Балтийский форпост [Владимир Владиславович Малыгин] (fb2) читать онлайн

Балтийский форпост

Глава 1

Над древним городом заходило багровое солнце. Катилось к горизонту пылающим раскалённым блином, окрашивало красным улицы и дома, отчего они казались облитыми свежей кровью. Торопились домой припоздавшие горожане, робко жались к кровавым стенам и тут же испуганно отшатывались. Осторожно ставили ступни на красные камни мостовой и прерывисто вздыхали, с тревогой наблюдая за причудливыми ужимками собственных длинных теней.

Чем ниже опускалось солнце, тем длиннее и чернее становились тени. Чернота эта удивительным образом смешивалась с багряным отсветом заходящего солнца и становилась всё более и более похожа на пролитую запёкшуюся кровь…

К вечеру с моря подул долгожданный ветерок и, наконец-то, принёс горожанам облегчение от изнуряющей дневной жары. Долетел он и до папского дворца, проник в приоткрытые оконные щели, поднял в воздух невесомую золотистую пыль и потревожил гобелены на стенах. Поиграл с огнём горящей свечи на столе, отчего пламя испуганно затрепетало и чуть было не погасло. Сидящий за столом старик прикрыл робкий огонёк ладонью, не дал свече погаснуть. И в который уже раз макнул перо в чернильницу.

Папа Гонорий Третий выводил твёрдой рукой очередное письмо. Наконец-то была определена окончательная дата выступления Фридриха Второго в новый крестовый поход. А раз условие было выполнено, то можно было и сдержать слово, данное императору. В этом письме он подтверждал своё согласие на брак Фридриха с королевой Изабеллой.

Письмо получилось коротким и много времени не заняло. Приветствие, несколько слов и подпись. Всё. Не глядя, протянул руку, подхватил со стола песочницу, щедро сыпанул на бумагу мелкий песочек. Подождал мгновение, чтобы чернила подсохли, встряхнул письмо, сбрасывая лишние частички на пол, и аккуратно свернул его в пакет. Растопил над свечой воск, накапал горячую массу на стык и приложил папскую печать. И, пока воск остывал, задумался — кого отправить с письмом?

В дверь заглянул секретарь:

— Епископ Вильгельм Моденский. Пропустить?

— Зови, — Гонорий проверил оттиск печати на застывшем воске и отложил в сторону неотправленное письмо. Император ждал долго и ещё подождёт. Свадьба никуда не денется. А вот дела Ватикана ждать не могут!

Выпрямился в кресле, откинулся на жёсткую спинку и поморщился — поясницу ломит, годы берут своё. Скрипнула, распахиваясь, тяжёлая створка двери, и Гонорий тут же забыл о больной спине.

Епископ вошёл, приложился к руке папы и отступил на шаг назад. Приготовился выслушать последние наставления перед дальней дорогой.

— Превыше всего должны быть интересы церкви! Всё остальное потом, — наставлял Гонорий епископа в который уже раз.

— Как быть с крестоносцами? Если откажутся смириться? — склонил голову Вильгельм Моденский.

— На месте определишься. По имеющимся у меня сведениям, в Эстляндии сейчас очень неспокойно. Даны никак не могут поделить прибалтийские землю с Орденом. И местный народец всё никак не смирится, бунтует и бунтует. Постарайся использовать эти междоусобицы в интересах Церкви. Орден… — Гонорий задумался на мгновение. — Они же псы господни? Бросишь им какую-нибудь кость, пусть и дальше грызутся между собой. Зе́мли только ни в коем случае никому из них не отдавать, слишком дорого обходятся церкви такие ошибки! Выделить надел можно. Но небольшой. И с Альбертом будь внимательным, хитёр епископ, словно лис. Пишут мне, что слишком много силы он себе взял. В первую очередь о себе думает. Зря Иннокентий ему столько воли дал, дарами великими облагодетельствовал. Зачем епископу прибалтийские земли в собственность? Да ещё в ущерб интересам местного Ордена? Отсюда и пошла смута. А нам теперь приходится пожинать плоды этой ошибки, усмирять недовольство крестоносцев.

Гонорий протянул руку, снял с фитиля свечи нагар, отломил и помял в пальцах мягкий потёк воска. Положил аккуратно круглый комочек на блюдечко, втянул носом аромат тающего воска. И продолжил наставлять епископа:

— В том, что местное население с трудом принимает католичество, нет ничего страшного. Никуда они не денутся, я уже запретил им проводить православные обряды! А то, что пока бунтуют, так варвары же! Ничего другого от них ждать не приходится. Рано или поздно, но и православные, и прибалтийские язычники нам покорятся. Аминь!

— Аминь! — подхватил епископ и вслед за папой перекрестился. — А как быть с Данией? Я слышал, они всё северное побережье Балтики успели захватить и значительно потеснили там новгородцев?

— С королём Вальдемаром придётся договариваться. Было бы хорошо, если бы даны перестали нападать на центральную и южную Эстляндию. Взамен можешь ему пообещать, что мы не будем посылать крестоносцев на север и оставляем за ним Ревель.

Вильгельм внимательно слушал, и в глубине его души постепенно возникало новое чувство, ощущение причастности к великим событиям истории. Воистину, сам Господь направил его на эту стезю. И он не подведёт Господа! Ведь управлять народами не каждому выпадает. И одновременно с этим захватывающим дух ощущением уже начинало давить на душу тяжкое бремя предстоящей власти…

— Но это не означает, что на этом можно успокоиться. Подойди! — Гонорий вытащил из стола карту. Вильгельм очнулся от своих дум и сделал два быстрых шага вперёд, всмотрелся в нарисованную картинку. Папа ткнул пальцем в бумагу. — Смотри сюда! Вслед за землями эстов настанет черёд островов Эзель и всех других. Сам решишь, как с ними поступить!

Палец Папы медленно, с шорохом пополз по карте. Вильгельм пристально наблюдал за его движением и даже слегка склонил голову. От предстоящих ему дел и доверия Папы просто захватывало дух.

— Эти земли на востоке как будто принадлежат Новгороду. Язычникам! Водь, Ижора, Корелы… До чего же мерзкие названия у этих племён! Твоя дальнейшая задача обратить местных варваров в католичество!

— Вряд ли новгородцы обрадуются моему появлению на своих землях? — Вильгельм не то что удивился такой грандиозной задаче, он просто опешил от этих слов. Но опомнился сразу, всё-таки опыт сказался. И виду не подал, лишь смиренно склонил голову, пряча сомнение от внимательного и пронзительного взгляда Гонория.

— Новгородцы сейчас ослабли. Они не смогли удержать Ревель и Юрьев, отменили поход на Ригу. Псков не поддерживает Новгород из-за его неграмотных действий на псковском порубежье. Устала местная знать от постоянных войн, мешающих торговле, и тебе эту распрю нужно обязательно использовать! — Папа сжал тонкие губы так, что они слились в узкую линию, нахмурил брови и подытожил разговор. — Любые твои действия против язычников и варваров будут хороши, если они направлены на благо Церкви нашей! В средствах для достижения этой благой цели можешь не стесняться…

Гонорий снова полез в стол. Достал из ящика свиток с красной печатью и протянул его Вильгельму:

— Возьми. Индульгенция тебе.

— Так я ещё не согрешил, — вроде бы как начал отказываться епископ, но тем не менее, руку за свитком протянул.

— Ничего, у тебя ещё всё впереди, — тут же успокоил его Папа и передал свиток. — Не раз согрешишь. А Церковь заранее прощает все твои будущие грехи на землях восточных варваров…

* * *

Толсбург, северная Эстляндия.

Самое начало лета. И уже так жарко! Солнце высоко в зените, словно раскалённая в горне крица. Под его лучами не только воск плавится и течёт, до кольчуги на плечах не дотронуться. Капли пота то и дело срываются со лба, падают на грудь и тут же испаряются.

Ветви на деревьях обессиленно склонились до самой земли, трава на полянах пожелтела, словно уже и осень наступила. И даже камыш пригорюнился. Пусть пока и зеленеет, но кончики листьев всё же успели выгореть под этим пеклом.

Редкий ветерок с моря шуршит подсохшим камышом, летит к берегу и путается в сухой траве. Сталкивается лбами с гранитными валунами на пологом береговом откосе и окончательно замирает, так и не добравшись до деревянных стен низкорослой прибрежной крепостицы.

Слева и справа, если со стороны моря смотреть, две невысокие вышки с наблюдателями. И сейчас на этих вышках им очень тяжко. Навес из жердей плохо защищает от солнца, и приходится перемещаться по небольшому квадрату помоста, стараясь поймать тень и спрятаться от жгучих солнечных лучей. Когда ветер обдувает, так и стоять можно. А в такую погоду сплошная мука. И железо не скинешь, не положено. Приходится смену стоять и считать время до окончания дежурства. И так-то одуреваешь от жары, так ещё и море блестит, сливается с небом на горизонте.

Да и зачем на море смотреть? Всё равно в такую погоду никакой корабль из гавани не выйдет. Ветра почти нет, а вёслами по такой жаре не намашешься. Никаких запасов воды гребцам не хватит.

Даже обычные патрули в последнее время отменили, что вдоль кромки моря регулярные обходы по мысу совершали. Заливы справа и слева от мыса сильно обмелели, вода отступила, обнажила многочисленные округлые валуны и серое илистое дно между ними. Идти по такому сплошная мука — петляешь среди камней, словно заяц, да ещё вдобавок подсохшая корка легко под ногами проламывается, и сапог по щиколотку, а порой и ещё глубже проваливается в вонючую вязкую жижу. И отчищается она потом очень плохо. Скребёшь её, скребёшь, а толку мало. Въедается этот ил в кожу намертво…

Вся надежда на наблюдателей на вышках…

Вот один из них голову высунул, глянул сначала на море, потом посмотрел вниз, на безлюдный крепостной плац. И спрятался. Никого внизу нет, пусто!

'Все полуденную жару в прохладных внутренних помещениях пережидают, одни мы тут жаримся, словно цыплята на вертеле! Ничего, скоро и эта мука закончится. По слухам, в Тарванпеа уже прибыли новые войска, разрушенные стены восстановили и сейчас спешно достаивают замковые укрепления. Эти проклятые русичи прошли через всю Эстляндию, и никто их не заметил! А ведь здесь, в Толсбурге, защитников куда как меньше. Повезло, что варвары мимо прошли…

Говорили, русичи где-то на восходе остановились, крепость ставить начали. Несколько дней назад туда большое войско ушло. Наверное, скоро назад с победой будут возвращаться… Повезло кому-то, ведь проклятые язычники много добра с собой из Тарванпеа утащили. Рассказывают, одни голые камни там оставили…' — размышлял размякший от жары наблюдатель на вышке. Мысли лениво цеплялись одна за другую, тянулись, словно загустевший мёд.

Караульный снова поёрзал. Сидеть на деревянном полу было очень неудобно. Ноги не вытянуть, площадка для этого слишком короткая, а от долгого неподвижного сиденья тут же начинала неметь задница Да ещё эти широкие щели между грубо тёсаными и плохо подогнанными друг к другу плахами так и врезаются в кожу острыми кромками!

Вытянул шею, выглянул за деревянный борт ограждения и тут же спрятался назад. Пусто на море, никого нет. Даже пиратов давно не было видно. Пропали куда-то.

Снял шлем, вытер рукавом пот со лба, подышал открытым ртом. Потянулся к баклажке на поясе и вспомнил, что воды там уже нет, всё выхлебал. Вздохнул ещё раз, широка раскрывая при этом рот, чтобы хоть как-то освежить высохшее горло и продолжил размышлять:

— Воистину, то пойло, что вчера поздно вечером употребили с товарищами, было очень дрянным. Зря пил. А как не пить в такой скукотище? Чем тут ещё заниматься? Лучше бы сейчас на русичей пошёл… Зря не вызвался, когда желающих выкликивали… Сейчас точно бы с большой добычей назад возвращался! И не пил бы больше подобную бурду. А ещё можно было бы дать монету десятнику и съездить в Ревель! Ох, и погулял бы там!

Караульный плотнее прикрыл глаза и начал придумывать, как бы он попьянствовал в городских трактирах, каких сочных девок бы поимел и помял…

Всхрапнул, из уголка упавшей вниз губы потянулась на бороду тягучая струйка слюны…

В глубине камышовых зарослей коротко плеснуло, словно снулая рыбина из последних сил хвостом по воде ударила. Чирикнули тревожно птахи и тут же замолкли, даже им лениво в такую жару клювы раскрывать. Короткая волна, больше на рябь похожая, так же лениво заплюхала в толстых и склизких от подсыхающей тины стеблях и запуталась, затихла, не пошла дальше, на открытую воду. Дерево ещё стукнуло глухо, о дерево. Да стрекозки слюдяными крыльями блеснули, прострекотали над водой и тут же плюхнулись на широкие листья кувшинок. И замерли, припали голубыми брюшками к живительной прохладе.

Недолго им получилось отдыхать, потревожил короткий покой нос узкой деревянной лодчонки. Распугал мелкую живность, разогнал в стороны.

— Всё, дальше только пёхом! — прошипел сидящий на носу челна воин и первым шагнул через низкий борт в воду, подавая пример своему товарищу.

Воды — пядь, а ноги провалились в ил почти по колено! И челн накренился, черпанул бортом солёную затхлую жижу. Из-под проломленной белёсой корки ила вылетели и булькнули серебристые пузыри, ударил в нос зловонный гнилостный запах, заставил поперхнуться.

— Челн здесь оставим? — перебрался на нос лодки второй из разведчиков. Подождал, пока товарищ пройдёт вперёд и соскользнул следом за ним в грязную взбаламученную жижу из тины и ила.

— А куда он денется? — осторожно продвигался через камыши первый, прокладывал тропу напарнику. И сам же ответил. — Никуда.

На каждый шаг приходилось затрачивать слишком много сил — мало того, что надо аккуратно и по возможности бесшумно выдирать ноги из липкого плена, так ещё и мошка одолевала. Поднималась, зараза, из этой вонючей жижи и озверело набрасывалась на свежее мясо.

Вот и кромка камыша, дальше чистый берег, плавно поднимающийся к бревенчатым стенам крепостицы.

Высовываться из камышовых зарослей на открытое место воины не стали, через стебли наблюдали. А мошка зверела, вилась вокруг серым облаком, зажирала остервенело, не встречая должного отпора. Вгрызалась в лица и кисти рук, оставляя после укуса мелкие кровоточащие язвочки.

И отмахиваться никак нельзя от этой заразы, чтобы лишним шевелением не привлечь к себе внимание дозорных на вышках.

— Всё осмотрел? Расстояния, высоту стен и вышек прикинул? — скосил глаза на напарника старший из воев.

— Да, всё. Можно уходить, — откликнулся второй и спрятал в поясной кошель разрисованный клочок бересты. Уголёк использованный выбросил под ноги. В ответ на вопросительный взгляд товарища тут же пояснил:

— На всякий случай. Береста не голова, она ничего не забудет…

Обратная дорога до лодки показалась короче. И дошли быстрее. Правда, второй раз по уже разбитой тропе пробираться было хуже — проваливались глубже. И выпачкались от этого сильнее.

И через борт забираться было труднее. Чуть было не притопили челн, зачерпнув бортом вонючую муть. Кое-как перевалились внутрь, отдышались, взяли вёсла и потихоньку потолкались на выход из камышей, на чистую воду.

Лёгкий ветерок подул удивительно вовремя, зашевелил стебли камыша, зашуршал узкими листьями, скрыл пробирающуюся через камыш лодку с людьми, долетел до стен и сторожевых вышек.

— Опять тухлятиной завоняло! — скривился караульный. И забормотал от нечего делать: — Наверное, на берегу что-то сдохло. Или тело распухшее волнами откуда-нибудь принесло. Точно, тело! На такой жаре оно сразу завоняет!

Открыл глаза, приподнялся и глянул на берег, ничего подозрительного впереди внизу не заметил и плюхнулся назад. Но тут же передвинулся чуть в сторону, в отодвинувшуюся спасительную тень. Поёрзал, устраиваясь в углу поудобнее, потёрся зудящей между лопаток спиной о засаленное истёртое брёвнышко смотровой клети, подпирающее покатую крышу, и замычал сквозь стиснутые зубы от наслаждения. Вздохнул с удовлетворением и снова придремал. И вонь с берега не помеха.

Разморило стража на солнцепёке. Да и не служба это, а службишка, ленивое отбывание времени в карауле. Море до самого горизонта пустое, даже горластые чайки куда-то запропастились. Ни одной тёмной чёрточки впереди не видно, так чего на воду попусту глазеть? Только глаза себе испортишь из-за сверкающих на мелких волнах слепящих солнечных зайчиков. Задержишь на каком-нибудь взгляд и всё! Слепнешь на время! Потом долго чёрные букашечки перед глазами мельтешат…

* * *

Челн с разведчиками прокрался вдоль камышовой кромки, проскользил по водной глади заливчика и даже волну не поднял, настолько плавным был ход лёгкого судёнышка. Так и ушёл незамеченным. А дальше прижался к берегу, потерялся среди множества рассыпанных по заливу огромных камней.

А там дальше уже и лес вплотную к воде подходит, можно спрятаться среди толстых узловатых корней, и никто обнаружить их не сможет, как бы ни хотел.

Двое аккуратно, чтобы не утопить и не заломить борта, пропихнули лёгкую лодчонку поглубже в коряги — мелкая волна не хуже большой посудинку побить может. Уложили вёсла на дно и прикрыли всё сверху несколькими более тонкими плетями корней.

— Не забыть бы потом от ила отмыть, — озаботился младший из воев. — Вон сколько грязи нанесли!

— Если уцелеем, так обязательно отмоем. Пригодится ещё лодчонка-то! — эхом откликнулся старший.

— Уцелеем, никуда не денемся, — беззаботно отмахнулся молодой.

Старший промолчал…

Придирчиво осмотрели результат своих трудов, удовлетворились сделанным и выбрались на берег. Размытыми тенями скользнули между золотистых стволов сосен, обменялись взглядами с укрывшимся в можжевельнике передовым дозором и скрылись за деревьями.

И никого на берегу. Тишина. Только ленивая волна еле слышно по камням шлёпает, в тонкий берестяной борт челна плюхает, песком на берегу ширкает под непрестанное шуршание камыша. И где-то в лесу потревоженная птица заругалась…

Далеко идти не пришлось, всего-то с десяток быстрых шагов вглубь леса, и они уже среди своих. На небольшой полянке двое, Ростих и Мокша. Стоят перед сидящим на стволе упавшей сосны боярином, что-то ему тихонько докладывают.

Приблизились, молодой чуть позади старшего держится. Но остановились одновременно, влезать в разговор старших не по чину. Старший поймал взгляд боярина, кивнул утвердительно на немой вопрос.

— Хорошо, я всё понял. После договорим, — поднялся на ноги навстречу подошедшим разведчикам боярин. Развернулся к разведчикам. — Рассказывайте!

— Подобрались вплотную к берегу, до стен осталось шагов двадцать, — приглушил голос старший пары. Глянул на Ростиха с Мокшей и тут же пояснил. — Никто нас и не заметил. Караульные на вышках от солнца попрятались, ни одна голова наружу не выглядывает. И на стенах никого, ни звука из крепости не доносится. Напарник мой на берестянку всё перерисовал угольком и все расстояния отметил. Показать?

— А как же! —протянул руку. — Сейчас и посмотрим, мало ли что на стенах изменилось за эти дни?

Взял протянутый рулончик берестянки, аккуратно развернул. Тут же и Ростих помог, придержал за уголок, не дал ему скрутиться назад. Мокша над плечом навис. Всмотрелись в рисунок. Намалёвано грубо, но понятно. Цифирки кое-где стёрлись, но привередничать не нужно. Ребята старались, инициативу проявили. А что касается расстояний, так мы их все уже знаем, эти несколько дней весьма напряжёнными для всех нас выдались. И не в первый раз разведчики под эти стены ходят!

— Понял. Можете идти, — отпустил воинов, а сам развернулся лицом к Ростиху и Мокше, своему ближнему кругу. — Что и требовалось доказать! Вчерашние лазутчики то же самое рассказывали. Никто в крепости не ждёт нападения днём, оттого и расслабились! Наверняка уверены, что от нас уже и мокрого места не осталось! Потому сидят себе спокойно во внутренних помещениях, от жары спасаются. В общем, всё, как я и думал.

— Выходит, зря мы так усердно готовились к штурму? Лестницы вязали, крючья выковывали? Можно было и без этого обойтись? — высказался Мокша.

Ростих хмыкнул на эти слова, но промолчал, не стал ничего говорить. Только отвернулся, да в сторону крепости этак оценивающе глянул. Мол, ты говори, да не заговаривайся! Всё равно ворота нам никто не откроет, придётся на стены самими карабкаться. А с крючьями да лестницами это всяко сподручнее будет делать.

Так я Мокше и ответил. Да он и сам всё это понимает, просто… Просто такой он, обязательно в чём-нибудь посомневаться должен.

Глянул на товарищей, на стоящих поблизости любопытствующих воинов, обвёл всех взглядом. Ну не всех, всех мне просто не увидеть. Люди же попрятались, за кустами-деревьями вынужденную паузу пережидают, к штурму готовятся.

В общем, оглядел я своё немногочисленное воинство и скомандовал:

— Начинаем! Спят они там или не спят, а чтобы всё тихо было! Уточнять поставленные задачи нужно? Нет? Тогда что стоим, кого ждём? Вперёд! И удачи всем нам!

Послушал, как команда от воина к воину полетела. Кивнул Мокше, хлопнул по плечу Ростиха. Попрощались так…

* * *

Первым как раз Мокша со своим отрядом и ушёл. Ему дальше всех до означенного места добираться, обходить крепость по левому флангу. И контролировать караульных на угловой и центральной башне. И на стене, само собой.

Пока по лесу проберётся, через завалы и засеки перелезет, пока тихонечко через камыш прокрадётся со своим отрядом, мы будем на месте стоять.

Через некоторое время и Ростих увёл своих стрелков на правый фланг. И недавних разведчиков с собой забрал. У него и маршрут покороче, чем у Мокши, и тропа уже протоптанная. И пробираться им предстоит тоже через те самые камышовые заросли, через россыпи валунов и камней, по воде и илу.

За его отрядом контроль правых башен, того же центра, стен и донжона.

Каким образом они это проделают, если караульные начнут службу бдить, не представляю. Но в Ростиха и его парней верю, наверняка ведь что-нибудь придумают. Предварительно мы это оговаривали, пошуметь легонько предполагали, чтобы внимание на вышках к новому шуму привлечь и заставить чужих воинов головы наружу высунуть. Лишь бы сработала наша задумка. Ну а не сработает, так ничего страшного. Пока те проснутся, пока тревогу поднимут, пока воины в крепостице из своих подвалов выбегут да на стены вскарабкаются, мы уже там их встречать будем. У нас и лестницы заранее приготовлены, и верёвки с крючьями и навязанными по всей длине узлами есть. Вскарабкаемся на стены мигом.

Впрочем, наши следопыты здесь заранее все подступы успели осмотреть, все тропы разведали, единственное, так это в крепость не смогли пробраться. К сожалению. Но их бы там сразу вычислили. Потому что гарнизон у данов здесь совсем небольшой. С тем, что в Тарвенпеа был, не сравнить по численности. Поэтому уверен — все бойцы в крепости друг друга наверняка не только по лицам знают, но и по именам.

Отсчитал положенное время и скомандовал отвлекающей внимание караульных группе выдвигаться вперёд. Пусть шумнут. Вреда не будет. Пускай сейчас никакого движения на вышках не видно, но ведь это только сейчас. Мало ли караульные решат проснуться и головы наружу высунуть? Поднятая раньше времени тревога мне не нужна! Или не высунут и останутся сидеть на своих вышках! И примутся обстреливать моих ребят. Казалось бы, ну что такого серьёзного могут сделать четверо или пятеро воинов? Сорвать штурм? Отбить атаку? Да запросто! Хороший стрелок из лука за минуту десяток прицельных стрел выпускает!

Надеяться на то, что именно эти караульные плохие стрелки не хочу. Слишком дорогая цена может оказаться у такой ошибки. Караульных пятеро, каждый выпустит по десятку стрел… И нас не станет…

Нет, буду считать, что враг у меня опытный и хитрый.

Поэтому придётся караульных на живца ловить. Уверен, что оба ушедших чуть ранее отряда уже на своих местах находятся и арбалетчики наготове.

Перед крепостью выжженная голая земля. Именно что голая и выжженная. Весной этой выжигали, не осенью, потому что зола ещё совсем свежая, под ногами невесомой пылью кверху поднимается. Её не сдуло ветром, дождями весенними не смыло. Даже слежаться она не успела. Значит, точно недавно жгли!

Хорошо хоть остыть успела, и углей нигде не видно. А то бы вляпались…

Усердно здесь подходы к стенам чистили. И кочки повсюду… Как срубленные головы… Обгоревшие до степени стриженных ёжиков. Торчат из пепла… Не споткнуться бы, когда побежим под стены. Передал предупреждение по цепочке.

Ребята из отвлекающей группы уже половину расстояния до стен преодолели, во весь голос разговаривать принялись, зашумели. Загулявших вояк изображают, горланят что-то весёлое во весь голос. О! Упали дружно, завалились лицами в пепел, перемазались. Сообразили, вспомнили мои наставления, молодцы! Теперь их точно никто не узнает, за своих примут!

Сейчас караульные на вышках должны клюнуть и головы высунуть!

Идут мои ребята, горланят что-то неразборчивое, пошатываются для пущей убедительности, друг за друга цепляются. А где же любопытствующие на своих насестах? Да что же они там, заснули все⁉

Да с таким же успехом и всем нам можно было потихоньку к крепости подойти! Эх, зря я не стал рисковать, план нападения сложный разработал, а на самом деле просто нужно было не заморачиваться, а пройти по-наглому…

Есть! Появились под навесами круглые маковки! И тут же мотнулись назад после удара арбалетными болтами, скрылись с глаз! Показалось даже, что стук попадания расслышал! Всё, пора и нам выдвигаться, теперь можно. И нужно!

— Вперёд! — скомандовал и первым шагнул на выжженное поле.

Эхом пролетела за спиной команда.

Ощутил, как зашевелился лес за моей спиной, как пришли в движение воины, как заторопились вперёд, стараясь обогнать меня и прикрыть своими телами от неприятельских взглядов. Ну, да, они же не видели, что с наблюдающими произошло, потому и перестраховываются. Тронула такая забота.

И мы пошли сначала шагом, потом, когда из-за деревьев выбрались на расчищенное место, тогда побежали. Горелая проплешь вроде бы как и обширная, а на самом деле небольшая, шагов сто до стен будет, поэтому проскочили её на одном дыхании. Пепла, правда, за собой тучу подняли, но это уже не страшно. Некому уже на стенах тревогу поднимать!

В ход сразу лестницы пошли, верёвки с крючьями вверх взметнулись, стукнули о брёвна. Но этот шум уже никакой роли не играет. Всё равно никто внутри не успеет среагировать. А если и успеет, так нам лучше будет. Пусть из своих подвалов наружу выскакивают, нам на открытом месте их легче расстреливать будет! А то забьются в свои норы, выкуривай их потом…

На стене оказался в числе первых. Нырнул в узкий промежуток между стеной и покатым навесом, мягко спрыгнул на деревянные подмостки. И сразу же отскочил в сторону, чтобы товарищам не мешать.

Огляделся по сторонам, на двор глянул. Тишина вокруг, ни внизу, ни на стенах нет ни одной вражеской сонной морды! Как-то всё на удивление тихо прошло. Готовились сколько, раз за разом в подробностях тренировались эту крепость захватывать, а как до дела дошло, так ничего и не пригодилось. А с другой стороны, что это я расстраиваюсь? Радоваться должен, что такую крепостицу без боя практически взяли. Ну, пока ещё не взяли окончательно, внутренние помещения пока ещё не наши, но, главное, мы уже внутри!

Вниз, во двор, спускаться не стал. Там и без меня разберутся. А моё дело теперь простое — руководить окончательным захватом. Да и то чисто номинально. Каждый без меня знает, что ему предстоит делать. Кто-то на стенах останется, сверху товарищей прикрывать будет, а кому-то вниз предстоит спускаться. Эта честь выпала самым опытным воинам, кто с мечом на «ты».

Поэтому тихо у нас, никто не шумит лишку. Молча на стены залезли, в полной тишине во двор спустились, примерились, каким образом врага из нор выкуривать.

Выбрал место, с которого весь внутренний двор как на ладони, да и пробежался до облюбованной позиции. Как раз к этому моменту и шевеления внизу начались. Наши уже фитили запалили, гранаты собираются внутрь забрасывать, а тут двери открылись. И недоумевающие произведенным нами шумом наружу защитники крепости полезли. Как тараканы от отравы.

Сориентировались сразу. Ощетинились железом, щиты в дверной проём выставили, перекрыли его намертво. Орут что-то грозное, морды красные, бородатые и волосатые. Вооружаются там, похоже. Сейчас попрут…

Спустя какой-то миг даны выскочили на двор, щитами от наших стрел головы прикрыли, мечи да топоры приготовили, по сторонам смотрят, замерли…

Тишина во дворе. Ни звука. Даже слышно, как волна по камням на берегу хлюпает…

Какой-то миг затишья, и даны в мечи ударили!

Рванули дружно, орут что-то яростное! Да только и мы не промах! Арбалетный залп в упор не оставляет им ни малейшего шанса! Дальше мои воины арбалеты назад отбросили и за мечи взялись. Лязгнуло железо, громыхнули в сшибке щиты! И зазвенела набатом острая сталь…

А ведь мы ещё и со стен стреляем. Сверху так хорошо выцеливать незащищённую бронькой шею, да и поверх щита бить одно удовольствие. И некуда им деться. Поднимут щиты вверх, брюхо откроют, опустят — мы и тут наготове…

Хорошо ещё, что немного их было. Первую волну сразу положили, они только прореветь и успели. Да по нескольку прыжков вперёд каждый сделал. И всё! Попадали наземь.

Правда, оставшиеся в живых сориентировались сразу, боевой опыт никуда не денешь. Отшатнулись назад, оставляя перед собой вал мёртвых тел, мигом втянулись в свои казематы, а двери закрыть за собой уже не получилось. Кто ж им позволит? Арбалеты на стенах успели все перезарядить. Это внизу мои воины по разу выстрелили, да за мечи и схватились! Там уже не до арбалетов было! Лоб в лоб сходились!

Это рассказывать долго, на самом деле всё в одно мгновение прошло. Вот двери распахиваются наружу, створки с громким стуком по деревянным стенам бьют. Лезут наружу враги, орут что-то яростное, и тут же мы стреляем. И вот они уже отступают…

Етить-колотить, а фитили-то у гранат запалили, да и забыли! Не до того было! Как держали, так и побросали их куда-то под ноги! Нет ещё у моих воинов страха перед таким оружием, не довелось пока на своей шкуре испытать воздействие близкого разрыва.

Горят они, дымок внизу так над телами и стелется, укрывает всех погребальным сизым саваном.

Рявкнул на весь двор, эхо даже заметалось в испуге от стены к стене:

— Гранатами бей!

Сообразили, наклоняться начали. Лишь бы успеть!

И полетели в дверные проёмы гранаты, полетели…

Успели…

Бахнуло слабо. За толстыми стенами звук разрыва почти не слышен. Дым повалил из всех щелей. Сразу понятно стало, что со стенами схалтурили, плохо сложили, щелей между венцами слишком много. Это же как холодно зимой внутри будет?

Хотя, о чём это я? Не будет здесь холодно никому. Потому что крепостицу эту мы сожжём!

Не нужны нам по соседству такие форпосты! И датчане рядом тоже не нужны!

Наготове мы, арбалеты на входы нацелены. Сейчас ведь недобитки наружу полезут! Поймут, что внутри никто из них не уцелеет.

Только подумал, тут они и рванули на выход!

И сразу же закончились! Даже добежать до наших воинов никто из выскочивших данов не смог. Полегли сразу, слишком мало их оставалось.

В очередной раз опустилась тишина в колодец крепостного двора. Ждём, молчим, слушаем. Ничего, кроме стонов где-то там, внутри не слышно. Придётся заходить и зачищать. Пленные нам не нужны…

Глава 2

Задачу по разграблению крепости никому ставить не нужно. С десятниками всё давно и не по одному разу обговорено, каждый воин свой манёвр знает. Вот она, прелесть грамотной организации дела — сиди и контролируй процесс сбора всякого ценного и не очень ценного, но всё равно полезного добра.

Правда, насчёт грамотной организации я поторопился. Нет, не так. В пылу сражения не у всех должным образом срабатывают нужные навыки. Пример с гранатами яркое тому подтверждение. Если бы не моё вмешательство, то кто его знает, на чью сторону сегодня бы склонилась чаша весов? Разорвись гранаты среди нашего строя, и количество потерь даже я не смог бы предсказать. Стрелки́ на стенах? Если бы даны перебили уцелевших дружинников во дворе, то и арбалетчики нам не помогли бы…

Кстати, о стрелках! Почему сегодня не обошлось без потерь? Ведь всё было подготовлено для бескровного взятия крепости! Даже с нашими силами можно было это свободно проделать. Если бы не несколько досадных ошибок. Или оплошек, так правильнее будет.

Одна из них, самая главная. Сколько раз вбивал всем своим бойцам в головы — сначала стреляем и только потом, когда перезарядиться никак, за мечи хватаемся! Да и то только в том случае, когда отступить под прикрытие товарищей нельзя! Дистанция и ещё раз дистанция! В этом залог нашей победы и сохранение наших жизней!

И всё равно находится какой-нибудь, гм, смельчак на букву «м», что, позабыв обо всех наставлениях и выпучив глаза, в рубку рвётся! Удаль свою молодецкую показывает всем нам. А по мне, так дурость и ничто другое! В результате гибнет сам и своей смертью подставляет под вражеские мечи и топоры товарищей!

Ростих и Мокша эти мои аргументы ещё по зиме узнали и переняли, а до молодёжи доходит с трудом. Придётся вбивать и вбивать эту науку в их головы! Через пот и кровь, другого пути не вижу.

И сейчас разбор ошибок откладывать на потом не буду. Пока эмоции у победителей через край хлещут, пока парни не отошли от схватки, пока глаза у молодёжи горят, самое время ещё раз ткнуть их носом в собственные ошибки, остудить некоторые горячие головы!

Но уже на конкретном примере!

— Становись в две шеренги! — команда уже отработана, и дружина тут же выстраивается во дворе.

— Какого лешего вы за мечи схватились? — вопрос риторический, и ответа мне от уцелевших в недавней рубке не требуется. — Приняли бы данов на щиты! Всего-то нужно было дать пару мгновений товарищам на стенах для перезарядки! И не лежали бы сейчас наши товарищи на этой чужой земле!

Тут же перевожу взгляд на убитых, ещё и рукой на них указываю. Заостряю на павших внимание стоящих в строю.

Много говорить не нужно, эффект воздействия смажется. Носом ткнул, на товарищей убитых показал, и достаточно. Надеюсь, что сообразят и больше такой ошибки не повторят. А если уж повторят, то придётся принимать другие меры воздействия, более жёсткие. Терять своих людей из-за чьей-то глупости нет никакого желания.

Воины замерли. Осознали? Похоже на то. Можно распускать строй. Пусть сбором трофеев займутся.

А теперь командиры…

Следом пришла пора получать звиздюлей Серьге. За дело. Кому, как не командиру гранатомётчиков за порядком следить? Контролировать своих людей и соблюдать технику безопасности!

Сражение было? На этот лепет в жалкой попытке хоть как-то оправдаться, не обратил внимания. Наоборот, ещё сильнее разошёлся:

— Ах, в схватке вы были! Потому и забыли, что у подчинённых в руках находится!

Тут я использовал несколько непечатных выражений, удивительно пришедшихся к месту и интуитивно понятных каждому воину. Интуитивно, потому что кое-каких выражений тут пока не знают. Или не знали, так точнее будет. Но это мелочи, тут главное, чтобы дошло. Поэтому и не стал скромничать. Ну сколько можно тупить? А закрепить внушаемое помогут изнурительные тренировки, за выполнением которых я лично прослежу!

Десятник, нужно отдать ему должное, свой залёт понимал и дальше молча воспринимал заслуженную накачку. Что самое интересное, его подчинённые, что лопухнулись самым постыдным образом, подставив не только себя, но и своих товарищей, в эту минуту дружно испарились.

Что плохо, и Ростих, похоже, только сейчас осознал, что грозило его подчинённым от такого разгильдяйства. То всё на суетящихся вокруг посматривал, контролировал процесс сбора трофеев. А тут прямо подобрался, нахмурился, взгляд грозный в десятника вперил. Чую, одним полученным от меня отеческим внушением Серьга сегодня не отделается.

— Всё, разошлись! Пора делом заниматься! — отпустил ребят руководить сбором трофеев.

И остановил развернувшегося Ростиха. — Радуешься, что про тебя забыл? Погоди, ещё спрошу за всё! А пока… Почему я до сих пор дыма не вижу? Кто у тебя должен сразу после взятия крепости сигнал кораблю подать? Чего головой вертишь? Вот они! Все тут перед нами и лежат. Опять я за тебя думать должен? Ни на кого нельзя понадеяться! Ну и чего ты стоишь? Распоряжайся!

Но это я так, больше для порядка бурчу. Ростих знает и привык, поэтому только поддакивает, когда кто-то рядом с нами находится. А если никого поблизости, так и внимания не обращает на моё ворчание. А в данном случае соображает, что упустил этот момент. Говорю же, непривычны пока мои методы ведения войны, да и не только войны, нынешним людям. Неторопливые здесь все, никуда не спешат…

* * *

Пока суть да дело, то есть пока мои бойцы с тел убитых врагов броню обдирали, внутренние помещения осматривали, выносили заинтересовавшее нас добро во внутренний двор, я поднялся на смотровую площадку донжона. Один. Остальные все делом заняты.

Переступил через убитого дана, стараясь не наступать на окровавленные доски. Уже и здесь успели побывать мои бойцы! Освободили мертвеца от оружия и брони, в исподнем лежать оставили. Само тело вниз скидывать не стали, оставили так лежать. А то шмякнется на землю, кровищей и мозгами всё забрызгает. А нам потом по ним ходить…

Осмотрел сверху оба залива, по правую и левую стороны от мыса и вздохнул с сожалением. Эх, гарнизон бы здесь поставить, да маловато у меня силёнок! Отсюда и на Тарвенпеа прямая дорога, можно их там в постоянном напряжении держать, пока сами не решат уйти. А решили бы обязательно, если перекрыть маршруты поставок…

Встряхнулся, выбросил из головы пустые мечты. Рано о подобном думать, сюда-то пошли лишь потому, что прознали, как порядок службы в крепости устроен. И сколько здесь воинов находится. Подумал, прикинул и решил, что справимся. Особенно если схитрим. Теперь какое-то время можно свободно дышать и не думать о том, что под боком враг сидит. Не придётся каждый божий день нападения ждать. Нет, нападения ещё будут, вряд ли Вальдемар, сын датского короля, спокойно воспримет очередное поражение от меня. Обязательно решит посчитаться. И придёт в гости куда как большими силами.

Эта мысль заставила усмехнуться. Ну и пусть приходит. Чем больше их будет, тем богаче я стану. Это же сколько трофеев можно будет после боя собрать?

После всех моих строек, после затеянных новшеств слишком мало у меня серебра осталось. Есть ещё три мешочка с золотишком, дожидающихся своего часа в овраге, и больше, увы, ничего. Всё остальное в дело ушло. Нужно платить наёмным мастерам за работу, чем-то расплачиваться за поставки необходимого нам товара с торговцами из-за реки. Выполнять приказ Ярослава, наконец, строить церквушку! А ведь ещё и шёл ко мне под руку местный народец! И ему тоже нужно было что-то дать, какую-то копеечку. Короче, не осталось у меня разменной монеты. Раньше можно было в Псков поехать, там разменять серебро да золото, а теперь всё, нет такой возможности. Слухи дошли, что заключили бояре псковские в Орденом крестоносцев-меченосцев мирный договор. Снюхались и с литвинами. Говорят, устали от постоянных войн Новгорода на рубежах псковских. Торговли никакой нет, народ нищает, земли в разор входят, посевы на корню губят. И такое происходит из года в год. Новгород жиреет, Псков чахнет. Кому такое понравится?

Тут припомнился мне момент попадания сюда. Да, тяжко пришлось в первые дни. Не дали мне времени привыкнуть к новому телу и потихоньку в эпоху встроиться! Местными реалиями так по голове приложили, что чудом в живых остался! Не шучу, так всё и было, шрам на черепушке тому свидетель! В себя пришёл, а вокруг сражение кипит, городские стены кто-то штурмует. И я с этой стены вниз лечу. Раненый…

Должен был, как я потом понял, там и сгинуть. Потому что родителей моих к тому времени уже убили, а имущество воевода с посадником успели между собой поделить. Нормально так! Запомнил и обязательно за всё с ними посчитаюсь. Когда сил наберусь…

Не успел осмотреться, как недоброжелатели меня оговорили! Тут же и в темницу потащили. А у меня координация никакая, не свыкся я ещё с управлением этим телом. И люди вокруг чужие, незнакомые мне ни разу! Да ещё и злобные вдобавок, так и норовили умертвить меня поскорее. Подослали убийц в темницу, чудом отбился. К тому моменту начал к телу привыкать, оттого и справиться сумел, уцелел.

Но житья мне не дали. Пришлось уходить из города. Сначала на войнушку местную, а потом и вообще убираться вон. Иначе бы точно придавили втихаря.

Погибельное задание удалось обратить себе на пользу во многом благодаря новгородскому князю Ярославу Всеволодовичу. Решил князюшко использовать меня в своих политических играх супротив псковского боярства. А я и не против, лишь бы уцелеть помог.

Так я и оказался вдали от Пскова, на берегах Балтийского моря с горсткой нанятых людей. Задача у меня простая — постараться продержаться год, выжить и зацепиться за эту землю. Тогда она станет моей по праву.

Год, потому что следующей весной князь Ярослав Всеволодович пойдёт в очередной раз войной на Ригу!

Отбросил в сторону ненужные воспоминания. Сейчас соберём здесь всё продовольствие, да вообще всё выгребем, ни одной железяки не оставим и уйдём. Подпалим, само собой, перед уходом, пусть потом корячатся, восстанавливают…

* * *

У кастеляна казну прибрали. Улов невеликий, но нам и то в радость. Всё мелкой монетой, будет на первое время чем расплачиваться с работниками. Одно не радует, мелкая, а весит как большая. В смысле, общий вес к земле спину ломит. Мешочек увесистый получился. Жаль, что самого кастеляна уже не расспросить вдумчиво, куда вся крупная монета подевалась. В то, что её не было, ни за что не поверю!

Зато у коменданта или как тут называют старшего всего этого деревянного укрепления полный сундук разнообразного добра. Сначала обрадовались, а потом переплевались. Я-то на деньги рассчитывал, а тут…

Судя по вываленному на пол содержимому, это всё отобранное у местных жителей. Не комендант, а прямо барахольщик какой-то!

Что хорошо, это то, что всё награбл… законно завоёванное не пришлось тащить на себе. Присутствовали в этой крепостице два здоровенных битюга. И телеги были, тоже две. Под стать этим тяжеловозам. Загрузить можно было много, что мы благополучно и сделали. Но это не особо спасло нас от дальнейших трудов. Телеги до берега не добрались. Слишком много камней, не подъехать близко к воде, к лодкам. Пришлось перетаскивать на своём горбу. А народа у меня мало, говорил же!

Надеялся я на захваченные трофеи, очень надеялся. Верил, что много добра мы тут соберём. Поэтому и выделил гребцов на один корабль с наказом прибыть сюда, в залив, к назначенному загодя времени.

Более правильным было бы лошадей втелеги запрячь и с собой привести? В другое время да. Но не сейчас. Сейчас у меня все лошади и все телеги плотно заняты. Стройка в разгаре! Нужно и брёвна возить, и жерди, и камыш! А ещё песок и бутовый камень. Да много чего на стройке понадобиться может!

Ну и как лошадей забирать? Чтобы всё остановилось? Нельзя! Лето короткое, ещё месяц-другой, и дожди затяжные начнутся. Не успеем срубы крышами накрыть — вымокнем не только мы сами, но и всё добро попортим! Сами-то ладно, не привыкать, а добро жалко. Оно денег стоит!

Так что остался у меня из возможного транспорта только корабль. Один. На второй я гребцов не нашёл. Мастеров отрывать от работы нельзя, подсобных рабочих тоже не тронь. Остались только дружинники и раненые с пацанятами. Трудный у меня был выбор. И эту крепость нужно было атаковать обязательно, нельзя было затягивать. С таким соседями под боком мне бы жизни не дали!

И, самое главное. Если бы слухи о разгроме войска данов успели разойтись по округе, то гарнизон в крепости обязательно бы усилили. И тогда имеющимися у меня силами вряд ли бы мы её взяли.

Пришлось в который уже раз тасовать дружину. С трудом, но выделил команду гребцов. Только гребцов и больше никого. И задачу поставил — выходить в море сразу же. Догребут до места потихоньку, не надрываясь особо, и будут нас ждать где-нибудь поблизости. Скрепя сердце раненым снова пришлось взять в руки оружие. Оставлять свою крепость без защиты нельзя! Слишком много пришлых. Пусть они клятву принесли, присягали на службу, но пока это всё равно чужие люди. Поэтому для охраны и обороны строящейся крепости оставил два десятка во главе с Тором. Ему в подчинение всех раненых и определил. Само собой тех, кто мог это оружие в руках удержать. А таких после недавнего сражения было мало. У многих от чрезмерных усилий вновь раны открылись. И ничего не поделать.

Ладно, это всё лирика, пора к делу переходить. Из-за мыса уже показались мачты медленно передвигающегося корабля. Молодцы, ребята! Справились! Привели корабль к крепости именно в этот день!

А чего это я так за них переживаю? Худо-бедно, а вёслами по воде шлёпать в этом времени все умеют. А уж дружиннику подобная наука вообще не нова.

Пока в залив зайдут, пока к берегу подберутся… Кстати, надо проконтролировать, чтобы близко не подходили! А то перевезём трофейное добро на корабль, сами на борт поднимемся и сядет загруженная посудина на мель! Придётся стаскивать. Лишние хлопоты не нужны. Ну а то, что чуть дальше придётся лодкам ходить, так это такие мелочи по сравнению со взятием крепости…

* * *

Перебрался на борт первым рейсом. Ростиха же в крепости оставил, пусть присматривает за добиранием трофеев и последующим уничтожением деревянных строений. Чем меньше останется укреплений на этой земле, тем легче нам жить будет!

Встали на якорь почти в центре правого от мыса залива. Вроде бы и глубина подходящая, а всё равно обмишурились Нет у нас опыта в морском деле.

Пока перевозили и перегружали трофеи, всё было нормально. Обрадовался даже скорому отплытию. А вот когда моя дружина на борт поднялась, тогда и встряли…

Неприятности, как это всегда и бывает, начались в самую последнюю минуту. То ли отлив начался, про который я едва вспомнил, да и то постфактум, то ли просто глубину в месте стоянки не промерили. Промашка очередная, к счастью, поправимая. Но до боли обидная! Опыта мореходного не хватает!

Спохватился, когда мы килем по дну чиркать начали. Неприятное, скажу вам, ощущение! Палуба под ногами вдруг судорожно вздрагивает и замирает, потом кренится на бок под душераздирающий скрип деревянного корпуса, плюс мачты над головой начинают реями размахивать, уподобляясь ветряным мельницам… Вот тут становится поневоле страшно.

За поднятое на борт добро, в основном. Ну и за сам корабль, не хотелось бы терять его по глупости. И уже потом только за себя. Хоть плавать здесь все умеют, но всё это железо на нас в виде кольчуги, наручей и тому подобного могут запросто на дно утащить.

Народ к такому делу ещё более непривычный, сразу в крайности ударился, заметался по палубе. Чем усугубил ситуацию. Врезался киль в песок донный.

— Замерли все! Кто шевельнётся, мигом за борт отправится!

Пришлось рявкнуть, чтобы навести на борту порядок. Авторитета хватило, и воины послушно застыли в различных позах. Смешная получилась картинка. И в другое время я бы обязательно посмеялся, но очень уж скрипы подозрительные раздаются. Разойдутся швы между досками, и что мы будем делать?.

— Митрий, забодай тебя комар! Чего над бортом раскорячился? Прыгай, раз собрался!

Рявкнул самому шебутному. Ну а что, если тот и впрямь собирался с борта в воду сигануть? Это в кольчуге-то! Эх, молодёжь! Страх все тормоза убирает.

— Так я же утопну! — начал что-то соображать боец. Отказался, дьяволёнок, сигать за борт. Перестал панику разводить.

И товарищи его, что в едином порыве последовать вслед за ним собирались, сейчас оглядываются с самым что ни на есть смущённым видом, и, невзирая на запрет перемещаться, потихонечку, малюсенькими шажочками отступают от борта. Дошло, что в железе не выплывут!

— Тогда лезь в лодку! Лезь, кому говорю!

Полез, куда ему деваться. Да только он один погоды не сделает, нужно половину дружины обратно на берег перевозить. Только тогда корабль на ровный киль встанет. Можно будет отвести его ещё дальше, на более глубокое место.

Пока возились, подожжённая крепость вовсю разгорелась. Жар от полыхающих стен до корабля долетал, заставляя меня изрядно нервничать. Прилетит какая-нибудь шальная искра и полыхнёт моё судёнышко! А лодка у нас одна, всех разом никак не увезти. И куча полезного добра сгорит. А не сгорит, так утонет потом вместе с судном.

Провидение и в этот раз было на нашей стороне. Хлопьями сыпался сверху на палубу серый пепел, оседал липкой бахромой на подвязанном к рее скатанном парусе, но ни одна живая искра не упала рядом. В воде часто пшикало, а нам повезло. Боги сегодня были на нашей стороне.

Прежнюю команду освободили от гребли, они на пути сюда вдоволь намахались вёслами. Поэтому на румы или банки, а если по-нашему, то на скамьи села новая смена, назначенная вездесущим Ростихом. Мне даже напоминать ему об этом не пришлось, сам назначил. Проявил разумную инициативу. И, вообще, в хорошо налаженную службу вмешиваться не нужно. Навредишь только.

Поднялся на кормовую площадку, на ют, облокотился на перила и за горящими стенами наблюдаю. А хорошо горит. И ветра нет, огонь на лес не перекинется. А если даже и перекинется, да простят меня «зелёные», то и это пойдёт нам на пользу.

Потому что тогда не из чего данам новую крепость будет строить! Значит, для нас и опасностей меньше станет…

— Боярин, а дальше что?

Шаги за спиной давно услышал, ещё когда гости по крутому трапу на площадку карабкались. Бросил прощальный взгляд на далёкий костёр, развернулся к Ростиху и Мокше:

— А что вас беспокоит?

— Ладно Тарвенпеа разгромили, там у нас другого выбора не было. Войско, по наши души пришедшее, побили, это сам Бог велел. А вот это уже оплеуха самому королю данов! Ведь не простит нам такого унижения, обязательно придёт посчитаться!

— Нет, братцы, выбор у нас был, тут вы оба не правы! Можно было не нападать на Тарвенпеа, мимо строящейся крепости пройти. Никто бы нас тогда не заметил и не увидел. Пробрались бы на берег Наровы, отстроились бы там постепенно и сидели бы сейчас у себя за стенами тихо, как мыши. И боялись бы каждого шороха!

Оглядел обоих, слушают внимательно. Колыхнулись, когда про мышей услышали. Не по нраву пришлось им такое сравнение. Но, промолчали, лишь напряглись заметно. Стоят ровно, ноги на ширине плеч расставили, подошвами в палубный настил словно бы вросли. Впрочем, судёнышко идёт почти ровно, волнение в море слабое, почти не качает. Вот дёргает при каждом гребке, это да. Не приноровились ещё гребцы, не получается у них пока плавного хода.

— И ждали бы, когда из отстроенной крепости Тарвенпеа по наши души, как ты говоришь, даны придут! А они бы точно пришли! Или отсюда, — показал рукой на горящую за спиной крепость. — Заявились бы! Могло такое быть?

— Могло, — согласились оба, мотнули бородами.

— Могло, — повторил. — И пришли бы они сразу всей своей огромной силой. Объединились бы обязательно! Удалось бы нам от них отбиться? Нет! И стены бы не помогли.

Говорю и вижу, что не только Ростих с Мокшей меня внимательно слушают, но и внизу все уши навострили, даже гребцы грести перестали, каждое слово ловят. На это и рассчитывал. Продолжил чуть громче, пусть все слышат:

— Вот и решил я данов перехитрить. Опередить. Разгромить их поодиночке. Сначала недостроенную крепость сжечь…

Задумался на мгновение, подбирая слова:

— Там вообще всё хорошо вышло. И гарнизон перепился, и в одной казарме все собрались…

— Сколько товарищей потеряли, — молвил Мокша. Ростих промолчал, но зыркнул на товарища предостерегающе.

— Потеряли. Зато опыт приобрели. Иначе разве получилось бы потом отбиться от пришедшего по наши души войска? Вряд ли. И за каждую потерю мы с данами сполна рассчитались! Виру они уплатили сторицей!

Уточнять, что опыта, судя по сегодняшнему бою, всё-таки у нас недостаточно, не стал. Со временем всё будет!

И эту крепость нужно было обязательно сжечь! Иначе бы они нам покоя не дали! Никак нельзя было их под боком оставлять!

— А ну как отстроятся? — это снова Мокша не утерпел.

— Отстроятся явно не скоро, — это вместо меня Ростих ответил. — Мы за это время успеем и окрепнуть, и силы нарастить!

Ответил и на меня виновато глянул. Мол, перебил боярина, прощенья просит!

Кивнул ему, пусть не переживает. И договорил:

— Ростих прав, не отстроятся они. Скорее где-нибудь в другом месте крепость заложат. Но уж точно подальше от нас!

— Почему, боярин? — это уже с палубы ещё один знакомый голос раздался.

Есть среди бойцов шебутной парнишка, балагур и шутник, душа любой компании. И воин толковый, на лету всё ловит. Он и не утерпел, не удержал понятного любопытства.

Хороший вопрос, ждал я его от людей, потому и говорил в голос, чтобы все слышали.

И ответ у меня уже имеется:

— Потому что побоятся рядом с нами строиться. Мы им две крепости сожгли, показали, что не желаем видеть рядом с собой таких соседей. Королевский сынок не дурак, настолько явный намёк поймёт!

— Вот о королевском сыне я и хотел спросить, — теперь уже Ростих вперёд выступил. Покосился вниз, на внимательно слушающих бойцов, кивнул каким-то своим мыслям. Похоже, понял, для чего или для кого я голос надрываю. — А если Вальдемар со всем своим войском придёт? Сам же говоришь, плюху мы ему отвесили обидную. Ему же перед отцом наверняка стыдно будет за такое унижение.

— Может и такое случиться. Но не в этом году. Они сейчас с крестоносцами дерутся, земли делят. Не до нас им сейчас. Да и мелкая мы цель для всего королевского войска. Навроде мухи…

— Даже маленькая муха может весь котёл испоганить! — снова раздался с палубы тот же самый голос.

Шагнул вперёд, глянул вниз. Где там наш шустрый Елиазарий? И наградили же родители сына имечком! Пока выговоришь, употеешь!

— Это точно! — и обратился уже ко всем. — Пробовать на зуб нас ещё будут пытаться. А всем войском вряд ли придут! Не станет Вальдемар к отцу обращаться, постыдится. Сам будет пытаться нас с нашей земли согнать.

— А она уже наша? Земля эта? — опередил распахнувшего было рот Елиазария ещё один такой же шустрик. Митрий шебутило.

Хороший вопрос, правильный. И важный. Ответить на него нужно так, чтобы всем в душу мои слова запали. Навсегда!

— Где хотя бы раз поднялся наш стяг, там он никогда опускаться не должен! Эта земля навсегда останется нашей! — удивительно вовремя пришли на память слова императора Николая первого из той моей жизни.

Эти слова пришлись по душе всем. Выдохнули за спиной Ростих с Мокшей, заулыбались воины внизу, на палубе. Заперешёптывались гребцы между собой, передавая друг другу мои слова. А ведь они в этот момент даже грести перестали, ответа ждали!

Краем глаза увидел, как Ростих вниз кулаком погрозил. Спохватились гребцы, заскрипели вёсла, забурлила вода за бортом. Рулевой на штурвале отмер, довернул колесо, выправил корабль.

Обогнули длинную узкую отмель, разделившую залив на две неравные части и взяли курс на восток. Здесь уже нормальные глубины, можно немного расслабиться. А то всё отмели и отмели, да прячущиеся под водой камни.

Ушли за мыс, скрылась из виду жарко горящая крепость, но густой чёрный дым был виден ещё долго в прокалённом солнцем белёсом небе. Просохшая смолистая сосна хорошо коптит…

Глава 3

На корабле плыть, это не на лошади верхом трястись! И не пёхом топать, в пыли по щиколотку. Или вообще по самую маковку, когда ветра нет. Невесомая взвесь с удовольствием поднимается от ног впереди идущих, набивается в нос, заставляет то и дело отплёвываться. Пот по лицу течёт, а на него эта пылюга слой за слоем прекрасно налипает! Подсыхает, трескается, отваливается кусочками и тут же налипает снова и снова. И получается похожая на дубовую кору корка. Такая же морщинистая и серая. Только нос из неё сучком торчит, да уши оттопыриваются. Шлемы-то на поясе подвешены. А-а! Ещё глаза в понятном прищуре из этой корки проблёскивают.

Идёт на марше колонна… Первые ряды ещё ничего, вольготно дышат, а дальше всё! Последующие шеренги плотно скрыты серым облаком, лишь наконечники копий порой на солнце высверкивают.

В общем, пеший переход в сухую безветренную погоду по нашим песчаным дорогам то ещё удовольствие!

Это я сейчас не о себе говорю. Мне-то что, я во главе отряда всегда нахожусь!

Хотел похвастаться, что меня эта неприятность с пылью не касается, да вовремя и одумался. Припомнил переход из Пскова сюда. М-да, тоже тогда довелось вдоволь поглотать этой заразы. Так что ещё как касается!

Тут же всё от направления ветра зависит! Хорошо, когда он в лицо. А когда в спину задувает? То-то и оно. В этом случае всё это сомнительное счастье мне достаётся.

Нет, на корабле всё-таки лучше!

После таких мыслей смотреть на далёкую сушу сплошное удовольствие! Кстати, комарья со слепнями здесь тоже нет!

Как только поднялся на борт, так сразу старшему перегонной команды приказал рядом со мной находиться.

Пока грузились, пока суетились, не до расспросов было. Ну а как порядок навели, да расположились, так и подозвал Григория к себе поближе:

— Как добрались, Григорий? За сколько дошли? Кого на море или на берегу из чужих видели?

— Да никого не видели, боярин. Пусто везде, даже чайки в такую жару не летают. И добрались к назначенному сроку. На вёсла сели, как только рассвело и прерывались лишь водицы испить. Или что не так?

— Да всё так. Ну и как тебе корабль?

— Ничего так, — замялся воин.

— Что? — уловил заминку.

— Не взыщи, боярин, но не моё это, по воде ходить! То ли дело по землице-матушке! Не дело, когда под ногами опоры нету! Это Степану по нраву пришлось на кормиле стоять, сам вызвался даже, а мне здесь тяжко. До сих пор нутро внутри подрагивает.

— Понятно всё с тобой! Ладно, ступай, — отослал его вниз. Не моряк! И толку от разговора почти никакого. Послушаем Степана, может от рулевого толку больше будет?

Ростих с десятниками своё дело знают, людей по кораблю уже распихали, кого надо к делу приставили. За мной контроль их действий и общее руководство по мере надобности. Но пока надобности такой нет, пока ещё на якоре стоим, то можно и отдохнуть немного.

Стою на кормовой площадке, спиной на дубовый планширь навалился и рулевого из перегонной команды о недавнем плавании расспрашиваю. Очень уж меня многочисленные мели и подводные камни тревожат. Ну и попутно интересуюсь, как сумел со штурвалом справиться?

Слушаю внимательно, потому как со Степаном мне повезло, рассказчик из него толковый, попусту языком не треплет, сразу самое главное выкладывает. Уточнять почти не приходится. И вниз ещё поглядываю, на нижнюю палубу, на затихающую там суету.

Вмешиваться в работу младших командиров не нужно, они дело крепко знают, обходятся пока без веского командирского слова. Так что можно спокойно разговаривать. За борт только поплёвывать нельзя, это я ещё оттуда помню, из той жизни. Примета вроде бы есть какая-то. Ну, нельзя и нельзя, не очень-то и хотелось. Это я так, к слову, на самом-то деле подобной ерундой некогда заниматься. Да и не по чину мне за борт плевать!

И насчёт веского слова по мере надобности — наш зимний поход с отрядом охотников приучил к малословию. Лес, он ведь и сам по себе громких людей не любит, а уж когда под каждым кустом неприятель прячется, поневоле рот на замок закроешь. Там мы жестами больше общались, и привычка эта до сей поры сохранилась. Понимаем друг друга с полувзгляда порой никакие слова не нужны.

Дальше не до разговоров стало. Внизу Ростих снова командовать взялся, организовал несколько смен гребцов и первую партию уже на вёсла отправил.

— Боярин, якорь поднимать? Или просто обрубить канат?

Смотрю, а зам мой сильно волнуется. А я сам что, не волнуюсь разве? Ещё как! Только вида стараюсь не показывать. Глянул на близкий берег, зацепился взглядом за торчащие из воды камни. Наклонился над бортом — мелко здесь, очень мелко. Правильно всё Степан говорил, на глубину уходить нужно. Так и сделаю. И одно мы с Ростихом по незнанию упустили, наблюдателей не назначили! Сейчас и исправим:

— Отправь сначала двух человек на нос, пусть за камнями и мелями впереди корабля смотрят! Будут нас загодя о них предупреждать.

— Сделаю!

Подождал, пока тот отдаст необходимые распоряжения, а назначенные им люди переберутся на нос корабля. Вот теперь можно и отправляться!

— Поднять якорь! — и тут же пошутил. — Вам бы всё рубить и рубить! Этак никаких якорей не напасёшься!

Улыбнулся Ростих в ответ, но улыбка всё ещё вымученная. Опасается, похоже, лесовик, большой воды. Неужели такой же сухопутный, как и Григорий? Если не обвыкнется, то кого я на второй корабль командиром поставлю?

Подняли якорь, привязали канат, чтобы свободного хода не было.

— Тронулись! — скомандовал отход. А как иначе? Более никакой подходящей команды не придумал, да и вряд ли поймут меня с другими-то командами.

Тут же моё распоряжение подхватил Ростих, рявкнул гребцам. Смотрю, уже опомнился, неужели толк будет? Ну да некогда тут рефлексировать.

Загрохотали по борту, выдвинулись вёсла из корпуса, зашевелили перьями лопастей, словно птица крыльями замахала. И всё в разнобой. Не крылья, а ножки у сороконожки!

Здесь же, в этом времени, как? Если ты воин, то поневоле научишься не только мечом махать, но и на вёсла сядешь. Жизнь заставит. Так что все мы тут хоть как-то, но с этим делом знакомы!

Так-то оно так, но только не на море!

По рекам на лодках и челнах шнырять, это одно, это мои товарищи отлично могут делать. Или вёслами на лодьях по озёрам махать, тоже наука всем и каждому в этом времени известная.

А вот так, по морским волнам, да на огромном для абсолютного большинства моих людей корабле, дело до сей поры небывалое. Здесь же и волна, и сами вёсла совсем другие, длинные и тяжёлые. Непривычные. Поворочаешь таким под палящим сверху солнцем, и пеший переход по пыльной дороге манной небесной покажется.

Но человек ко всему привыкает очень быстро. Вот и прежняя команда гребцов, что привела этот одномачтовый парусник к разорённой нами крепости, уже считает себя опытными моряками. Отдыхают сейчас, просыхают от солёного пота, да посмеиваются над товарищами, советы шутливые им подкидывают.

Ударили вёсла вразнобой о воду. Волна пусть и мелкая, но она есть, поэтому кто-то раньше водицу зачерпнул, кто-то на миг позже. Ещё и друг по другу ударили с характерным деревянным стуком. Первый блин комом, не приноровились ещё к такой тяжести в руках. Но ничего, справятся.

Упёрлись на скамьях люди, поднатужились — первые гребки самые тяжёлые, такую махину с места сдвинуть надо. Загребли зелёную воду, потревожили её ленивый покой, и забурлила она под лопастями, зашипела гневно, забурлила пеной. И пошла, пошла помалу назад, за корму, закручиваясь бурунами и водоворотиками.

Волна небольшая, даже не волна это, а море будто дышит легонько, оттого и корабль идёт ровно, с борта на борт не валится. Как ход набрал, так и прёт себе вперёд. И то, что гребцы порой вразнобой вёслами машут, ему совсем не мешает. Теперь уже масса рулит!

Прёт, это громко сказано! На глазок прикидываю, что со скоростью бегущего человека его ход никак не сравнить. Скорее, с хорошо идущим можно сопоставить!

Но это если на мой неискушённый в мореходных премудростях взгляд посмотреть. Возможно и ошибаюсь. Но, судя по медленно уплывающей за корму морской пене, не сильно.

Да и преувеличил я немного, когда сказал, что наука вёслами воду морщить всем и каждому известна.Увы, хватает тут тех, кто большую воду только издалека видел. Встречались мне во время зимнего похода настолько ярые лесовики, что из своих дремучих дебрей носа на вольные просторы не казали!

Да и какая разница, с какой скоростью передвигаемся по глади морской? Главное, движемся туда, куда требуется. В нужном направлении. Рулевому Степану сразу курс на острую оконечность мыса далеко впереди указал, пусть на него правит. А уж там посмотрим, куда дальше идти.

Показал и отошёл в сторонку, к переднему ограждению площадки — пусть сам справляется. Но краем глаза держу его на контроле. В основном вперёд смотрю, стараюсь угадать мели и камни. Понимаю, что вперёдсмотрящие подобную опасность вперёд меня углядят, но всё равно смотрю. И очень сожалею, что в капитанской каюте ни трубы подзорной не нашлось, ни карт морских.

Недолго мне таким образом отдыхать пришлось. Сначала-то обрадовался. Ну а что? Служба налажена, заместитель свою работу на совесть делает, корабль движется куда нужно и за мной лишь общий контроль! Лафа!

Но нет. Это сам себе Степан казался опытным рулевым, а я-то вижу, как корабль по курсу рыскает, с борта на борт переваливается то и дело. С таким рулевым и волны не нужно, он и без волны не только корабль укачает, но и всю команду с пассажирами. Потом палубу отмывать замучаешься. Вот теперь я Григория отлично понимаю, отчего ему так на сушу захотелось. Пришлось поправлять рулевого постоянно. Пусть у меня навыков в этом деле тоже нет, но знания никуда не делись. А это уже огромный плюс!

А мелей здесь действительно много! Не успели от горящей крепости отойти, а уже пришлось с выбранного курса круто к северу сворачивать и далеко в море уходить, обходить длинную узкую мель.

Хорошо, что наблюдателей на нос отправил. Если бы они вовремя тревогу не подняли, точно вляпались бы мы с нашей осадкой! После похода обоим благодарность объявлю!

А перегонной команде повезло, что корабль пустой был. Осадка небольшая, вот они и проскочили по мелководью, не зацепились нигде килем. И на камни по той же причине не напоролись днищем. В рубашке родились, не иначе…

Так и идём вдоль отмели. Деревья на далёком берегу в узкую зелёную ленточку слились, и оба мыса, что слева, что справа от нас тоже позади оказались.

Тут и на носу оба наблюдающие прокричали, что мель закончилась. Закончилась, это хорошо, но на всякий случай пройдём таким курсом ещё немного. До нормальных глубин. А потом можно будет и на восток повернуть.

Смотрю, суета какая-то внизу поднялась, зашебуршился народец, несколько воинов-ветеранов к Ростиху подошли, о чём-то с ним говорить начали. И при этом то и дело куда-то на нос руками показывают.

— Так чего ждёте? — рявкнул Ростих в сердцах. И чуть тише добавил. — Сюда ведите!

Ещё и рукой указал на место перед собой, куда кого-то привести нужно. Пара воинов тут же на нос кинулись. Зам мой на меня оглянулся, ухмыльнулся довольно и головой кивнул. Мол, сейчас сюрприз будет!

Оба с интересом наблюдаем за тем, что дальше будет. А пара ветеранов между тем уже нырнула в кубрик и буквально тут же обратно выскочила! И вслед за собой какого-то бойца тащат! Самым натуральным образом тащат, за обе руки. Ещё и уговаривают его при этом на ходу, похоже. А тот не слушает, упираться пытается, ногами сучит, но сделать ничего против двух опытных и тренированных ветеранов не может.

Ветеранам надоело попусту языками трепать, и они подхватили строптивого бойца под микитки, приподняли над палубой, и просто принесли его к Ростиху. Поставили перед ним, но остались рядышком стоять. Контролируют бойца, за плечи с двух сторон придерживают. Зачем? Всё равно он никому ничего сделать не сможет, очень уж тощий и хлипкий на вид. И даже надетая на тело бронька не добавляет солидности этому самому телу. Те́льцу, скорее…

Прислушался… Понятно, нашли соображающего в морском деле человека. Из новеньких, незнакомого мне доселе. Даже не стрелка и не мечника, а так, обычного простого мужичка с ростовым копьецом в руке.

Смотрю, Ростих бойцу несколько уточняющих вопросов задал, ответы выслушал, да голову задрал, на меня глянул. Понятно, что.

Короткая команда ветеранам, и они подхватывают бойца и тащат вслед за Ростихом ко мне. Правда, по узкому трапу втроём им не подняться, так они бойца вперёд пропустили, сами за ним пошли. Ещё и подпихивают его в спину, чтобы поторапливался. А тот отмахивается, ругается тихонько, видимо не только в спину подпихивают…

— Нашли настоящего морехода, боярин! — сразу, как только шагнул на площадку, доложил зам.

— Что-то не похож он на морехода, — засомневался. Демонстративно оглядел мужичка с ног до головы, отчего тот инстинктивно поджался и сразу ещё в размерах уменьшился. Кольчужка, того и гляди, совсем с плеч свалится. — Худой больно!

Да и как тут не сомневаться, если не ошибся я? Боец не то, что худ, он просто тощ до невозможности! Именно про таких говорят — кожа да кости. И броня, прав я оказался, солидности ему не добавляет. Висит, как на пугале огородном. Плечи кольчужные до локтей съехали. Как он вообще выдерживает эту тяжесть? Но нужно отдать ему должное, при всей болезненной худобе не опустился, следит за собой. Рубаха из-под съехавшего вниз кольчужного ворота выглядывает, так на ней ворот не засаленный. Штаны старенькие, подвытертые, но заплатки на прорехи аккуратно наложены. Бородёнка чистая, небольшая и ровная. Видно, что следит за ней. И волосы на голове пусть и неровно, но «под горшок» острижены.

Как раз в этот момент он передо мной и встал. Поклонился коротко, уважение показал. Почему коротко, сразу понятно стало — при наклоне железо вперёд ушло, мешком под животом собралось, вниз потянуло. Мужичок еле-еле на ногах удержался, не завалился носом вперёд. Даже малюсенький шажок одной ногой вперёд сделал, чтобы не упасть. Но при этом молчит. А я в глаза ему глянул. Хорошие глаза, умные. И ещё в них усталость такая, что мне его на какое-то мгновение даже жалко стало. Ему бы прилечь, а потом поесть. Или сначала поесть, а потом прилечь. И ещё раз поесть. И ещё…

Идём пока прежним курсом, есть время переговорить с возможным кандидатом в первые шкиперы.

— Кто таков? Какого роду-племени будешь?

— Из Новгорода я, — мужичок ещё раз поклонился. Нога так и оставалась выдвинутой вперёд, поэтому и поклонился глубже, чем в первый раз. Выпрямился, покосился на рулевого Дёрнулся, было, в его сторону, да притормозил сразу же. Оглянулся на далёкую землю и развернулся ко мне всем телом, заговорил быстро и чётко. — Меня князя Ярослава воины освободили, ушкуйники новгородские! Когда под Сигтуну бегали, купчишек местных за бороды пощипать.

— Так ты в полоне был? — вычленил главное.

— Так о том и говорю! — мужичок мотнул головой. — Была у меня лодья, и товар в Новгород я откуда только не возил! И в ту же Сигтуну хаживал, и на Готланде бывал и даже раз до Волина добрался. Правда, тогда чуть было пиратам под Эзелем не попался! Насилу тогда от них удрали! И торговал, лавку свою на торге новгородском держал, домик с хозяйством имел…

Мужичок закручинился, похоже, думки о прошедшем одолели.

— А дальше что? — оторвал его от горестных воспоминаний.

— Дальше? — очнулся от горестных дум мужичок. — Не нужно было мне в тот раз в Сигтуну идти! Да выхода у меня не было! Задолжал я в Новгороде одному купцу. Как? Так надумал я хозяйку в дом ввести. Уже сговорились свадебку сыграть к Покрову, а до этого нужно было домишко перестроить. Ну и пришлось в долги влезть…

Мужичок вздохнул тяжко, зубами скрипнул:

— Купец тот мне хорошим человеком казался. Дела с ним вёл торговые, — пояснил рассказчик. — Уж не знаю, откуда он про мою задумку с перестройкой дома узнал, но как-то пришёл ко мне в гости да и предложил помощь свою! А долг этот будущим товаром договорились покрыть. А чтобы я быстрее с ним рассчитался и больше товара привёз, ещё серебра подкинул. А я поверил ему…

Мужичок снова вздохнул. Перевёл дыхание, в очередной раз глянул на рулевого. Нахмурился, когда увидел, что тот уши развесил и внимательно его рассказ слушает. В одну сторону глянул, в другую, всмотрелся в далёкую землю, успокоился и продолжил свой сумбурный рассказ:

— Всё лето и осень ему товары возил, а он в своих лавках ими торговал. И я дом успел перестроить, и лавку свою заодно расширил. Дела в гору пошли! Уже и долг свой почти закрыл!

Понятно уже, что дальше расскажет. И понятно, почему по сторонам поглядывает. Переживает, в какую сторону кораблю плывёт. И отвлёкшимся рулевым недоволен. А ведь молодец! Тоже глянул на раздолбая.

Рулевой мой взгляд сразу заметил, сделал вид, что внимательно за курсом следит. А ведь и впрямь следит, я же вижу! Идём-то ровно, не рыскаем из стороны в сторону. Так что можно дальше послушать.

— И как-то так вышло, что погорели наши с купцом лавки-то! Вместе со всем товаром! И должен я остался…

— Это ещё почему?

— Так я же у него деньги под тот товар занимал, — мужичок посмотрел на меня как на несмышлёныша. — Пожар не пожар, а отдавать нужно. Вот и думал под зиму успеть закупиться, до осенних штормов, да не получилось у меня ничего. Не забыли в Сигтуне, как новгородские ушкуйники город разграбили, да ворота утащили бронзовые. Раньше-то нас, купцов, в городе много было, опасались нас трогать. А тут, под зиму, никого, все дома сидят, я один пришёл. Ночью нас прямо на лодье и повязали, вывезли за город, в колодки забили! Потом продали…

Мужичок замолчал, вернулся к рулевому, штурвал помацал, на компас глянул. Вроде бы как для порядка, но на самом деле чтобы успокоиться и с мыслями собраться. Давно это было или недавно, а обида гложет, не даёт покоя. И продолжил рассказывать, словно выговориться хотел:

— Освободили меня княжеские дружинники, домой я вернулся. А нет уже ни дома моего, ни лавки с товаром. За долги ушло всё. И невеста моя за другого вышла… Остался я ни с чем…

Рассказчик замолчал. А я его вроде бы как подбодрил:

— Всё, что ни делается, делается к лучшему!

А сам на отдаляющийся берег покосился. Всё дальше и дальше в море уходим. И волна чуть выше стала, слышно, как в скулу корабля плюхает. Пока ничего страшного, а то, что от берега отдаляемся, так и ладно. Ещё немного подожду и команду дам рулевому на восток поворачивать. Насколько я карту помню, берег сейчас к югу уходить будет…

— Может и к лучшему, — после непродолжительного молчания всё же согласился мужичок. — Одна надежда на это. И бывший товарищ мой не стал со мной разговаривать. Ещё и грозить судом начал, приказал людям своим меня со двора вышвырнуть! Вот после этого и не стало мне никакой жизни в Новгороде. Сначала решил на юг идти, к тёплым местам поближе. У меня ведь после плена кости ныть стали. Болят порой жутко. Да-а. А тут Ярослав на Псков пошёл. Ну и я вслед за ним. Слышал, что город там богатый, и народец вольготно в нём живёт. Почему бы не посмотреть? Мне много не надо, в плену привык малым обходиться. Только не дошёл князь до Пскова, на север подался. Пришлось мне своим ходом до города добираться. Ну да ничего, лето же! Дошёл, куда я денусь. А в Пскове слухи ходят, что на Нарове-реке новую крепость заложили, любые люди там очень потребны. Я и решился. Что юг? Успею всегда туда отправиться. А на новом месте всегда работы больше, для начала пристроюсь к кому-нибудь.

— В южных княжествах сейчас тяжко. Татары большой ордой пришли!

— И я про то слышал, княжеские воины на привале про то говорили. Потому сюда и направился. Осмотрелся, по новой крепостице походил. Лавок мало, торг невеликий. Чтобы знакомым делом заняться и свою торговлишку наладить — деньги нужны. Где их взять? Поэтому к тебе в дружину воином записался. С мечом-то я сызмальства умею управляться. А то, что слаб пока, так мясо нарастёт.

— А в корабельщики пойдёшь? — почему бы и не предложить? Соображает ведь. И на курс нужный развернул корабль, значит, плохого не замышляет. Здесь ему всяко лучше будет, чем в дружине. И у меня свой знающий шкипер появится. Первый.

— В корабельщики? Вот на этом? — переспросил и уточнил мужичок. — А сколько платить станешь?

— Договоримся, — обнадёжил мужичка. — Вот домой придём, там обо всём и договорим!

— Домой, — мужичок словно бы посмаковал это слово и внимательно посмотрел на меня. — Выходит, доверяешь?

— Пока побудешь на испытании. Вот эти два ветерана за тобой и присмотрят! — и на дружинников глянул, поняли ли мои слова?

Поняли, подтянулись и кивнули.

— На испытании, так на испытании. Это дело понятное. Куда путь держать? Домой?

С каким удовольствием он это слово выговорил. Намучился, видать, бедолага.

— Домой.

— Тогда позволь тебя в сторону отодвинуть, боярин, — и мужичок с деловым видом шагнул к рулевому.

Перехватил у того штурвал и развернул корабль на новый курс. — Так держи! Чтобы солнышко тебе точно в правый глаз светило! Понял?

— Понял! — кивнул рулевой, скосил глаз в мою сторону, увидел мой подтверждающий кивок и сжал пальцы на штурвале.

— Справишься? Сумеешь довести корабль до Наровы? Всё-таки это не лодья?

Мужичок… Хотя, какой он уже мужичок? Капитан новоиспечённый, можно сказать! Придирчивым взглядом проконтролировал, как рулевой понял указание и развернулся ко мне. Твёрдо ответил:

— Справлюсь! Доведу, куда следует! И что тут уметь? Днём по солнышку идти нужно, а ночью по звёздам.

— По солнцу понятно. А если тучи-облака?

— Тогда вот по этой штуке! — и показал мне пальцем на тумбу перед рулевым.

А я и не обратил на неё никакого особого внимания. Почему-то посчитал, что она лишь для крепления штурвала служит. Да и не думал, что компас в этом времени уже существует.

Подошёл, глянул. А это и впрямь оказался примитивный компас! Без градуировки, но север с югом рисками отмечены! И восток с западом! И направление на север плавающая в жидкости толстая стрелка явно показывает.

С интересом осмотрел сооружение. Из цельного древесного ствола сделали тумбу, в верхней её части выдолбили глубокую нишу и уже в неё вставили плоский закрытый сосуд с какой-то прозрачной жидкостью. В неё уже и опустили пробковый поплавок с воткнутой в него намагниченной иглой.

Да-а, судя по расположению этой иглы, идём мы сейчас курсом на северо-восток!

— А ночью как? — продолжил любопытствовать.

— А ночью лучше на месте стоять, — серьёзным голосом ответил мужичок.

— Не всегда стоять на месте лучше, — возразил ему. — Стоящего даже улитка обгонит!

И шагнул к трапу. Пройдусь по кораблю, проверю, чем люди заняты. На первой ступени оглянулся, приказал дружинникам:

— Глаз с него не спускайте!

Мужичок понял правильно и повёл себя тоже правильно, никак не отреагировал.

Рассудил я так — в любом случае с его назначением на такую должность хуже не будет. Зато сейчас есть реальная возможность подобрать кадры, действительно хоть что-то соображающие в мореходном деле. Что интересно, я каждого из своих людей по имени или прозвищу знаю, как знаю и то, чего от них ожидать можно. А про этого — ничего. Откуда он взялся, такой неприметный?

Прошёл по гребной палубе, подбодрил гребцов, поднялся на носовую площадку. Вперёдсмотрящих отвлекать не стал. Да и они на моё появление никак не отреагировали, усердно в волны всматривались.

Ростих где-то в носовой каюте, туда чуть позже загляну. Ещё раз оценил скорость хода. До дома добираться в общем-то недолго, таким ходом до вечера должны дотелепать. И гребцов нужно почаще менять. Пусть вся дружина через это дело пройдёт, мало ли кому пригодится.

И ещё одно. Нужно будет обязательно проверить слова новоиспечённого капитана по приходу домой. Историю он мне рассказал красивую и душещипательную, но ведь запросто может оказаться и подсылом от воеводы псковского…

* * *

Вильгельма Рига встретила с надеждой, и надежды эти у каждого из встречающих были прямо противоположными. Крестоносцы хотели с его помощью пересмотреть несправедливый, как им казалось, раздел завоёванных прибалтийских земель, а епископ с местным бюргерским советом Риги, наоборот, надеялся оставить такой раздел в силе.

Ещё бы, ведь им этих земель досталось почти две трети!

Не повезло ни тем, ни другим. Все спорные земли папский посланник потребовал передать Ватикану.

Взамен пообещал новый поход на восток, и вот тогда все захваченные земли будут поделены по справедливости!

Только не уточнил, как папский престол понимает эту справедливость…

Зато таким обещанием успокоил разбушевавшихся крестоносцев. Те мало того, что клятвы свои в сторону отодвинули, так ещё и бражничать беспробудно принялись! А пьянство дело такое, постоянно требует наличия звонкой монеты. По Риге простому горожанину в последнее время уже не пройти спокойно. Могли и кошелька лишить в любую минуту, а то и жизнь отобрать по надуманному поводу. Горожанки без усиленного сопровождения из дома не выходили, а девиц вообще взаперти держали!

— Чем скорее начнём поход, тем спокойнее жить станем! — убеждал рижский епископ папского посланника под согласное поддакивание городского бургомистра. — Уберите крестоносцев из города, а уж мы…

Епископ кивнул главе города. Тот сначала не понял такого жеста, на мгновение замялся, но почти сразу сообразил и полез в стол. Вильгельм заинтересованным взглядом уставился на столешницу, словно пытался увидеть, что там такое, чем это его рижане пытаются купить? И тут же себя поправил — нет, не купить, а всего лишь заинтересовать. Это можно. А знать толстяку бургомистру с его епископом о том, что поход этот всё равно бы состоялся, не нужно. Пусть лучше раскошелятся. И не они одни. И торопиться тут не стоит. Горожанки опасаются из дома на улицу выходить? Прекрасно! Чем больше бюргеры Риги от разгулявшихся крестоносцев стонать будут, тем быстрее и с большей охотой мошну свою развяжут!

Глава 4

К устью Наровы корабль подошёл ещё засветло, когда солнце только-только на сосновые лапы прилегло. Словно устало за день. Ещё бы, столько времени сплошная жара и ни капли дождя! Да сколько? С весны, если посчитать!

То, что это именно наше устье, сразу понятно стало, другой такой большой реки не видели за всё время пути. Да и нет тут рек соизмеримых с Наровой. А если и есть, то точно не в нашем районе. И даже не в нашем… Э-э, стоп! Это уже не отсюда. Никто меня не поймёт, если я пошучу подобным образом.

Издалека видно, как река в море впадает, как на стыке течения и набегающих волн рябь появляется. А за рябью снова тихая вода. Мутная, правда.

И жара к вечеру немного спадать начала.

На Тольсбург когда шли, так измучились под таким солнцем. Вдобавок и земля под ногами пересохла. Первый десяток ещё по твёрдому прошёл, а вот остальным уже не так пофартило. Разбили верхний слой, размесили сапогами. И превратился тот в пыль. В мелкую и невесомую, когда в пальцах даже песчинки-крупинки не ощущаются. Трёшь, трёшь, а там пшик. Взвесь.

А уж коли она невесомая, так и взмывает ввысь с превеликим своим удовольствием под нашими сапогами. Висит над головами серым облаком, налипает на лицо, лезет в нос и глаза, въедается в одежду, набивается под броню. Слёживается под ней тонким и плотным слоем, жуть. Про слипшиеся волосы и говорить не хочу, слишком неприятные ощущения.

А ещё надетое на нас железо из-за этой начинает противно скрипеть при малейшем движении. Пусть она мелкая, но вреда от неё ещё больше. Потому что вроде бы как невесомая, умудряется проникнуть во все щели и сочленения доспеха. И ведь всё равно абразив, пыль-то песчаная.

Если кто в этом сомневается, то достаточно лишь пастишку распахнуть, хапнуть немного этой дряни открытым ртом. Заскрипит песок на зубах, обдерёт язык и горло наждаком, враз все сомнения прочь отлетят.

И ручьи повсюду обмелели, самая мелкая птаха вброд любой из них перейдёт и перья на животе не замочит. От былой красоты водоёмов ничего не осталось, пышные лохмы пушистых зелёных водорослей на дне повысыхали, превратились в серую ломкую паклю.

Слух среди людей пошёл, что засуха грядёт, выгорят посевы, неурожай будет. Как выживать? Ладно мы, у нас и озеро с морем рядышком, и река под боком имеется. Если с огородов не прокормимся, так на рыбе продержимся. И на охоту уповать нельзя, охота в последнее время совсем никакая стала. За зверем далеко приходится ходить. Очень далеко. Ещё немного и с псковскими охотниками можно было бы пересечься. Те тоже в поисках добычи далеко забредают.

Будет туго, придётся с племенами на той стороне реки договариваться. Чтобы позволили по своей земле ходить и в лесах пропитание добывать.

А ведь помню я про подобную засуху в этом времени. И про голод тоже помню. Выходит, грядут тяжёлые испытания? Если так и есть, то нужно будет закрома дополна набить. И даже чуть больше.

Отложил пока пришедшие в голову мысли в сторону, не до воспоминаний сейчас, но чуть позже обязательно к ним вернусь.

Стою на мостике, на близкий берег поглядываю. Переход пусть и спокойный, но отвлекать новоназначенного шкипера от дела разговорами и расспросами не стал, в крепости договорим.

А присматривать, присматриваю! Мало ли. Одно дело по открытой воде идти, а другое как раз сейчас и наступает. Самый сложный этап плавания будет — заход в устье против течения и подход к месту стоянки. Вот и посмотрю, проверю, есть ли у него и впрямь какой-то мореходный опыт или нет?

Так что облокочусь на планширь и постою тут, сбоку от рулевого, так оно мне спокойнее будет.

Понимаю, что случись что, то и от меня проку мало будет, но… Но всё равно постою. Поприсутствую. И рулевого в тонусе подержу, и шкипера. Чтобы не расслаблялись лишний раз.

Как раз в этот момент вошли в зону речного течения. Корабль несколько раз легонько тряхнуло на границе вод, сердито шлёпнула речная, в разводах серой пены, вода по борту. Если бы не вслушивался и не всматривался, так ничего бы и не заметил и не услышал.

А раз вслушивался и настороже был, тоне только снисходительное пошлёпывание волны по борту услышал, но и скрип ступеней на трапе! Поднимается кто-то. Кто? А кроме Ростиха больше и некому подниматься.

— Вроде бы наша река? — подошёл охотник.

— Наша, — кивнул в ответ. — Вон оно, устье, прямо перед нами.

— Где? — озадачился Ростих.

— Видишь, где песок заканчивается? — показал направление на оконечность мыса рукой. — Вот там и устье.

— Так это что? Получается, уже наш мыс? — и с явным облегчением в голосе выдохнул. — Неужели доплыли?

— Доплыли, — подтвердил. И чего так обрадовался? Надо бы уточнить. — Что? Не понравилось тебе море?

— Нет, — мотнул головой Ростих. И вполголоса заоправдывался, опасливо поглядывая на рулевого. — Ну кому такое может понравиться? Ни конца, ни края этой воде не видно. До берега не докричишься! И ладно бы вода эта добрая была, так ведь нет! Горькая!

— Да-а, получается, не по нраву тебе море пришлось? В лесу лучше?

— Знамо, лучше! — подхватил Ростих.

И, доверительно склонившись ко мне, проговорил, стараясь чтобы его ни рулевой, ни прислушивающийся к нашему разговору шкипер не услышал. — Как представлю, что под ногами ничего нет, а до дна не достать, так веришь ли, вот тут, — прижал ладонь к груди, — холодеет и душа чуть ли не в пятки проваливается!

— Верю. У меня иной раз тоже что-то этакое где-то здесь, — повторил его жест, тоже прижал руку к сердцу, — проскакивает.

Постарался придать лицу серьёзное выражение. А то улыбка так и просилась наружу. Человек ведь и впрямь опасается большой воды.

— И у тебя тоже? — неверяще глянул на меня Ростих. — А с виду и не скажешь…

— Невместно мне такое на людях выказывать, — построжел лицом.

— Ну, да, — смутился охотник. И тут же схитрил, вернулся к первоначальной теме. — А это точно наш мыс?

— Он самый и есть.

— А на мысу этом дозорные должны сидеть. Не видел ли кого? — И сам тоже в недалёкий берег пристально всматривается, старается разглядеть своих воинов.

— Нет, пока никого не видел. Сколько не всматривался, а никого не видать!

— Заснули они там все, что ли? — пробормотал словно бы про себя Ростих. Искоса глянул на меня.

В ответ плечами пожал, рано выводы делать. Как бы и не должны они высовываться. Если только не сообразят, что свои пришли. Должны ведь знать, кто на этом корабле плыть будет? Должны! Значит, если не полные дурни, а таковых в дозор никто не отправит, то выглянут, никуда не денутся, обозначат себя!

Похоже, Ростиху точно такие же мысли в голову пришли:

— Нет, спать там никто не будет, а вот растеряться могут! — и выругался. — Ну я им устрою!

Именно в этот момент, не раньше и не позже, из-за деревьев вынырнула человеческая фигурка, сверкнула в лучах заходящего солнца железной бронёй, махнула руками над головой.

— А я что говорил? Бдят! Что ещё за знак такой? Не дело попусту руками размахивать. Не обговаривали мы ничего подобного! — озадачился Ростих.

— Да это они нас просто приветствуют, — успокоил своего товарища.

— Приветствуют они, — пробурчал охотник.

— А вот сейчас и узнаем, так ли это, — выпрямился и поднял руку вверх.

Воин на берегу только этого и ждал, сразу же развернулся и отступил за деревья, только его и видели.

— Понял? — усмехнулся. — Они только ответного сигнала и ждали.

— Ждали они. И тебя рассмотреть умудрились? Ишь, глазастые. А, вообще, раз у нас корабли появились, то нужно новые сигналы придумывать. А не гадать, что это нам с берега сказать хотят!

— Вот ты и придумай!

— Да уж придётся, — согласился Ростих. Покосился на рулевого, задержал взгляд на шкипере. — Ну и как он?

— Вроде бы на своём месте оказался, не соврал, — не стал принижать голос. Всё равно не услышит, далеко от нас стоит. А и услышит, так невелика печаль. Вижу же, понимает, что я за ним сейчас пристально наблюдаю, каждое движение и все отдаваемые им команды контролирую. И ещё вижу, что старается мужичок себя должным образом показать. Понимает, что подобный шанс приподняться нечасто выпадает. — Сейчас как раз в устье входить будем, вот тогда сразу всё понятно станет.

— Почему входить? Плыть!

— Не-ет, дружище. Моряки по морю ходят! А плавает там кое-что другое, — и, поманив его к себе поближе, прошептал на ушко, что именно.

— Сам придумал? — отстранился Ростих. На лице удивление вместе с недоверием.

— А хоть бы и сам, — не стал отказываться. — Ты вон сигналы новые собрался придумывать, а я новые традиции! Морские!

— А и правильно! У нас всё по своему должно быть!

— Должно, — кивнул согласно. — И будет! Своя крепость и своя дружина. Корабли вот, тоже свои, пусть и трофейные. И команду на них нужно будет толковую подобрать. Обучить их быстро. Потому что тянуть с обучением нельзя!

— Тебя что-то тревожит? — подобрался охотник.

— Сам посуди. Одну крепость недостроенную сожгли, так Вальдемар на нас войско послал. Мы его наголову разбили. Корабли эти захватили. И тут же вторую крепость вслед за первой уничтожили, пока они не опомнились и подкрепление не прислали. Как думаешь, что теперь король сделает? Вряд ли смирится с такими потерями.

— Выходит, опять нападения ждать?

— Выходит, — согласился.

— Так а тревожишься почему? Понятно же изначально было, что в чужие земли идём. Что придётся в броне спать и меча из рук не выпускать. Что не так?

— Всё так! Просто времени на все дела не хватает!

— А его всегда на всё не хватает. Ты живи, просто живи. А враг придёт, так отобьёмся с Божьей помощью!

— Отобьёмся, никуда мы не денемся. Но на одну божью помощь уповать не следует, мастерские нам нужны! И мастера! Тогда точно от всех отобьёмся!

— По зиме у нас и этого не было, — придвинулся вплотную Ростих. — Ни крепости, ни кораблей, ни земли. И людей за тобой горстка всего небольшая была. А сейчас? Так скажу, я много где был, довелось в своё время с князем Ярославом по белому свету походить. И никогда такого не видел, чтобы из ничего так быстро что-то получалось. Поэтому и пошёл за тобой, поверил. И люди тоже поверили. И идут к тебе отовсюду, потому что слух по земле пошёл, что за тобой жить можно! Что не рвёшь ты с людей последнее. Да что говорить, ты даже вот этому корабль доверил! Поверил незнамо кому.

— Погоди, как это незнамо кому? — удивился и в первый момент даже растерялся. — Ты же самолично его ко мне привёл? Кто мне его порекомендовал? Не ты ли?

— Так я же… Так мне же… Тоже… — пришла пора растеряться Ростиху.

— То-то и оно, что ты же! В общем, все мы сейчас в одной лодке. И это не метафора!

— Не мета… Что?

— Да не важно! — отмахнулся. — На пустом месте ведь начинаем! Потому и приходится от каждого из нас брать по полной. Все умения вытаскивать из людей! Иначе до следующей весны не доживём!

— Доживём! Теперь точно доживём! Потому что некуда нам деваться!

— Хорошо, что ты это понимаешь! А теперь смотри, самое сложное в этом плавании наступает. В реку заходить будем!

— А попадём? Какая-то она маленькая отсюда, наша река?

— Насчёт попадём это ты нашего шкипера спрашивай. Да не сейчас, — остановил Ростиха. Он ведь и впрямь собрался вопросы задавать. — Не отвлекай, не до тебя ему…

Обогнули обширную мель из нанесённого рекой песка и оказались на стремнине, на фарватере. Течение сильное, пришлось гребцам поднапрячься. Ещё и корабль на отмели противоположного берега сносить начало, пришлось его быстро разворачивать, практически в обратную сторону и выгребать против течения. В дружине парни крепкие, налегли так, что вёсла трещали. Гнулись, но выдержали.

Так и пошли вдоль противоположного берега, пока с мысом не поравнялись. От него уже в наш затон наискосок нырнули. Еле затабанить успели, остановиться, ещё бы немного и в берег бы въехали! Течение-то здесь слабое, да ещё и по кругу его закручивает! Как раз в попутную струю и вошли!

Но, справились! И шкипер, с которого я, по вполне понятным причинам глаз не спускал, не подвёл, команды отдавал нужные, правильные. И что самое главное, отдавал их вовремя! Пусть я и сам не моряк, и навыков практического судовождения у меня нет, но кто из нас в детстве не бредил морскими просторами, не зачитывался приключениями, и не примерял на себя роль морского бродяги? Да и чуть позже насмотрелся я в своё время по голубому экрану столько всего интересного и нужного про все эти корабли, моря́ и всё то, что с ними может быть связано, что вправе был считать себя хоть и не специалистом, но человеком что-то да понимающим в этом непростом деле. Так что знал, о чём говорю…

Как только в устье вошли, так первым делом стены крепости оглядел. И сразу успокоился. Стоят, никуда не делись. Не сгорели, не развалились. И видно, что и нас со сторожевых башен увидели. Пусть и далеко, и лиц не разглядеть, но вижу же, что на нас все смотрят.

Ещё попробовал с воды пост наш дозорный на мысу рассмотреть, правильно ли мы его расположили? А то, может, его издалека видно? Откуда там воин на берег выходил?

Сколько ни всматривался, ничего так и не разглядел. И дозорные не высунулись, вот что самое главное! Сидели там, словно мыши, ни одна ветка не шевельнулась, ни одна травинка не колыхнулась!

— Ну и где они? — рядом Ростих тоже старался высмотреть наш пост. — Нет, никого не вижу. И ведь точно знаю, что вот здесь они должны сидеть, а не вижу! Может, обозначили себя и успокоились? Заснули?

— Вряд ли спят. Мы тут так вёслами по воде шлёпаем, что нас издалека слышно. Да и забыл ты, что кто-то из них недавно совсем нас приветствовал? Нет, просто службу понимают правильно, не высовываются, сидят тихо.

— Я им это приветствие… Нет, как только на берег ступлю, так первым делом проверю, так ли это! — не сводил глаз с близкого берега Ростих. — Прямо сейчас и распоряжусь, чтобы не запамятовать.

— Распорядись, — согласился и не стал говорить, что проверить можно проще. Узнать, подавали ли с мыса в крепость сигнал о подходящем к устью корабле? И всё…

Сдали корабль под охрану, добро трофейное оставили пока на борту. Позже с ним разбираться будем. И перетаскивать в крепость, тоже потом. Новости узнали…

Сколько меня дома не было? Три с небольшим дня? А под крепостью уже порядочная толпа желающих к нам присоединиться людей собралась! Внутрь их никто не пустил, так они прямо перед воротами временный лагерь разбили!

Охрана кораблей возмущалась, что всю поляну загадили! Предупредили меня, чтобы смотрел в оба, когда к воротам пойду.

Соображения оборудовать отхожие места новоприбывшим не хватило! И подсказок не слушали! Потому что каждый там сам по себе был, не нашлось среди всей этой толпы грамотного и толкового организатора.

Почему возмущалась охрана кораблей, а не защитники крепости? Так защитники наружу не выходили, да и в крепость было невозможно попасть в наше отсутствие. Очень уж мало наших защитников внутри оставалось после нашего ухода. Вот и был отдан приказ сидеть и не высовываться за ворота ни в коем случае!

Через временный лагерь прошёл в сопровождении моих воинов. Коробочку сделали, не отвечали ни на вопросы, не реагировали на уговоры и жалостливые вопли. Не нравится — никого здесь не держим.

Правда, народ роптал, но глухо, где-то за спинами впередистоящих, как водится и на рожон никто не полез. А то что ропщут, так это понятно. Ждали долго по такой жаре и при полной неопределённости. Опять же у многих запаса провианта не было. Или был, но уже закончился. Вот и недовольны люди задержкой. Никто же им объяснять не стал, в чём тут причина.

Ну да ничего, ждали долго и ещё немного подождут. Если кому не нравится — никого не держу. Вон она, обратная дорога через лес, иди не хочу!

Да, людей у меня постоянно не хватает, но вот так один раз пойдёшь на поводу у толпы и всё, на голову сядут!

Но это я так, больше для порядка ворчу. Народ здесь собрался понимающий, как только дружину увидел, так и присмирел. Да ещё и сообразили вмиг, что мы недавно из боя вышли. Кое-кто самый сообразительный сразу помощь предложил. Таких мы с Ростихом сразу на заметку брали. С ними первыми собеседование и начнём. Послушаем, что скажут, что предложат.

Эх, как бы хорошо было, если бы среди новоприбывших побольше мастеровых людей оказалось!

После этого обязательным порядком всех в баню! За это время успеем распределить людей. Потом Ростих им объявит, кого из них куда пристроили. Но, сначала, в обязательном порядке поляну за собой от мусора уберут!

Загрохотали запорные брусья на воротах, отсекая от нас пришлых. Времени на отдых нет, работы впереди навалом. Ещё на корабле определили перечень необходимых работ, поэтому сразу же и занялись делом. Ужинать будем позже, на корабле все обедали. И, завертелось!

Освободился далеко за полночь. Хорошо, что ночи светлые, не так темно. Успели людей обиходить и определить под крышу. Всё остальное завтра…

* * *

Завертелись дни в круговороте дел, закрутился сам и не дал покоя своим людям. А они для меня все свои. Те, которые в крепости живут. И рядом с ней. С каждым из новоприбывших переговорили и уже на следующий день после полудня они все были пристроены к делу. Мастеровых людей среди них, как ни жаль, оказалось очень мало. Но делать было нечего, за неимением гербовой будем использовать этих. Так что каждому нашлась посильная работа.

В первую очередь добрали людей в дружину. Отбирали просто — клич бросили, народ подумал и желающие объявились. И желающих этих было достаточно. Всё-таки дружинником быть, это более почётно, чем поле пахать или в мастерской сидеть. Ну и денежнее, само собой.

Навыков воинских у новобранцев почти что и нет, поэтому сначала каждого из них проверим на способности, потом подучим, а там и экзамены за изученную науку примем.

Насильно в дружину никого не загоняли, смысла нет — лениться будут, нести службу не за совесть, а за серебро. И толку от такой службы не будет. Поэтому только добровольцы.

А вот на грядки, да на лесозаготовки желающих нашлось достаточно. Все вакансии закрыли. Ну как закрыли? На текущий момент.

Потому что всё равно придётся постоянно расширяться. Количество едоков в крепости неуклонно растёт, люди идут и идут. Значит, хочешь не хочешь, а никуда не денешься, будем увеличивать количество пахотных земель. Голодать никто не хочет. Что сажать будем? А нет у нас особого выбора. Зерно да овощи, вот и всё. И никаких томатов с огурцами! И зерно не пшеничка, а самая что ни на есть рожь, ничего другого в этом климате не растёт. И урожаи пока скудные. До настоящей селекции нам пока далеко, но первые подвижки в этом плане есть. Весной всё зерно перебрать не смогли, слишком много усилий на это дело пришлось бы затратить. Нет у меня на хозяйстве столько свободных рабочих рук. Но, тем не менее, отобрали из общего количества семенного материала малую часть самых отборных зёрен. И в опытную грядочку их уронили. Посмотрим, что соберём.

Так что если сможем хороший урожай с наших полей и огородов собрать, то дальше будет проще. Сумеем пережить голодные времена. Ещё и запасы сделаем за осень и зиму, забьём закрома и ледники доверху.

Ещё в плюс то, что с соседним племенем потихоньку начал действовать уговор о торговле. Лиха беда начало. Тут же главное что? Начать хоть с чего-то, а дальше дело само пойдёт. Мы и начали. В первую очередь меняли трофейное оружие на продукты. После недавних сражений нам есть что менять.

Ещё через несколько дней убедился, что все накопившееся дела успешно решены, и решил устроить себе передышку. Да и правда, никогда не думал, что настолько сложно управлять таким количеством людей. И крепостью в целом.

В моём времени всё проще выходило, там основа всегда была. Распорядился и знай, контролируй исполнение. А тут мало того, что все службы нужно с ноля начинать. так ещё и за работой этих служб постоянно приглядывать приходится! Пока опыта наберутся.

Взять хотя бы пропитание. На такое количество людей требуется столько еды, что у меня долгое время волосы на голове дыбом поднимались. Особенно когда суточную норму на количество людей перемножишь. Тут даже не к центнерах счёт, тут уже в тоннах приходится считать. А в седмицу? В месяц? Представили расклад?

О заготовках на зиму я вообще молчу. Ведь мало собрать все необходимые запасы, их же где-то хранить нужно! Это и кладовые, и склады, и ледники… Склады и кладовки ладно, с этим всё просто. А какие могут быть ледники в разгаре лета? Где лёд брать?

Выходит, нужно переносить складирование запасов на позднюю осень, когда температуры на улице ближе к нулевым подойдут.

И готовиться нужно заранее, а не в последний момент. Это значит, нужно уже сейчас начинать копать и строить. И где столько свободных рабочих рук найти? Хоть бери и дружинников для такого дела припахивай. А ведь придётся так и сделать.

Как подумаю о наступающем голоде, так за голову хватаюсь.

Кстати, соскладировать достаточные запасы продовольствия не такая уж и невыполнимая задача. А вот уберечь эти запасы очень хлопотно. Тут ведь ещё одна беда имеется. Какая? А мыши с крысами!

Придётся где-то котов добывать!

В общем, голова кругом от этих бытовых забот. Подумал, выбрал пару дней, да и решил отправиться в Псков.

На всякий случай поеду не один, возьму с собой пару десятков стрелков. И десяток Тора. Пусть сопровождают. Пусть времени прошло достаточно, но не верю я в забывчивость воеводы и посадника. Зря еду? Возможно. Но ехать нужно. Соберу селитру, рассчитаюсь с людьми за работу. С кузнецами встречусь. Надеюсь, все мои заказы уже исполнены и спокойно лежат, дожидаются меня.

Отправить бы вместо себя кого-нибудь другого, да никак нельзя. Не додумал я в своё время, не обговорил этот момент с кузнецами. Так что кроме меня никому мои заказы не отдадут, такой был уговор с мастерами.

Глава 5

Дела в крепости налажены, за несколько дней отсутствия ничего катастрофичного произойти не должно. И данов поблизости не осталось, очистили от них все окрестности. Хорошо так по сопатке им надавали, опомнятся ещё не скоро.

Но зря я себя накручиваю. Пока до Ревеля слухи о разгроме гарнизона в Тольсбурге дойдут, пока то, сё, я сто раз домой вернуться успею.

Но, пословицу о наказе привязывать верблюда не забыл! На Бога мы все надеемся, но две тройки лесных охотников оставлены неподалёку от разгорающейся крепости. Зачем? Так за дальним порубежьем присматривать!

Одна из троек пойдёт к перекрёстку дорог на Тарвенпеа и встанет там секретом. Если кто и надумает войском в нашу сторону двинуться, то миновать эту развилку ему никак не получится.

Тут же как? На собственном опыте убедился, что нынешние крепостные сооружения взять можно или внезапным наскоком, когда защитники не ожидают нападения, расслабились и не успевают ворота закрыть. Или уже хитростью. Но тут дело такое, можно легко и на встречную хитрость нарваться. Недооценивать ум и смекалку местных ребят гиблое дело…

Есть и ещё один способ… Самый надёжный и беспроигрышный — подкуп и последующее за ним предательство. В этом случае любая неприступная твердыня пасть может…

Так что за сухопутными дорогами мы присмотрим, и за это направление можно не переживать. Но остаются ещё и морские пути. К сожалению, пока подходы с Балтики мы перекрыть никак не сможем. Тут остаётся лишь присматривать за горизонтом с берега и вовремя обнаруживать идущие в нашу сторону корабли.

Поэтому вторая тройка будет находиться рядом со сгоревшим Тольсбургом. Если даны прибудут в разгромленную крепость морем, то и в этом случае никак не останутся без нашего внимания. Уже успел изучить натуру этих разбойников, так что можно со стопроцентной уверенностью сказать, что те не оставят без ответа такую весомую оплеуху. И обязательно заявятся к нам в гости с новыми силами в попытке отомстить!

Вопрос — сколько им на это потребуется времени? Пока узнают о разгроме, пока обратно в Ревель вернутся с докладом. Пока соберутся, то, сё… А они ещё от прошлой потери не отошли… Так что думаю, что несколько недель на подготовку к встрече уж точно у меня есть!

И ещё одно. Уверен-то я уверен, но и считать врага недостаточно опытным никак нельзя. Вальдемар уже достаточно получил от нас по зубам и вряд ли ещё раз сунется в гости с такими же силами. Думаю, будет собирать гораздо большее войско. А откуда он людей возьмёт? Лишних воинов у него нет, ослаблять гарнизоны на юге и западе тоже нельзя. Пусть у данов с крестоносцами пока что-то вроде мира, но никто из крестовых не откажется воспользоваться слабостью противника при виде оставленного без должной защиты лакомого куска земли.

Выход у Вальдемара один — запросить помощь у отца. Вот тогда нам точно тяжко придётся…

Так что по любому охотники успеют вернуться домой и предупредить нас о надвигающейся опасности. И мы успеем подготовиться. И моя поездка в Псков в этом случае кажется весьма необходимой!

Заберу селитру, уголь, выкуплю свои заказы у литейщиков, у кузнечных дел мастеров. Опять же себя покажем. У меня же не просто воины-дружинники, у меня орлы! Оружие отличное, броня крепкая и богатая. А то, что местами посечена, так сразу понятно, что носит такую бронь бывалый воин, опытный. Местные стражники враз языки свои придержали, ни одного слова худого в наш адрес не прозвучало.

Так что держать все три десятка на подворье смысла нет, не станут городские власти у себя в городе полноценную войнушку затевать.

Пусть мои люди погуляют по улицам, по торгу побродят, в харчевнях посидят, не обеднеют от этого. Ну и само собой с горожанами поговорят. И поползут, зуб даю, тут же разойдутся по городу новые слухи о наших славных победах.

Для моей пользы. Уверен, что денька через два отбоя не будет от желающих к нам присоединиться…

Такие вот у меня цели. Что ещё? Основное — напоследок. Старшим в моё отсутствие остаётся Ростих! Кому ещё доверять, если не ему?

На всё про всё кладу себе полторы недели. Рассчитываю за это время обернуться. Впрочем, загадывать не буду, в пути возможно всякое…

Поездка сама по себе не пугает, как не пугает и псковское боярство во главе с посадником и его силовым прикрытием в лице тамошнего воеводы. Теперь я уже далеко не тот парнишка, ничего вокруг себя по первости переноса не соображающий, с головой в полной мере по этой же причине не дружащий и не успевший вникнуть в тонкости местных реалий. Да и говорил же, не станут они в городе открыто подличать, не посмеют. Тайно, да, смогут! Буду наготове…

* * *

Поднялись по нашему берегу выше порогов, на длинных узких челнах переправились на другую сторону реки. Дальше снова пешком до самого озера. Так вдоль реки и шли. Почему не на лодках? Было сильное желание самому посмотреть на те места, где позже дорогу будем прокладывать.

Что сказать? Посмотрел. Чую, задумка с дорогой до города отодвигается на неопределённое время. Потому что слишком много вокруг болот, разновеликих рек и ручьёв. Ну и оврагов, куда же без них! Тут на одних только мостах разоришься!

Это же сколько деревьев завалить придётся, чтобы просеку прорубить? Деревья ладно, а кто эти самые мосты строить будет? Где на все мои задумки столько людей взять? Я-то по простоте душевной надеялся проложить первую проезжую тропу, потом расширить её, натоптать постоянными караванами и с течением времени дорога образуется сама собой. Вот я олень! Местные тоже не дурни! Если бы возможность была так просто вдоль озера ходить и телеги гонять, то они и ходили бы! И гоняли бы! А не на лодках плавали!

Правду говорят когда утверждают, что дорог и троп здесь нет, а есть лишь одни направления!

Да и те, если честно и между нами, то лишь приблизительные. Край болотистый, чтобы обойти раскинувшиеся во всю свою ширь непролазные местные топи, нам порой приходилось тратить довольно-таки много времени и выписывать такие кругаля, что ойё-ёй!

Это я в первый же день попробовал пройти напрямик…

Да не сам, ещё чего не хватало! Для начала отправил через зыбкую трясину разведчика. Да не просто так отправил, а с подстраховкой в виде привязанной за пояс верёвки. И сам при этом действе присутствовал, своими глазами за любопытным процессом преодоления топи наблюдал!

Прошёл тот недалеко. Сначала-то хорошо шёл, а как шагов с десяток сделал, так дальше вязнуть и начал. Сначала по щиколотку проваливался в зыбкий мох, потом уже по колено.

Но ещё барахтался, старался пройти дальше. В конце концов завяз окончательно и сдался. Пришлось назад добровольца вытягивать.

В общем, топи придётся обходить. Это лосям хорошо, они через любое болото на рысях проскочат, аки посуху. Но мы же не лоси?

Пришлось назад возвращаться и время терять. Не зря я закладывал на дорогу чуть больше седмицы. В самом-то городе все дела за день переделаю! Или за два, если во вдовий квартал загляну. А заглянуть нужно обязательно. Организм своё требует.

Эксперимент с пешим походом завершили на берегу Чудского моря. Как раз вышли к устью Наровы-реки. Договорились о перевозке и дальше водой, водой до славного города Пскова.

Лодка нанятая низкая, борта широченные, в стороны развалились вальяжно, волна по ним с разбега сыто шлёпает, только мелкие брызги отлетают, да пузырями за корму уходит. Да и не лодка это уже, а баркас большой с мачтой под парус. Две пары длинных вёсел лежат вдоль бортов без дела, отдыхают пока.

Ветер попутно-боковой, с заката от берега задувает. Но, не сильно. Прямой парус (кстати, вот мне ещё одна идея, где можно что-то поправить) то надувается сытым круглым брюхом, то провисает безвольно. Или полощется еле-еле заметно, когда порывы ветра только силу набирают. Оттого-то и движется наша лодка рывками, то вязнет в волнах, переваливается с боку на бок, а то рвётся вперёд, движимая силой ветра, режет задранным в небо форштевнем серо-зелёные волны.

Цветёт пресная озёрная вода, вся покрылась мелкими водорослями. Раздолье рыбе, что отъедается сейчас вволю на этой дармовой еде, растёт и нагуливает жирок. И рыбакам счастье в хорошем улове. Можно и завялить впрок богатую добычу на зиму и засолить вдоволь. И продать излишки, само собой.

Но главное богатство озера не в белорыбице, и не в разной хищной рыбе. Что окунь, щука или судак? Снеток, вот где основное богатство местных рыбаков! И сушат его здесь для себя, и солят в бочках и кадушках. Свежевыловленный пахнет только что сорванным с грядки огурцом. А уж какой вкусный… Куда его только не добавляют! Пироги и каши… Впрочем, про пироги я промолчу, тут и так всё понятно! А какие щи с ним варят! Я таких щей нигде не едал! Объедение просто!

И купцы за снетком откуда только не приезжают, обозами вывозят из города эту мелкую рыбку, набивают свою тугую мошну, не упускают выгоды.

Идём по озеру, с волны на волну прыгаем. Лодка большая, её такая волна не страшна. А вот остальная мелочь при таком ветре к берегам жмётся, в камышах сети ставит. Потому и не видно никого на озёрных просторах. Пусто.

Вот только загнул я насчёт просторов-то! Что-то островов вокруг слишком много, то и дело глаз за лесистые холмы цепляется. Я же помню карты моего мира, не было у нас вообще ничего подобного в Чудском озере!

Ещё пуще удивился, когда перешли из Чудского озера в Псковское. Сразу на выходе из пролива по левому борту потянулась вдаль влево длинная гряда ещё более крупных островов. Ничего не узнаю. Откуда их тут столько? Неужели всё-таки другой мир?

Всматривался изо всех сил, стараясь хоть как-то определиться, увидеть знакомые очертания берега, и даже приказал кормчему довернуть ближе к островам.

Ну а тому-то что? Довернул, лишь бы платили.

Ветер сбоку задувает, баркас наш бортом к воде накренился, мачта в гнезде угрожающе поскрипывать начала. Вглядываюсь во все глаза в надвигающиеся острова. Хотя умом понимаю, что ничего знакомого я тут не увижу.

Совсем близко подходить не стали, пошли вдоль гряды. Как раз и первый пролив между двумя ближайшими островами открылся. А там парус! Показался и сразу же пропал. Вниз упал, и лодчонка чья-то на вёслах от нас в камыши шуганулась, стаю уток потревожила, подняла на крыло. Спросил, провожая взглядом суматошно хлопающих крыльями птиц:

— Опасности в озере нет? Не разбойничают?

— Ну, почти нет, — откликнулся кормчий, налегая на правило. — Бывает, что и налетят когда с проливов лихие людишки, охочие до чужого добра. Но и то, нападают лишь по тёмному времени, да поблизости от берега. На стоянке, в основном. Подкрадутся с воды, неслышные за камышовым шорохом, да и набросятся разом. Вырежут всех без разбора и скрываются в ночи.

Кормчий выровнял лодку и подтянул шкот, чтобы парус не хлопал на ветру. Покосился искоса:

— Боярин, прикажи своим людям на правый борт перейти! А то зачерпнём водицу, нахлебаемся досыта!

Тянуть не стал, и сам перешёл на наветренную сторону лодки, и людям своим приказал наказ исполнить. Выровнялась лодка, пошла ровнее. А прямой парус ещё сильнее под напором ветра заполоскал. Но, пока тянет. Нет, обязательно нужно будет косой парус «придумать»!

Кормчий же между тем продолжил говорить:

— А вот так, на ходу, давно о нападениях не слышали. Да и как тут нападёшь, если любую лодку издали заметно? Мы же тоже не пальцем деланные! У меня и добрый самострел есть, и стре́лок к нему в достатке припасено!

— А на островах этих живёт кто? — с интересом всматривался в набегающий берег.

— Живут, — подтвердил кормчий. — Разные. Да по озеру везде люди есть. Озеро, оно всех прокормит. Только с почтением к нему нужно, к озеру-то. С поклоном и молитвой. Тогда и оно с тобой хорошо обойдётся. И рыбой не обделит, и в бурю не погубит, до берега живым даст добраться. Да тут на каждом таком острове стоянка для лодок есть. Это сейчас никого не видно, а, бывает, но уже ближе к ночи, идёшь и сморишь, что всё занято, везде дымы в небо уходят. И ищешь местечко, куда бы на ночь приткнуться.

— Так ты же только что говорил, что на берегу ночью напасть могут?

— Так то на берегу! А тут острова! На островах можно без опаски ночевать!

То с проливов у него нападают, то на берегу. Запутал совсем. Приставать никуда не стали. Лишь прошли волей руля и ветра вдоль гряды, во все глаза рассматривая возвышающиеся над водой приземистые холмы и зелёные сосновые рощи.

— И откуда дровишки берут? Лес рубят? — не удержался от ещё одного вопроса, приметив на одном из островов поднимающийся к небу дымок костра. А чёрные пятна кострищ на берегу я даже отсюда вижу. Очень уж они выделяются на жёлтом речном песочке.

— Так с собой привозят, — тут же откликнулся кормчий. — Лес рубить на островах никому нельзя! Не дозволено! И у меня под лавкой свой запасец имеется. Присмотрись.

Наклонился, приподнял рогожку, глянул. А и впрямь, аккуратно один к одному под скамьёй полешки сложены. Выпрямился и уточнил, очень уж меня заинтересовал запрет на рубку леса:

— Кем запрещено?

— Запрещено и всё! — нахмурился хозяин лодки. Помолчал и всё-таки пояснил, видя что я не успокаиваюсь и жду от него ответа. — Издавна так повелось. Нельзя на островах деревья рубить.

— Небось и капища там есть? — ну а иначе кто бы ещё кроме жрецов запрет на вырубку наложил?

— Сам не видел, потому ничего и не скажу, — отрезал кормчий и резко потерял интерес к продолжению разговора. Тут же принялся команды своим людям раздавать. И меня попросил чутка назад отодвинуться, и вообще ещё разок перейти к противоположному борту. Вежливо, правда.

— Ты, боярин, вот здесь будь. А то мы сейчас поворачивать по ветру будем, как бы тебя реей не зашибло и в воду не сбросило! И дружине своей прикажи наготове быть. Как на ветер поворачивать стану, так сразу пусть на прежние свои места переходят!

Какой реей? Она же на самом верху находится? А внизу на углах паруса верёвки привязаны, и они уж точно никак не помешают.

На том все разговоры и закончились. И кормчему некогда стало, да и я больше по сторонам глазел. Кстати, два крайних островка в гряде почти узнал, похожи они очертаниями на наши. На те, которые я знаю, и на которых мне столько раз бывать приходилось когда-то. Вот только повыше они тут, что ли? Да, так и есть. И тогда становится понятно, откуда в озере остальные острова появились. А потом воды больше стало и они… Ясно, что уж там…

А ведь предполагали в моём времени, что и та знаменательная битва при Вороньем камне Александра с крестоносцами произошла не на озёрном льду, а на суше. Просто потом вода то место затопила…

* * *

Каким образом кормчий определяет место впадения Великой в озеро, понять не получается. Сколько ни всматриваюсь, а никаких видимых знаков и вешек не обнаруживаю. И берег одинаковый что по левую руку от носа лодки, что по правую. Но идём уверенно, никуда не сворачиваем. И рыбацкие лодки, наконец-то, появились. Пока ещё их немного, но их наличие как раз и указывает на близость устья.

Прошли меж камышей, проскользили по широкой протоке, а тут и ветер заметно стих. Пришлось гребцам из команды этого баркаса на вёсла садиться. И рьяно так в работу включились, с энтузиазмом даже, посудина наша просто прыгнула вперёд! И это против течения! Пусть оно в этой части реки и несильное, но ведь всё равно какое-то да имеется. Да мы под ветром так ходко не шли!

Профессионалы, что тут ещё скажешь. Для них это дело привычное, опять же плату за перевоз моей команды нужно отрабатывать.

Ещё раз окинул быстрым взглядом своих бойцов — все в броне, каждый из них знает, куда и зачем мы идём. И что нас может в городе ожидать. Инструктаж перед выходом с ними провёл, прядок действий обговорил, можно бы быть спокойным, а не получается.

Потому что поквитаться хочется за унижение! Умом понимаю, что рано ещё, а сердце мести жаждет, покоя душе не даёт. Ничего, недолго ему ждать придётся…

Осталась по левому борту широкая затока, прошли медленным ходом Снятную гору. Кстати, она и сейчас называется точно так же. Журчит под форштевнем вода, пенят лопасти вёсел мутную зелёную водицу. Изгибается русло и выплывает из-за поворота величавый Псковский Кром.

И ничего я не преувеличил. Он и впрямь здорово внушает величием высоких стен и красотой многочисленных башен! И размерами, само собой. Сердце замирает от восторга. Вот это силища!

А вот тут уже на мой мир вполне похоже. На замену деревянным стенам уже начали кое-где возводить каменные. Вглядываюсь в эти новые очертания, и крепнет уверенность в выводе. Потому что уже вижу в них знакомые контуры. А если добавить чуток воображения на основе послезнания, то картинка получится совсем знакомая. Мой это мир, мой! А лишние острова… Может, льды в Арктике растаяли, и воды в озере прибавилось! Ведь если у нас прибыло, значит где-то точно убыло…

Мой мир, не мой… Какая разница, если мне отсюда уже никуда не деться?

Перед входом в реку Пскову не протолкнуться, на воде просто какое-то невероятное столпотворение лодок! Это, как мне тут же знатоки растолковали, рыбаки торопятся на торг успеть, рвутся вперёд, стараются опередить конкурентов.

Слева и справа от устья две знакомые башни, одна высокая на левом мысе, другая на правом, более толстая и низкая, охраняют проход в реку. От башни к башне крытый мост перекинут, с запорными решётками. Насколько помню, в случае нападения неприятеля эти решётки опускались и перегораживали ему вход в реку.

Я даже голову вверх вытянул, стараясь поскорее увидеть знаменитый Рыбный торг! Ведь ядрёный запах рыбы уже и до нас доносится.

Наш кормчий ни с кем не ругался, а молча и не обращая никакого внимания на снующие перед носом нашей лодкой рыбацкие посудины, недрогнувшей рукой направил свой корабль чётко по самой середине реки, провёл его под поднятой решёткой. Гребцы вёсла к борту прижали, головы вверх задрали, пялятся во все глаза на проплывающее над ними сооружение. Как будто в первый раз тут проходят.

А сверху дружинная стража зубы весело скалит, шуточки отпускает. Похоже, знают здесь нашего кормщика. Да и он не уступает, так же отшучивается в ответ. Перекинулся приветствиями с находящейся на решётках стражей, рявкнул на своих замешкавшихся гребцов. Тем же тоже интересно, вон как зубы скалят да во все стороны пялятся, какая уж тут гребля!

Шутят-то стражники шутят, но дело своё туго знают! Уже успели внимательными глазами и содержимое лодки осмотреть, и пересчитать моих дружинников, оценить броню и оружие. Сверху-то оно всё видно, как на ладони мы у них. И посматривают с высоты решёток этак снисходительно. Мол, ползают тут всякие под ногами! А за ними вся мощь города…

И меня явно узнали, удивление во взглядах не удалось спрятать. Вот как только опознали, так всякая снисходительность из взглядов и пропала. Подобрались служивые, уже совсем другими глазами на моё сопровождение глянули. И заново оценили.

Старший из стражников одного из своих подчинённых подозвал, что-то ему проговорил коротко и тот бегом сорвался в сторону Крома. Сейчас доложит воеводе о нежданном госте!

Или, наоборот, долгожданном?

Столкнулись взглядами со старшим, не выдержал он, первым глаза отвёл. То-то! Знай место! А воевода с посадником… Ну-у, воевода! И что? Я теперь не один, дружина за мной! За ним, само собой, тоже… И в гораздо большем количестве воинов, этого не отнять. Но не в количестве тут дело, здесь больше статус роль играет. А он у меня уже не тот, что был раньше. Мы теперь как бы на равных и с воеводой, и с посадником. И явно задирать меня никто здесь не станет, за мной в лице князя Ярослава весь Новгород стоит!

Удивительно к месту мультфильм из моего мира припомнил. И фраза эта оттуда, словно для меня нынешнего придумана!

А вот неявно вполне могут какую-нибудь подлость устроить. Из-за угла ночью выстрелить, к примеру. Или ещё что-нибудь в этом роде придумать. Для умерщвления себе подобных люди столько различных способов придумали, что жутко становится!

Но то ночью, а среди бела дня, да при всём честном народе не осмелятся они на меня руку поднять! Говорю же, статус поменялся. Теперь я владетель крепости на порубежье, защитник земель русских, словом и волей княжеской на это непростое дело поставлен. Так что вряд ли кто-то в городе решится в мою сторону хоть как-то злоумыслить. Это ночью они смелые, а ночью я…

А ночью мы ещё посмотрим, кто из нас опаснее будет!

Отвернулся, шагнул к борту. Ведь сейчас точно раздавим и потопим кого-то рыбачков! Или вёслами зацепим…

Но, нет, обошлось. Вывернулись те, юрко и привычно разбежались в стороны, убрали по бортам свои короткие вёселки, ужались плотнее к берегам, пропуская вперёд наш тяжёлый баркас.

Ядрёный рыбный запах всё гуще, даже глаза заслезились с непривычки. Гулко бухнули доски причала, пронзительно заскрипел борт, наваливаясь и прижимаясь к истёртым, лохматящимся острой щепой, словно щетиной, брёвнам.

Дожидаться, пока на берег перекинут сходни, не стал — наступил левой ногой на скамью, кормчий при этом сделал вид, что так и надо, правой на борт, толчок от него и последующий короткий прыжок вниз. Мягкое приземление, подошвы сапог даже не шлёпнули по настилу причала.

Под незлобное ворчание хозяина лодки, мол и куда так спешить, вслед за мной и мои люди попрыгали на истёртые плахи причала.

Рыбаки и торговый люд в стороны брызнул, насторожился. За чужаков приняли, так понимаю. Вон уже кое-кто и на ножи руки положили, и в сторону стражи поглядывает. Разумно.

А потом кто-то среди нас знакомых углядел, раз, другой перекликнулись между собой, опознались. Разговоры и приветствия следом пошли, люди вокруг расслабились. Идём вперёд, я во главе, за мной мои три десятка топают, по сторонам глазами зыркают. Тоже настороже держатся, не расслабляются. Местных среди отряда всего несколько человек, те и успели растолковать товарищам, что тут год назад со мной происходило. Ну и я кое-что рассказал перед поездкой, чтобы знали, что нас ожидать в городе может. Так что улыбаемся, но оружие под рукой держим.

На торге задерживаться не стал. Говорю же, привыкнуть нужно к местным ароматам. Ладно, когда свежевыловленной пахнет, это нормально. А когда тухлой? Та ещё вонь! Хорошо ещё, что торг ниже города располагается, все запахи вниз по реке сносит ветром, как по трубе. Ещё и ступать по чешуе приходится. Или вообще по потрохам рыбьим! Чуть было не шмякнулся, не ударился оземь! Нога на скользких кишках поехала, еле удержался от падения. Так что ходить по торгу то ещё удовольствие. Очень уж много тут под ногами разнообразного склизкого добра валяется…

Прошли клином. Раздвигать толпу не потребовалось, народ сам в стороны подавался при нашем приближении. И замолкал, провожая внимательными взглядами. Неужели вооружённый отряд настолько редкая штука в этом городе? Да быть такого не может! Тут явно в чём-то другом дело. Интересно, в чём?

На ходу глянул — очень много рыбы на прилавках. Очень. И корзины плетённые огромные рядком стоят, доверху свежевыловленным товаром наполнены. Серебром чешуи весело сверкают, самая верхняя рыба даже жабрами шевелит, живая ещё.

А над всем этим богатством мириады чёрных мух носятся. А гудят как! Оглохнуть можно. Прямо столпотворение в воздухе всей этой заразы! Ещё и в лицо то и дело прилетают, в глаза угодить норовят, да больно так бьют с разгона! И ещё осы. Вот это действительно неприятно.

А местные на всё это никакого внимания не обращают! На моих глазах дебелая баба в обвязанном вокруг щиколоток платье из корзины огромную рыбину выдернула, стряхнула с неё рукой лениво ползающую жирность… Тьху, живность! Отмахнулась от рассерженных ос и тут же яростно принялась торговаться с продавцом, как раз и указывая на этих летающих насекомых!

— А что это у неё платье так подвязано? — не удержался и поманил к себе Тора. Как раз он у меня за спиной находился.

— А это чтобы не запачкалось, — так же шёпотом пояснил мне десятник.

Ага, понятно, мог бы и сам сообразить. Просто растерялся немного от обилия впечатлений. Кстати, если в самом начале прогулки по торгу то и дело на женские прелести косился, то после всего увиденного, после валяющихся под ногами кишок и забивающей нос вони протухшей рыбы мне уже не до баб стало.

Вот иду я, а впереди девка к бочке наклонилась! Навалилась на край животом, круглый задок оттопырила! И такой вид открывается при этом, что у меня прямо ух! А поравняешься с ней, а там руки по локоть в рыбьих потрохах перемазаны! Хорошо ещё, что косы свои толстые в бочку не макнула, зато лицо в чешуе, как у русалки. Платье берегут, а самих себя нет. Враз всё желание улетучилось…

Какой только рыбы здесь нет, глаза разбегаются. Неужели это всё выловлено из нашего озера? Ладно щука с лещом, ладно сом и угорь, но откуда у нас краснорыбица и осетровые? А они есть! Лежат на прилавках разновеликие свежие тушки, целые и потрошёные, тут же рядом стоят бочонки с такой же, но солёной! Вдобавок хорошей такой горкой высятся на деревянных подносах копчёности. Лупят по желудку ароматами горячего и холодного копчения! Враз всёвнимание на себя перетягивают, желудок тут же требовательно бурчать начинает.

Рот слюной наполнился, ноги сами по себе к прилавку затопали, пришлось себя одёргивать. Да я не один здесь такой, мои ребята все как один слюной давятся! Ничего, никуда эта рыбка от нас не денется!

Так что все эти ароматы и настойчивые просьбы голодного живота оставляем побоку, всё потом! Сначала дело делаем, до усадьбы идём! Там все новости меня дожидаются!

Но и сразу, напрямую, подниматься к Крому не стал. Пристальный взгляд десятника на решётках спиной чую. Наблюдает, куда дальше пойду? Да и ладно, пусть смотрит. За погляд монет не берут.

Поэтому так вдоль Псковы и прошёл, за пределы рыбного торга. Уже там поднялись наверх, протопали по одной улочке свернули на другую, на перекрёстке повернули вниз, к реке И вот тут, перед деревянным мосточком произошла пренеприятнейшая встреча.

Ну откуда в городе литвины? И, что самое поганое, с ними ещё и крестоносцы! Враги! Красные кресты на ко́тах издалека видно. И, главное, никого не боятся! Это что ещё такое? Откуда? Идут нагло, прямо посередине улицы к этому же мосточку, только с другой его стороны. Навстречу нам, то есть. И встретиться мы должны как раз на его середине.

Народ за спиной зароптал, железо зашелестело.

— Отставить! — бросил через плечо. — Мы сейчас тут гости! Оружие первыми не доставать! И первыми же в драку не лезть! Разберёмся, что здесь происходит и почему это в городе враг так свободно ходит!

Ускорять шаг, чтобы опередить их и первыми пройти мост, но при этом выглядеть смешным торопыгой, не стал. Тормозить и пропускать? Ещё чего не хватало! И уподобляться тем баранам на мосту тоже не захотел, увёл свой отряд в сторону. Там ещё один мосток есть. И, вообще, тут такие мостки чуть ли не через каждые пять десятков шагов установлены.

Почему не стал свару затевать? Нас же больше, не зарубили бы их, так затоптали уж точно! А не стал, потому что заметил вовремя, как из проулка местный дружинник высунулся, в мою сторону глянул. Посмотрел и тут же назад, за угол бревенчатого сруба, спрятался. Словно дёрнули его за воротник, чтобы не высовывался раньше времени.

Получается, специально нас здесь с этими свели! Решили на живца меня словить? Надеялись, что просто так мы с ними не разойдёмся? Что я там говорил? Не осмелятся среди белого дня напасть? Выходит, ошибся?

А кому это нужно? Понятно, кому. А за углом дома отрядец местной стражи наготове. И, наверняка, не один. И когда только успели всё провернуть, подготовить? Ведь времени-то прошло всего ничего! Мы же нигде, в общем-то, не задерживались. Если только на торге немного по сторонам поглазел, на рыбные ряды полюбовался?

Нужно быстрее до усадьбы добраться, уж там-то я все новости сразу узнаю! Ишь, литвины с крестоносцами! Небывалое дело, чтобы враг свободно по городу передвигался!

Как и рассчитывал, перебрались через ручей по другому мостку. При этом обратил внимание, что литвины замешкались, стоило нам лишь свернуть в сторону. Дёрнулись, было, в нашу сторону, да тут же и передумали, остановились. И между собой заспорили. Ну, да! Страшно, наверное? В другом месте стражники в засаде не сидят, защитить вас некому будет. А моим парням только дай волю, так от вас даже перьев не останется!

Вот и моя усадьба. Упоминал, что здесь слухи распространяются очень быстро? Нет? Тогда сейчас скажу. Мы же только что причалили, нигде не задерживаясь сюда пришли, а меня уже встречают! За воротами хлопотная суета слышится, куры кудахчут, топор по колоде глухо шлёпает. Понятно, пир готовят. А и то, меня дома с весны не было!

Глава 6

Притормозили перед воротами. Тор в два шага размашистых шага обогнал сбоку, вежливо оттеснил меня себе за спину. Видно было, что на мгновение растерялся, кольца-то на деревянном полотне нет, стучать нечем! Занёс кулак и спохватился, обернулся и глянул вопросительно. Кивнул ему, он и грохнул по воротине тем кулаком так, что створки тяжёлые волной всколыхнулись, заскрипели в ответ протестующе. Ещё и рявкнул весело:

— Отворяйте, боярин вернулся!

С той стороны замерло всё, даже куры кудахтать перестали на мгновение. И тут же ещё больше забегали, загомонили. И, вместо того, чтобы ворота нам распахнуть, в дом бросились. Да что в этом городе вообще происходит?

— Ломать будем? — обернулся ко мне Тор. И хитро прищурился. Мол, шутит он так.

— Тебе лишь что-то ломать, — ишь, шутник нашёлся. Ему весело, а бойцы после таких слов враз подобрались. И так-то серьёзней некуда выглядели, а тут вообще холодком потянуло от них. И опасностью. И так-то расслабленными не выглядели, а после таких слов резко подобрались. И вроде бы как стояли вокруг меня, так и продолжили стоять, но сразу понятно, на грани ситуация. Малейшего толчка будет достаточно, чтобы действовать начали. — Погоди, сейчас нам откроют.

Точно, сначала голос Прохора услышал, как он конюха распекает. А потом тот лично к воротам протопал, это уж я точно расслышал. И засовами-запорами загрохотал, во весь голос оправдываясь передо мной. Загодя, через запертые пока ворота:

— А мы уж так ждали тебя, боярин, так ждали! Мальчонка мой с Лушей на торге у торговца рыбку выбирали, так он, шельмец глазастый, умудрился тебя на реке увидеть! Со всех ног домой и припустил! Так я первым делом распорядился баньку затопить, да столы накрыть! С устатку, с дороги дальней да в баньку косточки пропарить да грязь смыть первое дело! Боярин?

И замер в ожидании ответа.

— Да я это, я! Отворяй! — обозначился, правильно поняв заминку управляющего.

— И впрямь боярин! Не обманул с весточкой сынок! А ворота я сейчас… Сейчас…

Скрипнул запорный брус по железу скоб и, судя по громкому натужному кряхтению Прохора, благополучно застрял. Как оно и водится по закону подлости. Дядька ещё покряхтел, поднатужился. Бесполезно, судя по издаваемым им звукам. Явно не справился с заевшим запором и потому громко заругался:

— Да где этот дурень? Копыто⁈ Копыто!! Лех, куда вдруг запропал? Ему, паршивцу этакому, там в конюшне кобыла ухи не истоптала? Если сейчас же не явишься, я тебя самолично прибью! А-а, явился наконец! Кому было сказано кажный раз с запорами помогать! И дёгтем брус почему не смазал? Сейчас смажешь? И чего тогда столбом застыл? Пошевеливайся! Во-от. И сюда ещё, сюда. Да не жалей, не жалей, мажь погуще! Это же дёготь! Березняк! Чем гуще намажешь, тем толку будет больше. А тонким слоем сопли свои будешь по рукаву размазывать!

Ядрёный запах дёгтя в нос ударил, заставил сморщиться и чихнуть. Что-то неразборчивое забурчал конюх с той стороны ворот. Явно в адрес Прохора. Потому как тот тут же взвился:

— Поговори мне ещё! Намазал? Берись тогда за тот конец, чего встал? Запачкаешься? А зачем весь брус вымазал? Я тебе куда мазать показывал? И не заставляй боярина ждать, берись, кому говорю!

Дружинники у меня за спиной, слыша всё это, расслабились, и посмеиваться принялись. Шуточки осторожные вполголоса раздались. Но как-то всё через силу. Ещё не до конца спало с них давешнее напряжение. И поглядывали на меня настороженно, словно спросить что-то хотели, да опасались. Словно неудобство испытывали.

Хорошо что Тор, глядя на них, своевременно вопросец задал, выразил общее недоумение:

— Боярин, а чего это мы стороной эту нечисть обошли? Почему не срубили тех литвинов?

Обернулся, а на меня все три мои десятка смотрят. И у всех на лице точно такой же вопрос нарисован огромными буквами. И ждут ответа, аж дышать не могут. Замерли даже.

— Нельзя было их рубить, — постарался объяснить попроще. — Там, в переулке отряд стражников видели?

— Видели, — откликнулся Тор. За ним и другие утвердительными голосами прогудели что-то неразборчивое.

— Провокация это была! Потому в сторону мы и ушли.

— Прово… Что? — удивился десятник.

— Порубили бы мы крестоносцев, а на нас местная стража накинулась бы! — пояснил сразу для всех.

— За что? — возмутился кто-то в всколыхнувшейся от возмущения толпе. Голос знакомый, а вспомнить, кому он принадлежит, сразу не получилось. Голова сейчас другим занята. Тоже со всех сторон это событие обдумываю. Да и не только это. Каким это образом на подворье о нашем, а, точнее, о моём приезде успели прознать? Мы же после высадки на пристань нигде не задерживались, как тогда нас опередить с вестью успели? И почему тогда ворота на запоре? Наоборот, их открыть должны были, если и впрямь меня так ждали!

— Сам посуди, шлялись бы литвины по улицам, если бы врагами городу были? — вместо меня рассудил Славен, старший второго десятка.

И на меня глянул, правильно ли ответил. И не рассердило ли меня то, что он поперёд боярина со своим мнением вылез?

— Верно, — кивнул ему утвердительно, тем самым успокаивая Славена. — Так же думаю. Что-то не то в городе происходит. Но гадать не будем, ворота сейчас откроют, у дворовых всё и узнаем…

А сам по сторонам оглядываться не забываю. А то ведь расслабились мы что-то непозволительно. Хоть бери нас здесь голыми руками сейчас. И Тор, видя мою такую обеспокоенность, тоже головой закрутил, шикнул на раздухарившихся дружинников, тут же охранение вверх по улочке выслал. И ещё двух бойцов к реке отправил, на набережную.

Наконец-то тяжёлые створки распахнулись и я шагнул вперёд, продираясь всем телом через густой и вязкий запах, заполонивший небольшой двор. Ничего, сейчас сквозняком всё вытянет на улицу.

Управляющий мой на пару с конюхом тяжеленный брус так в руках и держат. И у обоих не только руки по локоть в дёгте вымазаны, но и рубахи на животах. Прохор при виде меня совсем растерялся, запорный дубовый брус из рук выронил, хорошо ещё, что не на ногу себе.

Брус в землю торцом ткнулся, конюха обратным концом чуть было с ног не сбило! Хорошо так мотнуло! И приложило по брюху при этом очень больно, похоже. Брус из рук вырвался, оземь грохнулся. А Копыто скрючился, в поясе переломился, да ещё и слезу пустил. Неужели зашибло?

— Это он от радости, — выступил вперёд управляющий, задвигая скрючившегося от боли конюха себе за спину.

— От радости, говоришь? Травницу пригласи к нему. На всякий случай. А если помрёт ненароком, то с тебя за него спрошу по полной!

А сам в это время двор оглядел. На первый взгляд всё в образцовом порядке содержится, запустения не видно.

— Приглашу, боярин, как есть приглашу! Как раз вчера на торге Алёну встретил, вот за ней мальца своего меньшего и пошлю.

Оглянулся. Десятники вслед за мной насторожились, глазами так по сторонам и зыркают. Кивнул обоим:

— Заводите людей. Охранение только там, — указал сначала на верхний конец проулка, потом на нижний у реки, — и там оставьте.

— Сделаем, боярин, — тут же принялись распоряжаться старшины.

Пока я на дружину отвлёкся, Прохор конюху тумака отвесил исподтишка. Так, чтобы я, по возможности, этого не заметил. Вот только от удара у конюха из рук плошка с дёгтем вылетела и прямо нам под ноги упала. Хорошо хоть не обрызгала, да и то лишь потому что масса внутри слишком густой и тягучей оказалась. Но, внимание привлекла. Оглянулся на обоих — один в поклоне так и стоит, на голове волосы от оплеухи колом стоят. Ведь ладони у Прохора тоже в дёгте! Второй успел выпрямиться и сейчас с умилением на меня глядит.

Постоял возле ворот, подождал пока все мои воины не пройдут, а двое последних створки не прикроют, да тот самый дубовый брус в железные скобы не вложат. Ещё и пошатали створки, проверили, как они закрылись и только потом отошли к общему строю. Ничтоже сумняшеся руки о рубаху конюха вытерли. По́ходя, словно так и нужно было. Один с одного боку, другой с другого. Рубаха длинная, почти что до колен свисает, из-под пояса вся выбилась. Я опешил, остальные же восприняли такое действо нормально. Ну и я промолчал.

Оглянулся, а мои три десятка в три же ровные шеренги успели выстроиться, старшины вперёд вышли, распоряжений ждут. И Прохор за спиной у меня так и стоит, тоже распоряжений ждёт.

— Дозорных в самую верхнюю… — я замялся. А как тут эту комнатку под коньком крыши называют?

— В горнюю? — подсунулся почти что вплотную, шепотком из-за спины подсказал Прохор. Уже не зря тут стоит.

Слегка поворотил голову, скосил на него глаза. Глянул сурово, предостерёг — не подходи ближе! Запачкаешь!

Сообразил управляющий, отодвинулся разом.

— Верно, в горнюю определите. И чтобы глаз с проулка и двора не спускали! Остальным не расслабляться, броню не снимать, оружие держать при себе. Будем считать, что поход продолжается!

Бойцы не шелохнулись, выслушали молча. Обернулся к Прохору:

— Пока нам не до баньки. Ты мне лучше ответь, что это в городе литвины как у себя дома ходят? И крестоносцы с ними?

— Так бояре наши, — Прохор скривился, словно вонючего клопа разжевал, сплюнул и перекрестился. — Прости, господи! Договорились с литвинами о мире! Нашли с кем договариваться!

— А князь что? — не выдержал и охнул Славен.

— А что князь?— Прохор с опаской на меня глянул. — Князь ту грамотку и подписал первым. Потом уже боярский совет утвердил…

— А вече что?

— Поспорили, покричали как водится, кулаками помахали, да и успокоились. Пояснили бояре, что ради мира всё это затеяли. Народ псковский и успокоился. Это Новгород далеко, а у нас эта постоянная война на порубежье уже вот где сидит! — И Прохор рубанул ребром ладони себя по шее. — Хотят новгородцы воевать, пусть у себя и воюют, а нам надоело!

— А ты сам что думаешь? — и внимательно на управляющего своего смотрю. От того, каким ответ будет, решать стану, останется ли он у меня на службе или нет. Хотя, предварительно понятно, что ему этот договор с литвинами явно не по душе пришёлся. Вон как вначале скривился. Но проверить не помешает.

— Рази можно с врагами договариваться? — удивился Прохор. — Всю жизнь с ними резались, крови сколько между нами пролилось. Да ты же сам по зиме в поход ходил, своими глазами видел, что они на наших землях творят. Мы для них даже не скот, а гораздо уже! Нет, никак нельзя с ними замиряться, всё одно обманут! Ходят уже везде, высматривают, вынюхивают, как в город пробраться можно, что к рукам прибрать…

— Все слышали? — развернулся к строю. — Вокруг враг! Ещё раз повторяю, мы находимся в боевом выходе! Поэтому не расслабляемся, броню не снимаем и оружие из рук не выпускаем! Десятники, командуйте.

Поманил Прохора за собой и отошёл в сторонку, чтобы дружине не мешать.

— Михаил-литейщик не приходил? Или Семёнов? — спросил о самом важном, взмахом руки отправляя конюха в сторону конюшни.

Лех поклонился, на Прохора быстро глянул. То ему кулаком исподтишка погрозил, глазами на лежащую плошку показал. Конюх понятливо кивнул, подхватил сосуд и скрылся с глаз, напоследок виновато уже на меня глянув.

— Оба были, — сразу же коротко ответил управляющий, провожая уходящего Леха взглядом. — Железо привезли, что сговаривались, да всё под навесы и выгрузили. Я по записям проверил, всё верно. Еле справились с ним. И ещё эти приходили, с Запсковья и с Романихи, в горшках то, что научил собирать, принесли.

Конюх скрылся в воротах, Прохор вздохнул:

— Много принесли, так я приказал всё в подпол сложить. А то в тепле уж очень запах от этих горшков неприятный. Твоё, боярин, распоряжение я выполнил, честь по чести со всеми рассчитался. И наказал ещё нести, как только соберут.

— Молодец! Всё правильно сделал! — похвалил Прохора. — И не вздыхай так, от этих горшков польза великая будет. А от Великих Ворот не приходили?

— Нет, тех пока не было. Но я о том помню. Придут, всё приму. Только как быть с тем товаром, если тебя не будет? Или отправить с кем?

— Можно и отправить, — кивнул согласно. — Раз эти перевозчики нас сюда перевезли, значит не в первый раз в город водой приходят? Ладно, сам сообразишь, как лучше сделать. Показывай пока, где что лежит. А после обо всём остальном поведаешь, как в городе люди живут, чем дышат? И о расходах тоже.

— А и пошли, покажу! Почему бы не показать? — управляющий с важным видом поклонился, предлагая мне пройти вперёд, к тем самым навесам. — А с рассказом всё просто. Через город шли, так всё сами и видели. По расходам же в доме доложу. Да и было бы там о чём докладывать…

* * *

— А это боярыне Стефе за настои пришлось отдать, — водил пальцем по берестяной грамотке Прохор, называя суммы и отчитываясь за расходы.

— Разве боярыня ещё лечит? — удивился и перебил управляющего. — То есть, разве она не знает, кому ты служишь?

— Почему не знает, знает! Только ведь тебя в городе нет, а слухи ходят, что и не будет. Так что лечит. То есть, лечила. Теперь-то и не знаю. После того, как ты тут объявился.

— Хуже по любому уже не будет. А скажи мне, как это ты деньги боярыне отдал? Они разве купцы? И лавки у них на торге появились? И, насколько я помню, она денег за лечение никогда не брала…

— Это с тебя не брала! — тут же припечатал Прохор. — А с других ещё как брала! Да сейчас такое время настало, что и не разобрать простому народу, где купец, а где боярин! У тех и других лавки повсюду! Когда такое было, чтобы боярин лавку держал? А купец в Совете сидел? Нахватались у ляхов всякой мерзости и к нам тянут!

Даже руками взмахнул в порыве искреннего возмущения.

— Ты не шуми, — одёрнул управляющего. — Ишь, разошёлся! Или забыл, что тоже боярину служишь?

Помолчал многозначительно, напирая взглядом на враз сникшего Прохора. Посчитал, что довольно держать паузу, что дошло до мужика, что понял он — рот лучше держать закрытым. А то ещё обмолвится вот так, сгоряча, где-нибудь в городе, не в том месте и среди не тех людишек, и всё! Пропадёт! И не увижу я больше своего управляющего!

— Сообразил? То-то! Лучше при себе держи подобные мысли, целее будешь. Так что там про настои? Кому понадобились?

— Сообразил, Василий Степанович, как есть сообразил! — поклонился мужичок в пояс. — Так рази я не понимаю, когда и где, с кем и о чём можно говорить? Мы ведь тоже с понятием…

— Ну, всё, заладил опять, — поморщился. — Не юродствуй и не ломай язык! Говори нормально! Что за настои⁈

— Так это когда было! — посерьезнел Прохор. — Для Данилы брали, когда он побитым у нас лежал. Алёна в ту пору за ним приглядывала, на ноги поставить хотела. Тогда же много увечных было, вот травы у лекарки и закончились. Пришлось до Боярыни идти. Иначе не поправился бы товарищ твой.

Покосился на меня, прищурился и выдал:

— Виделись мы тут с ней намедни. Всё про тебя расспрашивала. Где ты, да как живёшь? Женился или нет? — покосился искоса с хитринкой в озорных глазах и добавил. — Не знаешь, к чему это у девки такой к тебе интерес?

— Вот и мне непонятно, с чего это у замужней бабы ко мне вдруг интерес проснулся?

— У какой-такой замужней? — растерялся Прохор. — Это ты про кого, Василий Степанович?

— Как про кого? Про Стефу, конечно же!

— При чём тут Стефа? — удивился Прохор. — Я тебе про Алёну толкую!

— Алёну? — тупо переспросил, потому как и сам растерялся. Мне сейчас как-то не до Стеф и не до Алён. Да и Стефа та ещё… Штучка! Плохо у нас сней отношения сложились, очень плохо.

— Про Алёну, — улыбнулся старик. — Она ведь в девках так ещё и ходит!

— Как в девках? Разве её зимой не сосватали?

— Так поворотила она сватов-то! — довольно воскликнул и заулыбался дед, — Дала им от ворот поворот! То-то смеху всем было. Давно так Романиха не веселилась!

— Какая Романиха? Это ещё кто такая? Не знаю я никакой Романихи!

— Как не знаешь? — удивился Прохор. — А мастер твой, Мишка Андреев, где проживает?

— Где?

— Так на Романихе и проживает!

— Это что? — сообразил. — Центр города так называют?

— Центр или не центр, а издавна так повелось и не нам то прозвание менять!

— А что? У тебя кроме бересты ничего лучше не нашлось? — перевёл разговор на другое. Как раз к слову пришлось, когда увидел Прохора, сворачивающего свою берестяную писульку в трубочку.

— Так можно и на пергаменте накорябать, да только дорого тот пергамент встанет. Лучше уж так, по старинке. Да и чем тебе береста не угодила? Гляди, какая ровная да белая! И мороки такой, как с этим твоим пергаментом, нет.

— Эх, бумагу бы сюда, — пробормотал.

А Прохор возьми да услышь:

— Бумагу? Есть на торге и такое диво. Да только серебра за листок столько просят, что… — старик махнул в расстройстве рукой.

— Сколько? — заинтересовался.

— Пока серебром весь листок не закроешь, в руки не отдадут! С торжеством и одновременно с возмущением в голосе отрубил Прохор.

— Сколько? — теперь уже и я возмутился. Жаль, что не знаю, как эту бумагу сделать. Что-то этакое в голове крутится, но без подробностей. Действительно, жаль. А то ведь и впрямь озолотился бы. Или осеребрился, что вернее.

* * *

Сижу в одиночестве у себя в некотором подобии кабинета на первом этаже и думы думаю. Ничего не мешает, над головой в горенке ни одна доска не скрипнет. Сидят тихо дозорные, бдят. И со двора ни звука не доносится. И не потому, что он не пробивается через толстые бревенчатые стены, а потому что там и впрямь тишина. Никто не расслабляется, не бражничает, даже голос никто не повышает. Да и как тут расслабишься, если с улицы то и дело передают о мелькающих вдалеке вооружённых группах.

Обкладывают? Само собой. Вряд ли с целью воспрепятствовать моему свободному передвижению по городу. Момент выбирают, чтобы извести. Ничего не боятся! Не тот это город стал, далеко не тот. Продались бояре литвинам и город продали. Под врага легли. Быстро о том пожалеют, да только поздно будет!

И ведь наверняка знают о жалованной мне Ярославом грамотке! Знают, знают. И всё равно идут против его воли! Не боятся Новгорода.

Уходить пора. Через город не пройдём, не дадут спокойно пройти. А у меня нет желания пробиваться с боем к воротам! Это же кровь лить придётся! Русскую кровь, к слову, не литовскую, и не псов-рыцарей.

Стоило ли самому в город соваться? Наверное, нет. Не думал я, что здесь настолько плохо всё будет. Надеялся, что забыли уже обо мне в Кроме, да ошибся. Крепки они тут на память. Значит, больше мне в город хода нет. По крайней мере, при нынешних воеводе с посадником. Ну и при этом князе, конечно. А потом видно будет. Главное, заказ готовый забрал! В дальнейшем Прохор готовые изделия сразу в Нарву пересылать станет.

А то, что меня в конце проулка ждут, так это пустяки. Они рассчитывают, что я через город пойду? Ошибаются, ведь есть ещё и река! От дома до воды рукой подать!

Повезло, что усадьба на набережной стоит. Осталось договориться с кем-нибудь о перевозке. Прохора и отправлю договариваться. А сами за это время подготовим груз к транспортировке. Чтобы потом времени не терять.

Кстати, про груз…

Замечательно просто, что мне его на подворье доставили! Сами мы всегда к бою готовы, но несколько сюрпризов дополнительно приготовить не помешает. Раз заказы мои готовы, так что им без дела лежать? Вот и проверим их в деле…

Глава 7

К полуночи измученная дневными заботами Рига притихла. Не затихла, не успокоилась до утра в благополучном сне, а именно что настороженно притихла за плотно закрытыми ставнями окон. От страха перед наступившей темнотой.

Перестали стучать подковы по булыжнику мостовых, заснули в денниках уставшие за день лошади, замолк гомон людей на улице, стихли крики уличных зазывал и мелких лоточников, но им на смену пришли пьяные вопли бражничавших в харчевнях и трактирах крестоносцев. В навалившейся на город вязкой ночной тишине эти вопли было слушать ещё более страшно. Сплошная темнота, которую не могли разогнать редкие в эту пору пятна полыхающих факелов стражи, заставляла неосознанно ёжиться и втягивать голову в плечи. Впрочем, стража на ночных улицах в эту пору была очень редким явлением. Где можно было её встретить? В богатых кварталах, само собой и никак не в бедных!

Простые горожане были предоставлены сами себе и должны были справляться со всеми бедами своими силами. Мол, сиди дома и не высовывайся! А уж если высунулся не вовремя, так сам и виноват!

Потому-то и пустели улицы города с наступлением ночи. Сидели люди в своих домишках и конурках, тряслись от страха, вслушивались в приближающиеся пьяные вопли и молили Господа, чтобы миновала их эта беда. Чтобы пришла к соседям, а не к ним. Такая вот она, человеческая сущность.

И неизвестно, кому из них было хуже всего. Бедным в их ветхих лачугах или богатым в крепких добротных домах. Первых спасало то, что с них, в общем то, и брать было нечего. Если только попадали сдуру под горячую руку разгулявшимся братьям-орденцам…

Пусть с первых брать было нечего, зато до них было легко добраться. Что же касается вторых, то тут тоже всё просто. Никакие засовы и стены не могут быть преградой для острого железа или для огня под дверью…

И раньше-то жить было страшно, а уж теперь, когда слух прошёл о скором начале освободительного похода на восток, то… То стало ещё страшнее. А всё оттого, что распоясавшиеся крестоносцы, и ранее потерявшие всякий страх и совесть, теперь словно отрывались напоследок. Вообще распоясались от вседозволенности и преступили все, какие только можно было преступить, Законы Божьи!

Почему-то отрывались они на беззащитных горожанах, думали горожане и молились своему Господу. И намекали тому, что лучше бы те отрывались на варварах! Только не помогали что-то горожанам молитвы, глух был Господь к их мукам и страданиям. Может быть считал, что те ещё недостаточно настрадались?

Стража? Ну какая может быть стража, право слово! Стражники тоже люди и им жить хочется. Это крестоносцам терять нечего! Голодранцы, что уж тут говорить!

Пьяные крики донеслись и до открытых окон на верхнем этаже огромного каменного дома бургомистра. Да и как им было не донестись, есть тут расстояние до ближайшей харчевни всего-то ничего, только площадь перейти!

На поздний обед в доме бургомистра собрались наиболее значимые и богатые гости городского Главы. Присутствовал и епископ, и наиболее богатые горожане, и торговцы. Словом, все те, от кого в той или иной мере зависело финансовое обеспечение будущего похода. Однако основной и главной фигурой был посланник Папы, Вильгельм.

Бургомистр оглядел гостей, перевёл взгляд на накрытые столы и скривился. Внутри, не напоказ. Нельзя выказывать на публику хоть малую толику недовольства, ведь от собравшихся в этой зале и его личное благосостояние напрямую зависит! Пополнения которого он особенно ожидал от результатов сегодняшнего вечера. Поэтому придётся вытерпеть компанию собравшихся в зале купцов и торговцев. А уж сколько ему потребовалось усилий, чтобы уговорить жену присутствовать за столом, это никакими словами не описать! Даже пришлось пойти на маленькую хитрость, накрыть для своей компании и для остальных два разных больших стола. Второй ближе к дверям, в проходе. А чтобы торговцы не чувствовали свою отдалённость и не ощущали пренебрежения родовитых горожан, все столы накрыли одинаково. До первой перемены блюд на всех столах всё будет одинаково! Да, многим сегодня придётся потерпеть…

Незримыми и неслышными тенями скользили по залу вышколенные слуги, обслуживали сидящих за столом. Кого-то больше, кого-то меньше, понятное дело. За спиной Главы слева и справа от кресла статуями замерли два камердинера.

— Так когда, вы говорите, будет объявлен крестовый поход на варваров? — с трудом встал на ноги бургомистр, в который уже раз задавая Вильгельму один и тот же вопрос. Отмахнулся от услужливо подхвативших его под локотки слуг, тяжело переступил с ноги на ногу.

Заскрипели гнутые ножки тяжёлого кресла по дубовым плахам пола. Бургомистр упёрся круглым животом в край стола, отпихнул задом тяжёлый стул и выдохнул с облегчением, радуясь возможности свободно дышать. Пора бы и кресло поменять, старое уже маленьким и тесным становится. Не выпускает из своих объятий, приходится чуть ли не сдёргивать его с пухлых бёдер. Даже бархатный камзол на боках немного подвытерся от постоянного трения о дубовые резные подлокотники.

Но и менять такую красоту на что-то другое просто жалко! Ещё бы, это кресло привезли ему издалека. Бургомистр протянул руку назад, нашарил спинку кресла, ласково пробежался пальцами по медным кругляшам-шляпкам обивочных гвоздей. И по выпуклому причудливому узору на обивке из коричневой буйволиной кожи. Нет, такую красоту ни на что менять нельзя!

Попытался оглянуться, но твёрдый воротник не позволил повернуть голову. Упёрся в толстую шею, пережал сосуды, отёчное лицо сразу покраснело. Повелительным взмахом пухлой ладони подозвал к себе слугу. В этот момент с улицы донёсся мужской вопль, в котором отчётливо слышалась предсмертная мука. Пронзительный женский визг тут же был заглушен мужским довольным гоготом.

Бургомистр скривился, обменялся понимающими взглядами с епископом Риги, оглядел враз посмурневшие и нахмурившиеся лица торговцев и уставился на Вильгельма в ожидании ответа.

За окном ещё раз взвизгнула женщина и тут же замолкла. Пронзительные звуки резко оборвались, словно их хозяйке крепко прикрыли рот. Или придушили, чтобы не вякала на всю улицу.

— Затвори окна! — буркнул досадливо Глава города ближнему камердинеру.

И слуга тут же бросился выполнять отданный тихим голосом приказ.

Взгляды всех находящихся за обеденным столом какое-то время пристально следили за слугой, пока тот не затворил плотно все окошки и не задёрнул на каждом тяжёлые шторы. Скрипнула приоткрывшаяся дверь, колыхнулись от сквозняка горящие свечи, метнулись по потолку и стенам чёрные тени. Ещё бургомистр оглянулся через плечо на высокопоставленного гостя, обратил ли тот внимание на эти новомодные штуки? Не во всяком богатом доме могут позволить себе подобную роскошь и траты на такие шторы. Столько потребовалось дорогой ткани для того, чтобы все окна занавесить от посторонних взглядов с улицы, ужас! Зато больше такого ни у кого нет!

Пусть завидуют! А то, что подобная модная новинка есть только в этой зале и больше нигде, то никому не до́лжно знать…

Упал в кресло, с маху втиснул пухлый зад между поручнями, привычно посетовал про себя о многострадальном камзоле и тут же протянул руку, пошевелили пальцами над заставленной блюдами и плошками столешницей, мучительно выбирая, что бы ещё такое съесть. Наклонился чуть вперёд…

В этот момент один из подлокотников кресла вдавился в бок, рёбрам стало больно, и бургомистр резко передумал продолжать набивать брюхо. А вот выпить не помешало бы! Откинулся на гнутую спинку кресла, подхватил бокал и тут же его опустил обратно. Пусто! Выпороть прислугу обязательно, чтобы не забывали о своих обязанностях! Тут же из-за спины выдвинулся камердинер, наполнил из кувшина бокал вином. Но раздражение на нерасторопного слугу никуда не делось. Выпорю!

Бургомистр сделал длинный глоток, посмаковал во рту напиток и с удовольствием проглотил. Раздражение на нерасторопного слугу никуда не делось, но зато тот вопль за окном больше не вспоминался. Ещё глоток? Нет, пока хватит. И поставил бокал на стол…

В глаза настойчиво лезло блюдо с запечённой птицей и глава не удержался, всё-таки потянулся за куриным крылышком. В меру зажаренное, лоснящееся прозрачным жирком, в крапинках острого перца, оно просто манило к себе! Ох и вкусные получились сегодня у кухарки крылышки, невозможно удержаться от соблазна. Не пожалела дорогих специй, сделала так, как он любит.

Глянул на супругу, безмолвной бледной тенью присутствующей в обеденной зале, блюдущей фигуру и оттого не притрагивающейся ни к вину, ни к угощениям, оглядел каждого из гостей, довольно насыщающихся вкусной едой. Лоснящиеся от жира и соусов лица торговцев, чопорные и одновременно простецкие лица их жён заставили внутренне поморщиться. Приходится терпеть это серое общество, ведь они своей набитой мошной за всё платят! Перевёл взгляд на посланника Папы и вздрогнул от встречного пристального, прожигающего до сердца, взгляда. Показалось, что тот читает все его мысли, словно раскрытую книгу.

Справился с собой, отогнал прочь непонятно откуда всплывший страх, пристальный встречный взгляд предпочёл проигнорировать и повторил вопрос:

— Так когда?

Вильгельм помедлил с ответом, словно раздумывал над сроками. На самом же деле в очередной раз прикидывал, всё ли он выжал из этих прижимистых бюргеров или ещё можно на них чуть надавить? Пока есть такая возможность?

Пожалуй, можно и надавить. Ишь, как насторожились. Прямо замерли и не дышат! Только так, чтобы никто этого не понял.

— Такой поход требует тщательной подготовки, — лениво откликнулся епископ. Осмотрел роскошное блюдо с нетронутой едой перед собой, перевёл взгляд на насыщающихся гостей этого дома…

Да! Именно что надавить! Взял в руку золотую вилку, осмотрел её и положил назад, наслаждаясь всеобщим вниманием и ощутимым нетерпением. Каждого из сидящих на противоположной стороне стола одарил пристальным взглядом, остановился на бургомистре:

— А подготовка требует денег. Чем больше будет денег, тем быстрее будет объявлено о начале похода.

И требовательно оглядел всех сидящих в зале. Сидящие за столом дружно выдохнули, метнулось и затрепетало пламя свечей. Лишь бургомистр на сытый и ленивый взгляд епископа ответил точно таким же. Ему-то что терять? Его домочадцы и раньше то за ворота без охраны не выходили, а уж теперь и подавно на улицу никого не выгнать. Сами никуда не рвутся! И уже прикидывал, а какую часть от собранных денег можно будет положить в свой карман! Сам-то он ничего тратить не собирался! Зачем, если вокруг столько дойных коров?

Точно так же думал и рижский епископ. Служба службой, Престол Престолом, а и о себе забывать не следует!

И только торговцы горестно вздохнули. И тут же приободрились — в очередной раз можно будет поднять цены! Поход походом, денег будет жалко, но крестоносцы уйдут, а цены так на прежнем уровне и останутся. Затраты быстро отобьются!

И каждому из находящихся за обеденными столами были понятны все эти переглядывания.

— Тогда обсудим сроки? — взял на себя ответственность выразить общее мнение бургомистр. Ему такое по должности положено.

* * *

— Этот объявился! — воевода властным жестом отослал из приказной палаты писца и служек. — Да двери за собой поплотнее притворите!

— Доложили уже, — поморщился посадник на такое самоуправство, но возражать не стал. И не потому что не осмелился, а… Просто разговор предназначался не для лишних ушей. А то что разговор обязательно состоится сразу было понятно по тому, каким злым и раздражённым казался старый товарищ.

— И что делать будем?

— Ничего не будем, — отвернулся к окошку посадник.

— Как это ничего? А то, что он в устье Наровы крепостицу заложил, это что?

— Как что? Пусть строит. Что данам, что крестоносцам подобное своеволие вряд ли по нраву придётся. Так что рано или поздно… Скорее рано они с ним сами разберутся!

— Полагаешь?

— Сам посуди. Стал бы ты спокойно смотреть, если бы на твоих землях кто-нибудь подобную стройку затеял?

— Так то на моих, — оскалился воевода.

— А даны ничуть не хуже тебя, — отзеркалил злую усмешку посадник. — Или ты считаешь, что то не их земли?

— Вообще-то это земли эстов, — осторожно уточнил воевода. И покосился на товарища. Что он на это скажет?

— Были! Когда-то! — усмехнулся тот в ответ. — Ты об этом поспорить пришёл?

— Добрый спор ещё никому не навредил. И насчёт крепостицы ты не прав. Тут слухи ходят, что даны уже несколько раз пытались этого, — воевода мотнул бородой куда-то в сторону окон. — В реку скинуть вместе со всей своей крепостицей, да не вышло у них ничего! Ты не думал, что будет, когда этот окрепнет и крепость свою достроит? А ну как реку нам перекроет? Что тогда делать станешь, как торговым людишкам такое объяснишь? На Литву или Ригу я бы не особо уповал, те за наши интересы сражаться не станут. Наоборот, как бы нож в спину не воткнули, когда слабость нашу почуют!

Воевода перевёл дыхание, отгладил ладонью заросший бородищей подбородок, стирая брызги слюны:

— Кстати, ведь это к нему Ярослав Всеволодович приезжал! А ну как новгородцы вновь на той земле утвердятся? Колывань или как там его сейчас даны называют? Ревель? Да, Ревель! Если его назад у них отобьют? Ведь смогут же? А там и до Юрьева очередь дойдёт, и до Риги! Это в прошлый раз Ярослав до неё не дошёл, потому что мы ему не помогли. Или ты думаешь, князь такое забудет?

— А зачем ты мне это говоришь? — посадник по новому пригляделся к старому товарищу. А ведь сдал, сдал старый друг! Обрюзг за последний год, поникли плечи, словно придавило их к земле непосильной ношей. И брюхо себе такое успел отрастить, что никакая броня не скрывает! Пояса боевого за жирными складками спереди не видать! А глаза всё те же, хитрые да алчные. И глядит так, словно дырку прожечь норовит!

«И через ту дыру ухватить побольше», — почему-то подумалось.

— А кому же ещё? — неподдельно удивился толстяк.

— Я, что ли, с литвинами да крестоносцами уговаривался? Ты в Кром пойди да князюшке нашему с боярами всё это растолкуй! Это же они с ними грамотку о мире и торговле подписывали! По улицам ходить страшно стало, от белых плащей с крестами в глазах рябит! Что замолк? — посадник швырнул перо, вскочил и оббежал длинный стол. Встал напротив воеводы, уставился ему в заплывшие жиром глаза. — Почему-то в Кроме таким говорливым не был, когда извечного врага бояре наши решили в друзья записать! Или ты думаешь я не знаю, почему ты так извести этого боярича желаешь? Да ты просто боишься, что он в силу войдёт, да с тебя же за своё добро украденное и спросит!

— А ты не боишься? — вызверился в ответ на посадника воевода. — Что и с тебя тоже спросит? А ещё и за смер…

— Ма-алчать! — прошипел посадник. И удовлетворённо усмехнулся, когда увидел, как опешил, как послушно-испуганно замолчал воевода, подавившись несказанным. Как в испуге оглянулся тот на дверь дубовую, полосами железными окованную.

И сам прислушался. А ну как скрипнет за дверью кожей сапог чрезмерно любопытный служка? Ничего не услышал, но обольщаться той тишиной не стал. Мало ли? Поэтому и процедил сквозь зубы:

— Думай, когда и где рот свой раскрываешь! Везде уши! И я не для себя старался, а для пользы города! А за то себя вини! Твоя задумка ведь. И исполнил её тоже ты! Так что кругом только ты и виновен!

— А кто мне её подсказал? — не пожелал принимать всю вину на себя воевода. — Кто меня на подобное подтолкнул? Не ты ли?

— Чего только в пьяную голову не приходит! Я пошутил, а ты всё за правду принял!

— Пошутил он! А когда добро боярское поровну делили, тоже шутил? Ишь, для города он старался! Знаю я, для кого ты старался!

— От, заладил! Твоё дело мечом махать, да дружиной командовать. А в посадничьи дела не лезь! Не твоё это дело. Тебе что, больше поговорить не о чем? То давно было и уже прошло! Ты бы лучше о нынешних делах подумал!

— А я и думаю! Поэтому и хочу оградить себя в грядущем от возможных неприятностей!

— Так огради, кто тебе мешает?

— Псков не поймёт, если я в городе это сделаю! Мне ещё прошлого раза не забыли. Тут что-то другое нужно сделать, хитростью извести. Подскажи, ты же можешь!

— Псков не поймёт, тут ты прав. И дружина супротив своих тоже железко не обнажит, — подытожил посадник и задумался. Пора избавляться от старого друга, ох, пора! Очень уж разговорчивым и назойливо-упрямым в своей глупости тот стал. Но не сейчас. Пусть сначала старое дело до конца доведёт А там концы в воду и всё.

И совсем другими глазами посмотрел на уже бывшего товарища. Внутренне скривился, впервые заметив его обрюзгшее лицо и обвисшие щёки. Похоже, что воевода медовухой балуется! И судя по всему, слишком ею увлекается. А ведь не докладывал никто о таком, иначе бы давно слухи по городу поползли. Отвернулся в сторону, чтобы рожу эту, глаза намозолившую, не видеть!

Но не выдержал, искоса глянул на собеседника, и снова отвёл глаза в сторону. Удивительно, как за столь малое время можно мнение о человеке изменить! Успокоился и только тогда медленно и тихо заговорил, заставляя воеводу подшагнуть вплотную и даже слегка наклониться вперёд, чтобы лучше слышать:

— А если его с крестоносцами или литвинами лбами столкнуть? Воспользоваться такой сварой, да и извести всех разом под корень! И спихнуть всё на иноземцев! Они же мне тут словно кость в горле! Всё по улицам ходят, чуть ли не в каждое подворье заглядывают! Высматривают вокруг, в каждую щель лезут, словно псы вынюхивают!

И, увидев как заблестели от предвкушения скорой расправы с общим врагом глазки бывшего товарища, тут же осадил его:

— Да только в городе тебе подобное всё равно не провернуть.

— Почему это только мне? Нам! Нам. А я и не стану в городе подобное проворачивать. Князюшке нашему жизнь осложнять не буду. Но да ему до нас и дела никакого нет, он же теперь, после подписания этой грамотки, всё больше в сторону Медвежьей Головы посматривает! Всё к литвинам в гости ездит со всем своим семейством. Словно мёдом им там намазано! Или их ещё как-то приманивают! Так что нет, не стану я Псков бередить. А вот за городом… — воевода многозначительно посмотрел на товарища. Или на подельника, чего уж там.

— За городом совсем другое дело, — усмехнулся посадник. — За городом можно! Придумать только нужно, чтобы литвины точно за ним вдогонку бросились!

— А я и придумаю! Есть у меня одна мысль…

* * *

Без разведки никуда! С горенки и с надвратной башенки только нашу улочку и видно. Ещё можно заметить вдалеке дружинников княжеских, что скрываться и не думают. Наоборот, нарочито на глаза лезут и вроде бы как тем самым предостерегают нас — мол, мы здесь! Не вздумайте сюда идти!

А сколько их там на самом деле? Может, стоит парочка воев и бегает туда-сюда, нас вроде бы как пугает. Так что лучше пусть мои люди своими глазами на них посмотрят. И мне потом доложат, что видели.

А ещё кроме добычи необходимых сведений о противнике, нужно передать кормщику баркаса, что наши планы немного поменялись. И забирать он нас будет не из Псковы-реки, от торга, как было уговорено ранее, а с городской набережной. И чем скорее он перегонит свою посудину в назначенное место, тем лучше для него и будет. Потому что лишние хлопоты будут оплачены дополнительно.

Нам в городе лучше не показываться, потому как это мы с воеводой враги, а в княжеской дружине люди подневольные. И лить их кровушку на радость литвинам и крестоносцам нет никакого желания. Лучше убраться по тихому. Если получится.

Поэтому в город ушли Прохор и Луша. Якобы на торг за покупками. Надеюсь, обратно вернутся целыми и невредимыми.

— Баркас, на котором нас сюда привезли, знаешь? — спрашиваю напоследок дядьку.

— Откуда, боярин? То не я, то малец мой вас у нижних решёток видел.

— Ну так возьми его с собой! Найдёте баркас, скажешькормщику, пусть сюда свою лодку перегонит. К полудню, — показал рукой в сторону набережной. — Как сговоришься с ним о сроках, так сразу ко мне и поспешай!

— Сделаю! — закивал головой управляющий. И уточнил. — А повариху с собой брать?

— Лушу-то? Зачем? Нет, повариха пусть домой сама добирается.

Проводил взглядом направившихся к воротам Прохора с кухаркой, глянул на несущих службу дозорных. Все на местах, глаз с улицы не сводят.

Солнышко к небосводу прилипло, на одном месте зависло. Ждём. Самое трудное дело. В который уже раз проинструктировать людей? Чтобы себя и их занять? Нет, не нужно. А больше и заняться нечем. К срочному выходу за ворота усадьбы всё подготовлено, железо уложено в повозки и увязано в тюки и пачки для удобства перегрузки с места на место и дальнейшей переноски. Так что остаётся только ждать…

Тянется время…

Появлению Прохора обрадовался не только я, все мои вздохнули с облегчением. Поняли, что закончилось ожидание, скоро дело начнётся.

— Боярин, перевозчик обещался ровно к полудню супротив усадьбы встать! — первым делом доложил Прохор.

— Это хорошо, что к полудню, — улыбнулся и посмотрел на тень от солнца. До назначенного срока совсем немного осталось. А ведь только что сетовал, что солнышко на небосводе вроде бы как замерло! — Что там с дружиной?

— Вверху или внизу? — уточнил Прохор. Увидел, как я нахмурился и заторопился. — На площади небольшой отрядец стоит. И внизу, на набережной, ещё один, поменьше.

— Небольшой, это сколько воинов? — терпеливо расспрашиваю дядьку.

— Там, — Прохор указал рукой в сторону городской площади. — Чуть больше десятка. А у реки и того меньше. Двоих только и видел.

— И всё? — не поверил сказанному. Не верится мне, что воевода просто присматривает за мной. Нет, не может такого быть! Наверняка что-то задумал! Для чего-то же он нас обложил? Заманивает? Выставил малый отряд, а где-нибудь в укромном месте подмога прячется? И почему у реки так мало воинов? Ну не верю я в глупость городского военачальника, не верю! Или просчитал меня? Догадался, что я рекой уходить буду? А и какой у меня ещё может быть выход? Никакого! Так что дёргаться не буду, ждём баркас и грузимся!

Вернувшаяся из города Луша подтвердила сказанное Прохором. Ладно. Хитрит воевода, хитрит. Понять бы, что замышляет…

Отбрасываемая мной тень совсем уменьшилась, солнца в самую макушку светит. Пора!

— Выходим! — больше ничего говорить не стал, всё уже много раз говорено!

Первый десяток на улицу вывалился, сразу перегородил улицу от возможной атаки с площади, прикрылся щитами. Арбалеты у всех заряжены, к бою готовы. Надеюсь, это сильно охолонит горячие головы княжеских дружинников и не полезут они под выстрелы.

Следом второй десяток повозки выкатил и скорым шагом к реке направился. Лошадок у нас нет, так что в качестве тягловой силы сами себя использовали. Щиты на спине, арбалеты пусть и на повозках лежат, но всё равно под рукой находятся.

Повозки под уклон сами едут, даже придерживать приходится. На середине спуска подходящую к берегу знакомую лодку увидел. А вот и дружинники воеводские! Отступают в сторону, не желают с нами связываться. Луков у них нет, арбалетов тоже не вижу. Значит, опасности пока не представляют! Оглянулся на бегу, первый десяток организованно вслед за нами отступает, а погони никакой и нет! Неужели никто нападать на меня не собирался и ошибся я в оценке опасности?

Да и ладно! Целее буду! Ошибся же только в одном, не сейчас нападать будут, а чуть позже. Вот и близится разгадка воеводской хитрости. И нападать будут, судя по всему, на воде!

Баркас сунулся носом в берег, с борта перебросили сходни. А тут как раз и мы подоспели! Ещё не успели остановить повозки, а первая пара воинов уже подхватила увязанный груз и, тяжело бухая сапогами по бутовому камню, побежала на баркас.

Прогнулись и плюхнули о воду сходни, заскрипели протестующе, но выдержали. А следом уже и вторая пара воинов торопится. Повозки остановили прямо у сходней. Как их потом отсюда вытаскивать будут, не знаю. Да и не очень меня это дело интересует. Ещё не хватало об этом голову ломать. Пусть у Прохора голова об этом болит!

— Осади! — скомандовал хозяин баркаса своей команде. Те тут же упёрлись вёслами в берег, поднатужились и столкнули баркас на глубину.

— Погоди! Ещё не все загрузились! — не понял такого манёвра и ухватился за рукоять сабли.

— Не мешай, боярин! Ты своими делами занимайся, а в мои не лезь! — отмахнулся от меня лодочник. Указал рукой на место позади мачты. — Вот сюда груз свой складывайте. Да не бросайте, а осторожно кладите!

— Складывайте, куда показал, — кивнул бойцам.

— Никак железо принесли? — полюбопытничал у меня лодочник, когда первая повозка полностью опустела, а груз с неё оказался на борту. И тут же пояснил. — Баркас шибко в воду просел от такой тяжести. Ещё бы немного и пришлось бы всем за борт прыгать, чтобы его с камней снять.

И уже своим людям приказал. — Подай вперёд! Да сходни, сходни приподнимите! Вот так!

Баркас снова ткнулся носом в берег. Стоящая на носу пара речников за верёвки приподняла сходни. Подождала, пока баркас снова в берег носом ткнётся, и тут же уронила их в воду. Брызги во все стороны полетели, вызвав очередную порцию ругани хозяина:

— Ах вы безрукие! — и уже гребцам. — Держим! Не даём течению снести!

Второй десяток следом за третьим разгрузил замыкающую повозку и так же тяжело взбежал на борт. Правда, для этого людям пришлось пару шагов по воде проделать. И уже на борту, освободившись от тяжкой ноши, вылить из сапог набравшуюся туда воду. Под непрестанное бурчание хозяина баркаса, само собой. Хорошо хоть, что тот просто бурчал, ни к кому конкретно своё бурчание не адресуя.

Всё это время глаз с берега не сводил. Поэтому чётко видел и столпившихся вдали княжеских дружинников и небольшую толпу праздных зевак на набережной. Хорошо хоть близко никто не подходил, опасались люди непонятной суеты. Да и вообще, проявлять любопытство, когда перед тобой группа хорошо вооружённых воинов, куда-то явно торопящихся, не самое умное дело.

— Бегом на баркас! — скомандовал первому десятку.

Забухали по сходням сапоги, качнулся несколько раз баркас.

— Уходим! Уходим! — это уже кормчему рявкнул. — Не спим!

Княжеские дружинники любопытствующих прочь оттеснили. Я насторожился И сразу же обратил внимание и на быстро спускающуюся по нашей улице тройку воинов в белых плащах с красными крестами. Меченосцы! Орденцы! Ох и непривычно и необычно видеть их в городе. Ишь, как свободно расхаживают! И ничего не боятся. Как раз мимо моей усадьбы проходят!

Загомонили на набережной недовольные произволом стражников горожане, начали звонко переругиваться с ними. Отвлёкся на миг и за поднявшейся суматохой чуть было всё не пропустил! Вовремя взгляд на подходящих крестоносцев перевёл. Поэтому и увидел, как за спинами у них сталь на солнце сверкнула! И как белые плащи тут же попятнались красным! Тумкнули на берегу арбалеты стражи, я пригнулся и скомандовал:

— Щиты на нос! К бою!

И тут же лодочнику:

— Отваливаем! Не спи! Убьют!

— Да то не по нам бьют! — всмотрелся в происходящее на улице Тор. Выпрямился, но из-за щита высовываться не осмелился. Голову в мою сторону слегка повернул, а глаз с берега не спускает:

— Боярин, а что это там происходит-то?

— По нам или не по нам, но не высовываемся! И гребцов прикрываем! Щиты на правый борт! — баркас как раз от берега отошёл и развернулся, вёсла об воду ударили, загребли, выгнулись и начали разгонять тяжёлую посудину, помогая ленивому течению.

А теперь можно и ответить Тору:

— Подставили нас! Теперь крестоносцам скажут, что это мы их людей побили!

— Ну и что? — не сообразил Тор. — Мы же всё равно с ними воюем?

— Воюем, — согласился. — Только раньше мы могли в город приходить, а теперь не сможем.

— Подумаешь, город, — скривился Тор. — Да я и сам в него не пойду! Где это видано, чтобы по Пскову крестоносцы ходили, как у себя дома? Продались бояре литвинам! И город продали!

— Погоня наверняка будет, — предположил вслух и поймал внимательный взгляд лодочника. — Если боишься, то можешь высадить нас где-нибудь на берегу.

— Это ты так меня обидеть хочешь, боярин? Вместе сюда пришли, вместе и вернёмся. А будет погоня или не будет, то одному Господу известно. Сейчас излучину пройдём, парус поставим и пусть догоняют! Да и ты ведь сиднем сидеть не станешь, коли настигнут нас?

— Не стану, — показал глазами на заряженные арбалеты. — Отобьёмся. А оторваться не получится?

— Нет, — покачал головой лодочник. — Груз у тебя очень тяжёлый. Баркас, сам глянь, как низко в воде сидит. А ещё придётся не напрямки идти, а вдоль берега.

И замолчал. Удержался, не стал интересоваться, почему придётся не напрямую через озеро идти, а держаться ближе к берегу. Сам сообразил, что из-за опаски при налетевшем шквале зачерпнуть бортом воду!

Что же, берегом, так берегом. Вот только при этом уйти без боя будет и в самом деле проблематично. Невозможно почти, если честно!

А почти, потому что пора распаковывать наши тюки и готовиться к встрече неприятеля. Крестоносцы это будут или ещё кто, а обратно никто уйти не должен!

Глава 8

Почему вывозили из усадьбы железо на двух возах? Да потому что не только железо там было! Да и куда мне столько корпусов гранат, чтобы их потом двумя телегами из города вывозить?

Нет, всё понимаю… И то, что гранат, как и патронов, много не бывает, и то, что мне до собственного производства чего-то подобного у себя в крепости, как, извините, до… Да-да, именно дотуда, вы правильно поняли! Всё так, вот только в моём случае всё свелось ко второй части этой популярной и удивительно верной поговорке — просто нам больше не унести и не увезти! Телеги и так грозили развалиться под столь неподъёмным грузом!

А заказ продолжается и литейщики его ещё будут выполнять. Другое дело, как мы его потом будем забирать? Ну да это и впрямь потом. Сначала это добро отсюда вывезти необходимо! И самим, на минуточку, выбраться бы без потерь!

А если начистоту, то один возок на самом деле был полностью забит этим чугунным добром, тут не убавить и не прибавить. А вот второй… Во втором находились четыре небольших пушчонки! Таких, какими я их себе до этого момента и представлял.

До полноценных размеров пушечного литья время пока ещё не пришло, мастера в один голос заявили, что требуемого мной качества отделки внутренней поверхности сделать не смогут! Колокола смогут, а это нет! Странно, но что я мог поделать? И так спасибо, что согласились на выполнение заказа.

Так что обещали мне псковские колокольных дел мастера отлить к оговоренному сроку вот такие невеликие пушчонки. Обещали и сделали! За что честь им и хвала

Какие такие пушки? Да самые простые! Что-то вроде Шуваловских Единорогов. Я вот ничего другого не придумал. Да и не придумывал, если начистоту говорить. Зачем ломать голову, если всё уже придумано до нас? Остаётся грамотно воспользоваться плодами чужого труда! А то, что всё это только будет когда-то придумано, так над подобными тонкостями я не заморачивался. Да и как оно теперь будет придумано, если я уже этим пользуюсь? А? То-то!

Мастера обещали и сделали, слово своё сдержали! Получилось… Да нормально получилось для этого времени, что тут говорить! Для колокольных дел мастеров подобная работа не являлась какой-то запредельно сложной. Незнакомой, это да. А лить её было проще, чем тот же многопудовый колокол. Сложнее было правильно форму для отливки собрать. Да и то, как рассказал мне Прохор со слов литейщика Андреева, тому пришлось всего два раза форму переделывать, пока не получилось на выходе нужное по качеству изделие. Говорю же, Мастер!

Технологические приливы для установки тела пушки в пазы деревянного дубового лафета замаскировал среди разнообразных украшений по всей её поверхности. Завитушки там какие-то, звери и птицы. На усмотрение мастера, короче Он же колокола льёт, а там без этого не обойтись. Вот и подумалось, а ну как за всеми этими украшениями можно будет спрятать цапфы?

И с этими приливами-цапфами в качестве якобы украшений просто запудрил мастерам мозги, чтобы хотя бы в ближайшем времени никто не смог повторить нечто подобное. Стоит только мне хоть раз использовать эти орудия в деле и всё! Слухи по миру сразу поползут! И мастеров просто заставят воплотить ещё раз эти поделки. И ещё, и ещё…

Так что с приливами есть малая вероятность, что при новом литье мастера просто-напросто забудут про них…

И порох! Секрет его изготовления никому не передаю, каждую партию этого зелья делаю сам. Ну, почти. Самому все наши потребности не осилить. Приходится привлекать избранных умельцев для этого дела. Да и то, целиком процесс никому кроме меня не известен.

А то что ханьцы уже начали завозить в Европу это зелье, так где мы, а где та Европа?

Что ещё? Лафеты привезли! Хорошо ещё, что не одновременно с пушками, а то вся моя наивная хитрость сразу оказалась бы ненужной.

Уже здесь, на месте, я лично наметил в каком месте прорезать канавки под цапфы. Причём пришлось каждый лафет под конкретное орудие размечать. Почему? А потому что лили пушки два мастера и у каждого своя форма и своя отливка. У кого из них лучше получилось? После проверки в реальных условиях узнаю. Тогда и понятно станет, что дальше заказывать, у кого и в каких количествах. Лишь бы серебра хватило…

Приказал два мешка мелких и крепких камней набрать, а не какого-нибудь рассыпающегося в руках бута. В том же амбаре из проржавевшего железного хлама нарубить мелких кусочков и в отдельную суму сложить. Древком копьеца пришлось пожертвовать, изготовил из него простейший банник. Им же и всё остальное буду делать, зарядку и прочистку. Пока сам! Деваться потому что некуда! Вот вернёмся домой, там все нужные вещи и изготовим! И первую в этом мире команду артиллеристов подготовлю!

О протравнике ещё вспомнил, кусок проволоки под это дело использовал. Сойдёт на первый раз. Из той же проволоки примитивный пальник согнул. Буквально на коленке. Тоже на один раз сойдёт, а дома уже будем голову ломать, как более качественные вещи изготовить!

Порох у меня был из старых запасов, предусмотрительно прихваченных с собой. Вот как знал, что пригодится! Луша пошила два небольших мешочка, туда я его и пересыпал.

На глазок отмерял, полагаясь на свои знания. А как ещё? Ну нет у меня возможности должные испытания с подходящей навеской провести! Посмотрел на калибр, на толщину стенок, ну и прикинул примерное количество зелья. На раковины внутреннюю поверхность стволов я ранее проверил!

Надеюсь, не переборщил с зарядом. Не хотелось бы раньше времени на перерождение отправиться!

Ядра заказывать не стал, посчитал излишним за один раз выдавать литейщикам все свои секреты. Потом закажу, спустя какое-то время. Или сами их сделаем. У нас тоже литейное производство в приоритете. Другое дело, что нескоро мы его организуем, но ведь организуем! Да и ядра это так, на будущее, а на первое время нам и картечи будет достаточно. Свинца дефицит, поэтому нарубим железа. Или мелкую щебёнку возьмём, уж этого-то добра под ногами столько валяется, что только наклоняйся да подбирай!

Что ещё? Дружинники косились на непонятный груз, грузили его с пыхтением на телегу и молчали. Вопросов никто не задавал, хотя видел же, как людей любопытство гложет. Понимали, что это оружие, а вот что оно делает, на что способно, даже гадать не стали. Помнили, как в самом начале с гранатами обмишурились…

Умничали тогда наши острословы, называли непонятные кругляши яйцами железными. Всё смеялись, что для того, чтобы врага из строя вывести, ему таким железным окатышем нужно прицельно в лоб угодить! Шуток было…

После первого испытания в овраге все шуточки словно ножом отрезало! Особенно когда увидели посечённые осколками кольчуги и щиты. А звук разрыва кое-кого из будущих гранатомётчиков заставил и испугаться! Кого-то, не буду показывать пальцем, вообще на пятую точку приземлил! Это они сейчас всё забыли, но я-то всё помню! И с пушками, уверен на все сто, будет похожая история…

Пока предавался воспоминаниям да о высоком мыслил, гребцы вывели тяжёлый баркас на стрежень. Там и течение сильнее, можно вёслами сильно о воду не упираться, и кормщику проще подруливать.

Возвышающиеся над рекой величавые стены Крома медленно проплыли по правому борту. Присматриваться особо не присматривался, но понятная опаска имелась. А ну как после устроенной у моего дома провокации нас постараются не пропустить? Ну и что, что мы ровненько на серединке реки держимся? Хороший стрелок из лука со стены до лодки запросто стрелой дотянется. Правда, убойную силу она потеряет и ужалит уже на излёте, но всё равно приятного будет мало. Особенно если по открытому телу поцелит. Это из лука. А из толкового арбалета ещё проще. Особенно если учесть количество возможных стрелков на крепостной стене.

По правую руку открылся отличный вид на нижние решётки в устье Псковы. За ними столпотворение рыбацких лодок и пузатых купеческих баркасов, воды не видно! Прошли устье и вот уже до траверза Варламовской башни рукой подать.

Уже было обрадовался, что миновали город, что вырвались на простор, да в этот самый момент проскользнул под решётками приземистый дощаник с деревянной надстройкой на носу! Взмахнул вёслами словно крыльями и ходко пошёл нам наперерез!

И ведь не разглядеть, кто в том дощанике находится, всё и всех надстройка закрывает! Да ещё и мачта со свёрнутым парусом сразу за надстройкой у него располагается, так что гляди не гляди, а всё бесполезно! И ведь прут прямо на нас! Уверенно так!

— К бою! — прошипел, стараясь говорить тихо, чтобы меня на берегу никто не услышал. Почему так сделал, не знаю. Почуял что-то, наверное.

Всё внимание подходящей посудинке! Но краем глаза умудрился увидеть, как Степан, третий дружинник в десятке Тора потянул из гранатной сумки ребристое яйцо! Ишь, умный какой! Я и себя точно на таком же движении чуть раньше поймал, да вовремя опомнился.

— Гранаты не трогать! Отбиваться будем только арбалетами! — мельком оглядел своё воинство, все ли команду услышали и приняли к исполнению?

Ну не нужно, чтобы в городе раньше времени узнали о нашем оружии. Уверен, что если и дошли до воеводы слухи о нём, то ничего конкретного в этих слухах не было. Ведь к нам люди пока только приходят, а оттока никакого ещё не было. А слухи они ведь только слухи. Ничего конкретного в них нет и быть не может. Подозрение зародить могут, а веры им никакой нет.

Щиты у нас так и стоят по правому борту, не убирали мы их. Хоть это хорошо. И за ними так же не видно, что и у нас на борту происходит!

На всякий случай на левый берег глянул, не собирается ли с той стороны тоже кто-нибудь в нашу сторону кинуться? Нет, пусто там. Лишь над женским монастырём какой-то призрачный дымок курится. Кухарят, наверное. В животе забурчало. Как-то за тревогами я и про пропущенный обед забыл. Ну да ничего, скоро пообедаем! И никаких сомнений у меня нет, что сумеем отбиться.

До лодки уже рукой подать, дистанция шагов в тридцать. Отчётливо разглядел чёрные пятна сучков на плохо оструганных плахах надстройки, даже мелкие пузырьки пены в разрезаемой носом волне увидел. Вёслами машут, а никто из-за надстройки не выглядывает! И кормчего не видно! Все попрятались.

— Приготовились, — тихонько скомандовал. — Болты брать бронебойные!

Ни один из десятка расположившихся у правого борта стрелков головы не повернул, но команду все услышали. Приникли к прицелу. И никто болт на тетиве не стал менять. Значит, правильно сориентировались в обстановке, сообразили сами, что именно нужно заряжать!

Кормщик наш с ноги на ногу переступил, правилом шевельнул, выравнивая курс в одну ему нужную сторону.

Довернул влево, завалился баркас на правый борт, опустил его вниз. Пришлось стрелкам прицел поправлять. И ещё раз, когда баркас выровнялся.

— Держи ровно! — погрозил ему кулаком. Нашёл время по курсу рыскать. Этак можно все болты мимо цели послать!

Тот только головой закивал и в свою очередь на своих же гребцов и рыкнул. Что на них попусту рычать? Им тоже подставлять свои шкурки под вражеские стрелы ни к чему, вот люди и начали на себя имеющуюся у них броньку накидывать. А в движении это очень сложно делать. Потому и сбились с такта, кое-кто вёсла вообще бросил, а баркас из стороны в сторону рыскнул, пока его кормщик не выправил.

Пошли ровно и хорошо, ну так и нечего на них дальше отвлекаться! Я и отвернулся, вновь на приближающуюся лодку взгляд перевёл. А ведь ровно идём, и волна почти что не ощущается. Ну и отлично! Прицеливаться будет проще. Зашебаршились гребцы, посуетились какое-то мгновение и затихли. И ладно.

В узкую щель между двумя рядом стоящими щитами глянул, оценил расстояние до приближающейся лодки. Всё так же идёт точнёхонько на нас и никуда сворачивать не собирается. А расстояние между нами уже шагов до двадцати уменьшилось! И стрелять не в кого! Не видно же ничего! И никого! Абордаж? Повязать хотят? Не может у них на борту быть людей больше, чем у меня! Тогда зачем? Не понимаю…

Выбросил из головы кучу возникших вопросов, не до них сейчас. Рука в сумку нырнула, пальцы ребристое тело гранаты обхватили…

Если никого не видно, то, может, метнуть такой вот подарочек за надстройку дощаника? Метнуть и на этом всё закончится. Можно будет о погоне забыть, потому что некому там догонять будет! Но, нельзя! На виду у всего города нельзя!

Десять шагов…

Заставил себя отпустить гранату и перехватить арбалет двумя руками! Сшибка так сшибка! Вплотную даже лучше, тут и гранаты не понадобятся! Арбалетный залп бронебойными болтами в упор никакие щиты не выдержат, и самые крепкие доспехи им не помеха!

Как то обычно и бывает, время перед началом схватки замедлилось. Зависли над рекой бело-серые чайки, пронзительно-заунывный крик которых словно замер на одной ноте, застыли на взмахе вёсла чужой лодки…

От носа нашего баркаса в сторону подгребающей лодки убегала да в это мгновение вдруг замерла на миг низкая и пологая волна…

Медленно-медленно поднял руку, преодолевая вязкость времени. Напряглись воины, приготовились стрелять…

— Эй, на баркасе! — над настройкой дощаника появился одетый во всё чёрное человек. — Чего ход замедлили? Или столкнуться хотите?

Настолько неожиданно объявился, что чуть было на скобу спуска не нажал! Это я-то! Что тогда говорить о простых дружинниках? Тот же Степан уже и арбалет свой на новую цель навёл и уже на скобу нажал… Почти что… Чудом, краем глаза, но сумел то ли почуять, то ли увидеть начатое движение пальцев на спуске и рявкнул во весь голос:

— Отставить!

Уф-ф, успел скомандовать. И ещё раз, для особо непонятливых уточнил:

— Не стрелять!

Команду и на подходящем дощанике услышали! Человек на дощанике аж присел, когда всё это услышал. Скрутился корпусом и ужом юркнул назад за надстройку! И уже оттуда прокричал, с какой-то обидой в голосе:

— Вы чего⁈ Мы же свои!! Мы же мимо к монастырю идём!!!

И своему кормщику во весь голос?

— Отворачивай в сторону! Чего замер, дурень? Кому сказано, рули от этих полоумных в сторону! Да не в ту, не в ту, а в обратную! Вот так и держи!

Первая мысль — не враги! Вторая — не за нами! И только третья — а ведь и верно, совсем у нас ход упал! Глянул на гребцов, а их на месте-то и нет! Вёсла сами по себе болтаются в воде! Хорошо ещё, что течение потихоньку баркас в нужном направлении несёт. Кормщик? И этот пропал! Чудеса! Где команда?

Вон они где! Эти деятели не только броню на себя надели, так ещё и не захотели статистами в предстоящей схватке быть! Вооружились луками, глядя на наши приготовления, между моими дружинниками втиснулись! Хорошо ещё, что стрелять не стали…

— А вы чего за оружие схватились?

— Так мы помочь…

— А грести за вас кто будет? Плату получили, так отрабатывайте…

Ответом был дружный хохот. Смеялись над забавной ситуацией все, и мои дружинники, и команда баркаса. За вёсла так никто и не сел, не до того людям было.

Дощаник обходил нас по крутой дуге, выгребал против течения и оттуда со страхом пялилось на нас человек восемь. Дивились нашему смеху. Может быть, там и ещё кто-то был, хотя бы в той же надстройке, да я никого более не увидел. Да и какое мне теперь до этого дощаника дело? Разошлись бортами и ладно.

Посмотрел, куда идут, проконтролировал на всякий случай. А на берегу под монастырём и впрямь низенький причал имеется. Если специально не присматриваться, то его и не заметно совсем. Как раз сейчас по тропинке к воде несколько фигур спускаются. Дощаник встречают, наверное?

Погоди! Монастырь же женский? А почему туда мужики едут? Ну да не моё это дело!

И на правый берег поглядывал, как же без этого? Поэтому сразу внимание обратил, как на крепостной стене, отсюда я отчётливо видел всё что там происходило, началась явно нездоровая суета…

* * *

— Почему вы его не задержали? Почему мне не выдали? — наседал на воеводу с посадником посол-литвин. — Если это и впрямь он сделал?

Посол чуял свою силу и мог наседать. Ведь даже здесь, в Приказных палатах Псковского Крома, за ним стояли самые сильные рыцари Ордена. Которые, как и он сам были весьма злы на воеводу и этот богатый город за гибель своих братьев.

Ну да ничего, эти глупцы, воевода с посадником, пусть пыжатся. Пройдёт совсем немного времени и он лично отправит обоих на плаху!

Только сначала выдоит из них всё! Все ухоронки, все тайники, всё ценное! Варвары! Недостойные даже грязи под ногами просвещённых европейцев…

— А как мы бы его задержали? — оправдывался между тем воевода, поглядывая иногда на посадника.— С ним три десятка отборной дружины с самострелами! И все в броне! Кровью бы умылись! Вот, кстати, твоих же тоже из самострелов положили?

А вот посадник предпочитал отмалчиваться, тем самым выставляя на первое место воеводу. Молчал, потому что не было у него никакого желания держать ответ за то, против чего он вроде бы как и не возражал, но и открыто не одобрял. Воевода всё это затеял? Вот пусть сам и отдувается!

— Так что он это, больше некому! Дом этого выродка находится в конце улицы, вокруг, стены высокие и каменные. Там только собаки из-за стен и брехали, а более никого! И мои стражники туда не заходят, потому как нечего им там делать. Уж и не знаю, что твоим орденцам в том переулке понадобилось? Может, потому что дома там богатые? Поживится им захотелось? — от осознания того факта, что ему именно что приходится оправдываться перед… Кем? Перед проклятым литвином! Было особенно гадко… Но да ничего, сейчас он этому литвину насыплет соли за воротник! Потому что к воеводе с уважением нужно, а не орать тут на все Палаты! Ишь, даже рожа у литвина покраснела, до того натужился! Не обгадился бы…

— Ты думай, на кого поклёп наводишь, пёсья морда! — шагнул вперёд один из орденцев, положив руку на оголовье рукояти меча.

Лязгнуло железо в едином шаге выступившей вперёд княжеской стражи, со зловещим шорохом вылетели из ножен мечи дружинного караула! Встал рядом с орденцем второй крестоносец, обнажил меч. Отшатнулся назад посадник, упал в своё кресло, вжался спиной в резное дерево, косясь взглядом на своих защитников. Лишь воевода не дрогнул, так и стоял на прежнем месте. И даже к мечу не притронулся! Лишь улыбался и молчал.

Скрипнула входная дверь, просунулась в образовавшуюся щель голова писца, вперила вопросительный взгляд в посадника. Тот уловил немой вопрос и поднял брови домиком. Взгляды всех присутствующих в Палатах скрестились на писце. А тот и не думал пасовать, наоборот, истолковал наступившую паузу как разрешение войти, толкнул от себя створку двери и под её заунывный и протяжный скрип быстро просеменил к креслу посадника. Склонился над его плечом, приник бородёнкой к его щеке, и зашептал что-то на ухо.

За распахнутой настежь дверью отлично были видны просторные сени, битком забитые псковскими дружинниками. Там и дежурная смена стражи присутствовала, и личная охрана воеводы. И все они разом уловили возникшее в палатах напряжение, просунулись ближе к дверям, скрестили взгляды на воеводе. Со скрипом в полной тишине натянулись тетивы арбалетов, острые жала бронебойных болтов уставились на орденцев прямо из сеней.

С такой поддержкой никакие орденцы не страшны, приободрился воевода. Правду сказать ему и так не было страшно, но с такой силой можно было вообще внимание на орденцев не обращать.

И посадник отлепился вспотевшей спиной от кресла, выпрямился величаво. Только сейчас это движение выглядело смешным. Потому что все видели давешний страх на его лице и обильно выступивший пот на бледном челе. Кивнул воеводе и тот подшагнул, наклонился, не спуская взгляда с орденцев.

Выслушал несколько коротких фраз, усмехнулся довольно и выпрямился, перед этим успокаивающим жестом дотронулся до плеча соратника. И размеренно проговорил, словно каждым своим словом гвозди в доску вбивал:

— Придержи своих псов, посол. Ишь, затявкали! А то я их быстро утихомирю, сам плетей твоим щенкам выпишу! — усмехнулся воевода. Даже не покосился на зашипевших зло орденцев и не притронулся к оружию, выказывая тем самым своё им презрение. И не таким хребты ломали! Только не хватало ещё в Палатах железом бряцать! Поэтому тут же перевёл разговор на более важное:

— Вместо того чтобы лаяться, лучше бы вдогонку отправились! Выродок-то уже по реке уходит!

— Почему сам погоню не отправишь? — задал правильный вопрос посол.

— Это ваше дело, не наше. Ваших же людей побили? Вам и мстить за них, виру брать! — вроде бы как выкрутился воевода.

Вот только посол так не думал:

— В твоём городе побили! Ваши законы нарушили! — посмотрел на посадника, собрался что-то сказать, да передумал. Не понравился ему бледный его вид, наверное. Поэтому снова обратился к воеводе:

— Разговор ещё не закончен. Возьму виру или нет, не важно, всё равно вам ответ держать. В этом городе наших людей побили, и капитул об этом обязательно узнает. И лично виру за братьев, за нарушение договора, назначит!

С многозначительным видом оглядел воеводу с посадником и больше ничего не добавил. Кивнул сопровождающим его орденцам и вышел вон. Крестоносцы следом за ним, на ходу один из них попытался толкнуть одетым в железо плечом воеводу, да тот своевременно в сторону убрался. Не стал обострять отношения. Всему своё время! И мести тоже. Ждать он умеет. Пусть эти сначала одно дело сделают. Для его же, воеводы, пользы! Утопят выродка, и слава Богу! Ну а если выродок верх одержит, то тоже неплохо — в городе дышать легче станет! Кругом сплошная выгода и упрочнение позиций!

И, несмотря на сгустившееся в палатах напряжение, воеводе стало радостно на душе. Он даже улыбнулся вслед выходящим крестоносцам и вдобавок издевательски помахал им в спины рукой, вызвав тем жестом удивлённый взгляд посадника…

Пожал в ответ плечами, мол, всё равно не увидят…

* * *

— Всё? Повеселились? И будет. По местам! — скомандовал. Что-то расслабились мои бойцы. Да и гребцам пора бы за вёсла сесть. Баркас хоть и идёт всё это время по течению, но нам ещё Варламовскую башню проходить!

С неё не то что до середины реки, но и до противоположного берега запросто стрелой достать можно! Правда, убойная сила той стрелы при этом сильно упадёт, но и это утверждение тоже так себе. Тут ведь как? Даже если взять и ткнуть острым наконечником по незащищённой шкурке, то можно не только уколоться, но и запросто ту шкурку до мяса пробить. И на излёте в такой стреле кинетической энергии вполне достаточно, чтобы пробить и плотную холщовую одёжку, и то, что под одёжкой находится. Иной раз даже до смерти. И кожаную так же может пробить. Правда, кожаная, она тоже разная бывает. Иную не то что стрелой, мечом не прорубить!

Разбежались по скамьям гребцы. Десяток стрелков у правого борта остался, второй и третий на прежние места ушли. Кто к левому борту, кто в центр. Расселись, но не расслабились. И арбалеты из рук никто не выпустил.

Стукнули вёсла, зачерпнули лопастями воду, выгнулись и толкнули баркас вперёд. Зашлёпала по крутым скулам бортов мелкая речная волна, отфыркнулась мутной, в мелких пузыриках, пеной, откатилась назад недовольно, и понеслась к берегу, отсыпаться в зелёных камышах.

Набрали ход, пошли ровнее. Присели на скамьи, укрылись за стеной из щитов. Молчим, наблюдаем за правым берегом. А там тишина, ничего и никого не видно.

Прошли! Остался за кормой город, а тревога не отпускает. Не отпустят нас просто так! Побитые у ворот моего подворья крестоносцы тому прямое подтверждение. Поэтому и сам не расслаблялся, и дружинникам не дал. Да ещё и гребцов пришлось всё время подгонять, потому как попутного ветра пока и близко не было.

— Снятную гору пройдём, повернём, за ней ветер как раз в спину начнёт поддувать. Там парус поставим и быстрее пойдём, — моё нетерпение передалось и кормчему. Следом и команда его что-то почуяла, принялась активно шевелить вёслами.

— Надо бы подналечь, — в который уже раз оглянулся назад.

Пусто на реке. Рыбаков не считаю, от них вреда почти никакого нет. До той поры, пока они под ногами не путаются.

— Погоню ожидаешь? — не удержался кормчий, всё-таки спросил.

— Да! Не могут нас так просто отпустить, — утвердительно кивнул ему. — Не здесь, так в озере обязательно догонят!

Промолчал в ответ лодочник, к моему удивлению. Не стал ни бурчать, ни требовать добавки к оплате. А то, что вопросы задаёт, так это нормально. Ну, что? Пора готовиться к сшибке?

Моим же дружинникам пояснять ничего не нужно, они и так всё отлично понимают. И к схватке давно готовы.

Подвинули в сторону кормщика, не обращая внимания на его недовольное бурчание. Ничего, места ему для управления лодкой остаётся достаточно. Потерпит!

Установили два лафета, уложили в деревянное ложе стволы. В первую очередь проверил, чтобы линия прицеливания и выстрела выше планширя проходила! Как раз нормально по высоте получилось. А то ещё разворотим всю корму лодочнику, придётся потом ему ещё и за этот ущерб платить!

Прямо к кормовому брусу планширя привязал канатами лафеты. Они у меня хоть и без колёс пока, но всё равно при выстреле назад отпрыгнут! Поэтому однозначно привязывать! Насколько далеко могут отпрыгнуть, не знаю, но так всё надёжнее будет.

Нужно было видеть глаза кормчего, когда я принялся заряжать пушки! Да и бойцы мои, хоть и успели за прошедшее время ко всяким подобным чудесам привыкнуть, а тоже ближе придвинулись. Постарались ни одного моего движения не пропустить. Вот только недолго они любопытничали! Кормчий спохватился и грозным рыком заставил всех любопытных на свои места вернуться! Отыгрался за всё былое:

— Ишь, сгрудились тут! А то, что корма почти под воду ушла, так до того и дела никому нет! Потопнем, что делать будете?

И уже мне:

— Ты, боярин, за дружиной-то своей присматривай, не давай им по баркасу колобродить. А то быстро пойдём на дно речное все разом, на встречу к царю водяному!

Замолчал, ответа от меня не дождался. Покосился на пушки и уважительно проговорил:

— Тяжёлые у тебя штуки…

Коротко исподлобья глянул на лодочника — ну не до тебя мне сейчас! Тот что-то понял, потому что тут же стушевался и отстал, отступил к правилу.

Ещё Тора подозвал, показал ему, как нужно в пальник фитиль вставлять, с какого конца зажигать. Кому ещё это дело доверить, если не самому толковому? Приказал походную жаровню наготове держать, но пока огонь не разжигать…

И продолжил заряжать пушечки. Порох в мешочке придавил моим импровизированным банником-прибойником, из толстого войлока пыж следом забил, и уже на него сборную железную солянку загнал. И тоже запыжевал. Но, без фанатизма! Мне нужно, чтобы дроб разлететься успел после выстрела. В запальное отверстие порох засыпал осторожно. Намокнет? Вряд ли. Брызги до кормы не долетают, погода хорошая.

Догнали нас перед входом в устье! Мы как раз к дельте подходили, а тут лодки за спиной из-за поворота вынеслись! Жаль, ещё бы немного и ловили бы нас в протоках до посинения! Две лодки нагоняют, и каждая размерами ничуть не уступает нашей.

И ведь до чего ходко идут! Пригляделся… Мало того что тоже под парусами, так ещё и вёсел на каждой лодке на одну пару больше. И грести они, в отличие от нас, не прекращали! Потому и догнали…

— Взялись! — гаркнул на гребцов кормчий. Спохватился! Наконец-то перестал скалиться, по настоящему почуял опасность. — Навалились живо

— Плоскодонки! — повернулся ко мне. — Потому и идут так ходко! Ничего, скоро в озеро выйдем, а там волна, они ход сразу и потеряют! Уйдём!

— Щиты с борта снимите и наготове держите, — наклонился к десятникам. Не верю я, что удастся без боя уйти. Очень уж быстро они нас нагоняют. — И на корму по паре бойцов направьте. Чтобы от стрел нас прикрывали!

— Сделаем, — оба кивнули головами и тут же переместились каждый к своим людям.

На преследующих нас лодках что-то явно обидное кричат. Слов не разобрать, но по тону понятно, что не любезности отпускают. Когда немного приблизились, то стало понятно, о чём кричат. Наивные, призывают нас остановиться и сдаться на милость победителей! А мы молчим. Да и с кем там говорить? С крестоносцами? С ними на языке железа разговаривать нужно. Они по другому не понимают.

Свернули в правую протоку, ход сразу упал. Ветра здесь почти нет, пришлось лишь на вёсла рассчитывать. По обеим сторонам протоки здоровенные ивы растут, вот они весь ветер на себя и принимают. Пришедшую в голову мысль высадиться на ближайший островок и на нём держать оборону сразу же отбросил в сторону! Казалось бы, за этими самыми ивами можно укрыться и всю протоку держать под обстрелом! Отличная же мысль! Вот только уверен, что в этом случае никто и не станет нас штурмовать! Запрут нас, дождутся подкрепления и возьмут тёпленькими. Надо уходить!

А плоскодонки всё ближе! Уже отчётливо можно разглядеть, что у них на борту происходит. Вот арбалеты вскинули, выстрелили! Мои дружинники на корме щиты вскинули, прикрыли кормчего и нас от обстрела. Несколько раз громко тукнуло, то как раз по щитам и прилетело!

Далеко ещё, щиты даже не пробило. И мои стрелки то прекрасно понимают, покосились на меня, но ни одного вопроса не прозвучало с предложением выстрелить в ответ. Подождём, нечего болты просто так переводить…

Скоро редкий перестук по щитам начал заметно учащаться. В какой-то момент даже пришлось выбрать момент и заменить пришедшую в негодность защиту. Ещё немного и раскололись бы наши щиты. А так можно ещё чуток потерпеть. Главное, бьют напрямую, навесом никто ещё не додумался стрелять. Вот тогда нам действительно было бы тяжко!

Только об этом подумал, как кто-то из гребцов выругался! Оглянулся, а ему по веслу прилетело! Болт насквозь через деревяху прошёл! Ого! Это плохо! Так можем и без вёсел остаться! Пора ответить? Пора!

Мои уже давно изготовились, под прикрытием щитов сидят на корме четыре стрелка, глаз с приближающегося противника не сводят.

— Прицел на арбалетчиков! Готовы?

Только кивнули в ответ. Я и скомандовал:

— Выстрел!

Хорошо попали, никто не промахнулся. А потому что расслабились крестоносцы, увлеклись преследованием, безответной стрельбой и напрочь забыли о защите.

— Бейте по готовности! И не высовывайтесь понапрасну!

О, дошло! Щиты на плоскодонках подтянули, с носа ими прикрылись! Это плохо, но мы успели ещё по разу отстреляться! Вдобавок кому-то там из гребцов прилетело, потому что замешкались на первой плоскодонке, ход заметно упал. Вторая зато её так бодро в этот момент обошла, мигом в погоню кинулась. И эти уже успели защиту поставить! Не по кому теперь нам стрелять! Никто у них не высовывается, под наши болты не подставляется!

Место глухое, рыбаков не видел, да и с берега нас никто не увидит. Идём, словно в тоннеле, к зарослям ивы добавилась плотная стена камыша. Пришло время первые артиспытания провести, нашим главным оружием воспользоваться!

Оглянулся на стук кресала за спиной, увидел склонившегося над походной жаровней Тора. Мгновение и заструился вверх сизый дымок, пахнуло тлеющим трутом. Десятник словно почувствовал мой взгляд, поднял голову, улыбнулся глазами, протянул мне пальник с тлеющим фитилём. Кивнул ему, мол, молодец, вовремя сообразил!

— Прикажи гребцам перестать грести! — на удивлённый ответный взгляд кормчего ответил утвердительным кивком головы. — И сам к ним иди! В надстройку пока все спрячьтесь и сидите там тихо. Высовываться не нужно! Мало ли…

— Так мы помочь можем, — ожидаемо высказался кормчий. — У нас тоже луки есть! И стреляем мы хорошо!

— Знаю. И призову вас, когда понадобитесь. А сейчас делай, что приказал! И ещё якорь бросьте!

— И ещё якорь! — удивлённо мотнул головой кормчий, но больше ничего, к счастью, говорить не стал, понял что моё терпение на исходе. Заторопился на нос баркаса, погнал перед собой свою команду.

Добежали по скамьям в одно мгновение и тут же с шумом и плеском за борт вывалили якорь, выбрали свободный ход каната, закрепили. И скрылись в надстройке. Напоследок кормчий оглянулся, зачем-то кивнул мне и опустил прикрывающую вход рогожку.

Арбалетчиков с кормы тоже прогнал, щитоносцам приказал меня от возможного обстрела прикрыть. На всякий случай.

А я приник к прицелу. Это я так подумал, что к прицелу… На самом-то деле откуда он здесь возьмётся? Просто вдоль ствола прицелился на шедшую первой плоскодонку. Тишина вокруг, затишье, даже слышно как у догоняющих нас вёсла в уключинах скрипят! Кстати, там тоже молчат, больше никто не ругается, ни кричит в нашу сторону. Даже раненые, если они там есть, не стонут. А над водой все звуки хорошо слышны!

Пора! Уже недалеко, но и ближе подпускать не нужно, моя импровизированная картечь не успеет разлететься! Ещё раз проверил прицел, дунул на тлеющий кончик фитиля и недрогнувшей рукой поднёс его к запальному отверстию!

Страшно ли было? Ещё как! Отступить назад, как первоначально намеревался сделать, не успел. Только зажмурился крепко, да руку в сторону убрал!

Бам-м!

Рявкнула пушка! Ох и грохнуло…

Чуть было не оглох. Или оглох? Не до этого! Первым делом себя ощупал, цел ли? Потом на саму пушку глянул. А она медленно так на прежнее место движется. Удивился, как это? Но, честь мне и хвала, тут же сообразил, что это натянувшиеся до предела канаты её назад к корме тянут!

Результаты стрельбы оценить не смог — всё в дыму!

И только потом в сторону второй приближающейся лодки глянул…

А что на неё смотреть? Там опешили все, даже кто-то на ноги вскочил, во весь рост выпрямился и тоже в сторону первой лодки смотрит! Не на меня, а именно что на них! Очень хорошо!

Прыжкомметнулся ко второй пушке, прицелился по второй же лодке и поднёс фитиль. В этот раз дело пошло легче и уже не было настолько страшно! Выстрел! И я даже глаза не стал зажмуривать!

Поэтому результаты сразу увидел, до того, как всё дымом сгоревшего пороха заволокло. Умудрился увидеть летящие в сторону щепки, брызнувшие обломки расколотых щитов, разбитую прямо на глазах в хлам надстройку! И даже показалось, что чётко различил попадающие в тела чёрные кусочки железа.

Оглянулся. Из-под отодвинутой в сторону рогожки выглядывает ошарашенное лицо кормчего. Моя дружина выглядит тоже удивлённой, но немного. Говорю же, привыкли уже к чудесам.

— Вылезайте! — командую кормчему. — Поднимайте якорь и садитесь на вёсла!

И уже всем:

— Будем разворачиваться и добивать врага! И собирать трофеи…

Глава 9

Пока гребцы по местам рассаживались, да всё на меня, на мои пушчонки и клубящийся над водой пороховой дым в испуге косились, время шло. За вёсла, наконец-то, взялись, развернули тяжёлый баркас, а эта протока для подобного манёвра тесновата оказалась. Даже камыши пришлось потревожить, разворачиваясь. Но, справились и к разбитым плоскодонкам потихонечку, не спеша, двинулись. Тут как раз и дым пороховой оседать начал. Ветра, чтобы его разогнал, нет — затишье тут. Камыш не шуршит, на склонившихся до воды ивах ни один листик не шелохнётся. Чайки в испуге скрылись, птицы на берегу чирикать перестали и тоже куда-то попрятались, даже рыба в протоке и та больше не плещется. Всех распугали и разогнали!

— Пленных не брать! — произнёс негромко. Зачем кричать, когда вокруг тишина полнейшая? И одёрнул опустивших щиты щитоносцев:

— А вы чего расслабились? Ничего ещё не закончилось! Бегом на нос!

Спохватились, побежали, у носовой надстройки встали, щиты вздёрнули. Другое дело! Вдохнул полной грудью — воздух сгоревшим порохом пахнет, на вкус кислинкой отдаёт. Подгребли ко второй лодке, она же успела вперёд вырваться, вот к ней и подошли. Осторожно, внимательно вглядываясь в наваленные кучей на дне плоскодонки тела. А ну как уцелел кто-то, затаился? И наготове арбалет держит? Выжидает подходящего момента, когда мы сдуру под выстрел подставимся?

Поэтому смотрим во все глаза и тоже вроде бы как побитых на прицеле держим.

Вот он, чужой борт, рукой дотянуться можно, щепой расколотых досок словно сердитый дикобраз щетинится. Вёсла убрали, по инерции пошли. Борта глухо друг о друга стукнулись, жалобно хрустнула расколотым планширем плоскодонка, пошла назад, но наши гребцы тут же вцепились крепко в чужую лодку, не дали ей отойти, подтянули борт к борту.

— Контроль! — скомандовал. Что это значит, все мои бойцы давно знают.

Стукнули арбалеты, ударили в упор болты, вздрогнули и окончательно замерли уже явно безжизненные тела. Были здесь выжившие, были! Глаз нужно с другой лодки не спускать! Глянул на неё, замерла на зеркальной глади протоки, не качнётся! Перевёл взгляд на Тора. Тот понятливо кивнул и стоящим рядом с ним стрелкам что-то тихо скомандовал. Не услышал, но по их действиям понял, что именно скомандовал. Стрелки тут же арбалеты на ту лодку нацелили, глаз с неё не сводят. Это правильно! Кивнул Тору, в ответ получил полный понимания серьёзный строгий взгляд.

— Степан! Четыре бойца отправь, пусть проверят, всех ли добили! И начинайте трофеи собирать!

— Тела… — Степан пальцем ткнул на протоку. — Туда?

— А куда же ещё? — удивился. И оборвал начавшиеся было смешки. — За входом в протоку кто следить будет? А ну как эти были не одни?

На другой плоскодонке зрелище было вообще плачевное. Наверное, пороху переложил в заряде. Или притрамбовал пыжи более плотно. В общем, картечь очень кучно легла, чуть ли не просеку прорубила вдоль всей лодки от носа до кормы! Крестоносцев побила напрочь, да так сильно, словно через мясорубку провернула, фарш сплошной.

А гребцам повезло, что ближе к бортам сидели. Без тяжёлых ранений никто не остался, но кое-кому всё-таки удалось уцелеть! До этого момента повезло… Вроде бы как пока дышит там кое-кто, пузыри кровавые с хрипом пускает, мучается. Но, это точно ненадолго. Рубленая самодельная картечь страшные раны наносит. Тела на куски рвёт, кости дробит, конечности отрывает. Тут вообще в кровище всё. На первой лодке страшно было, а здесь вообще хоть глаза закрывай. И запах ещё… Крови, сгоревшего пороха, испражнений и развороченных кишок…

Так что смилостивились над ранеными, добили их, чтобы не мучились понапрасну.

Тоже прежний манёвр повторили, к борту нашим бортом прижались. Тут-то мачта на плоскодонке и рухнула! Вроде бы и осторожно прижимались, но и такой малости для её падения хватило. Подрубило мачту картечью, а я этот момент прозевал! И, по известному закону, завалилась эта жердина прямо на нас!

Хорошо, что обошлось! Поймали её, приняли на руки, опустили. Нетяжёлая она оказалась для такого количества рук. Да и… бы с ней, с этой мачтой! Деревяха, каких много! А вот парус жалко, как мачта завалилась, так он сразу на клочья и начал распадаться. Посекло его знатно.

Мои бойцы вдумчиво подошли к процессу присвоения трофеев. Забрали всё, ободрали их словно липки. Даже наш кормчий заразился процессом, не выдержала душа подобного хомячества. Лезть на лодки не рискнул, не его это заслуга, но…

Краем глаза замечаю, как один раз в мою сторону покосился, второй. Замялся, вроде бы как сказать что-то хочет, да опасается. Я же всё это время делом занимался. Стволы пробанил, они уже остыть успели, да и перезарядил первую из пушек остатками пороха. Просто завернул его в тряпицу, сложил её кулёчком, да и забил плотно. Получилось где-то на треть меньше, чем в первый раз использовал. Думаю, что и такого количества будет достаточно. Первый выстрел с большой навеской пороха очень уж резким и кучным получился, картечь снопом пошла, разлететься не успела. Зато испытание настоящим получилось и ствол выдержал, не подвели литейщики.

Самодельная рубленая картечь тоже вся вышла, поэтому использовал каменный щебень. Не зря его ребята собирали. А в запальное отверстие не стал засыпать порох, чтобы не отсырел. Понадобится стрелять, тогда и засыплю.

Кормчий дождался, пока я с заряжанием закончу, только тогда решился голос подать:

— Боярин, а с лодками что делать будешь?

— Да спалим их, что же ещё! — откликнулся. Решил его немного потроллить!

А сам в это время думаю, каким образом эти лодки за собой увести? На канате буксировать? Пойдёт ли на это хозяин баркаса? Теперь вряд ли. Из дружинников на каждую лодку гребцов выделить? Тогда к ним кроме гребцов ещё и в охранение по несколько стрелков придётся назначать. Мало ли что в озере произойти может? Одновременно грести и стрелять никак не получится! Поэтому выделять и тех, и других придётся, если я хочу эти две лодки в целости, относительной уже, у себя в Нарве увидеть! Что получается? Десяток на одну плоскодонку, десяток на другую и у меня третий останется. Плюс один ослабленный заряд в пушке! Отлично выходит! Случись что, отобьёмся! Только нужно не забыть предупредить бойцов, чтобы в берегу укрывались, если непогода разыграется. Разделяться и заставлять их добираться до крепости самостоятельно никого не планирую, но мало ли как оно повернуться может?

Ну а какие могут быть сложности, если случится каждому поодиночке добираться?

В том, что Нарвские пороги сумеют пройти, не сомневаюсь. Не откажут в подобном тамошние мужики, помогут провести плоскодонки по реке. И за плату не волнуюсь, оно всё зачтётся.

Всё, вроде бы предусмотрел, но всё равно лучше так и дойти до дома всем вместе.

Ну и ещё кое-что доделать нужно — просыпавшуюся щебёнку собрать! Не дело мусорить на чужом корабле! Да и вообще мусорить не дело!

Вот вроде бы и много мыслей, да все они за одно мгновение пролетели!

— Как спалим⁈ — ужаснулся хозяин, правилом туда-сюда дёрнул в порыве чувств, с ноги на ногу переступил.

— Да просто! Огонь поднесём, они и загорятся! — выпрямился. Глянул на кормчего, а он аж слюной исходит, когда на эти лодки взгляд переводит. Ладно…

— Степан, прикажи тут порядок навести, — обратился к десятнику. Ну не самому же на коленях ползать, щебёнку эту собирать?

— Боярин, а, боярин? — заканючил кормчий. — А давай я эти лодки себе заберу?

И смотрит так ласково, ну прямо с собачьей преданностью в глазах. Вот жук! И хитрован!

— Видишь, какая тут беда, — проговорил тихонько. — Я бы и сам их себе забрал, это же приз какой! Да только как их до Наровы доставить? До крепости?

Пока хозяин над моим ответом раздумывал, Тор голос подал:

— Так мы их и сами можем довести! На вёсла ребят посадим, сами впереди пойдём. Или ещё можно канат привязать! Так и потянем их за собой. Только тогда всё равно нужно будет на каждую лодку хотя бы двух человек отряжать. Чтобы на правиле стояли!

— Да как же это потянуть⁉ Никак не можно так сделать! Не выдержит баркас такой ноши, корма оторвётся! — загоношился хозяин. Как же, трофеи прямо из рук уплывают!

— Выдержит, никуда он не денется! — оборвал разошедшегося кормчего.

И тут же стоящий рядом Степан сунул тому кулак под ребро:

— Ишь, языком затрёхал! Вежество не теряй! И думай, с кем говоришь, на кого пасть раскрываешь!

Кормщик от боли скривился, в поясе согнулся, да за правило бочком-бочком и юркнул. Вроде бы как спрятался. И уже оттуда вякнул:

— Уговора о том не было!

Глянул на бедолагу и поморщился. Очень уж вид у того был пренеприятнейший! Да и вся эта ситуация что-то сильно напрягать начинает. Может, кормчего туда же определить? В протоку? А команда его? Нет, не туда что-то мои мысли пошли, нельзя так делать. Свои же в первую очередь не поймут подобного разбоя.

Да и прав хозяин, что переживает за свой баркас. Ему же всю семью с него кормить. И опять же прав, что не выдержит тот буксировки. На волне буксир дёргать будет, деревянная конструкция моментально течь начнёт. А то и вообще развалиться может. Нет, тут другое что-то нужно… Что только?

А ведь и впрямь, что это я туплю? Почему на этом баркасе так зациклился? Зачем? Прав Тор, прав! И ребят на вёсла посадим, и сами на эти плоскодонки перейдём! Так проще будет!

Заблудиться не заблудимся, опять же кормчий собирался вдоль берега идти, ну и мы так же сделаем!

Значит, решено? Решено! Так и поступим:

— Десятники, обе лодки отмыть от крови, тела за борт выкинуть! Потом пристанем к берегу и перегрузим на них всё наше добро!

— Другое дело, — с одобрением загомонили десятники. И дружинник головами закивали. На скривившегося кормчего даже смотреть не стал, понятно всё.

— Насчёт такого уговору не было, — ожидаемо зажадничал тот. — Деньги обратно не верну!

— Так я и не требую их вернуть. Хотя мог бы, — положил руку на рукоять сабли. И повторил, глядя на поникшего кормчего. — Мог бы!

Тут и дружина меня поддержала. А я решил приободрить совсем поникшего мужичка. Мало ли пригодится когда? Мне лишних врагов не нужно, со своими нынешними бы разобраться:

— Пусть деньги у тебя остаются!

И руками в стороны развёл, глядя в удивленные его глаза:

— В виде компенсации за причинённые неудобства.

— В воде… Что? — тупо переспросил кормчий.

— Тебе останутся! — под дружный хохот дружинников шмякнул кормчего по плечу Тор. — Доволен, волчья сыть?

— За то ты нам поможешь пороги пройти на реке. Понял? — придавил кормчего взглядом.

— Понял, чего уж тут не понять, — поник мужичок. Выхода у него никакого другого и нет!

Посмотрел, как мои бойцы пытаются оттереть плоскодонки от натёкшей в них крови, вздохнул. Нет, так это дело у нас может надолго затянуться! Да и кровь успела в доски впитаться, затекла во все щели. Её только смывать нужно! Ага, смывать…

— Есть тут берег пологий и песчаный? — повернулся к хозяину баркаса.

— Есть, как не быть! — с надеждой в голосе тут же откликнулся тот. Сообразил, что возможность с нами расстаться у него может совсем скоро появиться.

— Показывай!

Искомое место оказалось буквально в сотне шагов! Здесь протока раздваивалась на два ещё более узких рукава и огибала небольшой пологий островок с песчаным берегом, буйно заросший камышом. То, что нужно!

Полностью вытаскивать плоскодонки на берег не стали. Тут же на отмели поставили их на борт и окатили из деревянных вёдер. Ими нас хозяин баркаса снабдил. Надеялся таким образом окончательно откупиться и уйти. Да только не позволил я ему, заставил дожидаться, пока мокрые лодки хоть немного просохнут. Потому что нет у меня желания наше добро в мокрое складывать! Тут же не только трофеи, хотя и их жалко, но и всё то, что мы из города везём! А оно сырости точно не любит.

Солнышко жаркое, высохнет быстро. А пока можно и себя в порядок привести, и пообедать. Пусть на островке ничего не растёт кроме травы, но плавника на берегу достаточно, что развести костры и еду приготовить на все три десятка.

Пока делом занимались, лодки наши и просохли! Можно начинать перегружаться, что мы благополучно и сделали! Сам на более разбитую лодку загрузился, и пушечку туда же приказал перенести. Лично контролировать переход буду.

Внимательно смотрел, как поведут себя побитые корпуса, не потекут ли, не поведёт ли их от нагрузки? Нет, ничего подобного! Крепкие тут посудины делают! Следом и сами загрузились. Оттолкнулись от берега, зачерпнули воду вёслами и на удивление ходко двинулись вперёд! Только теперь отпустил баркас, разрешил его хозяину уходить. Тот и обрадовался, зашевелился резко. Мне такая радость очень не по душе пришлась и я напоследок огорчил мужика, напомнил об уговоре провести наши лодки через пороги…

На спокойной воде плоскодонки показали себя просто отлично! Ход лёгкий, вёслами лишь поддерживать заданную скорость нужно. И управляются хорошо, манёвренные очень. Понимаю теперь, почему меченосцы нас так быстро догнать умудрились.

Опасался волны в озере. И не напрасно! Тут сложнее пришлось. Волна небольшая на наше счастье, но и та по плоскому днищу мокрой ладошкой хлопает! Да так сильно у неё получается, то даже брызги во все стороны летят. Да эта волна ещё и косая, не боковая, и не встречная! Корпус лодки так под ногами ходуном и ходит, скручивается и оттого держит в постоянном напряжении — а ну как не выдержит такой нагрузки и развалится?

«Может и не стоило с баркаса всё добро на лодки перегружать? Случись что, так хоть оно бы уцелело!» — то и дело приходили в голову подобные мысли, стоило только очередной особо злостной волне покрепче приложить нам по борту. — Не лучше ли переждать непогоду на берегу?

Это опаска во мне говорит. Какая непогода? О чём это я? На небе ни облачка, да и само оно настолько голубое, что даже в белизну отдаёт. Солнце над головой раскочегарилось так, что до железной брони не дотронуться — обжечь может! Брызги мгновенно испаряются, когда до нас долетают. И ветер…

И что? На то оно и озеро, чтобы тут ветер гулял! Распорядился тут же изорванным парусом накрыть от брызг всё наше добро. И пушечку свою тоже прикрыл от этой водяной опасности, пусть они до неё и не долетают пока.

Ветер пусть и несильный, но в левый борт плотно задувает, волна оттуда же, с запада, идёт, выдавливает нас к правому берегу. Ну а нам только это и нужно. Уходить в открытое озеро мы не планировали.

К вечеру добрались до траверза северо восточной оконечности талабского архипелага. Это я его так на свой манер называю. Удалось как-то в молодости, ещё в той жизни, посетить эти места, вот что-то в памяти и сохранилось. У местных всё проще — острова! И всё! Сначала думал именно на одном из этих вот островов и заночевать, да стоило лишь оказаться под их прикрытием, как ветер словно по волшебству затих, перестал давить на ухо, волна стала мельче и ход выровнялся. Пошли веселее и быстрее. А раз пошли, то какой тут может быть отдых? До темноты как раз успеем дойти до перешейка! Там тоже наверняка есть где остановиться. Если же нет, то ничего страшного, и в лодках можно ночь скоротать.

Уже срединную часть архипелага миновали, как дозорный на носу нашей лодки вскинулся. Он у нас на надстройке приспособился сидеть, мы первым делом пост наблюдательный там организовали. Она хоть и разбитая, но одно местечко для такого важного дела удалось расчистить от щепы и обломков.

Мы как раз по левую руку очередной невеликий островок оставили и к следующему пошли. Между этими островами совсем небольшой проливчик, что-то вроде заросшей камышом протоки. Вот в глубине этой протоки дозорный наш и углядел знакомый силуэт!

Привстал, всмотрелся и на меня оглянулся. Движением руки к себе поманил. Не кричать же на всё озеро?

— Замерли всё! — не нужно, чтобы сейчас вёсла по воде шлёпали или уключинами скрипели.

Тор назад обернулся, палец к губам приложил. На второй лодке правильно поняли, вёслами перестали махать.

Вскарабкался на разбитую крышу, стараясь чтобы щепки в руки не впились, осторожно ступая приблизился к дозорному:

— Что у тебя?

— Вон, в глубине протоки, в камышах! Видишь? — тихонько проговорил дружинник. — Под деревьями?

— И что? Мало ли в озере похожих баркасов ходит? — я тоже непроизвольно вслед за ним свою громкость убавил.

— Баркасов, может, и много, а вот таких, с закопчённой кормой, я только один знаю. Совсем недавно его видел, — пошутил дозорный.

— А если это грязь? Или смола? — озвучил свои сомнения.

Оглянулся, Тора к себе поманил. Другие два десятника на второй лодке находятся.

— Нет, точно не смола. Тогда бы вообще чёрное пятно было. А это серое больше. И на грязь не похоже. Да и откуда там могла грязь появиться? Мы же всё с носа по сходням бегали!

Скрипнула щепа под сапогами вскарабкавшегося на рубку Тора:

— Что тут? — десятник приставил ладонь руки ко лбу. — Знакомый баркас. Ночуют?

И тут же сам же себе и ответил:

— Непохоже. Какая ночёвка, если в крови всё!

А ведь верно! То, что мы за грязь или пороховую копоть принимали, больше на пятно крови похоже. Но это понимаешь, если тебе знающие люди подскажут. Но головой кивнул, соглашаясь с этим утверждением.

А это ещё что?

— Ну-ка, гляньте, вроде бы как стрела в мачте застряла?

— Что-то такое есть, — присмотрелся Тор. — Или ветка какая?

— Нет, точно не ветка, — прошептал дружинник. — Слишком прямая и оперение белеет!

— Всем тихо, — оглянулся на команду. — И на вторую лодку передайте, чтобы ни звука!

— Проверим? — предложил Тор.

— Проверим, — согласился. — Пока нас не увидели, пристаём к берегу. Командуй. Да не шуми, постарайся тихо всё сделать!

— Обижаешь, боярин. Да мы тише мыши…

Глава 10

Чем ближе подбираемся к берегу, к непроходимой зелёной стене камышовых зарослей и нависающим над ней низкорослым деревьям, тем становится всё темнее и темнее. Здесь уже вполне себе настоящие сумерки. И волны почти что нет. Так, мелкие отголоски из озера по инерции доходят, да и то камышовые заросли их хорошо разбивают и гасят.

— Лазутчиков будем посылать? — шёпот Тора прямо в ухо заставил непроизвольно дёрнуть плечом. Щекотно же!

— Потом, — откликнулся на вопрос так же шёпотом. И пояснил. — Первым делом нужно на берег выбраться. А то перестреляют нас на воде, как уток!

Отправлять разведку прямо сейчас не стал. Как и отсиживаться в лодках до возвращения лазутчиков. Вот выберемся на берег, тогда и будем осматриваться. А то так в лодках нас и накроют! Здесь же ни укрытия нет, ни манёвра.

Подгребаем осторожно, даже вёсла из воды стараемся не вынимать! Мало ли случайным неловким движением зацепишь водную гладь, да и плеснёшь! А плеск в это время, во время вечернего затишья, весьма далеко слышен. Казалось бы, ну какой может быть шум от падающих с лопастей весла капель? А он есть! Особенно в такой вот тишине подобный звук на всю ближайшую округу колокольным звоном разносится. А ведь тут ещё одна тонкость есть — очень уж звук этот неестественный, искусственный. Это ладно бы дождь был, тогда другое дело. А сейчас над нами ни облачка, какая уж тут капель!

Опять же закат где-то там на горизонте так полыхает, что багровые отсветы на прозрачном небосклоне словно пожары горят! И даже нам здесь, под сенью прибрежных ивовых зарослей, почти что светло. Цвет неестественный, ну так и что? Главное, видно всё!

И любоваться багровым пламенем на небосводе нельзя, чтобы потом к темноте быстрее можно было привыкнуть. Так что вверх головы никто не задирает, глазами по пламенеющему отражённым закатным светом небосклону не шарит и вечерними красотами природы не любуется! Не до того нам сейчас!

Всё! До плотной стены камышовых зарослей буквально рукой подать! Дальше только по инерции!

Замерли все. Лодка движется всё медленнее и медленнее, лишь водичка озёрная под плоским носом изредка поплюхивает, да листья кувшинок тихо шуршат Вёсла глухо стукнулись, их потоком воды к борту прижало. Пусть так и остаются, мешать никому не будут. А будем их вытаскивать, так точно без шума не обойдёмся.

Оглянулся на вторую плоскодонку, а там один в один все наши движения повторяют. Только держатся не в кильватере за нами, а чуть в стороне. Так, чтобы вёслами не стукнуть друг о друга. И идут на полкорпуса позади нас.

Разбитый нос плоскодонки в камыши ткнулся, пошёл дальше, начал высокие стебли под себя подминать, у меня аж сердце замерло! Хрустит-то как! И шуршит! Да ещё какую-то птаху потревожили. Взлетела, зараза, прямо из-под носа лодки, крыльями мелкими своими захлопала, да и рванула прочь в сторону берега с заполошным писком!

Замерли все, даже пригнулись слегка от поднятого птицей шума. Эх, что ж так не везёт! Ну откуда она именно здесь оказалась? И нашумела-то как! А нам тихо нужно…

Прислушиваюсь, поднимется или нет тревога на берегу? Нет, не поднялась, обошлось.

Плавно остановились, и…

Рано обрадовался! Слишком плотной стеной стоит у берега камыш! Жесткие стебли не разошлись в стороны, не подломились и не легли в воду под напором лодки, а согнулись, упруго и тут же неудержимо распрямились, оттолкнули лодку назад!

Стою в обломках разбитой надстройки, стараюсь ни за что не зацепиться. А то так зацепишься надетым на себя железом, да и лязгнешь на всю округу. Бряцанье железа это не птичий крик, сразу заставит насторожиться.

Передо мной двое бойцов, коленям в расколотый носовой планширь упёрлись, за стебли камыша руками ухватились, не дают лодке назад отойти. Никому не хочется снова вёслами громыхать. Удержат или нет? Масса-то у нас ого-го какая! Сама лодка, да плюс мы. А ещё перегруженное с баркаса добро и захваченные в бою трофеи. Вон какая куча лежит…

Удержали…

Остановилась лодка, прекратила назад отходить!

Запыхтели бойцы, подтягивают нас осторожненько, чтобы камыш сдуру из дна с корнями не выдрать. Ну и не оборвать стебли, само собой. Сначала, когда лодку назад отпружинило, так они их отпускали потихоньку, подтравливали и таким образом не дали лодке отойти на середину протоки. Теперь вот обратно нас к берегу подтаскивают.

В лодке тишина запредельная! Замерли все, притихли, глаз с потрескивающих стеблей не сводят. Я даже дыхание задержал, за пыхтящими бойцами наблюдая! Ишь, как напряглись. И через кольчугу видно, как вспухли буграми мышцы на широких спинах, как налились мощные шеи кровью от тяжкой нагрузки!

И справились! И удержали, и обратно подтянули! И камыш молодец, выдержал, не оборвался!

Бойцы подвели лодку вплотную к камышовой стене и тут же освободили проход на нос, отодвинулись ближе к бортам. Но камышовые стебли так из рук и не выпустили. Придерживают их на всякий случай.

Что ж, пора десантироваться! Я — первый!

Короткий взгляд налево, вторая лодка полностью повторила наш манёвр и на ней тоже готовы к высадке в воду. На меня смотрят, отмашку ждут. Десятнику отдаю приказ:

— Вы идёте после нас. На берегу не толпитесь, сразу уходите в левую сторону. И сидите тихо до команды. Понятно?

В голос никто отвечать не стал, соображают, что нельзя шуметь. Просто кивнули в ответ. Ну и хорошо. Пора идти. Рукой левой по поясу провёл, проверил, что нож и сабля на месте. Придётся придерживать, чтобы не мешалась.

Несколько шагов вперёд и вот я уже присел на расколотый планширь. Почему-то в этот момент только одно занимало — лишь бы занозу какую в зад не загнать! Встряхнулся, ну и чушь же в голову лезет! Свесил ноги за борт, опираясь на руки соскользнул в тёмную воду, да так и завис на какое-то мгновение. Медленно согнул руки в локтях, опустился ещё ниже…

Где дно⁉

Булькнула вода, заполнила сапоги, намочила штаны. Опускаюсь всё ниже и ниже, уже и по развилку опустился! От холода бубенцы сжались, внутрь втянулись. Ледяной озноб заставил живот к позвоночнику прилипнуть! С непривычки холодрыга такая, что непроизвольно дыхание задержал.

Эх, сейчас бы опуститься вниз одним махом, да нельзя! Слишком громким «плюх» может получиться. Поэтому только так и нужно опускаться в воду, медленно и осторожно.

Вода уже по грудь, а дна всё нет! Подбородок вверх задрал, руки с арбалетом и болтами в них тоже поднял, держу их над головой, чтобы не намочило. Да где же…

Есть! Наконец-то ноги дна коснулись! Не ил, песок твёрдый, хоть в этом повезло!

Но глубоко, даже подбородок в воде, как его не задирай. И до чего же холодно! В желудке недавно съеденный ужин комом встал!

Осторожно прощупал ногой дно перед собой, сделал первый крохотный шажок, толкая грудью чёрную воду. На поднятой мелкой волне легонько всколыхнулись широкие листья кувшинок, взвилась вверх облаком потревоженная мошкара, загудела, заклубилась мохнатым комом над головой, накинулась на лицо и руки, почуяла свежую кровь. И не отмахнуться от неё никак.

Сожрут ведь заживо! Опустил лицо в воду, немного стало легче. Выпрямился, перевёл дух.

Ещё шаг! Потом второй, третий и пошёл уже чуть увереннее. То ли к холодной воде привык, то ли осмелел. Да и песок под ногами твёрдый, ровный, без камней и коряг. Очень уж всё хорошо, того и гляди, чтобы в ямину какую не ухнуть! Поэтому перед каждым новым шагом ногу вперёд тянул, дно перед собой проверял. Долго? А что делать? По-другому никак.

Так вдоль камыша и побрёл, выбирая подходящее местечко для выхода на сушу, где будет хоть какой-то просвет в этих сплошных зарослях! Всё-таки здесь не настолько глубоко, как мне кажется. Да почему кажется-то? Я сейчас на собственном организме ощущаю всю «прелесть» «полного» погружения! Поэтому вот так дальше и пойду, и чем ближе к камышовым зарослям буду держаться, тем лучше для меня. И очень уж близко подошёл, потревожил в камышах какую-то здоровенную рыбину! Та и рванула торпедой на свободу, раздвигая стебли и разрезая воду. И почему-то решила прямо рядом со мной проплыть, чтоб у неё чешуя отвалилась!

Мало того, что стебли камышовые закачались и листья зашуршали на всю округу, так ещё и подводной тугой волной хорошенечко так наподдала мне под колени! Подогнулись ноги, я и просел, ухнул вниз! Чуть было водички не хлебнул, на инстинктах успел дыхание задержать. Зато погрузился по самые брови! Да это не рыба, а крокодил просто! Чуть было с ног не сбила! И это ещё повезло, что рядом прошла, а не зацепила! Ну а что? Вдруг у неё и плавники острые или колкие? Резанут и никакая броня не удержит…

Только вынырнул, только отдышался да потихонечку отплевался, как новая напасть приключилась! Я говорил, что здесь тихо и волны нет? Я жестоко ошибся! Она уже есть! Из-за спины накатился небольшой вал, забрался под шлем, плеснул в уши. Как не задирал вверх подбородок, а всё равно не уберёгся, наконец-то глотнул досыта холодной озёрной водички! Даже нос волной накрыло! Пришлось приподняться на цыпочки и задержать дыхание. Откуда вдруг волна?

Оглянулся, следом за мной потихонечку дружинники один за другим в воду соскальзывают. Да настолько тихо, что если бы не оглянулся, то и не услышал бы ничего. Понятно! Взбаламутили, растревожили водную гладь протоки, вот и пошла… Нет, не волна, а, скорее, рябь! Но мне и этого хватило, чтобы до ушей намокнуть. Хотя, я же и без этого до этих самых ушей мокрый. И чего попусту сокрушаюсь тогда?

* * *

Бурлил псковский рынок. Сновали туда-сюда вдоль рядов многочисленные покупатели, ходили с важным выражением на лицах праздные гуляки, косились с интересом на разложенный товар, отворачивались и лениво шли дальше. Эти не покупать пришли, а себя показать! Ну и на других посмотреть, само собой. Послушать песенников, поглазеть на кривлянье ряженых скоморохов в окружении плотной праздной толпы. Тут же рядышком весело и громко зазывали к своим прилавкам покупателей торговцы, выкрикивая свои весёлые прибаутки.

Вот у одной такой лавки с разложенными на прилавке пучками сухих трав и задержалась полная женщина с огромной корзиной из лыка в руках. Не интересуют её ни кривлянье скоморохов, ни пронзительные взвизги рожков и дуделок, ни завывания песенников.

Возьмёт в руки пучок, поднесёт к глазам, присмотрится, потом понюхает. Задумается, а руки между делом уже следующий пучок к носу тянут. И не замечает, как хозяйка товара тем временем рядышком объявилась, как за этими её действиями с любопытством наблюдает и вроде бы как что-то спросить хочет. А та о своём мыслит, ничего вокруг себя не замечает.

— Луша! — не выдержала и окликнула кухарку хозяйка лавки, когда так и не состоявшаяся покупательница вознамерилась прочь от прилавка уйти.

Покупательница при звуках знакомого голоса очнулась от своих дум, заулыбалась, остановилась и быстренько развернулась. От быстрого движения колоколом взметнулся широкий сарафан, закрутился юлой вокруг крепких и полных ног, и женщина тут же принялась поспешно поправлять облепившее крутые бёдра платье.

— Здоровья тебе, Луша! — улыбнулась хозяйка. — Да ты свою корзину вот сюда поставь, а то она тебе только мешает!

— И тебе здравствовать, Алёна! — улыбнулась Луша, когда удалось справиться с упрямым платьем. Примостила корзину на проходе прямо перед собой, выпрямилась. — Как торговля твоя? Идут покупатели?

— А куда они денутся? — хозяйка лавки переставила корзину чуть в сторону, чтобы под ногами не мешалась, и ещё раз улыбнулась. — А это правда, что ваш боярич вернулся в город?

Смутилась собственной смелости и тут же поспешила пояснить, откуда об этом узнала:

— Слухи про то с утра на рынке ходят.

— Правда, — не стала разочаровывать девушку долгим ожиданием Луша. — Вернулся! И дружину малую с собой привёл! Только уже не боярич, ему грамотку на боярское звание сам князь новгородский подтвердил! И здоров он, не ранен даже! А что дома сидит, так зачем ему в город выходить? Дома всё есть! А чего нет, так я для того на рынок и пришла. Сейчас прикуплю кое-чего, да домой поспешу. На такую ораву голодных ртов готовить долго придётся!

Довольная кухарка гордо выпрямилась, ведь к её словам столько людей прислушиваются! Оглядела любопытных, приосанилась, и только было раскрыла рот, чтобы продолжить хвастаться, как вспомнила, что боярин строго-настрого запретил что-либо о себе посторонним рассказывать!

Спохватилась и боком, боком втиснулась в лавку, ногой отпихнула свою корзину ещё дальше в сторону и уже оттуда ещё раз выглянула наружу — разбрелись ли любопытные? А там и нет уже никого. Успокоилась, ничего же страшного не произошло? А новости так и просились наружу, так и зудели на языке, так и хотели вырваться на свободу из плена пышной груди! В общем, не давали покоя.

Луша ещё раз оглянулась на распахнутую настежь дверь, наклонилась вперёд и поманила к себе Алёну. И громко прошептала, когда та приблизилась:

— Я думаю, что недолго он у нас задержится!

— Почему? — так же громко прошептала Алёна.

— Кузнецы все заказы исполнили и на двор к нам свезли! А ещё слышала, что нельзя ему в городе долго находиться. Не дадут ему тут спокойной жизни!

— Да как же это! — вскинулась травница и тут же смутилась и замолчала.

Потому что как раз в этот момент в этот момент в лавку просунулась чья-то заросшая физиономия! Оглядела враз притихших девушек, а взгляд такой злой, аж душа трепещет, и так же быстро исчезла, словно её и не было.

— Ладно, недосуг мне тут с тобой болтать! — испугалась Луша. Испугалась она этой волосатой морды и злого пристального взгляда! И снова припомнила наставления боярина — в городе внимательно смотреть по сторонам, запоминать всё увиденное, и ни в коем случае нигде и ни с кем не болтать языком! Припомнила и спохватилась, подхватила с пола свою корзинку и двинулась к выходу. Но и просто так уже уйти не смогла. Подумалось — она же не на улице, а в лавке! Про лавку боярин ничего не говорил! А сердечко птицей в груди бьётся, от страха норовит наружу выпрыгнуть! Зажмурилась, вдохнула-выдохнула…

И решилась! Проговорила быстро:

— А ты обязательно заходи! Ко мне заходи!

И пошла-пошла, поплыла к двери бочком. И уже у выхода обернулась, посмотрела на смутившуюся травницу хитрыми глазами и тихо добавила:

— Вот эти травки можешь принести. И эти. И ещё вот те. А то я забывчивая такая стала, мимо лавки прошла и не купила ничего!

Стрельнула глазками влево-вправо, страшной волосатой рожи нигде не увидела, и тут же успокоилась — не для себя же старается, для боярина молодого…

* * *

— Повезло, ветер на нас задувает, — прошептал Тор. Следом идёт десятник, не отстаёт. Всё время рядом старается держаться.

Кивнул в ответ, говорить ничего не стал. Молчание — золото!

Так что на берег выбирались со всеми предосторожностями. Пришлось постараться, чтобы тихо пройти. Не плюхнуть лишний раз водой, не шумнуть камышом. Но, справились, остановились на самой его кромке. Присели, замерли. И только тогда ушла вперёд разведка, скрылась в вечерних сумерках, словно никого и не было. И ни одна веточка в густом сосновом подлеске не шевельнулась, ни одна птаха в зелёных кронах не всполошилась.

Сидим, ждём. И недолго ждать пришлось, быстро обернулись разведчики. Присели на корточки, тут же на песке увиденное прутиком изобразили. И на словах пояснили.

— Прямо перед нами за деревьями невысокий холм. На нём тын из брёвен кольцом стоит, на самой вершинке. Вот так.

— Капище, — понимающе кивнул Тор.

— Слышал я про это заброшенное место, — тут же подтвердил Степан.

Мы только на него глянули, так он сразу же и пояснил:

— Дед мне рассказывал, когда живой был. Капище это давно разорили, он тогда ещё совсем мальцом беспортошным был. Идолов сожгли, жрецов кого прочь прогнали, а кого и до смерти побили. Обезлюдело место, народ перестал на остров ходить, так место потихоньку и заросло.

— Не сходится что-то, — возразил. — В город плыли, что кормщик рассказывал? До сих пор на островах капища действуют!

— Так не обязательно на этом, — тут же отозвался Степан. — Почитай что на каждом острове, окромя совсем уж невеликих, до сих пор что-то, да осталось.

— Ладно, что-то мы не о том говорим. Так что вы ещё увидели? — поднял глаза на внимательно прислушивающегося к нашему разговору разведчика.

— Караульных нет. Всё оббежали, а ни одного татя не встретилось! И у баркаса никого! Так что можно спокойно к холму идти. За тыном, в капище этом, землянки выкопаны большие. Народу сколько живёт, сосчитать не удалось, темно уже стало. По центру костры горят, поэтому и разглядели кое-что. Пленников много, к столбам возле костра привязаны. Многие поранены, сомлели и висят в путах без сил.

— Этих, с баркаса, видел? — спросил Степан.

— Видел. Там же, на столбах. Но, не все.

— Как разглядел, если темно? — это уже Тор не выдержал.

— Так через тын заглянули. Подобрались поближе к кострищу, где посветлее будет, да и глянули. Тын там невысокий уже, весь в землю ушёл, даже тянуться не пришлось.

— Сколько воинов?

— Насчитали чуть больше двух десятков, — повернулся ко мне лицом разведчик. — Но это только те, что на виду были. Сколько их в землянках, не знаю. А землянки точно жилые, из продухов дым густой идёт.

— Очаги горят, — кивнул Степан.

— Они, — тут же подтвердил разведчик. — Съестной дух как раз от продухов и идёт! Девок возле них ещё видели. Только не получилось сосчитать, сколько их всего.

— Что делать будем, боярин? — глянул на меня Степан. — Получается, их там больше чем нас.

Вскинулся Тор, хотел что-то сказать, да осёкся. Спохватился! Слишком строго я на него глянул. Потому что нечего поперёк боярина слово молвить! Не по чину!

— Тын везде такой невысокий, что через него заглянуть можно? — уточнил у разведчика.

— Кое-где он совсем низкий! По грудь только там, откуда кострище лучше всего видно.

— Тогда действуем просто. Обходим капище со всех сторон и выбиваем разбойников из арбалетов. И смотрим, кто из землянок наружу полезет. Если кто за железо схватится, то бить сразу! Понятно? — оглядел десятников.

— А девок тоже бить? — прогудел Степан.

— Если кто из них железо в руки возьмёт, то бить сразу! Ещё вопросы есть?

Десятники мотнули головами.

— Тогда пошли. Тор влево, Степан вправо.

— А? — хотел спросить про третий десяток Тор, да я его опередил:

— А с третьим я сам пойду. Стрелять будем по…

Тут я задумался. Ночь же, темно. Какой сигнал подать?

— Я филином заухаю, как к тыну подойдём, — предложил Мокша.

— Слышали? — обвёл обоих десятников взглядом. — Тогда пошли!

* * *

То, что караульных нет, это хорошо, нам на руку играет. Но и расслабляться не нужно, мало ли приспичит кому из разбойников за тын выглянуть? А тут мы, все из себя красивые такие, идём в полный рост их жизни лишать!

Поэтому есть караул или нет его, а осторожность ещё никому не помешала! Подбирались к деревянной ограде из замшелых деревянных столбов скрытно, стараясь не шуметь и не высовываться на открытые места.

Так и подошли вплотную. Вблизи тын оказался ещё ниже, чем рассказывал разведчик. И довольно-таки трухлявый. Надавил пальцем, а под пушистым мхом прогнившая древесная труха оказалась! Палец чуть ли не по первую фалангу в мягкую древесину погрузился.

Правда, дальше не пошёл, упёрся в твёрдое. Выходит, не до конца прогнил. Да и то, как бы иначе вся эта ограда держалась бы? Её бы наверняка ветром повалило бы…

Шлем снял, он бы мне сейчас помешал. Ну и глянул, что внутри бывшего капища происходит. Между двух стёсанных брёвен глянул. А шлем бы меня сразу выдал. Если бы конечно в этот момент кто-нибудь в мою сторону смотрел. Но я же проверять не собираюсь, так ли это на самом деле? Поэтому и голову обнажил, остался в подшлемнике, чтобы железо на шишаке шлема случайным отблеском от костра не выдало. Чуть позже надену.

Разведка доложила точно, ничего нового не увидел. Костры всю внутреннюю площадку отлично освещали. Единственное что непонятно, с какой целью пленников к столбам привязали? Ну не в жертву же их собирались приносить? Да и непохоже, чтобы внутри какая-то церемония проводилась. Так, собралась неорганизованная толпа в центре, как раз между тремя кострами и что-то непонятное делают. Слушают кого-то, что ли? Да какая мне разница теперь-то? Цель для себя наметил и хорошо! Теперь что? Да для остальных их обозначить. Или назначить, тут уж как не назови, а смысл тот же будет. Ну я на пальцах и показал — вот вам точка отсчёта, от неё пять левых и пятеро правых. Понятно? Дело знакомое, на практике не раз опробованное, поэтому никто тупить не стал. Рассчитались, определились, изготовились. Мокша свой десяток оглядел, и…

Что уж он там увидел, как понял, не знаю, мне не до этого было. Но тут же энергичным кивком доложился, что все готовы к стрельбе!

Ну и чего тогда ждать? От нашего ожидания вряд ли лишнего добра внутри бывшего капища прибавится! Кивнул Мокше, он и оскалился. Это я так его добрую улыбку понял. Ну а что? Сверху вроде бы как и луна светит, но здесь в тени замшелых брёвен, пока темно. Не добивает она сюда. Вот в этой темени зубы белым и сверкнули, аж мурашки по спине проскочили! А всё остальное лицо в тени! То есть чёрное оно! И среди этой черноты высверк белых зубов! Аж мурашки по спине проскочили.

Интересно, а кем я сейчас кажусь? Даже головой встряхнул — лезет же в голову всякая чушь!

Поднёс Мокша ладони ко рту, заухал. Я как раз успел шлем на голову надеть. А до ремней дело уже не дошло.

Выпрямились, арбалеты над тыном вскинули! Мгновение на выбор целей и на само прицеливание и вот уже пронёсся над холмом перестук спущенных тетив.

И сразу же присели, чтобы перезарядиться. Все, кроме меня, присели. Я же глаз от побоища не отрываю. Смотрю, чтобы никто не улизнул.

Меж костров вскрики, ругань и вой раненых. Слышатся предсмертные всхрипы убитых, хаотично мечутся в свете костров недобитки! И десяток Мокши уже перезарядился!

Откуда знаю? Так слышно же, как дуги скрипят, как с глухим стуком взведённые арбалеты между брёвен тына легли!

— Не стрелять! Ждём команды! — проговорил во весь голос. Уже не нужно тишину соблюдать.

Почему из землянок никто наружу не лезет? И где женское население? Они же сейчас громче всех выть должны? И метаться? А их никого нет! Вообще нет!

Глянул на десятника:

— Мокша, бери пятерых и отойди назад шагов на… На двадцать! И смотрите там себе за спину в оба глаза! Думаю, подземные норы здесь имеются. Как только из них кто полезет, так сразу и стреляйте! Не ждите, когда все вылезут. Понял?

— Понял, — десятника словно ветром сдуло.

А я перезарядил свой арбалет. И проверил, как сабля из ножен выходит. Слишком просто всё получилось, что-то тут не то…

Глава 11

В Приказных палатах Крома с утра было тихо. Князь с княгиней ещё вчера уехали со своими ближниками и малой дружиной в Отепя, поэтому сегодня в Кроме было спокойно. Страже с вечера было приказано назавтра вообще никого из посторонних не пропускать не то что в сами палаты, а и вообще за ворота!

В самих же палатах за плотно притворёнными дверями воевода с посадником «держали Совет» — решали «насущные городские» дела. И почему то для решения этих дел они предпочли выпроводить всех служивых прочь. Видимо, насущные дела не терпят лишних ушей.

— И что? Так никто ничего и не видел? — не верил рассказу воеводы посадник. — Не может такого быть! Ты плохо искал!

— Да я всё и всех там перетряхнул! — стоящий у окна воевода даже не повернулся к посаднику, предпочёл разговаривать так. — Да и кого там перетряхивать? Поселение на острове в устье малое, ты и сам это знаешь. Десяток дворов всего, и никто ничего не видел и не слышал! Одно твердят, были лодки, но мимо одна за другой прошли, и всё! Дальше молчок! Все пропали, ни от кого ни слуху, ни духу!

— А рыбаки в устье или озере?

— И рыбаков опросили, кто в ту пору в озере был! И тоже все, как один, отпираются, мол, никто ничего не видел! Нет, и баркас, и обе плоскодонки видели на реке, когда они к озеру уходили. А в устье все разом словно потерялись! Правда, странность одна есть, — после короткой паузы медленно проговорил воевода.Словно раздумывал, нужно ли об этом говорить или нет?

— Это какая же? — заёрзал в кресле посадник. Устал сидеть потому что. А вставать было лень. Да и не хотелось ему на ноги подниматься. Пусть мелочи, но самолюбие грело, что он в кресле сидит, а воевода перед ним стоит!

— Рыбаки гром слышали, — так же тихо проговорил воевода. И уточнил. — Два раза гром гремел.

— Ха! И что же тут странного? У нас гром то и дело гремит! Даже сегодня с утра погромыхивало, и дождь шёл!

— А вчера небо чистое было! Ты понимаешь? Чистое! Ни одного облачка на небе не было! Какой гром может быть в ясную погоду?

— И что? Как будто в ясную погоду никогда не гремит!

— Да, порой гремит, не спорю! Но здесь другое, я вот прям спиной чувствую, что другое! — горячился воевода.

— Да не спиной ты чувствуешь, а тем, что ниже находится! — нахмурился посадник. — Как оправдываться теперь будешь?

— Да никак! — отмахнулся воевода. — Зачем мне перед кем-то оправдываться? Много чести им будет!

— Много или не много, то не тебе решать, — посадник призадумался, медленно пропустил седеющую бороду между пальцев. Расправил усы и вскинулся от пришедшей в голову мысли. — А баркас после устья видели? Есть видаки?

— Есть, — лицо воеводы перекосило, словно он печёнку свежую вместе с желчью проглотил. — В озере и видели. Из устья вышел и вдоль берега на север ушёл.

— А тот ли это баркас? Может, другой какой? Плоскодонок же рядом с ним не было?

— Не было, — согласился воевода. — Один он уходил.

Воевода замолчал, словно раздумывал, упоминать ли ему ещё об одном интересном слухе? В конечном итоге всё-таки не решился промолчать:

— Но и плоскодонки в озере видели…

— Так что ж ты мне голову морочишь? Устье то, устье сё! Пропали! Гром приплёл какой-то! А тут, оказывается, в озеро все ушли! — вскинулся на своём кресле-троне посадник. С чувством глубокого удовлетворения глянул свысока на своего поникшего товарища и уже гораздо тише пробурчал. — Ишь, чует он! Так что ищи их в озере и не мешай мне делами заниматься!

— Делами, — зло усмехнулся воевода, поднимая голову. — Знаю я, какие у тебя тут дела. А плоскодонки в озере видели уже на закате!

Воевода многозначительно посмотрел на старого товарища, и тяжело вздохнул. Нет, ничего тот не понимает, придётся объяснить:

— Баркас в озеро ушёл днём, а плоскодонки только вечером! Что они делали так долго в устье? Выходит, всё-таки встретились они там и вряд ли после всего случившегося мирно разошлись! Думаю, побил выродок меченосцев каким-то образом, потому и задержался в протоке! Побитых обдирал! Видаки сказывали, что баркас по воде шибко бежал, а плоскодонки, наоборот, тяжело шли!

— И что с того? — покосился на воеводу посадник. — Мало ли, почему они так плыли?

— Да такое только тогда может быть, когда баркас пустой, а плоскодонки до бортов гружёные! — раскраснелся воевода.

— Ты голос-то придержи, не у себя на подворье находишься! — выпрямился в кресле посадник. — Ишь, расшумелся! Вместо того, чтобы тут меня уговаривать, взял бы да и нашёл то место, где они вроде бы как стояли! Ну, чего смотришь? Найди и разберись! Наверняка ведь что-то осталось на месте стоянки? Следы там какие-то или кострища! Да что я тебя, учить что ли, буду!

— Да говорю же тебе, мои дружинники всё устье обшарили и ничего не нашли! Ни кострищ, ни стоянок. В одном месте немного щепы в кувшинках нашли и непонятно, откуда она там взялась. Ни одного порубленного дерева рядом не было. Как в воду все следы канули!

— Щепу могло откуда угодно ветром пригнать. Да хоть бы и из реки! Так может они и впрямь? Всех в воду? А?

— Там же силища какая была, что у одних, что у других⁈ Берег бы истоптали, изрыли, если бы схватились!

— Да с чего ты взял, что они непременно на берегу бились бы? — удивился посадник. — А если в этих лодках своих? А? По мне, так он их просто перебил, да за борт повыкидывал. Ты же сам мне рассказывал, что вся его дружина с самострелами ходит? Ну и подумай, могут ли твои крестоносцы без ущерба для себя отбить три десятка болтов? Вряд ли смогут! А ещё лучше было бы, если бы ты не на дружинников своих в этом деле полагался, а на себя! Глянул бы своими глазами на те протоки, глядишь, что-то толковое и углядел! А хочешь, я скажу, отчего не выходит у тебя ничего? Да потому что ты чужими руками норовишь своё дело сладить!

— Чужими, своими… Вон как ты заговорил. А ведь это не только мои, но и твои дела. Али про то забыл? Так я напомню! — нахмурился воевода. Не понравилось ему то, как его посадник носом в его же ошибки макнул.

— Ты сюда рядиться пришёл или совета просить? Если совета, так я тебе его дал! А если рядиться, то уверен ли, что так уж сильно меня во врагах своих видеть хочешь? Успокойся и не горячись! Остынь!

— У крестоносцев тоже не меньше людишек было, — отвернулся в сторону воевода. Проглотил резкие слова, пробурчал. — И самострелы у них такие же имелись.

— Ну-ну, — не стал продолжать опасный разговор посадник и перевёл тему на другое. — Лучше подумай, что князю говорить будешь.

— Я? Князю? — удивился воевода. — Так нет же его?

— Ты, ты, кто же ещё, — выпрямился в кресле посадник. — Ты же у нас воевода, не я. Моё дело за городом следить, твоё за порядком. Крестоносцы всем посольством пропали, выходит, что порядка и нет! Значит, тебе и ответ держать! Князюшка наш никуда не денется, погостит и вернётся.

— Спросит, отвечу! — выпрямил в ответ спину воевода. И вдобавок задрал к потолку бороду. — Так что дальше делать будем?

— Ты меня сюда не приплетай! Твоя промашка, тебе и ответ держать! — оскалился посадник. — Я тебя с самого начала отговаривал. Напомнить, как ты тут задумкой своей хвастал?

— Вот, значит, как? В сторону отойти решил? Вот тебе! — воевода зло ощерился и скрутил дулю. — Мы с тобой в этом деле одним веревом связаны! И отвечать тоже вместе будем!

Крутнулся на каблуках, шагнул к дверям. Тяжёлые дверные створки разлетелись в стороны, словно тараном выбитые, ударились о камень проёма, просыпалась с потолочных балок слежавшаяся пыль. На пороге остановился, оглянулся через плечо. Выдохнул зло:

— И не вздумай что-либо супротив меня замыслить! Порву!

* * *

— Говоришь, сама решила травок принести? — не поверила девушке ключница. — А Лушка, выходит, надорвалась бы от пучка зелени в своей корзине? От уж я этой лентяйке задам!

— Да что ты, Марьюшка! — спохватилась Алёна. — Какая же Луша лентяйка? Да это я сама, сама…

И прикусила язык. Да только поздно было, вылетело словечко, не поймаешь.

— Сама? — прищурилась на смутившуюся девицу ключница. — Ну, раз сама, то ступай на кухню. Там Лушка твоя. Ишь, сговорились за моей спиной…

Так взглядом и проследила за девушкой, с каким-то мстительным удовлетворением наблюдая, как та корзинкой своей себе же по ногам бьёт. И, когда та уже скрылась в сенях, буркнула:

— Девка сдурела! Совсем голову потеряла! И куда родичи смотрят? Где это видано, чтобы бояре с купцами роднились? Нет, нужно бы им глаза-то на непутёвую дочурку открыть! А то как бы потом сраму на весь город не было!

У Алёны же корзинка из рук выпала, когда та от кухарки последние новости узнала. Только что и смогла выговорить:

— Как же так? Я ведь… — и замолчала, губы поджала, слова горькие в груди задавила.

— Да что ж ты так, — засуетилась Луша, подхватила с пола корзинку, скоренько выпавшие из неё травки подобрала и внутрь попихала, да ногой подпихнула ближе к гостье тяжёлую скамью. — Вот, присядь-ка сюда, милая. Да-да, вот так, молодец. И не кручинься, что не застала. Бог даст, свидитесь ещё.

— А если нет? — не подняла головы Алёна.

— Что, нет?

— Если Бог не даст? Что тогда? От Бурляева насилу отбилась, кое-как батюшку удалось уговорить не спешить меня в чужой дом отдавать… Так ждала встречи этой и не дождалась! — подняла голову, глянула на Лушу совершенно сухими глазами. — Что теперь будет…

— Если будешь сидеть на одном месте, то уж точно ничего не будет! Найми лодку, да и догони его!

— Я⁈ — вскинулась знахарка.

— Ну так не я же? — нарочито удивилась Луша. — Мне и тут хорошо, у этой вот печи!

— Лодку нанять? И догнать? — заалела щеками Алёна. — Стыд-то какой…

— С чего бы это? — подбоченилась кухарка. И тут же присела на скамью рядом с девушкой, прижалась тёплым боком, обняла рукой за плечи, прижалась губами к маленькому круглому ушку. — А мы никому не скажем, за какой такой надобностью ты в озеро пошла! Мало ли какие на островах травки растут? Ты ведь на них уже бывала? И травы те собирала? Так?

Алёна заворожённо слушала шёпот кухарки и лишь кивала в ответ.

— Бывала, значит — довольно улыбнулась Луша. — Тогда вообще не понимаю, почему бы тебе лодку с охраной не нанять?

Приобняла девушку за плечи и жарко прошептала прямо в ушко:

— Упустишь ненаглядного сейчас, в другой раз не догонишь! Решайся, милая!

— А и решусь! — выпрямила спинку девушка, сверкнула глазами. — Деньги на найм лодки у меня есть! К отлучкам моим дома привыкли, значит и догонять сразу не кинутся А там уже и поздно будет. Ну а случись что плохое, так ведь я всегда смогу вернуться домой? Правда же?

— И не забудь охранников своих прихватить! Грят в озере-то лихие людишки порой шалят, даже на торговые баркасы иной раз налетают!

— Луша, ну какие охранники? Они же мне далеко уйти не дадут!

— Так ты им скажи, что за травами пойдёшь!

— Куда? За Чудь-море? Смеёшься?

— Чтой-то сразу смеюсь? — даже оскорбилась Луша. И тут же придвинулась ближе, зашептала горячо. — Или найми кого на торге! Сопроводят тебя до Наровы-реки, а там их и отпустишь!

— Нанять? — нахмурилась девушка. Задумалась и решительно тряхнула головой. — Забирай травы! Потом за них рассчитаешься! А мне спешить нужно!

* * *

Отступил от тына, развернулся спиной к огню — так хоть немного глаза к темноте привыкнут. Отстранился от всего, от предсмертных хрипов умирающих, от треска горящих поленьев в кострах, от лёгкого шума листвы на деревьях. Под подошвами сапог земля мелко-мелко задрожала, я даже опешил на секунду. Словно неподалёку мотор заработал! Тут же сообразил, что кто-то бежит. И он точно не один!

— Готовьтесь, сейчас тати из земли полезут! — успел предупредить своих людей.

Слух обострился, и я сразу же насторожился — шорох просыпанной неподалёку земли ни с чем не перепутать! Шуршат между собой комочки, падают куда-то вниз; постукивают друг о друга мелкие камешки. А это явно деревяшка стукнула. Знакомый звук и глухой, словно через вату. Что это? Люки подземных ходов открывают?

Шикнул сквозь зубы, прошипел нечто неразборчивое, чтобы раньше времени не спугнуть разбойников. А рядом стоящие дружинники точно услышат. Им и такой малости достаточно, все настороже держатся. Особенно после моего предупреждения и отхода Мокши.

Опустился на колено, чтобы в отсветах костра за спиной не маячить. Опять же тын за спиной, на его тёмном фоне меня трудно разглядеть будет. Арбалет вскинул…

Всё равно ничего не видно! И так-то уже темно, а под деревьями ещё темнее!

И приглушённый шум от копошения под деревьями чужих всё нарастает и нарастает!

Эх, огонёк бы хоть какой запалить! Не видно же ничего!

И тут, словно не одному мне такая мысль в голову пришла, вспыхнул среди деревьев робкий алый язычок горящей бересты, затрепетал и быстро разросся в небольшое, но яркое пламя! Наши! Теперь хоть различить можно, где свои, а где чужие. Наши в железе, а оно бликует, сверкает оранжевым в свете пламени! Враг на их фоне чёрными пятнами мелькает!

Пусть пламя невеликое, но и этой малости оказалось достаточно, чтобы немного осветить спуск от тына к лесу. В багровом дрожащем свете заметались красно-чёрные тени, замахали причудливо изломанными руками-сучьями, вскинули перед собой огромные в ночи луки! Заскрипели протестующе сгибаемые дуги…

— Бей! — гаркнул!

И тут же стукнули наши арбалеты, ударили по теням болты, не позволив им прицелиться и выстрелить, отбросили назад! А кого-то вообще сбили с ног, подламывая в поясе и коленях.

Выцелил самую здоровую и широкую тень, показалось, что как раз этого здоровяка я возле столбов с привязанными и видел! Ну и всадил болт в самую серединку силуэта. А то этот здоровяк очень уж лихо размахнулся!

Показалось, что даже услышал, как болт в тело вошёл! Зашаталась тень, опустилась на колени, завалилась медленно на бок. И в этот момент вместе с ней ушёл и свет, угасло пламя, догорела береста!

И только тогда вой звериный раздался, заухала темнота, застрекотала, заклекотала на разные голоса, нагоняя ночной жути!

Да только зря стараются! Не страшно нам уже. Зато понятно, где противник прячется, куда смотреть и стрелять.

Глухой удар, кто-то уже грудь в грудь сошёлся. Взвизгнул и тоненько завыл впереди одинокий женский голос и тут же со всех сторон, словно по команде, подхватили этот вой жуткие в ночи бабьи голоса, запричитали что-то неразборчивое, подвизгивая по-звериному.

Жути нагоняют!

Спину словно морозом ожгло, настолько острым показалось чувство опасности. Арбалет упал на землю, а пальцы уже на рукояти сомкнулись и вытянули саблю из ножен! Каким чудом умудрился разглядеть в этой темени летящую прямо в голову острую сталь, не знаю… Наверное, инстинктивно отработал. Тело само по себе двигалось! Вот когда пригодились многодневные упражнения с оружием…

Короткий отбить чужой клинок в сторону с разворотом корпуса, одновременно встать на ноги, шагнуть вперёд и ударить ножом в бок чёрной тени передо мной. Не останавливаясь, продолжить разворот и круговым махом полоснуть саблей перед собой. Есть удар, тряхнуло руку! И быстрый взгляд по сторонам! Чисто пока!

Лезвие сабли вязнет в агонизирующей плоти, тянет вниз, к земле, заставляет ступить вперёд. Рву клинок на себя и не могу вырвать! Засел плотно! Ещё рывок! В этот раз умудряюсь стронуть его с места, тяну, тяну, и он поддаётся, выходит из чужой плоти. Хрустят разрезаемые кости, и тут же сбоку наваливается ещё одно тело, а по лицу хлёстко прилетает чужими волосами! Глаза словно плетью ожгло.

Зажмурился, а тут ещё эти же грязные лохмы в рот попали! Отплеваться бы, да никак! Навалившееся сбоку тело виснет на мне всей своей тяжестью, старается ухватить за руки, сбить на землю. Тычет чем-то несколько раз в живот, но кольчуга спасает. Скручиваюсь, резким рывком освобождаюсь от вязких пут и сразу же выпрямляюсь, плечом откидываю вверх и в сторону навалившееся на меня тело!

Отскакиваю чуть назад, на полшага буквально, оглядываюсь по сторонам — вокруг каша! Все в одну кучу смешались и не разобрать в темноте, кто тут свой, а кто чужой!

Откинутое тело поднимается на ноги, выпрямляется и собирается на меня напрыгнуть! Укол остриём в это тело, а в ответ женский визг! Чужие пальцы вцепляются в лезвие, стараются вытащить железо из себя, да я не даю, додавливаю, и противник как-то вдруг обмякает, проседает вниз. В этот раз успеваю освободить саблю заранее.

А ещё проскочила краем досадная мыслишка о мерзком привкусе чужих сальных волос! Тьфу, гадость какая, аж до тошноты противно. Ещё один силуэт вывалился из общей свалки, и это точно не наш, железа на нём нет! Перепрыгиваю через лежащее передо мной тело, с налёта срубаю этот силуэт косым ударом.

И тут же огребаю откуда-то сбоку! Удар дубиной пришёлся как раз в левую руку. Острая вспышка боли, хруст, завизжало жалобно железо кольчуги на спине, пальцы сами собой разжались, выпуская нож. Ногой оттолкнул тело впереди, разворот на левой ноге вправо, в движении легче было выдернуть застрявшую в костях саблю. И локтем правой ударил куда-то туда, откуда прилетел удар дубиной. И только потом, когда ожидаемо никуда не попал, слегка выпрямил руку, надеясь достать врага саблей! Есть! Достал!

Разворот не удалось завершить, правая нога в кого-то упёрлась. Пока я саблю назад тянул, снизу, с земли кто-то в эту ногу и вцепился! Зубами вгрызся в голень чуть выше сапога! Да ещё словно собака пережёвывать принялся! Пусть там ткань толстая, но ощущения всё равно неприятные.

А тут почувствовал, как чужие когти ногу вдобавок царапать принялись, да к тому же всё выше и выше по бедру поднимаются! Так, глядишь, и до паха доберётся! От страха за сокровенное аж челюсти свело! Отпрыгнул назад, волоча тело за собой, очень уж крепко чужие зубы в ногу впились, отпускать не захотели. Ударил коленом левой ноги, сапогом следом пнул, ткнул куда-то вниз остриём сабли, каблуком придавил и попал во что-то мягкое.

Наконец-то освободилось бедро, разжались чужие зубы. Ткнул куда-то туда ещё раз остриём, надавил сильнее. Заклекотала темнота, захрипела под ногами и замолчала. Только тихий свист послышался, как будто я камеру проколол. Замер настороже, прислушался…

Всё, что ли? Закончился враг? Вышел весь? Почему так темно? Мокша же вроде огонь запаливал? Где он? А нет никакого огня! Только едкий запах горелой ткани в нос шибает!

— Мокша?

— Я здесь! — тут же из темноты ответил десятник.

— Цел, это хорошо! Что с огнём?

— Сейчас будет!

Пока впереди чертыхались да бурчали что-то неразборчивое, кто-то у меня за спиной сообразил да подсуетился, свой огонь запалил! А там ещё и ещё огоньки появились, светлее стало.

— Все целы?

Дружинники между собой запереглядывались, Мокша головой закрутил, в стороне десятники голоса подали, перекличку затеяли. Пока отдышался, пока себя осмотрел да ощупал на предмет повреждений, как раз и доклады подоспели о потерях.

Убитых, к счастью, не оказалось, всё-таки мы в железе, да ещё успели вовремя отреагировать на хитрость разбойничью, не дали им со спины напасть. Опять же разбойники в домотканую одёжку поголовно одеты были, да и разбойников тех можно было по пальцам пересчитать. В основном, как оказалось, бабы нападали! Из оружия палки какие-то и ножи навроде кухонных. То-то всё царапались и кусались, да норовили за пах ухватиться! Не получилось у них ничего, к счастью…

Глава 12

Выломали несколько обросших мхом брёвен из тына, они сгнившие до трухи внутри, поэтому проделать такое оказалось совсем несложно. Такое впечатление, что тын на мхе и держался. Шутка, конечно, но под ударами топора дерево буквально развалилось на части.

Через образовавшийся пролом от догорающих перед землянками костров немного света до нас долетело, стало проще передвигаться. Выбрали, что покрепче и посуше из этого нарубленного или скорее наломанного хлама, и тут же разожгли дымучий до ужаса костёр. Этим бы дымом комаров отгонять, да нет их по какой-то причине в этом месте. На протоке и в камышах были, а здесь, на вершине, ни одного не слышал! Интересный факт, недаром, видимо, именно в этом месте капище поставили.

Дальше — проще. Ободрали крышу на ближайшей землянке, из сухих до звона жердей соорудили простейшие факелы, запалили их и на скорую руку осмотрели «поле боя» внутри бывшего капища и поляну снаружи. Мокшу отправил сбором трофеев руководить и вообще осмотреть тут всё очень тщательно. Ну и я пока осмотрюсь.

Тут-то и нашли в дальней землянке основную часть женского населения разбойничьей шайки! Сунулись дружинники по земляным еле заметным ступенечкам вниз, факелом нутрянку осветили, а там — бабьё битком!

Ко мне один из бойцов подскочил, доложил о найдёнышах. Пошёл своими глазами глянуть, кто в том полуподземном домишке отсиживался.

Первым делом на своих воев глянул. Порадовало, что никто из них расслабляться не стал, стоят все настороже. Мечи хоть и в ножнах, но руки рядышком с рукоятями держат! Щитами прикрываться не стали, но заметно, что готовы к любой неожиданности со стороны выползающих из землянки.

И только потом внутрь заглянул. Увиденного при свете факелов хватило, так что спускаться не стал, побрезговал. Не стыжусь признаться, но как-то так. Очень уж вид открылся страшный. Да и вонь от них такая, что горло режет. Про нос вообще молчу, он от таких запахов вообще отключился.

Плотно стоят, плечом к плечу. И когда только успели так набиться? И ведь тихо стоят, словно мыши! Хоть бы одна пискнула! А ведь в землянке им очень тесно, да и дышать уже явно нечем. Хрипят, сопят, но молчат. И глаза почти у всех плотно закрыты, только видно при свете факела, как веки мелко подрагивают. Запуганные до жути.

Приказали всем им выходить наружу.

Точно, запуганные и забитые. Как приказали, так они сразу и двинулись с места. Словно зомбированные, так и пошли на выход с закрытыми глазами. Ну и понятное дело, сразу же давку устроили. Выход из землянки узкий, там по одному проходить нужно. Пришлось регулировать процесс.

Как водится, дружинники при виде выползающих из землянки женщин тут же зашумели, зашутили на все лады, заухали, зареготали. Те ещё больше скукожились, сжались.

— Куда их? — обернулся Мокша.

А и впрямь, куда? Оглядел столпившихся у входа в землянку женщин, скривился. Там, перед тыном, против нас воевали другие, крепкие и откормленные, к тому же все хорошо одетые. Некоторые даже в железе попадались. А эти просто обслуживающие персонал, что-то вроде рабынь. Да почему вроде? Рабыни и есть! И одеты в жуткую рванину, мосластые тела через многочисленные прорехи в одежде проглядывают. Грязнущие, жуть. Почти все плетьми пороты, даже мне отсюда видны загноившиеся раны от побоев. Нам такие точно не нужны!

Ничего, оклемаются! Если захотят, конечно. Запасы кое-какой провизии у разбойников имеются. Забирать с собой всю эту еду нет никакого желания, так что с голоду женщины точно не помрут. Да и лодчонки в протоке останутся, мы просто не в состоянии весь этот водоплавающий транспорт с собой уволочь. Так что желающие уплыть с острова на материк всегда могут ими воспользоваться. В общем, не пропадут!

— В углу пусть посидят пока. Да присматривайте за ними, чтобы без надзора никто из них никуда не ходил.

Это во мне осторожность заговорила. Как бы заразу какую не подхватить! Или насекомых…

— Может, за тын их? Да пусть идут, куда глаза глядят? А то мороки с ними будет столько, что… — десятник не договорил, лишь скривился да рукой махнул. — За железо не хватались, в сечу, как другие, не полезли. Значит, спокойные.

— Вот когда уйдём отсюда, тогда и отпустим их! — надавил голосом. — А пока пусть под присмотром посидят! Кстати, ты всё тут осмотрел?

— Да, сейчас добро собирать начнём!

— Отлично! И поторапливайтесь, нечего здесь надолго задерживаться!

— Понял, — вздохнул Мокша.

Развернулся и поплёлся выполнять приказ.

— А нас-то, нас поскорее развяжите! — не выдержал и взмолился со столба тощий и догола ободранный от какой-либо одёжки, человечек.

Из-за столба и не видно его совсем. Ну что? Снаружи побитых я уже осмотрел, теперь можно и внутри тына походить. Любопытно же?

Бойцы мои мимо по делам дружинным ходят, вид делают, что и не слышат ничего. А кроме ободранного все остальные привязанные молчат. Лишь глазами исподтишка зыркают в мою сторону, не желают, чтобы я на них внимание обратил. Да и понятно, почему. Команда с баркаса это на столбах висит, вот почему!

А мужичок ободранный отдельно от них. Его, похоже, одного откуда-то приволокли. И кормчий от меня на самом дальнем столбе привязан, голову опустил на грудь и вроде бы даже глаза прикрыл, ни на кого не смотрит. Совесть заела, наверное. И молчит тоже поэтому, смею надеяться. Пусть пока так повисят.

Глянул на ободранного, вроде бы как тот созрел для разговора?

— Ты сначала поведай, кто таков и за какие такие грехи на этом столбе оказался? — подходить ближе не стал, и так всё хорошо слышно. И видно, чего уж там. Дровишек в костры между землянками подбросили, пламя и оживилось, светлее на проплешине стало. — А то отвяжем, а окажется потом, что ты из этих татей и есть? Скрысятничал чего или добычу между собой не поделили, вот тебя к столбу и привязали! Может же такое быть?

— Да кого угодно спроси, не из них я, — мужичок вперёд, насколько путы позволили, посунулся. В основном, шеей. Вытянул её, настолько возможно, на гусака стал похож. Верёвки тут же в горло и врезались. И ещё раз повторил, но уже как-то задушенно и с явным надрывом в голосе. — Не из них! Рыбным промыслом я на озере живу! Да меня на побережье от устья Великой до Чудь-моря все знают! Любого рыбака спросите, слышал ли он про Худого Серьгу? И тот точно ответит, что слышал!

— Знаете его? — спросил ближайшего ко мне привязанного.

Тот ничего не ответил, головой только мотнул. Ну хоть отворачиваться не стал, смотрит с интересом и… Ожиданием? Ждёт, когда ими займусь и прикажу развязать? Подождёт пока. Но хоть вроде бы как подтвердил сказанное рыбаком. Ну, ладно, можно и отвязать тогда ободранного.

Кивнул стоящему у столба дружиннику, тот ножиком по верёвкам и шихнул. Путы опали, мужичок чуть было на землю со столба не рухнул, да тот же дружинник его за шею рукой поймал, придержал, опустил плавно. Хорошо ещё, что не переломил, очень уж тощая она у рыбака. А то, что за шею ухватил, так за что ещё того хватать? Не за вывернутые же руки? Да и удобнее за выю-то. Теперь пусть отсиживается, пока кровообращение в мышцах не восстановится.

Покосился на расставленные кругом вокруг центра полянки столбы с привязанными пленниками. Вздохнул, пора бы и развязать бедолаг. Уже и рот раскрыл, да в это момент сбоку Степан подошёл. Выражение лица озабоченное и даже какое-то таинственное, что ли? Тихонечко проговорил, придвинувшись почти вплотную:

— Боярин, я с десятком на той стороне перед атакой стоял. Мы раньше всех подошли, ну и услышал я там кое-что. Вожак ватаги этой разбойничьей старшину этого, — глазами на кормчего указал. — О каком-то золоте пытал!

— Уверен, что про золото говорили? — засомневался. — Не ошибся?

— То, что про злато-серебро разговор у них шёл, точно слышал. Шумно, конечно, было, бабы-то перед кострами во весь голос гомонили, но удалось подслушать. Этот, — дружинник ещё раз повёл глазами в сторону кормчего. — Всё торговаться пытался, видно свободу свою выкупить хотел. А разбойник ещё смеялся, мол, зря торгуешься! Сейчас углями пятки прижгу, так ты мне быстро всё расскажешь! Ну и примучил он его знатно. Дальше ничего не услышал, из арбалетов бить принялись. Как бы не окочурился кормчий раньше времени. Истечёт кровью и не расспросим его о сокровищах.

Вывалил на меня Степан эту информацию и замолчал. Ждёт, что в ответ скажу, как отреагирую. А как на подобное можно реагировать? Только дальше расспрашивать. Постарался скрыть досаду. И как это я такое пропустил? То шорох листвы на деревьях слышу, а такой важный разговор мимо ушей пролетел! А серебро, да ещё и с золотишком впридачу, мне бы очень кстати пришлись. Ведь только и делаю, что трачу и трачу! Да, понимаю, что все затраты рано или поздно отобьются и окупятся, но когда это ещё будет? А ежемесячные траты на оплату стройки и труда нанятых работяг столько денег съедают, что только знай, раскошеливайся! Хоть снова в поход за трофеями иди!

Ну а что? Война дело прибыльное, если всё по уму делать. А ведь и правда, пора очередную крепость воевать! Но это потом, а пока нужно попробовать разговорить кормчего. А то ещё и впрямь помрёт раньше срока и не узнаю ничего. А с чего я взял, что он вообще что-то скажет?

Эх, ну почему Степан о золоте услышал, а не я? Так бы дослушал, о чём разговор у них шёл, и только потом команду дал атаковать разбойников! Не свезло!

Задавил сожаление:

— А дальше о чём говорили?

— Так дальше они ничего не успели сказать! Наши стрелять принялись! И нам пришлось приложиться!

— А что ж ты мне сразу ничего не… — не договорил я, замолчал, придавив в корне свою досаду. Ничего Степан не мог сделать в тот момент! Далеко от меня находился, потому что!

— Попробовать этого разговорить? — дружинник повёл глазами в сторону владельца баркаса.

— Как?

— Так расспросить вдумчиво, с угольком, с железом калёным.

— Ты же говоришь, его уже расспрашивали! И как, разговорили? Нет? Так почему ты уверен, что он именно нам всё скажет? И про уголёк да железо калёное лучше молчи, пока не осерчал! Чем мы тогда от разбойников отличаться будем?

— Это да, — глубокомысленно кивнул Степан и оглянулся по сторонам. Помолчал мгновение и добавил. — Но и про золото тогда ничего не узнаем!

Ну и я оглядел дружинников. Близко никто не подходит, понимают что не нужно в разговор лезть. Своими дружинными делами занимаются! Поэтому:

— Не будем мы никого вдумчиво расспрашивать! Освободите его! — указал на лодочника.

— И остальных развяжите, — не стал глумиться над командой баркаса.

Степан метнулся к столбу с привязанным на нём кормчим, лично срезал путы с пленника и опустил его на твёрдую землю. Тут как раз и я подошёл. Вблизи стало видно, что хозяину баркаса крепко досталось.

За спиной шлепки раздались. Это путы порезали, тела со столбов на землю и попадали.

— Приподними его немного, а то кровью захлебнётся. И напои! Потом раны перевяжи!

Пока Степан поил хозяина баркаса, я присел перед ним на корточки.

— Ничего, оклемаешься! Сейчас Степан тебя перевяжет, до баркаса донесём, а там уже и до дома рукой подать. Отлежишься и снова по озеру бегать будешь!

Кормчий шевельнулся, поднял глаза. Ослабевшие губы упустили горлышко фляги, и вода выплеснулась изо рта пузырями, стекла по подбородку на исколотую ножом грудь, намочила слипшуюся сосульками бородёнку, стекла в глубокие порезы на животе.

— Не буду уже, — просипел чуть слышно. Отдышался, хрипя отбитыми лёгкими, попытался сплюнуть, а не получилось ничего. Повисла слюна пополам с сукровицей на бороде. Потянулся губами к горлышку фляги. Глотнул ещё разок, поперхнулся и закашлялся. Прохрипел. — Отбегался я, похоже.

Степан приподнял повыше ему голову, вытер ладонью лицо, поправил лезущие в рот мокрые усы.

У меня ноги начали уставать от долгого сиденья на корточках, начал привставать и тут кормчий заторопился. Задавил в себе кашель, втянул воздух, дёрнулся вверх-вниз кадык на горле, вздулись синие жгуты вен на шее. Мотнул головой, отодвигая от рта горлышко фляги, заговорил еле слышно:

— Жадность ослепила, тебя бросил, уговор не сполнил, вот Бог меня за то и наказал! Ты не уходи пока, сказать хочу. Только человека своего прочь отправь.

Степан на меня глянул, кивнул, да голову кормчего на землю опустил тихонечко. И ушёл.

— Ты присядь, — прикрыл глаза кормчий. — Тяжело так говорить.

— Так может и не нужно говорить-то? — опустился на корточки. — Лучше помолчи, да сил наберись. Тебе ещё дорогу до дома осилить придётся. И меня ты не бросал. Честь по чести с тобой разошлись. Помнишь, по первому зову в городе на выручку пришёл? Без тебя пропали бы мы там.

— Чую я, что неправильно в этот раз поступил, нельзя было мне тебя оставлять. Ну да не об этом сейчас разговор. Молчи и слушай. Про золото, так понимаю, уже знаешь? Доложили?

Ничего не ответил, промолчал. Да только кормчему и не нужен был мой ответ. Умирающий снова закрыл глаза, из уголка выкатилась прозрачная слезинка, скользнула вниз по щеке, растворилась в бороде. И как только она растворилась, так лодочник тут же и распахнул глаза, ухватился крепко за мою руку, притянул к себе ближе, горячечно зашептал:

— Откуда, ты думаешь, то золото появилось?

— Так понятно, откуда, — поморщился. Очень уж сильно грязные обломанные ногти мне в кожу впились. Но не стал пробовать отцепить чужие пальцы. Пусть говорит, а я потерплю.

— Много купчишек на наших порогах смерть свою нашли. Хватает гордецов, что решают самолично через наши пороги идти. Жалко им деньгу малую за проводку платить! Думают, раз мы тут свободно ходим, так и они смогут. Да только невдомёк этим олухам, что мы реку нашу как свою ладонь знаем, каждый камушек на дне руками и ногами собственными ощупали, все мели и перекаты изучили! А они нет! Суются, не зная русла, и разбивают свои лодьи и баркасы! Товар губят и сами тонут! И у каждого казна! Сколько тех товаров на реке пропало, не счесть. Что-то в море уплывало, но многое мы успевали выловить и достать из воды. Всё выловленное по родам делили…

— Ты зачем мне всё это рассказываешь? — воспользовался короткой паузой и всё-таки попытался освободить руку от цепкого хвата чужих пальцев. Очень уж сильно ногтями давит, уже и кровь показалась.

— Тебе всё отдам! — ещё крепче вцепился в руку чужие пальцы. — Ты только меня здесь не бросай! Как помру, так в устье Наровы похорони, обскажу где. Да в церковь потом сходи, службу по мне попроси отслужить, сам помолись, свечку поставь. Сделай всё по человечески, как положено.

— Да с чего ты взял, что я тебя бросить собрался? И люди твои ещё есть. Уж они-то точно тебя здесь лежать не оставят.

— Люди? — усмехнулся кормчий и тут же скривился. Глаза огнём полыхнули, ярость в них разгорелась. — Да они ждут и видят, как бы вместо меня у руля встать! И не мои они, а другого рода. Моих-то уже никого не осталось, всех река забрала. Один я, как перст. Потому и хочу тебе всё отдать. Чтобы на пользу пошло, на доброе дело! Вижу же, что ты не для себя стараешься, а для земли Русской! Глядишь, и мои деньги тебе пригодятся. И имя моё останется. Сделаешь, как прошу?

— Сделаю! — а ведь и впрямь сделаю, ничего другого просто не остаётся.

— Тогда слушай. Баркас себе не бери, не стоит он того, чтобы из-за этой мелочи с речным народом ссориться. Отдашь моим людям, пусть владеют. И им хорошо будет, и тебе при случае от той благодарности большая польза может получиться. То, что золото своё тебе отдаю, они про то уже знают!

— Откуда, — не сдержал удивления. Только потом сообразил, что рядом же все на столбах висели!

— Дошло? — усмехнулся синими губами кормчий. — Пусть знают! То твоё по праву будет! Никто и слова супротив того не скажет. А если и скажет, то свои того не примут! А ты дальше слушай. Пройдёшь устье и держись правого берега. Так и иди до пологого заросшего травой холма. Его узнаешь по большому серому камню на верхушке. Издали увидишь, так что не сомневайся. Там и остановишься на ночлег. Вот под тем камнем меня и захоронишь! Да помни, ты слово дал!

Умирающий отпустил мою руку, откинулся назад, прикрыл глаза и надолго замолчал. Смотрю, а у него даже грудь не шевелится. Помер?

— К золоту один иди, не нужно никому про ту пещерку знать, — очнулся и зашептал еле слышно кормчий. Пришлось наклониться к нему близко-близко, иначе бы вообще ничего не расслышал. — Она тебе самому ещё не раз потом пригодиться может! Искать же её будешь так. Обойдёшь тот холм кругом, и…

* * *

Пока суть да дело, дружинники мои всё оружие на поле брани собрали, все землянки прошерстили, просмотрели, чем разбойники промышляли. Или что напромышляли, так оно точнее будет сказать. Живых больше никого не нашли, а всё найденное добро вынесли наружу, на утоптанную землю в одну кучу сложили. Так проще потом будет на лодки переносить. Разбираться со всем этим добром уже дома будем.

А я ещё раз прошёлся по поляне перед тыном, осмотрел убитых. Искал того здоровяка, которому я в грудь болт из арбалета всадил! Искал, да не нашёл. Словно испарился здоровяк куда-то! А ведь я точно знаю, что попал, даже слышал, как болт в тело вошёл! И видел, как здоровяк этот после моего выстрела завалился на землю. Куда делся? Выжил каким-то чудом и удрал? Похоже на то. Это ж как исхитриться нужно, чтобы во время боя незаметно для всех удрать? Впрочем, именно что во время боя и можно удрать! Когда под ноги никто особо не смотрит, чтобы шальной удар не пропустить. Я ведь тоже глаза вниз старался не опускать, иначе бы меня та зараза за штанину не прихватила бы!

Ладно. А если удрал, то куда побежит? К лодкам вряд ли, там охрана, дружинники настороже сидят. Значит, вглубь острова рванёт! И искать его там вряд ли имеет смысл. Судя по тому, с чем мы здесь столкнулись, то наверняка у него есть ещё какие-нибудь схроны! До подземных ходов же тати додумались? Додумались. Во-от! Значит и ещё какие-нибудь пути отхода тоже вполне могли для себя подготовить!

А то и лодчонка какая-никакая на такой вот крайний случай где-нибудь в укромном месте у вожака наверняка припрятана! Вполне же может такое быть?

Так что следопытов озадачу, но, думается мне, бесполезное это уже дело. Ушёл он. А жаль. Я бы с удовольствием поспрошал его. Оч-чень уж заинтересовало меня то, что мне Степан рассказал. Вот уж кого-кого, а разбойничка того как раз и можно было вдумчиво обо всём расспросить! И о злате-серебре тоже. Откуда он о нём знает? Если так за золотом охотится, то, наверняка, и свои запасы имеются? Мне бы они точно не помешали…

Ходил и удивлялся. Сколько шуму было, схватка какая жаркая была, а тел всего с ничего. Насчитали десятка два с половиной убитых. Да и то, как уже упоминал, в основном одни женщины. Мужчин среди них немного, не больше десятка.

Ну а что я хотел? Ночь! Ничего же не видно было! А ночью и кошка львом покажется!

Ладно, сейчас следопытов поисками сбежавших озадачу. Если беглецы на острове останутся, то здесь быстро всё к прежнему вернётся, новая шайка тут же образуется. И рабынь оставлять тоже нельзя, наверняка пропадут. Приберут их к рукам разбойнички.

Вернулся к землянкам, а тут как раз охотники нашли несколько уходящих вглубь острова рваных цепочек следов! Не одному мне умные мысли в голову пришли. Отправил погоню по следам. Если вожаки разбойничьей шайки ушли, так в этом точно убедиться нужно. А коли не ушли, то…

Приказ охотники получили однозначный! Оставлять за спиной недобитого противника не нужно. Нельзя множить врагов, мне их тут и так хватает.

Сначала собирался прочесать остров всеми наличными силами, да передумал. Всё-таки мало нас, даже если растянемся на возможно большие интервалы между собой, и то не сумеем всё перекрыть. Да и опасно так растягиваться. Разбойнички, судя по тому как ловко от нас ускользнули, люди весьма умелые. Так что рисковать попусту людьми не вижу смысла, слишком мало у меня их.

Лучше пусть охотники аккуратно по следу пройдутся, вытропят злодеев. И, не мудрствуя лукаво, перестреляют этих умельцев издалека. Если те ещё на острове находятся, конечно. Пусть я сам в этом и сомневаюсь, но проверить нужно.

* * *

До Наровы дошли благополучно. Погода никаких сюрпризов не подбросила, ветер тоже порадовал, к утру следующего дня подвернул на юго-западный. Жаль, что паруса в негодность пришли, с ними поход наш стал бы вообще комфортным. Но и так хорошо, грести всё легче, когда ветер с кормы задувает.

Распрощались в устье с командой баркаса. Как и завещал кормчий, не стал я это дряхлое корыто себе оставлять. А обозвал я его так, чтобы себя успокоить. Жалко такое добро отдавать в чужие руки. Если бы не клятва, то точно себе бы оставил. И что там речной народец потом подумает, мне как-то всё равно бы было.

В устье взяли правее, да так и пошли вдоль берега на двух своих плоскодонках. Стою на носу головной лодки среди разбитой в хлам надстройки, вглядываюсь в наплывающий берег. Про золото, такое ощущение, уже знают все. Похоже, что не только Степан слышал слова разбойника. Хорошо хоть наш с кормчим разговор остался недоступным для чужих ушей, а то бы… А что, а то бы? Да ничего! И не в походе тут дело! И не в положенной в таком случае каждому из дружинников определённой доли в трофеях!

Тут другое. Вообще другое! Всё, что в той пещерке находится, мне по праву умирающим владельцем завещано, и никто кроме меня не может быть хозяином тех сокровищ. Это понимаю я, понимают это же и все остальные. Так что разговоры идут, но из ряда тех когда мечтаешь о том, что было бы, если бы у меня было… И так далее…

Если бы не камень на вершинке, то мимо холма точно бы прошли. Да и какой это холм? Так, бугорок невеликий, прыщ на ровном месте!

Тут, под этим прыщом и причалили. Лодки вытащили на песок, Якорных канатов нет, похоже, что картечь не только надстройки в хлам разбила, но и места крепления этих канатов. Вот и утонули якоря, ушли под воду вместе с этими самыми канатами Так что пришлось привязывать верёвки одним концом к мачте, а вторым к камням на берегу.

Выставили караулы, начали обустраивать лагерь. Сегодня у нас день отдыха. Вымотались мы за эти дни здорово, забегались прямо-таки. А я пошёл наверх, на холм, провожаемый любопытными взглядами. Один пошёл. Сопровождать меня запретил.

Вот и вершинка. И камень, тот самый серый. Огляделся, носком сапога землицу ковырнул. Вот здесь и выкопаем могилу, похороним кормчего, выполним последнюю волю.

А теперь можно и со склона спускаться. Где там приметные ориентиры? В какую сторону идти?

И я осмотрел окрестности…

Глава 13

С покатого склона перебрался на более крутой, направление держу на приметное кривое деревце. Раскорячилось оно сухими ветвями на противоположном склоне соседнего холма, словно причудливая баба Яга. И стоит, грабки с длиннющими корявыми пальцами вскинула, будто к себе подманивает! Бр-р! Так и тянет перекреститься, настолько похоже выглядит! Рука сама собой ко лбу потянулась! На автомате!

На какую-то мизерную долю секунды! Потом опомнился, оглянулся по сторонам. Опустил руку. Оказывается, слишком сильно я в эту действительность врос! Вот прямо реально сильно! Ну и отлично! Но себя контролировать всё-таки лучше нужно!

Ну, что? А ничего! Нужно дальше пройти, глянуть, что там и как?

Осыпается под ногами сухой песок, проскальзывают подошвы сапог, приходится то и дело боком изворачиваться, да рукам за траву сухую цепляться. Чтобы не соскользнуть вниз по крутому спуску. Сухая глина с песочком, жуткое дело! Скользко на склоне, как на льду. Потому как подошва у сапог — выделанная толстая и гладкая кожа, без привычного по ещё той жизни протектора.

Как не старался, а спокойно спуститься не вышло. Говорю же, коварное дело, такой вот мелкий и сыпучий песочек. Словно на масле поскользнулся! Только подошвы ширкнули!

Руками взмахнул, умудрился кое-как удержать равновесие и не завалиться навзничь. И заскользил вниз по склону на полусогнутых! Я говорил, что покатый он? Так я ошибся! Крутой донельзя! И ещё какой крутой! До ужа-аса!

Скорость набрал сходу такую, что ветер в ушах засвистел! Кустарник с травой в сплошной серо-зелёный фон по обеим сторонам на спуске слились!

И даже попыток не делал хоть как-то притормозить своё эпическое скольжение. Все силы уходили на то, чтобы равновесие удержать и не упасть! Как только представил, что будет со мной после падения на такой вот абразив, то страшно стало. Полюбопытничал, называется! Как там говорили? Любопытство кошку сгубило? Я, конечно, не кошка, но если на ногах сейчас не удержусь, то смысл этой поговорки на собственной шкуре проверю!

И в башке набатом стучит — лишь бы подошвы выдержали, в ноль не стёрлись?

Удержался чудом. А потом и попривык. И даже удовольствие получил от такого скольжения. Одно огорчало, сапоги жалко, наверняка ведь подошвы менять придётся. Вместе с сапогами…

А ближе к подножию холма осознал другую опасность. И настремительно приближающийся травяной ковёр смотрел с ужасом. И он, ужас этот, полностью оправдался!

Резкое торможение вынудило проделать несколько огромных скачков вперёд! И всё равно эта эквилибристика не помогла устоять на ногах, очень уж большую скорость успел набрать. Шмяк! Пришлось кувыркнуться и перекатиться пару раз через голову. Только так и погасил набранную инерцию…

Распластался медузой. Первым делом руки-ноги проверил, не поломал ли чего? Шею да голову не стал, раз соображаю и планета вокруг меня не вращается, значит, с ними всё в порядке. Ножны с саблей полапал, нож на поясе проверил — всё на месте, повезло что не растерял и не налетел сам на них.

Зато шороху навёл и пыли на склоне поднял, жуть!

Осторожно встал, прислушиваясь к состоянию тела. Цел, точно повезло, в рубахе родился. Кольчуга с тихим шелестом вниз стекла. А то вся на грудь сбилась и пояс не удержал её.

Отряхнулся, штаны поправил, слетевший с головы шлем подобрал. Хорошо ещё, что ремешок уцелел. Зря я его ослабил перед подъёмом на холм, ох зря! Откашлялся, отплевался от догнавшей и тут же набившейся в рот пыли. На всякий случай проверил, всё ли нормально у меня в тылу? И не то проверил-пощупал, о чём можно в таком случае подумать, а совсем другое. Ну мало ли какая дыра там на штанах протёрлась? Кувыркался же? Ну и мусор травяной из-за пазухи вытрусил. Ладно, пыль, а этот-то когда успел набиться?

Медленно выпрямился и замер, ощущение пристального взгляда в спину заставило застыть на миг. Показалось? Вряд ли! Лопатки аж прожигает!

Ещё раз вытряс из-за пазухи остатки мусора, а то колется, зараза, проверил целостность одежды. Ну и пока всеми этими делишками занимался, словно бы невзначай развернулся и исподлобья внимательно осмотрелся…

В одном месте как раз на противоположном склоне того самого холма с кривым сухим деревом как-то подозрительно трава колыхнулась. Ветра нет, а она шевелится! Словно пробирается там кто-то или шерудится. И скрывается при этом. Зверь? Точно, нет, они так траву ворошить точно не будут. И не вои, те обученные, от зверей тех же немногим отличаются. И также пройдут тихо и незаметно для чужого глаза. Тогда кто?

Да кто, кто! Кто угодно! Мы устье прошли, сколько чужих глаз нас видело? Много. А сколько провожало, пока мы к берегу не причалили? Ещё больше! Хватает тут любопытных…

Похоже, зря я в одиночку на разведку пошёл. И ещё похоже, что не видать мне сегодня завещанных сокровищ. Возвращаться? Подозрения у соглядатая вызову сразу. Зачем-то же я сюда пришёл? Не гулять же? Придётся пройти мимо тайного места…

У подножия холма девственные заросли плотного осинника и тонкого березняка. Протискиваться приходится с трудом, настолько плотно заросла мокрая лощинка. А ещё крапива стеной стоит как раз по краю этих зарослей, высокая до груди и жгучая такая, что просто ужас! Прожигает даже через крепкую одёжку.

Вот и оно, то самое приметное место…

Похоже, давным-давно особо сильный паводок подмыл склон холма до каменной плиты, и съехал вниз большой пласт грунта. Осыпавшуюся землю унесло разбушевавшейся водой, и остался небольшой, в половину моего роста, почти что вертикальный срез склона, с дернистым, похожим на широкий козырёк кепки, свесом. За прошедшие после потопа годы козырёк этот укрепился космами многолетней травы, что плотно переплелась с вьюнками и прочей зелёной всячиной. И сам козырёк не выдержал такого веса, опустился вниз, закрыл полсвеса. Да что там полсвеса! До самой земли эта травяная завеса-борода свисает! Вот как раз под этим козырьком, как уверял меня кормчий, и должен находиться вход… Да даже и не вход, а, скорее, узкий лаз в небольшую промоину или трещину в камне, где вроде бы как и должны храниться кое-какие сокровища.

Прошёл мимо, не задерживаясь ни на мгновение. И даже взгляд в сторону лаза не бросил, так, покосился разок-другой краем глаза. Но очень внимательно покосился, словно сфотографировал. Почему прямо не посмотрел? Так никак нельзя притаившимся на противоположном холме соглядатаям свой интерес к этому месту показывать!

Что тут? Камень и камень, весь в трещинах. Это если не знать, что под свисающим почти что до земли дернистым козырьком одна из этих трещин расходится и получается этакий треугольник.

Так, пещерку я, можно считать, нашёл, теперь сюда даже с закрытыми глазами смогу добраться. Осталось вечера дождаться, да с верными товарищами сюда наведаться. А чтобы любопытные соглядатаи случайно на пещерку не наткнулись, выставлю-ка я на вершине холма караульных! Да с наказом обратить особое внимание на вот этот склон! Так мои сокровища точно меня дождутся!

Вернулся на стоянку, а там гости. Бичевники объявились! Удивительно вовремя. Прежде чем с ними договор на проведение лодок через пороги заключать, приказал, чтобы десятники на верхушку холма караульных отправили. Да переобулся, потому что подошвы сапог на самом деле сильно истёрлись. Каждый камешек ощущал, каждую шишку и корешок чувствовал.

Сегодня мы отдыхаем после тяжкого перехода. Он же у нас тяжкий получился? Ещё какой! Вон, у лодок носы в щепы разбиты!

В общем, сегодня у нас отдых, а вот завтра с утречка пораньше можно и выдвигаться в путь-дорогу.

Пока договаривались, пока то, сё, каша и поспела. Перекусили, да я Мокшу и подозвал, распорядился десяток поднимать. Честно скажу — не утерпел! Зачем вечера ждать, если всё можно сделать сразу и сейчас? Кого мне опасаться с такими силами? Особенно, когда золото ждёт? Опять же терять время на ночной поиск нет никакого желания. Ночью лучше спать!

Степана на стоянке старшим оставил, так оно мне спокойнее будет. Наказал, чтобы наготове были, да по сторонам посматривали. Не думаю, что кто-то совсем уж голову потеряет и решит на нас напасть, но лучше перестраховаться. Куш слишком велик, лодки до планширя почти что в воде сидят. Вон сколько любопытных глаз за нами наблюдало, пока мы мимо поселения в устье проходили. Наверняка успели прикинуть, сколько добра в лодках нагружено…

Мокша свой десяток поднял, и мы двинулись в обход холма. Иду впереди, дорога знакомая, за мной уже все остальные. Пыхтят, но молчат. На поворотах любопытные взгляды ловлю. Ну, да, все же про сокровища слышали, но подробностей, увы, никто не знает. Догадываются, что неспроста под вечер куда-то топают, но догадки к делу не пришьёшь! Ничего, потерпят. Объяснять потом буду, когда на место придём.

На этот раз через вершинку не пошёл, мне и одного эпичного спуска с горки хватило. Вопросов никто не задавал, да и не посмели бы. Раз боярин сказал идти, значит, нужно идти!

Дорога, как уже говорил, знакомая, оттого-то много времени и не заняла! Даже запыхаться не успели, как мы уже на месте оказались.

На подходе всё на соседний холм поглядывал, есть ли там сейчас кто-нибудь или нет. Так никого и не заметил, ни одна травинка не шелохнулась, ни одна ветка не дрогнула. Вечер замечательный, ветра нет, воздух прозрачный, всё видно и слышно. Красота! Была бы, если бы любовался. Но голова сейчас другим занята — что в пещере? Какое такое наследство мне досталось? Ну что мог в одиночку один человек насобирать? Крохи! Вряд ли там добра полные мешки.

Так я думал. Но на всякий случай людей с собой побольше взял. И перенести помогут, и охранят от возможного нападения, если что.

Остановились. Дружинники сначала рядом со мной столпились, но стоило Мокше только поморщиться, как все тут же спохватились, любопытство поумерили и быстренько рассредоточились для отражения возможного нападения на нас. И это правильно!

На вершину холма глянул, караульные на месте. Тоже в нашу сторону пялятся. Ишь, любопытные какие! Заметили, что я голову задрал, тут же и отвернулись, по сторонам смотреть принялись. Другое дело!

— Так, все остаются на местах, смотрят по сторонам и одновременно меня слушают! — пришло время кое-что рассказать своим дружинникам.

Ага! Ушки навострили, оглянулись и сразу же отвернулись! Хорошо, что при этом службу не бросили, продолжают охрану нести. Значит, можно на них положиться. Не зря я столько времени людей в личную дружину отбирал! Есть результат!

Мокша только ближе подшагнул. Глянул прямо, подобрался, словно кот перед прыжком.

А я всегда такой. Забыл уже, когда расслаблялся. То одно, то другое, то война с кем-нибудь, то нападают на меня, то убегаю, а то и сам догоняю. Интересная жизнь, что ни говори! Ключом бьёт!

— Вот здесь, — указал рукой на склон. — Под дёрном пещерка. В ней погибший кормчий своё накопленной добро держал. Теперь оно моё по праву. Забираем и переносим всё на лодки. Понятно?

Опустил руку и словно невзначай на рукоять сабли её положил. Так, на всякий случай. Сейчас происходит основная проверка для моих ближников! Рискую ли я? Да не особо. Скорее, просто перестраховываюсь.

— И много там этого добра? — поднял брови Мокша. И тут же заторопился. — Я к тому спрашиваю, что лодки у нас сильно перегружены! Если тут его много, то через пороги вряд ли пройдём?

— Сколько бы там добра не было, а всё заберём! А за перегруз не опасайся, мы через пороги на своих двоих пойдём! — пояснил. А то я сам не вижу перегруза. И давно о том подумал, как именно нам по реке проходить. — На себе понесём, если что!

— Если только на себе, — удовлетворился ответом Мокша. И отступил на шажок, стал с интересом скальный срез разглядывать. Оглянулся. — Надо было мешки с собой прихватить!

— Надо было бы, — согласился. И пояснил свои резоны. — Так я же не знаю, сколько и чего там лежит? Может, мешки и не понадобятся!

Ну и я руку с рукояти сабли убрал. Но, не расслабился. Да я тут вообще не расслабляюсь! Не дают мне такой вольности!

Дальше — проще. Двое приподняли дернистый козырёк, отплёвываясь в сторону от полетевшей в лицо земли, я немного подождал, пока грунт с травяным мусором перестанет сыпаться, да в открывшуюся перед глазами черноту зева и заглянул.

Ничего не видно, сплошная темнота. Да ещё козырёк этот сверху нависает, затеняет всё. Но у самого входа несколько факелов лежит, вот один из них и прихватил из общей кучки. Запах противный в нос ударил. То накрученные на сосновый сук тряпки жиром пропитаны, а он прогорк давно. Да и ладно, лишь бы горел!

Запалил и дальше уже со светом полез. Едкая вонь от чадящего жира и горящих тряпок такая мелочь! Я на них внимание даже не обращал, нетерпение подгоняло! Глаза только ело, пришлось то и дело слезу смахивать.

Лаз вначале узкий, сунулся и чуть было не застрял. Поэтому пришлось наружу вылезти и от кольчуги освободиться. Ну и от остального железа на всякий случай, чтобы уж наверняка пролезть. Единственное что оставил, так это оружие. Без него я, словно голый.

Вторая попытка проникнуть внутрь!

Протискиваться приходится с осторожностью. Шаг, другой. Плечами то и дело за бутовые стены задеваю, каменная мелкая крошка за шиворот сыплется, мерзко шуршит-скрипит под ногами. Свисающие с потолка корешки за волосы цепляются, пришлось факел ниже опустить, чтобы не полыхнуло тут всё!

Ох и перемазюкаюсь я!

Хорошо ещё, что треугольник лаза дальше расширился, пол чуть поровнее стал. А то по косому идти очень тяжко было. Зато потолок надо мной совсем опустился, пришлось согнуться в поясе. Так дальше и полез, буквой «зю»! Да всё равно то и дело головой за тонкую паутину свисающих корней цепляю. Хорошо ещё, что идти оказалось недалеко. Буквально шажков семь и тупик. Вот у стены валом сокровища и свалены!

Первым делом в глаза тюки ткани бросились! Очень уж их много тут оказалось, до корешков достают. То есть, почти что до потолка пещерки! А сундуков с драгметаллом что-то ни одного не увидел! Получается, в пролёте я?

Ладно, тюки тоже хорошо! Они тоже немало стоят! Если не сопрели за то время, что здесь лежат, само собой. Берём всё! Потом разберёмся.

Чадящий жировой копотью факел в трещину воткнул и начал по одному эти тюки к выходу подтаскивать, благо они не особо тяжёлые. В пещерке сухо, вот и не намокла ткань. Может и не сопрели!

Верхний слой тюков оттащил, за следующий принялся. Тут-то уголок окованный и обнажился. Ух, как я взбодрился! Усталость сразу пропала, даже про льющийся со лба пот забыл. Перекидал, откуда и силы появились, оставшиеся тюки ближе к выходу, переносить уже не стал, не до того мне!

Крикнул, чтобы потихоньку их вытаскивали, а сам подступил к сундукам.

Шагнул и застыл. Сам себя притормозил. А ну как ловушки какие-нибудь на подходе имеются? А если под крышками что-то? Навроде гадюки? Откроешь и ага!

Даже головой помотал от пришедших в голову мыслей. Какой гадюки? Сдохла бы она давно!

Подумал и рассмеялся тихонечко. Эва как нахлобучило при виде этих ящиков! Или это на меня так прошлые стереотипы из той жизни действуют! Да я же только что вокруг этих сундуков чуть ли не плясал! Тюки с них снимал да с места на место перекладывал! Было бы тут что-нибудь, давно бы сработало!

И хватит уже тормозить! Довольно самого себя пугать! Пора бы и крышки на сундуках откинуть!

Их тут несколько оказалось. Сбоку у каждого из них железные ручки витые приделаны. Попытался за эту ручку ближайший ко мне сундук приподнять, но тот даже не шевельнулся. Тяжеленный! Это радует!

Прямо себя тем самым графом в пещере с сокровищами чувствую!

Тянуть не стал, сразу крышки откинул. Правда, на всякий случай сбоку их открывал, в стороне старался держаться. Не то что чего-то уж опасался, а просто так, мало ли?

В первом золото оказалось и медь. Странное соседство, но что есть то есть. Два отсека, один побольше, с медью, другой поменьше. По мне так лучше бы наоборот было!

То, что это именно медь, по окислению металла понял.

Во втором серебро, в третьем, самом большом, прочая мелочь, не обманул кормчий! Мелочью я разную посуду из драгметаллов называю, да украшения ювелирные. Не мелочь, скажете? А вот и нет! Что мне с ней делать? Куда девать? Продавать? Кому⁈ Да и жалко продавать. Уже жалко.

Нет, была бы у меня жизнь налажена, был бы замок каменный со стенами крепкими, да дружина многочисленная, тогда бы и вся эта ювелирка ещё как пригодилась! А сейчас зачем она мне? Пить-есть с блюд золотых и серебряных? Себя украшать? Или ещё кого? Так некого пока, один я! По мне лучше деньги! И я преклонил колени перед первыми двумя сундуками. Но и крышку третьего опускать не стал…

Не потому, что золотому тельцу поклоняюсь, а потому что всё это добро как-то вытаскивать отсюда нужно! Зачем ещё раз открывать? А вы что подумали?

Попробовал ещё разок за ручку приподнять сундук с серебром, да не вышло у меня ничего. Придётся в мешки пересыпать содержимое, да по частям выносить.

Встал на ноги, выпрямился, головой в свисающие с потолка корни впутался! И даже внимания не обратил на подобную ерунду, потому что крепко задумался. В сундуках это не вынесешь, придётся в мешки пересыпать. Очередная проверка своих людей? Не снесёт ли у них голову при виде такой кучи золота и серебра? Не останусь ли я в этой самой пещерке хладным трупиком?

Вот врать не буду, а именно такие мыслишки первым делом в голову пришли? Сам себе даже устыдился. Да, понимаю, что люди в любом времени одинаковые, но не настолько же? И эти вроде бы как проверенные. Я с ними и Крым и рым прошёл…

Тьфу за подобные мысли!

Мокшу к себе крикнул. А сам стараюсь хотя бы примерно подсчитать, сколько же здесь добра оказалось. На сколько мне его хватит? И уже прикидываю, что я построить смогу на эти деньги, сколько людей нанять! Хвала кормчему!

Да-а, не может быть, чтобы вот это всё это добро мужик собирал! За одну жизнь столько с разбитых судёнышек не поднимешь. Наверняка не одно поколение это добро копило…

Сколько же лодок он обчистил? Сколько купчишек на этих порогах свою погибель нашли? А ведь это только малая часть, ведь кормчий не один действовал, наверняка в доле с остальными старейшинами был. Это что же получается, у каждого из них добра не меньше припрятано? А прикидываются-то такими несчастными, такими бедными…

Теперь понятно, почему за мной следили. Узнали, что кормчий помер, догадались, что своё наследство мне оставил, и решили приглядеть, про тайник с добром прознать? Да только не рассчитывали, что при мне дружина будет! А не будь дружины, точно лежать бы мне сейчас где-нибудь в этом осиннике…

— Звал, боярин? — распрямился десятник. А сам глазами на сверкающее в свете факела добро косит. Переборол себя, отвёл взгляд, на меня уставился.

А я на него так же внимательно смотрю, вильнёт или нет взглядом в ту сторону? Не вильнул…

— Звал. Смотри, вот за этим я сюда и шёл…

Выбрались из пещерки на свежий воздух, погасил свой факел. Первым делом на стоянку гонца отправил. За мешками, корзинами и ещё одним десятком. Всё это добро нужно будет за один раз перенести! И до утра спать нам уже не придётся! Охранять будем! Бдить! На всякий случай.

Дождались подхода подкрепления. Тут-то гонец меня и насторожил. Мнётся что-то, не всё рассказывает. Случилось что-то на стоянке?

— Ты чего мнёшься? Рассказывай, что случилось, — потребовал ответа.

— Там гости у нас, — елозит тот взглядом. И тут же торопливо поясняет. — Да всё хорошо на стоянке. И гости такие хорошие, тебе, боярин, точно по нраву придутся!

— А почему сказать не можешь? Или не хочешь?

— Так не велено говорить, — ляпнул дружинник и тут же спохватился, рот захлопнул. Даже губы сжал в тонкую нитку.

Да какой он гонец? Человек боярский в первую очередь! Дружинник мой! И кто ему мог приказать что-то кроме меня⁈ Если только князь? Да откуда здесь и сейчас князю сдаться? Бред! Всё веселее и веселее становится! И, главное, нашли самое подходящее время для секретов! Что за…

— Рассказывай! — надавил.

— Да всё хорошо, боярин, — не стал отступать воин. — Да ты не сомневайся, просто… Просто так тебе самому нужно… Для тебя же стараюсь! А сказать, уж не взыщи, не могу. До поры сказано не болтать!

Мне самому нужно? Кем сказано? Бред! Но дальше расспрашивать не стал, вижу же, что всё равно не скажет. Но понял, что на стоянке на самом деле всё нормально, а сюрприз этот вроде бы как и на самом деле для меня будет приятным. Для меня старается? Бабу, что ли, какую приготовили?

Головой покачал, глянул строго:

— Потом договорим!

И кивнул Мокше на зев пещерки. Тот понял правильно и первым полез, факел подхватил, огнивом щёлкнул.

Внутри всё просто, он мне мешки держал, а я золото и серебро в них пересыпал. Сначала в шлем доверху, а уже потом в сами мешки. Таким образом и посчитали, сколько здесь шапок драгоценного металла накоплено. Домой вернёмся, там уже пересчитаем как положено, по монетке.

* * *

Пороги прошли спокойно. Бичевники протащили обе лодки, а мы протопали вслед за ними посуху. И серебро-золото перенесли на своём горбу, на себе. Это чтобы совсем уж не перегружать лодки. Рисковать не хотелось. Случись плохое и как я его доставать со дна реки буду? Нет, лучше уж на себе!

Да только ткани всё равно немного намочили. От брызг никак не защититься, укрывного материала пока ещё не придумано. И у нас ничего подходящего не оказалось под рукой. Как ни укрывали шкурами, а не уберегли от сырости. Можно было бы в надстройке спрятать, если бы они не были картечью разбиты в хлам. Ну да ничего, дома просушим. Ткани добрые оказались.

И всё это время держимся настороже. Опасаюсь я нападения со стороны. И за людьми своими приглядываю. Доверять я им доверяю, но всяко бывает, такое количество золота может и башню кому-нибудь сорвать. Поэтому и гоню всех вперёд, без обедов и ужинов, без ночёвки.

Иду, злой, как… В общем, устроили мне тут… Подарок! Удался сюрприз! За спиной Алёна с кочки на кочку перепрыгивает. Сюрприз, чтоб её! Подол сарафана до колен мокрый, зелёной тиной замазан. Личико красное от натуги. Молчит, пыхтит только при каждом прыжке. Устала потому что.

Да мы все устали. Дружинника того самого пришлось ей на подмогу в виде наказания выделить, который мне сюрприз обещал. Чтобы присматривал да поддерживал под руку. А то зыбко здесь. Оступится, шмякнется в грязь, жалко её.

Поначалу всё за моей спиной шептались о чём-то, да быстро перестали. Болото оно такое, все силушки на себя вытягивает. Не до разговоров становится.

Ничего, ещё немного и наши стены покажутся. Пороги-то они уже вот-вот закончатся! Лодки внизу уже на чистую воду вывели, к берегу пришвартовали. Там окончательно с бичевниками рассчитаемся за проводку и разбежимся до следующего раза.

Не разговариваю я с ней, злой потому что до чёртиков! Угораздило же меня во всё это вляпаться! Сю-юрприз будет? Ага! Ещё какой сюрприз оказался! Весь мозг мне перемкнула своим появлением…

Глава 14

Переправляться на противоположный берег пришлось в несколько заходов. Опасался ли я за вынесенное из пещерки добро? Совру, если скажу «нет»! Опасался!

Да только не за то, что унести могут с концами! Куда тут уносить? Просто некуда! Больше переживал, что оно утонуть может вместе с лодкой. Потому-то и не собирал его в одну кучу, так и держал по разным заплечным мешкам-котомкам, а для пущего спокойствия пришлось несколько ходок через реку делать. Сначала трое переправились на одной лодке и столько же на другой. Там немного разгрузили одну из лодок и дальше дело пошло куда как быстрее и проще. Так все и переправились. Правда, добирались до крепости всё равно на своих двоих.

И золото так же на себе перенесли.

Алёна переправлялась не со мной. Как только показались стены нашего дома, так девушка потихоньку отстала, отстала и дальше предпочла держаться поодаль от меня. А я и внимания сначала на это не обратил. Нет, вру, обратил, конечно, но как бы… Обрадовался, что ли? Или просто легче стало, когда она за спиной не сопит. Платьем не шуршит, сапожками не чмякает на каждом шаге. Мокрые они потому что у неё, вот вода и хлюпает при ходьбе. А меня это всё отвлекает, потому что больше думать ни о чём не могу! То есть, могу, но оно как-то само не думается. Один раз оглянулся, когда ойкнула тихонько, так до сих пор облепленные мокрым платьем ноги мерещатся! На что не посмотрю, а только их и вижу! Вот что длительное воздержание с организмом делает! А ведь ничего не сделал, не успел просто помочь, сама оступилась, сама и справилась.

Эх, жаль, что не удалось, как намеревался, на весёлую улицу в городе сходить! Теперь вот страдать и мучиться приходится. Да ещё запах этот в воздухе витает, в нос лезет… Пахнет от неё разогретыми на солнце травами… Ромашкой там полевой или ещё чем-то… Мёдом, к примеру…

Или это уже кажется мне, что от неё? Трав-то вокруг ого-го сколько! Ну да не в травах же дело, прекрасно всё понимаю. Просто сбивает это всё с толку, мешает! Удивительно к месту припомнилось — «сила воли есть, а самой воли нет!» И как жить в таких условиях?

Отправить бы тогда сразу же девчонку домой, да уже не на чем было! К моему возвращению в лагерь нанятая ею лодка давно за поворотом скрылась! Теперь страдаю и мучаюсь!

Или пойти на поводу у событий и принять всё как оно есть? Вот же она, девка! Живая, тёплая и мягонькая. Сама в руки пришла! Пользуйся! И нравится мне до одури, опять же с самого того раза!

Ага! Стоит только один раз попользоваться, да даже и не попользоваться, а лишь намекнуть на нечто подобное, руки распустить, и всё! Не расплачу́сь, никакого золота не хватит! Говорю же, живут здесь по Правде и судят тоже по ней. Ладно бы рабыня была какая или девка весёлая, то другое дело. А эта из купеческого сословия, и далеко не из последнего в княжестве. И Закон всегда будет на её стороне. Несмотря на моё боярское звание. Почему так? А нет за мной никого потому что! Ярослав, князь новгородский, далеко, он не прикроет в случае чего. Да и не станет прикрывать, так думаю. Ему тоже с псковскими боярами да купцами окончательно рвать отношения ни к чему. Пусть те и заключили союз с рижским орденом о защите города, но люди-то всё равно русские. Одумаются рано или поздно…

Опять же, по слухам, сейчас и в самом Новгороде всё очень непросто! То и дело смута возникает, то воины воду мутят, то бояре. Всяк одеялко в свою сторону тянет.

Ещё сказывали, войско из Переяславля в Новгород подошло по зову Ярославову! Вроде бы как с целью похода на Ригу, но кто его знает, с какой на самом-то деле! Уж не для того ли, чтобы смутьянов усмирить и порядок в городе навести?

Так что точно не до меня сейчас князю, не до меня…

Хорошо ещё, что переправа началась, так за хлопотами посторонние мысли прочь и ушли.

Да, золото! Насчёт золота я почти что и не переживаю! Уже не переживаю. Да и что за него переживать, если вот они, родные стены? Скорее, всё это время я подспудно в своих людях опасался разочароваться. В смысле, в дружинниках своих. И только теперь, когда успокоился, когда тревога ушла, тогда и сообразил! Дошло окончательно! Всё-таки на верность они мне все присягали и живут по Правде! А клятвопреступление здесь грех весьма и весьма серьёзный. Не каждый… Да что там не каждый! Случаи подобного клятвопреступления по пальцам пересчитать можно! И каждый такой выродок здесь на слуху, имя его из поколения в поколение передавать будут. Так что насчёт верности своих дружинников нет у меня никаких сомнений. Не присвоят они моё добро, не поднимут руку на своего боярина. Уклад здесь такой и Закон. А то, что в самом начале немного в них сомневался, так это во мне всё ещё та моя прежняя жизнь говорит! Тьфу на неё! Три раза!

Лодки пришвартовались к причалу, мы чуть позже пешком к воротам подошли. Навстречу никто не вышел, не положено потому что. Но, встретили, встретили. Как водится, уже на подходе створки распахнули. Ну, основная встреча за воротами и произошла. Там-то Ростих меня и поджидал. Доложил, как водится, и в сторону отошёл. Мол, теперь хозяин на месте, а ему можно как раньше за моим правым плечом спрятаться. К нему-то я Алёну и отправил. А что? Помощник мой человек семейный, вот жёнка его за девушкой и присмотрит! Всем хорошо будет…

Первым делом все прихваченное в пещере ко мне перенесли и там прямо на пол и выгрузили. Пересчитывать не стал. Видно же, что всё выложили. Да и не пересчитывали мы всё это добро. И руки не доходили, и вряд ли кто-то пойдёт на то, чтобы хотя бы монету малую утаить. Не тот у меня народ в личной дружине. А вот наградить каждого за этот поход нужно будет обязательно, положено так делать. Но, чуть позже, когда с основными делами разгребусь.

* * *

Разочаровали рижане Вильгельма! Магистрат во главе с бургомистром никак не смог окончательно договориться с купечеством и собрать деньги для будущего похода на восток! Посмотрел епископ на эту мышиную возню и не стал конечного результата дожидаться. Видать, не созрели ещё горожане окончательно. Ну да ничего, это не ему тут страдать и мучиться, а им. Так что можно и подождать, пока сами не придут и в ноги не упадут! Да вот только тогда и суммы другие будут!

Но на стороне Вильгельма словно сама судьба выступала! Удивительно вовремя эзельцы объявились, защиты от притеснений датчан у папского престола попросили! Обещались и веру принять! Грех было не воспользоваться такой оказией.

Вильгельм уже и новое епископство в мыслях увидел! Такое Папа без внимания точно не оставит!

Только не так всё просто. Где войско брать, с кем воевать? На местных рассчитывать, так потом придётся с ними делиться заслугами. Опять же как на них рассчитывать, если они до сих пор по походу договориться не могут?

Нет, придётся всё самому делать. И Вильгельм уехал.

Сначала в Германию, побыл там какое-то время, погостил, с людьми нужными и важными пообщался. В Германии не в Риге, тут совсем другая жизнь, не убогая провинциальная глушь, кипит жизнь. Но и тут ничего не вышло с его собственными замыслами. Не получилось никого сагитировать в затеваемый им поход. Те, кто был лёгким на подъём, давно уже перебрались ближе к Риге по зову Альберта, епископа рижского. Осваивали новые земли в восточной Прибалтике, благополучно отбитые у варваров.

Так что пришлось ехать туда, куда ещё не успели дотянуться длинные руки рижан, на острова Готланд и Висбю. Только на последнем ему повезло набрать нужное количество воинов. Заманить их новыми богатыми землями…

— Вот что вас здесь ждёт? — заманивал ласковыми речами местную молодёжь епископ. — Ладно бы вы первыми сыновьями были или единственными. Тогда другое дело. Но много ли вас таких?

И епископ оглядел внимательно внимающую ему толпу островитян.

— Так и будете всегда объедки за старшими подбирать да на их милость рассчитывать. И ждать, когда к вам право наследования перейдёт. А сколько такого можно ждать? — задал вопрос в эту толпу.

И не прогадал, тема была болезненная и ответ тут же воспоследовал:

— Так всю жизнь и можно прождать, — откликнулся стоящий в первом ряду плотный кряжистый парень.

То там, то тут кто-то толкался в попытках пробиться поближе к оратору, где-то позади слышались звуки быстрой и жестокой драки, звонко клацали зубы и пронзительно ещё взвизгивала какая-то шальная бабёнка. И неймётся же им! Лезть в этакую давку может оказаться весьма вредно для здоровья! Впрочем, это не его дело, у него другая задача.

— Так я об этом вам и толкую! А там земли много и вся она будет ваша! Отстроитесь, поля распашите, жить будете по своему разумению, и никто вам ничего указывать не станет!

— Так уж и никто? — усомнился в словах епископа ещё один островитянин. — Ответь, сколько с нас брать станешь?

— Десятину на церковь, — тут же откликнулся Вильгельм.

— И всё? — толпа загудела после таких слов

— Первые три года всё! — твёрдо ответил епископ и помолчал, подождал, пока всколыхнувшийся народ угомонится.

— А что потом будет, я и сам не знаю. Всё в руке господа нашего! — и перекрестился.

За ним вся толпа пришла в движение, замелькали многочисленные руки, осеняя себя крестом.

— Зато вы за эти три года успеете отстроиться, хозяйство поднять, поля распахать и три урожая снять! — продолжал давить на толпу епископ.

Хотя уже и видел, что возбуждённая последними словами толпа дальнейшего уговора не требовала. С теми, кто что-то осмеливался сказать против, тут же разбирались сами жители. Взбурлил в нескольких местах людской водоворот и противников тут же вытолкнули из толпы с побитыми лицами.

Епископ взирал на разворачивающее перед его глазами действо с гордостью в душе. Всё-таки умел он управлять толпой, всегда находил такие слова, что никого в этом людском водовороте не оставляли равнодушным. За это и ценил его папа, поэтому и поручил такую важную миссию — организовать ещё один крестовый поход на восток, на Русь…

Всё шло по одному ему задуманному плану. Теперь осталось только раскрасневшихся добровольцев к месту сбора отправить. Что епископ тут же и сделал…

И уже вечером, сидя у камина в небольшой гостиной уютного домика местного священника, решил, что на отвоёванных землях Эзельского архипелага будет основано новое епископство! И подчинено оно будет напрямую папскому престолу!

Конечно, Альберт, епископ рижский, будет улыбаться в лицо, поздравлять с успехом, а наедине наверняка начнёт плеваться в спину! Не сумел деньги собрать, пусть теперь локти кусает от упущенной им выгоды! А нечего, потому что, время тянуть!

Ничего, впереди намечается очередной крестовый поход на восток и ему есть возможность отличиться. Пусть решительнее рижских бюргеров трясёт!

Вильгельм встал, подошёл к окошку, вгляделся в накатывающиеся с моря сумерки. На противоположной стороне городской площади отчётливо темнела громада нового кафедрального собора Закатное низкое солнце причудливо выхватывало из подступающей к городу темноты узкие стрельчатые окна, отражалось багровыми отблесками в цветных витражах и золотило алым кресты на шпилях. Вильгельм с удовольствием оглядел высокие башни и улыбнулся — башни нового собора над всем островом возвышаются! Как и власть Папы — превыше всего!

* * *

— Как, уезжать⁈ — растерялась девушка.

Смотрит прямо, бровки нахмурила, чело тонюсенькие морщинки прорезали, на щеках румянец гневный полыхает. Глазища огромные только что молниями не блещут! А уж как ресницами длинными взмахнёт, так меня будто бы даже ветерком обдувает!

— Домой! — повторил. И ещё раз принялся перечислять только что озвученные доводы. Убеждать заново. — Ну сама посуди, здесь тебе даже жить негде!

— Как это нет, — хмурится Алёна. И смотрит так с прищуром, словно в обмане подозревает. — А у Любомилицы?

— Так им самим тесно! — в который уже раз на одну и ту же тему спорим, одни и те же доводы и возражения приводим. И всё бестолку! Начнём сначала. — Домишко у Ростиха невеликий, когда ещё другой отстроит! Опять же пополнения ожидают, жёнка у него в тягости!

— Во-от! — обрадовалась Алёна. — Именно что в тягости! А кто будет роды принимать? Уж не ты ли?

И так ехидно глянула, что я на какое-то мгновение потерялся. Да ещё оттого тоже, что вот такого довода раньше не звучало. Это что-то новенькое!

— Нет, не я, — отрезал. — Как будто у нас в крепости больше баб нету!

— Это да-а, — протянула девушка. И столько издёвки в этом утверждении услышалось, что я поневоле примолк.

— Вот ты свою дружину доверил бы самому простому рыбаку? — начала словесами выкручивать мне руки Алёна. — Или пахарю?

— А это-то тут причём? — пробормотал.

Ох, чую, сделает она меня сейчас! А я, на самом-то деле очень не хочу, чтобы она из крепости уезжала! Любовь это или просто влечение временное и умопомрачительное, не знаю. Как накатило на меня в тот самый первый раз это чувство странное, так и не отпускает до сих пор. А любовь это или нет, никак не разберусь. И опыт той жизни не помогает. Прямо первый раз со мной такое!

Да и некогда разбираться, не до того как-то всё это время. Всё походы да войны, всё неймётся мне, всё куда-то бежать приходится. И, что самое интересное больше не по своей воле и вопреки собственному желанию! Словно что-то свыше подводит меня ко всем этим испытаниям и всё на прочность проверяет. Зачем? К чему? Никак не пойму. Да и не хочу на эту тему голову ломать, просто живу. Или выживаю…

Что ещё? Испытания эти неплохой наградой всегда заканчиваются, вот что интересно! Словно ворожит кто на небесах! Ну и нужно таким благоволением ко мне неизвестного благодетеля пользоваться по мере сил! Или известного? Ладно, попользуюсь, пока есть такая возможность. А то мало ли, отвернётся мой благодетель и останусь ни с чем!

Так, что-то я задумался и нить разговора упустил. О чём это Алёна говорит?

— А при том! — между тем продолжает мне что-то выговаривать девушка. Ещё и подбоченилась так лихо, что у меня поневоле глаза вниз скосились на отчётливо проявившееся крутое бедро. Гордо так выпрямилась, глянула с превосходством и как бы сверху, что ли? Уловила направление моего взгляда, вспыхнула маковым цветом, зашипела разъярённой змеюкой, быстро выпрямилась и платье своё одёрнула, привела в порядок. Собралась и как ни в чём не бывало продолжила мне выговаривать. — Так и тут. У тебя же в крепости твоей хороших травниц вообще нет! Ни одной! Те, что себя таковыми кличут, так они по верхам нахватались кое-чего, а настоящих знаний не имеют. С простой раной ещё справятся, так с ней и любой обученный воин совладает! А вот что серьёзное… Случись что, кто твоих дружинников на ноги поднимать станет? Ты об этом думал? Нет?

Не хочу, но и брать её именно сейчас в жёны мне никак нельзя! И не потому что у нас сословия разные, плевал я на эти сословия! А потому что я за себя ответить не могу, где завтра буду находиться и что делать стану! А если Алёна… То как я её одну оставлю? Мне же тогда жизни не будет? А ведь и в Псков мне сейчас хода нет! Ну и как тогда сватов засылать?

Погоди! А что это я? Уже всё для себя решил? А не тороплюсь ли? Для начала было бы неплохо у самой Алёны поинтересоваться, как именно она ко мне относится? А то я себе тут намечтал уже, а на самом деле все мои домыслы могут оказаться простым пшиком! И приехала она сюда по той простой причине, что нам эти самые травницы очень нужны! Только и всего! Пусть так и будет…

А пока суть да дело, отвечу:

— Так ведь эти травницы уверяли, что опыт у них в этом деле хороший имеется. Сказали… — а что тут дальше говорить-то? И я замолчал.

— Молчишь? И правильно делаешь! А роды я сама принимать буду. Да и Любослава с Ростихом уже упросили меня и дальше у них погостить! Так что никуда я не поеду! А если я не по нраву тебе стала, так ты не мнись, словно девица на выданье, а прямо так мне и скажи! Не бойся, девка я сильная, в омут не брошусь!

Стою и смотрю на неё. Очень уж сильную отповедь мне Алёна задала! И что отвечать? Погоди-ка, а что это она сейчас сказала? Не по нраву? Выходит, что люб я ей? В голове сумбур…

Вот только время на месте не стояло, пока я мысли в голове упорядочивал! А когда упорядочил да ответ нашёл, уже поздно стало что-то говорить.

— Всё понятно, — истолковала моё молчание по своему разумению девица. — Надоедать тебе больше не стану! Но и уезжать из крепости тоже не уеду. Потому как иначе позору не оберусь. А мне о своей чести девичьей и о жизни дальнейшей отныне самое нужно озаботиться. Прощай, боярин!

Алёна выпрямилась, подбородок задрала, косу на грудь перекинула. Придержала её рукой и резко развернулась, только подол сарафана вокруг ног обвился, да каблуки сапожек протестующе взвизгнули по деревянным дубовым половицам. И шагнула к дверям. Плечи прямые, талия узкая, бёдра… Всё остальное воображение услужливо нарисовало. Что я делаю⁈

— Постой! — непроизвольно шагнул ей вслед. И повторил, когда девушка и не подумала остановиться. — Да постой же ты!

Догнал, не дал распахнуть дверь, подпёр носком сапога. И ухватил Алёну за плечи, развернул к себе лицом.

— Ты что делаешь? — прошипела, словно разъярённая кошка, девушка. — Отпусти сейчас же!

— Не отпущу! — и продолжаю крепко держать. Крепко, но не сильно. Так, чтобы и боль не причинить, и не выпустить. А то ведь точно убежит и что я тогда делать стану!

— Отпусти немедленно! — а сама уже и не вырывается почти что. Так, больше для порядка брыкается. Кулачками ещё пару раз по груди ударила. — Что? Думаешь, если здесь батюшки моего нет, так за меня и заступиться теперь некому?

И что бормочет? Всякую чушь! Но, отпустил. Пусть и не хотелось этого делать. Посмотрю, как дальше себя поведёт.

Алёна в первое мгновение даже не поняла, что свободна от моих объятий. Так и продолжила стоять, прижавшись ко мне крепко-крепко. Только голову назад откинула. Потом опомнилась, отшатнулась, оступилась…

Пришлось подхватить её за талию, придержать мягко, а то упала бы ещё! И на этот раз девушка уже почему-то не вырывалась…

* * *

На разборку привезённого добра ушли остатки этого дня. А уже с утра закрутился в делах. Слишком много вопросов срочных, которые требовали моего решения. Вот вроде бы и отсутствовал всего ничего, а поди-ка, накопилось. Так что требовалось расселять людей, заниматься нашим производством, да и на корабли надо бы заглянуть. Как-то упустил я за всеми ежедневными делами свой флот. И купчишки что-то давно в нашу реку не заглядывали. Вот и стало мне интересно, с чего бы торговые судёнышки всё мимо проходят? Надо бы ещё и с этим вопросом разобраться…

Глава 15

Погода стоит отличная, то что нужно для напряжённой работы — ни жарко и не холодно. То есть, организму в меру. С реки воздух поднимается, сбивает солнечное пекло. И дышать оттого хорошо и легко.

И урожаи на заливных лугах замечательные. Чем больше площадей распахиваем, тем больше закрома зерном набиваем. Ну и что, что рожь! Выбирать здесь не приходится. И то хорошо, что голодом сидеть не будем, когда тугая пора настанет, а они вот-вот придут, неурожаи и засухи. Уже понятно становится, что хлеба нам на всю зиму хватит. Даже если приток народа в крепость не остановится.

Кузницы прозрачно-голубое небо чёрным дымом коптят, идиллию нарушают. Да на пилораме пилы то и дело повизгивают, перебивают доносящийся с порогов шум воды. Это ещё молодец я, что поставить их распорядился чуть в стороне. А то бы точно ни днём ни ночью покоя от шума не было! Эх, как не вовремя с городом всё случилось! Теперь мне туда точно хода нет! А ведь сейчас как никогда опытные литейщики бы пригодились! И кузнецы, что уж говорить.

Те мастера, что вот в этих кузнях работают, с моими новыми заказами точно не справятся. Нет у них ни навыков нужных, ни инструментов. Всё придёт, конечно, со временем, но ждать ещё годы? Нет никакого желания. Тут ведь как? Кто успел, того и тапки! Вот и мне при звуках, доносящихся с нашей лесопилки, в голову отличная мысль пришла. Вручную же пилят! А почему бы не сделать настоящую пилораму? Механическую? Понимаю, что не инженер я, и точной конструкции не знаю, но… А мне и не нужно того знать! Главное, общее представление имею! Пильные полотна сделаем? Сделаем! Деньги будут, так ещё и не то под заказ сделают! Пушечные стволы и лафеты тому примером. И конструкцию соберём, никуда не денемся, пилить точно будет. К слову, насколько я помню, сложного там ничего нет. Если только привода? Так вот же она, река! Течение бурное, быстрое, зимой не замерзает. Так что привод будет постоянный. Главное, расположить будущее производство так, чтобы и тянуть тот привод недалеко было, и…

А место подходящее только одно — в низине. А его весной, в половодье, затапливает…

И что делать? Дамбу возводить? Плотинку? Подумать нужно…

За пилорамой мысли плавно перескочили на кузнечное производство. Где кузница, там и механический молот должен быть! Дальше, больше! А если будет молот, то почему бы и штамповкой не заняться? Вот где настоящее золотое дно!

И где теперь толковых кузнецов найти? В город мне ходу нет. И здесь я никого не найду, край данами и крестоносцами разорён… В Новгород придётся ехать? Ну, да, другого ничего не остаётся…

А ещё ведь и плавильные печи есть, что выплавляют нам железо. Пусть простенькие, на один раз, но нам пока хватает. По потребностям, так сказать. Конечно, рано или поздно наши запросы возрастут, тогда-то и придётся что-то более грандиозное сооружать. А пока так. Будет руда, будем возводить уже другие печи. Представление о том имеется!

Иду, то и дело на приветствия отвечаю, параллельно по сторонам поглядываю, инспектирую то, что в моё отсутствие сделано, так сказать. Куда иду? Так в затон, на пристань. Решил же на корабли глянуть, вот и буду выполнять намеченное!

Кстати, не один иду, как можно было бы подумать. Впереди два дружинника толпу раздвигают, без рукоприкладства, одним свои видом только. Ну и добрым словом, куда же без него. Народу у нас много уже, вот и приходится подобным образом себе дорогу прокладывать. Не толкаться же?

За спиной Ростих держится, куда же без него. И уже за ним основная пятёрка личной дружины держится. Такой вот у нас порядок.

Как только вчера меня мой товарищ встретил, да доложил, так и всё, ушёл втень. И я его в этом стремлении прекрасно понимаю. Не нужно оно ему, на виду быть. Противно настоящей сути бывалого охотника, на глазах людей находиться.

А вот за спиной, самое то для него! Всех видит, а его лишь во вторую очередь замечают. Ну и мне то на пользу. Сумеет, если что, отреагировать своевременно на нападение. На кого? Да на меня, на кого же ещё!

Есть предпосылки к такому предположению. Ещё какие! Не забылось пока, как из города недавно совсем утекали, с какими сложностями на отходе столкнулись. А ещё те крестоносцы в устье, те тоже вряд ли простят потерю такой группы своих единомышленников. Ну и что, что мы в самом буквальном смысле все следы в воду спрятали? По закону подлости обязательно кто-нибудь что-нибудь видел или слышал. Гремели-то мы там знатно, на всю округу! При чистом безоблачном небе. На грозу ничего не спишешь. А там и всплыть какое тело может. Да с ранами, кои честное железко нанести никак не может…

Да что тело! Лодки-то, лодки у меня приметные! Вон они, обе рядком у берега стоят, носами измочаленными в камыш уткнулись…

А, кстати, кто это там вокруг них копошится? Что делают? Неужели ремонтируют? Наконец-то! Сейчас только поближе подойду и гляну…

Пока подходили, я Ростиха постарался на ходу разговорить:

— Поскорее бы нам свою торговлишку наладить! Лавки, например, открыть. Если корабли к выходу готовы, то можно и до Новгорода добраться, по тамошнему торгу походить, трофеи кое-какие продать да всем необходимым закупиться! Или даже не в Новгород, — разошёлся я в мечтах, искоса поглядывая на сотоварища. — А куда-нибудь в Данциг!

Данциг же точно уже есть? Да есть, конечно! Древний же городишко, как… Ну, не стану говорить, как, умный и сам догадается.

— Своя торговлишка, это хорошо! А то что это за крепостица, в которой никакой товарной лавки нету? Вон, даже моя из-за каждой мелочёвки заставляет в кузню бегать! А так бы и сама сходила. И торг бы нам ещё. Пусть небольшой, но свой. Ты бы подумал о торге-то? А Новгород… До Новгорода на этих кораблях точно не доберёшься, — с глубокомысленным видом пожевал усищи Ростих. И, предваряя мой законный вопрос, пояснил. — Они же для моря выделаны!

И замолчал, словно всё что нужно сказал. Мол, умному уже понятно. А мне что-то не очень. Получается, я в его глазах не совсем умный? И так я на товарища своего глянул, что он даже несколько лицом побелел. И тут же зачастил, объясняясь и проглатывая окончания слов:

— Так все знают, что на Неве-матушке пороги бурные! Почти что как и у нас на реке Нарове. А ещё мелко там, совсем мелко. На таких кораблях не пройти никак будет. И волочь волоком их никто не возьмётся. Оттого-то и ходят через те пороги на малы корабликах, лодьях и стругах. Или вот на таких, как эти, плоскодонках! Они же и по морской волне свободно пройдут!

— Да⁈ — усомнился. — Эти плоскодонки? Шуткуешь так? Да их на первой же крутой волне в хлам разобьёт! Кстати, а ты-то откуда всё это знаешь? Ты же сам сколько раз меня заверял, мол, лесовик я и дальше леса никогда не ходил, и, более того, большой и открытой воды как есть не любишь?

Тут мы как раз к затону подошли. И не самые плоскодонки совсем рядом оказались. Внизу, под обрывистым берегом. А ремонта никакого и нет! Да, копошатся у лодок какие-то людишки, но видимых результатов нет. Что делают, непонятно! У Семёна будем объяснений требовать!

— Так то все знают, про пороги на водном пути в Новгород, — удивился между тем Ростих. Проследил за тем, куда мой взгляд направлен, хмыкнул. — Я вот даже удивляюсь, почему ты… А-а, вон оно почему! Тебе же память отбили! А я-то и запамятовал совсем! Прости, боярин!

— Забыл и забыл! Довольно причитать! А про лодки ты всё верно сказал. Вот сейчас мы ещё Семёна послушаем, что он на такое моё предложение скажет, — я хитро прищурился. — И выводы сделаем, тот ли он, за кого себя выдаёт!

— Так ты же вроде ещё когда решил всё насчёт него? И корабль доверил, — удивился Ростих. — Или я чего-то не знаю? Он ведь на совесть трудится и плохого за ним ничего не замечал…

— Решить-то я решил, но лишний раз человечка пришлого проверить не помешает. Мы же про него ничего не знаем. Да и то с его слов по нему же и судим.

— Мудрёно как-то, — повёл плечами товарищ. — Ну да ты боярин, тебе и видней, как поступать.

* * *

Семён, старший над всем моим флотом издалека нас заметил. Ну или кто-то глазастый успел нас приметить и доложил ему. По крайней мере не успели к недавно отстроенной пристани подойти, а он уже тут как тут! Издалека слышно было, как он с корабля по переброшенным на берег сходням протопотал. Шапку в руках ломает, поклоны поясные не бьёт, до такого мы ещё тут не докатились, но голову уважительно склонил, кланяется как повсеместно принято.

— Показывай, что сделать успели, как ремонт кораблей продвигается и когда вон те лодки восстанавливать начнёте?

— Всё покажу и расскажу. Да и что тут рассказывать, когда оно и так всё перед глазами! Кораблики уже готовы, хоть сейчас в море на них выходить можно…

— А возитесь тогда с чем? Вижу же, что у дальнего от нас копошатся на палубе люди?

— Так порядок наводят! И уборку! Нельзя чтобы ватажка без дела сидела. Обленятся, ироды.

— Ну, так-то оно так, порядок есть порядок. Но лучше бы тебе какую-то часть людей на ремонт плоскодонок отрядить! И вот ещё что, — внимательно смотрю на кормчего. — Хочу снарядить один корабль, да в Новгород на нём сплавать. Очень уж много у меня товаров ненужных скопилось! Сколько тебе времени нужно, чтобы груз начать принимать?

— Какой груз? — растерялся и переспросил Семён.

— Трофеи наши, я же тебе только что сказал. Ты чем слушаешь? Или ошалел от радости? Ну, да, ты же у нас сам новгородский. Вот и обрадовался, похоже, что скоро родные места увидишь!

— Да какой там обрадовался! — Семён даже пританцовывать на месте от возбуждения принялся. — Нет, на родные места глянуть не помешало бы. Дела кое-какие там остались, вот и решил бы их заодно. Да только на этих кораблях нельзя туда идти!

— Это ещё почему? Все ходят, а нам нельзя?

— Все, да не все! На этих только по морю, по глубине. Ты же сам видел, как они низко в воде сидят, когда есть груз в трюме. Вспомни, как гряду каменную стороной обходили! А нам нужно будет через Невские пороги проходить. Вот на этом там точно не пройдём!

— А ты как же ходил? Сам же мне рассказывал?

— Так я на лодье, на лодье ходил! У неё осадка в локоть! — оглянулся на чей-то хмык за спиной, глянул на Ростиха и поправился. — На полтора локтя. Но, не больше! На ней ещё можно как-то пройти, но никак не на этом корабле! Или…

Оценивающе посмотрел на сиротливо стоящие у причала плоскодонки: — Или вот на них ещё можно!

— А по волне они пройдут? В море? Не развалятся?

— Да что с ними будет? Руки приложим и будут как новые! Доска там крепкая, не траченая. А что волна, так она везде есть и на реке тоже ещё какая бывает! Пошлёпает по брюху, само собой, но попривыкнем быстро. Главное, берега держаться и в плохую погоду на воду не лезть! Зато пороги пройдём быстро и легко. Канатов только запасти нужно! И команду ещё маленько подучить…

— Тогда лодками и займись! Готовь их к походу на Новгород. Сколько тебе на то дней понадобится? За два управишься?

Ну а что? Напрягать так напрягать!

— Как за два⁉ — Семён даже подпрыгнул. И всё степенство из него враз улетучилось. — За два дня невозможно управиться. Да тут седмица, не меньше понадобится! И доски, доски-то где взять? Доски мне никто без твоего дозволения не позволит взять!

— Позволение моё у тебя есть! — обернулся к Ростиху, глянул на него. Товарищ понятливо кивнул. — Видишь? Есть! Так что никакой тебе седмицы, а… Ну, пусть будет не два, а четыре дня. Через четыре дня грузиться начнём. И не дай Бог тебе к сроку не успеть…

На том и закончил разговор. Развернулись да назад в крепость направились. Отошли шагов на десять и Ростих меня догнал. Пристроился рядышком, да и спрашивает:

— А что за товары у тебя, кои ты в Новгород везти хочешь? Или я чего не знаю? Железо-то трофейное мы почти всё в переплавку пустили. Ну, то, которое самим не пригодится.

— Да воск повезём, мы же его сколько тогда вывезли, помнишь? Из крепостей? Ну, вспомнил? В бочонках?

— Забыл! — Ростих даже с шага сбился и приотстал. Но тут же догнал. — Не поверишь, забыл! А ещё на твою память грешу. А сам-то, сам! И ладно бы пустяк какой был, а тут воск! Так там же и лён был в мешках!

— Ну так а я тебе о чём говорю? Вот всё это добро и продадим! А то лежит бестолку и место в погребах занимает. Так что глянь сколько у нас чего скопилось, да отметь себе.

А сам вперёд вглядываюсь, на крепостицу нашу. Какая-то возня непонятная под стенами поднялась, народ спешно к воротам потянулся. Враг на подходе? Где гонец⁈

— Сделаю! Да и отмечать нечего, у меня всё и так в списках есть. За хлопотами этими упустил просто. Сегодня же и посмотрю! — кивнул Ростих. Всмотрелся вперёд. — Глянь, боярин, суета какая-то у стен? Прибавим шагу?

— Прибавим!

А вот и гонец нарисовался! Вывалился из ворот, расталкивая вбивающуюся в них людскую массу и со всех ног в нашу сторону припустил. Ну и мы ему навстречу торопимся. Как раз ровно посерёдке и встретились.

— Ну⁈ — выдохнул.

— Беда, боярин! Со стороны озера чужая дружина подходит!

— Что за дружина? Кто такие, сколько их, когда будут?

— Так не знаю я, — развёл гонец руками. — Мне что сказали передать, то я и передал!

Переглянулись с Ростихом:

— Крестоносцы посчитаться решили? И как только узнали? Или не они? Может и впрямь воевода своих дружинников направил?

— А воеводе-то это зачем? — не согласился. — И крестоносцы вряд ли так быстро могли людей собрать. Нет, тут кто-то другой.

— Да кто ещё может-то быть?

— Скоро узнаем, кто! А ты, — это уже прислушивающемуся к нам гонцу. — Беги назад, скажи, пусть Мокша всех собирает! И гонцов на обе дороги отправит!

И следом Ростиху. — Князь новгородский? Нет, по слухам в Новгороде сейчас замятня, так что тому точно не до нас! А больше и некому к нам в гости ходить. Ладно, ты сейчас одного дружинника к Семёну направь, пусть он там наготове будет. Если нападение случится, так он должен сразу же корабли с лодками от берега отвести!

Пока Ростих одного из воинов отряжал посыльным, да на скорую руку инструктировал, я ходу прибавил. Догонит, никуда не денется. Тем более, охрана не отстаёт, рядом так и держится.

Ну и сами следом за ускакавшим со всех ног бойцом поспешили. Вот и ворота, одна створка прикрыта, вторая только нас и дожидается.

И дружина наша уже почти что и собрана! Не вся, конечно, основная часть уже на стенах и башнях находится в полном боевом облачении и вооружении. Всматриваются вдаль, врага дожидаются. Остальные, кто от дежурства и службы свободен был, как раз сейчас и собираются. Небольшой строй уже ровно стоит, на три коробочки разделённый. У стрелков своя, малочисленная, у мечников с копейщиками свои, чуть побольше. Почему так? Да потому что стрелки все как раз на стене и находятся!

Кавалерии пока в должном количестве нет с артиллерией, ну да ничего, скоро будет.

Ополчение… Упустил я этот вопрос, нет у меня ополчения! Есть только простое население крепости! Мастера да простые работники, рыбаки да плотники с каменщиками.

Мокша старший десятник среди стрелков, он и доложил о сборе дружины. Его-то я первого и озадачил:

— Выяснили, кто идёт?

— Так ушли сразу разведчики, но ещё не вернулись. Ждать будем или…

— Ждать! Сначала определиться нужно, кто идёт, каким количеством. Может это вообще не к нам?

— Как же, не к нам! — хмыкнул Ростих. — А к кому же ещё?

— Согласен, пока ждём. Дружину пока на месте держи. На стенах стрелков и без того достаточно. А эти, если что, резервом будут. А по какому берегу идут?

— По какому… — повторил за мной Мокша. И посмотрел на как раз подошедших к нам в это мгновение Славена с Тором. — А по какому берегу эти к нам идут?

— А мы знаем? — пожали оба плечами. И тут же перевели стрелки на ещё двух десятников, Серьгу да Григория:

— Откуда эти к нам идут?

Ответом было точно такое же пожатие плеч. Мол, какая разница, кого бить?

А мне есть разница. Если по левому идут, то это точно не наши. А вот если по правому, то тогда могут быть другие варианты.

— Когда подойдут?

— Так кто же то знает? Если не остановятся, то к вечеру, а если на ночлег встанут, то с утречка могут заявиться.

Интересно мы тут живём, от скуки точно не помрём…

— Ждём разведчиков! Как вернутся, сразу ко мне! На стенах и башнях в оба смотреть. Остальным можно пока расслабиться, — глянул на обрадовавшихся десятников и тут же добавил. — Но, никому никуда не расходиться!

А сам к себе в терем ушёл. Мне же переодеться нужно. Пока то, сё, разведка объявилась. Доложили, что вроде бы как то наши идут. Из города, то есть. Вот только не дружина, другие вои. Из тех, что в охрану купчишки нанимают. Тут-то у меня картинка и сложилась! Где там Алёна? Куда вдруг запропала? Чует, кошка, по чью шкурку мыши в пляс пустились! То-то её нигде не видно и не слышно…

Снимать людей со стен не стал. Ни к чему! Расслабляться не будем, лишняя тренировка никому ещё не вредила. И ворота для простого люда открывать не стали, наружу никого не выпустили. Посидят за стенами, не обломятся.

— Что делать будем? — шагнул через порог Ростих. — Ждать?

— Нет, ждать мы никого не будем. Сколько их там? Полусотня? Отбери-ка ты тогда сотню стрелков, из тех у кого руки из нужного места растут, да выводи за ворота. Пойдём навстречу гостям. Ещё Алёну распорядись разыскать. Нужна она мне очень.

— Незачем меня искать, вот она я! — скрипнула и отворилась дверь в малую горенку.

У Ростиха самым натуральным образом челюсть упала! Словно глазам своим не верит, что в моей, в МОЕЙ спальне, эта девица могла находиться! Глазами то на меня, то на скромно потупившую взор Алёну блымкает. А она стоит скромненько так, притулилась бочком к дверному косяку, да косу свою золотую пальчиками перебирает. Сама святая простота!

— Ты как сюда попала? — разозлился. Это же мне теперь и деваться будет некуда! Даже Ростих на меня словно на врага народа поглядывает.

— Зашла…

— Вот так просто взяла и зашла?

— А что тут такого?

— Ты же у Любомилицы находиться должна была!

— Так я и была там! Да только уснула Любомилица. Ну и что мне делать? С ней сидеть? Вот я и пошла сюда. Надеялась тебя застать. Заглянула в одну горенку, в другую, а тут и ты затопал, зашумел. Я и испугалась, притихла. Кто же думал, что так получится? — и смотрит при этом прямо в глаза. И взгляд у неё такой честный-честный. Вот прямо сразу верю!

— Теперь-то что будет? — отлепилась от дверного косяка девушка. Прошла к столу, приподняла льняную тряпицу и ухватила кувшин. Набулькала в кружку квасу, протянула мне с поклоном. — Выпей с устатку, Василий Степанович, сразу полегчает.

Взял кружку, приложился к краю, хлебнул пару раз, а сам глаз с девчонки не свожу. Думаю, что теперь делать. Девица в моей спальне… И непростая девица, сословия купеческого… Слухи теперь пойдут… А такие слухи в этом времени только одно значат… Где выход? Придётся жениться, что ли? Обхитрила! Дальше сплошь маты…

Бухнул кружкой о стол:

— Собирайся! Со мной сейчас пойдёшь!

Глава 16

Старшим в крепости Ростих остался. Он только вздохнул горько, когда моё распоряжение услышал. Понимаю, но вздыхай не вздыхай, а всё равно больше некому его подменить, кадровый голод у нас.

— Подбирай себе помощника, или так и будешь всё время в крепости старшим оставаться в моё отсутствие!

— Да где же его возьмёшь, этого помощника? — скривился Ростих. Покосился на десятников, вздохнул и придвинулся поближе ко мне. Так, чтобы никто его следующих слов не смог расслышать. Ну и тихо проговорил. — Этим ещё рано расти. Если только Мокшу? Нет, и ему рановато! Ты бы, боярин, его на эту сотню для пробы поставил! Посмотрели бы, справится или нет?

Совет принял, у меня такие же мысли присутствовали. Мокшу во главе сотни поставил, точно пора ему расти по должности. Ну и тут же дал команду отряду выдвигаться за ворота. Через сотника, само собой, а не напрямую. Теперь есть кому командовать. Пусть вникает.

Смотрю, мнётся Ростих. Словно бы и сказать что-то хочет, да вроде бы как стесняется. Ростих? И стесняется? Что же это за тема такая должна быть, чтобы охотник и воин застеснялся? Ну-ка…

— Сказать что-то хочешь? — поманил его к себе поближе. — Так говори, пока не ушёл я.

— Хочу, — Ростих ещё ближе подшагнул, чуть ли не вынуждая меня отступить назад.

Удержался, на месте остался. А Ростих уже ко мне голову тянет, вроде бы как на ухо шептать собирается. И чего так таиться? От воинов у меня секретов нет. Почти нет.

— Боярин, а ведь это не тати или аще кто. Это за Алёной твоей родичи идут, — кое-как разобрал шёпот товарища.

— Думаешь? — спросил, хотя сам тоже был в этом уверен.

— Так понятно же, — продолжал шептать на ухо Ростих. — Девка из дома за тобой ушла! Значит, что все подумают? Выходит, ты её и сманил!

— Да не сманивал я её! — отшатнулся на этот раз в сторону. Очень уж борода у Ростиха щекотная. Да и что это такое — на ухо шептать! Пусть так говорит, по-нормальному! Кого мне тут стесняться?

— А род там богатый, я знаю, купеческий, обиды подобной никак не простит, — ближник вознамерился за мной шагнуть, да я руку вперёд протянул, ладонью ему в грудь упёрся, придержал на месте.

— Так стой!

— Воля твоя, боярин, — тряхнул бородой Ростих. — Только не дело это, когда о том, что боярина касается, на весь двор холопы судачат!

В ответ только поморщился:

— Где ты тут холопов увидел? Дружина не холопы!

— Так я не про них, про других!

— Про них, не про них. Ты по делу говори, что уж там.

— Да я о чём? Так ведь тут ещё им урон чести выходит! Так что будь готов к тому, что это за ней пришли, — и глазами на Алёну указал.

Наверное, спиной почуял, как девушка вскинулась на эти его слова. Прямо почуял, что сейчас начнёт оправдываться или меня защищать! Вот ещё! Девка за меня заступаться будет! Оглянулся, осадил её:

— Молчи!

В ответ лишь гневное сопение. Но смолчала, послушалась. Что мне очень по нраву пришлось. А товарищу своему ответил, товарищ же всё-таки:

— Так же думаю, потому и беру Алёну с собой. Кому как не ей с её же собственными родичами разговаривать!

Сопение за спиной громче стало. И показалось мне или нет, но вроде бы как нотки обиды в этом сопении услышал! Дошло, значит! Ей потеха, а нам, мне, то есть, хлопоты лишние! Времени ни на что не хватает, а тут разборки эти глупые!

— А ты и сам не плошай. Сговорись с родичами, возьми девку за себя!

— Что⁈ — в первый момент даже не поверил, что это там мне Ростих присоветовал. А уж когда дошло до меня, то разозлился даже. — Ты думай, где и что говоришь! Ишь, советчик! За себя думай!

— Так я потому и говорил тихо, чтобы никто не услышал, — начал оправдываться Ростих. Оправдывается вроде бы как оправдывается, а у самого глаза хитрые-хитрые! — Так сговори, а? Девка хоро-ошая! Ладная! А уж умная какая, все травы знает! Знахарка! А то, что род купеческий, так только хорошо. Род-то бога-атый. Опять же, не из последних в городе, да и не только в городе будет. Не зазорно боярину девку из такого рода взять…

— Сговорить предлагаешь? — уточняю. А сам уши навострил, чтобы малейший вздох за спиной расслышать. — А может лучше будет батюшке девку вернуть? Что, зря что ли он сюда столько шёл?

— Не получится, — скривился Ростих, вздохнул тяжко, только что руками не развёл. — Скажут, порченая она. Не нужна никому после такого станет…

Ого, как за спиной Алёна задышала громко. Воздуха набрала, говорить собралась. Да только я в это момент обернулся:

— Помолчи, не до тебя сейчас! Ты уже всё, что могла сделала!

И сразу же отвернулся, чтобы не успела ничего произнести. Ростиха переспросил:

— Какая же она порченая? Никто до Алёны и пальцем не дотронулся! — и вдобавок подозрительно так уточнил, тем самым как бы переводя стрелки на Ростиха. — После чего такого⁈ Что там у тебя в доме произошло? Или я чего-то не знаю? Так ты скажи!

— Ничего не произошло! — ближник мой даже назад попятился!

А за спиной Алёна задохнулась сначала, потому как воздуха в грудь набрала, а выдохнуть забыла. Ошеломил я её своими предположениями.

Ничего, пусть попереживают! Не всё им обоим надо мною одним издеваться!

— Было, не было. Откуда я знаю, как там оно у вас на самом деле происходило? — и Ростиху подмигнул. И ещё раз мигнул, и ещё. Пришлось вдобавок глаза скосить, на Алёну за моей спиной намекая. Только после таких моих гримас Ростих что-то начал понимать. Выдохнул, покачал в ответ головой и… Промолчал! Рукой махнул только.

Ну⁈ Где же Алёнина реакция на такие мои предположения? Есть! Дошло, наконец!

— Ты! Да ты…! — вот то единственное, что смогла Алёна вымолвить.

Даже оборачиваться не стал. Единственное, так ждал ударов в спину, но девушка оказалось умненькой, не позволила себе подобной вольности. Может, и впрямь…

Хорошо, что удержался, не стал дальше ругаться. Ни к чему это. И слушать тоже дальше не стал, глянул строго. Приказал:

— Не было, значит, не было. Ворота за нами не забудьте запереть! Да в оба тут глядите! — скомандовал напоследок, завершая этим приказом непростой для меня разговор.

Казалось бы, что в нём такого? В общем-то, ничего. Если бы Ростих мои собственные мысли не повторил! Но тут ещё думать и думать надо…

А сопение за спиной-то пропало!

Однако, пора! Пока разговаривали, вся сотня успела за ворота выйти.

Сразу порадовало, что новоназначенный сотник первым делом разведку вперёд отправил! Не забыл он и о передовом отряде, чем здорово приподнял себя в моих глазах.

Гости по противоположному берегу идут, а переправиться через реку на своих двоих можно лишь в одном месте — чуть ниже первых порогов. Там мы их и встретим, если разведчики никаких вводных не подкинут.

Пошли не спеша, теперь некуда нам торопиться. И встали прямо напротив того самого брода, но не на самом берегу, а чуть дальше, на обрыве. У берега почему останавливаться не стали? Да потому, что место там нехорошее, сырое! Грязи почти всегда много, даже в самую сухую погоду она там присутствует. Как дожди, так это местечко регулярно подтапливает. Ну и соответственно присутствует постоянный запах сырости, даже не сырости, а уже плесени и гниения. Заденешь случайным образом ком склизкой подгнившей травы на берегу, переворошишь ненароком, так оттуда чёрным гудящим облаком сразу рой мошкары взлетает Кусают, заразы, мяско выгрызают, даже под одежду легко забираются! А больше всего им нравится под шлем забираться. Потом весь лоб погрызенный и шея. Вдобавок к мошкаре от той травы ещё и вонь сильная, резкими запахами просто с ног сбивает.

Вот поэтому-то и встали на обрыве, подальше от берега и мошкары. Ну и чтобы нас издалека видно было. Разведка вернулась, новых сведений не принесла. Идут гости прямо к нам в руки, угадали мы с местом встречи. Да нет, не так! Не угадали, а точно рассчитали! Основываясь на знании реки и берега!

Так что можно на месте оставаться. Костры развели, котлы подвесили, походную кашу готовить принялись. Алёна вроде бы как и рядом держится, но чуть поодаль. Обиделась на меня, дуется за мои предположения. Ну да мне только хорошо.

Как раз за ложки взялись, когда гости незваные на противоположном берегу объявились.

Вышли прямо к месту, словно ведёт их кто-то. Понятно кто, проводник у них имеется из местных бичевников. Вон, своими глазами наблюдаю, как плату за проводку получил и в обратный путь отправился. А эти, как нас увидели, так чуть ли не оборону на бережку строить начали. Веток каких-то понатащили, ворохом у самой воды навалили. Зачем? Хорошо хоть через брод не кинулись. При виде нашего отряда сразу остыли. Отлично средство горячие головы остудить…

Кстати, а платил проводнику за проводку как раз кто? На Алёну покосился, узнает или нет отца родного? А она, лиса хитрая, как гостей незваных увидела, так на открытое место и не высовывалась. Всё за мою спину спрятаться норовила! Выходит, узнала?

Но как не пряталась, а с того берега девушку заметили, и тоже узнали! Расстояние-то через реку невеликое, на два перестрела где-то. Или на полтора, мы пока не проверяли. Если бы не шум воды на порогах, то и слышно бы было, что там купец в нашу сторону кричит. А так рот разевает, словно рыба снулая, а всё впустую.

Покричал, покричал, понял, что мы ничего не слышим и успокоился. И даже рукой не помахал. В смысле, что суетиться прекратил. Купец же, негоже ему достоинство терять да руками размахивать.

Стоит отдать гостям должное, не полезли они сразу через брод. За ветками своими, ворохом наваленными, укрылись от наших глаз. Видимо, посмотрели они, как мы кашу по чашкам разложили и у них на глазах ужинать принялись, поругались какое-то время и тоже начали свои костры запаливать. Сушняка по берегу навалом, труда много для этого не требуется.

Да вот только Алёнушкин батя не утерпел, полез через реку. Зря он это затеял! Это на первый взгляд течение невеликое, а на самом деле…

Гладь водная, словно масло масляное. Тугая поверхность гладкая и почти неподвижная. Камни на дне вот они, протяни руку и коснёшься любого. Мелко. Водоросли замерли и не шевелятся. Почему бы и не перейти такую мелкую речушку?…

Манит перекат своей мнимой гладью и неподвижностью, а ступишь в воду и сразу ощутишь всю мощь тугого потока. Ударит по ногам, надавит, снесёт, собьёт и потащит вниз по течению, по тем самым гладким камням и водорослям. И окажутся те камни злыми, да с острыми гранями, ударяться о которые никому нежелательно…

Хорошо, не в одиночку через реку кинулся, а взял с собой нескольких воинов. Из ближников, так полагаю. В одного бы точно не дошёл, сбило бы его с ног и пришлось бы нам потом его внизу вылавливать.

Но и в общей группе под напором воды на ногах не удержался, упал! Ближники успели отреагировать, подхватили за руки, вытянули и на ноги поставили. После такого все верёвкой обвязались, жердями крепкими в дно упёрлись. Сообразили, наконец-то.

А мы сидим на обрыве, кашку трескаем и наблюдаем за переправой. Кино-о! Жаль, что немое только. За рёвом воды на порогах ни одного связного звука до нас не доносится.

Если бы Алёна не суетилась и не волновалась, было бы вообще интересно. А так всё просьбами хоть как-то отцу помочь надоедает! Сама не ест и мне не даёт! Ну как я ему помогу? Сам, что ли, в воду полезу? Чтобы ещё и меня потом внизу вылавливали? Нет, я лучше на бережку посижу, у костра. А там внизу сыро, и мошкара опять же…

Дождались, закончилось кино бесплатное благополучным исходом. Перебрался батюшка девицы сумасбродной через реку. И даже не стал воду из сапог выливать, прямо так на обрыв полез. Вот только не воин он, купец! Опыта маловато, не знал, что на склоне из сапог вода выплёскиваться начнёт и грунт скользким станет. Или просто на всё это наплевал, очень уж ему до дщери своей добраться хотелось. Понимаю, что уж там…

Короче, добрался батюшка до трети подъёма на обрыв, да и поскользнулся! Песок там с глиной. Пусть той глины и немного, но если её намочить, то…

В общем, раскорячился на склоне, да и съехал к подножию на четвереньках, как по маслу! И снова полез. Ну куда по скользкому-то! В сторонку бы отошёл! Так ведь нет, видит наверху доченьку и прёт прямо к ней, невзирая ни на что! Ну и, само собой, в очередной раз вниз улетел. На этот раз кувырком! Ещё и поднимающихся вслед за ним ближников смахнул с ног! Так все вместе в одну кучу внизу и собрались…

Не поломались бы, подумал… Да тут мои бойцы шутковать вздумали, взялись насмехаться над упавшими. Пришлось глянуть строго. Замолчали сразу. Ну, почти сразу, пока до всех дошло. Ещё и Мокша сообразил, кулаком воям погрозил.Потом ещё разок вниз глянул, на тех бедолаг, на Алёну взгляд перевёл, следом на меня…

Развернулся да и приказал стоящему рядом с ним бойцу верёвку вниз сбросить! Додумался! Ну и подтянули бедолаг одного за другим к себе на обрыв. Хотя, лучше бы этого не делали…

Очень уж зол был Алёнин батюшка! Всё тут в одну кучу смешалось! И стыд за убежавшую из-под родительского крова дочурку — такой урон чести девичьей и позор роду купеческому! Досада на свою собственную неловкость и неподобающий случаю внешний вид — весь же с ног до головы в вязкой глине перемазался! Ну и понятная злость на кажущегося виновника всех купеческих бед, на меня, конечно же!

И первым делом почему-то не к доченьке своей ненаглядной, а ко мне кинулся! Хорошо ещё, что свои же у него на руках повисли, не дали разойтись купчине, железо острое обнажить. И мои вои заслоном перед ним встали, руки на рукояти мечей положили.

— Ты-ы! — хрипит надсаженным горлом! Руки вытянул, пальцы скрючил, словно примеривается, как лучше в горло вцепиться. И ещё раз прохрипел, будто припечатал. — Ты-ы!! Кровиночку мою украл! Во-ор!

Рвётся ко мне, чуть ли не из ворота кольчуги выпрыгивает, а его же ближники вперёд и не пускают! Удержать стараются, да в нашу сторону косятся, опасаются, что осерчать можем. Даже жалко беднягу стало. Вид у него такой, что… Лицо красное, даже до синевы багровое, на шее вены узловатыми канатами набухли, как бы до удара дело не дошло. Потом же я виновным и окажусь.

Тут-то из-за спины у меня Алёна и выскользнула! Встала между нами, грудью от папаши закрыла. Ещё и руки, как птица крылья, в стороны расставила!

— Он тут ни при чём, я сама! Сама…

— Прочь, дура! — у купца чуть ли не пена изо рта идёт. — С тобой опосля разбираться станем! Дома!

— Дом мой отныне здесь! — рыкнула Алёна. И ногой для убедительности притопнула. Обозначила, так сказать, свою территорию. — Рядом с любым!

Я поначалу даже восхитился. Молодец, девчонка! Ничего и никого не боится! А когда вторую фразу услышал, так дар речи потерял! Прилюдно такое до сватовства сказать, это… Это… В общем, попал я…

Попал или не попал, а восхитился, девка то точно молодец! Нравится она мне своей решительностью.

— Воды принесите, батюшке умыться нужно! — не попросила, а именно что приказала Алёна. И приказала моим бойцам, не батюшкиным наёмникам.

Ребята на меня сначала посмотрели, дождались подтверждающего кивка головы, и только тогда один из них сорвался с места за требуемым. Вода нашлась сразу. Горячую из котла развели заранее припасённой холодной.

Нужно было видеть лицо Алёниного отца! Понравилось ему, как дочка его моими дружинниками распоряжается. А уж когда огляделся, да количество этих самых дружинников посчитал… Да ещё поднаторевшим купеческим взглядом оценил броню и оружие на каждом, то враз как-то мягче стал, что ли? И краснота с лица самым чудодейственным образом пропала, и голосом поутих, горлом хрипеть перестал. Мистика прямо! Совсем другой человек передо мной оказался.

Утёрся тут же протянутой тряпицей, задвинул дочурку за спину со словами:

— С тобой позже поговорю!

И тут же глянул на меня. Глазами, словно шильцем, уколол:

— Так когда свадебку играть будем?

Глава 17

На отремонтированных плоскодонках ранним туманным утром вышли в море и почти сразу же за мысом нарвались! И ведь как назло тумана на море не было! На реке был, а на море нет! Чудеса…

Наперерез ходко пошли чужие корабли. Ждали именно нас, караулили! Да потому что на тех кораблях сразу же в колокола забили, в дудки засвистели, как только наши лодки увидели. Барабаны застучали, вёсла воду вспенили. Ещё и лодки какие-то вместе с ними в нашу сторону помчались! Точно ждали! Хорошо ещё, что штиль стоит утренний и все на вёслах идут, а то бы быстро нас настигли.

А так мы развернуться успели и обратно в устье зайти. Скорость от испуга набрали приличную, разогнались на реке так, что только туман за кормой вихрился! Прежде чем окончательно пропала видимость, успел ещё чужие мачты над оконечностью мыса увидеть. Вроде бы как чужаки ход не сбавляли, чётко за нами шли.

Семён за то время, что в моей дружине обретался, успел реку от затона до выхода в море изучить, поэтому не растерялся. Твёрдой рукой правило руля держал и точный курс. Так что остановились мы как раз в нашем затоне. Постарался так поставить лодки, чтобы навстречу противнику из затона лишь обе кормы высовывались. С пушек чехлы сдёрнули, зарядили, фитили запалили. К бою приготовились, притихли и сидим, слушаем и ждём. Видимость сейчас на реке шагов тридцать-сорок, противоположного берега уже не видно. Зато все звуки отлично слышны. Сунутся вслед за нами в реку или тумана побоятся? Корабли всё-таки, не наши лодки-плоскодонки…

* * *

Семён подвёл, не сдержал данное мне слово. Понадобилось ему больше четырёх дней, чтобы привести обе наших плоскодонки в порядок. Сначала-то я собирался на одной в поход пойти, да когда посчитали количество предназначенных на продажу трофеев, то пришлось и вторую к выходу готовить. А в процессе подготовки добавились новые требования к конструкции лодок, вот и пришлось время на переделку увеличить.

Вдобавок тут ещё дела навалились, так что и срок выхода пришлось отодвигать и отодвигать. К моему огромному сожалению.

Честно скажу, не могу более в крепости находиться! Не потому, что такой уж непоседа, а потому что гости дорогие достали! Родичи будущие, чтоб им славно и сытно жилось!

Батюшка моей будущей супруги настолько активно взялся за подготовку к свадебке, что я не выдержал, сбежал на наши верфи. Хотя, вру. Сбежал не сразу, только на третий день! Первые два дня всё было хорошо и общий язык мы с ним нашли. А потом из города приехала будущая тёща…

И ладно бы только она одна, так ведь нет! Не положено одной приезжать! Понаехали вместе с ней многочисленные родичи со стороны мужа, а их в городе оказалось столько, что мне, чтобы их разместить, пришлось из собственного же дома съезжать! На время, конечно, но сам факт меня не радовал!

А всё почему? Да потому что нет у нас гостевых домов на такое количество гостей! А эту купеческую братию к простым холопам не подселишь, урон чести и достоинству будет. Вот и пришлось нам всем, Ростиху, Мокше, Тору и Славену перебираться в дружинную казарму, освобождая для гостей собственные жилища.

Провести бы поскорее свадебную церемонию и распрощаться со всеми гостями, так ведь нет! Священника ждём! Должен скоро прибыть. А я себя в очередной раз горьким поедом ем. Ну что мне стоило не амбары с кузнями и лесопилками строить, не дома для людей поднимать, а какую-никакую захудалую церквушку заложить? Был бы у меня свой священник и не пришлось бы столько времени ждать приезжего.

Пусть и поздно, но распорядился начать строительство церкви. Небольшой, большую мне пока не потянуть. Зато приедет священник, а у нас уже строительство идёт! Нужные слухи сразу пойдут по округе мне на пользу.

Только вздохнул, думал хоть теперь спокойно отосплюсь, так ведь и в казарме чуть позже достали! Первое время только хорошо было, гости всё больше одной общей толпой ходили, друг за дружку всё держались. Потом немного осмелели, разделяться начали. Но всё равно стоило только мне рядышком появиться, как притихали все разом, опасались лишнее слово молвить.

Правда, быстро освоились. Тёща будущая с тестюшкой первыми принялись донимать. Мало того, что Алёну в четырёх стенах заперли, на улицу не выпускали, подготовкой к свадьбе отговаривались, так ещё и разговорами замучили!

Алёна ещё успела на меня перед расставанием взгляд странный бросить, да только я тогда смысл этого взгляда не понял. Потом только дошло. Мол, не завидую я твоей нынешней участи. И, если любишь, терпи моих многочисленных родичей! Я и терпел. Люблю потому что, видимо!

Родичи ладно, тех и послать вежливо можно. Да и не лезут они ко мне с глупыми вопросами, опасаются. Был уже прецедент. Почти сразу же попытались взять в оборот, насесть с вопросами. А оно мне нужно? Сначала нахмурился, потом зыркнул на самых любопытных пару раз исподлобья. Когда и это не сработало, рыкнул! В пределах допустимого, само собой. Родичи же. Вот только вслед за моим рыком в зал дружинники вбежали, и у каждого оружие в руке! Гости с лица и взбледнули. Дошло враз, что не стоит терпение моё лишний раз испытывать. А то, ишь, покажи да расскажи, как у меня тут всё устроено, почему отхожее место в доме, а не на заднем дворе, как принято. Откуда вода в дом попадает, и кто её носит? Почему холопов так мало? Где гостям ночевать? Неужели всех в одной горнице уложу?

Надоели быстро, а как их укоротить? Ведь для многих из них… Да что там для многих, для всех я довольно известная личность! С детства знали и меня самого, и моих родителей. В одном городе ведь прежде жили, по одним улочкам ходили. Потому и позволяли себе проявить любопытство. Каково это, всё потерять и обрести вновь? Да ещё так быстро? Какой такой тут секрет?

Поднялся как-то раз на ноги, так гости мои дорогие продолжали сидеть. Вроде и старше они все меня, а всё одно это проявление неуважения и к хозяину, и к званию боярскому. Ну и что, что я моложе их всех на дцать лет? Всё равно урон чести. Вот и пришлось надавить авторитетом. Среди этой публики он на чём держится? На власти, деньгах и силе!

Власть мою они пока не осознали. Деньги? Тоже не увидели. Особого богатства, такого чтобы в глаза лезло, тут нигде не заметно. А то, что вокруг много всего настроено, так думаю, уверены, что у меня за спиной кто-то сильный стоит, как бы не сам князь новгородский. От него и золото-серебро ко мне потоком идёт. А я тут так, за порядком приглядываю, кем-то навроде посадника служу.

Что ещё? Сила? Это отец Алёнин на том берегу её всеми фибрами своей души прочувствовал, когда увидел нацеленные на него арбалеты. Такое кого хочешь до печёнок проберёт!

А эти приехали чуть позже, всего этого не видели, на собственной шкуре всю прелесть «горячей встречи» не ощутили, оттого и правильных выводов не сделали. Пыжатся друг перед другом и передо мной своим положением и богатством, нарядами да мехами хвалятся, гонором своим пытаются придавить. Да вопросами глупыми давай донимать, как будто у меня больше дел никаких нет, как на эти вопросы отвечать.

Ну я и не сдержался, закончилось моё терпение! Рыкнул! Плохо поступил? Может быть. Зато вокруг теперь тишь да благодать и все гости меня десятой дорогой обходят! В один момент и власть мою ощутили, и силу осознали. Дружина она ведь любому сомневающемуся мозги быстро на место ставит…

А вот с родителями подобной вольности себе позволять не нужно, пригодятся ещё родители-то.

Матушка больше молчит, лишь глазами по сторонам водит, каждую мелочь подмечает. А батюшка Алёнин потом всякими вопросами донимает, любопытствует. Всё-то ему расскажи, как у меня тут всё устроено, какие планы на жизнь, чего я добиться в жизни хочу? И каково со мной будет купеческой кровиночке жить? И ещё одна мука, которую еле-еле пережил — одно только перечисление приданого полдня заняло! Полдня!!!

Понимаю, что родителям это нужно. Они всю жизнь к этому событию готовились. Вон, какие гордые лица! И торжественные. А уж важные какие, просто жуть! А то что жарко им, что лица от пота мокрые и красные, так это такие пустяки, что и внимание обращать не стоит. А какие от них при этом исходят запахи пота!!! Ещё и наклоняются близко, словно специально! Прямо в лицо бормочут! При этом нужно учесть, что зубной пасты здесь нет!

Вынужден идти навстречу, терпеть всё это и выслушивать длинный перечень разнообразного добра согласно приложенного списка. Традиции! Устои! И куда я столько вещей буду девать? Перины пуховые и подушки, одеял разнообразных только с десяток! Одежда летняя и зимняя, шубы и ткани, обувка соответствующая! Про еду вообще молчу, чего там только нет! А ещё разнообразная посуда, самовары большие и маленькие, ручные мельнички, одежда летняя и зимняя, домашняя и уличная… Про одежду я уже говорил? Говорил! Говорю же, голова кругом идёт! Ну и украшения, как без них девице на выданье? Повседневные и праздничные, каких только нет. И прочее, прочее, прочее…

Всю жизнь собирали и копили!

На что я своё драгоценное время вынужден тратить? Да у меня кузнецы без дела простаивают! И на лесопилках народ работы требует! Строительство полным ходом без меня идёт! А ну как что упустят?

На самом-то деле никто без работы не сидит! У нас её столько, что ого-то! Но гости-то этого не знают, поэтому порой и отступают, кивают понимающе и оставляют меня в покое. Но, ненадолго. Стоит только показаться им на глаза, как начинается всё по новой! То по крепости экскурсию им проведи, то о делах торговых поговори, то обсуди поставки необходимого мне товара.

Ладно, с последним пунктом я погорячился. Подобные вещи нужно было обязательно обсудить! Товаров повседневного обихода нам в крепости катастрофически не хватает! А для товаров нужны лавки и те, кто в этих лавках торговать станет.

Вот в процессе очередного такого разговора и всплыли удивительные для меня факты. Ну и не только для меня, но и для всех нас. Какие? А вот какие!

В последнее время по реке практически прекратили ходить купеческие кораблики! И это очень плохо для нас. Чем? Так уменьшился приток денег в казну, товары пропали, да и у местных жителей работы не стало. И они, эти местные бичевники, вполне закономерно начали в мою сторону коситься! Кто как не я отвадил заморских купцов своими поборами от водного пути в город?

А мне как-то не до подобных мелочей было. Всё походы, да схватки! И работы вокруг всегда непочатый край! Крепость поднимать нужно, мастерские строить, умельцев искать! И не только умельцев, но и просто рабочие руки. А про местных жителей и их проблемы забыл! Недосмотрел!

И никто из ближников не подсказал, не увидел эту проблему, потому как должного опыта в управлении ни у кого из нас нет.

Казалось бы, ну при чём тут мы? Перестали купцы по реке ходить, так я-то тут причём?

Оказалось, ещё как при чём!

Потому как именно о нас слухи в городе ходят самые ужасные! Мол, я и реку перекрыл, и купчишек честных граблю, отбираю не только товары купеческие, но и сами корабли и лодки! Вообще никого без пошлины мимо себя не пропускаю!

А поборы устраиваю такие, что бедняги купцы буквально без порток от меня уходят. Кому повезёт, конечно. Многие просто в реке бесследно пропадают…

Такие вот про меня в городе слухи распускают. Оттого-то и перестали торговые людишки в нашу сторону ходить…

Понятно, откуда ветер дует! И хотел бы сказать, что не касаются меня подобные слухи, да не могу. Ещё и Алёна со своим побегом удружила! Попробуй, докажи кому на фоне таких слухов, что моей вины тут нет! Никто же не поверит! Ладно с отцом девушки мы быстро друг друга поняли, пришли к согласию. А с матушкой не так всё просто оказалось! И до сих пор не просто, не доверяет она мне полностью.

Попробовал я как-то раз по душам с ней переговорить. Лучше бы и не начинал! Всё на меня вывалила! Как ни крути и что бы сама Алёна неговорила, а дело ясно! Умыкнул ведь девицу, аспид! На слово дочери своей не верит! Потому что дочка что? Дурища влюблённая! Задурил я девке голову, вот она под мою дудку теперь и поёт, и пляшет.

И чтобы я не говорил после этого, а веры мне нет! И пояснила при этом — в городе ведь до сих пор помнят, как меня в поруб кинули! А то, что потом оправдали, так это всё потом было! И было ли? Недаром ведь из города сбежал! Выходит, виновен! И имущество-то всё у меня пропало! Одно хорошо, звание боярское осталось, да крепостица эта, тьфу на неё! Ни дороги сюда приличной нет, да вообще ничего не имеется! Дыра! Река под боком и та никчёмная, вся в порогах, ни одной лодке через них не пройти!

Ну и ладно, что я, оправдываться, что ли, буду? Ещё чего не хватало, перед глупой бабой бисер рассыпать! Один раз попытался объяснить и достаточно. Дремучий народ! Ну и ладно, мне же не с ней жить, а с Алёной. И, главное, вдалеке от всех родичей…

Аукнулось это, как мне чуть позже донесли, Алёне. Ничего, эти слёзы я никому не забуду…

Про этот разговор прознал каким-то образом и будущий мой тестюшка. Наверняка тёща не удержалась, поделилась на эмоциях. И зря она это сделала. Как мне донесли, ох и ругался на глупую жену купец! На улице слышно было. Дурищей бестолковой называл…

Памятуя о скором отъезде, вплотную занялся подготовкой к плаванию. Если Семён лично отбирал гребцов на обе лодки, то я в первую очередь занялся подготовкой боевого отряда.

Нужно было совместить желание загрузить больше товара с необходимостью должного количества защитников. Как тут найти золотую середину? Правда, есть у меня пушечки, дело в нынешнем времени невиданное. У нас пока, по крайней мере. С востока огненный бой уже вовсю наступает, ещё полгодика, год и огненным зельем никого не удивишь. Но, пока, я первый. И этим моментом необходимо пользоваться в должной мере.

Поэтому на каждую лодку в обстановке максимально возможной секретности поставил по одной пушке. На кормовую площадку. При этом всех любопытных гостей к переоборудованным лодкам строго-настрого было запрещено подпускать…

Рассудил так. Атаковать мы первыми никого не станем. Мне бы спокойно до Новгорода дойти, да расторговаться там успешно. И прикупить то, что жизненно необходимо. Заказы разместить. Хорошо бы ещё найти или заказать необходимую химию для производства пороха. Серу ту же, например. Да, возможно получится перекупить или сманить толковых мастеров кузнечного и литейного дела. Да и не только кузнечного, нам в крепости сейчас любые мастера пригодятся!

А если не атаковать, то защищаться точно нужно будет! Для этого и буду ставить пушки на корме. Чтобы отстреливаться. Так я могу удивить неприятеля смертельно…

Для этого корму нужно было усиливать. Иначе развалятся лодки, не выдержат огненного боя. Да и сами площадки нужно сделать больше, чтобы не тесниться на узких площадках. И поставить зарядные ящики, укрыть их от непогоды. Навес, кстати, какой-никакой точно бы над головой пригодился. Ящик ящиком, но когда сверху на темечко вода не каплет, то и порох сухим останется.

И пока две наших посудины перестраивали по моим указаниям, я, параллельно с обучением команды канониров, занялся снаряжением зарядов. Из гранатомётчиков отобрал несколько толковых ребят, начал приобщать их под моим чутким руководством к пушкарскому делу. Удивительно к месту пришлась кратковременная размолвка со всеми новоприобретёнными родственниками.

Арсенал для этих целей, увы, не подходил, пришлось оккупировать небольшую сухую постройку на краю леса. У нас в ней трофейное шмотьё хранилось. Из тех вещей, что пока никому не понадобилось. Кстати, из него можно отобрать наиболее выгодно выглядевшее, да на новгородский рынок и отвезти. Купят же? Купят! Никуда не денутся!

Постройка эта находилась за крепостной стеной, на перекрёстке дорог у самой кромки леса. Когда-то в ней располагался дежурный отряд нашей заставы. Давно это было, очень давно. Ещё когда даны к нам незваными пришли. А мы таких гостей особо привечаем, так что обратно тогда никто не сумел убраться. Зато трофеев сколько после них осталось… До сих пор пользуемся! Ещё и в Новгород кое-что отвезём.

Что ещё замечательно, так никакие Алёнины родичи сюда не придут. А если и возникнет у кого такое желание, сподобятся заявиться, то дружина никого не пропустит. Потому как нельзя! Всё-таки с порохом работаю. А у дружинников после того короткого боя в устье реки Великой огромное почтение к огненному бою образовалось! И секреты эти они теперь хранят пуще собственного глаза! Понимают, что от этого им самим огромная выгода. Целее будут.

Укомплектовывали заряды, фасовали порох по мешкам. В литейке отлили картечь, засыпали её в жестяные стаканы. Повозиться пришлось, пока освоили новое производство, но оно себя точно оправдает. Дальше проще и легче будет.

Остановились, когда закончились запасы селитры. Вот ещё одна проблема. Сколько придётся ждать, пока Прохор из города новые запасы доставит? Мы у себя селитряные ямы тоже заложили, но когда они ещё «урожай» дадут?

Как раз к этому моменту и Семён закончил восстанавливать лодки. Носовой транец на каждой сделали меньше и выше, угол наклона увеличили, повысили тем самым хоть немного мореходность. Чтобы волна не так страшна была. Пришлось на обеих лодках ставить новые мачты. Одну тогда сразу картечью срезало, а вторую несильно побило. Могла бы ещё послужить, но рисковать не хочется, поэтому вердикт однозначный — тоже на замену. Вместе с мачтами и паруса посекло, пришлось пошить новые…

Хотел же и здесь новшества ввести, да не успел, руки пока не дошли. Не всё так просто, как кажется. Мало нарисовать чертёжик косого паруса, его же ещё и правильно использовать нужно! А у меня самого опыт здесь больше теоретический, ещё с раннего сопливого детства. Так что вариантов здесь других нет. Сделать-то люди сделают, по рисункам вроде бы всё понятно, но с практическим использованием уже будут сложности. Тут же больше показывать нужно и только потом объяснять. Объяснение «на пальцах» не прокатит! Отложим пока до поры, до осени…

В общем, забот было, как впрочем и всегда, полон рот! И тут я прокололся! Забылся! Проболтался! Словно кто-то за язык дёрнул! Обмолвился я. Да что обмолвился, похвастался, что с товаром в Новгород собираюсь! Как раз в тот момент корабли наши показывал, ну гости переделанные плоскодонки и увидели! Хорошо ещё, что не опознали! А то бы точно кто-нибудь в городе потом проговорился. А так повезло. Ну и мне пришлось в срочном порядке переключать внимание гостей на что-то другое. Ничего лучше в тот момент не нашёл, как с купцами о торговле заговорить. Так тема с походом в Новгородом и всплыла. Да ещё как раз в этот момент трофеи на причал приносить стали, гости и взбудоражились!

Купцы же! Сразу почуяли торговую выгоду. Нужно отдать должное будущему тестю, вмиг сориентировался и разговоры эти прекратил. С важным видом молвил, что всё со мной давно обговорено. И насчёт лавок в крепости, и насчёт торговли. Если кому это интересно, то все вопросы можно ему задавать. Хитёр…

Потом уже, наедине, разговор этот продолжил. Остался на берегу, дождался когда все остальные прочь уберутся и только тогда насел с вопросами. Первым делом спросил, как я намереваюсь обойти запрет на торговлю?

— Какой ещё запрет? — удивился.

— Так Ганза не разрешает без их позволения товары по морю возить. И торговать в городе не позволит, — принялся объяснять купец. И на стоящие у пристани большие корабли покосился. — В Новгороде представительство у них есть, там и получаешь разрешение торговать. А ты что? Не знал?

— Может и знал, да после того как память потерял, точно забыл, — напомнил ему о всем известном происшествии со мной.

— Теперь вспомнил? А и не вспомнил, так то не страшно. Теперь ты не один, у тебя есть кого спросить. А и не спросишь, так я подскажу по родственному. Что скажешь, если я с тобой в Новгород схожу?

— А тебе-то это зачем? — опешил от неожиданного предложения.

— Так у меня и грамотка от Ганзы есть, — дотронулся до шнурка на груди купец. — Остановят в море, спросят про товар, а у нас вот оно, разрешение на торговлю! И в Новгороде помогу с товаром, в своей лавке помогу продать. Не придётся за место платить и за торговлю.

— И сколько за помощь свою попросишь? — не удивился предложению. Купец же! Своей выгоды ни за что не упустит. Только тут не вся выгода, точно будет о кораблях спрашивать. Вон же то и дело в их сторону взглядом косит.

— По родственному попрошу немного, — заулыбался тесть. И расщедрился. — Или вообще ничего не возьму!

— Неужели? И ничего не попросишь взамен? — вздёрнул бровь.

— Попрошу, — в ответ купец вздохнул. — А с кораблями ты что делать станешь? Продашь?

— Зачем продавать? Торговать буду, товары возить или ещё что придумаю, — ответил.

Всё понятно. Глаз на мои корабли положил. Молодец, что тут скажешь. За такой куш торговые люди душу продадут! И сообразил быстро, не то что тёща моя будущая!

— А у меня грамотка от Ганзы есть, — напомнил тесть. — Могу в долю войти той грамоткой и деньгами. Или товаром и людьми, если что-то отсюда куда повезёшь.

— Посмотрим, как в Новгороде дела пойдут, — ушёл от прямого ответа. И добавил. — Если всё хорошо пройдёт, то можно будет дома и поговорить о наших совместных делах.

— Обязательно поговорим! Водой товары проще и выгоднее возить, чем по земле, — согласился со мной купец. — Всё окупится!

* * *

— У меня есть свой человечек в Ганзе, — остановился напротив собеседника епископ Вильгельм. — Так вот он мне весточку прислал. Корабли данов ушли к устью Наровы!

— Значит, вокруг Эзеля сейчас на море никого? — правильно понял сказанное командир ополчения Висбю. — И мы можем беспрепятственно перевезти наших людей на остров?

— Именно так, мой друг. Именно так. Вы всё правильно поняли.

— Тогда я отдам приказ грузиться на корабли?

— Отдавайте, — осенил себя крестом епископ. И перекрестил собеседника.

Глава 18

Свадебные гуляния…

Нужны ли они мне были? Ещё как нужны! Можно долго гадать, что было бы если бы… Если бы, например, на боярышне или княжне жениться! Или вообще погулять ещё лет этак с надцать! Да только всё это пустые предположения, ничего общего с реальной действительностью не имеющие. А реальность сейчас такова, что мне срочно нужно укреплять не только своё финансовое благополучие, но и социальное, и политическое.

Ладно, финансовое более или менее нормальное после нахождения в пещерке сундучков заветных. Да и то, если буду строить всё задуманное, то новоприобретённых мной капиталов надолго не хватит. А как тогда торговлю налаживать? У меня крепость, люди и их всех нужно во что-то обувать и одевать, кормить, где-то брать орудия производства и так далее. Всё своими силами не добудешь и не сделаешь.

Нет, на первое время перебиться хватит, а потом что? Когда расширяться потребуется? Да у нас сейчас, с нынешним количество населения работать нечем, а если нас больше станет? Как тогда жить? Что надевать и обувать, чем питаться? А голодные годы на подходе. У нас ещё пока всё справно и спокойно, но только пока. А слухи уже пошли о царящей на юге засухе. И это только начало…

Справно у нас… Это пока народа мало! Потому и не голодаем. А если его, народишка этого станет чуть больше? А если не чуть, а значительно больше? Что тогда? Лес уже сейчас не может всех прокормить. Рыбаки из реки не вылезают, а рыбы всё равно не хватает. Огороды явно маловаты. Скотина же… Ну какая у нас скотина! Слёзки!

Собственное производство? Есть какое-то. Именно что какое-то. Лесопилка и кузнечное дело. Чтобы самим развиться нужно время. А его нет! На прочность постоянно проверяют. И каждая такая проверка потеря ресурсов и того же самого времени. Трофеи? Не в счёт! Они лишь замедляют, оттягивают процесс развития.

А чтобы самим развиваться успешно и быстро, нужны деньги. Очень, очень много денег. Которые можно сразу, одним махом вложить в собственное литейное дело, в мельницы, водяные колёса с приводами, соответственно в кузнечные молоты и в штамповку. И в производство тканей, то есть, одежды и обуви. А это распаханные земли, семенной фонд и сельскохозяйственные орудия. Про животноводство с птицеводством я вообще молчу! Как и про оружейные мастерские…

А строительство? Жилые и казённые дома? А верфь? Которая не только дерево и металлообработку потребует, но и канатное с парусным производство!

Начинаем-то мы с ноля, а вокруг враг, у которого всё это давно имеется в нужных количествах. И если я не хочу краха своих начинаний, то мне нужно не просто ускориться, а за очень короткое время обогнать вообще всех! Нет у меня времени на постепенное развитие. Сожрут, если промедлим.

Только рывок вперёд спасёт! Но без дотаций, без финансовых вливаний со стороны сделать это будет просто невозможно.

В общем, без денег никуда!

И помочь мне в этом нелёгком деле сможет лишь купечество. Не князь и не бояре. Так то! Расчёт? И это тоже, я же не спорю…

В общем, свадебные гуляния я вытерпел. Стойко. Потому что деваться мне некуда!

Говорить о них можно много и этого всё равно будет мало. А как по мне, так и ничего особенного в этом действе, мало что изменилось с… С этих пор до тех, будущих.

А если коротко, то… Сначала выкуп, потом поездка в нашу же новопоставленную церковь. Приехавший вчера священник сначала наотрез отказывался венчать нас с Алёной в неосвящённой, без икон и прочих церковных атрибутов.

Кое-как додавили его, убедили. А как он ещё должен был это делать? И где? Как будто не знал, куда его пригласили, и что он здесь будет делать? Это ещё хорошо, что я с самого начала приказал церквушку закладывать небольшую, деревянную, на одну маковку, без вычурностей и пристроек. Понадобится, позже все приделы поставим. Или вообще перестроим, если прихожанам совсем тесно станет.

И строители молодцы, ударными темпами отработали, за несколько суток срубили в лапу квадратный сруб, потом выгнали строение под купол. А сам купол сделали совсем простым, свели стропильные балки в одну точку и получился такой простейший конус. И даже крест деревянный сколотили-вырезали, да на шпиль приделали. Побожились, что никаким ветром его не свернёт.

Маковку-луковку позже сделаем…

Священник побурчал-побурчал, да всю ночь в этой новой церквушке и провёл, молился. А уж утром и мы ко входу подъехали. Тут пешком идти всего ничего от моего терема, а всё равно пришлось лошадей запрягать! Весь фокус в том, что кроме телег ехать было не на чем! Но и это никого не смутило. Пришлось смириться. И вообще, всем процессом руководила тёщенька, я благоразумно от этого устранился, передал бразды правления праздничным процессом в её крепкие руки.

Дальнейшие события слились в один сплошной хоровод. Долгое венчание, стояние в церквушке, громкий, даже оглушающий в таком малом помещении бас священника, потом застолье с подарками, скоморохами, плясками и песнями. Откуда только таких взяли? Оказалось, купцы с собой привезли. Ну и подарки молодожёнам, куда ж без них.

Что самое интересное в этом деле, это то, что каждый вновь подходящий к нам с поздравлениями гость так и намеревался переплюнуть всех подошедших перед ним! Нам на радость.

Первую ночь мы с новобрачной провели в моей горнице. Тут я упёрся намертво, выгнал всех любопытных прочь. А то, ишь, удумали чего! Посмотреть им нужно было своими глазами, поприсутствовать там, где чужого присутствия вообще не требуется!

Но от предоставления всем присутствующим испачканной простыни так и не смог отбиться. Пока собирались, да к гостям выходили, тётки уже постельное бельё прочь утащили. Ну и воплей же радостных там было. А уж сколько мёда хмельного после этого выпили, вообще не счесть! Вчерашний день на таком фоне днём трезвости показался!

Запасы подчистую подобрали, слёзки остались. Если бы не заранее озаботившийся доставкой из города всего хмельного и съестного тесть, то точно не хватило бы, опозорился бы…

Гулять собирались долго, седмицу, да только терять впустую столько времени я был не намерен. Заранее об этом уговорились с Алёной и её родителями. Два дня и всё, дела не ждут. Так и загрузили в надстройку моей плоскодонки пьяненького в дымину тестя. Подхватили под белые рученьки, да и довели до причала. Хорошо ещё, что на своих двоих шёл, и разум до конца не потерял. Ну а то, что пошатывался сильно со стороны на сторону, так для того и поддерживали! Дух ядрёный хмельного мёда вокруг себя распространял? Так тут много таких было. Кроме дружинников, само собой. И команды обоих лодок.

Устроился купец с комфортом, на мягких тюках с тканью. Опасаться, что он её своими грязными сапожищами перемазюкает, не приходилось, все тюки и рулоны были надёжно укрыты холстиной от как раз подобного случая. Надстройка моя, в ней мне и должно было время проводить. Раньше. А теперь её родич мой новый занял. До поры. И где только умудрился в глину вляпаться?

Отошли от причала, рукой ещё Алёне помахал, а там и берег в тумане скрылся. Идём по течению ходко, река шумит вокруг ничего не слышно. Держимся рядом с берегом, так и идём вдоль камыша. Вёслами почти что и не машем, течение вместо нас работает. Да и куда тут грести, если впереди одна сплошная молочная стена тумана!

Так, загребные понемногу лопастями в воде шевелят, не дают посудине развернуться поперёк течения. Оно, течение, здесь крутит сильно. То в водоворот норовит затянуть, закружить, то на берег выкинуть. Приходится в оба смотреть, в такой-то ограниченной видимости. Вторая лодка следом за нами идёт словно привязанная, все наши действия в точности повторяет.

Вот и наш мыс по левую руку остался! Караульных не увидели, и они нас не услышали. Идём тихо, вёслами по воде не шлёпаем, только речная мелкая волна робко поплюхивает под скошенным плоским носом плоскодонки. Ещё немного и в открытый залив…

— На вёслах напряглись! — разорвала вязкую сырую тишину резкая команда Семёна.

Вздрогнул, настолько неожиданно она прозвучала. Провёл с силой ладонью по лицу, смахивая в сторону скопившийся на нём холодный конденсат тумана. Ну и умылся заодно. Ну и туманище!

А лодка как будто замерла. Только что под носовым транцем волна плюхала, а сейчас всё стихло! И река вокруг тихая и спокойная, ни волны, ни ряби. Гладь! Зеркало! Даже не понятно, движемся мы или на одном месте замерли!

Нет, вроде как звук какой-то нарастает? Или это мне лишь кажется после такой-то тишины? Оглянулся на Семёна — насторожился. Что-то он какой-то напряжённый? И сам неосознанно подобрался, рукой за планширь покрепче ухватился. Глядя на нашего кормчего напряглись и гребцы, нахмурились, сжали в руках рукояти вёсел.

— Вёсла на воду, и… — Семён замер у правила. Даже не вглядывался, всё равно бы ничего не увидел, скорее, напряжённо прислушивался к нарастающему гулу. Медленно поднял свободную руку вверх…

И резко её бросил вниз! Даже по бедру себя звонко шлёпнул. И сразу же рявкнул:

— Взялись, взялись! Навалились, ребятушки! Разом! Раз! Раз!

Вот оно, место, где река встречается с морем, с морской волной! После спокойной глади словно по буеракам на полной скорости помчались!

Нос лодки содрогнулся, налетев на первую злую волну, окутался облаком брызг, приподнялся и тут же принял на себя удар второй такой же! Заскрипела, жалобно плоскодонка, днище под ногами вздрогнуло. Ещё один сильный удар волны, брызги во все стороны и вот оно, море!

Яркое солнце ослепило! Зажмурился, проморгался — над нами небо голубое-голубое, чуть выше и в стороне бело-серые чайки покрикивают, да заунывно поскрипывают, тоску-печаль нагоняют! А за спиной стена тумана! Непроглядная! И из этого тумана как раз наша лодка вынырнула! Рассмеялся, когда ошалевшие лица дружинников на ней увидел.

— Боярин⁈ — тревога в голосе Семёна заставила перевести взгляд на него. Куда это он уставился? Выпрямился. Это ещё кто?

Да понятно, кто! Друзей у нас в этих водах нет!

Вовремя как мы из тумана выскочили! Чуть позже и как раз в лапы врагам бы угодили!

И вдвойне хорошо, что настороже были, поэтому противника первыми и увидели! Опознали их сразу. Да и как не опознать, если на кораблях тревогу подняли и забегали, засуетились? Над водой звуки далеко разносятся.

— Что делать будем, боярин? — Семён окликнул с кормы. — Вдоль берега попробуем уйти? Поставим парус и?

— Нет, уйти не сможем, ветер с моря задувает нам прямо в борт. Парус не поможет. А вот корабли быстро догонят, им ветер как раз в корму поддувать будет. Разворачиваемся! — а сам глаз с чужих кораблей не спускаю.

Куда тут уйдёшь? Два корабля, один в один как те, что мы трофеями не так давно с боя взяли! И лодки вдобавок. Не уйти нам. Даже если вдоль берега по отмелям пойдём, то всё равно рано или поздно догонят. Только умрём уставшими!

Разглядел на площадках знакомые стреломёты. Как раз в этот момент обслуга вокруг них забегала! В нашу сторону развернули, засуетились, стрелу достали. В глаза острым солнечным зайчиком железный наконечник ужалил. Нет, точно не дадут оторваться…

И для пушек расстояние большое. На таком расстоянии картечь всю свою эффективность потеряет.

Поэтому уходить нужно! И уходить назад, в устье и под прикрытие мыса, в наш затон. А уж там мы их сможем должным образом встретить! Дистанция на реке будет самой подходящей! И наших в крепости предупредить первым делом нужно!

Развернулись буквально на пятке. С надсадным скрипом деревянных колышков-уключин, с участившимся плеском волны в борт и с заливистым храпом купца в надстройке! Вот у кого сейчас всё в шоколаде!

Развернулись, навалились на вёсла гребцы, в корму волна подпихнула, приподняла и понесла лодку вперёд. Вторая наша плоскодонка буквально на мгновение позже нас свой манёвр начала.

— Ложись! — крик Семёна заставил упасть на колени, согнуться в поясе и оглянуться.

Успел краем глаза увидеть стремительный росчерк ударившей в волну стрелы у нас за кормой. Чисто вошла и даже не булькнула!

— Навалились, братцы! — надрывается Семён.

Спасительная стена тумана всё ближе, ближе. Вторая стрела не долетела шагов десять, тоже зарылась в волну. Всё! Холодную сырость воспринял с облегчением. Ещё одна стрела прошла стороной, только и услышал, как прошелестела над головой, разрезая наконечником мокрую взвесь.

Дальше вдоль родного уже берега до своей спасительной гавани за мысом.

— Семён, давай в затон. Сразу за мыском останавливаемся и прижимаемся к берегу. Там ивы над водой наклонились, вот под ветвями и укроемся. И постарайся, чтобы из-под деревьев только обрез кормы торчал. И вторую лодку рядом с нашей поставь. Чтобы я мог с борта на борт перепрыгивать!

— Понял! Сделаю! — кивает кормчий и командует гребцам поворот.

— Мокша! Как только к берегу пристанем, так сразу же отправляй гонца в крепость! Пусть Ростих переправит два десятка стрелков на тот берег. Мало ли даны надумают там высадиться? И нам сюда пусть на всякий случай подмогу вышлет! Да после всего ворота в крепость закроет. И сам перебирайся на вторую лодку, будешь там командовать!

Ответа не требуется, как не нужны и мои дальнейшие подсказки, сотник вполголоса уже распоряжается.

Нос лодки проходит в пяди от плотной стены камыша, задевает с тихим шорохом раскинувшиеся вольготно длинные узкие листья и останавливается. Дальше медленно и тихо втягивается под зелёную арку, образованную с одной стороны стеной камыша, а с другой свисающими прямо в воду длинными хлыстами ветвей ивы. Гребцы руками ловят борт второй лодки, подтягивают её вплотную к нам и быстро швартуют. Прямо через борт метнулся в воду гонец, ухнул в кувшинки по грудь и, раздвигая толстые стебли руками, вломился в камыши. Только верхушки над его головой заметались да комарьё загудело. Ушёл? Ничего, кроме гула комарья, не слышно. Ни топота ног по траве, ни плеска травы под сапогами. Буду считать, что мчится сейчас со всех ног в крепость.

Следом за ним и Мокша перепрыгнул во вторую лодку, сразу принялся там тихим голосом распоряжаться.

Вижу с удовлетворением, как дружина готовит свои арбалеты, как поднимает и закрепляет на бортах щиты. Перебираюсь на кормовую площадку, к пушке, готовлюсь и сам к стрельбе. Тихонечко стукают друг о друга окованные кромки щитов, скрипят плечи арбалетов. В тумане звуки далеко разносятся, поэтому каждый такой звук для меня серпом по известному месту. Понимаю, что без звуков никак, а всё равно переживаю каждый раз. Ничего, сейчас главное — пойдёт ли враг за нами? Лишь бы пошёл! Не улыбается мне, если он за мысом остановится и будет нас дальше караулить. Придётся тогда что-то придумывать. Вот же принесло их так не вовремя! Тут дел валом, Новгородский торг ждёт не дождётся, а эти выход заперли! Нет, пусть лучше в реку входят!

Впрочем, зря я переживал на излишний шум. И щиты установили быстро, и арбалеты взвели махом. Уже и болты дружинники и гребцы приготовили. Лишь Семёну пока заняться нечем, так он огонь уже разжигает, для запала. Отобьёмся!

Поманил к себе Мокшу. И сам через борт ему навстречу наклонился. Тихо на ухо прошептал:

— Сидим тихо! Чтобы ни звука! Стрелять только по моей команде! Первым делом стрелков выбивать и расчёты стреломётов! Поняли?

А сам в уме прикидываю — гонцу до крепости бежать минут десять. Пока то, сё, пока соберутся, пока сюда выдвинутся да добегут. Ещё полчаса смело можно класть. Это на глазок. А сколько уже прошло? По ощущениям много, а так вряд ли больше десяти-пятнадцати минут.

Вроде бы как плеснуло сильно? Или показалось?

Нет, точно не показалось! Даже вроде бы как говор слышу не понятный. И волна речная о борт бьётся, шумит под форштевнем, шипит недовольно. Неужели рискнули войти за нами в туман? Это же просто праздник какой-то!

Если бы не был так напряжён, то топот многочисленных ног на берегу точно бы не услышал! Обрадовался, наши как раз к началу боя успели!

Вот и первый корабль нарисовался серым графитовым пятном на белом полотне тумана. Нет, различить и понять, что это именно что корабль и есть, пока невозможно. Но я-то знаю, что это за громадина медленным ходом поднимается вверх по реке! С трудом преодолевает быстрое встречное течение, и серое графитовое пятно становится всё чётче и чётче, приобретает узнаваемую форму корабельного силуэта. И ведь идут грамотно так, держатся ближе к нашему берегу, черти! Наугад? Или знают, на каком мы берегу обосновались? Да какая мне сейчас разница? Потом будем разбираться!

Ждём…

Камыш зашуршал, гонец голову из кустов высунул, меня увидел, закивал истово:

— Подмогу привёл! Куда их? На лодки?

— Пусть на мыс уходят, там рукой до врага подать будет. И скажи, сейчас начинаем, пусть поторопятся! Никто из пришедших уйти не должен!

Гонец ещё раз кивнул, мол, понял, и скрылся в камышах. И снова тишина, только плеск воды на реке всё громче и всё ближе.

Ближе, ближе чужой корабль! Громко скрипят длинные вёсла в уключинах, журчит потревоженная вода, слышно даже как кто-то на борту командует гребцами! Вот уже и воинов в шлемах можно разглядеть. И носовой стреломёт вперёд по курсу смотрит, вот что хорошо! Ещё немного…

Зараза! Именно в этот момент купец решил захрапеть! Во всю мощь своих лёгких и на всё реку выдал длинную замысловатую руладу! Даны всколыхнулись, руками замахали, головами закрутили, стреломёт разворачивать в нашу сторону принялись!

— Огонь! — скомандовал. Ну и сам же первым свою же команду и выполнил!

Пушчонка у нас пусть калибра и невеликого, но картечь успела разлететься на таком расстоянии. Недаром я её в берестяной стакан засыпал. Грохот выстрела, да в белом безмолвии сильно по ушам ударил! Расчёт стреломёта просто исчез со своей площадки! От станка станина только и осталась!

Досталось и бушприту, и стрелкам на баке. Даже фок-мачта вздрогнула!

А может мне это просто показалось, в дыму померещилось.

— Заряжайте! — скомандовал помощникам, а сам уже перескочил ко второй пушке.

Довернул ствол на кормовой стреломёт, проверил прицел и сразу же выстрелил! В любом случае не промахнусь! Не по стреломёту, так по воинам точно попаду. Их там столько на ближнем к нам борту скопилось, что мне даже показалось, что корабль накренился на этот бок!

— Заряжайте! — повторился. И добавил, глядя прямо в ошалевшие глаза нового артиллериста. — Справишься?

Дружинник только кивнул в ответ. И подхватил банник с подставки. Значит, точно справится. Знает же, за что первым делом хвататься нужно. А мне пора первую пушку заряжать. Впрочем, там и без меня дело пошло! Похоже, успели уже перенять мою науку. Да там ничего сложного и нет. Пороховой заряд в мешочках, пыжи отдельно лежат. Картечь в берестяных стаканах…

Навести, если только? Нет, пускай сами пробуют! А я со стороны проконтролирую.

Даны опомнились быстро. Уже в нашу сторону полетели стрелы. И над головой громко стукнуло! Листья посыпались, ветка затрещала и обломилась, в снастях мачты запуталась. Так по канатам вниз и съехала. Хорошо ещё, что не на нас упала. Это ещё что такое?

— Со второго корабля стреломёт бьёт! — словно бы услышал мой вопрос Мокша. — Хорошо ещё, что нас не видит, не выцелить ему!

И тут же рявкнул на арбалетчиков:

— А вы чего замерли? Первый раз пушку в деле увидели⁈ Ну-ка, разобрали цели! Залп!

И уже мне:

— Сейчас им не до нас будет, с мыса их обстреливать начнут! Вот, я же говорил!

А я и сам услышал звуки разгорающегося боя в тумане. Нужно быстро добивать этих и идти на подмогу нашим…

Глава 19

С борта первого, головного, корабля почти что никто уже и не стреляет. И не высовывается, что главное. Не торчат над бортом маковки головёнок! Значит, что? Пора брать его на абордаж!

Только поспешать нужно, вёслами на нём перестали работать, а речение реки никуда не делось. И сейчас корабль начинает сносить вниз, на нём же якоря не бросали! Он только-только набирает скорость. А что будет, когда наберёт? Там же где-то в тумане есть ещё один точно такой же! И лодки, наверное. Лодок я пока ни одной на реке не видел. Если столкнутся, поломаться могут! А мне так не хочется, чтобы моё имущество портилось…

Ещё очень не хочется, чтобы в устье образовалось искусственное препятствие в виде «острова погибших кораблей»! Это сейчас у нас первый пробный выход в море. Дальний поход, можно сказать. Потом таких походов много будет. И такое нагромождение обломков нам самим здорово мешать будет в дальнейшем.

— Мокша, видишь корабль?

— А чего на него смотреть? Вот же он, рукой подать!

— Командуй своему отряду абордаж!

— Что командовать, боярин?

— Абордаж! Это… — замялся на мгновение. Как объяснить? — На приступ идите! На борт подниметесь и первым делом якорь за борт бросьте! Мы следом пойдём!

— Приступ? Это другое дело, это понятно. Так я пошёл?

— Иди! Да про якорь не забудь! А то унесёт вас в море!

— Не забудем, боярин! — кивнул головой Мокша и тут же озадачил двух дружинников в лодке. — Приказ боярина слышали! Чтобы якорь сразу же за борт выкинули! Да канат не забудьте закрепить! А то и впрямь унесёт нас в море.

А мы их прикроем, пока на борт карабкаться будут. А потом и поможем, если нужда в том появится.

— Ух, как гремит! — вылез из моей каютки купец. Волосы в разные стороны торчат, борода спуталась и набок сбилась, лицо красное и мятое, словно тряпка пожёваная. — Это что? Гроза? В тумане?

— Гроза, гроза, — усмехнулся. — Ты бы не высовывался оттуда! А то молоньей невзначай и пришибить может!

— А вы тут что? А с кем это вы? — огляделся и разом протрезвел тесть. Сообразил, что тут происходит.

— А вот с ними! — кивнул на корабль.

— А эти куда? — купец проводил уходящую лодку глазами.

— А эти корабль захватывать будут!

— Стой! — неожиданно рявкнул тесть. — Стой, кому говорю!

И перескочил через борт! Хорошо, что лодки впритирку шли, поэтому перепрыгнул без проблем. Только приземлился плохо, не удержался на ногах, завалился вперёд. А туша солидная, мало того, что дружинника под себя подмял, так и двух гребцов со скамьи спихнул.

Пока я соображал, что это такое было, тесть поворохтался в лодке, перевернулся на бок и прокричал:

— Я с ними на корабль! Прослежу, чтобы не поломали там ничего!

С помощью подоспевших дружинников встал на колени, помог подняться придавленному дружиннику, подпихнул в спины свалившихся на дно лодки гребцов. И добавил:

— Корабль беречь нужно! Такое добро нам очень пригодится!

— Там ещё один такой есть, — под весёлый гогот дружинников просветил тестя.

— Ещё один? — взволновался купец. Заёрзал, устраиваясь поудобнее, но не рискуя подниматься на ноги. Так и остался стоять на коленях. Наказал мне строго. — Ты там побереги его!

— Да куда тебе столько?

— Так лишним не будет. А если и будет, так всегда что-то и продать можно! — прищурился довольно. — Это ж сколько серебришка за такой корабль отсыпать могут⁈ Да что там серебро! Золотом пусть платят!

— Смотри, купец, сглазишь! — одёрнул размечтавшегося тестя Мокша.

— Тьфу, тьфу, — сплюнул за борт купец.

И тут же спохватился, зажал себе рот ладонью:

— Прости, водяной-батюшка! Не со зла я, сдуру в воду плюнул!

Оглянулся по сторонам, окинул взглядом довольные рожи дружинников, вздохнул и перекрестился:

— Прости, Господи! На тебя одного уповаю…

И забормотал в бороду молитву. Ну да мне то уже неслышно было. Неожиданно из камышовых зарослей грохнуло басом:

— Во имя Отца и Сына и Святаго Духа…

Узкие длинные ветви на берегу зашуршали. Священник в чёрной рясе раздвинул руками ивовые и камышовые листья, переступил с ветки на ветку, оттуда перепрыгнул в лодку. Его тут же подхватили под руки дружинники, удержали, не позволили упасть.

— Отче⁈ — удивился такому неожиданному и очень фееричному появлению священника. — Ты зачем здесь?

— То долг мой! — ответил священник и споро принялся разжигать кадило. Подул, подул, пробормотал что-то еле слышно, выпрямился и строго оглядел всех нас:

— Дружинку малую, на мыс ушедшую, я благословил на сечу лютую за друзи свои, теперь и вам пора пришла.

Перекрестил всех и начал:

— Отпускаю всем воинам грехи ваши! И помните, если кто из вас положит душу за друзей своих, за землю родную, то тому прямая дорога в Царствие Небесное! Благословляю вас, дети мои на рать!

И ещё раз всех перекрестил. Вдохнул вкусный дымок из кадила, перекрестился следом.

— Возвращайтесь с победой, дети мои! — напутствовал нас священник и перепрыгнул с борта на ивовую ветвь. Пробежался по ней, шустро перебирая ногами в сапогах, подбирая рясу одной рукой, чтобы не путалась, и другой придерживая кадило. И скрылся в камышах.

Вот тебе и священник! Зря я на него бочку катил! А тестюшка мой как-то разом посвежел, помолодел. О дружинниках не говорю уже, у них лица светятся!

Гребцы, наконец-то, сели на свои места, взмахнули вёслами и плоскодонка…

Хотелось бы, чтобы вперёд рванула, но куда там! Она медленно-медленно пошла вперёд. Правда, стоило ей только выйти из-под нависших ветвей на чистую воду, как её тут же подхватило течение и поволокло за собой. Ну и гребцы налегли на вёсла, само собой. А там уже и кормчий командовать принялся, повёл плоскодонку к борту корабля. Догонят!

Успел вдогонку крикнуть:

— Мокша, ты там присмотри за тестем! И кольчугу ему какую-нибудь из трофеев дайте!

Сотник ничего отвечать не стал, кивнул только, что услышал.

— Семён, давай и мы за ними! Да держись на таком же расстоянии, пока наши на корабль не залезут! А вы, — обратился уже к дружинникам. — Наготове будьте! Как только где чужая башка над бортом появится, так не ждите команды, сразу и бейте!

Встали так, чтобы весь борт простреливать! А первая лодка уже под бортом стоит, наши наверх словно мураши карабкаются. Широкую спину купца увидел! Да не слетел бы он в воду! И куда без брони полез! Где кольчуга⁉

Вот уже первые из дружинников и за планширь уцепились, переваливаться на палубу начали. А из нас никто ни разу и не выстрелил! Ни одна вражеская голова наружу не высунулась, не полюбопытничала, кто же это там по борту скребётся?

Пусть мы сейчас и в стороне находимся, но борт всё равно слишком высокий для нас. Поэтому не видно, что же на корабле происходит в эти мгновения. А вот звуки начавшейся сшибки-сечи очень хорошо доносятся! Слышно, как железо зазвенело, крики яростные раздались! О! Наконец-то якорь в воду плюхнулся, брызги во все стороны полетели. Канат натянулся, но корабль ещё какое-то время шёл по воле течения. Я чуть ли не пританцовывать в лодке начал от нетерпения. Ну же, ну!

И меня словно бы услышали. Якорь уцепился за дно, корабль рывком остановился, развернулся носом против течения, даже кормой слегка взбрыкнул! Вода забурлила, вальнула его с борта на борт и успокоилась, ласково погладила по скулам и зажурчала довольно. Наверху ещё раз взревели и тут же ещё более яростно зазвенели железом!

— Пора и нам поучаствовать! Семён, давай к нашим!

Плоскодонка шустро юркнула вперёд, приблизилась первой лодке, начала подваливать к ней под борт. Команда гребцов приготовилась нас ловить.

— Вёсла поднять! — заорал, надрывая горло, Семён.

Пошли по инерции, да и течение никуда не делось, потащило вперёд, прижало к борту первой лодки. Тут-то нас и поймали чужие руки, ухватили, придержали, не выпустили и не дали отойти. Да и наши гребцы в чужой борт крепко вцепились, тут же верёвки в ход пустили, привязались надёжно.

— Пошли разом, братцы! — скомандовал. — С Богом!

И подал пример, прыгнул в первую лодку. Арбалет за спину и вперёд! Уцепился за вбитые в осклизлый борт вражеского корабля железные крючья и полез вверх! Это дружинники наши забили, когда наверх карабкались. Теперь наша очередь!

Нам было легче карабкаться. И сам корабль стоял на месте, никуда не уходил, и борта опустились чуть ниже. Опять же нос якорем к воде слегка прижало, вот и…

Вот и вскарабкались быстро со стороны носа. Оружие к бою!

Встали на баке двумя плотными шеренгами, одна за другой Первая на колено присела. И тут же разрядили свои арбалеты по врагу. Данов на корабле всё ещё было очень много…

Сидели они тихо. Намеревались заманить нас в засаду, оттого и не высовывались! И это им почти удалось.

С болью в сердце увидел у кормовой надстройки поредевший строй своих дружинников, напирающую на них толпу противника. Тесть где?

Увидел его за спиной Мокши. Окровавленного, в разодранном кафтане и с веслом в руках. И очень уж лихо он этим самым веслом орудовал. То в лицо врагу сунет лопастью, то с маху по черепушкам пройдёт! Только брызги летят в стороны!

Живой! Это ладно, успели. Но поторопиться нужно! И даны спинами к нам стоят, увлеклись рубкой, не заметили нас пока! Это очень хорошо!

Вот в эти спины мы и ударили! Молча! Без предупреждения, без воплей. Один смертоносный залп и тут же следом такой же второй. Пока не опомнились…

Третий били почти в упор! Прямо в перекошенные яростью лица, сбивая их на палубу, отбрасывая назад, на руки бегущим за ними. Тем самым хоть немного замедлив и ошеломив бросившихся на нас данов.

Убрать арбалеты за спину никто из первой шеренги не успел, просто побросали их перед собой. Хоть какая-то помеха наступающим будет! Это мы тоже отрабатывали неоднократно.

Бой на палубе развалился на две скоротечные схватки!

А дальше пошли в ход мечи первой шеренги. Вторая продолжала из-за их спин методично прореживать толпу наступающих. Только что и успел нужную команду отдать. Сам не стал сабельку выхватывать и вперёд лезть, арбалет предпочёл и вторую шеренгу. И не потому что струсил, а потому что место командира позади. Там, откуда он всё видеть будет, наблюдать ход сражения в целом, и откуда он будет способен отдавать дружине своевременные команды! Как Чапай завещал!

А ещё то и дело с гребной палубы выплёскивался наверх тощий ручеёк воинов! Лезли по трапу из люка словно тараканы! Но, справились! Побили всех! Потом пошли навстречу Мокше по залитым кровью доскам, переступая через тела и на ходу производя контроль.

Краем глаза проконтролировал, как там тестюшка. Гляжу, а он весло не бросил, стоит, опирается на него и отдувается. Бородища красная от крови, слиплась в один кровавый ком. Зато живой!

Пока шёл, посчитал наших убитых. К счастью, потери были не слишком катастрофичными. Основная часть выбывших из строя оказались ранеными в той или иной степени. Помогла бойцам хорошая выучка и защита. Крепкая, качественная броня всегда рулит! Ну и боевая подготовка, само собой.

Первым делом обиходили наших раненых, оказали им первую помощь. Дальше перевезём их в крепость, в лазарет. Есть у нас теперь опытная травница и лекарка!

Убитых же сносили к борту, укладывали там в рядок. По настилу палубы ходили осторожно, чтобы не поскользнуться на крови и на… В общем, скользко было.

С кормовой площадки нефа хорошо просматривался второй корабль. И вот что плохо, он в эту минуту спешно разворачивался, используя в полной мере силу течения! Намеревается удрать к устью!

И догнать его у нас уже никак не получится! Заякорились намертво! Вот когда пожалел, что кормовой стреломёт на захваченном нами корабле разбит вдребезги! Так бы хоть на прощание им гостинчик отправить. И не один.

Ну что ж, раз стрелять нечем, то осталось лишь сожалеючи посмотреть вслед уходящему паруснику. Ну и заняться насущными делами.

Чужих убитых ободрали от брони, прибрали оружие, а тела ничтоже сумняшеся выбросили за борт. Раненых перегрузили на лодки и отправили в крепость. Тесть всё рядом крутился, старался ни на шаг от меня не отходить.

Пока занимались всеми этими делами, как раз напротив нас на берег вышла группа стрелков с мыса. Вернулись ребята.

— Мокша, я на берег и в крепость. Ты остаёшься командовать этим трофеем! Как закончите тут прибираться, так и перегоните его в затон. Поставите борт к борту с нашими кораблями. Понял?

— Сделаем, боярин! — выдохнул сотник.

— Я тоже останусь, — подшагнул сбоку тесть. — Гляну, что у них в трюмах лежит. Ну и так, осмотрюсь малость. Мало ли?

— Оставайся, — согласился. Мне же меньше забот будет.

Глянул за борт, где там наша плоскодонка? Так и стоит, прижавшись плотно-плотно к кораблю. Ишь, даже канаты успели вниз сбросить! Семён и не растерялся, пришвартовался крепко. Вот по канату я вниз и соскользнул. Чуть было шкуру с ладоней не спустил, так разогнался!

— Семён, отвези меня на берег! Потом обе лодки к причалу поставите. Да товар не оставляй без присмотра! Чтобы обязательно за лодками кто-нибудь присматривал!

— Так понимаю, что поход в Новгород отменяется?

— Почему отменяется? Переносится на… — я задумался. И принялся рассуждать вслух. — Сегодня уже не до похода. Пока раненых обиходим, пока с убитыми простимся, потом будем строфеями разбираться. Завтра тоже не получится уйти. Нужно будет обязательно разведать, куда второй корабль ушёл. А ну как он нас в море караулить будет?

— Нет, не будет! — усмехнулся кормчий. — Они сейчас во все лопатки убегают! И до Ревеля вряд ли остановятся! Забоятся!

— Забоятся или не забоятся, а проверить нужно. Ты вот что сделай. На корабле малые лодки есть, так возьмёшь одну из них, да и сплаваешь к устью.

— А зачем куда-то плыть? Я сам напрямки до моря сбегаю, да гляну с берега на море! Так лучше будет!

— Сбегай, — согласился. — И сразу мне обскажешь, кого там увидишь.

— Обскажу, — кивнул Семён и тут же рявкнул на развесивших уши гребцов. — А вы что замерли? Заснули никак? Быстро отцепили канаты и упали на вёсла! Да шевелитесь, лентяи, не заставляйте боярина ждать!

На берегу дожидался старший вспомогательного отряда. Он и доложил о результатах недавнего короткого боя. Да и боем эту перестрелку назвать можно было с большой натяжкой. Всё-таки даны воины опытные, на одни и те грабли два раза не наступают. Сразу оценили результативность незнакомого оружия и застопорили ход. Прекратили продвижение вверх по реке. И на якорь тоже становиться не стали, как не стали и идти на выручку первому кораблю. Увидели, что уже поздно там кому-то помогать, слишком быстро мы его захватили. И продвижение нашего отряда по берегу тоже сразу заметили, принялись его обстреливать. Малорезультативно, конечно, но нашим и этого хватило, чтобы остановиться и попрятаться за деревья. Ответная стрельба из арбалетов по кораблю тоже заметных успехов не принесла.

— Рано ты свою сотню в крепость отправил, ох как рано. Ну да ладно, сейчас возвращаешься, собираешь своих и выдвигаетесь во-он туда, — махнул рукой, показывая направление. — Дойдёте до моря, но на сам берег не высовывайтесь! Укроетесь в кустарнике, как учил. Даны на воде от нас по зубам получили, теперь могут по суше попробовать пройти! Вот вы их и встретите. Да смотри, не геройствуй там! Если их много будет, то встречайте, когда переправляться будут. Бейте прямо на воде, в лодках! И первым делом сразу отправляй гонца в крепость. Отстреляетесь по нескольку раз и уводи людей домой! Понял ли?

— Всё понял! Так я тогда побегу?

— Беги…

* * *

Как и говорил, вырваться из крепости удалось лишь на третий день. Слишком много дел навалилось. Первым делом нужно было полностью систему раннего обнаружения неприятеля с моря переделывать! Тот наш секрет на мысу показал себя совершенно несостоятельным.

Почему они о кораблях на море не доложили? Отговорка про то, что «мало ли какие там корабли стоят?», не прокатила! Пришлось наказывать провинившихся и переводить их из дозорных в боевой десяток. Пусть на своей шкуре узнают, что значит недооценка врага.

Секрет с мыса я убрал! Из-за его низкой эффективности. Теперь вместо него полноценная застава будет стоять на берегу. Да не на открытом месте, а под сенью деревьев и среди кустарника. Чтобы не так заметно с моря было.

Бревенчатые стены высотой в два человеческих роста, две башенки по углам чуть выше стен и на этом пока всё. Разбогатеем, наладим литейное производство и установим сюда дальнобойную пушечную батарею! Намертво прикроем устье и вот тогда…

Тогда можно и ещё один форт строить! Для того, чтобы полностью перекрыть берег. Чтобы с запада по суше никто не смог в нашу сторону пройти!

Осенью новые поля распахать и засеять, насчёт скотного двора подумать. Подумать и решить, сколько скота мы сможем держать? Козы, свиньи, коровы, птица. Всё нужно, всё пригодится! О-о, для этого уже вовсю пора корма заготавливать, сено косить! Пришлось и этим распорядиться.

А раз так, то наказал к моему возвращению на краю луговины поставить каре из бревенчатых строений. Как раз и будет скотный двор. В одном птица, в другом свинарник, в третьем… В общем, понятно. А то, что животины пока нет, так купим! Или добудем!

А ведь ещё и конюшня новая нужна, более просторная! Старая уже маловата стала, всех лошадок не вмещает. И выгул с выпасом для всех нужен!

Поэтому каре плавно превратилось в букву «Ш»! Ох, чую, это только начало…

А где столько земли взять? Причем такой земли, куда скотину можно безбоязненно выпускать пастись? Не опасаясь зверья двуногого и четырёхлапого!

Поэтому и заложили новую заставу на берегу. Пока лишь траншею под фундамент успели выкопать и забить её бутом за эти два дня, остальное назначенная сотня своими силами будет выстраивать. И приданные им плотники. Верю, что за месячишко справятся со стенами и башнями. Для себя же будут стараться. А вот жилыми и служебными строениями займутся в последнюю очередь. Ничего страшного! Народ здесь пока неизбалованный, привык к тяготам и лишениям армейской службы. Да и каждый из дружинников прекрасно понимает, что без крепких стен их тут быстро побьют!

Следом небольшой форт поставим и ставить его будем чуть левее заставы, на расстоянии арбалетного выстрела! Этими двумя укреплениями уже полностью обезопасим себя с севера.

С юга и запада пока нашей крепости достаточно будет. На следующий год, если сил и людей хватит, поставим и за лесом точно такую же заставу. И ещё одну с юга, как раз напротив брода через пороги.

В общем, распоряжений надавал кучу, успел и сам в работах поучаствовать. Жена? А я её почти что и не видел а эти два, нет, всё-таки три дня. Пропадала она в нашей больничке, раненых выхаживала. Но ночи-то никуда не делись, наши они были. Вот только если первый раз я оторвался в полной мере, то уже в следующий раз сам себя остановил. Очень уж Алёнушку жалко стало. Измучил девушку, а ей сейчас сил много потребуется. Это раньше она сама по себе была и только за себя отвечала. А теперь всё! Хозяйство на ней. И хозяйство огромное!

Стройка старая и новая, животина, заготовки кормов, раненые и просто жители нашей крепости, повседневные заботы… Да, повседневные заботы никто не отменял! Сколько продовольствия нужно на зиму заготовить! И ещё много, много, очень много других забот!

В одном уверен, дочь купеческая со всем отлично справится. Потому что учили её этому с детства. А если с чем и не справится, то родичи помогут! Потому что и матушка её, и батюшка прижились в крепости и совсем не собираются возвращаться в город. Да и ладно, лишь бы в жизнь нашу семейную не вмешивались. А они и не вмешиваются!

Купец торговлю налаживает, уже две лавки в крепости заложил. На свои, причём, средства. И даже товар обещал вскорости привезти!

Из затона днями не вылезает, за ремонтом кораблей всё это время присматривал. Потому что уже не устраивают они его! Раньше устраивали, а теперь нет! А всё почему? Да после того, как я на песке прутиком расчертил, как внутреннее пространство переделать под торговые нужды можно, да устройство простейшей кран-балки на пальцах показал, так он и загорелся новыми усовершенствованиями. Теперь лавками тёща у него занимается! Ох, не завидую я тем строителям…

Но усовершенствования усовершенствованиями, а от поездки со мной тесть не отказался! Не смог пренебречь новыми возможностями. Увязался следом, как его тёща не отговаривала.

А я направляюсь в Новгород! Слишком сильный дефицит мастерового народа у нас образовался. Вот как так выходит? Только что всего хватало, всё хорошо было, а тут раз! Хватились, а не то что строить-рубить, а руду плавить некому. Железа катастрофическая нехватка! Плотников мало, а что говорить про пахарей и лесорубов? Нечего!

Холопов тоже мало. И местные жители из коренного населения в последнее время перестали приходить. Кстати, почему? Не перекрыли ли к нам дороги? Нужно будет проверить. Ростиху наказал выслать разведку и выяснить, что у нас в ближайшем окружении происходит?

Если бы не племена с той стороны реки, то было бы совсем тяжко. А так хоть они помогают. И священник не нарадуется, каждый день в новой церковке крестины устраивает! Остался он у нас, поехать лично в Новгород не поехал, но письмецо написал и с одним из гостей отправил. Теперь ответа от епархии ждёт. И уверенно надеется на благополучное решение. И я надеюсь. Понравился мне священник. Лихо он нас на бой благословил! Другой бы отсиделся за воротами, а этот нет, лично пришёл. Молодец!

Что-то я в думки ударился. Вот он уже выход в море! Огляделся, а горизонт чист! Ни одного паруса не наблюдается в прямой видимости. Ну и отлично.

Оглянулся на Семёна, большой палец ему показал. Знают здесь этот жест. И не от меня знают, вот такое дело. Кормчий в ответ разулыбался, рукой на восток махнул. Кивнул ему в ответ.

Лодка медленно развернулась и пошла вдоль берега. Волна в корму захлюпала, ход ощутимо прибавился. Пора бы и парус поднимать. Эх, вернёмся, обязательно нормальными парусами озабочусь!

Глава 20

Нам повезло с погодой. И такого густого, похожего на застывшее молоко, тумана больше не было, и, что ещё важнее, ветерок в спину поддувал постоянно. Ну, это мне в спину, а знающие люди, а такие и у нас имеются, утверждают, что не в спину, а в корму! Спорить с ними? А зачем? В корму так в корму, мне лишь бы поскорее до цели добраться!

И пекла такого уже не было. Потому что море вокруг, наверное? Или ещё что. То ли лето на вторую половину повернуло, то ли циклон какой на подходе. И это не особо радует. Ни к чему сейчас дожди, сильные ветры, хмарь и слякоть. Нам до Новгорода бы благополучно дойти и обратно точно так же вернуться! Да не пустым, а с товаром, «зело нужным нашему общему делу»! А вот потом пусть поливает.

Задираю голову в небеса, поглядываю периодически на горизонт, ищу предвестников холодного фронта. Это я своими прежними знаниями пользуюсь. Нахватался в своё время, пока погоду в телевизоре прослушивал-проглядывал. Гисметео здесь, увы, нет, но предугадывать изменения в погоде по появлению мощных атмосферных фронтов вдалеке много ума не надо.

На самом-то деле погода дело такое, прогнозам поддаваться не желает, всегда по своему поступает. Нам же только и остаётся, что под её выверты подстраиваться. Появилась мощные кучевые облака на горизонте, значит, греби к берегу, целее будешь. И так не только мы делаем, так сейчас все мореходы поступают. Даже на таких кораблях, что мы не так давно захватили, тоже люди не рискуют лишний раз в шторм попадать. Предпочитают пережидать непогоду в какой-нибудь укромной бухте.

А у нас лодки вообще плоскодонки! Не предназначены они для плавания в таких вот открытых водах! Оттого и беспокоюсь насчёт погоды.

Даже здесь пробираться на них, вблизи берега, это большой риск. Ну и что, что вот она, стена камыша совсем рядом? Подумаешь, рукой до неё подать, пёхом дойти можно! А если шквал внезапно налетит? И волной захлестнёт? А налететь и захлестнуть может запросто, это же северо-запад с его капризной и непредсказуемой погодой! Риск? Риск! И никакая близость берега не спасёт! Но, мне некуда деться, поэтому рискую.

Кстати, поэтому так и дороги привозимые купцами товары, потому что риск такой должен многократно окупаться…

Ну и про фактор дефицита с эксклюзивом забывать не следует!

Эх, хорошо! На лодке плыть, это не пешком по дороге пыль глотать! И не на лошадке днями в седле трястись! Полулежу на широкой скамье у мачты, мне мужички плотного рядна подстелили в несколько слоёв, мягко и тепло! Парус тенёк даёт, от лучей солнечных прикрывает. А то, что порой полощется да хлопает, так прямоугольный же! И ветер играет, то тише становится, то, наоборот, усиливается. Весело ему, ветру-то, расшалился он с нами. Ну и пусть, лишь бы в корму поддувал.

Дружинники попритихли. Первое время всё разговоры разговаривали, а сейчас попривыкли к морю и волнам, подустали, впечатлений нахватались и почти все поголовно придремали. Солдат спит, как говорится, а служба никуда не денется, идёт всё равно.

Гребцы, те ближе к корме перебрались, возле Семёна трутся. Спать не спят, какими-то своими делами занимаются. Канаты льняные на плети распустили, плетут что-то. Коврики, может?

Красота! Чайки над мачтой покрикивают, лёгкую дрёму после одного недавнего случая прочь гонят. Крики у них противные, не то что про сон, про себя забудешь! Задремал я тут слегка, так одна такая из семейства сопровождающих лодки обнаглевших пернатых подобралась ближе, да как гаркнет прямо в ухо! У меня из руки кусок сухаря и выпал!

Потому что первым делом пальцы начали рукоять сабли искать! Ну и что, что она у меня в каюте лежит вместе с остальным моим снаряжением? Спросонок сразу и не сообразишь. Ещё и крылом по щеке задела. Ощущения, я вам скажу, непередаваемые. Про те мысли и выражения, что при этом мне в голову пришли, ни за что не расскажу, незачем…

Опомнился, замахал руками, да сухаря уже и след простыл. Пернатая с добычей в клюве шустро улепетнула. До чего же наглое создание! Нет чтобы рыбёшку какую выловить, понырять, потрудиться. Нет, обязательно украсть нужно! Чайки! Одно слово — ворюги!

Зато на борту всем весело стало. Развлечение!

На вёсла, что ли, всех веселящихся посадить?

Похоже, мысль моя настолько явно была у меня на лице написана, огромными такими буквицами, что команда разом притихла. И у каждого сразу дела срочные нашлись…

То-то!

Тесть снова на уже его законное место в каюте убрался, почти всё время там бока пролёживает, лишь изредка наружу выбирается, ноги размять. Хорошо хоть на этот раз трезвый. Зарёкся, говорит, хмельной мёд пить! Верю, как есть, верю! Ну не могу же не верить? Да пусть что хочет говорить, лишь бы дело сделал чин чинарём, когда его время торговое придёт.

Так что тесть в каюте похрапывает, его там качка словно дитя малое укачала, а я на свежем воздухе обретаюсь. Дышу морским воздухом, морщусь то и дело от пронзительных криков чаек и вспоминаю прощание с женой.

А что ещё вспоминать, о чём думать? Мысли сами к расставанию возвращаются, потому что есть, что вспоминать. Очень горячо прощались и даже не один раз! Всю ночку прободрствовали. Лишь к утру угомонились. И даже прикемарить пару часиков умудрились, пока солнышко не взошло.

Алёнушка всё равно раньше меня подхватилась, побежала завтраком распоряжаться. Собираться мне не нужно, всё загодя, ещё с первого раза собрано. Так всё в каюте и лежит. И бельишко сменное, и прочая одёжка с обувкой. Припасы съестные лишь обновили. Огненный тоже восполнили взамен потраченного.

В тереме и распрощались. Для себя, не для кого больше. На улице будем для людей расставаться. Поцеловались, Алёна ещё перекрестила перед выходом. Благословила.

Провожать на пристань супруга моя не пошла, сказала — прошлого раза достаточно было. И так в тот раз все законы нарушили! На крылечко вдвоём вышли, жена чуть позади держится, на полшажка где-то.

Народу собралось ого-го сколько! Пришли нас проводить.

Первым делом, как положено, священник молитву прочитал, напутствовал боярина со дружиною в дорогу дальнюю. И тоже перекрестил троекратно.

Алёна вслед за ним повторяет. Опухшие после ночи алые губы шепчут еле слышно слова молитвы, сама же глаз с меня не сводит.

На крыльце при всём честном народе ещё раз расцеловались с женой в губы и уже окончательно распрощались.

Сошёл с крыльца, коня подвели. Придётся верхом до лодок добираться. Новые порядки устанавливаем, статус повышаем. Эти все новшества ввел благодаря стараниям жёнушки. Рассказала мне, как в городе бояр в походы провожают и попеняла, что нарушаю заведённые ещё предками обычаи. Пообещал исправиться и теперь вот исправляюсь.

Зато народу, а его на площади перед теремом и в самом деле собралось немало, новое действо весьма по душе пришлось. Стоят как один довольные, мужики сами крестятся и нас благословляют, бабы детишек на вытянутых руках из толпы поднимают. Мол, пусть смотрят и запоминают…

Эх, хорошо лежать на скамье да вспоминать, когда более делать нечего!

Не по нраву морскому хозяину то, что я в себя мыслями ушёл, перестал морем любоваться! Решил о себе напомнить. Налетел ветер, подхватил с гребня набежавшей игривой волны пенную шапку, в лицо мне мокрым веером бросил. А водичка ой какая холодная, даром что мели вокруг и теплынь. Вроде бы на таком мелководье прогреваться вода должна, ан нет! Ну и ладно. Утёрся ладонью, перешёл на другой борт, там брызги точно не долетят! А с хозяином морским мы договоримся…

Так и шли вдоль берега. Далеко не отходили, но и близко не лезли, чтобы стрелой из камышей не достали. Да и куда ближе-то? Мелей здесь очень много, камни, гряды, поэтому как-то так.

А раз мелко, то и водичка морская ни разу не изумрудного цвета. Серая она, с грязно-жёлтой пеной на гребне. Ударит глухо волна с разбега в борт, словно набитым песком мешком приложит и уходит под днище, илистую муть со дна поднимает. А на борту пенные разводы остаются. До следующей волны. Потом на стоянке пена эта засыхает, оттирать грязную корку приходится.

А шли бы подальше от берега, и вода была бы чище!

Потом пришлось на северо-восток поворачивать, чтобы берег далеко от себя не отпустить. Дальше просто. Лужская губа, Копорская, а там вскоре и Невская будет. Это я хорошо помню!

Как раз на самом мысу и встали на ночёвку. Можно было и дальше пройти, дни пока ещё длинные, но места всё-таки незнакомые, поэтому искать подходящую стоянку в темноте будет явным перегибом. И неизвестно ещё, на что или на кого в темени можем наткнуться. Мы не Новгород, у нас мирного договора с Ижорой нет.

Увидели подходящий заливчик, и даже не заливчик, а небольшую глубокую бухточку, куда как раз обе наши лодки отлично поместятся, туда и направились. Выход на берег песчаный, по бокам камыш растёт, от посторонних глаз до поры укрывает. На всякий случай перед подходом к бухте броню накинули, арбалеты зарядили. Ну и подходили осторожно. Пристали, первым делом разведка по округе пробежалась, на следы посмотрела. Никого нам на радость!

Поэтому ночевали на берегу. Костры жгли небольшие, в ямках, чтобы отблеском пламени не привлекать чужого внимания. Дым? Ну от дыма никуда не денешься. Поэтому вслед за ушедшей разведкой сразу же посты выставили.

Приготовили кулеш и спать. Вставать нам с рассветом.

Ночь прошла спокойно, никто не потревожил. Но тревога не отпускала, всю ночь проворочался и дремал вполглаза. После утреннего перекуса загрузились в лодки и вышли из бухты. На море никого, лишь по воде дымка туманная стелется. Но и она испарилась с восходом солнца. Только тогда и расслабился.

После Копорья ещё круче к востоку подвернули, ветер из-за этого доворота переложился, уже в правый борт нам задул. Теперь самое главное — устье Невы найти.

Остров Котлин издалека увидел. Враз настроение поднялось! Ну а как иначе? Знаковое место! За ним уже и коренной берег виден. Вот где-то там и должен быть вход в Неву. Но идти напрямую всё равно не рискнули, будем продолжать держаться своего плана.

Приблизимся, понятнее станет. Не пропадём!

И с этой задачей справились. Как подходить к нужному месту стали, так и оживились морские просторы. Вдалеке кое-где несколько раз чужие паруса мелькнули, тоненькие чёрточки мачт далёкий берег расчертили. За волнами корпусов лодок не видать, но мачты-то вот они! И, главное, все в одну сторону движутся! Так что найти устье будет несложно, не мы одни в эту пору по морю шастаем. Прицепились и пошли за далёким парусом!

Вот когда довернули, тогда тяжко и стало. Волна в борт застучала вроде бы и несильно, ласково даже так, но… Но плоскодонку нашу с борта на борт закачало. Народец из дружинных, что ранее бахвалившийся своей невосприимчивостью к морской качке, разом с лица сбледнул. А кое-кто и за борт перевесился, морских дев вызывать принялся.

Парус наш пока работал, но Семён утверждает — если ещё довернём на ветер, то придётся на вёсла садиться! К радости гребцов, не пришлось. Вот оно, устье! Уходим влево, и ветер вновь строго в корму задувает! Потому что на первоначальный курс встали.

Невские пороги прошли не то чтобы совсем уж легко, но и волнений они особых не вызвали. Скорее, понервничал из-за большого количества желающих подмогнуть нам, провести лодки по реке. За деньги, само собой! Одно хорошо, высокая конкуренция высоким расценкам точно не способствует. И тесть мой к тому времени отоспался, с удовольствием окунулся в знакомое ему дело торга! Цену чуть ли не вдвое сбил!

Так что и пороги мы спокойно прошли. Но арбалеты заряженные далеко не убирали. Тут же до берега рукой подать! Вот когда на простор речной выйдем, тогда и расслабимся. А пока держим ушки на макушке и глядим по сторонам в оба.

Тестя всё устраивает. Виду старается не показывать, но то и дело косит взглядом в сторону готовой к бою дружины, прячет в бороду довольную улыбку. Нравится ему мой подход к обеспечению нашей безопасности…

Ладога… Тут я, как говорится, ни ухом, ни рылом. Но Семён утверждает, что не один раз по Ладожскому морю хаживал. И где Волхов впадает, тоже не забыл. Верю…

Кормчий рассказывает, а сам хитро посмеивается. Мол, если нам Бог будет благоволить, то и грести не придётся, по течению дойдём. А если осерчает Господь, то намашемся вёслами до одури! Супротив течения потому что выгребать придётся. Река норов крутой имеет, течёт то в одну сторону, то в другую. А я и этого не помню, буду на практике проверять.

Новгород ничем таким после Пскова не удивил. И по занимаемой площади размерами меньше, и по количеству населяющих его людей. Разве что торгом? Ну так и что? Одним торгом сыт не будешь. Но только не в моём случае. В моём как раз и будешь. Поэтому в отличие от тестя весь первый, да и второй день в городе я лишь присматривался к ассортименту и ценам на товар. А купец взял на себя все остальные заботы. И лодки разгрузил, всё добро в свои лавки перевёз, и пошлину за нас заплатил. На мои возражения только отмахнулся:

— Ещё чего не хватало! Там я у тебя в гостях был, а тут ты у меня. Так что лучше помолчи.

— Так я не один, дружина со мной. И лодки! И со всего пошлину берут! Много выходит же!

— Много или не много, то не тебе судить, — отмахнулся тесть. — Да ты не вскидывайся, не вскидывайся. Я же не со зла, я о тебе забочусь. А через тебя о дочери. Неужели не понимаешь?

— Да понимаю я! Только доход со всего этого, — оглянулся на разложенный в лавке товар. — Мы поровну делим. Значит, и расходы тоже должны так же делить!

— Так, да не так! Ты сюда лодки посчитал? Скажешь, трофеи? Верно. А ремонт? А новые мачты с парусами? Кормчих с гребцами, что нас с товаром без потерь сюда привезли, прибавил? Им кто платить будет? Ты? Молчишь? То-то! Это я обо всём этом ещё молчу! — тесть указал рукой на разложенный товар. — Так что здесь я только свою долю малую в наше общее дело вношу. Так правильно будет!

— Делай, как знаешь, — согласился. Ну а зачем спорить? Показал своё благородство и довольно. — Но постарайся закупить всё согласно списка.

— И закуплю! По списку и более того! — ухмыльнулся в бороду тесть. — А ты пока по торгу походи, приценись. Подарки жене присмотри. И про тёщу не забудь! А то знаю я вас, нынешнюю молодёжь. Ты просто забудешь, а она обидится. Зла не затаит, но при случае обязательно припомнит. А оно тебе нужно?

— Не нужно, — согласился. Да и дурень бы был, если бы воспротивился умному совету. — Пойду, пройдусь.

— Пройдись, пройдись, — прогудел тесть, наклоняясь к первому из лежащих тюков с товаром. — Да один не ходи, дружинников с собой обязательно возьми. И положено тебе, и от лихих людишек убережёшься.

Только отмахнулся, потому что услышал его уже за порогом, на выходе из лавки.

Ещё успел услышать, прежде чем за собой дверь тяжёлую затворил:

— Мишка, где тебя леший носит? Живо гони всех бездельников сюда! Пора товар раскладывать!

Дальше я слушать не стал, воспользовался советом и отправился гулять по рядам и лавкам. Не один, само собой. Грех отвергать умные советы, поэтому четыре дружинника постоянно присутствовали рядом. Так и безопаснее, да и через толчею пробиваться легче. Народ сам расступается, когда такую группу перед собой видит.

Опять же я такой не один, зря неловко себя чувствовал. Подобных мне тут довольно. Не много, но и не мало. Попадаются то и дело навстречу, проходят мимо. Нет, даже не проходят, шествуют мимо гордо и важно, несут себя важно. Бороды до пупа, шапки боярские с поллоктя в высоту, небеса подпирают. Хотел сказать — шубы, да какие летом шубы! Кафтаны расшитые, узорочьем расписанные, это да, присутствует. Как и сапоги сафьяновые. И охрана им под стать, такие же напыщенные и важные. Новгородские бояре, что тут скажешь!

В мою сторону косятся, да за равного не считают. Бедно выгляжу, по их мнению. Одет просто, без украшений одёжка и без вышивок. И даже сапоги на мне простые. Это я ещё про шапку ничего не сказал, потому что и шапки должной не приобрёл. У меня же она обыкновенная, без изысков. Я вообще по первому времени собирался без головного убора пойти, да не дали, сказали тут так не принято — голова должна быть покрыта.

Так что без шапки никуда. Как и без ножа на поясе. Воину можно с мечом ходить. Или с боевым ножом на поясе. Как я и ношу всегда. Что ещё? Девок много! И баб. Как бы не больше, чем мужчин. Почему? Да кто его знает? Куда не глянь, а они везде. То за прилавком стоят, наравне с мужиками, то по рядам с корзинами шастают, прицениваются и торгуются яро. Девки, дочки боярские, больше себя показывают, выступают павами, глазками по сторонам постреливают. Меня сразу приметили, осмотрели с ног до головы и оценили. И не посчитали достойной добычей. Обидно ли мне стало? Ничуть! Задело? Совру, если скажу, что нет. Но так, краем…

Что ещё интересного. Да всё то же, что и в Пскове. Скоморохи, песельники, шуты и кукольники, всего хватает. Воришки присутствуют, не без этого. Товаров больше и сам торг больше размерами.

По деревянному мосту перебрался на другую сторону реки, прошёл через резные ворота и вот он, Кремль! Всё бревенчатое, до каменных стен ещё не дожили. Где тут Ярослав Всеволодович обитает?

Но это я так, шутки ради о нём вспомнил. Не о чем мне с ним сейчас говорить. Да и вообще не о чем, своих забот невпроворот…

* * *

В Новгороде пришлось задержаться по уважительным причинам. Товар, что привезли, разошёлся быстро, словно горячие пирожки. Мёд и лён, меха и воск Ганза у нас и забрала.

Мы даже выставить свой товар в лавках не успели, как пришёл от Ганзейского Новгородского представительства чиновник. Сначала ко мне кинулся, разрешение затребовал на торговлю, да только тут мой тестюшка объявился. И предъявил ганзейцу грамотку с печатью красной. Чиновник скуксился, проверил у тестя разрешение, печать долго рассматривал. Потом ещё немного помялся, помедлил, но деться ему было некуда, сами же и выдавали эту бумагу. Наверное, мзду намеревался с нас поиметь, но не нашёл за что зацепиться. А когда это у него не вышло, расстроился заметно.

Пришлось отблагодарить, подняв настроение чиновнику. Даже пообещал посодействовать в продаже нашего товара. На эти его слова внимания не обратил, думал, брешет, оказалось, нет. И впрямь поспособствовал. Буквально сразу же пришли и всё выкупили оптом. Цену, правда, пришлось немного снизить.

Зато без забот! Ну а как иначе, если купец знал, что именно сюда нужно везти! И так же быстро удалось прикупить то, что уже мне так было необходимо. А что не прикупили, так заказали. Новгород не Псков, здесь выход на Ганзу прямой.

В кузнечной слободе первым делом после приезда поспешили разместить все мои срочные заказы! Да, за срочность получится дороже, но оно того по любому стоит. Зато из-за задержки удалось все их самим забрать. Вот только вес этого заказа в итоге получился такой, что всё остальное пришлось купцу отправлять домой торговым караваном.

Что не влезло в лодки? Почти всё зерно семенное! Нет, какую-то его часть на всякий случай всё равно в лодки загрузил, поровну в каждую. Так мне спокойнее будет. А вот всё остальное пойдёт в обоз. Тесть лично его поведёт. Заодно и в свои Псковские лавки новый товар доставит.

Купец поначалу упирался, возражал против закупки такого количества зерна:

— Куда тебе его столько? Пустые траты! Ты бы мне эти деньги отдал, я бы им лучшее применение нашёл! Зерно вообще лучше понемногу закупать, по мере надобности. И цена на него постоянная что осенью, что весной. А то ведь тебе и хранить его в таких количествах негде! А ну как сгорит? Или мыши погрызут! И погода у нас сырая, зерно по такой погоде постоянно проветривать придётся, иначе оно не долежит. Сплесневеет!

Подумал, да и рассказал ему о своём предвидении наступающего лихолетья, о предстоящих нам голодных годах. Сначала мне не поверил, усмехался только. А вот через несколько дней, когда увидел, сколько я зерна прикупил, тогда и задумался.

— Как же так? Подобное откровение обязательно князю рассказать нужно! — наседал на меня тестюшка.

А как мне объяснить моё знание? Ничего другого не придумал, как сослаться на божественное озарение. На удивление, прокатило сразу.

— Обязательно расскажу, когда он в очередной раз ко мне в гости заедет, — отвечал тестю.

— Почему не сейчас? Почему потом? — растерялся тесть.

Хорошо, что Ярослава на тот момент в Кремле не оказалось. Уехал князь, ушёл в поход.

— Так нет сейчас князя в Новгороде, — пояснил. — И когда вернётся, никто не знает. Так что потом буду рассказывать.

— Не забудешь?

— Если и забуду, так ты мне напомнишь…

Что ещё взяли? Железо! Инструмент! Всё! Больше бы закупили, да уже по весу не проходило, лодки нагрузили по максимуму!

Вдобавок весть разнесли по торгу о найме подмастерьев в строящуюся крепость. Надеюсь, народ клюнет. Наказали желающим переселиться обращаться в наши лавки.

Вот и всё, больше в Новгороде ничего не держало, можно и в обратную дорогу отправляться. Не ожидал я, что поездка пройдёт настолько спокойно. Никто не напал на нас в море, на торге никого из моих дружинников ушлые новгородцы не задирали, гребцы себя почти примерно вели, не буянили в кабаках, не загуляли. Расторговались очень удачно, всё, что наметил, выполнил и даже сверх того. И закупили необходимое мне без задержек и по весьма удачной цене. Тут знакомства тестя помогли. Всегда бы так…

Как это всегда бывает, стоило только заикнуться о возвращении домой, как тут же накатила тоска по любимой жёнушке, припомнилось наша жаркая бессонная ночь перед расставанием, да и вообще… Припомнилось…

И до ужаса захотелось поскорее оказаться дома. Как там дела идут, справляются ли с ними мои женщины?

Не зря я с купцами породнился.

Распрощались с тестем, и отошли от новгородского причала ранним солнечным утречком. Выгребли на стремнину, паруса ставить не стали, всё равно ветра нет, тишь да гладь. Так и махали вёслами посменно. После полудня перекусили на ходу, сменили гребцов на вёслах и продолжили путь.

А на меня тревога накатила, слишком всё хорошо получается. Как бы на обратном пути не вляпаться! Поэтому подстраховался, расчехлил пушку, да и зарядил её. Пусть будет. Ещё подумал-подумал, да и кликнул себе на помощь ближайших бездельников. Развернул с их помощью пушку стволом вперёд по ходу лодки! И канаты перевязали по новому. Так оно лучше будет. Даже гнетущее ощущение надвигающейся беды отступило. Чехлом сверху накрыл, на небо посмотрел — не ожидается ли дождя?

— Который день пекло стоит! — угадал мои думки стоящий у кормила Семён. — Хоть бы капля дождя какая с неба упала!

— Да, солнце от души припекает! — поддержал разговор. Перелез через скамью, пробрался к своей каюте, забрал оттуда своё железко. Вернулся назад, к пушке. Разморённые солнцем дружинники закопошились, воспрянули и потянулись за оружием, головами по сторонам закрутили.

— Опасаешься кого али так, на всякий случай зарядил? — кивнул на накрытую чехлом пушку кормчий.

— Тревожно как-то стало. Ты по сторонам посматривай, мало ли что подозрительное заметишь. А я дружину подниму. Пусть наготове будут.

— Зажарятся на таком-то солнце, — обронил Семён.

— Ничего, Служба у них такая, — ответил, а сам Первым делом Мокше условленный сигнал подал. Потом только десятнику на своей лодке приказал в броню облачиться и арбалеты к бою приготовить. И ещё приказал угли в жаровне разжечь. Для фитиля.

А ощущение опасности снова стремительно нарастало. Уже и усидеть на одном месте стало невозможно без дела. Тоже в кольчужку нырнул, шлем на макушку надвинул, саблю к поясу подвесил. Тул с болтами придвинул.

— Держись середины реки, — подсказал Семёну.

Вторая лодка следом за нами держится словно привязанная. Там тоже к бою приготовились. Оглянулся, хотел приказать развернуть пушку стволом вперёд и на второй лодке, да Мокша уже инициативу проявил, развернул орудие! Молодец! Заряжают сейчас…

А на реке пусто! Нас никто не догоняет и навстречу не попадается. Странно как-то. Сюда шли, так то и дело какая-нибудь посудина мимо борта проскакивала, только и успевали вёсла поднимать. А тут как обрезало, никого!

Шли по реке на вёслах до вечера, да так никого и не встретили. Броня накалилась так, что через поддоспешник тело обжигала. Парус поставили, хоть какая-то тень была. Иначе бы точно не выдержали. На ночлег пристали к берегу. Место выбрали не то, которое постоянно для ночёвок использовали, а наобум выбрали. Как раз справа речушка показалась, вот в неё и втиснулись. Прошли вперёд немного, да в камыши и забились кормой к берегу. Костров на ночь не оставляли, кулеш приготовили и потушили. Ночевали в броне, караулы удвоили. Тревога моя не отпускала и передалась всем людям. Заразное это дело, тревожность. Особенно в ночное время.

Беспокоило то, что пушка осталась заряженной! Почему? Так за день ствол нагрелся, а тут ночь, он остывать начнёт! Конденсат может пойти. Порох отсыреет. Или нет? Посмотрим. И проверим.

А ведь можно её дополнительно чем-нибудь укутать! Термоизолировать, так сказать. Меха у нас есть, оберну ствол и остывать он будет медленнее! И никакой конденсат не образуется! Лично у пушки лягу, в лодке заночую…

Разговоров никто не разговаривал, устраивались на стоянке в полном молчании. Переговаривались понятными всем жестами. Ну а ночью и сам Бог велел молчать.

Спали пусть и вполглаза, но зато без тревог. И без происшествий. Тихо и спокойно. Никто нас, к счастью, не побеспокоил. На реке изредка рыба плескала, да птицы ночные тишину нарушали. Но это всё звуки давно известные, понятные и привычные, на них никто внимания не обращает. И сну они не мешают.

Утром глаза продрал и сразу же пальцы в пушечный ствол сунул. Проверил, сыро ли? Обрадовался, когда никакого конденсата не обнаружил. После завтрака продолжили плавание по Волхову. Ветра так и не было, поэтому снова сели на вёсла. В броне. Арбалеты держали под рукой…

Напали на нас ближе к вечеру. Уже начали подыскивать место для ночёвки, как тут всё и случилось.

Как раз к устью Оскуи подходили, здесь и намеревались встать на отдых. Даже расслабились немного. Ещё бы, почти два дня в напряжении сидеть.

Вон, уже и устье показалось. Кувшинок в месте слияния рек много, почти до середины реки сплошным зелёно-жёлтым ковром разрослись. Вот из устья утки и полетели! Десяток где-то выметнулся из-за камышей, пошёл на взлёт низко-низко, разгоняясь над водой и помогая себе при этом лапами. Набрал скорость, взлетел и, заложив крутой разворот прямо над мачтами, ушёл вглубь берега. Чувство тревоги завопило благим матом!

— К бою! Арбалеты заряжай!

Тут-то из устья корабль и вылетел. Хорошо, что среагировал сразу и не промедлил. Хотя сначала только плеск воды под лопастями вёсел услышал. А вот потом да, сам корабль показался.

Вот он выскочил из устья, на месте развернулся, вёсла по воде ударили, дугой выгнулись, швырнули корпус вперёд. На нас!

Привстал, через головы дружинников глянул, скомандовал:

— Семён! Выворачивай вправо!

И следом дружинникам:

— Огонь!

Кормчий, хвала ему, сразу на румпель навалился, начал лодку разворачивать. Я чехол с пушки сдёрнул, пороха в запальное отверстие сыпанул. Излишку сгоряча сыпанул, больше половины на настил просыпалось! Тумкнули вразнобой арбалеты. Я уж не смотрел, куда мои стреляли. Но уж если выстрелили, значит было в кого стрелять!

Стакан с картечью в ствол, пропихнул его до упора! И тут же в одного кинулся пушку по цели доворачивать, а она тяжёлая, колёса словно к доскам приклеились, не сдвинуть никак. А мне бы чуть-чуть совсем, много не нужно!

— Вёсла на борт! — кричит за спиной Семён, а я изо всех сил навалился на неподатливый ствол!

Пошла, пошла, родимая! Это дружинники ближние подскочили, помогли довернуть! Поздно только уже! Слишком быстро разбойники приблизились! И борт вражеского корабля высокий, не поднять мне пушечный ствол на такой угол, не ударить картечью по палубе! Если только в нашу лодку полезут, тогда будет чем разбойников встретить!

— Прочь! — спровадил помощников, подхватил запальник, сунул конец фитиля в жаровню. Пошёл дымок!

Удар! Дощатый настил из-под ног ушёл! Таранили нас! В последний момент повезло, успел за пушку ухватиться. Правда, для этого запальник из рук пришлось выпустить, он и улетел куда-то!

Треск сминаемого дерева, жалобные вскрики гребцов, полные боли. Моих гребцов, между прочим! Чужаки бортом по нашим вёслам прошлись, заломали их, кого-то из наших, судя по крикам, точно покалечили. Так для того и таранили!

— Огонь! — крикнул ещё разок.

А сам запальник взглядом ищу. Вон он, под скамью улетел, синим дымком исходит! Сунулся, подхватил, назад вспрыгнул, еле на ногах удержался. Площадка подо мной ходуном ходит!

Огляделся — чужаки так вдоль нашего борта и идут, инерцию хорошую набрали.

Им ничего, у них борт крепкий, а у нас всё печально. Лохматится щепой разбитый в хлам верхний ряд досок, скалятся над ним острыми зубами обломки вёсел! Стою с запальником в руке, а толку-то? У них корабль выше нашего, стрелять бесполезно!

— Боярин, ложись! — кричит Мокша со второй лодки. Как я в этом треске крик услышал? Оглядываться и медлить не стал, сразу же упал! Понятно сразу, для чего это нужно. Ещё и Семёна умудрился за собой потянуть. Остальные всё равно ниже нас находятся.

А над чужим бортом в этот момент рожи бородатые появились, и прямо в нашу лодку прыгать начали! Тут-то со второй лодки пушка и рявкнула!

Страшное дело, оказаться под ударом летящей прямо над тобой картечи…

Я не расслышал ни свиста, ни воя летящих над нами картечин. Время будто бы замедлило свой ход!

Вижу поспрыгивавших вниз чужаков, наблюдаю, как они медленно опускаются в нашу лодку, как раззявили в беззвучном крике рты, как зависли над их головами мечи и топоры.

Угадал с выстрелом Мокша, точно ударила по врагу картечь!

Вот они спрыгнули, а вот их уже и нет! Осталось лишь кровавое облако, осыпающееся на нас красными капельками крови…

Я даже видел, как картечины прошивали по нескольку тел подряд, как проминалось под их ударами железо, летели веером со спин обрывки кольчуг и отдельные разорванные колечки, крутились в воздухе оторванные руки и ноги…

Бах! И пусто в воздухе. Поднимаем головы, а на нас сверху проливается тёплый кровавый дождик. Падают куски тел, железа. Снегопадом сыпется в лодку разорванный в клочья парус! И наступает тишина…

Лишь жалобно скрипит ломаемое дерево нашего борта, словно скорбно плачет по убитым. Навалился чужой корабль на плоскодонку, так и норовит задавить её под воду…

Хрусь! Это у нас надламывается ровно посередине мачта и начинает медленно падать прямо на нас. Не только парусу досталось, но и мачте, срубило её картечью. А мы словно оцепенели все! Смотрим на это её падение и не двигаемся.

— Что застыли! Мачту ловите, а то поубивает! — опомнился первым и прыгнул вперёд, через скамью.

Первым же и подхватил падающее людям на головы бревно. Это оно тогда мачтой было, когда своё место в гнезде-колодце занимало, а теперь просто кусок дерева.

За мной дружинники подхватились, приняли на руки мачту, осторожно опустили прямо на спины согнувшимся гребцам. Те только в стороны подвинулись, а головы так и не подняли.

— На абордаж! — подхватываю арбалет и карабкаюсь вверх по нависающему над нами борту.

Да и что тут карабкаться! Рывок вперёд и вверх, ухватиться руками за верхнюю доску обшивки, подтянуться и высунуть голову. Быстро оглядеться, упереться и перевалиться через борт. И тут же с колена выстрелить! Саблю из ножен и вперёд!

А там и дружина подоспела. С другого борта вторая лодка подошла, Мокша своих наверх погнал, с их помощью быстро остатки и добили. Да там никто уже и не сопротивлялся особо. Самых лихих бойцов мы первым же выстрелом выбили! А до этого мои дружинники успели из арбалетов отстреляться и хоть как-то проредить нападавших.

— Мокша! Первым делом караульных на корму! И пусть в оба смотрят! Они тут могут не одни быть! И хватит уже сидеть, контроль кто за вас делать будет! Да что я вас, учить, что ли буду? Работайте! И с кораблём поаккуратнее, он мне ещё пригодится!

А ведь и впрямь пригодится. Это не плоскодонка, на этом судёнышке много чего перевезти можно. Он больше на ладью русов похож по своей форме, как я её себе представляю. Только повыше и подлиннее будет. Но куда как меньше тех кораблей, что у нас в Нарве стоят. А плоскодонка…

Выглянул за борт и осмотрел сверху нашу помятую лодку. М-да, помяли её крепко! Считай, что верхнего ряда досок с одного борта вовсе нет! Эти лохмотья не в счёт, не будет от них толку. Вдобавок гружёная она, сидит низко. И что получается? Любая волна может нас на дно пустить? Значит, что? Только одно! Придётся всё сюда перегружать, а потрёпанную лодку на буксир брать. Не хочу её бросать, слишком расточительно будет.

А ведь прав я был, когда отказался покупать зерно не в мешках и без корзин! Как знал!

Глава 21

Дальше самое главное — своих раненых обиходить. Много их у нас после неожиданного таранного удара оказалось. Переломанными вёслами половину гребцов покалечило. Пусть Семён и среагировать успел, и даже отдать команду на их уборку своевременно, но не все успели её выполнить. Гребцы же, не воины. Кто-то один замешкался, а досталось уже всем, по обоим бортам.

Серьга с остатками своего десятка обратно в лодку спустился, помощь оказать кому надобно.

Вместе с гребцами ещё и многих дружинников побило стрелами. Разбойники успели из луков сверху по нашей лодке ударить и, опытные, целили грамотно, по открытым частям тела. По шеям, по лицам. Где брони не было. Поэтому раны у всех серьёзные. Или смертельные, но это чуть позже понятно будет. В этот раз вляпались мы крепко…

— Серьга! Сейчас вам со второй лодки канат бросят, так ты там привяжи его за что-нибудь. Оттащат вас вслед за нами! — крикнул десятнику. — И Семёна глянь, что это он на площадке безвольной лепёхой распластался? Живой или нет?

А сам Мокшу подозвал:

— У тебя все целы?

— Так по нам никто и не стрелял!

— Тогда скажи своим гребцам, пусть первуюлодку на привязь берут! Да нас догоняют

Подождал, пока сотник указания передаст и продолжил:

— Заканчивайте! Трофеи потом собирать будете. Тела убитых пока к борту уберите, да сюда на вёсла людей посади. Нам ту речонку проверить нужно. И чем скорее, тем лучше! А ну как эти не одни были!

Кто-то из дружинников осторожно заглянул вниз, в люк гребной палубы, покрутил головой и выпрямился. Нашёл меня взглядом:

— Тут это… — замялся, — Тебе бы самому глянуть, боярин?

Мокша меня опередил. Специально, я видел. Чтобы опасности не подвергать. Чудак, тут этой опасности столько, что… Только что очередную пережили. Но, подождал, пока он в люк заглянет.

— Ну что там? — спросил.

— Да там яблоку негде упасть! — выпрямился сотник. — Похоже, тут не только гребцы. Весь трюм пленниками или рабами плотно забит. Будем с ними разбираться или сначала дело сделаем?

— Дело прежде всего! А гребцам скажи, выполнят все наши команды, вольную получат!

— Слышали, что боярин сказал? — наклонился над люком Мокша.

Снизу явно довольный многоголосый рёв раздался.

— Говорят, всё сделают! — выпрямился и обернулся сотник.

Как раз и Серьга голос подал:

— Боярин, живой Семён! Только голову ушиб сильно!

Перевесился через борт, глянул вниз, на кормчего нашего полюбовался. Стоит, глазами хлопает, в себя, судя по всему, ещё не пришёл. А на лбу шишка огромная наливается! Ещё немного и засияет багровым светом!

«Это ж я ему поспособствовал в этом приобретении», — припомнилось, как я сбил Семёна с ног. Ну а куда он там упал, я уже и не увидел, не до того было. Теперь понятно, куда упал и чем приложился. Зато живой! И картечью не посекло.

В устье этой невеликой речушки входили осторожно. Даже остановились, как только перед нами открытое пространство оказалось. Это устье узкое, а дальше река расширялась. Немного, но развернуться кораблю на её просторах было вполне по силам. Так что не буду спешить, мало ли кто тут может ещё встретиться.

И ошибку свою я учёл, первым делом пушчонку поднял на носовую площадку захваченного кораблика. Ту пришлось на скорую руку дорабатывать, чтобы можно было через борт стрелять. Бойцы подняли на локоть настил, увязали, закрепили, на один-два выстрела должно хватить.

Дружинники стоят наготове, за бортами прячутся, арбалеты у всех заряжены.

Течение слабое, корабль почти не сносит. Даже вёслами можно пока не подрабатывать. Берега заросшие, густые ветви деревьев до самой воды свисают, ничего за ними не видно. И камыша полно!

— Дальше идти нужно, — у меня за спиной вполголоса проговорил Мокша. — Здесь никого нет.

— Нет или не видно?

— Точно нет! Река вся кувшинками заросла. А посерединке проход. И стебли надломанные. Смотри!

— Увидел, — обернулся, поманил к себе Семёна.

— Звал, боярин? — проговорил кормчий. Прибежал быстро, даже запыхался. Дышит со свистом, да лоб всё потирает, шишку свою пытается разогнать.

— Звал, звал. Сюда встань, рядом с нами, да на реку посмотри. Да не лезь ты на помост для пушки, он же и так еле держится! Сбоку, сбоку его обойди! Во-от, другое дело!

— Хорошо он держится, я его самолично проверял на крепость, — бормочет вполголоса кормчий, бочком протискиваясь вдоль борта.

— Поговори мне ещё! Туда глянь! Видишь, дорожка посерёдке реки нахожена?

— Это где кувшинки поломанные? — наклонился вперёд Семён, вцепившись руками в борт.

— Ишь, глазастый! — восхитился Мокша. — Сразу самое важное углядел.

— Сможешь там корабль провести? — глянул на кормчего.

— А чего не смочь? Смогу! Тут же что самое главное? Это человечка толкового сюда посадить! — с важным видом принялся разглагольствовать Семён. — Чтобы верный путь указывал!

И тут же добавил:

— А ещё лучше сразу двоих посадить! Чтобы второй глубины промерял.

— Сажай тогда этих своих человечков на нос и рули! Да гребцов придерживай. Шибко не старайтесь вёслами шевелить, нам торопиться некуда. А то проворонит какую-нибудь хитрую мель твой человечек и застрянем на реке врагам на радость!

Двинулись потихонечку…

Как только вперёд пошли, так мы с Мокшей с носа и убрались. А место наше помощник Семёнов занял. Руками своими то в одну сторону указывает, то в другую. Команды так кормчему подаёт, куда рулить. А мы за пушкой на всякий случай укрылись. А помощник? Так доля у него такая, холопья…

Первым торчащие среди деревьев мачты как раз помощник и углядел! Не то что мы с Мокшей. Изо всех сил вглядывались в кусты и то просмотрели!

— Боярин, глянь-ка туда! — оглянулся на нас холоп и рукой в сторону левого берега тычет. — Дымок над деревьями там еле заметный поднимается. И мачты вроде бы как торчат.

— Есть такое дело, — вгляделся вперёд Мокша, подтвердил сказанное. Повернулся в мою сторону. — Прав ты оказался, нашлась стоянка разбойничья! Что делать будем?

— Что делать? А идём прямо туда! Они же не знают, что мы корабль захватили, а товарищей их побили? Этим мы и воспользуемся! Выйдут они встречать своих на берег, а тут мы! С арбалетами! Ну и…

— Ага! — в предвкушении схватки довольно оскалился сотник. — Чем больше сейчас их на берегу постреляем, тем меньше потом отлавливать нужно будет!

Подкрадываться поэтому не стали. Наоборот, набрали скорость в несколько мощных гребков и вынеслись к просторной широкой заводи на всех парах. Чтобы толпящиеся на берегу разбойнички не успели опомниться и понять, что на корабле власть сменилась!

Скорость набрали такую, что…

Вот честно, был бы не убран парус, так он в обратную сторону бы надулся!

Вылетели, и тут же пришлось тормозить! Чтобы в плотно стоящие у берега судёнышки разномастные не влепиться, не подмять их днищем, не поломать уже наши законные трофеи.

И сопротивление нам никто не собирался оказывать! Наоборот, собравшаяся на берегу невеликая толпа разномастно одетых людей радостно загомонила, замахала руками, поприветствовала таким образом показавшийся на реке знакомый кораблик! Встречают тати победителей!

Да только невдомёк им пока, что победители здесь другие. Грех не воспользоваться этакой беспечностью! Судя по тому, как они радуются вернувшимся с разбоя подельникам и количеству захваченных на реке лодчонок, невиновных здесь нет! Значит и бить будем без сомнений. Нужно только поближе подойти.

Всматриваемся на подходе в окружающие заводь кусты и камыши. Ну не верится мне в нарочитую беспечность этих разбойничков! Должна же быть хоть какая-нибудь засада⁈ Тут и Волхов рядышком, до города рукой, можно сказать, подать. Должны же стеречься?

Тихо всё…

Кустарник на берегу не шевелится, камыш стоит смирно и не шуршит ни одним листочком, даже лодки не раскачиваются в заводи. Хотя тут вру, это они покойно стояли до нашего подхода! А теперь всё, закончился покой. Волну-то мы подняли, вот на ней эти кораблики и замотало туда-сюда.

Да и не кораблики это, а так, больше лодчонки, скорее. Правда, струг какой-то среди них виднеется, и даже о двух невысоких мачтах! Их-то мы и увидели над кустарником. Баркас ещё есть без мачты. Чуть поменьше габаритами, но с невысокой дощатой надстройкой на носу. Носом все на берег вытащены, зато кормой в воде глубоко сидят.

А как волна набежала, так те кораблики кормой и зашевелили. Закрутили, как собаки хвостами. Или как девки задами.

По команде Семёна гребцы вёсла убрали, а мы подобрались. Я вполглаза из-за борта выглядываю, жду момента отдать приказ стрелять. Мокша на корточках рядом сидит, напружинен, глаз с меня не сводит. Впрочем, как вся моя дружина. Скомандую, и встанут как один! Берег вот он, бить будем почти что в упор. И жалеть там некого, как и незачем татей брать в плен!

Ещё чуть-чуть! Отражённая волна добежала до противоположного берега, вернулась назад и легонечко подтолкнула кораблик в корму. Вообще замечательно получилось!

Выглянул ещё раз. Как раз за баркасом на берегу небольшой костерок горит. Котёл закопчённый висит, настолько чёрный от сажи, что его издалека видно на фоне светлого песка. Вот кто нам дымом предупредительный сигнал подал!

За кораблями приземистые домишки виднеются. И не один, а несколько таких, полувросших в песок почти что по самую крышу, строений. На единый двор непохоже, потому как разбросаны они без какого-либо порядка. Одно чуть дальше от берега, другое ближе. Но в общем плане примерно повторяют очертания берега заводи, неровным полукругом выстроились. Труб печных нигде не вижу, но из крыши одного из них дымок сизый и еле заметный в небо поднимается. Печь или очаг по чёрному топится? Выходит, не все люди на берегу собрались! Это плохо, придётся дружинникам побегать.

Тихонько подходим к берегу, разгоняем носом зелёное поле кувшинок. Мельче стало, килем дно зацепили. Прошуршали легонько по песку в полной тишине. Наши молчат по понятной причине, а на берегу толпа затихла в непонятках от происходящего. Небось головы ломают — отчего на корабле никого не видно?

Вокруг безмолвие, тихий плеск разошедшейся по заводи волны и переливчатый щебет птиц в кустах не в счёт. Песчаное дно под килем шуршит всё громче, ощутимо тормозит корабль.

Холопы на носу, помощнички Семёновы, загодя вниз нырнули, как только на открытое место корабль выскочил, так мигом за борт спрятались. И так, в полуприседе, и в раскоряку гусиным шагом убрались подальше к корме. В глазах Мокши вопрос: «Пора?»

Как раз в этот момент окончательно остановились!

Кивнул: «Пора!» И рявкнул в голос: «К бою! Огонь!»

Борт ощетинился частоколом вскочивших на ноги дружинников! Толпа на берегу оцепенела, замерла…

Ударили арбалеты, и ни один болт не ушёл мимо цели.

Вот они стоят…

А вот уже и лежат…

— Вперёд! — командую без паузы.

Тут-то и мы вниз посыпались, прямо в воду! Под частый топот ног по палубе, под брызги веером, под залихватское уханье приводняющихся дружинников! Само собой, никто не прыгал с кормы, там же глубоко! Пробегали ближе к носу кораблика, кому как удалось, и уже оттуда сигали вниз.

Все, кроме меня. Почти. В числе первых проскочил на самый нос, вскочил на борт, посильнее от него оттолкнулся и приземлился не в воду, а уже на песочек. И Мокше. И ещё нескольким дружинникам. Остальные уже выбредали из воды на берег, мокрые кто по колено, а кто и по пояс.

В воду приземляться или что точно будет вернее — приводняться у меня не было никакого желания. Некоторым разбойничьим телам вознамерилось завалиться прямо в реку! И теперь они своей вытекающей алой кровью окрашивали приток Волхова в красноватый цвет. Пачкаться в крови татей? Боже упаси! Ладно бы была какая-нибудь благородная кровь, да и то… А тут вообще разбойничья…

Не отстираешься потом…

Такие вот мысли успели промелькнуть в голове, пока летел. А дальше наработанные рефлексы включились!

Перекатиться через плечо и сразу же оказаться на ногах нетрудно. Первым делом взвожу арбалет, вкладываю болт в желобок и прижимаю его планкой. Готово! Мановением руки посылаю дружинников вперёд, сам обвожу лежащие вповалку тела взглядом. На ногах никто не остался!

Увы, и тут без контроля никуда! На бегу проделываем эту необходимую процедуру и, выдирая вязнущие в мелком лесном песке сапоги, в ускоренном темпе шустро несёмся к вросшим в землю домишкам.

Дружина рассыпается веером, охватывает прибрежную поляну с убитыми, цепляет левым крылом костёр на берегу. Между делом проводит контроль, а кто-то из дружинников склоняется над вповалку лежащими телами у костра. Вижу, как те зашевелились, головы начали приподнимать. По костровым никто не стрелял, так получается? Ну и правильно. Простые же мужики, сразу видно. Пленные, наверное. Ну да сейчас и узнаю, пока дружинники это разбойничье логово зачищают…

* * *

Пленных хватало. Не наших, нам-то они зачем? Только лишние хлопоты. Мы в роли освободителей лучше побудем!

Но и тут не всё так просто. Откуда пленные? Все они были захвачены разбойниками на реке. И в этой прибрежной деревушке. Ладно деревенские, тех просто поставили перед фактом освобождения и всё. Ну, не совсем всё. Не делается тут так. Нужно же было откупные с каждого из них брать! А как эти откупные с нищих холопов взять? Чем? Рыбой, которую разбойники не доели? Скарбом, которого ни в одном домишке нет? Да и не сами они по себе, наверняка под каким-нибудь новгородским родом боярским ходят. Ну и что теперь? Выяснять? А для чего? Чтобы мне в тот род обратиться за вознаграждением? И возвращаться для этого назад? Можно, конечно.

Заодно и за разгром разбойничьей ватаги какое-никакое вознаграждение получу. Может быть…

А, может быть, и нет! Думается, что никто мне не станет платить ни за этих обнищавших в край холопов, ни тем более за разгром какой-то непонятной шайки!

Опять же стоило только посмотреть в глаза измождённым детишкам, как все сомнения прочь отрезало! Бабы же… А что бабы? С ними всё и так понятно.

Так что никуда я не стану возвращаться, не желаю тратить время на подобную ерунду. У меня трофеи есть и их мне достаточно. Да и кроме жителей деревушки есть среди пленников и другие людишки. Торговые, в основном. Ну и те, кто им ранее служил и прислуживал. Уж не знаю, для какой цели разбойники их всех в плену держали, за ради выкупа, может быть, но хватало и тех и других. Да на количество лодок только можно было глянуть, как масштабы разбоя становились понятны. Вот эти все и откупились за свободу. И за свои товары, кто их смог найти.

Где нашли? Так за домишками обнаружилось продолжение поселения в виде двух таких же приземистых, но на удивление весьма длинных хозяйственных построек. Уж на что они нужны были деревенским, если ни скота, ни птицы мы не обнаружили, не знаю. На вырост, если только? И вот эти постройки как раз теми товарами и были забиты почти доверху. Бочки и кадушки, малые, большие и вообще огромные, что только четверым мужикам и под силу перекатить или перенести. Короба, сундуки, лари, корзины различной вместимости. И прочее, прочее, прочее…

В первый момент обрадовался такой находке, глаза разбежались даже. А когда считать стал, тогда восторг и поутих. Мало что из всего этого разнообразия подходило под мои нужды.

Вот кое-что из этого добра торговцы и выкупали. Само собой не по рыночной цене новгородского торга, а по демпинговой, договорной. Наглеть и наживаться не хотелось на этих бедолагах. Да и большая половина всё равно оставалась невостребованной. То ли хозяева уже канули в Лету, то ли ещё по каким-то причинам. Но факт остаётся фактом. Поэтому кое-что всё-таки отобрал для собственных нужд. Больше, чтобы место на корабле не пустовало. А всё остальное предложил приобрести тем же торговцам.

Откуда у них деньги взялись? Нет, найденную у разбойников казну не собирался ни с кем делить! То что с боя взято, то свято! По другому поступили. Как тут принято. Товары отложили, оценили, итоговую сумму на бересте накорябали, да и разбежались в разные стороны. За кораблики и лодочки тоже, кстати, деньгами в виде берестяной писульки взял. Даже свою побитую плоскодонку обменял на тот самый крепкий баркас! И доплачивать не пришлось! Еще бы кто посмел с меня деньги брать после такого…

А вот струг осмотрели с Семёном и Мокшей и после короткого но жаркого спора решили его хозяевам оставить. Ни к чему он нам.

За долги не беспокоился, не принято в таких делах здесь обманывать. К тому же, такие берестяные грамотки сейчас обыденность, ими частенько на торгах расплачиваются во взаимных расчётах. Так что своё я всё равно с торговцев рано или поздно получу.

И холопить этих людишек под себя тоже не захотел. Новгородские ведь они, не абы чьи. Свои, вроде бы как. Но предложить пойти под свою руку предложил, не без этого, врать не буду. Но, безрезультатно, как и ожидалось. Новгородские же они, говорю, значит, местные. А Новгород вот он, рукой до него подать, всего в паре дней неспешного по моим меркам пути.

За всеми этими хлопотами дело шло медленно. Не успели разобраться, как уже и вечер наступил. На ночь глядя выходить в реку не было никакого желания. Да и зачем? Чтобы уже там вскоре искать подходящее место для ночлега? А тут вот оно! И искать ничего не нужно.

Негоже было оставлять тела без погребения. Пусть они и разбойнички, но всё равно души православные. Почти у всех кресты на груди обнаружились. А кто без крестов оказался, так что же? Отдельно их, что ли, складывать? Ни за что! Всех в общую яму!

Сначала хотел на это нелёгкое дело припахать всех местных, а потом посмотрел, как тужатся эти доходяги, да и отрядил в помощь дружинников. Единственное что, так это пришлось покойников переносить подальше от воды. Там и общую могилу вырыли. Чтобы весенними паводками не размыло и стоков в реку не было. Нечего людей травить.

Ну и еду что вечернюю, что утреннюю, местным бабам готовить не доверили. Всё сами. Так оно вернее будет. А вот продуктами воспользовались трофейными. Пока они не испортились и можно было смело в дело пустить.

Дальше — в путь-дорожку. По воде, по волнам. Сначала речным, а потом и морским. Переживал и беспокоился о волоке невском не один я, но и почти вся моя команда. Но и это преодолели с помощью божьей и чьей-то матери. Хотя, ругань в этом времени понятие относительное, до мата принятого в моём времени здесь ещё не дожили, и, надеюсь, не доживут. А те словечки, что слышал, так они даже у нас, там, матерными не являются. По крайней мере, так словари учат.

С понятным всем нетерпением ждали своей реки. Когда вдалеке устье Наровы увидели, тогда и поняли, что дома. Но расслабляться не стали. Все помнили, как нас даны поджидали. Но на этот раз судьба играла на нашей стороне, поэтому и море было чистым и спокойным, и ветер дул в корму, и погодка радовала.

А уж когда в свой затон вошли, когда увидели, что и здесь всё спокойно и никто не нападал на нас за время нашего отсутствия, тогда вообще хорошо на душе стало. А то ведь тревога все последние дни грызла и покоя не давала. И не мне одному, а всем нам. У каждого ведь семья есть. Ну, почти у каждого…

Встречали нас с помпой! Мало того, что работяги на верфи обрадовались, так ещё и народ с близлежащей округи набежал. Гомону было…

А я всё в сторону крепости косился. Так-то ранее крест церковки нашей над всеми строениями возвышался, а сейчас над ним флаг какой-то висит. Что за флаг, понять не могу, ветра-то нет, не развивается он! И спрашивать невместно. А рассказать никто из набежавших не удосужился, не сообразили.

Людей поприветствовал, да и домой направился. Алёна, поди, заждалась…

Глава 22

Вот только гостей мне не хватало! Не успел насладиться встречей после долгой разлуки с любимой женой, как с верхнего форта, что у порогов поставили, посыльный прибежал. И, почему-то, не на лошади, а на своих двоих примчался.

— Боярин, обоз большой к берегу подошёл! Чуть выше порогов остановились! — докладывает, а сам задыхается от долгого бега. — Переправляться на нашу сторону не собираются!

— Что за обоз? Чей? Кто хозяин? — пришлось уточняющие вопросы задавать, посыльный то ли не сообразил сразу обо всё доложить, то ли запыхался и ещё не отдышался после бега.

— Так это, — громко сглотнул тягучую слюну дружинник, а сам глазами бегает. То на Алёну посмотрит, то на стол косится.

Проследил за взглядом, усмехнулся понимающе:

— Иди уж, испей кваску, промочи горло.

Дружинник на ходу умудрился каким-то образом поклониться, куда-то в пространство между мной и Алёной, бормотнуть что-то благодарственное и неразборчивое, в несколько длинных шагов достичь стола и подхватить кувшин с напитком. Ни о какой кружке и речи не шло! Не до подобных мелочей! Присосался прямо к горлышку! Да так, что даже захлебнулся хлынувшим в горло пенящимся потоком! Две тонкие струйки так и потекли вниз по бороде на грудь.

Но не оторвался от напитка, не смог бросить утолять жажду. Сумел задавить в груди кашель, содрогнулся пару раз обтянутыми в кольчугу плечами и шумно допил содержимое кувшина несколькими большими глотками.

— Уф-ф! — стукнул кувшином по столешнице, с наслаждением вытер пальцами пышные усы, провёл ладонью по бороде, собирая в горсть натёкшую влагу. С сожалением заглянул в опустевший кувшин, вздохнул горько и не удержался, облизал мокрую ладонь, склонил голову в вежественном поклоне. — Благодарствую!

— Напился? Докладывай подробно!

— Обоз большой! Только мы со стены форта насчитали три десятка возов. А сколько за ними не увидели? Встали на том берегу, сразу же повозки принялись в круг сбивать! И лошадей внутрь завели! — дружинник замолчал, ещё раз провёл пальцем по усам и подытожил. — Словно обороняться от кого-то готовятся!

— От кого? — задумался. Ну, вариантов тут немного, для такого большого обоза. — Если только дружина воеводская нагоняет? Л-ладно. Разведку на тот берег отправили?

— Собирались, — с готовностью подхватил дружинник. — Да только я вперёд их убежал. Старший приказал! Нужно же было тебе доложить?

— Правильно сделали! Кому ещё об обозе сказал?

— Да никому! — выпрямился посыльный. Прислушался к поднявшемуся во дворе шуму, вздохнул с досадой и скривился. — Если только сотнику… Мимоходом…

— Свободен! — отпустил дружинника.

Боец на выходе столкнулся с Ростихом. Торопливо отступил в сторону, пропуская мимо себя моего зама.

Ростих приблизился, поприветствовал меня и Алёну, проговорил негромко:

— Мокша уже рассказал о гостях на той стороне реки. Так я на всякий случай тревогу дружине приказал сыграть. В колокол не ударили, рано пока народ поднимать. Сам поведёшь или?

— Сам! — а кто же ещё? А то что в набат не ударили, так это правильно. Нет здесь такой силы, чтобы с нами справиться смогла!

Алёна за моей спиной коротко вздохнула, неслышно удалилась, только дверь в горницу еле слышно смазанными петлями скрежетнула. Пошла меня к выходу собирать.

— Сам так сам. Может и я с тобой? Как раньше? — проговорил Ростих.

— Ишь, разогнался! Нет уж, сиди ка ты за стенами да оборону держи от неприятеля. Кому я ещё могу крепость и людей доверить? На тебе только тут всё и держится! — напоследок немного подсластил резкий отказ. — Ступай к дружине, да распорядись Мокше дружину к выходу готовиться. За ворота пока пусть не выходят, на дворе ждут! Думаю, скоро ещё один гонец объявится!

Оставив расстроенного Ростиха переживать мой категоричный отказ, направился вслед за женой в горницу. Дома-то я без кольчуги хожу, так что буду облачаться в железо.

Не удивился, застав супругу за сборами. Понятно же! Лишь уточнил:

— В лечебницу?

— Ну а куда же ещё? — удивилась Алёнушка. — Или ты передумал и решил всё-таки меня с собой взять?

— Ещё чего не хватало, — замотал головой.

Попрощались перед выходом, да и шагнули на крылечко. Алёна задержалась, пока меня не проводит, никуда не пойдёт. Это она мне перед расставанием так шепнула. Ну и хорошо, мне такое внимание по нраву будет.

А там как раз новая суета! На южной стене дружинники засуетились, руками куда-то за стену кажут, наше внимание привлечь стараются.

Вот кто-то из них через внутреннее деревянное ограждение перевесился, что-то вниз прокричал. Так по цепочке весть и до меня добралась. Прав я оказался, от форта ещё один гонец скачет. На этот раз уже конно…

Что оказалось? Тесть мой объявился! Наконец-то! Почему на том берегу остановил обоз? Так прознали в последний момент, что за собой погоню ведут! Ну и ничего лучше не придумали, чем попытаться хоть как-то оборониться. Понятно же, что на переправе через пороги их быстро перебьют. А так под защитой возов продержатся до подхода дружины их форта. Ну и из крепости, само собой.

Что за погоня? Пока новых сведений нет, ждём разведчиков. И не спеша выдвигаемся в сторону форта. Спешить? Ещё чего! Да и есть у меня некоторые предположения о происходящем…

Вот и форт! Внутрь заходить не стали, остановились на берегу реки. Как только остановились, так через реку несколько человек вброд кинулись переходить. Глупцы! Хотя бы верёвкой обвязались! Течение же сильное, а ну как кого с ног собьёт?

Вот и до бродунов это дошло. Всего-то понадобилось несколько шагов по воде сделать, как эта истина посетила их головы! Удивительно вовремя, нужно сказать, посетила. Прошли бы они немного дальше и уже возвернуться было бы не так просто. Там же стремнина! Вода несётся с большой скоростью на перекате. Причём со стороны эта скорость практически не заметна. Пока с ней не столкнёшься. И вот тогда…

В общем, переходящие реку вброд быстро остыли, остановились, развернулись, выбрались на более спокойное течение и, не выходя на берег, затеяли переговоры с оставшимися на берегу товарищами. Те им верёвку и бросили. И всё? Чем она им поможет, если кого-то из них с ног потоком собьёт? Только всех за собой и утащит!

Ага! Ещё и шесты им перекинули! Вот с их помощью, может и перейдут. А мы все с интересом посмотрим на разворачивающее перед глазами действо. Идти навстречу? А зачем? Придут и расскажут, кто, куда и почему. Это я к тому, что обоз из Новгорода уходил в гораздо меньшем составе возов. А тут прямо чуть ли не втрое разросся! Поэтому стоим на месте. Пока. В полной готовности!

Не успели ходоки добраться до средины реки, как чуть в стороне, ниже по течению, объявились мои дружинники. Разведка вернулась. А эти ребята более опытные и реку, похоже, знают. И не раз вброд её пересекали. Поэтому и переходить стали там же, ниже, где течение чуть тише, потому что глубже. Но, зато вода спокойнее.

Ох и хитрецы! Да у них там же верёвка натянута! Просто она ослаблена была, поэтому её никто и не заметил. А в руки взяли, она из воды и показалась! Поэтому и реку наши воины перешли быстрее. И успели доложить, пока обозники окончательно на берег выбирались.

Первым делом отослал конного гонца обратно в крепость, чтобы лодки под товары к тому берегу отправили. Да место для встречи определил ниже порогов. Есть там отличное место, где все проходящие купцы останавливаются перед тем, как начинать форсирование порогов.

Как раз к этому моменту и обозники перебрались через реку. Выбрались на мелководье и заспешили, перешли на бег, только брызги из-под ног полетели!

Только тогда и увидел, что тесть мой среди перебравшихся на наш берег. Спрыгнул с лошади, встречать его в седле нехорошо, да и поспешил вниз, к кромке воды, навстречу. Правда, перед этим приказал срочно костерок развести и котёл подвесить. Травок заварить по быстрому. Горяченького хлебнуть после купания в холодной воде им точно не помешает.

Ну и, ничтоже сумняшеся, невзирая на мокрую одёжку, приобнял его крепко. И даже по спине похлопал, выбив из намокшей одёжки немалое количество брызг!

— А я с прибытком! — хвастался тесть, отдуваясь и прихлёбывая горячий травяной отвар. Жался ближе к огню, поворачивался то одним бочком к теплу, то другим. Жмурился от удовольствия, грел о чашку руки, перебирал пальцами, выискивая на её боку место погорячее. И рассказывал:

— До Пскова обоз довёл быстро и без потерь. А там сейчас беда. Помнишь ли, кто-то посольство крестоносцев побил? Говорили между собой люди, что быть беде, да кто бы их слушал! Бояре же наши вместе с посадником с литвинами снюхались, уверились, что теперь жить будут в тиши и спокойствии, да только ошиблись! А за то посольство, за побитых, сам магистр спросить пришёл!

Тесть ещё отхлебнул отвара, поморщился, сплюнул попавшие в рот травинки:

— Остыл уже.

Тут же ему горяченького в чашку подлили. Довольно зажмурился, оглядел собравшихся вокруг костерка дружинников и продолжил рассказывать:

— И ещё говорят, что с побитыми крестоносцами якобы так и было загодя задумано! Ну, чтобы город со всеми его богатствами под себя как-то подмять! Вот и придумали подходящую причину. А посольство то никто на самом деле и не бил! В общем, в городе сейчас крестоносцы всем заправляют. Отсюда дымы не видно, далеко шибко, но пожаров там хватает. Жгут всех! Сначала ограбят, добро вынесут, а после огненного петуха под стреху запускают! Так-то.

Сжал кулаки, нахмурился:

— И моё подворье спалили! Всё, что нажито было, всё пропало! Хорошо хоть семья вся здесь оставалась, а то бы…

Тесть истово перекрестился, повернулся к иконе и зашептал благодарственную молитву.

— А вы как же оттуда ушли? Неужели никто на возы не позарился? — подождал, пока он закончит.

— Так мы же в город не заходили! — тесть с гордым видом оглядел собравшихся в горнице, прищурился хитро. — Загодя на постоялом дворе обо всём там происходящем узнали, да и обошли город по кругу! Конечно, за добро своё, на подворье оставшееся, переживал, да так рассудил — лучше без добра, но живым и здоровым остаться, чем наоборот! А добро дело наживное!

Теперь уже на меня глянул, мол, как я на эти его слова отреагирую. Пришлось кивнуть согласно. Да и прав он, разве брошу я его в такой беде? Опять же родич мне, как-никак.

Видно было, как тестя после моего кивка отпустило. Лицо разгладилось, нахмуренные брови разошлись. Переживал.

— Главное что сам цел остался да семья в безопасности! — продолжил рассказ. — А по дороге беглые в большом количестве к нам примкнули. Из тех, кому повезло из города убечь. Они-то и рассказали о том, что там за стенами происходит. А ещё сказали, что и воеводу, и посадника сразу смерти лютой предали! Позорной! Четвертовали обоих на колесе в первый же день как крестоносцы в город вошли…

— Туда им и дорога! — сплюнул. — Собакам собачья смерть! Постой! А князь что? А дружина? Они-то как всё это позволили?

— Так князя нашего с той поры как он в Медвежью Голову уехал никто больше и не видел! — пояснил тесть. — Так люди говорят.

— Про дружину ничего не сказал, — напомнил ему.

— А что про неё рассказывать? Они и до того ничего не делали, — тесть досадливо махнул рукой. — А как с литвинами бояре уговорились, так и вообще про службу забыли. Ещё говорят, воевода самолично дружину распустил! Ну, ещё до того, как его, того!

— Того, не того, а за вами кто тогда идёт? Кого так опасаетесь? И почему на том берегу остановились, переправляться не стали?

— Да потому и опасаемся, что не ведаем, кто обоз по следу нагоняет! А что остановились, так вот же! — показал рукой на только что отстроенный форт. — Кто его знает, кто у вас там сидит? Не было же ничего такого когда уходили!

— Мой это форт и люди в нем мои сидят. Кто бы ещё здесь смог построиться? Так что переправляйтесь смело, пока и в самом деле погоня не настигла.

— А я знал? — развёл руками тесть. — Догадывался, конечно. Да догадки к делу не пришьёшь.

Допил, сунул бокал в чьи-то руки, развернулся к своим товарищам, распорядился вполголоса возвращаться на тот берег и начинать переправу. Сам в воду не полез, остался рядом со мной стоять.

— Вы реку во-он там переходите, — остановил направившихся к воде торговцев, подсказывая им более удобное и безопасное место для переправы. — Где деревья начинаются, там верёвка привязана. По ней сами на тот берег переправитесь. С возами через перекат не суйтесь, так вдоль реки обоз и гоните. Ниже по течению, за порогами, берег пологий будет. Там все и остановитесь. Груз на тот берег лодками перевозить будем!

Те закивали на бегу, сменили направление и потрусили вдоль берега к обозначенному для переправы месту. Оглянулся на форт, на приземистых рубленых башенках и стенах стрелки стоят. Бдят. Или любопытничают, что в данном случае одно и то же.

— А погоня? — удивился тесть.

— А что погоня? Погоню мы тут встретим!

Помолчал, пока тесть внимательно наблюдал за переправлявшимися через реку обозниками. Когда те уже выбрались на берег, привлёк его внимание, коснувшись предплечья:

— Ну что? Пойдём? А то тебя жена в крепости заждалась!

— Куда идти-то? — ожидаемо удивился тесть. — Ты же сказал, тут встречать погоню будем?

— Да какая там погоня! — хмыкнул. — Мои разведчики доложили, то за вами хвостом ещё одни беглецы из города пристроились.

— Ах они такие сякие! — выругался раздосадованно тесть. — Нет, чтобы известить о себе! Только все нервы мне вытрепали!

— Так нужно было самому глянуть, кто у вас на хвосте висел!

— И кто бы глянул? Я, что ли? Я купец, не воин! — зыркнул глазами тесть. И тут же поник, признался. — Давно я сам с обозами не ходил. Уж и забыл, как всё делается. А подсказать некому…

* * *

Епископ Вильгельм потирал довольно сухие ладони. Давняя головная боль Запада, форпост Руси, неприступная до сей поры Псковская твердыня наконец-то покорилась! Пусть хитростью, пусть с помощью предательства, это уже не важно. Важно только то, что хозяйствуют сейчас в городе его крестоносцы! Дорога на Новгородские земли открыта!

И Эзельский архипелаг сам упал в руки, даже кровь в сражениях никому проливать не понадобилось. Правильно он рассчитал — мало осталось воинов в местном гарнизоне, все на материк перебрались. Ушли в поход на ту самую новую крепость в устье Наровы-реки! И не вернулись назад, вот что самое важное!

Но и кораблей в гавани ни одного не стояло! Это плохо. Плохо, потому что убытки для казны. Терять возможную добычу не хотелось. А то, что при захвате этой добычи могла бы и пролиться кровь, так и что? Чужая же, не своя!

«Теперь эти острова заселят переселенцы, а местные же жители… — епископ хмыкнул.— После того, как на островах повладычествовали даны, местных варварских племён почти что и не осталось.»

«Чем больше сюда приедет надёжных переселенцев, которые мне в самом буквальном смысле будут руки целовать за предоставленную им возможность, тем больше будет рекрутёров для будущего крестового похода на восток!» — Вильгельм улыбнулся.

Змеиная это была улыбка, холодная и безжалостная. А тут ещё и заходящее солнце бросило последние лучи на морщинистое бледное лицо епископа, придавая ему жуткий и зловещий окрас. Со стороны могло показаться, что епископ омыл лицо в крови.

Вильгельм смотрел в окно, прямо на это заходящее за море солнце широко открытыми глазами и даже не жмурился! А вместо багрового диска на горизонте словно воочию видел сейчас уходящие на восток ровные ряды воинства христова! Новый крестовый поход!

Звенели в голове епископа медные трубы, оглушающе торжественно рвали ушные перепонки барабаны! Словно наяву тяжело шла закованная в броню рыцарская конница, следом за ней глотали багровую пыль ровные ряды лёгкой пехоты, а над всей этой армадой величаво и гордо плыли в горящем алом небе белые полотнища стягов с крестами!

Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом: https://author.today/work/279140

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22