Непосильное воспоминание [Килук Овергейс] (fb2) читать онлайн

Килук Овергейс Непосильное воспоминание

— Замолчи уже, в самом-то деле! Достала всех своими причитаниями. Найдётся он, что с ним будет? Не впервой!

Громкий голос раздавался из смартфона, который я, ответив на звонок, уже прижала к уху, но спросонья всё ещё не могла включиться в разговор.

— Алло. Кто это? Что значит «замолчи»? Я ещё ничего не сказала!

В горле пересохло. Мой голос звучал глухо, а слова — отрывисто. До затуманенного сонного разума с трудом доходил смысл высказываний собеседницы.

— Ой, Ната! Я не тебе. Катька убивается. Третий день Саня где-то шляется. На звонки не отвечает. А ты там чего долго трубку брала, не одна что ли?

Вот это кто, дошло до меня. Тетя Надя, мать Екатерины, жены брата. Он вообще не «Саня», то есть «Александр», а Сонголик. Матушка так назвала, ибо постоянно плакал в детстве по любому поводу.

Впрочем, и меня не «Натой» или «Наташей» зовут, во всяком случае исходно. Моё настоящее имя Нашун. Но в их мире больших городов и ревущих машин традиционные имена давно поменяли на созвучные аналоги. Так «Плакса» стал «Победителем», а Нашун… Нашун и в наших традициях — это «Наталья». Тут ничего не изменилось особо.

Я села на кровати, согнув ноги. Одеяло скатилось с острых коленок, не удержалось на простыни и краем сползло вниз, почти на пол. Мой взгляд скользнул за ним следом. Мелькнула мысль, что не прибиралась уже неделю как. Чтобы сказала бабушка, увидев такие дела? Она была добрая, только вот к неряхам относилась строго. Пришлось бы стирать весь пододеяльник и пол мыть!

Печально, как рано уходят близкие… Грусть прокатилась волной по душе. Я переложила смартфон в другую руку и запустила пальцы в прядь волос, оставив их там на какое-то время.

— Теть Надь, побойтесь Бога. Третий час ночи! Не могли утром позвонить?

— Совсем сдурели тут в своём городе! Один шляется, неизвестно где. Вторая старшим дерзит. Распустились!

Гнев заклокотал в голосе тещи моего непутёвого братца. Она крутая! В своей деревне никому рта открыть не даёт, всеми командует, а муж Фома её пуще огня боится. Изредка выбирается Надежда Степановна к нам в город, и тут же пытается навести свои порядки.

Мы с братом с Крайнего Севера. Приехали сюда учиться, а потом так и остались. Он на своей одногруппнице женился, стали они вместе жить-поживать, хотя добра так и не нажили. Брат мой странно к жене относился: вроде любил, а вроде и не очень. Тоска в нём какая-то периодически пробуждалась и влекла из дома.

— Извините, Надежда Степановна. Погорячилась. Что у вас произошло, чем помочь могу?

Я пошевелила волосы на голове, чуть потянула, зажав целую прядь между пальцами. Родившееся ощущение отвлекло от желания ответить родственнице пожёстче. Голос в смартфоне немного потеплел. Всхлипы свояченицы на заднем плане стихли.

— Пойми меня правильно. Мне дочь — родной человек, а тут такое! Ты брата давно видела?

— С неделю этак. Мы тогда шкаф покупали. Он помог довезти и до квартиры донёс. А что?

— Пропал куда-то и на звонки не отвечает! Главное, ничего не предвещало. У них годовщина скоро, Катька по магазинам бегает, подарок ему ищет. Потом, говорит, пошли в кино на повторный показ фильма «Овраг 98», слыхала, наверное. Так вот, вернулись домой, а Саню как подменили! Собрался, пошёл куда-то… И ни слуху, ни духу! Помоги, а?

— Хорошо, подумаю, что можно сделать. Я перезвоню Вам или Кате.

— Ждём!

Я откинула затихший смартфон на другую сторону кровати и провела ладонями по лицу, сводя их лодочкой у носа и губ. Куда же он делся, мой братец ненаглядный? Ладно, надо собираться на поиски! Есть пара мыслишек на этот счёт.

***

Такси не заставило себя ждать. Ночной город затихшим зверем лежал вокруг, копил силы и готовился к новому прыжку. Прямые линии улиц, расцвеченные огнями фасадов, мелькали в крупных каплях дождя за окном.

— Сегодня прямо Армагеддон! — проговорил таксист.

Он повернул ко мне своё улыбающееся щетинистое лицо. Между тем в сонных глазах застыла печаль. Руки на руле немного подрагивали в такт подскоков машины на мелких выбоинах городской дороги.

— Как будто в другие дни иначе, — ответила я.

Голова начинала побаливать. В горле всё так же ощущалась сухость и лёгкий дискомфорт при глотании. Заболеваю…

— Не скажите, — проговорил таксист. — Сегодня прямо ливень, обычно только слегка моросит, а то и вообще просто прохладно и туман.

— Вы давно здесь живёте?

— Перебрался ещё в восьмидесятых из области. А что?

— Я с Севера. У нас там здоровый климат. Здесь же гниль какая-то, а не погода. За все годы жизни так и не смогла привыкнуть.

— Привыкните! — протянул таксист. — Раньше думал, тоже не смогу. Но ничего, обвыкся. А Вы далеко с Севера? Просто и здесь отнюдь не Юг!

— Мой Север настоящий. А тут какие-то призраки.

Я провела пальцем по стеклу окна, на вешней стороне которого капли дождя решили порезвиться и побегать наперегонки. Причудливый узор сложился так, что показалось, будто кто-то отпрянул от несущейся в ночь машины. Я буквально услышала вздох напуганного жестом существа, оскорблённого своим обнаружением.

Таксист с осуждением проследил за моим жестом и слегка нахмурился. Привыкай, братишка! Не такие ещё пассажиры сегодня у тебя будут, возможно. Я усмехнулась и закинула ногу на ногу.

— Мы почти на месте, — проговорил водитель, вглядываясь в ночную мглу. — Вон дом по указанному адресу. Куда подъехать, прямо к парадному?

— Можно и к парадному. Это не принципиально. Рюмочная в подвале.

Моя недавно закинутая нога вернулась на место. Машина уже практически остановилась. Я начала отстёгивать ремень безопасности, готовясь выйти в дождь.

— Поставите пять баллов?

В голосе таксиста прозвучала надежда.

— Это так важно? — спросила я.

— Не так, чтобы очень. Но мне будет приятно.

— Хорошо, я подумаю. Вы уж тогда тоже не судите меня сильно строго!

— Да, в приложении Ваша оценка как пассажира не впечатляет. Видно, случалось всякое.

— Не в том дело. Просто, не всегда вызывала такси для себя. А кому вызывала, не вёл себя пристойно. Страдаю же я, что поделаешь.

Таксист понимающе кивнул и пожелал доброй ночи. Я открыла дверь и со словами «Вам того же туда же и по той же цене» вышла под дождь. Вывеска рюмочной призывно подмигивала, словно даря улыбкой родного человека. Одна из букв в названии не горела, поэтому улыбка получилась с щербинкой.

***

Брат сидел, а точнее почти лежал, облокотившись на залитую упавшей пивной кружкой поверхность деревянного столика в самом углу пропахшего кальянным дымом помещения. Меня всегда удивляло, что курить обычные сигареты в наши дни в заведениях нельзя, а кальяны — пожалуйста. Не то, чтобы мне вообще было дело — не курю! — но не очень справедливо получалось.

Я села за столик напротив Сонголика и попыталась привлечь его внимание:

— Привет, красавчик! Недолго же мне пришлось искать тебя.

Отёкшие веки брата побежали трещинами, которые должны были изобразить открытие глаз. Обращённый в моём направлении мутный взгляд был по истине бесподобен. Тем удивительнее прозвучал практически трезвый голос:

— Привет, сестрёнка. Катька просто не ведает моих привычек, как знаешь их ты.

— Да уж, не столь редко отсюда тебя вытаскивала! Где хоть был все эти дни? Чего страдаешь?

— Через дорогу гостиница, разве не помнишь? Там и был. Потом, после открытия, сюда шёл.

— Весело! Но отчего это тебя разобрало такое жизнелюбие? Вы вроде бы просто в кино сходили. Неужели так искусство повлияло?

— В фильме главную роль играет Катарина Вулканченко.

— Да, и что с того?

— Помнишь, как она выглядит?

— По-разному! В «Овраге» она стрижена под каре, а так у неё вьющиеся рыжие волосы. И что?

— А то! В кино-то она другая, а в жизни…

— Причём тут её жизнь и твоё нынешнее состояние? Ты чего, брат?

— Нахлынуло просто, а тут эта годовщина. Невмоготу стало.

— Чего нахлынуло-то?

— Воспоминания.

— Студенческие, что ли?

— Именно! Но не про Вулканченко, а про другую рыжую ведьмочку…

— Ну-ка поясни.

***

Я учился на третьем курсе университета. Нас тогда впервые заставили защищаться на кафедре с письменной работой в конце учебного года. Я провёл исследования, записал их результаты. Гордо так вышел перед кафедрой — и получил!

Киваешь? Значит помнишь, как мне досталось. И то не так, и это не эдак. Тут ошибка, там неточность. «Молодой человек, не пора ли Вам задуматься о смене профессии? Для нашей Вы явно не годитесь. Решайте, пока не поздно!» Голос заведующей ещё такой ласковый и мягкий, а глаза — злые и колючие.

Но я упорный! Осенью, говорю, всё всем докажу и покажу. На кафедре помялись, покачали головами. Рассудили так: будет лучше осенью — переведут на четвёртый курс, а не будет… Осенний призыв всегда готов принять нас в свои нежные объятья.

Чего усмехаешься? Тебе хорошо, ты девчонка! Призыву не подлежала. А мы тогда тряслись, как осиновые листья, только бы в армейку не угодить. Это сейчас служба престижна и прибыльна. Раньше такого не было и в помине.

Поэтому патриотизм у многих из нас был такой, на словах. Считали справедливыми рассуждения, что Родина — это не там, где родился, а там, где хорошо. Начитались книг разных, каюсь. Да ещё насмотрелись фильмов забугорных. Как у них всё славно, как у нас всё погано.

Вижу, предыстория затянулась. Язык вот ещё непослушный подводит, грешен. Впрочем, разве просил тебя искать меня? Не зря говорят, что женщина на охоте подобна левше. Ну, не злись, сейчас перейду к главному!

Решили с ребятами на лето уехать куда-нибудь подальше. Я им говорю, айда ко мне на Север! Там хорошо, вольно. Гнили этой вашей местной нет. Дышать можно полной грудью.

Возразили мне друзья: далеко! Цивилизация есть у вас там на Севере? Мы люди к трудностям не привычные, нам тёплый туалет и горячий душ нужен. Где там у вас в тундре всё это найти? Только гнус, да олени!

Хорошо, говорю. Пусть Макс предлагает. Он почти оттуда же, только из мест более цивилизованных. Может, ему виднее, куда податься?

Макс резво ответил: г…но вопрос! Поехали ко мне в город на реке Моть. Хороший, говорит, город, маленький да удаленький. И вообще. Вот на этом «вообще» глазёнками этак весело сверкает, нам подмигивает.

Чего, спрашиваем, «и вообще»? Предлагаешь, поди, шило на мыло поменять и ехать в глухомань почище тундры. Зачем нам это надо? Ой, говорю, правильно люди считают, что болтунов следует бояться пуще волков.

Обиделся Макс. Отвечает нам, что неверно мы его поняли. Мотск, говорит, — это такой центр студенческой жизни в Сибири. Приезжих там чуть ли не столько же, сколько местных. Жизнь цивилизованная бьёт ключом.

Хоть не по голове бьёт-то, спрашиваем? Только проку нам от всех этих приезжих? Старичьё, поди, всякое понаехало к вам в Сибирь. Теперь радуетесь, куражитесь.

Мы были центром ссылок, а не курортных развлечений, возражает Макс. Поэтому едут к нам не все подряд, а молодежь в основном. Конечно, летом по домам разъезжаются. Но тем интереснее! Местные девушки, что не уехали на лето, тоскуют по веселью. Вот мы их и развеселим.

Глаза у моих друзей загорелись. Девушки, говоришь? И что там за девушки? Какие, спрашиваем, род да племя у вас в Сибири? Чем сибирячки лучше европеек?

Макс отвечает: да всем! Тут в Европах ваших народу много, а у нас в Сибири его мало. Только разнообразие в бывших центрах ссылки такое, что глаза разбегаются! Немцев, литовцев, поляков и прочих народов ссылали толпами. Их потомки перемешались.

Теперь вот студенты едут со всех сторон света. Только из арктических широт, мне подмигивает, всё в Центр стремятся. Зато Восток и Юг славно представлены. Поэтому смесь кровей такая, что голова кругом идёт. Оттого и красотки по улицам ходят, что в других городах лишь на подиуме найти можно.

Уговорил Макс друзей моих и меня в придачу. Купили билеты на поезд и, спустя пару-тройку дней, были на месте. Там всё и закрутилось. Многое ты знаешь, но всего я тогда даже тебе не рассказал.

***

Опущу детали, оставлю главное. Сидим, понимаешь, в кафе в Областном Саду. Мы за столиком чаем давимся. Неподалёку от нас девушки пирожными угощаются. Макс посмотрел на них, подумал и сказал:

— Спорим, Саня, испугаешься подойти к ним?

— Чего вдруг?

— Не видели тебя ещё в этом деле.

— В каком «этом»? Ты чего, свечку хотел бы подержать? Или вообще, поучаствовать!

Я усмехнулся. Макс осёкся, покраснел и ответил:

— Ты меня неверно понял! Знаешь же, что осуждаю я нетрадиционные вольности!

— О чём ты тогда?

— Думаю, ты не решишься подойти и познакомиться.

— А я вот думаю, что лучше быть немым, чем лгуном! Я всегда был с сумочкой на пояснице.

Впрочем, вижу, что последнюю мою фразу не понял ни Макс, ни остальные друзья.

— Это у нас так, среди эвенков, говорят, когда ловеласа описывают. Культурные особенности, понимать надо!

— Ты от вопроса-то не уходи, — настаивал Макс. — Пойдёшь знакомиться?

— Пойду!

Вечер тогда удался. Только вот до чего-то серьёзного дошло лишь у меня с Ирмой. Как выглядит, думаю, описывать не надо. С этой рыжеволосой ведьмой и закрутился мой роман тем летом! Но кончилось всё не так, как хотелось бы. Потому и пью сейчас здесь в одиночестве…

***

Точкой наших огненных пересечений был отель на улице рядом с Мотским университетом. Как он там назывался, этот отель? «Кладоискатель», кажется. Брали мы пиво и поднимались с гостьей в номер.

Прожил я в Мотске целый месяц, находясь под впечатлениями. Ирма работала продавцом в магазине рядом с Военным лагерем. Есть такое историческое место в Мотске, ещё с Наполеоновских времён известно.

Работала Ирма по графику четыре дня через два, поэтому видеться мы могли не каждый день. Радостный я прибегал за ней в магазин, закупались мы и шли ко мне в «Кладоискатель». Раз, два, три… Стали меня терзать сомнения. Назрел в итоге вопрос:

— Ты без пива со мной вообще хочешь общаться?

— Что тебе не нравится? Знаешь, вчера приходит покупатель. А у нас манекены на входе стоят. Я рядом остановилась. Покупатель прошёл мимо, головой крутит. Я подхожу, спрашиваю: «Чем могу помочь?» Ой, говорит, я думал Вы манекен! Представляешь?

— Согласен, ты очень красива. Только почему пиво?

Ирма немного помолчала, опустив глаза. Ответила она лишь минут через пять, причём как-то невпопад:

— У меня знакомый есть, профессор из университета. С ним можно всю ночь проговорить! С тобой протр…ся, а с ним — проговорить. Классно же?

— Пиво тут причем? — настаиваю я.

— Ещё такая мысль, — ответила Ирма. — Я кровь сдавала недавно, мне сообщили группу крови. Она у меня первая. Никогда не знала, только сейчас сказали. Причём ещё узнала, что эта группа показывает, что я потомок древних людей, почти королей.

Я решил озвучить свою догадку, мелькнувшую вдруг:

— В общем, хочешь сказать, что трезвая ты со мной быть не можешь?

Ирма молчала. Я насупился. Какое-то время мы молча полежали под одеялом. Наконец, Ирма засобиралась. Она вспомнила, что её подруга ждёт. Ага, думаю, с ночными разговорами без секса.

Мы собрались и вышли из гостиницы. Я решил проводить свою возлюбленную. Смотрю на неё, любуюсь профилем, волосами шикарными. Развеваются на ветру, лицо то накроют, то обнажат. Ирма идёт, смотрит на меня, слегка опустив ресницы. И взгляд такой озорной.

— Друг мой — художник считал, что встречаться дольше двух месяцев ни с кем не следует. Я решила его проучить. Влюбила в себя и бросила. Знаешь, что было через год?

— Что?

— Он написал книгу. Никогда не писал, только картины, а тут написал. Название интересное: «Моя прекрасная ведьма». Герой у него там страдает, хочет вернуть былую любовь. А героиня его лесом шлёт. Представляешь?

— Представляю, — сказал я. — Только у меня другая история для тебя.

Ирма встрепенулась и спросила:

— Какая?

— Помнишь вечер, когда мы познакомились?

— Конечно! Это же не так давно было!

— Тогда я от нашего столика к вашему подошёл, где подруги с тобой сидели. Одна с юрфака, заочница. Другая психолог, вроде.

— Да, да. Я знаю своих подруг. История о чём?

— Пока шёл к столику, видел соседний. Там такая девушка с русой косой славянской внешности сидела. Она мне очень понравилась!

— Зачем же к нам подошёл?

— Я посмотрел на русоволосую красавицу и подумал, что с ней мне ничего не светит.

— И?

Я не ответил. Мы какое-то время шли и молчали. Наконец, Ирма не выдержала и проговорила:

— Ты хочешь сказать, что подошёл к нам, потому что мы показались тебе доступнее? Да пошёл ты!

Она вырвала свою руку из моей и быстрым шагом пошла вперёд. Я смотрел ей вслед и понимал, что больше мы не увидимся.

И вот прошло несколько лет. Между тем Ирма оказалась права в своих ведьмовских талантах. Время идёт, а воспоминания о ней всё так же непосильным бременем лежат на душе. Бросить их не могу, и нести дальше уже не по силам. Так и живу, как во сне: хожу, дышу, ем, люблю, но иногда хочется выпрыгнуть из окна или утонуть в море. Поэтому убегаю сюда и пью, пока есть силы.

***

Сонголик окончил свой рассказ. Я помолчала, прежде, чем что-то сказать. Да и что тут скажешь? Но надо было как-то вытаскивать его из ямы. Дома ждёт русоволосая жена-красавица. Она любит его, даже такого непутёвого. Наконец, я решилась.

— Да, брат, не очень красивая история. Главное ведь, ты сам всё испортил, разве нет? Какая девушка простит слова, что она показалась более доступной и потому только с ней познакомились? Да никакая. И то, что тебя как-то унизили на почве нации… Ну, мы же гордый народ, аристократия Севера. Плюнь и забудь. Разве с Катей вы не счастливы?

— Счастливы, хоть детей пока нет.

— Помнишь, что бабушка говорила о счастье и счастливых?

— Что?

— Счастливый даже в горе счастлив!

— Разве так она говорила? Я иначе запомнил!

— Давай, удиви меня.

— Счастливый и горе счастьем ощущает.

Я задумалась, вспомнив тепло бабушкиных рук и лучики света от её улыбки.

— Наверно, ты прав. Впрочем, твоя памятливость, сам же говоришь, тебя и губит.

— Точно!

— Ладно, братец. Вставай, пошли домой. Как говорится, если нет друга, нужно искать, а если есть — беречь. Подумай лучше, что подаришь жене на годовщину. Помимо своего возвращения, конечно!