Госпожа Победа [Ефим Гольдберг] (fb2) читать онлайн
- Госпожа Победа [сборник litres] 1.5 Мб, 69с. скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - Ефим Гольдберг
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Ефим Моисеевич Гольдберг Госпожа Победа
Ученикам школ и студентам вузов Приморья© Гольдберг Е.М., 2013 © Гольдберг Е.М., 2014, с изменениями © Гольдберг Е.М., 2015, с изменениями © ООО «Дальиздат», 2015 Дорогие молодые друзья! Мы – автор настоящей книги стихов «Госпожа победа», участник Великой Отечественной войны Ефим Моисеевич Гольдберг, Алексей Анатольевич Козицкий, профинансировавший её печать, и издатель – профессор Дальневосточного федерального университета Татьяна Владимировна Прудкогляд – просим принять книгу как подарок для ваших школьных и институтских библиотек. Скоро страна будет праздновать 70-летие Великой Победы. Всё меньше становится среди нас людей, добывших эту победу. Неумолимое время уводит последних представителей героического поколения, явившегося образцом трудолюбия и героизма в защите Родины. Долгое время участники войны общались с вами, выступая на встречах и уроках мужества, передавая свои знания, опыт и демонстрируя лучшие моральные качества. Самым молодым из них близко к 90 годам. Великая им сыновняя и дочерняя благодарность. Бесценная память остаётся в книгах. В этой книге стихи очевидца, участника войны, о мужестве и героизме, о высоких чувствах любви к женщине, семье и дорогой нам Родине – Великой России, о верной дружбе между людьми, странами и народами, об активной борьбе за мир в наше тревожное время. Читайте эти стихи и следуйте добрым традициям.
От автора
Если одна горбатенькая запятая может решить: миловать или казнить, какая же сила красивого, доброго, честного слова?! Оно может решить любую проблему на тему «быть иль не быть». Говорят нынче стихи не в моде, их меньше покупают, меньше читают. Это временно и скоро пройдет. Это – общество шарахнулось в потребительство. Хорошие стихи добру учат, жизнь украшают. Они как слезы и в радости и в горе, в близкой родне с песней, зачастую в обнимку с ней. А песня? Она от колыбельной до похоронного. Первые стихи сборника появились в первые месяцы Отечественной войны и оказались вещами (Дранг нах Остен), дальше писались в перерывах между боями и все время после войны, как воспоминания о потерях и победах (раздел «Война, война»). Они искренне без прикрас – преувеличения. Думаю, что они окажутся полезными в воспитании молодых патриотов Отечества. Второй раздел о любви и семье. В последнее время в худшую сторону пошатнулось такое замечательное чувство как любовь и понятие как семья. Их нельзя уступать никаким извращениям и новшествам. Они в основе самой жизни. Стихи эти нравятся молодым и я этому очень рад. Третий раздел «К солнцу! К свету!» о современной жизни. Эта жизнь бурно течет по опасным порогам зависти и жадности. Мы усиленно ищем ведущую идею в нашей жизни. Жадность и зависть ведут в тупик, в сторону от добра, а в отношениях с конфессиями требуется очень много разума и такта. В них много хорошего, но и много такого, что намертво сталкивает между собой большие группы людей, целые народы и порождает безжалостный терроризм. Мирить надо религии, это очень трудная задача и я призываю именно к этому. О себе. Родился в 1914. 15 марта этого года мне будет сто лет. Груз тяжелый. В нем все радости и беды этого бурного века. Роди гели и многие из родни погибли в войне. Самому пришлось участвовать в обороне Москвы, в боях на Центральном и Белорусском фронтах, штурме Берлина. После войны 20 лет оставался в Армии, а затем 25 лет работал на судах ДВ Пароходства. В плаваниях многое повидал и это отразилось в моих стихах. Отдаю их на ваш суд, дорогие читатели. Считайте этот сборник моим завещанием. Издаю его очень небольшим тиражом. Отдаю по цене печатания. Открывается сборник стихотворением «Кукушечка». Считайте его моей визитной карточкой.Кукушечка
Шесть соток под дачу и рядышком лес.
Крохотулечка мини-избушка,
И дивное диво из мира чудес —
По заявкам кукует кукушка.
Повидал я на свете немало людей,
Походил по богатым Европам.
Я не верю толкателям новых идей,
Звездочетам и их гороскопам.
Я не верю крикливым призывам на бой,
Не подкрепленным личным примером.
Если слушать команду, так только «За мной!»,
А вот этой кукушечке верю.
Может быть, потому, что в ней мудрость веков.
Ведь не зря ты живешь и хлопочешь.
Все свершится, борись и не бойся врагов,
Если только ты очень захочешь.
Не сули мне, кукушечка, тысячу лет,
Подари мне немножечко счастья.
Того самого счастья, которого нет,
Если только в твоей это власти.
Мне осталось немного и дней, и ночей,
Да и те в постоянной тревоге.
Накукуй мне, пожалуйста, добрых друзей,
Что не бросят на трудной дороге.
Пожелай, и я буду считать – повезло,
Будто я отыскал Атлантиду,
Чтобы память и сердце покинуло зло
И забылись былые обиды.
Я немного помаюсь и выберусь в рай.
Я безгрешен при всем атеизме.
Ну, а счастье ты поровну людям раздай
И оставь для любимой отчизны.
Июнь 1996 г.
Раздел 1 Война, война
И да скроется тьма!
Бьется злая волна о гранитные скалы,
Вал за валом идет – не стихающий бой.
Так Отчизна моя всех врагов отражала
И народы Земли прикрывала собой.
Куликово, Полтава – это раны и шрамы.
Сталинград и Берлин – сколько павших бойцов.
Но растили детей овдовевшие мамы
Достойными славы погибших отцов.
Этим Русь и славна. Так ведется издревле.
Крепок меч-кладенец в богатырской руке,
Чтоб спасать от Кащеев отчизну-царевну
И вернуться с Жар-птицей победы в мешке.
С боями прошли все огни и все воды,
Удары судьбы принимая на грудь.
И омытые кровью знамена свободы
Цвета алой зари освещали нам путь.
От седой старины, и в былом, и поныне,
И, так будет всегда, – этим Русь и жива,
Есть девиз у страны и ее гражданина:
«Да здравствует свет и да скроется тьма!»
3 июня 1976 г.
Дранг нах Остен
Многие зимы и многие лета
Немецкие бароны и прусаки
В цилиндрах и касках, при эполетах
Войско сбирали, острили штыки,
Пялили зенки, слюнки глотали,
Пива напившись, хрипло орали:
«Дранг на Восток» —
Черноземный, огромный
Вкусный пирог
С угольной, рудной,
Лесною начинкой.
Вот бы его
Проглотить изловчиться
И не подавиться.
И лезли нахрапом, волчьей стаей,
Рыцарским клином, нахальной свиньей,
И разбитые возвертались
Зализывать раны домой.
Но время проходит,
Уроки забыты
Как были в ледовом
Побоище биты,
Как Фридрих хвастливый
Давал деру
От русских казаков
И гренадеров,
Как в шестнадцатом
В полную силу
Фрицев громил
Генерал Брусилов.
Забыто. Себе на беду же забыто.
Забыто разбитое в щепки корыто.
К нему возвращались из каждого дранга
Захватчики всякого чина и ранга.
Вот и ныне
Фашистская гадина прет из Берлина.
От моря до моря валит стеной
Пехотной и танковой саранчой.
С нею, за нею грабеж и разбой,
Горы трупов и виселиц лес —
Работа проклятых трижды СС.
Родина-мать, ты нам люба и свята.
За горе твое будет фрицам расплата.
Ясно за теменью дней отступленья
Вижу солнечный свет,
Радость грядущих побед.
Пусть чудище страшно и многоголово
(Голову с плеч – отрастает снова),
Но… «от тайги до британских морей
Красная Армия всех сильней».
Раздастся народного гнева пружина,
Взметнется народного гнева дубина,
И ляжет на Запад
Наш путь победный.
В дранге обратном,
Жалок и туп,
Ляжет на русской
Версте последней
Последний немецкий труп.
Декабрь 1941 г.
Память
Журавлиною стаею годы летят,
И ничем не сдержать их полета.
Буйно рожь колосится и рощи шумят
Там, где некогда насмерть стояла пехота.
Над Атлантикой солнце волну серебрит,
И над Тихим сегодня что надо погода.
Отчего ж это сердце тревожно стучит?
И ничто не забыто, и никто не забыт,
Не забыта весна сорок пятого года.
Добивали войну,
Жить осталось ей самую малость.
Все расписано было
По минутам и по рубежам.
И куда только делась,
Будто с плеч наших сняли, усталость.
Мы победой платили
По всем долговым векселям,
Мы пред нашим народом
Чисты, как слезинка младенца.
Да мы сами народ,
И платили мы кровью своей
За безумье вождей,
За бездумие их порученцев,
За страданья
И тяжкие муки людей.
Каждый очень хотел
Победить и дожить до победы.
Знали – бой будет трудным,
Но никто не сказался больным.
С нами павшие шли,
И в бою каждый был их полпредом.
Повторись все опять,
Я в разведку пошел бы с любым.
Мы рванулись в прорыв.
Очень жаль, что не вышло прорыва.
Шестьдесят километров
Прогрызали огнем и броней.
Штурмом взяли Берлин.
Победили и все-таки живы.
Доконали войну.
Тишина, и хотелось домой.
Мы гордились всерьез,
Что конец положили всем войнам.
После ужасов этой
Не захочет никто воевать.
Будут жены рожать.
Будут дети учиться спокойно.
Это было мечтой.
Похоронки гуляют опять.
Нас осталось немного.
Большинство разошлись по погостам.
Мы уже не пример,
А как будто укор молодым.
И для кое-кого
Мы уже нежеланные гости,
И глотаем не сладкий,
А горький Отечества дым.
Нам теперь говорят:
Мол, у вас примитивные вкусы
И потребность мала.
Но мы все добывали трудом.
Пусть жужжит комарье.
Неприятны, конечно, укусы.
Спорить? Что ж,
Мы и в драке бывали не трусы.
Только вот одного
Никогда мы не били втроем.
Да, такие мы есть.
Не жалеем. Не знали стриптиза
Всех цветов и оттенков,
Какие там были и есть.
Нам любовь как любовь
Человечья дороже и ближе,
Что всегда равноценна
Понятиям «совесть» и «честь».
И мы этим гордимся,
Нашей жизни не будет забвенья.
И поймут, и признают,
И в учебники это внесут,
Что из жизни ушло
Героическое поколенье,
Больше жизни любившее
Родину, Дружбу и Труд.
1 июня 1996 г.
Смело в атаку!
Могучие танки к походу готовы.
Танкисты – отважный народ.
Для смелых и сильных любимое слово —
Приказ командира «Вперед».
Припев: В небе безоблачном, чистом
Солнце победы встает.
Смело в атаку» танкисты!
Родина в битву зовет.
Мы армии нашей надежда и слава —
Танкисты, на Запад идем.
Прорвемся до Буга, дойдем до Варшавы,
Пехоту с собой поведем.
Припев.
Пусть бомбы грохочут и рвутся снаряды,
Пусть воздух в разрывах гудит.
На Запад идут корпуса и бригады,
Победа в знаменах шумит.
Припев.
Ничто не задержит стальную лавину.
Преграды с дороги сметем.
Мы фрицев загоним в подвалы Берлина
И в логове зверя добьем.
Припев.
Над миром развеем мы черные тучи,
Фашистов в могилу столкнем.
Мы с нашей победой на танках могучих
Свободу народам несем.
Лес под Ковелем. 1-й Белорусский фронт
В добрый путь
По дорогам, по полю
Рядом год протопали.
Где-нибудь да встретимся
Кто-нибудь да я.
Хороши ребята
В отделенье пятом —
Боевые, смелые,
Славные друзья.
Снежною метелью
Пронеслись недели.
Кони разномастные —
Пролетели дни.
Зеленью одето,
Отшумело лето,
Зачастили долгие
Серые дожди.
И когда по осени
Стали реже просини
И совсем запрятались
За завесой туч,
«До счастливой встречи!»
Рюкзаки за плечи.
Кончил академию —
И в далекий путь.
Пусть ляжет на Запад
Ваш путь победный.
Желаем вам видеть,
Как, жалок и туп,
Ляжет на русской
Версте последней
Последний немецкий Труп.
Белебей. Январь 1943 г.
Весна боевая
Весна – это запах цветущего мая.
Весна – это неба цветной парашют.
Весна – ястребков звездоносные стаи
Фашистских стервятников гонят и бьют.
Весна – когда день начинается рано.
Весна – это лужи на каждом шагу.
Весна – когда лес – это дом партизана
И каждая яма – могила врагу.
Весна – это белых черемух цветенье.
Весна – половодья широкий разлив.
Весна – это музыка артнаступленья
И танковой лавы могучий порыв.
Весна, нас фашисты пугают тобою.
Они нашей дружбы никак не поймут.
Весна – когда солнце, готовое к бою,
На Запад дивизиям чертит маршрут.
Шагай же победно от края до края,
В зеленом и белом, нежна и нужна,
Любимая, славная и боевая,
Военная наша весна!
Май 1943 г.
Всегда молодые
На илистом, скальном, песчаном дне
В проливах, морях, океанах
Лежат пароходы. Погибли в огне.
По корпусу рваные раны.
Бьют волны о берег: погибшим салют!
Не всем даже крестик на карте.
На них и сейчас экипажи несут
Бессменную вечную вахту.
Давно не качает их больше волна
И солнце лучом не коснется.
Последняя вахта. От этого сна
Никто уже не проснется.
Им плавать и плавать бы, жить бы и жить,
Увидеть бы радость победы,
И тем, кто еще не успел полюбить,
И тем, кто уж много изведал.
Но будь она проклята трижды, война,
Черным крылом задела.
Две грозные силы – огонь и вода —
Сделали страшное дело.
Одни сообщили, что мины кругом,
И точные координаты.
Последняя встреча с проклятым врагом,
А может быть, с другом заклятым.
Другие тонули, оставив вопрос,
Торпеды иль бомбы летели.
Исчезли и даже последнее «SOS»
Крикнуть уже не успели.
Лежит километровым слоем вода.
До берега, может, и близко,
Но к ним никакая морзянка туда
Не пробьется из порта приписки.
Ни буря, ни шторм не доходят туда:
На дне океан спокоен.
И все же протяжно гудят суда,
Проплывая над мертвым покоем.
Гудки – это значит, что помним о них,
Что в каждом задуманном деле
Работаем, делаем все за двоих
И то, что они не успели.
Им вечная память. Проносятся дни,
Время не властно над ними.
Выросли дети и в море ушли,
Сверстники стали седыми.
Старимся все мы. Они лишь одни
Будут всегда молодыми.
30 сентября 1967 г.
Венки на волнах
Цусима. У борта стоят моряки.
Их лица в печали красивы.
Протяжный гудок, и ложатся венки
На тихие волны пролива.
И лево руля, и след за кормой
Рисуется замкнутым кругом.
Когда-то кипел здесь отчаянный бой,
Павших героев здесь вечный покой —
Отечества верные слуги.
Их много, российских подводных могил,
Где гробом родимое судно.
Ничто не укажет «Здесь в Бозе почил».
И кончился путь многотрудный.
Атлантика. Север. Полярный конвой.
Пройти бы, чтоб чисто да гладко,
Чтоб все перископы прошли стороной,
Ведь груз-то – бензин и взрывчатка.
Да где там, подлодки как стаи акул,
И бомбы рвут гладь океана.
Пламя над морем, и грохот, и гул,
И всех не прикрыла охрана.
Налет за налетом, но все же дошли.
Тому уже многие годы.
Отчизне победу добыть помогли.
Лежат под водой пароходы.
А Тихим шли больше суда в одиночку.
Авось да прикроет темная ночка.
Океан-то велик, в нем бессчетно дорог.
По какой же пойти? Да спасет тебя Бог,
Чтобы высь в облаках и плотнее туман,
Чтобы в базах врага задержал ураган.
И круглые сутки, минули бы беды,
Не просмотреть бы след от торпеды
И приближающийся самолет.
«Как будто гудит? Да вот же он, вот».
Точкою в небе паук-крестовик.
Летчик, должно быть, к прицелу приник.
Тревога. Команда спешит по расчетам:
«Эх, рассчитаться бы с самолетом».
Да оружья – пушчонка да эрликон —
Снаряд – не снаряд и патрон – не патрон.
Это против налетов и торпедных атак
Что ивовый прут против стаи собак.
И все же стреляли, порой попадали,
Форштевнем торпеды подлодок встречали,
А самолеты встречали бортом —
«Авось пронесет!» и привычное «К черту!»
Время лихое. Что было, то было.
Сражались отважно. Не все проносило.
И уходили на дно моряки —
Вот и ложатся на воду венки.
Их море качает и ветер несет.
Память о славе героев живет.
г. Владивосток. 20 апреля 1997 г.
Атака
Мы «Ура» не кричали, выводя свои танки в атаку.
И не пили вина, чтобы с ясною быть головой.
Лето. Рожь в васильках и красивые алые маки.
Нам по минам идти и пехоту вести за собой.
Нам идти впереди. Нам на грудь принимать все снаряды.
Нам колючку прорвать и скорее бы сбросить десант.
Все следы от разрывов на броне – боевые награды.
И самим уцелеть, а для этого нужен талант.
А к таланту еще бы поймать боевую удачу.
На одну лишь слепую удачу надежда слаба.
Подобьют, подожгут. После, дома, родные заплачут
Да друзья помянут, пожалеют: «Видать, не судьба!»
Мы с пехотою вместе утюжим чужие окопы,
Пулеметом строчим по всему, что навстречу бежит.
И с тревогою щупаем, шарим вокруг перископом.
Ищем цели – не танк ли в засаде укрыт.
Все, что может стрелять, нас встречает прямою наводкой.
Маневрируй, механик, крутись, как поджаренный черт.
Бьем по вспышкам стрельбы
с остановок предельно коротких,
Только самых коротких, чтоб снарядом не врезали в борт.
Мы не частые гости в своих полевых медсанбатах.
Нас порой не спасает в бою ни броня, ни кураж.
Для раненья в пехоте хватает осколка на брата,
Если танк загорится, горит и его экипаж.
Ну, а кончится бой, мы откроем тяжелые люки,
Чистый воздух победы, как воды родниковой, попьем.
Посидим, помолчим. Отдыхают уставшие руки.
И за павших друзей мы по кружкам вино разольем.
Нас когда-нибудь спросят: «О чем ты там думал в атаке?»
Мы врага победили и атакам сыграли отбой.
Ну какие там думы в отчаянной гибельной драке?
А ведь в наших атаках мы страну заслонили собой.
Март 1995 г.
Огонь на себя
Есть правила непреходящего значенья,
И кто б ты ни был, их не забывай.
Средь них, и в этом нет другого мненья,
«Сам погибай, но друга выручай!»
За Вислой мы ждали – пойдем в наступленье,
Но не сейчас в непролазную грязь.
Подмерзнут дороги, пополнят снабженье —
Через полмесяца будет приказ.
Подсохнут близ фронта аэродромы…
И вдруг канонада. С грохотом, громом
Двинулись армии. Танки к прорыву.
В Арденнах союзников в хвост и гриву
Лупят фашисты. Готовят реванш.
Могут совсем опрокинуть в Ла-Манш.
От гордого Черчилля срочный запрос —
Совсем как тревожное «SOS»:
Чтобы облегчить их положенье,
Не можем ли раньше начать наступленье.
И лезет по грязи со снегом пехота,
Только вытаскивать ноги – работа
До жаркого пота,
А тут еще сутками, ночью и днем,
Хлещут огнем
Засады, траншеи, ДЗОТы и ДОТы.
И в артиллерии мокрые спины,
По ступицу вязнут пушки, машины.
Не тянут, сдают лошадиные силы.
Последние пущены в дело резервы —
Солдатские мускулы, спины и нервы.
«Расчеты, слезай! Сказано – слазь,
В грязь – так в грязь!»
Толкай и вытаскивай, снова толкай,
Выкатывай на огневые позиции.
Прямой наводкой – огонь по фрицам!
Одни только танки (что можем, то можем),
Сбивая заслоны, идут бездорожьем,
Траками землю грызут,
Буксуют, а все же идут.
А немцы, бросая машины, бежали
От города к городу, речки до речки,
От леса до леса, местечка к местечку,
От рубежа к рубежу.
Разбоям конец и конец грабежу,
И в панике скоро забили тревогу:
«Шлите подмогу!»
И… захлебнулись атаки в Арденнах,
Сняли оттуда и против нас
Бросили лучшую – первый класс,
Состав за составом, скорость экспресс —
Группу отборных дивизий СС
«Викинг», «Рейх», «Мертвую голову»,
«Адольф Гитлер», «Великая Германия»,
Знакомая, битая раньше компания
Со стаями «тигров» и «хищных пантер».
До самого Одера шел с ними бой.
Вот это был зверь!
Мы вызвали сами его на себя,
И не зря!
Ценою огромных потерь,
Кровью и жизнью своей
Сколько спасли мы заморских парней
И вас, отставные теперь генералы.
Разве этого мало?
Забыто, а было.
И, если совесть жирком не покрыло,
И, если сердце совсем не остыло,
Надо бы всем вам вместе
В Америке где-то на видном месте
Поставить памятник русским солдатам,
Спасшим когда-то
Американцев в далеких Арденнах
От смерти, разгрома и горького плена.
И ныне не кажется ль вам, господа,
Что и сегодня, совсем как тогда
Своей перестройкой, своим разореньем,
Безумной конверсией, разоруженьем,
Мы, мир охраняя, планету спасая,
Опять принимаем огонь на себя?!
Дом над Бугом
Мне помнится над Бугом дом.
Стоял он рядом
С неразорвавшимся снарядом.
А в доме том,
Как на сосне соседней шишек,
Светлоголовых ребятишек.
И старый дед,
Как о себе сказал он сам,
Счет потерял своим годам,
К нам подошел, спросил:
«Которые Из вас саперы?
Хочу просить, чтоб дали рады,
Что делать нам вот с тем снарядом,
Немецкий он. Не разорвался.
Хтось нам на пользу постарался.
Я б сам взрыватель отвинтил,
Да мало сил и нет струменту.
А то б моментом.
Он мне покоя не дае.
В ем что-то, хлопцы, не тае».
Сапер взрыватель разобрал,
Дед осмотрел и закричал:
«Не сумневался ни хвилинки,
В ем нет пружинки!
Хтось, немец, поляк, ци русак,
Кто тот взрыватель собирал
И ту пружинку не поставил
Он головою рисковал
И спас усю нашу семью,
А вы спасаете всю Польшу.
Я знаю, что на свете больше
Людей хороших, чем плохих.
Я каждый день молюсь за них.
Даю зарок. В короткий срок
Я над рекой
Поставлю крест, да не простой —
С большою красною звездой.
И перед ним молиться Богу,
Чтоб даровал вам перемогу».
Ежегодно в день Победы
Вспоминаю Буг и деда.
Граница
Что было, то было. Солдатская быль.
Танки в атаке. Облаком пыль.
Нет, никогда не забудется это.
Сорок четвертый. Победное лето.
Ковель свободен. Скоро граница.
Лесами, дорогами гоним фрицев.
Бои скоротечны. Броней и огнем
Врага изгоняем, уничтожаем,
Освобождаем свой дом.
Утром пробились и вышли из леса.
Тихая речка в туманной завесе,
А перед речкой некошеный луг.
Люки открыли: спокойно вокруг.
И вдруг: «Товарищи, это же Буг!»
Здесь в сорок первом война началась.
Здесь наша первая кровь пролилась.
Здесь пограничники насмерть стояли,
За Родину смертью геройскою пали.
Первыми в воду с ходу пошли мотострелки.
Мы их огнем поддержали на славу
И начали танкам искать переправу.
Нигде ни следа, ни поста, ни заставы,
Поникли пехотой помятые травы.
В траве догорали отцветшие маки
И… ни одного пограничного знака.
Будет здесь знак.
Доложили комбригу: «Дело придумали.
Действуйте мигом». К танку и к лесу.
Приволокли бревно, но какое!
Смолистое, чистое, как золотое.
И закипела над речкой работа.
Истинно: «Пуще неволи – охота».
Скоро и споро над Западным Бугом
От всех экипажей, сменяя друг друга,
Сошлись командиры, сержанты, солдаты.
«Дай поработать» – ведь дело-то свято.
Только мелькают топор и лопата.
Рука крепка, топор остер,
Комель для прочности в костер,
И вот он – отесан, закопан, стоит,
На утреннем солнце смолою блестит
Новый, сосновый, отличный
Столб пограничный
С надписью выжженной – СССР,
Дата и номер своей ТБР.
Сработано здорово. Гордость на лицах.
Шутка ли – восстановили границу.
Кто-то: «Салют бы!» Ответили:
«Не, Отсалютуем на той стороне».
Каждый похлопал шершавое тело:
«Служи, пограничник, отважно и смело.
Пока тебя сменят – ты часовой!»
А мы – по машинам, за речку и в бой.
Заставы
Где ветер настоян на запахе трав,
Где зимняя стужа лютует,
Граница лежит в ожерелье застав, —
Богатырской считайте любую.
Мы от конных застав в Половецкой степи.
Наша служба трудна и сурова.
Наши предки – былинные богатыри
С знаменитых картин Васнецова.
Так ведется извечно, с далеких времен
Нам по подвигам ратная слава.
Мы не взвод и не рота, не батальон,
Мы особая сила – застава.
Нам доверили службу страна и народ
Быть защитою отчего дома.
Застава не знает команды «Вперед!»,
Ей дороги назад незнакомы.
Даже если противник лавиною с гор —
Его встретит ударом граница.
И раньше, чем выйти полкам на простор,
С заставами надо сразиться.
Не забыть сорок первый. Сражались одни
До последних гранат и патронов.
В эти страшные дни с нами были в цепи
Командирские дети и жены.
Доказала победа, кто прав и неправ.
Слишком были неравными силы.
И как память на многих из наших застав
Не стареют святые могилы.
Все мы верною службой и дружбой сильны,
Все мы Родины-матери дети.
Солдаты границы, России сыны —
Мы за мир пред народом в ответе.
В нашем вечном дозоре мы держим ответ.
Живи без тревоги, Держава!
Вам здоровья и счастья на тысячу лет,
Пограничные наши заставы.
Август 1996 г.
Тишина
И не поймешь – хорошо или плохо:
С грохотом катит по жизни эпоха.
Устает человек. Наяву и во сне
Только мечтает о тишине.
Но и она – тишина разная —
И хорошая, и неважная.
Есть тишина предзакатной лагуны
И есть тишина, где родятся тайфуны.
Есть настораживающая
И завораживающая,
Убийственная и пугающая.
Есть тишина исцеляющая.
Тишина – это часто обычный покой,
Когда буря давно уже отшумела
И все, что кричало,
Давно замолчало,
Ушло и захлопнуло дверь за собой.
Тишина. И такое бывает порой,
Когда долго гремело, звенело, стучало
И, точно отрезано, вдруг замолчало,
На время какое-то, миг, на мгновенье
Остановилось движенье,
Но знаешь заранее:
Оно снова начнется как по расписанию.
Тишина – это точно при чтении,
Ритмичная пауза при сердцебиении.
К такой тишине привыкаешь
И вовсе не замечаешь.
Но тишина и другая бывает:
Сорока молчит и собака не лает.
Спокойно ложится под ноги дорога.
Тишина, но в ней будто разлита тревога
И почему-то все мысли встревожены,
Обострены чувства, глаза насторожены.
Мягче шаги и суровее лица.
Знатоки говорят – это чувство границы.
Говорят, тишина бывает немой.
Может, бывает,
Только граница такой
Не знает.
Важно, кто слушает. Если чужой.
Для него она может быть глухонемой.
Тишина не молчит, она говорит
Болью безжалостно сломанной ветки,
Жертв паука из натянутой сетки,
Неровным полетом вспугнутой птицы,
Взлетевшей с деревьев за близкой границей,
Совсем неурочным криком совы,
Пучком незаметно примятой травы,
Поднятой мордой служебной собаки,
Понять ее может, конечно, не всякий.
Что подсказал ей ночной ветерок?
Почему этот след необычно глубок?
Откуда на черной и гладкой тропинке
Могли появиться речные песчинки?
Пограничный отряд на охране границы.
За сопками солнце встает и садится,
Кругом тишина и в открытые уши,
Течет ее голос приветливый – слушай!
Осень – листву, что закрыла тропинки,
Зимою – укрывшие землю снежинки,
Талые лужицы – ранней весной,
Птиц бормотание – летней порой…
Тишина – она спереди, сбоку и сзади.
Она с пограничником третьей в наряде.
Тишина на границе, и, как за стеной,
У пограничников за спиной Родина,
Жизнь, ее мир и покой.
Пограничная вышка
По чину она невеликая шишка.
Стара. Ей за сто, может, тысяча лет.
Размером скромна. Пограничная вышка.
Её ни важней, ни отважнее нет.
Есть вышки повыше. Важны телебашни.
Антенны их рвут в небесах облака.
Земные дела им что день вчерашний,
И смотрят в гордыне на мир свысока.
Ни горя людского, ни боли не знают.
Витают средь птичьих пролетных стай.
Программы оплачены – вот и вещают.
Прокукарекал, и хоть не светай.
А эта – картина знакомая с детства:
Пограничник на вышке встречает рассвет.
Её каждый призыв получает в наследство,
Как карту границы, парольный пакет.
Под нею лесное колышется море,
Меж сопок неспешно петляет река.
Она же в бессонном, бессрочном дозоре
Хранит тишину, наблюдает пока.
Появится враг. Она первой тревогу
Поднимет – «К оружию!» Услышит страна,
И двинутся армии к ней на подмогу.
Так уж не раз начиналась война.
А после попробуй загнать в берлогу
Хлебнувшего крови зверя войны.
Пока все спокойно. И слава богу.
Пусть лучше ей мирные видятся сны.
Трудна её служба. Всю жизнь у порога.
В почете и силе и славе – старей.
Говорят, что идущий осилит дорогу.
Нам вышка, стоящая тихо, – милей.
Поле боя
Два слова коротких.
В каждом два слога.
С виду простые,
А сказано много.
Поле и бой —
Такие разные!
Каждое само по себе – одно,
А вместе – совсем несуразное,
Злое —
Поле боя.
Поле, нива – всегда красиво,
К людям с добром и приветом,
Потом полито, трудом согрето,
Малое или большое без края,
Щедро платит за труд урожаем.
Поле – оно само созиданье.
Утро весеннее, тихое, раннее.
Вспахано поле, по полю везде
Важно шагают грачи в борозде.
Зеленых иголочек первые всходы
И без васильков (они нынче не в моде)
Желтое море. Достоинства полны,
Под ветром пологие мягкие волны,
Неспешно колышутся, зреют, а после
Под солнцем осенним литые колосья.
И… получай – урожай.
Хлебное поле, добрей тебя нету.
Можешь – не можешь, а кормишь планету.
И как после этого рядом с тобой
Недоброе слово – бой?!
Он каждой своей стороной
Весь разрушенье.
Земля в резаных, рваных
Ранах
Окопов, позиций,
Воронок, укрытий,
Изрыта разрывами мин и снарядов,
Избита, истоптана танковым стадом,
А над землей
Грохот и вой.
Мечется в воздухе пламя пожаров,
Стелются полосы дыма и гари,
И дробь пулеметов,
И крики атаки,
И кровь на бинтах,
Словно алые маки,
И трупы, и чудо – остался живой.
Жестокое слово – бой.
И потому вот скажу я такое:
Кто был и кто не был на поле боя.
Боритесь за мир. Ни минуты покоя,
Чтоб никогда и нигде более
Ни горы, ни лес, ни луг и не поле
Не стали бы полем боя иль битвы.
И сим победите! Твержу, как в молитве
Сердца горячего каждым биеньем
И этим взволнованным стихотвореньем.
Идем в прорыв
Сколько буду я жить —
Никогда не забыть
Эту ночь накануне прорыва.
Хорошо б отдохнуть,
Но никак не уснуть,
Небо в звездных узорах красиво.
Где-то там в вышине,
То ль сочувствуя мне,
Смотрят Львы и Стрельцы зодиака.
Не уходит никак
Ни за «грош» и «пятак»
И щемящее чувство атаки.
Опостылел окоп.
Смело выставив лоб,
Танки в бой собрались на опушке.
Про запас напились,
Для стрельбы запаслись,
И для боя почищены пушки.
Им друг друга любить,
Друг без друга не жить,
Экипажи и танки едины.
Им друг друга беречь,
Только бы не сгореть,
На ходу не нарваться на мины.
А в лесу тишина,
Ночь тревоги полна,
В письмах посланы близким поклоны.
Спит усталый солдат,
Отдыхает штрафбат —
Ему утречком рвать оборону.
Чуть забрезжил рассвет,
По сигналу ракет
Загремела кругом канонада.
И штрафбату: «Давай!» —
Автоматом и матом, штыком прорывай.
Жизнь в кровавой рулетке наградой.
Запылал горизонт,
Видно, тронулся фронт,
Значит, дело замешано круто.
Где кому наступать,
Где кого прикрывать —
Все на картах в штабах по минутам.
Пропахал оборону огненный вал,
Прижимаясь к разрывам, штрафбат наступал.
Не пробиться штыком и гранатой.
Нам по времени скоро команда «Вперед!»,
Штрафбат хоть погибнет, но фронт не прорвет.
И решили: поможем штрафбату!
Рванулась бригада. Огнем и броней
Сблизились – бой закипел огневой.
Солдат на броню посадили.
Утюжат окопы в две линии роты.
Дзоты подмяли – молчат пулеметы.
Кто не сбежал, тех добила пехота,
Штрафбату мы жизнь подарили.
Минуты остались до ввода в прорыв.
Грозен всей танковой лавы порыв.
Что ждет нас в глуби обороны —
Бомбежки, засады, заслоны?
Нам штабы разгромить и сразиться с резервом,
К мостам торопиться. Кто будет там первым?
К Одеру рваться на переправы.
Путь дальний и трудный к победе и славе.
Сигнал. Батальоны на запад пошли.
Ребята штрафбата в крови и пыли,
Став на колени, крестили нас вслед:
Счастливой дороги и новых побед!
Мы эти победы добыли.
Бои очень трудными были.
Может быть, выйти живыми из битвы
Помогли нам солдат из штрафбата молитвы.
7 марта 1997 г.
Курган
Над Вислой тяжелые тучи нависли.
Над Вислой холодный туман.
Цепляются тучи за самые кручи,
А рядом высокий курган.
Горят над ним звездочки разноконечные
Здесь после поставят гранит.
Луны полумесяц надгробною свечкой
Покой его молча хранит.
Кому что захочется, то и мерещится:
Намаз и церквей благовест.
Захочется – ставьте, всё здесь поместится —
Звезд бриллиантовый крест.
Под этим курганом навек упокоены,
Погибли в последних боях
Тела и надежды отважнейших воинов.
Да будет нетленен их прах.
Бои отгремели, и, как и положено,
Венки и цветы на могилу положены.
Жалобно сыгран был марш похоронный,
Над свежей могилой склонили знамена,
Был дан орудийный салют.
Сказали там речи про Долг и Отечество
И благодарное им человечество…
Не было только их матерей,
Отцов престарелых, их жён и детей
Марин и Оксан, Наринэ и Юлдуз,
Собрать их – объехать весь бывший Союз,
Из всех городов, деревень, кишлаков
Пусть милости просят у разных богов.
Им ещё ждать на родимой сторонке,
С фронтов очень долго идут похоронки.
А кончатся битвы, поляки напишут:
Пусть в мире узнают, пусть всюду услышат:
«Дзинькуем, Спасибо стране и народу.
Вы пали за нашу и вашу свободу.
Пусть с нами и вами навеки пребудет
То что сейчас у нас есть, —
Верность, Отвага и Честь!»
А дальше, а после сражения были.
Теряли друзей, их без нас хоронили.
Фашистов добили, свободу добыли.
Проходят года – мы друзей не забыли
С вами, друзья, мы страну отстояли.
Без вас мы страну из разрухи подняли.
Опасность пришла изнутри,
И со стороны помогли.
Зависть и Жадность росли – просмотрели.
Привить молодежи добро не сумели.
Поникли, померкли огни – идеалы.
И память, и слава сошли с пьедестала.
Состарились мы, и осталось нас мало.
У тех, что остались, сосчитаны дни.
Без вас мы страну отстоять не смогли.
Приятен и сладок Отечества дым.
Нет в жизни нам счастья Отчизны дороже
Потомки простят нас, хотим – не хотим.
Сами простить себя просто не можем.
Владивосток. 17 марта 1997 г.
Поет Русланова
Весеннее утро. Погода на ять
И настроение погоде под стать.
Все как обычно. Ранний подъем,
А дальше – пошел распорядок на слом.
По всем батальонам приказ-объявление
После обеда на построенье!
Всем, как на праздник быть при параде
И не забыть боевые награды.
И вот мы в строю. Женихи хороши.
С каждого хоть картину пиши.
У всех любопытство: «А дальше что будет?»
А будет такое – никто не забудет.
Коротенький марш и лесная поляна.
По кругу зенитки стоят на охране
И, в ожидании новых чудес,
Замер оживший весенний лес.
Зеленая травка и небо так чисто.
Поляну заполнили кавалеристы
И с ними две грузовые машины
В кумач разодеты подставили спины
И вдруг зазвучал сигнал
На трубе.
Он означал: «Слушайте все!»
И вместо конферансье
Вышел весь в орденах генерал
И громко сказал:
«Товарищи кавалеристы и танкисты!
За ваши успехи в боях
На всех фронтах
Нам сделан подарок:
К нам приехала с концертом
Лидия Русланова».
Как по команде
Поляна встала
И аплодисментами
Загрохотала.
И, как солнышко всходит
Взошла она И, как охрана,
Два баяна
И, с глубоким поклоном —
«Здравствуйте, ребятушки!
Сердечный привет
От России-матушки!»
И полились знаменитые песни.
«Живет моя отрада…»
И пусть небогат терем
И не высока в нем ограда
Но у каждого в нем такое
Самое, что ни на есть, дорогое
И но нему соскучился!
А голос певицы так мощно звучал:
«Славное море, священный Байкал»
Где Баргузин разворачивал вал
И плыл себе дальше в шири Сибири,
Где край родной, где отчий дом,
Где степь, да степь кругом.
Где песня поляной лилась
«По диким степям Забайкалья» прошлась
И вышла неспешно на Тихий Дон
И после каждой в пояс поклон.
Концерт продолжался, певица все пела,
Птицей песня за песней летела
В землянке с гармошкой согреться успела
В поле далеком во ржи побывала,
Коробейника щедрого там повстречала,
Про валенки спела и всё было мало.
Как в долгом походе порядком устала,
Со сцены ушла, в легковую подсела.
Долго поляна в ладошки гремела.
Она же объехала весь полукруг.
Стоя встречал ее занятый луг.
У эскадронов и рот остановка
И новая песня без подготовки.
Солдаты ушли. Опустела поляна.
К новым бойцам укатила Руслана.
К дому шли молча, топтали дорогу.
Песен не пели и может не в ногу
У каждого думы до боли знакомы:
«Как далеко ты забрались от дома,
Скорей бы в Россию, домой, в тишину.
Добить бы проклятую эту войну».
Владивосток. 2013 г.
Талисман
Бригада в прорыве. Бои скоротечны.
Кончается карта, а дальше – по Млечному?
Замок близ Вислы. Мост через ров.
Стоим в ожиданьи отставших тылов.
Брожу по развалинам залов старинных —
Разбитые вазы и люстры в гостиных.
И средь черепушек после бомбежки
(От битой посуды рожки да ножки)
В куче обломков былой красоты
Грязный и пыльный валяешься ты.
Не знаю, какого ты места и времени.
Не знаю, какого ты рода и племени.
Любуюсь тобой. То чего ж ты хорош,
Нарядно раскрашенный. Гож да пригож
Фарфоровый слоник. Почистил, умыл.
Он хоботом вроде атаку трубил.
Себя уберег – ни ушиба, ни раны.
Экипажем решили: возьмемталисманом.
И вот, телогрейкою плотно укрыт,
В танковой башенной нише лежит,
Тесно прижавшись, рядышком, рядом
С готовым к стрельбе бронебойным снарядом.
Тылы подтянулись. Команда «Вперед!» —
Свой талисман нас теперь бережет.
Идем бездорожьем по гати, по топи.
В атаках утюжим чужие окопы.
Опасностей всяческих было избыток.
Он был под прямою наводкой зениток,
Такое, наверно, запомнишь навеки.
Он с нами бесстрашно форсировал реки.
На маршах – во встречном и ближнем бою,
Бывал и у смерти на самом краю.
И в штурме Берлина – и с крыш, и с балконов —
Летели гранаты и фаустпатроны.
И круглосуточно ночью и днем
Был под проливным огнем.
Бои не смолкали ни на мгновенье,
Шло последнее наступленье.
Танки с пехотой кольцо окруженья
Клещами сжимали все туже и туже.
Сколько разбито в бою баррикад,
Только вперед и ни шагу назад!
Отчаянно сопротивляется враг,
Близится центр, а за ним и Рейхстаг.
Последние залпы. Последние взрывы.
Даже не верится – кажется, живы.
И тишина. Это так необычно.
И так непривычно.
Люки открыли – в небо глаза.
Майское утро – небес синева,
Деревья в зеленой одежде,
И жизнь засветилась надеждой.
Это, должно быть, из тишины,
Что больше не будет войны.
А мы с тобой, слоник, без укоризны,
Честно, сполна отслужили Отчизне.
Ты талисманом служил безупречно.
А дальше? Известно, слоны долговечны
Должно быть, с почетом отдам в музей —
Примером отваги служи для детей.
10 января 2012 г.
Никто не хотел умирать
Не спеша, деловито и бодро
У плацдармов за крепкой спиной
Шла к Балтийскому морю Одра,
Шла последней военной весной.
На плацдармы войска прибывали,
Был от Вислы нелегок путь.
Отдохнуть бы, но выйдет едва ли,
Да война разве даст отдохнуть?
Путь к победе был ой как труден.
Чтоб немного хоть снять усталость
На танковых башнях, стволах орудий:
До Берлина осталось малость —
Шестьдесят. Размечтался, как в кинокартине,
Полчаса за рулем и ты в самом Берлине.
Гутен морген! Не ждали? Я встрече рад.
Шестьдесят. Но каких шестьдесят?
Шестьдесят – это все глубина обороны,
Прямо с хода такое легко не прорвать.
Все в змеином клубке рубежи и зоны.
И поверьте – никто не хотел умирать.
Знали – ждут не букеты цветущей сирени
Или яблони в белом строю у дорог.
Мы для пушек и танков живые мишени,
Хоть бы случай и чей-нибудь бог уберег.
Шесть десятков – железобетонные ДОТы
И минных полей не один эшелон.
Вначале Зееловские высоты,
И для затопленья готовый район.
И за всем этим стаи – «пантеры» и «тигры»,
Для них это точно последний бой.
Погибнут – закончатся страшные игры,
Но и наших немало возьмут с собой.
Точно, не было страха. Надо – так надо.
Привыкли. Втянулись. Не первый бой.
Ведь будет победа ценной наградой.
Годами мечталось вернуться домой.
Ну, что же, сыграем в рулетку с судьбой.
И вот оно. Верно пристреляны цели,
И танковым армиям выдан маршрут.
Плацдармы ожили, огнем загремели,
В атаках мы сами себя не жалели,
И точка поставлена. «Гитлер – капут».
А весна ликовала. Поснимала шинели,
Подружилась с бойцами и поет под гармонь,
Торопила, и в третьей декаде апреля
«По фашистскому логову – беглый… Огонь!»
17 февраля 2012 г.
Штурм
Такого, должно быть, не знала история.
Три фронта столицу зажали в кольцо.
Оценка – наивысшая категория
За скорость, за мужество и мастерство.
Отдай, что положено. Богу – богово.
Суровы, жестоки законы войны.
А нам – по заслугам фашистское логово.
К нему добирались от самой Москвы.
Ни каменных стен, ни подъемных мостов.
Битком, до отказа набитый войсками,
Снятыми спешно со всех фронтов,
Разбитый бомбежкой Берлин перед нами.
Сюда, под защиту Валькирий с небес
«Тигры» с «пантерами» – есть еще порох —
Сбежались дивизии войск ЭСЭС,
Битых не раз на российских просторах.
На штрассах во всю ширину баррикады,
Готова атаки отбить артиллерия,
Танки в воротах укрыты в засаде —
С громкою музыкой гибнет империя.
Мосты через Шпрее готовы к подрыву,
Метро подготовлено к затоплению.
Весною в Берлине бывало красиво,
Но не до весенних красот населению.
По городу густо посеяны мины.
Неблагонадежные загнаны в тюрьмы.
Берлин не сдается плакаты в витринах:
Старики с молодежью в отрядах фолькштурма.
А Берлин в окруженьи. Безопасно – осадой.
К нему не прорваться – кричи не кричи.
Мы ему не желали судьбу Ленинграда —
Мы солдаты» мы воины» не палачи.
Знали точно – потерь наших будет немало,
И никто под конец не хотел умирать.
Точно, мы воевали за правое дело,
И война нам настолько осточертела,
Что спросить – от солдата до генерала,
Ответ был бы один – «Штурмовать!»
И загремело. Пошла работа.
В бою неразлучны танки с пехотой.
И с ними саперы, Сила что надо.
Так родились штурмовые отряды.
Танки в атаке – горят баррикады,
По крышам, балконам – огонь автоматов,
В окна подвалов – ручные гранаты.
Трудное дело уличный бой.
Фашисты Берлин прикрывали собой.
Каждый дом как рубеж обороны —
Изо всех подворотен фаустпатроны.
Нет авиации – немцам находка,
Зенитки пошли на прямую наводку.
И не удержали. Напрасны усилья,
К центру врубились железные клинья.
И вот он Рейхстаг,
И над Рейхстагом – победный флаг.
Реет, алеет, светел и ярок —
К Майскому празднику славный подарок.
А фюрер? Трусливо ушел от ответа.
Бесславно последняя песенка спета.
Осчастливил жену церемонией брака
И отравился вместе с собакой.
Кругом ликованье. Радехоньки-рады:
Отговорила, умолкла война.
И вот она, жданная, лучшей наградой
Полная добрых надежд тишина.
И еще о войне наблюденье.
Ждали, боялись волны отомщенья.
Но… так вот бывает у добрых людей,
Солдатские кухни среди батарей
Кормили голодных немецких детей.
Где еще можно увидеть такое:
«Ешьте за тех, кто не вышел из боя».
Подробней о мужестве и отваге
В солдатских автографах на Рейхстаге.
19 февраля 2012 г.
Печальная повесть
За Любомлем лесная дорога
Переходит в песчаный большак.
Там друзьями в молчании строгом
Похоронен танкист Яцуляк.
Весельчак и храбрец ясноглазый,
В черной шапке кудрявых волос,
От далеких предгорий Кавказа
До границы победу донес.
У развилки дорог, на стоянке,
Командиров комбат созывал.
Он по пояс поднялся из танка
И, проклятье, шальная болванка
Поразила его наповал.
Вся бригада в глубокой печали —
Она всеми любима была.
Его гибель скрывали от Вали.
На виду их любовь расцвела.
Любовались как сыном и дочкой,
Любовались как братом с сестрой.
Смерть поставила страшную точку,
Поломала цветок дорогой.
А узнала – ни плача, ни крика,
Точно замерла вся на лету.
Только взгляд стал застывшим и диким,
Будто видит кругом пустоту.
И куда только делась улыбка.
Мрак и темень средь белого дня.
Это наша вина и ошибка —
Не прикрыли ее от огня.
Как могли мы ее утешали —
Не судьба, мол – такая война.
А она… Она смерти искала,
И при штурме Берлина нашла.
Вслед за танками шла пехота,
Перебежки, а где и ползком.
По дворам растекались роты,
Шло сраженье за каждый дом.
Пули с воем чертили трассы,
За пехотою в полный рост
Валя шла серединой штрассе,
Весь расчет был убийственно прост.
Крест сестринский служил мишенью.
Пуля-дура ее нашла.
Все свершилось в одно мгновенье.
Валентина от нас ушла.
Справедливости мало на свете.
Если б не было этой войны,
Если б мы их любовь сберегли,
Ах, какие красивые дети
Появиться у них могли.
Февраль 2005 г.
И точка
Старость, а с нею и ночи без сна,
И память наверх поднимает со дна,
Что было и сплыло. А чаще война.
Высокие горы и быстрые реки.
Казалось, из темных глубин полувека,
За толщею лет
Сотрутся детали и мелочь примет,
А видится все, как буковки в строчке,
Все запятые и каждая точка.
Война на исходе. Штурмуем Берлин.
В кольцо окруженья врубается клин.
Вот он на карте – по Франкфурт Алее.
Москва нас торопит: кончайте скорее.
Пехота за танками. Море огня.
Все в грохоте боя. Ни ночи, ни дня.
Ломая отчаянное сопротивление,
Ведем наступленье.
Из-за углов, при любом повороте
Из пулеметов по нашей пехоте.
Из окон, подвалов, крыш и балконов
По танкам гранатами фаустпатронов.
Идет наступление. Сжался кулак
И… сдался враг.
Кончились взрывы и… тишина
Такая, что этому трудно поверить.
Ее – тишину – еще нечем измерить.
И навалилась такая усталость,
Что, если еще бы хоть самую малость,
Тело сказало бы воле «Довольно!».
И непроизвольно,
Не разбирая, что можно-нельзя,
Закрылись бы сами глаза
И подкосились бы ноги.
Не разбирая дороги,
Как ни крепился,
Пошел и свалился
В какой-то из комнат
Какого-то дома,
В чью-то кровать,
Не раздеваясь, спать.
И только назавтра пошел к рейхстагу.
Он был обгорелый, под красным флагом.
На стенах у входа ни места живого.
Исписано. Негде поставить слово.
Подписи, надписи. «Мы из Ростова»,
«Иванов. Расписался за всех Ивановых»,
«Ноги устали, но все же дошли»,
«Победа. Мы сделали все, что могли».
Места себе не нашел ни кусочка.
Я выстрелил и нацарапал: «И точка».
Победу добыли.
Фашистов добили.
И думал, глупец,
Что мы положили
Всем войнам конец.
Думал и верил, мечтал, что теперь,
После разрухи и страшных потерь
Люди Земли никогда опять
Не захотят воевать.
А не воевать не хватило терпенья
У нашего, у одного поколенья.
Нас мало осталось. Уходим в печали.
Внукам и правнукам, как на скрижали,
Мы оставляем наказ и завет:
Миру – да! Войнам – нет!
В мире, в стране и в каждой квартире,
Народы и люди, живите в мире!
7 апреля 1995 г.
Победа
Победа! Хорошее звонкое слово.
Глушили нас бомбами, жгли огнем,
А мы поднимались снова и снова.
Знали: до этой победы дойдем.
Свобода и мир – за победу награда.
Все пересилил народ-исполин.
Вынес и смертную хватку блокады,
И штурмы, и штормы военных годин.
Майское небо светло и спокойно.
Ни взрывов, ни грохота штурмовиков.
Вот бы на этом закончить все войны,
И была бы нам слава во веки веков.
Люди, салютам и праздникам рады,
Мир берегите. На всех он один.
Будьте достойны бойцов Сталинграда,
Героев войны, штурмовавших Берлин.
Берлин. Май 1945 г.
Неизвестный солдат
Всегда при наградах,
В руках автомат,
Навечно в строю
Неизвестный солдат,
Неизвестный и столь знаменитый.
В скорби леса
На планете шумят,
В карауле почетном
Народы стоят
Над могилой его именитой.
И слезинки блестят
На цветах поутру,
И огонь негасимый
Подобно костру,
Это памятник славы нетленной.
Огонь этот виден,
Как флаг на ветру,
Из любого из окон Вселенной.
Их бессчетно меж Волгой
И Эльбой могил,
Он такого матерого
Зверя свалил.
И какою бы мерой ни мерьте,
Он от смерти Отчизну
Собой заслонил,
Земле драгоценнейший мир подарил
И ушел незаметно в бессмертье.
И живым завещал
Наш товарищ и брат,
Неизвестный-известный
Матрос и солдат,
Быть за мир на планете в ответе.
Нам завет этот свят.
В нашем сердце горят
Слова незабвенные эти.
Расплата
Он мнил, что он
И царь, и бог.
Он кровью залил
Сто дорог
На Юг и Запад
И Восток.
Он мнил, что он
И бог и царь —
Ему подвластны
Млад и стар,
Земля и небо,
Океаны,
Народы, государства,
Страны – Всех покорил…
Он только мнил.
Витийствовал.
Жесток и строг.
«Сверхчеловек»,
И царь, и бог.
Как ненавистен
И как гадок
Был им заведенный
«Порядок».
Он строил из себя
Святого
Не пил вина,
Не ел мясного.
Он столько злого
Натворил,
Он столько жизней
Загубил
Со всей своей
Фашистской сворой,
Что очень скоро
За все, за все
Пришла расплата
В шинели
Русского солдата.
Что-ж, кесарю – кесарево,
Богу – богово,
Гитлеру – гитлерово.
Вот оно, логово
В клещах фронтов,
В громах боев,
В кольце огня
И в центре – он,
Как скорпион,
Давно всем миром
Осужден.
Отравлен.
Застрелен.
Сожжен.
Без покаяния,
Без сострадания,
Без сожаления,
Без погребения.
Вот так.
Финита ля трагедия.
Сверхчеловекам это впрок.
Хорош урок.
Да вот наследство…
И дольше будет
И труднее
Похоронить
Его идеи.
Германия. Июль 1945, 36 т. 6р.
В день Победы
Старый китель в шкафу.
Позолотой сверкают медали.
Еле слышно ключи
С боем взятых столиц там звенят.
Что, не слышишь, внучонок?
Нам их отдали, вот мы и взяли.
Отчего ж это, деда,
В глазах твоих слезы стоят?
Потому, что за каждой
Медалью атаки и штурмы.
К нам взывали: «Спасите,
Торопитесь, скорее, скорей!»
В этих штурмах огнем открывали застенки и тюрьмы
И сбивали замки
Богом проклятых концлагерей.
Города в этих штурмах
Брали в трудных сраженьях на шпагу
Дорогою ценою
Пирамидок в песках и снегу.
Всем фронтам бы солдатскую
Выдать медаль «За Отвагу»
И придумать бы орден
«За солдатскую милость к врагу».
Мы осадой своей
Города никогда не морили.
Предлагали: «Сдавайтесь!
Если нет – выходите на бой».
Шел отчаянный штурм.
Наступали, стреляли, бомбили,
Брали пленных, но их
Никогда не вели на убой.
Никакие Валькирии
В этих штурмах нам не помогали,
Но все боги земли —
Те, конечно, стояли за нас.
От фашистской неволи
Мы Европу и мир отстояли.
Снова солнце взошло,
Прометея огонь не погас.
Весь наш путь до Берлина
Был мучительно долог и труден.
Мы Берлин штурмовать
Стали в первых боях под Москвой.
Каждый день на войне
Был честнейшею службою людям.
И надеялся каждый
С победой вернуться домой.
Штурмовали Берлин
С нами все, кто погиб на заставах,
Все, кто шел на таран,
Рвал блокаду и спас Ленинград.
Все, кто в танках сгорел
И тонул на всех переправах,
Кто в боях Сталинграда
Не сделал ни шагу назад.
Мы трудились в боях
До седьмого кровавого пота
Под ружьем и лопатой
Больше тысячи дней и ночей,
Наводили мосты,
Отрывали землянки и ДЗОТы,
Опоясали землю
Бесконечною лентой траншей.
Каждый праздник Победы
Я медали свои вынимаю.
За накрытым столом
Рядом все фронтовые друзья.
Молодых и живых,
Всех, кто в штурмах погиб, поминаю.
Потому-то, внучок,
И вот эта мужская слеза.
1 апреля 1995 г.
Ветеран
Не по милу хорош —
По хорошему мил.
Он верой и правдой
Народу служил,
И многое делать
На долгом веку
Во славу Отчизны
Пришлось старику.
Трудился на славу,
Чужого не брал.
Себя не жалея,
С врагом воевал.
И считает своей
Величайшей наградой
Участие в трех
Знаменитых парадах.
Холодный ноябрь. Год сорок первый.
С Востока на Запад стрелой, напрямик
Страна под Москвой собирала резервы.
По двум колеям эшелоны впритык.
Машинисты в кабинах устали, сутулятся.
Горит светофоров зеленая улица.
Успели к седьмому. Парад состоится.
Утро. В морозном тумане столица.
Знаменитый парад сорок первого года.
От налетов укрыла Москву непогода.
Прямо с разгрузки, без репетиций
В колонны. Суровые, гордые лица.
Пусть вид не нарядный
И шаг не парадный,
Красивый и стройный, такой молодой
С площади Красной прямо в бой
Шел он, пехоты боец рядовой.
Сражались в боях под Москвой как могли,
Многие в мерзлую землю легли.
Память о битве – медаль «За Отвагу».
И после назад он не сделал ни шагу.
Война, война. Лиха беда – начало.
Четыре долгих года без привала.
Четыре года рвало и кромсало.
Людская кровь рекой. Ей было мало.
Шел солдат через тяжелые сраженья,
За боем бой и первое раненье.
Эвакогоспиталь и счастье исцеленья,
И… «Годен в строй». Бывает же везенье:
Назад к друзьям в родное отделенье.
И снова в бой. Прошли все круги ада
В разрушенных кварталах Сталинграда,
И орден Славы – за бои награда.
И снова в путь за Сталинградским перевалом.
Не верилось – война привычной стала.
На Запад шли. В боях ломали дуга,
Друзей теряли, но дошли до Буга,
И на плечах врага ночная переправа,
Бой за плацдарм и новый орден Славы.
Да вот контузия бывалого солдата
Надолго задержала в медсанбате.
Проситься в отпуск не было и мысли.
Своих догнал он далеко на Висле.
А война, как была, продолжалась.
Разве только постарела малость.
Как и раньше, рвались жизни нити,
Да у немцев стало меньше прыти.
В войне свои приливы и отливы,
Бои, затишье и опять прорывы.
Холодный Одер закипал от взрывов.
Форсировали реку на понтонах.
Боялся – не промокли бы патроны.
Но вот уж зарделись победные зори.
Так она кровью писалась – история;
Весна сорок пятого, штурм Берлина.
Победа и повышение в чине,
Награда и Славы полный бант.
Отвоевался отважный сержант.
И век не забудет, то-то был рад,
Был послан в Москву на военный парад.
А Москва ликовала,
Героев встречала.
В сиянье медалей и орденов
Прибывали герои со всех фронтов.
Кругом транспаранты, знамена алеют.
Ложатся штандарты врагов к мавзолею.
Черная свастика в красном огне,
И Жуков в парадном на белом коне.
Оркестры играют, трещат барабаны,
Да так, что их слышно на всех океанах.
Под музыку топот парадных шагов —
Шагают колонны от всех фронтов.
Печатают шаг и держат равненье.
Он экзамен сдавал за свое поколенье,
Пехотный сержант, командир отделенья.
Подвиг их мерой любою измерьте —
Солдаты Победы – ушли в бессмертье.
А дальше все просто. Вернулся домой.
И, как говорится, из боя в бой.
Он строил дома. Строитель со стажем.
Да только себе он палат не нажил.
Жил тихо и мирно. Был жизнью доволен.
Не лез на высоты звонить с колоколен.
Все делать могли золотые руки.
Гордилась жена им, и дети, и внуки.
Переносил он все трудности стойко.
Да сердце щемит от гримас перестройки.
И надо ж – негаданно и нежданно
Решились в Москву пригласить ветерана.
Снова, как и полстолетья назад,
Был послан на этот последний парад.
Полвека прошло. Это жизнь убежала.
Ушли командармы. Осталось их мало.
Уже на коробки фронтов не хватало,
И шли они дружной колонной одной.
Помните: «Раненых просят в строй!»
Седины, морщины, и нет шевелюры.
И вышла за нормы и формы фигура.
Но есть еще сильная воля, и сразу,
Как по приказу,
Как это случилось – и сам не заметил! —
Расправилась грудь и развернуты плечи.
И шаг, пусть короче, но все ж строевой.
Он в эти минуты был вновь молодой.
Когда-то защитник великой страны —
Солдат навсегда той священной войны.
И снова он дома. Подмоги не ждет
От всяких заслуженных льгот.
К Отечеству нет никаких претензий,
И если б, не дай Бог, пришлось опять,
Он первым поднялся б его защищать.
Так жизнь прошла. Трудны дороги века.
Гордитесь им. Берите от него
Искреннюю веру в Человека,
Истины и правды торжество!
Май 1996 г.
Сердце стучит
Из папок архива памяти.
Слегка только сдунув пыль,
Эта бесценная
Послевоенная
Вполне современная быль.
Война только-только кончилась,
Прошло разве месяца три.
Еще оставались в Германии —
И вдруг вызывает комбриг:
«В отпуск, домой, не хотите ли?»
– Да мало ли что хочу?
«Зайдите к моим родителям.
Серьезно. Я не шучу».
Удача, везенье, случай,
Да что там теперь гадать.
И вот среди лучших из лучших
Еду домой отдыхать.
Набиты битком вагоны.
Громкие имена.
Сияние звезд на погонах
И ордена, ордена…
Часами стою у окошка.
Скорее бы – путь далек.
Разматывается дорожка
Обратно, домой, на Восток.
И вдруг – испуг,
Забилось сердце:
Тук! Тук! Тук!
Мощно и гулко —
Домой возвращаюсь
С войны, не с прогулки.
И как же родному
Ему не забиться?
Знакомое место,
У самого Бреста
Пресекаем границу.
Отныне я дома!
А за окном
Все до боли знакомо.
Трубы печные
На месте деревни
И стар-старичок.
Нет не старый, а древний.
Поля без посевов.
Лесные опушки,
Расстрелянный лес
И березы-старушки —
Обрублены ветви
И сбиты верхушки.
Стволы без корней.
Как на поле сраженья
Лежат в беспорядке
И ждут погребенья.
И мысли и думы:
«О Родина-мать,
Обнять бы тебя
И расцеловать.
Сколько ж ты, мащ
Детей потеряла.
Хороших, отважных,
Таких дорогих?!
Ты их, любимых
На фронт провожала. —
Мало вернулось их.
Но мы то живые —
Мы силы удвоим,
Разруху осилим,
Залечим, отстроим!»
Отстроили. Стала ты
Краше крашего.
То подвиг второй
Поколения нашего.
Полвека в трудах
И конец и начало.
Для одного поколенья
Немало.
Оно очень устало
И постарели
Легли под березы
И сосны и ели
Вечный покой обрели.
А другие —
Сердце неровно стучит —
Аритмия
И надо спешить
Молодым на прощанье
Оставить короткий
Наказ-завещанье:
«В дружбе и чести жить!
Родину-мать любить!
Богатство ее не делить!
Все это, все в человеческой власти.
В этом и слава, и радость и счастье!»
Треугольники писем
Лежат на столе треугольники писем
От школьных друзей – от Алеши, Ларисы,
От Нади, Марины, Наташи и Толика.
Треугольники – это не только символика
Не так уж давно отгремевшей войны
И, конечно, не дань ныне модному «ретро».
За ними я вижу: укрывшись от ветра,
Взвод поредевший – окончился бой,
Кто на планшете,
А кто на лафете
Пишет письма домой.
Мамам и детям, невестам и женам
Несет треугольник земные поклоны.
А дома читают – живой он, живой!
А под конец все приветы, приветы.
Но то от живых. А от тех, кого нету?
Сиротские слезы соленой рекой
И плач материнский над всей страной.
Бывало иначе. Без громкого плача.
Тусклые лампы в больничной палате.
На койке в бинтах обожженный танкист
(Он был и здоровый не очень речист)
Письмо получил и диктует ответ
Сестре медицинской семнадцати лет.
«Пиши покороче, без ахов и жалости:
В последнем бою поцарапали малость,
Но я оклемаюсь, слегка подлечусь
И довоюю. С победой вернусь.
Доктора здесь и сестры, пиши, хороши.
Не плачь ты, сестрица, не рви мне души».
Да как ей не плакать? Железный он, что ли?
Он жив-то еще только силою воли.
Военные письма от времени буры.
Письма без марок с пометкой цензуры.
Писавших уж нет, но их и поныне
Во многих домах берегут как святыню.
Простой треугольник без чина и звания.
Но… воспоминания, воспоминания.
Лежат на столе треугольники писем.
Живые, и голос мне каждого слышен.
Письма от школьников воину – деду.
В них благодарный поклон за Победу.
И пожелания,
И поздравления.
В них доброе, честное
сердцебиение
Третьего после войны поколения.
И заверения:
«Будьте спокойны,
Славы дедов своих
Будем достойны!»
Проводы
Германия. Осень. Погода что надо.
Такое бывает один только раз.
Построена побатальонно бригада.
«Под знамя смирно! Слушай приказ!»
И тишина. Как торжественны лица.
В строгом молчании замер строй.
«Родина вашей победой гордится
И с нетерпеньем ждет вас домой».
Первые ласточки демобилизации.
Победа оплачена страшной ценой.
Разъезжается семья объединенных наций —
Кровью скрепленный союз фронтовой.
«Спасибо за службу. За вас мы рады».
В волнении голос комбрига дрожал.
Приглашаются к прощанию со знаменем бригады
Все, кому штаб документы раздал…
Ордена и медали украсили груди.
Не дожили многие. Пали в пути.
Водители танков, командиры орудий —
Первыми едут пока «старики».
С поклоном целуют краешек знамени —
Немеркнущий символ Отчизны своей
Будто губами коснулись пламени
На братских могилах горящих огней.
И стали в шеренгу. Растеряны малость.
Такого почета и ждать не могли.
Им счастья желают все, кто остались.
Во всех экипажах ученики.
И снова команда: «К торжественному маршу!» —
Ветеранам подарок дороже наград.
Полковник, сержанты – кто из них старше —
У знамени вместе принимают парад.
Проходят танкисты, за ротою рота.
В рядах по четыре, держат строй.
На солнце сияет погон позолота.
На фронте им было не до строевой.
Может быть, в выправке есть и ошибки.
Не очень-то четко печатают шаг.
«Равненье на знамя!» На лицах улыбки.
Не по уставу подобный зигзаг.
«Вольно! Стать вам отцами и дедами.
Будьте достойны жизнью своей
Гордого званья солдаты Победы
И верными памяти павших друзей».
А далее с танками час на прощание.
У штаба машины копытами бьют.
Пусть будут приятными ваши свидания,
Счастливым и радостным к дому маршрут.
Минуло время. Как говорится,
Многие годы тому назад.
И все же порою непрошено снится
Это рождение новой традиции —
Такой необычный военный парад.
Ноябрь 2004 г.
Раздел 2 Любовь, с любовью, о любви
Её величество – любовь
Судите как хотите строго,
Но я восславлю вновь и вновь
Перед людьми и перед богом
Её величество Любовь!
Пусть время очень уж сурово,
Пусть нету прежних сил у слова
И мой мотив не очень нов,
Я вознесу ее знамена,
Колена преклоню у трона,
Преподнесу букет из слов:
«Пока земля лежит под нами,
А над землей небес покров,
Под ним да здравствует Любовь!»
Любовь. Так повелось издревле
Вне всех законов естества:
Лягушку делает царевной
Чудесной силой волшебства,
Любовь за мужество награда,
Любовь – утеха и отрада.
Как паутина и как хлам
Крушит и рушит все ограды,
Все, что поставили преграды —
Католицизм и ислам.
Любовь все смеет и умеет.
При свете дня, во тьме ночей
Одушевляет Галатею
И смело ставит рядом с ней
Обыкновенных Дульциней.
Любовь нежна, но и всесильна.
Спешит в сапожках семимильных
Ему ли, ей ли – все равно —
Творить добро и стать взаимной…
Но здесь схожу со стиля гимна
Для восклицательного «Но!».
Любовь боготворит весь свет.
Века не умолкает лира,
Но чтобы ни сказал поэт,
Не дай закрыть ей белый свет,
Не делай из нее кумира!
Любви нет меры и цены
(Не в счет полцарства и полмира).
Но бойся! Из самой любви
Не сотвори себе кумира.
Кумир – Нарцисс самовлюбленный,
Самим собою упоенный,
И не дано ему любить.
Конец кумира как проклятье —
Любовь сама в своих объятьях
Себя умеет задушить.
Февраль 1990 г.
Вера
Не та, что отроду слепа
И гонит в мрачные пещеры,
Что у подножия креста
Зажгла кресты и пепел серый
Лег на века на пол планеты
И ни тебе тепла, ни света.
Нет, я не верую в заветы
Моисея, Будды, Магомета,
В ленивый рай и ад жестокий,
В страданья без конца и срока.
Нет, мне мила иная Вера —
Не миф, не сказка, не химера.
Дочь мудрости – по духу, крови,
Сестра Надежды и Любови.
В ней сила знанья, свет науки,
Исканий творческие муки.
В глазах свет истины. Красива
И не капризна, не строптива.
Горда – куда там королеве,
Прекрасна в милости и гневе.
Кто зло творит, она накажет.
Узлы вражды она развяжет.
В ком совесть спит, она разбудит.
В ком стыд забыт, она осудит.
Приободрит в пути уставших,
Добром помянет в битве павших.
И всем воздаст по полной мере.
Я твердо верю этой Вере!
Пусть это, может, и старо,
В начале атомного века
Чертям назло,
Смертям назло
Я свято верую в добро,
Я верю в правды торжество
И светлый разум человека.
14 сентября 1977 г.
Надежда
Строга. Скромна.
Чуть-чуть грустна,
В неброской
Простенькой одежде
Любови
Старшая сестра
И Веры младшая —
Надежда.
Не так прекрасна,
Как Любовь,
Не так решительна,
Как Вера,
Но среди трех
Прекрасных слов
Она Любви
И Веры мера.
Любовь, без цвета
И плода,
И Вера,
Очень осторожна,
Бредут дорогой
В никуда,
Когда бывают
Безнадежны.
Короток
Или долог век,
Богач, бедняк,
Мудрец, невежда —
Кто б ни был
В жизни человек,
Встречает новый день
Надеждой.
Она приходит поутру,
Стоит березкой на ветру,
Робка, как медленный рассвет,
Как радуги начальный цвет,
Как первый по весне росток,
Как на проталинах цветок.
Приходит как хороший друг,
Отогревает все вокруг.
И на любое хватит сил.
И свет и радостен и мил,
И павший духом снова смел,
Кто упрекнуть его посмел,
И жизни реченька полна,
И радости в ней «Пей до дна!»,
И крут, но честен жизни путь,
И в гладь не хочется свернуть.
Она зовет, она ведет,
А сумерки придут – бредет.
И если
Время умереть,
Угаснуть огоньку,
То прежде,
Чем сердцу
Перестать гореть,
Умрет
Надежда.
Любовь
Ни словом сказать,
Ни пером описать.
Любовь – ее каждому
Бы повстречать
И не отпускать!
Беречь как святыню.
По жизни нести,
Как доброе имя,
Как факел в ночи,
Как знамя в атаке,
Как компас в пути.
И были бы звездными
Темные ночи.
Ты все еще любишь?
Да, все еще. Очень!
Младшая после
Надежды и Веры,
Обе ей в жизни
Служили примером.
Сколько в них близости,
Сколько в них сходства?!
От них в ней и мудрость,
И благородство.
Поздним ли вечером,
Утром ли ранним —
Когда ни придет,
Она званна и жданна.
Любовь – как приятно
Звучит это слово.
Любовь – это подвигов
Славных основа.
Любовь – это доброй
Надежды свершенье.
Любовь – это вера
В добра утвержденье.
Любовь – это счастье
Саженного роста.
Любовь – когда самое
Сложное просто.
Она бесконечна
От первых костров.
Любовь – это вечная
Песня без слов.
В ней неба просторы,
В ней моря безбрежность.
Первых снежинок в ней
Хрупкая нежность.
Любовь – это…
Это ни много, ни мало,
Любовь – это жизни
Венец и начало.
Ни словом сказать,
Ни пером описать.
Любовь – ее каждому
Бы испытать.
Это светлое, яркое,
Это такое!
Любовь – это
Главное
Чудо земное!
Июнь 1978 г.
Откуда приходит любовь
Весна на пороге. Дочке шестнадцать.
Время тревожных и радостных снов.
И девушка матери – что ж удивляться:
«Откуда приходит любовь?»
«Откуда?» – вопрос остается загадкой.
Известно – пути ее к людям не гладки.
Из шума зеленого, звона ручьев,
Из радуги красок весенних цветов,
Из пушкинских сказок недавнего детства,
Из фильмов, что где-то совсем по соседству,
О нежной Людмиле и верном Руслане,
О Марье-царевне и храбром Иване,
О чувствах Ромео и муках Отелло,
Где счастье на паутинках висело,
Из песен, где бьется в печурке огонь,
Играет баян и страдает гармонь.
А может, из прошлого тянется нить
От тех, кто любовь не сумел сохранить,
Где в ссорах и спорах ее изломали,
Из рук упустили и в грязь затоптали.
Откуда? Не знаю, да в этом ли суть?
Приходит на радость, но бойся вспугнуть.
Приходит, – вспугнешь, и уходит куда-то,
Легко обрывает любые канаты.
18 марта 1996 г.
Куда уходит любовь?
Глубокая осень. Зима на пороге.
Трое устало бредут по дороге.
Он и Она, и Любовь.
И вдруг захромала,
Устала, отстала
И скрылась за синью лесов.
А двое как будто осиротели,
С дороги сошли, на обочине сели —
Печальная песня без слов.
Долго вослед уходящей смотрели,
Плохо хранили, сберечь не сумели…
Куда же уходит любовь?
Может, уходит в далекие страны,
А может быть – близко, залечивать раны,
Где годы и воды обычные с виду
Смоют из памяти боль и обиду.
А может, жизнь – это все повторенье —
Идет к подрастающему поколенью,
И новую пару – любовную лодку,
Как в Арктике, судно берет на проводку.
А может, уходит в закаты, рассветы
И неприкаянной бродит по свету,
Ищет, не встретит ли снова Джульетту.
Походит, побродит по божьему миру
И возвращается в пьесы Шекспира,
Потом улетает в чертоги Венеры,
В глубокую древность, в леса и пещеры,
Где вяжутся цепи сплетенных колец,
Идет переплавка разбитых сердец,
В начало начал, в игру перезвона.
Где стрелы куются в колчан Купидона.
А может?… Гадают, и чем им помочь?
Сгущаются сумерки. Близится ночь.
Звать бесполезно. На небо не влезть.
Любовь берегите, пока она есть.
София (мудрость)
София – дама-невидимка.
Нет, нет, не та из жития.
Философическая дымка
И все ж – реальность бытия.
Всегда немножечко в печали.
Весьма завидная судьба:
Ее коронами венчали,
В святые книги заточали
И на скрижалях распинали,
А мудрость все-таки жива.
Ее на площадях сжигали,
Живою в ямы зарывали,
Небесной карою пугали,
Рот затыкали и кричали:
«Не сметь!
Не сметь светить и греть!»
Но ничего не помогало.
Святая грешница – она
От мук сурова и бледна,
Как Феникс, из огня встает
И вновь бесстрашно, не робея,
Горящий факел Прометея
Из века в век, из года в год
Вперед несет.
Туда, где ей сердца открыты,
Дела и помыслы чисты,
Где правдой шито, честью крыто,
Где верят в силу доброты,
Где вечный бой и все в движеньи,
Где труд с наукой в наступленьи,
Где люди с разумом дружны,
Не молятся богам войны,
Туда несет огонь познанья
Законов жизни и идей,
Несет и учит узнаванью
Врагов и истинных друзей,
Чтоб мог добро со злом не спутать,
Хитросплетения распутать,
Понять и знать,
Что под маской, что под ряской,
Что за безобидной сказкой,
Что за президентской речью
И кто под шкурою овечьей.
Такая вся она.
Всегда
И благородна, и умна,
И в мире сем достойно жить —
С чистейшей мудростью дружить.
Не с ней одной,
Со всей большой ее семьей,
А в ней
Прекрасных трое дочерей.
Она их щедро одарила.
Им всем дала и власть, и силу.
Отдала Вере все желанья,
Надежде дала упованья,
Любови дала все мечты.
Спешите с ними на свиданье
И вы, и вы, и ты, и ты!
Декабрь 1984 г.
Цвета измены
Любит, не любит
Да или нет?
Белой ромашки
Падает цвет.
Не любит, так чем
Виноват лепесток,
Так пострадавший
Белый цветок?
Желтое сердечко
Без рук – лепестков —
Вот он теперь
Каков.
А люди при том
Говорят непременно:
Осталась одна измена.
Рыж и громаден,
Тьфу, чтоб не сглазить,
Вырос подсолнуха
Бронзовый тазик.
Ветру и солнцу
И в холод, и в зной
Качает лохматой
Своей головой.
Он издавна знает
Все тайны рожденья:
Цвести еще мало —
Нужно опыленье.
Зовет к себе полчища
Пчел, мотыльков
Желтой рекламой
Больших лепестков.
Желтый пожар
Лепестков отгорел.
Но семечек полный
Подсолнух созрел.
Рожденье свершилось
Так откровенно…
При чем же здесь
Желтого цвета измена?
Желтый подснежник,
Первенец весен.
Робок и нежен,
Чист и безгрешен.
И в солнце
В первых лучах рассвета
Много желтого цвета.
И кожа людей
Половины планеты
Тоже желтого цвета.
Желтым красиво
Цветет мимоза.
Желтого цвета
Чайная роза.
Желтого цвета
Сари, кимоно,
Шарфики, кофточки,
Фрукты, вино
И даже
Песок на пляже
Желтого цвета.
В желтом тепло
И добро неизменно.
Желтый не должен быть
Цветом измены.
Измена, поверьте
Чувству поэта,
Противного, грязного,
Черного цвета.
Август 1977 г.
Любовь
Ровесница жизни людей на планете,
Старше, чем самые первые дети,
Старше, чем весь человеческий род,
Племя, орда, государство, народ,
Старше всех чувств и понятий и слов —
Это – любовь.
Юноша польский,
От страсти сгорая,
Шепчет любимой:
«Кохаю, кохаю!»
Немец влюбленный,
Робок и тих,
Все повторяет:
«Их либе дих!»
Франция пылко
Несет надо всем
Огонь на ладонях
В своем «Же вузем».
Владеют полмиром
Слова «Ай лав ю»
И нежное русское
Слово – «люблю».
Любовь – это радости
Светлое зданье,
Любовь – это счастье,
Любовь – созиданье.
Начало начал
И основа основ,
Это – Любовь
К матери,
К милой,
К друзьям
И Отчизне.
Любовь – этолучшее
Качество жизни.
Нега и страсть
Природа не просто умна —
Гениальна:
Все ее творчество
Не идеально.
Задумано мудро
С давних пор:
Для совершенства
Полный простор.
Вот девушки под руку —
Видно, подруги:
Смотрите – они
Дополняют друг друга.
С вашего, девушки,
Позволенья
Прошу на минуточку
В стихотворенье.
Одна из них – море,
Кипящее бурно,
Другая – приветливый
Берег лазурный.
Одна – точно ласковый
Солнечный день:
Лучами согреет,
Закутает в тень.
Другая как знойная
Южная ночь,
В которой тони —
Никому не помочь.
Иметь бы в одной все —
Ни много, ни мало,
Было бы то,
Что зовем идеалом.
Но это нельзя.
Слишком сильную власть
Вместе имеют
Нега и страсть.
1966 г.
В субботу играются свадьбы
Звенят под дугой колокольца,
И сытые кони храпят,
На «Волгах» сплетенные кольца,
И гривами ленты летят.
Ложатся цветы к монументам.
Молчат у священных огней.
Впечатать бы эти моменты
В память и души людей.
Клянутся на славе и крови
Не в том, чтобы вечно любить,
А в том, чтобы делом и словом
Героев достойными быть.
В субботу играются свадьбы.
Торжественно важен жених,
Невеста прекрасна, а знать бы,
Что их ожидает двоих?
Радуга ростом в полнеба
И чувств неуемный пожар.
А может быть, нечисть и небыль
Развеют любовный угар.
Умолкли прощальные тосты,
И выпит последний бокал.
А жизнь – это вовсе не просто
И вовсе не сказочный бал.
И праздники будут, и будней
Простая суровая нить.
И важно, что серо и трудно,
По чести и силе делить.
Чтоб с доброю завистью гости
Смотрели, любуясь на них;
Чтоб даже свекрови и тещи
Влюбились в своих молодых.
Хватило бы чувства и силы
В сумятице дней и ночей
Нести до глубокой могилы
Заботу о нем и о ней.
Чтоб все было ладно и складно
На долгом, нелегком пути.
И ревность, и зависть, и жадность
Суметь стороной обойти.
И вынести тяжесть разлуки
Без жалких предательских слов,
И малость озябшие руки
Не греть у чужих очагов.
И словом не ранить глубоко
(И в гневе есть мера и стыд),
И помнить о давности срока
Бывших, остывших обид.
И выстоять против наветов
Шипящих вослед языков,
И встретить словами привета
Своих и чужих стариков.
И будут не в тягость седины,
Они даже красят иных,
И поздними будут морщины
Следами улыбок былых.
В субботу играются свадьбы.
Сплетаются судьбы двоих.
Неплохо в приданое дать бы
Им счастье – одно на двоих.
Готовое? Лучше создайте Сами.
День ото дня,
На помощь людей полагайтесь,
Они вам большая родня.
Под ветром полощутся флаги
Пламенем вечных огней.
Здесь молча дается присяга.
Так будьте же верными ей!
Выбор
В парке три парня вели разговор,
Чадя папиросным дымом,
Потом завязался горячий спор:
Что надо, чтоб быть любимым?
Мимо шла девушка. Вот бы спросить.
Трое ее окружили:
«Решите наш спор. Каким надо быть
Тому, кого вы полюбили б?»
«Отвечу, но прежде, чем дам вам ответ,
Пусть каждый у сердца спросит
И честно ответит – да или нет —
На несколько важных вопросов:
– Ты радуешься утренним росинкам?
– Тебя печалят детские слезинки?
– Во всех ли ты поступках честен?
– Всегда ли убиваешь ложь на месте?
– Спиной иль грудью ты встречаешь бурю?
– Всегда ли дурь ты называешь дурью?
Если лучшей стороной повернут к людям,
Если выбираешь путь, который труден,
Коль по пустякам ты избегаешь ссоры,
Не боишься с сильными поспорить,
Если день ты начинаешь песней
И еще десяток добрый «если»…
Если «да» на все ответить в силах,
Обязательно тебя бы полюбила.
Июль 1966 г.
Цветет багульник
Средь мелкой поросли березовой
Костры холодного огня.
Цветет багульник ярко-розово
И для тебя и для меня.
Для проходящих, проезжающих
По Транссибирскому пути,
Для хмурых, злых и зла не знавших —
Для всех равно спешит цвести.
Цветет тепло, отважно, истово
Посланец дали вековой,
Дитя земли и неба чистого,
Он редкий дар несет собой.
Тепло красы своей реликтовой,
Земли Сибирской первоцвет,
Всему – от мала до великого —
Весны улыбчивой привет.
То светлый дар к дороге собранный
Для всех: меня, тебя, него.
Поклон вам низкий, люди добрые,
Что вы не тронули его.
Его сломать легко – негибкое.
Трудней сберечь для всех людей,
Чтоб губы тронуло улыбкою
И сердце стало чуть добрей.
Трактат о браке
Когда под райские напевы
Господь создал Адама с Евой
И строго приказал: «Ни-ни!», —
Он не создал еще семьи.
И только позже лет тысяч на двести
С небесным кузнецом Гефестом
Небезызвестный Гименей
Для умножения людей
Сковали цепь и вместе с музами
Ту цепь назвали нежно узами,
Покрасили, покрыли лаком
И нарекли священным браком.
Но тут с протестом и амбицией
Ворвался голос оппозиции:
«Брэк! Бряк! Брак!
Как бы не так.
Ни люди, ни боги нас не поймут.
Хорошее дело браком не назовут.
Давайте серьезно и без ребячества;
Не видно на выдумке знака качества.
Даже для нашего древнего века
Нельзя забывать о правах человека.
На одном беззаконии это основано:
Свободные люди – и цепью скованы.
Что скажут о нас в заморских газетах?
А вдруг да узнают на соседних планетах?
Это придумать мог только плут —
Двое взрослых друг друга на цепи ведут…»
В спор этот жаркий вмешалась сердито
Богиня Венера, она ж Афродита,
И названный брак освятила Любовью,
И стала сама молодым к изголовью,
И стали цепи легче пуха,
И слово «брак» не режет слуха.
С тех пор и стали муки сладки,
А с новобрачных взятки гладки.
И ныне, как во время оно,
Под марш маэстро Мендельсона
Или другой бравурный марш
Попарно в ЗАГСы «Шагом марш!»,
Никак не думая при том,
Что будет после и потом.
Ну, а в нашем конкретном случае
После будет самое лучшее.
Первородство
Если праматерь человечества Ева,
Живя в раю, оставалась девой,
Когда рядышком с нею средь райских садов
Адам находился, притом без штанов,
То первый мужчина, скажу это вслух
Был не мужчина, а просто лопух.
И это великое счастье людей,
Что кроме Адама был еще Змей.
Он яблоком Еву к себе приманил,
На райскую травку ее посадил
И тут же, не мешкая, в краткий срок
Дал ей наглядный первый урок,
От которого вскоре с плачем громким
Первой на свет появилась девчонка,
Ставшая девушкой с нежной улыбкой
И по-змеиному хитрой и гибкой.
А уж потом, за пределами рая
Темные ночи вдвоем коротая,
Ева, сама уже будучи дамой,
Премудростям всем обучила Адама.
И эти ночные забавы – причина
Рожденья второго ребенка – мужчины.
Этим доказано – факт не реклама:
Мужчины точно идут от Адама,
А женщины, старше мужчин и мудрее,
Начало берут от Райского Змея.
«Если б старость могла…»
Если б старость могла,
Если б юность умела,
Как бы споро и скоро
Делалось дело!
Рвется в небо мечта,
Да не выросли крылья.
Не занять мастерства,
Да бессильны усилья.
Стоит мир обойти
И найти эту меру
Из чудесного сплава
Уменья и веры.
Найти, и прославят
И трубы, и флаги
Силу мудрых седин
И безусой отваги.
«Все славят аистов и лебедей…»
Все славят аистов и лебедей.
Чуть холодок, они в Египты улетают.
А мне всех аистов и лебедей милей
Синички скромные и стайки снегирей,
Что стужу зимнюю со мною разделяют.
Орла и льва все хвалят – царь зверей.
Всю жизнь тем живут, что убивают.
Всех этих царственных особ милей
Овец отары и стада гусей,
Упряжки буйволов и лошадей,
Что человеку в жизни помогают.
Красива молния, и нет ее светлей.
Не греет, не творит, а разрушает.
Бесплодной этой красоты милей
В неброских капельках вода дождей,
Что землю поит и пустыню оживляет.
Не преклоняюсь пред холодной красотой.
Слиняют краски, красота увянет.
Ни масла, ни вина – кувшин пустой
И боль воспоминаний за спиной…
Что рождено душевной теплотой,
Достойно жить и миражем не станет.
1 июня 1976 г.
Янтарь
Балтийское море, Янтарное море.
Оно и сегодня, как некогда встарь.
Шумит и волнуется, с берегом спорит
И служит, и дружит, и дарит янтарь.
Янтарь – это давнее чудо морское.
Щедрый подарок забытых богов.
Таинственный образ тепла и покоя.
Причудливый слепок мечтаний и снов.
Янтарь – это тайна, вопрос без ответа,
Осколок нетленной земной красоты.
Сгустки прозрачного лунного света,
Далекого солнца немые следы.
В море когда, от кого он запрятан —
От мнимых друзей или явных врагов?
А может, и впрямь это слезы Юрате,
Миллионов Юрате из тысяч веков?
Прошли этим морем и бури, и войны.
Янтарное море у Куршской косы
Людей одаряет, так будем достойны
Землей и водою рожденной красы.
Паланга. 10 апреля 1981 г.
О песнях
Есть песни, которым не надо мотива —
Их каждое сердце само поет.
Смело и властно, легко и красиво
Песня такая приходит – и вот
Кажется, кто-то большой и сильный,
С места поднял и повел за собой.
Руки любимой – не руки, а крылья,
Вот-вот, как живые, взмахнут за спиной.
Все трудное стало приятной прогулкой.
Счастье пьянит – в голове угар.
Сердце стучит по-особому гулко
Сотнями струн на десятках гитар.
И с ветром, как с другом, идешь по тропинке,
То в спину толкнет, то вперед забежит.
В лицо тебе бросит колючки-снежинки,
Поднимется вверх, в проводах загудит.
Провода как строчки, а птички – ноты.
Изоляторы – чем не мажорный ключ?
Должно быть, и ветру плясать охота,
Да солнышко строго глядит из-за туч.
Какое там строго! Все небо в узорах.
В тучки запрятав смеющийся рот,
Солнце шагает, как будто в дозоре,
Радость земли для людей бережет.
Хорошо
Как хорош, как ясен вечер,
Как чиста дорога.
Видишь: звёзды подобрели,
Не глядят так строго.
Лёгкий ветер гладит щёки,
Розовеют лица.
Мягко падают снежинки
На твои ресницы.
Хорошо так в вечер снежный
Быть с тобою рядом.
Хорошо сосулькой таять
Под горячий взглядом.
Хороша в тиши морозной
Песня о Босфоре,
Не оттуда ль эта ласка
У тебя во взоре?
Хорошо с тобою падать
В мягкий пух сугроба.
Хорошо, когда мы любим
И любимы оба!
1941 г.
Я вернусь
Поле белое, белое, белое.
Санки чертят прощальный след,
Песня сердца сегодня несмелая
За санями несется вслед.
Ветер мягко дорогу лижет.
Санки лёгкие. Бойкая рысь.
Сядь, любимая, рядышком, ближе,
Напоследок тесней прижмись.
– Помнишь, милая, помнишь, Зойка,
Мне напомнила снежная даль,
Мы когда-то мечтали о тройке,
И не сбылось, а мне не жаль.
Жаль, что так быстролетны встречи,
А меж встречами полный год.
Потому так бессвязны речи —
Пламя, пламя и снова лед.
Мы ли нашей любви не рады?
Пролетела неделя вскачь,
И уже расставаться надо.
Не грусти, дорогая, не плачь.
Мы пробьемся сквозь мрачную полосу,
Выйдем к радуге ясного дня.
Знай – до боли, до дрожи в голосе
Я люблю, я люблю тебя.
По дороге, соломой меченной,
Только смолкнет последний бой,
Я вернусь на конях расцвеченных,
Я приеду к тебе, за тобой.
Колокольца подвяжем под дуги.
Пусть звенят на бегу вперебой.
Это счастье крылатою вьюгой
Зашумит над родной стороной.
Лесная идиллия
Это было… минули уж те времена.
Солнышко грело любовно и щедро.
Рядышком, вместе взошли семена
Нежной березки и старого кедра.
Их телом своим согревала земля,
Баюкали песней таежные ветры.
По вечному кругу лето – зима.
К солнцу тянулись – березка росла,
И кедр за ней набирал сантиметры.
И выросли оба. В отца и мать.
Рослыми стали деревья – подростки,
Такими, что можно меж ними стать,
Одною рукою березку обнять,
Другою погладить иголки жесткие.
Как-то, проснувшись от зимнего сна
И греясь на солнышке долгими днями,
Они – в этом явно повинна весна
(Березка давно уж была влюблена) —
Робко друг друга коснулись ветвями.
Время прошло, и они обнялись.
Все перепуталось в крепком объятьи.
Корнями, ветвями переплелись
Навеки, да так, что ни смерть и ни жизнь
Не могут, не смеют, не в силах разъять их.
Они и поныне обнявшись стоят.
Все та же родная земля под ногами.
Ветвям, листвою шумят, шелестят,
О чем-то своем говорят, говорят,
Тесно друг к другу прижавшись стволами.
Может, береза порой и ворчит,
А он иногда отмахнется сердито.
Но вместе, как в битве копье и щит, —
Она ему верной опорой стоит,
А он ей навеки надежной защитой.
Всем они любы: и он, и она.
Орешками белкам привольно кормиться,
Стайками птицы гнездятся всегда,
И даже ветры летят туда,
В крону густую на отдых ложиться.
Ими по праву гордится тайга.
Хоть старость – она и деревья не красит —
Кора огрубела – беда не беда,
И жизнь хороша, и года не года,
Когда они в дружбе, любви и согласии.
И ладно, вела бы по лесу тропа,
И, не поучая словами заранее,
Молодоженов водить бы туда —
Пусть полюбуются: «это – да!»,
Такое и им, и другим в назидание.
Алтай. 17 марта 1980 г.
Лебедушка
Им было под сорок, считай, на двоих.
И выпало счастье друг в друга влюбиться,
Но был он застенчив, робок и тих —
Никак не решался в любви объясниться.
Однажды, играя, упала она.
В тревоге поднял ее. Сблизились лица,
И сами невольно сложились слова:
«Будь мне, лебедушка, верною птицей».
Как будто лежали слова на виду
И случая ждали, всегда наготове:
«Лебедушкой будь мне, а я отслужу
В надежде, и вере, и крепкой любови».
Смутилась, хотя этих слов и ждала.
В согласье прижалась, обвила руками.
Куда как надежней четыре крыла.
Лодка одна, да четыре весла.
Любовью скрепленные камень на камень.
Все строили сами. Хватило всего.
Не сбиться б со счета, считая потери.
Семейную лодку теченьем несло
Сквозь боль, и обиды, и горе без меры.
В любви и согласье осилили зло.
Война сохранила. Он стал инженером.
Поставили прочно детей на крыло.
Им дикие лебеди были примером.
Подвластны им небо, земля и вода.
Красивая, нежная, сильная птица,
Им дружба, любовь не простые слова,
И верности людям не грех поучиться.
И вот они в небе – четыре крыла.
Торопятся к югу от стужи укрыться.
Курлычат. Прощаются. Осень. Пора.
Лебедушка с лебедем и детвора.
Дай Бог без потерь им назад воротиться.
15 декабря 1996 г.
Сказка о замке
По картине Чурлениса
Это было давно
Когда короли
Еще были
Могучи и славны
И их королевны
Красою могли
С солнцем
Поспорить на равнинах.
Средь темного леса
Стояла гора
В обрывах
И пропастях страшных
И замок на ней
Высоко в облака
Взметнул свои
Грозные башни.
Принцесса жила в нем
Собой хороша
Как яблоко
Райского сада.
Герою, что к ней
Доберется, она
Себя обещала
Наградой.
Спешили герои
Со всей земли.
Был каждый
Силен и отважен.
Последней стены
Одолеть не могли
И падали
В битве со стражей.
Принцесса в высоком своем терему
Смотрела на смертные сечи.
Ждала победителя. Ни одному
Не сделала шага навстречу.
А время бежало и блекла краса.
Дороги травой заросли.
Кричали герольды на все голоса —
Герои на зов не скакали.
Велела принцесса разбить зеркала,
Ворота все настежь открыла.
Спустилась с вершины, у входа ждала…
А время легенду родило.
Средь темного леса крутая гора
И замок на нем и поныне.
Бродит по замку старуха. Одна.
Одна со своею гордыней.
27.06.1979 г.
«Женщине слава, честь и почет…»
Женщине слава, честь и почет!
Из дали веков,
От первых костров
Это идет.
Мужчины ее берегли от врага
(Она ведь хранительница очага),
Ее укрывали от непогоды
(Еще бы, она – продолжатель рода!).
И честно она пополняла род —
Из года в год
Глазу привычной
Была панорама:
Мама и мал-мал дети
За ней диаграмма.
Ну, а мужчины?
Известно, оне
На службе, охоте иль на войне.
Все это было, конечно, давно…
Время прибавило карты, вино,
Хоккей, телевизор и домино.
Женщине слава, почет и честь!
Нынче и женских занятий не счесть;
Она с рюкзачищем в таежном отряде,
На сцене, арене и на эстраде,
На тракторе, кране и самолете,
На стройке, на плавке – горит на работе!
Это же ею заменены шпалы
От Владивостока и до Байкала!
Она уже больше не слабый пол
(Женское самбо и женский футбол).
И, чувствуя силу, не без причин
С тревогой кричит:
«Берегите мужчин!»
За множеством дел продолжение рода
Нынче у женщин вышло из моды.
А род человечий? Его продолженье? Как одолженье.
«Нате, пожалуйста, вот вам один!»
Растет гражданин
От головы до пят зацелован
И, как только можно, кругом избалован.
Женщине слава, честь и почет!
Так и идет,
А надо бы чуточку
Наоборот.
Женщине в будни
И в праздник – привет!
Женщины есть и
Женщины нет.
Женщинам Громкая Слава и Честь!
Ваших достоинств по пальцам не счесть.
Женщины в спорте! Конечно, мы горды,
Что, как горшки, перебиты рекорды.
Знаю, что изгнаны вами мужчины
Из педагогики и медицины,
И что в науке, как рыцари в латах,
Женщины – докторши и кандидаты.
И все же,
Простым и увенчанным,
Надо бы не забывать,
Что главное в женщине —
Женщина,
Невеста, подруга и мать!
Дружина
Есть в мире добрые слова.
Есть в мире верные слова.
Есть в мире нужные слова,
Покрепче любови, в них дружба в основе.
Они рядом с тобою везде и всегда:
Где радость успеха, где горе-кручина —
Поддержат, и с ними беда не беда.
Такое – славянское слово дружина.
На вышках сигнальных поднялись огни.
Гонец с рубежа прискакал с тревогой:
Хазары с разбойным набегом в степи —
И князь собирает дружину в дорогу.
Отточены копья и стрелы остры,
Готовы для боя мечи и кольчуги,
Оседланы кони, сильны и быстры.
«Вертайтесь с победой!» – их крестят подруги.
И вот она сеча. Плечом к плечу,
Спиною к спине – друг другу защита.
На славу пришлось потрудиться мечу —
Победа и вражья сила разбита.
Могучие люди, надежа в бою —
Недаром навеки осели в былинах.
Они и сегодня примером в строю,
Былая защита Отчизны – Дружина.
Под бой барабанный, за рядом ряд
Дружина идет – за отрядом отряд.
Головы подняты гордо,
Ноги ступают твердо.
На всех украшенье лучшее —
Галстуки-искорки всех революций.
Упорны в учебе, умелы в труде,
В дружбе надежны всегда и везде.
Солнце лучами играет на лицах,
Родина сменою может гордиться.
Вырастут – выполнят долг гражданина.
Хорошее слово – Дружина.
Затерянный в детстве лежит городок.
Из дали былого встает картина:
Гремя по булыжной – поспеть бы в срок —
Спешит на пожар городская дружина.
Сигнал с колокольни, и в мгновенье
Люди и кони готовы в сраженье.
Все наготове, все под рукой:
Лестницы, шланги и бочки с водой,
В пожарных сараях распахнуты двери,
Из них вылетают кони-звери.
А в праздник глаза у мальчишек горят:
Начищены трубы и каски блестят —
Пожарный оркестр открывает парад,
Ребята с обеих сторон эскортом.
Дружина пожарных – пример для ребят,
Люди особого, высшего сорта.
Основа основ нашей жизни – семья.
Жена в ней прекраснейшая половина,
Дай бог ей здоровья и в меру ума,
И рядышком чтоб настоящий мужчина.
Она принесет и уют, и тепло,
И радость, и счастье. Детей нарожает,
На трудных подъемах подставит плечо,
А надо – так и пристяжною шагает.
С хорошей женою совет да любовь,
И радость и горе делить помогает.
Любовь – она точно основа основ.
Да, жалко, бывает, порой убывает
И иссякает, она не вечна.
Крепчайшая дружба ее продолжает.
В Болгарии русское слово «жена» —
От «дружбы». «Дружиной» ее называют.
Декабрь 2009 г.
Баобаб и лианы
В одном лесу рос дуб иль баобаб,
Мафусаил по возрасту. Темно-зеленой масти.
Могуч, Силен, Умен, но слаб
К дешевой лести и по женской части.
Он с великанами дружил
И сам был великан.
Себя под старость окружил
Он множеством лиан.
Нисколько старца не любя,
Вокруг него вились.
Они любили лишь себя.
Ему в любви клялись.
Они ему: «Как ты могуч!
Да на груди твоей
Нам так приятно отдохнуть…
Да ты для нас как солнца луч».
А сами сеткой змей
Что было силы обвились
И ну его душить.
До самой кроны добрались.
Он им: «Умерьте прыть».
Они в ответ: «Да ты гордись,
Что мы еще с тобой,
Без нас кому ты нужен
С такой шершавою корой,
С такой лохматой головой,
Седой и неуклюжий?
Мы ж гладкокожи и стройны,
Тонки, фигуристы, гибки —
Цветущие лианы.
Без хвастовства и без прикрас:
В лесу все птицы любят нас
И даже обезьяны.
А нам, коль ты совсем ослаб,
Другой найдется баобаб
Иль дуб. Ты больше нам не люб».
И по ветвям
К другим стволам
Подались в путь,
А старику уж не дохнуть,
Не ахнуть.
И стал он тихо чахнуть.
К чему все это? А к тому,
Что, как ни странно,
Есть средь людей
С повадкой змей
Такие лилианы,
Дубы при них
И обезьяны.
18 октября 1985 г.
Сестрица
Сестрица. Слово как будто в сиянии.
Сестрица – не должность, не чин и не звание.
Сестрица – это призвание.
Уметь снимать чужую боль,
Уметь сметать на ранах соль,
И поддержать, и успокоить,
Заботу о больных удвоить.
И улыбаться, чтоб забыл
Больной про шелест смертных крыл,
И белый свет стал снова мил.
Искать и находить просвет
Там, где просвета вовсе нет…
Плачут в печали сестрицы Алёнушки,
Плачут невесты, подружки и жёнушки.
Что же поделаешь, ежели хотца?
Иванушка пьёт из любого болотца.
И стал не козлёнком, а полным козлом!
Забыты достоинство, служба и дом,
Он груб и нахален, хвастлив и смешён…
И, надо – не надо, а прёт на рожон.
И вот он изранен, измучен, избит.
Распластан, бессилен на койке лежит.
Вокруг него стайкой с бинтами и шприцем
Заботливейшие сестрицы
С йодом и с детства знакомой зелёнкой,
Сестрёнки, сестрёнки…
И всплыло: На битых проспектах Берлина
Руки в кармашках – сестра Валентина…
Солдаты в атаке. За ними она.
Женскую грудь не прикрыла броня.
Раненый стонет. «Терпи, дорогой,
Это последний бой!»
Война отшумела. Погода не та.
И всё же как прежде, в цене доброта.
И славлю не меньше иных балерин
Достойных потомков былых Валентин.
Девчонка
Речка.
На речке
Качается джонка.
В джонке девчонка
Стирает юбчонку.
И отражается
В водах Менама
Пестрой саронги
Цветастое пламя.
Из речки девчонка
Достала юбчонку.
Сохнет юбчонка
На палочке тонкой.
Поднялась девчонка,
Стала в сторонке
У самого борта.
Девчонкой любуются
Грузчики порта.
Ну и девчонка,
Сверкают глазенки,
Круглые плечики,
Губы сердечком.
Девчонка смеется,
Девчонка хохочет,
Очень девчонка
Понравиться хочет.
В улыбке растянуты
Полные губы.
Смуглое личико.
Белые зубы.
Стройна и гибка,
Как натянутый лук.
Рядышком с ней —
Неуклюжий бамбук,
Быстра и подвижна,
Как птичка, как рыбка.
Но что это?
Мигом исчезла улыбка.
Она показала кому-то язык.
Это уже возмущения крик.
Но ей показалось
Этого мало,
Руку подняла
И пальцами мило
Изобразила.
С берега, видно, сказали
Такое
Злое.
У грузчиков, ведомо,
Громкая слава.
Очень уж вольны
Бангкокские нравы —
Дети природы,
Как птицы и травы.
Вниз по теченью
Отправилась джонка.
Подсохла юбчонка,
Уплыла девчонка.
Годы бегут, как Менама теченье.
Девчонка останется в стихотворенье.
А в жизни? Судьба ей —
Трудись да рожай.
Богатое поле, всегда урожай.
А может, иначе?
Девчонка, девчонка,
Мыслью бегу я
За джонкой вдогонку:
«Девчонка, давай познакомимся,
Здрасьте!
Под солнцем Таиланда
Найди свое счастье.
Или иначе – наоборот —
Пусть счастье тебя найдет!»
Морская шуточная
Дело было летом.
Зеленью одетый,
Расплывался берег
В дымке голубой.
Дальняя дорога.
Шли по курсу строго,
И за милей миля
Оставалась за кормой.
Вечерком хорошим
Собрались матросы,
Вспомнили любимых —
Кто невесту, кто жену:
«За них и тост и чарка,
Им везем подарки,
А хранят ли верность,
Как водилось в старину?»
Тут, нахмурив брови,
Капитан суровый
Заявил матросам:
Я вам помогу.
Я с ветрами дружен,
Вам который нужен?
Вызовем – расскажет,
Как дела на берегу.
Встал матросик русый,
Молодой, безусый,
О своей подруге
Просит разузнать.
Той, что у причала
Твердо обещала:
«В море будь спокоен,
Буду верно тебя ждать!»
Маленький Норд-Остик
Прилетел на мостик,
Передал матросику
Ласковый привет.
Все бегом к Норд-Остику —
Он махнул им хвостиком:
«Малость подождите
И получите ответ».
И случилось вскоре —
Зашумело море.
Из пучины вырос
Штормовой Норд-Ост.
Говорит: «Братишки,
Видел ваших близких,
Про любовь и верность
Мой ответ вам будет прост.
Я старик бывалый,
Повидал немало.
Любовь на расстояньи
Только в песнях горяча.
Дальняя дорога,
Вечная тревога.
Песня – это лучшая
Подруга моряка?
Вечер был чудесный,
И взлетела песня,
Облетела палубу,
Улетела вдаль.
Вышли в сине море,
Ждите нас не скоро.
В песне этой удаль,
И надежда, и печаль.
Любовь и картошка
Над нами небо серое
Да льды вокруг.
Путем семь раз отмеренным
Плывем… и вдруг
Что-то очень белое
Мелькает на волнах,
Что-то очень смелое
Идет во льдах.
Качается чайкою,
Малым вперед.
«Бинокль подай-ка,
Никак теплоход?»
Как это ни странно —
Размером ребенок —
За два океана
Добрался «тисенок».
Нагружен по совести,
Везет, как в сказке,
Фильмы и овощи,
Песни и пляски.
Швартуется с хода,
Концерт сейчас.
Только бы в воду
Не упал контрабас.
Ребята хорошие.
Чем не артисты?
Танцоры – матросы,
Певцы – мотористы.
Сыграны-диво;
С иголочки одет,
Кубинские мотивы
Играет квартет.
Всем интересно.
Танцуют лихо.
Народные песни
Поет повариха.
А вот под гитару
Знакомый сюжет:
Девчонку любит парень,
Она его – нет.
А парень страдает…
Публика хохочет:
Такого не бывает
У нас на флоте.
Буфетчицу нарядную
Вызывают вновь —
Понравились эстрадные
Песни про любовь.
Аплодисменты.
Встали Молодые и старые.
Такого не видала
Сама Миансарова.
Так пели бы, плясали
Ночь без остановки,
Да жаль артистов вызвали
Всех на отшвартовку.
Ушли, и стало среди льдов
Теплей и радостней немножко
От этих песен про любовь
И полных ящиков картошки.
В тихой печали
Пальмы поникли
От неги и лени.
В мёртвом покое
Застыли дворцы.
Замерло в камне
Само вдохновение.
В тихой печали венец красоты.
Это не древнего царства столица,
Не город, возникший из сказок и снов.
Это под солнцем палящим гробницы.
И в каждой – разбитое сердце царицы.
И в каждой гробнице – любовь.
Давно отлюбили,
Отцеловали.
Остались легенды,
Как розовый дым.
И эти красивейшие Тадж-Махалы,
И башни прекраснейших
Биби Ханым.
И убежденье,
И сила примера,
И сердца горячего
Пламенный зов,
И утвержденье,
И память, и вера,
Что бесконечна
И вечна любовь.
Да, чувства и знанье —
Всё бренно и тленно.
Что временем взято
Не явится вновь.
И всё-таки в мире
Одно неизменно —
Дающая силу и радость
ЛЮБОВЬ!
Альпинистский романс
Будто счастье лежит
За соседней горой,
Шли, оседланные рюкзаками,
То дорогой торной,
То узкой тропой,
То Кавказ под тобой,
То Алтай подо мной —
Мы серьезно болели горами.
Но, видать, родились
Под счастливой звездой,
И свели нас крутые дороги, —
Чтобы счастье никак
Не прошло стороной,
Если надо, то надо
Поспорить с судьбой —
Ведь горшки обжигают не боги.
Мы постелем тепло
Отгоревшего дня
И укроемся пологом ночи.
Нас при свете костра
Обвенчает луна.
И тогда никогда
Не разлюбишь меня,
Даже если ты очень захочешь.
Славен будь, человек!
Это наше навек —
Без конца и без края просторы,
Чур меня – уговор:
Мы с тобой до тех пор,
Пока утречком солнце
Встает из-за гор
И скрывается на ночь за горы.
Серенада
Я не из Севильи
И не из Гренады.
Я в Кордове тоже
Совсем не бывал.
И все же тебе я
Спою серенаду —
Для этого плащ
И гитару достал.
Я с детства морями
Прошел всю планету.
И если пройду
Даже сотню планет,
Глаз таких томно
Манящего цвета
Даже у инопланетянок
Нет.
Люблю и страдаю,
Снежинкою таю,
Что будет со мною —
Не ведаю сам.
Покоя не знаю,
От страсти сгораю,
Я днями не сплю
И не ем по ночам.
Влюбился я с самого
Первого взгляда.
Сжалься, с балкона
Скажи свой ответ.
Пожалуйста, только
Отказа не надо,
Тихое «да»
Лучше громкого «нет».
Играет гитара
Со звоном и стоном,
И если мольбы
До тебя не дойдут,
Прохожие завтра
Под этим балконом
Остатки разбитой
Гитары найдут.
Признанье
Ты для меня и ночная прохлада,
Ты для меня и сияние дня.
Мне без тебя шоколада не надо,
Ни мокрого и ни сухого вина.
Я для тебя завоюю полмира.
Владеть безраздельно им будешь одна.
Отели, мотели, дома и квартиры
И жемчуг всего океанского дна.
Деньги всех банков обеих Америк
Сгребу и к твоим положу я ногам.
Золотой, и слоновый, и огненный берег
Куплю и тебе, как подарок, отдам.
Все «Мерседесы», «Тойоты» и даже
«Таврию» с «Ладой» тебе подарю.
С витрин ювелирных стащу все алмазы,
Захочешь, я с неба достану зарю.
Одену богаче, чем все королевы
(Надо, так дьяволу душу продам),
Красивее, чем Первую женщину Еву
Одел самый первый мужчина Адам.
Взамен я потребую очень немного —
Чуть-чуть последи за своим языком.
Людей постесняйся, побойся бога.
Не пей, не кури, не ходи голышом.
А если и дальше ты будешь ругаться
И каждую фразу перчить и солить,
И пить, и курить, ну, куда мне податься?
Я… я все равно тебя буду любить.
16 декабря 1996 г.
Признанье
Я так тебя люблю,
Я так люблю тебя,
Что я не ем, не сплю
Уже четыре дня.
И если не поем
Еще хотя бы день,
Будет от меня
Малюсенькая тень.
И если эту тень
Повесить на плетень,
Получится одна
Сплошная дребедень.
И если дребедень
Надеть да набекрень,
То даже старый пень,
Коли ему не лень,
Поймет, что это я
Так люблю тебя,
Что я не ем, не сплю
Уже четыре дня…
(и так на новый круг).
Колыбельная
Город спит, огни давно погашены.
Чаша неба звездами полна.
Сняв на берегу свою рубашечку,
В облаках купается луна.
За окном прохладой дышит ноченька.
Тени веток ходят по стене,
Мать качает маленькую доченьку,
Напевает песню в тишине:
«Спи, дочурка, спи, моя хорошая.
У тебя ль постелька не мягка?
Спи, моя принцесса на горошине,
Набирайся силушки пока.
Не зовут тебя пути-дороженьки.
Ты пойдешь по трудной и прямой.
Только б не ленились резвы ноженьки,
Белы ручки с умной головой.
Все-то будет – солнышко с порошею.
Спать пошли игрушки под кровать.
Баю, баю, баюшки, хорошая.
Дай и мне немножечко поспать».
Колыбельная
После работы, забот и тревог
Город усталый разделся и лег,
Кто в колыбельку, а кто на кровать —
Спать, спать, спать!
По улицам сонным гуляет луна.
Окна погасли, кругом тишина.
Уснули автобус, троллейбус, трамвай.
Бай, бай, бай!
Набегавшись за день, уснули авто.
На вешалке сонно повисли пальто.
Тихо на кресле собака сопит.
Спит, спит, спит.
Двери закрылись в последнем кино.
Книжки на полках уснули давно.
Игрушки устали с тобою играть.
Спать, спать, спать.
Вернулись с гулянья, зашли за порог.
Слезли ботинки с натруженных ног.
Сами забрались тебе под кровать.
Спать, спать, спать.
Спит телевизор, и радио спит.
Одна только мама с тобою не спит.
Когда-нибудь надо и ей отдыхать.
Спать, спать, спать.
Спит в паутине своей паучок.
Ляг поудобней на правый бочок.
Выключи в глазках своих огоньки.
Спи, спи, спи!
10 ноября 1984 г.
Колыбельная
Это каждый должен знать —
Человеку надо спать.
За баранкой спят шоферы,
И на сцене спят актеры,
Спят в тулупах сторожа,
И тебе, малюсенькой, спать пора.
Если в доме нет порядка,
Можно спать и под кроваткой.
Спят вороны на мосту,
Спят солдаты на посту,
В караулке спят ефрейтора,
И тебе, малюсенькой, спать пора.
Сон – он лучшее лекарство.
За него дают полцарства.
Спят по ателье клиенты,
Спят на лекциях студенты,
Усыпляют их профессора,
И тебе, малюсенькой, спать пора.
Спят на службе и работе,
На рыбалке и охоте,
В учреждениях и в шахте,
И матросы спят на вахте.
И бывает, засыпают штурмана.
И тебе, малюсенькой, спать пора.
Спят все, кто и сколько может,
И никто их не тревожит.
Футболисты спят на поле,
Спят учащиеся в школе,
С ними спят учителя.
И тебе, малюсенькой, спать пора.
На здоровье спите, люди.
Надо будет – вас разбудят.
Спит на каланче пожарник,
И в оркестре спит ударник.
С них берет дурной пример
Дядя милиционер.
Как же это понимать?
А тебе и подавно надо спать.
Раздел 3 К солнцу! К свету!
Славься, Россия!
Омытая водами трех океанов,
Овеяна полною розой ветров,
Предками нашими обетованная,
Славься, Отчизна, Россией званная,
Отныне и присно во веки веков.
Жила да была, да выпить любила.
На закусь огурчик да сала кус.
Окна порою на Запад рубила,
Была иноземцам и люба, и мила
Родная, святая и грешная Русь.
На долгом веку повидала немало
Темною ночью и солнечным днем:
Под моду заморскую бороды брили,
Татары нас били, поляки нас били.
Опомнились – всех их побили потом.
Новгород вольный дотла разорили.
В Сене поили коней казаки.
Бывало, случалось, и флот свой топили.
Снова поднялись во славе и силе.
Сами свою же столицу сожгли.
С Емелей и Стенькой шли стенка на стенку.
Мы всякую пакость Свободой зовем.
С Суворовым Альпы в снегу покорили.
С Кутузовским войском на Запад ходили.
Добро добывали тяжелым трудом.
На двух континентах в славе и силе
Жила Россия и ныне живет.
Тишайшие были и Грозные были,
Романовы долго над нами царили.
«Вынесем все, что Господь нам пошлет».
Не считаны версты,
Не меряны мили.
Надо – так прямо идем на пролом.
Напавших французов
И немцев разбили,
Первыми в космос дорогу открыли
В горе и радости песни поем!
Судьба нас мотала – мы слезы не лили
Под Сталиным были,
Под Ельциным были
И живы.
Мы в доброе верим
И этим живем.
Владивосток. Февраль, 2004 г.
Мир вам!
– «Шолом Алейхем!» – «Алейхем Шолом!»
– Мир Вам! Пусть радость наполнит Ваш дом.
– «Салям Алейкум!» – «Алейкум Салям!»
– Мир Вам! Селеньям, домам и полям.
– «Пацем вобискум!» на чистой латыни.
– Пусть Ваше сердце к добру не остынет.
– «Мир Вам!» На счастье, во славу, на здравие
– Благословляет людей православие.
И звон колокольный, и рокот шофара,
И зов муэдзина над шумным базаром,
И музыка с пеньем, наряды и ленты.
«Слава!» и бурные аплодисменты.
После такого над каждой страной,
Казалось, надолго бы мир и покой.
Амира с покоем как не было – нету.
На всех континентах, на всей планете,
Куда ни посмотришь – сплошной непокой,
Как будто вдогонку война за войной:
Разнообразные, всевозможные,
Династические, религиозные,
Региональные, даже глобальные —
Две мировые кровавой рекой
С коротким разрывом одна за другой.
Подняться могло лишь одно поколенье.
Война и – пожалуйте на убиение.
Убитых миллионы, кресты и могилы,
И сироты с вдовами: «Где ты, наш милый?»
А на пороге опять неспокойно.
Готово оружье на новые войны.
Ну, а народу на успокоенье:
«Проводим частичное разоруженье».
Время настало миром в ответ
Свое громогласное твердое «Нет!».
Этого мало. Время настало
Заставить правительства принять декрет:
«Войны любые под полный запрет».
Со строгим контролем на каждом шагу
С властью сильнейших древних табу.
Человек – это очень высокое званье
Человек – это разум, культура, сознанье.
С ним рядом всякие страшные войны
Рядышком даже стоять не достойны.
Войнам конец, всем победам победа!
Сами отвалятся мелкие беды.
Праздник – оркестры, литавры, фанфары,
В танцах и плясках малый и старый.
И самые лучшие звонкие песни,
Как вольные птицы, летят в поднебесье,
И гимном всемирным «Мир вам, люди»
Верю – когда-нибудь так и будет.
Вот и закончено стихотворенье:
Всё верно, в нём ясное общее мнение.
Но глас вопиющего вряд ли поможет,
И с робким сомненьем: «А может? А может?..»
Март 2011 г.
К солнцу! К свету!
Да, прав поэт. На скалы Арарата
С ковчега первой спрыгнула Любовь,
Но вслед за ней хитро и воровато,
Расталкивая всех набором бранных слов,
Не соблюдая правил и приличий,
Сбежало Зло во всех своих обличьях
И растеклось, как змеи по земле.
И, с глаз убрав отравленные жала,
Жадность с Завистью быстрее всех бежали
(Они у Зла, должно быть, в генералах)
Чтоб встретить будущих потомков Ноя,
Лишить Добра и мирного покоя.
Спешили, торопились очень, чтобы
Везде и всюду сеять зерна злобы.
Взойдут – и, точно в сказке Феникс-птица,
Все допотопное, как было, повторится.
Тысячелетия прошумели над землею.
Размножились потомки старца Ноя.
Вновь появились страны и народы,
И буйно землю всю покрыли всходы
Давным-давно посеянного Зла
(Как только их земля терпеть могла?).
Итог печален – залитое кровью
Все европейское средневековье.
И войны, войны без конца и края
За человечеством, как волчья стая.
И есть ли Злу конец – кто знает?
Вернемся в допотопье? Смех не весел.
Не рано ль радугу Господь повесил?
Зло сейчас королевой в человечьей судьбе.
Учит: думай о Родине – не забудь о себе.
Жадность с Завистью правят отвратительный бал.
Хомо сапиенс в прошлом хомо хапиенс стал
Благодарности – взятки и откаты – отвалы,
Вроде полная чаша, а все кажется мало.
А рядышком – Зависть ко всем и всему:
Здоровью, таланту, красоте и уму,
Силе, славе, успеху, богатству, удаче.
А неудачник – пускай себе плачет.
Напрочь Добру перекрыты пути.
И не проехать и не пройти.
Больше такому быть нетерпимо,
Главное – верить, что Зло одолимо.
Жалко, конечно, что между нами
Нету Ильи с его богатырями.
Их не поднять, так поднимемся сами
На Зависть и Жадность облавой, загоном
Чтоб слышно везде, колокольным звоном
Вытравить напрочь их в душах и генах
До самых корней, до седьмого колена.
Знаю: когда-нибудь так и будет —
Подвиг, который никто не забудет.
Обычное утро. Ранний рассвет.
Сгинула Зависть, и жадности нет.
Листья легко шелестят на ветру.
Солнышко, здравствуй! Дорогу добру!
Март 2011 г.
Звонят колокола
Ни в какую не верю мистику.
В последний день декабря
Срываю последний листик
Осыпавшегося календаря.
Новый год будет всем на диво.
Будущего не страшусь.
Почему ж надоевшим мотивом
Не покидает грусть?
Потому ли, что за морем Родина
И домой мне теперь нельзя?
Но со мной ведь моя теплоходина
И испытанные друзья.
Потому ль, что над каждою дверью
(До чего же наивный обман!)
Символом счастья и веры
Соломенный талисман.
Много видел всего на свете я
И не верю в приметы и сны,
Не жду стойкости и долголетия
От бамбука и ветки сосны.
Пусть детей развлекает Снегурочка
И приятнейший Дед Мороз,
Но зачем же валяют дурочку
Взрослые и всерьез?
Понимаю – для них посторонний я
И ничем не могу помочь.
Грустно видеть, как вся Япония
В Новогоднюю звездную ночь,
Соблюдая обряд предания,
Веря в истину жалких слов,
Ждет, что сгинут навек страдания
Под удары колоколов.
И несутся над островами
Сто и восемь ударов. Дзинь!
В поднебесье, к снегам Фудзиямы
Над Японией: Сгинь! Сгинь!
Сгиньте, беды и все болезни!
Или взрослые стали детьми?
Верят в чудо, что все исчезнет,
И считают до ста восьми.
Чутко слушают. В лицах бледность.
Ох, как сладок надежды дым!
Ведь последней исчезнет бедность
Вместе с этим, со ста восьмым.
18 января 1968 г.
Круг
Это, должно быть,
Идет от огня,
От костра,
От далекого дня
В дали веков.
После работы,
После охоты,
Люди, чтоб всем
Хватило тепла,
Тесно садились
Вокруг костра.
И тихо и мирно
Текла беседа
О том, как нелегко
Досталась победа.
Круг – он, известно,
Удобная штука.
В круге всем сразу
Протянуты руки.
В круге не спрячешь
От мира глаза —
Радость видна в них
И видна слеза.
В круге каждый —
Он весь пред тобой.
Не скроешься в нем
Ни за чьей спиной.
В круге обзор
По всему горизонту.
Круг бесконечен —
Ни тыла, ни фронта.
Круглая стенка
Из сомкнутых плеч.
В круге слышнее
Разумная речь.
Кругом садились,
Слушая сказки,
В круг становились
Для песни и пляски.
Само оно, видно,
Придумалось – круг.
В нем каждый
Друг другу друг.
Круг? Он для всякого
Дела хорош.
Садись и толкуй
И решай, что хошь:
Об общей заботе,
О смерти, о жизни,
О мире и дружбе,
О судьбах Отчизны.
Беда навалилась —
Поможем друг другу.
Надо, так надо —
И «шапку по кругу!»
«Шапку по кругу!» —
Копейкой, рублем
Дружно не грузно —
И строится дом.
«Шапку по кругу!» —
Отчизну спасать.
Каждый что может —
И собрана рать.
Круг – он испытан
Не только в беде.
Круг – он надежен
Всегда и везде.
Радость пришла —
Собирай округу.
Доброе слово
И «чарку по кругу!»
«Чарку по кругу!» —
И горе забыто,
«Чарку по кругу!» —
И сердце открыто.
«Здоровеньки будьте,
Живите в мире!»
Раздайся, круг!
Шире! Шире!
А в мире прожить —
Это ой как не просто.
Злобу и зависть
Не снимешь тостом.
Одно тут спасенье —
Испытанный круг,
В котором в беседе
И недруг, и друг
И… трубку по кругу —
Развеется трудность.
По кругу – и пусть
Торжествует мудрость.
Трубку по кругу
Народов и стран
За трубкою мира
Джон и Иван,
Жан и Иоган
И Ян и Хуан.
Мир на планете —
Эту заслугу
Еще бы прибавить
К достоинствам круга.
Хорошее дело – круг —
Надежный, испытанный друг.
Владивосток. 17 ноября 1979 г.
Дороги
Где солнце встает из глубин Океана,
Остров Хонсю в садах и вулканах,
Храмах старинных, новейших вокзалах,
Отелях, заводах, полях и причалах.
В парках пруды, хризантемы и розы.
И все это под постоянной угрозой
Ливней, тайфунов и землетрясений,
Цунами и прочих ненужных «явлений».
И люди, чтоб все это зло победить,
Чтоб волнам и ветру не срыть и не смыть,
Остров надежно, с головы и до ног,
Покрыли бетонною лентой дорог.
Дороги налево, направо и прямо.
В сетке дорожной лежит Фудзияма.
Дороги, петляя, рисуют узоры,
Реки накрыли, раздвинули горы.
Хикари – экспресс по старинной Токайдо.
В постройке туннель под Сангаром к Хоккайдо.
Ручьями проселки петляют к селу.
Над ними, как слава труду и уму,
Течет величаво река автострады.
Несется, гудками мыча, автостадо.
«Тойоты» и «Хонды» полдюжиной в ряд
Бегут, обгоняя, куда-то спешат,
Будто совсем неизвестным маршрутом
Бездумно стремятся навстречу чему-то.
Люди! Еще раз проверьте маршрут.
К миру ли, к счастью дороги ведут?
Не будут с дорог ли взлетать самолеты?
По ним не пойдут ли колонны пехоты?
Чтоб снова… Не надо! Не падать бы бомбам,
Чтоб вместо туннелей не быть катакомбам.
Решите. И будьте в решении строги.
Куда вы ведете? Дороги… Дороги…
27–28 июля 1972 г.
Меняю цветы на улыбки
Меняю цветы на улыбки!
Нет, нет, никакой ошибки.
Обмен состоялся, осталось желанье
Сберечь приятное воспоминанье.
А помнится ясно: канун Первомая.
Тропический полдень в дома загоняет.
Предпраздничный, мирный, счастливый Хайфон.
Время обеда. Со всех сторон
В кафе и к столовым, бурлив и широк,
Идет человечий поток.
Навстречу потоку иду напрямик
На судно с огромным букетом гвоздик.
Меня обтекают буквою S (эс),
Притом не скрывая живой интерес.
Видно, Хайфону пока еще нов
Вид европейца с букетом цветов.
А солнца! А света! Погода на «пять» —
И настроенье погоде под стать.
Должно быть, оно подсказало решенье
(Ведь правда хорошее). Без промедленья
Я начал прохожим цветы раздавать.
Не разбирая ни пола, ни чина —
Девушкам, женщинам, детям, мужчинам,
Притом повторяя, как текст телеграммы:
«С праздником! Счастья вам, люди Вьетнама!»
Люди несмело цветы принимали.
Улыбками лица в ответ расцветали.
Улыбки с поклоном и слоном примета,
Улыбки теплее Вьетнамского лета.
От доброго сердца и ясного света.
Улыбка – машут приветно ресницы,
Улыбка – и краска смущенья на лицах.
Приятно в улыбке растянуты губы,
Задорно открыты улыбкою зубы.
Улыбка глазами с девичьей смешинкой,
Улыбка – и мягкими стали морщинки.
Улыбка до миленьких ямок на щечках.
Последний цветок – и поставлена точка.
Знаю – и в прошлом, в настоящем
Воспоминанья все преходящи.
Но, память, хоть груз этот хрупок и зыбок,
Прошу: сбереги эту россыпь улыбок.
Южно-Китайское море. Май 1978 г.
Бумажные журавлики
Смотрю на разноцветных журавлей,
Крыло в крыло – их тысячная стая.
Прошло немало и ночей и дней,
Им бы хотя бы приносить детей,
Но эти почему-то не летают.
За жизнь своих больных полны тревог,
Подружки – милосердные сестрицы
Их делали, кто сколько мог.
Быть может, из больных им кто помог
В часы дежурства в Осакской больнице.
Бумажные. Добрейших рук плоды,
Пусть им не уничтожить в жизни злое,
Как образ верности и красоты,
Они живое воплощение мечты
И символ счастья, мира и покоя.
Мечте бы крылья. Тоже ведь мечта,
Но в ней уже начало дела.
Как мудрость всякая, она проста:
Мечта и дело – журавлиных два крыла —
Что ввысь поднимут, если сердце смело.
Нет в мире птицы журавля верней,
И день его в работе многотруден —
Болота меряет, уничтожая змей,
И всей семьей с журавушкой своей
Полны доброжелательности к людям.
Он верен дому, Родине своей.
Должно быть, потому журавль священный,
Что, хоть летит за тридевять морей
Весной гнездиться, выводить детей
Он к дому возвратится непременно.
Весенним днем всю связку журавлей,
Как можно бережно, сквозь город многолюдный,
В знак мира, дружбы и мечты своей
Две девушки под одобрение друзей
В подарок принесли на судно.
Подарок ценный, выше всяких мер,
И главное, что он тому порукой,
Что мы для мира мужества пример,
И потому нам – из СССР —
Мечту передают в надежнейшие руки.
Идет весна – она везде красна —
И хоть порой бывает небо хмуро,
Все ожило, стряхнув остатки сна, —
Привычно горбится японская сосна
И в парках белым пенится сакура.
За клином клин проходят журавли,
И слышно в крике этой вольной птицы:
«Плывите в мирном море, корабли!
Живите с миром, люди всей земли.
И счастьем, девушки из Осакской больницы!»
Иокогама. 16 ноября 1972 г.
Уроки истории
«Старая хлеб-соль забывается»(русская сказка)
«Умом Россию не понять» —
Вошло в привычку, стало модой.
«У ней особенная стать» —
Собою жертвуя, спасать
Все Европейские народы.
ЭПИЗОД ПЕРВЫЙ
Как дождевые облака,
Над суеверною Европой
Тянулись средние века.
То здесь, то там бесперебойно
Шли династические войны;
За рыцарями толпы сброда
Плелись в крестовые походы
И, как разрывы на позициях,
Костры священной инквизиции.
А знать гуляла, бесясь с жиру
На всяких рыцарских турнирах.
Их не тревожило нимало,
Что там, за Вислой, на Востоке
Русь в битвах кровью истекала,
От орд монгольских их спасала,
Собою телом закрывала.
И получила за спасение
Польско-шведское нападение,
Самозванцев и разорение.
ЭПИЗОД ВТОРОЙ
На гребнях революционных войн
Под звуки славной марсельезы
И шелест боевых знамен
Взошла звезда. Поднялся Он —
Наполеон.
Шумят трехцветные знамена.
Идут, примкнув штыки колонны,
И он идет походкой триумфатора
От лейтенанта до Императора.
Забыто все – свобода, братство.
В мечтах лишь власть, а с ней богатство.
Ложатся под ноги державы,
Кружится голова от славы,
Европа вся пластом у ног.
Он властелин, он – полубог.
Не покоренной лишь Россия.
И, как лихой игрок в азарте,
Вслед за большой стрелой на карте
За Неман бросил корпуса.
Как оказалось, на погибель.
Без возврата, навсегда
Гостей незваных кости
Без различий и разбора —
Кирасиров, гренадеров —
Белым пологом накрыли
Русские снега.
И Европа возликовала —
Узурпатора не стало.
Нахлобучив старые короны,
Короли вскарабкались на троны.
Во славу России звон колокольный
Сам Александр – козырный туз,
Гордый красавец, победой довольный,
Возглавил Священный Союз,
Которому быть бы хранителем мира.
Рассеялся быстро согласия дым.
Еще при жизни спасителей мира
Англо-французы напали на Крым.
ЭПИЗОД ТРЕТИЙ
После многих дипломатических комбинаций,
Покушений, убийств и провокаций
Началась война и не простая —
Мировая.
Немцы ринулись на Париж.
И, спасая Францию, в спешном порядке
Без долгих сборов и без оглядки
Две русские армии, как дубиной,
Ударили немцам в спину,
Угрожая Берлину.
Столицу немцы заслонили без промедления
Войсками, снятыми с Парижского направления.
От велика до мала
Франция ликовала.
По газетам катились, как лава,
Французское «Браво!» и русское «Слава!»
Но и в политике меняется погода.
Прошло всего четыре года,
И, соблюдая свои интересы,
Французы первыми высадились в Одессе —
Себе урвать кусок получше
При разгроме русской революции.
ЭПИЗОД ЧЕТВЕРТЫЙ
Все, что есть коварного и злого —
От черного дела до лживого слова,
Подлое злодейство и обман —
Весь набор не джентльменских мер
Принял Запад против СССР,
Но это мало
Помогало,
И решили тогда в кабинетах министров
Натравить на Россию немецких фашистов.
Кормили, растили, дрессировали.
Натаскивали на охоту на людей.
Концлагеря и погромы прощали,
В раскрытую пасть государства бросали —
Вооружайся, жирей, богатей
И на Восток отправляйся скорей.
Фашисты напасть напали —
Сначала на них самих
И только потом с покоренной Европой
Пошли на Советский Союз.
То был неподъемный груз.
Четыре года война бушевала.
Взрывались тысячи тонн металла.
И люди гибли без счета и меры.
Не всем даже звездочка из фанеры.
Кровью платили великую цену —
Планету как будто вернули из плена.
Победа! Все тонет в цветах и лентах.
Россия купается в аплодисментах.
Победа! Свобода! Виктория! Глория!
Такого вовек не забудет история.
Но все изменилось довольно скоро.
Другие слова и другие узоры.
И, как в захудалой, провинциальной лавке,
Предъявлен к оплате счет за поставки,
И всплыла, как льдина с грязного дна,
Недоброй памяти холодная война,
И с нею – гонка вооружения
И наше нынешнее разорение.
Закончен урок в государствах и лицах.
Помогать и спасать – это наша традиция.
И это прекрасно, но только при этом,
Спасая других, помогая в беде,
Думай – не роешь ли яму себе.
И еще неплохо подумать, право, —
Всегда ли стоит помогать удаву?
Территория
На долгом веку повидала всякое
Наша святая и грешная Русь:
И войны, и бунты, и смуты, и драки,
Боярскую Думу, – там думные дьяки —
Во – бородище, во – голосище,
Садились чинно на скамьях длинных,
Ели в охотку, пили на славу,
Но свято блюли интересы Державы.
Никогда, ни за что ни одной загранице
Не отдавали ни крошки землицы
Российской, родимой, той самой, которую
Теперь называют мудро – территория.
А на той территории
Кровью народной писалась история.
Столетья неволи, не сразу, не мигом
Сбросили с плеч иноземное иго.
Приобретали, приумножали.
Ладными, складными, сильными стали.
И надо же так – завидущие внуки
(Не впрок и не в пользу пошли им науки)
тянут руки в заморские страны —
Дайте нам в долг – рассовать по карманам.
Хотелось бы знать:
Кто, чем и когда будет их отдавать?
В назначенный срок, во чтоб то ни стало,
С процентами, сколько ни дашь, будет мало.
Вот даже милейшая Марианна
Без краски стыда на щеках
Речь завела о царских долгах,
Оплаченных кровью на совесть и страх
В Мазурских болотах, в августовских боях,
Где русские армии пали, легли,
Но Францию этим спасли.
Быть должником – то не флирт на балу.
Большие долги – это лезть в кабалу.
Трудно ходить уверенно, прямо
По краю долговой ямы.
Особенно если для обеспеченья оплаты
По обводу границ солдаты НАТО.
А если к сроку денег нет,
Независимость только в подшивках газет.
И забудь про достоинство, честь:
Плати территорией, тем, что в ней есть.
Тем более опыт есть немалый —
Крым так легко отдали
По смешному мотиву – в прошлое глянь —
Была там когда-то Тьмутаракань
С каким-то Киевским князьком.
А может быть, дело не в том,
А каша заварена гуще —
Это плата за Беловежскую Пущу?
Надо бы помнить слово Петрово:
Где встала ногою Россия – навеки!
А то еще явятся древние греки.
Серьезные были мужчины.
И на полном серьезе, без капли иронии
Скажут: «Отдайте нам наши колонии».
А мы им в ответ,
Сделав скорбную мину:
«У нас их нет,
Мы отдали их Украине».
Наслышан, готовы отдать и Курилы.
И чем они людям не любы, не милы?
А флоту придется, кляня белый свет,
Ходить по проливам сквозь строй ракет.
А дальше соседям богатой находкой
Свалятся с неба Камчатка с Чукоткой.
Вот тогда-то и этого будет мало,
И вспомнится снова: «Даешь до Урала!»
Просят – даем. У нас много – бери —
У Амура, Хасана, Туманной реки
Понравится, скоро без всяких стеснений
Потребуют все, чем владели Чжурчжени.
Пользуюсь случаем. Подходят сроки.
Проездом в Москву на Дальнем Востоке
Будут Снегурка и Дед Мороз,
И там в столице
Встретятся с разными видными лицами
В домашней обстановке. Без сомненья,
Они будут в хорошем настроении.
Просьба передать Верховной власти,
От которой идет и добро, и напасти,
Президенту, министрам, всем депутатам,
Творящим законы в высоких палатах:
«Именем народа просьба понять
Перед историей Вам отвечать.
И нам, и Вам Россия – Мать,
И грех величайший ее раздавать».
Январь 2005 г.
Контрольно-следовая
Вдали от центров и столиц,
Вдоль всех границ,
От зла страну оберегая,
Ни сна, ни отдыха не зная,
Лежит контрольно-следовая.
Там ни травинки, ни листа.
Земля там девственно чиста,
Гладка, ухожена, мягка,
Почти как грядка парника.
И, охраняя мир народа,
Там пограничники обходом
Во тьме ночей, при свете дня
Идут, глядят во все глаза
И смотрят: нет ли где следа?
Найдут – считай, пришла беда.
Тревога. И бегом по следу
Через поля, леса, овраг,
Пока не найден будет враг.
А пойман – одержал победу.
И человеку бы, пока
Житье как грязная река,
Иметь бы полосу такую —
Души контрольно-следовую.
И дни, и месяцы, и годы
Творить обходы,
Чтоб никакая сила зла,
Какой бы хитрой ни была,
Ее бы не пересекала.
Смотреть при тех обходах в оба,
Чтобы ни зависть, лень и злоба,
Чтобы ни лесть, ни ложь, ни пьянство,
Ни грубость и непостоянство,
Обман, измена и притворство,
Ни скопидомство, ни обжорство
Умом, душой не овладело.
А если след найдешь – за дело,
Не мешкая, без страха, смело
За этим злом бежать вдогон,
Поймать и что есть силы – вон
Швырнуть за полосу святую —
Свою контрольно-следовую.
Три богатыря
Нет, не те с Васнецовской картины.
С той картины один лишь Илья.
Два других? Два других исполина
Никакие ему не друзья.
Первый родом из древней Эллады.
Он руками деревья ломал.
По преданию, Олимпиады
Основал и на них побеждал.
Его подвиги славил Оракул.
Побеждал Минотавров и львов.
Тот, из греческих мифов Геракл
Очень нравился женам богов.
Полубог – он хорош был собою,
По фигуре пример и сейчас.
Слыл и был настоящим героем,
Никого и нигде он не спас.
Хорошо бы, убил не робея
Перед Зевсом с толпою льстецов
Он орла, что терзал Прометея,
Змей, душивших троянских жрецов.
И второй из минувших далеких времен.
Покрывался он львиною шкурой.
Это сам знаменитый библейский Самсон
С превеликой своей шевелюрой.
По статуям судя – герой-культурист:
Сила есть и ума не надо —
Заветов не чтил, нравом был норовист.
Ему люди – не люди, а стадо.
Убивал, за ним следом проклятья и стон,
Обманут красивой блудницей.
Был острижен и всей своей силы лишен,
Ослеплен и запрятан в темницу.
Когда сила вернулась к нему наконец,
Отомстил за обман и обиду —
На себя и врагов он обрушил дворец,
Чем и стал первым в мире шахидом.
Рядом с ними Илья до чего же хорош:
Никакой тебе саморекламы
И пустой похвальбы ни на ломаный грош,
Ведал – славятся избы углами.
Его сила от матушки – Русской земли,
Принесли ее корни и травы.
Чтоб на землю родную враги не прошли,
Стал оружно надежной заставой.
Народу Илья был подмогой всегда
В дороге и полюшке чистом.
Пленил Соловья, и не стало в лесах
Слышно разбойного свиста.
Тугарина острым мечом поразил.
Змей – не зря его звали поганым.
Он верой и правдой народу служил
Пеше и конно на поле бранном.
А что на печи в юности сиднем сидел,
Отработал в боях не в забаве —
В делах богатырских был смел и умел
И наградою – вечная слава.
Любимцы народов – богатыри
Из сказок и былей – что было – не было,
Не все в назидание для детворы.
Для взрослых: «К чему эта сила?»
Сила полезна в согласье с умом.
Ум умножает силу.
Когда сила вслепую идет напролом,
Она роет себе могилу.
Хорошо, если в людях согласье и мир
И в делах все и любо и мило.
Бывает и так, что страна – богатырь,
И беда – не к добру ее сила.
На рубеже тысячелетий
Кончился год,
Кончился век,
Кончились первые тысячелетья.
Всем праздникам праздник.
Ликует народ.
Дожил. Доволен собой человек.
Пенится в чашах и пущены в ход
Всех языков междометья!
Тысячи лет – это вечности срок.
Вольно в них любым катаклизмам.
Империи сгинули. Бог не помог.
Унёс их стремительной жизни поток,
А с ними различные ИЗМЫ.
Куда ни посмотришь – повсюду прогресс,
Заметней в арабском мире:
Пересели с верблюдов на «Мерседес»
(На нефти растёт, как на поле чудес)
И вместо эмиров – банкиры.
Всё нынче не так и не то,
И песни, стихи и законы.
Стали иными все СМИ и кино.
И с минаретов и даже с амвона
Вещают теперь в микрофоны.
В космос прорвались – вот это прогресс!
И стало совсем неспокойно.
Не дай бог, случится – попутает бес,
И вот тебе звёздные войны.
И, может быть, где-то в далёкой дали
На нас в телескопы глазеют —
Знакомиться к нам посылать корабли
Не могут решиться, не смеют.
В братья по разуму брать не спешат.
«Воюют всё время», – про нас говорят,
«Совсем дикари – ну, какой это брат?
В грязи компроматов, не мыты,
И водятся антисемиты».
И вынес решенье межзвёздный совет:
«Плод ещё зелен – созреет.
Ждать ещё новую тысячу лет,
Пока на Земле поумнеют».
Только идущий осилит дорогу
Слушайте, слышите цокот копыт?
Кто это скачет, куда он спешит?
Богатырь удалой с васнецовской картины,
А может быть, витязь из русской былины.
Светел лицом и собой молодец.
Конь богатырский и меч-кладенец.
Лук за спиною и острые стрелы.
Он едет сражаться за правое дело
С Горынычем-Змеем,
А может, с самим бессмертным Кащеем.
Освободить королевну Моревну,
Расколдовать Марью-царевну,
Сбрызнуть живою и мертвой водой
И возвратиться с победой домой.
Долго скакал. Торопился как мог.
Устал он и стал на развилке дорог
Пред камнем огромным под мохом и грязью.
Надпись на камне славянскою вязью.
«На перепутье трех дорог,
Витязь удалый, храни тебя бог,
Кто бы ты ни был, умерь свою прыть.
Я здесь, чтобы всякого предупредить:
Направо пойдешь – потеряешь коня.
Налево пойдешь – потеряешь себя.
Поедешь вперед – никто не знает,
Что тебя ожидает:
Вечная слава
Иль вечный покой.
Так лучше стой!»
И меч при нем,
И шлем, и щит,
А он стоит.
И собрались вкруг него доброхоты,
И каждый советы дает с охотой.
А больше средь них – фигуры
Кащеевой агентуры.
«Направо ни-ни. Труды твои зря,
Что такое витязь без коня?
Налево ни-ни. Надо иначе.
Что такое витязь без удачи?
Прямо не надо. Ты смеха достоин
Подумай, ты едешь за вечным покоем».
И витязь стоял, и терялись силы,
И время текучей водой уходило.
Вдруг ветер подул, разметал его волосы.
Сказал ему конь человеческим голосом:
«Я слышу Марьи-царевны плач».
Воспрянул он духом, помчался вскачь.
Вперед без оглядки ее выручать.
Дальше по сказке. Счастливый конец.
Голубь с голубкой в сплетеньи колец.
Важен здесь вывод – делаешь дело —
Принял решенье – действуй смело,
И ни мгновенья
На сомненья.
Смелость угодна и людям, и богу.
Только идущий осилит дорогу.
Улыбка
Богат и велик
Русский язык.
Слова на все понятья есть.
Как звёзд на небе, их не счесть.
И у всех слов и понятий
Масса оттенков и вариаций:
Облапошить, объегорить, вокруг пальца окрутить,
Слыть, а не быть.
У них всех одна суть —
Обмануть.
Зачем же к обманным словам добавлять
Нерусское – имидж создать?
И создают, как пекари – бейкеры,
Профессионалы – имиджмейкеры.
Имидж – слово какое-то ржавое,
И на вкус неприятно слащавое,
И на вид, похоже, скользкое
«Д» и «Ж» английско-польское.
Липкое, как листья банные
И, действительно, обманное.
Пахнет хитрой арифметикой
И поддельною косметикой.
Имидж – это просто роль
Нынче скромненькой девицы,
Завтра – бешеной тигрицы,
Дамы вамп.
Простака, рубахи-парня,
Добряка, хотя он зол,
И шкодлив, и бодлив, как козёл.
Не лучше ли по правде жить,
Быть, а не слыть
Достойным истинных комплиментов,
Оставив имидж для президентов?
И в этом поможет без всякой ошибки
Хорошее средство – улыбка!
Улыбка – она как полоска рассвета,
Как тёпленький дождик средь жаркого лета.
Улыбка – она даже в горе участье,
Улыбка – она разделённое счастье;
Улыбка – как лёгкое рукопожатье.
И носят её, как любимое платье;
В улыбке заинтересованный взгляд.
Улыбка – «Я нашей встрече рад!»
В улыбке оценка, что вы хороши.
Улыбка – букетик цветов от души.
Идите с улыбкой к делу и людям
Верьте, что путь этот вовсе не труден
Будьте чисты и внутри и снаружи
И имидж вам будет вовсе не нужен.
Последние комментарии
15 часов 15 минут назад
19 часов 30 минут назад
21 часов 48 минут назад
23 часов 38 минут назад
1 день 5 часов назад
1 день 5 часов назад