Госпожа Гидра (СИ) [Astrum] (fb2) читать постранично, страница - 3

после себя тупую пульсацию фактов. - Добровольно, а не по чьему-то приказу. Вот, что я помню.

Баки словно вовсе ее не услышал.

- У меня спина болела. Из-за руки, - раздался звук, похожий на скрежет – Баки небрежно поскреб металлическое плечо. - После ломок особенно сильно. Ты спрашивала, болит ли что-то, я ничего не говорил, а однажды ты просто велела мне перевернуться на живот. У койки стояла охрана с автоматами. Я думал, стрелять станут или удары прикладами отрабатывать, но ты выставила их за дверь. Всегда выставляла, когда приходила.

Он договорил, дрожь зубов наслоилась на шелест пластин, когда Баки обеими руками обхватил тело поперек, словно пытаясь согреться или защититься, или уменьшить боль, заняв в пространстве меньшую площадь.

Раненый, голодный, замерзший, усталый. За неполные десять минут в пересчете на количество слов он сказал ей больше, чем за последние несколько дней, включая сам момент их встречи впервые с роковых событий 46-го. И были это ни разу не обвинения, которых она ожидала.

- Джей… Баки… - имя кинжалом встало поперек горла, цеплялось о зубы, путало мысли.

«Солдатик, ну пожалуйста, ляг, - хотелось ей повторять заученные давным-давно монологи, обращенные к безымянному в то время пленному. - Тебя никто не тронет. Никто не ударит. Пожалуйста, перевернись на живот. Они ушли, видишь? Посмотри. У меня ничего нет. Я не стану ничего тебе колоть».

В первый день солдат так и не перевернулся. На следующий день лежал камнем, который расслабить было все равно, что раздробить гранит. Еще через несколько дней он сам подался к руке, нерешительно, словно дикий зверь, позволил пальцам единожды огладить литые мышцы.

Солдат, вспомнивший свое имя – Баки – переворачивался всегда. Он знал, что за просьбой «перевернись» его ждало облегчение, а не пытка, он доверял, слепо тычась лицом в подушку и подставляя измученную тяжестью протеза спину теплу умелых рук.

- Баки, пожалуйста, ляг, - она шепчет чужим голосом наивной девчонки из далекого 45-го, проваливаясь в собственные же воспоминания. И Баки подчиняется на удивление легко, быстрее себя самого семидесятилетней давности. – Здесь никого нет…

«Здесь пустошь на километры вокруг. Нас здесь не найдут. Тебя больше не станут искать…» - где-то в куче израсходованного на перевязки тряпья, в не стертой до конца крови еще валялся вырезанный крошечный «жучок», от которого у Баки еще не сошел до конца кровавый рубец, тянущийся припухшей вертикалью от шеи к затылку.

Баки юлозит по матрасу и перекатывается на живот, словно и не было этих семи десятилетий, словно не нарекал ее в насмешку Карпов Вдовой Солдата, а Лукин не отождествил с ГИДРой. Баки замирает и стонет едва слышно в отсыревшую подушку, когда впервые за семьдесят лет позволяет чужим рукам коснуться спины, огладить уязвимую, чувствительную границу перехода. У Солдата не болела спина, у него вообще ничего никогда не болело, и не волновало это никогда и никого. У Баки вне режима Солдата случались особенно плохие дни, как две прошедшие недели, когда болело всё и очень сильно. Болела шея, после того, как в ней побывал охотничий нож, болело левое плечо, а за ним вся левая сторона тела от того, как яростно он отбивался от ищеек ГИДРы, раскалывалась на множество мелких осколков голова от того, что ему снова почти прожарили током мозги. Баки было больно, ему было страшно и он почти не пытался это скрывать. Поэтому он покорно перевернулся, поэтому подставлялся под неожиданную ласку, поэтому сам искал телесного контакта.

Он устал быть один.

Солдату было все равно на окружение, если это не мешало или не способствовало выполнению миссии, Солдат не нуждался в контакте с людьми, его программой это было не предусмотрено. После битвы на геликарриере и смерти Пирса Баки избегал людей, чтобы выжить самому и не навлечь опасность на невинных. Но он так устал… Когда собственное тело предает, без предупреждения швыряя в мрачное бессознательное, одному плохо, одному страшно, одному больно. Поэтому Баки доверчиво подставил спину, поэтому зажмурился, пытаясь насильно воскресить в памяти поврежденные образы. Он помнил холодный 45-ый год. Он помнил его слишком хорошо.

У него болела спина, и вместо того, чтобы закармливать его обезболивающими или морозить в криогене, она делала ему массаж, поила теплым молоком и читала сказки. Поэтому Баки помнил 45-ый почти так же хорошо, как Стива.

Вот только Стив совсем недавно предотвратил конец света, не дав городу улететь в космос. Ему не сдались проблемы ГИДРы, которые Баки, несомненно, навлек бы, если бы пришел к Стиву. Он не пришел. А она к нему пришла, она… за ним пришла, совсем как тогда, чтобы забрать его из цепких щупалец. Она лечила его и поила молоком, она была рядом с ним.

Баки трудно было примириться с мыслью, что ему все это не снится,