные стрелы взглядов по сторонам.

— У нас полно персонала, я инструктирую их ежедневно, они справятся без меня, — отмела ее нерешительность Елена и пошла в альков, специально выбрав со станками, где полно игрушек и они на виду. — Хороша бы я была, приходись мне помогать собственным администраторам.

Нике ничего не оставалось, как пойти за ней следом. Больше всего ее поразил Андреевский крест, выполненный из дерева, покрытого лаком, он настолько поглотил ее, что на другое она не смотрела. Елена спокойно дождалась, пока рассмотрит вдоволь. Сама остановилась возле вделанного в стену шкафа со стеклянными дверками, за которыми в специальных петлях, на крючках и поддерживающих штырьках, словно на весу, освещенные фиолетовым светом располагались различные девайсы. Ударные в основном. Ничего слишком жесткого.

Неопытная нижняя сначала насмотрелась на крест, даже решилась и тронула его рукой, потом взгляд упал на широкую полку, на ней большая деревянная коробка, в крышку вставлено стекло. В ней наподобие чайных пакетиков разложены презервативы на любой вкус, цвет, размер, с шишечками и усиками, анальные, ультратонкие, глаза разбегались. Рядом два куба с влажными и сухими салфетками. Предметы выполнены в одном стиле.

Подсвеченный шкаф, вернее его содержимое, притянул в третью очередь. Елена открыла дверцы, чтобы обеспечить лучшие обзор.

— Шкафы у нас ультрафиолетовые, вещи складывать обратно не принято, гости оставляют после использования обычно на полу, мы дезинфицируем и помещаем обратно, но дополнительная обработка никогда не помешает, — рассказывала управляющая. — Конечно, девайсы часто меняют, кое-что одноразового использования, любимые игрушки гости приносят с собой. О некоторых нужно специально попросить администратора. Стерильные иглы, например, выдаются отдельно.

Женщина вещала с видом опытного экскурсовода, вытащила из шкафа стек. Ника автоматически отметила его отличие от того, что остался дома, не такой тонкий, шлепок черным кожаным сердечком. Он выглядел несерьезно. Ника не одобряла всяких вольностей и украшательств, даже мысль, что останутся следы сердечком по телу ее не переубеждали. Покрепче ухватив игрушку за рукоять, Елена взмахнула стеком по воздуху.

— Нравится? — любуясь и гордясь качеством инструмента, не смотря на Нику и явно ожидая похвалы, поинтересовалась она.

Девушка насторожилась и отступила от нее на два шага. Не дождавшись лестных слов, управляющая обернулась на нее, выясняя в чем дело, не стала скрывать изумления, увидев, что от нее пятятся.

— Я нижняя, — без всякого надрыва произнесла она. — Насколько я знаю вкусы Льва Николаевича, ты тоже. Я совершенно неопасна. Тем более в клубе тебе никто слова не скажет, ни то, что не прикоснется, без прямого и ясно выраженного разрешения твоего топа. Правила клуба соблюдаются неукоснительно всеми членами.

— Ты… — Ника не могла не сделать паузу, свободно вести такие разговоры непривычно, — С Максимом?

— Нет, мастер, — права называть его так она не имела и быстро опомнившись поправилась. — Максим Александрович за меня ответственности не несет. Мой доминант сегодня занят и не придет.

Елена печально улыбнулась, на миг погрузившись в себя, но встряхнулась, улыбка ее разгорелась на полную, и она снова занялась девушкой.

— Можешь посмотреть и потрогать, — вернула стек в шкаф, подвесив на петельку и подвинулась, оставляя Нике больше пространства.

Интерес победил, пусть на короткое время. Ника сняла с крючка флогер, перебирая тонкие ленточки и оценивая их тяжесть, на картинках и в видео они казались совсем несущественной игрушкой, намечали тематическое насилие, им на самом деле не являясь. Может быть, она сделала неверные выводы и стоит многое переосмыслить. Флогеров в шкафу несколько, они выполнены из разного материала, хвосты различаются по толщине и форме, есть короче и наоборот. Один, самый длинный, оснащен на концах круглыми ребристыми бусинами. Другой настолько короткий, что вызвал у нее смешок.

— Им не размахнешься, — сказала она, покачивая его на крючке.

— Чем длиннее хвосты, тем сильнее удары, — подтвердила Елена. — Короткими работают по половым губам и вагине, место чувствительное, большой замах ни к чему. Хотя многие не меняют, используют обычный.

Девушка вспыхнула, опустила глаза. На нижней полке шкафа в ряд выставлены пробки от самых маленьких до огромных, выполненные в одном стиле и удобно опирающиеся на стопоры, каплевидным навершием, предназначенным для погружения, вверх. Слишком много впечатлений за один раз, поняла Елена, пора возвращать Нику владельцу, второй и третий этаж придется оставить на потом.

В первом зале им уже накрыли стол на четверых. Ника присмотрелась к окружающим, замечая различия, ускользнувшие от нее изначально. Да, большинство пар, сидят за столом наравне, но вон женщина в широкой полупрозрачной рубашке, соски и розовая кожа груди вполне различима сквозь ткань. Рубашка расстёгнута едва на третью, скорее даже четвертую пуговицу, она ничего не скрывала. Никого не волновало, официант ловко избегал зрелища и подавал им блюда, глядя строго на стол. Гордый мужчина, плечи развернуты, его спутница кажется изящной легавой рядом с огромным мастифом, у него на шее широкий черный ошейник с блестящими металлическими заклепками. Кое-кто сидит на полу и ловит редкие кусочки по милости своей пары. Удерживающий поднос на одной руке официант, подошел к столу за два от них, поставил красивую фарфоровую тарелку с индивидуальным рисунком и украшенной золотым вензелем клуба перед мужчиной. Следом наклонился и установил серебряную миску, полностью покрытую снаружи вензелями по металлу на пол у его ног. Мужчина наклонил голову, отмечая услугу, отпустил официанта движением руки. Из-под стола на четвереньках выбралась нижняя, опустилась на локти и принялась лакать из миски, судя по всему молоко. Ника округлила глаза и совершенно ошеломлённая, уставилась на Льва. Терновский взял ее за руку, успокаивающе поглаживая.

— Некоторым нужно, чтобы их видели, наше место подходит, как нельзя лучше, все свои, — наклонившись к ней, говорил Лев, удерживая ее взгляд. — Слишком для тебя? Уйдем?

— Я в порядке, — заверила девушка отмирая.

Как она относилась к происходящему сложно определить, ей нужно время, чтобы разобраться. Главное ее не поставили на колени при всех, уже хорошо и больше, чем она могла ожидать от Аркадия, например. Тот бы с ней церемониться не стал. Отличная кухня клуба Нику увлечь не смогла, она ела, но что именно не замечала, вроде салат и рыбу. Алкоголь в клубе не подавали.

Еще через два часа Елена отделилась от них, взяла из рук подоспевшего парня из обслуги микрофон и пригласила присутствующих переместиться на улицу, к открытой сцене. Несмотря на конец весны, солнце успело полностью закатиться за горизонт. Прохладно, Лев накинул ей свой пиджак на плечи, они расположились в первом ряду на диванчике на четверых. Терновский с удовольствием бы поместил Нику с краю, прикрывая ее от Максима, однако прекрасно понимал, насколько глупо ревновать и как он поплатится. Бояринов об него зубы месяц будет точить. Пришлось уступить женщинам центр, причем Елена занимала место чисто номинально, посидела минуту и упорхнула за сцену.

Главным блюдом выступали огнепоклонники. Приглашенная группа, членами клуба они не являлись. Воскресные представления часто довольно жесткие и Елена предпочитала сконцентрировать на них внимание, не отвлекаясь на другое.

На сцену вышли мужчина и две девушки, поклонились залу, девушки гораздо ниже, почти легли на доски. Девушки обнажены, на мужчине джинсы и нарочито грубые, тяжелые ботинки. Дальше мужчина долго и тщательно фиксировал их на станке, пристёгивая ремнями во многих местах, постоянно проверяя пряжки и натяжение. Волосы у девушек убраны в гладкие прически, смазанные специальным составом. Он уложил их на спину, выгнув практически в колесо. Медленно нанес на живот и обнаженную грудь вязкую полупрозрачную пасту, распределяя ее на плечи, но не на бедра. Подготовка и ожидание утомляли, нагнетали напряжение. Почти неразличимый помощник подал главному бутылку и уже разожжённый факел. Он повернулся сначала к одной, набрал из бутылки жидкости в рот, выдохнул одновременно помещая факел между собой и пленницей. Девушка вспыхнула. На короткое время, огонь держался на коже не больше четырех секунд. На сетчатке всполохи отпечатались и пробыли гораздо дольше.

Ника не удержалась, вскрикнула, краем сознания отмечая, что она не одна такая. Девушку распутывали, снимали со станка, с ней ничего страшного не произошло. И казалось ужасным, невыносимым, что своей участи ждет еще одна. К первой они не были готовы, неизбежность второй заставляла сердце останавливаться, тяжелеть и тянуть вверх, к горлу. Пыхнуло. Огонь распространился на большей площади и горел на целых две секунды продолжительней. Ника смогла выдохнуть и откинуться на спинку дивана, лишь убедившись, что девушка в порядке.

— Красиво, — лениво оценил Максим. — Жаль, что сплошной цирк, к теме отношение мало имеет.

Глава 17. Алые паруса

Весна закончилась. Северная столица в любое время года пропитана влагой. Зимой колючей, обращающейся в миниатюрные, ледяные, обоюдоострые кинжалы, вонзаемые прямо под ребра с точностью профессионала, убийцей-ветром. Осенью косые дожди превращают пространства и улицы в расчерченные художником-графиком картины, лишь иногда разбавляя общую серость отсветами огней в лужах. Весной ветерок, младший брат зимнего хладнокровного душегуба, притворяющийся совсем другим, заставляет полоскаться от неба до земли холодные и липкие полотнища мокрого воздуха, провоцируя ипохондрию и чахотку, одновременно оживляя почти угасшую надежду на свет и возможность свободного вдохнуть полной грудью. Лето облепляет кожу влажной тепловатой марлей, вода становится слишком, явно небезопасно живой, появляется специфический запах, который местные жители привыкли не замечать.

Ника обитала в ограниченном пространстве, теплом и уютном, работа недалеко от дома. В старую часть города одна она практически не выбиралась. После первого вечера Лев не начал таскать ее в клуб день — через день. Девушка уже поняла, что он показывает возможности, но дальше не форсирует, не давит, не заставляет. Следующий шаг за ней. В целом Нике понравилось, хотя она не готова демонстрировать свою принадлежность кому-нибудь кроме Льва. Лакать молоко из серебряного блюдца, поставленного у его ног, представить страшно. Представляемые картины ее будоражили. Многое, что она увидела в клубе, при воспоминаниях заставляет мокнуть трусики между ног, включая страшное представление с огнем. Полная открытость ей не совсем подходит, в отличии от такой, как была с Алексеем. Терновский шлепал ее, оставаясь с ней один на один в кабинете. Алексей ничего не видел, но достоверно знал, что с ней делают. Находился буквально за стенкой. Такая осведомленность не заставляла ее съеживаться и протестовать. Кстати, новый знакомый, Максим Александрович, разбирается гораздо лучше способного и далекого от темы Алексея. Они встречались еще дважды, вне клуба, обязательно в присутствии Льва.

Бояринов производил впечатление опасного человека и одновременно излучал снисходительность, не ко всем, конкретно к ней. Мог зло резануть меткой фразой нерасторопную официантку, которая однажды зациклилась на Терновском, уделяла внимание Максиму и совершенно не обращая внимания на Нику. Она так низко наклонялась рядом с мужчинами, что практически падала бюстом к ним на колени. Бояринов жестоко высмеял ее, последовательно прошедшись по всему от волос и ногтей, до парфюма. Девушка убежала в слезах, дальше их обслуживал администратор. Но по отношению к ней Максим вел себя иначе. На нее внезапных или запланированных нападений не совершалось. Он до страшного быстро завоевывал доверие. Совсем скоро Ника посчитала, что может ему верить, он не подведет, поможет, прикроет, вызволит из любой неприятности. Лев отлично видел ее отношение к Бояринову и бесился, не находя ничего необычного. Нижние велись на Максима запросто, боялись его при первой встрече и доверялись ему со второй. Природный талант.

Впрочем, вероятность, что Бояринов вдруг уведет у него девушку не просто ничтожно мала, скорее стремится к отрицательному показателю. Есть люди, к которым льнут коты, независимо от степени пакостности характера, других собака никогда не укусит, третьих любят дети. Бояринов обладал непреодолимым магнетизмом для нижних, будто фонарь для мотыльков, за одним исключением, крылья он им не ломал и не обжигал. Естественно, забрать себе всех он физически не мог. Ника ему нравилась, но и только. Он ее вполне одобрял.

Прихватив Максима в качестве волнолома, Терновский познакомил девушку с мамой. Никаких волн не поднялось, Стефа посчитала Нику незначительным небесным телом на ее магическом зодиакальном небосводе, где черным по белому написано Лев + Рита. Стефе жаль девочку, но судьбу не переиграешь. Ника в очередной раз убедилась, что вместе они не будут, маме его понравиться не смогла, странно, что вообще познакомил. Счастье ее имело срок и с каждым днем приближалась развязка.

Чувства Льва становились крепче и сильнее, он боялся спугнуть и держал про себя, стараясь заменить откровения ухаживаниями. Приближались знаменитые «Алые паруса». Ника робко ими заинтересовалась и Лев организовал катер, поручив Алексею оформить документы и разрешения.

Ника приоделась на праздник, совершенно случайно она поближе познакомилась с одним консультантом из магазина на Большой Конюшенной. По достоинству оценив ее фигуру и не испытывая никакого негатива к девушке, немного пообтесавшейся с момента переезда, она взялась за нее всерьез. Добывала совершенно невозможные платья, которые не так просто купить в любой момент. Богатые дамы гоняться за модой, но модельеры шьют не первый год и с течением лет их прежние модели хуже не становятся. Высокая, полногрудая и крутобедрая Ника, обладательница тонкой талии не совсем подходила под нынешние стандарты. Зато какие замечательные платья от Версаче шили на нее в 1995 году. Одно из них, молочно-белое, полностью открытое сверху, на широких бретелях, не спрятанных, наоборот заведенных на ткань и украшенных вдоль рядами металлических пуговиц, открывающее верх груди, кажущееся жестким до талии и дальше разлетающееся легкой ассиметричной юбкой, она надела, чтобы встретить свои «Алые паруса». Длинный пиджак того же дома на полтона темнее, открытые черные босоножки. Подаренный браслет она с себя не снимала, его почти невозможно самостоятельно раскрутить. Ника выглядела дорого и, что главное, вполне под стать Терновскому. Хищные девицы, что раньше ее стремились оттеснить, останавливались на ней все более задумчивыми взглядами, чаще не затевая заранее проигранную авантюру. Раньше Нику не принимали в расчет, теперь для большинства ясно — он занят. Чтобы отрастить новые перышки ей понадобилось каких-то три-четыре месяца.

Нева в сумерках, толпы народа на набережных, во всех окнах, на теснящихся по реке больших пароходах. Прекрасный парусный корабль, неутомимая мечта юных девушек, всполохи салюта вверху над кораблем. От впечатлений и шампанского захватывает дыхание. Они собирались поужинать в ресторане с видом на реку, город и заведения не будут спать сегодня до самого утра. Толпа постепенно начинала рассасываться, большие компании, экскурсионные группы и парочки, одиночек на улицах сегодня не отыскать. Катерист ловко сблизился с причалом, высадить их в другом месте опрометчиво, в старом городе перекрыты дороги. Лев дождался, когда суденышко зафиксируют и притянут поближе, сошел на шаткие доски сам и помог переместится Нике. Она замешкалась, между бортом и досками мелькала полоска воды, катер покачивался. Лев обхватил ее за талию и переставил с бортика на более надежную конструкцию, обнимая за плечи, повел наверх. Вечер удался и Ника совершенно расслабилась в надежных руках.

— Ника! — раздался впереди радостно-недоверчивый вскрик. — Сестра, я же тебя тысячу лет не видела. Ника! Неужели ты?

Навстречу им бежала средняя сестрица Ники, сближения избежать не удастся, не стоит пробовать. Ника напряглась, задеревенела плечами, со стороны ничего не видно, но Лев держит ее в объятиях и замечает немедленно.

— Это правда ты, — весьма современная Кира предпочитает стиль кежуал и носит короткие волосы, они составляли контрастную пару с женственной Никой. Сестра крепко обхватила Нику за запястья, по одному в каждую руку. — Как же ты могла? Не давала знать о себе. Мы с ума сходили.

Ответа Кира ждать не стала, развернулась в сторону откуда пришла, освободила одну руку с неохотой выпустив Нику наполовину и замахала рукой, чуть ли не подпрыгивая.

— Мама, мама, иди сюда, посмотри кого я нашла.

Надежды Ники, что Кира путешествует одна не оправдались. Желудок сжался и заледенел, превратившись в плотно скатанный снежок, а не теплый человеческий орган. Крики новообретённой сестры Ники не приносили нужного результата, слишком шумно, толпа сравнительно плотная, суетиться не имеет смысла. Кира заметалась глазами по сторонам, не зная, что предпринять.

— Давайте здесь подождем, она нас сама разыщет, — взял на себя контроль над обстановкой Терновский, разглядывая родственницу блестящими от любопытства глазами. Ника закрытый человек и о семье ничего ему не рассказывала, говорила не общаются, не больше. — Лев Терновский, кстати, приятно познакомиться.

Мужчина протянул Кире правую руку и ей пришлось совсем отказаться от цепкого хвата, отвечая на вежливый жест. Терновский обхватил ее ладонь аккуратно и однократно встряхнул, скорее имитируя рукопожатие, уступка эмансипации. Кира, наконец, отвлеклась от главного события и начала рассматривать пару, параллельно выдавая оценки, естественно, про себя. Терновский привлекателен и знает это о себе. Однако и Ника не выглядит заблудшей, оставшейся без дома бедняжкой.

— Как ты живешь? В Питере? Почему не давала о себе знать? — начала снова выстреливать вопросами Кира, слишком взволнованная, чтобы оставлять паузы для ответов.

— Ты знаешь… — туманно отозвалась Ника, не проливая свет на прошлое.

— Ой, все уже забыли о вашей ссоре с мамой, дня не прошло, — замахала на нее сестра обеими руками. — Но пять лет, Ника. Как ты только могла?

Забрасывая Нику словами, Кира не забывала стрелять глазами в сторону Терновского. У нее за спиной от толпы отделилась и неспешно пошла в их сторону импозантная дама, еще довольно молодая, несмотря на трех взрослых дочерей. Она вела себя достойно, не бежала и не металась в поисках дочери. Заметила Киру и направилась прямо к ней, сначала не рассматривая людей, стоящих рядом с дочерью, не выделяя их среди общего фона. Потом на миг перевела взгляд, увидев, что дочь не просто стоит рядом, а разговаривает с парой. Изменилась в лице и с ходу перешла на быстрый шаг, практически побежала. Пролетела мимо Киры и вцепилась в плечи Ники, заставив Киру потесниться. Стоящий сбоку Терновский свою позицию удержал.

— Ника! — выкрикнула женщина, всматриваясь в лицо девушки. — Доченька. Живая.

Прижала Нику к груди, крепко обнимая. Девушка помедлила и неуверенно обняла в ответ. Они расстались не очень хорошо. Мама ее редко переходила на крик, но в последний вечер, проведенный ею в доме, кричала пока горло не сорвала. Говорила ужасные вещи. Ника посчитала все их связи разорванными, она могла сделать для семьи лишь одно — уйти. Возможно, девятнадцать не самый лучший возраст, чтобы принимать подобные кардинальные решения. Она думала целую ночь и другого выхода не нашла. Утром, когда родители собрались на работу, сестра в институт, она покидала вещи, подойдя к соборам довольно практично и ушла с одной сумкой. С тех пор сумка в случае переездов у нее другая, еще меньше. Убегающему человеку лучше налегке. Никаких любимых, но необязательных мелочей, самая базовая одежда и обувь, документы и деньги на первое время, остальное будет со временем.

— Прости меня, девочка моя, — частила женщина, слова наползали одно на другое, глаза ее наполнились слезами, вода скопилась в уголках глаз и потекла по щекам.

Ника и Кира не расплакались при виде друг друга. Стоило маме проронить первые слезинки, они послужили своеобразным катализатором для обеих девушек. Терновский нежданно-негаданно оказался посреди ночного города с тремя хлюпающими носами женщинами на руках. Он поднял брови, философски вздохнул и принялся разруливать.

— Здравствуйте, — заговорил он, отвлекая огонь на себя. — Вы мама Ники? Приятно познакомиться. Мы с ней встречаемся. Лев Терновский.

— Лариса Анатольевна, — автоматически отвечала женщина, отведя глаза от дочери на него ровно на секунду.

— У нас здесь неподалеку зарезервирован столик в ресторане, уверен нам накроют на пятерых, — продолжал Лев, не позволяя дамам заново переключиться на плач Ярославны.

— На шестерых, — вставила пять копеек Кира, временно позабытая и не очень довольная таким положением вещей. — Мы с папой, потерялись в толпе, он звонил, говорил, что вернулся в отель.

Зная отца, с большой долей уверенности можно утверждать, что потерялся он специально, не выносил толпы и никакие представления не смогли бы его достаточно отвлечь от его старых книг.

— Думаю, шестеро не проблема, — уверенно заверил Лев. — Давайте пойдем туда и перешлем ему адрес.

— Мы могли бы пойти в отель, — нахмурилась Лариса Анатольевна с ходу пытаясь захватить Нику понадежней.

— Это не совсем удобно, — вежливо отказал Лев. — К тому же, мы только с воды и проголодались. Вы, я уверен, тоже.

— Да, лучше ресторан, — подтвердила Ника, благодарная за поддержку.

— Нас ждут, — подогнал временно прекратившую рыдать компанию Терновский, не оставляя шанса выдумать что-нибудь еще.

Их столик на шестерых совсем не рассчитан, заведение переполнено. Несколько слов на ухо администратору, купюры, незаметно перекочевавших из рук в руки и проблему удалось решить. Им открыли небольшой дополнительный зал, предназначенный на торжества. Сегодня ночью его бы сняли в любом случае, просто пока не заявилась достаточно подогретая алкоголем и готовая на значительные траты компания. Терновский успел первым.

Выловленный администратором буквально за шиворот из зала официант, принялся спешно сервировать им стол. Он даже рад вырваться из ада, попасть в тихую гавань, тем более гость щедро отсыпал на входе, постарается и ему обломится. Заказали блюда. Терновский разобрался с напитками и распорядился подать нарезки на всех. Кира дозвонилась отцу, уговаривать его не пришлось, стоило упомянуть про Нику, и он сорвался к ним. Необычно предупредительный персонал довел его до самых дверей в зал. Ника пережила еще одно нападение, гораздо более сдержанное. Отец долго-долго смотрел на нее, сел рядом, подвинув Киру, которой это совсем перестало нравиться, и взял дочь за руку. Вопросов он не задавал, обвинениями не бросался, не плакал. Насколько Терновский мог разглядеть, они походили с Никой, по крайней мере темпераментами. Следовало спасать девочку.

— Мне кажется, вы слишком мало заказали, — начал приставать он к Кире и Ларисе Анатольевне. — Что значит салат после долгой прогулки? Давайте посмотрим меню еще разок.

— Мы вам очень признательны, должна заметить, цены здесь несколько превосходят наши возможности, — постаралась вежливо осадить его рвение Лариса Анатольевна.

— О, пожалуйста, обращайтесь ко мне на ты, — улыбался и качал головой Лев. — Я приглашал и, конечно, вы мои гости, ни о каком раздельном счете не может быть и речи.

— А чем вы занимаетесь, если не секрет? — нагло влезла в беседу между мамой и Львом Кира, интересуясь не совсем принятыми вещами.

Лариса Анатольевна бросила на нее взгляд, полный укоризны, против воли прислушиваясь, что расскажет.

— Я владею речным пароходством, — признался Терновский, не теряя прекрасного расположения духа и не увиливая.

— Целым пароходством? — округлила глаза Кира.

— Строго говоря, наполовину, — не поддался на подначку, призывающую распустить хвост и похвастаться, наоборот, поскромничал. — Есть совладелец, ему принадлежит вторая.

— Тяжело, наверное, поставить на ноги большое дело к вашим годам, Лев, — интеллигентная и чопорная Лариса Анатольевна, выбрала промежуточный вариант между предложенным Терновским способом обращаться к нему, перешла на имя, но не перестала величать.

— Оно досталось мне по наследству, мне оставалось только сохранить и приумножить полученное, — отбил подачу со смутным намеком на нечестные способы приобретения благосостояния Терновский.

Официант начал приносить еду, подал вино. Льва совершенно невозможно сбить с толку и отбиться от него, пришлось открывать меню и изучать заново списки, спорить, выбирать, заказывать. Терновский не подпускал женщин к Нике, не позволял переключиться на нее, оставляя почти наедине с молчаливым отцом. Они отлично поужинали. Выдав самые важные сведения о себе, Лев начал расспрашивать сам. Оказывается, они приехали на десять дней, в городе провели три. Разорились и сняли отель в центре города, но завтра им нужно съезжать в другой, почти в Ленинградскую область.

Терновский коренной петербуржец, тонко воспитан и до встречи с Бояриновым полагал, что должен щадить гордость людей, не навязывать им свои услуги и помощь, не сорить при них деньгами. Однако Бояринов быстро доказал ему обратное. Он умел пускать алмазную пыль в глаза. Люди с удовольствием принимают слишком дорогие подарки, позволяют платить за себя, не слишком заморачиваясь на отдаче, богатые особенно, остальные тоже, но последние хотя бы смущаются. Деликатность нынче не в моде. Лев усвоил науку. Он посочувствовал и признал их переезд совершенно неприемлемым. Позвонил прямо посреди ночи одному знакомцу и переселил родственников Ники в так называемый люкс императора, в бывший особняк генерал-полицмейстера. Цены за номер за сутки заставило бы любое самое здоровое сердце сбиться на аритмию. У Льва имелись с хозяином отеля деловые отношения, пойдет взаимозачетом. В конце ужина торжественно обменялись номерами телефонов. Лев и Ника проводили родителей и ее сестру до самого крыльца их небольшого хостела. Кира остановилась в фойе и через окно проследила, как Нику аккуратно грузят в автомобиль представительского класса, дороги к утру открыли.

— Устала? — уже дома наблюдая как Ника облегченно вздыхая снимает босоножки, пожалел ее Лев.

— Спасибо, — пробормотала девушка, прижимаясь к нему и запрокидывая голову.

— Не за что, моя хорошая, — отнекивался довольный Лев, ему нравилось, когда его старания ценят по достоинству. — Пойдем спать.

Родственников приходилось развлекать, но Терновский здраво рассудил, что они им не обязаны обеспечивать полное свое присутствие. От него не ускользнуло насколько напряжённой чувствует себя в их обществе Ника. На следующий день был выходной, потом они вернулись на работу. Лев подключил связи и раздобыл билеты на давно зарезервированные мероприятия. Нику наедине с родственниками он не оставлял. Десять дней быстро подошли к концу. В последний совместный вечер принято решение устроить ужин прямо у них в квартире. Марии и ее помощнице пришлось постараться, хотя еду доставили из ресторана.

Домашние посиделки задались. Лариса Анатольевна и Кира сильно притихли, в полной мере оценив возможности Терновского, причем совсем не на словах. По всему выходило, что у Ники есть шанс составить отличную партию.

В семье Ники царила конкуренция, непонятно как так случилось, родители старались ничего такого не делать, не сравнивали показательно детей, хвалили одинаково. Как-то просочилось. По настоящее время настоящей звездой семьи из молодого поколения считалась старшая сестра Татьяна. Она полностью повторила научные интересы матери. Защитила кандидатскую. Вышла замуж на очень хорошего парня из такой же старой профессорской семьи. К двадцати восьми родила двоих детей и занималась их воспитанием, не слишком отвлекаясь от работы. Ника упала в глаза семьи и надолго исчезла с горизонта. Кира оставалась в середине, но не на последнем месте. С личной жизнью не задалось, она преподавала в институте и близка к кандидатской степени, но ее статус гораздо ниже, чем удалось занять старшей. Она живет с родителями. Конечно, можно снимать или взять ипотеку. Они жили в большой квартире, в старой части города. И все, что она могла себе позволить сильно уступало по комфорту чем то, что она имела у родителей. Теперь вот Ника не только неожиданно объявилась, но и вырвалась из аутсайдеров. Кира страдала и чувствовала себя неуверенно. Сама не замечая, она напропалую флиртовала со Львом, переносящим ее поведение стоически.

Переместились на диван, журнальный столик заставлен сладким, конфетами, печеньем и в центре ваза с фруктами. Прислугу Лев отпустил еще до начала ужина, они вполне справлялись вместе с Никой, компания небольшая. Терновский предложил кофе или чай, никто не проявил особого энтузиазма. Кира лениво щипала гроздь винограда. Лариса Анатольевна приступила к долгим прощаниям и постепенно поджимала Нику к углу дивана, вытягивая из нее обещание в ближайшее время приехать в Москву. Сориентировавшись по обстановке, Лев решил, что им совсем не помешает еще одна бутылка вина и пошел за ней на кухню. Кира бросила быстрый взгляд в сторону Ники, окруженной родителями, выдержала малюсенькую паузу и пошла следом за ним.

Никто из них не выпил слишком много, они приличные люди и умеют обращаться с алкоголем. Однако выпито достаточно, чтобы чувствовать приятную легкость в теле и мыслях. Естественные стопоры, осторожность и контроль ослаблены. В другой момент Кира подумала бы дважды, но сейчас она немного пьяна и на первый план выступила ревность к сестре, целую неделю ее задвигали на вторые роли, даже больше, она выступала в незавидной роли массовки. Никто не может терпеть такое слишком долго. Во всяком случае, не она. И еще Терновский вежливо держал ее на расстоянии, хотят изначально или нет, мужчины отвечают на заигрывания. Соблазнить пара пустяков. Кира не собиралась заходить слишком далеко, подразнить, снова почувствовать себя на коне, уступить изменщика сестре, преисполнившись чувством собственной исключительности. Она застала Льва с бутылкой в руках, он срезал сургуч и вкручивал в пробку штопор.

— Я так рада, что мама помирилась с Никой, — с ходу начала Кира, у нее захватывало дыхание от ужаса, из-за того, что она собиралась сделать, она торопилась, боясь передумать и времени у нее не так много.

— Хорошо, — подтвердил Лев, не отвлекаясь от бутылки. — Семья должна держаться вместе.

— И надо же, мама вообще не вспоминает, решила забыть, ни разу не упомянула, а тогда, казалось, мы навсегда потеряем репутацию, — погрузилась в прошлое девушка.

— Мы живем не в средние века и ваша семья не древний китайский клан, — резонно заметил Лев, он презирал электрические открывашки, считая их приспособой для девочек, не пользовался и французским штопором с лапками, обычный штопор с простым рычагом требовал внимания.

— Ты просто не знаешь…, — настойчиво продолжала Кира, полностью игнорируя, что пока ей Льва заинтересовать не удалось. — Сначала огромным ударом для мамы стало, что Ника не собиралась поступать, она отлично училась, у нее золотая медаль, после школы отказалась подавать документы. Мама почти успокоилась, собиралась переубедить ее за год. Потом всплыло то видео, его нам всем в телеграмме разослали. На нем Ника голая по пояс стояла на коленях перед каким-то мужиком. Видео слили с сеть. Ты не представляешь, что у нас было.

Терновский замер, оставил бутылку в покое, вообще убрал от нее руки, положил ладони на край кухонного стола, плечи его окаменели, но он заставил себя расслабиться. Вот же маленькая гадина. Обернулся он к ней уже улыбаясь, всем видом показывая, что ей удалось вызвать интерес. Оперся задом на край стола.

— Вот как? — чуть наклонил голову к плечу. — Что же было потом?

— Скандал, что же еще? — девушка ощутила холодок в животе, как на американских горках, когда вагончик зависает перед резким спуском вниз. — Я никогда не слышала, чтобы мама так кричала. Прямо на следующий день Ника убежала из дома. Она не должна была с нами так поступать.

— А я считаю, что она совершила довольно смелый и свободный поступок, — выразил мнение Лев, без агрессии, только в порядке дискуссии на разные темы.

— Какой? — возмутилась Кира. — Побег?

— Нет, что открылась другому человеку, не стала отрицать свои желания, правда человек оказался дерьмо, бывает, — продолжал Терновский, никакого давления, беседа и только.

— Что же здесь за желания? Это ненормально, унизительно. Какой мужчина захочет такое от любимой женщины? — Кира тон не выдерживала, в ее голосе прорезались слишком напористые, отчасти истерические нотки.

— Конечно, — бизнесмен улыбнулся немного иначе, в его глазах и выражении лица показалась насмешливое превосходство. — Ты бы никогда не смогла.

Его слова завели Киру в тупик. Естественно, она бы не стала падать ни перед кем на колени. Но ее смущала формулировка. В смысле она не может? Не хочет, никогда не сделает, она не такая.

— Я могу, но не хочу, — постаралась сложить воедино свои внутренние выводы девушка.

— Ну, ну, — утешающе, словно капризному ребенку, пробормотал Лев, снова теряя к ней всякий интерес.

— Что сложного-то? — не слишком громко, родственники недалеко и одновременно яростно спросила Кира.

У нее получилось предельно неловко, не доставало практики и искренности, что ли. Бухнулась резко, ушиблась коленками об ониксовый пол, тяжело дыша, словно животное, позабывшее про путы, стягивающие его ноги и рванувшее вперед слишком резко. Лев взял откупоренную бутылку за горлышко и пошел к выходу из кухни. Остановился возле нее ненадолго, глядя на нее сверху-вниз очень холодно, не скрывая больше отношения к ее поведению.

— Знаешь, ты была права, — сказал ей прямо в лицо. — Никакой мужчина от тебя это не захочет. Больше не предлагай.

И ушел.

Глава 18. Цветочница

Терновский успел разлить по бокалам половину из принесенной бутылки и уговорил гостей выпить, отвлекая их от Ники, когда в комнату вернулась Кира. Она провела несколько познавательных минут в туалете, ругая себя последними словами за совершенную глупость. Оставшись одна, вне влияния Льва, она поверить не могла, что действительно сделала то, что сделала. Жалеть, что из ревности выдала Терновскому семейную тайну, которая ей вовсе не принадлежала, она и не думала, в голову не пришло. Лицо ее горело, оставалось надеяться, что краснота надежно скрыта макияжем. Хозяин дома на нее не смотрел, но ей все равно чудилась скрытая насмешка, исходящая по отношению к ней по тайным каналам. Кира, по своему обыкновению, придавала своей персоне слишком большое значение. Льва рассердил ее поступок, он ее наказал и в целом, составил впечатление, и оно вряд ли изменится, в остальном неинтересна.

— Лев, вы должны пообещать, что приедете в Москву, — Лариса Анатольевна не добилась от младшей дочери ничего вразумительного, и переключилась на ее парня.

— Мне не так просто отлучиться из города, — улыбался Терновский и врал напропалую, никаких твердых обещаний, пока Ника сама не проявит инициативу. — Бизнес требует постоянного присутствия. И мне очень не хочется разлучаться, пусть на короткое время и отправлять Нику одну.

— Да, понимаю, — не уступала мать семейства. — Вы нас так хорошо встретили, мы просто обязаны ответить не меньшим гостеприимством.

Терновский давным-давно вышел из того возраста, когда приезжая в чужой город полагаются на радушие других людей. Он у собственной мамы не оставался ночевать. Оглянулся на свою девушку, словно проверяя ее настрой. Ника держала глухую оборону. Она любила свою семью и рада их увидеть, особенно отца. Проблема заключалась в том, что она ничуть не изменилась, осталась той самой, которую со скандалом заставили пуститься в бега. Лариса Анатольевна избегала вспоминать ссору и поступала неверно. Как бы не казалось со стороны, насколько бы счастливой не выглядела их встреча, глобальные противоречия никуда не делись. Стоит радости утихнуть, и они снова поднимутся во весь рост, сдвигаясь будто тектонические плиты, размалывая в труху хорошее, что было между ними. Любить семью Ника может только на расстоянии, безопасно и спокойно с редкими звонками и еще более редкими встречами. Терновский сильно прибавлял ей баллов в глазах Ларисы Анатольевны. Женщина слишком умна, чтобы открыто показывать, что измеряет людей по определённой шкале. Но Ника хорошо ее знает, она выросла с материнской линейкой, приложенной к ее позвоночнику и ревниво отмечающей рост. Сравнилась ли она со старшей сестрой? Нет, наверное, если выйдет за Льва замуж и родит ему, тогда встанут вровень.

— Нам пора, мама, — не выдержала Кира, ей не терпелось выбраться на улицу.

— Пожалуй, — моргнула и осмотрелась женщина, они засиделись за полночь, самолет утром, чемоданы еще не упакованы.

Компания направилась к выходу. Лев вышел вместе с остальными, встал рядом с Никой и ненавязчиво обнял ее за талию, жест выглядел не нарочитым, вполне домашним. Кира вскинулась и поджала губы. Ей ненавистна мысль, что придется склониться к обуви, чтобы застегнуть ремешки на босоножках. Она ему не кланяется. Она никогда больше.

— Я жду вас не позднее зимы, — казалось Лариса Анатольевна позабыла об оправданиях пары.

— Мы постараемся, — нейтрально отозвался Терновский. — До свидания.

Наконец они остались одни. Ника глубоко вздохнула, не самая простая неделя выдалась и хорошо, что закончилась. Она словно снова побывала на экзаменах. С папой ей ни разу не удалось остаться наедине. ЛарисаАнатольевна старалась завладеть ею безраздельно. Кира постоянно крутилась неподалеку.

— Пойдем спать? — предложил ее стойкий соратник, выдержавшись напор ее мамы не дрогнув.

— Нужно со столов убрать, — покачала головой девушка.

— Давай на утро оставим, — домашний быт в голове Льва не подчиняется строгим ритуалам, он привык, что о порядке есть кому позаботиться.

— Нет, — со священным ужасом в голосе, отказалась Ника.

Пришлось помогать, бросить любовницу один на один с горами фарфора, хрусталя и остатками еды он не согласен. Они поспорили по поводу того, куда нужно девать еду и где мыть посуду. В первом случае выиграла Ника, блюда не выкинули, разложили по контейнерам. Во втором настоял на своем Лев и сам загрузил посудомоечную машину, казалось, не поместится, но кухонный монстр поглотил все до последней вилки, не подавившись.

— Почему ты так на меня смотришь? — закончив дела, ни одна хозяйка не ляжет спать, пока в доме есть грязная посуда, отвлеклась Ника.

— Как? — ухмыльнулся Терновский, подбираясь поближе.

— Как будто я голая, — объяснила девушка, она стала раскрепощенней и стала с ним разговаривать, провоцировать словами, дразнить.

— Хочу тебя, — честно признался Лев, не подумав отнекиваться.

— Тебе завтра на работу, — проявила сознательность Ника, даваясь в его руки.

— Мы быстренько, — внес рациональное предложение мужчина, звучащее вполне убедительно. — Потом в душ и в койку.

Терновский не пальцем деланный и уже уяснил по мелким, едва заметным признакам, что его нижней нравится условная публичность. Никто не видел, но догадываются, могут предположить. У условной публичности множество граней, секс в комнате, где недавно было полно людей, например. Прямо на столе, за которым ели, тем более они его уже разок опробовали, не лишне напомнить и повторить. Часа не прошло, как родители и сестра вышли за дверь. Нику обожгло стыдом, чувством запретного и вожделением. Он не стал укладывать ее на спину, развернул к себе спиной, заставил наклониться. Спешил, задирал подол платья, жадно ощупывая пространство между резинками чулок и трусиками. Без белья она была с ним наедине. Лев не стал снимать, подцепил пальцами сбоку, собирая ткань и рванул, заставив планку грубо врезаться в нежные складки вагины. Ткань не выдержала, затрещала, и трусики слетели вниз бесполезной, непригодной к носке тряпочкой.

— Зачем? — возмутилась Ника незапланированной порче имущества.

— Захотелось, — хрипло заявил мужчина, положил ей руку на шею сзади, наклоняя ниже к столешнице.

Вошел в нее сначала двумя пальцами, прожимая по передней стенке, задевая внутри нужную точку и двигая ими безжалостно быстро. Ника закричала, ноги ее задрожали, слишком сильное ощущение, смесь боли и удовольствия. Ввел в нее член, не торопясь и до упора, стал двигаться резкими толчками, без пощады. Ника не знала справилась бы она сама, ладони проезжались по гладкому столу, но он держал ее за шею, завел вторую руку под живот, не столько удерживая, сколько предохраняя от твердого ребра тяжелой столешницы. Не соврал, было быстро, даже яростно. Ника упала на стол грудью в полном изнеможении, продолжая сокращаться внутри, выдаивая его досуха.

— Спать, — подтвердил ранее составленный план мужчина, попробовал поставить ее на ноги, получилось не очень, хмыкнул, поднял и понес.

В душе, под струями воды, они не делали ровным счетом ничего положенного, целовались, как иступленные, до осаднения. Ника отвечала сторицей, губы припухли у обоих. На следующее утро, проводив Льва, вопреки своему обычному распорядку, завалилась снова в кровать. На работу ей к десяти, решила спать до последнего, оставив себе на сборы и дойти до работы жалкие полчаса. Вполне уложилась, бежать не пришлось, ей начали доверять ключи, ее напарница Ольга постоянно опаздывала, так что вполне разумно, что они у нее. Ника отключила сигнализацию, поставила чайник и начала поливать растения, намечая себе в каких вазах нужно сменить воду. Комнатными, не срезанными растениями не занимался никто, кроме нее, как она и думала изначально. Другие продавщицы скинули на нее полив с удовольствием, к лучшему, меньше шансов накосячить, ухаживать за капризными культурами лучше кому-то одному. Принеслась встрепанная с утра Ольга, быстро осмотрелась, за опоздания их не хвалили, но лично Дине Станиславовне не попалась уже хлеб.

Хозяйка объявилась после двенадцати, удивительно, обычно посещения вотчины случались ближе к концу недели, не в понедельник, тяжелый день по определению. Осмотрела витрину, с таким же выражением лица поизучала персонал и, задрав нос, удалилась в свой маленький кабинет. Привезли свежую партию срезанных цветов, упакованных в картонные коробки. Полностью освобождать их из упаковки не лучший вариант, но коробки нужно убрать и поставить свертки стеблями в воду. Девушки занимались, нескончаемый монолог Ольги прервался под невидимым воздействием присутствия Дины Станиславовны. Протянулся еще час рабочего времени, звякнул колокольчик над дверями. Ольга и Ника заучено развернулись ко входу, заранее озаботившись приветливым выражением на лицах. В цветочный салон, решительно, словно на ринг, вступила Рита, в полном раскрасе и боевом облачении из фирменных шмоток самых последних коллекций.

Ника вздрогнула и сцепила руки перед собой в неосознанном защитном жесте. Бежать и прятаться не подумала, Рита здесь не случайно, возможно Дина Станиславовна тоже. Она не дурочка, прекрасно сразу поняла. Сейчас будет сцена и, в отличии от подготовившейся Риты, она совершенно ошеломлена неожиданным нападением.

— Соберите мне букет, — брезгливо поджав губы, выказала желание Рита.

— Да, конечно. У нас как раз сегодня новое поступление, розочки чудесные привезли или есть замечательные кустовые орхидеи. Какие предпочитаете? — засуетилась словоохотливая Ольга.

— Не ты, — оборвала ее Рита. — Пусть эта меня обслужит.

Не опустилась до того, чтобы ткнуть в Нику пальцем, справилась направив на нее взгляд и подбородок, все же выросла в культурной столице, воспитание давало о себе знать.

— Ника у нас больше по комнатным растениям, — не останавливалась Ольга, прервать поток ее красноречия с первого раза не у каждого получалось. — Мы с вами сделаем замечательную композицию.

— Я сказала — она, а не ты, — рявкнула на нее Рита, впадая в раздражение от совершенно случайного препятствия на пути.

— Зачем же так выражаться? — моргнула и забормотала Ольга, хабалки среди клиентов встречались регулярно, чаевых они не давали и ложиться под них не стоило.

— Ольга, иди сюда, — Дина Станиславовна приоткрыла дверь в кабинет, хотя, скорее изначально не заперла, наивная Ольга уверена, подсматривать за салоном через щелку ей ни к чему.

Ника осталась с Ритой один на один. Смотрела строго на прилавок перед собой, сделала полноценный вдох-выдох, сосредотачиваясь и подняла голову, уставившись на Риту в открытую. Петербурженка сильно уступала по масштабу и опасности ее обычным неприятностям. Интересно насколько Рите характера хватит.

— Что я могу вам предложить? — без всякого усилия снова начиная любезно улыбаться, спросила Ника.

— Я должна за тебя работу делать? — кошкой ощерилась на нее соперница. — Давай, демонстрируй веники, я подумаю.

— Пожалуйста, подойдите сюда, — не выдавая реакции на нарочитую грубость, Ника прошла к стеклянной витрине холодильника, где в вазах выставлены цветы.

Рите идти к ней ближе не хотелось, он словно боялась и поймав себя на этом, ринулась к стеклу, вообще не взглянув на цветы, впивалась зрачками в нейтрально-вежливую продавщицу.

— У нас отличный ассортимент, — похвалила выставленные образцы Ника. — Могу я узнать, что за событие или кому будете дарить, если нет других предпочтений?

— Мужчина, тридцать пять лет, состоятельный, девки всякие так и вешаются, — охотно начала делиться информацией Рита. — Он провинился. Вину вот заглаживает. Мужчины стали ленивые, приходится подарки самой выбирать. С другой стороны, хочешь сделать хорошо, делай сама. Решила с букета начать.

— Сто одна роза? — не дрогнула Ника, продолжая работать несмотря ни на что. — Фотографии выйдут прекрасные.

— Фу, вульгарно, — сморщилась Рита. — У всех уже были. До провинции только мода докатилась? Я знаю, вы там опаздываете в развитии лет на пять.

— Смотря как оформить, — не сдавалась девушка, в деревне, где она жила женщинам по весне, дарили ветки сирени, выломанные в ближайшем палисаднике. Хозяйки коттеджей получали привозные цветы, ничуть не хуже местных, интернет сильно сократил расстояние для разных веяний и течений. — Посмотрите, можно взять белые и вон те бледно-розовые, я смогу их уложить кругами, один цвет, потом другой.

— Хорошо, — всем видом показывая, что ожидала лучшего и сдается под гнетом обстоятельств.

— Сбор букета займет около получаса. Желаете в салоне подождать? — следовала принятому в салоне порядку, уведомила Ника.

— Естественно. Где же еще? — Рита не оставляла надежды раскачать Нику и уходить не собиралась.

— Там есть столик для гостей, за ним можно расположиться. Чай или кофе? — продолжала обхаживать трудную клиентку Ника, совершенно отключившись от их отношений.

— Чай, — визгливо выкрикнула Рита, спокойствие любовницы ее Льва бесило неимоверно.

— Черный, зеленый, с мятой или чабрецом? — перечисляла Рита, сделала небольшую паузу. — Ромашковый? Говорят, он действует благотворно на нервную систему. Городская жизнь сплошной стресс.

Рита выбрала зеленый, подозрительно косясь на Нику и не находя к чему придраться. Фыркнула на чайный пакетик и к чашке не прикоснулась. Ника зашла в холодильник, методично отбирая бутоны и складывая их на лавочку. Вернулась за прилавок с охапкой цветов в руках, уложила их на стол за прилавком. Подошла к Рите, обсудила с ней упаковку, остановились на крафте, кто бы сомневался, оригинальность зашкаливает. Ника работала не торопясь, первой линией разложила белые, потом розовые и чередовала, в центр поместив остаток белых, ловко завернула, соединяя линии в кольца. Получилось без погрешностей бутон к бутону. Понесла показать заказчице. Рита недовольно зыркнула на цветы.

— Наоборот хочу, чтобы с розовых начиналось и в центре тоже они, — не срывая издевки, пожелала она. — Нужно было сразу меня спросить, я из-за тебя время теряю.

— Вы совершенно правы, — невозмутимо согласилась Ника и пошла переделывать.

Не ускорилась, разбирала стебли бережно, не обломив ненароком ни одного лишнего листа. Второй раз у нее заняло меньше времени, розы подготовлены. Дальше не понравилась упаковка, переделали на прозрачную, потом снова на крафтовую, имитирующую газетные листы. Рита встала рядом со стойкой и демонстративно постукивала по ней ключами. Тщетно, она злилась на монотонный, раздражающий звук сильнее, чем Ника. Делать нечего, вывести девушку из себя она не смогла. Бросила перед ней банковскую карту. Ника посмотрела на выбитые на карте буквы, не украдкой, специально акцентировала внимание на выдавленных на ней латинских буквах. Рита оплачивала букет самостоятельно, несмотря на громкие заявления. С карточкой она ошиблась, надо было другую дать, без имени. Ника провела операцию по кассе, положила карту на гладкую поверхность и пододвинула в сторону Риты, прижимая двумя пальцами.

— Странно, — негромко произнесла она.

— Что? — дернулась Рита.

— Ничего, просто, мне казалось, Лев прекрасно сам справляется с цветами. Я пионы обожаю, и он часто мне их приносит, неизвестно где берет не в сезон, — задумчиво продолжала девушка.

— Не лезь к нему, ты, сука, — зашипела Рита, окончательно утратив человеческий облик.

— Реши с ним сама. Зачем меня втягивать? Устраивать разборки, как в средних классах не самой лучшей школы, — бесстрашно сказала Ника, снова уставившись на нее в открытую.

— Дрянь. Шлюха. Лохушка деревенская, — сыпала жемчуг с уст Рита, доводы у нее кончились, впрочем, их особо и не было. — Владелицу позови.

— Слушаю вас, — появилась у нее за спиной, как по волшебству Дина Станиславовна.

Горничная выследила куда Ника отправляется каждый день пару недель назад и сдала ее Рите. Встретиться с Диной Станиславовной не составило труда, на пышном сайте маленького салона хозяйке уделялось куда больше внимания, чем ассортименту. Дина прониклась историей Риты про ушлую девку из провинции до глубины души. Именно такие у них нормальных мужиков отнимают. Согласно какого формуляра Дине и Рите выделены мужчины определенного статуса и как без всякого своего согласия Терновский попал в список, сложно сказать. Дина так и думала, что Ника содержанка. Жадная до сплетен, она не зря поставила ее в паре с Ольгой, которая сведения хранить способна примерно настолько же, насколько прохудившийся кувшин воду. Только Ника не спешила откровенничать с напарницей и постепенно обрастала качественной одеждой, подстраивалась, менялась, скоро будет от нормальной не отличить. Ногти нарастить, покрасить нормально и волосы обрезать. Будь у нее такая роскошь, как ее волосы, Дина бы не позволила прикоснуться к своей голове ни одному парикмахеру, но для Ники считала необходимым. В общем, какая драма и Дина в центре, ну почти.

— Увольте ее, она мне нахамила, — верещала Рита.

— Уволена, — вынесла вердикт Дина Станиславовна.

— За что? — не поверила Ника, широко раскрывая глаза, она не нарушила ни одно правило салона и справилась отлично.

— Сама знаешь, — почти смутилась Дина, впрочем, быстро вернув себе привычный апломб. — У нас здесь не бордель.

Вечером Ника не просто открыла дверь Терновскому, бросилась ему на шею прямо с порога, он разуться не успел. На глазах слезы, она сдерживалась и взахлеб не рыдала, роняла по одной-две уже несколько часов. Надо жаловаться на Риту. Но незаконные женщины не имеют права роптать на законных, наложницы на жен, любовницы на благоверных, соединенных с избранниками намертво, посредством записи в книге актов гражданского состояния.

— Что случилось моя девочка? — шептал Терновский, прижимая ее к себе.

— Ничего, плохой день, — скрытничала невыносимая Ника, не говоря причину, позволяя ему разбираться лишь с последствиями.

Лев вооружился терпением, дождался пока она его отпустит, разделся и прошел в квартиру. Они оказались на диване. Ника желала лежать головой у него на коленях и лить тихие слезы, поднимая ему нерв. Он знал, что женщинам иногда нужно дать поплакать и повода, который можно сформулировать человеческим языком, порой действительно не бывает.

— Расскажи мне, милая, — приглашал Терновский, наглаживая ее по голове, пусть будет поток сознания, он выдержит, говорить с партнером тоже полезно.

Ника сопротивлялась, повторяя свое «ничего». Свернулась в трогательный клубочек возле него, утыкаясь носом в колено, влажное пятно на брюках ширилось, мокрая ткань липла к коже.

— Меня с работы уволили, — наконец, выдала она сильно сокращенный вариант произошедшего, не собираясь развивать тему даже под пытками.

— Да ты что? — искренне удивился Лев, глаза его на миг утратили мягкое, сочувствующее выражение, блеснув холодным отблеском и снова помягчели.

Продолжая наглаживать девушку по волосам, он достал из кармана телефон и быстро, пользуясь одной рукой, одновременно удерживая в ней смартфон и ей же набирая текст, как умеют современные люди, набил сообщение водителю. Через полтора часа с учетом городских пробок они обзавелись огромной коробкой самых разных пирожных из лучшей кондитерской.

— Мы с тобой сериал не досмотрели. Помнишь? — принялся за работу Терновский, поплакали и хватит.

Мужчина развил бурную деятельность по обустройству гнезда совершенно необходимого людям при залипании в телевизор. Питерское лето в большинстве случаев не препятствовало пледам, согреться в городе на болотах никогда не помешает. Ника отпросилась умыться, заварила чай в огромном стеклянном чайнике. Лев собственноручно притащил из кухни две чашки на блюдцах.

— Сладкое есть вечером вообще нельзя, — виновато пролепетала Ника, заглядывая в коробку и пугливо поражаясь стройным, почти армейским по протяженности рядам вкусностей.

— Вот глупости, — походя опроверг сомнительную теорию Терновский, выбирая себе булочку шу, в довесок к кремовому содержимому щедро украшенную им же сверху. — Кому нельзя, те пусть не едят. Ты какое будешь?

Нике досталась на первое песочная корзинка с ягодами, Лев подцепил его ложкой и переместил к ней на тарелку, умудрившись не задеть остальные. Ударная доза углеводов, старая, проверенная мелодрама, отличные средства от слез, никогда не подводят. Ника постепенно увлеклась, любовная линия мистера Дарси и мисс Беннет развивалась стремительно, насколько это возможно для романа начала девятнадцатого века.

Упустил он ситуацию с девочкой. Неожиданное воссоединение с семьей отвлекло его от важных вещей. Хотел же посмотреть, куда она устроилась. И проблема с ключами подвисла. Интуитивно Терновский уже соединил воедино правильные звенья, пусть сведений ему еще не хватало, он хороший бизнесмен, удачливый. А как известно удача во многом зависит от интеллекта, осторожности и работы в правильном направлении.

Глава 19. Подарок

Терновскому глубоко безразлично, что Ника сделала на работе. Засушила им что-то, сломала или разбила, в конфликты с другими сотрудниками и клиентами, он не особенно верил. Справедливость — это не то, что мы должны самым близким людям. Возможно, в лучшем из миров, справедливости достаточно. Но, во-первых, человек не слишком приспособлен определять справедливость одинаково верно для всех сторон. Во-вторых, наша жизнь достаточно жесткая и неприятная штука, чтобы добавлять родным, выставляя их на собственный суд и заставляя их соответствовать определенным стандартам. Лев изначально занимал сторону своей девушки и собирался устроить все наилучшим именно для нее образом. Ему казался достаточно странным подход, согласно которого сам его выбор требует от Ники кучу усилий. Мужчины и женщины заранее создавали себе образ партнера. Этакое прокрустово ложе. Потом брали живого человека и ужимали его или подрезали, пока не ложился, как надо. Лев калечить Нику не собирался. Она ему нравилась такая, какая есть. Переделывать ее незачем, хотя согласно общественного мнения имел полное право, достаточно пересчитать нули на его счетах.

Подходить к решению проблемы в лоб не стоило. Приехав на работу, он вызвал к себе Алексея и поставил ему ряд задач. К обеду, после планомерно движущихся совещаний и встреч, получил необходимую информацию. Дина Станиславовна не скрывалась, выяснить к какой семье она принадлежала тоже не составило труда. Не замужем, дочь владельца сети магазинов, здесь в городе и еще в десятке субъектов. Семья восточная, детей полно, целых семь голов. Отец ее крутится на одной ноге, чтобы засунуть по золотой крошке в столько жадно распахнутых клювиков. Четыре сына, три девчонки. Отца, кстати, звали Сеявуш. Как он превратился в Станислава непонятно. Лев снова позвал Алексея, велел ему раздобыть номер и договориться о встрече с собственником нежилых помещений, где располагался цветочный салон. Как известно, маленькие предприятия редко владеют недвижимостью, обычно снимают. Дополнительный аргумент, как не крути. Пользовать Алексея в личных целях, совесть Терновскому не запрещала, но вмешивать других работников он не стал, сам поехал и приобрел у опешившего старичка, зарабатывающего на пенсии сдачей в аренду. Признаться, старичок испугался и совершенно Терновскому не сопротивлялся, позвоночником почуяв разницу в их положении. Лев заплатил за помещения салона выше рынка исключительно из жалости, ни с того, ни с сего, напал на мелкую рыбешку, мирно стригущую капусту у самого донышка пищевой цепи. Оформить помогла знакомый риэлтор. В довесок Лев получил договор аренды с Диной, заканчивающийся через полтора месяца. Арендодатель осторожничал и на срок дольше года договоров не заключал.

Еще вчера Терновский благоразумно спровадил Нику в спа-салон на длительную программу, занимающую шесть часов. Заботливо перезвонил, спросил добралась ли. Ника подтвердила, голос у нее оставался с грустинкой. Ничего, девочкам нравятся долгие и мудреные процедуры, связанные с красотой и омоложением, они так отдыхают. Отвлечется, повеселеет.

Мария и молодая горничная домой в середине дня его совсем не ждали. В квартире у Льва нет кабинета, он работал помногу и перенеси в домашнее пространство свои рабочие вопросы, утонет в них окончательно. Редко работать с документами приходилось, он использовал обеденный стол. Тот самый, на котором брал свою девочку. Наиболее официальная комната как нельзя лучше остальных подходила поговорить с прислугой.

— Мария отвлекитесь, мне нужно сказать вам пару слов и помощницу свою пригласите, — холодно предложил он.

Мария работала не в первом богатом доме, у нее не было нареканий, но прежние семьи расстались с ней по разным причинам, кто-то переехал, одни разорились, третьи развелись со страшным скандалом и ее в новую жизнь с собой не позвали. Адекватных нанимателей нужно еще поискать. У Терновского работалось без проблем, придирок и загонов. По опыту Мария, знала, когда работодатели вдруг начинают тебя замечать, ничего хорошего ждать не приходится. Под ложечкой засосало.

— Не могли бы вы мне объяснить, как мои ключи оказались у Риты? — не стал делать долгих подводов Терновский.

Тактика сработала. Мария вздрогнула и повела взглядом с сторону родственницы, девчонка сцепила руки перед собой, заранее приготовившись обороняться. Мария никогда не поддавалась Рите, отказывалась от подарков и денег, взамен на информацию о Терновском. Ключи она не теряла, но однажды нашла их в глубине полки, хотя сама клала их ближе.

— Моя связка не пропадала, — предприняла попытку оправдаться Мария, такую работу, а главное зарплату, она не найдет, хорошие поломойки на вес золота, но платят им совсем ненамного больше, чем самым пропащим.

— Правда? Охотно верю, ее быстро вернули, — сказал Лев пристально изучая молоденькую уборщицу. — Повезло, что дубликаты не снять к моим замкам, иначе прямо не знаю, двери пришлось бы менять. Мало ли кого еще вы в мой дом запустили бы. Больше я ваших услугах не нуждаюсь, выплаты поступят до завтрашнего вечера.

Мария понуро опустила голову, но ее троюродная племянница искренне возмутилась:

— Я же не кому-нибудь, не ворам. Ее по-человечески жалко. Бегает за вами, прощает. А вы в дом таскаете… всяких.

Словцом покрепче девчонка охарактеризовать Нику в последний момент побоялась.

— Как я без вашего мнения жил? — не скрывая сарказма поразился Терновский. Надо же какая редкостная дура, раньше он не замечал, разве досадовал, что при встрече принималась пол мыть прямо у него под ногами и поворачивалась не лицом.

Мария извинилась, вцепилась в девку и потащила ее к выходу, отпустила только в коридоре, продолжая подгонять короткими тычками перед собой. Вещи их сложены в специально выделенное отделение в шкафу при входе, моющие средства и прочую амуницию покупали за счет Льва, забирать ее нельзя, чужая.

— Ключи оставьте, — раздалось насмешливое вслед.

Мария положила связку на блюдо под зеркалом, ни одним не звякнула, так же осторожно, не стукнув, прикрыла за собой дверь. Выволокла идиотку-родственницу к лифтам, нажала кнопку вызова, развернулась к девице и принялась ее с остервенением бить. Ничего не говорила, и та тоже молчала, не издавала ни звука, руками голову прикрывала и все. На площадке слышались тяжелое, разгоряченное дыхание и шлепки от пощечин. Ярость не дошла до пика, пока Мария не вписала дуру в стену затылком, пошло на спад, еще несколько минут таскала за волосы, да так, что на руке остались намотанные и напрочь вырванные пряди. Лифт давно пришел, открыл двери, постоял и захлопнулся.

— Три дня тебе, — с трудом переводя дух, выдохнула Мария. — Чтобы со своим барахлом из моей квартиры вымелась.

— Куда я пойду? — заскулила девчонка, смотря на нее круглыми глазами, битье пережила стойко, ей не в первый раз.

— Домой вернешься, — отрезала безжалостная Мария. — Разорюсь, билет тебе куплю.

Уезжать нельзя, крепко понимала разжалованная горничная. В родной Москве пьющие родители, бабушка, старшая сестра с двумя детьми и очередным мужиком. Все это счастье на сорока восьми квадратных метрах, полученных покойным дедом за безупречную работу на стройке в течении сорока лет еще в совесткие времена. Зато в столице. Никуда она в итоге не поехала, на вокзале билет сдала за полцены, комнату сняла, на три месяца денег хватило. К осени снова устроилась горничной в один маленький отель без вывески. Приходилось носить униформу: черное платьице и белый фартучек, кружевная наколка на голове. Одежду редко снимали полностью, гостей она устраивала одетая, только трусики приходилось приспускать.

В тот день на работу Терновский не вернулся, его послеобеденные встречи раскидали на текущую неделю. Позвонил в агентство по подбору персонала, попросил прислать анкеты подходящих кандидатур себе на почту. Наймом домработницы он не собирался заниматься, пусть Ника сама подберет, ей так будет комфортней, и у прислуги сразу сложится правильная иерархия. Сегодня домашнее хозяйство на нем. Лев выполнил самое ответственное и неотложное дело — проверил еду в холодильнике. Мария выкинула остатки их ужина с родителями Ники, как с ними следовало изначально поступить. Ужинать им нечем, кроме бутербродов. Немного подумав, заказал роллы на определенное время в ресторане своего клуба, сушист там работает на постоянной основе. Псевдояпонская кухня прочно обосновалась в России и продолжает пользоваться популярностью.

Его девушка вернулась на час раньше, чем он обычно приходил домой. Посвежевшая, чистенькая и расслабленная после бани, сауны, массажа и многого другого.

— Как день провела? — поприветствовал ее Лев. — Понравилось?

— Да, — кратко призналась Ника, глаза ее застилала поволока, завершающий часовой массаж превратил мускулы в не слишком твердое сливочное масло, оставалось окончательно расплыться по чему-нибудь горячему, кандидатура Терновского отлично подходила.

— Скажи, а ты согласилась на все процедуры? — на ушко зашептал мужчина, одна его рука спустилась к ней на ягодицы.

Понять, о чем он спрашивает не мудрено. В салоне Нике предложили очищающую клизму с травами, полная дезинтоксикация, польза для здоровья. Администратор не настаивала, вела себя сугубо профессионально, скорее рекламировала и ничего другого, никаких двойных смыслов. В том, как оказалось, не таком уж коротком списке, она отметила галочкой анальный секс. Можно пойти на попятный, отказаться здесь и сейчас автоматически означает отказать Льву чуть позже. Ника подумала и согласилась. Не лучше ли в первый раз довериться специалистам? Тем более опять на передний план выступила практика (знают, но не наверняка), неявная публичность, так глубоко задевающая ее чувственность. Лев настоящий мастер. Стыдные манипуляции с ней проделывала медсестра, полностью упакованная в мешковатую белую одежду. На лице тканевая маска, на голове шапочка, руки затянуты в тонкие латексные перчатки. Они тут здоровьем занимались и ничем больше. Клизма оказалась куда основательней тех, что делают дома. Много жидкости, ожидание после, глубокая очистка и снова душ, баня, маленький бассейн, по поверхности плывут свечи и цветочные лепестки. Ника абсолютно чиста, готова к употреблению.

— Я все сделала, — подтвердила она Льву.

— Тогда поиграем, — удовлетворённо резюмировал Терновский.

Для игр выбрана спальня. Ника ушла в гардеробную, разделась и сосредоточенно заплела волосы в свободную косу, связав кончик почти незаметной резинкой. Вернулась в комнату полностью обнаженная, заработав долгий разгорающийся страстью взгляд. Лев времени даром не терял, на краю кровати разложены нужные им сегодня вещи: стек; ворох лаковых черных ремней, соединённых в одно непостижимым образом; две металлические анальные пробки с прозрачными сверкающими стразами вделанными в стопор, одна совсем крохотная, не толще мизинца, вторая вполне себе средних размеров; флакон со смазкой; горсть презервативов, упаковки различаются, их назначение тоже. Лев не забывал о предохранении и Ника была ему благодарна за заботу, одновременно защита ее совершенно иррационально задевала, будто он совсем на допускал даже случайности, не хочет с ней детей. Головой Ника понимала, что детей нельзя заводить случайно, это не собачка, подобранная с улицы под влиянием момента, но ощущение не пропадало.

Рядом с кроватью стоял на четырех основательных ножках тяжелый, но небольшой прямоугольный табурет, сверху подушка, обшитая кожей, очень плотно набитая и твердая, чтобы немного пружинила под пальцами нужно нажать с максимальной силой. Лев поставил ее на него на четвереньки, успокаивающе поглаживая по спине.

— Руки и ноги смещать за пределы подушки нельзя, — обманчиво мягким тоном устанавливал правила Лев. — Ты очень красивая, розовенькая вся.

Мужчина не особо приветствовал ее разговорчивость во время сессии, молчаливой покорности обычно достаточно. Можно отвечать на вопросы и издавать самые разные звуки, в остальном отвлекать не стоит.

Лев погладил ее еще, щелкнула крышка флакона со смазкой, ее нетронутого кружочка коснулся влажный указательный палец, прожимая, заставляя впустить внутрь и медленно погружаясь. Ника не специально, непривычный организм действовал сам, попка поджималась, пыталась зажать его внутри, запретить двигаться. Реакции казались неправильными, спа-салон сделал свое черное дело и из расслабленного состояния в полную боевую готовность ей немедленно не вернуться. Она приняла его полностью, слегка застонав. Мужчина выждал с минуту и начал двигать пальцем, имитируя движения вперед-назад. Маленькая пробка, еще по дополнительной смазке, показалась ей совсем неощутимой после пальца. Лев опробовал пальцами другое свободное отверстие, обхватил свой ствол, направил головку в мягкое и двинул бедрами. Ника не ожидала сильного толчка, одна ее рука слетела с подушки и тут же вернулась обратно.

Лев заметил, прищелкнул языком. Накажет, подумала Ника, но не рассчитывала, что он вынет из нее член, вызвав чувство пустоты и незавершенности. В воздухе свистнул стек, без всякой жалости припечатав Нику поперек ягодиц, пять раз подряд. Снова толчок. Ника держалась крепко, казалось, короткие ноготки вонзила по самые корешки в грубую кожу подушки, удары показались не такими удручающими, чем очередная потеря члена вожделенного мужчины. Крохотная пробка давала странный эффект, она чувствовала ее, при проникновении во влагалище, получалось теснее. Терновский выбрал жесткий ритм, правильно выбрал, хорошо. Ника старательно держала позу, не подавалась вперед, словно избегая его ударов, нет, ее устраивало. Она начала подниматься по хрустальным ступеням лестницы, ведущей прямо в обложенные пухлыми грозовыми тучами небеса, выше которых звезды, заходящееся сердце, маленькая смерть. Только Лев не был настроен позволять ей заглянуть за облака, не теперь. Она снова его потеряла, пульсируя и истекая, дрожа от нетерпения и прикусывая язычок, единственный способ не начать умолять, настаивать. Пусть сам решит когда.

Она скользкая сзади и спереди, Лев извлекает из нее плаг и касается немного растянутого отверстия концом вещицы покрупнее. Принять вторую пробку оказалось непросто. Лев не толкал напрямую, а словно вкручивал плаг по спирали. Ника настолько увлеклась происходящим, что начала перебирать коленями по поверхности табурета и одно колено соскользнуло вбок.

— Непослушная, — упрекнул ее Терновский.

Пробка погрузилась по основание, прерывать этот процесс в середине он бы не решился, момент проникновения можно потерять, сфинктер сомкнется, вернувшись в привычное положение, и тогда придется начинать заново. Оставил ее. Ушел в гардеробную и принес наручи на руки и ноги с четырьмя карабинами. Лев посадил ее на колени, давая передышку от прежней позы, обвел ее запястья кожаными ремнями, затянул не слишком плотно и застегнул на пряжки. Ника совершенно не сопротивлялась, покорно подавала руки, глаза скромно опустила, не поднимая к его лицу.

— Все хорошо, моя девочка? — благосклонно затребовал обратную связь доминант.

— Да, пожалуйста, продолжай, — мгновенно подтвердила девушка, не собираясь его останавливать, постепенно погружаясь в неспешное мучение нынешней сессии.

— Я не ослышался? — возмутился Терновский.

— Пожалуйста, продолжайте, Лев Николаевич, — вспомнила о манерах Ника, немного опоздав.

Ноги он ей окольцевал под коленями, между ножными браслетами тонкая цепочка. Оказалось, в табурете прячутся кольца, на каждом конце и в середине. Льву пришлось приложить физическую силу, чтобы вдеть в них открытые крюки карабинов, четвертый не понадобился. Ника не могла занять правильную позу, ноги тянуло, она балансировала и рисковала завалиться на бок. Терновский помог ей удержать равновесие.

— Колени заведи сильнее под живот, — диктовал сверху Лев. — Будет удобнее, обопрешься на большую площадь, и попка твоя мне вся раскрыта, замечательно подана.

Ника встала, как сказано, он подсказал ей совершенно верно, девушка восприняла помощь с глубокой благодарностью, и она не рассеялась, когда на беззащитно выставленное мягкое место снова начал прилетать прут стека. Пять за упущенное колено и еще пять за неверное обращение. Он сам обозначил. Ягодицы расчерчены прямыми розовыми полосами, между ними виднеется сверкающий камень. Лев погладил графические штрихи собственного исполнения, спустил руки ниже на бедра, большими пальцами раздвигая нижние губы, открывая ее для себя, вошел, остро чувствуя давление плага через стенку. Ника так высоко вскрикнула, что побоялся ее упустить, пришлось покинуть гостеприимное для него, теплое местечко. Кончит она с его членом в попке и никак иначе.

— Пожалуйста, пожалуйста, — утопая в меду вожделения, Ника перестала себя контролировать, слова вылетали против ее воли и даже сознания.

Терновский охотно склоняет слух к ее мольбам, раскачивает навершие металлической капли, заполняющей ее анальное отверстие. Пробка выходит с трудом на самой своей широкой части, дальше легче. Лев успел сменить презерватив и налить смазки в ладонь. Большая часть ушла на промежность Ники, остатками смазал себя по всей длине.

Шло медленно, тут тоже не следовало поршнем долбить вперед-назад. Нужно подкручивать бедрами, не торопиться. По спине девочки, особенно вдоль позвоночника мелкими блестками заблестел пот. Лев сам взмок, капли скапливались на затылке и скрывались вниз. Хороший секс далек от стерильности. Они не только соединяются телами, их жидкости смешиваются, ее сок и его семя, слюна и пот, личные запахи соединяются воедино. На самом пике они станут единым целым и распадутся надвое спустя целую вечность. Лев вошел до середины и начал двигаться, осторожно скользя внутри нее. Ника протестующе выгибает спину и пробует сбежать, наклоняясь вперед.

— Нет, — мужчина недовольно хмурится, ловит ее косу и натягивает беглянку на себя, второй рукой надавливает ей на спину. — Прогнись, не зажимайся, деваться тебе некуда, ты моя. Прими это.

Девушка отвечает ему болезненным стоном, по щекам катятся слезы. Он прав, она должна подчиниться. Невероятным усилием девушка заставляет собственное взбунтовавшееся тело лечь под мужчину. Прогибается, как он настаивает, вскидывая зад вверх.

— Милая, — почти мурлычет Лев, и тут же награждает, заводит руку ей под живот и подушечкой среднего пальца начинает приласкивать вершинку напряженного клитора.

Сначала становится терпимей, после схлынувшее желание возвращается полностью, прихватывая за собой еще кубометры нового. Ника бурно кончает, уперевшись лбом в табурет между скованных рук, ей кажется естественная смазка выплескивается из нее, и она покрыта ею от верха до самых колен. Лев рычит над ней и содрогается.

Ника не запомнила перемещение на кровать. Лев ослабшими пальцами сначала пытался расстегнуть карабины, не справился и занялся пряжками. Подхватил ее и шагнул к кровати, положил и упал рядом. Он еще не доиграл, но надо передохнуть. Девушка жалась к любовнику, они лежали мирно минут двадцать. Терновский поднялся, потянулся и зацепил пальцами клубок ремней, начал расправлять. Их целая система, широкая полоса посредине и от нее отходят ремни по обеим сторонам, в определенном месте на ремнях прорези, в которые можно просунуть открытый край и закрепить. Лев укладывает не способную полностью включится нижнюю на живот, первым ремнем обвивает шею, наподобие ошейника и застегивает, выравнивает продольную полосу вдоль позвоночника, постепенно пленяя Нику, начиная от локтей и до самых лодыжек, затягивает ремни попарно с каждой стороны, затем спускается ниже. Есть пять или шесть, обхватывающее туловище вместе с руками полностью на уровне плеч, талии, бедер и внизу завершающий ремень стягивает вместе лодыжки. Остальные крепятся на руки и ноги на разном уровне, окружая их по отдельности. Ника глубоко вздыхает и пробует пошевелиться, понимая, что не получится, но желая проверить путы. Держат крепко.

Лев ложится на спину, вытягивается на кровати, подхватывает ее и укладывает поверх себя. Носом она может уткнуться ему под подбородок. Бондаж прекрасно приправляет многие практики, но хорош и сам по себе. Терновский прикасается к девушке, поглаживает ее кончиками пальцев по открытым участкам, иногда проводя вдоль линий, разделяющих кожу и сбрую. Ника спокойно погружается в процесс, ей не нужны подсказки, она чувствует себя одновременно беспомощной и в полной безопасности, свободной от мыслей и принятия решений. Она рукой не сможет пошевелить по собственной воле, она себе не принадлежит, ее беззастенчиво присвоили. Продержав ее обездвиженной почти сорок минут и не дождавшись жалоб, вполне довольный ее примерным поведением, Лев долго ее распутывал. Они как раз успели искупаться, когда позвонила консьержка, курьер доставил еду, рассчитывать сессии до минуты нужное умение.

Вторую часть решения проблем пришлось отложить на пару дней. Вдруг, едва услышал фамилию Терновского хозяйка цветочного салона начала с ним кокетничать по телефону и в итоге выторговала встречу в ресторане за завтраком, заведение сама выбрала. Лев морщился, но пошел. Дина Станиславовна опоздала. Лев поглядывал на часы и недовольно хмыкал. Нику он бы спокойно дождался, но задержки по деловым вопросам не выносил. Дина чрезмерно яркая восточная красавица, крупные камни и вообще украшения, слишком ровные и белые зубы, волосы блестят электрическими искрами, свойственными ненатуральным волокнам, высоченные каблуки, длинные, острые ногти. Пугающее зрелище.

— Чем обязана? — устроившись напротив Льва и для начала долго выбирая напитки и блюда по меню, постоянно дергая официанта, улыбнулась Дина Станиславовна.

Нике нельзя уводить Терновского у невесты, но на Дину правила не распространяются, она использует шанс по полной.

— Хочу салон ваш прикупить, — вернул фальшивую улыбку Лев.

— Не продается, — надула накрашенные губки Дина. — Неужели вы действительно считаете, что она справится с бизнесом, ей должность выше продавщицы нельзя поручать.

— Не ваше дело, — отрезал Лев, не настроенный слушать поучения. — Собственно, помещение уже мое, через месяц я вас из него выселю.

— Не может быть, — Дина сделала мимическое усилие по сведению бровей к переносице, не вышло, ботекс помешал. — Имею право продлить аренду.

— Из вашего договора такого вовсе не следует, — изучив не слишком содержательный документ, Лев мог утверждать.

— Я ничего продавать не буду, — окончательно надулась капризная восточная принцесса, взмахи ресницами, прикосновения к волосам и прочие уловки на Льва не произвели ни малейшего впечатления.

— Не стоит отказываться, — настаивал Лев. — Я предлагаю хорошую цену, сможете себе купить новую хорошую машину.

Дина Станислава гордо поднялась из-за стола, задирая подбородок. Какая-то девка ее налаженный бизнес не получит. Лев не кинулся ее останавливать, но бросил ей в спину:

— Выйдите из ресторана и я вашему отцу позвоню, может он меня услышит.

Дина остановилась почти на. Недели не прошло после скандала с отцом, он упрекал ее за бесконечные вливания денег в цветы, дохода получать не удавалось, в ноль выйти тоже. Отец заставит ее продать и деньги себе заберет с осознанием полного права. Пришлось вернуться и сесть на место. Дина торговалась долго, выгадала гораздо больше, чем стоила мебель, общество с ограниченной ответственностью и скоропортящийся товар. Терновский заплатил за завтрак, сопроводил ее к нотариусу, они заполнили и подписали готовые формы. Получив деньги, Дина пообещала себе отменить поставки, в качестве маленькой прощальной шалости. Не лишне получить еще кое-что сверху.

— Бедная Рита, — вздохнула она, жадно наблюдая за тем, как воспримет ее слова Терновский. — Она в сложном положении, вы ее совсем не жалеете. Понимаете, она попросила меня избавиться от Ники, выслушав я не смогла ей отказать.

Лев с трудом сдержался. Рита перешла всякие границы, но она часть семьи. Что он мог сделать? Семья неприкосновенна, он себе после смерти крестного обещал о них заботиться. Наклонился поближе к Дине, словно собираясь доверить ей секрет, она отзывчиво подалась навстречу, затаив дыхание.

— За это я разорю любое ваше следующее начинание, — пообещал восточной принцессе, встал и ушел.

Ника успела побездельничать пять дней, перед выходными Терновский преподнес ей связку, перевязанную лентой по металлическому кольцу.

— Что за ключи? — не поняла девушка, они казались смутно знакомыми.

— От твоего салона цветов, вот здесь в папке документы, подпишешь и готово, — подарки Терновский дарить любил, получал удовольствие.

— Ты что? Ты… Там же Ольга, она не может работу потерять. Как же она тогда будет? — запричитала Ника.

— Никого не уволили, перестань, коллектив на месте, сама разберешься, — начал посмеиваться над ее испугом Лев.

Ника притихла, глядя на него во все глаза, посидела на диване, ошеломленная, тихосказала:

— Спасибо.

Глава 20. Сафари

Короткий отпуск в Турции не задался с первого дня. Слишком жарко, мозг плавится в раскаленной черепной коробке. Вокруг постоянно визжат и бегают дети, свои и чужие, из-за них пришлось выбрать семейный отель. Бликует вода, от горок во все стороны разлетаются брызги, шум, плеск. Жена дергает, ей нужно ездить по магазинам, посещать тупые, никому не нужные экскурсии и ходить по ресторанам вечерами. Аркадию на отдыхе не полегчало, наоборот стало хуже. Он постоянно думал о Нике, не скучал по ней, не вспоминал, как выглядит и лучшие моменты с ней. Высчитывал как до нее добраться. Заблокировала, значит телефон при ней, самый очевидный способ заполучить ее детализацию. Легче сказать, чем сделать. К полиции и разным другим властным структурам Аркадий испытывал глубокое природное отвращение и знакомств с ними не водил. Оставалось разыскать человека, служащего в конторе сотового оператора. Опять же, не всякий там имеет доступ к такой информации. Иногда Аркадий вырывался из общего номера, садился на потрепанный при ближайшем рассмотрении диван в фойе, ловил вай-фай и написывал Нике через мессенджеры. Сообщения не доходили и содержание их становилось все несдержанней. У любого прочитавшего волосы бы встали дыбом даже в подмышках. Аркадий зверел, внутренний яд накапливался, не находил выхода.

Сука должна заплатить, размышлял он вечерами, исподлобья наблюдая, как жена мечется по номеру прихорашиваясь и распихивая детей по одежонке, перед выходом.

— Платье смени, — бухтит он на замученную женщину.

Жена в длинном хлопковом сарафане, пышные рукава до локтей, вырез лодочкой, ничего не открывает, разве по спине такой же.

— Выглядишь, как шлюха, — тяжело, словно камни, роняет слова Аркадий. — Позоришься.

— Ты же сам платье хвалил, мы его вместе покупали, — по глупости противоречит девушка, успокаивая младшего, не желающего соглашаться с панамкой.

Удачно наклонилась над ребенком, Аркадий прикинул, что достает ее ногой, охота пнуть, достала, ни хрена не понимает. Лидер по жизни пересилил себя, поднялся, хватанул жену за волосы и толкнул к стене, схватил ее за лицо рукой, безжалостно смазывая легкий макияж. Младший расплакался с новой силой.

— Ты что меня не слышала? — рявкнул Аркадий и ткнул ее затылком в стену, не сильно, не так, как хотелось, но доходчиво, заставил себя убрать руку.

— Слышала, — испугано залепетала молодая замужняя мамочка. — Прости, Аркаша.

— Не называй меня этим уебанским именем, — становилось хуже, гнев не отступал, некормленый зверь рвался наружу, жалких подачек ему мало, он еще помнит другие времена, когда кормили от пуза и не желает получать меньше.

— Прости, я сейчас переоденусь, — окончательно пошла на попятный жена.

— Можешь не стараться, мы никуда не идем, — окончательно постановил Аркадий, надо же было дуре испортить ему вечер.

В номере воцарилась мертвая тишина. Старший ребенок приобрел необходимые навыки выживания в своей семье и умел себя правильно вести, заполз подальше в угол кровати и полностью погрузился в выданный матерью планшет. Младший мальчик постепенно отходил от шока и начал капризничать, она его укачивала, не замечая катящихся по лицу слез. Она не знала, чем помочь своему мужчине и чувствовала себя несчастной. Совсем недавно они были счастливы, шло своим чередом, она занималась бытом, Аркадий работал и приносил домой деньги, родились дети. Нужно ждать, решила в конце концов, плохой период, пройдет, еще с улыбкой вспоминать будут или лучше забудут навсегда, словно страшный сон.

Аркадий топтался на балконе, он курил, больше заняться нечем. Сел на плетенный стул у небольшого круглого столика, вынул из кармана смартфон и уставился в светящийся экран. В номерах вай-фая не было, отель средней руки, многие удобства здесь ограничены. Открыл вкладку мессенджера и начал перечитывать сообщения непринятые Никой.

Пару недель назад, только после последнего разговора:

«Возьми трубку, ты, сука. Мы не расстались, пока я не сказал. Адрес мне скинь, я приеду и нормально поговорим».

Через несколько дней:

«Ну че? На стены там не лезешь? Резать себя не начала? Пришли адресок, папочка приедет и поможет тебе, как умеет. Ремнем тебя до полос отхожу. Давай, сучка, звони».

Вчера:

«Я убью тебя, поняла. Найду, разрежу брюхо и буду кишки на руку мотать. Ты сдохнешь, но подыхать будешь мееедленно. Но для начала выебу. Хотя может не стоит? С члена на член прыгаешь, да? По рукам пошла. Шлюха. Паскуда лживая. Знаю одну игру, тебе понравится. Бабам же нравится шампанское. Сначала бутылку откроем в честь встречи, потом ты его с пола слижешь. Засунем ее тебе в пизду, с горлышка, чтобы шло полегче. Я ее прямо в тебе разобью. Будет сложно, стекло у них толстое, придется потерпеть. А знаешь почему? Хорошая шлюха — мертвая шлюха. Жди меня, я скоро».

Красочные угрозы не дошли до адресата, но странным образом позволяли Аркадию обрести подобие равновесия. Окна их номера выходили прямо на бассейн. Веселые, пьяные крики от него и многоголосый смех мешали ему погрузиться в медитативное состояние. Пришлось возвращаться в комнату. Дети уснули. Аркадий предпочитал спать один, поэтому занимал вторую спальню, оставляя жену с ребятишками в другой. Теперь молча потянул ее за собой. Нужно расслабиться и поспать нормально, последнее время уснуть целая проблема. Один из способов — хорошенько потрахаться перед сном. Жена молча следовала за ним, в их семье не практиковались долгие женские обидки и в сексе Аркадию не отказывали, несмотря ни на что. Она легла на спину и расставила ноги, согнув в коленях. Делала вроде как надо, но все равно дико раздражала. Аркадию пришлось подрочить, агрегат барахлил, член не вскакивал по стойке смирно по любому щелчку. Эх, а были ведь времена. Он вставил с горем пополам и начал елозить по женщине, стараясь не раскачиваться, хлипкая мебель чуть что начинала скрипеть и могли проснуться дети. Семейный секс в семье среднего класса мероприятие обремененное многими переменными и их нужно учитывать. Ничего не выходило, тверже член не стал в итоге вообще упал. Аркадий разочаровано отвалился в сторону.

— Ни хрена в постели не умеешь, — злым, обиженным шепотом выдохнул Аркадий в сторону молчащей жены. — И жопа толстая, сколько говорил ходи в зал, с беременности уже год прошло. С тобой можно импотентом стать.

Оставалось только одно. Аркадий вскочил с кровати, натянул штаны и пошел в бар, работающий круглосуточно, если за деньги. Его жена осталась в темноте, продолжила глотать слезы.

Вернулись в Москву. Аркадий загорел и как-то оплыл, особенно лицо. У его женщины, наоборот, скулы заострились, взгляд просто мученический, наверное, перелет не удался, решали случайные люди, на миг поймавшие его в толпе. С горем пополам запихнув семью в квартиру, сам Аркадий остался дома до вечера. Занял ванну на несколько часов, не раздумывая нужно ли другим помыться. Листал и листал вкладки, вбивал запросы. Купил шлюху за хорошие такие деньги согласную на порку.

Плохо выбрал, нужно было на трассе обычную шалаву снять и метелить ее пока не надоест. Хотелось комфорта, кровати, отдельного номера, за то и поплатился. Девка оказалась не первой свежести, затирала ему про какие-то стоп-слова, прежде чем раздеться. Аркадий не слушал, ремень он уже приготовил. Черный, тяжелый, из толстой с трудом гнущейся кожи, оставляющей петлю, а не запросто складывающийся вдвое. Крупную пряжку и свободный конец пришлось зажать в руке. Аркадий любил бить пряжкой, несколько ударов среди прочих мог себе позволить, чтобы с настоящими ссадинами и царапинами. Вид крови успокаивал, заставлял зверя внутри сыто облизываться и заваливаться спать надолго, не беспокоить его, не скрести когтями нежную душу. Неважно, что порой оставались шрамы. Женщина должна быть гладкой везде и без изъянов, шрамы к последним вполне относились. Противоречие нисколько не смущало Аркадия. Он ничего не портил, вещи приходят в негодность, у каждой бабы есть срок годности, амортизация, надо пользовать, пока совсем не обветшала. При чем тут он?

Нынешнюю девку так не погоняешь. На крики в нынешнем сомнительном отеле вряд ли прибегут, но смотря как орать. Их видели вместе на входе, в коридоре установлены камеры, переборщишь и не отвертишься. Ограничения донельзя раздражали. Ему нужно найти постоянную и завести свое отдельное местечко, укрытое от посторонних глаз. Аркадий много раз пробовал, никогда не хранил верность Нике, хотя бы в том единственном аспекте, что не пробовал других нижних. Вернее, конкретно нижних он не искал. Ему все женщины нижние, за исключением матери и бабушки, те просто две гарпии, утратившие половые признаки еще до его рождения, превратившиеся в мифических существ, рвущих несчастным душу одним своим неприглядным видом.

Среди девушек встречались самые разные, большинство начинали рыдать после первого же хорошего удара и выдвигали претензии, их можно поколачивать еще некоторое время, но он не мог обеспечить постоянное присутствие и сучки сбегали. Встречал парочку совсем отбитых, согласных на большинство из его райдера. Они не против ждать, терпеть, любить и повиноваться, однако в довесок их требовалось содержать. Пусть не как принцесс, но попробуй полностью обеспечь потребности среднестатистического человека в жилье, еде, одежде и остальном.

Ника оказалась уникальной. На нее он не тратился совсем. В ее доме ему готовили из отдельных, купленных специально для него продуктов и поили качественным алкоголем, он догадывался, что на это уходит значительная часть скудного дохода девушки. Она сидела в глухой деревне. До нее не слишком сложно было добираться. Мыла чужие горшки, за что он мог ее презирать. Имела очень ограниченный круг общения и молчала в тряпочку. Сама себе выстроила клетку. Потом ее самостоятельность сыграла с ним злую шутку. Сама сломала прутья и выпорхнула из нее, не обернувшись на него ни разу. Из памяти Аркадия напрочь выпало, что он с Никой расстался, понятно же, что последнее слово он не сказал. Или даже пусть ушел. Но кто разрешал ей менять образ жизни? Она должна была продолжать копошиться на дне, там и сдохнуть.

Шлюха отрабатывала деньги, старательно вертела перед ним своей слишком костлявой задницей, не везет, у жены огромная задница, у этой две жердины сходятся в жопку-кулачок. На ней было короткое и в облипку платье сплошь расшитое крупными пайедками, черные, закрытые ботильоны на высоком каблуке. Верхняя одежда еще могла сойти за приличную, от белья же отдавало откровенной дешевизной. Синтетические кружева трусиков и бюстгальтера выдавали свое происхождение с головой.

— Обувь и чулки оставлять? — спросила своего слишком мрачного и молчаливого клиента девица.

— Полностью раздевайся, — сквозь зубы выдавил из себя Аркадий, ему не терпелось.

Шлюха сняла, наконец, свои шмотки и понеслось, неуверенно обернулась на него, не получила никакого сигнала, забралась на кровать на четвереньки, покачала перед ним ягодицами и легла поперек кровати. Можно подумать кто-то собирался это трахать. Первые удары мощно отозвались в руке. Девка вякала на каждом, довольно громко изначально. Она, как домашнее животное, привыкла преувеличивать реакцию на побои от неуравновешенного хозяина, чтобы меньше досталось. На пятом Аркадий размахнулся слишком сильно и ремень закрутился вокруг его руки, оставив на тыльной стороне ладони жгучую полосу, уже и менее яркую, чем отображались на заднице шлюхи. Ничего, захлест ему добавил адреналина и желания. Зверь жадно глотал, поглощая происходящее: отдачу от ударов, следы, крики, как задница девки пошла гусиной кожей. Аркадий начинал насыщаться. Жрал эту тупую суку. Не совсем такую, какую надо, до той он еще доберётся. В моменте Аркадий верил в свои силы, как никогда. Семнадцатый, двадцатый. Рука начала неметь и поднывать от ударов.

— Красный! — визжала с минуту без перерыва лежащая на кровати девка. — Красный!

Аркадий ее не слушал, вернее не мог слышать, уши полностью забил шум собственной крови, отдаленно похожий на звуки волн в прибой и тяжелый, надсадный звук дыхания. Девка извернулась под ремнем, пробуя скатиться с кровати на пол, сбежать. Он не пустил, разъяренным быком ринулся на нее, придавил коленом к матрасу, нажав на поясницу, продолжая полосовать ремнем по ногам. Она орала и брыкалась. Позабыл про брезгливость, рывком расстегнул ширинку, чуть не вырвав молнию, сдвинул трусы и выпростал красный, пульсирующий член, мокрый от предэякулята. Несмотря на подходящие обстоятельства, стояло не очень. Засадил, не сильно разбираясь куда, судя по тугости и сопротивлению мышц, в задницу. В другом месте у шлюхи узко не будет. Ни о каком презервативе речи не шло, не до него. Девка заорала, повторяя, как заведенная:

— Красный! — и не забывая в сложном положении о рабочих моментах, добавила. — Мы на анал не договаривались, цена другая. Пусти, мудак, зверье, беспредельщик.

Нормально не ложилась, дергалась и норовила сняться. Пришлось долбануть разок по затылку, тогда обмякла, дыша часто-часто, явно не вырубившись. На ее бижутерию Аркадий внимания не обратил, сосредоточенно пыхтел на ней и работал бедрами, неприятно бился об выступающие на заднице кости, между ними хлюпало и сочилось, явно не смазка или сперма. Не увидел, как она нажала на брелок одной из безвкусных штучек.

Кончить Аркадий не успел. В комнату ворвались двое мужиков, что характерно, открыв дверь ключами. Его бесцеремонно стянули с бабы, вызвав протестующий вопль, он был близок, как никогда, пары движений не хватило. Он быстро опомнился и приступил к выполнению мужского этикета, первым делом спрятав член, измазанный кровью и дерьмом, в штаны.

Охрана проститутки била Аркадия долго, тщательно и со вкусом, разукрасив лицо под хохлому. Пришлось выпотрошить полумиллионную кредитную карту, чтобы оплатить ущерб всхлипывающей на кровати девке.

Все бы ничего, но под конец разговора, девка поуспокоилась, встала с пола, методично оделась, морщась, вздрагивая и передергивая плечами. Он ее крепко потрепал, но заживет, бывало хуже и платили тогда не эти копейки, жизнь катится по наклонной, самые рабочие годы она уже потратила. Подошла к Аркадию, прищурила глаза, окантованные кругами размазанной туши, смерила его взглядом с ног до головы, и, со всей дури, влепила твердым носком ботильона на каблуке ему по яйцам.

Униженный Аркадий взвыл, свернулся в позу эмбриона, очнулся в номере уже один. Вызвал такси и еле как добрался до дома. Там его встретила жена, напряженная, но увидев, что с ним сделали, закудахтала, захлопала крыльями. Аркадий наплел ей про грабителей, гордо отказался вызвать полицию и скорую, смиренно принимал ее помощь, ему и самому себя было жалко. Как бы там ни было, от шлюхи он успел получить свое, хоть не до конца, временно полегчало.

Надо искать Нику. Надо взять нормальный кредит и перекрыть кредитные карты. Подсчитав финансы, Аркадий пригорюнился. На нем весит ипотека и кредит за машину, две кредитки по нулям, то есть еще миллион. Пораскинул мозгами и взял в банке сразу два, пришлось тащить с собой жену, чтобы она тоже расписалась. Не совсем безнадежная, лишних вопросов не задавала. Одну кредитную карту Аркадий погасил и закрыл счет, со второй хотел поступить так же, но поразмыслив, оставил на всякий случай, не осознавая, что тонет в финансовом болоте. В идеале кредитной карты не должно быть вообще, либо ее лимит не должен превышать дохода за месяц. Аркадий зарабатывал около ста пятидесяти без премий. Для Москвы маловато, для семьи из четырех человек вовсе впритык. Придется выгнать нахлебницу на работу, пусть тоже тянет лямку. Аркадий работающих женщин крайне не одобрял, в офисах сплошной разврат, но деваться некуда.

Порассуждав и обретя в одночасье миллион, он начал снова охотиться на Нику. Человека из конторы сотового оператора он искал еще месяц, продолжая налегать на бутылку. Вот она, вожделенная детализация ее телефона. Особую ценность представляли вовсе не ее собеседники, там же отбивались базовые станции. Сбежавшая от него сука в Санкт-Петербурге. Аркадий прямо видел адреса, можно поехать и возле дома выследить. До него не сразу дошло, по телевизору иначе показывают, что отбиваются адреса базовых станций и покрывают они совсем не маленькую площадь.

Выпавший в привычную рабочую колею, Аркадий думал о Нике постоянно, каждый день, не пропуская. Гениальные мысли его не посещали. Он не был знаком с ее семьей, но знал о них, в курсе про ссору в общих чертах, причину Ника никому не называла. У скромного отца Ники, обладающего, кстати, настоящими научными наградами и заслугами, неоднократно получавшего гранты на исследования и полноправного доктора наук, страничка в социальных сетях практически не обновлялась. У матери и двух сестер иначе. Аркадий ненавидел выставляющихся женщин, будто они что-то представляют из себя. Обычные курицы, понтов же хватит на десятерых. В конце лета посетил их страницы он от отчаяния, не иначе, на самом деле бывал регулярно, читал посты Ларисы Анатольевны о пропавшей дочери и ухмылялся. Ему чудилась некая власть в том, что он точно знает где Ника и никогда этой заучке не расскажет. Скорчив постную рожу, листал ее ленту, статьи, статьи, конференции, фотография со студентами, скромная заметка, Ника нашлась. Аркадий подскочил, чуть не грохнувшись с офисного кресла. Забил на работу и до конца дня шерстил страницу в поисках информации. Кроме одной заметки ничего. Кинулся на страницу Киры, она редко писала тексты, зато фотографий из отпуска в Питере полно и на двух из них Ника собственной персоной.

Ему не понравилось, как она выглядит. Сначала не мог определить почему. Платье слишком открытое. Чего ожидать от бляди? Беспокоило другое. Она изменилась, не внешне даже, пусть выглядела дорого. Выражение лица, глаз, выпрямленная спина, посадка головы. Ника словно перешла в другую категорию женщин, которые ему были не по статусу. Такие красотки давно куплены и не в кредит, сполна оплачены мужиками, посчитавшими бы его нынешнюю финансовую яму смешной. Возможно, они бы посмеялись и над ним. Может быть, сидят вечерами и хохочут, вспоминая Аркадия. Офисный невольник сжал кулаки по столом и заскрежетал зубами. С чего бы вдруг Аркадию становиться центром внимания Ники и ее мужчины, он не подумал. Обвила его вокруг пальца, сбежала и трахается со всякими, выкинув его из жизни, как ненужную вещь. Но с ним так нельзя, он докажет, доберется до нее.

Аркадий кивнул сам себе, подвинулся ближе к рабочему столу и сосредоточенно погрузился в работу. Не ту, за которую ему платили, позволяя держаться на плаву в бурном море потребительских кредитов. Он создавал фейковую страницу, старательно, продумывая каждую мелочь. Использовал свои фотографии, имя оставил, изменив фамилию. На его новой странице не было никаких упоминаний о жене и детях, фотки выбрал, где он помоложе, выставляя на передний план, где он за рулем дорогой тачки знакомого-холостяка. Аркадий поддерживал физическую форму, пусть не так старательно, как следовало и фото из спортивного зала в одних шортах и майке тоже пошли в ход. Крючок готов, лишь бы глупая рыбка клюнула. Кинул запрос Кире на добавление в друзья. Сучка приняла его спустя сутки, дав доступ к закрытым альбомам. Аркадий просмотрел и отлайкал сплошняком, ничего интересного, фото с Никой только в последнем.

Аркадий выдохнул и начал налаживать общение, он умел казаться пай-мальчиком, особенно на расстоянии, говорил только правильные вещи, признавался лишь в верных поступках, кто проверит совершал или нет. За него хотелось замуж.

Кира сначала провела ревизию его страницы. Проверила даты на альбомах. Аркадий оказался не дурак, и страница выглядела, будто он ее вел несколько лет. Мужчина фактурный и вроде не бедный. Не Терновский, конечно, на поверку оказавшийся мерзким извращенцем. Вскоре они начали строчить друг другу сообщения целыми днями, желали доброго утра и спокойной ночи. Аркадий исправно присылал рисованные букеты. Сначала по одному, потом чаще среди слов начали мелькать красные сердечки и смайлики. Он расспрашивал ее обо всем, хотел получше узнать и встретиться. Кира знала толк в соперничестве и разных конкурсах. И четко различала конкуренцию внутри семьи и вне ее. На семейных ристалищах Кира и Ника непримиримые, противоборствующие стороны, где Лев выступает трофеем, добытым и с гордостью принесенным под ноги их матери. Но за пределами семьи сестра, захомутавшая Терновского, становилась бонусом самой Киры, ими можно было хвастаться. Аркадию пришлось постараться, но не слишком сильно.

Глава 21. Свадьба

Ника с огромным трудом смогла выбрать домработницу. Кандидатки, младше срока пяти не рассматривались вообще. Большинство она отметала еще на стадии резюме. Дом запускать нельзя. Лев категорически запрещал ей брать на себя домашние обязанности. В качестве тематической дисциплины, учел ее потребности в служении и уступил заботу о своем гардеробе, вместе с девайсами.

В свободное от цветочного магазина время она часами занималась его вещами. Перебирала галстуки, развешивая их по цвету и узору. Наглаживала рубашки, вывешивала на плечики, застегивая каждую мелкую пуговицу, расправляла рукава и малейшие складки. Специальным бумажным липким валиком чистила его пиджаки, не допуская самой незначительной пушинки. Пиджаки не стирали, сдавали в химчистку куда реже другой одежды, и они пахли стойкой туалетной водой Терновского. Ника их обнимала, утыкалась в них лицом. Лев ей не запрещал и был довольно тактильным человеком, но его она смущалась обнимать ни с того, ни с сего, слишком большая вольность. Тем более он целыми днями пропадал на работе, иногда накатывало. Чистила его запонки, часы и обувь. Перебрала совершенно заброшенные заколки для галстуков, который он от чего-то не носил. Научилась завязывать узлы на галстуках тремя десятками разных способов. Разложила в комоде его трусы аккуратными рядами, свернув их в милые и очень удобные рулончики. Навела ранжир среди носков. Ей совершенно не надоедало, она словно постоянно к нему прикасалась, прямо и вещественно заботилась о нем.

Игрушки вызывали другие чувства. Много усердия они не требовали: помыть, почистить и убрать после использования. Их она тоже держала в порядке, на заранее определенных местах и полностью готовыми к употреблению. Проверяя их и поправляя стройные ряды на выстланном тканью дне ящиков, Ника вспоминала, вздрагивала, сводила ноги плотнее, запрещая возбуждению разгораться. Не помогало, по телу разливалась истома. Особенно ей нравились ударные девайсы, но сами они ничто, лишь приложение к ее жестокому мужчине. Лев еще прощупывал ее болевой порог и возможности. Она улетала, следуя за ним в темные небеса, под защитой его сильных крыльев, выше и выше. До него вовсе не умела. Он поставил ее на крыло, научил, показал, что выбранная ею тесная клетка совсем непригодна для жилья. Ника верила ему, она давно поняла, что пропала. Полюбила его до самозабвения, она ему уже призналась, раньше, чем себе. Он не ответил, казалось закономерным и не слишком важным. Люди разные. Ей больше нравилось любить, чем быть любимой. Хотя она бы не отказалась от взаимности, жаль не в этой жизни. Девушка чувствовала, что такого у нее больше не будет. Один раз достаточно, сама возможность других отношений и чувств вызывала острое отторжение, она сохранит ему верность и после расставания.

Совершив над собой насилие, через две недели после увольнения Марии, наняла улыбчивую обрусевшую узбечку. Ей понравился ее чистый, неиспорченный долгой городской жизнь взгляд. Исполнительная, правила запоминала сразу и не нарушала. Не по-восточному широко раскрыла глаза, узнав сумму зарплаты. Ключ ей выдали только один из трех, отпирающий самый несложный замок. Пригождался он ей обычно, чтобы запирать квартиру. Приходила она рано, заставала Нику перед работой. Сама девушка теперь запиралась в квартире изнутри на засов. Захочешь — снаружи не откроешь. Рита снилась ей в кошмарах, они оказывались вместе с ней в пышно убранном зале, обе в свадебных платьях. Заканчивались сны тем, что Ника убегала в слезах, хотя Льва ей увидеть не удавалось, считалось, что выбрал он не ее.

Мама звонила Нике ежедневно, они болтали по полчаса, будто между прочим, Лариса Анатольевна справлялась о Льве, интересуясь их ближайшими планами и намерениями. Девушка уговаривала себя, что давление ей чудится, одновременно радуясь, что они живут в разных городах. Ее тонко подводили к мысли, что упустить Терновского она не должна. Любая мать захочет видеть его зятем, ничего удивительного.

Лев решил игнорировать Риту и выбрал наиболее безболезненный способ познакомить Нику с семьей крестного. Свадьба Михаила идеальный вариант, там будет не до них и стычек не произойдет. Тем более на свадьбу приглашён Максим, он послужит дополнительным буфером между ними и неприятностями.

Торжество ожидалось очень дорогим и без огромного числа приглашенных, обошлись шестьюдесятью самыми близкими. Они арендовали банкетный зал в комплексе «Приоритета», не связанным с тематическим клубом, в здании, где располагался ресторан для всех. Наверняка Ольга сделала им хорошую скидку, не чужие их сообществу люди. На регистрацию Лев и Ника не поехали, прибыли сразу на место. Гости прогуливались по помещению, потихоньку разоряя фуршетный стол в ожидании новоявленных супругов. Свадьба самая классическая, пара ездит по городу и фотографируется в памятных местах.

На Лидию страшно смотреть, у нее над головой сгустилась туча, громыхает и мечет молнии. Испробовав все известные ей способы, кроме найма убийцы и черной магии, отбить Михаила у Виктории она не смогла. Лидия далека от признания поражения, невестки часто выигрывают первые битвы и проигрывают в итоге войну. Она еще не поняла, что Виктория щадит ее, при расстановке сил в их паре может вообще запретить Михаилу любое общение с матерью и ей подчинятся. Хотя пощада касается скорее ее саба, чем неприятной женщины, и, постепенно, она приходит к выводу, что разрыв связей приведет скорее к пользе Михаила. Семья откровенно мотает ему нервы и подсасывает средства. Виктория придерживалась примерно такой же точки зрения, что Бояринов. Либо воспитывают и содержат, в крайнем случае помогают, либо берут деньги и окатывают безусловной любовью, пятки лижут, выполняя любой каприз. В семье Лидии, наоборот, все ей и другим детям и ничего Михаилу. Нехорошо.

Терновский вступил в банкетный зал, готовый к любому повороту событий. Ника красивейшим, редким аксессуаром прикреплена к его правой руке. Пробежался взглядом по толпе, отслеживая основную группу и направился прямо к ним. Лидия в центре с видом вдовствующей королевы-матери в изгнании. Впрочем, Стефе она настроение совершенно не портит. Стефа больше зависит от звезд, лунных отливов и приливов, чем от окружающих людей. Максим развлекал ее, поглядывая на Платона, постоянно встревающего в беседу. Рита наряжена в длинное платье молочного цвета, явно собираясь соперничать с невестой.

— Добрый день, Лидия, приятно вас видеть, вы красавица, — соблюдая правила, поприветствовал ее Лев. — Моя девушка, Ника.

Лидия зыркнула в сторону Ники и бесцеремонно оборвала ее попытку заговорить, преувеличенно демонстрируя, что Ники не существует, она в слепой зоне.

— У меня с утра раскалывается голова, нужно было устраивать в такую жару, — пожаловалась вдова. — Просила перенести на сентябрь, а лучше к новому году.

— Наша погода обычно не балует, — не поддакнул, но и не возразил Терновский. — Сегодня на редкость солнечный денек. Скоро они будут?

— Нет, нужно же запечатлеть себя в лучших ракурсах, — снова брызнула ядом Лидия.

Обжегшись второй раз, Терновский рассеяно улыбнулся, покивал остальным и повел Нику к закускам. Девушка, натолкнувшись на неприязненный прием, умолкла и погрузилась в себя. Ее совсем не портило, ее красота того типа, которая не нуждается в постоянном веселье своей владелицы. Некоторым внешности недостаточно, нужно подключать обаяние. Нике достаточно быть и изредка дарить спутника взглядом больших и глубоких зеленых глаз. Платон отвлекся от Стефы и Максима, провожая Нику взглядом, особенно ее попку. В обществе матери он себя сдерживал, но холодным отношением к Нике она словно выдала ему охотничью лицензию. Наверняка девчонка из экскорта, чтобы Рите насолить. Платон считал себя достойной заменой Терновскому, так что не все ли ей равно? Надо выбрать момент и попробовать на вкус.

Терновский уговорил Нику на бокал шампанского, они съели по паре канапе с креветкой и икрой. Лидия наблюдала за прогуливающейся парой неотрывно, бросая огненные, приказывающие взгляды в сторону Риты. Сегодня ее дочери предстояло дать решительный бой. Приехали молодожены и пошло поживее. Самым естественным образом они оказались за одним круглым столом, первым с правой стороны от Михаила. Максим ловко втиснулся между Лидией и Ритой. Разлучить в общей суете пару Льва и Ники не вышло, но Платон пристроился по другую руку от Ники, неудачно оттеснив Стефу. Она все равно смотрела на Нику жалостливыми глазами и совсем не помогала.

В центр зала выскочил ведущий, занимал публику минут пять, пока не расселись, потом оставил в покое, людям нужно поесть и выпить, расслабиться.

— Вы нашли новую работу, Ника? — сладеньким голоском, задала вопрос Рита, всем видом выражая интерес. — Вакансию продавщицы не трудно найти.

— Да, — наивно согласилась Ника, прежде чем Терновский успел вмешаться и заступиться за нее. — Мне Лев цветочный магазин подарил, я пока разбираюсь, но вроде бы получается.

Подобравшийся было Терновский моргнул и чуть откинулся на спинку стула, его девочка вовсе не такая беззащитная, как кажется. Максим тоже оценил, поднимая к губам бокал с минералкой, чтобы скрыть улыбку. Сладкое выражение на лице Риты дрогнуло и начало сворачиваться, словно передержанный заварной крем.

— Не слишком ли дорогие подарки после пары месяцев знакомства? — постаралась парировать Лидия, неизвестно к кому обращаясь. Вариантов несколько, самые очевидные — Лев, Ника, Стефа или присутствующие за столом вместе взятые.

— Это не мне решать, — скромно заметила Ника, покачав головой, повернулась к Льву и обласкала его взглядом, мужчина не остался безучастным, положил прибор, погладил ее по руке.

Снова объявился ведущий, перетягивая внимание на себя, через стол уже не поговоришь. Свадьба текла своим чередом, без диких конкурсов, их заменили несколько локаций для фото, отдельная фотографическая будка, другие локальные развлечения, куда силой не затягивали и, конечно, танцы. Выпив пару бокалов за молодых, женщины всех возрастов потянулись фотографироваться, утягивая за собой спутников. Ника стеснялась, но демократичный в некоторых ситуациях Лев совсем не против. Максим ловко перехватил Риту, спешившую помешать им уйти, в крайнем случае увязаться следом. Заявил, что у нее замок на платье расстегнулся и долго что-то поправлял ей на спине, позволив паре раствориться среди других.

Время, отведенное поздравлениям, становилось короче раз от раза, танцевальная музыка звучала дольше. Лидия сначала отказывалась произносить речь, нарушая элементарные правила приличия, но на нее никто внимания не обращал.

Ближе к вечеру в зал вошел Ярослав Каменев, бессменный руководитель Михаила. Молодожены заметили его сразу, тут же встали из-за стола и пошли навстречу, встретив на полпути. Терновский и Бояринов присоединились к ним, чуть повременив. С такими людьми, как Каменев здороваться очень полезно, хотя он бы их невнимание не заметил. Кроме всего прочего, Каменев постоянный и щедрый спонсор «Приоритета», игнорировать его не с руки. Каменев подарил молодым новенькую иномарку и лениво терпел благодарности. Сдержанный, прохладный Каменев смотрел на мир отстранёнными, мало что отображающими глазами, но холодом компанию не обдавал, а за ним водилось.

— Берегите Михаила, Виктория, он мне очень дорог, я бы сказал незаменим, — наполовину советовал, наполовину давал указания Ярослав, не скрывая иронии. — Как я без него?

— Буду, — кратко обещала новоиспечённая жена, на миг отбросив веселье и ответила Каменеву тяжелым взглядом, выдающим натуру.

— А вот и наши дорогие хозяева-совладельцы, — поприветствовал он неразделимых бизнес-партнеров. — Прекрасное место, отличный вечер. Я был у вас в гостях на прошлых выходных, впечатлен.

— Ольга постаралась, — объединил в одно целое и отказался от похвалы Максим. Достоверно известно, что большинство вечерних программ в клубе составляет он, сам подыскивает выступающие пары и группы, находит мастеров, проводящих мастер-классы для желающих. Из присутствующих Бояринов поглощен темой больше остальных. Сделанное вскользь замечание ему польстило.

Впервые за вечер Ника осталась без присмотра. Она не стала сидеть за общим столом. Стефа и Рита во главе с Лидией ушли попудрить носик и обсудить обстановку. Встречаться с ними нос к носу не стоит. Лев обещал вернуться быстро, увидел старого знакомого. Самое время прогуляться по террасе, где выставлены горшки с растениями, там интересно, она щедро украшенна фонариками и гирляндами. Площадка отлично просматривается из зала и наоборот, Ника ничем не рисковала. Следом за ней поспешил Платон, он уже отчаялся, но случай помог.

— Привет, — сказал парень и грубо схватил ее за запястье, разворачивая к себе, вести себя с самого начала нужно нахраписто, на девушек действует положительно. — Мы как следует не познакомились.

Ника не стала терпеть его хватку, выкрутила руку из его, высвободилась, он вынужден отпустить, чтобы не привлекать внимания, потому что между ними практически завязалась драка. Экземпляры вроде Платона, девушку совершенно не привлекали. Платон воспринимался, как незрелый мальчик, еще не умеющих толком впечатлить девушку и его распущенное, нарочито уверенное поведение, ему вовсе не помогало. Ника чувствовала в нем слабость, изначальный дефект, могла относится нейтрально, даже по-доброму, но была совершенно не расположена принимать ухаживания в какой бы то ни было форме.

— Эй, ты чего? — оскорбился на отнятую руку галантный кавалер. — Почем стоишь в час, я может заказать хочу, где клиентоориентированность? Можешь прямо сейчас отработать, халтурка, так сказать, без отрыва от основной работы. Пошли вон в те кусты прогуляемся.

— У меня другое предложение, — улыбнулась Ника, наклоняя голову к плечу и смотря прямо ему в лицо, ничуть не шокированная сказанным. — Ты захлопнешь рот, развернешься и уйдешь и тогда я не стану жаловаться Льву. Может быть.

— Думаешь кинется тебя защищать? — окрысился Платон, куда подевалась любезность. — Дырку обыкновенную?

— Думаю, да, — невозмутимо подтвердила Ника. — А чем думаешь ты? Каким органом, я имею ввиду?

— Хорошо отыгрываешь, — уже струсивший, но еще не показывающий вида Платон пер дальше напролом. — Я знаю, что ты не его девушка.

— Ладно, я не его девушка, наверное, ты угадал, — как совсем глупому принялась разжевывать Ника. — Почти сто процентов нет, но представь, что все же его. Представил? Теперь беги, мальчик.

— Сука, — рявкнул клубный завсегдатай, прекрасно понимая, что его технично отшили, ничего у него не выгорело и от ощущения опасности поджимается реликтовый невидимый хвост. — Кому ты нужна? Пошла ты.

Высказался и ушел, не побежал, удалялся медленно и гордо, несколько раз обернувшись. Ника выдохнула, ее немного потряхивало от стычки, она не конфликтный человек и необходимость защищаться ей совсем не по нутру. Начала тренироваться со средних классов школы и более-менее получаться стало после двадцати двух. Правда без потерь она отбивалась только от людей вроде Платона и Риты. Личность посильнее легко комкала ее сопротивление, причиняла вред, задевала за живое. Дышала глубоко, насыщаясь кислородом, успокаиваясь и уговаривая себя вернуться в зал, но прежде ее нашел Лев. Он не соврал, отошел буквально на пятнадцать минут. Вопреки обещаниям, жаловаться и ныть она не стала, улыбнулась и вернулась с ним за стол.

Речи с поздравлениями еще не закончились и самых близких людей оставили напоследок, чтобы их слова лучше запомнились. Подарки вовсе не оглашались, несколько раз ведущий привлек внимание гостей к коробке с прорезью для конвертов, этим ограничившись. Лидия получила микрофон и поднялась со стула, нахамить прямо она не могла, приходилось выдумывать способы выразиться иносказательно. Начала с насквозь фальшивых, настолько шаблонный пожеланий, что в зубах вязло, потом пошло поживее.

— Тут многие желали вам детей, но я скажу: не торопитесь. Дети огромная ответственность. Родители должны хорошо знать друг друга, полностью доверять, чтобы решиться на такой серьезный шаг. Полугода с начала знакомства недостаточно.

У ведущего стекленел взгляд, и улыбка буквально приклеилась к лицу, он просил, прежде чем передавать микрофон не тянуть с тостами, на самый длинный отводил три минуты. Лидия говорила десять, большую часть посвятив строгим материнским наставлениям, время от времени уверяя, что желает детям только добра. К концу Виктория начала было хмуриться, но потом тряхнула головой и снова будто потеряла Лидию из виду. Вдовствующей королеве-матери не удалось привлечь всеобщее внимание и устроить скандал.

— Они знакомы четыре года и три последних встречались, — Максим наклонился поближе к Лидии и утешающе проговорил вполголоса.

— Что? — вытаращилась на него женщина.

— Вы переживали, что мало знакомы, но на самом деле у них прочная и давняя пара, насколько я знаю, Михаил первый раз сделал предложение около двух лет назад, но Виктория ему отказала, — принимая независимый вид, продолжал Бояринов, щедро посыпая открытую рану солью.

— Он не мог от меня скрывать, — трагически забормотала Лидия, с новой остротой прочувствовав свою драму, она контролировала своих взрослых детей куда меньше, чем считала.

— Лев, я хочу танцевать, — очнулась вдруг и закапризничала Рита. — Медленный танец, слышишь?

Терновский улыбнулся своей сегодняшней, припасенной до этого вечера улыбкой и подал руку Нике, вставая с ней из-за стола. Рита рванула за ними, но ее снова и очень вовремя перехватил Бояринов, взяв ее за руку, прямо ладонь в ладонь. Никто в их маленькой компании явно на алкоголь не налегал, все равно его слишком много, подогретые люди начали утрачивать рамки и выплескивать за них.

— Что ты делаешь? — надулась Рита, пробуя освободиться, не тут-то было, хотя держал скорее цепко, чем больно.

— Ты же хотела танцевать, — безжалостно усмехнулся Максим, продолжая ее удерживать.

— Ну, да, — сморщила носик Рита, смотря вслед Терновскому.

— Потанцуем, — кивнул Бояринов.

Поняв, что от Максима не избавиться, Рита смирилась. Они смешались с другими парами, покачиваясь в такт музыке. Рита искала глазами Льва, мстительно не уделяя партнеру ни секунды своего драгоценного внимания.

— Они отлично смотрятся вместе, — змеем по ядовитой капле цедил ей в уши Максим, плотно прижимая к себе, словно чем меньше расстояние, тем лучше доходит. Вел Риту он довольно уверенно, проявляя садистские наклонности и не удаляясь от Терновского, чтобы видела и мучилась.

— Он будет со мной, я его будущая жена, никто нам не помешает, — упиралась захмелевшая Рита, наизусть повторяя давно затверженные истины с оттенком усталой обреченности, как гимназист восемнадцатого века, которому не дается спряжение глаголов на постылой латыни.

— Звезды сошлись, не иначе, — вторил ей, откровенно издеваясь Бояринов, чувствуя, что увлекается и истерика не за горами. — Что он тебе? Сколько ты его уже ждешь? Ты его даже не любишь, что тоже не оправдание, но хотя бы понятно. Займись собой, Рита. Вокруг полно мужиков. Что у тебя там по установкам. Машина? Квартира? Двое детей? Отдых на море? Получить можно и без Терновского.

— Отстань от меня, — Рита избегала при мужчинах распускать коготки и демонстрировать характер, она домашняя кошечка, нежная и мурчащая, не поцарапает. — Пусти.

Дорогая, ты перебрала, — верно определил ее состояние Максим. — Останешься со мной. Не будет портить свадьбу твоему брату. Хочешь домой отвезу?

— Нет, хочу еще шампанского, — смирилась с пленением Рита. Она побаивалась Бояринова и устраивать ему настоящую сцену не решалась.

В принципе, он подходил на роль спутника, она не стала бы завязывать с ним длительные отношения, управлять им не получится, он не походил на человека готового слушать свою девушку и выполнять малейшие ее пожелания. Терновский казался куда более снисходительным и спокойным, почти уступчивым. Короткий роман тоже невозможен, не может жена Терновского спать с его партнером и лучшим другом. Пьяная Рита решила дать возможность Льву ее приревновать, не ей одной девок от него отваживать. Пусть посмотрит, что она популярна, ее запросто могут увести. Мысли в голове окончательно перемешались. Рита приходила к нелогичным и откровенно глупым выводам совершенно на пустом месте. И вскоре висла у Максима на плече. Бояринов терпел. Лев делает множество вещей, которые он не хочет или не может и в целом тратит на это гораздо больше времени и сил, работая на пользу им обоим. Порешать изредка, развести в стороны разные неприятности, как раз квалификация Максима, ему не проблема.

— Пожалуйста, поехали домой, — тихонько попросила Ника, едва закончился танец.

— Хорошо, — согласился Лев.

За ними увязалась Стефа и Лидия, остальные остались догуливать до конца. На улице Лев ловко усадил маму и названную тетку на заднее сиденье своего автомобиля и приказал водителю отвезти женщин по домам, отговорившись, что они с Никой прогуляются. Никто не успел возразить. Встреча с семьей пошла без значительных потерь.

Глава 22. Воскресенье

Оставшись стоять на стоянке перед рестораном, и освободившись от тяжелого, нависающего присутствия Лидии, девушка выдохнула. Она начала осматриваться внимательнее, постепенно узнавая место. Ника ресторан прежде не видела и подъезжали они с другой стороны, однако здания решены в общем стиле, похожи между собой.

— Мы на территории клуба, — пришла она к закономерному выводу.

— Строго говоря клуб включен в общий развлекательный центр, но ты права, — подтвердил Лев. — Поехали домой, сейчас такси вызову.

Двемашины бизнес-класса постоянно дежурили возле ресторана, водители получали фиксированную зарплату и оплату от нечастых клиентов сверху.

— Останемся? — набралась смелости и попросила Ника.

— Мы не сможем, милая, — с сожалением отказал Терновский, обнимая ее за плечи и притягивая поближе к себе. — Я пил, и ты тоже, тебе можно, а мне нельзя. Давай вернемся прямо с утра, целое воскресенье впереди.

— Хорошо, — смирилась Ника, в который раз пораженная насколько серьезно он относится к ее безопасности, она читала, что правила предполагают абсолютную трезвость по крайней мере со стороны топа и не верила в их соблюдение.

Подошла машина и они укатили, разминувшись с бунтующей Ритой буквально на две минуты. За самозванной невестой Терновского неотступно следовал Бояринов, провести она его смогла на мгновение, не больше. Думала присоединиться к выходящей из зала компании, замешкалась и не застала никого. Максим шел к ней лениво, никуда не торопясь. Молодая женщина выглядела одинокой и брошенной в своем почти свадебном платье в одиночестве на автомобильной стоянке. Сочувствия к ней Максим не испытывал. Она мешалась, отвлекала его партнера от действительно важных дел.

— Не успела? — насмешливо поддел мужчина, поравнявшись с Ритой.

— Отвяжись, — зашипела она в ответ, не меняя пластинку.

— Грубо, девочка, — осек ее Бояринов. — Надо вежливее, причем намного. Вижу, свадьба тебе уже надоела. Поехали в клуб?

Рите хотелось дальше огрызаться, она достаточно пьяна, чтобы алкоголь притупил чувство опасности. Говорить с ним в таком тоне возможно, лишь потому что она свободная и красивая представительница слабого пола. В другом случае она давно бы поплатилась. Возможно, и так поплатится. Рита сосредоточенно размышляла, возвращаться домой к разъяренной матери вообще не вариант.

— В какой? — уточнила Рита, сразу не соглашаясь, капризничая, как всегда и считая, что мужчинам это нравится.

— В любой, выбирай, — щедро отозвался Бояринов, не было в городе места, куда бы его не пропустили без очереди, деньги решают и, в целом, человек он известный.

Последнее, что запомнила Рита, слоистый двуцветный коктейль в бокале для мартини, розовый у дна и фиолетовый сверху, украшенный забавным раскрывающимся и закрывающимся бумажным зонтиком. Очнулась она в совершенно незнакомом месте, голая будто вчера родилась, на огромной кровати, застеленной бледно-голубым, очень приятным к телу постельным бельем. Голова болела ужасно, страшно мучила жажда, встать и добыть воды не хватало сил. Примерно полчаса она пялилась в окно, за деревьями виднелась горизонтальная полоса воды. Летнее питерское небо все равно отдавало холодными серо-голубыми тонами, хотя погода продолжала баловать, облаков почти нет. Рита чувствовала себя не в своей тарелке и постепенно беспокойство заставило ее подняться. Вещи она отыскивала по всей спальне и сразу натягивала на себя. Белое длинное платье с утра выглядело совсем непрезентабельно, мятое, опороченное, подол испачкан в пыли. Оно подходило ей как нельзя лучше, растрепанной, помятой с опухшими губами и воспаленными глазами.

Нужно отсюда выбираться, где бы она не оказалась. Ей жутко хотелось в туалет. Она нашла требуемое за дверями. Ванная комната оказалась размером со спальню и полностью облицована черно-золотыми мраморными плитами, чередующимися с бело-розовыми. Помещение подавляло, требовалась высокая самооценка, чтобы чувствовать себя в нем уютно и пользоваться удобствами как ни в чем не бывало. Каменная ванна, огромная душевая площадка и с виду обычный изящно-белый унитаз. Смотреть на себя в зеркало в подобном обрамлении Рита постеснялась, мазнула взглядом и отвела глаза. Выскользнуть из дома и даже из туалета незамеченной ей не удалось. В спальне ее ждал Бояринов. Выглядел куда свежее нее, более неформально, чем обычно, переоделся в джинсы и футболку, волосы не уложены волос к волосу, но можно не сомневаться, такой же козел, как прежде. У Риты глаза мгновенно переполнились слезами.

— Ты меня изнасиловал, — с ходу заявила она, всхлипывая и зачем-то прикрывая верх груди и ключицы раскрытыми ладонями. Чересчур открытый наряд для утра и ситуации. — Я тебя навсегда засажу, заявление подам, подонок.

— Уверена? — усмехнулся Максим, нагло ее оглядывая.

На белой коже рук и шеи ни единой помарки, оставленной кровоподтеком. Что бы здесь не произошло, доказать насилие вряд ли получится. Рита выглядела потрепанной, но не взятой силой. Что у нее есть кроме ее слов? Она не настолько глупа, чтобы не понимать, ей нечего ему предъявить. Зачем она так страшно напилась, ничего не помнит, сама виновата. Благополучный брак с Терновским стал совсем призрачным, таял прямо на глазах, словно его изгнал опытный экзорцист. Странно, но она чувствовала больший ужас, при мысли, что она скажет матери, чем от потери Терновского. Максим был прав, она его не любила, исключая восторженное полудетское чувство в старших классах школы, истаявшее со временем. Рита не хранила девственность или верность Льву, однако связь с его партнером совсем другое. Такое не забывают и не прощают, неважно, что между ними ничего не оговорено и не условлено, он таскается с деревенской девкой. Единственный шанс выбраться заставить Бояринова молчать.

— Как ты мог? Я пьяная была, ничего не соображала. Так тоже нельзя, я была в таком…, есть специальное понятие, — путалась и бормотала Рита, настраиваясь на долгие рыдания.

— Беспомощное состояние, — чисто как юрист пришел на помощь Бояринов.

Несбывшаяся невеста зарыдала навзрыд. Плакала довольно красиво, не кривила лицо, слезы катились по щекам крупными каплями, трогательно вздрагивала плечами, жалобно шмыгала носом. Казалось, без специальных курсов так не суметь, разве за отражением наблюдая тренировалась и ушло на умение не одно выдуманное страдание. Максим не испытывал к Рите ничего, слезы его совершенно не тронули. Уяснив, что залилась всерьез и надолго, закатил глаза, развернулся в сторону двери и бросил через плечо:

— Успокоишься, на кухню приходи, кофе налью.

Плакать без свидетелей Рита не привыкла. Смысла в рыданиях не оставалось. Она с самого детства полагала, что слезы — это инструмент давления на окружающих, сравнительно не затратный способ быстро получить желаемое. После того, как ее грубо оборвали, волочиться за Бояриновым следом и продолжать профилактическую истерику она не осмелилась. Пришлось идти умываться и искать кухню. Подоспела как раз к моменту, когда начал разливать крепкий и ароматный напиток по двум чашкам. Рита кинулась к чашке, как к живительному источнику. Максим пил черный и ей другого не предложил, но на столешнице оказалась сахарница. Рита начала сдабривать кофе необходимым количеством сахара, на третьем кубике Бояринов поморщился и отвернулся, только продукт перевела.

Бояринов жил за городом, но не совсем. Он заплатил астрономическую сумму за огромный кусок земли на берегу финского залива. Большая площадь не подвигла его возводить бесконечные строения, напирая на количество квадратных метров. Дом у него одноэтажный и сравнительно небольшой, никаких гостевых спален или гостевых домов на участке. Гостей он редко принимал, не собирался заводить семью, спальня в его доме вообще всего одна. Ему нравилось дерево и дом деревянный, скатанный из огромных бревен лиственницы, сруб установлен на прочный фундамент, приподнятый над землей на полтора метра. Комнат семь, включая большой спортзал и исключая крытую веранду, разделенную стеклянной перегородкой с круглогодичным бассейном на две полосы. Максим делал под себя, цеплялся в проекте к каждой мелочи, подбирал материалы и живо интересовался стройкой, его устраивает. Пожалуй, его быт мог бы разделить еще один человек. Но где его отыскать? С его требованиями и увлечениями, практически нереально.

Рита заинтересованно посматривала по сторонам, по-прежнему не претендуя на мужчину. Свободы с Максимом не будет, жить придется по его правилам. Менять маму на Максима не лучший вариант, Лидия ей иногда уступает, Бояринов кажется совершенно равнодушным. Впрочем, в своих фантазиях Рита перескочила целый пласт несостыковок. Ей здесь никто ничего не предлагал. Отказывать Максиму, пусть только в своих мыслях, несколько преждевременно.

— Ну, что делать будем? — предпочитая выведать позицию противника, прежде чем начинать наступление, подтолкнул к разговору Максим.

— Ничего, забудем, — тряхнула растрепанной головой Рита, отпивая переслащенный кофе мелкими глотками, выпила бы махом, но слишком горячо. — Я домой поеду, такси мне вызови.

— Такси сюда не ездит, — отмахнулся от последнего Бояринов и приступил к важному. — Я согласен забыть, пожалуй. Веди себя правильно и никто не узнает.

— Я не шучу, заявлю на тебя, — окрысилась Рита, она постепенно приходила в себя и снова превращалась в маленькую стерву. — Пусть не докажу, но скандал подниму до потолка. Лев тебя не простит, я маленькая дочка его крестного, которому он всем обязан.

— Не простит, — согласно наклонил голову Бояринов. — Если поверит. Подумай хорошенько, вдруг я смогу его убедить, что ты сюда пришла по согласию.

— Неважно, — дернула плечом Рита. — Ты должен был удержать член в штанах и в любом случае меня не трогать.

— Почему? — искренне не понял Бояринов. — Ты не его девушка. Убедись сама, съезди к нему и поговори начистоту, без мелких подстав, интриг и прочей фигни, которой сейчас занимаешься.

— Это вообще не твое дело, — не выдержала и раскричалась похмельная Рита. — Не лезь ко мне, к нам и в наши отношения.

— Ты права, — вынужден признать Максим. — Лезть в чужие отношения самое тупое занятие из возможных. Но у нас тут сложно понять кто на кого залез, если ты понимаешь, о чем я. Посиди тихо полгодика, не ведись на подначки своей мамаши, в итоге хорошо устроишься, обещаю.

— Ненавижу тебя, скотина, — осознав, что попалась, оказалась в безвыходном положении, не выдержала Рита.

— Ни в чем себе не отказывай, моя хорошая, — с ядовитой сладостью разрешил Максим, посчитав ее временно нейтрализованной и перестал подстегивать.

Примерно в тоже время, когда Бояринов подвозил проведшую одну из самых сомнительных ночей в своей жизни Риту домой, Лев и Ника вернулись в клуб. В «Приоритете» не существовало неподходящих часов для приема гостей, клуб готов всегда. Еще накануне Лев забронировал один из отдельно стоящих домиков со специфическим убранством. А вечером можно будет посмотреть еженедельную программу, наверняка подготовлено что-нибудь интересное. Максим отыскал и нанял труппу таек, специально выписанных с родины, и они очень нравились завсегдатаям.

Ника пока не проявляла интереса к совершенно открытым публичным играм с собственным участием. Такая потребность встречается у сабмиссивов часто, но далеко не всегда. Другие вполне способны уступить топу, которому хочется покрасоваться, тем более зрители вполне в теме и не осудят. Лев относился к публичке нейтрально и подталкивать Нику слишком активно не собирался. Отдельное помещение им подходит лучше всего. В главном здании на втором этаже полно обособленных комнат, распаленные представлением члены клуба, нуждаясь в уединении, обычно предпочитали их. Однако там их постоянно будет беспокоить администратор, точно следуя правилам клуба. Нижние должны быть в безопасности, и администрация следит за этим. Отменять внутренний распорядок ради себя одного Лев посчитал невозможным. Занять домик могла лишь устоявшаяся пара в стороннем присмотре не нуждающаяся.

Они одинаковой планировки, большое, не разделенное на комнаты пространство и отдельный санузел. В остальном обстановка различалась. Где-то клетки. Другие больше напоминают гимнастический зал, если не присматриваться. Усиленный потолок и на нем различные крюки, крестовины и поперечный брус для подвесов. В четвертых полно механических устройствах. Или похожи на средневековый инквизиторский подвал с непременными колодками. Был даже полностью переделанный под лошадиное стойло с соломой на полу и поилкой. Лев снял совершенно обычный на первый взгляд, больше похожий на хороший гостиничный номер. Им сегодня предстояла дисциплина.

Девушка волновалась, хотя полностью доверяла Льву. Дома было привычнее, одновременно хотелось разорвать пелену давнишних событий и вышагнуть из привычных рамок. Домик ей понравился. Она с первого взгляда заметила на небольшом обеденном столе у окна красивое блюдо с очищенными и разложенными фруктами. Странно, но рядом целый склад совершенно необработанных, будто кто-то не завершил сервировку, бросил на середине и ушел.

— Сначала тебе нужно переодеться, — с ходу взялся за нее Терновский, оставив освоиться на несколько минут, не больше. — Посмотри, там подарок и наряд на кровати.

Нижняя отвлеклась от стола и взглянула на постель. Здесь любой необходимый предмет мебели недалеко и на виду. Действительно большая серебристая коробка, перевязанная бледно-розовыми лентами. Она старательно выбирала себе платье утром и Лев предпочел формальный стиль, более парадный, чем на работу. Она сама повязала ему галстук и вспомнила сейчас с теплотой ощущение шелка в пальцах, как он спокойно и терпеливо ждал, пока справится с узлом. Нужно переодеться? Хорошо. Она согласна. Ника шагнула ближе к коробке и потянула за край ленты, подняла крышку. Щеки ее мгновенно порозовели. Она отчетливо представила человека, собирающего вместе эти стыдные вещи. Начала доставать предметы по одному и раскладывать на кровати в ряд. Никаких трусиков, конечно, они на ней до сих пор оставались только чудом, надетые еще дома.

Сегодня ей предстояло предстать в образе кошечки-горничной из аниме. Никаких шуток, хвост, например, крепится весьма своеобразным способом. Лев ей помогать явно не собирался, зато от представления не отказался. Именно с хвоста она решила начать, предварительно сняв с себя одежду до нитки, и, после мягкого указания, убрав ее в шкаф. Пробка оказалась не слишком крупной, мешать не будет, но без подготовки на нее не насадишься. Ника забралась на кровать встав на четвереньки, ей в голову не пришло прятаться от мужчины, скрыть от него, что она делает. Здесь их двое и каждый должен получать полагающуюся долю, ей причитался стыд, ему — ощущуние власти. Флакончик со смазкой сильно облегчил ее старания. Ника старалась использовать недавно обретенные знания. Завела руку назад и ввела внутрь себя два пальца, растянулась и взялась за плаг с приделанным к нему длинным хвостом, имитирующим кошачий. Хвост наощупь очень приятный, почти как настоящий, но из искусственного материала. Девушка отвлекалась как могла, сделала несколько глубоких вдохов-выдохов и нажала плавно-заостренным концом пробки на немного распустившееся колечко. Долго не могла решиться преодолеть самую широкую часть, все же надавила и приняла, пробка встала идеально.

— Умница, — оценил зрелище Лев. — Только вот хвост просовывается в отверстие в юбке. Сначала стоило надеть ее, теперь помучаешься.

Нику волнами окатывал стыд, неизменно сопровождающийся вожделением, словно собственной тенью. Простые способы, поцелуи, ласки, с ней мало срабатывали, ее путь к наслаждению более извилист, узок и темен, чем у большинства. Она не посетовала на мужчину, словом не упрекнула, даже про себя, что поздно подсказал. Такие мелкие неприятности входили в их игру, добавляли пряности, а будут и специи. Юбка ужасно короткая, едва до середины бедра, черная и подбитая целыми тремя белоснежными подъюбниками, нижний простой, самый верхний из тонкого кружева. Во всех четырех слоях правда отыскалась прореха для хвоста, станет ему дополнительной поддержкой, чтобы пробку не терять. Вопреки предсказаниям, нижняя ловко справилась с одежкой, натянула ее на себя через голову и с первого раза протянула кончик хвоста, оставив его красиво покачиваться поверх ткани. Оставался передник, тоже белый и кружевной, ненадежно прикрывающий грудь, просвечивающийся. Он завязывался широкими лентами на талии и шее. У горла портной вшил круглый китайский колокольчик. Ободок удачно совмещен с пушистыми ушками и белой наколкой, положенных горничным из приличного дома. Туфли пришлось оставить свои, закончив с нарядом, Ника их снова натянула на себя. Поднялась и неуверенно глянула в сторону Льва.

— Отлично выглядишь, — подкрепил ее уверенность бизнесмен, взял за руку, подводя к большому напольному зеркалу, заставляя тоже посмотреть на себя. — Моя маленькая послушная кошечка.

Вертел ее так и этак, чтобы видела со всех сторон, что юбка несмотря на старания совсем не полностью прикрывает ягодицы, сразу понятно откуда растет хвост. Грудь и вовсе заманчиво затенена тончайшим слоем шелка, на самом деле оставляя ее полностью на виду. Колокольчик исправно звенел, заливался, мелодично и тоненько посмеиваясь над ней и ее положением.

— Думаю нам стоит перекусить, — закончив жутко смущающий осмотр, постановил Терновский. — Но сначала нужно выбрать подходящий предмет, чтобы я мог тебе поспособствовать.

Недалеко от зеркала оказался неглубокий шкаф, полок в нем вовсе не было, зато на вешалках, зацепленные на петли возле рукоятей висел целый ряд стеков на любой размер, цвет и вкус. У Ники глаза разбежались.

— Выбирай, милая, — щедро предложил Лев, проведя пальцами по ряду и заставив девайсы синхронно покачиваться.

— Я не разбираюсь, — подала внезапно севший голос девушка.

— Я помогу определиться, Ника. Ты главное покажи какие приглянулись, — опытным менеджером по продажам в салоне элитных автомобилей ворковал топ. — Посмотри какой есть, с сердечком вместо шлепка. От него следы забавные, собственно сердечком и остаются, главное правильно к попке приложить.

Вообразив себе так называемое «прикладывание», Ника непроизвольно поджалась, заодно обхватив пробку внутри себя покрепче. Фривольные сердечки Ника не одобряла, ей подошел бы более суровый антураж. Сдвинула брови и стала осматривать стеки по одному остановившись на самом жестком и тяжелом.

— Этот, — сказала она.

— Уверена? Дома мы пользуемся вещицей помягче. Поменять не позволю, учти, — не отказывая категорично, считая нужным предупредить все еще неопытную девушку, спокойно отреагировал Лев.

— Мы же не дома, — выдала несколько экзотичное логическое обоснование своему выбору нижняя, она не против пожёстче, лишь бы жесть не вырвалась на свободу и не захватила ее жизнь полностью, как случилось в паре с Аркадием.

— Какое слово? — напомнил Лев, собираясь сразу после ответа полностью переключиться на сессионный режим.

Саба покорно проговорила начальные цифры номера электрички, скромно опустив ресницы и уставившись в пол.

— Замечательно, — тепло отозвался Терновский. — Посмотри вон туда, я не очень люблю фрукты, но, говорят хорошо сервированное блюдо разжигает аппетит.

— Куда вам подать его, Лев Николаевич? — услужливо залепетала Ника.

— Подавать нечего, милая, — коварно усмехнулся мужчина, сняв стек с крючка и продев руку в петлю, позволяя ему свободно болтаться в воздухе. — Сначала нужно собрать, администрация была так любезна, что предоставила нам пример. Только вот времени почти нет, нужно поторопиться.

Ника пошла к столу, вблизи стало понятно, что тарелка с фруктами на самом деле классно исполненный муляж, рядом стояла такая же, совершенно пустая. Ей следовало повторить композицию. Помня правила, девушка замерла возле стола и получила хлесткий удар по ягодицам, вскрикнув и подпрыгнув на месте.

— Мало времени, Ника. Помнишь? — тоном, добрее которого не сыскать, подтолкнул ее Лев.

— Вы не скажете мне, что нужно делать в первую очередь? — переспросила Ника.

Получила еще один удар. Лев умудрялся не задевать юбку и подъюбники, прикладывался прутом к голой коже, удар воспринимался вспышкой, прожигающей от головы до стоп, ей чудилось пятки теплели от внутреннего огня.

— Простая задача, моя кошечка, я буду поправлять, но в основном поручаю тебе, постарайся сделать максимально похоже, — ни грамма злости, тот же добрый, наставляющий голос.

Ничего он не помогал, скорее наоборот. Играл кончиком шлепка с ее слоистой юбкой, то и дело забираясь под ее край и водил стеком там повсюду. Иногда переключался на оборки фартучка, гладил кожаной полоской по соскам. Стоило замереть хотя бы на секунду, чтобы поразмыслить как лучше уложить плоды, стек переставал щекотать и прут хлестко напоминал о себе. Ника стонала, закусывала нижнюю губу, вздрагивала, закатывала глаза и торопилась исправиться. Руки дрожали, спелое красное яблоко, сорвалось с края блюда и покатилось по столешнице. Лев успел хлестнуть ее трижды, прежде чем она поймала его. Быстро поняла, что удары не должны останавливать. У нее ушло двадцать минут на сравнительно легкое поручение. Лев отступил от нее подальше, наблюдая насколько она часто дышит, пряди у висков повлажнели, начали завиваться мягкими нестойкими кудряшками. Дрожит от перенапряжения. Насмотревшись, обратил внимание на стол. Ника постаралась, тарелки с фруктами не отличить.

— Хорошо потрудилась, — скорее удивленно, чем одобрительно отозвался Терновский, цель их вовсе не фрукты, поставленная задача имела весьма отвлеченное значение, но какая старательная девочка. — Теперь нужно как следует поблагодарить меня за руководство.

— Спасибо, Лев Николаевич, — отчего-то заново залившись краской, тоненьким голосом маленькой невинной стажерки, произнесла Ника.

— Как мило, но одних слов недостаточно, — с сожалением покачал головой Терновский, открыто улыбаясь, шагнул к ней ближе. — Тем более полученные навыки лучше сразу закрепить, чтобы крепко запомнила.

Развернул ее к себе спиной, наклонил над столом, она видела тарелку с фруктами прямо перед собой. Задрал ее короткие юбчонки, целенаправленно надавил на основание хвоста, вызвав стон. Готова и проверять не надо. Он оставался в одежде, расстегнул ширинку и приспустил трусы, не больше. Вставил и навалился сзади, запустив руки с боков под фартучек, обхватив груди ладонями. Член входил туже обычного, пробка заполняла маленькое пространство. В ней словно двое, только в разных отверстиях, трутся друг о друга через тоненькую стенку. Руки безжалостно мнут ее нежную грудь. Ника не смеет кричать за пределами дома, стоны вырываются из горла, синхронно грубым толчкам, коротко звякает колокольчик. Она кончает, кончает, кончает. Вся наполнена соком, он льется через край, стекает по внутренней поверхности бедер. Кошка в охоте, которую отодрали, где смогли словить. Совершенно обессиленную он унес ее на кровать, снял неверную одежку, вынул пробку и овладел еще раз, медленнее, с поцелуями. Ника обняла его и уснула, напрочь позабыв про душ.

Вечером они смотрели шоу в большом общем зале. На столе перед ними большая фруктовая тарелка, заботливо перенесенная из домика. На сцене на смуглых, гибких женщинах мало что надето. Ушки на головах и кружевные манжеты, спускающиеся на пальцы, имитирующие лапки. Они настоящие акробатки, опираются на веревки, крутятся и вертятся, связывая себя прямо в воздухе, накладывая узлы на кожу.

— Красиво, — томно говорит Ника, ей хочется попробовать, научиться.

— Я предпочитаю связывать сам, — Льву тоже нравится, но он считает, что потеряет значительную часть кайфа, не стянув узел самостоятельно.

— Я вся твоя, — приглашающе улыбается ему девушка, ничуть не огорченная внезапными ограничениями, в его руках будет лучше.

Они не успели попробовать, слишком сильно затягивает в сети обычная жизнь. Настоящие, полнотелые, длинные сессии у них бывали не чаще раза в месяц, в остальные дни случались небольшие тематические пустячки, приятные и поддерживающие тонус.

Август подходил к концу. Ника радовалась теплой погоде и неспешно шла в сторону цветочного салона. Рядом с ней затормозила незнакомая черная машина, из-за руля быстро выбрался крупный мужчина и вырвал у нее сумку из рук, прежде чем она успела по-настоящему испугаться. Вырубить человека совсем несложно, главное сильно ударить по голове. Она не успела крикнуть, упала прямо на едва прогретый асфальт.

Глава 23. Погреб

Ника очнулась от холода. Она свернута калачиком, лежит на чем-то твердом, дышать тяжело, сильно пахнет пылью, общую темноту пронизывают тончайшие ниточки света. Руки ее завернуты за спину и крепко связаны между собой, рот затыкает тряпка, обмотанная поверх скотчем, его липкие полосы ощущаются на щеках. Тесная коробка движется вместе с ней, покачивается и подскакивает. Она в багажнике. Ника не разглядела похитителя, но сомнений у нее практически никаких. Она не плачет, ей даже не хочется, хотя в груди образовывается целый ледяной комок, созданный из страха. Девушка думает о Льве, но не рассчитывает на его помощь. Не сомневается в нем, он будет искать. Она слишком много скрыла о своей прошлой жизни. Об Аркадии не знал никто, включая ее родителей и сестер. Если ее найдут, произойдет это нескоро, в любом случае, слишком поздно. Ника не пробовала свои путы, у нее все равно не хватит времени освободиться, пусть она прощупает слабину. Просто постаралась лечь поудобнее в еще более компактную позу, чтобы согреться и начала готовиться. Не внешне, внутренне. Многое зависит от того, насколько холодную голову она сможет сохранить. Эмоции не должны ее захлестывать. Надежд поговорить с Аркадием, разобраться и расстаться мирно она не питала. Ехали они долго, Ника успела наполовину заледенеть, другая половина безнадежно затекла.

Наконец, машина остановилась. Девушка замерла, ей хотелось стать маленькой и незаметной, вернуться в надежные руки Льва, вообще сегодня не выходить из дома, рассказать Терновскому все без утайки. Зачем она скрывала? Она знала ответ. Из-за стыда, совсем не тематического, не имеющего ничего общего с возбуждением. Она стыдилась Аркадия, тех вещей, что он с ней делал, ничуть не меньше, чем наоборот. Лучше позабыть и никогда не вспоминать какой ничтожной она была рядом с ним, как низко пала. Прошлое не пожелало ее отпустить, распространялось, как черная плесень, разветвившаяся и захватившая в итоге ее новую жизнь.

Открылась металлическая крышка багажника, обычный дневной свет сразу ослепил девушку. Она не притворялась и отчаянно жмурилась. Они во дворе частного дома, забор высоченный, кричать невозможно, рот надежно перекрывает кляп. Мужчина намного крупнее нее с легкостью достал ее из багажника, поставил на ноги. Стоять Ника не могла, ноги подкосились, и она упала ничком, связанные руки вперед не выставить, чудом не разбила лицо об бетонированную дорожку, уткнувшись в цветочный куст, поцарапалась. Аркадий не пытался ее словить, выматерился и снова вздернул на ноги, уже не выпуская. Повел или скорее поволок к дому.

Мрачноватое, деревянное двухэтажное строение, окошки небольшие и на первом этаже сплошь зарешеченные. Ника не шла сама, зато смотрела во все глаза. Сначала зашли на широкую, захламленную веранду, заменяющую сени. В правом углу складированы коробки вперемешку со старой, сдвинутой в кучу мебелью и садовыми инструментами. Слева в паре метров от входной двери в полу квадрат открытого подпола, верхняя крышка, она же часть пола, прислонена к стене, глубже тоже видна решетка. Не зря он его распахнул. Собирается в погребе ее держать, мигом сориентировалась Ника. Значит не планирует с ходу убивать. Только Ника прекрасно понимала, насколько относительны намерения Аркадия. Он не может планировать насилие, сдерживаться, останавливаться на определенном рубеже. Он и близко не Лев, себя не контролирует.

Мрачно молчащий мужчина швырнул ее к стенке, обеспечив весьма сомнительную опору и потянулся к стулу явно вытащенному из общей кучи, на его пропыленном матерчатом сиденье целый ворох совершенно новых навесных замков, покрытых машинным маслом, блестящих и различающихся в мелочах, сбоку у них торчат связки ключей, по два-три на кольце. Аркадий взял один из кучи и запер дверь на веранду, продев его в металлические кольца, пробои есть не только снаружи, но изнутри. Дом принадлежал человеку, помешанному на запорах и дополнительных средствах защиты.

Схватил за предплечье и потащил ее дальше, дверь в дом просто запер на все дверные замки и засов. Толкнул ее в центр главной комнаты, ушел буквально на минуту. Принес с собой кухонный нож. При виде полоски железа Ника задрожала, она с трудом держалась на ногах, заметно покачиваясь из стороны в сторону.

— Поговорим, сучка, — обратился к ней впервые с момента встречи бывший любовник и господин, грубо развернул к себе спиной и полоснул ножом по лентам строительного скотча.

Сначала девушка морщилась и растирала ничего не чувствующие руки, кляп пришлось отлеплять от лица самой. Аркадий сел в кресло из комплекта почтенной мягкой мебели советского образца. Не выглядел хозяином жизни, плечи опущены, смотрит исподлобья, глаза налиты кровью, весь зарос щетиной. Ника его почти не узнавала, настолько изменился, но страшная, давящая аура, напоминающая непроницаемое кровавое облако осталась. Ей совершенно необходимо говорить, нужно постараться пережить первую волну и попробовать спастись. Шансов немного. Пока кляп был во рту, казалось, она захлебнется собственной слюной, стоило избавиться от него, рот мгновенно пересох. Ника села прямо на пол, подобрала под себя ноги, она маленькая и безобидная, не собирается сражаться, у нее бы не получилось в любом случае.

— Что я сделала, Аркадий? — потребовалось собраться и применить все способности, чтобы по щекам потекли первые слезы, они ему не понравятся, но смягчат, пусть сам за собой не заметит. — Ты написал, что я не нужна, дом разгромил. Как я могла там оставаться?

Совершенно справедливые озвученные воспоминания его не тронули, Аркадий недобро оскалился.

— Неважно, что я сказал или сделал, ты должна была ждать. Родилась сукой, так хоть будь хорошей сукой. Видела фильм «Хатико»? Вот как себя следует вести. Я тебя поучу, жаль учеба будет не впрок.

— Когда ты позвонил, я не могла, он бы меня не отпустил, — словно не слыша его рубленых злых фраз, продолжала лихорадочно частить Ника, в их нынешней страшной игре совсем нет правил и правда не могла принести ей никакой пользы, поэтому соврать не грех.

— Под другого легла, блядища, — выцепил главное для себя Аркадий и потянул тяжелый ремень с пояса.

Ника продолжала плакать, сжиматься на полу, и внимательно отслеживать каждое его движение, сквозь водяную пелену катящихся безостановочно слез. Ремень — это хорошо, подумала она, не кулаки, совсем не вырубит, лишь бы не переключился в запале и не начал ее пинать. Думала она так не долго, ремень свистнул в воздухе и обжег ее лицо, задел сразу все: висок, ухо, щеку, шею. Ника вскрикнула и упала головой в пол, застеленный старым, как все здесь, паласом. Аркадий хлестал так, но под прикрытой легкой летней тканью кожей следов не видно, его не удовлетворяло. Зарычал рванул с нее кофточку, напрочь оторвав воротник и распоров рукав по шву. Ника плохо соображала ослепленная полосами жгучей боли, заключенная в ременные удары, будто в клетку, но постаралась сохранить обрывки одежки на себе, ей пригодится каждая нитка. Не добившись нужного результата, Аркадий пнул ее в живот, заставив развернуться из защитной позы. От силы удара девушка вытянулась на полу, прикрывая руками пострадавший живот. Аркадий увидел ее голые ноги, и охотно пошел знакомым, проторенным, никогда не подводящим путем, начал полосовать ее по ногам.

Неизвестно сколько длилась экзекуция. Ника старательно кричала, почти срывая голос. Крики Аркадию необходимы, помогают насытиться. Долго ли коротко, зверь его нажрался, и он начал ощущать остальное, мир проявлялся, выступал из красного тумана. Заныла рука, в которой болтался ремень. Стало очевидно, как тяжело дается воздух, приходится захватывать полной грудью, чтобы нормально продышаться. Джинсовая рубашка промокла от пота и прилипла к спине. Крикливая сучка валялась под ногами, заметно тряслась, всхлипывая и вздрагивая всем телом. Подумал немного сейчас трахнуть или повременить. Решил не торопиться, давно так сыто не было, стоит сделать перерыв, рассказать ей в чем была не права и выпить прохладного пива. Аркадий распутал ремень с руки и лениво поплелся в сторону кухни, на ходу запихивая свое любимое орудие в шлевки и затягивая пряжку. Нику бросил в одиночестве совершенно безбоязненно, не подумав, много раз прежде так поступал, находил на том же месте, разве свернется в улитку и забьется к ближайшей стене. Они давно знакомы, он ее прекрасно изучил, получше, чем собственные пять пальцев.

Кухня тоже не отличается новизной. Аркадий подыскивал нужный дом долго, листал картинки в приложении, осмотрел с десяток. Хозяин жмот, пытается организовать отдых на выходные привередливым горожанам, не потратив ни рубля. Арендуют у него редко. Мужчина снял на целую неделю, порадовал скупого старичка, наличными вперед заплатил. Обещал дом обратно лично сдать и просил не соваться. Прямо сказал с любовницей кувыркаться будет всю неделю. Старичок масляно облизнулся, но в его возрасте деньги больше возбуждали, поэтому согласился на все условия. Тем более тащить из дома совершенно нечего, разве сжечь целиком, другим способом причинить вред практически невозможно.

Вот холодильник, например, старинный с одной дверцей и проржавевшим корпусом, при работе сотрясается и гудит, настоящий трактор, но работает. Аркадий достал из недр древнего бытового чудовища жестяную банку с пивом, приложил ее ко лбу, наслаждаясь прохладой. Дернул язычок и сделал три больших глотка подряд, опустошив емкость на две трети, не меньше. Отходить далеко не имело смысла, допьет, возьмет новую и пойдет проведает свою сучку, нельзя заставлять даму скучать, пусть у него шалава, вместо женщины, он-то настоящий джентльмен. Аркадий криво усмехнулся, стер пену со рта и продолжил хлебать. Смял банку, бросил в урну, снова полез в холодильник, надолго зависнув, столкнувшись с недюжинной проблемой. Взять одну или две? С одной он в два счета разберется и придется идти за добавкой. С другой стороны, на такой жаре, вторая быстро нагреется, будет не в кайф. Потом вспомнил, что у него есть кому бегать за пивом. Он предпочитал холодненькое. Цапнул ближайшую, неспеша направился в зал, подтягивая штаны, ремень, наверное, плохо застегнул. В зале пусто.

Ника не медлила ни секунды, проследила сквозь полуприкрытые ресницы, как выходит из комнаты и поднялась. Вскочить не получилось, ей больно, тело горит, исправно посылая болезненные импульсы прямо в мозг. Особенно сильно отзывается на любое движение живот, чуть позже на нем выступит огромный синяк. Она привыкла к насилию, пусть со Львом подрастеряла умения, но не до конца. Ее сознание словно отделено от физических ощущений тонкой преградой, позволяющей ей действовать, пока окончательно не накатит, не захлестнёт с головой. План совсем простой, вырваться из дома она не успеет, тем более повсюду решетки и ключи от дверей в сени у Аркадия. Нужно сделать правильно и надеяться на помощь. Вряд ли он купил дом, сюда должны прийти, она все поставила на то, что у Аркадия не так много времени.

Самое страшное открыть замки и засов на двери, ведущей из дома. Ника старалась не шуметь, замирала, задерживала дыхание. Мокрые от пота руки скользили по защелкам, пальцы не хотели сжиматься. Справилась, открыла двери на узкую полоску и протиснулась в сени, осторожно прикрыв за собой. Быстрее, быстрее. Каждая секунда на счету. Сорвала с плеч остатки кофточки положила ее на пол перед стулом, свалила на ткань навесные замки, завязав сверху рукавами и полами потрёпанной одежки. Доволокла, почти не отрывая от грязного пола, до квадратного отверстия в полу. Замерла, колеблясь и скачками бросилась в угол с брошенной мебелью, нужное повезло найти с ходу. Вернулась к спуску в погреб, спустилась ниже, забрав с края приготовленные вещи. Решетка опущена, но не заперта, несложно догадаться, где он собирался ее держать. Ника потянула решетку вверх, оказалась тяжелая, выскользнула, схватила ее снова в последний момент, уже не таясь сбросила вниз куль с замками, сама аккуратно спустилась по деревянной лестнице. Погреб оказался с освещением, во всяком случае на стене она увидела выключатель. Ника его не коснулась, мысленно отметила и забыла, наклонилась над свертком и дрожащими руками принялась развязывать, выбрала один, заранее вытащила из личинки ключи и бросила их в сторону кофточки. Попала, ключи звякнули об остальные замки. Страх, адреналин и боль начали ее одолевать, шок прорывался сквозь ненадежную преграду, выстроенную ее сознанием. Ей осталось совсем немного сделать.

Девушка зацепилась одной рукой за решетку, продела сквозь прутья вторую с замком и начала вдевать дужку замка сквозь металлические кольца, наподобие таких же, как на входной двери. Дужка не продевалась, она не попадала, не хватало света и твердости в действиях. Удача закончилась. Аркадий крича и ругаясь матом, распахнул дверь, вывалился в сени, громко топоча. Ника чувствовала себя маленькой мышкой, застигнутой котом прямо в центре комнаты. Затаиться, больше она ничего не могла. Казалось, даже сердце перестало биться.

Мужчина тряс входную дверь, потом опомнился, достал ключи из кармана и отпер замок, заметался вырвавшимся из стайки быком по двору. С минуту Ника прислушивалась, зацепилась рукой, которой держала замок за ближайший металлический прут, перехватилась поближе к пробоям и нормально направила дужку, замок защелкнулся, у нее внутри оборвалось, желудок ухнул вниз от облегчения. Ника спустилась вниз, посидела на корточках, продышалась, наощупь выбрала самый маленький замок и полезла наверх, пристраивать его в пробой рядом с первым. Дужка поместилась едва-едва, сошлось до миллиметра, заперла и его.

Она медленно преодолела путь вниз, села на пол, подтянув ноги к груди. Больше не плакала, закончила со слезами немедленно после того, как Аркадий вышел из зала. Чутко прислушивалась к звукам сверху. Силы ее окончательно покинули, но отдыхать она не могла себе позволить. Придвинулась к кофточке, долго и тщательно прощупывая каждый сантиметр отыскала связки ключей от двух запертых вверху замков, отнесла их в угол, ориентируясь по стене, постоянно не отрывая от нее плеча, разрыла небольшую ямку в земляном полу и прикопала их там. Остальные замки сложила рядом с правой ножкой лестницы, они могли пригодиться, надела обратно изорванную, почти не существующую кофточку, в подполе холодно круглый год.

Аркадий вернулся в дом, больше не кричал, начал обходить окна, одно за другим. Осмотрел на веранде, постоял, не двигаясь и снова запер дверь на навесной замок. Удивительно, но отсутствие остальных не заметил. Пошел дальше в комнаты. Ищет, как она сбежала, подумала Ника. Она не собиралась подавать признаков жизни, чем дольше он не знает где она прячется, тем лучше. Страшно хотелось пить, взволнованное сердце бухало в груди, отзываясь в ушах. Сумочки при ней нет, повезет тогда она в машине, может ее по телефону отследят, главное подольше продержаться. Шансы у нее минимальные. Тоскливо, но Ника собиралась сделать для себя максимум от возможного, не сдаваться до последнего. Аркадий совсем потерял человеческий облик. Что с ним произошло за несколько месяцев? В кого он превратился? Может и при ней превращался, она, находясь вблизи, под его влиянием, не замечала. Ясно одно, таким он прежде не был. Больше больное бешенством животное, чем человек.

Чем по его сценарию в них здесь должно закончится? Ника глубоко вздохнула. Наверное, она должна умереть. Не пытается же он вернуть ее столь радикальным образом. Страшно, когда знакомый, близкий человек, вдруг оборачивается чудовищем, маниакально помешанным на собственных страстях. Хуже любого фильма ужасов. Ника знала, что он плохой человек, подлый и безжалостный, видящий только себя и свое удовольствие. Но разве он убийца? Должна ли она была в нем это разглядеть заранее? Вопросы, на которые не существует ответов. Были еще люди, много, друзья, родственники, коллеги, родители и жена, они тоже обманулись, вместе с ней. Может быть, если случится самое ужасное, они так и не узнают. А ведь ей казалось, что стоит хоть словом обмолвиться, что она хочет уйти от него, Аркадий немедленно ее бросит и уйдет с гордо поднятой головой. Единственное в чем крылась настоящая ошибка, что не рассказала Льву о звонках. Аркадий пасовал перед сильными мужчинами, ей доводилось видеть пару раз, как происходят такие стычки. Терновский заставил бы Аркадия ее отпустить. В системе координат Аркадия женщина не способна быть сама по себе, но вполне может принадлежать другому.

Прошло примерно полтора часа, когда Аркадий ее обнаружил. Ника глубоко погрузилась в свои переживания и размышления, вздрогнула всем телом и зажмурилась, вниз ударил мощный луч фонаря.

— Вот ты где, сука, — обрадовался Аркадий, он пережил не самые лучшие минуты, показавшиеся особенно отвратительными после долгожданного избиения и насыщения, по вине девки заслуженный секс он не получил. Не баба, а настоящая гадина, стоило немного в городе пожить и окончательно испортилась. — Погоди немного, я тебя вытащу оттуда и мало тебе не покажется.

Ника молчала. Надрываться не имело смысла, слова ничем не помогут. Оставалось дождаться пока обнаружит замки и готовиться к сражению. Аркадий ловко спрыгнул на решетку, наступил на край опалубки и дернул крышку, она не поддалась. Мужчина нахмурился и начал водить лучом фонаря.

— Вот же тварь, — поразился он обнаруженным замкам. — Давай сюда ключи немедленно. Хуже будет, шлюха конченная. Я тебя все равно достану. Неси ключи, ну.

Неизвестно верил ли Аркадий в силу своих грозных требований. Раньше она его слушалась. Буквально час назад он считал, что ничуть не изменилась, вела себя, как обычно. Теперь вообще не отзывалась, сидела тихо, словно язык проглотила. Аркадий рванул решетку еще разок, вниз посыпалась труха с опалубки, но запор сделан добротно, голой физической силой ничего не сделаешь. Нужно сорвать замки, на самом деле не так сложно, главное найти хороший рычаг, просунуть в дужку и подналечь. Гневно пыхтя, Аркадий выбрался из люка. Сходил до машины, он недавно купил откровенную рухлядь, чудом держащуюся на ходу и достоверно не знал, что содержится в багажнике. Прежний хозяин ничего ему не оставил, по наитию пошарил под водительским сиденьем и отыскал монтировку, должно сработать. Сохраняя предельнососредоточенное выражение лица, снова вернулся к люку. Встал на решетку обеими ногами, хорошенько уперевшись. Внизу ничего не было видно, сплошной черный квадрат, пусть на улице еще день, давно немытые окна прореживали лучи до сумерек. Он пристроил фонарь, чтобы свет попадал непосредственно на замки, хотя тут света еще хватало. Засунул угол монтировки под дужку, два замка умудрилась приспособить, сука. Создал упор и приготовился поднажать. Из подпольной тьмы вынырнули острые, слегка загнутые штыри и один пропорол ему правую руку вскользь. Аркадий заорал от неожиданности и боли.

Ника прихватила с собой из кучи садовых инструментов вилы на длинном черенке. Ей не нужно было подниматься по лестнице, чтобы доставать до решетки. Она предусмотрительно постаралась, чтобы вилы вышли наружу перпендикулярно прутьям решетки, иначе Аркадий мог легко перехватить ее единственное оружие, отнять и вытянуть наружу. Много пространства ей не требовалось, длины зубьев хватало. Аркадий подпрыгнул и вывалился на пол веранды, понося ее на чем свет стоит, оскорбления сыпались во все стороны, как сухой горох из случайно перевернутой банки.

Нику колотило, но древко вил она держала крепко. Голосящий мужчина ушел вглубь дома. Ей страшно хотелось пить, поняв, что лучше момента не выбрать, она нажала на выключатель, под потолком загорелась голая тусклая лампочка. Девушка быстро осмотрелась, овощей нет, но вдоль стен стоят стеклянные банки с соленьями. В одной под лампочкой удалось разглядеть вишни. Ника пропорола жестяную крышку зубцом вил и жадно напилась до отвращения приторного содержимого.

Аркадия не было долго, по ощущениям несколько часов, начало по-настоящему темнеть. Ника включила свет на короткий срок, быстро погасила, она что угодно отдала бы за чувство безопасности, которое мы совсем не замечаем в обычной жизни. Сидела в темноте, возле лестнице, не позволяя себе расслабиться и на минуту. Она уверена, что Аркадий не оставил попытки, не бросил ее, просто так не уйдет. Все равно дернулась, снова услышав его голос.

— Не боишься, что я дом с тобой подожгу? Сгоришь до костей, — почти спокойным голосом поинтересовался он сверху.

Пожалуй, этого ей бояться не стоит, слабая угроза. Они оба достоверно знали, что заочное убийство Аркадию совсем не подходит, ему нужно выдавить из нее жизнь лично, иначе никак. Девушка молчала, прислушивалась и готовилась. Снова зашарил по участку пола под люком луч фонаря. Аркадий спускался на решетку. Ника поднялась и подняла вилы над головой. Луч света мерцал и перемешивался с тенями, Аркадий потянулся к замкам. Девушка приготовилась ударить и ей на руки полился кипяток. Ника вскрикнула и отпрянула вглубь погреба, выронив вилы. Аркадий не догадался открыть крышку у чайника, поэтому ей досталось не так много. После первой болезненной вспышки, ожоги пульсировали и ныли. Ника не позволила себе остаться в углу, куда забилась в первую минуту. Снова подняла свое примитивное оружие. Аркадий за ней следил, он успел сорвать первый замок, поменьше и выскочил прежде, чем она нанесла удар.

Пошел греть чайник.

Глава 24. Ищейка

Существуют безалаберные люди, не умеющие планировать и нести ответственность, поэтому опаздывающие везде и повсюду. На самом деле их не так уж много, скорее единицы. Гораздо чаще опаздывают в места, куда идти не очень хотят, предугадывают неловкость, чувствуют страх и неуверенность. Собеседования, работа, первые свидания. Еще опоздание хороший способ показать превосходство, даже пренебрежение. Ольга опаздывала по утрам в цветочный салон, потому что на самом деле там ей было не очень комфортно, приходилось заниматься разным, могла нагрянуть требовательная и слишком напористая владелица. Но дома у нее тоже не медом намазано, когда салоном завладела Ника, ситуация кардинально поменялась. Теперь она мчалась к назначенному времени, приходя за полчаса или больше. У нее есть ключи. В тот августовский день она отперла дверь и почти переступила порог, ее словно подтолкнуло под локоть, и Ольга повернула голову к улице. Машина слишком резко затормозила, шины с визгом сцепились с асфальтом. Она увидела с довольно близкого расстояния, как похищают Нику, отлетает вырванная из рук сумочка к обочине, мужчина бьет ее по голове и забрасывает в багажник. Громко вскрикнула и надолго замерла на одном месте. Слишком эмоциональная, она терялась в экстремальных ситуациях, но хотя бы не осталась стоять. Подбежала к участку дороги, где несколько минут была Ника. Расплакавшись, полезла в кусты за ее сумкой. Вещь упала совсем неудачно, прямо под разросшийся шиповник, Ольга изодрала себе все руки, но достала. Потащила добычу в салон и села на стул за стойкой. Мысли скакали и прыгали, вовсе не стройным лошадиным табуном, бегущим в одну сторону, наоборот, кто куда, не уследишь. Позвонила в полицию и путано, прерываясь на рыдания рассказала о случившемся, вряд ли дежурный много понял из ее рассказа, наряд обещал прислать. Вытащила телефон Ники из сумочки. Ольга знала пароль. Ника неоднократно набирала его при ней, не скрываясь, девушка не привыкла охранять такую информацию и у нее постоянно сбоила услуга распознавания по лицу. Поколебавшись и искусав губы, Ольга позвонила Льву, его номер занесен в избранные и указано имя-отчество полностью, не ошибешься.

Терновский получил не менее сумбурную информацию. В его кабинет как раз начали стекаться главы отделов на совещание, которое он тут же отменил, как и все встречи на несколько дней вперед. Максиму он позвонил уже из автомобиля, по пути в салон.

— У меня проблемы, — коротко сказал Терновский, в отличие от бизнес-партнера он предпочитал исполнять привычные ритуалы, здороваться, начинать разговор не с главного, но не сегодня.

— Куда ехать? — мгновенно включился Максим, повторил адрес и сбросил звонок.

Лев успел в салон первым, не успел дойти до рыдающей за стойкой Ольги, в цветочный магазин за его спиной вошел Бояринов, благоразумно заперев двери изнутри.

— Нику похитили, — обернувшись на него, посвятил в происходящее, снова поворачиваясь к продавщице, не зная толком, что с ней делать.

Максим, в отличие от Терновского, создан для неприятностей различного уровня сложности, сам их создавать мастер и разруливать неплохо получается. Бизнес в стране изменился и красть людей с улицы не модно, тем более девушку Льва. Девушек на свете много, она не жена, не мать его детей, выкуп получить за нее сложно. Тем более Терновский ни в каких сомнительных историях замешан не был. Пароходство с Терновским во главе представляли легальную часть жизни Бояринова, они чисты, как слезы девственницы, собранные на рассвете. В общем пока ничего непонятно и единственным источником информации являлась Ольга. Максим немного пододвинул друга плечом, и хлопнул раскрытой ладонью по стойке прямо перед носом у девушки.

— Выть перестала, — низким, страшным и злым голосом потребовал он.

Ольга умолкла в ту же секунду, испуганно уставилась на него, непроизвольно реагируя на агрессию, как абсолютное большинство обывателей, независимо от пола и возраста.

— Умница, — усмехнулся Максим. — Теперь четко и по порядку, что ты видела.

— Я полицию вызвала, — неожиданно выдала Ольга.

— Понятно, — отмахнулся как от ненужного, принял Бояринов. — Начни с самого начала.

— Я на работу пришла, — неуверенно послушалась цветочница.

— Во сколько? — со стороны казалось, что Максим настраивает рассказ Ольги, как радио, пользуясь краткими вопросами, словно гоняя стрелку по шкале.

— Мы к десяти с Никой приходим, — постепенно к Ольге возвращалась ее обычная словоохотливость, самое важное свойство организма надолго не заткнешь. — Договорились орхидеи пересадить, по утрам к нам редко заходят. Я первая пришла, оборачиваюсь, а он у Ники сумку схватил. Я думала обычный грабитель, испугалась очень.

С этого места полагалось снова начать плакать, вода подкатила к краю век, но истерику сильно тормозил страх. Стоящему перед ней мужчине слезы совсем не понравятся и одной возможности неодобрения хватало, чтобы удерживаться.

— Почему ты оглянулась? — поправил ее Бояринов.

— Не знаю, словно что-то подтолкнуло, — начала скатываться в мистику романтичная Ольга, под строгим взглядом быстро опомнилась, поднапряглась и припомнила. — Машина резко затормозила, и дверца громко хлопнула. Он ее ударил по голове кулаком, два раза, потом поднял и в багажник забросил.

Лев резко втянул воздух сквозь крепко сжатые зубы. Ольга перевела взгляд на него и немедленно начала раскисать.

— Машину запомнила? — вернул ее внимание второй мужчина.

— Черная такая, — промямлила Ольга обычную ерунду представительницы прекрасного пола, не считающей приличным разбираться в мужских игрушках. — Я номер запомнила и записала.

Ольга робко пододвинула к Максиму измятую и влажную с одного края салфетку с тщательно выписанным номером.

— Ай, моя ты хорошая, — искреннее восхитился Максим, отбирая салфетку.

— У меня память на цифры отличная и когда буквы вразнобой тоже запоминаю, в детстве с подругой упражнение такое делали на спор, — понесло Ольгу, но раздражения уже не вызвало.

— Поехали, — велел Максим. — Собирайся. Сумка Ники? И телефон ее? Поторапливайся.

Лев занял свой автомобиль, девушку Максим забрал с собой. Цветочный салон они закрыли. Через пару часов приехал обещанный наряд, потоптался у запертой двери и вернулся обратно в отделение.

— Куда мы едем? — не раньше, чем ее поместили в машину и крепко пристегнули ремнем безопасности, осмелилась спросить Ольга.

— В полицию, — невозмутимо успокоил ее Бояринов. — Давай, по пути, еще повтори мне с самого начала.

Ольга пробежалась по кругу дважды, прежде чем они остановились на парковке перед центральным полицейским управлением. По дороге Бояринов созвонился со своим давним приятелем из убойного отдела, такие знакомства он заводил не случайно и поддерживал даже когда не требовались. Устраивал корпоративы, звал выпить, делился девочками из экскорта, помогал заполучить «горячий» тур на отдых. Силовикам наглый, бесцеремонный, зубастый Бояринов приходился ко двору. Вращался не только среди генералов, хотя мог не спускаться ниже по лестнице, но генералы — это бывшие полковники и таким людям, как Бояринов прописные истины объяснять не требуется.

Втроем они вошли в здание и поднялись в нужный кабинет. Начальник отдела встретил Бояринова, как родного. Вышел из-за стола, пожал руку. Они расселись за столом и Максим начал посвящать мужчину из убойного в свои проблемы.

— Девочку одну надо найти, я в долгу не останусь, увезли ее полтора часа назад прямо с улицы. Вот у нас Ольга есть, она номер машины запомнила, но марку назвать отказывается.

Речь об заявлении или других официальных процедурах между ними не зашла. Полковник поднял свободных оперативников, отозвал кого мог с территории, ничего срочного у них не было, можно уделить время чрезвычайно полезному Максиму, тем более шансы есть. На улице оперативники работали парами, одна сразу отправилась к цветочному салону, пытаясь отследить маршрут похитителя по окрестным камерам, заходя по обеим сторонам улицы во все магазины и офисы. Другой сотрудник посадил Ольгу рядом с собой за монитором компьютера и начал показывать ей картинки с разными автомобилями. Третий рассматривал каждую вещичку в сумке Ники, не находя ничего интересного. Ольга справлялась неплохо, временами начинала шмыгать носом, но одного взгляда в сторону Бояринова хватало, чтобы успокоиться. Терновский сидел на предложенном стуле и дико нервничал, вынужденное бездействие его убивало. Максим шагал по большому кабинету из угла в угол, от стола к столу. Он обладал потрясающей способностью совать нос в нужное место и курсируя по помещению, подхватил со стола телефон Ники.

— Оля, ты с него звонила? — отвлек он девушку, окруженную со всех сторон пристальным мужским вниманием.

— А? Да, — подтвердила она.

— Пароль назови, — продолжил Максим.

Получил цифры немедленно. Терновский недовольно шевельнулся на своем стуле, ему отчаянно не хотелось, чтобы кто-то проникал в настолько интимную сферу его девушки. Но он прекрасно знал о способностях Бояринова и вмешиваться не стал. Телефон у Ники практически пустой, ничего интересного, подписки в основном про цветы, контактов наберется едва ли двадцать и в основном тоже связаны с ее маленьким бизнесом. Фотографий почти нет, что необычно для молодой девушки в современном мире. Максим продолжал рыться, по наитию добрался до черного списка и нашел там ровно четыре номера, подошел к Льву и показал ему экран.

— Знакомые абоненты?

Лев нахмурился, достал свой аппарат, начал вбивать цифры, но таких у него не записано.

— Мошенников, наверное, внесла, — предположил он самое очевидное.

— У нее тариф без защиты? Почему тогда так мало? — отказывался идти легким путем Бояринов.

— С защитой, — все больше мрачнел Терновский.

Максим отошел от него и поделился находкой с полковником. Номера оказались от одного оператора и в представительство отправили очередного оперативника, он договорится на детализации без решения суда, что, строго говоря, незаконно, но не невозможно. Бояринов не желал ждать, связался еще с одним своим знакомцем, детализацию в срочном порядке он ему не добудет, зато выдал владельцев номеров в течении трех минут. Два из них принадлежали Аркадию Тимофееву, третий его однофамилице, четвертый корпоративный. Поблагодарив за услугу Максим крутанулся в центре комнаты, передал данные своим правоохранительным друзьям и вышел в коридор. Почуяв неладное, Терновский вышел следом за ним. Время послеобеденное, в коридоре царит тишина, тем более они на обособленной территории, под отдельным замком. Максим быстро отыскал фирму по сети, кликнул на первый попавшийся номер.

— Здравствуйте, а можно Тимофеева услышать. Понимаю. Подскажите как лучше связаться?

Ворча, нелюбезная отвечающая девушка, соединила по внутреннему номеру.

— Тимофеева, — повторил Максим, говорил он совсем в другом тоне, чем обычно и ему удавалось продвигаться. — В отпуске? Как жаль. Нет, я его подожду. Подскажите когда перезвонить?

Посокрушавшись вслух для вида, Максим отключился, задумчиво приложив смартфон к щеке, сфокусировал взгляд на Терновском.

— В отпуске он, — словно тайну открыл, таинственно произнес Льву. — Москвич.

В кабинете из базы уже распечатывали плохонькую паспортную фотографию и остальные данные. На него записано две машины, но не та, что назвала Ольга. Фотографию предъявили всем. Терновский отрицательно мотнул головой, Бояринов проявил любопытство, Ольга ничего конкретного сказать не могла, слишком коротко видела и снимок ужасного качества. Очень сильно нужна детализация, оперативник никак не связывался с начальником. Отыскали хозяина машины, заявил, что продал буквально пару дней назад, перерегистрировать не успел, а, скорее всего, вовсе не собирался, оставляя бумажную мороку новому владельцу, в экземпляре договора купли-продажи данные того же Аркадия.  К ни го ед . нет

Добыли детализацию и выдвинулись за город. К тому времени к зданию полиции подтянулась охрана Терновского и Бояринова, ехали не колонной, рассредоточились по дороге, кто раньше, кто позже. Оставив при себе телефон Аркадий сильно рисковал и предохраняя себя, никуда не звонил по нему. Он позабыл или не знал, что смартфон самовольно обновляет приложения время от времени и каждый выход в сеть отбивается по станциям. Глупо было выезжать в пригородный поселок, в густонаселенном городе его бы неделю искали, но случайно попасться легче.

Детализация дает радиус, а не точку. В поселке всего одна камера на центральном перекрестке, машина Аркадия мелькнула на ней. Они близко. Полицейские и охрана рассредоточились по маленькому населенному пункту в разные стороны, высматривая автомобиль. Максим и Лев участвовали наравне со всеми, время близилось к вечеру и градус напряжения повышался ежеминутно.

Бояринов привалился к очередной калитке, нагло заглядывая во двор. Из будки вылетела цепная собака, отчаянно его матеря на своем родном языке, старалась пасть пошире открывать и подбирала губы, чтобы все зубы разглядел. Максим на возмущения животного плевать хотел с колокольни. Из дома выглянула женщина и юркнула обратно, через несколько минут неохотно вывалился мужик средних лет, в трениках и тельняшке на голое тело. Мог себе позволить, он у себя дома, на улице лето.

— Че надо? Вали отсюда, — не дожидаясь ответа на риторический вопрос, с ходу вступил в конфронтацию житель дома.

— Не груби, — незлобиво оборвал его Максим. — В вас тут дом с банькой где можно снять?

— Лето, — как глупому объяснил мужик. — Снято все до самого сентября, нашли когда искать. Разве у Михалыча, но он втридорога возьмет и дом у него так себе.

— Прямо совсем развалюха? — обрадовался Бояринов. — А где?

— Михалыч через три дома живет, — мужик махнул рукой влево.

— Дом где? — запросил другое направление Бояринов. — Вдруг не подойдет, мы сначала снаружи посмотрим.

Мужик подошел поближе, видимо не почуяв опасности, просто мажоры городские куролесят. Зыркал в сторону их дорогих тонированных автомобилей, хотел на дамочек посмотреть одним глазком. Не может быть, чтобы в баню и без женского пола, как на рыбалку без водки. Девиц разглядеть не удалось и он, окончательно потеряв интерес к городским, поплелся обратно на любимый, продавленный по форме тела диван.

Они быстро пришли по соседской наводке. С дороги у сдающегося дома можно разглядеть только крышу, дощатый забор зашивал территорию сплошным полотном, как только соседи терпели тень от него на своих посадках и никуда не жаловались. В особо тревожные времена Максима лично охраняли двое парней лет двадцати пяти — двадцати семи, постоянно числились в штате его головной юридической фирмы, там же ошивались, когда их постоянное присутствие хозяину не требовалось. Имен парней никто не знал, звали по прозвищам — Серый и Белый. Бояринов их частенько называл два веселых гуся, как в глупой детской песенке. Каким-то наверняка бесчеловечным образом он совершенно отучил их разговаривать и слушались они его не хуже элитных служебных псов. Один подпрыгнул и зацепился за край ворот, подтянулся, не слишком высовываясь осмотрел двор, спрыгнул и кивнул Максиму.

— Машина там, — безошибочно угадал Бояринов и в следующую секунду перехватил ринувшегося к воротам Льва. — Спокойно, у нас тут полно профессионалов, пусть поработают.

Серый и Белый обменялись долгим проникновенным взглядом, второй повторил маневр первого, заглянув во двор. Потом Серый сложил ладони в замок, Белый наступил на перекрестье, и напарник дал ему толчок, практически перекинув через деревяную преграду. Шума почти никакого, мягкий удар, словно упала спелая груша с ветки. Серый уже вынимал из багажника трос, разворачивая и просовывая один конец под воротами, дождался пока закрепят, подергал, убедившись, прикрепил свой к крюку на раме автомобиля. Сел за руль и заставил машину дернуться буквально на метр. Послышался треск выдираемой из пазов решетки и следом звон разбиваемого стекла. Серый перелез через ворота самостоятельно, открыв их изнутри. Толпа возле дома становилась больше, подтянулась пара оперативников, рядом маячил охранник Льва, все они плавно перетекли во двор. В дом пришлось лезть через разбитое окно.

— На помощь! Помогите! — раздалось откуда-то снизу, Ника не собиралась молчать и сразу подала голос.

Терновского останавливать было бесполезно, он отыскал провал во тьме, сначала темный, но девушка догадалась зажечь свет, и он спрыгнул к ней вниз на решетку, чуть не рыча на замок.

— Лев? — узнала его пленница. — Я тебе ключи сейчас принесу.

Пришлось ей тяжело, едва она узнала мужчину, накатила слабость и потекли беззвучные и неостановимые слезы. Первый раз подать связку у нее не получилось, ключи выскользнули из пальцев и упали на землю возле лестницы, пришлось спускаться заново.

У Льва сердце в груди перевернулось, стоило увидеть ее измученное лицо и коснуться испачканной землей тонкой руки. Стоило отпереть, он ее подхватил подмышками и вытянул наружу, посадил на край проделанного в полу люка, поднялся сам, притянул ее к себе, крепко обнял.

— Маленькая моя девочка, натерпелась, — безостановочно говорил он. — Ничего, все закончилось, тебе ничего не угрожает.

От него не укрылся след от ремня на левой стороне лица, вспухшая от ожога рука, левая больше пострадала, он догадывался, что еще больше повреждений скрывается под одеждой. Все его существо требовало немедленно отыскать обидчика и разорвать его на куски, но это значило оставить Нику, выпустить ее из рук. Пойти на такую жертву он не мог, девочке нужно в больницу и с подонком Максим, он позаботится, на него можно положиться. Наступив на горло собственному желанию, он погрузил Нику в свой джип, и они помчались в город, в хорошую больницу.

Оперативники потоптались по веранде, они прекрасно понимали, что дальше будут происходить вещи, к которым отношения лучше не иметь. На днях Бояринов непременно раздаст призы, никого не пропустит и не забудет, пока же следовало удалиться на безопасное расстояние от происходящих событий. Они созванивались между собой, отменяя дальнейшие мероприятия, потихоньку устремляясь в город или в ближайшую забегаловку перекусить.

Максим столкнулся с совершенно невообразимым препятствием. Он в немом изумлении смотрел на Аркадия, устроившегося на заднице возле холодильника, куда его приземлил Белый, как только ворвался в дом и добрался до кухни. По-хорошему Аркадия следовало прямо теперь везти в ближайший лесок, прикопать его бездыханное тело и забыть навсегда. Такие проблемы, как он, наиболее эффективно решались летальным способом. Бояринов мог, он не святой и спать хуже не станет.

Только ведь Аркадий нижний.

Максим не ошибался. Человеческий род ему не нравился весь целиком, без разницы старики, дети, женщины или мужчины. Единственное исключение — нижние, неважно какого они пола и возраста, определились со своим статусом или вообще о нем не догадываются, он вычислял их немедленно и никогда не промахивался. У него сердце начинало подтаивать, истекать нежностью. И хотя завладеть он желал далеко не каждой, но помочь, защитить, поддержать всякого.

Нижним вредить нельзя. Убить нижнего — такое в кошмаре только может присниться, в самом страшном, от которого просыпаешься в холодном поту и с безумно колотящимся сердцем. Что бы Аркадий не сделал, Максим способен найти для него оправдание. Люди, склонные к садомазохизму, обычно имеют потребность получать боль и причинять ее одновременно. Важно правильно выбрать свой путь и Аркадий, очевидно, не справился. Поэтому так все плохо сейчас. Надо решать, но у Бояринова язык не поворачивался отдать своим ребятам приказ. В кармане завибрировал телефон, мужчина поморщился, но потянулся к трубке, отодвигая неизбежное хотя бы на разговор. Глянул на экран, принял вызов и удивленно спросил:

— Полковник?

— Я, — подтвердили на том конце. — Чем занимаешься?

— Пока ничем, — уныло признал Максим.

— Тут такая история. Помнишь мы человечка искали? — служитель правопорядка тщательно избегал деталей, выражался предельно туманно. — У меня дел по горло. Со мной связались сослуживцы из Москвы, у них убийство громкое, мужик жену завалил и двух ребятишек, маленьких совсем.

— Да ты что? — поразился Бояринов, искренне переживая за Аркадия.

— Так вот. Отдай, а? Зачем тебе? Ему и так уже все, — очень аккуратно, без малейших приказных интонаций вежливо попросил начальник из убойного.

— Забирай, — думал Максим не долго и испытал стыдное облегчение, ему самому делать ничего не придется.

— Я своих архаровцев к тебе разверну, — обрадовались на другой стороне. — Подожди немного.

— Жду, — рыкнул Бояринов, возвращая смартфон в карман.

Впрочем, бездеятельным он не остался. Он видел не хуже Льва, как прижимает к груди плохо перевязанную невразумительной тряпкой правую руку, пересохшие губы и в целом лихорадочный вид.

— Белый сходи за водой и аптечку принеси, — коротко велел он, присаживаясь рядом с Аркадием на корточки и потянувшись к его перемотанной руке.

Неудачливый похититель постарался отодвинуться от него, отталкивая левой рукой, с ходу заработав крепкий профилактический удар в челюсть. В голове вспыхнуло маленькое солнце и погасло, настолько впечатляющим оказался.

— Отвяжись от меня, пижон, — сопротивлялся Аркадий.

— Еще раз огрызнешься, зубами подавишься, — пришпилил его к земле голосом и взглядом Максим, словно коллекционную бабочку английской булавкой к бархатной подушке.

Аркадий вдруг утратил всю борзость, она вытекла из него газом из воздушного шарика, он обмяк и больше не трепыхался. Максим завладел его рукой, развязал и осмотрел рану, казалась страшнее чем есть, кожа содрана, в одном месте глубоко. Залил перекисью, постаравшись промокнуть потеки засохшей крови, перебинтовал практически профессионально. Заставил напиться воды из принесенной бутылки. Аркадий сделал пару глотков и отставил ее рядом с собой.

— Допей до конца, — настаивал Бояринов, глядя на него с беспокойством. Он прекрасно знал систему и понимал, что в ближайшие сутки, а то и двое Аркадий будет лишен элементарных человеческих условий: воды, еды, туалета, возможности поспать, умыться.

Аркадий его послушался, выхлебал до конца.

— Теперь ты будешь меня убивать? — спросил, скривив бледные губы в подобии жалкой улыбки, поднимая на поднявшегося во весь рост Бояринова воспаленные глаза.

— Не буду, — твердо пообещал мужчина, снова переживая волну облегчения.

Лекций он Аркадию не читал, не высказывал свое отношение к его поступкам, не считал нужным. Жизнь Аркадия сильно изменится, навсегда, парень вполне обойдется без его ценного мнения. Прибывшие оперативники первым делом одели на Аркадия наручники и поволокли его на улицу. Максим с охраной вышел следом, видел, как Аркадию поставили подножку, и он упал, сильно приложившись поврежденной рукой. Натура рванула вперед, на выручку. Максим остался на месте, прикрывая глаза. Он прекрасно понимал, что Аркадий заслужил, его несчастья лишь начинаются. Но знать умом и чувствовать совершенно разные понятия, совсем отключить эмоции ему не под силу.

В свою машину сел на заднее сиденье, предпочитал рулить, но не теперь. Длинный день, он гнал Аркадия, как борзая лисицу на охоте по свежему следу. Догнал, глупая оказалась лиса, непредусмотрительная, а он нигде не ошибся, сильно устал, нужно домой, под контрастный душ и в кровать.

Глава 25. Вина

Ника не осталась в больнице, она цеплялась за Льва, позволив себя осмотреть врачам после долгих уговоров и с условием, что он останется в кабинете. Она повторяла снова и снова, что хочет домой, не останется, жалобно просила себя не бросать. Ее повреждения требовали внимания и ухода, но не госпитализации. Ей вкололи успокоительное, врач все же собирался придержать ее на несколько дней, но под давлением Льва признал: можно лечиться дома. Выписал кучу лекарств, тут же доставленных из аптеки.

Смело и хитро защищающаяся от Аркадия девушка в присутствии Льва превратилась в полноводный ручей, даже три ручья, плакала, не останавливаясь, и жалась к нему. Начала затихать, когда добрались до квартиры. От врача Лев знал, что Нике чудом удалось избежать самого страшного — изнасилования. Ему интересно откуда вообще взялся Аркадий в их жизни, спрашивать с нее сейчас слишком жестоко. Ника постоянно просила и жадно пила воду, на вопрос про еду, отрицательно мотала головой, желудок сжался в камень и принимать пищу не способен. Слабое успокоительное постепенно теряло действие. И пережитый кошмар поднимался во весь рост, нависал над ней, распахивал кожистые крылья, заполоняя собой мир вокруг. Находящийся при ней неотлучно Лев не знал, чем помочь. Ника сильно испачкалась в багажнике и потом в подвале, одежда превратилась в грязные, порванные тряпки. Он боялся ее раздевать, боялся отвести в ванну и выкупать. Поймал себя на том, что сопереживание к девушке скорее вредит ей, чем помогает. Встряхнулся и решительно начал приводить ее в порядок, малышке так станет легче, нечего медлить.

Повел ее в ванную комнату при когда-то выделенной спальне, оставшейся совершенно бесхозной. Здесь хранилось большинство ее уходовых средств, она уходила сюда по утрам прихорашиваться. Включил и отрегулировал воду и начал избавлять ее от одежды. Ника продолжала всхлипывать, совершенно ему не препятствуя, но и не помогала. Смотрела ему в лицо, стараясь поймать взгляд и страшась увидеть в его глазах первые признаки отчуждения. Это она виновата. Во всем, что произошло. В том, что Льву пришлось мчаться на ее поиски и вытаскивать ее грязную и жалкую из подпола. И страшнее признаться ему, что она была с Аркадием в отношениях. Безумие Аркадия пачкало ее и уличало, она словно делила с ним его отклонения на двоих. Поровну. Совершенно разумная, сохранившая хладнокровие, попав в лапы Аркадия, она разом потерялась, избавившись от него. Прошлое грозило сломать ее, сдавливало грудную клетку так, что почти слышался хруст костей.

Лев раздел ее донага, смотрел на ее истерзанное тело, одновременно пылая от гнева и холодея от ужаса. Какая же сволочь могла так поступить с нежной девочкой? Как у него рука поднялась? Его садистские наклонности полностью удовлетворялись слабыми розовыми следами и, изредка, синяками, сходящими за пару дней. Он никогда себе не позволял прилагать лишнюю силу. Миролюбивый, в целом добродушный, склонный в любой ситуации искать выгодные сторонам компромисс, Терновский жестоко пожалел, что оставил Аркадия своему другу. Он бы ему с удовольствием кости переломал. Он тоже чувствовал вину, не уберег, не защитил. Повинуясь сильному душевному порыву, он схватил Нику в объятия, беспорядочно покрывая поцелуями поврежденную щеку, спускаясь ниже, прикасаясь губами к каждой ссадине от ремня, не пропуская кровоподтеки, будто поцелуи могли ее немедленно исцелить.

— Ты что? Ты что? — шептала Ника. — Я же грязная. Не надо. Помоги мне в ванну забраться.

Странно, но от его неожиданного нападения, им обоим полегчало. Ника совсем перестала плакать. Морщилась от соприкосновения воды к поврежденной коже. В ванне подобрала коленки к груди, не расправилась и не избавилась от напряжения, как бывает в горячей воде. Тепло все же действовало, постепенно она зашевелилась, начала отмываться. Лев не уходил, сел рядом с ванной на пол, положил руку на бортик и присматривал за ней, чтобы никто не уволок. Пока, по живому, им мерещились чудища в каждом шорохе. Ника купалась долго, спустила мыльную воду и набрала еще, по-прежнему ютясь в самом углу, поджав губы рассматривала свои переломанные ногти, четыре не уцелели. Психика выставляла защитные щиты и сосредотачивала ее на пустяках, отвлекая от более важного и тем спасая.

— Как ты меня нашел так быстро? — не поднимая головы спросила она у Льва.

Это все Бояринов. Он способен найти одного единственного крота на гектаре свежевспаханной земли, при условии, что его удастся заинтересовать в поисках и заставить оторвать задницу от удобного поместилища. Удавалось далеко не всегда, хотя Терновскому он бы не отказал. Никто не умалял умственных способностей Максима, но еще ему чертовски везло, засовывал нос именно туда, куда надо, по наитию. Лев не собирался признавать заслуги Максима вслух перед своей девушкой, предпочел просто рассказать, не упоминая личного вклада отдельных личностей и не присваивая его себе.

— Ольга видела, как тебя похитили. В твоем телефоне нашли номер того козла, в черном списке, по номеру и выследили, еще по машине, — не стал слишком долго распинаться мужчина.

— Мою сумку он все же выкинул, — кивнула Ника, подтверждая свои опасения.

При мысли, что Аркадию хватило бы ума выкинуть ее телефон, проехав чуть дальше, куда-нибудь в водоем или в ливневую канализацию, где никто не нашел бы, желудок Льва на миг охватила потусторонняя ледяная лапа. Впрочем, они бы все равно вышли на него по машине, только заняло бы больше времени. Или, устанавливая прежние связи Ники, тогда вообще счет бы пошел на дни, может недели. Судя по тому, что Аркадий сотворил со своей семьей, долго заниматься с Никой он не собирался, спешил утащить за собой на самое дно побольше зависимых от него людей, присвоить их навсегда. Лев про семью Аркадия еще не знал. Максим ему не отзванивался, такие вещи не обсуждают заочно.

— Ты должна была мне сказать про него, — в отличие от девушки, мужчина голову не опускал, смотрел прямо. — Как только позвонил в первый раз.

— Да, — Ника зажмурилась, удерживая внутри новую волну рыданий, она больше физически не способна выносить бесконечные слезы. — Но я… Зачем тебе мои проблемы? Я думала, он отстанет, не понимаю, как он смог меня отыскать.

Лев задохнулся от возмущения, заставил себя проглотить резкие слова. Ее проблемы! Она что, с ума сошла? Какие у нее могут быть проблемы отдельно от него. Зачем он нужен, если не решать любые, самые сложные за нее, обеспечивая ей комфорт и безопасность. Женщина не должна сражаться в одиночку, ее место за его спиной максимум патроны подносить.

— Ты от него убежала? — вместо всплеска гнева, он решил выяснить до конца.

— Что? — встрепенулась Ника, ей показалось страшным поверь Лев, что она использовала его, чтобы укрыться от бывшего. — Нет. Мы расстались. Вернее, он меня бросил. Я приходила к тебе, когда была с ним. Он не знал, но не ставил условий, чтобы ни с кем, кроме него. Наоборот, говорил рад бы избавиться от меня, передать другому, но я совсем никому не нужна. Я не думала, что так обернется.

«Ты меня не простишь» — последнюю фразу произнесла про себя. Она никогда не считала, что завладела Львом навсегда. Он потерпит ее еще из жалости, отдаляясь потихоньку с каждым днем. У такого мужчины должна быть правильная женщина. Забавно, но Ника, как многие до нее считала, что между Терновским и его окончательной избранницей не должно быть темы. Он достоин настоящего земного совершенства, а идеальная девица совсем не заслуживает порки, потому что изначально не совершает проступков. Ника же не способна жить без ведущей руки доминанта. Приходило время уступить место, возможно Рите. Девушка ловила себя на ревности и вовсе не находила Риту такой уж подходящей кандидатурой, но, по крайней мере, ее одобряет семья. Тоскливые мысли совсем ее придавили, тем более Лев никак не отреагировал на ее откровенность. Устраивать разборки с замученной девушкой ему не с руки. Вытащил ее из воды, завернув в огромную махровую простыню и унес в их общую спальню. Принес тарелку разогретого в микроволновке супа прямо в постель и уговорил съесть несколько ложек. Таблетка снотворного, выданного в больнице и глубокий, пусть тяжелый, лекарственный сон.

Утром острота переживаний немного отступила, она заспала совершенное над ней и ею насилие, отдалила от себя. Лев безвылазно оставался с ней в квартире несколько дней, пока она сама не настояла, чтобы начал ходить на работу. Про Аркадия они подчеркнуто не вспоминали. Что он сделал в подробностях она узнала из передачи по телевизору. Дрожала, хваталась за пульт и не могла переключить, досмотрела от начала до конца, против воли впитывая мельчайшие детали. Особенно чувствительно царапнула знакомая фотография, где молодая женщина улыбается в объектив, вместе с ней двое ребятишек, их лица размыты в защиту несовершеннолетних. Ника видела эту фотографию у Аркадия на телефоне, он сам с гордостью ей показывал. Она свернулась на диване клубком, уставившись в никуда, пульт соскользнул на пол, телевизор продолжал молотить впустую.

Ладно ее, но жену, собственных маленьких сыновей? Забил до смерти, живого места не оставил. А говорил ей, что вот она настоящая семья, которой Ника никогда не будет достойна. Отличная жена, здоровые дети, дом полная чаша и он во главе, ответственный семьянин. Прекрасная сказка и в нее нет доступа таким, как Ника. Почему же он их тронул? Как вообще смог? Детей… Что за отрава таилась в его крови? Смотреть на Аркадия за решеткой, что-то невнятно мямлящего на камеру и прикрывающего лицо рукой, не вызывало никакого, самого малого, чувства справедливости. Что бы с ним не сделали, ничего не будет достаточно, не возместит. Близкие родственники мертвой на три четверти семьи кидались от репортеров в стороны, словно вспугнутые голуби, отчаянно хлопая крыльями, ни у одного не удалось взять интервью.

Ника отмерла лишь через несколько часов и потащилась к раковине умыться. Скоро придет Лев, она знала, что ей делать, но хотелось с ним попрощаться, еще раз ощутить на себе его сильные руки. В следующие дни девушка постаралась привести себя в порядок. Сходила в цветочный салон. Они переговаривались с Ольгой по телефону, временно она была в ответе за работу магазина. В краткосрочной перспективе она справлялась, тем более большинство вопросов по поставке цветов Ника решала по сети.

В день, когда девушка решила выбраться из дома с погодой ей не повезло. Собирался дождь и по этому случаю подгреб, утрамбовал вокруг себя фиолетовые пухлые тучи, обложился словно подушками, зная толк в правильном тоскливом затяжном плаче. Небо надвинулось, нависло прямо над головой, невольно пригибая людские головы вниз. Прохожие смотрели под ноги, лишь изредка поглядывая наверх и невольно ускоряли шаг. Не отставала от них Ника. Замедлилась на то самом участке дороги, где Аркадий схватил ее, сердце забилось чаще, пусть она достоверно знала, что опасность ей не угрожает. Несмотря на то, как казалось со стороны, Ника обладала на редкость крепкой психикой и не позволяла страхам слишком отрывать ее от объективной реальности. Иначе как бы она выжила при Аркадии пять лет, не повредившись в уме? Дорога в магазин не стала мистическим местом, излучающим негативную энергию. Она справилась с эмоциями и пошла дальше, быстро добралась до крыльца.

Они с Ольгой обнялись. Ольга боялась ее никогда не увидеть и сильно переживала. Первая настоящая подруга со школьных времен. Продавщица волновалась, но не изменяла себе, слова лились сплошным потоком.

— Я за тебя страшно перепугалась. Не знала, что делать. В полицию звонила, потом твоему мужчине. С ним другой приехал, страшный такой, у меня от него мурашки до сих пор, как вспомню.

Вываливала информацию Ольга вперемешку, путая важное и не очень, сумбурный ее рассказ, однако, многое прояснял. Продавщица не стала скрывать, что Терновский подарил ей весьма симпатичную кругленькую сумму, прямо наличными. Ей бы хватило на маленький, пусть подержанный автомобиль, она не знала, как преподнести семье и сделать так, чтобы не отобрали. Ломала голову все последние дни. Ника была ей глубоко благодарна, она не могла знать, что ей перепадут деньги за помощь, вмешалась, не убежала, не побоялась. Несмотря на взбалмошную натуру сделала больше, чем многие другие. Один запомненный номерной знак чего стоил или добытая сумка, звонок Льву.

Ника пришла не просто так, потащила Ольгу к нотариусу и оформила на нее доверенность на право управлять цветочным салоном, своим приказом назначила ее заместительницей директора. Единственное, Ольга продать салон не могла.

— Что случилось? — не выдерживала и суетилась подруга вокруг нее. — Ты сама почему не можешь? Для меня слишком много дел, я запутаюсь, приведу тебе бумаги в жуткий беспорядок.

— Так нужно, я уеду на некоторое время, — Ника не собиралась возвращаться, но знать Ольге подробности не обязательно. — Побудь пока за меня.

— Конечно, — понятливо закивала Ольга. — Тебе нужно прийти в себя, после ужаса… Недолго я справлюсь, обещаю окончательный бардак не устраивать.

Они вместе досидели до конца рабочего дня, больше гоняя чаи, чем работая. Хотя во второй половине дня Ника отвлеклась на свои любимые не срезанные комнатные цветы, пересадила самые неотложные, опрыскала и протерла листья разросшимся фикусам. Касалась и гладила, словно напоследок.

Вечером не этого дня, но следующего она самостоятельно приготовила ужин. Лев запрещал на постоянной основе, иногда было можно, за один раз в быту она не погрязнет. У нее все готово к его приходу, она сама выглядит как нельзя лучше. Тщательно ухоженные волосы распущены по плечам, на лице минимум макияжа, разве слегка подкрашены глаза и губы. Со спасения от Аркадия, ее мужчина не трогал ее, то есть трогал: целовал, обнимал, прижимал к себе, давал поддержку, но страсть полностью заменила ласка. Ника вполне оценила, но она не хрустальная. Ей нужны прежние чувства, его власть над ней, пронизывающее тело удовольствие.

Соблазнить Терновского ей ничего не стоит. Девушка выучила, как ему нравится, правильно приоделась. Ее платьице вроде прикрывает грудь и попу, ткань совершенно непрозрачная и сначала вроде незаметно, что непозволительно тонкая, повторяет каждый изгиб, малейшую линию, обрисовывает даже расслабленные соски, определяет их кончики и чуть выступающие круги ореолов. Белья на ней нет. Вместо верха твердый и короткий атласный корсет, приподнимающий груди выше, чем позволено природой и еще уменьшающий талию. Лев с работы и голоден, но вокруг творятся такие вещи, что про кусок хорошо приготовленного мяса он забывает со второго укуса. Ника словно оплетает его невидимой паутиной тайных прикосновений, он готов поклясться, что, подавая ему стакан с водой, специально дотронулась грудью до его плеча. В любых других обстоятельствах, он нисколько бы не постеснялся и давно прижал ее покрепче. Но сейчас трогать ее боязно. Это мужику качественно потрахаться выступает вместо целебной мази при любых невзгодах, девочки чувствуют сложнее.

Всякому терпению имеется предел, в очередной ее виток вокруг него, словно он звезда, а она планета, подчиненная силе его гравитации, Лев обхватил ее за талию и посадил к себе на колени. Нахмурился, не понял, что за штука на ней надета под платьем. Хотелось посмотреть. Так и не уяснив для себя можно ли задирать ей юбку, решил пойти другим путем, заглянуть сверху. Ника сидела у него на коленях совершенно спокойно, не возражая. Быстро разобрался с застежками на платье, они шли спереди, целый ряд мелких пуговиц. Заинтриговавший его корсет, открывшись взору внимания неудостоился. Лев обожал женскую грудь. Красивые полушария Ники обрамлены, сжаты и приподняты тончайшим слоем ткани и жесткими косточками, образуя глубокую ложбинку между собой. Терновский застонал и засунул в нее язык, вылизывая нежную, сладко пахнущую любимыми духами кожу до ключицы. Ника влажно вздохнула и подалась к нему поближе. Корсет зашнуровывался сзади, но спереди имелись крючки, тоже частым рядом, почти впритык. Мужчина начал их размыкать. Нике требовалось выдохнуть, чтобы позволить ему эту вольность. Стоило добраться до пятого по счету, груди выпрыгнули на волю, практически в жадные руки Льва. Он прижался к соскам губами. Рванул, не имея больше сил сдерживаться, ткань затрещала.

— Нет, не рви, — капризно надула губки девушка. — Мне его сшили на заказ и платье жалко.

Лев высверкнул на нее властным взглядом, требующим немедленно покориться, но установку принял. Оттолкнулся от стола, ножки стула проехались по полу на полметра, поставил ее на ноги, между своими раздвинутыми бедрами и начал сноровисто разбираться с застежками. Избавиться от платья пара пустяков. Ника осталась в одном корсете, совершенно доступная снизу и сверху. Неширокие оборки черных кружев по краям корсета даже не стремились прикрыть ее попку или высвобожденную грудь, служа не больше, чем обрамлением. Повертел ее перед собой по кругу, вообще не спрашивая, справляясь самостоятельно. Вещица мужчине понравилась, собственно, снимать ее нет никакого смысла, прикрывала она только талию.

— Красиво, — оценил Лев, не стесняясь проявившейся в голосе хрипотцы. — Закажи еще, самых разных.

Ника прикрыла глаза, другие ей не понадобятся. Лев ее отпустил и шлепнув по попе, велел:

— Проводи меня в спальню.

Девушка пошла впереди, через три шажка осознав для чего он ее отправил первой и куда смотрит прямо сейчас. Ника покраснела и стала ступать более плавно, покачивая бедрами, пусть насмотрится вдоволь. Лев нагнал ее у дверей в спальню, подхватил на руки и дальше понес на руках. Ника заранее расстелила постель и зажгла в спальне свечи, расставив их на полу, комоде и подоконнике. Терновский опрокинул ее на кровать на спину. Смотрел не отрываясь, сдергивая с себя одежду не глядя, отвернулся только на секунду, покосившись на свечи и стал бросать снятые шмотки строго себе под ноги. Пожар им ни к чему. Потом подхватил ее под ягодицы, его ладони буквально прилипли к попке, в каждой по половинке и убрать он их не мог, не хотел. Приходилось действовать губами, ловить ее рот, целовать, посасывать соски и беспомощно тыкаться напряженным членом между ее ног, специально не попадая куда нужно и тем самым доводя ее до исступления. Ника нетерпеливо металась под ним, вспомнила что у нее руки как раз свободны и направила в себя. Отзывчивый Лев не стал ее дольше томить, медленно вводя до основания и толкаясь по совсем неширокой амплитуде, почти не вытаскивая. Как же он хорош, девушка пробежалась пальцами по его спине, на которой играли напряженные мышцы, выдавая насколько он поглощен и сосредоточен на своем занятии, до самых подтянутых ягодиц. Лев совсем не мягкий, наоборот твердый, литой, настоящий поймавший ее хищник только вместо того, чтобы рвать нежит в своих сильный объятиях. Она выгнулась в спине, плотнее прижимаясь к нему бедрами и сладко вскрикнула, кончая. Она его никогда не забудет, самый лучший на всю ее жизнь.

Утром она пожарила ему яичницу, такую же, про которую он ей рассказывал однажды в самом начале почти в шутку. У нее отлично получилось, постоянные тренировки дали о себе знать. Восхищенный, откровенно избалованный женской заботой Терновский улыбался в квартире и продолжил, сев в машину, ничего не могло испортить его отличного настроения.

Закрыв за ним дверь, Ника вытащила из гардеробной маленькую спортивную сумку с ней она сюда приехала. Собрала самые необходимые и практичные вещи, ей было стыдно их брать, все они куплены Львом, но какой еще есть выход. Туда же сложила документы и маленькую сумму наличными, оставила на видном месте свой новенький сотовый телефон, банковскую карточку, записку. Отыскала подарочную коробку от браслета и, обливаясь слезами, долго раскручивала винтики, толком не попадая в необходимую выемку. Ей казалось кощунством снимать его с себя лично, без разрешения и ведома Льва, она не имела права, но забрать его с собой слишком похоже на воровство. Кинулась к выходу, повернула один из замков, замерла, бросила сумку на пол и пошла снова в спальню в гардеробную. На его половине, уткнулась носом в его любимый пиджак, обняла обеими руками. Зашлась совсем беспомощными рыданиями, так плачут только в детстве, без возможности прекратить. И все же разжала руки, мимо консьержки шла, низко опустив голову, скрывая расстроенное лицо.

Глава 26. Настоящее

Лев Николаевич Терновский не посещал рабочее место второй день подряд, без всякой уважительной причины, заранее не предупредив и вообще не отвечая на звонки и сообщения. Бояринов выждал около полутора суток и заявился лично, давно подкупленные консьержки сдали Терновского еще вчера, достоверно известно, что из квартиры он не выходил. На вежливый короткий звонок в дверь никто не отреагировал. От Максима так просто не избавиться. Он вдавил кнопку до упора и уже не отпускал. Мелодичные перезвоны на второй минуте начали здорово давить на мозги. Прошло еще минут пять, прежде чем дверь открылась. В проеме стоял и покачивался совершенно пьяный Лев, смотрел исподлобья, явно посчитав настойчивость поводом для драки. Бояринов, не спрашивая, вошел, сильно толкнув Терновского плечом. Того покачнуло сильнее, едва успел за полку зацепиться и не упасть.

— Водяру жрешь? А че один? — нагло протянул Бояринов, дальше коридора не продвигаясь, бросая пронзительные взгляды вглубь квартиры, девушка Терновского не появлялась. — Где Ника?

Лев собирался хорошенько врезать Максиму. Вперся, толкается. Последний вопрос сбил его с воинственного настроя и вернул в нынешние реалии, стало снова паршиво на душе.

— Ушла от меня, — едва ворочая языком, признался он. — Убежала.

— Ну ты, долбоеб, отвечаю, — перешел на полузабытый дворовый сленг возмущенный Максим и пошел по направлению к гостиной.

Собственно, в ней на журнальном столике накрыт простенький стол. Закуска в виде нарезки, явно добытая в холодильнике, прямо в надрезанных вакуумных упаковках, хорошо початая бутылка виски и один сиротливый бокал. Рядом на полу стояло несколько пустых стекляшек. Максим знал где взять посудину для себя, не первый раз в доме, плеснул себе и дошедшему до дивана Терновскому, поровну, без скидок на его состояние.

— Почему уверен, что сама ушла? — продолжал выяснять, чокаясь и опрокидывая первую порцию залпом. — Может опять утащили.

— Она мне записку оставила, — тяжко вздохнув, сказал Лев, прикасаясь к нагрудному карману рубашки, рабочую одежду он так и не сменил, оставался в той же, что два дня назад, единственное — без пиджака.

— Дай почитать, — немедленно всунул свой не даром длинноватый нос Бояринов.

— Нет, — резко отказал Терновский, сводя брови на переносице, явно определяя границу, которую переступать не стоит.

Максим мотнул головой, принимая сказанное и налил по новой. Замахнули еще. Свежий Максим алкоголя не ощущал, пил быстро, как воду в жаркий день. Лев так уже не мог, отпивал по глотку, медлил после каждого.

— И правильно сделала, сколько можно девчонке мозги полоскать, у мамо звезды не сошлись, кобыла Рита, опять же, на горизонте гарцует, — безжалостно одобрил Нику мужчина, разливая по третьей, вернее только себе, Лев еще предыдущую не осилил. — Ты, конечно, лишнего слова из себя не выдавишь. Эй, не отключайся.

Дотянулся и ловко лягнул погрузившего в себя Терновского по лодыжке.

— Сука, — отозвался очнувшийся Лев, морщась и потирая ушибленное место. — С хрена ли ты мне проповеди читаешь? Думаешь, сам в белом пальто? Д’Артаньян, блядь.

— Может, я не в белом, но от меня нижние не бегут в никуда, побросав на ходу дареные цацки, — пощада и Максим понятие несовместимые, его обходительности хватало исключительно на определенный круг людей, он сопли подтирать не станет, точно не такому же верхнему, как он сам.

И он явно не упустил аккуратно оставленный браслет на большом обеденном столе, подмечать самое существенное и немедленно использовать, чтобы посильнее поддеть, добиться своего, у него заложено на уровне подсознания. Максим явно считал, что они находятся на разном уровне бытия, поэтому впитывал алкоголь, как губка, чтобы заговорить с Терновским на одном языке. Постепенно от Льва начали поступать сведения, Максим сосредоточенно вникал.

— Мне не двадцать и не двадцать пять, это тогда с каждой второй люблю-куплю, — пробило на откровенность пьяного Льва. — Сейчас обмануться страшно и обмануть тоже. Вдруг показалось. Или пройдет быстро. Слова другие стали, тяжелее что ли. Я думал, делаю, как надо. Хотел сам наверняка убедиться, подождать.

— Дождался? — ткнул в больное Максим. — Родственнички твои еще, команд не знают, а к полной миске не забывают подбегать.

— Я им по-честному сказал, маме и всем, что она моя девушка, — пытался защищаться Терновский. — Ей говорил. Она милая. Она красавица.

— Засунь свое «честно» куда солнышко не заглядывает, — язвил Бояринов, прекрасно подменяя иногда проявляющегося внутреннего критикана. — Кончай катать яйца из штанины в штанину и займись делом. Что сложного? Купи маминого астролога, чтобы он ей натальные карты как-нибудь половчее перерисовал. Риту за Иванова замуж выдай. Ника знаешь где?

— Что я, по-твоему, пальцем деланый? — оскорбился Терновский, после недавнего похищения за Никой присматривали, из города она не выезжала, сняла квартиру на окраине. — Подожди, какой Иванов?

— Да из наших работников, в начальники отдела третий год рвется, середнячок, но не совсем бестолковый. Риту возьмет с приданным за милую душу, особенно если правильно объяснить, — беззастенчиво втолковывал Максим. — Она из дома за ним вприпрыжку побежит.

— Легко у тебя все, — буркнул Лев, пощелкал пальцами припоминая слово. — И аморально.

— Ну, за красивые слова, — снова расплескал виски по бокалам Максим, насмешливо прищурившись.

Напились они знатно. Максим остался спать на диване. Лев еле добрел до спальни. В восемь начали трезвонить будильники, к девяти засуетился окончательно брошенный коллектив. Бояринов снял трубку и нарычал на первого попавшегося, на том конце явно совещались между собой, потому что поток звонков временно приостановился. Неохотно продрав глаза, мужчина отправился на поиски туалета. В коридоре его встретил совершенно трезвый, мытый, бритый и наглаженный Терновский. Увидев его Максим скривился, будто откусил от лимона и прожевал. Выданные вчера моральные тумаки возымели действие. Общеизвестно, что Терновский переносит алкоголь гораздо лучше Максима. Бояринов нещадно филонил, пользуясь многочисленными уловками, когда спаивал будущих бизнес-партнеров.

— Смотреть на тебя противно, — мрачно выдал Максим, обходя Терновского по дуге.

— Я на работу, ключи у консьержки не оставляй, потом заберу, — распорядился Лев ему в спину, направляясь к выходу.

Душ Максим принимал в гостевой спальне, удивляясь многочисленным женским штучкам, видимо ванную оккупировала Ника. Перспектива тащить на себя несвежую одежду Максима расстраивала, но была неизбежна. Из ванной комнаты он выперся абсолютно голым и тут же наткнулся на домработницу. Женщина молча уставилась на него огромными глазами и медленно начала отодвигаться к дверям, спиной вперед. Короче, насмотрелась вдоволь. Максим негромко поржал, собрал пожитки и направился в сторону дома. Работать сегодня он все равно не сможет, только народ взъерошит, как говорил Лев, у них и так нервы не в порядке, пусть отдохнут.

Терновский первую половину дня разгребал накопившиеся дела, офис скорее паниковал, потеряв рулевого, чем правда не справлялся. На собственном опыте Терновский точно знал, что Бояринов предлагает очень эффективные и простые способы преодоления проблем. Ближе к обеду вызвал кадровичку и начал выяснять про Иванова, дело оказалось нелегким, потому что числилось в штате целых трое. Велел принести личные дела всех трех. Быстро отсеял ненужных по возрасту и стажу, поизучал фотографию третьего. Он переживал за Риту, как за сестру, отдавать ее абы кому не хотелось. Максим его бы осудил. На вид вроде ничего, карьерой его можно крепко прихватить и заставить относится к Рите должным образом. Тем более она может отказаться, заставлять никто не будет. Просто немного правильной мотивации.

Уговорив ворочающуюся совесть, он принялся искать контакты маминого медиума. Спросить у Стефы напрямую не самый лучший вариант, хотя шансов, что она заподозрит почти никаких. Снова включился в рабочий процесс, сбросив задачу по медиуму на Алексея. Личный помощник поднял брови, но молча пошел исполнять. Чуть из шкуры не вывернулся и к вечеру справился, помогло, что Стефу к медиуму водитель пару раз отвозил.

Оставив звездочёта на завтрашний день и специально выделив под него время в сложном графике, перед концом рабочего дня Лев отправил Алексея снять в банкомате очень приличную сумму, добавив к получившейся стопке денег порцию из сейфа.

Медиум оказалась дамой неожиданно умной, понимающей с полуслова и прекрасно представляющей последствия, если вздумается попробовать воспользоваться незавидным положением Терновского. Мужчина раздражения не скрывал, у него ни малейших сомнений, что перед ним мошенница. Волшебники, блин. Не учи физику в школе и мир всю жизнь будет наполнен магией. Все же какое-то не вполне внятное чувство уберегло медиума и цену она заломила не слишком высокую, правильно, ведь в другом случае могла ближе познакомиться с Максимом. Тот в помощи другу не откажет.

Дама привыкла отрабатывать деньги, выждала сутки и позвонила Стефе. Голос ее был трагичен и полон сожалений:

— Дорогая, я вчера разбирала старые карты и наткнулась на расчеты по карте твоего сына, боюсь я допустила страшную ошибку, векторы спутаны и начерчено неправильно. Ты сильно расстроена?

Самое сложное Лев оставил до пятницы, другие вопросы дались достаточно легко, стоило сосредоточиться. Ника совсем другое дело. Ошибется и останется совершенно один. Законы тематического мира запрещали преследовать нижнюю, вести себя слишком напористо. Податливые изначально, они имели право уйти без обычных разборок и слишком агрессивных попыток удержать.

Ника выходила из дома редко, но так получилось, что они встретились прямо на лестничной площадке перед входом в арендованную квартиру. Лев через ступеньки в два шага преодолел расстояние между ними, но девушка успела шмыгнуть обратно и запереться изнутри. Терновскому потребовалось страшное усилие, чтобы не сломать к черту разделяющую их жестяную дверь, которую без труда можно вскрыть консервным ножом. Вместо этого он прислонился лбом к ее шероховатой поверхности и негромко позвал:

— Ника, — прислушался, ему казалось, что он слышит дыхание по ту сторону, слышимость в новостройках потрясающая, напрягать горло не стоит. — Открой мне, милая, давай поговорим.

Девушка ему не отвечала. Лев не звонил и не стучал, вообще не ломился, напряженно ждал, готовый буквально ко всему, чувствуя себя маньяком из американского фильма. Прошло десять минут, не меньше, по ощущениям вообще вечность, в хлипких пазах скрежетнул металлический язычок, ручка повернулась и его впусти внутрь.

Блеклая обстановка съемного жилья совершенно не отпечатывалась в памяти Льва, он не смог бы сказать сколько здесь комнат, обстановка тоже миновала сознание. Была только Ника. Его измученная, осунувшаяся за время разлуки девочка. Она стянула волосы в хвост и закуталась в современную безразмерную спортивную одежду, штаны на шнурке и худи с длинным рукавом, не хватало капюшона на голове, чтобы окончательно отгородиться от внешнего мира. Подцепляла кончиками пальцев рукава и натягивала ткань на кисти ниже, ее морозило несмотря на отгорающее за окном лето, и она нервничала.

— Зачем ты пришел? Я тебе все написала. Не надо было, — упрекнула его Ника, тщательно избегая встречаться с ним глазами.

Лев опасался подходить к ней слишком близко, любое лишнее движение казалось насилием и быть в ее глазах похожим на Аркадия хотя бы в малости, смерти подобно.

— Зачем ты так с нами, девочка? — без всякой претензии, ласково и как-то устало начал Терновский, медленно шагнув к ней ближе на считанные сантиметры, по-прежнему не касаясь. — Что я сделал не так? Почему не сказала? Когда тебя не нашел, все передумал, пока записку не заметил.

Девушке слишком мучительно давались объяснения. Она сбежала от мамы, Аркадия, теперь вот от Льва. Ничего побеги не приносили хорошего, но она искреннее считала, что причиняет вред только себе, а себя ей никогда не жалко. Наверное, именно это ей важно в первую очередь получать от спутника, пусть кажется иначе, не боль, а покровительство и защиту от всех мнений, включая собственное, кроме своего мастера. Она не имеет на него права, не смеет при нем оставаться. Ника взялась за совершенно непосильную и странную задачу: оградить от себя Льва, спасти его во что бы то ни стало.

— Ты ничего не сделал. Ты самый лучший. Это я. Во всем виновата. Прости меня, я не могу, не должна, ты же видишь, — путалась Ника, делая положение вещей совсем неразрешимым.

Терновский похолодел, самая стандартная фраза при мягком расставании: дело не в тебе, а во мне. Плевать, что она дальше скажет. Между ними все кончено. Оставалось нормально устроить девочку в городе, обеспечить ее и отойти в сторону, как обещал давным-давно. Он не сделает ее жизнь хуже, потому что она совершила глупость и доверилась ему. Потом прислушался.

— Это я Аркадия довела, из-за меня он превратился в чудовище, собственных детей… Если бы он меня не встретил, у него сложилось бы нормально. Я его приучила, не ставила никаких рамок, он со мной совсем потерял человеческий облик. Я виновата, — бесконечным речитативом, повторяя слова с пластинки, безостановочно проворачивающейся внутри ее головы, говорила Ника.

Лев нахмурился, отбросил ненужную осторожность и до конца сократил расстояние между ними, крепко обхватывая ее за плечи. Ника после похищения провалилась в сильнейший сабдроп, новости из телевизора ей подбавили. Он ее упустил, слишком закрытая, нормально, откровенно разговаривать ее еще учить и учить. Загадка с простейшим решением. Что бы не случилось вокруг нижней: тайфун; цунами; град, побивший высаженные в открытый грунт помидоры; окончательно съехавший с катушек мудак, постоянно распускающий руки. Кто виноват? Правильно, она. И никто кроме. Терновскому казалось, что не такие, как он, а именно нижние воображают себя богами, принимая на свой счет и свою ответственность буквально всякую неполадку во вселенной. Наверняка, Ника или кто-то сильно похожий на нее в итоге первый согласится ответить за то, что солнце погаснет, если случится несчастье.

— Не говори глупости. С чего ты за него виновата? Смешно слышать. Он отморозок, который так и не научился себя контролировать, зверье тупое, — мужчина говорил уверенно, ничуть не сомневаясь в своих словах. — Взрослые люди отвечают сами за себя. Ты его не растила, не воспитывала. Хотя я бы даже с родителей его не спросил, ему не семнадцать, гормоны отгуляли, нужно было думать башкой. Он сам творил, что хотел и теперь находится ровно там, где заслуживает.

— Ника, — Терновский коротко встряхнул ее, стараясь поймать взгляд и поделиться своим отношением к жизни, гораздо более здравым, не оторванным от реальности. — Неужели я похож на него?

— Нет, — сразу залепетала девушка, наконец-то поднимая руки и цепляясь за него в ответ. — Ты не такой, но может быть я…

— Ты не сможешь сделать ничего, чтобы превратить меня в того, кем я не являюсь. Люди не меняются почти никогда, Ника. Он был утырком до тебя, и потрудившись, ты вспомнишь его поступки, подтверждающие мои слова, достаточно подумать. Изменения исходят изнутри человека, его нельзя заставить, уговорить, принудить. Можно сломать или тотально контролировать. Последствия слома невозможно предсказать, обычно становится хуже. Любой внешний контроль учатся обходить. Он стал убийцей, потому что не занимался собой, пустил на самотек агрессию, пока она его не сожрала. Его поступки не имеют к тебе никакого отношения.

Глаза у Ники оставались недоверчивыми и растерянными, но она прекратила их отводить. Ей очень хотелось поверить Льву, просто, не рассуждая, отказаться слушать внутренний голос, склонный с самого детства уличать ее во всяких проступках и настаивать на наказании. Верить ему несложно, не нужно особо напрягаться. Она принимала его старшинство только сейчас, раньше одергивала себя, напоминала, что они вместе ненадолго. Лев не терял времени даром, чувствуя слабину, аккуратно заключил ее в объятия и прижал к груди.

— Поехали домой, милая, — зашептал ей на ухо, поглаживая по голове. — Что тебе здесь делать? Я по тебе соскучился, цветы там без тебя пропадают. Вернись ко мне, девочка. Мы справимся, переживем его и тот дом, как страшный сон.

— Мне пять лет надо забыть. Почему все так? Я теперь не могу понять, как могла с ним. Я его сама выбрала, ты не представляешь за что, — немного в другом тоне, но продолжала экзекуцию слишком самостоятельная девушка.

Выбралась из его рук и вдруг опустилась ему в ноги, встала на колени, заставив его вздрогнуть. Ему стоило труда не кинуться ее поднимать, Льву совсем не до ритуалов, но нужно думать не только о себе.

— Прости меня, пожалуйста, — поднимая к нему лицо и наделяя его правом прощать себя, потому сама на такую милость не способна.

— Прощаю, — среагировал чуткий Терновский, абсолютно уверенный, что она не несет никакой вины, возможно когда-нибудь ему удастся убедить ее в этой простой истине, но явно не прямо теперь.

— Я тебе правда нужна? — замирая в предчувствии ответа, вопреки тому, что между ними было, страшась услышать насмешку, ценность ее сомнительна в собственных глазах.

Девушка именно та, которую он искал, она и никто другой. Никакой замены, никаких других отношений и шансов. Вот она, не будет ее и ничего не будет, случайные, недолгие связи, оставляющие смутное послевкусие, без ощущения потери. Впервые в жизни Терновский готов на уступки, отказаться от своих пристрастий, загнать зверя в клетку и заварить ее намертво, неважно, что в итоге отомрет значительная часть его натуры. Нике такие жертвы ни к чему. Ей надо, чтобы он возвышался над ней, взял на себя руководство ими обоими. Ему по силам, он не возражает.

— Очень нужна. Я не могу без тебя. Я люблю тебя, Ника, — не стал больше ничего скрывать Лев, короткая разлука яснее прочего показала ему катастрофичность его потери.

Ника оцепенела, будто не признание услышала, а подтвердились самые худшие ее страхи. Потом разом лишилась последних сил, обхватила руками его ногу, скорее опираясь, чем прижимаясь, закрыла глаза. Не надо больше бежать, скрываться, разрывать тонкие нитки знакомств и едва намечающийся круг общения. Он принимает ее, какая есть. Любит, но о его любви Ника задумываться пока не осмеливалась.

— Забирай, — смирно проговорила она.

Дважды Льва просить не пришлось. Он мигом поставил ее на ноги. Девушка отказывалась отрываться от него, обняла и ткнулась лицом к нему в плечо. Мужчина испытывал нетерпение, ему хотелось побыстрее увезти ее отсюда обратно домой, но не отталкивать же ее силой. Терновский на подъеме, Ника вернулась к нему, ему хочется закрепить успех.

— Выходи за меня, — негромко, отчасти робко, что совсем на него непохоже, просит он.

— Да, — голос Ники приглушен, ведь от его плеча она не отодвигается.

— Кольца у меня нет, — с откровенным сожалением сетует Лев, окольцевать ее прямо сейчас кажется хорошей идеей, словно после она будет совсем его, каждый сможет посмотреть на ее руку и убедиться. — Еще раз тебя спрошу, по всем правилам, обещаю.

Ника слабо улыбается и кивает, не меняя позы. Неизвестно сколько они так стояли. Спустя это непонятное безвременье, захватившее их без остатка и соединившее в одно, помогал ей собирать вещи по квартире, злясь и испытывая жгучее желание побросать так, новое купят. Нику нельзя пугать, ей надо нормально собраться, иначе слишком уж похоже на кражу девушки, которая вообще-то уходит с ним добровольно. Звонили хозяйке квартиры, отказывались от залога и договаривались, где оставить ключи. Долго ехали по вечернему городу, застревая в неспешном потоке движения в час пик. Персональный водитель временами сильно выручал, можно спокойно сидеть на заднем сиденье и держаться за руки, совсем не расцепляясь.

А зимой в Москву они не поехали. Зимой была свадьба и семья Ники явилась в полном составе, включая старшую сестру, ее мужа и детей. Близкие Терновского тоже собрались. Сильно подобревшая к Нике Стефа неожиданно обрела Ольгу, они говорили, не останавливаясь целый праздничный день, испытывая удовольствие друг от друга. Вокруг Лидии, наоборот, будто мелом обведен круг отчуждения. Платон задержался рядом ненадолго и ускользнул кадрить незамужних женщин. Рита недавно съехала, у нее роман в самом разгаре, конечно, избранник пока не занимает должного положения, зато рядом с ним она навсегда королева. Михаил и его жена вообще на другом конце зала. Немного недовольная, надувшая губы, как маленькая девочка, Кира смотрит на пару Льва и Ники, пытаясь выцепить какую-нибудь утешительную мелочь, недочет, чтобы порадоваться. У нее летом было завязался роман по сети, но обходительный кавалер неожиданно исчез, вызнав про ее сестру важные подробности, лично они так и не встретились. Успехов мало, жизнь течет ровно и бессмысленно.

Ника сияет глазами, почти не отрывая взгляда от супруга, она счастлива и беззаботна. Она нашла своего человека, идеального только для нее одной и неважно каким неправильным покажутся их отношения окружающим, если они вдруг будут допущены раскрыть их тайну. Главное они есть друг у друга, остальное можно преодолеть.

Оглавление

Глава 1. Электричка

Глава 2. Собеседование

Глава 3. Больница

Глава 4. Сборы

Глава 5. Перелет

Глава 6. Очаг

Глава 7. Работа

Глава 8. Разговоры

Глава 9. Наказание

Глава 10. Невеста

Глава 11. Содержанка

Глава 12. Начало

Глава 13. Обед

Глава 14. Ссора

Глава 15. Соломенное чучело

Глава 16. Клуб

Глава 17. Алые паруса

Глава 18. Цветочница

Глава 19. Подарок

Глава 20. Сафари

Глава 21. Свадьба

Глава 22. Воскресенье

Глава 23. Погреб

Глава 24. Ищейка

Глава 25. Вина

Глава 26. Настоящее