Бегство из пламени огня [Алден Томпсон] (fb2) читать онлайн

Бегство из пламени огня

О том, как Елена Уайт избавилась от страха и помогла мне сделать то же самое

Посвящается малому стаду верных адвентистов в Шотландии. Их твердая вера и непоколебимая надежда стали для нас якорем спасения, в котором мы более всего нуждались.

Примечание. В 70–х годах прошлого века мы с моей женой Вандой и двумя нашими дочерьми, Карин и Кристой, два года прожили в Шотландии, где я готовился к защите докторской диссертации в Эдинбургском университете. Эдинбургская церковь с ее сорока прихожанами стала для нас родным домом. Впрочем, верующие в Перте (семь новообращенных адвентистов), Данфермлайне и Данди тоже в немалой степени послужили нам источником вдохновения и ободрения. В Шотландии живут около пяти миллионов человек, и не более трех сотен из них — адвентисты. С тех пор мы не раз посещали эту замечательную страну. Но шотландские верующие по–прежнему служат нам благословением, и мы им за это очень благодарны.

От автора. Очень коротко

В своем вступительном слове я буду краток, очень краток. Ведь впереди у нас еще целая книга, в которой я расскажу вам о своем отношении к жизни и трудам Елены Уайт и о том, как они отразились на моей собственной жизни.

Я очень богобоязненный человек, но еще и очень любопытный. Окажись я у того горящего куста, где Моисей повстречался с Богом, сандалии сами собой слетели бы с моих ног. Но при этом меня разрывало бы от любопытства, и я ни за что не удержался бы и спросил: «А как Ты это делаешь?».

Моя глубокая любовь к Богу — это Божий дар. Как и моя любознательность. Жизнь и труды Елены Уайт научили меня каким–то образом совмещать в себе эти совершенно разные миры — богопоклонение и любопытство. И за это я очень ей благодарен. Я знаю: одни считают меня слишком горячим, другие — слишком откровенным, но мне действительно очень хочется, чтобы вы услышали, что я хочу вам рассказать. Я верю, что Бог наделил Свой народ великим даром, когда призвал Елену Уайт стать Его вестницей. Как ни печально, мы очень часто используем этот дар не по назначению. Об этом мы тоже поговорим в этой книге. Но я хочу, чтобы основным рефреном в ней звучало слово благодарность.

А еще я очень общительный человек. Вот почему моя церковь так для меня важна. Я не упускаю ни единой возможности пообщаться с теми, кто живет одной со мной надеждой — посмеяться, поплакать, поговорить, попеть, а то и посетовать вместе. Я молюсь о том, чтобы эта книга помогла нашему общению стать лучше и глубже во всех его проявлениях — может быть, за исключением сетования.

Напоследок хочу вас предупредить: 6–я глава может вызвать у вас бурю эмоций. В ней будет говориться о том, как Елена Уайт спаслась из ада — то есть от учения о нем. Но спастись из ада не так–то просто. Вам придется осилить первые пять глав — только тогда вы будете к этому готовы.

Вот и все. Я и вправду был краток, как и обещал. А теперь перейдем к сути дела.

Глава 1 О Елене Уайт — вкратце

Если бы мы с вами оказались на соседних местах в автобусе и вы, впервые услышав имя Елены Уайт, захотели узнать о ней побольше, я рассказал бы вам примерно следующее.

Елена Гармон Уайт была одной из основательниц Церкви адвентистов седьмого дня, протестантского движения, возникшего после великого миллеритского разочарования 1844 года.

Она родилась в 1827 году в Горхэме, штат Мэн, Соединенные Штаты Америки. Елена с детства была крайне слаба здоровьем, главным образом из–за камня, брошенного одноклассницей и попавшего ей в лицо. Этот несчастный случай положил конец ее школьному образованию.

Ее родители были ревностными методистами, увлеченными проповедью Уильяма Миллера. Внимательно изучив Книгу Даниила, особенно его пророчество о 2300 днях из Дан. 8:14, Миллер пришел к твердому убеждению, что Второе пришествие Христа должно состояться примерно в 1843 году. Он стал распространять свои идеи, и у него появилось большое число последователей из самых разных деноминаций. К 1840 году многие миллериты стали назначать более конкретные даты. Кульминационной точкой их ожидания стало 22 октября 1844 года, после чего наступило так называемое «великое разочарование».

Юная Елена Уайт была среди тех, кто продолжал верить, что миллеритское движение направляла Божья рука. В декабре 1844 года она получила свое первое видение — весть ободрения для «малого стада». Когда она получила еще несколько видений, адвентисты, организовавшие впоследствии Церковь адвентистов седьмого дня, пришли к выводу, что Бог наделил ее даром пророчества в полном соответствии с обетованиями, записанными в 4–й главе Послания к Ефесянам и в 12–й главе Первого послания к Коринфянам. Так ее собратья подтвердили ту уникальную роль, которую она стала играть в адвентизме.

Пережив великое разочарование, эти люди принялись еще ревностнее исследовать Священное Писание, что позволило им сформулировать некоторые основополагающие истины, ставшие отличительными адвентистскими доктринами — седьмой день суббота, близость Второго пришествия, отрицание бессмертия души и концепцию «очищения святилища», согласно которой речь в Дан. 8:14 идет о служении Христа в небесном святилище, а не о пришествии Его на землю.

В 1846 году Елена вышла замуж за Джеймса Уайта, еще одного основателя Адвентистской церкви. У них родились четверо сыновей^[1]. Джеймс и Елена Уайт сыграли ключевую роль в событиях, приведших к созданию Церкви адвентистов седьмого дня как официальной церковной организации в 1863 году. Вот как, по словам Елены Уайт, они вместе трудились на ниве служения: «Сначала мой муж должен был прочитать лекцию на доктринальную тему, затем я выступала с увещеванием, которое прокладывало путь к сердцам собравшихся. Таким образом, мой муж сеял, я поливала семена истины, а Бог взращивал их»^[2]. Несмотря на бедность и болезни, нередко сопровождавшие их в молодые годы, они трудились не покладая рук в деле распространения адвентистской вести.

Когда движение адвентистов седьмого дня только набирало силу, Елена Уайт сыграла ключевую роль в развитии тех направлений его деятельности, которые не утратили свою значимость и до сих пор, а именно в издании газет, брошюр и книг, начавшемся в конце 1840–х годов; в санитарной реформе, начатой в 1860–х годах; в создании системы образования и зарубежных миссий, которым были отмечены 1870–е годы. Она продолжала активно трудиться и после смерти своего мужа в 1881 году, проведя некоторое время в Европе (1885–1887) и Австралии (1891–1900).

Во время двух поворотных съездов Генеральной Конференции — в 1888 году, когда разгорелись споры о праведности по вере, и в 1901 году, когда было принято решение о реорганизации Церкви, она сыграла ключевую роль, призывая своих собратьев–адвентистов быть подобными Христу в своих взаимоотношениях.

Сегодня Елена Уайт более всего известна благодаря ее письменным трудам, и особенно советам, обращенным к Церкви, а также комментариям на Священное Писание^[3]. После ее смерти в 1915 году, в соответствии с ее наставлениями, изложенными в завещании, за издание и распространение ее произведений несет ответственность так называемый Совет попечителей литературного наследия Елены Уайт. Под руководством этого Совета было издано множество тематических компиляций и книг для утреннего чтения. Все ее опубликованные произведения сегодня доступны в компьютерном виде на компакт–дисках.

Многие адвентисты седьмого дня высоко ценят ту роль, которую она сыграла в становлении Адвентистской церкви. Безусловно, есть и такие, кто говорит об этой роли с сожалением. В адвентистской среде то и дело поднимаются вопросы, которые послужили основной причиной для написания этой книги: как ее произведения соотносятся с Библией? И каким образом Церковь и ее члены должны понимать ее «авторитет»?

Глава 2 В каком ракурсе?

«Я пишу книгу о Елене Уайт», — поведал я своему другу.

«В каком ракурсе?» — мгновенно отреагировал он.

«В позитивном!» — ответил я решительно, но тут же заметил, что на самом деле эта книга предназначена для всех — и для тех, кто любит Елену Уайт, и для тех, кто ее не переносит; и для тех, кто ее чуть ли не боготворит, и для тех, кто хотел бы, чтобы о ней вспоминали пореже. Зайдите в Интернет, и вы поймете, о чем я; не пройдет и минуты, как обе эти крайности возьмут вас в оборот.

«В каком ракурсе?». Этот вопрос прозвучал из уст адвентиста, проведшего всю свою жизнь в Церкви. Он принимал активное участие в жизни моей общины, когда я только начинал свое пасторское служение, и продолжает активно участвовать в ней до сих пор. Он знает про Елену Уайт. Ему хорошо известно, какие сильные эмоции порой вызывает ее имя. Однако сам он не сторонник крайних взглядов. Он где–то посередине. И я хочу, чтобы он и множество ему подобных тоже извлекли для себя пользу из этой книги.

Наконец, я хочу найти отклик у тех, для кого имя Елены Уайт почти незнакомо и кто хочет узнать о ней, может быть, из простого любопытства. Если адвентизм для вас все еще «терра инкогнита» или вам просто интересно, о чем так горячо спорят адвентисты, то, читая эту книгу, вы можете почувствовать себя так, словно вы оказались в гуще семейной ссоры или, может быть, попали на семейный пикник в самом его разгаре. Вам станет не по себе, вы будете как не в своей тарелке. Я хочу, чтобы вы знали: я с вами, я о вас не забыл. Я постараюсь говорить на понятом вам языке и по мере необходимости разъяснять наши адвентистские реалии.

В каком–то смысле я выступаю в роли проповедника, обращающегося к большому хору. Я уверен, этот хор способен выдать великолепное исполнение. Я вижу это, ведь порой у него очень даже неплохо получается. Увы, этих хористов легко рассорить. А мне хотелось бы, чтобы они пели, а не бранились. К какой бы категории читателей вы ни относились, я буду очень рад, если вы присоединитесьь к этому хору и поможете нам спеть.

А теперь, с самого начала, я хочу рассказать вам о том, как я представляю себе этот «хор», то есть Церковь. Отталкиваясь от Священного Писания и трудов Елены Уайт, я покажу вам, чем я руководствуюсь в своей жизни и почему я благодарен Богу и за то, и за другое.

Мое представление о Церкви

Я не знаю никого, кто был бы доволен Церковью в том виде, в каком она существует ныне, даже среди самых ее преданных сторонников. Все мы частенько предаемся мечтам о том, какой она могла бы быть. Только вот мечтать об этой «новой и прекрасной» Церкви нужно так, чтобы не спугнуть при этом верующих в «реальной» Церкви, которая у нас есть сейчас. Мои взгляды на Церковь я хочу изложить в пяти пунктах, каждый из которых будет сопровождать краткая заметка о роли Елены Уайт в их формировании. В качестве пояснения должен отметить, что, говоря о «Церкви», я прежде всего имею в виду Церковь адвентистов седьмого дня, мою Церковь, хотя во многом те же самые принципы применимы и к ветхозаветной, и к новозаветной Церкви, а также к христианской Церкви вообще, то есть ко всем последователям Иисуса.

1. Церковь, которая помогает нуждающимся. «Богословие разделяет, миссия объединяет». Утверждение известное, я слышал его из разных источников и, исходя из собственного опыта, могу сказать, что оно вполне справедливо. Но когда я слышу его или цитирую его сам, я всегда вспоминаю о человеке, благодаря которому оно глубоко запало мне в душу. Я веду речь о Джоне Дибдале, моем добром друге и нынешнем президенте колледжа Уолла–Уолла, где я преподаю. Это многоопытный муж, проведший много лет на служении в Азии и в Соединенных Штатах Америки и побывавший в миссионерских командировках во многих других регионах мира.

Размышляя как–то об этой закономерности (о которой было сказано в предыдущем абзаце), я отметил для себя, с какой готовностью посвященные верующие объединяются для помощи нуждающимся людям. Я отметил также, с какой легкостью те же самые верующие начинают ссориться по поводу доктрин, богословских изысканий и библейских толкований. Конечно, нам не обойтись без энергичных богословских дискуссий, если мы хотим, чтобы Церковь оставалось сильной и здоровой. Но подобные умственные упражнения, какими бы напряженными они ни были, не так уж важны по сравнению с практическим служением, которое совершает Церковь в нашем мире.

На это указывают несколько ключевых библейских отрывков. В Ветхом Завете об этом говорит пророк Михей: «О, человек! сказано тебе, что — добро и чего требует от тебя Господь: действовать справедливо, любить дела милосердия и смиренномудренно ходить пред Богом твоим»^[4]. Можно также привести отрывок из Книги пророка Исаии, которым воспользовался Иисус, когда провозгласил Свою миссию землякам из Назарета: «Дух Господа Бога на Мне, ибо Господь помазал Меня благовествовать нищим, послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение и узникам открытие темницы, проповедовать лето Господне благоприятное»^[5].

А если уж быть совсем краткими, то можно привести один стих, в который Иисус вместил весь Ветхий Завет: «Итак, во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки»^[6]. С этим отрывком неразрывно связано другое Его высказывание — о двух великих заповедях: "Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею и всем разумением твоим" — сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: "возлюби ближнего твоего, как самого себя"; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки»^[7].

У этого отрывка есть две ключевых особенности, которые зачастую остаются незамеченными: во–первых, Иисус просто цитирует Ветхий Завет. Другими словами, в этих заповедях нет ничего нового. Во–вторых, Он выстраивает их в иерархическом порядке: одно важнее другого. Звучит несколько пугающе, но именно так Он учил и так жил. Об этом у нас еще будет разговор в дальнейшем.

Иногда Иисус навлекал на Себя большие неприятности, когда ставил нужды конкретных людей выше требований конкретных законов. Прочитайте 12–ю главу Евангелия от Матфея, и вы найдете несколько показательных примеров, как поступал Иисус и как реагировали на это Его оппоненты. Поскольку люди для Него были важнее, некоторые блюстители традиций обвиняли Его в нарушении Закона. Однако Иисус потому и поступал так, а не иначе, что был верен высочайшему закону. И, давая определение этому закону (любовь к Богу и любовь друг к другу); Он пояснил, что все остальное зиждется на этих двух заповедях. Если бы хоть одна из церквей принимала это высказывание Иисуса всерьез, она, безусловно, стала бы уникальнейшей церковью на земле. Именно такова была мечта Иисуса о Своем народе, какой бы трудновыполнимой она ни была. И я хочу, чтобы она стала и нашей с вами мечтой.

В этой связи будет уместно упомянуть еще один очень важный отрывок из Нового Завета — притчу о суде в Евангелии от Матфея 25:31–46, в которой Бог ставит овец (праведников) по правую Свою сторону, а козлов (нечестивцев) — по левую. Некоторых эта притча несколько смущает, поскольку в ней есть намек на спасение по делам. Однако обратите внимание: те, кого Бог хвалит за добрые дела, даже не осознавали, что творят добро в некоем фундаментальном смысле. Они просто ходили и помогали тем, кто оказался в крайней нужде. У них, безусловно, и в мыслях не было произвести благоприятное впечатление на Бога. По сути дела, Его похвала застала их врасплох.

Есть в этой притче еще один момент, который стоит отметить: козлы, отправленные «в муку вечную»^[8], осуждены не за свои ужасные злодеяния. Их беда в том, что они не делали добра. И это заставляет задуматься.

Прежде чем нам идти дальше, будет уместно привести две цитаты из замечательного комментария на этот отрывок в книге Елены Уайт Желание веков. Ключевые слова я выделил курсивом:

Христос на горе Елеонской описал Своим ученикам картину дня великого суда. Он показал, что тогда решение будет приниматься на основании единственного критерия. Когда все народы соберутся пред Ним, они будут разделены на две группы, и их вечная участь будет зависеть от того, что они сделали или что не захотели сделать ради Него для бедных и страдающих^[9].

Те, кого Христос одобрит во время суда, может быть, не преуспели в богословии, но они следовали Его принципам и под влиянием Духа Божьего стали благословением для окружающих. Даже среди язычников есть люди, которым присуща душевная доброта; прежде чем они услышали о Боге, они помогали миссионерам и даже служили им, рискуя своей жизнью. Некоторые из язычников, не ведая того, поклоняются Богу. Хотя никто из людей так и не принес им свет, они не погибнут. Они не знали писанного закона Божьего, и, тем не менее, слышали Его голос, взывающий к ним через природу, и делали то, чего требует закон. Их добрые дела доказывают, что Святой Дух коснулся их сердец, и они признаются детьми Божьими^[10].

Обнадеживающие слова Елены Уайт о несведущих, но добрых язычниках напоминают мне о еще одном новозаветном отрывке, который поразил меня, когда я впервые по–настоящему его «услышал». «Если вы знаете, что Он праведник, знайте и то, что всякий, делающий правду, рожден от Него»^[11]. Уловили? Здесь говорится о новом рождении, но не для тех, — кто осознанно принял Иисуса (как мы привыкли понимать это выражение), а для тех, кто просто творит правду. Замечательно!

Итак, первый аспект моего представления о Церкви состоит в следующем: она должна стремиться творить добро. И всякий раз, когда кто–то где–то на земле творит добро, Церковь от всего сердца должна говорить «аминь!».

2. Церковь, не оторванная от реального мира. В узкоспециальном смысле этого слова адвентизм начал свое существование как «секта». То есть он был явлением контркультуры, как и новозаветная Церковь в свое время тоже была явлением контркультуры. В первом веке нашей эры христиане противопоставляли себя доминирующей греко–римской культуре, призывая людей поднять отношения с Богом на более высокий уровень. Проще говоря, они плыли против течения.

Так и адвентизм возник в то время, когда большинство христиан весьма оптимистично смотрели в будущее, полагая, что этот мир становится все лучше и лучше и что он стоит на пороге нового золотого века, мира и процветания. Адвентисты пошли вразрез с этим опрометчивым оптимизмом, проповедуя неприятную истину о том, что мир стоит на краю гибели, что он должен быть сначала очищен и только потом обновлен.

Адвентисты и сейчас придерживаются той же самой истины о будущем этого мира.

Однако тех, кто принадлежит к «контркультурному» движению, подстерегает одна опасность — опасность оказаться в изоляции. В нашем горячем стремлении к святости мы можем настолько отдалиться от этого мира, что в конце концов станем жить сами для себя. И тогда ничто не помешает нам стать сварливыми критиканами, совсем не похожими на нашего Господа. Другими словами, мы будем принадлежать этому миру, хоть и жить при этом будем вдали от него. Не такую роль предусмотрел для нас Иисус.

Поэтому, как мне представляется, пришло время сблизиться с этим миром, быть в мире, но, по милости Божьей, не оскверняться от него. На эту мысль меня навели две выдержки из трудов Елены Уайт. Первая представляет собой совет, который она дала служителю, отправлявшемуся осваивать новые территории в Африке:

Если вы трудитесь на новом поле, не думайте, что ваш долг состоит в том, чтобы сразу заявить людям: «Мы — адвентисты седьмого дня. Мы верим в то, что суббота есть седьмой день. Мы не признаем бессмертия души». Этими словами вы, скорее всего, возведете мощную преграду между собой и теми, кого стремитесь достичь. Старайтесь говорить с ними о тех положениях вероучения, по которым у вас нет разногласий. Побеседуйте о необходимости благочестия в повседневной жизни. Представьте своим собеседникам доказательства того, что вы желающий мира христианин и любите их. Пусть люди увидят, что вы человек совести. Таким образом вы завоюете их доверие. А тогда уже у вас будет достаточно времени для того, чтобы порассуждать о вероучении. Следует завоевать сердца, подготовить душу, а затем уже сеять семена, представляя в любви истину, какова она есть в Иисусе^[12].

Вторая цитата представляет собой поразительный совет, который был дан, по всей вероятности, А. Т. Джоунсу, одному из самых неординарных и противоречивых адвентистских деятелей конца девятнадцатого века:

Господь хочет, чтобы Его народ использовал разные методы, но только не осуждение заблуждения, даже если осуждение это будет справедливым. Он хочет, чтобы мы делали нечто большее, чем бросали нашим недругам обвинения, которые только оттолкнут их от истины еще дальше. Дело, которое Христос пришел совершить в нашем мире, заключалось не в том, чтобы возводить преграды и постоянно говорить людям, что они неправы.

Тому, кто рассчитывает просвещать обманутых людей, необходимо сблизиться с ними и трудиться для них с любовью. Он должен стать центром святого влияния^[13].

Если вы осторожный и консервативный адвентист, то эти высказывания, пожалуй, могут показаться вам подозрительными. Однако уверяю вас — они действительно принадлежат перу Елены Уайт. А если вам нужны подходящие примеры из Библии, то вот они — Иосиф, Даниил, Есфирь и Неемия, которые завоевывали доверие «внешних», служа им честно и добросовестно.

Зная не понаслышке направление мысли «консервативного» адвентиста (я сам в какой–то мере консерватор), я могу утверждать, что наибольшее впечатление на него может произвести пример Даниила: царь издал указ, чтобы Даниил и его друзья, «понятливые для всякой науки», были научены «книгам и языку Халдейскому»^[14]. Библия говорит, что благодаря их верности Богу Он даровал этим юношам «знание и разумение всякой книги и мудрости»^[15].

Я думаю, современные христиане тоже могут подобным образом воздействовать на внешний мир. Кому–то, может быть, даже придутся по душе методы А. У. Тоцера, известного американского проповедника и писателя. Когда ему потребовалось понять произведения Шекспира, «он стал читать их, стоя на коленях, прося Бога помочь ему постичь их суть»^[16]. Я не говорю, что такой подход должен войти у вас в обыкновение. Просто мы не должны отрываться от реального мира, но искать точки соприкосновения с ним и с Богом.

3. Церковь, которая помогает людям в их повседневной жизни. В первом пункте я говорил о людях, оказавшихся в большой нужде; здесь мы будем говорить о людях с их повседневными нуждами.

Джон Уилсон, редактор христианского литературного журнала Books and Culture, приводит одну старую русскую поговорку, которую он встретил в романе Александра Солженицына В круге первом: «Не море топит, а лужа». Далее Уилсон говорит: «Большинству из нас не суждено стать мучениками. Напротив, нам предстоит вести войну на истощение — войну с повседневностью»^[17].

Церковь должна быть тем местом, где мы помогаем друг другу справляться с повседневными делами. Ведь для христиан это значит жить в надежде.

4. Церковь, которая сводит вместе разных людей. Возможно, это одна из самых сложных задач в современном мире, в котором царит индивидуализм. У нас становится все меньше и меньше желания тратить время на то, что не отвечает нашим конкретным нуждам, поэтому мы просто встаем и уходим прочь.

Будучи преподавателем в адвентистском колледже, я прежде всего стремлюсь понять, как нам быть с широким спектром людей — от тех, кто очень хочет задавать вопросы (либералов), до тех, кто очень хочет твердо держаться четких и ясных ответов (консерваторов). Говоря иначе, я мечтаю о церкви, где разум гармонично сочетается с верой. Что правда, то правда: одни предпочитают думать, а другим легче просто верить. Я хочу, чтобы церковь могла помочь и в том, и в другом.

Одно из самых замечательных высказываний на эту тему записано в книге Елены Уайт Служение исцеления, в главе под названием «В контакте с другими». Первым мне «открыл глаза» на него Арнольд Куртц, семинарский преподаватель, вышедший к тому времени на пенсию (ныне уже покойный), когда мы беседовали с ним о роли женщин в служении. Позже еще два человека, адвентистский пастор, а затем врач–адвентист, рассказали мне о том, какую большую роль эта цитата сыграла в их жизни^[18]. Упомянутому врачу она особенно помогла, когда тот был да миссионерском служении в Африке. Вот эта цитата.

Любое общение в жизни требует самообладания, снисходительности и сочувствия. Мы сильно отличаемся друг от друга привязанностями, привычками, образованностью, поэтому и взгляды наши различны. Обо всем мы судим по–разному. Наше понимание истины, наши представления о правилах поведения далеко не во всех отношениях одинаковы. Не найдется двух людей, имеющих опыт, схожий во всех мелочах. Испытания, выпавшие на долю одного человека, не похожи на испытания другого. Обязанности, которые один считает легкими, для другого — самые трудные и неясные.

Мы по природе своей столь уязвимы, столь несведущи, столь склонны к неправильным представлениям, что каждому следует проявлять осторожность в оценках окружающих. Мы плохо представляем, какое влияние наши поступки оказывают на жизнь наших ближних. То, что мы делаем или говорим, может показаться нам малозначительным, но если бы наши глаза открылись, мы бы непременно увидели, что от этого зависят самые важные последствия, ведущие к добру или ко злу^[19].

5. Церковь, в которой все дети Божьи могут поклоняться Ему вместе. Все мои мечты о церкви в той или иной степени взаимосвязаны и частично накладываются одна на другую. Но у каждого из этих пунктов есть своя цель. В данном случае я хочу поговорить о церкви, которая может объединить весь народ Божий в совместном богопоклонении. Я не говорю, что все богослужения должны быть только общими для всех членоэ сообщества верующих. По большому счету, церковь будет здоровее (а ее члены счастливее), если у нас будут малые группы, где могут собираться родственные души для взаимной поддержки, а также такие малые группы, которые объединяли бы самых разных людей для работы над одними и теми же проектами. Однако должны быть у нас в церковной жизни и такие события, в которых мы могли бы поучаствовать все вместе во всем нашем разнообразии, как единое тело Христово.

Наверно, самое трудное на таких встречах будет найти общий язык в вопросе о музыке. Я так полагаю, что Господу, по пришествии Своем, придется как–то решать эту проблему. И все же мы должны собираться вместе, есть вместе, играть вместе, молиться вместе и даже петь вместе. Так будет в Царстве Небесном. Но почему нам не начать это делать здесь, на земле?

Роль Елены Уайт в «Церкви»

В этой первой главе мы поговорили об идеальных образах и мечтах — о чем–то за пределами настоящей действительности. Надеюсь, вы уже услышали в моих словах кое–какие намеки на ту роль, которую сыграла Елена Уайт в формировании моих представлений о Церкви. В этой связи хочется процитировать моего бывшего коллегу по преподавательской работе Эрни Берси, который любит приговаривать: «Елена Уайт не только получала видения — она их давала», то есть влияла на представления людей по тем или иных важным вопросам.

Но если мы хотим принести людям какую–то практическую пользу, то нужно перейти от идеальных представлений к реальности. Именно об этом и пойдет речь в следующей главе под названием «Церковь и Елена Уайт». Дело в том, что пророческие голоса сохраняются и оберегаются «Церковью», то есть людьми, которые верят, что услышали Божью весть при посредничестве человека–вестника. Без этого сообщества верующих пророческий голос разнесся бы и вскоре умолк бы навсегда, словно эхо в горном ущелье.

Мы зачастую упускаем из виду, каким образом верующим удается, при помощи Божьей, сохранять пророческую весть в своей среде. У нас так много Библий, включая специальные издания в кожаном переплете с золотым тиснением, что мы очень часто забываем, что голоса, запечатленные на этих страницах, в свое время можно было легко заглушить. Наглядным примером тому могут служить пророк Иеремия и сам Иисус.

Пророчества Иеремии были настолько непопулярны среди его единоплеменников, что ему было фактически запрещено появляться в храме^[20]. Но народ Божий в конце концов осознал, что Иеремия был истинным пророком. Под водительством Духа Святого богобоязненные люди собрали воедино его высказывания и записи, обработали их, и получилось то, что мы сейчас называем Книгой пророка Иеремии. В данном случае Иеремия не был ее непосредственным автором, хотя состоит она в основном из его высказываний.

Что касается Иисуса, то что мы имели бы, не будь Его учеников? Сам Иисус ничего не написал. Именно ученики сберегли для нас Его весть. Они преобразились под влиянием Его слов сами и решили с помощью Его вести преобразить весь мир. Так появился Новый Завет. И этот Новый Завет у нас есть только благодаря Церкви.

Голос Елены Уайт был сохранен примерно так же. Без сообщества людей, поверивших в то, что ее весть исходит от Бога, ее голос уже давно бы смолк. Церковь признала и сохранила ее писания. И теперь ее труды служат Церкви. В следующей главе я расскажу, как и почему они изменили мою жизнь.

Глава 3 Церковь и Елена Уайт

Церковь хранит пророческий голос, дабы этот голос мог послужить ей во благо. И если Церковь следует за Христом, то пророческий голос поможет нам принести еще больше пользы в служении этому миру. Я могу подтвердить это исходя из личного опыта общения с книгами Елены Уайт, и этот свой опыт я могу выразить в нескольких словах: Елена Уайт помогла мне в изучении Библии, а затем Библия помогла мне в изучении наследия Елены Уайт.

Как уже было сказано в предисловии, я человек крайне общительный. Я получаю огромное удовольствие от общения с людьми, сколько бы их ни участвовало в разговоре. Меня сильно расстраивает, если мои собеседники держатся одного со мною мнения, ибо в таком случае получается, что обсуждать мне с ними особо нечего. Но уж лучше пустая беседа, чем бурная перепалка. По части скандальности с религиозными людьми, пожалуй, мало кто может сравниться. Послания апостола Павла в Коринф прямо–таки пестрят подобного рода примерами, которых там, на мой взгляд, даже больше, чем нужно.

Впрочем, если уж быть до конца честными, корень наших проблем скорее всего не в религии. Она просто высвечивает наши проблемы, когда мы вместе с Богом вступаем на путь их решения. Я видел сам, и не раз, как религиозное рвение становится великим благословением для оказавшегося в беде человека и как оно помогает людям жить душа в душу в одном сообществе, особенно когда они следуют за Иисусом. Для коринфской церкви был характерен целый клубок проблем, а вот в письме Павла в Филиппы говорится о людях, которые любят Господа, друг друга и мир сей — в правильном понимании этого слова. В чем же между ними разница? Вот вопрос, который крайне меня интересует.

Будучи сам человеком глубоко религиозным, я на протяжении всей своей жизни пытаюсь проанализировать и понять, почему одних людей религия разделяет, а других объединяет. Давайте мы вместе попробуем рассмотреть эту проблему — пока что в рамках темы, которой посвящена эта глава.

«Классические постулаты» адвентизма о богодухновенности

Когда я учился в колледже Уолла–Уолла, адвентистском учебном заведении, расположенном в штате Вашингтон, один из моих преподавателей, Дж. Пол Гроув, помог мне не только заняться изучением Библии на более глубоком уровне, но и понять, как соотносятся с ней труды Елены Уайт. Наши предшественники–адвентисты считали, что Елену Уайт «вдохновлял» сам Святой Дух, выделив ее тем самым из числа ее единомышленников, участвовавших в раннем адвентистском движении. Джеймс Уайт, Джозеф Бейтс и Дж. Н. Андрюс с целым рядом других мужей веры, все были влиятельными лидерами раннего адвентизма. Но никто и никогда не считал, что они были «вдохновляемы» таким же точно образом, что и Елена Уайт.

Самое главное, что отличало Елену Уайт от прочих верующих, это ее «видения», которые, как она считала, исходили от Бога. Для кого же они предназначались — только ли для нее или для всей Церкви?

«Для всей Церкви», решили наши предшественники, но только после того, как обратились к Библии и выяснили, что эти видения вполне ей соответствуют. Рассудите сами: разве стали бы солидные, взрослые люди прислушиваться к советам семнадцатилетней девушки, не убедись они, что она действительно призвана Богом?

Внимательно изучив Новый Завет, они пришли к убеждению, что ее служение было, безусловно, особым даром от Господа. Из 4–й главы Послания к Ефесянам они узнали о дарах Божьих, которые Он обещал для созидания Тела Христова. Одним из них было пророчество. Изучение 12–й главы Первого послания к Коринфянам убедило их в том же самом.

Следующий вопрос: как этот новый дар соотносится с Писанием? Данный вопрос чрезвычайно важен, и он по–прежнему многим не дает покоя. В некоторых адвентистских кругах изучение Библии может внезапно застопориться, если кто–то вдруг воскликнет: «А вот Елена Уайт говорит…» Никто не желает ввязываться в спор с пророком.

По мнению самой Елены Уайт, ее труды ни в коем случае не должны конкурировать с Библией. Она считала, что ее дар подобен дару других вестников Божьих, упомянутых в Библии, таких как Нафан и Гад во времена Давида или Елисей и Илия во времена Ахава и Иезавели, и говоривших от имени Бога, но не оставивших потомкам своих писаний. По словам Елены Уайт, «Святой Дух предостерегал, обличал, увещевал и наставлял людей не только для того, чтобы все это было записано в Священном Писании»^[21].

Говоря о различии в ролях, я люблю проводить сравнение между законами Колледж–Плейс, города, где я живу, и Конституцией Соединенных Штатов. Как американский гражданин, проживающий в Колледж–Плейс, я обязан исполнять и местные законы, и Конституцию. Однако вне пределов Колледж–Плейс юрисдикция городских властей заканчивается. Эти постановления могут регламентировать порядок, который царит в обычном американском городе, но они не распространяются на людей, живущих в других местах.

Подобным же образом, будучи адвентистом седьмого дня, я признаю служение Елены Уайт как «богодухновенный» голос свыше. Но ее советы нужно непременно испытывать Священным Писанием, подобно тому как законы, действующие в Колледж–Плейс, должны соответствовать Конституции Соединенных Штатов. Как постановления муниципалитета Колледж–Плейс, так и Конституция США — это своды законов, схожие по своей природе. Точно так же библейская весть и то, что передала нам Елена Уайт, это все результат «богодухновенности», вот только роли у них разные. Ее труды всегда как бы под зонтиком Священного Писания. Хочу заметить также, что как законы Колледж–Плейс не имеют силы за его границами, так и советы Елены Уайт ни в коем случае не имеют обязательной силы для тех, кто не входит в мое сообщество веры. Для них они могут быть интересны, даже полезны, но об обязательности и речи быть не может.

Впрочем, ни Библию, ни труды Елены Уайт нельзя рассматривать просто как свод обязательных для исполнения законов, хотя они и содержат в себе заповеди и советы, которые верующие считают обязательными. Вопрос этот, безусловно, допускает разные толкования, но разнообразие тем, охваченных как в Библии, так и в трудах Елены Уайт, делает оба эти источника скорее сборником прецедентов, чем сводом законов. Более подробно мы поговорим об этом в 9–й главе. А пока хочу еще раз подчеркнуть, что Библия в вопросе авторитетности имеет больший вес, нежели труды Елены Уайт, точно так же, как Конституция Соединенных Штатов Америки весомее законов Колледж–Плейс.

Как сама Елена Уайт оценивала свой особый дар и как она соотносила его с Библией, можно увидеть на примере ее собственных высказываний, которые я называю «классическими постулатами» адвентизма о богодухновенности. Пол Гроув сделал большое дело для меня и моих сокурсников, познакомив нас с этими источниками. Это, прежде всего, начальный раздел 1–го тома Избранных вестей, с. 15–23, впервые выпущенного в свет в 1958 году, и «Вступление» к Великой борьбе, с. v—xii. Это «Вступление» впервые появилось в издании 1888 года, а затем с небольшими исправлениями было перепечатано в издании 1911 года, которым мы пользуемся по сей день. Мое понимание процесса инспирации сложилось в основном под влиянием этих постулатов. Я и сейчас даю им самую высокую оценку и продолжаю пользоваться ими в своей преподавательской деятельности, особенно в свете непрекращающейся в христианском мире дискуссии о богодухновенности. Поняв суть разногласий по этому вопросу среди христиан в целом, мы сможем лучше понять, что происходит в адвентизме.

Современный кризис вокруг вопроса о богодухновенности

За последние два столетия христиане, особенно в западном мире, сломали немало копий по поводу богодухновенности. Во второй половине девятнадцатого века появилась и получила широкое хождение в учебных заведениях так называемая «библейская критика». Критики, многие из бывших христиан, принялись яростно препарировать и порицать Библию кто как мог. «Высшая критика» стала синонимом деструктивного библейского анализа. Елена Уайт в полной мере осознавала опасность, которую представлял собой подобный подход к Священному Писанию, и неоднократно высказывала свою озабоченность в печати^[22].

Вскоре после смерти Елены Уайт в 1915 году напряженность между критиками и верующими настолько возросла, что вызвала к жизни движение, известное в то время как «фундаментализм» и названное так по опубликованному в 1917 году четырехтомнику The Fundamentals — «Основы»^[23]. Это был сборник статей, защищавших ортодоксальное христианство от нападок критиков. Адвентисты были согласны с авторами этого труда по большинству отстаиваемых ими позиций. А вот в чем не следовало с ними соглашаться, так это в вопросе о богодухновенности. Но пойти на это было крайне трудно, учитывая глубинные страхи, преследовавшие посвященных христиан того времени.

Фундаменталистское движение имело ряд далеко идущих последствий, и одним из них стал уклон в сторону «непогрешимости» Священного Писания. В самом строгом смысле «непогрешимость» означает, что Библия по природе своей свободна от всякого рода неточностей и ошибок. Есть и другие формулировки — более умеренные. Однако чаще всего имеется в виду именно полная неподверженность Библии каким–либо погрешностям. Сопоставления между собой четырех Евангелий или Книг Царств с Паралипоменоном по идее должно было вполне хватить для осознания необоснованности данных претензий. Однако этого не произошло. Когда гончие берут след лисы, та убегает и прячется. Так же точно поступили посвященные христиане в 20–х и 30–х годах прошлого века. Они отмежевались от университетского образования, принялись учреждать библейские колледжи и вообще стали смотреть на высшее образование с большим подозрением.

Влияние фундаментализма на адвентизм было, как мне представляется, самым неблагоприятным. Он не только помешал нам правильно воспринимать Священное Писание, но и поспособствовал тому, что многие адвентисты прониклись убеждением, будто произведения Елены Уайт тоже «непогрешимы» и применимы ко всем людям, везде и всюду, в абсолютном смысле. Многие наши современники из числа самых непримиримых критиков Библии выросли в фундаменталистских семьях, где им не дозволялось задавать вопросы или заявлять во всеуслышание о своих открытиях в Библии. То же самое происходит в адвентизме, разве что в еще более тяжелой форме — по той простой причине, что Елена Уайт писала много и о многом. По словам самой Елены Уайт, которые вполне здесь уместны: «Властные слова и поступки разжигают самые низменные страсти человеческого сердца»^[24]. У фундаменталистского влияния на адвентизм был еще один скрытый, но важный фактор. Когда «классические постулаты» Елены Уайт стали приобретать широкую известность в Церкви в 60–х и 70–х годах 20–го века, новое поколение адвентистов усвоило, что мы не фундаменталисты. Эта мысль отчетливо прослеживается в статьях, посвященных фундаментализму, во всех трех изданиях официальной Энциклопедии адвентистов седьмого дня (1966, 1976, 1996). Тогда как прежнее поколение адвентистов было наставлено в том, что мы — фундаменталисты^[25]. В результате между поколениями начались определенные трения. Хотя эти трения вполне можно было устранить с помощью внимательного прочтения трудов Елены Уайт.

Мои студенты до сих пор испытывают на себе последствия этого «великого фундаменталистского размежевания». У них создается впечатление, что человек должен выбирать между знанием и верой, между верой и наукой. И проблема эта присуща не одним только адвентистам. Не так давно я услышал от одного известного американского евангелического библеиста, что он знает только две крупные североамериканские семинарии, где соблюдается надлежащий баланс между разумом и верой, не препятствующий ни искренней исследовательской пытливости, ни искренней вере. Все остальные духовные учебные заведения, на его взгляд, склоняются либо в сторону научного исследования в ущерб вере, либо наоборот^[26]. Со времен фундаменталистского кризиса в нашей среде как бы принято подразумевать, что «либералы»думают, а «консерваторы» верят. Мне было бы совсем не по себе, если бы меня поставили перед подобным выбором, и подозреваю — Елене Уайт тоже.

На самом деле ее труды помогли мне наилучшим образом сочетать в своей практической жизни искреннюю веру и непредвзятое исследование. Когда я поступил в докторантуру Эдинбургского университета в 1972 году, ее произведения оградили меня от обеих крайностей — от пренебрежения человеческим фактором в Священном Писании и от такого же пренебрежения Божественным. Я хочу поделиться с вами некоторыми наиболее яркими моментами моего пребывания в Шотландии.

Церковь, университет и Елена Уайт в Шотландии

Я не взял с собой в Шотландию свое собрание произведений Елены Уайт. Однако «классические постулаты», с которыми познакомил нас Пол Гроув, глубоко запечатлелись у меня в сердце. Мы рассмотрим их более подробно в главах 4 и 5, и тогда вы увидите, как гармонично в ее трудах сочетаются человеческое и Божественное, насколько реалистично это сочетание и какую надежду оно несет людям. Очень часто, когда мне встречается какое–нибудь трудное или неожиданное место в Писании, я обращаюсь к произведениям Елены Уайт и вижу, что она уже побывала здесь до меня, увидела то же, что и я, и осталась верующим человеком. Во многих случаях она предлагает решение, как бы делая саму «проблему» частью этого решения. Я по характеру человек весьма осторожный, привык выверять каждый свой шаг. Но если я вижу, что Еленой Уайт этот шаг уже сделан, я смело ступаю вслед за ней.

Опять же, с одной стороны, Елена Уайт помогла мне сохранить «консервативный» взгляд на личностного Бога, Который активно вмешивается в земную историю и в мою личную жизнь. С другой, она помогла мне открыть глаза и воспринять более «либеральный» взгляд на само Священное Писание, дав возможность увидеть его человеческий аспект, осознавая при этом его Божественное происхождение как Божьего Слова и Божьей вести, обращенной лично ко мне. Во вступлении к Великой борьбе она сравнивает этот «союз Божественного и человеческого» в Писании с воплощением Христа:

«Подобный союз существовал и в естестве Христа, Который был Сыном Божьим и Сыном Человеческим. Таким образом, библейский текст „Слово стало плотию и обитало с нами" (Ин. 1:14) может быть применен как к Христу, так и к Библии»^[27].

Мне и по сей день это сравнение кажется вполне уместным и назидательным.

В Эдинбургском университете я учился у людей, которым было присуще самое разное отношение к вере. Некоторые утратили ее совершенно, пока одолевали университетскую науку. Бывали случаи, когда преподаватели так подавали студентам примеры из Библии, словно специально хотели подорвать их веру. В подобных ситуациях я находил поддержку в семье и у шотландских адвентистов. Кроме того, душевное равновесие мне возвращало свойственное Елене Уайт понимание богодухновенности Писания.

Опытный социолог не преминул бы здесь заметить, что по большей части то, что мы считаем «разумным», это итог выработанного общими усилиями мнения окружающих нас людей. О том же писал Клайв С. Льюис:

«Я нахожу, что достаточно всего лишь сменить обстановку, чтобы моя вера поначалу пошла на убыль, — я доверяю Богу меньше, когда молюсь в гостиничном номере, чем когда я нахожусь в своем кабинете в колледже. Общество, состоящее из неверующих людей, так или иначе препятствует нашей вере, даже когда речь идет о людях, о которых известно, что их мнение по любому другому предмету не представляет никакой ценности»^[28].

Клайв С. Льюис не имел социологического образования, однако он был вдумчивым и наблюдательным христианином, вполне осознававшим, насколько уязвимыми могут быть верующие в нашем секулярном мире. Я думаю, мы не особо удивимся, обнаружив, что та же самая истина нашла отражение и в самом Писании. «Будем держаться исповедания упования неуклонно, ибо верен Обещавший. Будем внимательны друг ко другу, поощряя к любви и добрым делам. Не будем оставлять собрания своего, как есть у некоторых обычай; но будем увещевать друг друга, и тем более, чем более усматриваете приближение дня оного»^[29].

Если мы хотим сохранить веру, то поступим «разумно», если «не будем оставлять собрания своего», как сказано в 10–й главе Послания к Евреям. Это одна из причин, почему так важна для нас «Церковь». Кто знает, когда она понадобится нам более всего?

Снова дома

Наше пребывание в Шотландии сильно сказалось на мне, причем во многих отношениях. Жизнь за пределами Америки и изучение Библии под руководством людей, смотревших на вещи с совершенно иных позиций, произвели серьезные подвижки в моем разуме и в моей душе. Моя жена Ванда даже сказала мне как–то, что после поездки в Шотландию мои проповеди стали не такие пресные!

Но я знал, что если я хочу поделиться вновь приобретенными знаниями со своей церковью и со своими студентами, мне нужно будет глубже погрузиться в мое адвентистское наследие, дабы найти там нужные отправные точки. Когда мне впервые выпало преподавать историю адвентизма, я решил перечитать все девять томов Свидетельств для Церкви Елены Уайт. Охватывая период с 1855 по 1909 гг., Свидетельства заключают в себе советы Елены Уайт, обращенные к Церкви и к отдельным людям. Таким образом, они представляют собой взгляд на адвентистскую историю глазами Елены Уайт.

В юные годы я попытался пару раз углубиться в Свидетельства, но далеко продвинуться мне ни разу не удалось. Смутно припоминаю, что я просто отложил их в сторону. Но теперь, когда я твердо решил серьезно взяться за весь сборник, глаза у меня открылись. Принявшись за чтение, я быстро понял, почему предыдущие мои попытки не увенчались большим успехом. Я буквально видел клубы дыма, поднимающиеся от 1–го тома. Читать его было все равно что погружаться в самые резкие и нелицеприятные отрывки Ветхого Завета. Подробно здесь говорить не стану, но могу сказать, что я был полон удивления, но оно уже не имело ничего общего со страхом. И слава Богу!

Видите ли, мое решение взяться за докторскую диссертацию в области исследования Ветхого Завета было продиктовано прежде всего моим желанием разъяснить для себя резкий контраст между ветхозаветным Богом и Богом Нового Завета, между добрым Иисусом, заключающим Своих детей в нежные объятья, и Богом, повелевающим убивать младенцев; между Тем, Кто молился за Своих врагов, и Тем, Кто повелевал предавать их смерти. У Синая гибель грозила даже животным, рискнувшим подойти к горе слишком близко. Согласно учению христианской Церкви, которое есть учение обоих Заветов, Бог не знает перемен: «Я — Господь, Я не изменяюсь»^[30]. А «Иисус Христос вчера и сегодня и вовеки Тот же»^[31]. Христиане, конечно же, верят, что, согласно новозаветному учению, наш добрый Иисус есть также и Бог Ветхого Завета^[32]. Так как же мне было совместить эти две противоречивые картины — Бога, убивающего детей, и Бога, их обнимающего?

Мое адвентистское наследие, вкупе с теми знаниями, которые я усвоил в Шотландии, вылилось в замечательную в своей простоте модель, которая, как мне кажется, описывает не только происходящее в мировом историческом масштабе, но и происходящее в сообществах поменьше — скажем, в адвентизме, и в жизни отдельного человека: например, с Еленой Уайт или даже со мной.

Если кратко, движение от Ветхого Завета к Новому — это движение от акцента на Божьем могуществе к акценту на Его благости; от страха, угроз и насилия к непосредственности, радости и нежности; от Бога убивающего (Синай) к Богу умирающему (Голгофа).

Но как такое может быть, если Бог не изменяется и остается тем же вчера, сегодня и вовеки? В мировом масштабе на ответ нам указывает адвентистское понимание великой борьбы между добром и злом: после известных событий в Едемском саду Бог отстранился, чтобы дать греху произвести присущий ему плод — себялюбие, увенчивающееся насилием, примером чему служат Каин, потоп и Вавилон. Затем, начиная с Авраама, чья родня поклонялась другим богам^[33], Бог ведет Свой народ долгой дорогой от насилия обратно к нежности. Осторожно применяя насилие — язык, наиболее близкий жестоким людям, Бог — да, да, вы не ослышались — Бог как бы подталкивает их к нежному Иисусу, Божьему великому идеалу — к Иисусу, Который никого никогда не убивал; Который пальцем никого не тронул. Даже во время очищения храма Он переворачивал столы, а не набрасывался на людей^[34].

Бог, когда нужно, крут нравом, а когда нужно — нежен, причем в обоих Заветах. Как выразился Павел в письме к коринфским верующим: «Чего вы хотите? с жезлом прийти к вам или с любовью и духом кротости?»^[35]. Однако если говорить в целом, то я готов с жаром отстаивать свою точку зрения: переход от Ветхого Завета к Новому — это просто–напросто переход от силы к благости, от страха к радости вместе с Иисусом Христом, самым ясным откровением из всех. И многим из нас предлежит пройти такой же точно путь от страха к радости в своей собственной жизни.

Но есть еще один очень важный принцип, который я усвоил у Елены Уайт, а именно: «Непогрешимы только небо и Бог»^[36]. Другими словами, ничто в Писании или в трудах Елены Уайт — или в нашей собственной жизни, не следует принимать за прямое отражение Самого Бога в Его абсолютной чистоте и святости. Все в Священном Писании указывает на Бога, но «непогрешимы только небо и Бог». Если говорить о нашем личном опыте, то здесь будет вполне уместна цитата из К. С. Льюиса:

«Мои представления о Боге — это не Божьи представления. Их нужно раз за разом вдребезги разбивать. Он Сам разбивает их вдребезги… Можно даже сказать, что эти встряски служат одним из признаков Его присутствия в нашей жизни»^[37].

Во всяком случае, утвердившись в этой модели перехода от страха к радости, к которой привело меня изучение Библии, и обретя равновесие в восприятии Библии благодаря трудам Елены Уайт, я погрузился в Свидетельства и был поражен. Благодаря тому, что первые пять томов Свидетельств выстроены в хронологическом порядке (охватывая годы с 1855 по 1889), я увидел, как росла и менялась Елена Уайт. Я наблюдал, как она шаг за шагом преодолевала путь от Синая до Голгофы. Я видел, как исчезал суровый лик Божий, на смену которому приходила радость в Господе. Я был просто заворожен.

21 марта 1979 года, в тот самый день, когда начался новый семестр, я дочитал последнюю из более чем 4800 страниц Свидетельств. Я сделал для себя массу пометок. Мне не терпелось взяться за дело. Если кто из читателей брал у меня предмет «История адвентизма» в тот весенний семестр 1979 года, он, должно быть, помнит его не хуже меня. Это был один из самых увлекательных курсов лекций, которые я когда–либо читал.

Если коротко: у меня была группа из восьмидесяти студентов, придерживавшихся самых разных позиций в рамках адвентистского спектра, и все они обрели в моем курсе точки соприкосновения и нашли общий язык. Убежденные консерваторы, занимающие правое крыло, в очередной раз убедились, что возрастание Елены Уайт шло под явным водительством Божьего Духа. А либералы с уклоном влево и с наклонностью к цинизму тоже не остались равнодушны, ибо увидели модель, которая позволяет им воспринимать Библию беспристрастно, как она есть. В этой группе я отметил то, что мне хотелось бы видеть в нашей адвентистской семье в целом. Мечта, обретшая той весной плоть и кровь, стала с тех пор движущей силой в моей жизни. Я хочу, чтобы в моей Церкви произошло то же самое, что и в той учебной аудитории. Поэтому я и взялся за написание этой книги.

Краткие выводы

Подводя итог вышесказанному, могу сказать, что я благодарен Богу за то, что Он обогатил нас служением Елены Уайт. Мне было бы гораздо труднее проникнуться глубокой любовью к Священному Писанию, которым я ныне так дорожу, если бы Бог через ее труды не направил меня в верном направлении. А еще я благодарен адвентистам–пионерам за то, что они претерпели немало бурь в своей жизни, но сохранили для нас наше наследие. Если бы мне только удалось найти способ получше, как достучаться до тех, кому претит мое воодушевление и кого пугает моя откровенность, это было бы уже достижением. Впрочем, Господь по–прежнему трудится не покладая рук, и мы вполне можем рассчитывать на перемены к лучшему.

Завершить эту главу хочу одной из моих любимых цитат из Елены Уайт. Она взята из книги Свидетельства для проповедников. В этой книге много сильных, убедительных вестей, большая часть которых была написана в 1890–х годах в Австралии, куда собратья отправили сестру Уайт с глаз долой! Этой информации нет в опубликованных источниках, но дело, по всей видимости, обстояло именно так. Братья направили Елену Уайт в дальнюю страну, но они не отняли у нее перо. И она продолжала писать. А еще за время этой девятилетней ссылки она стала одним из инициаторов строительства Авондейлского колледжа.

Вот она, эта цитата, в которой отражена ее точка зрения и в которой я не перестаю черпать вдохновение:

Когда люди перестают зависеть от людей, когда делают Бога своей опорой, тогда они проявляют больше доверия друг другу. Наша вера в Бога еще слишком слаба, а наше доверие друг к другу недостаточно^[38].

Глава 4 Классические постулаты о богодухновенности: вступление

В предыдущей главе я упоминал о том, какую важную роль сыграли «классические постулаты» Елены Уайт о богодухновенности^[39] в моей жизни. Когда я еще учился в колледже, они открыли мне глаза на изучение Библии; когда я писал докторскую диссертацию, они помогли мне почувствовать почву под ногами; а теперь они служат мне твердой опорой в моем преподавательском служении.

«Вступление» к Великой борьбе было опубликовано очень давно — в 1888 году. А вот 1–й том Избранных вестей, в котором содержатся рукописи Елены Уайт с 1886 по 1888 годы, вышел в свет только в 1958 году. Хотя во «Вступлении» к Великой борьбе и сказано много полезного и поучительного, оно, пожалуй, не возымело своего действия в Церкви, пока ему в помощь не появились материалы, включенные в 1–й том Избранных вестей. Что касается меня лично, то я благодарен моему преподавателю Дж. Полу Гроуву за то, что он, когда я у него учился (1961—1965), опирался на оба эти источника, хотя Избранные вести были опубликованы только в 1958 году.

Важность «общественной поддержки»

Выражение «общественная поддержка» используется социологами, когда они хотят показать, как то или иное сообщество поддерживает идеи, которые оно считает полезными, и отвергает те из них, что представляются ему опасными. Если религиозное сообщество закрыто для любых новых идей, оно вполне может зачахнуть и просто остаться на обочине жизни. Если оно открыто для самых разных идей, оно может рассыпаться на куски и сбиться с пути. Здоровое сообщество должно блюсти золотую середину между двумя этими крайностями. Принято считать, что «либеральные» сообщества более открыты, чем «консервативные». Пожалуй, по большей части так оно и есть. Однако случается так, что даже очень «либеральное» сообщество может оказаться столь же закрытым, что и «консервативное»; просто отвергать оно будет идеи другого рода.

Адвентизм, по общему мнению, сообщество «консервативное». Я вполне доволен тем, что я консерватор — в том смысле, что я верю в личностного Бога, активно участвующего в земных делах. Однако нельзя не отметить, что всякий раз, когда Елена Уайт употребляла слово «консервативный», она придавала ему отрицательный смысл, имея в виду явление, нуждающееся в исправлении. Именно в этом значении она использовала его после поворотной сессии Генеральной Конференции 1888 года, где рассматривался вопрос о праведности по вере. Ее крайне тревожило, что Церковь может отвергнуть ту самую весть, которую должна была воспринять. Вот что она по этому поводу писала:

Петр увещевал своих собратьев возрастать «в благодати и познании Господа нашего и Спасителя Иисуса Христа» (2 Петр. 3:18). Если народ Божий будет возрастать в благодати, он будет постоянно обретать все более ясное понимание Его слова. Люди увидят новый свет и красоту в священных истинах Писания. Так было в истории Церкви во все века, и так будет продолжаться до конца. Но если практическая духовная жизнь Церкви приходит в упадок, сразу же наблюдается склонность к тому, чтобы прекратить возрастание в познании истины. Люди довольствуются светом, уже полученным из Слова Божьего, и теряют охоту к дальнейшему исследованию Писания, они становятся консервативными и стремятся избежать дискуссий.

Тот факт, что в народе Божьем нет ни противостояния, ни брожения, еще не является безусловным свидетельством того, что люди крепко держатся здравого учения. Есть повод опасаться, что они не в состоянии отличить истину от заблуждения. Когда по мере изучения Библии не возникает новых вопросов, когда нет различия во мнениях, побуждающего людей самостоятельно исследовать Писание, чтобы убедиться в истине, тогда, как и в древности, окажется много людей, поддерживающих традиции и поклоняющихся тому, чего они не разумеют^[40].

Для тех, кому может сейчас показаться, что в своих воззрениях я полагаюсь на Елену Уайт, а не на Библию, хочу отметить, что это совсем не так. Ее роль состояла лишь в том, что она как бы дала мне «разрешение» разобраться в том, что я уже увидел. Поскольку адвентизм моей юности оставался в сетях фундаментализма — и в какой–то мере пребывает в них до сих пор, — замеченное мною в Писании нельзя было не то что обсуждать, а даже и упоминать во многих адвентистских кругах.

Дело в том, что те или иные сообщества могут ограничивать нас, разрешая говорить одно и запрещая говорить другое. Вы же не станете рассказывать компании рационалистов о чудесах, которые сотворил Господь в вашей жизни. Или приставать к группе фундаменталистов с противоречиями, которые вы нашли в Писании. Или зачитывать из нового библейского перевода в общине, где признают только классический перевод.

Эту мысль я хочу проиллюстрировать историей, записанной в книге Ари Голдмана Поиски Бога в Гарварде. Голдман, будучи ортодоксальным евреем, соблюдающим субботу, работал репортером в газете Нью–Йорк Тайме и был в конце концов назначен редактором ее религиозного отдела и направлен на учебу на богословский факультет Гарвардского университета. Его книга пересыпана анекдотами, связанными с соблюдением субботы и вопросами религиозной свободы, и я настоятельно рекомендую ее всем адвентистам. Голдман описывает, что произошло на одном из семинаров, когда был поднят вопрос о том, есть ли жизнь после смерти. На том занятии присутствовал Фран — друг Голдмана и верный адепт «Христианской науки». Вот что, по словам Голдмана, было дальше:

Фран, читавший Библию с раннего детства, поднял руку и уверенно заявил: «О жизни после смерти свидетельствует 11–я глава Евангелия от Иоанна, где рассказывается, как Иисус воскресил из мертвых Лазаря». В аудитории раздался сдавленный смех. В определенных академических кругах, в первую очередь на богословском факультете Гарварда, Библию разбирают по косточкам, исследуют, обсуждают и осуждают, но никогда, слышите, никогда не признают как источник исторических данных.

Когда смешки стихли, обсуждение пошло своим ходом, как будто Фран не сказал ни слова об историчности Писания. Они не допускали и мысли о том, что подобное возможно. «Я был шокирован, обижен и оскорблен», — сказал Фран о подобной реакции сокурсников^[41].

Вот как бывает в «либеральных» кругах. Но точно такая же реакция может возникнуть и в «консервативных» кругах, на другом конце христианского спектра: «Если вы найдете в Библии хотя бы одну ошибку, значит, можно поставить под сомнение все Писание». Или: «Так говорит Библия, я ей верю, и значит, так оно и есть». Где люди следуют подобным принципам, там вопросы не уместны. В моем случае «классические постулаты» Елены Уайт дали мне возможность как следует разглядеть увиденное, поставить соответствующие вопросы и даже задать их вслух. Это было для меня крайне важно.

Всяк мыслит по–своему

Здесь нельзя не отметить, что у разных людей разный склад ума и то, что полезно для одного, может оказаться губительным для другого. По сути дела эта мысль проиллюстрирована в первых двух рукописях, помещенных в начале «классического постулата» в 1–м томе Избранных вестей, причем подана она достаточно тонко и заметна только для тех, кто достаточно чуток к упомянутым выше различиям.

Минуло уже несколько лет, как я стал использовать эти «постулаты» в своей преподавательской работе, когда один из студентов обратил мое внимание на различие в тональности между первой и второй рукописями^[42]. Замечания Елены Уайт в первой рукописи звучат твердо, почти догматично, подчеркивая Божественный аспект Священного Писания. Она как бы предостерегает кого–то, кто не утвержден в вопросе о Божественной инспирации, или старается вселить уверенность в того, кто опасается, что Библия не устоит. Ниже дана подборка из ее достаточно безапелляционных утверждений в этой первой рукописи:

«Никто не может улучшить Библию, выдвигая свои мудрствования по поводу того, что Господь имел в виду или должен был бы сказать».

«Я принимаю Библию такой, какая она есть, а именно — богодухновенным Словом Божьим. Я верую в истинность всех ее изречений».

«Но восстают люди, считающие, что они обнаружили в Слове Божьем нечто, подлежащее критике… Многие из них действительно образованны, обладают красноречием и прочими талантами; однако все свои силы они направляют на то, чтобы посеять в умах других людей сомнения относительно богодухновенности Писаний».

«Собратья, пусть же ни разум ваш, ни рука не поднимаются на Библию!»

«Бог Сам позаботится о Своей Книге, о Своем живом Слове, как Он делал это на протяжении многих веков».

«Собратья, держитесь Библии таковой, какая она есть, перестаньте сомневаться в ее достоверности, покоритесь Слову, и никто из вас не погибнет!»

Во второй рукописи Елена Уайт более открыто говорит о многообразии и несходстве, присущем человеческому аспекту Священного Писания. Она словно поощряет искреннее сердце, испытывающее потребность в том, чтобы исследовать Библию и задавать вопросы. Обратите внимание на более свободную интонацию в этих строках:

«Людей о одинаковыми интеллектуальными возможностями не бывает… Поэтому людям, обладающим различным темпераментом, образованием и образом мысли, трудно передать друг другу посредством языка какую–то идею в том же самом виде, в котором она ясно и определенно сформировалась в их собственном сознании».

«Библейским авторам приходилось выражать свои идеи на человеческом языке. Библия была написана обычными людьми».

«В Писаниях не всегда прослеживается совершенный порядок или внешнее единство».

«Все человеческое несовершенно».

«Библия написана людьми по вдохновению Святого Духа. Это не означает, что она отражает способ мышления и выражения мысли, присущий Богу. Стиль ее написания характерен для человека. Бог не представлен как писатель. Люди часто говорят, что те или иные выражения не могут быть Божьими. Но Бог и не дает возможности судить о Себе в словах, в логике, в риторике, изложенных в Библии».

«Не слова Библии, но люди, ее писавшие, были вдохновляемы Богом».

Учитывая это явное различие в акцентах, будет неплохо, если мы обратимся к еще одной цитате из Елены Уайт, посвященной «многообразию умов» и показывающей, какую важную роль оно играет в практической жизни. Родители с напуганным ребенком ведут себя совсем не так, как с чрезмерно самонадеянным. Так почему же Бог (и Его вестники) должен поступать иначе, когда Ему нужно нам что–то сказать? Обратите внимание на параллель, которую проводит Елена Уайт между различиями в складе ума у современных читателей и различиями, присущими библейским авторам. Этот довод услышишь не часто, но он крайне важен для жизни Церкви:

Дело преподавания Священных Писаний молодежи в наших школах не должно быть поручено лишь одному учителю на долгие годы… В этой работе должны участвовать разные учителя, даже если не все они обладают достаточно полным пониманием Писания…

Почему нам нужны Евангелия от Матфея, Марка, Луки, Иоанна, послания Павла и книги всех остальных авторов, которые несли свидетельство о жизни и служении Спасителя?.. Потому что у людей разный склад ума. Каждый в своем восприятии хоть чем–то, но отличается от других. Определенные истины трогают одних гораздо сильнее, чем других…

Несколько человек раскрывают истину яснее, чем один. Евангелия отличаются одно от другого, но все эти повествования сливаются в одно гармоничное целое.

Так и ныне Господь влияет на сознание разных людей по–разному. Часто через необычные переживания, при особых обстоятельствах, Он дает некоторым исследователям Библии такое видение истины, которое не может охватить другой. Даже самый образованный учитель может оказаться неспособным научить своих подопечных всему, что должно быть им преподано^[43].

Пример обращения к «человеческим» источникам в богодухновенных Писаниях

Когда имеешь дело с тонкой «смесью» Божественного и человеческого в Священном Писании, волей–неволей сталкиваешься с одним из самых показательных (и потенциально — вызывающим наибольшие затруднения) ее свойств, а именно с использованием в Библии «человеческих» источников. В моей личной библиотеке есть несколько «злых» книжек, которые служат наглядной иллюстрацией, как ошибочные представления о Библии могут привести к полной утрате веры и в Писание, и в Бога. Как раз источник этих ошибочных представлений и занимает меня более всего.

Одна из этих «злых» книжек называется Заблуждения и мифы Библии. Ее автор — Ллойд М. Грэм^[44]. Впервые она вышла в свет в 1975 году, а в 1995 году была переиздана. На обложке размещен сопроводительный текст, который сразу же бросается в глаза: «Ллойд М. Грэм считает, что Библия — это не „слово Божье", а сборник заимствований из языческих источников». В общем–то, в этих словах отражена вся суть данного труда. Однако текст на задней стороне обложки еще более показателен:

В своем исследовании Ллойд Грэм утверждает, что его попытка развенчать эти заблуждения и мифы станет добрым подспорьем в просвещении людей, стремящихся отделить правду от лжи. Автор считает, что пришла пора сбросить эту духовную тиранию, дабы мы могли посвящать свое время человеку, а не Богу, своему самосовершенствованию, а не спасению своих душ, которым не грозит никакая погибель.

Для этой книги характерны три момента, на которых я хотел бы остановиться поподробнее. Думаю, они помогут нам понять ценность «классических постулатов» Елены Уайт.

1. Всего–навсего «человеческие» источники. Судя по лицевой обложке его книги, Грэм считает, что все, что мы называем «словом Божьим», должно исходить не от человека, а непосредственно от Бога. По всей видимости, когда он обнаружил — может быть, однажды темной ночью, неожиданно — что библейские авторы действительно обращались к человеческим источникам, ему пришло на ум, что не только Библия не «слово Божье», но и Бога как такового не существует. Насколько я понимаю, такого рода гнев почти всегда возникает как реакция на безапелляционные утверждения типа: «Так говорит Библия, я ей верю, и этого вполне достаточно».

2. Любовь к человеку, а не к Богу. Если воспринимать написанное на задней стороне обложки его книги всерьез, то Грэм вовсе не какой–нибудь там злобный террорист, мечтающий уничтожить весь мир, но человек, который хочет, чтобы мы «посвящали свое время человеку» и занимались «самосовершенствованием». В том, чтобы помогать людям, нет ничего плохого; просто он не хочет иметь ничего общего с Богом или со спасением. В каком–то смысле Грэм согласен со второй заповедью Иисуса — возлюби ближнего своего, как самого себя, но полностью отвергает первую — возлюби Бога всем сердцем. Не воспринимает он и точку зрения Елены Уайт, согласно которой «любовь к человеку — это проявление любви Божьей к этому миру», то есть позицию, соединяющую обе заповеди в одно гармоничное целое^[45].

Консерваторы, находящиеся на одном конце спектра, ищут исключительно служения Богу. Они пренебрегают своими ближними в своей ревности по Богу. Тогда как либералы, занимающие противоположный конец спектра, исключают из сферы своих интересов Бога и стремятся служить только человечеству. Как мы увидим далее, сама Елена Уайт прошла путь от строгого консерватизма к осознанию необходимости блюсти равновесие между Божественным и человеческим, то есть служить Богу через служение своим ближним. При таком подходе уже не нужно ломать голову над тем, кем быть предпочтительнее — либералом или консерватором. Ведь ты и так воспринял лучшее у двух этих мировоззрений.

Кого бы вы предпочли иметь в качестве соседа — Елену Уайт или Ллойда Грэма? Я знаю не понаслышке несколько человек, которые так недовольны Еленой Уайт, что скорее всего сделали бы выбор в пользу Грэма. Однако их гнев на Елену Уайт — это всего–навсего слегка видоизмененный вариант гнева Грэма на Библию и Бога. Уверен, причина одна и та же. Я уже цитировал и, наверное, процитирую еще не раз высказывание Елены Уайт о последствиях безапелляционности в словах и поступках: «Властные слова и поступки разжигают самые низменные страсти человеческого сердца»^[46].

В этой связи хочу привести еще одну цитату из Елены Уайт, к которой обращаюсь достаточно часто. В этой цитате скептицизм увязывается с богословскими «заблуждениями». Хотя говорит она прежде всего о традиционном учении, о вечных муках в адском пламени (которое мы рассмотрим в 6–й главе), я думаю, тот же принцип можно применять гораздо шире:

Заблуждения популярной теологии многих увели от Библии к скептицизму. Справедливость, милосердие и доброта — это величайшие ценности, и когда человеку внушают, что они попираются в Библии, то он вообще отворачивается от Слова Божьего^[47].

Лично я сомневаюсь, что присущий Грэму гнев сможет помочь нам в «самосовершенствовании». Он возлагает слишком большие надежды на благость нашей несовершенной человеческой природы. Но его гневная логика может помочь нам провести линию от причины к следствию и, по милости Божьей, научиться с большим успехом проповедовать Иисуса Христа этому миру. В итоге мы обретем радость вместо гнева и надежду вместо отчаяния.

3. Заразительный гнев. Поскольку в книге, о которой идет речь, не было ни малейшего намека на личность самого Грэма, меня обуяло любопытство. Выяснилось, что о нем нет никаких сведений даже у издателя. По всей видимости, Ллойд Грэм — это псевдоним^[48]. Поисковые интернет–системы отсылали в основном к сайтам книготорговцев и атеистов с такими вот свидетельствами: «Ллойд Грэм, кто бы он ни был, сделал меня неверующим!.. Хотелось бы почитать и другие его книги, впрочем, и этой было вполне достаточно».

А теперь вопрос. Откуда Ллойд Грэм взял, что библейские авторы не должны были пользоваться другими источниками? Что весь библейский текст должен исходить непосредственно от Бога, а иначе его нельзя называть «словом Божьим»? Скорее всего, он почерпнул эти представления у какого–нибудь непреклонного верующего, придерживающегося лозунга: «Так сказано в Библии, я ей верю, и значит, так оно и есть». И я сильно сомневаюсь, что этот верующий пытался выяснить: а что сама Библия говорит по поводу «посторонних» вкраплений в ее богодухновенном «теле»?

Даже благонамеренные авторы, пишущие, в общем–то, полезные книги, порой укрепляют читателей во мнении, что к содержанию Библии не прикасалась человеческая рука. К примеру, в своей популярной книжке, посвященной преимуществам библейских правил здоровья, богобоязненный врач С. И. Макмиллен упоминает несколько занятных лекарственных средств из египетского источника под названием папирус Эберса, в том числе кровь червей, ослиный навоз и ослиный зуб, вымоченный в меде, и еще много в том же роде. Далее автор пытается дистанцировать Моисея от усвоенной им с детства египетской культуры:

Поскольку эти ниспосланные свыше лечебные указания сильно отличались от тех, что прописаны в папирусе Эберса, можно смело утверждать, что Бог не заимствовал из медицинских источников тех дней. Хватило ли получившему некогда высшее египетское образование Моисею веры, чтобы принять Божественные нововведения, не примешивая к ним то, чему он был обучен? Библейская летопись служит наглядным свидетельством того, что Моисей был верен Божьим установлениям настолько, что не привнес в богодухновенные указания ни одного из бытовавших в то время медицинских заблуждений^[49].

Библейские правила здорового образа жизни представляют собой огромный шаг вперед в верном направлении. Но Бог вовсе не пытался опровергнуть сразу все распространенные сомнительные представления, бытовавшие в культуре. Станем ли мы, например, доказывать «научную» обоснованность метода проверки супружеской верности, предписанного в Чис. 5:11–31? Согласно написанному, жена, обвиненная в прелюбодеянии, могла доказать свою невиновность, выпив святой воды с подмешанной в нее землей с пола скинии. Если мы будем читать Библию внимательнее, нам придется отказаться от некоторых наших смелых утверждений. В противном случае мы можем вызвать у людей гневное отвержение, подобное тому, что продемонстрировал своей книгой Ллойд Грэм.

Если неверные представления о библейских заимствованиях из других источников навязываются посвященными христианами, значит, нам нужно спуститься еще на уровень ниже и выяснить, откуда их взяли сами эти христиане. Лично я уверен, что убежденность в происхождении Библии непосредственно с небес, без посредства рук человеческих, это трагическое искажение истины, прямое следствие греха. И вы знаете, кто за это в ответе. То есть идея эта уходит корнями в глубокую древность. Бог, явленный нам в Писании, всегда скрывает невыносимое сияние Своей славы и истины, дабы не погубить этим сиянием грешных людей. Опять же здесь будет уместна еще одна «классическая» цитата из Елены Уайт:

Обращаясь к людям, Господь использует несовершенный язык, дабы человек, обладающий испорченными чувствами и ослабленным, приземленным восприятием, мог понять Его слова. Бог снисходителен к Своему творению и говорит с падшим человечеством на понятом ему языке^[50].

Что происходило тогда и, как мне видится, происходит до сих пор? Дело в том, что грех продолжает действовать на наш больной разум, заставляя нас думать, что Бог так озлоблен на нас и наши грехи, что жаждет нас истребить. От этого воображаемая пропасть между Богом и человеком становится только глубже и шире. Но Бог, Которого я вижу в Священном Писании, выглядит совсем иначе. Он терпелив и милостив. Давайте рассмотрим несколько примеров:

Адам и Ева. Быт. 3. После грехопадения Адама и Евы Бог не стал гоняться за ними в гневе по всему саду, а просто вышел по обыкновению на вечернюю прогулку и не нашел Своих друзей на привычном месте. Адам действительно испугался, но Бог–то вовсе не был зол. Безусловно, Бог глубоко обеспокоен трагическими последствиями греха. Он относится к греху очень серьезно. И в обоих Заветах много говорится о Божественном гневе. Однако вспышки ярости, которых ждут от Него грешники, не имеют к Нему, библейскому Богу, никакого отношения.

Потоп. Быт. 6. Дела на земле шли из рук вон плохо. Бог решил, что нужно начинать все сначала. Однако Он предупредил Ноя заранее и дал ему подробные указания, как ему спастись самому и спасти свою семью и животных. Библейское повествование о потопе сильно отличается от вавилонского мифа, согласно которому боги сговорились избавиться от людей у них за спиной. Утнапиштим, герой вавилонского мифа о потопе, сумел спастись только потому, что бог Эа пренебрег сговором и тайно предупредил Утнапиштима о готовящемся наводнении. Причем вместо того, чтобы призвать его оповестить своих ближних, Эа велел Утнапишиму их обмануть^[51]. Библейский Бог так не поступил бы.

Содом и Гоморра. Быт. 18. Эти города были столь нечестивы, что в опасности оказывался всякий, кому доводилось войти в городские ворота. Да, Бог уничтожил эти города, но прежде Он посоветовался с Авраамом и долго с ним «торговался». Кроме того, Он послал вестника к Лоту и его семье. Милосердие Божье проявилось прежде всего в том, что Он был готов пощадить весь город, если бы в нем нашлось хотя бы десять добрых людей.

Синай. Исх. 19, 20. Явление Божьей славы у Синая стоит особняком в Священном Писании благодаря своей уникальности. В нем мы видим полноту могущества и величия Божьего. Народ был напуган до смерти, но Ему это, судя по всему, даже понравилось. Люди, похоже, испытали чувство глубокой благодарности, хоть и длилось это недолго. Ведь Бог во всех подробностях рассказал им об опасностях, которые грозят им, если они соприкоснутся с Его ужасной мощью. Он много раз посылал им предостережения через Моисея, пока тот чуть ли не осерчал на Бога.

Теперь можно задать закономерный вопрос: каким образом такой Бог станет открывать Себя людям? Через непреложные писания, просто падающие с неба? Нет. Этот долготерпеливый Бог выбрал иной путь — Он скрыл Свое наводящее ужас могущество, вверив Свои вести грешным людям и наделив этих людей значительной степенью свободы. И некоторые из них решили прибегнуть к имевшимся в их распоряжении источникам^[52]. Впрочем, в Библии есть несколько поразительных свидетельств, которые показывают, как язычники, жившие по соседству с Израилем, относились к полученным сверху властным указаниям — не от богов, а от царей. В Книге Есфирь, а также в Книге пророка Даниила сообщается о взглядах, которых придерживался персидский двор. Они считали, что царские законы нельзя ни отменять, ни изменять, даже когда они приняты во зло или под неблаговидным предлогом^[53]. Итак, если настолько непоколебим был авторитет их царей, что уж говорить об их богах! А при таких богах разве пришло бы хоть кому–то в голову прибегать к «источникам»?

Обнаружить в таких документах ссылку на источник означало бы отвергнуть их Божественное происхождение.

Идея о том, что библейские авторы не должны были заимствовать из посторонних источников, по всей видимости, представляет собой часть более широкого демонического замысла по дискредитации Бога. Адвентисты вполне могут сказать, что Ллойд Грэм был прав, отвергая подобный взгляд на Священное Писание и на Бога. Вполне возможно, что если бы он не был так зол, то он мог бы вернуться к Евангелию и Писанию в целом и выяснить, что же Библия говорит о Боге на самом деле, и не только о Боге, но и о том, какие средства Он выбирает для общения с человечеством. Как раз в этом–то «классические постулаты» Елены Уайт и могут оказаться весьма полезны. Они как раньше, так и сейчас не только приближают людей к реальности, но и несут им надежду.

И все же мы должны быть крайне осторожными, чтобы не нанести ущерб вере людей, даже если они в чем–то были введены в заблуждение. Очень часто, когда я пытаюсь показать людям, как библейские авторы использовали другие небиблейские источники, на меня начинают бросать настороженные взгляды. Но, наверное, наиболее примечательно реагируют те, кто терпеть не может Елену Уайт и готов на все, лишь бы развенчать ее авторитет. При этом их охватывает ужас от одной мысли применить ту же самую методику по отношению к Библии. Когда я пытаюсь показать им безосновательность их гнева на Елену Уайт на примере библейского материала, в ответ зачастую слышу резкую отповедь: «Не смейте измываться над моей Библией! Вам бы только выгородить Елену Уайт».

Таким людям хочу ответить, что если говорить обо мне лично, то это Елена Уайт помогла мне выгородить мою Библию. Я всем сердцем желал бы помочь им научиться поклоняться Богу в радости, без гнева и без страха, и прежде всего без страха потерять свою Библию. В нашем мире и так хватает жутких вещей, чтобы еще бояться за свою Библию.

Желающие развенчать авторитет Елены Уайт, но утвердить при этом авторитет Библии, как мне кажется, испытывают страх перед критическим анализом, который якобы может повредить их вере (и вере их детей). И я не пытаюсь вступать с ними в спор и приводить им множество библейских доводов, если вижу, что есть опасность совершенно разрушить их веру в Бога. Но я приравниваю их гнев, направленный против неверного использования трудов Елены Уайт, к гневу Ллойда Грэма, возникшему из–за неверного использования Библии. Но если уж этот гнев возник, то чтобы снова все расставить по своим местам, просто донести до людей верные сведения будет недостаточно. Мы сколь угодно долго и тщательно можем разъяснять им истину, но без влияния Святого Духа все наши усилия по большей части будут напрасны.

В следующей главе мы рассмотрим четыре связанных сбогодухновенностью вопроса в их связи с «классическими постулатами» Елены Уайт.

Глава 5 Вопросы о богодухновенности в свете «классических постулатов»

В этой главе мы рассмотрим некоторые проблемы, связанные с инспирацией, в свете «классических постулатов» Елены Уайт. В предыдущей главе я исследовал вопрос использования в Библии «человеческих» источников, поскольку он становится камнем преткновения для многих верующих. Такой же вопрос встает и в отношении трудов Елены Уайт, о чем и пойдет речь в данной главе.

Сам не знаю почему, но библейские заимствования из «чуждых» источников никогда не вызывали у меня какого–то протеста. С одной стороны, это хорошо, потому что они не расшатывали мою веру, а с другой — плохо, потому что я не способен до конца прочувствовать переживания тех, кому «повезло» меньше, чем мне. К счастью, большинству из нас хватает других забот, и мы не держим себя в постоянном напряжении, решая все эти проблемы. Поэтому у нас есть возможность помогать друг другу в нужде: вы можете помочь мне, когда у меня не хватает сил, а я могу помочь вам, когда вы ослабели.

В качестве ободрения для нас хочу привести слова апостола Павла из Рим. 15:1, 2: «Мы, сильные, должны сносить немощи бессильных и не себе угождать. Каждый из нас должен угождать ближнему, во благо, к назиданию»!

Рассуждая о богодухновенности, важно помнить об одном: то, что полезно одному, может причинить немалый вред другому. В качестве иллюстрации опять обращусь к вопросу об источниках. Я хорошо помню, как несколько лет назад мне позвонила одна рассерженная женщина, прослушавшая запись моего семинара, посвященного теме богодухновенности. Одна из конференций пригласила меня прочитать этот семинар в церкви, в которой был настоящий раскол по этому вопросу. Я поделился с людьми тем, что, по моему мнению, могло послужить им к назиданию, но эта женщина обвинила меня в том, что я подрываю веру людей, и объяснила почему.

За несколько лет до моего приезда к ним она услышала от кого–то, что Елена Уайт активно заимствовала из произведений других авторов. Эта женщина пошла в библиотеку университета Лома–Линда и удостоверилась, что это действительно так. Ее вера в Елену Уайт разлетелась в прах. Но это еще не все. Она тут же отправилась в Калифорнийский университет и записалась слушательницей на курс «Библия как литературное произведение». Очень скоро и от ее веры в Библию тоже почти ничего не осталось. При этом она продолжала активно участвовать в жизни церкви. Основываясь на своем личном опыте, она посчитала, что я скорее разрушаю веру, чем созидаю ее.

Спустя несколько лет она позвонила мне снова, чтобы поделиться своей тревогой по поводу духовного состояния одного из наших студентов. Хотя о предыдущем нашем разговоре она даже не заикнулась, я ее узнал и даже вспомнил, как ее зовут. И спросил ее, в каком состоянии находится она сама. Она ответила, что снова вернулась на путь веры и очень этому рада. Из разговора с ней я понял, что она и вправду человек верующий. Я тоже был очень за нее рад.

Можно ли избежать таких метаний из стороны в сторону? Думаю, что нам вполне это по силам. И говорю это, исходя из собственного опыта изучения «классических постулатов». Елена Уайт был женщиной веры, испытавшей, что такое «инспирация», «богодухновенность», на самой себе. Я уверен, что мы должны извлечь из ее опыта как можно больше для себя пользы.

Я хочу предупредить вас, что если вы уже преисполнены гнева на Елену Уайт и знать ее не хотите, то сказанное мною может еще более распалить ваш гнев, особенно когда я буду говорить об ее обращении с источниками. О чем я весьма сожалею. Я был бы очень рад, если бы вы посмотрели на нее иными глазами, и тогда градус вашего раздражения наверняка упал бы. В любом случае, вам нужно помнить, что я говорю как друг и в защиту друга, который мне очень помог. Вы убедитесь, что мой подход к авторитету Елены Уайт далек от традиционного. Но к этому подходу я пришел благодаря ее трудам и благодаря тому, что она указала мне на Священное Писание.

Далее я буду рассматривать конкретные вопросы в свете «классических постулатов». Первые два вопросы более важны для меня лично; другие два представляют немалый интерес для всех остальных. «Классические постулаты» затрагивают все четыре вопроса. Я обрисую вкратце каждый из них, а затем мы разберем их по очереди, сопроводив ключевыми цитатами из «классических постулатов».

1. Разночтения в фактах, приведенных в библейских книгах. Почему так случилось, что в обоих Заветах (Книги Царств и Паралипоменон в Ветхом и четыре Евангелия в Новом) содержатся параллельные повествования об одних и тех же событиях, причем они не совпадают в некоторых деталях, и порой существенно?

2. Разночтения в богословии и различия в опыте, описанные в библейских книгах. Откуда взялся такой контраст между ветхозаветным и новозаветным Богом? Между нежным Иисусом и жестоким Богом Синая, Ахана и Озы? Почему народ Божий в Библии столь по–разному воспринимает мир и Бога — от миролюбивого образа Бога в 22–м псалме до мстительного в 136–м?

3. Временные рамки пророческого дара. Почему случился такой большой временной пробел между новозаветными деяниями Святого Духа и Его проявлением в адвентизме?

4. Использование «человеческих» источников богодухновенными авторами. Как богодухновенный автор может прибегать к небогодухновенным источникам, не подрывая при этом Божественный авторитет?

1. Разночтения в фактах, приведенных в библейских книгах.

Вопрос: Почему так случилось, что в обоих Заветах (Книги Царств и Паралипоменон в Ветхом и четыре Евангелия в Новом) содержатся параллельные повествования об одних и тех же событиях, причем они не совпадают в некоторых деталях, и порой существенно?

«Классические» цитаты:

«Библия в целом являет собой союз Божественного и человеческого, поскольку истины, данные Богом, выражены в ней человеческим языком. Подобный союз существовал и в естестве Христа, Который был Сыном Божьим и Сыном Человеческим. Таким образом, библейский текст „Слово стало плотию и обитало с нами" (Ин. 1:14) может быть применен как к Христу, так и к Библии»

(Великая борьба, с. vi).

«В Писаниях не всегда прослеживается совершенный порядок или внешнее единство. Чудеса, совершавшиеся Христом, даны не в строгой последовательности, но по мере раскрытия обстоятельств, требовавших откровения Божественной силы Христа»

(Избранные вести, т. 1, с. 20).

«Библия написана не на возвышенном сверхчеловеческом языке. Иисус, дабы общаться с человеком на его уровне, облачился в человеческую плоть. Так и Библия должна быть передана человечеству на их языке. Все человеческое несовершенно. Одни и те же слова могут обозначать различные понятия, нет такой определенной идеи, которую можно было бы выразить одним словом. Библия была дана для практических целей»

(там же).

«Не слова Библии, но люди, ее писавшие, были вдохновляемы Богом. Вдохновение воздействует не на слова или выражения человека, но на него самого, и разум его, под влиянием Святого Духа, наполняется определенными мыслями. Конкретные же слова, в которые облекаются эти мысли, несут отпечаток индивидуальности. Так распространяются Божественные наставления. Божественный разум и воля объединяются с разумом и волей человеческой; таким образом написанное человеком становится словом Бога»

(Избранные вести, т. 1, с. 21).

«Слово Божье появилось именно в том виде, в котором Господь хотел дать его людям. Он передал его через разных авторов, каждый из которых обладал своей собственной индивидуальностью, хотя и рассказывали они об одних и тех же событиях»

(там же).

Если вы сумеете уловить единый для всех приведенных выше цитат дух, то вы увидите, что Елена Уайт плавно смещает фокус с голых фактов на их восприятие. И в этой самой связи, если «все человеческое несовершенно»^[54], но при этом полезно, то можно вполне позволить себе замечать разночтения в библейских летописях и задаваться вопросом, откуда они взялись.

Несколько лет назад один учитель из адвентистской школы рассказал мне, как реагировали некоторые старшеклассники, когда он стал рассказывать им о разночтениях в евангельских повествованиях. В качестве примера учитель взял надпись на кресте (во всех четырех Евангелиях она разная). Один ученик ответил так: «Зачем вы нам это рассказываете? К чему нам это знать?» Другой сказал: «Бог мог бы сделать эти таблички одинаковыми, если б захотел». Да, конечно, мог бы. Но почему не сделал? Вот вопрос, который меня сильно занимает.

Совершенно очевидно, что Бог не хотел, чтобы все четыре Евангелия были одинаковыми. Он дал нам четыре разных рассказа о жизни Иисуса. Я прихожу к выводу, что лучшего способа помочь нам понять, что важно, а что не очень, у Бога не было. Если мы хотим, чтобы библейские авторы могли свободно создавать свои повествования, делиться с нами своими сердечными помыслами и переживаниями под водительством Святого Духа, «каждый обладая своей собственной индивидуальностью»^[55], то нам не стоит зацикливаться на «противоречиях».

Если просто дать нескольким свидетелям рассказать о том, что они увидели, то они будут единодушны в описании важнейших событий, но при этом разойдутся в деталях. Один из моих студентов как–то проиллюстрировал этот эффект на ярком примере из собственной жизни, показав, как это бывает в действительности. «В этом нет ничего удивительного, — заявил он, когда мы дошли до параллельных отрывков. — Несколько лет назад в наш дом проник грабитель. В наших показаниях по поводу его внешности был такой разнобой, что полиция не могла понять, кого им искать». Произошел грабеж — это очевидно, а вот насчет деталей — никакой ясности. В повседневной жизни мы сталкиваемся с подобными «разночтениями» постоянно и привыкли ничему не удивляться. Кто в здравом уме станет утверждать, что ограбления не было только потому, что свидетели не могут сойтись в его деталях? Уж в том, что их ограбили, семья уверена на сто процентов.

Однако по какой–то непонятной причине, когда дело доходит до Библии, те, кто считает, что нужно всеми силами отстаивать ее непогрешимость, ставят и себя, и саму Библию в затруднительное положение. Согласно этой концепции непогрешимости («если в Писании есть хоть одна неточность, значит, оно никуда не годится все целиком») ограбления как такового не было, если свидетели хоть сколько–нибудь расходятся в описании случившегося. Если слишком строго подходить к фактам, можно поставить под сомнение саму суть той вести, которую до нас пытаются донести.

Г. Е. Лессинг (1729–1781), известный немецкий философ и литературный критик, проводя параллель между евангелистами и прочими древними историками, отмечал: «Если мы склонны относиться к Титу Ливию, Дионисию, Полибию и Тациту с таким почтением и великодушием, что легко прощаем им всякого рода неточности и ошибки, то почему мы так строги к Матфею, Марку, Луке и Иоанну?»^[56].

Несколько лет назад я взялся составлять полную хронологию жизни Иисуса Христа на основе четырех Евангелий. Вскоре у меня опустились руки, я пришел в отчаяние, осознав, что у меня ничего не выйдет. В евангельских рассказах оказалось слишком много различий. При этом я нахожусь под большим впечатлением от того, как К. С. Льюис описывает сущность новозаветной вести. Вот его впечатляющие, но простые слова о сути евангельского повествования:

Первые христиане обращались под влиянием только одного исторического факта — Воскресения и одного только догмата — Исупления, который действовал на то чувство греха, которое было у них, греха не против какого–нибудь причудливого закона выдвинутого ради новинки каким–нибудь «великим человеком», а против старого, общеизвестного и всеобщего закона нравственности, которому их учили матери и няни. Евангельские повествования появились поздно и были написаны не для того, чтобы обращать людей в христианство, а для того, чтобы наставлять уверовавших^[57].

Ни Льюис, ни Елена Уайт не считали нужным добиваться полного соответствия между Евангелиями. Как есть, так есть. Некоторые подробности могут служить просто фоном, на котором разворачиваются очень важные для авторского замысла события. Вот почему в Библии ничего не нужно менять. Ведь то самое слово, которое мы прежде считали малозначимым, однажды может оказаться весьма существенным.

Возьмем в качестве примера разночтение в порядке, в котором перечислены искушения Иисуса Христа в пустыне у Матфея и Луки. У Матфея рассказ о сатанинских искушениях заканчивается сценой на вершине горы, а у Луки — на крыле храма. Джордж Райс утверждает, что Матфей и Лука ставили перед собой разные задачи, потому и порядок искушений у них разный^[58]. По словам Райса,

«искушения у Матфея достигают кульминации в вопросе о том, кто будет править этим миром. Кому царствовать — вот что главное! А вот Луку прежде всего заботит проблема избавления от сатанинской власти, поэтому у него рассказ об искушении заканчивается победой Иисуса над сатаной на крыле храма»^[59].

Видите, какое богатство мы рискуем потерять, если поставим перед собой задачу выстроить безупречную евангельскую хронологию? Елена Уайт помогла мне избавиться от подобных мыслей, чему я несказанно рад. Вместо лозунга «все или ничего» она предлагает нам сосредоточиться на концепции воплощения — на Библии, которая таинственным образом совмещает в себе Божественное и человеческое, и говорит нам, что богодухновенны не слова, а человек, который их записывает. И что самое главное, она говорит нам, что «Библия была дана для практических целей»⁴.

2. Разночтения в богословии и различия в опыте, описанные в библейских книгах.

Вопрос: Откуда взялся такой контраст между ветхозаветным и новозаветным Богом? Между нежным Иисусом и жестоким Богом Синая, Ахана и Озы? Почему народ Божий в Библии столь по–разному воспринимает мир и Бога — от миролюбивого образа Бога в 22–м псалме до мстительного в 136–м?

«Классические» цитаты:

«Книги Библии, написанные в разные эпохи людьми, которые резко отличались друг от друга своим положением, занятиями, умственными и духовными дарованиями, весьма несхожи и по стилю, и по тематике. Разные люди, написавшие эти книги, по–разному выражают свои мысли; мы часто находим, что одна и та же истина более выпукло раскрыта одним писателем, нежели другим. Так как не один человек, а целый ряд людей освещают в Библии тот или иной вопрос, рассматривая его со всех точек зрения, то несерьезному, поверхностному и предубежденному читателю может показаться, что эта книга полна противоречий и разногласий, в то время как проницательный, вдумчивый и благочестивый исследователь увидит в ней безусловную гармонию»

(Великая борьба, с. vi).

«Библия написана людьми по вдохновению Святого Духа. Это не означает, что она отражает способ мышления и выражения мысли, присущий Богу. Стиль ее написания характерен для человека. Бог не представлен как писатель. Люди часто говорят, что те или иные выражения не могут быть Божьими. Но Бог и не дает возможности судить о Себе в словах, в логике, в риторике, изложенных в Библии»

(Избранные вести, т. 1, с. 21).

В данном случае я под одним заголовком объединил две проблемы. Одна связана с тем, как по–разному библейские авторы описывают Бога, вторая — с многообразием человеческих переживаний, присущих Божьим вестникам. Обе эти проблемы ставят серьезный вопрос о единстве и многообразии, а также о том, что предпочтительнее. Вот почему я поместил их вместе под одним заголовком.

Давать пространные комментарии в этом разделе я не буду, поскольку, чтобы дать исчерпывающее объяснение, почему в разных библейских книгах Бог выглядит по–разному, нужно гораздо больше места^[60]. Благодаря «классическим постулатам» я получил возможность громко заявить, что эта разница действительно существует. И более всего способствовали этому два приведенных выше отрывка. Если Библия была написана людьми, «которые резко отличались друг от друга… умственными и духовными дарованиями»^[61], значит, я мог открыто заявить о том, что было у меня на сердце и что я увидел в Писании.

Скажу прямо — не своим умом я до этого дошел; мне нужно было, чтобы кто–то сказал мне, что отношение Иисуса к Его врагам, выраженное в Его молитве на кресте: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают»^[62], отражает более высокий уровень духовной зрелости, чем состояние псалмопевца, призывающего погибель на своих врагов: «Блажен, кто возьмет и разобьет младенцев твоих о камень!»^[63]

В глубине души я понимал, что в заповеди Иисуса: «Любите врагов ваших» гораздо больше христианского, чем в ненависти к ним^[64]. Но я старался заглушить в себе подобные мысли о «богодухновенных» авторах, не говоря уже о том, чтобы сказать о них вслух. Одно дело — читать о жестокостях Давида, которые ему доводилось совершать в своей жизни; и совсем другое — когда Бог помещает в Библию жестокие молитвы. Я и не мог подумать, что молитва Иисуса — это гораздо лучший для меня пример, чем прочие библейские молитвы.

Поэтому когда я услышал из уст Елены Уайт, что библейские авторы «резко отличались друг от друга… умственными и духовными дарованиями»^[65], я сразу же воскликнул: аминь! А когда я услышал ее слова о том, что «люди часто говорят, что те или иные выражения не могут быть Божьими» (и в этом она с ними вполне согласна!), я воспрял и обрадовался! В душе я знал, как обстоят дела на самом деле, но боялся, что надо мной просто посмеются, если скажу об этом вслух. А Елена Уайт не только сказала это вслух, но и опубликовала в печати за своей подписью!

Впрочем, она не сказала напрямую: «Ты прав!» Она выразилась мягче. Но сказанное ею означает то же самое:

«Бог не дает возможности судить о Себе в словах, в логике, в риторике, изложенных в Библии»^[66].

Еще раз аминь!

Однако у той же Елены Уайт я узнал, что мне не нужно отбрасывать те части Библии, которые отражают «более низкий» уровень духовной зрелости. Я вполне осознал, что мне не обойтись без этих молитв в моем восхождении на «более высокие» уровни. Мне нужно было научиться быть честным со своим собственным огрубелым сердцем, выявлять свои недостатки, дабы Бог мог приступить к моему исцелению^[67].

В 5–й главе Евангелия от Матфея Сам Иисус со всей ясностью говорит о том, что о Писании можно рассуждать в категориях «хуже–лучше», не подвергая при этом сомнению его богодухновенность. Шесть раз Он восклицает: «Вы слышали, что сказано… а Я говорю вам». Он сравнивает одно богодухновенное слово с другим, и это очевидно. Однако все эти сравнения предваряет один очень важный стих: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить»^[68]. Иисус совершенно ясно показал, что «исполнить» не значит «нарушить» или «упразднить». Скорее, это значит наполнить новым и более глубоким смыслом — не затрагивая при этом старый смысл, который может помочь нам в процессе роста.

Слушатели Иисуса с детства знали заповедь «не убивай». А теперь, говорит Иисус, даже если вы просто придете в гнев (убийственный гнев?), вы уже подлежите суду (Мф. 5:21, 22). Вот так–так!

От чего проще удержаться — от убийства или от гнева? Видите, насколько высоко Иисус поднял планку. Но если я чувствую гнев в глубине души, мне нужно дать ему себя обнаружить, дабы Господь мог исцелить его — не устраняя тот прекрасный идеал, который показал нам Иисус.

Беда в том, что мы легко пасуем перед нашими идеалами. Когда нам в очередной раз не удается «взять высоту», у нас появляется сильнейшее искушение опустить руки, и все потому, что идеал кажется нам совершенно недостижимым. Но если мы будем взирать на Иисуса, Он поможет нам не отступать и не сдаваться. И это очень важно.

Мой знакомый, австралийский ученый Артур Патрик, как–то поделился со мной цитатой из Карла Шурца (1829–1906), американского политика и журналиста немецкого происхождения. Я нахожу ее весьма поучительной и полезной:

Идеалы подобны звездам. Руками до них не дотянуться. Но, подобно мореходу в бескрайнем океане, вы можете сверять с ними свой курс. И, выверяя по ним свой путь, вы достигнете своей цели.

Завершить этот раздел хочу тремя короткими комментариями, которые стоят того, чтобы сделать их пространнее (но не в этот раз), и касаются того, как последователям Иисуса выжить в этом жестоком и злом мире.

А. Божья жестокость. Я глубоко убежден, что в конце времен Бог очистит землю от всякого зла. Но я рассматриваю это окончательное очищение как прискорбный, но необходимый акт, призванный сделать Вселенную безопасной для всех тех, кто хочет исполнять закон любви. Я отнюдь не считаю, что Бог будет «сводить счеты» со Своими врагами в том смысле, в каком зачастую это делаем мы. В своих выводах я исхожу из евангельских повествований. Когда Бог истребляет, Он не «сводит счеты». Но Он Бог, и в конце Он восстановит Вселенную в ее первозданной чистоте.

Однако на протяжении большей части библейского повествования Бог обращается с людьми весьма жестко. В качестве оправдания этой жесткости чаще всего приводят довод о теократии, но это объяснение вызывает у меня все больше и больше сомнений, ибо оно подразумевает по сути, что Бог имеет право на жестокость просто потому, что Он Бог. И разговаривать больше не о чем.

Я готов доказывать «с пеной у рта», что жесткость Божья в Ветхом Завете была крайней, но вынужденной мерой. Именно этого ожидали от Бога люди, ставшие жестокими по причине греха. Единственный способ для долготерпеливого Бога достучаться до сердец жестокого народа — говорить с ними на том языке, который они понимают. Именно таким «откровением» стала в свое время гора Синай.

Увы, перекос, вызванный насилием, в значительной мере присутствует в человеческом обществе и поныне. Мой коллега пересказал мне как–то разговор, который состоялся у него с адвентистом из одной из развивающихся стран. Тот поведал ему, что, пробыв некоторое время в Университете Андрюса, он пришел к убеждению, что мужчины его племени должны оставить обычай бить своих жен. Вернувшись домой, он сумел со временем убедить своих соплеменников отказаться от насилия. Но тогда начали жаловаться сами жены:

«Наши мужья к нам совсем охладели. Они больше не бьют нас, как прежде!»

Причем эти перекосы одними странами третьего мира не ограничиваются. Я знаю одну посвященную адвентистку, которая пошла работать учительницей в колонию для несовершеннолетних преступников^[69]. Среди ее подопечных были подростки всех возрастов, совершившие разного рода правонарушения, в том числе тяжкие. Однажды к ней подошла одна девочка и спросила, потупив взор: «Как часто вас бьет муж?» Учительница замерла от удивления. «С чего ты взяла? Мой муж никогда меня не бил. Он меня любит».

Смутившись на мгновение, девочка ответила: «Но если муж вас любит по–настоящему, он должен вас бить. Ведь родители бьют детей, чтобы показать им, что они их любят; так же должен поступать и парень, который любит девушку; когда новичок вступает в банду, его тоже бьют для порядка, чтобы показать, что он свой; а когда двое женятся, муж бьет жену. Я вам сочувствую: ваш муж вас не любит».

Как донести до таких людей весть о Божьей любви? Не имея в Своем распоряжении добросердечных верующих, которые могли бы на собственном примере показать, что такое нежная Божья любовь, Бог был вынужден сделать шаг назад и обратиться к людям на единственном языке, который они понимали, — на языке жесткости. Жесткость Божья в Ветхом Завете свидетельствует прежде всего о жестокосердии народа, до которого Он пытался достучаться. Если вы хотите узнать, каков Бог на самом деле, посмотрите на Иисуса. Сколько человек Он уничтожил? Ни одного. В Евангелиях упоминаются всего лишь два чуда, связанных в той или иной мере с насилием, но ни одно из них не было совершено по отношению к людям. Я имею в виду свиней, бросившихся в море, и проклятую смоковницу^[70].

Спору нет, Иисус действительно рассказывал притчи о суде, порой жестоком суде. Но они указывают на последний суд. Иисус никогда не проявлял терпимости к греху как таковому. Но перед Ним стояла цель превратить жестокосердных грешников в мягкосердечных, прощенных и прощающих святых.

Б. Применение силы при самозащите, при защите ближних и при защите государства. На мой взгляд, христианам часто приходится сталкиваться со всеми этими вопросами в своей практической жизни, их редко кому удается избежать. Но здесь я хотел бы сделать акцент на двух принципах: во–первых, применение силы необходимо сводить к минимуму; а во–вторых, мы в любом случае должны относиться к людям по–христиански. И в каких бы обстоятельствах мы ни оказались, нужно стараться спасать жизнь, а не отнимать ее.

В. Гнев. Сама Библия увещевает нас: «Гневаясь, не согрешайте»^[71]. Было бы странно, если бы человек, пусть даже и христианин, не гневался при виде всякого рода несправедливостей или притеснений. Однако тот, кто охвачен злобой, всегда неправ^[72]. Да и вообще, когда несправедливость совершается по отношению к нам лично, будет лучше, с духовной точки зрения, если на нашу защиту встанет кто–то другой. Если говорить о нашем духовном состоянии, то мы становимся на скользкий путь, когда защищаем себя сами. Конечно, порой другого выхода не остается. Но если в церкви царит здоровая атмосфера, ее члены будут вставать на защиту других и давать другим защищать себя.

3. Временные рамки пророческого дара.

Вопрос: Почему случился такой большой временной пробел между новозаветными деяниями Святого Духа и Его проявлением в адвентизме?

«Классические» цитаты:

«Согласно Слову Бога, Его Дух должен был продолжать Свою работу в период распространения Евангелия. В течение долгих столетий, когда создавались Писания Ветхого и Нового Заветов, Святой Дух помимо откровений, которые должны были войти в священный канон, не переставал просвещать и отдельные души. Сама Библия говорит нам о том, что Святой Дух предостерегал, обличал, увещевал и наставлял людей не только для того, чтобы все это было записано в Священном Писании. В Библии также упоминается и о пророках, живших в различные века, но слова которых остались незаписанными. И когда работа над составлением канона Писания была завершена, Святой Дух продолжал просвещать, предостерегать и утешать детей Божьих»

(Великая борьба, с. viii).

«Писание ясно говорит о том, что эти обетования распространяются на Церковь Христа во все века и не ограничиваются только апостольским временем»

(там же).

Что касается пророческого дара, то в проблеме временного пробела между новозаветной эпохой и возникновением адвентистского движения на самом деле никакой проблемы нет. Она возникла вследствие неверного понимания либо просто заблуждения. Позиция Елены Уайт по этому вопросу вполне однозначна: никакого пробела не было и не будет.

Вопрос на самом деле в том, признает или нет церковное сообщество этот дар подобно тому, как признали пророческий дар Елены Уайт адвентисты седьмого дня. Насколько я могу судить, такое признание — явление достаточно редкое.

Хотел бы отметить также, что, учитывая адвентистское понимание «великой борьбы», Бог, по всей видимости, рассчитывает на нашу твердость в вере даже в отсутствие ярких проявлений особых даров. В своей книге Disappointment with God (Разочарование в Боге) Филип Янси утверждает, что согласно Писанию пик Божьего чудотворения приходится обычно на период духовной немощи, а не духовного возрастания. О времени странствования Израиля в пустыне он говорит:

«Способствует ли изобилие чудес вере? Во всяком случае, не такой вере, какая угодна Богу. На примере израильтян мы можем убедиться: человеку свойственно любить знамения ради них самих и тянуться к ним, а не к Богу»^[73].

У Клайва С. Льюиса есть две цитаты, которые я очень люблю. Они свидетельствуют о том же самом. Первая находится в книге Письма Баламута, своего рода богословии наизнанку, где истина рассматривается глазами беса (по имени Баламут), обучающего своего племянника (Гнусика), как увести пациента (человека) от Врага (Бога). Приведенная ниже цитата вложена автором в уста Баламута:

Он учит их ходить и должен убрать Свою руку. И если они действительно хотят ходить, Он радуется даже тогда, когда они споткнутся. Не обманывайся, Гнусик. Наше дело в особенно большой опасности, когда человек оказывается во Вселенной, из которой, казалось бы, исчез всякий след Врага, и спрашивает, почему он покинут, и продолжает повиноваться Ему без особого желания, но с твердым намерением следовать воле Вражьей^[74].

Другая моя любимая цитата из Льюиса образует заключительное высказывание в его эссе «Сила молитвы», одном из лучших, на мой взгляд, произведений, посвященных молитве–прошению, впервые появившемся в журнале The Atlantic Monthly.

Не могу не упомянуть в этой связи суровые, но справедливые слова, которые сказал мне как–то один опытный христианин: «Я видел много поразительных ответов на молитвы, и многие из них вполне можно было счесть за чудо, но они обычно даруются новоначальным — до обращения и сразу после него. Чем дальше ты ушел по христианскому пути, тем они реже. Зато отказов становится все больше, причем они все более безошибочные, все более подчеркнутые».

Означает ли это, что Господь оставляет без ответа тех, кто верно Ему служит? Что ж, Тот, Кто служил Ему вернее всех, возопил незадолго до Своей мученической смерти: «Для чего Ты Меня оставил?» Когда Бог стал Человеком, Человек этот не получил от Бога никакого утешения в величайшей Своей нужде. Здесь — великая тайна, и, даже если б я был в силах, я все равно не посмел бы взяться за ее разгадку.

Между тем людям незначительным, таким, как вы и я, если вдруг мы получаем ответ на молитву, вопреки всем надеждам и шансам, лучше не делать поспешных выводов в свою пользу. Если б мы были сильнее, с нами обращались бы не так бережно и нежно. Если бы мы были смелее, нас могли бы послать, без всякой поддержки, на защиту самых безнадежных редутов в этой великой битве^[75].

Итак, Бог готов наделять дарами по необходимости, и так было всегда. Насколько очевидны они для других — это уже другой вопрос. И в свете великого противостояния между добром и злом надежды, которые возлагает на нас Бог, в сжатом виде выражены в хорошо знакомых нам словах Елены Уайт: Он просто хочет, чтобы мы «стояли за правду, даже если небеса упадут на землю»^[76].

4. Использование «человеческих» источников богодухновенными авторами.

Вопрос: Как богодухновенный автор может прибегать к небогодухновенным источникам, не подрывая при этом Божественный авторитет?

«Классические» цитаты:

«Богу было угодно сообщить миру истину посредством людей, и Он Сам через Святого Духа наделил их способностями для этого труда, определенным образом направляя их мысли и руководя их отбором, что говорить и писать»

(Великая борьба, с. vi).

«Великие события, связанные с развитием Реформации в прошлые века, — это исторические факты, которые признаны всем протестантским миром; эти факты бесспорны и не вызывают никакого сомнения. Я старалась бы краткой, дабы эта книга не вышла слишком объемной. При тех рамках, которые мне необходимо было соблюсти, я ужала изложенные факты, но лишь настолько, чтобы эта краткость не помешала их правильному пониманию и применению. В некоторых случаях, когда историк кратко, но емко описывал те или иные события или же удачно обобщал исторические факты, я прямо цитирую его слова. Но случается и так, что источник не указан, поскольку цитаты даны не с целью ссылки на авторитетного историка, а потому, что его слова позволяют ярко раскрыть суть того или иного вопроса. Когда я рассказываю о делах и взглядах тех, кто продолжает дело Реформации в наше время, я обращаюсь с их опубликованными работами подобным же образом»

(там же, с. xi, xii).

Говорят, что подобное обращение Елены Уайт с источниками — без надлежащих ссылок — было и остается серьезным камнем преткновения для тех, кто склонен отвергать ее авторитет^[77]. Подобный фактор сыграл немалую роль и в утрате веры в Библию в девятнадцатом веке, когда исследователи обнаружили, что Библия не настолько уникальна, как считалось прежде, но имеет много точек соприкосновения с древней ближневосточной культурой. Поэтому ее авторы не стеснялись заимствовать из «небогодухновенных» источников. Я не буду останавливаться здесь на этом вопросе более подробно, но в 4–й главе я уже попытался выявить некоторые причины связанного с этим отхода от веры, причем не просто отхода, а гневного разрыва.

Отталкиваясь от своих собственных наблюдений, могу с большой долей уверенности утверждать, что психология и логические доводы тех, кто отвергает Елену Уайт по причине ее заимствований из других источников, во многом схожи с доводами тех, кто отвергает Священное Писание и Бога примерно по тем же соображениям. Когда человек начинает ощущать определенный гнет или нажим со стороны «богодухновенных» писаний, и неважно по какой причине, то, обнаружив в них «человеческие» источники, он находит повод от этого гнета освободиться. Если этот человек близок к атеистическому концу религиозного спектра, авторитет «угнетающего» священного текста и стоящего за ним Бога может в одночасье разрушиться в его глазах, стоит ему обнаружить какие–то внешние источники. В итоге атеист становится свободным, его больше не угнетают ни Библия, ни Бог.

Многие критики Елены Уайт ощущают гнет с ее стороны — либо в том, что касается образа жизни (она говорит нам, как себя вести), либо в том, что касается свободы мысли (она ограничивает нас интеллектуально). Одни бывшие адвентисты становятся агностиками либо атеистами, другие пытаются занимать компромиссную позицию, отвергая все, что якобы исходит от людей, но сохраняя веру в Бога, Библию и принимая все, что, по их мнению, написано Еленой Уайт без заимствований из человеческих источников. Когда я попросил одного из яростных критиков Елены Уайт объяснить, почему он так рьяно выискивает в трудах Елены Уайт посторонние источники, он ответил мне просто и без обиняков: «Потому что я свободный человек». Другими словами, над ним больше не довлеет ничего, что принято выдавать за слово Божье и что на самом деле берет начало из человеческого источника.

Я взялся за эту книгу отчасти потому, что мне хотелось обозначить те доводы, которые позволят нам честно и сознательно признавать «авторитет» Елены Уайт, не воспринимая его как гнет. Этот свой замысел я буду осуществлять по ходу повествования.

Теперь обратимся к вопросу об источниках. В первой из приведенных выше цитат есть одно слово, которое, на мой взгляд, звучит как намек, в нем нет окончательности, категоричности. Мне в свое время указал на него Дж. Пол Гроув. Елена Уайт утверждает, что Бог руководил их «отбором», когда они размышляли, что говорить и что писать. Можно ли включить сюда и отбор источников? Вполне. Однако это слишком смелая мысль, и мало кто принимает ее во внимание.

Нижеследующая цитата гораздо более показательна. Она лучше других помогает нам понять, почему Елена Уайт зачастую не давала ссылки на источники. Этот вопрос мы сейчас и рассмотрим.

Почему Елена Уайт так мало говорила о своих заимствованиях из других источников? Некоторые предположения

Если вы уже настроены враждебно по отношению к Елене Уайт, то на этом месте вы скорее всего отложите в сторону эту книгу. Но для тех, кто относится к ней положительно или как минимум нейтрально, эти рассуждения покажутся полезными и поучительными.

Во–первых, я хотел бы обратить ваше внимание на две цитаты, которые, на мой взгляд, превратно истолковываются как подтверждение той мысли, что Елена Уайт будто бы намеренно скрывала сам факт использования в ее трудах посторонних источников.

«Я нахожусь в зависимости от Духа Господнего в передаче виденного или его описании так же, как и в получении видения. Для меня невозможно вызвать в памяти показанное мне до тех пор, пока Господь не напомнит мне об этом в то время, какое Он сочтет благоприятным для передачи видения людям или для описания его»^[78].

«Хотя я так же завишу от Духа Господнего при описании моих видений, как и при получении их, тем не менее слова, которые я использую при описании увиденного, являются моими собственными, за исключением тех слов, которые были сказаны мне ангелом и которые я всегда привожу как прямую речь»^[79].

Меня всегда удивляет, когда критики приводят два эти отрывка в подтверждение неискренности Елены Уайт. Совершенно очевидно, что в первом говорится о Божественном водительстве при передаче увиденного, и ни о чем более. Она не затрагивает вопрос заимствования из человеческих источников, хотя я уверен, что она и в этом случае заявила бы о Божественном водительстве тоже. Но, даже зная о заимствованиях из других источников то, что мы знаем сегодня, я не вижу в данной конкретной цитате ни единого слова, которое нужно было бы заменить во имя торжества истины.

Во второй цитате, на мой взгляд, тоже все вполне очевидно. Елена Уайт не хочет, чтобы люди думали, будто она пишет под Божью диктовку. Когда она говорит: «Слова, которые я использую при описании увиденного, являются моими собственными», она имеет в виду, что это действительно ее слова, а не Божьи. Здесь не стоит вопрос о человеческом источнике ее слов. И опять же, я не вижу в этой цитате ни единого слова, которое нужно было бы заменить во имя торжества истины.

Тем не менее что правда, то правда — Елена Уайт действительно крайне редко упоминает о том, что в своих трудах она прибегает к другим источникам. Последние абзацы «Вступления» к Великой борьбе представляют собой примечательное исключение. Мы рассмотрим этот отрывок ниже. Но сначала позвольте мне обратить ваше внимание на четыре фактора, которые помогли мне понять, почему она обращается с источниками так, а не иначе.

А. Ее читатели придерживались крайне консервативных взглядов на инспирацию. Когда выяснилось, что библейские авторы заимствовали из других источников, это привело, с точки зрения верующего человека, к плачевным результатам. Одни потерпели «кораблекрушение в вере», другие просто не обращают на этот факт никакого внимания. Адвентисты были и остаются консервативными христианами, они воспринимают подобные свидетельства столь же болезненно, что и прочие консервативные христиане. Если бы вдруг, во времена Елены Уайт, выяснилось, что она достаточно «вольно» обращается с внешними источниками, это привело бы к крайне отрицательным последствиям. На собственном опыте могу сказать, что эти данные и поныне плохо сказываются на студентах из консервативных семей.

Суматоха, поднявшаяся в 1883 году вокруг новой редакции и переиздания Свидетельств для Церкви, служит наглядным примером неприятных последствий, которыми грозит внедрение «либеральных» идей в «консервативное» сообщество. Когда возникла необходимость заменить на новые печатные формы Свидетельств, Елена Уайт пожелала внести в них некоторые поправки. В 1883 году Генеральная Конференция приняла официальное постановление о внесении изменений и переиздании, в котором были приведены следующие соображения:

Многие из этих свидетельств были написаны в самых неблагоприятных обстоятельствах, когда их автор был слишком отягощен заботами и трудом, чтобы уделить внимание грамматической точности этих произведений, и… они были напечатаны в спешке, не позволившей выявить эти неточности^[80].

Помимо резолюции Генеральной Конференции от 1883 года, в 3–м томе Избранных вестей приведено датированное 1884 годом письмо Елены Уайт к Урии Смиту, председателю редакционной комиссии, в котором она уговаривает его поскорее взяться за эту работу. Судя по этому письму, она знала о членах церкви в Батл–Крике, которые противились внесению редакционной правки в Свидетельства для Церкви

«Я смотрю на этот вопрос иначе, чем мои собратья, — писала она. — Я считаю, что изменения улучшат книгу. Если наши враги намерены разбирать ее, дадим им эту возможность»^[81].

И враги непреминули этим заняться. Критик и бывший адвентист Д. М. Кэнрайт указывал на пересмотренное издание Свидетельств для Церкви как на свидетельство того, что труды Елены Уайт не богодухновенны. В своей книге Seventh–Day Adventism Renounced (Адвентизм седьмого дня: опровержение) Кэнрайт прикидывает, сколько исправлений может быть во всех свидетельствах, на основе выборочной проверки нескольких страниц. Получилось более 63 тысяч. «Хорошенькая богодухновенность, скажу я вам!» — восклицает он^[82].

Консервативные сообщества с трудом воспринимают перемены любого рода, тем более когда речь идет о «богодухновенных» писаниях или давно устоявшихся церковных учениях. К примеру, в то время, когда адвентизм был на пути к принятию доктрины о Троице, служители на одном из лагерных собраний попытались, с помощью так называемого «устного» голосования (когда голосующие хором кричат «за» или «против», а председательствующий на слух определяет, каких голосов больше), помешать тем докладчикам, которые высказывались в пользу Святого Духа как «Божественной Личности»^[83].

Зная о консервативных настроениях своей аудитории, Елена Уайт старалась не афишировать тот факт, что в ее трудах есть заимствования из других источников.

Б. Духовные произведения редко отличаются документальной точностью. Не стоит ожидать документальной точности от автора, который ставит перед собой прежде всего духовные цели. «Проложить путь к сердцам собравшихся» — вот как она описывала свою работу во время миссионерских поездок с мужем Джеймсом^[84]. Даже в наше время издатели стараются избегать излишней «документальности» в религиозных изданиях. Например, в книге The Message (Весть), очень популярном библейском парафразе Юджина Петерсона (2002), нет даже порядковых номеров библейских стихов. Так же, как и в The Readers Digest Bible (1982), удобном для чтения издании Библии, представляющем собой сокращенную версию общепризнанного американского перевода.

Что касается произведений Елены Уайт, то это вопрос авторитета. Попытки отыскать у нее неточности продиктованы желанием избавить себя от необходимости к ней прислушиваться, особенно если ее труды вызывают у человека ощущение несвободы.

В. Елена Уайт, по всей видимости, отличалась хорошей памятью. В ходе изучения источников, которыми пользовалась Елена Уайт, были обнаружены записи с обширными цитатами даже в ее дневниках. Другими словами, она при случае прибегала к другим источникам, даже когда у нее не было намерения публиковать написанное в печати. Может быть, все дело в ее хорошей памяти? Трудно сказать с уверенностью, но по мне так это вполне возможно.

Г. Елена Уайт просто не знала, как и почему нужно правильно оформлять ссылки. Здесь нельзя не упомянуть заключительные строки «Вступления» к Великой борьбе. Мы рассмотрим их более подробно в дальнейшем, а пока нужно отметить, что, когда кто–то обращал внимание Елены Уайт на недостатки в документальном оформлении ее книг, она с готовностью предпринимала шаги к их исправлению. По крайней мере, так было в случае с Великой борьбой. Когда издание 1888 года было подвергнуто критике за некоторые исторические неточности, Блена Уайт и ее сын Уильям обратились за помощью к У. У. Прескотту. Прескотг, получивший магистерскую степень в Дартмаусе, одном из самых престижных учебных заведений в Америке, был в числе самых образованных адвентистов своего времени. Однако просьба «усовершенствовать» Великую борьбу вылилась для него в душевный кризис. Он согласился, хоть и неохотно, и выполнил эту работу. Но на Библейской конференции 1919 года он рассказал, как она на него повлияла, припомнив слова, которые он сказал тогда У. Уайту:

«Я превозмог себя и предложил поправки, которые нужно внести для исправления некоторых неточностей. Эти поправки приняты. Вот только как я теперь буду доверять тем книгам, которые не прошли через мои руки?»^[85].

Можно ли ожидать безупречной точности в деталях от женщины, получившей всего–навсего трехлетнее образование? Не думаю. «Инспирация» не подразумевает всеведения и полной осведомленности в нормах, принятых в академической среде. Эти нормы весьма разнообразны, и несведущему человеку трудно уложиться в эти рамки. В качестве иллюстрации хочу рассказать вам о показательном случае, приключившемся с одним весьма уважаемым адвентистским богословом. Завершив работу над своей докторской диссертацией, он стал изыскивать возможности для ее опубликования и отослал ее в три разных академических издательства.

К своему немалому огорчению и стыду, он вскоре узнал, что совершил серьезный проступок. Он нарушил принятую в научной среде процедуру. Поскольку издатели платят немалые деньги за экспертизу поступающих к ним рукописей, авторы исследовательских работ следуют общепринятому правилу не отсылать рукопись более чем в одно издательство за раз. Обращаться в другое издательство можно только в том случае, если вашу рукопись не приняли в первом. Мой коллега узнал об этой «этической» норме слишком поздно, когда двое из трех издателей выразили желание опубликовать его книгу. Они весьма строго выговорили ему за его невольный проступок, но, к счастью, отнеслись к нему великодушно. Итак, если человек с докторской степенью, полученной в одном из лучших университетов в стране, мог совершить подобную ошибку, то что говорить о женщине, едва окончившей начальную школу.

Подытоживая вышесказанное, я не нахожу никаких подтверждений тому, что Елена Уайт имела хоть какой–то злой умысел, не давая ссылок на источники. Тогда как большинство исследователей, изучающих ее заимствования из других источников, движимы стремлением подорвать ее авторитет, я интересуюсь этим вопросом по другой причине. Когда в поле моего зрения попадает какая–то идея, которую она развивает в своих трудах, — в частности, ее понимание закона — мне становится интересно, какую литературу она читала. И мне очень хочется сравнить написанное ею с источниками, которыми она пользовалась, чтобы увидеть, какие изменения она привнесла. Но об этом мы поговорим позднее в последующих главах. Л сейчас давайте обратим свой взор на ее самое откровенное высказывание о заимствованиях из других источников — опять же из «Вступления» к Великой борьбе.

Факты, их применение и источники: Великая борьба в свете «Вступления»

На мой взгляд, заключительные строки «Вступления» к Великой борьбе представляют собой замечательный краткий курс по «инспирации». Я хочу выделить три основных момента и отметить, какой смысл в них заложен.

А. Факты, изложенные в Великой борьбе, имеют своим источником не видения, данные свыше, а общеизвестные сведения.

«Великие события, связанные с развитием Реформации в прошлые века, — это исторические факты, которые признаны всем протестантским миром; эти факты бесспорны и не вызывают никакого сомнения»

(Великая борьба, с. xi).

Возникает простой вопрос: могут ли «бесспорные и не вызывающие никакого сомнения» факты не соответствовать действительности? Конечно, с точки зрения социологии, такое вполне возможно. Об этом, в частности, говорит американский социолог Джеймс Лоуен в своих книгах Lies ту Teacher Told Me: Everything Your American History Textbook Got Wrong и Lies Across America: What Our Historic Sites Get Wrong^[86]. Тогда возникает другой вопрос: должен ли пророк вносить поправки в эти факты? Вполне возможно, что нет. Если пророк возьмется править то, что «все считают бесспорной истиной», его отвергнут как лжепророка.

Б. Применение фактов важнее, чем сами голые факты.

«Я старалась бы краткой, дабы эта книга не вышла слишком объемной. При тех рамках, которые мне необходимо было соблюсти, я ужала изложенные факты, но лишь настолько, чтобы эта краткость не помешала их правильному пониманию и применению»

(Великая борьба, с. xi, xii).

Преподать важные истины можно даже в том случае, если некоторые факты не вполне соответствуют действительности. Возьмите, к примеру, детские истории, которые рассказывают в церкви. Главное для Елены Уайт были не факты, а то, какой урок можно было из них извлечь. Если кто–то указывал ей на какие–то неточности в ее произведениях, она по возможности их исправляла. Но она знала, на чем нужно ставить главный акцент, а именно на практическом применении изложенных фактов.

Ее точку зрения можно проиллюстрировать на примере письма, которое она направила Урии Смиту, когда встал вопрос об исправленном издании Свидетельств для Церкви. В соответствии с резолюцией Генеральной Конференции от 1883 года Смиту было поручено взять на себя новую редакцию Свидетельств, однако работа не двигалась вперед из–за противодействия батл–крикских верующих. В этом письме она отмечает, что в первые годы своего служения она порой не отдавала в печать свои материалы, когда ее мужа постигала болезнь и он не мог ей помочь в их подготовке. «Мне было показано, — писала она, — что мы не должны откладывать публикацию данного мне важного света только потому, что у меня нет возможности подготовить его в наилучшем виде». Она должна была выпускать материал, подготовленный настолько, насколько это было возможно, с тем, чтобы, когда будет время, довести его до блеска. «Я должна улучшать все, по возможности доводя до совершенства, чтобы весть была принята образованными людьми».

В том же письме есть несколько замечаний о Дж. Н. Андрюсе, блестящем молодом адвентистском богослове, которые тоже о многом говорят:

Я видела в связи с книгой «История субботы» брата Андрюса, что он слишком медлит с этой работой. Другие труды, ошибочные по своей сути, завоевывали пространство и преграждали путь к истине, так что люди несли урон от противодействующих сил. Я видела, что многих это приведет к погибели. После того как первое издание разошлось, он мог внести улучшения, но он слишком упорно стремился к совершенству. Эта задержка не согласовывалась с намерением Божьим.

В конце письма она записала довольно резкие слова:

Я полагаю, что любое наше издание подвергнется критике, будет искажено, переиначено и очернено, но мы должны идти вперед с чистой совестью, делая все, что в наших силах, и вверяя последствия Богу. Мы не должны медлить с работой.

Итак, мои братья, что же вы намерены предпринять? Я не хочу, чтобы эта работа затягивалась. Я хочу, чтобы вы взялись за дело — и немедленно^[87].

В. Авторитетные источники цитировались не потому, что они авторитеты, а потому, что их слова «ярко раскрывают суть вопроса».

«В некоторых случаях, когда историк кратко, но емко описывал те или иные события или же удачно обобщал исторические факты, я прямо цитирую его слова. Но случается и так, что источник не указан, поскольку цитаты даны не с целью ссылки на авторитетного историка, а потому, что его слова позволяют ярко раскрыть суть того или иного вопроса. Когда я рассказываю о делах и взглядах тех, кто продолжает дело Реформации в наше время, я обращаюсь с их опубликованными работами подобным же образом»

(Великая борьба, с. xii).

Однажды на занятии, после прочтения этих строк, где описывается метод, которым пользовалась Елена Уайт при заимствовании из авторитетных источников, один из студентов сгоряча воскликнул: «Так ведь это же противозаконно!» Да, это так, по крайней мере по нынешним меркам. Но Елена Уайт не знала, что это противозаконно. Она открыто признается в своем «противозаконном» поступке, и это свидетельствует о том, что у нее не было на этот счет никакого злого умысла.

Возможно, самое сильное впечатление в этом отрывке производит последнее предложение, поскольку в нем говорится, что целые куски книги были просто–напросто позаимствованы у других авторов — либо с ссылкой на них, либо без всяких ссылок. Если бы это предложение воспринималось всерьез, это могло бы изменить ход исследований трудов Елены Уайт в наше время^[88].

«Классические постулаты»: краткий обзор

Вдумчивый читатель заметит, что в своих «классических постулатах» Елена Уайт отмежевалась, причем значительно, от тех позиций, на которые впоследствии встали фундаменталисты. Когда я излагаю этот материал на семинарах, которые провожу по церквам, каждый раз кто–нибудь из присутствующих да выпалит: «Понять не могу, о чем вообще столько шума; ведь у Елены Уайт все разложено по полочкам!». Однако если Церковь хочет быть более открытой и созвучной действительности в вопросе об инспирации, одних «классических постулатов» Елены Уайт будет мало. Потребуется множество вдумчивых адвентистов, которые будут относиться к ним со всей серьезностью, воспримут их сердцем, воплотят их в жизнь и поделятся плодами с Церковью и миром. Удивительное сочетание искренности и ободрения, которое заключено в этих высказываниях, это настоящий драгоценный дар для Церкви. Я надеюсь, мы сумеем воспользоваться им с гораздо большей пользой, чем до сих пор.

Глава 6 Пугающее название

Должен признаться: на самом деле я хотел назвать свою книгу так: «Как Елена Уайт спаслась из преисподней». Однако это название вызвало серьезные разногласия среди моих родных и друзей, членов моего класса субботней школы и моих студентов в колледже. Мнения были самые разные — от одной крайности до другой и все, что между ними.

Скажем, студенты, большинство из которых знакомы с трудами Елены Уайт на весьма поверхностном уровне, склонялись в основном к названию «поострее». Чуть меньше половины из них высказались за тот вариант, который я предложил изначально; примерно столько же настаивали на «смягчающем» подзаголовке: «И обрела радость в Господе». И около десяти процентов предлагали найти какую–нибудь более умеренную альтернативу. Одна девушка даже воскликнула: «Доктор Томпсон, нам будет так трудно вас защищать!»

Насколько я пониманию, худшее, что может случиться с книгой, если она останется незамеченной. Однако когда я стал размышлять над этой конкретной книгой и молиться о ней, мне стало ясно, что будет гораздо хуже, если человека, которому она нужна и для которого она могла бы стать благословением, отпугнет ее слишком громкое название. Поэтому я выбрал вариант поскромнее, в котором нет «перчинки», но который, по милости Божьей, может произвести нужное впечатление.

Наверное, вы уже поняли, какой смысл я вкладываю в название этой книги. Этим названием я хочу сказать, что Елена Уайт спаслась от учения об аде. Это действительно так. Только произошло это не сразу, а постепенно.

Почему я откладывал этот разговор до 6–й главы? Потому что хотел подготовить вас к той вести, которую вам предстоит в этой главе услышать, чтобы вы могли испытать ту же радость во взаимоотношениях с Богом, какую испытала Елена Уайт, когда сама восприняла эту весть. Разница между ней и нами лишь в том, что для нее, насколько я понимаю, потребовалось несколько десятилетий, прежде чем туман, окутывавший ее, наконец рассеялся, а у нас, по моим расчетам, должно уйти на это лишь несколько минут, ровно столько, чтобы прочитать написанное ниже.

Впрочем, у всякой книги есть одно преимущество — ее можно закрыть и отложить в сторону. И вернуться к ней, когда и вам, и Господу станет очевидно, что вы готовы правильно воспринять ее содержимое.

И еще я хочу добавить, что я весьма благожелательно отношусь к людям, которые медленно соображают, ибо каждое утро я наблюдаю подобного субъекта в зеркале. Стыдно признаться, но я, адвентист седьмого дня в четвертом поколении, отучившийся более шестнадцати лет в адвентистских учебных заведениях, «открыл» для себя, что Иисус был Богом во плоти, только на втором году обучения на богословском факультете Университета Андрюса! Трудно поверить, но это так.

Вот как это произошло. С ранних лет я называл Его как положено: «Божественный», «Мессия», «Сын Божий». Но у меня настолько глубоко запечатлелся в сознании образ Иисуса, приносящего за меня жертву умилостивления в Своей крови, что я воспринимал Его как безусловного Друга, тогда как Бога Отца, как мне представлялось, еще нужно было в чем–то убеждать. Наконец, в семинарии я решил прояснить для себя один важный вопрос: если Отец меня любит, то зачем мне посредник между мною и Богом? Этот вопрос не давал мне покоя с тех пор, как я прочел в Великой борьбе, что мы должны будем «находиться в присутствии Святого Бога без Заступника»^[89]. В поисках ответа на этот вопрос я наконец «услышал» весть, заключенную в Евангелии от Иоанна 14–17. В частности, я «услышал» слова Иисуса: «Видевший Меня видел Отца»^[90]. Если Иисус был Богом во плоти, если Бог Сам пришел на планету Земля, чтобы спасти меня и вас, значит, Он действительно очень хочет, чтобы я оказался в Его царстве. Более того, из Ин. 16:26, 27 я узнал, что придет день, когда мне не понадобится посредник, потому что я буду уверен в любви Самого Отца. И вот предстояние «в присутствии Святого Бога без Заступника»^[91] вдруг превратилось из угрозы в обетование.

Навязчивый образ неподатливого Бога, Которого нужно в чем–то убеждать, куда–то испарился. «Послушайте, что я узнал! — донимал я своих сокурсников. — Оказывается, Иисус и в самом деле Бог!» Одним это было уже известно, другие сильно удивлялись, что это дошло до меня только сейчас. Но, подозреваю, были и такие, кому было невдомек, о чем это я — причем скорее всего по той же причине, почему и у меня на осознание этой истины ушло так много времени. Подозреваю также, что когда Елена Уайт сделала такое же открытие, что и я, наверное, где–то в 1880–х годах, ее сердце тоже наполнилось совершенной радостью.

Все это очень важно, однако это еще далеко не все. Я хочу, чтобы вы четко понимали, что большинство из нас, можно сказать, тугодумы. Мы соображаем медленнее, чем хотелось бы, по крайней мере, иногда. Богу это хорошо известно. Он хочет, чтобы мы возрастали как можно быстрее, но Он готов терпеть, сколько нужно.

И в этой связи позвольте мне привести цитату из Свидетельств для Церкви, которая, как мне кажется, представляет собой один из самых убедительных призывов к терпению, обращенных к Божьему народу. Он прозвучал в контексте санитарной реформы и датирован 1872 годом. Но его можно применять гораздо шире. В то время санитарная реформа была еще в новинку для адвентизма. Елена Уайт получила большое видение о санитарной реформе только в 1863 году. Одни сильно медлили с ее признанием, тогда как другие, кто уже воспринял ее всем сердцем, торопились навязать ее всем и каждому. И немедленно. Вот почему Елена Уайт написала следующие слова:

Мы не должны продвигаться вперед быстрее, чем могут поспеть за нами те, чья совесть и разум убеждены в истинах, которые мы отстаиваем. Мы обязаны снисходить к людям. У иных из нас годы ушли на то, чтобы выработать ту точку зрения на санитарную реформу, которой мы придерживаемся в настоящее время. Изменение привычного питания — длительный процесс. Нам приходится бороться с силой извращенного вкуса, ибо весь мир порабощен чревоугодием. Если бы мы дали людям столько же времени на изменение их привычек, сколько понадобилось нам самим, чтобы достичь определенных высот в санитарной реформе, мы были бы очень терпеливы к ним и позволили им, как это делали мы сами, продвигаться шаг за шагом до полного утверждения в санитарной реформе. Но нам надо быть очень осторожными и не идти слишком быстро, чтобы потом не раскаиваться в поспешных действиях. В деле реформы лучше не доступить один шаг, чем переступить через черту^[92].

У всех нас, в том числе и у Елены Уайт, свой жизненный опыт, и все мы растем и развиваемся с разной скоростью. Вот почему приведенная выше выдержка хоть и относится к санитарной реформе, но применима к каждому из нас практически в любом аспекте нашей жизни.

А теперь давайте посетим ад, то есть посмотрим на него глазами впечатлительной юной Елены. Ниже приведен отрывок из ее автобиографии, помещенной в первом томе Свидетельств для Церкви. Эти строки были написаны в 1885 году, примерно через четыре года после смерти ее мужа. Они относятся к началу 1840–х годов, когда мать Елены начала сомневаться в доктринах о бессмертии души и вечно горящем аде. В этом автобиографическом описании Елена Уайт погружается в воспоминания о событиях более чем сорокалетней давности.

Я слушала эти новые мысли, испытывая сильный и жгучий интерес. Оставшись наедине с матерью, я спросила, неужели она действительно верит в то, что душа не бессмертна. Она ответила, что мы заблуждаемся и в этой, и в некоторых других доктринах. Тогда я задала следующий вопрос: «Мама, ты и впрямь веришь, что душа спит в могиле до воскрешения? Неужели ты думаешь, что христианин после смерти не попадает сразу в рай, а грешник — в ад?»

Она ответила: «Библия не дает нам оснований думать, что есть вечно горящий ад. Если б было такое место, о нем было бы упомянуто в Священной Книге».

Я в изумлении воскликнула: «Как же так, мама! Странно слышать от тебя такое! Если ты веришь в эти странные выдумки, то хотя бы не говори никому об этом, потому что я боюсь, что грешники тогда сделают вывод, что им ничего не грозит, и не пожелают взыскать Господа».

«Это здравая библейская истина, — ответила она. — Она не помешает приобретению грешников, а, наоборот, привлечет их ко Христу. Если любовь Божья не побудит мятежника покориться, никакие ужасы вечного ада не приведут его к покаянию. Кроме того, мне кажется, что приобретать души для Иисуса, прибегая к одному из самых низменных душевных качеств — жалкому страху, это не лучший путь. Людей влечет любовь Иисуса; она покоряет даже самые жестокие сердца»^[93].

Обратите внимание: юная Елена, видимо, полагала, что, не ведая страха перед вечным адом, грешники уйдут от Бога. Этими опасениями она и поделилась со своей матерью. А теперь давайте прочитаем ее воспоминания о том, что происходило в ее собственном сознании в юные годы, когда она размышляла о Боге и Его участии в наказании грешников в аду.

В моих глазах Божье правосудие затмевало Его благодать и любовь. Я была приучена верить в ад с его вечным огнем и с ужасом думала о том, что меня ожидает, о том, что мои грехи слишком велики, и о том, что я заслуживаю вечной погибели…

Сатану изображали как того, кто стремится сделать нас своей жертвой и затянуть в глубину страданий, а затем ликовать, видя наши мучения в вечном адском пламени, где после пыток, продолжающихся тысячи и тысячи лет, огромные огненные волны выносят на поверхность корчащиеся от боли жертвы, которые вопят: «Доколе, Господи, доколе?» Тогда глас прогремит над бездной: «Навеки!» — и новая волна накроет погибших, увлекая в пучины вечно волнующегося огненного моря.

Когда я слышала такое ужасное описание, мое воображение столь живо рисовало эту картину, что я вся покрывалась испариной, и было трудно сдержать вопль страдания, поскольку мне казалось, что я уже ощущаю муки ада…

Наш Небесный Отец был представлен мне как тиран, получающий удовольствие от страданий осужденных^[94].

А теперь давайте перенесемся на сорок с лишним лет вперед и прочитаем, что Елена Уайт пишет об аде в своей книге Великая борьба (1888/1911). В обеих этих цитатах идет речь об учении о вечно горящем аде.

Заблуждения популярной теологии многих увели от Библии к скептицизму. Справедливость, милосердие и доброта — это величайшие ценности, и когда человеку внушают, что они попираются в Библии, то он вообще отворачивается от Слова Божьего^[95].

Как несовместимо с любовью, милосердием и даже нашим пониманием справедливости учение о том, что умершие грешники мучаются в пламени вечных мук, что за проступки в своей короткой земной жизни они должны будут переносить вечные муки^[96].

Вот это превращение! Елена Уайт выхватила ад у Бога и вручила его обратно сатане, который, собственно, его и выдумал. Не опасаясь более отказаться от ада как от истинного учения, она видит в нем демоническое искажение истины, стоящее в одном ряду с прочими доктринами, которые оскорбляют человеческое чувство «справедливости, милосердия и доброты». Если из ваших уст звучат такие слова, как «величайшие ценности» и «несовместимо», это говорит о том, насколько глубоко вас волнует данный вопрос.

В своих пространных рассуждениях о вере в вечный ад Елена Уайт отмечает, что эта доктрина может привести к одному из двух возможных состояний — либо к безумию, либо к скептицизму, влекущему за собой отвержение Библии и Бога. Мне представляется, Елена Уайт закончила бы как раз безумием, если бы Бог не открыл ей истину о спящих душах.

Короче говоря, эта истина принесла ей спасение уже в этой жизни, избавив ее от сумасшедшего дома.

Я могу только догадываться о тех душевных муках, которые охватывали ее, когда она боролась с тремя противоречивыми чувствами: сильным страхом перед вечным пламенем, жаждой спасения и ужасом, который внушала ей участь провести вечность в присутствии «тирана, получающего удовольствие от страданий осужденных»^[97]. Но, несмотря на все эти душевные терзания, Елена Уайт, по ее же собственным воспоминаниям, опасалась, что, отвергнув учение об аде, «грешники сделают вывод, что им ничего не грозит, и не пожелают взыскать Господа»^[98].

Однако, прежде чем мы продолжим исследовать духовный рост Елены Уайт, давайте взглянем Божьими глазами на одну чрезвычайно важную дилемму: как Ему донести истину до человека, который верит (как Елена Уайт, например), что Он должен насаждать страх и ужас, чтобы сделать Вселенную безопасной, тогда как на самом деле Он стремится показать этой Вселенной, что принуждение абсолютным страхом — это сатанинское искажение истины о любящем Боге?

Божья и наша дилемма: как донести истину до запуганных людей

Прошу вас, читайте дальше очень внимательно, помня о совете, который Елена Уайт дала А. Т. Джоунсу в 1900 году и который я привел ранее во 2–й главе: «Господь хочет, чтобы Его народ использовал разные методы, но не осуждение заблуждения, даже если осуждение это будет справедливым»^[99]. Если честно, я не могу представить себе это высказывание в устах «ранней» Елены Уайт. В ее глазах оно было бы слишком мягким по отношению к греху и грешникам. Более того, она едва ли согласилась бы служить тому Богу, Который произнес бы подобное.

Но разве великий Бог Небесный любил и переживал о юной Елене меньше, чем Он любил и переживал о Елене зрелой? Конечно нет. Если Иисус Христос «вчера и сегодня и вовеки Тот же»^[100], значит, Бог не знает перемен, ибо Иисус Христос был Богом во плоти. Та же истина провозглашена и в Ветхом Завете: «Я — Господь, Я не изменяюсь»². Если эти высказывания верны (а я твердо верю, что это так), то различие между напуганной юной Еленой Уайт и радующейся пожилой Еленой Уайт обусловлено не Богом, неизменным в Своей святости, чистоте и любви, а ее восприятием Бога.

Но, слышу я в ответ, Елена Уайт была Божьей богодухновенной вестницей. Возможно ли, чтобы такая перемена случилась в «богодухновенном» человеке? Для начала вспомним, что Елена Уайт сама установила определенную дистанцию между Богом в Его абсолютной чистоте и всем, что написано любым богодухновенным автором: «Непогрешимы лишь Бог и небеса»^[101]. А тем, кто находит в Библии слова, которые, по их мнению, не приличествуют Богу, она сказала:

«Люди часто говорят, что те или иные выражения не могут быть Божьими. Но Бог и не дает возможности судить о Себе в словах, в логике, в риторике, изложенных в Библии»^[102].

Это означает, что все в Библии так или иначе указывает на Бога, но Сам Бог остается выше всего, что написано в Священном Писании. В этой связи мне приходят на ум замечательные слова Хью Уильямса, старого адвентистского служителя, сказанные уже много лет назад: «Не верьте всему тому, что принижает Бога в ваших глазах, ибо это наверняка неправда. Он настолько велик и благ, что, сколько б вы ни старались, у вас не получится думать о Нем лучше, чем Он есть на самом деле»⁵.

Что касается меня, то я вижу в Священном Писании, в жизни Елены Уайт и в моей собственной жизни отражение общих закономерностей, которые наводят на определенные мысли. И эти закономерности можно суммировать в двух ключевых словах: «время» и «воплощение».

Время. Между Едемом и рождением Царя в Вифлееме простираются тысячи лет. Почему? Во–первых, прослеживая логику Писания, адвентисты говорят, что Бог должен был позволить греху полностью проявить себя перед взором всей Вселенной. А это требует времени. Затем, когда разложение достигло величайших глубин, Бог проявляет Себя зримым образом, особенно в жизни Авраама, и еще раз — в судьбе Моисея. И вот, если Иисус — это воплощенный Бог, значит, Бог Ветхого Завета должен быть подобен Иисусу. Этот означает, что Он должен быть долготерпелив. А долготерпение требует времени. «Любить, — пишет Поль Турнье, — значит уделять время. Кому нужна такая любовь, если не хватает времени ее проявить»^[103]. Я думаю, эти слова относятся к Богу не менее, чем к людям.

Даже когда Бог облекся в человеческую плоть и ходил по этой земле, Ему тоже потребовалась масса времени. Ученики были крайне медлительны, но Бог не подгонял их и не торопил.

И мне Он тоже дал много времени, как уже было сказано в этой главе — около двадцати лет, прежде чем осознание Божьей совершенной любви прогнало страх из моего сердца.

Поэтому не так уж странно, что Елене Уайт тоже понадобилось некоторое время, чтобы на смену страху пришла радость.

Воплощение. Когда я говорю о времени, ключевым критерием для меня служит истина о Воплощении, а именно сколько лет понадобилось для ее осознания — людям в библейские времена, Елене Уайт и мне лично. Смею заметить, что истина о Воплощении сыграла большую роль в жизни Елены Уайт, хотя бы судя по тому, какие перемены она привнесла в мою собственную жизнь. Мы еще поговорим о том, как принятие этой истины сказалось на жизненном опыте Елены Уайт. А пока давайте обратимся ненадолго к адвентистской истории.

Дело в том, что в богословии первых адвентистов не было понятия о Троице. Они не верили в то, что Иисус был Богом во плоти. Таким образом, для них — как и для меня в юности — жертва умилостивления в Его крови означала, что Иисус нам Друг, а Отец — нет. Иисус еще должен уговорить Отца стать нашим Другом! Может быть, именно поэтому те, кто не принимает учение о триедином Боге, вполне буквально живут в страхе Господнем, а не в радости Его.

В прошлом адвентистские историки и богословы стояли на том, что только некоторые из первых адвентистов не верили в Троицу. Наибольшей известностью среди таковых пользовались Джеймс Уайт и Урия Смит. Однако с недавних пор историки Церкви стали подходить к этому вопросу более объективно. По словам Рольфа Поглера, среди первых адвентистов «царило полное единогласие в отвержении учения о Троице»^[104]. Этим и объясняется оживленная дискуссия, возникшая после выхода в свет в 1898 году книги Желание веков, в которой однозначно говорится о полноценной Божественности Христа.

Наиболее примечательными в этом смысле были слова Елены Уайт о том, что «Христос обладает жизнью — самобытной, незаимствованной, изначальной»^[105]. Какое воздействие эти ее слова оказали на адвентистов, можно судить по реакции М. Л. Андреасена, в то время еще молодого служителя. Он был настолько поражен, что решил отправиться прямо к Елене Уайт в Элмсхэвен, чтобы самолично просмотреть ее рукописи. «Я прихватил с собой целый ряд цитат, подлинность которых хотел проверить по ее рукописным материалам, — говорил он. — Я помню, как все мы были удивлены, когда впервые вышло в свет Желание веков, ибо в этой книге мы нашли такое, о чем и помыслить даже не могли, и среди прочего — учение о Троице, которого в те времена адвентисты в массе своей не принимали». Что касается конкретного высказывания Елены Уайт о «самобытной, незаимствованной, изначальной» жизни Христа, Андреасен отмечал: «Это утверждение, может быть, и не звучит для вас столь уж революционно, но для нас оно звучало именно так. Мы не верили своим глазам… Я был уверен, что сестра Уайт этих слов не писала. Но затем я отыскал этот отрывок, написанный ею собственноручно, — в том самом виде, в каком он и был опубликован»^[106].

Шел уже 1940 год, а Дж. С. Уошборн, пожилой адвентистский служитель, по–прежнему совершенно отвергал учение о Троице, называя его «уродливым языческим порождением… немыслимой, абсурдной выдумкой… богохульной пародией… неумелой, абсурдной, оскорбительной карикатурой»^[107]. Что верно, то верно: некоторым людям далеко не сразу удается выбраться из адского пламени. А некоторые, пожалуй, так и остаются в нем до последнего. Что тут скажешь… А что бы сказал на это Бог?

Прибегает ли Бог к орудиям сатаны?

Этот вопрос звучит несколько дерзко, да и не совсем правильно. Однако он вполне может помочь нам разобраться в Библии, в трудах Елены Уайт и в нашем собственном духовном опыте. Отвечая на задание, связанное с ветхозаветными «жестокостями», один из моих студентов написал: «Я с детства усвоил, что всякое благо исходит от Бога, а за всякого рода злом стоит сатана». И в этом я с ним в общем–то согласен. Но при всей его убежденности, этому студенту не давали покоя ветхозаветные отрывки, в которых Бог, а не сатана, подталкивает людей к дурным поступкам, а затем Сам же за них и наказывает (см. 2 Цар. 24).

Давайте рассмотрим этот вопрос в таком ракурсе: если я попрошу вас выбрать между добром и злом в нижеследующем списке, то вы скорее всего сделаете свой выбор без каких–либо затруднений и колебаний:

Радость — страх

Утешение — боль

Здоровье — недуг

Мир — война

Процветание — нищета

Красота — уродство

Почет — бесчестие

Истина — ложь

Жизнь — смерть

Тут и выбирать нечего — все понятно: у радости, утешения, здоровья, мира, процветания, красоты, почета, истины и жизни конкурентов нет. Есть целые библейские отрывки, которые укладываются в этот перечень как влитые. Например, Послание к Филиппийцам 4:8: «Наконец, братия мои, что только истинно, что честно, что справедливо, что чисто, что любезно, что достославно, что только добродетель и похвала, о том помышляйте».

А теперь настал черед для вопросов потруднее: вы когда–нибудь пробовали сопоставить Ветхий Завет с Флп. 4:8? Как по–вашему, что от него после этого останется? А сам Новый Завет вы по этому критерию когда–нибудь оценивали? Я помню, как один преподаватель ветхозаветной истории в Эдинбургском университете, посвященный христианин, проговорился мне, что хочет написать книгу обо всех «нехристианских высказываниях» в Новом Завете. Он жуть как устал от всех этих разговоров о «превосходстве» Нового Завета!

Ярким примером того, что бывает, когда к Библии подходят с «высокой» меркой, служит Томас Джефферсон, знаменитый государственный деятель и просветитель. Его сокращенная версия Евангелий, ставшая известной как «Библия Джефферсона», содержит всего лишь 25 000, а не 773 000 слов, как в полноценной Библии. Он вычеркнул все, что «не отвечало требованиям». Ничего сложного, сказал он. Слова, принадлежащие Иисусу, «выделяются на общем фоне так же ярко, как алмазы в навозной куче»^[108].

Все дело в том, что большинству из нас будет совсем не сложно найти множество примеров из Библии и из реальной жизни, когда Бог использовал в Своих целях то, что справа в нашем перечне, а дьявол в своих — то, что слева. Я не перестаю удивляться, когда люди в очередной раз признаются мне — нередко при этом смущаясь и краснея — что наиболее важные уроки в жизни они получили в трудные для себя времена.

У Елены Уайт есть несколько ключевых цитат, которые указывают, на мой взгляд, в том же направлении:

Не существует ни одного благословения, излитого Богом на человека, и ни одного испытания, допущенного Им, которым не пытался бы воспользоваться сатана, чтобы соблазнить и погубить душу, если только мы дадим ему для этого малейший повод^[109].

Человек может создавать обстоятельства, но не следует позволять обстоятельствам формировать человека. Нам надо пользоваться обстоятельствами как рабочими инструментами. Мы должны управлять ими, но нам не следует допускать, чтобы они руководили нами.

Сильные люди, как правило, встречали сопротивление, преодолевали в своей жизни препятствия и неблагоприятные обстоятельства, и все эти трудности, вызвав их энергию к действию, оказывались благословениями; они помогли им обрести уверенность в своих силах. Борьба и затруднения требуют проявления доверия к Богу и той стойкости, которая развивает силу духа^[110].

Даже когда речь идет о таких понятиях, как правда и ложь, граница между ними кажется вполне определенной и очевидной, пока не начинаешь понимать то, что понял однажды Уильям Блейк:

Поэтому давайте скажем прямо: Бог и сатана используют один и тот же набор инструментов. Но между тем, как они их используют и с какой целью, такая же разница, как между ночью и днем, жизнью и смертью.

Ну а как насчет страха? О том, как должно быть в идеале, написано у Иоанна: «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви»^[112].

Таков идеал. Но вся беда в том, что мы живем в беспокойном мире, где страх занимает свое непреложное место. Бог все время прибегает к нему, чтобы привести нас к Своему царству. Как сказано в Ин. 4:18, Бог стремится к тому, чтобы страха не было вовсе. Только тогда для нас будет возможна чистая, незамутненная радость. А пока Бог стоит перед дилеммой — и мы, кстати, тоже — которая метко подмечена у К. С. Льюиса:

Совершенная любовь, как мы знаем, изгоняет страх. Но не только. Страх изгоняют невежество, спиртное, страсть, предубеждение и глупость. Крайне желательно, чтобы все мы возрастали до той совершенной любви, в которой нет страха; и крайне нежелательно, чтобы мы с помощью какого–нибудь низменного средства избавлялись от нашего страха прежде, чем мы обретем совершенную любовь^[113].

Слабость либерального подхода, представленного в сокращенной Библии Джефферсона, состоит в том, что без трудностей и неурядиц нам не понять, как Бог поступает по отношению к людям, перед которыми простирается долгий — а может, и не очень — путь к идеалу. Настоящая Библия приводит нам множество примеров, порой даже неприглядных, как действует Бог в этом мире, полном тревог и бедствий, ведя несовершенный народ к Своему царству.

Что касается страха перед вечно горящим адом, то Елена Уайт в конце концов поняла, что это демоническое искажение очень хорошего орудия воспитания — страха, который приносит одну только пользу в руках любящего Бога. Сатана присвоил это орудие и превратил его в инструмент вечного ужаса. Внушив людям, что именно этот инструмент находится в Божьих руках, сатана предпринял одно из самых опасных обольщений в истории вселенского конфликта между добром и злом.

Мы должны крепко–накрепко усвоить, что даже если такая посвященная христианка, как Елена Уайт, была увлечена этим обольщением, значит, вырваться из этого «пламени огня» будет не так–то просто. Но при этом спасение от него будет замечательным свидетельством о Божьей благости. К нему мы и будем стремиться.

Глава 7 Жестокий Бог? Чем мне помог Эдинбургский университет

Я уже не раз говорил о ключевом принципе в моем понимании Священного Писания и трудов Елены Уайт, согласно которому добрый и нежный Бог, явивший Себя в Иисусе и жаждущий привлечь к Себе наши сердца, готов, если нужно, быть жестоким и устрашающим по отношению к жестокому народу. И Он должен прибегать к насилию, если иначе их обратить к Себе невозможно.

Наверное, вы скорее согласитесь с этим выводом, если я расскажу вам об одном событии, имевшем место в Эдинбургском университете. Оно затмевает все, что случилось за время нашего пребывания в Шотландии, став ключом к моему пониманию Бога Ветхого Завета. Если коротко, то речь пойдет о сатане в Ветхом Завете.

Более полно соответствующие библейские отрывки рассмотрены мною в моей книге Кто боится ветхозаветного Бога?^[114]. А здесь я хочу вам вкратце рассказать, как сложились в моем сознании отдельные части этой сложной головоломки.

Ключевая лекция

Основной темой моей докторской диссертации была «ответственность за зло» в 4–й книге Ездры^[115] — еврейском апокрифе, датируемом примерно 100 годом нашей эры. Эта книгапредставляет собой оживленный спор об участи Израиля между сетующим книжником Ездрой, с одной стороны, и ангелом–наставником Уриилом — с другой. В соответствии с целями, стоявшими передо мной в диссертации, я должен был определить, кто выражает взгляды автора книги — сетующий Ездра или ангел Уриил (я принял решение в пользу Ездры). В процессе работы над диссертацией я исследовал также различные подходы к проблеме зла в Ветхом Завете и в межзаветной еврейской литературе, то есть в документах, написанных в период между Ветхим и Новым Заветами.

Однажды мне позвонил мой профессор, чтобы пригласить меня на лекцию, которую он собирался читать студентам богословского факультета. Тема лекции: «Демонический элемент у Яхве». Он подумал, что она будет полезна мне в моих исследованиях. И оказался прав. Но ему и в голову не могло прийти, что ко всему прочему эта лекция сыграет ключевую роль в моих личных взглядах на Священное Писание и в моем собственном религиозном опыте. Так или иначе, благодаря этой лекции в моей голове сложились недостающие части головоломки, и я понял, как и почему добрый Бог допустил, чтобы Его деяния в Ветхом Завете были изображены под столь противоречивым углом.

Моя головоломка сложилась, но не совсем так, как у моего профессора. В основе наших умозаключений — разные посылки. Для него Ветхий Завет — это плод чисто человеческих усилий; Бога там нет и в помине. Для меня Бог проникает всюду, Он трудится рука об руку с человеком — в полном соответствии с концепцией «воплощения», предложенной Еленой Уайт^[116].

Основная мысль его лекции заключалась в том, что Бог Ветхого Завета был своего рода комбинацией демона пустыни и доброго Бога. В качестве подтверждения своей мысли он перечислил ключевые ветхозаветные эпизоды, в которых изображен «жестокий» Бог. С большинством из них я был хорошо знаком: ожесточение сердца фараона^[117]; истребление египетских первенцев^[118]; злой дух, нападавший на царя Саула^[119]; Оза и «высоковольтный» ковчег (по выражению самого профессора)^[120]; две медведицы, растерзавшие сорок два ребенка^[121]. Но помимо этих отрывков он приготовил еще несколько, на которые я раньше не обращал особого внимания. Наибольшее впечатление на меня произвели отрывок, где Господь угрожает убить Моисея, когда тот возвращался обратно в Египет^[122], и слова Бога о том, что Он подспудно подталкивал израильтян на человеческие жертвоприношения, чтобы повергнуть Израиль в ужас^[123].

Не менее удивительно (и очень полезно) было для меня узнать, что только три отрывка из всего Ветхого Завета говорят о сатане как о сверхъестественном существе, противостоящем Богу. И все три были написаны либо канонизированы (включены в библейский канон) ближе к концу ветхозаветного периода: 1–я и 2–я главы Книги Иова (сатана представлен как мучитель Иова), 3–я глава Книги пророка Захарии (сатана как обвинитель Иисуса, великого иерея) и Первая книга Паралипоменон 21:1 (сатана как подстрекатель, заставивший Давида устроить перепись населения). Более того, некоторые традиционные отрывки, смысл которых, как мне казалось, совершенно ясен, лишь опосредованно указывают на присутствие сатаны, не упоминая его по имени. В Быт. 3:1, например, о змее сказано лишь, что он «был хитрее всех зверей полевых, которых создал Господь Бог». И только в Откр. 12:9 он явным образом отождествлен с сатаной.

Однако наиболее значима, на мой взгляд, история с переписью, устроенной Давидом (1 Пар. 21), поскольку она представляет собой «поздний» пересказ (Паралипоменон — это последняя книга в еврейской Библии) «более ранней» истории, записанной во 2 Цар. 24, в который были внесены некоторые примечательные изменения. В частности, в Книге Царств сказано, что не сатана, а Бог побудил Давида объявить перепись^[124].

Истина для настоящего времени во спасение

Эти две версии событий, сопровождавших перепись Давида, тесно связаны с одним ключевым понятием в адвентистской истории, которое было хорошо знакомо первым адвентистам и на котором особый акцент делала Елена Уайт, а именно с понятием «истины для настоящего времени». Адвентисты–пионеры под выражением «истина для настоящего времени» понимали наиболее актуальную на данный момент истину, выделяющуюся на фоне «вех», то есть давно утвердившихся истин. Наиболее показателен в этом смысле «новый» акцент на праведности по вере, о котором говорила Елена Уайт в 1888 году. Она считала, что адвентисты настолько поглощены законом, что не видят за ним Иисуса.

«Предоставьте закон самому себе, — восклицала она в 1890 году. — Мы были так долго сосредоточены на законе, что высохли, как холмы Гелвуйские без росы и дождя. Будем же уповать на заслуги Иисуса Христа из Назарета»^[125].

Вот почему она так ярко и убедительно говорила об «истине для настоящего времени» на сессии Генеральной Конференции 1888 года. О новом акценте на праведности Христа в докладах А. Т. Джоунса и Э. Дж. Ваггонера ею было сказано следующее:

«То, о чем сейчас по воле Божьей говорят Его слуги, возможно, не было истиной для настоящего времени двадцать лет назад, но это Божья весть для сегодняшнего дня»^[126].

В применении к лекции моего профессора принцип «истины для настоящего времени» помог мне увидеть следующую картину: катастрофические результаты воздействия греха привели к тому, что истина о Боге все больше и больше искажалась. Языческие народы выработали для объяснения существующих реалий целый ряд политеистических религий (для которых свойственно многобожие). В политеизме ответственность за зло обычно несут всякого рода зловредные божества. А поскольку этим зловредным божествам ничего не стоит напакостить человеку, верующие всеми силами старались как–то влиять на них и управлять ими посредством сложных магических ритуалов.

Когда истинный Бог стал снова активно вмешиваться в историю при Аврааме, Он решил взять на Себя всю ответственность за зло, чтобы предотвратить возможное поклонение сатане как конкурирующему (злому) божеству. И когда этот истинный Бог вывел Израиль из Египта, одной из первейших Его задач было утвердить в сердцах Его народа веру в то, что их Бог — единственный, Кто достоин Божественного звания и Кто достаточно могуществен, чтобы управлять всей Вселенной.

Но, учитывая погруженность Израиля в политеистическую культуру, было практически невозможно убедить народ в единобожии сразу, в один момент. Бог должен был сначала заручиться верностью Израиля. Пусть другие народы поклоняются своим богам, а Израиль должен служить одному Яхве (Яхве = Господь). Обратите внимание, как тщательно сформулирована первая из Десяти Заповедей: «Да не будет у тебя других богов пред лицом Моим»^[127]. Где–то там могут быть другие боги, но не в Израиле. Израиль должен поклоняться одному только Яхве.

Осознание этой «половинчатости» в восприятии израильтянами Бога проливает яркий свет на целый ряд ветхозаветных историй. На горе Кармил, к примеру, Илия противостал Израилю, поклонявшемуся чужому богу Ваалу, чей культ принесла с собой из Тира царица Иезавель, когда стала женой Ахава. Еврейским пророкам, можно сказать, было все равно, когда Ваалу поклонялись жители Тира; но они приходили в ужас, когда подобное происходило в Израиле. Так что реакция Илии была соответствующей^[128].

Рассказ о Неемане из 4 Цар. 5 иллюстрирует ту же самую истину, только под другим углом. Сирийскому военачальнику Нееману нужно было отправляться в Израиль, если он хотел, чтобы его исцелил от проказы израильский Бог. После своего исцеления Нееман произносит поразительное исповедание: «Вот, я узнал, что на всей земле нет Бога, как только у Израиля»^[129]. Он даже попросил нагрузить двух лошаков израильской землей, чтобы отвезти ее в Сирию. Зачем? «Потому что не будет впредь раб твой приносить всесожжения и жертвы другим богам, кроме Господа»^[130]. Если вы хотите поклоняться Богу Израиля в Сирии, вам, оказывается, нужно стоять на израильской земле!

Но и это еще не все: «Только вот в чем да простит Господь раба твоего, — говорит Нееман далее, — когда пойдет господин мой в дом Риммона для поклонения там и о прется на руку мою и поклонюсь я в доме Риммона, то за мое поклонение в доме Риммона да простит Господь раба твоего в случае сем»^[131]. Ответ Елисея был, по–видимому, неприемлем для дядюшки Артура, ибо тот не приводит его в своих Библейских рассказах (как, впрочем, ничего не сказано у него и о двух лошаках, груженых землей). Но давайте как следует подумаем: Нееман, только что с жаром принявший истину о Боге Израиля, просит разрешения войти в храм Риммона, бога сириян, и поклониться там, подставив плечо своему господину. Что говорит ему пророк на это? «Иди с миром»^[132]. Да, тот самый великий пророк Елисей дает Нееману разрешение склониться перед богом Риммоном. Нееман ни на йоту не уклоняется от своего новоприобретенного убеждения, что «на всей земле нет Бога, как только у Израиля»². Но его беспокоит, как ему вести себя со своим господином там, на родине, ведь его господин еще не просвещен истиной Божьей.

Я подчеркиваю эту мысль по трем причинам. Во–первых, для меня внезапное «открытие» концовки рассказа о Неемане было, наверное, таким же шоком, какой испытал и М. Л. Андреасен, когда открыл для себя утверждение Елены Уайт из Желания веков о том, что «Христос обладает жизнью — самобытной, незаимствованной, изначальной»^[133]. Я столкнулся с последней частью истории о Неемане однажды в Шотландии, во время семейного богослужения, когда мы читали нашим девочкам детские библейские рассказы, написанные Люси Даймонд^[134]. Надеюсь, мне удалось скрыть свое удивление от Карин и Кристы (им было одной три, другой пять лет от роду, насколько я помню). Но как только наше богослужение закончилось, я бросился к своей Библии. Да, Люси Даймонд была права. Все так и есть — в 5–й главе Четвертой книги Царств. Когда я вернулся в Америку к своим книгам, я стал искать то же самое у Дядюшки Артура в его Библейских рассказах и трудах Елены Уайт: там этого не оказалось. И теперь всякий раз, когда я слышу из чьих–либо уст об этой части повествования о Неемане, я тут же интересуюсь, когда и при каких обстоятельствах моему собеседнику это открылось. Ответы порой бывают просто поразительные.

Наблюдая это явление вот уже много лет, я могу с уверенностью сказать, что Господь открывает глаза и уши людей и закрывает их по Своему усмотрению. Так что мы не видим и не слышим ту или иную истину, пока не наступит подходящее время. Я пережил это на собственном опыте, я видел это в жизни своих студентов. Кто знает, сколько еще сюрпризов приготовлено для меня в Библии, которую я читал и перечитывал много раз, но так чего–то и не «услышал»!

Вторая причина, почему я остановился на этой истории, состоит в том, что я хочу подчеркнуть, какое терпение проявляет Бог, когда открывает новые истины Своим детям. Нееман не был евреем–богоотступником, отказавшимся от поклонения Яхве. Он был новообращенным язычником, цеплявшимся за новую жизнь. Елисей, Божий вестник, ведомый Духом Божьим, ответил на нужду Неемана.

Третья причина подобна первым двум, но связана непосредственно с Еленой Уайт: если Бог был так терпелив с Нееманом (и со мной), то почему бы Ему не быть терпеливым с Еленой Уайт? Пусть даже некоторые благонамеренные и напуганные люди (как, впрочем, и злонамеренные) злоупотребляют ее трудами, это не значит, что мы не должны попытаться понять ее как человека, переживавшего, как и все, определенный духовный рост. Бог хочет, чтобы все мы росли, и по возможности быстрее. И все же

«мы не должны продвигаться вперед быстрее, чем могут поспеть за нами те, чья совесть и разум убеждены в истинах, которые мы отстаиваем. Мы обязаны снисходить к людям»^[135].

Возвращаясь к Синаю, мы видим Бога, предпринимающего необходимые шаги, чтобы убедить Израиль в единобожии. Он не только принял на Себя ответственность за все происходящее, но и подкрепил Свои притязания на полное господство запретом Израилю иметь что–либо общее с колдовством^[136]. Занятия колдовством подразумевали, что Бог Израиля изменчив и ненадежен, а также то, что Им можно манипулировать. Это прямое противоречие самой сущности Его характера. Яхве, Бог Израиля, верен и праведен. На Него всегда можно положиться, ибо Он творит правду и добро.

Все это имело вполне определенный смысл для Израиля, но при этом несколько препятствует нашему пониманию Ветхого Завета, поскольку ветхозаветные авторы изображают «зло», которое мы обычно списываем на счет сатаны, исходящим непосредственно из Божьих рук. Опять же, с учетом великой борьбы между добром и злом, отсутствие сатаны в Ветхом Завете не должно вызывать у нас особых затруднений, если мы понимаем, с какими проблемами пришлось сталкиваться Богу и Израилю в то время. Безусловно, благодаря этой концепции, объясняющей отсутствие сатаны в Ветхом Завете, мы можем расставить по местам многое из того, что иначе поставило бы нас в тупик, а то и вовсе внушало бы ужас.

Когда я уже дослушивал лекцию в тот день, все части головоломки вдруг встали на свои места. Я чуть не подпрыгивал на своей скамье, так мне хотелось вскочить и поделиться со всеми этой благой вестью! А тем временем профессор закончил свою лекцию следующими словами: «Итак, вот к чему мы пришли: Бог Ветхого Завета представляет собой сочетание доброго божества с демоном пустыни».

Вот такое, с позволения сказать, напутствие, но никак не благая весть, достойная того, чтобы провозгласить ее с кафедры.

На своих местах

В тот день у меня в голове сложилась совершенно иная картина, суть которой можно выразить следующим образом: милосердный Отец принял на Себя всю ответственность за зло до тех пор, пока Израиль не усвоит, что на свете есть только один Бог, достойный именоваться Богом. Когда представления о единобожии наконец укоренятся, у Бога появится возможность более полно раскрыть сущность великой борьбы между добром и злом, а также природу великого Божьего противника.

Наиболее ясно эта борьба изображена в Евангелиях и далее в Новом Завете. Но признаки этого перехода есть уже в Ветхом Завете, и проявляются они, в частности, при сравнении ранней и поздней версий истории с переписью Давида, упомянутой нами выше. В ранней версии библейский автор приписывает перепись Богу (4 Цар. 24), в более поздней — сатане (1 Пар. 21).

Жестокий Бог Ветхого Завета — это все тот же милостивый Бог, более полно явивший Себя в Иисусе. Можно даже сказать, что Бог был милостиво жесток с ветхозаветным народом, дабы соответствовать их представлениям о Боге. Так Он хотел направить их на путь истинный — прочь от жестокости и насилия. В конечном итоге Божий народ поймет, что Бог пришел не для того, чтобы пригрозить грешникам смертью, но чтобы Самому умереть за них. Донести до них эту истину было невероятно трудно. Но когда все части головоломки встают на свои места, что может быть лучше?

Когда эта концепция заняла прочное место в моем сознании — концепция, согласно которой Бог ведет Свой народ от страха к радости, от акцента на Его могуществе к акценту на Его благости — она вскоре помогла мне осознать тот путь, который прошла Елена Уайт, ибо Бог вел и ее тоже от страха к радости и к более полной жизни в Господе.

Почему так долго?

Я хочу еще раз вернуться к тому чрезвычайно важному вопросу, ответить на который мне помогло наше пребывание в Шотландии, к вопросу, который можно сформулировать по–разному: почему Бог просто не сказал людям «истину» с самого начала? К чему это практически непрекращающееся насилие и хаос? Почему Иисус не пришел сразу и не рассказал все как есть? Чем дольше мы живем в этом неспокойном мире, тем актуальнее звучат подобные вопросы для большинства из нас.

Как уже отмечалось в предыдущей главе, на такие вопросы можно ответить очень кратко: все дело во времени — во времени и свободе выбора. Великая борьба началась по той причине, что сущность Божьей благости заключена в Его любви к свободе й в Его желании, чтобы Его творения любили Его по доброй воле, привлеченные Его благостью, а не запуганные Его могуществом. Этот свободолюбивый Бог готов — можно даже сказать: обязан — дать мятежникам возможность проявить себя, показать Вселенной, во что превратится мир, если пойдет их путем. В ходе библейского повествования, по мере его развития, раскрывается суть этого выбора между любовью и себялюбием. А кульминационное событие, демонстрирующее существо этого выбора всей Вселенной, это крестная смерть Христа. Как пишет Елена Уайт: «На Голгофе любовь и себялюбие встретились лицом к лицу. Они были явлены миру во всей своей полноте»^[137].

В общем, мы можем сказать, что сатана зашел настолько далеко в своем восстании, что был готов даже убить Бога; а Бог зашел настолько далеко в Своем стремлении спасти мятежников, что был готов даже умереть.

Долгая дорога туда и обратно

Крест — это развязка. В любом драматическом произведении развязке предшествует экспозиция (расстановка персонажей и обстоятельств) и развертывание фабульного действия. Именно эту роль выполняет Ветхий Завет, который может показаться нам сильно затянутой драмой. Библейское повествование начинается с сотворения совершенного мира. Но вскоре события приобретают худой оборот. В Быт. 3–11 мы видим беды, наваливающиеся на человечество, как снежный ком: змей обольщает Адама и Еву; Каин убивает своего брата

Авеля; нечестивый мир гибнет в водах потопа; но тут же появляется другой нечестивый мир с его Вавилонской башней.

После всей этой смертельной кутерьмы следует рассказ об очередном, более активном вмешательстве Бога в человеческую историю во времена Авраама (Быт. 12). Однако грехопадение имело столь катастрофические последствия, что даже родственники Авраама «служили другим богам»^[138]. Дела были совсем плохи. Все, о чем узнали наши прародители в Едемском саду, до Авраама дошло уже в совершенно искаженном, исковерканном виде. Слишком долго Бог не вмешивался в происходящее.

Но если ради окончательной победы Божьей любви Бог был готов терпеливо ждать, пока мир не придет в столь плачевное состояние, то тем более Он не пожалеет времени на то, чтобы неутомимо, шаг за шагом, привести Свой народ обратно в Свое лоно. Уважающий чужую свободу, Бог не станет подгонять Своих детей, чтобы они росли быстрее, чем это возможно. Их нужно склонять на Свою сторону; они должны обрести способность видеть и делать выбор в пользу следующего шага в направлении добра.

И вот здесь–то моя жизнь в Шотландии помогла мне открыть глаза. Я родом с американского Запада, где перемены — обычное дело, а установившихся традиций по пальцам пересчитать. Я оказался не готов к сопротивлению переменам, с которыми мы столкнулись в Шотландии. «У нас здесь так не делают», — такова была стандартная реакция на все новое и незнакомое. Мы были гости в этой чудесной стране, и навязывать свое нам было не к лицу. Даже наши самые несмелые попытки привнести какие–то перемены могли легко усугубить и без того настороженное к нам отношение.

Меня вдруг осенило: если я хочу убедить шотландцев в необходимости каких–то перемен, я должен набраться терпения в поисках общего с ними языка, продвигаясь вперед осторожно, шаг за шагом. Затем я начал применять тот же принцип в отношении Ветхого Завета. Разве свободолюбивый Бог не должен был быть столь же терпеливым с ветхозаветными святыми, как Он терпелив с шотландцами? Короче говоря, жизнь в Шотландии помогла мне воспринять концепцию «радикальной Божественной приспособляемости или, по–другому, «снисхождения», «адаптации», «контекстуализации». Все эти понятия означают примерно одно и то же: Бог разговаривает с людьми на одном с ними языке. Он спешит донести до нас Благую весть, но Ему нужно проявлять терпение, если Он хочет завоевать людские сердца.

Жизнь в Шотландии убедила меня в том, что Бог Ветхого Завета был очень терпеливым Богом, тем же самым Богом, Которого мы видим в Иисусе. Он многим рисковал, снисходя до уровня людей. Но Бог любви готов пойти на подобный риск. И это радует!

Переходим к Елене Уайт

В том, что касается Елены Уайт, концепция кажущегося отсутствия сатаны в Ветхом Завете важна для восприятия ее трудов по двум причинам. Первую я уже подчеркивал, и неоднократно: это Божье терпение. Смысл ее трудов сплошь и рядом искажают, ими злоупотребляют, и нам, безусловно, не постичь истину, если мы не оставим Богу право быть терпеливым и к Елене Уайт тоже. Надеюсь, мои слова не будут восприняты как попытка ее принизить, особенно теми, кто почитает ее как высший авторитет в адвентизме. Но если мы стремимся понять Библию в контексте того времени, когда она была написана, то разве не должны мы поступать так же и с трудами Елены Уайт, рассматривая их через призму ее эпохи? Если, как она писала в 1888 году, «истина для настоящего времени» могла претерпеть такие перемены всего лишь за двадцать лет^[139], разве не стоит обозреть свежим взглядом ее жизнь и ее труды спустя девяносто лет после ее смерти? Думаю, что стоит.

Во–вторых (и этот пункт не менее важен для понимания трудов Елены Уайт, чем первый), если мы не осознаем, что отсутствие сатаны в Ветхом Завете только кажущееся, Бог Ветхого Завета будет представляться нам каким угодно, только не терпеливым. Жестокий, бесчеловечный, скорый на расправу, не жалеющий ни животных, ни людей — таков Бог Ветхого Завета, если воспринимать написанное буквально, без учета контекста. Я уверен, причем твердо, что сатана чувствовал себя в ветхозаветные времена не хуже, чем сегодня. Но по причинам воспитательного характера Бог решил придержать его в тени, взяв на Себя полноту ответственности за происходящее, дабы народ не вздумал поклоняться сатане как еще одному божеству. Да, Бог был готов предстать пред людьми как жестокий, бесчеловечный, скорый на расправу, не жалеющий ни животных, ни людей, потому что именно этого ожидал тогдашний народ от своих богов. И именно эти ожидания Богу пришлось взять за отправную точку.

Но если вы верите в то, что добрый Иисус — это Бог во плоти, Который «вчера и сегодня и вовеки Тот же»^[140], и если вы верите, что Он был и есть Бог Ветхого Завета^[141] (на что явно указывает Новый Завет), то мы должны вернуться к Ветхому Завету и взглянуть на него еще раз. Внимательное чтение поможет нам понять, почему Бог пошел на то, чтобы выставить Себя в таком свете, а сатану держать «под спудом», пока народ не приготовится к полноценному восприятию «великой борьбы» между Христом и сатаной.

Но Елена Уайт не принадлежала к сообществу, верившему в Иисуса как в Бога во плоти. Для ранних адвентистов Иисус мог быть добрым, милостивыми и нежным, но никак не Богом. Даже если он верит, что Иисус был и остается Богом, мягкосердечному, чуткому человеку нелегко воспринимать Ветхий Завет. Нам трудно поверить, что Бог был готов совершить то, что Он совершил, пусть даже и с благими воспитательными намерениями.

Короче говоря, Елена Уайт была честной, посвященной и послушной христианкой. Но она выросла в окружении, где всегда твердили об ужасах вечно горящего ада, и это глубоко запечатлелось у нее в душе. Буквальное прочтение Ветхого Завета вполне позволяет допустить, что ветхозаветный Бог действительно способен заправлять подобной преисподней. Затем, когда она стала молодой женщиной, ее убежденность в существовании полыхающего ада сошла на нет, но она по–прежнему принадлежала к сообществу людей, которые еще не познали истину о Божественности Иисуса Христа.

Так что, читая некоторые из ее ранних произведений, можно легко заметить, что в то время она воспринимала Ветхий Завет буквально, как есть, — без спасительного знания о том, что Богу, явившему Себя в Иисусе Христе, пришлось скрыть Свое великодушие и нежность, дабы достучаться до сердец жестокосердных людей.

Законы перемен особенно те из них, что говорят о необходимости постепенных изменений, если мы хотим, чтобы они были устойчивыми, применимы для всех, везде и всюду. Мы видим действие этих законов в Библии. Более того, мы видим, что они действуют и в нашей жизни, и в жизни Елены Уайт. Иногда они внушают страх, но на самом деле они скорее обнадеживают. Если мы не побоимся принять помощь от Иисуса, Он наставит нас на всякую истину. Ведь Он обещал.

В следующей главе я вкратце обрисую другую сторону нашей жизни в Шотландии. Я начал задумываться о вопросах перемен в Библии и стал отмечать для себя, насколько трудно идут перемены у шотландцев. Но и у нас самих было тоже немало сложностей, вызванных необходимостью меняться и приспосабливаться к новой обстановке. Мы с Вандой выросли в консервативной адвентистской среде, где образ жизни в значительной мере формировался под влиянием трудов Елены Уайт. Все это воспринималось как само собой разумеющееся в большом адвентистском сообществе на американском Западе. Но на нас словно вылили ушат холодной воды, когда мы попытались жить в Шотландии по заведенному некогда порядку. Как раз об этом и пойдет дальше речь.

Глава 8 С Еленой Уайт в Шотландию

Когда мы отправились в Шотландию в 1972 году, я не взял с собой книги Елены Уайт. Они и так были со мною — в моем теле, в душе, в сознании, где крепко–накрепко запечатлелись еще со времен моего детства.

Не все адвентисты могут сказать о себе подобное. Несколько дней назад я разговаривал с одним посвященным адвентистом, который трудится администратором в одной из местных конференций. Хотя мы выросли по соседству и ходили в одну церковную школу, его опыт христианской жизни весьма отличается от моего. Его семья посещала адвентистскую общину, члены которой не были под столь значительным влиянием Елены Уайт. Он сказал мне, что знать не знал о том, какое важное место занимает вегетарианство в жизни адвентистов, пока не попал в старшие классы адвентистской школы–интерната. Я был поражен.

Поэтому данная глава поможет вам понять, как я пришел к моим взглядам и почему я так горячо ратую за честное и открытое отношение к Священному Писанию и трудам Елены Уайт. Если вы рисуете себе Елену Уайт строгим законником, то эта глава может представлять для вас определенный интерес. Впрочем, все зависит от того, опираетесь ли вы на свой личный опыт или позаимствовали свои выводы у других людей. Если искаженные представления о Елене Уайт глубоко запечатлелись в вашем сознании, то эта глава, да и вся книга, пожалуй, попала вам руки слишком поздно — а может быть, слишком рано. Отдадим все в Божьи руки. Но я молюсь о том, чтобы мои размышления принесли пользу хотя бы некоторым и стали благословением для Церкви в целом. Ради этого я веду свой рассказ. Хотя заканчивается он в Шотландии, начну я с нескольких слов о моих юных годах, которые помогут вам понять, что произошло, когда мы туда попали.

Я открываю Елену Уайт

В общем–то, мне не пришлось прикладывать никаких усилий, чтобы открыть для себя Елену Уайт. Она была рядом со мной с самого моего рождения. Я адвентист в четвертом поколении с обеих сторон; жизнь нашей семьи строилась в соответствии с ее советами. Питание? Вегетарианское (но не веганское), никакого кофеина, никаких «перекусить» между приемами пищи. Отдых и развлечения? Никакой художественной литературы, никаких походов по театрам и кино, никакого телевизора дома, настороженное отношение к спорту. Образование? Церковная школа.

1. Детские годы: в Божьих руках

Говоря на адвентистском жаргоне, мои первые детские воспоминания тесно связаны с «миссионерским полем». Мой отец хотел поступить в колледж медицинских евангелистов, известный ныне как университет Лома–Линда, однако заручиться спонсорской поддержкой ему так и не удалось. Поэтому мои родители приняли приглашение выехать на три года на миссионерское служение в адвентистский колледж в Медельине (Колумбия). Поскольку мне был всего лишь год от роду, когда мы туда прибыли, и четыре года, когда мы уехали, каких–то внятных воспоминаний у меня не осталось. Но три случая я помню хорошо, в основном по рассказам моей матери.

О первом случае она на людях особо не распространялась, да и в разговорах со мной припоминала нечасто. И все же он сильно отразился на моей жизни. Мама рассказывала мне, что во время нашего пребывания в Колумбии я подхватил смертельную тропическую болезнь, так называемый язвенный гингивит. У меня поднялась температура, горло распухло так, что я едва мог дышать. Я оказался на краю гибели. Но за меня стала молиться вся церковь, и болезнь отступила.

Второй случай я «помню» только потому, что моя мама рассказывала его неоднократно, причем в церкви. Мы возвращались на самолете в Медельин из Боготы, где были на каникулах. Так случилось, что мы попали в грозовой фронт. Сесть нашему небольшому самолету было некуда. Мы сидели, дрожа от ужаса, а наш командир метался над сплошным тропическим лесом и разбушевавшимися реками, прочесывая пересеченную местность в поисках хоть какой–нибудь площадки, куда можно было бы посадить машину. Наконец сквозь плотный ливень ему удалось разглядеть песчаный пятачок посреди разлившейся тропической реки. Баки уже были практически пусты, когда летчику удалось–таки посадить самолет на этот крошечный кусочек земли. Винты ударились в песок, самолет остановился. Все были целы. К тому времени, когда прибыли спасатели на плотах из близлежащего шахтерского поселка, песчаного пятачка уже не было, его полностью залило бурными потоками воды.

Третий случай мне удалось запомнить самостоятельно, по крайней мере, отчасти, поскольку мне уже было достаточно лет, чтобы не забыть ужасные крики нашего соседа, сеньора Рестрепо, проникавшие в мою спальню из ночи в ночь. Мама говорит, что я тоже кричал во сне от кошмаров, которые мучили меня из–за гневных соседских тирад.

Дело в том, что колледжу не хватало воды, и был выкопан новый колодец. Однако сеньор Рестрепо, состоятельный хозяин ранчо, располагавшегося по соседству с колледжем, и недруг адвентистов, утверждал, что мы крадем воду у него. Пока длилась тяжба, судья выдал колледжу разрешение пользоваться колодцем по ночам.

Однако была одна загвоздка: кто–то должен был ходить туда каждую ночь и включать насос.

Эта работа досталась молодому студенту–богослову Климико Гойе. Каждую ночь, когда он отправлялся выполнять свой долг, сеньор Рестрепо поджидал его с ружьем в кустах, готовый пристрелить всякого, кто приблизится к колодцу. «Но каждую ночь, — рассказывала моя мама, — ангел Господень прикрывал своей рукой Климико Гойю». Электромотор как будто включался сам собой, нанос начинал работать, а сеньор Рестрепо никогда никого не замечал.

Этот сценарий повторялся из ночи в ночь. Каждую ночь Климико Гойя включал насос, а сеньор Рестрепо рвал и метал, потому что никто не попадался ему на глаза. Его проклятья становились все громче и громче. И вот однажды он объявил во всеуслышание, что отравит колодец, чтобы все адвентисты перемерли. Моя мама рассказывала, как каждое утро она включала воду в кухонном кране, гадая о том, доживем мы до вечера или нет.

Он и вправду купил яд. Мы узнали об этом, когда однажды он попросил жену дать ему стакан воды, а она по ошибке налила ему отравы. «Ты отравила меня! — закричал он, как только понял, что произошло. — Зови адвентистов! Зови адвентистов!»

На помощь примчался Климико Гойя, выжимая из старенького казенного фургончика его последние лошадиные силы. Он отвез сеньора Рестрепо в больницу, но было уже слишком поздно. Так закончился в колледже кризис водоснабжения.

Эти знаменательные случаи оставили глубокий след в моем сознании.

2. Первые воспоминания: люди, пища, книги

Мы вернулись в Лома–Линду в конце 1940–х годов, когда у отца появилась возможность изучать медицину. Я хотел бы остановиться на двух случаях, весьма характерных для образа жизни, который вела моя семья в те годы. Однажды я съел яблоко между приемами пищи. Я не помню, чтобы меня отругали или как–то наказали, но я хорошо запомнил это яблоко. Хочу отметить, что очень немногие из нынешнего поколения студентов–адвентистов слышали о таком высказывании Елены Уайт:

«Вам не следует класть в рот даже маленький кусочек в промежутках между приемами пищи»^[142]!

Другой случай я вспоминаю с улыбкой, хотя в нем не было ничего смешного. Однажды на нашем обеденном столе появилось соевое молоко. Без предупреждения. Обычное для 1950–х годов соевое молоко — на две трети из пены, с жутким запахом, настоящее надругательство над совершенно невинными соевыми бобами. Это «молоко» долго на нашем столе не продержалось, ему очень скоро дали отставку.

А теперь почему я улыбаюсь, о нем вспоминая. Когда во мне только зрел замысел этой книги, я намеревался посвятить ее своим родителям, ибо, несмотря на всю консервативность нашей семьи, их разумный подход к трудам Елены Уайт не позволил распалиться моему мятежному духу, благодаря чему я не утратил возможности оценить их самостоятельно. Я благодарен родителям за их благоразумие.

Я составил шутливое посвящение, возможно, даже слишком игривое на чей–то вкус. Поэтому меня стали мучить сомнения: оставить или придумать другое? Но однажды к нам приехали мои родители, и я не смог побороть искушения и зачитал им свое «произведение». Ниже дан изначальный вариант посвящения во всей красе:

Посвящается моим родителям, Джорджу и Лоле Томпсон, которые посчитали в 1950–х годах, что пришло время отказаться от молочных продуктов^[143], но, попробовав тогдашнее соевое молоко, решили пока что с этим повременить.

Выслушав меня, они начали весело смеяться. А мой папа, если уж начал хохотать, остановиться может не сразу. У меня было к ним два вопроса, но мне пришлось ждать, пока уляжется веселье. Наконец у меня появилась возможность вставить словечко:

«Чья это была идея?»

Мама показала на папу.

«Как долго мы мучились с этим молоком?»

Папа по–прежнему сотрясался от смеха, но наконец сумел взять себя в руки и ответил: «Я точно не помню, — проговорил он, тяжело дыша. — Помню только, что оно пришлось нам явно не по вкусу».

А если серьезно, то… Я знаю адвентизм вдоль и поперек, но я был весьма озадачен, когда узнал несколько месяцев назад, что в некоторых ресторанах и учреждениях, которыми управляют посвященные консервативные адвентисты, сотрудники, которые готовят на кухне и которым приходится пробовать пищу на вкус (то есть как бы перекусывать между едой), не глотают ее, а выплевывают. Вот уж действительно серьезное отношение к советам Елены Уайт!

Когда у папы закончилась учеба в Лома–Линде, мы поселились в Кларкстоне, шт. Вашингтон, где он трудился практикующим врачом до самой пенсии. Мои родители подыскивали подходящее место, и определяющим критерием было наличие поблизости церковной школы. Это говорит о том, что они были приверженцами умеренного адвентизма. Однажды мне довелось обменяться мнениями с одним моим коллегой, чей отец был сокурсником моего отца в Лома–Линде. Его семья не стала селиться у церковной школы, а напротив, отправилась «на целину» — туда, где не было ни одного адвентиста. Мой коллега, единственный из трех младших членов своей семьи, кто остался в «основном течении» адвентизма, рассказал мне, как ему пришлось уехать от родителей и жить с родственниками, чтобы ходить в церковную школу, и как это было непросто. Один его брат оставил церковь и стал исповедовать левые взгляды, другой оказался в независимой адвентистской консервативной общине. Тогда как из нашей семьи все четверо детей активно служат в адвентистской церкви «основного течения». Церковная школа или «целина»? Здесь очень важно не ошибиться.

Не последнее место в моих детских воспоминаниях занимает «газетный маршрут». Каждую субботу после обеда я обходил окрестности, разнося по домам адвентистскую литературу. С людьми я не знакомился, просто вручал им через порог газету или брошюру и шел дальше.

Спустя несколько недель мои вынужденные «подписчики» стали один за другим вежливо отказываться от моих услуг, пока не осталось почти никого. Оглядываясь назад, я начинаю осознавать, насколько изолированы мы были от местного общества, от его реальной жизни, несмотря на то, что мой отец активно участвовал во многих местных общественных программах.

Это ощущение отчужденности только усиливалось, когда мы с моей старшей сестрой Георгиной проходили мимо местных ребят по дороге на остановку автобуса, который отвозил нас в адвентистскую школу. А вечерами, особенно по пятницам, я, лежа в постели, прислушивался к радостным крикам и улюлюканью, доносившимся с местного школьного стадиона, где «наша» футбольная команда, «Кларкстонские задиры», показывала, на что она способна.

В те юные годы, предшествовавшие моей учебе в старших классах адвентистской школы–интерната, я уже очень серьезно относился ко всему, что было связано с религией, даже если это не доставляло мне особого удовольствия. Не так давно я наткнулся в своей библиотеке на старое издание Вестей для молодежи и стал припоминать, как эта книга впервые оказалась у меня в руках. Хотя другие считали эту компиляцию весьма удачной и полезной, мне так не казалось, потому что я не увидел в ней ничего, кроме набора правил без каких–либо вдумчивых разъяснений, почему их нужно соблюдать. Я был немало удивлен, когда вспомнил, что получил я ее не от родителей, а от сестры — в подарок к окончанию восьмого класса.

Примерно через год с небольшим родители подарили мне ча мой пятнадцатый день рождения пятитомник «Конфликт веков». Папа, большой любитель афоризмов и цитат, надписал передний форзац в каждой книге. Из пяти цитат три носят отчетливо религиозный характер, из них две принадлежат Елене Уайт. Другие две — это нерелигиозные изречения, представляющие собой нравственные аксиомы. Одна принадлежит перу квакера и государственного деятеля Уильяма Пенна (1644–1718), а другая — перу шотландского писателя Томаса Карлейля (1795–1881). Другими словами, две нерелигиозные цитаты, позаимствованные у двух глубоко религиозных людей.

Цитата из Карлейля привлекла мое особое внимание («Самая большая вина — не сознавать своей вины»), потому что отец не указал ее автора. Карлейль был прежде всего литератором, однако его влияние в религиозном мире было настолько велико, что он удостоился статьи в Оксфордском словаре христианской церкви. Вот что говорится о нем в третьем издании (1997) этот словаря:

«Он не признавал ни символов веры, ни церквей, ни богословия, однако ему была присуща глубокая вера в Бога и он был убежден, что „религиозные принципы сокрыты в сердцах всех добрых людей"»^[144].

Знал ли об этом мой папа? Наверно нет. Уж он точно не разделял свойственное Карлейлю неприятие организованных форм религии. При всем при этом взгляды моих родителей отличались достаточной широтой. Папа любил природу, науку, историю, языки — фактически все, что имело книжную форму. У нас никогда не было телевизора в доме; может быть, поэтому родители время от времени нам читали. Но я не помню, чтобы мы зацикливались на Елене Уайт. Беллетристику нам не давали, но круг чтения у нас был гораздо шире, чем просто Библия и Дух пророчества. Так что до крайностей у нас не доходило.

Но бывает и такое: у одного из моих коллег–преподавателей было заведено в семье читать Свидетельства для Церкви дважды в день — во время семейных богослужений. Другой коллега, когда был подростком, проводил летние каникулы на ферме, где помимо работы ему приходилось выдерживать по сорок пять минут Свидетельств и по полчаса молитвы в конце тяжелого трудового дня. Я высоко ценю Елену Уайт отчасти еще и потому, что меня не «перекормили» ею в юности.

Как я уже указывал в 3–й главе, я смутно припоминаю, как я пробовал взяться за Свидетельства для Церкви, еще будучи подростком. Далеко я не продвинулся (так и не поняв, почему) и вскоре отложил их в сторону, не проникшись к ним при этом отвращением (насколько я помню). Чего никак не могу сказать о Вестях для молодежи^[145], которые вызвали у меня неприязнь, едва я приступил к чтению этой книги. Двадцать лет спустя (в 1970–х) я вернулся к Свидетельствам для Церкви и прочитал все тома с превеликим интересом и большой пользой. Помимо прочего я усвоил важность контекста. Нудный перечень запретов, нанизанных, подобно бисеру на нитке, в Вестях для молодежи, вдруг стал вполне приемлемым и понятным, когда я увидел все эти запреты в Свидетельствах для Церкви в соответствующем контексте и с разумными доводами.

Однако не так давно я пришел к выводу, что я все–таки не такой, как все. Сейчас это для меня очевиднее, чем было тогда, когда я попал в адвентистскую школу–интернат для старшеклассников. Я не был своим в среде сверстников. Я серьезно относился к учебе и религии, и меня не влекли буйные подростковые проказы. Вероятно, я все еще чувствовал себя не в своей тарелке после возвращения моих родителей из миссионерской поездки, хотя с тех пор минуло уже более десяти лет. Мне отчаянно хотелось сойти за своего, но в подростковой среде чем больше стараешьсяпонравиться, тем хуже у тебя это получается. Несколько лет назад на встрече выпускников мне передали, как отозвался обо мне один из моих бывший учителей: «Он был одним из самых необычных учеников, которых мы тут когда–либо видели». Может быть, и так. И вполне может быть, именно поэтому я и пишу эту книгу.

В годы учебы в колледже Уолла–Уолла я был требовательным к себе студентом, по–прежнему серьезно относился к занятиям и активно участвовал во внеурочных мероприятиях. Мне страшно хотелось доказать этому миру (и себе тоже), что я на что–то способен. В течение трех лет я делал доклады на семинарах у Дж. Пола Гроува, посвященного, богобоязненного преподавателя богословского факультета. Он не только научил меня читать Библию, но и помог мне увидеть, насколько важны мотивы, которые скрываются за нашими «добрыми» делами. В мою неспокойную, пораженную эгоизмом душу стали проникать слабые лучи, высвечивавшие притаившееся там зло.

И, как уже было сказано, именно Дж. Пол Гроув познакомил меня с высказываниями Елены Уайт об инспирации в первом томе Избранных вестей, с. 15–23. Не так давно я поинтересовался у него, как так получилось, что он наткнулся на эти высказывания так скоро — ведь книга Избранные вести вышла в свет в 1958 году, а я поступил на богословский факультет колледжа Уолла–Уолла в 1961. Пол не сумел вспомнить, как это было, но я все равно благодарен ему за то, что он нашел эти слова и поделился ими со своими студентами.

Приступив к занятиям в колледже, я начал отмечать для себя некое несоответствие в довольно распространенной точке зрения на богодухновенные писания, которая в многочисленных фундаменталистских кругах стала почти что поговоркой: «Если вы найдете в Библии хоть одну ошибку, значит, можно поставить под сомнение все Писание». Адвентисты произносят эти слова не так уж часто, но эта концепция, безусловно, витает в воздухе каждый раз, когда заходит речь об инспирации. Что касается меня лично, я знал, что я не брошу друга, если даже он вдруг «ошибется». Так почему же я должен поступать подобным образом с Библией? Я не хотел жить в постоянном страхе, что однажды я начну копаться в Библии и обнаружу там нечто, о чем очень сильно пожалею.

3. Университет Андрюса: Библия и богословие

Окончив в 1965 году колледж Уолла–Уолла, я сразу же отправился поступать на богословский факультет Университета Андрюса. В то время в университете было неспокойно. Четыре преподавателя попали под огонь критики за «ересь» или нечто подобное, только под более утонченным названием. Все четверо потеряли работу; при этом только трое остались адвентистами. С чего у них начались неприятности? Вот лишь один пример: однажды на занятии один из преподавателей заметил вскользь, что Нагорная проповедь Христа, вполне вероятно, представляет собой компиляцию. Тут же вверх взвился лес рук: «А сестра Уайт говорит, что это было весной и слушавшие Его люди расселись на покрытых зеленой травой склонах». Он ответил просто, но на нас его ответ произвел гнетущее впечатление: «Мне бы тоже хотелось так думать, ребята, но как быть человеку, если он испил чашу истины, а она оказалась горькой?»

По моим нынешним представлениям эту дилемму Нагорной проповеди можно легко решить с помощью «двоякого» подхода, если рассматривать ее как компиляцию из выдержек, взятых из проповеди, в самом деле имевшей место. Но для большинства глубоко религиозных людей примириться с таким подходом будет непросто, и произойдет это не сразу.

Много лет спустя мне случайно довелось понаблюдать, как этот человек занимается со студентами. Он был очень обходителен, никем не пренебрегал и всегда приходил на помощь. Я набрался смелости и напомнил ему о произнесенных им когда–то словах. Он ничего такого припомнить не смог, но зато высказал весьма примечательную мысль: «Бывают времена, когда как будто почва уходит из–под ног. Но если ты тверд в своем стремлении познавать Господа, все встает на свои места».

Что касается меня самого и моих взаимоотношений с Богом, то самым важным событием в моей университетской жизни стало сделанною мною «открытие» о том, что Иисус есть воплотившийся Бог, Бог во плоти. Но об этом я уже рассказывал в 6–й главе, поэтому двинемся дальше.

4. Шотландия

О нашем пребывании в Шотландии, куда я отправился для получения докторской степени, уже было сказано немало в этой книге. Но на пути между Университетом Андрюса и Шотландией у нас была пара достойных упоминания остановок. Получив степень бакалавра богословия в 1967 году, я влился в ряды «молодых специалистов» и стал работать под руководством Арнольда Куртца в адвентистской церкви в г. Редландс, шт. Калифорния. Я приобрел немало опыта и с удовольствием вспоминаю те дни, хотя они и были омрачены первыми похоронами, которые мне довелось проводить в своей жизни, когда наша церковь хоронила шестилетнюю девочку, погибшую от приступа эпилепсии. У меня едва хватило сил. Будучи в Шотландии, я открыл для себя в Библии искренние, даже отчаянные молитвы. Но тогда я их еще не прочувствовал, они еще не стали моими, поэтому я и не мог по–настоящему молиться, превозмогая охватившую меня скорбь. Я пришел к выводу, что моим искренним, «дерзким» молитвам мешает мрачная тень двух библейских историй. Во–первых, случай с Озой, который был поражен Богом за то, что коснулся ковчега завета^[146]; и во–вторых, случай с растерзанными медведями детьми, которые дразнили Божьего пророка Елисея^[147]. Мне не хотелось так рисковать.

Затем конференция направила меня в Фонтану, шт. Калифорния, на пасторское служение в церкви на улице Палметто. Я провел там два года, и все это время тамошние добрые христиане помогали мне — молодому, горячему пастору — и принесли мне немало замечательных благословений. Энергия била у меня через край, я был слишком суров, слишком непреклонен. Такое бывает с посвященными людьми, которые серьезно воспринимают Елену Уайт — впрочем, не так серьезно, как хотелось бы. В подробности углубляться не стану, скажу лишь, что члены церкви в Фонтане показали мне своим терпением и любовью, каким был в этой жизни Иисус.

В 1970 годуя стал преподавать на богословском факультете в колледже Уолла–Уолла. Колледж рассчитывал, что я закончу свою докторскую диссертацию, и пообещал мне найти спонсора. И вот спустя два года мы отправились в Эдинбургский университет в Шотландию. Тогда–то все и началось.

Предмет моего исследования можно было разделить на три части: ветхозаветная, апокалиптическая и проблема зла. Если коротко, я пытался найти более приемлемое объяснение несоответствию между жестоким ветхозаветным Богом и милосердным, мягкосердечным Иисусом. В Ветхом Завете Бог повелевает Своему народу уничтожать своих врагов: «Предай смерти от мужа до жены, от отрока до грудного младенца»^[148]. А псалмопевец даже просит Бога сделать это за него^[149]. Тогда как Иисус умоляет Своего Отца простить Его врагов^[150], а нам оставляет заповедь любить их^[151]. Как же совместить, казалось бы, несовместимое?

5. Жизнь в Шотландии: иной взгляд на мир

Жизнь в Шотландии заставила меня по–иному взглянуть на мир и на произведения Елены Уайт. Если быть до конца честным, по приезда в Шотландию я открыл в себе одну неприятную черту — я почувствовал себя не в своей тарелке, когда оказался в обществе, где совсем не было адвентистов. Конечно, я был пастором и по долгу службы немало общался с неадвентистами. Но они так или иначе были связаны с моим церковным служением. Когда мы переехали в долину Уолла–Уолла, вокруг было полно адвентистов — около шести тысяч членов церкви на сорок тысяч населения. А в городке Колледж–Плейс, где располагалось наше учебное заведение, было до половины адвентистов седьмого дня. Сравните с Шотландией, где на пять миллионов жителей приходится менее трехсот адвентистов!

В наш первый приезд в Шотландию я просто–напросто избегал общения с широким кругом людей. У меня была отличная отговорка: ведь я пишу докторскую диссертацию! Признаюсь, мне было не по себе от собственной замкнутости, но я не знал, как исправить положение. Когда мы вернулись в Соединенные Штаты два с половиной года спустя (1974), у нас с Вандой состоялся серьезный разговор на эту тему. Мы много молились и пришли к единодушному мнению, что с удовольствием вернемся в Шотландию и на этот раз постараемся вести себя иначе, то есть станем относиться к людям с большим радушием и любовью.

Вы не поверите, но именно так все и произошло. И не в последнюю очередь благодаря Елене Уайт, а именно ее комментарию на притчу Иисуса об овцах и козлах из 25–й главы Евангелия от Матфея^[152]. У меня словно камень упал с души, когда я прочел ее слова о спасении тех, кому не довелось в своей жизни услышать имя Христа. В «день великого суда», писала она, решение будет приниматься «на основании единственного критерия». «Вечная участь» всех, кто предстанет перед Богом, «будет зависеть от того, что они сделали или чего не захотели сделать ради Него для бедных и страдающих»^[153]. Далее, говоря о язычниках, которые не слышали имени Иисуса, но которым «присуща душевная доброта», она утверждает, что «они не погибнут»^[154].

Но тут может возникнуть вопрос: какое все это имеет отношение к добрым шотландцам, которые слышали имя Христа несчетное количество раз? Вообще–то самое непосредственное. Может ли так случиться, что с христиан Бог будет спрашивать за правильные доктрины, а со всех остальных — за правильные поступки? Едва ли. Если я правильно понимаю 25–ю главу Евангелия от Матфея, вопрос вовсе не в доктринах. Бог подходит ко всем людям с одной и той же меркой, независимо от того, слышали они об Иисусе или нет.

Пытаясь разрешить эту «проблему», я, к немалой своей досаде, обнаружил, что где–то в глубинах моего сердца гнездится подозрение (которого я никогда не высказывал вслух), что, если я желаю спасения своим ближним, я должен убеждать их соблюдать субботу и становиться адвентистами седьмого дня. Основанием для подобного подозрения вполне может служить 3–я глава Книги пророка Иезекииля: если они погибнут от того, что ты их не предостерег, то ты погибнешь вместе с ними.

В то же время, однако, окажись я на месте своих ближних, у меня вызвали бы отторжение чьи–то попытки убедить меня в том, что я заведомо не прав и что я должен принять чужие взгляды, иначе мне не видать спасения как собственных ушей. Указав мне на Священное Писание, Елена Уайт помогла мне прозреть. Ведь в Писании об этом сказано совершенно четко. Просто раньше я этого почему–то не видел.

Когда все сомнения рассеялись, я понял, что мы можем вернуться в Шотландию. Мы горели желанием сблизиться с шотландцами, одарить их своей любовью, надеясь при этом, что они откроют для себя и примут те истины, которыми мы так дорожим, с тем лишь отличием, что теперь я мог любить их, «завлекать» их истиной, не чувствуя себя обязанным чего–то от них добиваться. Мои собственные религиозные убеждения оставались твердыми. Мне не нужно было в этом смысле чем–то поступаться. Просто раньше я на очень глубоком, практически подсознательном уровне считал, что должен навязываться людям, подталкивать их и даже запугивать. Потому–то я и отгораживался от этого чувства долга своей диссертацией. А теперь я мог спокойно препоручить все, что связано с «навязыванием», в Божьи руки. Это дело Духа Божье го, а не мое. Я буду свидетельствовать, а Дух пусть обличает и убеждает.

Напоследок хочу отметить, что по моим представлениям многие адвентисты вполне согласны увидеть доброго язычника в Царстве Небесном, но с гораздо меньшим энтузиазмом отнесутся к доброму баптисту или к доброму католику. Ростки подобного рода мышления я находил в своей собственной душе, пока Господь не вырвал их с корнем с помощью 25–й главы Евангелия от Матфея и книги Желание веков.

Мы и вправду вернулись в Шотландию в 1979 году. На этот раз мы подружились с пастором государственной церкви Шотландии и его женой, с супружеской четой из «Христианской науки», с семьей «плимутских братьев», в том числе и с их семьей в широком смысле. Мне кажется, мы сумели приблизиться к идеалу, показанному нам Христом, то есть стали относиться к людям так, как нам хотелось бы, чтобы они относились к нам. Вторая великая заповедь Иисуса обрела для меня реальный смысл: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя»^[155].

6. Жизнь в Шотландии: адвентистский образ жизни и все, что с этим связано

Я хочу обрисовать вам жизнь и образ мысли посвященного, сознательного, консервативного адвентиста, переехавшего в Шотландию из «адвентистского гетто» в Соединенных Штатах. Не забывайте: речь идет о начале 1970–х годов; некоторые из затронутых проблем уже утратили свою остроту спустя тридцать лет. А в то время мы столкнулись с четырьмя серьезными препятствиями, причем «столкнулись с препятствиями» — это еще мягко сказано. Я перечислю эти проблемы в порядке возрастания их напряженности для меня лично — у Ванды этот порядок был бы иным. Кто знаком с трудами Елены Уайт, те увидят, что все четыре «препятствия» уходят корнями в «консервативный» подход к ее произведениям.

Церковная школа. В каком–то смысле, это была наименьшая из проблем, с которыми мы столкнулись в Шотландии, ибо в этой стране адвентистских школ нет вообще. В первый наш приезд нам удалось уклониться от решения этой проблемы, потому что наши девочки были еще слишком малы (им было четыре и шесть лет, когда мы вернулись домой). Однако шотландцы отдают своих детей в школу в возрасте четырех с половиной лет; как мы говорили тогда: едва те научатся ходить. Мы посчитали, что начинать школьное образование в столь юном возрасте нашим девочкам ни к чему, и решили обождать со школой, пока не вернемся с Америку. Как ни странно, именно адвентистский пастор обратил внимание на наше «гражданское неповиновение»: «У нас такой закон, знаете ли», напомнил он нам. Мы знали, но решили остаться при своем.

В последующие посещения (в 1979 и 1984 годах) вопрос о школе уже встал ребром, поскольку наши дочери выросли, а нам предстояло провести в Шотландии по полгода. Мы подумывали отдать их в обычную школу, но скоро отказались от этой мысли, посетив одну из таких школ. Тамошняя обстановка показалась нам не очень подходящей для наших тихих, благовоспитанных дочурок. Поэтому нам пришлось отдать их в частную школу для девочек.

Так что, решая вопрос с церковной школой, мы очень быстро перешли от поисков идеала к «практическим» соображениям, ибо «идеального» решения просто не существовало.

Сельская жизнь. Когда мы впервые приехали в Шотландию, нам спустя какое–то время удалось арендовать половину дома типа бунгало в хорошем районе на южной окраине Эдинбурга. Однако Ванде было трудно привыкнуть к новой обстановке, поскольку она выросла в сельской местности и городская жизнь выбивала ее из колеи. Когда мы стали подыскивать загородные варианты, нам волей–неволей пришлось столкнуться с реалиями жизни в Великобритании. На тот момент, как нам стало известно, плотность застройки в сельских районах по закону не должна была превышать семнадцати жи лых домов на акр земли^[156]. Земля под строительство стоила, в пересчете на американские доллары, около 50 000 за акр. Средний доход шотландцев составлял около ста долларов в неделю. Короче говоря, если тебе хотелось жить за городом, нужно было иметь приличное состояние.

Нам, как ищущим временное жилье, в этом смысле было проще. Мы поместили объявление в местной газете такого содержания: «Требуется сельский коттедж на долгий срок». Нам довелось осмотреть несколько замечательных местечек, но остановились мы на бывшем доме садовника в небольшом поместье к югу от Эдинбурга. Это был почти идеальный вариант. У нас даже был свой частный лес. Место было просто чудесное. Однако к тому времени мы уже поняли, что этот «идеал» практически недоступен для типичной шотландской семьи.

Впрочем, не все это до конца понимали. Я хорошо помню наши субботние беседы с другой адвентистской четой, потомственным адвентистским пастором–британцем, женившимся на новообращенной американке. Сами они жили в городе, по причине недостатка средств, но стояли на том, что «в идеале» нужно жить в сельской местности — по совету Елены Уайт. Мы жили за городом — то есть достигли «идеала», но при этом доказывали, что этот «идеал» недоступен для большинства шотландцев; им волей–неволей приходится жить в городе — из «практических» соображений.

Так что в том, что касается сельской жизни, нам удалось достичь своеобразного «идеала», но при этом мы так скорректировали свои умонастроения, что могли отстаивать соображения «практического» плана.

Обручальное кольцо. Настал черед дела посерьезнее. Поначалу ни Ванда, ни я не видели никакой необходимости в том, чтобы носить обручальное кольцо. Более того, в Америке в начале 1970–х годов все знали, что только «свободные» адвентисты носят кольца. Это был символ их бунта против церкви. Мы себя к бунтовщикам не причисляли (хотя в каком–то смысле я все–таки бунтовщик, только очень послушный).

Однако Ванда была наблюдательна. Однажды она заметила в разговоре с женой адвентистского пастора: «Я обратила внимание, что большинство замужних женщин носят обручальные кольца». Та тут же ее поправила: «Не большинство, а все поголовно!»

Мы приуныли. А тут еще один студент–адвентист — замечательный молодой христианин, британец, настроенный весьма доброжелательно к Америке и американцам, в ответ на данное замечание решительно ответил: «Если Ванда не будет носить обручальное кольцо, о ваших детях будут думать, что они незаконнорожденные».

Будучи весьма прижимистыми по натуре (в этом мы схожи с шотландцами), мы решили сэкономить и подобрать что–нибудь из бижутерии. Увы, ничего не подошло.

Нам ничего не оставалось, как только отправиться в настоящий ювелирный магазин за обычным обручальным кольцом. Мы старались выглядеть людьми благородными и уверенными в себе, но это оказалось совсем не просто, особенно с двумя маленькими непоседами. Наше подспудное стремление сэкономить было видно невооруженным глазом. В моем взгляде можно было прочесть мольбу: «Дайте нам самое маленькое, самое дешевое колечко, какое у вас только есть». Ничего подобного я, конечно, не произносил, но этого и не нужно было — все и так было ясно. Нам было так неловко, как никогда в жизни. Эта сцена в ювелирном магазине в Эдинбурге до сих пор стоит у меня перед глазами, как будто это было вчера.

Кольцо мы с горем пополам все–таки купили. Ванда сразу же надела его на палец, и вскоре мы к нему привыкли и перестали обращать внимание. Однако когда к нам приезжали в гости наши друзья–адвентисты из Америки, они, завидев это колечко, приходили к твердому убеждению, что мы стали вероотступниками.

У этой истории есть замечательное продолжение, и связано оно с Германией. В 1970–х годах у британских адвентистов обычай носить обручальные кольца относился почему–то только к замужним женщинам, а женатые адвентисты колец, как правило, не носили. Однако когда мы прониклись мыслью провести год в Германии, я случайно узнал, что там носят кольца и жена, и муж. Поэтому когда уже была достигнута договоренность, что мы проведем 1980–1981 учебный год в Мариенхохской семинарии в Дармштадте, где я буду преподавателем по обмену, я решил, что мне тоже нужно купить обручальное кольцо.

Вспомнил об этом решении я только в аэропорту Сиэтла, по пути в Германию. Я пробежался по тамошним магазинчикам и не нашел ничего, кроме кольца за шесть долларов с годовой гарантией. Я купил его почти не глядя (в конце концов, носить–то мне его не больше года). Оно было слишком широким и ярким и не очень–то укладывалось в наши семейные представления о скромности и умеренности, но я с этим смирился, тем более что это шестидолларовое колечко быстро потускнело.

Мы не задумывались о том, почему немецкие адвентисты носят обручальные кольца, пока были в Германии. Однако по возвращении мне удалось кое–что понять из разговора, состоявшегося у меня после одного из семинаров, которые я проводил в адвентистской церкви в Медфорде, шт. Орегон, в 1984 году. Семинар шел, как положено. Южный Орегон — это местность, где живут твердые консерваторы. Однако мне нравится работать с консерваторами, и не только потому, что они мне близки по духу, но и потому, что они живо реагируют на мои слова. Когда обращаешься к студентам, те молча сидят, внимательно на тебя смотрят, и никогда не знаешь, что у них на уме. С верующими совсем по–другому — они всегда дадут знать, когда их что–то не устраивает. Когда они перестают кивать головами, когда у них белеют лица и костяшки пальцев, это верный признак того, что они вот–вот взорвутся и пора переходить к другому вопросу.

Я до сих пор хорошо помню ту аудиторию, особенно человека из третьего ряда по правую от меня сторону. Это был солидный брат калибра старшего пресвитера: вдумчивый, трезвый, с чувством собственного достоинства. Я то и дело поглядывал на него, рассказывая о наших обручальных кольцах. Когда я добрался до незаконнорожденных детей, он стал слегка кивать головой. Я успокоился — все в порядке.

После семинара ко мне подошла немка (вышедшая замуж за американца) и спросила, известно ли мне, почему адвентисты в Германии так прилежно носят обручальные кольца. Я ответил, что понятию не имею. «Все дело в… празднике фашинг, — сказала она. — Так в Германии называют карнавальные дни, предшествующие великому посту. Во время фашинга семейные люди снимают свои обручальные кольца и пускаются во все тяжкие. А когда наступает пост, они надевают их обратно и начинают каяться».

Ничего удивительного, что посвященные немецкие христиане, дорожащие семейными узами, готовы носить обручальные кольца тринадцать месяцев в году!

Еда между основными приемами пищи. Если обручальное кольцо было для меня ливнем с сильным ветром, то еду между приемами пищи я могу сравнить лишь с разбушевавшейся бурей. По этому поводу у Елены Уайт сказано категоричнее некуда: «Вам не следует класть в рот даже маленький кусочек в промежутках между приемами пищи»^[157].

Проблема в том, что в Шотландии, если ты пришел к кому–то в гости в любое время дня и ночи, тебя обязательно усадят за стол. Пусть это будет просто закуска, но в любом случае маленького кусочка во рту вам не избежать! Можно, конечно, вежливо отказаться (и порой мы так и делали), но этим вы поставите себя и хозяев в крайне неловкое положение.

Для нас настоящим испытанием в этом смысле стали молодежные встречи, которые в Эдинбурге было принято устраивать по вечерам в пятницу. При таком «дефиците» адвентистов в Шотландии проведенные вместе субботние часы приобретали особую ценность. Церковные семьи договорились принимать у себя адвентистскую молодежь по пятницам в хмурые зимние месяцы. Мы установили очередь, кому и в какую пятницу принимать гостей. С самого начала мы договорились, что встречи будут заканчиваться в девять вечера каким–нибудь напитком. К тому времени наш ужин будет уже далеко позади, так что ничего страшного. «Отлично, — сказали наши шотландские собратья. — Каким–нибудь напитком». (Примечание: в крайне консервативных адвентистских кругах сок тоже неприемлем между приемами пищи, поскольку считается разжиженным «кусочком», то есть едой. А еда есть еда. Всегда.)

Я хорошо помню первый такой вечер в доме Галландов. Сестра Энн Галланд владела магазинчиком здорового питания, разместившимся впритык к адвентистской церкви в центре Эдинбурга. Когда мы закончили нашу вечернюю беседу, она пригласила нас в столовую «чего–нибудь попить». Да уж, так оно и было — «чего–нибудь попить», а вместе с «попить» фрукты, орехи, бутерброды, печенье, пирожные. Стол просто ломился от яств. Только представьте себе слезы на глазах у студентов, которые всю неделю вынуждены были питаться, чем придется.

Помнится, мы прекрасно провели время. Мы не стали лезть со своими замечаниями и портить всем настроение. Все ели; мы ограничились напитком.

Но в тот вечер, когда мы вернулись домой, я открыл Библию на 14–й главе Послания к Римлянам и начал титаническую борьбу с самим собой, с моей Библией и с Богом. В этой борьбе не последнюю роль играла и Елена Уайт, поскольку именно из–за нее возникла эта «проблема». Не столь впечатлительные люди, как я, будут слушать все это и удивляться — из–за чего шум? Но дослушайте меня до конца, и вы поймете, о чем я пишу и зачем.

Ниже приведены ключевые тексты из 14–й главы Послания к Римлянам, которые не давали мне покоя: «Не станем же более судить друг друга, а лучше судите о том, как бы не подавать брату случая к преткновению или соблазну… Если же за пищу огорчается брат твой, то ты уже не по любви поступаешь. Не губи твоею пищею того, за кого Христос умер… Ибо Царствие Божие не пища и питие, но праведность и мир и радость во Святом Духе… Ради пищи не разрушай дела Божия».

Итак, в 14–й главе Послания к Римлянам Павел говорит не о закусках между едой, но о церемониальном различении чистой и нечистой пищи. Здоровье здесь непричем; Павел нигде не призывает нас к здоровому питанию, чтобы «жить дольше и счастливее». В Послании к Римлянам он ведет речь о разногласиях среди иудеев по поводу чистой и нечистой пищи. В 8–й и 10–й главах Первогого послания к Коринфянам он применяет те же принципы по отношению к разногласиям между иудеями и язычниками по поводу пищи, принесенной в жертву идолам. И все же в обоих случаях он опирается на принцип, согласно которому люди важнее пищи! Вот почему я не мог не обратиться к Рим. 14, когда передо мной встал вопрос о еде между приемами пищи.

Я стал поднимать этот вопрос в разговорах с Аланом Ходжесом, ныне секретарем пасторской ассоциации Британского униона, а в те времена молодым помощником пастора по работе с молодежью. Я не раздувал щеки и не давил, но старался быть честным и объективным. Молодежные вечера шли своим чередом. Другие ели, а я только пил. Однако спустя несколько недель наши разговоры с Аланом стали достоянием всех, кто собирался по пятницам, что стало сказываться на атмосфере этих встреч, причем не в лучшую сторону. Наши хозяйки по–прежнему от души нас угощали, но люди стали меньше есть — ровно столько, чтобы никого не обидеть. Радости у всех поубавилось. С обильным угощеньем куда как веселее. И от былого радостного возбуждения, характерного для таких встреч, мало что осталось.

Я все это прекрасно видел, но не знал, что с этим можно поделать, — тогда еще не знал. Мне не давали покоя строки из 14–й главы Послания к Римлянам. Адвентисты из эдинбургской церкви были к нам великодушны. Никто не выговаривал нам за излишнюю строгость. Мы редко затрагивали в разговорах эту «проблему», да и то лишь вскользь. Но я продолжал упорно бороться с собой, с Библией и с Богом — и, конечно, с Еленой Уайт.

Поворотным моментом в этой борьбе стала одна из пятничных встреч в доме у сестры Лин, новообращенной адвентистки, владевшей небольшим пансионом в Эдинбурге. Она от всего сердца приготовила для нас целый поднос вкусных сэндвичей. Но в тот вечер никто не давал волю своему аппетиту: «поклевали» едва–едва, а в основном все осталось нетронутым. Я как сейчас помню ее оторопелый взгляд и нотку обиды в голосе, когда она произнесла: «Почему–то никто не хочет есть сегодня…» Эти слова были для меня как нож в сердце. Это драгоценная дочь Божья открыла для нас свой дом, свое сердце, а мы воротим носы. Мне вдруг пришло в голову, что мы можем причинить непоправимый вред этой душе, за которую умер Христос.

Пришло время поставить точку. Я выполнил домашнее задание — в Библии, на коленях; я изучил 14–ю главу Послания к Римлянам вдоль и поперек. И я понял, что я должен делать. Я подошел к столу и первым взял сэндвич; через минуту поднос был пуст. Так и нужно было поступить. Я был уверен в этом тогда, уверен и по сей день.

В заключение хочу сказать, что люди бесконечно более важны, чем любые наши «идеальные» привычки и обыкновения. Об этом учил Иисус; об этом учил Павел; и Елена Уайт поняла это со временем и стала учить тому же. Иисус и Павел открыли мне глаза на многое. А вместе с ними и Елена Уайт. У меня была возможность проследить, как Елена Уайт пришла к пониманию того, о чем учат Иисус и Павел, и это помогло мне, закоренелому консерватору, понять их учение тоже. И не только понять, но и принять.

Заключение

В Шотландии мы научились применять советы Елены Уайт к месту и ко времени. Даже самые категоричные, на первый взгляд, ее высказывания нужно рассматривать в контексте, учитывая, в каких условиях они были произнесены. После нашего возвращения, когда я стал уже преподавать, один из моих студентов воскликнул на уроке: «Это как сборник судебных прецедентов^[158] в сравнении со сводом законов!»

Мне эта аналогия понравилась, и с тех пор я использую ее на занятиях. Но я не перестаю удивляться, какое смятение подобная мысль производит в некоторых адвентистских кругах. На основании этой аналогии со сборником судебных прецедентов и сводом законов будет построена следующая, 9–я глава.

Если мы сумеем понять точку зрения Елены Уайт на закон, у нас появится прекрасный инструмент, с помощью которого мы сможем научиться с пользой для себя и ближних применять ее советы и наставления, а также понимать те примечательные перемены, которые можно проследить в ее трудах, выходивших в течение ее долгой жизни.

Следующие две главы будут посвящены именно этим проблемам. В 9–й главе мы будем исследовать вопрос «закона», а в 10–й сосредоточимся на смене акцентов в трудах Елены Уайт.

Глава 9 От свода законов к Иисусу

«Разве мы не должны поступать так, как говорит Библия?» — спросил он.

«Что вы имеете в виду?»

«Так ведь в Библии сказано, что женщина не должна ни учить, ни властвовать над мужем»^[159].

«Вы правы, так и есть, — ответил я. — Но разве нет в Библии примеров, когда женщина и учит, и властвует над мужчиной?»

«Пожалуй, есть».

«Так значит, данный отрывок, где говорится, что женщина не должна ни учить, ни властвовать, — это скорее частный пример, и не стоит применять его для всех случаев жизни, не так ли?»

«Пожалуй», — согласился он. И мы перешли к следующей теме.

Через пару минут прозвучал такой же точно вопрос, только уже на другую тему и в связи с другим отрывком из Писаний.

«Разве мы не должны поступать так, как говорит Библия?»

«А разве нет в Библии других примеров…»

«Пожалуй, есть».

«Получается, что данный отрывок представляет собой скорее частный пример, и не стоит применять его для всех случаев жизни, не так ли?» — спрашивал я в очередной раз. И мы следовали дальше. Наш разговор как будто шел по кругу, один оборот за другим. Это было занятно.

Этот молодой пастор заехал в наше местечко на выходные и остановился у нашего общего друга, который и пригласил меня для беседы с ним. Подающий надежды, посвященный, хорошо знающий Библию, этот молодой человек направлялся на новое место служения в церковь, в которой были разногласия по вопросу о женщинах–пресвитерах. Он пытался уяснить, как ему правильно вести себя в данной ситуации.

Я заглянул к ним в тот субботний день, намереваясь не задерживаться дольше, чем на полчаса или минут сорок пять. И провел там четыре часа. Помимо постоянно повторяющегося вопроса: «Разве мы не должны поступать так, как говорит Библия?» мне запомнились еще два эпизода этой долгой беседы, которые наглядно показывают, как трудно — даже болезненно — бывает найти разумный подход к тому, что мы считаем повелениями от Господа.

После того как мы сделали несколько таких «кругов», я обратил внимание на одну интересную деталь: в его Библии было множество аккуратных красных кружков, которыми были обведены номера определенных библейских стихов. Я спросил его, что это значит.

Несколько смутившись, он ответил: «Всякий раз, когда я наталкиваюсь на текст, который не укладывается в мою систему, я обвожу его номер красными чернилами».

Оказывается, в тот день мы занимались тем, что переходили от одного красного кружка к другому. Я ни разу не застиг его врасплох каким–нибудь отрывком, на который я обращал его внимание. Этот отрывок уже был им рассмотрен и обведен красным. Он всем сердцем хотел быть верным Богу, но не знал, что делать со всеми этими нестыковками и несоответствиями в Священном Писании, которые никак не хотели укладываться в его «систему». Они всегда были у него перед глазами, и это не давало ему покоя, но и к так называемому «прецедентно–ориентированному»^[160] подходу к Божественным повелениям и пророческим советам он был еще не готов.

Далее в этой главе мы еще остановимся более подробно на этом подходе, а пока скажу, что второй памятный эпизод нашей беседы тоже связан с концепцией «сборника прецедентов». Для меня становилось все очевиднее, что прецедентно–ориентированный подход применяет в своей жизни каждый из нас, только вот некоторым в этом очень трудно признаться. Другими словами, так поступает каждый, но не каждый хочет, чтобы об этом говорилось вслух! Принимая во внимание мой собственный опыт неприятия этого подхода, я решил провести небольшой эксперимент. Какое–то время я думал над возможными иллюстрациями, которые могли бы помочь нам понять, почему мы противимся прецедентно–ориентированному подходу к Библии. Почему он представляется таким уж опасным, по крайней мере, для некоторых?

Убедившись, что имею дело с посвященным и сознательным христианином, глубоко искренним в своем желании быть верным своему Господу, я решил посмотреть, как он отреагирует на следующее мое замечание: «Применять прецедентный подход к Библии — это все равно что встать лицом к лицу со своим отцом и сказать ему: папа, я знаю, что ты велел поступать так–то и так–то, но я не стану этого делать, потому что ко мне это не относится».

«Вот именно! — воскликнул он с жаром. — Так и есть!»

На следующее утро, незадолго до его отъезда, я позвонил ему и обратился с таким предложением: «Когда вы придете к определенному выводу относительно тех вопросов, которые мы вчера обсуждали, особенно когда вам станет ясно, на основании библейских свидетельств, что тот или иной отрывок имеет скорее частное, чем универсальное применение, пометьте себе где–нибудь, чтобы не забыть, к какому выводу вы пришли».

«Что ж, мне придется трудиться не покладая рук, — сказал он, полушутя. — В моей Библии слишком много стихов, которые не укладываются в мою систему».

Мы помолились, и я пожелал ему успехов на новом поприще. С тех пор мы встречались лишь изредка. Я так понимаю, дела у него в церкви идут неплохо. Я ничего не знаю о том, как он поступил со всеми его маленькими красными кружками.

Повеления из Библии, советы от Елены Уайт

Мой друг, молодой пастор, пытался разрешить проблемы, которые ставила перед ним Библия. Как уже отмечалось в предыдущей главе, проблемы, с которыми мы столкнулись в Шотландии, были связаны с советами Елены Уайт. Общее между этими двумя ситуациями в том, что и мы, и этот молодой пастор хотели быть верными Богу путем послушания конкретным повелениям и конкретным советам, даже когда становилось ясно, что они не «работают». Стали бы мы непослушными, нечестивыми бунтарями, если бы уклонились от буквы закона в каждом конкретном случае? Ведь разумом–то мы понимали, что здесь будет вполне уместно сделать исключение…

За других говорить не стану, скажу за себя. Могу засвидетельствовать, что мне пришлось много размышлять, бороться с сомнениями и молиться, прежде чем я решился перекусить между приемами пищи, причем вполне осознанно. Как отнесся к моему поступку Бог? Могут ли Священные Писания и труды Елены Уайт помочь нам в этой дилемме? Определяющим для меня стал момент, когда я увидел, что сестра Лин, наша радушная хозяйка, могла пасть жертвой моих личных убеждений. До сего дня я уверен, что поступил правильно, отведав ее угощенье в данных обстоятельствах.

Оправдание подобной перемене сердца я нашел непосредственно в Библии — в 14–й главе Послания к Римлянам. В другой раз, когда нам пришлось решать для себя, как относиться к нашим знакомым шотландцам–неадвентистам, мы нашли ответ в 70–й главе книги Елены Уайт Желание веков, в ее комментарии на сцену великого суда в 25–й главе Евангелия от Матфея. Ее слова нам очень сильно помогли. Однако в основе ее комментария лежал все тот же ключевой библейский отрывок. Я не перестаю поражаться, как часто Библия и труды Елены Уайт пересекаются, взаимодействуя нам на благо и наделяя нас ключом к решению тех или иных проблем.

Ключевой вопрос: авторитет

В основе всего, как мне кажется, лежит вопрос авторитета. С чем бы мы ни имели дело — со Священным Писанием или с трудами Елены Уайт, наши выводы будут определяться одними и теми же принципами. Жизнь в Шотландии заставила нас задуматься над непростыми вопросами о том, как применять советы Елены Уайт в реальных жизненных ситуациях. При этом поправки, которые мы внесли в свое понимание этих советов во время нашего пребывания в Шотландии, могли быть восприняты многими набожными адвентистами, особенно в начале 1970–х годов, как серьезные уступки в вопросах веры.

Что любопытно: наилучшим образом подобное «послушание» описано в самой Библии, причем проявляют его вовсе не те, кто поклоняется истинному Богу небес. Я имею в виду отношение людей к светским законам, отраженное в книгах Даниила и Есфирь. В 6–й главе Книги пророка Даниила пророк оказывается в львином рву из–за закона мидян и персов, «не допускающего изменения»; а в 8–й главе Книги Есфирь евреи оказываются в опасности, потому что указ, скрепленный царским перстнем, «нельзя изменить». Отменить эти постановления было никак нельзя — даже несмотря на то, что оба царя — и Дарий, и Артаксеркс — уяснили для себя, что они были составлены с недобрыми намерениями. В обоих случаях цари, подписавшие эти законы, были бессильны изменить их^[161].

Подобное безоговорочное, абсолютное послушание авторитету находит свое отражение еще и в том, как в ранних ветхозаветных повествованиях трактуются клятвы и произнесенное вслух слово. В 27–й главе Книги Бытие Иаков обманным путем получает благословение своего отца Исаака, предназначенное для первенца его, Исава. Но даже когда Исаак узнает, что стал жертвой обмана, он уже не может отменить или изменить произнесенное благословение^[162].

Та же самая убежденность в неизменности однажды сказанного сквозит в двух библейских эпизодах, которые занимают первые два места в моем списке «худших» ветхозаветных историй. Один из них начинается в 9–й главе Книги Иисуса Навина, и рассказывается в нем о том, как гаваонитяне с помощью хитрости уговорили Иисуса Навина и израильтян заключить с ними мирный договор. Этот договор не подлежал отмене, потому что Израиль поклялся им «Господом Богом Израилевым»^[163]. Эта «некрасивая» история имеет, между прочим, продолжение в 21–й главе Второй книги Царств, где описывается, как царь Саул нарушил этот договор и Господь наслал голод на страну в напоминание израильтянам о данном некогда обещании. Царю Давиду пришлось как–то исправлять положение, иначе Бог не исцелил бы землю. Гаваонитяне поставили условие: израильтяне должны были выдать им семь человек из потомков Саула, и «мы повесим их пред Господом в Гиве»^[164].

А вот победителем в моем личном конкурсе на «худшую» библейскую историю я считаю повествование из Книги Судей Израилевых 19–21, где также говорится о нерушимости клятвы. Когда описываемое в этих главах кровопролитие закончилось, Израилю не хватало еще двухсот незамужних женщин к тем четыремстам девицам, которых они захватали в Иависе Галаадском, чтобы отдать в жены вениамитянам. Поскольку израильтяне поклялись не отдавать Вениамину в жены своих дочерей, они посоветовали оставшимся холостякам–вениамитянам отправиться в Силом на ежегодный праздник Господень, притаиться там в виноградниках и похитить себе девушек, которые выйдут из города плясать в хороводах. Если же придут отцы или братья этих девиц с жалобами, израильтяне пообещали, что у них найдется, что им ответить: «Простите нас за них, ибо мы не взяли для каждого из них жены на войне и вы не дали им; теперь вы виновны»^[165]. В каждом из этих библейских примеров закон или клятва оставались несокрушимы, даже если они появились в результате обмана или опрометчивого порыва (как в случае с женами для вениамитян).

Суть всего вышесказанного в том, что в сомнениях и мучительных раздумьях по поводу советов Елены Уайт, через которые мы прошли в Шотландии, и в тех затруднениях, с которыми столкнулся мой знакомый молодой пастор, нет ничего особенного, они глубокого укоренены в нашей греховной человеческой природе. У адвентистов, весьма серьезно относящихся к советам Елены Уайт, искреннее желание строго держаться авторитетов зачастую приводит к обособлению от остального мира. Эти набожные, ревностные христиане стремятся к созданию небольших замкнутых адвентистских сообществ вдали от городов, дабы иметь возможность сосредоточиться на послушании Господу подальше от помех и соблазнов со стороны современной культуры и других людей.

Выход: от священного авторитета к освященному разуму

С учетом откликов на прочие мои книги и статьи я могу утверждать, что основное возражение против моего подхода к закону, и даже к Священному Писанию в целом, состоит в том, что я ставлю разум выше откровения. Затрагивается ли этот вопрос в Писании и трудах Елены Уайт? Да, причем в разных аспектах.Но прежде чем обратиться к нему, позвольте мне предложить вашему вниманию два вывода, которые я сделал относительно общей направленности библейской вести. Причем оба эти вывода имеют непосредственное отношение к вопросу авторитета:

1. Грех существенным образом искажает наши представления об авторитете; возможно, это одно из его самых трагических и губительных последствий.

2. Иисус Христос пришел в этот мир, чтобы вернуть нас к правильному пониманию авторитета; это одна из наиважнейших целей Воплощения.

Далее я попытаюсь вкратце объяснить, что именно подтолкнуло меня к этим выводам, проиллюстрировав их соответствующими библейскими текстами.

Ветхий завет: авторитетные фигуры становятся жестокими и деспотическими

Приведенные выше в этой главе примеры показывают, как «послушание» авторитету приобрело в Ветхом Завете непреклонный, жесткий характер, даже если это было послушание неодушевленному авторитету произнесенного вслух слова (благословений, клятв). Формирование ветхозаветного отношения к авторитету прошло три этапа:

1. Отправная точка — страх. Когда наши прародители согрешили в Едемском саду, Бог, согласно описанию, данному в Быт. 3, отнесся к ним весьма мягко и снисходительно. Он просто вышел по обыкновению Своему на прогулку в сад и, не найдя там Своих друзей, позвал: «Где ты, Адам?». Адам откликнулся на этот зов, признавшись, что спрятался из страха^[166]! Но страх был только первым следствием греха. Дальше было только хуже.

2. Жестокие поступки, жестокие наказания, жестокие авторитеты. Если страх был первым следствием греха, описанным в Быт. 3, то очень скоро за ним последовало кровопролитие, когда Бог одел Адама и Еву в кожаные одежды, а их сын Авель принес жертву из своего стада. Однако прошло совсем немного времени, и пролилась первая человеческая кровь. Каин убил Авеля, отомстив ему за нанесенную «обиду» сверх всякой меры. Ко времени исхода из Египта появился Моисеев закон, в котором была сделана попытка сдержать кровопролитие, ограничив месть принципом «око за око»^[167]. При этом тот же Моисеев кодекс предписывает предавать смерти за нарушение любой из Десяти заповедей, кроме последней («не желай»). И когда Израиль устроил недозволенное празднество у подножия горы Синай, Моисей не стал долго думать. Препояшьтесь своими мечами, сказал он верным левитам, «убивайте каждый брата своего, каждый друга своего, каждый ближнего своего»^[168]. Когда Иисус Навин принял власть от Моисея, народ, обещая быть послушным ему, был весьма категоричен: «Всякий, кто воспротивится повелению твоему и не послушает слов твоих во всем, что ты ни повелишь ему, будет предан смерти»^[169]. В 7–й главе Книги Иисуса Навина Израиль побивает камнями Ахана и его семью; в 15–й главе Первой книги Царств Самуил разрубает пред Господом амаликитского царя Агага; а в 18–й главе Третьей книги Царств Илия убивает четыреста пятьдесят пророков Ваала. По всей видимости, свобода вероисповедания была у Израиля в списке ценностей далеко не на первом месте.

3. Жестокое богопоклонение. По ходу библейской истории человеческое общество становится все более жестоким. Причем люди ожидают всякого рода жестокостей не только со стороны человеческих властей, но и со стороны Бога (богов), их поставившего. Впечатление такое, что чем дальше, тем более жестокими видятся человеку как человеческая, так и Божественная власть. Страх, поразивший Адама, не остался без последствий.

Таким образом, дабы «не обмануть» ожидания народа, привыкшего считать божества жестокими и вспыльчивыми, великий небесный Бог решил говорить с ними на понятном им языке и совершать понятные для них поступки. С древних времен неотъемлемой частью богопоклонения стали жертвоприношения животных; а от них было недалеко и до приношения детей. Бог предпринял определенные шаги, чтобы удержать людей от этой самой жестокой богослужебной практики, сначала повелев Аврааму принести в жертву Исаака, а затем в последний момент заменив его на ягненка^[170] и предвосхитив тем самым жертвенную смерть Того, Кто положит конец всякого рода кровавым жертвам.

И все же, когда Израиль вышел из Египта, Бог снова повелел, чтобы вместо каждого первенца в семье приносилось в жертву животное^[171], показав тем самым, что подобная угроза для детей отнюдь не миновала. В 11–й главе Книги Судей Израилевых Иеффай, один из судей, по обету вознес во всесожжение собственную дочь (этот вопрос остается спорным, до сих пор среди исследователей нет однозначного мнения — прим. ред.); в 3–й главе Четвертой книги Царств моавитский царь отпугнул наступавших на него израильтян, принеся во всесожжение своего первородного сына, который должен был унаследовать после него царство^[172]; Манассия, дольше других царей правивший Иудеей (55 лет)^[173], тоже принес в жертву своего сына; даже пророк Михей поставил жертвоприношение своего ребенка на первое место в перечне возможных жертв: «Разве дам Ему первенца моего за преступление мое и плод чрева моего — за грех души моей?»^[174].

Ветхий Завет проникнут деспотическим духом, в нем много страха и жестокости. Не рассуждай! Твое дело — выполнять и не задавать вопросов! Это в значительной мере объясняет, почему у Синая, где произошло откровение Бога в Ветхом Завете, Бог явился людям столь жестоким и безжалостным, угрожая смертью любому животному или человеку, кто осмелится слишком близко подойти к горе.

Первые намеки на прецедентно–ориентированный подход?

Каким бы деспотическим ни казался нам Ветхий Завет, в нем описаны несколько весьма примечательных случаев, когда необходимость учитывать человеческие чувства и страсти заставляла людей каким–то образом обходить «нерушимый» закон. В результате они применяли своего рода «прецедентный» подход. Именно так поступили израильтяне, предложившие вениамитянам добыть себе жен в обход ими же (израильтянами) данной клятвы^[175]. Еще более проникновенный случай, когда чувства взяли верх над клятвой, произошел с народом израильским, когда Саул весьма опрометчиво наложил заклятие на народ, пригрозив смертью всякому, кто что–либо съест до захода солнца в тот день. Когда Ионафан по неведению нарушил это заклятие, съев немного меда, Саул поклялся его убить. Но на его пути встал народ: «Жив Господь, и волос не упадет с головы его на землю, ибо с Богом он действовал ныне. И освободил народ Ионафана, и не умер он»^[176].

Впрочем, помимо этих примечательных исключений, в Ветхом Завете есть множество свидетельств о том, что прецедентный подход и в самом деле превалировал в ветхозаветной повседневной жизни. Нагляднее всего он проявляется в Книге Притчей Соломоновых, где соседствуют, казалось бы, противоречащие одно другому высказывания: «Не отвечай глупому по глупости его…» и «Отвечай глупому по глупости его…»^[177]. Своды законов составлены гораздо более искусно. Очевидно, авторитарная система воспринимает прецедентный подход как угрозу для закона.

Однако Новый Завет — это совсем другое дело, поскольку мысли, высказанные Христом, указывают на радикальную трансформацию представлений об авторитете и послушании. Нам нужно понять, что это за трансформация, иначе мы не сформулируем по–настоящему христианский подход к послушанию сегодня. Кроме того, это крайне важно для понимания трудов и жизненного опыта Елены Уайт, особенно в свете трансформации ее собственных представлений об Иисусе, когда в ее глазах Он из подчиненного по рангу Сына Божьего стал Богом во плоти, обладающим жизнью — «самобытной, незаимствованной, изначальной»^[178].

Новый завет: иной взгляд на авторитет

Но если уж мы взялись противопоставлять один Завет другому, то нужно отметить, что здесь мы можем опереться на авторитет Иисуса Христа, ибо Иисус Сам подчеркивал подобные отличия, не преминув их охарактеризовать. В то же время, однако, Он говорил об этих различиях в контексте непреходящего авторитета Ветхого Завета, единственной Библии, которой располагали Иисус и апостолы.

Это отчетливо видно в Нагорной проповеди из 5–й главы Евангелия от Матфея. Шесть раз Иисус провозглашает: «Вы слышали, что сказано… А Я говорю вам». Этот ряд включает в себя элементы из Ветхого Завета, а иногда и традиционные поговорки, которым противопоставляется «свежая» интерпретация Самого Иисуса, подчеркивающая «дух» закона, а не его «букву». Но все эти противопоставления идут под «заголовком», который чрезвычайно важен для их правильного восприятия: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить» (Мф. 5:17). И в самом деле, Иисус наполняет Ветхий Завет новым и более глубоким смыслом. Таким образом, Он показывает, как можно противопоставлять новое и ветхое, наполняя его свежим содержанием, но ни в коем случае не отменяя бывшее прежде.

Итак, заручившись этим «разрешением» от Самого Иисуса Христа, давайте отметим разительные отличия между Его вестью и миссией, с одной стороны, и основную направленность Ветхого Завета — с другой.

1. Любовь вместо страха. Наиболее яркий пример данного противопоставления можно найти в 1 Ин. 4:18: «Совершенная любовь изгоняет страх». Иисус не противопоставлял немощи и злу грубую силу и мощь, но побеждал их терпением и нежной любовью. Впрочем, Он, бывало, очень резко обличал зло, особенно когда оно угрожало немощным и уязвимым. И предостерегал о плачевных последствиях. Но все Свои дела Он творил силой добра, а не грубой, устрашающей силой. Тут сразу же приходит на память Его призыв любить своих врагов и то, как Он на протяжении всего Своего служения воплощал в жизнь проповедуемые Им истины, даже когда Его повесили на крест.

2. Прощение, а не только наказание; служение другим, а не себе. «Обрати другую щеку». «Пройди два поприща». «Встань, возьми постель твою и ходи». «И Я не осуждаю тебя, иди и впредь не греши». Прощение, которое нес и которому учил Иисус, безусловно, не было для людей чем–то новым и неведомым. Но что их так привлекало, в чем была свежесть этого учения? Их не могла не привлечь та нежность, та благодать, с которой оно предлагалось. Прощение, дарованное Иисусом, было сопряжено с надеждой, ибо Его присутствие не нагнетало страх, но внушало благоговейный трепет сиянием чистой доброты.

Пока Иисус ходил по земле, будучи Богом во плоти, Он никого не убил, ни разу никого не ударил. Когда возгорелся Его гнев на жадность и лицемерие, увиденные Им во дворе храма, этот гнев Его был так прекрасен, что к Нему устремились дети, слепцы и калеки^[179]. Хотелось бы и мне научиться так гневаться.

Но, возможно, самые сильные и самые глубокие слова были произнесены Иисусом вслух всем ученикам, когда двое из них, Иаков и Иоанн, подошли к Нему вместе с матерью своей и по доброму ветхозаветному обыкновению попросили Его о высших должностях в новом царстве. Ответ Иисуса заслуживает того, чтобы выделить его особо:

Вы знаете, что князья народов господствуют над ними, и вельможи властвуют ими; но между вами да не будет так: а кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом; так как Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих

(Мф. 20:25–28).

Сила этих слов сосредоточена прежде всего в последнем предложении. Ибо если мы спросим: «Кто это — Сын Человеческий?», то должны будем ответить: «Иисус». А кто был Иисус? Бог в человеческой плоти. Таким образом, когда Бог пришел явить Себя нам, показать нам, каков Он есть на самом деле, Он не стал требовать от нас поклонения или служения Себе. Он Сам пришел послужить. И миссия Его во всей ее полноте становится понятной для нас, только когда мы видим, что Его жизнь неразрывно связана с Его вестью — связана настолько, что Он готов умереть за нас на Голгофском кресте.

Грубо говоря, на Синай Бог сошел, чтобы поражать. А на Голгофу Бог взошел, чтобы умереть Самому. Не просто умереть, но ожить вновь, чтобы мы тоже могли пройти по стопам Учителя, прожить жизнь в любви и в надежде на то, что однажды Он вернется, как и обещал, и возродит мир в его первозданной красоте и мы будем жить рядом с Ним и со всеми Его детьми на протяжении всей вечности.

Все это Он совершил ради того, чтобы показать нам, что люди — это самая значимая часть Божьего творения, что они важнее правил и установлений, которые служат для того, чтобы помочь нам и научить нас правильно относиться к ближним. А посему Новый Завет учит нас прецедентному подходу, но такому подходу, который зиждется на Божьей любви и на неизменных принципах Его закона.

Когда человек живет в условиях деспотизма, ему бывает очень трудно выработать личную систему ценностей, потому что над ним слишком довлеет иерархия из людей и авторитетов. И если в этой иерархии все разложено по полочкам, то ему не нужно думать, а только подчиняться. Иисус пришел научить нас, что высшая форма послушания — это любовь. В чем она состоит? В размышлениях обо всем, что совершил Бог на протяжении многих тысяч лет и в молитвах о том, чтобы Его Дух руководил нами, когда мы применяем это знание на практике по отношению к людям, с которыми вступаем в соприкосновение. В совершенном мире это будет происходить естественным образом, нам даже не придется себя как–то контролировать. Таково обетование, о котором было известно еще в ветхозаветные времена: «И уже не будут учить друг друга, брат брата и говорить: „познайте Господа", — писал Иеремия, — ибо все сами будут знать Меня, от малого до большого, говорит Господь»^[180].

«Прецедентно–ориентированный» подход в Новом Завете: поклонение Богу через служение людям

Когда мы перечисляли выше основные черты ветхозаветного понимания «авторитета», третьим пунктом у нас было «жестокое богопоклонение». Я решил нарушить выстроенный мною же порядок и в связи с сугубой важностью его новозаветного аналога посвятить ему в этой главе целый раздел. Трансформация представлений об авторитете в Новом Завете приобретает особую значимость, когда речь заходит о богопоклонении. Я хочу, чтобы вы это хорошо понимали.

В современном мире «консерваторы», как правило, делают акцент на своей ответственности перед Богом — в качестве крайнего проявления подобного рода устремлений можно привести ужасный «акт богопоклонения», совершенный 11 сентября 2001 года во имя Бога и погубивший около трех тысяч ни в чем не повинных людей. Бог — все; люди — ничто.

В свою очередь либералы очень часто пренебрегают вертикальным измерением, сосредоточиваясь в основном на горизонтальном. Некоторые отвергают вертикальное измерение совершенно. В качестве примера можно привести аннотацию на обложке книги Ллойда Грэма Заблуждения и мифы, которую мы уже цитировали в 4–й главе: «Автор считает, что пришла пора сбросить эту духовную тиранию, дабы мы могли посвящать свое время человеку, а не Богу, своему самосовершенствованию, а не спасению своих душ, которым не грозит никакая погибель»^[181].

Когда Елена Уайт постигла умом и сердцем, что Иисус есть Бог во плоти, ей удалось совершить замечательное и весьма полезное, на мой взгляд, открытие: оказывается, согласно Новому Завету, служить Богу лучше всего через служение людям^[182].

Эта концепция, конечно же, присутствует и в Ветхом Завете. Сразу же приходит на ум 58–я глава Книги пророка Исаии: «Вот пост, который Я избрал: разреши оковы неправды, развяжи узы ярма, и угнетенных отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо»^[183]. Но почему эта весть столь действенна, когда она исходит из уст Иисуса? Да потому, что мы видим, как Сам Бог подает нам пример в служении человечеству. Это не значит, что уже не остается места обрядам, песнопениям, молитвам, прославлениям, возносимым непосредственно к Богу. Но все это должно иметь своим итогом служение нуждающимся. В Ветхом Завете самые резкие слова против обрядов пророки произносили тогда, когда люди совершали обряды и церемонии, притесняя при этом своих ближних^[184].

В подтверждение того, что Новый Завет более четко говорит о принципе, согласно которому люди важнее правил и установлений, можно привести несколько ключевых текстов. Я приведу их ниже, сопроводив каждый из них кратким комментарием.

Евангелие от Матфея 7:12. «Итак, во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки». Это, по сути, самое краткое изложение Ветхого Завета: поступайте с людьми правильно, то есть так, как хотите, чтобы они поступали с вами, окажись вы на их месте. В ветхозаветном контексте сюда можно включить даже некоторую степень жестокости, если именно этого ожидали люди от своих властителей.

Евангелие от Матфея 22:37–40. "Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею и всем разумением твоим сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: "возлюби ближнего твоего, как самого себя"; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки». Хотя Иисус приводит здесь цитаты из Ветхого Завета, Он добавляет и нечто новое, а именно трехуровневую иерархию ценностей: величайшая заповедь, вторая по значимости заповедь и все остальные заповеди и установления, на них опирающиеся.

Авторитарная ветхозаветная структура, которая строится вокруг иерархии, сделала почти невозможным выстраивание иерархии ценностей, которая требовала бы от людей принятия самостоятельных решений. Тогда как в царстве Иисуса, где все, в том числе и начальствующие, служат друг другу, эта система ценностей становится существенным фактором, указывающим на прецедентно–ориентированный подход.

Евангелие от Марка 2:27, 28. «Суббота для человека, а не человек для субботы; посему Сын Человеческий есть господин и субботы». Главный посыл этого отрывка находит отражение и в параллельных текстах из 12–й главы Евангелия от Матфея и 6–й главы Евангелия от Луки. Ученики срывали колосья в субботний день, возбудив тем самым гнев авторитетных людей. Иисус не только защищает Своих учеников, но и совершает одно из Своих субботних чудесных исцелений, которое вполне можно было совершить в любой другой день. То же самое можно сказать о любом из пяти чудесных исцелений, совершенных Иисусом в субботу^[185].

Весьма примечательно, что в ответ на упреки, брошенные Его ученикам, срывавшим зерна в субботу, Иисус приводит в Свою и их защиту пример из Ветхого Завета, а именно историю о том, как Давид вкусил от священных хлебов из святилища. Судя по Евангелиям, этот поступок был противозаконен, но вполне оправдан, потому что нужда человека имеет приоритет перед законом. Первоисточник этой истории — 21–я глава Первой книги Царств, где говорится о том, как Давид заполучил этот хлеб обманом, а в итоге за это поплатились жизнью священники из Новмы. Спасся только один Авиафар.

Эта история началась с обмана, а закончилась массовым убийством. Тем не менее Иисус обращается именно к ней, что весьма примечательно.

Книга Деяния святых Апостолов 10; 11; 14; 15. В 10–й и 11–й главах Книги Деяний последовательно описываются четыре ключевых события: 1) явление Бога язычнику Корнилию с обещанием о помощи; 2) тройное видение Петра о нечистых тварях с наставлением о том, что язычники равноценны иудеям во Христе; 3) посещение Петром группы верующих из язычников, собравшихся у Корнилия; 4) речь Петра в защиту своего образа действий перед руководителями церкви в Иерусалиме. По приблизительным оценкам, эти события имели место где–то через 8–10 лет после Воскресения.

Затем проходит еще 6–8 лет, и успешная евангельская проповедь Павла среди язычников опять вызывает большое беспокойство у иудеев, считавших, что, прежде чем стать христианами, язычники должны пройти обряд обрезания. Об этом сообщается в 14–й и 15–й главах Деяний. Далее следует рассказ об иерусалимском соборе, на котором верующие, под водительством Святого Духа, приходят к общему мнению, что язычников можно принимать как равноценных членов христианского сообщества без обрезания.

Эта последовательность событий наглядно показывает, насколько медленно и болезненно решался в раннехристианской церкви вопрос о равенстве язычников в церковном сообществе. Несмотря на самоочевидность изменений в «законе», последовавших сразу же за смертью и воскресением Христа, они по–прежнему оставались в центре горячих споров почти двадцать лет спустя. Когда этот вопрос был наконец улажен, согласие было достигнуто не по наказу свыше, хотя Петр и получил видение, подтолкнувшее его в верном направлении, а в результате обсуждения и взаимной договоренности. Было принято решение о равенстве в церкви иудеев и язычников: «Мы веруем, что благодатию Господа Иисуса Христа спасемся, как и они»^[186]. И произошло это в результате обсуждения, которым руководил Святой Дух: «Ибо угодно Святому Духу и нам… »^[187]. Елена Уайт вполне могла бы употребить здесь выражение «освященный разум».

В этой же связи хотелось бы отметить, что из трех случаев неравноправия, о которых в Послании к Галатам 3:28 сказано, что они устранены во Христе (иудей/язычник, раб/свободный, мужчина/женщина), только взаимоотношения между иудеями и язычниками находят в Новом Завете окончательное решение. Христиане не брались за решение проблемы рабства вплоть до девятнадцатого века, а равноправие между мужчинами и женщинами остается темой для широкого обсуждения по сию пору. Однако все это, по сути, случаи прецедентного применения более общих принципов, и подобные перемены осуществляются вдумчивыми христианами в результате диалога и под водительством Духа; другими словами, через «освященный разум». Нижеследующая цитата показывает, в каком значении Елена Уайт употребляла этот ключевой термин:

Мы должны быть ежедневно, ежечасно, движимы принципами библейской истины — праведностью, милостью и любовью Божьей. Тот, кто хочет обладать нравственной и интеллектуальной силой, должен черпать из Божественного источника. Всякий раз, принимая решение, вопрошайте: «Это ли путь Божий?» С раскрытой Библией обращайтесь к освященному разуму и доброй совести. Ваше сердце, ваша душа должны быть движимы, а разум и интеллект пробуждены Духом Божьим; и тогда святые принципы, явленные в Слове Божьем, будут просвещать вашу душу^[188].

Послание к Римлянам 14. Посыл всей этой главы состоит в том, чтобы призвать христиан дать место разнообразию мнений, не давая при этом ближним повода для преткновения. В ней, в частности, идет речь о священных днях и о пище. «Кто ест, не уничижай того, кто не ест, — увещевает Павел, — и кто не ест, не осуждай того, кто ест»^[189]. Именно эта глава, а особенно 17–й стих, заставила меня в конце концов принять прецедентно–ориентированный подход, когда мы были в Шотландии: «Ибо Царствие Божие не пища и питие, но праведность и мир и радость во Святом Духе»^[190]. Но произошло это не сразу. Хотя ныне он для меня до боли ясен, я долго не мог по–настоящему принять его на веру, и мне пришлось много раз перечитывать его с молитвой. Наконец, в присутствии одного из драгоценных чад Божьих, я осознал эту истину и обрел способность воплощать ее в жизнь.

Первое послание к Коринфянам 8; 9:9–23; 10:23–33. Во всех этих отрывках подчеркивается важность христианской приспособляемости. Да, христианин наделен свободой, но: «Берегитесь однако же, чтобы эта свобода ваша не послужила соблазном для немощных». Сам Павел вел себя по принципу: «Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых». А вот принцип, которому должны следовать все христиане и в котором заключен весьма глубокий смысл: «Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но не все назидает. Никто не ищи своего, но каждый пользы другого». Павел ведет речь в первую очередь об обрядах и символах, а не о нравственности или даже здоровье. Однако в определенном смысле для христианина вопрос признания прав и преимуществ другого человека лежит в самом основании христианской нравственности. Тем самым он воплощает в жизнь вторую великую заповедь Иисуса Христа: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя»^[191].

Взяв эти новозаветные отрывки за отправную точку, мы можем приступить к решению чрезвычайно важного вопроса — что в Священном Писании подвержено переменам, а что нет. Есть ли в нем хоть что–нибудь незыблемое? Конечно есть! Но из личного опыта я знаю, что для тех, кто подходит к Библии и трудам Елены Уайт с точки зрения свода законов («все или ничего»), прецедентный подход представляется опасным, релятивистским и упрощенческим. Именно эти слова я постоянно слышу, когда разговариваю на эту тему с набожными христианами, которые реагируют на нее зачастую с большой горячностью.

Прежде чем мы рассмотрим общую структуру «закона» в Священном Писании, я хотел бы особо выделить три цитаты из Елены Уайт, где говорится о роли разума.

Елена Уайт о должной роли разума

В первой цитате раскрывается роль разума в образовательном процессе. Она взята из первого расширенного комментария Елены Уайт по поводу образования, который появился на относительно раннем этапе ее служения (1872):

Собственное суждение (1872):

Во многих семьях детей вроде бы неплохо обучают и дисциплинируют, но когда рушится та система правил, к которой они привыкли, дети оказываются неспособными самостоятельно мыслить, действовать или принимать решения. Этих детей слишком долго держали в рамках железных правил, им долго не давали самостоятельно мыслить и действовать там, где это было крайне желательно, и в итоге у них не развилось никакой уверенности в том, что они могут положиться на собственное суждение или мнение. Когда они выходят из родительского дома, другие люди своими советами и суждениями могут легко увести их не в ту сторону. Характер таких детей непостоянен. Их не приучили полагаться на собственнов суждение, когда это целесообразно и необходимо, поэтому ум их не развился и не окреп должным образом. Родители так долго контролировали их во всем, что они всецело зависят от них, полностью полагаясь на их разум и суждения^[192].

Следующие две цитаты затрагивают роль разума (и образования!) в вопросах санитарной реформы. Первая цитата датируется 1870 годом и представляет собой одно из ранних высказываний Елены Уайт, посвященных санитарной реформе:

В лечении болезней нужно полагаться на разум (1870):

Я хочу предостеречь против новичков, которые берутся лечить людей якобы согласно принципам санитарной реформы. Да сохранит нас Бог от таких врачей и да не попадем мы в их руки! Нас и так слишком мало, и для нас было бы бесславной кончиной пасть жертвой медицинских экспериментов. Да избавит нас Бог от этой опасности! Нам не нужны такие врачи и учителя. Пусть болезни лечат люди, которые разбираются в строении человеческого организма. Небесный врач был полон сострадания. Этим же духом должны руководствоваться люди, имеющие дело с больными. Некоторые из тех, кто пытается стать врачом, отличаются фанатизмом, эгоизмом и упрямством. Их ничему нельзя научить. Возможно, в своей жизни они не сделали ничего стоящего. Возможно, они не добились никаких успехов ни на одном поприще. Они не знают ничего полезного и, однако, берутся лечить людей, якобы руководствуясь принципами санитарной реформы. Мы не можем позволить таким людям убивать своей безграмотностью то одного, то другого. Нет, мы не можем этого позволить!^[193]

И, наконец, цитата от 1901 года о влиянии авторитета Елены Уайт на отношение человека к санитарной реформе:

Сама по себе Елена Уайт не авторитет: Если вам больше нечем убедить себя, кроме как тем, что вы не едите мясо только потому, что его не ест сестра Уайт, и если все зависит от моего авторитета, то я не дам и ломаного гроша за вашу санитарную реформу^[194].

«Пирамида закона» в Патриархах и пророках

В своих попытках выстроить структуру, в рамки которой можно было бы поместить все Божьи заповеди, я нередко обращаюсь к такому важному источнику, как книга Елены Уайт Патриархи и пророки. Если евангельские христиане делают упор на осуждающей функции закона, противопоставляя его, таким образом, благодати, то ветхозаветные верующие видели в законе милостивый дар от Бога. Жестокие наказания, которыми грозит Ветхий Завет, как бы заслоняют этот его аспект. Но при этом он подробно расписан в 118–м псалме и гораздо более сжато у Моисея во Второзаконии 4:5–8. Призвав Израиль соблюдать все постановления и законы, переданные ему от Господа, Моисей заявляет, что верность израильтян Божественным наставлениям произведет большое впечатление на другие народы:

Итак, храните и исполняйте их, ибо в этом мудрость ваша и разум ваш пред глазами народов, которые, услышав обо всех сих постановлениях, скажут: только этот великий народ есть народ мудрый и разумный. Ибо есть ли какой великий народ, к которому боги его были бы столь близки, как близок к нам Господь, Бог наш, когда ни призовем Его? И есть ли какой великий народ, у которого были бы такие справедливые постановления и законы, как весь закон сей, который я предлагаю вам сегодня?^[195]

Говоря современным языком, Моисей видит в законе своего рода инструкцию — удобное для пользователя руководство. В Новом Завете Павел рассматривает его скорее как гарантийное соглашение (которое мы не в состоянии выполнить). Современные евангельские христиане, опираясь на двойственное отношение Павла к закону в 7–й главе Послания к Римлянам и его недвусмысленное утверждение, что «законом познается грех» (Рим. 3:20), упускают из виду ветхозаветные представления о законе как о милостивом Божьем даре. Ниже дана подборка цитат (все они, за исключением первой, взяты из книги Патриархи и пророки), отражающих позитивный взгляд на закон. Данная точка зрения на закон вполне совместима с прецедентно–ориентированным подходом.

Елена Уайт о природе закона

Адаптация и восстановление идеального закона любви

1. Пока на небесах не появился грех, ангелы даже не задумывались о существовании закона ( Нагорная проповедь Христа, с. 109):

«На небесах никто не служит в духе законничества. Когда сатана восстал против закона Иеговы, то сама мысль о существовании закона оказалась для ангелов чуть ли не открытием, ведь они никогда не задумывались об этом. Они выполняют свою службу не как слуги, но как сыновья. Между ними и их Творцом царит полное согласие. Послушание не обременяет их, любовь к Богу превращает для них служение в радость».

2. До грехопадения закон был начертан в человеческих сердцах (Патриархи и пророки, с. 363):

«Адам и Ева при творении получили знание закона Божьего; им были известны его требования; предписания закона были начертаны в их сердцах. Когда человек пал, закон не подвергся изменениям, но была установлена особая система исправления для того, чтобы человек мог вернуться на путь повиновения Богу».

3. Адаптация закона: послушание сделало бы ненужными дополнительные законы (Патриархи и пророки, с. 364):

«Если бы человек соблюдал закон Божий, данный Адаму после его падения, после хранимый Ноем и соблюдавшийся Авраамом, тогда не было бы никакой необходимости в обряде обрезания. И если бы потомки Авраама чтили завет, символом которого было обрезание, они никогда не впали бы в идолопоклонство и им не пришлось бы влачить такую жалкую участь рабов в Египте; они хранили бы закон Божий в своей душе, и тогда не было бы необходимости провозглашать его на Синае или писать на каменных скрижалях. И если бы народ жил согласно принципам Десяти Заповедей, не было бы нужды в дополнительных толкованиях Моисея».

4. Декалог основан на двух великих заповедях Иисуса (Патриархи и пророки, с. 305):

«Принципы Десятисловия распространяются на все человечество, они были даны для всех как наставление и руководство к жизни. Десять кратких, всеобъемлющих и несомненных принципов выражают обязанности человека по отношению к Богу и к ближним, и все они основаны на великом основополагающем принципе любви. „Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всею крепостию твоею, и всем разумением твоим, и ближнего твоего, как самого себя" (Лк. 10:27). Подробно эти принципы представлены в Десятисловии, они применимы к условиям и обстоятельствам жизни человека».

5. Дополнительные законы проливают свет на принципы, открытые в Декалоге (Патриархи и пророки, с. 310):

«Люди, ослепленные и подавленные рабством и язычеством, не были готовы к тому, чтобы в полной мере оценить далеко идущие принципы Десяти Божьих Заповедей. Для того чтобы они могли более полно понять требования Десяти Заповедей и сделать их правилом своей жизни, были даны дополнительные постановления, которые объясняли и растолковывали применение принципов Десяти Заповедей».

6. Бог, передавая израильтянам все эти законы, преследовал благие цели ( Патриархи и пророки, с. 311):

«Цель всех этих предписаний была очевидна: они не являлись выражением деспотической власти, но служили на благо Израилю».

7. В идеале закон должен быть вписан в сердце человека (Патриархи и пророки, с. 372):

«Тот же закон, который был начертан на каменных скрижалях, запечатлен Святым Духом и на скрижалях сердца».

Существенно важные библейские отрывки

Внутренний механизм данного подхода к закону наиболее четко описан в Книге пророка Иеремии 31:31–34 и в Евангелии от Матфея 19:8.

Стремление к Богу: закон, вписанный в сердце (Книга пророка Иеремии 31:31–34).

«Вот наступают дни, говорит Господь, когда Я заключу с домом Израиля и с домом Иуды новый завет, не такой завет, какой Я заключил с отцами их в тот день, когда взял их за руку, чтобы вывести их из земли Египетской; тот завет Мой они нарушили, хотя Я оставался в союзе с ними, говорит Господь. Но вот завет, который Я заключу с домом Израилевым после тех дней, говорит Господь: вложу закон Мой во внутренность их и на сердцах их напишу его, и буду им Богом, а они будут Моим народом. И уже не будут учить друг друга, брат брата, и говорить: „познайте Господа", ибо все сами будут знать Меня, от малого до большого, говорит Господь, потому что Я прощу беззакония их и грехов их уже не воспомяну более» (курсив мой).

Отпадение от Бога: закон как милостивый дар, «подогнанный» под человека (Евангелие от Матфея 19:7, 8).

«Они говорят Ему: как же Моисей заповедал давать разводное письмо и разводиться с нею? Он говорит им: Моисей по жестокосердию вашему позволил вам разводиться с женами вашими, а сначала не было так» (курсив мой).

Это замечательный в своей простоте и практичности подход к закону. Чем ближе становимся мы к Богу, тем естественнее нам будет воспринимать принципы Его закона, пока жизнь по закону любви не станет нашей второй натурой. Это и есть «новый завет», о котором пишет Иеремия. Он не имеет никакого отношения к пришествию Иисуса и ни в коем случае не отменяет ветхозаветный закон. Новый завет в данном случае — это обновление здорового отношения к Божьей воле (закону) и обетование, в равной степени применимое в обоих Заветах.

Если при нашем сближении с Богом мы все меньше и меньше нуждаемся во внешних, ясно выраженных законах, то верно и обратное при нашем отпадении от Бога. Чем дальше мы уходим от Бога, тем сильнее нуждаемся в помощи в нашем греховном состоянии. Именно эта истина просматривается в словах Иисуса о разводе, сказанных им в Евангелии от Матфея 19:8. Короче говоря, Бог готов сообразовывать Свою волю с нашими человеческими нуждами. По милости Своей, Он приспосабливает Свои законы к нашей действительности, но с течением времени мы должны оставлять эти уступки, по большей части, в прошлом и идти дальше, к идеалу.

Наконец, должен отметить, что этот принцип адаптации позволяет нам объяснить также и те законы и обычаи, особенно из Ветхого Завета, которые приводят нас в ужас даже несмотря на то, что, по словам Библии, они исходят от Бога. В этой связи хочу привести цитату из книги Патриархи и пророки, с. 515, единственную известную мне цитату из Елены Уайт, где она затрагивает этот вопрос напрямую. Объясняя, почему Бог не отменил «древний обычай кровной мести», в соответствии с которым ближайший родственник убитого должен был воздать убийце смертью, даже если убийство было непреднамеренным, Елена Уайт пишет: «Эта милостивая мера предосторожности была необходима». И несколькими строками ниже добавляет: «В те времена Господь не считал нужным упразднить этот обычай, но предусмотрел меры предосторожности для тех, кто совершит убийство неумышленно».

Хочу завершить эту главу вопросом: а есть в Священном Писании хоть что–нибудь, что не подвержено изменениям или сдвигам? Или же буквально все относительно? Ответить на этот вопрос хочу с помощью одной истории из своей жизни.

То, что не знает перемен

Несколько лет назад я взял годичный отпуск и отправился в Шотландию, чтобы поработать над книгой Инспирация: трудные вопросы, честные ответы^[196]. Когда я уже дописывал последние страницы, мне довелось побывать в гостях у одного известного исследователя Ветхого Завета. Мы принялись обсуждать наши замыслы и планы, когда он спросил меня, чем я занимаюсь. Я честно сознался, что пишу книгу, цель которой — помочь моим студентам понять, что в Писании подвержено переменам, а что нет. Я сказал, что у меня уже нет сил смотреть, как разочаровываются в вере мои студенты, обнаружив в Библии то, чего там, по их мнению, быть не должно. Вот краткий пересказ того, что я ему тогда наговорил:

У Библии есть неизменный, непоколебимый фундамент, и состоит он из великого принципа любви, который кратко сформулирован в двух великих заповедях Иисуса (возлюби Бога, возлюби ближнего), и более подробно — в Десяти Заповедях. Эти законы нужно выделить особо, отделить от всех прочих, ибо они неизменны. Остальные Писания — это просто иллюстрация, как применять их в зависимости от времени и места, своего рода толкование, суть которого отражена в словах Иисуса, сказанных по поводу двух Его великих заповедей: «На сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки»^[197].

Эти две великие заповеди действительно непреходящи, при этом Десятисловие представляет собой еще один, дополнительный пласт непоколебимости и постоянства. Оно тоже «утверждается» на этих двух великих заповедях, но при этом оно не подвержено никаким переменам. Десять Заповедей стоят особняком. Все остальное в Священном Писании — все законы и повествования — «утверждаются» на двух великих заповедях и на Десятисловии, показывающих, как мы должны понимать и применять основополагающий принцип любви в самых разных обстоятельствах.

К такому выводу, думалось мне, должен прийти каждый адвентист, внимательно изучающий библейскую доктрину о законе.

К немалому моему удивлению, мой собеседник не стал со мной спорить: «Библия и вправду выделяет эти заповеди особо. Посмотрите, что говорится во Второзаконии 4:13, 14». Меня не покидала мысль, что мы похожи на двух добропорядочных адвентистов, обстоятельно рассуждающих о законе!

«Обратите внимание на различие между 13–м и 14–м стихами, — продолжал мой знакомый профессор. — В 13–м стихе Бог обращается к Израилю напрямую, а не через Моисея. Согласно этому тексту, Бог дал народу Свой завет и обрисовал его как Десять Заповедей. Далее в этом тексте сказано, что Бог Сам начертал эти заповеди на двух каменных скрижалях. Однако заметьте, в 14–м стихе речь уже о другом. Во–первых, Бог обращается к Моисею, а не к народу. Во–вторых, Моисею Он дал постановления и законы, а не Свой завет или Десять Заповедей».

«Короче говоря, — подвел он итог своим размышлениям, — вы, в сущности, правы. Десять Заповедей действительно стоят особняком. Об этом свидетельствует сама Библия».

Я был поражен, что он, не моргнув глазом, согласился с моим «твердокаменным» адвентистским толкованием Библии. Хотя о чем я говорю. Это строгое в своей простоте прочтение Библии очевидно для любого непредвзятого человека.

Чтобы подвести черту под нашим «библейским исследованием», нужно отметить еще два момента. Во–первых, «постановления и законы» были записаны Моисеем в книгу, которую он повелел положить рядом с ковчегом завета, а не внутрь его^[198]; и во–вторых, наказания за нарушение Десяти Заповедей не упомянутынепосредственно в Декалоге, но включены во второстепенное законодательство. Тем самым Декалогу как бы придана дополнительная долговечность.

Стоит отметить, что наказания во многом зависят от времени, места и культуры и потому бывают очень разными, в том числе и в Библии. В Ветхом Завете, например, дополнительное Моисеево законодательство предписывает смертную казнь за нарушение каждой из Десяти Заповедей, за исключением последней («не желай»). Это вполне соответствовало жестоким обычаям и настрою израильского народа по выходе из Египта.

Тогда как Иисус, пришедший на землю как Бог во плоти, указывает нам на ненасильственный идеал. Самым ярким тому примером служит история с женщиной, застигнутой в прелюбодеянии: «И Я не осуждаю тебя; иди и впредь не греши»^[199]. Так, весьма показательно и неожиданно, Иисус мог отменить наказание и утвердить при этом непоколебимость самой заповеди.

Заключение

В заключение хочу подчеркнуть: не все в этом мире переменчиво. Бог дал по этому поводу четкие и обстоятельные разъяснения — не подвержены переменам один великий принцип любви, две великие заповеди Иисуса и Десять Заповедей. Все остальное, все «прецеденты», описанные в Его Слове, лишь иллюстрируют эти великие принципы, эти великие заповеди в их применении.

Бог помогает нам познавать Его волю через откровение Божье в Иисусе Христе. Он есть воплощение Божьего закона любви, так сказать, пирамида закона в человеческой плоти. Лучше, чем Он Своим примером, никто не научит нас, как нам жить.

Однако, что важнее всего, мы должны понимать: сколько бы мы ни старались жить по закону любви, мы себе спасение не заработаем. Это Божий дар. Он дается безвозмездно, никакими усилиями его не приобрести. Если мы по–настоящему серьезно относимся к жизни по Божьему закону любви, то нам никак не обойти болезненный парадокс, о котором говорит Елена Уайт в своей книге Путь ко Христу:

«Чем ближе вы ко Христу, тем больше недостатков увидите в своем характере, ибо духовное зрение обостряется. В сравнении с Его совершенством ваши слабости видны более отчетливо»^[200].

То есть мы как бы стоим плечом к плечу с братом Павлом и, несмотря на все наши разговоры о евангельской стороне закона, восклицаем вместе с ним: «Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти?»^[201]

Но Павел не стал впадать в отчаяние. И нам этого делать тоже не следует. Мы должны вместе с ним перейти от мук отчаяния в Рим. 7 к радости, свойственной для Рим. 8: «Итак, нет ныне никакого осуждения тем, которые во Христе Иисусе»^[202].

Да, закон — это благая весть. Это наш якорь, защищающий нас от всякого рода зла и помогающий нам отличать, что есть добро. Но, да простит меня читатель за подобную метафору, нам не добраться до пункта назначения, если у нас нет ничего, кроме якоря. Закон — и вправду наш якорь, но Иисус — это ветер в наших парусах. Он — наша сила, наша мощь, движущий нами стимул. И только благодаря Иисусу мы можем повторить вслед за Павлом:

Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем

(Рим. 8:38, 39).

Итак, с надежным якорем (закон) и свежим ветром в парусах (Иисус) мы можем перейти к следующей главе, где мы будем изучать на основе Библии и трудов Елены Уайт, что значит оставить страх и обрести радость, перенести акцент с Божьей силы на Его благость. Спору нет, и сила Его, и благость — все это проявления Его любви. Но именно осознание Его благости может принести истинную радость в сердце.

Глава 10 От страха к радости

Пару лет назад я натолкнулся на презанятную цитату в одной из замечательных книжек Джорджа Найта, профессора церковной истории богословской семинарии Университета Андрюса, из серии, посвященной Елене Уайт^[203]. Мы с Найтом большие друзья. Он оказывал мне всемерную поддержку в моих изысканиях в области инспирации, даже написал аннотацию для моей книги Инспирация: трудные вопросы, честные ответы^[204]. Аннотация на обложке: «Эта книга будет как разорвавшаяся бомба для многих читателей, которые так или иначе сталкиваются с трудностями в общении со Священным Писанием… Не читайте ее на ночь, она не даст вам уснуть» — Джордж Р. Найт, профессор церковной истории, Богословская семинария адвентистов седьмого дня. Вот только к моей модели «возрастания», с которой я подхожу к Священному Писанию и трудам Елены Уайт, у него несколько настороженное отношение, причем мы не раз ее обсуждали, и бывало, что подолгу.

Поэтому я с особым интересом прочитал этот абзац из его книги Знакомство с Еленой Уайт, вышедшей в свет в 1996 году:

Одной из самых ярких иллюстраций того, что в произведениях Елены Уайт Божья любовь занимает центральное место, служит фраза «Бог есть любовь», с которой начинается первый том серии «Конфликт веков» (Патриархи и пророки) и которой заканчивается последний том этой серии (Великая борьба)^[205].

Будучи заинтригован этой цитатой, я решил заглянуть в самую раннюю из опубликованных версий «великой борьбы», а именно в книгу Духовные дары, том 1 (1858). В этом небольшом издании вся история великой борьбы, от «Грехопадения человека» до «Второй смерти», умещается всего лишь на 202 сжатых страницах — сравните с 3 700 полноразмерными страницами пятитомной серии «Конфликт веков».

Я внимательно прочел весь том, помечая каждое встреченное мною слово «любовь» со всеми его производными. Я обнаружил, что оно часто используется по отношению ко Христу, но ни разу — по отношению к Небесному Отцу. Решив, что я мог что–нибудь упустить, я взял компьютерный диск с электронным вариантом полного собрания публикаций Елены Уайт и задал поиск фразы «Бог есть любовь» в первом томе Духовных даров. Помимо этой фразы поисковая программа должна была выдать все случаи употребления выражения «Бог любви». Вскоре на экране моего компьютера появилось следующее сообщение: «Ваш последний поиск не дал результатов».

Когда я позвонил Найту и рассказал ему о своем открытии, на том конце какое–то время царило молчание. Затем он проговорил: «Томпсон, мне кажется, в этом что–то есть».

Я тоже так думаю. И в этой главе я задался целью поделиться с вами целым рядом свидетельств, указывающих на то, что жизнь Елены Уайт сопровождалась переходом от страха к радости, от акцента на Божьем могуществе к акценту на Его любви.

Во избежание противоречий

Иллюстрации разного рода библейских «противоречий» совсем не часто появляются в книгах, написанных набожными христианами или для набожных христиан. И тому есть несколько причин. Во–первых, когда критики указывают на «нестыковки» как на довод против Священного Писания, многие верующие сразу же замыкаются в себе и не хотят ничего видеть. Я, в свою очередь, считаю, что нужно не отрицать эти «нестыковки», а брать инициативу в свои руки и показывать, что отрывки, в которых есть какие–то противоречия, это не проблема, а ее решение.

Вторая причина, почему эти сравнения и противопоставления редко появляются в церковной печати, заключается в том, что мы, верующие, зачастую весьма избирательны в своем восприятии «богодухновенных» писаний. По опыту работы со студентами и в церкви я могу выделить четыре основных вида реакции на «жестокости», которые можно встретить в различных библейских книгах. Вы можете сами выбрать, какая из нижеследующих тенденций вам ближе:

1. Обожествляют насилие. Так реагируют далеко не все. Но все–таки есть люди, которые с жаром указывают на тяжелую руку Божью как на решение всех проблем в церкви и в мире.

2. Идеализируют библейское повествование. Подобные устремления среди верующих встречаются гораздо чаще. Почти все детские переложения библейских историй сглаживают их острые места. Этим «грешат» и дядюшка Артур, и дядюшка Дэн, и тетушка Сью, и Елена Уайт. И даже сами библейские авторы. Книги Паралипоменон идеализируют события, описанные в книгах Царств, опуская, к примеру, все неприглядные деяния Давида и Соломона, а 11–я глава Послания к Евреям представляет собой «приглаженную» новозаветную версию некоторых весьма неоднозначных ветхозаветных эпизодов; скажем, Сара смеется над Богом в Книге Бытие, чего и в помине нет в Послании к Евреям.

3. Избегают или игнорируют трудные места. Тех, кто стремится избегать или игнорировать трудные для понимания или грубые тексты, никак не меньше, чем тех, кто идеализирует библейское повествование. И подобные порывы вполне объяснимы. Когда мы обращаемся к Священному Писанию за утешением, ободрением и поддержкой, нам совсем не хочется выискивать там то, что может лишить нас покоя или, чего хуже, привести в ужас.

4. Реализм. Я предпочитаю именно этот подход, хотя и не спорю, что мы должны отдавать всем Писаниям одинаковое предпочтение. Евангелия, пожалуй, могут принести нам больше пользы, чем Книга Судей. Но я твердо уверен, что мы должны быть честны по отношению к Писанию. Ко всем библейским книгам. И я уверен, что мы вполне можем найти объяснение, почему Библия такова, какова она есть, а не такова, каковой ее хочется нам видеть. Те же принципы, по моему мнению, можно применять и к произведениям Елены Уайт.

Опять же, хотя я и сказал, что предпочитаю «реализм», однако в следующей главе я постараюсь доказать, что в церкви будет нелишне иметь и прочие подходы. Было бы опасно думать, что каждый в церкви должен мыслить в точности, как я. В каком–то смысле в каждом из нас таится угроза для церкви! На этот вывод натолкнули меня труды Елены Уайт. Но попытку объяснить «разномыслие» я отложу до следующей главы, а здесь я его проиллюстрирую. Или, другими словами, в следующей главе я попытаюсь объяснить, почему некоторым вдумчивым и набожным христианам не нравится это объяснение.

1. Иллюстрации из Библии

В большинстве иллюстраций, которые будут приведены ниже (особенно из произведений Елены Уайт в следующем разделе), ключевым, определяющим фактором (а зачастую и ключевым различием) служит метод мотивации. Страх — это типичная реакция на Божье могущество, а радость — на Божью благость. Однако в некоторых случаях Божья благость тоже может вызывать страх, а то и ужас. Нечто подобное произошло с Петром, когда он стал свидетелем чудесного улова рыбы: «Выйди от меня, Господи! потому что я человек грешный»^[206]. А, в общем–то, различия между угрозами и посулами, то есть между отрицательной и положительной мотивацией, видны невооруженным глазом. И, согласно Писанию, Бог готов использовать оба подхода в любом их сочетании. Не хотелось бы слишком обобщать, но с некоторой натяжкой можно сказать, что Ветхий Завет имеет уклон в сторону отрицательной мотивации, а Новый — в сторону положительной. Хотя яркие примеры и того, и другого есть в обоих Заветах. Одной из лучших библейских иллюстраций своего рода «смешения» этих двух подходов служит восклицание Павла, обращенное к коринфянам: «Чего вы хотите? с жезлом прийти к вам или с любовью и духом кротости?»^[207]. Матфей передает рассуждения Самого Иисуса по этому поводу, когда Тот повторяет популярное в те времена дворовое присловье: «Мы играли вам на свирели [положительная мотивация], и вы не плясали; мы пели вам печальные песни [отрицательная мотивация], и вы не рыдали»^[208].

Короче говоря, Бог не ограничивает Себя «идеальным» методом. Он в этом смысле исключительный прагматик и будет пользоваться теми методами, которые работают. Апостол Павел всего–навсего следует Божественному примеру, когда восклицает:

«Для немощных был как немощный, чтобы приобрести немощных. Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых»^[209].

А. Перепись Давида: кто в ответе — Бог или сатана?

Бог как активно действующее лицо:

«Гнев Господень опять возгорелся на Израильтян, и возбудил он в них Давида сказать: пойди, исчисли Израиля и Иуду»

(2 Цар. 24:1).

Сатана как активно действующее лицо:

«И восстал сатана на Израиля, и возбудил Давида сделать счисление Израильтян»

(1 Пар. 21:1).

Некоторые склонны считать отрывок из Паралипоменона подлинным, а отрывок из Книги Царств — поддельным, потому что Бог изображен в нем как источник зла. Я же считаю, что оба эти отрывка передают «истину» в ее применении к конкретным человеческим нуждам и обстоятельствам. Я убежден, что, поняв этот переход от Бога к сатане как действующей злой силе, мы сможем лучше понять и концепцию «жестокого» ветхозаветного Бога, которой была посвящена 7–я глава.

Б. Воздавать злом за зло или подставлять другую щеку?

Воздавать:

«Отдай душу за душу, глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу, обожжение за обожжение, рану за рану, ушиб за ушиб»

(Исх. 21:23–25).

Подставлять другую щеку:

«Вы слышали, что сказано: "око за око и зуб за зуб". А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую»

(Мф. 5:38, 39).

Если судить поверхностно, то данное сопоставление может ввести нас в заблуждение. Богословы в массе своей сходятся на том, что ветхозаветный принцип «око за око» нужно рассматривать в юридическом контексте и что он был призван ограничить месть, а не потворствовать ей. Глубоко укоренившийся обычай кровной мести, защитой от которого отчасти были города–убежшца^[210], представляет собой грубое и неоправданное расширение принципа «око за око». Однако предложенное Иисусом толкование Божьего «идеала» касается только отдельных людей, избравших для себя этот высокий стандарт поведения. Служить в качестве основы для гражданского законодательства оно не может. И все же комментарии Иисуса обращают наше внимание на популярные, но неверные представления о том, что допускал Ветхий Завет, а что нет.

В. Враги: ненавидеть или любить?

Возненавидь врагов своих:

«Мне ли не возненавидеть ненавидящих Тебя, Господи, и не возгнушаться восстающими на Тебя? Полною ненавистью ненавижу их: враги они мне»

(Пс. 138:21, 22).

Возлюби врагов своих:

«Вы слышали, что сказано: "люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего". А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас»

(Мф. 5:43, 44).

Что интересно: Иисус говорит о соответствующей «традиции», однако как такового повеления: «Ненавидь врага твоего» в Ветхом Завете нет. Первая половина этой цитаты: «Люби ближнего твоего», конечно же, взята из Лев. 19:18. Этим словам предшествует целый ряд повелений: «Не враждуй на брата твоего в сердце твоем… Не мсти, и не имей злобы на сынов народа твоего»^[211]. Но все это связано с внутриродовыми отношениями. В Исх. 23:4, 5 есть повеление не оставлять в беде вола или осла своего врага. Но речь здесь прежде всего идет о животном, принадлежащем врагу, а не о самом враге.

Однако, на самом деле наибольший вклад в «жестокую» репутацию Ветхого Завета делают Божественные повеления стереть с лица земли национальных врагов Израиля (например, амаликитян в 15–й главе Первой книги Царств) и мстительность по отношению к личным врагам, о которой говорится не только в упомянутом выше 138–м псалме, но и во многих других псалмах тоже^[212]. В своей совокупности эти отрывки создают впечатление, что в ненависти к врагам нет ничего плохого.

Иисус постарался развеять это общепринятое мнение, не только повелев Своим последователям любить врагов, но и показав на кресте, как нужно просить Бога о прощении для них^[213]. Причем Иисус учил любить далеко не только соплеменников; женщина–сирофиникиянка, одержимый из Десятиградия, женщина–самарянка у колодца и сам добрый самарянин вполне могут засвидетельствовать, что любовь Иисуса охватывала всех. Иисус отыскал в Писании песнь Страдающего Раба из 53–й главы Книги пророка Исаии (заметьте: в Ветхом Завете!) и сделал ее краеугольным камнем Своего служения.

Г. Спасение: дается с трудом или с легкостью?

С трудом: богатый юноша из начальствующих:

«Еще одного недостает тебе: все, что имеешь, продай и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах, и приходи, следуй за Мною»

(Лк. 18:22).

С легкостью: темничный страж из Филипп:

«Государи мои! что мне делать, чтобы спастись? Они же сказали: веруй в Господа Иисуса Христа, и спасешься ты и весь дом твой»

(Деян. 16:30, 31).

Если сделать обзор всех новозаветных бесед о спасении, то обнаружится удивительное разнообразие ответов. Даже к богатым у новозаветных авторов разное отношение. Скажем, богатому юноше было предложено оставить все его имение^[214], тогда как Закхей раздал лишь половину^[215] и ему не было ни слова в упрек. Писание не дает одной простой формулы на все случаи жизни.

Д. Решительное исключение или терпеливое обхождение?

Изгоняйте их:

«Но я писал вам не сообщаться с тем, кто, называясь братом, остается блудником, или лихоимцем, или идолослужителем, или злоречивым, или пьяницею, или хищником; с таким даже и не есть вместе… Итак, извергните развращенного из среды вас»

(1 Кор. 5:11, 13).

Принимайте их с любовью:

«Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла»

(1 Кор. 13:4, 5).

Появление двух этих противоречивых отрывков в одном письме, принадлежащем перу одного автора, делает их особенно бросающимися в глаза. Обратите внимание: в 1 Кор. 5:11 в список тех, с кем запрещено общаться, попали даже лихоимцы (то есть жадные, алчные люди). Был ли Павел в этом случае таким уж «долготерпеливым и милосердным», какими он призывает быть коринфян в 13–й главе? Едва ли.

2. Иллюстрации из трудов Елены Уайт

Не во всех приведенных выше библейских примерах противопоставлены Ветхий и Новый Заветы, однако в любом случае такой контраст существует, причем Иисус олицетворяет более мягкую и позитивную мотивацию. Впрочем, бывают и примечательные исключения, когда Ветхий Завет предлагает положительную мотивацию, а Новый — отрицательную.

Схожую тенденцию можно проследить и в трудах Елены Уайт, между ее «ранними» и «поздними» произведениями. Если говорить точнее, речь идет об устойчивом движении в сторону позитива. Однако в ее жизни можно найти и немало обратных примеров, когда она меняла позитивное отношение в ранние годы на отрицательное в более поздние.

Большая часть приведенных ниже иллюстраций взята из трех последовательных книжных серий: Духовные дары (1858–1864), Дух пророчества (1870–1884) и Конфликт веков (1890–1917). Таким образом, у нас будет возможность проследить перемены, случившиеся в образе мысли Елены Уайт за долгие годы ее служения.

А. Жизнь Иоанна Крестителя: тягостная или радостная?

Елена Уайт повествует о жизни Иоанна Крестителя во всех трех сериях. Лично я вырос на описании Иоанна, которое дано в книге Желание веков, самой поздней редакции этого повествования (1898), поэтому я был поражен, когда обнаружил, в каком стиле его жизнь описана в более ранних версиях, особенно когда провел сравнение между разными изданиями:

1858:

«Жизнь Иоанна была лишена приятных минут. Она была полна скорби и самоотречения»

(Духовные дары, т. 1, с. 29).

1877:

«Жизнь Иоанна, если не считать той радости, которую он испытывал, когда видел плоды своей миссии, была лишена приятных минут»

(Дух пророчества, т. 2, с. 69).

1897:

«Иоанну нравилась его простая и уединенная жизнь»

(Наставник молодежи, 7 января 1897 г.).

1898:

«Жизнь Иоанна была жизнью скорби, и только служение приносило ему радость»

(Желание веков, с. 220).

Во всех этих описаниях есть одна постоянная величина — а именно простота, свойственная жизни Иоанна. Разница в том, как он воспринимал свой незамысловатый образ жизни — как бремя или как радость. Писание хранит по этому поводу молчание, предоставив Елене Уайт возможность интерпретировать эту историю в рамках ее собственного жизненного опыта. Когда бедность и лишения воспринимаются как жертва, которую требует от человека суровый Бог, такая жизнь едва ли будет приносить много счастья. И наоборот, если человек ведет такую жизнь из любви к милостивому Богу, те же самые лишения могут превратиться из бремени в радость.

Обратите внимание, как со временем смягчается тон в каждом последующем издании. В первом описании в жизни Иоанна нет ни единого проблеска радости; во втором он находит удовольствие хотя бы в служении; наконец, в последнем его переживания поданы совсем иначе и, оказывается, ему нравится его незамысловатый образ жизни. Как съязвил один из моих студентов, когда я впервые представил эту последовательность цитат на занятии: «Вы хотите сказать, что чем больше Елена Уайт радовалась в Господе, тем радостнее становилась жизнь Иоанна Крестителя?» Именно так. А с литературной точки зрения интересно отметить, как изменилась тональность цитаты из Желания веков — и все благодаря пропуску фразы «лишена приятных минут».

Б. Любовь к родным: конкурент Божественной любви или ее иллюстрация?

Как уже отмечалось в 9–й главе, в религиозном мире (в широком смысле этого слова) набожные «консерваторы», поклоняющиеся более деспотичному Богу, имеют склонность сосредоточиваться на вертикальных отношениях (послушание Богу), пренебрегая или даже грубо попирая горизонтальные отношения (любовь к ближнему). Одной из самых жутких иллюстраций подобной установки можно считать атаку террористов 11 сентября 2001 года, считавших, что исполняют долг верности перед своим Богом.

«Либералы», напротив, склонны делать акцент на горизонтальных отношениях. Упомянутая ранее цитата Ллойда Грэма, который призывает сбросить «духовную тиранию, дабы мы могли посвящать свое время человеку, а не Богу, своему самосовершенствованию, а не спасению своих душ, которым не грозит никакая погибель»^[216], служит наглядной иллюстрацией этой точки зрения в ее крайнем выражении. Короче говоря, этот неверующий автор может даже согласиться со второй великой заповедью Иисуса (любовь к ближнему), но у него совершенно нет времени на первую (любовь к Богу).

Нижеследующие цитаты показывают, как Елена Уайт перешла от более консервативной позиции к более либеральной, причем так, что обе эти позиции стали составлять в ее изложении гармоничное целое. Эти две различные точки зрения нашли отражение в ее комментарии на 2–ю главу Евангелия от Иоанна, где рассказывается о свадьбе в Кане Галилейской, а именно на ответ Иисуса, который Он дал Своей матери, когда та обратилась к Нему с просьбой: «Что Мне и Тебе, Жено? еще не пришел час Мой»^[217].

В укор Своей матери (1877):

«В лице Своей матери Иисус укоряет большое число людей, любящих своих родных до обожания и позволяющих семейным узам отвлекать их от служения Богу. Человеческая любовь — это священное свойство, но нельзя допускать, чтобы она была помехой для нашего религиозного опыта или затворяла наши сердца для Бога»

(Дух пророчества, т. 2, с. 101, 102).

Из уважения к Своей матери (1898):

«Ответ, вероятно, покажется вам резковатым, но выражал он отнюдь не невежливость или неприветливость Иисуса. Спаситель обращался к Своей матери в соответствии с восточным обычаем. Так обращались только к тем людям, кому желали выказать почтение»

(Желание веков, с. 146).

Контекст, сопровождающий эти две цитаты, еще более подчеркивает существующий между ними контраст. В цитате от 1877 года упрек продолжает звучать и в следующем абзаце:

«Но Мария, по гордости сердца своего, желала, чтобы Он доказал собравшимся, что Он действительно прославлен у Бога»^[218].

Точной параллели в издании 1898 года нет, однако второй цитате предшествуют слова, где гордость Марии названа естественной:

«Однако она не была бы обычным человеком, если бы к ее святой радости не примешивалось чувство естественной материнской гордости»^[219].

Далее я хочу привести еще одну цитату из Желания веков, которая раскрывает, каким образом Елена Уайт снимала напряжение между Божественным и человеческим, вместо того чтобы подчеркивать его:

Любовь к человеку — это проявление Божьей любви ко всей нашей земле. Чтобы любовь стала достоянием этого мира, чтобы сделать нас детьми одной семьи, Царь славы воссоединился с нами. И когда воплощаются Его прощальные слова: «Любите друг друга, как Я возлюбил вас» (Ин. 15:12); когда мы любим мир, как это делал Он, тогда мы исполняем Его завет. Мы приготовлены для Неба, потому что Небо — в наших сердцах.^[220]

В. Божья любовь к непослушным детям

А теперь от библейских комментариев Елены Уайт обратимся к ее трудам, где она рассматривает вопросы практического свойства. Не могу не отметить разительный контраст в ее взглядах на Божью любовь к тем, кто Ему непослушен. Первая цитата взята из ее письма к детям, вторая — из статьи в Знамениях времени, написанной тридцатью годами позднее.

Бог не любит непослушных детей (i860):

«Господь любит тех деток, которые стараются поступать правильно, и Он пообещал, что они будут в Его Царстве. А вот дурных детей Бог не любит… Когда вам не хватает терпения или хочется закапризничать, помните, что Господь видит вас и Он не станет любить вас, если вы поступите плохо»^[221].

Бог любит непослушных детей (1892):

«Не говорите своим детям, что Бог не любит их, когда они творят зло; говорите им, что Он так любит их, что Его нежный Дух скорбит, когда Он видит их проступки»^[222].

Кому–то может показаться вполне уместным объяснить это «противоречие» тем, что первая цитата взята из письма Елены Уайт к собственным детям и потому не несет в себе такой же «богодухновенной» заряженности, что и материал, изданный для более широкой аудитории. Однако такой же точно взгляд высказан ею и в «изданном» свидетельстве от 1856 года:

«Бог желает иметь народ, отделенный от мира и отличающийся от него. И как только у кого появляется желание следовать обычаям мира сего и этот брат или сестра не укрощает немедленно это желание, Бог в тот же момент перестает признавать таких людей Своими детьми»

(Свидетельства для Церкви, т. 1, с. 137).

С этими цитатами о любви Божьей к Его непослушным детям связана одна интересная история из моей личной жизни. В 3–й главе я уже вкратце упоминал о моих юношеских попытках осилить Свидетельства для Церкви. Не думаю, что меня отвратили от этого чтения какие–то конкретные цитаты. Скорее, меня не устроил их общий тон. Я сильно сомневаюсь, что мне удалось добраться до 137–й страницы.

Но когда модель перехода от страха к любви заняла прочное место в моем сознании, я мог позволить себе спокойно относиться даже к самым ярким и колоритным цитатам. По крайней мере, мне не нужно было больше заключать в скобки какие–то трудные места как «небогодухновенные». Елена Уайт убедила меня, что «непогрешимы лишь Бог и небеса»^[223] и что не все, что дается по вдохновению свыше, является прямым отражением Бога в Его абсолютной благости и чистоте.

В любом случае, я привел этот отрывок в статье под названием «От Синая до Голгофы», опубликованной в журнале Adventist Review в декабре 1982 года. Сразу после яркой цитаты об «обычаях мира сего» из Свидетельств для Церкви, т. 1, с. 137, я поместил в свою рукопись следующий комментарий:

Я размышлял о контрасте, который явно просматривается в детской песенке, недавно мною услышанной: «Иисус любит меня, когда я хороший, когда я поступаю правильно. Иисус любит меня и тогда, когда я плохой, хотя Ему и грустно от моего непослушания». Юная Елена Уайт не стала бы петь эту песенку, даже если б та пришлась ей по душе. Она была еще слишком близко к Синаю.

Хотя содержание статьи практически до последнего слова согласовано с редакторами, они в последнюю минуту сняли эту цитату, потому что один из сотрудников редакции посчитал, что я высказался неподобающе о Елене Уайт. Сейчас я вполне его понимаю — лучше, чем тогда. Если ты глубоко религиозный человек, то лучше держаться подальше от всякого рода «негатива», если у тебя нет концепции, которая может дать ему надлежащее объяснение. Наши взаимоотношения с Богом слишком дороги для нас, чтобы ставить их в опасную зависимость от тех или иных «проблемных мест».

Однако с этой цитатой у меня связаны и другие воспоминания, более яркие и живые по своему характеру. Однажды мне позвонила одна адвентистка, посещавшая мои публичные выступления осенью 1981 года, где я читал серию докладов, посвященных Синаю и Голгофе. Когда я зачитал приведенную выше цитату об «обычаях мира сего», у нее возник ко мне вопрос, а вернее замечание. Вот какой телефонный разговор у нас с ней состоялся:

«А известно ли вам, что Елена Уайт написала письмо своим детям, в котором она говорит, что Бог не будет их любить, если они будут плохо себя вести?» — спросила она.

«Ничего об этом не слышал», — ответил я.

«А оно, между прочим, было опубликовано в детском субботнем урочнике несколько лет назад!»

«Неужели?» — удивился я. Чем дальше, тем интересней.

Я спросил у нее, не знает ли она случайно, когда было написано это письмо. Вспомнить точно она не смогла.

«Я думаю, где–то 1859 или 1860 год», — предположил я.

И действительно, когда она прислала мне экземпляр урочника, там стояла именно эта дата — 1860 год. Вот почему я так строго слежу за датировкой цитат Елены Уайт — и почему так важно рассматривать библейский материал в надлежащем историческом контексте. От времени написания многое зависит.

Во всех приведенных выше сопоставлениях просматривается одна тенденция: чем раньше было написано произведение, тем жестче и суровее суждения, в нем высказанные. Этим, пожалуй, объясняется, почему независимые адвентистские движения, придерживающиеся более строгих взглядов, обычно предпочитают ранние произведения Елены Уайт, тогда как более умеренные адвентисты основного направления отдают предпочтение более поздним ее трудам. Еще более строгие консерваторы утверждают даже, что поздние произведения не были написаны по вдохновению свыше. Якобы их сформировали секретари Елены Уайт. При этом либеральные адвентисты, не чуждые некоторого цинизма, частенько говорят, что настоящая Елена Уайт была строгой и суровой, а славными и мягкосердечными были ее секретари. Большинство в Церкви, как правило, не учитывает ни место, ни время написания тех или иных цитат, что нередко приводит к очень странным их сочетаниям.

Возможно ли в данном случае нам найти общий язык? Думаю, да. Во всех приведенных выше примерах явственно видна тенденция от внешней мотивации и акцента на Божьем могуществе к внутренней мотивации и акценту на Божьей благости. Говоря более простым языком, это движение от угроз к поощрению, от страха к радости (от «жезла» к «любви и духу кротости» у Павла в 1 Кор. 4:21), по пути к совершенной любви, непроизвольной и невынужденной, как написано у Иеремии: «И уже не будут учить друг друга, брат брата, и говорить: „познайте Господа", ибо все сами будут знать Меня, от малого до большого, говорит Господь, потому что Я прощу беззакония их и грехов их уже не воспомяну более»^[224].

Если человеку нужны от богодухновенных авторов только «верные» сведения, он может поддаться искушению и начать выяснять, какие именно сведения «верны», а остальное отвергнуть. Но так быть не должно. Чтобы получить о чем–то полное представление, нужно рассмотреть предмет со всех сторон; точно так же, чтобы иметь полноценное представление о Новом Завете, нам не обойтись без жестокостей Ветхого. Здесь выбирать не приходится.

Согретые любовью Отца

Если, как я попытался здесь показать, Бог действительно вел Елену Уайт по жизненному пути от страха к радости, то самым подходящим завершением для этой главы послужит цитата, которая есть в книгах Путь ко Христу (1892) и Желание веков (1898), но совершенно отсутствует в соответствующих разделах более ранних изданий Духовных даров (1858) и 4–го тома Духа пророчества (1878). Уверенность Елены Уайт в любви Отца к грешникам возросла настолько, что она, основываясь на Ин. 10:17, смело утверждает: любовь Отца к Своему падшему творению так велика, что Он возлюбил Сына еще больше, когда Тот отдал за нас Свою жизнь. Подозреваю, Елена Уайт вполне осознавала, что ей не хватит слов, чтобы в полной мере донести до читателей свою мысль. Однако и того, что ей удалось сказать, вполне достаточно, чтобы понять, что Елена Уайт действительно спаслась от пламени огня и обрела истинную радость в Господе:

Иисус сказал: «Потому любит Меня Отец, что Я отдаю жизнь Мою, чтобы опять принять ее» (Ин. 10:17). Иными словами: «Мой Отец так возлюбил вас, что еще более любит Меня за то, что Я отдаю жизнь Мою ради вашего искупления. Становясь вашим Заместителем и Поручителем, отдавая Свою жизнь, беря на Себя ваши долги, ваши преступления, Я становлюсь еще дороже Моему Отцу»^[225].

Глава 11 Надежды и страхи

В 3–й главе я уже рассказывал об удивительном случае, имевшем место в моей педагогической практике весной 1979 года, когда я впервые взялся читать курс адвентистской истории. Я только–только закончил чтение всех девяти томов Свидетельств для Церкви — на мой взгляд, ключевого элемента нашей церковной истории. Принимая во внимание всю совокупность факторов, которыми обусловлено возникновение конструктивной атмосферы в классе, я думаю, здесь не обошлось без влияния Святого Духа, позволившего найти общий язык восьмидесяти очень разным студентам. Вот выдержка из 3–й главы, в которой дано описание моих личных впечатлений, вынесенных мною из занятий с этим курсом:

В этой группе я отметил то, что мне хотелось бы видеть в нашей адвентистской семье в целом. Мечта, обретшая той весной плоть и кровь, стала с тех пор движущей силой в моей жизни. Я хочу, чтобы в моей Церкви произошло то же самое, что и в той учебной аудитории. И, в общем–то, именно поэтому я и взялся за написание этой книги.

В этой заключительной главе я хотел бы затронуть некоторые чрезвычайно важные вопросы, которые так или иначе возникают в свете моего вывода о том, что Бог вел Елену Уайт по восходящей, поступательно, шаг за шагом уводя ее прочь от губительных последствий веры в вечно горящий ад, которой она придерживалась в юные годы. Короче говоря, Святой Дух помог ей перенести акцент с могущества Божьего (страха) на более глубокое осознание Его благости (радость). Я буду рассматривать эти вопросы на фоне своего личного опыта, который я приобрел за последние двадцать пять лет. Бурные события, случившиеся в адвентизме за это время, только утвердили меня в убеждении, что у модели перехода от страха к радости есть большое будущее в Церкви^[226].

В адвентизме ширится и растет спектр мнений, в том числе и по поводу произведений и жизни Елены Уайт. Например, в 2002 году на конференции, посвященной Елене Уайт и истории адвентизма, которая проходила в Батл–Крике, шт. Мичиган, мне довелось услышать немало докладчиков, взглянувших на Свидетельства для Церкви Елены Уайт с самых разных, порой весьма неожиданных точек зрения. На той конференции я познакомился с Доном Макмахоном, адвентистским врачом из Австралии, который изучает взгляды Елены Уайт на санитарную реформу «в развитии». Наши с ним доклады следовали один за другим, и я был приятно удивлен, когда увидел, насколько близки наши выводы о развитии мировоззрения Елены Уайт. Хотя в центре его доклада были ее взгляды на здравоохранение, а в центре моего — ее понимание Бога, мы оба пришли к схожим выводам о природе ее духовного роста и причинах, которыми он обусловлен. В обоих случаях наши исследования убедили нас в том, что Бог особым образом трудился через Елену Уайт, тем самым выделив ее среди адвентистов–современников как особую Божью вестницу. Что интересно: отправной точкой для доктора Макмахона был либеральный адвентизм, который практически игнорирует Елену Уайт, а для меня — консервативный адвентизм, который воспринимает советы Елены Уайт очень даже серьезно. И при этом у нас по–прежнему идет весьма продуктивный диалог.

На той же конференции, однако, я с удивлением обнаружил широкое разнообразие взглядов на произведения Елены Уайт даже среди консервативных преподавателей, каждый из которых высоко оценивает ее служение. Возьмем, к примеру, Свидетельства для Церкви — что касается меня лично, то я не воспринял их в свои юные годы, причем по неизвестным для меня самого причинам, но затем, когда повзрослел, открыл их для себя заново, обнаружив в них богатый источник, который помог мне найти подтверждение двум ключевым элементам в моем понимании взаимодействия Бога с людьми — модели перехода от страха к радости и прецедентного подхода к данным свыше законам/советам. Другой мой брат по вере, напротив, был в молодости весьма увлечен Свидетельствами, прочитав их от корки до корки еще в школе, однако прецедентный подход не вызвал у него большого энтузиазма. Наконец, довелось мне поговорить и с третьим братом, который, понизив тон, заметил, что, по его мнению, в наше время читать Свидетельства для Церкви вообще вряд ли стоит. Посмотрите сами: три глубоко верующих адвентиста, активных участника конференции, посвященной Елене Уайт, но насколько разные у них взгляды на ее Свидетельства для Церкви!

Прежде чем мы обратимся к конкретным вопросам, которые поднимает модель перехода от страха к радости, я хотел бы рассказать вкратце о своих личных переживаниях, которые в значительной мере формировали мой образ мысли со времен того примечательного курса по истории адвентизма, прочитанного мною весной 1979 года.

Терпимость к разномыслию — на личном опыте

В моей жизни было несколько ярких случаев, которые открыли мне глаза на существование разномыслия в рамках Церкви. Размышляя об этих событиях в свете Священного Писания и трудов Елены Уайт, я вижу растущую нужду не только в осознании и/или терпимом отношении к разномыслию в жизни и образе мышления Церкви, но и в восприятии его как нашей силы. Мы ни в коем случае не должны думать, будто «разность» членов Церкви таит в себе какую–то слабость или опасность. Я убежден, что многообразие — это воистину путь к единству, и, если воспринимать его правильно, оно способно защитить нас от опасностей релятивизма.

Помимо нашего пребывания в Шотландии, существенное влияние на мою жизнь и на мой образ мысли оказали еще несколько важных эпизодов.

Разность темпераментов (Германия)

Насыщенный — именно так будет правильнее всего охарактеризовать 1980–1981–й учебный год, который я провел в качестве преподавателя по обмену в Мариенхохской семинарии. Во многих отношениях это было рискованноепредприятие — оказавшееся весьма полезным, но все–таки рискованное.

Мы стали вынашивать идею об обмене, едва я закончил свою докторскую диссертацию. Потратив немало времени и усилий на зубрежку немецкого языка в ходе работы над диссертацией, я не хотел, чтобы все эти мучения оказались напрасными. Я знал, что мне не хватит силы воли поддерживать свой немецкий на должном уровне, когда мы вернемся в Штаты. Тогда как хотя бы один год преподавательской работы в Германии позволил бы мне закрепить мои языковые навыки, и ради этого мы были готовы пойти на определенный риск.

Президент Мариенхохской семинарии Хайнц Хеннинг проявил большой интерес к этой идее обмена, буквально вцепился в нее, и это сыграло свою роль. Случай был беспрецедентный, такого никогда раньше не было, и потому требовалось немало разного рода бюрократических согласований. Но обмен в конце концов состоялся, спустя четыре года. Для этого было написано пятьдесят два официальных письма, последовавших за нашим первым запросом.

Наше пребывание в Германии в определенной мере помогло мне сформировать свое отношение к Елене Уайт (и к Священному Писанию). Но есть два слова, в которых заключено главное, что мне удалось оттуда вынести: «темперамент» и «авторитет». Первое, на что мы с Вандой обратили внимание по приезде в Германию (и в течение года это впечатление только углублялось), это та неуемная энергия, с которой немцы берутся почти за любое дело. Ванда даже начала вести перечень всех дел, которые немецкая хаусфрау выполняет просто «голыми руками», не ища себе легких, обходных путей, как это принято у рациональных американцев.

На библейском и богословском фронте эта неудержимая энергия порой заставляет их бросаться в крайности. Некоторые из наиболее громогласных критиков Библии (и Елены Уайт) имеют немецкое происхождение. Точно так же, впрочем, как некоторые из самых несгибаемых защитников библейского авторитета. А бывает и так, что ярый защитник делает поворот на сто восемьдесят градусов и становится откровенным критиком.

Даже рационалисты, которым в большей степени присуще логическое мышление, и люди набожные, которым более свойственны эмоции, ведут себя в Германии как–то иначе. Рационалисты, как правило, критикуют веру, тогда как люди набожные ее защищают, но среди немцев даже самые горячие сторонники религии с готовностью прибегают к веским рационалистическим доводам в защиту своей веры.

Та же сила темперамента проявляет себя и в их отношении к авторитету. Со времен первой мировой войны германское адвентистское сообщество разделено на адвентистов основного направления, более настроенных на повиновение светским властям и приспособление к доминирующей культуре, и не столь многочисленное, но сильное «реформистское движение», по природе своей более обособленное и сектантское и гораздо более приверженное определенным советам Елены Уайт. Это реформистское движение стремится обособиться не только от господствующей светской культуры, но и от руководства основной Церкви, которое, по их мнению, привыкло идти на уступки в вере из желания угодить государству или приспособиться к существующим нравам.

Что интересно: когда мы были в Германии, в книжных центрах было не найти немецкого издания Вестей для молодежи (1938) (Rufan die Jugend [1951]), поскольку оно давно не переиздавалось. В то время руководители немецкой церкви противились призывам своих более консервативных членов отпечатать еще один ее тираж. Если не считать меньшинства, сочувствующего реформационному движению, Елена Уайт в глазах немецких адвентистов имеет меньший вес, чем у адвентистов американских. Впрочем, нужно признать, что, когда мы были в Германии, только–только поднимался шум по поводу заимствований Елены Уайт из разных источников. Со времен выхода в свет книги Вальтера Ри The White Lie (1982) настроения по обе стороны Атлантики постоянно меняются в ту или иную сторону.

Из всего, что нам довелось наблюдать в Германии, наверно, более всего мне в память врезалась реакция студентов на подход к закону (совету) как удобной для пользователя инструкции, который мы с вами обсуждали в 9–й главе^[227]. Когда я изложил этот более позитивный подход к закону, впечатление было такое, что мои немецкие студенты с ним уже хорошо знакомы. А оказалось, что я просто неверно истолковал их реакцию. Будучи новичком в Германии, я подсознательно «прочел» их язык жестов, как будто передо мной сидели студенты–американцы. Мне показалось, что материал им до боли знаком и что от этого им скучно. Поэтому я стал продвигаться вперед много быстрее, полагая, что они меня понимают с полуслова. Дело было в августе. А шесть месяцев спустя, в феврале, один студент из моей группы, не из последних, задал мне вопрос, который вдруг открыл мне глаза. Я–то думал, им все настолько ясно, что их пробрала скука, а на самом деле до них едва–едва что–то стало доходить — и то спустя шесть месяцев. Их язык жестов говорил о замешательстве, а не о скуке.

Оглядываясь назад, могу сказать, что наша жизнь в Германии помогла нам на многое открыть глаза. Немецкие адвентисты были добры к нам, всегда готовы прийти на помощь и невероятно великодушны. Теперь у нас было с чем сравнивать — мы могли рассуждать, с немалой долей юмора, о различиях в отношении к жизни у дружелюбных американцев, учтивых и изысканных британцев и основательных немцев. Все это звучит, конечно, слишком упрощенно, но при этом данные обобщения вполне соответствуют действительности.

Что касается меня лично — если Шотландия познакомила меня с культурным многообразием, то Германия научила меня разбираться в разнообразии темпераментов. И по мере моего все более тесного знакомства с поздними произведениями Елены Уайт я понял, почему мы должны воспринимать подобное разнообразие как преимущество, а не как помеху, особенно если мы хотим быть, так сказать, всемирным телом Христовым, к чему призвал нас Господь.

Отклик на публикации (Церковь)

Моя первая серьезная попытка опубликовать материал, посвященный концептуальному росту Елены Уайт, была предпринята по следам знаменитого выступления Дезмонда Форда против адвентистской доктрины о святилище. 27 октября 1979 года, на конференции «Адвентистского форума» в Тихоокеанском унионном колледже перед тысячной аудиторией Форд заявил, что обосновать концепцию следственного суда с помощью Библии «не представляется возможным».

Когда он произнес свою судьбоносную речь, мы были в Германии и потому до нас не докатились первые ее ударные волны. Я сам потратил немало времени и сил на изучение этой доктрины; я ее проработал настолько, что она стала существенной частью моих богословских воззрений. Если коротко, в своих глазах я превратился из обвиняемого в свидетеля, дающего на суде показания в пользу Божьей благости. Это открытие, о котором я вскользь упомянул в 3–й главе, было для меня лично настолько важным, что воззрения Форда не вызвали у меня ничего, кроме досады.

Впрочем, мне стало любопытно. И я решил выяснить, какие основания для этой доктрины находила в Священном Писании сама Елена Уайт. К моему удивлению, я обнаружил, что следственный суд в моем понимании этой концепции напрочь отсутствует в ее ранних публикациях, но зато присутствует в поздних. Я нашел в них существенные различия.

Я провел сравнительный анализ первых четырех глав Патриархов и пророков (1890) с параллельными местами в более ранних изданиях, а именно в Духовных дарах (1858) и Духе пророчества (1870). Различия буквально бросались в глаза. Я был поражен. Результаты моего исследования были опубликованы в виде серии из пяти статей под общим названием «От Синая до Голгофы» в декабрьских 1981 года выпусках журнала Adventist Review. Кроме того, у меня вышла еще одна статья о следственном суде в журнале Westwind, который издают выпускники колледжа Уолла–Уолла. В этих статьях был представлен основанный на Библии и трудах Елены Уайт материал в поддержку моей модели возрастания от страха к радости. Если коротко, я пытался показать, что Елена Уайт отнюдь не стояла на месте в своем понимании Бога и Его взаимоотношений с людьми.

Эти статьи получили такой живой отклик, что Adventist Review посвятил целый номер их обсуждению спустя полгода после их выхода в свет^[228]. По ходу дела я стал лучше понимать перемены и многообразие, имевшие место не только в мировоззрении Елены Уайт, но и в жизни Церкви.

В 1982 году я обратился в издательство «Ревью энд Геральд» с предложением написать книгу о Божественной инспирации. Однако Ричард Коффен, в то время редактор книжного отдела «Ревью», дал понять, что книга на эту тему уже пишется, причем при поддержке президента Генеральной Конференции. Он вежливо посоветовал мне направить свою энергию в другое русло.

Затем, в 1984 году, я взялся за рецензию на книгу Джорджа Райса Luke, A Plagiarist?^[229], которая с течением времени превратилась в серию из четырех статей об инспирации, появившихся в сентябрьских номерах за 1985 год^[230].

Эта серия, в свою очередь, стала поводом для «официального» предложения от издательства «Ревью энд Геральд» написать книгу об инспирации. Видимо, задуманный прежде проект так и не осуществился. Я принял это предложение. В 1991 году «Ревью» выпустило в свет мою книгу Inspiration: Hard Questions, Honest Answers^[231]. Она уже переведена официальными церковными издательствами на немецкий и голландский языки^[232]. Я получаю много откликов на эту книгу, как лестных, так и не очень. Но текущая дискуссия, как мне кажется, весьма полезна для Церкви. Она дает ей возможность обсудить и проанализировать эти непростые вопросы^[233].

Авторитет преподавателя и авторитет декана (колледж)

Мне довелось в течение четырех лет занимать должность декана в моем родном колледже Уолла–Уолла. Это было испытание не только для меня, но и для самого колледжа. Когда меня назначили, я сразу же взялся за гуж, горя желанием немедленно исправить все недочеты. Стоит ли удивляться, что я своей кипучей энергией напугал многих своих коллег–преподавателей. Не вдаваясь в детали, скажу: я сумел понять, что мне нужно быть терпеливее и научиться прислушиваться к людям.

Кроме того, я многое узнал об отношении людей к авторитету. Что касается меня лично, я отношусь к лицам, наделенным авторитетом, с большим уважением, но страха перед ними практически не испытываю. И мне почему–то казалось, что окружающие должны относиться к авторитетам точно так же. Я был неправ. Будучи человеком прямым и откровенным в бытность мою простым преподавателем, я полагал, что могу вести себя так же и в должности декана. И тут я оказался неправ.

Когда я говорил как декан, люди воспринимали мои слова как закон. Их реакция удивляла меня не меньше, чем их самих приводила в смущение моя непосредственность.

Какое отношение все это имеет к Елене Уайт и к Библии? Я пришел к выводу, что я гораздо более расположен «ставить под сомнение» традиционное понимание священных текстов, чем большинство людей. Для меня вопросы, которые я поднимаю, дело обыденное; свобода, позволяющая мне ставить эти вопросы, на самом деле укрепляет мою уверенность в Боге, в Священном Писании и в Елене Уайт, а не наоборот. Но я пришел к осознанию, что эта моя свобода может разрушить веру других людей. Я думаю, именно об этом говорил брат Павел в 8–й и 10–й главах своего Первого послания к Коринфянам. В любом случае, это знание было для меня весьма полезным; оно стоило того, чтобы взвалить на себя все «тяготы», связанные с должностью декана.

Как обрести силу в немощи (семья)

Если наше пребывание в Германии заставило меня по–иному взглянуть на многообразие темпераментов, то два серьезных заболевания, постигших мою жену Ванду, научили меня, как с ними жить. Я буду краток, но конкретен, поскольку Ванда человек застенчивый и не любит, когда о ней много говорят. Она предпочла бы, чтобы я вообще не упоминал ее имени. Но я убедил ее, что рассказ о случившемся с ней может оказаться кому–то полезен, и она хоть и неохотно, но согласилась, чтобы я его здесь привел.

В 1979 году, ближе к концу нашей весьма плодотворной поездки в Шотландию, Ванда слегла с чем–то вроде вирусного энцефалита; по крайней мере, так нам сейчас говорят опытные врачи. Оставшиеся несколько недель были для нас очень трудными; ее состояние, скорее всего, было более опасным, чем нам представлялось в тот момент. Этот недуг имел для нее одно очень неприятное и долговременное последствие — он сильно понизил ее тонус.

Но это еще не все. Следующим летом (в 1980 году), когда мы были уже в Германии по столь долгожданному обмену, Ванда заметила нечто вроде укуса насекомого у себя на бедре.

Немецкий врач прописал ей какую–то мазь. Со временем высыпание исчезло, и жизнь снова вернулась в нормальное русло. Впрочем, нормой для нас уже и так стала непрекращающаяся борьба с ее постоянной усталостью и пониженным тонусом. И только семь лет спустя нам удалось выяснить, что этим насекомым был клещ, который «наградил» ее болезнью Лайма. Первоначальный диагноз был столь неточным потому, что медицинская наука не имела ясных представлений о ее первопричинах вплоть до 1984 года.

В 1987 году Ванда стала мучиться сильными болями в опухших суставах. Она несколько месяцев проходила на костылях. Стандартные медицинские обследования ничего не выявили. Наконец мы обратились к специалисту–ревматологу и нашему давнему другу доктору Джерри Шопфлину. Ему не доводилось в своей практике сталкиваться с болезнью Лайма, но он был хорошо начитан. В сентябре 1987 года он высказал предположение, что речь идет именно о болезни Лайма, и заказал специальный анализ крови. Как оказалось, у Ванды соответствующий показатель просто зашкаливал!

Лечение было не из приятных, но мы благодарны Богу, что угроза, похоже, миновала, несмотря на остаточные явления в виде ослабленного организма. Ванда по–прежнему очень быстро устает и медленно восстанавливает силы.

Что же мы в результате всего этого получили? Как ни странно, мы сумели извлечь из случившегося немало пользы, познав на собственном опыте великую истину о том, что «любящим Бога, призванным по Его изволению, все содействует ко благу»^[234]. Во–первых, мы поняли, что такое болезнь. Мы оба узнали, что у серьезной болезни есть долговременные последствия. Я даже начал применять это знание, пытаясь лучше понять своих студентов. Во–вторых, мы открыли для себя мир искусства. В самом начале, на раннем этапе диагностики и лечения, один из врачей предложил Ванде найти себе занятие, которое не требовало бы много сил, но зато позволило бы ей найти себя и каким–то образом реализоваться. Искусство?

Отличная мысль! Хотя Ванда всегда любила искусство, адвентисты, подобно многим консервативным христианам, не поощряют глубокий к нему интерес, считая его недостаточно «практичным». Поэтому она никогда им серьезно не занималась. Она получила в свое время диплом медсестры, но по большому счету не чувствовала призвания к этой профессии. И вот теперь, по совету врача, так сказать, она решила выучиться на художника–декоратора. Четыре предмета в год на протяжении шести лет — и цель была достигнута. В 1993 году она получила соответствующий диплом в колледже Уолла–Уолла. Теперь искусство не только позволяет ей выразить себя, но и служит окном, через которое она взирает на Небесного Бога. В–третьих, мы обогатили свои отношения. Сочетание моей кипучей натуры и ее извечной немощи заставило нас узнать друг друга лучше, чем когда–либо прежде. И это хорошо, даже очень хорошо.

А причем же здесь Елена Уайт? Я стал понимать ее высказывания о многообразии, которым отличается мир людей, как никогда раньше. Например, такое:

«Испытания, выпавшие на долю одного человека, не похожи на испытания другого. Бремена, которые один считает легкими, для другого — самые что ни на есть трудные и неудобоносимые»^[235].

Возрастание, многообразие и перемены: актуальные вопросы

Консервативным верующим бывает трудно примириться с разносторонностью и «переменами». Им не дают покоя страхи перед «релятивизмом» и «плюрализмом». Однако наше адвентистское наследие предлагает нам, как мне кажется, замечательную возможность воспринимать эти понятия так, чтобы они укрепляли наши ключевые представления о Боге и Его намерениях о нас, а не наоборот.

На мой взгляд, основное затруднение, связанное с двумя из трех приведенных ниже вопросов, касающихся библейской интерпретации и устойчивости доктрин, состоит в нашем стремлении найти как в Священном Писании, так и в трудах Елены Уайт заверенную Богом информацию, а не вдохновленное свыше средство мотивации. Или, иначе говоря, в нашем желании иметь подлинные факты и чистую доктрину, а не правильные отношения, которые ведут к служению ближним. То есть я пришел к убеждению, что библейская истина зиждется на этических и нравственных аспектах Священного Писания, а не на безукоризненной точности изложенных в нем сведений и фактов. В устойчивости «пирамиды закона» состоит великая сила библейского (и адвентистского) богословия. А поскольку адвентисты признают все Десять Заповедей, включая заповедь о субботе, мы имеем прочный якорь, который просто невозможно поколебать: один великий принцип любви, две великих заповеди и Десять Заповедей, которые не изменятся, доколе не прейдет небо и земля, и которые сами укоренены в вечных принципах. Это позволяет совместно поклоняться и трудиться самым разным людям. Нам больше не нужно ссориться из–за различий, вызванных конкретным и абстрактным восприятием фактов и сведений, потому что именно Божья любовь, любовь к Нему и друг к другу связывает нас вместе. И это помогает нам сосредоточиться на последнем из трех приведенных ниже вопросов, в котором говорится о нашей нужде в простоте веры.

Вот эти три вопроса. В каждом случае существенная часть ответа состоит из слов, принадлежащих Елене Уайт, ибо именно так весьма консервативный автор данной книги сумел понять и принять истину, которую я начинал усматривать в Священном Писании и в ее трудах. Я задавал тогда те же самые вопросы, причем настойчиво, и нашел им разрешение. Теперь осталось сделать так, чтобы в них поверила и их приняла остальная Церковь и мир.

Вопрос №1: Откуда взяться единству в Церкви, если мы считаем, что один и тот же библейский текст можно по–разному толковать и применять?

Если наша первейшая цель в изучении Писания состоит в том, чтобы найти практическое применение двум великим заповедям — о любви к Богу и о любви друг к другу — и действенную мотивацию, которая помогла бы нам понять смысл этих заповедей в нашей жизни и в нашем мире, то разнообразие в толковании и практическом воплощении библейских текстов — не враг нам, но друг. Как уже было показано в 10–й главе, запуганная и угнетенная в свои молодые годы, Елена Уайт писала в 1858 году, что аскетическая жизнь Иоанна Крестителя «лишена приятных минут»; уверенная в себе и жизнерадостная в свои зрелые годы, Елена Уайт смотрела на тот же незамысловатый образ жизни несколько иначе, написав в 1897 году, что Иоанну «нравилась» такая жизнь. Наша задача состоит в том, чтобы найти этой истории правильное применение, а не просто определиться с фактами. Во всех случаях говорится одно и то же — Иоанн Креститель вел весьма скромный образ жизни. Вопрос в том, была ли такая жизнь ему по душе. Если считать, что им двигал страх, то жизнь действительно была ему в тягость; если же он был движим чувством признательности, то он получал немалое удовольствие от такой жизни.

Нужно признать, что в адвентизме настойчивое стремление иметь единственно верное толкование Священного Писания имеет свою историю, с которой связано множество перипетий. Во время горячей дискуссии по поводу праведности по вере, вылившейся с кризис на сессии Генеральной Конференции 1888 года, президент ГК Д. Батлер был готов «зацементировать» адвентистскую мысль, заявив в циркулярном письме к адвентистским служителям, что адвентисты «никогда не занимали в библейской экзегезе таких позиций, которые им приходилось бы затем оставлять»^[236].

В той же бурной обстановке 1888 года Урия Смит затеял спор с А. Т. Джоунсом, когда тот высказался в том смысле, что адвентисты должны внести поправку в свое толкование десятого царства из 2–й и 7–й глав Книги пророка Даниила, поменяв гуннов на алеманнов. Вот что ответил на это Смит:

Если гунны выпадают из числа десяти, то, как мне думается, мы становимся на десять процентов дальше от исполнения 2–й и 7–й глав Книги Даниила. Вы можете легко себе представить, каковы будут последствия, если наши проповедники, которые уже в течение сорока лет излагают эти пророчества как есть, вдруг изменят эту точку зрения, вполне утвердившуюся, которую никто и никогда не ставил под сомнение. Тысячи людей заметят эту перемену и скажут: «О! Вы говорите, что ошибались в вопросе, в котором прежде не находили никаких неясностей; пожалуй, дай мы вам времени побольше, так вы признаете в конце концов, что ошибались во всем». У людей могут появиться сомнения во всем, что мы проповедуем, и тогда начнется замешательство и неразбериха^[237].

Когда такие же категоричные взгляды были высказаны в отношении самой сессии Генеральной Конференции 1888 года, Елена Уайт обратилась к тем, кто их придерживался, с весьма резкими словами:

Кто–то заметил: «Если наши взгляды на Послание к Галатам неверны, то мы не располагаем вестью третьего ангела и оказываемся в таком положении, что не позавидуешь. От нашей веры ничего не остается». Я сказала: «Собратья, послушайте. Это утверждение не соответствует действительности. Это неуместное преувеличение. Оно высказано в ходе обсуждения данного вопроса, и потому я считаю своим долгом изложить суть дела перед всеми собравшимися и объяснить им, что это утверждение неверно. Вопрос, о котором идет речь, не имеет для нас жизненной важности и не должен рассматриваться как таковой. Значимость этого предмета преувеличена. По этой причине мы видим дух, господствующий на этом собрании и явленный в неверных, искаженных идеях и понятиях, дух нехристоподобный, который ни в коем случае не должен проявляться среди собратьев. Это фарисейский дух, среди нас пребывающий, против которого я буду возвышать голос при всяком его проявлении…» Тогда впервые мне подумалось, что, возможно, мы и вправду придерживались неверных взглядов на закон в Послании к Талатам, ибо истина не требует того, чтобы ее отстаивали в таком духе.

Я вернулась к себе, размышляя о том, что мне делать дальше. Много часов в ту ночь я провела в молитве, вопрошая Бога о законе в Послании к Галатам. Все оказалось очень просто. На все, что соответствовало ясному «так говорит Господь», моя душа откликалась: «Аминь и еще раз аминь». Но дух, охвативший наших братьев, был настолько непохож на дух Иисуса, настолько противен духу, который мы должны проявлять друг к другу, что это доставляло мне сильные душевные муки^[238].

Если мы спросим, как такое могло случиться, чтобы сама Елена Уайт допустила столь «вольное» толкование Библии, то ответ можно найти в происшедшем в ее сознании переносе центра внимания с верной информации на правильное применение двух великих заповедей Иисуса. Вот цитата, в которой этот момент отмечен с очевидной ясностью:

Христос молился о том, чтобы Его ученики были едины, как едины Он и Его Отец. В чем же заключается это единство? Это единение отнюдь не означает, что все должны иметь одинаковый нрав, одинаковый темперамент и мыслить в одном и том же русле. Все люди разные, у каждого свой ум, у каждого свой жизненный опыт. В церкви у всех разные дары и различные навыки. Земные дела решаются разными людьми совершенно по–разному, и однако же это разнообразие в том, как люди трудятся, как они применяют свои дарования, не создает раздора, несогласия и разделения.

Допустим, один человек хорошо знаком с Писаниями, и какая–то часть их особенно близка его сердцу; другой человек считает очень важным другой библейский отрывок, и таким образом один подчеркивает один момент, другой — другой момент, причем оба эти мнения могут представлять большую ценность. Все это соответствует Божьей воле. Если кто–то ошибается в толковании какой–то части Писания, должно ли это приводить к размежеванию и разделению? Да не будет. Так что нам не следует настаивать, что единство Церкви состоит в том, чтобы все ее члены рассматривали каждый текст Писания в одном и том же свете. Церковь может принимать одно постановление за другим в стремлении подавить все расхождения во мнениях. Но мы не сможем принудить разум и волю и таким образом искоренить разногласия. Эти постановления могут скрыть несогласие, но они не смогут устранить его и установить совершенное единодушие. Ничто не усовершит единство в Церкви, кроме духа христоподобного терпения. Сатана сеет разногласия; только Христос способен приводить к согласию тех, кто расходится во мнениях. Так пусть же каждая душа сядет в школе Христа и научится у Христа, Который говорит о Себе, что Он кроток и смирен сердцем. Христос говорит, что если мы будем учиться у Него, наши тревоги прейдут и мы обретем покой в душах наших.

Великие истины Слова Божьего сформулированы настолько ясно, что их трудно не понять. Когда вы как отдельные члены церкви будете любить превыше всего Бога и ближних своих, как самих себя, то вам не потребуется прилагать какие–то особые усилия, чтобы быть в единстве, ибо вы и так будете одно во Христе^[239].

Еще одна рукопись, относящаяся к 1888 году, позволяет нам еще более конкретно проиллюстрировать ее методику, поскольку в одном месте она прямо говорит, что не все библейские толкования Ваггонера она считает «верными», однако же она тут же продолжает, что его весть «полностью соответствует» всему, о чем она говорила раньше. Как она может не соглашаться с ним и одновременно говорить, что его весть «полностью соответствует» ее взглядам? Все дело в том, что она сосредоточивает внимание на общем ее применении, а не на мелких деталях. Вот несколько важных абзацев с выделенными ключевыми мыслями:

Не все интерпретации Писания, предложенные доктором Ваггонером, я считаю верными. Но я уверена, что он совершенно честен в своих взглядах, и я уважаю его чувства и отношусь к нему как к благородному христианину. У меня нет оснований думать, что он менее ценен в глазах Божьих, чем любой из моих собратьев, и я буду считать его братом–христианином, поскольку не вижу ничего, что говорило бы о том, что он такого звания недостоин. Тот факт, что он честно придерживается взглядов на Писание, несколько отличных от ваших или моих, еще не означает, что мы должны относиться к нему как к ругателю или опасному человеку и делать из него мишень для несправедливой критики. Мы не должны порицать его или осуждать его учения, если у нас нет на то веских оснований и мы не можем показать ему его заблуждение. Нельзя по любому поводу давать волю воинственному духу.

Некоторые жаждут, чтобы мы незамедлительно решили, какая точка зрения по спорному вопросу верна, а какая нет. В угоду пастору Б. [Батлеру, президенту Генеральной Конференции] предлагается разрешить этот вопрос тут же. Но готовы ли люди к такому решению? Я не могу согласиться на подобный оборот, потому что наши собратья движимы духом, который волнует их чувства и заставляет их поступать необдуманно, владея их суждением. При таком возбуждении, которое среди них царит, они не готовы принимать разумные решения.

Я знаю, что было бы опасно отвергать позицию доктора Ваггонера как совершенно неверную. Тем самым мы доставим немало радости врагу. Я вижу красоту истины в том, как доктор Ваггонер увязывает праведность Христа с законом. Вы говорите, многие из вас, это свет и истина. Но при этом никто из вас до сей поры не излагал данный вопрос в этом свете. Разве не может такого быть, что в результате ревностного, молитвенного исследования Писаний ему открылось нечто большее относительно некоторых библейских истин? То, что он представил братьям, совершенно согласуется с тем светом, который Богу было угодно давать мне на протяжении всех лет моего служения. Если бы братья–служители приняли учение, столь ясно изложенное — о соотношении праведности Христовой и закона — (а я знаю, что им нужно его принять), их предвзятые мнения утратили бы свою власть над ними, и народ получил бы полагающуюся им пищу в свое время. Давайте возьмем свои Библии и со смиренной молитвой и готовностью учиться придем к великому Учителю мира; давайте молиться, как молился Давид: «Открой очи мои, и увижу чудеса закона Твоего» (Пс. 118:18)^[240].

Короче говоря, интерпретируя Писание и применяя его, мы должны быть всегда открыты для движения вперед под водительством Святого Духа. Бог наделил нас множеством библейских иллюстраций, чтобы мы научились воплощать в своей жизни один великий принцип любви, две великие заповеди и Десять Заповедей. Но все эти иллюстрации и наша жизненная практика должны иметь основанием две великих заповеди Иисуса (Мф. 22:40). Эта цель достижима для всех нас, какие бы мы ни были — простые или утонченные, блещущие умом или тугодумы.

Вопрос №2: Если мы допустим разноголосицу и возможность внесения поправок в традиционное толкование Священного Писания, разве не приведет это к доктринальным изменениям, которые нанесут огромный ущерб единству Церкви?

Ответом на первую часть этого вопроса будет однозначное «да». Новый взгляд на Писание обязательно скажется на нашем понимании церковного учения. Однако не будем забывать, что наш нравственный и этический якорь — «Один», «Две» и «Десять» — никогда не поколеблется. Более того, останутся неизменными и великие события библейской истории — творение, грехопадение, потоп, исход, царства, плен, возрождение; все это останется на своих местах в Ветхом Завете. Наше толкование этих событий может перемениться, но сами они глубоко укоренены в Писании и истории.

В Новом Завете тоже есть ряд таких событий: Воплощение, Распятие и Воскресение. К чему они ведут? Какова их конечная цель? Надежда на возвращение Христа. Именно надежда, а не что–нибудь, что можно «доказать» или «подтвердить». Об этом вполне определенно сказано у Павла: «Ибо мы спасены в надежде. Надежда же, когда видит, не есть надежда; ибо если кто видит, то чего ему и надеяться?»^[241]. В нынешний научный век мы привыкли требовать доказательства. Если честно, их нет, да они и не нужны. Наиболее важные составляющие нашей христианской веры нельзя «доказать». Любая попытка в этом направлении лишь уничтожила бы их. Вера, надежда и любовь, великие «сии три» из 13–й главы Первого послания к Коринфянам, — как можно «доказать» их, не разрушив? Конечно, вера, надежда и любовь должны на чем–то основываться — на каких–то свидетельствах и подтверждениях. Но эти свидетельства никогда не дотянут до степени неопровержимого доказательства.

Если мы будем до конца честны с Писанием, нам придется признать, что ветхозаветное понимание конца времен (эсхатологии) отличается от новозаветного. Достаточно сравнить 65–ю и 66–ю главы Книги Исаии и 14–ю главу Книги Захарии с 21–й и 22–й главами Откровения Иоанна Богослова. Конечная цель, итог одни и те же в обоих Заветах: Бог придет и восстановит Свое творение. А вот как Он это сделает и каковы будут события, которые приведут к этому возрождению, видится в Новом и Ветхом Заветах по–разному.

То же можно сказать и об учении о Боге. Представления о национальном Божестве и Его небесных дворах, которые в значительной мере определяют суть Ветхого Завета, не во всем совпадают с новозаветными взглядами. Да и наше учение о Троице очерчено гораздо резче и определеннее, чем то, что мы наблюдаем в Новом Завете. В рамках адвентизма этот момент проявляет себя еще более отчетливо. Ранние адвентисты не принимали доктрину о Троице. Помешает ли это Джеймсу Уайту и Урии Смиту оказаться в Царстве Небесном? Конечно нет. Но им было бы не по себе от техпредставлений о Троице, которых придерживаются современные адвентисты.

При всех этих различиях нас объединяет надежда на Пришествие — а также нравственный и этический якорь Божьего закона. Вот почему я был бы рад, если бы нам удалось вернуть во главу нашего нынешнего изложения церковных доктрин то обещание, которое давали ранние адвентисты, когда мы только начали формироваться как церковь:

Мы, нижеподписавшиеся, объединяемся в церковь, принимаем наименование адвентистов седьмого дня и обязуемся соблюдать заповеди Божьи и веру Иисуса Христа [Откр. 14:12]^[242].

Вторая часть данного вопроса предполагает, что доктринальное разномыслие может привести к распаду Церкви. Такая вероятность, безусловно, существует. Подобное возможно, но этого вполне можно избежать. Вообще–то, чтобы расколоть Церковь, много ума не надо. Это нетрудно. Любое различие во взглядах — и дело сделано. Сохранять единство в Церкви сложнее. По словам Елены Уайт, приведенным выше:

«Ничто не усовершит единство в Церкви, кроме духа христоподобного терпения»^[243].

Если мы будем держаться ближе ко Христу, у нас будут оживленные споры о доктринах, но при этом наше единство будет только укрепляться.

Вопрос №3: Как сохранить простоту веры при всех тех сложностях, которыми обусловлен рост и перемены?

Конечный итог всего, о чем мы говорили, на удивление прост. В основе своей суть «Одного», «Двух» и «Десяти» доступна даже для малого ребенка. Даже модель перехода от страха к радости очень проста. Павел так отражает ее в своем письме к коринфянам: «Чего вы хотите? с жезлом прийти к вам или с любовью и духом кротости?»^[244]. Но каким бы ни было средство мотивации — жестким или мягким, конечная цель заключается в том, чтобы покончить со всеми угрозами и уговорами извне, дабы мы могли просто жить в Божьей любви. Что может быть проще?

Если мы знаем, что Бог нас любит, все остальное встанет на свои места. И Он явил нам Свою великую любовь, облекшись в человеческую плоть, прожив жизнь на этой земле, умерев, воскреснув и пообещав вернуться вновь. Осознав эту великую истину во всей ее простоте, Елена Уайт, имея в виду Ин. 3:16, не могла удержаться от восклицания: «Если бы в Библии не было никакого другого текста, кроме этого, он и тогда служил бы путеводителем для души»^[245].

Единство в многообразии^[246]

В заключение мы попытаемся оценить потенциальную реакцию Церкви на предложенную в этой книге концепцию возрастания Елены Уайт от страха к радости. Если в двух словах, данная реакция едва ли будет существенно отличаться от различных видов реакции на «неудобоваримые» места в Ветхом Завете, о которых я говорил в 10–й главе: одни обожествляют устрашающие отрывки, другие идеализируют их, третьи избегают или игнорируют, а четвертые воспринимают их как есть, в реальном свете.

Однако для некоторых, кто увидит признаки роста, развития и изменчивости в деятельности Елены Уайт и в ее отношении к Библии и к жизни, это открытие может сослужить плохую службу и даже привести к тому, что они отвергнут Елену Уайт, адвентизм, христианство и Бога. К сожалению, подобное нередко случалось за последние 150 лет в отношении Библии: для некоторых, кто увидел Библию такой, какова она на самом деле, не оправдавшая их ожиданий, это привело к утрате веры. Я уверен, нам по силам подобрать убедительные доводы и дать реалистичное объяснение, как и почему именно так Бог решил открыть Себя в Библии — и в трудах Елены Уайт. Но некоторым потребуется немало времени, прежде чем они сумеют преодолеть свое предубеждение относительно того, как именно должна осуществляться инспирация.

Далее следует краткий обзор основных видов потенциальной реакции или, по крайней мере, первоначальной реакции на концепцию возрастания Елены Уайт от страха к радости в ее восприятии жизни и Бога. Я начал с атеизма слева (либеральное крыло) и шаг за шагом дошел до фундаментализма справа (консервативное крыло). Я вижу признаки всех этих воззрений, даже самых радикальных, внутри Церкви. Основываясь на собственном опыте, я могу утверждать, что модель перехода от страха к радости вполне способна объединить нас как Церковь, как организацию верующих, которые исповедуют общую веру и общую надежду.

Я должен также дать пояснения по поводу использования терминов «либеральный» и «консервативный» в нижеследующих описаниях. В рамках адвентизма — а также и во внешнем мире — мы употребляем понятия «либеральный–консервативный» как сопряженную пару в трех основных спектрах: 1) в интеллектуальном спектре, где консерваторы предпочитают четкие ответы, а либералы испытывают потребность задавать вопросы; 2) в спектре уклада жизни, где консерваторы стремятся противостоять вторжению современной культуры, либералы приспосабливаются к ней; 3) в спектре близости с Богом, где консерваторы ощущают действенное Божье присутствие в человеческой жизни, а либералы воспринимают Бога как более отдаленное, безразличное или отстраненное Существо. В крайнем своем проявлении консервативное восприятие Божьего личного присутствия может стать чрезмерно острым и принять угрожающие размеры; что касается либералов, то их восприятие личностного Бога может притупиться совершенно и вылиться в агностицизм и атеизм.

В реальной жизни либеральные или консервативные умонастроения во всех трех спектрах могут перемешиваться в самых разных пропорциях. Если же во всех трех спектрах идет уклон в одну сторону, то как отдельный человек, так и вся Церковь могут оказаться в опасности. В целом, те, кто придерживается консервативных взглядов на образ жизни, зачастую консервативны и в своих воззрениях на близость с Богом.

К слову, я либерал в интеллектуальном спектре, потому что испытываю глубокую потребность задавать вопросы. А вот с точки зрения образа жизни я консерватор, потому что считаю, что осторожный адвентистский подход к культуре принес мне множество благословений и оградил меня от великого множества опасностей. Наконец, в том, что касается близости с Богом, я всей душой в консервативном лагере, поскольку ощущаю Божье присутствие в своей жизни самым непосредственным, хотя и загадочным образом. И я убежден, что подобное «ощущение» Его присутствия — это дар, а не результат каких–то моих усилий. В ранние мои годы это присутствие таило в себе некую угрозу. Но Евангелие превратило эту угрозу в обетование, несущее ободрение, утешение и надежду. И за это я глубоко благодарен Богу.

Итак, ниже приведен перечень возможных откликов на мысль о том, что Елена Уайт с годами «менялась» и в ее восприятии Бога на смену страху приходила радость.

Реакция на «перемены» в Елене Уайт: от атеизма до фундаментализма

1. Видят соответствующие изменения и отвергают Бога и Церковь (атеисты). Те, кто оставляют веру в Бога после того, как замечают перемены в трудах Елены Уайт, поступают так по той причине, что их представления о том, как именно Бог должен вдохновлять Своих вестников, не совпадают с тем, что они видят в ее произведениях. Не все, кто стоит на такой позиции, уходят из адвентизма совершенно, однако с Церковью их связывает по большей части не вера, а культура.

2. Видят соответствующие изменения и начинают задаваться вопросом, а от Бога ли они (либералы, верящие в отдаленного и безразличного Бога). Люди, склонные к либерализму в интеллектуальной сфере и в образе жизни, нередко приходят к выводу, что все «по–настоящему доброе» в более поздних произведениях Елены Уайт исходит от ее секретарей, а не от нее самой. Я отмечал подобное отношение у некоторых из тех, кто продолжает активно участвовать в жизни Церкви. Однако есть и такие, кто, придя к данному выводу, оставляет адвентизм и уходит в более либеральные церкви, занимающие левый край религиозного спектра.

3. Видят соответствующие изменения и приходят к выводу, что они произошли под Божьим водительством (умеренные консерваторы). Те, кто видят перемены в том, как Елена Уайт воспринимала Бога, и воспринимают их как исходящие от Бога, это консерваторы, верящие в личностного Бога, руководившего ее жизнью; однако в интеллектуальном смысле они «либералы» в силу того, что они вообще заметили эти различия.

4. Избегают, игнорируют или идеализируют соответствующие перемены (консерваторы традиционного толка). В общей массе своей официальные церковные издания редко проводят различие между «ранними» и «поздними» трудами Елены Уайт. На уровне отдельных членов Церкви существует общая тенденция игнорировать, избегать или идеализировать подобные изменения. Причина такого рода реакции, вполне возможно, кроется в стремлении критиков излагать свидетельства из Библии и произведений Елены Уайт во враждебном, деструктивном тоне — как неразрешимую проблему, а не как увлекательное и практическое «решение» проблемы присутствующих в этих текстах элементов жестокости и насилия.

5. Видят соответствующие изменения, но не желают рассматривать их как исходящие от Бога; игнорируют, избегают или идеализируют библейские параллели (консерваторы, оставляющие адвентизм ради других церквей на правом краю спектра). Те, кто видят эти различия у «ранней» и «поздней»Елены Уайт и оставляют адвентизм ради других церквей, как правило, более консервативны, чем традиционные адвентисты; зачастую они отказываются использовать по отношению к Библии те же методы критического анализа, которые они с готовностью применяют для развенчания Елены Уайт. Отсюда такая реакция: «Не смейте покушаться на мою Библию, чтобы выгородить Елену Уайт». Я взялся за эту книгу с целью показать, что модель перехода от страха к радости может очень сильно помочь нам углубить наше понимание как Библии, так и произведений Елены Уайт. У меня есть много причин сомневаться в том, что все члены Церкви отнесутся к этой модели с тем же энтузиазмом, что и я. Но я надеюсь, что она принесет пользу Церкви в целом.

6. Видят соответствующие изменения, но относят более поздний материал на счет секретарей (консерваторы и фундаменталисты, иногда оставляющие адвентизм традиционного толка ради независимых адвентистских организаций в правом конце спектра). Те, кто предпочитают жесткие и суровые ранние произведения Елены Уайт, зачастую рассматривают более поздний «смягченный» материал как разбавленные искажения, дело рук ее секретарей. Это очень набожные и серьезные верующие, которые в большинстве случаев отождествляют себя с консервативными независимыми адвентистскими объединениями, полагающими, что Церковь основного направления впала в отступничество или, по крайней мере, близка к тому.

Исходя из собственного опыта, могу сказать, что модель возрастания от страха к радости весьма успешно сглаживает противоречия, существующие между всеми этими группами людей, пожалуй, за исключением первой, а именно атеистов. Но даже атеист может увидеть, что мы честны и относимся к нашим священным текстам без предубеждения, а это уже может стать шагом в верном направлении. Консерваторы в смысле образа жизни и близости с Богом могут с чистой совестью отождествлять себя с Церковью, потому что видят в ее деятельности Божью руку. Либералы в интеллектуальной сфере и в восприятии Божественного присутствия могут тоже спокойно оставаться в Церкви, но по другой причине. Для них важнее всего честное, непредвзятое отношение к тем или иным свидетельствам и материалам. Модель перехода от страха к радости устанавливает своего рода иерархию ценностей; в ней радость, будучи сильнейшим внутренним мотивом, стоит явно выше внешнего мотива, то есть страха. А это для либерала чрезвычайно важно.

Исходя из собственного опыта, могу утверждать, что, когда человек видит, что Бог отдает явное предпочтение позитивной мотивации, то есть радости, а не страху, он становится более жизнерадостным и бодрым. Кто–то может обвинить меня в преувеличении, но я все–таки скажу, что, когда я движим любовью Божьей, а не страхом перед Ним, у меня удваиваются силы и я могу выполнить вдвое больше работы с более высоким качеством. А может, и не вдвое, а в пять раз!

В то же время, однако, я мог бы предложить вам массу историй о людях, которые первый свой шаг на пути к Богу сделали только под влиянием солидной порции страха. Не так давно я побеседовал с серьезным молодым человеком, который переосмыслил свою жизнь во время харизматического богослужения, ключевым элементом которого была проповедь о вечно горящем аде. Он привел свою жизнь в порядок и стал исполнять свои обещания. Другими словами, эта проповедь принесла добрый плод. Судя по его описанию, проповедь, на которую он, а вместе с ним и многие другие, так отреагировал, была выдержана в духе: «Небеса — это прекрасно, а преисподняя — просто ужас!».

Я не верю, что Священное Писание учит о вечном аде; и все же в Писании довольно огня, пусть даже и не вечного. Почему так? Он нужен некоторым, чтобы сделать первый шаг к Богу. Все это, конечно же, трагическое следствие греха. Но Бог будет говорить с людьми на понятном им языке, пусть и на языке страха, лишь бы побудить их сделать к Нему первый шаг.

Впрочем, здесь важно отметить еще два момента. Во–первых, на все, что я вам только что описал, нужно смотреть с либеральной точки зрения — либеральной в интеллектуальном смысле, а не в смысле восприятия Божьего присутствия. Когда речь шла о готовности задавать трудные вопросы, зрелая Елена Уайт была интеллектуальным либералом, и подобную весть мог провозглашать только либерал. Но богобоязненные либералы, явственно ощущающие Божье присутствие в своей жизни — и потому консерваторы с точки зрения близости с Богом — готовы жить в двух мирах, в мире радости, обусловленной личными взаимоотношениями с Богом, и в мире страха, где живут те, кто нуждается в своего рода запугивании, способном обратить их к Богу. Да, пожалуй, всех нас нужно немножко пугать, хотя бы время от времени. Вот почему благовестие — такое непростое дело, ведь люди на разные стимулы реагируют по–разному, что очень хорошо понимал апостол Павел: «Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых»^[247]. Второй момент лежит в сугубо практической плоскости. Говоря по–простому, если мы хотим понять, как действует Бог, нам нужна и «ранняя» Елена Уайт, и «поздняя», точно так же, как нам нужны оба Завета в нашей Библии. И это действительно так, даже если что–то из «ранней» или «поздней» Елены Уайт пугает нас до полусмерти! Кому–то эти тексты обязательно принесут пользу.

В этой связи, однако, хочу отметить, что Церкви нужно больше внимания уделять датировке цитат Елены Уайт. Церкви всегда было трудно признавать разницу между «ранней» и «поздней» Еленой Уайт, по крайней мере, в печати, хотя у меня есть некоторые основания утверждать, что даже те, кто не склонен проводить такое различие, все равно предпочитают ее поздние труды. Я пишу эту главу, к примеру, держа в голове тот факт, что официальный интернет–сайт Совета попечителей литературного наследия Елены Уайт разместил в открытом доступе лишь подборку ее трудов, причем тех из них, что вышли в свет после 1888 года. Если вам нужно получить доступ, скажем, к Свидетельствам для Церкви, то вам придется зайти на «независимый» сайт. Свидетельства для Церкви можно по–прежнему легко найти в любом адвентистском книжном центре или на компьютерном диске. Но они стоят далеко не на первом месте у читателей–адвентистов «традиционного толка». Наверное, так и должно быть. Но хочется надеяться, что мы, по крайней мере, сможем честно объяснить, почему.

Когда я взялся за эту книгу, мною двигало желание показать своим собратьям, насколько важно для нас иметь полноценное представление о жизненном опыте и воззрениях Елены Уайт — и в юные ее годы, и позднее, но при этом отдавать предпочтение более поздним ее трудам, как «лучшим». Другими словами, если бы нам пришлось выбирать, я бы предпочел, чтобы на церковном интернет–сайте были более поздние ее произведения, а не ранние, хотя меня несколько удивляет, что за таким основополагающим трудом, как Свидетельства для Церкви, нужно обращаться на неофициальные сайты. И все же, зная их содержание, особенно первых томов, я вполне могу это понять. Верующие, так или иначе, выберут, что им нужно, а остальное, что им непонятно или в чем они не видят смысла, отложат в сторону. В конце концов, Святой Дух жив, и действует, и знает, что нужно делать даже там, где нет ни книг, ни компьютеров, ни мобильных телефонов.

Последнее слово о многообразии от Елены Уайт

В заключение хочу вернуться к словам Елены Уайт о том, насколько важно правильно относиться к многообразию. Вот что она писала библейским учителям:

Так и ныне Господь влияет на сознание разных людей по–разному. Часто через необычные переживания, при особых обстоятельствах, Он дает некоторым исследователям Библии такое видение истины, которое не может охватить другой. Даже самый образованный учитель может оказаться неспособным научить своих подопечных всему, что должно быть им преподано^[248].

Слишком много разномыслия? Она предлагает решение — объединиться в присутствии Святого Духа:

Нашим школам было бы весьма полезно проводить регулярные и частые встречи, на которые учителя собирались бы для изучения Слова Божьего. Они должны изучать Писания подобно благомысленным верийцам. Они должны подчинить все предвзятые мнения истине и, обращаясь к Библии как к Учебнику и сопоставляя одно писание с другим, постигать то, что они сами будут преподавать своим ученикам, приготовляя их к благоугодному служению.

И напоследок еще раз несколько строк, которыми начинается глава «В контакте с другими» из книги Служение исцеления:

Любое общение в жизни требует самообладания, снисходительности и сочувствия. Мы сильно отличаемся друг от друга привязанностями, привычками, образованностью, поэтому и взгляды наши различны. Обо всем мы судим по–разному. Наше понимание истины, наши представления о правилах поведения далеко не во всех отношениях одинаковы. Не найдется двух людей, имеющих опыт, схожий во всех мелочах. Испытания, выпавшие на долю одного человека, не похожи на испытания другого. Обязанности, которые один считает легкими, для другого — самые трудные и неясные.

Мы по природе своей столь уязвимы, столь несведущи, столь склонны к неправильным представлениям, что каждому следует проявлять осторожность в оценках окружающих. Мы плохо представляем, какое влияние наши поступки оказывают на жизнь наших ближних. То, что мы делаем или говорим, может показаться нам малозначительным, но если бы наши глаза открылись, мы бы непременно увидели, что от этого зависят самые важные последствия, ведущие к добру или ко злу^[249].

Приложение

Великая борьба

Вступление

До того, как грех вошел в мир, Адам свободно общался со своим Творцом, но грехопадение разделило людей с Богом и лишило их этой высокой чести. Однако план спасения открыл путь, идя которым, жители земли могут восстановить связь с Небом. Бог общается с людьми посредством Своего Духа и через избранных Своих слуг изливает на мир Божественный свет откровений. «Ибо никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божии человеки, будучи движимы Духом Святым» (2 Петр. 1:21).

На протяжении первых 2500 лет истории человечества не существовало письменного откровения. Те, кого научил Бог, сообщали свои знания другим; они передавались от отца к сыну, из поколения в поколение. Записывать Слово начали во времена Моисея. Божественные откровения собирались в одну богодухновенную книгу. Эта работа, начатая Моисеем, который записал историю Творения и Закон Божий, совершалась на протяжении долгих шестнадцати столетий, пока наконец не была завершена Иоанном, записавшим величайшие истины Евангелия.

Библия называет Бога своим Автором, однако она писалась людьми, и в разнообразии стилей ее отдельных книг проглядывают характерные черты ее писателей. Все открытые в них истины богодухновенны, но облечены в человеческие слова (см. 2 Тим. 3:16). Безграничный Бог посредством Святого Духа просветил ум и сердце Своих слуг. Он посылал сны и видения, символы и образы, и те, кому таким путем была открыта истина, уже сами облекали свои мысли в слова.

Десять Заповедей были произнесены Самим Богом и написаны Его рукой. Это творение Господа, а не человека. Но Библия в целом являет собой союз Божественного и человеческого, поскольку истины, данные Богом, выражены в ней человеческим языком. Подобный союз существовал и в естестве Христа, Который был Сыном Божьим и Сыном Человеческим. Таким образом, библейский текст: «Слово стало плотию и обитало с нами» (Ин. 1:14) может быть применен как к Христу, так и к Библии.

Книги Библии, написанные в разные эпохи людьми, которые резко отличались друг от друга своим положением, занятиями, умственными и духовными дарованиями, весьма несхожи и по стилю, и по тематике. Разные люди, написавшие эти книги, по–разному выражают свои мысли; мы часто находим, что одна и та же истина более выпукло раскрыта одним писателем, нежели другим. Так как не один человек, а целый ряд людей освещают в Библии тот или иной вопрос, рассматривая его со всех точек зрения, то несерьезному, поверхностному и предубежденному читателю может показаться, что эта книга полна противоречий и разногласий, в то время как проницательный, вдумчивый и благочестивый исследователь увидит в ней безусловную гармонию.

Так как об истине писали разные люди, она представлена во всем своем многообразии. Кто–то из авторов Библии заостряет свое внимание на одних моментах, которые непосредственно связаны с его личным опытом и способностью давать оценку событиям. Кто–то совершенно иначе воспринимает и описывает полученный свет. И каждый, руководимый Святым Духом, говорит о том, что произвело на него самое сильное и глубокое впечатление, а в результате мы видим истину — абсолютно цельную и отвечающую нуждам людей в любых обстоятельствах и жизненных перипетиях.

Богу было угодно сообщить миру истину посредством людей, и Он Сам через Святого Духа наделил их способностями для этого труда, определенным образом направляя их мысли и подсказывая, что говорить и писать. Хотя это сокровище хранится в земных сосудах и возвещается несовершенным человеческим языком, оно остается Божьим свидетельством, и каждое послушное дитя Божье видит в нем славу Божественной силы, полной благодати и истины.

В Своем Слове Бог сообщил человечеству все, что необходимо знать для спасения. Священное Писание должно быть принято как авторитетное и безошибочное откровение Его воли. С ним следует соизмерять наши поступки, оно должно служить путеводителем к истине и эталоном нашей жизни. «Все Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности», чтобы человек Божий был совершенен и «ко всякому доброму делу приготовлен» (2 Тим. 3:16, 17).

Тот факт, что Бог открыл Свою волю людям, вовсе не означает, что они больше не нуждаются в указаниях Святого Духа и не имеют потребности в Его постоянном присутствии. Напротив, Спаситель обещал, что Дух откроет Слово Его рабам, освятит и изъяснит его смысл и поможет использовать его в жизни. И поскольку Дух Божий вдохновил авторов Библии, невозможно, чтобы наставления Духа противоречили Слову.

Дух дан не для того, чтобы заменить Собой Библию, ибо Писание ясно говорит о том, что Слово Божье является мерилом всякого учения и опыта. Апостол Иоанн говорит: «Не всякому духу верьте, но испытывайте духов, от Бога ли они, потому что много лжепророков появилось в мире» (1 Ин. 4:1). А Исайя заявляет: «Обращайтесь к закону и откровению. Если они не говорят, как это слово, то нет в них света» (Ис. 8:20).

Действие Святого Духа принижают те люди, которые, вообразив, что просвещены Им, уже не испытывают постоянной нужды в руководстве Слова Божьего. Собственную впечатлительность они принимают за голос Божий. Но дух, который ими управляет, это не Дух Божий. Приверженность своим впечатлениям и эмоциям и пренебрежение Священным Писанием могут привести только к замешательству, ошибкам и гибели. Человек в таком состоянии может только содействовать злым умыслам сатаны. Так как служение Святого Духа — жизненная необходимость для Церкви Христа, то сатана стремится посредством ошибок, обусловленных религиозным фанатизмом и крайностями, вызвать презрение к работе Духа и заставить народ Божий пренебречь этим источником силы, данным нам Самим Господом.

Согласно Слову Бога, Его Дух должен продолжать Свою работу в период распространения Евангелия. В течение долгих столетий, когда создавались Писания Ветхого и Нового Завета, Святой Дух помимо откровений, которые должны были войти в священный канон, не переставал также просвещать и отдельные души. Сама Библия говорит нам о том, что Святой Дух предостерегал, обличал, увещевал и наставлял людей не только для того, чтобы все это было записано в Священном Писании. В Библии также упоминается и о пророках, живших в различные века, но слова которых остались незаписанными. И когда работа над составлением канона Писания была завершена, Святой Дух продолжал просвещать, предостерегать и утешать детей Божьих.

Иисус обещал Своим ученикам: «Утешитель же, Дух Святой, Которого пошлет Отец во имя Мое, научит вас всему и напомнит вам все, что Я говорил вам». «Когда же придет Он, Дух истины, то наставит вас на всякую истину… и будущее возвестит вам» (Ин. 14:26; 16:13). Писание ясно говорит о том, что эти обетования распространяются на Церковь Христа во все века и не ограничиваются только апостольским временем. Спаситель заверил Своих последователей: «Я с вами во все дни до скончания века» (Мф. 28:20). И Павел говорит о том, что дары и откровения Духа были предопределены Церкви для совершения «святых, на дело служения, для созидания Тела Христова, доколе все придем в единство веры и познания Сына Божия, в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова» (Еф. 4:12, 13).

Апостол молился о верующих Ефеса, «чтобы Бог Господа нашего Иисуса Христа, Отец славы, дал вам Духа премудрости и откровения к познанию Его, и просветил очи сердца вашего, дабы вы познали, в чем состоит надежда призвания Его… И как безмерно величие могущества Его в нас, верующих по действию державной силы Его» (Еф. 1:17–19). Служение Божественного Духа, просвещающего разум и открывающего глубины Святого Слова Божьего, и было тем благословением, о получении которого для ефесской церкви Павел молил Бога.

После чудесного проявления Святого Духа в день Пятидесятницы Петр увещевал народ покаяться и креститься во имя Христа для оставления грехов. Он сказал: «И получите дар Святого Духа. Ибо вам принадлежит обетование и детям вашим и всем дальним, кого ни призовет Господь Бог наш» (Деян. 2:38, 39).

В непосредственной связи с событиями великого дня Господня Бог через пророка Иоиля обещал особое проявление силы Святого Духа (см. Иоил. 2:28). Это пророчество частично исполнилось в день Пятидесятницы, но при завершении евангельской работы оно исполнится во всей своей полноте в чудесном проявлении Божественной благодати.

В последнее время великое противостояние между добром и злом достигнет наивысшей точки. Во все века сатана с ожесточенной яростью обрушивался на Церковь Христа, а Бог изливал Свою благодать и Дух на Свой народ, чтобы укрепить его против лукавого. Когда апостолы Христа должны были возвестить миру Евангелие, а также записать его для будущих веков, тогда сила Святого Духа с особым могуществом покоилась на них. Но чем ближе Церковь будет подходить ко дню своего окончательного освобождения, тем неистовее будут нападки сатаны. Он сходит «в сильной ярости, зная, что немного ему остается времени» (Откр. 12:12). Он будет действовать «со всякою силою и знамениями и чудесами ложными» (2 Фес. 2:9). В течение шести тысяч лет незаурядные способности того, кто когда–то занимал самое высокое положение среди ангелов Божьих, были направлены исключительно на то, чтобы обольщать и губить. И в последней решающей битве с народом Божьим сатана призовет на помощь все свое мастерство, коварство и беспримерную жестокость, выработанные им на протяжении многих столетий борьбы. В это опасное время последователи Христа должны будут нести миру весть предостережения о Втором пришествии Господа. Люди должны готовиться предстать пред Ним «неоскверненными и непорочными» (2 Петр. 3:14). В наше время Церковь не меньше, чем в апостольские дни, нуждается в особенном даре Божественной благодати и силы.

Через просвещение Святого Духа автору этих строк были открыты сцены непрекращающегося противостояния между добром и злом. Время от времени мне позволялось следить за фрагментами великой борьбы между Христом, Князем жизни, Источником нашего спасения, и сатаной, князем зла, породившим грех, первым нарушителем святого Закона Божьего. Враждебность сатаны ко Христу всегда проявляется в гонениях на Его последователей. Вся история прошлого отмечена неизменной ненавистью к принципам Закона Божьего, постоянными попытками выдать ложь за истину, Закон Божий подменить человеческими уставами, заставить людей поклоняться и служить твари вместо Творца. На протяжении всех столетий сатана с неистощимой энергией и решительностью старался в ложном свете представить характер Бога, дать людям искаженный образ Творца и таким образом вместо любви внушить страх и ненависть к Нему; предать забвению Божественный закон и освободить людей от его требований; он с неумолимой яростью преследовал тех, кто осмеливался сопротивляться его обману. Этот дух можно видеть в истории патриархов и пророков, апостолов, мучеников и реформаторов.

На последнем этапе великой борьбы сатана будет использовать свои прежние методы, он проявит тот же дух, как и в прежние века, и будет стремиться к достижению той же цели. То, что происходило в прошлом, повторится вновь, но только с той ужасающей разницей, что приближающаяся борьба будет отмечена яростью и ожесточением, которых мир еще не видел. Происки сатаны станут еще коварней, его нападки — еще более решительными. Он будет пытаться прельстить и избранных (см. Мк. 13:22).

Когда Дух Божий открыл мне великие истины Своего Слова и картины прошлого и будущего прошли передо мной, мне было сказано сообщить другим то, что я узнала, то есть написать историю борьбы прошлых веков так, чтобы яркие лучи света осветили во всей полноте предстоящую борьбу, беспрецедентную по своему накалу. Исполняя это повеление, я попыталась отобрать и сгруппировать события, касающиеся истории Церкви, таким образом, чтобы проследить, как раскрывались великие испытующие истины, данные миру в разные периоды времени, — истины, которые возбуждали ярость сатаны и ненависть возлюбившей мир церкви, но о которых свидетельствовали те, кто «не возлюбил души своей даже до смерти».

В событиях прошлого мы можем увидеть предзнаменование грядущей борьбы, ожидающей нас. Изучая их в свете Слова Божьего и через просвещение Его Духа, мы обнаружим все разоблаченные замыслы врага и опасности, которых должны избегать те, кто желает «без порока» предстать пред Господом в день Его пришествия.

Великие события, связанные с развитием Реформации в прошлые века, — это исторические факты, которые признаны всем протестантским миром; эти факты бесспорны и не вызывают никакого сомнения. Я старалась бы краткой, дабы эта книга не вышла слишком объемной. При тех рамках, которые мне необходимо было соблюсти, я ужала изложенные факты, но лишь настолько, чтобы эта краткость не помешала их правильному пониманию и применению. В некоторых случаях, когда историк кратко, но емко описывал те или иные события или же удачно обобщал исторические факты, я прямо цитирую его слова. Но случается и так, что источник не указан, поскольку цитаты даны не с целью ссылки на авторитетного историка, а потому, что его слова позволяют ярко раскрыть суть того или иного вопроса. Когда я рассказываю о делах и взглядах тех, кто продолжает дело Реформации в наше время, я обращаюсь с их опубликованными работами подобным же образом.

Задача этой книги состоит не столько в том, чтобы познакомить читателя с неизвестными страницами борьбы прошедших времен, сколько выделить ряд фактов и тенденций, которыми будут определяться грядущие события. События прошлого, рассматриваемые в свете борьбы между силами света и тьмы, должны приобрести в наших глазах новое значение, ибо они проливают свет на будущее, освещая путь тем, кто, подобно реформаторам прошлых веков, будет призван ценой потери земных благ нести людям Слово Божье и свидетельство Иисуса Христа.

Изобразить картины великой борьбы между истиной и заблуждением; обнаружить лукавые замыслы сатаны и те средства, с помощью которых мы могли бы противостоять ему; исчерпывающим образом разрешить великую проблему зла, пролить свет на происхождение греха и путь окончательного избавления от него с тем, чтобы во всей полноте раскрыть справедливость и милость Бога в Его взаимоотношениях со всеми творениями; наконец, показать святость и непоколебимость Его Закона — вот для чего я трудилась. Моя искренняя молитва о том, чтобы эта книга помогла людям освободиться от власти тьмы и сделаться «участниками наследия святых во свете» для прославления Того, Кто возлюбил нас и отдал Себя за нас.

Избранные вести, т. 1, с. 15—23 Богодухновенность пророческих Писаний

Богодухновенность Слова Божьего

Настали времена, когда с полным основанием можно задать вопрос: «Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле?» (Лк. 18:8).

Духовная тьма покрыла землю, и мрак — народы. Многие Церкви охвачены скептицизмом и неверно толкуют Писания. Многие, очень многие подвергают сомнению достоверность и истинность Писаний. Человеческие рассуждения и помышления сердец человеческих подрывают богодухновенность Слова Божьего, а то, что должно восприниматься, как само собой разумеющееся, окружается туманом мистицизма. Нет ничего ясного и определенного, стоящего на твердом основании. Это один из признаков последнего времени.

Эта Святая Книга подвергается нападкам сатаны, объединившегося с нечестивыми людьми, чтобы окутать все Божественное туманом и тьмою. Однако Господь Собственной чудесной силой сохранил Святую Книгу в ее настоящем виде как руководство для человечества, указывающее ему путь к небесам.

К сожалению, Словом Божьим пренебрегают настолько явно, что в наше время очень мало людей, имеющих Божественное знание Писаний, даже среди тех, кто берет на себя смелость истолковывать Слово Божье людям. Среди них достаточно людей, имеющих высшее образование, но эти пастыри не окормляют стадо Божье. Они не понимают, что Священное Писание постоянно открывает свои богатые, но скрытые до поры сокровища, подобно тому как драгоценные камни открываются тем, кто упорно ищет их.

Ныне появилось слишком много людей, стремящихся к оригинальности, тех, кто считает свою мудрость выше библейской; посему их мудрость оборачивается неразумием. Они находят в Писании то, чего там нет, выдвигают идеи, показывающие, насколько далеки они от постижения Божественной воли и намерений Божьих. В своем стремлении разъяснить или разгадать тайны, сокрытые в течение веков от смертного человека, эти исследователи уподобляются человеку, увязшему в болоте и неспособному из него выбраться, но при этом пытающемуся указать другим, как выбраться из трясины. Таков удел всех, кто пытается исправлять ошибки, якобы найденные ими в Библии. Никто не может улучшить Библию, выдвигая свои мудрствования по поводу того, что Господь имел в виду или должен был бы сказать.

Есть люди, которые с суровым видом говорят нам: «Неужели вы отрицаете возможность ошибок, совершенных переписчиками или переводчиками?» Это, конечно, возможно, и люди, чей разум настолько ограничен, что они предаются сомнениям и претыкаются из–за возможности или вероятности подобных ошибок, обязательно преткнутся и о тайны богодухновенного Слова, поскольку их немощный ум не может постичь намерения Божьи. Для них станут камнем преткновения даже очевидные факты, доступные обычному человеку, способному принять их и различить Божественное, для которого изречения Божьи ясны и прекрасны, полны тука и елея. Никакие ошибки переписчиков или переводчиков не смутят такую душу, не поколеблют того, кто не ищет затруднений там, где открыта ясная истина.

Бог доверил подготовку Своего богодухновенного Слова смертному человеку. Это Слово, запечатленное в книгах Ветхого и Нового Заветов, является руководством для жителей падшего мира, завещанным им для того, чтобы благодаря изучению и послушанию его указаниям ни один человек не сошел с пути, ведущего к небесам.

Те же, кто думает разъяснять предполагаемые трудности в Писании, своей человеческой меркой определяя, что богодухновенно, а что нет, пусть лучше закроют свои лица, подобно Илие, когда Господь обратился к нему в тихом веянии ветpa; ибо они находятся в присутствии Бога и святых ангелов, которые многие века несли человеку свет и познание, указывали ему, что следует и чего не следует делать, раскрывая перед ним события огромной важности посредством символов, знаков и иллюстраций.

И Он [Бог] , показывая людям картины бедствий, ожидающих их в последние дни, не поручал никому из смертных расшифровывать скрытые тайны и не побуждал ни одного человека или группу людей к тому, чтобы судить, что богодухновенно, а что нет. Когда люди в своем неразумии считают для себя позволительным рассматривать Писания на предмет их богодухновенности, они тем самым пытаются встать впереди Иисуса, чтобы указать Ему путь лучший, чем тот, по которому Он повел нас.

Я принимаю Библию такой, какая она есть, а именно — как богодухновенное Слово Божье. Я верую в истинность всех ее изречений. Но восстают люди, считающие, что они обнаружили в Слове Божьем нечто, подлежащее критике. Они демонстрируют это всем в качестве свидетельства их величайшей мудрости. Многие из них действительно образованны, обладают красноречием и прочими талантами; однако все свои силы они направляют на то, чтобы посеять в умах других людей сомнения относительно богодухновенности Писаний. Они заставляют других думать так же, и потому подобные взгляды передаются от одного к другому, в полном соответствии с замыслами сатаны, пока перед нами со всей остротой не встанет вопрос Христа: «Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле?» (Лк. 18:8).

Собратья, пусть же ни разум ваш, ни рука не поднимаются на Библию! Сатана жаждет увлечь любого из вас на путь ее критики, но не в этом для вас воля Божья.

Бог Сам позаботится о Своей Книге, о Своем живом Слове, как Он делал это на протяжении многих веков. Люди начинают подвергать сомнению некоторые части откровения Божьего, выискивать изъяны и кажущиеся противоречия в тех или иных его утверждениях. Начиная с Книги Бытие, они отвергают то, что считают сомнительным, и не останавливаются на этом, поскольку сам сатана ведет их все дальше по гибельному пути критицизма; и, наконец, подвергают сомнению Писание в целом. Их способности к критике обостряются по мере приобретения опыта, и в результате они уже не могут быть уверены ни в чем. Пытаясь урезонить этих людей, вы лишь напрасно потратите время. Свою отточенную способность к высмеиванию они применяют даже к Библии. Незаметно для себя они становятся насмешниками и удивляются, когда им указывают на это.

Собратья, держитесь Библии таковой, какая она есть, перестаньте сомневаться в ее достоверности, покоритесь Слову, и никто из вас не погибнет! Человек в течение веков использовал все свое мастерство, оценивая Слово Божье меркой своего смертного разума и ограниченного понимания. Если бы Господь, Автор этих живых слов, отбросил завесу и открыл бы перед ними Свою мудрость и Свою славу, они были бы подавлены своим ничтожеством и воскликнули бы вместе с Исаией: «Я человек с нечистыми устами, и живу среди народа также с нечистыми устами» (Ис. 6:5).

Слово Божье, благодаря своей простоте и ясности, понятно для всех: для малограмотного, для крестьянина, для ребенка и взрослого и для гиганта интеллекта. Если человек обладает значительными умственными способностями, он найдет в словах Бога прекрасные и ценные сокровища истины, которые он может воспринять и использовать. Он обнаружит там и трудные места, и тайны, и чудеса, изучение которых на протяжении всей жизни, не только земной, но и вечной, даст ему высочайшее удовлетворение.

Люди скромного интеллекта, обладающие ограниченными способностями и возможностями для проникновения в глубины Священного Писания, обретут в живых словах утешение, водительство, совет и ясный, как солнечный свет, план спасения. Никто не погибнет от недостатка ведения, если только намеренно не ослепит себя.

Благодарение Богу за то, что Библия открывается как малообразованным, так и ученым людям! Она предназначена для людей всех возрастов и всех сословий (Рукопись 16, 1888 г. (написана в Миннеаполисе, штат Миннесота, осенью 1888 г.)).

Спорящие с Библией

Людей с одинаковыми интеллектуальными возможностями не бывает. Одни и те же слова производят разное впечатление на людей с разным образованием и мышлением. Поэтому людям, обладающим различным темпераментом, образованием и образом мысли, трудно передать друг другу посредством языка какую–то идею в том же самом виде, в котором она ясно и определенно сформировалась в их собственном сознании. И тем не менее у честного, здравомыслящего человека всегда есть возможность выразиться настолько просто и ясно, чтобы передать смысл своего утверждения неискаженным и пригодным для использования в любых практических целях. Однако если другой человек, к которому он обращается, не столь честен и искренен и не хочет увидеть и понять истину, то он исказит смысл сказанного, дабы воспользоваться им в собственных целях. Он перетолкует его слова, извратит их истинное значение и укрепится в своем неверии, заявляя, что все доводы собеседника не отвечают действительности.

Именно таким образом обращаются с моими высказываниями те, кто желал бы извратить их и понять по–своему. Они обращают истину Божью в ложь. Как они искажают мои мысли, опубликованные в статьях и книгах, точно так же различные скептики и неверующие обращаются и с Библией. Они читают ее, руководствуясь желанием исказить, извратить, намеренно лишить написанное в ней истинного смысла. Они утверждают, будто в Библии можно найти определение всему, чему угодно, что любая секта может обосновать правоту своего учения с помощью Библии и что якобы в Библии можно найти подтверждение совершенно противоположным доктринам.

Библейским авторам приходилось выражать свои идеи на человеческом языке. Библия была написана обычными людьми. Эти люди были вдохновлены Святым Духом. Вследствие несовершенного понимания некоторыми людьми языка, либо из–за извращенности человеческого ума, изощренного в уклонении от истины, многие читают и понимают Библию в угоду себе. Трудности, связанные с пониманием Библии, заключены не в самой Библии. Точно так же противоборствующие политики спорят по поводу определенных пунктов в законодательстве и придерживаются противоположных взглядов на применение этих законов.

Писания были даны людям не в виде последовательной цепи неразрывных высказываний, но по частям, из поколения в поколение, по мере того как Бог в Своем провидении находил подходящие возможности многократно и многообразно передавать людям ту или иную истину. Люди записывали их, движимые Духом Святым. «Сперва зелень, потом колос, потом полное зерно в колосе». Именно так библейские истины доходят до нас.

В Писаниях не всегда прослеживается совершенный порядок или внешнее единство. Чудеса, совершавшиеся Христом, даны не в строгой последовательности, но по мере раскрытия обстоятельств, требовавших откровения Божественной силы Христа. Истины Библии подобны скрытым жемчужинам. Их нужно искать, прилагая упорные усилия. Те, кто ограничивается лишь поверхностным восприятием Писаний, имеют легковесные познания (которые они, тем не менее, считают глубокими) и начинают говорить о противоречиях в Библии и подвергать сомнению авторитет Писаний. Те же, чьи сердца находятся в согласии с истиной и долгом, будут изучать Писания, настроившись на восприятие Божественного наставления. Просвещенная душа видит духовное единство, одну золотую нить, пронизывающую неразрывное целое; однако для того, чтобы проследить за этой драгоценной золотой нитью, необходимы терпение, работа мысли и молитва. Жаркие споры по поводу Библии побуждают к исследованию и открывают драгоценные сокровища истины. Много слез проливается, много молитв возносится, дабы Господь открыл истинный смысл Его Слова.

Библия написана не на возвышенном сверхчеловеческом языке. Иисус, дабы общаться с человеком на его уровне, облачился в человеческую плоть. Так и Библия должна быть передана человечеству на их языке. Все человеческое несовершенно. Одни и те же слова могут обозначать различные понятия, для каждой определенной идеи не найти одного определенного слова. Библия была дана для практических целей.

Каждого человека характеризует его особенный, индивидуальный склад ума. Одни и те же выражения и утверждения воспринимаются людьми по–разному. Некоторые понимают сказанное в Писаниях в соответствии с собственными предубеждениями. Различные склонности, предпочтения, предрассудки и страсти людей существенно омрачают понимание и смущают ум даже при чтении слов Священного Писания.

Ученики Иисуса, шедшие в Еммаус, нуждались в верном восприятии Писаний. Иисус шел с ними неузнанный и говорил с ними как человек. Начав от Моисея и пророков, Он изъяснял им все, сказанное о Нем в Писании, и учил их о том, что Его жизнь, Его миссия, Его страдания, Его смерть полностью соответствуют библейским пророчествам. Он дал им способность к познанию, дабы они смогли понять Писания. Насколько же быстро Он смог распутать все, что исказилось в их сознании, и показать им единство и Божественную истинность Писаний! Сколько людей в наши времена нуждаются в подобном высвобождении их способностей к познанию!

Библия написана людьми по вдохновению Святого Духа, но это не означает, что она отражает способ мышления и выражения мысли, присущий Богу. Стиль ее написания характерен для человека. Бог не представлен как писатель. Люди часто говорят, что те или иные выражения не могут быть Божьими. Но Бог и не дает возможности судить о Себе в словах, в логике, в риторике, изложенных в Библии. Авторы Библии были Божьими писцами, но не Его пером. Посмотрите, насколько отличаются библейские книги, написанные разными авторами.

Не слова Библии, но люди, ее писавшие, были вдохновляемы Богом. Вдохновение воздействует не на слова или выражения человека, но на него самого, и разум его, под влиянием Святого Духа, наполняется определенными мыслями. Конкретные же слова, в которые облекаются эти мысли, несут отпечаток индивидуальности. Так распространяются Божественные наставления. Божественный разум и воля объединяются с разумом и волей человеческой; таким образом написанное человеком становится словом Бога (Рукопись 24, 1886 г., написана в Европе в 1886 г.).

Единство в разнообразии

В каждом дереве заключено разнообразие, ибо на нем не найти даже двух совершенно одинаковых листьев. И, тем не менее, это разнообразие придает совершенство дереву в целом.

Относительно нашей Библии мы можем задаться вопросом: зачем было нужно, чтобы одно и то же повторялось в Евангелиях от Матфея, Марка, Луки и Иоанна, в Деяниях святых Апостолов и во множестве посланий различных авторов?

Слово Божье появилось именно в том виде, в котором Господь хотел дать его людям. Он передал его через разных авторов, каждый из которых обладал своей собственной индивидуальностью, хотя и рассказывали они об одних и тех же событиях. Их свидетельства сведены в одну книгу и подобны свидетельствам, произносимым на общих служениях. У всех авторов разный стиль изложения, у каждого из них — свой собственный опыт, и это разнообразие расширяет и углубляет знание, предназначенное для восполнения нужд самых разных людей. Мысли, выраженные в Библии, не являются единообразными, как бы отлитыми в стандартной металлической форме и утомляющими слух. Подобная однообразность привела бы к утрате изящества и особой красоты…

Творец всех идей может внушать одну и ту же мысль различным людям, но каждый из них будет выражать эту мысль по–своему, не противореча при этом один другому. Сам факт существования подобных различий не должен смущать нас или ставить в тупик. Редко когда два человека видят и выражают истину одинаково. Каждый сосредоточивается на тех вопросах, которые ему ближе, исходя из образования и характера. Солнечный свет, падая на разные предметы, окрашивает их в различные оттенки.

Посредством вдохновения Святым Духом Господь передавал Своим апостолам истину, выражавшуюся в соответствии с развитием их разума, направляемым Бго Духом. Разум же остается свободным, а не застывшим, как если бы его залили в одну форму (Письмо 53, 1900 г.).

Господь использует несовершенный язык

Обращаясь к людям, Господь использует несовершенный язык, дабы человек, обладающий испорченными чувствами и ослабленным, приземленным восприятием, мог понять Его слова. Бог снисходителен к Своему творению и говорит с падшим человечеством на понятном ему языке. Библия, совершенная в своей простоте, не отвечает великим Божьим идеям; ибо вечные идеи невозможно в полной мере облачить в несовершенные средства выражения мысли. Несмотря на то, что многим кажется, будто Библия исполнена преувеличений, ее яркий образный язык на самом деле далеко не адекватен величию выраженных в ней мыслей, хотя писцы выбирали самый выразительный слог, чтобы донести до человечества истины высшего порядка. Грешные существа способны увидеть лишь тень от яркой небесной славы (Письмо 121, 1901 г.).

Человек не должен судить Слово Божье

Как в «Скинии» [в Батл–Крике], так и в нашем колледже изучается вопрос богодухновенности Писаний, и смертные люди берут на себя смелость утверждать, что одни места в Писании богодухновенны, а другие нет. Мне было показано, что Господь не вдохновлял эти статьи о богодухновенности, опубликованные в «Ревью», не одобрял Он и поддержку, оказанную им в колледже. Когда люди осмеливаются критиковать Слово Божье, они вступают на землю священную и святую, где им следовало бы в страхе и смущении скрывать свою мудрость как неразумие. Бог никому из людей не дает право произносить суд над Его Словом, считая одни места богодухновенными, а другие уничижая как небогодухновенные. Такое отношение проявляется и к Свидетельствам; но на то нет Божьей воли (Письмо 22, 1889 г.).

Примечания

1

Генри (1847–1863), их старший сын, умер ввозрасте шестнадцати лет. Джеймс Эдсон (1849–1928) ушел из церкви на какое–то время, но затем стал активно проповедовать Евангелие среди бывших рабов на американском Юге. Уильям Кларенс (1854–1937), более известный как Вилли, играл более заметную роль в адвентизме, активно помогая матери в ее служении после смерти отца в 1881 году. Джон Герберт, их четвертый сын, родившийся в 1860 году, прожил всего лишь несколько месяцев.

(обратно)

2

Свидетельства для Церкви, т. 1, с. 75.

(обратно)

3

Многие из ее советов, обращенных к людям и к группам верующих и записанных с 1855 по 1909 год, помещены в девятитомном издании Свидетельств для Церкви. По–прежнему не утрачивает своей популярности ее пятитомный комментарий на Священное Писание под общим названием «Конфликт веков». Среди пяти книг, входящих в эту серию, возможно, наибольшей известностью пользуются Желание веков (1898) и Великая борьба (1888/1911). Желание веков — это повествование о жизни и служении Иисуса Христа; в свою очередь в Великой борьбе прослеживается история конфликта между добром и злом со времени вознесения Иисуса и вплоть до окончательного уничтожения зла в «огненном озере». В ее книге Образование (1903) приведены основные принципы, на которых до сего дня зиждется адвентистская система образования. У нее есть еще несколько очень популярных книг, посвященных жизни Христа: Путь ко Христу (1892); ее комментарий на Нагорную проповедь под названием Нагорная проповедь Христа (1896); книга, основанная на притчах Иисуса, — Наглядные уроки Христа (1900); и ее комментарий, основанный на сотворенных Иисусом чудесах исцеления, с советами по здоровому образу жизни, под названием Служение исцеления (1905).

(обратно)

4

Книга пророка Михея 6:8.

(обратно)

5

Книга пророка Исаии 61:1, 2; ср. Лк. 4:18, 19.

(обратно)

6

Евангелие от Матфея 7:12.

(обратно)

7

Евангелие от Матфея 22:37–40.

(обратно)

8

Евангелие от Матфея 25:46.

(обратно)

9

Желание веков, с. 637.

(обратно)

10

Желание веков, с. 638.

(обратно)

11

Первое послание Иоанна 2:29.

(обратно)

12

Служители Евангелия, с. 119,120; Евангелизм, с. 200; ср. «Письмо служителю и его жене, направляющимся в Африку» (25 июня 1887) в Свидетельствах для Южной Африки, с. 14–20.

(обратно)

13

Свидетельства для Церкви, т. 6, с. 121, 122; ср. Письмо 59, 1900 (к А. Т. Джоунсу от 18 апреля 1900 г.).

(обратно)

14

Книга пророка Даниила 1:4.

(обратно)

15

Книга пророка Даниила 1:17.

(обратно)

16

Цит. по: «Tozer's Legacy», A. W. Tozer, The Pursuits of God (Camp Hill, Pa.: Christian Publications, 1982, 1993 [1949]), p. 5.

(обратно)

17

John Wilson, «Books and Culture», March/April 1997, p. 4.

(обратно)

18

Речь идет о Рике Боуэсе, в то время пасторе городской церкви Уолла–Уолла, и о Джеке Хоене, семейном враче, практиковавшем в долине Уолла–Уолла.

(обратно)

19

Служение исцеления, с. 483.

(обратно)

20

См. Книгу пророка Иеремии, гл. 36.

(обратно)

21

Великая борьба, с. viii.

(обратно)

22

«Изучение Библии в современных учебных заведениях отнюдь не открывает миру бесценную сокровищницу Слова Божьего. Высшая критика с ее препарированием текста, догадками и домысливанием уничтожает веру в Библию как Божественное откровение; она лишает Божье Слово силы властвовать над человеческой жизнью, возвышать ее и вдохновлять» (Воспитание, с. 227).

(обратно)

23

Первое четырехтомное издание было выпущено Библейским институтом Лос–Анджелеса в 1917 г. Оно было воспроизведено «без изменений или сокращений» издательством «Бейкер букс» в 1993 г.

(обратно)

24

Свидетельства для Церкви, т. 6, с. 134.

(обратно)

25

На библейской конференции 1952 года Зигфрид Хорн, видный адвентистский археолог, представил доклад под названием «Последние открытия подтверждают Библию». В заключительном абзаце он упомянул о «…нашей фундаменталистской позиции, в соответствии с которой мы принимаем всю Библию как богодухновенное Слово». См. М. Thurder, ed., Our Firm Foundation, 2 vols. (Washington, D. C.: Review and Herald, 1953), vol. 1, p. 116. В последующие годы Хорн предпочитал использовать такие слова, как «проливают свет», а не «подтверждают», однако вероятно, что такая замена прошла незамеченной для обычного верующего.

(обратно)

26

По его мнению, только Фуллеровской богословской семинарии в Пасадене, шт. Калифорния, и колледжу Регенте в Ванкувере, Канада, удается поддерживать равновесие между исследованием и верой.

(обратно)

27

Великая борьба, с. vi.

(обратно)

28

С. S. Lewis, «Religion: Reality of Substitute?» Christian Reflections (Grand Rapids, Mich.: Eerdmans, 1967), pp. 41, 42.

(обратно)

29

Послание к Евреям 10:23—25.

(обратно)

30

Книга пророка Малахии 3:6.

(обратно)

31

Послание к Евреям 13:8.

(обратно)

32

Ср. Евангелие от Иоанна 1:1—3, 14; 8:58; 20:28.

(обратно)

33

Книга Иисуса Навина 24:2.

(обратно)

34

См. Reynolds Price, Three Gospels (New York: Simon & Schuster, 1996), pp. 42, 43.

(обратно)

35

Первое послание к Коринфянам 4:21.

(обратно)

36

Ревью энд Геральд, 26 июля 1892. Цит. по: Избранные вести, т. 1, с. 37 (1958).

(обратно)

37

С. S. Lewis, A Grief Observed (New York: HarperCollins, 2001 [1961]), p. 66.

(обратно)

38

Свидетельства для проповедников, с. 214.

(обратно)

39

«Вступление» к Великой борьбе, с. v–xii, и Избранные вести, т. с. 15—23. Полный текст см. в Приложении.

(обратно)

40

Свидетельства для Церкви, т. S, с. 706, 707. Также: Служители Евангелия, с. 297, 298.

(обратно)

41

Ari Goldman, The Search for God at Harvard (New York: Ballentine Books, 1992 [1991]), pp. 175, 176.

(обратно)

42

Первая — Рукопись 16, 1888 (Избранные вести, т. 1, с. 15–18); вторая — Рукопись 24, 1886 (Избранные вести, т. 1, с. 19–21).

(обратно)

43

Советы родителям и учителям, с. 432, 433.

(обратно)

44

Lloyd М. Graham, Deceptions and Myths of the Bible (New York, N. Y.: Carol Publishing Group, 1995 [1975]).

(обратно)

45

Желание веков, с. 641.

(обратно)

46

Свидетельства для Церкви, т. 6, с. 134.

(обратно)

47

Великая борьба, с. 525.

(обратно)

48

Люди по обеим сторонам «баррикад» часто скрывают свои подлинные имена и звания. В то самое время, когда я пытался разузнать о Ллойде Грэме, меня заинтересовал еще один человек — Г. А. Риплингер, автор книги Библейские переводы нового века (New Age Bible Versions, Munroe Falls, Ohio: A. V. Publications, 1993), гневной 690–страничной отповеди, отстаивающей Библию короля Иакова и осуждающей все остальные переводы (включая NIV и NKJV) как грязные орудия сатаны. В случае с Риплингер мне удалось–таки выяснить ее личность (хотя нигде в ее книге нет указаний даже на половую принадлежность автора), а вот ее квалификация по–прежнему вызывает сомнения. На обложке есть следующее пояснение: «Г. А. Риплингер имеет несколько магистерских степеней, полученных в Гарвардском и Корнельском университетах. Будучи университетским преподавателем, автор читала семнадцать различных курсов, выпустила шесть учебников, имеет награды и почетные звания. Будучи одним из пятидесяти деятелей в области образования, данные о которых были помещены в международном издании справочника Кто есть кто, автор была приглашена к участию в президентской программе "народной дипломатии" как представитель в России». Какую–либо дополнительную информацию на ее интернет–сайте, по телефону или по электронной почте мне получить не удалось. Никаких сведений о ее познаниях в области библейских языков нет, и при этом она написала 690–страничную книгу о библейских переводах.

(обратно)

49

S. I. McMillen, None of These Diseases (Old Tappan, N. J.: Fleming H. Revell, 1963), pp. 9, 10. В последнем издании книги Макмиллена, соавтором которой выступил его внук, Дэвид Стерн, тоже врач, есть подобное же утверждение: «Хватило ли Моисею веры, чтобы записать Божественные нововведения, даже несмотря на то, что они противоречили полученному им высшему египетскому образованию? Если бы Моисей хотя бы отчасти поддался естественному стремлению добавить что–нибудь «от себя», то в Библии оказались бы такие рецепты, как „моча верной жены" или „кровь червей". Вполне возможно, в ней появились бы даже такие предписания, как „смесь из свежего навоза". Однако вполне очевидно, что Моисей записал сотни касающихся здоровья установлений и не привнес при этом ни единого медицинского заблуждения» (Grand Rapids, Mich.: Baker/Revell, 2000), p. 11.

(обратно)

50

Избранные вести, т. 1, с. 28.

(обратно)

51

Вавилонское сказание о потопе входит в великий эпос о Гильгамеше. Соответствующий отрывок в современном переводе можно найти в книге: Victor Н. Matthews and Don С. Benjamin, Old Testament Parallels: Laws and Stories from the Ancient Near East, second ed. (Mahwah, N. J.: Paulist Press, 1997), pp. 25–28.

(обратно)

52

Ср. 1 Пар. 29:29; Лк. 1:1–4.

(обратно)

53

Есф. 8:8; Дан. 6:12.

(обратно)

54

Избранные вести, т. 1, с. 20.

(обратно)

55

Избранные вести, т. 1, с. 21.

(обратно)

56

Цит. по: Н. М. Kuitert, I Have My Doubts: How to Become a Christian Without Being a Fundamentalist (Valley Forge, Pa.: Trinity Press, 1993), p. 279. Все перечисленные Лессингом персонажи были греко–римскими историками: Тит Ливии, конец 1–го века до нашей эры — начало 1–го века нашей эры; Дионисий, конец 1–го века до нашей эры; Полибий, 2–й век до нашей эры; Тацит, конец 1–го — начало 2–го века нашей эры.

(обратно)

57

Льюис К. С. Письма Баламута. — М.: Fazenda «Дом надежды», 2005. С. 83

(обратно)

58

Евангелие от Матфея 4 и Евангелие от Луки 4.

(обратно)

59

George Е. Rice, Luke, a Plagiarist? (Mt View, Calif.: Pacific Press, 1983), p. 36.

(обратно)

60

Отличия в ветхозаветных и новозаветных взглядах на Бога рассмотрены в более полном объеме в моей книге Who's Afraid of the Old Testament God? (Gonzalez, Fla.: Pacesetters Bible School, 2003).

(обратно)

61

Великая борьба, с. vi.

(обратно)

62

Евангелие от Луки 23:34.

(обратно)

63

Псалтирь 136:9.

(обратно)

64

См. Евангелие от Матфея 5:43–48.

(обратно)

65

Избранные вести, т. 1, с. 21.

(обратно)

66

Избранные вести, т. 1, с. 21.

(обратно)

67

Вопрос о «недостойных» молитвах подробно рассмотрен мною в 8–й главе моей книги Who's Afraid?

(обратно)

68

Евангелие от Матфея 5:17.

(обратно)

69

Речь идет о Донне Коффин из церкви колледжа Уолла–Уолла.

(обратно)

70

О свиньях: Евангелие от Матфея 8:28–34; о смоковнице: Евангелие от Матфея 21:18–22.

(обратно)

71

Послание к Ефесянам 4:26.

(обратно)

72

Евангелие от Матфея 5:21, 22.

(обратно)

73

Янси Ф. Разочарование в Боге. — М.: Триада, 2008. С. 50.

(обратно)

74

Льюис К. С. Письма Баламута. — М.: Fazenda, «Дом надежды», 2005. С. 38

(обратно)

75

С. S. Lewis, «The Efficacy of Prayer», in The Worlds Last Night and Other Essays (San Diego, Calif.: Harcourt Brace, 1988), pp. 10, 11. Впервые опубликовано в The Atlantic Monthly, January 1959.

(обратно)

76

Воспитание, с. 57.

(обратно)

77

Наверное, самым известным автором, критикующим Елену Уайт за обращение к посторонним источникам, является Вальтер Т. Ри, адвентистский служитель на пенсии, по–прежнему активно участвующий в церковной жизни. Наибольшее распространение получила его книга The White Lie (М & R Publications, P. О. Box 1595, Patterson, CA 95363. 1983). Критика Ри направлена в основном на Церковь, которая, на его взгляд, недостаточно откровенна в этом вопросе. Он дает положительную оценку духовным трудам Елены Уайт, особенно тем, что посвящены жизни Христа, таким как Желание веков, Наглядные уроки Христа и Путь ко Христу. Но при этом он считает, что все заимствования и неточности в ее трудах — не от Бога. Не исполнившиеся в точности так, как написано, пророчества, которые другие могут посчитать условными, для него просто лжепророчества.

(обратно)

78

Духовные дары, I860, т. 2, с. 292,293. Цит. по: Избранные вести, т. 1, с. 36.

(обратно)

79

Ревью энд Геральд, 8 октября 1867 г. Цит. по: Избранные вести, т. 1, с. 37.

(обратно)

80

Цит. по: Избранные вести, т. 3, с. 96.

(обратно)

81

Письмо 11, 1884. Цит. по: Избранные вести, т. 3, с. 97. Историк Адвентистской церкви Джордж Найт сказал мне, что Елена Уайт в конце концов согласилась на радикальный пересмотр Свидетельств для Церкви, чем ей хотелось бы, в угоду консервативным настроениям в церкви.

(обратно)

82

D. М. Canright, Seventh–Day Adventism Renounced (New York: Fleming HL Revell, 1889), p. 141.

(обратно)

83

LeRoy Edwin Froom, Movement of Destiny (Washington, D. C.: Review and Herald, 1971), p. 266. Фрум цитирует P. А. Андервуда (письмо к Фруму от 5 мая 1930 г.), который читал один из докладов о Святом Духе как о «Божественной Личности», когда служители потребовали, чтобы он остановился. Хотя Фрум ничего не говорит о том, когда это произошло, скорее всего, дело было в 1890–х годах. К сожалению, переписка, на которую ссылается Фрум, не сохранилась.

(обратно)

84

Свидетельства для Церкви, т. 1, с. 75.

(обратно)

85

«The Bible Conference of 1919», in Spectrum 10:1 (May 1979), pp. 54,55.

(обратно)

86

James W. Loewen, Lies My Teacher Told Me: Everything Your American History Textbook Got Wrong (N. Y.: New Press, 1995) (Ложь, которую внушил мне мой учитель: все, что не соответствует действительности в вашем учебнике по американской истории); Lies Across America: What Our Historic Sites Get Wrong (N. Y.: New Press, 1999) (Ложь no всей Америке: в чем ошибаются наши исторические памятники. На четвертой стороне обложки первой книги помещено следующее пояснение: «Джеймс Лоуен провел два года в Смитсоновском институте за изучением двенадцати ведущих школьных учебников по американской истории. Он обнаружил в них постыдную смесь из убаюкивающего оптимизма, ура–патриотизма и многочисленных заблуждений».

(обратно)

87

Елена Уайт к Урии Смиту, письмо 11, 1884. Написано из Хельдсбурга, Калифорния, 19 февраля 1884 года (Избранные вести, т. 3, с. 96—98).

(обратно)

88

Можно сказать, что начало новой эре в критическом изучении трудов Елены Уайт положил Уильям Петерсон своим эссе, посвященным заимствованиям Елены Уайт в Великой борьбе, в главе о французской революции («А Textual and Historical Study of Ellen White's Account of the French Revolution», Spectrum 2:4 [Autumn 1970], pp. 57–69). Тезис Петерсона заключался в том, что Елена Уайт заимствовала не у самых достойных историков, и потому ее «богодухновенность» можно поставить под сомнение.

(обратно)

89

Великая борьба, с. 425.

(обратно)

90

Евангелие от Иоанна 14:9.

(обратно)

91

Великая борьба, с. 425.

(обратно)

92

Свидетельства для Церкви, т. 3, с. 20, 21.

(обратно)

93

Свидетельства для Церкви, т. 1, с. 40, 41.

(обратно)

94

Свидетельства для Церкви, т. 1, с. 24.

(обратно)

95

Великая борьба, с. 525.

(обратно)

96

Там же, с. 535.

(обратно)

97

Свидетельства для Церкви, т. 1, с. 24.

(обратно)

98

Свидетельства для Церкви, т. 1, с. 39.

(обратно)

99

Свидетельства для Церкви, т. 6, с. 121.

(обратно)

100

Послание к Евреям 13:8.

(обратно)

101

Избранные вести, т. 1, с. 37.

(обратно)

102

Избранные вести, т. 1, с. 21

(обратно)

103

Paul Tournier, Escape from Loneliness (London: SCM, 1962 [1948]).

(обратно)

104

Rolf J. Pohler, Continuity and Change in Adventist Teaching: A Case Study in Doctrinal Development; Friedensauer Schriftenreihe, Band 3 (Frankfurt am Main: Peter Lang, 2000), p. 37, note №1.

(обратно)

105

Желание веков, с. 530.

(обратно)

106

Цит. по: Найт Дж. В поисках своего лица. Заокский: Источник жизни, 2009. С. 111, 112.

(обратно)

107

J. S. Washburn, «The Trinity» (1940), cited by Gilbert M. Valentine, The Shaping of Adventism: The Case of W. W. Prescott (Berrien Springs, Mich.: Andrews University Press, 1992), pp. 279,

(обратно)

108

Thomas Jefferson, The Jefferson Bible: The Life and Morals of Jesus of Nazareth, «Introduction» by Douglas Lurton (New York: Henry Holt, 1995 [1904]), pp. vii, ix.

(обратно)

109

Патриархи и пророки, с. 421.

(обратно)

110

Служение исцеления, с. 500.

(обратно)

111

William Blake (1757–1827), from «Auguries of Innocence», cited here from The English Spirit: The Little Gidding Anthology of English Spirituality (Nashville: Abingdon, 1987), p. 157.

(обратно)

112

Первое послание Иоанна 4:18.

(обратно)

113

С. S. Lewis, «The World's Last Night», in The World's Last Night and Other Essays (San Diego: Harcourt Brace, 1973), p. 109; originally published as «The Christian Hope — Its Meaning for Today», in Religion in Life, Winter, 1952.

(обратно)

114

«Whatever Happened to Satan in the Old Testament?» Chapter 3 in Who's Afraid of the Old Testament God?

(обратно)

115

В славянской традиции — 3–я книга Ездры (прим. пер.).

(обратно)

116

Великая борьба, с. vi: «Но Библия в целом являет собой союз Божественного и человеческого, поскольку истины, данные Богом, выражены в ней человеческим языком. Подобный союз существовал и в естестве Христа, Который был Сыном Божьим и Сыном Человеческим. Таким образом, библейский текст: „Слово стало плотию и обитало с нами" (Ин. 1:14) может быть применен как к Христу, так и к Библии».

(обратно)

117

Исход 4:21; 7:3; 14:4.

(обратно)

118

Исход 11; 12.

(обратно)

119

Первая книга Царств 18:10.

(обратно)

120

Вторая книга Царств 6.

(обратно)

121

Четвертая книга Царств 2.

(обратно)

122

Исход 4:24.

(обратно)

123

Книга пророка Иезекииля 20:25, 26.

(обратно)

124

Вторая книга Царств 24:1; Первая книга Паралипоменон 21:1.

(обратно)

125

Рукопись 10, 1890, EGW1888 2:557.

(обратно)

126

Рукопись 8а, 1888, обращение к служителям от 21 октября 1888 г. Цит. по: А. V. Olson, Thirteen Crisis Years (Washington, D. C.: Review and Herald, 1981), p. 282; EGW 1888, 1:133.

(обратно)

127

Исход 20:3.

(обратно)

128

Третья книга Царств 17–19. Представления о том, что другие боги предназначены для других народов, отражены во многих современных переводах Втор. 32:8. «Когда Всевышний давал уделы народам, когда Он делил род человеческий, Он утвердил границы народов по числу богов». См. «Whatever Happened to Satan in the Old Testament?», chapter 3 in Who's Afraid?

(обратно)

129

Четвертая книга Царств 5:15.

(обратно)

130

Четвертая книга Царств 5:17.

(обратно)

131

Четвертая книга Царств 5:18.

(обратно)

132

Четвертая книга Царств 5:19.

(обратно)

133

Желание веков, с. 530.

(обратно)

134

Lucy Diamond, Naaman and the Little Maid. A Ladybird Book (Loughborough, England: Wills and Hepworth, 1959).

(обратно)

135

Свидетельства для Церкви, т. 3, с. 20.

(обратно)

136

Ср. Левит 19:31; Книга пророка Исаии 8:19.

(обратно)

137

Желание веков, с. 57.

(обратно)

138

Книга Иисуса Навина 24:2.

(обратно)

139

Рукопись 8а, 1888. Цит. по: А. V. Olson, Thirteen Crisis Years (Washington, D. C.: Review and Herald, 1981), p. 282; EGW 1888, 1:133.

(обратно)

140

Послание к Евреям 13:8.

(обратно)

141

Ср. Евангелие от Иоанна 8:58.

(обратно)

142

Свидетельства для Церкви, т. 2, с. 373.

(обратно)

143

Свидетельства для Церкви, т. 9, с. 162: «Придет время, когда мы вынуждены будем отказаться от употребления некоторых продуктов, входящих в наш рацион сегодня, например, от молока, сливок и яиц. Однако нет нужды усложнять свою жизнь путем преждевременных и крайних ограничений. Подождите, пока обстоятельства потребуют этого и Господь приготовит нам путь».

(обратно)

144

«Carlyle, Thomas», in Е. A. Livingstone, ed., The Oxford Dictionary of the Christian Church, third ed., (New York: Oxford University Press, 1997), p. 288.

(обратно)

145

Вести для молодежи были скомпилированы Молодежным обществом миссионеров–добровольцев и вышли в свет в 1930 году.

(обратно)

146

Вторая книга Царств 6.

(обратно)

147

Четвертая книга Царств 2.

(обратно)

148

Первая книга Царств 15:3.

(обратно)

149

Псалтирь 68:23–29.

(обратно)

150

Евангелие от Луки 23:34.

(обратно)

151

Евангелие от Матфея 5:44; Евангелие от Луки 6:27.

(обратно)

152

Желание веков, с. 637–641.

(обратно)

153

Желание веков, с. 637.

(обратно)

154

Там же, с. 638.

(обратно)

155

Евангелие от Матфея 22:39.

(обратно)

156

1 акр = 0,4 га (прим. пер.).

(обратно)

157

Свидетельства для Церкви, т. 2, с. 373.

(обратно)

158

В американских юридических вузах право изучают на основе судебных прецедентов, для чего и составляются подобные сборники. — Прим. пер

(обратно)

159

Первое послание к Тимофею 2:12.

(обратно)

160

Суть этого термина можно понять на примере характерного для Соединенных Штатов и Великобритании прецедентного права, которое основным своим источником признает судебный прецедент. Эта система дает суду возможность выполнять правотворческие функции не только в случае отсутствия соответствующего закона, но и при наличии недостаточно четкой правовой нормы, допускающей несколько толкований (прим. пер.). В Европе и России действует нормативное право, опирающееся на нормы закона и трактующее любые случаи на основании норм права, принятых в государстве. — Прим. ред.

(обратно)

161

См. Книга пророка Даниила 6:8, 12; Книга Есфирь 8:8.

(обратно)

162

Книге Бытие 27:33.

(обратно)

163

Книга Иисуса Навина 9:18.

(обратно)

164

Книга Иисуса Навина 9:15, 18, 19; Вторая Книга Царств 21:6, 9.

(обратно)

165

Книга Судей Израилевых 21:22.

(обратно)

166

Книга Бытие 3:9, 10.

(обратно)

167

Известный как lex talionis, закон о мести: Исх. 21:23,24. В Нагорной проповеди Иисус делает еще один шаг, указывая путь к идеалу: идите второе поприще и обращайте другую щеку (Мф. 5:38–42).

(обратно)

168

Книга Исход 32:27.

(обратно)

169

Книга Иисуса Навина 1:18.

(обратно)

170

Книга Бытие 22:12–14.

(обратно)

171

Книга Исход 13:1–16.

(обратно)

172

Четвертая книга Царств 3:27.

(обратно)

173

Четвертая книга Царств 21:6.

(обратно)

174

Книга пророка Михея 6:7.

(обратно)

175

Книга Судей 21:22.

(обратно)

176

Первая книга Царств 14:45.

(обратно)

177

Книга Притчей 26:4, 5.

(обратно)

178

Желание веков, с. 530.

(обратно)

179

Евангелие от Матфея 21:12–17.

(обратно)

180

Книга пророка Иеремии 31:34.

(обратно)

181

Lloyd М. Graham, Deceptions and Myths of the Bible (New York, N. Y.: Carol Publishing Group, 1995 [1975]).

(обратно)

182

«Любовь к человеку — это проявление Божьей любви ко всей нашей земле. Чтобы любовь стала достоянием этого мира, чтобы сделать нас детьми одной семьи, Царь славы воссоединился с нами. И когда воплощаются Его прощальные слова: „Любите друг друга, как Я возлюбил вас" (Ин. 15:12), когда мы любим мир, как это делал Он, тогда мы исполняем Его завет. Мы приготовлены для неба, потому что небо — в наших сердцах» (Желание веков, с. 641).

(обратно)

183

Книга пророка Исаии 58:6.

(обратно)

184

См., например, Книга пророка Исаии 1:11–17; Книга пророка Амоса 5:18–27; Книга пророка Иеремии 7:1–15, 21–26.

(обратно)

185

Исцеление сухорукого: Мф. 12:9–14; Мк. 3:1–6; Лк. 6:6–11; исцеление скорченной женщины: Лк. 13:10–17; исцеление больного водянкой: Лк. 14:1–6; исцеление больного у купальни: Ин. 5; исцеление слепорожденного: Ин. 9. Комментарии на эти субботние чудеса см. John С. Brunt, A Day for Healing (Washington, D. С.: Review and Herald, 1981).

(обратно)

186

Книга Деяния 15:11.

(обратно)

187

Книга Деяния 15:28.

(обратно)

188

Ревью энд Геральд, 7 февраля 1893 г.

(обратно)

189

Послание к Римлянам 14:3.

(обратно)

190

Послание к Римлянам 14:17.

(обратно)

191

Первое послание к Коринфянам 8:9; 9:22; 10:23, 24; Евангелие от Матфея 22:39.

(обратно)

192

Свидетельства для Церкви, т. 3, с. 132, 133. Курсив мой.

(обратно)

193

Свидетельства для Церкви, т. 2, с. 375.

(обратно)

194

Рукопись 43а, 1901, с. 13. («Речь Е. Г. Уайт перед собратьями в библиотеке Батл–Крикского колледжа» от 1 апреля 1901 г.). Рукописи, т. 8, с. 350.

(обратно)

195

Книга Второзаконие 4:6–8.

(обратно)

196

Alden Thompson, Inspiration: Hard Questions, Honest Answers (Hagerstown: Review and Herald, 1991).

(обратно)

197

Евангелие от Матфея 22:40.

(обратно)

198

Книга Второзаконие 31:24–26

(обратно)

199

Евангелие от Иоанна 8:11.

(обратно)

200

Путь ко Хриcmy, с. 65, 66.

(обратно)

201

² Послание Римлянам 7:24.

(обратно)

202

Послание к Римлянам 8:1.

(обратно)

203

Найт Дж. Знакомство с Еленой Уайт; Читая труды Елены Уайт; Мир Елены Уайт; Общаясь с Еленой Уайт. (Все эти книги вышли на русском языке в издательстве «Источник жизни» в 2002 году. — Прим. ред.)

(обратно)

204

Alden Thompson, Inspiration: Hard Questions, Honest Answers (Hagerstown, Md.: Review and Herald, 1991)

(обратно)

205

Найт Дж. Знакомство с Еленой Уайт. С. 134

(обратно)

206

Евангелие от Луки 5:8.

(обратно)

207

Первое послание к Коринфянам 4:21.

(обратно)

208

Евангелие от Матфея 11:17.

(обратно)

209

Первое послание к Коринфянам 9:22.

(обратно)

210

Ср. Числа 35:9–28.

(обратно)

211

Лев. 19:17, 18.

(обратно)

212

Например: Пс. 17:38–43; 68:23–29; 136.

(обратно)

213

Евангелие от Луки 23:34.

(обратно)

214

Евангелие от Луки 18:18–23.

(обратно)

215

Евангелие от Луки 19:8.

(обратно)

216

Lloyd М. Graham, Deceptions and Myths of the Bible (New York, N. Y.: Carol Publishing Group, 1995 [1975]).

(обратно)

217

Евангелие от Иоанна 2:4.

(обратно)

218

Дух пророчества, т. 2, с. 102 (1878).

(обратно)

219

Желание веков, с. 145.

(обратно)

220

Желание веков, с. 641.

(обратно)

221

Письмо Елены Уайт к ее детям от 14 марта 1860 г. Цит. по: An Appeal to the Youth: Funeral Address of Henry M. White (Battle Creek: Mich.: Steam Press, 1864), pp. 61–63.

(обратно)

222

Signs of the Times, February, 15, 1892.

(обратно)

223

Избранные вести, т. 1, с. 37.

(обратно)

224

Книга пророка Иеремии 31:33, 34.

(обратно)

225

Путь ко Христу, с. 14; Желание веков, с. 483, 484.

(обратно)

226

Роль Елены Уайт становится мишенью для критики во время всех более или менее серьезных «кризисов»:

Рон Намберс (Ron Numbers), автор книги Prophetess of Health (New York: Harper and Row, 1976; Knoxville: University of Tennessee Press, 1992), поставил под сомнение богодухновенность трудов Елены Уайт на том основании, что она якобы заимствовала идеи санитарной реформы из других источников девятнадцатого века. Намберс, бывший адвентист и преподаватель, отошел от веры, будучи на левом конце спектра.

Дезмонд Форд бросил вызов адвентистской доктрине о святилище, заявив, что обосновать концепцию следственного суда с помощью Библии «не представляется возможным». Это заявление было сделано на конференции «Адвентистского форума» 27 октября 1979 года в Тихоокеанском унионном колледже. В сентябре 1980 года Австралийско–Азиатский дивизион лишил его права на пасторское служение, но не рукоположения. Форд опубликовал свой исчерпывающий доклад под названием Daniel 8:14, The Day of Atonement, and the Investigative Judgment (Casselberry, Fla.: Euangelion Press, 1980). Отчеты и комментарии на слушания, предшествовавшие его увольнению с пасторского служения, см. Spectrum 11:2 (November 1980). Форд остается приверженцем адвентизма и субботы, однако формально уже не является членом Церкви адвентистов седьмого дня. В 2000 году он вернулся из Соединенных Штатов в Австралию.

Вальтер Ри (Walter Rea), автор книги The White Lie (Turlock, Calif.: M & R Publications, 1982), бывший адвентистский пастор, поставил под сомнение адвентистское понимание инспирации в свете заимствований в трудах Елены Уайт из посторонних источников. Вальтер Ри уже на пенсии, проживает в Калифорнии и остается посвященным членом Церкви; единственное его расхождение с Церковью в том, что, по его мнению, она неверно понимает инспирацию. Опять же в сентябре 2004 года в телефонном разговоре он сказал мне:

«Если бы меня вновь пригласили на кафедру, я не увидел бы для себя никаких препятствий в том, чтобы воспользоваться таким духовным наследием Елены Уайт, как Желание веков, Наглядные уроки Христа и Путь ко Христу

Вслед за Дезмондом Фордом с критикой концепции следственного суда выступил целый ряд (бывших) адвентистов, перешедших в дальнейшем на правый край религиозного спектра, полностью отвергших адвентизм, субботу и Елену Уайт, но отождествляющих себя с другими христианскими структурами, зачастую реформистского или харизматического толка. В несколько вычурной (и искаженной) форме эта позиция представлена в антиадвентистском фильме Seventh–day Adventism: The Spirit Behind the Church. Jeremiah Films, P.O. Box 1710, Hemet, CA 92546, 1998 [<www.jeremiabfi1ms.com>]. В этом фильме участвуют шесть бывших адвентистских пасторов — Марк Мартин, Дэйл Рацлафф, Сидней Кливленд, Уоллес Слоттери, Дэйв Снайдер и Дэн Снайдер.

У адвентистов есть ответ на этот фильм, тоже в видеоформате: Seventh–day Adventism: The Spirit Behind the Church: A Personal Response, by Alden Thompson and Dave Thomas (March 2001), часовой фильм, показанный по телеканалу Blue Mountain Television. Его можно заказать за 17 долларов по адресу: Blue Mountain TV, P.O. Box 205, College Place, WA 99324; 509–529–9149; email: manager@bluemttv.com.

Один из упомянутых выше бывших пасторов, Дэйл Рацлафф, весьма активно занимается служением для бывших адвентистов. Будучи редактором журнала Proclamation, предназначенного "для бывших адвентистов, любознательных адвентистов, субботствующих, неравнодушных евангеликалов", Рацлафф опубликовал еще и несколько книг: Sabbath in Crisis (1989,1995), переизданная в 2003 году как Sabbath in Christ, и The Cultic Doctrine of Seventh–day Adventists (1996). Все произведения Рацлаффа опубликованы его организацией Life Assurance Ministries, Glendale, Arizona: <www.ratzlaf.com>.

Помимо видеофильма Томаса Томпсона, есть и другие публикации, выпущенные в ответ на деятельность Рацлаффа: Clifford Goldstein, Graffiti in the Holy of Holies: An impassioned response to recent attacks on the sanctuary and Ellen White (Nampa, Idaho: Pacific Press, 2003); Alden Thompson, "Conversations with the Other Side", Spectrum 31:4 (Fall 2003), pp. 54–59; и "Response to Dale Ratzlaff", Ministry, February 2004, pp. 30–32, 38. Публикации Томпсона доступны также на сайте <wwwhref="http://www.aldenthompson.com/" rel="nofollow noopener noreferrer">.aldenthompson.com>.

По поводу разнообразных мнений в адвентизме есть несколько интересных материалов. Все они доступны на интернет–сайте автора: <www.aldenthompson.com>. "We Need Your Differences", Adventist Review, November 2, 1989, pp. 17–20; "Adventist Personality Types", Insight, August 10, 1985, pp. 6–11. Два неопубликованных материала (схожих по содержанию) о разномыслии в контексте вызванных Дезмондом Фордом неурядиц: "The Adventist Church at Corinth", Sabbath sermon, Walla Walla College Church, December 9, 1989; "The Adventists at Corinth and Their Favorite Preachers", глава, первоначально написанная для книги Inspiration, October 1991.

Автором были написаны также несколько книжных обзоров, связанных с дискуссией об инспирации, Елене Уайт и доктринальным тенденциям. Все они были опубликованы в журнале Spectrum и доступны на сайте Томпсона: <www.aldenthompson.com>.

Обзор книги Вальтера Ри The White Lie (Turlock. Calif.: M & R Publications, 1982): "The Imperfect Speech of Inspiration", Spectrum 12:4 (June 1982), pp. 48–55. Обзор книги Джорджа Райса (George Rice), Luke, A Plagiarist? (Nampa, Idaho: Pacific Press, 1983): "Are Adventists Afraid of Bible Study?" Spectrum 16:1 (April 1985), pp. 56–60.

Обзор книги Самуэля Корантенг–Пипима (Koranteng–Pipim), Receiving the Word (Berrien Springs, Mich.: Berean Books, 1996): "En Route to a 'Plain Reading' of Scripture", Spectrum 26:4 (January 1998), pp. 50–52.

Обзор книги Герберта Дугласа (Herbert Douglass), Messenger of the Lord: The Prophetic Ministry of Ellen G. White (Nampa, Idaho: Pacific Press, 1998): "A Kinder, Gentler Ellen White", Spectrum 27: 1 (Winter 1999), pp. 58–65.

Обзор книг Джорджа Найта (George Knight), В поисках своего лица (Заокский: Источник жизни, 2009); Рольфа Похлера (Rolf Pohler), Continuity and Change in Christian Doctrine (Frankfurt: Peter Lang, 1999); Continuity and Change in Adventist Teaching (Frankfurt: Peter Lang, 2000): "'Gored by Every Sharp Tongue?'" Spectrum 29:3 (Summer 2001), pp.68–71.

(обратно)

227

Более подробно см.: Alden Thompson, Inspiration: Hard Questions, Honest Answers (Hagerstown: Review and Herald, 1991), chapter 7 («God's Word: Casebook or Codebook?») and chapter 8 («God's Law: The One, the Two, the Ten, the Many»), pp. 98–136. Также: Alden Thompson, Who's Afraid of the Old Testament God? (Gonzalez, Fla.: Pacesetters, 2003 [fourth ed.]), chapter 4, «Strange People Need Strange Laws», pp. 55–70.

(обратно)

228

«From Sinai to Golgotha», five–part series in Adventist Review, December 3, 10, 17, 24, 31, 1981; статья в Westwind, журнале выпускников колледжа Уолла–Уолла, «Even the Investigative Judgment Can Be Good News», Westwind, Winter, 1982, pp. 4–7, 11; специальный выпуск Adventist Review, July 1, 1982. См. Также: «The Scary Lady of Adventism Learns to Have Fun», Insight, October 2, 1993, pp. 2–4; «From Burdensome Asceticism to Joyous Simplicity: The Interplay of Theology and Experience in the Life of Ellen White», paper presented for Pacific Northwest Region o (AARJ SBL, Eugene, OR, May 5, 2002. Все материалы доступны на сайте: aldenthompson. com

(обратно)

229

George Rice, Luke, A Plagiarist? (Nampa, Idaho: Pacific Press, 1983).

(обратно)

230

September 5, 12, 19, 26, 1985, Adventist Review: «Adventists and Inspiration», September 5, 1985, pp. 5–7; «Improving the Testimonies through Revisions», September 12, 1985, pp. 13–15; «Questions and Perplexities without End», September 19, 1985, pp. 7–9; «Letting the Bible Speak for Itself», September 26,1985, pp. 12–15. Статьи в Adventist Review чуть короче, чем оригинальные авторские версии, доступные на сайте: aldenthompson. com

(обратно)

231

Прежде чем официально принять мою книгу об инспирации в работу, издательство «Ревью энд Геральд» подвергло ее тщательному и весьма обширному рецензированию. В телефонном разговоре, состоявшемся 28 июля 1992 года, Ричард Коффен сообщил мне, что обычно издательство направляет рукопись 6–10 рецензентам. Однако для рецензирования моей книги оно пригласило 57 человек, из которых 51 были вне штата издательства. Когда принималось окончательное решение на комитете по прочтению, из 28 присутствовавших 22 были «за» и 6 — «против».

(обратно)

232

Немецкое издание: Inspiration: Knifflige Fragen–Ehrliche Antworten. Theologische Hochschule Friedensau, 1998. Голландское издание: Inspiratie: Moei–lijke vragen, eerlijke antwoorden. Kerkgenoorschap der Zevende–dags Adventisten, 2002.

(обратно)

233

В 1992 году Адвентистское теологическое общество опубликовало сборник эссе в ответ на публикацию Inspiration: Frank Holbrook and Leo Van Dolson, eds., Issues in Revelation and Inspiration (Berrien Springs, Mich.: Adventist Theological Sociery Publications, 1992). Он состоит из девяти эссе, принадлежащих перу восьми адвентистских богословов: Raoul Dederen, Samuel Koranteng–Pipim, Norman R. Gulley, Richard A. Davidson, Gerhard F. Hasel, Randall W. Younker, Frank Hasel, Miroslav Kis. Бесплатные экземпляры были разосланы во все адвентистские церкви п» » всей Северной Америке. В 2000 году вышло в свет немецкое издание под названием: Offenbarung und Inspiration: Biblische Antworten aufknifflige Fragen. В отличие от издания Адвентистского теологического общества книга Самуэля Коранренга–Пипима Recieving the World (1996) охватывает более широкий круг тем.

(обратно)

234

Послание к Римлянам 8:28.

(обратно)

235

Служение исцеления, с. 483.

(обратно)

236

«А Circular Letter to All State Conference Committees and Our Brethren in the Ministry» [January 1888]. Цит. no: George R. Knight, Angry Saints (Washington, D. C.: Review and Herald, 1989), p. 15.

(обратно)

237

Урия Смит к А. Т. Джоунсу, 8 ноября 1886 г. Цит. по: George Knight, Angry Saints (Review and Herald, 1989), p. 20.

(обратно)

238

Рукопись 24, 1888 (EGW1888 1:220–223), курсив мой.

(обратно)

239

Рукопись 24, 1892 (EGW1888 3: 1091–1093), курсив мой.

(обратно)

240

Рукопись 15,1888 (EGW1888 1:164). Цит. по: А. V. Olson, Thirteen Crisis Years [original title: Through Crisis to Victory, 1966] (Washington, D. C.: Review and Herald, 1981), p. 303.

(обратно)

241

Послание к Римлянам 8:24.

(обратно)

242

Принято в 1861 году на организационной сессии первой конференции адвентистов седьмого дня (Мичиган) и рекомендовано для использовании при организации местных церквей; опубликовано в Ревью энд Геральд 8 октября 1861 года. Цит. по: The Seventh–day Adventist Encyclopedia (1996), p. 416 [«Covenant, Church»].

(обратно)

243

Рукопись 24, 1892 (EGW1888 3: 1092).

(обратно)

244

Первое послание к Коринфянам 4:21.

(обратно)

245

Свидетельства для проповедников, с. 370.

(обратно)

246

Хотя я и не развил здесь этот довод, я, тем не менее, убежден, что некоторые из современных форм типологического анализа человеческого темперамента могут существенно расширить наши представления о разнообразных реакциях членов церкви на концепции «изменений» и «многообразия». В частности, меня заинтересовал подход Майерса–Бриггза, в чистом виде описательный и без личных оценок. См., например, David Keirsey, Please Understand Me, II: Temperament, Character, Intelligence (Del Mar, Calf.: Prometheus Nemesis Book Company, 1998).

(обратно)

247

Первое послание к Коринфянам 9:22.

(обратно)

248

Советы родителям и учителям, с. 432, 433.

(обратно)

249

Служение исцеления, с. 483.

(обратно)

Оглавление

От автора. Очень коротко

Глава 1 О Елене Уайт — вкратце

Глава 2 В каком ракурсе?

  Мое представление о Церкви

  Роль Елены Уайт в «Церкви»

Глава 3 Церковь и Елена Уайт

  «Классические постулаты» адвентизма о богодухновенности

  Современный кризис вокруг вопроса о богодухновенности

  Церковь, университет и Елена Уайт в Шотландии

  Снова дома

  Краткие выводы

Глава 4 Классические постулаты о богодухновенности: вступление

  Важность «общественной поддержки»

  Всяк мыслит по–своему

  Пример обращения к «человеческим» источникам в богодухновенных Писаниях

Глава 5 Вопросы о богодухновенности в свете «классических постулатов»

  1. Разночтения в фактах, приведенных в библейских книгах.

  2. Разночтения в богословии и различия в опыте, описанные в библейских книгах.

  3. Временные рамки пророческого дара.

  4. Использование «человеческих» источников богодухновенными авторами.

  Почему Елена Уайт так мало говорила о своих заимствованиях из других источников? Некоторые предположения

  Факты, их применение и источники: Великая борьба в свете «Вступления»

    А. Факты, изложенные в Великой борьбе, имеют своим источником не видения, данные свыше, а общеизвестные сведения.

    Б. Применение фактов важнее, чем сами голые факты.

    В. Авторитетные источники цитировались не потому, что они авторитеты, а потому, что их слова «ярко раскрывают суть вопроса».

  «Классические постулаты»: краткий обзор

Глава 6 Пугающее название

  Божья и наша дилемма: как донести истину до запуганных людей

  Прибегает ли Бог к орудиям сатаны?

Глава 7 Жестокий Бог? Чем мне помог Эдинбургский университет

  Ключевая лекция

  Истина для настоящего времени во спасение

  На своих местах

  Почему так долго?

  Долгая дорога туда и обратно

  Переходим к Елене Уайт

Глава 8 С Еленой Уайт в Шотландию

  Я открываю Елену Уайт

    1. Детские годы: в Божьих руках

    2. Первые воспоминания: люди, пища, книги

    3. Университет Андрюса: Библия и богословие

    4. Шотландия

    5. Жизнь в Шотландии: иной взгляд на мир

    6. Жизнь в Шотландии: адвентистский образ жизни и все, что с этим связано

  Заключение

Глава 9 От свода законов к Иисусу

  Повеления из Библии, советы от Елены Уайт

  Ключевой вопрос: авторитет

  Выход: от священного авторитета к освященному разуму

  Ветхий завет: авторитетные фигуры становятся жестокими и деспотическими

  Первые намеки на прецедентно–ориентированный подход?

  Новый завет: иной взгляд на авторитет

  «Прецедентно–ориентированный» подход в Новом Завете: поклонение Богу через служение людям

  Елена Уайт о должной роли разума

  «Пирамида закона» в Патриархах и пророках

  Елена Уайт о природе закона

  Существенно важные библейские отрывки

  То, что не знает перемен

  Заключение

Глава 10 От страха к радости

  Во избежание противоречий

  1. Иллюстрации из Библии

    А. Перепись Давида: кто в ответе — Бог или сатана?

    Б. Воздавать злом за зло или подставлять другую щеку?

    В. Враги: ненавидеть или любить?

    Г. Спасение: дается с трудом или с легкостью?

    Д. Решительное исключение или терпеливое обхождение?

  2. Иллюстрации из трудов Елены Уайт

    А. Жизнь Иоанна Крестителя: тягостная или радостная?

    Б. Любовь к родным: конкурент Божественной любви или ее иллюстрация?

    В. Божья любовь к непослушным детям

  Согретые любовью Отца

Глава 11 Надежды и страхи

  Терпимость к разномыслию — на личном опыте

  Разность темпераментов (Германия)

  Отклик на публикации (Церковь)

  Авторитет преподавателя и авторитет декана (колледж)

  Как обрести силу в немощи (семья)

  Возрастание, многообразие и перемены: актуальные вопросы

    Вопрос №1: Откуда взяться единству в Церкви, если мы считаем, что один и тот же библейский текст можно по–разному толковать и применять?

    Вопрос №2: Если мы допустим разноголосицу и возможность внесения поправок в традиционное толкование Священного Писания, разве не приведет это к доктринальным изменениям, которые нанесут огромный ущерб единству Церкви?

    Вопрос №3: Как сохранить простоту веры при всех тех сложностях, которыми обусловлен рост и перемены?

  Единство в многообразии[246]

  Реакция на «перемены» в Елене Уайт: от атеизма до фундаментализма

  Последнее слово о многообразии от Елены Уайт

Приложение

  Великая борьба

    Вступление

  Избранные вести, т. 1, с. 15—23 Богодухновенность пророческих Писаний

    Богодухновенность Слова Божьего

    Спорящие с Библией

    Единство в разнообразии

    Господь использует несовершенный язык

    Человек не должен судить Слово Божье

*** Примечания ***