Искорка 1969 №09 [Журнал «Искорка»] (pdf) читать онлайн

И

с

к

о

р

к

а

9

вшколу!
П о всейстране Скорее
Звенит над
гремитсутраЛ адогой,
Звен и тзвонк
в К ры м у,
весёлый:
В М оскве,
П риш ла пора!
Вставай! Пора!
в горах Алт ая!..

Ура!

Ему приятно
сам ом у
Звенеть,
не ум олкая.
Звонок три
месяца подряд
М олчал и дни,
и ночи.

вновь
созвать,
собрать ребят
Он очень рад!
Он очень рад!
Н у очень-очень
-очень!!!
И

И

с к о р к а

СЕНТЯБРЬ

ЕЖЕМЕСЯЧНИК

№ 9

газеты
«Ленинские
искры»орган
Ленинградского Обкома
иГоркома
ВЛКСМ,
Ленинградског
оСовета
.пионерско
йорганизации
имени
В.И.Ленина

1969
год loffiastuA *»и

Л. ПОДВОЙСКИЙ

Страничка
далёкого
Л ЕТО двадцать восьмого года выдалось дождливое. ПогоV ' жие дни наступили, когда пионеры уже уехали в город и
на месте лагеря осталась только группа активистов — «ликвидком».
— Даёшь поход вниз по Москве-реке до самого центра
столицы! — предложил председатель совета Андрюша Енютин, большой поклонник военной закалки.
Мы шли Подмосковьем три дня почти без отдыха. Чуть
задержались на полуострове, в излучине реки, где располо­
жился дачный посёлок Хорошевский серебряный бор.
Не знаю, кому принадлежали здесь дачи до революции.
В двадцатые годы хозяином их был Моссовет. В нескольких
дачах жили старые большевики. В одном из домиков жила
и наша семья. Как же тут не задержаться, не навестить маму,
папу?..
В огороде мы накопали картошки и пошли к реке разво­
дить костёр.
— А не пригласить ли сюда старых большевиков? — поду­
мал вслух наш редактор Гога Стуруа.
— Ой, мальчики, мы же чумазые, как трубочисты, — ис­
пугалась Вера Енютина. — И думатьj i e смейте посторонних
звать. Да ещё таких важных!

Но старые большевики сами заглянули к нам «на огонёк»;
Сначала подошёл бородатый и чёрный, как цыган, в на­
кинутой на плечи кожаной тужурке Артемий Багратович Ха­
латов — председатель Госиздата. За ним — «самый строгий
коммунист», — огромный и усатый Емельян Михайлович Яро­
славский, член Президиума ЦКК. Дальше следовал мой отец
в военной форме почётного кремлёвского курсанта. У сосны
встал, скрестив руки на груди, седой как лунь Пётр Гермогенович Смидович.
— Ребята, не дрейфьте, это всё наши соседи, — на ухо «по
цепочке» передал я друзьям.
— Соседи — во! — чуть не свистнул от восторга Гога Стуруа.— Сейчас они такое про каторгу и ссылку, революцию и
войну расскажут — мурашки по коже побегут!
Но вопреки ожиданиям чернобородый Халатов вдруг
громко и весело, как мальчишка, расхохотался.
— Ты что, Артемий? — спросил его Смидович,
— Вспомнил, как маленький медвежонок большого това­
рища Ярославского обидел.
Все взрослые засмеялись, Емельян Михайлович сначала
притворно нахмурился, а потом снял очки и тоже расхохо­
тался.
Я-то эту историю знал, а другие ребята не знали. При­
шлось Халатову рассказывать.
Прошлым летом моему отцу с Кавказа привезли в пода­
рок малыша медвежонка. Дети — а нас в семье вместе с при­
ёмными было семеро — страшно избаловали зверя. «У семи
нянек дитя без глазу», — ворчали наши соседи Смидович и
Ярославский.
Оба они были любители-садоводы. Всё свободное время
возились с растениями. На клумбах около дач у них цвели
нарциссы, тюльпаны, георгины, гладиолусы... Ну, а Мишка
не признавал чужих заборов. Однажды утром он забрался на
дачу к Ярославским. Емельян Михайлович ещё лежал в по­
стели, читал газету. Его жена Клавдия Ивановна Кирсанова
возилась у плиты с завтраком. Капризный, словно единствен­
ный ребёнок в семье, Мишка хотел играть. Вот и принялся
лизать ноги хозяйке. А язык у медвежонка жёсткий, как на*
ждачная бумага,
— Отстань, противный, щекотно! — закричала Клавдия
Ивановна и замахнулась на медвежонка кухонным полотен­
цем. Тот заворчал, обиженно повернулся, прошёл на задних
лапах через спальню и прыгнул в окно.
— Стой! Что ты делаешь, такой-сякой, немазаный?! —
подскочил Емельян Михайлович и, схватив трость, как был
в трусах, бросился за нарушителем порядка в сад. Под окном
спальни росли самые любимые его цветы,
2

— Вы представляете, — говорил Халатов, — как посмеял­
ся бы над нашим дорогим товарищем Ярославским Владимир
Ильич!
— Да, Владимир Ильич удивительно смеялся, — поддер­
жал Пётр Гермогенович Смидович,— Помните, как однажды
наркомфин Сокольников и товарищ Кржижановский крепко
заспорили? Распетушились! Кричат! Ворвались к Ильичу в
кабинет и давай в два голоса каждый своё доказывать,
Владимир Ильич сначала старался разобрать, что они такое
говорят, потом махнул рукой, сел в кресло у стола и сказал*
«Они думают, что я что-нибудь могу понять!» — и... расхохо­
тался. Он смеялся до слёз. И спорщикам ничего не остава­
лось, как тоже присоединиться к нему. Пыл от смеха у них
пропал, и представьте, они спокойно разобрались в деле.
Взрослые, казалось, забыли о нашем присутствии и на­
чали вспоминать, каким жизнерадостным и общительным с
друзьями был «гроза буржуев всех стран» Владимир Ильич
Ленин.
— Начиная с третьего апреля семнадцатого года, — гово­
рил мой отец, — мне с Владимиром Ильичём приходилось
встречаться по нескольку раз в день. И вот у меня сложилось’
такое впечатление: не видел я никогда человека, который
столько бы улыбался, смеялся*
Старые большевики заговорили о том, что художники и
скульпторы неправильно изображают Ленина. У них он обыч­
но серьёзный. А Ленин бывал разным: суровым и добрым, ве­
сёлым и задумчивым, пламенным и спокойным, таким, каким
того требовало дело рабочего класса.
— Владимир Ильич, — сказал, обернувшись к нам,
отец, — всегда выполнял правило: быть и действовать не там,
где хочется, а там, где надо, не с теми, с кем хочется, а с теми,
с кем надо!,
— И каждый, кто шёл к Ильичу, возвращался от него
окрылённым, уверенным в своих силах! — закончил беседу
Пётр Гермогенович и неожиданно тонким голосом запел;
«Взвейтесь кострами,
Синие ночи,
Мы пионеры, дети рабочих

Мы дружно подхватили,

Ник. КУТОВ

В НАШИ

ДНИ

На телевизорных синих экранах
Вижу, как будто сквозь сумерки
мглистые,
В космосе, как в глубине океана,
Плавают люди аквалангистами.
В космос выходят они из кабины,
Словно из дома на улицу тихую,
А нескончаемые глубины
Манят, как в бездну какую-то дикую.
Помню: от первых автомобилей
В страхе шарахались в стороны
лошади
И допризывники проходили
С палками вместо винтовок по
площади.
Помню: на льду самолёт из столицы,
Звон колокольный, утро морозное.
На самолёт, как на чудо, дивиться
Ехали в город крестьяне на
розвальнях.
Помню: гигантским, могучим
казался
Аэроплан, малосильный и маленький.
Тенью штыка его крыльев касался
Красноармеец в тулупе и валенках.
Кажется мне, что было всё это
В веке ином, а не в городе северном,
В детстве... А нынче уходят ракеты
К звёздам сквозь тучи холодные,
серые.

В. ФЕТИСОВ

Вечер
Солнце на землю скатилось,
полежало на боку,
и, наверное, разбилось —
зорька вытекла в реку .
А уже с другого края,
где не виден свет зари,
ночь выходит,
зажигая
в небе звёзды-фонари,
4

Рис, Ю. Лебедева

СергейВольф

Ищи себя, Громов

Я был не в своей тарелке.
Ну, не так, как каждый день*
Весь мой класс сидел в трол­ а совсем по-другому, потому
лейбусе и классный руководи­ что утром вот что произошло,
тель Евгения Максимовна —
Евгения Максимовна вошла
тоже, ребята шумели, а Ку- в класс и сказала, что сегодня
дя — Кудинов сидел рядом со у нас действительно «день здо­
мной и молчал, и это меня ровья», но что каждый класс
особенно пугало: вдруг он сей­ проведёт его на свой лад, по­
час выкинет какой-нибудь но­ этому давайте выберем, что
мер, а Евгения Максимовна будем делать именно мы.
подумает на меня. Мы ехали
Все стали ужасно орать,
на «день здоровья».
каждый лез со своим предло­
жением, кто кричал про ста­
Продолжение. Начало в «Искорке» № 8
дион, кто — про Неву, кто —
за 1969 г,
£

5

про кино, и все друг на друга
цыкали, потому что каждому
нравилось его предложение, а
другие — не нравились, и то­
г д а — не знаю, что-на меня на­
шло! — я вдруг встал и громко
сказал:
— Поехали на залив!1
Все замолчали. Наверное, от
удивления. Не ожидали от ме­
ня ничего подобного.
Евгения Максимовна ска­
зала:
— Как на залив? Это куда?
— На Финский залив. Ну*
на море, что ли.
— А там что? Что там при­
влекательного?
Я стоял, сбитый с толку.
— Не знаю, — сказал я .—
Там вода, песок. Вообще —
море. Солнце.
6

Все вдруг закричали, что
хотят на залив, на залив — и
никуда больше. Евгения Мак­
симовна согласилась.
Рыбкина не сидела, а стояла
ко мне спиной в самом начале
троллейбуса, у кабины водите­
ля, и ни разу не обернулась.
Я не понимал, за что она на
меня злится, а я на неё уже и
не злился — не виновата же
она, в конце концов, что все и
так знают о том, что я боднул
директора школы в живот.
— Ну, показывай, Громов,
куда теперь идти, — сказала
Евгения Максимовна, когда
все вышли. — Не бегать! Не
кричать? Не убегать!— повто­
ряла она остальным*
Я пошёл впереди, и вдруг,
когда я обернулся/понял, что

я не просто иду со всеми вме­
сте, а иду впереди всех, один,
а остальные — сзади, на неко­
тором расстоянии от меня,
Я сам по себе, а они сами по
себе.
Вот, выходит, в чём дело.
Мне и раньше это казалось, а
сейчас я всё понял. Получа­
лось не то, чего я боялся, ко­
гда пришёл в эту школу, а со­
всем другое. Я боялся, что ко
мне будут приставать, кто —
по-плохому, кто — по-хороше­
му, вообще приставать, как
пристают к новеньким, а ока­
залось, что ко мне никто не
пристаёт, просто не замечают,
будто и нет меня.
— Не убегать! Не убегать!
Не убегать!— кричала Евге­
ния Максимовна.. А мне ска­
з а л а :— А ты чего не бежишь
со всеми?
Я посмотрел , на неё и уви­
дел, что она улыбается. Я тоже
улыбнулся. Лет ей было, на­
верно, как маме, но она была,
нет, не то чтобы симпатичнее,
совсем нет, ну... просто у неё —
я заметил сейчас — почему-то
всё время менялись глаза: то
серые, то голубые, то зелёные,
то вдруг чёрные. Непонятно
даже как-то.
— Ты не любишь бегать? —
спросила она.
— Отчего же, — сказал я ,—
Люблю, Просто сейчас не­
охота.
— Они сейчас будут бро­
саться песком, — вдруг почти
крикнула она и быстро пошла
ко всем.
Я обернулся и увидел, что
сзади ковыляет Кудя.
— Вчера ногу подвернул на
кружке современных танцев.

Вчера был кружок современ­
ных танцев. Кстати, — сказал
он, — ты не нравишься Боме.
— Бома — это кто? — спро­
сил я. Я знал, что в нашем
классе Бома есть, но не знал,
кто именно Бома.
— Ты что, обалдел? — ска­
зал Кудя. — Бома — это вон
тот, здоровый, сидит на песке
с мячом.
Того, здорового, я, конечно,
видел в классе, и что кого-то
зовут Бома — я тоже слышал,
но пока не знал, что это одно
и то же. Я знал пока — кто
Кудя и кто Рыбкина.
— А почему — Бома? —
спросил я. — Почему такое
прозвище?
— Боб Макаров, — сказал
Кудя. — Бо-Ma, Понятно?
Я кивнул. Почему я не нрав­
люсь Боме, я не успел спро­
сись— мы уже подошли к
остальным и сели на песок.
7

После все долго орали и спо­
рили: что будем делать? Ниче­
го толкового не придумали и
решили: раз так, то в футбол.
Дурацкая была игра — мне
её и вспоминать-то не хочется.
Помню только, что девчонки
сидели цепочкой, как птицы на
проводах, а мы носились по
песку, падали, толкались и за­
бивали друг другу голы. Но
главное-то было не в этом. Где
бы я ни оказывался, туда сра­
зу же лез Бома и незаметно
для других очень ловко то на­
ступал мне на ногу, то бил ме­
ня локтем в живот, то коле­
ном... Он больно меня бил, но
я терпел. А что мне было де­
лать? Жаловаться? Драться?
Вдруг Бома сделал незамет­
ную подножку, и я полетел
лицом вниз, а он так хитро
подставил колено, что я сходу
ударился об него лбом. Глаза
мои чуть на песок не выскочи­
ли, честно, мне тогда так пока­
залось. Бома тут же забил
красивый гол, и девчонки, ко­
торые болели не за нас, прямо
визжали от восторга. Никто и
не видел, что он сбил меня на­
рочно. Ничего не говоря и не
оборачиваясь, я встал и пошёл
по песку вдоль воды, подальше
от всех., Сначала было тихо,
потом кто-то крикнул:
— Громов? Ты куда?
Кудя закричал:
— Что это с ним?
— Громов! Громов!
Они ничего не понимали, а
мне и не хотелось объяснять.
Я шёл вдоль воды, и песок
скрипел у меня под ногами,
так что в ушах трещало. Я шёл
долго. Потом сел возле самой
воды и стал глядеть на воду,
8

Просто на воду. Я увидел не­
ожиданно маленькую рыбку в
воде. Она ничего не делала,
просто валяла дурака, резви­
лась. Я хотел дать ей хлеба,
но в кармане крошек не ока­
залось, и я кинул ей стираль­
ную резинку, но она её даже и
нюхать не стала, уплыла.
Я поглядел назад, туда, от­
куда я пришёл: никто уже не
играл в футбол, все сидели на
песке. Смотрели они в мою
сторону, или нет — я не мог
разглядеть, все отсюда были
такие маленькие. В общем, Бо­
ма меня толкал не так уж
сильно, да я и не боялся его, —
я не поэтому ушёл. Просто,
мне всё это было неприятно,
вот что, Неприятно, понимае­
те? Противно.
Неужели они смотрят в мою
сторону? Очень возможно, что
и так. Вид у меня, чёрт возь­
ми, наверное, грустный и оди­
нокий. И до того мне противно
от этого стало, когда я так по­
думал, что я сразу же вскочил
и пошёл—через пляж, мимо де­
ревьев, через какой-то пустырь,
через садик и подворотню в
незнакомый переулок. Он был
узенький и кривой, по нему я
вышел на такой же, похожий,
но чуть пошире. «Баня»,—
прочёл я, потом дальше —
«Флюорографический пункт»,
потом — «Почта». Я зашёл на
почту, купил у седой тётеньки
в окошечке лотерейный билет
и конверт, быстро написал
письмо, кинул его в ящик, би­
лет аккуратно сложил и спря­
тал в куртку, в карман, и по­
сле снова вышел на улицу.
— Громов! — крикнули
сзади.

Обернулся.
Евгения Максимовна бежа­
ла ко мне.
Она никак не могла отды­
шаться. У неё были совсем
чёрные глаза.
— Зачем ты ушёл? — спро­
сила она.
Я молчал.
— Что-нибудь случилось?
— Нет, — сказали.
— Пошли, — сказала она и
взяла меня за руку, как малы­
ш а.— Зачем ты меня подво­
дишь? Мне пришлось бежать
за тобой и бросить класс.
— Зачем за мной бежать?—
сказал я. — Д а и с классом ни­
чего не случится,
— Неизвестно, — сказала
она.— Может, они там уже
все купаются.
— Вряд ли, — сказал я .—
Холодно.
— Ты не знаешь детей,—
сказала она. — Вот в прошлом
году на «дне здоровья» в лесу
знаешь что было? Цыплаков
потерялся, и мы его дотемна
не могли найти. Я отправила
класс в город с вожатой, а са­
ма пошла дальше искать. И
нашла. Он на дереве висел, на
огромной сосне. Зацепился
брюками и висел и не мог от­
цепиться и молчал, когда мы
его кричали. Ложный стыд, йонимаешь? Я сама на сосну л а­
зила4 его отцеплять. Еле отце­
пила,
Я стоял и глядел на неё.
Она улыбалась, а глаза её—просто потрясающе!— из чёр­
ных постепенно стали серыми,
потом зелёными и, наконец,
голубыми.

— Пошли быстренько, —
сказала она, — Почти уверена*
что они там купаются.
9

— Помнишь белую птич­
ку? — спросил я у Зики утром.
Мы как раз делали зарядку,
— Какую белую птичку?
— Которую девочка, с ко­
торой ты шла, фиг поймала,
Бумажную...
— Это ты её пустил?
— Неважно. Ты тогда ещё
с девчонкой шла, помнишь, ко­
нечно? Что это за девчонка?
— Одна прекрасная девоч­
ка, — сказала Зика, задрав
нос. — Просто прекрасная. Ты
её знаешь. Кстати, мама хоте­
ла с тобой поговорить.
— О чём ты хотела со мной
поговорить?— спросил я у ма­
мы.— Чего-нибудь важное?
— Очень, — сказала она.
Она смотрела на меня и улы­
балась, как солнышко. Это её
улыбка.— Ты не забыл, доро­
гой, что на днях у тебя день’
рождения?
Я шёл в школу в довольнотаки убитом настроении. Само
собой, я помнил про свой день
рождения, то забывал, то вспо­
минал, но в общем-то, конеч­
но, помнил, и только теперь*
только после разговора с ма­
мой, я понял, что это за штучка — мой день рождения.
— Ты не против, дорогой,
если будут гости? — спросила
мама.
— Конечно,— сказал я . —*
Пусть.
— Будут Дымшицы, — ска­
зала она, загибая палец,

— Это кто?
— Папин сослуживец с же­
ной.
— Прекрасно.
— Потом Саша Вербиц­
кий../
— Кто-кто? Я не знаю?
— Ка-ак? Это же твой прия­
тель. Ну, этот, английский
мальчик в белом свитере,
— Ах- да, — сказал я. — Ну,
конечно. Просто прекрасно.
— Мне он очень понравил­
ся,— сказала мама.—Я видела
его чудесную маму и передала
ей наше приглашение. Будет
ещё Зикина подруга, всего од­
на, больше, я думаю, нельзя, а
то нужно приглашать весь
класс. Ты ведь знаешь, какая
она общительная. К тому же
это ведь твой день рождения.
— Разумеется, — сказал я.
— И... — она взяла меня за
подбородок, — твои друзья, ко­
нечно. Ведь так?
— Да-да, — быстро сказал
я. — И мои друзья. Пока, я по­
бежал,
— Беги-беги. Нельзя опаз­
дывать.
Вот в чём была загвоздка!
В друзьях. Ясно, что пригла­
шать мне было абсолютно не­
кого. Ну, некого и некого —
не очень-то и надо, но как быть
с мамой? — не хотелось её
огорчать, честное слово. Ей,
видно, здорово не по себе бышю, когда она думала,- что мне
не по себе, оттого что у меня
нет друзей. И самое ужасное
было, когда она норовила за­
глянуть мне в глаза. «Ладно,
будут для неё мои друзья, бу­
дут»,— думал я, когда шёл в
школу, хотя вовсе не понимал,

что я при этом имею в виду.
Только об этом я и думал, по­
ка шёл в школу, и в школе то­
же, и на всех уроках... На
предпоследнем уроке (была
история) меня вызвали. Они,
видно, решили, что всё, хва­
тит, баста. Я уже не новенький
и вполне догнал класс. Стыд­
но, наверное, было слушать,
что я там нёс про историче­
ские события и даты, и здесь
дело было не только в том,
что меня вообще вызвали в
первый раз и я здорово волно­
вался,— я всё думал про этих
друзей для моей мамы. Мне по­
ставили тройку, но я как бы и
не заметил этого, я всё думал,
и, когда прозвенел звонок с
урока, у меня появилось совер­
шенно непонятное решение, то
есть совершенно непонятное, я
даже не могу толком объяс­
нить, как оно могло появиться
и почему казалось мне пра­
вильным. Я решил, что на пе­
ременке отыщу Бочкина, по­
дойду к нему, извинюсь за то,
что мой портфель упал ему на
голову, и приглашу его к себе
на день рождения. Довольно
странно было ходить по наше­
му коридору и разыскивать
Бочкина. Всё время попада­
лись незнакомые лица, ведь
обычно на каждой переменке
я быстро пробегал наш кори­
дор, спускался на два этажа
ниже и бродил среди малы­
шей, будто я дежурный, — ма-'
лышей в лицо я знал куда
лучше.
Вдруг я увидел Бочкина и
пошёл к нему. Я ещё не знал,
как начать.
—/ Бочкин, — сказал я, и он
повернулся ко мне. Волосы у

него на затылке были хохол­ сказал: «Да-да, стыкнёмся,
ком. Глаза его сначала рас­ обязательно!», он бы мне
крылись,
потом прижмури­ сказала «И стыкнёмся!», а я
бы ему сказал: «Только стыч­
лись, а губы сжались.
— Я ударил тебя портфе­ к а» — и он бы мне сказал:
лем- Помнишь?—сказал я .— «Само собой!» — вот тогда бы*
Вернее, он сам упал. Но не в может, ничего ц не было, мо­
этом дело. Дело в другом. Я... жет, было бы, а может, и нет*
— Чего тебе надо? — сказал Но теперь — я знал точно—<
он. — Я сам всё помню. Ещё стычка будет*

10
бы я об этом забыл* Такое не
забывают, запомни это.
Я смотрел на хохолок Боч­
— Дело совсем в другом* —
кина на его голове и предста­
сказал я.
— Да-да, запомни это,— вил неожиданно, как его, Бочкинская мама, плюёт на л а­
сказал он*
дошку и приглаживает ему
— Я хотел изви... — начадя. этот хохолок, — каждое утро,
— Сегодня будем стыкать­ когда он бежит в школу* Я
ся ,— сказал он*
представил себе, как он крутит
— Стыкаться?—сказал я*— головой и злится, и я опять
Я не хочу*.. Зачем?
подумал, что драться с ним я
— Мало ли что не хочешь! не хочу*
— Я хотел извиниться! —
Мы стояли друг против дру­
сказал я.
га на школьном дворе и ещё
— Мало ли что извиниться! не дрались. Рядом валялись
Я вдруг догадался, уж не наши портфели, а кругом сто­
знаю как, что если бы я ему яли ребята, кое-кто из нашего
11

класса: Бома, Кудя и другие,
но большинство — из класса
Бочкина.
Все молчали.
Мы стояли и не дрались.
Какой-то мальчик засунул
палец в нос. Трудно было смо­
треть на этого мальчика.
— Давно не видел такой
страшной драки, — сказал
громко Бома.
Никогда в жизни не слы­
шал, чтобы так мерзко хихи­
кали. Ему, видно, нравилось
хихикать именно так,
Бома опять что-то сказал, я
не разобрал— что именно, у
меня даже скулы свело поче­
му-то, й вдруг я увидел, что
Бочкин размахивает быстробыстро кулаками и бежит ко
мне.
А я так и стоял.
Он остановился метрах в
двух от меня и всё махал ку­
лаками.
Я услышал, как Бома ска­
зал : «Молодец!» Кто-то хихик­
нул, и тут же что-то острое
ударило меня в глаз, и все за­
кричали.
Я размахнулся и ударил.
Бочкин зашатался и сел на
землю.
И я увидел кровь, .
Я схватил свой портфель,
побежал и тут же услышал,
как все свистят сзади меня.
А я бежал.
Я не хотел, не хотел, не хо­
тел драться — не мог. Не мог
я бить человека. Мой портфель
упал ему на голову. И он, этот
Бочкин, завёлся. И я должен
был его бить из-за того, что он
завёлся. Не мог я его бить ни
за что, особенно раз он тут же
12

упал. Как я мог бить человека,
который тут же валится. От
первого слабого удара. Они-то
все думали, что я струсил.
Ясно, так они и думали, раз
свистели. Но мне было напле­
вать, что они там думают,
главное, что я сам для себя
знал, почему я не хотел драть­
ся.
Но всё равно — что гово­
рить!)— на душе у меня было
тошно*
Я долго шёл, глядя себе под
ноги, на серый асфальт, и по­
сле асфальт стал чернеть и
блестеть, и я догадался, что
начался дождь. Я поднял голо­
ву и увидел, что рядом со мной
идёт Рыбкина.
Я старался не глядеть на
неё и долго смотрел вправо,
после скосил глаза влево —
она всё шла рядом.
— Что ты идёшь рядом? —
спросил я. Голос у меня был
какой-то сипловатый.
— Я иду просто по улице,—
сказала Рыбкина. — Это ты
идёшь со мной рядом.
— Почему бы тебе не от­
стать? — сказал я.
— А почему бы тебе не от­
стать? — сказала она.
«Вдруг она права, — поду­
мал я. — Вдруг это я стал не­
чаянно идти рядом с ней — я
ведь выскочил на улицу сам не
свой». Но я спросил:
— Зачем тебе в эту сто­
рону?
— Я там живу,— сказала
она.
Мы всё шли рядом.
Спина у неё была узенькаяузенькая и мокрые косички.
Я вдруг сказал:

*— Приглашаю тебя на день сказала мама. — Ну, беги, чи­
рождения. У меня завтра день тай.
рождения. Приходи, гостьей
Я тихо вышел на лестницу*
будешь. Ясно?
порвал письмо и выбросил его
Мы опять молчали.
в мусоропровод (замечатель­
— У тебя под глазом си­ ная, между прочим, вещь).
няк, — сказала она.
Незачем мне было читать это
— Заметно? — спросил я письмо. Я и так его знал.. Себе
быстро.
я написал его сам, на почте,
тогда, когда убежал с залива.
— Нет, чуть-чуть.
— Так ты приходи,— ска­
зал я и назвал адрес.
II
Потом она остановилась.
Первыми на день рождения
— Пока, — сказала она. —
пришли Дымшицы, вернее, не
Мне здесь.
— Ты придёшь? — спро­ они, а она. Сам-то он, папин
сослуживец, помчался куда-то
сил я.
на Невский доставать нечто
Она стала кусать свою мок­ потрясающее, что именно, она
рую косичку и смотреть на­ не хотела говорить — сюр­
верх — довольно-таки дурац­ приз. А она с ним не поехала,
кое занятие, на мой взгляд,
потому что ей, видите ли, хо­
— Приходи, — сказал я .— лодно. Вообще-то она мне сра­
Подарков не надо. Да я и не зу понравилась, потому что
люблю подарков.
была кругленькая, как шарик,
Дальше я побежал, дождь и вместо одних букв говорила
был уже приличный. Так и совсем другие. Мы как дурач­
хлестал наискосок.
ки стали вчетвером помогать
— Дорогой, с тебя танец, ;— ей снимать пальто, и из-за это­
сказала мама, как только я во­ го снимали его целую веч­
ш ёл.— Я так рада, не можешь ность. Она сразу же полезла
себе
представить. Сильный на кухню, посмотреть, как мы
дождь, да?
устроились на новом месте. На
— Да.
окне стояли разные бутылки,
— Танцуй. Танцуй, дорогой! и она тут же закричала:
— А что такое? Зачем тан­
— Фампанское!
Фампанцевать?
ское! Я его обаваю!
— Вот!! — И она показала
Мама побледнела и вылете­
мне письмо. — Я так рада, что ла в прихожую, прихватив с
твои друзья не забывают тебя собой и меня.
и пишут, хотя ты уехал от них
— Какой ужас! Боже! —
очень далеко. Я посмотрела зашептала она. — Быстренько
обратный адрес.
беги в магазин. Там же в бу­
Я сделал такие глаза, какие тылке не шампанское. Там у
надо.
меня
подсолнечное
масло*
— Потрясающе! — сказал Просто ужас!
я. — Вот ведь!
— Мне не дадут, — сказал
— Просто
прелестно, — я, — Детям вино не продают.
13

Она внимательно посмотре­
ла на меня.
— Откуда ты знаешь? —
спросила она. — Ты что —
пробовал купить?
— Смех, — сказал
я, —
Я читал в книжках.
— Беги, — сказала мама.—
Я напишу продавцу записку.
— Мама, — сказал
я. —
Ты серьёзно? Мало ли кто
написал записку. Может, это я
сам написал.
— Да-да, верно, — сказала
она. — Но ты всё равно бе­
ги — вдруг дадут.
Я, конечно, не побежал, а
пошёл потихоньку — голова
кружилась от этой суеты, —
и не знаю почему, но «фампанское» мне продали. Я шёл
обратно и думал, что в общемто всё вроде бы в порядкез
придёт Рыбкина, а маме я ска­
жу, что должен был ещё один
мальчик прийти, но чего-то
его нет, может, заболел..»
С друзьями для мамы получа­
лось как надо, будто бы они
у меня уже есть, немного, но
есть. «А вдруг не придёт Рыб­
кина?— думал я и тут же ста­
рался не думать об этом. —
Как же она может не прийти,
раз обещала?»
Дома я увидел потрясающе­
го дядьку. Это был Дымшиц.
Он был широкий, как кровать,
толстый, пузатый, шумный и
очень симпатичный. На нём
была белоснежная рубашка и
полосатый, чёрный с серым
галстук, и он, этот Дымшиц,
всё время хохотал и шутил.
— Я — Дымшиц! — крик­
нул он и хлопнул м’еня по пле­
чу. — Поздравляю, шкет. Вот
тебе подарок.
14

И он протянул мне неверо­
ятный какой-то перочинный
нож, до того красивый, что я
даже не дышал несколько се­
кунд. И ещё он принёс фено­
менальный торт, за ним-то он
и гонялся на Невский.
Стол уже был накрыт, но
Зика, оказывается, ушла, и
никто не садился. Хорошо бы,
подумал я, вот так и отпразд­
новать впятером: Дымшицы,
папа, мама и я. Ну и ещё Зи­
ка, конечно» Но её не было.
Мама сказала, что она пошла
за своей лучшей подругой.
— А где же твои друзья? —
спросила мама.
— Не знаю, — сказал я. —
Должна прийти одна девочка
и один мальчик. Не знаю, где
они.
— Дымфиц, Дымфиц, —
сказала его жена, ну, эта круг­
ленькая. Она, я заметил, всё
время звала его по фами­
лии»— Дымфиц, попроси, что­
бы открывать фампанское да­
ли тебе. Обаваю, когда громко
хлопает пробка.
— Хорофо, Фура, — сказал
Дымшиц.
— Конечно, пусть Сеня от­
крывает, — сказал папа.
Я сказал маме, что выйду
на улицу и посмотрю своих
друзей — вдруг они не могут
найти парадную, дом всё-таки
огромный.
У нас очень большой двор,
это даже не двор, а просто та­
кое поле, а кругом огромные
дома, и на этом поле площад­
ка для детских игр, и деревья,
и теннисный корт с высокими
сетками, где мальчишки иг­
рают в футбол. Я вышел из
парадной — и на нашем

огромном дворе никого не бы­ гим, откуда идут звуки, и ни­
ло. Было пусто. На удивленье. как не мог понять откуда,
И темно-то ещё не было, и до­ Я подумал: может быть, из ок­
ждик накрапывал еле-еле,
на? — и отошёл от парадной,
Я поглядел налево, напра­ стал смотреть на окна, но так
во — всё пусто, ни одного че­ ничего и не понял., И вдруг, —
ловека. Вдруг я услышал, как в этом я был абсолютно уве­
кто-то заиграл на флейте, тихо рен, — я догадался, что звуки
и очень грустно и совсем ря­ идут из кустов за теннисным
дом. Главное, неясно было, где кортом, — там, в кустах, был
именно играют, хотя и рядом. стол и скамейки, и там по ве­
Я стал крутить головой, слу­ черам старички играли в до­
шая то одним ухом, то дру­ мино. Грустные звуки флейты

15

шли оттуда, точно. Я стал об­
ходить корт, стараясь отга­
дать, что это за мелодия и где
я её слышал, но она, кажется,
была незнакомой. Во дворе попрежнему было пусто, как-то
сразу
вдруг
потемнело, и
дождь зашумел по красному
песку теннисного корта. Флей­
та звучала тихо-тихо, еле
слышно, но теперь я был твёр­
до и окончательно уверен, что
звуки идут из кустов — они
уже были совсем рядом. Они,
эти кусты, были густые и на­
верху, над столом, соединя­
лись, так что получилась бе­
седка. Я тихо подошёл к про­
ходу в эту беседку и осторож­
но заглянул внутрь. Флейта
звучала совсем рядом и до то­
го грустно, что я перестал ды­
шать, но играющего в темноте
я не видел. Потом флейтист за­
молчал ненадолго, и опять за­
играл.., Я изо всех сил всма­
тривался в темноту, глаза
стали привыкать к ней, я раз­
личил скамейку, вторую, стол,
но никого не увидел, а флейта
играла. Я быстро сделал не­
сколько шагов к столу и оста­
новился — флейта звучала со­
всем рядом, откуда-то со сто­
ла, я протянул руку и нащупал
и тут же сразу рассмотрел па­
тефон, обыкновенный патефон
с торчащей вбок ручкой для
завода. Пластинка крутилась,
чуть-чуть шипела игла, и ме­
лодия была очень грустной и
совсем незнакомой. Я стоял и
слушал, боясь пошевелиться.
По листьям над моей головой
стучал дождь. Вдруг рядом с
флейтой звякнул какой-то ко­
локольчик, ударил барабан,
оба они сразу же замолчали,
16

снова осталась только флейта,
я слушал, и вдруг почувство­
вал, что флейта стала играть
медленней и каким-то не сво­
им звуком, густым, что ли, всё
медленней и гуще и вдруг про­
пала — пластинка останови­
лась, завод кончился., И сразу
же я бросился бежать, всё
вспомнив. Я бросился прямо
домой, вверх, вверх по лестни­
це, дверь была не закрыта, я
влетел в квартиру, в комнату.
За столом сидело много на­
роду, и все сначала молчали,
глядя на, меня, а потом зашу­
мели, а я стоял, и вода текла
у меня по лицу и по шее, за
шиворот, й я никак не мог
прийти в себя. Всё смешалось
у меня перед глазами, не по­
мню, но кажется, справа сиде­
ла Рыбкина, очень красивая,
потом английский мальчик,
после мама, папа, Дымшиц,
Фура, с самого края слева си­
дела Зика, а между Зикой и
Фурой... а между Зикой и Фу­
рой... Зикина подруга, да-да,
та самая девочка, бабочка, изза которой я врезался в ди­
ректора, ясно, что это именно
она шла тогда с Зикой, когда
я пустил из окна бумажную
птичку... Я всё стоял, вода тек­
ла мне за шиворот, и всё
мелькало у меня перед гла­
зами.
— Где же ты был, доро­
гой? — спросила мама. Она
была красная и сияющая.
— Я искал... их, — сказал
я, не глядя кивая на Рыбкину.
— А где же твой прия­
тель? — спросила мама.
— Не знаю, — сказал я. —
Нет его. Может, он заболел.

Или просто не сумел найти
квартиру.
— Ужасно, — сказала ма­
ма. — Садись, садись, чего же
ты стоишь? Мы все тебя ждём.
Я сел, стараясь ни на кого
не глядеть и вытирая шею и
голову носовым платком.
— Шурочка, — сказала ма­
ма, — Шура, попросите Сеню
открыть шампанское.
— Дымфиц, — сказала Фу­
ра. — Все вдут фампанское.
Слыфыф?
— Хорофо, Фура! — хохот­
нув, сказал Дымшиц, и тут же
все крикнули — ах! — потому
что пробка бабахнула, как из
пушки.,
— О! Обаваю! Обаваю! —
закатывая
глаза,
сказала
Фура.
Дымшиц налил шампанско­
го папе, маме и Фуре и ска­
зал:
— А теперь детям!
— Боже, — сказала ма­
ма, — ни в коем случае!
Дымшиц вытянул руки впе­
рёд, ладошками к маме, го­
воря:
— Спокойно! Спокойно!
После он взял наши стакан­
чики для лимонада и из огром­
ной бутылки очень ловко на­
капал в каждый стаканчик по
десять капель шампанского и
налил доверху лимонаду. Все
ужасно хохотали.
— Давай, Сеня, — сказал
папа. — Ты у нас специалист.^
Дымшиц встал, огромный,
как большая бочка, и сказал:
— Позвольте мне поднять
тост за виновника сегодняшне­
го торжества, мальчика Митю,
которого вы все видите и хо­
2

«Искорка» № 9

рошо знаете. Вот он сидит пе­
ред вами и смотрит в тарелку
(у меня даже нос стал крас­
ный и горячий). Пусть он бу­
дет счастлив и в учёбе, и в
труде, и в спорте. Пусть он ста­
нет в жизни тем, кем он хочет
стать. Пусть он живёт в мире
сам с собой. Пусть не будет у
него душевного разлада.
— Дымфиц! — сказала Фу­
ра. — Ты уфасно мудриф.
— Неважно, — сказал Дым­
шиц. — Я ему желаю того же,
чего и себе. Лично у меня ду­
шевный разлад.
— Ка-ак? — сказала Фу­
ра. — Дуфевный? Я не знала.
— Теперь знай! — сказал
серьёзно и торжественно Дым­
шиц и сразу же захохотал, и
все засмеялись и стали пить —
кто шампанское, кто лимонад,
Я пил этот дурацкий лимо­
над медленно, глотками, за­
крыв глаза, будто он был ка­
кой-нибудь там из ряда вон
выходящий, просто я хотел по­
дольше побыть сам с собой и
подумать — откуда здесь, как
снег на голову, взялась эта
девочка, эта Тома, бабочка?..
Хотя и так ясно было откуда,
от верблюда. Зикина подру­
га — и всё тут. Зика с кем
угодно подружится, если захо­
чет, она такая общительная —
вам не снилось.
— Смотрите, он закрыл гла­
за от наславдения, — сказала
Фура, и опять все засмеялись.
— Вкусно,
дорогой?
—
спросила мама.
— Очень, — сказал я.
— А ты почему салат не
ешь? Не нравится? — спроси­
ла мама у Рыбкиной.
17

— Очень нравится;: — ска­
зала Рыбкина. — Я уже на­
елась, — сказала она, улы­
баясь маме, и, как только ма­
ма отвернулась, Рыбкина сра­
зу же перестала улыбаться и
уставилась на Тому. Тома
смотрела на английского маль­
чика, мальчик — на Зику^ а
Зика — на меня.
Вдруг английский мальчик
сказал:
— На днях Палицкий из на­
шего класса три часа просидел
в холодильнике...
— Не мовет быть! — сказа­
ла Фура. — Какой увас!
Мама почему-то сказала:
— Скоро и у нас будет хо­
лодильник.
— Это же страфное дело! —
сказала Фура. — Почему так
долго, три часа?
— Видите ли, — важно ска­
зал этот английский Саша„ —
К Палидкому домой неожи­
данно пришла учительница,
потому что у него двойки, и
он спрятался в холодильнике.
— Бедняфка, — сказалаФура. — Три часа.
— Да. Он спрятался, а учи­
тельница всё рассказала его
маме про двойки, они обе по­
ахали и сели пить чай. Вот
они пьют, а мама и говорит:
«Не хотите ли сыру —: рокфо­
ру, как раз он у меня есть в
холодильнике?» А учительни­
ца говорит: «Да-да, с удоволь­
ствием! То есть нет, нет, что
я говорю, — рокфор я не ем,
я его боюсь, он странный». Так
что, если бы она его не боя­
лась, Палицкий бы влип. По­
том они стали говорить про
кофточки, про вязаные платья,
18

про высокие сапожки, в - об­
щем — про тряпки...
— Какая странная учитель­
ница, — сказал папа.
— Ах, — сказала мама. ■
—
Просто она человек, вот и всё.
Обыкновенный,
нормальный
человек*
— А ваф Палицкий выв? —
спросила Фура. — Он не умер?
— Ну, что вы! — Этот Са­
ша стал хохотать, закатывая
глаза. — Палицкий
у
нас
морж.
— Морв? — сказала Фу­
ра. — Дымфыц, он футит, да?
— Нет,
Фура, — сказал
Дымшиц. — Моржи — это
люди, которые купаются даже
зимой.
— Именно, — сказал Са­
ша. — Мы гордимся Палицким. Мы скоро сами все ста­
нем моржами. Мужчина дол­
жен быть моржом...
Противно было его слушать,
не могу объяснить почему0
— Слыфыф, Дымфыц, —
сказала
Фура. — Мувчина
долвен быть морвом.
— А ещё кем должен быть
мужчина? — спросил
Дым­
шиц.
— Моржом — раз! — ска­
зал Сашаэ —• Два — играть в
теннис. Знать" несколько язы­
ков — это три. Уметь водить
машину. Шикарно танцевать.
И вообще — быть джентльме­
ном.
— Ничего не умею, — ска­
зал Дымшиц.
— Жаль, — сказал Саша.
Вот тип, а?!
— О, забыл! Вот балда!
Бокс! Ну, конечно! Ещё муж­
чина должен уметь боксиро­

вать, классно драться и вооб­ дружила с девчонкой из млад­
ще ничего не бояться.
шего класса.
Завёлся он от своего высту­
«Сейчас заплачет», — испу­
пления — дальше некуда. Но ганно подумал я, глядя на
я не смотрел на него. Когда он Рыбкину.
сказал про бокс и про «ничего
— Ну и не верь, — сказал
не бояться», я тут же поглядел я. — Ты Зику не знаешь. Она,
на Тому, она отвернулась, зна­ если захочет, кого угодно с со­
чит, сама глядела на меня, по­ бой подружит.
нятно... ну, конечно, что же тут
— Не
верю, — сказала
думать, ясно что она знала про
Рыбкина.
—
Я домой сейчас
мою драку с Бочкиным и что
я убежал — тоже знала и, са­ уйду.
А я молчал. Что-то со мной
мо собой, была совершенно
всё
же случилось. Все кругом
уверена, что я струсил. Она
так думает. Пусть. Самое глав­ галдели, а я молчал, и так бы­
ное, что я-то знаю, что это не ло долго, и Рыбкина сначала
сидела тоже молча, а потом;
так.
пошла
домой, она сказала, что
Но всё равно с этого момен­
та со мной что-то случилось. ей ещё уроки делать, и ушла,,
Мне и. раньше было не по се­ я ничего ей не говорил, пока
бе, а теперь совсем. Все опять она одевалась, и пока она бы­
стали пить, кто шампанское, стро сбегала по лестнице вниз,
кто лимонад, этот Вербицкий я молчал, потом я крикнул^
в белом свитере рассказывал «Рыбкина!» Но мне никто не
что-то невероятно смешное, а ответил...
Тома смеялась громче всех.
12
«Красивая», — подумал
я,
И вдруг Рыбкина тихо сказа­
Я неожиданно заболел, со­
ла мне:
вершенно внезапно.,
— Это ты её пригласил?
Как только прозвенел зво­
— Нет, —ч сказал я. — Не нок с последнего урока и учи­
я. Кого, Тому? Нет, не я.
тель арифметики вышел из
— Ведь ты про неё расспра­ класса, я быстро пошёл к две­
шивал, когда мы дежурили в ри, и Кудя закричал:
классе? Про неё?
— Гром! Гром! Портфель
— Да, — сказал я. Я вдруг забыл!
обозлился. — Про, неё. Про
Я вернулся к своей парте, и
неё! Ну и что? А пригласил её тут вдруг Бома сказал басом
не я.
на весь класс... Как раз тихо
— Не верю, — сказала Рыб­ было почему-то.
— Во Гром бегает, даже
кина.— Не верю. Кто же то­
портфель бросил. Ты чего,
гда? Если не ты,
Тебя
что — бьют,
— Сестра, — сказал я. — Гром?
что ли?!
Вот кто.; Это её подруга.
Вот — сразу же, в тот же
— Не
верю, — сказала
она. — Не верю* чтобы Тома момент подумал я, а кругом
2*

19

было тихо, — вот, теперь ниче­
го уже не поделаешь, хочешь
не хочешь, а ничего поделать
уже нельзя. Бочкин — это одно
дело, а Боб Макаров — совер­
шенно другое. Бочкин просто
завёлся. А Бома — совсем
другое дело. Боме я не нра­
вился,
неизвестно
почему.
Ёома бил меня, когда мы игра­
ли в футбол на заливе, да,
бил. Бома при. всех сейчас на­
мекнул, что я трус и убежал
тогда, потому что испугался
Бочкина. Бома — враг, и тут
уж ничего не поделаешь. А са­
мое главное — он здоровый,
никого не боится и думает, что
все боятся его и что я его бо­
юсь, а .поэтому можно меня
оскорблять, да, оскорблять...
Всё это пронеслось у меня в
голове за какую-то тысячную
долю секунды, или миллион­
ную, не знаю. В классе было
тихо, все ещё сидели, потому
что всё произошло очень бы­
стро. Бома стоял у самой стен20

ки, в конце прохода, у своей
парты... Такие подлецы, как
он, всегда почему-то садятся
на последнюю парту, я заме­
тил.
Я медленно пошёл к нему в
полной тишине, ещё не зная,
что именно я скажу ему, но я
уже шёл, потому что теперь,
после того как он это сказал,
ничего уже поделать было
нельзя. Может быть, он изме­
нился в лице? Или побледнел?
Ведь он не ожидал ничего по­
добного. Хотя вряд ли. Скорее
всего, он удивился. Но я не
смотрел на него и ничего не
видел, я шёл, опустив голову,
и какие-то мелкие, колючие
жучки, какие-то молекулки
волнами пробегали у меня по
спине и затылку.
Я остановился и тут же по­
нял, что ничего не скажу ему,
а просто... и вдруг неожидан­
но для себя сказал:
— Бедный Макаров. Ноль.
Кажется (я вспомнил это

потом), он хихикнул басом.
Я попал ему кулаком в живот,
точно в живот. Сзади него бы­
ла стенка, лететь ему было
некуда, или дело было в дру­
гом, не знаю, драться я не
умею, но он сполз вниз по
стенке прямо на пол. Все в
классе (я вспомнил это уже
после) ахнули и сразу же ещё
раз, я думаю потому, что дверь
в класс скрипнула, отворилась
(это я расслышал), и вошла
Евгения Максимовна. Бома
как раз поднимался с'пола.
Я повернулся (тогда-то я и
увидел, что это вошла Евге­
ния Максимовна) и, глядя на
неё, прошёл к своей парте:
Я видел, как её глаза стали
темнеть, всё темнее и темнее
и превратились в чёрные.
Она села, а я остался сто­
ять, глядя в пол.
— Идите все домой, — ска­
зала она. — До свиданья.Я стоял и слушал, как все
уходят из класса, — лёгкий
топот ног и шёпот, после то­
пот ног по коридору, всё тише
и тише, а я всё стоял и глядел
в пол.
Наконец топот смолк.
— Ты ударил Макарова? —
спросила
Евгения
Макси­
мовна.
— Да, — сказал я и по­
смотрел на неё. Глаза её так
и были чёрными.
— Пошли, — сказала она.
Мы молча прошли по кори­
дору, спустились по лестнице
и вышли на улицу.
— Понимаете, — сказал я
вдруг. — Он меня оскорбил.
— Запомни,
—
сказала
она, — что у человека есть
глаза и слова, чтобы ответить

на оскорбление. И глаза тоже
для того, чтобы ответить. Ру­
ки — последнее дело. Или —
только в крайнем случае. Те­
бе понятно?
— Не совсем, — сказал я.
— Тогда просто постарайся
запомнить то, что я сказала.
— Хорошо.
И вдруг какая-то сумасшед­
шая машина помчалась прямо
на нас, когда мы переходили
улицу. Я сильно, плечом, толк­
нул Евгению Максимовну, она
куда-то отлетела, я успел
прыгнуть в сторону, машина,
страшно гудя, проскочила ми­
мо, я обернулся и увидел, что
Евгения Максимовна стоит
совсем бледная и смеётся,,
А меня вдруг заколотило.
—Простите, — сказал я ,—
Евгения Максимовна!
— Ерунда,
—
сказала
она, — Пошли.
Мы пошли дальше, неожи­
данно мимо нас проехал мото­
роллер «Тула» с кузовом. На
кузове было написано «Моро­
женое», и я внезапно сорвался
с места и помчался за ним,
чтобы остановить его и купить
стаканчик мороженого для Ев­
гении Максимовны. Мне вдруг
ужасно захотелось это сде­
лать.
— Куда? — крикнула она.
А я мчался навстречу хо­
лодному ветру, рубашка у ме­
ня расстегнулась на груди,
мчался и всё никак не мог до­
гнать эту «Тулу» с кузовом.
После я уже не смог бе­
жать, остановился: дых-дых,
дых-дых и — смешно
ска­
зать! — увидел продавца мо­
роженого.
21

шего класса шёл рядом со
мной по улице, перед школой,
или в вестибюле, или на лест­
нице тут же прицепились ко
мне: «Привет, Громов!», «Здо­
рово, Гром!», «A-а, здравст­
вуй!», «Как дела, Гром?»,
«Что, Громов, поправился?
Молоток!», — а я только ки­
вал, иногда отвечал: «При­
вет», «Привет», «Здравствуй»,
«Привет».
Я вошёл в класс, когда уже
все рассаживались, и даже не
поглядел, есть Бома на своей
последней парте, или его нет.
— Знаешь что, Громов, —
сказала учительница геогра­
фии, а я стоял, глядя на
карту. — Ты сегодня расска­
жешь нам про Сибирь. Прав­
да, по программе нам ещё до
13
неё далеко, но я прямо не
— Громов! — сказала учи­ знаю, как с тобой быть, снача­
ла ты опоздал на занятия, неттельница географии.
Я встал., Был понедельник, нет, я понимаю, это не по
первый день в школе после бо­ твоей вине, потом болел, мне
нельзя тебя спрашивать, но и
лезни.
Я точно знал, что весь класс не спрашивать тоже нельзя,
смотрит на меня, но я ни на ты у меня один без отметки,
кого не глядел, глядел прямо так что давай, расскажи нам
про Сибирь.
на карту.
— Я выучил то, что задава­
Трудно в это утро было ид­
ти в школу. Вчера ещё я об ли, — сказал я. — Мне ведь
домой.
этом не думал, вернее, думал, приносили задания
знал, что будет трудно, но от­ Я знаю.
махивался, старался не ду­
— Молодец,
— сказала
мать, а вот сегодня утром я она. — Но всё-таки ты болел.
уже это чувствовал. Чувство­ Мало ли что. Лучше уж про
вал, что до того неохота идти, Сибирь. Иди.
что хоть беги куда попало. Но
Я вышел к доске, взял указ­
я пошёл, само собой. Только я ку и стал к карте боком, глядя
медленно шёл, чтобы прийти в окно.
к самому началу первого уро­
— Ну, —: сказала она.
ка. И всё-таки я пришёл ра­
— Сибирь большая, — ска­
новато, минут за пять. И сра­ зал я. Противно, наверное,
зу же началось. Те, кто из на- было слушать мой голос, —

Я быстро купил стаканчик
и помчался обратно.
Я издалека увидел Евгению
Максимовну. Она садилась в
трамвай и махала мне рукой.
Трамвай уехал.
А я пошёл куда глаза гля­
дят, я стал сам есть этот
стаканчик, раз уж она уехала,
ветра я не замечал и так и не
застегнул на груди рубашку.
Потом я заблудился и долго
искал свой дом. Дома здесь
все довольно похожие, особен­
но для нового человека, после
нашёл наконец. Ветер всё дул.
Я долго, оказывается, пробол­
тался на улице, наверное, по­
этому л заболел. Наверное,
поэтому. В тот же самый день.
Вечером,

22

Я, конечно, мало что про неё
знаю, я могу рассказать толь­
ко про тот городок, где я
жил.
— Сибирь огромная, — со­
гласилась она. — У нас ещё
будет время изучить её всю,
но ты расскажи про свой горо­
док. Это правильно,,
В классе было очень тихо.
Я слышал, как в этой тишине
жуёт ириску Кудя. Я подошёл
к карте и долго (я так и не по­
нял, внимательно или невни­
мательно) искал свой городок.
— Вот он. Здесь, — сказал
я и ткнул указкой в карту. —
Вот тут.,
Она подошла ко мне и по­
смотрела, куда я ткнул.
— Здесь ничего нет, — ска­
зала она, но я хорошо помню,
что в классе было так же ти­
хо, никто не смеялся.
— Конечно нет, — сказал
я. — И быть не может. Это
очень маленький городок. Но
он здесь, в радиусе двух сан­
тиметров.
— А, понимаю, — сказала
она. — Покажи, пожалуйста,
ребятам этот радиус.
Она отошла в сторону, я то­
же и поводил указкой не­
сколько раз по карте,
— Когда-нибудь, — сказал
я, — этот городок тоже будет
на карте, потому что он рас­
тёт.
— Разумеется, — сказала
она.
— В 3TQM маленьком город­
ке, — продолжал я, — есть хи­
мический завод, один, и там
развивается химическая про­
мышленность.
У меня уши вяли от собст­
венных слов.

— Кругом там тайга, а зи­
мой морозы, но летом бывает
очень жарко.
— Климат понятен, — ска­
зала она. — Климат там кон­
тинентальный.,
— Он континентальный, —
продолжал я. — И там ещё у
нас есть река, вернее, речка,
называется
она — Устинка,
Там есть плотва, окунь и ха­
риус, мы их ловим, есть ещё
таймень, крупная такая рыба.
— Расскажи, пожалуйста,
про неё ребятам. Про эту
рыбу.
— Ну, сам я её не ловил,
она очень крупная, но я её ви­
дел.
— А население?
л — Что население?
— Расскажи про население,
Кто там живёт?
— Ну..., Там ведь завод,
химический, я говорил, он
очень большой и всё населе­
ние на нём работает, а дети
учатся. Есть ещё автобаза и
кинотеатр. Ещё у>нас много
кедров, и мы лазаем на них за
орехами, очень высоко, и в
магазине орехи продаются
тоже.
— А сельское хозяйство?
— Я не знаю, — сказал
я. — У нас там нет сельского
хозяйства.
— Как же так?
— Не знаю. Нет, Овощи и
фрукты нам привозят. И хлеб.
— Ну вот видишь, значит,
где-то недалеко всё же есть
сельское хозяйство.
— Не знаю, — сказал я. —
Далеко оно • или нет, я точно
не знаю.
23

— Ну всё, достаточно, —
сказала она. ;— Молодец. Са­
дись. Пять.
Я пошёл на место совершен­
но обалдевший от всего этого.
Да за что «пять»? Что я такое
на «пять» рассказал? Да и
можно ли ставить «пять», ес­
ли я рассказывал только про
то, что я и так знаю, а вовсе
не учил, к тому же — отврати­
тельно рассказывал, сам не
знаю почему.
И вдруг она говорит (я да­
же обомлел):
— Я надеюсь, вы все вни­
мательно слушали ответ ва­
шего товарища. Не так ли?
Кто хочет повторить? Никто?
Тогда, пожалуйста, Макаров.
Тишина была в классе, как
в пустом подвале.
— Я не буду, — сказал
Бома.
Я слышал, не оборачиваясь,
грохот крышки его парты. Он
встал.
— Вот новости, :— сказала
она. — Почему?
— Я не слушал ответ.
— А почему?
— Не слушал, и всё.
— Так почему? Тебе без­
различен ответ твоего това­
рища?
А он говорит басом в пол­
ной тишине:
— Не хотел и не слушал!
— Тогда я вынуждена буду
поставить тебе два.
— Ставьте! — сказал Бома.
— Разумеется, — сказала
она, разыскивая его фамилию
в журнале.
— Сколько хотите двоек,
столько и ставьте, — сказал
Бома.
24

— Не надо ему,., двойку! —
почти выкрикнул я. Противно
мне было, что это из-за ме­
ня, — дальше некуда.
— Эт-то ещё что такое?! —
спросила она.
— Я плохо отвечал, — ска­
зал я.
— То есть?! Я же постави­
ла тебе пять.
— И зря, — сказал я.
— Ты, Громов, садись, не
вмешивайся,
—
сказала
она. — Я сама разберусь.
Бома захохотал.
В классе было тихо.
— Перестань, Макаров, —
сказала она. — Садись. Два.
14

Прошло три дня, или пять,
или чуть больше — не помню,
и всё оставалось по-прежнему.
Бома, самое главное, ко мне
не приставал', и я, само собой,
тоже его не трогал. Он ходил
злой как чёрт, и все, кажется,
боялись его из-за этого боль­
ше прежнего, а может, и так
же, потому что в классе 'был
я, и поэтому ко мне многие
приставали сверх всяких моих
сил.
Понемногу я присматривал­
ся к классу, вернее, не при­
сматривался, а узнавал лю­
дей, — всё-т^ки время шло, и
хочешь не хочешь, а я стал
запоминать кто есть кто.
Кроме Бомы, Рыбкиной и
Куди была ещё Надька Куп­
чик, кругломорденькая весё­
лая девочка, надменный то­
щий Цыплаков, Радик Лаппо — шахматный король, бра­
тья Бернштейны — гимнасты,
молчаливый и ехидный, по-мо­

«Да, подоспел», — подумал
ему, белобрысый такой Валора Щучко, Галка Чижова, я, а он продолжал:
Жора
Питомников,
Люда
— Со мной тоже был слу­
Александрова-Пантер,
очень чай, когда я проявил гордость.
красивая девчонка Нина Лу- Я отстал от всех в лесу, чтобы
фарёва, которую почему-то побродить одному, залез на
звали Пумка, и другие — всех, дерево и нечаянно зацепился
конечно, я ещё запомнить не за сук и повис. Так и висел до
ночи и никого не звал, чтобы
мог.
Кроме ехидного Щучко и не быть посмешищем. Еле от­
Пумки, которая,
по-моему, цепился. Но сам. Никому ведь
только и занималась, что своей не хочется быть посмешищем,
красотой, ко мне лезли все, а но не каждый может вести се­
особенно Цыплаков. Сначала бя соответственно. Я, напри­
он долго не лез, готовился, что мер, могу, и ты, разумеется,
ли, а однажды разлетелся ко тоже.
мне на переменке и говорит:
Чем-то он мне напомнил ан­
— Ты, я вижу, гордый чело­ глийского Сашу в белом сви­
век, Громов.
тере. Такой же тип. Похожий.
Я покраснел и стал щипать Тут же ко мне вдруг подлете­
стенку.
ла какая-то рыжая суматош­
— Я тоже гордый, — про­ ная девчонка и сначала схва­
должал он, — и мне не хоте­ тила меня за руку, а потом
лось подходить к тебе сразу, уже спросила:
но теперь я понял, что мы с
— Ты Громов?
тобой уживёмся.,
— Да, я, — сказал я.
Неплохо ляпнул, а? «Ужи­
— Скорее беги к директо­
вёмся».
ру,
он велел.
— Я, — говорит, — очень
—
Зачем бежать? — спро­
хорошо понимаю твой посту­
пок в адрес Макарова, — хва­ сил я. — Нельзя, что ли,
идти?
тит терпеть.
Но она уже тащила меня за
Мне вдруг стало явно не по
себе, будто в меня ввели же­ руку по всему коридору. Воз­
лезный прут, потом меня со­ ле двери в кабинет она сказа­
гнули, и прут согнулся, но не ла: «Вот» — и исчезла. Тор­
разогнулся после, и я так и педа, а не девчонка!
Я постучался и вошёл.
остался такой вот скрючен­
ный. Может быть, поэтому я
— Здравствуйте, — сказал
и брякнул нелепицу.
я и вдруг поклонился, ну, толь­
— Что же вы, — говорю, — ко головой, мама мне велела
без меня не могли поставить так делать всегда, когда я здо­
роваюсь со взрослыми, но у
его на место?
— О! — говорит
Цыпла­ меня почти никогда не выхо­
ков. — Здесь всё не так про­ дило; сегодня вдруг вышло.
— Здравствуй, — сказал
сто, здесь нужен момент, вот
ты как раз и подоспел к этому он. — Слушай, у тебя есть
знакомый, Дымшиц?
моменту.
25

— Да, — сказал я. — Это
папин сослуживец.
1 — Вот и прекрасно, — ска­
зал он. — А то у нас в школе
Громовых много, а я не разо­
брал, какой именно. Дымшиц
просил передать, что догово­
рился об экскурсии на завод
вашего класса, завтра в три.
Он будет ждать у проходной.
Он хотел передать тебе через
отца, но отец сегодня в мест­
ной командировке. Всё по­
нял? Ну, иди на урок.
■ — Спасибо
большое,
сказал я, снова поклонился и
вышел.
Всё насчёт экскурсии на за­
вод я передал во время пере­

мены Евгении Максимовне.
Странно, но в первые дни в
этой школе я бы, пожалуй,
всё же не постеснялся объ­
явить классу об этой экскур­
сии сам, ведь ляпнул же я про
залив, никто ведь за язык не
тянул. Об экскурсии, раз уж
Дымшиц договорился, сказать
было бы ещё проще, но вот
сейчас, в эти дни, я уже не
мог.
Евгения Максимовна сдела­
ла всё как надо, вроде бы экс­
курсия со мной связана, а вро­
де бы и нет.
В общем, пронесло. Удиви­
тельное дело, я умудрился по­
лучить четвёрку - по арифме­
тике.
Рис. Ю. Шабанова

(Продолжение следует)

Петя Кучменко и его друзья
(К фотографии на 3-й странице обложки)
О

ЛЕНИНГРАДЕ, на Фонтанке, недалеко от Аничкова моста, стоит дом. Очень кра­
сивый. У входа вывеска: «Дом дружбы и мира с народами зарубежных стран».
Это здание знают многие ленинградцы. И не только они. Почти все зарубежные
гости приходят сюда, чтобы встретиться с приветливыми хозяевами гсрода Ленина
рабочими и учёными, писателями и артистами.
А в конце прошлого учебного года Дом дружбы принимал не совсем обычных по­
сетителей. Они были в красных галстуках. Кое-кто держал в руках книги и альбомы.
Ребята поднимались по широкой мраморной лестнице на второй этаж, в зал и чинно
усаживались за столики.
Одним из первых вошёл в зал невысокий румяный мальчик в пионерской форме.
Он начал было знакомиться с соседями, расспрашивать, кто из какой школы и в
каком классе учится, но тут из-за большого стола встал Генеральный консул Герман­
ской Демократической Республики в Ленинграде товарищ Фритц Штуде.
— Дорогие друзья, — сказал Генеральный консул. — Мне очень приятно
от­
крыть третий тур нашего конкурса «Побратимы». Вы знаете, что конкурс организо­
вали две газеты: ваша ленинградская газета "«Ленинские искры» и орган Дрезден­
ского окружного комитета Социалистической единой партии Германии «Зексише цайтунг». Конкурс посвящен столетию со дня рождения Владимира Ильича Ленина и
двадцатилетию образования ГДР. Цель этого конкурса замечательная — ещё лучше
познакомить, ещё крепче сдружить детей городов-побратимов. Два первых тура были
заочными. Здесь присутствуют ш кольники, которые прислали в «Ленинские искры»
самые интересные и точные ответы. А сейчас мы продолжим соревнование, чтобы
определить победителей. Позвольте мне задать первый вопрос...
Так начался третий тур «Побратимов». Если бы кто-нибудь заглянул в зал изза двери, он бы подумал, наверное, что тут идёт экзамен. Жюри задавало вопросы.
Ребята отвечали. Но нет, это всё же нисколько не походило на экзамен! Потому что
каждый отвечал не ради отметки — отметок никаких не было. Правда, члены жюри
делали пометки в блокнотах, лежащих перед ними, и против каждой фамилии таких
пометок оказывалось по десять, пятнадцать, а то и по двадцать: так часто подни­
мались руки. Одна девочка, Марина Мнускина, даже подпрыгивала на стуле: очень
ей хотелось ответить на все-все вопросы!
А румяный мальчик — его звали Петя Кучменко — не торопился и поднимал
руку только тогда, когда был совершенно уверен, что знает. Если же не знал — вни­
мательно выслушивал ответы других. Ребята рассказывали много интересного о ж из­
ни Маркса и Энгельса, о пребывании В. И. Ленина в Германии, о кипучей жизни
Эрнста Тельмана. Особенно подробно они говорили об округе Дрезден, о жизни и учё­
бе пионеров ГДР. В зале звучали стихи на немецком языке. А Наташа Шпитальная
отвечала на некоторые вопросы по-немецки.
Так прошло почти три часа. Всем было очень интересно, и все очень волнова­
лись, когда председатель жюри товарищ Штуде начал называть победителей. В пер­
вую пятёрку попали и Наташа, и Петя. Наташа перешла в девятый класс, Петя —
в шестой. Он оказался самым младшим из «лауреатов». Ребята дружно захлопали,
узнав, что Наташа награждена поездкой в Дрезден, а Петя — подарком немецких то­
варищей, отличным фотоаппаратом.
На следующее утро Петя выбежал во двор, держа в руках свою премию. Друзья
окружили его, и они вместе испытали фотоаппарат. Потом мальчишки заявили, что
обязательно примут участие в следующем конкурсе
«Ленинских искр». И сам Петя
с нетерпением ждёт следующего конкурса.
Хотя, если говорить честно, Петину победу нельзя назвать везением. Он немало
потрудился: читал книги, разглядывал атласы и географические карты, хорошо за­
помнил ответы своих товарищей, узнал много интересного на приёме, устроенном в
консульстве для участников турнира.
В общем, всё вышло так, как сказал товарищ Штуде: конкурс «Побратимы» по­
мог ещё крепче сдружить между собой пионеров Ленинграда и Дрездена!

В. БИАНКИ,
редактор газеты «Ленинские искры», член жюри конкурса «Побратимы»

27

Глеб ГОРБОВСКИЙ
О СОСНЕ И О ЕЁ ПНЕ
Тогда —
военною весной —
пень был душистою
сосной.
И под сосной,
усатый,
спал человек
с гранатой.
Он спал,
раскинув кулаки...
А по дороге шли
враги.
На них ремни
и — каски.
Под каской —
злые глазки.
Сосна шептала:
«Дядя,
вставай,
фашисты сзади...
Проснись, усатый,
полно...»
И шишкой дядю —
по лбу!
Проснулся
дядя-партизан.

Провёл рукой
по волосам.
И слышит:
по дороге
идут чужие ноги!
Сосна ему лопочет:
«Беги,
опасно очень...»
Ручей со дна оврага
журчит: «Беги,
бедняга!..»
Кричит на ветке птица:
«Вам надо
торопиться!»
Но дядя взял гранату.
Ему сражаться надо.
Он встал.
Расправил плечи.
Шагнул врагам
навстречу!
И от врагов той
ночью
остались только —
клочья!
С тех пор
на этом месте
стоит звезда из жести.
А от сосны кудрявой
остался пень
МОРКОВКИНЫ
корявый...
ЖАЛОБЫ
Ты не три меня
о штаны.
Полземли на мне,
полстраны.
В кадку сунь меня,
ткни под кран.
Окуни меня
в океан...
Под землёю-то
солнца нет.
Так хотела я
к вам на свет.
Мне бы зеркала,
хоть'— чуть-чуть!
Хоть бы в лужицу
мне взглянуть:
не в грязи ли там
нос и бровь?!
Ну и рыжая
я морковь!

РАССКАЗЫВАЕТ
КАКТУС
На веранде,
где цветочки,
я сижу в своём
горшочке.
Я, конечно,
невелик,
но смотри! —
ужалю вмиг.
Ты не веришь,
^мальчик?..
Протяни свой
пальчик.
Что?!
Ого?
Вот так-то, друг.
Не бери нас
на испуг.
У меня братишка
в Мексике живёт.
Он большой,
как вышка, ‘
дотянись-ка вот!

28

И колючек много,
жгутся, что огонь!
Ты меня не трогай,
ты братишку тронь.

ИСТОРИЯ глиняного
ЧЕРЕПКА
Спотыкается сапог
о какой-то черепок.
Знать, конечно, интересно:
кем он был,
пока не треснул?
В те далёкие века
был он — донышком горшка.
На костре —
в дыму и саже —
в том горшке варили кашу.
Д ед варил. Варила бабка.
Помогали внук и Шавка.
Каша вкусной оказалась,
ни крупинки не осталось.
Все поели. Все уснули.

Шавка спит на карауле:
левый глаз открыт,
а правый —
притворяется, лукавый!
Появляется медведь.
Неспроста! —
Голодный ведь...
Носом сунулся в горшрк.
Шавка — сделала прыжок!
Приподнялся внук-детина!
Д ед рукой схватил дубину!
А медведь,
ломая лес,
аж на дерево залез!
На горшок — такой-сякой! —
наступил своей ногой.
Потому-то и осталась
от горшка такая малость.
РАССКАЗ О МЕДАЛИ
(За что её дали)

А Н А Н А С
А вот бы
не в Африке,
вот бы у нас
не хрен бы,
не редька,
а рос —
ананас!

Рис. Г. Ковенчука

Медаль повесили
на грудь
весёлому солдату.
Всю ночь не мог
солдат уснуть,
как будто
виноватый...
Всю ночь понять
хотел он —
что он такого
сделал?
Он просто спас
мальчишку —
там,
в деревне,
на пожаре.
Солдата — дым
по волосам
погладил —
Смелый парень!
...А тот мальчишка
(где и страх!),
тот маленький
растяпа
спал у солдата
на руках,
как на руках у папы.

Никто б не поверил,
ни Гришка,
ни Мишка.
Сказали бы:
это кедровая шишка!

Н. СЛАДКОВ

Рисунки Г. Ясинского

Путешествие по стране «Сентябрь»

Прямо по курсу — страна «Сентябрь»... Страна пёстрых листьев.
Листья летят, кружатся, падают, скачут. Устилают землю и воду таким
пёстрым ковром, что в глазах рябит и кружится голова.
По всему лесу шорохи, шелесты, шёпоты.
Всё перекрашивается: берёзы и клёны в жёлтое, рябины и осины
в алое. И стоит вёсь лес как сказочная жар-птица: и золото, и пурпур,
и бронза, и малахит!
Хорошо в осеннем лесу!
Хорошо идти по лесной тропинке. Хорошо находить грибы. Хорошо
просто смотреть и слушать.
А это кто такой шустрый! ёж и к конечно. Спал себе спокойно после
ночной охоты и беды не чуял. А тут ногой толкнули, шапкой накрыли,
как какую-нибудь бабочку-капустницу! Одно спасение: съёжиться и ко­
лючки растопырить. Может, и бросят.
Грибы тоже прячутся: кто под лист папоротника, кто под еловую
лапу. Тёплые тайнички ищут. А тех, которые на виду стояли, — всех
собрали уже.
Новая встреча — белка!
Эта осени не боится. Ей что ни дерево — то скатерть самобранная.
На ёлках и соснах — шишки, на рябине — ягоды, на лещине — орехи, на
дубе — жёлуди. Набегается, наиграется, наестся — и спать в «тайно».
Свернётся на меховой перинке, накроется хворостом, как
одеяльцем.
Шуршат опавшие листья под ногами. Попискивают си­
ницы в ветвях. А над головой, под самыми облаками, летят
на юг журавли. И прощальные голоса их громко звучат над
яркой и пёстрой страной «Сентябрь».

30

Ос е н ь
на пороге

— Жители леса! — закричал раз
утром мудрый ворон.— Осень у лес­
ного порога — все ли к её приходу
готовы?
Как эхо донеслись голоса из.леса:
— Готовы, готовы, готовы...
— А вот мы сейчас проверим! —
каркнул
ворон. — Перво-наперво
осень холоду в лес напустит — что
делать станете?
Откликнулись звери:

— Мы, белки, зайцы, лисицы, в
зимние шубы переоденемся!
— Мы, барсуки, еноты, в тёплые
норы спрячемся!
— Мы, ежи, летучие мыши, сном
беспробудным уснём!
Откликнулись птицы:
— Мы, перелётные, в тёплые края
улетим!
— Мы,4 оседлые, пуховые тело­
грейки наденем!
— Вторым делом, — ворон кри­
чит,— осень листья с деревьев сди'рать начнёт!
— Пусть сдирает! — откликнулись
птицы.— Ягоды видней будут!
— Пусть сдирает! — откликнулись
звери.— Тише в лесу станет!
— Третьим делом,— не унимает­
ся ворон,— осень последних насеко­
мых морозцем прищёлкнет!
Откликнулись птицы:
— А мы, дрозды, на рябину на­
валимся!
— А мы, дятлы, шишки начнём
ше'Душить!
— А мы, щеглы, за сорняки при­
мемся!
Откликнулись звери:
— А нам без мух-комаров спать
будет спокойней!
— Четвертым 'делом,— гудит во­
рон,—‘осень скукою донимать ста­
нет! Туч мрачных нагонит, дождей
нудных напустит, тоскливые ветры
науськает. День укоротит, солнце за
пазуху спрячет!
— Пусть себе донимает!— дружщо откликнулись птицы и звери.—
Нас скукою не проймёшь! Что нам
дожди и ветры, когда мы в меховых
шубах и пуховых телогрейках! Бу­
дем сытыми — не заскучаем!
Хотел мудрый ворон ещё что-то
спросить, да махнул крылом и взле­
тел.
Летит, а под ним
лес
разноцветный,
пёстрый — осенний.
Осень уже перешагну­
ла через порог. Но ни­
кого нисколечко не на­
пугала,

31

СМЕШИНКИ

Д у б и рябина
— Ой, рябина-ряби­
нушка, что взгрустнула
ты?
— Была я, дуб, тон­
кой рябинкой, а стала
сухой корягой. Ободра­
ли меня ребятишки как
липку, разделали под
орех. Ни ягод на мне,
ни сучков, ни веток —
хоть в костёр головой!
Хоть бы ты, дуб, меня
защитил.
— Что ты, что ты! Я
сам теперь, голубушка,
такой, что краше в дро­
вяной склад кладут.
Всю-то осень жёлуди с
меня сшибали, камня­
ми да палками по го­
лове молотили. Всю ду­
шу вытрясли! Был я
дубом, стал дубиной...

Бедка
и медведь
Эй, медведь, ты
днём что делаешь?
*— Я-то? Д а ем.
— А ночью?
— И ночью ем.
— А утром?
— И утром.
— А вечером?
— И вечером ем.

32

— Когда же ты тог­
да не ешь?
— Когда сыт бываю.
— А когда же ты сы­
тым бываешь?
— Д а никогда...

Кто как спит
— Ты,
заяц,
как
спишь?
— Как положено —
лёжа.
— А ты,
тетёрка,
как?
— А я сидя.
— А ты, цапля?
— А я стоя.
— Выходит, друзья,
что я, летучая мышь,
ловчее всех вас сплю,
удобнее всех отдыхаю!
— А как же ты, ле­
тучая мышь, спишь-отдыхаешь?
— Д а вниз головой...

Сердитые голоса
Жалуемся на мальчика с охотничьим топориком. Шёл он по
лесной тропке и топориком своим срубал сучки и ветки налево и на­
право. Молодым берёзкам и осинкам вершинки срубал. Кору стё­
сывал на стволах, втыкал топорик и делал зарубки. Когда мы, де­
ревья, спросили мальчика, зачем он делает это, — мальчик показал
нам язык и ничего не ответил.
Жалуемся на мальчика с коробком спичек. Он тоже шёл по лес­
ной тропинке и всё вокруг поджигал. Вспыхивали, как фейерверк,
сухие кусты можжевельника, дымили пучки пожухлой травы, ча­
дили лесные муравейники, коптили на стволах натёки смолы. Маль­
чик кричал и смеялся, а мы задыхались от страха и дыма. Когда мы
спросили мальчика, зачем он делает это, — мальчик показал нам
кулак и ничего не ответил.
ЛЕСНЫЕ КУСТЫ

Что хотите с нами делайте: на куски режьте, жарьте, варите, со­
лите. Даже маринуйте! Но только не выдирайте с корнем, не разры­
вайте вокруг лесную подстилку, не портите нашу грибницу. А не
послушаетесь, так мы совсем расти перестанем! Останетесь вы тогда
без жарева и варева, без солений и маринадов.
ГРИБЫ

РАССКАЗЫ ЗАВИРУШКИНА

Удивительная
страна
(Рассказ-загадка)

Довелось мне однажды быть в чу­
деснейшей стороне. Там зима и лето
совсем рядом — рукой подать. Если
ты продрог в зиме, шагай в лето и
грейся! Нажарился на летнем солн­
це — шагай назад в зиму. А не хо­
чешь — стой посредине, в осени. Не
холодно и не жарко!
Помню, однажды играли мы там
в снежки. Да надоело мне на белый
снег глядеть, я и говорю:
— Вот бы сейчас на золотую
осень полюбоваться, грибков бы да
ягод пособирать!
— Ну что ж,— говорят мне жи­
тели той земли.— Можно и грибков.
Пошли! Осень золотая у нас рядом.
Бросили мы снежки и пошли. И
часу не прошло — пришли. Посмот­
3

«Искорка» № 9

рел я вокруг — осень золотая! Ли­
стья разноцветные, на кустах ягоды,
под кустами грибы! Хочешь любуй­
ся, хочешь * грибы-ягоды собирай!
Вот какая удивительная земля.
Разохотился я — была не была!
— Вот бы, — говорю, — лето сей­
час вокруг было! Выкупаться бы, на
солнце позагорать!
— Ну что ж, — гово­
рят чудоземельцы. —
Лето так лето. Пошли!
Для нас это ничего не
стоит!

Немного прошли— в лето пришли!
Жарко, деревья и трава зелёные,
цветы растут, пчёлы гудят, бабочки
порхают!
Хочешь — купайся, хо­
чешь — загорай!
Давно это было, а по сей день ту
землю помню. Бывало, сам в осени

стоишь, по левую руку от тебя лето,
а по правую — зима. Кругом повер­
нёшься — по левую руку зима, по
правую — лето. Выбирай, что душе
любо!
А вам не приходилось в таких
землях бывать?

ОТГАДКИ
Загадки в августе были
про грибы. Я вам их сейчас
напомню.
1) Растут ли в наших ле­
сах грибы... подземные?
2) Бывают ли грибы двухи трёхэтажные?
3) Встречаются ли грибы
развесистые, со множест­
вом шляпок на одном ко­
решке?
Прошлый раз уважаемый
Завирушкин всем совето­
вал собирать именно такие
грибы. Найдёшь один раз­
весистый или трёхэтанЛный
гриб, говорил он, и сразу
корзинка полная! А то ходи
да кланяйся в пояс каждо­
му подосиновичку да подберёзовичку,' к вечеру и
спину не разогнёшь. Под­
земные грибы он рекомен­
довал собирать из-за их
чудесного вкуса и запаха.
А чтобы искать их было
просто — под землёй-то
их не видно! — советовал
завести специальную соба­
ку-: гриб о ищейку! Вынюхает,
мол, грибоищейка гриб под
землёй — лапами его раз­
роет
и хозяина голосом
подзовёт. Подходи и бери
готовенькое!
Мало кто из ребят пове­
рил его рассказу. «Ни ра­

зу в жизни мы не встре­
чали грибов
подземных,
которые с собакой искать
надо. И что это за грибы
развесистые
и трёхэтаж­
ные? Таких не было, нету
и быть-то не может!»
Когда мы рассказали об
этом
Завирушкину — он
только рассмеялся.
И прав опять-таки оказал­
ся он! Растут в наших ле­
сах грибы развесистые, с
десятками шляпок на од­
ной ножке. От шляпок этих
весь гриб кажется каким-то
курчавым. Наверное, по­
этому его и называют гриббаран. Вот посмотрите ка­
кой он {рис. 1). Весит
такой гриб до трёх кило­
граммов:
один-два
най­
дёшь — и корзинка пол­
ная!
Редко, но встречаются
грибы двух- и трёхэтажные.
На шляпке нижнего гриба
вырастает второй, на шляп­
ке второго — третий.
Получаются
вот такие
странные
грибы-уродцы
(рис. 2). Двухэтажные и
трё*этажные (рис. 3 ). Най­
ти такие грибы, конечно,
очень интересно. И если
вам
попадутся — непре­
менно нарисуйте или сфо­
тографируйте их.

Рис. 4
И, наконец, о грибах
подземных. Есть у нас,
оказывается, и такие. Гри­
бы эти странные: у них ни
ножки, ни шляпки. Похожи
они
на
картофелину
(рис. 4). А называются —
трюфели. Растут они под
землёй: на глубине 5—10
сантиметров. Знатоки-гриб­
ники так любят их за чу­
десный вкус и аромат, что
в старину даже специально
дрессировали собак, и те
по запаху находили аро­
матные трюфели.

Евгений ВОЕВОДИН

Тишка

не понимаю, зачем я
сделал. Возможно, винова­
Ята былаИэтоСАМ
жара.
Наше судно зашло в порт Кона­
кри на двое суток, и мы выгружали
тяжёлые ящики с оборудованием
для госпиталя. Жарища стояла та­
кая, что каждые полчаса мы вклю­
чали помпу и поливали ,друг друга
из пожарного брандспойта заборт­
ной водой. Вода была тёплая и пах­
ла нефтью.
К концу вторых суток нам разре­
шили сойти на берег. Но в городе
было ещ ё жарче. Асфальт словно
горел под ногами. Солнце заходи­
ло. Бродить по городу не хотелось.
Мы сели на скамейку под пальмами
и смотрели, как идут машины и по­
возки, запряжённые медлительны­
ми рогатыми буйволами.
Я сидел и думал о том, как хоро­
шо сейчас у нас дома, в деревне
Голубково. Осень, в лесу полно
грибов. Мой братишка Володька
сразу ж е после уроков бежит на
Серебрянку — там здорово берут
щуки...
Из всех заграничных портов, где
мне пришлось побывать, я отправ­
лял домой, в Голубково, письма.
Впрочем, я знал, что Володьку
больше интересуют не мои письма,
а марки.
Он вечно что-то собирал. У него
был целый склад спичечных короб­
ков и разных перьев, куча значков
и открыток с видами городов. Мар­
ки и монеты — это само собой. А
однажды мама пошла в чулан за
3 *

молоком и, выронив лампу, с кри­
ком выбежала во двор. Рядом
с крынками на полке стояли закры­
тые литровые банки, в которых из­
вивались пять или шесть змей!
«Я начал собирать разных живот­
ных для уголка живой природы »,—
объяснил по этому поводу Во­
лодька.
Мама писала мне, что Володька
когда-нибудь сведёт её с ума. По
дому она ходила, боясь обнаружить
у себя под подушкой каких-нибудь
белых мышей, а в кастрюле — лягу­
шек или ящериц. В нашем дом е по­
явились кролики. В чулане, привя­
занная цепочкой за ногу, сидела
сова, а на кухне в корыте плавали
караси. «Я даже не могу пости­
рать,— жаловалась мне в письме
мама. — За корытом хожу к со­
седке».
Собирание
животных
длилось
уже больше года. О живом уголке
в голубковской школе писали в га­
зетах. Там ползали черепахи и сви­
стели попугайчики, которых ребята
купили в Ленинграде во время
экскурсии. Рассказывали, что Ле­
нинграда Вовка так и не видел. Он
часами торчал в зоопарке у клеток
и тихо страдал от того, что в Голуб­
кове нет хотя бы самого завалящ е­
го бегемота. И вообще, по его мне­
нию, в Голубкове давно пора заве­
сти свой колхозный зоопарк. Клуб
есть? Есть! Музей партизанской сла­
вы есть? Есть. Театр самодеятель­
ности имеется? Имеется! Значит, не
хватает только зоопарка.
35

Самое удивительное, что Вовкину
затею с уголком живой природы
поддержал на колхозном собрании
наш сосед, дядя Евсей. Сварливый
и злющий дед! Что бы ни делалось
в селе, он только поджимал тонень­
кие губы и говорил:
«Эх, придумщики-выдумщики!»
А тут, на собрании, даже высту­
пил, чего раньше с ним отродясь не
случалось.
«Дать ребятам свое помещ е­
ние!— требовал он. — Может, они,
придумщики-выдумщики, какую-ни­
будь там новую породу кур напридумывают. Может, они учёными
станут. Газеты о таких случаях всё
время пишут».
Ему долго хлопали, а потом ещ ё
дольше ломали головы: что это
с дедом Евсеем случилось? Так и
не догадались бы, если б он не объ­
яснил сам:
«Ребят при деле надо держать.
Обратно же, ежели они при деле,
баловать меньше будут. А то что
ни год — у меня яблони трясут...
Соображать надо!»
Так вот оно что! О своих яблонях
беспокоился дед Евсей!
Никто из нас не любил жадного
деда Евсея. В другие сады нас пу­
скали охотно — иди и ешь яблоки,
сколько тебе угодно. А дед Евсей
держал
специально
обученную,
злющую собаку и по всему забору
вдобавок развесил колючую про­
волоку. Весь сад у него был пере­
тянут верёвочками, на которых ви­
сели пустые консервные банки.
Заденешь верёвочку — и по всему
селу такой пойдёт грохот, что, на­
верно, сильнее пушечной пальбы.
Но я, кажется* затянул свой рас­
сказ. Впрочем, без этого нельзя
рассказать о том, что произошло
в Голубкове прошлой осенью.
Так вот, виновата во всей этой
истории была, должно быть,
африканская жара. Иначе
чем объяснить мой посту­
пок? Я просто одурел от
этой жары, сидя на скамей­
ке в Конакри. И когда ко
мне подошёл чернокожий
мальчишка с обезьяной, я,
не задумываясь, купил у не36

го это славное, с симпатичной мор-,
дашкой, животное. Купил для Володьки, представляя себе, как он
будет визжать от восторга. Лучшего
подарка ему и не надо было! И вот
с этой покупкой я появился на па­
лубе нашего судна и предстал пе­
ред грозными очами боцмана дяди
Гриши.
— Так! — свирепо произнёс он.—
Не успел пойти в рейс, а уже поку­
паешь всякую экзотику? Ты, может,
ещ ё и жирафу купишь, а? Или, ска­
жем, крокодила?
Здесь тебе судно
Балтийского
па­
роходства, а не
плавучий
зоо­
парк, и грязь р а з - *
водить не дозво­
лено.
— Не будет ни­
какой грязи! —
взмолился я. —
Вы только по­
смотрите, какое
это опрятное жи­
вотное.
— Да, вижу, —
хмыкнул
боц­
м ан .— Оно каж­
дое утро чистит
зубы и моется
мылом «Мойдодыр». Так вот,
приказываю спи­
сать обезьяну на
берег.
У меня, должно
быть, был очень
расстрое н н ы й
вид. Я клялся и
божился, что ни­
кому,
ровным
счётом
никому,
обезьяна не до­
ставит
никаких

хлопот, что у меня есть братиш­
ка, и я обещал ему живую обезья­
ну, что это бессердечно в конце
концов лишать детей радости...
— Дурень ты,—уже мягко сказал
дядя Гриша. — Ну, привезёшь ты эту
мартышку или макаку — кто она
у тебя там? — в Ленинградскую об­
ласть, что она, на лыжах с твоим
братишкой бегать будет? А кормить
её чем? Или у вас в огороде бана­
ны, может быть, растут?
Нет, у нас не растут бананы. И зи­
ма у нас бывает серьёзная — с м о­
розами и вьюгами. Но живут же
обезьяны в Ленинградском зоопар­
ке!..
— Ладно, — разрешил дядя Гри­
ш а.— Но смотри у меня: чтобы ни­
кой грязи. Увижу — так и знай: съем
тебя вместе с твоим гамадрилом,
или кто он у тебя там...
1_1АДО ЛИ говорить, что неожи* * данный пассажир стал общим
любимцем? Каждый тащил ему что
мог: бананы, ананасы, конфеты, да­
же помидоры появились в закутке
под трапом, где сидела привязанная
верёвкой обезьяна.
Вечером собрался совет. Вопрос
был один: как назвать обезьяну?
Предлагались десятки имён, одно
красивее другого. Дядя Гриша, про­
ходя по палубе мимо нас, кинул на
ходу:
. — Да просто Тишка. У меня ко­
гда-то кот был — Тишка.
— Так ведь то кот, а здесь — обе­
зьян а!— возразил кто-то.
— Ладно, — согласился я: — Тиш­
ка так Тишка.
Просто мне не хотелось вступать
в спор с боцманом. Как-никак
наше с обезьяной благополучие за­
висело от него. Я помнил его угро­
зу в случае чего слопать меня вме­
сте с обезьяной. А тут как-никак
он становился крёстным этому су­
ществу.
А Тишка оказался великим добря­
ком. Не знаю, какое чутьё ему под­
сказывало, что каждый из нас лю­
бит его, но стоило только подойти
к Тишке, как он мигом оказывался
на плече и доверчиво прижимался
к щ еке своей тёплой, мохнатой

мордочкой. Только глаза у Тишки
были всегда печальными. Как будто
бы оттого, что он уезжал и пони­
мал, что никогда больше не увидит
свою Африку...
Боцман дядя Гриша окончательно
сменил гнев на милость тогда, когда
Тишка обнял и его.
— Ну, ну, — с нарочитой строго­
стью сказал боцман. — Вот ещ ё че­
го выдумал — ласкаться... — и сразу
куда-то заспешил.

Утром, проходя мимо, боцман су­
нул мне в руки какой-то свёрток и
буркнул:
— На, держи. И — молчок. Ясно?
Я развернул свёрток. Там была
самая настоящая стёганая ватная
шубка! Дядя Гриша сшил её из ка­
ких-то лоскутков голубого шёлка.
Даже два кармана было по бокам!
А я ведь и не подумал о том, что
как только мы выйдем из южных
широт, подуют холодные ветры, ЛаМанш встретит нас туманом, а о
Балтике и говорить нечего... Худо
пришлось бы Тишке!..
И вот наконец всё позади: злой
шторм в Бискайском заливе, тума­
ны Ла-Манша, холодный норд в Се­
верном м оре и моросящ ие дожди
Балтики. Я сошёл на берег в Ленин­
граде.
Тишка в своём ватном пальтишке
сидел у меня за пазухой, время от
времени испуганно высовывая отту-

37

да мордочку. У меня было целых
пять выходных дней! И я поехал
в Голубково...
Я думал, что Володька будет виз­
жать от восторга. Но он, открыв
глаза и увидев на моих руках Тиш­
ку, только тихонечко охнул и снова
закрыл глаза. Должно быть, он ре­
шил, что спит, и всё это ему только
снится. А потом, чуть не плача от
радости, осторожно взял у меня
Тишку и прижал к себе. Со мной он
даж е забыл поздороваться!
14— пропал человек.
Мама хлопотала возле стола, я
помогал ей, а Володька разговари­
вал с Тишкой. То есть,, конечно, раз­
говаривал Володька, а Тишка бегал
по всей избе, и всё его интересова­
ло. Он прыгнул на полку с книгами,
и Володька объяснил ему, что это —
книги. Тишку заинтересовали фото­
графии, висящие на стене, и Володь­
ка растолковывал, кто на этих фото­
графиях изображён.
— Слушай, — вдруг
повернулся
ко мне Володька. — Вот я что при­
думал. Завтра в клубе устроим ве­
чер. Ты расскажешь про Африку,
а я сделаю доклад о происхожде­
нии человека. Ведь мы всё ж е от
обезьяны произошли, верно? Ну, а

потом первобытные люди, неандер­
тальцы там всякие, кроманьонцы —
верно?
— Верно, — сказал я.
— Только про Тишку никому не
говори. Пусть все ахнут. Вот будет
здорово! В Голубкове собственная
обезьяна!
И, расстелив на полу большой
лист бумаги, Володька начал писать
объявление. Тишка в это время си­
дел на стуле и грыз конфету.
Вот что писал Володька:
Объявление
Сегодня в нашем клубе в 18 часов
Спешите все!!!
Не опаздывать!!! ,
ВСТРЕЧА
с вернувшимся из Африки
м оряком дальнего плавания
Виктором ПЕТРОВЫМ.
Он расскажет о своих впечатлениях.
А потом... О происхождении
человека.
Доклад ученика 6-го класса
Владимира ПЕТРОВА.
С демонстрацией
удивительных экспонатов.
Не опаздывать!!!

— Вот, — сказал Володька, поста­
вив
последний
восклицательный
знак. — Я сейчас сбегаю и прикноп­
лю это объявление, чтоб все видели
с утра. Вы тут приглядите за Тиш­
кой.
Он накинул куртку и убежал.
Тишка подошёл к дверям и печаль­
но прислушался к его удаляющим­
ся шагам.
Мне тоже захотелось пройтись
по родному селу. Ночь была удиви­
тельно тёплая, такие редко случают­
ся осенью. Я даже не взял свою
куртку. Но едва я открыл дверь, как
Тишка стрелой мелькнул мимо меня
и первым выскочил на крыльцо.
— Тишка! — испуганно сказал я.—
Иди ко мне, Тишенька!
Какое там! Видимо, незнакомые
запахи и разом открывшаяся сво­
бода поразили Тишку. Он вскрикнул
тоненько-тоненько и на четверень­
ках перебежал двор. Ещё секунда—
он взлетел на берёзу и исчез в ж ёл­
той листве. Даж е шелеста не было
слышно. Откуда-то сверху ещ ё раз
донесся его тоненький крик — и я
понял, что Тишка пропал.
В ОЛОДЬКА не плакал и не ругал
меня. Он только побледнел,
как бумага, и прошептал:
— Что ж е теперь будет?
— Подождём рассвета, — сказал
я .— Может, он замёрзнет и прибе­
жит греться. Или проголодается, и
тогда...
Я ошибся. Проголодаться Тишка
не мог. Рядом с нами был сад деда
Евсея. И оттуда вдруг донёсся за­
хлёбывающийся собачий лай. А че­
рез минуту село словно бы просну­
лось. Залаяли все собаки сразу.
Володька поглядел на меня, а я на
него. Мы отлично поняли друг дру­
га. Этот остервенелый собачий лай
свидетельствовал об одном: Тишка
уже орудует вовсю в саду деда Ев­
сея, и нам вдруг стало весело.
Ко тут ж е Володька схватил меня
за руку.
— Ружьё! — прошептал
он. — У
деда ружьё, заряженное солью.
Что если...
Я побежал к забору. В глубине
сада была видна огромная овчарка,

беснующаяся под деревом. Она да­
ж е пыталась вскочить на корявые
ветви яблони.
Вдруг овчарка взвизгнула и от­
скочила в сторону. Секунду она
молчала, словно поражённая чемто, а затем снова зашлась диким
лаем. Потом опять взвизгнула, на
этот раз будто от боли.
— Смотри! — прошептал
Во­
лодька.
Даж е в темноте было видно, как
сверху, одно за другим, с непости­
жимой скоростью летят яблоки. Вот
снова одно из них ударило овчарку
по морде, и собака даж е взвы ла,—
должно быть, досталось ей крепко.
Теперь она боялась подойти к ябло­
не и лаяла издалека.
Мы не видели Тишку, но нам ка­
залось, что это доброе и ласковое
существо превратилось в какое-то
неистовое чудище. Он яростно кри­
чал и швырял яблоки в собаку с пу­
лемётной скоростью, а ветви ябло­
ни ходили ходуном, будто на них
разместилось по меньшей м ере д е­
сять мальчишек.
Наконец появился дед Евсей. Он
выскочил в сад в чём спал — в ниж­
нем белье, и белая сухая фигура
была похожа в темноте на приви­
дение.
— Сейчас
пальнёт! — простонал
Володька.
— Вот я вас! — кричал дед Ев­
сей. — Всех заберу! Всех в милицию
отправлю! Держи их, Черныш, хва­
тай!
Тут ж е он запутался в верёвках,
протянутых по всему саду, и тогда
началось такое, о чём даже трудно
рассказывать. Гремели жестянки.
Уже не лаял, а протяжно выл Чер­
ныш. Кричал дед Евсей. Визжал на
яблоне Тишка. А я и Володька ле­
жали на зем ле под забором и кор­
чились от смеха.
Володька даже не мог смеяться.
Он только тихонько посапывал, ко­
гда вдруг дед Евсей закричал:
— Люди добрые! Убивают!
Да, теперь Тишка перенёс огонь
на деда Евсея. Я видел, как дед, за-

39

крывая голову рукой, пятится к до­
му, а верёвка его не пускает. Долж­
но быть, он сам попал в силки, рас­
ставленные им по саду.
— Убивают! — кричал дед
Ев­
сей.— На помощь!
И вот тогда Черныш — огромная
пегая овчарка — поджав хвост, с
воем побежал прочь и исчез в тем­
ноте.
Я встал. Перелезть через забор и
помочь деду Евсею я не мог. Ведь
забор был опутан колючей прово­
локой. Я тихо позвал:
— Тишка, Тишка!
Из темноты донёсся тоненький
вскрик. Маленькая тень мелькнула
в траве, потом назаборе. Тишка
прыгнул мне на плечо и прижался
к моей щеке мохнатой мордочкой.
Он дрожал от волнения, а в лапке
у него было большое яблоко...
Мы побежали домой, а сзади всё
раздавались крики деда Евсея:
— Грабители! В милицию всех от­
веду! Под суд! Никого не прощу!

40

Г ЛАВНЫЕ события начались с
Утра.
Володька убежал в школу. Мы до­
говорились, что Тишку до вечера
будем держать в чулане. Он сидел
в своём голубом шёлковом пальто
на табуретке и грыз яблоко.
А в это время в школе появился
дед Евсей и сразу прошёл к дирек­
тору Сергею Васильевичу. Ребята
слышали, как он бушевал в учитель­
ской.
— Безобразие! — кричал д е д .—
Мало того, что лучшую яблоню
обтрясли, так ещ ё и в меня начали
кидать. Вон какую шишку набили!
Требую найти виновных. Родителев
оштрафовать в мою пользу! А ви­
новных в милицию на цельные пят­
надцать суток за мелкое хулиган­
ство!
Сергей Васильевич, как мог, успо­
каивал деда Евсея и попросил раз­
решения лично осмотреть сад.
Я видел, как он с дедом Евсеем
обходил сад, не­
доумённо разво­
дя руками.
— Не
пони­
маю, — говорил
Сергей Василье­
вич, — чертовщи­
на какая-то. Что
они по воздуху
пролетели сюда,
что ли? Ни одно­
го следа. И обра­
тите внимание —
ни одна ветка на
яблоне не слома­
на. Вы говорите,
мальчишек было
несколько?
Как
же
они могли
уместиться на од­
ной яблоне? И
потом, как они
могли незаметно
удрать, если вы
всё время были
в саду?
Д ед
потирал
шишку и недо­
умённо
моргал.
— Не присни-

лось же это мне, — ворчал он. —
Вон сколько яблок натрясли.
Я окликнул Сергея Васильевича
через забор, и он обрадованно по­
шёл ко мне.
— Вернулся? Знаю, знаю, читал
объявление! Обязательно приду те­
бя послушать. Ишь как загорел! —
Вдруг он пристально поглядел на
меня. — Можно мне зайти к тебе на
минутку?
— Конечно! — сказал я.
Я очень люблю Сергея Василье­
вича. В Голубковской школе он ра­
ботает давным-давно. У него учи­
лась ещ ё моя мама. Меня он при­
нимал в первый класс, и я думаю,
что моряком я стал только потому,
что именно Сергей Васильевич рас­
сказал мне однажды про море...
Сергей Васильевич вошёл к нам
в избу, сел и, ещ ё раз внимательно
поглядев на меня, сказал:
— Ну, а теперь показывай обе­
зьяну.
— Какую
обезьяну? — пытался
я изобразить удивление. — Никакой
обезьяны нет.
— Не умел ты врать и не уме­
еш ь,— засмеялся Сергей Василье­
вич.— Глаза выдают.
— Вам, наверно, Володька ска­
зал... •
— Нет. Просто догадался. Таин­
ственное объявление... Ночной разбой в саду — и никаких следов... А
к тому же, что лучшее может при­

везти наш односельчанин из Афри­
ки? Короче говоря, показывай!
Я познакомил его с Тишкой. Сер­
гей Васильевич, приласкав обезьян­
ку, сказал с хитрой улыбкой:
— Знаешь что? Я сейчас пойду
к деду Евсею и приглашу его на ве­
чер в клуб. А там посмотрим...
И вот наступил вечер. Я и не ожи­
дал, что соберётся столько народу.
Даже из соседнего села пришли р е­
бята, с которыми я когда-то учился
в школе. Мне даже стало неловко,
будто бы я, сделав всего-навсего
один рейс в Африку, совершил бог
весть какой подвиг.
Едва я начал рассказывать, откры­
лась дверь и вошёл дед Евсей. На
него шикали, а он важно прошест­
вовал через весь зал и сел в пер­
вом ряду. Он был в шапке и не
снял её. Я-то хорошо знал, почему
он не снимает шапку... И мне снова
стало так смешно, что я не сразу
смог продолжить свой рассказ.
— Вопрос есть, — поднял руку
дед Евсей. — Какая живность произ­
растает в этой самой Африке?
Я сказал: бананы, манго, какао,
пальмы...
— Ясненько. А эти самые... маль­
чишки африканские так ж е безоб ра­
зят, как у нас?
В зале раздался смех, но дед Ев­
сей встал и, подойдя ко мне, ска­
зал:
— Теперь я своими впечатления­
ми делиться буду. Так вот, гражда­
не, у нас здесь не Африка, и яблони
у нас где попало не растут. А ны­
нешней • ночью мой сад обтрясли
мальчишки, и мне вдобавок набили
яблоком вот такого шишкаря.
Он снял шапку. Шишка была и
впрямь здоровенная. Мне даже не
поверилось, что это мог сделать м а­
ленький добрый Тишка. Но в зале
снова раздался хохот, и дед Евсей
сказал с обидой в голосе:
— Не вижу ничего смешного.
Этим смехом вы поощряете хули­
ганство. К тому же мою собаку
Черныша чем-то напугали так, что
овчарка, за которую я заплатил два­
дцать рублей новыми деньгами,

, 41

дрожит как в лихорадке и не при­
трагивается даже к колбасе.
— Странно, — сказал со своего
места Сергей Васильевич. — Пусть
кто-нибудь скажет: забирались ли
школьники в чей-нибудь сад?
— Нет! — закричали из зала.
— А ведь никто, кроме вас, свой
сад не охраняет. И яблоки в других
садах не хуже ваших, Евсей Евсее­
вич. В чём ж е дело?
— За жадность наказан! — снова
крикнул кто-то из зала.
Сергей Васильевич встал и под­
нял руку, требуя тишины.

— Так вот, дорогие мои, — сказал
он. — Сегодня я впервьге побывал
в саду Евсея Евсеича. Ничего не
скажешь — хороший сад. Но почему
Евсей Евсеич больше работает в
своём саду, а не в колхозном? В сво­
ём он расставил силки и ловушки
для мальчишек, опутал всё вокруг
колючей проволокой, завёл злющ е­
го пса. Знаете, Евсей Евсеич, как это
называется у нас, советских людей?
— Не знаю и знать не хочу,—
буркнул дед Евсей.
— Пережиток прошлого, вот как.

— А яблони в чужом саду отряхать — не пережиток?
— Никто из ребят или взрослых
в ваш сад не забирался, — сказал
Сергей Васильевич.—Даю вам чест­
ное слово!
— Тогда, выходит, нечистая си­
ла! — крикнул дед Евсей.
— И не нечистая сила, — ответил
Сергей Васильевич. Он заглянул за
бархатный занавес и ск азал :— Во­
лодя, выйди сюда.
Володька вышел на сцену. Тишка
сидел у него на плече. Все ахнули.
А дед Евсей как открыл от изумле­
ния рот, так и забыл закрыть его.
— А теперь, — сказал Сергей Ва­
сильевич,— послушаем лекцию Во­
лоди Петрова о происхождении че­
ловека.
Открылся занавес. Там, на сцене,
были развешаны таблицы и рисун­
ки. Володька, как заправский лек­
тор, взял в руку указку. Но тут дед
Евсей, догадавшись наконец обо
всём, сказал:
— Слушайте сами, а я пошёл. Вы
что ж, в самом деле, думаете, что
я от такой вот облизьяны произо­
шёл? Это только мальчишки от неё
происходят, которые по чужим са­
дам лазают.
Он нахлобучил н а-себя шапку и
уже собирался сойти со сцены, как
Тишка, заинтересованный чем-то,
спрыгнул с Володькиного плеча и
оказался на плече деда Евсея. Он
погладил шапку, потом бороду деда
Евсея и... обняв его, прижался своей
мордочкой к его щеке...
Все замерли.
Д ед Евсей, скосив глаза, поглядел
на Тишку, потом погладил его и
удивлённо сказал:
—* Ишь ты какой! А ведь ласко­
вый. Стало быть, за шишкаря про­
щения/просишь?..
Он сунул руку в карман и вынул
крепкое, подрумяненное с одного
бока яблоко. Тишка немедленно
ухватился за него и снова оказался
на плече у Володьки.
— Ладно, — сказал Володьке дед
Евсей. — Давай свою лекцию как
есть по порядку.

И сел в первом ряду, устраиваясь
поудобнее на скрипучем стуле.
'Т'ИШКА и сейчас живёт в Голуб* кове. Он ни разу ничем не бо­
лел и вроде бы совсем освоился
с климатом Ленинградской области.
Больше всего он любит морковку,
конфеты «фруктовые», яблоки и
орехи.
Д ед Евсей снял колючую прово­
локу с забора и убрал все верёвки.
Яблок у него в этом году народи­
лось видимо-невидимо, и ребята
помогали ему собирать урожай.
Недавно я, будучи в Бомбее, по­

лучил письмо из Голубкова. Володька писал:
«Обязательно, непременно до­
стань мне или купи попугая «Ара»
и, если сможешь, щенка дикой со­
баки динго для выведения новой
породы соб ак — голубковская гон­
чая».
Я ответил ему, что динго в Индии
не водятся, придётся подождать
рейса в Австралию. А вообще, ка­
жется, дело и впрямь кончится жи­
рафой или крокодилом.
Жирафы в лесах Ленинградской
области? Подумаешь!
Рис. П. Вискова

Светлана РОЗЕНФЕЛЬД

ВЕЛОСИПЕД
Мои родители решили,
Что мне уже немало лет,
И в день рождения купили
В подарок мне велосипед.
Его во двор я вынес утром
И важно прислонил к стене,
А он сиял звонком, как будто
Был рад, что он достался мне.
Но лишь успел за руль я
взяться,
Пришёл товарищ мой, Сергей,
Сказал , что хочет покататься
И, если можно, поскорей.
Потом пришла соседка Ольга
С сестрёнкой маленькой своей.
Они катались очень долго,
Но даже лучше, чем Сергей.
Потом пришёл кудрявый Федя
Из дома номер пятьдесят
И на моём велосипеде
Катался много раз подряду

Но тут из тучи дождь закапал.
И нас позвали на обед.
— Ну как? — спросил
с улыбкой папа. —>
Освоил ты велосипед?

Рис, Ю. Лебедева

Аркадий КЛЁНОВ

К л у б

" М

Рисунки Ю. Бочкарёва

и "

девятоезаседание

— Прошу вас, доро­
гая родственница, —
сказал Орган
Флей­
те. — Ваше ёлово.
— Почему «родствен­
ница» ? Объясните вы
наконец, — забубнил
Барабан.
— Сейчас объясню,—
ответила Флейта. — Д а­
вайте вспомним детскую
игрушку, которую назы­
вают «уйди-уйди». Надувается тугой
резиновый шарик и к нему приспо­
сабливается пищалка. Стенки шари­
ка сжимаются, выдавливают воздух,
и он заставляет звучать пищалку.
Примерно так же были устроены и
первые волынки. В большой мешок
надували воздух и приспосабливали
к мешку дудочку или две дудочки
наподобие флейт. Разве это не напо­
минает вам орган? Ведь каждая тру­
ба органа — это что-то наподобие
флейты, издающей один-единственный звук. Во всяком случае свистковое устройство флейт послужило
рбразцом для создателей органных
труб.
44

— А что это за свистковое устройство? —
полюбопытствовал ктото.
— Оно очень напо­
минает простой мили­
цейский свисток. Струя
воздуха попадает на
острый край свистка и
рассекается. Та часть
воздуха, которая попа­
дает в корпус флейты,
выполняет роль смычка. Она возбуж­
дает воздух в трубке, колеблет его.
— Значит, столб воздуха в труб­
ке — это своеобразная воздушная
струна? — заметила Арфа.
— Прекрасное сравнение! — вос­
кликнула Флейта. — Так я и буду
впредь называть столб воздуха вну­
три духовых инструментов.
— Но у нас, коллега, — заметил
Кларнет, — вместо свистка — пла­
стиночка, так называемая трость.
Представьте себе, что вы сложили
вместе два листа бумаги и подули
между ними. Получится звук, потому
что листы бумаги колеблются, дро­
жат. Примерно то же происходит и

с
тростью
деревянных духовых.
А воздушная струна отвечает этому
звуку.
— Всё это прекрасно, — заметил
Альт. — Но ведь нужно иметь зву­
ки разной высоты, чтобы создать
мелодию. Хотел бы я знать, как это
у вас получается?
— Примерно так же, как и у
вас, — отозвалась Флейта. — Что­
бы струна звучала выше, её звуча­
щую часть нужно сделать меньше.
Скрипачи, альтисты, виолончелисты
ставят палец на струну, прижимая
её к грифу. Ну, скажем, на середине
струны. Струна становится как бы
вдвое короче. И звучит от этого
вдвое выше, потому что скорость, её
колебаний возрастает в два раза.
А у нас воздушная струна. Её тоже
можно уменьшить, например, вдвое.
Для этого в корпусе флейты делают
отверстие, причём точно посередине.
Это всё равно что разрубить воз­
душную струю пополам. Теперь бу­
дет колебаться отрезок воздушной

струи от вдувного отверстия до того
места, где просверлили дырочку.
— Значит,
можно
насверлить
сколько угодно дырочек, — заявил
Барабан. — И тогда у Флейт будет
сколько, угодно звуков.
— Не так всё это просто. Отвер­
стия должны быть в строго опреде­
лённых местах. Раньше их сверлили
где попало, лишь бы пальцам музы­
канта было удобно дотягиваться до
них. А когда установили, что у ка­
ждого из них должно быть своё ме­
сто, оказалось, что пальцы музыкан­
та не могут дотягиваться до некото­
рых отверстий. И тогда придумали
замечательную вещь. Гениальную и
простую. Рычажок с клапаном.
— Как? — не понял Барабан.
— Лучше я расскажу вам об этом
историю, — сказала
Флейта. —
Простенький клапан етоит этого.
С
его
появлением
возможности
Флейты невероятно расширились...
Слушайте же.

Королькры
соловарссказф
лейт
ы

Сначала была леген­
да о Крысолове. Одоле­
ли жителей одного не­
мецкого городка крысы.
Отвратительные твари
грозили полным опу­
стошением — сжирали
пищу, портили дома.
Обнаглев, стали напа­
дать и на людей. И не
было с ними никакого
сладу. Вот тогда-то и появился Кры­
солов. Он обещал, правда за нема­
лую награду, очистить город от
крыс. Горожане согласились. Вынул
тогда Крысолов дудочку в грош це­
ной и заиграл. Волшебно, наверное,
заиграл. Потому что жители ничего
такого в игре его не заметили, но
крысы повылезли из своих грязных
нор и обречённо поплелись следом
за Крысоловом. А он привёл их к
реке и утопил. Крысолов потребовал
награду, но жители города отказа­
лись выдать ему обещанное. Видимо,
лёгкой показалась им победа Крысо­
лова. И тогда Крысолов снова заиг­

рал. На этот раз за ним
потянулись дети. Повёл
их волшебный флейтист
за собой. И увёл из го­
рода. Куда?
— Сюда. — Так отве­
чали жители маленького
города с большим на­
званием Раттенфенгерштадт — город Крысо­
лова. Сюда, на это самое
место, где стоит их зелёный городок.
Все они считали себя потомками тех
самых, разумеется, выросших детей
и именовались крысоловами. И не
стыдились этого имени, ибо воспи­
тал Крысолов первых жителей Раттенфенгерштадта честными и спра­
ведливыми в отличие от их родите­
лей. Ну и, конечно, славились жите­
ли города Крысолова умением иг­
рать . на флейте. Ежегодно в день,
когда, по преданию, Крысолов при­
вёл на это место детей, устраивался
праздник. Великий праздник ма­
ленького города. Отовсюду съезжа-

45

лись на. состязания флейтисты. Вот
и на этот раз...
— Королём крысоловов
объяв­
ляется Ганс Шютц! — торжествен­
но провозгласил бургомистр Мориц
Мюллер. — , Гансу Шютцу, приезже­
му, гостю Раттенфенгерштадта, мы
вручаем с низким поклоном серебря­
ную флейту, ибо он второй раз под­
ряд становится королём крысоловов.
Трое Справедливых — лучшие зна­
токи и ценители искусства игры на
флейте — согласно закивали голова­
ми. Это было справедливо.
Г анс Шютц вскочил на помост,
слегка поклонился жителям Раттен­
фенгерштадта, поглубже — Справед­
ливым и бургомистру, приосанился
и сказал:
— Вы честны и справедливы, жи­
тели города Крысолова. Это правда,
что нет равного мне в искусстве иг­
ры на флейте ни в вашем городе, ни
в Саксонии, ни в Шварцвальдских
долинах, ни в Баварии. И мне очень
нравятся инструменты, которые де­
лает ваш искусный мастер.
Он взял серебряную флейту из
рук Морица Мюллера и поднёс её к
губам... Ах, как он играл! Кто раз­
берёт, как он всё это делал!... Была
у него, наверное, машинка какая-то
внутри запрятана, которая с порази­
тельной чёткостью управляла его
пальцами, губами, языком. А скон­
струировал эту машинку не иначе
как сам господь бог. Одно только
позабыл великий и всемогущий — ря-

46

дом с машинкой поместить в крепком
теле флейтиста нечто, именуемое ду­
шой. Впрочем, поражённые необык­
новенной ловкостью виртуоза, раттенфенгерштадтцы
преисполнились
энтузиазма и шумно выражали своё
одобрение. И только трое Справед­
ливых молчали. Они понимали, чт©
Шютц великий мастер, но не чувст­
вовали в нём великого музыканта.
— Я вернусь к вам, крысоловы! —
упоённый успехом, воскликнул Ганс
Шютц. — Я стану королём флейты
третий раз подряд. Готовьте золотую
флейту. Ведь победившему трижды
Крысолов завещал вручить золотую
свирель. Н е так ли записано в ва­
ших старинных книгах?
И трое Справедливых молча кив­
нули головами в знак согласия.
А вечером, сняв свои красные це­
ремониальные плащи, они собрались
у бургомистра, чтобы обсудить слу­
чившееся. Позор! З а два года в Раттенфенгерштадте не нашлось музы­
канта, достойного посоперничать с
Шютцем.
— А что ваш сын, господин Мюл­
лер, совсем забросил флейту? — вне­
запно спросил один из Справедли­
вых.
— Не говорите, — махнул рукой
Мюллер. — Вы помните его успехи?
Уже в двенадцать лет он стал коро­
лём крысоловов. А потом... Рано по­
вёз я его хв путешествие. Он наслу­
шался музыки Лассо, Палестрины.
И, вернувшись, стал сочинять сам.

Стал писать для флейты, но такое,
что никто не может исполнить. Д а­
же сам он не в силах сыграть свои
сочинения. Нет такого инструмента
среди флейт наших мастеров, кото­
рый был бы способен прозвучать
так, как надо моему Теобальду.
В прошлом году он обратился к
Шютцу и предложил ему для испол­
нения своё Адажио и ,Аллегро.
Шютц высмеял мальчика, заявив,
что для исполнения этих пьес нужно
иметь флейту не с шестью, а с два­
дцатью шестью отверстиями. «Так
сделайте», — предложил ему Т ео­
бальд. На это Шютц ответил ему,
что имеет, к сожалению, всего по
пять пальцев на руке и не привык
закрывать отверстия на флейте но­
сом. Теобальд разозлился и сказал,
что сам сделает флейту, на которой
сыграет всё то, что сочинил. С тех
пор я его узнать не могу. Молчит.
Что-то мастерит, потом бросает и це­
лыми днями неизвестно где бродит.
— В этом году он даже не по­
явился на празднике Крысолова.
— Жаль, — проворчал один из
Справедливых. — Не терял бы вре­
мени понапрасну, мог бы принести
славу Раттенфенгерштадту...
Теобальд Мюллер впервые после
праздника Крысолова появился на
улице. Он шёл по городу, озарённо­
му солнцем. Шёл с предчувствием
какой-то победы. Вот-вот должно
было произойти то, чего он ждал це­
лый год. Решение! Решение задачи.
Сколько раз он ходил к лучшему го­
родскому мастеру! Какие только рас­
чёты они не делали! Сначала непо­
мерно удлинили ствол флейты. При­
шлось игровые отверстия сверлить
на таких далёких расстояниях, что
больше двух отверстий сразу даже
длинные пальцы Теобальда не могли
прикрыть.
Придумали
изогнуть
ствол флейты наподобие подковы.
Теперь можно было просверлить де­
сять отверстий, число звуков увели­
чилось, играть стало удобней. Но
звук у флейты был препакостный.
Сам Крысолов ничего не сыграл бы
на такой гадостной флейте. И снова
Теобальд искал. Сделал раздвигаю­
щуюся флейту. Неудобно. Сделал
двойную. Каждая из флейт звучала

по-своему, а должны были звучать,
как одна... Где-то близка было ре­
шение. Близко. Но где?
Он не заметил, как добрался до
окраины города. Несколько аккурат­
ных домиков стояло на отшибе.
Здесь жили и работали зеркальщи­
ки. Теобальд не раз наблюдал за их
работой: что-то плавилось в метал­
лических тиглях, кипели какие-то за­
гадочные растворы, к которым было
опасно подходить близко. Ядовитые
пары были смертельны. Не подходи­
ли к кипящим котлам и работники.
Вот и сейчас несколько подма­
стерьев стояли у приспособлений,
похожих на колодезный журавль.
К дальним концам этих своеобраз­
ных
удочек
были
прикреплены
крышки котлов, стоящих на огне.
Находясь на почтительном расстоя­
нии от опасного варева, подмастерья
по команде мастера, державшего в
руках песочные часы, нажали на ры­
чаги, крышки поднялись, и из котлов
повалил синий едкий дым.
Теобальд наблюдал за этой сце­
ной. «Вот пять подмастерьев, — рас­
сеянно размышлял он. — Ни о чём
не думают. Их дело только нажи­
мать рычаги. Всему голова — мастер.
Мастер — голова, подмастерья — ру­
ки. Пять рук... Нет, правильнее пять
пальцев... Пальцы! Как у флейтиста.
Пальцы, нажимающие на рычаги.
Им, «пальцам», совсем не обязатель­
но находиться близко у котлов, для
того чтобы вовремя открывать крыш'
ки. И пальцам флейтиста совсем не
обязательно самим ложиться на от­
верстия. Достаточно...»
Теобальд
остановился как вкопанный, а затем
сорвался с места и помчался к ма­
стеру...
Прошёл год, и снова Раттенфенгерштадт празднует день Крысолова.
Народу видимо-невидимо. Ещё бы!
Снова приехал Ганс Шютц, не скры­
вающий своего намерения увезти зо­
лотую флейту. Под звон набата в
красных ритуальных плащах выхо­
дят трое Справедливых. Впереди —
бургомистр Мориц Мюллер. Он не­
сёт на бархатной подушке, как монаршью корону, золотую флейту.
И началось...

47

Вот уже около трёх десятков флей­
тистов
показали
своё искусство.
И было ясно, что им доведётся смот­
реть на золотую флейту только из­
дали. Наконец вышел Ганс Шютц.
Он заиграл. Да, всё было как преж­
де. Только пассажи были ещё голо­
воломней, трели ещё быстрее, укра­
шения ещё затейливей. Крики вос­
торга захлестнули всю площадь, ко­
гда он кончил играть. Шютц отве­
сил три поклона: Справедливым,
слушателям, и третий поклон — Тео­
бальду, поднимавшемуся на помост.
Третий поклон был полон иронии.
Снова тишина. Теобальд достал
свою флейту, и в толпе пробежал
лёгкий шумок. Флейта Теобальда
была намного длиннее обычной и
оснащена какими-то металлическими
приспособлениями. Крысоловы, знав­
шие толк в инструментах, никогда
таких не видели. Кое-где раздались
смешки и иронические выкрики. Тео­
бальд, казалось, не слышал ничего.
Он поднял флейту.
И она заговорила. Нет, это заго­
ворила не флейта. Это вели страст­
ный диалог два голоса —1 высокий и
низкий. Наверное, юноша и девуш­
ка. Они говорили о чём-то понятном
48

и близком всем, кто слушал их сей­
час. И флейтиста не стало. Он исчез.
Пропал. Растаял в воздухе, и всё.
Его никто не видел и не замечал.
Была только музыка. Когда играл
Шютц, толпа словно превратилась в
большое ухо, боящееся пропустить
хотя бы одну блестящую ноту. А сей­
час толпа словно превратилась в од­
но большое сердце, бившееся в рит­
ме музыки. И когда Теобальд закон­
чил играть, над площадью ещё неко­
торое время стояла тишина. И толь­
ко потом толпа взорвалась востор­
гом.
Шютц выскочил на помост»
— Это обман!— закричал ' он. —
Справедливые! Будьте справедливы!
Он играл на какой-то необыкновен­
ной флейте. Пусть сыграет так же
на моей. Я же берусь сыграть на его
флейте, не хуже, чем он.
— На твоей флейте я мог бы иг­
рать так, как ты, — ответил Тео­
бальд. — Но не хочу. Моя флейта —
часть моей музыки. Я придумывал
её, как музыку сочинял.
— Это
болтовня!
—
кричал
Шютц. — Представьте себе, Спра­
ведливые, что мы на поединке, и ему
дали шпагу вдвое длиннее моей.

Справедливые молчали. Толпа то­
же. Справедливые поднялись. Три
красных плаща мелькнули и скры­
лись в часовне.
Долго ждали их крысоловы. Н а­
конец справедливые появились.
— Королём
крысоловов
объяв­
ляется Ганс Шютц, — мрачно объ­
явил один из них.
— С низким поклоном мы вру­
чаем ему золотую флейту, — провоз­
гласил побледневший Мориц Мюл­
лер, провожая глазами сына, спрыг­
нувшего с помоста.
В ответ раздался рёв толпы. М о­
риц Мюллер под свист и улюлю­
канье медленно пошёл навстречу
Гансу Шютцу и вручил ему золотую
флейту. Шютц рассеянно поклонил­
ся. Он тоже искал кого-то взглядом.
И вдруг сорвался с места и рассекая
толпу помчался следом за уходив­
шим Теобальдом.
Они обменялись несколькими фра­
зами, которых никто не слышал. З а ­
тем все увидели, как Теобальд с
улыбкой
протянул
свою флейту
Шютцу, а тот, поспешно схватив её,
сунул юноше свою золотую. Затем
Шютц поспешно, не оглядываясь,
пошёл к своей весьма приличной ка­
рете, запряжённой весьма приличны­
ми лошадьми и уехал. А Теобальд
вернулся, взобрался на помост и, по­
казав изумлённой толпе золотую
флейту, крикнул:
— Королей больше нет. Д а здрав­
ствует музыка!
Толпа ответила
ему дружным
криком. А Теобальд спрыгнул с по­
моста, разыскал в толпе мастера,
который помог ему изготовить флей­
ту с клапанами, и втащил его на по­

4

«Искорка» № g

мост. Он вручил смущённому стари­
ку золотую флейту и спросил:
■
— Верно ли я поступаю, Справед­
ливые?
И Справедливые дружно ответили:
— Верно и справедливо.
— Вот так-то, — закончила свой
рассказ Флейта. — Музыку создают
люди самых разных музыкальных
профессий. Исполнители становятся
изобретателями. Мы не всегда знаем
их имена. Кто и когда, например,
изобрёл колесо, люди не помнят. Но
колесо существует, и люди благо­
дарны безымянному изобретателю.
Вполне возможно, что и клапан с
рычажком изобрёл не один человек,
а сразу во многих странах разные
мастера, и среди них не было чело­
века по имени Теобальд Мюллер.
Но несомненно, что совершенствуют
инструменты те люди, которые хо­
тят не славы «короля» музыкантов,
не золотую флейту, а просто безза­
ветно любят музыку.
— Вы правы, дорогая Ф лейта,—
согласился Орган. — Ваши выступ­
ления достойно представили славное
племя деревянных духовых инстру­
ментов. Как вы считаете, коллеги
Кларнет, Гобой и Фагот?
— Несомненно,
—
подтвердил
Кларнет. — Флейта*— самая стар­
шая из нас и по праву выступила от
нашего имени.
— В таком случае поздравляю
всё семейство деревянных духовых
с принятием в клуб МИ. Очередь за
вами, звонкие трубы.
— Мы готовы! — прозвучали
фанфары.
— И мы готовы вас выслушать.
Но... в следующий раз.

Б. ХОТИМСКИЙ

МОСТЫ

Ленинграда

Рис, В. Адаева

* Ленинград — довольно
молодой
город: ему идёт всего лишь третий
век. Поэтому раньше его не раз
сравнивали с другими красивыми,
но старшими собратьями и давали
пышные названия: Северная Вене­
ция, Северная Пальмира. В наши
дни говорят поскромнее, но всё рав­
но красиво: город на Неве, город
каналов, город на сто одном остро­
ве, А сказать по правде, так жители
Ленинграда не всегда и замечают,
что живут на островах. Почему?
Попробуй вообразить себе такую
картину. В один прекрасный день...
Нет! Днём, тем более прекрасным,
такое ужасное событие произойти
не могло бы. Представь себе тём­
ную осеннюю ночь. С Финского за­
лива дует сильный ветер, останавли­
вает Неву, грозит городу наводне­
нием. Из низких косматых туч обру­
шиваются потоки дождя, на прово­

50

дах раскачиваются фонари, тревож­
но скрежещут железные уличные
знаки. Представь себе, что в такую
ночь к городу подошёл великан. Со­
вершенно гигантского роста. И при­
том великан-коллекционер. Д а не
простой какой-нибудь собиратель
фантиков, значков или марок, а кол­
лекционер мостов! Просунул он
сквозь тучи голову, склонился к
земле и — будто гром прогремел! —
рассмеялся от радости. Ещё бы! Та­
кое количество мостов, да к тому же
в одном месте, почти нигде не сы­
щешь. Взял великан и сложил в
свой большой коллекционный мешок
все ленинградские мосты.
Что бы случилось утром?
Как ты догадываешься, случился
бы совершенно немыслимый перепо­
лох. У Невы и перед Мойкой, вдоль
Карповки и Крюкова канала, меж­
ду всеми Невками — Большой, Сред­
ней и Малой — замерли бы маши­
ны и троллейбусы, автобусы и трам­
ваи. Все, кто торопится на работу,
в школу или просто так пройтись,
остановились бы. И тут все бы по­
няли, что живут они в городе на сто
одном острове, в городе каналов. В
городе, где...
...ПОЧТИ 400 МОСТОВ
Какие же они, спросишь ты, эти
четыреста мостов? Если я отвечу
тебе одним словом «разные», то ни­
чего не скажу, хотя и буду прав.
Ленинградские мосты очень разные.
Есть такие узенькие, что едва-едва
разминутся на них два пешехода, а
уж толстяки непременно заденут
друг друга. Другие же настолько
широки, что не сразу поймёшь,
мост это или площадь. На самом

широком
мосту — Синем — можно
было бы бегать стометровку, будь
он всего лишь на метр поширег.
Построены мосты из разного ма­
териала: есть целиком из камня,
есть металлические, есть бетонные,
есть и деревянные, но их с каждым
годом
становится
всё
меньше.
И укреплены над реками и ка­
налами мосты по-разному. Одни
стоят на прочных каменных быках,
другие — на сваях, третьи повисли
на крепких металлических прутьях.
Но самое замечательное — это об­
лик ленинградских мостов. Редко
когда у них повторится рисунок ре­
шётки перил. То металлическая ог­
р ада— совсем как плетень в дерев­
не, то вдруг переплетение колец или
совсем затейливый узор — русалки,
морские коньки, скрещенные мечи,
оскалившиеся головы львов, старин­
ный герб Петербурга.
А фонари на мостах! Одни взмет­
нулись вверх на прямых колоннах,
другие свисают с кончиков стрел,
пробивших каменные столбы. Если^
приглядеться к некоторым старым
фонарям, то можно увидеть, что
донца