Первопричина 2: Возмездие Красного Медведя [Артём Соболь] (fb2) читать постранично, страница - 3

подкрепляя слова документами найденными в лагере, то есть своими личными делами рассказывают что с ними случилось и как они дошли до жизни такой. Как оказалось, стали они такими, в ходе пыток. Некто Марта, ныне покойная, кроме чудовищных опытов не брезговала лично пытать пленных. Вот, в результате таких пыток, с помощью какой-то убойной бурды, она и создала этих людей. С поправкой на то, что ключевую роль в этом сыграл Влад, потому как он Тёмный Император из другого мира. Попал сюда случайно, но поскольку там у него шла война очень похожая на нашу, сразу выбрал сторону Советского Союза. Потому что там у него хоть и Империя, строил он её опираясь на знания про Советский Союз. Править не хочет, но помочь своим коммунистическим товарищам, то есть нам, более чем страстно желает. Потому что фашизм ненавидит.

Вообще, говорит он много и всё это я бы принял за вымысел, за бред. Но все они подтверждали слова действиями. Маришка растекалась водой, Белка превращалась в молнию, близняшки Спичкины горели, Лазарев выращивал на ладонях кристаллы. Осип он же Ломакин манипулировал землёй, камнями и даже бетоном. Влад управлял железом, Роза воздухом. Серафина могла слышать мысли, присылать образы и демонстрировать воспоминания. И всё это хорошо, если всё это правда, они действительно помогут. Но… Я не главнокомандующий, у меня есть начальство. Надо мной ставка, три маршала и товарищ Сталин. Конечно, я встану на их защиту, таких бойцов упускать нельзя. Но что скажет руководство?

Да и Влад… Он готов помочь, он хочет помочь, но если его самого или его семью тронут, он уйдёт. И об этом он не скрываясь говорит. Честно, прямолинейно, без увиливаний.

— Что же с вами делать? — глядя на странных гостей спрашиваю. — Что мне делать?

— Думать, товарищ комфронт. Крепко думать. Не хвалюсь, унизить вас не пытаюсь, но уйдём мы, фронт обрушится. До уничтожения Идельштайна, немцы… О нет, они не сидели спокойно, как вам кажется. И не то чтобы не могли взять ваши позиции. Они целенаправленно занимались перемалыванием ваших войск. Пополнение приходило и тут же убивалось при атаках врага или артударах. Потом приходило ещё и история повторялась. Вам казалось что вы держите фронт, на самом деле вами играли. И играли грамотно. Своих солдат сохраняли, ваших уничтожали. Плюсом идёт деморализация, свою роль играет пропаганда. Нет, я не утрирую и не нагнетаю. Я верю в защитников Советского Союза. Верю даже сильнее чем вы, иначе бы меня здесь не было. Но к сожалению вам не выстоять. На стороне немцев, такие силы, что несмотря на ваши более чем удобно расположенные позиции, фронт они сметут за день. Повторюсь, Вермахт просто не хочет гробить солдат. Сейчас же всё изменится. Потеря Идельштайна весьма болезненный удар по яйцам Третьего Рейха. Наша бомба, которую, наверное, даже в Германии видно было, так же внесёт свою лепту. Потому что немцы уже думают что в руках Союза страшное оружие и от этого они начнут действовать.

— Что хоть за бомба? — осознавая всесь ужас происходящего спрашиваю

— Страшная, — закуривая округляет глаза Влад. — Страшная и ужасная. Такими можно города в пыль стирать.

— Из чего она?

— Секрет, — улыбается Влад. — Будем работать вместе — поделюсь. Наделаем их вам… А потом как жахнем! Весь мир в труху. Всё что за пределами Союза будет напоминать Лунные пейзажи. Но это потом, когда договоримся. Сейчас же, поскольку мы в подвешенном состоянии, предлагаю определить нас куда-нибудь и выделить охрану. Так спокойнее будет. Кстати, товарищ комфронт, за организацию позиций в таком удобном для обороны месте, мой вам низкий поклон. Ваши навыки, ну просто моё почтение. Минных полей не хватает, а так почти идеально. Так что с охраной? Нам её выделят?

— Влад, — встаёт Горчаков. — Это совсем не обязательно. Товарищ комфронт…

— Товарищ комфронт сомневается, — щурится Владислав. — И правильно делает. Времена нынче сложные, тяжёлые. Мы пойдём, сами устроимся, как что-нибудь решите — позовёте.

Влад встаёт, кивает и вместе со своими выходит из блиндажа. Горчаков уходит определять их. Я же… Странное ощущение. Его жесты, голос, движения. Ведёт себя как хозяин положения. Чувствую себя… Он смотрит на меня как на неразумного ребёнка, а разговаривает только из вежливости. Совсем не потому что мы нужны ему, а потому что…

— Фух, тяжёлый он всё-таки человек, — заходя обратно выдаёт Горчаков.

— Это да. Ну, что скажешь, Денис Матвеевич?

— Абвер, — выдаёт один из особистов.

— Ой, закройся, — мощится Горчаков. — Абвер он тут увидел. Сопляк. Абвер не дураки. Да и не сходится.

— Чего не сходится?

— Да всё не сходится, товарищ комфронт, — отмахивается Горчаков.