Что-то происходит вокруг [Гарри Тертлдав] (fb2) читать онлайн

Что-то происходит вокруг

От переводчика:

Рассказ представлен в свободно-ознакомительном любительском переводе, без какой-либо на то, коммерческой цели, мат отсутствует. Надеюсь, что читабельно. Приятного чтения!

Любительские переводы считаются "общественным достоянием" и не являются ничьей собственностью, любой, кто захочет, может свободно распространять их и размещать на своих ресурсах. Просьба, сохраняйте имя переводчика ─ уважайте чужой труд...

с уважением, Genady Kurtovz!

Обсудить, покритиковать, узнать о новинках — на телеграмм-канале: https://t.me/gen_kurtovz

От моего офиса до бара «Мандельбаум» — двадцать-тридцать минут ходьбы прогулочным шагом. Место моей работы находится в Корпусе Языкознания… эмм… Корпусе Языкознания фонда Рэндалла Дж. Саймонсона. Если забываете назвать имя благотворителя, и это доходит до начальства — теряете баллы. Да-да, университет в курсе, с какой стороны намазывать хлеб маслом. Держу пари, что знает. Разумеется, когда есть масло… и черт возьми, когда присутствует хлеб.

К тому времени, как я добрался до бара, мое первоначальное желание выпить пиво усилилось. — Ибо некто, в паре кварталов от «Мандельбаума», вышел на дорогу прямо перед летящей машиной. Это была не просто там какая-то машина, а «Линкольн Навигатор». Конечно, несчастный погиб мгновенно.

Когда я проходил мимо, на пострадавшего уже накинули простыню. — Думаю, что прошло не больше полминуты, как подъехали полицейские и медики. Однако простыня была в крови, вокруг была кровь и пара маленьких, то ли зверьков, то ли птичек, сновала по краю этой кровавой лужи. Они, возможно, искали кусочки мяса, в этой похлебке из крови. Поверьте — слишком внимательно я не присматривался. Когда вы видите подобное в новостях, все выгядит не так страшно, потому что там кровь «замыливают», или вообще вырезают. А главное запах — запах крови ощущался плотно и отдавал ржавчиной. Картина была кашмарная и меня замутило.

Женщина задавившая беднягу, стоя поодаль разговаривала с копом. Холеная блондинка, средних лет: явно из одного процента, и никак не из девяносто девяти. С людьми ее типа, такое происходить не должно, но с ней вот случилось.

— Офицер, я ничего не могла сделать, — потрясенно, но без особого смятения вещала она. — Ничего. Он даже не взглянул. Просто вышел прямо перед машиной… и бац!

Действительно, бац получился у нее классный! 

Когда я зашел в бар, Виктор, через стойку отправил мне «Сэма Адамса». Затем взглянув на меня, произнес:

— Стэн? С тобой все хорошо? Какой-то ты зеленый, особенно подбородок.

Ну что ж, я конечно все рассказал ему, разъяснив причины своей «зелени».

— О, Боже! Дружище, это за счет заведения, — он указал на пиво. — То же самое случилось со мной в прошлом месяце. Меня до сих пор бросает в дрожь. По ночам — от кошмаров, я по два-три раза просыпался в холодном поту. В моем случае — это была девушка.

— Сдается мне, что это даже похуже, — предположил я.

— И ты совершенно прав, — кивнул в ответ Виктор. Затем кивнул снова, но по-другому, в направлении бутылки пива. — Так что проглоти эту залпом, а потом еще одну — помедленнее… и тебе станет лучше.

— Доктор, похоже это верный рецепт, — подтвердил я и принялся за дело.

В баре было всего несколько человек, рановато для вечерних выпивох. Оживление только начиналось. Так всегда было. «Мандельбаум» — место хорошее. Хорошее и для городских и для университетских. Нет-нет, это не заведение куда приходят в поисках партнера для случайного секса,^[1] для этого в нескольких кварталах отсюда, есть пара подобных бара, один для геев, другой для натуралов. Скорее «Мандельбаум» больше похож на постоянно дейстующую коктейльную вечеринку для одиноких. Здесь вы сталкиваетесь с самыми разными людьми, некоторые кажутся вам очаровательными, а некоторые… не очень. 

И ведь по правде сказать так и есть, люди здесь очень разные. — На свой вопрос: «Так чем же вы занимаетесь?», вы услышите массу всевозможных ответов.

Я уже болтал с кем-то, кто пришел чуть позже меня (я как раз принялся за вторую бутылку и меня немного «отпустило»). Конечно еще не вдрызг пьяный или близко к тому, и вообще… парень я крупный (метр девяносто, сто килограмм… ну ладно… сто десять, и я собираюсь снова начать тренироваться с РСН).^[2] Но все-таки алкоголю удалось воздвигнуть прозрачный щит между мной и этим несчастным дураком — сбитым и мертвым на асфальте, с растекшейся кровавой лужицей вокруг. Похоже мне понадобится еще одна бутылка, чтобы немного укрепить прозрачную защиту.

— Так чем же вы занимаетесь? — спросил он.

— Университет, германские языки, специализация по готике, — ответил я.

— Какая специализация? — переспросил он.

Так говорили все, включая и мою мать. Правда были и те, кто просто заявлял, что никогда об этом не слышал. Но такие были менее интересны в общении, чем те, кто переспрашивал.

— Готика, — повторил я снова. — Древнейший германский язык, который записали. Епископ Ульфила перевел Библию (большую ее часть), на готский язык, в четвертом веке нашей эры.

— Ого, давненько это было.

— Угу.

— А кто-нибудь еще говорит на нем?

— Нет. С восемнадцатого века, никто, — ответил я. — Некоторые готы поселились в Италии, в шестом веке, их завоевала Византийская империя. Кто-то поселился в Испании, однако в восьмом веке, их покорили арабы. Какая-то часть осталась в Крыму, вот они как раз продержались дольше всех.

— Ну если этим языком больше никто не пользуется, есть ли смысл его изучать? — вопросил он.

Да, это был второй вопрос, который задавали все, включая конечно мою маму. Но сейчас спрашивали искренне, не язвительно, по тону — явно с большим интересом. И я ответил:

— Можно многое выведать о том, как развивались и менялись более молодые языки, если сравнить их с тем, который не рос… и не менялся так сильно. Это интересный процесс и мне нравится этим заниматься.

— Вот-вот! — воскликнул он. — Если вам платят за то, что вам нравится, вы однозначно в выигрыше! Я сам занимаюсь такой же работой.

— О, и вы? — удивился я. Самое меньшее, что я мог сделать, это отплатить ему той же монетой, он же выслушал меня. — И чем же?

Оказалось, что он кузнец. Я столько узнал о подковах, гвоздей для них и лошадях, а также ипподромных сплетнях, что с ума можно сойти. Он не просто работал на ипподроме. У него имелся постоянный бизнес с людьми и лошадьми в Вудон-Хайтс, где в основном они и обитали.    

После того, как мы еще немного поболтали, выяснилось, что он тоже видел, как кого-то сбила машина — на сей раз пикап. И мой собеседник видел, как это случилось, жалко бедолагу. Я сообщил Виктору. К тому времени я уже допил третью бутылку пива, так что рассказать ему об этом, представлялось необычайно важным. 

Виктор, клацнув языком, произнес:

— Явно что-то происходит вокруг. — Он так же посочувсвовал кузнецу и угостил его  за счет заведения (я вам не сказал, звали его Эдди). Да… «Мандельбаум» — первоклассное заведение.

Когда я, через пару недель, снова появился в баре, Виктор стоял за стойкой. Увидев меня, он спросил:

— Как дела, Стэн?

Я вяло отмахнулся. Мне уже приснилось несколько ночных кошмаров. Когда видишь что-то ужасное и не можешь выбросить из головы, как бы сильно тебе этого не хотелось, то чем больше пытаешься, тем сильней это прилипает.

Немного позже, после пары пива, я разговорился с индианкой, именно с восточной… не с американской представительницей индейцев.^[3] Ее имя — Индира Патель. Ну… с виду не сказать, что сногсшибательно великолепна, или около того, но в общем ничего так, приятна. Хм… правда я и сам-то не сногсшибателен, хе-хе.

На тот момент, я не был обременен браком или какими-либо отношениями, так что определенные надежды я питал. Да, заведение «Мандельбаум» не клуб знакомств (как я уже говорил ранее), но здесь вполне можно завести знакомство. Конечно не так стремительно и откровенно, как в барах, расположенных в нескольких кварталах отсюда. И есть вероятность, что эта связь продлится заметно дольше.

Немного поболтав, она задала стандартный вопрос. Я как обычно рассказал. Она не стала расспрашивать «почему» и «зачем», как любопытствовал Эдди.

В ответ она просто кивнула и серьезно произнесла:

— Значит готический это санскрит для германских языков.

— В большей степени да, — ответил я.  — Разве что, это больше похоже на странного двоюродного деда для современных языков, чем на дедушку. Он гораздо меньше и беднее санскрита, — разложил я поподробней.

— Ну а вы чем занимаетесь? — пришла моя очередь поинтересоваться. Много ли вообще людей знает о существовании санскрита? Думаю, что прошлое давало ей фору, но все же…

— Я — эколог-паразитолог, — ответила она.

Значит она из университета, неудивительно, что раньше мы не встречались. Гуманитарии больше обитают в восточной части университетского городка; западная — предназначена для людей науки.

— Вы… эмм… работаете над тем, как паразиты действуют в нашем мире? — попробовал я перевести информацию от Индиры, на обычный английский.

В ответ она улыбнулась и кивнула, должно быть я верно угадал.

— Это как раз то, что я и делаю, — она улыбнулась еще раз.

Похоже я заработал пару очков, отлично.

— Звучит конечно… сложновато, — осторожно продолжил я общение.

Она опять кивнула и промолвила:

— Потому что нет ни у кого понимания. Ни у вас, ни у кого-либо еще. И чем больше мы исследуем, тем сложней и запутанней получается картина.

— Так расскажите, мне очень интересно, — заверил я ее, — и пока мы общаемся, могу я вас угостить?

— Благодарю, — согласилась она.

Вот такой вот, брачный танец в стиле «Мандельбаума». Не так откровенно и быстро, как это происходит в мясных заведениях, в нескольких кварталах отсюда. Но в правду сказать, мы и сами уже не такие откровенные и быстрые. Но в нашем общении, явно проскользнула искорка.

Бармен Виктор приготовил ей свежий скотч со льдом. Я плеснул себе еще. Наше общение продолжалось. Болтали не только о паразитах и неправильных готических глаголах (о различиях готического и современного английского). Я узнал, что она уже была один раз замужем; ей стало известно, что я был женат дважды.

У нее двое — сын и дочь, у меня — два сына. Ее сын и мой старший, учились в колледже за пределами штата. Мы сетовали не то, что это дорогое удовольствие, и что нам придется объявить о банкротстве, когда наши младшие отпрыски подрастут.

На самом деле я не нищенствовал, и догадывался что и Индира не бедствовала. Просто она рассуждала как человек, который серьезно относится к деньгам. И если вы контролируете свои расходы, есть вероятность, что ваши доходы не закончатся. Может это и не совсем верное и точное жизненное утверждение, но все же это правильное направление.

Думаю, что и она уловила от меня, те же вибрации. Мы обменялись смысловыми улыбками: «Ну да, хоть и жалуемся, но не все так уж и плохо у нас».

Если честно, конкретно я так не думал, если у нее и проскакивали такие мысли… я бы удивился. 

Поговорили о работе. О чем еще говорить двум будущим академикам? Я продолжал рассказывать о том, как готический алфавит заимствовал символы из греческого и латинского, из древнегерманских рун. Поведал историю о епископе Ульфиле, который слишком буквально перевел Новый Завет с греческого. Кажется, говорил я слишком долго, но — Индира оказалась прекрасной слушательницей.

Я тоже старался быть внимательным слушателем. Моя первая бывшая расхохоталась бы, если бы услышала сейчас об этом. Конечно у нее были свои причины. Надеюсь с тех пор я немного повзрослел.  Не знаю, что я в ней тогда нашел. Ну да, впервые в жизни, у меня был регулярный секс. Что было весьма забавно, пока это продолжалось, но как оказалось, фундаментом это не стало, на котором можно было бы построить всю жизнь.

Моя вторая? Ну это другая история. Не самая счастливая концовка. Мы с Синди спорили о деньгах и ее брате. Он увлекался наркотиками. Пожалуй, нет необходимости больше рассказывать об этом.

В отличии от меня, Индира вещала о паразитах, которые не ходят на двух ногах. Оказывается, многие из них заражают различных животных, на разных стадиях жизненного цикла.

— Как малярия, — предположил я.

Она улыбнулась мне так же, как я улыбнулся ей, когда она сравнила готический с санскритом. Вам всегда приятно, когда человек, с которым вы общаетесь, знает что-то о том, о чем вы знаете достаточно много.

— Малярия да, болезнь значительная, — согласилась она. — Различные штаммы заражают птиц и млекопитающих, но спариваются они в кишечнике комара. И в какой-то степени влияют на поведение своих хозяев. Это как раз то, что меня интересует больше всего — как паразиты влияют на хозяев, заставляя их действовать в своих интересах.

— И как же малярия управляет своим носителем? — спросил я, хоть и выпил уже достаточно пива, но смысл я уловил, услышав эту информацию.

Оказывается, комар, инфицированный малярийными паразитами (Индира сообщила мне их название, но я уже забыл), кусает не так активно, пока эти паразиты находятся в его кишечнике. Находясь там, они [паразиты] распространятся не могут, да и у комара меньше риска быть раздавленным. Но как только они добираются до слюнной железы, вот тут-то паразиты заставляют комара вырабатывать меньше антикоагулянтов.^[4] Это ведет к тому, что кровь густеет и комар при укусе получает ее меньше, вот и вынужден кусать чаще — соответственно разносит малярийную инфекцию повсюду. А у людей, уже больных малярией, комары сосут крови вволю, потому что как раз в этом случае, паразиты препятствуют свертыванию крови, и как результат — подхватывают больше малярийных микроорганизмов с каждым укусом.

— Да… зная это, на улицу не особо выйти захочешь, — подметил я.

— В Индии гораздо опасней, если сравнивать с нашей местной улицей, — успокоила она меня. — Однако в былые времена малярия проникала далеко, аж до Северной Дакоты. Но увы, сегодняшнее глобальное потепление и легкость перемещения, запросто могут вернуть те времена.

— Ну так, видимо, это  что-то такое, что стоит ожидать как неизбежность, — пробормотал я.

Индира смерила меня оценивающим взглядом. Люди, пережившие пару разводов или даже один, становятся слишком циничными. Таких сложно воспринимать нормальным, менее травмированным людям. Но у нее уже был шрам, или даже три шрама. Так что похоже проверку я прошел. Она продолжала болтать и пить со мной. И не последовало: «Ох, да мне хватит уже, да и бежать уже надо, тропическую рыбу почистить, да приготовить ее на пару́». — Точно прошел. 

Я вещал о родственных словах — общих для готского и английского. О местоимениях, о печатных текстах, о библии короля Якова, о том что хоть готический язык и выглядит, как сумасшедший двоюродный дедушка, но он часть нашей языковой семьи.

А Индира в свою очередь делилась информацией о колюшках. Что их можно найти в здешних прудах и ручьях. Они размером примерно с палец. Весной, когда у них брачный сезон, самцы меняют цвет с серебристого на оранжево-красный. Это то, чем они занимаются — вместо болтологии в барах ни о чем.

И у них тоже есть паразиты. По утверждению Индиры, они есть у всех. Даже у паразитов, есть паразиты. Я начал цитировать отрывок из Свифта о том, как мелкие блохи охотятся на более крупных.^[5] Она рассмеялась от души и закончила отрывок за меня, хорошо, что она это сделала, я бы все испортил. Ее мелодичный акцент превратил мое скверное цитирование — в музыку. 

— Но так или иначе, колюшки, как я уже и говорила — маленькие. Питаются они личинками комаров, икрой разных рыб. Ну а все что крупнее, разумеется поедает их. Колюшки, что посообразительней — ныряют поглубже, дабы спастись от болотных птиц, которые рассматривают их в качестве сардин, только без оливкового масла.   

Сообразительные колюшки — это факт. Но у них иногда наблюдаются, плоские черви. Вот с ними-то, колюшки становятся более плавучими, и нырять хорошо уже не получается. Вот тут они и превращаются в отважных. Они не убегают, точнее не уплывают от тех же цапель. Колюшки даже меняют свою цветовую окраску — имитируют процесс размножения, короче делают все, кроме вывешивания таблички «СЪЕШЬ МЕНЯ!»

Нужны ли этим плоским червям болотные птицы, на следующем этапе своего жизненного цикла? А «Сэм Адамс» — хорошее пиво? Вопросы риторические. Мда… по отношению к колюшкам, весьма жестко. Но ни один плоский червь так и не появился на шоу доктора Фила ^[6], чтобы рассказать, насколько виновато они себя чувствуют.  

— Эти черви, заполняют кишечный тракт колюшек, и разумеется получают большую часть питательных веществ из того, что едят рыбы. Неудивительно, что колюшки впадают в отчаяние, — рассказывала Индира. — Другие виды паразитов более коварны, например — токсоплазма.

Похоже мое лицо выдало грустную гримасу, потому что Индира прервалась и спросила:

— Вам она известна?

— Боюсь, что да, — ответил я. — Еще в восьмидесятых, трое или четверо моих друзей умерли от СПИДа. Двое из них, получили абсцессы мозга от токсоплазмозов. Они как бы сходили с ума.

— Да, люди с нормальной иммунной системой могут переносить токсоплазму всю свою жизнь, даже не подозревая о том, что она у них есть, — кивнула она. — Миллионы людей точно так и переносят, особенно те, у кого имеются кошки. Малярия размножается в кишечнике комара, токсоплазма живет во многих животных, но для размножения ей нужен кишечник кошки. Но разве это гарантирует, что она попадет туда?

— Это вы, о чем? — вопросил я. — У меня были кошки и коты, да и сейчас есть один. И люблю я их больше собак. Если так рассудить, то у моих друзей, что подцепили СПИД и заболели токсоплазмозом — были кошки. Я даже какое-то время присматривал за таким котом, когда его хозяин лежал в больнице.

— Крысы и мыши переносят токсоплазмозу так же, как и мы — люди, — сообщила Индира. — И от этого они совсем не страдают. Но если обычные мыши или крысы чувствуют запах кошачьей мочи, то настораживаются и убегают. Прячутся. Знают, что такой запах означает опасность. Зараженные крысы и мыши — не боятся кошачьей мочи. Как вы думаете, каких хвостатых серых, кошки едят чаще всего? Ну и куда попадает токсоплазма?..

Я немного поразмышлял, затем представил себе жалких треклятых мышей и крыс — марионетками. Как невидимые ниточки, соединили их лапки. Четко увидел их дергающиеся носики, и как они подчиняются еще более невидимому кукловоду.

«Мандельбаум» конечно не их тех баров, чей кондиционер пытается превратить его атмосферу, в январский климат Земли Баффинова. И тем не менее, я поежился.

— Ну, а что-то подобное токсоплазма делает с людьми, у которых иммунитет в порядке? — вопросил я. У меня внезапно проскочило нежелание, чтобы Аларик — это мой пушистый ленивый котяра, которого я назвал в честь готского короля (не думаю, чтобы его это волновало), набросился на меня.

Индира послала мне еще один из этих… оценивающих взглядов, затем подметила:

— А у вас довольно интересные вопросы, не так ли?

— Эмм… Как ни крути, но у меня же есть кот. И я поведал ей о хищнике, захватившем мою квартиру. Аларик — самый смертоносный охотник в своей категории. Во всяком случае так и будет, если тебе доведется стать лакомством для этого котяры.

— Я поняла, — ответила она, — ответ — да. Токсоплазма не превращает людей, в корм для кошек. Хотя… на поведение влияет. Мужчин делает более подозрительными и менее готовыми принимать социальные правила. Женщины, напротив становятся дружелюбнее. Ну, у людей это не так сильно заметно, как у мышей. Однако измерению подобные вещи — поддаются. Паразиты развили способность влиять на своих хозяев, на протяжении миллионов лет и миллионов-миллионов поколений.

— И как же с этим жить? — вопросил я. После нескольких бутылок пива, мой вопрос ощущался как-то более проникновенно. Вот эти маленькие существа, находятся внутри более крупных существ — безмозглых существ, в обычном смысле этого слова. Но эти маленькие паразиты заставляют большие существа делать то, что они хотят, то, что необходимо им — так или иначе, хоть с мозгами они, хоть без мозгов.

— Я всецело понимаю вас, почему вся эта информация так сильно возбуждает интерес. Чем глубже приходится копать, тем больше обнаруживается, что только-только начинаешь касаться поверхности, — разъяснила Индира, — когда я родилась, тогда и знать-то не знали ничего об этом. Уверена — через двести лет исследователи выяснят удивительно новые факты, о паразитах и их носителях.

Хм… вот я как раз был не очень-то уверен, что филологи узна́ют удивительно новые факты касательно готики, через те же двести лет. А ведь и в самом деле это так. Чтобы больше узнать о языке, мы должны были бы обнаружить ранее неизвестные тексты. Возможно какой-нибудь Великий готический роман — ну, например, «Великая готическая хроника», или «Житие великого готического святого», нашлись бы в каком-нибудь монастыре в Италии, Испании или даже в Крыму. Да, это возможно, но лично я… не особо надеюсь на это. Как не надеются и те несколько десятков людей, находящихся в разных точках мира, которые терпеливо разбираются в Библии Ульфила, вооруженные аппаратурой спосбной анализировать большие массивы данных.

Что-то еще промелькнуло в моем маленьком мозгу-бусинке, похоже пивом накачался я неплохо. И я продолжил рассуждать:

— Предположим, есть паразит, он способен жить в людях, однако для спаривания, ему необходим другой хозяин.

— Вы правы, допустим, что такой есть, — игривым тоном подтвердила Индира. Без сомнения, что так оно и было, она ж на этой теме карьеру сделала. Я поддерживал нашу беседу, она выпила уже изрядную порцию скотча. — Ну и что тогда? — продолжила она.

— Мне интересно, как бы тогда эти паразиты выбрались наружу? Люди для них весьма неудобны, разве не так? Мы живем же слишком долго, и что — паразиты в нас будут просто сидеть, сложа руки, и ждать, когда мы умрем? Я имею в виду, если б у них были руки.

— Вы просто не берете в расчет насекомых-переносчиков, тех же комаров, переносящих малярию.

Да… даже с учетом выпитого виски, Индира была весьма точна. Чтобы заниматься таким серьезным направлением исследований — она должна быть именно такой.

— Да не… у меня даже подобная мысль и не проскакивала. Как-то слишком просто.

— Ну да, слишком просто, — каким-то суетливым тоном произнесла Индира. —  Я же говорила, что у вас довольно интересные вопросы, не так ли? Дело в том… что на эту задачу, я пока не знаю ответа. И мне самой любопытно, узнаю ли когда-нибудь. Спасибо небесам! На нас [людей], повлиять труднее, чем к примеру, на тех же крыс и мышей.

Индира взглянула на свой стакан и кажется немного удивилась, обнаружив там всего несколько тающих кубиков льда. Затем произнесла:

— Одно я знаю точно… я не отказалась бы еще выпить.

Я и сам не пожалел, что заказал еще. Мы еще немного пообщались, обменялись номерами телефонов и адресами электронной почты, которые не относились к университетской системе. Да-да, вот такой вот современный брачный танец. Спустя немного времени, Индира глянула в смартфон и сообщила, что уже поздно и надо идти.

Когда она встала, встал и я, хотя уходить пока еще не планировал. Я посмотрел на ее обувь — это были блестящие туфли. Я потом узнал, что она всегда носила такие, даже на занятиях спортом. Ей всегда нравилась обувь с блестками, стразами и искорками. Это было частью ее стиля, подобно безвкусным галстукам-бабочкам некоторых мужчин.

— С вами было приятно поболтать, — сказал я.

— И мне приятно.

— Я позвоню вам.

Если бы она решила, что ей не хочется встречаться с профессором германской филологии, с которым она  случайно познакомилась в баре, она бы дала мне знать об этом. И поскольку этого не произошло, я решил, что по крайней мере против простого общения она не против. А при нынешнем положении вещей, надеется на большее мне не приходится. Частенько, я даже этого не удостаиваюсь.    

И я ей позвонил. Она не сделала вид, что понятия не имеет, кто я такой. Мы несколько раз поужинали, сходили на спектакль, в музыкальный клуб, который мне нравился. Мы были друг у друга в гостях, познакомились с детьми. Всем нашим отпрыскам стало ясно — у их родителей своя жизнь. Не всегда они были от этого в восторге, но понимание присутствовало.

Основные темы нашего общения — паразиты, языки, да и не только.

Естественно мы уединялись, впрочем — это личное, так что особо распространятся об этом, я не буду. Понимаю, сейчас это выглядит старомодно. Ибо норовят все выложить в сеть, как только происходят такие личные моменты, а то и раньше. Но если тот, кто специализируется на древнем языке, не имеет права быть старомодным, то кто же тогда имеет, черт возьми? 

После того, как я закончил последнюю синюю тетрадь выпускной недели и отправил оценки по электронной почте в офис архивариуса, я направился в бар, чтобы отпраздновать наступившую свободу. Пока я шел, слышал вой сирен, однако особого внимания я на это не обратил. Люди грабят, стреляют в других людей или бьют друг друга по голове кочергой для камина. Машины с горящими фарами попадают в аварии.

Сирены — это часть текущей жизни, но и также часть текущей смерти. 

На этот раз несчастный случай произошел всего в нескольких домах от бара «Мандельбаум». Я сразу вспомнил то происшествие, что видел ранее.

Еще одни огромный комплект колес, с печкой в передней части. Еще один труп на улице, чем-то прикрытый и выглядевший гораздо хуже, чем вы видите это в новостях. И еще один, чертовски огромный кусок разбрызганной крови с мерзкими маленькими тварями, что лизали, пили или что-то клевали, мельтеша по краям кровавой лужи.

На этот раз водитель — мужчина. Говорил он так же потрясенно и не особо испуганно, как и блондинка тогда.

— Господи! — вещал он полицейскому с блокнотом, — да она просто всплыла передо мной, как будто ей было плевать на весь мир. — У меня не получилось остановиться, это просто невозможно. — О, боже мой!

Она. Да… это были женские ноги, торчащие из-под брезента. Босые ступни. Как-будто ее сбили без обуви.

Не нравится смотреть так близко на смерть? Увы, бывают мгновения, когда ты ничего не можешь с этим поделать. Я заметил, что у потерпевшей — смуглая кожа. Одна из ее туфель лежала на капоте машины, что стояла довольно далеко вниз по улице. Уличный фонарь отражался в блестящей туфле. Она была расшита блестками — в знак прощания и пожелания удачи.

И вот теперь пришла моя очередь выдавить из себя:

— О, Боже мой!

Я уже начал разворачиваться к полицейскому… а что я мог ему сказать-то? Да ничего такого, во что бы он поверил. Да и на самом-то деле, я даже толком ничего и не знал.

Вместо этого, я зашел в бар, точнее (прошу прощения), залетел. Виктор как всегда был за стойкой, увидев меня произнес:

— Привет, Стэн! — а потом добавил: — Стэн? С тобой все в порядке?

— Нет, — ответил я, и ринулся в мужской туалет, который находился в задней части здания.

Там я опустился на колени перед унитазом и отдал обратно все, что съел за последние полторы недели. Меня так не полоскало, уж не знаю с каких пор. Каким-то немыслимым образом я это сделал аккуратно и никак не промахнулся мимо. Когда спазм наконец прошел, я встал, все смыл. Затем умылся. По щекам текли слезы — слезы горечи, обиды, страха,  ну и, конечно, от приложенных гигантских усилий. Я вытерся бумажным полотенцем.

Потом я снова и снова, прополоскал рот, хоть это и помогло, но привкус рвоты еще оставался. Просто очень хотелось, чтобы он исчез. После этого, с мылом и самой горячей водой, которую я мог выдержать — я вымыл руки, затем еще раз вымыл. Леди Макбет гордилась бы мной.^[7]

Разумеется, кровь была не тем, от чего я пытался избавиться. Я понятия не имел, присутствовали ли к примеру трещинки в коже, которые могли поспособствовать проникновению паразитов внутрь меня с самого начала, с самого первого близкого контакта с Индирой. Но увы, все что остается — это просто надеяться на лучшее.

Пожелай мне удачи, Индира!

Примечания

1

В западной культуре для таких мест существует сленговый термин «meat bar» — мясной бар. «Мясо» — проститутки и им подобая шваль.

(обратно)

2

РСН (RSN) это региональная спортивная сеть в Соединенных Штатах и Канаде — телевизионный канал спортивных программ.

(обратно)

3

Indian — Различие между индИйцем и индЕйцем именно по названию сторон света, в английском написании разницы нет, как в русском. (примеч. переводчика)

(обратно)

4

 Антикоагулянты — вещества и лекарства, угнетающие активность свёртывающей системы крови и препятствующие образования тромбов.

(обратно)

5

Речь идет о строках из длинного сатирического стихотворения Джонатана Свифта "О поэзии: рапсодия" 1733 года:

Паразиты только дразнят и щиплют

Своих врагов, превосходящих их на дюйм.

Итак, натуралисты отмечают, что у блохи́

Есть бло́хи поменьше, на нее охотящиеся,

А у этих еще меньше, чтобы их укусить,

И так продолжается до бесконечности:

Таким образом, каждого поэта в своем роде

Кусает тот, кто идет сзади.

The Vermin only teaze and pinch

Their Foes superior by an Inch.

So, Nat'ralists observe, a Flea

Hath smaller Fleas that on him prey,

And these have smaller yet to bite 'em,

And so proceed ad infinitum:

Thus ev'ry Poet, in his Kind

Is bit by him that comes behind.

(обратно)

6

Доктор Фил — американское ток-шоу, созданное Опрой Уинфри и ведущим Филом Макгроу. После выступлений Макгроу на шоу Опры Уинфри, доктор Фил дебютировал 16 сентября 2002 года. В обоих шоу Макгроу предлагает советы в форме «жизненных стратегий» из своего жизненного опыта в качестве клинического и судебного психолога. Гости шоу иногда проходили тесты на полиграфе. 30 июля 2019 года «Доктор Фил» было признано лучшим синдицированным шоу.

(обратно)

7

 Леди Макбет гложет совесть — она ходит во сне и пытается смыть воображаемую кровь с рук, всё время говоря об ужасных вещах. (сценка из пьесы У. Шекспира «Макбет» — примеч. переводчика)

(обратно)

Оглавление

Что-то происходит вокруг

*** Примечания ***