Инсектопокалипсис [Кристиан Бэд] (fb2) читать онлайн

Кристиан Бэд, Екатерина Белозерова, Риона РейИнсектопокалипсис

Глава 1. Вика

Медсестра тыкала, тыкала — и никак не могла попасть иглой в вену.

Бурчала себе под нос:

— ...ковыряйся теперь с ними! Молодёжь... Тяжелее хрена в руках ничего не держали!..

Вика, крепкая и спортивная, но с детства боявшаяся иголок, отворачивалась и кусала губу. Вены на её руках за время, проведённое в станционере, и в самом деле превратились в синеватые тени. Они словно пытались спрятаться.

Ситуацию спас её лечащий врач, Максим Владимирович. Молодой, бодрый, всю эту неделю пытающийся влезть Вике в душу или хотя бы под юбку.

Он завёл в палату делегацию студентов, сходу оценил проблему, отстранил медсестру и с первой же попытки вколол иглу и поставил капельницу.

Заулыбался на все зубы и объявил:

— А вот здесь у нас лежат матери-девственницы! Это почётнейший социальный труд! Каждая такая мать родит на благо Экзополиса тысячи оплодотворённых яиц!

Он радостно уставился на Вику и вдруг покачнулся, а лицо его исказилось болезненной гримасой.

— Что с вами, доктор? — подскочила к нему медсестра, ритмично двигая от волнения жвалами.

В её цепких лапках возник флакончик с нюхательной солью. Медсёстры относились к низшему персоналу и не умели продуцировать сложные запахи.

Максим Владимирович с ужасом отстранил флакончик с солью. Потом потёр лоб и сказал.

— Это я перегрелся. Наверное.

И быстро выскочил в коридор.

Растерянные студенты потянулись за ним.

Вика неодобрительно посмотрела им вслед: ходят, заразу разносят.

Да и Максим Владимирович... Как может врач не следить за своим здоровьем? Ну и чего теперь ждать от него пациентке? Нужно бы попросить замену. Всё-таки она, Вика, кандидатка в мать.

И станет матерью! Это ведь так почётно.

Если, конечно, все остальные анализы будут хорошие. Именно сегодня старшая медсестра должна была принести, наконец, результаты самых главных анализов. На генетическую толерантность.

— Беспокоитесь о своём генетическом соответствии? — прощёлкала медсестра.

Вика поспешно кивнула, потёрла занемевшую от капельницы руку и уставилась в окно. Ещё полчаса-час и ей принесут анализы. И потом...

Сердце у Вики не просто застучало вдруг, а судорожно задёргалось. Она побледнела, на висках выступил пот.

«А если анализы плохие? Может быть, в окно? — думала Вика. — Но ведь всего пятый этаж. А если не разобьюсь?»

Девушка отвернулась от окна и стала отрешённо смотреть, как капает лекарство из пузырька. Вика раньше боялась, что лекарство кончится, а медсестры не будет рядом и в вену попадет воздух. Но чего теперь бояться таких пустяков, если впереди — результаты анализов?

И тут дверь скрипнула и вошла старшая медсестра. Жвалы на её лице были выкрашены в кокетливый жёлтый цвет, а под коротким синим халатиком явственно выпирало полупрозрачное хитиновое брюшко.

У Вики всё окаменело внутри от её улыбки.

Ведь это такая большая честь, быть делегированной обществом в матери-девственницы. Выбирают лишь тех, кто обладает идеальным здоровьем, совершенными физическими параметрами.

Но ведь она — такая здоровая, такая умная! Неужели её не выберут?

«А может, лучше не надо? — прорезалась вдруг странная пугающая мысль. — Ведь это так страшно, если вместо живота у Вики вырастет безобразное полупрозрачное брюшко, покрытое пластинами хитинового экзоскелета? Если она будет рожать не младенцев, а яйца, похожие на тараканьи?»

Вика скользнула глазами по телу старшей медсестры, её затошнило, и закружилась голова. Она съёжилась под тонким больничным одеялом, словно стараясь спрятаться в саму себя, как в скорлупу. Откуда взялся этот дурацкий иррациональный страх? Ведь сама хотела сюда попасть и уже преодолела столько сложностей для этого! Жалобно взглянув на медсестру, она пробормотала:

— Маша, пожалуйста...

Она не договорила, но пчела поняла. В нос Вике ударил сладковатый запах, похожий на апельсиновый ликёр, и страх растворился, исчез!

А вместе с ним ушли скованность тела, сумбур в мыслях. Она с улыбкой облегчения запоздало поздоровалась с медсестрой.

Та радостно протянула Вике пачку анализов и заверещала, что анализы превосходные. Вот только гормоны хорошо бы пересдать. Наверное, Викторина Евгеньевна нервничала немного? У неё повышен кортизол, гормон стресса. Но она, медсестра, уверена, что это — полная ерунда.

Вика радостно закивала и встала с кровати. Она едва не пошлёпала в процедурную босиком, чтобы срочно пересдать гормоны.

Как хорошо жить! Впереди сиял неземной свет нового прекрасного будущего, которое Вика проведёт без надоевшей семьи, друзей.

Её будут кормить и обихаживать, а она — только рожать, рожать и рожать. Небольшая операция, потом несколько лет для достижения зрелости и...

В процедурной сидел вездесущий Максим Владимирович.

Он тут же отправил старшую медсестру с каким-то поручением и сам взялся за пациентку.

Медсестра обдала их напоследок ароматной струёй и удалилась.

Вика расстроилась: ей было так хорошо рядом с этой замечательной носительницей! У неё было такое очаровательное хитиновое брюшко — с оранжевым отливом в самой выпуклой части и тонюсенькими волосками внизу.

Ну, ничего, скоро и у Вики будет такое же!

Она вздохнула и положила руку на столик. Ведь она пришла сдавать кровь из вены, правильно?

Но молодой доктор повёл себя странно. Он оглянулся по сторонам, потом вытащил из шкафа огромную катушку скотча и ловко обмотал неспособную сопротивляться пациентку.

«Как изменились анализы!» — подумала Вика.

Доктор аккуратно заклеил ей рот, уложил на каталку и по самые глаза закрыл одеялом.

Дышать было не очень легко, но Вика мужественно терпела. Ведь так, наверное, было надо?

А Максим Владимирович быстро повлёк каталку из процедурной, вырулил в коридор, въехал в ординаторскую.

— Что вы делаете?! — услышала Вика чей-то встревоженный голос.

Она тряхнула головой, сбросила одеяло и увидела, как Максим Владимирович врезал медбрату в челюсть.

«Как красиво», — подумала Вика, глядя на побежавшую по подбородку остолбеневшего медбрата алую дорожку крови.

Глава 2. Макс

Так я и знал, что добром это не кончится! Как только Санёк предложил поменять вектор эксперимента, так у меня всё внутри и ёкнуло.

«Прошлое надоело, – бурчал он. – Там все уже изучено! Давай в будущее махнём, раз такая возможность есть?»

Ага! Есть – на жопе шерсть!

Возможность подключаться к сознанию любого человека из прошлого стала грандиозным научным прорывом. Первый год только и делали, что скакали то в неандертальцев, то в Гитлера.

Историки были в полнейшем экстазе. Планировали учебники переписать. Сделать это им, конечно же, никто не дал, но энтузиазма у них от этого не убавилось.

Поток посещений стих пару месяцев назад, когда учёные поняли, что на прошлое можно только смотреть, а изменить в нём никогда ничего не получится.

Всё, на что способна была передовая наука, – наблюдать из головы «сосуда», как начинаются войны и совершаются преступления.

«Сосудами» для простоты называли реципиентов интратемпорального подключения. Условный «донор» ложился в капсулу, и между ним и «сосудом» из прошлого устанавливалось «кривая наблюдателя». Лежи и смотри прошлое, как в телевизоре.

Причём значительные события в прошлом происходили нечасто. А смотреть скучное кино про «дела давно минувших дней» интересно было лишь горстке упоротых гиков-историков. Санёк был одним из них.

Но, помимо упоротости, в нём была ещё доля неуёмной любознательности и увлечение научной фантастикой.

– Ты ж – башка! – сказал он мне, постукивая себя по покатому лбу. – Ты ж программист хренов! Если мы можем в прошлое, то и в будущее можем. Ты просто подшамань там немного, а?

– Сань, я всего лишь написал алгоритм экстренного вывода из темпорального погружения. Ну и слежу за работой некоторых программ. К главному коду меня никто и на пушечный выстрел не допустит.

– Так, а мы вечером, как все уйдут! – вещал искуситель. – Неужели тебе неинтересно, как в будущем человечество жить будет?

В общем, слово за слово, уломал он меня. Знал, наверное, что я потихоньку в ночные смены код программы перехода изучал. Из профессионального любопытства, конечно!

Но всё пошло не по плану. Начиная с момента, когда Санёк решил, что честь испытать первый переход в будущее выпала почему-то не ему, а мне.

Уже тогда я должен был заподозрить неладное! Струсил, Санёк! Решил из меня кролика подопытного сделать!

Потом при вводе даты перемещения я сам, балда, ошибся. Всего на один нолик. И вместо тысячи послал своё сознание аж на 10 000 лет вперёд.

Но даже это было не самое ужасное.

10 000 лет – большой срок, на планете могло не остаться никаких людей. Я ожидал чего угодно, даже обрыва подключения, но…

Отвратительное огромное насекомое в рост человека смотрело на меня, подёргивая жвалами. Оно было в белом медицинском халате, а в лапках держало стеклянный флакончик!

В нос ударил едкий химический запах. Я инстинктивно прикрылся рукой, отстраняя флакон, и обнаружил, что «сосуд» повторил это движение. Как будто я управлял его телом, как аватаром!

Мамочки! Так ведь и запахов во время перемещений в прошлое «доноры» никогда не чувствовали! Что со мной?

Я мысленно произнёс команду экстренного выхода из погружения. Перед глазами всё дёрнулось, но больше не произошло ничего.

Оглядевшись, я заметил целую группу молодых людей, похожих на студентов-медиков. А на кровати – симпатичную девушку в больничном халате. Она обеспокоенно смотрела на меня огромными серыми глазищами.

– Это я перегрелся. Наверное, – вырвалось у меня, и аватар покорно повторил фразу!

И мы вместе шарахнулись в незапертую дверь этой странной больничной палаты!

В голове вертелось, что девушка должна стать инкубатором для разведения насекомых. Наверное, это была последняя собственная мысль моего аватара.

Оказавшись в длинном коридоре, я отчаянно заметался по нему, пытаясь найти хоть одну незапертую дверь. Всё это время я как мантру повторял команду экстренного выхода.

Наконец одна из дверей поддалась, и я ввалился в лабораторию. Это я понял по стеклянным шкафам и множеству штативов с пробирками.

Остальное оборудование выглядело непривычно: ложементы, захваты, странные приборы, явно предназначенные для каких-то жутких пыток!

Надо было срочно что-то делать, но что??

Во-первых – отставить панику! Я несколько раз глубоко вдохнул и с шумом выдохнул воздух.

Во-вторых – нужно определить ситуацию, в которой я оказался. Кто я вообще?

Осмотрел себя в отражении стеклянной поверхности шкафа. Молодой, в белом халате врача. Самое главное, что – человек.

Дверь в лабораторию открылась, и вошла всё та же сероглазая девушка в сопровождении создания из самых жутких кошмаров. Гигантское насекомое, держащее в лапках штатив с капельницей!

– Максим Владимирович, – прошелестело насекомое, шевеля жвалами.

Я вздрогнул: откуда она знает моё имя?

– У пациентки кортизол зашкаливает. Надо перепроверить. Ошибки не допускаются.

Я закивал, как собачка на панели авто:

– Да, конечно, я все перепроверю, прямо сейчас. А вы пока ступайте, навестите остальных пациентов. Проверьте, может у них тоже есть ошибки в… анализах! Это очень серьёзно! Это недопустимо!..

«Боже, Макс, что ты несёшь?»

Но саранчу-переростка устроило моё неуверенное блеяние. Она ушла, а я уставился на пациентку.

Девушка явно была одурманена. Зрачки огромные – во всю радужку, и глупая улыбка до ушей.

Её надо было спасать. Не знаю, что тут за будущее такое, но допустить насилия я не мог.

Чтобы не тратить время на объяснения, обездвижил пациентку широким скотчем из ближайшего ящика, уложил на каталку и накрыл простыней.

Она совсем не сопротивлялась, бедная. Чем же её так накачали?

Осталось с невозмутимым лицом вывести каталку из здания. Ну а там уже свежий воздух поможет сообразить, где искать союзников.

Мне удалось быстро преодолеть большую часть коридора. Вокруг пестрели обозначения на незнакомом языке, но пиктограммы ничуть не изменились, и я направился туда, куда указывали стрелки, надеясь, что они приведут меня к выходу из этой медицинской тюрьмы.

Одна из дверей отличалась так явно, что я решил: вот он, выход! Ринулся туда, но навстречу шагнул небритый тип в белом халате.

– Что вы делаете?! – потрясённо спросил он, указывая на каталку.

«Наверное, здесь не принято так перемещать пациентов», – мелькнула запоздалая мысль.

За спиной медбрата виднелась ещё одна дверь, откуда доносился шум улицы, и я врезал ему по физиономии.

Он покачнулся и осел на пол, а я подхватил каталку и, не обращая внимания на сползающую простынь, понёсся к выходу.

Двор больницы оказался круглым. Деревья, скамейки, даже фонтан.

Я растерялся – куда бежать?

Заметил широкий проём – никак для грузового транспорта? И устремился к нему, стараясь быстрее покинуть враждебную территорию.

Девушка вращала глазами и что-то мычала, но я решил, что с этим мы разберёмся позже.

Из ворот я выехал на каталке. Разогнал её и прыгнул ногами на перекладину между колёс. Таким бешеным снарядом мы и промчались мимо двух насекомоподобных тварей в камуфляже охранников.

Впереди маячил спасительный лес. Вот сейчас доберёмся до него, а там партизаны!

Ну не могут же люди всё это терпеть?! Здесь обязательно должны быть партизаны, и вместе мы что-нибудь да придумаем!

Глава 3. Медсестра номер 13

— У вас тут, говорят, чрезвычайное происшествие? — спросила медсестра № 846.

Её неуместное любопытство всегда раздражало тринадцатую. Их ранг был несоразмерен, но 846-я регулярно дерзила и задавала непредусмотренные протоколом вопросы.

Если бы медсестре-сменщице нужно было знать про ЧП, ей сообщили бы об этом в сестринской.

— Кто говорит? Охранники? — недовольно осведомилась тринадцатая, передавая 846-й халат с бейджем «Маша». Теперь Машей будет она.

Человеческим партнёрам, которые крайне редко способны различить особей чужой расы, комфортнее думать, что с ними работают постоянные сотрудницы. Да и мутуалы, по крайней мере, большинство из них, спокойнее чувствуют себя, когда могут называть инсектов по имени.

Для инсекта буквенное обозначение имени нелогично и странно: ведь цифровой идентификатор куда удобнее и точнее определяет особь, её ранг и обязанности.

Имён слишком мало, они довольно часто повторяются. Но разве можно ожидать логики от деградирующей расы?

— Конечно, охранники! — бойко защёлкала болтливая 846-я. — Похищение инкубатора — это большая беда! Но ведь не секрет?

— Действительно большая, — вынуждена была согласиться тринадцатая. — И анализы не предвещали гормонального срыва. Я и сама сегодня несколько раз говорила с Максимом Владимировичем — он вёл себя как обычно: разумно и профессионально. Младшая сестра сообщила, что доктор не очень хорошо почувствовал себя при осмотре кандидатки, но быстро вернулся к норме. А вот у кандидатки высокий кортизол держался уже 72 часа... — она нервно дёрнула усиками. — Говорят, что изредка у людей случается внезапное помешательство, но мне недоступна статистика по этому вопросу. Знаешь, Сорок Шестая, я переживаю за бедную женскую особь, которая так и не стала полезной. Что с ней теперь будет? А что, если она уже не сможет стать мутуалом и вынашивать коконы с прекрасными яйцами?

Сорок Шестая возмущённо зашевелила мандибулами:

— Не называй меня так! Очень неприятно, что некоторые из нас переняли у людей привычку сокращать идентификаторы до последних цифр: это выглядит оскорбительно-обезличивающим!

— Извини, мне казалось, что в этой привычке нет ничего страшного, — механически извинилась Тринадцатая и плотнее прижала к телу рудиментарные крылья, пытаясь унять тревогу.

Кандидатку со странным именем Вика было жаль, но ещё хуже, что время кладки неумолимо приближалось, и подходящих для инкубации кандидаток могло не хватить.

— Я очень расстроена, — произнесла она тихо. — Как жаль, что мы не можем летать, подобно нашим предкам! Так было бы куда проще найти похитителя и вернуть жертву!

— Не переживай! — охотно утешила 846-я, выпуская феромоны радости. — Охранников уже подняли по тревоге. Они прочешут лес и, конечно, найдут девушку. Надеюсь, похититель не успеет ей навредить!

Тринадцатая опустила усики. Формально она не была виновата, но то, что почти подготовленную к инкубации девушку похитили именно во время её дежурства, было ужасно неприятно.

Только бы удалось вернуть кандидатку Вику в целости и сохранности!

За спятившим врачом действительно послали охранников. Их была дюжина — как раз столько, чтобы можно было скрутить крупного взрослого человека-мужчину, не причинив ему особенного вреда.

Небольшой участок на краю леса был облагорожен: бурелом там убрали, проложили аллеи в тени деревьев, поставили скамейки. Именно там и следовало искать беглеца.

Поиск обещал быть простым. За узкой полосой парка шёл настоящий лес, а везти каталку по бездорожью было бы нелогично, да и на руках тяжёлую кандидатку далеко не пронесёшь, самому бы пройти. В то, что девушка может последовать за похитителем своим ходом, поверить было невозможно.

Брошенную каталку охранники нашли в дальнем конце парка. Пустую.

Следы сбежавшего врача глубоко уходили во влажную лесную почву — он всё же понёс кандидатку на руках.

Но дальше местность пошла вверх, земля стала суше и следы пропали. Пришлось ориентироваться только по запаху, а он вёл в невообразимый бурелом, где легко можно было получить лёгкие телесные повреждения.

Офицер охраны принял самое логичное решение: он приказал остановиться и связался с начальством.

Прошёл час, и прибывшие на помощь солдаты из городской службы безопасности начали оцеплять большой участок леса — так, чтобы люди наверняка оказались внутри, а офицеры с наветренной стороны с равными интервалами выпускали струи призывающего аромата.

Зачем бегать за людьми, когда их можно просто позвать — и они сами прилетят, как мотыльки на огонь?

Тринадцатую вызвали из дома и прикрепили к группе поисковиков: найденной кандидатке могла понадобиться срочная помощь.

Опытная старшая медсестра понимала, что сумеет успокоить человеческую особь лучше, чем кто-то другой. Но пока люди не появились, делать ей было совершенно нечего, поэтому она нашла офицера и начала его расспрашивать.

— Я ведь правильно понимаю, что оцепленный участок довольно большой? Вы уверены, что аромат будет с одинаковой силой ощущаться в любой его точке?

Офицер беззвучно пошевелил жвалами — вопрос привёл его в раздражение.

Тринадцатая хотела было извиниться и отойти, но он всё же начал отвечать.

— В тихую погоду не было бы никаких шансов, но сейчас сильный порывистый ветер. Он должен быстро разнести запах по лесу. Я уверен, что люди выйдут к нам ещё до сумерек.

— Но запах будет очень слабым! — возразила Тринадцатая.

— Это даже лучше. Они не смогут его осознать, просто почувствуют желание идти в нашу сторону.

— Очень любезно, что вы это разъяснили. Мне приходилось работать с запаховыми волнами только в закрытых помещениях.

Тринадцатая присела, сведя усики вместе, обозначая благодарность.

Офицер кивнул и отошёл.

Но наступил вечер, за ним ночь, а люди так и не появились.

_______________

*Мутуал — человеческая особь, помогающая воспроизводству потомства, от англ. mutual — взаимный, общий, совместный.

Глава 4. Макс

Чем больше мы удалялись от больницы, тем более чужим и незнакомым становился лес. Я уже сомневался, а на свою ли планету попал?

Вокруг здания деревья ещё были похожи на деревья, а теперь меня окружали какие-то мутанты. Кусты с красными и синими листьями вставали на пути непроходимой стеной, а те, что были привычно-зелёными, — пугали своей огромностью и острыми листьями. Один уже прорезал рукав медицинского халата и оцарапал мне руку.

Однако я упорно протискивался сквозь переплетение веток, выбирая синие кусты — они хотя бы не резались — и тащил на себе Вику. Физподготовка у докторов в этом мире была отменная, и это — тоже удивляло.

Девушка, плотно обмотанная скотчем, бессмысленно улыбалась, словно это была запланированная прогулка. А когда отклеился кусок, закрывавший ей рот, стала восторженно болтать.

— Максим Владимирович, — щебетала она. — Как прекрасен лес, правда? Наверное, на нас скоро нападут прекрасные муравьи? И съедят?

— Кто? — я остановился и опустил Вику на травку.

Оказывается, тут ещё есть «прекрасные» муравьи-людоеды? Интересно, они такие же здоровенные, как медперсонал с брюшками и крылышками?

— Ну, муравьи, — туманно пояснила девушка, рассеянно озираясь.

Я хотел было развязать её, и даже уже потянулся, но улыбка вдруг стала сползать с милого лица Вики.

— Где мы? — воскликнула она, словно спала всё это время и только сейчас проснулась.

— Понятия не имею, — пояснил я, вглядываясь в серые глаза, где билась теперь тревога.

— Но как же так? — Вика испуганно озиралась по сторонам. — Развяжите меня, Максим Владимирович! Ведь я же сейчас должна быть в клинике! Мне нельзя пропускать ужин! У меня — особый режим!

Похоже, что пелена дурацкой радости с девушки спала. Значит, она была чем-то одурманена?

— Вика, скажите честно, неужели вам хочется, чтобы на вашем животе вырос безобразный кокон, в котором будут развиваться яйца насекомых? — спросил я резко.

Девушка посмотрела на меня как на идиота:

— Что вы такое говорите, Максим Владимирович! Как я могу не хотеть? Роль матери-девственницы в нашем обществе одна из самых почётных! Или... — она испуганно захлопала глазами. — Или вы из службы контроля улья? Вы проверяете меня? Вы что такое устроили? А ну, ведите меня обратно!

— То есть вы... — я запнулся. Чего я ей выкаю? — То есть ты реально хочешь стать этой?.. — я поморщился. — Насекомобрюхой? Лежать и смотреть, как в животе копошатся черви и питаются твоими соками? Не страшно?

— Да, страшно! — взвизгнула Вика. — Но что я ещё умею делать? Меня отобрали из многих десятков несчастных детей, которые живут в разрушенных городах и питаются отбросами! Я — здоровая, сильная! Я могу стать матерью, получить социальные гарантии улья!

— Чего? — переспросил я.

— Улья! Чего ещё? — заорала на меня Вика. — И я на всю жизнь буду обеспечена едой, теплом, уходом!

— А дети? — спросил я растерянно. — Свои, человеческие дети?

Вика заплакала.

Я сел рядом с ней на траву.

— Слушай? — сказал я проникновенно. — Я попытаюсь тебя спасти. Но сначала ты должна рассказать мне, что тут у вас происходит?

— Зачем? — всхлипнула Вика. — Я понимаю, что это какая-то проверка, и я её не прошла. Так вот к чему были все ваши шуточки про короткую юбку! Вы проверяли, сильно ли моё намерение стать матерью! Да, я боюсь, Максим Владимирович! Я — трусиха! Но зачем вы устраиваете мне этот глупый допрос? Разве что у вас есть возможность пристроить меня хотя бы в медсёстры?

Объяснить Вике, что я совсем не тот Максим Владимирович, который приставал к ней в клинике, я бы сейчас не сумел. Но совпадение имени и симпатий к женскому полу было удивительным.

Девушка нравилась мне всё больше. Но как ей помочь, если я вообще не понимаю, где мы и что здесь происходит?

Я погладил девушку по руке:

— Верь мне. Я обязательно что-нибудь придумаю. Но не могла бы ты объяснить мне, как попала в клинику?

Я подцепил конец скотча и начал отлеплять его, чтобы «распеленать» Вику.

Рвать его мне не хотелось. В моих условиях мог пригодиться сейчас даже использованный скотч.

— Да всё как обычно, — удивилась Вика. — Муравьи не оставляют в покое улей. И чтобы защитить его, нужно много сторожевых особей. Здоровых матерей не хватает. Люди поражены генетическими болезнями, эти проклятые вирусы так изуродовали весь мир, что приходится попотеть даже в поисках такого ничтожного человеческого материала, как я.

— Вирусы? — переспросил я.

— Ну да, вирусная ДНК. Кусок генетического кода, который вирусы встраивают в организмы животных. У насекомых же совсем нет иммунитета, а некоторые люди как-то справляются. И приходится растить яйца в наших телах. Но здоровых немного и среди людей. Улей и так уже повысил категории почётности для матерей-девственниц. А тут ещё эти муравьи...

Часть скотча я уже снял, и Вика кое-как поднялась на колени. Повернула голову, всматриваясь в чащу.

— Туда! — вдруг выкрикнула она. — Надо идти туда! Срочно! Скорее!

И подпрыгнула, пытаясь подняться на ноги.

Я понял, что на неё опять чем-то воздействуют, но чем?

И тут приторно-сладкий запах защекотал мне нос: феромоны! Я же уже ощущал этот запах в клинике! Насекомые общаются между собой на языке запахов!

Феромоны... Что я помнил о них из общего курса институтской биологии? Как жаль, что специализировался я на кодах, и биологию мы изучали только для того, чтобы оценивать реакции «сосудов» на наши эксперименты.

Кажется, феромоны действуют на поведение и эмоциональное состояние насекомых одного вида. Но как же Вика? Неужели гены людей и гены насекомых перепутались?

А я? Почему на меня эти запахи не влияют? Что же произошло на земле за 10 000 лет?

Это не эволюция, она пилит свой сук гораздо медленнее. Вика — жертва какого-то ужасного эксперимента или биологической войны.

Случилось что-то такое, что заставило насекомых обрести подобие разума. У них нет неокортекса, как у людей, но есть грибовидные тела. Парные структуры в мозге из нескольких слоёв нейронов.

Грибовидные тела достигают самых больших размеров у перепончатокрылых! Как раз у пчёл, ос и муравьёв!

Похоже, гигантские насекомые в больнице — пчёлы-переростки! Или осы?

Я посмотрел, как Вика, извиваясь, ползёт туда, откуда доносился манящий запах. Обмотанная скотчем — она была похожа на огромную гусеницу.

Но почему запах идёт не со стороны больницы, а из самой чащобы? А что если пациентку пытаются не вернуть, а убить?

Пчёлкам же не только яйца нужно выращивать. Им же нужен белок! Они же сейчас выманят нас и сожрут!

Глава 5. Родион

Родион закашлялся и склонился над картой, обводя красным карандашом места, где разведка последний раз видела охотничьи отряды муравьёв.

Над столом тускло помаргивала лампа. Света было мало, потому Родион щурился и склонялся над картой все ниже, рискуя и вовсе лечь на неё лицом.

Это не помогло — лампа мигнула ещё пару раз и погасла совсем. Родион чертыхнулся и на ощупь стал пробираться к выходу.

Оказавшись рядом с дверью, он стал нашаривать ручку. И вдруг с размаху получил по лбу.

Из дверного проема послышалось звонкое:

— Ой, я не хотел, извините!

Родион машинально проверил, не вылетели ли от удара фильтры из ноздрей.

— Прошу прощения, командир! — возбуждённо произнёс вошедший. — Я только хотел сообщить: осы нашли наш резервный канал и сожрали провод!

— Я заметил, — буркнул Родион, потирая шишку на лбу.

Уж такой у него был помощник — суетливый, взбалмошный, но расторопный парень с позывным Спица.

— Что будем делать? — спросил он.

Командир не ответил. Глаза потихоньку привыкли к темноте, и он медленно двинулся по коридору в сторону выхода с базы.

Помощник семенил сзади.

— Ну так что будем делать? — нудил он, не давая подумать.

— Скажи Марии: пусть подключаются к северному узлу. Он ненадёжный и недоделок там много, но хотя бы без энергии не останемся, — сказал наконец Родион.

— Хорошо, командир, сделаю! — обрадовался Спица.

Они вышли из бункера, и Родион снова был вынужден щуриться — солнечный свет резко ударил по глазам.

Плотно растущие деревья защищали вход в базу от чужих фасеточных глаз. Широкие острые листья маскировали полутяжёлый споромёт и обоих снайперов.

Родион осмотрелся, с удовольствием отмечая, что все бойцы «Отторжения» — на своих постах.

— Командир! — снова раздался сзади голос помощника. — У нас тут ещё чэ пэ!

«Чтоб тебя, — вздрогнул Родион. — Как он так ловко подкрадывается всё время?»

— Докладывай!

— Разведка заметила подозрительную активность на краю леса со стороны клиники Улья. Говорят, инсекты активно там распыляют. Может, у них сбежал кто?

— Как давно это началось? — Родион повернулся не к Спице, а к одному из бойцов.

— Минут десять-пятнадцать... четыре, пять... десять... вроде, — растерялся тот.

— Значит, беглецы где-то рядом, — кивнул Родион.

— Может, там насморк на пациентов напал? — рассмеялся Спица. — Эпидемия гриппа? Вот они и разбежались, чудики!

Родион нахмурился: ему не нравилось неуместное веселье. Улей был опасным соседом, зато другие инсекты в этот лес соваться побаивались.

— Позови Серого, — решился он. — Пусть возьмёт оружие. Сходим, посмотрим, что им тут надо в нашем лесу?

Помощник убежал, а Родион подошёл к кучке валежника у входа в бункер.

Он отодвинул валежник, приподнял крышку оружейного ящика, замаскированную ветками, достал длинный тесак-мачете.

Командир не любил таскать с собой оружие. Да и мало его было в отряде. Но рабочего муравья мог зарубить почти играючи. Сила пока позволяла.

Через минуту подбежал Серый — молодой паренёк с наголо бритой головой и свежими фильтрами в носу. Он сжимал единственный в отряде ручной споромёт.

Отбивать у муравьёв оружие удавалось с огромным трудом. Да и стрелял Серый исключительно одиночными — каждый заряд из вредоносных для насекомых спор был на счету.

— Следуй за мной, — приказал Родион и, неслышно ступая, двинулся в глубину густого леса.

Идти пришлось не слишком далеко. Скоро оба бойца услышали голоса — мужской и женский.

— Люди, вроде, — шепнул Серый.

Родион кивнул и медленно пошёл на звук голосов.

Сквозь ветки и тонкие стволы он разглядел, что говорящих двое. На мужчине был белый халат с эмблемой Улья, а женщина оказалась связана скотчем и лежала на земле.

«Интересная у них тут расстановка сил», — подумал Родион. — «Ну и что инсектовский доктор забыл так далеко от своих хозяев? Почему женщина связана? Что тут, черт возьми, происходит?»

Родион решил было понаблюдать и послушать разговоры двоих, что-то смущало его в этом «докторе». Но тут связанная женщина активно задёргалась и начала отползать, глупо хихикая.

Инсекты, определённо, были рядом и распыляли свои феромоны. Родион много раз видел такое безотчётное, бесконтрольное, восторженное повиновение.

Он знаками приказал Серому заходить с другой стороны, а сам начал подбираться к мужчине сзади.

Шума поднимать не хотелось, и Родион кузнечиком прыгнул на доктора, обхватив руками его предплечья, а затем точной подсечкой уложил на спину, прижал к земле коленом и приставил мачете к горлу.

— Мужик! Ты чего? — завопил поверженный, и тут Родион понял, что же его смутило.

У доктора не было фильтров в носу! И, тем не менее, на феромоновый призыв он совсем не вёлся!

— Ты кто такой, и как вы тут оказались? — спокойно спросил доктора Родион.

— Мы сбежали из клиники, там девчонку хотели заставить рожать жучиные яйца, — сообщил доктор, с интересом разглядывая Родиона.

— А ты типа вдруг прозрел, да, доктор? — усмехнулся тот. — Или ты шпионишь для Улья?

— Слушайте... — доктор скосил глаза, чтобы посмотреть, как Серый тащит обратно извивающуюся девушку. — Я не тот доктор, за которого вы меня принимаете! Если вы против тварей, то я на вашей стороне! Вы же — партизаны, да?

Доктор с надеждой уставился на Родиона.

«Чертовщина какая-то», — подумал командир, а доктор твёрдо сказал, глядя ему в лицо:

— Нужно спасти Вику. Иначе из неё сделают суррогатную мать для этих жутких пчёл.

— Да не боись, всё с твоей девкой будет в порядке. — Родион кивнул на Серого, который взвалил протестующую девушку на плечо.

— В лагерь? — коротко спросил Серый.

— Точно! На базу пока не поведём — кто их знает, что это за люди? — Родион сплюнул, внезапно ставшую горькой слюну. Горечь сигнализировала, что фильтры уже не справляются с феромонами. — Идём в лагерь Мэй. Она там быстрей разберётся, что это за странные беглецы!

Он убрал мачете от горла доктора и спросил:

— Буянить будешь?

— Не буду, — уверенно кивнул тот.

— Ну смотри, дёрнешься — снесу башку не спрашивая.

Родион убрал колено с груди доктора, встал и отряхнул штаны от сухих иголок и листьев.

Доктор резво поднялся с земли, кинул беглый взгляд на болтающуюся на плече лысого парня Вику и протянул Родиону руку.

— Меня, кстати, Максом зовут.

— А меня зовут: «Не твое паучье дело». Топай давай! Если Мэй скажет, что с вами всё в порядке, тогда и познакомимся.

Доктор Макс кивнул и прихрамывая поспешил вслед за Серым.

Родион осмотрелся, прислушался, убрал мачете в крепление на поясе и достал из кармана небольшой мешочек. Развязал, вынул горсть сероватого порошка и щедро рассыпал в том месте, где лежали доктор и связанная девушка.

Затем Родион убрал мешочек в карман и очень тихо, словно хищник, заскользил по мягкой траве вслед за ушедшим товарищем.

Глава 6. Медсестра номер 13

Только когда начало темнеть, офицер понял, что запаховый призыв не сработал и продолжать тратить драгоценные феромоны бессмысленно.

Он сообщил по начальству о неудаче операции и получил приказ уходить.

Беглецы погибли, иначе ответили бы на зов. С утра пообещали прислать большое подразделение рабочих особей для технического прочёсывания леса.

Досада от неудачи оказалась настолько велика, что офицер не обратил внимания на отсутствие медсестры номер 13, что, впрочем, было совершенно естественно: она была взрослой самостоятельной особью и не являлась солдатом, а значит, он не обязан был нести за неё ответственность.

Тринадцатая тоже мысленно похоронила бедную кандидатку. Чтобы переработать гормоны стресса она отправилась домой пешком. Через лес, по давно нахоженной тропинке.

Но не сообразила, что солдаты могу распылить такое ужасное количество феромонов.

Привыкшая ориентироваться по запаху, Тринадцатая не обращала внимания на дорогу и сбилась с пути. И долго плелась, не замечая, что кустарник вокруг всё гуще.

Медсестра ужасно устала — у неё поникли усики и дрожали лапки. Дежурство было сложным, а потом ещё это трагическое происшествие с кандидаткой!

Только уткнувшись в остролистый куст резеции, она сообразила, что забралась в самую чащу. И тут же уловила знакомые запахи кандидатки и доктора Максима Владимировича!

Запаховый след казался сильным и свежим, но возникал словно из ниоткуда. Как будто люди умели летать и приземлились на этой полянке.

А ещё Тринадцатая уловила запахи других, незнакомых людей.

«Значит, это побег? — подумала она в ужасе. — Или похищение? Дикие люди похитили двух одомашненных особей? Да где же такое видано!»

А след.... — она принюхалась. — След начинался на этой маленькой незаметной полянке только потому, что использовалось средство, маскирующее запахи! И дикие люди наверняка имели фильтры, блокирующие феромоны!

Тринадцатая просто закипела от злости, не в силах контролировать выброс гормонов. В эту полудикую Вику было вложено столько сил и средств — и вот пожалуйста!

Ну уж нет! Она так просто не отдаст почти готовый инкубатор в какую-то людскую стаю! Нужно позвать солдат!..

Тринадцатая растерянно повертела головой: тут самой бы выбраться...

Вот только она не могла решить, что именно нужно делать. Одна она с несколькими людьми точно не справится, но и возвращаться за солдатами нельзя: беглецы могут опять замаскировать след — и он прервётся точно так же неожиданно, как и возник. И где тогда искать его продолжение?

На всякий случай она выпустила аромат призыва, хотя особых надежд на то, что его заметят, не питала. Вряд ли ветер настолько изменит направление, чтобы донести до охранников одинокий призыв.

Судя по свежести запаха, люди были совсем рядом, поэтому Тринадцатая осторожно двинулась по следу, стараясь быть как можно тише и незаметнее.

И действительно скоро догнала людей.

Они молча шли друг за другом, имитируя боевое построение муравьёв. Замыкал цепочку крепкий самец с большим ножом на поясе.

Впереди... — Тринадцатая принюхалась, она не могла приблизиться, и кусты мешали ей пользоваться зрением. — Сильный молодой самец тащил на плече Вику. Доктор шёл сам, немного прихрамывая.

Уверенная почти бесшумная походка замыкающего показывала, что дикари не новички в этом лесу. А вот Максим Владимирович очень шумел. Он задевал ветки кустов, неловко спотыкался, а иногда под его ногой хрустели сухие сучки.

От этого хруста замыкающий останавливался, вскидывал голову, чутко вслушивался в лесные звуки. Да и шёл он сторожко, поглядывая по сторонам, и Тринадцатая немного отстала, чтобы не быть замеченной.

Она гордилась собой и радовалась, что кандидатка действительно похищена, а не следует за дикими по своей воле. Её ещё можно вернуть в клинику!

Но скоро медсестра начала беспокоиться. Вика висела неподвижно, словно была одурманена или без сознания. Неужели ей был причинён вред?

А стресс?! Тринадцатая даже предположить не могла, как такое происшествие может сказаться теперь на мутуале! Ничего подобного не встречалось в её практике!

Дикари? В непосредственной близости Улья?

Как такое могло случиться? Куда смотрел этот заносчивый офицер?!

Тринадцатая погрузилась в размышления о распущенности охранников и состоянии пациентки, но порыв ветра, принёсший резкий кисловатый запах, вернул её в реальность.

Это же муравьи! Да что же такое творится?

Эти гнусные твари не должны были даже знать о репродуктивной клинике в этом лесу! Обнаглели!

Да и что им здесь делать? Смерти своей искать? Неужели настолько нужны рабы, что устроили вылазку за одомашненными людьми в Экзополис?

Эта мысль испугала Тринадцатую и привела в отчаяние: люди вот они, рядом! Сейчас муравьи захватят и дикарей, и кандидатку! А отбить Вику у них будет не в пример сложнее, чем у людей!

Что делать в такой ситуации, медсестра не представляла: она была рабочей особью, а не охранником. Всё, что она догадалась сделать — ускорить шаг, чтобы сократить расстояние до людей.

Оставалась смутная надежда, что такая маленькая группа диких не заинтересует муравьёв, но... она не оправдалась.

Замыкающий цепочку самец, несмотря на всю свою осторожность, не заметил опасности, и нападение вышло неожиданным.

Один из рыжих бандитов спрыгнул с дерева на самца, идущего впереди. И тут же с веток посыпались другие члены муравьиного отряда, а их собратья полезли из-за кустов! Как много!

Молодой самец упал, уронив кандидатку. Потом перекатился и вскочил на ноги, успев при этом пнуть нападавшего муравья. В руках он уже держал споромет.

Тринадцатая поёжилась — не хватало и ей заразиться ядовитыми спорами.

Раздались хлопки споромёта. И только тогда замыкающий выхватил нож.

Он ловко перерубил пополам одного, потом второго муравья. Обрубки извивались в траве, судорожно дёргая лапками, и мешали нападавшим.

Доктор сначала растерялся, но быстро пришёл в себя. Схватил палку и начал лупить рыжих бандитов.

Вика попыталась отползти в сторону, но ей очень мешал скотч. Тринадцатая обрадовалась. Кандидатка была жива, а значит, стоило побороться за мутуала.

Но как? Вмешаться? Вступить в схватку с мерзавцами-муравьями? Но их так много, что её разорвут на части!

Люди проигрывали схватку. Парня со споромётом скрутили первым. Потом переломилась палка в руках Максима Владимировича, его повалили, и тело доктора исчезло за красноватыми хитиновыми телами муравьёв.

Наконец выбили нож и у замыкающего. Тринадцатая испугалась. Люди-то муравьям нужны, а вот если заметят её...

Но ведь она должна была попытаться спасти кандидатку, должна!

Теоретически Тринадцатая, хоть и была рабочей особью, а не охранником, могла продуцировать запах, сводящий муравьёв с ума. Но ей ни разу не приходилось использовать это на практике. А вдруг не получится?

И всё-таки она храбро выскочила из-за кустов и выпустила ароматную струю.

Глава 7. Вика

У страха глаза велики. Сначала Вика подумала, что муравьёв не меньше сотни. Но когда грязный дикарь с огромным ножом зарубил сразу двух свирепых рыжих бойцов, она отбросила страх и сумела пересчитать нападавших.

Муравьи, конечно, на месте не стояли, и число вышло примерным — 15-20 крепких рыжих мерзавцев. Но страх пропал.

Два десятка — обычный поисковый отряд. Значит, это не военное нападение, а охотники за рабами. Значит, её не убьют.

Вика набрала полную грудь воздуха и сосредоточилась, вглядываясь в переплетение веток. Она чётко «видела» цель, а значит, препятствий для неё временно не существовало.

На памяти девушки было два больших муравьинных рейда «за головами». И кровь в городе, где жила её человеческая семья, лилась рекой. И всё равно все родичи — два брата и тётка по отцу — были против, когда Вика откликнулась на зов Экзополиса.

Но это был её взрослое сознательное решение. Ей, в конце концов, уже почти восемнадцать! Она сама решила перебраться из развалин, из грязи, из постоянного ожидания муравьиного набега — в цивилизованный и хорошо охраняемый город инсектов.

Там, в мире и согласии, жили разные виды, вынужденные подчиняться доминирующим пчёлам. Но закон и порядок соблюдался не с помощью наказаний, а с помощью запахов. Тех, кто не мог адаптироваться — просто отправляли назад.

«Ты будешь рабой инсектов! — орал на Вику брат. — Ты слишком взрослая, чтобы адаптироваться к рабству! Пойми — жизнь в городе насекомых — это всегда рабство! Мы — люди!»

Люди, ага. Грязные оборванцы!

В Экзополисе Вику поместили в общежитие, обеспечили едой и одеждой, предложили работу клинером — тяжёлую, но посильную. И, конечно, записали на медицинское обследование на чистоту генов.

И когда выяснилась, что Вика не является носителем вируса — она поняла — это её шанс.

И пусть все её презирают, даже доктор! Доктор! Какая ирония!

Вика ещё раз глубоко-глубоко вдохнула. А что ещё она могла со связанными руками и ногами?

Муравьёв она, конечно, боялась, но хорошо разбиралась в их подлых повадках.

Раз перед нею охотники за рабами — особой угрозы для тела нет. Рабы должны быть целыми, это феромонный приказ, и он действует на уровне инстинкта, а значит, охотники не причинят ей вреда.

Муравей примерился, чтобы ухватить Вику, как гусеницу. И она начала извиваться, вырываясь. Охотники глупы. У них есть чёткий образ добычи: две руки — две ноги. И этот дурачок должен сначала освободить её, а потом пытаться украсть.

Рассерженный охотник и в самом деле в несколько укусов мощных челюстей расправился со скотчем, и Вика высвободила руки. Рывок — и она уже стояла на ногах.

И тут девушка ощутила, что попала в ловушку. Рыжие уже справились с мужчинами. Их было слишком много, чтобы побег удался.

Эх, сейчас бы хотя бы нож!

Вика смерила расстояние до лежащего на земле мачете одного из дикарей.

Она слышала про таких, рискующих жить в лесу бок о бок с инсектами. Про заговорщиков, мечтающих захватить власть в Экзополисе. Брат говорил, что из-за них — все проблемы. Что ещё двадцать лет назад пчелиный город принимал всех. А потом пришли эти бомбисты и испортили отношения с инсектами.

Иэх...

Рыжий муравейбоднул Вику под коленки — иди, мол, рабыня, а то потащу. Рыжие муравьи заставляли людей выращивать под землёй грибы, обрабатывать землю на огромных полях сахарной свёклы.

Это тебе не индустриально-развитый мир высших насекомых. Те же дикари, что и люди, только ещё и в хитиновой броне.

Вика, разумеется, не хотела, чтобы её тащили. Она покорно пошла к тропинке — не ломиться же через заросли. Тянуло её совсем в другую сторону. Она тяжело вздохнула, и вдруг ощутила странный, едва уловимый незнакомый запах.

Муравей, надзиравший за ней, задёргался и стал крутиться на месте. Другой накинулся на товарищей и начал их кусать.

— Ага, твари! — заорал тот седой дикарь, который командовал, ему было уже лет сорок, не меньше.

— Что это с ними? — спросил другой, молодой и лысый. — Споры подействовали наконец?

— Да какая разница! — заорал командир. — Мочи их!

Среди рыжих охотников за рабами началась паника. Одних сводил с ума неизвестный запах, других убивали дикие люди.

Максим Владимирович растерянно оглядывался, стоя посреди полянки. Может, муравьи его подкупили, и он нарочно завёл всех в засаду? Но нет: вот он заметил в траве мачете, подхватил его и тоже бросился в бой.

Запах стал сильнее — и Вика вспомнила, что уже встречала его когда-то. Это... Это...

Из кустов показалась знакомая старшая медсестра. В клинике она носила бирку «Маша», как и все, но Вика умела отличать инсектов по глазам и усикам — их расположение было уникальным, и делало «лица» разными.

Мужчины уже расправились с подыхающими муравьями и слаженно повернулись к новой угрозе. Двое держали мачете, один — споромёт.

Это оружие муравьи изобрели, чтобы сражаться между собой. Споры прорастали в незащищённых хитином суставах и обездвиживали бойцов.

— Это же пчела, командир! — заорал молодой и лысый. — Это она напала на муравьев и выпустила феромоны!

— Мочи её! Пчелу на мыло! — крикнул тот.

— Стойте, но она же нас спасла! — закричал Максим Владимирович и кинулся к дикарям. — Не трожьте её, что вы делаете!

Вспомнил, свинья неблагодарная, на кого работает!

Вика понимала, что Максиму Владимировичу в схватке с дикарями ничего не светит. Медсестру было жалко, но цели Улья выше отдельной жизни.

Девушка попятилась и исчезла в кустах. На неё всё ещё действовал зов, и она бегом бросилась в сторону клиники.

Глава 8. Макс

Кто-то умный сказал: «Враг моего врага — мой друг».

Когда я увидел, что напавшие на нас муравьи-переростки, начали грызть друг друга, то понял: не умру сегодня. А ещё я заметил причину такого странного поведения муравьёв — насекомоподобное существо из клиники!

Оно, наверное, выследило нас. Судя по странным движениям и неестественной позе, существо генерировало неслышный звук или запах, от которого муравьи сходили с ума.

Конечно, уродливая пчела-переросток тоже была нашим врагом, но сейчас она помогла нам выжить. Потому я и не смог допустить, чтобы бойцы из партизанского отряда уничтожили её. Всё-таки они — почти дикари, а человек здесь я.

Когда лысый замахнулся на насекомое прикладом, я крикнул:

— Стойте, но она же нас спасла!

И, сам не ожидая от себя такой смелости, кинулся между партизаном и пчелоподобной тварью.

Главарь, к моему удивлению, отреагировал довольно спокойно. Он пожал плечами, забрал у лысого парня странное оружие и указал ему в ту сторону, куда кинулась бежать спасённая мною Вика.

Парень бросился догонять девушку, а главарь, наведя дуло на пчелу, повернулся ко мне:

— Слушай, доктор, — сказал он строго. — Я знаю, что у тебя ещё феромоны из башки не выветрились, но ты постарайся меня услышать и хоть немного понять, ладно? Насекомые — это враги человека. Они держат вас в рабстве. Ты, может, этого и не понимаешь, у вас, блаженных, своя правда, навязанная этими вонючими инсектами. Но ты же — человеческая особь! Посмотри на себя! Будь уже мужиком и борись!

Само собой, главарь принимал меня за того доктора, в тело которого я ненароком попал. Но я никак не находил слов и подходящего момента, чтобы объяснить ему, что я, хоть и тоже Максим Владимирович, но совсем не доктор. Да и вообще — не из этого мира.

Вот и сейчас от необходимости объясняться меня спасла пчела. Она зашевелила жвалами и произнесла, старательно выговаривая звуки:

— Нет нужды держать меня на прицеле, реликвит. Я не проявляю агрессии. Я всего лишь хочу сберечь мутуал. Вы не понимаете, как сильно мутуал связан с ульем. Разрыв связи причиняет женской особи боль и страдания.

Главарь партизан мгновенно побагровел и тут же позабыл о моем существовании. Видимо фраза инсекта задела его за живое.

— Что ты несёшь, вонючая тупая пчела! Боль и страдания?! Не было бы никаких страданий, если бы вы не уничтожали нервную систему и волю людей своими погаными выделениями! Да чё я с тобой разговариваю? Ты всего лишь мелкая рабочая особь! У тебя и мозгов-то нет!

— Ты не прав, реликвит, — пчела говорила размеренно и без лишних эмоций. — У меня есть мозг. — Я — не мелкая особь, я — старшая медсестра!

— Ты — дерьмо! И сейчас я тебе помогу в этом убедиться! — Главарь помахал оружием, но стрелять не стал.

— Я не понимаю убеждения оружием, — ловко парировала пчела. — Давай прекратим взаимную агрессию во имя выживания?

Эта перепалка могла бы длиться долго, но тут из-за деревьев вышел лысый помощник главаря. Один.

Партизан молча развёл руками, и я понял, что Вику он догнать не сумел.

— Что с инсектом будем делать? — спросил он, когда подошёл ближе.

Главарь протянул ему стволовое оружие и угрожающе поднял мачете.

Пчела жалобно зашевелила слабыми передними лапками. Две задних пары у неё были опорными, толстыми, а передние — тонкими и ловкими, вроде рук.

— Не нужно никого убивать! — рассердился я. — Может, просто свяжем её и уйдём?

Уйдём? Это я сказал? А как же Вика? У меня возникало непреодолимое желание броситься за Викой в чащу.

Чего я не побежал вместе с лысым, дурак? Что с ней теперь будет?

Молодой обидно засмеялся:

— Ты предпочитаешь, док, чтобы твоя «спасительница» умерла медленной и мучительной смертью от голода и холода?

Я покраснел. Вот, дурак! Об этом я и не подумал.

— Тогда возьмём с собой? — тихо предложил я.

Как им сказать, что нужно отправляться на поиски Вики? Как убедить? А что если она заблудилась? Что если её сожрут муравьи?

Лысый заржал ещё громче.

— Тихо, ты! — осадил его командир. — А это не такая уж бредовая мысль, доктор. Мы давно хотели взять пленного, но инсекта-солдата так просто не поймаешь, а тупые рабочие особи поодиночке не ходят. А тут такая удача!

Он подошёл к лысому, снял у него с пояса верёвку и кинул мне. Я неловко взмахнул руками, но все-таки поймал.

— Свяжи её, да покрепче, раз пожалел. Захочет жить — пойдёт своими ногами. Тащить такую тушу на себе мы не нанимались.

— А как же Вика? — спросил я. — А что, если она заблудилась и...

— Никаких «и», — отрезал главный партизан. — Девчонка бежит на запах. На краю леса солдаты, они её примут. А нам нужно побыстрей уходить отсюда.

Я подошёл к пчеле сзади — она не шелохнулась. Не попыталась сбежать, не стала ни о чем просить. Как будто смирилось со своей участью.

Я тут же одёрнул себя. Вот болван! Пытаюсь очеловечивать инсекта, и потому наделяю его в своей голове гордостью и смирением. А что, если это не так? Кто знает, что в этой башке под толстым хитиновым покровом?

На спине медсестры я заметил небольшие рудиментарные крылышки. Видимо, размер особей стремительно рос, крылья больше не держали огромное тело и атрофировались. Гравитация! Бессердечная, ты, сука!

Я осторожно, немного брезгливо прикоснулся к тонким лапкам медсестры. Сложил их сзади, услышав неприятный скрип суставов, и принялся обвязывать верёвкой.

— Давай-ка быстрее, док. Если твоя подружка позовёт подмогу, через полчаса тут уже будет отряд пчёл-убийц.

Я проверил крепость узла, подёргав за него. Происходящее мне совсем не нравилось, но что было делать?

Лысый пошёл впереди, следом я повёл медсестру, а замыкал шествие главарь. Этой странной процессией мы и продолжили путь по сильно заросшему кустарником лесу.

Шли довольно быстро, почти бегом.

Честно говоря, этот мир, куда меня забросило, нравился мне все меньше и меньше. Вместо светлого утопического будущего, про которое Санек любил фантазировать во время наших с ним совместных попоек, я угодил в какой-то постапокалиптический кошмар.

Я бы даже сказал — инсектопокалиптический!

Пчелы, муравьи, партизаны! Бред сумасшедшего! Меня никак не отпускала мысль: что же должно было произойти на Земле такого страшного, чтобы насекомые вымахали и поумнели?

Не иначе радиация. Точно! Ядерный взрыв, мутации... Муравьи вон какие — гигантские.

— А кстати, — решился я нарушить молчание. — Вы же партизаны! Вы тут в лесу должны каждую веточку знать! Как вы проморгали целый взвод муравьёв?

— Это, в общем-то, не твоё дело, док, — после паузы отозвался главарь. — Но если так уж интересно, то здесь муравьиных троп нет. Не должны они тут охотиться. Эти аккуратисты своих приказов и распорядков не нарушают. Значит — что-то пошло не так!

— Может, виноваты ты и твоя беглянка? — спросил он, помолчав.

Я почувствовал в его голосе угрозу и нервно обернулся. В сумерках его лицо выглядело ещё более зловещим.

«А этот парень поопаснее инсектов будет», — подумал я.

— А почему она, — я указал на связанного инсекта, пытаясь сменить тему, — назвала тебя «реликвит»?

— Это на их языке означает «покинувший улей», — ответил главарь. — Отбившийся от стаи, вроде как. Они всех моих людей так называют, док.

— Меня зовут Макс, — мрачно буркнул я.

— Да пофиг.

Он сплюнул на землю.

— Скорее бы до лагеря дойти, — мечтательно произнёс лысый. — Жрать хочется, успеть бы на ужин. Мари просто потрясающе готовит паучьи яйца!

Он аж причмокнул от удовольствия. А мне что-то поплохело.

— А пауки у вас тоже разумные? — спросил я.

— Ну, вы, блаженные, вообще тупые! — снова обидно заржал лысый. — Ну какие же они разумные? У них же мозг с кулачок пятилетнего ребёнка.

Дальше мы шли молча.

Глава 9. Вика

Вика неслась по лесу, не разбирая дороги. Запах звал. И пусть в воздухе он уже почти не читался, мозг девушки был всё ещё захвачен им полностью.

Сначала она бежала в ту сторону, откуда дул ветер, смутно надеясь, что именно так выйдет к клинике. Ловко огибала колючие кусты, смотрела только вперёд: лишь бы не влететь в заросли остролистника или не свалиться в овраг.

И вдруг сухая ветка треснула под ногой.

От внезапного громкого звука Вика испуганно втянула голову в плечи. Только сейчас она сообразила, что за ней могли погнаться эти грязные свирепые дикари.

Она невольно прижала руку к животу — тот всё ещё ныл после ужасной дороги на плече у лысого — и на бегу обернулась.

Не надо было этого делать! Вика тут же споткнулась о невесть откуда взявшийся корень и кубарем полетела на землю.

Ногу обожгло болью. Колено рассадила и руки ободрала — полбеды, но как бежать, когда на ногу и наступить-то трудно? Теперь Вика могла только хромать потихонечку. А значит, у дикарей появилось преимущество. Плохо.

Нарядные красные и зелёные листья подлеска смыкались за спиной Вики сплошной стеной, но это не успокаивало. Девушка понимала, что преследователи могут появиться из-за этой листвы в любой момент. А впереди — большая поляна, совершенно открытый участок леса. Здесь она будет как на ладони!

А ведь если беглянку поймают, то непременно опять потащат куда-то, и идти на запах уже не получится!

Вика приняла решение, которое в этот момент ей показалось единственно верным. Надо затаиться и подождать, а путь продолжить, только когда поймёт, что уже в безопасности.

Ветви пышного куста остролиста склонялись к самой земле. Приподнять их и закатиться под куст было делом одной минуты. Вика осторожно умостила подвёрнутую ногу и порадовалась, что уже успела измазаться так, что больничная одежда больше напоминала маскировочный костюм.

Сбившееся дыхание постепенно успокаивалось, но страх не проходил. Как не хватало сейчас «Маши» с её ароматом апельсинового ликёра! Он так чудесно уносил тревогу и внушал радость и спокойствие!

Вике стало нестерпимо жалко медсестру. Эта «Маша» всегда была такая приветливая, заботливая! Что с ней сделают дикари?

А бедный доктор? Он диким сразу не понравился, а после того, как заступился за инсекта, вполне может разделить его участь.

Максим Владимирович вызывал у Вики смешанные чувства. С одной стороны, это был симпатичный и компетентный врач. С другой — его сальные намёки вызывали у Вики досаду, даже раздражали. А уж похищение из клиники было настолько внезапным и бессмысленным, что она просто не знала, что дальше думать.

Последние слова и поступки доктора были не только неприятны, но и совершенно не укладывались в его прежний образ. Если бы она не знала Максима Владимировича так хорошо, то подумала бы, что его подменили. Или раньше он притворялся?

О! Он, наверное, шпион этих диких! Просто жизнь в улье изменила его взгляды, он понял, как добры к людям разумные насекомые, как оберегают от бешеных муравьёв.

Вот потому доктор и вступился за «Машу»! Какой смелый, достойный и совершенно безумный поступок!

Ведь дикари — они даже похуже бешеных муравьёв! Только соплеменники могут стать противнее тварей, ведь подсознательно ты всё равно рассчитываешь на помощь, смотришь с надеждой. И вдруг — тебя снова хватают и тащат!

Вика прислушалась. Она уже почти совершенно уверилась, что за ней никто не гонится, и решила выползать из-под куста, когда её вдруг охватил страх.

А ведь теперь в клинике к ней будет совершенно другое отношение! Ведь именно она виновата, пусть и косвенно, в исчезновении медсестры и врача!

Даже если не скажут прямо, то осадочек-то останется. А она даже объяснить произошедшее не сможет, потому что сама толком ничего не поняла.

Надо было не бежать, сломя голову, а хотя бы посмотреть, чем закончится спор доктора с дикарями! Спас ли он «Машу»? А может быть, сам погиб?

Вика даже хотела было вернуться, но быстро отринула эту мысль. Слишком опасно! Да и помочь она «Маше» и Максу ничем не сможет. Даже если ещё есть кому помогать.

Девушка вытерла слёзы и в этот самый момент увидела лысого. Он выскочил из полосы кустов довольно далеко от неё и остановился, поворачивая голову из стороны в сторону, пристально вглядываясь в прозрачный лес впереди.

Массивное тело мужчины застыло в полной неподвижности, двигалась только круглая голова, словно это и не человек вовсе, а какой-то механизм.

Вике стало жутко. Она замерла, вжимаясь в землю.

Преследователь, к счастью, не заметил её. Он непонятно дёрнул рукой, то ли махнул, то ли нанёс удар в воздух с досады, а потом повернулся и зашагал обратно.

Несколько мгновений Вика провожала его взглядом. Лысый был один, значит, пленники не погибли. Командир остался их караулить. Уже хорошо.

Затем она решительно выползла и из-под куста и встала. Боль от падения, хоть и не ушла полностью, но значительно притихла.

Но и зовущий аромат совершенно пропал. Направление ветра сменилось, запах, и до того слабый, унесло в сторону, и она совершенно потеряла ориентировку.

В какую сторону надо идти, чтобы выбраться из леса?

Вика испуганно завертела головой. Потом вспомнила, что солнце садилось за лес как раз напротив окна её палаты.

Сейчас солнце уже клонилось к закату, потому девушка просто повернулась к нему спиной и поспешила изо всех сил туда, куда указывали тени.

Скорее в Экзополис! Надо рассказать в госпитале о том, что в лесу не только водятся дикие, но и объявились злющие муравьи — охотники за рабами. Вот кто представляет опасность для всего города!

Вика уже не хромала. Она быстро шла, иногда даже переходя на бег — и радовалась этому и своей свободе. Сама радовалась, без всяких феромонов! Давно с ней такого не было.

И в клинику тоже пришла сама. Она не сомневалась в своём выборе. Там, под защитой пчёл, комфортно и безопасно. А Максим...

Да ну его, этого доктора! Почему все мысли постоянно возвращаются к нему? К его крепким рукам и удивлённым глазам?

Глава 10. Макс

Пчела безропотно тащилась за лысым, но двигалась она в непривычном для меня темпе — лапы-то у неё было четыре. Я никак не мог приноровиться к пчелиному шагу и едва не тыкался в спинку в белом медицинском халате.

Для маленьких крылышек в халате были прорезаны специальные отверстия. Видимо, пчелы очень тосковали о полётах. Но что их обезобразило и разучило летать?

Я задумался. Ведь раз уж не могу выбраться из этого странного мира, надо хотя бы его разгадать.

Почему на людей здесь так сильно действуют феромоны? Что стало с прогрессом, в конце концов? Если люди не потеряли способность мыслить и говорить, то почему растеряли прогресс?

И... дальше-то что делать? Я-то ведь не дикарь. Партизаны, наверное, начнут пытать эту бедную пчелу. Она, конечно, страшная, но ведь вреда нам не причинила, даже наоборот. И что мне теперь? Смотреть, как пытают пчелу??

Может, они все тут сумасшедшие? Эти партизаны с мачете, Вика... Стать живым контейнером для яиц насекомых — это же путь в один конец. «Детки», наверное, вылупляются и сжирают потом этот живой «контейнер»?

— Быстрее, док! Шевели лапками! — рявкнул командир. Он шёл замыкающим. — Не нравится мне что-то. Не могли наши наблюдатели упустить целый отряд муравьёв! Серый, как ты думаешь, откуда они взялись, а?

Лысый, кличка которого и была Серый, ничего не ответил. Он быстро шагал вперёд, выбирая дорогу по одному ему понятным признакам.

Стало смеркаться и начала сказываться усталость. Я же побегал уже по лесу с Викою на плечах, да и стресс. В висках у меня застучало, а под черепом стало что-то возиться, словно там завелись муравьи.

Такой странной боли мне ещё не приходилось испытывать. Обычно ломит затылок или стреляет в висок, а эта боль — мигрировала туда-сюда. Но меньше от этого не становилась.

Километра через два мне стало казаться, что мозг совсем взбунтовался, прогрыз в черепе дырку и толчками пытается вылезти наружу.

В голове звенело, мысли путались. Я решил, что виновата не только усталость, но феромоны насекомых и стресс. Все эти разрубленные муравьи... Брр...

Я же в жизни вреда никому не причинял. Даже мухам, потому что мух — вообще ни разу не видел. Откуда в городе мухи?

Пчелу я видел два раза в жизни, оба — у Санька на даче!

Ну вот почему Санёк сам не полез в эту проклятую капсулу интратемпорального подключения? Он древними боевыми искусствами увлекается, он умеет копать лопатой! Он бы всех этих муравьёв!

В голове запульсировало от боли, и я остановился, не в силах терпеть.

— Давайте передохнём, а? Ну, пожалуйста!

— Ты чё, охерел, док? — удивился главный партизан. — Девка твоя убежала. За нами уже охрана пчелиная гонится. Ты знаешь, какая у пчёл охрана?

— Нет? — деланно удивился я. — А какая?

На самом деле мне уже всё было по фиг, и я тянул время, пытаясь отдышаться.

— Если они успели вызвать отряд боевых особей из города, то это — настоящие пчёлы-убийцы, — пояснил командир. — Они же нас в порошок сотрут.

Он подошёл, оглядел меня со всех сторон, похлопал по плечу:

— Потерпи, ещё немного, док. Запутаем следы, и можно будет сбавить темп.

— А куда мы идём? В какой-то ваш лагерь?

— К реке. Следы и запахи надо оборвать длительно и надёжно. Пройдём километра два вброд. Были — и сплыли. А то мы травку обрабатывали, конечно, но девка твоя хитрая, могла запомнить место.

— А долго ещё идти? — я изо всех сил старался тянуть резину.

— Всё, — хрюкнул вдруг лысый и осел на траву. — Пришли.

Я поднял голову. Из кустов выбрался здоровенный рыжий муравей. Миг, и к нему добавился сразу десяток его собратьев.

— Это что, Серый? — обалдело спросил главный партизан.

— Это — передовые отряды, — сказал лысый Серый и захихикал. — Муравьи обкладывают Экзополис. Это война, командир! Наконец-то война! Хана пчёлкам! И пусть мы тоже все сдохнем, но муравьи снесут эту пародию на древние человеческие города! Хи-хи-хи!

Кажется, он спятил от страха, этот Серый. Или он сразу был шибанутый на всю свою лысую голову?

Муравьи растерянно шевелили усиками, и я быстро догадался почему. Мы уже сражались сегодня с муравьями, оттаскивали с дороги их разрубленные тела.

Запахи наши смешались, а собственный «аромат» у людей слабенький.

Рыжие не понимали, кто перед ними — свои или чужаки? А вот пчела их здорово беспокоила.

Секунды шли. Мы стояли у края здоровенной поляны. С другого края накапливались муравьи.

Сначала их стало двадцать. Потом тридцать. Потом я сбился.

Они толпились на противоположном конце поляны, не решаясь напасть, но сзади к ним подходили другие рыжие бойцы, напирали на передних. Понятно было, что скоро вся эта лавина повалит на нас.

Они нас даже убивать не станут. Сомнут. Затопчут.

— Вот они! — раздался за спиной возбуждённый голос Вики.

Я обернулся. С другого конца на поляну выдвигался целый взвод здоровенных пчёл с распылителями наперевес.

Они были какие-то грозные собранные и хищные. А рядом с самой толстой пчелой стояла Вика и указывала прямо на меня.

Лысый вскочил и с криками побежал в сторону муравьиной орды. Перед ним расступились. Его ощупывали усиками и пропускали.

— Предатель! — взревел командир партизан. — Так вот как мы упустили отряд! Не рассчитал, да, скотина! Пришлось делать вид, что мочишь своих? А я-то решил, что штаммы наших спор опять потеряли актуальность и не берут муравьёв! Мерзкий формикус-перебежес! Ну уж тебя-то я тут оставлю!

Командир выхватил мачете, но его остановили крики из-за кустов.

— Родик! Брось его!

— Родион!

— Командир, отступайте к кустам. Мы вас поддержим, у нас тут пушка!

Ветки кустов грозно зашевелились, и два загорелых парня выкатили что-то, похожее на трубу, воткнутую в огрызок яблока.

— Максим Владимирович! — закричала Вика. — Сдавайтесь! Вас не тронут!

Пчёлки однако были совсем другого мнения.

— Внимание! — раздался над полянкой усиленный рупором металлический голос. — Дикие люди — остановитесь или будете зачищены вместе с муравьями!

— Убирайтесь сами! А то отведаете свеженьких грибочков, проклятые поработители! — раздалось из-за кустов.

Командир рванул меня за руку и потащил к «пушке».

— Люди — остановитесь! — продолжал гавкать в рупор командир пчелиного отряда. — Мы предоставим вам необходимую медицинскую помощь и безболезненную стерилизацию!

— Хрен вам, а не стерилизация! — заорали в ответ партизаны. — Сдохните!

Пушка плюнула чем-то вроде разноцветных конфетти. Две передних пчелы поросли вдруг уродливыми красными побегами и в судорогах повалились на землю.

— Хрен с вами, дикие люди, — констатировал голос. — Переходим к распылению инсектицидов. Всем надеть противогазы!

— Но там же Максим Владимирович! — раздался крик Вики. — Там медсестра Маша! Спасите их!

— Нецелесообразно, — отозвался другой голос. Наверное, это был какой-нибудь пчелиный офицер. — Если мы попытаемся спасти двоих, это может привести к трёх-четырёхкратным потерям среди личного состава. Возможна утрата от шести до восьми особей. Наденьте противогаз, уважаемый мутуал. Вы находитесь под защитой особого корпуса Экзополиса.

— Я не хочу! Пустите! Максим Владимирович! — истошно закричала Вика.

«Ну, хоть она в безопасности, — подумал я со странным облегчением. — Вот же как совпало: доктор — Максим Владимирович, и я — Максим Владимирович...»

Глава 11. Родион

Боевые товарищи были совсем рядом — метрах, может быть, в тридцати.

Казалось: один рывок — и люди спасены. Они успеют отойти вглубь леса, прикрывая отступление мощными выстрелами пушки.

Муравьям и пчёлам есть чем заняться и без людей, а потому — вряд ли много сил будет выделено на преследование «презренных дикарей».

Родион бился, словно машина, не ощущая усталости. Рубил муравьёв и пчёл направо и налево. Он даже не смотрел в сторону своих. Шёл на звук. Слышал, как бахала грибная пушка, распространяя споры быстрорастущих грибов-паразитов, и рвался на этот замечательный «бум».

Людям споры грибов были не опасны, а вот насекомым приходилось несладко. Грибы с поразительной скоростью прорастали в их тканях, парализуя и пчёл, и муравьёв. Потому Родион совершенно не опасался «дружественного огня».

Его легендарное мачете было покрыто слоем зеленоватой слизи, как и он сам был уже с ног до головы вымазан в том, мерзком, что заменяло кровь этим проклятым инсектам.

Взмах, удар! Шлёп, чавк! Хрусь — отлетела ещё одна муравьиная конечность.

Рядом с командиром двумя короткими клинками бился его говорливый помощник Спица. Он успел кинуться к командиру. Перебежал поляну, пока лавина муравьёв ещё не успела захлестнуть передние ряды пчелиных бойцов.

На лице Спицы застыл злобный оскал. Это в обыденной жизни он был суетливым и взбалмошным, в бою парень рубил инсектов в капусту.

Хрясь!.. Дыхание перехватило от сильного удара, и Родион хватанул воздух ртом. Лёгкие наполнил противный едкий запах. Вот же паучья пасть! Пчелы-таки перестроились в боевой порядок и начали распылять инсектецид!

Командир надеялся, что муравьи опрокинут первые ряды с пчёл с распылителями, но судьба перестала вдруг улыбаться.

Одно хорошо — на муравьёв яд действовал сильнее, чем на людей. Сейчас их поток схлынет.

Родион натянул платок с шеи на лицо, закрывая рот и нос со вставленными в него фильтрами.

«Ничего, ещё побарахтаемся!» — подумал он, радуясь, что ребята из полевой лаборатории вовремя сделали противоядие и заранее ввели его всем бойцам, кто ходил в разведку. Противоядие экспериментальное, конечно, но если не предотвратит, так хоть замедлит отравление.

Муравьи стали корчиться в судорогах, и Родион остановился на мгновение, что осмотреться вокруг.

Поляна была сплошь покрыта трупами. Большей частью — инсектов, но и людей, к сожалению, тоже.

Товарищи не бросили командира. Они тоже прорывались к нему. И теперь Николай Васильевич и Оксана, истерзанные жвалами муравьёв, лежали совсем рядом, не добравшись до Родиона всего десяток шаров.

Зеленоватая слизь смешивалась с их красной кровью и пропитывала жухлую короткую траву.

На небольшом отдалении Родион заметил Вику. Девушка билась в руках пчелы, которую называла «Машей».

На Вике был надет инсектский противогаз, и «Машу» она, скорее всего, развязала сама.

Но как они уцелели? А где док?

Родион повертел головой и нашёл глазами этого странного парня.

Доктор Максим, похоже, пытался прорваться к Вике. Он бился с яростью попавшего в сети паука. Раздобыл мачете и размахивал им, рассекая воздух перед собой так, что никто из противников не мог к нему даже приблизиться.

Уловив движение сбоку, Родион взмахнул мачете, и оно с хрустом погрузилось в тело подобравшегося слишком близко муравья. Тот двигался неестественно медленно, с трудом переставляя лапки.

Зато пчёлы уже оправились от атаки муравьёв и стройными рядами двинулись вперёд прямо по трупам! Людям нужно было отступать! Срочно!

Рядом коротко вскрикнул Спица. Родион обернулся и увидел, как один из пчелиных бойцов вынимает из груди Спицы своё острое жало, измазанное человеческой кровью. У помощника запузырилось на губах красное, он захрипел и повалился на траву.

Родион громко заорал и рубанул пчелу по выпуклым фасеточным глазам.

Брызнула слизь, мачете увязло в голове пчелы по самые жвалы. Командир с усилием выдернул оружие из трупа и принялся рубить врагов с удвоенной яростью.

Пчелиные бойцы всё прибывали и прибывали. На помощь отравленным муравьям ползло подкрепление... И Родион понял, что людям не выстоять. У инсектов было многократное численное превосходство.

«Ну, хоть заберу с собой побольше этих тварей», — подумал командир «Отторжения» и бросился в сторону доктора Макса, которого повалили на спину две здоровенных пчелы!

Одним ударом он снёс одному инсекту башку, рубанул поперёк тонкой части тела другого и поднял Макса на ноги.

Глаза у доктора были безумные. Родион прочитал в них страх и ярость, но также и радостный азарт.

— Прям, как в мморпг! — непонятно сказал Макс и бросился туда, где «Маша» вцепилась в Вику и пыталась оттащить её под защиту пчелиных бойцов.

Родион выругался, но спасать ему надо было своих, а не этого дикого доктора.

Люди гибли один за другим. Замолчала грибная пушка. Однако командир уже почти добрался до кустов, отрубая по пути конечности и головы.

Возле пушки, топчась по телам его людей, пританцовывали два муравья.

Двумя быстрыми ударами Родион расправился с врагами и встал к орудию.

Зарядов оставалось немного, но командир старался целиться так, чтобы ни один из них не пропал зря.

С этого места поле боя было как на ладони. Родиону было хорошо видно, как Вика вырвалась из лап медсестры и рванула прямо в гущу сражения. Видимо, к своему неугомонному доку.

— Куда?! Вот безмозглая!!! — крикнул Родион, но его голос потонул в шуме всеобщего безумия.

Вика-таки добежала до дока и повисла у него на шее. Она стащила с лица противогаз и впилась поцелуем ему в губы.

Родион хотел было выстрелить предпоследним патроном со спорами грибов в пчелу, которая уже подбиралась к сумасшедшей парочке, как почувствовал сильную боль в спине.

Боль прошила грудную клетку, рубаха лопнула, и из грудины вместе с кровью показался кончик острого пчелиного жала.

Перед глазами командира помутнело, но он успел заметить, как такое же острое жало пчелы-солдата пронзает целующихся Макса и Вику насквозь.

Последнее, о чём он подумал перед тем, как уйти во тьму: о наказе отца. О том, что не смог. Не сумел исполнить его.

***

...Немолодой мужчина устало опустился на табуретку. Положил руку на лоб лежащего на кровати подростка и покачал головой.

Мальчик открыл глаза.

— Папа, я тебя очень ждал, но уснул, прости.

— Ничего страшного, — отец погладил сына по непослушным волосам. — Нам удалось добыть ингредиенты для твоего лекарства. Инсекты даже ничего не заподозрили, хоть и охрана у них была серьёзная. Но мы же люди — венец эволюции, не то, что эти членистоногие!

— Папа, ты обещал мне рассказать об этом, помнишь? Я ведь уже не маленький! Ты сказал, что когда я вырасту — всё узнаю про наше великое прошлое.

Парень приподнялся на локтях, на его лбу выступили бисеринки пота.

— Ну да, ты у меня уже совсем взрослый, Родион, — улыбнулся отец. — Ну что же. Пока мать готовит лекарство, я тебе расскажу. Слушай.

Мальчик улёгся обратно на подушку и подложил под щеку ладонь. Отец поёрзал на неудобном, грубо сколоченном табурете и начал свой рассказ.

— Много тысячелетий лет назад насекомые были размером не больше твоего мизинца. Да-да, я тоже не поверил сначала, но потом мой отец показал мне ту пещеру с табличками. Я тебе уже как-то рассказывал историю о том, как наши одичавшие предки, неподвластные гнету инсектов, набрели на соляную пещеру, в которой хранились твёрдые таблички с письменами предтеч? Они долго искали способ узнать, что же пытались поведать нам древние, пока им не удалось заполучить технологии инсектов и расшифровать таблички. Вот так мы и узнали, что люди были когда-то главнейшими на нашей Земле. Те таблички были специально оставлены древними для других поколений, потому и сохранились. У нашего народа была и культура, и технологии, предтечи даже летали к звёздам, пока не случилось что-то, о чём нам уже никогда не узнать. Что-то страшное произошло с нашим народом, сынок. И мир вдруг стал таким, каким ты его знаешь: жестоким и несправедливым. Живущие в городах Улья люди сыты, одеты, обуты, но совершенно бесправны, бесплодны и, зачастую, очень больны. Дикие люди, как мы с тобой, здоровы и плодовиты, но гибнут от голода и холода. Твоё предназначение, сын, возвеличить людское племя и показать инсектам, что не они хозяева на Земле! Потому мы и создали «Отторжение»! И когда-нибудь ты добьёшься того, чего не сумел я!

Глава 12. Макс

Пчелиные воины не причиняли Вике вреда. Напротив — они пытались надеть на неё противогаз. Как же, она же ценный мутуал, наёмная мать!

Но мать ли? Сначала яйца, потом — копошащиеся личинки, которые надо кормить белковой пищей...

Ой, я мудак! С чего я решил, что она в безопасности? А что если Вика не выживет после этой «беременности»?

Надо сказать ей, чтобы укрылась у партизан! Что клиника — страшный риск! Но как к ней пробиться?

Вика сопротивлялась, противогаз никак не надевался, муравьи уже хлынули на полянку. А впереди...

Пока я пытался закрыть вывалившуюся челюсть, передо мной вырос ренегат и перебежчик Серый. Муравьи не трогали его. Видно, дело опять было в запахах.

«Ага! — подумал я, и во мне тут же проснулся учёный. — Здешние муравьи — примитивнее пчёл. Такой уж вышел эволюционный выверт. Запах для них важнее всего остального!»

Пока я размышлял, Серый взмахнул мачете, и мне пришлось применить на нём вычитанный в детстве приём греческих гоплитов. Пнуть в голень и тут же ударить мечом в корпус.

Меча не было, и приём пришлось творчески переосмыслить. От пинка Серый и в самом деле «раскрылся» — взвыл и опустил мачете, но в ответку бить его пришлось лбом в челюсть.

Серый рухнул как покемон, только ботинки мелькнули, а мачете отлетело в меня, почти в руки.

Я подхватил оружие и рубанул муравья.

Тот шарахнулся. Видно, от мачете пахло, как и от Серого, — условным «своим».

— Максим Владимирович! — закричала Вика.

Голос оборвался. Наверное, её голову всё-таки запихнули в противогаз.

«Ну, направление крика понятно, — подумал я. — Будем пробиваться!»

Мачете я владел кое-как, но муравьи на меня и не нападали, я их больше отпинывал и расталкивал.

А вот пчёлок было так просто не обмануть. Пока я отмахивался от муравьёв, две здоровенных пчелищи подобрались сзади и повалили меня.

Я уже решил, что всё, это конец: дыхание спёрло, из глаз побежали слёзы от острого пчелиного запаха. Но тут надо мной вдруг возник командир партизан Родион.

Одним ударом он смахнул пчёлке башку, рубанул поперёк тонкой части тела другую и рывком поставил меня на ноги.

— Прям, как в мморпг! — выдохнул я и... увидел Вику.

Слава какому-нибудь богу, она была в противогазе. Но не под защитой пчёл, а в самой муравьиной гуще! Вика вцепилась в медсестру «Машу» и пыталась оттащить её под защиту пчелиных бойцов.

На «Маше» висело уже штук пять муравьёв! И целый отряд нёсся на Вику!

От страха у меня перед глазами встала команда экстренного выхода из погружения. Сначала словами, а потом загорелся код, словно в голове включился компьютер.

Код я прописывал сам, потому все блоки помнил до последней цифры: «Ввод195аа@#_3v44... Ввод195аа...»

Конечно, ничего не произошло. Но ведь я же помнил! Значит, Максим Владимирович всё же частично был мной!

Я помотал головой. Если я попал сюда не только сознанием, но и хотя бы немножечко — телом, почему не могу активировать нейропроцессор, вшитый прямо в мой мозг?

Допустим, процессор остался в моём времени, но ведь есть ещё «биос» — специально выращенные и адаптированные под нейрокомп клетки моего мозга! Есть они?

Ну или хотя бы некий отпечаток их деятельности в новом сознании! Ну хоть что-то я должен был перенести сюда от себя???

«Макс! Скотина! Ну ответь же! Ответь! — вспыхнул болью в голове чей-то знакомый голос. — Бл..ть! Уже шесть утра! В восемь сотрудники явятся в лабораторию! Макс! Пожалуйста! Нас же с работы выгонят! Ма-акс!»

«Санёк?» — подумал я обалдело.

«Ну, а кто? Ёрш твою медь, Макс. Слушай сюда! Концентрируйся на команде экстренного выхода. Я подключил тебя к энергоблоку лаборатории — ты слишком до хрена весишь теперь в цифре. Контакты греются, гадский порох! У тебя пять минут! У нас должно получиться, Макс?!»

«А что там случилось?»

«Этот б...ский „сосуд“, Максим Владимирович, оказался полной твоей органической копией. Твоё сознание слиплось его сознанием. Ты всю ночь орал, мычал и не узнавал меня, пока я не понял, что ты теперь — вообще другой человек! Симбиоз из двух! Не медли, пожалуйста!»

Я врезал по жвалам нахального муравья, не переставая прорываться на помощь Вике. Санёк — больной идиот. Как я вернусь, если я — это уже не я?!

«Так не выйдет ничего, если код входа не равен коду выхода! — мысленно заорал я ему. — Я же не просто смешался с доком! Я набрал здесь реальный опыт. Я „на входе“ — это уже не я „на выходе“. Надо всё пересчитывать!»

«А как?» — раздалось в голове.

Этот Санёк с его историческим образованием вечно не понимал самого простого.

«Режь мне руку! — рявкнул я, отмахиваясь от пчелы. — Заходи напрямую! Сделай мне перезагрузку! У тебя пять минут!»

Саня был, конечно, редкий дебил и идиот, но я-то как сразу не догадался?

На случай зависания биокомпьютера в моём запястье имелся специальный хитиновый предохранитель, вживлённый под кожу. Стоит вскрыть его, и в мозг поступит команда «reset». Я потеряю сознание, и перезагрузка выдернет меня из этого мира!

Окрылённый возможностью спасения, я кинулся к Вике, разбрасывая муравьёв, словно тигр. Пусть я погибну, но расчищу для неё дорогу!

— Вика, беги! — заорал я. — Беги к партизанам! Тебе нельзя снова в клинику! Эти яйца разовьются и сожрут тебя изнутри! Беги!

Вика вздрогнула, повернула уродливую голову в сером противогазе, но побежала почему-то ко мне, а не в сторону леса.

Из глаз моих полились слёзы, в носу засвербело.

— Виконька! — крикнул я. — Туда! Левеее!

Сознание помутилось, и я едва не упал.

Вика кинулась мне на шею, сорвала противогаз и припала к моим губам, наполняя мои лёгкие воздухом.

И только тут я понял, что Санёк мне просто мерещится. Это же яд. Я надышался яда, который распыляют вокруг меня пчёлы. Я — просто умираю.

— Вика, — прошептал я в её губы. — Вика...

Раздирающая боль затопила сознание. Меня словно бы протыкали насквозь.

Я поднял глаза и увидел, нависающую над Викой здоровенную пчелу. Это было последнее, что я разглядел перед тем, как мир окончательно померк.

Глава 13. Макс

В себя я пришёл в белой, явно больничной, палате.

Не было ни колыхания жёсткой зелёной и красной листвы, ни насекомоподобных монстров, грозящих мне жвалами, ни шума схватки, ни резкой вони, от которой драло горло и мутилось в голове.

Вот только боль в плече никуда не делась. Но она была слабая, ноющая.

Я огляделся: палата на одного. Левую руку и грудь оплетают датчики на манжетах и присосках. Рассеянный свет и тишина.

Значит, я болен? Это что же случилось, раз мне снились такие кошмары?

На всякий случай ощупал плечо свободной рукой — и не нашёл никаких ран, хотя ужас не проходил, и руку саднило по-настоящему.

Привидится же такое!

Я смутно помнил, что мы с Саньком решились на очередной безумный эксперимент, на этот раз связанный с будущим. Но подробности ускользали.

Мы что, попёрлись в университетскую лабу? А потом? Закоротило, наверное, что-нибудь? Значит и какое-то оборудование накрылось?

Похоже, не миновать фитиля от начальства... Выговор влепят теперь, а могут и премии лишить. Вот тебе и подающий надежды молодой учёный...

На краю сознания задребезжал едва слышный звук. Я приподнялся на локтях: что это?

На подоконнике стояла банка с моим любимым вареньем из сливы. Окно было приоткрыто, и над банкой вилась то ли пчела, то ли оса — с кровати не рассмотреть.

Я попытался сесть, неосторожно упёрся обеими ладонями в накрахмаленную простынь — и ощутил резкую боль. Левая рука чуть выше запястья была заклеена медицинской повязкой как раз там, где окошко перезагрузки нейропроцессора.

О, так меня и в самом деле закоротило! Так это Санёк меня поранил? Добирался, наверное, до «ресета» — маленького хитинового предохранителя нейропроцессора.

Хитинового!.. Меня прошиб пот: потёк по спине, испариной выступил на висках.

Очень удобно: хитин. Он же одновременно устойчивый к окислению и не отторгается организмом, не наводит посторонние сигналы.

Когда мы начали делать первые нейропроцессоры в хитиновой оболочке? Лет двадцать назад? А в массовое производство когда запустили? В позапрошлом году?..

Я в ужасе уставился на запястье. А что если вот так и могла начаться эта ужасная череда мутаций?

Доктор Максим Владимирович помнил что-то про фрагменты «испорченных» генов.

А что если имплантированный хитин тысячелетиями встраивался в нашу нервную систему? В наш генокод?

А пчёлы? Кусали? Или это были всё-таки осы, а пчёлками партизаны их называли со зла, чтобы задеть побольнее? Ведь осы, наверное, не выносят пчёл...

С муравьями — так прямо война была. А ещё кто из насекомых населял Экзополис? Что ж я даже не поинтересовался, дурак?

Стоп. Не было же ничего. Просто сон. Видимо, пчела над банкой просто послужила его симулятором. Как удивительна работа подсознания!

А заклеенное запястье?

Я потянулся свободной рукой и сорвал медповязку.

Дверь распахнулась — и в палату влетел Санёк.

— Макс! — заорал он с порога. — Как хорошо, что ты пришёл в себя! Врач говорил, что всё будет нормалёк, но я всё равно переживал!

— А что случилось? Я ничего толком не помню!

Рана на запястье было ровно и старательно зашита специальными медицинскими нитями. Так всё-таки «ресет»?

Глаза приятеля округлились от удивления:

— Как? Совсем ничего не помнишь? — Он ногой придвинул стул поближе койке и уселся рядом со мной. — Этот «сосуд» — Максим Владимирович — оказался полной твоей копией. Совпало даже зонирование мозга! Твоё сознание слиплось его сознанием. Ты всю ночь орал, мычал и не узнавал меня, пока я не понял, что это — вообще другой человек!

— Максим Владимирович, — пробормотал я, ещё не совсем веря. — Он тоже оказался Максим Владимирович... Так мне не привиделось? Погоди, а Вика?! Она же осталась там!

***

Научный совет поначалу встретил наш с Саньком доклад о проникновении в будущее человечества довольно прохладно.

На фоне историков со съёмками погружения в прошлое и вскрытием тайн известных событий, мы казались нелепыми выдумщиками, наделавшими ошибок.

«Весёлую» и зрелищную часть доклада с ментальной реконструкцией разумных насекомых озвучивал красноречивый Санёк. Он изо всех сил старался придать достоверность своему рассказу, живописал и ораторствовал. Но чем больше примеров приводил мой друг, тем меньше ему верили.

В зале смеялись, шушукались. И даже вопросов не задавали, «чтобы не плодить лишних сущностей», как говаривал мой научный руководитель.

Потом вышел я с сухими аналитическими расчётами и формулами «погружения в будущее». Почти ничего не пояснял, больше писал обычным лазерным маркером на огромной доске формулу за формулой.

Ждал, что члены совета вообще разбегутся. Но чем дальше я углублялся в теоретические выкладки, тем тише становилось в зале.

— То есть, вы открыли обратный эффект «бабочки Бредбери», Максим? — спросил вдруг академик Бородин, привставая и вглядываясь в мои каракули. — Вы утверждаете, что изменяя что-то сейчас — мы радикально меняем будущее? И материалы для нейрокомпьютеров на основе хитина через тысячелетия породят инсектопокалипсис?

— Да это полная чушь! Ребята просто сняли кино! — возмутился председатель комиссии по науке, человек не очень авторитетный в плане темпоральногоанализа и системного программирования.

И Бородин его попросту не услышал.

Он залез на кафедру, подошёл к проектору и стал проверять мои расчёты. Через двадцать секунд к нему присоединился академик Аникин, а потом и его вечный оппонент Рязинцев.

За кафедрой стало тесно, и я отошёл в сторонку, чтобы не мешать академикам спорить.

Ещё через минуту огромная аудитория гудела, как пчелиный улей: кто-то звонил коллегам, кто-то орал, пытаясь доказать всем, что обнаружил ошибку.

Посреди зала вспыхнула ещё одна голографическая доска, потом вторая, третья... Я ощутил, что задыхаюсь от волнения, и распахнул окно.

Утренние газеты — а нейрожурналисты очень пронырливы — постили над зданием университета голограммы гигантских насекомых и рассчитанные мой формулы «погружения в будущее».

Конечно, моё открытие было пока чисто номинальным. Оно требовало серьёзной проработки, обсчёта, экспериментов, больших мощностей.

Нас с Саньком чуть не задвинули, как недостаточно компетентных, но потом сжалились и допустили до испытаний.

Я боялся, что налажал с хитиновой гипотезой постапа, но именно она и совпала на все 100%. А вот в формулы пришлось вносить множество уточнений. Ведь иначе для погружения учёным тоже пришлось бы искать в будущем своих идеальных двойников.

Академик Бородин подтвердил мою первоначальную гипотезу — изменяя ключевые параметры настоящего — мы радикально меняли будущее. И теперь могли видеть, в какую сторону.

Первым делом мы отказались от вживления человеку хитина.

Работа была проделана огромная. Хитиновую изоляцию нейрокомпов сначала попробовали заменить на пластиковую. Но это дало ещё более страшный эффект. И всего через 3 000 лет привело к эпидемии бесплодия.

От «мозговых» компьютеров люди отказаться уже не могли. И путём долгих экспериментов мы остановились на кремнии. По крайней мере, это не вело к гибели цивилизации в обозримом будущем. (Дальше 10 000 мы проникнуть не смогли — не хватало мощностей).

Через три года экспериментов, кремниевые оболочки начали вживлять массово. И точечные проникновения в будущее доказывали — человечество преодолело кризис.

Я выдохнул: если не будет хитиновых мутаций, значит, не случится и города насекомых, и битвы с муравьями? Значит, никто не погибнет, а Серый не станет предателем?

Но ведь люди же всё равно родятся в своём времени? И героический Родион, и мой двойник Максим Владимирович, и сероглазая Вика?

Санёк постепенно вернулся к своей любимой истории, но я — дневал и ночевал в лабораториях университета.

Не завёл не то, что семьи — даже жильём заняться не удосужился. Мне вполне хватало комнаты в институтской гостинице.

Меня сильно хвалили, но мотивов моего рвения не понимал даже Санёк.

Когда эксперименты с кремнием вышли на промышленную основу, я понял, что ждать больше не могу. И теперь уже мне придётся втягивать в авантюру приятеля.

Санёк заматерел, женился. Но больше я никого не мог посвятить в свою тайну.

— Ты только нажмёшь, куда скажу, — уговаривал я Санька. — И проследишь, чтобы сигнал прошёл. А потом — можешь ехать домой. Дальше я уже сам разберусь.

— А тело? — удивлённо спросил Санёк.

Соображалка у него работала как надо, и идею он ухватил сразу.

— Если расчёты правильные, — я ободряюще похлопал приятеля по плечу. — Максим Владимирович очнётся в моём теле, испугается, приедут медики, госпитализируют его. Я надеюсь, что он не свихнётся. Я же как-то всё это перенёс в прошлый раз? Тебя никто не заподозрит, не бойся. Это будет сбой эксперимента. Просто мне нужен кто-то живой на моём конце провода. Чтобы проводить по-человечески.

— А если меня потом спросят? Что говорить?

— Так и скажешь. Мол, я позвал тебя похвастаться новым аппаратом. Мы выпили коньяка за это дело. И ты пошёл домой. А я, видно, спьяну натворил что-то не то.

— Но они же потом всё поймут, академики твои!

— Ну и пусть. Как они меня оттуда выцарапают, а? На этот раз формул я никому не оставил. Пока догадаются, пока обсчитают. Это ещё лет 10 пройдёт. А там уже — будь что будет...

Санёк тяжело вздохнул и пожал мне руку.

Когда я уже лежал в капсуле ментального перемещения, Санёк спросил:

— А ты не боишься? Ведь это уже совершенно другой мир. И насекомых там, наверное, нет.

— Не боюсь. Ведь самое главное не изменилось. Я уже два раза погружался на короткое время. Наблюдал за ней, вёл записи. Как-нибудь приспособлюсь. Главное, что она там. Она существует, понимаешь? Моя Вика. А Максим Владимирович... В конце концов, пусть теперь он пострадает ради науки!

— Но риск! — не сдавался Санёк. — Ты же понимаешь, что в будущем постоянно что-то меняется. Вот вчера ты проверял свою Вику, и она ещё существовала. А завтра в нашем мире что-то изменится, и изменится будущее. Может, она в нём вообще не родится? Или опять мы сделаем что-то не то, и насекомые победят, а? На этот раз — какие-нибудь жуки?

— Вот потому я и тороплюсь. Начинай!

Санёк вздохнул и активировал режим погружения в будущее.

На этот раз всё было иначе. Я прорывался сквозь бред, выползал из состояния, похожего на наркоз. Осознавал себя на долю мгновения и терял снова.

Словно будущее постоянно менялось, и я перемещался и перемещался по вариантам миров в поисках её одной — моей Вики.

И вдруг что-то щёлкнуло во мне, и глаза распахнулись сами.

Больничная палата. Солнце в окне.

— Больной, обедать будем?

На меня смотрела милая медсестра с надписью на бейджике «Маша, № 13». У неё были огромные и родные серые глаза.

Автор иллюстрации: Виктор Шум

Оглавление

Глава 1. Вика

Глава 2. Макс

Глава 3. Медсестра номер 13

Глава 4. Макс

Глава 5. Родион

Глава 6. Медсестра номер 13

Глава 7. Вика

Глава 8. Макс

Глава 9. Вика

Глава 10. Макс

Глава 11. Родион

Глава 12. Макс

Глава 13. Макс