КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 714155 томов
Объем библиотеки - 1411 Гб.
Всего авторов - 274980
Пользователей - 125143

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

чтун про серию Вселенная Вечности

Все четыре книги за пару дней "ушли". Но, строго любителям ЛитАниме (кароч, любителям фанфиков В0) ). Не подкачал, Антон Романович, с "чувством, толком, расстановкой" сделал. Осталось только проду ждать, да...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Влад и мир про Лапышев: Наследник (Альтернативная история)

Стиль написания хороший, но бардак у автора в голове на нечитаемо, когда он начинает сочинять за политику. Трояк ставлю, но читать дальше не буду. С чего Ленину, социалистам, эссерам любить монархию и терпеть черносотенцев,убивавших их и устраивающие погромы? Не надо путать с ворьём сейчас с декорациями государства и парламента, где мошенники на доверии изображают партии. Для ликбеза: Партии были придуманы ещё в древнем Риме для

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Влад и мир про Романов: Игра по своим правилам (Альтернативная история)

Оценку не ставлю. Обе книги я не смог читать более 20 минут каждую. Автор балдеет от официальной манерной речи царской дворни и видимо в этом смысл данных трудов. Да и там ГГ перерождается сам в себя для спасения своего поражения в Русско-Японскую. Согласитесь такой выбор ГГ для приключенческой фантастики уже скучноватый. Где я и где душонка царского дворового. Мне проще хлев у своей скотины вычистить, чем служить доверенным лицом царя

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
kiyanyn про серию Вот это я попал!

Переписанная Википедия в области оружия, изредка перемежающаяся рассказами о том, как ГГ в одиночку, а потом вдвоем :) громил немецкие дивизии, попутно дирижируя случайно оказавшимися в кустах симфоническими оркестрами.

Нечитаемо...


Рейтинг: +2 ( 3 за, 1 против).
Влад и мир про Семенов: Нежданно-негаданно... (Альтернативная история)

Автор несёт полную чушь. От его рассуждений уши вянут, логики ноль. Ленин был отличным экономистом и умел признавать свои ошибки. Его экономическим творчеством стал НЭП. Китайцы привязали НЭП к новым условиям - уничтожения свободного рынка на основе золота и серебра и существование спекулятивного на основе фантиков МВФ. И поимели все технологии мира в придачу к ввозу промышленности. Сталин частично разрушил Ленинский НЭП, добил его

  подробнее ...

Рейтинг: +6 ( 6 за, 0 против).

Родные гнездовья [Лев Николаевич Смоленцев] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Лев Смоленцев РОДНЫЕ ГНЕЗДОВЬЯ Роман

ОТ АВТОРА


Ранней осенью 1960 года судьба сельского специалиста забросила меня на Печору — заведовать небольшой Сельскохозяйственной опытной станцией, построенной еще в царское время близ старинного села Усть-Цильмы. В начале века, когда строили станцию, село было уездным центром огромного Печорского края, теперь же Усть-Цильма стала центром отдаленного района в республике Коми.

Места в той округе до удивления красивы: Печора, окаймленная синью бескрайнего леса, величественно катит свои воды к Ледовитому океану; сбегают с Тимана и впадают в нее напротив Усть-Цильмы две изумрудные семужьи реки-сестрицы — Цильма и Пижма. По ним приплывают в райцентр, казалось бы, русские люди, но в необычной для нас одежде, с необычным говором.

— Нонь, забыль, сало по рецам-то плавится — как встрет-то попадем? — тревожными голосами перекликаются цилемки с пижемками, всплескивая широкими рукавами по подолам роскошных пыжиковых малиц и необъятных шелковых сарафанов. Беспокоятся женщины: как вернутся они домой, когда по рекам, именами которых нарекают их самих, несет молодой ледок.

Не скоро привык я, вятич, близкий — как выяснилось потом — к печорцам по древним новгородским корням, к забытой на Руси одежде и странной «гово́ре» устьцилемцев. Потом не раз наблюдал, как привычно, без всякой опаски усаживались «боярыни» и «княгини» в самолет, загроможденный в проходах ультрасовременными геологическими приборами. В такой миг мне казалось, что лечу не в поселок на широте Полярного круга, а к сказочным белокаменным палатам Новгорода Великого на съемки кинофильма «Садко».

И эти наблюдения, и еще одна конкретная встреча с печорцем сделали меня сперва историком, а потом заставили взяться за перо.

Той осени, как быть мне на станции, предшествовали быстротечная маловодная весна и суховейное лето. Они разом ополовинили сеностав в богатых травами печорских поймах, и скоту — главному богатству всех хозяйств — грозила бескормица. Председатели колхозов в короткое предзимье выискивали за Печорой покосы хрусткого озерного хвоща-гусенца, чтоб как-то пополнить запасы кормов. Погнала и меня нужда за этим подобием сена для племенных коров и овец опытной станции. Вести меня по первому ледку за широкую реку вызвался иконописного вида старик Григорий Васильевич Носов, или, по-местному, Гриша-Чухарь. Чухарями на Севере зовут глухарей — птиц крупных, красивых, но глуховатых в свадебном экстазе. Как ни спешили мы с Гришей-Чухарем, но вернуться засветло не успевали, а потому он уговорил меня заночевать в охотничьей избушке.

— И негоже бы, Николаич, доможирок-то печалить, однако не лезть же нам в ночну купель, коли припозднились, — рассуждал громко старик, растапливая в избушке печь. — Про всякой случай я упредил: ежели выйдет задержка, то мы заночуем в керке, в охотничьей избе, стал быть...

— От так век-от свой округ станции Журавського да этой керки и истопал, — рассказывал мне старик после ужина, гася усмешку в широкой бороде. — С самим Журавським бывал тута, — поднял крючковатый палец Гриша-Чухарь.

Фамилию основателя Печорской опытной станции Андрея Журавского Григорий Васильевич произносил сегодня часто, и все с многозначительным поглядом на меня. Мне же это имя было почти неизвестно, что, видимо, обижало старика.

— Так тута и пропласталси: то с косой-горбушей, то с ружжом, то со скотиной. Век о бок с Печорой. Всех она, мати наша, кормит...

— Скудно, — вздохнул я, — на зимний сеностав погнала.

— Ан не без вашей вины! — как-то очень неожиданно и ершисто взметнул на меня густые брови Гриша-Чухарь.

— Вот тебе на! — изумился я неподдельно. — Без году неделя тут, а уже виновен в бескормице.

— Все вы виновны пред Мати-Печорой, — не захотел смягчить укор старик. — Все, которы правили станцией опосля Журавського. Не почествовал бы и тебя Журавський Андрей Володимирыч, не почествовал бы... Не взышши за правду со старика...

Стало ясно, что эта «говоря», да и ночевка, затевались не случайно, и я попросил Григория Васильевича рассказать мне все, что он знает о Журавском. По благодарно блеснувшим глазам, по молодым ноткам в сразу подобревшем голосе угадывалось давнишнее желание передать заветное, приобщить меня к помыслам душевно чтимого печорцами ученого.

Спать мы в ту ночь не ложились...

— Как отстроил Андрей Володимирыч станцию-то краше всех церквей печорских, да и нужней их, господи, прости меня, так его, светлу головушку, и убили тута, — не первый раз за ночь смахнул слезы старик.

— Как убили?! — не понял я. — На войне?

— Како там! На крыльче дома. Из ружжа в упор, почесть, о середке дня.

— Кто убил такого ученого? За что?! — недоумевал я.

— Убил-то писарь Задачин. А вот за што — досе не знаем. Прежь разно баяли, а ноне и то заглохло. Могилы-то не знатко стало...

Вскоре лазили мы с Гришей-Чухарем