Кровавые тени [Линдси Дж. Прайор] (fb2) читать онлайн

КРОВАВЫЕ ТЕНИ

Серия: Блэкторн. Книга 1.

Автор: Линдси Дж. Прайор

Переводчик: Gosha_77

Редактор: Luxmila01

Вычитка: Marina_lovat

Переведено для группы https://vk.com/booksource.translations

При копировании просим Вас указывать ссылку на наш сайт!

Пожалуйста, уважайте чужой труд.

ГЛАВА 1

Что-то было не так.

Частично спрятавшись за зонтиком, Кейтлин наблюдала за Кейном Мэллоем с другой стороны улицы. Она легонько переплела пальцы с пальцами её коллеги Моргана, пока они изображали прощальный поцелуй любовников на ночь.

— Мы его потеряем, — прошептала она в наушник. — Если сейчас не сдвинемся с места, он уйдёт.

— Оставайтесь на месте, — ответил Макс. — Не все выходы безопасны. У нас всё ещё слишком много не отмеченных переулков за этими зданиями.

Макс обещал ей, что не будет вмешиваться, заверил её, что это её дело, чёрт возьми. С тех пор как он понял, что это вполне может произойти, и что она действительно может добиться успеха, всё изменилось. Если она упустит эту единственную возможность…

— Сколько ещё? — спросила она.

— Восемь минут.

Кейтлин прищурила глаза, сосредоточившись на своей цели. Кейн стоял у клуба. Обе девушки из «медовой ловушки», которые были с ним, пытались переплюнуть друг друга с помощью намекающего языка тела, настолько бесстыдно, что Кейтлин начала сомневаться, насколько они всерьёз сосредоточены на работе. Но если бы Кейн купился на это, они бы уже были в его полной власти. Вместо этого он тянул время, используя их как щит, чтобы осмотреть улицу. И это означало одно: вампир прекрасно о них знал.

— Макс, говорю тебе…

— И я говорю тебе отступить, Пэриш. У вас недостаточно поддержки.

Кейтлин немногословно выдохнула. Она взглянула на Моргана, хмуро смотрящего на неё сверху вниз, прежде чем снова переключила своё внимание на другую сторону улицы. Кейтлин Пэриш знала о Кейне Мэллое всё, что только может знать человек. За шесть лет, что она проработала в Подразделении по Контролю за Вампирами, последние четыре года выслеживая его. Но её расстраивали не только бесчисленные бездоказательные правонарушения или неубедительность некоторых из его самых отвратительных преступлений — а тот факт, что все знали его имя и боялись его, все знали его репутацию и поэтому ничего не сообщали, и, самое главное, все считали его неприкасаемым.

Все, кроме неё.

С самого первого дня, когда она увидела его фотографию на главной позиции на доске объявлений «РАЗЫСКИВАЮТСЯ», она знала, что должна взяться за это дело — ещё больше убедилась в правильности решения, когда увидела ухмылки за столом, когда она попросила об этом. От старых и опытных до талантливых и безжалостных, все пытались свергнуть Кейна Мэллоя. И она видела это в глазах коллег — никакая двадцатитрехлетняя девушка, недавно занявшая высокое положение, не сможет превзойти их, независимо от того, было у неё седьмое чувство или нет.

За прошедшие с тех пор годы ей нужно было постоянно доказывать, причем не в последнюю очередь то, что она не была такой уязвимой и хрупкой, как представляла её внешность. Несмотря на свою всестороннюю квалификацию, она знала, что никогда бы не получила эту работу, если бы не её дар. ПКВ был тёмным, мрачноватым уголком правоохранительных органов, где жизненный опыт был более выгоден, чем любой академический документ. Проникновение на смертоносные улицы Блэкторна, кишащие вампирами, требовало физического, интеллектуального и эмоционального склада ума, присущего только избранным. Более половины менее боязливого населения округа открыто высказывали своё мнение о вмешательстве ПКВ. Для них её подразделение было просто ещё одним в длинной цепочке, ответственных за удержание вампиров на их месте — сдерживаемых и забытых в перенаселенной, чрезмерно загрязненной, плотной городской массе, которую человечество однажды покинуло вместе со своими обещаниями улучшить снабжение. Негодования было хоть отбавляй. Также как и возмездия.

История диктовала, что она никогда не должна была пройти экзаменовку. Но, к счастью для неё, чтецы теней были слишком бесценны, чтобы ей отказать. Её врожденная способность проникать в заменившую душу тень вампира, ликана или любого другого третьего вида была слишком важна для её подразделения. Её чувствительность к пульсу задержанных — открытая дверь для каждого поступка, мысли и эмоции — каждый раз приводила к вынесению обвинительного приговора и закрытию очередного дела. Именно тот факт, что всё это можно было проделать в относительно безопасных пределах комнаты для допросов, был тем шагом, в котором она нуждалась.

Но Кейтлин, ни при каких обстоятельствах, не собиралась перестраховываться. С детства она хотела только одного — быть ищейкой, там, на поле, в гуще событий, как и её отец. И то, что она, наконец, поймает Кейна Мэллоя, не только закрепит её карьеру и заставит замолчать каждого критика, который недооценил её, но и ещё поимка Кейна, наконец, сблизит её с самим вампиром. Тогда она получит то, чего действительно хотела: правду, скрытую глубоко в его тени магистра вампиров — не в последнюю очередь то, что убило её родителей.

Кейн был стержнем её мести и, более того, стержнем её выживания.

Либо так, либо она собиралась совершить самую большую ошибку, которая могла ознаменовать последнюю ночь в её жизни.

— Время идёт, Макс.

— Ещё шесть минут, Пэриш.

Она на мгновение закрыла глаза, а затем снова уставилась на залитую дождём улицу, заставляя себя подчиниться приказу своего босса. Но когда Кейн выпустил последнюю ровную струйку дыма в ночной воздух, когда он уверенно улыбнулся сам себе, бросая сигарету на землю, Кейтлин поняла, что с таким же успехом он мог бы поднять средний палец и положить его на её идеально отточенный план.

— Нет, — прошипела она.

Прежде чем Макс успел усомниться в её восклицании, прежде чем Морган успел удержать её, она шагнула с тротуара. Она затопала по лужам, а Кейн уже исчезал в клубе.

— Пэриш, вернись на позицию! — предупредил Макс. — Не ходи туда. Я повторяю, не ходи туда.

— Мы теряем его сейчас, мы теряем его навсегда, — заявила Кейтлин. — И я не позволю этому случиться.

— У тебя недостаточно поддержки. Я повторяю: недостаточно поддержки.

Но Кейтлин проигнорировала его предупреждения, следуя внутреннему инстинкту, которым она обладала, каждому моменту опыта выслеживания, который она приобрела, охотясь за вампирами все эти годы.

— Проклятье, Кейтлин, это приказ! — рявкнул Макс. — Там слишком много людей, слишком много помех. Я потеряю тебя.

— Но я не собираюсь его терять, — сказала она, показывая свой значок, чтобы отогнать вышибалу, который встал перед ней.

Она не могла потерять его, только не сейчас.

— Он знает, что боковые выходы заблокированы, — добавила она. — Он поднимется на крышу. Сосредоточьте команду там. Я загоню его туда или возьму до этого.

Она сунула руку под куртку и сняла защелку с пистолета с транквилизатором.

— Пэриш, ты пренебрегаешь моими приказами. Убирайся оттуда немедленно, или тебе грозит отстранение от работы!

Но адреналин взял верх, её сердце бешено колотилось, в горле пересохло.

Два года доказывая, что она более чем способная ищейка, ещё два года собирая материалы по делу Мэллоя, прежде чем окончательно возглавить расследование, двадцать месяцев напряженного планирования, и, наконец, дело дошло до этого — в последнюю минуту произошла плохо организованная стычка с целью его задержания. Но она ни за что не собиралась позволить ему ускользнуть сквозь пальцы, потому что если она это сделает, всё будет кончено. Теперь, когда он знал, что они вышли на него, он сгинет навсегда — покинет её юрисдикцию, уйдёт из её жизни.

И она не собиралась позволить этому случиться.

Не могла позволить этому случиться.

Сегодня вечером она, наконец, посмотрит Кейну Мэллою в эти мучительно жестокие, но в то же время манящие и соблазнительные темно-синие глаза, как и он сегодня вечером посмотрит прямо в её глаза. Эта мысль ужаснула и взволновала её, и обе эмоции усугубились шумом клуба. Ритмичная трансовая музыка заставляла её кровь биться быстрее, масса толпящихся, кружащихся тел наполняла комнату волнами, воздух был насыщен запахами сухого льда, дыма, алкоголя, пота.

Слишком много раз она смотрела в эти проницательные глаза на бумаге, глаза, обрамлённые густыми ресницами, такими же тёмными, как его коротко подстриженные волосы. Слишком много раз она зацикливалась на этом чувственном, мужественном рте, когда до раннего утра корпела над папками за столом, разбросав бумаги по гостиной своей крошечной квартирки — ещё одна ночь в одиночестве перед телевизором.

И слишком часто, когда темнота была всепоглощающей, когда дождь слегка барабанил по оконным стеклам, она ловила себя на том, что её мысли блуждают, гадая, на что была бы похожа их первая встреча. Иногда он посещал её во сне, когда её подсознание брало верх, и глубокие тёмные фантазии, которые она подавляла, давали волю чувствам. Временами она просыпалась покрытая бисеринками пота, а иногда пропитанная чувственным жаром.

Кейтлин переориентировалась и стала пробираться сквозь толпу, зная, что есть три выхода, которыми он мог воспользоваться, но только один вел на крышу.

Переполненная чувствами, со звоном в ушах, она ворвалась через двери в коридор. Громкость музыки медленно уменьшалась с увеличением расстояния, пока она шла вперёд сквозь толпившихся и сворачивала налево в более тусклый и изолированный коридор.

— Кейтлин, послушай меня, чёрт возьми! — скомандовал Макс, слабый треск подсказал ей, что глубина здания уже вызывает проблемы со связью. — Ты не можешь встретиться с ним один на один. Не встречайся с ним один на один.

— Это моё дело, Макс, — сказала она, все чувства были в полной боевой готовности.

Она осторожно оглянулась и затем снова оценила коридор впереди. Сунув руку в карман куртки, она вытащила свой пистолет, держа его наготове, заряженный достаточным количеством транквилизатора, чтобы вырубить четырех Больших белых акул, если она выпустит достаточно патронов.

— Я знаю, что делаю.

— Тебе лучше осознавать, что творишь, мать твою, Кейтлин, — предупредил Макс, его отчимский тон наконец-то взял верх над его ролью её босса. — Бровин и Морган заходят за тобой. Будь осторожна. Ты знаешь, как…

Треск перерос в жужжание, настолько пронзительное, что она была вынуждена вытащить наушник, ослабить защиту и на долю секунды занять боевую позицию.

Это всё, что потребовалось.

Он появился из-за её спины.

Его движения были быстрыми и точными: выхватив пистолет из её руки, он в то же мгновение прижал её лицом к стене. Её наушник упал на пол.

Она задержала дыхание, прижала ладони и колено к стене, готовясь оттолкнуться, но он прижался к ней своим твёрдым телом. Его мощь напомнила ей, что сила духа, которой она обладала, абсолютно не шла ни в какое сравнение с предположительно трёхсотлетним вампиром, рост которого был больше метр восемьдесят, и который прижал её к стене так же легко, как прижал бы лист бумаги. И когда она почувствовала, как дуло её собственного пистолета упирается ей под рёбра, она поняла, что все четыре дозы сильнодействующего транквилизатора, слишком сильного для человеческого организма, положат конец всему для неё.

Именно так.

Но вместо того, чтобы выстрелить, он коснулся мягкими губами её уха. Высокомерный изгиб этих соблазнительных губ так ясно запечатлелся в её сознании, как если бы он стоял к ней лицом. Он игриво хмыкнул, его низкий хриплый звук царапнул её кожу.

— Маленькая девочка, выполняющая мужскую работу, обречена закончить в слезах.

Кейтлин сжала кулаки. Бровин и Морган должны были находиться менее чем в минуте отсюда. Ей надо задержать его. Её инстинктом было попытаться протянуть руку назад и поймать его за запястье. Всё, что ей было нужно, это её пальцы на его пульсе, и она, наконец, узнала бы те тёмные уголки, до которых не мог добраться ни один эксперт, выудить информацию, в которой она так отчаянно нуждалась. Но она знала, что у неё не будет достаточно времени, чтобы ждать этого мучительно медленного сердцебиения вампира, даже если бы она была в состоянии добраться до него. Был только один способ провести с ним время, которое она хотела и в котором нуждалась.

— Кейн Мэллой, я задерживаю вас на основании раздела 3.4 Дисциплинарного положения о вампирах…

Он рассмеялся, глубоко, гортанно, отрывисто.

— Ты меня задерживаешь?

— По двадцати одному предполагаемому обвинению в преступлениях против представителей третьего вида, включая ваш собственный, по тридцати двум… против людей…

— Бредовая, как и безрассудная. Ты серьёзно лучшая, что у них есть?

— Всё кончено, Кейн.

— Ты дышишь слишком часто, чтобы быть убедительной, — подзадоривал он.

— Ты недостаточно дышишь, чтобы судить меня.

Он резко выдохнул. Паника пронзила её, когда он ловко расстегнул ремень, продетый в её джинсы. К своему отвращению, впервые за всё время операции слежения она оцепенела на месте.

Убить её? Да, конечно, эта мысль приходила ей в голову. Каким бы невероятным или сюрреалистичным это ни казалось, она знала, что это возможно. Но изнасилование?

Учитывая, что её коллеги вот-вот подойдут, даже у Кейна не хватило бы наглости попытаться сделать это за те минуты, может быть, даже секунды, которые у него оставались.

Но это был Кейн. И если бы он захотел оставить сообщение для ПКВ, мёртвая и осквернённая ищейка была бы звонком громким и ясным.

Тот факт, что она даже подобралась так близко, будет слишком сильным оскорблением для его эго.

У неё перехватило дыхание, когда он выдернул её ремень через петли. И когда он каблуком ботинка сломал пряжку, уничтожив единственный способ, которым ПКВ мог её найти, она поняла, что сейчас начнется худшее.

Следующим последовал её телефон, извлеченный из заднего кармана его ловкими пальцами.

— Тебе повезло, что ты служишь цели, — сказал он, зачесывая её волосы назад через плечо.

Её сердце болезненно колотилось.

— Что это должно означать?

— Ты та, кто одержим мной… что думаешь?

Когда он нежно провёл тыльной стороной своих прохладных пальцев по её обнаженной шее, ласка была более чувственной, чем она думала, возможной для мужчины с такой известной жестокостью, Кейтлин затаила дыхание. Она была ошеломлена собственным непроизвольным возбуждением, подавляя его со всей присущей ей убежденностью.

— Я думаю, тебе лучше уйти, — сказала она, пытаясь снова сосредоточиться на работе. — Или сдайся сам.

— Этого не случится, Кейтлин.

Крепче прижимая пистолет с транквилизатором к её боку, Кейн заставил её вздрогнуть, его репутация была восстановлена.

— Вопрос в том, собираешься ли ты выйти отсюда добровольно или мне придётся нести тебя?

Девушка, возможно, и вздрогнула, когда он глубже вогнал пистолет в её плоть, но она не издала ни звука. Он уже достаточно видел её в действии, слышал достаточно, чтобы понять, что она привыкла сохранять храброе выражение лица. Она не собиралась позволить этому случится. Вместо этого Кейтлин пальцами впилась в стену, костяшки побелели, а тело напряглось в ожидании выстрела.

— Я польщена, что ты даешь мне выбор, — сказала она, поворачивая к нему голову, — учитывая твою обычную тактику.

Кейн не мог не улыбнуться. Контролировать её тело было легко, но контролировать её разум будет совсем иной проблемой.

Это стоило затянувшегося момента.

Он наклонился ближе, подняв одну руку над её головой, он медленно и вкрадчиво провел пистолетом по внутреннему изгибу её талии и вниз по бедру.

— Это то, что согревает тебя ночью в твоей пустой постели, Кейтлин… думать, что ты меня знаешь?

Она нахмурилась, явно используя всю свою силу воли, чтобы не вздрогнуть.

— Я знаю, что для тебя на этом всё закончится.

Откинув её жакет в сторону, чтобы оценить изгиб поясницы, упругость ягодиц, он прошептал ей на ухо:

— Скажи мне, каково это быть выдающимся экстрасенсом в команде больших мальчиков? У кого-то есть галочка в графе «равные возможности», не так ли? Или кому-то было обещано раздвинуть эти стройные бёдра?

Она нахмурилась.

— Ты можешь идти в преисподнюю, Кейн. И я собираюсь поместить тебя туда.

Загнанная в угол и всё ещё сражающаяся. Она могла бы ему почти понравиться, если бы не была ищейкой, если бы она не была той, кем она была. Но ПКВ и ханжеские замашки их сотрудников чертовски раздражали его, они вмешивались в дела, которые их не касались, тем временем сами прятались за своими масками респектабельности. И с её умом, восхитительно, но оскорбительно всё ещё сосредоточенным на работе, в сочетании с её наивностью, Кейтлин Пэриш уже представляла смертельную смесь, которая угрожала его самоконтролю. Самоконтроль, который был достаточно хрупким из-за того, что наконец-то смог прикоснуться к ней, не говоря уже о том, чтобы ощутить её потенциал.

Годы воздержания явно сделали её драгоценную душу чтеца теней такой же неприкасаемой, как если бы она всю жизнь соблюдала целибат. Тем не менее, вызов был хорош.

— Теперь это прозвучало так, как будто ты это имела в виду, — сказал он.

— Выхода нет, Кейн. Просто нажми на курок или сдавайся.

Убрав пистолет с её бока, он развернул её и прижал обе её руки над головой одной своей рукой.

Её глаза вспыхнули, и она задержала дыхание. Их взгляды впервые встретились.

Её глаза были очаровательно яркими, их цвет кофе с молоком прекрасно оттенялся безупречной бледной кожей. Её песочно-каштановые волосы длиной до плеч были всё ещё влажными и взъерошенными после дождя, и их непокорность ей шла. Издали её можно было принять за непритязательную, но вблизи она была хорошенькой. Черты её лица были нежными, полные губы соблазнительными — губы, которые при любых других обстоятельствах он бы уже попробовал на вкус. И судя по внезапному расширению её зрачков, румянцу на щеках, ему не одному понравилось то, что он увидел.

Какая досада. В другом месте, в другой раз, у неё хватило дерзости, чтобы поддерживать интерес, пока он не решил измотать её, игриво и жестоко манипулируя устойчивостью, характерной для её вида. Потому что чем больше они контролировали себя, тем приятнее это было. И эта девушка источала сдержанность.

Но сейчас было не время для игр. Речь шла о том, чтобы сохранить её до тех пор, пока не придёт время истощить её тело, разум и дух. О том, чтобы играть с ней медленно и мучительно, пока она не сделает тот роковой выбор, впустив его, позволив ему получить доступ к этой иначе недоступной душе.

Он дразняще провёл пистолетом с транквилизатором по её груди, по верху джинсов, свободно сидящих на её стройных бёдрах, по манящему намеку на обнажённую плоть, по тонкому изгибу её подтянутого живота. Спустив пояс чуть ниже, его взгляд насмешливо задержался на кремовой кружевной ленте её нижнего белья, прежде чем снова встретиться с ней взглядом.

— Ты разоблачаешь мой блеф, Кейтлин?

Её грудь вздымалась под футболкой, её вызывающий взгляд со стальной решимостью был устремлен на него. Её прерывистое дыхание было соблазнительно сексуальным, её пульс учащался, её теплое тело дрожало.

— Или, может быть, ты просто тянешь время, пока не появятся настоящие агенты? — добавил он.

Глаза Кейтлин сузились от негодования.

— Я повторю: Кейн Мэллой, я задерживаю вас по двадцати одному предполагаемому обвинению в преступлениях против представителей третьего вида, включая ваш собственный, тридцати двух преступлениях против людей, третьей, второй и первой степени. Вы будете задержаны до дальнейшего уведомления, после чего вас ждёт допрос, в ходе которого рекомендуется получить признание. Если вы решите не признавать свою вину, ваша тень будет прочитана. Если впоследствии вас признают виновным по каким-либо обвинениям, ваше молчание автоматически приведёт к более суровому наказанию.

Девушка была невероятной. Припертая к стене и всё ещё зачитывающая ему его права. Укрощение её ради чистого удовольствия действительно сделало бы пару ночей интересными.

— Ты не умеешь покорно подчиняться, не так ли, Кейтлин?

— Я вообще не подчиняюсь.

Он наклонился ближе, его рот был менее чем в паре сантиметров от её рта, её беспорядочное дыхание вызывало воспоминания на его губах. Она отшатнулась, крепко прижимаясь к стене, стараясь держаться как можно дальше. Чтобы подразнить её ещё больше, он раздвинул её бёдра, удерживая их в таком положении ногой. Паника в её глазах была ещё одним подтверждением того, что он догадался по её реакции, когда расстегнул её ремень: Кейтлин вышла за рамки непосильного, идя за ним. И если бы ставки не были так высоки, он бы уже доказал это.

— Скажи мне, что ты никогда не фантазировала об этом моменте, — сказал он, обнажив ровно столько своих резцов, чтобы подзадорить её.

Её пульс участился, пока она металась под его пристальным взглядом.

— Да, — сказала она с придыханием. — Только я уже воткнула кол в твоё больное сердце. Теперь ты собираешься нажать на курок или я должна стоять здесь всю ночь, пока ты не разберёшься, как им пользоваться?

Он коротко рассмеялся, но потом что-то увидел в её глазах. Там было беспокойство — беспокойство, которое не было приписано агентам ПКВ, привыкшим смотреть в глаза вампирам ради заработка на жизнь. Она ясно знала, что он не обычный вампир. И если она знала это заранее, её действия по преследованию его были гораздо более чем безрассудными, они были оскорбительными.

Но сдержанность была необходима, и эхо двух пар шагов, быстро приближающихся из главного коридора, говорило ему, что времени в обрез.

Взяв обе её руки в свои, он снова развернул её, прижимая к себе, и поднял пистолет с транквилизатором к более яркому свету главного коридора впереди.

— Похоже, у нас гости, — прошептал он ей на ухо. — Поднимешь шум, и я сделаю больше, чем просто отправлю их спать.

Как только они появились, Кейн произвёл единственный выстрел.

Ни один из агентов не предвидел этого.

Его выстрел попал первому агенту точно в грудь.

Но что-то также пронзило Кейна. Пронзило его в ладонь стреляющей руки. Что-то, что вывело его из равновесия, ослабив хватку на пистолете. Паралитические булавки и иглы пронзили его пальцы, запястье и локоть.

Второй агент воспользовался случаем и дважды выстрелил Кейну в плечо.

Но мир Кейна уже погружался во тьму.

У него даже не было времени выругаться.

ГЛАВА 2

От дыхания Кейтлин запотело окно офиса. Она смотрела на залитую светом территорию штаб-квартиры. Мелкий дождь скрывал городской пейзаж Лоутауна, Блэкторн был не более чем почерневшей массой за далёкой границей.

Радиатор согревал её бедро сквозь джинсы. Она нервно прикусила ноготь большого пальца, который зажала между зубами. Вампиры гораздо чаще охотились под дождём. Дождь означал поднятые капюшоны, зонты, отсутствие звука, опущенные глаза. Дождь дезориентировал и отвлекал людей, значительно облегчая убийство или пленение. Даже здесь, в Лоутауне, дождливые ночи были самыми напряжёнными. Напряженные ночи, когда тебя не отстранили от работы до полного расследования.

Она бездумно потёрла шею там, где он ласкал её. Все эти годы она изучала его, и ничто из этого не подготовило её к смертельно-опасной искре в его тёмно-синих глазах. Глазах, которые всего семь часов назад подтвердили её глубочайшие опасения, её глубочайшие надежды. Правда о том, кем он был, мерцала в его неотразимом самоуверенном взгляде. Кейн Мэллой действительно был бинарным потребителем, магистром вампиров: редкий архаичный штамм вампиризма, который, как полагают, скатился к вымиранию вместо более слабых, но более распространённых питающихся одной кровью. И глубоко в тёмном уголке его отсутствующей души была скрыта вся оставшаяся правда о его виде.

Или, по крайней мере, это будет скрыто до тех пор, пока она не попадёт в комнату для допросов, а это именно то место, где ей нужно было быть, вместо того, чтобы тратить время на ожидание, пока другие решают её судьбу.

Она оторвалась от окна, взглянула на часы в девятый раз за десять минут и подошла к своему столу, решив найти последнюю таблетку кофеина.

— Кейтлин, — окликнул её Марк сзади, — тебя вызывают.

Он выглядел таким же угрюмым и усталым, как и все остальные члены команды, но было что-то большее. Он склонил голову набок в сторону коридора.

— Кабинет Макса. Сейчас же.

В животе у неё всё перевернулось. На налитых свинцом ногах Кейтлин прошла мимо пренебрежительных взглядов своих коллег-мужчин и направилась мимо нескольких дверей по коридору. Она выровняла дыхание и взяла себя в руки, прежде чем открыла нужную дверь.

Перед окном от пола до потолка, заложив руки за спину, стоял её отчим. Когда он повернулся к ней лицом, его губы были плотно сжаты, глаза серьёзны.

А за доминирующим столом для совещаний, с аккуратно раскрытой перед ним папкой, сидел Ксавьер Картер, начальник Отдела по контролю за третьими видами, частью которого было ПКВ, и Отдела по вмешательству в третьи виды. Его (обычно неуловимого) присутствия было достаточно, чтобы сказать ей, что что-то пошло не так.

Ксавьер встал и жестом пригласил её присесть на место напротив него, его серые глаза, окруженные сетью морщинок, были наблюдательны, заинтересованы.

— Агент Пэриш. Приятно познакомиться. Я много о вас слышал.

Он протянул руку через стол.

— Бьюсь об заклад, только в последние несколько часов.

Ксавьер улыбнулся, пожал ей руку твердо, по-деловому, и снова указал ей сесть.

— Напротив. Ваша работа не осталась незамеченной. Ваше имя было выдвинуто на несколько довольно значительных наград за достижения на церемонии в следующем году.

— Я делаю это не ради личной похвалы, мистер Картер.

Он вновь улыбнулся, но на этот раз это был лишь намёк на улыбку.

— Ваша самоотверженность не осталась незамеченной.

Она выдвинула стул из-за стола, присела на краешек и спрятала руки на коленях, чтобы никто не мог увидеть их дрожания.

— Вот почему я уверен, что ваше временное отстранение стало для вас настоящим шоком, — добавил он. — Вижу, это причинило вам некоторое огорчение.

Она мельком взглянула на Макса, который занял своё место рядом с Ксавьером, в режиме полной официальной роли. Она и не ожидала ничего меньшего. Не хотела бы ничего меньшего. В этой комнате, при этих обстоятельствах, Макс был не её отчимом, он был её боссом.

— Макс предупредил меня о последствиях, если я буду продолжать в том же духе, — ответила она. — Я предпочла проигнорировать это.

— Значит, вы согласны с отстранением от должности?

— Абсолютно нет.

Макс бросил на неё предупреждающий взгляд, а Ксавьер поднял глаза от бумаг.

— Вы кажетесь очень твёрдой в своих убеждениях, — заметил Ксавьер.

— У меня есть работа, которую нужно выполнять, мистер Картер. Моя работа состоит в том, чтобы отслеживать и задерживать вампиров, которые нарушают кодекс поведения, установленный Всемирным Советом. Кейн Мэллой слишком долго оказывался неуловимым. Как только я почувствовала, что он собирается скрыться, я приступила к его поиску и задержанию. За это мне и мне платят.

— Ты также часть команды, агент Пэриш. Ты действовала совершенно вопреки моим приказам, — напомнил ей Макс. — Ты вошла туда неподготовленной и без поддержки. Ты подвергла себя риску, как и Моргана с Бровином. Тебе повезло, что они появились вовремя.

— Я слышала, с Морганом всё хорошо.

— Тебе повезло, что Мэллой всадил в него всего один патрон.

— Я бы справилась сама.

— А если бы они вовремя не вмешались? — спросил Макс.

— Моргана не подстрелили бы, — закончила она. — Только меня.

Макс открыл конверт, лежавший перед ним, достал пластиковый пакет и положил пистолет, который в нём находился, на стол между ними.

Её пистолет.

Макс придвинул его к ней, в его глазах было явное неудовольствие, и её сердце неловко забилось.

— Кто сделал это для тебя? — спросил он.

— Разве это имеет значение?

— Незаконная настройка собственности ПКВ? Да, агент Пэриш, это важно. Лаборатория сообщила мне, что в спусковой штифт было добавлено не только успокоительное, но и изрядная доза болиголова — незаконное оружие и запрещённое вещество. Кто его разработал?

Кейтлин опустила взгляд.

— Агент Пэриш? — Макс настаивал.

Она вздохнула и неохотно посмотрела на него.

— Я сама.

— Ты?

— Мне нужен был запасной план.

Он поднял пистолет, взял его за ствол и нажал на спусковой крючок. Булавка мощным ударом прошла через тыльную сторону рукояти, попав в воздух, а не в плоть его ладони, как было задумано. С Кейном этот трюк сработал.

— Таким образом, любой, у кого давление отличается от твоего, активирует устройство, и вещество попадает прямо в его кровоток.

Она пожала плечами.

— Сработало, не так ли?

Макс положил пистолет обратно на стол, не в силах скрыть неодобрение и разочарование в своих глазах, и откинулся на спинку стула.

— Расскажите мне ещё раз, что произошло, — сказал Ксавьер, снова привлекая её внимание к себе.

— Как я уже указала в своём заявлении и в каждом допросе с тех пор, как только я увидела, что Кейн Мэллой возвращается в здание, я погналась за ним. Я решила, что он, скорее всего, направится на крышу, где сможет пересечь несколько зданий и войти в любое из них, дабы сбежать. Есть единственный коридор, ведущий на крышу, поэтому я выбрала его. Я прошла несколько метров и свернула в более тёмный коридор. Помехи в моём наушнике заставили меня на мгновение ослабить бдительность. Он подкрался ко мне сзади, выхватил мой пистолет и прижал меня к стене. Я сообщила ему о его правах и предложила сдаться. Поскольку я была обезоружена, но знала, что Бровин и Морган не отстают, я решила занять его как можно дольше. Мэллой услышал приближение Бровина и Моргана, выстрелил в Моргана, тем самым активировав чеку в моём пистолете, выпустив болиголов и успокоительное. Первое вещество временно парализовало его кисть и предплечье. Бровин незамедлительно выстрелил в ответ и дважды попал Мэллою в плечо. Мэллой потерял сознание через несколько секунд.

Повисла кратковременная тишина. Макс и Ксавьер обменялись взглядами, и этот обмен усилил беспокойство Кейтлин. Она сжала руки, чтобы не потребовать от них просто взять и выложить всё как есть. Если у них была точка зрения, она хотела, чтобы они, наконец, уже всё высказали.

Макс снова наклонился вперёд.

— В последний раз я говорил с тобой в 10:27 вечера.

— Так.

— Бровин сообщил, что схватил Мэллоя в 10:31.

— И что?

Глаза Макса были полны подозрения.

— Четыре минуты на зачитывание его прав?

— Раз ты так утверждаешь.

— И что Кейн сказал тебе?

— По сути, ничего.

— За четыре минуты?

— Время пролетело.

— Агент Пэриш, — вмешался Ксавьер. — Вы единственный член этого отдела, не говоря уже об этом подразделении, кто когда-либо оказался столь близок к Мэллою и выжил. Уверен, вы понимаете, что мы хотим знать почему.

Потому что она была нужна ему для какой-то цели, что явно требовало её жизни на ещё некоторое время.

— Его прервали.

— Да, четыре минуты спустя. Ему потребовалась бы доля секунды, чтобы убить тебя, — сказал Макс.

— Тогда от меня не было бы никакой пользы в качестве заложницы, не так ли?

Макс прищурил глаза.

— Зачем ему понадобилась заложница, когда он мог скрыться от тебя? От всех вас? Вместо этого он сдержался, последовал за тобой по этому коридору, что впоследствии увеличило его риск быть пойманным.

— Что ты хочешь от меня услышать? Я рискнула, и это окупилось.

— Риск, из-за которого тебя могли убить, — напомнил ей Макс.

— Решение было поспешным.

— Нет, Кейтлин. Ты знала ещё до того, как начала прошлой ночью, что не собираешься его отпускать. Твой пистолет тому доказательство.

— Это моё дело, — сказала она, встречаясь с его обвиняющим взглядом. — Это я привела нас к этому моменту. У меня ушло на это четыре года. Так что нет, я не собиралась просто взять и позволить ему уйти. Ситуация была «тогда или никогда».

— Ты понимаешь, что твои действия привели к тому, что он был задержан незаконно? — продолжил Макс.

— Если бы он не выстрелил в Моргана, пистолет не сработал бы. Он был активным нападающим, пытавшимся сбежать. Я выполнила свою работу, и буду придерживаться своего решения.

— Он вам нравится, агент Пэриш?

Взгляд Кейтлин метнулся к Ксавьеру, вопрос едва не вывел её из себя.

— Прошу прощения?

— Это простой вопрос. Вас к нему влечёт?

— Я не понимаю, какое это имеет отношение ко всему происходящему.

— Самое непосредственное отношение.

Она нахмурилась.

— Вы обвиняете меня в непрофессиональности моих намерений, мистер Картер?

— Это всего лишь вопрос, — сказал Ксавьер.

— Я действовала полностью в рамках кодекса. Я зачитала ему его права, слово в слово.

— Вы хотели, чтобы он нажал на курок.

— Я была готова сделать выстрел, чтобы уложить его.

— Вы пытались его спровоцировать?

Она смотрела на Ксавьера со всей серьёзностью.

— К чему вы ведёте?

— Я спрошу вас ещё раз: что помешало ему застрелить вас?

— Не знаю. Почему бы вам не спросить его? Или позвольте предположить, он ничего не говорит? Точно так же, как и предполагаю, что он отказался от добровольного признания. Вот почему я должна быть там и читать его тень, а не сидеть здесь, теряя время.

— Мы подключили Ислу, — заявил Макс.

Сердце Кейтлин подпрыгнуло от предательства. Но не только от этого. Если Исла, хотя она и была гораздо более слабым чтецом теней, получит хотя бы намёк на то, кем был Кейн, то отстранение станет наименьшей из её забот. Но опять же, если бы они получили хотя бы намёк на то, что её преследование Кейна было чем-то большим, чем просто профессиональным делом, её жизнь всё равно не стоила бы того, чтобы жить.

— И?

Макс колебался, казалось, целую вечность.

— Почти ничего.

Её сердце подпрыгнуло от облегчения.

— Что значит «ничего’?

— Он заблокировал её. Она даже не могла прочитать его настроение.

Он, наверное, был магистром. Это было единственным объяснением. Она переводила взгляд с Макса на Ксавьера и обратно.

— Она повторила попытку?

— Три раза, — сказал Макс. — Никакого чтения. Никакого признания. И всё это увенчалось незаконным задержанием. Всё ещё уверена, что мы победили, Кейтлин?

Дискомфорт сжал низ её живота, лёгкая испарина покрыла её тело.

— Тебе лучше не говорить того, что мне кажется, ты готов сказать.

— У нас нет выбора, — угрюмо заявил Макс.

— Нет, есть, — сказала Кейтлин, вставая. — Вы должны восстановить меня

— Сядь.

— Ни один третий вид не может блокировать чтеца теней. Это просто уловка. У Ислы лишь половина моего седьмого чувства. Давайте посмотрим, какую часть меня он сможет заблокировать.

Макс сердито посмотрел на неё с предупреждением заботливого родителя.

— Сядь, Кейтлин.

Но она не могла. Ей нужно было задержать его. Ей нужно было, чтобы он был заперт. Это был единственный способ пробыть с ним достаточно долго, в достаточной безопасности, чтобы извлечь необходимую ей информацию.

— Он здесь всего семь часов. Мы можем оставить его ещё на семнадцать. Впусти меня туда, и я с этим разберусь. Ты знаешь, что я сильнее Ислы…

— Я сказал, сядь!

Она неохотно подчинилась, присев на край стула.

— Он не ускользнёт из наших рук, потому что вы отстранили меня из-за каких-то формальностей. Просто дайте мне час с ним, и я получу всё, что нам нужно…

Макс показал ей свою ладонь, давая понять, чтобы она перестала говорить и начала слушать. Она обиженно поджала губы.

— Ты была отстранена. Даже если бы ты смогла прочитать его, это было бы отклонено судом.

— Так значит всё? Он выходит на свободу? После всего этого?

Свободный и с ясными намерениями в отношении неё.

Макс выдержал её пристальный взгляд, его глаза были хладнокровными, губы сжаты.

— Он попросил, чтобы именно ты доставила ему документы об освобождении.

Её желудок перевернулся.

— Не сомневаюсь.

Ксавьер наклонился вперёд, переплёл пальцы рук и положил их на стол.

— Он хочет, чтобы это было сделано наедине. Он знает, что мы будем настаивать на просмотре, но потребовал без аудио. Это его условие для отказа от притязаний по незаконному задержанию. Кейтлин, ему что-то нужно от вас. Если он дал вам какой-то намёк на то, что это такое, вы должны сказать нам.

И позволить им вытащить её из дела и посадить под чрезмерную опеку в каком-нибудь отдаленном месте? Заставить её пробиваться обратно на вершину какого-нибудь другого подразделения отдела в каком-нибудь другом районе, кишащем вампирами? Нет. Она зашла слишком далеко. Вложила слишком много. Более того, это был единственный путь.

— Я же говорила вам… он ничего не скажет.

Ксавьер откинулся на спинку стула, замешательство в глазах Макса сказало ей, что она была не единственной, кто утаивал информацию.

— Я буду с вами откровенен, Кейтлин, — сказал Ксавьер. — Кейн Мэллой был вовлечён в какую-то межвидовую деятельность. Между ним и Джаском Тао был установлен регулярный контакт. Вы знали об этом?

Ещё один факт, который ей не следовало раскрывать — боеприпасы, которые она приберегла для того, чтобы наконец-то заполучить Кейна. Откровения о тайных встречах с лидером ликанов позволили бы ей задержать его дольше, если бы её первоначальные чтения оказались менее плодотворными, чем планировалось.

— До меня доходили слухи, но ничего даже отдалённо похожего на подтверждение.

Она взглянула на Макса и увидела, что он молча ругает её за отсутствие раскрытия информации.

— Ладно, Подразделение по Контролю за Ликанами приняло к сведению несколько отчетов об их встречах, — продолжил Ксавьер.

— Какое это имеет отношение ко мне?

— Я перейду к делу, — сказал Ксавьер. — Такая молодая женщина, как вы, одерживает верх над Кейном Мэллоем, особенно так коварно, как это сделали вы, и он захочет восстановить свой контроль. Прискорбно, да, но, возможно, ваша поспешность сегодня вечером дала нам самое большое преимущество, которое мы когда-либо имели, осудить его. Мы все знаем, что есть только два способа сделать это. Мы либо считаем его тень, когда его защита ослабнет, либо поймаем его с поличным. Что-то большое. Что-то неоспоримое.

Она точно знала, к чему Ксавьер клонит.

— Что-то связанное с сотрудничеством с другими девиантами третьего вида?

— Кейн выйдет на свободу в ближайшие пару часов. Нам нужно знать, что он планирует. И нам нужен кто-то внутри, чтобы сделать это.

Кейтлин нахмурилась.

— Вы имеете в виду меня.

— Ты никогда не обсуждал это со мной, — вмешался Макс, бросив на Ксавьера взгляд, достаточно презрительный, чтобы заставить его самого соблюдать правила поведения.

— Я здесь для того, чтобы посоветовать этому подразделению наилучший курс действий, — напомнил ему Ксавьер. — Принимая всё во внимание, я полагаю, надо сделать именно так.

— Предлагая моего лучшего агента, мою падчерицу, в качестве приманки в ситуации, которую мы не можем контролировать, с вампиром, которого никто из нас не может даже начать постигать?

— Риск, но просчитанный, основываясь на том факте, что Кейн явно хочет, чтобы она была жива. Я прошу её делать свою работу, — сказал Ксавьер, прямо встречая его пристальный взгляд. — Но если ваша семейная связь станет проблемой…

— Это никогда не было проблемой, — сказала Кейтлин, избегая зрительного контакта с Максом. — Я сама делаю свой выбор.

— Хорошо. Потому что я предлагаю вам самую большую возможность в вашей карьере, Кейтлин, ту, которая, я не сомневаюсь, вполне в пределах ваших возможностей. Я уверен, что мне не нужно объяснять, что это будет означать для вашей карьеры, если вы добьётесь успеха.

— Карьера, от которой меня отстранили,помните?

— Кое-что ещё, что сработало в нашу пользу. Вы не при делах для всех остальных. Официально, я могу восстановить вас в течение следующих двадцати четырёх часов на работе под прикрытием. Больше никому в команде не нужно знать. И я думаю, что нам лучше оставить всё как есть.

— Кейтлин, ты не обязана этого делать, — сказал Макс. — Мы можем перевезти тебя в безопасное место. Обеспечить тебе необходимую безопасность.

— На всю оставшуюся жизнь?

По недовольству в глазах отчима она видела, что он уже знал, что она собиралась сказать.

— Это моё дело. Я сейчас не отступлю.

Она снова посмотрела на Ксавьера.

— Я хочу услышать, что Кейн может сказать в своё оправдание.

Чтобы попасть в изолятор, потребовалось пройти три двойные двери, каждая с кодом безопасности. На четвёртой охранник ввел её данные в систему.

— Ты знаешь процедуру, — сказал Адриан. — Оставайся на своей стороне стола. Разложи все предметы по столешнице. Мы будем наблюдать за тобой через зеркало. Если ты в беде, прикуси губу, и мы вмешаемся.

Кейтлин кивнула.

— Кейн прикасается ко мне, и он знает, что никуда не денется. Полагаю, он будет держаться на расстоянии.

Адриан указал ей пройти через следующий ряд дверей в зону для допросов.

— Комната номер один.

Повернувшись к нему спиной, она миновала две комнаты справа от себя, прежде чем остановилась у третьей.

Она сделала ровный вдох, её пульс участился. Она потянулась к ручке, но отпустила.

«Ты справишься», — настаивала она, уперев руки в бока. Она на мгновение закрыла глаза, затем открыла их с новой решимостью. Она снова взялась за ручку и толкнула дверь, открывая её.

Кейн Мэллой сидел, откинувшись на металлическом стуле, так расслабленно, как если бы опрокидывал в себя шоты в клубе. Его ноги были небрежно расставлены под столом, джинсы обхватывали массивные ботинки на шнуровке. Он не вздрогнул, когда она вошла, его локти оставались расслабленными на подлокотниках. Его самоуверенность усугубляла её беспокойство, чему не способствовала его поза, подчёркивающая напряжённые мышцы его бицепсов, открывающая проблески его точёной груди сквозь ткань тёмно-серой футболки.

Кейтлин инстинктивно опустила взгляд, её желудок сжался, когда она вспомнила, как это твёрдое, мощное тело прижималось к ней.

Но теперь было слишком поздно поворачивать назад.

Она закрыла дверь, комната шесть на шесть метров внезапно вызвала приступ клаустрофобии, а пульсирующая тишина усилила напряжение. Она почувствовала, как он беззастенчиво оценивает каждый сантиметр её тела. Она тихо выругалась, когда по спине пробежали мурашки, ругая себя за то, что позволила ему повлиять на себя.

Запугивание было умным, опасно сдержанным.

Игры уже начались.

Крепко прижимая к груди документы об освобождении, она никогда не испытывала таких трудностей с тем, чтобы ставить одну ногу перед другой. Радуясь возможности быстро добраться до стола, она остановилась на дальнем конце и положила бумаги на угол, ручку сверху.

— Тебе нужно обрести больше уверенности в этих сексуальных бёдрах, — сказал он, и этот низкий хриплый звук заставил каждый волосок встать дыбом на её затылке. — Научись извлекать из них максимум пользы.

Сев на привинченный стул напротив него, она сцепила руки на столе. Она использовала все свои силы, чтобы встретиться с ним взглядом, сохраняя бесстрастное выражение лица, несмотря на колотящееся сердце.

— Очень умно, Кейн. Как тебе это удалось?

— Удалось, что?

— Заблокировать её.

Удовлетворение заплясало в его пленительных тёмно-синих глазах.

— Это старый вампирский секрет.

Если он и знал, что она догадалась, кто он такой, то виду не подал.

На этом этапе было безопаснее подыгрывать.

— Ни о чём таком я никогда не слышала.

— Потому что ты авторитет во всём, что связано с вампирами, верно?

— Я знаю достаточно, чтобы понять, что то, что ты сделал, невозможно.

— Не будь обиженной неудачницей, Кейтлин. Уверен, ты наслаждалась погоней, всё время пока она длилась.

— Это ещё не конец, Кейн.

— Необоснованные обвинения. Никаких криминалистических доказательств. Слухи. Предполагаемые преступления. Неудачное чтение теней. Выглядит не очень хорошо, не так ли?

Его самообладание опьяняло, приводило в бешенство.

— Я всё ещё держу тебя здесь, не так ли? — парировала она.

— Ты жульничала, — сказал он, и в его глазах промелькнул пугающий упрёк.

— Полагаю, должны быть правила, чтобы жульничать. Не припомню, чтобы соглашалась на что-либо.

Он одарил её своей фатально-очаровательной улыбкой. Эффективный хищник за работой. Магистр-хищник.

— Теперь это звучит как забавный прецедент для установления правил.

— Ты ждал меня, не так ли? — спросила она, отчаянно пытаясь разрядить напряжение.

— Ты не единственный охотник здесь, Кейтлин.

— Чего ты хочешь от меня?

— Если бы ты не повысила ставку, ты бы уже знала. Но не волнуйся, скоро ты поймёшь.

У неё свело живот от искренности его тона, темноты в этих глазах.

— Это угроза?

— Я предпочитаю называть это прелюдией. Но сама реши, как тебе по душе.

Он наклонился вперёд, положил руки на стол — сильные, мужские руки, которые с такой умелой лёгкостью прижимали её к стене.

— Ты повысила ставку не с тем вампиром, Кейтлин.

Она подалась вперёд, копируя его. Она должна была что-то сделать, чтобы раззадорить его. Ей нужно было, чтобы он сорвался, нужно было, чтобы он сделал что-то, что оправдало бы задержание его ещё на несколько часов.

— Мне казалось, ты должен был заметить, что я не очень хорошо разыгрываю карту беспомощной женщины, так что можешь завязывать с играми во власть.

— Легко говорить, когда тебя окружают люди, готовые тебя защитить. Насколько убедительными будут эти красивые карие глаза, когда я снова останусь с тобой наедине?

— Только тронь меня, и я засажу тебя.

— Как в этот раз?

Она вызывающе выдержала его взгляд.

— Всё в порядке, Кейн. Твоему эго трудно смириться с тем фактом, что я перехитрила тебя. Я могу это принять.

Он снова улыбнулся, хотя и ненадолго, обнажив соблазнительный намёк на ровные белые зубы, его слегка выдвинутые резцы, целенаправленно привлекая её внимание к сексуальным мужским губам.

— Итак, скажи мне, твой пульс учащался с каждым пойманным тобой вампиром?

Это была жестокая, но умная смена тактики. Та, которая, он ясно чувствовал, заставит её дрогнуть.

— Я преуспеваю в погоне, — сказала она.

— Не так сильно, как ты преуспеваешь в страхе. Или, может быть, именно я являюсь для тебя мощным афродизиаком.

Она резко выдохнула, чувствуя, что краснеет.

— Поверь мне, это чисто бизнес, Кейн. Хотя я уверена, что это ещё один удар по твоему самолюбию.

Он снова улыбнулся, его взгляд был невозмутимо навязчивым.

— Я слышал твои неглубокие вдохи, когда прижимал тебя к стене. Почувствовал, как ты вздрогнула, когда я расстегнул твой ремень.

— Отвращение делает это со мной.

— Ты такая неубедительная, — сказал он, неспешно изучая её взглядом. — Но думаю, что для кого-то вроде тебя отрицание это безопасный вариант.

Его глаза снова остановились прямо на ней, их интенсивность заставила её желудок перевернуться.

— Гораздо безопаснее, чем впускать меня.

— Ну, ты всё знаешь об отрицании, не так ли, Кейн? Почему бы тебе не побыть большим мальчиком и не признаться в том, что ты сделал? Если только ты не боишься последствий?

— Такая горячность. Я собираюсь найти этому хорошее применение. Думаю, что слишком много ночей, проведённых в одиночестве перед телевизором, сделали Кейтлин очень напряжённой и раздражённой девушкой. У такой хорошенькой девушки, как ты, я бы ожидал увидеть несколько друзей-мужчин. По крайней мере, одна или две связи на одну ночь.

Замечание «пустая кровать», повисшее в воздухе, было достаточно тревожным, но ей удалось отмахнуться от него как от случайной насмешки. Эти замечания были слишком близки к истине, чтобы быть случайными. Он бывал в Лоутауне. Он нашёл, где она жила. Или он хотел, чтобы она в это поверила. Её сердце бешено колотилось при мысли о том, что он наблюдает за ней — удары страха, удары непростительного возбуждения, когда она пыталась не дрогнуть под опытным обольстительным взглядом его глаз.

— Тебя интересует моя личная жизнь, не так ли, Кейн?

— Ты достаточно долго копаешься в чьих-то делах, и они начнут замечать тебя, Кейтлин.

— Ты знал, что мы придём за тобой?

— Я много чего знаю.

— За исключением булавок с болиголовом в рукоятках пистолетов.

— Как я и сказал, ты сжульничала. Но я прощу тебе это.

— А я дам тебе кое-какой совет: не недооценивай меня, Кейн. Какой бы трюк ты ни провернул сегодня вечером с Ислой, я его расколю. И в следующий раз, когда я приведу тебя сюда, я буду той, кто прочитает тебя. Тогда-то мы и посмотрим, насколько ловко ты умеешь блокировать.

— И кто теперь угрожает?

В его глазах мелькнуло предупреждение.

— Сделаешь это ещё раз, Кейтлин, и я перестану быть милым с тобой.

Она пододвинула к нему бумаги, сунула ручку.

— Я не боюсь тебя, Кейн.

Он взял ручку, самодовольная улыбка изогнула уголки его соблазнительных губ.

— Ври сколько хочешь, Кейтлин, — сказал он, подписывая бумаги и возвращая их ей. — Но мы оба знаем, что ты знаешь, кто я такой. Так же, как и оба знаем, что ты никогда больше не вернёшь меня сюда. Так что, если ты хочешь прочитать меня, — сказал он, откидываясь назад, поднимая запястья, его взгляд с вызовом встретился с её глазами, — давай посмотрим, чего ты можешь.

Паника и шок захлестнули её. Если он уличал её в блефе, то вёл очень опасную игру.

Кейн Мэллой был кем угодно, но глупость и беспечность определенно явно не входили в список его черт. Он был либо на сто процентов убеждён, что она потерпит неудачу, либо на сто процентов убеждён, что она откажется. Потому что они оба знали, что если она что-нибудь увидит, даже заявит, что что-то увидела, тот факт, что он вызвался добровольно, означал бы, что они могли бы возобновить задержание.

Её инстинктом было вывести из равновесия эту неотразимую самоуверенность. Но всё было не так просто. Чтение теней было интимным актом — близость, которую оно требовало, длительность прикосновения, которого оно требовало, постоянный проникающий зрительный контакт. Даже если бы она смогла проникнуть в него, преодолеть те барьеры, которые он использовал с Ислой, это не было бы быстро и отнюдь нелегко. А отсутствие сдерживающего кресла, протокола, других людей в комнате лишь усугубит интимность.

Сама мысль об этом приводила её в ужас.

Там, в коридоре, у неё, по крайней мере, был адреналин, виноватый в её реакции на него. Как её тело воспламенилось от его близости, наслаждаясь его опьяняющим ароматом мускуса и специй. Как, когда он прижимал её к стене, его губы были соблазнительно близко к её губам, всё, о чём она могла думать, это о том, как будет ощущаться его поцелуй — будет ли он чувственно раздвигать её губы или сломит её силой.

Но теперь, когда его пристальный взгляд задержался на ней, она знала, что это не имело никакого отношения к адреналину. И снова поставить себя в такое положение было бы не только проверкой её самоконтроля, это могло бы показать ему, насколько она уязвима.

Но те, кто находился за двусторонним зеркалом, этого не знали. И она не могла позволить им узнать. Если она откажет Кейну, откажется от неожиданной, но прекрасной возможности, все захотят знать причину.

У Кейтлин не было выбора.

— Если я что-нибудь найду, Кейн, я могу задержать тебя ещё на семнадцать часов. Имей в виду, я сильнее, чем ты думаешь.

— Может быть. Но и близко не такая сильная, как я.

Она мельком взглянула на зеркало. Она прекрасно знала, что Ксавьер захочет, чтобы она воспользовалась любой возможностью. Как и знала, что если она это сделает, Макс будет смотреть, проклиная её глупость, требуя, чтобы она снова села или чтобы кто-то вмешался.

Но было соглашение: никакого вмешательства, пока она не прикусит губу.

И не было возможности заглянуть в пустоту, если только не подойти опасно близко к краю.

Поколебавшись ещё несколько мгновений, она ухватилась за подлокотники кресла и встала. Она подошла к его концу стола и остановилась на углу, в нескольких сантиметрах от его бедра.

Его взгляд не дрогнул. Он немного выдвинул ногу, достаточно, чтобы позволить ей проскользнуть между ним и столом, прежде чем снова сократил расстояние.

Она почувствовала непреодолимое желание откинуться назад и ухватиться за край стола для поддержки, но это выдало бы слишком многое.

— Последний шанс, Кейн.

Его глаза льстиво заблестели, и он поднял запястья.

Она колебалась ещё мгновение, но затем протянула руку, кончики её пальцев уже покалывало от такой перспективы.

Но он оказался быстр. Он схватил её за запястье и мгновенно вскочил на ноги.

В мгновение ока она уже лежала на спине на столе, а его бёдра раздвигали её.

Кейтлин задержала дыхание. Паника захлестнула её, когда быстрым умелым движением он подмял её под себя, его бедра слились с её бёдрами, как будто они были двумя частями единого целого. И когда он резко прижал её ладони по обе стороны головы и заглянул глубоко в глаза, Кейтлин вздрогнула.

Потому что даже в своей неправильности это казалось пугающе правильным. Даже несмотря на её тревогу, сила его холодного твёрдого тела вызывала болезненные воспоминания, его непоколебимый самоконтроль возбуждал её ещё больше, провокационная игривость в его взгляде не помогала ослабить её возбуждение.

— Ты не единственная, кто может жульничать, Кейтлин.

— Большая ошибка, — прошипела она.

Он посмотрел на зеркало, а затем снова на неё.

— Пока никто не прибежал.

Он оценивающе скользнул взглядом по её шее, ложбинке между грудями.

— И сколько же мне может сойти с рук, прежде чем они придут на помощь, а?

Его глаза озорно блеснули, когда он снова посмотрел в её глаза.

— Держу пари, Макс уравновешен и в полной готовности. Уверен, он был недоволен, что ты пришла сюда совсем одна. Я знаю, как он заботится о тебе после всего, через что ты прошла. Не то, чтобы ты рассказывала об этом. Не то, чтобы кто-то когда-либо говорил об этом. И разве не прекрасно, что он подкатил к твоей матери так скоро после того, как его лучший друг превратился в пепел.

Кейтлин сердито посмотрела на него, ошеломлённая его знаниями.

— Ты не знаешь, о чём говоришь.

Он наклонился ближе, его губы были в опасной близости от её губ, его глаза были ужасающе изумительны в своей угрозе.

— Задел за живое, Кейтлин? Нехорошо, когда люди суют нос в твои личные дела, не так ли?

Она повернула голову в сторону, желая избавиться от напряжения, гнева, страха, негодования, пронизывающих её насквозь. И она напряглась, когда он губами интимно коснулся её уха, точно так же, как он сделал это в коридоре. Только на этот раз она знала, что он делает это, чтобы избежать чтения по губам.

— Я знаю, что твоя миссия прочитать меня заключается не только в том, чтобы осудить меня или раскрыть секреты вампиров, Кейтлин. Так что, если тебе от этого станет легче, да, я действительно знаю, что убило твоего отца, и да, это то же самое, что после случилось с твоей матерью. И ты права… это некий древний вид, о котором ты никогда не слышала. Да, я, в самом деле, знаю, как его найти, и да, я один из немногих, кто способен его убить. И, может быть, однажды, просто так, чёрт возьми, я это сделаю. Но между тем, мне нужно воплотить свою собственную месть.

Он поднес её запястье к своему рту и провёл мягкими губами по одной из самых нежных, восприимчивых частей её тела, она затаила дыхание. И когда он отпустил её и нежно тыльной стороной ладони повернул её голову к себе, она почти уступила и подняла тревогу.

— К сожалению, для того, что я запланировал, — сказал он, склоняясь губами к её губам. — Мне понадобится твоя драгоценная сияющая душа.

Она знала, что должна была остановить это тогда и подать сигнал о подкреплении. Но шок от откровения отвлёк её, её потребность услышать оказалась сильнее, чем любая самозащита. Она в ужасе уставилась на него.

— Вот почему ты хочешь меня?

— Почему же ещё?

Жар охватил её тело, когда их губы почти соприкоснулись.

— Борись с этим сколько хочешь, Кейтлин. Но ты мне не ровня. И к тому времени, как я закончу с тобой, мне не нужно будет выманивать твою душу из этого непроницаемого астрального тела… ты отдашь её мне добровольно.

ГЛАВА 3

С торжествующим блеском в глазах Кейн отстранился, отпуская её запястья. Но Кейтлин схватила его за футболку. Её дрожащие пальцы сжимали мягкий хлопок, пока она удерживала его над собой, её пальцы напряглись на его твёрдой груди.

— Как это называется? — спросила она, ненавидя неотложность в своём голосе.

— Вопрос, который обжигал эти уста последние четырнадцать лет, верно? — сказал он, упершись руками по обе стороны стола, его бицепсы напряглись.

— Скажи мне, — тихо потребовала она.

Он взглянул на её кулак, затем снова в её глаза с намёком на уговаривающую улыбку.

— Крепкая хватка. Я мог бы хорошо использовать это.

— Откуда ты всё это знаешь, Кейн?

— Позже, — сказал он, игриво подмигнув, и прижал большой палец к костяшкам её пальцев, заставляя её отпустить его, а затем поднес её руку к своим губам и дразняще поцеловал тыльную сторону.

Он откинулся на спинку стула, и ей захотелось снова схватить его, но она подавила своё раздражение. Кейн не собирался ничего рассказывать ей в этих четырёх стенах, что бы она ни делала. У него не было намерения подвергать риску своё освобождение. Она должна была быть довольна осознанием того, что это не последний раз, когда она видит Кейна Мэллоя, что сегодня вечером она достигла, по крайней мере, одной цели.

Но когда Кейтлин оторвалась от стола, она всё ещё не могла подавить своё негодование настолько, чтобы не бросить на него свирепый взгляд по пути к двери. Взгляд, который сказал ему, что это ещё не конец. Он может прийти за ней, но она будет готова. И, судя по его ухмылке, он наслаждался её молчаливым неповиновением, их тайным невысказанным обменом понимания, скрытым от тех, кто за стеклом.

Выйдя из комнаты для допросов, Кейтлин захлопнула за собой дверь и прислонилась к стене коридора. Откинув голову, она прижала бумаги к груди, когда шок поразил её во второй раз.

Кейн, наконец, подтвердил это. Что бы ни отрицали другие, она была права — между смертью её родителей была связь.

Она сделала несколько ровных вдохов. Горло стянуло, сердце бешено колотилось.

Семь лет с точностью до дня. Семь лет с точностью до часа.

Все остальные могли бы настаивать на том, что это совпадение, но Кейтлин никогда в это не верила. И не меньше, чем тогда, когда она рисковала своей новой работой, чтобы проникнуть в секретные архивы отдела — тайная попытка, которая привела к тому, что она обнаружила свою единственную зацепку. В независимых отчётах экстрасенсов указывалось, что у обоих её родителей были вырваны астральные тела, а вместе с ними и их души — души, которые впоследствии оказались в ловушке, а не обрели покой. Это была информация, которая так и не попала в официальную базу данных, информация, которая вместо этого была засунута в какой-то старый пыльный ящик для документов в задней части заброшенного склада, чтобы никогда не увидеть свет.

Но её находки лишь укрепили её логику в том, что то, что убило их, придёт за ней. Она будет следующей.

Придёт за ней меньше чем через пять дней — в годовщину их смерти.

Те, кто отрицал это, просто защищали напуганную молодую женщину, но Кейтлин не хотела защиты. Кейтлин хотела знать правду. И почти четырнадцать лет спустя Кейн был единственным, кто мог дать ей это. Возможно, это было тяжело, быстро и жестоко, но, по крайней мере, это была правда.

Она провела дрожащими пальцами по волосам. Она была права; если кто-то и должен был знать об этом виде, то это должен был быть магистр вампиров. Это нечто должно было быть чем-то архаичным, если никто другой не мог определить его, если даже самые образованные представители третьего вида, у которых она годами выспрашивала информацию, ничего не нашли.

Более того, она поверила каждому слову, когда Кейн сказал ей, что может убить его. Что бы это ни было.

Хотя это выворачивало её желудок, задевало её достоинство, её самоуважение, теперь она точно знала, что Кейн был неотъемлемой частью её выживания, её мести — всё, что он знал, всё, чем он был, всё, на что он был способен. Требовалось что-то смертоносное, чтобы уничтожить это существо, и не было ничего более смертоносного, чем Кейн Мэллой.

Будь он проклят за то, что она нуждалась в нём. И, чёрт возьми, её запястья до сих пор покалывало от его прикосновений, жар до сих пор ощущался на её щеках. Она поднесла тыльную сторону ладони ко рту, чтобы её губы могли коснуться того места, где только что были его губы, но она вздрогнула, снова убрав руку, когда двери слева от неё распахнулись.

Макс резко остановился, как только их взгляды встретились, в его глазах была нехарактерная паника.

— Я в порядке, — сказала она, упреждая его вопрос.

Он подошёл к ней и толкнул дверь напротив, заходя внутрь. Кейтлин неохотно поняла намёк и последовала за ним внутрь.

— Что, на хрен, это было? — потребовал он, поворачиваясь к ней лицом и тыча пальцем в сторону комнаты для допросов.

— Что?

— Оставаться на своей стороне стола. Не приближаться к преступнику. Придерживаться линии допроса. В какой момент ты решила, что всё вышеперечисленное неприменимо?

Она прислонилась спиной к столу и положила подписанные бумаги рядом с собой.

— Он предложил мне почитать его.

— И ты на это повелась.

— Я знала, что он не сделает ничего, что поставит под риск возможностью выбраться отсюда.

— Я просто сидел за двусторонним стеклом и наблюдал, как этот ублюдок прижал тебя к столу. Чего из этого ты не понимаешь?

— Он застал меня врасплох.

— Как и в том коридоре? Он играл с тобой, Кейтлин. Со всеми нами. Он — игрок.

— У него была своя маленькая неандертальская устоявшаяся практика, и что с того? Меня прижимали более уродливые и порочные вампиры, чем он.

Он раздраженно вздохнул.

— Он играл тобой там, как марионеткой, всё ради нашей выгоды, и ты позволила ему. Точно так же, как он планировал похитить тебя прямо у нас из-под носа ранее. Тебе никогда не следовало приближаться к нему. Ты знаешь, на что он способен.

— Но он ещё не до конца разобрался, на что я способна, не так ли? Он хотел доказать свою точку зрения, и он это сделал. Позволь ему продолжить думать таким образом, и он станет более сговорчивым. Ослабив мою бдительность, он ослабит свою. Я знаю, что делаю, Макс. И я могу это сделать, я обещаю тебе.

Макс подошёл на шаг ближе.

— Я говорил с тобой как твой босс, но теперь я говорю тебе как твой отчим, что всё кончено, Кейтлин. Ты не ввязываешься в это дело. Ты заканчиваешь с этим прямо сейчас.

— Я не могу.

— Можешь. И ты это сделаешь. Ксавьер присоединится к нам через несколько минут, и ты скажешь ему, что передумала.

— Ничего не изменилось, Макс.

Макс нахмурился, настороженно изучая её.

— Он что-то сказал тебе на ухо, когда уложил тебя на стол. Что это было?

Ей было противно лгать Максу, но, узнав правду, он запрет её в безопасном доме, хотела она этого или нет. Это должно было остаться между ней и Кейном. Ей нужно было, чтобы это было только между ней и Кейном, если она собиралась получить то, что хотела. И она получит то, что хочет. Она ещё не была уверена, как, но она это сделает.

— Ничего важного.

— Выглядело иначе, судя по выражению твоего лица или по тому, как ты схватила его.

— Как ты и сказал, он игрок. Ему нравится реакция. Я решила подарить ему одну, чтобы он с ней поиграл.

Глаза Макса вспыхнули с подозрением, но в них было и беспокойство, которое, если бы она так отчаянно не хотела выбраться оттуда, вырваться из-под его пристального взгляда, у неё, возможно, возникло бы искушение исследовать.

— Значит, он не дал тебе ни малейшего намека на то, почему ты всё ещё жива? Или почему он вызвал тебя?

— Мы оба знаем, что он сложнее, чем кажется.

— Почему ты не прикусила губу, Кейтлин?

— Чего он от меня и хотел? Он знал, что вы наблюдаете. Он ждал, когда я вызову подкрепление. Я хотела показать ему, что я его не боюсь.

— А ты его боишься?

— Что это за вопрос?

— Слишком много людей попало под его влияние, Кейтлин. За этой внешностью и этим обаянием скрывается опасность, он порочен, и он сделает всё, что потребуется, чтобы получить желаемое.

— Я та, кто внёс свой вклад в этот профиль, помнишь? Так что не разговаривай со мной, как с каким-нибудь новичком, Макс. Не ты, из всех людей. Ты же знаешь, я знаю своё дело. И я знаю этого вампира лучше, чем кто-либо другой в этом подразделении. Я знаю, у тебя есть потребность защищать меня из-за мамы, из-за папы, но я взрослая женщина. И это вполне в моих силах. И хотя тебе неохота это признавать, ты это знаешь.

— То, что ты делаешь, безумие. Это самоубийство.

— Трудно думать об этом как о самоубийстве, когда часы уже тикают.

Его глаза вспыхнули.

— Нет. Пожалуйста, не говори мне, что всё дело в этом.

— Я просто говорю, что смотрю на вещи иначе, чем ты.

Он подошёл к ней.

— Ничто не придёт за тобой, Кейтлин. То, что случилось с твоими родителями, совершенно не связано — просто умопомрачительное совпадение и не более того. Ты не можешь рисковать своей жизнью из-за какого-то бредового убеждения.

Но теперь она знала, что это не было бредом. Неважно, как сильно все пытались убедить её в обратном.

— У меня есть работа, которую нужно сделать, Макс, — твёрдо сказала Кейтлин. — Кейн — моё дело. Я собираюсь вернуть его обратно, и на этот раз, обещаю, я сделаю это законно.

— Ты выходишь за рамки своей работы. Я подозревал это в течение нескольких месяцев, и теперь это выступление только подтвердило моё подозрение.

Дверная ручка повернулась, и вскоре доминирующая фигура Ксавьера появилась в открытом дверном проёме. Он посмотрел сначала на Макса, затем на Кейтлин.

— С тобой всё в порядке, Кейтлин? Макс беспокоился, что ты будешь потрясена.

— Я в порядке, — заявила Кейтлин, бросив на Макса сердитый взгляд за то, что он даже предположил такую возможность. Она протянула Ксавьеру бумаги. — Когда он будет освобожден?

— Теперь, когда он подписал это, в течение следующих двух часов, — он посмотрел на Макса. — Макс, я бы хотел несколько минут побыть наедине с агентом Пэриш, пожалуйста.

Макс перевёл взгляд с Ксавьера на Кейтлин, его разочарование было очевидным. Он неохотно уступил, резко закрыв дверь выходя.

Ксавьер жестом пригласил её сесть.

— Должен сказать, я впечатлён. Там было настоящее представление. Вся эта рутина с беспомощной женщиной на столе, должно быть, привела к тому, что пульс Кейна достиг почти человеческого уровня. Ты едва не добилась для нас обвинительного приговора одним простым движением, — он отодвинул стул от стены и сел рядом с ней. — Если у меня и были какие-то сомнения в том, что ты сможешь это сделать, то они окончательно развеяны. Я думаю, сегодня вечером ты приняла лучшее решение в своей карьере.

— Я бы хотела, чтобы Макс так же на это смотрел.

— Ты сказала, что семейные связи не будут проблемой.

— Нет. Но он всё ещё мой босс. И я всё ещё хотела бы вернуться на свою работу впоследствии.

— Не беспокойся об этом, — он сделал паузу. — Я знаю, что тебе было нелегко в подразделении, Кейтлин. Я знаю, тебе пришлось многое доказать и то, что ты достойна репутации своего отца, и то, что ты здесь не только из-за Макса. Ты единственный чтец теней, который вышел из комнаты для допросов. Ты должна очень гордиться собой, как, я уверен, гордился бы твой отец.

— Мой отец никогда не хотел, чтобы я занималась этой работой, мистер Картер. Он вообще не хотел, чтобы я использовала своё умение читать тени.

— Думаю, он мог бы передумать после сегодняшнего вечера. Ты исключительно талантливая молодая женщина. Нам повезло, что мы завербовали тебя.

— Я ценю, что вы так говорите.

— И очевидно, что я не единственный, кто это заметил. Кейн дал тебе ещё какие-нибудь подсказки относительно того, чего он мог от тебя хотеть?

Кейтлин выдержала его взгляд так твёрдо, как только могла.

— Нет. Ничего.

Ксавьер мгновение созерцал её в повисшей тишине.

— Ты уверена, Кейтлин? Мне очень важно знать, прежде чем я отправлю тебя заниматься этим делом. Если есть что-то, о чём я должен знать, сейчас самое время сказать мне.

— Если я ему действительно для чего-то нужна, он не проговорится об этом, пока не будет готов. Вы это знаете.

— Верно, — он откинулся на спинку стула. — Более сорока лет я пытался заполучить его в свои руки. Мне не стыдно сказать, что я испытаю большое личное удовлетворение, когда он, наконец, предстанет перед судом.

— Я читала некоторые из ваших ранних отчетов о нём. Они очень убийственны.

— Он совершил несколько отвратительных поступков. Одни из самых страшных преступлений, с которыми я когда-либо сталкивался. Садистских. Жестоких. Запутанных. За эти годы я видел несколько жестоких случаев пыток, но никогда не видел, чтобы процесс доставлял столько удовольствия. Некоторым из этих людей, этих вампиров, он сохранял жизнь в течение нескольких дней. Один из них — агент, который, возможно, был немногим старше тебя, когда ты начинала, — он каждый час вырывал по зубу, прежде чем приступил к ногтям на руках, затем на ногах. Беспредел, который он сотворил с его лицом, я… — он на мгновение опустил взгляд, но затем снова посмотреть на неё. — Иногда ты видишь это — гнев, ненависть. Тогда как в других случаях он такой ужасающе отстранённый. Я не знаю, что из этого я презираю больше.

Она читала каждый из этих отчётов. Каждый, до которого ей удалось добраться. Некоторые обоснованные. Многие нет. Свидетелей было мало. Как и выживших.

— Они стали хуже после смерти Араны, не так ли? Инциденты. Как будто то, что случилось с ней, было катализатором.

Он слегка нахмурился, в его глазах появился намёк на неодобрение этого предложения.

— Более вероятно, что он просто перестал заботиться о заметании следов, когда ему больше не нужно было её защищать.

— Из того, что мне удалось выяснить за эти годы, она была единственной, о ком он когда-либо заботился.

Ксавьер слегка приподнял брови.

— Я прочитал содержательную статью, которую ты написала об этом в его профиле. Это было просто блестяще. Но смерть любимого человека никогда не является оправданием для причинения такой боли.

Смерть была самой доброй частью того, чему подверглась сестра Кейна. Кейтлин вспомнила, как её вырвало после прочтения подробностей её убийства. Она вспомнила бессонные ночи. Это был единственный раз, когда она передумала насчёт того, чтобы стать агентом.

— Когда ты потерял кого-то, кто тебе дорог, при таких жестоких обстоятельствах, оправдания неуместны.

— Твоё сочувствие достойно восхищения. Но Кейн есть Кейн. Он сделал гораздо хуже, чем те ликаны сделали с Араной. Разница лишь в том, что в тот раз жертвой был тот, о ком он заботился. Он никогда не заботился о близких своих жертв — жёнах, мужьях, сыновьях, дочерях. Единственная разница в том, что эти ликаны не контролировали то, что они делали. Кейн знает, что делает на каждом шагу своего пути. И ему это нравится.

— Правда? Я всё ещё думаю, что многие из этих преступлений были совершены во время поисков ответов.

— И если бы мы сказали ему, он бы разорвал всех ликанов в Блэкторне на части. У нас были бы ликаны из любой другой местности, подстрекающие к мести, и в течение нескольких дней у нас на руках была бы межвидовая война. Мне не нужно объяснять, сколько человеческих жизней могло быть потеряно в результате перекрестного огня только в Блэкторне и Лоутауне. Общие сообщества вампиров и ликанов, подобные нашему, взорвались бы, и у нас нет ресурсов, чтобы справиться с этим. Мы приводим его сюда и гарантируем защиту этого сообщества. В первую очередь мы должны защищать человеческие жизни, Кейтлин. Вот почему мы существуем.

— Я это понимаю. И я ценю вашу веру в меня.

— Веру я не раздаю даром. Он что-то замышляет, и я не боюсь признаться тебе, что обеспокоен.

— Как вы думаете, он узнал, что ликаны были ответственны за Арану?

— У него нет никакого способа узнать.

— Но его разговоры с Джаском вас беспокоят, верно?

— Тот факт, что Джаск до сих пор жив, является достаточным подтверждением. Но из общения между ними ничего хорошего выйти не может. Сообществам вампиров и ликанов в Блэкторне, возможно, придётся делить один и тот же район, но обеспечение того, чтобы они сохраняли отдельные районы, поддерживает мир. Мы не можем позволить чему-либо поставить это под угрозу.

— И что теперь?

— Ты возвращаешься домой, — сказал Ксавьер. — Хорошо кушаешь. Спишь. Отдыхаешь и ждёшь, пока он не придёт к тебе. Придерживайся своего обычного распорядка дня. Сделай себя доступной. Предполагаю, что он заляжет на дно на пару дней. И предлагаю тебе приберечь на это время как можно больше сил.

— Может быть, мне стоит пойти к нему. Я могу сходить в некоторые из его наиболее популярных заведений. Если я сообщу, что ищу его, ему придётся прийти. Он не сможет смириться с тем, что люди думают, будто он не хочет встретиться со мной лицом к лицу.

— Полагаю, что дополнительная провокация была бы плохой идеей. Ты уже достаточно унизила его. Я не хочу, чтобы он делал это личным. Как бы это ни противоречило твоей натуре, на данном этапе я бы согласился. Что касается него, то он одержал верх. И нам нужно, чтобы так оно и оставалось.

— И когда я снова вступлю с ним в контакт?

— Это будет зависеть исключительно от твоей интуиции. Очевидно, что мы не можем отправить тебе телеграмму или установить устройство слежения. Если он получит намёк на внутреннюю работу, невозможно сказать, что он сделает, независимо от того, нужна ты ему или нет. Провоцируй его как можно меньше, но выясни всё, что сможешь, как можно быстрее, а затем сделай всё, что в твоих силах, чтобы убраться оттуда ко всем чертям.

Она нахмурилась.

— Вы же понимаете, что мои шансы что-либо выяснить минимальны, сэр?

— Минимум лучше, чем невозможно, потому что это альтернатива, с которой мы сталкиваемся. Единственная причина, по которой я позволяю тебе это сделать, заключается в том, что ты уже выжила. Единственный вывод, который я могу сделать, это то, что он выбрал тебя лично, потому что ему для чего-то нужен чтец теней. Если ты можешь оттянуть всё, что бы это ни было, до тех пор, пока не сможешь узнать больше, это то, что тебе нужно сделать. Будь ему полезна. Не раздражай его. Не бросай ему вызов. Я хочу, чтобы ты вернулась живой и невредимой, — он достал из внутреннего кармана визитку и протянул ей. — Это мой личный номер. Запомни его. Используй его, и мы найдём тебя, где бы ты ни была.

Она кивнула, изучая визитку.

— Кейтлин.

Она снова посмотрела на него.

— Я бы не просил тебя делать это, если бы у меня был хоть какой-то другой вариант, — сказал он. — Это сопряжено с огромным риском, и я не буду этого отрицать. Если ты передумала, я бы предпочёл, чтобы ты сказала сейчас.

— Если бы я хотела лёгких вариантов, я бы не взялась за эту работу, мистер Картер. Я хочу это сделать.

Он кивнул, встал и протянул ей руку для пожатия.

— Я восхищаюсь твоим упорством и храбростью. И я с нетерпением жду твоего успеха.

Кейтлин приняла его рукопожатие, а затем шагнула к двери. Её рука замерла на ручке, и она снова повернулась к нему лицом.

— Вы думаете, моего отца убил вампир-бродяга, мистер Картер?

Он не сводил с неё пристального взгляда.

— Улики определённо указывали на это, Кейтлин.

— И мою мать?

— Я хотел бы, чтобы мы могли узнать больше.

— Вы лично курировали эти два дела, не так ли?

— У меня было много времени для твоего отца. Рик был моим лучшим агентом ПКВ. Но всякое случается, Кейтлин. Вещи вне нашего контроля. Агенты вроде тебя не позволяют подобным вещам происходить с другими людьми так, как это произошло с твоей семьей. Многие бы убежали и спрятались после того, через что ты прошла. И вот почему я могу сказать, недвусмысленно, что твой отец гордился бы тобой. Вампиров вроде Кейна Мэллоя, с тем ущербом, который они наносят, нужно уничтожать. Привлекать к ответственности. И такие агенты, как ты, как раз те, кто это делает.

Макс мерил шагами коридор, резко останавливаясь и поворачиваясь лицом к открывающейся двери позади него.

Кейтлин вышла, и её взгляд тут же встретился с его взглядом. Стоя под ярким светом, она выглядела не просто усталой, она выглядела измученной. Он не был уверен, когда в последний раз она нормально спала. Он потратил достаточно времени, выгоняя её из офиса в прошлом месяце, и даже тогда он знал, что она идёт домой и работает.

Она была цепкой и упрямой — всегда была. Но он никогда не видел такой решимости, как в последние несколько месяцев, когда она поверила, убедила себя, что Кейн наконец-то в пределах её досягаемости. И она была единственной, кто в это поверил. Потому что, какой бы эффективной она ни была, какой бы опытной ни была, он вместе со всеми остальными верил, что её преследование Кейна было просто продолжающейся тратой ресурсов.

Он надеялся, что та ночь наконец-то убедит её направить свою энергию в другое место. Вместо этого произошёл наихудший сценарий, и он был его участником. Он всегда клялся матери Кейтлин, что защитит её драгоценную девочку. Если бы она всё ещё была жива, если бы она знала, что он позволял ей делать, Кэтлин никогда бы его не простила. Но власть была не в его руках. С участием Ксавьера Картера власть всегда была не в его руках. По крайней мере, отец Кейтлин понял бы это, хотя он сомневался, что даже Рик простил бы его за это.

— Я всё же займусь этим, — сказала Кейтлин.

Её глаза полны решимости, а руки напряжены — руки, которые он впервые взял, когда ей было всего два года. Те самые руки, которые сжимались и дрожали, когда он семь лет назад рассказывал ей о её матери. Это была новость, которая, как он думал, сломит её, но вместо этого она наполнила её сдержанной решимостью присоединиться к подразделению.

Она добилась успеха в комнате для допросов и на экзаменах, а впоследствии получила статус агента. Но те первые несколько месяцев в полевых условиях были тяжёлыми. Все ждали, когда она сдастся. Подстрекали её, принижали её, но он ни разу не видел, чтобы это самообладание нарушалось. Она могла бы поймать и осудить ещё сотню вампиров, и каждый раз сослуживцы говорили бы, что это случайность, удача или заслуга команды. Это был клуб исключительно для мальчиков, и они ждали, когда она облажается. Теперь, когда они были обеспокоены тем, что Кейна отпускают на свободу, а её партнёр находится под медицинским наблюдением, она наконец-то это сделала. Но эти резервы всё ещё появлялись. И он знал больше, чем кто-либо другой, что они продолжают появляться, потому что у неё больше ничего не было. Больше некуда идти. Больше не для чего жить.

Но это должно было прекратиться. И он сделает всё, что для этого потребуется. И она возненавидит его за это.

— Я знаю, — сказал он, мягко кивнув. — Тогда иди домой и немного отдохни. Ты меня слышишь?

Кейтлин кивнула. И когда она проходила мимо, ей не нужно было снова встречаться с ним взглядом, чтобы его сердце заболело сильнее, чем уже изнывало. У него всё ещё имелся единственный вариант, ещё один шанс убедить её в обратном — и он собирался им воспользоваться, нравится ей это или нет. Он позволит ей немного поспать, а потом сделает единственное, что ему оставалось сделать, чтобы заставить её передумать.

Он посмотрел, как она уходит, а затем вернулся в комнату к Ксавьеру.

Ксавьер стоял у стола, просматривая бумаги, без сомнения, проверяя подлинность подписи.

— Это неправильно, Ксавьер. И ты это знаешь, — произнёс Макс с порога.

Ксавьер повернулся к нему лицом.

— Что такое, Макс? Использовать лучшего агента, который у вас есть, для выполнения работы, с которой остальнаячасть твоей команды год за годом терпит неудачу? Я говорю тебе, у этой девушки есть талант. Она напоминает мне её отца.

— И он перевернётся в могиле из-за того, как ты ею манипулируешь. Точно так же, как ты манипулировал им.

— Что вдруг сделало тебя таким праведным, Макс? Ты сам подключил её к делу, помнишь?

— Она мой лучший агент. У меня не было никаких законных причин, чтобы оправдать отказ. Или, поверь мне, я бы так и сделал.

— Ты хочешь сказать, что мы допустили ошибку, назначив её?

— Конечно, нет.

— Хорошо, потому что мне бы не хотелось превращать её отстранение в увольнение.

Макс сердито посмотрел на него.

— Эта работа — всё, что у неё есть. И ты это знаешь.

— И это то, что делает её такой эффективной.

— Но недостаточно эффективной, чтобы противостоять Кейну в одиночку.

Ксавьер улыбнулся.

— Ты же не думал, что она поймает его сегодня вечером, не так ли? Когда она вот так сорвалась с места, твоё сердце, должно быть, подскочило до самого горла.

Макс пристально посмотрел на Ксавьера.

— Ты хоть на минуту подумал, что, отправив Кейтлин на это задание, возможно, решил все наши судьбы?

— Это немного чересчур драматично с твоей стороны, Макс.

— Тогда, какого чёрта, она ему нужна?

— Предполагаю, что у него есть потребность в её чтении теней.

— Почему её?

— Потому что она лучшая, Макс. Так что пусть она продолжает свою работу, — сказал Ксавьер. — Она выглядела так, как будто могла за себя постоять.

Макс прищурил глаза.

— Ты не веришь в это ни на минуту. Он точно знал, что делал, — он умолк. — Что, если он знает правду?

— Ты становишься параноиком.

— Я не просто прошу тебя, Ксавьер, я умоляю тебя — отстрани её от дела. Скажи ей, что ты передумал.

— Она единственная, кто может это сделать, и я не позволю ему снова ускользнуть из моих рук.

— А если я смогу заставить её изменить своё мнение, ты примешь это?

Ксавьер почти улыбнулся.

— Я видел, как она смотрела на него в комнате. Она не захочет уходить.

Макс шагнул к нему, его глаза сузились, когда он использовал каждую каплю самоконтроля.

— Вы оба ничем не лучше друг друга, ты и Кейн. Используете людей. Манипулируете людьми. В конце концов, получаете то, что хотите. Но я говорю тебе, если он причинит ей боль, твоя политика «не убивать его» ничего не будет значить для меня.

Ксавьер не дрогнул.

— Просто помни, с кем ты разговариваешь. И помни, что ты можешь потерять, что мы все можем потерять, если мы не схватим Кейна. Живым.

Макс выдержал пристальный взгляд Ксавьера, пока тот пытался испепелить его взглядом.

— А что, если это нечто больше? Что, если это больше, чем все мы? Что, если, отправляя её туда, ты даешь Кейну именно то, чего он хочет, в чём он нуждается? Что, если он тот самый, Ксавьер? Тебе это приходило в голову? Что, если Кейтлин — ключ к раскрытию пророчества? Что, если именно поэтому он хочет её?

— Это пророчество не имеет ничего общего с чтецом теней. Или Кейном.

— Потому что твой источник настолько надёжен и заслуживающий доверия?

— Потому что я бы не отправил туда Кейтлин, если бы хоть на мгновение подумал, что это то, чего он хотел.

— Думал… точно. Но ты не знаешь, не так ли? Мы знаем только то, что они нам рассказали. Я знаю только то, что ты мне сказал. Ты сомневаешься в Кейне, Ксавьер. Ты знаешь, как это опасно.

— Человечество не находится в непосредственной опасности. Вот почему существуют разделения. Вот почему Всемирный Совет работает с представителями вампиров, чтобы поддерживать мир.

— А что, если эти вампиры солгали? Или что, если они ошибаются? Если ты ошибаешься? Мы говорим о сотнях тысяч жизней, если они придут к власти. Мы говорим о том, что мир, каким мы его знаем, подходит к концу. И всё это из-за одного решения, принятого здесь сегодня в этой локации. Так что извини меня за то, что я ставлю под сомнение твой авторитет.

Ксавьер даже не дрогнул, пока несколько мгновений изучал его в тишине.

— Если ты хочешь, чтобы я помог Кейтлин через четыре дня, предоставь это ей. Потому что я могу пообещать тебе: если ты вмешаешься, ты будешь сам по себе. Мы оба знаем, что на свете есть вещи похуже Кейна. Гораздо худшие судьбы. Я нужен тебе. Я нужен ей. И не забывай об этом.

ГЛАВА 4

Кейтлин стояла в дверях своей крошечной квартирки на втором этаже, обозревая беспорядок, который свидетельствовал о её балансе между работой и личной жизнью: наполненная тарелками раковина и сушилка; переполненное мусорное ведро, полное пустых пакетов на вынос; повсюду разбросаны бумаги и кружки.

Она закрыла дверь и бросила свою рабочую сумку на пол, сняла пальто и кинула его на кухонную столешницу по пути к дивану. Она присела на край, упершись локтями в колени, и опустила взгляд на папки с делами Кейна, всё ещё разбросанные по кофейному столику. Она вытащила наполовину выглядывающую фотографию. Снимок был сделан во время одной из его ночных сделок. Он не смотрел прямо в камеру, но на его губах был заметный намёк на улыбку, улыбку, которая в жизни была ещё более неотразимой. Она задержалась на лёгком проблеске резца, от которого теперь по её телу пробежал знакомый тёплый румянец.

Чёрт, она играла в опасную игру. Она знала это. Макс знал это. Ксавьер знал это. И если бы они знали всю историю, они бы забрали у неё дело за долю секунды.

Профессионал в ней знал, что пришло время отступить. Профессионал в ней никогда бы изначально не ввязался в это дело, зная мгновенное физическое влечение, которое она почувствовала, впервые увидев его фотографию. Такого рода влечение было опасным, хотя и не было чем-то необычным ни в одном из подразделений, когда они имели дело с более чувственными видами. Отстранённость была навыком, который развивали в себе все хорошие агенты, — навыком, над которым Кейтлин никогда по-настоящему не приходилось работать ни профессионально, ни лично, за исключением Кейна. Она отчасти надеялась, что всё это мгновенно рассеется при их первой встрече. Ей нужно было, чтобы это рассеялось, чтобы облегчить её истинную цель. Читать тени было достаточно сложно, но влечение к объекту вызывало всевозможные проблемы, не в последнюю очередь блоки.

Но, заглянув глубоко в эти смертоносные тёмно-синие глаза, ощутив потенциал его прохладного твёрдого тела, прижавшегося к ней, эти чувственные губы на её шее и запястье, услышав его ласковый шепот, она поняла, что её работа стала только сложнее. Он уже был внедрён в её кровоток, в каждую её мысль. После той последней встречи он с таким же успехом мог быть кислородом, которым она дышала. И эта угроза соблазнения, произнесённая шепотом, как обещание любовника, до сих пор занимала центральное место в её мыслях. Мысли, которые пугали её, но в то же время возбуждали, где-то глубоко, где-то в темноте, там, где она ещё не совсем была готова противостоять этому.

Но он действительно был высокомерен, если считал, что она может испытывать к нему что-либо, что-то достаточно сильное, чтобы дать ему доступ к её душе. Влечение это одно, но то, что он предлагал, было совершенно другим. То, что он предлагал, было невозможно. У него не было ни малейшего шанса добиться успеха. Ей просто нужно было убедиться, что этого не произойдёт, прежде чем он это осознает.

Она будет играть с магистром вампиров в его собственную игру.

Каким-то образом.

Но для этого ей нужно было бы знать, зачем ему нужна её душа. Он сказал, что хочет этого из мести. Это был его единственный ключ. И, несмотря на заверения Ксавьера, в ней жило ноющее чувство, что это как-то связано со смертью Араны. Почему именно она была ему нужна, оставалось загадкой. Извлечение её души, даже если бы это было возможно, сделало бы всё бесполезным — сделало бы её бесполезной. Если только это не было тем, чего он хотел.

Кейтлин отодвинула папки в сторону и откинулась на спинку дивана. Ей нужно было подумать.

Как магистр вампиров, он пересекался бы с бесчисленным количеством чтецов теней. Для её вида не было ничего необычного в том, что местные правители держали их в плену из-за их седьмого чувства. Там, где территорией управлял хозяин любого третьего вида, будь то вампир, ликан, демон или ведьма, наличие чтеца теней было верным способом заставить остальные виды поблизости опасаться действий против их правителя. У Кейна, если её исследование о нём было верным, несомненно, были бы свои чтецы теней.

Она наклонилась вперёд и пролистала документы. Ей надо было проникнуть в него, и быстро. Четыре дня это совсем немного. Не для того, чтобы проникнуть в разум вампира-одиночки, печально известного тем, что держится особняком. Ей нужно было сохранять голову ясной и сосредоточенной. Ей нужно было подготовиться.

Она бездумно потёрла запястья там, где он держал её, и её желудок сжался при воспоминании. То, как её тело непроизвольно отреагировало на него, потрясло даже её саму. Ей было интересно, увидел ли он это в ней, почувствовал ли. Он насмехался над ней по этому поводу, но это могло быть просто его высокомерием. Она не собиралась позволять себе стать ещё одной в длинной череде завоеваний. Она не доставит ему такого удовольствия.

Поднявшись с дивана, она направилась в свою спальню. Она опустилась на колени у кровати и потянулась за чемоданом под ней. Она вытащила его и расстегнула молнию. Она подождала мгновение, прежде чем откинула крышку, обнажив содержимое. В задней части её горла и в животе образовался небольшой комок.

Она сохранила не так уж много из их вещей. Её мать перебирала вещи отца через пару лет после того, как он умер. Большая часть была пожертвована на благотворительность, но она предоставила Кейтлин на выбор несколько вещиц на память. Она решила оставить одну из его рубашек, пару ручек, блокнот, на котором всё ещё были его каракули, его часы и значок ПКВ.

Она взяла значок и провела большим пальцем по серебряной эмблеме.

Официальная версия всегда заключалась в том, что он был убит неконтролируемым вампиром. Это был наиболее вероятный вывод. Его работа была опасной. Невозможно было провести пятнадцать лет, полностью погрузившись в вампирский преступный мир, без того, чтобы не вызвать интерес и негодование некоторых сомнительных вампиров. Её отец был исключительным в своей работе, и все это знали, не в последнюю очередь вампиры, которых он тащил, брыкающихся и кричащих, к осуждению. Месть агентам ПКВ не была чем-то необычным, особенно если вампир затаил обиду. И у многих были обиды на суперагента Рика Пэриша.

Кейтлин потянулась за своим изношенным, потрепанным сборником «Спутник английской литературы», который она принесла домой из школы в тот день, когда её мать сообщила эту новость. Она усадила её на диван тем ярким солнечным днём в четверг. В то утро её отца не было за завтраком, но в этом не было ничего необычного. Работа до рассвета была рутиной. Но Кейтлин знала, что что-то было не так. Она знала, когда уходила в школу тем утром — сумка тяжело висела у неё на груди, пальто свободно облегало её хрупкую фигуру, туфли шаркали по тротуару, когда она неторопливо шла в школу одна. Она знала, что что-то изменилось. Она почувствовала это во сне. Она проснулась с тревожным чувством, что произошло что-то зловещее. Но ничто не подготовило её к взгляду больших карих глаз матери, к тому, что Кейтлин почувствовала в животе, когда сидела на том диване. Тридцать пять — неподходящий возраст для вдовства. Пятнадцать, всего несколько дней до шестнадцати, неподходящий возраст чтобы потерять отца.

В тот день прохладное зимнее солнце принесло с собой холод не только смерти, но и надвигающегося ужаса жизни после отца.

С тех пор она ненавидела солнечный свет. Ненавидела то, как его сияние зажигало все удовольствия мира, пробуждая лучшее в человеческих надеждах и мечтах, когда в тот день в том доме Кейтлин увидела, как все мечты её матери рушатся.

Кейтлин вспомнила, как сдерживала слёзы, зная, что от этого станет только хуже. Вместо этого она вспомнила, как кивала и слушала то, что говорила её мать, обнимала и утешала её, как могла. Она приберегала свои собственные слёзы для личных случаев, когда она была одна, а мать не слышала бы их и не огорчалась бы из-за них.

Она сделала то же самое семь лет спустя, когда настала очередь Макса сообщать новости о её матери. Макс — лучший друг её отца. Макс — их опора с момента убийства Рика. Макс, который через три года после смерти её отца неизбежно стал для её матери гораздо большим, чем просто опорой. Они так и не пришли к выводу, что убило Кэтлин Пэриш, только то, что это был не вампир. Всё указывало на вид демонов, и Подразделение по Контролю за Демонами работало в течение шести месяцев, чтобы выяснить, что именно. Но поскольку демоны были самыми разнообразными и запутанными из третьих видов, оставалось неясным, было ли нападение на её мать случайным или из-за работы Макса.

Теперь, после семи лет поисков истины, Кейтлин, наконец, оказалась на пороге. И как бы ни хотел её душу Кейн, он узнает, что её потребность в мести сильнее.

Она положила удостоверение обратно в чемодан, отодвинула в сторону несколько шкатулок с драгоценностями своей матери и достала справочник, который искала. Она закрыла крышку чемодана и засунула его обратно под кровать.

Она знала каждую архаичную страницу этой записной книжки, перечитывая её бесчисленное количество раз — руководство чтецов теней, которое ей дали более двадцати лет назад, когда её дар был диагностирован. Кейтлин всегда была слишком тактильной, и один из её учителей видел, как она пыталась прочитать подругу в школе во время перемены. Сообщалось обо всех таких случаях. Чтецы теней должны были быть объявлены государству. Не было никакой логики или причины, почему ребёнок рождался со способностями, и многие потеряли навыки к тому времени, когда они достигли среднего подросткового возраста. А некоторые рассыпались во время аттестации, их энергия слишком сильно и слишком быстро истощалась тьмой, заключенной в тенях третьего вида. Многие были слишком травмированы увиденными образами, особенно когда их повысили до чтения вампиров.

Каким-то образом ей удавалось сохранять эмоциональную дистанцию. Она позволяла изображениям прокручиваться перед её глазами, как фильму, а затем, после того, как она сообщала о том, что видела, она отключала их. К тому времени, когда она подала заявление на работу агентом ПКВ, она уже была на высоте в своей игре. И каким-то образом потеря родителей, агония, не говоря уже обо всём остальном, что произошло, помогли ей отключаться, какими бы тревожными ни были образы, которые она видела. Поступая таким образом, она убедила оценщиков подразделения, что эмоционально была там, наверху, с элитой. Интеллектуально она была выше их на голову. Физически она была достаточно хороша, по ловкости и скорости, даже если не по силе. У них не было другого выбора, кроме как принять её заявление.

Она открыла первые страницы. Она знала, что информация на них не скажет ей ничего такого, чего бы она уже не знала, и уж точно не о том, почему Кейн хотел заполучить её душу. Но ей нужно было что-то, чтобы отвлечь свои мысли от него, что-то, чтобы обуздать своё разочарование. Ей нужно было, хотя бы, чувствовать, что она что-то делает, пусть и бесполезное, потому что даже это было лучше, чем сидеть и ждать, когда вампир сделает свой ход.

Кейн стоял у ворот штаб-квартиры ПКВ и курил сигарету, выдыхая ровный поток дыма, который смешивался со свежим утренним воздухом. Несмотря на восход солнца, небо, к счастью, всё ещё было тяжёлым, прохладно-серым, а облака блокировали свирепые ультрафиолетовые лучи. Тем не менее, это не принесло бы ему много пользы, и ему придётся отсыпаться, когда он вернётся к себе. Вероятно, он потеряет большую часть дня, восстанавливаясь после долгой прогулки под иссушающим солнечным светом.

Вдыхание дыма мало утоляло его раздражение и разочарование. Две встречи с девушкой, и она уже заставила его сомневаться в ней. Он не хотел быть заинтригованным ею — что раздражало его больше, чем тот факт, что она перехитрила его. Дерзкая, упрямая, умная и смелая Кейтлин Пэриш, которая чувствовалась мягкой, тёплой и соблазнительной, как лесной мох, когда он лежал на ней сверху, с лёгкостью прижимая её юное тело к столу. Хрупкое тело и глаза, ещё более уязвимые, глаза, которые были настороженными, но, тем не менее, всё ещё достаточно дерзкими, чтобы раздражать его нервы. И это было то, за что он должен был держаться — это чувство раздражения, которое она вызвала, а не очарование.

Но, по крайней мере, он дал ей достаточно информации, чтобы убедиться, что она не сбежит и не спрячется. Не то, чтобы это было в её характере. Но были бы заданы вопросы: почему она до сих пор жива, почему он противостоял ей, почему позволил выследить себя. Вопросы и осложнения, вызванные её побегом. Но она ушла от него только один раз. Ничего нельзя было исправить, и скоро наступит ночь. Это было необходимо, потому что терять больше времени было нельзя.

Он снова поднёс сигарету к губам. Ему не нужно было оглядываться через плечо, чтобы знать, кто там был. Несмотря на сдавленную ярость в груди, он продолжал смотреть вперёд, выдохнул ещё одну ровную струю дыма, когда улучил момент.

— Чего ты хочешь, Макс?

— Я хочу знать, во что ты играешь, Кейн.

Кейн облизнул нижнюю губу, уравновешивая себя, прежде чем повернулся к нему лицом.

Макс оставался прикованным к месту на достаточно безопасном расстоянии и на виду камер наблюдения и вооруженного охранника на вышке наверху.

— Я мог бы задать тебе тот же вопрос, позволив привлечь меня к делу без каких-либо убедительных доказательств в поддержку ваших обвинений. Тем не менее, это сблизило меня с драгоценной девушкой ПКВ, — Кейн выдохнул дразнящую, ровную струйку дыма. — Так что это не было полной тратой моего времени.

Макс изменил свою позу, чтобы попытаться занять авторитетную позицию, но Кейн заметил тревогу в его глазах; он чувствовал страх. Макс не должен стоять у ворот, разговаривая с ним или противодействуя ему. Но у него был очевидный вопрос, который он не мог сдержать.

— Почему ты оставил её в живых?

— Я не хожу и не убиваю кого попало, Макс.

Он бросил взгляд мельком на пол и стряхнул на него пепел. Он посмотрел Максу в глаза.

— Несмотря на то, что вы, парни, любите утверждать.

— Оставь её в покое, Кейн.

Кейн улыбнулся.

— Тебе следовало бы тренировать её получше. Научить её играть в «догони и поцелуй»¹ с мальчиками с неправильной стороны трассы.

— Она выполняла свою работу. Она сделала это, и теперь всё кончено.

— Кто сказал?

Глаза Макса излучали ужас и негодование, несмотря на его усилия сдержать эмоции.

— Что тебе от неё нужно, Кейн?

Кейн сделал шаг ближе, ровно настолько, чтобы Макс потерял свою стойку и сделал небольшой, но осторожный шаг назад.

— Чего бы хотел от неё любой хладнокровный вампир?

Макс прищурил глаза.

— Ты хочешь заключить сделку по поводу чего-то? Так вот в чём дело?

Кейн снова улыбнулся.

— Может быть, я вернусь к тебе по этому поводу.

Он отвернулся, прежде чем его инстинкты взяли верх над ним.

— Это как-то связано с пророчеством?

Кейн остановился. Он выдохнул ещё одну ровную струю дыма, несмотря на внутренний трепет от того, что услышал слова, слетающие с человеческих губ. Если бы они были одни, Макс уже был бы прижат лицом к воротам, а его быстро сломанная рука была заломлена за спину, колени хрустели об асфальт, и Кейн требовал бы сообщить, кто был его источником. Но он знал, что слухи ходят, даже если они не знали всех фактов. Никто, кроме вампиров Высшего Ордена и магистров вампиров, не знал точных фактов о том, как это будет осуществлено. По крайней мере, лучше бы так и было, иначе он нашёл бы того, кто решил иначе.

Он снова повернулся к нему лицом, сохраняя бесстрастное самообладание.

— И что это за пророчество, Макс?

Повисшее молчание было достаточным признаком того, что Макс явно сказал что-то, чего не должен был. Настороженное колебание затопило его глаза. Его губы и брови дёрнулись. Его поза мгновенно стала оборонительной.

— То, где ты выигрываешь.

Кейн снова опустил руку с сигаретой.

— Кто-то рассказывал сказки.

— Это не секрет. Уже нет. И ты это знаешь. Просто скажи мне, поэтому тебе нужна Кейтлин?

Тот факт, что Макс, казалось, верил, что чтец теней может иметь к этому какое-то отношение, был достаточным подтверждением того, что он явно не знал, о чём говорил. Кейн снова поднёс сигарету к губам.

— Тебе нужно найти себе более точные источники.

— Вампиры никогда не будут править людьми, — твердо сказал Макс. — Мы позаботимся об этом.

Кейн с улыбкой подавил свой хмурый взгляд.

— Береги себя, Макс, — сказал он, снова отворачиваясь. Он неторопливо вышел на улицу. — И свою хорошенькую падчерицу.

ГЛАВА 5

Кейтлин проснулась с ощущением холода, звонок в дверь вернул её к реальности.

Образы Кейна всё ещё были свежи в её сознании, воспоминания рассеивались вместе с её возросшим сознанием. Она снова была в коридоре, его твёрдое тело прижималось к ней, его прохладные, сильные руки прижимали её запястья к стене, а его губы опустились к её губам.

Она вытерла влажный уголок рта и оглядела полумрак гостиной, чтобы сориентироваться. Она подняла голову и проверила окна. Они были наполнены тусклым светом дня, когда она в последний раз смотрела, но теперь были непрозрачны в сумерках. Она повернула запястье и покосилась на часы. Было чуть больше пяти вечера. Она проспала всего пару часов, и теперь её голова и тело болезненно сообщали об этом.

Снова раздался звонок.

Она коснулась ногами ковра и приняла сидячее положение, потёрла шею в том месте, которое затекло от сна под неудобным углом среди диванных подушек. Поскольку на этот раз звонок звучал дольше и нетерпеливее, она, пошатываясь, пошла к домофону. Она подтянула свой неряшливый свитер безразмерного размера, края её джинсов зашуршали по ковру. К этому времени она обычно уже была на работе, но сейчас штаб-квартира казалась ей не более чем какой-то далекой, чуждой концепцией. Она сняла трубку внутренней связи и поднесла её к уху.

— Да?

— Кейтлин, это я.

Её колени ослабли при звуке голоса, она крепче сжала телефонную трубку, стоя в ошеломлённом молчании. Роб. Мужчина, который бросил её, когда она больше всего в нём нуждалась.

— Могу я подняться? — спросил Роб.

Она опёрлась ладонью о стену, подавляя всякое желание повесить трубку.

— Чего ты хочешь?

— Мне нужно тебя увидеть.

Она сделала глубокий ровный вдох, её палец завис над кнопкой разблокировки двери.

— Кейтлин, пожалуйста.

Ещё через несколько секунд она нажала на кнопку. Она пригладила волосы, поправила свитер и открыла дверь. Она стояла в дверном проёме и ждала, спрятав сжатые кулаки в рукава свитера и скрестив руки на груди. Она даже не принимала душ после событий прошлой ночи. Ей следовало бы беспокоиться, но, к удивлению, ей было плевать.

Медленный, размеренный топот ботинок по лестнице пробудил в ней давно подавляемые воспоминания. Это был ещё больший удар ей в живот, когда он появился из-за угла. Роб посмотрел на неё своими слишком знакомыми бледно-голубыми глазами, его песочного цвета волосы были всё так же взъерошены, как и тогда, когда она была влюблена в него много лет назад.

До того, как он оставил её.

— Это так предсказуемо, — сказала она, не сводя с него пристального взгляда, охраняя порог своего дома. — Полагаю, ты разговаривал с Максом?

— Могу я войти, или мы собираемся разговаривать прямо здесь?

Она скрестила руки на груди и прислонилась к дверному косяку.

Он шагнул к ней с весельем в глазах.

— Ты всегда была раздражительной, когда только просыпалась.

— Не смей, — предупредила она.

— Я не отрицаю, что заслуживаю холодного обращения, но ты можешь хотя бы уделить мне десять минут, Кейт.

— Мне кажется, десять минут слишком долго.

Он пристально смотрел ей в глаза.

— Я всё ещё дорожу тобой, что бы ты ни думала. Так что, да, Макс действительно послал меня сюда, чтобы вразумить тебя, но это не потребовало много уговоров, поверь мне.

— Поверить тебе? Это шутка.

Он размеренно вздохнул, протискиваясь в дверной проём мимо неё.

Она закрыла за ними дверь, но осталась стоять как вкопанная. Не должно было быть так странно чувствовать его присутствие в квартире, но каждая клеточка её тела перешла в режим защиты. Когда-то она любила этого мужчину, обожала его, сделала бы всё, чтобы вернуть его шесть лет назад. Но теперь его присутствие казалось угнетающим, даже некомфортным. И её раздражало, когда он оценивал состояние её квартиры.

— У меня были другие приоритеты, — сказала она в защиту беспорядка.

— Так я слышал.

Он подошёл к кофейному столику, где среди кучи бумаг лежала фотография Кейна. Он поднял её, его глаза были холодны, когда он внимательно смотрел на неё.

— Печально известный Кейн Мэллой. Ты точно знаешь, как их выбирать, Кейт.

— Моя работа не имеет к тебе никакого отношения. Да и ПКВ больше это не касается, помнишь?

Он посмотрел на неё.

— Ты, должна знать, что то, что ты обдумываешь, безумно?

— Макс не имел права раскрывать тебе эти сведения.

— Он пытается остановить тебя совершить самую большую ошибку в твоей жизни.

— Он опоздал на восемь лет для этого.

Роб поднял брови.

— Ой.

Он бросил фотографию на стол и потянулся за одной из папок, явно решив пролистать документы.

— Как долго ты за ним следила? Пять лет?

— Это конфиденциальная информация.

— И именно поэтому ты сделала частные копии?

Он бросил папку обратно на стол и направился на кухню.

— Сварю себе кофе, можно? А для тебя всё ещё много молока и без сахара?

Она склонилась над кофейным столиком, запихивая как можно больше бумаг обратно в папки.

— Какого чёрта это вообще тебя касается? Почему ты вообще это делаешь? Тебе всё ещё не всё равно, да… прелестно. Спасибо, что забыл об этом на шесть лет, прежде чем дать мне знать.

— Не делай вид, будто я оставил тебя без объяснений, — сказал он, повернувшись к ней лицом, на фоне кипящего чайника. — То, что у нас было, всегда должно было оставаться дружбой.

— Мой друг не бросил бы меня, когда я нуждалась в нём. Три месяца, Роб. Моя мать умерла менее трёх месяцев, а ты отвернулся от меня.

— Как будто любое другое время было бы подходящим.

— Моему отцу было бы стыдно за тебя.

— Он бы понял.

Она пристально посмотрела в глубину его бледно-голубых глаз, вокруг которых только начали формироваться морщинки, выдававшие его сорокалетие.

— Я была влюблена в тебя. С тринадцати лет я боготворила тебя. Всякий раз, когда папа работал в ночную смену, я обычно заводила будильник на рассвет и смотрела в окно своей спальни в надежде, что он подвезёт тебя домой с работы и сначала пригласит выпить кофе. Я жила ради того дня, когда мне больше не придётся носить школьную форму. Когда я могла бы поступить в колледж, и ты бы начал смотреть на меня как на женщину, а не просто как на девочку. Ты был всем, чего я хотела.

— И я старался не влюбляться в тебя в ответ. Но это случилось. Эти два года были лучшими в моей жизни. Я знаю, ты, наверное, в это не веришь, но так оно и было. Но мне нужно было нечто большее.

— Ты имеешь в виду девушку, которая не планировала зарабатывать на жизнь охотой на вампиров. Милая нормальная девушка, которая не читала тени преступников третьего вида.

— Это не означало, что я перестал любить тебя.

Несколько месяцев назад это было бы заявлением, которое изменило бы всё. Могло бы каким-то образом залечить рану его ухода. Теперь она ничего не чувствовала.

— Ты знала, что я не справлюсь с этим, Кейт. Ты сделала свой выбор.

— И ты наказал меня за это.

— Нет, я позволил тебе делать то, что ты хотела делать.

— Позволил мне?

Он достал две кружки из сушилки, проверяя, чистые ли они.

— Я пришёл сюда не для того, чтобы спорить с тобой.

Она скрестила руки на груди.

— Нет, ты пришёл сюда, чтобы точно сказать мне, что я должна и чего не должна делать снова.

Он приготовил кофе и повернулся обратно, протягивая ей кружку.

Она разжала руки, приняла кружку и обхватила её ладонями. Она уставилась на содержимое.

— Макс сказал мне, что ты использовала болиголов против Мэллоя.

Он сделал глоток своего напитка и прислонился спиной к стойке.

— Теперь ты портишь собственность ПКВ, не так ли?

— Я сделала то, что должна была.

— И как долго ты это планировала?

— Достаточно долго.

— Это должно прекратиться, Кейт. Вся эта история с Мэллоем. Не твоего поля ягодка.

— Так думает Макс.

— А ты разве нет?

Она сделала медленный глоток кофе, снова оторвавшись от его вопрошающего взгляда.

Он прошёл мимо неё в жилое пространство. Поставив кружку на кофейный столик, он снял куртку и бросил её на спинку дивана. Он всё ещё был в хорошей форме. Всегда был. Он изрядно постарел. На самом деле, казалось бы, очень мало что изменилось, кроме того, что она теперь чувствовала в душе. Она должна была чувствовать больше, знала, что должна. Может быть, по крайней мере, облегчение или острую боль от чего-то, что напомнило ей, почему она так глубоко в него влюбилась. Но она по-прежнему ничего не чувствовала.

— Я знаю, что я делаю, Роб.

— А что делает Мэллой, ты знаешь? — спросил он, усаживаясь.

Другая квартира, но тот же диван и то же самое кресло, на которых он сидел в последнюю ночь, когда они были вместе. Она сомневалась, что он помнил.

Она никогда не забудет.

Она знала, что что-то не так, и спрашивала его несколько раз в течение ночи, пока он не начал выходить из себя. За несколько недель до этого он стал очень раздражительным. Она списала это на горе. Потеря матери ударила по ним всем — по ней, Максу и Робу. Макс, Роб и её отец всегда были неразлучны. С тех пор как Роба взяли в качестве стажера её отца, они сблизились. За те два года, что они проработали вместе, он стал как бы заменой сына.

Её отца не было в живых, чтобы увидеть, как они встречаются. Это произошло много лет спустя. Роб сделал свой ход однажды ночью после того, как подвез её домой с работы. Ей был двадцать один год, и она только что закончила колледж. Он уже прокладывал себе карьерный путь наверх в ПКВ, полный решимости заставить её отца гордиться собой. К тому времени Макс стал главой подразделения, и все знали, что эта роль досталась бы её отцу, если бы не случилась трагедия.

То, что они встречались, казалось самой естественной вещью в мире. Они были друзьями. Компаньонами. Он был единственным мужчиной, которого она когда-либо подпускала близко. Единственный, кто был достаточно хорош, чтобы каким-то образом заполнить пробел, оставленный её отцом. Он сделал её счастливой. Во многих отношениях. В других отношениях ничего никогда не было, но она научилась жить с этим.

Смерть её матери потрясла его так же сильно, как и всех остальных. После этого в нём что-то изменилось. Она знала, что он чувствовал себя виноватым — как будто он должен был сделать больше, чтобы защитить их. Макс был таким же.

Сначала она находила для него оправдания, когда он уходил. Когда он сказал ей, что ему нужно немного побыть одному. Она почувствовала тяжесть ответственности на его плечах. Она поняла, что он чувствовал, что подвел её. И её отца.

А потом время расставания превратилось в недели, месяцы, годы. За это она никогда его не простит. И теперь он вернулся, пытаясь отобрать единственное, за что ей оставалось бороться. То самое, за что он должен был сражаться на её стороне. Но он был как Макс и другие — говорил ей, что ей всё это только показалось. Как бы ей хотелось бросить всё это в него тогда и там.

— Что это должно означать? — спросила она, садясь напротив него.

— Это значит, что ты понятия не имеешь, что творится в его голове. Ты можешь прочитать все файлы, какие пожелаешь, все психологические экспертизы, каждую крупицу улик, но ты никогда по-настоящему не увидишь, что там происходит. Ты думаешь, тебе когда-нибудь снова удастся его перехитрить? Всё, что ты сделала, это заставила его играть жёстче. Ты опасно наивна, если думаешь что-то противоположное.

— Ты закончил?

— Ты, как всегда, упряма, Кейтлин Пэриш.

— И если ты всерьёз верил, что сможешь прийти сюда и убедить меня отказаться от этого, если и ты, и Макс верили в это, тогда я не единственная, кто наивен.

— Ты знаешь, как он поступает с людьми, Кейтлин. Себе подобным. Другим представителям третьего вида. Тем, кто не делает то, что он хочет, когда он хочет и как он хочет. Чего он не может иметь, он берёт. Те, кто переходят ему дорогу, страдают, как и близкие им люди.

— Вот почему его нужно взять. И я собираюсь это сделать.

— И ты веришь, что он впустит тебя в свой мир? План Ксавьера смехотворен. Кейн израсходует тебя и выплюнет. Ты должна знать, когда остановиться. Ты доказала свою точку зрения. Ты привела Кейна Мэллоя. Это не твоя вина, что он не может быть прочитан. Кейт, ты должна отпустить это.

— Макс сказал тебе, что он придёт за мной?

— Да. И вот почему я хочу, чтобы ты пошла со мной. Я отведу тебя в безопасное место. Туда, где он не сможет тебя найти.

Кейтлин посмотрела в его глаза, заметив отчаянную мольбу в них.

— Тебе не нужно здесь жить, — добавил он. — Человек с твоими навыками и образованием. Ты могла бы заниматься чем-то другим. Жить в Мидтауне, даже в Саммертоне. Ты лучше, чем это место.

Пойдём со мной.

Было время, когда это были единственные слова, которые она хотела услышать, но теперь они вызывали только раздражение и негодование.

— Моя работа здесь. Или я должна доказать то, что думают все в этом районе: что их бросили — что даже агенты, которые утверждают, что защищают их, которые проводят в жизнь идеалы, установленные Всемирным Советом, не смеют здесь жить? На самом деле, почему я вообще оправдываюсь перед тобой? Ты, правда, думаешь, что можешь просто вернуться в мою жизнь и обращаться со мной как с какой-то девицей в беде, не способной позаботиться о себе? Я достаточно долго стояла на своих двоих, Роб. Я больше не какая-нибудь девчонка двадцати одного года с заплаканными глазами, польщённая твоими ухаживаниями. Я сама разбираюсь со своими проблемами. Так что нет, я никуда с тобой не пойду, хотя от этого вполне может зависеть моя жизнь. И ты можешь сказать Максу то же самое.

Она встала, протягивая руку за его кружкой, её взгляд остановился на нём.

Роб не пошевелился, но прищурил глаза от негодования и подозрения.

— Это из-за работы, или здесь происходит нечто большее?

Она почувствовала трепет в груди от этого намёка.

— Например, что?

Что Кейн больше не был просто миссией? Что преследование Кейна было принуждением — необходимым принуждением для её собственного выживания? Что прямо там и тогда Кейн был единственным кто, как она знала, мог спасти её?

— Он спит с женщинами ради развлечения, — сказал Роб, глядя на неё снизу вверх. — Ты это знаешь. Когда он не убивает, не калечит и не мучает, это так.

— Ты думаешь, я планирую прыгнуть к нему в постель?

Она резко выдохнула и оторвалась от испытующего взгляда Роба на случай, если он прочитает в ней защитную реакцию.

— Слишком много оскорблений за день.

Она выхватила полупустую кружку из его рук и направилась обратно на кухню.

— Я не слепой, — сказал Роб, следуя за ней. — Я знаю, какой эффект он оказывает на женщин… всех видов.

— В твоём голосе звучит почти ревность, — сказала она, отправляя обе кружки в раковину.

Она повернулась к нему лицом, скрестив руки на груди.

Он прищурил глаза.

— Так вот в чём дело? Ты выбираешь самого большого и крутого вампира, чтобы заставить меня ревновать?

— О, не льсти себе. Я имею в виду, что ты думаешь, что можешь вернуться сюда с любыми претензиями на меня. Я могу делать то, что мне нравится, поэтому я буду делать то, что мне нравится. И я пойду за Кейном Мэллоем и возьму его. И я сделаю это по-своему. Я больше не то ранимое, хрупкое создание. Я, наверное, совсем не похожа на то, что ты помнишь.

Он пристально посмотрел ей в глаза.

— Ты ошибаешься, Кейтлин. Ты точно такая, какой я тебя помню. Ты можешь выставлять напоказ всё, что захочешь, но я всё равно вижу то, что таится за твоими глазами лучше, чем кто-либо другой. И он воспользуется этим. Он будет наслаждаться этим. Он вывернет тебя наизнанку и разорвёт на части, потому что именно так он и делает. Ты всерьёз полагаешь, что сможешь с этим справиться? Ты впустишь его, и он разорвёт тебя на куски.

— Как сделал ты? У него есть оправдание в том, что он бессердечный вампир. А у тебя какое?

Роб плотно сжал губы и отошёл. Он полез в карман пиджака и вытащил пять конвертов пастельных тонов. Вернувшись к ней, он протянул их ей.

Она мельком увидела свой адрес на верхнем конверте. Штамп.

Она забрала их у него и пролистала каждый. Все они были подписаны его почерком. Все они должны были открыться 16 декабря.

— Я никогда не забывал, — сказал он. — Я просто никогда не думал, что будет правильно отправить их. Я не хотел смущать тебя больше, чем уже было.

Она сглотнула, преодолевая комок в горле. Она бросила конверты на сушилку и двинулась, чтобы пройти мимо него, но Роб поймал её за руку. Тепло другого человеческого существа должно было бы успокаивать. Близость должна была казаться правильной, фамильярность обнадёживающей. Вместо этого ощущение казалось шокирующе не интимным. Не было ни искры, ни всплеска напряжения, которые она почувствовала в тот момент, когда Кейн прикоснулся к ней. Это было ни с чем несравнимо — то, как Кейн заставил её затаить дыхание, то, как её тело немедленно отреагировало на него. Она посмотрела в глаза Робу, и барьер был почти осязаем. Она тут же отдёрнула руку. Когда Кейн отпустил её, это было похоже на пустоту. Когда Роб это сделал, это было облегчением.

— Пожалуйста, — сказал Роб, пристально глядя ей в глаза. — Не делай этого.

— То, что ты просишь меня не делать этого, показывает, что ты вообще никогда меня не знал. Я хочу, чтобы ты ушёл, Роб. Я устала. И у меня есть дела, которые нужно сделать.

Разочарование читалось в его глазах, губы были плотно сжаты.

— Ты совершаешь ошибку.

Желание сказать ему, что он ошибался, и что она была права, было непреодолимым. Что вместо того, чтобы настаивать, как все остальные, на том, что её ничего не ждёт, он должен был поверить в неё. Что вместо того, чтобы отрицать её заявления, ему следовало бы бродить по улицам вместе с ней в поисках ответов. Но сказать ему правду сейчас, значило бы выдать слишком многое, и ничто, абсолютно ничто, не должно было ставить под угрозу её план добраться до Кейна.

— Посмотрим, — сказала она.

Сердитый взгляд Роба оставался неподвижным, барьеры Кейтлин укреплялись с каждой проходящей секундой.

— Ты действительно думаешь, что переживешь это? — спросил он. — Ты всерьёз считаешь, что он оставит тебя в живых? Как только ты дашь ему то, что он хочет, или как только он это возьмёт, он убьет тебя. Ты добровольная жертва, чёрт возьми. Ты переступаешь его порог, и ты принадлежишь ему. Это то, чего ты хочешь? Я прав? Это больше, чем просто работа? Всё дело в нём?

Выражение его глаз нервировало её — смесь ревности, гнева и разочарования.

— Я хочу, чтобы ты ушёл, Роб.

— Есть лучшие и безопасные способы получить сексуальное удовольствие, Кейтлин. Я лично видел достаточно женщин, которые думали, что проскользнуть к нему в постель будет трудно. Ты не выходишь оттуда тем же человеком. Он болен. Он извращенец. У него нет ограничений. И, в конечном итоге, ты будешь делать всё, что он от тебя захочет, — он прижал указательный палец к виску. — И он так глубоко проникнет в твою голову, что ты, в самом деле, поверишь, что хочешь этого. Это тот, кому ты хочешь отдаться?

Она вызывающе выдержала его взгляд.

— Ты меня больше не знаешь.

— Была с кем-нибудь после меня, а?

Она резко выдохнула и двинулась, чтобы снова пройти мимо него, но он поймал её за плечи и прижал спиной к стойке, прежде чем встал перед ней.

— Ты помнишь, на что это было похоже? — спросил он, стоя слишком близко для её комфорта.

Она опустила взгляд, уставившись в пол и вцепившись в стойку.

— Но я был терпелив. Я любил тебя. Я понял. Я знаю, как тяжело тебе даётся близость. Я знаю, как трудно преодолеть тот барьер, который защищает тебя — твоё сердце и твою душу— от всех тех чтений, которые тебе приходится делать.

Она не хотела вспоминать, каково это было между ними. Она не хотела это признавать. Как быстро всё стало трудно. Как любовь к нему, делала это ещё более болезненным. Разочарование в его глазах, неудача, которую она испытала. Желание быть нормальной. Желание что-то почувствовать. В первый раз он списал на её неопытность. Второй и третий, несколько раз после этого из-за стресса, её ожидания были слишком высоки. Но она ничего не чувствовала. Ничего, кроме стыда.

А она хотела гораздо большего.

Но легче от этого никогда не становилось.

И последний раз, когда они были вместе, за месяц до его ухода, когда она обратилась к нему не столько за утешением, сколько за удовлетворением, должен был стать самым особенным из всех.

Вместо этого она снова испытала только пустоту.

— Вот почему я никогда не хотел, чтобы ты углублялась во всё это чтение теней, Кейтлин. Дело было не только в том, что я был эгоистичен. Ты обрекла себя на жизнь, которая была неподходящей для тебя. Ты заслуживала лучшего. Я знал это. Макс знал это. Твои родители никогда бы не захотели этого для тебя. Твой отец сошёл бы с ума, узнав, что ты собираешься сделать. Ты не можешь справиться с Кейном. И в глубине души ты это знаешь. И я могу сказать это, потому что я знаю тебя. Я знаю тебя лучше, чем кто-либо другой.

Он схватил её за подбородок, заставляя поднять на него взгляд, его голубые глаза прожигали её насквозь.

— Кейн не будет терпеливым. Он не будет добрым. Он не скажет тебе, что всё будет хорошо. Он жесток и эгоцентричен. Он не возбуждает, он не бросает вызов, только не тогда, когда причиняет тебе боль. Не тогда, когда он заставляет тебя плакать. Когда он заставляет тебя истекать кровью.

Кейтлин протиснулась мимо него, но он поймал её за запястье.

Она попыталась вырвать его, но он держал крепче.

— Неприятно не контролировать себя, не так ли? — сказал он.

Она сердито посмотрела на него.

— Ты думаешь, ты справишься с Кейном? — спросил он. — Ты думаешь, ты его просчитала? — его глаза смягчились. — Уйди от этого. Пожалуйста. Не поступай так с собой.

— Отпусти меня, — твёрдо сказала она.

Воздух между ними сгустился, Кейтлин затаила дыхание, глядя на Роба.

В конце концов, он уступил и отпустил её.

Когда он отошел, она прислонилась к столешнице, не зная, чего ей хочется: заплакать или наброситься на него.

— Макс беспокоится, что Кейн хочет использовать тебя, чтобы осуществить пророчество.

Она снова посмотрела на него. Её сердце бешено заколотилось. Такая мысль приходила ей в голову, но она не осмелилась ничего сказать, чтобы Ксавьер не решил, что она всё-таки слишком рискует, чтобы работать под прикрытием.

— Ты серьёзно думаешь, что Ксавьер позволил бы мне сделать это, если бы у него были хоть какие-то подозрения, что таково было намерение Кейна?

Если кто и знал, то это был Ксавьер. Официально об этом никогда не говорилось, но все знали, что у него есть какая-то внутренняя информация. Высший Орден, «вампирская королевская семья», как все его называли, имел связи с руководством Отделов третьих видов во всех регионах. Однако если верить слухам, у Ксавьера, похоже, были более тесные связи, чем у других. Если бы у Ксавьера были какие-либо подозрения, что чтец теней сыграла свою роль, он бы не поддержал её место в этой сфере, не говоря уже о преследовании Кейна.

И Кейн говорил о мести, а не об исполнении пророчеств.

Если только он не имел в виду месть всему человечеству.

Нет. Он бы не стал этого дожидаться. Он явно наблюдал за ней в течение долгого времени, и у него было бы много возможностей схватить её. Его мотивы определённо были более личными.

— Ксавьер сделает всё возможное, чтобы привлечь Кейна. Нет лучшего предлога запереть его и выбросить ключ, чем поймать с поличным за попытку спровоцировать пророчество.

— Это может произойти через десятилетия, даже столетия. Я должна уклоняться, основываясь на этом?

— Ты не уклоняешься. Ты спасаешь свою жизнь, — Роб тяжело вздохнул. — Макс сказал мне, что ты до сих пор веришь во всю эту чушь о том, что смерти Рика и Кэтлин связаны. Что это придёт за тобой. Он думает, что именно поэтому ты на это идёшь. Что тебе просто всё равно.

Она скрестила руки на груди и опустила глаза.

Он снова подошёл к ней и нежно откинул волосы с её лица, обхватив ладонями её затылок, как делал всегда.

Она закрыла глаза. Ответить, потянуться к нему, принять его помощь, признать поражение — всё это приходило ей в голову. Но ничего из этого не казалось правильным.

— Я здесь ради тебя, Кейтлин. Я бросил тебя однажды, но я не собираюсь бросать тебя снова.

Она посмотрела на него снизу вверх, всмотревшись глубоко в его нежные голубые глаза, не нуждаясь в поиске искренности, потому что это было так очевидно.

— Ничто не причинит тебе вреда, — добавил он. — Ничто, пока я с тобой.

Он наклонился к ней раньше, чем она успела ответить. Его губы были такими же мягкими, какими она их помнила. Такими же тёплыми. Они с лёгкостью встретились с её губами. И, охваченная близостью, она ответила взаимностью.

Она хотела раствориться в этом моменте. Чтобы забыть всё. Не думать ни о чём, кроме него.

Может быть, если бы не случилось прошлой ночи, она могла бы.

Но Кейн уже прикоснулся к ней. Кейн больше не был просто репортажем, фотографией или движущимся изображением на камере. Она чувствовала его губы на своей коже, его твёрдое тело, прильнувшее к ней, его силу, его упругость, угрозу и обещание чувственной сексуальности. И её тело откликнулось. Что ещё более опасно, то же самое было и с её разумом. Иначе он не занял бы так много места в её мыслях прямо там и тогда.

Она не хотела Роба. Уже долгое время как она не хотела Роба. Она хотела Кейна. Более того, она нуждалась в Кейне.

Кейн был единственным, кто мог дать ей то, что она хотела, даже если в процессе она нажимала кнопку самоуничтожения.

Она вырвалась из поцелуя Роба, напряжение в его теле поглотило промежуток между ними.

— Мне нужно, чтобы ты ушёл, — сказала она, снова опуская глаза, чтобы разрушить любую другую перспективу близости.

Он на мгновение замешкался, словно подыскивая правильные слова. Она могла чувствовать его гнев. Гнев, который никогда не был более очевидным.

Она настороженно подняла глаза, когда он прошёл мимо неё к сушилке.

Он пододвинул конверты к себе и, взяв ручку со стойки, написал номер телефона на верхнем конверте.

— Подумай хорошенько, Кейтлин.

Он снова остановился перед ней и протянул руку, чтобы погладить её по щеке, как делал всегда, но она отступила в сторону. Он убрал руку, на этот раз в его глазах вспыхнула нетерпеливость, а не расстройство.

Она смотрела ему вслед. Смотрела, как он закрывает за собой дверь.

Почувствовав тошноту, она снова прислонилась к стойке. Она снова уставилась на конверты, уговаривая себя не открывать их, но схватила тот, на котором был номер его телефона, и вскрыла его.

Поздравительная открытка была простой: белая, с маленьким лохматым плюшевым мишкой, лежащим среди подарков. Внутри было просто сказано: «Всегда в моих мыслях».

Когда слеза раздражающе скатилась по её щеке, она вытерла её, отказываясь бередить старые раны, которые она так долго пыталась зашить.

Она бросила конверт обратно и оглядела хаос. Она должна была сделать что-то стоящее, что-то, чтобы всё это уладить. И начать с уборки квартиры казалось такой же важной задачей, как и любая другая.

Клуб был наводнён людьми, выстроившимися у входа в подвал и болтающими у каменных стен, украшенных граффити. Когда-то это был ряд из пяти заброшенных домов, но Александр снёс их все, хотя и незаконно. Тяжёлый ритм музыки вибрировал на полу. В воздухе витал запах возбуждения, запрещенных веществ, секса.

Кейн шел по длинному тусклому коридору, люди автоматически расходились с его пути. Он повернул направо, но не в сердце клуба, а вниз по истёртым каменным ступеням в пещеры подвала. Вышибала вежливо кивнул ему, пропуская без вопросов в эксклюзивную зону. Воспользовавшись вторым углублением слева, Кейн ступил в одну из катакомб.

Александр бросил взгляд через плечо, отвлёкшись от карточного стола.

— Кейн.

Он откинулся на спинку стула и похлопал по заду женщину, которая сидела у него на коленях, как бы приказывая ей уйти. Его тёмные глаза загорелись, непринужденная улыбка стала широкой.

— Хорошо, что ты здесь. Не хочешь присоединиться к нам?

— Не сегодня, — сказал он, мимолетно оценивая женщину, когда она неторопливо проходила мимо него, её большие глаза, похожие на глаза лани, встретились с ним взглядом, и она медленно, чувственно улыбнулась.

Александр понял намёк Кейна. Он бросил карты на стол и поднял свою худощавую фигуру ростом метр девяносто от стола. Он быстро присоединился к Кейну в дверном проёме, а затем вывел его в частные соседние катакомбы.

— Я не ждал тебя сегодня вечером.

— Надеюсь, это не твой способ сказать мне, что у тебя нет моих вещей.

— Конечно, нет, — Александр снова ухмыльнулся, его тёмные глаза сверкнули. — Неужели я тебя когда-нибудь подводил?

Кейн последовал за ним в заднюю часть катакомб, в импровизированный кабинет. Он сел на диван и откинулся на спинку, а Александр подошёл к старому металлическому шкафу для хранения документов.

Он порылся в верхнем ящике и после присоединился к Кейну на диванах. Он положил на стеклянную столешницу между ними нечто похожее на маленькие пластиковые пакетики для улик, каждый из которых был достаточно мал, чтобы поместиться на ладони. В первом содержалась плотная зелёная трава, в следующем — пучок коричневых листьев, а в последнем — мелкий порошок. Каждый был помечен символами.

— Смешай всё это с теплой водой. Они должны выпить всё это, — он скользнул по сложенному листу бумаги. — Это слова, которые ты произносишь. Всё это должно занять менее пяти минут.

— В твоих устах это звучит просто.

— Это пугающе просто, если у тебя есть правильные ингредиенты. Мне пришлось востребовать множество одолжений из-за этого. Кое-что из этого я не видел столетиями. Поверь мне, процесс прост, но найти ингредиенты — нет.

Он откинулся на спинку дивана.

— Кто счастливая жертва?

— Никаких вопросов, Александр. Таково было наше соглашение.

Он послал Александру дружелюбную улыбку, затем собрал пакеты и засунул их под пальто, вставая.

— И ты знаешь, что я отплачу тебе тем же. Премного благодарен.

— Я знаю, что отплатишь, — Александр запнулся. — Ходят слухи, что ты охотишься за номером один ПКВ.

Кейн ухмыльнулся.

— Правда?

Александр сузил глаза от беспокойства.

— Да?

— Вопросы, Александр.

— Я в жизни не знал никого, способного забрать душу чтеца теней, Кейн. Просто дружеское предупреждение. Эти создания заперты крепче любого другого человека. Кто-то из вас может, в конечном счёте, пострадать в процессе.

— Я буду иметь это в виду. Сколько я тебе должен?

— Немного лояльности… это всё, о чём я прошу. Защита, если мне она понадобится.

Кейн кивнул.

— Само собой разумеется.

— Кстати Тайлер снова доставляет неприятности, — сказал он, следуя за Кейном обратно к двери. — И Тэй.

Кейн остановился. Он достал сигарету из верхнего кармана и сунул её в рот.

— Что они сделали на этот раз?

— У Тайлера было три открытых кормления. На всеобщее обозрение. Один не был готов. Прошлой ночью к нам пришла банда людей, жаждущих мести. Ты знаешь, я не против делить своё помещение с вампирами, но не с теми, кто ищет неприятностей.

— Ты разрулил?

— Мы отослали людей прочь, с поджатыми хвостами. Но если он продолжит в том же духе, они вернутся, и в большем количестве. Нам не нужны трудности. И мы чертовски точно уверены, что нам не нужно ПКВ повсюду.

— Я с ним разберусь, — сказал Кейн, останавливаясь в дверях. — А что насчёт Тая?

— Как обычно. Я клянусь, он заодно с ними. ПКВ и всё такое, я имею в виду. На нём повсюду написано «стукач». Я ему не доверяю.

— Он выполнил кое-какую работу для Калеба, не так ли?

— Калеб убьёт его, если получит известие. Я знаю, ты никогда с ним не встречался, но поверь мне… Калеб не выносит никакого дерьма. Этот вампир правит ночным клубом и пятью кварталами вокруг него.

— Я в курсе. Убедись, что и он в курсе. И если Калеб ничего не предпримет, я сам тогда выпотрошу Тая вместо него.

Он повернул ручку.

— Эй, Кейн.

Кейн оглянулся на него.

— За этого чтеца теней многие заплатили бы хорошую цену, — сказал Александр. — Если ты передумаешь.

— Ты хочешь сказать, что тебе интересно?

— Я мог бы использовать её.

Кейн улыбнулся, открывая дверь.

— Поверь мне, от неё больше хлопот, чем она того стоит.

— Девушка, которую Кейн не может приручить. Приятно знать, что она оправдывает свою репутацию.

— Приручение заключается в том, чтобы сначала дать им одичать, Александр. Ты знаешь это. Пусть думают, что у них всё под контролем.

— Ну, ты же не хочешь держаться за неё слишком долго. Ходят слухи, что родители девочки были убиты каким-то существом четвёртого вида, и оно придёт за ней. Возможно, ты захочешь покончить с ней как можно быстрее.

— Твоё беспокойство принято к сведению.

— Ты нужен нам здесь, Кейн. Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Кейн послал ему улыбку через плечо и вышел обратно в катакомбы.

— Всегда.

Женщина, которая сидела на коленях у Александра, стояла снаружи и ждала, топчась на месте, хотя и старалась, чтобы это не выглядело очевидным. Она, безусловно, была сногсшибательна. Как и вкусная. Она неторопливо направилась к нему с привлекательной грацией, лишь слегка заторможенная тем, что выпила слишком много. Но взгляд этих глаз лани, обрамлённый тяжёлой челкой её коротко подстриженных волос, изгиб полных чувственных губ, сказавший ему, что она точно знала, что делала, алкоголь просто придал ей смелости подойти к нему. К счастью, это также придало ей достаточно смелости, чтобы позволить ему побаловать себя чем-то иным, кроме простого кормления, особенно учитывая, что это зрелое человеческое тело предлагает потенциал для гораздо большего.

Александр встал рядом со своим другом.

— Вижу, Мила привлекла твоё внимание.

— Разве она не твоя?

Александр улыбнулся, передавая Кейну ключ от своего кабинета.

— Очевидно, не в ближайшие пару часов, — он похлопал его по плечу и отошёл в сторону. — Хотя был бы благодарен, если бы ей и комнате был нанесён минимальный ущерб.

ГЛАВА 6

Кейн стоял в темноте. На её улице всегда было тихо в это время ночи. Ещё несколько часов, и это место будет кишеть офицерами по соблюдению комендантского часа, совершающими обход Лоутауна — удостоверяющимися, что все вампиры, не проживающие в жилых помещениях, пересекли границу в Блэкторн, и что вампиры, которые заслужили там проживание, вернулись в свои дома. Тогда район снова считался бы безопасным для людей, которые предпочитали оставаться за своими зарешеченными окнами и укреплёнными дверями всякий раз, когда наступала ночь. Люди, которые не продвинулись достаточно высоко по социальной лестнице, чтобы заслужить дом по ту сторону тщательно охраняемой границы в Мидтауне или в эксклюзивном, элитном, свободном от вампиров Саммертоне.

Все локации были одинаковыми. Тот же принцип, разные названия районов. Всё это существовало для того, чтобы подавлять, репрессировать и контролировать. Чтобы удержать сильных мира сего у власти. Чтобы сохранять третьи виды на их месте.

Пограничный контроль всегда был усилен в это утреннее время, но это ничего бы не меняло. Для большинства это была городская легенда, но Кейн знал о подземном туннеле, соединяющем два района. И сегодня вечером он как никогда придётся кстати.

Кейн свернул на заднюю дорожку. Взломал замки и засовы, которые удерживали в вертикальном положении обшарпанные металлические ворота, единственный задний вход во двор. Там была обычная домашняя охрана Лоутауна, но за домом даже не следили, не говоря уже об охране.

С тем же успехом они могли предложить её ему на блюдечке. Что, судя по всему, они и делали.

Интересно.

Он с лёгкостью пересёк тёмное пространство, видимое только из нескольких зарешеченных боковых окон вдоль пятиэтажного здания.

Он взломал заднюю дверь тремя лёгкими движениями, несмотря на явные попытки жильцов обеспечить безопасность, и поднялся по двум тёмным лестничным пролётам. Ему не потребовалось времени, чтобы справиться с замком её двери, и меньше чем через секунду он проскользнуть внутрь.

Маленькая квартирка была погружена в густую тень, в ней царила тишина, если не считать тихого дыхания Кейтлин за приоткрытой дверью слева от него. Её дыхание было мягким, едва уловимым, мелодичным. Ритм дыхания спящей женщины всегда манил его. Прекрасное напоминание о ритме их жизни.

Жилое пространство открытой планировки было недавно убрано, но в воздухе всё ещё витал стойкий мужской запах. Он был достаточно слабым, чтобы сказать ему, что, кто бы это ни был, он пробыл тут недолго. Кейн подошёл к кофейному столику и взял одну из папок из аккуратной стопки. Он улыбнулся про себя, просматривая страницы о самом себе. Девушка была дотошной, он должен был отдать ей должное.

Он положил папку обратно и прошёлся по остальной части гостиной, мимо обеденного стола, который она использовала в качестве письменного. Её коллекция DVD была скудной, в отличие от переполненного книжного шкафа. Её музыкальный вкус было трудно определить по горстке разношёрстных компакт-дисков, разбросанных среди них. Выбранные ею картины прерафаэлитов, украшавшие стены, выглядели неуместно в минималистской современной квартире, которую она называла домом. Не было фотографий друзей или семьи. Никаких украшений, кроме единственного Пегаса, которого он взял с полки у телевизора. Это место было не более чем офисом вдали от работы.

Заглянув в ванную, а затем в её спальню, он вернулся на кухню открытой планировки. Он взял её рабочую сумку со стойки и начал вынимать содержимое, пока стопка конвертов не привлекла его внимание. Он поднял их с верха другой стойки. На каждой был штамп, но они никогда не были отправлены. Каждая был написана одним и тем же почерком. Исходивший от них мужской запах соответствовал тому, который он уловил в комнате. Он вытащил открытку из открытого конверта.

Роб.

Он мгновенно усмехнулся.

Роб и открытки на день рождения за шесть лет, но, судя по силе его запаха, они появились в её квартире совсем недавно.

И Кейтлин открыла только одну, прежде чем отложила их в сторону.

Он бросил открытку обратно и вернул своё внимание к её рабочей сумке, тихо вытряхивая остальное содержимое. Он собрал со стола кое-какие бумаги и засунул их внутрь. Затем прошёл в ванную и взял шампунь и гель для душа из всё ещё влажной душевой кабины. Он взял её расческу для волос, гребень и зубную щетку с полки рядом с раковиной, прежде чем задержался на трёх флаконах духов. Он выбрал с нежным, женственным ароматом магнолии и кедра, тонкими оттенками мускуса и ванили — тот, который был на ней прошлой ночью. Он положил его в сумку ко всему остальному.

Он вошел в единственную другую дверь в квартире, его ботинки бесшумно ступали по ковру с глубоким ворсом, когда он переступил порог её спальни.

Она лежала лицом к нему, освещённая лампой, под которой заснула. Она лежала почти на животе, её верхняя нога была согнута более или менее на одной линии с талией. Эта поза демонстрировала привлекательный внутренний изгиб её нижней части спины, соблазнительно подчеркивая её зад, её бёдра.

Он тихо открыл её гардероб и пробежался взглядом по тем немногим вещам, которые у неё были. Там были джинсы, брюки или рубашки — исключительно подходящая для работы одежда. Но он нашёл три чайных платья² в глубине. Он осторожно снял их с вешалок, засунул в сумку, а потом открыл верхний ящик комода. В её ящике для белья было много образцов красивого кружевного нижнего белья, которое он рассматривал на ней тогда в коридоре. Выбрав несколько изящных предметов белого и кремового цветов, он положил их в сумку, прежде чем оставил сумку в дверях.

Кейн обошёл кровать с её стороны. Она лежала, подложив одну руку под голову, волосы частично закрывали её хорошенькое личико. Он окинул взглядом очертания этого стройного, изящно изогнутого тела под простынёй, которую он медленно и осторожно откинул, обнажив простой нежный шёлковый пеньюар, который лишь добавлял ей уязвимости. Он наклонился, желая убрать прядь волос с её щеки. Она нахмурилась, слегка пошевелилась, но не проснулась, когда он задержался на мягкой, безупречной коже её плеча, шеи. Мужчина в нём, не говоря уже о вампире, мгновенно пробудился. Он заставил себя отвести взгляд.

Её прикроватный столик был в беспорядке, завален наполовину прочитанными книгами. Очевидно, что концентрация была проблемой, если только это не было связано с её работой и преследованием его. Он отодвинул в сторону будильник и полупустую кружку с кофе, чтобы взять рамку с её фотографией с родителями. Рик и Кэтлин Пэриш смотрели на него в ответ. Кейтлин была их единственным ребёнком. На вид ей было лет девять, её глаза излучали озорство и счастье. Идеальная жизнь, ожидающая своего часа, чтобы разбиться вдребезги, поскольку она цеплялась за своих родителей, особенно за своего отца.

Он взял её мобильный телефон и пролистал сообщения. Почти все они были связаны с работой, за исключением нескольких от Макса. Там не было ничего, указывающего на друзей; ничего, указывающего на какой-либо другой вид отношений. Девушка не смогла бы быть более одинокой, даже если бы попыталась. Складывалось впечатление, будто она и не пыталась. Как будто она не видела в этом смысла.

Он положил телефон обратно на прикроватный столик и, выдвинув ящик, оглянулся, чтобы убедиться, что она всё ещё спит. Он, молча, порылся в нём и нашёл старую фотографию, на которой она с Робом. У неё была всё та же прекрасная лучезарная улыбка, но на этот раз её глаза не излучали прежнего счастья. Вместо этого они были встревожены. Подчинены. Он убрал фотографию обратно в ящик, а затем ещё несколько мгновений понаблюдал за тем, как она спит, за едва заметным подъёмом и опусканием её груди, за напряжением на лбу, когда она видела сон. Чтецы теней были печально известны своими кошмарами, даже галлюцинациями. Что-то подсказывало ему, что Кейтлин ничем не отличалась. Но эта чтец теней имела больший вес, чем другие. Она несла в себе бомбу замедленного действия, о которой явно чересчур хорошо знала, учитывая её безрассудство в преследовании его.

Она пошевелилась и лениво перекатилась на спину, одна рука свободно легла у головы, а нога теперь была поджата под другую. Она отвернула от него голову, полностью обнажив свою тонкую шею.

Движение было грациозным, раскрытие её тела возбуждающим. Он почувствовал, что твердеет, просто глядя на неё. Но он не мог всё испортить. Речь шла о самоконтроле — о чём-то, что никогда не было для него проблемой до Кейтлин. Пока он не услышал по каналам связи преступного мира, что золотая девушка ПКВ теперь охотится за ним. Золотая девушка, у которой хватило наглости взяться за его дело. Золотая девушка с нежными глазами и хрупким телосложением, которая уничтожала вампиров так же эффективно, как мог бы любой мужчина в её команде, если не больше. Девушка, которая каждую ночь или ни свет ни заря приходила домой одна. Девушка, которая выходила на улицу только для того, чтобы пойти на работу, иногда сходить в кино или за продуктами, чтобы вернуться с небольшим пакетом еды на одного.

Девушка, которая при любых других обстоятельствах уже была бы в его постели.

Он вытащил крошечный флакончик из заднего кармана и поднёс его к её носу. Потребуется всего несколько секунд, чтобы сильнодействующее успокоительное попало в её организм. Чтобы проверить, подействовало ли это, он нанёс немного жидкости на большой палец и нежно провёл им по её мягким, нежным губам, прежде чем неглубоко погрузил большой палец в тепло её рта.

Она даже не вздрогнула.

Он снял кольцо с указательного пальца её правой руки, часы с запястья, освободив её от всего, что можно было отследить, кроме пеньюара, в котором она была.

Полностью откинув простыню, он нежно поднял её и прижимал её мягкое, теплое тело к своему.

И без усилий перенёс её через порог.

ГЛАВА 7

Кейтлин проснулась, лежа ничком на чёрных простынях. Она никогда не спала на чёрных простынях. И она могла слышать отдаленные звуки музыки. Нирвана? И работающий душ.

Она резко вскочила и чуть не вырвала руку из плеча. Металл звякнул о металл. Кровь ударила в голову. Она убрала волосы с глаз и дёрнула наручник, который приковывал её левое запястье к изголовью кровати, а затем прижала свободную руку к пульсирующему виску.

В комнате царил полумрак, окно слева от неё было заколочено. Мерцающий музыкальный клип с участием Курта Кобейна заполнил 42-дюймовый экран, висевший в дальнем левом углу. Под телевизором параллельно стояли два дивана, а между ними кофейный столик. Справа от дверной ниши находилась крошечная кухня открытой планировки. Стена, идущая справа от кровати, была пустой, если не считать настенного бра с двумя зубцами, которое было единственным другим источником света. Между ним и шкафом была приоткрыта дверь в ванную.

На Кейтлин всё ещё был шёлковый пеньюар и нижнее бельё, в которых она легла спать, в свою кровать, а не в деревянную кровать с четырьмя столбами и балдахином, к которой она теперь была прикована. Ублюдок выкрал её во сне, и от головной боли и головокружения она прекрасно знала, как у него это получилось. Она проверила следы укусов на бёдрах, груди и провела рукой по шее. Ничего.

Пока.

Минимализм обстановки и отсутствие каких-либо личных вещей подсказали ей, что она находится в одном из его логовищ. Должно быть. Она потянулась за бутылкой пива на прикроватном столике справа от себя, её единственным возможным оружием. Наручник впился в её запястье, плечо напряглось в суставе, но она всё равно не дотянула нескольких сантиметров. Она осмотрела вертикальные металлические прутья, к которым был прикреплён её наручник, твёрдые, прочные прутья, встроенные в изголовье кровати из красного дерева. Она откинулась на него.

Душ выключился.

В ванной воцарилась тишина.

С колотящимся сердцем она поджала под себя ноги, натянула пеньюар на колени и пригладила волосы. Секунды скребли, как гвозди по грифельной доске, пока она, затаив дыхание, смотрела на дверной проём.

Когда Кейн, наконец, появился, Кейтлин задержала дыхание, восхищенная, шокированная теплом, разлившимся меж её ног.

Он был обнажён, если не считать полотенца, опасно низко сидящего на его подтянутой талии. Её внимание сразу же привлекла очаровательная татуировка Кобры, охраняющая его сердце, прежде чем её отвлекли капельки воды, которые скатывались по ложбинке между его грудными мышцами — капельки, которые томно скользили вниз по точеному животу к пупку. Каждый тренированный, напряжённый мускул на его руках и широких плечах напрягался, пока он вытирал тыльную сторону шеи ладонью, открывая символы на левой стороне — защитное заклинание от протыкания наиболее доступной точки сердца вампира. Его коротко подстриженные тёмные волосы блестели, а неотразимые тёмно-синие глаза были устремлены на неё.

Она едва сдержалась, чтобы не выругаться вслух. Даже если бы в её руках была разбитая бутылка, сейчас она не была уверена, захотела ли бы она ею воспользоваться. Он был воплощением совершенства, начиная с каждой жилки этого твёрдого, подтянутого тела и заканчивая его соблазнительно расслабленным самообладанием. Кейн Мэллой, несомненно, был всем, чем должен быть эффективный вампир. И, несмотря на его краткую небрежную оценку её, которая привела её в ярость и вызвала болезненное чувство неадекватности, она всё ещё не могла оторвать своего внимания, когда он повернулся, чтобы открыть шкаф. Она задержалась на татуировке меча, протянувшейся вдоль его позвоночника, богато украшенной рукояти, покоящейся между лопатками. Красота его замысловатости завораживала её, пока Кейн не сбросил своё полотенце.

Кейтлин покраснела и тут же отвела взгляд. Услышав, как он натягивает джинсы, она оглянулась и уловила проблеск веселья в его глазах — глазах, греховно тёмных в тусклом свете. И когда он подошёл к прикроватному столику и сделал глоток напитка, Кейтлин собралась с духом, вцепившись пальцами в простыню.

Вот и всё. Наконец-то она осталась с ним наедине. Наконец-то осталась душой и телом наедине с Кейном Мэллоем. И судя по смеси презрения и отвращения в его глазах, у него не было намерений делать это приятным.

Но она напомнила себе, что он не собирался причинять ей боль. Если он хотел заполучить её душу, был только один способ проникнуть внутрь. Кейну нужно было, чтобы она была на его стороне.

Но не так сильно и не так скоро, как она нуждалась в нём.

Она настороженно наблюдала, как он откинулся на спинку кровати с бутылкой в руке, согнув и небрежно расставив ноги.

Она не могла показать, что напугана. Не могла рисковать, открывая что-либо из того, что происходило внутри.

— Приятно знать, что я заставляю тебя нервничать, — сказала она, поднимая запястье, металл снова звякнул о металл.

Он сделал глоток напитка, не сводя с неё угрюмого взгляда.

— Полагаю, слишком нагло спрашивать, где мы находимся? — добавила она.

— Блэкторн.

— Это сужает круг, — съязвила она, прежде чем напомнила себе обуздать сарказм. — Как долго я была в отключке?

— Два часа.

— Который час?

— Половина четвёртого.

— Так это сюда ты планировал привести меня прошлой ночью?

Он протянул руку через изножье, очерчивая каждый мускулистый изгиб.

— Ты же хотела остаться со мной наедине, верно? Предпочтительно в камере предварительного заключения, знаю-знаю. Но здесь гораздо более интимно, тебе не кажется? — его пристальный взгляд беззастенчиво прошёлся по всей длине её тела. — Никакого риска, что нас прервут, — добавил он, а затем сделал ещё один глоток пива.

Она почувствовала, что снова краснеет. Его игра с ней была жестокой, намеренной и, как она напомнила себе, оскорбительной. Но она должна была быть умной. Она должна была сохранять самообладание, не провоцируя его. Он был спокоен, он контролировал себя, но Кейтлин слишком хорошо знала его импульсивную сторону, безрассудную и эгоцентричную сторону. И она знала, что, достаточно возбуждённый или разгневанный, он мог забыть о последствиях.

Он опустил руку и прижал бутылку пива к согнутому колену, его ноги всё ещё были небрежно раздвинуты. Он изощренно слизнул пиво с нижней губы способом, который она сочла болезненно провокационным. Она не хотела думать о сексе, но просто находиться в его присутствии было достаточно, чтобы разжечь обычно сдержанную часть её натуры. Одна мысль об этом заставляла каждое нервное окончание воспламеняться в панике. Перспектива секса с ним всегда казалась невозможной, несмотря на то, что это слишком часто терзало её совесть.

Но здесь, наедине с ним, в его постели, это внезапно показалось слишком осуществимым — особенно когда он смотрел на неё так, словно мог проглотить её просто забавы ради. Беззастенчивый, уверенный в себе, опытный хищник Кейн уже разрушал её убеждения. Кейн, который без колебаний брал всё, что хотел, когда хотел и как хотел — точно так, как сказал Роб. Секс с ним не был бы нежным — он был бы властным и жестоким. Кейн Мэллой явно презирал то, кем она была, и явно ещё больше презирал то, что она преследовала его.

— Итак, — сказал он. — Знают ли остальные члены твоей команды, насколько личной является твоя миссия преследовать меня?

Сразу к делу. Она почти почувствовала облегчение.

— Я взяла тебя, потому что у меня была хорошая зацепка. Всё остальное стало бонусом.

— Но ты, наверняка, знала, что я не признаюсь, а это значит, что у тебя, вероятно, всё зависело от возможности прочесть меня. Это чертовски рискованная стратегия.

— Я знаю о твоих контактах с Джаском Тао.

Он почти улыбнулся.

— Ты собиралась шантажировать меня?

— Если бы мне пришлось.

— И ты думала, что это сработает?

— Я бы сделала всё возможное, чтобы продержать тебя там достаточно долго, чтобы прочитать тебя.

— Ясно, — заметил он и сделал ещё один глоток.

— Когда я присоединилась к ПКВ, я поискала в архивах информацию о смерти моих родителей. В двух отдельных отчётах экстрасенсов говорилось одно и то же: что их астральные тела были захвачены, а души всё ещё оставались нетронутыми; их души не перешли в загробную жизнь. Но там было слишком мало того, что я могла исследовать, не имея названия для продолжения. Ни один третий вид не стал бы разговаривать со мной из-за моей работы и моих связей. У меня заканчивались варианты. И время.

— И ты начала искать меня.

— Я знала, что ты не обычный вампир. Что говорили люди. То, как ты себя вёл. Исследование, которое я провела. Я, так или иначе, собиралась взять тебя, но да, я надеялась найти что-нибудь в своём чтении теней.

— Но никто из твоих коллег не знал, чем ты занималась? Даже Макс?

— Никто никогда не верил мне, что смерти моих родителей были связаны.

— Ну-ну, у золотой девочки есть коварная жилка.

Она знала, что нельзя терять времени, что он, должно быть, уже спланировал, что собирается с ней сделать, но слова всё равно застряли в её горле, даже когда она это сказала:

— Я хочу заключить с тобой сделку. Тварь, которая убила моих родителей, придёт и за мной тоже. Помоги мне убить её, и я дам тебе то, что ты хочешь.

Его молчание, его пренебрежительная улыбка разозлили её.

— Ему нужна моя душа, Кейн, — добавила она. — И, очевидно, тебе тоже.

— Но это произойдет только через три дня. К тому времени я с тобой закончу.

Её пульс участился от его беспечности, поскольку она изо всех сил пыталась подавить своё раздражение и панику.

— Чтобы добраться до моей души, тебе нужно моё сердце. Пока что у тебя нет ни малейшей надежды добраться до неё, без шансов. Я предлагаю тебе путь внутрь. Будешь дураком, если не примешь его.

— Такая убеждённость.

— Я серьёзно, Кейн.

Его пристальный взгляд снова насмешливо скользнул по ней.

— Так ты советуешь, что мне лучше брать то, что я хочу, пока могу?

В животе у неё всё перевернулось. Она прищурила глаза от пассивной угрозы.

— Почему бы и нет? Помоги мне ненавидеть тебя ещё больше. Это поможет твоему делу.

И она ненавидела его. Ненавидела его за то, что он отклонил её просьбу, как будто она ничего не значила. Ненавидела его за то, что он был настолько высокомерным, что думал, что он всё ещё может соблазнить её. Ненавидела тот факт, что он изначально принёс её сюда.

И когда он сверкнул намёком на эту сексуальную улыбку, на эти смертельно соблазнительные резцы, она возненавидела то, как он воспламенил её изнутри.

Ненавидела тот факт, что он был таким чертовски сексуальным. Таким чертовски плохим. Так что, будь проклято всё, что глубоко внутри она жаждала.

Ненавидела тот факт, что она хотела его, несмотря на то, что знала, что он был ядом. Ядом настолько смертельным, что если бы она впустила его в свой организм, всё было бы кончено.

Тишина заполнила пространство между ними, когда вызывающий взгляд Кейтлин с негодованием встретился с его глазами.

Если бы он, в самом деле, не нуждался в ней, её воинственность и дерзость побудили бы его без колебаний проявить свою похоть. Никто так на него не смотрел. И уж точно не агент ПКВ.

Но ставки были слишком высоки.

Кроме того, ненависть была менее болезненной, чем любовь, и он не собирался быть таким милосердным. Ведь как бы она ни была сердита, Кейн видел выражение её глаз, когда выходил из душа. Он видел пронзительный взгляд, который она отвела, когда он уронил полотенце. Кейтлин, которая этим простым мимолётным поступком выдала, что она не просто неопытна, но и обольстительно застенчива.

Он наблюдал за ней достаточно долго, чтобы знать, что в рабочем режиме она была смелой, порывистой и расчётливой. Но только потому, что у неё был контроль, где существовали границы и протокол. Здесь она чувствовала себя неловко и неуверенно — и не только из-за смены власти. Он уже видел доказательства этого в коридоре и на столе. Он пробудил в ней что-то болезненно неловкое, что-то потенциально неотъемлемое от его преимущества — потенциал, который стоит изучить.

Кроме того, было бы лучше, если бы она быстро узнала, кто здесь главный, прежде чем у него возникнет искушение совершить что-то более разрушительное, чтобы доказать свою точку зрения.

Кейн встал с кровати и поставил свою бутылку на прикроватный столик. Он очистил губы от следов алкоголя, которые могли испортить её вкус. Он поймал её за колени, с лёгкостью развёл её ноги, несмотря на сопротивление, и перевернул её на спину, подмяв под себя. У Кейтлин перехватило дыхание, когда он прижался бёдрами к её бедрам. Она хлопнула его по плечу, желая увеличить дистанцию, но он оттолкнул её руку, ловко переплетя свои пальцы с её и прижав руку к матрацу у её головы.

Он наблюдал за каждой реакцией, медленно проводя тыльной стороной свободной руки вниз по её связанному запястью, вниз по мягкой, нежной коже предплечья, мимо поднимающегося холмика груди к горлу. Нежно взяв её за подбородок, он наслаждался красноречивой искрой в её глазах — искрой, которую каждый вампирский инстинкт побуждал его разжигать.

Но существовала тонкая грань между искрой и неконтролируемым пламенем, и никогда ещё ему не требовалось обладать таким самоконтролем. Нежное, тёплое тело Кейтлин, паника и скрытое желание в этих прекрасных ранимых глазах мгновенно пробудили в нём порочную сторону. Сторону, которую он приберегал только для самых опытных в сексе, а не для тех, кто едва балансирует на грани пробуждения. Взять её означало бы всё разрушить, потому что, если бы она увидела, на что он способен, если бы она узнала, что он хотел сделать с того момента, как впервые увидел её, это напугало бы её до чёртиков и установило дистанцию, которую он не мог себе позволить. Не говоря уже о том, если бы она знала, как даже сейчас он боролся в глубине своего сознания над тем, чтобы подавить самое глубокое из своих желаний, свою потребность попитаться ею.

Люди — это одно, но энергия, которую излучали чтецы теней, когда достигали кульминации, была настолько опьяняющей, насколько это возможно, укус во время секса поднимал её на ступеньку выше — идеальное двойное питание. И Кейтлин, со всем этим тонко настроенным подавлением, была бы настолько насыщающей, насколько это возможно для чтеца теней.

Однако речь шла не об удовлетворении его желаний. Пока нет. Речь шла о том, чтобы инициировать её. Речь шла о том, чтобы проникнуть в её тело, затем в её разум, прежде чем открыть пояс целомудрия, который был её сердцем, чтобы выкрасть душу, таившуюся внутри.

Речь шла о том, как пустить свои корни поглубже, потому что они должны были быть глубокими, чтобы получить то, чего он хотел. И Кейн хотел, нуждался в том, чтобы быть так глубоко внутри Кейтлин, как только кто-либо мог быть.

И он сделает это без ухищрений, разыгрывая из себя её защитника.

Он сделает это, не притворяясь её героем.

Удовлетворение от того, что Кейтлин приняла его таким, какой он есть, сделает его триумф ещё больше.

К сожалению, существовал хрупкий баланс между возбуждением и страхом, между тем, чтобы доставить ей удовольствие и ранить её. Он не мог двигаться в этом направлении слишком быстро. У него было три дня, чтобы сломить её. Три дня на то, чтобы точно определить, что могло бы склонить чашу весов в его пользу в случае с безупречно сдержанным чтецом теней.

Он неподвижно держал её за подбородок, когда их губы встретились. Он нежно раздвинул её губы своими, лаская мягкие, тёплые губы, медленно и уговаривающе исследуя её зубы и язык своим. Её отказ ответить взаимностью, несмотря на её возбуждение, дал ему дополнительные удовлетворяющие подсказки о её соблазнительной внутренней борьбе. И румянец на её щеках, и расширение зрачков говорили слишком много, чтобы он мог вести себя как джентльмен, особенно с розовым оттенком этих соблазнительных губ, её призывно бьющимся пульсом, её напряжённым телом, заставляющим его безжалостно ворваться в неё.

Он прикусил её губу, и Кейтлин вздрогнула; её пальцы сжались в его хватке, пока он смаковал её кровь — кровь такая же сладкая и опьяняющая, как он себе и представлял. Её дрожь и вздох стали достаточным искушением, чтобы отпустить её руку и скользнуть к открытому поясу еёнижнего белья. Кейну хотелось разорвать хрупкий шёлк, его самообладание пошатнулось, когда её глаза вспыхнули.

— Остановись, — сказала она, кровь всё ещё призывно сочилась из её нижней губы, её дрожащая рука сжимала его запястье, длинные, тонкие пальцы не могли полостью охватить его окружность. — Или ты уже проиграл.

Он облизнул губы, уговаривающе обвивая полоску её трусиков вокруг своего указательного пальца. Он впитал в себя тяжесть её одышки и панику в её глазах, потому что Кейтлин не паниковала. Её учили не показывать страх. Так что неопытность её реакции, не говоря уже о непосредственности протеста, лишь усилили его любопытство.

Она боялась его, да, но она, казалось, так же боялась себя — или, по крайней мере, своих реакций на него. Кейтлин не была так уверена в своей способности справиться с ним, как ей хотелось, чтобы все верили, и как ей нравилось изображать.

Он потянул полоску вниз ещё немного, заставляя её усилить хватку.

— Правда? — спросил он, заглядывая ей в глаза. — Я не так уверен.

Она тяжело сглотнула, дрожь её нижней губы показала ему, что она достигла своего предела.

Он убрал руку и положил её рядом с её головой, его губы нависли прямо над её губами, всё её тело снова напряглось таким образом, что привело его в восторг.

— Тогда не дразни меня, малышка, — сказал он. — Никаких правил, помнишь?

Он мог видеть, как она оценивает его и риск, который он представляет. Тот факт, что он остановился, когда она попросила, явно смутил её. У неё уже сложилось о нём представление, она думала, что знает его. И он должен был начать что-то с этим делать.

Игра.

Пульс Кейтлин болезненно участился, когда умные, проницательные глаза Кейна оценивали каждую её реакцию.

Некий вид извращённого теста.

Он играл с ней, и она купилась на это. Он хотел восстановить равновесие, напомнить ей, кто здесь главный, и она позволила ему. В момент слабости она запаниковала и дала ему именно то, чего он хотел.

Отчасти в этот момент она хотела отомстить, но здравый смысл подсказывал ей держать рот на замке, пока буйный вампир всё ещё нависал над ней, всё ещё удерживал её прикованной к его кровати.

Сейчас не было ПКВ, которое могло бы её поддержать. Некому было прибежать, когда она прикусила губу. И не было никакой гарантии, несмотря на намёк на игривость в его глазах, что он не передумает о своём решении остановиться. Вампир в нём мог так легко решить, что это стоило риска.

— Мне нужно в ванную, — сказала она, первое и единственное, что пришло ей в голову, чтобы вырваться из сложившейся ситуации.

Он задержал её взгляд ещё на несколько мучительных мгновений, прежде чем частично оторвался от неё и потянуться, чтобы открыть ящик стола.

Она мельком увидела ключ, и, когда он снова посмотрел на неё, она, молча, взмолилась, чтобы он не унижал её, заставляя умолять. Что он не задержит её там ни на мгновение дольше.

Ей потребовалось всё самообладание, чтобы не вздохнуть с облегчением, когда он полностью отстранился от неё и сесть рядом с ней. Прохладной рукой он взял её за запястье и расстегнул наручник, а затем он, наконец, встал с кровати.

Кейтлин потёрла запястье, чтобы восстановить кровообращение, осторожно наблюдая за ним. Он указал на дверь.

— Будь моей гостьей, — сказал он.

Она соскользнула с кровати, её босые ноги коснулись деревянных половиц, затем ковра. Она осторожно пересекла небольшое пространство, пройдя мимо него, и вошла в ванную.

Закрыв за собой дверь, она прислонилась к ней спиной, её глаза были закрыты, сердце бешено колотилось. Двадцать минут. Это всё, что могло бы быть. Это заняло всего двадцать минут. Не было никакого способа, которым она собиралась пережить пару дней этого — не если он продолжит так на неё смотреть. Нет, если он ещё раз улыбнётся в своей самоуверенной, соблазнительной манере. Нет, если он снова прижмёт своё твердое, умелое тело к её. Сейчас он, вероятно, смеялся про себя. Смеялся над неуклюжим, сексуально неумелым агентом ПКВ, которая запаниковала в ту же минуту, как он коснулся её трусиков.

Она схватилась за голову, жар залил её лицо. Она ненавидела себя за слабость. Она никогда не была слабой. Не тогда, когда дело доходило до этого. У неё всегда была чересчур замороченная голова. Так почему же и как, чёрт возьми, он заставлял её идти кругом? Казалось, будто он мог видеть её насквозь, жестоко играя на каждой её слабости, на каждой психологической точке G.

Он был так уверен в себе. Такой высокомерный. Такой бесящий.

И её негативные, самоуничижительные мысли не помогут ей ни в одном из её дел. Ей нужно было вернуться в режим агента, причём быстро. Именно этого она так давно хотела — познакомиться поближе с самим вампиром. И это происходило не в блоке содержания под стражей, как она планировала, но это определенно не стало более близким и личным, чем быть привязанной к кровати в одном из его логовищ. Это было максимально близко, как никто не подбирался к Кейну Мэллою. Так близко, как не был ни один агент ПКВ. Перед ней стояла работа. Ей требовалось получить информацию для ПКВ и для себя.

Но было бессмысленно получать информацию, если она была заперта здесь с ней. Ей нужно было продолжать оценивать своё окружение и искать слабые места.

Она сосредоточилась на трёх высоких узких горизонтальных окнах перед собой, судя по всему, с зеркальным стеклом или, конечно, с защитой от ультрафиолета. Они были приоткрыты, дождь слегка постукивал по наклонному стеклу.

Она поспешила к трём ступеням, ведущим к большой овальной ванне, протянувшейся вдоль стены справа от неё. Она балансировала ногами на краю ванны и неловко наклонила голову, чтобы посмотреть наружу. Вид выходил прямо на стальные перила. На улице темно и сыро, казалось, что это был конец какого-то переулка. По крайней мере, она знала, что они были на уровне земли, если не на уровне подвала. Но она никак сможет протиснуться через промежутки прутьев, даже такая маленькая и проворная, какой она была. Она разочарованно вздохнула и опустилась на среднюю ступеньку, упираясь ногами в кафельный пол.

Что ей было нужно, так это оставаться умной и сосредоточенной. Он не собирался убивать её и не собирался насиловать. Пока нет. Он играл в интеллектуальные игры, и пока на этом всё. Но одно она знала наверняка: враждебность ни к чему её не приведёт. Она должна была сохранять спокойствие. Более того, она должна была перестать показывать ему любую уязвимость, которую он мог бы использовать против неё. Если он сочтёт, что она сексуально слаба, он использует свою силу, и это была одна из игр разума, в которой, как она знала, она потерпит неудачу.

Ей приходилось постоянно напоминать себе, что она имеет такое же преимущество, потому что в этом мире есть одна несомненная невозможность — ты не можешь заставить кого-то влюбиться в тебя. Ты можешь обмануть свою голову, заставив думать, что влюблена, ты можешь даже обмануть своё сердце, но ты никогда не сможешь обмануть свою душу. Всё, что ей нужно было сделать, это держать свою душу надежно запертой, чтобы помешать ему получить желаемое. Запертой, пока она не убедит его помочь ей. Между влечением и любовью был долгий и трудный путь — особенно для чтецов теней и особенно для неё. Казалось, что даже мудрому Кейну есть чему поучиться, когда дело доходило до этого.

И у неё всё ещё было три дня.

Кейтлин сходила в туалет и вымыла руки. Она провела пальцами по волосам, чтобы привести их в порядок, и посмотрела на своё отражение в зеркале. Она ухватилась за край раковины и пристально посмотрела в свои глаза.

Она не была слабой, она просто устала. Усталая, накачанная наркотиками и перенапряжённая. И Кейн использовал эту возможность, чтобы проверить её барьеры, понаблюдать за её реакцией и оценить её ответы точно так же, как он делал это в комнате для допросов. Так поступали великие манипуляторы. И магистры вампиров были величайшими манипуляторами из всех.

Здравый смысл подсказывал ей, что нужно подыграть. Всегда существовал риск, что, если она будет играть слишком жёстко, он может отказаться от неё и выбрать другого чтеца теней. И если она была ему не нужна, он мог делать с ней всё, что хотел. Ей нужно было позволить ему думать, что у него может быть шанс, по крайней мере, достаточно долго, чтобы она смогла убедить его помочь ей.

Она провела руками по своему пеньюару и повернулась обратно к двери ванной. Она осторожно переступила порог и увидела Кейна, прислонившегося к столбику кровати. Он стоял спиной к ней и смотрел телевизор. Теперь на нём была не только рубашка, но и пиджак.

Её первой реакцией было беспокойство о том, куда он направляется, и ещё больше — зачем. Беспокойство, которое быстро сменилось осознанием того, что его отсутствие даст ей столь необходимую возможность более внимательно изучить свою тюрьму.

Но когда он повернулся к ней лицом, склонил голову набок в сторону кровати, указывая ей вернуться на неё, она поняла, что этот маленький проблеск надежды был недолгим.

Несмотря на то, что инстинкт подсказывал ей подчиниться, гордость приковала её к месту, даже когда пятнадцатисантиметровая разница в росте внезапно показалась гораздо более пугающей, чем когда он прижал её к стене коридора.

— Пять секунд и отсчёт идёт, — сказал он.

Её пульс участился. Она взглянула на наручники, всё ещё прикрепленные к спинке кровати, затем снова перевела взгляд на него.

— Я не собираюсь ничего делать.

В его глазах отражалась пугающая трезвость.

— Три, два…

Она неохотно уступила. Она откинулась на спинку кровати и подняла запястье. Чтобы ограничить интимность его близости, она отвернулась, когда он сел рядом с ней. Он закрепил наручник в последней выемке на её тонком запястье, а потом встал с кровати. Она смотрела, как он убирает ключ в карман джинсов и уходит, неохотно восхищаясь уверенностью его осанки, широтой плеч, силой, скрывающейся за этим телом, когда он исчез за дверью.

Она слушала, как он задвигает засов в двух местах — сверху и снизу. Ключ повернулся в двух разных замках. Это было место, где он хранил вещи. Его собственная тюрьма. Тюрьма с кроватью — ещё одно доказательство того, что у него было более одного способа получения информации, или чего там ещё он хотел.

Послышался рокот двигателя и слабый звук скрежета металла о металл, эхо которого рассеялось в большом и пустом пространстве снаружи.

Затем всё снова погрузилось в тишину.

Кейтлин раздражённо дёрнула пристёгнутым запястьем и откинулась на спинку кровати. Она провела языком по укусу на нижней губе, который уже ощущался менее болезненным. Его чувственные облизывания были не более чем подготовкой её к дикому, жестокому укусу, который должен был последовать.

Она потянулась за бутылкой воды, которую он оставил для неё на краю прикроватного столика. Поставив её между бёдер, она отвинтила уже открученную крышку. Она сделала маленький глоток, вода была прохладной и освежающей.

Если он собирался играть именно так, ей нужно было стать жестче.

И быстро.

ГЛАВА 8

Кейн вошёл в захламленный магазин, звякнул старый колокольчик. В помещении витал аромат ароматических палочек, корицы и гвоздики. Он прошёл мимо знакомых полок и стеклянных шкафов, заваленных эмблемами, амулетами и всякой всячиной — игрушками для тех, кому нравилось возиться с вещами, в которых они не разбирались.

Он остановился у прилавка-платформы перед сидящей за ним девушкой-готом. Он осмотрел её небольшой пирсинг и татуировки — попытка вписаться в массу, членом которой она стремилась стать. Работа в магазине, без сомнения, помогла ей добиться престижности, которую она, казалось, отчаянно искала. Её большие карие глаза, шоколад на контрасте с густой чёрной подводкой, мгновенно встретились с его глазами. Несмотря на то, что она выглядела как подросток, её глаза сказали ему, что ей, скорее всего, около двадцати пяти. Сквозь тональный крем проглядывал румянец.

— Тамара здесь? — спросил он.

Проблеск разочарования промелькнул в её глазах.

— Она тебя ждёт?

— Скажи ей, что Кейн здесь.

Её глаза вспыхнули. По-видимому, она узнала его имя. Она потянулась к телефону и плотно сжала губы, пока шёл гудок.

— Кейн хочет тебя видеть.

Положив телефон обратно на подставку, она смущенно посмотрела на талисман, который полировала. Она потерла его ещё сильнее, прежде чем подняла его и, закрыв один глаз с притворным знанием дела, проверила хорошо ли проделана работа.

— Ты хотя бы знаешь, что это такое? — спросил он.

Она выглядела взволнованной, но пожала плечами с притворной беспечностью.

Он опёрся обеими руками о стойку и немного наклонился вперёд.

— У тебя есть имя?

— Биа, — сказала она, её дыхание участилось, едва уловимо, но заметно.

— У тебя есть парень, Биа?

Появился кончик её языка, и она быстро облизала нижнюю губу, её глаза расширились, когда она положила талисман рядом с длинным шнурком и взяла другой.

— Нет.

Она оглянулась на него, изо всех сил пытаясь подавить улыбку. Она пыталась быть крутой. Это было почти мило.

— Продолжай практиковаться в таком растирании, и ты, возможно, получишь его, — сказал он, поймав и удерживая её взгляд.

Тамара появилась из-за занавеса из бус, её длинное бархатное платье, которое она надевала для туристов, облегало каждый изгиб. Она всегда лучше смотрелась в коже и кружевах, но он не собирался ей этого говорить. Она улыбнулась, её полные накрашенные губы были такими же соблазнительными, как и всегда, её подведенные ярко-голубые глаза вспыхнули в ту минуту, когда она увидела его. Она склонилась над прилавком, её тяжёлые груди, едва сдерживаемые низкой тканью, мало чем могли помочь делу.

— Привет, красавчик.

Он улыбнулся.

— Я получил твоё сообщение.

Она встала и склонила голову набок, указав в сторону бус.

Он обогнул стол, поднялся на две ступеньки, стуча ботинками по дереву, и последовал за ней в затхлую старую комнату, в пространство, которое она отвела для своих более приватных клиентов.

В задней комнате царил полумрак, густой аромат трав и благовоний усиливал плотность большого, но загромождённого помещения. Тяжёлые портьеры и гобелены доминировали на стенах, добавляя клаустрофобии помещению.

— Где ты нашла гота?

Тамара улыбнулась.

— Там, где я их всегда нахожу, — сказала она, наливая жидкость в два стакана.

— Она кормилица?

— Нет, насколько мне известно. Во всяком случае, пока. Хотя, судя по тому, как она на тебя смотрела, она не будет долго ломаться, — она протянула ему напиток, её глаза озорно блеснули. — А что со мной не так? Моя ведьминская кровь недостаточно хороша для тебя сегодня вечером?

Он сделал глоток.

— Мне нужно что-нибудь более чистое. Мне нужна пища. Без обид.

— Немного обидно.

Она потёрла край своего бокала о губы и подошла к нему.

— Тогда, может быть, что-нибудь ещё?

Она провела рукой по его груди, царапая ногтями хлопок его рубашки, затем расстегнула две пуговицы и скользнула рукой внутрь. Она подняла свои густые накладные ресницы и встретилась с ним взглядом.

— Давненько это было. Как насчёт того, чтобы ты напомнил мне, чего мне не хватает?

— Как будто я могу быть настолько жесток.

Она соблазнительно рассмеялась.

— Ты знаешь, что именно таким ты мне нравишься. Она немного распахнула его рубашку, её глаза вспыхнули от восхищения.

— Конечно, у тебя не так мало времени, что ты не можешь уделить мне пятнадцать минут, чтобы сотворить немного своей магии? Особенно после того, что мне удалось сделать.

— Значит, у тебя это есть?

— Конечно. После того, как я перевернула небо и землю и востребовала более чем несколько одолжений за последние несколько месяцев, — она посмотрела ему в глаза. — Ты действительно в большом долгу передо мной за это, — сказала она, скользя рукой вниз к его заду.

Он поймал её за руку и притянул ближе.

— Как насчёт того, чтобы ты сначала покажешь это мне, — сказал он, его губы насмешливо нависли над её губами.

Она улыбнулась, её глаза вспыхнули возбуждением, но она отошла от него.

Он допил остатки своего напитка, оглядывая комнату. Подойдя к круглому столу, он поднял хрустальный шар и подбросил его в руке, прежде чем положил обратно на подставку со вздохом веселья.

Тамара вернулась через несколько минут, сжимая в руках завернутый в ткань предмет. Она опустилась на колени у низкого кофейного столика и положила предмет в центр. Кейн присел напротив неё, пока она осторожно разворачивала ткань. Она встретила его пристальный взгляд, возбуждение искрилось в её глазах, когда она пододвинула к нему книгу размером с ладонь. Фолиант был похож на что-то, что засунули на заднюю полку в лавке старьевщика. Тусклый кожаный переплёт был запачкан и потёрт, платиновый замок, скреплявший страницы, погнулся и потускнел.

Но Кейн лучше, чем кто-либо другой, знал, что внешность может быть обманчивой.

— Определённо выглядит не очень.

— В этом-то всё и дело. Ничего с такой силой не никогда не выглядит хорошо.

Он поднял книгу, желая осмотреть, и нажал большим пальцем на замок.

— Ты не открываешь её до поры, до времени, — сказала она, сунув ему крошечный ключ. — И как только её закроешь, не открываешь её снова. Прочти всё, что содержится внутри, и это запятнает душу, предотвратив возвращение к своему хозяину. Если ты хочешь, чтобы она вернулась, — она нерешительно посмотрела на него. — Это серьёзно.

Он завернул книгу обратно в ткань.

— Так для чьей это души? — спросила она. — Более того, чем они заслужили это?

— Слишком много вопросов, Там, — сказал он, вставая.

— Ты не можешь винить женщину за любопытство, — Тамара скопировала его выжидающий взгляд. — Ты же знаешь, что тебе нужны вещи, чтобы извлечь душу. Вещи, которые я не могу тебе достать.

— Всё под контролем, — сказал он, доставая деньги из кармана пальто и протягивая ей пачку банкнот.

Она взяла, но не проверила. Она облизнула нижнюю губу и встретилась с ним взглядом.

— Так как насчёт благодарности?

— Спасибо.

Он легко поцеловал её в губы, прежде чем прикоснулся большим пальцем к её подбородку, проходя мимо неё обратно в магазин.

— И это всё? Куда ты идёшь?

— Я говорил тебе. Я голоден.

— Но ты сказал…

— Я сказал что?

Она скрестила руки на груди.

— Ты ублюдок, Кейн Мэллой, ты знаешь это?

Он улыбнулся, повернувшись к ней.

— Я думал, ты сказала, что тебе нравится, когда я жесток.

Она покачала головой, сжала губы, но не смогла удержаться от ответной улыбки.

— Я возьму тебя в следующий раз.

— Что бы ни поддерживало эти надежды, Там.

Он вернулся в торговый зал сквозь бусы и взглянул на Бию, постукивающую ручкой по стопке бумаги. Она сидела прямо, когда он спускался по ступенькам, её глаза сверкали готовностью подчиниться.

Лёгкая добыча. С лёгкостью идущая в руки. И слишком отчаянная.

Ублюдок, да. Но не такой уж и ублюдок.

Она была слишком хрупкой для секса с любым вампиром, не говоря уже о нём. Слишком нуждающаяся. Слишком уязвимая. Слишком восприимчивая. На ней повсюду был отпечаток жертвы вампира. И был только вопрос времени, когда её найдут в каком-нибудь переулке или в одном из многочисленных заброшенных домов где-нибудь, её нежную, несогласную плоть растерзанную страстными укусами.

Он боролся с образами, которые прокручивались перед его мысленным взором, как разрозненные фрагменты фильма — разорванное и осквернённое нежное тело Араны, лежащее обмякшее и окровавленное на холодном бетоне пола заброшенного склада. Его горло сжалось вместе с грудью.

И эта девушка — жаждущая быть завоевательницей. Не подозревающая о последствиях. Не подозревающая о том, что скрывается за глазами, в которые она смотрела.

Её невежество погрузилось глубоко в него и немного скрутило, цепляя шипами, не давая ему уйти. И этот пульс под её бледной плотью уже был слишком частым, чтобы его можно было игнорировать.

Вероятно, он собирался оказать ей самую большую услугу в её юной жизни.

Он пересёк комнату, подошёл к ближайшему стеклянному комоду и прислонился к нему спиной, небрежно положив руки на холодную поверхность. Он посмотрел прямо на неё в повисшей тишине.

Её глаза вспыхнули, частично от возбуждения, частично от шока. Очевидно, она поняла намёк. Она с тревогой оглянулась через плечо в сторону комнаты Тамары, затем полностью переключила своё внимание на него.

Он одарил её намеком на улыбку, чтобы заверить, что она правильно оценила ситуацию.

Она отодвинула стул и встала с настороженностью, которая должна была стать её спасительной грацией. Высокомерие вдобавок к невежеству было чем-то, чего он никогда не мог терпеть, и его техника укуса продемонстрировала это множеству новых доноров.

Она остановилась в метре от него, явно добравшись до него раньше, чем намеревалась, судя по неловкости её позы. Она улыбнулась. Казалось, она не знала, что делать со своими руками. Решила положить их на её стройные бедра.

Он позволил ей стоять там, пока шли секунды, удерживая её в болезненном положении, когда она не знала, делать ли первый шаг.

— Я слышала о вас, — сказала она.

— Ожидаемо?

Она кивнула.

— Вы и вампир по имени Калеб. Вы его знаете?

— О нём.

Её глаза сузились в замешательстве.

— Что?

— Не бери в голову.

Он наклонился вперёд, схватил её за поясницу и притянул к себе.

Она перевела дыхание и улыбнулась.

— Я всегда хотела встретиться с вами.

— И почему это?

— Вы здесь легенда.

Её пристальный взгляд задержался на его губах, и она слегка облизнула губы и снова посмотрела ему в глаза, но явно сочла его взгляд слишком пугающим, чтобы выдержать.

— Можно мне потрогать ваши клыки?

— Они называются резцами.

Она пожала плечами.

— Могу я к ним прикоснуться?

Он слегка приподнял верхнюю губу, чтобы она могла прикоснуться к небольшой части обнажённого резца.

Её глаза заблестели. Она улыбнулась, ахнула и физически задрожала, когда её указательный палец соприкоснулся с эмалью.

— Вау. Это так заводит, — она снова убрала руку. — Я имею в виду, сексуально.

— Я рад, что ты так думаешь. Потому что мне нужно их использовать. На тебе.

Она резко перевела дыхание, в её широко раскрытых глазах читалась неуверенность.

— Конечно. Да, я понимаю. Вам нужно покормиться, верно?

— Верно.

Она кивнула, откидывая волосы с шеи. Её рука всё ещё дрожала.

— Меня никогда не кусали. Но у меня был пирсинг и всё такое.

Она издала короткий, отрывистый, нервный смешок.

— Мне понравилось. Мне понравилось это чувство.

— Ты думаешь, укус это как пирсинг?

— Так говорят мои друзья.

— Тогда твоих друзей явно никогда не кусали.

Её испуганный взгляд встретился с его.

Долю секунды спустя он прижал её лицом к прилавку, а её руку заломил за спину.

Он достал из заднего кармана перочинный нож, щелчком открыл его и положил на стеклянный прилавок, чтобы она могла его видеть.

Её глаза снова расширились, она тяжело дышала.

— Что это за хрень?

— Десерт, — прошептал он ей на ухо.

Она немедленно начала сопротивляться и извиваться, пытаясь выгнуться под ним, пока он не вывернул её руку ещё немного вверх. Она быстро научилась успокаиваться, первая слеза скатилась из уголка её глаза.

— Не делай мне больно, — захныкала она.

— Я вампир, — сказал он, убирая волосы с её шеи, прежде чем сорвал с неё свободную чёрную футболку. — Не твой парень. Как ты думаешь, что я собираюсь делать?

Он посмотрел вниз на её дрожащие губы и затем накрыл её рот ладонью. Она закричит при первом укусе, он просто знал это.

Конечно же, так и было — тихо в его ладонь, когда он глубоко вонзил резцы в основание её шеи без анестезии, без предупреждения.

Он почувствовал, как она вздрогнула, когда он начал пить сильно и быстро. Её хрупкое тело дрожало, быстро слабея. Он впивался в неё снова и снова, пока её рыдания не прекратились, а тело быстро не расслабилось.

Когда он насытился, он потянулся за ножом. Лезвие легко скользнуло сквозь податливую плоть её шеи, плеча и ключицы — несколько поверхностных гравировок, просто чтобы напомнить ей о моменте — не так глубоко, чтобы навсегда оставить шрам, но, вероятно, достаточно, чтобы спасти ей жизнь, если она использует их для их настоящей цели: заставить её дважды подумать о соблазнительности её вида. Он слизнул струйки крови, сочащиеся из неглубоких ран, прежде чем отпустил её.

Она понятия не имела, как легко он её отпускал.

Она рухнула на пол у прилавка, по её щекам текли слёзы, макияж размазался вокруг остекленевших глаз, так что она выглядела как какая-то плохо раскрашенная тряпичная кукла.

Он дочиста облизал свой нож и захлопнул его. Он сунул его обратно в карман как раз в тот момент, когда поднял глаза и увидел, что Тамара наблюдает за ним из-за прилавка. Скрестив руки на груди, в её глазах не было шока, но её поднятые брови сказали ему, что она не была впечатлена предстоящими последствиями.

— Думаю, тебе понадобится новая помощница, — сказал он.

— Без шуток, — сказала она ему вслед, пока он шёл обратно по магазину и, звеня колокольчиком, закрыл за собой дверь.

ГЛАВА 9

Услышав рокот двигателя за дверью, Кейтлин выпрямилась. Скрежет металла о металл сообщил ей, что он вернулся. Или кто-то другой. Хлопнула дверца машины. Затем снова воцарилась тишина. Засовы отодвинулись, и дверь открылась.

Её сердце подскочило в груди, как только Кейн переступил порог. К её облегчению, он был один. Он закрыл дверь, оставил свои ключи в замочной скважине, но не запер её. Повесил свою куртку и поставил сумку, которую нёс, на кухонный стол, сумку, в которой она узнала свою. Он положил бумажный пакет, который тоже нёс, рядом с сумкой, прежде чем направился к ней.

Кейтлин напряглась, когда он полез в карман джинсов за ключом. Он вставил его в замок со спокойной точностью, на мгновение интимно встретившись с ней глазами. Она снова опустила взгляд от интимности, раздраженная острой болью в груди.

Он расстегнул наручник, и Кейтлин сжала запястье, наблюдая, как он развернулся и пошёл обратно через комнату.

— Я принёс тебе кое-что поесть, — сказал он. — И в твоей сумке есть несколько вещей, которые я забрал у тебя ранее. Не стесняйся привести себя в порядок.

Он вышел обратно через дверь, закрыв и заперев её за собой.

Она снова прислушалась к звуку автомобильного двигателя, но ничего не было слышно. Она соскользнула с кровати и неуверенно поспешила к нише. Она прижала ухо к двери, пытаясь расслышать сквозь тихую, но настойчивую музыку, льющуюся из телевизора. Он определенно был где-то там. Она могла слышать лязг и звяканье металла. Шаги.

Она осмотрела дверь более внимательно и провела пальцами по двум замкам. Просто обычные замки. Она могла справиться с простыми замками — их было достаточно легко взломать с помощью подходящего инструмента. Но дверь открывалась внутрь, а засовы с другой стороны должны были предотвратить любое давление на неё. Был только один способ выбраться оттуда, и это было тогда, когда засовы были отодвинуты. И это произойдёт только тогда, когда он был с ней. Тем не менее, проблеск надежды всё равно был проблеском надежды.

Она снова повернулась лицом к комнате и подошла к своей сумке. Она нашла свой шампунь и гель для душа, расчёску. Зубная щётка. Духи. Она вытащила одежду, все три её чайных платья с рисунком, на пуговицах и длиной до колен, платья, которые у неё не было возможности надеть годами. Она подняла брови. Женственность, очевидно, была его коньком. Либо это, либо доступность. Она порылась и обнаружила, что он даже упаковал нижнее бельё. Она засунула всё обратно в сумку, не зная, чувствует ли она смущение или просто возмущение при мысли о том, что он рылся в её личных вещах.

Она оглянулась на дверь позади себя. Принять душ было бы неплохо, а переодеться в подходящую одежду — ещё лучше. Она открыла бумажный пакет и обнаружила там круассан, шоколад, немного фруктов и бутылку сока. Но они могли подождать.

Она перекинула сумку через плечо и направилась в ванную. Она закрыла за собой дверь, но почувствовала себя неловко, увидев, что на ней нет замка. Она напомнила себе, что больше двух часов пробыла с Кейном без сознания. Если бы он хотел увидеть её обнажённой, он бы уже это сделал. Может быть, даже и сделал. Но что-то подсказывало ей, что это не в его стиле. Он бы хотел, чтобы она знала. Он разденет её, пока она будет в сознании. Он захочет увидеть её реакцию.

Кейтлин включила душ и стянула с себя пеньюар и трусики. Она встала под струю. Тёплый поток вызвал покалывание на её коже. Приятно было быть чистой. Хорошо быть свежей. Знакомый запах её геля для душа успокаивал даже в незнакомой кабинке. Она вытерлась подогретым полотенцем, которое сняла с вешалки, и обернула вокруг себя. Большой размер полотенца позволил ей одновременно просушить и волосы. Она расчесала локоны и почистила зубы, положив свою зубную щетку рядом с его. Её рука автоматически потянулась к бутылке из латуни и янтаря, стоявшей рядом с ними. Она сняла крышку. Жидкость внутри пахла им — тёплый, мускусный, с нотами специй и амбры. От одного этого запаха у неё в животе запорхали бабочки.

Она снова завинтила крышку и поставила бутылку обратно на полку.

Она справится. Не имело значения, насколько сильно её к нему влекло, главное, чтобы она в него не влюбилась. Вот и всё, что это было — влюбленность: какое-то одурманивающее, вызванное недоступностью первобытное влечение. Он был так глубоко в её душе, так укрепился за все эти годы. Красивое лицо, совершенное тело, соблазнительная улыбка. Всё это было всего лишь миражом для того, что лежало под ним, и ей нужно было держать это понимание на переднем плане своего сознания.

Кейтлин надела нижнее бельё и платье и встала перед зеркалом, застегивая последние пару пуговиц на груди. Она потянулась за духами и задумалась.

Если она искушала его, она должна была быть уверена, что сможет продолжать игру. У неё не было никаких сомнений в том, что они были равны интеллектуально. Но эмоционально, сексуально, она должна была, по крайней мере, признать свою собственную уязвимость. Но если это то, чего он хотел от неё, тогда это была её приманка. Это может даже немного ослабить его бдительность. По крайней мере, ей нужно было поговорить с ним и начать получать то, что ей было нужно.

Она брызнула на себя духами и вернулась в комнату.

Дверь всё ещё была закрыта, а комната пуста. Кейтлин прошла в комнату, взяла бумажный пакет со стойки и отнесла его на диван. Принимать от него еду было похоже на предательство, но она была голодна. Ей нужно было поддерживать силы. Более того, любое неповиновение только усилит его барьеры, а ей нужно было, чтобы они были как можно ниже. Она положила салфетку на колени и, достав круассан, стала отламывать кусочки по размеру рта, одновременно смотря в телевизор.

В помещении за дверью взревел двигатель, заставив её вздрогнуть, но это был двигатель, в который вмешивались, а не приводили в действие. И это была не машина, а гортанный рёв мотоцикла. Она взяла круассан с собой и вернулась к нише. Она снова прислонилась к двери и прислушалась. Двигатель заглох. Она услышала лязг металла. Она подождала несколько минут, чтобы услышать что-нибудь ещё, но поскольку тишина сохранялась, она прошлась по комнате.

Зашла на кухню, проведя рукой по столу, который занимал центральное место в небольшом пространстве. Окно было заколочено досками, как и в спальной зоне. Она заглянула в холодильник. Там было пиво, бутылки с водой, какие-то закуски, но больше ничего. Она выдвинула кухонные ящики, большинство из них были пусты, но она задержалась над ящиком для столовых приборов — над несколькими ножами, которыми было бы достаточно трудно повредить стейк, не говоря уже о закалённом вампире. Она проверила шкафы и обнаружила, что они в основном пусты, поэтому вернулась к дивану.

Она ела не торопясь, ковыряясь в еде и играя с ней, каждый кусочек был таким же трудоёмким, как и следующий, но это давало ей возможность чем-то заняться, попытаться успокоить нервы. Допив сок, она нашла мусорное ведро и выбросила мусор, а затем вернулась в ванную и почистила зубы.

Она снова забралась на ванну. Непроглядная тьма снаружи превратилась в туманно-серую. Рассвет наступит примерно через час. А это означало, что либо Кейн отступит туда, где был его дом, либо она будет заперта на несколько часов в его компании.

Вернувшись на кухню, она взяла себе бутылку воды и, вернувшись на своё место на диване, поджала под себя ноги, положила подушку на колени и обратила всё своё внимание на экран телевизора.

Время шло, и она посмотрела ещё несколько музыкальных клипов. Затем снова прошлась по комнате, осматривая каждый её сантиметр, что было уже, наверное, в четвертый раз, вновь доказывая самой себе, что другого выхода, кроме как через дверь, за которой исчез Кейн, не было. Она совершила ещё два похода в ванную и во второй раз заметила, что рассвет уже посылает своё приглушённое тёплое сияние сквозь уменьшенные щели в окнах ванной. Она вышла обратно, прошлась ещё немного, прежде чем снова вернулась к дивану.

Она как раз устроилась среди подушек, когда дверь открылась, и Кейн вошел внутрь.

Его джинсы были не теми тёмными, в которых он отправился туда. Они были бледными и потертыми, на них виднелись все масляные и жирные пятна. Белый жилет, заменивший ему рубашку, ещё больше усугублял следы. Капельки масла и смазки покрывали его руки, шею и щёку. Он остановился у холодильника, достал пиво и открутил крышку по пути обратно к стойке. Он откинулся спиной на неё, встав лицом к Кейтлин. У неё свело живот от напряжения в его перепачканном бицепсе, когда он поднёс бутылку ко рту.

Понимая, что невольно разинула рот, она поднесла к губам остатки воды из бутылки и сглотнула немного сильнее, чем намеревалась. Она видела, что он оценивает смену одежды, но, несмотря на намёк на улыбку на его губах, он ничего не сказал, не похвалил её. Он вообще ничего не сказал, прежде чем снова вышел за дверь, на этот раз оставив её за собой приоткрытой.

Кейтлин стиснула бутылку, ожидая, появится ли он снова.

Но он этого не сделал.

Шли минуты, а её внимание не отрывалось от ниши. Но когда до неё донёсся звон, который сказал ей, что он только что вернулся к тому, чем занимался, она, наконец, уступила своему любопытству и направилась к двери.

Пустая комната была размером, по меньшей мере, пятнадцать на пятнадцать метров. Блестящий чёрный автомобиль, который, как она знала, принадлежал ему, стоял прямо впереди, его капот был открыт. Перед ним, слева от неё стоял мотоцикл. Кейн сидел на полу за байком, что-то чистил и затягивал, инструменты и грязные тряпки были разбросаны по полу вокруг него. Гаражная дверь доминировала на левой стене, справа от неё была маленькая дверь из гофрированной стали. Слева от неё, у задней стены, стоял верстак, на его поверхности был разложен набор инструментов. Впереди был угол, который отвели какому-то тренажеру, боксерской груше, свисающей со стропил А-образной рамы. В комнате пахло дизельным топливом и маслом.

Кейн бросил взгляд в её сторону, когда она прошла дальше в комнату. Бетон был холодным и шершавым под её босыми ногами. Она прислонилась к верстаку, а он снова обратил своё внимание на то, чем был занят. Сосредоточенность в его глазах была невероятной, пока он прикручивал обратно очередной компонент. Его сексуальные пальцы быстро и ловко работали с крошечными деталями, так же умело, как и с более крупными.

Казалось, его не раздражало и не беспокоило её присутствие, незапертая дверь была достаточным признаком того, что она могла бродить по дому. И ей нужно было показать ему, что она не запугана.

Она потянулась за шлемом, лежавшим рядом с ящиком для инструментов — черным, блестящим, с затемненным забралом.

— Ты хоть представляешь, сколько раз мы пытались конфисковать твой байк? Так же, как и твою машину.

— Тогда вам следует научиться водить быстрее

— Всё, что движется со скоростью более пятидесяти миль в час, запрещено, Кейн. Даже для подразделения.

Она взглянула на него и увидела, что его внимание всё ещё приковано к мотоциклу, поэтому незаметно оценила набор инструментов в коробке рядом с ней. Она сосредоточилась на монтировке, стамеске и отвертках. Пара была достаточно маленьких, чтобы у неё мог быть шанс спрятать их.

— Не то чтобы это что-то значило для тебя, верно? Какова была твоя последняя зафиксированная скорость? Восемьдесят?’

— По крайней мере, я могу справиться со скоростью. Чего нельзя сказать о вас.

— Мы должны следить за гражданскими лицами, а это, очевидно, последнее, о чём ты думаешь.

Она примерила шлем, подняла забрало и снова закрыла его, прежде чем сняла шлем.

— Тебе никогда не говорили о том, что нельзя трогать вещи, которые тебе не принадлежат? — спросил он, бросив мимолетный взгляд.

— Похоже, к тебе это правило неприменимо.

Когда его тёмно-синие глаза встретились с её, её желудок сжался, но вместо конфронтации его внимание вернулось к тому, что он делал.

— У тебя на всё есть ответ, Кейтлин. Этот язычок нужно укротить.

— И ты планируешь быть тем, кто это сделает?

Он почти улыбнулся.

— Я многое планирую для тебя, чтец теней.

Мгновенное волнение, которое она почувствовала, было непростительным, её сердце пропустило удар.

— Для кого-то, кто, казалось, очень хотел заполучить меня раньше, ты внезапно очень небрежно тратишь своё время.

— Время, которое нам придётся навёрстывать, но я уверен, что мы справимся.

Он потянулся за другим инструментом, его глаза сосредоточенно сузились, челюсть напряглась, когда он что-то снимал с аппарата. Он вытер руки о тряпку, а после провёл тыльной стороной ладони по лбу. Тут, в гараже, она почти могла принять его за человека, если бы в его насмешке над тем, что вызывало у него трудности, не было намёка на эти резцы.

Когда волнение в её животе усилилось, она попыталась отвлечься, сосредоточившись на некоторых вещах, которые он сделал. Садистская черта, которой он прославился. За этими опьяняющими глазами и соблазнительной улыбкой скрывались безжалостные и извращённые сердце и разум. Он был морально надломлен. Она так и не смогла собрать отчёты в достаточном количестве, чтобы доказать это, но то, что случилось с Араной, сделало его ещё хуже. Она была уверена в этом. До этого он был плохим; с тех пор он стал чудовищем. Ксавьер мог говорить всё, что ему заблагорассудится, но она не сомневалась, что многие из тех дел, по которым его хотели осудить, были результатом того, что он искал ответы. И часть её, крошечная часть, которая помнила ярость, которую она испытала, прочитав те экстрасенсорные отчеты о том, что случилось с её родителями, понимала его.

Но это не оправдывало того, что он сделал. И она должна была продолжать говорить себе это, точно так же, как ей нужно было постоянно напоминать себе, что в нём не было ничего достаточно привлекательного, чтобы оправдать её влечение. Вообще ничего.

А затем он нахмурился, разочарование отразилось в его потрясающих глазах — глазах, которые когда-то излучали любовь. Потому что он любил свою сестру. Никто не мог этого оспорить. Они были неразлучны — связь, которая крепко сформировалась после того, как они стали свидетелями бойни своих родителей на их родине линчевателями вампиров. С юных лет он защищал её и заботился о ней. Во многих отношениях казалось, что она была его спасением. Затем её тоже убили. И тьма была выпущена на волю.

Кейтлин вырвалась от своих мыслей.

Ей нужно было подойти поближе к гофрированной двери, чтобы проверить её. Она должна была максимально использовать каждую возможность.

Она скрестила руки на груди и, подойдя, встала рядом с ним, решив посмотреть сверху вниз на то, что он делал. Она увидела, как его взгляд задержался на её лодыжках, икрах, прежде чем снова переключился на мотоцикл. Она вспыхнула от осознания того, что он разглядывает её, пока не отругала себя, напомнив себе, что всё это было просто игрой. Игра, в которой Кейн Мэллой был более чем искусен.

Она попятилась и подошла к гофрированной двери, чтобы оценить висячий замок. Он был такой же простой, как замки на двери.

— Возвращайся туда, где я могу тебя видеть, — сказал Кейн.

— Я ничего не делаю.

Она оглянулась на него и увидела, что он сердито смотрит на неё.Она отстранилась от двери и обошла его с другой стороны.

— Так где ты на самом деле живёшь? Потому что это точно не здесь, не так ли?

Она посмотрела вниз на люк в полу и провела руками по прохладной коже боксёрской груши, возвращаясь к машине. Она остановилась у открытого двигателя и оценила его, ожидая его ответа. Она неторопливо обошла машину по периметру, проведя пальцами по гладкой краске, прежде чем сделала полный круг к водительской двери. Его отказ отвечать не удивил её. Прислонившись к двери бедром, она скрестила руки на груди.

— Ты ранее выходил покормиться?

Его глаза, задумчиво-прищуренные, по-прежнему были устремлены на двигатель.

— Тебе часто нужно кормиться? — добавила она.

— Ты имеешь в виду, что для нас, магистров вампиров, это иначе?

— Это?

— О чём ещё тебе не терпелось спросить меня, Кейтлин? Где я тусуюсь? Когда я совершил свой первый укус? Какие женщины мне нравятся? Что я делаю, когда не совершаю преступлений? С какого места на человеческом теле мне нравится кормиться? — он потянулся за другим инструментом. — Все эти неуместные маленькие вопросы.

— Ты тусуешься в основном на восточной стороне Блэкторна, но иногда приезжаешь на запад. Ты предпочитаешь подвальные бары и клубы. Тебе нравятся ваши женщины опытные, немного банальные, но сексуальные, не будучи распутными. Очевидно, тебе нравится механика и игры в карты. Когда ты кормишься, ты предпочитаешь шею или внутреннюю поверхность бедра. Я не знаю, когда ты первый раз укусил, но предполагаю, что ты был довольно молодым.

Её внимание к нему не дрогнуло, пока она неуверенно ждала его подтверждения.

Казалось, прошла целая жизнь, прежде чем он ответил:

— Какое моё второе имя?

— Джеймс. Кейн Джеймс Мэллой. Если записи верны.

Он почти улыбнулся, его взгляд мимолетно встретился с её глазами, прежде чем он снова обратил своё внимание на то, что он делал.

— Настоящий маленький охотник, не так ли?

— Я изучила архивы. Ты переехал в этот район незадолго до того, как правила вступили в силу. Ты выкупил большую часть восточной части, часть юга и севера. Мы не знаем точно, откуда ты явился, но есть указания на то, что возможно откуда-то с севера. Клан Мэллой господствовал там на протяжении веков. Твоя семейная линия восходит к периоду до 1200-х годов, хотя мы не знаем, как ты вписываешься в эту временную шкалу. Для вампира необычно мигрировать так далеко от своей родины. Особенно магистру вампиров, — она сделала паузу. — Должно быть, у тебя была веская причина уехать. Может быть, стимул получить что-то новое под свой контроль?

— Я здесь не для того, чтобы контролировать, Кейтлин, просто из-за желания хорошо провести время. Один долгий отпуск.

— Большинство плавают, читают или отправляются в поход в отпуске. Они не убивают, не калечат и не нападают на других отдыхающих.

Она могла бы поклясться, что заметила ещё одну мимолетную улыбку, но с таким же успехом это могла быть насмешка.

— Когда я вижу что-то выходящее за рамки, я что-то с этим делаю. Именно так поступают магистры вампиров. Мы следим за порядком. Это то, что диктует наша родословная. И мы чертовски уверены, что справляемся с этим лучше, чем представители Высшего Ордена, восседающие на своих тронах в Мидтауне, кланяющиеся таким, как ты, самопровозглашенным властям.

— Высший Орден активно сотрудничает с Всемирным Советом по многим вопросам, дабы улучшить положение вашего вида.

Он резко выдохнул.

— Ты веришь в это не больше, чем я. Не больше, чем верит любой вампир, который не живёт в привилегированном Мидтауне.

— Я знаю, что ситуация не идеальна, но соглашения были достигнуты. Соглашения, подписанные вашим Высшим Орденом.

— Они не относятся к моему Высшему Ордену. Я не имею к ним никакого отношения.

— Значит, это правда — магистры вампиров — это отдельная раса внутри вида.

Он вывернул ещё одну деталь из своего мотоцикла.

Она нахмурилась из-за его молчания.

— Это правда, что ты кормишься двойным питанием? Что используешь кровь и энергию? Правда, что именно это отличает тебя от других?

Она знала, что ей нужно быть осторожной с тем, как далеко она заходит.

— Высший Орден нервничает из-за тебя, верно? Потому что ты сильнее?

Он удостоверил её только взглядом.

— Поэтому, когда ты видишь что-то выходящее за рамки, ты говоришь, что надо что-то делаешь с этим, — добавила она. — Ты думаешь, у тебя есть на это право?

— Я не причиняю вреда никому, кто этого не заслуживает.

— Значит, все, кому ты когда-либо причинил боль, напрашивались на это?

Он потянулся за своей бутылкой и откинулся на согнутую руку, каждый напряженный мускул на его бицепсах, плечах и груди соблазнительно напрягся.

— Проблема с вами, агентами третьих видов, в том, что вы так долго сосредотачиваетесь на том, что я сделал, вы не спрашиваете, почему я это сделал. Как я уже сказал, у нас разные взгляды. Как ты думаешь, почему люди, у которых вы берёте интервью, не говорят? Ты думаешь, это исключительно из-за страха? Тебе никогда не приходило в голову, что это происходит из-за того, что они понимают, что как есть? Что они лояльны? Происходят вещи, о которых твой вид понятия не имеет.

Она направилась обратно к скамейке.

— Тогда расскажи мне. Помоги мне понять.

— Нечего понимать, кроме того, что в вещах есть порядок. Старый порядок. Некоторым говорят, что делать; другие берут на себя ответственность, потому что они рождены с этим правом или заслужили его. Вот и всё.

— А кто ты из них?

— Я родился с этим, и мои действия мотивируют меня продолжать это. Что бы ни говорилось в ваших отчётах, есть две простые причины, по которым вы не можете подтвердить половину этих обвинений: это либо ложь, либо необоснованность. И ваши так называемые свидетели знают это.

— У тебя было масса возможностей, чтобы о тебе судили справедливо. Ты предпочитаешь избегать этого.

— Что, с точки зрения ПКВ, отражает мою вину, в отличие от того, что мне наплевать на ваши системы. Я не подотчетный ПКВ… или кому-либо ещё.

— Это верно, ты выше любых убеждений, кроме своих собственных.

Он поставил бутылку обратно на пол и вытер руки ближайшей тряпкой.

— Я, несомненно, выше Картера. И я чертовски уверен, что мне не нужно оправдываться перед его миссией превосходства. Его методы не имеют ничего общего с защитой нашего вида, что бы он ни утверждал. Он хочет контролировать нас. Он хочет удержать людей на вершине, в то время как сам слишком самонадеян, чтобы понимать, что здесь нет конкуренции.

Снова взяв своё пиво, он встал и направился к ней. — Если бы мы хотели быть на вершине, мы бы уничтожили вас мгновенно.

Она вцепилась в край верстака, когда он остановился перед ней, от его теперь безраздельного внимания каждый волосок у неё на затылке встал дыбом. Его мужской аромат дразняще задержался на коже, смешиваясь с запахом пива и машинного масла.

— Ты уверена в этом, ведь так?

— У нас есть свой способ справляться с вещами. Эффективные способы.

— Ты имеешь в виду, с помощью угроз, пыток и убийств?

Он провёл краем бутылки по её ключице.

— Посмотри на себя, занимающую высокую моральную позицию. Нет ничего менее морального, чем заглядывать в самую интимную часть видов и красть их мысли и воспоминания.

Кейтлин с трудом сглотнула, услышав негодование в его тоне.

— За исключением, когда это выгодно, — сказала она, отказываясь поддаваться страху интимности акта.

— Ваш вид раньше помогал нам поддерживать порядок; в этом не было ничего плохого. Теперь вы просто прогибаетесь и кланяетесь контролирующим уродам, которые думают, что у них есть право указывать моему виду, как жить.

— Ты имеешь в виду, в отличие от чтецов теней, порабощённых такими, как ты? Продажа информации, которая вызвала споры, беспорядки и нелояльность. Это место суда, чтобы судить. Я просто действую как зеркало, обнажая правду… не более того.

— Истины о мире, о котором ты ничего не знаешь. Не имеешь никакого опыта.

— Я видела достаточно.

— Правда? — он снова поднёс бутылку к губам. — Ты знаешь, что именно поэтому Картер хочет заполучить меня, верно? Ты же знаешь, что он не хочет сажать меня в тюрьму? Или он забыл сообщить тебе эту часть?

Беспокойство охватило её.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, ты же знаешь, он хочет, чтобы я на него работал. Он ведь сказал тебе это, верно?

Она резко выдохнула.

— Да, конечно. Ему отчаянно нужен вампир на жаловании.

Он задумчиво нахмурился.

— Так он тебе не сказал?

Кейтлин попыталась прочитать любой намек на ложь в его глазах, но они были такими же искренними, как и тогда, когда он прижал её к столу.

— Работать на него, делая что именно?

Кейн подошёл к ней и поставил бутылку на скамейку.

— Картер хочет править третьими видами с помощью железного прута, — сказал он, убирая инструменты. — Как ты думаешь, почему он один из самых ярых сторонников сохранения третьих видов разобщёнными? Он держит нас порознь, потому что, если бы мы когда-нибудь собрались вместе, у вас у всех не было бы ни единого шанса. И перспектива иметь магистра вампиров под своим контролем в случае, если это когда-нибудь всё-таки начнётся, что ж, это слишком большая сила для одного человека, чтобы её игнорировать. Он знает, что лучший способ контролировать третьи виды это с помощью одного из них. А Картеру нравится контроль.

— И что делает тебя таким особенным?

Он улыбнулся, снова потянулся за бутылкой и, прислонившись бедром к верстаку, сделал глоток.

— Спрашивает мой охотник.

— Думаю, у тебя серьёзный случай мании величия, Кейн.

— Со сколькими другими магистрами вампиров ты сталкивалась, Кейтлин? Или даже слышала за последние пятьдесят лет? Я зашёл в пространство Картера, и он увидел возможность. Точно так же, как он увидел бы возможность в том, что я приду за тобой. Та самая причина, по которой ты сейчас здесь.

Её пульс участился.

— Это не имеет никакого отношения к Ксавьеру.

— Что? Ты привлекаешь меня, а Картер не спускается со своей башни из слоновой кости, чтобы вмешаться?

Понимающий блеск в его глазах усилил её беспокойство.

— Почему нет безопасного дома, Кейтлин? Почему я смог просто войти в твою спальню и забрать тебя?

— Ты знаешь, мне нужно было увидеть тебя снова.

— Но, судя по тому, что ты мне рассказала, они этого не хотели. Конечно, было бы необходимо настоять на том, чтобы тебя отвезли в безопасное место после нашей небольшой интимной встречи. Итак, какие у тебя от него инструкции? Что тебе сказали делать?

Она почувствовала, что колеблется, но не проговорилась.

— У меня нет никаких инструкций. Меня отстранили от работы.

Он слегка нахмурился, в его глазах всё ещё светилось подозрение.

— Это правда?

— В ожидании полного расследования за неподобающее поведение. Из-за того, как я захватила тебя в плен.

Его губы изогнулись в намёке на улыбку.

— Незапятнанная Кейтлин Пэриш. Это, должно быть, больно, — он быстро окинул её взглядом. — Так что теперь это только между тобой и мной, не так ли?

— Похоже на то.

Она знала, что должна отвлечь его, и быстро.

— Так почему бы тебе тоже не быть откровенным со мной, Кейн. И сказать мне, чего ты хочешь от меня.

Он тронулся с места, подошёл к своей машине и захлопнул капот.

— Тебе уже становится скучно, Кейтлин?

— Сидеть и пялиться в телевизор почти три часа? Наблюдать, как ты ухаживаешь за своими машинами? У меня сегодня бал.

— Значит, ты предпочла бы ещё немного времени один на один?

— Я бы предпочла, чтобы ты просто перешёл к делу и сказал мне, чего ты хочешь от моей души.

Он направился обратно к двери, его уверенная улыбка нервировала её, расстраивала.

Она быстро полезла в ящик с инструментами и схватила одну из отверток поменьше. Она оторвалась от верстака как раз в тот момент, когда он посмотрел на неё через плечо.

Она опустила взгляд, следуя за ним. Она спрятала рукоятку отвертки в ладони, прижав корпус к запястью, когда незаметно спрятала руку в складках платья. Она прокрадётся к дивану и спрячет её под одной из подушек сиденья. Ей придётся действовать быстро и быть осторожной.

Он ждал на пороге, прислонившись спиной к открытой двери и скрестив руки на груди.

Её сердце колотилось, пульс участился, когда она шагнула вперёд, чтобы проскользнуть мимо него. Но как только она переступила порог, Кейн протянул ей руку.

Он щёлкнул пальцами, подняв ладонь вверх.

Её желудок подпрыгнул. Кейтлин сглотнула сильнее, чем ей хотелось бы. Она крепче сжала отвертку. Но когда она снова посмотрела на него, его безжалостные глаза сказали ей, что она либо отдаст её добровольно, либо он возьмет её. И было более чем очевидно, кто пострадает в процессе.

Неохотно, недовольно, она опустила отвертку в его ожидающую ладонь.

Он разозлится. Вероятно, привяжет её обратно к кровати.

Затаив дыхание, отчаянно пытаясь оторваться от его пристального взгляда, она сделала ещё один шаг, чтобы пройти мимо него, но Кейн немедленно прижал ладонь к стене перед ней, преграждая ей путь.

Он бросил отвертку обратно в соседнюю комнату, закрыл и запер дверь.

Она попятилась к стене, когда он положил руку с другой стороны её головы, забаррикадировав её, воздух потрескивал между ними, клаустрофобия ниши была неприятно интимной.

Она снова посмотрела в его тёмно-синие глаза, и внезапная волна возбуждения разлилась меж её ног. Она отчаянно хотела почувствовать отвращение, но этого просто не происходило. Снова она попыталась заполнить свою голову всеми ужасными вещами, которые он совершил согласно его профилю, чем угодно, лишь бы обуздать поверхностное дыхание, которое в тот момент не имело ничего общего со страхом. Ей было интересно, как много из этого он улавливает, и воспользуется ли он этим в своих интересах прямо здесь и сейчас.

Она задавалась вопросом, попытается ли она остановить его.

— Ты должна смириться с тем, что только один из нас будет контролировать это, Кейтлин, — сказал он, его пристальный взгляд был неумолим. — И то, что ты пытаешься взять бразды правления в свои руки, как ты делала прошлой ночью, как ты пыталась сделать только что, лишь заставляет меня ещё больше хотеть всё контролировать. Попытаешься ещё раз выкинуть какую-нибудь подобную глупость, и я привяжу тебя обратно к кровати. Только на этот раз это будут запястья и лодыжки. Я ясно выражаюсь?

Она обиженно кивнула, спокойствие в его тоне только усилило искренность угрозы. Её горло сжалось, когда она использовала всю свою силу воли, чтобы не отвести глаз от его пристального взгляда.

— Хорошо, — сказал он.

Он опустил руку, которая преграждала ей путь. Но вместо того, чтобы позволить ей пройти, он взял её за запястье и потянул от стены.

Он засунул ключи в карман пальто, висевшего на крючке, и вывел её из ниши.

— Мне не нужен сопровождающий, — сказала она, когда он прошёл мимо кухни, по пути прихватив пиво со стойки.

Она хотела вырвать своё запястье, но сила его хватки уже говорила ей, что это будет бесполезно.

— Ты высказал свою точку зрения.

— Да, но мне нужно принять ванну. И поскольку я явно не могу повернуться к тебе спиной ни на секунду, ты идёшь со мной, — он посмотрел на неё. — Если, конечно, ты не предпочтёшь сейчас вариант с кроватью?

ГЛАВА 10

Кейтлин схватилась за раковину позади себя, когда Кейн повернулся к ней спиной и опустился на колени на ступеньках углубленной в пол ванны.

Он наклонился вперёд, чтобы открыть краны, его подтянутый зад и стройные бёдра обрисовались в джинсах; мышцы предплечья и бицепса напряглись.

Она старалась смотреть куда угодно, только не на него.

— Ты не можешь винить меня за то, что я планировала свой побег.

— Нет, — сказал он, снова поворачиваясь к ней лицом и садясь на ступеньки.

Его сильные, ловкие пальцы ловко расшнуровывали ботинки. Он сбросил их, снял носки.

— И ты не можешь винить меня за то, что я не выпускаю тебя из виду.

Он встал и сделал последние пару шагов вниз по ступенькам.

— Ты слишком дотошная для своего же блага.

Он снял заляпанный маслом жилет, полностью обнажив своё скульптурное гибкое совершенство, каждый напряжённый и чётко очерченный мускул на спине, плечах и руках изгибался в такт движению. Он расстегнул джинсы и сбросил их вместе с чёрными трусами на пол.

Кейтлин резко перевела взгляд на окна, но украдкой взглянула на него, услышав, как он опускается в ванну.

— Но продолжай доказывать, что ты заноза в заднице, и я начну терять терпение, — добавил он.

Он смыл мотоциклетное масло и смазку с рук, прежде чем потянулся за пивом. Он погрузился ещё немного в воду, так что она могла видеть только верхнюю часть его груди. Одна мокрая рука покоилась на ступеньках, другой он прижимал бутылку к стене. Как будто её там вообще не было. У него даже хватило наглости закрыть глаза.

— Что… как это было на кровати? Когда ты навязывал себя мне?

— Если ты называешь это тем, что кто-то навязывал себя тебе, значит, ты вела очень замкнутую жизнь.

Он поднёс бутылку к губам и сделал медленный, размеренный глоток.

— Как бы ты это назвал?

— Ты была тем, кто подстрекал меня. Ты не должна говорить то, чего не имеешь в виду.

— Значит, это моя вина, что ты не можешь себя контролировать?

— Мне кажется, я очень хорошо контролировал себя.

— Ты укусил меня.

— Я попробовал тебя на вкус, — он посмотрел на неё. — Несмотря на то, что говорится в ваших отчетах, я никогда в жизни не навязывал себя женщине.

— Полагаю, это наряду со всеми другими преступлениями, которые ты на самом деле никогда не совершал.

— Как я уже говорил… я не сделал и трети того, что, по словам Картера, я сделал.

— Значит, он тебя подставил? Он солгал, потому что так сильно тебя хочет?

Он снова закрыл глаза.

— Верь во что хочешь, Кейтлин. Для меня это не имеет никакого значения.

Она, молча, наблюдала за ним, его безразличие разжигало не только её раздражение. Она задержала взгляд на его руке, свободно сжимающей бутылку, прежде чем её взгляд переместился на ближайшую к ней руку. Она осмотрела каждый изгиб, прежде чем поднять взгляд к его блестящему плечу. Она сосредоточилась на его скульптурной груди, сердце внутри только и ждало, чтобы его прочитали. Она задержалась на его глазах, на тёмных густых ресницах, которые были опущены, скрывая красоту за ними. Она провела языком по зубам, изучая эти губы с сексуальным изгибом, к которым так легко можно было наклониться и поцеловать.

Чёрт, ей нужно было сосредоточиться на работе, ради которой она здесь. И быстро.

— Если бы ты позволил мне прочитать тебя, я бы сама узнала правду.

Проблеск его улыбки согрел её гораздо больше, чем ей было нужно прямо сейчас.

— Хорошая попытка, но прочтение меня убило бы тебя.

Она нахмурилась.

— С каких это пор?

— Всегда. Поверь мне, ты не хочешь этого.

— Возможно, я видела нечто более тёмное, чем то, что у тебя внутри, Кейн.

Он открыл глаза, посмотрел на неё, а затем снова закрыл их.

— Я сомневаюсь в этом, — сказал он, непринужденность в его низком, гортанном тоне была сексуальной, соблазнительной.

— Ты понятия не имеешь, что я видела за эти годы.

— Я знаю, ты никогда не видела магистра вампиров изнутри. Ты попытаешься проникнуть в глубины моей тени и больше никогда оттуда не выйдешь. Одна только утечка энергии убила бы тебя за считанные минуты. Мои секреты, не говоря уже о секретах моей расы, находятся в полной изоляции. Назови это механизмом самозащиты.

— Или назови это удобным предупреждением, чтобы никто не пытался.

Он ухмыльнулся, снова поднося бутылку к губам.

— То есть ты хочешь сказать, что я никогда не смогла бы тебя прочитать? — добавила она.

— Даже если бы ты прошла через блок… а это одно большое «если», я могу гарантировать, что ты бы не выжила.

— Исла выжила.

— Потому что её выживание помогло мне выбраться из того места. В любом случае, она была слишком слаба, чтобы сражаться дальше первой базы.

— Я не такая. И я готова пойти на риск.

Он посмотрел на неё, слегка сузив глаза.

— Ты что, не поняла, что я сказал? Ты положишь эти чувствительные кончики пальцев на любую из точек моего пульса, и я свяжу тебя и заткну рот кляпом раньше, чем ты почувствуешь хотя бы одно биение — ты меня понимаешь?

Она посмотрела в напряжённость его тёмно-синих глаз и поняла, что он имел в виду каждое слово. Она неохотно уступила, вместо того чтобы принять вызов.

— Прекрасно.

Но на этот раз он не отвёл глаз, его пристальный взгляд задержался на ней на пару неловких секунд. К её досаде, она не выдержала и снова первая опустила взгляд.

— Подойди и сядь.

В животе у неё всё перевернулось, она крепче вцепилась в раковину. Она мельком взглянула на него.

— Мне и здесь хорошо.

— Это была не просьба, Кейтлин.

Она встретилась с его неумолимым взглядом. Того факта, что это была директива, было достаточно, чтобы побудить её бросить ему вызов, несмотря на её решение быть уступчивой. Но, скрепя сердцем, она выбрала разумный вариант и пересекла ванную комнату. Её вызывающая жилка искушала её пойти и сесть в дальнем углу ступенек, как можно дальше от него, но она знала, что он только подзовёт её ближе. Вместо этого она села на полпути наверх, посередине, лицом к раковине, избегая интимности чего-либо большего, чем сидеть к нему боком. Поставив ноги на следующую ступеньку вниз, она обхватила руками колени. Она чувствовала спиной тепло пара, ранний утренний ветерок дул в окна. Стук начинающегося дождя раздавался по стеклу и брусчатке снаружи, эхом разносясь по ванной.

— Ты всегда была такой застенчивой?

Она нахмурилась, раздражённая трепетом в своей груди. Она взглянула на него, оглянувшись.

— Я не застенчивая.

— Твой взгляд упал на пол быстрее, чем моё полотенце.

— Может быть, образы тебя обнаженного… это не те образы, которые я хочу запечатлеть в своём сознании.

Она снова посмотрела на окна, повернув к нему затылок. Даже в тусклом свете она боялась, что он увидит, как она покраснела.

— Итак, ты хочешь знать обо мне всё… до тех пор, пока я остаюсь полностью одетым.

Она сосредоточилась на стуке дождя. Сейчас было не время замыкаться в себе. Она должна была превратить эту ситуацию в возможность. Она должна была подумать обо всём, что ей так хотелось узнать о нём. Ей нужно было попытаться поддразнить в разговоре, почему он общался с Джаском Тао, не говоря уже о том, что он знал об убийце её родителей.

Она снова бросила на него взгляд поверх плеча.

— Сколько тебе лет?

— Чуть больше четырехсот.

Её оценки оказались неточны всего на несколько десятилетий — приблизительное время печально известной смерти его родителей было единственным показателем, который у них когда-либо был.

— Значит, ты помнишь, как было раньше. Я имею в виду, до того, как ваш вид вышел в свет.

— Жизнь до Всемирного Совета? Перед сегрегацией? — он сделал ещё один глоток. — Конечно. Эти восемьдесят лет с тех пор, как они пришли к власти, я хотел бы забыть.

— Разве вы не согласились с правилами?

— А ты что думаешь?

— Высший Орден считал, что к лучшему открыто работать для достижения общих целей.

— Ты ведь не из тех, кто верит, что мы когда-нибудь найдём общий язык, не так ли?

Она нахмурилась, услышав насмешку в его тоне.

— Что-то должно было быть сделано.

— Да, например, согнать нас всех в такие места, как Блэкторн, со всеми отбросами и преступниками, вашего вида, и установить границы, чтобы убедиться, что мы останемся там.

— Зачем ты пришёл сюда, Кейн?

Он, молча, удерживал её взгляд, пока у неё не осталось другого выбора, кроме как отвести глаза. Он всегда собирался раскрывать только то, что хотел раскрыть, это было очевидно.

— Я знаю, что обстановка не идеальна, — сказала она, глядя вниз на выложенный плиткой пол.

— Тогда почему ты поддерживаешь это?

— Потому что в данный момент альтернативы нет.

— Скорее потому, что ты также не веришь, что есть какие-то точки соприкосновения. Потому что ты знаешь, что ваш вид никогда не будет доверять нам настолько, чтобы позволить нам общаться с твоей семьёй, твоими друзьями, работать бок о бок с вами, вносить свой вклад в конституции и правила, во всё, что может сбить вас с пьедестала власти. Потому что, когда всё сказано и сделано, ваши инстинкты говорят вам, что мы враги. И вы объединяете все третьи виды вместе, потому что, если впустить одного, мы войдём все.

— Мы знаем о пророчествах, Кейн. Мы знаем, что ваш вид пытался сохранить их в секрете, но они просочились наружу. Возможно, перспектива того, что вампиры однажды захватят власть, может стать небольшим фактором в том, что Всемирный Совет воспротивится вашим призывам к равенству. Что-то, что говорит нам, что такое же равенство не будет ключевой целью вампиров, если это пророчество верно.

— Итак, мы остаемся в заключение до тех пор, пока какая-нибудь сказка не подтвердится.

Она оглянулась на него.

— И это то, что ты думаешь? Что это сказка?

Он почти улыбнулся, снова поднося бутылку к губам.

— Так я здесь не поэтому?

Раздраженная его молчанием, она перевела взгляд вперёд.

— Так я здесь не поэтому?

— Кто такой Роб? — спросил он.

Её сердце пропустило удар. Это было последнее имя, которое ей нужно было услышать. Она чуть было не спросила, откуда он о нём знает, но потом вспомнила об открытках в своей квартире.

— И почему он подарил тебе сразу пять открыток на день рождения?

Она сердито посмотрела на него.

— Ты рылся в моих вещах?

— Почта. Рабочие документы. Ящики. У тебя есть сексуальное нижнее бельё, учитывая, что никто никогда его не видит. Или это на случай, если Роб вернётся?

Она переключила своё внимание обратно на раковину, подальше от ласки в его глазах.

— Ты не имел права читать открытки.

— Он бывший?

Она хранила молчание.

— Он был твоим первым? — настаивал он. — Может быть, даже твоим единственным?

Она сжала губы, смущение согрело её лицо.

— Кто закончил это?

Она хмуро посмотрела на него через плечо.

— Какое это имеет отношение к чему-либо?

— Мне интересно.

— Так, ты можешь использовать всё, что узнаешь, против меня?

— Он был хоть сколько-нибудь хорош?

Она снова посмотрела на окна, снова предоставив ему полный обзор своего затылка.

— Я не собираюсь вести этот разговор с тобой.

— Так вот чем это закончилось? Неужели он не справился с этой работой? Или всё дело в тебе?

Она сосредоточилась на нежных капельках дождя, пытаясь собраться с мыслями.

— Такая красивая и чувственная девушка, как ты. Может быть, у него просто не хватило навыков, чтобы извлечь из этого максимум пользы.

Жар снова окрасил её щеки. Это был обоюдоострый комплимент, она знала это. Насмешка. Ирония. Она сместилась, чтобы встать, но он поймал её за плечо, удерживая на месте. Его рука, тёплая от воды, казалась почти человеческой.

— Я не говорил, что ты можешь двигаться, — сказал он.

Его хватка, хотя и нежная, достаточно напомнила, что он всё ещё главный. В равной степени напоминание самой себе не быть слишком фамильярной. Он был любезен только потому, что её уступчивость позволяла ему быть таким.

Шевеление внизу её живота было мгновенным. Её сердце бешено колотилось. Она смотрела прямо перед собой, отказываясь смотреть в глаза, и надеясь, что отсутствие сопротивления побудит его отпустить её.

— Может быть, мне следует спросить его, раз ты явно не хочешь отвечать.

Она бросила на него свирепый взгляд.

— Оставь его в покое.

— Слишком защищаешь его. Сладкая. Жаль, что он не может сделать то же самое для тебя, — он отпустил её руку. — Ты рассказала ему обо мне?

— Я не обсуждаю работу вне её.

— Но я больше, чем просто работа, не так ли, Кейтлин? Я вампир, который может спасти твою жизнь.

Она заглянула глубоко в его глаза. Кейн, подтвердивший это во второй раз, только придал ей решимости.

— Так ты утверждаешь.

— И ты сказала это своему парню? Знает ли он, чего ты на самом деле хочешь от меня?

— Он не мой парень.

— Все твои друзья-мужчины присылают тебе такие открытки, не так ли?

Он сделал большой глоток пива.

— Предполагаю, раз уж открытки так и не были отправлены, это был не самый приятный конец.

— Почему ты так интересуешься им?

— Почему ты так его защищаешь?

— Как бы ты себя почувствовал, если бы я вмешалась в твою любовную жизнь, Кейн?

— У меня нет любовной жизни.

— Только сексуальная жизнь, верно?

Его губы изогнулись в намёке на улыбку.

— Ты всерьёз полагаешь, что так много знаешь обо мне, не так ли?

— До меня дошли слухи.

— И я продолжаю говорить тебе, что ты не можешь верить всему, что слышишь.

— Сколько людей ты убил, Кейн? Среди всех видов.

— У меня недостаточно пальцев, чтобы сосчитать.

Она нахмурилась от его беспечности.

— Неужели он разбил это жизнерадостное сердце, Кейтлин?

Ей отчаянно хотелось встать, выбраться из этого загона, который, казалось, с каждой минутой сжимался всё больше. Но она не собиралась доставлять ему удовольствие повторить эту попытку.

— Роб не имеет к тебе никакого отношения. Ничего общего со всем этим. Оставь его в покое.

— Вау, когда-то он определённо что-то значил для тебя, — его взгляд не дрогнул. — Это из-за него ты с тех пор одна? Или ты уже увидела то, что хотела, правда в другом месте? Кого-то, кого ты хотела больше?

Она нахмурилась, заметив насмешку в его чарующих глазах.

— И кто бы это мог быть, Кейн?

Он переместил свою руку так, чтобы она легла чуть ниже поясницы, и от осознания её присутствия у неё заболел позвоночник.

— Почему ПКВ, Кейтлин? Я имею в виду, из всех подразделений, в которых ты могла бы работать, почему вампиры?

— Я пошла туда, где была вакансия.

— И всё же это немного тёмное и опасное место для такой девушки, как ты.

Ей захотелось закатить глаза от того, сколько раз за эти годы она слышала эту реплику. Это всё ещё не подавляло её потребности бросить ему вызов. Она слегка повернулась к нему лицом.

— Такая девушка, как я? И на кого я похожа, Кейн?

— На ту, которой не дело гоняться за вампирами вроде меня.

Она прищурила глаза.

— Как ты там сказал… маленькая девочка, выполняющая мужскую работу? И всё же мы здесь, тратим время впустую в одном из твоих логовищ, пока ты беспомощно ждёшь, когда я влюблюсь в тебя. Тебе это не кажется немного трагичным?

В его глазах вновь появился намёк на веселье.

— Для девушки, которая смотрит на меня так, как ты, ты очень уверена в своей способности воздерживаться, Кейтлин.

Она выдохнула короткий смешок и снова отвернулась от него, боясь того, что он в противном случае может увидеть.

— Мы не все жертвы наших либидо, Кейн.

— Это то, что ты имеешь против нас, Кейтлин? Разве мы не соответствуем вашим моральным стандартам?

— Я ничего не имею против вампиров. Я встречала много достойных. И я так же готова защищать их, как людей или любой другой третий вид, вот почему я делаю ту работу, которую делаю. Я сосредотачиваюсь на тех, кто не принимает свои лекарства или советы, на тех, кто не следует рекомендациям.

— Руководящие принципы, созданные людьми.

— Мы всё ещё морально доминирующий вид, нравится тебе это или нет. Души всегда будут перевешивать тени.

— Согласно вашим представлениям. Вашей религии.

Она оглянулась на него.

— В любом знании душа является основой морали.

— А я думал, что это были решения, которые кто-то принимал.

— Основываясь на том, что ты считаешь правильным. И это то, что диктует тебе твоя душа.

— Значит, кто-то без души неспособен принимать правильные решения? — спросил он.

— Самопожертвование — величайший признак нравственности. К сожалению, третьи виды на это неспособны. Они могут поступать правильно, но, в конце концов, это всегда вопрос самосохранения. Тени внутри вас, там, где должны быть ваши души, доказывают, что надежды на искупление нет.

Он улыбнулся.

— Ты, правда, в это веришь, не так ли?

— Почему ты сдержался ранее, на кровати? Это из-за совести? Базовое понимание того, что является плохим? Нет, всё потому, что ты хочешь получить что-то от этого. Ты думал, что сдерживание заставит тебя казаться, что ты контролируешь свои эмоции, чтобы ты мог начать завоевывать моё доверие. Ты сдерживался, потому что хочешь, чтобы я хотела тебя. Тебе нужно, чтобы я захотела тебя, дала тебе своё согласие, чтобы твой план сработал.

— Помнится, мне я говорил тебе, что мне не нужно будет соблазнять твою душу.

Беспокойство сдавило её грудь.

— Это единственный способ добраться до души чтеца теней.

— Так ли это?

Она уставилась на него.

— Ты хочешь сказать, что это не так?

Он выдавил из себя намёк на улыбку.

— Ты выглядишь почти разочарованной.

Она резко выдохнула и снова посмотрела вперед.

— Ты такой до невозможности высокомерный, Кейн.

— Я не высокомерен. Я просто говорю всё как есть. И в тебе определенно есть маленькая искорка для меня, — сказал он, поглаживая большим пальцем основание её позвоночника, таким способом, который она сочла вызывающим и удивительно игривым.

Она не потрудилась это отрицать. Она даже не была уверена, что сможет прозвучать достаточно убедительно, чтобы даже попытаться это сделать. Вместо этого она обхватила колени руками и сосредоточила своё внимание на чём-то перед собой. Дождь продолжал барабанить, напряжение в её груди усиливалось по мере того, как минуты проходили в тишине. Она провела руками по голеням, чтобы успокоиться. Влажный блеск от водяного пара, исходящего из ванны, слегка покрывал её кожу.

Она отругала себя за то, что вздрогнула, когда он протянул руку и откинул её волосы назад, перекинув их через плечо, и провёл тыльной стороной пальцев по её артерии.

— Тебя когда-нибудь кусали? Для удовольствия, я имею в виду.

Её сердце подпрыгнуло при мысли о том, как его резцы погрузятся в неё. Она ненавязчиво отмахнулась от него и откинула волосы назад, через плечо.

— Я не согласна с кормлением. Есть системы. Протоколы.

— В этом настоящая причина? Большинство людей отталкивает боль. Но это не обязательно должно быть болезненно. Во всяком случае, не более болезненно, чем секс. Нет, если всё сделано правильно. Этого не может быть, иначе люди не отдавали бы себя снова и снова.

— И я видела, что эта зависимость делает с людьми. Нет никакой разницы нейромедиатор это или фермент или что-то ещё, именно вы одурманиваете их и заставляете думать, что они в этом нуждаются.

— Люди продолжают возвращаться, потому что это приятно. Некоторые даже предпочитают это сексу. Это совершенно другой кайф, другой вид близости.

Он провел тыльной стороной ладони вверх по её предплечью, его прохладные пальцы были дразняще свежими на фоне тепла её кожи. Но она не двигалась. Она не вызвала бы у него той реакции, которой он добивался. Не в этот раз. И что-то, что-то в чувственности этих пальцев, заставило её подождать, чтобы увидеть, что он сделает дальше.

— Укусы не должны быть агрессивными. Вообще-то всё как раз наоборот. Раньше укусы были такой же защитой, как и само кормление. Если кого-то укусили, другие вампиры оставляли их в покое. Вампир получал постоянного кормильца, а кормилец, в свою очередь, был защищен благодаря своей лояльности. Это была особая связь. Истинные друзья с преимуществами.

— И отличный способ создать собственный гарем. Для меня это больше похоже на крышевание.

— Ты такого низкого мнения обо мне, Кейтлин.

— Я слишком много знаю о тебе.

— Нет, ты думаешь, что знаешь обо мне.

— Ты мало что сделал, чтобы доказать, что я неправа.

— Я ничего не сделал, чтобы доказать твою правоту, кроме как похитил тебя. В остальном, на мой взгляд, я был более чем цивилизован.

Она оглянулась на него.

— И если бы я не остановила тебя на кровати, как далеко бы ты зашёл?

— Так далеко, как ты хотела, чтобы я зашёл.

Её желудок сжался от едва уловимого запугивания в его взгляде. Она снова посмотрела вперёд. Она не могла тут оставаться. Она не могла сидеть вот так. Не могла слышать этот низкий хриплый голос, бросающий вызов самым интимным частям её тела. Но бегство дало бы ему всё, что ему было нужно, чтобы понять, что она дрогнула.

— Только не говори мне, что ты никогда не задавалась вопросом, на что это было бы похоже.

— Ты всерьёз льстишь себе, Кейн.

— Что мне льстит, так это то, как ты смотришь на меня, — сказал он, проводя тыльной стороной ладони вверх по её позвоночнику.

Она затаила дыхание от медленной ласки, поднимавшейся к её затылку. И когда он провёл тыльной стороной этих пальцев по её лопатке к ближайшему к нему плечу, каждый крошечный волосок на её затылке встал дыбом. Дрожь рикошетом пробежала по ней, когда он погладил её по предплечью, спустившись до внутренней стороны локтя. Но Кейтлин оставалась совершенно неподвижной.

Она чувствовала, что он наблюдает за каждой её реакцией. Но она не собиралась проявлять слабость, как он ожидал от неё. Особенно не тогда, когда его прикосновения были такими шокирующе навязчивыми, когда он забрался под её короткий гофрированный рукав и рукой обхватил её плечо.

Когда он скользнул рукой по поднимающимся вверх изгибам её грудей, она ухватилась за ступеньку по обе стороны от себя. Она вздрогнула от сильной волны в животе, близость была почти невыносимой.

Она думала, что сломается, когда его пальцы умело расстегнули первые три пуговицы на её платье, но обнаружила, что не желает двигаться. И поскольку ослабленная ткань позволила ему опустить рукав её платья, он спустил бретельку её бюстгальтера, так что её плечо оказалось полностью обнажённым. Она могла сосредоточиться только на том, чтобы успокоить дыхание, наслаждаясь чувственностью его большого пальца, массирующего узелки на её плече. Кончики её пальцев покалывало от желания прикоснуться к нему, но всё же она отказывалась доставить ему удовольствие от движения.

Кейн скользнул рукой по её ключице, но вместо того, чтобы снова убрать руку, он дотянулся до её предплечья. Вода брызнула вокруг него. Он опустился на колени, встав позади неё. Плечи в нескольких сантиметрах от неё, временное тепло от его влажной груди проникало сквозь хлопок её платья.

— Такое сильное напряжение вредно для тебя, — сказал он.

— Как и то, что твои клыки находятся так близко к моей шее.

— Это резцы. Клыки — так дико.

— А ты не дикий?

— У меня бывают свои моменты. Но не волнуйся, я не собираюсь тебя кусать, — сказал он, его тон выдавал его улыбку. — Не без твоего согласия.

— Как это по-рыцарски с твоей стороны.

Он снова откинул её волосы в сторону, но на этот раз, обнажив правую сторону её шеи.

— Умерь сарказм, — сказал он, его большой палец ласкал обнаженный пульс, бьющийся под её кожей. — Или у меня может возникнуть искушение передумать.

Его мягкий, чувственный поцелуй в затылок ошеломил её. Она вздрогнула и ухватилась за покрытую ковром ступеньку. Но она всё равно не собиралась двигаться. На этот раз она увидит, как далеко он готов зайти. Именно то, что печально известный Кейн Мэллой сделает дальше.

Всё ещё держа её за предплечье, одновременно захватывая другое, он прижал её к себе, влага его руки проникала сквозь её платье. Этот шаг был так тщательно спланирован, что она могла почти восхищаться им за это. И когда он скользнул другой рукой вверх по её горлу, его пальцы с лёгкостью охватили его, она подумала о том, как легко он мог бы свернуть ей шею.Вместо этого он наклонил её голову набок, ещё больше обнажая шею.

Её сердце болезненно заколотилось, прилив тепла между ног привел её в замешательство. Она знала, что не смогла бы сейчас пошевелиться, даже если бы захотела, даже учитывая его возможную неустойчивость из-за того, что он всё ещё стоял на коленях в ванне.

Но она не хотела двигаться. Это был простой факт. Она не хотела никуда идти. Надёжная хватка его руки, обёрнутой вокруг неё, и твёрдость его груди, прижатой к её спине, были шокирующе обнадёживающими, а не пугающими, как она ожидала.

— Скажи мне, — попросил он, соблазнительно наклонившись к её уху. — Чего ты больше всего боишься, Кейтлин? Что я могу сделать с тобой или как я заставляю тебя чувствовать?

Чёрт, она хотела, чтобы он перестал называть её по имени. Каждый раз, когда он произносил её имя, по её коже пробегали мурашки. Её имя звучало как мелодия от его нежного хрипа. Она сглотнула сквозь пересохшее горло, когда он отпустил её шею и скользнул рукой вниз по её телу.

— Ты не заставляешь меня ничего чувствовать, — солгала она.

Она почувствовала его улыбку, когда он поцеловал её в ухо.

— Нет? — спросил он, медленно поднимая её платье.

Она тяжело задышала, когда его прохладная рука коснулась тёплой, теперь обнажённой плоти внутренней части её бедра, неуклонно скользя вверх к интимному жару между её ног.

Кейтлин вздрогнула и сжала руки в кулаки. Она сдвинула бёдра вместе, удерживая его руку на месте.

— Почувствовала это, не так ли? — сказал он, нежно целуя её в шею.

Его зубы сквозь улыбку задели её чувствительную плоть. Он крепче обнял её, сжал руку в кулак и повернул, раздвигая её бедра.

Он нежно скользнул пальцами вниз, к центру её трусиков, дразнящее давление и настойчивость были почти невыносимыми. Он поцеловал её за ухом, отвлекая её достаточно, чтобы она ещё немного раздвинула ноги, давая ему больше свободы, когда он нежно заскользил пальцами взад и вперёд, его большой палец заиграл в опасной близости от её клитора. Она напряглась, ошеломленная тем, что позволяла ему делать, своей собственной влажностью. Её влагалище набухло и пульсировало в ответ на его умелые прикосновения. И он ясно почувствовал это, его пальцы усилили давление. Она подавила вздох и закрыла глаза, наслаждаясь ощущением, как щупальца возбуждения сжимают её тело.

Он дразняще отодвинул её трусики в сторону, его прохладные пальцы коснулись её самой интимной плоти. Волна шока пронзила её, когда средним пальцем он скользнул сквозь складки немного глубже в её лоно, его большой палец умело нашёл и надавил на клитор. Наконец-то она ахнула и высвободила левую руку, хлопнув ею по его руке, её ногти на зажатой руке впились в ступеньку.

Но поскольку Кейн настаивал, Кейтлин прикусила нижнюю губу, чтобы не закричать. И когда его средний палец погрузился глубже в её влажность, она ничего не могла поделать, чтобы сдержать тяжёлое дыхание. Её хватка на его руке усилилась, но он толкнулся глубже.

И когда его большой палец послал сквозь неё ещё один разряд электричества, это было уже слишком.

Она оттолкнула его руку, вырвалась из его ослабевшей хватки и вышла из ванной.

ГЛАВА 11

Кейтлин мерила шагами комнату, её ноги дрожали, руки были прижаты ко рту. Она ненавидела то, как она дрожала, её лоно пульсировало и изнывало от желания к нему. Вспышка возбуждения, которая застала её врасплох, всё ещё была в её сознании.

Его прикосновение, хотя и властным, было нежным и контролируемым, а не настойчивым, как она ожидала. Мысль о том, как его пальцы чувственно пробегают по её коже, и о той опытной лёгкости, с которой он нашёл её самую чувствительную сердцевину, заставила её содрогнуться. Никакой возни. Никакого неправильного направления. Он точно знал, что делает, и в этом было что-то опасно привлекательное. Что-то, что было столь же ужасающим.

Её сопротивление не продлится и трёх дней. Не тогда, когда она была заперта вместе с ним. Весь план был безумным. Ей нужно было выбираться отсюда. Всего несколько часов, а она уже подвергала сомнению свои убеждения.

Её нервировало то, как сильно она хотела его. И она знала, что это неправильно, потому что в этом не было ничего общего с чувствами. Это было сексуально — чисто и просто. То, как она отреагировала на его прикосновения в коридоре и в комнате для допросов, только подтвердило это — он наэлектризовал её. И тот факт, что он это увидел, почувствовал и, не теряя времени, отреагировал, это было слишком возбуждающе. Она хотела, чтобы он был жестоким, бестактным, даже грубоватым, потому что тогда она могла бы сопротивляться ему, но он не был ни тем, ни другим. Вместо этого его самоконтроль и уверенность в себе были опасно волнующими.

Это не должно было сработать. Осознание поразило её сильно и быстро. Она не была для него конкурентом. Напряжение охватило её, и она снова отругала себя за то, что сбежала от него, как какой-то нервный подросток, а не двадцатидевятилетняя женщина. Но одно прикосновение его пальцев сказало ей, что у неё не будет ни единого шанса, если она уступит ему.

Она напомнила себе, что он всего лишь вампир, пусть и магистр, но всё же вампир. Это была её область знаний. Она достаточно повидала их изнутри, весьма поохотилась на них за эти годы, чтобы не иметь оправдания в виде страха или дурных предчувствий. Единственное, что омрачало её рассудок, это её безумное влечение к нему, и она должна была быстро взять себя в руки.

Услышав, как он выходит из воды, она сделала несколько успокаивающих вдохов. Одна мысль об этих настойчивых пальцах заставляла кровь приливать к её самому интимному месту. Она попятилась от двери и собралась с духом.

Он шагнул в дверной проём, выглядя как некий лощёный центурион, завернутый только в своё темно-серое полотенце. Его эрекция прижималась к полотенцу. Он прислонился к дверному косяку, а его скрещенные руки подчеркивали их силу — ещё одно подтверждение того, что, если бы он захотел одолеть её, даже с её тренировками, это было бы без усилий.

— Ты дрожишь, — сказал он, его глаза весело блеснули.

— Я в порядке, — сказала она, сжимая и разжимая руки, прежде чем осознала, что делает это.

Она спрятала руки за спиной.

— Тебе не нужно было убегать от меня. Тебе просто нужно было попросить меня остановиться.

— И ты бы сделал это?

Он уверенно приближался к ней.

— Если бы счёл, что ты говоришь серьезно.

Она не осмеливалась оторваться от его пристального взгляда, отступая синхронно с каждым уверенным, но небрежным шагом, который он делал к ней.

— И ты бы знал это, не так ли? Ты был бы готов пойти на риск?

Она пяткой ударилась о плинтус и вздрогнула.

Его глаза озорно блеснули, когда он поравнялся с ней, его близость снова зажгла в ней искру.

— Это что, вызов?

Она ногтями царапнула по стене под её поясницей.

— Нет.

Он положил одну руку рядом с её головой, а другую свободно опустил на бедро.

— Ты не привыкла, чтобы к тебе подкатывали, не так ли?

— Так вот что это было?

Он мимолетно улыбнулся, продемонстрировав ей сверкнувшие резцы. Он наклонился ближе.

— Возможно, ты и могла бы играть в подобные игры с добродушными, наивными мальчиками, с которыми встречаешься в кофейнях, Кейтлин, но я не такой. Но тогда ты бы не была так возбуждена, если бы я был такой, не так ли? — его губы почти касались её уха. — Я уже в твоей голове. И твоё тело, безусловно, следующее.

В животе у неё всё перевернулось. Он ожидал, что она сдастся, но сработала её защита. Она не будет создавать впечатление слабого противника. Ему нужно было знать, что это ему нужно действовать осторожно, а не ей. Она не собиралась поддаваться его играм разума. Она не собиралась отступать. Дерзкая жилка в ней подняла уровень адреналина на несколько ступеней. Его высокомерие поразило каждое нервное окончание, но более того, мрачное и опасное обещание, которое он произнёс, заставило её бросить ему вызов. Ту ауру, которую он поддерживал вокруг себя, было не так уж трудно разрушить.

— Думаешь, твои пальцы на всех моих кнопках, не так ли, Кейн? Но ты меня не знаешь. Я не фарфоровая… я не так легко раскалываюсь. Мне потребовались годы, чтобы доказать это ПКВ, так что три дня с тобой ничего не значат. Ты можешь думать, что контролируешь ситуацию, но это не так. Единственный контроль, который ты имеешь надо мной: это причинить мне боль или убить меня. Но ни тем, ни другим ты не можешь рисковать, если хочешь получить то, что тебе нужно. Ведь, несмотря на то, что ты говоришь, я знаю, тебе нужно, чтобы я влюбилась в тебя, иначе ты не стал бы тратить своё время. Я нужна тебе, Кейн. Может быть, даже больше, чем ты нужен мне.

Его глаза слегка сузились, но она не могла сказать, было ли это весельем или раздражением.

— Это правда?

— Насколько я знаю, ты мог солгать, когда сказал, что можешь убить то, что придёт за мной. Может быть, именно поэтому тебе нужно добраться до меня раньше, чем это произойдёт. Может быть, ты не способен защитить меня, точно так же, как не был способен защитить Арану. Где ты был, когда твоей младшей сестре нужен был её могущественный брат… магистр вампиров, а? Где ты был, когда её пытали, издевались и убивали? Правильно. Удовлетворяя свои низменные потребности, как всегда.

В тот же миг, как она это сказала, она пожалела об этом.

Игривый и озорной взгляд в его глазах сменился внезапным гневом. Его сердитый взгляд нервировал её больше, чем если бы он накричал на неё. Ярость закипела в его глазах с такой силой, что ужаснула её. И ужаснуло, потому что за яростью скрывалась боль. Боль, которую она причинила. Боль, которая ранила куда глубже, чем она намеревалась своими глупыми замечаниями.

Его глаза потемнели, но в них она увидела то, на что, по её мнению, он был неспособен; на что, как говорилось в каждом отчете, он был неспособен: она увидела вину и, среди этого, крошечный проблеск уязвимости.

Она могла видеть, что он возненавидел её за то, что она вызвала это чувство. Хуже того, она ненавидела себя за то, что насмехалась над ним. Кейн, который нашёл растерзанное и изнасилованное тело Араны.

Это было непростительно.

Её руки вцепились в стену. Её затошнило от чувства вины, страх сдавил грудь.

Его возмездие казалось неизбежным, но он не набросился. В любое другое время, при любых других обстоятельствах, она не сомневалась, что он убил бы её в одно мгновение. Но Кейн был вовлечен в это надолго, и его реакция доказала это.

Очевидно, он всерьёз нуждался в ней. Действительно нуждался в ней. И из-за этого его самоконтроль в те моменты был ужасающим. Больше, чем когда-либо, она теперь знала, что он будет чертовски сильным противником.

— Ты ничего не знаешь о том, что случилось с моей сестрой, — сказал он слишком тихо.

Он никак не мог знать, что она читала отчеты. Как он мог, когда даже не знал, что те, кто был ответственен за это, сдались задолго до того, как Кейтлин даже стала частью ПКВ?

Но она почувствовала это, даже когда читала их… именно через это ему пришлось бы пройти. Эта боль так и не прошла. Она знала это слишком хорошо — гнев, несправедливость, потребность в мести.

И это, должно быть, разъедало его изнутри. Продолжало разъедать то, что осталось в его сердце. Его месть линчевателям, убившим его родителей, была беспощадной. Их было больше тридцати, но он заполучил каждого из них и всех, кого они знали. Это было начало разглагольствований, которые принесли ему его репутацию. Линчеватели надеялись вызвать предупреждающий сигнал, уничтожив семью магистров — выписать предостережение всем вампирам, которые думали, что могут делить человеческую территорию. Вместо этого они усвоили урок того, к чему привело общение с магистрами вампиров, к чему привело общение с Кейном. Что ещё ужаснее, он не торопился годами, наполняя каждого ужасом от осознания того, что он придёт за ними… по очереди. В конце концов, он вернул своей семье землю, статус, достоинство. До того, как появились правила.

Но та же самая месть за его сестру была, без его ведома, сорвана стеной молчания, которую у Отдела по контролю над третьими видами не было другого выбора, кроме как поддерживать. У них не было выбора, кроме как скрыть это, иначе последствия были бы ужасными — для семей ответственных, для всего сообщества ликанов, для закона и порядка в округе. Ответственные за это ликаны сдались ночью после инцидента, дали полные и откровенные признания и с тех пор содержались в изоляторе временного содержания, боясь гнева Кейна.

И, словно прозрение, для Кейтлин кусочки начали сливаться воедино. Выворачивающая наизнанку возможность, о которой она уже подозревала.

Он всё выяснил. Он, наконец, раскрыл правду.

Вот почему он хотел её. Это было связующим звеном. Только теперь она поняла, как вписалась в эту головоломку. Он хотел справедливости… по-своему. Он хотел, чтобы они были освобождены из-под стражи, и тогда он мог разобраться с ними. И чтобы добиться этого, ему нужен был инструмент для ведения переговоров.

Она.

Она подумала о спокойной решимости, которая потребовалась, чтобы поймать убийц каждого из его родителей. По какой-то причине Кейн не торопился, и история научила её, что сейчас самое время по-настоящему испугаться.

Это было только начало.

Страх, охвативший её живот, усилился, пока он пристально смотрел ей в глаза, как будто собирался что-то сказать. Вместо этого он, казалось, передумал.

Когда он зашагал прочь, всё её тело обмякло от мгновенного облегчения.

Он сорвал с себя полотенце и открыл шкаф. Он натянул чистые боксеры и джинсы, натянул футболку и направился к диванам.

Умер не только момент, но вместе с ним и всякое подобие надежды. Потому что, если бы она была права — если бы речь шла об искуплении Араны, — ничто не могло бы свернуть его с этого пути.

И если он говорил правду в ванной, когда сказал, что ему не нужно соблазнять её, чтобы заполучить её душу, у неё даже не было того рычага воздействия, который, как она думала, у неё был. Хуже того, она добровольно вошла в его ловушку.

Он взял сигареты и зажигалку с кофейного столика. Зажав сигарету между губами, он с неизменной точностью поджёг кончик, а затем откинулся на спинку стула. Он выдохнул короткую, стремительную струю дыма, его внимание было приковано к телевизору.

Ей нужно было знать. Ей нужно было знать здесь и сейчас.

И каким-то образом она должна была докопаться до правды, не сообщая ему того, что знала сама, иначе она собиралась раскрыть самый большой секрет, который когда-либо хранился в её подразделении. Она могла бы спровоцировать войну вампиров и ликанов, которой они все боялись. И она была бы ответственна за последствия.

Она сделала несколько шагов к дивану, мгновение наблюдала за ним, за глубокой, но отстраненной сосредоточенностью в его глазах, которые оставались прикованными к беззвучному экрану телевизора.

— Я сожалею о своих словах. Это было непростительно.

Он не посмотрел на неё. Он даже не вздрогнул.

— Я знаю, что она много значила для тебя. Представить не могу, что ты, должно быть, пережил в ту ночь, когда нашел её.

Она постояла в тишине, прежде чем села на край дивана напротив него.

Именно за этим Ксавьер послал её сюда. За информацией, в которой они нуждались. Непреднамеренно она раскрыла это, и, несмотря на его молчание, ей нужно было упорствовать.

Джаск, должно быть, был тем, кто рассказал ему. Сообщество ликанов в Блэкторне было слишком маленьким, чтобы он не знал. Если он рассказал Кейну добровольно, то играл в чертовски опасную игру. Либо так, либо Кейн уже по-настоящему держал его в своих руках.

— Я знаю, что ты пытался выяснить, кто был ответственен, — добавила она.

— Я знаю, кто несёт ответственность, — сказал он, его пристальный взгляд метнулся к ней, с почти невыносимой твёрдостью.

— Кто?

Она ненавидела дрожь в своём голосе, которую, как она знала, он заметил.

— Кто это сделал, Кейн?

— Как у них дела? Всё ещё кормят и поят? Ведут себя как хорошие ликаны и принимают лекарства?

Кислота подступила к её горлу.

— Так вот почему вы с Джаском общались? А он сказал тебе, что они сдались на следующую ночь? Они боялись тебя, Кейн. Они были в ужасе. Я читала их признания. Они не знали, кто она такая. Они не принимали свои лекарства. Было полнолуние. Они вышли из-под контроля.

— Все знали, кто такая Арана.

— Они совершили ошибку.

— С моей сестрой.

Она вцепилась в край сиденья.

— Так вот почему ты так сильно ненавидишь Отдел по контролю за третьими видами? Неужели мы отняли у тебя твою месть? Это и есть самосуд, о котором ты говоришь? Ты планируешь использовать меня в качестве инструмента для торга за их освобождение? Ты хочешь, чтобы я их прочитала? Поэтому ты выбрал чтеца теней? Для доказательства того, что это были они?

Он снова посмотрел на экран, поднёс сигарету к губам.

— Что ты планируешь? Какую-то казнь? Потому что, если это то, о чём идет речь, ты должен знать, что их никогда не выпустят. Я понимаю твою жажду мести, Кейн…

— Серьёзно? — спросил он, его пристальный взгляд метнулся к ней.

— Ты знаешь, что да. Почему, по-твоему, я рисковала всем, преследуя тебя, рисковала своей репутацией, работой, жизнью?

— Тогда помоги организовать их освобождение.

— Я не смогла бы передать их тебе, даже если бы захотела.

— Даже если бы я предложил дать тебе то, что ты хочешь? Даже если бы я согласился отложить свой план и убить ради тебя?

Идеальное решение их обеих проблем — если бы она согласилась нести ответственность за анархию в Блэкторне, в этом регионе. Анархия, которая гарантированно распространится на другие места, как только они услышат, что правосудие, о котором так открыто заявлял её вид, было передано вампиру-мстителю.

Одно только число погибших было немыслимо.

Всё ради одного эгоистичного решения.

Она действовала не так. Она действовала не так, как Кейн или другие ему подобные, и, если она соглашалась, она была ничем не лучше их. Её вид был ничем не лучше их.

— Ты ожидаешь, что я скажу «да», зная, что ты с ними сделаешь?

— Вот в чём мы с тобой расходимся, видишь, Кейтлин. Я не занимаюсь реабилитацией. Я не занимаюсь защитой преступников от правосудия. Я не трачу деньги, время и ресурсы впустую на тех, кто вне искупления.

— И откуда ты знаешь, кто вне искупления?

— Если ты прочитала их признания, ты знаешь, что они с ней сделали.

И это был самый тревожный отчет, который она когда-либо читала. В двадцать три года это вырвало её из состояния невинности и сформировало её взгляд на мир.

— Да. Но ты должен понять, что то, что ты планируешь, не сделает это лучше, Кейн.

— Как и убийство того, на кого ты охотишься. И всё же ты думаешь, что у тебя есть право отомстить за свою семью, в то время как у меня нет права мстить за то, что было сделано с моей?

— Этой твари всё сойдет с рук, если я её не остановлю. Этим ликанам ничего не сойдёт с рук. Вот почему существует подразделение: чтобы не допустить подобных вещей. Они платят за то, что сделали.

— Надежно укрытые в вашем изоляторе временного содержания, в отличие от того, чтобы быть в моей власти? Я скажу тебе, что останавливает подобные вещи… ваш вид отваливает от проблемы, которая их не касается. Ликаны нуждаются в лекарствах не больше, чем мой вид нуждается в том дерьме, которым вы поощряете их питаться, чтобы помочь обуздать их тягу. Речь идёт об уважении, самоконтроле и поддержании баланса в естественном порядке. Естественный порядок, который мы, магистры, более чем способны поддерживать. Их никогда не следовало принимать. Их следовало бы оставить мне. Ты всего лишь лицемерка, прося меня помочь тебе отомстить, когда у тебя нет намерения помочь мне отомстить.

Она не могла поспорить с этим. Она не винила его. Как никогда она понимала. Но всё это было неважно. Кейн не был невинной жертвой, просто ищущей возмездия за свою сестру. Он оставался самым опасным вампиром в их районе более пятидесяти лет. Его потенциал всё ещё был ужасающим, не говоря уже о том, что последствия межрасовой гражданской войны будут чудовищными. И если он убедит ОКТВ отпустить ликанов, их репутация будет подорвана. Им больше не будут доверять. Убежище ОКТВ для тех третьих видов, которым угрожает опасность, или тех, кто помогал им в их расследованиях, ничего не будет значить. В округе снова воцарит страх. Всё, за что они боролись, разлетится в клочья.

Она должна была выбраться отсюда и предупредить их. Если у них когда-либо и было оправдание, чтобы взять его, то только сейчас.

— Даже если бы я согласилась с тобой морально, провернуть такое невозможно даже в ближайшие пару дней, — сказала она. — У тебя нет на это времени. Ты опоздал. И если то, что ты сказал о Ксавьере, верно, то даже просто попытка даст ему повод взять тебя. Ты этого хочешь?

Она на мгновение запнулась. Она должна была попытаться, каким бы тщетным это ни казалось.

— Отпусти меня, и я ничего не скажу. Им не обязательно знать, что ты забрал меня. Я могу просто сказать, что взяла небольшой тайм-аут из-за отстранения. Обещаю тебе, что ничего не скажу.

Он резко выдохнул и снова посмотрел на экран, его намёк на насмешливую ухмылку ещё больше выбил её из колеи, его решимость казалась непроницаемой.

— Хорошая попытка.

— Макс не имеет к этому никакого отношения, если ты из-за него меня забрал. Ксавьер — единственный, кто может организовать освобождение этих ликанов, и он ни за что этого не сделает. Если ты хочешь, чтобы я их прочитала, если это то доказательство, которое тебе нужно, отпусти меня. Я войду туда. Я подтвержу факт преступления для тебя. По-другому это не сработает. Просто скажи мне, как моя душа вписывается во всё это. Зачем тебе нужно её извлекать? Как это поможет твоей мести?

Она ждала, что он ответит, но Кейн ничего не сказал, его внимание всё ещё было приковано к экрану.

В отчаянии, боясь того, что она может сказать дальше, она подошла к кровати. Она села на край и, ухватившись за столбик кровати, прислонила к нему голову.

Кейн не собирался ей помогать. Она должна была признать этот факт. Она ополоумела, решив, что он это сделает. Но, по крайней мере, теперь она знала, почему он был связан с Джаском и что он планировал. Это дало ей ответы, которых хотел Ксавьер. Официальная часть её работы была выполнена.

Она должна была выбраться оттуда. Она должна была убраться оттуда сейчас же.

Но это всё ещё не дало ей той информации, в которой она так отчаянно нуждалась. Имя. Просто имя. Вооружившись именем, она могла поговорить с людьми — шаманами и ведьмами, которых могла бы убедить. Каким бы закрытым сообществом они ни были, она каким-то образом получила бы ответы. Многие были обязаны ей благосклонностью — некоторые, узнав имя, возможно, даже смогут раскрыть ей способ убить его самостоятельно. Кто-то, кроме него, должен был что-то знать. Другие древние, которые могут говорить за определенную плату. За этими дверями была надежда. Здесь у неё не было ни единого шанса.

Как только у неё появится имя, она сможет обратить всё своё внимание на то, чтобы выбраться отсюда.

Ей нужно было поторговаться с ним. Ей нужно было что-то ему предложить.

Что-то слишком заманчивое, чтобы он мог отказаться.

Она ненавидела даже думать об этом. Во многих отношениях это было непростительно, но это был исключительный случай. Небольшой обмен на то, что она потенциально могла бы получить взамен. Это могло бы насытить его. Это могло бы ослабить его бдительность. Это могло бы погрузить его в сон, возможно, достаточно надолго, чтобы она смогла сбежать. Это могло означать получение необходимой ей информации и выход из положения.

Снаружи был дневной свет. Сейчас был её лучший шанс. Может быть, её единственный шанс.

Сначала она позволит ему успокоиться. Сама бы успокоилась. И тогда она предложит ему то, от чего ни один вампир, каким бы умным, сообразительным или могущественным он ни был, не сможет отказаться.

Она предложит ему свою кровь.

ГЛАВА 12

Увеличив громкость, Кейн сосредоточил всё своё внимание на мерцающих изображениях на экране. Он почувствовал облегчение от того, что она отошла. Облегчение, что у неё хватило на это здравого смысла. Даже после того, как она ушла, ему потребовался весь его самоконтроль, чтобы подавить обжигающий жар, пылающий внутри него.

Он понятия не имел, как он сдерживался, когда она подтрунивала над ним из-за смерти Араны. Но он знал, что нашёл свою выдержку где-то между большей потребностью в мести и пониманием того, как легко она сорвётся, если он проявит к ней своё истинное «я».

Именно тогда он так сильно хотел причинить ей боль. Возможности проносились в его голове — мысли, которые только подтверждали, насколько развращённым он стал. Извращённые, тошнотворные мысли. Он чуть не выпустил всё это наружу. Но было слишком рано. Сначала ему нужна была её душа. Душа, которая была заперта за непокорным и догматичным сердцем.

И он видел в её глазах, как она была напугана. Она знала, на что он способен, но всё равно пришла за ним. Тем не менее, она надавила на него, чтобы получить информацию.

Она отчаянно нуждалась в решении.

Но, к сожалению, он тоже.

И исправление зла, причиненного его сестре, было единственным, что имело значение. Единственное, что у него осталось. И он не успокоится, пока не добьётся этого. Этим он был обязан Аране. Он был обязан ей той малостью справедливости, которую мог добиться. Это не вернёт её — Кейтлин была права. Это не вернуло бы её улыбок, комфорта от её прикосновений, её смеха и игривых проделок. Это не вернуло бы её дружеского общения холодными, одинокими ночами или её оживленных бесед и заманчивого взгляда на мир. Это не вернуло бы её приводящее в бешенство безразличие к риску и опасности. Её импульсивность. Её озорную жилку, которая подарила ему слишком много бессонных дней и слишком много столкновений с поклонниками, которые осмеливались думать, что они достаточно хороши, чтобы оказаться в её постели.

Это было наименьшее, что он мог сделать, чтобы хоть как-то облегчить всепоглощающее чувство вины, которое стало неотъемлемой частью его самого, потому что он позволил этому случиться, когда провёл ночь в объятиях женщины, чьё имя он даже не мог вспомнить, чьё лицо было далёким воспоминанием. Ещё одна ночь бессмысленного, не удовлетворяющего секса, в то время как его сестра лежала на каком-то холодном бетонном полу и звала его.

Его младшая сестра, которую он обещал всегда защищать, которую, как он поклялся, никто никогда не обидит.

Возможно, Арана и не умерла спокойно, но она покоилась бы с миром.

И для этого был только один способ.

Он затушил сигарету и встал с дивана.

Спрятавшись от неё в глубине кухни, он схватился за столешницу и склонился над ней. Это была та часть, которую он не позволил Кейтлин увидеть, не мог позволить ей увидеть. Та часть, которая почти вышла, когда он прижал её к стене. Если бы какой-то яд внутри просочился наружу, она бы знала, что для неё нет никакой надежды.

Она была умной. Умной, чувствительной и проницательной. Она считывала его с того момента, как проснулась в его постели, оценивая свою ситуацию и строя планы. Она должна была верить, что сможет добиться успеха, иначе это не сработает. Если бы она знала правду о том, насколько невозможным было её дело, она бы закрылась от него и сделала свою душу ещё менее доступной, чем она уже была.

Он должен был не дать ей увидеть ту плотную, непроницаемую пропасть, в которой она находилась.

Это было жестоко, но это было необходимо.

Он ухватился за стойку.

И из-за этого он не мог позволить себе чувствовать себя так, как тогда, когда обнимал её в ванне. Когда он почувствовал, насколько она на самом деле уязвима. Когда он улавливал каждую малейшую реакцию на него. Это было не просто сексуально, как он намеревался — выяснить, что может её возбудить. Возникла связь — последнее, что он мог себе позволить. Ему это понравилось. Ему нравилось видеть её с этой стороны. Эта сторона, так плотно скрытая внутри неё. На долю секунды она забыла, кто он такой. Или на долю секунды ей стало всё равно.

Это то, что ему и нужно было.

Ему нужно было больше.

Ему нужно было вернуться и позволить ей подойти ближе. Позволить себе подойти ближе — ближе, чем он осмеливался позволить себе приблизиться к кому-либо за долгое время, — если он собирался добиться успеха.

Кейн даже не взглянул на неё за тот час или около того, что прошёл. Его холодность только усложнила то, что она собиралась сделать. Кейтлин стиснула руки на коленях, наблюдая за ним с кровати. Пока не было подходящего момента, чтобы подойти к нему. Но она знала, что такой момент никогда не наступит.

Она подумала о показаниях свидетелей, которые читала о его привычках в питании. Они были такими же противоречивыми, как и всё остальное, что создавалось о нём. Некоторые утверждали, что он был грубым, брутальным и ненасытным, а половые акты, последовавшие за кормлением, были столь же жестокими и самоудовлетворяющими. Другие говорили, что он был чувственным и внимательным, но всё ещё контролирующим. Никто никогда не хотел возбуждать уголовное дело. Все были счастливы похвастаться своей встречей. Те, кто выжил. Все говорили, что снова предложат ему себя.

Он затушил вторую сигарету, прежде чем встал с дивана. Пройдя через комнату на кухню, он вернулся через несколько минут с пивом и бутылкой воды. Последнюю он оставил на столе, вместо того чтобы передать ей. Она задавалась вопросом, был ли это сигнал ей присоединиться к нему.

Её бешено колотящееся сердце отдавалось эхом в ушах, когда она заставила себя подняться с края кровати. Она подошла к дивану, стоящему напротив него, и неуверенно присела на краешек.

Кейн сделал глоток пива, серьезность в его глазах говорила ей, что она не была прощена, даже если его гнев рассеялся.

Она знала, что не может колебаться, иначе у неё сдадут нервы.

— Если ты скажешь мне, что убило моих родителей, я позволю тебе покормиться.

Он слегка приподнял брови в лёгком веселье.

— Прости?

— Ты слышал меня.

— Да, я тебя услышал. Я просто хочу, чтобы ты сказала это ещё раз.

— Это честный обмен.

— Ты предлагаешь позволить мне покормиться? От тебя?

Она кивнула.

— Что случилось с системами и протоколами?

— Мне нужно имя, Кейн. Мне нужно знать, — она глубже вонзила ногти в свои вспотевшие ладони. — Прежде чем ты собираешься сделать то, что ты планируешь сделать, я хочу знать, что это такое.

Он уверенно поднёс бутылку к губам, сделал медленный глоток, затем снова опустил её, не сводя с неё пристального взгляда, пока осторожно слизывал остатки.

— Мне придётся контролировать тебя в течение каждой минуты кормления. Ты уверена, что сможешь это выдержать?’

Она не могла позволить своему взгляду дрогнуть.

— Более чем уверена.

Её желудок сжался от его мимолетной улыбки, когда он снова обратил своё внимание на телевизор.

— Это не бессрочное предложение, Кейн.

Он был вампиром. Это должно было быть самой лёгкой вещью в мире — соблазнить его на укус.

— В чём проблема? — спросила она, и в её тоне прозвучала настойчивость, которую она не предполагала.

Его взгляд снова встретился с её глазами.

— Проблема в том, что я могу забыться, Кейтлин. Я могу решить, что хочу большего, чем просто твоей крови. Как ты сказала, если я сделаю что-нибудь, что тебе не понравится, это может поставить под угрозу мои планы. И поверь мне, во время кормления я могу сделать многое из того, что тебе не нравится.

От этой угрозы у неё что-то шевельнулось внизу живота, но она заставила себя сосредоточиться на значении того, что ещё он сказал.

— Значит, тебе действительно нужно добраться до моего сердца.

Он слегка прищурил глаза.

— Ты ведь знаешь, что происходит при двойном кормлении, не так ли? Вампир доводит тебя до пика возбуждения, пока вся накопленная энергия не становится готовой взорваться, а затем он кусает — сильно и быстро. И как раз в тот момент, когда ты достигаешь кульминации, в этот самый момент он пьёт, забирая всё до последней капли энергии. Ты не помнишь, кто ты, где ты, тебе плевать на всё. Люди не могут этого пережить. Даже вы, чтецы теней, с вашей постоянно самогенерирующейся энергией, способны принять не так уж много. А я горазд взять больше, чем ты можешь себе представить.

Она отказывалась отводить взгляд, несмотря на то, что все грани здравого смысла кричали ей отступить. — Но ты ведь не забудешься, правда? Нет, если твоя жажда мести настолько сильна.

— Это всё равно чертовски большой риск, на который ты готова пойти.

— Мне нечего терять, не так ли?

Её грудь сжалась, когда он задержал её взгляд на пару неловких секунд.

— И ты думала, что моя попытка соблазнить тебя была трагичной, — сказал он. — Ты предлагаешь мне себя в обмен на информацию, с которой ты ничего не сможешь сделать, вот что трагично, Кейтлин.

Он снова поднёс бутылку к этому сексуальному изгибу губ.

— Это почти разбивает мне сердце.

Она плотно сжала губы и на мгновение ровно задышала через нос.

— Я просто хочу знать, что это такое.

— Ты действительно хочешь обменять свою безупречную кожу на информацию, с которой ничего не можешь поделать?

— Ты действительно хочешь отказаться от бесплатного кормления?

Он облизнул нижнюю губу, когда его взгляд переместился с её шеи на рот.

— Я бы хотел укусить тебя по полной программе, — заявил он, и напряжённость в его тёмно-синих глазах, когда они встретились с её, подтвердила ей, что он имел в виду каждое слово. — Никакого онемения. Я бы хотел, чтобы ты почувствовала, как я вхожу. И я буду удерживать тебя под собой. Я не могу рисковать, чтобы эти волшебные пальцы блуждали.

Она кивнула, несмотря на то, что знала, что он всё ещё был достаточно зол, чтобы усложнить ей задачу. Но она знала, что если сейчас отстранится, то вряд ли наберётся смелости снова предложить ему себя.

Кейн ещё несколько мгновений внимательно рассматривал её, прежде чем ногой отодвинул кофейный столик, освобождая пространство между ними. Он поставил свою выпивку на край стола и откинулся, закинув руки на спинку дивана.

— Иди сюда, — сказал он, пристально глядя ей прямо в глаза.

Она едва могла дышать, когда заставила себя подняться с дивана и встать перед ним. Всё, что она продолжала говорить себе, это то, что она безумна — безумна, если даже рассматривает возможность отдаться ему.

Он обхватил прохладной рукой её запястье и усадил её к себе на колени, так что она села верхом на него, лицом к нему. Прилив жара между её ног, когда она раздвинула их на его сильных бедрах, был слишком ошеломляющим, чтобы она осмелилась встретиться с его неотразимыми глазами, прожигающими её насквозь.

После нескольких секунд молчаливого созерцания он откинул волосы с её шеи.

— Расстегни платье.

Её желудок свело, пульс участился. Она подняла пальцы к пуговицам, неловко, как будто на ней были перчатки. Она расстегнула первую, затем вторую пуговицы, взглянула на него только для того, чтобы увидеть, что он не наблюдает, как она раскрывается, а вместо этого изучает её глаза. Она расстегнула третью и четвёртую, затем заколебалась.

Он скользнул руками под подол её платья и обхватил её бедра. Его руки казались более знакомыми, чем должны были быть.

— Ещё парочку.

Она остановилась на середине живота, затем снова посмотрела на него. Не зная, куда положить руки, она переплела их и неловко прижала к животу.

— Тебя когда-нибудь кусали?

Она покачала головой.

— И вот ты сразу бросаешься в самую гущу событий, — заметил он, его глаза мрачно блеснули.

— Иногда это лучший способ.

Он мимолетно улыбнулся, сверкнув резцами.

— Говоришь, как истинная, ни разу не укушенная девственница.

Она смотрела ему в глаза, тени в комнате сгущались вокруг неё, затемняя углы.

— Что, я уверена, тебя не беспокоит.

Он снова улыбнулся — улыбка, которая была такой же сексуальной и завораживающей, как лёгкая, но твердая хватка, которой он держал её бедра. Но это не смогло затмить тёмное намерение в его глазах.

— Вовсе нет. Даже если это заставляет тебя немного нервничать. Непредсказуемая.

Он поднял руки к её плечам и спустил рукава до середины предплечий, обнажив чашечки её кружевного бюстгальтера-балконета, вздымающиеся холмики её грудей. Он осторожно спустил каждую кружевную бретельку, оставив её плечи обнажёнными. Он провел языком по своему резцу.

— Но я могу с этим поработать.

Она сжала губы, напоминая себе, что могла бы это сделать. Каждый инстинкт самосохранения в ней взывал к тому, чтобы она сказала ему, что передумала, но она знала, что дело было не только в информации. Она знала, что слишком долго хотела узнать, каково это — обладать Кейном в его самом первобытном проявлении. Несмотря на опасность, несмотря на потерю крови, несмотря на потенциальную утечку энергии, она хотела воочию ощутить связующую близость.

Кейн обхватил её сзади обеими руками и крепко прижал к себе. Когда его сдерживаемая эрекция прижалась к её лону, у неё перехватило дыхание. Она надеялась, что он не заметил, но не осмеливалась взглянуть на него, чтобы проверить. Он поймал её руки в свои, завёл обе ей за спину, чтобы удержать их там одной своей. Она на мгновение закрыла глаза, по её спине пробежали мурашки, когда он гипнотически провёл большим пальцем от лопатки к лопатке.

Она посмотрела на него, и её сердце подпрыгнуло. Его глаза были другими, зрачки опасно расширены, резцы более удлинены.

И он никогда не мог быть более чарующим.

Это был не просто вампир, а появляющийся магистр вампиров. За эти несколько минут она узнала больше, чем за многие годы из заметок, фотографий и свидетельских показаний. Это была та его часть, которой она больше всего боялась и которой больше всего восхищалась. Она чувствовала силу, но также и потребность — глубокую, чувственную, инстинктивную потребность, которой он управлял, как тонко настроенным инструментом. Любой низший вампир уже прижал бы её к полу и практически выпил досуха.

Ему это было не нужно.

Она попыталась расслабиться, когда он провёл большим пальцем по её подбородку, а затем повернул её голову в сторону, обнажая горло. Но когда он наклонился, лизнул её артерию, его резцы коснулись мягкой, нежной плоти, она напряглась.

Он отстранился и изучил её глаза. Он нахмурился и отпустил её запястья.

— Ты не готова к этому.

В животе у неё всё перевернулось. Её прошиб холодный пот. Он не собирался рисковать. Он играл осторожно.

— У нас была сделка.

— Сделка, к которой ты не готова.

Он снова перекинул руки через спинку дивана, его угрюмый взгляд остановился на ней.

Она чуть не дернула рукава обратно на плечи и оторвалась от него, но никак не могла заставить его отказаться. Несмотря на то, что это могла быть её единственная возможность, его самоконтроль был унизительным. В то время как она рассыпалась внутри, её сила воли возросла.

— Ты действительно боишься последствий, не так ли?

Он слегка приподнял брови.

— Ты серьезно думаешь, что дразнить меня — хорошая идея?

— Я хочу, чтобы ты укусил меня, Кейн, — сказала она, зная, что, несмотря на её страх, слова не могли быть правдивее. — Я хочу это имя.

— Последнее предупреждение. Я не притворяюсь милым. Иногда я забываю, насколько люди более хрупкие, чем представители третьих видов.

Она не осмеливалась оторваться от его неотразимого взгляда.

— Укуси меня, Кейн, — сказала она, её глаза сузились в насмешке, чтобы подчеркнуть её двусмысленность.

Он почти улыбнулся, когда мягко завёл её руки за спину, не сводя с неё пристального взгляда. Он откинул назад её волосы, обхватил ладонями затылок и наклонился. Он скользнул губами, а затем языком по её артерии, её шею покалывало, прежде чем она онемела от его поцелуев. Он обезболивал её. Сам факт, что он решил облегчить боль, несмотря на то, что он сказал, заставлял её чувствовать к нему больше, чем она знала, что должна была. Но она убедила себя, что он просто снова проявляет стратегию, сводя к минимуму риск её отчуждения.

Она задышала быстрее, зная, что как только он укусит, его уже будет не остановить. Не раньше, чем он поест. И он не станет кормиться нежно.

И она была права.

Его укус был жёстким, его резцы пронзили её кожу одним лёгким движением.

Кейтлин выгнулась, почувствовав, как он входит — медленно, глубоко, контролируемо. Но он крепко держал её, начав втягивать кровь.

Она сжала бёдра.Такого ощущения она никогда не испытывала… как будто он вытягивал из неё всё её сердце, заманивая его, искушая двигаться вперёд против его воли. И чем больше он отстранялся, тем сильнее билось её сердце, а шея наполнялась жаром. Это было больно. Не обжигающая, не вызывающая крика боль, но ей было неприятно думать, на что это было бы похоже без анестезии. Это было тошнотворное чувство, но в то же время создавало ощущение восторга, разобщенности, когда боль рассеивалась, превращаясь в тупую ноющую боль.

Кейтлин не сопротивлялась, когда он оторвался от кормления и, слегка приподняв её, опустить её на спину на диван. Его твердое и мощное тело сразу же с лёгкостью обуздало её.

Скрестив её руки со своими по обе стороны от её головы, он переплёл их пальцы и губами скользнул к другой стороне её шеи, захватывая её мочку уха, прежде чем нежно облизал её артерию.

— Расскажи мне, — попросила она.

Он встретился с ней взглядом, мгновение изучал её глаза, пока слизывал следы её крови со своих губ.

— Что это? — спросила она.

— Оно зовётся «потрошитель душ». Мерзкий изменяющий облик ублюдок или сука, в зависимости от того, какую форму он выберет. Это четвертый вид. Эфирный большую часть времени. Живёт на астральном плане и появляется здесь только тогда, когда сам этого хочет. Его невозможно отследить. Экстрасенсы были правы. Он вырывает астральное тело у своих жертв, чтобы сохранить душу, заключенную внутри, предотвращая её переход в загробную жизнь. Он заключает жертв в тюрьму на астральной равнине вместе с собой, питаясь энергией, генерируемой их душами. Он высасывает их досуха, пока душа окончательно не испаряется. Могут пройти десятилетия, столетия, прежде чем душа угаснет. Никакого покоя. Никакого отдыха. Как я уже сказал, мерзкие. И, к несчастью для тебя, они маниакальны. Как только они начинают семейную линию, они должны её закончить. Каждые два года, каждые пять или каждые семь лет — каждый раз по-разному. Но они вернутся точно в назначенное время.

Сама перспектива того, что её родители оказались в ловушке этой агонии, приводила её в ярость, заставляла её сердце болеть.

— Но ты видел одного? Здесь? Если они перевертыши, как ты их узнаешь?

— Они могут принимать облик только мертвых. И они похожи на асвангов³. Ты смотришь им в глаза, и твоё отражение кажется перевёрнутым. Если ты человек, и ты видишь это, и это смотрит прямо на тебя, ты знаешь, что тебе пиздец.

— Но их можно убить.

— Да.

— Что тогда происходит с душами?

— Астральное тело рассеивается, и их души освобождаются, переходя в загробную жизнь.

— Ты когда-нибудь убивал такое существо?

— Да.

— Как?

— Это невозможно для любого, у кого меньше силы, чем у магистра вампиров.

Она нахмурилась.

— Но ты мне не поможешь.

— Это означало бы отложить мои планы на достаточно долгое время, чтобы он появился. Зачем мне это делать?

Нет причины. Абсолютно нет причины. Нет, если он действительно верил, что способен получить то, что хочет.

— Теперь тебе лучше? — спросил он. — Теперь ты знаешь правду?

— Я буду чувствовать себя лучше, когда оно умрёт.

Он почти улыбнулся, а затем, не колеблясь, укусил приготовленную им область. На этот раз он был медленнее, более интенсивным.

Кейтлин сжала свои руки в его, пока он ел безболезненно, но жадно. Она закрыла глаза, потерявшись в ощущении, в своей беспомощности, пока он поглощал её с присущей ему лёгкостью.

Это было так интенсивно, как она себе и представляла. Даже больше. В те времена, когда она осмеливалась фантазировать об этом. Когда то, что говорили женщины, испытавшие его, играло у неё в голове. Она задерживалась на их воспоминаниях, иногда ставя себя на их место, прежде чем чувство вины и стыда брало верх.

Разочарование поглотило её, когда физическая потребность в том, чтобы он остановился, взяла верх. Её предобморочное состояние дезориентировало её. Но она знала, что он недостаточно наелся, если она хотела насытить его, чтобы усыпить его. Потому что вместо того, чтобы кормиться как следует, чем он был знаменит, он был сдержан с ней, точно так же, как это было в ванной. К её раздражению, он явно был более чем способен сдерживать свой аппетит, как к крови, так и к сексу. По крайней мере, с ней. Способный, потому что она была средством для достижения цели.

В этот момент его самообладание не успокоило её; а наоборот разозлило. Оно оскорбляло её, потому что она точно знала, на что он был способен, когда им двигали желание и нужда. Это был тот Кейн, которого ей нужно было увидеть. Это была та беспощадность, которую она хотела испытать, чтобы подавить своё собственное желание, горевшее в её груди, нарастающее под пупком. Она хотела, чтобы он так сильно желал её. Ей нужно было, чтобы он забылся.

Ей нужно было выбраться оттуда.

Но когда он снова лизнул её, она поняла, что он слизывает последние следы. Он заканчивал. Ничего, кроме небольшой дегустации для него, несмотря на то, как много она отдала.

Когда он отпустил её руки, готовый оторваться от неё, она схватила его за руку, почувствовав изгиб твёрдого бицепса под своей ладонью. Тогда она поняла, что не имела права упорствовать. Что что-то внутри неё вот-вот переступит черту.

— И это всё?

Какое-то мгновение он никак не реагировал. Но его нерешительность сказала ей, что он не ожидал такого ответа, и одно это дало ей чувство триумфа.

Его глаза заинтриговано сузились.

— Я принял достаточно.

Когда он оторвался от её пристального взгляда, чтобы снова отодвинуться, она усилила хватку. Она знала, что это было больше, чем просто желание, чтобы он накормил себя до одури — всё её тело неохотно изнывало и пульсировало, умоляя его не отстраняться.

— Я не уверена в этом, — сказала она.

Это было уже слишком. Она прекрасно это понимало. И в тот момент ей было всё равно.

Он упёрся предплечьем рядом с её головой, его глаза блестели от любопытства.

— Я имел в виду для тебя.

— Я предлагаю тебе больше, — сказала она.

Она отпустила его руку и осторожно положила руки по обе стороны от головы. В последнем акте молчаливого согласия она оторвалась от его пристального взгляда и повернула голову в сторону, подставляя ему свою шею.

Если он откажет ей сейчас, это сломит её. Не только из-за её самоуважения, но и из-за потери возможности, которую создал идеальный момент.

Он схватил её за подбородок и заставил снова посмотреть на него.

— Во что ты играешь? — спросил он, его глаза смотрели так глубоко в её, что она задалась вопросом, может ли он сам увидеть ответ.

В животе у неё всё перевернулось. Её дыхание стало опасно поверхностным.

— Ты хочешь ещё или нет?

Он облизнул свой резец, его глаза подозрительно потемнели.

Он снова взял её руки в свои, прижал их над её головой. С секундной задержкой он снова укусил её за шею.

Кейтлин вздрогнула, когда его клыки вошли в неё со всей силой. Она ахнула, несмотря на то, что не хотела этого. На этот раз в подаче был оттенок наказания — она это почувствовала. Его хватка на её запястьях усилилась, его пах сильно прижался к её.

Она задавалась вопросом, чем больше он брал, тем жёстче брал. Если даже в нём была определённая инстинктивная потеря контроля, которая пришла с кормлением.

Она задавалась вопросом, чего бы ему стоило забыться. Полностью забыться. На что это было бы похоже. Сможет ли он по-прежнему быть таким же чувственным и контролируемым, каким был в ванной. Было бы у него хоть какое-то чувство границы.

В животе у неё всё перевернулось, между ног собралось влажное тепло.

Она знала, что ей нужно, чтобы он остановился. Несмотря на напряжение в голове, её тело было удивительно расслабленным. Слишком расслабленным. Её осенила мысль, что анестезия, которую он использовал на её шее, просочилась в её систему. Или что кормление каким-то образом привело её к исступлению.

Но если бы она попросила его остановиться, ему пришлось бы это сделать. Из-за страха оттолкнуть её у него не было бы выбора.

Если для него это всё ещё был выбор.

Её защита была слабой, потому что она даже не вздрогнула, когда он потянулся вниз, чтобы расстегнуть свои джинсы.

Секс. Секс с Кейном Мэллоем. Прямо тут, прямо сейчас.

Почему, чёрт возьми, она не испугалась?

Он опустил голову к её груди, провёл языком по приподнятому холмику её груди к мочке уха. Когда он отодвинул в сторону шов её трусиков, конец его эрекции быстро и точно нашел её лоно, у неё перехватило дыхание. Он продвинулся всего на дюйм, и Кейтлин напряглась и замерла.

Это было безумие.

Она была на грани того, чтобы отдаться ему, если не отстранится сейчас — если только она не отстранится от плохого, опасного и навязчиво сексуального вампира, который толкнулся в неё немного сильнее.

Это причиняло боль, несмотря на её возбуждение, вход в её тело растягивался в потребности вместить его. Но он был потрясающе сдержан, потрясающе уравновешен. Он показывал ей главное. Он показывал ей, насколько хорошо он себя контролирует. Ещё одна насмешка. Доказательство силы.

Она закрыла глаза, её тело уже взывало к нему. Давление в её лоне молило об освобождении, его твёрдое тело таило в себе такое обещание.

Но даже просто его толчок всего на дюйм или около того внутрь неё уже казался слишком сильным. Как рассеивающийся туман, она знала, что соглашаться было не просто глупо — это было опасно.

Она отдавала ему себя. Больше, чем просто физически.

— Хватит, — выдохнула она, когда темнота в комнате вокруг неё сгустилась.

Она снова посмотрела в его тёмно-синие глаза и почувствовала, как её нижняя губа неудержимо дрожит.

Но вместо сердитого взгляда, последнее, что она увидела, были его глаза, весело блеснувшие. И он снова укусил её.

Кейн отстранился, натянул боксеры и джинсы и сел на край кофейного столика. Он вытер рот тыльной стороной ладони, а затем слизнул последние следы её присутствия со своих губ.

Она пыталась разыграть его, но, чёрт возьми, она была убедительна. Лежала, предлагая ему себя. Он точно знал, чего она пыталась достичь. Тот факт, что она думала, что он купится на это, был немного оскорбительным. У него не было выбора, кроме как нокаутировать её ещё одним кормлением, прежде чем он, в конечном итоге, нанёс ей серьёзный урон, и из-за этого она оставила его мучительно страдающим от разочарования.

Она лежала без сознания среди подушек. Он мог сказать по ритму её дыхания, по тому, как она не сглатывала, что она не притворялась. Он потянулся и откинул её волосы назад, желая оценить следы своих укусов. Отметины, которые по праву должны были бы сделать её его. Но Кейтлин была не для того, чтобы её оставить. Кейтлин была всего лишь средством для достижения цели.

И он почти овладел ею. Вместо этого она отступила в решающий момент, закрывшись, точно так же, как это было в ванной. Она была слишком насторожена — её эмоциональные барьеры были слишком высоки, чтобы расслабиться настолько, чтобы принять его, даже в подавленном состоянии, в которое её привело бы кормление. Но это было только «пока». Она колебалась. Возможно, это длилось всего мгновение, но искушение было.

Он должен был чувствовать триумф. Он подвёл её достаточно близко к краю, чтобы заставить усомниться в себе. Для такой девушки, как она, это бы что-то значило. Кейтлин привыкла распоряжаться своей головой, особенно когда дело касалось секса. Но и он был таким же. Только на этот раз отстраниться было труднее, чем на кровати. На этот раз с его стороны потребовалось чертовски много самообладания. И это выбило его из колеи.

Она была такой вкусной и ощущалась так хорошо, каждый её отклик вызывал опасные воспоминания. В её ответах была неопытность. Невинность. Врожденная чувственность, которую было трудно найти. Он подумал о её глазах, устремленных на него, внимательных и настороженных, с яростно расширенными зрачками. Эти красивые мягкие губы, слегка приоткрытые и припухшие от возбуждения. Румянец на её нежной, бледной коже. Красивая, нежная кожа её плеч и ключиц всё ещё была обнажена. Соблазнительные вздымающиеся холмики её грудей скрывались за кружевной кремовой тканью. Её платье облегало гибкие, тёплые бёдра.

Было бы так легко раздвинуть эти бёдра и вонзиться в неё, пока он кормился, приблизить её к её кульминации, как и себя, и поиметь сладкий, сладкий вкус двойного кормления. Он мог бы очаровать её. Измучить её. Взять всё.

И потребовался весь запас силы воли, чтобы не сделать этого. Когда он услышал, как у неё перехватило дыхание, почувствовал напряжение в её теле, когда он немного проник в неё, ему пришлось успокоиться.

Даже при мысли об этом его эрекция дёрнулась.

Он направился на кухню, чтобы взять себе ещё выпить.

Он не должен был позволять себе так волноваться. Ему предстояло стать магистром сдержанности. Но прямо тогда, когда каждая его частичка жаждала поглотить её и доминировать над ней, он не был так уверен, что сможет это сделать. Он почувствовал потенциал и захотел большего. Намного больше. Больше, чем предусматривал его план. Это было больше, чем месть, больше, чем реакция вампира в нём — это было о мужчине в нём. Он хотел сломить её, преодолеть это упорство и жизнестойкость. Это было опасно непреодолимое притяжение, которое он не мог позволить себе почувствовать.

Он захлопнул дверцу холодильника и снял крышку с бутылки пива. Прислонился спиной к стойке, делая глоток.

Ему нужно было взять себя в руки. Забыть о своих первобытных инстинктах. У него оставалось всего два с половиной дня, и очевидно ещё предстояло много работы в вопросе с Кейтлин. Её сопротивление было глубже, чем просто умение читать по теням. Но даже если её разум был под контролем, её тело явно не было. И это была та слабость, на которой ему нужно было сосредоточиться. Кейтлин хотела его сексуально, в этом он теперь не сомневался. И её отклики сказали ему, что ей нравится его уверенность в себе, её возбуждает его настойчивость, и ей нравится, что он берёт на себя инициативу. Возможно, она ещё не знала этого или, что более вероятно, не была готова принять это, но ей нравилось, что он отвечает за ту область, где она не была достаточно уверена, чтобы взять этот контроль на себя. Её возбуждение принадлежало ему — идеальная пара.

Возможно, повышение ставки было тем, в чём они оба нуждались. Может быть, он играл слишком мягко.

Он проглотил ещё один глоток и направился к своему пальто. Он достал ключи, отпёр дверь и направился к машине. Достал папки с её делами из багажника, а книгу и пакеты — из отделения для перчаток. После запер за собой дверь, положил ключи обратно в карман пальто и встал у кухонной стойки. Он развернул ткань. Одна маленькая книга, способная удержать душу, такую же прекрасную и могущественную, как у чтеца теней. Он снова сложил ткань, отнёс книгу и пакеты в шкаф и засунул их за свитера на верхней полке. Он взял папки со стойки и вернулся к диванам.

Кейтлин не пошевелилась.

Он должен был наслаждаться её беззащитностью. Но он этого не делал. Он должен был, по крайней мере, быть доволен прогрессом, но, пока она лежала там и спала, он не был уверен, что доволен. За вызовом и воинственностью, за ханжеством и догматизмом она была просто девушкой. Одинокая, изолированная и напуганная девушка, которая была ещё более уязвима, чем она думала. Но она также была храброй и отказывалась поддаваться запугиванию. Она хотела искупления для своих родителей, и она не собиралась сдаваться без боя. Потому что Кейтлин была бойцом, и это нравилось ему больше, чем что-либо ещё в ней.

Это была черта характера, работавшая ему на пользу. Она будет держаться до самого горького конца, потому что верила, что он — её единственная надежда. И это было именно то, что ему было нужно. Он держал её там, где хотел.

Кейтлин будет принадлежать ему в течение следующих двадцати четырёх часов. Он позаботится об этом. Потому что секс, к её несчастью, всегда был его любимой игрой.

И она только что открыла шлюзы.

ГЛАВА 13

Ей потребовалось мгновение, чтобы вспомнить, где она находится. Диван был тёплым и удобным под её грудью, телевизор издавал отдалённый гул. Она с лёгкостью могла быть дома, засыпала перед телевизором, но как только Кейтлин открыла глаза, реальность обрушилась на неё жестко и быстро.

Кейн сидел на диване напротив, окружённый бумагами, с кипой листов формата А4 в руке.

Он был в полном сознании и вполне мог находиться в нём всё то время, пока она была в отключке. Даже если бы он спал некоторое время, сейчас уже было слишком поздно. Её сердце упало из-за упущенной возможности, нехорошее предчувствие снова смешалось с тревогой. Несколько минут она лежала, наблюдая за ним. Его глаза напряженно сузились, изучая содержимое бумаг.

Момент запечатлелся в её памяти: момент, когда он почти полностью вошёл в неё. Момент, когда она почти сдалась и позволила ему пройти весь путь. Что-то снова зашевелилось внизу её живота.

Она должна была уйти. Давно уйти.

Присмотревшись повнимательнее к множеству картонных папок, разбросанных по кофейному столику, она узнала в них свои: её личные отчёты о нём. Каждая тёмная мелочь. Все её каракули. Смущение и дискомфорт захлестнули её. Она медленно села, пытаясь побороть чувство дисбаланса, вызванное головокружением. Она натянула рукава на плечи и застегнула платье. Схватила подушку и прижала её к груди, поджав под себя ноги.

— Я долго была в отключке?

Он лишь взглянул на неё, прежде чем снова обратил своё внимание на отчёт.

— Всего на пару часов.

Он нахмурился и отрывисто выдохнул от того, что прочитал.

— Вы просто выдумываете всё это по ходу дела, или как?

Его глаза сосредоточенно сузились, когда он продолжил читать. Улыбка сменилась хмуростью. А затем его глаза слегка расширились, и он покачал головой.

— Я никогда этого не делал, — сказал он, отбрасывая отчёт в сторону. Он пролистал следующий. — Или это, — он посмотрел на неё через стол. — Все эти грязные заявления, и, однако, ты пошла за мной?

— У меня не было выбора, ведь так?

Он бросил отчёты на стол и потянулся за своим пивом. Откинувшись на спинку дивана, он вытянул ноги, положив их на стол.

— Жаль, что не было отчёта о том, что для того, чтобы вырубить меня, требуется больше нескольких минут кормления, не так ли? Это сэкономило бы тебе ранее массу усилий. И всё же, — сказал он, поднося бутылку к губам, — я не жалуюсь.

Она прищурила глаза от его подстрекательства, и беспокойство сдавило её грудь от осознания, что он понял её манёвр.

— У меня есть имя, так что я тоже не жалуюсь.

Он почти улыбнулся.

— То, что ты пришла за мной, означало гораздо больше, чем просто желание получить это имя и раскрыть несколько скрытых вампирских секретов. Во всём этом есть и третий штамм. Очень удобный третий штамм, — в его глазах мелькнула высокомерная насмешка. — Ты бы преследовала меня, несмотря ни на что.

— С чего такие мысли?

Он потянулся за отчётом, лежавшим рядом с ним, и прочитал:

— Кейн обладает убийственной привлекательностью, несомненно, потому, что он такой опытный любовник. Несмотря на его тревожные и несколько сексуально-садистские наклонности, он обладает роковым обаянием. Женщины, вступавшие с ним в половые акты, заявляют о своей лояльности, несмотря на его последующее характерное пренебрежение к ним. Его приятная внешность наряду с умным и проницательным умом, без сомнения, усиливают очарование.

Она нахмурилась.

— Хочешь, я вставлю это в рамку для тебя?

— Твои слова, дорогая.

— Мои объективные слова, да.

— Так же объективно, как частота пульса, когда я прижал тебя к стене? Эти милые маленькие вдохи? Это трепещущее сердце? Ходят слухи, что ты всегда была неравнодушна ко мне.

Он мог бы, по крайней мере, дать ей время как следует проснуться и прийти в себя.

— Так вот почему ты настолько самонадеян, что думаешь, что можешь заполучить мою душу? Потому что считаешь, что нравишься мне?

— Я не был уверен. Но теперь я знаю.

Кейтлин резко выдохнула.

— Ты невероятен.

— Скажи «да» в следующий раз, когда я уложу тебя на спину, и ты поймёшь, насколько это невероятно.

Даже зная его так, как знала она, его вопиющая дерзость застала её врасплох.

— Да, ты нагл.

— Тебе любопытно.

— Судя по укусу, я могу заверить тебя, что ты не мой тип.

— Судя по тому, как ты вздрогнула, когда я вошёл в тебя, у тебя недостаточно опыта, чтобы узнать свой тип.

Она почувствовала, как закипает раздражение.

— У меня был весь необходимый мне опыт.

— Я покажу тебе обратное.

— Ты, правда, думаешь, что я так просто отдам тебе свою душу?

— Когда ты балансировала на грани того, чтобы дать мне разрешение после всего лишь одной ночи? Дай мне подумать об этом.

— Я играла с тобой.

— Будь осторожна с тем, в чём ты признаёшься, Кейтлин. В следующий раз это может убедить меня не быть таким джентльменом.

— Ты так мило угрожаешь.

— Это не угрозы. Если только ты не думаешь, чтобы рискнуть почувствовать что-то большее.

Она понятия не имела, как ей удалось выдержать его взгляд, когда она говорила такую откровенную ложь:

— Могу заверить тебя, я не рискую что-либо почувствовать.

— Так позволь мне трахнуть тебя.

Шок от его прямоты заставил её желудок перевернуться. Она должна была бы ужаснуться от его грубости, но грубость заявления в сочетании с напряженностью в его глазах вызвали жар меж её ног.

— Я не хочу спать с тобой.

— Я не причиню тебе вреда, Кейтлин, что бы ни говорилось в этих отчётах.

— И в чём ещё они ошиблись, Кейн? Ты просто-напросто совершенно невинный человек, которого подставил Ксавьер Картер, верно? И всё потому, что он так сильно жаждет твоей силы?

— Я не невинен. И я бы не стал претендовать на это. Но я также не тот эгоистичный, своекорыстный, варварский и садистский ублюдок, о котором пишут в отчетах.

— И это, наверное, настоящий труд убедить меня в этом… скрывать свою истинную природу. Уже наступило разочарование? Неужели ты думал, что я уступлю тебе раньше? Я предупреждала тебя: ты поможешь мне, или у тебя не будет ни единого шанса получить то, что тебе нужно. Через три дня оно явится сюда. Ты не хочешь помочь мне покончить с ним, прекрасно. Но если к тому времени ты не получишь мою душу, у тебя не будет никакого выбора, не так ли?

Его глаза сузились.

— Именно на это ты и рассчитываешь?

— Тебе придётся убить его, так или иначе.

Его взгляд не дрогнул.

— Твоё неповиновение так заводит. Хорошо, что я не верю, что твоя душа столь недоступна, как ты утверждаешь, иначе у меня возникло бы искушение использовать тебя прямо сейчас и найти себе другого чтеца теней. Может быть, мне стоит дать Исле попробовать.

Её сердце пропустило удар, и его ухмылка сказала ей, что он почувствовал это.

— Что? Не считаешь себя расходным материалом? И кто теперь самый высокомерный, Кейтлин?

Достаточно самонадеянная, чтобы думать, что она разобралась с ним. Достаточно высокомерная, чтобы думать, что похищение её было связано только с ликанами. Если на то пошло, он никогда этого не подтверждал. Даже она должна была признать, что до сих пор не получили ни единой внятной мысли, зачем ему понадобилось извлекать её душу.

Может быть, он выбрал её только потому, что думал, что она неравнодушна к нему. Возможно, их стычка в клубе была частью подтверждения того, что он уже подозревал. Возможно, те ответы, которые она пыталась скрыть, спасли ей жизнь.

Может быть, это вообще не имело никакого отношения к ликанам или Аране.

Ей нужен был воздух. Ей нужно было уйти от него. Она не могла ясно мыслить, когда он смотрел на неё. Она сбросила подушку со своих колен и направилась в ванную комнату. Плотно закрыла за собой дверь и поспешила к ванне. В окне была лишь небольшая щель, но она всё равно пропускала небольшое количество послеполуденного света и очень важный ветерок. Она ухватилась за подоконник и позволила воздуху наполнить её лёгкие, несмотря на то, что знала о токсичности Блэкторна. Это всё ещё помогало ей прояснить голову.

Он просто повышал ставку — заставлял её сомневаться в себе. Её сопротивление во время укуса обеспокоило его. И теперь он загонял её в угол. Быть может, у него поджимало время. Но если он говорил правду о том, что не нуждался в ней конкретно, никто не мог сказать, сколько ещё этого истощающегося времени он ей предоставит.

Она посмотрела на свои руки и увидела, что они снова дрожат. Один долгий взгляд этих пронзительных тёмно-синих глаз, одно предложение с сексуальными намерениями, и она снова превратилась в жалкую развалину.

Проклятие, она не могла позволить этому случиться. Ей нужно было быть сильнее. Ей нужно было разобраться, что, чёрт возьми, происходит, если у неё был хоть какой-то шанс выиграть в этой ситуации. Скоро пройдёт ещё одна ночь. Ещё одна потраченная впустую ночь, когда она могла быть уже на улице, вооружившись именем, которое он ей дал.

Ей нужно было переспать с ним.

Ход собственных мыслей поразил её.

Об этом не могло быть и речи.

Но это могло бы разрушить чары, например, выпустить яд от укуса. Переспав с Кейном, она могла бы высвободить всё, что слишком долго сдерживала. Это также могло бы выиграть ей время, подавив всё, что она чувствовала к нему, и дать ей шанс на борьбу.

Она могла бы увидеть, каким он был, воочию, если бы осмелилась поставить себя в такую ситуацию. Как сказал Роб — он не был бы нежным, он не был бы добрым, он не был бы терпеливым. И, может быть, это и нужно было… может быть, это было не так уж плохо.

С другой стороны, она могла бы подвергнуть себя риску испытать к нему больше чувств. Он уже доказал, что гораздо более способен на нежность, чем она себе представляла. Интуитивный. Восприимчивый. Внимательный. Она подумала о том, как легко она едва не позволила ему продолжить, полностью потерявшись в моменте. В конечном итоге, она могла бы дать ему именно то, ради чего он привел её туда. Потому что, как бы сильно она ни презирала это признавать, это никогда не могло быть просто сексом. Это никогда не могло быть просто сексом с вампиром, который заставлял её дрожать, встречаясь с ним взглядом, который посылал волны возбуждения через неё одним прикосновением, который уже подавлял пожизненные запреты и убеждения в безбрачии.

Она воспользовалась туалетом, вымыла руки и опустилась на ступеньки ванны.

Она опустила голову на руки. Макс и Роб были правы. Она была глупа, думая, что сможет справиться с Кейном. Её подготовка, её опыт, даже её огромное количество знаний о нём ничего не значили, когда она смотрела в его глаза. Только Ксавьер верил, что она сможет это сделать. Если он вообще верил. Чувство сомнения охватило её при воспоминании об искренности заявлений Кейна в гараже.

Кейн был прав, подозревая, что Ксавьер послал её сюда. Он был прав, подозревая, что тот вылез из своего тепличного места. Ксавьер, который явно намеревался поймать Кейна с поличным, который послал её под прикрытием, знал, что с ней может случиться всё, что угодно. Всё, что угодно, лишь бы это дало ему веские доказательства, необходимые для привлечения Кейна к ответственности.

Потому что Кейн никогда не был пойман с поличным. Свидетели так и не появились. И многое из того, что Кейн сказал о себе подобных, имело смысл. Было легко предположить, что именно страх удерживал свидетелей вдали от этих дел. Но было ещё столько всего во внутренней работе третьих видов, чего они не знали. И ещё меньше они знали и понимали о магистрах видов.

Магистр вида, который ждал её за дверью. Вампир, который знал, как получить то, что хотел. Вампир с чувственным, чувствительным прикосновением, пробудившим в ней те части, которые она считала неактивными и даже несуществующими. Вампир, который обещал быть сексуальным, возбуждающим и приносящим удовлетворение любовником.

Она сжала руки между напряжёнными бёдрами и уставилась на дверь. Вампир, который использовал её только для одной цели.

Этот довод она держала бы на переднем плане своего сознания. Он мог бы уберечь её сердце, как бы ни реагировало на него её вероломное тело.

Она не могла влюбиться в кого-то, кто использовал её, кто манипулировал ею. Кто-то, кто был настолько высокомерен, что даже не притворялся, что она ему нравится. Если бы он был достаточно тщеславен, чтобы поверить, что она влюбится в него, несмотря на это, возможно, она бы сыграла в эту игру. Слишком много стояло на её кону, чтобы проиграть. Эта его неприкасаемая аура была в такой же степени придумана её сознанием, как и его репутацией. Она чувствовала себя запуганной им, неполноценной по сравнению с ним, но у неё не было для этого причин. Быть может, она боролась слишком усердно. А, может, слишком усердно боролась с самой собой. Может, ей нужно было разоблачить его блеф. И, возможно, пришло время ей повысить ставку.

И где-то глубоко внутри, где-то она начинала охотно признавать, что хотела нажать на несколько его кнопок. Она хотела осмелиться поиграть с ним. Она хотела на некоторое время отодвинуть свою профессиональную роль в сторону.

Она заставила себя подняться со ступенек и открыла дверь ванной. Кейн всё ещё сидел на диване и просматривал документы. Её сердце бешено заколотилось, и она тут же почувствовала, что снова попадает в затруднительное положение. Ей нужно было ещё несколько минут. Ещё немного. Она направилась на кухню, открыла холодильник и достала бутылку воды. Она обхватила дрожащей рукой крышку, открыть крышку оказалось не так просто. Усилив хватку, она резко выдохнула, когда та всё ещё не сдвинулась с места.

Она была так сосредоточена на задаче, что вздрогнула, когда поняла, что он стоит у неё за спиной. Она позволила ему взять бутылку, повернулась к нему лицом и наблюдала, как он с лёгкостью откручивает крышку.

Несмотря на всю её решимость в ванной, её нервы не выдержали.

— Спасибо, — сказала она, двигаясь в сторону, чтобы протиснуться мимо него.

Но Кейн опёрся одной рукой на холодильник, блокируя её, а другую положил на стойку рядом с ней.

— Что нужно сделать, чтобы проникнуть в тебя?

Её сердце подпрыгнуло.

— Это был твой животрепещущий вопрос всё это время, не так ли, Кейн?

Он почти улыбнулся её воспоминаниям о комнате для допросов.

— Посмотри мне в глаза и скажи, что я напрасно трачу своё время.

Её пульс застучал в ушах. Она отказывалась дрогнуть под пристальным взглядом.

— Я немного старовата для тактики основного задиры детской площадки.

— И всё же мы здесь… только ты и я, совсем одни. Так что ты собираешься теперь делать?

Жар разлился по её телу. Она прокручивала в уме эти фантазии, это было безопасно — она контролировала результат. Но это было реально. Она собиралась сыграть в опасную игру, из которой, как она знала, пути назад не было. И она никогда не чувствовала такого прилива возбуждения, всё её тело изнывало и покалывало. Возбуждение, которое придало ей мужества, в котором она нуждалась, когда его тёмно-синие глаза до боли глубоко проникли в её глаза.

Ей нужно было, чтобы он говорил правильные вещи, делал правильные поступки. Она не сомневалась, что он был более чем способен.

— Нет, Кейн, что ты собираешься теперь делать? Тебе нравится всё контролировать, поэтому ты делаешь следующий шаг. И тогда я дам тебе знать.

Он забрал у неё бутылку воды и опёрся руками по обе стороны стойки, его рот был в опасной близости от её рта.

— Признай, что ты хочешь меня.

Она сглотнула тяжелее, чем ей бы хотелось.

— Я думаю, ты убедил себя достаточно за нас обоих.

Он придвинулся ближе, его бёдра коснулись её. Он скользнул рукой под платье.

Когда он потянул большим пальцем резинку её трусиков на бедре, всё внутри её напряглось. Она вцепилась в стойку, молча умоляя, что больше не будет выставлять себя дурой.

— Почему секс со мной пугает тебя, Кейтлин?

— Я не боюсь. Ты мне просто не нравишься.

— Это правда?

Она была уверена, что увидела проблеск улыбки, когда он откинул её волосы назад через плечо, наклонился и лизнут, а затем поцеловал учащенный пульс на её шее.

— Мы можем играть в эти игры весь день, всю ночь, и с каждым часом они могут становиться всё мрачнее и опаснее. Но я буду обладать тобой, — прошептал он ей на ухо.

Он слегка прикусил её за мочку уха, и у Кейтлин чуть не подкосились ноги.

— Ты можешь делать со мной, что хочешь, Кейн. Я знаю это. Но тебе нужно вбить себе в голову, что делать со мной то, что ты хочешь, и получать от меня то, что ты хочешь, это две совершенно разные вещи.

Он положил свою левую руку поверх её и прижимал её к стойке.

— И что самое худшее, что я могу с тобой сделать, Кейтлин? — спросил он, просовывая другую руку меж её ног.

Она вздрогнула, когда он отодвинул её трусики в сторону и заблуждал пальцами по её увлажненности. Тёплый румянец затопил её, ноги ослабли.

— Насколько плохим вампиром ты меня себе представляешь?

Когда он скользнул пальцем внутрь неё, Кейтлин вздрогнула, её ногти впились в столешницу.

— Я предупреждаю тебя, Кейн, — сказала она, переводя дыхание. — Ты делаешь что-то, что мне не нравится, и ты проигрываешь. Я теряю свою душу в любом случае. Насколько ты уверен в том, что знаешь меня? Или ты настолько самонадеян, что думаешь, что можешь сделать со мной всё, что угодно, и я всё равно буду хотеть тебя? Или настолько хорош, что ты можешь делать всё, что угодно, и я всё равно буду хотеть тебя?

Она почувствовала его улыбку, когда он снова прикусил мочку её уха.

— Это очень опасные разговоры, Кейтлин. Я уже играл в подобные игры раньше, — сказал он, вынимая свой палец из неё лишь для того, чтобы заменить его двумя.

Давление и дискомфорт заставили её снова задержать дыхание. Она хлопнула свободной рукой по его бедру, чтобы обозначить небольшую дистанцию, на которую была способна.

— Ты играешь в это только тогда, когда знаешь кого-то изнутри, — добавил он, снова вынув пальцы и начав ласкать её клитор.

Она вздрогнула и прикусила губу.

— Это игра, которая сделает или сломает тебя.

— Ты ждешь, что я снова скажу «нет», не так ли? — сказала она более хрипло, чем намеревалась.

— Я?

Когда он снова скользнул в неё пальцем, она почувствовала то шевеление глубоко внизу живота, от которого у неё не было ни желания, ни волеизъявления уйти. Если это были её последние несколько дней, а она так или иначе знала об этом, именно так она собиралась провести, хотя бы один раз, с Кейном Мэллоем. Она была обязана этим самой себе. Каковы бы ни были его намерения, это не имело никакого значения. Он никогда не собирался признаваться в вечной любви. Дело было не в этом. Она не была настолько наивна. И она хотела его во всей его необузданности. Она хотела подобраться к нему так близко, как только могла. И прямо там и тогда она никогда ещё не хотела его так сильно.

Она знала так же хорошо, как и он, что ждала этого очень долго. Чёрт, она фантазировала об этом достаточно долго. Ей просто нужно было держать глаза открытыми и напоминать себе, что он просто использовал её. И она тоже могла бы использовать его. Она была взрослой для обоюдного согласия на секс, и он тоже. Ей нужно было выбросить его из головы. Ей нужно было утолить волну, которую его прикосновение послало по её телу. Он мог разочаровать её. Причинить ей боль. Не возбудить её. Все её предубеждения могли превратиться в ничто.

Потому что она знала, так же несомненно, как и он, что довести чтеца теней до оргазма было общеизвестно трудно. Даже Робу, опытному и нежному любовнику, это никогда не удавалось. И что-то глубоко сексуальное внутри неё жаждало узнать, способен ли Кейн. Если бы она могла насытиться. По-настоящему насытиться.

Она выгнулась, когда он полностью протолкнул палец внутрь, холодный пот покрыл её кожу. И когда он положил другую руку на её бедро и прижал к стойке, она задрожала. Его сила и уверенность в сочетании, вызывали пробуждение. Его поцелуй был опьяняющим, опускаясь дорожкой вниз по её шее к плечу — исследующий, ласкающий, прохладный, влажный и провокационный.

Она знала это раньше, и сейчас она осознавала это ещё больше: он был прав насчёт третьего штамма. Третий штамм всегда имелся. И она отказывалась подавляться, отказывалась ещё больше, когда его твёрдое тело прижималось к её телу, тело, которое могло бы стать частью её, если бы она просто ответила взаимностью.

Он вынул палец и подушечкой большого пальца нашел её клитор.

— Роб когда-нибудь заставлял тебя кончать?

Она нахмурилась, злясь, что Кейн разрушил магию, злясь, что практически поверила, что он сделал это нарочно. Напряжение рикошетом прокатилось по её телу.

— Больше раз, чем ты думаешь возможным.

— Лгунья, — сказал он, приспуская её трусики до середины бедра, прежде чем они соскользнули на пол. — Ты хочешь знать, каково это?

Она сердито посмотрела на него, её тело зудело.

— Ты тщеславный ублюдок, не так ли?

— Десятилетия практики.

Он поднял её на стойку, одним лёгким движением заставив её обхватить ногами его бедра. Он притянул её к себе, и его эрекция прижалась к её влажному теплу через мягкость его джинсов.

Кейтлин хотела испугаться. Она чувствовала бы себя лучше от страха, могла бы презирать его, если бы он напугал её. Но он этого не сделал. Она хотела, чтобы контролируемый фасад соскользнул. Она хотела преодолеть чувства, которые у неё возникали.

— Ты потерпишь такую неудачу, Кейн.

— Ты извлечешь такой урок, — сказал он.

Его тёмно-синие глаза искрились озорством, когда он поднял её со стойки и усадил на стол позади себя. Он пинком отодвинул стулья и уложил её так, что она оказалась плашмя на спине, на поверхности стола.

Она наблюдала, как он снимает свою футболку, следила за изгибом этих мышц, за ощущением его тела рядом с ней, подавляя волну паники, которую она почувствовала. Он расстегнул джинсы, и она почувствовала его голые бёдра между своими. И когда она почувствовала, как его твёрдость прижалась к её лону, она собралась с духом.

Она пыталась подавить всё, что слышала о нём. Его извращённые сексуальные похождения, красивые женщины, с которыми он был. Все сходились во мнении, что он был опытным и требовательным любовником. Вероятно, слишком опытным и требовательным для неё. Но ей это было нужно — ей нужен был кто-то, чья сексуальная уверенность помогла ей. Она нуждалась в его настойчивости и упорстве, и ей нужно было то, как он смотрел на неё прямо сейчас, как будто мог проглотить её.

Он поднял её руки над головой и заглянул ей в глаза. Его промедление возбуждало её ещё больше.

Давление, нарастающее в области её половых органов, было неприятным, её живот сжался до боли. Она знала, что её дыхание было прерывистым; знала, что её тело пылало от жара, как и знала, что он улавливал каждую малейшую реакцию.

Он толкнулся совсем чуть-чуть, как делал это раньше. Ощущение заставило её ахнуть, соблазнительная игривость в его глазах перевесила мрачность его намерений. Она закрыла глаза, чтобы не смотреть на него, чтобы избежать этой близости.

Она стиснула руки. Это было потрясающе приятно, потрясающе интенсивно, когда он начал прокладывать себе путь внутрь неё… медленно, обдуманно, давая ей время привыкнуть, давая себе время насладиться ощущением. Она не была уверена, как далеко он вошёл в неё, но по дискомфорту поняла, что это было дальше, чем в прошлый раз. Когда она начала принимать его, он надавил сильнее, рука вокруг её талии удерживала её в нужном положении. Он частично отодвинулся, чтобы снова войти в неё.

И когда её тело, наконец, приспособилось, её возбуждение ослабило проникновение, он полностью вошёл в неё.

Кейтлин выгнулась и содрогнулась. Она прикусила нижнюю губу, чтобы заставить себя замолчать, но не смогла сдержать тяжёлого дыхания.

Она никогда не чувствовала себя такой цельной. Никогда не чувствовал себя такой живой. Но она не дала ему ни малейшего намёка. Она не доставит ему такого удовольствия.

Его движения были шокирующе спокойными, удивительно контролируемыми. Они говорили о ком-то опытном, о ком-то, кто знал, как доставить удовольствие женщине, кто наслаждался половым актом. Это было так же важно, как насытить её, так и самого себя. Это не было эгоистичным поступком, эгоистичным проникновением.

Она вздрогнула, когда он отстранился только для того, чтобы полностью войти в неё, на этот раз одним медленным, полным проникновением, от которого её нервы воспламенились. Она сжала кулаки, из неё вырвался всхлип. Но боль постепенно становилась менее ощутимой, дискомфорт становился приятным.

Он зачесалназад её волосы, оперся на одну руку и снова вошёл в неё одним плавным движением. Но на этот раз проникновение было намеренно сильным.

Тёплый прилив, затопивший её тело, ошеломил Кейтлин и заставил её задрожать, когда он проник в неё жестко и глубоко. Он накрутил волосы на её затылке, намотав их на руку, и языком скользнул вверх от ложбинки на её шее. Он увеличил темп. Похоть заставила её покачиваться, его игривые, но угрожающие покусывания на её шее усилили её возбуждение.

И продолжая входить в неё, он отпустил её волосы и завёл её руки за голову, а другой рукой отыскал её самую чувствительную точку, лаская её уже набухший бугорок. И когда его большой палец нашёл ритм его толчкам, она больше не имела никакого контроля над своим телом, над своим нарастающим возбуждением, пока чужеродный кульминационный момент не возник в кончиках её пальцев, в пальцах ног, тепло не разлилось по её телу.

На пороге того, чтобы потребовать, чтобы он остановился, он убрал руку с её клитора. Он снова переплёл свои пальцы с её, снова опустился на неё, а другой рукой обвил ею талию. Он держал её под полным контролем. Он проник в неё с силой, которая должна была причинить ей боль, её тело уже болело от его натиска, но теперь её тело привыкало к нему, ему было легче принимать его.

У неё перехватило дыхание от шока, когда она почувствовала, что её возбуждение начинает достигать пика. Возбуждение, которое поднималось от её ноющих пальцев ног, сначала ледяное, затем горячее, покалывание стало почти невыносимым. Её тело пульсировало до такой степени, что было почти болезненно; кончики пальцев онемели. Все мысли ускользнули из её головы, кроме одной — о Кейне внутри неё. Она почувствовала напряжение в его теле из-за его собственной надвигающейся кульминации.

Но она не смогла кончить. Всё её тело взывало об этом. Она в агонии балансировала на грани того, что, без сомнения, было оргазмом.

Но ничего не произошло.

Слёзы потекли по её щекам, когда Кейн напрягся внутри неё, а затем кончил жестко и мощно, жестокое напоминание о её собственной неадекватности.

Кейн оставался внутри неё несколько мгновений. Он оставался внутри неё, пока её дыхание не успокоилось, и он не перестал пульсировать. Затем он мягко отстранился.

Он натянул трусы и застегнул джинсы, а Кейтлин встала со стола и села на ближайший стул с прямой спинкой. Она опустила взгляд, пригладила волосы, что больше походило на акт самоуверенности, чем на заботу о своей внешности. Она всё ещё отгораживалась от него. Возможно, она и впустила его физически, но эмоционально её барьеры теперь были ещё выше. Она всё ещё контролировала себя. Раздражающе контролировала себя.

Чего нельзя было сказать о нём.

Он не должен был ничего чувствовать, но вместо этого почувствовал раздражение. Он знал, что ей будет хорошо, но он не ожидал, что ей будет так хорошо. Её плотное тело сомкнулось вокруг него, идеально облегая — гладкое, горячее, шелковистое. Но это было нечто большее. Он кончил жестко и быстро, и это было больше, чем просто ощущение её тела. Вместо мрачных и непристойных мыслей, когда он входил в неё, мыслей о том, чтобы изнасиловать её и унизить, он обнаружил, что возбуждается просто от близости. Всё, о чём он мог думать, это о том, как она отдавалась ему, и обнаружил, что возбуждён, зная, как сильно она, должно быть, хотела, чтобы он уступил. Простой проникающий акт не должен был быть таким интенсивным. Предполагалось, что секс должен был создать для него дистанцию, а не заставить его желать её сильнее. Вместо этого она опьянила его своим хрупким телом и своими пристальными глазами, этой нервозностью, этим соблазнительным дыханием. И тот факт, что она так сильно боролась с ним эмоционально, ещё больше усилил его возбуждение.

Он был внутри слишком многих женщин, которые извивались и стонали и легко принимали его, были готовы сделать всё, чтобы доставить ему удовольствие. В сексуальном плане он делал всё, что было возможно физически и эмоционально на протяжении десятилетий. Он экспериментировал, играл и находил удовлетворение всевозможными способами, но прошло много времени с тех пор, как он кончал так сильно. Он никогда не встречал женщину, которую хотел бы поглотить так сильно, как её в те минуты. Минуты, когда он почти забылся. Она завела его на опасную территорию, которая могла слишком легко всё разрушить.

И когда он посмотрел на неё, то почувствовал, как что-то шевельнулось. Что-то, чего он не чувствовал. Что-то, что ему нужно было взять под контроль. Если бы это был кто-то другой, выглядевший таким же уязвимым, он бы уже подал пальто и сказал идти домой.

Он должен проявить к ней немного привязанности или сострадания. Подбодрить её или даже просто сделать комплимент. Потому что, заставить её чувствовать себя в безопасности, было следующим способом проникнуть внутрь. В безопасности она так давно не чувствовала себя. Что-то, что ещё больше скрепило бы сделку.

Но она не была в безопасности. И он не был готов играть в эту игру.

И когда он заметил в её глазах нечто похожее на стыд и смущение, он почти почувствовал проблеск вины.

Она хотела достичь кульминации. Ей было стыдно, что она этого не смогла. По своей наивности она думала, что это может произойти так легко. Она не понимала, что то, что они сделали, было только началом.

Он отступил от неё, пытаясь взять себя в руки. Открыл холодильник и взял себе ещё пива, а ей бутылку воды. Он открутил крышку со своей бутылки, взял стул и поставил его рядом с её. Он поставил бутылку воды перед ней на стол.

Она не дрогнула.

Он сделал глоток пива, тишина была неловкой даже для него.

— Зачатие невозможно, если нет затмения, — сказал он. — Просто на случай, если тебе это пришло в голову.

— Не приходило.

Она отодвинула свой стул и встала немного слишком быстро. Она прижала руку к столу для поддержки, прежде чем восстановила равновесие и прошла мимо стола в ванную.

Он мог бы протянуть руку и поймать её, но он отпустил её.

Честность её слов ранила его глубже, чем следовало бы. У неё не было причин беспокоиться, потому что, по её мнению, это было бессмысленно. Возможно, она была одержима идеей убить потрошителя душ, но она не ожидала, что выживет после этого. Она боролась изо всех сил, хотя в глубине души считала, что её собственное выживание было безнадёжным делом. Он был её последним прибежищем. Потребовалось всё… она пошла против всех инстинктов, чтобы попросить его о помощи. Она сделала это, потому что искупление перед своими родителями было важнее, чем её собственная гордость. Расправиться с потрошителем душ, который убил их, было важнее, чем её собственная безопасность. Кейтлин ужасно этого хотела, нуждалась в этом. И он слишком хорошо понимал эти чувства. Но он не позволит этому затуманить его суждения.

И он не мог дать ей времени снова замкнуться в себе. Её разум отгонял его только потому, что её сердце посылало сигналы о том, что оно чувствует себя уязвимым.

Это было именно то, чего он и хотел. Вместо этого он почувствовал себя полным ублюдком из-за того, что ему нужно было сделать дальше.

Он даст ей немного времени. Может быть, допьёт своё пиво. Она могла бы попытаться избегать его, если бы захотела, но он ни за что не собирался предоставлять ей такую роскошь.

Не сейчас.

ГЛАВА 14

Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Этого не должно было случиться. Кейтлин схватилась за голову, расхаживая по ванной комнате. О чём, чёрт возьми, она думала? Она прижала руки ко рту и повернулась лицом к окнам. И как, чёрт возьми, это произошло так быстро? Переспать с ним, да, но не менее же чем через пятнадцать минут после того, как решила это сделать.

Она села на ступеньки и упёрлась лбом в сжатые кулаки.

Она потеряла контроль. Полностью потеряла самообладание. Она выругалась в отчаянии, всё ещё чувствуя боль, пульсацию и покалывание. Каждый дюйм её кожи ожил от его прикосновения. У неё свело желудок при воспоминании о том, как легко он уложил её на стол, точно так же, как тогда, в комнате для допросов. Она даже не подумала о том, как легко было бы ему и укусить её тоже. Ей могли потребоваться часы, чтобы оправиться от этого. Часы, которые она не могла позволить себе терять.

Проклятье.

Она задавалась вопросом, не сделал ли её уход ситуацию ещё хуже. Если бы она просто осталась там и отмахнулась от этого, как будто это ничего не значило.

Но это не было пустяком. У неё только что был секс с вампиром. Хуже того, вампиром, которого она жаждала с тех пор, как впервые увидела его. У неё был секс с Кейном Мэллоем. И он только что доказал, что он такой, каким она его себе представляла, и даже больше.

Но даже этого было недостаточно.

Она нетерпеливо вытерла раздражающую слезу смущения. Он доказал: она была бесполезна. Он был безупречен, и всё же она не смогла насытиться. Она действительно была неполноценной. Она отдалась ему… и ради чего? Чтобы он посмеялся над её косностью? Или чтобы очернить его мужественность? Потому что, даже если бы он уже не ненавидел её раньше, сейчас он возненавидел бы её ещё больше.

Она доказала ему, насколько она нерушима — куда более нерушима, чем даже она сама знала. Если бы она ему не была нужна, он мог бы с таким же успехом просто убить её.

Её план провалился не в одном, а во многих смыслах. План, который как она думала, может действительно сработать. Как же она себя обманывала. Точно так же, как обманывала себя, полагая, что сможет воздерживаться от него достаточно долго, чтобы получить от него желаемое.

Она не могла вернуться туда. Судя по тому, что она чувствовала, ей больше никогда не хотелось туда возвращаться.

У неё был самый великолепный мужчина, которого она когда-либо встречала, а она просто лежала, слишком напряжённая и фригидная даже для элементарных вещей.

Она переключила своё внимание на дверь, когда ручка повернулась.

Кейн распахнул дверь до упора и прислонился к дверному проёму с беспечностью, которая сделала то, что они только что сделали, ещё более болезненным. Он пригубил пива, а потом опустил руку.

— Ты в порядке?

Она отвела глаза.

— Прекрасно.

— Ты не выглядишь прекрасно.

— Правда, — сказала она, встретившись с ним взглядом, не в силах скрыть своего недовольства. — Я в порядке.

— Тогда почему ты смотришь на меня так, словно можешь убить?

Он снова поднёс бутылку к губам, скрывая появившийся на них намёк на улыбку.

— Мне вообще не пришлось бы смотреть на тебя, если бы ты дал мне немного уединения.

Он снова опустил бутылку и отстранился от дверного косяка. Поставил свою бутылку на угол раковины и неторопливо подошёл к ней. Он сел на пол прямо перед ней и откинулся назад на руки, расставив ноги.

Она вцепилась пальцами ног в покрытую ковриком ступеньку, отказываясь отводить взгляд. Она не позволяла своему взгляду блуждать. Она не позволяла себе отвлекаться на отточенное совершенство, демонстрируемое перед ней.

Но вместо того, чтобы разозлиться из-за её неповиновения, блеск в глазах Кейна сказал ей, что его это позабавило. Она отвела взгляд и сосредоточилась на стуке дождя по окну, а не на мучительном молчании между ними.

Сначала она подумала, что его прикосновение к её пальцам ног было случайностью. Но когда она снова посмотрела на него, то увидела по его намёку на улыбку, что его ласка была очень даже преднамеренной.

— Тебе нужно меньше думать и больше играть, — сказал он.

Она знала, что должна была поставить ногу на следующую ступеньку, вне пределов его досягаемости, но она этого не сделала.

— Поскольку ты всё время играешь в игры, не так ли, Кейн?

— Я едва не потерял контроль. Ты ведь знаешь это, не так ли?

Она осторожно встретила его пристальный взгляд.

Он просунул большой палец ноги в расстояние рядом с её пальцем, а остальными пальцами накрыли её пальцы.

— То, что произошло на том столе, эта искра, такое случается не часто.

Её сердце пропустило удар.

— Я не почувствовала искры.

— Нет? Не помню, когда в последний раз кончал так быстро или так мощно.

Её пульс участился. Она искала насмешку в его глазах, но они были лишены её. Она предположила, что он стал нетерпелив. Почувствовал, что у него ничего не получается, поэтому насытился, чтобы побыстрее покончить с этим. Даже сейчас жар опалил её лицо от унижения. Вероятно, он ничего не чувствовал всё это время, ничего, кроме триумфа за то, что наконец-то заставил её уступить. И теперь он пытался наверстать упущенное.

Она убрала свою ногу от его, поднимая обе ступни на следующую ступеньку вверх и заправляя платье под бёдра.

— Ты подвергаешь себя слишком большому давлению, — добавил он.

— Может быть, мне просто это не понравилось.

— Разве я недостаточно плохо вёл себя для тебя? Ведь тебе нравится, что я играю плохого вампира, не так ли? Это заставляет тебя чувствовать себя в безопасности.

Она ошеломлённо уставилась на него, его слова задели слишком глубокую струну. Предчувствие сжалось, и влажный жар вновь вспыхнул между её ног.

— Иронично, — добавил он. — Но это правда. Тебя ужасает, как сильно я тебя возбуждаю, как легко ты отдалась мне там, на кухне, и что твоё сердце не такое уж непроницаемое, как ты думаешь.

— Это не имеет никакого отношения к моему сердцу.

— Для такой девушки, как ты, когда дело доходит до секса, это всегда касается сердца.

— Значит, надеялся, что доведёшь меня до обморока? Думал, будет так просто? Ты был хорош, Кейн, но, очевидно, ты был не настолько хорош.

Его улыбка отражалась в его потрясающих тёмно-синих глазах, но также обнажала намёк на смертоносные резцы.

— Ой. Проткни мне сердце колом, почему бы нет.

— Поверь мне, если бы представилась такая возможность…

Он рассмеялся. Это был первый раз, когда она услышала его смех. Первый раз, когда она видела, как он смеется. Это было мимолетно, но опьяняюще.

— Может быть, мне стоит попробовать ещё раз, — сказал он, — может быть, на этот раз мне не стоит так легко к этому относиться.

Её сердце подпрыгнуло.

— Одного раза было достаточно.

— Нет. Очевидно, ты думаешь, что я потерпел неудачу.

— Я никогда этого не говорила. Ты просто оказался не так хорош, как я думала.

— Ты просто переполнена комплиментами, не так ли, Кейтлин?

— Уверена, ты переживешь это.

Улыбка зародилась, но затем рассеялась.

— Я предупреждал тебя, что эти игры могут стать ещё мрачнее.

— И я продолжаю говорить тебе, что я не хрупкая.

— Ты более хрупкая, чем можешь себе представить, маленькая девочка.

Она заглянула ему в глаза так глубоко, как только осмелилась. Это был он — настоящий Кейн, снова просачивающийся наружу. Кейн, который напомнит ей, какой глупой она была. Кейн, к которому она, возможно, ничего не могла чувствовать.

— Предполагаю, ты понял, что ты не в себе, возомнив, что можешь сломать чтеца теней. Для этого потребуется нечто большее, чем красивое лицо и несколько хорошо отрепетированных движений.

— Ты можешь помешать этому потрошителю душ получить желаемое, Кейтлин. Тебе просто нужно сделать выбор. Ты можешь продолжать блокировать меня, сохранять этот самоконтроль и продолжить бороться со мной в течение следующих двух дней, пока он не придёт и снова не возьмёт именно то, что хочет, или ты можешь сдаться мне. Позволь мне добраться туда первым. И тогда ты сможешь посмотреть этому потрошителю душ в глаза и сказать ему, чтобы он шёл к чёрту. Возможно, у тебя и не будет своей души, но, по крайней мере, ты будешь жива. Ты выигрываешь, и я выигрываю. Всё, что тебе нужно сделать, это научиться отпустить ситуацию.

Оскорбление от того, как легко это прозвучало в его устах, было слишком сильным, чтобы вынести.

— Именно это ты имел в виду в комнате для допросов, когда говорил, что я добровольно отдам тебе свою душу? Ты делаешь мне предложение, от которого я не могу отказаться? Или я должна воспринять это как ультиматум? Что ж, ты можешь идти к чёрту, Кейн.

Её сердце бешено колотилось, но она не собиралась первой отводить глаза. Не в этот раз.

— Я рискну с потрошителем душ, прежде чем дам тебе то, что ты хочешь.

Как только она это сказала, она поняла, что совершила ужасную ошибку.

Его взгляд был таким же неподвижным, как и у неё, а дождь тем временем барабанил в окно. Его глаза мрачно сверкали с пугающей трезвостью. Она перевела дыхание и собралась с духом, когда он встал. Но он даже не посмотрел на неё, взял свою бутылку с раковины и вышел из ванной комнаты.

Она не могла пошевелиться. Её сердце стучало в ушах. Каждый инстинкт… всё, что она знала о нём, подсказывало ей, что это молчание означает неприятности.

Большие неприятности.

ГЛАВА 15

Кейтлин встала со ступенек, но осталась стоять как вкопанная, настороженно глядя на открытую дверь ванной комнаты. Она обхватила себя рукой и прикусила ноготь большого пальца на другой руке.

Она услышала музыку… музыку, которая становилась всё громче. Громче, потому что Кейн прибавлял громкость до тех пор, пока она уже не могла расслышать каждое слово рок-песни. Комната за дверью погрузилась во тьму. Он выключил настенный светильник, и только мерцающий свет телевизора освещал пространство. Любопытство побуждало её переступить порог, но от нервов ноги налились свинцом.

Она снова села, вцепившись в ступеньки по обе стороны от себя, не смея отвести взгляд от зияющего дверного проёма.

Но он не вернулся.

Казалось, прошли минуты, но она была уверена, что прошло, должно быть, меньше времени. Она заправила волосы за уши, а затем стиснула руки на коленях. Чем бы он ни занимался, он не торопился.

Поток дождя усилился и лился теперь, как мини-водопад, из забитого водостока наверху. Поднимался ветерок, со свистом проникая в маленькие щели в окнах. Ей должно было быть холодно, и она почувствовала это на ощупь. Но паника заставила её потеть, и тонкая испарина уже покрыла её ладони.

Если бы на двери был замок, она бы подбежала и захлопнула её, заперлась бы внутри, по крайней мере, пока не взяла бы себя в руки.

Всё это было частью его игр — оставлять её страдать и размышлять, воображая худшее.

Насколько плохим вампиром ты меня себе представляешь?

Она хмуро посмотрела на дверь. Он не мог так поступить с ней — вот так манипулировать ею. Потому что именно это он и сделал, выйдя из ванной, ничего не сказав. Оставив её одну в тишине. Он обращался с ней как с капризным ребёнком, и в результате она чувствовала себя капризной. Он наказывал её. Или ему просто было всё равно.

Он не мог сдаться. Кейн ни от чего не отказывался. Её грудь сжалась. Он мог бы стараться усерднее. Он мог бы попробовать ещё раз. Он мог бы немного поупрямиться. Если бы только он знал, как мучительно близка она была. Как он заставил её чувствовать.

У неё свело горло. Она была расстроена. Она должна была признать это. Она была расстроена, потому что Кейн бросил её. Она должна была вздохнуть с облегчением, быть благодарной за то, что какое-то время провела в одиночестве. Но всё, что она хотела сделать, это пойти туда и найти его. Даже спорить с ним было бы лучше, чем сидеть тут в одиночестве, гадая, всё ли кончено — если это было всё.

Потому что так могло бы быть.

Её сердце бешено заколотилось. Он мог бы поверить ей на слово. Её неудача на столе могла бы убедить его, что дальнейшее преследование было пустой тратой времени и энергии. Возможно, он уже строил планы по поиску другого чтеца теней. Может быть, в конце концов, она не была такой уж неотъемлемой частью его планов. Возможно, он даже уже ушёл, решив пойти и найти другого чтеца.

Ещё один чтец теней, с которым можно провести время. Ещё один чтец теней, чтобы насмехаться, дразнить и соблазнять.

Боль в её сердце не была паникой. Это было нечто ещё более ужасающее.

Она встала, несмотря на дрожь в бёдрах. Она не могла просто сидеть здесь, пока он принимал решения о её судьбе. Она не могла позволить ему отвергнуть её, как будто она была никем.

Она неуверенно направилась к двери.

Не было никаких явных признаков его присутствия. Но дверь во внешнюю комнату была наполовину приоткрыта. Её сердце пропустило удар. Он всё ещё был рядом. Он не бросил её. Вероятно, он вернулся, чтобы немного поработать над своей машиной — выместить на этом своё разочарование. И если он решил убить её, то явно пока не собирался действовать в соответствии с этим решением.

Ей нужно было поговорить с ним, хотя она и не знала, что сказать. Более того, ей нужно было увидеть его. Ей нужно было посмотреть ему в глаза, чтобы понять, разочаровался ли он в ней.

Музыка звучала в её ушах. Она направилась к двери. Усилившаяся темнота смягчала комнату вокруг неё.

Она остановилась у проёма, но ничего не могла разглядеть в тени за дверью, по крайней мере, под тем углом, под которым стояла, поэтому приоткрыла дверь ещё немного и переступила порог.

Она застыла. У неё отвисла челюсть.

Он наносил удары по груше, каждое движение было быстрым, точным и контролируемым. На нём не было ничего, кроме пары спортивных штанов с низкой посадкой, которые демонстрировали его скульптурное, гибкое совершенство во всей его физической красе, когда он наносил удары руками и ногами. Даже частично скрытый тенями, он выглядел феноменально в действии.

Её сердце пропустило удар, во рту пересохло, низ живота разлился жаром.

Разочарование, злость, скука, рутина — каковы бы ни были причины, по которым он наказывал грушу, она знала, что это был образ, от которого она никогда не оправится, даже если её жизнь продлится ещё всего несколько часов.

Как ей удалось пересечь комнату и подойти к нему, она понятия не имела. Но ей это удалось, даже если она не помнила своих шагов. Она прислонилась спиной к его машине, встав лицом к нему, и положила руки на поясницу.

Он остановился не сразу, но когда сделал это, то полностью повернулся к ней лицом. Его обычно незаметное дыхание стало более частым и тяжёлым. Его кожа покрылась блеском, несколько следов которого он вытер со лба тыльной стороной ладони. Он размотал белую ленту вокруг своей левой руки, которую он явно использовал для защиты костяшек пальцев. Его глаза были ужасающе тёмными, когда они встретились с её глазами.

Прямо тогда, прямо там, она могла бы броситься ему на шею, каковы бы ни были последствия. Чувство освобождения было одурманивающим.

Ей следовало бы испугаться, но эти глаза — тёмные, напряженные и непреклонные, какими бы они ни были, — также светились самообладанием, в котором была своя притягательность.

Когда он прошёл несколько метров по направлению к ней, она не смогла заговорить, а пальцы её ног впились в холодный, шершавый бетон.

Его оценка её была быстрой, почти холодной.

Она сдержала вздох.

С его стороны не потребовалось никаких усилий, чтобы развернуть её и прижать к машине.

Она мгновенно вернулась в сумрак того злополучного коридора, когда его твердое тело застало её врасплох, подарив её сердцу самый сильный толчок в жизни, который она когда-либо знала. Искра, даже тогда, говорила ей, что она играет в гораздо более опасную игру, чем она была готова принять.

На этот раз он ничего не сказал, а пинком раздвинул её ноги и бросил её руки на крышу машины.

Она едва могла дышать, не зная, было ли это от страха или возбуждения. Но это мог быть именно он — тот момент, когда он покончит со всем этим. Один смертельный укус, один поворот её шеи, и всё было бы кончено. Но всё, что она могла чувствовать, это умелое тело; всё, что она могла видеть, эти сильные, мужские руки, держащие её; всё, что она могла чувствовать, это мускусный, древесный аромат. И близко к своему уху она услышала эти трудноуловимые, нечастые вдохи, которые напомнили ей, что он был далёк от человека.

— Почему ты так долго? — тихо спросил он ей на ухо.

Слова покинули её. Он сжал её запястья вместе, обхватив их только одной рукой, удерживая их на машине.

— Напомни мне, как долго ты охотилась за мной, Кейтлин?

Всё, о чём она могла думать, были его губы — эти красивые, прохладные, мужские губы у её уха. Она быстро облизнула свои собственные, но во рту всё ещё было слишком сухо.

— Выслеживание. Не охота.

— Семантика.

Он откинул волосы с её шеи и снова склонился губами к её уху.

— Это всё, что было в течение многих лет, не так ли? Я и потрошитель душ, поглощающие каждую твою мысль, каждую мотивацию, каждое мгновение бодрствования. Ты охотилась за мной так долго, что думаешь, что знаешь меня. Но ты меня не знаешь. Ты совсем меня не знаешь. Зато я знаю тебя. Я наблюдал за тобой в течение долгого времени. Желая тебя. Желая сломать тебя. И теперь я знаю, как это сделать. Я понял, что для того, чтобы заставить тебя потерять контроль, я должен взять этот контроль на себя. Полностью.

Её желудок перевернулся, а сердце подпрыгнуло. Он спросил её, насколько плохим вампиром она его себе представляла. Прямо тогда ей было всё равно. Она знала, что его представление о плохом и её представление о плохом, вероятно, были двумя совершенно разными вещами, но что-то подсказывало ей, что она вот-вот узнает, насколько они разные.

Он сдвинул бёдра всего на дюйм, чтобы задрать заднюю часть её платья вверх и собрать его на пояснице.

Кейтлин вздрогнула и инстинктивно попыталась высвободить руки, но шлепок по обнажённой стороне её ягодицы заставил её замереть.

— Не двигайся, — предупредил он.

Он слегка прикусил её ух, и прохладным большим пальцем уверенно скользнул по изгибу обнажённой плоти.

— Теперь осторожнее, я слышу, как колотится твоё сердце. Не так много искушений может выдержать вампир.

Она прикусила нижнюю губу, когда он снова сильно прижал её к машине. Металл был холодным по сравнению с жаром её бёдер и лона, текущим через тонкий хлопок её платья.

— Что ты собираешься делать? — спросила она, напряжение в тоне нервировало её, но не так сильно, как просачивающиеся вместе с ним оттенки возбуждения.

Он стянул с себя спортивные штаны, прижался своей эрекцией к ложбинке между её ягодицами, когда снова сократил промежуток, плотно прижавшись к её спине. Его грудь была твёрдой.

— Как ты думаешь, что я собираюсь делать?

Она вонзила ногти в крышу машины и собралась с духом.

— Не делай мне больно, — с придыханием предупредила она, удивлённая, что это, по большей части не было просьбой.

Какое-то шестое чувство подсказывало ей, что у него не было намерения причинять ей боль, что речь не шла о том, чтобы причинить ей боль. Не совсем.

Но иногда он забывал. Иногда он забывал, насколько хрупки люди по сравнению с представителями третьих видов.

— Но, Кейтлин, — прошептал он ей на ухо, его хриплый голос воспламенил каждое нервное окончание.

Он слегка наклонился и направил свою эрекцию вверх, между её ног. Прижав конец к её лону, он снова поднёс губы к её уху.

— Мне казалось, ты говорила, что не хрупкая.

И он толкнулся в неё.

Это был не тот нежный толчок, каким был раньше, постепенный прорыв внутри неё, усиливающий её возбуждение своим собственным. На этот раз он не дал ей времени привыкнуть. На этот раз он максимально использовал её влажность. На этот раз он утолял не только её, но и свой голод, входя в неё одним медленным, уверенным, но неумолимым движением, заполняя её до конца.

Кейтлин вскрикнула и выгнула спину, но он сильнее прижал её к машине. Она согнула пальцы. Закрыла глаза. Её тело содрогнулось. Её собственная влажность покрыла её бедра, когда он вышел из неё только для того, чтобы толкнуться внутрь снова. На этот раз темп стал сильнее и нарочитым. Она откинула голову ему на плечо и снова вскрикнула, ногтями глубоко впившись в ладони.

— Я хотел тебя с первого момента, как увидел, — произнёс он ей на ухо. — И когда я прижал тебя к стене в том коридоре, я мог бы так легко овладеть тобой.

Напряжение сковало низ её живота, шевеление внизу живота отвлекло её от боли, когда он проникал в неё медленно и глубоко.

— Ты знаешь, чего мне стоило не сделать этого? — спросил он.

Он ещё сильнее раздвинул её ноги, его толчки набирали темп.

— И я знаю, что ты тоже хотела меня, — сказал он с нотками рычания в его хриплом тоне. — Ты всегда хотела меня. И только меня.

Если бы он не прижал её так крепко к машине, она знала, что её ноги подкосились бы, всё её тело уже дрожало, дыхание было поверхностным, горло свело.

— Точно так же, как я хотел тебя. Но я никогда не ожидал, что ты будешь ощущаться так хорошо, — заявил он, в его тоне сквозило напряжение от возбуждения. — Иначе я мог бы забрать тебя раньше.

Его слова поразили прямо в самое сердце и взорвались, когда его темп увеличился. Её дискомфорт от его натиска смягчался только возбуждением, уже крепко державшимся глубоко внутри неё.

Она была уверена, что очнётся в любой момент, фантазия и реальность сливались воедино. Один из тех грубых, сексуальных моментов, которым она позволила себе предаться, наедине со своими собственными мыслями, теперь обретал жизнь, движение и ощущения. Некогда могущественные фантазии теперь казались слабыми по сравнению с реальностью.

Потому что она могла только представлять, каким был Кейн. И она поняла, насколько ограниченным было её воображение, когда он поглотил каждый дюйм её тела, вонзаясь в неё с такой контролируемой силой, что каждая частичка её тела заныла.

Яркие огни вспыхнули у неё перед глазами, пол казался неровным. Взорвались звёзды, комната вокруг неё наполнилась жаром. Кейтлин сжала руки, когда оргазм прокатился по её организму с усиливающейся скоростью, нарастая, накатывая волной. Она вздрогнула, потеряв связь с реальностью. Вскрикнула, согнувшись от силы своего оргазма, почти слишком мощного, чтобы его вынести. Слёзы потекли по её щекам, всё её тело сотрясалось от толчков.

Каждая частичка её тела изнывала и покалывала. Каждая частичка её тела чувствовала себя живой как от удовольствия, так и от боли. Эти ощущения заставили её испытать тошноту, насыщение, чуждое ощущение легкости, разливающееся по её телу.

Ему это удалось. Кейну Мэллою удалось невозможное.

И это было идеально.

ГЛАВА 16

Платье Кейтлин опустилось обратно на бёдра, как только Кейн отстранился.

Она обернулась, упёршись руками в машину, чтобы сохранить равновесие. Но её ноги ощущались слишком слабыми; дрожащие бедра едва могли удерживать её больше нескольких секунд. Её ноги подогнулись под ней, и она соскользнула на холодный, твёрдый пол.

Она всё ещё пыталась отдышаться, вытерла слёзы со щек. В тот кульминационный момент он причинил больше вреда, чем она могла себе представить. Кейн Мэллой только что показал себя гораздо более смертоносным противником, чем она могла себе представить.

Она настороженно посмотрела на него, пока он разматывал ленту со своей правой руки. На мгновение она задумалась, не вставила ли она только что всю сцену в своё собственное сознание, где-то между сниманием первой ленты и второй. Но она знала, что то, что произошло, было реальным — ужасающе реальным. Её ноющее тело говорило ей об этом.

Как и боль в её сердце.

Она не могла влюбиться в него. Она бы себе этого не позволила.

Но у неё возникло ужасающее чувство, что если он не скажет ей что-нибудь приятное, её слишком быстро бьющееся сердце разорвётся на части.

Он присел на корточки, ловко удерживаясь на носках босых ног. Протянул руку и нежно убрал несколько выбившихся прядей волос с её глаз.

— С тобой всё в порядке?

Её сердце подпрыгнуло. Ей удалось кивнуть.

Он ущипнул её за подбородок, нежный жест в сочетании с намёком на улыбку, которую она почти могла принять за привязанность.

— Давай поднимем тебя с этого пола, — сказал он, выпрямляясь и хватая её за руку.

Он помог ей подняться на ноги, Кейтлин прижала руку к машине, желая убедиться, что не упадёт при движении.

— Идти можешь?

Она кивнула.

— Уверена?

— Я в порядке, — сказала она, хотя и не была уверена в этом.

Кейн повёл её обратно через комнату, положив руку ей на поясницу. Когда он привёл её обратно в гостиную, он закрыл и запер за ними дверь.

— Иди и ляг на кровать, пока не упала, — сказал он.

Кейтлин посмотрела на кровать. Никогда ещё она не выглядела более привлекательно. Но она не могла позволить себе такой комфорт. Она, конечно, не могла позволить себе поспать. Сейчас больше, чем когда-либо, она должна была оставаться настороже.

Он знал. Он должен был. Он, наверное, почувствовал перемену в ней. Если бы она посмотрела на него, он наверняка увидел бы это в её глазах.

Она отвела глаза от напряжённости его взгляда.

— Ты слышала, что я сказал?

— Мне не нужно ложиться. Я в порядке.

— Разве я недостаточно утомил тебя?

Дурное предчувствие сдавило ей грудь. Внезапно их близость оставила горький привкус во рту. Она оглянулась на него. Утомить её настолько, чтобы она ослабила бдительность и позволила ему ещё немного пощупать её сердце… прозондировать ситуацию?

— Ты на это надеялся?

Он подхватил её на руки одним лёгким движением и отнёс на кровать.

— Кейн, отпусти меня! — потребовала она, но он уложил её на кровать за считанные секунды.

Он сел на её бедра и подтолкнул её запястье назад к наручнику, фиксируя её на месте. Она ошеломленно уставилась на него, когда он схватил её за другое запястье, потянулся к соседнему столику и достал из ящика ещё один комплект наручников.

— Нет, — сказала она, охваченная паникой.

Он не мог действовать так быстро. Возможно, он отколол большой кусок защиты, но даже она знала, что этого ещё недостаточно для доступа к её душе.

— Что ты делаешь?

Он взглянул на неё сверху вниз, его глаза мрачно сверкнули, когда он одной рукой и с лёгкостью эксперта закрепил наручник вокруг спинки кровати, а после закрепил его на другом запястье.

— Кейн, отпусти меня!

Она не была готова. Если бы он даже попытался забрать её душу, это могло бы убить её. Это могло бы убить их обоих.

Он не ответил ей, а лишь отодвинулся от её бедер, раздвинул её ноги и опустился на корточки между ними. Она попыталась выгнуться и вывернуться, но он упёрся большими пальцами в её бедра и прижал её к кровати.

— Что хорошего это даст, Кейтлин?

Она подтянула колено к груди, готовая ударить его, но он поймал её за колено, потянув его обратно вниз, и взялся за её лодыжки, удерживая её ноги по обе стороны от своих бёдер. Она быстро устала, борьбы больше не было, уровень её энергии колебался на совершенно неадекватном уровне.

Она разочарованно вздохнула и посмотрела ему в глаза. Даже в темноте она могла видеть, что они были спокойны и опасно решительны.

— Ты закончила? — спросил он.

— Что ты собираешься делать? Если ты думаешь, что сможешь это взять, ты…

— Взять что?

— Ты знаешь что.

Он почти улыбнулся.

— Дело не в твоей душе, Кейтлин. Не прямо сейчас. Я ещё не закончил с тобой.

Её сердце болезненно зашлось.

Она сжала руки, когда он оторвался от её взгляда и, опустив голову, поднёс её лодыжку к своим губам. Он медленно поцеловал её, поднимаясь по внутренней стороне икры к задней части колена. Кейтлин в шоке приоткрыла губы, вздрогнув от прохладной ласки его губ. Поцелуй, который превратился в облизывание, когда он медленно провёл языком вверх по внутренней стороне её бедра. Её сердце затрепетало, когда он достиг середины, и она приготовилась к его неизбежному укусу, когда он резцами прижался к её нежной плоти.

Секс, а потом кормление. Она должна была предвидеть, что это произойдёт.

Но это не было неизбежно.

Как и то, что он не остановился, когда добрался до верхней части её бедра. И когда он отпустил её лодыжку и обеими руками поднял подол её платья, Кейтлин замерла.

Она покачала головой, скорее инстинктивно, чем по своей воле.

— Кейн, — предупредила она, чувствуя, как пересохло в горле, смущённая жаром, разлившимся меж её ног.

Но Кейн не обратил внимания на предупреждение. Он продвинулся дальше по кровати в исходное положение.

Она затаила дыхание.

И когда он снова опустил губы к её бедру, когда эти поцелуи медленно и дразняще затанцевали внутрь и вверх по бедру, Кейтлин закрыла глаза и откинула голову на подушку. Он собирался довести её до безумия, дразня, усилив давление на её всё ещё чувствительное лоно. Но когда его прохладные губы встретились с жаром глубоко между её ног, её сердце чуть не остановилось. Она ахнула, не в силах сдержать выдох удовольствия и страха.

Она знала, что то, что он собирался сделать, было гораздо более интимным, чем проникновение. Гораздо более сильным посягательством. Гораздо более рискованным для её душевного состояния, когда дело касалось его.

Кейн удерживал её бедра на месте, опасно медленно проводя языком от сердцевины её лона к клитору.

Мысленно Кейтлин выругалась — чего она не могла припомнить, чтобы когда-либо делала во время полового акта. И когда напряжение между её ног усилилось, пока Кейн беззастенчиво целовал, лизал и посасывал, она больше не могла сдерживаться. Когда Кейн провёл языком по её складочкам и глубоко вошёл в неё, она вскрикнула, сжимая металлическую перекладину, удерживавшую её наручники.

Зашипев от собственной реакции, она глубоко прикусила нижнюю губу.

Она почувствовала, как он улыбнулся и убрал язык, снова облизав её пульсирующий бугорок. Он взял его в рот и обвёл языком, снова надавливая на её складочки ровно настолько, чтобы заставить её зажмуриться и выгнуть спину навстречу ему.

Это был единственный сигнал, который ему был нужен, чтобы крепче сжать её бёдра, удерживать её в нужном положении, в то время как его язык, его губы, весь его рот становились всё более голодными — пробуя её на вкус, поглощая её. Боль между её ног стала мучительной из-за того, что ей снова захотелось кончить, каждый крошечный волосок на её теле встал дыбом, позвоночник покалывало. Она больше не могла думать ни о чём, кроме холодного пота, который покрывал её с ног до головы, Кейн доводил её до такой степени, что она знала: пути назад нет. Что если он остановится, она будет умолять его продолжить. В тот момент она ненавидела его и одновременно обожала. Если у неё и были какие-то сожаления, они исчезли. И когда он совершил действие, которого она никогда не испытывала, она не могла представить, что когда-либо подпустит кого-то ещё так близко.

Когда её оргазм разразился снова, она закричала. Несмотря на то, что сомневалась в возможности этого. Оргазм был тяжелее и болезненнее, чем в первый раз. Ей было всё равно, видел ли Кейн, какой эффект произвёл на неё. Её не заботило ничего, кроме утоляющего жара, который снова полностью насытил её.

Кейн навис над ней, стянул спортивные штаны и трусы. Она не могла представить, что примет его снова, когда она всё ещё изнывала и пульсировала, а каждая частичка её тела покалывала. Но, очевидно, он решил, что она могла бы.

Она вздрогнула и непроизвольно напряглась, когда прохлада его эрекции встретилась с её жаром, его твердость встретилась с её мягкостью, снова с лёгкостью прорываясь сквозь её складки.

Осторожно, неуверенно она посмотрела на него. Его глаза были такими тёмными в тени, что казались опалами. Он никогда не выглядел более сногсшибательно, более властно, более контролируемо. Она пыталась заполнить свою голову негативными мыслями о нём: его чёрствость, его высокомерие, его непристойность, его жестокость, его порочность. Но вместо этого её голова была заполнена его внимательностью, его чувственностью, его авторитетом, его силой, его искренностью.

Он обхватил рукой её поясницу и слегка наклонил её к себе, всё ещё опираясь на одну руку, и полностью вошёл в неё.

Она закрыла глаза, вскрикнула, её тело содрогнулось от шока. Он приподнял её ещё немного, снова вонзаясь в неё. Она дёрнула запястья из наручников, снова вскрикнув, когда он наполнил её целиком, растягивая до тех пор, пока она не почувствовала ничего, кроме него.

Она едва ли даже заметила, что он расстегнул её наручники, и её запястья освободились. Он мягко отстранился и посадил её к себе на колени. Он прижал её бедра по обе стороны от своих, обхватив за талию, и опустил её обратно на себя.

Кейтлин поморщилась от нового положения, но Кейн крепко держал её за талию, заведя её руки за спину, сдерживая их.

И сделал последнее, чего она ожидала.

Он обхватил её шею своей сильной, уверенной рукой, его пальцы были прохладными по сравнению с жаром её плоти. Он нежно приподнял её подбородок большим пальцем и медленно, мучительно медленно наклонился.

Её сердце подпрыгнуло, когда их губывстретились, когда он нежно раздвинул их поцелуем, который был бесстыдно глубоким и чувственным. Исследующий поцелуй, от которого её колени застыли; от его интенсивности у неё перевернулось в животе. Его отстранённость и холодность внезапно оказались гораздо предпочтительнее нежности, которая была слишком тревожной для её и без того бьющегося сердца.

Даже Роб никогда так её не целовал, хотя, по крайней мере, какое-то время он любил её. И всё же этот вампир, закалённый Кейн Мэллой, выразил больше эмоций, больше страсти в том единственном поцелуе, чем она когда-либо знала.

Но она не могла так думать.

Если бы она хоть на мгновение подумала, что Кейн что-то чувствует к ней, что угодно, игра была бы окончена. Она должна была верить, что он ненавидел её. Она должна была поддерживать свой барьер и соблазнять его так же сильно, как он соблазнял её. Она должна была играть в эту игру, даже если смотрела в глаза воплощённому искушению. Потому что, если это было частью акта, это было шокирующе манипулятивно, на грани зла.

Она откинулась назад и поймала его взгляд, отчаянно пытаясь прочитать то, что происходило за этими прикрытыми глазами.

Но его следующий поцелуй был глубоким и первобытным. Он снова вонзился в неё, заставляя её приспосабливаться к нему, заставляя её поддаться ему. Она задыхалась между его поцелуями, подставляя ему шею, когда он ненасытно целовал, спускаясь от горла до ложбинки между грудями. Поцелуи превратились в нечто между облизыванием и посасыванием, покусыванием и царапаньем её плоти.

И на этот раз, когда она снова встретилась с ним взглядом, она не отвела взгляд.

На этот раз она пристально посмотрела ему в глаза.

Он сломал её тело. Оно по-настоящему принадлежало ему. И теперь он так глубоко засел в её голове, что она знала, что никогда не освободится от него. Но впустить его в своё сердце?

Он был совершенством. Совершенством для неё. Она всегда это знала. Но подобное совершенство причиняло боль. Что-то, что было так глубоко, причиняло адскую боль, когда его вырывали. Она знала это. Она знала это слишком хорошо. И она больше не могла выносить боль. Она не могла снова вынести этого чувства пустоты.

И она не могла потерять всё, ради чего работала. Не ради одного грязного сеанса с последним вампиром, которого она имела право желать.

Она дала ему достаточно. Он принял достаточно. Она уже отдала больше, чем когда-либо считала себя способной.

— Прекрати, — сказала она, пытаясь высвободить запястья.

Он отстранился от её шеи и заглянул в её глаза. Но не отстранился и не ослабил хватку.

Кейтлин выдержала его взгляд, потрясенная паникой, которая клокотала в её душе, жжением в горле, которое обычно предшествовало слезам. Она не могла плакать, это стало бы безумием. У неё не было причин плакать. И она никогда не была так благодарна темноте.

— Что не так? — спросил он.

Она сжала губы и опустила взгляд на эти твердые, изогнутые плечи, руки, которые так крепко держали её. Она снова посмотрела ему в глаза. Она действительно была в его власти.

— С меня хватит.

Но когда его губы зависли в паре дюймов от её губ, она не была уверена, что останавливала его по какой-либо из правильных причин.

Он изменил своё положение и опустил её на спину, но всё ещё не отодвинулся. Он отпустил её руки с поясницы только для того, чтобы прижать их по обе стороны от её головы.

— И что мне, по-твоему, с этим делать? Я тот аморальный, самодовольный ублюдок, которым ты меня выставила.

Её успокоило только игривое заискивание в его глазах. Слова вырвались прежде, чем она успела их обдумать:

— Но это не так. Помоги мне, Кейн.

Она чувствовала, как его пристальный взгляд прожигает её в темноте.

— Для чего бы я тебе ни понадобилась, это не может быть настолько срочно, чтобы ты не мог отложить на пару дней, — добавила она, — иначе ты бы взял меня задолго до этого.

Кейн отпустил её запястье, приподнялся на локте и положил голову на ладонь. Он изучал её в темноте, рок-музыка всё ещё звучала на заднем плане.

— Почему ты хочешь причинить мне боль, Кейн? Что я тебе когда-либо сделала?

— Мы не собираемся делать это прямо сейчас.

— Помоги мне, и я отдам тебе свою душу.

Он оторвался от неё, отпустил её запястье и перевернул её, плавно, текуче, ещё до того, как она успела запротестовать. Она вцепилась в простыни, когда он раздвинул её бедра и снова опустился на неё.

— Ты уже даешь это мне, Кейтлин. Смог бы я подобраться к тебе так близко, если бы ты не была готова?

Она протестующе задвигалась, насколько могла, всего на тот дюйм, который был у неё в распоряжении, прежде чем он снова немного продвинулся внутрь неё.

Она замерла, переводя дыхание. Он снова вошёл в неё. Уже ноющее и пульсирующее, всё её тело содрогнулось.

И когда он толкнулся, она впилась ногтями в простыни. Новый ракурс почти опрокинул её через край, её кульминация приближалась ужасающе быстро.

Она воспользовалась этим моментом и задержалась в нём. Удерживала этот момент, когда чувствовала, как Кейн кончает, его толчок и пульсация внутри неё вызвали ещё один оргазм.

Ещё один оргазм, от которого она закричала, уткнувшись в простыни.

Как, чёрт возьми, она собиралась уйти от него? Как, чёрт возьми, она собиралась отпустить всё это?

И когда он нежно поцеловал её в плечо, Кейтлин крепко зажмурила глаза. Его отсутствие, когда он отстранялся и отдалялся, было почти больше, чем она могла вынести.

ГЛАВА 17

Кейтлин проснулась, не зная, был ли это день или ночь, но когда она открыла глаза, то увидела Кейна, лежащего рядом с ней в постели. По иронии судьбы, она не могла вспомнить, когда в последний раз так хорошо спала или просыпалась, чувствуя себя в такой безопасности.

Он спокойно лежал на спине, выставив торс напоказ, слегка повернув голову в её сторону. Простыня была низко спущена на его плоский живот, едва прикрывая бёдра и пах. Он всё ещё был голым. Его левая рука лежала между ними, правая — под головой, как будто он грелся в летний день. Казалось, он спал крепко и мирно.

Это был Кейн Мэллой с ослабленной защитой. Она была более чем уверена, что нечто такое лишь немногие когда-либо видели. Женщины, которых он приводил в свою постель и которым доверял достаточно, чтобы оставить их на ночь. Может быть, один или два близких друга, если таковые у него были.

За те минуты, что она смотрела на него, она только один раз увидела, как шевельнулась его грудь. Помимо этого, он мог выглядеть почти как человек. Изгиб его густых ресниц, скрывающих сверхъестественно притягательные глаза; смертоносные резцы, скрытые за сомкнутыми дугой губами. Она опустила взгляд на его точёную, подтянутую грудь, изучая каждый чётко очерченный мускул, его татуировки, скользнула взглядом вверх по изгибу его широкого, сильного плеча, по бицепсам, которые удерживали её с такой лёгкостью. Её магистр вампир. Её тёмный принц, который спал рядом с ней, не обращая внимания на её мысли, в то время как она смотрела на эту твёрдую, холодную грудь. Она могла бы запросто установить контакт, дождаться пульса, того самого важного биения, которое дало бы ей настоящий проблеск его сознания, которое, наконец, позволило бы ей проникнуть в него.

Но это было также прикосновение, которое неизбежно разбудило бы его.

Он мог быть таким в течение нескольких минут или часов, но это случилось. Наконец-то это случилось. Она должна была чувствовать ликование. Вместо этого она ощутила боль в груди от того, что, как она знала, должна была сделать.

Глядя на него, она больше, чем когда-либо, понимала, что ей нужно убираться оттуда. Её чувства уже достигли такой глубины, о возможности которой она никогда не думала. Какими бы сильными ни были её чувства к Робу, она никогда не чувствовала ничего подобного. Даже в тот день, когда он оставил её, она не чувствовала такой мучительной боли, как сейчас.

В Кейне было что-то такое. Что-то необъяснимое. Что-то, что глубоко укоренилось с того момента, как она впервые увидела его. Даже когда он прижал её к стене в том коридоре, она чувствовала, что знала его. Но сейчас, в его постели, настолько близко и интимно, насколько это было возможно, даже после того, что они сделали, она знала, что испытывает нечто большее.

Что-то, чего он никогда не почувствует в ответ. Он никогда не испытает ничего к невротичному, отстранённому, неуклюжему, сексуально неумелому агенту ПКВ, который однажды одержал над ним верх. Для него всё это было игрой. Игра, в которой он был мастером — заставляя людей влюбляться в него, соблазняя их делать то, что именно ему нужно. И он был прав. Она была ему неровня, и чем дольше она оставалась, тем меньше подходила бы ему.

И он знал это, иначе бы никогда не заснул, не надев на неё наручники. Лежит рядом с ней, как будто она послушная любовница. Он решил лечь с ней. Более чем вероятно, потому что он хотел её там, где он мог чувствовать её. Но, без сомнения, в равной степени это было сделано для того, чтобы поощрить чувство близости и безопасности, которые, по его мнению, были необходимы ему для прогресса.

И сейчас больше, чем когда-либо, она должна была помнить, кто он такой. И кем она была. Почему она была здесь. Ей нужно было взять себя в руки. Речь шла о выживании. Речь шла о том, чтобы вернуться в ПКВ, к Ксавьеру, и затащить его туда. Это было то, ради чего она работала. Вот почему она была здесь.

У неё были улики для Ксавьера. У неё было имя. И, вооружившись последним, она сделает всё в одиночку. Она уже привыкла всё делать сама.

Она подняла глаза на свободно болтающийся наручник. Он лишит его свободы на достаточно долго, в случае если, он проснётся. Это даст ей фору. Но она знала, что её рефлексы были недостаточно быстрыми. Если он проснётся, то овладеет ею всего за секунду. Если она даст хотя бы намёк на то, что делает, её снова пристегнут к этой кровати.

Кейн по-прежнему крепко спал, отсутствие дыхания, прерывавшегося лишь каждые несколько минут, приводило её в замешательство, не позволяя ей быть уверенной, насколько глубоко он спал. Кейтлин затаила дыхание, когда отодвинулась от него, медленно скользя, осторожно распределяя вес, чтобы матрас не прогнулся, ожидая, проснётся ли он, пошевелится ли.

Если он проснётся, она заявит, что шла в ванную. Но его пробуждение означает её проигрыш.

Она считала секунды, прежде чем придвинулась ближе к краю кровати. Её нога коснулась половицы, затем другая опустилась рядом с ней. Кейтлин соскользнула на пол, на колени.

Она осторожно встала, медленно и бесшумно обошла изножье кровати, молясь, чтобы ничего не скрипнуло. Она быстро прошла в ванную, порылась в своей сумке в поисках трусиков и надела их. Затем вернулась в гостиную.

Он всё ещё спал.

Она полностью сосредоточила на нём своё внимание, тихо и медленно пятясь к двери.

Достигнув порога ниши, она сунула руку в его мягкую кожаную куртку. Запустила руку во внутренние карманы, ища тот, в который он положил свои ключи. Когда кончики её пальцев коснулись металла, она ухватилась за них, придерживая металл пальцами, чтобы не вызвать звона, и осторожно вынула руку.

Она отступила в тёмную нишу дверного проёма и вставила ключ в замок, в ужасе оглядываясь через плечо.

Он всё ещё крепко спал.

Она затаила дыхание, поворачивая ключ. Первый не пошевелился. Она зажала его в ладони и перебрала, подбирая следующий. Потерпев вторую неудачу, она снова оглянулась через плечо. Её сердце колотилось так сильно, что она была уверена, что его шум разбудит его. Она нащупала третий ключ, вставила его в замок. На этот раз она почувствовала, как он повернулся, и услышала тонкий щелчок.

Она вздрогнула и оглянулась через плечо.

Ещё один замок. Ещё один, и она на свободе.

Сначала она попробовала четвёртый ключ, но он не подошёл, поэтому вернулась к первому. Руки дрожали, ладони покрылись капельками пота, и, наконец, она вздохнула с облегчением, когда ключ провернулся.

Она взялась за ручку и медленно потянула дверь на себя, радуясь, что та не скрипнула, иначе игра была бы окончена.

Она ещё раз оглянулась, желая убедиться, что Кейн всё ещё крепко спит на кровати.

Она почувствовала острую боль. От чего, она не была уверена. Но боль заставляла её почувствовать себя неуютно, ей хотелось плакать и паниковать.

Потянувшись назад за его курткой, она сняла её с крючка и выскользнула наружу. Осторожно закрыв за собой дверь, она снова заперла её и задвинула засовы.

Она на мгновение прислонила голову к дереву, вздохнув с облегчением. Но она знала, что ей нельзя терять ни минуты. Обернувшись, она посмотрела на его машину. Это был гораздо более безопасный вариант проезда через территорию Блэкторна, но на брелоке не было ключей от машины.

Она побежала по каменному полу, холодному и шершавому под её босыми ногами, и добралась до машины. Она потянула за ручку машины в тщетной надежде, что она может быть не заперта. Результат был не в её пользу. Она знала, что с правильными инструментами могла бы взломать и завести её, но она не сомневалась, что у Кейна была своя собственная охрана в машине. Невозможно было сказать, к чему это может привести.

Она вернулась к ящику с инструментами и тихо открыла его. Достала одну из отвёрток и поспешила к рифлёной двери. Порывшись в связке ключей, она нашла наиболее подходящий и вставила его в висячий замок. Она отперла и распахнула дверь и вышла на зимний ветерок.

Глазам потребовалось мгновение, чтобы привыкнуть к лунному свету. Более того, ей надо было приспособиться к свободе. Испытывая неприятное чувство тошноты, она прислонилась спиной к двери гаража. И когда она вдохнула свежий ночной воздух, несмотря на то, что знала, что должна была чувствовать себя освобождённой, она почувствовала себя потерянной. И как никогда более одинокой.

К чему она бежала? Назад к жизни в ПКВ? Максу? Робу, к которому, как она уже знала, она больше не испытывала прежних чувств? Но единственным другим вариантом было повернуть назад. Вернуться к Кейну и его планам. Кейну, у которого не было намерения помогать ей, и ещё меньше теперь, когда он предполагал, что был близок к получению того, чего хотел.

Нет, она должна была разобраться с этим сама. И у неё не было времени, чтобы тратить его впустую. Чуть больше чем через день это существо придёт за ней, и теперь она знала, что есть способ убить его. Она должна была выяснить, как. Ей придётся бежать, потому что это был единственный способ спасти себя и помешать Кейну получить желаемое. На ней лежала ответственность. Если он получит то, что хотел, если он каким-то образом убедит Ксавьера и убьёт тех ликанов, восстание будет вне их контроля. И она была единственной, кто мог что-то с этим поделать.

Она посмотрела направо и налево. Пустынная, неосвещенная улица. Где бы Кейтлин ни была, это однозначно был промышленный район, а не жилой. Обширные четырёх- и пятиэтажные дома зловеще нависали над ней, их выцветшие вывески и разбитые окна подчёркивали их запущенность. Тишина была жуткой, усиливая свист пронизывающего ветра, который звенел в её ушах, похожий на шум в голове.

Она развернулась и попятилась от двери гаража. Ей надо было осмотреть свою тюрьму. Если не считать того, что дверь гаража была выкрашена в серый цвет, здание мало чем отличалось от соседних. Откинув волосы с лица, она повернулась, чтобы посмотреть на здание напротив. Над дверями всё ещё была различима выцветшая синяя вывеска с именем «Сейбл». Это достаточная подсказка.

Натянув куртку Кейна, она посмотрела на ночное небо. Облака рассеялись над готовящейся к полнолунию луной, и улица осветилась настолько, что Кейтлин могла видеть на безопасном расстоянии впереди и позади.

Ничто не показалось ей знакомым, а она знала каждый уголок и трещинку на территории вампиров. Но она также знала, что была дезориентирована. В какой-то момент она узнает что-то, что подскажет ей, в каком направлении двигаться. Она застегнула молнию на куртке Кейна, которая доходила ей до середины бёдер, рукава закрывали её руки — благодарное прикрытие для отвертки, которую она сжимала в одной руке, и ключей, засунутых между пальцами в качестве импровизированного кастета, в другой.

Она повернула налево и двинулась вперёд, зимний ветер обдувал её ноги. Ей нужно было найти таксофон, желательно на улице. В противном случае ей придётся отыскать его в магазине, баре или ресторане. Но это будет крайняя мера. Ей нужно было держаться как можно дальше от глаз и внимания. В Блэкторне было много тех, кто узнал бы её. Она могла попросить о помощи, но было неизвестно, с кем она разговаривала. Было много представителей третьего вида, которые охотно поддерживали работу агентов, но было и много других, которые придерживались точки зрения Кейна. Она должна была найти того, кто был достаточно человечен, чтобы не учуять запах вампира, и кто охотно откликнется на её призыв о помощи, не опасаясь возмездия.

Она ускорила шаг, её ноги онемели от холодного, промозглого тротуара, пока она проворно пыталась избегать ледяных луж. Она осторожно оглянулась. Здание Кейна погрузилось во тьму, но ни тени, ни шаги не указывали на то, что за ней следовали.

Через несколько минут она сделала свой первый поворот налево, на улицу, похожую на жилую. Уличные фонари прокладывали путь вперёд, освещая углы слева и справа.

На указателе было написано Боро-Стрит. Даже оно не звучало знакомо. Она крепче сжала своё импровизированное оружие и поспешила вперёд. Она ещё раз повернула налево и, перейдя улицу, свернула направо. Вскоре она услышала отдалённый звук голосов, гул общины. Пара бродяг появилась из-за угла впереди, но, казалось, они не заметили её, поскольку, пошатываясь, перешли на другую сторону улицы и исчезли за углом напротив.

Она чувствовала себя беспомощной без своего пистолета. Блэкторн никогда не беспокоил её, когда она была экипирована и морально готова, но сейчас она чувствовала себя опустошенной, подпитываемой только адреналином и потребностью уйти. Они никогда не были хорошими защитными механизмами, когда нужно было быть в полной боевой готовности, и именно тогда ей нужно было, чтобы всё работало.

Если она доберётся до телефона, Ксавьер найдёт её. Он оцепит весь район в течение часа, если придётся.

Она повернула направо и замешкалась на углу. Там было несколько человек, стоявших группами в основном по двое и по трое. Но была и большая группа, собравшаяся вокруг чего-то похожего на бар. Ярко-красная вывеска освещала замусоренный тротуар. Но между ней и ними, на противоположной стороне улицы, стояла телефонная будка, поблескивающая в свете уличных фонарей.

Инстинкт подсказывал ей развернуться и поискать телефонную будку где-нибудь в другом месте, но здравый смысл подсказывал, что это потенциально её единственная возможность добраться до телефона. Она знала, что загоняет себя в угол, заходя в кабинку. Из своего обучения, руководствуясь здравым смыслом, она знала, что следует избегать подобных ситуаций, но никто не мог сказать, где будет стоять следующая будка. Насколько она знала, Кейн уже понял, что она сбежала, и выслеживал её. Даже в этом огромном районе ему не потребуется много времени, чтобы найти её.

Она с тревогой оглянулась в темноту позади, затем снова посмотрела на улицу впереди. Все были увлечены. Никто не собирался обращать на неё никакого внимания. Ни у кого не было никаких причин замечать её. На указателе справа от неё было написано Оркни Стрит. Опять же, она никогда не слышала о ней, но это название даст агентам зацепку куда направляться. Сжимая оружие, низко опустив голову, она направилась к будке.

Она сунула ключи в карман и, рывком открыв тяжелую дверь, вошла внутрь. Она взглянула на освещённый потолок, испещрённый точками от дохлых мух и мотыльков, и пыталась осторожно избежать липких, неприятных пятен на полу. Бросив настороженный взгляд через плечо, она заметила, что уже привлекла внимание группы людей на другой стороне улицы. Крепко сжимая отвёртку в руке, она сняла телефон с подставки. Отсутствие гудка заставило её разочарованно выругаться. Она положила телефон обратно на место и воспользовалась моментом, чтобы успокоить свои нервы, прежде чем обернулась и увидела, что двое мужчин уже были всего в метре от неё.

Она напомнила себе не паниковать, что надо перевести дыхание. Её пульс участился, адреналин зашкаливал, как всегда, когда предстояла стычка. Но она умело контролировала свои эмоции, сохраняя тело расслабленным. Опустив глаза, она рывком открыла дверь.

Вместо того чтобы отойти в сторону, мужчины сомкнули плечи.

Кейтлин сделала осторожный шаг назад и сначала оценила того, кто подался вперёд и прислонился к дверному проёму. Его серые миндалевидные глаза хищно оглядывали её, а на его заросшем щетиной точёном лице появилась раздражающая ухмылка. Другой приятель удерживал дверь открытой, прислонившись к ней спиной. Его глаза были голубыми и более холодными, несмотря на более мягкое, мальчишеское лицо. Они не были вампирами. Они были людьми. И если они были жителями Блэкторна, это означало, что даже исправительная система в Лоутауне была слишком хороша для них. Сероглазый был ростом около метр восемьдесят, худощавый, но не крепкий на вид. Голубоглазый был всего на несколько сантиметров ниже и не обладал телом человека, искусного в беге или в бою. Она могла бы справиться с ним и обоими, если бы пришлось.

— Привет, сладкая, — сказал сероглазый. — Похоже, ты далеко от дома.

Она встретила его пристальный взгляд, но подавила свою агрессию.

— Блин, а где я?

Сероглазый посмотрел на голубоглазого, который ухмыльнулся ему в ответ.

Сероглазый широко заулыбался.

— Ты заблудилась, — он скрестил руки на груди. — Тебе нужна помощь?

— Серьёзно, где я нахожусь? Север, восток, юг?

— Север. Так далеко на север, как только возможно.

Её сердце пропустило удар.

— Территория ликанов?

Умный Кейн: спрятал её на окраине крошечной территории ликанов Блэкторна, не говоря уже о том, чтобы спрятать самому в последнем месте, где кто-либо стал бы его искать. Неудивительно, что она не узнала этот район. ПКЛ обрабатывал эту часть. Возможно, она бывала здесь самое большее один или два раза. Только вот сейчас она представляла собой одинокую женщину, от которой исходил запах вампира. Если эти приблудники говорили правду, а у них не было никаких причин врать, ей негде было спрятаться. Её почувствует каждый ликан в радиусе четверти мили.

— Не больше, чем это принадлежит нам, милая, — заметил сероглазый.

Она задалась вопросом, что он сотворил, что заслужил заключение в этом районе. Что они оба сделали.

— Итак, чем мы можем быть полезны?

— Есть ли поблизости ещё одна телефонная будка? Та, которая действительно работает?

— Примерно в миле отсюда. Хотя не могу сказать, работает ли она, — он посмотрел на её босые ноги. — Так от чего ты убегаешь, милая?

— У вас есть телефон?

Сероглазый вытащил телефон из заднего кармана и поднял его, чтобы она увидела.

— Ты не будешь возражать, если я им воспользуюсь? — спросила она.

Он ухмыльнулся.

— Вовсе нет. Есть ли у тебя платежные средства? Что-то в этой куртке? Или предпочтительно под ней?

Она одарила его улыбкой с поджатыми губами, а её сердце заколотилось так сильно, что она могла слышать, как оно отдаётся эхом в ушах. У неё возникло искушение уложить их обоих прямо здесь и сейчас, одного аккуратно по лицу, другого аккуратно в пах. Она бы убежала отсюда до того, как они успели бы прийти в себя, но поскольку он всё ещё держал в руках столь необходимый телефон, она знала, что это может стоить ещё нескольких минут её времени.

Она взглянула на фасад бара. Большая толпа уже исчезла внутри. Ещё несколько человек стояли и болтали, но тот факт, что никто из них не подошёл помочь, не предвещал ничего хорошего.

— Я думала, ты хотел помочь, — сказала она, оглядываясь на сероглазого.

— Да. Я просто говорю, может быть, ты поможешь мне в ответ.

Она надула губы и на мгновение опустила взгляд, прежде чем снова взглянула ему в глаза.

— Знаешь, что ты такой банальный. Почему ты не можешь помочь?

— Банальный? — спросил он, нахмурившись.

Она не была уверена, было ли это риторическим заявлением, но что-то подсказывало ей, что он не был уверен, что она имела в виду.

— Если ты не собираешься мне помогать, дай мне пройти.

Сероглазый оглянулся на голубоглазого.

— Она что, только что отказалась платить мне за мои услуги, Бойд?

— Похоже на то, Карл, — ответил Бойд.

— Давайте не будем этого делать, — сказала она, свирепо глядя на каждого из них по очереди.

— Она не очень дружелюбна, Бойд.

— Конечно, нет, Карл, — ответил Бойд так же вкрадчиво, как и его друг.

— Как ты думаешь, мы сможем подружиться с ней?

— Я думаю, мы могли бы убедить её, — Бойд оглянулся, а затем снова посмотрел на неё с ухмылкой. — При небольшом уединении.

— Я бы посоветовала тебе не прикасаться ко мне, — предупредила Кейтлин, сердито глядя на него.

Карл рассмеялся.

— Боец. Это будет забавно.

— Боец и агент ПКВ, — сказала она. — Я обязана предупредить вас, что если мы ввяжемся в драку, у меня есть лицензия на применение любой силы, которая потребуется.

Карл нахмурился, неуверенность в его глазах подсказала ей, что он обдумывает её заявление.

— Где твоё удостоверение?

— Я работаю под прикрытием. Возникла проблема. Мне нужно связаться со своим подразделением.

— Она блефует, — заявил Бойд. — Она слишком мала для агента.

Взгляд Кейтлин снова остановился прямо на нём.

— Именно поэтому я так хорошо работаю под прикрытием, — она снова посмотрела на Карла. — Мне нужно воспользоваться твоим телефоном. Я предлагаю тебе сотрудничать.

Карл нахмурился, мгновение изучал её взгляд, затем протянул ей свой телефон.

Она осторожно приняла его, отступая в кабинку.

— И немного приватности?

Карл поднял руки и попятился, хлопнув Бойда по руке, чтобы тот отпустил дверь. Она наблюдала за ними, когда они повернулись к ней спинами. Бритоголовый Карл склонил голову к Бойду, когда тот что-то прошептал ему. Что бы это ни было, у неё было ощущение, что это не сулило ничего хорошего.

Она посмотрела на телефон. Номер Ксавьера помнила по памяти, ведь столько раз повторяла его. Она начала вводить его, но остановилась, когда дошла до четвёртой цифры. Слова Кейна всплыли в её голове. Макс был лучшим вариантом. Ей нужно было поговорить с Максом. Ей нужно было спросить его о том, что сказал Кейн, прежде чем связываться с Ксавьером. Она ввела номер Макса и поднесла телефон к уху, когда пошли гудки. Поскольку телефон продолжал звонить, она прикусила нижнюю губу, выглянула из будки и увидела, что Карл и Бойд повернулись к ней лицом. Оба засунули руки в карманы и время от времени настороженно и преступно оглядывались. Они не собирались так просто спустить эту ситуацию. Они не собирались её отпускать.

Голосовое сообщение Макса зазвучало у неё в ушах, и её сердце упало.

— Макс, это Кейтлин. Я в порядке. Я далеко на севере, в Блэкторне. Территория ликанов. Я нахожусь в телефонной будке на углу Оркни Стрит. У Кейна есть местечко в промышленном районе в двадцати минутах ходьбы по Бишоп Стрит. Примерно в десяти минутах езды по Хоув Авеню. Тебе нужно поискать серую гофрированную гаражную дверь. На здании напротив есть синяя вывеска с надписью «Сейбл». За серой дверью находится гараж. Когда вы войдёте, в дальнем левом углу будет дверь. Она ведёт в жилую зону. Он охотится за ликанами, которые убили Арану, так что у нас есть причина задержать его, — она на мгновение запнулась. — Макс, оставь Ксавьера пока в стороне, ладно? Сначала мне нужно поговорить с тобой. Я собираюсь побродить по Оркни Стрит и залечь на дно, но я буду следить за тобой, — она сделала паузу. — Проведи всё быстро.

Она отключилась и сделала глубокий вдох, прежде чем толкнула дверь.

Карл подошёл к ней и протянул руку за своим телефоном. Бойд плотнее прижался к нему, восстанавливая барьер.

Карл набрал номер и поднёс телефон к уху.

Кейтлин нахмурилась, но удержалась от вопроса, что он делает, и снова засунула руку в куртку Кейна. Она осторожно вложила ключи между пальцами, вынула руку с отверткой из кармана и спрятала её за спину.

Он улыбнулся, прервав звонок.

— Это не было похоже на подразделение на подхвате. Кто такой Макс, милая? Парень?

Он был умнее, чем казался.

И было бессмысленно пытаться объясниться.

Она вонзила отвертку в бедро Карла, оставив её там на всякий случай, когда он мгновенно упал на колени. Ткнула Бойда костяшками пальцев в бок и отступила. Выпад был достаточно быстрым и резким, чтобы вывести их обоих из равновесия и дезориентировать настолько, чтобы она проскользнула между ними и убежала.

Она топала по лужам, дождевая вода забрызгивала её ноги. Она избегала главную улицу, решив укрыться где-нибудь в менее заметном месте. Она пыталась запомнить названия каждой улицы, по которой проходила, чтобы найти обратную дорогу.

Ступни и икры онемели, лицо было холодным от ветра, она петляла направо и налево по более тихим боковым улочкам, бросая настороженный взгляд через плечо, чтобы убедиться, что ей удалось оставить их позади.

Она остановилась, чтобы перевести дыхание, и посмотрела куда бежала. Она упёрла руки в бёдра и огляделась по сторонам, тяжело дыша, приходя в себя, восстанавливая силы. Ей придётся вернуться туда. Чтобы Макс нашёл её, ей, как минимум, нужно было быть близко к тому месту, о котором она ему сообщила.

Она сделала несколько шагов вперёд и вздрогнула, когда из-за угла с ревом вывернула машина, по асфальту разнесся гул музыки в стиле хэви-бит. Неоновая подсветка светилась голубым на фоне земли.

К её облегчению, машина промчалась мимо неё, но затем резко остановилась, внезапно загорелись белые огни заднего хода.

Ей не нужно было знать, кто бы ни был в той машине, это означало неприятности.

Кейтлин побежала, свернув налево, а затем направо. Когда она услышала, как машина дала задний ход, она ускорилась, адреналин пылал в её груди, она не чувствовала своих ног под собой, как будто бежала по воздуху, пробегая улицу за улицей, а машина преследовала её.

Она знала, что должна бежать в переулки, несмотря на то, что это шло вразрез с её здравым смыслом. Если в машине были люди, это был её лучший шанс спрятаться. Если они были ликанами, они бы уже покинули машину и преследовали бы её на ногах, её запах невозможно было не уловить.

Она резко свернула направо на переулок между двумя домами, пробираясь в темноту, сворачивая налево мимо сетчатого забора, а затем свернула в другой переулок. Она бросилась вперёд, пока не почувствовала мучительную боль. Что-то твёрдое и острое вонзилось в ногу. Она споткнулась и попыталась сдержать крик.

Она прислонилась спиной к стене за мусорным контейнером и снова восстановила дыхание. Приподняла ногу, откинув голову на стену в агонии. Когда машина с рёвом пронеслась мимо неё, она присела на корточки, фары автомобиля на мгновение осветили переулок, прежде чем автомобиль умчался прочь.

Её не видели.

Тишина затопила переулок, Кейтлин медленно и настороженно встала. Каждый мускул горел от усталости, из-за чего ей было труднее сохранять равновесие и переносить вес на ногу. Бёдра дрожали. Она вытерла слезу от боли, пронзившей всю нижнюю часть правой ноги. Она подняла ногу и коснулась ступни. По остроте она сразу поняла, что наступила на стекло, значительная часть которого всё ещё оставалась в ступне. И её нога была не просто мокрой от воды — жидкость была слишком густой и тёплой, чтобы быть водой. Пахнущая вампиром, а теперь ещё и свежей человеческой кровью… ликанская территория внезапно стала ещё более угрожающей.

Она выругалась себе под нос и откинула голову на стену. Теперь она никуда не побежит. Ей повезет, если она вообще сможет ходить. И судя по тому, в каком состоянии была её нога, если она пойдет, то оставит удобный след, куда бы ни пошла.

Но ей нужно было вернуться куда-нибудь поближе к телефонной будке. Она повернула голову направо, к входу в переулок, и её сердце подпрыгнуло при виде стоящей там фигуры.

Она могла разглядеть только очертания, но кто бы это ни был, судя по росту и телосложению, это был, вероятней всего, мужчина. Первым её побуждением был Кейн, но фигура была слишком коренастой. Кроме того, Кейн бы уже зашагал к ней. А этот задержался, выдыхая сигаретный дым в ночной воздух. Он мог просто остановиться, чтобы покурить или, может быть, использовать переулок в качестве туалета. Возможно, он кого-то ждал. Может быть, ждёт, чтобы его забрали. Но он оставался неподвижным, если не считать текущего от сигареты дыма.

Она попыталась успокоить дыхание, радуясь, что у неё хотя бы было несколько минут на отдых. Ей просто нужно было держаться как можно тише и неподвижнее, пока он не отойдёт, тогда она сможет вернуться на улицу.

По крайней мере, машины уже давно след простыл, и Бойду и Карлу, скорее всего, либо наскучили попытки найти её, либо они обратились за какой-то медицинской помощью.

Но фигура не двигалась.

Чувствуя головокружение и усталость, Кейтлин не осмеливалась отвести своё внимание от тени. Через пару мучительных минут он бросил сигарету, наполнив Кейтлин чувством облегчения — пока она не увидела, как он повернулся в её сторону и шагнул вперёд.

Кейтлин поспешно полезла в карман куртки Кейна за ключами, снова пропуская их сквозь пальцы. Ей теперь не убежать от них — людей или ликанов, — к тому же у неё не было ни равновесия, чтобы сражаться, ни сил.

Как только он остановился перед ней, она поняла, что он ликан. Он был, по меньшей мере, метр девяносто ростом, широкоплечий. Его длинные тёмные волосы были собраны сзади в конский хвост, черты лица в тусклом свете казались жёсткими, глаза неестественно сверкали. И по едва заметному раздуванию его ноздрей, любопытству в глазах, он уловил запах вампира.

Она стиснула ключи.

Его взгляд метнулся к её руке, он мгновенно схватил её за запястье, ударив её ладонь один, затем второй раз о стену, содрав ей костяшки пальцев и заставляя её выпустить ключи из руки. Он сунул их в карман, затем наклонился вперёд, подхватил её и перекинул через плечо.

— Отстань от меня! — потребовала она, впиваясь ногтями ему под куртку и в спину, но он едва заметно вздрогнул, унося её дальше вглубь переулка.

Кейтлин тщетно изгибалась, поскольку ему почти ничего не требовалось, чтобы контролировать её. Его массивность, а также сверхъестественная сила удерживали её прижатой к плечу. В конце концов, Кейтлин перестала бороться с ним, приберегая свою энергию для того, что он запланировал.

Всё было кончено. В глубине какого-то тёмного и неприятного переулка на территории ликанов. Она сглупила, убежав от Кейна, когда понятия не имела, во что ввязывается. И в этот момент она пожалела, что не вернулась к нему. Ей хотелось, чтобы он был сейчас там. У ликана не было бы ни единого шанса против него. Но Кейна не было, только ещё более зловонная тьма.

Ликан пронес её мимо больших металлических баков, разбросанных по сторонам картонных коробок и ящиков. Если он собирался допросить её или напасть на неё, у него было достаточно возможностей. Улица была уже далеко. Никто не мог разглядеть их в тени. Никто бы их не услышал.

Вместо этого он поставил Кейтлин на ноги, протолкнул её через сетчатый забор и протиснулся через него следом за ней. Несмотря на её продолжающийся протест, он с лёгкостью закинул её обратно на плечо и понёс по открытому бетонному пространству к тому, что выглядело как задний вход на склад.

— Что у тебя там, Хэнк? — спросил ликан, охранявший дверь. — От неё разит вампиром.

— Ага, и пряталась в переулке, истекая кровью.

Хэнк прошёл через металлическую дверь, распахнутую для него, и затопал по пустому коридору.

Они миновали нескольких ликанов, бросавших в её сторону заинтригованные взгляды, но она опустила взгляд от унижения, отчаянно желая, чтобы Хэнк поставил её на ноги, несмотря на боль.

Хэнк толкнул другую дверь и вошёл в большую, пустую комнату. Он поставил её на ноги, и Кейтлин чуть не вскрикнула от боли.

Она пошатнулась вперёд, и он схватил её за предплечья, заставляя опуститься на колени, бетон оцарапал кожу.

Впереди стоял стол, вокруг которого сидели, по меньшей мере, шесть ликанов с картами в руках.

Она услышала скрип отодвигаемого стула, и её внимание переключилось на единственного, кто поднялся из-за стола и направился к ней.

Кейн не чувствовал её запаха. Был слабый шлейф, но ничего достаточно сильного, чтобы сказать ему, что она была рядом. Он резко выпрямился и оглядел комнату. В помещении было тихо, неслышно было даже её дыхания.

Его первой мыслью было, что она совершила какую-то глупость. Он откинул простыни, пинком распахнул дверь ванной и осмотрел её пустоту. Он прошёл на кухню, затем уставился на дверь напротив.

Чёрт, эта девушка была сумасшедшей.

Его куртка исчезла, а вместе с ней и ключи. Он прошествовал к телевизору и запустил руку за него, чтобы снять с крючка запасную связку ключей.

Он повернул оба ключа в замке и потянул. Как он и подозревал, дверь не поддалась. Она бы не ушла, не заперев дверь с другой стороны. Он в ярости хлопнул по ней ладонью, а затем бросился обратно к кровати.

Невозможно было сказать, как долго её не было. Может быть, час. Но час — это долгий срок на территории ликанов. Её единственной спасительной милостью было то, что она пахла им. Если только она не натолкнётся на изгоев-ликанов, обкуренных или пьяных настолько, чтобы захотеть рискнуть с симпатичной человеческой девушкой. Или столкнулась лицом к лицу с себе подобными — худшими из своего вида.

Он натянул трусы и джинсы. Надел футболку и поспешно зашнуровал ботинки.

От мысли, что кто-то, кроме него, может дотронуться до неё, что кто-то причинит ей боль, у него свело грудь. Но он знал, что это должно быть его последней заботой. Большее беспокойство вызывало то, что она смогла, просто смогла, выбраться оттуда. И вернуть её будет чертовски непросто, чем просто проскользнуть в её квартиру.

Он ухватился рукой за столбик кровати и отодвинул всю кровать в сторону. Он разорвал ковёр и обнажил люк. Отомкнул задвижку, поднял дверь и спустился по деревянной лестнице в темноту.

Ему следовало надеть на неё наручники. Ему следовало бы знать лучше. Он должен был знать, что именно это она и планировала. Но ещё никто и никогда не ускользал от него, не потревожив его во сне. Никто. Но она была скрытной, проворной и слишком лёгкой на ноги. А он крепко спал. По какой-то причине его сон был самым спокойным за долгое время.

Он пересёк подвал и поднялся по деревянной лестнице с другой стороны, отодвинув засовы на люке.

Каждое нервное окончание вспыхнуло от гнева, но у него также было шевеление в животе, которое ему не нравилось. Что-то, чего он не чувствовал уже долгое время. Что-то, чего он не хотел признавать. Но он узнал это и возненавидел.

Беспокойство было чуждым понятием. Что-то, чего он не чувствовал с тех пор, как потерял Арану.

Он захлопнул дверь и шагнул в гараж, снова пинком захлопнув за собой дверь.

Он подошел к скамейке, достал ключи от машины из металлической коробки в ящике стола и бросился к своей машине. Дверь гаража начала открываться.

Она могла быть где угодно. С кем угодно.

Но она была умной девочкой. Она будет держаться подальше от толпы. Подальше от всех, кто мог бы её узнать. И как только она поймёт, что находится на территории ликанов, она затаится из-за запаха.

Она также позовёт на помощь, если доберётся до телефона.

Ему нужно было быстро найти её.

Он не собирался позволить этому случиться снова. Мысли о том, что он может найти, вызывали болезненные, тошнотворные воспоминания слишком сильно и слишком быстро.

Она принадлежала ему. Ему и никому другому.

Выехав на улицу, он бросил телефон на пассажирское сиденье. Было достаточно лёгкого ветерка, чтобы он уловил запах. Чтобы другие учуяли запах.

Он найдет её. Где бы она ни была.

Потому что, если с ней что-нибудь случится, он никогда себе этого не простит. Никогда.

ГЛАВА 18

Кейтлин наблюдала за приближением лидера ликанов. Каждый его тяжёлый шаг был продуманным, насмешливо целенаправленным.

— Так, так, так, — сказал Джаск, останавливаясь перед ней. — Кейтлин Пэриш. Так далеко от дома.

Высвободив плечо из хватки Хэнка, Кейтлин сердито посмотрела в пронзительные лазурные глаза Джаска. Глаза, подчёркнутые более тёмным оттенком его ресниц и щетины, по сравнению со светлыми волосами.

Он склонил голову набок и присел перед ней на корточки. Его распущенные волосы длиной до плеч слегка падали вперёд при этом движении.

— Разве ты не должна быть где-то ещё, гоняться завампирами?

— Скажи ему, чтобы убрал от меня свои руки, — сказала она, снова дергая хватку Хэнка.

— С твоей репутацией. Я в этом не уверен. Девушка, которая уложила Кейна Мэллоя. Твоё имя известно по всему району. Даже более чем по обыкновению. Только я слышал, что Кейн поквитался за себя.

Он показал Хэнку, чтобы тот поднял её на ноги.

Опасаясь, что ей могут вывернуть руки из суставов, она уступила, слегка прихрамывая из-за стараний удерживать свой вес только на одной ноге. Она взглянула на других ликанов, сидевших вокруг стола, затем снова перевела взгляд на Джаска.

Она видела его фотографии, но они не отдавали ему должного. Вблизи его точёные черты казались ещё более поразительными.

Он посмотрел на её босые ноги и улыбнулся пугающе широкой улыбкой.

— Оу. Понятно.

Она старалась не думать об этом, но тут же представила себе изуродованное тело Араны. Вампиры были печально известны плохой репутацией, но она не была наивна в отношении возможностей ликанов. Может, они и были более замкнутыми, да легко сдерживаемыми из всех третьих видов, но только из-за эффективности лекарств, которые были усовершенствованы для лечения их состояния. То, что случилось с Араной, было доказательством того, что их инстинкты не поддавались эффективному контролю.

Она ещё раз взглянула на их стол, затем осторожно снова посмотрела на Джаска.

Он был достаточно умён, чтобы вести себя замкнуто, когда дело касалось подразделений по контролю, но она не недооценивала его потенциал. Требовалось что-то, чтобы держать всех этих ликанов в узде. И не всё это было основано на честном руководстве и положительной похвале.

— Ты отпустишь меня, Джаск. Удержание агента против его воли является серьёзным преступлением…

— Оставь это, Кейтлин. Никто не знает, где ты, потому что никто не приходил искать. Так что прекращай толкать речь, ты никуда не пойдёшь.

Он показал Хэнку, чтобы тот отпустил её. Он сделал это с такой силой, что она слегка пошатнулась вперёд, но быстро восстановила равновесие, слегка подпрыгнув, чтобы избежать давления на ногу.

— Ты увязла в этом по уши, маленькая леди, так что не смей качать права на моей территории. Сейчас у тебя за спиной нет твоей армии.

Кейтлин откинула волосы с глаз, оглянулась на других ликанов. Паника сжала её желудок.

— Но тебе явно нужна поддержка, не так ли?

Джаск медленно и глубоко вдохнул через нос, его взгляд был устремлён в потолок, прежде чем он снова посмотрел на неё с улыбкой.

— Неужели я чувствую страх?

— Какие у тебя со мной проблемы, Джаск? Я не имею к тебе никакого отношения.

Он слегка рассмеялся.

— Ко мне это не имеет никакого отношения? — он оглядел комнату и посмотрел на своих людей. — Вы это слышали?

Она проследила за его взглядом, настороженно наблюдая за ним.

— У вас двое моих парней, в большом старом изоляторе. Полагаю, что это делает уполномоченного законом агента моим делом.

— У нас в изоляторе много твоих парней. Ни один из них не имеет ко мне никакого отношения.

— Но ты же прекрасно знаешь, о каких парнях я говорю, ты же самая большая фанатка Кейна и всё такое. Ты точно знаешь, о каких двух идёт речь.

— Они явились добровольно. Полное признание. Как я уже сказала, они не имеют ко мне никакого отношения.

— Значит, ты читала отчеты. Знаешь, что они сделали.

— Я точно знаю, что они сделали. И что они заслуживали того, чтобы их за это посадили. И то, что они прибежали, поджав хвосты, доказывает, какими они были трусами.

Когда Джаск занёс тыльную сторону ладони для удара, Кейтлин перевела дыхание и собралась с духом.

— Джаск! — предупредил один из его приспешников, покачав головой.

Между ними произошёл молчаливый обмен мнениями. Кейтлин нахмурилась. Она уставилась на Джаска. Он опустил руку и подошёл ближе.

Почему, чёрт возьми, он смотрит на неё так, будто это её вина?

— У них есть семьи, — сказал Джаск. — У одного из них есть дочери.

— У них также есть история небрежного отношения к своим лекарствам, пренебрежения законами, непослушного поведения. Их ДНК была найдена на ней повсюду. У нас есть признание. Они признались, что были в состоянии алкогольного опьянения. Признались, что три дня не принимали лекарства. Было почти полнолуние, и они находились в возбужденном состоянии. Возможно, Арана оказалась не в том месте и не в то время, но они воспользовались преимуществом и должны за это заплатить. Семьи или нет, неважно.

— Верно… Арана на краю территории ликанов, во время полнолуния. Неужели это никому никогда не показалось странным?

— Все знают, что Аране нравилось жить на грани, как и её брату. Но это их не оправдывает, — она нахмурилась. — ПКЛ знает, что ты разговаривал с ним, Джаск. Они наблюдают за тобой. Что ты задумал?

— Всё дело в завершении, маленькая леди.

— ОКТВ сохранил личности этих ликанов в секрете ради всех вас. Но я знаю, что точно он знает, кто они такие. Я знаю, что ты сказал ему.

Джаск улыбнулся.

— Что тебе от этого, Джаск? Почему ты предаешь своих? Кейн тебя чем-то подкупает, или он тебя тоже напугал?

— У нас с Кейном есть взаимопонимание.

— Тебе повезло, что он не убил каждого из вас. Как думаешь, это означает, что ты сорвался с крючка? Он не оставит это дело, пока не отомстит. И мы оба это знаем. Если ты связываешься с ним, ты дурак.

— Такой же дурак, как ты?

Он наклонился к ней. Глубоко вздохнул.

— Трахаться с вампирами, на которых ты охотишься, теперь часть протокола ПКВ, не так ли, Кейтлин? Пахнет так, будто ты была у него именно там, где он хотел. Пока не сбежала.

Он обошёл её.

— Итак, тебе понравилось быть близко и интимно с вампиром твоей мечты? Ходят слухи, что ты довольно давно уже влюблена в него. Меньше двух дней в его объятиях, и посмотри на себя.

Кейтлин нахмурилась, когда он снова приблизился.

— Ты, правда, так отчаянно нуждаешься в его одобрении, что подвергаешь риску семьи этих ликанов?

Он улыбнулся. Улыбка, которая была больше похожа на насмешку, когда он снова отошел.

— То, что они сделали, было подло, Джаск. Я так же, как и любой другой человек, верю, что они заслуживают того, что получают, но речь идёт о справедливости, и справедливость восторжествовала. Ты не можешь позволить ему получить их. Это убийство.

— У нас свои способы. У вас свои. Когда же вы агенты, поймёте это?

Он окинул её презрительным взглядом.

— Стоите на своём месте у власти и заставляете нас жить по вашим правилам. Накачиваете нас наркотиками. Контролируете нас. Говорите нам, как жить. Вы ничего не знаете. Вы сами создаете это разделение, но мы говорим об уважении. Уважение к территориям друг друга. Мы живём по нашему собственному порядку. Так было веками, и когда наши выходят за рамки дозволенного, мы наказываем их. По-нашему.

— Знаешь, ты даже говоришь, как он. Он действительно дёргает за твои ниточки, не так ли?

Джек сердито посмотрел на неё.

— Ему нужно было знать, кто несёт за это ответственность.

— И ты сказал ему. Ты знаешь, что с ними будет, если они узнают, что Кейн знает, кто они такие… если они узнают, что он преследует их семьи? Потому что он так и сделает. И он не просто убьёт их. И ты это знаешь. То, что вы рассматриваете, находится за гранью бесчеловечности.

Он рассмеялся.

— Ты вообще этого не понимаешь. Когда я сказал, что у нас с Кейном есть взаимопонимание, я был конкретен.

Он посмотрел на одного из приспешников.

— Позвони Кейну. Спроси его, не потерял ли он кое-что.

— Нет!

Кейтлин схватила его, но рукав его рубашки вырвался из её хватки благодаря его более быстрой реакции.

— Кейн хочет использовать меня как инструмент торга, чтобы вызволить этих ликанов. И если их освободят в обмен на меня, Кейн убьёт их. ОКТВ узнает, что это сделал Кейн…

Она резко остановила себя, неприятное чувство охватило её.

— Так вот почему ты это делаешь? Ты пытаешься заманить Кейна внутрь? — она нахмурилась. — Ты разговаривал с Ксавьером?

Джек поднял брови.

— Ксавьером Картером?

— Джаск, если ты обманываешь Кейна, то ты сумасшедший. И ты не можешь доверять Ксавьеру. Если он тебя на что-то настраивает…

— О, не оскорбляй меня. Ты думаешь, он мог бы одурачить кого-то вроде меня. Как он одурачил тебя, заставив прийти сюда. Как он одурачил твоего отца?

Кейтлин уставилась на него.

— Что ты сказал?

Джаск быстро окинул её взглядом и дал знак другим ликанам уйти.

— О чём, чёрт возьми, ты говоришь, Джаск? — потребовала она. — Что ты имеешь в виду, он одурачил моего отца?

Джаск прищурил глаза.

— Ты действительно не знаешь, не так ли?

— Знаю что?

— Кейн тебе ещё не сказал?

— Сказал мне что?

Её сердце бешено колотилось.

Когда ликаны оставили их наедине, Джаск подошёл к ней.

— Если бы не политика не прикасаться к тебе, я бы сам разорвал тебя на части.

— Что за политика «не прикасаться»? Джаск, что происходит?

Джаск сжал губы, сердито глядя на неё.

— Ты всерьёз думаешь, что той ночью те ликаны оказались там случайно? Просто случайно оказались на пустоши вне поля зрения, где случайно бродила Арана?

— Ходили слухи, что она сама это устроила.

— Она презирала ликанов. Она никогда бы не подошла к ним близко, не говоря уже о том, чтобы договориться о встрече с ними для какого-то сексуального эксперимента. Но это был очень удобный мотив.

— Удобный для кого?

— А сама как думаешь?

Кейтлин нахмурилась.

— Ты говоришь, что их подставили?

— Выбрали из-за их правдоподобия и сомнительного происхождения. Лишили лекарств. Сказали им, что либо они согласятся с этим, либо их семьи заплатят за это. Семьи, которые будут защищены, если они сдадутся после этого. Ликаны, которым было предоставлено убежище в изоляторе временного содержания при условии, что они ничего не говорили о правде. При условии, что они будут молчать, пока Кейна не поймают.

Сердце Кейтлин бешено заколотилось.

— Они не вбежали в изолятор, поджав хвосты, Кейтлин. У них не было выбора.

— Почему? Зачем кому-то понадобилось это устраивать?

Её пристальный взгляд с беспокойством остановился на Джаске. Затем ужас затопил каждый нерв.

— Ксавьер хотел Кейна, он сильно хотел Кейна. Что может быть лучше для отправки самого контролируемого вампира на миссию самоуничтожения и мести, как ни пара вышедших из-под контроля ликанов, убивших и унизивших его сестру?

— Ксавьер? Ты хочешь сказать, что Ксавьер Картер подстроил убийство Араны? Ты с ума сошёл?

Кейтлин выдержала его пристальный взгляд. Она хотела отрицать это, но то, что сказал Кейн, начало осознаваться.

— Он бы развязал войну.

— Подумай об этом, Кейтлин. Был ли кто-нибудь, кто не знал, кто такая Арана? Какой-нибудь третий вид, который не знал о Кейне и его репутации? Ты не думаешь, что она упомянула бы об этом в своих последних отчаянных мольбах? Никто не посмел бы прикоснуться к ней. Не говоря уже о том, что они сделали. Ты думаешь, она не кричала об этом с крыш домов, когда они её кончали?

— Они слишком далеко зашли, чтобы их это волновало.

Он подошёл поближе.

— Они пришли ко мне за помощью и взяли с меня клятву хранить тайну. Они были в ужасе после того, что сделали. Мне пришлось согласиться с этим и посоветовать им сдаться. Даже я не смог бы их защитить. Я знаю, Ксавьер ожидал, что слухи просочатся и Кейн придёт в ярость. И Кейн сделал бы это, если бы я не добрался до него первым. Я рассказал ему, что это была подстава. У Кейна вспыльчивый характер, но это никогда не перевешивает его потребность в справедливости. Когда он этого хочет, он дотошен, расчетлив и логичен.

— Так почему бы ему просто не пойти за Ксавьером? Какое, чёрт возьми, это имеет отношение ко мне?

— Ты же знаешь, Ксавьер никогда сам не делает свою грязную работу. Думаешь, это он морил голодом тех ликанов? Считаешь, он был тем, кто стоял на страже, когда это происходило? Сам лично убедился, что свидетелей нет? Никаких помех? Как, по-твоему, Арана вообще попала на территорию ликанов?

Желудок Кейтлин сжался. Тошнота подступила к горлу.

— Их было трое, Кейтлин. Один из лучших ПКВ для овладения Араной. Один из лучших в ПКЛ вести дела с ликанами. И один новичок, который боготворил их обоих, был их комнатной собачкой. Ты всё ещё хочешь знать, какое это имеет отношение к тебе? Спроси Макса. Спроси Роберта. Просто жаль, что твоего отца больше нет рядом, чтобы встретить надвигающуюся бурю Кейна.

Кейтлин упала на колени, отчасти от боли, отчасти от шока.

Его слова эхом отдавались в голове, отскакивая от онемевших стенок.

Джаск присел перед ней на корточки.

— Ты действительно не знала, не так ли?

Она сердито посмотрела на него, ярость подступила к её горлу.

— Ты лжешь.

— Нет, это твой отец был лжецом. Макс. Роберт. И Кейн собирается заставить их заплатить. Он собирается заставить всех вас заплатить. Медленно и мучительно. Он так долго ждал этого, Кейтлин. Он так долго ждал тебя.

Дверь позади открылась.

Она услышала стук ботинок по камню. Шаги, ритм которых она узнала. Ритм, который волновал её и заставлял её сердце пропускать удар в предвкушении. Теперь это не наполняло её ничем, кроме страха и ярости.

Кейн остановился перед ней. Чёрные ботинки на шнуровке с заправленными джинсами.

Она не могла поднять на него глаза, боясь того, что он увидит в её глазах. Она не знала, что скажет ему или как отреагирует, её эмоции было слишком трудно описать.

— Я сказал ей, — заявил Джаск.

Кейн ничего не ответил, но она чувствовала, как его глаза прожигают её насквозь.

— И ты был прав, — добавил Джаск. — Она понятия не имела.

Она не знала, как, чёрт возьми, ей удавалось не плакать. Наверное, от шока. Перспектива того, что трое мужчин, о которых она ценила больше всего, которым доверяла больше всего, позволили этому случиться. Помогли построить это. Оказались настолько слабыми, что беспрекословно следовали приказам Ксавьера. Это заставляло её испытывать тошноту. Но это должно было быть ложью. Она знала их, и они были не способны на это. Не на такие зверства. Она видела фотографии изуродованного тела Араны. Никто из тех, кого она знала, никто, о ком она заботилась, никогда не смог бы остаться в стороне и позволить этому случиться. Даже её сердце было вырвано. Только монстр был способен стоять в стороне, слушать крики и ничего не делать, чтобы остановить их. Джаск хотел их подставить. Но для Кейна это не имело значения. У него имелись свои козлы отпущения. Если ей когда-нибудь и требовались доказательства того, что она ничего не значит для Кейна, то это было оно.

Она чувствовала онемение, когда Кейн просунул руку пол её локоть и поднял её на ноги. Она покачнулась, изо всех сил пытаясь устоять. Кровь стекала на пол из разорванной ступни. Она не отвела от него взгляда, ничего не сказала.

Он приподнял её подбородок большим пальцем, заглянул ей в глаза, но она не выдержала и оборвала контакт. Ей нужно было о слишком многом подумать, слишком многое сказать, но она просто замкнула всё это в себе. Так или иначе, чересчур долгий взгляд в эти тёмно-синие глаза лишь заставит её взорваться. А ни то, ни другое не должно было произойти.

Он мгновенно подхватил её на руки. Она не стала спорить. Она не сопротивлялась ему. Вместо этого она позволила ему пронести себя через комнату, по коридору и выйти на прохладный ночной воздух.

ГЛАВА 19

Его облегчение должно было быть вызвано тем, что ей не удалось разрушить его планы, а не тем, что она всё ещё дышала. Когда ему позвонили, и когда он услышал, что с ней всё в порядке, его сердце вырвалось из временного паралича. Когда он увидел её на полу, когда понял, как только вошел в комнату, что Джаск проговорился, он почувствовал не триумф, потому что она, наконец, узнала, и не разочарование от того, что он не смог насладиться, рассказав ей это сам, его одолела тоска. Тоска из-за того, что она сидела одна на полу, рухнув на колени. Он и представить себе не мог, что её взгляд пронзит его так глубоко.

Кейтлин молчала рядом с ним всю короткую обратную дорогу в машине, прислонившись головой к стеклу и уставившись в окно, стиснув руки на коленях. Слёзы от шока, без сомнения, также и от боли, иногда капали из её глаз, и не раз он видел, как она поспешно вытирала их. Впервые сдержанная и собранная Кейтлин выглядела близкой к срыву.

Она всё ещё дрожала, несмотря на включенный обогреватель, её губы были светло-голубого оттенка, цвет лица бледный. Никогда ещё она не выглядела такой хрупкой, такой эмоционально измученной, и это не доставляло ему удовольствия. Ему не доставляло удовольствия видеть печаль и замешательство в её глазах. То, что она узнала правду, возможно, было худшим сценарием на этом этапе, но он должен был найти способ снова всё изменить. Он, конечно, не мог позволить себе руководствоваться сочувствием, когда идеальный исход был так близок.

Он дистанционно открыл электронную дверь гаража и въехал внутрь, позволив ей закрыться за собой. Выключил фары и двигатель.

Он посмотрел на неё, и она встретилась с ним взглядом. Её глаза были покрасневшие.

— Джаск лжёт, Кейн. Он лжёт, чтобы защитить свою собственную шкуру. Я знаю, что случилось с твоей сестрой. Мой отец, Макс или Роб никоим образом не имели к этому никакого отношения.

Он внимательно изучал её глаза, в которых кипели негодование и паника. Негодование и паника либо от осознания того, что тщательно охраняемый секрет её семьи был раскрыт, либо — если она не знала правды, — паника и негодование, поскольку она изо всех сил пыталась принять то, с чем столкнулась.

— Джаск не лжёт, Кейтлин.

— Он держит тебя за дурака, Кейн. Разве ты не видишь, что он делает всё, что в его силах, чтобы предотвратить гражданскую войну третьих видов? Мешает тебе отомстить его родственникам? Вот в чём дело. Эти ликаны облажались, и Джаск знает это, и он использует людей, которые мне не безразличны, в качестве козлов отпущения.

— Потому что всё подразделение безупречно чистое, верно? Точно так же, как твои намерения преследовать меня были чисто профессиональными.

— Так где же твои доказательства? Твои улики? На месте происшествия ничего найдено не было. Единственная причина, по которой эти два ликана были задержаны, заключалась в том, что они признались. Признались, Кейн. Я читала эти признания. Этого никогда не должно было случиться, но это случилось. И это не имело никакого отношения к моей семье.

Но сейчас было не время спорить. Не в том состоянии, в котором она была. Он вышел из машины, закрыл водительскую дверь и открыл для неё пассажирскую.

Он протянул руку, чтобы помочь ей выбраться, но она оттолкнула его, даже не взглянув на него.

Он отступил назад, ненавидя наблюдать за её борьбой. Она потеряла равновесие, ударившись о капот, прежде чем захромала к двери, полная решимости сохранить свою гордость. Это раздражало его, но в то же время лишь заставляло восхищаться ею ещё больше.

Кейн добрался туда первым, отперев и распахнув дверь, прежде чем вошёл внутрь. Он подошёл к кровати, которая всё ещё была отодвинута от стены. Натянул коврик обратно на люк и вернул кровать на место. Не имело значения, что она это видела, она ни за что не сдвинет кровать самостоятельно — не то, что она снова исчезнет из его поля зрения. Она была в шоке, и она была зла, и это делало её более непредсказуемой, чем когда-либо, а это означало, что он будет охранять её сильнее, чем когда-либо.

Она прислонилась к стойке, явно не в силах перенести вес на ногу, и опёрлась локтем на поверхность, чтобы не упасть. Она всё ещё дрожала, но, казалось, это было больше связано с шоком, чем с тем, что ей было холодно. Румянец вернулся к её щекам и губам.

Он зашёл в ванную и начал наполнять ванну, прежде чем вернулся в гостиную.

— Нам нужно привести в порядок твою ногу, а то в ней разовьется инфекция.

— Как будто это что-то изменит, — сказала она, раздражение наполнило её глаза.

Он потянулся к её руке, но она отстранилась.

— Не прикасайся ко мне.

Он мгновенно снова подхватил её на руки. Она запротестовала, несмотря на свою слабость, извиваясь в его объятиях.

— Отпусти меня!

— И ты вся в крови?

Он ни за что не оставит её с такой сильной болью на следующие сутки. Боль, которую она пыталась игнорировать, потому что была так поглощена собственной яростью.

Он отнёс её в ванную, не обращая внимания на тщетные протесты, и положил полностью одетую в наполовину наполненную ванну. Она вздрогнула, но избегала зрительного контакта, явно зная, что у неё нет выбора, кроме как уступить. Вместо этого она подтянула колени к груди, подняв ногу, которая причиняла ей боль. Её глаза излучали поражение.

Он сел на ступеньку и потянулся через ванну за мылом, а затем протянул его ей.

— Вот.

Она неохотно взяла кусок, медленно намыливая в ладонях, и потом стала промывать раненую ногу.

— Тебе повезло, что это единственное повреждение, от которого ты страдаешь. Ты могла бы серьёзно пострадать там, Кейтлин. О чём, чёрт возьми, ты думала, убегая от меня?

— Больнее, чем застрять здесь с тобой? Разочарован, что не ты был тем, кто рассказал мне свою безумную теорию? — спросила она, сердито глядя на него.

Но она опустила взгляд так же быстро, как встретилась с ним, вернув своё внимание к своим ступням и икрам.

— Ты совершаешь ужасную ошибку, Кейн.

— Нет. Твой отец, Макс и Роберт совершили ужасную ошибку в тот день, когда согласились привязать мою сестру к столбу и натравить на неё тех ликанов.

— Это не было подстроено, Кейн. Это именно то, во что Джаск хочет, чтобы ты поверил. Я знаю свою семью. Они бы никогда этого не сделали. Они никогда не были бы способны на это.

— В то время ты была ребёнком. Что ты могла знать о чём-либо?

— Я не была ребенком, когда была с Робом. Отнюдь нет. Он не смог бы скрыть это от меня. Мы…

— Делили постель. Я знаю. И мне не нужно напоминать.

Кейтлин уставилась на него, её глаза излучали отвращение, стыд.

— Это одна из причин, по которой ты переспал со мной? Было ли это частью твоей мести? Так вот к чему были все эти вопросы о моих отношениях с Робом? Дело не только в том, что ты забираешь мою душу. Я замешана в твоём маленьком заговоре мести, не так ли? Ты используешь меня. Заставляя меня заплатить столько же за то, что, по твоему мнению, они сделали с Араной. Вот почему ты выбрал меня, — её глаза расширились от паники. — Неужели меня постигнет та же участь? Это то, что ты планируешь?

— Они распространили слух, что она отправилась туда, чтобы встретиться с ликанами для своего нового кайфа. Они стояли в стороне, когда её пытали и оскверняли, и позволили этому случиться. Твоя семья и бойфренд лишили меня единственного, о ком я мог заботиться, и всё потому, что Ксавьер не добился своего. Они намеренно оставили её там, чтобы я мог найти. Они убили её, чтобы добраться до меня. Как, чёрт возьми, по-твоему, я себя чувствую?

Казалось, она на мгновение испугалась яда в его голосе, яда, который он больше не мог подавлять, когда она так горячо защищала своих близких.

— Это был несчастный случай, Кейн. Арана оказалась не в том месте, не в то время с ликанами, которые должны были знать лучше. Это не было заговором. Это не было подстроено. Ты серьёзно веришь, что Ксавьер дошёл бы до такой степени, что убил бы Арану только для того, чтобы привлечь тебя на свою сторону? В этом нет никакого смысла.

— Нет, что ты, моё возмездие ликанам, не дало бы ему всех столь необходимых доказательств того, что я вышел из-под контроля. То, что я представляю угрозу спокойствию в округе, не дало бы ему всей необходимой власти, чтобы взять меня и удерживать, пока он бы торговался со мной за мою свободу. Картеру и в голову не пришло бы использовать единственное, что меня ещё волновало, в последней отчаянной попытке показать мне, кто здесь главный. Точно так же, как он не послал бы тебя сюда в качестве шпиона, несмотря на то, что знал всё это.

Она покачала головой, но в её глазах читалось размышление.

— Ты параноик.

— Ты собираешься добавить это к остальной части твоей безошибочной психологической оценки? — он протянул руку. — Давай посмотрим на твою ногу.

Она вытащила её из воды, словно соглашаясь с тем, что ей нужно с этим разобраться, хотя бы для того, чтобы уменьшить боль.

Он изучал её пятку. Теперь она была достаточно чистой, чтобы он мог её видеть.

— У тебя пара мерзких осколков. Нам придётся их вытащить.

— Тебе нужно отвезти меня в больницу.

— Нет ничего такого, в чём я не мог бы разобраться, — сказал он. — Согрейся и обсохни, а я достану их из тебя.

— Я так не думаю.

— Чем скорее они выйдут, тем лучше.

Она уставилась на него.

— Оставь их в покое, Кейн. Я предупреждаю тебя. Не прикасайся к людям, которые мне не безразличны, или ты ничего от меня не получишь.

Она верила каждому своему слову. Её глаза, смотревшие на него в ответ, не были глазами человека, пытающегося замести следы. Кейтлин понятия не имела, и поэтому было не время и не место рассказывать ей остальное. Было не время видеть, как рушатся последние из её надежд, когда она узнает, что у неё нет шансов выбраться из этого живой. Потому что, он знал, что в ту минуту, когда она узнает это, она полностью замкнётся в себе. А у него было слишком мало времени, чтобы так рисковать.

Он мог бы принять её гнев и всё остальное, что она могла бы выплеснуть на него — это не имело бы никакого значения.

— Ты не властна над своим сердцем, — сказал он, — так же, как ты не властна ни над чем из этого. И чем скорее ты это примешь, тем легче это будет.

Он встал, снял полотенце с вешалки и протянул ей.

— Тебе помочь выбраться?

Она покачала головой.

— Я соберу кое-какие вещи, — сказал он и вышел из ванной.

Кейтлин смотрела, как он прикрыл за собой дверь, уходя. Она провела руками по голым ногам. Их больше не щипало, а тёплая вода успокаивала теперь, когда она привыкла к ней.

Она должна была сохранять спокойствие. Был лишь вопрос времени, когда Макс выследит её, и тогда всё будет кончено. Она сможет выяснить у Макса правду в присутствии Кейна. Потому что она спросит его. Она хотела смотреть ему в глаза, когда он будет смотреть на неё в ужасе и замешательстве от самой перспективы того, что утверждал Кейн. Потому что в этом не было правды. Этого не могло быть.

Но было что-то во взгляде Джаска, когда он сказал это — что-то, что заставило её похолодеть. В его глазах стоял настоящий гнев, как будто он сам в это верил. И Кейн не был дураком. Он был достаточно проницателен, чтобы распознать лжеца, и сама ситуация слишком много значила для него, чтобы совершить ошибку. Но она также знала, как глубоко он любил свою сестру. Такого рода вещи заставляли требовать ответов, активно искать решение и иногда оказаться не в том месте.

Конечно, Джаск будет защищать своих. Никто не хотел, чтобы Кейн жаждал их крови. Но Джаск выбрал не тех людей в качестве козлов отпущения. И теперь её работа явно заключалась не только в том, чтобы взять Кейна, теперь она также должна была спасти имя тех, кого она любила. И если она сможет обелить их имена перед ним, возможно, она даже сможет убедить его помочь ей. Помочь ей, пока они не взяли его.

Но она обманывала себя. Дело было уже не в том, чтобы пережить потрошителя душ. Это уже был вопрос остаться в живых после Кейна.

Она вздрогнула. Шок от всего этого всё ещё проходил через её тело.

И всё, что она знала, говорило ей, что никто не пережил Кейна.

Он собирался убить её. Он собирался вырвать её душу и убить. Те, кого она любила, никогда не смогли бы сотворить то, что случилось с Араной, но Кейн был способен. Он был способен повторить это. Причем серьёзней. Гораздо серьёзней.

Ужас перед надвигающейся судьбой лишил её связи даже с водой, в которой она сидела. Мысли о боли, унижении и деградации, которые пережила Арана. Прочитав этот отчет, она впервые подумала, что смерть может быть благословением. Никто не был способен пережить это и хотеть жить дальше. Ей не нужны были изображения — признаний ликанов было достаточно. Увидев это собственными глазами, она бы переступила через край. Точно так же, как она была уверена, что это подтолкнуло Кейна к краю пропасти.

Он ненавидел её. Он ненавидел тех, кто любил её больше. И не было лучшей мести, чем заставить её пройти через то, через что прошла его сестра. Поэтическая справедливость. Стиль Кейна. Не имело значения, что он был неправ. Имело значение то, что он будет чувствовать себя правильно по этому поводу.

Но он не почувствует себя хорошо из-за этого. Он не сможет почувствовать себя хорошо из-за этого. Не тогда, когда они были так близки. Не после того, как она почувствовала нежность его прикосновений и ласку его поцелуя. Они не просто занимались сексом — даже она знала это. Возникла какая-то связь, на каком-то уровне, по крайней мере, с её стороны.

Но мысль о нём внутри неё, о том, что она отдаётся ему, когда всё это время он представлял, как жестоко обращается с ней, мучает и унижает её достоинство, заставляла кислоту подступать к горлу, а желудок скручиваться от боли.

Она уставилась на дверь напротив.

И он был там, ждал её.

Она должна была остановить его. Должна была убедить его, что он ошибался. Она должна была. Она не собиралась сдаваться без боя. Это ещё не закончено. Макс приближался. Ей просто нужно было сохранить себе жизнь.

Она вылезла из ванны, с трудом спустилась по ступенькам и обернула вокруг себя полотенце. Она выскользнула из своего насквозь промокшего платья и вытерлась, прежде чем достала из сумки чистую одежду.

Она заковыляла из ванной комнаты. Он сидел на кофейном столике, рядом с ним лежала аптечка первой помощи. Он указал ей сесть на диван лицом к нему. Она так и сделала.

Он протянул ей бутылку воды, а затем поднять её ногу и ещё раз взглянул на неё.

— Мне придётся сделать анестезию, иначе будет чертовски больно вытаскивать осколки.

Когда он достал из коробки иглу и маленькую стеклянную баночку, Кейтлин отпрянула, выдергивая ногу из его руки.

— Ты ни за что не воткнёшь это в меня.

— Без этого ты не справишься, — сказал он, набирая прозрачную жидкость в шприц.

— Мне всё равно. Я ненавижу иглы.

— Хочешь, я прижму тебя и вырву осколки?

— Нет.

— Тогда дай мне свою ногу. Потому что они выйдут наружу, нравится тебе это или нет, Кейтлин. Ты в агонии, и твоё состояние не улучшится, если ты не позволишь мне сделать это.

— Это ещё одно из твоих многочисленных умений, не так ли?

— В своё время я залечил много ран… побольше и похуже, чем эти, так что я знаю, что делаю.

Она настороженно посмотрела на него. Насколько она знала, в этом шприце было достаточно анестетика, чтобы полностью вырубить её. Но если бы это было то, чего он хотел, он бы просто сделал это. Боль была мучительной и усиливалась с каждой минутой, и она знала, что если не разберётся с этим, то всё равно потеряет сознание. Кроме того, чем больше Кейн был сосредоточен на ней, тем меньше он осознавал бы, что происходит снаружи. И уж точно не было никакой пользы в том, что она не могла ходить, не говоря уже о том, чтобы сражаться или защищаться.

Она неохотно поднесла к нему ногу и вцепилась в подушки, неуверенно наблюдая за ним.

— Отвернись, — сказал он.

Она отвернулась и закрыла глаза. Она почувствовала, как игла вошла под кожу, и втянула воздух. Слёзы навернулись в уголках её глаз. Её колено подогнулось, когда она вздрогнула от боли, но он крепко держал её лодыжку. Её нога быстро онемела. Она думала, что не сможет почувствовать, как он вытаскивает стекло, но она чувствовала. Ощущения заставили её поморщиться, но то, что она испытывала, было не более чем неприятной болью. Он бросил осколки в крышку коробки один за другим, а затем снова прочистил её пятку. Его руки были нежными, сильные пальцы действовали ловко, нанося антисептик. В завершении он наложил повязку на её ногу.

Она изучила внимательность в его глазах. От его взгляда её сердце пропустило удар. Она снова опустила глаза, когда он закончил, и положил ногу себе на колени, потирая её, чтобы восстановить кровообращение.

— Что ты планируешь делать?

Он отодвинул аптечку в сторону и сделал глоток воды, пристально глядя на неё, как будто раздумывал, говорить ли ей.

— Чтобы спасти твою жизнь, Макс и Роберт должны публично признаться в своей роли в убийстве Араны. Они очистят имя моей сестры и запятнают имя Ксавьера и всё, за что выступает ваша драгоценная организация. И пока это происходит, Ксавьер будет с нами.

— С нами? Для чего?

— Чтобы я мог убить его.

Её сердце бешено заколотилось.

— Зачем тебе моя душа?

— Потому что её хочет потрошитель душ. Когда я говорю, что они маниакальны, я имею в виду именно это. Ему нужно будет закончить родовую линию, которую он начал. Если я доберусь до твоей души раньше него, я смогу заставить его выполнять мои приказы.

— Какие приказы?

— Простая смерть слишком хороша для Картера.

Она в ужасе уставилась на него.

— Ты собираешься натравить потрошителя душ на Ксавьера? Так вот почему ты так долго ждал? Потому что знал, что он вернётся?

— Семь лет — небольшая цена, которую приходится платить.

— Но как ты узнал об этом? Как ты узнал, что эта тварь придёт за мной?

— Агенты по всему округу задавали много вопросов после того, как была убита твоя мать. Макс и Роб провели несколько собственных частных допросов. Во время их допросов просочилось, что они подозревали, что твой отец был убит тем же самым.

— Они сказали мне, что не верят в это.

— Похоже, у них вошло в привычку лгать тебе, не так ли? Во всяком случае, мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что это было, по описаниям — астральное тело исчезло, душа не успокоилась. Есть только одно существо, которое может это сделать.

— Значит, всё это время ты просто ждал? Если бы я не выследила тебя, ты бы всё равно пришёл и выкрал меня прямо из моей комнаты, не так ли? Ты идеально рассчитал всё это по времени, — она нахмурилась. — Какая досада, что ты идёшь не за теми людьми.

— Семь лет, Кейтлин. Я бы не стал тратить семь лет на предчувствия.

— Нет, но очевидно, что ты попался на лжи.

— Эти ликаны не лгали Джаску. И Джаск не лгал мне. Если бы он верил в их вину, он бы передал их мне, а не поощрял их задержание. Решимость и справедливость: главная цель каждого лидера. Как я уже говорил тебе, мы эффективно решаем проблемы по-своему. Он ничего не выиграет, подставляя агентов.

— Они этого не делали, — отрезала она, шокировав саму себя собственной горячностью. — Если бы они остались в стороне и позволили этому случиться, это сделало бы их монстрами. А люди, которых я люблю, не монстры.

Кейн мимолетно задержал на ней взгляд, затем поднял аптечку первой помощи, вставая.

— И как, по-твоему, ты собираешься убедить Макса и Роба признаться? — спросила она.

— Как я уже сказал, это единственный способ спасти твою жизнь. Я собираюсь сказать им, что если они признаются, я спасу тебя от потрошителя душ.

— Они тебе никогда не поверят.

— Это будет их выбор. Но думаю, они рискнут.

Он шагнул на кухню.

Кейтлин заставила себя подняться на ноги и, прихрамывая, направилась к нему. Она схватилась за стойку, когда головокружение взяло верх. Она смотрела, как он убирает аптечку первой помощи в один из шкафов. Её руки дрожали. У неё разболелась голова.

— И тогда ты всё равно убьёшь меня? Так всё будет?

Она уставилась на него в повисшей тишине.

— Или ты позволишь потрошителю душ убить меня. Ты не можешь помочь мне, потому что не можешь убить потрошителя душ, потому что он нужен тебе, чтобы убить Ксавьера. И ты не сможешь убить потрошителя потом, потому что его уничтожение высвободит душу Ксавьера — что сводит на нет всю цель твоего использования потрошителя душ в первую очередь, а не убийство его собственной рукой. У меня нет никакого способа выпутаться из этого, не так ли?

Проходя мимо неё, он мимолетно встретился с ней взглядом, не нуждаясь в подтверждении сказанного.

Сердце Кейтлин сжалось, в животе образовалась пустота. Он посмотрел ей в глаза с высокомерием, свидетельствующим о том, что он всё ещё может добиться успеха, несмотря на то, что сказал ей правду, несмотря на то, что дал ей все основания снова закрыть для него своё сердце. Но он был прав — это было то, что она едва ли контролировала. Её сердце отзывалось без её согласия на то. Даже тогда, когда она хотела возненавидеть его ещё сильнее, она этого не сделала.

Но это не означало, что она не могла.

Ей пришлось открыть глаза. Он залечивал её раны и рассказывал о своих страданиях, чтобы ещё больше укрепить её растущие чувства к нему. Ему даже не пришлось лгать и обманом прокладывать себе путь к её сердцу. И это был его величайший триумф из всех.

Он выигрывал. Кейн, который — если он получит признание и победит Ксавьера, — также единолично разрушит репутацию и успех ПКВ, а затем и всего ОКТВ. Начнётся недоверие и анархия. Восстание, которого они все боялись. Разрушительные последствия.

Она должна была остановить его. Она должна была каким-то образом помешать ему заполучить её душу на столько, чтобы подоспел Макс. У них было достаточно оснований для его судебного преследования. Это может закончиться в течение часа. Кейн не испытывал к ней сострадания — это было ясно. Она ничего ему не должна. Он будет использовать её до последней минуты. Она должна была вспомнить, кто она такая и кем был он. Он не собирался останавливаться, и если она не остановит его, пострадают единственные люди, о которых она могла заботиться.

Ей придётся закалить своё сердце. У неё было достаточно опыта по отключению чувств и эмоций. Она возненавидит его. Она заставит его что-нибудь сделать. Она разозлит его. Она заставит его наброситься. Она заставит его причинить ей боль. Она заставит его забыть о себе и показать, кем он был на самом деле. Может быть, хуже, чем она когда-либо думала, что он был.

Но ей нужен был последний шанс убедить его, что он ошибался. Что-то глубоко внутри неё хотело дать ему этот шанс. Он был прав, назвав её лицемеркой, когда она пошла за ним, ища равного возмездия для своих близких. Она должна была урезонить его.

— Если Ксавьер всё это подстроил, если он такой манипулятивный и могущественный, каким ты его изображаешь, тогда, возможно, те, кто мне небезразличен, были такими же жертвами в этом, как и те ликаны. Ты думал об этом? Может быть, у них было не больше выбора, чем у тех ликанов.

Он направился обратно к диванам.

— Мы узнаем, когда получим их признания, не так ли?

— Ты же наверняка знаешь, что это не сработает, Кейн. Ксавьер на это не купится. Если то, что ты говоришь о нём, правда, он знает, что это будет подстроено. Араны больше нет, Кейн.

Она, прихрамывая, подошла к нему.

— Очень давно. Тебе нужно принять это и двигаться дальше.

— Как будто ты пережила смерть своих родителей?

— У меня нет такой роскоши, не так ли?

Он потянулся за своим напитком.

— Нет, — сказал он, делая глоток, — но, по крайней мере, у тебя есть возможность воссоединиться с ними.

Холодность этого замечания бросила её в озноб, усилив её растущую ярость. Её руки дрожали. Она встала между ним и телевизором. Она не достучится до него, поэтому у неё не было выбора.

Она знала, как добиться нужной ей реакции. У Кейна была только одна слабость — она уже видела это. Её желудок сжался от жестокости того, что она собиралась сказать.

— Твоя сестра не была святой, Кейн. Может быть, тебе стоит с этим смириться. Я знаю, то, что с ней случилось, было неприятно, но откуда ты знаешь, что она не пошла туда нарочно? Все знают, какой она была.

Пристальный взгляд Кейна нервирующе остановился на ней, когда она ещё немного повернула нож.

— И, возможно, не помогло и то, что она всегда думала, что у неё есть её старший брат — герой, который может помочь ей — его репутация, чтобы спасти её. Может быть, она не попала бы в такую ситуацию, если бы ни ты, всегда заботившийся о ней. Так почему бы тебе не попытаться взять на себя часть ответственности за то, что произошло, вместо того, чтобы обвинять всех остальных? Может быть, если бы ты уступил Ксавьеру, ничего этого бы не случилось. Жаль, что ты тогда думал не об Аране, а о себе и своей жалкой гордости.

Она ждала всплеска,но он ничего не сказал. Он ничего не сделал. Его глаза слегка сузились, и это привело её в ужас. Она с трудом сглотнула и собралась с духом.

— Арана пострадала, потому что ты слишком высокомерен, чтобы принять своё место, — продолжила она. — Точно так же, как ты и Арана пострадали в детстве, потому что твои родители не смогли. Твой отец был слишком тщеславен, чтобы смириться с поражением, и ты тоже. Это твоё раздутое чувство собственной важности убило, в конце концов, Арану, точно так же, как твой отец убил твою мать и чуть не убил тебя. Ты ничто, Кейн. Магистр-вампир больше ничего не значит.

Его взгляд не дрогнул. Он встал и неторопливо подошёл к ней. Кейтлин попятилась к стене, её пятки ударились о плинтус, когда он положил руку ей на затылок. Она затаила дыхание, не смея пошевелиться.

— Ты пытаешься спровоцировать меня, Кейтлин? Ты хочешь, чтобы я сделал что-то, что причинит тебе боль, чтобы ты могла возненавидеть меня? Ты, правда, думаешь, что я настолько легковерен?

— Я констатирую факты, Кейн: те мелочи, которые, кажется, ускользают от тебя во всём этом.

— Твои драгоценные Макс и Роберт продержали этих двух ликанов в плену три дня перед полнолунием и лишали их лекарств, — сказал он пугающе спокойным тоном. — Они доставили их в клетке туда, где твой отец привязал мою сестру к столбу. Они спрятались в фургоне и наблюдали за всем этим на экране, деактивировав замки в клетке. Они даже не дали ей шанса убежать или защититься. Таковы факты.

— По словам Джаска. По словам ликанов, которые её убили.

— Твой отец был жестоким и безжалостным трусом. Макс, мужчина, на которого ты равняешься вместо него, мужчина, который делил постель с твоей матерью после смерти твоего отца, лжец и своекорыстный лицемер. Роб, мужчина, которого ты любила, единственный мужчина, которого ты когда-либо любила, бросил тебя и убежал, потому что испугался того, что должно было последовать за тобой. Можешь продолжать защищать их, сколько хочешь, но я знаю правду. Можешь давить на меня сколько хочешь, но я не собираюсь причинять тебе боль. Я не доставлю ни тебе, ни им такого удовольствия.

Она резко выдохнула, когда он отстранился.

— Нет, ты просто используешь меня, чтобы добраться до Ксавьера, точно так же, как Ксавьер использовал Арану. Ты ничем не отличаешься. Вы оба одинаковые, ты и он. Если хоть что-то из того, что ты сказал, правда, то он победил. Ты такой же монстр, как и он, и ты собираешься доказать это всем, точно так же, как ты уже доказал это мне. Ты даже не видишь, что уже проиграл. Я не смогла бы ненавидеть тебя сильнее прямо сейчас, даже если бы попыталась.

Он снова повернулся к ней лицом.

Её руки сжались в кулаки, но она отказалась двигаться. Он снова шагнул к ней.

Она вздрогнула, когда он обхватил ладонями её подбородок и провёл большим пальцем по её губам. Но затем он поцеловал её, полным, медленным, томительным поцелуем, который застал её врасплох, пока она не оторвала свои губы от его.

— Ненависть, верно? — сказал он, и в его глазах ясно читалась насмешка.

Она подняла руку, готовая стереть разъярённую ухмылку с его лица, но он мгновенно поймал её за запястье, а другой рукой прижал её бедро к стене. Её сердитый взгляд явно ничего для него не значил.

— Ты действительно хочешь это сделать? — спросил он.

Она использовала всю свою сдержанность и решимость.

— Моя семья не сделала ничего плохого. Юридически или морально. Твоя сестра сама напросилась, Кейн. Так же, как и ты.

Кейтлин вздрагивала в проходящие мгновения, поскольку внимание Кейна оставалось болезненно непоколебимым, а его глаза были тревожно непроницаемыми. Она собралась с духом, страх поглотил её до такой степени, что она была уверена, что перестала дышать.

— Закончила? — спросил он.

Простота его реакции заставила каждый волосок у неё на затылке встать дыбом.

Он склонился ближе, прижимая её запястье к стене рядом с её головой.

— Ты знаешь, что я вижу, когда смотрю в твои глаза прямо сейчас? Одна очень отчаявшаяся и очень напуганная маленькая девочка, которая цепляется за всё, что может. Это тот же взгляд, который твой отец, Макс и Роб увидели бы в глазах моей сестры, когда она поняла, что они подстроили. Так отношусь ли я к тебе так же? Мне теперь привязать тебя к столбу? Я мучаю тебя, насилую и бью тебя? Я унижаю и принижаю тебя? Должен ли я оставить тебя здесь, чтобы Макс и Роб нашли тебя? Заставит ли это меня почувствовать себя лучше? Позволит ли это мне осуществить свою месть? Нет. Потому что от одной мысли об этом у меня сводит живот. Потому что я уже не тот, даже если ты хочешь убедить себя в обратном. Я бы никогда не стал этого делать и не стал бы стоять в стороне и позволять этому случиться. Ни с кем. В этом разница между мной и теми, кого ты знаешь и любишь, как бы тяжело тебе это ни было принять. Итак, ты продолжаешь искать повод ненавидеть меня и восстанавливать эту стену вокруг своего сердца, но я не даю тебе повода, потому что у тебя его нет.

— Нет, ты просто планируешь вырвать мою душу, чтобы использовать её в своих целях, прежде чем засунуть обратно, чтобы потрошитель душ смог добраться и до меня. Где в этом твоя мораль, Кейн? Скажи мне, чем я заслужила это больше, чем Арана заслужила то, что случилось с ней? Возможно, ты и сдерживался от того, что мог бы сделать со мной, но это только потому, что тебе пришлось. Ты всё ещё жестокий убийца. Прячься за какой угодно маской или обличьем, я знаю, кто ты такой, и я собираюсь устроить тебе адскую битву за мою душу. Попробуй взять её сейчас. Давай… спорим, не сможешь.

Он оценил её взгляд, затем улыбнулся, прежде чем отпустил её и отошёл.

— Ты знаешь, не так ли? — сказала она. — Ты знаешь, что влез не сполна. Ты перепробовал все уловки и потерпел неудачу. Осталось меньше дня, а ты ещё не завоевал сердце той единственной женщины, которая тебе нужна. И не завоюешь. Любой уважающий себя вампир уже выбрал бы план Б.

Он остановился у изножья и вцепился в него, всё ещё стоя к ней спиной. Она сделала несколько шагов ближе.

— Брось, Кейн, ты не герой, так что можешь сыграть злодея в полной мере. Всё это сдерживаемое разочарование должно быть доведено до предела. Ты знаешь, что хочешь со мной сделать. Это единственный способ хоть как-то отомстить за Арану, и мы оба это знаем.

Она сделала паузу, её горло сжалось от страха, от отчаяния.

— Если бы ты любил её, ты бы даже не колебался.

— В отчаянии, Кейтлин. Так отчаянно, — тихо сказал он.

Он оглянулся на неё через плечо.

— Потому что ты должна быть такой, чтобы хотя задуматься о своём предложении.

Он повернулся к ней лицом.

— Одна за команду, которая всё равно тебя не уважает. За людей, которые так сильно заботятся о тебе, что позволили тебе прийти за мной, зная, что я могу с тобой сделать. Это всё, чего ты стоишь?

Он протянул руку и притянул её к себе, прижав к столбику кровати.

— Ты действительно хочешь разоблачить мой блеф? Может, мне позвонить твоим? Ещё один маленький толчок, Кейтлин, и кто знает, что я сделаю.

Но, выдержав его спокойный, пристальный взгляд, она раздраженно опустила свой.

Он нежно взял её за подбородок, заставляя снова посмотреть на него.

— Ты хочешь знать, откуда я знаю, что это был твой отец, который был ответственен за это? Потрошитель душ передаётся через проклятие, Кейтлин, не случайно. И его можно пробудить только пролитием архаичной крови. В данном случае, Араны. Теперь обвиняй её, если хочешь, но спроси себя, что бы ты сделала в её ситуации? Тихо ушла или оставила след, по которому мог пойти твой брат? Ксавьер виноват в этом. И твой отец, Макс и Роберт были добровольными участниками этого. Все используют тебя, Кейтлин. Всё просто зависит от того, собираешься ли ты придерживаться этих твоих принципов, твоих заявлений о бескорыстии человечества и позволить правильному победить.

Кейтлин почувствовала, как на глаза навернулись слёзы.

— Мой отец был хорошим человеком.

— Твой отец был догматиком, стремившимся к власти.

— Ты его не знал.

— Я знаю, что у него было пристрастие к женщинам-вампирам.

— Ты лжец, — сказала она, замахиваясь, чтобы ударить его по руке, но он поймал её руку. — Всё, что ты говоришь, ложь, — добавила она, заведя вторую руку.

Он поймал и вторую.

— Почему? Потому что, если я расскажу тебе эту ложь, это поможет моему делу? Я рассказываю тебе это, потому что считаю, что ты заслуживаешь правды.

— Я не верю ничему из того, что слетает с твоих губ, — отрезала она, пытаясь вырваться, но его хватка была твёрдой и неумолимой.

Она сморгнула слезу разочарования.

— Отвали от меня!

— Они позволили тебе прийти за мной, потому что думают, что я не знаю об их маленьком тёмном секрете. Они думают, что им это сошло с рук. И что касается Ксавьера, то все они — расходный материал в его поисках меня. Это никогда не прекратится, пока я не покончу с этим. Ты хочешь возненавидеть меня? Попробуй, но ты уже знаешь, что в этом есть смысл. Ты понимаешь, почему я это делаю. В глубине души ты знаешь, что мне нужно это сделать. В глубине души ты знаешь, что я прав.

Она отстранилась от него, вытирая слёзы с глаз тыльной стороной ладони, и, прихрамывая, направилась в ванную. Захлопнув за собой дверь, она прислонилась к ней спиной.

ГЛАВА 20

Джаск лгал. Кейн лгал. Об альтернативе было невыносимо думать.

По телу Кейтлин пробежал холодок. Если это было правдой, Макс знал и ничего не сказал. Он позволил ей выследить Кейна, не сказав ни слова об истории. Ксавьер, Макс и Роб — все они позволили ей прийти сюда, и ни один из них не сказал ей правды. Даже Роб в ту ночь, когда приходил. Но это объясняло, почему оба так яростно пытались убедить её в обратном. И другие неприятные моменты, такие как: внезапный уход Роба из её жизни и его с Максом горячее отрицание какой-либо связи между смертью её родителей. Затем Макс все эти годы проявлял настойчивость в том, что она не должна была браться за дело Кейна.

Да и вопросы во время дисциплинарного собеседования. Всё, что Ксавьер и Макс хотели знать, это то, что сказал Кейн: упоминал ли он, почему он хотел её. Те же вопросы, которые задавал Роб, когда пришёл к ней домой следующей ночью. Они были встревожены. Но почему бы и нет? Кейн Мэллой держал её на прицеле — конечно, они бы забеспокоились. Она схватилась за голову. Он вёл игру с её разумом — заставляя её верить в то, во что он хотел, чтобы она поверила. Он перекладывал вину на её семью, чтобы она не чувствовала к ним лояльности, чтобы сочувствовала ему. Он играл с ней, и она позволяла ему это.

Макс был нужен ей сейчас здесь. Ей нужно было знать, что он и её отец не были способны на такое зверство. Что Макс достаточно заботился о ней, чтобы предупредить её, а не скрывать свой тёмный и неприятный секрет. Более того, Роб пошёл бы на большее, чтобы остановить её.

Она схватила пачку туалетной бумаги, подошла к раковине и подставила бумагу под холодную воду, а затем промокнула красные пятна вокруг глаз, охлаждая щёки и утирая слёзы.

Но если Кейн и Джаск говорили ей правду, то Ксавьер был ответственен за худшие злодеяния. И выходит её отец, Макс и Роб согласились с этим. Ксавьер, который мог бы в этот момент быть на пути, чтобы арестовать Кейна. И на этот раз он его не отпустит. Ксавьер сделает с ним всё, что угодно — всё, что угодно с монстром, за создание которого он был ответственен. Ксавьер, который подбадривал её там, хотя и знал, что её жизнь была в опасности.

Если Кейн говорил ей правду, все принципы подсказывали ей, что она должна сообщить ему, что ПКВ уже в пути.

Но если он лгал…

Она сходила в туалет, вымыла руки и плюхнулась на ступеньки ванны. Ветерок проникал сквозь небольшие щели, и прохладный ночной воздух освежал её кожу.

Был только один способ узнать всё наверняка — посмотреть прямо в глаза Робу или Максу, когда она спросит их. Единственная проблема заключалась в том, что к тому времени будет слишком поздно.

Ручка повернулась, и она посмотрела на дверь.

Кейн прислонился к дверному косяку, глядя на неё сверху вниз своими прекрасными тёмно-синими глазами, которые так легко пленили её. Когда он сел рядом с ней, она повернулась к нему лицом.

— Выпусти меня отсюда, чтобы я встретилась лицом к лицу с Максом и Робом. Если ты говоришь правду, я вытяну из них признания и пойду в руководящий совет. Мы привлечём к ответственности Ксавьера таким образом. Это нанесёт ему гораздо больший урон, чем травля на него потрошителя душ. Твой задуманный план лишь укажет всем пальцем в твою сторону. Тебя будут выслеживать все агенты подразделения. Для тебя всё будет кончено. Ксавьер всё равно победит. Оправдай себя и оправдай Арану таким образом.

— И чтобы всё это прояснилось к завтрашнему вечеру?

— Это можно сделать, если ты отпустишь меня сейчас. Потому что, если ты говоришь правду, я должна Ксавьеру за это так же, как и ты. Я доведу это дело до конца.

— Ты никуда не пойдёшь, Кейтлин.

— Я не сделала ничего плохого, Кейн. Тебе не нужно заставлять меня страдать, когда есть альтернативы.

— Речь никогда не шла о том, чтобы заставить тебя страдать. Но я собираюсь сделать это по-своему.

— И к чёрту то, что происходит со мной?

Она резко выдохнула и попыталась отстраниться от него, но он схватил её за предплечье и удержал рядом с собой.

— Что бы ты предпочла, Кейтлин? Лживые обещания, как у всех остальных, кого ты знаешь?

— И что потом, Кейн? Когда ты получишь то, что хочешь: когда ты уничтожишь Ксавьера и ПКВ, весь ОКТВ.

— Речь идет о мести, Кейтлин, а не о власти.

— И ты просто уйдешь?

— Я сделаю то, что должен был сделать.

— Ты ведь не собираешься менять своё мнение, не так ли?

Его взгляд был твёрд.

— Нет.

Она заглянула глубоко в его глаза, и боль в её сердце стала всепоглощающей. Она хотела сказать ему, что он пожалеет об этом. Хотела сказать, что, возможно, через несколько часов она станет его единственным адвокатом. Но сейчас было не время для личных выплеском эмоций. И она больше не могла смотреть на него. Потому что даже тогда, даже зная, какой риск он представлял для неё и её семьи, она не могла унять боль в груди. У неё не было другого выбора, кроме как позволить им забрать его. Как только она скажет им, что он знает о потрошителе душ, они позволят ей прочитать его, чтобы узнать, как его убить. Это было лучшее, на что она могла надеяться.

— Я была права с самого начала, — сказала она. — Вы с Ксавьером одинаковые, используете всех, кого можете, чтобы получить то, что хотите. Какую бы справедливость, по твоему мнению, ты ни приписываешь своим действиям, они основаны на тех же оправданиях, что и его.

— Прекрасно, — сказал он, вставая и направляясь к двери. — Верь во что хочешь. Это ничего не изменит.

— Не поворачивайся ко мне спиной, Кейн! — предупредила она, выходя вслед за ним.

— Поворачиваться спиной к великому охотнику на вампиров, чёрт возьми, нет, мы не можем этого допустить, — он повернулся к ней лицом. — Несмотря на то, что это я защищал твою задницу последние семь лет.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Как ты думаешь, что это значит? Ты думаешь, что смогла бы продержаться так долго без какой-либо защиты? Особенно, когда ты взяла на себя смелость стать агентом ПКВ.

Кейтлин резко выдохнула.

— Я добилась того, что у меня есть, благодаря своим собственным заслугам.

— Ты хороша, Кейтлин, но не настолько хороша. Ну же, ты действительно думаешь, что смогла бы продержаться в полевых условиях так долго без чьей-либо помощи? Как я уже говорил раньше, тут не место для такой девушки, как ты.

— Об этом намекал Джаск, говоря о политике «не прикасаться ко мне»?

— У тебя сегодня повсюду лопаются воздушные пузыри, не так ли?

Она не могла пошевелиться, не веря своим ушам.

— Ты ублюдок.

— Отлично, теперь я ублюдок за то, что оберегал тебя.

— Я чертовски хороший агент!

Он шагнул к ней.

— А ещё ты импульсивна, упряма и да, временами, чертовски склонна к самоубийству. Ты побежала за мной, помнишь? Ты думаешь, при любых других обстоятельствах я не смог бы свернуть тебе шею за считанные секунды? Ты выжила, потому что была нужна мне живой. Ты продолжаешь говорить о моём высокомерии, но мне до тебя далеко, если ты думаешь, что смогла бы справиться с этим без меня.

Она шагнула к нему.

— Я могла бы убить тебя, если бы захотела. Если бы ты мне не был нужен. Помнишь болиголов в ручке? Это могла бы быть смертельная доза, если бы я так решила.

Он резко выдохнул, его руки свободно лежали на бёдрах.

— Дорогая, ты забываешь, что подобралась так близко только потому, что я тебе позволил.

— Милый, единственная причина, по которой ты всё ещё жив, это потому, что у нас был приказ, чтобы ты оставался таким.

— Вот именно, — сказал Кейн. — От Ксавьера. Спроси себя, почему.

— Потому что ты магистр вампиров.

— Потому что он хочет меня. Ради власти. Насколько сильно ты хочешь, чтобы правда укусила тебя за задницу, Кейтлин, прежде чем ты примешь её? Твой босс использовал тебя, твой отчим обманул тебя, твой парень бросил тебя, а твой отец стал причиной смерти твоей матери. И в этом вся правда.

Она стояла, не в силах сдержать дрожь, не в силах больше сдерживать слёзы. И когда он снова повернулся к ней спиной, это была последняя рана. Она отвернулась от него и поспешно вытерла слёзы. Она даже матери не позволила увидеть, как она плачет. И Максу тоже. Роб был последним. И тогда она поклялась, что он будет единственным. Одного раза было достаточно — неловкий и неуютный момент, когда Роб не совсем был уверен, что с собой делать. Так что она была чертовски уверена, что не позволит вампиру, который явно ненавидел её, увидеть эту часть её души. Ей нужно было взять себя в руки. Она не могла позволить, чтобы он увидел хотя бы каплю её уязвимости. Она откинула волосы с лица, а потом ухватилась за изножье для равновесия, пытаясь подавить и без того беззвучные слёзы, сдавливающие горло.

И она вздрогнула, когда его тело коснулось её, когда его рука скользнула между ней и изножьем и обхватила её бедро, поворачивая к себе.

Она оттолкнула его руку, но он полностью развернул её навстречу себе, прижимая к себе. Она вывернулась, но его настойчивость была неумолимой, когда он притянул её к своей груди. Кейтлин боролась какое-то мгновение, пока это не стало невыносимым — боль, замешательство и изнеможение сжимали её в тисках до тех пор, пока она не перестала дышать. И когда его настойчивая хватка ослабла, её гнев превратился в отчаяние. Она не хотела прижиматься к нему, но её нежелание сопротивляться не оставляло ей выбора. По иронии судьбы, его объятия были утешением, его молчание успокаивало, его голова покоилась на её — заключительный акт нежности, который подтолкнул её к краю. И она зарыдала. И пока Кейн гладил её по волосам, пока она чувствовала силу и уверенность его плеча у своей щеки, твердость его груди, прижатой к ней, нежность его руки на её шее, пока он прижимал её к себе, она позволила своим слезам намочить его рубашку.

И, несмотря на то, что она знала, зачем Кейн это делает, она была поглощена его близостью, потому что в течение этих нескольких минут ей больше всего на свете нужно было чувствовать его рядом. Рыдания в его объятиях не казались странными, хотя должны были казаться. Прошли годы с тех пор, как её в последний раз обнимали и утешали. Но она знала, почему это казалось таким лёгким. И если она чувствовала себя так комфортно, находясь так близко к нему, так беззащитно перед ним, даже после того, что он сказал, она была в большей опасности, чем даже была готова признать.

Но, к счастью для неё, годы практики облегчили дистанцию, сделали гнев и разочарование более лёгкими эмоциями, более безопасными эмоциями. Она отстранилась, вытерла влагу со своих щёк.

— О, ты молодец, — сказала она. — Очень технично.

И когда она попятилась, пустота, которую она создала, причинила ей такую боль, что она пришла в ужас.

Это было идеально. Этот единственный акт, когда она отстранилась, сказал ему всё, что ему нужно было знать. Это было даже более красноречиво, чем то, как она прижалась к нему, чтобы принять его утешение. Она в панике отстранилась, и было только одно, что могло вызвать такой отклик: её душа была готова к тому, чтобы её забрали.

Это должно было вызвать у него чувство триумфа, но, к его досаде, этого не произошло.

И когда она сердито посмотрела на него, в её глазах читалась настороженность и трепет, ему захотелось снова притянуть её к себе и сказать, насколько оскорбительным было её последнее заявление. Что единственной мыслью, когда услышал её почти беззвучные слёзы, было утешить её. И, возможно, если бы он сказал ей это, это могло бы достичь его цели.

Но признаться тогда в правде было бы жестоко. Она явно уже была у него в руках. В чём-либо большем не было необходимости.

Она была права, что отстранилась. И ему нужно было снова установить эту дистанцию — для неё и для себя.

Его раздражало, что, прижимая её так близко, он задумался о том, что могло бы случиться, если бы он действительно разыграл героя. Это даже не должно было прийти ему в голову, потому что играть её героя означало позволить тем, кто причинил боль его сестре, выйти сухими из воды. Этого не могло случиться. Не для неё. Ни для кого.

Да и зачем, даже если бы он это сделал? Он не мог быть тем, в ком она нуждалась. Возможно, в сексуальном плане. Даже интеллектуально. Но эмоционально — нет. Ей нужна была глубокая связь, то, чего он не хотел никому давать. Не после Араны. С тех пор, как у него вырвали сердце. Он доведёт это до конца, и тогда через пять, десять, пятьдесят лет Кейтлин станет далёким воспоминанием — точно так же, как женщина, с которой он был в ночь смерти Араны. Он был обязан своей сестре гораздо большим, чем какому-то агенту ПКВ. Это должно было находиться в его сознании на первом плане.

Но всё же это кипело: как он мог отпустить Макса и Роба с признанием; оставить ликанов гнить в изоляторе временного содержания; заставить их сначала бросить туда Ксавьера. Но ни одна из этих вещей не была достаточной справедливостью за то, что они сделали с Араной.

Не только из-за того, что он чувствовал к Кейтлин прямо тогда.

У неё всё равно не было никакой жизни, только одинокое существование, основанное на работе. И теперь даже это было разрушено; она больше никому не будет доверять. Её жизнь всё равно была кончена.

Но она влюбилась в него. Красивая, храбрая, замкнутая чтица теней открылась ему. И он никогда не смог бы смягчиться к ней больше, когда она заглянула глубоко в его глаза, её собственные отзывались глубокой и болезненной обидой. Это было нечто большее, чем физическое влечение. Больше, чем просто острые ощущения. Она увидела в нём что-то такое, что ей понравилось.

И он не мог отрицать, что почувствовал, когда она сбежала, — эту мучительную пустоту оттого, что её там не было. Но он не мог так жить. Он не мог допустить её в свою жизнь, когда она начала что-то значить для него. Он не мог испытывать давления от беспокойства о ней каждый день, от необходимости защищать её, делать её счастливой, быть тем, кем она хотела, чтобы он был. Чтобы она однажды ушла, когда поймёт, насколько он испорчен. Потому что он был испорчен. Он слишком привык быть сам по себе, ни за кого не чувствовать ответственности, делать всё, что ему заблагорассудится. Удерживая палец подальше от кнопки самоуничтожения только для того, чтобы заставить людей, причинивших боль Аране, заплатить. Он не знал, что его ждёт, как только с этим будет покончено.

Ему было незачем влюбляться в Кейтлин. Не в девушку, чьё самосохранение даже тогда было поразительным. Многие бы сдались, столкнувшись с тем, кем она была, но она собиралась бороться с ним до победного конца. И из-за этого, так или иначе, он собирался, в конечном итоге, причинить ей боль.

Ему нужно было убираться оттуда, пока он не поступил вопреки здравому смыслу. Ему нужен был свежий воздух. Ему нужно было побыть одному. Ему нужно было напомнить себе, что она ничего не значила. Она была всего лишь средством для достижения цели.

Её прекрасные глаза сузились от огорчения.

— Что творилось в твоей голове, когда ты увидел, что я влюбилась в тебя?

— Поверь мне, ты не захочешь этого знать.

— Почему? Потому что, если я наконец-то увижу тебя таким, какой ты есть, весь твой прогресс пойдёт прахом?

— Потому что то, что творится у меня в голове, тебя не касается. Я ясно дал понять, зачем ты мне нужна. Я трахнул тебя, ты была за. Вот и всё, что в этом есть.

Кейтлин отдёрнула руку и сильно ударила его по лицу.

Он знал, что мог бы остановить её. Но он также знал, что это было оправдано. И боль в её глазах в этот момент была невыносимой, скручивая его внутренности и вызывая тошноту. Ему потребовалось мгновение, чтобы взять себя в руки, затем он снова посмотрел на неё. Он не мог сердиться или испытывать негодование по отношению к ней, когда она выглядела такой испуганной и смущенной, как сейчас. Это была инстинктивная эмоциональная реакция, и он ясно видел, что она ненавидела себя за это.

— Думаю, я это заслужил, — сказал он.

Её глаза заблестели, нижняя губа задрожала, что было бы почти незаметно, если бы он не привык так пристально изучать её.

— Ты действительно чувствуешь себя таким ничтожеством, Кейн?

Он оторвался от интенсивности её испытующего взгляда, от жажды в её глазах. И он ненавидел себя за то, что довёл её до этого. Из всех вопросов, которые она могла бы задать ему, этот был самым глубоким. И когда он снова посмотрел в её душераздирающие глаза, честность сорвалась с его губ прежде, чем он смог её сдержать.

— Иногда, когда я прикасаюсь к тебе, мне почти больно. Стоя сейчас так близко к тебе, я просто хочу поглотить тебя. Это заставляет меня хотеть забыть о своих принципах и намерениях и просто позволить себе пойти с тобой. И прямо сейчас я чувствую себя так близко к краю, что мне требуется всё, что у меня есть, чтобы не швырнуть тебя на пол и не забыть все части своего плана, просто чтобы провести один момент с тобой таким, какой я есть на самом деле. Только, конечно же, ты бы возненавидела меня за это. Ты бы возненавидела меня за то, кто я есть на самом деле. Так вот почему я не могу отступить, Кейтлин. Ради нас обоих.

У Кейтлин перехватило дыхание, её глаза вспыхнули. Он выбил её из колеи. Он почти видел, как она прокручивает в уме его слова. Она не знала, что ответить. Она не знала, что с собой делать.

Он взглянул на её сжатые руки, затем снова на губы, которых хотел коснуться. И из-за этого ему больше никогда не нужно было напоминать себе о том, кем и чем она была, и о том ущербе, который причинили её семья и люди, о которых она заботилась. Ему пришлось напомнить себе о том, как сильно она раздражала его своим догматизмом и неповиновением. Она была агентом ПКВ. Она была достаточно самонадеянна, чтобы думать, что может выследить его. Он ничего не мог чувствовать к ней. Она не могла испытывать к нему ничего большего, чем влюбленность. И это пройдёт. Она никогда не смогла бы полюбить его. Недостаточно. Она бы возненавидела его. Они разорвали бы друг друга на части.

Но сейчас в этих глазах не было ненависти или гнева, они смягчились от шока и замешательства.

Но было кое-что ещё. Что-то, с чем он не мог разобраться.

Её губы были приоткрыты, готовые заговорить. Но она колебалась. Обдумывая. Она выглядела обеспокоенной. Даже в панике.

Предательство поразило его сильно и быстро, ранив сильнее, чем он предполагал, когда осознал, что произошло.

Он схватил её за запястье и притянул к себе.

— Ты добралась до телефона, не так ли?

Ей даже не нужно было отвечать ему — вспышка в её глазах сказала сама за себя.

Он отпустил её и направился к гардеробу. Он взял книгу и пакеты с верхней полки.

— Кейн, ты должен отпустить меня, — сказала она, и слёзы навернулись на её глаза.

Он даже не взглянул на неё, проходя мимо неё к двери. Он рывком распахнул её и направился к машине. Он открыл пассажирскую дверь и сунул книгу и пакеты в отделение для перчаток, прежде чем нажал на пульт дистанционного управления автоматической двери гаража.

Он зашагал обратно к ней, когда ночной ветерок просочился за стены.

— Кейн, пожалуйста, — сказала она, делая шаг назад к порогу.

Он уловил запах. Человек. Мужчина.

Почувствовал укол в спину.

Ещё три выстрела заставили его упасть на колени.

Он услышал шаги. Двое.

Ему не нужно было оглядываться через плечо.

Он точно знал, кто это был.

ГЛАВА 21

Кейтлин уставилась на Макса и Роба, приближающихся из открытой двери гаража с всё ещё поднятыми пистолетами, затем опустила взгляд снова на Кейна, лежащего ничком на полу.

Макс поспешил к ней.

— Ты в порядке, Кейтлин?

Она кивнула, словно на автопилоте. Она должна была бы ликовать, испытывать огромное облегчение. Вместо этого в глубине её души шевельнулось беспокойство. Всё, о чём она могла думать, это о том, что сказал Кейн. Эти слова были не о том, чтобы заполучить её душу, они были о том, чтобы обнажить его собственную — душа, которой не существовало, но, тем не менее, была представлена глубиной, болью и смятением.

Она перевела взгляд с бесчувственного тела Кейна обратно на Макса. Его лицо казалось другим, незнакомым, как будто её не было несколько недель. Но она знала, что дело не в этом. Он казался ей незнакомым из-за просочившихся наружу секретов. Секрет, который она нуждалась, чтобы он отрицал, даже больше, чем она нуждалась, чтобы это отрицал Роб. Ей нужно было знать, что её отец и Макс — мужчина, который тогда занял брешь после потери отца, — не были способны на то, что теперь казалось слишком реальным в её голове.

И она почувствовала тошноту. Почувствовала физическую боль, когда Кейн заглянул глубоко в её глаза в те последние мгновения и рассказал ей, что он чувствовал. Потому что она поверила в то, что он сказал. И прямо там, прямо тогда, ей нужно было знать, что она не совершила худшую ошибку в своей жизни, позвав их на помощь.

Макс прошёл мимо Кейна и поспешил к ней, убирая пистолет обратно в наплечную кобуру. Он быстро оценил ссадины на её коленях и костяшках пальцев, повязку на ноге.

— Что он с тобой сделал?

— Что на самом деле случилось с Араной, Макс?

Она не хотела, чтобы всё произошло так быстро. Так напрямую. Она даже не была уверена, что была готова спросить.

Тишина была осязаемой. Паника и замешательство в его глазах были единственным подтверждением, в котором она нуждалась. Но он паниковал не потому, что она узнала. Макс паниковал, потому что понял, что Кейн узнал.

Её сердце колотилось так, что почти оглушало её. Её внимание переключилось на Роба. Его пистолет всё ещё был направлен на Кейна. Выражение его глаз только подтвердило правду, стоящую в глазах Макса.

Макс сделал ещё один шаг к ней.

— Кейтлин… — начал он, приняв тон переговорщика, который был ей слишком хорошо знаком.

Она сделала шаг назад, не зная, как отреагирует, вздрагивая и морщась от боли в ноге, несмотря на щедрую перевязку.

— Скажи мне, что ты не помогал её подставлять. Что ты не отдавал её тем ликанам.

— Кейтлин, сейчас не время и не место. Я не знаю, что Кейн…

— Скажи мне! — потребовала она, отчаянно дрожа.

Макс потянулся к её руке.

— Хорошо, Кейтлин. Нам нужно вытащить тебя отсюда. Мы поговорим у меня.

Она сжала кулаки и сделала ещё один шаг назад, к горлу подступила тошнота.

— Кейн сказал мне, что Ксавьер хочет его живым. Это правда? Что он хочет, чтобы тот работал на него. Что ты убил Арану, чтобы заставить его сделать именно это. Что Ксавьер подставил его, потому что он не добился своего.

Макс вздохнул, его взгляд был угрюмым, но терпеливым.

— Кейтлин, даже ты не знаешь, насколько опасен Кейн. Как ты думаешь, почему он переехал в этот район? Он хочет владеть этим местом. Точно так же, как он владел любым другим местом, куда ему позволяли проникать. Он возьмёт всё на себя. Наше подразделение, всё, за что мы выступаем, ничего не значило бы по сравнению с тем влиянием, которое он будет оказывать. Мы не могли позволить ему такую власть.

— Значит, ты его подставил.

— Мы должны были что-то сделать, чтобы подстрекнуть его. Мы должны были заставить его пойти за ликанами. Нам нужно было собрать достаточно, чтобы сразу осудить его.

Она проглотила гнев, вызвавший комок в её горле. Она никогда не чувствовала необходимости защищать кого-то так сильно. Кого-то, кто сейчас лежит на полу у её ног из-за того, что она сделала.

— Я читала эти отчёты, Макс. Я читала, что с ней случилось.

— Мы сделали то, что должны были. Мы сделали это на благо этого района.

— В отчётах говорилось, что ликаны привязали её к столбу, но они этого не делали, не так ли? Ты её привязал. Вы всё это сделали. А что потом? Ты стоял в стороне и наблюдал?

— Кейтлин, мы перепробовали всё остальное. Он не был невинным. Ты знаешь, какие преступления он совершил. Ты же знаешь, как невозможно было что-либо на него повесить. Ксавьер пытался в течение многих лет. Это был последний шанс.

— И поэтом он нацелился на единственное, что было небезразлично Кейну.

— Он уже проложил себе дорогу в общество. Тот факт, что мы не смогли заставить никого выступить против него, был доказательством этого. С Кейном у власти у этого района не было бы ни единого шанса. Всё, что у нас есть для поддержания порядка, было бы исключено. Это то, к чему мы стремимся — не дать им стать слишком могущественными, защитить массы. Ты выступаешь за это.

— Я бы никогда не стала защищать то, что случилось с Араной, чему она подверглась. Если Ксавьер был в таком отчаянии, он мог бы убить Кейна. Он не неприкасаемый. Он мог бы послать оперативную группу, чтобы казнить его. Но он хотел, чтобы он был живой, верно? Ксавьер хотел, чтобы Кейн Мэллой был у него под каблуком, чтобы расширить свою собственную власть. Речь идёт о его стремлении к власти, а не Кейна. И ты согласился с этим.

— Это моя работа. Это наша работа.

— Наша работа состоит в том, чтобы поддерживать мир и держать третьи виды в узде, но только для того, чтобы защищать их от своих же собственных в той же степени, что и людей.

— Будь реалисткой, Кейтлин. Ты знала, что за кулисами происходит нечто большее, чем просто комната для допросов. Ты действительно думаешь, что чтецы теней это наш единственный способ добиться осуждения? У этого бизнеса есть две стороны. Ты знала, что ПКВ это тёмная сторона правоохранительных органов. Когда ты присоединялась, тебя предупреждали, что происходят вещи, которых, вероятно, не должно быть. Но мы боремся с вещами, которые не имеют никакого отношения ни к принципам, ни к морали, ни к законам любого рода.

— И некоторые из нас борются с этим честно и законно, отстаивая то, что правильно.

— Кейн был риском для всех нас. Для всего, что мы защищаем. Он мог бы уничтожить наше влияние в течение нескольких месяцев, и тогда воцарилась бы анархия, и пострадали бы такие, как мы. Люди попадают под перекрёстный огонь войны. Это факт. На этот раз это была Арана.

Она уставилась на Макса. Единственный мужчина, которому она доверяла последние несколько лет, теперь ощущался чужим.

— Сколько времени им потребовалось, чтобы убить её?

— Всё закончилось через час.

— Час, — её желудок свело. — Ты простоял рядом целый час. Ты позволил, чтобы с ней жестоко обращались и убили, и ты ничего не сделал. Ты убил невинную вампиршу только для того, чтобы взять под контроль её брата.

— Она не была невинной, — вмешался Роб. — Ты и половины не знаешь. Она была такой же опасной и неуправляемой, как и он. Это был наш единственный вариант, чтобы защитить себе подобных и уязвимых представителей третьих видов.

— Чтобы защитить их? — она резко выдохнула. — Если бы Кейн не узнал правду, вы могли бы начать гражданскую войну из-за своей глупости! Это именно то, чего хотел Ксавьер, не так ли? Раздор в рядах и Кейн — зачинщик. Или каждый ликан, жаждущий его крови, пока он не сделает в точности то, чем интересовался Ксавьер, и не обратится к нему за защитой. Ксавьер, должно быть, был очень разочарован, когда всё стихло. И вы, должно быть, думали, что вам это сошло с рук.

— Мы прикрывали свои спины и спины тех ликанов. Это было частью сделки. Ликаны сдались, и мы предложили им анонимность, чтобы защитить их семьи.

— Ты хочешь сказать, что поставили их в безвыходное положение. Обреченные, если сделали это; обреченные, если не сделали. И они предпочли провести всю жизнь в заключении, чем столкнуться с гневом Кейна. И вы приняли их, потому что не хотели рисковать тем, что они расскажут правду. И Ксавьер оставил их в живых на случай, если они когда-нибудь пригодятся ему в поимках Кейна.

Она посмотрела в пол и покачала головой, прежде чем снова посмотреть на них.

— Просто скажи мне, что Ксавьер заставил тебя это сделать. Просто скажи мне, что он угрожал тебе, как угрожал тем ликанам. Он угрожал моей матери. Или мне. Скажи мне, что у тебя не было выбора.

— Мы делали то, что было хорошо для округа.

Их решительность приводила её в ярость.

— Незаконно и аморально. Моя мама знала об этом? — спросила она, боясь, что Макс может сказать «да».

Макс покачал головой, и искренность в его глазах сказала ей, что это была правда.

— Нет.

— Нам нужно идти, — сказал Роб. — Сейчас. Этих успокоительных хватит ненадолго.

— Боишься встретиться с ним лицом к лицу, потому что будь я на твоём месте, я бы боялась. Я была бы в ужасе.

— Уверен, что он рассказал тебе не всю историю.

— И он, и Джаск достаточно мне рассказали.

В глазах Макса вспыхнула паника.

— Джаск?

— Да, Макс, Джаск. Они оба знают. Они оба поделились этим со мной. Эти два ликана отправились к Джаску, прежде чем пришли к вам.

Макс взглянул на Роба, затем снова перевёл взгляд на Кейтлин.

— Машина стоит снаружи. Мы возьмём Кейна, а потом поговорим.

— Все эти годы, — сказала Кейтлин. — Все эти годы ты ничего не говорил. Ты позволил мне преследовать его, ты позволил мне отправиться на это задание и ничего не сказал.

— Я пытался отговорить тебя от этого, — напомнил ей Макс.

— Ты должен был рассказать мне факты в ту же минуту, как я вышла из комнаты для допросов!

— Я пытался остановить тебя. Но как я мог, не сообщив тебе обо всём остальном, что произошло?

— Ты имеешь в виду, не сказав мне правды.

Она переключила своё внимание на Роба.

— Ты мог бы сказать мне об этом в ту ночь, когда приходил. Если бы я была тебе хоть сколько-нибудь небезразлична, ты бы так и сделал.

Он должен был выглядеть раскаивающимся, но этого не произошло. Она подумала о том времени, которые они провели вместе, о том, каким человеком, по её мнению, он был. Теперь от одной мысли о том, на что он был способен, ей становилось тошно. Любая уверенность, которая у неё была о своей способности читать людей, была подорвана самыми близкими ей людьми. Тем, кому она должна была доверять больше, чем кому-либо другому.

— Мы не думали, что Кейн мог узнать, — сказал Роб. — Мы думали, он охотился за тобой из-за твоего чтения теней. Он шёл за тобой, несмотря ни на что. Если бы ты знала правду, ты могла бы проговориться, и тогда ты подверглась бы ещё большему риску, — он снова посмотрел на Макса. — Нам действительно нужно идти.

— Вы не заберёте его в штаб-квартиру, — предупредила Кейтлин, переводя взгляд с одного на другого. — Не сейчас.

— Мы и не забираем его обратно в штаб-квартиру, — сказал Макс.

Кейтлин нахмурилась, её грудь сжалась.

— Тогда что вы собираетесь с ним делать?

Макс посмотрел на Роба. Роб встретил его взгляд. От этого обмена у неё по спине побежали мурашки. Она уже собиралась потребовать, чтобы они рассказали ей, когда заговорил Макс:

— Нам нужны ответы.

— Ответы?

Но долю секунды спустя ей уже не нужна была никакая ясность. Боль пронзила её грудь от предательства.

— Ты всё это время знал. Кейн и в этом тоже не солгал. Ты знаешь, что за мной придёт.

Макс снова протянул руку.

— Кейтлин…

Кейтлин отшатнулась.

— Ты позволил мне думать, что я сошла с ума, поверив, что существует связь. За то, что думала, что это придёт за мной. Ты продолжал говорить мне, что я всё выдумываю, ищу закономерности в вещах, которых не было. Ты знаешь, что тот консультант сказал мне? Она сказала, что мне нужна решительность. Я наказывала себя, как иногда делают люди, когда теряют любимого человека. И мысль о том, что меня что-то ждёт, была утешением. Утешением? Она действительно использовала эти слова.

— Я не собирался позволять тебе так жить, Кейтлин, — заявил Макс. — Позволятьгодами находиться в страхе.

— Ты посмотрел мне в глаза, — сказала она Максу, — и сказал, что нет никакой связи.

Она сердито посмотрела на Роба.

— И хуже того, ты тоже это сделал. Так вот почему ты бросил меня, Роб? Тебе было слишком стыдно смотреть мне в лицо? Или ты был слишком напуган тем, что меня ожидало?

— Мы пытались выяснить, что это было, — настаивал Роб. — Мы изо всех сил старались придумать для этого название, чтобы, по крайней мере, мы могли задавать правильные вопросы. Но никто не хотел с нами разговаривать. Никто ничего не знал.

— Ты винишь их, а если они подозревали, что вы сделали? Вы всерьёз думаете, что какой-нибудь представитель третьих видов, услышавший о том, что случилось с Араной, действительно поверил, что это были ликаны? Они знали, Роб. Всё сообщество знало, что это была подстава. Неудивительно, что они никогда не разговаривали. Неудивительно, что никто никогда не отвечал на мои вопросы. Сообщество замкнулось в себе из-за того, что вы сделали. И знаешь что? Вы просто заставили их больше уважать Кейна. Вы просто заставили их восхищаться им и больше доверять ему, потому что он проявил ум, самообладание и достоинство. Он не разорвал сообщество на части, как надеялся Ксавьер. Он хотел настроить против себя людей Кейна. И он потерпел неудачу. И он будет продолжать терпеть неудачи, потому что Кейн неприкасаем.

— Очевидно, что нет, — сказал Роб. — Больше нет. В конце концов, мы его поймали, не так ли?

Желудок Кейтлин сжался, когда вся правда открылась перед ней.

— Ты ведь не просто приходил за мной, да? Ты уже тогда собирался меня использовать. Ты знал, что часы тикают, — она в ужасе уставилась на Макса. — Ты мог бы запереть меня где-нибудь, если бы захотел, но ты использовал меня как приманку, точно так же, как это сделал Ксавьер. Ты так же сильно хотел заполучить Кейна.

— У нас не было выбора, если мы хотели тебе помочь, — сказал Макс. — Нам нужно было найти способ остановить это создание.

— Потрошитель душ.

Макс нахмурился.

— Что?

— Это его прозвище. Как ты думаешь, Макс, почему я взялась за это задание?

Роб посмотрел на Макса.

— Я же говорил тебе, что это ещё не всё.

Глаза Макса расширились от недоверия.

— Кейн сказал тебе, что это такое?

Кейтлин кивнула.

— Он тебе сказал, как его убить?

Кейтлин покачала головой.

— Но он это сделает.

Они ни за что не заберут его сейчас. Ни за что. Она с этим разберётся. Она уладит это с Кейном по-своему.

— И для этого вам обоим нужно выйти обратно за эту дверь. Сейчас.

Роб резко выдохнул и шагнул к ней.

— Этого не произойдёт. Пойдём, посадим тебя в машину.

Она отстранилась, отдёргивая руку.

— Не прикасайся ко мне, — предупредила она опасно низким тоном.

Роб отстранился, в его глазах светилось нетерпение.

Они с Максом обменялись взглядами, от которых у Кейтлин по коже поползли мурашки. Она увидела, как Макс полез в карман своего пиджака, и поняла, что он задумал.

Кейтлин попыталась отступить, но Роб схватил её и зажал ей рот ладонью, чтобы заглушить её протесты.

Она снова попыталась вырваться, когда Макс вонзил иглу в сгиб её руки.

— Я знаю, что ты сейчас злишься, — сказал Роб. — Но ты поймёшь. Мы начали это и собираемся закончить. Завтра ночью мы убьём этого потрошителя душ, и всё это закончится. Я обещаю.

ГЛАВА 22

Кейн очнулся, почувствовав прилив адреналина. Он быстро осмотрел подвал.

Роб стоял прямо впереди, в нескольких метрах от него, скрестив руки на груди и прислонившись к верстаку, его голубые глаза были безжалостными.

Поставив деревянный стул на равном расстоянии между ними, Макс откинулся на спинку.

— Привет, Кейн.

Кейн оценил кандалы, которые удерживали его вытянутые руки, и осторожно повернул их, чтобы проверить их устойчивость. Петли были тугими, сросшимися. У него не было ни онемения, ни боли, значит, он пробыл тут недолго. Кандалы, надежно приковывавшие его ноги к полу, не давали ему возможности сгибаться. Он никуда не собирался спешить.

Он оглядел инструменты, развешанные по стенам: железные и серебряные. Верстак справа от него выглядел как нечто из операционной с комплектом острых инструментов, шприцов и баночек с жидкостью и пастой. Звукоизолированный подвал. Непроницаемый. Он задавался вопросом, сколько других вампиров побывало в этой камере пыток, когда законные методы не приносили результатов. И он слышал, что Максу всегда нравилось добиваться результатов.

Кейтлин нигде не было видно. Точно так же не было никаких признаков Картера. Если бы он был замешан в этом, то разбудил бы его сам — он не смог бы устоять. Это было сделано втихаря, что означало одно: дело было сугубо личное. И не требовалось никаких догадок, чтобы понять, чего они хотят. Макс быстро разбудил его, а это означало, что ему срочно нужна была информация. Речь шла о спасении Кейтлин.

— Я собираюсь упростить ситуацию, Кейн, — сказал Макс. — Мне надо знать, как убить потрошителя душ.

Кейн сердито посмотрел на Макса и напряг запястья в наручниках.

— Это ты вежливо просишь?

— Это я тебе по-хорошему говорю.

— Потому что это сработает.

Макс наклонился вперёд, упёршись локтями в колени.

— Давай не будем играть в игры, Кейн. Кейтлин дала нам имя. Теперь мы хотим знать остальное.

— А где же сама прелестная Кейтлин?

— Там, где ты никогда больше до неё не доберёшься, — сказал Роб, его взгляд был непреклонным.

— Я видел, в каком она состоянии, Кейн, — заявил Макс. — И это не делает меня счастливым.

— Поверь мне, — сказал Кейн, бросив взгляд в сторону Роба. — Я не делал ничего такого, чего бы она не хотела. Она, само собой, не возражала, — добавил он с ухмылкой. — Во всяком случае, не в конце.

Роб встал со скамейки и направился к нему, но Макс вытянул руку, преграждая ему путь. Их взгляды на мгновение встретились, затем Роб неохотно отступил на шаг.

— Какой у тебя нрав, Роберт, — заявил Кейн, встретив его взгляд. — Должно быть, это всё та же скрытая сексуальная неудовлетворенность. Кейтлин рассказывала мне о некоторых ваших трудностях. Пока я помогал ей разобраться с некоторыми из её.

Макс встал, занёс кулак и ударил им Кейна в грудь.

Кейн поморщился, тугие путы не давали ему возможности согнуться, чтобы смягчить удар. Удар был мощный. Очень эмоциональный человек. Макс говорил серьёзно, в этом Кейн не сомневался. Он сердито посмотрел на Макса, когда он отступил на пару шагов назад.

— Ты совершаешь серьёзную ошибку.

— Нет, это ты совершил серьезную ошибку, отправившись за Кейтлин. Ты совершил ошибку, втянув её в это дело.

— Я не втягивал её в это, Макс, — напомнил ему Кейн. — Ты это сделал.

— Это было очень давно, Кейн, — заявил Макс. — Тебе действительно следовало бы уже смириться.

Кейн пристально посмотрел в его стальные серые глаза.

— Тогда развяжи меня, и давай разберёмся с этим.

Макс поднял стул и придвинул его поближе. Он сел на него так, что был менее чем в тридцати сантиметрах от него, и наклонился вперёд.

— Твоя сучья сестра убила моего лучшего друга и мою жену. Та тварь, которую она натравила на них, не заполучит Кейтлин. У меня меньше суток, Кейн. Ты будешь говорить. Сделай это сейчас и сохрани своё достоинство.

— Какую часть «пошёл на хуй» ты не понимаешь?

— Что ты задумал, Кейн? Почему именно сейчас?

— Ты позволил изнасиловать мою сестру и убить её. Я хотел почувствовать себя лучше из-за этого.

— Отправившись за Кейтлин? Она ничего тебе не сделала, кроме того, что стала злосчастным звеном во всём этом.

— Такой, какой была моя сестра?

— Кейтлин не заслуживает, чтобы эта тварь преследовала её.

— Я ничего не могу поделать с тем, что ты вызвал. Тем, что вызвал Ксавьер.

— Если ты знал всё это время, то почему сейчас? Почему ты так долго ждал?

Кейн пристально посмотрел на Макса и ухмыльнулся.

Макс посмотрел на Роба.

— Думаю, что это очень быстро станет мерзким.

— Чем скорее, тем лучше, — сказал Роб.

Макс подошёл к столу и взял серебряный нож.

— Я занимаюсь этим тридцать лет, Кейн… добываю информацию у таких существ, как ты. Раньше мне часто приходилось пользоваться этой комнатой. Для неофициальных допросов, конечно, — он направился обратно к нему. — Работа, чтобы в первую очередь получить зацепки. Ты не поверишь, что мне пришлось здесь делать. Многое из этого было связано с тобой. Но никто, конечно, не стал бы говорить о тебе. Пугающий. Чтимый. Я так и не смог сломить ни одного из них из-за тебя. Я держал одного вампира под ультрафиолетовой лампой четырнадцать часов. От него ничего не осталось, но он по-прежнему ничего не говорил. Видишь, это та лояльность, которой хочет Ксавьер. Это та сила, которой он завидует. И он никогда не успокоится, пока не заполучит тебя. Это я точно знаю.

Он обошёл его сзади, приставил острие к плечу и потянул вниз, обжигающий жар заставил Кейна поморщиться.

— Разница в том, что Ксавьер хочет, чтобы ты был цел и невредим, — он наклонился к его уху. — Я просто хочу получить ответы.

Гнев бурлил в нём, но Кейн знал, что должен сдержать его. Если он заведёт их слишком сильно, он не сомневался, что они воспользуются своим шансом и убьют его.

— Так что давай, Кейн, — сказал Макс. — Не усложняй себе жизнь.

— Может быть, он этого хочет, — сказал Роб. — Может быть, всё дело в скрытом чувстве вины за то, что он тратил время на шлюху, в то время как его сестру убивали. Ты всегда умел расставлять приоритеты, не так ли, Кейн?

Кейн сердито посмотрел на него.

— А где были твои приоритеты, когда я прижал Кейтлин к стене в том коридоре? Когда я забрал её из её собственной постели, где должен был быть ты?

— Скажи нам, как его убить, Кейн, — повторил Макс.

Кейн резко выдохнул, не сводя с Макса непоколебимого взгляда.

Роб подошёл к столу. Он взял несколько железных гвоздей и потянулся за молотком.

— У меня нет на это времени, — предупредил Макс. — Ты расскажешь мне, как остановить потрошителя душ. Даже если это случится, когда с твоего тела спадёт последний клочок кожи и последняя капля крови застынет в твоих венах, ты скажешь мне.

Когда Кейн не дрогнул, Макс вернулся к верстаку. Он взял шприц, проколол иглой фольгу на крышке флакона и втянул содержимое. Кейн почувствовал запах чеснока, настолько сильный и концентрированный, насколько это было возможно.

Роб остановился перед Кейном, подбросил гвоздь в руке и снова поймал его, а затем вонзил его под ключицу Кейна. Он забил молотком гвоздь в его плоть.

Кейн вздрогнул и стиснул зубы, беззвучно вскрикнув. Он на мгновение опустил голову, затем свирепо посмотрел на Роба в ответ, его руки напряглись в наручниках.

Макс остановился перед ним.

— Почему сейчас, Кейн? Это как-то связано с тем потрошителем душ, не так ли?

Кейн опустил взгляд и слизнул кровь с разбитой губы.

Оглянувшись назад, он увидел вспышку в глазах Макса, мгновенную потерю самообладания. Он услышал, как участилось его дыхание, напряжение внезапно выплеснулось из него. Макс схватил Кейна за челюсть и оттолкнул его голову назад.

— Я вырву эти клыки из твоих дёсен, если придётся. Буду кормить тебя холодной, разбавленной кровью через капельницу до конца твоей жалкой жизни.

— Дай мне увидеть Кейтлин.

— Тебе нечего ей сказать.

— Ты не хуже неё знаешь, что я — её единственная надежда. Ты убьёшь меня, и она тоже умрёт. Я знаю, ты это знаешь, иначе ты бы уже нашёл то, что ищешь. Твоё время поджимает, Макс. Это просто пустая трата времени. Как много Кейтлин значит для тебя? Больше, чем твоя гордость? Больше, чем твой страх за собственную жизнь?

— Если бы я хоть на минуту подумал, что это действительно может ей помочь, тогда, возможно, нам было бы о чём договариваться. Но у тебя нет намерения помогать ей, не так ли? И что бы ты ни замышлял, я не позволю этому случиться, — он с силой отпустил его челюсть. — Я теряю терпение, Кейн, — сказал он, поднимая шприц и выпуская каплю чесночной эссенции наружу. — Ты можешь думать, что ты другой, можешь думать, что ты особенный, но когда дело доходит до этого, вы все совершенно одинаковые. И я собираюсь это доказать.

Кейтлин вздрогнула и открыла глаза. Она подняла голову с подушек и оглядела знакомую гостиную. То, что её доставили в безопасное место, что она находится в доме Макса, должно было успокаивать. Облегчение должно было быть ошеломляющим, но вместо этого паника сдавила её грудь. Несмотря на тепло в комнате и одеяло, которым они её накрыли, ей было холодно.

В висках пульсировало, шея болела. Она снова опустила голову на пол и осмотрела наручник, которым её запястье было приковано к батарее. Это был наручник ПКВ, его невозможно было вскрыть. Они знали её слишком хорошо.

Она сбросила одеяло и, выбравшись из-под подушек, прислонилась спиной к стене, несмотря на то, что сидячее положение причиняло ей ещё большую головную боль.

Она просмотрела фотографии на комоде слева от себя. Фотографии Макса и её отца вместе. Фотографии её отца и матери. Фотографии Макса и её матери. Её фотографии.

Знакомство с местом, в котором она почти выросла, принесло с собой яркий свет реальности, и теперь время, проведённое с Кейном, казалось далёкой мечтой. Но пульсация в недавно наложенной повязке была напоминанием о том, что всё это было слишком реально. И Макс с Робом держали его. Где-то. С ним могли сделать всё, что угодно.

И она была ответственна за это. У неё заныло в груди.

Но у неё не было выбора. Какова была альтернатива? Кейн получил то, что хотел? Убил Ксавьера, Макса, Роба, её? Разрушил район? Местность? Возможно, ей хотелось бы верить, что она сможет переубедить Кейна, но холодный свет дня напомнил ей, что никто не может сбить Кейна с курса. Особенно теперь, когда она знала, что он был прав с самого начала. Какую альтернативу она могла ему предложить? Позволить тем, кто разрушил его жизнь, отделаться более лёгкими последствиями? Она бы отпустила потрошителя душ?

Она нуждалась в мести так же сильно, как и он. Если она не отступит от своей миссии, то как она могла ожидать этого от него? И единственный способ отомстить — это вытянуть из него правду о том, как убить эту тварь. Ту, что вызвала его собственная сестра.

Выбрав его, она позволит потрошителю душ победить.

Если бы он выбрал её, все его враги победили бы.

Но она видела это. Она видела эмоции в его глазах — взгляд, который вновь зажёг проблеск надежды. Она добралась до него. Она пробила броню. Как, когда и почему, она понятия не имела. Но те слова, которые он произнёс без сдержанности, позволили ей увидеть часть его, которая говорила ей, что это ещё не конец. Это дало ей что-то, с чем можно было работать, что-то, чего у неё отняли с несвоевременным появлением Макса и Роба.

Ей нужно было увидеть его снова. Она должна была увидеть его снова. Им нужно было найти способ справиться с этим. Должен был быть какой-то способ преодолеть это. Если стало возможным, что броня Кейна Мэллоя дала трещину, если стало возможным, что её непроницаемое сердце было затронуто, если стало возможным, что они соединились на более глубоком уровне, чем всепоглощающая жажда мести, в невозможном появилась надежда.

Она вытянула шею и посмотрела на часы на комоде. Было уже позднее утро. Ей нужно было, чтобы Макс или Роб вернулись сюда. И быстро.

Кейн прикусил нижнюю губу, пытаясь справиться с болью, пронзившей его тело. Макс был опытный, надо отдать ему должное. Мучительно опытный.

Кейн содрогнулся в кандалах. Железные гвозди сгущали его кровь до такой степени, что она закупоривала вены. Каждое нервное окончание болело от агрессивного воздействия нитрата серебра. Его поры горели от чесночной эссенции, пот пропитался ею. Открытые порезы и рваные раны, нанесённые Максом и Робом по всему его телу, обгорели от болиголова, которым они были покрыты.

Когда он почувствовал, что снова соскальзывает на грань потери сознания, Макс вколол ему в сердце ещё один шприц адреналина.

Кейн вскрикнул, но затем стиснул зубы, борясь с волной агонии, пока его мозг осознал, какую сильную травму получило его тело. Он закрыл глаза и опустил голову.

— Ты определенно выносливый, Кейн, — сказал Макс.

Кейн поднял глаза и увидел, что тот уже готовит другой шприц на столе.

— Я хочу увидеть Кейтлин.

Ему нужно было увидеть Кейтлин. Он не закончил. Это был не последний раз, когда он видел её. Как бы он ни возмущался этим, ему нужно было снова взглянуть на неё. Ему нужно было посмотреть ей в глаза и понять, что она знает правду и верит в неё.

Кроме того, ему нужно было подумать. Ему нужно было, чтобы боль прекратилась ровно на столько, чтобы он смог думать.

Он мог бы убедить её отпустить его. По крайней мере, освободить его от оков. Он мог бы поторговаться с ней. Или он выбрал бы единственный другой вариант, который у него был. Потому что он не потерпит неудачу. Даже если они убьют его той ночью, он отомстит через неё, потому что она была не такой, как они. И если бы она поверила в то, что они сделали, у неё не было бы другого выбора, кроме как добиваться справедливости во имя Араны. Она была слишком хорошим человеком, чтобы этого не делать. Правда разъедала её изнутри, а она была слишком сильной личностью, чтобы позволить этому случиться. Она столкнется с этим лицом к лицу. Она справится с этим. Он должен был верить, что она сделает правильный выбор. И если она даст ему слово, что добьётся справедливости, он расскажет ей. Расскажет ей, как убить потрошителя душ.

Если бы он только мог посмотреть ей в глаза и поверить, что она поступит правильно, он бы сделал это для неё.

Если нет, он увидит, как она будет уничтожена, а вместе с ней и жизни тех, кого она любила.

У него не было выбора. Он не мог позволить им победить.

Макс опустился перед ним на колени и выдержал его пристальный взгляд.

— Почему ты просто не мог сделать так, как тебе было сказано, Кейн? Ксавьер сделал тебе хорошее предложение. Ты мог бы избежать всего этого.

Дверь открылась.

Роб пересёк помещение и направился к ним. Он встал рядом с Максом и скрестил руки на груди.

— По-прежнему ничего?

— Дай время.

— Тогда почему бы тебе не налить себе чего-нибудь выпить? Сделать перерыв. Позволь мне взять всё на себя.

Кейн снова опустил голову. Они с Максом только что поладили. Он привык к его темпу, к его технике. Роб, с другой стороны, был взбалмошным… слишком управляемым своими эмоциями. Роб был тем, кто, скорее всего, нанесёт смертельную травму.

Он поднял глаза и увидел, как между ними двумя произошёл какой-то приватный обмен мнениями, а затем Макс отошёл и покинул подвал.

Роб пододвинул стул и сел напротив него. Он откинулся назад и осмотрел раны, нанесённые ему Максом.

— Скажи мне, как его убить.

Кейн пристально посмотрел ему прямо в глаза.

Роб наклонился вперёд, его руки свободно лежали на бёдрах.

— Давай, Кейн, всё же продолжим. Хотя бы ради Макса. Он всё ещё верит, что может получить что-то от тебя. Ты знаешь, что не будешь говорить. Я знаю, что ты не собираешься говорить, и, честно говоря, меня это устраивает. Менее чем через двенадцать часов у тебя не будет никакой цели. Менее чем через двенадцать часов ты будешь моим, — он наклонился ближе. — Твоя сестра тоже думала, что она неуязвима. И посмотри, что с ней случилось. В каком-то смысле было досадно, но она сама напросилась. Я до сих пор не уверен, что ей это не понравилось. На самом деле, я уверен, что в какой-то момент услышал, как она кричала, требуя большего, — он улыбнулся. — Ты же знаешь, какой шлюхой она была. Конечно, знаешь. Я знаю, как вы были близки. Может быть, чересчур близки. Может быть, немного больше, чем просто братско-сестринская любовь?

Кейн с гневом посмотрел на него, ярость и ненависть жгли его желудок.

— Я к чему, даже я мог это видеть, — добавил Роб. — Она была горячей штучкой. Если тебе нравится грубо, — он легко рассмеялся. — Я слышал, как она кричала. Она провела последние несколько минут, умоляя сохранить ей жизнь. Или, может быть, это было просто для того, чтобы они продолжали. «Сильнее», я уверен, что слышал её крик, — сказал он насмешливым голосом. — Сильнее, мальчики. У меня ещё осталось немного достоинства. В какой-то момент я чуть не поддался искушению присоединиться.

Кейн извивался в кандалах, не в силах сдержать ярость.

Роб отпрянул.

— Вот это другое дело. Правда ранит, не так ли, Кейн?

— Ты был трусом тогда и остаёшься им сейчас, — он вывернул запястья в наручниках. — Иначе ты бы не выбрал кандалы.

— Я собираюсь выбрать гораздо больше, чем просто кандалы, прежде чем покончу с тобой.

Кейн впился в него взглядом.

— Не волнуйся, я знаю, на что ты способен. Я знаю всё о том, что ты сделал в своём стремлении спасти свою драгоценную Кейтлин. Насколько ты был честен с ней о том, как далеко ты был готов зайти? Только вы, парни, знаете, как это скрыть, не так ли? И во многом ли из этого ты винишь меня, а? И ты можешь продолжать спрашивать всё, что хочешь, но единственный, у кого есть ответы, это я. Вот почему она пришла за мной. Расстраивает, не так ли? Ты не в состоянии помочь ей. Я единственный, кто способен делать то, чего не можешь ты. Выступать там, где ты не можешь. Так, как ей нужно. Так глубоко, как ей нужно.

Роб со злостью ударил его кулаком в живот, затем в бок один раз, потом два, а затем сильно ударил в губы.

— Она сказала нам, где ты, Кейн. Значит, ты не так глубоко, как думал.

Кейн сплюнул кровь изо рта.

— Я был глубже, чем ты можешь себе представить. Глубже, чем ты когда-либо смог бы проникнуть.

Роб усмехнулся и снова ударил его кулаком. Он потряс рукой от удара.

Кейн поморщился.

— Тебя никогда не было для неё достаточно, Роб. И никогда не будет. Ты подвел её.

— Правда? — он слегка склонил голову набок. — Думаешь, ты ей нужен?

— Ты это знаешь. Я это знаю. Она это знает.

— Пока я не скажу ей, что у Ксавьера есть безопасная комната. Ну, скорее квартира. Не дворец, но вполне сойдет. Важно то, что помещение благословлено, защищено и очаровано до предела. Туда ничто не пройдёт. И вот где Кейтлин будет через несколько часов, нравится ей это или нет. Потому что я буду охранять её, Кейн. Я спасу её от этого. И от тебя.

Кейн нахмурился. Если это то, на что они рассчитывали, то они совершали ужасную ошибку. Ему следовало бы запаниковать из-за того, что его собственные рычаги влияния, возможно, исчезли, но вместо этого всё, о чем он мог думать, была Кейтлин.

— Это то, что Картер пообещал тебе? Защитить неё? И как, если он даже не знает, что это, чёрт возьми, такое? Это четвёртый вид, Роб. Это не похоже ни на что, с чем вы когда-либо сталкивались раньше. И я обещаю тебе, ничто ему не помешает.

Отходя, Роб прижал руки к затылку, пытаясь успокоиться. Он подошёл к верстаку и подобрал гвозди.

— Это шанс, которым мы должны воспользоваться, — он зашагал обратно. — Так же, как нам придётся рискнуть, чтобы Ксавьер никогда не узнал, что мы вычеркнули тебя из уравнения раз и навсегда.

Кейн посмотрел ему прямо в глаза.

— Подумай хорошенько, Роберт. Убиваешь меня, и Кейтлин тоже мертва. И ты это знаешь.

ГЛАВА 23

Кейтлин услышала, как открылась дверь гаража, и шаги пересекли кухню. Шаги, ритм которых она слишком хорошо знала.

Дверцы шкафа открывались и закрывались, эхо отдавалось в открытой двери в дальнем углу слева от неё. Она услышала шипение кофеварки. В воздухе завитал тонкий аромат кофе.

— Роб! — крикнула она, для пущей убедительности прижав запястье к батарее. — Тащи сюда свою задницу!

Секунду спустя в дверях появился Роб. Судя по мгновенной защите в его глазах, её взгляд ясно говорил о том, чего она хотела.

— Так, ты наконец-то проснулась.

— Где он?

— Пойду, принесу нам кофе, — сказал он, снова разворачиваясь на пятках.

Кейтлин зарычала от нетерпения.

— У нас нет на это времени! Ты должен сказать мне, куда вы его отвезли!

Она немного подождала ответа. Она услышала звон керамики.

— Ты слышал, что я сказала?

Роб вернулся примерно через минуту с двумя дымящимися кружками.

— Я слышал тебя. Тебе нужно успокоиться. Как долго ты уже не спишь?

— Успокоиться? — она дёрнула руку в наручнике. — Сними с меня это.

— Когда ты перестанешь испепелять меня таким взглядом, я это сделаю.

Он поставил две кружки на кофейный столик, а после подошёл к ней.

— Перестань волноваться, всё под контролем.

— Что вы с ним сделали?

— Мы разговариваем с ним, Кейтлин, — сказал он, опускаясь на пол перед ней.

Желудок сжался от беспокойства.

— И что именно влечёт за собой этот разговор?

— Это влечёт за собой выяснение того, как убить потрошителя душ.

— Он тебе ничего не скажет.

— Скажет.

— Эта информация — единственный рычаг давления, который у него есть.

— И мы используем единственный рычаг давления, который у нас есть. Он никуда не денется, пока мы не узнаем наверняка.

— Так, где он? Там, где сейчас Макс?

Она не слышала, как машина въехала в гараж, а это означало, что Роб был там всё то время, пока она бодрствовала, а это длилось уже больше часа. Он вышел из гаража. В гараже была лестница, ведущая в винный погреб. Кусочки сложились воедино быстрее, чем Роб успел отреагировать.

— Вы привезли его сюда, не так ли?

— Как мы и сказали, это между нами. Ничего общего со штаб-квартирой. Не волнуйся, он в полной безопасности.

— В подвале? Ты что, с ума сошёл?

— Всё под контролем.

— Как вы вообще перевезли его через границу?

— В багажнике автомобиля ПКВ, за рулём которого находился глава подразделения.

— Вы должны позволить мне увидеться с ним.

— Нет, что тебе нужно сделать, так это отдохнуть. Я перевязал твою ногу заново. Как это произошло?

По какой-то причине её охватило чувство негодования из-за того, что он испортил дело рук Кейна.

— Я порезала её в переулке, когда убегала.

— Как ему удалось вернуть тебя?

— Я столкнулась с одним из приятелей Джаска.

— Тебе повезло, что ты всё ещё жива.

— Я знаю. Не благодаря тебе.

— Сними груз с души, — сказал он, снова вставая.

Он взял со стола чашки с кофе и принёс их обратно с собой.

— Ты сказал, что снимешь с меня это, — сказала она, снова дёргая запястье в наручнике.

— Ты всё ещё не перестала сердиться.

Он снова сел на пол и поставил кружку рядом с ней. Он сделал глоток из своей кружки, прежде чем подвинулся и сел у стены рядом с ней.

— И что ты собираешься делать через несколько часов, когда он всё ещё ничего не скажет? — спросила она.

— Мы убьём его. Он исчезает… ни вопросов, ни ответов.

Её желудок перевернулся. Страх при мысли о том, что она может потерять его, что это произойдёт прямо под её ногами, поглотил её.

— Вы не можете этого сделать.

— Я думаю, ты поймёшь, что мы можем.

— Ксавьеру он нужен живым.

— Ксавьер никогда не узнает.

Она ещё сильнее повернулась к нему, поджав под себя ноги.

— Роб, Кейн — единственное, что стоит между мной и потрошителем душ. Он нужен нам живым.

— Так он продолжает утверждать. Очень удобно, не правда ли?

— Роб, пожалуйста, выслушай меня. Ты совершаешь ошибку. Что бы ты с ним ни делал, ты должен остановиться.

Роб отхлебнул кофе.

— О чём ты больше всего беспокоишься, Кейтлин? Мы нарушаем твои планы или ты беспокоишься о нём?

Кейтлин нахмурилась, увидев обвинение в его глазах.

— Не смей осуждать меня после того, что ты сделал. После того, как ты лгал мне все эти годы.

— Я делал это ради твоей защиты.

— Я не нуждалась в защите. Мне нужна была правда.

— И сейчас я говорю тебе правду. Мы с Максом во всём разберёмся.

— Единственный, с кем он будет разговаривать, это со мной. Если он вообще сделает это теперь.

— Ты сама позвонила нам, помнишь?

— Да, чтобы забрать его к себе, чтобы я могла сама узнать правду. Это произошло до того, как я узнала, что ты сделал, до того, как я узнала о Ксавьере и его жажде власти. Иначе, поверь мне, я бы не стала утруждать себя.

Она резко отвела взгляд, понимая, что разочарование затуманивает её рассудок. Время было на исходе, и если дать ему повод держать её прикованной к батарее, это не поможет.

— Я не просто бросил тебя, Кейтлин. Я хочу, чтобы ты это знала. Я не шутил, когда сказал, что пытаюсь выяснить, что было причиной и как это остановить. Мы знали, что Арана стала фактором того, что случилось с Риком, но мы никогда не ожидали, что это случится и с Кэтлин. Мы пытались получить ответы, но не смогли. Вот почему я пошёл дальше и переехал в другой регион. Я никогда не разочаровывался в тебе; у меня просто не было возможности объяснить, почему я ухожу и когда вернусь.

— И поэтому ты оставил меня с оправданием того, что мы не подходим друг другу.

— Это лучше, чем смотреть тебе в глаза и продолжать лгать. Когда ты продолжала допытываться у меня о своих подозрениях, что тебя что-то ждёт, я не знал, что сказать.

— Максу удалось остаться здесь. Он даже женился на моей матери.

— И он знал, что я уехал, чтобы выяснить всё, что мог.

— Значит, я была права, ты с самого начала планировал вернуться.

— Я вернулся два месяца назад, выслеживая его. Я сузил круг поисков до трёх мест, где он, скорее всего, мог находиться. Мы с Максом планировали сделать всё это под прикрытием, но ты втиснулась раньше всех. А потом Кейн, поджидающий тебя в коридоре, вмешавшийся Ксавьер. Кейн забирает тебя ночью перед тем, как я планировал схватить его. Все эти осложнения, которые встали на пути. Если бы мы вытащили тебя, если бы сказали тебе правду, Ксавьер бы узнал. Нам нужно было удержать его в стороне. Но сейчас это не имеет значения. Важно то, что ты знаешь, что я не поворачивался к тебе спиной.

— Тогда не отворачивайся от меня сейчас и выслушай меня, пожалуйста. Тебе нужно, чтобы я поговорила с ним. Я могу договориться с ним. Я могу предложить ему освобождение, чтобы привлечь на свою сторону.

Роб покачал головой и сделал еще глоток кофе.

— Нет. Ты больше к нему и близко не подойдёшь.

Она вывернула запястье в наручнике.

— Если ты убьёшь его, я не переживу эту ночь. Пожалуйста, перевари услышанное.

— Что произошло между вами двумя, а? — спросил он, его холодный взгляд снова остановился на ней.

Она чувствовала себя так, словно физически выдохлась. Она даже не была уверена, что знает ответ. Она нахмурилась.

— А что, собственно, он сказал?

— Ты с ним спала?

— Какое тебе до этого дело?

Роб резко выдохнул и языком коснулся верхних зубов. Он снова поднёс кружку к губам.

— Это не имеет никакого отношения ко всему этому, — добавила она.

— Что, ты прыгаешь в постель к вампиру, на которого тебя наняли охотиться? Вампиру, чья сестра была ответственна за смерть твоих родителей? Вампиру, который хочет убить тебя, Макса и меня? — его глаза холодно и обвиняюще сузились, глядя на неё. — Это не имеет никакого отношения ко всему этому?

— А то, что ты сделал с Араной, было вполне оправдано, не так ли? Средство для достижения цели? Я бы никогда не подумала об этом, Роб. Я бы никогда не подумала, что ты способен на такое. Как ты мог стоять в стороне и позволить этому случиться?

— Мы сделали то, что сделали, на благо этого района.

— То, что ты сделал, это выполнил приказ Ксавьера, не задумываясь о морали или проклятии.

— Кейн не управляет проклятием

— Значит, если не можешь победить их, присоединяйся к ним.

Роб твердо выдержал её взгляд, в его голубых глазах не было и проблеска вины.

— Тебе ли не знать.

В тот момент она не просто разозлилась, она поняла, что даже не уверена, нравится ли он ей ещё.

— Я бы сама разобралась.

— Точно так же, как он разобрался с тобой, — усмехнулся Роб, в его глазах ясно читалось негодование.

— Я единственная, кто может до него достучаться.

Он саркастически рассмеялся.

— О, он заполучил тебя именно там, где ты ему и нужна, не так ли? Он использует тебя. Он играет с тобой. И я не могу поверить, что именно ты из всех людей, позволяешь ему это. Он хочет твоей смерти, Кейтлин. Он хочет, чтобы мы все умерли. И тогда он уничтожит ОКТВ. Его приход к власти произойдёт в одночасье. Он будет править этой территорией. Всё, ради чего мы работали, всё, ради чего работал твой отец, исчезнет. Что, если таковы его цели? Тебе это приходило в голову? Что, если он — ключ к этим пророчествам, о которых мы постоянно слышим? Этот вампир поднимается к превосходству. Что, если это начнётся с него?

— Мы даже не знаем, правда ли это.

— Можем ли мы рисковать? Кейтлин, он хочет только одного, и это месть. Тебе нужно вспомнить, кем и чем ты была до того, как всё это началось, и тебе нужно взять себя в руки.

— Не смей относиться ко мне снисходительно. Почему ты так уверен, что ты прав? Все ваши мнения пропитаны риторикой Ксавьера, точно так же, как были и мои. Но что кто-либо из нас на самом деле знает о Кейне и его намерениях? Какие доказательства были у кого-нибудь из нас? Весь этот беспредел заварили мы, а не он.

— Значит, твои родители заслужили смерть… ты это хочешь сказать?

— А Арана?

Роб уставился на неё, не находя слов, но в его глазах светился гнев.

— Посмотри на себя, идёшь туда с твёрдым намерением свергнуть его и выходишь его защитником.

— Я пошла за ним, чтобы узнать, как убить потрошителя душ. Я пошла за ним, потому что у меня не оставалось иного выбора, потому что я думала, что единственные люди, которые мне были дороги, не верили мне. Если бы вы сказали мне правду до всего этого, мы могли бы работать вместе. Вместо этого я пошла туда и чуть ли не умоляла его о помощи. Ты знаешь, чего это стоило? Сегодня вечером, Роб. Это произойдёт сегодня вечером. И если вы с Максом не дадите мне разобраться с этим, эта тварь утянет меня с собой.

— Она не возьмёт тебя, Кейтлин. У нас есть запасной план. У Ксавьера есть для тебя надёжное убежище, где ты будешь защищена от потрошителя душ.

Потребовалось мгновение, чтобы то, что он сказал, осозналось.

— Что?

— Ксавьер держал нас в неведении, чтобы помешать нам отомстить Кейну. Если мы ничего не добьёмся с Кейном, мы знали, что у нас есть запасной вариант.

— Убежище?

— Маленькая квартирка. Полностью зачарованная и защищенная.

— А за пределами этой квартиры?

Выражение его глаз сказало достаточно.

— За пределами квартиры ничего не будет, верно?

— По крайней мере, ты будешь жива.

— Я либо умру от рук потрошителя душ, либо проведу остаток своей жизни во временной тюрьме?

— Пока мы не найдём ответы, которые нам нужны.

Она перевела взгляд на другой конец комнаты.

— Я не могу поверить, насколько невежественной я была во всём этом.

— За последние несколько часов после того, как ты назвала нам имя, я просмотрел все наши ресурсы, — добавил он. — По-прежнему ничего нет.

— Потому что ты не нашёл никого достаточно архаичного… никого с такой архаичной родословной, как у Кейна.

— Мы найдём способ убить тварь. Я обещаю.

И до тех пор, пока они верили в это, Кейн им был бы не нужен. Им не нужно было, чтобы она поддерживала с ним какое-либо общение. У неё не будет шанса объясниться. У неё даже не будет шанса увидеть его снова. Её сердце сжалось. Он будет убит прямо у неё на глазах. Мир внезапно показался болезненно пустым, тёмным местом.

— Дайте мне прочесть его, — сказала она. — Отведи меня к нему. Это была единственная возможность, которой у меня не так и не появилось в его логове, но я могу сделать это сейчас. Я найду правду. Я узнаю, как убить тварь.

Роб покачал головой.

— Я не могу позволить тебе сделать это. Я не позволю впустить ту тьму, которая есть внутри него, в тебя.

— Не тебе делать этот выбор за меня.

— Я сказал тебе, что буду охранять тебя, и это то, что я делаю.

В ней закипали ярость и паника — негодование из-за того, что он осмеливался продолжать отманить у неё выбор.

— Мне нужно его увидеть.

— И я не позволю, чтобы он осквернил тебя.

— Осквернил? — она резко выдохнула. — Для этого немного поздновато.

Она увидела, как его глаза сузились, его внимание отвлекли только новые шаги, пересекающие кухню.

Её внимание переключилось на дверь.

В дверях появился Макс. Он выглядел собранным, спокойным, но уставшим. Она видела это по выражению его землистого лица. Он одарил её чем-то вроде умиротворяющей улыбки, прежде чем присоединился к ним.

— Как у тебя дела?

Она подняла запястье, и оно звякнуло о радиатор.

— А ты как думаешь?

— Есть какой-нибудь прогресс? — спросил Роб.

Макс покачал головой.

— Ты должен впустить меня туда, — сказала Кейтлин. — Я сказала Робу. Ты должен позволить мне прочитать его. Это единственный способ.

Макс кивнул.

— Я знаю. Возможно, у нас нет выбора.

Она услышала, как Роб едва заметно вздохнул, почувствовала, как его напряжение возросло, несмотря на то, что он был в сорока сантиметрах от неё. Он поднялся на ноги.

— Мы сказали, что поговорим об этом.

— Время идёт, Роб. Это вариант, который мы должны рассмотреть.

Сердце Кейтлин бешено заколотилось.

— Это хороший вариант, — вмешалась она. — Это наш единственный вариант.

Но внимание мужчин было приковано друг к другу.

— Мы решили, что это последнее средство, — сказал Роб тихим голосом.

— Так и есть. Он не собирается ломаться. Мы больше ничего не можем сделать с проблемой, кроме как убить его.

Её желудок скрутило.

— Что вы имеете в виду под «проблемой»? Что вы сделали?

— Ты не знаешь, чем рискуешь, — сказал Роб, не отрывая взгляда от Макса.

— Она лучший чтец теней, которого я знаю. Мы должны попытаться.

— Исла потерпела неудачу.

— Я могу это сделать, — она перевела взгляд с Макса на Роба и снова обратно на Макса. — Ты должен мне этот шанс.

Макс оторвался от пристального взгляда Роба. Он достал из кармана спусковое устройство и шагнул к Кейтлин.

— Подумай об этом, — твёрдо сказал Роб, хватая его за руку.

— Я делаю это только потому, что должен.

Он высвободил руку и присел на корточки. Он провёл устройством по наручникам, и антимагнетизм освободил Кейтлин от пут.

Она потёрла запястье.

— Ты поступаешь правильно, Макс, — сказала она, заглядывая глубоко в его глаза.

— Она устала, — вмешался Роб. — Ей нужно отдохнуть.

— У нас нет времени на отдых, — напомнил ему Макс.

Он встал и помог Кейтлин подняться вместе с ним.

Кейтлин прошла мимо Роба, намеренно избегая его сердитого взгляда, и похромала за Максом через гостиную на кухню. В воздухе всё ещё витал аромат кофе, и в доме царила тишина. Даже слабый солнечный свет, проникавший на кухню, ничуть не смягчал атмосферу.

Вот и всё. Это было то, что осталось от её жизни. Последние двадцать четыре часа. Последние двадцать четыре часа с правдой, которую она хотела бы никогда не узнавать.

Макс первым вошёл в дверь гаража. Кейтлин осторожно сделала единственный шаг вниз вслед за ним, ухватившись за дверной косяк, чтобы сохранить равновесие.

Он вошёл в следующую дверь слева.

Ухватившись за перила, она осторожно последовала за ним вниз по деревянным ступенькам, готовясь к тому, что снова увидит Кейна, к тому, что она может найти. Но винный погреб был пуст.

Прямо перед ней стоял винный стеллаж от пола до потолка. Он был сдвинут в сторону, открывая железную дверь, о существовании которой она и не подозревала. Беспокойство сжало её желудок. Её сердце болезненно колотилось, отдаваясь эхом в барабанных перепонках, усугубляемое гробовой тишиной.

Когда Макс открыл дверь и провел её внутрь, она, прихрамывая, направилась к яркому клиническому свету. Комната пугающе напоминала операционную, но эта комната не была предназначена для того, чтобы кому-то помогать. Она была оснащенавсеми возможными приспособлениями для пыток вампиров. На стенах были развешаны, натянуты и закреплены хитроумные приспособления из железа и серебра. Ещё больше устройств лежало на окружающих верстаках. Воздух был насыщен ароматом чеснока и болиголова.

Макс закрыл за ней дверь. Гул раздавался в её ушах, пока они привыкали к давлению герметичной тишины. Стены подвала, казалось, задрожали, когда она инстинктивно повернулась к правому углу и проследила за ярким светом прожектора до фокусной точки.

Кейн стоял на коленях на кафельном полу. Единственное, что удерживало его на ногах, это кандалы и цепи, которые приковывали его вытянутые руки к столбам от пола до потолка. Его голова была опущена, скрывая лицо. Он был без рубашки, яркий свет отражался от каждого четко очерченного мускулистого бугорка его спины, плеч и рук. Поза, подчёркивавшая силу тела, которое теперь висело безвольно, повреждённое и кровоточащее.

Её сердце сжалось. Её желудок скрутило.

— Что вы сделали? — тихо спросила она.

— То, что мы должны были сделать, — сказал Макс.

Она осторожно приблизилась к Кейну, её пульс участился. Она придирчиво осмотрела железные гвозди, вонзённые в его лопатки, грудь и бёдра. Обойдя его сзади, она в ужасе уставилась на раны, пересекавшие его татуировки. Они обращались с ним жестоко, порезы врезались в его кожу, как будто пытка была главной частью удовольствия от нанесения ран.

— Что, чёрт возьми, с вами не так? — спросила она, сдерживая ярость и свирепо глядя на них обоих.

— Иногда необходимы дополнительные меры, Кейтлин, — заявил Макс.

Она снова оглядела комнату, разглядывая орудия пыток.

— Я вас совсем не знаю, не так ли? — спросила она, переводя взгляд с одного на другого. — Я даже не уверена, кто здесь настоящие монстры.

— Единственный монстр здесь это тот, кто похитил тебя и подвергал аду последние пару дней, — сказал Роб. Ухмылка почти украсила его губы. — Он сам напросился на это.

Это была ухмылка, от которой её затошнило. Она не выдержала. Бросилась на него. Он отшатнулся назад, его глаза широко распахнулись от удивления. Это был единственный раз, когда она видела его потрясённым. Если бы Макс не подоспел вовремя, не поймал её и не дёрнул назад, она бы стёрла ухмылку с его лица.

— Как Арана? — спросила она, вырываясь из тисков Макса.

Но гнев ограничивал её ловкость.

— Вы думаете, это нормально? Вы думаете, это оправдано? Вот до чего вас довёл Ксавьер?

— Вот до чего довёл нас Кейн, — сказал Макс.

Она вырвалась и отодвинулась от них.

— Пытая его? Вы всерьёз думали, что сможете сломить его? Неужели вы ничего о нём не узнали? — она запустила руки в волосы. — Всё, что вы сделали, это обрекли себя на неудачу.

Он и раньше хотел, чтобы они заплатили, но теперь потребует ещё больше. Всё, что она могла бы сделать, чтобы убедить его в обратном, потенциально пропало. Разрыв стал ещё больше, и она понятия не имела, что собирается с этим делать.

— Вы никогда не планировали дать ему шанс пережить это, не так ли?

— Это должно закончиться сегодня вечером, Кейтлин, — сказал Макс. — Пришло время покончить с этим.

— Закончить то, что вы начали.

— Мы можем спорить о морали всю ночь, но это никому не поможет. Я собираюсь остановить это, так или иначе. Ксавьер был одержим этим слишком долго. И однажды либо Ксавьер сделает предложение, от которого Кейн не сможет отказаться, либо наоборот. Я надеялся, что до этого не дойдёт. Меня не особенно прельщает перспектива того, что ты будешь копаться в нём, но это всё, что у нас осталось.

Ей нужно было побыть наедине с Кейном, и ей нужно было, чтобы Макс и Роб были как можно дальше от неё. Ей нужно было убрать их обоих с глаз долой, пока её гнев не вышел из-под контроля. Она не могла даже взглянуть на Роба — мужчину, с которым когда-то делила постель. Мужчину, которого она когда-то любила.

Ей нужно было позаботиться о ранах Кейна. Ей нужно было что-то сделать. Ей нужно было убрать их обоих с глаз долой, иначе она взорвётся и упустит любой крохотный шанс, который у неё был.

— Вам нужно оставить меня с ним наедине.

— Ни за что, — твёрдо сказал Роб.

— Я не спрашиваю твоего разрешения, — отрезала она. — Если я собираюсь читать его, мне нужно, чтобы меня ничто не отвлекало. Я не могу делать это с вами здесь. Даже в таком состоянии он всё равно будет сильным.

Макс подошёл к одному из верстаков и снял с нижней полки маленький чёрный футляр. Он расстегнул застёжки и достал шприц. Он протянул его ей, изумрудная жидкость блеснула в тусклом свете.

— На случай, если он попытается заблокировать тебя. Это ослабит его ещё больше.

Она выхватила у него шприц.

— Ещё запрещённые вещества?

— Мы сейчас не в комнате для допросов, Кейтлин. Проникни в него и узнай, как убить этого потрошителя душ, и месть твоим родителям будет полной. Сделай это, и всё может закончиться.

— Но мы тебя не оставим, — твердо сказал Роб.

— Я даже смотреть на тебя не хочу. Убирайся на хрен с моих глаз, — сказала Кейтлин, и горячность в её тоне нервировала даже её саму.

Роб шагнул к ней.

— Я не доверяю ему и уж точно не доверяю тебе в таком состоянии.

— Почему? Что я сделаю, Роб? Освобожу его, чтобы он мог убить нас всех? Я могу ненавидеть то, что ты сделал, но я не глупа. Я всё ещё агент ПКВ. Я могу с этим справиться и разберусь с этим. Но я не могу сосредоточиться, когда ты здесь, — она снова посмотрела на Макса. — Дайте мне час.

Макс на мгновение заколебался.

— Час, — сказал он. — Это всё, — он оглянулся на Роба и кивнул в сторону двери. — Позволь ей продолжить свою работу.

ГЛАВА 24

Кейтлин, наконец, осталась с ним наедине, в полной тишине. Она смотрела на Кейна, и её всю трясло. Подойдя к нему, она опустилась на корточки и склонила голову набок, желая заглянуть ему в лицо. Его глаза были закрыты, под ними залегли тёмные круги. Кровь, которая сочилась из пореза на его брови, запятнала ресницы. Его губы, нижняя из которых была рассечена, были слегка приоткрыты. Синяки на его челюсти выглядели очень болезненными.

Она встала, подошла к раковине и положила шприц. Взяла металлическую миску и наполнила её водой, прежде чем потянулась за тряпкой, перевязочным материалом и скотчем. Обойдя Кейна сзади, она смочила ткань и промыла ей его раны. Она вымыла чесночно-болиголовую пасту из порезов, а также остатки нитрата серебра. Она нежно очистила его спину и плечи, спускаясь по рукам. Она осмотрела железные гвозди и поняла, что ей придётся вытащить их до того, как он придёт в сознание.

Она поставила миску на стул и направилась к верстаку за плоскогубцами. Вернувшись к Кейну, она нависла над ним. Гвозди были вонзены глубоко, и их придётся выдергивать, но она должна была это сделать.

Она закрепила плоскогубцы вокруг кончика гвоздя под его ключицей и, сделав глубокий ровный вдох, потянула.

Она не ожидала, что он вздрогнет. Или охнет.

Она в шоке выронила плоскогубцы и гвоздь и отступила на шаг. Её желудок сжался, напряжение в комнате стало невыносимым, когда его темно-синие глаза многозначительно уставились на неё. Его зрачки были крошечными в тёмно-синих радужках.

— Как долго ты был в сознании?

— Достаточно долго.

Он казался измученным, в его голосе и глазах ясно читалась агония.

Она опустилась перед ним на колени.

— Я пыталась обработать твои раны. Если я выну гвозди, это должно немного облегчить боль.

Кейн тяжело вздохнул и повернул шею из стороны в сторону медленным болезненным движением, которое заставило её поморщиться.

— Да, я отдаю должное твоим близким, Кейтлин, они точно знают, как пытать.

— Я бы никогда не подумала, что они способны на такое.

— Правда? — сказал он, обвиняюще глядя на неё. — Так вот почему ты им позвонила?

— До того, как я узнала всю историю. Они подтвердили её, Кейн… всё до самых отвратительных мелочей.

— И что ты им сказала?

— Я не сказала им, что тебе нужна моя душа. Или почему.

— Почему нет?

— Потому что мы можем уладить это между собой, верно?

Он выдавил из себя подобие улыбки, но поморщился от боли.

— Конечно, Кейтлин. В ту минуту, когда они позволят мне уйти отсюда.

— Я не хотела, чтобы это случилось. Я думала, они отвезут тебя в штаб-квартиру.

— Так, где же я?

— Веришь или нет, но ты в подвале дома Макса.

Она тяжело сглотнула, его явная агония причиняла ей боль.

— Я, правда, честно, понятия не имела обо всём этом. Об этом месте. Прости, Кейн.

Она потянулась за плоскогубцами.

— Давай вытащим из тебя остальные гвозди.

Она пододвинула стул ближе, чтобы дотянуться до миски и перевязочных материалов. Она ещё немного увлажнила ткань, очистила рану, из которой вытащила гвоздь, и наложила на неё повязку.

— Тебе не понадобится много времени на излечение, как только они будут вынуты, так?

Он покачал головой.

— Нет.

Она опустилась перед ним на колени. Она оторвалась от его пристального взгляда, слишком сильного, слишком интимного, чтобы она могла его вынести.

— Ты слышал, они хотят, чтобы я прочитала тебя?

— Да.

Она вытащила ещё один гвоздь из его бока, ненавидя то, как он вздрагивает. Он стиснул зубы, когда она осторожно промыла рану и перевязала её. Она посмотрела вниз на рану на внутренней стороне его бедра, затем снова настороженно подняла на него глаза.

— Милости прошу, — сказал он.

Она зажала гвоздь плоскогубцами и резко потянула его. Она быстро наложила повязку сквозь дыру в его джинсах, усилив давление, чтобы остановить кровоток на несколько минут. Она взглянула на него и встретилась с ним взглядом. Эта близость была опасно притягательной.

— Они дали мне кое-что, чтобы подавить тебя и облегчить доступ.

— Ты знаешь, что не можешь согласиться на это, Кейтлин.

Кейтлин начисто вытерла рану на его бедре и наложила чистую повязку. Она снова села на корточки.

— А откуда мне знать, что ты говоришь правду, Кейн? Что, если это всего лишь уловка, чтобы помешать мне увидеть правду, узнать, как самой убить потрошителя душ?

— Попробуй прочитать меня, — сказал он, пристально глядя ей в глаза, — и это убьёт тебя. Я никогда не лгал тебе об этом.

— Но у меня есть только твоё слово, — она снова смочила салфетку и вытерла порез над его пупком. — Скажи мне, как убить потрошителя душ, и я вытащу тебя из этого.

Он резко выдохнул, затем вздрогнул, когда она промыла ещё одну рану.

— Это твой единственный выход, Кейн. Я предлагаю помочь тебе, если ты поможешь мне. Нам обоим нужно довериться друг другу. Я не могу вытащить тебя отсюда без этой информации.

— И ты не будешь просто делиться информацией? Как насчёт того, чтобы ты вытащила меня отсюда, а потом я тебе всё расскажу?

Она снова присела на корточки.

— Значит, мы в патовой ситуации, не так ли? И единственные жизни, которые висят на волоске, это наши. Единственный, кто победит, Ксавьер. Ты исчезнешь, и что это будет означать для этого места? Ты хочешь, чтобы вся территория думала, что он тебя победил? Как только он узнает, что ты пропал, он заявит, что поймал тебя. Ты хочешь, чтобы он победил, Кейн?

Кейн прищурил глаза.

— Где ты была всё это время, Кейтлин?

Она могла видеть подозрение в его глазах, обвинение.

— Прикована к батарее отопления.

— Что в тебе такого, что заставляет людей хотеть надеть на тебя наручники, а?

Искорка игривого озорства в его глазах была почти невыносимой.

— Мне нужно, чтобы ты пошёл со мной на компромисс, Кейн.

— Тогда отпусти меня. Если эти твои принципы так сильны, отпусти меня. Как ты мне говорила: именно бескорыстие делает ваш вид великим? Что именно бескорыстие, превыше личного выживания, отделяет людей от третьих видов?

— Но ведь речь идёт не только о моём выживании, не так ли? Если я отпущу тебя, ты убьёшь их, верно?

— Мы все заботимся о себе, не так ли? И ты ничем не отличаешься. Ты же знаешь, что они ни на секунду не жалеют об этом, ведь так? Они всё ещё оправдывают это перед самими собой. Чем это отличает их от худших представителей моего вида — тех, над кем вы работаете каждый день, чтобы привлечь к ответственности? Роб посмотрел мне в глаза и высмеял смерть Араны, Кейтлин. В нём нет ни капли раскаяния.

Она выдержала его безмолвный взгляд. Она посмотрела на достоинство в его глазах, на позу, несмотря на боль. Он не собирался сдаваться. Он не собирался сдаваться без боя. Она слишком хорошо знала эти черты по самой себе. Но она запнулась — запнулась, потому что что-то почувствовала. И если бы он что-то чувствовал к ней, он мог бы сделать то же самое.

— Ксавьер… тот, кто нужен нам обоим. Если мы не сделаем это вместе, он победит.

— И если я расскажу тебе то, что ты хочешь знать, они убьют меня, и тоже выиграют.

— Через несколько часов этот вопрос даже не будет открыт для переговоров.

— Нет, и ты будешь в целости и сохранности в своей тюрьме. По крайней мере, так им говорил Ксавьер. Удивительно, что он знает, как защитить тебя от чего-то, чему у него даже нет названия.

— Ты хочешь сказать, что это не сработает?

— Единственный способ убить потрошителя душ это использовать что-то, чья сила столь же архаична, столь же сильна.

— Ты, себя имеешь в виду.

— Ты должна вытащить меня отсюда.

— Но я оставлю тебя здесь, и, по крайней мере, Роб и Макс будут в безопасности.

— Ты так думаешь? Ты думаешь, Ксавьер не разберётся в том, что произошло? Ты поступаешь так, и единственными победителями во всём этом становятся Ксавьер и потрошитель душ… те двое, которые заслуживают наибольшей расплаты.

— Но ты уже сказал мне, что не убьёшь его. Итак, какой у меня есть выбор? Отпустить тебя — значит отдать себя тебе и потрошителю душ. Зачем мне это делать?

— Они собираются убить меня, Кейтлин. Всё сводится к тому, сможешь ли ты стоять в стороне и позволить этому случиться. Ты знаешь, что они ошибаются. Ты продолжаешь провозглашать превосходство своего вида, так докажи это мне.

— Ты говоришь так, будто это простой моральный выбор, но это не так. Я знаю, на что ты способен.

— Вытащи меня отсюда, и я обещаю взамен оставить Макса и Роба в живых. Это лучшее, что я могу предложить.

— И откуда мне знать, что я могу тебе в этом доверять?

— Я никогда не лгал тебе. И никогда не буду лгать тебе. Всё зависит от тебя, Кейтлин. Веришь ты мне или нет.

— Откуда мне знать, что моё предательство их того стоит? Если ты не убьёшь потрошителя душ ради меня, если ты даже не скажешь мне, как это сделать самой, какой в этом смысл?

Его взгляд не дрогнул.

— Это единственный способ победить нам обоим.

Что-то в его глазах смягчилось. Что-то было в том, как он смотрел на неё.

— Ты сама видела, Кейтлин. Ты видела, что здесь происходит. Ты знаешь, что всё, что я тебе сказал, правда. И теперь, когда ты знаешь это, ты знаешь, что у тебя нет выбора. Ты не можешь позволить им выйти сухими из воды. Отпусти меня.

Она опустилась перед ним на колени, всё ещё глядя в эти красивые тёмно-синие глаза, которые были полны искренности. Ей стало плохо при мысли о том, что они сделали, и ещё хуже при мысли о том, что они планировали. И она знала, что не сможет отказаться. Ей нужно было довериться ему. Она хотела доверять ему.

Но он всё ещё был вампиром и по-прежнему хотел мести — мести, в которой он открыто признался. И она была в нескольких шагах от того, чтобы помочь ему добиться успеха. Раз и навсегда ей нужно было узнать, что у него внутри, что у него на сердце. Ей нужна была правда — вся правда, прежде чем она примет своё решение. И она знала, что есть только один способ найти это.

Её слишком много раз предавали — она думала, что знает и понимает правду, только для того, чтобы ей грубо ткнули этим в лицо. Она не могла рисковать снова. Слишком многое было поставлено на карту. Слишком много для неё, чтобы пересечь последнюю черту, не будучи уверенной.

Она увидела по его глазам, что он знает, о чём она думает. И он нахмурился, затем последовала вспышка паники в его глазах — чего она никогда раньше не видела. Когда она протянула руку и положила ладонь ему на грудь, прямо над сердцем, он попытался отпрянуть.

— Что, твою мать, ты делаешь, Кейтлин?

— Прости, — сказала она, с трудом сглотнув из-за сдавленного горла, её пульс участился. — Мне нужно это сделать.

Он попытался вырваться из наручников, но был скован слишком крепко. Он опустил взгляд на её руку, дрожащую на его груди, затем снова посмотрел ей в глаза.

— Кейтлин, убери от меня свою руку.

Она покачала головой.

— Нет.

Его потрясающие тёмно-синие глаза сощурились, резцы немного удлинились за красивыми мужественными губами.

— Ты не можешь этого сделать.

— Мы сейчас это выясним, не так ли?

— Они слишком сильно ослабили меня, чтобы я мог полностью блокировать тебя.

— Даже лучше. Попробуй сопротивляться, и я воспользуюсь шприцем.

— Твою мать, — рявкнул он, каждый мускул его плеч, рук, груди напрягся из-за ограничений.

Её рука напряжённо замерла на его прохладной коже. Она попыталась расслабиться, готовясь к тому, что должно было произойти. Ей нужно было отточить свою концентрацию, сохранить в себе силы, чтобы выдержать его взгляд, зафиксировать его пристальный взгляд на себе.

— Сколько времени проходит между ударами сердца, Кейн? Две минуты? Может быть, две с половиной? У нас может быть столько времени, а может быть, до этого считанные секунды, верно?

Он свирепо посмотрел на неё.

— Это убьёт тебя.

Она пристально посмотрела ему в глаза и уже видела, что произвела эффект. Она попыталась больше расслабиться, погрузиться в ту зону, которая так легко давалась ей. И по выражению его глаз она могла видеть, что он готовился к битве — битве, в которой, как он знал, он был слишком слаб, чтобы сражаться.

— Боишься того, что я увижу? Что я узнаю правду, Кейн? О том, как ты разыграл меня?

Его глаза покраснели, поскольку он уже был втянут ею, их энергии начали смешиваться.

— Кейтлин, не делай этого.

— Как мне убить потрошителя душ?

Он вздохнул почти по-человечески.

— Убери от меня свою руку.

— Нет.

— Сделай это!

— Почему? Пульс почти на месте? Ты чувствуешь, как он приближается? Неприятно, когда ты чувствуешь, как тикают часы, не так ли, Кейн? — она не сводила с него пристального взгляда. — Ты знаешь, что ты должен сделать.

— Я уже говорил тебе.

Его глаза начали слезиться, будь то от борьбы с ней, она не была уверена. А может от разочарования или гнева.

— Кейтлин, ты должна мне поверить.

— И я это сделаю, когда увижу правду.

— Остановись.

— Перестань бороться со мной, — сказала она.

— Нет.

— Ты не сможешь победить меня в таком состоянии. Будь ты магистр вампиров или нет.

Его челюсть сжалась, зубы стиснулись, глаза сузились, когда он повернул голову в сторону, пытаясь оторваться от неё.

Энергия начала увеличиваться — она могла чувствовать сопротивление тока под своей рукой. Приближался прилив, и он нарастал. Она почувствовала, как на неё начинает накатывать транс, как всегда бывало в такие моменты раньше. Транс, который позволит ей погрузиться вглубь, почувствовать каждый импульс, настроиться на темноту, которая была внутри них, подобно погружению в сон, всё начинало сливаться, разрозненные образы начинали мелькать перед её глазами.

И это была мощная энергия, накапливающаяся под её ладонью, энергия, которой она никогда не знала. Энергия, которая была тёмной, могущественной и непостижимой. Эта волна не обещала быть лёгкой. Это было похоже на затишье перед бурей: отдалённый рокот, а затем пугающая тишина. Она почувствовала, как её прошиб холодный пот. Это была не обычная волна — это было цунами, которое должно было обрушиться на её голову.

— Кейтлин, пожалуйста.

Его голос становился всё более отдалённым, как будто кто-то звал на продуваемом всеми ветрами пляже.

— Кейтлин!

Она слышала его, но знала, что не может настроиться. В ушах у неё сильно зазвенело. Она была близка, так близка к тому, чтобы узнать о нём всё, абсолютно всё — не только о его роде, но и о нём самом, о самых интимных его чертах, о том, что он чувствовал. О ней.

Но что-то боролось против неё. Подобно непрозрачному стеклу, она знала, что за ним есть что-то ещё, но не могла добраться. И чем сильнее она старалась, тем плотнее становилось стекло. Он боролся с ней, он использовал все свои силы, чтобы сопротивляться ей, но в тот момент, когда раздастся импульс, это стекло разобьется вдребезги.

И она почувствовала панику за пределами темноты. Она почувствовала трепет. Она почувствовала печаль.

— Кейтлин, твою мать!

Удар приближался. Волна нарастала. Её тело изнывало, но она заставляла себя оставаться сосредоточенной.

Она знала, что до удара оставались считанные секунды. Может быть, даже мгновения.

— Ладно! Если мне нужно будет убить его, я убью его!

Что-то хрустнуло. Она не знала, что именно, но что-то произошло. Как скачок напряжения, от которого вырубился свет.

Его глаза внезапно прояснились. Не только порталы, но и форма, и очертания, и интенсивность, и свет. Она вздрогнула, убрала руку с его груди и снова опустилась на корточки.

Её воля или его, она не была уверена.

Но связь была прервана.

Она задрожала, у неё перехватило дыхание, её охватил холод. И когда она посмотрела на него, он опустил взгляд, словно приходя в себя. Его грудь вздымалась так, как она никогда раньше не видела. Эта прекрасно отточенная грудь была влажной от изнеможения.

Ему пришлось бороться. Ему действительно пришлось бороться. Ради его собственного выживания или ради неё, она не была уверена.

Или, может быть, и того, и другого.

Через несколько минут он снова посмотрел на неё усталыми, сердитыми и раздражёнными глазами.

— Ты сделаешь это?

Он кивнул, его челюсть напряглась.

— Если это то, чего ты хочешь, если это единственное, что поможет мне выпутаться из этого.

Она сломила его. Она сломила Кейна Мэллоя. И вместо того, чтобы почувствовать облегчение, это причинило ей боль.

Ей было больно, потому что он помогал ей не по собственной воле, а потому, что она вынудила его.

Она отодвинулась от него на несколько сантиметров, слишком слабая, чтобы сесть на стул.

— Ни и сила в тебе заключена, девочка, — сказал он. — Но если бы я не прошёл через всё это за последние несколько часов, я бы надрал тебе задницу.

Он быстро окинул её взглядом, а затем снова опустил глаза, скрывая то, что она могла почти истолковать как привязанность в его глазах.

— Дай мне слово, что ты не причинишь вреда Максу и Робу, — она увидела нерешительность в его глазах. — Мне нужно твоё слово, Кейн.

— Тогда у тебя оно есть, — сказал он. — Так, может, хватит нам устраивать вечеринки и пора убраться отсюда к чёртовой матери?

Она поднялась на ноги и настороженно посмотрела на него сверху вниз. Она точно знала, что ей нужно было сделать.

ГЛАВА 25

Кейтлин положила пустой шприц на кухонный стол и выдвинула стул, чтобы сесть.

— Вам придётся отпустить его, — сказала она, переводя взгляд с Макса, сидевшего рядом с ней, на Роба, сидевшего напротив.

Роб коротко рассмеялся.

— Забавно, Кейтлин.

— Ты убьёшь его, и у меня не будет ни единого шанса пережить это.

Макс нахмурился.

— Это то, что ты видела?

— Только магистр вампиров может убить потрошителя душ. Или что-то эквивалентное его силе, в чём я очень сомневаюсь, что мы получим в ближайшие семь часов.

— Как удобно, — съязвил Роб.

— Но потрошителя душ можно убить?

— Да, — сказала Кейтлин.

— По словам Кейна, — сказал Роб.

— В соответствии с тем, что я видела, — напомнила она ему.

— А откуда мы знаем, что ты что-то видела? Откуда нам знать, что он просто не убедил тебя принять то, что он говорил?

— Потому что я всего лишь одна грандиозная слабачка, верно, Роб?

— Ты такая, когда дело касается его.

— Достаточно, чтобы подвергнуть опасности мою жизнь? Он — ключ. Арана наложила проклятие, и он может закончить его. Это то, что он намеревался сделать с самого начала. Единственная вариативность, которую мы получили, заключается в том, переживу я это или нет.

Макс взглянул на него, а потом сосредоточил своё внимание на Кейтлин.

— О том, чтобы отпустить Кейна, не может быть и речи.

— Он дал мне слово, что не причинит вам вреда. Это было частью нашей сделки.

— И мы все, конечно, безоговорочно доверяем слову Кейна, — съязвил Роб.

— Если до Ксавьера дойдёт весть, что он у нас, мы с таким же успехом можем быть мертвы, — заметил Макс. — Мне жаль, но мы зашли слишком далеко. Сейчас мы не можем повернуть назад.

Кейтлин подалась вперёд.

— И это всё? Извините, но нет? Вы хотели знать, как убить потрошителя душ, и теперь у нас есть ответ. И я говорю вам, что единственный способ спасти меня это освободить его.

— И ты серьёзно думаешь, что он собирается убить его ради тебя? — спросил Макс.

— Да, — сказала она.

Потому что он так и сделает — в этом она не сомневалась. Если её план сработает, у него не будет выбора.

— И это единственный вариант, который у нас есть. Я не доверяю Ксавьеру. Вы когда-нибудь видели это безопасное место, которое, как он утверждает, у него есть? У вас есть какие-нибудь доказательства того, что это сработает? Потому что, по словам Кейна, ничто не остановит потрошителя душ. Эти создания не придерживаются ни одного известного нам закона. У нас и так достаточно проблем с попытками понять, как работает половина представителей третьего вида, не говоря уже о чём-то подобном этой твари. Насколько нам известно, квартира, о которой он заявляет, может быть просто ещё одной уловкой, чтобы заполучить Кейна. Именно Ксавьер отправил меня туда, помните? Он активно поощрял и подталкивал меня к этому. Как вы думаете, он принимал близко к сердцу мои интересы? Он хотел использовать меня, чтобы выманить Кейна. И это снова закончится катастрофой, если я что-нибудь не сделаю.

— Тогда мы оставим Кейна здесь, — сказал Макс. — Мы оставим его там, внизу, с тобой. Когда придёт потрошитель душ, и если он убьёт его, то мы отпустим его. Если с тобой что-нибудь случится, мы доставим его именно туда, куда нам нужно.

— И как ему понять, что ты всё равно не убьёшь его, как только получишь желаемое? Он не собирается торговаться с вами. Ты должен отпустить его. И ты должен позволить мне пойти с ним.

Макс наклонился вперёд и встретился с ней взглядом.

— Ты просишь нас освободить вампира, который жаждет нашей крови.

— Я прошу вас довериться моему суждению.

— Он идеально рассчитал время, не так ли? — сказал Роб. — Оказывая нас всех давление. Он планировал это в течение многих лет и осуществляет свой план с точностью.

Макс покачал головой.

— Я не могу принять, что он не придёт за нами. Это слишком просто.

— Есть определенные условия.

Как, чёрт возьми, она собиралась это продать, она понятия не имела.

— Мы знаем, что потрошитель душ должен появиться между одиннадцатью и часом ночи. Кейн собирается помешать ему убить меня. Он хочет, чтобы вы выступили в выпуске новостей в половине второго, признались в своей причастности к убийству Араны. Как только ваши признания будут сделаны, он покончит с этим созданием.

— Как в выпуске новостей? — спросил Роб. Он резко выдохнул. — Ты шутишь?

— Он хочет справедливости для Араны. Сделайте это, и он оставит меня в живых.

— И выведет из строя ПКВ, — сказал Макс. — Потенциально весь ОКТВ. О, он действительно всё продумал.

— Если вы этого не сделаете, для меня всё кончено, — сказала Кейтлин.

— И что может помешать ему выпустить новости в эфир, убить тебя, а затем прийти за нами? — спросил Роб нетерпеливым тоном.

Она наклонилась вперёд, положила руки на стол и заглянула Максу глубоко в глаза.

— Ты у меня в долгу, — сказала она. — Ты, Роб, мой отец. И ты в долгу перед моей матерью. Я прошу тебя о помощи и прошу тебя довериться мне в этом. Я могу это сделать.

Макс прижал свои пальцы к губам и тяжело вздохнул.

— Макс? — спросил Роб. — Ты же не рассматриваешь это всерьёз?

В наступившей тишине он переводил взгляд с одного на другого, прежде чем отодвинул свой стул и резко встал.

— Этого не будет.

— Сядь, — сказал Макс.

— Я на это не соглашаюсь, — сказал Роб.

Кейтлин посмотрела на него.

— И что мне остается?

Макс посмотрел на Кейтлин.

— Что у тебя на уме?

— Ты меня знаешь, Макс, всегда запасной вариант.

— Я не могу поверить, что этот разговор происходит на самом деле, — сказал Роб, вцепившись в спинку стула так, что побелели костяшки пальцев.

— Я пытаюсь извлечь максимум пользы из невозможной ситуации, которую вы создали, — она снова посмотрела на своего отчима. — Пожалуйста, Макс. Мне нужен этот единственный шанс.

Макс встал и подошёл к окну. Он упёрся руками в край раковины и уставился в окно.

— Макс, это не вариант, — твёрдо сказал Роб. — Ты даёшь Кейну именно то, чего он хочет.

— Нет, вы даёте мне то, что я хочу, — сказала Кейтлин. — То, что мне нужно.

— Тебя держат за дурака, Макс, и тебе следовало бы знать лучше. Подумай об этом.

Макс повернулся к нему лицом.

— А что, если Кейн — её единственная надежда? Что, если это её единственный шанс?

— Он до вас не доберётся. Я удостоверюсь, что вы давно ушли, прежде чем мы покинем эту комнату, — настаивала Кейтлин.

— Макс, — сказал Роб более твёрдо. — Это самоубийство для всех нас. Ты не можешь её слушать. Он промыл ей мозги. Да, Кейтлин промыли мозги. Почему ещё ты думаешь, что это нормально трахаться с вампирами? Два дня с ним, а он уже превратил тебя в шлюху, такую же, как его сестра.

Кейтлин шагнула к нему, отвела руку и сильно ударила его по лицу.

Он сжал челюсть и сердито посмотрел на неё. Затем он отвёл руку и влепил ей в ответ.

Кейтлин споткнулась, но ухватилась за стул, чтобы сохранить равновесие, прежде чем в шоке уставилась на него, увидев отсутствие раскаяния в его глазах. Рука, которая когда-то так нежно держала её, поразила злобной ревностью, от которой ей стало тошно. Если она и не презирала его раньше, то он только что поставил последнюю галочку.

Макс бросился между ними.

— Какого чёрта, по-твоему, ты делаешь, Роб? Что с тобой случилось?

Резко выдохнув, Роб отступил в сторону. Схватив ключи, он вышел из кухни и направился в подвал.

Её сердце подпрыгнуло в груди.

— Подожди!

— Роб! — позвал Макс, потянувшись к нему, но не успев.

Кейтлин, прихрамывая, последовала за ними обоими через гараж и вниз, в винный погреб. Её пульс участился. Она изо всех сил старалась не отставать. Макс, наконец, оттащил Роба назад как раз перед тем, как тот добрался до железной двери.

— Не глупи! — предупредил Макс.

— Я не позволю ему вот так контролировать нас.

Кейтлин встала на равном расстоянии между Робом и дверью, приготовившись к его натиску, когда он освободился от Макса.

— Отойди с дороги, Кейтлин, — предупредил Роб, подходя к ней.

Кейтлин оттолкнула его.

— Держись от него подальше!

— Посмотри, как ты защищаешь его! — сказал он, разочарование и отчаяние светились в его глазах.

— Он мне нужен.

Макс оттащил его в сторону.

— Роб, убьёшь его сейчас и, возможно, лишишь нас единственного шанса помочь ей.

Роб вырвался, снова приближаясь к Кейтлин.

— Как ты можешь предпочесть его мне?

Кейтлин выдержала его взгляд, но не дрогнула.

Роб схватил её за предплечье и дёрнул к себе, отчего она чуть не потеряла равновесие.

— Я задал тебе вопрос.

— Отстань от меня, — предупредила она, глядя на него в ответ.

— Отпусти её! — потребовал Макс, расталкивая их и отталкивая Роба назад.

Роб отошёл в другой конец гаража. Опустив голову, он упёр руки в бёдра, повернувшись к ним спиной.

— Это должно прекратиться, — сказал Макс. — Всё это. Это должно закончиться. И я не вижу никакого другого способа, как это может произойти, — он посмотрел на Роба. — Мы собираемся дать ей шанс.

Роб повернулся к нему лицом.

— Нет.

— Почему? Потому что ты боишься последствий? Потому что твоё эго не может этого вынести? Или теперь это просто личная месть Кейну? Потому что именно так мне это только что показалось, — он сделал паузу. — Это никогда не должно было быть чем-то личным. Всё это. Мы потеряли контроль. Один из нас должен вернуть его. И мне кажется, Кейтлин — единственная, кто может это сделать.

— Тогда не жди, что я буду в этом участвовать.

— У тебя нет выбора. Если я признаюсь в этом, я признаюсь во всём.

— Ты хочешь впутать меня?

— Насколько сильно она тебе небезразлична, Роб? Действительно заботишься о ней?

— Я не собираюсь отсиживать срок за Кейна Мэллоя. Я выполнял свою работу, вот и всё.

— Работу, от которой нам следовало отказаться.

— Работа, которую мы выполняли по правильным причинам.

— В неправильном направлении. Я это знаю, и ты тоже. Мы всегда это знали. И если у Кейтлин есть хоть малейший шанс пережить это, она заслуживает того, чтобы мы дали ей это, — Макс снова посмотрел на Кейтлин. — Лучше бы этот план был хорошим.

— Я всё сделаю как надо.

Несмотря на тревогу в его глазах, впервые за много лет она увидела облегчение.

— И что Кейн запланировал для Ксавьера? Предполагаю, что он тот, кто ему действительно нужен.

Кейтлин кивнула.

— Просто сделай свою часть договора, а я позабочусь об остальном.

Роб подошёл к ним.

— Ты против всего мира, верно, Кейтлин?

— У меня нет выбора, — напомнила она ему.

— Мы возьмём машину Роба, — сказал Макс. — Значит, ты воспользуешься моей. В ней вы должны легко пересечь границу. Если возникнут какие-либо вопросы, скажи им, чтобы они позвонили мне. Ключевым кодом для удерживающих устройств Кейна являются объединённые даты рождения твоих родителей.

— Я знаю, — сказала она. — С этим я уже разобралась.

Глаза Роба вспыхнули.

— Он уже свободен, не так ли?

Макс в ужасе уставился на неё.

— Ты уже освободила его?

— Я не могла позволить тебе убить его.

Макс покачал головой.

— Всегда на шаг впереди.

Она пожала плечами.

— Ты меня знаешь.

Он опустил взгляд в пол, на мгновение задумавшись, затем снова посмотрел на неё.

— В половине второго?

Она кивнула.

— И если Ксавьер получит хотя бы намёк на это, всё кончено.

— У меня нет намерений что-либо ему рассказывать, — сказал Макс.

Когда повисшая тишина отскочила от стен, Кейтлин подошла к Максу, взяла его за руку и сжала.

— Спасибо, — сказала она. — За то, что поверил, что я могу это сделать.

Он выдержал её пристальный взгляд и сжал в ответ её руку.

— Просто выживи, ладно?

Она одарила его мимолетной улыбкой и снова кивнула.

Он на мгновение заколебался, и она была уверена, что увидела слёзы, навернувшиеся у него на глазах, но он отвернулся и пошёл обратно к лестнице.

Роб оставался неподвижным на месте.

— Ты совершаешь ошибку, Кейтлин. Он подведёт тебя. Как раз тогда, когда он тебе нужен. Я хочу, чтобы ты это знала.

— Может быть, он так и сделает, — сказала она. — Посмотрим. Но, похоже, мне нужно начать привыкать к этому.

Он отвёл взгляд, провёл языком по верхней части зубов, а затем снова посмотрел на неё.

— Мне не следовало тебя бить. Прости.

— Нет, не следовало. Но есть много худших вещей, которые тебе не следовало делать, и тебе нужно смириться с этим. Это разъедает тебя изнутри, Роб. Как бы ты ни пытался убедить себя в обратном, ты знаешь, что произошедшее было неправильным. Ксавьер уже достаточно разрушил. Не позволяй ему уничтожить и тебя. Это и твой выход, даже если ты его ещё не видишь.

Он задержал на ней взгляд ещё на несколько секунд. Ему нужно было время, чтобы подумать, она это знала. Ему всегда нужно было время на обдумывание. Но он поступит правильно. Она должна была возлагать на это свои надежды.

Он присоединился к Максу на ступеньках и повёл его наверх. Он ни разу не оглянулся, прежде чем оставил её одну в тишине.

ГЛАВА 26

Кейтлин шагнула обратно в герметичную комнату. Её ушам потребовалось мгновение, чтобы снова привыкнуть к давлению.

Кейн сидел за дверью, прислонившись головой и спиной к стене. Его ноги были согнуты, руки упёрты в пол по обе стороны от него. Он выглядел измученным, переход через комнату от того места, где он был прикован, казалось, был всем, на что он был способен. Она вспомнила, как он упал на пол, когда она разомкнула путы, и её сердце сжалось от вида, как он пошатывался. Он потребовал, чтобы она оставила его на месте. Его гордость явно была так же уязвлена, как и его тело.

Но теперь некоторые из его более поверхностных ран уже начали заживать, даже если подавляющее большинство оставалось в плохом состоянии. Тем не менее, она не сомневалась, что он оказал бы сопротивление, если бы план сорвался — если бы Роб и Макс вернулись за ним, — но она не будет оценивать его шансы.

Она села на пол рядом с ним, лицом к нему, и его полуприкрытые глаза встретились с ней взглядом.

— Они уходят, — сказала она. — Макс согласился на трансляцию.

Он прижался головой к стене.

— А Роб?

— У Роба не будет выбора, если Макс так или иначе собирается его впутать.

— А он это сделает?

— Макс хочет, чтобы всё это закончилось. Он знает, что должен это сделать, если я хочу выкарабкаться.

— Что ты им сказала, что я от тебя хотел?

— Только то, что ты использовал меня, чтобы заставить их признаться. Я сказала, что ты планировал убить меня, если они этого не сделают. Я сказала, что договорилась с тобой на убийство потрошителя душ за твоё освобождение.

— И они тебе поверили?

— У них не было выбора.

Кейн кивнул в сторону пятна, которое, видимо, появилось на её подбородке.

— Что случилось?

— Небольшая стычка.

— Роб?

Она пожала плечами.

— Я ударила его первой.

Его глаза сузились.

— И это всё оправдывает, да?

На короткий миг она оторвалась от его взгляда, тронутая тем, что он заметил, и, ещё более тронутая неудовольствием в его глазах.

— Наверное, нам нужно убираться отсюда, — сказала она. — Макс оставил свою машину. Мы можем её использовать. Итак, что же будет дальше?

— Предлагаю удалить твою душу до того, как мы столкнёмся с новыми осложнениями. Нам нужно будет вернуться туда, где мы были, чтобы я забрал кое-какие вещи, а после мы отправимся куда-нибудь, где нам больше никто не помешает.

Она знала, что вопрос бесполезен, но всё равно чувствовала необходимость задать его.

— Ты же не собираешься меня обманывать, Кейн? Ты собираешься убить его?

— Мы заключили сделку, Кейтлин.

— От которой ты легко мог бы отказаться.

— Я не собираюсь этого делать.

— Так что насчёт Ксавьера?

— Думаю, у меня будут другие планы на его счёт.

— И тебе нужно вытащить мою душу, прежде чем ты убьёшь потрошителя?

— Это единственный способ, которым я буду контролировать этот вид. В данных обстоятельствах этого будет достаточно, чтобы отвлечь его, когда я возвращу её обратно.

Внутри неё шевельнулось беспокойство.

— Ты просишь от меня чертовски многого, Кейн.

— И ты могла бы позволить мне умереть этой ночью. Ты могла бы выбрать вариант Ксавьера. Так что часть этой веры, должно быть, уже есть.

Кейтлин изучала его угрюмые, измученные глаза.

— На данный момент ты не выглядишь в подходящем состоянии, чтобы придерживаться какой-либосделки. Сколько времени тебе потребуется на исцеление?

— Пару часов. Может быть, и больше.

— У нас есть пара часов?

— Это зависит от того, передумают ли твои близкие и соберут ли подкрепление. Или если потрошитель душ решит заявиться пораньше.

Риск первого был слишком реален в случае с Робом. Последнее ей даже в голову не приходило. Через пару часов должно было стемнеть, и был только один способ, которым Кейн к тому времени мог быть достаточно подтянутым и сильным.

— Тебе поможет кормление?

Он быстро окинул её взглядом.

— А когда не помогало?

— Тогда сделай это. Нам нужно поскорее с этим покончить.

Он слегка нахмурился.

— Я кормлюсь, и это будет неприятно, — предупредил он. — Это будет больно.

— В прошлый раз я справилась. Это было не так уж плохо.

— В прошлый раз мне не нужно было кормиться: это был мой выбор.

Серьёзность в его глазах заставила её грудь сжаться.

— Ну, я не смогу вынести тебя отсюда в таком состоянии. И мы не можем сидеть сложа руки следующие несколько часов, пока ты будешь восстанавливаться самостоятельно, так что у меня нет выбора, да?

— Скорее всего, я буду кормиться двойным способом.

Её желудок скрутило.

— Почему?

— Потому что всё это ослабило меня. Потому что мои инстинкты возьмут верх. Потому что, когда я в таком состоянии, ты будешь слишком хороша на вкус, чтобы я мог сопротивляться на этот раз.

— Ты можешь убить меня.

— Я не буду.

Она взглянула на верстак.

— Там есть успокоительное. Я могла бы набрать полный шприц на случай, если ты потеряешь контроль.

— Я теряю контроль, и шприц тебе не поможет. Ничего не поможет.

Видения того, как он яростно впивается в неё, неистово толкается в неё, заполонили её разум. Но она должна была подавить их. Она приняла решение и должна была придерживаться его. Её жизнь гарантированно оборвётся, если она этого не сделает.

— Ты уверена, что готова на это? — спросил он. — Ты должна дать мне своё согласие сейчас, потому что как только я начну, уже ничего не будет иметь значения.

Она присела на корточки и кивнула.

Он поморщился, когда выпрямил ноги.

— Сядь на меня верхом.

Она сделала ровный и решительный вдох, затем сократила расстояние между ними и осторожно скользнула по его бедрам.

Он откинул волосы с её шеи, быстро оценивая её, а затем снова встретился с ней взглядом.

— Тебе нужно смириться с этим. Не сопротивляйся мне, это только раззадорит меня ещё больше.

— Как обнадёживающе.

Он изобразил намёк на улыбку, пытаясь хоть как-то разрядить её напряжение. Но она видела, что даже это причиняло ему боль. Боль, которую она непреднамеренно причинила. Желание податься вперёд и нежно поцеловать его в губы было непреодолимым, но это было немыслимо. Это была деловая сделка — вот и всё. Он собирался помочь ей только потому, что, в конечном счёте, она вынудила его к этому. И она не смогла бы этого сделать, если бы с помощью Макса и Роба не поставила его в безвыходное положение. Она не могла испытывать вину за то, что боролась за своё собственное выживание, а это было именно то, что она и делала — она давала отпор судьбе. И ей нужно было продолжать бороться. Возможно, Кейн и был на пороге того, чтобы получить доступ к её душе, но ей нужно было сохранять ясную голову, даже если её сердце было менее контролируемым.

Она убрала волосы с шеи и склонила голову набок, обнажив её перед ним. Положив одну его руку на свою поясницу, а другую на затылок, она собралась с духом и закрыла глаза.

Когда он укусил, она ахнула, на этот раз отсутствие анестезии привело к тому, что она прочувствовала каждый миллиметр прокола. Она хлопнула ладонью по его предплечью, а другой вцепилась в пояс его джинсов.

Вкус её крови или чувственность акта, а может быть, и то, и другое, казалось, мгновенно возбудили его, сделав его насыщение одновременно и диким, и быстрым. Она не могла точно сказать, усиливались ли сила и напряжение в его руках, а также интенсивность его кормления, или это было отражением её собственного ослабления, головокружения, быстро одолевавшего её в течение нескольких минут.

Его хватка на её шее усилилась, другой рукой он вцепился в ткань на пояснице, сжимая её, и крепко прижал её к своему паху. Почувствовав его эрекцию, Кейтлин напряглась. Это кормление было грубым и безудержным. И она знала, что если он хотел после него секса, он будет точно таким же.

Она хотела бояться. Каждая капля порядочности и здравого смысла подсказывала ей, что так и должно быть, но напряжение глубоко в животе не имело ничего общего со страхом.

Её пульс участился, не только из-за того, что сердце боролось с давлением, вызванным изъятием его сущности, но и из-за давления его твёрдого тела, прижатого к ней. Тело, которое даже в течение нескольких минут уже быстро восстанавливалось. Тело, которое, судя по его непривычному низкому рычанию, всё ещё хотело больше. Намного больше.

Кейн переместился на другую сторону её шеи и снова укусил. Кейтлин вздрогнула и ногтями впилась в его твёрдые предплечья. Но он поймал её запястья, завёл их ей за спину и удерживал их там только одной рукой, в то время как другой удерживал её шею именно в том положении, как ему нужно было.

Сила, возвращающаяся в его тело, возросла по мере того, как он полностью расслабился во время кормления. Его хватка стала более уверенной, а движения — более плавными. Кормление больше не было просто необходимостью. Оно постепенно заменялось удовольствием. Он слизнул кровь с раны, которую нанёс, и поцеловал её в подбородок, туда, где Роб ударил её, прежде чем его губы встретились с её губами. Металлический привкус её крови смешался у неё во рту, когда он глубоко поцеловал её.

Его губа уже зажила, как и порез на лбу. Искра возвращалась в его глаза, их острота сменяла усталость и боль.

Она собралась с духом, когда он уткнулся носом в её ложбинку, и напряглась при мысли о том, что он прикусит её грудь.

— Кейн, — произнесла она, задыхаясь. — Кейн, с тебя достаточно.

Но он не обращал на неё никакого внимания. Сквозь тонкую ткань её трусиков она ощущала, как его эрекция уже пульсировала под джинсами. Если раньше у неё и были какие-то сомнения в том, что должно было произойти, то теперь они все были отброшены.

Кейн сорвал несколько пуговиц на её платье, оттягивая ткань в сторону. Опустил чашечку её бюстгальтера, открывая доступ к груди.

Она замерла, испугавшись, что он укусит, но он этого не сделал. Кейтлин вздрогнула и захныкала, нежность в сочетании с жестокостью создавали пьянящую смесь для её собственного возбуждения.

Почувствовав это, он на мгновение отпустил её руки, и опрокинул её на спину на холодный и твёрдый кафельный пол. Он сорвал с неё трусики, стянул свои джинсы и трусы, а после раздвинуть её бедра, которыми она обхватывала его. Она лежала под ним, её тело подчинялось тому, в чём он нуждался, и это было пугающе естественно. Не то чтобы её молчаливое согласие что-то меняло. Дело было не только в том, что Кейн брал то, что ему было нужно — в этом был смертельный подтекст того, что он брал то, что хотел.

Но всё же она не чувствовала страха, несмотря на охватившую её тревогу. Воспоминания вернулись резко и быстро о том, как она вошла в эту комнату и увидела его. Тошнота, которую она почувствовала из-за боли, через которую они заставили его пройти. То чувство глубоко внутри, которое парализовало её, когда она поняла, что они были полны решимости убить его. Перспектива того, что они могли так легко действовать с ним, всё ещё приводила её в ужас. Если бы они это сделали, она с таким же успехом могла бы попасть в лапы потрошителя душ, потому что смерть Кейна в любом случае вырвала бы её душу.

Когда он без дальнейшего предупреждения проник в неё, она дернулась и ахнула. Ощущение было совершенно другим, как будто всё происходило заново, в первый раз.

Заставив её ещё шире раздвинуть бёдра, чтобы позволить себе более глубокое проникновение, он слегка отстранился и снова вонзился в неё, на этот раз наполнив её до самого основания за один раз. Слеза скатилась по щеке от нарастающего давления внутри, от жара, переполнявшего её, несмотря на прохладу его тела, пола.

Она почти не заметила, как он откинул назад её волосы, пока он снова не укусил. На этот раз укус был страстным и импульсивным. Она вскрикнула, но это только заставило его насыщаться ею сильнее и безжалостно входить глубже. Его обновленное тело стало бескомпромиссным, пока он пил.

Она выгнулась дугой, инстинктивно прижимаясь к нему, когда его окровавленные губы снова накрыли её губы. Его поцелуй был ненасытным. Пульсация между её ног была ошеломляющей, всеохватывающей. Она закрыла глаза, потерявшись в ощущениях, страстно желая оргазма. Она стиснула руки, затаила дыхание. Забыла, где она была.

Его темп ускорился, его рычание встревожило её, на мгновение отвлекая от сильного жара, разливающегося по её телу.

И когда он снова впился в неё, его толчки были неумолимы, она в шоке открыла глаза только для того, чтобы снова их захлопнуть. Пылинки искрились в темноте. Частицы, которые хаотично метались вокруг. Частицы, которые превратились в искры. Искры, которые превращались во вспышки света. Она раскраснелась от ледяного холода до жара, вспышки были яркими, вибрирующими.

В комнате царил беспорядок, а гул, отдававшийся в ушах, сбивал с толку. Её тело болело, а глаза наполнились слезами. Она не чувствовала ничего вокруг себя, кроме его рук; ничего, кроме него внутри себя. И когда её тело содрогнулось в кульминации, она закричала. Она попыталась снова открыть глаза, но что-то более могущественное принимало решение за неё. Что-то, что было настроено на победу. Что-то, что удерживало её на месте, несмотря на её борьбу. Что-то, что поглотило всю оставшуюся у неё энергию.

И она поняла, что не сможет бороться с этим. Беспамятство поглотило её, и она погрузилась во тьму, успокаивающую и обволакивающую, как тёплый океан.

Кейн отодвинулся от неё и сел на корточки, переводя дыхание, удивлённый тем, как сильно дрожало и болело его тело. Он никогда не испытывал такого мощного оргазма. Даже с чтецами теней, которые превратили это в форму искусства, они никогда не доводили его до такой кульминации.

Он вытер кровь с губ и слизнул её с руки, и этот вкус опьянил его так же сильно, как и её прикосновение. Кейтлин лежала под ним, её тело было вялым, бледным и удовлетворённым. Он нежно проверил её пульс. Он был медленным, но неуклонным. Ей повезло, что она осталась жива. И ему повезло, что он вовремя кончил. Она была сильной, но он входил в неё сильно и быстро, а её тело не привыкло к этому. То, что он сделал, было опасно.

Её тело пребывало в потрясении, но сияние вокруг неё говорило ему, что она быстро приходит в себя. Он провёл рукой по нежности её лица и задержался на том месте, где Роб ударил её. Мысль об этом будоражила его так, как никогда не должна была.

Он откинулся назад, опираясь на скрещенные руки, и продолжил наблюдать за ней. То же чувство шевельнулось в его груди, что и тогда, когда она убежала от него: то неприятное и незнакомое чувство, которого он не жаждал. Всё то время, пока он пытался соблазнить её, завоевать её сердце, она безмолвно зарывалась в него. И он уже знал, что она зарылась глубоко, слишком глубоко, чтобы чувствовать себя комфортно. И когда он смотрел на неё сверху вниз, он задавался вопросом, как, чёрт возьми, он собирался позволить этому потрошителю душ приблизиться к ней.

Она открыла глаза и взглянула на него, очевидно, почувствовав его присутствие, но тут же снова впала в беспамятство. Его сердце раскололось где-то глубоко. Он склонился над ней и сделал то, что, как он знал, было последним, что ему следовало делать. Самое последнее, о чём ему следовало бы задуматься. Он нежно поцеловал её в губы, так нежно, что ему пришлось отстраниться, как только он это сделал.

Он должен был придерживаться намеченного курса. Он должен был довести дело до конца. Он не мог допустить, чтобы это поставило под угрозу его положение.

Он должен был это сделать.

ГЛАВА 27

Кейтлин открыла глаза и обнаружила, что находится в машине Кейна. Она посмотрела в окно на обветшалое высокое здание, которое, по-видимому, когда-то было отелем. Очень многие из подобных зданий стали жилыми — если их можно было так назвать. Никто больше не посещал Блэкторн ради удовольствия, не ради полезного времяпрепровождения, хотя десятилетия назад это был процветающий туристический город.

Она выпрямилась.

Получается, они успешно пересекли границу.

— Мы вернулись в Блэкторн, — сказала она, словно подтверждала это самой себе. — Каким образом?

— Я оставил машину на границе. Свернул в туннель.

Она пристально посмотрела на него.

— Туннель настоящий?

Он почти улыбнулся.

— Но пусть это будет нашим маленьким секретом.

Он отвёз их на многоэтажную автостоянку и спустился по первому пандусу.

Она опустила взгляд на свитер, который он натянул поверх её разорванного платья, чтобы прикрыть интимные части её тела. Судя по размеру, он явно принадлежал ему. Жар разлился меж её ног, когда она вспомнила грубость этого акта. Ей было интересно, как много из этого он осознавал. Она задавалась вопросом, насколько всё вышло из-под его контроля, насколько это было связано с наказанием её за то, что она поставила его в такую ситуацию, и насколько это было просто из-за его несдержанности. Она закатала рукава.

— Где мы находимся?

— Ты была права в своих подозрениях, что я не жил в том месте, — сказал он, проезжая всё глубже и глубже в подвал.

Он остановился у стального шлагбаума в конце следующего съезда и направил пульт дистанционного управления на ветровое стекло. Барьер заскрежетал, откатился назад и прижался к стене.

Она посмотрела на него, черты его лица теперь были едва различимы в темноте.

— Ты здесь живёшь?

Он взглянул на неё и одарил намёком на улыбку, прежде чем снова въехал в темноту, и шлагбаум закрылся за ними.

Он припарковался в дальнем левом углу явно самого нижнего этажа здания. Он потянулся к бардачку. Его рука коснулась её коленей, и каждый волосок на её предплечьях встал дыбом.

Он встретился с ней взглядом, но лишь мимолетно, а затем он снова отстранился.

Кейтлин вышла одновременно с ним. Холод в подвале по сравнению с теплом в машине вызывал мурашки на коже. Эхо, когда они оба захлопнули двери, рикошетом прокатилось по обширной, пустой тьме, окружавшей их. Когда свет в салоне автомобиля рассеялся, Кейн взял её за руку и подвёл к тому, что походило на служебную дверь, судя по опасным символам и мотивам.

Когда свет в машине, наконец, погас, и они погрузились в кромешную тьму, Кейтлин крепче сжала руку Кейна. Её сердце пропустило удар, когда он переплёл свои пальцы с её, делая что-то едва слышное с дверью.

Дверь автоматически открылась, и на вершине крошечной каменной лестницы зажёгся свет, отчего в воздухе вспыхнули пылинки.

У неё свело желудок.

— Туда, вниз?

Он сжал её руку.

— Ты ведь не боишься темноты, Кейтлин?

Она одарила его притворной укоризненной улыбкой и последовала за ним вниз по ступенькам. Дверь за ними закрылась, усилив и без того напряжённую тишину. Она прижала руку к стене, чтобы сохранить равновесие. Крутые каменные ступени холодили её подошвы.

Кейн остановился у металлической двери внизу и отпер её в двух местах, а потом жестом предложить Кейтлин войти первой.

Она переступила порог, и Кейн щелкнул выключателем, вызвав эффект домино из вспыхнувших маломощных ламп, осветивших темноту.

Тут было совсем не так, как она ожидала, входя через тусклый и грязный вход, но было совершенно так, как она ожидала от Кейна.

Это было его место. Место, где жил Кейн.

Это был похожий на пещеру лабиринт из коридоров, дверей и комнат, частично спрятанных за тяжёлыми жаккардовыми или бархатными портьерами. Место было пышным и роскошным, украшенным лесной зеленью, тёмно-синими и тёмно-малиновыми тканями с богатой текстурой, гармонирующими с рамами, дверьми и мебелью из орехового и красного дерева. И тишина. Тут было очень тихо. Тёплый лабиринт, пропитанный ароматами гвоздики и мандарина, корицы: ароматы, которые заставили её подумать о Рождестве и всех праздничных обещаниях.

Она последовала за Кейном по коридорам, проходя мимо позолоченных зеркал, величиной от пола до потолка, в которых отражались комнаты напротив — зеркала, в которые она могла по ошибке войти. Зеркала сбивали с толку и озадачивали, но очаровывали. Замысловатые гобелены драпировали стены между металлическими подсвечниками, искусной резьбой и ренессансными изображениями. Катакомбы и ниши выставляли богато украшенные диковинки. Другие очаровательные предметы покрывали полки и книжные шкафы: филигранные деревянные ящики, предметы из эмали и металлические кубки, и кольца. Мечи с потрясающими эфесами, столь же детализированными, как тот, который она видела наколотым на его спине, покоились высоко на стенах или в стеклянных витринах.

Это был Кейн — напряжённый, мрачный и уединенный, с миром очарования в каждой нише. Это был не просто дом, это было убежище. Это было его гнездо.

Он высвободил свою руку из её и направился прямо в гостиную. Кейтлин на мгновение задержалась. Он толчком открыл двойные двери прямо перед собой и снова свернул направо.

Она посмотрела налево, её внимание привлекла щель между изумрудными бархатными занавесками. Она ещё раз взглянула направо, желая узнать, не появился ли Кейн. Его не было рядом.

Она отодвинула тяжёлую занавеску в сторону и вошла. Это была комната отдыха, точно такая же, как та, через которую прошёл Кейн, но она была меньше и завалена хламом. Она прошла мимо почти законченного изображения лабрадора, вышитого крестиком, и мольберта с незаконченной картиной маслом, изображающей лесной пейзаж.

К стене позади них были прислонены многочисленные холсты. Кейтлин присела на корточки и просмотрела картины. На них были пейзажи, натюрморты, дикая природа и портреты. И почти все последние были с изображением Кейна. Её сердце екнуло при виде множества кривых и насмешливых улыбок и стоических взглядов, которые он бросал на художника или которые художник стремился запечатлеть. И поскольку эти изображения явно были созданы кем-то, кто обожал объект своей работы, она сразу поняла, кем был этот художник: кем-то, кто подошёл достаточно близко, чтобы увидеть, кем был Кейн на самом деле; кем-то, кто любил его; кем-то, на кого он смотрел в ответ с такой же любовью и привязанностью.

Это была комната Араны.

Арана, чей автопортрет ухмылялся Кейтлин с другого конца комнаты. Она была такой же сногсшибательной, как и Кейн. Её густые чёрные волосы были длинными, волнистыми, неприрученными; глаза такого же тёмно-синего цвета, хотя и большие, как у лани. Как и у него, они были полны озорства и остроты.

Она подумала о том, чтобы выйти из комнаты, но не чувствовала себя здесь нежеланной. В окружающей среде не было никакой враждебности. Она шагнула вперёд, отодвинула ещё одну изумрудную занавеску и вошла в спальню Араны. Спальня девочки, которая с таким же успехом могла бы никогда не покидать свои подростковые годы. Она была набита веерами и безделушками, металлическими и деревянными шкатулками для безделушек. В изысканной и экстравагантной бижутерии были камни, которые сверкали в искусственном свете. Шарфы и одежда были развешаны по зеркалам и на доминирующей ширме для переодевания, украшенной изображениями гордых павлинов. Это был будуар девушки, которая любила жизнь и всё, что та могла предложить. Это была девушка, которая любила спонтанность. Это была девушка, которая покупала что-то только потому, что это ей нравилось. Кто-то, кто принимал подарки с готовностью и радостью. Девушка, которая любила текстуры, ароматы и узоры.

Арана была буйной, своенравной и любила прекрасное. Она была импульсивной, может быть, потакала своим желаниям, но она была настоящей и проживала каждое мгновение своей жизни, пока её у неё безжалостно не отняли.

Арана была всем, что было у Кейна, всем, что хоть что-то значило для него. И семья Кейтлин, её босс, все, с кем она была связана, жестоко отняли это у него.

Наконец-то она увидела Кейна изнутри, настоящего Кейна. Кейна, у которого не было другого выбора, кроме как оставить своих родителей в руках линчевателей ради побега со своей сестрой. Его сестра, которая, несомненно, была источником радости в его жизни до того, как её столь несправедливо лишили жизни. Никогда ещё его боль не была так очевидна. Никогда ещё она не понимала его так хорошо.

Она подошла к туалетному столику и провела пальцем по пыли, которая пролежала там уже четырнадцать лет — собиралась и ждала. Он позволил пыли оседать. Он позволил бы этому случиться, потому что именно так он поступал. Он позволил пыли осесть, пока не был готов что-то с этим сделать.

Она почувствовала боль в сердце. Она почувствовала укол его боли и агонии последних четырнадцати лет, но также и укол восхищения его сдержанностью. Укол, подтверждающий, что её сердце открылось ему не просто немного, а полностью.

Кейтлин не слышала, как Кейн подошёл к ней сзади, но она почувствовала его. Она неуверенно повернулась к нему лицом, но вместо того, чтобы рассердиться за её вторжение, он стоял и задумчиво наблюдал за ней.

— Мне жаль, — сказала Кейтлин, заглядывая ему в глаза глубже, чем когда-либо осмеливалась. — За то, что они с ней сделали. За то, что они сделали с тобой.

Он ничего не сказал. Через несколько долгих мгновений он повернулся и неторопливо вышел из комнаты, и Кейтлин поняла, что это был знак ей следовать за ним.

Он провел её через гостиную и двойные двери, а затем в коридор за ней. Он толкнул вторую тяжёлую дверь справа и жестом пригласил её войти первой.

Богато украшенная кровать из орехового дерева доминировала в уютной комнате без окон, золотые и красные жаккардовые покрывала ниспадали на деревянный пол. Напольные подушки лежали перед камином слева от неё, сундук стоял прямо перед ней, в изножье кровати. За дверью располагался внушительный шкаф, похожий на тот, о чём она читала в «Хрониках Нарнии». Вся комната была роскошно обставлена, по-королевски. Если она когда-либо и сомневалась в его прошлом статусе, то теперь увидела это. Принц, запертый в подземелье, похожем на пещеру. Это была сказка. Только без «долго и счастливо».

В этом была сама суть Кейна. Это было сердце Кейна. Это было место, куда он приходил, когда хотел побыть один и когда хотел убежать от всего. Когда он хотел покоя.

Она хотела этого так долго, как только знала себя — проникнуть прямо в него, увидеть его в его истинном окружении. И она знала, чего ещё хотела. Всего на несколько часов ей нужно было забыть всё, кем она должна была быть, всё, что она должна была знать и испытать. Всего на несколько часов она хотела побыть с ним самой собой. Если она вообще знала, кто она такая.

Она неловко зависла, наблюдая за ним. Он стоял перед огнём, уперев руки в бёдра, и задумчиво смотрел на пламя. Это сияние согревало его кожу, отбрасывая янтарный блеск на его тёмные волосы. И она почувствовала одиночество в этом месте, изоляцию, слишком характерную для её собственной жизни. Но тут же впервые за всю свою жизнь она не почувствовала себя одинокой — просто стояла и смотрела на него, делясь с ним молчаливым пониманием. Они оба делали всё возможное ради выживания. И, что бы ни случилось в эти несколько часов, она его теряет. Увенчается ли её план успехом или неудачей, это был последний раз, когда она осталась наедине с Кейном Мэллоем.

Когда он взглянул на неё, у неё, как всегда, свело живот. Оставалось ещё несколько часов до того, как всё это закончится, и это, вероятно, был её последний шанс, её единственный шанс пережить с ним один общий интимный момент, когда она не беспокоилась о последствиях и не пыталась защитить своё сердце.

Она подошла, встала рядом с ним и уставилась на языки пламени, а их жар заласкал её ноги. Её внимание привлёк хрустальный бокал для шампанского на камине, янтарные отблески которого плясали в прозрачной жидкости.

— Чем займёшься, когда всё это закончится?

— То, что я всегда делаю.

Простота его ответа ранила её глубже, чем она предполагала.

— Жизнь продолжается, верно?

— Что-то в этом роде.

— У Ксавьера много связей, Кейн. Даже если признаний Макса и Роба будет достаточно, чтобы уничтожить его, он это дело просто так не оставит.

— У него не будет выбора.

Она снова закатала рукава свитера, и изысканное тепло быстро проникло в её кожу.

— Роб убеждён, что ты собираешься меня предать.

Он взглянул на неё, и в его тёмно-синих глазах вспыхнуло пламя.

— И что ты об этом думаешь?

— Я думаю, ты победишь, и полагаю, что с моей стороны было бы опасно наивно думать что-либо противоположное.

— Но ты всё равно соглашаешься с этим.

— У меня нет выбора. Я не могу справиться с этим в одиночку. Кроме того, мне кажется, ты ценишь то, что я сделала для тебя сегодня вечером. И, несмотря на то, кто я такая, мне хотелось бы думать, что ты сдержишь своё слово.

Мгновение он изучал её глаза, Кейтлин разорвала зрительный контакт и снова уставилась на пламя, выбитая из колеи интенсивностью его оценки.

— Как ты можешь до сих пор так смотреть на меня? — спросил он. — После всего, что ты теперь знаешь.

— Потому, что теперь я знаю.

Кейн повернулся к ней лицом. Он откинул волосы с её плеча, провел тыльной стороной ладони по обнаженной шее, по пятнам от его страсти. Её сердце подскочило. Он опустил руки к её бедрам и развернул её лицом к себе.

— А что ты будешь делать после того, как всё это закончится, Кейтлин? Чего ты хочешь?

— Я не заглядывала так далеко вперёд.

— Ты, правда, не рассчитываешь, что у тебя получится, не так ли?

— Если получится, то тогда и подумаю об этом.

— Просто выполни свою часть. Делай, что я говорю, когда я говорю, и всё будет в порядке.

— Доверить тебе свою жизнь.

— Ты могла бы уйти от меня и оставить в том подвале, Кейтлин. Ты могла бы прислушаться к Максу и Робу, принять то, что мог предложить Картер. То, что ты сделала, потребовало мужества. Настоящего мужества. Ты поступила правильно.

— Посмотрим, — сказала она, снова отворачиваясь от него, опасаясь, что он проникнет слишком глубоко. — Так как же это будет сделано? Он подошёл к каминной полке и потянулся за маленькой, потрёпанной на вид книгой, лежавшей вместе с тремя маленькими пластиковыми пакетиками, в которых было что-то похожее на травы.

— Мы растворяем это в тёплой воде, — сказал он, указывая на бокал для шампанского на камине. — Как только ты выпьешь содержимое, я произнесу заклинание, — он протянул ей книгу. — Твоя душа переносится сюда.

Она взяла книгу. Несмотря на свой размер, та оказалась на удивление увесистой в её руках.

— Будет ли моя душа в безопасности?

— Мы не сможем открыть книгу до того момента, пока не решим вернуть тебе твою душу, иначе рискуем запятнать её. Малейший намёк на повреждение, и она больше не вплетёт твою душу в себя.

— И в какой момент ты её вернешь?

— Как только потрошитель душ сделает то, что я хочу.

— Что именно?

Он забрал у неё книгу и положил её вместе с травами на каминную полку.

— Будет лучше, если ты не будешь знать.

Она настороженно посмотрела на него.

— Но как только моя душа вернётся внутрь, ты убьёшь потрошителя душ?

— Отвлечение на тебя даст мне наилучшую возможность. Это единственный шанс.

— Он может тебя убить? Я имею в виду, даже если у тебя нет души?

— Потрошитель душ может убить кого угодно.

— А что, если он убьёт тебя за то, что ты забрал мою душу раньше него? Что, если он не захочет с тобой торговаться?

— Он будет. Он должен.

Она снова посмотрела на питьё.

— И какой эффект это произведёт?

— Это дезориентирует тебя. Может быть, это вызовет галлюцинации. Это даёт тебе чувство отстранённости и диссоциации, так что тебе легче отделить свою душу от астрального тела. Когда твоя душа отделиться достаточно глубоко, я произнесу заклинание. Книга притянет к себе твою душу и поглотит её.

— И сколько времени потребуется, чтобы вытащить мою душу?

— Может быть, несколько минут.

— Я пойму, что происходит?

— Это будет похоже на то, как если бы у тебя взяли кровь.

— А когда придёт время возвращать её?

— Я снова открываю книгу, и тебе просто нужно согласиться.

Она снова отвела взгляд, опасаясь того, что он может увидеть. Но он снова подтвердил это — те слова, которые он произнёс, когда опускал её в ванну. От этих слов зависело их выживание.

— И это всё?

Кейн снова кивнул.

— Это всё. При возвращении её обратно, это будет не более чем лёгкий удар в грудь.

Она тяжело вздохнула и опустилась на пол. Она подтянула колени к груди и скрестила лодыжки, загипнотизированная мерцающим пламенем, усиливающим тёмные тени по комнате.

Он сел рядом с ней, вытянул ноги к огню и опёрся на руки.

— Что бы ты сделал, Кейн, если бы я не влюбилась в тебя?

— Что бы ты сделала, если бы я не ждал тебя в коридоре той ночью?

— Я бы зашла прямо в один из твоих притонов и потребовала встречи с тобой.

Он улыбнулся.

— О, да, это верно. И пригрозила раскрыть мои связи с Джаском Тао, верно?

— Нет, я бы заманила тебя в ловушку и прочитала твою тень против твоей воли.

— Так просто, да?

— Конечно, тогда я не знала того, что знаю сейчас. А как насчёт тебя? Каков был твой запасной план?

— Я знал, что он мне не понадобится.

Кейтлин покачала головой и снова посмотрела на пламя, стараясь подавить улыбку.

— Даже ты не настолько уверен в себе.

Она прислушивалась к потрескиванию огня, удивляясь тому, насколько расслабленно она чувствовала себя в его присутствии, в какой безопасности.

— Было время, когда я чуть не пригласил тебя на свидание, Кейтлин.

Она оглянулась на него через плечо, слегка приподняв брови.

— Пригласил меня на свидание?

— Тебе, должно быть, было около двадцати трёх. Это было после исчезновения Роба, но до того, как ты присоединилась к ПКВ. Тогда ты, конечно, не знала бы, кто я такой, но я знал тебя. Это произошло вскоре после того, как я во всём разобрался. Я проходил мимо кафе, и там сидела ты — совсем одна. Я собирался зайти туда и пригласить тебя, и вернуться к себе, а потом сделать с тобой самые ужасные вещи. Я хотел разорвать тебя на куски и вернуть Максу.

Кейтлин нахмурилась.

— Так почему же ты этого не сделал?

— Это не был моральный выбор. Для Ксавьера это ничего бы не значило, кроме неловкого затруднения. Он бы скрыл это так же, как он сделал с твоими родителями.

— Значит, ты пощадил меня до того времени, пока не смог заставить нас всех страдать ещё немного больше.

— Радуйся этому. Мой затянувшийся период тогда оказался теперь твоим спасением.

— Но ты бы прибёг к этому, если бы твой план не сработал?

Он посмотрел ей в глаза и выдержал её взгляд.

— Таково было моё намерение. Моим намерением также было ничего не испытывать к тебе. Всё вышло не совсем так, верно?

В животе у неё всё перевернулось. Её сердце бешено заколотилось. Она пристально посмотрела ему в глаза.

— Разве?

— Ты действительно думаешь, что единственная причина, по которой я остановил твоё прочтение меня, это желание спасти себя?

— Ты бы не согласился мне помочь, если бы я не пригрозила, что прочитаю тебе.

— Ты никогда этого не узнаешь, да?

Она искала искренность в его глазах, пока напряжение не стало слишком сильным, и она снова перевела взгляд на огонь.

— Я не совсем бессердечный, Кейтлин.

Её пристальный взгляд вернулся к нему.

— Я знаю, — сказала она, удивляясь собственной убеждённости. — И я не думаю, что Ксавьер одержал полную победу. Я знаю, что Кейн Мэллой, которого я видела на картинах твоей сестры, всё ещё там, скрыт за местью, гневом и ненавистью.

На короткий миг она отвела глаза от его пристального взгляда. Стянула свитер, чтобы жара не причиняла дискомфорта. Чашечки её лифчика снова были на месте, но первые пять пуговиц на платье были оторваны. Она изо всех сил натянула ткань и снова обхватила ноги руками.

— Было ли что-нибудь из этих сообщений правдой, Кейн? Ты сотворил что-нибудь из этого?

— Я делал много плохих вещей по множеству плохих причин, большую часть времени по отношению к плохим людям, но не ко всем. О чём-то я сожалею, о чём-то нет. Но я ничего не могу изменить.

— Но то, что случилось с Араной, послужило катализатором для многого из этого, не так ли?

Мгновение он изучал её.

— Единственный раз, когда я чувствовал себя беспомощным, это когда наблюдал, как эти человеческие ублюдки убивают моих родителей.

Её грудь сжалась.

— Ты видел, как это произошло?

Он снова уставился в огонь.

— Я был под половицами. Предполагалось, что мы уже должны были бежать: я и Арана. У нас был выход под землёй. Наши родители отправили меня туда с ней, как только увидели приближающихся линчевателей. Я спустился туда, но не мог пошевелиться. Я наблюдал за происходящим сквозь щели. Арана была совсем маленькой. Я держал её глаза закрытыми, её рот тоже. Мне нужно было увидеть их лица. Мне нужно было знать, на кого я собираюсь охотиться.

— Сколько тебе было лет?

— Достаточно взрослый, чтобы знать, кто я такой и что я заставлю их заплатить, — он задумчиво уставился на пламя, на мгновение замолчав. — Когда они начали разрывать наш дом на части в поисках нас, я убежал, оставив его пылать синим пламенем позади нас.

Она нахмурилась, увидев темноту в его глазах, янтарный отблеск в них, а также печаль — глубокую, непостижимую печаль, приглушённую всё ещё кипевшим гневом.

— Я обещал присматривать за ней. Араной. Вместо этого я был в каком-то грязном, сыром подвале, отдавая себя какой-то женщине, лицо которой я даже не могу вспомнить.

— Как ты узнал, что произошло?

— Кто-то нашёл её тело следующей ночью. Я ходил искать её, когда она не вернулась домой. Она всегда возвращалась домой к рассвету.

Она снова уставилась на пламя рядом с ним.

— Арана была единственной добродетелью, оставшейся во мне, — сказал он. — Так что, может быть, ты права. Может быть, это послужило катализатором. Может быть, это показало, кем я был на самом деле, когда мне не нужно было любить или думать о ком-то ещё. Честно говоря, я уже и не знаю. И мне всё равно.

Она изучала его в свете камина. Эти красивые мужские черты. Эти нежные, страстные губы. Эти глубокие, эмоциональные, неукротимые глаза.

— В тебе всё ещё есть что-то хорошее.

Он резко выдохнул и снова посмотрел на неё.

— Есть, — настаивала она. — Я это почувствовала. Я видела это. Я знаю, что большая часть этого была направлена на то, чтобы заставить меня влюбиться в тебя… я не глупа. Но всё ещё оставались какие-то части тебя, настоящие части тебя, которые ускользали, — она снова посмотрела на огонь. — Иначе я бы не смогла в тебя влюбиться.

Взяв себя в руки в наступившей тишине, она снова посмотрела на него. Она пожелала, чтобы ей не нужно было спрашивать об этом.

— Ты меня ненавидишь?

Он покачал головой.

— Нет.

Она верила ему, но это всё равно не имело отношения к тому, что должно было произойти. Она посмотрела вниз, на свои босые пальцы ног, вцепившиеся в ковёр.

— Тебе нужно больше верить в себя, Кейтлин.

Она нахмурилась.

— У меня есть уверенность.

— У тебя?

— У меня достаточно.

— Ты даже не представляешь, насколько ты сильна.

Она оглянулась на него.

— Ты чего-нибудь боишься, Кейн?

Он нахмурился.

— К чему вопрос?

— Я хочу знать.

Он снова посмотрел на пламя.

— Честно? Не так уж много, — на несколько секунд он задумался. — Серрины, я полагаю. Но это касается каждого вампира. Хотя, наверное, я бы сказал, что они меня больше нервируют, чем пугают.

— Это у них ядовитая кровь, верно?

— Ядовитая для нас. И они наделены всем обаянием и мастерством, чтобы заставить нас клюнуть. Они — ходячая реклама вампирского целибата, если таковое вообще существовало.

Он выдавил улыбку, а затем снова посмотрел на пламя.

— Ты когда-нибудь сталкивался с такой?

— Если бы это было так, я бы сейчас здесь не сидел. Не с моим недостатком самоконтроля на протяжении многих лет, — он оглянулся на неё. — К несчастью для тебя, они держались от меня подальше.

— Боишься только одного. Это впечатляет.

— Почему, чего ты боишься, Кейтлин?

— Было бы быстрее перечислить, чего я не боюсь, — она запнулась и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. — Как и ты, я думаю, страх из-за того, что я не могу себя контролировать. Быть беспомощной. Неудачи. Быть одной. Я боюсь, что ты заберёшь мою душу. Я боюсь того, каково это будет: больше не иметь её, — она переплела пальцы и сжала их в кулаки. — Я боюсь снова ощутить эту пустоту. Я боюсь боли, которая приходит вместе с этим.

Она почувствовала, как он напрягся, знала, что он не сводит с неё глаз. Но она не осмеливалась, не могла вынести его взгляда. Она опустила глаза на свои руки.

— Иногда я задаюсь вопросом, пошла бы я вообще по этому пути, если бы не потеряла их обоих. Если бы Роб не ушёл. Интересно, смогла бы я привести себя в норму?

— Что считается нормой?

Она посмотрела в его глаза, глаза, которые пристально изучали её. Слишком пристально, чтобы она могла это выдержать. Она снова посмотрела на пламя и пожала плечами.

— Сила это не значит не бояться, Кейтлин. Речь идёт о том, чтобы встретиться лицом к лицу с тем, чего ты боишься.

— Как и ты, — сказала она, выдерживая его пристальный взгляд. — И что ты можешь со мной сделать.

— Я не хочу тебя пугать.

— Нет?

Он покачал головой. Он откинул волосы с её плеча, но руку не убрал. Вместо этого он нежно пригладил волосы на её затылке, прежде чем нежно обхватил ладонями её шею.

Она осторожно встретила его пристальный взгляд, который задержался на ней, словно в раздумье. Но ему не нужно было больше ничего говорить. Его прикосновение сказало всё.

Его глаза были полны сострадания, достаточного, чтобы сломить её.

Она не задумывалась об этом и была рада, что не подумала, иначе у неё никогда бы не хватило смелости сделать это.

Она прильнула к нему. Энергия затрещала между ними, когда их ноги соприкоснулись.

Она знала, что это был пробный поцелуй, но он, казалось, не возражал. Он охотно принял её, приоткрыв губы навстречу её губам, встретившись языком с её языком. Они целовались медленно, томительно. Он обхватил её шею обеими руками, его большими пальцами провёл по её подбородку. Он опустился на колени, оседлал её и мягко опрокинул на спину.

Его поцелуй был глубоким, интенсивным, поскольку он не торопился, дразня её приоткрытый рот, создавая достаточное давление, чтобы каждый волосок у неё на затылке встал дыбом.

Она провела ладонью вниз по его груди, впитывая каждый твёрдый изгиб. Его кожа была тёплой от жара камина. Она впитывала энергетику, проводя пальцами по его джинсам, по рельефу его подтянутого живота.

Он расстегнул джинсы и опустил её руку к возбужденному члену. Он помог ей обхватить всю его длину, удерживая её там, пока она не расслабила её достаточно, чтобы он мог скользить ею вверх и вниз по его длине, прежде чем обхватить пальцами головку, проводя её большим пальцем по кончику, чтобы она могла почувствовать его влажность.

Возбуждение пронзило её, его хватка усилилась, и он вздохнул в её губы. Он наслаждался этим. Он наслаждался её прикосновениями. И он медленно, нежно поцеловал её в губы, спустился по шее, к ложбинке между грудями, провёл большим пальцем по её груди через лифчик, прежде чем снова скользнул рукой к её шее, и всё её тело воспламенилось.

Чёрт, он собирался разбить ей сердце, разорвать на куски, но она всё равно не могла перестать реагировать на него. Она влюблялась, причем влюблялась сильно. И когда она снова поцеловала его, то почувствовала, как у неё разрывается сердце.

Она никогда не заставит его полюбить себя. Это была битва, в которой ей никогда не победить. Но она запомнит, как он смотрел на неё в этот момент, как прикасался к ней, нежно откидывая её волосы назад, проводя по ним пальцами.

— Давай просто сделаем это, — прошептала она ему в губы. —Пока я не передумала.

Он кивнул, прижимаясь головой к её голове. Он встал и взял с каминной полки травы и книгу. Всыпал содержимое пластиковых пакетов в хрустальный бокал.

Высушенные образцы удивительно быстро растаяли в тёплой воде.

Кейн протянул ей бокал, когда она села.

— Ты должна выпить это залпом.

Она взяла у него бокал, ощущая тепло в своих пальцах. Она посмотрела на жидкость, затем опрокинула её в рот. На вкус она была сладкой, но горечь быстро прорвалась внутрь, и в горле образовалась сухая стена. Несколько секунд она больше ничего не чувствовала, но затем почувствовала себя поглощённой, как будто её бросили в тёплый бассейн. Чувствуя, как её тело покачивается, она вцепилась в пол.

Она нахмурилась, чувствуя тяжесть в голове. Если бы не ощущение рук Кейна, направляющих её обратно на пол, она могла бы поклясться, что медленно падает. Ковёр на ощупь был каким-то тёплым и удобным, и она расслабилась в его мягкости. Темнота комнаты усиливала неизбывное спокойствие, проникающее в её тело и разум, а мерцание пламени на потолке действовало гипнотически.

Поцелуй Кейна снова был глубоким, чувственным. Он стянул с себя футболку и опустился на неё, сливаясь с ней воедино. Она скользнула руками вверх по упругим бицепсам к плечам и вниз по твёрдой, прохладной спине, прежде чем скользнула обратно к его затылку. Его поцелуи вернулись к её подбородку.

Это было всё, на чём она могла сосредоточиться, чувствуя, что погружается в безжизненность. Она с трудом удерживала глаза открытыми, прохлада, пробежавшая по коже, усилила её сонливость. Тени на потолке приобретали всё новые и новые очертания, смешиваясь и сливаясь воедино, кружась друг с другом. То, что она считала двухмерным, превратилось в трёхмерное, и оно тянулось к ней, смотрело на неё сверху вниз, подобно сталактитам. Она протянула руку, чтобы дотронуться до них, но не почувствовала ничего, кроме тёплого воздуха, и каждый раз кончики сталактитов удалялись за пределы досягаемости. Ковёр казался жидким, растекающимся между её пальцами.

Она повернула голову вправо, когда Кейн поцеловал её в шею, и комната на долю секунды последовала за ней, усилив её тошноту. Языки пламени изгибались и кланялись ей, вытягиваясь и превращаясь в формы, в лица, удлиняющиеся, а затем сплющивающиеся.

Она закрыла глаза, нуждаясь в отдыхе своих тяжёлых век.

— Всё ещё со мной? — Кейн прошептал ей на ухо.

Она кивнула.

Она позволила ему раздвинуть её ноги и вонзиться в неё.

У неё перехватило дыхание, и она сжала его шею и предплечье, когда он полностью вошёл в неё.

Её тело ощущалось шокирующе расслабленным, на удивление непринужденным. Его прохладные пальцы переплелись с её и сжали, но он всё ещё казался далёким, а её рука казалась чужой. И когда он начал проникать в неё, темнота казалась более насыщенной, эта глубина почти дышала, сжимаясь и расширяясь.

Она знала, что могла бы умереть тогда и никогда бы не почувствовала себя более полноценной. Она знала, что ничего не могла желать больше, чем чувствовать его внутри себя, чувствовать его так близко к себе, как часть себя. Она притянула его ближе и прижала к себе, а он целовал её шею, ложбинку между грудями. Он отстранился и скользнул ниже, задирая её платье. Он поцеловал внутреннюю поверхность бёдер. Она выгнула спину, зная, к чему он ведёт, и страстно желая, чтобы он добрался туда. Его холодный язык мгновенно встретил её жар, облизывая складочки и обводя клитор, пока она не схватила его за затылок. Он проник языком внутрь, и это ощущение почти толкнуло её на грань оргазма. Но он почувствовал это, его рот снова встретился с её ртом, и он снова вошел в неё.

— Я никогда не смог бы возненавидеть тебя, — тихо сказал он ей на ухо. — Ты заставляешь меня чувствовать слишком много.

Они встретились взглядами. Его лицо было расплывчатым, но по тому, как он смотрел на неё, и по искренности его тона, она могла сказать, что он говорит правду.

Правда, от которой у неё защемило сердце.

Его толчки стали более плавными, хватка крепче. Он начал доводить её до оргазма. Расслабление её тела сделало каждый крошечный пульс почти невыносимым, возбуждение поглощало её, подавляя. Её не волновало, что она не могла этого сдержать.

Её не волновало, что она хныкала от восторга. Её не волновало, что она выкрикивала его имя или плакала, когда у неё наступал очередной оргазм. Кульминация, которую Кейн продлил, пока не поцеловал её нежно в ухо и не отстранился.

Слова. Она услышала слова. Далёкие, приглушенные слова, как будто она была под одеялом или в другой комнате. Но она узнала голос Кейна. Она уловила ритм заклинания. Он начал процесс.

Она слышала потрескивание камина. Языки пламени, казалось, вибрировали на потолке, прыгая пугающе быстро, как будто они были в панике, пытаясь убежать.

На неё накатила волна, и весь пол, казалось, закачался под ней. Потом ещё раз.

Следующий удар был сильнее и быстрее, как будто приливная волна не обрушивалась на неё, а вытекала изнутри. Ей потребовалась вся концентрация, чтобы сохранить равновесие, вцепившись пальцами в ковер.

В комнате, в её ушах, раздавался гул, похожий на далёкий барабанный бой, только более тихий, как большая птица, готовящаяся к полёту, взмахивающая крыльями в замедленной съёмке. Она почти могла видеть их: эти тяжёлые коричневые крылья были раскинуты, набирая воздух с каждым взмахом. И они стали быстрее, громче, легче, теперь вместо этого они хлопали, как крошечные птичьи крылья. Чем сильнее тянуло внутрь, тем более бешено хлопали крылья. И она поняла, что это была бумага — страницы быстро переворачивались — переворачивались, потому что заклинание сработало. Её душа вытягивалась наружу, её содержание переходило в слова на бумаге.

Хлопанье крыльев стало таким неистовым, что у неё зазвенело в ушах. Её тело изнывало, грудь сдавило. Она чувствовала себя опустошённой, потерянной, точно так же, как в тот день, когда мать рассказала ей об отце, точно так же, как она чувствовала себя в тот день, когда Макс усадил её, чтобы сообщить те же новости о её матери. И слёзы потекли по её щекам. Разобщенность захлестнула её, боль была слишком велика, чтобы признать её, пустота была слишком реальной и всепоглощающей. Пустота росла с каждой секундой, пока она не услышала глухой стук, когда книга захлопнулась.

Вода отхлынула, и Кейтлин почувствовала себя так, словно лежала в пустой ванне, не двигаясь, в то время как темнота пульсировала перед её глазами.

Она сжала руки в кулаки, и они снова стали её собственными. Ковёр под ней был тёплым и мягким. Она открыла глаза и посмотрела в потолок. Мерцающие на потолке языки пламени дарили удивительное утешение.

Кейн пристально посмотрел на неё сверху вниз, опираясь на предплечье.

— Дело сделано, — мягко сказал он.

Она вздохнула и повернула голову, чтобы посмотреть на книгу, которая лежала закрытой рядом с ней. Она оглядела комнату. Всё выглядело по-прежнему. Всё казалось прежним. Всё пахло одинаково. Если не считать ноющего чувства пустоты внутри, она не чувствовала никакой разницы. Она посмотрела на него тяжёлыми, сонными глазами.

— Теперь мы будем ждать?

Он кивнул.

— Я принесу нам несколько подушек. Мы можем переночевать здесь.

Кейн стащил с кровати пару подушек.

Кейтлин повернулась на бок, спиной к нему. Он стоял, очарованный её женственным силуэтом в свете камина — внутренним изгибом её тонкой талии, спускающимся к округлому бедру, её тонким, стройным ногам, этими изящными ступнями, пальцы которых изгибались и разгибались на ковре. Её песочно-каштановые волосы каскадом ниспадали на красивые плечи, голова покоилась на предплечье, обнажая соблазнительную шею. Шея, с которой он питался и насиловал. Тело, которое он узнал почти до каждой частички. Тело, от одного прикосновения которого по его телу пробегала волна возбуждения. Тело, с которым он был чересчур близок к тому, чтобы сотворить столько злодеяний, — мысли, которые теперь вызывали у него отвращение.

Потому что, какой бы жесткой она ни была, отчаянно решительной, раздражающе упрямой, её уязвимость перевешивала всё это. Уязвимость, которая никогда ещё не была столь очевидной. Уязвимость, которую он больше не мог отрицать, завораживала его с того момента, как он прижал её к стене в коридоре и уставился в эти кофейно-молочные глаза. Глаза, которые даже тогда предупреждали его, что она собирается сломать его и что она собирается всё изменить — что она собирается сделать всё по-другому.

И он подавлял это и боролся с этим, потому что этого требовал его план. Его план не мог привести к тому, что он попадётся на удочку своей цели. Его план не мог заставить его смягчиться ни на мгновение. И он осквернит её, поиграет с ней и уничтожит, чтобы доказать это.

И он собирался добиться успеха. Он собирался добиться успеха даже после того, как она спасла ему жизнь в том подвале. Даже после того, как она доверилась ему настолько, что сняла оковы. Даже когда она добровольно отдалась ему для двойного кормления.

До тех пор всё шло так гладко. Даже её побег позволил ему проникнуть в неё глубже. Даже в её отчаянии он видел, как она смотрела на него, когда он ухаживал за её ногой. Она не привыкла, чтобы о ней заботились. Она не привыкла к тому, что кто-то другой собирал всё по кусочкам за неё. И когда она прижалась к нему в первый раз, он понял, что она не привыкла, чтобы её утешали.

И он справился с этим — с чувством вины, с обманом. Он справился со своими чувствами. Он принял их.

До этого ключевого момента. В тот момент она посмотрела ему в глаза и увидела его. Настоящего его. Смотрела на него с теплотой, пониманием и любовью. В тот момент она открыла своё сердце и разбила его. Пока она не поцеловала его без преград и без сдерживания. Пока, впервые за четырнадцать лет, он не установил связь и не почувствовал проблеск удовлетворения. Удовлетворение от познания её. Настоящей Кейтлин. Он всё ещё испытывал удовлетворение, наблюдая, как она лежит перед его камином, как будто она всегда была частью его жизни и всегда будет такой.

И он понял, что солгал, когда сказал, что его пугает только одна вещь. Ничто не сравнится с этим: мысль о том, чтобы быть без неё.

Он почувствовал это, как только её рука сомкнулась на его груди, чтобы вынужденно прочитать его мысли. Явная паника, которую он испытал, была вызвана не тем, что его план провалится, а тем, что через несколько секунд она бы исчезла.

Погибла от его руки.

Прошло всего три дня с ней. Три дня близости с ней, и она разрушила стены, открыв те части его, которые он считал потерянными навсегда.

И когда она посмотрела ему в глаза и спросила, ненавидит ли он её, с таким же успехом она могла попросить его любить её.

Но любить её было не самым трудным. Проблема заключалась в том, что он пожертвовал своей любовью к Аране, чтобы иметь возможность любить её.

Проблема, которая приковала его к тьме, ставшей частью его самого. Тьма, которая была слишком переплетена с ним, чтобы он не был разорван в клочья после её освобождения.

Он подложил им под головы подушки и лёг позади неё. В полубессознательном состоянии она прислонилась к нему спиной, положив голову на подушку рядом с его головой. Когда он переплёл свои пальцы с её, она томно заиграла с его пальцами, проводя большим пальцем по каждому короткому ногтю по очереди, прежде чем погладила костяшки его пальцев.

Он мог бы убить потрошителя душ, как только тот появится. Вонзить кинжал глубоко в его позвоночник и вернуть Кейтлин её душу. Держать её тут. Её никогда не найдут. Они могли бы прожить следующие несколько дней, даже недель, запертые в его убежище, пока он придумывает другой способ привлечь виновных.

И тогда, когда он добьётся успеха, она будет презирать его. Она будет разорвана на части ещё больше.

У него не было выбора.

Он наклонился вперёд и поцеловал её. Нежно раздвинув её губы, его язык встретился с её языком. Она быстро и легко расслабилась в его поцелуе. Её мягкий, влажный рот охотно принял его. Он снова страстно желал её, снова налился в готовности, но когда она закрыла глаза, её рука ослабла в его руке, он прижался к ней, крепко прижимая к себе.

Через несколько мгновений она заснула, её дыхание было глубоким, тяжёлым, насытившимся.

Он чувствовал, как в ней иссякли силы, как ослабла её жизнестойкость из-за отсутствия души. Вероятно, она не чувствовала никаких изменений, кроме усталости. Но он мог почувствовать изменение. Подобно тому, как влюблённый чувствует грусть, беспокойство или встревоженность, он почувствовал разницу.

Он оставил свои пальцы, переплетёнными с её, прислонил голову к её плечу и уставился на огонь.

Она всё равно возненавидит его, но, по крайней мере, всё закончится быстро и безболезненно. Ненависть была необходима, если это должно было сработать.

ГЛАВА 28

— Кейтлин, просыпайся.

Кейтлин открыла глаза. Тот факт, что Кейн прошептал это ей на ухо, обескуражил её больше, чем что-либо другое. Это встревожило её больше, чем тот факт, что огонь в камине теперь погас, а в комнате стоял ледяной холод. Больше, чем тот факт, что тишина была более напряжённой, чем в звукоизолированном подвале. Она резко выпрямилась рядом с ним и уставилась на фигуру, стоявшую у их ног.

Если бы она не была так зла, она бы расплакалась. На одну долю секунды, на этот крошечный отрезок времени, она подумала, что её мать вернулась. Густые волнистые волосы каскадом ниспадали на плечи видения, ночная рубашка до пола напомнила Кейтлин, где и когда была её мать в ту ночь, когда её забрали.

Но это была не её мать. Одни только её глаза говорили о том, что это была не она, потому что глаза, которые сердито смотрели на Кейтлин в ответ, были тёмными, жестокими и безжизненными.

Глаза потрошителя душ.

Кейтлин сжала руку Кейна, отчасти для успокоения, отчасти для того, чтобы обуздать свой гнев на существо, которое сосредоточилось на ней.

— Успокойся, — мягко сказал Кейн Кейтлин, протягивая ей книгу. — Не двигайся.

Потрошитель душ взглянул на Кейна. Его глаза были непроницаемы, но его явно не беспокоило его присутствие. Вместо этого он снова переключил своё внимание на Кейтлин и сделал несколько шагов по направлению к ней. Его резкие движения напоминали прыжки в киноленте. Потрошитель присел перед ней на корточки, его лицо было менее чем в пяти сантиметрах от неё, и он пристально посмотрел ей в глаза.

Кейтлин вонзила ногти в ковер. Дрожащей рукой она прижала книгу к груди и заставила себя снова взглянуть на существо.

И, как и описывал Кейн, она увидела себя вверх ногами в мутном, бездонном омуте чёрных глаз, глаз, которые метнулись к книге, прежде чем снова уставились на неё.

Он отступил быстрее, чем наступал, явно недовольный тем, что увидел. Его взгляд метнулся к Кейну так же быстро, как и тело.

Но Кейн не дрогнул, его угрюмый взгляд не отрывался от существа.

— Иди и ляг на кровать, — проинструктировал он Кейтлин.

Кейтлин отодвинулась от него, поднимаясь, не сводя глаз с потрошителя душ, который следил за каждым её движением. Но когда он шагнул вперёд, чтобы преследовать её, Кейн встал и преградил ему путь. Потрошитель душ склонил голову набок, что можно было принять за нервное подёргивание, но Кейн явно понял невысказанный вопрос.

— Если ты хочешь её, сначала выполни мою просьбу, — сказал он без малейшей дрожи в голосе.

Желудок Кейтлин сжался, сердце бешено заколотилось, пока она наблюдала, как он бесстрашно подходит к существу.

Она была уверена, что если бы оно могло насмехаться, то она увидела попытку сделать это.

— Ты смеешь приказывать мне, вампир? — произнесло существо, с презрением вытягивая слово «вампир», его голос был более хриплым, чем позволяла женская фигура, которую оно воплощало.

— Я осмеливаюсь и это делаю, — сказал Кейн. — Выполни мою просьбу, сфарига, и я дам тебе то, что ты ищешь.

Кейтлин не могла разглядеть лицо Кейна, но, судя по негодованию в глазах потрошителя душ, он прожигал его взглядом.

Потрошитель душ не двигался, его яростный взгляд впился в Кейна.

Мысль о том, что эти глаза были последним, что видели её родители, наполнила её новым гневом. Она не сомневалась, в какой форме существо проявилось перед её матерью, и насколько жестоко это было.

Потрошитель слегка оттянул губу назад в оскале, теряя украденные им женственные черты.

— Ты взял её?

— Да, — сказал Кейн. — Делай, как я говорю, или я убью твой приз.

Потрошитель откинулся назад в неестественном изгибе, гнев и в то же время ужас исходили из его глаз. О чём бы это существо ни думало, оно верило Кейну и не хотело терять то, за чем пришло. А именно её.

Потрошитель душ действовал быстро. Он прочертил чёткую линию по направлению к Кейтлин, атакуя её с неестественным равновесием, бросая вызов гравитации, когда одним лёгким движением запрыгнул на тонкий край изножья, а затем полоснул когтями перед ней.

Она вздрогнула, и он зарычал.

Затем он отошёл.

Повернул голову к Кейну.

И кивнул.

ГЛАВА 29

Потрошитель душ сидел посередине заднего сиденья машины, сложив руки на коленях и устремив взгляд вперёд.

Кейтлин посмотрела на Кейна, ища поддержки, и он, мельком взглянув на неё, подмигнул. Она снова отвернулась к окну пассажирского сиденья, пытаясь не обращать внимания на напряжение в груди из-за того, что эта тварь сидела у неё за спиной. То, что наполняло её кошмары в течение семи лет. Существо, которое убило обоих её родителей и жаждало убить её саму. Существо, лишённое эмоций, потому что оно ничего не чувствовало. У него была одна цель, и только эта цель заставила его заключить сделку с Кейном.

Кейн проехал вниз по склону, вдоль забора из проволочной сетки, а затем въехал через ворота на пустошь. Снаружи было невыносимо тихо. Кейтлин оглядела склад вдалеке, выделявшийся на фоне тёмных грозовых облаков.

Он въехал внутрь заброшенного здания, и фары осветили каменную колонну, мимо которой они проехали. Вряд ли было можно выбрать более идеальное место для осуществления своей мести.

Он развернул машину и дал задний ход так, чтобы встать лицом к дверям, затем заглушил двигатель и посмотрел на неё.

— Ты всё в порядке?

Она кивнула.

— Здесь они это сделали, не так ли?

— Да.

— Здесь ты её нашел?

Он кивнул.

Кейтлин снова посмотрела в окно и осмотрела тёмное и мрачное пространство, прежде чем снова взглянула на него.

— Ты спланировал каждую деталь.

— У меня было много времени на это, — он достал телефон из кармана джинсов и проверил время. — Картер должен быть здесь с минуты на минуту.

— Что мне делать?

— Веди себя тихо, — он выдержал её пристальный взгляд. — Я серьёзно, Кейтлин. Что касается Картера, то ты здесь против своей воли.

Она кивнула и вышла вслед за ним из машины.

Они захлопнули двери их по очереди, и звук отозвался эхом в огромном помещении. Она обогнула капот и прислонилась к нему спиной, Кейн подошёл и присел рядом с ней.

— Он не придёт безоружным, Кейн. Он не дурак.

— Это ничего не изменит.

— А что, если он просто арестует тебя?

— Он этого не сделает. Он ждал этого момента дольше меня.

— Что ты ему сказал?

Кейн посмотрел на неё.

— То, что нужно, чтобы привести его сюда.

— Ты, правда, думаешь, что он верит, что ты собираешься сдаться?

— Всё, что он увидит, это компромисс, но для него этого достаточно.

— А что, если он всё-таки арестует тебя, Кейн? Что мне тогда делать?

— Ты будешь жить. Просто бездушная, пока они меня не отпустят.

Она нахмурилась.

— А что насчёт потрошителя душ?

— Всё учтено.

— Планы проваливаются, Кейн.

Он снова посмотрел вперёд.

— Не мои.

Кейтлин проследила за его взглядом, сосредоточенным на двери. Раздался отдалённый звук двигателей и шороха шин по сланцу.

Через несколько минут подъехала элегантная черная машина, по обе стороны от которой притормозили два фургона. Ещё один фургон, чуть больше, проехал мимо них всех и остановился справа от машины Кейна.

Двери по обе стороны от машины открылись. По четверо одетых в чёрное солдат выскочили из каждого фургона, образовав круг вокруг Кейна и Кейтлин. Они совершенно синхронно взвели свои пистолеты с транквилизаторами, целясь прямо в Кейна.

— Тебе, конечно, лучше знать, что ты делаешь, — прошептала ему Кейтлин.

Он посмотрел на неё и улыбнулся.

— Ты что, ничему не научилась?

Он оттолкнулся от капота, его внимание было сосредоточено на машине, когда её двери открылись.

Оттуда вышли ещё трое одетых в чёрное солдат, одинаково подняв свои пистолеты. А за ними следовал Ксавьер Картер. Он сделал несколько шагов вперёд, затем остановился примерно в пяти метрах, глубоко засунув руки в карманы своего длинного пальто.

— Привет, Кейн, — сказал он, и проблеск удовлетворения пересилил неуверенность в его серых глазах.

Кейн сделал несколько небрежных шагов по направлению к нему. Нацеленные пистолеты следовали за каждым его шагом.

— Вижу, ты привёл своих друзей.

— Я не дурак, Кейн. Ты же знаешь это.

— А я могу и оскорбится.

— Я бы предпочёл, чтобы ты воспринял это как комплимент.

— Ты привёл то, что я хотел?

Ксавьер кивнул одному из солдат, который, в свою очередь, направился к третьему фургону. Он трижды стукнул кулаком в дверь.

Ликанов выводили по очереди, и, судя по тому, что они не сопротивлялись, они явно были сильно накачаны наркотиками. У них были кляпы во рту, завязаны глаза, руки связаны за спиной, а лодыжки скованы цепями.

Кейтлин сердито посмотрела на Ксавьера. Ксавьер, который так легко вверил их судьбе, с которой они никогда не должны были столкнуться. И когда он встретился с ней взглядом, её затошнило от ярости, особенно от блеска одобрения в его глазах, как будто она хорошо выполнила свою работу.

— И я вижу, ты вернул Кейтлин живой и невредимой.

— Согласно нашему соглашению, — сказал Кейн.

Солдаты подтолкнули ликанов к бетонному столбу, пинками поставили их на колени и привязали к нему.

— Я рад, что ты, наконец, принял моё предложение, — сказал Ксавьер. — Надеюсь, что это первый шаг в правильном направлении.

— Вот вам и заявленная вами защита всех, кто находится на вашем попечении, — заметил Кейн.

— Я не испытываю сочувствия к тому, что они сделали. Я понимаю твою потребность отомстить за свою сестру. Кто я такой, чтобы стоять у тебя на пути? — он сделал ещё один шаг к нему. — Я готов сделать всё, что потребуется, Кейн. Чтобы убедить тебя, что ты можешь мне доверять. О том, какой грозной силой мы можем стать. Эта территория будет твоей. Ты больше никогда ни в чём не будешь нуждаться, — он протянул руку в сторону ликанов. — Рассматривай это как первое доказательство моей преданности. Тебе нужно было только попросить о них. Вот как это будет. Ты просишь, и я даю.

— Люди и вампиры никогда не смогут заключить союз… не настоящий союз. Мы оба слишком сильно нуждаемся в контроле.

— Но это не значит, что вампир и человек, которые приносят взаимную выгоду, не могут работать сообща. Держи свою территорию под контролем: это всё, о чём я прошу. И приведи в исполнение то, что мне нужно, чтобы ты привёл в исполнение. А взамен я позволю тебе делать всё, что ты захочешь, не опасаясь возмездия. Тебе нечего терять и можно всё приобрести, Кейн.

— Верен мне, но не своим, верно? — спросил Кейн.

Ксавьер подошёл к нему на шаг ближе и понизил голос:

— Я сделаю всё возможное, чтобы это произошло.

Ксавьер щёлкнул пальцами и протянул раскрытую ладонь к одному из солдат.

Солдат прошествовал к машине и вернулся с маленькой деревянной коробкой. Он вложил её в руку Ксавьера и отступил назад.

Ксавьер сделал ещё несколько шагов ближе к Кейну, солдаты ещё немного приблизились к ним.

Когда Ксавьер открыл коробку, Кейтлин оторвалась от капота, желая подойти на несколько шагов ближе.

Напряжение, исходившее от Кейна, пронзило её насквозь.

— Они сказали мне, где они его хранили. Я же говорил тебе, что сохранил его в целости, — сказал Ксавьер.

— Я знал, что ты так и поступишь, — сказал Кейн.

Кейтлин теперь знала его достаточно хорошо, чтобы понять, что это была напряжённая сдержанность.

— Ты же не собираешься разбазаривать такой трофей, правда?

Сердце Кейтлин громко застучало у неё в ушах.

— Это не трофей для меня, Кейн. Не я вырвал это из её тела, — он взглянул на ликанов. — Я не зверь, который потрошит своих жертв, как будто они животные, — он снова посмотрел на Кейна. — Это мой подарок тебе. Окончательное подтверждение нашей лояльности. Сердце Араны и кровь ликанов, которые убили её, — он протянул руку в сторону Кейтлин, — и душа чтеца теней, чтобы завершить воскрешение.

Её охватила паника. Тошнота обожгла ей горло, когда она подошла достаточно, чтобы увидеть иссохшее сердце. Это был момент болезненного прозрения.

Она в ужасе уставилась на Ксавьера.

Он улыбнулся.

Воскрешение. Вернуть Арану. Единственное, ради чего Кейн когда-либо заключил бы сделку. То, что Кейн планировал с самого начала, теперь обрушилось на неё, как бетонная стена.

И она повелась на это.

Но она ринулась не на него, а на Ксавьера.

— Ты почти такой же безжалостный, как я, — сказал Кейн Ксавьеру, обнимая Кейтлин и притягивая её к своей груди, без усилий удержав и зажав ей рот рукой. — Пожертвовать всем, чтобы получить то, что ты хочешь. Какая самоотверженность. Может быть, мы с тобой всё-таки похожи.

— Я рад, что ты начинаешь это понимать.

Его слова парализовали её. Если бы Кейн не держал её так крепко, она бы упала на пол. Отстранённость в его глазах, когда он сосредоточился на Ксавьере, пугала её.

— Видишь ли, Кейн, я могу принести свет из тьмы. Эти твари украли у тебя твою сестру, но я возвращаю её тебе. Вот как это может быть. Мы можем делать невероятные вещи.

Он не знал. Ксавьер всё ещё ничего не понимал. Сердце Кейтлин бешено заколотилось. Он ещё не понял, что Кейн знал о его вине. Где-то посередине этого долгого пути они заключили сделку, и Ксавьеру она явно показалась вполне разумным обменом, раз уж это привело его туда.

Она с тревогой оглядела солдат. Кейн собирался убить их всех. Каким-то образом он собирался покончить со всем этим.

Ей нужно было накричать на Ксавьера и предупредить его. Ей нужно было дать своему подразделению шанс. Ей не следовало колебаться. Кейн явно предал её. Он обманул её точно так же, как обманывал других.

Но когда её сердце раскололось настолько, что она готова была закричать, Кейн, словно почувствовав это, переплёл свои свободные пальцы с её, слегка сжал, и одного прикосновения его большого пальца к её руке было достаточно, чтобы заставить её заколебаться.

— Ты понимаешь меня, — сказал Кейн, и эти слова могли быть адресованы как ей, так и Ксавьеру.

— Верно, — сказал Ксавьер. — Я тебя прекрасно понимаю.

— Тогда ничто из того, что я сделаю, не удивит тебя, — сказал Кейн, мягко отстраняя Кейтлин от себя.

Она неохотно сделала несколько шагов назад и оглянулась. Задняя пассажирская дверь машины Кейна открылась.

Но это больше не был образ её матери, который вышел наружу. Сначала она увидела голову, длинные тёмные волосы. Ни с чем нельзя было спутать фарфоровую кожу или большие тёмные глаза.

Потрошитель душ стоял совершенно неподвижно, его голова была слегка наклонена набок, а глаза пристально смотрели на Ксавьера.

Ксавьер нервно оглядел пространство, словно проверяя, не является ли это плодом его собственного воображения, пытаясь понять, может ли кто-нибудь ещё видеть то, что видел он. Солдаты могли бы, но держали Кейна на мушке.

— Невозможно, — сказал Ксавьер, уставившись на приближающееся подобие Араны. — Это невозможно. Что это такое?

Кейтлин осторожно отступила на пару шагов назад.

— Это невозможно, поскольку ты так идеально подстроил её смерть, — сказал Кейн, скрестив руки на груди.

Ксавьер в шоке уставился на него в ответ.

— Ты знаешь?

Кейн выдержал его взгляд.

— Точно так же, как знаю, чем моя сестра прокляла линию Пэришей.

Внимание Ксавьера снова переключилось на потрошителя душ, он нахмурился ещё сильнее, пытаясь понять, что происходит.

— Я знаю то, что тебе никогда не узнать, Картер. Я знаю тайны третьих видов, которые никогда не попадут в поле твоего знания — и всё это пример того, почему. У твоего вида есть план — всегда был и всегда будет. Под твоим руководством и контролем весь ад разверзнется в этом районе. Так что, как я тебе непрестанно говорю — нет, я никогда не буду с тобой работать.

— Ты дурак, Кейн, — сказал Ксавьер, стараясь выглядеть спокойным.

Но даже с того места, где она стояла, Кейтлин могла видеть струйки пота, стекающие по его виску.

— До этого не обязательно должно было дойти.

— До чего дойти, Картер? До моего требования принять мой отказ раз и навсегда?

Ксавьер снова нервно взглянул на потрошителя душ, стоявшего рядом с Кейном, а затем перевёл взгляд на Кейна.

— Но твоя сестра. Чтобы это сработало, у тебя должна быть душа чтеца теней.

— Ложь, чтобы заманить тебя сюда. Я не могу вернуть её обратно. Моя сестра ушла, Картер, — сказал Кейн. — Ты позаботился об этом. Но она оставила мне это наследство, — сказал он, указывая на потрошителя душ. — Просто чтобы я знал, как вас всех разыскать.

Ксавьер попятился ещё дальше, когда потрошитель душ направился к нему, не сводя с него глаз. Он поднял руку, чтобы приказать солдатам стрелять, но потрошитель душ оказался быстрее.

Оружие одновременно вырвалось из рук солдат и с грохотом врезалось в стены позади них. В идеальное время мужчины были быстро и горизонтально подняты в воздух, а потом брошены на пол, на спину.

Паника вспыхнула в глазах Ксавьера, когда он осмотрел пространство, прежде чем снова взглянул на потрошителя душ. Он сделал несколько осторожных шагов назад.

— Что он делает?

— То, что я велел ему делать.

Солдаты корчились, словно в агонии, затем медленно их эфирные тела поднялись из них тел. Фосфорическое сияние их душ всё ещё оставалось нетронутым, паря в метре над их бессознательными телами, как полупрозрачные тени.

— Я мог бы убить тебя раньше, Картер, — продолжил Кейн. — Так много раз. Но я решил, что это стоило того, чтобы подождать.

Он вернулся к машине, бережно положил деревянную коробку с сердцем Араны на водительское сиденье, а затем вернулся с кинжалом. Он покрутил его в руке, направляясь к двум ликанам.

— Тебя нужно остановить, Картер, — сказал он, вырезая букву «А» во имя Араны на их лбах.

Когда он снова повернулся лицом к Ксавьеру, тот сделал шаг назад.

— Ты не можешь этого сделать, Кейн. Все будут знать. С тобой будет покончено. Я защищаю тебя. Моя политика «не прикасаться к тебе» это единственное, что сохраняет тебе жизнь.

— Мы скоро узнаем, не так ли?

Ксавьер отшатнулся назад, когда потрошитель душ сократил разрыв.

— Отойди от меня! — потребовал он, падая на капот своей машины. — Ты меня слышишь? Держись от меня подальше! Держи это подальше от меня, Кейн!

— Ты не представляешь, как тяжело было ждать так долго, — объявил Кейн, следуя за ним. — Но, видишь ли, я знал, когда он вернётся. Всё, что мне нужно было сделать, это найти способ управлять им. Мне просто нужно было забрать единственное, чего он жаждал, душу Кейтлин. И тогда я мог бы заставить его делать всё, что я захочу.

— Останови его, — сказал Ксавьер, и в его тоне слышалась паника. — Останови его, и я сделаю всё, что ты захочешь.

— Мне ничего от тебя не нужно. Макс и Роб вот-вот выйдут в прямой эфир с признаниями в том, что именно они по твоей указке сделали. С тобой покончено, Картер. Но тюрьма слишком хороша для тебя. Смерть от моей руки, какой бы мучительной я ни мог её сделать, слишком хороша для тебя. Потрошитель вырвет твоё астральное тело и душу и уведёт тебя в вечное рабство. Точно так же, как это, что случилось с Риком и Кэтлин Пэриш.

Потрошитель душ выгнул спину, из его тела потянулись бесплотные белые усики, устремляясь к груди Ксавьера.

Он закричал, падая спиной на капот.

— Всё, что ты захочешь!

Кейн отступил назад и взглянул на потрошителя душ, когда его усики вонзились в грудь Ксавьера. Кейтлин вздрогнула и на мгновение отвернулась.

Вот что с ними случилось. Это была жестокость, которая отняла у неё родителей. Её жизнь. Её мечты. Её душевный покой. И он шёл за ней. Через несколько минут он набросится на неё, готовый к тому, что Кейн выполнит свою часть сделки.

— Я знаю о пророчестве! — Ксавьер вскрикнул, его тон был несчастным. — Секрет.

Кейтлин резко обернулась и посмотрела на него.

— Я знаю, что тебе нужно! — добавил Ксавьер. — Я знаю, что тебе нужно, чтобы это произошло! Я могу это достать!

— Стой! — скомандовал Кейн потрошителю душ, подняв руку.

Он остановился и оглянулся на него. Его усики исчезли обратно в теле.

Ксавьер опустился на пол, а Кейн подошёл и присел перед ним на корточки.

— А откуда ты знаешь, что нужно? — спросил Кейн.

Ксавьер настороженно уставился на него.

Кейтлин подошла на пару шагов ближе.

Если бы Ксавьер заключил с ним сделку, если бы у Кейна была причина оставить его в живых, Кейн мог бы убить потрошителя душ. Её пульс участился. Ей не пришлось бы прибегать к тому, что она запланировала. Это могло бы сработать. Но какой ценой? Она снова уставилась на Ксавьера. Эгоистичный до конца. Он не мог всерьёз говорить о том, чтобы помочь вампирам исполнить пророчество. Это было всё, против чего он выступал. Всё, ради чего она работала, чтобы противостоять.

Взбешённый молчанием Ксавьера, Кейн схватил его за горло.

— Откуда ты знаешь? — спросил он опасно низким тоном.

— Отмени это, — сказал Ксавьер. — Дай мне слово, что отменишь это, и я тебе скажу.

— Ты скажешь мне сейчас, — сказал он, сжимая руку.

— Ты не убьёшь меня. Ты сам сказал, что я заслуживаю худшего. Дай мне своё слово. Дай мне слово, и я тебе скажу.

Секунды тикали.

— Даю тебе слово, — сказал Кейн.

Кейтлин вздохнула с мимолетным облегчением, хотя и приглушённым. Но это не могло быть правдой. Кейн так просто не сдался бы. Он просто получал то, что хотел.

Ксавьер поколебался ещё мгновение, прежде чем сказать:

— Фейнит. Фейнит рассказала мне.

Фейнит? Единственной Фейнит, о которой знала Кейтлин, была одна из вампиров Высшего Ордена. Она была одним из дипломатов Всемирного Совета и время от времени общалась с ОКТВ по конкретным вопросам, но только тем, которые касались стратегических вопросов управления вампирами.

Молчание Кейна сказало ей, что он точно знал, о ком говорил Ксавьер. Его продолжающееся молчание сказало ей, что он недоволен. Но он ослабил хватку ровно настолько, чтобы позволить Ксавьеру сделать несколько панических глубоких вдохов.

Ксавьер с опаской оглянулся на потрошителя душ.

— Убери его от меня.

— Почему Фейнит рассказала тебе? — спросил Кейн.

— Потому что она хочет, чтобы я помог получить желаемое.

Кейн отпустил его и встал. Он сделал шаг назад.

Ксавьер потер горло, его пристальный взгляд настороженно остановился на Кейне.

— Присоединяйся к нам. Сделай так, чтобы это произошло. Правь нашей армией.

Кейтлин сделала несколько шагов ближе, её охватил шок.

— О чём ты говоришь? Ты что, с ума сошёл?

Но Ксавьер не отрывал взгляда от Кейна, чтобы признать её.

— Ты слышал меня, Кейн? У Фейнит есть планы. Большие планы. И она хочет, чтобы ты был их частью. Вот почему мне нужно было заполучить тебя.

Когда Кейтлин поравнялась с ними, Кейн схватил её за руку, не давая приблизиться. Он тоже не смотрел на неё, но ему и не нужно было.

— Признайся в том, что ты сделал с Араной, — сказал ему Кейн. — Публично. Сдайся.

— Что? Я предлагаю тебе сделку.

— Я думал, что выразился предельно ясно.

— Ты понимаешь, что мы тебе предлагаем?

— У тебя есть время до рассвета. Если ты не признаешься, я отправлю его обратно за тобой. Где бы ты ни был и что бы ты ни делал, он найдёт тебя. Только меня не будет рядом, чтобы его остановить.

— Ты дал мне слово.

— И я отменил это. Но я никогда не говорил, что больше не натравлю потрошителя на тебя.

Он отпустил Кейтлин. Вытянув руку, он разрезал кинжалом своё предплечье так, что капли его крови упали на холодный каменный пол. С его губ сорвались слова, которые Кейтлин едва расслышала и поняла. Что-то архаичное, что-то смертоносное.

— Признайся до рассвета, или ты встретишь свою судьбу на моих условиях.

— Я нужен тебе на воле.

Кейн снова присел на корточки и схватил его за челюсть.

— Мне никто не нужен, Картер. Больше нет.

Эти слова ранили глубже, чем Кейтлин была готова. Решение её предстоящей судьбы. Кейн не заключал сделку с Ксавьером — он просто вынудил его сделать именно это.

Кейн ударил Ксавьера головой о капот с такой силой, что тот потерял сознание.

Когда Кейн встал и повернулся к ней лицом, у неё перехватило дыхание.

Он вот-вот обыграет оба мира: заставит Ксавьера признаться в преступлениях, уничтожив этим ОКТВ, а затем всё равно пошлёт за ним потрошителя душ.

И он мог сделать это, только поддерживая потрошителя душ счастливым, сохраняя потрошителю душ жизнь.

Предав её.

Возвращаясь к своей машине, Кейн проверил телефон. Он открыл пассажирскую дверь, достал книгу и положил её на капот машины.

Она знала, чего он ждёт. Почему он смотрел на телефон. Была половина второго. Он ждал трансляции.

А потом он улыбнулся, хотя и мимолетно.

Она могла слышать голоса, когда он вернулся к ней и протянул телефон, чтобы она увидела.

— Похоже, с твоими близкими всё в порядке, — сказал он.

На экране были Макс и Роб, оба сидели за столом, держа перед собой микрофоны.

— Это коррупция высшего порядка, — сказал один из журналистов. — Признание в этом навлечёт на всё подразделение дурную славу. Почему вы вот так выступили с заявлением и почему именно сейчас?

— Сообщество заслуживает правды, — раздался в телефоне голос Макса. — Это был только вопрос времени. Время настало.

Последовал шквал вопросов и приглушенных голосов, но Кейн выключил телефон и положил его обратно в задний карман.

— Готова?

Кейтлин тяжело сглотнула, терзая пересохшее горло, её сердце бешено колотилось. Она посмотрела на потрошителя душ, гнев переплетался со страхом. Какими бы ни были последствия, она получит хотя бы часть того, за чем пришла: потрошитель душ умрёт этой ночью. Она собиралась преуспеть в этом, если не в чём другом.

— Ты считаешь меня дурой? — спросила она, снова переключив внимание на Кейна.

В его глазах промелькнула неуверенность.

— Кейтлин?

— Ты всерьёз полагаешь, что я дам тебе своё разрешение?

Глаза Кейна вспыхнули, затем сузились.

— В какую игру ты играешь?

— Я не играю ни в какие игры. Но мы оба знаем, что произойдёт, если я не позволю тебе вложить мою душу обратно.

Кейн сердито посмотрел на неё.

— Очень умно, Кейтлин, — сказал он с восхищением в глазах, несмотря на раздражение.

— Наше соглашение, — сказал потрошитель душ Кейну, останавливаясь в паре шагов позади него.

Кейтлин обошла машину кругом, чтобы сохранить дистанцию между собой и потрошителем душ. Её взгляд настороженно перебегал с него на Кейна.

Он поднёс руку к потрошителю душ, прежде чем снова опустил её. Подойдя к Кейтлин, он схватил её за руку и притянул к себе.

— Ты знаешь, что произойдёт.

— Нет, если ты убьешь его, — прошептала Кейтлин ему на ухо. — Ты хочешь жить, у тебя нет выбора. Ты получил то, что хотел, или достаточно близко к этому. Теперь я хочу того, чего хочу. Я хочу, чтобы эта тварь сгинула. Я хочу, чтобы мои родители были свободны. И ты поможешь мне, Кейн.

Он резко выдохнул, крепче сжимая её руку.

— Всегда есть запасной план, агент Пэриш.

— Ты действительно ожидал чего-то меньшего? Это касается моей семьи, а не моей работы.

— Соглашение, — сказал потрошитель душ, стоя у него за спиной.

— Его нужно отвлечь, —прошептал он ей на ухо. — И прямо сейчас всё его внимание приковано к тебе. Если ты хочешь, чтобы он умер, тебе нужно, чтобы я вернул твою душу обратно.

Кейтлин резко выдохнула.

— О, просто идеально, Кейн. Моя душа вернётся, и тебе не нужно будет спасать меня, не так ли?

— А что, если я хочу спасти тебя? — спросил он. — Тебе никогда не приходила в голову такая возможность?

Кейтлин слегка отстранилась, желая посмотреть на искренность в его глазах. Но она не позволит себе дрогнуть; она не позволит себе быть уязвимой. Ей нужно было контролировать ситуацию. Ей нужно было быть главной. Любила ли она его? Да. Однозначно. Она поняла это по боли, вспыхнувшей в её груди при мысли о том, что может случиться с ним, если всё пойдёт не так, если он разоблачит её блеф. Но довериться ему? Нет.

— И зачем тебе это нужно, Кейн, когда он так близко? Твоё слово для меня ничего не будет значить, когда меня не станет.

— Я хочу её душу, — сказал потрошитель душ, и кровь Кейтлин похолодела, при виде как ярость сковала движения существа.

— Кейтлин, — сказал Кейн, хватая её за подбородок, — у нас была сделка.

— Тогда выполни её.

Он нахмурился.

— Ты планировала это с самого начала, не так ли? — она увидела неподдельное отчаяние в его глазах. — Болиголов в рукоятках пистолетов это одно, Кейтлин, а вот это чистое безумие.

— Ты сказал, что можешь убить его. И ничто так не подтолкнёт тебя к этому, как спасение своей собственной жизни, не так ли? Делай со мной потом, что пожелаешь, но ты сделаешь это.

Потрошитель душ шагнул и встал рядом с ними.

— Душа, вернись! — скомандовал он, его форма менялась, казалось, что он растёт в высоту, в ширину, холодная тьма вспыхнула в его глазах, которые почернели.

Кейтлин свирепо посмотрела на потрошителя душ.

— Ты меня не получишь, — отрезала она, протискиваясь мимо Кейна. — Ты меня слышишь? Извини, но иди и утоли своё принуждение в другом месте.

Кейн дёрнул её обратно к себе, схватив за плечи, заставляя посмотреть на него.

— Принуждения не может произойти, если оно не сосредоточено на тебе, — сказал он. — Ты должна мне доверять.

— Нет, Кейн. Прости, — её сердце сжалось, когда она посмотрела ему в глаза. — Особенно после того, что сказал Ксавьер. Убей его, — прошептала она. — Сейчас же.

— Вампир, — предупредил потрошитель душ.

— Если ты не хочешь верить мне, Кейтлин, не верь, но, по крайней мере, верь в себя и в то, что подсказывает тебе твоя интуиция.

Краем глаза она заметила, как потрошитель душ становится больше в своей нетерпеливой ярости.

— Последний шанс, — сказал Кейн.

— Нет, Кейн. Твоя очередь.

Кейн зашипел от разочарования.

— Доверься мне.

Она не отводила взгляда. Она отказывалась оторваться от его сердитого взгляда.

— Дай мне повод для этого.

— Я люблю тебя, — сказал он.

Сердце Кейтлин пропустило удар. Пространство сомкнулось. Не имело значения, что потрошитель душ находился менее чем в метре от неё, сказочное состояние, в которое её погрузили три простых слова, приглушало тот факт, что они были в нескольких минутах от того, чтобы всё это закончилось. И хотя разум подталкивал её отрицать это, сердце взывало к ней поверить ему, когда она заглянула глубоко в его глаза: глаза, в которых светилась искренность.

— Пожалуйста, — сказал он. — Я знаю, что все тебя подвели, но я этого не сделаю. Доверься мне, и я докажу это.

В его устах это звучало так просто: отдать её жизнь в его руки. Веря, что он способен любить кого угодно. Веря, что он способен любить её. Любить её настолько, чтобы позволить окончательной мести ускользнуть из его рук.

Она слегка покачала головой в замешательстве и сделала шаг назад, чтобы найти хоть какое-то убежище от пристального взгляда его гипнотических тёмно-синих глаз. Она открыла рот, но ничего не смогла произнести.

Он не мог любить её. Кейн больше никого не мог любить. Но почему каждый её инстинкт кричал, чтобы она верила в обратное?

— Кейтлин, — сказал он, и мольба в его тоне растрогала её почти так же сильно, как надежда в его глазах.

Он сократил расстояние между ними, протянул руку и нежно обхватил её лицо. Прохлада его ладони слишком сильно напомнила ей об их близости — о том, как она чувствовала себя живой от прикосновения его пальцев, как с момента их встречи он подарил ей надежду.

Она оторвалась только для того, чтобы с тревогой взглянуть на готовящегося к атаке потрошителя душ. Всего несколько секунд, прежде чем существо потеряет самообладание. Оно убьёт Кейна. Оторвёт его от неё, как это было со всеми, кого она любила. Она посмотрела на существо, прежде чем вернула свой взгляд на Кейна.

Она не могла потерять его. Она не могла потерять единственное, что помогало ей жить, дышать и бороться последние семь лет.

Он не заслуживал смерти в эту ночь. Она не позволит ему умереть. И если в словах, которые он произнёс, была хоть капля правды, она сделает всё возможное, чтобы услышать это снова.

Это было адское испытание, но, когда она снова посмотрела в глаза вампиру, она поняла, что это был шанс, которым ей придётся воспользоваться.

Не имея времени остановиться, она попятилась от него и прислонилась к машине. Сдерживая слёзы разочарования и страха, она кивнула ему в ответ.

Он положил книгу на капот рядом с ней, открыл обложку и снова заглянул ей в глаза.

Как только начал произносить слова, произошёл порыв достаточно сильный, что вывел её из равновесия. Она вцепилась в капот машины, пока страницы мелькали. Она закрыла глаза от давления силы, вновь нахлынувшей на неё, пока не почувствовала, что её ударили в грудь бейсбольной битой.

Она ахнула и наклонилась вперёд, схватившись за живот. Она кашляла и дрожала, ладони покрылись испариной. Ей казалось, что сердце вот-вот вырвется из груди. Пол казался неровным.

Она снова подняла глаза только для того, чтобы увидеть, как Кейн отступает, а потрошитель душ делает один лёгкий шаг в её сторону.

Выпрямившись, она посмотрела потрошителю в глаза, в темноту внутри. Темнота, пульсирующая, как расплавленная смола, густая и бездонная, гнилостная и сердитая — глаза, которые смотрели в глаза её родителей до того, как он украл их жизненную силу.

Светящиеся белые усики вырвались из живота потрошителя душ в мгновение ока, закручиваясь в спираль и утолщаясь, а затем вонзились в неё.

Кейтлин с силой откинулась на капот, когда усики пронзили её астральное тело, вцепившись в неё. Каждое нервное окончание искрилось и воспламенялось от жгучей боли. Более тонкие щупальца устремились в неё, сплетаясь между собой, обвиваясь вокруг её души, сжимаясь, пока они сцеплялись вокруг шара света, которым была её душа.

Она бросила взгляд на Кейна. Он попятился ещё дальше. Если он собирался действовать, то сейчас было самое время. Давление внутри неё нарастало, опаляя её изнутри, по мере того, как она чувствовала нарастание силы потрошителя душ.

Но Кейн остался в стороне. В её глянцевых глазах он уже был лишь отдаленным мутным пятном.

Ей нужно было, чтобы он действовал. Ей нужно было, чтобы он бросился на потрошителя душ. Но вместо этого он держался на безопасном расстоянии — неподвижный, наблюдающий, с кинжалом в руке.

— Кейн! — позвала она.

И она потянулась к его размытому образу, который даже не дрогнул.

Она закрыла глаза и почувствовала, как подступают слёзы, когда все её опасения подтвердились.

Она совершила ошибку. Ошибку, которая стоила ей всего. Непростительную ошибку, учитывая, что она знала лучше. Должна была знать лучше.

И ничто не ранило сильнее, чем боль от его предательства и её глупость, позволившая этому случится. Кейн ничего не чувствовал — ничего не хотел, кроме как увидеть, как наказаны все до единого, причастные к смерти его сестры.

Это относилось и к ней.

По мере того как слёзы стекали по её щекам, в ней нарастал гнев. Её гнев клубился внутри, пересиливая страх. Она провела рукой по связывавшим её усикам и вызывающе посмотрела в глаза потрошителю душ. Она уходила не по своей воле. Она не собиралась сдаваться без борьбы. Она рванула их, пытаясь оторвать каждое от своего тела. Но когда она оторвала их, на их место проскользнули другие, сплетаясь плотнее, крючки погружались глубже в её тело.

Кейтлин продолжала бороться, её тело пылало, как печь. Раздражение потрошителя душ росло вместе с её яростью. Толстое и мощное щупальце пронзило центр её души, и она вздрогнула. Она вскрикнула, почувствовав разрыв, когда он начал разрывать её астральное тело изнутри, всё её тело дрожало и болело.

Она не собиралась позволять этому существу овладеть собой. Она не даст ему победить. Она не позволит всему так закончиться. Она прижала руку к горлу потрошителя душ и пристально посмотрела ему в глаза

Она почувствовала, как он оцепенел.

Её первой мыслью было, что Кейн наконец-то пришел спасти её.

Но произошло кое-что ещё.

Глаза потрошителя душ вспыхнули. Он дёрнулся, его зазубренная пасть зияла на неё сверху вниз.

Он пронзительно завопил. От криков у Кейтлин чуть не лопнули барабанные перепонки. Она отпустила его и зажала уши руками. Потрошитель душ отступил, его руки сдирали кожу, всё тело содрогнулось, как при ускоренной перемотке.

Он вспыхнул ослепительным белым свечением.

Она почувствовала порыв ветра, когда астральные тела были втянуты обратно в тела солдат, лежащих на полу. Всё пространство наполнилось энергией.

Затем наступила тишина.

И потрошитель исчез.

На бетоне осталось только почерневшее пятно, указывающее на то, где он стоял.

ГЛАВА 30

Кейтлин соскользнула с капота и уставилась на почерневший бетон, не смея отвести от него своего внимания, когда, пошатываясь, пошла прочь.

Она схватилась за грудь и, подняв глаза, увидела приближающегося Кейна с кинжалом в руке.

— Что случилось? — она отшатнулась, всё ещё дрожа от шока, и быстро огляделась по сторонам. — Почему я ещё здесь? Почему я всё ещё жива?

Он мельком взглянул на след от ожога.

— Мне кажется, ты только что убила своего первого потрошителя душ, Кейтлин Пэриш.

Она снова уставилась на бетон, потом снова подняла глаза на Кейна.

— Убила его? Он исчез?

— Я бы сказал, несомненно, — сказал он, одарив её намёком на улыбку.

Когда он шагнул к ней, она настороженно отступила на шаг.

— Я не понимаю.

— Ты не понимаешь, что душу чтеца теней невозможно извлечь, не добравшись сначала до сердца? Я думал, мы потратили последние три дня на то, чтобы установить это.

Она стояла совершенно неподвижно. Всё её тело словно онемело.

— Я убила его?

— Ты ведь этого хотела, не так ли? Это именно то, чего ты действительно хотела. Ты попросила меня прикончить его для тебя, но я знал, что ты не получишь такого же удовлетворения, как если бы сама была ответственна за то, что заставила маленького ублюдка взорваться.

Она недоверчиво уставилась на него.

— Однако на мгновение ты заставила меня поволноваться, — сказал он. — Всё из-за того, что ты не позволяла мне вернуть твою душу обратно. Ты чуть не подставила меня, ты знаешь это?

— Я убила его, — повторила она, всё ещё пытаясь осознать правду. — Но это значит, что я могла бы убить его с самого начала.

— Конечно. Те вымыслы, которые окружают твою драгоценную душу, применимы к любому виду, Кейтлин. Дело в том, что твоя душа уже была вне тебя, когда он прибыл, это было сделано именно для того, чтобы он не узнал, кто ты такая, — он улыбнулся. — Но когда он пронзил твою душу, осознание пришло к нему. Но к тому времени было уже слишком поздно. Он пытался вырваться из тебя, Кейтлин. Ты приложила столько усилий. Твой гнев не отпускал его.

Она нахмурилась.

— Ты всё это знал. Ты знал это и раньше.

Его молчание сказало всё.

Она в ужасе уставилась на него.

— Ты и не собирался ничего делать, не так ли?

— Я бы вмешался, если бы пришлось, но, похоже, ты прекрасно справляешься сама.

Кейтлин замахнулась кулаком и ударила его в челюсть.

— Ты ублюдок!

Он потёр место, куда она ударила, но выглядел отнюдь не смущенным.

— Думаю, я это заслужил.

Она ткнула в его сторону пальцем.

— Я могла бы сделать это сама с самого начала! Я не нуждалась в тебе… ты нуждался во мне!

— Ты зашла так далеко, потому что я позволил тебе зайти так далеко. Не забывай об этом. Ты получила то, что хотела. Ты убила потрошителя душ.

Она опустила взгляд на кинжал, затем с тревогой снова посмотрела на него.

Он резко выдохнул.

— Что? Ты думаешь, я собираюсь этим воспользоваться?

Он сократил расстояние между ними и прижал лезвие плашмя под её подбородок.

— Открой глаза, Кейтлин.

Он изучал её, казалось, целую вечность, прежде чем опустил лезвие и повертел кинжал в руке, проходя мимо неё.

Она повернулась к нему лицом, когда он забирал книгу с капота машины.

— Так ты меня отпускаешь?

Когда он открыл водительскую дверь и сел в машину, всё внутри её перевернулось.

— Да, — он оглядел пространство, где тела на полу уже начали вздрагивать и приходить в сознание. — Однако тебе придётся ответить на несколько вопросов.

— А как насчёт Ксавьера? А как насчёт твоей мести ему теперь, когда потрошителя душ больше нет?

— У меня полно времени, чтобы наверстать упущенное с ним. И, судя по всему, с ещё несколькими персонами.

— Фейнит?

— О, да. Фейнит — одна из них, это точно.

Он перегнулся через пассажирское сиденье и засунул кинжал в отделение для перчаток вместе с книгой.

— О чём говорил Ксавьер? Что он имел в виду, говоря о том, что тебе нужно для пророчества?

Кейн мимолетно встретился с ней взглядом. Это был взгляд, который сказал ей, что это останется нераскрытым. Он завёл двигатель.

Внезапное чувство потери сжало её желудок. Он уходил. Вот так просто уезжал.

— Ты уходишь? Сейчас? Из меня только что чуть не вырвали душу. Я провела три дня, борясь за свою жизнь, и это всё?

Он снова посмотрел на неё.

— Чего ты хочешь, милая… фейерверка?

Она точно знала, чего хочет. Она хотела, чтобы он снова произнёс эти слова. Она хотела, чтобы он прижал её к себе и подтвердил каждое своё слово. Она хотела, нуждалась в том, чтобы поверить, что это может быть правдой.

Она упёрла руки в бока. Она поняла, что паникует, но это не было похоже ни на какую панику, которую она когда-либо испытывала. Ей должно было не терпеться отпустить его. Ей должно было не терпеться сбежать от него. Но вместо этого она осталась стоять как вкопанная, в горле у неё пересохло, ноги ослабли.

Она также знала, чего не хотела — она не хотела, чтобы он уходил. Она не хотела, чтобы он уходил просто так. Она не хотела, чтобы он вёл себя так, будто всё это пустяки.

Но она также не хотела, чтобы он рассмеялся ей в лицо или отверг её, если она расскажет ему. Она не хотела ставить себя в ещё большее неловкое положение, чем, очевидно, уже поставила. Кейн не хотел её. Кейн никогда не хотел её. Не выходя за рамки его собственной цели. Он сказал ей, что любит её, просто чтобы заставить уступить и дать себе шанс выжить. Он позволил ей убить потрошителя душ, потому что она спасла его в подвале. Он сравнял счёт, вот и всё. Сводя всё к тому, что он ей ничего не должен. По крайней мере, его гордость настаивала бы на этом.

Фейерверка не будет — просто холодная, тёмная ночь на улице. Пустая, одинокая ночь.

И когда её месть улетучилась, у неё даже не было цели.

Озарение ударило её, как о стену. Всё было кончено. Всё было кончено. И теперь не было ничего.

Она указала на ликанов, всё ещё связанных и с кляпами во рту.

— А что насчёт них?

— Они были рычагом давления. Точно таким же, каким была ты. Кроме того, их свидетельства окажутся полезными.

— Значит, ты никогда не собирался их убивать?

— Это было условие, которое поставил Джаск перед тем, как рассказать мне правду в ту ночь, когда он нашёл меня.

— Значит, ты оставляешь нас всех в живых?

— У нас был договор, не так ли?

Договор. Деловое соглашение. Она посмотрела в его тёмно-синие глаза. Как будто она могла подумать, что он способен на что-то ещё. Она опустила взгляд, в горле у неё пересохло и стало больно.

— Кейтлин.

Она снова посмотрела на него, и её сердце пропустило удар.

— С тобой всё будет в порядке, — сказал он, упёршись рукой на открытое окно. — Ты ведь знаешь это, верно?

Её сердце бешено колотилось. Она оглянулась, когда двое солдат начали приподниматься на локтях, выглядя такими ошеломленными, как будто они пробыли без сознания несколько дней. Она снова посмотрела на Кейна.

— Я могу сама о себе позаботиться.

Он ещё мгновение удерживал её взгляд, затем положил руки на руль.

— Подожди! — сказала она, делая шаг вперёд, её горло так сжалось, что было почти трудно дышать. — Я позабочусь о том, чтобы правда всплыла наружу.

Идя наперекор всему, что подсказывало ей сердце, она снова отступила назад, создавая дистанцию, которой он явно хотел.

Она должна была оставаться решительной. Так было менее болезненно. Отпускать его должно было быть менее болезненно. И она должна была сделать это, пока у неё ещё оставалась убежденность. Она привыкла справляться со всем в одиночку, и этот раз ничем не отличался. Он был ей не нужен. Ей нужно было что угодно, только не он, если она хотела вернуть свою жизнь в прежнее русло. Последнее, в чём она нуждалась, это разбитое сердце. Если перерезать ещё какие-нибудь нити, скреплявшие его вместе, она не была уверена, что оно когда-нибудь восстановится снова. И она знала, что Кейн был более чем способен стать тем, кто погубит её.

Ей пришлось отвернуться. Ей надо было уйти. Это был единственный способ узнать наверняка, достаточно ли он заботится о ней, чтобы прийти за ней. Это был риск, больший риск, чем что-либо ещё, что она когда-либо делала, потому что, если Кейн действительно уйдёт, она знала, что разочарование будет мучительным. Но было бы лучше, если бы она сделала это тогда и избавила себя от длительной и неизбежной боли его возможного отказа.

Она обхватила себя руками, словно защищаясь, и отошла от него на несколько шагов. Она на мгновение закрыла глаза и сжала руки в кулаки, умоляя дверцу машины открыться, услышать его приближающиеся шаги.

Он заключил бы её в свои объятия. Он прижимал бы её к себе. Он заверил бы её, что всё остальное не имеет значения. Что они найдут способ быть вместе.

Вместо этого она услышала рёв акселератора, скрежет шин по бетону. И когда Кейн тронулся с места, пробираясь сквозь тела, достаточно бодрые, чтобы откатиться с его пути, её сердце разбилось.

Кейтлин стояла одна, вдыхая аромат ночного воздуха. Холод окутывал её и смешивал слёзы на её щеках, пока она смотрела, как он исчезает в темноте.

ГЛАВА 31

Кейтлин сидела за столиком кафе, уставившись в чашку кофе. Дождь барабанил в окно рядом с ней, поблёскивая на фоне темноты Блэкторна, вдалеке шипели кофеварки.

Ей следовало бы сразу же отправиться домой после вынесения вердикта, но мысль о возвращении в квартиру наполнила её ещё большим чувством одиночества, чем нахождение в этом помещении, полном незнакомцев. Плюс ещё перспектива наплыва журналистов, которые гарантированно расположатся лагерем возле её квартиры. Всего на пару часов она предпочла бы почувствовать себя трусихой, а не предательницей — и никто не стал бы искать её по эту сторону границы.

Дверь открылась, и в помещение ворвался холодный воздух. Три молодые женщины ввалились внутрь, оглядывая кафе в поисках свободных мест. Заметив пустую кабинку рядом с её, они направились к ней, болтая и хихикая.

Кейтлин снова уставилась в свою чашку. Их внезапное молчание подсказало ей, что они заметили и узнали её. Дело освещалось во всех новостных каналах весь день, не говоря уже о трёх днях, предшествовавших ему. Это был самый большой скандал, с которым когда-либо сталкивалось ПКВ, и весь Отдел по контролю за третьими видами стремился доказать свою состоятельность перед лицом невзгод. Ксавьер был отстранён вместе с Максом и Робом как негодяи в рядах безупречной в остальном организации. Тот факт, что Кейтлин дала ключевое свидетельство, стал самым большим потрясением для истеблишмента. Если раньше коллеги относились к ней с презрением, то теперь её по-настоящему ненавидели, и не в последнюю очередь из-за её восстановления в должности.

После того, что, как она была уверена, было несколькими произнесёнными одними губами словами и чересчур драматичным движением глаз в её сторону, женская болтовня возобновилась, хотя и более приглушённо.

Кейтлин оглянулась на залитую дождём улицу. Роб не мог даже взглянуть на неё, когда его уводили. Но больше всего её ранила решимость в глазах Макса. И когда он посмотрел на неё через зал суда после вынесения решения о виновности, в его глазах был не гнев, а гордость. Будь то его агент или падчерица, а может быть, и то, и другое вместе, он сказал ей одним долгим взглядом, что она поступила правильно. Даже тогда у неё перехватило горло, и она, сдерживая слёзы, снова уставилась в свою чашку в надежде, что никто этого не заметит.

Кейн не появился в здании суда. Слишком сильно она надеялась, что он это сделает. Она проверила галерею, но там не было никаких признаков его присутствия. После этого она надеялась немного задержаться на улице, но журналисты, которые были вынуждены ждать снаружи, представляли слишком большую угрозу. Единственным, с кем она столкнулась, был Джаск. Тот факт, что он сидел в вестибюле, когда у него не было причин слоняться без дела после его показаний, подтвердил, что он ждал её.

— Мы ещё не закончили, — сказал он, когда она проходила мимо него.

Она остановилась и уставилась на мозаичный пол, несмотря на то, что знала, что ей следовало продолжить идти. Она повернулась к нему лицом, и взгляд его лазурных глаз проник глубоко в её глаза.

Именно его показания утвердили вердикт, наряду с показаниями двух ликанов, совершивших это деяние.

— Ты слышал вердикт, Джаск.

— Ты думаешь, десяти лет достаточно? Двадцать четыре Ксавьеру? Как ты думаешь, они вообще отсидят этот срок?

— Это не в моей власти, — сказала она, отворачиваясь.

— Но ты не ушла от меня.

Она снова остановилась. Повернулась, чтобы встретиться с его жёстким взглядом.

Он уверенно поднялся со своего богато украшенного кресла из красного дерева, его широкая фигура ростом выше метр восемьдесят доминировала на столь малом расстоянии между ними.

— Не знаю, почему Кейн оставил тебя в живых, — сказал Джаск. — Но на твоём месте я бы не успокаивалась. Если он не закончит это должным образом, это сделаю я. Эти парни в долгу. По крайней мере, четырнадцать лет их жизни. Их семьи в долгу. Я несу ответственность за то, чтобы это произошло.

— Я поставила на карту всё, чтобы правда вышла наружу. Я больше ничего не могу сделать.

— Думаешь, ваши законы имеют для нас какое-то значение? У нас есть свои собственные убеждения. Будет много разъярённых ликанов. В этом регионе и других. Нужно, чтобы было видно, что я что-то делаю, если Кейн этого не делает. Я отпустил тебя только потому, что он заверил меня, что разберётся с этим, — он обошел её сзади. — Я даю ему несколько дней, а потом хочу увидеть кое-какой испорченный товар, или я позабочусь об этом сам.

У Кейтлин перехватило дыхание. Она не осмелилась повернуться к нему лицом, не осмелилась дать ему возможность снова посмотреть ей в глаза, потому что сказала бы что-то, о чём потом пожалела бы. Она бы поставила перед собой задачу, с которой не была уверена, что сможет справиться.

Потому что, когда она стояла одна в том вестибюле, когда единственных людей, которые у неё остались, отвели в изолятор, когда она покинула здание суда и пошла по тёмным улицам Лоутауна в северную часть Блэкторна, она знала совершенно точно какой теперь была… она была всецело одинокой.

И она знала истинную причину, по которой решила пересечь границу, и дело было не только в том, что она была трусихой.

Она отодвинула кофе в сторону, не в силах смотреть на едва ли теплую уже жидкость.

— Он действительно так хорош, как о нём говорят?

Внимание Кейтлин переключилось на трёх молодых женщин, пока она искала ту, которая заговорила.

Женщина, сидевшая дальше всех, выжидающе расширила свои сильно накрашенные карие глаза.

— Я имею в виду, ради этого стоит поиздеваться над собственной семьёй.

Все они были людьми. Теперь она могла это видеть.

Та, что сидела рядом с ней, хихикнула.

— Милая, у меня возникло бы искушение отказаться от собственных детей ради ночи с ним.

Кейтлин по очереди встретила их выжидающие взгляды — взгляды, в которых была смесь обвинения, любопытства и ревности.

Она должна была держать рот на замке, вот что ей сказали. Она ни с кем не разговаривала, иначе ниточка, на которой уже висела её работа, была бы оборвана. Нужен был только повод. Её держали при себе только для того, чтобы укрепить созданный ими образ, что они представители правосудия. Она была их талисманом, доказательством этого. По крайней мере, на данный момент.

Она схватила куртку и шарф и выскользнула из кабинки.

— Говорят, он с тобой покончил, — крикнула одна из женщин у неё за спиной. — Значит ли это, что он открыт для предложений?

Кейтлин рывком распахнула дверь и шагнула обратно в темноту. Ну, хотя бы, дождь прекратился. Холодок пробежал по её лицу мгновенно. Маленькие облачка тёплого дыхания смешались с ночным воздухом. Но она была уверена, что покалывание на её коже было вызвано чем-то большим, чем просто температурой. Она никогда так нагло не слонялась по Блэкторну ночью, так растерянно не зная, что делать. Это вызвало ощущение паранойи, и она поймала себя на том, что настороженно оглядывает улицу, чувствуя, что за ней наблюдают. Ещё несколько прохожих посмотрели на неё мимолетными взглядами, но ничего не сказали. Это была плохая идея. Она знала, что напрашивается на неприятности, но что-то в ней просто не обращало на это внимания. Она найдёт другое кафе — где-нибудь, где можно скоротать ещё пару часов, пока не решит пойти и встретиться лицом к лицу с ожидающей толпой.

Может быть, она и не вернётся. Может быть, найдёт где-нибудь комнату и проведёт там пару дней, не высовываясь. Может быть, она сможет проснуться, когда всё это закончится.

Несколько человек протиснулись мимо неё, болтая и смеясь. Пара была поглощена дискуссией, из которой она уловила только часть, и всё это ещё больше усугубляло её чувство изоляции.

Она взглянула на плотные тучи, нависшие над ней с угрозой дальнейшего дождя.

Почти инстинктивно она посмотрела на противоположную сторону улицы.

Её сердце бешено заколотилось, каждый волосок на затылке встал дыбом. Он смотрел на неё. Ей не нужен был ясный свет луны, чтобы понять, что это был он, она почувствовала это — опасное чувство восторга, хотя и подавленное ощущением, что оно вот-вот погаснет.

Из тени на другой стороне улицы Кейн наблюдал за ней в кафе.

Она сидела одна в кабинке, уставившись в чашку, из которой почти не пила за всё время пребывания там. Она была поглощена своим собственным миром, в чём он слишком хорошо убедился, наблюдая за ней все эти годы. Только теперь он прикоснулся к ней, попробовал на вкус, увидел те её части, которых никто другой не видел. И она слишком много его увидела. Слишком много.

Он следил за ней от Лоутауна и через границу, ему позвонили и сообщили, в какое кафе она вошла.

Он также знал о результатах вердикта. Он знал о том, через что ей пришлось пройти в суде, когда поставили под сомнение её лояльность к нему по сравнению с её лояльностью к своему подразделению. Очевидно, она проделала потрясающую работу, даже несмотря на то, что её разрывали на части в суде, а показания других агентов, включая Бровина и Моргана, позволили просочиться тому, что они назвали её одержимой Кейном. Но он знал, что дело было не только в нём. Дело было не только в Аране. Для Кейтлин это был вопрос справедливости и правильных поступках. Речь шла о том, что она отстаивала идеалы, в которые верила: что подразделение может выполнять хорошую работу. И она хотела доказать, что не все они были испорчены. Она вносила свою лепту в сохранение мира, который мог рухнуть во всей округе. В её глазах это было ограничением ущерба — хотя вряд ли её оппозиция видела это таким образом. Вряд ли кто-то видел, что она верила, что есть те, кого нужно защищать. Что необходимо поддерживать какой-то порядок.

К сожалению, она всегда считала, что этот порядок должен исходить от людей.

Он наблюдал за ней, когда она вышла на тротуар — нерешительная, потерянная, настороженная, — натягивая куртку и закутываясь в шарф. И он последовал за ней, когда она понурила взгляд. Это был не агент Пэриш, прогуливающийся по Блэкторну; это была Кейтлин, лишенная всего своего официального статуса. Это было безответственно с её стороны, наивно и беспечно. Даже глупо. Её было легче всего подцепить на улице. К счастью для неё, уже распространился слух, чтобы её никто не трогал. Что он ещё не закончил.

Он был далёк от завершения.

Он не знал, что заставило её поднять глаза, но, словно инстинктивно, она перехватила его взгляд. Он почувствовал, как его пронзила дрожь. Её прекрасные глаза расширились от смешанных эмоций.

Они могли быть совершенно одни на улице, потому что всё остальное не имело значение в тот момент — в тот момент, когда они снова соединились.

Но Кейтлин не остановилась. Она не отступила. Она не побежала тем же путем, которым пришла. Она оглянулась и продолжила идти по параллельной стороне улицы.

Сначала он подумал, что это была какая-то ловушка, и она определенно была мёдом. Но он наблюдал за ней достаточно долго, чтобы понять, что она была очень одинока. И если бы она занималась тем, что заманивала его в ловушку, она была бы более бдительной, более целеустремленной. Он знал её слишком хорошо, чтобы не распознать признаки того редкого случая, когда её защита была ослаблена. Но опять же, она была единственной, кто мог его удивить. Единственной, кто когда-либо мог застать его врасплох.

Как бы то ни было, она действительно была на его территории — одинокая, доступная и восхитительно уязвимая. И это было то одиночество, которого она явно искала, — наедине с ним. Она знала, что он последует за ней. Ему нравилось думать, что она не осмелилась бы забираться всё глубже и глубже в Блэкторн, если бы подозревала обратное. Потому что он мог так легко оставить её на произвол судьбы, прогуливаться по этим тёмным, захудалым, изолированным улицам. Высокие квадратные каблуки элегантных чёрных туфель «долли», в которых она ходила в суд, слегка цокали по бетону, когда она сворачивала в боковую улочку, подол её скромного серого платья слегка развевался у колен.

Он достал сигарету из внутреннего кармана пиджака и остановился лишь на мгновение, чтобы прикурить, а затем продолжил путь позади неё, держась на нужном расстоянии, чтобы она знала, что он здесь, и чтобы она не могла ускользнуть из его поля зрения. Не то, чтобы он не нашёл бы её снова. Вопрос был только в том, нашёл ли её кто-нибудь другой первым.

Они миновали кованую решётку, огораживавшую то, что когда-то было одним из величественных домов, когда этот район был сердцем города. Теперь он был таким же ветхим, как и остальные здания, на содержание которых нельзя было экономить. Она избегала булыжников и держалась тротуара, прежде чем перешла улицу и спустилась вниз по ещё одному тёмному участку.

Она явно хотела убедиться, что их никто не увидит. И если за ними следили — пресса, другие агенты или кто-либо ещё, кто думал, что может попытать счастья, она дала Кейну достаточно времени, чтобы обнаружить их и уничтожить.

Это было исключительно между ними. Каждый инстинкт подсказывал ему это. Кейтлин хотела покончить с этим так же сильно, как и он.

Пройдя половину унылой мощёной улицы, она медленно повернулась к нему лицом.

Он остановился, выдохнул ровную струйку дыма, которая рассеялась в прохладном воздухе. Она хотела обуздать ту малость контроля, которая у неё была. Она хотела взять на себя инициативу.

Ей следовало бы уже научиться.

Когда дождь начал барабанить по булыжникам, поблёскивая на фоне единственных двух не разбитых уличных фонарей, она свернула направо, на открытое крыльцо одного из заброшенных домов.

Он сморгнул капли с ресниц и последовал за ней к расколотой каменной арке.

Войдя внутрь, она прислонилась спиной к облупившейся стене левой части крыльца. Её слегка влажные волосы уже были взъерошены, а красивые кофейно-молочные глаза потемнели в неярком свете. Но он всё ещё мог читать их, так же как и всё остальное в ней. Она была готова к стычке. Когда она увидела его на другой стороне улицы, она не собиралась убегать и прятаться. Она не собиралась отступать. И эти осторожные глаза были настороженными и подготовленными. Она была напугана, но не боялась встретиться лицом к лицу с этими страхами.

Он прислонился к дальней от неё стороне арки, спиной к темноте.

— Ты уже должна была отправиться в какое-нибудь отдалённое место.

— Именно на это ты и надеялся?

Он резко выдохнул, одновременно выпустив струйку дыма из носа и рта. Он посмотрел на потрескавшийся чёрно-белый кафельный пол, и быстро провёл языком по своему резцу, прежде чем снова посмотрел на неё.

— Ты играешь в опасную игру, Кейтлин.

— Почему? Неужели на этом всё заканчивается? Ты следил за мной, чтобы закончить это, Кейн?

— Ты спрашиваешь меня об этом после того, как завела в тёмную нишу?

— В отличие от того, чтобы сидеть и ждать, когда ты придёшь за мной? Ты же знаешь, я так не работаю.

— Ты помнишь первое, что я тебе сказал?

— Маленькая девочка, выполняющая мужскую работу. Как я могу забыть?

— Это обязательно закончится слезами, — добавил он, прежде чем бросил сигарету на пол.

Он выдохнул последнюю ровную струйку дыма, раздавив и затушив сигарету ботинком, а затем вышел на крыльцо.

Он почувствовал, как она напряглась, хотя изо всех сил старалась это сдержать.

Он посмотрел ей прямо в лицо.

— Сними куртку и шарф.

Она на мгновение задумчиво нахмурилась, но подчинилась. Она знала, что он хотел быть уверен, что она ничего не скрывает. Никаких сюрпризов. В рукоятках пистолетов нет болиголова. Она распутала шарф и скинула куртку со своих худеньких плеч, прежде чем положила их на потёртую деревянную скамью рядом с собой.

Он намеренно и насмешливо медленно обвёл её взглядом от её изящных ступней до испытующих глаз. Она дышала немного быстрее, неглубоко, её пульс уже учащался. Он задержался на её обнажённой ключице, её гладкой, теперь безупречной шее, её губах, уже набухших от возбуждения. Она всё ещё хотела его. Несмотря на то, что все её инстинкты, вероятно, говорили ей, насколько это глубоко неправильно, её сердце по-настоящему принадлежало ему.

— Я слышал, ты хорошо поработала в зале суда, Кейтлин.

— То, что они сделали, было неправильно, но это не заставляет меня гордиться тем, что я сделала. Я просто надеюсь, что, как только всё это уляжется, люди увидят в том, что я сделала, доказательство того, что не все агенты коррумпированы. Большинство из нас пытаются делать добро для сообщества. Я всё ещё верю в ОКТВ и буду продолжать придерживаться этого.

— Как всегда, догматична, — сказал он, снова взглянув на её губы, приоткрытые и готовые к его прикосновению.

— Они всё равно захотят поговорить с тобой, Кейн.

— И они всё также могут пойти и трахнуть самих себя.

— Тебе следовало прийти и рассказать им, что Ксавьер пытался сделать все эти годы.

— Это слушание касалось Араны, а не меня. У них были свои ключевые свидетели.

— Один из которых тебе сейчас не нужен. Тот, кто до сих пор горячо защищает истеблишмент, который ты презираешь.

Он знал, что она имела в виду себя. Её тон был вызывающим, но решительным.

— Похоже на то, — сказал он.

Он шагнул к ней. Услышал, как у неё перехватило дыхание. Она слегка вздрогнула — отчасти от дурного предчувствия, отчасти от лёгкого ветерка, проникавшего снаружи. Взявшись за середину юбки её платья, он медленно приподнял плотный хлопчатобумажный материал, пока её бедра не оказались открытыми прохладному ночному воздуху. Он скользнул руками под подол, нащупывая обнажённую плоть над кружевным верхом её трусиков. Это было единственное место, которое у неё осталось, чтобы что-то спрятать. Его готовая эрекция пульсировала, неудобно зажатая в джинсах. Он скользнул рукой вверх по её тёплым и нежным шёлковым изгибам, прежде чем добрался до кружевной ленты её трусиков.

На этот раз Кейтлин не вздрогнула, но он заметил едва заметную дрожь в её нижней губе. Что-то, что он теперь знал — так пристально изучал её последние несколько дней, — было признаком конкурирующих эмоций. Она не хотела этого, но у неё также были все причины, по которым она не должна была бороться сама с собой.

Он медленно и целенаправленно стягивал её изящные белые кружевные трусики вниз, пока они не упали на пол.

Она незаметно вышла из них, не смея отвести от него глаз. Он прижал руку к стене рядом с её головой и наклонился. Его губы находились в нескольких сантиметрах от её губ. Он заглянул глубоко в её глаза, чувствуя, как она затаила дыхание.

— Итак, Кейтлин, ты всё ещё хочешь осудить меня?

Он чувствовал, как колотится её сердце.

— Ты сам признал, что совершил много плохих поступков, Кейн.

Он улыбнулся.

— И я продолжу совершать много плохих поступков. Я очень плохой вампир, Кейтлин.

— Тогда у меня нет выбора, не так ли?

— Так задержи меня, — сказал он, наклонившись и поцеловав её в шею.

Её кожа была тёплой и сладкой на его языке, когда он лизнул вдоль её артерии. Она пользовалась теми же духами — духами, которые стали свидетельствовать о ней. Её неглубокое дыхание было таким же соблазнительным, как и тогда, когда он впервые прижал её к стене в том коридоре. Только теперь это были слишком знакомые вдохи — вдохи, которые, как он точно знал, были пьянящей смесью страха и возбуждения. Он коснулся губами её уха и прошептал:

— Спорим, не сможешь.

Прижав руки к стене, она не пошевелилась, только снова вздрогнула.

— Тогда сделай что-нибудь, — сказала она, и в её голосе чувствовалось явное отсутствие уверенности в себе.

Он снова посмотрел ей в глаза. Он одарил её намеком на улыбку.

— Ты пытаешься меня подставить, Кейтлин?

— Ты планируешь убить меня?

— И зачем мне это делать?

— Незаконченные «дела». Почему бы тебе этого не сделать?

Он услышал, как она неуверенно сглотнула.

— Никто не ждёт меня дома. Никого это даже не волнует. Что тебя остановит?

Печаль в её тоне глубоко пронзила его.

— Ты бы предпочла, чтобы я убил тебя? — спросил он, читая в глубине её глаз одиночество, потерю, замешательство.

— Что это за вопрос?

— Дела вот-вот пойдут скверно, Кейтлин. ОКТВ тобой недоволен. Ликаны недовольны. Джаска не впечатлило, что ты всё ещё дышишь, и он захочет что-то с этим сделать. На карту поставлена гордость его клана. Как и его гордость.

— Он сказал мне, что частью вашей сделки с ним было то, что ты прикончишь меня.

— Так оно и было. Единственная причина, по которой я смог уговорить его выступить свидетелем в том зале суда, заключалась в том, чтобы начать падение вашей человеческой империи.

— Это начало пророчеств? О чём говорил Ксавьер?

— Нет. Они очень разные.

— Но они сбываются?

— Да, Кейтлин, сбываются. Может быть, раньше, чем мы думаем. И ты будешь прямо на линии огня, делая то, что ты делаешь. Как я уже сказал, очень скоро всё станет очень скверно. Поэтому я спрошу тебя ещё раз, ты бы предпочла, чтобы я убил тебя?

— Ты сказал, что было.

Он нахмурился.

— Что?

— Ты сказал, что прикончить меня было частью сделки. А не есть часть сделки.

— Ты поменяла ход игры, когда спасла мне жизнь в подвале. Я отплатил тебе тем, что позволил убить потрошителя душ.

— Значит теперь мы квиты. Но правда в том, что ничто и никогда не сравняет с тобой счёт, не так ли, Кейн? Только я сыта по горло ожиданием неизбежного. Я жила с ним семь лет. Жила и ждать, когда что-то придёт за мной. Я больше этим не занимаюсь.

— И ты решила завести меня в какое-нибудь тёмное, уединённое место, чтобы закончить это. Дать себе эточувство контроля, верно? Бросить вызов мне на моей собственной территории. Доказать, что ты меня не боишься.

— Я не прячусь. Ни от кого. Ни от чего. И ты уже должен был это знать.

— И у тебя более сильный инстинкт выживания, чем у кого-либо, кого я знаю. Так какого хрена ты на самом деле задумала, Кейтлин?

Противостояние всё ещё исходило из её глаз, но оно было замаскировано нерешительностью, которую она не могла скрыть. Она опустила взгляд лишь на мгновение, прежде чем снова посмотрела на него.

— Я хочу знать, правда ли это. То, что ты сказал. Я хочу знать, достаточно ли ты испытываешь чувств. Ко мне.

Её честность поразила его. Он ожидал ещё немного подшучивания или, по крайней мере, ещё нескольких насмешек. Кейтлин, обнажившая свою душу так скоро, была не тем, к чему он был готов. Уязвимость в её глазах была сокрушительной.

— Достаточно для чего?

— Чтобы не делать этого. Когда у тебя есть для этого все возможности. Я упростила тебе задачу. Настолько просто, насколько это возможно.

Он провёл губами по её уху, пытаясь унять волну внутри себя из-за вызова, который она так смело бросила ему.

— Я люблю охотиться, помнишь? Может быть, я не хочу, чтобы всё было так. Может быть, я просто уйду.

— Может быть, так и будет. И, может быть, ты никогда больше не найдёшь меня, если сделаешь это.

Сама перспектива этого выворачивала что-то глубоко внутри. Он отстранился и снова заглянул ей в глаза. Впервые он не смог их прочесть. Ему это не понравилось. Ему не нравилась неопределенность. Ему не нравилось, что она загоняет его в угол — контролирует ситуацию. Она говорила об этом тонко, но она была хороша. Он не должен был ожидать ничего меньшего. Она хотела услышать от него правду и собиралась получить её — чего бы это ни стоило.

Он не мог позволить себе чувствовать себя так. Иметь девушку, которая так глубоко проникла ему под кожу, что он до сих пор не позволил её истощенному, изнасилованному телу соскользнуть на тёмный, сырой пол этой веранды. Но он не торопился, потому что ему нравилось проводить с ней время. Чёрт, он любил проводить с ней время. Каждую минуту и каждую секунду изучать эти насыщенные кофейные глаза, читать по этим красивым, соблазнительным губам. Гадать, что она скажет дальше, что она сделает дальше. О том, чтобы испытать богатство эмоций, с которыми она жила каждый день; эмоций, которые так много раз, неохотно, выплёскивались перед ним. О том, как она заставляла его чувствовать себя — живым, настоящим, подтверждающим его существование.

И когда дождь хлестал за крыльцом, усугубляя их изоляцию и давая ему возможность делать с ней всё, что он хотел — всё, что подсказывали ему его вампирские инстинкты, его продвинутые механизмы выживания и его рассуждения, — он знал, что это будет сложнее, чем он когда-либо представлял.

Но он понимал, что если не покончит с этим, всё изменится тут же. Она стала его ответственностью. Он либо убивал её, либо защищал. И это подразумевалось с тех самых пор. Но, в отличие от последних семи лет, когда речь шла исключительно о том, чтобы сохранить её для своих планов, когда он мог быть отстранённым и расчётливым, сейчас это было личное. Это создаст для него конфликт. Осложнения для него. Его репутация будет поставлена под сомнение вместе с его лояльностью, как внутри своего вида, так и других, не в последнюю очередь с ликанами.

И ему снова будет о ком беспокоиться. Кто-то, о ком нужно заботиться. Кто-то, кого другие захотели бы использовать, чтобы добраться до него.

Казалось, словно история с Араной повторялась по новой — последний раз, когда он осмелился полюбить.

Любя Кейтлин, он подвергал её риску. Он подвергал их обоих риску. Риск с последствиями, с которыми он не был уверен, что сможет справиться снова. Так что, как бы он ни любил её — глубоко, болезненно, безвозвратно, — ему нужно было уйти. Ему нужно было позволить ей исчезнуть. Но она не позволит. Цепкая, упрямая, догматичная Кейтлин только навлечёт на себя неприятности в другом месте, если вообще решит уехать. От неё можно было ожидать чего угодно. Эта непредсказуемость никогда не изменится. И вот почему у него не было выбора.

— Это то, чего ты хочешь? — спросил он. — Ты хочешь, чтобы я любил тебя?

Её глаза слегка вспыхнули, интимность вопроса, желание, чтобы она открыла ему свои внутренние чувства, только усилили её очевидную неуверенность.

Он обхватил ладонями её лицо. Тепло её мягкой, безупречной кожи проникало сквозь его пальцы. Её гибкие дрожащие губы податливо подрагивали под его большим пальцем, когда он нежно, размашисто надавливал на них.

— Я больше не хочу быть одинокой, Кейн. И ты тоже. Мы можем что-нибудь с этим сделать.

— И поэтому ты хочешь меня? Чтобы заполнить пустоту?

— Дело не только в этом.

— И ты заслуживаешь большего, чем испорченный товар.

— Мы оба — испорченный товар.

Он повернул руку и провёл тыльной стороной вниз по её щеке и шее.

— Ты видела только часть меня, Кейтлин.

— Я тебя больше не боюсь.

Он резко выдохнул.

— Может быть, мне следует что-то с этим сделать. Может быть, мне следует поступить прилично и дать тебе понять, что ты затеваешь.

— Если каждое произнесённое тобой слово было ложью, мне уже всё равно. Делай что хочешь.

Она говорила серьёзно. Эти глаза, в которые он едва мог смотреть в те мимолетные мгновения, подразумевали каждое сказанное слово.

Повинуясь инстинкту, он расстегнул свои джинсы. Судя по тому, как слегка вспыхнули её глаза, даже она не ожидала, что он будет действовать так быстро. Она явно ожидала продолжения разговора, но он покончил с разговорами. Он устал от того, что она копалась в его сознании, заставляя его сталкиваться с вещами, с которыми он не хотел сталкиваться.

Он обхватил её ягодицы, приподнял одним лёгким движением, развёл её бедра и прижал её к облупившейся стене.

Он поймал её руки, прижал их к стене над её головой одной рукой, затем другой обхватил её бедро, удерживая её на месте. Она задержала дыхание и встретилась с ним взглядом.

— Скажи мне «нет» сейчас, — сказал он. — И уходи. Уйди от всего этого. Иначе, как только я снова окажусь внутри тебя, ты будешь принадлежать мне.

— Ты угрожаешь мне, Кейн Мэллой? — спросила она с заметной одышкой, не отводя от него пристального взгляда.

Его эрекция напряглась сквозь расстёгнутые джинсы. Он стянул с себя трусы.

— Я предпочитаю называть это прелюдией, Кейтлин Пэриш. Но как угодно.

— Сделай мне больно, если тебе от этого станет легче, — сказала она почти неслышно. — Если это поможет тебе чувствовать себя в безопасности.

Он нахмурился, вызов в её глазах, её проницательность ошеломили его, сделав одновременно неподвижным и безмолвным.

— Но я получу свой ответ, — добавила она.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ты боишься полюбить меня. Так же, как я боюсь любить тебя. И то, что ты делаешь мне больно сейчас, только докажет это.

Она осмелилась копнуть так глубоко. Она осмелилась посмотреть ему в глаза. Он легко нашел её лоно, продвинулся на дюйм в её готовый жар, в её гладкость, искушение вонзиться было почти невыносимым. И когда она с трудом сглотнула и стиснула руки, он сжал зубы за сомкнутыми губами, заставляя себя сдержаться хотя бы всего на несколько секунд. Но в её глазах не было ни паники, ни задних мыслей.

Она принадлежала ему безраздельно. Это была она, без всякого страха перед последствиями. Она хотела его. Хотела его именно таким, какой он был. Никаких компромиссов.

Но всего один толчок в неё проклянёт её. Может проклясть их обоих. Потому что этот акт будет более чем сексуальным. Долгое время это было нечто большее, чем просто секс. Он чувствовал слишком много, слишком глубоко, чтобы это могло быть чем-то иным, кроме слияния с любовью.

Ему нужно было покончить с этим. Один смертельный укус. Или один быстрый безболезненный поворот её шеи. Простой бескорыстный поступок, находящийся под его контролем.

— Я люблю тебя, Кейн, — прошептала она, не отрывая от него взгляда. — Я не хочу, но люблю. Я хочу, чтобы ты это знал.

С таким же успехом она могла бы положить руку ему на сердце и запустить его, судя по силе и спокойной решимости в её глазах.

Слова, которые спасли его. Слова, которые приговорили его.

Она выжидающе посмотрела ему в глаза, и он понял, что она была на грани срыва.

Он отстранился и опустил её на пол. Натянул трусы и джинсы и снова застегнул их. Отступив назад и уставившись в темноту, он прислонился к арке, наблюдая, как капли дождя барабанят по булыжникам.

— Почему это должно быть так сложно? — спросил он, отчасти обращаясь к самому себе. — Почему ты не могла просто уйти и устроить себе где-нибудь приличную жизнь?

— Ты, правда, этого ты хочешь? Чтобы я ушла?

Он оглянулся и посмотрел на неё. Она всё ещё стояла, прислонившись к стене. Он снова перевёл взгляд на булыжную мостовую.

— Ради твоего блага, да.

— А ради тебя?

— Я пытаюсь защитить тебя.

— Почему?

Просто потому, что он сказал это однажды, не означало, что он собирался говорить это снова. Позволить этим словам сорваться с языка в первый раз было достаточно тяжело. Он даже сам был шокирован тем, как легко они раскрылись. Кейтлин смотрела на него так вызывающе, потенциально разрушая его планы, а потрошитель душ дышал им в затылок. Вряд ли это был самый романтический момент. Но тогда, на том складе, у него не было выбора… здесь он у него был.

— Ты понятия не имеешь, какой опасности подвергаешь себя, — сказал он.

— Я же сказала тебе: я могу сама о себе позаботиться. И я могу принимать свои собственные решения. Я знаю, что для меня хорошо. Мне хорошо с тобой. И тебе хорошо со мной. Нам хорошо вместе.

Её шаги были лёгкими и неуверенными, когда она вышла из его слепой зоны.

— Скажи мне, планировал ли ты убить меня, — произнесла она настороженным тоном.

— И кто из нас теперь говорит в прошедшем времени? Очень самонадеянно.

— Да?

Он оттолкнулся от арки и повернулся к ней лицом.

— Лучше я, чем позволить кому-то другому сделать это за меня.

По её испуганному выражению лица он мог видеть, что это был не тот ответ, который она хотела услышать или ожидала. Но она требовала честности. Она загнала его в угол, требуя правды, и правда была тем, что он мог ей дать.

Она осторожно отступила на шаг, несмотря на решимость в её глазах. Её потрясение было очевидным; оно исходило от неё так же прозрачно, как и её любовь к нему. И что он сделал, чтобы заслужить любовь такой тёплой, такой страстной, такой отдающей и такой красивой как внутри, так и снаружи, как Кейтлин, он никогда не мог и, вероятно, никогда не сможет понять.

— Ты хотела знать правду, — заявил он, пожимая плечами.

Эти ранимые кофейные глаза слегка сузились.

— Ты так сильно меня любишь?

Это определенно был не тот ответ, которого он ожидал. Он ошеломленно уставился на неё.

— Только ты могла бы так на это посмотреть.

— Ты имеешь в виду, увидеть тебя таким, какой ты есть?

Он коротко рассмеялся, опустив взгляд, прежде чем снова посмотрел на неё, но его серьёзность быстро отразилась на её лице.

Она потянулась, запрокинула голову к его лицу, несмотря на свои двенадцати сантиметровые каблуки, и нежно поцеловала его в губы.

Это был мимолетный, но искренний поцелуй. Это было всё, что потребовалось. После каждого интимного момента, который они разделили, этот простой поцелуй сказал ему, что он больше не сможет выжить без неё, как и она без него. Потерять её не было вариантом. Потерять её никогда не было вариантом.

Он с лёгкостью поднял её, снова раздвинул её бедра и нежно прижал её спиной к стене. Когда его губы встретились с её, он не вонзился в неё — он вошёл. Медленно. Глубоко. Чувствуя каждый сантиметр её тела, наблюдая за каждой крошечной реакцией, которую выдавали её глаза. Она ахнула и задрожала, когда он наполнил её до самого конца, когда он выходил сантиметр за сантиметром только для того, чтобы снова глубоко войти в неё. Ей нужно было знать, что это было больше, чем секс — это было притязание.

Он снова накрыл её губы своими, пробуя на вкус её тепло, играя с её языком и зубами так, что она сжалась вокруг него. Он прикусил её губу, и она снова ахнула, её глаза распахнулись и уставились на него.

Он улыбнулся, а затем всосал её губу. Её кровь смешалась в их ртах, когда он поцеловал её более жадно.

Он отпустил её руки, схватил её за бедра и раздвинул их ещё шире, а Кейтлин обвила руками его плечи, уткнулась головой ему в шею и ногтями впилась в его спину, когда его темп увеличился.

Он чувствовал её слезы на своей шее, но она не просила его остановиться. Её тело только охотнее принимало его. Это был знак, в котором он нуждался.

Он прикусил её шею, его резцы глубоко проникли в неё, с легкостью прорвав её хрупкую кожу. У неё был божественный вкус — горячий, сладкий, опьяняющий.

Секундой позже он кончил жестко и быстро, как раз в тот момент, когда её стенки сжались вокруг него, как раз в тот момент, когда он почувствовал, как её пронзила первая дрожь оргазма. То, что разлилось внутри неё в этот раз, было не просто освобождением, это было запечатывание.

Убрав резцы, он схватил её за затылок, вплёл пальцы в её мягкие, взъерошенные волосы и держал её, пока их оргазмы постепенно утихали.

Прижавшись головой к её голове, он сжал её крепче. Пути назад не было. Теперь она принадлежала ему, как и всё то, что этому сопутствует.

— Я люблю тебя больше, чем когда-либо думал, что смогу полюбить снова, Кейтлин, — прошептал он ей на ухо. — Как ты это сделала?

Она ничего не сказала. Лишь просто крепче обняла его и держала в объятиях. Тишину нарушал проливной дождь.

Проходили минуты, но казалось, что этого недостаточно. Он отстранился и осторожно опустил её на пол.

Поправив одежду, он потянул её сесть на пол рядом с собой, сел позади неё. Он обнял её, его бедра были по обе стороны от её ног. Они смотрели на отступающий дождь.

— Мы, само собой, не облегчаем себе жизнь, не так ли?

Она откинула голову ему на плечо и посмотрела на него.

— Неужели всё действительно будет так плохо?

— Да, Кейтлин. Так плохо.

— Но мы ведь справимся с этим, верно?

Он не был уверен. Не теперь, когда он знал, что в этом замешана Фейнит. Она стала его первым визитом, как только всё это утихло.

— Если ты научишься делать то, что тебе говорят, — сказал он, смягчая тон, чтобы отклониться от темы разговора, которую он хотел избежать. — Может быть.

— Если я научусь делать то, что мне говорят? — она немного подалась вперёд и взглянула на него поверх плеча. — Кто назначил тебя главным?

Улыбаясь, он снова крепко прижал её к себе.

— Я всегда главный. Всегда был таким. Всегда буду.

Она улыбнулась в ответ. Это была мимолетная, но всё же улыбка. Это было первое чувство, которое он пробудил в ней. И это заставило его полюбить её до такой степени, что причиняло боль.

— Возможно, ты несколько раз бывал в этом районе, Кейн, но тебе ещё многому предстоит научиться.

— Тебе тоже, — сказал он, касаясь губами её уха. — Всевозможные тёмные, порочные, греховные штучки, которые я собираюсь совершить с тобой, если ты не научишься быть хорошей, уступчивой девочкой.

— Я же говорила тебе… я не подчиняюсь.

Он слегка рассмеялся.

— О, да, — сказал он, слегка покусывая её за ухо. — И как только я верну тебя в своё убежище, я докажу это ещё раз.

— Мы туда направляемся?

— На какое-то время.

— И что потом?

Он прислонил голову к её голове и снова уставился в темноту. Он давно не вздыхал, но в тот момент он вздохнул.

— Я не знаю, Кейтлин, — сказал он, нежно целуя её в висок, прежде чем снова прижаться к ней головой. — Но со мной у тебя всё будет хорошо. Я обещаю.

— И со мной у тебя всё будет хорошо, Кейн.

Когда самый тёмный час Блэкторна подкрался к пустой улице снаружи, ему оставалось только надеяться, что они оба были правы. Что она всё ещё будет чувствовать то же самое, когда узнает всю правду.

Темнота снаружи собиралась сгуститься.

Это был лишь вопрос времени.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ

Переведено для группы https://vk.com/booksource.translations

Заметки

[

←1

]

Догони и поцелуй — игра, в которую играют дети начальной и младшей школы, в которой девочки бегают за любым мальчиком, которого они хотят поцеловать.

[

←2

]

Чайное платье — было обычным видом винтажной торговли с 1970-х годов. Современное чайное платье — это легкое платье длины мини или миди с рукавом любой длины (от короткого лепестка до модели, прикрывающей запястье), преимущественно с цветочным принтом. Его можно носить и днем, и вечером на любые мероприятия с нестрогим дресс-кодом.

[

←3

]

Асванг — происходит от санскритского слова asura, что означает «демон». Асванги не являются вампирами в общепринятом значении этого слова. Также асванги — это совсем не то, что мы привыкли понимать под словом «оборотень». Кроме того, эти филиппинские твари — не просто ведьмы или колдуньи. Асванги — это смесь всего вышеперечисленного.