Китайские мифы. От царя обезьян и Нефритового императора до небесных драконов и духов стихий [Тао Тао Лю] (fb2) читать онлайн

Тао Тао Лю Китайские мифы. От Царя обезьян и Нефритового императора до небесных драконов и духов стихий

Информация от издательства

Оригинальное название:

Chinese Myths. A Guide to the Gods and Legends

На русском языке публикуется впервые

Научный редактор Сергей Дмитриев

Лю, Tao Тао

Китайские мифы. От Царя обезьян и Нефритового императора до небесных драконов и духов стихий / Тао Тао Лю; пер. с англ. В. Горохова. — Москва: Манн, Иванов и Фербер, 2023. (Мифы от и до).

ISBN 978-5-00214-224-8

Все права защищены.

Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

The Chinese Myths © 2022 Thames & Hudson Ltd, LondonText

© 2022 Tao Tao Liu This edition first published in Russia in 2023 by Mann, Ivanov and Ferber, Moscow

© Оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2023

Посвящаю CT за помощь на исходе моей болезни

^{Фрагмент черепицы с изображением дракона. Вероятно, эпоха Мин.}

^{Метрополитен-музей, Нью-Йорк}

^{Даосские боги удачи (Фу), процветания (Лу) и долголетия (Шоу). Настенный свиток, эпоха Мин.}

^{CPA Media Ltd / Alamy Stock Photo}

^{Drazen Tomic}

Глава 1. Краткая история китайской мифологии

Уже более двух тысячелетий тому назад китайцы рассказывали предания, которые соперничали по сложности с теми, что почти в то же самое время существовали в Древней Греции. Эти легенды касались важнейших забот и убеждений аграрного общества, возникшего на берегах вечно меняющей свое течение реки Хуанхэ. Они повествуют о Гуне и Юе, которые укрепили землю и предотвратили наводнения библейских масштабов, о Стрелке И, который сбил из лука девять из десяти солнц, освещавших молодой тогда мир, и спас людей от пожаров и засух. Есть история о том, как богиня Нюйва сотворила человечество из желтой глины этих аллювиальных равнин. Сюжеты древнекитайских мифов, передаваемых столетиями до появления письменности, в дальнейшем повлияли и на местную систему философии — даосизм, — и на буддизм, пришедший позднее из Индии. Однако на Западе о богатой мифологии Китая не знают почти ничего: там шире известны дошедшие до нас мифы древних греков и римлян.

Отчасти дело в том, что и сам Китай кажется западному человеку немного чуждым. На протяжении его долгой истории представления о многих вещах там развивались иначе, и даже сам термин «мифология» — западный, несвойственный Китаю. По-китайски «мифология» будет шэньхуа, буквально — «рассказ о богах (или духах)». Это слово вместе с другими понятиями развивающихся гуманитарных дисциплин было заимствовано китайцами в начале XX века из Европы через Японию и означало мифы в западном понимании — истории, пришедшие из древности. В этой книге я буду называть шэньхуа прежде всего мифы «классической эпохи» Китая, которые описаны в источниках, датируемых VI веком до н. э. — серединой III века н. э., то есть периодом со времен Восточной Чжоу до окончания правления империи Хань. Мы посмотрим и на мифы имперской эпохи, которая продолжалась со времен Цинь Ши-хуанди, первого императора Цинь, вплоть до провозглашения Китайской Республики в 1912 году. В это время китайская религия и верования стали более раздробленными и намного более «оживленными»: появилось множество мифов и божеств, которые, как считалось, могут помочь в различных обстоятельствах. Возникла даже поговорка «бао фо цзяо» — «обнимать ноги Будды». Так говорят про тех, кто обращается к вере только в трудную минуту.

Для многих героев мифов имперской эпохи прототипами стали исторические персонажи — для этого позднего периода вообще характерно повышенное внимание к истории и ее мифологизация. Император Вань-ли^[1] империи Мин, например, в 1594 году провозгласил богом войны Гуань Юя, славного воина и полководца времен Троецарствия, а на Праздник драконьих лодок, который проводят в пятый месяц лунного года, надо и умиротворять богов-драконов китайских рек, и отдавать должное памяти Цюй Юаня, праведного чиновника периода Восточной Чжоу, который не смог повлиять на плохого правителя и в отчаянии утопился.

В отличие от греко-римских мифов, которые благодаря Гомеру, Гесиоду, Овидию и другим писателям известны нам в классическом изложении, мифы Китая обычно лаконичнее и зачастую бытуют в противоречащих друг другу версиях. Это говорит о разных путях их передачи. Многие этнические группы современного Китая, например хмонги (мяо), судя по всему, не имели своей письменности или не слишком полагались на записи, зато сохранили развитую устную литературную традицию. Принято считать, что такого рода племенные мифы и легенды повлияли на развитие китайской мифологии в целом, и оказывается, что многие недавно записанные мифы национальных меньшинств поразительно схожи с важнейшими мифами ханьской эпохи.

Национальные меньшинства

Под «китайцами» на Западе обычно подразумевают ханьцев. Их предки были одной из многочисленных этнических групп, населявших территорию современного Китая в I тыс. до н. э., и благодаря завоеваниям стали доминировать в регионе. Сегодня они составляют более 95 % населения страны, однако в Китае есть и пятьдесят пять^[2] других народов, насчитывающих десятки миллионов человек.

Ханьская культура — одна из наиболее технологически продвинутых, но ей не чуждо и заимствование у соседей — как в прошлом, так и в наши дни. Хотя воцарение империи Хань (202 год до н. э. — 220 год н. э.) принято считать началом «высокой китайской культуры», писатели того периода обращались к мифологии других этносов. Наиболее примечательны в этом отношении народы хмонги (мяо) и мьен (яо): их мифы мало изменились на протяжении тысячелетий, несмотря на отсутствие записей (см. ниже).

Критически анализировать шэньхуа классического периода ученые начали лишь в XX веке. До этого писатели и историки собирали и сохраняли древние тексты, создавали корпус подлинных, оригинальных источников, однако не занимались их строгим изучением и зачастую редактировали для большего соответствия принципам конфуцианства (см. ниже). Впервые эти версии конфуцианских элит подвергли сомнению фольклористы в Китайской Республике, созданной в 1912 году. Среди них был Гу Цзеган (1893–1980), один из основателей течения игу — «сомнения в древности».

МИФЫ И ПОВСЕДНЕВНОСТЬ

^{Храм моления об урожае. Храмовый комплекс Неба в Пекине, первая половина XV века.}

^{Музей Гетти, Лос-Анджелес, Калифорния}

Великие мифы классической эпохи, которые так занимают ученых, на протяжении тысяч лет образовали целую совокупность легенд и верований. Это разнообразие проявляется в многочисленных храмах и местах поклонения, разбросанных по всему Китаю, а также в годичном цикле обычаев и ритуалов — общенациональных и сугубо локальных. По некоторым оценкам, в одном только Пекине с 1400 по 1900 год действовало около двух с половиной тысяч святилищ, в основном буддийских, но также даосских, конфуцианских, связанных с императорским культом и местными божествами. Они были полны верующих, там проводили ежемесячные праздники и регулярные фестивали. Даже в небольшом по китайским меркам Шаосине на южном берегу Ханчжоуского залива в настоящее время есть тринадцать буддийских храмов, один даосский и один местный в память о девушке, которая утонула в 151 году н. э., пытаясь спасти жизнь отца, а неподалеку расположено святилище на могиле великого Юя, победителя Потопа. В предыдущие столетия храмов и святынь там было, конечно, гораздо больше.

^{Юй, покоритель вод и основатель Ся. Живописный свиток, эпоха Сун.}

^{Музей императорского дворца, Тайвань}

Великий Юй, основатель полулегендарного государства Ся (около 2070–1600 гг. до н. э.), был обожествлен за свои гидрографические достижения, которые спасли многие жизни и заложили основу орошаемого земледелия. Хотя ему поклоняются как божеству, у него, как у простого смертного, есть могила. Расположена она в Шаосине и знаменита тем, что в 210 году н. э. ее посетил первый император Цинь Ши-хуанди, и в память об этом событии там была возведена стела, теперь утраченная.

^{Бог-воин Гуань Юй, обожествленный герой романа «Троецарствие». Ксилография, XIII или XIV век.}

^{Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург}

В Пекине самыми популярными божествами был бог-воин Гуань-ди и буддийская богиня Гуаньинь. Первый восходит к историческому персонажу Гуань Юю (162–220), который прославился верностью и военными подвигами в бурный период после упадка империи Хань. Его роль в этом политическом конфликте была превращена в легенду в романе «Троецарствие» — одном из трех великих классических романов, которые и сегодня пользуются в Китае огромным уважением. Гуань-ди столетиями слыл выдающимся военным деятелем и в эпоху Мин был провозглашен богом: его изображение с яростным красным лицом начали ставить в храмах и кумирнях для защиты от злых духов. Это пример китайского обычая обожествлять реальных людей и свидетельство исключительной важности истории в мифотворчестве раннеимперского периода.

^{Богиня милосердия Гуаньинь, пришедшая из индийского буддизма.}

^{C. A. S. Williams, Outlines of Chinese Symbolism and Art Motives, 1919}

Сострадающая Гуаньинь, полное имя которой означает «Внемлющая звукам мира», — божество, пришедшее из индийского буддизма. Изначально это был бодхисатва — мужчина: на обнаруженных в Дуньхуане изображениях времен империи Тан у него есть тонкие усики и бородка. В Китае, однако, постепенно изменились и его значение, и внешний вид: он приобрел женские черты и стал ассоциироваться со спасением и деторождением. На фарфоровых фигурках времен Мин у Гуаньинь уже нет усиков, а в руках она часто держит младенца. Впрочем, несмотря на женский облик, эту богиню никогда не изображают с маленькими стопами — последствием мучительной традиции бинтования, от которой с XII века страдали многие представительницы верхних и средних классов китайского общества. Изображение Гуаньинь повсеместно встречается в буддийских храмах. Особенно ей поклоняются те, кто желает завести детей.

ГОДИЧНЫЙ ЦИКЛ

В традиционном китайском лунно-солнечном календаре есть фиксированные даты, введенные императором У-ди империи Западная Хань (правил в 141–87 гг. до н. э.). К тому времени по всему Китаю уже сложились общие верования и ритуалы в честь определенных божеств. Изначально китайское общество было аграрным, и главные события приходились на зиму, когда крестьяне могли сделать передышку в работе, и ко времени Хань^[3] рост достатка уже позволял сберечь избытки урожая для проведения общинных праздников. Фестивали давали людям редкую возможность собраться вместе и посмотреть на представления бродячих актеров и рассказчиков. Несомненно, так зародились многие дошедшие до нас предания.

Первого января 1912 года Китайская Республика перешла на принятый в европейских империях григорианский календарь, но традиционное празднование Нового года сохранилось. Его называют Праздником весны, так как раньше крестьяне начинали в это время пахать и сеять.

На третий день первого месяца в китайских домах и храмах поклоняются богу богатства Цайшэню. Говорят, он верхом на черном тигре помог государству Чжоу одолеть своих сюзеренов — Инь, и его принято изображать в окружении спутников. Вскоре после этого наступает Праздник фонарей Юаньсяо, и по темным улицам проходят красивые процессии с яркими разноцветными фонариками.

На самое начало третьего месяца приходится праздник Цинмин (дословно — «чистый и яркий») — единственный, не имеющий в лунном календаре определенной даты. В это время принято подметать, пропалывать и приводить в порядок захоронения. Чтобы умилостивить духов предков, могилы сбрызгивают вином и кладут перед ними пищу, а когда духи отведают приношения, к еде приступает вся семья — на кладбище устраивают пикник. Эта традиция зародилась во время империи Сун, когда стали уделять особое внимание конфуцианской сыновней почтительности.

На восьмой день четвертого месяца отмечают день рождения Будды, а за ним, на пятый день пятого месяца, — Праздник драконьих лодок Дуаньу. В сельскохозяйственном обществе очень важен дождь, поэтому китайцы устраивают гонки на лодках в надежде привлечь небесных драконов, которые отвечают за осадки. В пятом месяце года вспоминают демоноборца Чжункуя, который уничтожал стоножек, скорпионов, жаб, змей и ящериц. Его изображение принято приклеивать на двери. В седьмой день седьмого месяца отмечают Праздник Пастуха и Ткачихи. В это время Альтаир и Вега расположены ближе всего к Млечному пути^[4], и двое звездных влюбленных получают возможность встретиться на мосту, образованном стаей сорок. Девушки опускают иглу на воду в чаше и по ее тени гадают, станут ли они искусными вышивальщицами — мастерицам проще найти супруга. Пятнадцатый день седьмого месяца — это Праздник голодных духов, когда умершим делают приношения и ради спасения их душ запускают по рекам и озерам бумажные лодочки с маленькими фонариками.

В полнолуние пятнадцатого дня восьмого месяца наступает Праздник середины осени — почти такой же популярный, как китайский Новый год. По этому случаю принято есть и дарить лунные пряники и улаживать долги, и в Китае это очень важный повод встретиться всей семьей.

Со времен империи Цин ежегодный цикл обогатился многими общественными праздниками. Обычно они приходятся на день, совпадающий с числом месяца в лунном календаре. Например, на девятый день девятого месяца, известный как «Двойная девятка», люди посещают могилы предков или взбираются на холмы для совместной трапезы с хризантемовым вином. В двенадцатом месяце начинается подготовка к китайскому Новому году, который продолжается в стране три дня. Надо прибраться дома, приклеить на входных дверях изображения для отпугивания демонов, приготовить особые блюда. Картинку бога домашнего очага на кухне мажут медом, чтобы во время ежегодного отчета на небесах он рассказал о семье что-нибудь сладостно-благоприятное, или заклеивают ему рот и язык, чтобы он не сказал ничего предосудительного. До сих пор соблюдают традицию шоусуй («стеречь [проходящий] год») — бодрствовать в новогоднюю ночь.

Почти все эти праздники очень разнятся в зависимости от места проведения и представляют собой смесь древних и последующих мифов, исторических и мифических персонажей (см. Приложение).

МИФЫ КЛАССИЧЕСКОЙ ЭПОХИ

Современные ученые и их недавние предшественники, как в Китае, так и за его пределами, выполнили безупречную работу по созданию корпуса мифов классической эпохи и спасению их от забвения. Однако урожай древних преданий оказался невелик по сравнению с материалом имперской эпохи, и в своем большинстве они отрывочны или очень кратки. Многие источники затрагивают эти темы походя, при обсуждении других литературных и философских вопросов.

Ранние труды не дошли до нас потому, что со времен поздней Хань китайцы писали в основном на бумаге, а не на более прочных бамбуковых пластинках, как в предшествующую эпоху^[5]. В большинстве своем самые древние сохранившиеся «книги» — тоже бумажные — относятся к эпохе Сун^[6]. О содержании более ранних трудов часто известно лишь по упоминаниям в хрестоматиях лэйшу, собраниях цитат из различных текстов, часто расположенных по темам. Такие энциклопедии составляли примерно с 300 года н. э. до конца имперской эпохи, и в них есть поразительные сведения об утраченных трудах.

Сегодня Китай кажется единым целым, однако даже на протяжении большей части правления Восточной Чжоу (770–256 гг. до н. э.) он все еще представлял собой совокупность уделов. Существовавшие там местные мифы переходили из поколения в поколение благодаря устной традиции, но помнили о них только до тех пор, пока государство не приходило в упадок^[7]. Меньшие царства поглощались более крупными, и наконец царство Цинь в 221 году до н. э. объединило страну и положило начало имперской эпохе, которая продолжалась две тысячи лет и завершилась только в XX веке.

Земля

Китай — огромная страна размером почти с Европейский континент и с сопоставимым разнообразием языков, обычаев, ландшафтов, климатических условий. На севере лежат засушливые равнины Хуанхэ с сухой зимой и жарким летом. На юге, в тысячах километров оттуда, — тропики. На западе возвышаются горы с истоками великих Хуанхэ и Янцзы, которые текут на восток и впадают в Желтое и Восточно-Китайское море соответственно.

Согласно классическим текстам, до эпохи Чжоу правили Ся и Шан, однако отделить факты от мифов в этот период очень сложно^[8]. Здесь стоит вспомнить о принципе эвгемеризации (термин образован от имени древнегреческого мифографа Эвгемера) — восприятии мифов как истории, которую помнят неидеально. Подход китайцев, однако, был отличен от греческого: они не мифологизировали свою историю, а историзировали мифы. Самые первые наши письменные источники относятся к эпохе Хань (202 год до н. э. — 220 год н. э.), которая стала «мостом» между древним и имперским Китаем и при которой расцвел образованный класс писцов. Живший в то время ученый Сыма Цянь (около 145–86 гг. до н. э.), признанный отец китайской историографии, начинает свои «Записи историографа»^[9] («Ши цзи») со ссылки на мифы времен Ся и Шан и пытается согласно конфуцианскому обычаю историзировать эти древние предания. Проблема, таким образом, становится двоякой: надо не только искать источники, предшествующие эпохе Хань, но и тщательно оценивать, несколько заслуживают доверия гораздо более доступные ханьские труды.

КОНФУЦИАНСТВО

Выдающийся политик и философ Конфуций (551–479 гг. до н. э.) достиг неувядающей славы как создатель доступного для понимания учения, которому легко следовать. Он был не только рационалистом, но и агностиком в самом современном смысле этого слова. Не веря в богов^[10], описанных в устных преданиях, он тем не менее осознавал некое богоподобное присутствие и верил в «Небо» (тянь), бывшее чем-то вроде слова Божьего для христиан — моральным кодексом, который нельзя нарушать.

^{Конфуций (551–479 гг. до н. э.). Рисунок тушью, эпоха Юань.}

^{Музей императорского дворца, Тайвань}

Конфуций считал образцом морали времена Западной Чжоу и был убежден, что соблюдение правил позволяет создать идеальное общество. Правитель и министры для этого должны быть праведны и благожелательны, иначе страна скатится к упадку. Философ жил в период Вёсен и Осеней, полный междоусобиц и захватов небольших государств более крупными. Надежду он видел только в возрождении уклада и ритуалов Западной Чжоу — упадок этого государства, по его мнению, произошел исключительно вследствие некомпетентности и слабости ее последних царей. Праведный правитель, по Конфуцию, получал «мандат Небес» («Тянь мин») и должен был позаботиться о том, чтобы и наследники его были высокоморальны, в противном случае Небеса передадут мандат новой династии. Такая философия давала некоторое оправдание бунтарям, если они стремятся восстановить порядок, существовавший до порчи нравов.

Конфуций придавал большое значение семье и общим предкам. Почитание предков важно и в современном Китае. Дома нередко есть специальное святилище, обычно в выделенной для этого комнате, а в начале апреля на праздник Цинмин, который часто называют Днем поминовения усопших, вся семья вспоминает ушедших родственников.

Двадцать четыре образца сыновней почтительности

Акцент Конфуция на важности семьи отчасти выразился в концепции сыновней почтительности. Преданности и служению родителям посвящена очень популярная книга «Двадцать четыре образца сыновней почтительности» («Эр ши сы сяо»), составленная, вероятно, во времена империи Юань. Она начинается с истории о легендарном императоре^[11] Шуне. С ним плохо обращалась мачеха, а отец чуть не убил его, но он тем не менее оставался невероятно почтительным сыном и был избран в качестве достойного преемника императором Яо, считавшим собственного сына не вполне достойным престола.

В данном случае почтительное поведение оказывается вознагражденным. Второй образец — император Вэнь-ди^[12] времен Хань (правил в 180–157 гг. до н. э.), который заботился о матери все три года ее болезни. Он не раздевался, чтобы служить ей день и ночь, пробовал все ее лекарства, проверяя их безопасность. Другие истории тоже повествуют о реальных исторических личностях. Восьмилетний У Мэн спал рядом с кроватью родителей, чтобы комары кусали его, а не их. Ван Сян лежал обнаженным на замерзшем пруду, чтобы поймать карпа — любимое блюдо своей черствой мачехи. Ван Пу во время грозы всегда бежал к могиле матери. Она при жизни очень боялась грома, и он хотел ее успокоить. Среди других историй — «За сто ли носить на спине мешки с рисом», «Продать себя в рабство, чтобы собрать деньги и похоронить отца», «Радовать родителей наивными играми», «Без устали кормить свекровь своим грудным молоком», «Мыть ночной горшок матери» и «Вкусив кала, сокрушаться, узнав о тяжелой болезни отца». В последнем случае сыну посоветовали пробовать кал больного отца: если он окажется горький, прогноз благоприятный, а если сладкий — дела плохи. Если не считать императора Шуня, герои этой книги не получают за свою преданность какой-то особой награды. Достаточно самой возможности отблагодарить родителей за все, что они сделали, и принести им счастье.

Учение о добродетелях древних правителей и важности соблюдения ритуалов не нашло большого отклика во времена Конфуция: правителей тогда больше заботили практические вопросы междоусобных войн. Популярность этого философа, не сумевшего при жизни убедить власти следовать своим идеям, росла постепенно, начиная с периода Сражающихся царств времен Восточной Чжоу (476–221 гг. до н. э.).

Конфуцианство стало влиятельным благодаря утверждению сословия писцов^[13] во времена Хань (202 год до н. э. — 220 год н. э.), которое господствовало в Китае еще в начале XX века. При той же династии начинает разделяться и мифология. Одной формой языка — письменной — владели только конфуцианские элиты. Другую, разговорную, использовало все население страны^[14]. Конфуций недолюбливал художественную литературу любого рода, даже аллегорическую^[15]. Мифам он предпочитал историю, рассказы о подлинных деяниях реальных людей. Этот подход повлиял и на его последователей. Уже во времена Хань они придали историчность многим мифам, подстраивая их под свой образ мыслей. Легендарный Желтый император (см. ниже), например, стал восприниматься как действительно существовавший когда-то правитель.

Пусть конфуцианство и не поощряло веру в богов, оно не возбраняло им поклоняться и считало это скорее вопросом индивидуальных предпочтений. Люди в Китае продолжали строить храмы, рассказывать предания о богах и других сверхъестественных существах, проводить ритуалы и фестивали в их честь, а конфуцианцы сторонились всего этого — по крайней мере напоказ. Большая часть населения тогда не умела читать и писать, и рассказы о богах, призраках и духах — божественных существах, веру в которых не одобрял Конфуций, — продолжала существовать в виде устной традиции.

Сказание о тьме

В 1982 году старый крестьянин из Шэньнунцзя в провинции Хубэй передал писателю Ху Чунцзюню редкую рукопись с преданиями. Эта девственная горная местность, внесенная ЮНЕСКО в список объектов природного наследия, не слишком известна и не имеет многочисленного населения, поэтому условия для сохранения живой памяти об устных преданиях там самые подходящие. В последующие годы Ху Чунцзюнь собрал там и другие записи — иногда неполные и всегда отличающиеся в мелочах — и на основе полученного материала составил новое издание танского «Сказания о тьме» («Хэй ань чжуань»). История была такой длинной, что представляли ее в основном на похоронах — отсюда ее название. В ней изложена история сотворения мира и другие древние мифы.

ДАОСИЗМ

Даосизму сложно дать четкое определение. В отличие от западных религий, сосредоточенных на одном всемогущем боге, в основе этой специфической древнекитайской философии лежит скорее сама природа. Этот мир мистический, он состоит из вещей до взаимодействия с человеком, он как вода, которая, если дать ей достаточно времени, сточит самый твердый материал^[16]. Во всем есть противоположные силы: позитивный и активный ян — мужское начало света и тепла — и восприимчивый инь, женское начало тьмы и холода. Они не могут обойтись друг без друга, как тень может существовать только там, где есть свет.

Инь и ян в сочетании с Пятью сторонами света (север, юг, восток, запад и центр) образуют все фундаментальные основы жизни. Ян связан с югом и востоком: восходящее солнце по-китайски иногда называют даян, Великий ян. Инь связан с западом и севером. Пять сторон света, а также присущие им стихии^[17], цвета и времена года играли огромную роль во всех аспектах жизни китайцев. Болезни и смерть ассоциировались с зимой и севером, откуда ветер приносил эпидемии, поэтому умерших хоронили лицом на север. Ритуальные одеяния, узоры и приношения должны были быть соответствующего цвета. Император «правил лицом на юг», чтобы получить от солнца тепло и свежесть, а подданные в его присутствии смотрели на север.

^{Слева: Повелитель Востока (Дунцзюнь). Рисунок тушью. Справа: Великий Владыка Востока (Дунхуантайи). Альбом Чжао Мэнфу «Иллюстрации к “Девяти напевам” Цюй Юаня», XIV век.}

^{Метрополитен-музей, Нью-Йорк}

Пять сторон света и пять стихий

Число пять имеет в китайских представлениях большое символическое значение: оно пробуждает в воображении центр креста сторон света и тем самым выражает универсальность. В древних текстах перечислено пять богов, каждый из которых правит одной из пяти сторон света и одной из пяти стихий (дерево, огонь, металл, вода и земля), которые согласно традиционной китайской философии охватывают весь мир. В «Философах из Хуайнани» («Хуайнань-цзы») сказано:

Восток — это Дерево. Его бог — Тайхао. Его помощник — Гоуман. Он держит в руках циркуль и управляет Весной. <…> Юг — это Огонь. Его бог — Император Пламени [Чжужун]. Его помощник — Чжумин. Он держит в руках весы и управляет Летом. <…> Центр — это Земля. Его бог — Желтый император [Хуан-ди]. Его помощник — Хоуту. С отвесом в руке управляет четырьмя сторонами света. <…> Запад — это Металл. Его предок — Шаохао. Его помощник — Жушоу. Держит в руках угольник и управляет Осенью. <…> Север — это Вода. Его предок — Чжуаньсюй. Его помощник — Сюаньмин. С гирями в руках управляет Зимой.

Хоуту, божество земли

В доступных нам источниках нет четкого описания Хоуту, и оно не похоже на божеств земли в других культурах. В «Каноне гор и морей» («Шань хай цзин»)^[18] его упоминают исключительно как предка второстепенного бога Куафу (см. ниже), а в «Философах из Хуайнани» оно относится к центру и помогает Хуан-ди. В позднейшей аннотации к «Чуским строфам» («Чу цы») Хоуту предстает правителем Преисподней, вход в которую стережет его грозный помощник по имени Ту-бо.

В последующих преданиях и народных верованиях Хоуту предстает в женском облике. Ей посвящено много храмов. В одном из них, расположенном в уезде Ваньжун провинции Шэньси, Хоуту называют «священной матерью» и изображают в короне и юбке, вышитой фениксами, символами монаршьего достоинства. Судя по местным записям, святилище возвели еще при Хань, и до времен Сун в нем побывало более десяти императоров. Сегодня паломники молятся богине об обычных вещах: безопасном путешествии по Хуанхэ, хорошем урожае, дожде, детях.

Имена пяти богов, связанных со сторонами света и стихиями, разнятся в зависимости от источника, однако в этом списке всегда есть Хуан-ди (Желтый император) и его внук Чжуаньсюй. По ассоциации со стихиями сторонам света приписывают и цвета: восток — зеленый, как дерево, юг — красный, как огонь, запад — белый, как металл, север — черный, как вода. Наконец, центр — желтый, как земля, и управляет им соответствующий бог, Желтый император.

ЛАО-ЦЗЫ

Согласно легенде, одним из основателей даосизма был Лао-цзы. Этот мыслитель жил в VI веке до н. э. и был почти современником Конфуция. В своей великой «Книге пути и достоинства»^[19] («Дао дэ цзин») он изложил основы даосской философии поэтическими метафорами (впрочем, ученые давно полагают, что к созданию этого труда приложил руку не один автор, а некоторые даже относят Лао-цзы к периоду Сражающихся царств — IV веку до н. э.) «Лао-цзы» — это уважительное обращение к учителю, а настоящая фамилия философа, судя по различным свидетельствам, была Ли. Сыма Цянь, историк времен Хань, рассказывает, что Лао-цзы много лет был отшельником. Когда он возвращался в город Лоян, пограничный начальник Инь Си признал в нем великого мудреца и стал его учеником^[20]. Лао-цзы почитают как Верховного достопочтенного господина Лао (Тайшан лаоцзюнь), одного из Трех чистых даосизма. В историческом романе эпохи Мин «Путешествие на Запад» («Си ю цзи», см. ниже) он предстает придворным Нефритового императора и сажает в тюрьму знаменитую Обезьяну, не причиняя ей, впрочем, никакого вреда.

Три чистейших

Первый из Трех чистых, или Трех божественных учителей, — это Юаньши тяньцзунь («Изначальный, Почитаемый на Небе», также известный как Юйцин («Нефритовый Чистый»). Предположительно он учил Лао-цзы, который является третьим из чистейших и известен как Тайшан лаоцзюнь, или Тайцин («Великий Чистый»). Второй — Шанцин («Высший Чистый») — это Тайшан Даоцзюнь («Великий Господин Дао»), который, как предполагается, знает все, что известно о Дао. Каждое из этих божеств правило одной из небесных сфер и проявляло определенную форму изначальной энергии ци. Они господствовали в ранней даосской религии, но их присутствие стало менее заметно после появления императора, который был высочайшим из людей, возможно, они сохраняли свои позиции до того, как стало известно деление на высших и низших, характерное для имперского периода^[21].

^{Трое чистых.}

^{C. A. S. Williams, Outlines of Chinese Symbolism and Art Motives}

^{Даосский философ Лао-цзы, известный также как Тайшан лаоцзюнь (Великий Чистый). Бронзовая скульптура, X век.}

^{Метрополитен-музей, Нью-Йорк}

Несмотря на споры в отношении авторства, «Книга пути и достоинства» — один из важнейших трудов раннего даосизма. Второй величайшей книгой является сборник притч «Чжуан-цзы», написанный на позднем этапе периода Сражающихся царств одноименным мыслителем. Чжуан-цзы основывался на даосской философии, но часто иллюстрировал свои мысли ссылками на современные ему мифы. Он редко излагал эти истории целиком — видимо, ему казалось, что читатель уже с ними знаком. Отчасти из-за такого подхода мифы в письменных источниках доходят до нас фрагментарно.

ВЛИЯНИЕ БУДДИЗМА

Буддизм пришел в Китай к концу правления империи Хань, приблизительно в I веке н. э. В ответ на его появление даосизм стал более пантеистичным и признал существование в естественных вещах — животных, неодушевленных предметах вроде деревьев, в людях — духа-покровителя (нумена). Именно благодаря росту популярности нового учения даосизм перестал быть просто философией сверхъестественного, «сверхнормального» и приобрел характерные религиозные черты. Чтобы выжить, ему пришлось меняться, проявлять свою многогранность. Так, у даосов сложилась своя разновидность монашества, хотя до появления буддийских монахов на это не было и намека.

^{Алтарь буддийского храма в Шэньяне.}

^{Библиотека Конгресса, Вашингтон}

Конечно, буддизм мог сделать свои первые шаги в Китае как вариант даосизма, ведь многие аспекты новой религии — например, важность праведного поведения и медитации для личного спасения — были созвучны местным верованиям. Даосизм вобрал из буддизма новые, чужеродные элементы и встроил их в самобытную китайскую традицию. Так произошло, в частности, с богиней сострадания Гуаньинь, корни которой уходят в буддийскую Индию (см. ниже). Хотя китайские мифы существовали задолго до того, как в стране утвердился буддизм, эта религия значительно повлияла на развитие богатой традиции легенд, еще одну грань китайской мифологии.

Древние мифы не были забыты. Их, как и раньше, передавали из поколения в поколение, и китайцы относились к ним с тем же почтением, с которым христиане относятся к библейскому Ветхому Завету. Буддисты и даосы строили новые храмы согласно собственным учениям, но сохранились и святилища старых богов. Многие из них посвящены, например, популярному богу-творцу Паньгу (см. ниже). Считается, что он жил в области Тунбай провинции Хэнань. В храме на вершине горы, носящей его имя, на третий день третьего месяца лунного календаря проходит большой праздник, который привлекает многочисленных паломников.

ЗАПАДНОЕ ВОСПРИЯТИЕ

Когда в конце XIX и начале XX века в Китай прибыли западные миссионеры^[22], они застали огромный пантеон «народных божеств» и, казалось, безграничную предрасположенность китайского мировоззрения к магии. Свои наблюдения они должным образом фиксировали в дневниках.

Миссионеры и антропологи описали и встречи с шаманизмом. Вообще именно благодаря шаманским обрядам мы получили древнейшие образцы китайской письменности, так называемые гадательные кости, которые использовались для предсказаний в эпоху Шан. Слово «шаман» пришло из тунгусо-маньчжурских языков и было принято антропологами XIX века. В древнем Китае их, судя по всему, называли у: они были целителями и предсказателями, посредниками между человеком и богами. В эпоху Шан шаманы занимали высокие государственные посты: правители тогда по гадальным костям судили о том, насколько удачными будут их предприятия (см. врезку ниже)^[23]. Уже во времена Чжоу, однако, эта практика стала менее популярной — возможно, дело в скептическом настрое последователей Конфуция. В конце концов даже обряды исцеления значительно изменились или исчезли вовсе, шаманов заменили люди, полагавшиеся на более практичные методы лечения недугов.

Гадание и восемь триграмм

Искусство предсказывать будущее начали практиковать в Китае не позднее эпохи Шан: к этому периоду относятся одни из древнейших образцов оного, зафиксированного на так называемых гадательных костях.

Эти предметы представляли собой бычьи лопатки и панцири сухопутных и водяных черепах. На них символами и «иероглифами» на основе более древних пиктограмм записывали вопросы, обычно связанные с заботами правителей. Потом кость нагревали, она лопалась, и шаманы у интерпретировали трещины и линии, пытаясь угадать ответ. Пример неблагоприятного гадания есть в тексте Ван Чуна^[24] (27–100 н. э.), философа-скептика времен Хань. «Перед тем как напасть на Чжоу, У-ван велел совершить гадание на сухой траве. Ответ был: “Идете против воли неба”, потом гадали на щите черепахи, ответ: “Большое зло”. Тайгун расшвырял траву, растоптал щит черепахи, закричал: “Мертвые кости, сухая трава! Как могут они знать добро и зло!”»^[25].

^{Фрагмент гадательной кости. Эпоха Шан.}

^{Метрополитен-музей, Нью-Йорк}

Сложились и другие методы предсказаний, а чтобы гадателям было проще узнавать знаки, были составлены руководства. Здесь стоит упомянуть восемь триграмм (багуа), которые, как говорят, были созданы самим богом Фуси (см. ниже). Каждая из них образована тремя чертами: прерывистые означают инь, а сплошные — ян. Вместе они символизируют один из аспектов мира. Например, первая триграмма из трех сплошных линий — это «небеса» (тянь), она связана с творческой энергией, отцом, головой и северо-западом. Вторая триграмма, «земля» (кунь), состоит из трех прерывистых линий и связана в том числе с принимающей силой, матерью, колоколом и юго-западом. Сочетания триграмм образуют шестьдесят четыре гексаграммы, на которых основана «Книга перемен» («И цзин»). Существуют различные способы даосских гаданий на стеблях растений, монетах, игральных костях. С их помощью составляют триграммы, которые расшифровывают согласно гадательным книгам типа «Книги перемен».

Шаманские обряды нечасто появляются в книгах с описанием древнекитайских мифов, хотя в шестой главе мы познакомимся, например, с рассказом из «Записей историографа» о том, как Симэнь Бао умиротворил бога Хуанхэ (см. ниже). Как пристало конфуцианцу и представителю класса писцов, Сыма Цяня здесь принижает или отвергает элементы шаманизма. По этой причине книги в конфуцианском духе не слишком надежный источник сведений о такого рода обрядах.

РЕЛИГИЯ В СОВРЕМЕННОМ КИТАЕ

В XIX и XX веках появление западных технологий преобразило жизнь крупных китайских городов. На многие народные верования и ритуалы, связанные со старыми богами, стали смотреть свысока и воспринимать как суеверия. В 1949 году к власти в стране пришли коммунисты под руководством Мао Цзэдуна, а в 1966 году он развернул Культурную революцию. Она продолжалась целых десять лет и принесла насилие и разрушения: многие храмы были уничтожены в рамках борьбы со «старыми предрассудками», а традиционные предания о богах попали под запрет. Забыты они, однако, не были. Когда после смерти Мао в 1976 году преследование религии пошло на убыль, ожили сельские храмовые ярмарки, где можно было продать или обменять излишки продукции. С ростом экономики и легализацией частного предпринимательства народ стал богаче, и в храмы снова потекли пожертвования, а с возрождением храмов зазвучали и старые предания.

^{Туристы в храме Цзинъань в Шанхае. Здание было построено в 247 году у реки Сучжоухэ и в 1216 году перенесено на новое место.}

^{gar1984 / 123RF.com}

Глобализация в конце XX и в XXI веке тоже оказалась благотворной. Святыни стали притягивать туристов, интересующихся китайскими традициями и культурой, и местные власти быстро сообразили, что отреставрированные храмы, где проводятся празднества, приносят деньги. Они воспользовались растущей популярностью путешествий, и теперь группы со всего мира могут познакомиться с местными версиями мифов и легенд из уст официальных гидов. Может быть, эти посетители не похожи на прежних паломников, но так ли уж важны убеждения, если люди покупают благовония, бьют земные поклоны и дают неплохую прибыль?

В отличие от материкового Китая с его антирелигиозными кампаниями, жизнь в Гонконге и на Тайване в XX веке не претерпела таких коренных изменений. Многочисленные действующие храмы там стали не только религиозными, но и общинными центрами. Западные туристы любят посещать эти древние святыни. Алтари и изображения богов там по-прежнему такие, какими увидели их иностранцы на закате империи.

Перестав быть объектом преследований, многие древние мифы и предания обрели новую жизнь на телевидении и в кино. Снятые по их мотивам фильмы, особенно мультипликационные, очень популярны и часто включают элементы научной фантастики и фэнтези. Мифологические мотивы присутствуют в названиях научных открытий и технологических проектов. Первый китайский марсоход был назван в честь бога огня Чжужуна, а космические корабли лунной программы КНР названы «Чанъэ» в честь богини луны. Первый из них, «Чанъэ-1», был запущен в 2007 году, а последним на данный момент является «Чанъэ-5» — первая китайская лунная экспедиция, запущенная в 2020 году, которая собрала и доставила на Землю пробы грунта.

Глава 2. Литературные традиции Китая

Впервые китайские государства объединила недолго правившая империя Цинь (221–207 гг. до н. э.), однако новая имперская эпоха по-настоящему началась лишь с воцарением следующей империи — Хань (202 год до н. э. — 220 год н. э.). К этому периоду относится большинство древнейших источников информации о мифах: когда речь заходит о доханьских временах, полагаться в основном приходится на классические труды, например Пять канонов, которые приписывают Конфуцию^[26]. В период раздробленности государства были очень локальны, поэтому, например, «Чуские строфы» содержат только песни царства Чу. Раннее государство Чжоу (около 1046–256 гг. до н. э.), которое можно было бы назвать «настоящим» древним Китаем, оставило мало письменных источников — грамотные люди тогда были редкостью.

УСТНЫЕ ПРЕДАНИЯ

Мифы классической эпохи былиэлементом устной традиции — их знали все, поэтому записывали редко. Мало кто в Древнем Китае умел читать и писать, так что единственным способом сохранения этих преданий был пересказ, передача из поколения в поколение. Наверное, люди тогда не боялись исчезновения этих общеизвестных мифов, однако устные истории имеют обыкновение видоизменяться, а то, что очевидно сегодня, может быть забыто завтра. За две с лишним тысячи лет утрачено многое из того, что не было записано, то же касается и письменных источников. В то же время некоторые мифы пережили столетия и дошли до нас практически без изменений.

Незадолго до эпохи Хань к власти пришли интеллектуалы — люди, умевшие читать и писать. При Восточной Чжоу, в период Сражающихся царств (476–221 гг. до н. э.) произошел рост грамотности среди ши — представителей низшего слоя аристократии (иногда это слово переводят как «рыцари» или «джентри»). Изначально это было сословие воинов, однако благодаря образованию в области литературы и философии ши начали приглашать на роль секретарей и управляющих. В таком качестве у них появилось больше возможностей влиять на власть. Они не были правителями сами, но к их словам прислушивались: стало в порядке вещей убеждать государя, побеждать оппонентов доводами. Подход был практическим, а не философским, а китайцы всегда отличались практичностью.

Устные предания и письменные источники, в которых они иногда зафиксированы, похожи на лоскутное одеяло. Это осложняет реконструкцию древних мифов. Источники времен Хань не столь близки к оригиналу, как нам бы хотелось. Во-первых, значительное число грамотных людей — писцов из класса ши — придерживалось конфуцианских убеждений и предпочитало мифам историю. Во-вторых, записать различные версии преданий, бытовавшие во всех тогдашних государствах, было просто невозможно. Об этом упомянул Сыма Цянь в «Ши цзи»: «Я бывал в местах, где почтенные старцы по отдельности и вместе постоянно рассказывали мне о Хуан-ди, Яо и Шуне. Хотя поверья и поучения, конечно, были различными, <…> я отобрал из них лучшее и наиболее правильное». В разных местах, среди разных народов, на разных наречиях устное наследие развивались неодинаково, поэтому изложения одних и тех же историй зачастую противоречат друг другу. Впрочем, книг с доханьских времен сохранилось мало, и мы так или иначе зависим от источников времен Хань.

Вэньчан: бог литературы

Среди представителей класса писцов — особенно тех, кому предстояло сдавать экзамены^[27], — был особенно популярен бог литературы Вэньчан. Согласно «Записям историографа» Сыма Цяня, он обитал среди шести светил над Большой Медведицей и присматривал за судьбой каждого человека. Как бог, он утвердился во времена ранней Чжоу в регионе Шу провинции Сычуань. Позднейшие предания связывают Вэньчана с воином Чжан Яцзы, который жил при империи Цзинь (265–420 гг. н. э.) в уезде Цзытун провинции Сычуань: он был убит в сражении, а потом как бог стал определять человеческую долю. При империи Сун, когда экзамены в целом стали для амбициозных людей единственным путем к улучшению своего положения, Чжан Яцзы был обожествлен как бог экзаменов.

^{Бог литературы Вэньчан со слугами.}

^{E. T. C. Werner, Myths and Legends of China with thirty-two illustrations in colour by Chinese Artists, Лондон, 1922}

Удивляет то, что зерно этих историй осталось неизменным, и некоторые дошедшие до нас древние мифы не слишком отличаются от версий, записанных в книгах времен Хань. Большинство антропологов и фольклористов согласятся, что сегодня молодое поколение слышит от старших те же версии, что и раньше, — особенно на храмовых праздниках, которые когда-то были единственным развлечением для сельских жителей. Отчасти причина такой сохранности в том, что их повторяли в определенное время на протяжении года. Несмотря на упадок религии, которую во время Культурной революции активно преследовали и считали «предрассудком», в Китае сохранились многие храмы, посвященные богам из древних мифов. Обычно это касается святынь, особым образом связанных с местом своего расположения, — иногда находящихся там, где зародился культ данного бога. Мы уже говорили о храме Паньгу на вершине названной в его честь горы в провинции Хэнань. Другой пример — храм Жэньцзу в провинции Шэньси, где поклоняются древним божествам Нюйве и Фуси (см. ниже). Теперь его посещают толпы туристов и настоящих паломников. Даже если мифы меняются, древние предания не исчезают в одночасье, а постепенно вытесняются другими версиями, более уместными в современном мире: с течением времени народные верования становятся более заметными.

ДРЕВНИЕ И КЛАССИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

Если не считать мифов, упомянутых вскользь в трудах эпохи Чжоу, например «Каноне стихов» («Ши цзин»), письменных источников классической эпохи у нас совсем не много. Самыми важными из них являются две, к сожалению, не полностью дошедшие до нас книги: это «Канон гор и морей и «Вопросы к Небу» («Тянь вэнь»).

^{Пейзаж из «Канона гор и морей». Издание династии Мин.}

^{Библиотека Конгресса, Вашингтон}

«Канон гор и морей» — своего рода мифологический атлас. От него остались лишь подписи к различным картам и иллюстрациям доциньского Китая с лаконичным и иногда противоречивым изложением древнекитайских мифов. Никто точно не знает, когда был создан этот труд. По всей видимости, над книгой поработал не один автор, и она может относиться к периоду от Сражающихся царств (476–221 гг. до н. э.) до эпохи Хань (220 год до н. э. — 220 год н. э.). Поэт-отшельник Тан Цянь (365–427 гг. н. э.) писал, что чтение «Канона гор и морей» доставило ему большое удовольствие, но мы не знаем, были ли в издании, которое он читал, первоначальные иллюстрации.

Писатели-отшельники

Говорят, что Лао-цзы, один из величайших даосских мыслителей, жил в уединении. Даже Конфуцию было сложно осесть в одном месте: он путешествовал из царства в царство, безуспешно пытаясь заинтересовать правителей своей философией. Сильные традиции отшельничества есть и в буддизме: монахи могут десятилетиями жить в пещерах и медитировать в одиночестве. В китайской истории много примеров ухода из общества, и даже в поздний период изгнание в безлюдные северные пустоши или пагубные для здоровья южные джунгли считалось обычным наказанием. Жизнь на лоне природы превозносили чиновники-конфуцианцы. В их стихах часто звучит тоска по одинокой хижине в горах, по жизни в обществе птиц и местных рыбаков. В сельской местности проще достичь и даосского идеала гармонии с природой.

Авторство «Вопросов к Небу» из «Чуских строф» приписывают поэту и политику Цюй Юаню (около 340–278 гг. до н. э.) из государства Чу. Произведение ставит вопросы и не дает на них ответов: может быть, они в то время были так очевидны, что записывать их казалось излишним. Язык «Вопросов к Небу» настолько архаичен, что книга могла быть создана еще до рождения Цюй Юаня. Не исключено, что изначально текст писали на бамбуковых планках. Шнуры, которые связывали их вместе, впоследствии исчезли, и теперь текст собран в неправильном порядке. Вопросы сейчас интерпретируют по-разному: уже утрачены многие знания об эзотерике, которой посвящена книга. Я буду приводить только те фрагменты, относительно которых есть научный консенсус.

^{Анналы на бамбуковых планках из уезда Юньмэн. Эпоха Цинь.}

^{Morning Glory Publishers, Пекин}

Кроме этих очень отрывочных источников, в нашем распоряжении есть описание нескольких известных древних мифов в «Философах из Хуайнани» — собрании трудов, составленном во II веке до н. э. при дворе Лю Аня, правителя удела Хуайнань. Лю Ань был аристократом со склонностью к даосизму, поэтому мифы в книге представлены как народные предания. Говорят, он пригласил тысячу ученых чтобы собрать разные истории и представить окончательную версию своему племяннику — императору У-ди (правил с 141 по 87 год до н. э.).

^{Сыма Цянь, историк времен империи Хань. Иллюстрация, эпоха Мин.}

^{Британская библиотека, Лондон}

Нельзя игнорировать и «Записи историографа» знаменитого ханьского историка Сыма Цяня (около 145–86 гг. до н. э.). Свое повествование о Китае он начинает с рассказа о Пяти августейших императорах и, как пристало хорошему конфуцианцу, представляет их в виде исторических, а не мифических персонажей. Далее он повествует о создании государств Ся, Инь и Чжоу. Сыма Цянь внимательно относился к источникам и отбирал только те из них, которые считал достоверными. Известно, что он обращался к «Канону записей» («Шан-шу» или «Шу цзин»), приписываемому Конфуцию труду о политической философии^[28], но многие книги до нас не дошли, и мы ничего о них не знаем.

Некоторые древние мифы пережили раздробленность периода Троецарствия (220–280), который последовал за падением Хань и продолжался вплоть до воссоединения Китая при империи Цзинь (266–420). Самым важным источником информации о мифах, относящимся к этой эпохе, служат «Записки о поисках духов» («Соу шэнь цзи») историка Гань Бао (около 350 года) в провинции Хэнань. Эти предания, видимо, почерпнуты из устной традиции. К сожалению, книга была утрачена примерно в XIV веке и известна теперь только по цитатам в позднейших трудах. Не дошли до нас «Трактат обо всех вещах» («Бо у чжи») поэта и ученого Чжан Хуа (232–300) и «Записи о забытых событиях» («Ши и цзи») даосского мыслителя Ван Цзя (умер в 390 году). Они тоже были созданы во времена Цзинь, но могли содержать предания, которым на тот момент было много столетий.

Вместо того чтобы пересказывать легенды в том виде, в котором они известны до наших дней, я старалась находить самые ранние изложения древних мифов и по возможности обширно их цитировать. Из-за этого в книге довольно много противоречий, ведь у нас нет людей, подобных Гесиоду или Овидию — проводникам в мир греческих и римских мифов. С другой стороны, многоликость— характерная черта китайской мифологии.

Пять божественных императоров

Конфуцианские ученые, как и уже упомянутый Сыма Цянь, историзировали пять великих богов^[29], связанных с даосскими Пятью сторонами света (см. выше), переосмыслив их как Пять августейших императоров древних времен.

^{Возвышенные императоры и боги пяти направлений. Рисунок на шелке, XVI век.}

^{Институт искусств Миннеаполиса, Миннесота}

Как это часто бывает, в разных текстах к этой пятерке причисляют разных богов и правителей: неизменно присутствует только Хуан-ди (Желтый император) и его внук Чжуаньсюй. В «Философах из Хуайнани» (около 139 года до н. э.) остальные — это бог огня Янь-ди, божество земли Хоуту и Шаохао (Белый император). Сыма Цянь, однако, приводит другой список: Хуан-ди, Чжуаньсюй, Ди-ку (еще один внук Хуан-ди) и мудрые цари Яо и Шунь. Со всеми этими персонажами мы познакомимся далее.

Глава 3. Мифы о сотворении мира и происхождении человечества

В китайских источниках описано много мифов о происхождении мира. Среди самых популярных — история о том, как из хаоса возникли космические силы инь и ян, и о том, как тело полубога Паньгу превратилось во множество окружающих нас вещей.

ИНЬ И ЯН

Инь и ян — это основополагающие силы в древнекитайской философии, астрологии и медицине. Инь представляет собой женское начало, негативное и восприимчивое, связанное с влажным, темным, прохладным и затененным. Ян — это позитивное и активное мужское начало, связанное с сухим, ярким, горячим и солнечным. «Великий ян» — один из эпитетов Солнца. Обе силы существуют повсеместно, они есть в каждом из нас. Они глубоко укоренились в китайских представлениях и, вероятно, существовали еще до появления даосизма в известной нам форме. Инь и ян упомянуты в начале «Вопросов к Небу», составленных в III веке до н. э.: «Как они зародились? Что они делают?» — на эти вопросы ответить непросто.

^{Сверху: Ин, ян и восемь триграмм. Снизу: Небесная лошадь везет инь-ян. Живописный свиток, эпоха Цин.}

^{(вверху) C. A. S. Williams, Outlines of Chinese Symbolism and Art Motives, 1919, (внизу) Музей императорского дворца, Тайвань}

В «Философах из Хуайнани» времен Хань приведена следующая версия возникновения инь и ян:

Еще не было ни неба, ни земли, только образы, и никаких форм. Темным-темно, черным-черно, смутно, пустынно, велико и безбрежно, обширно и глубоко, неизвестно, где его двери. Были два духа, одновременно рожденные. Они обозначили небо, позаботились о земле. Глубокое — неизвестно, где его предел, пространное — неизвестно, где ему конец. Затем произвели разделение на инь и ян, разъятие на восемь пределов. Твердое [ян] и мягкое [инь] образовались, и тьма вещей сформировалась. Мутный эфир образовал насекомых, кристально чистый эфир породил людей^[30].

В другом разделе «Философов из Хуайнани» говорится о ци — жизненной энергии всех вещей. Она представлена здесь как сочетание инь и ян в материальной форме и связана с созданием неба и земли:

Чистое и светлое [ян] взметнулось вверх и стало Небом. Тяжелое и мутное [инь] сгустилось и стало Землей. Чистое и тонкое соединяется с легкостью, тяжелое и мутное сгущается с трудом. Так что Небо сформировалось раньше, а Земля утвердилась позже. Слившиеся вместе частицы цзин Неба и Земли образовали инь-ян. Сгущенные частицы цзин инь-ян образовали Времена года. Рассеянные частицы цзин Времен года образовали тьму вещей. Горячее ци от скопления ян породило Огонь, частицы цзин огненного ци образовали Солнце. Холодное ци от скопления инь образовало Воду, частицы цзин водного ци образовали Луну. Частицы цзин от истечения Солнца и Луны образовали Звезды. Небо принимает в себя Солнце, Луну и Звезды, а Земля принимает в себя потоки рек и дождей и земную пыль.

Превыше всех богов и творцов был не состоящий из инь и ян верховный бог Шан-ди, синонимичный небу. К нему взывали, однако он не проявлял свою активность явно. Этот лишенный антропоморфных свойств бог был некой уникальной, вечной силой. Он не обитал на Небесах, а был ими.

ПАНЬГУ

Первые письменные упоминания об истории сотворения мира появляются в III веке н. э. — даос по имени Сюй Чжэн поведал тогда о том, как Паньгу за тридцать шесть тысяч лет превратился в материальный мир. Труды Сюй Чжэна не дошли до нас и известны лишь благодаря цитатам в других источниках, например в «Сведениях по искусствам и словесности, собранных по разделам» («И вэнь лэй цзюй», 624 год), танской энциклопедии под редакцией Оуян Сюня. До записи эту историю наверняка передавали из уст в уста, со временем она видоизменялась, в разных местах ее рассказывали по-разному, и теперь предание бытует во многих версиях, но суть его та же. Мир родился из хаоса: небо и земля когда-то были перемешаны. Потом посередине возник Паньгу, и спустя восемнадцать тысяч лет хаос разделился: прозрачный ян стал небом, а густой инь — землей. Паньгу находился между ними и менялся девять раз в день: мудрость его выросла выше небес, а способности — шире земного простора. Каждый день небеса поднимались на десять чи [два-три метра], на столько же глубже становилась земля и вырастал Паньгу. Так продолжалось еще восемнадцать тысяч лет. Наконец небо достигло своей полной высоты, а земля — наибольшей глубины.

Древний рассказ о сотворении мира

«Чуский шелковый манускрипт» («Чу бо шу») был похищен в 1942 году из могилы в Хунани к востоку от города Чанша и хранится теперь в Галерее Артура Саклера в Вашингтоне. Захоронение датируют серединой эпохи Сражающихся царств (476–221 гг. до н. э.), то есть этот рассказ примерно на пятьсот лет старше версии, записанной Сюй Чжэном.

Манускрипт состоит из трех малопонятных разделов, касающихся вопросов древнекитайской астрономии и астрологии. Среди немногих поддающихся прочтению пассажей есть и один о происхождении мира: «Была путаница и тьма <…>; и это мешало воде, ветру и дождю». Дальше идет описание хаоса: «Давным-давно Паоси (другое имя — Фуси; см. ниже) <…> женился на внучке Цзувэя по имени Нюй Тянь. Она родила четверых детей, которые потом помогли привести все в движение, совершая преобразования согласно плану Небес». Кто такие Цзувэй и Нюй Тянь, неизвестно, однако Фуси, названный здесь Паоси, в других текстах выступает одним из Трех божественных властителей — первых мифических правителей Китая, с которыми мы познакомимся в четвертой главе.

^{Паньгу создает мир, разделяя небо и землю. Собрание пророчеств «Туй бэй цюань ту» («Полное собрание рисунков толкания в спину»), эпоха Тан. Издание XIX века.}

^{Библиотека Конгресса, Вашингтон}

Когда Паньгу умер, тело его превратилось во Вселенную. Дыхание стало облаками и ветром, голос — громом, левый глаз — Солнцем, а правый — Луной, голова, руки и ноги — четырьмя сторонами света и пятью горами. Кровь обратилась в реки, сухожилия — в земной рельеф, а плоть — в почву. Волосы и борода Паньгу стали звездами, волосы на коже — травой и деревьями, зубы и кости — металлами и камнями, костный мозг — жемчугом и нефритом. Пот его пролился дождем, и паразиты на теле, когда их коснулся ветер, превратились во множество людей.

Поклонение Паньгу

Паньгу было посвящено несколько святилищ — главным образом в прибрежных провинциях Китая, где ему поклонялись как благосклонному божеству. Вероятно, еще до танского и сунского времени в провинции Хэнань в его честь была названа гора. На ее вершине расположен теперь большой храм, где в начале марта собираются паломники и проходит праздник с представлениями и воскурением благовоний. Считается, что Паньгу — покровитель дождя, поэтому вокруг его храма, как говорят, не бывает засух.

^{Паньгу после сотворения мира. Рисунок тушью, эпоха Цин.}

^{Британская библиотека, Лондон}

Хотя Паньгу просто сам собой зародился в хаосе, в китайской культуре и сознании китайцев он утвердился в качестве самого бога-творца. У этой истории много вариантов. Один из них гласит, что он взял топор и разрубил яйцеподобный хаос напополам. Согласно другой версии, он принял форму огромного столпа и разделил тем самым землю и небо. Рассказ о Паньгу и о сотворении мира подводит нас к одной из ключевых концепций китайской космологии: идеальному балансу инь и ян.

НЕБЕСНЫЕ СВЕТИЛА

Историю создания Земли, Солнца и Луны принято рассказывать так:

За Юго-восточным морем лежит царство Сихэ — жены бога Ди-цзюня. Она родила десять солнц. В море на востоке было великое мировое тутовое дерево, называемое Фусан. На каждом солнце был ворон с тремя лапами. Девять солнц находилось на нижних ветвях дерева, а одно — на верхней. Птицы по очереди поднимали свои солнца на вершину, а потом садились на колесницу Сихэ и ехали с ней через все небо. Потом они снова оказывались на тутовом дереве. Сихэ купала их в кипящей реке Гань («Сладкой»), а солнце сушило их на ветвях тутового дерева. Солнца, таким образом, выходили поочередно, одно за другим.

Десять солнц в этом предании соответствуют дням недели — в тогдашнем календаре их было десять. Древние китайцы воображали, что солнца покоятся на мировом дереве, тутовом в их представлении, а мать-возница забирает их друг за другом. В «Каноне гор и морей» дословно говорится следующее: «За Юго-Восточным морем, у реки Благостной, расположено царство Сихэ. Там живет женщина по имени Сихэ. Здесь солнца купаются в водоеме Благостном. Сихэ — жена Предка Выдающегося (Цзюнь) — родила десять солнц»^[31]. От испепеляющих светил мир пришлось спасать Стрелку И — он сбил стрелой девять из них.

СТРЕЛОК И

Несложно догадаться, почему Стрелок И — он же Хоу И — был одним из самых популярных китайских богов. В сельскохозяйственном обществе засуха представляла собой реальную угрозу с очень болезненными последствиями. И в «Философах из Хуайнани», и в «Каноне гор и морей» отмечено, что именно Стрелок И избавил мир от избытка палящих солнц и тем самым отвратил беду, которую они могли принести. Сначала могущественный бог Ди-цзюнь не желал этого позволить — ведь солнца были его собственными детьми, — но потом уступил. Он дал Стрелку И «красный лук и стрелы с белым оперением и сказал, что благодаря этому оружию можно помочь людям в царствах на земле. Стрелок И начал помогать нижнему миру и избавлять его жителей от бесчисленных бедствий». «Бог наверху послал И, чтобы исчезли бедствия народа Ся», — говорится в «Вопросах к Небу». Это история о благе, которое боги могут принести человечеству.

^{Стрелок И готовится сбить стрелой девять из десяти солнц. «Вопросы к Небу», издание времен Цин.}

^{Granger Historical Picture Archive / Alamy Stock Photo}

Другие И

Принято считать, что Стрелок И — это тот человек (а сначала и бог), который сбил стрелами лишние солнца, был женат на Чанъэ и погиб от руки своего соперника Фэнмэна. Именно в нем большинство древних китайцев узнало бы спасителя человечества. Были, однако, другие истории про И. Одна из них бытовала, например, среди «восточных варваров», предков народности юэ (вьет). Рассказ в «Комментарии Цзо» («Цзо чжуань») к «Вёснам и Осеням» («Чунь цю») гласит, что этот человек был царем в государстве Ся. Он «пренебрегал общественными делами и наслаждался искусством владения луком, предаваясь охоте на дичь в полях». Подданных такое поведение не впечатлило. «Однажды его сородичи, — пишет источник, — совершили покушение на И, сварили его тело и подали в качестве кушанья его сыновьям». Такая страшная смерть не упомянута ни в одном традиционном изложении легенды. Может быть, этим именем называли любого умелого лучника?

^{Искусный цинский лучник Чжаньиньбао, телохранитель императора. Живописный свиток, эпоха Цин}

Погоня за Солнцем

В «Каноне гор и морей» есть история о том, как Куафу, внук божества земли Хоуту, решил бросить вызов самому Солнцу. Он жил в диких местах, на горе Чэнду цзайтянь и носил по две желтые змеи в ушах и на руках. Однажды, желая доказать свою исключительную силу, он решил «погнаться за Солнцем и поймать его там, где оно садится», но быстро утомился и «почувствовал такую жажду, что выпил всю воду из Хуанхэ и Вэйхэ». «Но даже этого ему показалось мало, — продолжает легенда. — Он хотел выпить всю воду из Великого озера, но не успел до него добраться и умер, а посох его превратился в лес персиковых деревьев».

«Погнался как Куафу за Солнцем» — говорили в Древнем Китае о человеке, переоценившем свои способности. Эта поговорка не только критикует хвастовство и тщеславие, но и хвалит упорство и твердость духа. Сегодня Куафу поклоняются в уезде Линбао провинции Хэнань, где он входит в местный пантеон.

В другой версии этой истории фигурирует великий правитель Яо. «Однажды все десять солнц взошли одновременно, — гласит она. — Они опалили снопы злаков, убили растения и деревья, людям стало нечего есть». Появившиеся чудовища несли смерть и заразу. Во главе народа стоял Яо (см. ниже): он-то и приказал Стрелку И застрелить чудовищ и десять солнц. Вороны на солнцах умерли, и перья их опали. В народе было большое ликование, ведь жизнь вернулась в обычную колею. Яо провозгласили императором.

Персиковое дерево

Фэнмэн неспроста сделал свою смертоносную дубину именно из персикового дерева. Возможно, это символ, связанный с экзорцизмом. В китайском языке слова, означающие «персик» и «изгонять», созвучны, так что этот вид древесины могли использовать для «изгнания» вредоносных сил. Название персиковой дубины — чжункуй — впоследствии превратилось в имя демоноборца Чжункуя, поэтому его можно считать не мифологизированным историческим персонажем, а переосмыслением оружия. Сами персики были символом долголетия, их часто изображали на керамике и текстильных изделиях.

^{Блюдо, расписанное персиками и гранатами. Эпоха Цин.}

^{Кливлендский художественный музей, Огайо}

Этот поступок разгневал Ди-цзюня: его сыновей не стали увещевать и просто перебили. Стрелок И вместе с супругой Чанъэ навсегда был изгнан из небесной обители богов на горе Куньлунь. Чтобы исправить положение, он отправился за помощью к Си-ванму, Матери-владычице Запада (см. ниже). Получив от нее эликсир бессмертия, он вернулся и сказал жене, что его следует принять при подходящем случае. Та, однако, предала доверие мужа. Когда он ушел, она похитила волшебное снадобье, а вместе с ним и шанс Стрелка И вновь стать бессмертным.

Стрелок И остался на земле — он больше не был богом. В ученики себе он взял некого Фэнмэна. Тот решил соперничать с учителем в искусстве владения луком, но понял, что никогда не сможет его превзойти и убил дубиной из персикового дерева. Стрелок И погиб, но за заслуги перед человечеством его стали почитать как божество Цзунбу.

ЛУНА

В китайской мифологии было целых двенадцать лун — по одной на двенадцать месяцев календарного года. В «Каноне гор и морей» мы знакомимся с матерью этих лун — Чанси, еще одной женой императора Ди-цзюня. «Есть женщина, — говорится в книге, — которая купает луны. Жена императора Ди-цзюня Чанси родила двенадцать лун. Она первая начала их купать». Согласно одной из версий, «в Великой пустыне лежит гора Фэнцзюй^[32] Юймэнь (буквально «Нефритовые врата Фэнцзюй»). Отсюда восходят и сюда заходят солнце и луна». В той же главе ее потом называют Жиюэшань — «горой Солнца и Луны».

Имя матери лун Чанси произносится очень похоже на имя более известной богини луны — Чанъэ, непослушной жены Стрелка И. Некоторые ученые полагают, что обе они являются вариантами какой-то более ранней лунной богини. Так или иначе, это показывает, несколько разнообразны бывают наши источники: даже само число лун в них расходится.

^{Богиня луны Чанъэ держит зайца и беседует с богиней Циннюй. Эпоха Цин.}

^{Музей императорского дворца, Тайвань}

Когда-то Чанъэ называли Хэнъэ, но потом имя изменилось, чтобы не нарушить запрет на упоминание личного имени императора Вэнь-ди — Лю Хэн (правил примерно в 180–157 гг. до н. э.). И хэн, и чан по-китайски означает «вечный, бессмертный».

Чанъэ и луна

Чанъэ изгнали с небес вместе с мужем, Стрелком И, который сбил стрелой солнца. На земле они перестали быть бессмертными. Стрелку И с большим трудом удалось взойти на гору Куньлунь, обиталище богов, и попросить у Си-ванму эликсир бессмертия. Его просьба была удовлетворена, он вернулся домой и отдал драгоценный дар супруге.

Праздник луны

Начиная с IV века н. э. к Чанъэ стали относиться с сочувствием: часто ее упоминают просто как живущую на луне красавицу, а в более поздней традиции словом «чанъэ» иногда называют и саму луну. Сегодня Праздник луны — он же Праздник середины осени — приходится на полнолуние в пятнадцатый день восьмого месяца лунного календаря. Большинство китайских семей печет или покупает особые «лунные пряники» с начинкой из бобовой пасты, иногда с добавлением яйца. Принято покупать и изображения зайца — еще одного мифического лунного обитателя.

^{Заяц сопровождает Чанъэ на луну. Вышивка, XVII век.}

^{Смитсоновский музей дизайна Купер Хьюитт, Нью-Йорк}

Чанъэ помнила, однако, как ей жилось с богами на небесах, и решила похитить снадобье. Потом она проглотила его целиком и почувствовала, что парит в воздухе. Возвращаться на гору Куньлунь ей не хотелось, ведь каждый считал бы ее воровкой. Она поплыла вверх к луне: ей было известно, что там никто не живет, есть только жаба, заяц и коричное дерево. С тех пор Чанъэ стала прочно ассоциироваться с луной. Помнят о ней и сегодня. В ее честь были названы автоматические межпланетные станции, которые выполняют различные задачи в рамках китайской лунной программы.

ЗВЕЗДЫ

В классических китайских мифах редко упоминают звезды. Это просто удивительно, ведь китайцы внимательно наблюдали за ночным небом. Жившие в IV веке до н. э. астрономы Гань Дэ и Ши Шэнь, например, сумели перечислить сотни звезд и созвездий. Их труды хранились в императорских библиотеках империи Хань и упомянуты Сыма Цянем в «Ши цзи», но впоследствии были утрачены.

Единственным письменным упоминанием о звездах в доханьский период можно считать ссылку на миф о яростном соперничестве двух братьев. В «Комментарии Цзо» к «Вёснам и Осеням» говорится следующее. «В давние времена у Гаосиня (другое имя бога Ди-ку) было двое сыновей. Старшего из них звали Яньбо, младшего — Шичэнь. Жили они в дремучем лесу и не выносили друг друга, устраивая нападения и сражения со щитом и клевцом. Ди-ку был раздосадован этим и послал Яньбо в Шанцю, чтобы он управлял там звездой Чэнь, а Шичэня он отправил отвечать за звезду Шэнь». Звезды Шэнь и Чэнь расположены по разные стороны созвездия Ориона, так что братья не могли достать друг друга и оказались в безопасности.

Пастух и Ткачиха

Для поэтов эпохи Хань миф о Пастухе и Ткачихе был метафорой влюбленных, разлученных и страдающих вдали друг от друга. Его же можно считать вторым значимым упоминанием о звездах в китайской мифологии. Эта история сложилась, видимо, в X или IX веке до н. э. и впервые появляется в «Каноне стихов». Ткачиха в ней — звезда, которая очень далеко от своего любимого, Упряжного Быка. Последний со временем превратился Волопаса, или Пастуха.

^{Ткачиха уплывает в небо, а Пастух зовет ее.}

^{C. A. S. Williams, Outlines of Chinese Symbolism and Art Motives, 1919}

В той версии, которую теперь обычно знают, предание о Пастухе и Ткачихе возникло не ранее XI века. Она более подробна, и в ней чувствуется влияние позднейших легенд.

Жил-был одинокий Пастух. Старшие братья оставили ему долю отцовского наследства — единственного быка. Как оказалось, это было не обычное животное, а божество: его изгнали с небес за то, что он сказал людям есть три раза в день, а не раз в три дня, как повелел Верховный бог. Доверить послание быку было большой глупостью, и Верховный бог сказал: «Отправляйся-ка лучше на землю и помогай людям, паши для них». Так божественный бык достался в наследство Пастуху. «Ты был добр со мной, — сказал он юноше, — и я вижу, что ты трудолюбив. Ступай вон к тому пруду и спрячься там. Небесные девы спускаются туда для омовения. Когда это произойдет, возьми одежды той, что тебе понравится, и ей придется с тобой остаться».

Пастух сделал как было сказано. Небесная дева оказалась Ткачихой. Она осталась с Пастухом и оказалась хорошей женой — родила двоих детей и соткала прекрасные вещи, которые удалось выгодно продать. Однажды ей попались одежды, когда-то украденные у нее супругом. Она надела их и поплыла в небо. Когда Пастух понял, что произошло, он положил детей в корзины на коромысле и пустился в погоню. И он, и дети звали Ткачиху, но Верховный бог был против воссоединения и своей рукой провел между ними Небесную Реку — Млечный Путь — навеки разлучив пару. И все же бог сжалился над ними. Раз в году, в ночь седьмого дня седьмого месяца, над Млечным Путем слетаются все сороки в небе. Они образуют мост, и Пастух и Ткачиха встречаются.

Может быть, вы видели в небе Вегу — яркую звезду в созвездии Лиры. По другую сторону Млечного Пути есть еще одна яркая звезда, Альтаир, а рядом с ней, в созвездии Орла, две звезды поменьше. Это Пастух и Ткачиха, и видятся они всего раз в году, ночью седьмого дня седьмого месяца.

Современность и древние предания

Изложенный здесь популярный вариант легенды появился в школьных учебниках еще в 1950-е годы, но в последнее время эпизод, где Пастух выбирает себе жену среди купальщиц, начал вызывать сомнения ученых. Дело в том, что такое поведение выглядело бы весьма неподобающе. И действительно, в древних источниках говорится только, что Пастух взял один-два предмета одежды, а не разглядывал обнаженных девушек. Считается, что этот элемент заимствован из пекинской оперы «Пара Млечного Пути» («Тянь хэ пэй»), поставленной около 1924 года, и был добавлен в сценарий, чтобы понравиться современному зрителю. У пересказов новой версии была большая аудитория, и она стала настолько общепринятой, что авторы школьных учебников без раздумий выбрали именно ее.

С этой датой связано много поговорок. По сей день на нее приходится праздник «семи умений» (цицяо), и девушки по традиции могут похвастаться своим мастерством вышивальщиц, которым прекрасно владела Ткачиха. Есть и другой женский обряд: в зеркале в этот день может тускло проступить образ будущего супруга.

НЮЙВА: МАТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

Когда благодаря Паньгу и космическим силам инь и ян возникли Земля и небесные светила, людей еще не было. Согласно легендам, их вылепила из желтой земли Нюйва, которую сегодня почитают как богиню-мать. Сначала она мастерила каждого человека отдельно, но это было трудоемко, поэтому она протянула по грязи шнур и встряхнула его: частички грязи опали и превратились в мужчин и женщин. «Говаривают, что, когда земля и небо открылись и развернулись, человечества не существовало, — сообщает нам источник, датируемый II веком н. э. — Нюйва месила желтую землю и формировала из них людей. Она работала лихорадочно, но выбилась из сил и не могла завершить это дело. Тогда она поступила по-другому: протянула по борозде в грязи шнур, подняла его и сотворила людей. Богачи и знать — это те, кто был сделан из желтой земли, а бедные простолюдины — те, кто был сделан с помощью шнура и борозды».

Починка Небес

Нюйву славят не только за то, что она сотворила человечество из желтой глины китайских равнин, но и за починку сломавшихся Небес. Считалось, что круглое небо держалось над квадратной землей на четырех столпах: в одних традициях это были руки и ноги самого Паньгу, по другим версиям — горы на четырех подпорках. Легенда гласит, что бог воды Гунгун во время боя с Чжуаньсюем, внуком Желтого императора (см. ниже), врезался в северо-западный столп — мифическую гору Бучжоу. Подпорка рухнула, и последствия для всего мира оказались катастрофические. В «Философах из Хуайнани» это описано так:

^{Богиня-мать Нюйва чинит столп Небес. «Канон гор и морей», эпоха Мин.}

^{Библиотека Конгресса, Вашингтон}

В те далекие времена четыре полюса разрушились, девять материков раскололись, небо не могло все покрывать, земля не могла все поддерживать, огонь полыхал, не утихая, воды бушевали, не иссякая. Свирепые звери пожирали добрых людей, хищные птицы хватали старых и слабых.

Тогда Нюйва расплавила пятицветные камни и залатала лазурное небо, отрубила ноги гигантской черепахе и подперла ими четыре полюса; убила Черного дракона и помогла Цзичжоу; собрала тростниковую золу и преградила путь разлившимся водам. Лазурное небо было залатано, четыре полюса выправлены, разлившиеся воды высушены, в Цзичжоу водворен мир, злые твари умерщвлены, добрый люд возрожден. Тогда Нюйва взвалила на спину квадрат земли, взяла в охапку круг неба, сделала весну мягкой, лето — жарким, осень — убивающей, зиму — сохраняющей.

Подвиги Нюйвы возвышаются до Девяти небес, простираются до Желтых источников. Слава ее осеняет потомков, светом озаряет всю тьму вещей. Нюйва всходила на громовую колесницу, в коренниках у нее был Откликающийся дракон, а вместо пристяжной — Сине-зеленый рогатый. <…> Странствовала в смутной дали, на путях духов, поднималась к Девяти небесам, являлась на аудиенцию к Владыке ко Вратам Души. Спокойно и мирно отдыхала у ног Великого предка, не обнаруживая своих подвигов, не возвеличивая своей славы.

Когда читаешь эту историю, чувствуешь, до какой степени на китайскую культуру повлияла вечная угроза наводнений. Миф о Нюйве, изложенный в третьей главе «Философов из Хуайнани», объясняет и то, почему все реки в Китае текут на восток. «Небо накренилось на северо-запад, поэтому Солнце, Луна и звезды сместились туда. Земли не хватало на юго-востоке, поэтому потоки рек и земная пыль устремились туда». Хуанхэ разливалась часто, и до совсем недавнего времени последствия были ужасающие: ее называют не только «матерью рек», но и «горем Китая», колыбелью и разрушительницей цивилизации. Расположенная в сотнях километров южнее река Янцзы — самая длинная река во всей Азии — до постройки современных плотин вызывала катастрофические наводнения примерно раз в полвека. Неудивительно, что риск затопления вечно тревожил местных жителей, и это, как мы увидим в шестой главе, нашло свое отражение в мифологии. В отличие от библейского предания о Потопе китайские легенды не подразумевают, что бедствие ниспослано в наказание за людские грехи. Оно происходит само собой — как сама собой выходит из берегов Хуанхэ, когда в Гималаях, где расположены ее верховья, тают снега^[33].

Покровительница брака

Нюйва считается «матерью человечества» и поэтому, наверное, тесно связана с браком. Во времена Тан (около IX века н. э.) ученый Ли Жун составил «Описание неповторимого и странного» («Ду и чжи»). Он основывался, вероятно, на более старых преданиях и сообщил, в частности, как Нюйва и ее брат стали образцом супружества. «В старину, когда Вселенная была только что создана, жила Нюйва со своим братом на горе Куньлунь (см. ниже), людей же в Поднебесной еще не было. Решили они стать мужем и женой, но устыдились. Тогда брат повел сестру на вершину Куньлуня и произнес заклинание: „Если небу угодно, чтобы мы поженились, пусть дым устремится столбом ввысь; если нет, — пусть дым рассеется. Дым поднялся столбом. Тогда сестра приблизилась к брату, сплетя из травы веер, чтобы прикрыть лицо. Так произошел ныне существующий обычай, который предписывает на свадьбе невесте держать веер». Имя брата в рассказе не упомянуто, но некоторые считают, что речь идет о Фуси (см. ниже).

^{Фуси и Нюйва (в нижнем регистре) с переплетенными, похожими на змеиные, хвостами. Эстампаж рельефа на кирпиче, эпоха Хань.}

^{Художественный музей Принстонского университета, Принстон, Нью-Джерси}

Поклонение Нюйве в наши дни

Храмов Нюйвы много по всему Китаю, хотя некоторые из них довольно скромны. В уезде Хуайян в провинции Хэнань есть храм Жэньцзу, где ее и Фуси почитают как прародителей человечества. В честь божественной пары там каждый год проводят праздник с особыми танцами, а паломники поют народные песни о том, как благодаря Нюйве и Фуси возник человеческий род.

^{Переплетенные Нюйва и Фуси. Роспись по шелку, III–VIII век н. э.}

^{Национальный музей Кореи, Сеул}

Немного иначе этот миф рассказывают народы южного Китая, особенно хмонги. Фуси и Нюйва были близнецами. Отец поручил им сторожить бога грома Лэй-гуна и ни при каких обстоятельствах не позволять ему пить. Нюйва, однако, сжалилась над пленником: когда тот начал мучиться от жажды, она дала ему немного воды. Лэй-гун благодаря этому растопил прутья клетки и бежал, но перед этим подарил девушке семена тыквы и сказал посадить их, а когда тыква вырастет — войти в нее вместе с братом. После этого начался дождь. Он шел многие дни и недели без перерыва, воды разлились, и брат с сестрой вошли в тыкву и поплыли. Когда потоп прекратился, они поженились и родили детей. Так появилось человечество^[34].

БОГИНЯ-МАТЬ

В китайских мифах и преданиях доминируют мужчины, богинь в них очень мало. Праматерей — в том числе Нюйву — можно считать исключением из этого правила: конфуцианцы полагали, что в семье мать не менее важна, чем отец, поэтому матерей богов и основателей династий часто называют по имени. Зачатие многих героев происходит в сверхъестественных обстоятельствах и тематически аналогично непорочному рождению в западных религиях и мифах. Существование такого рода историй свидетельствует о том, что в Древнем Китае мог преобладать матриархат^[35]. Ниже приведены лишь немногие мифы, в которых фигурирует непорочное появление на свет.

Цзяньди: мать царской династии государства Шан

Легендарной прародительницей царской династии Шан (государство также известно как Инь, существовало примерно с 1600 по 1046 год до н. э.) — первой великой китайской цивилизации бронзового века — была женщина по имени Цзяньди. Она была второй супругой Ди-ку, которого часто упоминают в числе Пяти августейших императоров. Ее сын Се (или Ци), основатель династии, был зачат чудесным образом. Миф об этом появляется в различных древних текстах и поэмах, восходящих к VI веку до н. э., и Сыма Цянь, историк времен Хань, приводит одну из его версий в главе «Основные записи о деяниях дома Инь» своих «Записей историографа». «Мать иньского Се — женщину из рода Ю-сун — звали Цзяньди, она была второй женой императора Ку. Как-то три женщины отправились купаться и увидели, как пролетавшая ласточка уронила яйцо. Цзяньди взяла его и проглотила, вслед за чемпонесла и родила Се»^[36]. Цзяньди упомянута и в поэме «Вопросы к небу» из сборника «Чуские строфы».

Согласно «Записям о забытых событиях», относящимся к середине ханьского периода, яйцо уронила не ласточка, а черная птица, и на нем было написано «восемьсот». Той ночью во сне богиня-мать сказала Цзяньди: «Ты обладаешь этим яйцом и родишь великого сына». В этой версии династия, которую основал появившийся на свет Се, просуществовала восемьсот лет — ровно как и было предсказано. В реальности династия царствовала приблизительно пятьсот пятьдесят лет: по сравнению с некоторыми мифами, это пророчество оказалось не столь уж далеко от истины.

Цзян Юань: мать царской династии государства Чжоу

Государство Чжоу (1046–256 год до н. э.), пришедшая на смену династии Шан, тоже имела свою мифическую прародительницу: ее основателя, бога Хоу-цзи, родила первая супруга бога Ди-ку по имени Цзян Юань. Зачатие и здесь было чудесным — о нем мы узнаем из пространной поэмы «Рождение народа» («Шэн минь»), из «Канона стихов» VI века до н. э.^[37] Цзян Юань была бездетной, и поэтому принесла жертву Верховному богу, а потом наступила на оставленный им гигантский след. В должное время она родила сына, но ребенок казался ей «несчастливым», и она даже попыталась от него избавиться:

В узкий загон для скота положили его.

Овцы с быками, жалея, укрыли его.

Был он покинут потом на равнине в лесу —

Но дровосеки его подобрали в лесу.

Брошен младенец на смерзшийся лед в водоем

Птица его, согревая, укрыла крылом!^[38]

Тогда Цзян Юань уступила и воспитала сына, который впоследствии подарит Китаю важнейший злак — просо — и, по свидетельству Сыма Цяня, станет основателем царской династии Чжоу. Ритуалы и легенды, связанные с Цзян Юань, были обнаружены учеными в 1920-х годах в провинции Шэньси. Там же, в уезде Вэньси, есть посвященный ей храм, где в марте каждого года проходил храмовый праздник и исполняли оперы в ее честь.

Хоу-цзи: бог проса

Плодородные аллювиальные равнины северного Китая, орошаемые водами Хуанхэ, идеально подходят для возделывания проса. Наряду с рисом, который выращивают на юге страны, этот злак лег в основу китайской цивилизации, поэтому неудивительно, что Хоу-цзи, бог проса, занял видное положение в местном пантеоне. Сыма Цянь (около 145–86 гг. до н. э.) приводит рассказ о Хоу-цзи в «Основных записях о деяниях дома Чжоу» — четвертой главе «Записей историографа». Историк считает его предком-основателем чжоуской правящей династии, пришедшей на смену Шан и правившей в Китае примерно с 1045 года до н. э.

Несмотря на пренебрежение, пережитое в раннем детстве, Хоу-цзи вырос здоровым и сильным юношей. Чтобы прокормить себя, он начал сажать различные культуры — бобы, просо, дыни, тыквы-горлянки — и всегда добивался хорошего урожая. Во взрослом возрасте он посеял всевозможные злаки и разные сорта проса и начал делать подношения Верховному богу. После смерти его похоронили в дикой местности Дугуан — эти злаки теперь растут там в изобилии, а погода круглый год умеренная. В китайском пантеоне Хоу-цзи и бог земледелия Шэнь-нун (см. ниже) играют схожую роль и, возможно, являются просто разными версиями одного мифа^[39].

Глава 4. Первые боги

Вплоть до эпохи Хань боги Древнего Китая прослеживаются плохо. Иногда от них остались только имена, а многие, наверное, совершенно растворились в безвестности. «Канон гор и морей», например, содержит целый список божеств, но редко приводит о них какие-то подробности. В отличие от бессмертных богов западных традиций и пантеонов, боги Китая, похоже, не были наделены вечной жизнью и в конце концов умирали, пусть и в более преклонном возрасте, чем люди. В этом прослеживается, видимо, влияние конфуцианства. Сыма Цянь первым систематически подошел к исследованию Хуан-ди — Желтого императора (см. ниже) — и интерпретировал его как историческую фигуру, основоположника китайского народа. По мнению конфуцианцев, сторонников такой историзации, жил он в XXVI или XXV веке до н. э. и умер в возрасте ста тринадцати лет. Сложно сказать, касалось ли это всех божеств, и существовал ли такой подход изначально или появился при последующей канонизации. Ниже я собрала наиболее известных богов, историю которых можно достаточно полно восстановить на основе имеющихся источников.

ТРИ БОЖЕСТВЕННЫХ ВЛАСТИТЕЛЯ

Число три было для китайцев воплощением совершенства и целостности. Во времена Хань, когда древняя история страны подверглась систематизации и рационализации, триаду «небеса — земля — человечество» стали воспринимать как три великие духовные силы Вселенной. Для конфуцианских мыслителей это было, однако, довольно абстрактно, и они выбрали в мифологической традиции три выдающиеся фигуры и провозгласили их Тремя властителями («Сань хуан»), первыми богоподобными правителями Китая, подарившими человечеству важные знания и умения. За заслуги перед цивилизацией их часто называют «культурными героями»^[40]. Список этих властителей варьирует. В него всегда включают Фуси — первого названного по имени бога, который предположительно создал человечество из первобытного хаоса. То же касается бога земледелия и медицины Шэнь-нуна. Третьим властителем бывает богиня-мать Нюйва, с которой мы познакомились в предыдущей главе, бог огня Чжужун (см. ниже), Суйжэнь (см. ниже), который научил людей добывать огонь и готовить пищу, и Хуан-ди — Желтый император.

ФУСИ

В источниках доханьского периода Фуси неизменно причисляют к Трем властителям. Он явно был очень важен, но в сохранившихся текстах мало говорится о нем. Имя этого бога записывают разными иероглифами, которые имеют одинаковое или очень похожее произношение. В «Чуском шелковом манускрипте» (см. врезку выше) его, например, называют «Паоси», а при Хань он был дополнен именем и чертами другого древнего бога и стал Фуси-Тайхао.

^{Фуси-Тайхао держит символ инь и ян. Рисунок тушью, XIX век.}

 ^{Wellcome Collection}

Тайхао

До воцарения империи Хань Тайхао часто считали одним из богов Пяти сторон света (см. выше): он правил прежде всего Востоком и Весной и ассоциировался со стихией Дерева. С последним ему помогал бог Гоуман (в некоторых источниках гоуман — это просто чиновник, отвечающий за лесоматериалы). В ханьский период Тайхао постепенно стали отождествлять с богом Фуси, и они слились в Фуси-Тайхао.

Сегодня Фуси-Тайхао поклоняются на «могиле Тайхао» в храме Жэньцзу, расположенном в уезде Хуайян провинции Хэнань. Считается, что именно там находилась столица мифического царства этого божества. Каждый февраль там проходит праздник в честь дня рождения Фуси-Тайхао.

Фуси был одним из великих культурных героев: с ним связывают изобретение, среди всего прочего, искусства охоты, музыки и гадания на восьми триграммах (багуа, см. врезку выше). Фуси придумал и рыболовство. Понаблюдав, как паук бросает паутину, он научил людей плести рыболовные сети и пользоваться ими. Возможно, он был богом охоты в тот период, когда китайцы не перешли еще к оседлому земледелию и жили за счет охоты и собирательства^[41]. Фуси делал музыкальные инструменты, например, цитру гуцинь, которая в своей современной форме имеет семь струн.

Фуси помнят в основном благодаря связи с Нюйвой (см. выше): мифы, сложившиеся на основе древних устных преданий, гласят, что только они пережили Потоп и, поженившись, заселили мир. При империи Хань и в более ранние эпохи их часто изображали на каменных изваяниях и шелках в виде людей с драконьим или змеиным хвостом ниже пояса. Некоторых ученых это заставило предположить, что Фуси — сын бога грома Лэй-гуна, которого представляли аналогичным образом. Нюйва часто держит циркуль, а Фуси — строительный угольник, потому что земля, которую они создали согласно легенде, имеет форму квадрата, а небеса круглые.

Ученый и поэт Вэнь Идо (1899–1946) полагал, что, судя по изобилию художественных изображений, именно Фуси и Нюйва были главными богами во времена расцвета империи Хань, а Паньгу стали считать творцом мира позднее, в III веке н. э.

^{Фуси смотрит на Восемь триграмм. Иллюстрация из корейского альбома ста сорока четырех персонажей китайской истории и легенд, XIX век.}

^{Британская библиотека, Лондон}

Фуси родился на месте храмового комплекса Жэньцзу (в переводе — «Предок [всех] людей») в провинции Шэньси. Когда-то этот храм был известен как могила Тайхао, а теперь он посвящен Фуси и Нюйве. Здание много раз перестраивали. Местные жители рассказывают, что Чжу Юаньчжан, будущий основатель империи Мин (1368–1644), однажды прятался в руинах этого храма от преследований и в отчаянии взмолился Фуси о защите. За помощь он пообещал возродить святыню. Его просьба была услышана: появились пауки и сплели паутину в дверном проеме. Враги решили, что тут уже давно никого не было, и не стали обыскивать помещение. Став императором, Чжу сдержал слово.

ШЭНЬ-НУН

«Шэнь-нун красной плетью рассек все сто трав и познал до конца их успокаивающие и ядовитые, холодящие и согревающие свойства. Он отобрал и посеял сто злаков, обращая внимание на их запах и вкус. За это он в Поднебесной получил прозвание Шэнь-Нун — Божественный Земледелец»^[42], — гласит повествование об этом боге с головой быка в «Записках о поисках духов», составленных примерно в 450 году. В «Философах из Хуайнани» содержится пояснение, что в древние времена люди питались растениями и пили воду из рек, рвали плоды с деревьев и ели мясо моллюсков. Они часто страдали от ядов и отравлений, пока Шэнь-нун не научил их сеять пять злаков. Земледелие имело для Древнего Китая фундаментальное значение, поэтому Шэнь-нун, как и Фуси, всегда входил в число Трех божественных властителей.

«Философы из Хуайнани» рассказывают также, что Шэнь-нун попробовал семьдесят известных человечеству видов трав и благодаря этому смог научить людей отличать их друг от друга. «Он познал вкус всех этих растений, проверил, пресная или соленая вода во всех реках и родниках, и сказал людям, что пригодно, а чего следует избегать. В то время он семьдесят раз в день страдал от отравления». Таким образом, Шэнь-нун стал отцом медицины. Ему приписывают и авторство первого в Китае медицинского труда «Канон корней и трав Шэнь-нуна» («Шэнь-нун бэнь цао цзин»), хотя на самом деле эта книга, по всей видимости, была написана в III веке до н. э.

^{Божественный Земледелец Шэнь-нун — первооткрыватель целебных растений — жует веточку. Иллюстрация XVI века.}

^{Библиотека Честера Битти, Дублин}

Однако даже боги иногда ошибаются. Шэнь-нун погиб от маленького желтого цветка — он не успел принять противоядие. Это растение теперь знают как дуань чан цао, «траву, разрывающую кишки». Шэнь-нуну поклонялись в Китае и в более позднюю эпоху, но часто путали его с богом огня Янь-ди. Может быть, дело в том, что иногда бога земледелия называли «богом сжигающего ветра», подразумевая выжигание земли во времена подсечно-огневого земледелия^[43].

СУЙЖЭНЬ

Суйжэнь, научивший людей добывать огонь высверливанием^[44], занимал видное место в пантеоне китайцев. Как и в случае Шэнь-нуна, это можно связать с важностью приготовления пищи. В «Высочайше просмотренном [собрании] годов Тай-пин» («Тай-пин юй лань»), одном из великих трудов, созданных по заказу империи Сун в X веке н. э., отмечено, что он первым заметил, как птица клюет приносящую огонь древесину легендарного дерева суйму. «Как-то один мудрец отдыхал под этим деревом. Там была птица, похожая скорее на сову. Когда она била по дереву клювом, вспыхивали огоньки. Мудреца это заинтересовало, и он взял маленькую веточку, чтобы высверлить огонь. Это был Суйжэнь».

^{Суйжэнь, научивший людей разводить огонь, чтобы согреваться и готовить пищу. Гравюра.}

^{Pictures from History / Bridgeman Images}

Суйжэнь научил людей добывать огонь этим способом и таким образом дал им возможность согреваться и готовить пищу — очень важный шаг на пути к цивилизации. Это самый добрый из нескольких богов огня. Янь-ди (см. ниже) любит произвести впечатление, а Чжужун (см. ниже), самый пагубный из них, огнем несет разрушение.

ХУАН-ДИ

Хуан-ди или Желтый император — один из самых знаменитых богов китайской мифологии и самый важный из Трех божественных властителей и Пяти государей (см. врезку выше). Буквально его имя следует понимать скорее как «Желтый бог» (хуан по-китайски — «желтый» или «славный», «ди» в данном случае значило «божественный правитель», а не «император»), но я не буду отступать от сложившейся в английском языке традиции. Хотя он был самым воинственным из богов и нанес поражение всем своим соперникам, в последующие эпохи его было принято считать миролюбивым и праведным правителем.

^{Хуан-ди (Желтый император). Ксилография, эпоха Мин.}

^{Wellcome Collection}

Цинь Ши-хуанди, первый император Китая

Чжэн, правитель государства Цинь в период Сражающихся царств, был блестящим и безжалостным организатором. Он покорил своих соперников и в 221 году до н. э. объединил Китай, присвоил себе титул хуанди — «августейший император». Ранее царей называли ван. После триумфальных завоеваний Чжэн присвоил себе и атрибуты Хуан-ди, «великого и впечатляющего бога». После этого хуанди стали называть всех правителей императорского Китая.

^{Цинь Ши-хуанди, первый император Китая. Рисунок тушью, XIX век.}

^{Британская библиотека, Лондон}

Сегодня Первый император известен прежде всего благодаря потрясающей Терракотовой армии, обнаруженной в 1974 году рядом с его могилой близ сегодняшнего Сианя в провинции Шэньси. Археологи выкопали около восьми тысяч погребенных в ямах глиняных фигур — воинов в натуральную величину, стоящих в боевом порядке, а также всадников и прекрасные бронзовые колесницы. У этих фигур индивидуальные черты лица, можно различить представителей многих народностей. Над сооружением этой колоссальной, пока еще не до конца изученной могилы трудились более шестисот тысяч человек. По сведениям Сыма Цяня, ее подземные камеры представляли космос: на медном своде потолка были жемчужные звезды и планеты, а роскошный дворец был окружен великими реками и морями из ртути.

Административная деятельность Цинь Ши-хуанди повлияла на весь имперский период. Он проложил обширную дорожную сеть, разделил страну на тридцать шесть провинций с назначаемыми из центра губернаторами, ввел единую систему мер и весов, денежную единицу, письменность^[45]. Тем не менее его деятельность не всегда была благотворной. Если верить рассказу Сыма Цяня, настроенного против Цинь, по распоряжению Первого императора в 212 году до н. э. устроили «Сожжение книг» — ожесточенную кампанию по борьбе с интеллектуальной оппозицией, в ходе которой были заживо похоронены четыреста шестьдесят ученых.

Первый император был суеверным человеком и много путешествовал для консультаций с шаманами и прорицателями. Он искал эликсир вечной жизни, приносил жертвы духам гор и рек, послал юношей и девственных девушек на легендарные острова Пэнлай за Восточным морем (см. ниже), чтобы установить контакт с бессмертными. Поиски оказались тщетными. В 210 году до н. э. во время поездки по восточному побережью Первый император умер.

Матери Хуан-ди, Фубао, теперь поклоняются как богине. Зачала она после того, как увидела в созвездии Большой Медведицы яркую вспышку света. Трактат «Ши цзы», написанный в период Сражающихся царств и известный только по разделам, включенным потом в энциклопедии лэйшу, сообщает: «Фубао увидела большую молнию вокруг одной из звезд созвездия Большой Медведицы — такую яркую, что осветилось все вокруг. Потом она забеременела и через двадцать пять месяцев родила Хуан-ди на холме, который носит другое его имя, Сюаньюань. Фубао была супругой Шаодяня, поэтому Хуан-ди считался его сыном. Супруга Хуан-ди звалась Лэй-цзу — ее мы встречаем как богиню, побудившую людей заняться шелководством. К Хуан-ди восходит родословная многих легендарных фигур, например Чжуаньсюя, одного из Пяти государей, а также Гуня и Юя, сдержавших Потоп (см. ниже). Гораздо позже сложилась традиция считать Хуан-ди общим предком китайского народа: ханьцы называют себя «детьми Хуан-ди».

Синтянь

Одним из меньших божеств, безуспешно бросивших вызов величию Хуан-ди, был Синтянь — дословно «Небом казненный». В имени отразилась его судьба: Хуан-ди отрубил ему голову и похоронил ее на горе Чанъян. Но Синтянь не сдавался: согласно «Канону гор и морей», он «из сосков сделал себе глаза, а из пупка рот, взял в руки щит и секиру и исполнил ритуальный танец». Да, он был повержен, но вызвал всеобщее восхищение своим упорством. Поэт эпохи Цзинь писал, что «свирепый дух его будет жить вечно». Синтянь стал символом воли китайского народа к сопротивлению вопреки всем трудностям.

Хуан-ди вдохновил много легенд о военном триумфе. Он сражался с богом огня Янь-ди на равнине Чжолу у границы провинций Хэбэй и Шаньси. Они были единоутробными братьями, каждый управлял половиной мира, но Хуан-ди при этом был сострадателен и высокоморален, а Янь-ди — нет. Конфликт был неизбежен. Даосский «Трактат учителя Ле» («Ле-цзы») V века до н. э.^[46] сообщает, что Янь-ди, огненный правитель, попытался подчинить брата, но тот повел на него черных и бурых медведей, волков, леопардов и меньших кошачьих с тиграми в авангарде. В воздухе под его знаменами были соколы, орлы и дикие фазаны. Произошло три сражения, но Хуан-ди сумел воплотить свои амбиции: он убил Янь-ди и присоединил его земли.

Другая версия предания гласит, что Хуан-ди одержал победу, но не стал убивать брата. Они помирились, и Янь-ди, которому к тому времени служило много меньших духов, согласился объединить владения.

В битве на равнине Чжолу против Хуан-ди сражался сам Чию — свирепый бог войны. «Когда Хуан-ди заявил о себе, — рассказывает один из вариантов мифа, — ему пришлось соперничать с Чию. Они сражались девять раз, но Хуан-ди не добился победы и был вынужден отступить к горе Тайшань. Три дня и три ночи стоял туман, все было во мраке. Потом явилась женщина с человеческим лицом и телом птицы. Хуан-ди пал перед ней ниц, не осмеливаясь поднять голову. “Я Темная дева, — сказала гостья. — Чего ты желаешь?” “Я хочу побеждать каждый раз, когда я нападаю, — ответил Хуан-ди. — Будь то десять тысяч раз, будь то из засады или в прямом сражении. Что я должен сделать?” Так он узнал стратегию войны».

Хуан-ди попросил Откликающегося дракона (см. ниже) сдержать дождь, но Чию повелел Фэн-бо и Юй-ши — богам ветра и дождя — поднять великую бурю. Тогда Хуан-ди обратился за помощью к своей дочери Ба, богине засухи. Она остановила дождь, и благодаря этому Хуан-ди одержал победу.

Чию

Чию родился в устрашающей семье: у его было семьдесят два брата с медными головами, которые ели металл и камень. Говорят, что он изобрел металлическое оружие и поэтому стал могучим богом войны. Из «Гуань-цзы», собрания мифических текстов^[47], приписываемых чиновнику VII века до н. э. Гуань Чжуну, мы узнаем, что Чию открыл металл в горном источнике: «Затем гора Гэлу разверзлась, и вышли оттуда вода и металл. Чию собрал металл и придал ему форму мечей, брони, копий и пик. В тот год подчинил он своей власти девять властителей. Затем гора Юнху тоже разверзлась, и оттуда вышли вода и металл. Чию собрал металл и придал ему форму пик юнху и клевцов под названием жуй». Клевец-гэ был первым китайским оружием, разработанным не для охоты, а исключительно для военных действий. Оно было в употреблении со времен Чжоу вплоть до ханьского периода.

^{Клевец. Бронза, 1100–950 год до н. э.}

^{Художественный музей округа Лос-Анджелес, дар Эрика Лидоу и супруги}

«Канон гор и морей» приводит два рассказа о битве Чию с Хуан-ди. Согласно семнадцатой главе, он был пленен и убит самим Желтым императором, а согласно четырнадцатой — «Откликающимся драконом» Инлуном. Та же книга сообщает о том, что после смерти колодки, в которые его заковали, превратились в кленовую рощу или платан. Благодаря этому Чию ассоциируется с красным цветом, и клен является символом этого божества у хмонгов в южном Китае, где ему поклоняются как далекому предку. В провинции Юньнань представители этой народности проводят ежегодные деревенские фестивали. Они трубят в тростниковые дудки и пляшут вокруг шеста, украшенного ярким красным «флагом Чию». На одежде и серебряных украшениях принято изображать бычьи рога в память о его рогатой голове и копытах^[48].

Ба помогла отцу, но для нее самой история окончилась совсем не так счастливо: она не смогла вернуться на небеса, а на земле вызывала ужасную засуху, где бы ни останавливалась. Хуан-ди отправил ее жить к северу от Красной реки, но она часто убегала оттуда, неся с собой беды. Чтобы вернуть дождь, оставалось только копать каналы и молиться ей: «Уходи на север, там твое место!» При Мао Цзэдуне в Китае было построено много гидротехнических сооружений, включая мощную плотину «Три ущелья»^[49], но до прихода к власти компартии в деревнях была масса ритуалов, чтобы прогнать Ба и вызвать осадки.

Из «Канона гор и морей» мы узнаем о том, как Хуан-ди убил чудовищного одноногого монстра Куя и сделал из его шкуры барабан, который звучал так громко, что весь мир замирал в изумлении. Это громовое животное было «похоже на быка,

Фэн-бо и Юй-ши

«Канон гор и морей» содержит запись о том как бог ветра Фэн-бо (фэн означает «ветер», а бо — «хозяин») и бог дождя Юй-ши (юй означает «дождь», а ши — «повелитель») подняли бурю, чтобы поддержать Чию в битве с Хуан-ди, но в конце концов потерпели поражение от богини засухи Ба. Любопытно, что автор III века до н. э. Хань Фэй-цзы излагает эту историю по-другому. Фэн-бо, Юй-ши и даже сам Чию у него предстают не врагами Хуан-ди, а подчиненными ему божествами. Он описывает процессию на горе Тайшань: Хуан-ди восседает на колеснице, запряженной слонами и драконами, Фэн-бо подметает дорогу, Юй-ши поливает ее, а Чию показывает путь. В китайских легендах и Фэн-бо, и Юй-ши впоследствии уступили свое место Царю драконов, которого в зависимости от региона просили ниспослать дождь или остановить его.

Куй

Согласно «Канону гор и морей», куй — это странный и довольно грозный зверь. Однако многие ранние источники говорят нам, что он был повелителем музыки при мудрых императорах Яо и Шуне. Он изобрел пение, подражая услышанным в горных лесах звукам, а если начинал бить по камню, любое создание плясало в такт его мелодии.

Конфуций как-то подшутил над одноногостью Куя каламбуром «куй и цзу»: последнее слово можно понять по-разному, поэтому получается и «одна нога Куя», и «одного такого, как Куй, достаточно»^[50].

с туловищем изумрудного цвета и без рогов, с одной ногой». «Когда оно входило в воду или выходило из нее, — читаем мы в этой книге, — тут же поднимался ветер и лил дождь. Оно светилось, как солнце и луна, гремело, как гром. <…> Хуан-ди схватил его, сделал из его кожи барабан. Палки к нему он сделал из костей. Бой этого барабана пугает Поднебесную и слышен па пятьсот ли (примерно двести пятьдесят километров) и заставляет мир подчиниться». Хотя Чию умел летать и бегать по самым крутым тропам, он замер от грохота барабана из кожи куя, и Хуан-ди обезглавил его.

Изобретения Хуан-ди

Рассказывают, что Хуан-ди сделал много полезных изобретений. Одно из них — чжинань («колесница, указывающая на юг»), кусок природного магнетита, который указывает на юг^[51]. У нас есть примеры этого прибора, относящиеся к эпохе Хань, однако для навигации компас начали использовать лишь много веков спустя. Изначально он был нужен, чтобы располагать дома, посевы и могилы согласно желаемым сторонам света.

Надпись ханьского периода рядом с резным изображением Хуан-ди сообщает, что он «изобрел разные виды оружия, а также колодезные поля». Китайцы делили земельные участки согласно форме иероглифа  — «колодец». В центре располагалось святилище предков или другие общественные места, предназначенные для пользы вдов и сирот клана^[52]. Еще Хуан-ди приписывают изобретение «верхних и нижних одеяний и создание дворцов и домов». Он также побудил своего советника Цанцзе разработать китайскую письменность^[53].

^{Древнекитайский чжинань, компас из природного магнита, по преданию изобретенный Хуан-ди.}

^{Joseph Needham, Science and Civilisation in China, том 3, Кембридж, 1959}

Лэй-цзу, первую и главную супругу Хуан-ди, считают создательницей шелководства — как известно, это искусство родилось именно в Китае. Первые археологические свидетельства существования шелка восходят к IV тысячелетию до н. э., а во времена Чжоу (около 1046–256 гг. до н. э.) шелковые ткани были, видимо, доступны довольно широко. Однако в письменных источниках об этом говорится мало: производство шелка было преимущественно женским занятием, а писцы в основном были мужчинами. О женитьбе Хуан-ди и Лэй-цзу рассказывает нам Сыма Цянь. Во многих источниках она является покровительницей тутового шелкопряда, и ей по-прежнему поклоняются в этом качестве. Пятнадцатого числа третьего месяца лунного календаря — считается, что она родилась в этот день, — рядом с деревней Лэйцзу до сих пор устраивают большую жертвенную церемонию. Особенно эту богиню чтут в Сычуани, что неудивительно, ведь эта провинция издавна славится шелководством.

Существовали и другие божества тутового шелкопряда. Один из них известен по имени Цаньцун: цань — «шелкопряд», цун — «скопление, заросли». Это имя было найдено в текстах, описывающих бога или правителей Шу, древней Сычуани. Письменные свидетельства относятся к эпохе Тан, но ссылаются на более ранние, утерянные ныне источники.

^{Производство шелка. «Высочайше утвержденные картины пахоты и ткачества» («Юй чжи гэн чжи ту»), эпоха Цин.}

^{Библиотека Честера Битти, Дублин}

Цанцзе: изобретатель китайской письменности

В текстах периода Сражающихся царств (476–221 гг. до н. э.), мы находим много кратких упоминаний о Цанцзе. Он служил при Хуан-ди придворным историком. Властитель был недоволен единственным существовавшим тогда узелковым письмом (древние тибетцы вели заметки, завязывая узлы на шнуре^[54]). Однажды Цанцзе сидел на берегу реки, размышляя о более совершенном способе описания событий и предметов, и заметил ни на что не похожий отпечаток лапы феникса. Ученый задумался, кто мог оставить такой след, и спросил об этом охотника. Тот объяснил, что характерные следы есть у каждой птицы. Это натолкнуло Цанцзе на хорошую мысль. Он начал находить во всех объектах уникальные особенности и рисовать пиктограммы. Так появилась система письма. Свое изобретение он представил Хуан-ди. Тот пришел в восторг и распространил новое знание по всей империи. Теперь даже призраки плакали по ночам в страхе, что по человеческим записям их можно будет обвинить в преступлениях.

Китайская письменность очень сложна. До XX века ей владели лишь высшие слои общества, и они тщательно оберегали это умение^[55]. Неудивительно, что изобретателем ее было принято считать героя мифов. В народе способность читать и писать считалась почти священным даром, и в Китае по сей день есть много храмов в честь Цанцзе. В память о нем назвали систему ввода китайских иероглифов на стандартной клавиатуре на основе порядка черт.

Ее часто используют на Тайване, но из-за сложности освоения многие китайцы предпочитают печатать буквами их произношение на стандартизированном в XX веке северокитайском диалекте — на Тайване его называют гоюй («государственный язык»), а в Китайской Народной Республике — путунхуа («общий язык»)^[56]. Кроме него, в Китае говорят на восьми крупнейших диалектах, носители которых не понимают друг друга, а также на сотнях местных говоров.

^{Цанцзе, изобретатель китайской письменности. Эпоха Цин.}

^{Британская библиотека, Лондон}

Цаньцун провозгласил себя царем Шу. Говорят, что он рассказывал людям о тутовом шелкопряде и тутовом дереве. Сам он произвел несколько тысяч золотых шелкопрядов и в начале года раздал их по одному своим подданным. Шелкопряды обильно размножились, и жители государства смогли вернуть царский дар. Однажды Цаньцун решил объехать свои владения, и везде, где он останавливался, возникал торговый город. Благодаря его правлению жители Шу потом каждую весну устраивали ярмарку шелкопрядов.

Другая легенда о тутовом шелкопряде приведена в «Записках о поисках духов» IV века н. э. Она, судя по всему, была хорошо известна в устных пересказах, иначе Гань Бао не начал бы изложение словами цзю шо — «в старину рассказывали».

В старину рассказывали, что во времена глубокой древности некий вельможа отправился в дальний поход. Дома у него никого не осталось, кроме единственной дочери и жеребца, тоже единственного, которого дочь выкормила своими руками. По бедности жила она в уединенном месте и все время скучала по отцу. Однажды в шутку она сказала коню: «Если бы ты мог постараться для меня, нашел бы моего отца и привез его домой, я бы вышла за тебя замуж». Конь принял всерьез ее слова, оборвал повод и ускакал в те самые места, где пребывал ее отец. Отец, увидав коня, удивился и обрадовался, поймал его и сел на него верхом. Конь, глядя в ту сторону, откуда прибежал, беспрестанно печально ржал. «Не понимаю, почему это он так себя ведет, — промолвил отец, — не случилось ли чего-нибудь у нас дома?» — И в конце концов поехал домой верхом на коне.

За то, что животное вело себя столь необыкновенно, его щедро наделяли сеном, но конь есть не желал. Зато каждый раз, как девушка выходила из дому, он, впадая в радостное возбуждение, налетал на нее — и было так не однажды. Отец удивился, тайно допросил дочь, и та открыла отцу, что, по ее мнению, послужило всему причиной. «Не смей никому говорить об этом, — сказал отец, — а то опозоришь наш дом. И из ворот больше не выходи». После чего застрелил коня из арбалета, а шкуру положил во дворе сушиться. Отец ушел по делам, а дочь осталась играть с соседской девочкой. Очутившись рядом со шкурой, наступила на нее ногой и сказала: «Ты — животное, а захотел в жены человека. За это тебя убили и ободрали. Зачем ты так сам себе навредил?» Не успела она это произнести, как лошадиная шкура встала дыбом, обмотала девушку и пошла прочь. Соседская девочка с перепугу не посмела спасать подругу, но поспешила рассказать о случившемся своему отцу. Отец же девушки вернулся домой, но дочери не смог найти, как ни искал. Прошло несколько дней, и среди ветвей большого дерева обнаружили девушку в обмотавшей ее лошадиной шкуре. Вместе они превратились в кокон, прилепившийся к стволу. <…> Вот откуда дерево получило свое название «сан» — «шелковица»: ведь оно звучит так же, как «сан» — «скорбь». С той поры весь народ начал сажать эти деревья — те самые шелковицы. <…> По ритуалу времен Хань императрица лично обрывала листья на шелковице и при этом молилась духам шелководства.

ЯНЬ-ДИ

Янь-ди — бог огня и пламени, проигравший битву за мировое господство своему единоутробному брату Хуан-ди. В древних текстах его причисляют к Пяти государям (см. врезку выше): вместе со своим подчиненным Чжумином он правил Летом и Югом. В позднейшей традиции его, как и Хуан-ди, почитали в качестве одного из предков китайского народа.

^{Нюйва превращается в птицу цзинвэй. «Канон гор и морей», издание эпохи Мин.}

^{Библиотека Конгресса, Вашингтон}

Один печальный миф из «Каноне гор и морей» касается дочери Янь-ди, Нюйвы (ее не следует путать с богиней Нюйвой, создательницей мира: иероглиф с произношением ва здесь другой и означает «ребенок или дочь»). Она резвилась в Восточном море, но утонула и не вернулась, превратившись в цзинвэя — мифическую птицу или духа-защитника. В клюве она носит кусочки дерева и камушки в надежде засыпать широкое Восточное море. Отец ее был покорен могущественным Хуан-ди, а она не справилась с морской стихией и мстит, пытаясь ее обуздать.

Согласно другим преданиям, у Янь-ди было два важных потомка: бог войны Чию (см. выше) и бог огня Чжужун (см. ниже).

ДИ-ЦЗЮНЬ

Впервые Ди-цзюнь (то есть император Цзюнь) упомянут в «Каноне гор и морей», составленном, вероятно, в I веке н. э. Там он предстает важным божеством, а его потомки несут людям культуру. Ученые предполагают, что он был главным богом народа инь в восточном Китае^[57], а Хуан-ди — главным богом народа ся, живущего на западе страны^[58]. Когда государство инь пало, миф о Ди-цзюне поблек.

Наиболее ярко Ди-цзюнь предстает в мифах о солнце и луне, связанных с его супругами Сихэ и Чанси, а также в легендах про подвиги Стрелка И с его непослушной женой Чанъэ. Это он вручил стрелку красный лук и стрелы с белым оперением, повелев помогать людям в царствах на земле преодолеть бесчисленные сложности.

Из «Канона гор и морей» мы узнаем, что восемь сыновей Ди-цзюня были связаны с музыкальными инструментами, песнями и танцами. В той же главе сказано, что он породил и Яньлуна — Веселящегося дракона, который изобрел лютню и гусли. Очевидно, что мифологических традиций, приписывающих создание элементов культуры различным богам и героям, было много. Самым знаменитым сыном Ди-цзюня был Хоу-цзи, бог проса (см. выше).

Есть и другое высокопоставленное, но не вполне определенное божество — император Ди-ку, также известный под именем Гаосинь: вполне может быть, что это еще одна версия Ди-цзюня, так как некоторые жены и сыновья у них совпадают. Важен он был, видимо, как божественный предок, связывали его и с несколькими музыкальными инструментами и песнями. Ди-ку был правнуком Хуан-ди и иногда считается одним из Пяти государей. Жены, богини Цзяньди и Цзянъюань, принесли ему сыновей Ци (или Се) и Хоу-цзи. И тот и другой родились непорочно и впоследствии стали легендарными основателями государств Шан и Чжоу соответственно. Ди-ку под именем Гаосинь выступает в качестве главного бога в доханьском мифе о ссоре братьев: он разделил их, сделав господами звезд Шэнь и Чэнь (см. выше). Снова Гаосинь появляется уже после Хань — в гораздо более поздней истории про божественную собаку Паньху (не следует путать с великаном Паньгу), прародительницу так называемых «южных варваров мань». Эта история изложена в «Записках о поисках духов». Автор прямо заявляет, что стремится объяснить нецивилизованную природу «варваров» их происхождением от недозволенной связи между человеком и животным.

^{Ди-ку, один из легендарных Пяти государей. Эстампаж рельефа на кирпиче, эпоха Хань.}

^{CPA Media Ltd / Alamy Stock Photo}

Во времена Гаосиня один лекарь приручил странную собаку, которая вылупилась из похожего на насекомое существа, причинявшего одной старой женщине сильные боли в ухе. Собаку положили в тыкву (ху) и накрыли плошкой (пань), поэтому она получила кличку Паньху. Так случилось, что царя этой страны Гаосиня тревожил мятеж, и он объявил: «Тот, кто покончит с бунтом, получит в награду много золота и земли, а также руку моей младшей дочери!» Услышав это, собака убежала и через некоторое время она принесла в пасти голову предводителя бунтовщиков. Мятеж угас. Царь очень обрадовался, но не мог вознаградить собаку так, как обещал. «Ведь Паньху — животное, принцесса не может стать его невестой». Но дочь Гаосиня сама стала умолять царя сдержать клятву, «объявленную перед всей Поднебесной», чтобы он не навлечь на царство беду. Царь уступил, и Паньху повел принцессу как свою жену на Южную гору. Через несколько лет пес умер, а принцесса вернулась ко двору с его детьми. Таково происхождение «южных варваров». Они жили в диких местах и поэтому не могли привыкнуть к цивилизации.

У этой истории есть несколько других версий. Согласно одной из них, у Паньху был шанс стать человеком под перевернутым колоколом, но царь не удержался и заглянул туда. Преобразование не успело завершиться, и голова осталась собачья, поэтому принцессе пришлось носить собачью маску в подражание мужу.

ШАОХАО

Вне всякого сомнения, Шаохао был одним из главных божеств: его иногда причисляют к Пяти государям. В то же время источники несколько противоречат друг другу. Древние «Философы из Хуайнани» в рассказе о Пяти сторонах света связывают Шаохао с Западом (см. выше), где он предположительно основал свою столицу. Во второй главе «Канона гор и морей» мы узнаем, что Шаохао жил на расположенной к западу горе под названием Чанлю, населенной «зверьми с пятнистыми хвостами и птицами с пятнистыми головами», и оттуда он управлял заходом солнца. Однако в другой главе «Канона гор и морей» он связан уже с востоком и с Чжуаньсюем: «За Восточным морем у Великой Пропасти находится царство Шаохао. Шаохао вскормил здесь бога Чжуаньсюя, который отбросил свою лютню». Летописный «Комментарий Цзо», составленный в IV веке до н. э., сообщает: «Когда воцарился Шаохао, появился феникс. Он счел это благим предзнаменованием и дал своим чиновникам имена птиц и ввел должность министра птиц». Это частая тема в классической китайской мифологии. Фениксы — птицы с головой фазана, крыльями ласточки, клювом попугая, ногами журавля и телом утки — появляются как благоприятное знамение, в моменты радости и славы. Впоследствии они стали символизировать императрицу, как дракон олицетворял императора.

^{Девятиголовый феникс с хвостом из павлиньих перьев. Печать на ткани, эпоха Цин.}

^{Библиотека Конгресса, Вашингтон}

Ханьский историк Сыма Цянь, первым попытавшийся сделать Хуан-ди исторической фигурой и прародителем китайцев, о Шаохао не упоминает. Гу Цзеган (см. выше) считал, что его вставил между Хуан-ди и Чжуаньсюем императорский библиотекарь Лю Синь (около 50 года до н. э. — 23 год н. э.), который редактировал древние тексты так, чтобы получившееся повествование подтверждало права империи Хань на престол^[59].

В «Записях о забытых событиях» Ван Цзя, составленных к IV веку н. э., Шаохао — один из сыновей богини-ткачихи Хуанъэ — влюбляется в планету Венеру. Считается, что могила Шаохао расположена к востоку от места рождения Конфуция — Цюйфу в провинции Шаньдун. Вероятно, еще при Сун там возвели храм в его честь.

ГУНГУН

Не все великие боги отличались добротой. Мятежного Гунгуна, змееподобного бога воды, часто обвиняют в том, что он обрушил на Китай разрушительные наводнения (в шестой главе мы вернемся к популярной в китайской мифологии теме потопов.) «Философы из Хуайнани» сообщают, что на дальнем юге «во времена правления Шуня Гунгун вздыбил разлившиеся воды и обрушил потоп на Полую Шелковицу». История, вероятно составленная в V веке до н. э. и сохранившаяся в «Речах царств» («Го юй»), звучит несколько иначе: «Гунгун хотел перекрыть течение всех рек, снести возвышенности и запрудить низменности, чтобы нанести вред Поднебесной. За это великое Небо не дало ему счастья, народ не оказал помощи, возникли беды и смуты, в результате которых Гунгун был уничтожен»^[60].

Общепринятая версия этого мифа изменилась, и Гунгун стал могучим воином, который бросил вызов богу неба Чжуаньсюю: «Некогда Гунгун боролся за владычество с Чжуаньсюем. Разгневанный, он боднул гору Бучжоу. Небесный столб подломился, земные шнуры порвались. Небо накренилось на северо-запад. Вот почему солнце, луна и звезды сместились туда. Земли не хватало на юго-востоке, поэтому потоки рек и земная пыль устремились туда»^[61]. Как мы уже знаем, богиня-прародительница Нюйва потом починила небо своими пятицветными камнями (см. выше). В некоторых вариантах Гунгун сражается не с Чжуаньсюем, а с Ди-ку или богом огня Чжужуном.

Чжужун: бог огня

Согласно восемнадцатой главе «Канона гор и морей», Чжужун — потомок бога пламени Янь-ди (см. выше). Наверное, поэтому их обоих считали главными богами огня. Словочжужун и сегодня иногда означает огненную стихию. В честь этого божества назвали марсоход «Чжужун» — первый китайский аппарат для высадки на другую планету. Марс по-китайски будет «Хосин», «огненная звезда».

Высокий статус Чжужуна подчеркивает то, что в некоторых текстах он считается одним из Трех божественных властителей (см. выше). В «Каноне гор и морей» сказано: «Богом Юга является Заклинающий огонь, Чжучжун. У него туловище зверя и человеческая голова, и восседает он на двух драконах». В некоторых историях Чжужун борется с богом воды Гунгуном и побеждает его: как и в мифе о сражении c Чжуаньсюем, Гунгун врезается в гору Бучжоу, лежащую в великом море. «Канон гор и морей» также рассказывает нам, что Чжужун убил Гуня, укравшего волшебную «саморастущую землю» (сижан) для усмирения вод Потопа (см. ниже).

ЧЖУАНЬСЮЙ

Чжуаньсюй, также известный как Гаоян, был внуком и наследником Хуан-ди, а также одним из Пяти государей (см. выше). Хотя это один из самых важных богов, письменные источники мало о нем сообщают.

Мы знаем, что в целом он был благосклонным божеством, а вот про его многочисленных сыновей этого не скажешь: одни были призраками чумы, другие — кошмарными зверьми. Согласно «Канону гор и морей», он приказал своим внукам Чжуну и Ли разделить небо и землю: первый с помощью волшебной силы удерживал руками небеса, а второй тем временем прижимал землю.

Поклонение Чжуаньсюю

Согласно «Канону гор и морей», Чжуаньсюй похоронен с девятью своими наложницами на склоне горы Уюй на севере провинции Фуцзянь, хотя сегодня во многих местах провинций Хэнань, Хэбэй и Шаньдун заявляют, что захоронение великого бога у них. Каждый март в уезде Нэйхуан провинции Хэнань в честь его рождения проходит фестиваль, привлекающий множество паломников. Чжуаньсюю поклоняются как одному из прародителей человечества.

Согласно другой версии, дело было так. «В стране воцарились смятение и хаос, люди утратили доверие друг к другу <…> Верховные предки повелели Чжуну и Ли разорвать связь между землей и небом». Чжун занялся богами, Ли позаботился о людях, и все вернулось к старому порядку. Потом Чжуну и Ли было приказано разорвать связь между землей и небом, и боги потеряли возможность ниспосылать людям ограничения^[62]. Этот рассказ из «Канона записей», вероятно, относится к периоду Западной Чжоу и предшествует ханьским источникам.

ЛИНЛУНЬ: БОГ МУЗЫКИ

Изобретению музыки и музыкальных инструментов посвящено много мифов, и их создателями называют разных богов. В циньских «Вёснах и Осенях господина Люя» («Люй ши чунь цю»), написанных, как утверждается, около 239 года до н. э. при советнике Люй Бувэе, говорится: «По приказанию Ди-ку Ючуй изготовил барабаны тао и гу, колокол чжун, каменный гонг цин, флейты чуйлин и гуань, окарину сюань, флейту чи. Вслед за тем Ди-ку приказал людям хлопать в ладоши, бить в барабаны, ударять по колоколам и гонгам, дуть в флейты… а фениксам и птицам тяньди танцевать»^[63]. Самым популярным создателем музыки, однако, следует признать культурного героя Линлуня, который, как говорят, был правителем музыки при Хуан-ди. В более поздней традиции его почитали богом музыки и божественным предком актеров — их по сей день называют линжэнь, «люди Линлуня».

Линлунь смастерил из бамбука флейту, издающую звуки китайской пентатоники (в западной системе сольфеджио они соответствуют нотам до, ре, ми, соль и ля), а также создал звуки восьми музыкальных инструментов — двух ударных, трех духовых, колокола и струнного барабана (цитра).

^{Женщины-музыканты. Одна хлопает в ладоши, другие играют на маленьких медных тарелках тунба, арфе кунхоу и лютне пипа. Керамика, конец VII века.}

^{Метрополитен-музей, Нью-Йорк}

Глава 5. Полубоги и герои классической эпохи

Самыми важными героями-полубогами классической эпохи Китая следует признать Трех мудрых государей. Чаще всего к ним относят Яо, Шуня и Юя, хотя в некоторых источниках среди них появляется и Хуан-ди. Согласно текстам времен Чжоу (1046–256 гг. до н. э.), их правление было для страны золотым веком, а Сыма Цянь, писавший свои исторические труды при империи Хань, начинает повествование о древнекитайской истории с императора Яо^[64]. Реконструировать мифы и легенды, сложившиеся вокруг этих персонажей, можно и по многим другим источникам: они удачно вписывались в конфуцианские представления о высокоморальном поведении, соответствующем «небесному мандату».

ЯО

Если верить мифам, Яо был образцом человеческих добродетелей. В «Основных записях о деяниях пяти императоров» — первой главе «Исторических записок» — Сыма Цянь говорит, что император Яо «в человеколюбии был подобен Небу, а в знаниях подобен небесным духам. <…> Будучи богатым, он не был заносчивым, будучи знатным, он не был надменным»^[65]. Для конфуцианцев это был пример государя, при котором все было в идеальном порядке. Даже трон он передал не собственному сыну, а тому, кто был этого достоин. Разве не это высшее проявление мудрости?

Яо родился чудесным образом. Его мать Цинду, которая впоследствии была обожествлена, сидела у реки, и ее посетил Красный дракон. Спустя четырнадцать месяцев она родила. Таким образом, Яо в действительности был сыном дракона, хотя официально его отцом считался божественный супруг Цинду — Ди-ку или Ди-цзюнь. Пока ему не исполнилось десять лет, жил он с родителями матери.

В двадцать лет Яо, сын императора, стал править Китаем. Ему приписывают введение системы времен года и изобретение лунного календаря, который используют по сей день. Он слывет и создателем многих ритуалов, просуществовавших вплоть до завершения имперской эпохи.

Старшего сына Яо звали Даньчжу. Он очень любил игры, поэтому отец изобрел го — по-китайски вэйци (см. врезку ниже). Научившись правилам, Даньчжу стал превосходить мастерством всех остальных игроков. Яо считал, однако, что он слишком легкомыслен и не сможет хорошо управлять миром, поэтому передал престол более достойному кандидату по имени Шунь, а сына отправил в изгнание и, согласно некоторым версиям, даже казнил. После смерти Яо Шунь все же попытался уступить трон Даньчжу, но народ не хотел и слышать об этом. Впоследствии он тоже передал трон не старшему сыну, а Юю, который не был его родственником.

Вэйци, или го

Игра вэйци (буквально «настольная игра в окружение») была изобретена в Китае и впервые упоминается в источниках IV века до н. э. как и. Западному миру она стала известна под своим японским названием го. Участвуют два игрока, которые стремятся захватить больше территории на доске, чем противник. Изначально доска для го имела разлиновку семнадцать на семнадцать линий, но во времена Тан количество линий с каждой стороны было увеличено до девятнадцати. Правила го довольно просты, но сама игра очень сложная: говорят, что число возможных комбинаций больше, чем число атомов в известной Вселенной.

Наряду с каллиграфией, живописью и игрой на древней цитре гуцинь, умение играть в го считалось одним из четырех искусств, которыми должен владеть образованный китаец.

^{Мужчины играют в го. Вероятно, эпоха Мин.}

^{CPA Media Ltd / Alamy Stock Photo}

Яо правил более семидесяти лет, а потом прожил еще двадцать восемь при правлении Шуня и умер в возрасте ста девятнадцати. Конфуцианцы ставили ему в заслугу не только мудрый выбор преемника, но и приглашение Стрелка И, спасшего человечества от засухи (см. выше), а также, по некоторым преданиям, участие в борьбе Гуня и Юя с ужасными наводнениями (см. ниже).

^{Яо, один из Пяти божественных императоров. Живописный свиток, эпоха Сун.}

^{Музей императорского дворца, Тайвань}

ШУНЬ

Шунь был преемником Яо. Мать он потерял в раннем детстве, а отец, Слепой старец, после ее смерти женился на другой женщине. У мачехи был непочтительный сын, которого за большой нос прозвали Сян — «слон». Отец обожал вторую жену настолько, что подумывал о том, как избавиться от родного ребенка. Шунь же не обращал внимания на жестокость отца и сводного брата и относился к ним с любовью и уважением. Когда ему исполнилось двадцать лет, он прославился сыновней почтительностью — это большая конфуцианская добродетель, — а в тридцать был рекомендован императору Яо в качестве подходящего преемника.

Яо приказал выдать за Шуня дочерей Эхуан и Нюйин (см. ниже), а девятерых своих сыновей попросил подружиться с ним и наблюдать за его поведением. Шунь получил от императора изящную одежду и цитру, для него были построены склады, ему подарили быков и овец.

^{Шунь, последний из Пяти божественных императоров. Иллюстрация, эпоха Цин.}

^{Британская библиотека, Лондон}

Тогда Слепой старец и Сян попытались убить Шуня. Сначала отец повелел ему починить крышу в амбаре. Шунь рассказал об этом женам. «Будь осторожен, — ответили Эхуан и Нюйин. — Родственники могут повредить тебе и поджечь крышу. Сними старую куртку и надень вот эту, с птичьими узорами». Как только Шунь забрался на самый верх, отец забрал лестницу и поджег здание, но Шунь благодаря совету спорхнул вниз на своей волшебной куртке. В другой раз Слепой старец попросил Шуня прочистить колодец. Тот снова рассказал об этом женам, и они посоветовали: «Будь осторожен, они могут причинить тебе вред. Сними свою куртку и надень вот эту, с изображением драконов». Когда Шунь начал выполнять поручение, отец и сводный брат закрыли отверстие, колодец начал наполняться водой, и только волшебные одеяния помогли герою спастись. Наконец, Слепой старец попытался напоить Шуня и убить его пьяным, но жены положили героя в ванну с волшебным снадобьем, благодаря которому человек не пьянеет, даже если пьет целый день.

Думая, что Шунь погиб, Слепой старец и Сян начали делить его имущество. Сводный брат решил забрать себе дочерей императора и цитру, а отец — быков, овец и склады. Когда Шунь вернулся домой, Сян уже играл на инструменте и в изумлении сказал: «Я как раз грустил о тебе!» «Действительно, ты вел себя как подобает!» — услышал он в ответ. В дальнейшем Шунь продолжал проявлять образцовую сыновнюю почтительность и служить отцу, но к приемному брату стал относиться осмотрительнее.

В качестве испытания Яо послал Шуня в лесистые горы. Он не заблудился там, несмотря на шквальный ветер и грозы, и показал тем самым, что достоин стать правителем мира. Царствовал Шунь действительно мудро и правильно. Умер он во время осмотра южных владений и был похоронен в дикой местности Цанъу, расположенной, возможно, в провинции Хунань.

Эхуан и Нюйин отправились посетить могилу умершего супруга. Согласно местной легенде, они плакали в роще у Сянцзяна, притока Янцзы, и от их слез бамбук там стал пятнистыми. Этот вид и сейчас называют «бамбуком императорских жен Сянцзяна» — сянфэйчжу — и используют для изготовления красивой мебели. Женщины не вернулись из этой поездки. Они утонули в Сянцзяне во время бури и стали богинями этой реки.

Преемником Шуня был Юй — он получил престол так же, как когда-то сам Шунь получил его от Яо. Вместе с отцом, Гунем, он усмирил Потоп, который разорял Китай, — подобно Стрелку И, спасшему мир от испепеляющей засухи.

ГУНЬ И ЮЙ СДЕРЖИВАЮТ ВОДЫ ПОТОПА

Мы узнаём о Юе из самых древних письменных источников. Многие упоминания о нем обрывочны, но все они подчеркивают важность этого персонажа: его именуют «Да Юй» — Великий Юй. В главном его задании — остановить Потоп, от которого людям приходилось бежать в горы, — ему благоволили боги и содействовали различные сверхъестественные помощники. Ради защиты человечества он трудился так усердно, что «трижды прошел мимо собственного дома, не зайдя внутрь». Эта поговорка вошла в разговорную речь: так говорят о том, кто работает самоотверженно, не думая о собственном комфорте. Говорят, что жил Юй во время правления Шуня, второго из Трех мудрых государей (см. выше), а потом стал его наследником и основал первое, легендарное государство Китая — Ся.

Гунь

Юй выполнял задание, которое было дано когда-то его отцу Гуню. Верховный бог (согласно «Канону гор и морей») или император Яо (по некоторым другим источникам) посоветовался с другими божествами, кому лучше поручить борьбу с потопом, и они порекомендовали Гуня. Совет ему не понравился, но, если верить «Вопросам к небу», он все же прислушался к нему. Девять лет Гунь боролся с прибывающими водами и даже похитил у Верховного бога саморастущую землю сижан: она поднималась сама собой и сдерживала наводнение.

Когда Верховный бог обнаружил пропажу, он разгневался и приказал богу огня Чжужуну казнить Гуня у «Крыла-горы» Юйшань^[66]. После смерти тело Гуня не разложилось, и, когда через три года его живот вскрыли, оттуда появился сын — Юй. Верховный бог приказал ему довести до конца дело отца. На этот раз Юй прямо попросил использовать сижан и получил такое позволение.

Юй

Поэтические «Вопросы к Небу» красноречиво излагают эту историю: «Бездонных рек разлив — потоп! Где Юй взял землю для запруд? Тонули девять округов… Как насыпь вырастил он тут? Инлун-дракон его учил, И карту начертил хвостом!»^[67] Юй не стал сдерживать воды в каком-то определенном месте и вместо этого каналами отвел воду в девять рек. Откликающийся дракон (см. ниже), один из его сверхъестественных помощников, бил по земле хвостом, указывая на нужные реки. «Канон записей» — один из Пяти канонов, собранных, как считается, самим Конфуцием, — так рассказывает о результатах деятельности Юя: «Земли всех девяти областей <…> стали пригодны для жизни людей, на склонах девяти горных цепей были срублены деревья и проложены дороги, истоки девяти рек были расчищены, девять озер были огорожены дамбами, народы, жившие в пределах четырех морей, объединились. Средоточия шести веществ были полностью упорядочены, народы многочисленных земель дружили и выправляли нравы друг друга, количество денег и даров, поставляемых из областей, устанавливали осмотрительно, все земельные угодья согласно образцам были классифицированы по трем основным видам почвы, чтобы исходя из этого определять количество и качество даров. <…> Юй сказал: “Главное — почитайте мою благодать, пусть никто не противодействует мне”»^[68].

^{Тарелка с изображением дракона и карпа. Фарфор, эпоха Цин.}

^{Художественный музей Уолтерса, Балтимор, MD}

В Драконовых воротах («Лунмэнь») на восточном конце Хуанхэ Юй сделал пещеру длиной примерно один ли, то есть полкилометра. Через нее рвалась река: по обеим сторонам не было места ни коням, ни людям. Каждый год весной желтые карпы из моря и всех островов прибывали туда, но лишь семидесяти двум из них разрешалось пройти через пещеру. Когда они пересекали порог, собирались тучи, начинался дождь, и огонь с небес сжигал их хвосты — они превращались в драконов. Когда китайцы говорят «карпы превратились в драконов», имеется в виду, что кандидаты в чиновники с отличием сдали экзамены.

В трактате «Ши цзы» (IV век до н. э.) приведена другая версия достижений Юя. «В древние времена Драконовы ворота не были открыты. Течение там было нерегулярным, воды вздымались и уничтожали все на своем пути. Это называли Потопом. Юй оборудовал реку каналами и шлюзами. Он десять лет не бывал дома, ногти перестали расти у его на руках, на ногах не росли волосы. От болезни тело его увяло. Во время ходьбы он приволакивал ногу — это стали называть “походкой Юя”».

Кроме самого Потопа, Юю пришлось справиться с чудовищами, которые появлялись вместе с водой. Одним из них был прожорливый девятиголовый змей Сянлю, называемый в «Каноне гор и морей» слугой Гунгуна. Он вился вокруг и поедал все, что мог найти на мириадах холмов. Чего бы он ни касался, все превращалось в кислое или горькое болото, непригодное для жизни. Перекрыв паводковую воду, Юй убил Сянлю, но кровь его пропитала землю настолько, что на ней не могли расти ни деревья, ни злаки. Воды тоже было слишком много, чтобы на этих землях можно было жить. Юй трижды пытался засыпать эту область, и трижды земля проваливалась. Пришлось сделать там большой пруд и при помощи всех богов построить платформу — она расположена к северу от горы Куньлунь^[69].

«Вёсны и Осени [царств] У и Юэ» («У юэ чунь цю»), составленные историком Чжао Юэ во времена Восточной Хань (25–220 гг. н. э.), вероятно, основаны на текстах I века до н. э. В книге говорится о женитьбе Юя. Он был одинок, немолод и молил дать ему знак. Однажды он увидел белую девятихвостую лисицу и последовал за ней, памятуя о народной песне, которая сулила удачу тому, кто женится на девушке из местности Тушань. «Белый цвет — это цвет моей одежд, — сказал Юй. — Девять хвостов — символ царя. Тушаньская песня звучит так:

Медленно шествует белая лисица,

помахивая девятью хвостами.

Я живу в Цзяи и пришел гостем, чтобы стать князем.

Обзаведемся семьей, построим дом,

и я создам тебе процветание.

Когда встречаются два достойных человека,

они будут счастливыми^[70].

Теперь я все понял».

Юй женился на девушке из Тушани и назвал ее Нюйцзяо, «Изящная девушка».

Янь Шигу (581–645 гг. до н. э.) по не дошедшему до нас фрагменту «Философов из Хуайнани» продолжает эту историю. «Когда Юй с помощью каналов усмирял воды, он превращался в медведя, чтобы взять побольше камней. Тушаньской девушке он сказал приносить ему еду, когда он подаст сигнал — будет бить в каменный барабан. Во время работы он случайно ударил по камню. Девушка услышала звук и решила, что пора нести обед. Увидев мужа в образе медведя, она в ужасе убежала. Юй погнался за ней, но она превратилась в камень. Тогда он вскричал: “Верни моего сына” — на тот момент она уже давно была беременна. Камень раскололся, и родился его сын Ци, что значит “открыться”».

Спустя девять лет Юй успешно справился с затоплением и приказал Тайчжану, одному из своих министров, измерить землю. От восточного до западного края получилось двести тридцать три тысячи пятьсот семьдесят пять шагов. Тогда он приказал другому министру, Шухаю, отмерить двести тридцать три тысячи пятьсот семьдесят пять шагов от северной оконечности до южной. Наконец, из глубочайшего места Потопа — более двадцати четырех чи (семи метров) в глубину — Юй отмерил вверх двести тридцать три тысячи пятьсот семьдесят пять шагов. Плотину от наводнений он выстроил из волшебного сижана, полученного у Верховного бога, и получились горы. Таким образом возникли Девять провинций. Этим термином обозначали область, находившуюся под властью государства Шан^[71], но уже к периоду Троецарствия он устарел: при Чжоу и последующих после Китай активно прирастал новыми территориями.

Девять треножников

Принято считать, что Юй отлил Девять треножников: на изготовление этих изысканных котлов дин пошло золото^[72], собранное в качестве дара Девятью провинциями. Согласно «Комментарию Цзо», на них были изображены «отдаленные области и различные существа, чтобы люди знали добрых божеств и злых духов во время путешествии по рекам, озерам, горам и лесам». Треножники стали олицетворять императорскую власть и перешли от царства Ся к империи Цинь. По их весу можно было даже судить о правителях: треножники становились массивнее, когда правление было благодетельным, и легче, если оно не соответствовало «небесному мандату». К сожалению, предметы были утрачены во время завоевательных войн конца II века до н. э., и, хотя Первый император отправил на поиски тысячу человек, вернуть их так и не удалось^[73].

Очертив пределы Китая, Юй отправился в удаленные регионы, во многом чтобы отыскать там сведущих людей, которые помогут китайцам лучше пользоваться своими полями. О местах, где побывал Юй, мы узнаём из псевдогеографических книг. «Вёсны и Осени господина Люя», составленные примерно в 239 году до н. э., сообщают, например, о его путешествии в «страну чернозубых», а «Канон гор и морей» — о местах, где у людей в груди есть отверстие или по одной руке и по три глаза. Зачастую китайцы проявляли к этим странам большой интерес. Большинство из них явно вымышленные, но некоторые все-таки удалось идентифицировать, особенно когда в источнике упомянуты названия рек. Приблизительно определены, например, производящие шелк области Сычуани и Дуньхуан на далеком северо-западе — а также пограничные с Китаем страны: Корея, Хотан и Индия, «земля небесного яда».

Великан Фанфэн

Юй прославился не только как укротитель наводнений, но и как экзорцист, изгоняющий демонов. Одним из низших божеств, которых он встретил на своем пути, был великан Фанфэн. В «Речах царств» есть приписываемый Конфуцию текст V века до н. э., относящийся ко времени поздней истории Чжоу. Из него мы узнаем, что давным-давно Юй собрал всех богов на горе Гуйцзи в современной провинции Чжэцзян. Фанфэн явился позже других, за что Юй убил его и выставил труп для всеобщего обозрения. Даже одна кость великана была такой громадной, что еле уместилась на телеге.

Если верить «Записям о забытых событиях», составленным примерно на тысячу лет позже, в IV веке н. э., в восточном Китае существовал храм Фанфэна, где его изображали с драконьей головой и ушами быка. В то же время в легендах, записанных в 1980-х годах, он предстает культурным героем, который пытался сдержать Потоп и был убит Юем по ошибке.

Юй был образцовым конфуцианским правителем. Обладая богоподобной властью, он сдержал Потоп и спас человечество, победил свирепых чудовищ как отважный воин, нанес на карту окружающий мир и создал Девять треножников, которые поддерживали равновесие государственного управления. Долг перед обществом он ставил превыше собственных забот. Почти все сведения о его деяниях мы черпаем из источников эпохи Чжоу, хотя о нем говорится и в гораздо более поздних текстах. Юй — один из «очеловеченных» героев китайской мифологии. Его могила находилась рядом с Шаосином и считалась весьма важным местом. Там в 210 году до н. э. побывал сам первый император Цинь Ши-хуанди, и жители чтят Юя до сих пор.

ЛЕГЕНДАРНЫЕ КУЗНЕЦЫ

Во время борьбы Хуан-ди и Янь-ди за господство над миром на равнине Чжолу произошла битва первого с богом войны Чию. Неудивительно, что мастера-оружейники занимали особое место в воображении людей, особенно в эпоху Сражающихся царств (476–221 годы до н. э.). Как мы уже знаем, Чию славился умением мастерить оружие, и археологические находки подтверждают, что некоторые описанные образцы не были плодом фантазии. Бронзовые клинки, найденные близ древней столицы царства Чу, например меч Гоуцзяня, видимо, относятся примерно к 550 году до н. э. и демонстрируют замечательное мастерство своих создателей. В период Сражающихся царств ковали мечи и знаменитые герои мифов, такие как Мо Е и ее муж Гань Цзян.

Другой легендарный персонаж, Оу Ецзы, считается предком всех кузнецов. В Китае тогда работали в основном с бронзой, но, как мы узнаём из древних преданий, были эксперименты и с железом^[74] — по единодушному мнению ученых, эта технология пришла в страну с Ближнего Востока. Именно Оу Ецзы обнаружил, что железо подходит для производства мечей, и многие именные мечи были сделаны его рукой. Один источник указывает, что Оу Ецзы был отцом Мо Е и, следовательно, тестем Гань Цзяна. В другом тексте говорится, что Гань Цзян и Оу Ецзы учились у одного мастера.

Самый популярный рассказ о легендарных мечах — история Гань Цзяна и Мо Е — содержался в «Вёснах и Осенях [царств] У и Юэ». К сожалению, книга дошла до нас лишь в позднейших пересказах. В период Сражающихся царств уделы У и Юэ славились лучшими ремесленниками во всем Китае. Особенно известны были мечи, которые имели имена и изготовление которых зачастую требовало не только тяжелого труда и знаний, передаваемых из поколения в поколение, но и человеческих жертвоприношений. Часто кузнецы делали сразу два меча — «самца» и «самку».

^{Бронзовый меч Бу Гуана, правителя Юэ. Период Сражающихся царств.}

^{Музей императорского дворца, Тайвань}

Гань Цзян был человеком из царства У. Ему довелось учиться у мастера, который до этого учил Оу Ецзы, и оба они были хороши в изготовлении мечей. Однажды Хэ-люй, государь У, получил из царства Юэ в дар три меча. Он очень их ценил и поручил ремесленникам создать два меча, назвав один из них «Ганьцзян», а другой — «Мое», по имени жены Гань Цзяна. Когда Гань Цзян приступил к изготовлению меча, он взял лучшую руду из шахт пяти знаменитых гор и выбирал подходящее время, наблюдая за формой земли: инь и ян должны были находиться в гармонии, чтобы за работой мог наблюдать целый сонм богов.

^{Мечи. Иллюстрация к «Туй бэй цюань ту», сборнику пророчеств времен Тан, издание XIX века.}

^{Библиотека Конгресса, Вашингтон}

Когда температура упала, оказалось, что лучшие металлы, которые были собраны, не слились воедино. Гань Цзян не мог понять причины. «Твоя слава кузнеца дошла до царя, — сказала тогда Мо Е. — Он приказал тебе сделать этот меч, но вот уже три месяца как работа не завершена. В чем причина?» «Не знаю», — ответил Гань Цзян. «Я слышала, что для слияния посланных небесами металлов нужна человеческая жертва, — продолжила Мо Е. — Боюсь, ты не сделаешь меч, не принеся в жертву человека». «В прошлом, — согласился Гань Цзян, — мой учитель делал меч, и металлы слились, только когда в печь бросились муж с женой. Теперь в шахтах надевают траурные одежды и лишь после этого осмеливаются брать эту руду. Я не могу заставить металлы объединиться, и причина наверняка в жертве». «Раз тебе это известно, в чем же сложность?» — удивилась Мо Е.

С этими словами она обрезала себе волосы, остригла ногти и бросила все это в топку, а потом попросила триста девочек и мальчиков раздувать меха и подбрасывать древесный уголь. Металлы слились, и Гань Цзян сделал мечи. Мужской, «Ганьцзян», был украшен квадратными иероглифами, как на черепашьем панцире, а женский, «Мое», — текущими. Первый Гань Цзян спрятал, а второй отдал Хэ Люю, и тот очень дорожил новым оружием.

Не требуется большого воображения, чтобы представить, как Мо Е приносит себя в жертву к удовольствию богов металлургии. Сам язык подталкивает к этой версии. О человеческих жертвоприношениях для осуществления различных процессов, связанных с литьем, говорится во многих народных сказаниях. Согласно пекинской легенде, например, траурный звук одного из городских колоколов — это плач женщины, которая бросилась в топку ради его создания.

И все-таки Мо Е не погибла, иначе у этой истории не было бы продолжения — драмы об отмщении. О ней мы узнаем из «Записок о поисках духов» — книги, написанной через некоторое время после падения империи Хань, уже в период Цзинь (266–420). Действие переносится из царства У в царство Чу. Мо Е беременна, и родившийся ребенок решает отомстить за отца, которого убил в гневе властитель.

Ганьцзян Мо-се в государстве Чу делал мечи для Чуского вана. Работа была закончена только через три года. Ван рассердился и хотел его казнить. Мечей же было два: меч-самец и меч-самка. Жена Ганьцзян Мо-се была тяжела и готовилась родить. Муж сказал жене: «Я делал мечи для вана и закончил работу лишь через три года. Ван в гневе и, когда я пойду к нему, конечно, меня казнит. Если ты родишь ребенка, и это будет мальчик, то, когда он вырастет, сообщи ему: «Выйдя из ворот, смотри на южную гору. Сосна растет на камне, меч у нее в спине». После этого он взял меч-самку и пошел на свидание с Чуским ваном. Ван разгневался: когда он посылал человека для проверки, мечей было два — самец и самка, — принесена же была только самка, а самец — нет. В гневе ван казнил мастера.

Сын Mo-Се получил имя Чи-Би. Войдя в силу, он спросил свою мать: «Где сейчас мой отец?» «Твой отец делал мечи для Чуского вана, — отвечала мать, — закончил только через три года. Ван разгневался и казнил его. Когда он уходил из дому, он велел мне: «Скажи своему сыну: “Выйдя из ворот, смотри на южную гору. Сосна растет на камне, меч у нее в спине”». Сын сразу же вышел из ворот, стал лицом на юг, но горы никакой не увидел, а только сосновый ствол перед молельней, опирающийся внизу на каменное подножие. Он взял топор, расколол ствол с северной стороны и, достав меч, днем и ночью стал думать, как отомстить Чускому вану.

А ван во сне увидал мальчика с переносьем в чи шириной, который заявил ему, что мечтает о мести. Тогда ван назначил за него награду в тысячу золотых. Мальчик, услыхав об этом, сбежал и, уйдя в горы, пел по дороге песню. Встретившийся ему незнакомец спросил у него: «Вы так молоды, почему же вы так горько стенаете?» «Я — сын Ганьцзян Mo-Се, — отвечал тот. — Чуский ван убил моего отца, и я хочу отомстить ему». «Слышно, — сказал незнакомец, — что ван назначил за вашу голову тысячу золотых. Отдайте же мне ваши голову и меч, и я отомщу за вас». «С превеликой радостью», — согласился мальчик. Он тут же сам себя обезглавил и обеими руками преподнес незнакомцу голову и меч, сам продолжая стоять. «Я не обману вас», — сказал незнакомец, и только тут труп упал ничком.

Незнакомец с головой в руках отправился на свидание с Чуским ваном. Ван чрезвычайно обрадовался. «Это голова отважного мужа, — сказал незнакомец, — поэтому нужно сварить ее в котле». Ван по его совету начал варить голову. Не разварившись за три дня и три ночи, голова все выпрыгивала из кипятка, и глаза ее были полны гнева.

«Голова этого мальчика никак не сварится, — сказал незнакомец, — желательно, чтобы ван сам приблизился и взглянул на нее, тогда она разварится непременно».

Когда ван приблизился к котлу, незнакомец направил на него меч, и голова вана упала в кипяток. А потом незнакомец приложил меч к собственной голове, и его голова тоже очутилась в кипятке. Три головы так разварились, что нельзя уже было разобрать, где какая, так что похоронили мясную массу, отделив ее от отвара. Вот почему это захоронение все называют Могилой трех ванов.

Она находится в границах нынешнего уезда Северный Ичунь, что в округе Жунань^[75].

Это одно из самых знаменитых преданий в «Записках о поисках духов». Слово кэ здесь переведено как «незнакомец», но оно может также означать «гость» или «странник». В этом контексте его можно понять и как сякэ («странствующий рыцарь») или цзянькэ («странник с мечом»), то есть человек низкого происхождения, который следует кодексу чести. В Японии таких людей называли благородными ронинами. Это объясняло бы, почему сын Мо Е ему доверился.

Глава 6. Священные реки и горы

В мифологии сельскохозяйственных сообществ, выживание которых зависит от даров земли, часто присутствуют климатические катаклизмы. Так, олицетворяемая богиней Ба (см. выше) засуха могла привести к неурожаю, а за ним и к голоду. Предотвратил бедствие только Стрелок И (см. выше), который сбил девять из десяти палящих солнц. В китайских историях часто говорится и о наводнениях — они упоминаются в текстах начиная с периода Чжоу. Этому тоже едва ли стоит удивляться. Великая Хуанхэ играла судьбами живущих на ее берегах людей. Она давала жизнь, обильно удобряя равнины северного Китая, и при этом была способна уничтожить посевы и деревни, особенно когда весной в Гималаях начинали таять снега. Разумеется, могущественные боги-спасители — например, Гунь и Юй, которые справились с Потопом, — пользовались в народе огромной популярностью, предания о них рассказывали веками. С глубокой древности китайцы стремились умилостивить и демонов, которые, по их мнению, управляли опасными природными стихиями. Священные водоемы и вершины постоянно появляются в китайской мифологии, и во времена Чжоу сам император отвечал за жертвоприношения, призванные умиротворить духов гор и больших рек.

^{Фрагмент свитка «Десять тысяч ли по Хуанхэ», эпоха Цин.}

^{Метрополитен-музей, Нью-Йорк}

ДРАКОНЫ

Мало какой образ ассоциируется с Китаем сильнее, чем образ дракона. Китайские драконы, однако, были совсем не похожи на своих европейских собратьев. На Западе они были символом зла, изображали их обычно среди груд человеческих костей и сокровищ в глубоких промозглых пещерах или в момент сражения с героем. На Востоке это были удивительно благородные и в целом благоприятные духи, живущие на небесах. Драконы олицетворяли воду, которая питала землю и сделала возможной расцвет китайской цивилизации, хотя в гневе они могли выпустить ее слишком много и вызвать ужасающие наводнения.

Инлун, Откликающийся дракон

Одно из наиболее древних упоминаний этого дракона относится к легенде о Юе, укротившем воды Хуанхэ: именно Инлун показывал ему путь. Когда автор «Вопросов к Небу» спрашивает, что прочертил на земле крылатый дракон, имеется в виду, что он проложил своим хвостом русла Девяти рек.

Снова Откликающегося дракона мы встречаем в «Каноне гор и морей», где он помогает Хуан-ди в битве с богом войны Чию. Хуан-ди приказывает сберечь всю воду и затопить ей противника, но план проваливается, и Чию удается одолеть только с помощью богини засухи Ба (см. выше).

Узнаваемые изображения драконов появляются в Китае уже в неолите и присутствуют, например, на нефритовых амулетах и бронзовых сосудах. Возможно, это было тотемное животное царской династии государства Ся, правившей приблизительно с 2070 по 1600 год до н. э. В ходе недавних раскопок в Эрлитоу — предполагаемой столице этого государства с царским дворцом и мастерскими — в знатном захоронении был обнаружен дракон из более чем двух тысяч кусочков бирюзы. Постепенно драконы стали исключительно императорским образом, а пять их когтей стали символизировать самого правителя: уже во дворцах династии Мин (1368–1644 годы н. э.) это символ имперского величества. Простолюдинам использовать такой знак было запрещено.

^{Император Цянь-лун (Хун-ли) в драконьих одеяниях. Настенный свиток, эпоха Цин.}

^{Метрополитен-музей, Нью-Йорк}

Сыма Цянь в «Записях историографа» сообщает, что в период Ся драконов приручали так же, как сегодня дрессируют собак и лошадей. Возможно, он опирался на более древние, не дошедшие до нас источники. «Небо ниспослало на землю двух драконов, самку и самца, которых Кун-цзя не был в состоянии кормить сам и не смог найти для них смотрителя. <…> Лю Лэй, который учился приручать драконов в семье смотрителей драконов (клане Хуаньлун) стал служить Кун-цзя. Тот пожаловал ему фамилию Юй-лун — “Управляющий драконами”». К сожалению, история плохо кончилась и для дракона, и для его укротителя. «Самка дракона умерла и была отдана в пищу правителю Ся. Когда же правитель послал потребовать еще мяса, Лю Лэй испугался и бежал»^[76].

На некоторых древнейших изображениях боги классической эпохи имеют драконьи или змеиные хвосты: это касается, в частности, Фуси и Нюйвы, у которых и в камне, и в шелке делали человеческой лишь верхнюю часть туловища. Драконы были разных видов: с чешуей, с девятью рогами (это число считалось мистическим, хотя иногда означало просто «много»). Различные боги ездили на драконах как люди на лошадях.

Из-за ассоциации с водой к драконам часто обращались во время обрядов вызывания дождя во время засухи, в надежде, что они появятся в небе и принесут тучи. Пример такой церемонии — Дуань-у, Праздник драконьих лодок, который отмечают на пятый день пятого лунного месяца. Этот месяц считался неблагоприятным: в южном Китае должны пройти муссонные дожди, и, если этого не произойдет, урожай может не задаться. Согласно одному из объяснений происхождения этого праздника, гонки на лодках с нарисованными на носу драконами побуждают небесных драконов ниспослать дождь.

^{Праздник драконьих лодок. Печати над картиной содержат новогодние пожелания. Ксилография, XX век.}

^{Собрание Национального музея Сингапура, Совет национального наследия}

Другое объяснение связывает Праздник драконьих лодок — и традицию бросать в воду цзунцзы (сладкий рис с начинкой, завернутый в бамбуковые листья) — с Цюй Юанем (около 340–278 гг. до н. э.), автором «Вопросов к Небу». Он был не только поэтом, но и уважаемым праведным чиновником. Однажды ему приснился сон: в нем он жаловался, что все цзунцзы поедают злые драконы, и ему ничего не достается, и с тех пор люди устраивают заплывы на драконьих лодках, чтобы отпугнуть этих существ. Есть и другая версия, согласно которой Цюй Юань в отчаянии от положения страны покончил с собой, бросившись в реку Милоцзян. Местные жители, очень его почитавшие, попытались на драконьих лодках найти его тело. Поскольку по китайским верованиям очень важно похоронить человека целиком, они кидали в воду цзунцзы, чтобы труп не ели рыбы. Этот народный праздник с элементами волшебства, созданный в память о поэте, — еще один пример мифа, сложившегося вокруг реальной исторической фигуры. Его сегодня широко отмечают. Гонки на драконьих лодках устраивают в основном на реках и озерах южного Китая, а не на сухом севере, зато цзунцзы едят повсеместно.

^{Табачный пузырек с изображением дракона, гонящегося за жемчужиной. Фарфор, эпоха Цин.}

^{Библиотека Честера Битти, Дублин}

Люди обращались к драконам и за удачей в предстоящем году. Особенно это было принято делать на Праздник фонарей в пятнадцатый день первого месяца лунного календаря. По улицам ходили процессии с фонариками, разрисованными как части дракона, — вместе они создавали впечатление, что город посетил длинный змей. Иногда отдельным фонариком обозначают жемчужину, символ мудрости. Считалось, что драконам свойственно за ней гнаться. Хотя такие шествия некоторое время были в Китае под запретом, теперь они возродились и в стране, и в китайских кварталах по всему миру. Вера в могущество и доброжелательность драконов связана с влиянием буддизма. Собственно китайские легенды смешались в ней с индийскими представлениями о нагах — страшных и сильных полулюдях-полукобрах, которые тем не менее могут прийти на помощь оказавшемуся в беде человеку.

ХЭ-БО: БОГ РЕКИ ХУАНХЭ

Бог Хуанхэ — Желтой реки — намного превосходит по значимости многочисленных божеств, связанных с конкретными водоемами. Эта река, протекающая по значительной части Великой Китайской равнины, получила свой мутно-желтый цвет и соответствующее название от почвы, которая попадает в нее на Лессовом плато. В разных регионах, которые она пересекает, сложились свои истории о ее божестве. Одно из его имен — Хэ-бо. Он был своенравен, а иногда и зол, во многом как и сама Хуанхэ, которая до создания современных инженерных сооружений разливалась так разрушительно, что получила прозвище «Горе Китая».

Краткое упоминание о Хэ-бо есть в «Вопросах к Небу»: Цюй Юань намекает на историю, где Стрелок И (см. выше) убивает Хэ-бо из лука и уводит его жену Мифэй, богиню реки Лохэ. Ван И (89–158 гг. н. э.), который составил и аннотировал «Чуские строфы», делает по поводу приписываемого Цюй Юаню рассказа, следующий комментарий: «Хэ-бо превратился в белого дракона и поплыл у края воды. Стрелок И заметил его, выстрелил и ранил в левый глаз. Хэ-бо пошел жаловаться Верховному богу: “Убей его ради меня!” “Почему же он в тебя выстрелил?” — поинтересовался тот. “В то время я превратился в белого дракона и вышел наружу”, — отвечал Хэ-бо. “Если бы ты тщательнее берег свою божественность, разве смог бы он тебя тронуть? — возразил Верховный бог. — Но ты стал рептилией, и человек, конечно, в тебя выстрелил. Так и должно быть. В чем же провинился Стрелок И?”»

^{Хэ-бо, бог реки Хуанхэ. «Иллюстрации к “Девяти напевам” Цюй Юаня», XIV век.}

^{Метрополитен-музей, Нью-Йорк}

Люди, жившие на берегах Хуанхэ, создали много сложных ритуалов умиротворения вечно грозящей наводнениями реки. Одному из них положил конец Симэнь Бао, инженер-гидравлик и придворный советник князя Вэнь-гуна из государства Вэй (около 445–396 гг. до н. э.), существовавшего в период Сражающихся царств. В «Ши цзи» Сыма Цянь рассказывает, что Симэнь Бао отличался рационализмом и отменил человеческие жертвоприношения Хэ-бо. В уезде Е провинции Хэнань было принято каждый год выбирать красивую девственницу, одевать ее как невесту, а потом класть на кровать с циновками и отпускать вниз по течению, пока она не тонула в реке. Симэнь Бао смекнул, что это просто уловка коррумпированных чиновников, желавших запугать население и заставить его платить высокие налоги. Он, однако, не подал вида и заметил только, что девушка недостаточно красива, и предложил бросить в реку шаманку, чтобы та узнала, доволен ли Хэ-бо жертвой. Когда женщина не вернулась, Симэнь Бао взялся за следующую. Когда не вернулась с «консультаций» и эта, он предложилшвырнуть в воду всех чиновников в этой области — пускай разбираются, в чем дело. Начальники пришли в ужас, и народ в уезде перестал практиковать этот обычай. Чтобы река разливалась реже и земледелие процветало, Симэнь Бао возглавил программу строительства каналов.

^{Хэ-бо едет в колеснице, запряженной драконами Хуанхэ.}

^{C. A. S. Williams, Outlines of Chinese Symbolism and Art Motives, 1919}

БОГИНИ РЕКИ СЯНЦЗЯН

Наверное, самые знаменитые водные божества в Китае — это Эхуан и Нюйин, дочери легендарного императора Яо, выданные им за своего преемника Шуня. После смерти мужа они отправились в траурную поездку к его могиле на реке Сянцзян и плакали так горько, что росший по берегам бамбук покрылся пятнами (см. выше). Лодка, в которой плыли женщины, попала в бурю, и они утонули. Их духи живут в озере Дунтинху в провинции Хунань. «Они всегда резвятся в водоворотах реки <…>. Когда они появляются и исчезают, поднимается ветер и идет проливной дождь. Там множество необыкновенных духов, похожих на людей, <…> много чудесных птиц», — читаем мы в «Каноне гор и морей». Когда Цинь Ши-хуанди, первый император Китая, посетил храм на горе Сян, его настигла там ужасная буря, и он понял, что именно в этом месте погребены дочери Яо. Им продолжали поклоняться и при Тан.

^{Эхуан и Нюйин, богини реки Сянцзян. «Иллюстрации к “Девяти напевам” Цюй Юаня», XIV век.}

^{Метрополитен-музей, Нью-Йорк}

ГОРА КУНЬЛУНЬ

Мифическая гора Куньлунь — райская обитель богов — была расположена где-то на западе необъятных китайских просторов, а может, и на юге, так как источники противоречат друг другу. Сложно сказать, связана ли она с хребтом, который сегодня носит то же имя и лежит к югу от бассейна реки Тарим в западном Китае. С одной стороны, эта горная цепь расположена за пределами области, которую китайцы контролировали в древности, и получила свое название лишь при империи Хань, когда началась торговля по Великому шелковому пути. С другой стороны, величественные снежные вершины круглый год видны с довольно большого расстояния, а правивший в 141–87 годах до н. э. ханьский император У-ди в 139 году до н. э. отправил исследователя Чжан Цяня искать там союзников в борьбе с грозными кочевыми племенами сюнну. Его невероятные путешествия очень обогатили знания ханьцев о землях к западу и северу от их границ, благодаря чему впоследствии был создан Великий шелковый путь, и страна значительно расширилась на запад.

^{Дворцы богов на горе Куньлунь. Рисунок тушью, эпоха Сун.}

^{Музей императорского дворца, Тайвань}

^{Си-ванму, Мать-владычица Запада, летит на фениксе в сопровождении свиты.}

^{C. A. S. Williams, Outlines of Chinese Symbolism and Art Motives, 1919}

Считалось, что таинственная гора Куньлунь — это ось мира, эпицентр Вселенной, где встречаются небеса и земля. Правила там Мать-владычица Запада Си-ванму, которая жила на соседней Нефритовой горе. Черты этой богини и ее значение со временем менялись. Первое упоминание о ней встречается на гадательных костях времен государства Шан (см. выше): «Если сделать приношения Матери Востока и Матери Запада, будет одобрение». Ее описание в «Каноне гор и морей», как принято считать, основано на тексте III века до н. э.: «Еще в трехстах пятидесяти ли к западу находится Нефритовая гора. Это место, где живет Мать-владычица Запада. Она похожа на человека, но с хвостом барса, клыками, как у тигра, любит свистеть; на всклокоченных волосах надеты украшения. Она управляет небесными эпидемиями и пятью наказаниями»^[77]. В одной из следующих глав, вероятно относящейся ко II веку до н. э., она уже «опирается на столик для жертвоприношений, на голове носит пышный убор, держит посох», а к югу от нее обитают «три зеленые птицы» с красными головами и черными глазами. В этих текстах она не только властвует над земным раем горы Куньлунь, но и посылает человечеству мор и наказания. Это она дала Стрелку И эликсир бессмертия, впоследствии украденный его женой Чанъэ (см. выше).

«Бамбуковые анналы»

«Бамбуковые анналы» — это летопись Древнего Китая, найденная в 281 году в могиле царя Сяна (умер в 296 году до н. э.) из Вэй, одного из семи крупных государств периода Сражающихся царств. Книга была написана на бамбуковых дощечках древним каллиграфическим начертанием, которое в 213 году до н. э. было упразднено первым императором Китая Цинь Ши-хуанди для введения единой системы письменности, просуществовавшей без изменений до XX века^[78]. Оригинал был утрачен, и о его содержании мы знаем из выдержек в трудах, созданных до эпохи Сун.

Постепенно ценности китайского общества менялись, и Си-ванму стала менее мстительной и более доброжелательной. В «Жизнеописании Сына неба Му» («Му-тяньцзы чжуань») — как утверждается, эту книгу нашли вместе с «Бамбуковыми анналами» («Чжу шу цзи нянь») III века до н. э., хотя она, вероятно, представляет собой послеханьский роман IV или V века н. э., — Мать-владычица Запада обменивается дипломатическими дарами и стихотворениями с ваном Му, пятым правителем государства Чжоу. Ко времени написания этой книги у нее уже есть спутник Дун вангун («Отец-владыка Востока»), о котором мало что известно. С ростом влияния даосизма она стала важным объектом поклонения, а во времена Мин (1368–1644) ее с любовью, но уважительно называли Ванму-няннян («Матушка-государыня Ванму»).

В описании горы Куньлунь, приведенном в «Каноне гор и морей», содержатся мистические числа восемь (ассоциируется с гармонией и удачей) и девять (связано с числом небес, удачей и императором), а также подробные, невероятные измерения:

В пределах морей, на северо-востоке, находится гора Куньлунь. Это земная столица Предков. Гора Куньлунь занимает в окружности восемьсот ли [четыреста восемьдесят километров], в высоту она вздымается на десять тысяч жэней [двадцать девять километров]. На ее вершине растет хлебное дерево высотой в пятьсот сюней [пятнадцать метров], шириной в пять обхватов. На горе той девять колодцев, огороженных нефритом, и девять ворот, их охраняет животное Каймин (Открывающий свет). Здесь живет множество богов. По восьми краям высятся отвесные скалы, их окружает река Красная. Не обладающие таким совершенством, как Стрелок И, не могут подняться на отвесную скалу^[79].

Свирепый Каймин, зверь с телом тигра и девятью человеческими головами, охранял Нефритовую гору вместе с целым сонмом других страшных существ: змеев, больших кошек, хищных и райских птиц — и даже драконом. Кроме двенадцати нефритовых деревьев — этот камень считался божественным, — там росло гигантское Хлебное дерево, которое соединяло землю и небеса. «Лестницы в Небо» вообще часто встречаются в текстах о мифологии, например в «Философах из Хуайнани» и в «Каноне гор и морей». Бог Тайхао (см. выше), скажем, ассоциировался с гигантским «строительным деревом» Цзянь: «Дерево Цзянь растет в горах Дугуан. Все боги с него спускаются и по нему поднимаются. На солнце нет тени, крикнешь — нет отзвука. Это центр неба и земли»^[80]. Вариантов этого дерева много, но и сами волшебные горы, в том числе Куньлунь, могли служить лестницами, по которым шаманы добирались до небес.

Именно на волшебной горе Куньлунь поженились и родили детей Нюйва и Фуси, единственные люди, пережившие Потоп, (см. выше). Это место не теряло важности многие века. Оно проходит через всю китайскую мифологию и встречается во многих поздних легендах.

ОСТРОВА БЛАЖЕННЫХ: ПЭНЛАЙ, ФАНЧЖАН И ИНСЯ

На островах посреди Восточного моря, вдали от западной горы Куньлунь, высятся три легендарные горы. Во дворцах из драгоценных металлов в окружении сказочных животных там живут бессмертные. Согласно комментарию к «Записям историографа» Сыма Цяня, сделанному при Тан, флора и фауна там белого цвета, и даже ворота сделаны из золота и серебра! Острова могли появляться и исчезать по прихоти своих обитателей: «издалека они похожи на облака, но, если человеку все же удается туда добраться, все три острова-призрака переворачиваются вверх дном и исчезают под водой». Возможно, такое странное явление объясняется миражами на восточном побережье Китая — их, например, часто можно наблюдать из Циндао на полуострове Шаньдун.

Первый император Цинь Ши-хуанди (см. выше) в поисках вечной жизни советовался с различными прорицателями и шаманами. В 216 году до н. э. он решил связаться с бессмертными и отправил на сказочные острова в Восточном море группу юношей и девушек. Путешественники не вернулись: некоторые считают, что они основали японское государство. Четыре года спустя была отправлена следующая экспедиция, но она не смогла достичь островов из-за огромной рыбы. Тогда император вооружился арбалетом и лично отправился на поиски этой рыбы, но не преуспел и вскоре после этого умер.

ПЯТЬ ВЕЛИКИХ ГОР

Кроме мифических гор в Китае, было пять настоящих вершин, которые считали священными со времен ранней Чжоу. Они охватывали весь мир, известный китайцам в классическую эпоху, и почитались как места, где боги и люди могут встретиться. Эти Пять священных вершин (У юэ) были расположены на пяти сторонах света, важных в китайских верованиях: Хуашань на западе (провинция Шэньси), Хэншань на юге (провинция Хунань), Хэншань (пишется другими иероглифами) на севере (провинция Хэбэй^[81]), Суншань в центре (провинция Хэнань) и самая важная из всех — Тайшань на востоке (провинция Шаньдун). Это невысокие горы, порядка полутора тысяч метров над уровнем моря, но они выделяются на фоне равнинного пейзажа бассейна Хуанхэ в северном Китае, где зародилась китайская цивилизация.

^{Священный южный пик гор Хэншань. Живописный свиток, эпоха Цин.}

^{Художественный музей округа Лос-Анджелес, фонд Дальневосточного совета (M.8121)}

Гора Тайшань расположена на востоке, где жил бог весны, и весь Китай поклонялся ей как источнику жизни. В 219 году до н. э. на ее вершине Первый император провел обряд жертвоприношения и оставил надпись, провозглашающую величие своего правления. Впоследствии китайские императоры вплоть до провозглашения республики в 1912 году совершали паломничества на Тайшань и другие упомянутые выше священные горы, символически обозначая границы своих владений. Сегодня на Тайшани сохраняются некоторые следы их покровительства. Там есть, например, могила белого мула, который отвез на вершину императора Тай-цзуна империи Тан и умер после этого. Ему был дарован титул военачальника и пышные похороны. Есть и выветрившаяся «стела без слов», которую, говорят, сам Первый император воздвиг рядом с сосной, укрывшей его от грозы. Дерево было пожаловано титулом и званием чиновника пятого ранга. Есть там буддийский и даосский храмы и кумирни местным божествам, например покровительнице этой горы — госпоже лазоревых облаков Бися Юаньцзюнь. Возможно, это реальная женщина, обожествленная в империи Сун. Говорят, она была принцессой и, отказавшись выйти замуж, удалилась на гору Тайшань и стала бессмертной богиней. Ее почитали как защитницу, похожую на буддийскую богиню Гуаньинь, и связывали с деторождением. В эпоху Цин в Пекине действовало сто два храма в ее честь.

^{Инспекционная поездка императора Канси на юг, из Цзинаня к горе Тайшань. Живописный свиток, 1698 год.}

^{Метрополитен-музей, Нью-Йорк}

Считалось, что в горах боги доступнее для общения, а в облаках там кружат благосклонные, способные принести дождь драконы. У буддистов тоже были четыре священные горы, посвященные важнейшим бодхисатвам: Утайшань, связанная с Манджушри; Эмэйшань — прибежище Самантабхадры, Путошань — жилище Авалокитешвары (Гуаньинь) на морском берегу, а также Цзюхуашань, куда верующие со всего Китая после потери близкого приходили поклониться бодхисатве Кшитигарбхе, который властвует над загробным миром, и попросить его присмотреть, чтобы душу умершего благополучно препроводили на Небеса.

Четыре святые горы были и у даосов: это Цинчэншань, Уданшань, Лунхушань и Циюньшань. Первая из них находится рядом с Чэнду в Сычуани. После завершения Культурной революции религиозная жизнь там быстро ожила, и теперь на горе существует община даосских жрецов, принимающая много посетителей.

(обратно)

Глава 7. Влияние буддизма

Легенды постклассической эпохи, наступившей после падения империи Хань, гораздо более подробны, чем передаваемые из уст в уста древние истории. Они отражают общественный уклад времен империи с ее бюрократией и системой чиновничьих экзаменов, боги в них намного разнообразнее, а в их чертах и поведении отчетливо ощущается воздействие новой, пришедшей с запада религии — буддизма.

^{Храмы и божества Махаяны. Страница из «Алмазной сутры», эпоха Мин.}

^{Метрополитен-музей, Нью-Йорк}

БУДДИЗМ

Буддизм пришел в Китай из Индии в I веке н. э.^[82] Его появление повлекло за собой большие перемены: впервые в своей истории китайцы познакомились с сопоставимой по богатству и мощи цивилизацией. Империя и до этого заимствовала идеи и технологии у окрестных народов, однако их культуру было принято считать «низшей». Индия же оказалась совершенно чуждой и очень сложной. Буддийские взгляды на жизнь и веру были совсем не похожи на традиционные китайские. Ученые полагают, что их воздействие можно сравнить с западным влиянием на страну во второй половине XIX и начале XX века.

Когда при Хань китайцы узнали о буддизме, он был воспринят как некая разновидность даосизма: для перевода санскритских понятий привлекали даосские термины, аналогичен был и интерес к аскезе и медитации. Однако вскоре, к моменту создания первых дуньхуанских рукописей в IV веке н. э., буддизм стал для Китая полноценной новой религией. Вера в личное спасение была чем-то совершенно необычным. Буддисты полагали, что земное бытие — источник всех человеческих страданий, а в момент смерти происходит реинкарнация, переход души в другое тело. Весь этот процесс называют сансара, и результат переселения зависит от кармы человека (от санскритского карман — «действие») — того, насколько хорошо он поступал в своем предыдущем воплощении. Достичь нирваны, высшего состояния покоя без желаний и устремлений, можно только благодаря хорошей карме. Личность в таком случае выходит из цикла неизбежных земных страданий. Согласно Махаяне, направлению буддизма, которое стала преобладать в Китае, после достижения нирваны человек обретает просветленное, «пробужденное» состояние и становится буддой. Промежуточную стадию называют бодхисатва: в данном случае человек откладывает переход в нирвану ради спасения других живых существ.

Лохань

Бодхисатвы и лохани (архаты на санскрите) — это те, кто благодаря святым делам достиг нирваны, но решил остаться в этом мире и помогать человечеству. В Махаяне, оказавшей на китайский буддизм наибольшее влияние, принято особенно выделять четырех великих бодхисатв. Они занимают почетное место рядом с Буддой, и в храмах им зачастую посвящают отдельные помещения. Хотя в индийском буддизме архатов всего шесть, на китайских храмовых изображениях есть группы от двенадцати до пятисот фигур.

^{Лохань в виде необычной, архаичной фигуры, окруженный природой. Свиток «Шестнадцать лоханей», династия Мин.}

^{Метрополитен-музей, Нью-Йорк}

^{Храм Белой Лошади в Лояне, созданный при покровительстве императора Мин-ди в 68 году н. э.}

^{gyn9037 / 123RF.com}

Первые свидетельства присутствия в Китае буддизма мы находим в Лояне, бывшей столице державы Восточная Хань в провинции Хэнань, где в 68 году н. э. был возведен Храм Белой Лошади (Баймасы). Сегодня там сохранились преимущественно постройки времен Мин, и в последние десятилетия они подверглись значительной реставрации. Это традиционный китайский храм с чередой двориков и залов. В нем есть две каменные статуи коней, датируемые, вероятно, сунским периодом. Ступени за главным залом ведут к Прохладной террасе. Говорят, ее строили специально для основателей храма — двух индийских буддистов, — чтобы они переводили там сутры. По всей видимости, буддизм принесли в Китай торговцы, приходившие с запада, из Средней Азии, по будущему Великому шелковому пути^[83]. Первые переводы буддийских текстов на китайский делали парфяне — жители крупной древнеиранской империи, приблизительно совпавшей по времени с империей Хань. Одним из культурных посредников был проповедник Ань Шигао, который обосновался в Лояне около 148 года и, как принято считать, выполнил около двухсот переводов. Это были довольно свободные и не слишком точные переложения оригинала: буддист-иностранец растолковывал источник человеку с родным китайским, а тот, в свою очередь, диктовал текст писцу. Первые истинные последователи ханьского буддизма происходили из даосских кругов, из-за чего возникла тенденция интерпретировать труды в соответствующем духе.

^{Буддийский монах и путешественник Сюаньцзан с посохом и свитками в сопровождении тигра. Иллюстрация, эпоха Тан.}

^{Попечители Британского музея, Лондон}

По стопам ранних миссионеров пошли многие буддийские монахи. Один из них, Кумараджива (334–431) родом из буддийского государства Кучар, выполнил переводы, завоевавшие сердца китайских элит. После этого буддийские тексты начали постепенно распространяться по всей Восточной Азии, а монахи-китайцы стали совершать паломничества в Индию. Так, за «истинными сутрами» в эту страну отправился Фасянь (337–442). Он долго путешествовал на кораблях, пережил не один шторм и в конце концов благополучно возвратился в Нанкин. Паломничество в Индию буддийского монаха VII века н. э. Сюаньцзана легло в основу написанного в эпоху Мин (см. ниже) классического романа «Путешествие на Запад» («Си ю цзи»), а о его реальных, не менее захватывающих приключениях мы узнаем из записей времен Тан. Хотя император Тай-цзун запретил китайцам покидать страну, Сюаньцзану удалось проскользнуть через границу. Он путешествовал семнадцать лет, встретился со знаменитыми индийскими мудрецами, учился у них. Последние годы жизни он провел в столице Чанъань (ныне — Сиань) и перевел многие труды, снискав всеобщее восхищение. Ученики очень его любили и написали историю его свершений.

С ростом популярности буддизма в Китае появились и новые боги индийского происхождения. Часто они приобретали традиционный китайский оттенок.

ГУАНЬИНЬ

Имя Гуаньинь, богини милосердия и сострадания, можно перевести как «Смотрящая вниз и слышащая его крики». В Китае она намного превосходит по популярности других буддийских божеств. Ее изображения встречаются повсеместно: они есть во многих домах, в ее честь по всей стране возведены храмы. Изначально в буддизме Махаяны это была бодхисатва Авалокитешвара: в Индии ее считали мужчиной, а в Китае она могла быть как мужчиной, так и женщиной (до XII века на ее изображениях видны усики). Поскольку сострадание в Китае больше ассоциируется с женским началом, и в пантеоне не было значимого божества подобного рода, Гуаньинь очень быстро стала для китайцев богиней, и ее культ распространился по всей Восточной Азии. Китайские буддисты по сей день ей почитают ее как спасительницу — особенно она помогает в море и при рождении детей. Вероятно, ее образ вобрал в себя черты древних местных богинь, которым было принято молиться в таких случаях.

^{Бодхисатва Гуаньинь и шестнадцать архатов на горе Путошань. Рисунок тушью, эпоха Мин.}

^{Метрополитен-музей, Нью-Йорк}

Центром поклонения Гуаньинь была гора Путошань — остров в архипелаге Чжоушань в провинции Чжэцзян к юго-востоку от Шанхая. Известно, что ее культ существовал там некоторое время еще в VII веке н. э. во времена Тан. Рассказывают, что один японский монах хотел забрать статую богини с собой на родину, но поднялась буря, и он был вынужден искать убежище на горе Путошань. Решив, что Гуаньинь не хочет покидать Китай, он оставил ее на острове и построил там женский монастырь. Обитель получила подходящее название — «Монастырь нежелающей покидать» — и, несмотря на различные реформы, существует поныне.

Буддийская богиня или китайская принцесса?

Некоторые древнекитайские ученые полагали, что Гуаньинь — это принцесса по имени Мяошань. Отец, жестокий правитель, попытался против воли выдать ее замуж, но она не поддалась и поклялась стать буддийской монахиней. В конце концов он уступил мольбам и позволил дочери уйти в монастырь, но приказал монахам давать ей самые неприятные задания. Она, однако, с радостью выполняла все поручения. Тогда разгневанный отец приказал войскам сжечь обитель, где Мяошань нашла убежище, но она погасила пламя. Наконец он распорядился предать ее смерти. Годы спустя царя поразил недуг. Как оказалось, единственное средство от него — это глаз и кисть человека, добровольно пожелавшего принести такую жертву. Таковых не оказалось — кроме Мяошани, которая пребывала в загробном мире. Она отдала отцу один глаз и руку и тем самым исцелила его, а сама стала богиней милосердия Гуаньинь, которую иногда изображают с нимбом из тысячи глаз.

Сказание о Шаньцае

В китайских народных сказках часто упоминается служитель Гуаньинь Шаньцай, на санскрите именуемый Судхана. Говорят, он был индийским мальчиком-калекой и занимался попрошайничеством. Желая постичь учение Будды, он совершил путешествие к горе Путошань: до него дошли слухи, что там живет бодхисатва, готовый учить его. Гуаньинь решила подвергнуть нового ученика испытанию и сотворила иллюзию, будто бы ее преследуют чудовища. Шаньцай бежал изо всех сил, чтобы их прогнать, и даже бросился с утеса, но Гуаньинь спасла его в полете. После этого к нему вернулась способность ходить, и он стал ее преданным слугой.

^{Гуаньинь держит корзину с рыбой. Фарфор, глазурь, эпоха Цин.}

^{Бирмингемский художественный музей}

На скульптурных изображениях Гуаньинь часто несет корзину с рыбой. Этот образ связан с легендой о Царе драконов. Его сына в форме рыбы поймали рыбаки, и, казалось, уже ничто не может его спасти, но Гуаньинь услышала жалобы принца и отправила слугу выкупить его за любую цену. Такое неслыханное предложение вызвало на рынке ажиотаж, но Гуаньинь сумела пристыдить других покупателей. Слуге удалось купить рыбу и отпустить ее в море. Согласно одной из версий, Царь драконов был так признателен богине, что подарил ей Жемчужину неугасающего света — она тоже встречается на статуях наряду с рыбацкой корзиной. Буддийская традиция выпускать на волю рыбу и других животных, обреченных на съедение, отчасти связана с этой историей.

МАЦЗУ

Другую богиню-защитницу, на этот раз помогающую на море, зовут Мацзу. Ее имя означает «мать» или «предок по материнской линии», и известна она также как «Царица небес». Изначально ей поклонялись даосы вдоль побережья Южно-Китайского моря от Фуцзяня до Тайваня и Гонконга, где особенно часты бури и тайфуны. Там ее знают как Тин хау — «Небесную императрицу». Фестивали в честь Мацзу сегодня проводят на двадцать третий день третьего месяца лунного календаря.

^{Статуя Мацзу, храм Тяньхоу в Тяньцзине.}

^{cowardlion / Shutterstock}

Происхождение Мацзу покрыто мраком. В некоторых традициях принято считать, что в основе этого образа была женщина по имени Линь Мо, культ которой сложился к XIII веку, но не вполне ясно, где именно она жила. Один источник сообщает, что это была шаманка X века из провинции Фуцзянь. Иногда Мацзу считают воплощением Гуаньинь — их вообще путают до смешения. Согласно другой легенде, Мацзу была так очарована Гуаньинь, что перешла в буддизм.

ЖУЛАЙ ФО: КИТАЙСКИЙ БУДДА

Историческим основателем буддизма является Сиддхартха Гаутама — он же Будда Шакьямуни («мудрец из рода шакья»), больше известный просто как Будда. В буддийских храмах, в том числе расположенных в Китае, его изображение находится в главном зале. Китайцы именуют Будду (по-китайски — Фо) различными эпитетами, самый частый из которых — Жулай («Так приходящий»), перевод санскритского «Татхагата».

Когда буддизм стал самой распространенной народной религией в стране, многочисленные буддийские храмы и кумирни появились повсюду — не только на священных для буддистов горах, но и в каждом городке и деревушке. В одном только Пекине и окрестностях в XVIII и XIX веках их были сотни. Эти сооружения представляли собой череду двориков и залов с жилыми помещениями для монахов в задней части. За главными воротами храм охраняли большие стуковые статуи четырех Небесных царей — их часто изображали в полных доспехах, попирающими злых духов. В китайском воплощении эти локапалы, защитники веры из индийского буддизма, были Стражем Севера с черным лицом, который держит жемчужину и змею, краснолицым Стражем Юга с зонтиком, которым можно вызвать бурю, синелицым Стражем Востока, способным с помощью музыкального инструмента призвать армию музыкантов, и белолицым, вооруженным мечом Стражем Запада во главе армии змееподобных божеств. Напротив главных буддийских статуй в главном зале часто делали дворик с изображением Будая (см. ниже), толстого «смеющегося» Будды. В главном зале всегда находилась статуя самого Будды, иногда в сопровождении бодхисатв или других персонажей, например Будды Медицины, а за центральными статуями часто ставили изображение Гуаньинь.

^{Огромная статуя Будды с алтарем и приношениями. Храм Куан хау в Гуанчжоу.}

^{Библиотека Конгресса, Вашингтон}

АМИТАБХА: ГЛАВНЫЙ БУДДА МАХАЯНЫ

Амитабха («Бесконечный свет») — это наиболее почитаемый Будда в школе Чистой Земли буддизма Махаяны. Это течение зародилось в Китае^[84] и известно также как чань-буддизм или, по-японски, дзэн^[85]. Оно учит, что небесной Чистой Землей Запада вместе правят Амитабха, Жулай Фо и бодхисатва Гуаньинь. Согласно Махаяне, человек способен достичь перерождения в этом райском месте с помощью медитации и повторения мантры «Намо Амитофо», что означает «Прибегаю к Будде Амитабхе».

^{Будда Амитабха. Вышивка, эпоха Цин.}

^{Музей императорского дворца, Тайвань}

БУДАЙ: СМЕЮЩИЙСЯ БУДДА

Образ Смеющегося Будды — улыбчивого толстяка с голым животом — очень популярен в китайском искусстве и иконографии и встречается во многих храмах. Этот персонаж чань-буддизма — школы Чистой Земли — был бедным, но довольным жизнью монахом, который, как принято считать, жил в X веке н. э. Свои немногочисленные пожитки он оборачивал куском ткани и носил на посохе, поэтому его стали называть «Будай» — «полотняный мешок». Как пристало истинному буддисту индийского стиля, он питался подаяниями и спал где придется, независимо от погоды. Любили его за обаяние, добродушие и оптимизм. Часто он предстает в окружении детей. Рассказывают еще, что он умел предсказывать будущее и, согласно одному источнику, перед смертью в 917 году признался, что является воплощением Майтреи — грядущего будды, который однажды прибудет на землю как наследник Будды Гаутамы.

^{Смеющийся Будай с большим круглым животом. Фарфор, эпоха Цин.}

^{Метрополитен-музей, Нью-Йорк}

БОГИ ЗАГРОБНОГО МИРА

Жители Древнего Китая имели весьма туманное представление о загробном мире. Конфуций ничего не сообщал о жизни после смерти, а даосизм давал людям, лишившимся близких, мало утешения^[86]. С приходом буддизма все изменилось. Последователи этой религии верят, что бодхисатва Кшитигарбха (Дичжан) правит загробным миром и судит грехи умерших, а бодхисатва Амитабха дарует последующее спасение на небесах. Таким образом, именно буддизм дал китайцам представление о потустороннем месте, где тех, кто при жизни совершал дурные поступки, ждет наказание и надежда на рай.

^{Яньло на пятом уровне загробного мира выносит приговор умершему.}

^{C. A. S. Williams, Outlines of Chinese Symbolism and Art Motives, 1919}

Буддийский бог Яма, известный в Китае под именем Яньло, выносил приговор умершему в загробном мире. Это место называлось Диюй и представляло собой своего рода многослойный лабиринт. Изначально Яньло обитал на первом из десяти уровней, но поскольку из сострадания он выпускал обратно для реинкарнации тех, кто умер несправедливой смертью, его изгнали на пятый, куда попадали люди, совершившие тягчайший грех — убийство живых существ. Китайцы считали, что поклонение Яньло приносит неудачу, поэтому своих храмов у этого бога не было — ему обычно отводили место в храме местного бога. загробный мир из буддийских концепций в народном воображении трансформировался в череду дворов, где вершили правосудие и оценивали те или иные проступки против веры. Это очень напоминало всем знакомую судебную бюрократию. Считалось, что душа преодолевает буддийскую систему загробных судов за сорок девять дней. После этого родственники умершего отправлялись в храм, делали приношения Амитабхе и распевали его имя, чтобы умершему было даровано право попасть на Небеса. После Культурной революции эти церемонии возродились, и сегодня многие совершают паломничество к горе Цзюхуашань, где особенно почитают бодхисатву Кшитигарбху, более высокопоставленного по сравнению с Яньло повелителя загробного мира. Там верующие поют, заказывают дорогие и продолжительные службы за умерших, оплачивают празднества и раздачи сладостей.

ДУНЬХУАНСКИЕ РУКОПИСИ

Вплоть до XX века о влиянии и распространении буддизма среди китайцев было мало что известно. Ситуацию изменило случайное открытие клада рукописей в Дуньхуане, бывшем некогда одним из центров Великого шелкового пути. Здесь, в провинции Ганьсу на северо-западе Китая, в 1900 году даосский священник Ван Юаньлу обнаружил в замурованной части «Пещер тысячи Будд» необыкновенный тайник с манускриптами. Документы оказались очень древними: были найдены фрагменты тридцати-сорока тысяч манускриптов, датируемых периодом с V по X век н. э. В основном они были посвящены буддизму и составлены на китайском языке, но всего языков было как минимум шестнадцать. Клад был запечатан примерно в 1000 году в период Сун — может быть, потрепанными рукописями уже нельзя было пользоваться, и им грозило уничтожение мародерами, например тангутами из могущественного тогда государства Си Ся. Дуньхуанский тайник оказался для ученых поистине золотой жилой: там были сутры, договоры и другие юридические документы, каракули школьников, популярные песни, истории в стихах и прозе — в ту эпоху дорожили всем, что содержало какие-то записи. Ценность клада оказалась не только научной: на вырученные от его продажи средства Ван Юаньлу возродил пришедший в упадок монастырь.

Продажа и рассеяние дуньхуанских рукописей

Дуньхуанский тайник был открыт в период, когда Китай был слабым государством, подверженным влиянию иностранцев. Британская и Российская империи, под контролем которых находились Индия и Средняя Азия соответственно, внимательно следили друг за другом и готовились к возможному столкновению. В этой связи Британия профинансировала центральноазиатские экспедиции венгерского путешественника и археолога Марка Аврелия Стейна (1862–1943). Во время второй экспедиции он услышал о рукописях и в 1907 году убедил даосского монаха Ван Юаньлу продать ему около семи тысяч полных манускриптов и тысячи отрывочных. Находки он доставил в Британский музей. Подробное исследование показало, что многие документы были копиями одной и той же сутры: Стейн не знал китайского языка и брал все, что мог. В последующие годы китайские националисты объявили Стейна грабителем и даже устраивали манифестации против него, но к тому времени из Китая уже были вывезены и многие другие дуньхуанские документы. В 1908 году французский синолог Поль Пеллио (1878–1945), умевший читать на китайском и еще нескольких языках, приобрел у Ван Юаньлу десять тысяч рукописей и привез их в Париж^[87]. После этого о кладе узнали и другие коллекционеры, в том числе Ло Чжэньюй из Пекина. Китайцев интересовали главным образом рукописи на китайском: иноязычные документы они обычно игнорировали.

В результате этого соревнования манускрипты сегодня рассеяны по миру и находятся в собраниях Лондона, Парижа, Санкт-Петербурга, Киото, Пекина и других городов. К счастью, уже действует международный проект по их сохранению, каталогизации, оцифровке и публикации для дальнейшего изучения.

Дуньхуан расположен недалеко от пустынь Гоби и Такла-Макан. Великий шелковый путь разделяется там на северный и южный маршруты. По нему везли в дальние края не только шелка: обоими путями шли мировые религии: буддизм, несторианское христианство, ислам. Торговцы везли специи, вино, керамику и другие товары, а также животных — китайцев, например, весьма заинтриговали страусы. Путь лежал через великие буддийские государства Кучар, Хотан и Лоулань. В конце правления империи Тан и начале эпохи Сун началась волна репрессий против буддистов, доступ к столице Чанъань был закрыт^[88]. Торговля по Великому шелковому пути тоже стала менее интенсивной — этому способствовало исчезновение ледников, орошавших эту область^[89], и появление воинственных мусульман с далекого Запада.

Благодаря манускриптам Дуньхуана удалось выяснить, что появление буддийских писаний тесно связано с зарождением литературы на разговорном китайском языке. Именно там были обнаружены самые ранние образцы бяньвэня — сильно стилизованного литературного жанра, сочетающего стих и прозу. До открытия клада считалось, что он возник гораздо позже. Сказания в этом жанре обычно очень длинные, с многочисленными описаниями демонов и мучений, которые они причиняют грешникам. Часто снабжены картинами: некоторые ученые полагают, что предшественником бяньвэня был один из жанров иллюстрированного рассказа, пришедший в Китай из Индии. Исполнители бяньвэня не знали классических трудов и заучивали легенды, созданные на их основе, со слов учителей.

БУДДИЙСКИЕ ПРЕДАНИЯ ИЗ ДУНЬХУАНА

Не все, но очень многие обнаруженные в Дуньхуане рассказы в жанре бяньвэнь связаны с буддизмом. Самые популярные из них — «Мулянь спасает мать» и «У Цзысюй». В «Пещерах тысячи Будд» и та, и другая представлена в нескольких экземплярах и фрагментах. Первое предание пришло из буддийской Индии: героя зовут Маудгальяяна, и Мулянем он стал в китайской транскрипции. Второе посвящено китайскому народному герою времен Восточной Чжоу (770–256 гг. до н. э.)

Легенда о Муляне

Эта история наглядно демонстрирует, что буддийское учение не имеет фундаментальных противоречий с конфуцианскими представлениями о сыновней почтительности. Согласно версиям времен Тан, обнаруженным в Дуньхуане, Мулянь покинул семью и стал монахом. За время его отсутствия оба родителя умерли. Он выдержал традиционный конфуцианский траур, и в конце трехлетнего периода благодаря посредничеству Будды встретился с отцом. Тот сообщил, что при жизни они с женой вели себя по-разному, и мать Муляня попала в загробный мир. Тот отправился в последний и самый страшный уровень загробного мира — Авичи. В седьмом отделении он действительно обнаружил свою мать, госпожу Лю Цинти, которую подвергали там ужасающим наказаниям. Сына она узнала только по старому прозвищу — Редька. С помощью Будды ее удалось вызволить из этого места. Однако ее алчность в прошлой жизни не была искуплена, и она превратилась в голодного призрака, в глотке которого пища превращается в огонь. Будда сообщил Муляню, что спасти ее от этой доли можно только соблюдением ритуала чаши Юйлань, который проводится в Праздник голодных духов на пятнадцатый день седьмого месяца лунного календаря. Благодаря сыновней почтительности госпожа Лю Цинти перевоплотилась в черную собаку. Мулянь нашел ее, семь дней декламировал сутры Махаяны и добился ее реинкарнации в человека. Эта история легла в основу Фестиваля призраков, который отмечают в Китае и сейчас.

^{Мулянь находит мать, страдающую в загробном мире от ужасных кар. Живописный свиток, XIX век.}

^K. Brashier

Легенда об У Цзысюе

В этой легенде говорится об известном народном герое периода Вёсен и Осеней эпохи Чжоу (около 770–476 гг. до н. э.): он упомянут еще в «Ши цзи» Сыма Цяня, написанных около 194 года до н. э., задолго до прихода буддизма. В дуньхуанских бяньвэнях история сопровождается множеством ссылок на буддийские представления о добре и зле, что свидетельствует о влиянии этой религии на развитие китайской мифологии.

Действие происходит в царстве Чу. Правитель по имени Пин казнит отца и старшего брата У Цзысюя по подозрению в подстрекательстве к мятежу. За голову самого У Цзысюя объявлена награда. Скрываясь от преследования, он пытается бежать в соседнее царство Юэ и у реки Ин встречает девушку. Та кормит его, а после расставания кончает с собой, чтобы он мог быть спокоен — она его не предаст. Потом У Цзысюй встречает свою сестру. Ее сыновья пытаются задержать его, но ему удается ускользнуть. Он прибывает в дом своей жены и умоляет дать ему что-нибудь поесть. Жена узнает его и, покинув ее, он выбивает себе зубы, чтобы никто больше его не узнал. У Цзысюй встречает на пути рыбака, который убеждает его идти не в Юэ, а в царство У, а потом совершает самоубийство, чтобы У Цзысюю было спокойнее. В царстве У герой становится важным министром, атакует Чу и побеждает. Правитель Пин к тому времени уже умер, но это не смущает У Цзысюя: он выкапывает кости и подвергает их порке в качестве воздаяния за убийство отца и брата. Правитель государства У умирает. Несмотря на заслуги, У Цзысюю не удается поладить с преемником, и ему приказывают покончить с собой. Предвидя упадок царства, он просит укрепить его глаза над городскими воротами — так он увидит победоносную армию царства Юэ. Пророчество сбывается: история заканчивается тем, что завоеватели из Юэ приходят стереть У с лица земли.

В этих историях буддизм и даосизм сливаются, порождая известнейшие китайские легенды. О том, как складывались эти предания, мы знаем немного, но несколько веков спустя, уже при империи Мин (1368–1644), благодаря распространению печати многие из них были изданы в форме романов и рассказов. Как мы увидим в следующей главе, в романе «Путешествие на Запад» изложена знаменитая история про Царя обезьян (или просто Обезьяну), а в «Повести о белой змейке» — легенда о Госпоже в белом.

(обратно)

Глава 8. Легенды империи Мин

До открытия дуньхуанского архива главным источником сведений о сказаниях, популярных в имперскую эпоху, были романы времен Мин (1368–1644). Это были уже полностью сложившиеся истории, которые было принято рассказывать на различных собраниях, например в чайных домиках и на фестивалях. Их исполняли и на сцене, но от этих представлений следов не осталось: труппы бродячих актеров редко записывали свои реплики^[90]. Тем не менее жанр оказал на воображение китайцев того времени большое воздействие, и в минских романах прославлены многие персонажи из этих пьес.

При Мин Китай урбанизировался, и с ростом городков в стране появилась прослойка полуобразованных жителей, например купцов, которым определенная грамотность нужна была по работе. Они не принадлежали к немногочисленной верхушке общества, с детства готовившейся сдавать чиновничьи экзамены и знавшей наизусть классику, но умели читать и могли оценить литературные произведения. Для издателей той эпохи это был важный новый рынок. Они стали массово печатать книги путем ксилографии на дешевой бумаге и выпустили значительное число романов, в том числе исторических. Один из самых знаменитых— «Путешествие на Запад».

«ПУТЕШЕСТВИЕ НА ЗАПАД»

«Путешествие на Запад» — популярнейший китайский роман, повествующий о подвигах бродячего монаха, которого сопровождает обаятельный Царь обезьян (или просто Обезьяна) Сунь Укун. Впервые он был напечатан при Мин несколькими разными издателями, а в англоязычном мире прославился сначала в сокращенном переводе Артура Уэйли «Обезьяна: народная сказка из Китая» (1942), а затем и в полной версии из ста глав^[91]. На BBC в 1980-х годах вышла японская экранизация «Сайюки» («Обезьяна»), Центральное телевидение Китая выпустило свою версию. У этой чудесной книги много предшественников: достаточно сказать, что история, которая легла в ее основу, была очень популярна с XIII по XVI век. Сложно точно сказать, кто был ее автором: роман приписывают писателю У Чэнъэню (около 1506–1582 гг.), который вел отшельнический образ жизни в родной провинции Цзянсу.

«Путешествие на Запад» интерпретируют как путь человека. Главный герой, Танский монах по прозвищу Трипитака (или Тан Саньцзан — последнее слово означает «Три корзины мудрости» буддийского канона), отправляется впуть, чтобы собрать истинные сутры в Индии — там, где были созданы эти писания. Спутниками его становятся собственные человеческие недостатки: воля и амбициозность, представленные Обезьяной, а также жадность, распутство и другие аппетиты, которые олицетворяет свинья Чжу Ба-цзе. В VII веке монах по имени Сюаньцзан (602–664), которого за большие знания именовали титулом «Трипитака», действительно совершил такое паломничество. Хронику его захватывающего путешествия в Индию и Шри-Ланку по Великому шелковому пути составили впоследствии его ученики^[92], а «Путешествие на Запад» — целиком вымышленное литературное произведение. Считается, что Обезьяна — это переосмысленный бог-обезьяна Хануман, важный персонаж великого индийского эпоса «Рамаяна».

Как было принято в популярной литературе той эпохи, роман предваряет обширное введение о подвигах Обезьяны. Этот герой рождается из осколка камня, которым когда-то чинила небеса богиня-мать человечества Нюйва (см. выше), и становится вожаком других обезьян на Горе цветов и плодов. Они и провозглашают его царем. После смерти его тащат в загробный мир, но вместо того, чтобы смириться с судьбой, он вычеркивает свое имя из списков Преисподней и становится бессмертным. Потом он возносится на небеса и сеет там хаос, приводя в гнев множество богов. Нефритовый император замечает это и, стремясь обуздать гостя, жалует его низким титулом «смотрителя Небесных конюшен». От такого неуважения Сунь Укун приходит в ярость и немного успокаивается, только когда его назначают попечителем Небесного персикового сада. Вскоре, однако, он начинает бунтовать и там, съедая почти все персики. После «дебоша в Небесных чертогах» Обезьяну сажает в тюрьму сначала легендарный даос Лао-цзы, а потом и великий Будда. Там герой дожидается появления китайского монаха, который отправляется в Индию. Лишь после этого в романе появляется главный герой, и повествование переключается собственно на путешествие на Запад.

Танский монах набирает учеников, в том числе Обезьяну и Свинью, благодаря любимой в народе богине Гуаньинь (см. выше). На своем пути паломники встречают врагов, которые полны решимости сожрать монаха и тем самым обрести бессмертие. Он неоднократно попадает в плен к целым полчищам демонов и духов, и ученикам приходится придумывать, как его выручить. Хуже всего, однако, что даже у самых стоп Будды они сталкиваются с коррупцией, которая убивает лучшие побуждения. Сутры, которые паломники получают у самого истока религии, оказываются малосодержательны, так как они не дали на лапу существам, которые их собирали. Обезьяна в гневе набрасывается на этих существ и пытается протестовать перед самим Буддой, но в ответ следуют всевозможные отговорки: например, будто бы именно такие писания самые ценные, а в Китае этого не понимают. (Сколько раз в истории китайцы сталкивались с подобными лицемерными доводами?) И все же история оканчивается благополучно. Многих демонов отгоняет Обезьяна — волосы, которые она вырывает из своей головы, превращаются в свирепых тигров или сотни маленьких обезьянок. Она побеждает оборотня по прозванию Желтый ветер и учителя-даоса из храма Желтого цветка, который подкашивает силы Танского монаха отравленным чаем. Обезьяне удается одолеть сестер-паучих даоса, а его самого, принявшего свою истинную форму стоножки длиной в семь чи, убивает Свинья. Паломники также спасают тысячу сто одиннадцать маленьких мальчиков — их посадили в клетки, чтобы уберечь от царя, собравшегося сделать из них снадобье долголетия. В неустанной борьбе против врагов веры герои-паломники побеждают окружение Будды и, получив в дар сотни сутр, волшебным образом переносятся по воздуху обратно в китайскую столицу Чанъань.

^{Танский монах, Свинья и ученик кланяются богине Гуаньинь, а Обезьяна наблюдает за ними. «Путешествие на Запад», издание времен Цин.}

^{Британская библиотека, Лондон}

^{Танский монах сражается с духом-пауком. Ксилографическая иллюстрация к «Путешествию на Запад», империя Цин.}

Своей популярностью роман во многом обязан именно непочтительной проказнице-Обезьяне, но история изобилует и тонкими подробностями, ярко высвечивающими характер персонажей. Например, читатель видит соперничество между Обезьяной и Свиньей: у обоих есть умения, полезные в борьбе с демонами, но они при этом завидуют друг другу и с большим удовольствием рассказывают сплетни Танскому монаху. В какой-то момент он даже прогоняет Обезьяну из-за козней Свиньи, но та сама начинает умолять вернуть товарища.

Судя по структуре, «Путешествие на Запад» сложилось из устных преданий: рассказчик регулярно подытоживает предшествующие события, чтобы слушатель легко понял любой фрагмент. Повествование, таким образом, складывается из отдельных пьес и эпизодов, каждый из которых можно изложить за один вечер. Благодаря психологической глубине эта история не теряла популярности столетиями. Отличная прорисовка героев позволила ей жить и быть любимой даже в ХХ веке, когда китайцы познакомились с западными представлениями о романе как художественной форме. Ее регулярно исполняют и используют в постановках различные средства выражения.

«ТРОЕЦАРСТВИЕ»

Еще одно знакомое любому китайцу произведение времен империи Мин — «Троецарствие» («Сань го янь и»)^[93]. Этот исторический роман сложился на основе «Записей о трех царствах» («Сань го чжи») историка III века н. э. Чэнь Шоу, летописи хаотичного периода Троецарствия (220–280), когда после упадка империи Хань за господство в Китае начали бороться государства Вэй, Шу^[94] и У.

^{«Клятва в Персиковом саду», сцена из «Троецарствия». Рисунок на шелке, Япония.}

^{Кливлендский художественный музей, Огайо}

Действие романа вращается вокруг попыток заполучить власть с помощью различных политических ухищрений и военных маневров — прежде всего речь идет о правителе царства Шу Лю Бэе и о Цао Цао, стоящем во главе царства Вэй, но в сюжете много и других представителей высших слоев общества. Лю Бэй — однофамилец императоров угасающей империи Хань и претендует на роль их преемника. В Персиковом саду он заключает союз с военачальниками Чжан Фэем и Гуань Юем — эта сцена широко известна.

^{Лю Бэй, Чжан Фэй и Гуань Юй проводят жертвенную церемонию перед клятвой. «Троецарствие», издание времен династии Мин.}

^{Библиотека Университета Кюсю, Фукуока}

Главная тема романа — порядочность и порядок. Закат империи Хань и распад Китая на воюющие государства рассматриваются автором как трагедия. «Великие силы Поднебесной, долго будучи разобщенными, стремятся соединиться вновь и после продолжительного единения опять распадаются»^[95] — гласит первая фраза, предрекая периоды раздробленности, которые последуют после падения династий Тан и Сун. Восстановление единства зависит от моральных качеств героев. Наиболее интересен среди них Чжугэ Лян, главный советник Лю Бэя и реальная историческая фигура, изобретатель легендарных стратагем. Когда ему отчаянно не хватает стрел, он запускает по реке мимо вражеских позиций лодки с соломой, а потом собирает стрелы, которые по ним выпустили. Самым прославленным его достижением, однако, была стратагема пустой крепости. Снова испытывая недостаток в людях и оружии, Чжугэ Лян занял огражденное стеной укрепление и приказал воинам спрятаться внутри. Нескольких своих людей он оставил подметать улицы, ворота оставил открытыми, а сам поднялся на башню и начал мирно играть на цитре-гуцине. Враг соблазнился пустой с виду крепостью и был разбит немногочисленными, но хорошо подготовленными защитниками. Роман полон историй о хитрости и храбрости и сохраняет популярность. Как и в случае «Путешествия на Запад», по его мотивам снимают мультфильмы, телесериалы, делают видеоигры.

Гуань Юй

История гласит, что военачальник Гуань Юй был взят в плен Цао Цао, и тот обращался с ним очень хорошо. После освобождения Гуань Юй не забыл о проявленной к нему доброте. Он был образцом верности и праведности, и для него было невыносимо оставаться перед кем-то в долгу, поэтому, когда удача отвернулась от Цао Цао, Гуань Юй тоже позволил ему уйти.

Гуань Юй был идеалом красивого, храброго мужчины. Широко известна его способность стойко выдерживать боль. Однажды в сражении его ранили в руку. Кость оказалась заражена ядом, но даже во время операции он спокойно пил и играл в шахматы. Гуань Юй был очень высок и имел необычайно густую бороду, что считалось тогда особенно привлекательным. Он был краснолицым, поэтому в китайском театре герои с красным лицом обязательно оказываются хорошими людьми. Каждое его появление сопровождал барабанный бой и удары в гонг. В религиозных сообществах его почитали за верность и праведность, а торговцы считали его своим покровителем, ведь его слова никогда не расходились с делами.

РАССКАЗЫ

Наряду с великими романами в период Мин было создано много небольших рассказов: они основывались на популярных мифах и легендах и сами влияли на них. Одним из наиболее выдающихся писателей того периода был Фэн Мэнлун (1574–1646), который собирал услышанные древние предания, обрабатывал их, иногда на классическом китайском, и выпустил целый ряд антологий. Среди самых знаменитых его историй — рассказ о белой змейке, в которой отразился триумф буддизма над даосизмом (а с ним и китайскими народными верованиями). Сверхъестественные события, столь любимые в древности, приобретают здесь буддийский оттенок. Эта знаменитая китайская сказка имеет много версий, на ее основе были созданы современные оперные и кинематографические постановки.

Рассказ появляется в книге «Слово бессмертное, мир пробуждающее» («Син ши хэн янь»), которую Фэн Мэнлун выпустил в 1624 году, и озаглавлен «Повесть о том, как Белая волшебница была навеки погребена под пагодой Лэйфэн». Речь идет о том, как буддийский монах Фа-хай заточил дух (цзин) белой водной змейки под пагодой Лэйфэн в провинции Чжэцзян.

У Западного озера в городе Ханчжоу в провинции Чжэцзян жил вместе с сестрой юноша по имени Сюй Сюань. Он рано осиротел и работал в аптечной лавке, принадлежавшей сводному брату и его семье. Однажды Сюй Сюань возвращался к себе на другой берег и уже отчалил, но тут его окликнула дама в белом, желавшая пересечь озеро со своей служанкой. Лодка вернулась, и женщины сели в нее. Госпожа была одета богато и, казалось, соблюдала траур. Служанка была одета в синее. В пути дама завела с Сюй Сюанем разговор и сообщила, что недавно овдовела. Когда лодка причалила к другому берегу, они уже прекрасно ладили друг с другом. Поскольку начал идти дождь, Сюй Сюань любезно одолжил Госпоже в белом свой зонтик. Она с благодарностью взяла его и дала свой адрес, чтобы он за ним зашел.

Пагода Лэйфэн

Пагоду Лэйфэн — «Громовая вершина» — строили не для того, чтобы она стала тюрьмой для Госпожи в белом. Эта восьмигранная башня, одна из десяти достопримечательностей на озере Сиху в Ханчжоу, была создана в 795 году по заказу местного правителя для любимой наложницы: величественный буддийский монумент должен был покрыть славой их обоих. На фотографии в 1910 году она уже выглядит обветшалой а в 1924 году рухнула окончательно: слишком многие брали себе домой кусочек на удачу. На руинах старой пагоды была построена новая. Она открылась для посетителей в 2002 году и теперь любима туристами и иностранными делегациями — ночью ее ярко подсвечивают, и на таком фоне хорошо фотографироваться.

^{Пагода Лэйфэн на Закатном холме у озера Сиху, Ханчжоу.}

^{Photo Think A / Shutterstock}

На следующий день Сюй Сюань отправился к мосту Лучников в Ханчжоу и начал спрашивать местных, где живет дама. Как ни странно, никто там не слышал о молодой вдове, но тут ему на глаза попалась служанка — она-то и отвела его в большой дом поблизости. Хозяйка приняла юношу в изящно украшенной комнате, предложила поесть и выпить, а спустя некоторое время прямо призналась, что испытывает к нему большую симпатию.

^{Госпожа в белом в лодке со своей служанкой. Табакерка из слоновой кости, эпоха Цин.}

^{Библиотека Честера Битти, Дублин}

«Нам вчера суждено было встретиться, — сказала Госпожа в белом. — Надеюсь, вы тоже испытываете ко мне некоторое расположение и женитесь на мне». Сюй Сюань честно признался, что беден. «Это легко уладить», — ничуть не смутилась женщина и попросила служанку принести сверток. Под белой тканью оказался слиток серебра весом в пятьдесят лянов.

Сюй Сюань пошел домой и показал слиток сестре и сводному брату. Тот тщательно изучил его и громко вскрикнул: на серебре была официальная печать, оно было взято из городской казны! Он побежал к властям. Те попытались арестовать Госпожу в белом, но не могли ее нигде найти, а дом, где она жила, оказался давно заброшен. По словам соседей, там жили призраки.

Сюй Сюань не был наказан, но из Ханчжоу его изгнали. Он разлучился с сестрой и отправился жить в Сучжоу. Там ему снова явилась Госпожа в белом и говорила так энергично и убедительно, что очаровала даже хозяина гостиницы и всю его семью. Видя их поддержку, Сюй Сюань согласился жениться и счастливо зажил с молодой супругой.

^{Сюй Сюань и монах Фа-хай смотрят, как Госпожа в белом превращается в змейку. Картина в Длинном коридоре Летнего дворца, эпоха Цин.}

^{Shizhao / 2006}

Однажды в Храме Золотых Гор проходил фестиваль. Сюй Сюаню хотелось пойти туда и поучаствовать в веселье, но жена оказалась этому совсем этому не рада и согласилась только после обещания не ходить к настоятелю, не говорить с монахами и побыстрее к ней возвратиться. В храме, однако, из жилища настоятеля вышел монах Фа-хай и последовал за Сюй Сюанем к бурной реке. Как раз в этот момент среди волн показалась лодка, в которой сидели Госпожа в белом и ее служанка в синих одеждах. «Что вам здесь надо, чудовища?» — воскликнул тогда монах. Все обернулись, а госпожа перевернула лодку и вместе со служанкой скрылась в волнах. «Это не женщина, а оборотень, — объяснил Фа-хай. — Возвращайся в Ханчжоу и дай мне знать, если она снова тебя побеспокоит».

Когда Сюй Сюань добрался к сестре в Ханчжоу, та возмутилась, что он не сказал ей о браке и сообщила, что жена уже здесь. Сюй Сюань увидел Госпожу в белом, но побоялся к ней подходить. Он помнил про совет Фа-хая, однако нигде не мог его найти и был уже готов броситься в реку, но тут монах появился и дал ему чашу для подаяний, чтобы прижать ее к голове оборотня. Когда Сюй Сюань заметил, что жена повернулась к нему спиной, он так и поступил и начал прижимать чашу все ниже и ниже, игнорируя все ее мольбы. В этот момент появился Фа-хай. Он взял чашу, бормоча заклинания. Наконец, он посмотрел под нее и увидел, что женщина сжалась в маленькую змейку. «Я была змеей, — сказала она, — но ветер и дождь заставили меня искать убежище в Западном озере. Я не ожидала встретить там Сюй Сюаня и влюбилась в него. Да, я нарушила законы природы, но никому не причинила вреда. Пожалуйста, пощадите меня». Тогда Фа-хай заставил ее привести служанку, которая оказалась большой синей рыбой. Он уложил их в свою чашу, а чашу положил под пагоду Лэйфэн, чтобы они никогда не смогли освободиться. Чудовища из китайского фольклора, превращение людей в змей и рыб — все подчинилось буддийской пагоде, вечной защите местных жителей.

(обратно)

Глава 9. Даосизм и народные верования

Оборотни, такие как в истории о Госпоже в белом, типичны для традиционного фольклора, а он многим обязан даосам. Дао по-китайски означает «путь». Последователи этой древней, специфической для Китая школы мысли стремятся достичь гармонии с естественным порядком вещей, который выражается в балансе противоположных, но взаимозависимых инь и ян: света и тьмы, мужского и женского начала, жаркого и прохладного (см. выше). С новой религией, буддизмом, даосизм пытался не только конкурировать, но и заимствовать некоторые ее аспекты, хотя некоторые буддийские практики поначалу казались нарушением китайских устоев. Монашество, например, входило в противоречие с идеалами сыновней почтительности. Более того, от монастырей не было никакой пользы государственной казне: в Индии буддийские монахи жили на подаяния, а в Китае в основном за счет дарованных монастырю земель. В конце концов, однако, китайцы привыкли к повсеместно появившимся большим обителям и даже стали подражать буддистам и выработали собственные формы монашества.

В шеститомном труде «Религиозная система Древнего Китая» голландский синолог Ян Якоб Мария де Гроот (1854–1942), изучавший даосизм в Фуцзяни, называет эту религию формой анимизма. Вещи, которые по западным представлениям обычно считаются лишенными души, например деревья, животные и камни, согласно даосам могут содержать в себе цзин — сущностный дух, эссенцию. Со временем буддийские и даосские боги и богини стали сливаться друг с другом, и сложился ряд народных верований, образующих мифологический фон повседневных ритуалов и быта. Огромный даосский пантеон, таким образом, состоял из множества различных богов, мифы о которых варьировали от провинции к провинции и от эпохи к эпохе и во многих случаях были связаны с китайским буддизмом.

^{Храм Белых Облаков. Картина, эпоха Цин.}

^{Музей императорского дворца, Тайвань}

НЕФРИТОВЫЙ ИМПЕРАТОР

В своей конкуренции с буддистами даосы решили опереться на самого императора Китая: они взяли его за образец и провозгласили самым главным богом на небесах Нефритового императора. «Трое чистых» («Сань цин»), которые до этого были важнейшими даосскими божествами (см. выше), оказались понижены в ранге и стали его помощниками. Этот процесс отражает консолидацию земной имперской иерархии: императоров почитали еще при Хань, но во время империи Тан и после нее на их культе делали особенный акцент. Нефритовый император, религиозный эквивалент китайского государя, был всемогущ и на земле, и в небесах.

ЧЭНХУАНШЭНИ

В древности китайские города обычно были окружены стеной и рвом, и покровителем защитных сооружений был бог города чэнхуаншэнь. Впервые эти божества-хранители упомянуты в трудах времен Северной Ци, которая правила северным Китаем с 550 по 577 год. К середине Тан (618–907) города расширились и вышли за пределы защитных рвов, а чэнхуаншэни стали все больше походить на гражданских чиновников, которым приходится заниматься всем, что связано с безопасностью, засухами и наводнениями. Они взяли на себя некоторые обязанности тудишэней — богов местности, которые когда-то защищали посевы, но уже утратили свою важность. Святилище местных богов обычно располагалось ниже кумирни городского бога. Чэнхуаншэнь отвечал и за связи с загробным миром: он считался защитником душ мертвых, и на Цинмин, праздник задабривания голодных духов, его изображение носили по улицам процессии с музыкой и флагами. Ко временам Сун круг обязанностей чэнхуаншэней продолжал расширяться, но и тудишэни отчасти вернули былую популярность, взяв на себя заботы о различных городских делах, например, жилье, лесах и храмовых землях. При империях Мин (1368–1644) и Цин (1644–1912) чэнхуаншэни стали настолько ассоциироваться с городскими чиновниками, что им начали вменять человеческие грехи, например коррупцию и властолюбие.

ДОМАШНИЕ БОГИ

Многие бытовые ритуалы в Китае были призваны умилостивить домашних богов. В каждом доме было небольшое изображение бога очага цзаошэня — как нетрудно догадаться, его вешали над очагом или рядом с местом приготовления пищи. К Новому году оно пачкалось и покрывалось копотью, поэтому его отклеивали и заменяли новым. Располагаясь близко к месту, где обедала вся семья, бог очага присматривал за всем происходящим и сообщал о своих наблюдениях своему господину — некоторые говорили, что им был сам Верховный бог. Доклад бог очага делал на двадцать третий или двадцать четвертый день последнего месяца года. Чтобы он не выставил семью в дурном свете, можно было накормить его чем-нибудь сладким и липким: тогда вместо изложения событий ему во время аудиенции останется только кивать головой, и начальник перейдет к следующему.

^{Бог домашнего очага. Ксилография, XX век.}

^{Метрополитен-музей, Нью-Йорк}

^{Боги дверей Цинь Шубао и Ху Цзиндэ в боевом облачении. Новогоднее изображение, XX век.}

^{Метрополитен-музей, Нью-Йорк}

Возможно, бог домашнего очага возник как бог огня в те времена, когда люди уже готовили пищу на огне, но еще не имели собственных печей. Бог очага, без сомнения, появился до империи Хань, хотя источники расходятся в отношении его происхождения и имени. С другой стороны, жертвы ему начали приносить гораздо позже, при империи Тан.

Рассказывают, что первый танский император Тай-цзун^[96] (599–649) однажды слег с лихорадкой и видел во сне призраков и демонов, которые производили большой шум у его спальни. Военачальники Цинь Шубао и Ху Цзиндэ — в разных вариантах легенды имена отличаются — предложили надеть доспехи и охранять вход в его покои. Под такой охраной император хорошо выспался, но его беспокоило, что подчиненным приходится стоять всю ночь на посту, и он повелел нарисовать их в полном облачении и поставить картины по обеим сторонам двери. С тех пор по всему Китаю во время новогодних праздников принято покупать портреты полководцев и приклеивать их на двери для защиты от демонов.

БОГИ УДАЧИ

Богов богатства, долголетия и счастья часто почитают вместе как «Три звезды» — «Сань син». Первые их изображения в человеческой форме относятся ко времени империи Мин, но их история в китайском фольклоре гораздо древнее, и они остаются элементом ежедневных ритуалов и жизни людей. Даже в Великобритании картинки с этими богами часто попадаются в китайских магазинах и ресторанчиках.

^{Бог богатства Цайшэнь верхом на тигре. Новогоднее изображение, XX век.}

^{Метрополитен-музей, Нью-Йорк}

^{Бог долголетия Шоусин в виде большеголового старика восседает на журавле и изучает свиток. Вышивка, эпоха Мин.}

^{Музей императорского дворца, Тайвань}

Цайшэня, бога богатства, называют по-разному в зависимости от региона: самое популярное его имя — Чжао Гунмин. Его обычно изображают с черным лицом верхом на тигре. Согласно роману «Возвышение в ранг духов» («Фэн шэнь янь и») времен Мин, где говорится о многих популярных богах, Чжао Гунмин был обожествлен благодаря сопернику по имени Цзян Цзыя. Он сражался на стороне последнего вана государства Инь, восседая на черном тигре и швыряя жемчужины, которые взрывались как бомбы. Цзян Цзыя тем временем сделал его соломенное изображение и зажигал перед ним благовония, а через двадцать дней запустил в сердце и глаза фигуры стрелы из персикового дерева. В этот момент Чжао Гунмин, находившийся в лагере, вскрикнул и умер. Цзян Цзыя похвалил отвагу его перед богом загробного мира. Так Чжао Гунмин стал богом богатства.

^{Даосские боги удачи (Фу), процветания (Лу) и долголетия (Шоу). Настенный свиток, эпоха Мин.}

^{CPA Media Ltd / Alamy Stock Photo}

Пагубные звезды: Тайсуй

Не все звезды считались благоприятными. Наиболее устрашающим во всем пантеоне был Тайсуй, «великий князь Юпитер». Он был могущественнее любых других звезд и планет и считался связанным со стихией Дерева, отвечающим за Пять сторон света, времена года и всевозможные эпидемии. Как бог, которого надо бояться, он упоминается со времен Чжоу, а Ван Чун (27–97 годы н. э.), великий рационалист ханьского периода, горячо протестовал против страха перед ним. Тайсую поклоняются, чтобы отвратить бедствие, со времен Юань, когда была введена государственная религия.

Согласно даосским альманахам, которые непременно должны быть в каждой китайской семье, в определенные дни, связанные с Тайсуем, нельзя возводить здания и каким-либо образом «открывать землю» (это называют дун ту), строго запрещены были и свадьбы. Известная поговорка «копать землю над головой бога Тайсуя» означает проявлять неслыханную дерзость — возможно, она связана с историей рождения этого божества, которое сначала было похоже на бесформенный комок плоти. Даже сегодня многие убеждены в его отрицательной силе: это верование имеет большое влияние, например, на Тайване.

Тайсуй — это планета Юпитер. Китайцы справедливо считали, что эта планета совершает оборот вокруг Солнца примерно за двенадцать лет, а не за год, как Земля.

Звезда Шоу в мифологии превратилась в покровителя долголетия — Шоусина, Старца Южного полюса. Она была первой в числе двадцати восьми звезд, по которым китайцы рассчитывали свой календарь, и при Тан распространилось мнение, что от нее зависит продолжительность жизни смертных. Начиная с эпохи Мин Шоусина обычно изображают улыбающимся седовласым стариком с посохом выше своего роста. К посоху может быть прикреплен символ долголетия, например тыква, персик или свиток.

Говорят, что в основе культа бога счастья Фушэня лежит история Ян Чэна, чиновника времен Тан. Его обеспокоило, что У-цзун, император государства Лян, уводит из его города всех юношей, которые низки ростом, чтобы они служили при дворе. «Низкорослые люди — твои подданные, а не твои рабы», — сказал он властителю. Тот прислушался и отпустил молодых людей, а Ян Чэн за такой поступок стал богом счастья, почитаемым по всей стране. При империях Юань и Мин считалось, что речь идет об одноименном императоре из более ранней империи Хань, но суть истории та же.

ВОСЕМЬ БЕССМЕРТНЫХ

Еще один популярный даосский символ удачи и долголетия — это «восемь бессмертных»: Ли Тегуай («Ли Железная Клюка»), Хань Чжунли, Чжан Голао («Старец Чжан»), Люй Дунбинь, Хэ Сяньгу («Бессмертная дева Хэ»), Лань Цайхэ, Хань Сянцзы и Цао Гоцзю («Дядя Цао»). Это очень непохожие друг на друга персонажи, и истории про них тоже рассказывают по-разному. Как и многие другие герои китайских мифов, они предположительно были простыми смертными и благодаря удивительному следованию дао обрели бессмертие, вознеслись на небеса, стали летать на фениксах и владеть волшебными мечами. Издавна их принято по одиночке и всех вместе изображать на храмовых стенах, произведениях искусства и различных предметах вплоть до чайных чашек. Самые популярные члены восьмерки — Ли Тегуай, Чжан Голао и Люй Дунбинь.

^{Ли Тегуай в образе нищего со своим железным костылем. Картина, эпоха Мин.}

^{Bridgeman Images}

Даос Ли Тегуай был очень хорош собой. Однажды ему нужно было по призыву Лао-цзы отправиться к священной западной горе Хуашань. Он покинул свое тело и попросил ученика присматривать за ним, иначе в теплую погоду оно начнет разлагаться. К телу нельзя было прикасаться, пока не пройдет седьмой день. Вскоре, однако, до ученика дошла весть о смерти матери. Он поспешно кремировал тело учителя и отправился домой. Вернувшись, Ли Тегуай начал искать свое тело, но так и не нашел его. В конце концов ему удалось вселиться в недавно умершего нищего — тот страдал от различных недугов и ходил с клюкой, которая и дала бессмертному известное прозвище. Согласно другому источнику, Ли Тегуай, первые упоминания о котором относятся к позднему периоду империи Сун, получил свою клюку от Матери-владычицы Запада.

«Путешествие на Восток»

Первый роман, в котором появляются «восемь бессмертных», был издан при Мин, когда книги начали оказывать влияние на народные представления. Он написан У Юаньтаем и называется «Путешествие на Восток, или Предание о высочайших Восьми бессмертных» («Дун ю цзи шан дун ба сянь чжуань»). В одном из эпизодов герои пересекают море, чтобы посетить большой пир и отведать персики бессмертия. Все они кладут разные предметы и плывут на них по воде: Ли Тегуай — железную клюку, Люй Дунбинь — меч, старик Чжан Голао — своего мула. Все шло хорошо, пока сыну Царя драконов не приглянулась нефритовая трещотка Лань Цайхэ, и из-за нее не разгорелась большая битва.

Чжан Голао ездил на муле — иногда как положено, а иногда задом наперед. Он проезжал за день тысячи ли, а вечером дул на животное, складывал его как лист бумаги и убирал до того момента, когда оно снова понадобится. Жил Чжан Голао предположительно при империи Тан, примерно во времена императора Сюань-цзуна. Он был отшельником-даосом и отклонял все приглашения прибыть ко двору. После того, как в пожилом возрасте он умер, ученики вскрыли гроб и не обнаружили там тела.

Люй Дунбинь, наверное, самый знаменитый из «восьми бессмертных» и самый человечный из них. Он был забавный на вид, любил раздавать людям лекарства и помогать им справиться с большими жизненными кризисами, а еще был завсегдатаем постоялых дворов и трактиров Чанъаня — его знали мещане по всему Китаю. Кроме того, он прекрасно владел мечом. Про него есть много поговорок. Например, когда говорят «собака покусала Люй Дунбиня», имеют в виду, что человек не понял добрых намерений. Говорят, что этот бессмертный жил во времена империи Тан, но упоминания о нем появляются лишь в сунский период. Во времена Юань о нем были написаны многие пьесы, а при Мин он стал особенно популярным героем рассказов.

ПОСЛЕ ИМПЕРИИ МИН

После упадка империи Мин к власти пришла Цин. Это были не ханьцы, а маньчжурские завоеватели с севера, которые говорили не по-китайски и не нуждались в классе писцов. Хотя система чиновничьих экзаменов сохранилась, их успешная сдача перестала давать былые преимущества — принадлежность к маньчжурам была более весомым аргументом. При Цин было создано много литературных произведений, но писали их в основном эрудиты для эрудитов на классическом китайском языке. Среди этих трудов встречаются и изложения утраченных теперь древних книг, благодаря которым мы узнаём о захватывающих историях. Здесь стоит упомянуть «Повести о странном из кабинета Ляо» («Ляо чжай чжи и»). В этом чудесном собрании преданий есть и сверхъестественные истории о волшебных лисах, которые превращаются в обворожительных красавиц и отвлекают молодых ученых от их трудов, и что-то вроде газетных репортажей, например, о том, как жители испугались землетрясения и выбежали на улицу в нижнем белье. Для современных исследователей это просто божий дар.

Китайская литература и искусство в тот период были предназначены исключительно для внутреннего потребления. Когда правивший в 1735–1796 годах император Цянь-лун^[97] принимал в 1793 году британское посольство во главе с Джорджем Маккартни, его совершенно не интересовали ни участие в международной торговле, ни мир за пределами Китая как таковой — если не считать данников в Юго-Восточной Азии. Формально миссия Маккартни провалилась из-за отказа бить поклоны императору, но истинной причиной была самодостаточность Поднебесной.

После смерти Цянь-луна маньчжурское государство начало клониться к закату, и в XIX веке Китай занимал на мировой арене очень скромное положение. Страна погружалась в политический хаос, императорская власть слабела, порядок могли обеспечить только сильные местные правители. Во многих районах появились разбойники и начались бунты, доходившие до открытой гражданской войны. Восстание тайпинов (1850–1864), например, разорило весь южный Китай. Оно было подавлено цинскими властями, но победа не принесла долгого мира.

^{Сцена из рассказа «Лис выдает дочь замуж». Иллюстрация к «Повести о странном из кабинета Ляо», поздний период империи Цин.}

^{Lou-Foto / Alamy Stock Photo}

Многие иностранцы, приезжавшие в Китай в XIX веке, были миссионерами. В слабости этой дальневосточной страны они видели свой шанс: благодаря удаленности от Европы она до сих пор избегала колонизации, и теперь за нее можно было взяться^[98]. Людям Запада казалось, будто китайцам можно внушить буквально что угодно: поскольку не было единой церкви и единого религиозного авторитета, диктующего доктрины, не было и идеологических причин сопротивляться навязываемым убеждениям. Многие люди были неграмотны и получали знания из развлекательных пьес, исполняемых на их деревенских праздниках столь же неграмотными актерами. Жители угасающей Цинской империи оказалось предоставлены самим себе, что привело к расцвету народных верований, умножению богов всех мыслимых сортов, повышению роли местных культов. Миссионеры, интересовавшиеся китайским политеизмом, ритуалами и заклинаниями, опубликовали много материалов об этом новом для западного читателя мире. Среди таких авторов был упомянутый выше Де Гроот.

Китайцы, однако, далеко не всегда были рады заморским проповедникам. Зревшая среди крестьян обида на христианских миссионеров и иностранцев в целом вылилась, в частности, в Восстание ихэтуаней (1899–1901) — за границей их называли боксерами, считая китайские боевые искусства разновидностью бокса. Взрыв произошел после сильной засухи: война пронеслась по северному Китаю, сея насилие и разрушения, и добралась до Пекина. В результате армии Альянса восьми держав — США, Австро-Венгрии, Великобритании, Франции, Германии, Италии, Японии и России — вторглись в страну, взяли штурмом столицу и проникли в Запретный город и другие императорские здания^[99]. Сам император бежал из города. Ихэтуани поддерживали империю Цин, но именно они привели к падению маньчжуров и проложили путь к Китайской Республике.

КИТАЙСКАЯ РЕСПУБЛИКА

Первого января 1912 года в Китае была провозглашена республика. Ее военно-политическое руководство познакомилось с западными идеями при посредничестве Японии и стремилось подражать новым веяниям. Китайская конституция была написана по образцу европейских, а радикальные писатели и мыслители ратовали за вытеснение вэньяня — классического письменного языка — более «народным» байхуа, который вскоре после прихода к власти коммунистической партии в 1949 году станет официальным. В основу нового языкового стандарта легли диалекты северного Китая, которыми владела значительная часть населения, и у этнических ханьцев эта реформа не вызвала затруднений^[100]. В письме стали употребляться сокращенные варианты написания древних иероглифов, были введены официальные системы транскрипции, впоследствии с появлением компьютеров и интернета были разработаны различные методы ввода (см. выше).

Молодая республика была слаба и не могла поддерживать контроль всей территории страны. Из-за этого период с 1918 по 1926 год известен в Китае как Эра милитаристов: регионами в то время управляли независимые клики и военные правители. Постепенно националисты, на которых опирался вождь революции 1911 года Сунь Ятсен (1866–1925), взяли страну под контроль, но гражданская война на этом не закончилась: на власть претендовала еще и коммунистическая партия.

По сравнению с коммунистами, националисты придерживались крайне правых взглядов, и под руководством Чан Кайши (1887–1975) их консерватизм еще больше усилился — они стали поддерживать верования и местные культы маньчжурского периода, и под их властью китайцы начали проявлять интерес к древней мифологии^[101]. Коммунисты были более радикальны и по советскому образцу стремились искоренить религию, заменив ее новым научным мировоззрением, которое начинало в то время господствовать в Европе.

В пике конфликта между националистами и коммунистами в Китай вторглись японские войска — началась Японо-китайская война (1937–1945). Националисты были вынуждены отступить на запад страны и заняли всю Сычуань^[102] — под их контролем оказалось большинство университетов и школ. Цитаделью коммунистической партии была область вокруг Яньаня. В какой-то момент противники даже объединили силы ради сопротивления захватчикам. Военное противостояние с китайцами вообще отнимало у Японии много ресурсов и помогло США в 1945 году нанести сокрушительный ядерный удар по Хиросиме и Нагасаки — один из финальных аккордов Второй мировой войны.

^{Трудящиеся приветствуют Мао Цзэдуна, изображенного в виде солнца. Подпись гласит: «Да здравствует маоизм!». Плакат, 1960-е годы.}

^{Собрание китайского художественного плаката, Библиотека университета Уитворта, Спокан, Вашингтон}

Гражданская война в Китае завершилась в 1949 году отступлением националистов на остров Тайвань и провозглашением на материковой части страны коммунистической Китайской Народной Республики. Вскоре в КНР сложился культ личности руководителя компартии Мао Цзэдуна (1893–1976). Он утверждал, в частности, что государство должно ориентироваться на язык и мысли простонародья: эти идеи с 1966 года стали основой Культурной революции, продолжавшейся вплоть до его смерти в 1976 году. Центральной задачей революции было искоренение сформулированных Мао «четырех пережитков»: старого мышления, старой культуры, старых привычек и старых обычаев. Кампанию с энтузиазмом возглавили школьники и студенты — их называли хунвэйбины, так на китайский было переведено слово «красногвардейцы». Народные верования в тот период сильно пострадали, многие древние храмы были снесены. Дэн Сяопин (1904–1997), возглавивший партию после смерти Мао Цзэдуна, инициировал программу культурного возрождения и экономические реформы. Благодаря устойчивому развитию Китай сегодня является мощной мировой державой и важнейшим экспортером.

Культурная революция осталась в прошлом, как и представления Мао Цзэдуна о приоритете простонародного языка и стиля. Сейчас правительство отдает приоритет урбанизации, исчезают деревни. Благодаря всеобщему просвещению повысились грамотность и образованность населения. В народе появился и интерес к древней истории. О ней теперь узнают не только на традиционных деревенских представлениях — для этого есть многообразные художественные формы, а главным развлечением, как и на Западе, является телевидение. После разрушительной Культурной революции подняли голову фольклористы. Они прослеживают истории в классической литературе и устных преданиях, изучают обстоятельства их возникновения. Именно благодаря их усилиям мы узнаём о прошлом и можем воссоздать такие изменчивые китайские мифы — древние и не очень.

(обратно)

Приложение. Храмы и праздники в современном Китае

При всех чудесах современного Китая иностранных гостей обычно больше всего восхищают именно храмы с их стилизованным изображением богов и богинь. Большинство из них теперь представляет собой туристические достопримечательности: утверждение коммунизма шло в ногу с распространением атеистических убеждений. Аналога западных «приходских церквей» в стране уже нет — земля, которую они занимали, оказалась слишком ценной. Остались, однако, «кафедральные соборы» с ценной архитектурой и большой исторической значимостью. Среди этих величественных сооружений стоит упомянуть расположенные в Пекине и окрестностях буддийские храмы Пяти пагод (Чжэньцзюэ или Ута) и Спящего Будды, центральный даосский храм Белых Облаков (Байюньгуань), а также мечеть Нюцзе — на севере Китая^[103] живет многочисленная мусульманская народность хуэй.

ХРАМЫ

Историю конкретных храмов зачастую сложно проследить, так как о них редко упоминают в письменных источниках. Построить или оплатить их создание мог кто угодно, а для поддержания их в рабочем состоянии достаточно было подаяний нескольких состоятельных людей. В древних преданиях действие очень часто происходит в обветшалых, неиспользуемых обителях: в отличие от приезжих, местные жители обычно считали их нехорошим местом. Во время Второй мировой войны, когда Китай подвергся японской интервенции, многие школы и университеты были эвакуированы в западные провинции и расположились в заброшенных храмах.

^{Храм Пяти пагод в Пекине был построен в 1473 году и украшен сотнями изображений Будды.}

^{HelloRF Zcool / Shutterstock}

Как и любое светское здание, китайские храмы возводили согласно принципам фэншуй, поэтому по своей архитектуре они мало отличаются, например, от дворцов^[104]. Помещения располагались вокруг двориков на оси «север — юг»: сначала передний дворик и главный зал, за ним на север — остальные. Задняя часть находилась выше, а спереди должна была быть вода.

^{Царь Востока, один из четырех Небесных царей, с лютней пипа. Статуя из храма в Лушане.}

^{© Ottovanrooy / Dreamstime.com}

Вошедшего в китайский храм встречает большая ширма, которая может быть расписана летящими драконами. Она охраняет обитель от демонов вместе с храмовыми стражами, пришедшими из индийского буддизма в период династии Мин. Обычно это четыре Небесных царя, переосмысленные буддийские божества четырех сторон света. Царь Востока держит лютню пипа: она символизирует «середину», так как струны нельзя натягивать ни слабо, ни слишком сильно. Царь Юга держит меч правосудия. Вокруг запястья Царя Запада обвивается змея или дракон, олицетворяя его власть над другими божествами, в том числе важнымдраконом — повелителем воды (см. шестую главу). Наконец, Царь Севера держит зонтик, защищающий от нечистоты. Фигуры часто делают очень высокими, в полном боевом облачении и с грозным выражением лица — демоны должны их бояться.

Внутри двориков находятся большие емкости, в которые верующие, проходя в зал, ставят горящие ароматические палочки. Первый дворик иногда имеет по бокам башни с барабанами или колоколами, которые каждые два часа сообщают о течении времени. В Пекине и других городах есть и большие сооружения такого рода. В буддийских и особенно даосских храмах вообще более шумно, чем в христианской церкви, — понижать голос здесь не принято.

В главном зале находится изображение того божества, которому посвящен храм. Обычно это большая скульптура, по бокам от которой часто располагают другие образы, а спереди ставят поднос для приношений. Рядами лежат подушки, чтобы монахам, распевающим сутры, было удобно преклонить колени. Самое большое впечатление производит массивная крыша с изогнутыми краями. Внешнюю ее часть обычно покрывают керамической плиткой, а конек украшают фигурами для защиты от демонов. Предназначение здания иногда можно определить по цвету: желтую плитку, например, было позволено использовать только в императорских дворцах. Тяжелые крыши делали исключительно в храмовых и дворцовых зданиях. Может показаться, что в Китае, где нередки землетрясения, они представляют опасность, но это не так: крыша держится на столбах с помощью консольных капителей, именуемых доугун, и при подземных толчках качается. Эти капители, изобретенные безымянными мастерами, были со временем доведены до совершенства. Изготавливают их исключительно из дерева, без единого железного гвоздя. Благодаря росписям они выглядят декоративными элементами, но на самом деле это важнейшая часть конструкции крыши.

Китайские дворцы, как правило, не имеют ни куполов, ни устремленных ввысь шпилей, однако пагоды достигают в высоту более десяти этажей. Пагоды бывают двух видов. Иногда это место погребения известных монахов — в таком случае они расположены за храмом и обычно не привлекают туристов. Если пагода стоит во дворике и доступна всем, значит, это место поклонения. Такие решения встречаются только в древних храмах: сегодня для молитв конкретным божествам выделяют внутренние залы. Многие храмы тибетского буддизма или «ламаизма», который был в большой моде при последней империи Цин (1644–1912), тоже зачастую имеют пагоды, но с округлым верхом, а не традиционные — с выступающими свесами крыш. Пример такой постройки — Белая пагода (Мяоинсы) в Пекине.

^{Буддийский храм на Тайване.}

 ^{Wangyouwei / 123RF.com}

Судьба религии и народных верований в КНР, Гонконге и на Тайване сложилась по-разному. В коммунистическом Китае после Культурной революции и деятельности хунвэйбинов многие храмы были восстановлены. Иногда в них располагаются музеи, школы, другие учреждения, иногда их поддерживают местные жертвователи и даже государственные органы — в стране теперь религиозная свобода^[105]. На острове Тайвань, где коммунизма не было, и старые верования остались нетронутыми, храмов бесчисленное множество: принято считать, что на каждые полторы тысячи жителей приходится как минимум один. Это не только места молитвы и паломничества, но и своего рода общинные центры. Многочисленные храмы сохранились и в Гонконге, который долгое время был коронной колонией Великобритании: британцы не слишком вмешивались в местные обычаи. В то же время обряды и праздники на Тайване и в Гонконге сильно отличаются от близлежащих континентальных Фуцзяня и Гуанчжоу, не говоря уже о более отдаленных регионах страны.

ПРАЗДНИКИ

Когда смотришь на календарь традиционных китайских праздников, быстро понимаешь, что возник он в сельскохозяйственном обществе. Главные торжества приходятся на глубокую зиму, когда крестьяне могут отдохнуть от работы. Затем отмечают наступление дождей и, наконец, сбор урожая в конце года. Счет идет по лунному календарю, введенному императором У-ди из Западной Хань (правил в 141–87 годах до н. э.) и основанному, возможно, на гораздо более древнем календаре государства Ся. К ханьскому периоду китайцы стали настолько зажиточны, что могли позволить себе веселиться в спокойный сезон, когда тяжелой крестьянской работы было немного и оставались избытки. К середине правления империи Тан в стране царил такой мир и процветание, что жизнь стала еще более размеренной, и древние праздники усложнились. Большинство китайских фестивалей восходит именно к тем временам.

Деревенские праздники проходили и проходят под открытым небом. Люди могут попрактиковаться в искусстве торговаться или договориться о каком-нибудь выгодном деле. Можно было и прекрасно развлечься: к услугам зрителей были рассказчики и труппы театральных актеров. В сельской местности это был редкий шанс собраться, вместе порадоваться благополучию, приобщиться к культуре.

Китайский Новый год

Как и во многих других культурах, главный ежегодный праздник — Новый год по лунному календарю — в Китае отмечают зимой. Вскоре после окончания маньчжурского правления и создания в 1912 году Китайской Республики в стране по примеру европейских империй был введен григорианский календарь. Традиционный Новый год, однако, это не затронуло. Его продолжают отмечать даже в Китайской Народной Республике: власти переименовывали его в «Праздник весны»^[106], пытались переносить новогодние праздники на первый день григорианского календаря, но безуспешно. Отмечать Новый год принято с семьей. Чтобы все смогли добраться домой, сейчас в КНР есть официальные трехдневные выходные, но даже этого мало, и большинство китайцев берут отпуск на неделю и больше — прямо до Праздника фонарей (см. ниже).

Готовятся к Новому году заранее. Из дома нужно убрать «остатки» уходящего года — например, заменить изображение бога домашнего очага (см. выше), которое за год успевает истрепаться и превратиться в довольно заляпанную картинку. Принято готовить густую кашу лаба: она получила такое название, потому что во времена империи Цин ее ели на восьмой (ба) день двенадцатого месяца (ла). Кашу готовят из восьми видов бобовых и фруктов — рецепт разный в зависимости от региона. В буддизме она имеет религиозный смысл и сулит удачу в наступающем году, особенно если поделиться ей с нуждающимися.

^{Демоноборец Чжункуй. Кукла для театра теней, XX век.}

^{Музей восточноазиатского искусства, Берлин}

В VI веке сложилась традиция шоусуй — в новогоднюю ночь не спать и праздновать всей семьей. На дверях дома приклеивают «весенние слова» (чуньлянь) — благоприятные парные двустишия на красной бумаге с золотыми вкраплениями, — а также счастливые иероглифы и сцены из красной бумаги. С этого обычая началось народное искусство вырезания из бумаги. Многие семьи отпугивают всевозможных злых духов изображениями богов ворот (см. выше) или демоноборца Чжункуя. В дело идут и фейерверки: говорят, китайцы придумали их как раз для этой цели. В некоторых деревнях устраивают представления с танцующими львами, нанизывают фонарики в виде длинного извивающегося дракона и жемчужины (см. выше).

^{Народное представление с драконьим танцем. Новогоднее празднование 1 февраля 2012 года, Тайюань, провинция Шаньси.}

^{Visual China Group / Getty Images}

Наконец, на Новый год принято обмениваться «красными конвертами» — эта традиция зародилась при Юань. Считается, что к этой дате обязательно надо выплатить все долги. Когда-то небольшие денежные суммы, завернутые в красное, давали старшие в семье младшим, но сегодня из-за роста консюмеризма из рук в руки переходит крупные суммы и в продаже появились особые конверты с современным дизайном.

Праздник фонарей

Следующий крупный фестиваль — это Праздник фонарей, или Юаньсяо, который можно было бы назвать продолжением Нового года. Впервые фонарики зажгли при ханьском императоре У-ди, а сегодня они бывают всех форм и размеров и часто нанизаны гирляндами. Важно есть танъюань (в северном Китае их называют юаньсяо) — маленькие, обычно отварные клецки из клейкой рисовой муки со сладкой начинкой. Они изображают луну: на пятнадцатый день первого месяца приходится первое в году полнолуние. Кушанье символизирует и встречу членов семьи: слово танъюань созвучно слову туаньюань — воссоединиться после разлуки.

^{Парад с фонариками по кольцевой дороге в Шанхае, Год свиньи, 2019 год.}

^{© Atiger88 / Dreamstime.com}

Праздник поминовения предков

Праздник Цинмин — «чистого и яркого» — также приходится на начало года. Его обычно отмечают в начале апреля, непосредственно перед весенним равноденствием. Погода в это время теплая и солнечная, так что китайцы в этот день традиционно приводят в порядок могилы предков и выполняют ритуальные церемонии — проявление конфуцианской сыновней почтительности. В прошлом женщинам, которые весь год проводили в четырех стенах, разрешали совершать прогулки. По-китайски это называли та цин, «ступать по зелени», и слово стало одним из названий праздника. Сейчас в этот день тоже принято проводить время на свежем воздухе и запускать воздушных змеев.

Праздник драконьих лодок

В июне наступает Праздник драконьих лодок, также известный как Фестиваль двух пятерок (пятого числа пятого месяца) и Дуань-у. Изначально его устраивали, что умилостивить драконов дождевых туч — если дождя не будет, возникнет опасность засухи и неурожая, особенно на юге страны, поэтому небесных существ надеялись выманить гонками на лодках с нарисованными на носу драконами. К традициям приложили руку и конфуцианцы. Празднующие почитают поэта Цюй Юаня, которому приписывают «Чуские строфы». Он оскорбил царя своими подозрениями по отношению к царству Цинь (которое потом к концу эпохи Чжоу поглотило все государства и объединило Китай) и за это был изгнан со двора и утопился в реке Милоцзян. В легендах поэт остался человеком, который был любим народом и несправедливо обижен правителем.

Через несколько веков после этих событий в конфуцианской среде начала распространяться история о призраке Цюй Юаня. Он жаловался, что не может вкусить пищу, которую люди бросают для него в воду, потому что ее перехватывают живущие в глубинах «плохие драконы». Чтобы их отогнать, стали делать драконьи лодки. Древний ритуал вызова дождя, таким образом, стал ассоциироваться с конфуцианским учением. Легенда о Цюй Юане — народном поэте — затмила другие мифы, связанные с пятым днем пятого месяца, и приобрела новую силу во времена антияпонского сопротивления. В последнее время фестиваль стал просто веселой датой, хотя пережитки старых верований сохраняются: маленьким детям, например, рисуют на лбу иероглиф ван («царь») реальгаром — очень ядовитой «рубиновой серой», которая действует как противоядие от укусов змей и болезнетворных насекомых. Это напоминает об эпидемиях, которые могут наступить с теплой погодой.

Больше всего с этим фестивалем ассоциируются цзунцзы из клейкой рисовой муки, завернутой в бамбуковые листья. Кушанье придумали еще во времена династии Чжоу. Позже в форме двойных пирамидок цзунцзы стали делать пакетики из разноцветного шелка. Когда-то в них клали ароматные вещества для отпугивания ядовитых насекомых, а сегодня дети надевают их просто для красоты.

Праздник середины осени

^{Лунный пряник, традиционное кушанье на Праздник середины осени.}

^{Mantana Boonsatr / Shutterstock}

Праздник середины осени (Чжунцю), он же Фестиваль луны или лунных пряников, празднуют в полнолуние, приходящееся на пятнадцатый день восьмого месяца лунного календаря. Он сопоставим по популярности с китайским Новым годом и дает семьям еще одну возможность собрались для совместной трапезы и с возвышения полюбоваться луной. На праздник принято дарить друг другу «лунные пряники» — они круглые как луна и наполнены цукатами по местному рецепту. Когда зародился этот праздник, неизвестно, но уже в древности правители приносили луне жертвы, а ко времени империи Тан он стал очень важен, его стали воспевать поэты.

С цинских времен традиционный календарь обогатился и другими праздниками, чтобы каждый месяц был выходной день. Обычно они приходятся на число, совпадающее с порядковым номером тридцатидневного лунного месяца (например, пятое число пятого месяца), или на середину месяца — пятнадцатое число.

(обратно)

Хронология

ГОСУДАРСТВА И ИМПЕРИИ

До имперской эпохи, продолжавшейся более двух тысячелетий, Китай был раздроблен и состоял из независимых государств. Многие из них сложились на основе древних племен и считали своими основателями общего предка. К сожалению, мы не знаем теперь ни дат, ни даже хронологии этого периода китайской истории: читать и писать в те времена умели немногие, не было и летописей. Первый китайский император, основатель ненавидимой и быстро угасшей империи Цинь, был прекрасным администратором и систематизировал многие сферы жизни, включая ширину колеи тележек и повозок^[107], однако историческими сведениями о древних временах мы обязаны следующей империи — Хань. Она продержалась гораздо дольше и продолжила культурную деятельность, и многие тогда помнили времена до возникновения империи.

Ся: около 2070–1600 гг. до н. э.

Шан: около 1600–1046 гг. до н. э.

Чжоу: 1046–256 гг. до н. э.

Западная Чжоу: 1046–771 гг. до н. э.

Восточная Чжоу: 770–256 гг. до н. э.

Период Вёсен и Осеней: 770–476 гг. до н. э.

Период Сражающихся царств: 476–221 гг. до н. э.

ИМПЕРСКИЙ ПЕРИОД

Цинь: 221–207 гг. до н. э.

Хань: 202 г. до н. э. — 220 г. н. э.

Западная Хань: 202 г. до н. э. — 9 г. н. э.

Синь: 9–23 гг. н. э.

Восточная Хань: 25–220

Троецарствие: 220–280

Цзинь: 265–420

Северные и Южные дворы: 420–589

Суй: 581–618

Тан: 618–907

Пять эпох и Десять царств: 907–979

Ляо: 916–1125

Сун: 960–1279

Северная Сун: 960–1127

Южная Сун: 1127–1279

Цзинь 1125–1234^[108]

Юань: 1271–1368

Мин: 1368–1644

Цин: 1644–1912

КИТАЙСКАЯ РЕСПУБЛИКА

Китайская Республика: 1912–1949^[109]

Китайская Народная Республика 1949–…

(обратно)

Литература для дальнейшего чтения

Ниже приведены источники на английском языке, хотя существует много превосходных иноязычных публикаций о китайских мифах и их истории^[110].

Birrell, Anne. Chinese Mythology: An Introduction. The Johns Hopkins University Press: Baltimore and London (1993).

Bodde, Derk. Myths of ancient China, в книге Mythologies of the Ancient World (ред. Samuel Noah Kramer). Anchor Books, Doubleday: New York (1961).

Christie, A. Chinese Mythology. Peter Bedrick Books: New York (1983).

Kaltenmark, M. Chinese Mythology, в книге Asian Mythologies (ред. Yves Bonnefoy, перевод с французского Wendy Doniger). University of Chicago Press: Chicago and London (1993).

Maspero, Henri (перевод с французского Frank A. Kierman, Jr.). Taoism and Chinese Religion. The University of Massachusetts Press: Amherst (1819).

Yang, Lihui and Deming An, with Jessica Anderson Turner. A Handbook of Chinese Mythology. Oxford University Press: Oxford and New York (2005).

(обратно)

МИФ Культура

Подписывайтесь на полезные книжные письма со скидками и подарками: mif.to/kultura-letter

Все книги по культуре на одной странице: mif.to/kultura

#mifbooks 

(обратно)

Над книгой работали

Руководитель редакционной группы Надежда Молитвина

Ответственный редактор Ольга Нестерова

Креативный директор Яна Паламарчук

Арт-директор Анастасия Новик

Корректоры Татьяна Чернова, Анна Матвеева

ООО «Манн, Иванов и Фербер»

mann-ivanov-ferber.ru

Электронная версия книги подготовлена компанией Webkniga.ru, 2023

(обратно)

Примечания

1

Вань-ли (Десять тысяч календарей) — девиз (название) правления минского императора Чжу И-цзюня (1563–1620, правил с 1572 года). Обыкновение смешивать девизы правления императоров с их именами — прижизненными или посмертными — пришло в западное китаеведение от маньчжуров, трактовавших эти девизы как эпитет монарха. Здесь и далее примечания научного редактора.

(обратно)

2

Согласно официальной схеме, принятой в КНР, в которой нередко одним народом считается целая группа таковых. Подлинное число будет заметно большим.

(обратно)

3

В действительности гораздо раньше. Описания общинных праздников восходят ко временам Конфуция (середина I тыс. до н. э.) — и уже тогда эта традиция насчитывала многие века. Вероятно, истоки таких празднеств стоит искать во временах неолита.

(обратно)

4

По-китайски Млечный путь именуют Небесной рекой.

(обратно)

5

Сравнительно меньшая прочность бумаги в данном случае с лихвой компенсировалась ее удобством и дешевизной. Бамбуковые планки также не были предназначены для долгого хранения.

(обратно)

6

Самая древняя печатная книга, дошедшая до нас, — «Алмазная сутра» — датирована 868 годом, примерно на век раньше эпохи Сун. Среди рукописных книг есть и более ранние — в том числе написанные на бамбуке и шелке за несколько веков до нашей эры. Успехи китайских археологов позволяют надеяться на то, что будут найдены и более древние.

(обратно)

7

Далеко не все мифологические сюжеты связаны с правящим домом и его успехами. Сохранность многих нарративов никак не связана с благополучием государства — наоборот, порой его успехи приводят к вытеснению и забвению наиболее архаичных сюжетов родового и общинного цикла.

(обратно)

8

Особенно это касается времени баснословного Ся — письменности тогда не существовало, и первые упоминания об этом государстве отстоят от предполагаемой даты его падения без малого на тысячу лет.

(обратно)

9

В русском переводе памятник известен как «Исторические записки». Благодаря героическим усилиям Рудольфа Всеволодовича Вяткина (1910–1995) русский язык — первый из западных, на котором в 2010 году стал доступен полный перевод этого замечательного текста. Второй полный перевод, на французском языке, появился в 2015 году.

(обратно)

10

Атеизм Конфуция крайне неочевиден. Известно, что он воздерживался от разговоров о сверхъестественном — вероятно, полагая себя не специалистом в этой области (как и, например, в огородничестве).

(обратно)

11

Несмотря на то что ряд мифических правителей формально делят с императорами поздней древности и средневековья титул ди, стоит подчеркнуть, что, когда Цинь Ши-хуанди принял этот титул в качестве обозначения верховного монарха, он почти исключительно был зарезервирован за божествами — верховный бог эпохи Шан, прообраз чжоуского Неба, именовался Шан ди, «Верхний ди». Таким образом, именование Шуня императором не вполне адекватно — скорее уж имя Цинь Ши-хуанди стоило бы переводить как «Циньский начальный августейший теарх». В придуманном им титуле были воедино слиты именования двух категорий сказочных владык древности — Трех августейших (хуан) и Пяти теархов (ди).

(обратно)

12

Пояснения требует закрепившаяся к китаеведении манера именовать императоров их посмертными, храмовыми именами. Императора Вэнь-ди («Просвещенный император») звали Лю Хэн, и о своем посмертном имени он почти наверняка даже не подозревал. Настоящие имена императоров было строго-настрого запрещено упоминать, и, как ни странно, этот запрет повлиял на современную научную традицию.

(обратно)

13

Правильнее было бы говорить о сословии профессиональных бюрократов и интеллектуалов — в традиционном Китае эти слова были синонимами.

(обратно)

14

Стоит отметить, что никакого единого разговорного языка не существовало — китайцы говорили (и продолжают говорить) на десятках диалектов, порой отличающихся друг от друга гораздо сильнее, чем европейские языки.

(обратно)

15

Тем не менее в числе преподаваемых им Пяти канонов был и «Канон стихов» («Ши цзин») — прекрасный сборник придворной и народной поэзии.

(обратно)

16

В даосской философии религиозная составляющая гораздо заметнее, чем в других древнекитайских идеологиях, — в основе учения лежит представление о неком абсолютном принципе — Пути (Дао), который служит основой мироздания. Существуют и малые дао всякой отдельной вещи или деятельности, все пути могут быть постигнуты, но не могут быть выражены словами. Человек, постигший Дао, якобы получает особую власть над миром, поскольку понимает глубинные законы его существования и развития — он может при желании достичь практически вечной жизни, научиться летать, повелевать духами. Именно в постижении Дао цель жизни адепта, и в этом плане даосизм заметно отличается от, например, конфуцианства, который не ставит перед последователем столь амбициозных, почти сотериологических перспектив — целью конфуцианца является воспитание в себе непоколебимо моральной и просвещенной личности, готовой служить достойному правителю (задача, пожалуй, в реализации не менее сложная, чем постижение Абсолюта, — но заметно более прозаическая и скорее этическая, чем религиозная).

(обратно)

17

Пять движений (у син) — земля, дерево, металл, огонь, вода — концепт, гораздо более важный, чем просто соответствие сторонам света. Скорее наоборот: стороны света ассоциировались с тем или иным первоэлементом. Сама концепция борьбы и последовательной смены элементов, видимо, была создана примерно тогда же, когда и концепция начал инь и ян, и во многом даже конкурировала с ней. Пять движений использовались, в частности, как методологическая основа для гаданий разных типов, в алхимии, медицине, военной стратегии и так далее, а также для объяснения причин смены правящих династий, каждой из которых, как считалось, покровительствовал свой элемент. К слову, в традиционной классификации китайских идеологических течений инь-ян и у син считались не частью арсенала даосов, а отдельным направлением — впрочем, эти концепции вскоре были адаптированы буквально всеми течениями и активно использовались ими.

(обратно)

18

В русском переводе Э. М. Яншиной «Каталог гор и морей».

(обратно)

19

Правильнее перевести как «Канон пути и доблести».

(обратно)

20

По более распространенной версии Инь Си встретил Лао-цзы на западной границе чжоуского мира, когда мудрец, разочаровавшись в Поднебесной, навсегда покидал ее, уходя на Запад. По просьбе начальника пограничной заставы Лао-цзы за ночь написал свой знаменитый трактат, чтобы оставить родине хотя бы частицу своей мудрости. В дальнейшем эта легенда стала основой популярных в Китае представлений о том, что на Западе Лао-цзы стал известен как Будда Шакьямуни.

(обратно)

21

Социальная иерархия заметна в древнекитайском обществе уже на стадии позднего неолита.

(обратно)

22

Первые католические миссионеры прибыли в Китае еще в XIII веке, а с конца XVI века они присутствовали в стране постоянно, став первыми учеными-синологами. Православные миссионеры работали в Китае с начала XVIII века, протестанты — с середины XIX века.

(обратно)

23

Обычно это наименование относят к древнекитайским деревенским жрецам, однако их принадлежность к шаманам является спорной, так как они не практиковали обрядов, связанных с представлениями о том, что душа может покидать тело и возвращаться обратно, — а именно эти представления являются сутью шаманизма.

(обратно)

24

Ван Чун — знаменитый парадоксалист и ниспровергатель основ.

(обратно)

25

Цит. по: Юань Кэ «Мифы древнего Китая».

(обратно)

26

Из Пяти канонов традиционно считались написанными лично Конфуцием только летопись «Вёсны и Осени» и «Записи о ритуале», остальные три — «Канон записей», «Канон стихов» и «Канон перемен» — с точки зрения традиции Конфуций лишь составил или прокомментировал.

(обратно)

27

Государственные экзамены в качестве способа получения должности появились в Китае на рубеже VI и VII веков; в конце X века они стали единственной возможностью занять любой пост в огромной бюрократической иерархии. Участвовать в экзаменах мог любой — и, хотя обучение иероглифике и конфуцианской классике (именно она была основой того, что проверялось на экзаменах) обычно было доступно только детям из состоятельных семей, формальная открытость класса бюрократии и отсутствие любых кастовых ограничений заметно отличают Китай от других государств того времени. Система государственных экзаменов была отменена только в 1905 году.

(обратно)

28

На деле «Канон записей» представляет собой в основном якобы дословно записанные речи древних правителей, начиная с Яо и Шуня. Канон был составлен в конце VIII–VI вв. до н. э. прежде всего с религиозными целями — судя по всему, речи древних царей зачитывались имперсонифицирующими их жрецами во время особых придворных ритуалов. Эта практика заметно древнее самого канона, чье составление было призвано восстановить многие речи, до того передававшиеся изустно. Трактовать канон как философско-этический текст о древних порядках начал Конфуций.

(обратно)

29

Даосизм как религиозная традиция сложилась не ранее начала нашей эры; религиозные истоки даосской философии не позволяют нам тем не менее отождествлять традиционную китайскую религию доханьской эпохи с даосизмом в полной мере — она была им поглощена и приняла его имя, но заметно позднее.

(обратно)

30

Здесь и далее текст «Философов из Хуайнани» цитируется в переводе Л. Е. Померанцевой.

(обратно)

31

Перевод Э. М. Яншиной.

(обратно)

32

В оригинале — цзу, но этот знак читается как цзюй.

(обратно)

33

Истоки Хуанхэ находятся на Тибетском нагорье; Гималайский хребет является его южной границей.

(обратно)

34

Нельзя исключать, что перед нами совершенно независимый сюжет, лишь имена главных героев которого были заимствованы хмонгами из китайской традиции.

(обратно)

35

Следует подчеркнуть, что это только предположение: убедительных свидетельств существования матриархата в китайской культуре на данный момент нет.

(обратно)

36

Перевод Р. В. Вяткина.

(обратно)

37

Считается, что «Ши цзин» был записан в конце VIII–VI веке до н. э., но не исключено, что в его состав вошли и более ранние тексты.

(обратно)

38

Перевод А. А. Штукина.

(обратно)

39

Или, что вероятнее, богами земледелия разных народов, впоследствии (вместе со своими мифами) вошедшими в состав китайского суперэтноса.

(обратно)

40

Может показаться, что этим термином они величались в рамках традиции — на деле «культурными героями» наука именует мифических персонажей, «ответственных» за изобретение или передачу людям важнейших технологий — например, характернейшим культурным героем греческой мифологии является Прометей.

(обратно)

41

Регион Хуанхэ крайне удобен для собирательства, но не для охоты или рыбной ловли. Желание видеть в мифах «память о доисторических временах» понятна, но, увы, редко оправдывается. Скорее в такого рода «воспоминаниях» можно видеть результат аналитического процесса, в рамках которого древние китайцы реконструировали собственную до-историю, предполагая, что, подобно многим современным им «дикарям», их предки тогда жили охотой. В ряде нарративов также можно прочесть о том, что некогда люди не знали огня и жили в гнездах на деревьях. Вероятно, было бы несколько наивно видеть в этой аналитической реконструкции «от противного» свидетельства памяти об обстоятельствах жизни едва ли не человека умелого.

(обратно)

42

Здесь и далее «Записки о поисках духов» цитируются в переводе Л. Н. Меньшикова.

(обратно)

43

Подсечно-огневое земледелие не было характерно для долины Хуанхэ, ежегодные разливы которой поддерживали плодородие почв. Вероятнее, что в одной из традиций, в итоге слившихся в общекитайскую, Шэнь-нун также был и подателем огня — функция, приписываемая (видимо, в другой традиции) также Фуси и Суйжэню. Более того, как мы увидим далее, традиция сохранила память и о совершенно ином Янь-ди, явно входящим в число хтонических и разрушительных сил.

(обратно)

44

Еще один пример «памяти о древности», скорее всего объясняющийся наблюдением за соседними народами. В собственной китайской практике такой способ добывания огня, кажется, вовсе не задокументирован.

(обратно)

45

Речь идет об официальном почерке сяо-чжуань — начертании знаков, якобы введенном при Цинь в качестве обязательного. На деле унификация в этой сфере произошла (и то не до конца) только во времена Хань.

(обратно)

46

Ученые в большинстве своем полагают, что текст был написан заметно позже, примерно в IV веке н. э.

(обратно)

47

Трактат «Гуань-цзы» трудно ограничить мифологией — это, помимо прочего, важнейший источник по древнекитайской экономической и политической теории.

(обратно)

48

Более чем вероятно, что в данном случае перед нами китайская трактовка хмонгской мифологии, попытка привести ее к общему знаменателю с китайской традицией.

(обратно)

49

Плотина и ГЭС «Три ущелья» были построены после Мао, в 1994–2012 годах.

(обратно)

50

Этот эпизод стоит скорее трактовать не как шутку, а как яркий пример борьбы, которую вели конфуцианцы со сказочной, волшебной стихией мифа: уникальный в своих достоинствах Куй вписывался в выхолощенную конфуцианскую картину древности заметно лучше одноногого существа.

(обратно)

51

Магнитный компас чжинань был изобретен при Хань, так же как и чжи-нань чэ, которая на самом деле представляет собой немагнитный компас, — статуя, установленная на ней, неизменно указывала на юг (или в иную, заранее заданную сторону), сколько бы поворотов ни совершила сама колесница. Автор смешивает два изобретения.

(обратно)

52

Колодезные поля — утопическая модель землепользования, якобы бытовавшая в древности, которая предполагала, что центральное поле возделывали сообща восемь семей, у каждой из которых было и свое поле, — урожай с центрального поля шел в казну в качестве налога, соответственно делая ненужным усилия центральной власти по подгонке обложения под размер урожая. Попытка «восстановить» на деле никогда не существовавшую колодезную систему в значительной мере обрекла на крах реформы Ван Мана, основателя империи Синь (9–23 гг. н. э.), пытавшегося возродить установления чжоуской древности в том виде, в каком они были описаны в конфуцианскиз книгах.

(обратно)

53

Некоторые тексты приписывают создание письменности Фуси.

(обратно)

54

Эта информация, пожалуй, также более мифологическая, чем историческая, — и вполне вписывается в китайское представление о том, как выглядела древность.

(обратно)

55

Лучшей защитой китайской иероглифики от слишком большого увеличения числа ее носителей всегда была ее сложность, требующая многолетних усилий для освоения даже не самого большого числа знаков. Специальных ограничений на обучение грамоте никогда не было, наоборот, это всячески поощрялось.

(обратно)

56

В Китае заметно популярнее способ ввода иероглифов, основанный на порядке черт их написания.

(обратно)

57

Трудно сказать, какой народ имеет в виду автор. Главным божеством шанцев (чжоусцы называли их инь) был Шан ди — но их трудно назвать народом восточного Китая. На востоке Китая, в том числе в Шаньдуне, жили и, но про их религию нам ничего неизвестно.

(обратно)

58

Существование народа ся, несмотря на важность этой концепции в традиционной картине китайской истории, сомнительно — так же как и существование государства Ся. Этот этноним появляется в текстах только к середине I тыс. до н. э. как один из объединяющих концептов.

(обратно)

59

По другой версии, в распоряжении Лю Синя оказались источники, отличавшиеся от тех, на которых основывался Сыма Цянь. Не исключено, что культ Шаохао был локальным, возможно даже не китайским.

(обратно)

60

Перевод В. С. Таскина.

(обратно)

61

Перевод Р. В. Вяткина.

(обратно)

62

Перевод Г. С. Поповой.

(обратно)

63

Перевод Г. А. Ткаченко.

(обратно)

64

На самом деле с Хуан-ди, как это уже было отмечено выше.

(обратно)

65

Перевод Р. В. Вяткина.

(обратно)

66

По другой версии, Гуня казнил Шунь — за то, что тот не сумел справиться с заданием.

(обратно)

67

Перевод А. Е. Адалис.

(обратно)

68

Перевод Г. С. Поповой.

(обратно)

69

Не стоит отождествлять горы Куньлунь китайской мифологии с хребтом, который ныне носит это название, — оно было присвоено ему довольно поздно, с целью «приземлить» сказочные топонимы.

(обратно)

70

См. Юань Кэ «Мифы Древнего Китая». В оригинале: «Белая лисица ищет себе пару, девять ее хвостов пушисты и сильны. В моем доме чтут гостей (?), сам царь придет ко мне в гости. Мой дом и клан будут процветать, ты будешь процветать благодаря мне. Небеса и люди мне помогут, но медлить нельзя».

(обратно)

71

Географическое наполнение термина «Девять областей» примерно совпадало с границами с китайского мира времен Восточной Чжоу (среднее и нижнее течение Хуанхэ, среднее и нижнее течение Янцзы) — когда, вероятно, этот термин и появился.

(обратно)

72

Традиция говорит, вероятнее всего, о бронзе — знак цзинь («металл») может, в зависимости от контекста, означать и золото, и бронзу, и железо.

(обратно)

73

Считается, что треножники были утрачены в конце III века до н. э. — Цинь Ши-хуанди приказал перевести их из Лояна в Сяньян, и по пути они упали в Хуанхэ, откуда достать их уже не удалось.

(обратно)

74

С начала Сражающихся царств железо уже широко использовалось в Китае. Правда, в производстве оружия, особенно мечей, оно вытеснило бронзу не сразу — мечи воинов Терракотовой армии еще сделаны из бронзы.

(обратно)

75

Перевод Л. Н. Меньшикова.

(обратно)

76

Перевод Р. В. Вяткина.

(обратно)

77

Перевод Э. М. Яншиной.

(обратно)

78

Современные начертания иероглифов в основном неизменны со времен Хань (хотя и восходят к более древнему повседневному почерку), а вот нормативная циньская каллиграфия от этого почерка сильно отличается.

(обратно)

79

Перевод Э. М. Яншиной.

(обратно)

80

Перевод Л. Е. Померанцевой.

(обратно)

81

Северный пик — гора Хэншань — находится в провинции Шаньси.

(обратно)

82

Исторически достоверные свидетельства датируются II веком н. э.

(обратно)

83

В те времена Великий шелковый путь уже функционировал на полную мощность — с рубежа эр китайский шелк продавался в Риме.

(обратно)

84

Вернее будет сказать «расцвело». Культ Амитабхи и первые сутры Чистой Земли появились на севере Индии, в Гандхаре, но именно в Китае это направление было воспринято с особенным энтузиазмом и распространилось дальше.

(обратно)

85

Чань (от санскр. дхьяна, «сосредоточение») действительно, судя по всему, появился в Китае — хотя его основатель Бодхидхарма пришел из южной Индии. Однако он не имеет почти ничего общего с культом Чистой Земли — это совершенно разные школы; главное отличие чань от многих других направлений буддизма в повышенном внимании к медитации в противовес увлечению священными текстами.

(обратно)

86

В добуддийском Китае загробный мир именовался Желтым источником — и люди, как предполагалось, вели там жизнь примерно схожую с той, что вели на земле: чиновник продолжал быть чиновником, бедняк — бедняком. Супруги оставались супругами. Благостостояние покойных зависело от жертв, которые им приносили потомки, лишившись их (а также в случае разрушения могилы), души умерших могли превратиться в опасных бесов — гуй.

(обратно)

87

Больше всего текстов было вывезено из Дуньхуана русской экспедицией С. Ф. Ольденбурга (1863–1934) в 1914–1915 годах.

(обратно)

88

Гонения на буддистов охватили буквально несколько лет в середине IX века н. э. и не имели продолжения при Сун. Гораздо большую роль в угасании сухопутного Великого шелкового пути сыграл упадок империи Тан, начавшийся после восстания генерала Ань Лушаня в 755 году; империя ослабела, потеряв все завоевания на Западе.

(обратно)

89

Уже в те времена Великий шелковый путь шел через оазисы, окруженные пустыней. Ледники питают их и сейчас — принципиального изменения климата в регионе (за исключением отдельных его частей) в историческое время не происходило.

(обратно)

90

Театр пышно расцвел в Китае при Южной Сун; во время правления монгольской империи Юань (1271–1368) давление конфуцианской элиты снизилось, и «низкий жанр» (представления игрались на разговорном языке, в отличие от высокой литературы) получил шанс на признание. Именно к временам Юань относятся самые старые пьесы, чьи тексты дошли до наших дней, сохранились имена драматургов.

(обратно)

91

Русский перевод был подготовлен А. П. Рогачевым (1900–1981) и издан в 1959 году.

(обратно) class='book'> 92 Считается, что «Описание Западных краев [времен] Великой Тан» написано самим Сюаньцзаном.

(обратно)

93

Многие исследователи считают, что роман был написан в конце эпохи Юань. Признание романа — еще одного «низкого» литературного жанра на разговорном языке — также было следствием монгольского владычества.

(обратно)

94

Его официальное название было Хань — основатель этого сычуаньского государства Лю Бэй считался потомком правящей династии империи Хань.

(обратно)

95

Перевод В. А. Панасюка.

(обратно)

96

Ли Шиминь (Тай-цзун) был вторым императором империи Тан.

(обратно)

97

Цянь-лун — девиз правления императора Хун-ли.

(обратно)

98

Ставить знак равенства между миссионерами и колонизаторами, пожалуй, не стоит.

(обратно)

99

Причиной похода иностранных войск на столицу была почти двухмесячная осада ихэтуанями и правительственными войсками Посольского квартала, где укрывались иностранцы — почти сплошь гражданские. Кроме того, осажден был Северный собор, в котором спасались китайцы-католики.

(обратно)

100

На пекинском диалекте, легшем в основу (но не тождественном) нового официального языка, говорили лишь несколько процентов китайцев, на диалектах, позволяющих понимать пекинский диалект, — еще не более десяти процентов. Трем четвертям населения, если не более, для общения на новом государственном языке необходимо было специальное обучение.

(обратно)

101

Так называемое Нанкинское десятилетие (1927–1937), когда в большей части Китая правили сторонники Чан Кайши, было периодом ожесточенной (и результативной) борьбы центрального правительства с традиционными культами и обыкновениями.

(обратно)

102

Помимо Сычуани, республиканское правительство контролировало также юго-западные Юньнань, Гуйчжоу, Гуанси и т. д. Туда эвакуировали крупнейшие университеты.

(обратно)

103

Китайские мусульмане живут практически во всех китайских городах — помимо этого, области их компактного проживания находятся в северо-китайских провинциях Шэньси и Ганьсу, а также в юго-западной Юньнани.

(обратно)

104

Фэншуй далеко не полностью объясняет традиционную китайскую планировку — ориентированные по оси север-юг комплексы из «нанизанных» по центральной оси дворов появляются в Восточной Азии заметно раньше, чем в первые века нашей эры складывается геомантия фэншуй, чаще всего использовавшаяся не при постройке дворцов и храмов, а при выборе благоприятного места для погребения.

(обратно)

105

Однако атеизм остается основой идеологии правящей коммунистической партии, членам которой проявлять религиозные чувства не рекомендуется. Главной целью религиозных организаций официально является воспитание патриотизма.

(обратно)

106

Это название было введено для «Первого дня по крестьянскому календарю» (Нун-ли чу-и) или «Первого дня по лунному календарю» (Инь-ли чу-и), как праздник обычно именовали до того, президентом Китайской республики Юань Ши-каем с 1 января 1914 года. Несмотря на дурную славу политика, нововведение прижилось в материковом Китае.

(обратно)

107

Конфуцианцы полагали, что это было сделано задолго до него, во времена Западной Чжоу. Было ли это сделано вообще — большой вопрос, но ширина колеи на древних дорогах, которые находят археологи, и правда в основном одинаковая.

(обратно)

108

В оригинале чжурчжэньская «Золотая» империя Цзинь (Амбань аньчунь), сменившая киданьскую Ляо в 1125 году, пропущена.

(обратно)

109

Китайская Республика продолжает свое существование на о. Тайвань и ряде островов вокруг него.

(обратно)

110

Из русскоязычных работ стоит, пожалуй, прежде всго упомянуть переведенную с китайского книгу Юань Кэ «Мифы Древнего Китая» (М., 1965) и монографии крупнейшего отечественного специалиста по данной проблематике Бориса Львовича Рифтина (1932–2012) «Историческая эпопея и фольклорная традиция в Китае» (М., 1970) и «От мифа к роману. Эволюция изображения персонажа в китайской литературе» (М., 1979).

(обратно)

Оглавление

Информация от издательства

Глава 1. Краткая история китайской мифологии

Глава 2. Литературные традиции Китая

Глава 3. Мифы о сотворении мира и происхождении человечества

Глава 4. Первые боги

Глава 5. Полубоги и герои классической эпохи

Глава 6. Священные реки и горы

Глава 7. Влияние буддизма

Глава 8. Легенды империи Мин

Глава 9. Даосизм и народные верования

Приложение. Храмы и праздники в современном Китае

Хронология

Литература для дальнейшего чтения

МИФ Культура

Над книгой работали

*** Примечания ***