Явь [Владимир Николаевич Леонович] (pdf) читать постранично, страница - 1

ВПОДИНИР

ПЕОНОВИЧ

г

дом

МАРИНЫ
ЦВЕТАЕВОЙ

I Л fl fl И N N Р

СТИХОТВОРЕНИЯ

дом

МАРИНЫ
ЦВЕТАЕВОЙ
ПРАМИНКО
МОСКВА • 1993

0Е О Н 8 ВИЧ

Б Б К 84Р7

Л47

Леонович В. Н.

Л47

Явь: Стихи.—М.: Праминко 1993 128 с
ISBN-5-88148-007-4.

Четвертую книгу Владимира Леоновича сЯвь» составили
стихи последни-х лет, большей частью опубликованные в газетах
и журналах.

ББК 84Р7

© В. Н. Леонович, 1993

Т Е Р П Е Н И Е СВОБОДЫ

Мне говорит природа,
печаль свою даря,
что есть еще свобода
и в капле янтаря.
Она совсем другая:
крылом не шевелит
и смотрит, не мигая,
и больше не болит.
Вот капля золотая
в оправе на груди...
Но вечность коротая,
ты не проспи гляди!
О том и речь природы,
что камень
разольет
терпение свободы,
что вечен твой полет,
хоть велика отсрочка
и хорошо во сне,
пока бежит цепочка
по теплой белизне.

5

*

*

*

Сквозь дождь и дерево нагое
свет фонаря едва прошел —
как ломкой золотой дугою
широкий вспыхнул ореол.
И поэтическое зренье
подобную имеет власть:
вся жизнь вокруг стихотворенья
сомкнулась и переплелась.
Я вижу свет перед собою
и жизнь кругом — и вся она,
и каждая черта — любовью
осмыслена, озарена.

6

хозяин
HiVK'.imecH в жерновах терпения...
Игуменьч 1:фр, иньч

Август-сентябрь. Перестояла трава,
что докосить не под силу последним старухам.
Мельничный ручей шумит, молчат жернова —
это молчанье легко различается слухом.
Черное в срубе смоляное бревно.
Желоб целехонек, привод сработан с запасом.
Мельник стал вороном — так уж заведено —
гут и живет, потерявши обличье и разум,
ибо ему забывать ничего не дано.
Хлебным еще перегноем крапива сыта,
и непролазны черемуховые оплетья.
— Худо, хозяин... И ворон кричит:
— Воркута! —
этого хватит ему на четыре столетья.
Знала игуменья эта в терпении толк.
Ж ито крапивой взошло, ибо в прах измололось.
Озеро опустело... Но еще не умолк
твой шелестящий, осенний, серебряный голос.

7

НА КАМНЕ
Плыви течением волокон,
упрямый камень обогни,
а чтобы вырваться не мог он,
опеленай, опелени...
Плети круги свои — оплетни,
в расселине укоренись
и лиственницею столетней
на всю округу оглянись.
Держись — лохматою колонной,
разопираясь о персты,
одной-единой, потаенной
живою силой — красоты.
Чудесно сжатую до взрыва
освободить — избави, Бог! —
и волокнистого наплыва
распутать, размотать клубок.

8

МЕДИТАЦИИ
К П ЕТРО ВИ Ч У
Как ты, Петрович, в лес не стал ходить,
так и грибы родиться перестали,
тропинка заколодела, родить
уже не хочет — разве так, местами.
Обабки вот... Обабок что за гриб!
Болотные обабки — тонки лапки.
Набрал полкороба — отдай-ка бабке,
хоть иоругается, а суп сварит.
На Кулгом-озере кидал блесну,
кидал-кидал... Вот выманил одну:
от рыбака и щука отвыкает.
Избушечка? Цела, не протекает,
видать, недавно человек гостил:
все прибрано, оставлена заварка,
припас подвешен. Чаю вскипятил...
Тот жил порядком: в банке три огарка.
И что не жить, Петрович! Ведь места
за пазухой, сам знаешь, у Христа:
две речки, озеро, боры, болота!
Трудись и благоденствуй, и никто-то
не вякает, не виснет над душой,
и всем в лесу ты свой, а не чужой,
на берегу избушка на пригреве,
И ДОБРОТА ЕГО Д О В Л Е Е Т Д Н Е В И —
стихотворенья важная строка.
Бежит в деревню за тобой лосенок
и всю дорогу плачет: молока!

9

Здесь пауза: как паутинка тонок
зазор такой, волосяной мосток,
другое руслице нашел исток:
что может быть — то будет — по-другому!
Вот радость! А когда дошли до дому,
ослаб лосеночек... И молока
в деревне нашей гиблой ни глотка.
Неделю-две ходила, выла тихо
по заозерью глупая лосиха.
В овраге недалеко от моста
осину помнишь? — Лет ей, может, триста.
Земля забагровела от листа,
трепещет крона, льется как мониста.
Другое имя — это бытие
другое — вспомнится или помстится:
когда гляжу, Петрович, на нее,
откуда-то находит: Т Р Е П Е Т И Ц А !
А младшенький разумный отпрыск мой
ей «здравствуй» говорит, ладошкой гладит...
Пока он гений, школа с ним не сладит,
Бог даст, приедем как-нибудь зимой.
А лучше в марте: свет и красота!
Приедешь — а деревня и пуста —
и все. Разор дошел до точки. Точка
и что теперь, писатель-одиночка?
Была деревнюшка и больше нет,
всех схоронили за 15 лет...
Все ждал крестьян «последнего призыва»,
как мог крестьянствовал летами сам,
звучат призывы, но весьма фальшиво:
крестьянин крепкий ни к чему властям,
ни власть— ему. Как сирота она
отныне лишь сама себе нужна.
Не будет лишнею и эта строчка,
и что ты мог поделать, одиночка?

10

В стихотворенье вставить обиняк?
Кому застой, кому сплошной сквозняк:
провинция — село — Москва — грузины...
Тем — зарубеж, тем — лагерь и тюрьма;
а мне — до помрачения ума —
Отечество! Терпенье... Зимы... Зимы...
Тот запил, этот прыгнул с