Вай-Фай [Лития Тахини] (fb2) читать онлайн

Лития Тахини Вай-Фай

Сидя на деревянном табурете с напряженно-прямой спиной и поймав ритм сбивчиво моргающих стен, Сепия в такт бледному мерцанию зрачков, бросала о стену горохом, в надежде, что тот к утру прорастет, попав во влажную среду глиняных глазниц.

Но метнув взгляд на засохшие сенполии и стрептокарпусы, свисающие нищенскими лохмотьями с противоположной стены — её надежда умерла, как гороховое эхо.

Причина худородности стен была ей известна — как-то, по неосторожности, она назвала комнату — тепличкой, после чего, будучи чувствительной к фамильярности, комната оскорбилась и высосала все соки из ни в чем не повинных растений. Но этого ей показалось мало и она полностью поглотила свет и влагу, иссушив тем самым стены, до состояния обожженной глины.

После этого, в комнате месяц стояла кромешная темень.

Сепию посещали дерзкие мысли — включить в ней яркую лампу, зажечь керосинку и возможно даже разжечь костер, но этим можно было только окончательно вывести комнату из себя, после чего, придется вызывать Комнатного Мастера, который не вникая в проблему — поменяет настройки в системе, сделав ее более сговорчивой, и тогда, прежнюю комнату Сепия потеряет навсегда.

А ведь вся её прелесть, как раз и состояла в капризности и привередливости, к тому же, она вела себя так не по придури — это был побочный эффект от её основной миссии — генерировать тонкие волновые частоты с минимальными помехами, благодаря которым можно было смотреть интересные передачи и черпать информацию из Хроник Акаши, просто закрыв глаза и настроившись на интересующую тему.

Но комната со стенами, были лишь частью целого, хоть и очень важной его частью — они служили источниками питания и подходящей средой обитания для растений, которые и выступали тонкими ментальными проводниками, и чем ухоженнее была флора, тем устойчивее была связь.

Такие комнаты существовали почти во всех домах в городке. Если в семье было несколько человек, то её делили на части и настраивали под личные запросы, но тогда перечень доступных каналов для отдельно взятого человека, был, разумеется, урезан.

Иметь отдельную комнату под свои предпочтения, считалось большой роскошью, доступной не каждому. Но этим никто особо не заморачивался, все были рады тому, что есть, оставляя настройки базовыми — не выкручивая и не выжимая из них сверхчувствительность, потому как в обслуживании, такие комнаты были дешевле — они не ломались и не барахлили.

А если кто-то из горожан и замахивался на что-то большее, то читая инструкцию по эксплуатации — непременно натыкался на маленькую хитрость производителей — всё самое важное, те прятали в сносках да примечаниях, которые печатались самым мелким шрифтом и это напрочь отбивало охоту разбираться в деталях.

Катая ногой валявшийся на полу горох, Сепия с грустью думала о том, что если заново перепрограммировать комнату, то даже на старых настройках, это будет уже не прежняя и уютная комнатушка — не та, с которой она долгие годы, с азов оттачивала и шлифовала свою пропускную способность к восприятию чудес в прозе жизни.

Потому, глядя стенам прямо в глаза, она поблагодарила их за то, что те хотя бы посмотрели на неё и пожелав комнате сладких снов, решила оставить её в покое — сроком на три года — которые, если верить инструкции, автоматически изменят её гнев на милость.

Сполна отхлебнув от информационной изоляции, Сепия обратилась к пожилой соседке Кручиновне за советом — ведь были же раньше другие — народные способы настраиваться на ментальные поля.

Бабка и вправду помнила былину, о так званых Проводниках — нужно было пойти к дальнему гранитному карьеру, вырыть в бесплодном, песчаном грунте ямку и засыпав её черноземом, попросить духа карьера послать ей на встречу — кость от кости, кровь от крови, плоть от плоти Заблудшей Души.

Подобные существа, были наполовину мертвы и потому довольно сносно резонировали с высокочастотными тонкими энергиями, выступая неплохими антеннами.

Но главным условием было даже не отыскать Проводника — прежде, чем забрать его к себе, нужно было суметь уговорить его рассказать свою историю, а после, принеся в жертву свое смирение, не осудить его.

Поверив Кручиновне на слово, пойдя к карьеру и совершив этот нехитрый ритуал, Сепия оглядываясь по сторонам в поисках существа, проходила вдоль реки до вечера. Никого не встретив, она уселась на бревно и растирая ужаленные крапивой ноги, уже подумывала возвращаться домой, когда её внимание привлек шелестящий звук.

Повернув голову в сторону шороха, ей привиделись — то ли трясущиеся в лихорадке перепачканные болотом, скомканные бинты, то ли порванный ветром целлофановый пакет, зацепившийся за ствол плакучей ивы. Но подкравшись поближе и присмотревшись повнимательней, она увидела странное на вид растение с человеческим лицом, запутавшееся в собственных длинных корнях.

Худоба, мертвенно-бледное лицо и пустые глазницы — весь его вид говорил языком предсмертия. Но рецепторы самосохранения, оказались в полном порядке — заметив движение и пытаясь выглядеть максимально отпугивающим и ядовитым — куст хищно зашипел, отчаянно махая колючими руками-листьями, не понимая, что выглядит потрепанно-засохшим и уязвимым.

Успокоив Проводника легким касанием ладони к его лбу, не теряя времени — Сепия попросила рассказать его историю, и судя по его виду, та была с довлеющей примесью злосчастья…

–

Когда-то, Существо было одним из внебрачных лилианов — восемьдесят первым сыном Лилит, от очередного забулдыги демона. Мать особо не церемонилась с сыном, и как только тот достиг семилетнего возраста, с бессердечной легкостью отдала его в подмастерье к Ланиусу, палачу, обитавшему вблизи замерзшей реки Коцит, что простиралась через пятнадцатый круг Ада.

Юный Лилиан, не был особо одарен для такого филигранного мастерства, как казни, но из-за отсутствия брезгливости, прекрасно справлялся с черновой работой. Шли годы, мальчик подрастал и множились его желания — перемывание кишок, да костей с черепами, бесконечному потоку грешников — ему изрядно надоели.

И улучив момент, когда мастер отправился на своё неправое убийственное дело — сбежал. Ведь в последнем разговоре, Ланиус обозвал его криворуким паяцем и дал предельно ясно понять, что Лилиану в этой жизни не быть его приемником, не стать избранным, переняв это кровавое ремесло — ведь он даже не годен довести до самоубийства, влюбленных в него, праздно шатающихся грешниц, что уж тут говорить о тонкостях пыток и убийствах.

Лилиан мчался по замерзшей реке на юг, ближе к Лете, адской реке забвения, а вслед за ним, струились лукавые шепоты Сирен, живущих подо льдом, соблазняя уйти на запад — где существовал вход в человеческий мир.

Ноги будто сами по себе поменяли направление от слов Сирен и от резкой смены вектора движения, его уши миновало предупреждение о безвозвратной потере телесной формы и о даже возможной смерти.

–

Беспечно нырнув в воронку между мирами, Лилиан летел, чувствуя, как истончается его физическая оболочка. В отчаянии, он хватался за воздух, и в тот момент, когда тело почти растворилось в безвременьи, его рука откуда-то выдернула куст красивого, но ядовитого олеандра, и заговором, привязав к цветку почти исчезнувшего себя — он избежал неминуемой смерти и оказался на Земле.

Поменяв форму, у него поменялось сознание, при котором, жилось ему в мире людей — ни холодно-ни жарко, но лишь до тех пор, пока на всей скорости, в него не влетела перманентно влюбленная Психо-Фея и Злая Повелительница Мух в одной матрешке, снаружи — одна, внутри — другая.

Увидев в нем гибкий волновой разряд 10-го дана, она подзатыльником перепрошила Лилиана в Вай-Фая.

После этой нехитрой процедуры, Фея без лишних сопротивлений с его стороны — проецировала на него любые свои чаянья и фантазии, притворяясь то его матерью, то сестрой, то возлюбленной — проникая всё глубже и глубже в его черепную коробку, тем самым, подмывая его миропредставление, вместе с привычным мнением о себе.

От растерянности, не понимая где он, а где вымысел Феи о нем, у Вай-Фая густела кровь, и в попытке разрядиться, он в неограниченном количестве нюхал хлорку, а после, заламывая руки, взывал под землю: — Мать! Кто же я такой, и за что мне наказание, незнанием?!

Но мать не отвечала, будучи занятой тем, что рожала ему сестренок с братишками, и Фея, заливаясь веселым скрежетом тормозящего поезда, вместо смеха — безнаказанно удерживала его внимание в ловушке, продолжая свой сбивчивый монолог.

— Глупец! Без меня, ты так бы и остался угловатой карикатурой в профиль на самого себя, Ванькой без Встаньки, да Встанькой без Ваньки! Отчего же ты не рад мне? Ведь я подарила тебе — твою же целостность, совокупность всех возможных качеств — без вычетов и недочетов.

Я превратила тебя в высокообогащенный уран, за счет прививания к твоему исходному, однобокому, обедненному содержанию — его противоположное значение, тем самым, наделяя черное белым, а белое черным, которые объединились в сплошную отправную стихийную точку. И если эта точка тебя изломала — значит, так тому и быть! Хоть душа твоя еще хранит крупицу сексуальной привлекательности, но близится великий пост — а я чту каноны и… — тут Фея недоговорила, её слова оборвала жившая в ней, Злая Повелительница Мух, которая поменялась с ней местами и улучив момент — вырвала из Вай-Фая его пуповину, и тут же подпоясалась ею. После чего — радостно запрыгнув во что-то хвойное, обе навсегда исчезли из его жизни.

Немного погодя, кое-как зализав раны, Вай-Фай в своей злобе к Фее и Повелительнице Мух, совсем сорвался с петель нравственности и перезастегнулся на воздаяние.

Он начал охоту на мух, моль и прочих летающих насекомыми, обзаведясь для этого самонаводящейся рогаткой. Но его месть жаждала крови, и однажды, вложив в его руку топор, повела вырубать хвойные деревья.

В своем помешательстве, он начал видеть Фею — в маленькой елочке, в туе, корабельной сосне, в покрученной карельской березке, и даже в бедно одетой лиственнице — пряча от себя очевидность того, что все они вместе взятые ни в чем не виноваты, что они — это не она.

Спустя пару лет, вся хвоя вдоль реки, в которой обитал Вай-Фай — была вырублена, но вместо облегчения, в его душе расцвели самонанесенные стигматы — благоухая тонкими трупными нотами, а корни увеличились в размере от чрезмерного кровопийства и стали неповоротливыми.

Чужая кровь больше не усваивалась и началось несварение корней, переросшее в инфекцию.

В попытке очиститься — он несколько раз подряд, неудачно дистиллировался и вытекал кровью из собственного носа. Теряя себя с каждой каплей крови — затуманилась прозорливая ищейка, расфокусировалось зрение и зафальшивил слух.

Остатками воли он подчинил реку, сделав её своими глазами и ушами, но та не потерпев своего загрязнения разлагающимся корневищем навязчивого пленителя — утекла в долину, оставив его на своем быстросохнущем илистом дне, где он и был найден Сепией, спустя три недели.

–

Выслушав до конца грустную историю Вай-Фая — она игнорируя слабое сопротивления — сгребла его в клетчатую хозяйственную сумку и отправилась домой, где первым делом ампутировала большую часть перегнивших корней и пересадила его в большой горшок с фитильным поливом.

Новоиспеченный Проводник, слегка оклемавшись, бойкотировал свои прямые обязанности, как мог — ловил объемные информационные частоты и тут же, по-диджейски умело их подрезал, или микшировал несколькими сигналами одновременно, изменяя их до неузнаваемости.

Будучи склонным к нарциссизму на грани эксгибиционизма — занимался пятнадцатиминутным самолюбованием на низких частотах онлайна, тем самым, заставляя мух вокруг себя, собираться в стайки и по команде вырисовывать в воздухе его имя.

Вредительства от Вай-Фая было куда больше чем пользы, бороться с его забавами было тщетно и потому, на какое-то время, Сепия переставила его на огород, где он стоял в качестве пугала.

Поначалу ему очень хотелось, чтобы в нем продолжали нуждаться, и чтобы привлечь к себе прежнее внимание — он наглухо закатывал свои истерики в банки, сохнувшие на частоколе, после чего, Сепии легче было их выбросить, чем отмыть.

А под вечер, зажимая свадхистхану каподастром и перейдя на фальцет — за неимением своих песен — он самозабвенно пел чужие, конечно же, игнорируя авторские отчисления.

Но однажды, Вай-Фай передурачился до упадка иммунитета, что расшевелило в нем тяжело поддающийся лечению недуг, под названием — Альтер Эго.

Вай-Фай как-то сразу сник, ушла его беспечность, граничащая с хулиганством, и после того, как он украсил нимбом 15-й Аркан — его потянуло на кладбище. Сепия, в надежде хоть как-то уберечь подключение к небесному серверу своего бедового проводника — переставила его на задний двор, поближе к семейному склепу.

Пытаясь скрасить его тягостные будни, она подкармливала его сушеными мухами в шоколадной глазури, но ел он их без явного аппетита. Зато охотно наказывал свое отражение тем, что смотрелся в зеркало.

А через некоторое время, полностью отказавшись от еды и забав, он попросил лопату и по-недоброму зашипев — дал понять, чтобы его не беспокоили; в следующий момент — полностью заблокировав подключение к себе.

Связи с Вай-Фаем не было всю неделю, и Сепия уже мысленно поминала его у виртуальных икон. Но внезапно, среди ночи, её разбудил слабый пикающий сигнал в ухе и схватив фонарь, она выбежала на задний двор.

Ожидая увидеть что угодно, она всё же, была застигнута врасплох — по всему периметру семейного кладбища, красовались свежие могилы со странными надписями на надгробиях.

Все они — были погребеньями Альтер Эго Вай-Фая.

Справа, на надгробии было выцарапано — Счастливый Семьянин, слева — Знаменитый Рок-Музыкант, сразу за ним, упокоились с миром — Супермен, Бэтмен, Человек-паук — уравновешенные могилками суперзлодеев.

А в центре новоиспеченных мертвецов, в своем горшке, горделиво стоял Вай-Фай, громко требовавший недельную порцию моли в сахарной вате, вместо глазированных мух.

Лже-личности бесследно исчезли, но Вай-Фай еще ничем не заполнил образовавшийся вакуум от сбытого балласта; он стал молчаливым и неуверенным в себе, потому что впервые столкнулся с собой настоящим, о котором ничего не знал.

Когда он оставался с собой наедине, то на его лице, очень часто читалась растерянность — так выглядят маленькие дети, слабоумные старики и душевнобольные. Вычислить, к кому из них примкнул Вай-Фай, было занятием не одного дня — что сулило очередной квест.

Время шло, но состояние Вай-Фая с трудом можно было назвать нормальным, и соединение с главным сервером так и не стало устойчивее. В редкие моменты, когда пелена покидала его глаза — он развлекался тем, что пугал птиц, рычал на кошек и подвывал собакам.

А ещё, он понемножку знакомился с собой, потому что очень часто, не зная чего от себя ожидать — был шокирован собственными поступками.

Сепия ухаживала за ним, как могла — поливала из шланга, подпиливала колючки на его листьях, кормила калорийными деликатесами и даже нанесла на его горшок, в форме головы Бэтменена — гравировку с мистическим рисунком, намекающим на его тотем; но всё же, было видно, что ему не легчает.

Перебирая варианты, как улучшить его настроение, она даже допустила мысль о его знакомстве с комнатой, которая к тому времени начала оттаивать, но рисковать не стала — бесцеремонность Вай-Фая и впечатлительность комнаты, были даже в теории несовместимы.

Было очевидно одно — для нормальной связи с главным сервером, Вай-Фаю нужен друг, но только из подобных ему, иначе её ждет информационный голод ещё долгое время.

И однажды, высаживая на свежих могилках барвинок, Сепия заприметила, как Баба-Яга, со своей ступы сбросила что-то в десяти метрах от неё, после чего, запрыгнув в Фею, скрылась в ельнике.

Подбежав к выброшенному предмету, она увидела, что Оно, имело странную форму, но явно было одушевленным и как минимум — тянуло на Проводника.

— Удача? — спросила себя Сепия, и тут же, сама себе ответила: — Нет, судьба!