Бесплодная селедка [Федор Галич] (fb2) читать онлайн

Федор Галич Бесплодная селедка

ГЛАВА 1

Произошла эта невероятная история в середине апреля, в городе Калининграде, во время празднования местными жителями «Дня селёдки».

Отмечается этот ежегодный праздник в честь первой "сельдяной" экспедиции в Атлантику из Калининграда, которая состоялась в 1948 году. А проходит это радостное для местных жителей событие, и печальное для самой селёдки, в Музее Мирового океана.

Люди дружно приходят в это историческое место отнюдь не для того, чтобы покормить плавающую у берега селёдку мяском криля, выпить за её здоровье, спеть ей «Каравай», и уж точно не для того, чтобы сделать популярной рыбине чешуйчатый расслабляющий массаж. А для того, чтобы вдоволь наесться этим солёным лакомством да запить его холодненьким пивком или водочкой.

Конечно же тонкий ценитель того и другого, Аркадий Вениаминович, с толстым, как круглый аквариум, животом, не мог остаться в стороне и не явиться на это долгожданное мероприятие одним из первых. Он любил этот праздник больше всего на свете, даже больше, чем собственный День рождения. Потому что День рождения его сильно раздражал своими подготовительными хлопотами и суетой, связанной с обязанностью кормить и развлекать гостей. Аркадий Вениаминович считал это незаслуженным и слишком суровым наказанием лишь только за то, что он родился в этот день. Хотя, присвоенное всем именинникам, каким-то мудрым человеком, звание «виновник торжества» само говорило за себя и полностью соответствовало действительности, ведь «виновник» непременно должен за что-то обязательно понести наказание. Праздник «23 февраля» он не любил из-за дурацких подарков и всегда в этот день задавался вопросом: «Почему женщины дарят мужчинам трусы и носки, а мужики женщинам на «8 Марта» дарят не чулки и стринги, а дарят духи, цветы и ювелирные украшения»? Новогодние же и Рождественские праздники у него ассоциировались с авралом на работе и приторными сладостями. Дело в том, что Аркадий Вениаминович проработал рабочим на кондитерской фабрике больше десяти лет и смотреть не мог на шоколадные конфеты, пирожные и прочие сахарные изделия. Он был убеждён, что его «слипшаяся жопа» была не следствием его немаленькой зарплаты, а была профессиАНАЛЬНОЙ «травмой». И вылезший у него полгода назад, геморрой, он в шутку называл «грильяжем в шоколаде». Но речь сегодня пойдёт не об этих приторных «сладких» рабочих днях Аркадия Вениаминовича, а о его любимом праздничном ДНЕ СЕЛЁДКИ!

Проходя с горящими глазами и капающей на землю слюнкой вдоль праздничных торговых рядов, заваленных разносольной сельдью, Аркадий Вениаминович, облизываясь, взирал на это изобилие и никак не мог определиться, какую же он всё-таки хочет в этот раз отведать селёдочку: пряную, солёную или копчёную?

Следуя мимо очередного прилавка, его взгляд нечаянно «наткнулся» на свежевыловленную сельдь, неподвижно лежащую в кубиках льда и умоляюще смотрящую на него в упор выпученными глазами.

— Помоги мне! — прочитал по бесшумно шевелящемуся рту рыбы просьбу селёдки, Аркадий Вениаминович и, вздрогнув от неожиданности, замер на месте.

— Помоги мне! — молча, повторила рыба, и её зрачки в надежде расширились.

Подумав, что ему это просто померещилось, Аркадий Вениаминович утомлённо помотал головой, тяжело вздохнул и собрался, было, пойти дальше, но рыба звонко шлёпнула хвостом об лёд, привлекая к себе его внимание.

— Помоги мне! — настойчиво взывала о помощи рыба, безуспешно пытаясь выдавить из себя слезу.

Аркадий Вениаминович энергично протёр глаза кулаками и с испугом посмотрел на лежавшую перед ним селёдку.

— По-жа-луй-ста! — отчётливо прошевелила ртом рыба и, вдобавок, подвигала боковым плавником в разные стороны.

— Перекрестилась, — догадался Аркадий Вениаминович и, вынув из кармана кошелёк, живо поинтересовался у продавца: — Сколько стоит эта набожная сельдь?

— Эта? — ткнув пухлым пальцем в несчастную селёдку, спросила жующая жвачку розовощёкая продавщица в фартуке и расписанным под хохлому платке на голове.

— Да, — уверенно подтвердил Аркадий Вениаминович, кивнув головой.

— За полтинник отдам, — прошамкала продавщица, продолжая жевать жвачку.

Аркадий Вениаминович вынул из кошелька пятидесятирублёвую купюру и протянул её продавщице. Та, взяв полтинник, ритуально поводила им по рыбьей морде, убрала денежку в карман фартука и, брезгливо подняв селёдку за хвост, опустила её в полиэтиленовый пакет.

— Кушайте на здоровье, — услужливо произнесла продавщица, торжественно вручая пакет Аркадию Вениаминовичу.

— Мерси, — зачем-то по-французски поблагодарил продавщицу Аркадий Вениаминович и, схватив пакет, помчался домой.

Вбежав в квартиру, Аркадий Вениаминович первым делом заскочил в ванную комнату и, вытряхнув рыбу из пакета в ванну, включил холодную воду.

Пару минут рыба неподвижно плавала по ванне как «говно в проруби», а потом вздрогнула и, перевернувшись на живот, проплыла пару кругов по ванной. После чего высунула голову из воды и вслух произнесла:

— Спасибо тебе, Емеля, за то, что спас мне жизнь. И я тебе буду ещё больше благодарна, если ты добавишь в водичку соли и сделаешь её потеплее. Я ведь не норвежская сельдь и привыкла к более тёплому морскому климату.

Аркадий Вениаминович закатил кверху глаза и, потеряв сознание, шумно рухнул на пол.

ГЛАВА 2

Очнулся Аркадий Вениаминович минут через пятнадцать от неприятных ощущений, которые испытывает описавшийся младенец. Только в отличие от младенца у Аркадия Вениаминовича штаны были мокрые не от мочи, а от холодной воды из лужи, в которой он лежал.

— Полундра, Емеля! Вырубай скорее кран, пока соседи не вызвали морских пехотинцев или пьяных сантехников! — истерично пищала рыба своим маленьким ротиком, со всей силы упираясь плавниками о край ванны, чтобы не выпасть из неё.

— Ты чё, б**ть, в натуре говорящая? Или я до сих пор без сознания, и мне это всё снится? — задал то ли себе, то ли селёдке риторический вопрос, Аркадий Вениаминович, потирая ушибленный при падении затылок. — Это что, кровь? — щупал намокшие волосы на голове напуганный мужчина, продолжая сидеть в луже.

— Ты что, мать твою, так воды испугался? Ты что, грёбанная Бастинда? — перешла рыбина на более привычный, для пьющего работяги, язык общения. — Вынь из лужи свою задницу и закрой, наконец, этот долбанный кран!

Услышав в голосе рыбы нотки бригадирской ругани, мужчина послушно вскочил на ноги и, закрыв кран, начал собирать воду с пола в пустое пластмассовое ведро, бубня себе под нос молитву о спасении и прося Господа Бога избавить от посетившей его «белочки», явившейся к нему в образе селёдки.

— Ну, ты, Емеля, и слабак. От говорящей рыбы сознание потерял, — начала стыдить взрослого мужика селёдка, успокоившись от того, что ситуация с «всемирным потопом» локализована и взята под контроль.

Аркадий Вениаминович, собирая с пола воду, умышленно опускал голову вниз, чтобы не видеть эту склизкую рожу и дать возможность видению поскорее исчезнуть. А чтобы это видение ещё и не слышать — старался бубнить молитвы ещё громче.

— Посмотрела бы я на тебя, лежащего на прилавке перед роняющими на тебя слюни голодными акулами да рассуждающими о том, будет ли горчить твоё мясо, если тебя сожрать целиком, непотрошёного и вместе с башкой? — продолжала корить Аркадия Вениаминовича, селёдка, за нездоровую впечатлительность и неустойчивую нервную систему, перечёркивая, тем самым, все его старания по изгнанию назойливой галлюцинации.

— Я не Емеля! Меня зовут Аркадий Вениаминович! — потеряв терпение, возразил уставший бороться с видениями, мужчина, нервно швырнув мокрую половую тряпку в тазик.

— Ты охренел? — спросила селёдка, выпучив глаза ещё больше. — Мне такое длинное и заковыристое имя сроду не выговорить. Давай я тебя лучше буду звать Емелей? Ну, или, в крайнем случае, Аркаша?

— Ну, если ты будешь называть меня Емелей, то тогда я тебя буду звать ЩУКОЙ. Или, в крайнем случае, СУКОЙ, — передразнил селёдку, Аркадий Вениаминович, писклявым голоском. — Ты ведь та ещё СУКА, раз обзываешь меня слабаком после того, как я тебя спас.

— Прости меня, Аркаша. Просто я немного перепздела, оказавшись на волосок от смерти. А тут ты ещё потоп устроил. Вот я в состоянии аффекта и вспылила, — виновато запричитала рыба, жалостливо склонив голову на край ванны, словно нашкодивший щенок.

— Ладно, с прилавком — согласен. Страх был обоснован, — смягчил грубый тон, Аркадий Вениаминович, видя перед собой глубоко раскаявшегося представителя морской фауны. — Если бы тебя купил не я, а какая-нибудь хлебосольная хозяйка, то ты сейчас, возможно, лежала бы порубленная на куски в маринаде или жарилась бы в масле на сковороде. Но чтобы рыба боялась потопа? Я, честно сказать, впервые такую вижу.

— Во-первых, погибнуть в стоках грязной городской канализации, для уважаемой и чистоплотной морской рыбы, большой позор, — объяснила селёдка, одну из причин своего страха, брезгливо поморщившись. — А во-вторых, среди нас ходят слухи о том, что сантехники — это самые жестокие и страшные существа. Мол, они не просто убивают рыбу и едят её, а сначала издеваются над ней: медленно вялят её на солнце, а потом, перед тем, как её съесть, бьют её головой об стол… Видимо для того, чтобы рыба «на том свете» не помнила своего мучителя и не могла пожаловаться на него Создателю.

— Оригинальная версия! — засмеялся, Аркадий Вениаминович. — Она так хороша, что я, даже, не буду её опровергать. Ну, а об Емеле ты откуда знаешь? В книжке прочитала? — с издёвкой спросил Аркадий Вениаминович, продолжая посмеиваться.

— Прадед рассказывал. А прадеду — его прадед. А вот прадед прапрадеда эту сказку лично читал! — похвасталась селёдка, и её жабры раздулись от важности.

— ЧИТАЛ? — захохотал Аркадий Вениаминович, обхватив свой большой живот, чтобы тот не лопнул от смеха.

— А ты, кстати, зря смеёшься. Наш род очень грамотный, — гордо заявила селёдка, широко растопырив плавники. — Мы умеем читать почти на всех иностранных языках. Ведь неизвестно, к берегам какой страны нас может отнести судьба и тёплое течение.

— А-а-а, так ты из прославленного рыбьего рода «сельдей-полиглотов»? — перестав хохотать, серьёзно спросил Аркадий Вениаминович и, через пару секунд, вновь «заржал» как конь.

— БЛЕН-ДА-МЕД, — чётко произнесла селёдка, повернув голову к раковине, на которой стоял стаканчик с торчащим из него тюбиком зубной пасты.

Аркадий Вениаминович, перестав «ржать», медленно повернул голову к раковине и, не закрывая рта, побледнел.

— АН-ТА-ЛИ-Я, — прочитала рыба вышитую надпись на висевшем на двери махровом халате.

— Так, всё, хватит! — остановил рыбу Аркадий Вениаминович, громко стукнув тазиком по полу. — Мне надо успокоиться и всё обдумать. Сиди здесь. Никуда не уплывай. Я скоро буду, — распорядился хозяин квартиры и, пошатываясь из стороны в сторону, опираясь на стены руками, вышел из ванной комнаты.

Однако ни через час, ни через два, ни через три часа Аркадий Вениаминович так и не появился в ванной.

ГЛАВА 3

На следующее утро, дверь в ванную комнату немного приоткрылась и тут же резко захлопнулась. После чего, за дверью раздался истошный крик хозяина квартиры:

— Б***ь, она ещё там! Сука! Твою мать!

Каждое ругательство сопровождалось глухим ударом о стену, вызываемым то ли рукой, то ли головой.

К вечеру Аркадий Вениаминович набрался сорокоградусной смелости и, так же, как накануне, пошатываясь, вошёл в ванную комнату.

Селёдка, уловив вибрации в помещении, подплыла к краю ванны и высунула голову.

— Ну, здравствуй, «чудо водоплавающее». Скучало по мне? — поприветствовал рыбину заплетающимся языком, Аркадий Вениаминович, периодически икая.

— Рыбы скучать не умеют. Да и некогда мне было. Завещание тебе составляла, — с важным видом ответила селёдка, устало выдохнув. — В водопроводной воде такое количество ржавеющего планктона и всяческой бяки, что боялась, не доживу до твоего возвращения.

— А ты с юмором, — усмехнулся Аркадий Вениаминович и присел на стиральную машину. — И что мне теперь прикажешь с тобой делать? В цирке выступать?

— Приказывать должен ты. Это ведь ты меня спас, а не я тебя, — напомнила подвыпившему благодетелю селёдка о его добром поступке и об её долге перед ним.

— Ты хочешь сказать, что кроме того, что ты умеешь говорить и читать, ты ещё умеешь и выполнять желания как «золотая рыбка»? — с иронией поинтересовался Аркадий Вениаминович, прекрасно понимая, что этого уж точно быть не может.

— Ну-у, до «золотой рыбки» мне далеко, — честно призналась селёдка, с нескрываемой завистью к более могущественной «сестре». — Я ведь, если ты заметил, всего лишь «серебряная». А у серебряных волшебные чары не такие мощные, как у рыб с золотым «пером». А вот желания уровня «волшебной щуки» мне по силам.

— А-а-а, кажется, я понял! — радостно воскликнул Аркадий Вениаминович, хлопнув себя по коленям. — Ты являешься какой-нибудь дальней родственницей той «волшебной щуки» из сказки, и, по традиции вашего рода, ты тоже должна обязательно встретить в своей жизни одинокого Емелю и устроить его личную жизнь. В этом заключается миссия вашего рода. Вот ты и прицепилась ко мне, подумав, что я и есть тот самый Емеля, которого ты ищешь. Я угадал?

Рыба открыла рот, чтобы прокомментировать услышанное, но Аркадий Вениаминович не дал ей этого сделать, сурово погрозив перед её носом указательным пальцем.

— И не смей мне возражать! У меня есть доказательство. Помнишь, как ты меня назвала в первый раз?.. Правильно! ЕМЕЛЯ! — самодовольно подытожил дедуктивный ход своих мыслей, Аркадий Вениаминович, вальяжно закинув ногу за ногу и скрестив на груди руки. — Ну как, хороший бы из меня вышел Шерлок Холмс?

— Из тебя бы вышел хороший фантазёр. А Шерлок Холмс из тебя — не очень. Любой школьник знает, что сельдь не сможет стать щуке родственницей. Даже если теоретически представить, что селёдку «трахнет» самец щуки, то у неё всё равно народятся маленькие сельдята, а не щурята. Единственное, что нас роднит с щукой, так это схожие магические способности. Ну, и конечно то, что она тоже РЫБА.

— О! Так мне с тобою круто повезло, — решил подыгрывать заносчивой рыбе убеждённый скептик, задумав вывести её на чистую воду и хорошо проучить. — И раз твой уровень магии идентичен с уровнем «волшебной щуки», то я, пожалуй, воспользуюсь твоим щедрым предложением и загадаю что-нибудь, — хитро прищурившись, таинственно произнёс Аркадий Вениаминович и, на секунду задумавшись, начал рассуждать вслух: — Идущая вода с проруби в вёдрах мне не нужна, она у меня и из крана неплохо бежит… Дровами я дом не топлю и по городу я предпочитаю ездить на немецкой машине, а не на русской печи… Остаётся одно — жениться на царской дочери! Сможешь решить эту задачку? Я как раз не женат и меня вполне устроит этот перспективный вариант…

— Запросто, — уверенно пообещала селёдка, не моргнув и глазом. — Иди, переодевайся в самые нарядные плавки, и поплывём свататься.

— В смысле поплывём? — недоумевая, спросил Аркадий Вениаминович, поморщив лоб.

— А как ты хотел добраться до подводного Царства? По воздуху? — усмехнулась рыба.

— А зачем нам в подводное Царство? — продолжал «тупить» Аркадий Вениаминович, совершенно не понимая, к чему клонит селёдка.

— Как ЗАЧЕМ? Жениться на царской дочери, — напомнила страдающему от склероза просителю о его же собственном желании, ответственная рыба, и раздражённо шлёпнула хвостом по воде.

— А-а-а, так ты меня на дочери морского Царя женить надумала? — догадался Аркадий Вениаминович, разочарованно скривив рот.

— А на дочери какого ещё царя тебя могла бы женить рыба? — теряя терпение, спросила тугодума селёдка, поражаясь непрозорливостью собеседника. — И отчего у тебя стала такая недовольная физиономия? Тебе что, не нравятся Русалки? — обратилась к капризному привереде голосом «обиженного сутенёра», ошарашенная рыба, не веря в то, что на свете может существовать мужчина, равнодушно относящийся к этим божественным созданиям.

— Ну, почему не нравятся? Внешне они, вроде, ничего, симпатичные, — скромно охарактеризовал Русалок, взрослый мужчина, оценивая их привлекательность сугубо по картинкам из детских книжек. Ведь в «живую»-то он их никогда не видел.

— НИЧЕГО?… СИМПАТИЧНЫЕ?… — захрипела от возмущения селёдка, услышав «дежурные» комплименты в адрес самых прекрасных живых существ на Земле и под водой из всех, созданных когда-либо природой. — Да от их красоты люди теряют голову, рассудок и сходят с ума! Нет такого моряка или рыбака, который бы в тайне не мечтал поймать Русалку. И не для того, чтобы её зажарить, а для того, чтобы её «отжарить».

— Во что «отжарить»? В рот? — равнодушно намекнул селёдке, Аркадий Вениаминович, на известный физический недостаток Русалок, связанный с «нераздвигаемостью ног».

— Почему сразу «в рот»? — фыркнула рыба. — У них для этого, между прочим, ещё есть и привлекательный задний проход.

— Задний проход? Ты серьёзно? — простонал Аркадий Вениаминович, не в силах больше смеяться.

— А я что, похожа на шутника? — ответила вопросом на вопрос, селёдка и, слегка, повернула голову вбок, чтобы собеседник мог её получше разглядеть и сравнить с теми, кто умеет и любит шутить. Затем рыба вернула голову в исходное положение и продолжила говорить. — Между прочим, у нас, в подводном мире считают, что первая Русалка произошла от дельфина и человека. У нас об этом даже есть древняя легенда. В ней говорится о том, как однажды, в океане, во время шторма, потерпел крушение большой военный корабль, экипаж которого тут же пошёл ко дну, а капитан, не покинувший судно и до последнего державшийся за штурвал своего корабля, был спасён сердобольной дельфинихой, поражённой его героическим поступком. Она «отбуксировала» его к ближайшему берегу необитаемого острова и, таким образом, спасла ему жизнь. Между ними завязалась крепкая дружба, переросшая через пару месяцев в страстную любовь. А спустя какое-то время у них родилась и первая Русалочка.

— Надеюсь, ты попросила меня спасти тебя не для той же цели, что и в вашей легенде? — с испугом спросил селёдку, Аркадий Вениаминович и, поморщившись, представил болтающуюся на своём члене и стонущую от удовольствия полуметровую рыбину.

— Извращенец! — воскликнула покрасневшая от стыда рыба и, взмахнув хвостом, плеснула в пьяного мужика водой из ванны, чтобы тот охладился и пришёл в чувство. — Ты разорвёшь меня пополам, если насадишь на свой «кол».

— А Русалку не разорву? — с усмешкой поинтересовался Аркадий Вениаминович и, вытирая с лица капельки солёной воды, вдруг, почувствовал в паху непроизвольное возбуждение. — Этого ещё не хватало, — подумал про себя убеждённый женолюб и, чтобы не превратиться, не дай бог, в рыбофила, начал активно гнать от себя эти пошлые мысли.

— Русалку не разорвёшь, — со знанием дела сделала экспертное заключение, селёдка, всё глубже и глубже вовлекая слабеющего женолюба в рыбофилию. — Она, примерно, такого же роста и веса, как и ты. В общем, идеально подходит под твой «размер».

Услышав слова «идеально», «подходит», «размер», Аркадий Вениаминович ещё больше возбудился и, стыдливо прикрыв рукой оттопырившиеся в паху штаны, честно признался себе в том, что теоретически он, наверное, и не отказался бы «поплавать» в прозрачном и тёплом бассейне с длинноволосой Русалкой с голубыми глазами. Представив пушкинскую Русалку, прыгнувшую с ветвей дуба в его объятия, Аркадий Вениаминович мечтательно прикрыл глаза и расплылся в блаженной улыбке.

ГЛАВА 4

— Ну, так что, мы плывём или нет? — не дала вдоволь понежиться в сладких грёзах нерешительному «жениху» суетливая рыба, намекая ему на то, что пора бы уже определиться с выбором и перестать мысленно дрочить.

— Да подожди ты, не спеши! — рыкнул на серебристую «торопыгу», Аркадий Вениаминович и взвешенно произнёс: — Женитьба — дело серьёзное. Одно дело «поплавать» с ней разок, и другое дело — жить с ней, потом, всю жизнь… А вдруг она окажется неинтересным собеседником? Или ленивой белоручкой, не умеющей готовить? Да и будет ли у нас с ней в сексе полная совместимость? Какой у неё темперамент? Она в постели голодная и ненасытная «акула», или флегматичная сонная рыба «дормитатор»? В общем, мне нужно побольше узнать о невесте, прежде чем надевать на себя парадные плавки.

— И что тебя в ней больше интересует — размер груди или размер её приданого? — сразу решила выяснить истинную причину женитьбы, селёдка, чтобы не тратить время на пустые разговоры.

— Здесь важен баланс, — с умным видом изрёк поддатый «философ», выставив перед собой указательный палец. — Его важно соблюсти, чтобы семейная «лодка» не накренилась и не пошла ко дну. А суть баланса проста — чем страшнее невеста, тем больше должно быть приданое. И наоборот: чем красивее невеста, тем меньше имеет значение приданое.

— Ты еврей? — спросила рыба, дослушав небольшую «лекцию» про баланс и «лодочное семейное равновесие».

— Нет. Я русский, — ответил Аркадий Вениаминович, вернувшись из образа «мудрого философа» в привычный образ «выпивохи». — А что?

— Да так, ничего, — с подозрением посматривая на собеседника, усомнилась в словах пьяного человека, селёдка, продолжая оценивающе следить за его поведением и манерами. — Просто у тебя имя с отчеством заковыристое и рассуждаешь ты о браке, как о коммерческой сделке. А русские себя так не ведут. Когда русский мужик смотрит на бабу, он первым делом глядит на её сиськи и жопу, и начинает думать не головой, а членом. А ты говоришь как расчётливый альфонс.

— Я прагматичный, — уточнил Аркадий Вениаминович и демонстративно оттопырил пучок волос на голове. — Я седеющий сорокадвухлетний россиянин, неплохо изучивший женщин. И мой опыт мне подсказывает, что прежде чем окунуться в этот омут с головой, я должен обо всём договориться «на берегу».

— Ну, что же. Это логично, — согласилась с доводами собеседника недоверчивая рыба и, удобно облокотившись на бортик ванной, приготовилась к долгому разговору. — С чего начнёшь «наводить справки»? С груди или с приданого?

— С приданым мне и так всё предельно ясно, — наполовину облегчил Аркадий Вениаминович задачу рыбы, освободив её от долгих перечислений ценного барахла, принадлежащего невесте. — Я подозреваю, что у Морского царя сокровищ на дне видимо-невидимо. Поэтому начнём с груди. Какая она у неё? Плоская как у камбалы, или здоровая как вымя у коровы?

— Ни то, ни другое, — усмехнулась селёдка, повеселев от приведённых «женихом» примеров. — Она у неё, где-то посредине, как раз между двух твоих крайностей. Упругая «четвёрочка». Годится?

— «Четвёрочка»? Это хорошо, — приятно удивился, Аркадий Вениаминович, и его глаза похотливо заблестели.

— А волосы у неё не из наращенных водорослей? — с азартом продолжил интересоваться невестой, «жених», спрыгнув со стиральной машины и подсев поближе к рыбе, чтобы той было легче говорить, не напрягая голосовые связки. — Тина у Русалок в подмышках не скапливается? Чешуя нежная или грубая? Царапать меня ею не будет во время секса? Рыбой от неё сильно воняет? Придётся мне её лимоном натирать, чтобы избавиться от этого запаха?

— Эй-ей-ей! Погоди! Не гони! Я не успеваю сообразить о том, что ты спрашиваешь, — нахохлила плавник на спине озадаченная селёдка.

— Прости, увлёкся немного, — виновато опустив голову, извинился перед рыбой Аркадий Вениаминович, остановив «выливающийся» из него поток откровенных вопросов.

— Увлёкся? Это уже неплохо, — иронично подметила селёдка и, недвусмысленно подмигнув «жениху», начала его передразнивать. — А говорил: НИКОГДА! НИ ЗА ЧТО!

Аркадий Вениаминович стыдливо покраснел.

— Ладно, не парься, — сжалилась селёдка над «сгорающим» со стыда новоявленным рыбофилом. — Отдайся своим чувствам на «полную катушку» и не думай о том, что о тебе подумают люди. Запомни! На самом деле людям некогда думать о тебе. Потому что они всегда думают только о себе. И ты подумай о себе и о СВОЁМ счастье, — дала мудрый совет «серебряная рыбка» и скрепила его удачной, по её мнению, цитатой: — Как говорил учитель-чёрт из известного детского произведения — «Люби себя, чихай на всех, и в жизни ждёт тебя успех!»

— А про учителя-чёрта тебе тоже прадед рассказал? — попытался немного осадить зазнавшуюся рыбу, Аркадий Вениаминович, знающую жизнь не по собственному опыту, а по рассказам других.

— Нет. В мультфильме «Чертёнок № 13» видела, — спокойно ответила селёдка, не обратив внимания на обидную подковырку хозяина тесной ванны.

— В мультфильме видела? — воскликнул Аркадий Вениаминович и набрал в лёгкие побольше воздуха, чтобы опять захохотать на весь дом.

— Да. А что здесь такого? В детстве все смотрят мультики, — с тем же спокойствием произнесла селёдка, совершенно не понимая, чем вызвана столь бурная реакция человека на такую обычную житейскую ситуацию. При этом рыба вела себя настолько естественно и непринуждённо, что у Аркадия Вениаминовича резко пропало желание хохотать. Он почувствовал себя большим лохом, над которым издевается маленькая рыбка, а он ведётся на всё это и реагирует на её бред как идиот. Сменив тактику реагирования, а с ней вместе и выражение лица, Аркадий Вениаминович серьёзно покивал головой и с немалой долей сарказма поинтересовался: — Может ты ещё и в школу ходила?

— У рыб нет школ. Нас всему учит жизнь и близкие родственники, — похвасталась селёдка оптимальной подводной системой образования, охватывающей лишь только те науки и навыки, которые точно пригодятся рыбам в жизни и, сделав небольшую паузу, добавила: — К примеру, читать меня научил прадед.

— А на кой чёрт рыбам, вообще, нужно уметь читать? — вспылил Аркадий Вениаминович, не в силах больше слушать весь этот бред. — Рыбы же не работают дикторами на телевидении и газет не читают.

— А вот здесь ты не прав, — прервала собеседника селёдка, по пояс высунувшись из воды. — Мой прадед обожал читать газеты и видел в этом большую пользу. Он говорил, что если меня когда-нибудь поймают люди и перед тем, как съесть, завернут в газету, то я смогу узнать перед смертью что-нибудь интересненькое. По его словам, это должно будет меня отвлечь от мучительной мысли о неминуемой гибели. Он утверждал, что раньше, всех выловленных селёдок непременно заворачивали в газету "Правда"… Я порылась в архивах и теперь с уверенностью могу подтвердить, что это истинная правда. Клянусь Посейдоном.

— Ты, наверное, хотела сказать Нептуном? — блеснул своей эрудицией, Аркадий Вениаминович, давая понять селёдке, что тоже кое-что знает о море.

— Невежда, — нравоучительно помотала головой начитанная рыба. — Нептун — это название Планеты. А нашего Бога зовут Посейдон.

— У вас и Бог есть? — съехидничал обладатель вечернего среднего образования и, сморщив подбородок, уважительно им покивал.

— А чем ты так удивлён? — пожала невидимыми плечами рыба. — Если на небе есть Бог, то почему его не может быть под водой? Мы, между прочим, точная копия неба, только мокрая. Так сказать, ЗЕРКАЛЬНОЕ ОТРАЖЕНИЕ. Смотри сам, — набожно промолвила селёдка, закатив к небу глаза. — Небо и море одного цвета. По небу «плавают» облака, и по морю «бегают» белые гребешки волн. Бог неба вооружён трезубцем, извергающим молнии, и Бог моря имеет такой же, только он у него водяной. У Бога на небе есть Богини, и у подводного Бога Посейдона есть. Только в подводном царстве их называют Русалками.

— А-а-а, так ты под Богом на небе подразумеваешь Зевса? — догадался, Аркадий Вениаминович, с облегчением выдохнув.

— А что, на небе есть ещё какой-то Бог, кроме Зевса? — изобразив притворное удивление, спросила селёдка, наигранно выпучив глаза.

— И не один, — ответственно заявил, Аркадий Вениаминович и, загибая пальцы на руке, начал перечислять: Иисус, Будда, Аллах…

— У тебя мозг в голове больше, чем мой, в сто раз, а понять такую простую вещь не можешь, — грубо перебила смиренного христианина, взбешённая рыба. — Как на небе может быть сразу несколько Богов? Небо — это не место для собраний. Бог там может быть только один. И имя ему — ЗЕВС. Под водой тоже один только Бог — ПОСЕЙДОН. И в Царстве Мёртвых один-единственный владыка — АИД. У людей что, реально вместо мозгов в голове — каша? Теперь понятно, откуда вы её берёте, когда рыбачите.

— Заткнись, дура богохульная! — замахнулся кулаком на селёдку, Аркадий Вениаминович, и стал целиться ей промеж глаз.

Селёдка открыла от страха рот и приготовилась к экстренному погружению на дно ванны. Однако гостеприимный хозяин не стал «брать грех на душу» и убивать заблудшую водоплавающую тварь, им же спасённую, а вместо этого разжал кулак и перекрестился.

— Прости, Господи, эту неразумную атеистку за её речи крамольные. Она сама не ведает, что несёт своим поганым ртом. Да и откуда ей истину знать, коли она в церковь никогда не ходила. Да что там, в церковь? Эта убогая даже в школу не ходила.

— Ну, ты, конечно, садист, — пыхтя от возмущения, просипела пересохшим от страха ртом, напуганная рыба. — Раскольников бабку хоть топором зарубил, а ты меня голыми руками забить хотел… Брал бы лучше пример с Герасима, утопившего собачку в пруду.

— А ты и Достоевского с Тургеневым читала? — на секунду отвлёкся от молитвы, Аркадий Вениаминович, покосившись на чешуйчатое чудо.

— Теперь уже неважно, — трагично произнесла селёдка и пессимистично взглянула последний раз на своего душегуба. — Давай, убивай маленькую беззащитную рыбку, коли не хочешь жениться на Русалке. И не бойся. «Сдачи сдать» я тебе не смогу. У меня даже рук нет, чтобы поставить защитный блок на твой удар.

— Да не буду я тебя убивать, — пообещал, Аркадий Вениаминович, в душе хохоча над рассуждениями селёдки по поводу рук, блока и «сдачи». — А поступлю с тобой, как старик из известной сказки — отпущу тебя с берега в воду и скажу:

«Бог с тобою, СЕРЕБРЯНАЯ рыбка!

Твоего мне откупа не надо.

Ступай себе в синее море,

Гуляй там себе на просторе»!

— Не-е-ет, мне в море нельзя! — попятилась задом к противоположному краю ванны, селёдка, ещё больше трясясь от страха. — Лучше забей меня в этой затхлой ванной кулаком, чем возвращать меня обратно в море.

— Постой. Но ты же сама мне предлагала, полчаса назад, плыть с тобой в море к Русалке? — поймал лукавую рыбу на противоречии, Аркадий Вениаминович и вопросительно изогнул бровь.

— Одно дело плыть с тобой к Русалке, и другое дело возвращаться одной, — зачем-то разделила один простой процесс погружения в воду — на два разных смысла, таинственная рыба, и с трудом сглотнула скопившуюся во рту слюну.

— А какая разница? — продолжал недоумевать, Аркадий Вениаминович, совершенно не видя в этом существенных отличий.

— Большая, — перешла на шёпот, селёдка, видимо для того, чтобы её не подслушали рыбьи спецслужбы. — Дело в том, что меня прокляли в подводном мире из-за моего бесплодия и навсегда изгнали из Царства морского. Но если я смогу уговорить какого-нибудь человека стать большой благородной рыбой, да ещё и мужем Русалки, то меня простят, и проклятие автоматически снимется.

— Так это, что получается? Я стану, как бы, твоим искусственным «сыном», если соглашусь уплыть с тобой в море и жениться на Русалке? — изрёк из себя абсолютно нелепую фразу, Аркадий Вениаминович, после некоторых раздумий.

— Ну, как бы, да… — робко призналась, стеснительная рыба, и оптимистично добавила: — И зятем Морскому царю.

— Ты что, «мать»! С дуба рухнула, как Русалка в моих фантазиях? — пыхтя от возмущения, заорал на селёдку, окончательно протрезвевший человек, энергично вращая зрачками. — Я ведь передумаю тебя выпускать на волю за такие речи и вместо этого в банке литровой засолю.

— Соли, — понуро опустив голову, согласилась на засолку, селёдка. — Без тебя мне обратного пути в море нет.

Пребывая в шоковом состоянии, Аркадий Вениаминович больше не мог проронить ни слова. А главное, он не знал, что теперь ему делать с этой полученной информацией и с самой рыбой. Тяжело дыша, он выполз из ванной комнаты и, взяв курс на балкон, отправился на свежий воздух.

ГЛАВА 5

Через два часа, Аркадий Вениаминович, молча, вошёл в ванную комнату и, посыпав на воду перед селёдкой сухой корм, присел на стиральную машину.

Рыба жадно набросилась на еду и через минуту, блаженно отрыгнув, обратилась к хозяину квартиры:

— Я думала, что ты меня решил голодом заморить.

Аркадий Вениаминович ничего не ответив рыбе, продолжал смотреть на неё пытливым взглядом.

Почуяв неладное, селёдка обречённо вздохнула и отвела печальный взгляд в сторону.

— Всё ясно, решил накормить меня перед смертью.

Аркадий Вениаминович задумчиво молчал.

— И как ты решил меня порешить? Закатать в литровую банку? Или спустить меня на «скоростном лифте» в канализацию? — попыталась вновь узнать у хмурого «палача» о своей трагической участи, несчастная рыба, рассматривая потрескавшийся кафель на обшарпанной стене.

— Я тут мультфильм «Русалочка» пересмотрел, — с тем же отрешённым взглядом произнёс Аркадий Вениаминович, игнорируя многочисленные вопросы отчаявшейся селёдки. — И вот, что я хочу у тебя спросить по этому поводу… Настоящие Русалки, в жизни, такие же красивые? Или их мультипликаторы немного приукрашивают?

— Они в тысячу раз красивее, чем нарисованные! — с восторгом воскликнула радостная рыба, в душе ликуя от того, что «казнь» на какое-то время переносится. — И ты даже не представляешь, насколько они сексуальные! В детском мультике, понятное дело, их сексуальность изображать нельзя, да и не родился ещё такой художник, который бы смог передать своей кистью такую возбуждающую девственную красоту, граничащую с пьянящей похотью…

У Аркадия Вениаминовича от услышанного заблестели глаза, и изо рта вытекла слюнка.

— И что, и сиськи у них, как у настоящих баб? Без чешуи? — с азартом уточнял важные детали, Аркадий Вениаминович, образно «стоя одной ногой» уже в морской пучине.

— И сиськи! И губы! И волосы! Всё, как у настоящих баб, только «качество» гораздо лучше! — воодушевлённо нахваливала селёдка внешность Русалок, словно продавец элитной рыбной лавки — дорогой товар. — Кожа у них нежная, чистая и эластичная от постоянного плавания, без морщинок. А на хвосте чешуя гладкая, как отшлифованная до блеска кольчуга, выполненная из крошечных серебряных монеток. У человеческих женщин пятки гораздо шершавее и грубее, чем у Русалок хвост.

— А они немые, как все рыбы, или говорящие существа? — вспомнил ещё об одном важном моменте, Аркадий Вениаминович, опустившись на колени перед ванной.

— А это, как ты пожелаешь, — покорно склонила голову селёдка, как это делают слуги перед господином. — Если предпочтёшь, чтобы она молчала, как рыба, то не услышишь от неё ни слова. А если хочешь, чтобы она с тобой разговаривала, то заранее прими какое-нибудь гистаминное средство от аллергии. А то тот сладостный нектар, который польётся из её уст, будет таким сладким и душистым, что у тебя в зобу дыхание слипнется, и в задУ — тоже. Русалки речам своим учились у Сирен. А те, как известно, моряков речами усыпляли на веки вечные.

— А на каком языке она будет со мной говорить? — заволновался Аркадий Вениаминович, представив перед собой прекрасную Русалку со жгучими красными волосами и искрящимся серебром изящным хвостом.

— На каком языке будешь с ней говорить, на таком она и будет тебе отвечать, — коротко проинструктировала «жениха», селёдка, напомнив ему о способности рыб к полиглотству.

— Кстати, а ты обнаружила в себе этот дар после того, как тебя прокляли? Или тебя прадед научил читать, а заодно и говорить? Насколько я знаю, все рыбы — немые от рождения…

— Видать все, да не все! — гордо опровергла бытующее мнение людей селёдка, высоко высунув нос из воды. — А если серьёзно, то Посейдон сделал рыб немыми для того, чтобы они людям не разболтали о прелестях подводного мира. Знали бы вы, как мы там живём, то побежали бы сломя голову, наперегонки, топиться. Ведь души утопленников, на самом деле, тонут в морской бездне, а не улетают на небо, как принято считать на Земле.

— Ну, это, конечно, спорный вопрос, но меня сейчас больше интересует твоя способность говорить, а не души утопленников, — отмахнулся рукой от подводных предрассудков представителей морской фауны, Аркадий Вениаминович и придвинулся ещё ближе к говорящей рыбе. — Давай, колись, отчего ты заговорила?

— Это утешительный бонус, видимо, идущий в комплекте с моей бесплодностью, — с грустью пошутила селёдка и нервно хихикнула. — Говорить в подводном мире могут не все, а только высшие морские существа: Морские цари, Русалки, дельфины, киты, касатки…

— И ты, — радостно вставил свою новую подругу в один ряд высших морских существ, Аркадий Вениаминович, уважительно ей подмигнув.

— И я, — не стала спорить вежливая рыба с оптимистично настроенным человеком, совсем не разбирающимся в подводной иерархии. — А изъясняются эти высшие существа на суперсовременном ультразвуковом языке, который люди ещё долго не смогут расшифровать. Вам до понимания этого языка ещё пару столетий развиваться нужно. А вот обычные рыбы — абсолютно немы.

— А почему Посейдон не разрешил и им говорить на ультразвуке? Мы же всё равно этот язык не понимаем? Чего боятся-то? — привёл логичный аргумент в пользу простых рыб, Аркадий Вениаминович, считая запрет Посейдона неоправданно жестоким.

— Обычные рыбы слишком глупы, чтобы говорить на этом сложном языке, и я, кстати, тоже не умею говорить на нём. А с учётом наличия у нас врождённого полиглотства, мы стали бы большой угрозой для подводного мира и его умиротворённых обитателей, «купающихся» в роскоши, в прямом и в переносном смысле. Представляешь, что было бы, если бы пойманные людьми рыбы, просили бы у рыбаков из разных стран пощады на их родном языке, суля за это всевозможные блага подводного мира? К примеру — дешифратор ультразвука? Ну, или лекарство от неизлечимых на Земле болезней? Да люди бы стали специально охотиться на рыб, чтобы стребовать с них себе «новое корыто», «новую избушку», «жемчужевый завод», ну или банальные сокровища от затонувших кораблей. А может, и того хуже… Переселились бы к нам и засрали бы дно морское, как землю, на которой живут.

— А как тебе, в таком случае, твой прадед про Емелю рассказывал, коли вы все немые? — припёр к стенке проколовшуюся дезинформаторшу, Аркадий Вениаминович, примерив на себя образ опытного детектива.

— У вас на земле немые люди, ведь, тоже как-то общаются между собой, — обиженно фыркнула рыба, услышав в речи собеседника явные нотки недоверия. — Только мы, в отличие от людей, передаём друг другу информацию невербально, телепатически. И обитатели морских глубин в этом непревзойдённые мастера.

— Ну, хорошо, а ты не боишься Посейдоновой «кары подводной» за то, что выдаёшь мне тайны о вашей шикарной жизни в морских глубинах и о высоких технологических достижениях? — посчитал нужным предостеречь болтливую рыбу от откровенных признаний, Аркадий Вениаминович, не желая становиться тем провокатором, который тянет её за язык — на эшафот.

— Не-а, не боюсь, — дерзко ответила селёдка, уверенно помахивая плавником, словно веером. — Во-первых, люди тебе не поверят, если ты им поведаешь об этом. А во-вторых, я же должна тебе подробно рассказать о той жизни, в которую тебя приглашаю? И, в-третьих, я — атеистка.

— Какая же ты атеистка, коли стараешься угодить Морскому царю? — зацепился за ещё одно несоответствующее действительности заявление, Аркадий Вениаминович, пытаясь снова уличить чешуйчатую врунишку во лжи.

— Ты не путай, — хмыкнула неуязвимая рыба. — Одно дело верить в Морского бога, и другое дело — служить Морскому царю.

— Постой. А это, разве, не один и тот же персонаж? — поморщив лоб, спросил Аркадий Вениаминович и стыдливо сконфузился, почувствовав себя необразованным глупцом.

— Нет, конечно! — захохотала рыба беззубым ртом. — Бог подводного мира — это Посейдон. Он единственный Бог под водой. А морских царей много. В каждом море свой царь!

— А какому царю именно ты служишь, ты же плаваешь по всем морям и океанам? Тому, который больше платит? — «подколол» хихикавшую над ним зазнайку, Аркадий Вениаминович, хитро прищурившись.

— Тому, в море которого я родилась, — гордо доложила селёдка и приложила плавник, видимо, к тому месту своего плоского тела, где у неё билось маленькое сердечко. Затем с укором взглянула на собеседника и ехидно добавила: — А путешествовать можно повсюду. Люди же тоже путешествуют по разным странам, а служат одному царю.

— Президенту, — обиженно поправил «колючую» рыбу, Аркадий Вениаминович, осознавая, что опять проиграл словесную «дуэль».

— Какая разница, как вы называете своего царя? Суть ведь от этого не меняется? — устало произнесла селёдка и погрузилась в воду с головой, чтобы освежиться и смочить подсохшую на воздухе голову.

— А ты уверенна, что тебя «погладят по головке» за то, что ты меня приведёшь в ваш идеальный подводный мир? — спросил Аркадий Вениаминович у взбодрившейся рыбы, как только та вынырнула. — Вы же боитесь, что люди его непременно разрушат?

— Не обольщайся, — балдея от влаги, томным голосом ответила селёдка, разглядывая свой плавно извивающийся под водой хвост. — Один ты ничего не разрушишь. А люди нам нужны для развития и, в некоторых случаях, для размножения. Согласись, что руками строить цивилизацию под водой гораздо проще, нежели плавниками, — обратилась уже непосредственно к хозяину квартиры, мудрая рыба, переведя взгляд на его мозолистые руки. — Да и Русалки бы у нас не рождались без участия людей. Поэтому мы, время от времени, привлекаем одарённых представителей человечества в свои ряды. Кого-то уговорами, а кого-то насильно, посредством кораблекрушения. Про Садко слыхал?

— Слыхал, — честно признался Аркадий Вениаминович и с сожалением чмокнул губами. — Только вот в книге у нас написано, что сбежал он от вас…

— Брехня в вашей книжке написана, — категорично заявила селёдка, без тени сомнений. — Кто у нас оказался, тот никогда, ни за какие коврижки, на землю не вернётся.

— И чем он у вас занимался, когда на дне морском остался? — с ложным любопытством поинтересовался, Аркадий Вениаминович и потренькал рукой на воображаемых струнах. —Так и веселил Морского царя игрой на гусельках? А может, ты меня снова удивишь и скажешь, что он подводные зАмки строил?

— Род он русалочий продолжал, — коротко развеяла миф о талантливом музыканте, водоплавающая любительница горькой правды и снимания пелены с глаз. — А гусли его мы сразу у него отобрали и на берег выбросили, так как подводные обитатели музыку не любят, а точнее сказать: ТЕРПЕТЬ НЕ МОГУТ. Уж больно сильно она резонирует под водой и ультразвук заглушает. В общем, общаться мешает и спокойствие нарушает. А дворцы подводные у нас профессиональные архитекторы строят, а не просто мужики «с руками».

— А интернет, у вас под водой, тоже земные программисты настроили? Или у вас есть свои водоплавающие хакеры? — хитро завуалировал под безобидный простой вопрос, Аркадий Вениаминович, своё возрастающее любопытство о том, есть ли в подводном мире всемирная сеть интернет, и хорошо ли она «ловит» сигнал на глубине.

— Нет у нас никаких хакеров. И интернета нет, — строго ответила, как отрезала, суровая рыба, рассекая воду нижним плавником. — Мы эту компьютерную заразу в подводный мир не допустили.

— Ха! Тоже мне ЦИВИЛИЗАЦИЯ! Интернета у них нет, — усмехнувшись, пристыдил «тёмную» и непросвещённую рыбу, Аркадий Вениаминович, гордо расправив плечи. — А ещё хвасталась своими достижениями.

— Оттого у нас и достижения есть, что интернета нет, — язвительно заметила оскорблённая рыба, без труда отбив унизительную атаку представителя надводного мира, и перешла в активную контратаку. — А вот вам с интернетом и похвастаться нечем.

— Да есть нам, чем похвастаться! — возмутился, Аркадий Вениаминович, пыхтя как закипающий самовар.

— Чем? Новыми фотками в социальной сети? — находчиво «ударила» спорящего с ней оппонента по самому уязвимому месту, беспощадная селёдка, полностью тем самым его обезоружив. — Болезнь это! Компьютерный вирус, которым вы заразились и болеете, постепенно превращаясь в неподвижный кактус. Ведь вам важнее не ваш реальный статус, а виртуальный. И лечиться вы, категорически, отказываетесь. Решили для себя массово, что здоровы, и считаете это аксиомой. А ведь многие из вас уже давно мертвы. А вы этого, даже, не замечаете. Думаете, что человек просто аватарку и «статус» давно не менял…

— Бьюсь об заклад, что вам эту туфту внушил какой-нибудь член «Партии зелёных» или представитель ГРИНПИСА, которого вы по ошибке к себе под воду заманили, — злясь, предположил поверженный спорщик, пытаясь, тем самым, хоть немного подгорчить селёдке сладкий привкус победы. — Он, небось, у вас возглавляет ещё и какое-нибудь «Министерство новых технологий».

— Ты ошибаешься, — без устали отбила очередной вялый выпад тщедушного человечка в свою сторону, селёдка и, набравшись терпения, приступила к подробному рассказу о месте, которое занимает человек в рыбьем обществе. — Люди у нас в подводном мире работают только руками и, в редких случаях, членами на Русалках. А головой у нас работают более интеллектуально развитые существа — ДЕЛЬФИНЫ. Поэтому, мы так далеко и находимся по развитию от людей.

— Что-то мне не очень верится во все эти твои сказки про безупречный суперразвитый подводный мир, — вслух усомнился, Аркадий Вениаминович, взяв несколько секунд на молчаливое осмысление вышесказанного селёдкой. — Наши учёные с военными подводниками хорошо изучили дно морское, и если бы под водой было бы нечто подобное тому, о чём ты мне тут «втираешь», то человечество бы об этом давно уже узнало.

— Изучили? Ты что, смеёшься? — хрипло захохотала, селёдка. — Вам до нашей подводной цивилизации плыть примерно столько же, сколько лететь по небу до соседней Галактики. Вы изучили лишь мелкие «лужи». А когда доберётесь до самой глубокой, то с огорчением обнаружите, что это всего лишь «вход» в нашу бездонную цивилизацию…

— А если я стану «рыбой», я быстро доберусь до вашей цивилизации? — с надеждой в голосе спросил, Аркадий Вениаминович, и затаил дыхание.

— Моментально, — пообещала щедрая рыба и, «подвесив язык», начала активно «подогревать» интерес ротозея, словно ведущая подводного телемагазина. — Мало того, ты станешь её частью. Ныряй, и сам всё увидишь. Как гласит ваша пословица «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать».

— И что я там увижу? — капризничал «клиент», не желая нырять в воду, не получив конкретных гарантий.

— Безупречный мир, — таинственно, с придыханием произнесла селёдка и с завистью добавила: — И не только увидишь, но и потрогаешь.

— А чем я его потрогаю? — с азартом протараторил, Аркадий Вениаминович, «примерив» на себя и образ дельфина, и образ осьминога. — У меня будут щупальца или плавники?

— У тебя будут руки, — закатив глаза, раздражённо сообщила тугодуму, селёдка и, тяжело вздохнув, сочувствующе покачала головой.

— Как у Ихтиандра? — обрадовался Аркадий Вениаминович, приведя в пример «всплывший» в его памяти образ главного героя из своего любимого фильма детства «Человек-амфибия».

— Как у Русалки, — поправила пузатого киномана, селёдка, никогда не слышавшая ни о каких ИХТИАНДРАХ.

— Так я стану РУСАЛОМ? — немного разочарованно спросил, Аркадий Вениаминович, представив себя во всём блестящем и с длинными красными волосами.

— Ну, да, — подтвердила селёдка. — Ты же РУСский, значит, будешь РУСалом! Был бы американцем, то звался бы АМЕРИКалом…

— А если серьёзно? Как я буду зваться? — обратился к селёдке, Аркадий Вениаминович, догадавшись, что та над ним прикалывается.

— Да, как хочешь, — успокоила напрягшегося мужика, селёдка, вернувшись к деловому тону общения. — У нас под водой полная свобода. К примеру, Садко, так и звали — Садко. Емелю — Емелей. И ты можешь оставить своё земное имя или придумать новое, МОРСКОЕ. Только прошу тебя. Не проси тебя называть «АРКАДИЙ ВЕНИАМИНОВИЧ». Рыбам это не выговорить, даже на ультразвуке. Сократи его до «АРКАДИЙ» или до трёхбуквенного «АРК». Но лучше, мой тебе совет, оставь человеческое имя на земле, а для подводного мира придумай другое.

— Хорошо, я подумаю, — с облегчением выдохнул, Аркадий Вениаминович и, сев на попу, вытянул вдоль ванны затёкшие ноги. — А ты мне пока про Емелю расскажи. Ты тут опять о нём упомянула, что, мол, его у вас в подводном мире тоже Емелей звали. Он, на самом деле, что, не женился на царской дочери, а ушёл за щукой под воду?

— Почему не женился на царской дочери? — задала риторический вопрос, селёдка и тут же на него ответила: — Ещё как женился. Только на дочери МОРСКОГО царя, а не ЗЕМНОГО. Как узнал от щуки о своих подводных перспективах, так, недолго думая, и бросился в прорубь прямо в тулупе, вместе с вёдрами. Он, в отличие от тебя, оказался более решительным.

— Ты прости меня, бздуна, за мою нерешительность, но я не могу просто взять и в тулупе броситься за тобой в воду, — опустив голову, начал извиняться перед отважной рыбой, Аркадий Вениаминович. — Емеле, возможно, нечего было терять, а у меня отдельная квартира, хорошая работа, неплохая зарплата… И мне трудно взять и вот так вот всё бросить.

— Отдельная квартира? — усмехнулась, селёдка. — Да эта обшарпанная халупа больше похожа на собачью конуру. Готова поспорить, что у тебя и работа соответствующая. Ты часом не богатый дом стережёшь? Чем тебе платят? Костями? Твоя квартира случайно не у ворот шикарного дома расположена? Ну-ка, отогни воротник рубахи. Я посмотрю, надет на тебя ошейник или нет?

— Ты чЁ, овца водоплавающая, нюх потеряла? Ты на кого свою пасть беззубую разеваешь? — не выдержал такого хамства, Аркадий Вениаминович и, схватив селёдку рукой, поднёс её к своему лицу, сильно сжимая её в широкой ладони. — Я ведь сейчас исправлю косяк вашего Посейдона, возьму нож и отрежу тебе язык, или то, чем ты там говоришь. И превратишься ты в один миг из волшебной говорящей рыбы в обычную, немую.

— Прости меня, Аркадий Вениаминович, — чётко, без запинки, выговорила сиплым сдавленным голосом имя и отчество хозяина ОТДЕЛЬНОЙ БЛАГОУСТРОЕННОЙ КВАРТИРЫ обескураженная рыба, услышав хруст собственных костей. — Прости меня за мою дерзость и обидные сравнения тебя с собакой. Но кто, кроме меня, осмелится сказать тебе неприятную правду? А такая правда всегда «глаза колет». Остановись на миг, подумай и честно себе ответь, права я или нет? Если нет, то шмякни меня башкой об край ванны и покончим с этим. А если права, то отпусти меня обратно в воду и искренне извинись перед честной, желающей тебе только добра, преданной подругой.

Аркадий Вениаминович, ослабив хватку, на несколько секунд задумался и, посмотрев на себя со стороны, неприятно поморщился.

Аккуратно опустив рыбу в воду, он медленно разжал пальцы и промямлил:

— Прости и ты меня, неуравновешенного психа, за мой вспыльчивый характер. Слишком уж больно ты «кольнула» меня своей правдой.

— Ничего, бывает, — расправляя основательно помятые плавники, буркнула селёдка, стараясь как можно скорее забыть о случившемся инциденте. — Люди часто не хотят замечать истинное положение дел и сознаваться себе в том, что живут как собаки и ведут себя как скотины. Но, слава богу Посейдону, у нас под водой такого нет.

— Ты же атеистка? Чего же ты поминаешь вашего Бога? — примирительным тоном напомнил селёдке о её духовном статусе, Аркадий Вениаминович и добродушно погрозил ей указательным пальцем.

— В бога я, действительно, не верю. А вот Морских царей боготворю. И считаю, что наш идеальный подводный мир создали именно они, а не какой-то там мифический персонаж, — пренебрежительно хмыкнув, иронично поделилась своими соображениями, селёдка и скорчила разоблачительную гримасу.

— А как вы избираете себе Морского царя, всеобщим подводным голосованием? — живо поинтересовался, Аркадий Вениаминович, всерьёз озадачившись этим вопросом.

— Как можно выбирать ЦАРЯ общим голосованием? — захохотала опешившая от такого нелепого предположения, обалдевшая рыба, плюхнувшись спиной на воду. — Если бы мы спрашивали мнение каждого моллюска в таком важном вопросе, то мировой океан давно превратился бы в тухлое болото. Ты сам подумай, кого бы выбрали в цари моллюски большинством голосов? Какую-нибудь жирную, безмозглую устрицу? Которая закрылась бы в своей раковине и беззаботно нежилась бы там в своём перламутре, наплевав на других обитателей подводного мира. Моллюски насчитывают не одну тысячу видов, не говоря уж об их несметной численности. А теперь прикинь, сколько голосов получила бы тупая устрица и сколько умный дельфин? Даже если бы за дельфина проголосовали все касатки и киты подводного мира… Настал бы полный бардак и хаос, который вы на земле называете красивыми словами «демократия» и «толерантность». К счастью, мы в подводном мире не живём по этим понятиям. У нас каждый занимается своим делом: Морской царь — правит, дельфин — думает, а моллюск — производит жемчуг. В нашем мире невозможно из «грязи» выбиться в «князи». Такие мысли у подводных обитателей даже в голову прийти не могут, потому что подобные передвижения по иерархической лестнице противоречат законам природы. А ЗАКОН ПРИРОДЫ в нашем мире — главный и ЕДИНСТВЕННЫЙ закон, по которому все живут и беспрекословно ему подчиняются.

— Ты хочешь сказать, что моллюски, производящие жемчуг, у вас не в чести и совсем не обладают авторитетом? — саркастично улыбаясь, поинтересовался Аркадий Вениаминович, сильно сомневаясь в искренности собеседницы.

— Ты намекаешь на то, что они, обладая такими сокровищами, могли бы лоббировать себе более высокое место в подводном обществе? — «примерила» на моллюсков «человеческую ушлость», селёдка, догадавшись, к чему клонит пропитанный алчностью homo sapiens.

— Ну, да, — уверенно подтвердил свою мысль, Аркадий Вениаминович, кивнув головой.

— У нас это невозможно, — категорично заявила представительница подводного царства с таким важным видом, будто это она Владычица морская, а не Посейдон. — У нас нет таких понятий как «взятка», «купить», «продать»… У нас нет того, что портит и губит людей. У нас нет ДЕНЕГ, — развела боковые плавники в разные стороны, селёдка и, сделав небольшую паузу, с гордостью добавила: — Мы всё делаем друг для друга совершенно БЕСПЛАТНО.

— У вас под водой коммунизм? — вытаращил от удивления глаза, Аркадий Вениаминович и негромко пукнул то ли от страха, то ли от натужного округления глаз.

— Такого понятия у нас тоже нет, — брезгливо поморщилась рыба то ли от неприятного запаха, то ли от самого слова «коммунизм» и, с тем же важным видом, продолжила объяснять: — Мы не придумываем и не встаём в капиталистический, социалистический или в коммунистический строй. Мы живём по ЗАКОНУ ПРИРОДЫ. Пойми! Моллюск производит жемчуг не потому, что он невероятно ценен. А по «зову природы». Это его предназначение. Такое же, как и у пчелы, производящей мёд. Моллюск даже и не подозревает, что его жемчужину на земле носит какая-нибудь состоятельная дама. Более того, он даже и не подозревает, что есть земля и женщины. Он уверен, что мир вообще ограничивается его раковиной и заканчивается за её пределами. Вот ты какаешь и смываешь потом свои экскременты в унитаз. Для тебя это — простое говно. А для каких-то микроорганизмов — это бесценное сокровище. И возможно, среди этих микроорганизмов есть предприимчивые организмы, которые на твоём говне сделают себе целое состояние. И ты об этом, естественно, никогда не узнаешь. Так и моллюск. Для него жемчуг, как для тебя — говно. Результат обыкновенного физиологического процесса, а вовсе не предпринимательской деятельности.

— Было бы прикольно, если бы я мог срать жемчугом, — мечтательно произнёс, Аркадий Вениаминович и, взглянув на серебристое брюхо жирненькой рыбины, с завистью добавил: — Ну, или, хотя бы, чёрной икрой…

— Если пойдёшь со мной на дно морское и поселишься в раковине, то через пару лет, может, и начнёшь покакивать жемчугом, — в шутливой манере пообещала солёная рыба и перешла на серьёзный тон. — А вот о чёрной икре забудь. Наша всемогущая медицина хоть и всесильна, но переделать тебя в осетра у морских эскулапов не получится. Слишком у вас конституция организмов с ними разная. И почему ты смотришь на мой живот? В моём животе не то, что чёрной икры, в нём и обыкновенной-то взяться неоткуда.

— Ах да, вспомнил. Ты же бесплодная, — сочувствующе покивал головой, Аркадий Вениаминович и притворно возмутился: — И куда смотрит ваша всесильная медицина?

— В подводном мире запрещено лечить этот недуг, — с грустью сообщила опечаленная рыба. — Это является самым страшным нарушением Закона природы. А его у нас не преступает даже Морской царь.

— А все остальные болячки лечите, — тем же издевательским тоном уточнил Аркадий Вениаминович, сдерживая улыбку.

— Больше — профилактируем, — поправила суждения скептика, непоколебимая селёдка, голосом профессора медицинских наук. — Таблеток у нас нет. А отрезать больные части тела глупо. Так от рыб давно бы уже ничего не осталось. Ты когда-нибудь видел рыбу-инвалида с удалёнными жабрами, с отрезанными плавниками или без одного глаза?

— И рак «профилактируете»? — хмыкнул, Аркадий Вениаминович, проигнорировав вопрос селёдки про рыбу-инвалида.

— Конечно, — звонко пропищала, хвастливая рыба. — Все болезни по существу идентичны и развиваются по одной и той же схеме. Зная это, наши учёные разработали уникальный комплекс обязательных профилактических действий, которые избавляют обитателей подводного мира от большинства болезней до появления первых симптомов. А если болезнь всё же развилась, то есть эффективная терапия: прижаться больным местом к акуле, потереться им о кораллы, пожевать лекарственные водоросли, поплавать с дельфином… Люди, кстати, тоже пользуются одним из этих способов и прикладывают к себе кошек, чтобы снять болезненные ощущения. Однако дельфины, в отличие от кошек, обладают тем самым БЕСЦЕННЫМ ультразвуком, которым можно разрушить любую нездоровую клетку. Главное, настроить ультразвук на её частоту. Но, как ты понимаешь, мир не стоит на месте, и наши учёные продолжают искать, находить и применять суперсовременные методы профилактики, способные предотвратить любую болезнь. Но об этих наивысших технологиях я тебе поведать не смогу по конфиденциальным соображениям и по причине моей неосведомлённости в этом вопросе. Ведь под пытками, в раскалённом масле на сковороде, я могла бы не выдержать боли и любому разболтать все секреты. А не зная тонкостей подводной медицины, я становлюсь не хранителем неведомых тайн, а простой солёной рыбой.

— Значит медицина, говоришь, у вас всесильная? — хитро прищурившись, передразнил заносчивую рыбу, Аркадий Вениаминович и ехидно спросил: — А зубы мне ваши стоматологи вставят бесплатно, если я соглашусь на твоё предложение и перейду в подводный мир? Вы же всё делаете друг другу бесплатно? Кстати, кто у вас там работает стоматологами? Какие-нибудь кальмары или осьминоги с крепкими щупальцами?

— У нас нет стоматологов, — захохотала селёдка. — Потому что у подводных жителей с зубами нет проблем.

— В смысле нет проблем? — испуганно воскликнул, Аркадий Вениаминович. — А когда у меня зубы выпадут? Кто мне новые вставит?

— Никто, — спокойно ответила селёдка. — Они у тебя сами отрастут.

— В сорок-то с лишним лет? — прохрипел, Аркадий Вениаминович и, поперхнувшись, кашлянул пересохшим горлом.

— Да хоть в пятьдесят! — торжественно объявила селёдка, взмахнув боковым плавником, словно дирижёр симфонического оркестра — палочкой. — У обитателей подводного мира новые зубы вырастают на месте сточенных или выпавших на протяжении всей жизни. — И опустив плавник, склонившись к собеседнику, перешла на шёпот: — Ты хоть раз видел беззубую акулу или пиранью?

— Я сейчас вижу перед собой беззубую рыбину, — возразил селёдке, Аркадий Вениаминович и ткнул пальцем в её мокрый сомкнутый рот.

— Я — это другое дело, — обиженно отвернув голову от пальца, произнесла напуганная рыба. — Я отношусь к роду беззубых рыб. А если бы была пираньей, то непременно откусила бы тебе палец.

— Ладно, не обижайся, пошутил я, — попросил прощения у селёдки, Аркадий Вениаминович и легонько погладил рыбину по спинке. — Ты мне лучше вот что скажи… Как такая умная, начитанная рыба как ты, попалась в простую рыбацкую сеть? Неужели тебе не хватило ума плавать в безопасном месте? В море, насколько я понимаю, таких мест полно.

— Это произошло не по моей воле, меня в эту сеть насильно впутали, — нехотя призналась селёдка, обречённо потупив взор. — Ты что, наивно полагаешь, что рыбы запутываются в сети по глупости, а попадаются на крючок по причине привлекательности приманки? Ты думаешь, что под водой рыба не может прокормиться и с голоду набрасывается на первого, заброшенного с неба на удочке, замусоленного червячка?

— А что, может быть ещё какая-то другая причина? — ответил вопросом на вопрос, Аркадий Вениаминович, от удивления разведя руки в стороны.

— Ну, ты сам подумай, — раздражённо принялась разъяснять элементарные вещи, селёдка, постукивая боковым плавником себе по голове. — Может ли рыба, живущая всю жизнь в своём водоёме, отличить червяка, которого она ежедневно находит на дне и употребляет в пищу, от полудохлого заморенного червяка, почему-то свалившегося в воду с неба? Вы думаете, что рыбы настолько тупые, что не знают о том, что червяки не умеют летать? Я уж и не говорю о скатанном в горошину хлебном мякише или перловой каше, насаженной на блестящий металлический крючок… Ну, фиг с ним, с червяком! Возьмём, к примеру, металлическую блесну, имитирующую добычу для хищной рыбы… Вот ты бы стал бегать за металлической курицей, чтобы сварить из неё суп? Или стал бы хватать опустившуюся к тебе с неба и «плывущую» по воздуху щуку? Я думаю, что тебе это, как минимум, показалось бы странным и, даже, если бы ты был сильно голоден, то вряд ли стал бы набрасываться на эту «щуку». Ведь так?

— А в чём тогда дело? — пожал плечами, Аркадий Вениаминович, согласившись с логичными доводами водоплавающего «философа».

— А дело в том, что рыба, попавшаяся в вашу сеть или на крючок, является приговорённым подводным судом к смерти, преступником, — озираясь по сторонам, открыла селёдка ещё одну подводную тайну своему спасителю.

— Как это? — не понял Аркадий Вениаминович и, сморщив лоб, потряс головой, чтобы привести мысли в порядок.

— А вот так, — заговорщицки прошептала рыба, продолжая озираться по сторонам. — Любой обитатель подводного мира, будь то рыба, осьминог, креветка или крупное млекопитающее, нарушивший ЗАКОН ПРИРОДЫ, приговаривается к смертной казни. После чего рыбы-палачи приводят приговор в исполнение: насаживают виновного на рыболовный крючок или принудительно запутывают его в сеть. А происходит это примерно так же, как и у людей «казнь через повешение»… Рыбы-палачи, образовав косяк, «конвоируют» преступника до ближайшего рыболовного крючка или рыболовной сети и приводят приговор в исполнение.

— А я однажды видел в прозрачной воде, как одинокий карась, без всякого «конвоя», подплыл к моему крючку и схватил наживку, — попытался уличить подозрительную рыбу во лжи, Аркадий Вениаминович и, самодовольно, щёлкнул языком.

— Ничего удивительного, — спокойно парировала на коварный вопрос, селёдка. — В подводном мире тоже есть суицидники. И их, к сожалению, гораздо больше, чем на земле.

— А чего это они у вас от такой хорошей жизни на крючок вешаются? — больно «уколол» Аркадий Вениаминович представителя «идеального общества», довольно ухмыльнувшись.

— От одиночества или от неразделённой любви, — с прискорбием сообщила, селёдка, тяжело вздохнув. — У нас, в отличие от вас, главное в жизни не БЛАГОСОСТОЯНИЕ, а дружба и любовь. У нас в подводном мире богатств полно, и ВСЕ обитатели этого мира очень состоятельные. Соответственно, ценностью это не считается. А вот дружба и, тем более, ЛЮБОВЬ — это самое дорогое в нашем мире. Кстати, ваша поговорка «не имей сто рублей, а имей сто друзей» является одной из строк нашего гимна, а вот у вас эта истина утратила свою актуальность. Потому что вы за деньги не то что друга, а даже мать родную готовы продать. О любви я и не говорю. Вопрос только в ЦЕНЕ.

— Ну и плевать, — равнодушно улыбаясь, воскликнул Аркадий Вениаминович, отмахнувшись от селёдки рукой. — Зато из нашего меркантильного мира люди добровольно не так активно уходят, как из вашего высоконравственного, и, в кавычках, ИДЕАЛЬНОГО. А это значит, что ваш подводный мир, не такой уж и совершенный.

— Дурачок, — искренне жалея глубоко заблуждающегося собеседника, промолвила, хорошо осведомлённая в этом вопросе, рыбина. — Наши суицидники в корне отличаются от ваших. Наши вешаются на крючок не от отчаяния, слабоволия и безысходности, как ваши. А для того, чтобы откорректировать себе карму и вернуться в этот мир более сильными и обновлёнными, красивыми и востребованными на «любовном фронте» и в «неразливной» вечной дружбе. Грубо говоря, наши суицидники «сбрасывают с себя листву», словно деревья осенью, чтобы весной расцвести пуще прежнего. А ваши суицидники «спиливают» себя под корень. Есть разница?

— То есть, если я приму твоё предложение и перейду с тобой в подводный мир, то я…, — начал рассуждать, Аркадий Вениаминович, медленно осмысливая каждое, сказанное им, слово.

— То ты «обновишься», — коротко закончила начатую неуверенным собеседником мысль, решительная селёдка и, нырнув под воду, вынырнула со счастливым выражением «лица». — Так сказать, искусственно реинкарнируешься.

— Звучит заманчиво, — почёсывая подбородок, прохрипел Аркадий Вениаминович, переведя взгляд на умиротворённо поблёскивающую в ванной воду. — Но слишком нереально. В общем, здесь без бутылки не разобраться, — подытожил, заинтригованный скептик и задумчиво покинул ванную комнату.

ГЛАВА 6

Вынув из холодильника выпитую наполовину бутылку водки и тарелку с залитой растительным маслом селёдкой в луке, Аркадий Вениаминович спешно вернулся в ванную комнату и, сервировав вместо стола стиральную машину, присел возле неё на «корзину» с грязным бельём.

Азартно потерев ладошки друг о дружку, он откупорил бутылку и, сделав пару глотков, поморщился.

— Ну-с, чего ты там про реинкарнацию и моё волшебное «обновление» говорила? Давай поподробнее! Так сказать, В ДЕТАЛЯХ.

— В смысле, в «деталях»? — не поняла вопрос собеседника рыба, представляя в уме металлические детали от различных механизмов.

Аркадий Вениаминович, раздражённо ставя бутылку с водкой обратно на столешницу стиральной машины, продолжая морщиться от выпитого. — Ну, вот я, допустим, согласился на твоё предложение, прыгнул в море, захлебнулся и пошёл на дно… А дальше что?

— Ах, вот о каких «деталях» ты интересовался, — наконец-то смекнула селёдка и, опустив всякие ненужные мелочи, схематично «обрисовала» процесс предстоящей реинкорнации своего подопечного: — Дальше всё просто. Я сопровождаю тебя до самого дна, сообщаю Морскому царю о том, что «ты со мной» и о твоём решении перейти в наш подводный мир. Мы тут же делаем тебе срочную операцию по замене лёгких на жабры, электрический скат бьёт тебя током, и ты оживаешь уже совершенно другим человеком. А точнее сказать морским «гражданином» высокого сословия. Затем женим тебя на Русалке, а меня амнистируем. После чего ты всю оставшуюся жизнь «купаешься» в роскоши, наслаждаешься красотами своей неувядающей суженой и коралловым дном океана. А я довольствуюсь титулом «придворной селёдки» с «вытекающими» оттуда благами, почётом и уважением у местной морской фауны.

— А я смогу пить водку после операции? — испуганно спросил, Аркадий Вениаминович и потрогал себя за шею в том месте, где, по его мнению, должны будут располагаться жабры после реинкарнации.

— У нас под водой «сухой» закон, — строго ответила, селёдка. — Алкоголь разрушает не только организм пьющего, но и жизнь окружающих. Мы не хотим, чтобы нашу «бочку счастья» испортила рюмка водки. К тому же в подводном царстве и без водки есть от чего захмелеть… Например, от русалочьей красоты. Или от определённых сортов ядовитых водорослей.

— Ну, хорошо, — нехотя согласился Аркадий Вениаминович с доводами красноречивой рыбы и, закурив вынутую из пачки сигарету, выпустил вверх облако дыма. — Допустим, водку я там чем-нибудь заменю. А как я буду курить под водой? После еды, после секса, после того, как выпью? Ой, то есть после того, как наемся пьянящих водорослей? Там же везде мокро, и огонь не горит. А избавиться от этой многолетней привычки я точно сразу не смогу.

— Сможешь, — уверенно заявила рыба голосом опытного нарколога и выставила перед собой растопыренный плавник.

— В таком случае я никуда не поплыву, — закапризничал Аркадий Вениаминович, схватил со стиральной машины бутылку, отхлебнул из неё водки и, выловив из тарелки кусочек селёдки, закусил им выпитое. От увиденного у ошарашенной рыбы плавник обессиленно шлёпнулся в воду, открылся рот, глаза закатились к небу, и сознание стало постепенно теряться.

— Эй, эй, эй, ты куда? — запричитал, Аркадий Вениаминович и, глядя на плавно погружающуюся под воду рыбу с открытым ртом и застывшими стеклянными глазами, бросился её спасать, на ходу вытирая об себя масленые руки.

Инстинкт самосохранения селёдки подсказывал ей, что в залитых водкой глазах пьяного мужика, она, только что, превратилась из собеседницы — в закуску, и ей тоже угрожает реальная опасность. И что ей, немедленно, нужно спасаться. Собрав все оставшиеся силы в хвосте, полуобморочная рыба резко дрыгнула им и, метнувшись на самое дно ванны, прижалась всем телом к затычке сливного отверстия.

Аркадий Вениаминович, возомнив себя отважным сотрудником МЧС, смело бросился за «утонувшей» рыбой и, выловив её руками, вытащил потерпевшую на свежий воздух.

— Не ешь меня, Аркадий Вениаминович, я тебе ещё пригожусь! — отчаянно завопила беспомощная рыба, оказавшись в руках пьяного рыбака.

— А с чего ты взяла, что я тебя собираюсь есть? — удивлённо поинтересовался «спасатель» в намокшей одежде, сдувая со своего носа свисавшие капельки воды.

— Так ты же решил не плыть со мной в море, а пить дома водку? Соответственно, я автоматически превращаюсь из «проводника в новый мир» в простую, обычную и привычную тебе закуску, — логично рассудила селёдка, косясь на лежавшие в тарелке кусочки своей «сестры», приправленные растительным маслом и репчатым луком.

— Ах, вот что тебя напрягло, — усмехнувшись, догадался Аркадий Вениаминович, проследовав по траектории взгляда обеспокоенной рыбы до тарелки с закуской. — Это случайное совпадение, не имеющее к тебе никакого отношения, — поспешил успокоить взволнованную селёдку, выпивоха, почувствовав себя виноватым в том, что нечаянно подверг стрессу свою новую подругу. — Я должен был предвидеть подобную реакцию с твоей стороны, но я, дурак, даже не придал этому серьёзного значения и вынул из холодильника первое, что попалось мне под руку. Представляю, что было бы со мной, если бы я беседовал с огромным людоедом, а он при этом с аппетитом глодал бы человеческую ногу… Прости меня, ради вашего бога Посейдона, и не гневайся на меня. Я сейчас всё исправлю, — искренне извинился перед селёдкой, Аркадий Вениаминович и, нежно опустив её обратно в ванну, немедля вынес тарелку с ненавистной закуской за пределы квартиры.

ГЛАВА 7

Вернулся Аркадий Вениаминович в ванную комнату, примерно, через полчаса, с банкой солёных огурцов и с пакетиком «малинки».

— Бегал к соседу за гостинцем для тебя. Вот, хотел порадовать, — с сияющим от счастья лицом объяснил, Аркадий Вениаминович, поставив огурцы на столешницу стиральной машины и высыпав «малинку» в воду. — Ты же любишь этих красных личинок комаров? — заботливо спросил гостеприимный хозяин обшарпанной ванной комнаты, указывая пальцем на извивающихся в воде красненьких червячков.

— Честно говоря, я бы лучше употребила криля… Ну, да ладно, потешу свой изголодавшийся организм личинками комара. Так сказать, немного «заморю червячка», — удачно пошутила чешуйчатая кокетка и за несколько секунд «склевала» всю порцию, не позволив ни одной личинке достигнуть дна ванны.

— Не понял, — обиженно произнёс, Аркадий Вениаминович, когда лоснящаяся от сытости голова довольной рыбы высунулась из воды. — Тебе не понравился мой гостинец? Что значит: Я ЛУЧШЕ УПОТРЕБИЛА БЫ КРИЛЯ?

— Да понравился мне твой гостинец, — ответила заботливому другу, благодарная селёдка, виновато потупив взор. — Просто это, как бы тебе объяснить, для меня скорее «десерт», нежели основное блюдо. Это, примерно, то же самое, если бы я тебе на обед подала вместо курицы — пару жареных куриных яиц.

— А-а-а, теперь понял, — успокоился, Аркадий Вениаминович и тут же спохватился: — Может, тебе тогда сухого корма подсыпать?

— Нет, спасибо, я сыта, достаточно, — остановила селёдка, собравшегося было бежать за кормом подвыпившего «официанта». — Ты лучше сам перекуси. Что ты там себе принёс? — поинтересовалась рыба, с любопытством поглядывая на банку с огурцами.

— Это не еда, — усмехнулся, Аркадий Вениаминович, вынимая из банки скрюченный солёный огурец и демонстрируя его селёдке. — Это ЗАКУСКА.

— Похоже на эмбриона крокодила, преждевременно вынутого из яйца, — брезгливо поморщившись, предположила селёдка и тяжело задышала жабрами от волнения.

— Это овощ, который называется огурец, — поспешил объяснить напрягшейся рыбе, Аркадий Вениаминович, пока у той опять не начал теряться рассудок. — Он растёт у людей на грядках или в теплицах на садовых участках. Затем люди их собирают, солят в банках, а после закусывают ими водку.

— Ну, так закусывай. Чего сидишь-то? — недоумевала удивлённая рыба, не понимая, почему Аркадий Вениаминович затягивает с этим приятным процессом.

— И то верно, — азартно согласился с непьющей «собутыльницей», довольный выпивоха и, отхлебнув из бутылки, смачно захрустел вынутым из банки скрюченным «образцом».

На минуту воцарилась блаженная тишина, которую первой нарушила селёдка.

— А «мальки» у тебя есть?

Аркадий Вениаминович перестал жевать, вопросительно наморщил лоб и медленно завращал глазами в поисках ответа на этот странный вопрос.

— Ну, в смысле, маленькие дети у тебя есть? — уточнила селёдка, переведя значение слова «мальки», с рыбьего — на человеческий.

— А-а-а, ДЕТИ, — с облегчением вышел из «ступора», Аркадий Вениаминович и возобновил жевательные движения. — Не-а, детей нет.

— Ты тоже бесплодный? — с опаской поинтересовалась селёдка и скорчила сочувствующую гримасу.

— Почему бесплодный? — фыркнул Аркадий Вениаминович, гордо развалившись на корзине с грязным бельём. — У меня с этим всё в порядке. Просто, рано мне ещё о детях думать…

— Людям в сорок лет рано думать о детях? — выпучила от удивления глаза, селёдка, и представила перед собой, почему-то, целомудренного сорокалетнего самца «меченосца» с вялым повисшим «мечом». — А во сколько тогда пора? В пятьдесят?

— Это сложный вопрос. У людей, в отличие от рыб, с детьми не всё так просто, — ушёл от ответа, Аркадий Вениаминович, не считая эту тему актуальной и интересной.

— Ну, хорошо, — не стала давить на взрослого человека «детским вопросом», тактичная рыба, посчитав его болезненным и унизительным для самца. — А жена-то у тебя есть?

— А что это меняет? Если я женат, то мне нельзя будет жениться на Русалке? — иронично ответил вопросом на вопрос, Аркадий Вениаминович, и нервно захихикал.

— Ничего не меняет. В подводном мире земные Свидетельства о браке не имеют никакой юридической силы, впрочем, как и любые другие ваши «бумажки» с печатями. Так что жениться на Русалке тебе ничего не помешает, — спокойно объяснила селёдка, с видом опытного нотариуса. — Просто я хотела узнать, есть ли в доме ещё кто-нибудь кроме тебя. И интересуюсь я этим, исключительно, ради своей безопасности, а не ради пикантных подробностей твоей личной жизни. Насколько я знаю, земные женщины очень ревнивые сучки и могут «сожрать» любую особь женского рода, стоявшую между ней и её мужиком. Не говоря об обыкновенной рыбе. Я не хотела бы, чтобы она меня порезала на куски, обложила луком и залила бы меня растительным маслом, пока ты на работе делаешь из вредного и сладкого «говна» — конфетки.

— Можешь расслабиться, нет у меня жены, — успокоил водоплавающего параноика, Аркадий Вениаминович, голосом человека, делающего большое одолжение.

— А чего так? Тоже рано ещё? — язвительно предсказала ответ неухоженного увальня, селёдка, припомнив его недавнюю реплику про детей, и оценивающе окинула его взглядом с ног до головы.

— Да нет. Тут другая причина, — тяжело вздохнув, подвесил в воздухе интригу, Аркадий Вениаминович и, выдержав мхатовскую паузу, продолжил говорить, перевоплотившись в драматического актёра сельского самодеятельного театра. — Меня всю жизнь преследует ревнивая особа, которая не подпускает ко мне ни одну бабу. А зовут эту особу ВОДКА, — с горечью произнёс имя своей «преследовательницы» проспиртованный холостяк и, обречённо посмотрев на этикетку преданно стоявшей возле него бутылки, пессимистично прочитал её «имя»: — «Особая русская водка».

— Но ведь она же тебя не с самого детства преследовала? — справедливо заметила сочувствующая безвольному человеку, рыба, намекая на то, что у него, наверняка, был шанс построить полноценные отношения с какой-нибудь девушкой и жениться на ней до того, как свалиться в «синюю яму».

— Да, ты права, — нехотя согласился с чешуйчатым «экстрасенсом», Аркадий Вениаминович и, схватив со столешницы бутылку, «засосал» её прямо в горлышко. После продолжительного «поцелуя» он поставил бутылку обратно и, морщась, прокряхтел: — Был у меня до водки ещё один горький опыт отношений. Правда, отношений с прекрасным полом, а не с прекрасным напитком. Звали мою первую любовь Надежда. На-а-а-аденька! Ангел с голубыми, как небо, глазами и беленькими, как водка, волосами. Я безумно её любил. А вот она меня нет. Я обещал бросить к её ногам весь мир, если она согласится стать моей, а она в этом сильно сомневалась и всякий раз уклонялась от близости. Когда моё терпение лопнуло, я предложил ей проверить серьёзность моих намерений и испытать меня на деле. К моему удивлению она согласилась. Она сказала, что если я три раза перенесу её на руках через Медовый мост, три раза покружу её на каждом берегу и закончу этот ритуальный цикл на берегу Кнайпхофа, так и не опустив её с рук, то она будет любить меня вечно и отдастся мне в тот же день. Я слышал об этом красивом древнем поверье из истории нашего города и, посчитав его пророческим, с радостью согласился. К тому же, меня подкупил её адекватный подход к моему предложению. Ведь она же не стала просить меня достать с неба звезду, а дала вполне осуществимое задание, предоставив мне реальный шанс стать самым счастливым человеком в мире.

В назначенный день и час мы встретились на Медовом мосту, я подхватил её на руки и вприпрыжку помчался к противоположному берегу, чтобы, как можно скорее, овладеть самым ценным и самым приятным трофеем, существующем на Земле. Однако метров через двадцать я перешёл на шаг, затем на медленный шаг, а потом, роняя от обиды слёзы, стоя на коленях, я почувствовал, как из моих рук медленно ускользает Наденька, а вместе с ней и НАДЕЖДА на победу в этом испытании.

Поднявшись на ноги, Надя расправила на себе слегка примятое мной платье и, эффектно отбросив назад длинные распущенные волосы, гордо произнесла: «Я знала, что тебе меня не потянуть. Но не хотела тебя этим обижать, а хотела, чтобы ты сам в этом убедился. Прощай, мой РЫЦАРЬ ПЕЧАЛЬНОГО ОБРАЗА, и поищи себе девушку по силам».

Я был раздавлен, унижен, опустошён и уничтожен этим прекрасным, нежным и сладким, как воздушное безе, созданием. Даже после того, как моя мечта, цокая каблучками по мостовой, навсегда ушла из моей жизни, я, совершенно обессиленный, продолжал стоять на коленях и тихонько хныкать. Никому не было до меня никакого дела. Прохожие шли мимо, не обращая на меня внимания. Той единственной, которой удалось утешить меня в тот день, стала ВОДКА. Я познакомился с ней через час после того, как потерял Надежду, и крепко дружу с ней, по сей день.

— А мама? — тихонько спросила расчувствовавшаяся этой трогательной историей, рыба. — Разве мама тебя не пыталась утешить?

— Мама работала допоздна и, когда она пришла домой, я уже был «в говно». А вот у отца в этот день был выходной, но говорить с ним на эту тему я постеснялся.

— Ну и зря! — шлёпнула от досады плавником по воде селёдка. — Отец, скорее всего, вызвал бы тебе на дом проститутку, и ты через час забыл бы о своей Наденьке как о дурном сне. И был бы ты сейчас не неопрятным алкоголиком, а ухоженным ловеласом, разбивающим своей «кувалдой» хрупкие женские сердца. Вот так вот люди себе судьбу и ломают собственноручно…

— А у рыб не так? — спросил Аркадий Вениаминович, закуривая очередную сигарету.

— Конечно, нет. У нас в морском царстве свободные отношения, и все спариваются с тем, с кем хотят, без всяких испытаний и обязательств, — похвасталась селёдка подводными нравами и, на секунду задумавшись, добавила: — Хотя, у нас, по-моему, пингвины являются приверженцами верных отношений и дельфины. Причём, как мне кажется, пингвины хранят верность своему партнёру всю жизнь по причине своей глупости, а дельфины наоборот — потому что слишком умные.

— А Русалки? — живо поинтересовался Аркадий Вениаминович, и его глаза похотливо заблестели.

— Ну-у, там два варианта, — настороженно произнесла селёдка, понимая, к чему клонит её собеседник. — Если хочешь, как дельфин, одну партнёршу на всю жизнь, то выбираешь себе целомудренную Русалку, женишься на ней и хранишь ей верность, точно так же как и она тебе. Но если изменишь ей, то болтаться тебе, по морскому закону, на большом и остром крюке, или быть разрубленному на части винтом большого корабля. Но это уж, как суд решит. А если хочешь (традиционных под водой) свободных отношений, то спариваешься с любой нецеломудренной свободной Русалкой, а то и с несколькими одновременно, без всяких обязательств. И что важно, не неся за появившееся впоследствии потомство никакой ответственности.

— И ты решила, что из этих двух вариантов я предпочту первый? Коли предлагала жениться на одной из дочерей Морского царя? — как бы с укором спросил Аркадий Вениаминович, строго нахмурив брови.

— Ну, во-первых, это не я так решила, а ты сам меня просил женить тебя на царской дочери. Разве не так? — быстро сняла с себя все обвинения рыба, не желая становиться в этой ситуации «козой отпущения». — А во-вторых, если тебе по душе свободные отношения, то женись на НЕцеломудренной Русалке и открыто устраивай групповые оргии с её сёстрами. И к тебе не будет никаких претензий.

— А нафига мне тогда вообще жениться на одной из дочерей Морского царя, коли я могу, по закону, спариваться со всеми его нецеломудренными дочерьми официально? — объективно рассудил Аркадий Вениаминович и, мысленно «развязав» себе руки, развёл их в разные стороны.

— А нафига люди на земле женятся на одной-единственной, а после свадьбы продолжают спариваться со всеми подряд? А? — ловко отбила атаку капризного жениха неопровержимым фактом, селёдка и, выставив перед собой боковые плавники, приняла бойцовскую стойку «каратиста».

Аркадий Вениаминович открыл рот, чтобы ответить, но, не найдя подходящего аргумента, закрыл его обратно.

Увидев замешательство со стороны собеседника, селёдка не стала добиваться от него немедленного ответа и оставила свой вопрос в «подвешенном состоянии».

— Можешь не отвечать. Это тебе так, для внутренних размышлений. А что касается твоего вопроса, то я тебе на него отвечу так… Жениться на дочери Морского царя можно, как минимум, для понта. Я думаю, тебе не помешал бы статус зятя Морского царя. Как говорится: «В ПОДВОДНОМ ЦАРСТВЕ ОЧЕНЬ ДАЖЕ ПРИГОДИТСЯ». А если тебе этот статус не нужен, то можешь и не жениться. Плавай себе на воле да трахай всё, что шевелится на подводном просторе…

— Даже и не знаю, что лучше, — почёсывая затылок, вслух произнёс Аркадий Вениаминович, мысленно уложив на воображаемые весы оба варианта. — Вариант с целомудренной Русалкой тоже подкупает своей чистотой и чем-то светлым, душевным. Но, больно уж, кара суровая за измену…

— Первый вариант для того, кто ищет себе вторую половину. И когда он её находит, то между половинами происходит единение, и воцаряется полная гармония. Соответственно, об измене у пары даже и мысли невозникает, — заранее предупредила стоявшего на распутье нерешительного «богатыря», селёдка, о том, какие цели должен преследовать человек, решивший выбрать первый вариант. — Вот представь, жил бы ты с одной рукой и одной ногой, а потом встретил бы свою вторую половину, и стало бы у тебя две руки и две ноги. Стал бы ты думать о третьей ноге или руке? Нет. Тебе это и в голову бы не пришло. Вот и в этом случае та же фигня. А если тебе быстро приедается изысканное, невероятно вкусное, но одно и то же «блюдо», то бери лучше количеством. Ведь тебя так искусно не пощупает ни одна Русалка, как это сделает осьминожка. И нежнее медузы тебе никто не сделает минет. Так что хорошенечко подумай, прежде чем определиться с выбором.

— Слушай! А возможен такой вариант?… — хитро прищурившись, задумчиво произнёс Аркадий Вениаминович и, прокрутив в голове только что пришедшую к нему идею, воодушевлённо взглянул на селёдку. — К примеру, я соглашаюсь на твоё предложение, перехожу в подводный мир, падаю перед Морским царём на колени и умоляю его организовать кораблекрушение судна, на котором будет плыть моя Наденька. Ну, точно так же, как он утопил Садко. Она тонет, мы врезаем ей жабры, электрический скат бьёт её током, она оживает и от радости выходит за меня замуж! После чего, мы с ней живём под водой всю оставшуюся жизнь, как два верных дельфина.

— Что, любишь её до сих пор? — мгновенно разоблачила собеседника, селёдка и, разочарованно чмокнув беззубым ртом, сочувствующе замотала головой из стороны в сторону.

— Видимо, да, раз такой план в голову пришёл, — обречённо сознался в своих не угасших чувствах, Аркадий Вениаминович и, взяв со столешницы стиральной машины стеклянную «утешительницу», вылил из неё в себя сто граммов успокоительного средства.

— Вообще, устроить кораблекрушение Морской царь может запросто. Однажды, по просьбе такого же романтичного Русала, как ты, он пустил на дно огромный «Титаник», но это не помогло. Утопленница отвергла этого бедолагу и в подводном мире. А ты уверен, что твоя егоза, оказавшись в подводном царстве, согласится выйти за тебя замуж и, тем более, станет хранить тебе верность? — хмыкнула скептически настроенная рыба. — Где гарантии, что она не променяет тебя на Морского царя, или на рыбу-меч? А может её так очаруют Русалки, что она переметнётся в лесбиянки? Твоё сердце выдержит второй такой удар? Ведь сбежать от неё обратно на землю у тебя уже не получится. Обратного пути у тебя не будет. Вот и придётся тебе мучительно страдать до конца жизни и, глядя на похождения этой вертихвостки, лить крокодильи слёзы, делая морскую воду ещё более солёной.

— А можно тогда устроить кораблекрушение, чтобы она просто утонула и умерла? — неожиданно предложил, Аркадий Вениаминович, почернев от ревности и злости.

— А-а-а, типа как у Островского в «Бесприданнице», НЕ ДОСТАВАЙСЯ Ж ТЫ НИКОМУ! — процитировала известную фразу, из знаменитой пьесы, селёдка, догадливо улыбаясь. — А тебе не жаль людей, которые утонут вместе с твоей зазнобой «за компанию»? Ведь среди них, наверняка, окажутся очень хорошие, а для кого-то и горячо любимые люди? Ты готов загубить не один десяток добропорядочных людей, ради одной своей мести?

— Не знаю, — растерянно пробурчал Аркадий Вениаминович и опустил голову.

— Ладно, не парься. Так и быть, открою тебе ещё один морской секрет, — сжалилась над рвущейся душой сорокадвухлетнего «Ромео», селёдка, и перешла на шёпот. — Как только ты перейдёшь в подводный мир, ты сразу забудешь и Надю, и маму, и папу, и всю «земную карусель». Ты ОБНУЛИШЬСЯ. Начнёшь жить с чистого листа. А расспрашивала я тебя обо всём, об этом, из праздного любопытства. Хотела посмотреть, на что готов пойти человек с разбитым сердцем.

— То есть я ничего не буду помнить, что со мной происходило раньше? — всерьёз напрягся Аркадий Вениаминович, испугавшись за яркие и приятные моменты своей земной жизни.

— Совершенно верно. Как проснувшаяся весной, после зимней спячки, муха, — привела наиболее подходящий пример селёдка, изображая из себя сонное насекомое. — Ты очнёшься в подводной нирване с полным ощущением, будто ты находишься под кайфом. Ты будешь считать всё то, что с тобой происходило раньше на земле, страшным сном и начнёшь наслаждаться умиротворённой «реальной» жизнью наяву. Ты незаметно для себя сменишь питательный рацион. Твоё дряблое тело, из-за постоянного плавания под водой, станет эластичным, упругим, подтянутым и мускулистым. А Русалки окружат тебя такой любовью и заботой, что ты расцветёшь и заблагоухаешь счастьем, как самый красивый, желанный и неувядающий коралловый цветок. Первое время тебе будет по-настоящему сниться земная жизнь, что будет для тебя ещё одним доказательством того, что это лишь сновидения. А со временем твоя память окончательно сотрётся и …

— И станет, как у других рыб, ТРЁХСЕКУНДНОЙ, — грубо перебил селёдку, Аркадий Вениаминович, подведя итог всей этой подозрительной махинации.

— Это ещё одно человеческое заблуждение, — обиженно произнесла селёдка голосом учителя биологии и строго посмотрела на необразованного невежду. — На самом деле память у рыб гораздо дольше, чем, отмеренные вами, эти несчастные три секунды. Рыбы, между прочим, могут помнить гораздо дольше, чем некоторые люди. И ты будешь долго помнить о событиях, которые будут с тобой происходить в подводном мире и, я надеюсь, о том добре, которое я для тебя делаю. А то зло, которое ты «хавал» на земле, ты забудешь, как и свою бессердечную мымру. Это я тебе гарантирую.

— А если я выплыву на поверхность воды, случайно увижу людей и пойму, что моя прежняя жизнь не была сном, а была явью? Что тогда? — смоделировал вполне вероятную ситуацию, Аркадий Вениаминович, опасаясь за своё психическое состояние после этого.

— Тогда ты превратишься в ка-а-а-амень. Видел, сколько камней лежит на берегу моря? Это и есть бывшие любознательные «переселенцы», случайно увидевшие своих бывших земляков, — таинственным голосом прошипела рыба и, сделав мистическую паузу, хихикнула. — А если серьёзно, то ты никогда не достигнешь поверхности воды, потому что ты будешь жить в цивилизованном нижнем подводном мире, а в верхнем подводном мире (по причине внутренней безопасности) находиться строжайше запрещено бывшим людям, Русалкам, Морским царям. Потому что верхний подводный мир активно изучают люди, плавая по нему на кораблях и подводных лодках, а это значит, что нечаянная встреча людей с Русалкой, Морским царём, с Садко, Емелей или с тобой, может привести к катастрофе. Ведь люди, узнав о существовании альтернативной цивилизации, не успокоятся, пока не доберутся до неё и не разрушат её до основания.

Аркадий Вениаминович, сдерживая улыбку, взял со столешницы стиральной машины бутылку с водкой и, продолжая улыбаться глазами, сделал из неё пару глотков.

— Чего это тебя так развеселило? — поинтересовалась селёдка, заметив странную реакцию собеседника на услышанное. — То, что ты не сможешь всплыть на поверхность, или то, что люди могут разрушить до основания нашу цивилизацию?

— Ни то, ни другое, — занюхивая солёным огурчиком выпитое, ответил Аркадий Вениаминович и, перестав морщиться, снова заулыбался. — Просто до меня только что дошло, что Садко не захотел возвращаться на землю вовсе не из-за того, что у вас там, в подводном царстве, всё клёво устроено, а из-за того, что у него элементарно память отшибло.

— Не хочу тебя больше переубеждать. Надоело. Всё равно ты мне не веришь, — утомлённо отмахнулась боковым плавником селёдка от упрямого собеседника. — Вот когда окажешься на дне морском, тогда сам всё и увидишь собственными глазами.

— Ну что там у вас может быть хорошего? Пить нельзя, курить нельзя… Не жизнь, а тоска дремучая, — смело привёл свои доводы, захмелевший Аркадий Вениаминович и звонко щёлкнул пальцами, чтобы сделать акцент на важном моменте в его речи. — Единственное, ради чего я, быть может, и рискнул бы к вам «занырнуть» под воду, так это из-за секса с Русалкой. Да и медузным минетом ты меня сильно заинтриговала. Этого я на земле точно получить не смогу, ни за какие деньги. Однако навсегда отказаться от привычного образа жизни ради экзотического секса, согласись, слишком рискованно. А вдруг он мне не понравится? Да и староват я для активных плотских утех. Боюсь, удовлетворю разок-другой своё извращённое любопытство и остыну к этому виду досуга. Чем я тогда себя занимать буду под водой? Ракушки пересчитывать?

— Можешь, как и большинство обессиленных мужчин на земле, утративших половое влечение к любимой женщине, увлечься рыбалкой. Причём, в твоём случае, ПОДВОДНОЙ. А это, я тебе доложу, намного азартнее и интереснее, чем зимой сидеть возле лунки или летом в камышах, отмахиваясь от мошкары и комаров, — предложила селёдка очень распространённое и популярное мужское хобби у людей среднего и пожилого возраста.

— А шахматы у вас там под водой есть? — спросил Аркадий Вениаминович, не разделяя любви к рыбалке с большинством обессиленных мужчин.

— Есть, конечно! — воскликнула селёдка и с гордостью добавила: — У нас их делают из белого и чёрного жемчуга. Но тебе в них играть будет неинтересно. Дельфина тебе ни за что не одолеть, а моллюсков да всяких глупых толстолобиков переиграть будет слишком просто. А вот гонять на морских коньках, я уверена, тебе очень понравится! Ваши гидроциклы, по сравнению с нашими морскими коньками, просто еле-еле ползающие улитки. Бывшим людям так нравится этот вид досуга, что они создали подводный «байкерский клуб» и проводят ежегодные соревнования по гонкам на морских коньках.

— А вот это уже интересно! — обрадовался, Аркадий Вениаминович, энергично потирая ладошки друг о дружку. — То есть я смогу завести себе настоящего морского конька, приручить его и гонять на нём по подводному царству без водительских прав?

— Естественно, — фыркнула от недоумения, селёдка. — Ты можешь завести себе не одного морского конька, а нескольких. Запрячь их, по древней русской традиции в «тройку», и гонять не верхом на коньке, как на мотоцикле, а в запряжённой карете, как Морской царь!

— А Морской царь не осерчает на меня за это? — испуганно спросил Аркадий Вениаминович, понимая, что, скорее всего, это может быть только прерогативой царя и бога Посейдона.

— Ну как он может осерчать на своего зятя? — хитро намекнула выпивохе, селёдка, о пользе того статуса, который она ему навяливает уже вторые сутки.

— Так это, что получается? Я из земной «грязи» выбьюсь в подводные «кнЯзи»? — гордо расправив сутулые плечи, поинтересовался у морской искусительницы, Аркадий Вениаминович и представил, как он мчит по коралловому «серпантину» в шикарной карете, в обнимку с двумя красивейшими полуголыми Русалками, а рыбная челядь, суетливо расплываясь перед каретой в разные стороны, уважительно склоняет перед ним голову, приветливо машет ему плавниками (словно президенту) и посылает ему воздушные поцелуи (как знаменитому артисту и самому желанному секс-символу всего подводного царства).

— Да, — уверенно подтвердила слова собеседника, селёдка. — Твоя развитая физиология, разум, умелые руки и родство с Морским царём автоматически сделают тебя элитой нашего общества. Как говорится: «Кто был НИКЕМ в надводном мире, тот станет ВСЕМ в подводном.

— А по какому принципу ты выбрала именно меня? Лысеющего, пузатого, неопрятно одетого алкаша? Мне кажется, что подкаченный, спортивного телосложения молодой мужчина подошёл бы для этой роли гораздо лучше. Тебя Морской царь потом не заругает за то, что ты привела в его дом не элегантного мачо, а второсортного «сморчка»? — самокритично высказал свои опасения, Аркадий Вениаминович, переживая за (и без того) нелёгкую судьбу несчастной рыбины.

— Ну, во-первых, трезвый, спортивного телосложения «нарцисс» с холодным сердцем не поверил бы в говорящую рыбу и прошёл бы мимо прилавка в тот судьбоносный день. А во-вторых, мои жизненные силы были на исходе и, если честно, мне было не до выбора. Вот я и попросила помощи у первого встречного, которым оказался именно ты. И, слава богу Посейдону за то, что он послал мне такого сердобольного и неравнодушного человека, а не тупого загорелого качка или профессионального повара с острым ножом, — откровенно призналась селёдка, не видя смысла юлить и выдумывать красивую легенду про избранного представителя земной цивилизации, обладающего сверхъестественными способностями слышать и понимать рыбий язык, который должен был спасти её от неминуемой гибели. — Ты заметил, как долго я могу с тобой разговаривать, находясь не в воде? — обратилась к своему спасителю, говорящая рыба, давая понять, что умение «говорить» это не последнее и не единственное «оружие» в её магическом арсенале.

Заинтригованный Аркадий Вениаминович согласно кивнул головой и морально приготовился услышать о каком-нибудь ещё, не менее удивительном, навыке волшебной рыбы.

Селёдка, убедившись в том, что желание собеседника узнать об ещё одной её тайне, искреннее, отвела взгляд в сторону и погрузилась в воспоминания…

— В тот день, когда я узнала о том, что я бесплодна и не могу метать икру (за что меня, в скором времени непременно должны будут судить, а потом казнить), я не стала опускать голову и покорно ждать своей участи, а решила изменить свою печальную судьбу и попытаться спастись. Я предполагала, что за подобное незначительное преступление меня, скорее всего, принудительно впутают в рыболовную сеть и таким образом приведут приговор в исполнение. А это значит, что меня ждала засолка в бочке прямо на рыболовецком судне, либо я должна была оказаться на прилавке в рыбном магазине в отделе «Свежая рыба», беспомощно лежащей на кубиках льда. В первом случае, у меня не было шансов на спасение, а вот во втором случае, у меня была небольшая надежда на спасение. Чтобы не задохнуться на прилавке в отсутствии воды и не превратиться из свежей живой рыбы в тухлую мёртвую, я стала тренировать свои жабры и по чуть-чуть вдыхать в себя обжигающий воздух. А ещё я научилась сосать лёд и, тем самым, насыщать свой организм кислородом. Ну, а что со мной произошло дальше, ты, я полагаю, уже догадался.

— Офигеть! — восхищённо воскликнул, Аркадий Вениаминович и, прикрыв открытый от удивления рот, уважительно замотал головой. — Я поражаюсь твоей силой воли и твоими способностями. Ты могла бы служить в рыбьем спецназе. Я даже и не подозревал, что обыкновенная селёдка способна натренировать в себе такие удивительные навыки, уметь «чертить» в уме такие сложные схемы предстоящих событий и искать способы их разрешения.

— На самом деле на это способно любое разумное существо на нашей Планете, которое просто очень сильно хочет жить и совсем не желает умирать раньше времени, — скромно «опустила планку» своей одарённости селёдка, не считая это чем-то особенным. — А вот услышав обидные нотки неуважения и пренебрежения в вылетевшем из твоих уст в адрес селёдок определении «ОБЫКНОВЕННАЯ», я уверенно могу сделать вывод о том, что ты совершенно в нас не разбираешься и незнаком с историей моего рода. А мы, между прочим, относимся к старейшей из всех, ныне существующих, разновидностей рыб. Сельдь изображают на гербах российских и зарубежных городов. Во многих странах есть музеи сельди. В честь нас проводят ежегодные праздники не только в вашем Калининграде, но и по всему миру. В начале НЭПа, в условиях гиперинфляции, наряду с воблой и черным хлебом в Советской России селедка была средством платежа — ее выдавали в качестве зарплаты. А однажды селедка помогла выиграть спортивное соревнование! В 1997 году, на чемпионате мира по лыжным видам спорта в Тронхейме, у вашего спортсмена Алексея Прокуророва подмёрзла держащая смазка на лыжах, и скольжения не было. По подсказке тренеров, спортсмен взял селедку, повозил ею по поверхности лыж, защитив, тем самым, мазь от подмерзания, и в итоге взял «золото». А в 1429 году благодаря нам англичане разбили превосходящих их по численности французов. В учебниках истории это сражение упоминается как «Селёдочная битва».

По идее, мы должны были стать для человечества священным существом (как корова в Индии), которому вы обязаны поклоняться и «носить нас на руках». А вместо этого люди устроили тотальный геноцид сельди. Вы делаете из нашего праха рыбную муку. Из нашей печени — жидкий вариант полезной для вашего здоровья «фуа-гры», который вы называете «рыбьим жиром». А чешую перерабатываете в искусственный перламутр и жемчуг. Вы, даже, внесли в «Красную книгу» нашего самого злейшего врага — рыбу «пикша», с рекомендацией не применять её в пищу. За то, что эта страшная тварь питается икрой сельди, её наказал морской бог Посейдон и сделал её вымирающим видом. Но вы решили пойти против природы и спасти это чудовище. А вот нас массово уничтожать в салате «Селёдка под шубой». Кстати, Калининград в этом деле преуспел больше других. Весной 2010 года в «День селёдки» в Калининграде повара приготовили рекордную порцию салата массой 488 килограммов и длиной по периметру 12 метров. На блюдо ушло 50 килограммов сельди, 98 килограммов свёклы, 94 килограмма моркови, 158 килограммов картофеля, 720 яиц и 50 килограммов майонеза. Над гигантской «селёдкой под шубой» трудились повара из шести ресторанов, а попробовать её смогли более 4,5 тысяч горожан. Представляю, как хозяин популярных столовых и трактиров в Москве, купец Анастас Богомилов, радовался бы, взирая на этого кулинарного «великана». Ведь это именно он придумал название этому блюду и именовал его так: «Шовинизму и Упадку — Бойкот и Анафема», или просто «Ш.У.Б.А.». Впоследствии имя автора рецепта популярного и любимого салата забылось, а саму закуску стали называть просто «Селедка под шубой».

— Да-а-а, теперь я понимаю, что ничегошеньки не знал об этой удивительной рыбе, — восторженно признал свою неосведомлённость в этом вопросе, Аркадий Вениаминович, мысленно «снимая шляпу» перед этим, заслуживающим уважения, видом рыб. — Но зато я знаю смешной анекдот про этот салат, — решил немного реабилитироваться, в идеально-круглых глазах собеседницы, бывший двоечник и сменить, тем самым, болезненную для угнетённой рыбы тему на позитивный лад. — Слушай! — обратился к селёдке, Аркадий Вениаминович и, встав с корзины с грязным бельём в позу разнузданного стендапера, артистично произнёс: — Встречаются два друга после армии, один говорит: «Я вчера в гостях был, «селедку под шубой» ел». А другой ему отвечает: «Ничего удивительного! Ты и в армии хлеб под одеялом жрал».

Сосредоточенная рыба, не меняя выражения «лица», терпеливо ждала продолжения этой странной истории, в конце которой, по её мнению, должно было стать смешно.

Аркадий Вениаминович, догадавшись по реакции селёдки о том, что «армейский юмор» не зашёл, быстро отыскал в памяти ещё один подходящий анекдот и искромётно «швырнул» им в «зависшую» тугодумку:

— Работник дельфинария, когда хочет похвалить сына, швыряет в него селедкой!..

— Пить тебе надо бросать, — обеспокоенно посоветовала неуклюжему «стендаперу», селёдка, услышав вместо весёлой комедии какой-то несвязный между собой, ужасный бред. — Или курить поменьше. Что за дерьмо ты в себя вдыхаешь? Марихуану? — строго спросила приверженка здорового образа жизни и, переведя взгляд на валяющуюся на столешнице стиральной машины распечатанную пачку, стала щуриться, пытаясь прочитать информацию о содержимом в ней «продукте».

— Сушёные плавники глупых селёдок, потерявших чувство юмора, — обиженно произнёс Аркадий Вениаминович и, демонстративно прикурив вынутую из пачки сигарету, выпустил «струю» едкого дыма в серебристую хамку.

ГЛАВА 8

— Прости меня, мой господин, если я не усекла того момента, где нужно было смеяться в твоём анекдоте, — поморщившись от неприятного запаха, искренне извинилась перед расстроенным собеседником селёдка за нечаянно принесённые ему оскорбления, резко сменив нравоучительную риторику на толерантную. — Видимо, у нас с вами по-разному развито чувство юмора и то, что смешит вас, нас пугает. И это нормально. Ведь у нас с вами разные цивилизации. У нас — подводная. У вас — надводная. Соответственно, и восприятие у нас кардинально разное.

— Ладно, не загоняйся, — быстро «зарыл топор войны» Аркадий Вениаминович, не видя смысла долго дуться на убогое существо с абсолютно чуждым ему менталитетом. И, чтобы поскорее забыть о ссоре, произнеся тост «За примирение!», отпил из бутылки огненной жидкости.

На какое-то время в ванной комнате воцарилась тишина.

Аркадий Вениаминович, погрузившись в раздумья, молча, курил. А селёдка, чтобы не мешать мыслительному процессу своего хозяина, плавно погрузилась в воду и проплыла пару кругов по ванне, насыщая влагой свой подсохший во время разговора организм.

Когда бодрая и намокшая физиономия селёдки вновь высунулась из воды, Аркадий Вениаминович стоял на коленях перед ванной и довольно улыбался.

— Ты вспомнил ещё один смешной анекдот? — пессимистично поинтересовалась рыба с плохим чувством юмора и, чтобы опять не попасть впросак, приготовилась заливисто хохотать, как только пьяный «стендапер» снова пошутит.

— Да, нет, — поморщившись, отрицательно замотал головой Аркадий Вениаминович, продолжая улыбаться. — Я придумал, как спасти твою честь. Чтобы ты смогла вернуться домой с высоко поднятой головой и метануть там, при всех, икру.

Напрягшаяся рыба, приняв этот набор несуразных слов за очередную неудачную шутку, на всякий случай, услужливо взирая на окончательно свихнувшегося хозяина, нервно захохотала.

— Я понимаю, что ты не веришь в это, и думаешь, что я «гоню». Но я всё продумал! — ликуя в душЕ, радостно сверкая глазами, тараторил Аркадий Вениаминович, поражаясь своей находчивости. — Ты, даже, не представляешь, как легко можно решить эту проблему! — задыхаясь от головокружительного успеха, визжал возбуждённый спаситель и «страж» рыбьей чести. — Это у вас под водой запрещено лечить бесплодие. А у нас-то, на земле, как говорится: «НА ЗДОРОВЬЕ!» Я отнесу тебя знакомому ветеринару, он разрежет тебе пузо, «заправит» тебя икрой и зашьёт пузо обратно. Ты вернёшься под воду и «вывалишь» всё это из себя, ВСЕМ НА УДИВЛЕНИЕ. А если мы заправим тебя красной икрой или чёрной осетровой, то ты можешь вообще стать подводной «девой Марией», которой будут поклоняться все подводные обитатели.

— Всё понятно, — грустно промолвила селёдка, обреченно потупив взор. — Ты придумал эту глупость, чтобы не плыть со мной в море. А это значит, что мой план провалился.

— Почему, глупость-то? — огорчённо запсиховал Аркадий Вениаминович, нервно разведя руки в стороны.

— А как ты себе это представлял? — саркастично задала риторический вопрос автору «гениальной» идеи, расстроенная рыба. — Ты приходишь к своему знакомому ветеринару с селёдкой, сообщаешь ему, что она говорящая, и просишь его «вшить» в эту селёдку икру, чтобы излечить её от бесплодия. Потом ты подробно ему рассказываешь о том, почему излечение от бесплодия так важно для этой несчастной селёдки и про вынесенный ей морским судом смертный приговор. После чего, твой знакомый ветеринар незаметно звонит в психушку, тебя в усмирительной рубашке увозят в больничку, а меня (в рассоле) в ближайший ресторан.

— Да-а-а, — с ужасом осознал недальнозоркий «защитник природы» то, что его «спасательная операция» была обречена на провал и, тяжело вздохнув, «повесил» нос.

— Не горюй, — подбодрила изобретателя бесполезных идей, вежливая рыба. — Твоя же жизнь не закончится, если ты не уплывёшь со мной под воду и не женишься на Русалке. У тебя есть своя отдельная квартирка, стабильная работа, верная подруга ВОДКА. Живи да радуйся простым и скромным бытовым вещам. А обо мне и о царстве морском, забудь. Мне действительно приятно, что ты так рьяно участвуешь в моей судьбе и пытаешься меня спасти. Но если ты это делаешь, опираясь на мудрое изречение «МЫ В ОТВЕТЕ ЗА ТЕХ, КОГО ПРИРУЧИЛИ», то я снимаю с тебя всю ответственность за твой благородный поступок и прошу не спасать меня второй раз. Мне достаточно и первого раза. И я искренне благодарна тебе за него. Ты, как минимум, продлил мне жизнь на пару дней. А это, с учётом того, что наш век намного короче, чем человеческий, для селёдки не такой уж и малый срок. А если ты меня не съешь, а отнесёшь в зоомагазин, то я, быть может, проживу в их аквариуме ещё сколько-то дней. Правда, с ними я разговаривать про Русалок и Морских царей точно не буду. Слишком опасно для нашей подводной цивилизации. Одному-то тебе точно никто не поверит, а вот с другими свидетелями, мои уникальные способности превратятся из пьяного бреда одного человека в реальный и неопровержимый факт, что автоматически толкнёт человечество на поиски дополнительных доказательств подводной цивилизации. А я хоть и приговорённая к смерти, прОклятая рыба, но я никогда не подвергну опасности своих многочисленных сородичей и наш идеальный подводный мир.

— Я бы на твоём месте не торопился с выводами. Я, между прочим, для себя ещё не решил: поплыву я с тобой или нет. Так что не «беги впереди паровоза», — важно заметил Аркадий Вениаминович, напоминая гостье о том, кто в этом доме хозяин. После чего вальяжно воссел обратно на «трон» из грязного белья, затушил наполовину выкуренную сигарету и, отбросив в сторону забракованную идею «с зашитой в брюхо икрой», принялся размышлять над новой, более «живучей» идеей.

Просидев, молча, около двух минут, Аркадий Вениаминович взмахнул рукой, словно дирижёрской палочкой, и с сожалением воскликнул:

— Э-э-х, был бы я помоложе и покрасивее, то я бы дал жару вашим Русалкам! А сейчас, боюсь, не потяну я их пылкий темперамент и, вместо неутомимого «морского льва», ваше подводное царство обретёт в моём лице сонного, ленивого, обессиленного «оленя», которому, даже, самая невзрачная Русалка непременно наставит коралловые рога. А мне жить с такой репутацией в новом мире будет не комильфо. И что самое обидное, горе это будет не запить водкой. У вас же под водой «сухой закон», — ехидно процитировал селёдку нетрезвый «мыслитель», тем самым указывая на безысходность той ситуации, в которую он непременно попадёт, согласившись на заманчивое предложение говорящей рыбы.

— Был бы ты на моём месте, а я на твоём, то ты бы не только торопился с выводами, а плескал бы мне на задницу скипидар, чтобы я, наконец, перестала «катать вату» и начала бы уже действовать, — раздражённо указала на нерасторопность собеседника, селёдка, мысленно поменявшись с ним местами. — Ты, наверное, не в курсе, но у меня вот-вот начнётся цейтнот. Ведь больше суток мне в этой ржавой лоханке не продержаться. Твоя ванна, конечно, получше канализации, но, ты уж прости, точно не дно морское. В ней нет ничего благоприятного и полезного для моего организма: ни водорослей, не полезных минералов. И вода, такое ощущение, попала в кран не из чистого пруда, а из сливного люка автомойки. А твои опасения по поводу неверной Русалки — тоже бред. Если женишься на девственнице, то она тебе сохранит верность, даже если ты будешь мерзкой муреной. А если выберешь свободные отношения, то какая тебе будет разница, с кем будет вступать в интимные отношения одна из твоих многочисленных бывших Русалок? Это вы на земле по этому поводу зачем-то переживаете и принимаете факт измены близко к сердцу, что неизбежно приводит к стрессу, а иногда и к послеинфарктной или суицидной смерти. А у нас, под водой, в этом плане, тишь да благодать. Полный релакс. Все друг друга любят одинаково и не ревнуют, так как в нас отсутствуют брезгливость и разрушающий душу эгоизм. Причём, что удивительно, дикие животные, живущие на той же земле, что и вы, ведут себя гораздо разумнее, чем образованные люди. Ведь спариваясь с разными партнёрами их либидо всегда в тонусе. А это положительно сказывается не только на удовлетворённости жизнью, но и на их физическом здоровье. Самец, трахающий разных самок, ВСЕГДА страстно желает секса, а трахающий одну и ту же партнёршу постепенно становится раздражительным и нервным импотентом. Потому что, как бы партнёрша не была красива, эротична и «вкусна», она ему со временем «приедается» и радостное соитие превращается в грустное и унылое исполнение «супружеского долга», которое неизбежно приводит, сначала, к отвращению к некогда любимому телу, а затем и к ненависти к самому партнёру.

— А с работой у меня там проблем не будет? — вспомнил Аркадий Вениаминович про ещё один немаловажный момент, гарантирующий ему нормальные бытовые условия для проживания под водой. — Не хотелось бы в сорок два года скитаться по дну морскому и попрошайничать.

— Не будет, — твёрдо пообещала селёдка и, в доказательство своих слов, объяснила почему: — Потому что у нас под водой никто не работает.

— Как никто не работает? — опешил Аркадий Вениаминович, представив вокруг себя лениво плавающих без дела сонных нищих рыб, «одетых» в потрёпанную, тусклую, облезлую чешую. — А где вы деньги берёте?

— Нигде, — с той же уверенностью и спокойствием сообщила селёдка. — Они нам ни к чему. Мы всё делаем друг для друга совершенно БЕСПЛАТНО.

— Ах, да! Вспомнил! Ты же говорила уже мне об этом, — шлёпнул себя ладошкой по лбу, Аркадий Вениаминович и, поражаясь своей забывчивостью, недовольно покачал головой. — Но как, в таком случае, вы развили свою совершенную и идеальную цивилизацию до такого уровня без денег и экономики? На какие шиши вы построили свои подводные дворцы?

Селёдка, представив тот объём информации и то время, которое она потратит, даже, на КРАТКИЕ объяснения причин их фантастического развития, поморщилась и заметно погрустнела. Но, неожиданно пришедшие в её голову, подходящие для этого случая, примеры вдохновили пребывающую в унынии, постепенно умирающую от водопроводной воды, рыбу, и она оживлённо обратилась к подвыпившему обладателю начальной стадии склероза:

— Ты видел когда-нибудь в лесу муравейник?

— Конечно, видел, — пожав плечами, усмехнулся Аркадий Вениаминович.

— И ты думаешь, трудолюбивые муравьи круглосуточно работают без выходных, праздничных дней, очередных отпусков и строят свой муравейник за какие-то баснословные муравьиные деньги?

Аркадий Вениаминович, поменяв «ухмыляющееся» выражение лица на «серьёзное», глубоко задумался.

Однако торопливая селёдка не стала дожидаться ответа на заданный ею вопрос и подкинула в тлеющий «костёр» размышлений прозревающего собеседника ещё «дровишек»:

— А пчёлы, в твоём представлении, собирают цветочную пыльцу, продают её в улей, после чего пчёлы-медовары варят из неё мёд и складывают его в созданные пчёлами-архитекторами торговые соты, чтобы потом продавать готовую продукцию тем же, собирающим пыльцу, пчёлам или каким-нибудь другим насекомым?

После таких мощных, ярких, глобальных и убедительных примеров, Аркадий Вениаминович понял, что, оказывается, можно построить развитое общество и без денег. Что деньги точно придуманы плохими людьми-«предателями», а может и были подброшены людям демонами для того, чтобы расколоть человечество, рассорить, поделить людей на бедных и богатых, развить в них такие пороки как жадность, алчность, высокомерие и жажду наживы. И что если бы у человечества не было денег, то люди были бы все равны, дружны и трудолюбивы, как пчёлы и муравьи. Аркадий Вениаминович хотел было «копнуть» ещё глубже и протянуть логическую цепочку от «жажды наживы» до преступного «воровства», «грабежа» и «убийства», но селёдка не позволила ему этого сделать и вернула его внимание к себе своим очередным неопровержимым фактом:

— А теперь представь размер мозга у муравья и пчелы и сравни его с размером мозга дельфина.

Дав Аркадию Вениаминовичу несколько секунд на воображение предложенных образов, селёдка округлила и без того немаленькие глаза и, наполнив их значимостью, гордо прошептала:

— Представляешь, какие у нас под водой могут быть «ульи» и «муравейники»?

Аркадий Вениаминович согласно кивнул головой и, признав доводы красноречивой рыбы объективными, подытожил:

— Ну, если взять за основу мнение учёных, давно доказавших то, что дельфины гораздо умнее не то что насекомых, но и самих людей, и посмотреть на то, до какого уровня развилась человеческая цивилизация, то можно представить, какой у вас там рай.

— Ну, до рая нам ещё далеко, — скромно возразила селёдка и, иронично сверкнув глазками, добавила: — Хотя, не так далеко, как вам до нас…

— Смешно, — сдерживая улыбку, похвалил селёдку за остроумную шутку, Аркадий Вениаминович, и, по-дружески, легонько толкнул её пальцем в бок. — Видишь, вот я понимаю рыбий юмор, а ты почему не понимаешь человеческий?

— А у людей сложен не только юмор, их вообще трудно понять, — со знанием дела, заявила начитанная рыба голосом трёхсотлетней старой черепахи, прожившей в человеческой семье, с несколькими её поколениями. — Вот взять, к примеру, тебя… Ты на кондитерской фабрике делаешь конфеты и получаешь за это деньги. Потом идёшь в магазин и покупаешь на эти деньги те же самые конфеты, только втридорога… Тебе не кажется это странным?

— Но мы за деньги покупаем не только конфеты, — обиженно возразил рыбе, Аркадий Вениаминович, отважно заступаясь за всё человечество.

— Да, да. Я в курсе, — согласно закивала головой всезнающая рыба и с иронией перечислила: — Вы за деньги ещё покупаете водку, селёдку… Нанимаете электрика, чтобы он вам лампочку вкрутил, платите уборщице, чтобы она у вас пол на лестничной клетке помыла, и так далее, и тому подобное… А вы не пробовали сами мыть пол в своём доме и вкручивать в свою люстру лампочку?

Аркадий Вениаминович самоуверенно усмехнулся.

— Вижу, что пробовали, — моментально догадалась по реакции собеседника, «подкованная» в психологии рыба. — И у вас это неплохо получалось. Но потом люди придумали деньги, и у вас началась физическая деградация, моральное истощение и финансовая зависимость. Вы стали с азартом играть в эту игру под названием «Деньги» и уверовали в то, что имея эти красивые «бумажки» и звонкие монеты, вы можете заставить это делать за вас других людей. А в итоге, получается такая фигня: ты платишь образному электрику за то, чтобы он тебе вкрутил лампочку, а он платит тебе за сделанные тобой конфеты. Но при этом, вы ОБА платите за эту возможность авторам этой увлекательной игры. А ведь если бы электрик бесплатно вкрутил тебе лампочку, а ты его угостил конфетами, то вы бы оба получили то, чего хотели, без всяких денег и посредников. Но тогда люди, которые придумали деньги, ничего не получили бы от вашей сделки. А они, между прочим, тоже хотят кушать вкусные конфеты и чтобы в их большом доме лампочка ярко горела. Правда, для этого они сами вообще не хотят чего-то делать, а хотят, чтобы вместо них работали их деньги. Да им, собственно, ничего делать и не нужно. Им нужно лишь позволить вам пользоваться их ДЕНЬГАМИ, а за услуги взять с вас несколько конфет и вкрученных лампочек, в денежном эквиваленте. Я с ужасом думаю о том, что было бы со зверями, если бы в животном мире тоже завелись деньги? Льву пришлось бы устроиться на работу ловцом антилоп, весь день охотиться на них, поймать пару штук за смену, получить за это деньги, потом пойти после работы в магазин и купить на эти деньги пару килограммов антилопины… Вот это был бы настоящий цирк! А не тот, в который вы ходите со своими детьми, — на секунду переключилась на собеседника селёдка и продолжила философствовать. — Сначала лев задумывался бы над тем, куда подевались остатки пойманных им антилоп (одна целая, и одна обездвухкилограммленная)? А потом он, со временем, привык бы к этой ситуации и стал бы считать это нормой. Всё-таки как хорошо, что наш ЗАКОН ПРИРОДЫ справедливее ваших человеческих законов. И не позволяет всяким хитрым и ушлым животным придумывать и внедрять в нашем мире эти, абсолютно ненужные, деньги.

— А какой тогда интерес молоденьким и красивеньким Русалкам выходить замуж или просто спариваться с такими старыми и облезлыми сморчками, как я, коли, у вас нет денег? — без устали давил на селёдку своим скептицизмом, пьяненький параноик. — Им наверняка приятнее крутить своим хвостом перед крепким и молодым самцом.

— Я же тебе уже объясняла, что из-за постоянного плавания под водой твоя кожа станет гладкой и эластичной. Твои мышцы окрепнут, живот «уйдёт», и ты станешь похож на плавающего мужественного «гладиатора». Оттого-то под водой все живые существа и выглядят одинаково бодро, красиво и молодо. Уверена на сто процентов, что ты не отличишь пожилого осьминога или дельфина — от юного. И старую сельдь не отличишь от молодой, если только она не малёк, — устало промямлила терпеливая рыба и, напомнив себе этим ответом о родных подводных просторах, ностальгически заулыбалась. — Вообще, жить под водой намного кайфовее, чем на земле. Вода снимает стресс, физическое напряжение и оказывает лечебный эффект на весь организм в целом. Люди же не просто так посещают бассейны и ездят на отдых именно к морю. А для того, чтобы «смыть» с себя всю «грязь», негатив и отрицательную энергию, накопившуюся за год, за неделю, за один рабочий день. Ты же наверняка многократно принимал эту самую ванну, в которой я сейчас у тебя «проживаю», и помнишь эти приятные ощущения?

— Да-а-а, я частенько нежился в этой ванне и проводил в ней по несколько часов, — блаженно произнёс Аркадий Вениаминович, прикрыв от удовольствия глаза.

— Во-о-о-т. А мы в этой нирване находимся постоянно, — похвасталась довольная рыба и тут же огорчилась, вспомнив о том, что с недавних пор лишена этого счастья.

— Так это что получается, если я соглашусь на твоё предложение и перейду в подводный мир, то я помолодею, похорошею, женюсь на очаровательной Русалке или заведу себе целый «гарем»? Буду гонять по подводным бескрайним просторам на морском коньке, и не буду работать?

— Да. А ещё станешь срать жемчугом, — «подлила масла в разгорающийся огонь», обрадованная селёдка, воодушевившись тем, что чаша весов стала склоняться в нужную ей сторону, и быстро уточнила: — Если поселишься в большой раковине.

— Да, х** с ним, с этим жемчугом. Меня другое держит на земле и не отпускает под воду, — равнодушно отмахнулся рукой, Аркадий Вениаминович, от предложенного щедрой рыбой весомого бонуса, который должен был, по её мнению, окончательно склонить чаши весов в сторону её заманчивого предложения. — Привязала меня моя Наденька к себе невидимыми верёвками. Да так сильно, что не разорвать их никакими мощными тракторами и не разрубить их самыми острыми топорами. А больше меня в этой обрыдлой никчёмной земной жизни ничего не держит. От денег меня, после твоих пояснений, тошнит, а от моего положения в обществе — вообще блевать охота. Бегаю б***ь каждый день по одному и тому же кругу за выдуманной морковкой как жёстко вые*****й суровой жизнью ослик и надеюсь на то, что когда-нибудь догоню эту морковку, съем её и обосрусь от счастья и от того, что больше за ней не нужно будет бегать, а можно будет просто сидеть на пенсии и, зализывая натёртые при беге кровавые мозоли, ждать приближающейся смерти.

— Нихера, ты, оратор! Такую речь задвинул, будто в тебя только что Демосфен вселился! — восхитилась обалдевшая рыба вдруг неожиданно проявившимся у нетрезвого собеседника талантом связно говорить.

— Сам в шоке, — не меньше селёдки удивился наличию у него этого дара, Аркадий Вениаминович, внимательно осматривая своё тело в поисках возможно образовавшейся у него чешуи. — У меня такое ощущение, будто я, где-то в глубине души, уже начал превращаться в рыбу.

— Ну, так не сдерживай себя, — начала «лить воду на мельницу», перемалывающую последние сомнения нерешительного выпивохи, селёдка, видя, что «клиент» почти готов отправиться с ней в увлекательное морское путешествие. — Отдайся, как говорится, зову природы и начни новую жизнь с «чистого листа». А старую выбрось из своего сердца как затасканную до дыр шерстяную кофту, давно переставшую тебя греть.

— Не могу, — отрицательно замотал головой из стороны в сторону, Аркадий Вениаминович. — Она до сих пор пахнет Наденькой…

— Чего ты врёшь? — фыркнула раздражённая рыба. — Твоя «кофта» не может пахнуть Наденькой, коли эта вертихвостка к тебе ни разу не притрагивалась.

— Мы, ведь, образно говорим, — начал было виновато оправдываться, Аркадий Вениаминович, но селёдка его грубо перебила:

— Ладно, дрочила, не хнычь. Уговорим мы Морского царя утопить твою зазнобу. Но потом пеняй на себя, ежели она тебе и под водой откажет.

— Не откажет, — засиял от радости влюблённый дурачок, услышав от селёдки самые тёплые и возвращающие его к жизни слова. — В подводном мире я буду завидным женихом. И что самое главное — РЕДКИМ. Конкуренция-то под водой не та, что на земле. Кто там может стать мне альтернативой? Карась? Осьминог? Дельфин?

— А Емеля с Садко? — хитро прищурившись, припомнила забывчивому собеседнику селёдка о его «земляках», уже давно обосновавшихся в подводном мире.

— У этих уже есть свои Царевны, — сразу «отмёл» в сторону названных конкурентов в борьбе за сердце Наденьки окрылённый жених и уверенно помахал кистью руки в воздухе, имитируя «метение веником».

— А Морской царь? Он у нас ещё тот бабник, — не унималась селёдка, вынув из памяти главного соперника пузатого «Ромео». — И если ты говоришь, что Надька твоя красавица неписаная, то царь может на неё и запасть…

— Да-а-а, Морской царь, это серьёзная угроза, — почёсывая затылок, вслух выразил своё опасение, Аркадий Вениаминович и, замолчав на пару секунд, звонко щёлкнул пальцами. — А я с ним договорюсь «по-мужски». И прежде, чем он устроит кораблекрушение, возьму с него честное царское слово о том, что он никогда не посмотрит в сторону моей возлюбленной. А иначе я откажусь от этой затеи, соглашусь на твой вариант с полной потерей памяти, после чего заживу беспечной и приятной подводной жизнью в объятиях ласковых осьминожек, нежных медуз и страстных Русалок.

— Давно пора! Не знаю, чего ты «телишься»? — поддержала мудрое решение пьяного собеседника селёдка, бойко стукнув по бортику ванны боковым плавником. — Ведёшь себя как конченый онанист-садомазохист, который причиняет себе боль не ради удовольствия, а ради душевных страданий. Не забывай, — погрозила селёдка Аркадию Вениаминовичу тем же боковым плавником. — Счастье каждого находится в его же собственных руках. А точнее — в плавниках. Поэтому, ДЕЙСТВУЙ, а не хнычь. Удача любит смелых.

— Да, — решительно произнёс Аркадий Вениаминович и, шлёпнув себя по коленкам, шустро поднялся с корзины с грязным бельём на ноги.

В тот же момент в его телефоне громко зазвучалифанфары, подчёркивая всю помпезность этой ситуации.

— Кто-то звонит, — объяснил напуганной рыбе, Аркадий Вениаминович, причину резко зазвучавшей музыки и, взяв со столешницы стиральной машины телефон в руку, вышел из ванной комнаты.

ГЛАВА 9

Несмотря на то, что Аркадий Вениаминович вышел из ванной комнаты вместе с телефоном, в голове селёдки продолжали громко звучать эти злополучные фанфары, сильно напоминающие ей сигнал к отступлению, звучавший обычно во время боевых действий.

Она проклинала чёрта, который дёрнул того человека, который позвонил её спасителю в самый неподходящий момент. В момент её долгожданного триумфа, с последующим после него непременным помилованием её души и тела. Но как будто кому-то очень сильно не хотелось отпускать этого никчёмного выпивоху под воду, и своим звонком этот некто пытается удержать этого человека на земле.

— А вдруг это она? — ахнув, подумала про себя побледневшая рыба, и её глаза обречённо помутнели. — А вдруг это звонит ему, его Надя? Если это так, то этим звонком она перерезала ту тонкую ниточку, на которой висела моя судьба, и теперь я безнадёжно «плыву» прямо в ад…

Селёдка уже представила, как она, рухнув с высоты почти достигнутого ею рая в стоявший на огне адский котёл, начнёт заживо в нём жариться… Как черти, стоявшие вокруг котла, начнут своими вилами переворачивать её с боку на бок, чтобы она лучше прожарилась… Как в аду сильно завоняет рыбой и её бесплодными грехами…

Она собиралась было представить уже самое страшное, но двери в ванную комнату отворились, и в проходе появился Аркадий Вениаминович в немного помятом деловом костюме, который он надевал лишь однажды на собственный юбилей, белой рубашке и галстуке-«селёдке».

— С кондитерской фабрики звонили. Спрашивали: почему на работу не вышел. Грозились уволить, если «осёл» не выйдет в ближайшее время на работу и не начнёт бегать по кругу за их «морковкой». Идиоты, — усмехаясь, сообщил Аркадий Вениаминович находящейся в полуобморочном состоянии селёдке о том, кто и зачем ему звонил. И, залпом допив из бутылки остатки водки, с радостным трепетом в голосе, предвкушая скорую встречу с возлюбленной, трясясь от приятного волнения, обратился к своей благодетельнице: — Ну что, пойдём топиться?

— Айда, — со сдержанной (чтобы не сглазить) радостью согласилась с хозяином её временного пристанища, вновь обретшая надежду на спасение, рыба, и кивнула головой в сторону моря. — Куда пойдём? На пристань?

— На Медовый мост, — торжественно объявил Аркадий Вениаминович и, бережно вытащив из ванны селёдку, направился с ней навстречу своей новой и счастливой жизни…

ноябрь 2020 года

Оглавление

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9